/
Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Центральный совет философских (методологических) семинаров
при Президиуме АН СССР
Ф. И.Гиренок
ЭКОЛОГИЯ
ЦИВИЛИЗАЦИЯ
НООСФЕРА
Ответственный редактор
академик АН СССР Н.Н. МОИСЕЕВ
МОСКВА’’НАУКА” 1987
На основе марксистско-ленинской концепции взаимодействия общества и природы
анализируется философское содержание глобальных проблем современности.
Выявлены процессы, связанные с формированием экологической картины мира,
раскрыта связь естественного и искусственного в структуре функционирования
цивилизации, а также место и роль понятия ноосферы в составе естественно-
научного мышления. Особое внимание уделено исследованию концептуальных
оснований традиции русского космизма.
Рецензенты: Э. Ф. Володин, И. Т. Фролов
0302000000—034 j _19g71
© Издательство ’’Наука”, 1987 г.
042(02)—87
ПРЕДИСЛОВИЕ
Сегодня человечество стоит на пороге третьего тысячелетия.
С какими проблемами оно столкнется в XXI в.? Этот вопрос дале-
ко не риторический. Социально-экономический кризис, переживаемый
современным буржуазным обществом, усугубляется глобально-эколо-
гическими проблемами взаимосвязи человека и природы. Эти
проблемы возникли, конечно, не вдруг. Они подготавливались всей
системой капиталистического способа хозяйствования и необходи-
мостью адекватного для такого хозяйствования отношения челове-
ка к природе. Как известно, важнейшим элементом развития произ-
водительных сил капитализма уже на ранних его этапах явилась
машина, система машин. Система машин — это форма средств труда,
адекватных, по словам К. Маркса, капиталу. Однако в наше время,
когда благодаря достижениям научно-технической революции тех-
ника и технология производства получили бурное развитие, сущест-
венно изменилось и отношение человека к природе. Само это от-
ношение во многом зависит от тех средств труда, которые человек
использует в своей деятельности. Исторически скопившиеся сред-
ства труда уже одной своей формой навязывают человеку определен-
ное отношение к природе. Именно поэтому глобально-экологические
проблемы стоят сегодня перед всеми странами, всем человечеством.
Но решаются они по-разному, в зависимости от наличных социально-
экономических условий и идеологических взглядов. Отношение чело-
века к природе в XX в. стало своеобразным центром, в котором
сходятся и завязываются в один узел различные стороны экономи-
ческой, общественной и культурной жизни человека. Такой ситуа-
ции не было, например, в XIX в., когда пульсировали другие точ-
ки интенсивности общественно-экономической жизни.
Человеку XX столетия нужно было, видимо, технически испы-
тать свою соизмеримость с космосом, чтобы понять уникальность
Земли. Нужно было осознать тот факт, что для человека нет при-
вилегированного места в природе и космосе, чтобы возникшее
чувство ’’бездомности” заставило его что-то узнать о своем ’’до-
ме”, о своем ’’жилище”. Знание того места, в котором пребывает
человек, знание о своем ’’доме”, т.е. социальная экология, как
раз и является ’’болевой” точкой современной культуры, тем, что
среди прочего отличает ее от культуры предшествующего столетия.
Почему же это ’’болевая” точка, почему вокруг нее сосредо-
3
точиваются мысли и чувства людей? Ведь земной шар уже обжит.
Создана искусственная среда обитания человека, в которой нужно
только поддерживать порядок, т.е. воспроизводить ее структуры.
Но весь парадокс как раз и состоит в том, что этот порядок вы-
считан и ’’скалькулирован” в расчете на Машину, на технически
опосредованное отношение человека к природе. А в нем обнаруже-
ны изъяны, ибо замещение естественных элементов среды обитания
человека искусственными ведет к необратимой деградации естест-
венных элементов окружающей природы, которые являются жизненно
важными для самого человека. Оказалось, что человечеству нужно
как-то перестроиться, отказаться от тех, уже выработанных и уна-
следованных стандартов в отношении к природе, символом которых
стала рациональность технической оснащенности. У техники нет
души, но бездушное отношение к природе вменяется в вину не ей,
а человеку. Готовы ли люди, живущие в XX столетии, взять на
себя ответственность и изменить экологическую ситуацию? Именно
этот вопрос и образует новый импульс в сознании современного
человека.
Конечно, не техника сама по себе несет ответственность за энер-
гетический кризис, за то, что природные ресурсы оказались на
грани истощения, за загрязнение оружающей среды и т.д. Точ-
но так же, как не товар несет ответственность за отчуждение соб-
ственности и безработицу, инфляцию и духовный кретинизм. И все-
таки, если мы хотим понять анатомию буржуазного общества, мы
должны начинать свой анализ именно с товара, т.е. с овеществлен-
ного в нем общественного отношения.
Аналогично, если мы хотим понять анатомию современной ци-
вилизации, то нам придется начинать ее анализ с используемых
средств труда, т.е. с овеществленного в них отношения человека
к природе. Над этим отношением, как над базисом, надстраивается
современная цивилизация и соответствующая ей искусственная сре-
да обитания человека.
В организационно-техническом воспроизводстве нуждается не есте-
ственное, не то, что складывается само собой, независимо от
человека, а искусственное, то, что создано человеком, что не су-
ществует, если нет непрерывных усилий со стороны человека. На
таких усилиях держится и современная цивилизация, усилиях, пред-
ставляющих собой цепочку замещений сил человека силами природы,
В то же время цивилизация является тем мостиком, который соеди-]
няет искусственное и естественное, то, что от природы, и то, что
от человека. Если такое соединение не сбалансировано, то возни-
кают экологические проблемы. Цепочка наращивается, искусственно^
расширяется, а замещение не происходит. Не происходит до определе-
ния человеком условий своего существования, своего отношения к
природе. Но искусственное и естественное нельзя объединить тех,
нической конструкцией. За каждым актом такого объединения стой:
реальный процесс жизни человека, который начинает выполнял
некоторые цивилизационные функции. Функциональная расчлененное^
жизни человека, задаваемая связью естественного и искусственного’
4
образует особую действительность, не сводимую ни к техническим,
ни к социально-экономическим процессам.
Проблематизация связей человека и природы не может не ска-
заться и на том знании, которое изучает эти связи. Дисциплинар-
ное строение науки сегодня дополняется междисциплинарными иссле-
дованиями, которые объединяют и соорганизуют в одно целое зна-
ния, накопленные в различных научных дисциплинах. А если учесть,
что в слое естественных процессов, описываемых физическими сред-
ствами, находится и человек вместе со своей искусственной средой
обитания, то становятся понятными и причины экологизации естест-
вознания. Еще недавно этими причинами можно было пренебречь,
выстраивая, например, физическую картину мира.
В.И. Вернадский, однако, показал, что в составе биосферы есть
вещи, для которых нет чисто физических причин, нет природных ос-
нований самих по себе.
Вне сферы деятельности человека нет, например, причин для
того, чтобы была машина. Тем не менее она есть. Размышляя об
этом, В. И. Вернадский вводит представление о ноосфере. В ноосфе-
ру входит, казалось бы, все то, что создано человеком. Однако
это не так. Человек может создавать нечто, не контролируемое
его сознанием и волей, т.е. бессознательно. Без сознательного
отражения действительности построить ноосферу нельзя.
Идея ноосферы возникла в традиции русского космизма. В от-
личие от концепции Тейяра де Шардена истоки ноосферы русский
космизм усматривает не в первичной структуре Вселенной, а в ес-
тественном усилии человека стать человеком.
Нужно заметить, что В.И. Вернадский не оставил нам теории
ноосферы в общепринятом смысле этого слова. Его идеи заключаются
в том, что превращение науки, знания в производительную си-
лу не избавляет человечество от неразумия, что за каждым ак-
том разума должен стоять человек, а не технически рациональное
анонимное устройство, порождающее знание, ибо такое знание мо-
жет служить основой для заблуждения.
В.И. Вернадский, отмечая резкое изменение ’’облика планеты”
в результате преобразующей деятельности человека, не считал воз-
можным говорить о глобально-экологическом кризисе в отношении
человека к природе1. Напротив, он подчеркивал неизбежность и
необходимость неуклонного прогресса в развитии научного знания
и производительных сил общества, в преобразовании биосферы Земли.
Оптимизм В.И. Вернадского может показаться странным и не оправ-
данным перед лицом того кризиса, о котором через два с половиной
десятилетия после смерти В.И. Вернадского человечество узнает из
первых докладов так называемому Римскому клубу2. В этих докладах
перспективы развития человечества предстают уже далеко не в ро-
зовом свете. Угроза энергетических, сырьевых, экологических, де-
1 См.: Вернадский В.И. Размышления натуралиста. M., 1977. Кн. 2. С. 98—112.
2
См.: Печчеи А. Человеческие качества. M., 1980.
5
мографических и других кризисов в развитии цивилизации пред-
ставит собой проблему, о существовании которой, казалось бы,
В. И. Вернадский и не предполагал.
В.И. Вернадский не затрагивал содержания глобально-экологи-
ческих проблем, настойчиво повторяя, что биосфера переходит в
ноосферу, что в жизни человечества происходит не кризис, а взрыв
научной мысли, зарождение новой оболочки Земли — ноосферы.
В рассуждениях В.И. Вернадского настойчиво повторяется мысль
о геологическом действии человечества, геологической истории мысли,
о геологической длительности, которая ’’иначе сказывается и совер-
шенно иная, чем длительность текущих исторических явлений, в
которых мы живем”3. Собственно, в этом высказывании и содер-
жится ответ на вопрос, почему В.И. Вернадский не касался проблем
глобально-экологического кризиса.
То, что интересует В.И. Вернадского, укладывается как бы в
иной, нечеловеческой длительности, измеряемой сотнями тысяч лет,
декамириадами. Человеческая жизнь несоразмерна с геологической
длительностью, и поэтому, считает В.И. Вернадский, люди стоят се-
годня у истоков того естественноисторического тела, реальные
черты которого складываются за горизонтом исторического времени.
Например, ’’биогенный эффект работы научной мысли реально смогут
увидеть только наши отдаленные потомки: он проявится ярко и яс-
но только через сотни, едва ли десятки декамириад”4. .
Содержание того, что люди делают в наше время, не может
формироваться на основаниях, которые появятся через миллионы:
лет, и поэтому оно (это содержание) не следует из сущностей, xa-i
рактеризующихся геологической длительностью. Если люди живут bi
определенных исторических условиях, то не имеет смысла для объяс-1
нения этих условий обращаться к геологически размерным сущно-
стям. Геологическая длительность несоразмерна с жизнью человека,]
она формируется естественно, а не искусственно. И поскольку дей-j
ствие человека строится конечным образом, оно не зависит от Toroj
что может быть только через миллионы лет, т.е. произойдет геол
логически, а не исторически. Именно поэтому В.И. Вернадский noj
стоянно говорит о естественных (органических) процессах форми^
рования ноосферы, как бы напоминая о том, что эти процессы нель<
зя перевести в искусственный план, поставить в зависимость оъ
воли человека. Отношение человека к природе объясняется историд
чески, конкретно. Естественный процесс формирования ноосферы^
описываемый в масштабах геологической длительности, ставит ря,
принципиальных проблем перед естествознанием, философский анас
лиз которых является одной из задач данной работы. н
Современная экологическая ситуация является результатом ।
’’продуктом сложившегося технологического способа производства
базирующегося на механической технике или же на частичной авто
3 Вернадский В. И. Размышления натуралиста. С. 42.
4 Там же.
6
матизации производственных процессов”5. Но в значительной степе-
ни она обусловлена также и социально-экономическими причинами,
существованием капитализма, борьбой двух противоположных общест-
венных систем, гонкой вооружений, угрозой термоядерной войны и
т.д. А это значит, что анализ технико-технологических возможно-
стей человечества должен быть дополнен исследованием социально-
экономических, политических, культурных и правовых аспектов эко-
логических проблем. Таким образом, сложившаяся экологическая
ситуация может быть разрешена прежде всего благодаря развитию
новых технологий, нового способа производства, ибо, как пишет
С.Н. Смирнов, ”на основе современного технологического способа
производства эта (экологическая. — Ф.Г.) проблема не может по-
лучить принципиального, окончательного решения”6.
Имея в виду этот факт, необходимо сделать несколько пред-
варительных замечаний.
Во-первых, термин ’’цивилизация” употребляется нами в качестве
синонима всех тех понятий, которые использовали классики мар-
ксизма-ленинизма: машинное производство, машинный труд, техно-
логический способ производства, вторая природа, очеловеченная
природа, неорганическое тело человека и т.д. Иными словами,
цивилизация — это материальные условия существования общества,
созданные человеком. В этом смысле мы отличаем цивилизацию
от общества и культуры.
Автор оставляет за пределами своего анализа вопрос о свя-
зи ’’технической” цивилизации и социальных форм организации жиз-
ни людей, цивилизации и духовной культуры, исходя из того, что
изучение указанных связей является предметом особого научного
исследования7.
Во-вторых, данная работа представляет собой попытку позитивно
разработать представления о цивилизации, которые были выдвй-”
нуты В.И. Вернадским в его концепции ноосферы. Суть этих
представлений сводится к тому, что «цивилизация ’’культурного
человечества” — поскольку она является формой организации новой
геологической силы, создавшейся в биосфере, — не может прерваться
или уничтожиться, так как это есть большое природное явление,
отвечающее исторически, вернее геологически, сложившейся орга-
низованности биосферы. Образуя ноосферу, она всеми корнями свя-
зывается с этой земной оболочкой, чего раньше в истории челове-
чества в сколько-нибудь сравнительной мере не было»8. *
В данном случае цивилизация понимается в качестве формы
организации новой геологической силы биосферы, т.е. как явле-
ние природы. Цивилизация, по мнению В.И. Вернадского, образует
5 Смирнов С.Н. Развитие материального производства и оптимизация взаимодействия
общества и природы // Общество и природная среда. М., 1980. С. 206.
6 Там же.
См.: Новикова Л.И. Цивилизация и культура в историческом процессе // Вопр.
философии. 1982. N 10.
8 Вернадский В. И. Размышления натуралиста. С. 33.
7
ноосферу Земли и вне связи с естественными условиями жизни че-
ловека на Земле не может быть понята. Таким образом, представ-
ление В.И. Вернадского о цивилизации резко отличается от социо-
логизированных и технократических представлений о цивилизации
в дамках буржуазной идеологии9.
Замысел настоящей книги возник в процессе обсуждения эко-
логической проблематики на методологических семинарах Научного
центра биологических исследований в г. Пущине. Автор приноси']
искреннюю благодарность за те рекомендации и советы в подготов
ки книги, которые он получил от профессора Е.Ф. Солопова, канд.
филос. наук Т.В. Костылевой и коллег по совместной работе.
9 См.: Тоффлер О. Столкновение с будущим / / Иностр, лит. 1972. N 3.
Глава I
СТРУКТУРА ИССЛЕДОВАНИЯ СВЯЗЕЙ ЧЕЛОВЕКА
И ПРИРОДЫ
1. ИСТОРИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА
Представления о связях, существующих между человеком и при-
родой, имеют давнюю историю, в процессе которой происходило, с
одной стороны, эстетически-художественное осмысление места че-
ловека в природе, а с другой — вырабатывались предпосылки тео-
ретического анализа связей человека с природой. На первом эта-
пе человеческой истории преобладало нравственно-эстетическое по-
нимание сущности природной жизни человека, изобретающего ору-
дия труда. Оно прослеживается как в эпосе Гомера, так и в более
поздних сочинениях римских авторов, например в ’Теоргиках” и
’’Буколиках” Вергилия. Однако уже во времена Ветхого завета воз-
никли представления о сверхреальном мире. Они служили тому, что-
бы объяснить реальное содержание отношений между человеком и при-
родой. Описание отношений человека к природе в трансцендентных
терминах и обоснование идеи эксплуатации природы человеком тес-
но связаны; тем самым ценностное отношение человека к природе
дополнялось и отрицалось утилитарным отношением человека к при-
роде1. В сложном переплетении этих двух исторически противоре-
чивых тенденций и формировался предмет научного знания.
Что касается самого научного знания, то здесь следует заметить,
что мы не можем строить объективное знание о предмете, если
он имеет пространство, отличное от пространства его наблюде-
ния2. Следовательно, понимание формы и содержания связей чело-
века и природы зависит от решения вопроса: имеют ли эти связи
свое пространство или не имеют. На философском языке данная
проблема формулируется в самом общем виде как проблема тождест-
ва бытия и мышления. Принцип тождества определяет границу между
тем, что мы объективно исследуем, и тем, что мы можем исследо-
вать, но не исследуем, а понимаем.
Например, нельзя изучить связи человека и природы, если они
состоят из символических предметов и событий, указывающих не
на себя, а на нечто другое, символом чего они являются. Мы
не можем исследовать связи человека и природы, если предположим,
1 См.: Володин Э.Ф. Техника как проблема искусства // Методологические проблемы
технических наук. М., 1985.
2 См.: Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности.
Тбилиси, 1984.
9
что в них развертывается не цепочка физических причин и следствий,
а имеется, допустим, сообщение природой какого-то эстетической
или нравственного содержания человеку. И в том, и в другом слу-
чае элиминируются возможности объективного наблюдения.
Иными словами, для того чтобы стало возможным научное ис
следование связей человека и природы, нужно было отказаться oi
нравственно-эстетической концепции природы, блокировать симво
лический смысл отношений человека и природы и создать простран
ство внешнего наблюдения. Становление и развитие собственно на-
учного исследования и составляют содержание истории представле-
ний о связях человека и природы.
Исходным пунктом анализа этих представлений может быть схе-
ма ’’общество—человек—природа”. Изменения в данной схеме можно
в свою очередь, представить двояким образом: как изменения i
плоскости ’’человек—общество” и как изменения в плоскости ”че
ловек—природа”3. Изменения в каждой из указанных плоскостей мо
гут фиксироваться и обсуждаться независимо друг от друга. Про
цедуры сопоставления и наложения таких изменений друг на друп
обосновываются и закрепляются в идее о связях природы и общест
ва. Характер сопоставления и взаимных проекций, в свою очередь
задается и определяется социально-экономическим типом организа-
ции общества. Переход от одной исторически данной общественно!]
формации к другой лежит в основе логики связи различных спосо
бов сопоставления структур ’’человек—общество” и ’’человек—приро
да”.
Так, античное сознание не знало дихотомии ’’общество—приро-
да”4 5. Крушение афинской демократии, эпоха переворотов и произ<
вола отложилась в сознании людей в форме этического противопо]
ставления природы и общества. Согласно этим взглядам, обществу
(’’человеческое”) принципиально отличается от природы (’’космиче]
ского”) своей неустойчивостью, условностью и нравственным про]
изволом. Мысль о том, что порядок в природе устроен самими 6oj
гами, тогда как люди строят жизнь по своему произволу, казалаа
<_» 5
самоочевидной . i
Эпикурейцы и стоики, принимая нравственные определения естествен ]
ной природы за образец, тем не менее резко расходились межд)]
собой в понимании самого образца6 7. Чем естественнее жизнь чс <
ловека, тем ближе она к природе; самим телом человек принад<
лежит природе — вот пафос эпикурейцев. Естественно то, что ра^
зумно, ибо разумна сама природа с ее космической необходимостьк]
** 7
разумом человек связан с природой, оспаривали стоики .
3 См.: Лось В. А. Взаимоотношения между человеком и природой как глобальная про!
лема // Вопр. философии. 1982. N 5. (
4 См.: Мензбир М.А. Исторический очерк воззрений на природу // Вопр. философа
и психологии. 1891. Кн. 10; Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII ctF
летии. Варшава, 1906. Т. 1.
5 См.: Франк С. Природа и культура. СПб., 1910. Кн. 2.
6См.: Лосев А.Ф. История эстетики. M., 1962. Т. 1.
7См.: Аврелий Марк. Что важно для самого себя. М., 1911.
10
Хотя в философских представлениях древнего греко-римского
мира господствовала нравственная концепция природы, в рамках
которой человек понимался и как часть природы, и как привилеги-
рованное, выделенное из нее существо, тем не менее эта концепция
не спасла человечество от экологических проблем. Нравственное
отношение человека к природе было ограничено средствами его
труда. Основоположники марксизма в связи с этим писали, что ’’на-
ряду с обработанным камнем, деревом, костями и раковинами глав-
ную роль, как средство труда, на первых ступенях человеческой
„8
истории, играют прирученные... выращенные человеком животные .
Человек вывел из-под контроля природы определенные виды живот-
ных и злаков, но в результате замещения естественных процессов
искусственными, которые не существуют без содействия человека,
была серьезно повреждена растительность Средиземноморья. Такое,
например, милое животное, как коза, ’’съело” растительность Ли-
вана, Сирии, Греции, Италии и т.д. Вместе с монокультурой, ис-
кусственным биоценозом появились тучи саранчи и мышей, пустыни
и полупустыни.
Появление города с его дорогами, зданиями, акведуками и
храмами не прошло бесследно ни для Европы, ни для Китая, ни
для инков Южной Америки. Создаются шахты, шурфы, каменоломни,
штреки и т.д., в которых извлекаются необходимые для городско-
го хозяйства строительные материалы, а также металлы. Одновре-
менно появляются отвалы пустых пород, горы мусора и т.д.
Однако все эти изменения в системе ’’человек—природа” счи-
тались несущественными, несоизмеримыми с теми политическими,
социальными, военными и религиозными проблемами, которые волно-
вали людей. И естественным стало считаться все то, что создано
разумом человека, в отличие от чисто природного, которое сущест-
вует безотносительно к нуждам человека и независимо от них.
Нравственная концепция природы уступает место нравственной кон-
цепции человека.
Поскольку в средние века этические проблемы были узурпиро-
ваны религией, то и моральные ценности выступали как нечто про-
изводное от религиозных устремлений человека. ’’Теоретический
разум”, заявивший о себе в Новое время, хотя и был избавлен
от необходимости давать нравственную интерпретацию природы, по-
стоянно сталкивался и боролся с религиозными запретами в форме
догматизированной физики Птоломея, Аристотеля, перипатетиков.
В этой борьбе создавались основы науки Нового времени.
Например, такая мыслительная конструкция, как отношение
’’субъект—объект”, теоретиками Нового времени превращается в уни-
версальное познавательное средство, обеспечивающее возможность
объективного познания природы как протяженной субстанции и,
следовательно, выступающее как масштаб, мерка научного мышления
вообще. Анализ субъект-объектного отношения признается в каче-
стве единственного надежного источника объективного знания. Осоз-
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 190.
11
нание разложения социальной структуры феодального общества идее
логами нарождающейся буржуазии выразилось в противопоставлены
ими естественной природы человека и его искусственной природы
Это нашло отражение, например, в известном сочинении Г.. Гоб
бса ’’Левиафан”. ’’Естественный человек” описывается наукой, а
’’искусственный” — в этико-регигиозных, политических учениях.
То, что механизм связи человека и общества, человека т
природы чрезвычайно сложен, было осознано не сразу. Так, в XVIII в
еще господствует мысль о том, что рассмотрение человека ка«
части природы может дать ответ на вопрос о сущности общества
Методологически эта мысль ориентировала на конструирование ’’при
роды” человека и лишь затем на выявление механизмов обществен
ного устройства. Французское Просвещение довело этот способ рас
смотрения до логического конца, что и выразилось в понимани
общества как суммы инвидидов, как свободной игры интересов i
страстей отдельных лиц. Здесь интерес отдельного человека — ма
териал и конечный пункт истории. Вопрос о том, чтб формируе
жизнь общества в целом, перед французским Просвещением даж
не возникал. Противопоставив человека и общество, французско
Просвещение в лице Ж.-Ж. Руссо устанавливает два уровня во взаимо
действии природы и общества. На уровне отдельного индивида чело
век гармонично связан с природой. Цивилизация же, по мнении
Руссо, противоречит сущности природы и человека, ибо она ”ис
кусственно” порождается историей человека.
Однако данное утверждение порождало парадоксальную ситуа
цию: индивид как основная движущая сила истории и индикатор прог
ресса сам был ’’величиной” постоянной, данностью не истории, i
природы, т.е. он стоял вне исторического процесса, и в то ж
время все исторические переменные объявлялись функцией этог
неисторического основания. Выход из проблемной ситуации совер
шалея либо за счет отрицания истории, либо за счет признаки
совершенствования способностей человека. И если Руссо воспроиз
водил дихотомию природы и общества, основываясь на концепци
естественного человека, то Вольтер фактически отказывался о
представлений о естественном человеке, справедливо рассматрива
”до культурно го человека” Руссо как фикцию. Чтобы преодолеть про
тивопоставление природы и общества, нужна была идея исторического
развития.
Проблемы истории изучались Дж. Вико, а в немецком просвеще
нии Н.Г. Гердером, которым и удалось преодолеть дихотомию приро
ды и общества путем введения в теоретические построения поняти
’’история”. История природы и история общества для Гердера и Ви
ко суть идентичные понятия. Природа в целом рассматриваете
ими как естественное тело человека. Но если история природы i
история человека тождественны, то методологически совершенно н
принципиально, двигаться ли от человека к природе или наоборот
поскольку суть их одна и та же — история, а потому связи межд
ними следует мыслить не в категориях причины и следствия, а
терминах истории, т.е. описывать их на совершенно другом язык
12
Таким образом, начиная с Дж. Вико осознается историчность связей
человека и природы. Однако история в контексте его рассуждений
изображается в виде абсолютного, самодействующего субъекта, а
структуры общества и природы — в качестве ее объектов.
Экологическое содержание человеческой деятельности оставалось
на периферии философского сознания и не формулировалось в
виде особой проблемы. Этот факт объясняется тем, что со времен
Ф. Бэкона в европейском мышлении утвердилась идея о безграничных
возможностях развития человеческой цивилизации. Нет пределов
совершенствованию разума и орудий труда жителей ’’Новой Атланти-
ды”, героев утопии Ф. Бэкона. На конечной Земле развертывается
бесконечная история человеческой жизни. Противоречивость этой
мысли была осознана Ш. Фурье, заметившим, что только бесплотные
теди и призраки могут иметь бесконечную историю после того, как
погибнет Земля. В XVIII—XIX вв. высказывается мысль об ограничен-
ности числа людей, способных одновременно жить на Земле (В. Уол-
лес, Р. Мальтус, Дж. Милль), хотя эта идея энергично оспаривалась
У. Годвином и Ж.А.Н. Кондорсе. Но как бы то ни было, вплоть до
XIX в. взаимоотношение человека и природы рассматривалось не
как глобальная проблема, а как дополнительный аргумент в рас-
суждениях о разумности или неразумности существовавших обществен-
ных институтов. Причем отношение человека к природе понималось
и интерпретировалось преимущественно в рамках проблемы народо-
населения. И только появление машины революционизирует не толь-
ко общественные отношения, но и отношение человека к природе.
В XIX в. «’’Популяция” машин разрастается настолько, что обра-
зует... своеобразную оболочку, расположенную между человеком и
природой, — техносферу»9. И какими бы грандиозными ни казались
сооружения в прошлые века, ни пирамида Хеопса, ни римский ам-
фитеатр Флавиев — Колизей, ни сиракузские каменоломни, ни серебро-
свинцовые рудники Лавриона не знали той механизации, которая
потребовалась для массового производства товаров, самых обыден-
ных и банальных вещей. ’’Костной и мускульной системой производ-
ства” становятся механические средства труда, при помощи кото-
рых человек редуцирует окружающий мир к комплексу механических,
физических и химических свойств вещей.
Машинизация человеческой деятельности нуждается в энергети-
ческом обеспечении, в металлах. Увеличивается производство от-
ходов, меняются ландшафт, режим рек, климат. Растут города.
Совершенствуется транспорт. Люди, по образному выражению К. Марк-
са, избавляются от идиотизма деревенской жизни и порождают
идиотизм городской жизни, оторванной от природы. Это усиливаю-
щееся давление на природу, формирование искусственного компо-
нента внешней среды осознается Ж. Бюффоном и Ж.-Ж. Руссо, а позд-
нее Р. Мальтусом, Ж. Ламарком, Г. Маршем. Именно благодаря тому,
9 Губник Г.В., Ковалевская А.М., Петряев Е.П. Что мы оставим потомкам? Минск,
1982. С. 62.
13
что между обществом и природой возникают новые связи, в кото-
рых человек выступает в качестве субъекта, а природа — в каче-
стве объекта, зарождается и экологическое знание как таковое.
Следует заметить, что экологическое знание невозможно, если
доминирует установка на приспособление человека к окружающей
его естественной среде. Но оно становится реальностью, когда
человек в процессе своего исторического развития изменяет внеш-
нюю природу, а затем начинает приспосабливаться к этим изменен-
ным условиям окружающей среды.
С появлением механических средств труда в конце XIX в.,
способных существенно повлиять на состояние внешней среды, зарож-
дается и экологическое знание, но не как теория или научная дис-
циплина, а в качестве некоторой идеологии. В таком виде оно при-
сутствует у Мальтуса и Годвина, а еще ранее у Руссо, в его кон-
цепции действительного человека, вернувшегося назад, к природе10.
Что такое действительный человек? Согласно Руссо, действи-
тельное — это что-то настоящее, подлинное, не мнимое. Вот когда
человек действует и действует сам, тогда он действителен и жи-
вет в согласии с природой, но если в нем (или через него) дейст-
вует цивилизованность, то он недействителен. Либо одно, либо
другое. Руссо не искал иных альтернатив, поскольку был идеоло-
гом, а не ученым. И не случайно, что термин ’’экология” в работах
Руссо мы не встретим.
Понятие ’’экология”, хотя и в ином смысле, нежели мы прида-
ем ему сейчас, впервые было употреблено Э. Геккелем в книге ’’Все-
общая морфология организмов”, вышедшей в 1866 г.11 Геккель ис-
пользовал термин ’’экология” не для описания того, что изменилось
в окружающей среде, а для фиксации в ней неизменных явлений и
условий. В сущности, Геккель анализирует физиологический меха-
низм взаимоотношения живых организмов, выделяет отношение живот-
ных к окружающей среде в качестве специфического ’’среза” дейст-
вительности, которую и изучает ’’экология”. Теоретическое осмысле-
ние у Геккеля термин ’’экология” получает исключительно в рам-
ках физиологии. Никакого отношения к социальной экологии, а тем
более к проблемам цивилизации он не имеет.
Несколько иную постановку вопроса мы находим у Дж.П. Марша.
Основная идея Дж. Марша заключается в том, чтобы ’’указать харак-
тер и, приблизительно, размеры изменений, произведенных челове-
ком в физических условиях обитаемой им планеты...”, а также в
том, чтобы пробудить в сознании необходимость ’’если не восста-
новить безрассудно утраченное, то по крайней мере сохранить то,
что есть”12.
В размышлениях Дж. Марша присутствует идея социальной эко-
логии, но содержание ее не было отчетливо выражено. Факт сущест-
10 См.: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.
11 Haeckel Е. Generalle Morphologic der Organismen. Berlin, 1866, Bd. 1.
12 Марш Дж. Человек и природа, или о влиянии человека на изменение физико-
географических условий природы. СПб., 1868. С. 12, 42—43.
14
вования человеческой цивилизации остается для Марша просто фак-
том.
К концу XIX в. понятие ’’экология” выходит за рамки физио-
логии, а в первой четверти XX в. — биологии, проникает в сферу
социологии, антропогеографии, биогеографии, геологии, антрополо-
гии, геохимии.
Описание природной среды, включающей в свои естественные
процессы человека, не сложилось в естественнонаучную теорию и
в последующие десятилетия. По-видимому, это и не могло произой-
ти, поскольку в рамках естествознания требовалось исследовать
скрытые параметры жизни объекта, его внутренние состояния, из-
быточные с точки зрения ученого. Иначе говоря, к анализу природ-
ных явлений необходимо было применить исторический подход. Ведь
в конце концов, подчеркивал К. Маркс, природа и история —
это два составных элемента той среды, в которой мы живем, дви-
жемся и проявляем себя13. Если ”из истории исключается отно-
шение людей к природе”, то ’’создается противоположность между
природой и историей”14.
Таким образом, нет никаких оснований для выделения эколо-
гического объекта как такового, взятого натурно, независимо от
истории человека. Человек не только объективно занимает опреде-
ленное место в сложившейся экологической ситуации, но и пережи-
вает ее, как-то к ней относится, что нельзя не учитывать в соб-
ственно экологическом знании, поскольку то или иное отношение
человека к природе, обусловленное, в свою очередь, условиями его
социально-экономической жизни, во многом определяет способы
преодоления кризисных экологических ситуаций.
Проблема, по-видимому, состоит в том, чтобы создать такой
аппарат анализа, который не разрывал бы экологию на рефлектиро-
ванную (погруженную в мир культуры) и натурную (погруженную в
мир природы) части, а воспроизводил бы ее содержание всесторон-
не, как проект человеческой деятельности.
Если обратиться ко всей истории развития представлений о
взаимосвязи человека и природы, то можно констатировать, что
продуктом ее явилась идея двух несоразмерных миров. Один из них —
мир человека, другой — мир природы. Между ними существует неко-
торый интервал, преодоление которого ставит человека в положе-
ние субъекта, а природу — в положение объекта. Иными словами,
дистанцируясь от природы, человек создает условия для ее теоре-
тического описания.
Тем не менее научно-утопическое сознание XVII—XIX вв. объеди-
няет общая уверенность в том, что методика мышления естествоис-
пытателя является одновременно и методикой мышления исследова-
теля связей человека и природы. Например, Р. Мальтус изучал про-
блемы народонаселения как естествоиспытатель. Но его научные
выкладки напоминают ’’тот расчет, согласно которому 1 крейцер,
13 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 39.
14 Там же. Т. 3. С. 38.
15
положенный в первом году нашей эры под сложные проценты, удва-
ивается через каждые тринадцать лет и сейчас, следовательно, должен
составить... глыбу серебра, превышающую по своим размерам
земной шар” . Аналогичный подход к проблеме изучения
отношений человека и природы реализуется и в современных иссле-
дованиях. Например, в работе Дж. Форрестера ’’Мировая динамика”15 16 17.
Однако естественнонаучный способ рассмотрения закономерностей
природы нельзя переносить в область изучения связей человека и
природы, не оговорив его возможностей и условий применения. В
следующем параграфе мы как раз и попытаемся выявить условия при-
менения естественнонаучного знания к исследованию связей челове-
ка и природы, а также проследить трансформацию его предпосылок
и допущений, обусловленную переходом от собственно физических
описаний к биоэкологическим и далее к непосредственному анализу
связей человека и природы.
2. ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА
СВЯЗЕЙ ЧЕЛОВЕКА И ПРИРОДЫ
Считается само собой разумеющимся, что ’’понятия о вещах...
отношениях и свойствах., должны рассматриваться в качестве ис-
ходных понятии для всего естествознания . Из всех упомянутых
категорий наиболее ясной, казалось бы, является категория ’’вещь”.
Вещь обладает наглядностью восприятия, тем, что иногда называют
’’чтойностью”, и не скрывает в себе ничего такого, чтобы не при-
сутствовало в ее свойствах. Понятие вещи предполагает одномо-
ментную данность всех ее свойств и проявление этих свойств в
различного рода отношениях. Свойства вещи не создаются отноше-
ниями, но проявляются в них.. ’’Свойства данной вещи, — писал
К. Маркс, — не возникают из ее отношения к другим вещам, а лишь
обнаруживаются в таком отношении”18.
Отношения между вещами не ведут к образованию новых свойств.
Категория ’’отношение” характеризует качественную однородность
вещей, форму проявления их свойств. Сама по себе эта форма не
имеет никакого сущностного значения и совпадает с содержатель-
ными определениями вещи. Те события и материальные образования,
форма проявления которых неотделима от того, что в ней являет-
ся, составляют вещный слой связей человека и природы и описыва-
15 Там же. Т. 35. С. 124.
16 См.: Форрестер Дж. Мировая динамика. М., 1978.
17 Круть И.В. Введение в общую теорию земли. М., 1978. С. 72. См. также: Баженов ЛЛ
Строение и функции естественнонаучной теории. М., 1966; Степин В.С. Становл
ние научной теории. М., 1976; Никифоров А.Л. От формальной логики к истори
науки. М., 1983; Меркулов И.П. Гипотетико-дедуктивная модель и развитие научног
знания. М., 1980; Теоретическое и эмпирическое в современном научном познанш-
М., 1984; Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных теорий. Нов«(
сибирск, 1974; Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981; Швырев ВХ
Научное познание как деятельность. М., 1984; и др.
18 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 67.
16
ются в естествознании. Однако при попытках полного описания
вещной ’’структуры” обнаруживаются ее мнимые свойства, т.е. свой-
ства, которые вещи не проявляют, а приобретают в отношениях друг
к другу. Например, в ходе каталитических реакций образуются про-
межуточные активные комплексы. Эти комплексы существуют только
во время реакции, благодаря которой они не проявляют, а приоб-
ретают новые химические свойства19. Если бабочка опыляет какое-
либо растение, то не потому, что у нее есть свойство ’’опыления”,
а потому, что были эволюционные отношения, которые и ’’упакова-
лись” в это мнимое свойство бабочки. У человека нет свойства
удобрять землю, тем не менее он ее удобряет. Иными словами,
мнимые свойства являются условием полного описания объекта в
терминах ’’вещь”, ’’свойство”, ’’отношение”.
Чему же нужно приписать свойство, которым вещи до того,
как они вступили во взаимодействие, не обладали? Попытка отве-
тить на этот вопрос привела к системному подходу в исследова-
нии объекта.
Система — это та же вещь, представленная во времени. Сис-
тему нельзя изобразить пространственно, не учитывая временной
последовательности между проявлением ее свойств. В различные
моменты времени система находится в различных состояниях, кото-
рые с целью адекватного ее воспроизведения нужно синтезировать,
следуя методу восхождения от абстрактного к конкретному, перей-
ти от одностороннего изображения системы к ее конкретно-всеоб-
щему представлению. Проблема восхождения — это по сути своей
проблема поиска промежуточных звеньев между явлениями, функцио-
нирующими по различным законам. Там, где нет опосредования, нет
и связи. Найти опосредствующее звено — значит найти внутреннюю
связь явлений. Такая связь не лежит на поверхности, ибо она скры-
та процессами функционирования системы.
Если вещь ’’вывернута” в пространстве и у нее нет качеств
и сущностей, не проявляющихся в наборе каких-то отношений, то
систему пространственно ’’вывернуть” нельзя. У нее все время оста-
ется изнанка, историческая подкладка. В случае вещи исключается
возможность того, чтобы внутри нее ’’прятались” свойства, не рас-
кладывающиеся на определенные отношения. Когда же мы имеем де-
ло с системой, то такую возможность исключить нельзя. Система
является носителем свойств, которые ни одному из ее элементов
не принадлежат и которые не проявляются в отношениях между эле-
ментами. Естественнонаучное познание, исследуя эти свойства, вы-
нуждено описывать само существование без указания на то, что
существует, на то, что не захвачено отношениями вещного слоя.
Но это ’’что” существует и косвенным образом дает о себе знать
в виде, например, отношений, порождающих новое свойство, в ви-
де свойств, не раскладываемых на отношения. Примером такого
свойства является целостность.
19 См.: Руденко А.П. Теория саморазвития открытых каталитических систем. М., 1969.
2. Зак. 1092
17
Выделение отношений, которые порождают новые свойства, при-
водит к необходимости категориального различения ’’связей” и
’’отношений”. Связи — это отношения, которые не проявляют, а по-
рождают новое свойство, которое в терминах системного анализа
называется функцией. Носителем функции является система.
Вещь, взятая по отношению к функции, выполняет роль матери-
ала, на котором реализуется функция и выступает в качестве эле-
мента системы. Связи между элементами имеют корреляционный харак-
тер, а связи функций отображают структурные связи элементов сис-
темы. Функции описывают состояния системы. Последовательность
состояний системы образует то, что принято называть процессом.
В терминах ’’процесс”, ’’состояние” описывается переход системы
от одной структуры к другой. Суть ’’процессуального” анализа со-
стоит в выделении взаимосвязи структур и преодолении дихотомии
элементов и целостности.
Итак, естественнонаучное знание имеет не один, а по крайне»
мере три уровня своей организации: вещный, системный и процес-
суальный. На каждом из них выделяются свои исходные категориаль-
ные структуры. Проблемы описания, возникающие на одном уровне,
разрешаются при переходе на другой категориальный уровень. Если,
например, мы что-то не можем описать в системных терминах, то
очень часто используем ’’процессуальный” язык, и наоборот. На-
пример, мы можем строить знание о взаимном действии физических
тел, не решая вопроса о происхождении их свойств. Описание же
свойств такого, допустим, объекта, как почва, требует знания
истории его структуры и функций, т.е. история становится усло-
вием описания объекта. Этот факт нашел отражение в концепций
естественноисторического тела В.В. Докучаева, развитой затем В.И. Вер-
надским.
Чтобы получить полное описание физических процессов, свя-
зей и отношений, необходимо знать начальные условия, законы
сохранения материи и энергии, законы термодинамики, принципы
устойчивости и минимума диссипации энергии. Физическое знание
строится в предположении того, что разнообразие его объектов
стремится к нулю. ’’Достаточно было, — замечает Н.Н. Моисеев, —
научиться работать с точкой”20, чтобы можно было построить клас-
сическую механику. Современная физика имеет дело с разнообразием,
не превышающим сотни элементарных частиц. Но уже один этот
факт заставляет исследователей обращаться не к вещным, а к сис-
темным и процессуальным терминам.
Особенность применения естественнонаучного знания к исследо-
ванию экообъемов, биологическое разнообразие которых состав-
ляет сотни тысяч растений и животных, характеризуется отказом
от величин, вводимых в результате упрощения этого разнообразия.
Более того, полнота описания, например, поведения самца морско-
го конька требует введения понятия целесообразности. Иначе не
20 Моисеев Н.Н. Человек. Среда. Общество. М., 1983. С. 123.
18
объяснить, почему у него есть сумка и в этой сумке он носит ик-
ру, пока из нее не выведутся мальки. На биотическом уровне ор-
ганизации экологических систем появляются цели, т.е. некоторое
состояние системы, достаточно неопределенное для внешнего наблю-
дателя. Если такая неопределенность ’’мешает” получить замкну-
тое описание биотического уровня, то она теоретически преодоле-
вается при помощи системных понятий: ’’гомеостазис”, ’’обратная
связь”, ’’информация” и т.д. Гомеостазис системы предполагает на-
личие данной ограниченной среды с ограниченным набором критичес-
ких параметров. Если система на одни и те же внешние воздействия
отвечает одинаковым способом, то у нее формируется обратная связь
рефлексного типа. Свободные функции на этом уровне проявляются
”в форме достаточно простых функций внешних воздействий и сос-
** „21
тоянии системы .
Связи человека с природой образуют систему, которая не яв-
ляется рефлексной. На одни и те же воздействия система может
реагировать по-разному или не отвечать совсем, т.е. начальное
состояние системы не определяет ее последующего состояния. Имен-
но поэтому связи человека с природой нельзя представлять в виде
некоторого набора вещей, отношения между которыми проявляют их
свойства. Возникают трудности с воспроизведением идентичных экспе-
риментов, ибо условие того, что может быть, и содержание того,
что фактически получается, не совпадают в силу принципа доопреде-
ления естественного искусственным. ’’Свободные” функции остаются
свободными, т.е. неопределимыми через внешнее воздействие и со-
стояние системы. ’’Рефлексность обратных связей исчезает”21 22, —
делает вывод Н.Н. Моисеев.
Люди создают ’’вторую” природу, искусственную среду обита-
ния, и поэтому их ’’гомеостазис” практически безграничен. Выделе-
ние трофических цепей (кто-то кого-то ест) создает, по-видимому,
возможность модельного изучения экосистем биоты. Машины же, создан-
ные людьми, образуют всякий раз новые ’’энергетические” цепи,
незнакомые биоте. Тем самым элиминируются возможности внешнего
наблюдения связей человека и природы, ибо модели их описания
становятся разомкнутыми, неопределенными уже независимо от того,
создаются ли эти модели в системных терминах или в терминах про-
цесса.
На уровне организации экосистем биоты есть цели, но нет со-
знания, есть трофические цепи, но нет искусственно созданного
’’неорганического тела”, велико разнообразие растений и животных,
но нет разнообразия интересов и культуры. К сожалению, сегодня
мы еще не имеем соответствующего формализма внешнего наблюдения,
который позволил бы объединить все это в единое целое.
В настоящее время естественнонаучные исследования связей че-
ловека и природы осуществляются двумя способами. Во-первых,
21 'р
1ам же.
22 Там же.
19
в естествознании связи человека и природы описываются так, чт(
при прочих равных условиях неопределенность действий биологиче
ского звена — человека — стремится к нулю, т.е. настолько мала, чт(
в этой системе связей нет человека и, следовательно, нет доопре
деления человеком своего отношения к природе.
В другом случае исходят из того, что существование челове
ка является фундаментальным онтологическим фактом, который нель
зя игнорировать. У истоков этого подхода к исследованию связе}
человека и природы стоит В.И. Вернадский. Если человек, по ело
вам В.И. Вернадского, превратился в решающую геологическую сил;
на земле, то ее нельзя считать бесконечно малой. Устраняя чело
века из системы ’’человек и природа”, мы становимся на позиции
внешнего наблюдателя. Задача же заключается в том, чтобы ”сдви
нуть” естествознание с точки зрения внешнего наблюдателя и tcj
самым показать, что сам внешний наблюдатель является элементов
мира, который он описывает и относительно которого он формулируе
законы.
Философский смысл концепции ноосферы В.И. Вернадского ка
раз и заключается в том, что в ней фиксируется неадекватност
методов и языка, которые предлагались естествознанием для созда
ния моделей взаимосвязи природы и общества. Учение о ноосфер
опирается на идею разумно создаваемой структуры совокупной дея
тельности общества, определяющей способ функционирования цивили
зации человека. Оно позволяет провести объективный анализ взаимо
действия общества и природы.
Проблема взаимодействия природы и общества может быть ре
шенной лишь в том случае, если она будет понята как проблем
планомерного развития цивилизации, основанного на знании крити
ческих параметров биосферы, на понимании того, что история бис
сферы есть форма проявления истории общества. Расширение облает
протекания искусственных процессов и вытеснение естественных эле
ментов биосферы могут привести последнюю в такое состояние, i
котором не будет места для человека и его цивилизации. ’’Сегодн
мы стоим в начале нового этапа развития человечества, которы!
характеризуется тем, что возможности расширения ойкумены ис
черпаны и адаптация человека к новым условиям требует новых цен
ностей, перестройки установок”23.
Методологическая особенность исследования связей природы i
общества заключается, таким образом, в том, что оно не проск
фиксирует с естественнонаучной точностью разрыв между тем, Kai
должен протекать естественный процесс без учета деятельноси
людей, и тем, как он фактически протекает под давлением антропо
генного фактора, а в том, что этим исследованием фактичесю
осуществляется проект, научный прогноз цивилизованной жизни че
ловека в биосфере.
Установление критических параметров биосферы как раз и яв
ляется задачей естествознания. Однако с изменением типа цивили
23 Там же, С. 228.
20
зации будут, видимо, меняться и представления о критических па-
раметрах, о ’’пределах” биосферы, которая ’’постоянно создает но-
вое, никогда по существу не возвращается к прежнему состоянию:
совпадения даже в основном с былым его состоянием никогда не на-
блюдается”24. Одно дело, когда, согласно Н.Н. Моисееву, мы извле-
каем энергию при помощи сжигания углеводородного топлива или
расщепления ядра, а другое — когда мы будем производить энергию
по типу фотосинтеза. Фактически здесь речь идет уже не о разных
технологиях, а о разных цивилизациях. Если в первом случае циви-
лизация еще остается в рамках абиотического отношения к природе,
то во втором она начинает использовать законы биологии. Но и
здесь есть свои пределы и свои критические параметры.
Характеристика ’’человеческого фактора” в моделях связи при-
роды и общества не исчерпывается составлением балансовых от-
ношений, описывающих экономические и демографические процессы,
а научно-технический прогресс можно определять по изменяемым
технологиям лишь в самом первом приближении. В современных ес-
тественнонаучных моделях выявляется объектная структура сложив-
шейся экологической ситуации. Но ведь надо еще учитывать, что
объектная структура воспринимается и интерпретируется человеком,
причем по-разному в зависимости от общественного устройства,
культуры и т.д. Именно это восприятие и обусловливает поведе-
ние человека, которое остается неопределенным для внешнего наблю-
дателя. Не менее трудной для естествознания является проблема
опосредования связей человека и природы, т.е. проблема двойст-
венности всех тех ’’вещей”, на которых держатся эти связи и ко-
торые обеспечивают акты замещения естественного искусственным,
а искусственного — естественным.
Представители различных научных дисциплин исследуют содер-
жание вещей, систем и процессов, предполагая, что теория является
той единицей знания, тем его носителем, в котором адекватно
выражается сущность воспринятых событий. Но вещи, системы и
процессы расщепляются актами замещения сил человека силами при-
роды на естественное и искусственное. Искусственные же вещи опи-
сываются не в теории, а в проектах.
Проблема, связанная с построением теории глобальных экосис-
тем (связи природы и общества), состоит в следующем. Естествен-
нонаучные теории создаются и развиваются при одном непременном
условии, а именно содержание теории должно быть инвариантно
для любого возможного познающего субъекта. Субъект и объект
исследования не только гносеологически, но и онтологически мо-
гут быть разведены в любой момент исследования. Они принадлежат
как бы различным мирам. В любой момент естественнонаучного ис-
следования можно определить, где заканчивается субъект и начи-
* нается объект. И сколько бы мы ни описывали объект естественно-
научного знания, он остается на месте. Причем само описание не
является элементом того, чтб описывается в естественнонаучной
24 Вернадский В.И. О пределах биосферы // Изв. АН СССР. Сер. геол. 1937. N 4. С. 11.
21
теории. Нельзя, не нарушив системы ’’субъект—объект”, представить,
что описание объекта является его самоописанием, т.е. его собст-
венным элементом. Проблема же построения теории глобальных эко-
систем как раз в том и состоит, что любое наблюдение за экосис-
темой, любое ее описание можно представить в качестве ее само-
описания. На философском уровне подобное самоописание произво-
дилось не путем сопоставления субъекта и объекта, а посредством
приравнивания субстанции к субъекту, путем выделения их опосред-
ствующих связей. В современном естествознании вырабатываются
средства и методы исследования связей человека и природы с уче-
том сознательного доопределения человеком условий своего собст-
венного существования. Иначе говоря, идет процесс экологизации
естественнонаучных знаний.
Подведя краткий итог вышесказанному, следует отметить, что
естествознание выработало систему абстракций, позволяющих строить
предметное знание вне зависимости от того, что мы знаем о че-
ловеке и, следовательно, о способах связи человека и природы.
Естествознание исследует процессы, складывающиеся без участия
человека. И тот факт, что эти процессы наблюдаются и описываются
человеком, не влияет на содержание законов природы. Иными сло-
вами, знание о природных процессах мы получаем ценой незнания
места человека в этих процессах.
Естествознание изучает связи человека и природы при усло-
вии, что существует определенная система отсчета наблюдения, в
которой устранена неопределенность действия человека. Естествен-
но, что неопределенность действия человека будет стремиться к
нулю, если из системы связей человека и природы устраняется сам
человек. Но в результате осуществления такой операции подменяется
предмет исследования.
Для того чтобы выделить отношения между человеком и приро-
дой в качестве особого предмета, в научный обиход были введены
различные понятия: ’’техносфера”, ’’биоэкономическая система”, ’’со-
циобиогеосистема” и т.д. Возникли новые научные дисциплины — ’’эко-
логия человека” и ’’социальная экология”, что явилось своеобраз-
ной реакцией научного сознания на слишком условное отражение
’’человеческого фактора” в естественнонаучных моделях связей че-
ловека и природы. На формирование ’’экологии человека” существен-
ное влияние оказали идеи, концепции и методы анализа, характер-
ные для описательного этапа в развитии естествознания (геогра-
фия, биология) и медицины. По поводу предмета социальной эколо-
гии и ее методов среди ученых нет единства мнений25. Некоторые
из проблем, касающиеся социальной экологии и ее предмета, мы
рассмотрим в следующем параграфе.
25 См.: Социально-экологические проблемы современности и новая НТР. Л., 1981; Со-
циальные аспекты экологических проблем. M., 1982; Казначеев В.П. Очерки теории и
практики экологии человека. М., 1983; Смирнов И.Н. Здоровье человека как философская
проблема // Вопр. философии. 1985. N 7; и др.
22
3. ЭКОСОЦИАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
Генезис и развитие экологии как биологической дисциплины
достаточно хорошо описаны историками науки, и к ним можно было
бы не возвращаться, если бы при этом не возникал вопрос о пра-
вомерности и обоснованности экстраполяции наиболее общих прин-
ципов биоэкологии на отношения между природой и обществом. Ос-
нованием для такой экстраполяции служит тот факт, что общество
обменивается с окружающей средой веществом и энергией, т.е. учас-
твует в процессах, протекающих по известным экологам законам.
В процессе анализа взаимодействия общества и природы уче-
ные используют самые различные (в том числе и неэкологические)
знания, что снижает научный ’’суверенитет” социальной экологии,
а само отнесение связей ’’природа—общество” к разряду экологи-
ческих становится проблематичным.
Другими словами, предстоит выяснить, является ли социальная
экология научной дисциплиной с четко вычлененным предметом, или
же она представляет собой элемент научно-исследовательской прог-
раммы, реализуемой конкретными научными дисциплинами. Для того
чтобы отретить на этот вопрос, необходимо проанализировать ситуа-
цию, в которой сформировались представления об экологических
процессах в природе и обществе.
Как известно, проблема изучения и описания отношений, скла-
дывающихся между животными и средой их обитания, решается биоло-
гами сравнительно просто и однозначно. Биологи, используя свои
теоретические стандарты, важнейшим из которых является поиск
единого механизма функционирования исследуемого объекта, затем
описывают этот объект на языке наиболее развитой биологической
теории.
К моменту возникновения экологии мышление биологов и их
исследовательские установки определялись дарвиновской теорией эво-
люции. И если вспомнить о Э. Геккеле, который фиксировал ре-
зультаты отношений между животными и средой их обитания с по-
мощью введенного им термина ’’экология”, то этот факт еще не озна-
чал, что экология как таковая выходила за рамки биологического зна-
ния. Просто она получила некоторую экспликацию через наиболее
наглядный слой биологического знания — теорию эволюции, объяс-
няющую в последней инстанции связь между видом и местом его
обитания, составом (численностью) популяций организмов и цепями
их питания.
Среди всех тех ’’запутанных взаимоотношений”, в которые всту-
пают элементы живой природы и которые охватываются дарвиновской
’’борьбой за существование”, ясным для биолога было то, что у
каждого вида есть своя экологическая ниша, выйти за рамки кото-
рой он не может, не нарушив общего типа взаимодействий, сложив-
26
шихся в природе .
Таким образом, первоначально экология выступает частью есте- *
26 См.: История биологии с древнейших времен до начала XX века. М., 1972.
23
ственнонаучной теории, а ее объект рассматривается как живу-
щий естественной жизнью. Причем свойства, проявления и механизмы
его функционирования могли быть выражены на языке теории. Есте-
ственно, что исходной категориальной характеристикой такого объекта
являлись представления об экологической нише и адаптации27. Именно
эти представления отображают и представляют на языке биологи-
ческого знания единый механизм существования объекта эколо-
гии.
Развитию традиционной экологии животных и растений способ-
ствовало изучение экологических отношений на популяционном, био-
геоценозном и биосферном уровнях. Но эти исследования, хотя и
оставались в рамках биологического знания, обретали тем не ме-
нее свой особый язык и проблематику, требовали новых методов
и подходов. Так, были разработаны учения о биосфере и геохими-
ческих средствах ее исследования (В. И. Вернадский), о биогеоцено-
зах и их системном изображении (В.Н. Сукачев), физике биосферы
(Г.Х. Хильми), глобальной экологии (М.М. Буды ко). Экологическое зна-
ние стало строиться не на основе противопоставления живых орга-
низмов и среды их обитания, а путем выделения и изучения естест-
венных процессов, включающих и структурирующих как биоценозы,
так и биотопы, в которых существуют исторически сложившиеся ком-
плексы организмов. При таком подходе уже нельзя считать, что
биотопы конструируют биогеоценозы, являются условием их осуще-
ствления. Ведь сами они в известной мере — результат деятель-
ности ’’живого вещества”. Биосфера и ее элементарная единица — био-
геоценоз стали представляться в виде систем, в рамках которых
происходит круговорот вещества и энергии. Исследуя такой круго-
ворот, В.И. Вернадский пришел к выводу о геохимической функции
живого вещества, способного изменять направление, темпы и мощность
химико-энергетических потоков в биосфере. А это значит, что не
только участок суши или приповерхностная оболочка Земли в целом
определяли и определяют экологические характеристики ’’живого
вещества”, но и живые организмы предъявляют экологические тре-
бования к месту их обитания. Терминологически это закрепляется
в понятии биогеоценоза, предложенного В.Н. Сукачевым.
Несмотря на то что образование биогеоценозов представляет
собой экологический процесс, не совпадающий с процессом исто-
рического развития видов, тем не менее его вписывают в общий
контекст биологического знания, отождествляя механизмы осущест-
вления эволюции и механизмы образования экосистем. В результате
воспроизводится традиционная оппозиция ’’организм—среда”, харак-
терная для классической экологии животных и растений, но не
работающая при изучении экологических отношений в биосфере или
биогеоценозе28. На этом уровне имеют место особые процессы, в
ходе которых действия, присущие живым организмам, налагаются
на косный материал природы, изменяя и преобразуя его. В итоге
27 См.: Пианка Э. Эволюционная экология. M., 1981.
28 См.: Вернадский В. И. Размышления натуралиста.
24
возникает некий ’’симбиоз” косных и живых элементов, который
нельзя целиком отнести ни к органической природе, ни к неорга-
нической.
Обнаружить единый механизм протекания таких процессов и
описать его на языке какой-либо одной научной дисциплины невоз-
можно. Поэтому биоэкология существует как бы в двух измерениях:
и как автономная научная дисциплина, ’’знающая” свой предмет, и
как деятельность, в ходе которой комбинируются и связываются
знания, обособленно существующие в независимых друг от друга
научных дисциплинах.
Следовательно, биоэкологией, с одной стороны, разрушаются,
а с другой — генерируются предметные ’’перегородки” между различ-
ными естественнонаучными дисциплинами. Возможность перехода из
одного состояния в другое и обратно свидетельствует о некласси-
ческом характере экологических исследований. Применительно к
биогеоценозам или биосфере термин ’’экология” вообще употребляется
не столько в объектном смысле, сколько как характеристика иссле-
довательской программы ученого.
Необходимость синтеза различных знаний и перенос получен-
ных результатов в предметную область экологии ставят перед уче-
ными ряд проблем методологического характера. Суть их заключается
в том, на каком основании и следуя какой логике связывать
разнопредметные знания, если междисциплинарные исследования ’’раз-
рушают” представление о едином и законосообразном функционирова-
нии объекта? Отвечая на этот вопрос, естествоиспытатели исходят
из того, что связь природных свойств объекта определяет и логи-
ческую связь элементов знания о нем. Но что ’’делать” с объектом,
если связи его элементов задаются проективно? Представления
об этих объектах выстраиваются в рамках социальной экологии.
Экосоциальная установка на объект определяется категориями
’’естественное — искусственное”. Иначе говоря, здесь уже предпо-
лагается нарушение общего типа взаимодействий, сложившихся в био-
сфере, и, следовательно, отбрасывается исходный смысл таких поня-
тий, как адаптация и экологическая ниша. Системные же характе-
ристики возникают на более высоком уровне экосоциального анали-
за, требующем объединения разнопредметных знаний и их координа-
ции с целями социального развития. В процессе такого объедине-
ния конструируется особый (системный) объект, что позволяет
естествоиспытателю сохранить ’’фундаментальную составляющую ес-
тественнонаучного концепта природы”29. Данную ситуацию В.И. Вер-
надский рассматривал как сдвиг от ’’механизма” к ’’организму” в
исследовании природы.
Необходимо отметить, что у В.И. Вернадского нет термина
’’социальная экология”, хотя экосоциальные идеи и содержатся в
его теории ноосферы. Представление об экологии человека впервые
29 Петров М.К. Фундаментальность и экологическая проблематика // Будущее науки:
Естествознание и экология. Дубна, 1974. С. 111 —113.
25
мы находим у Тейяра де Шардена. «Изучение деятельности ’’нового
вида животного” (человека — Ф.Г.). и его взаимоотношений с при-
родной средой, — писал Тейяр де Шарден, — остается вне поля зре-
ния традиционной экологии, которая была создана и развивается
биологами. Между тем понятие ’’человеческая экология” существует,
но оно есть детище социологов»30 31 *. Понятие же ’’социальная эко-
логия” как таковое было введено в обиход в 20-е годы Р. Пар-
ком и Э. Берджессом, представителями чикагской школы социологии.
Причем под ’’социальной экологией” авторы имели в виду теорию изу-
чения социального механизма образования и функционирования го-
родов, в рамках которой, впрочем, вопрос о материальных условиях
существования города не рассматривался. В современном смысле
социальная экология представляет собой ’’прежде всего науку об
окружающей общество природной среде и формах оптимального
взаимодействия с ней... Социальная экология в современном виде начала
свое развитие с конца 60-х годов, фактически заново синтезировав
*-* „3 2
достижения естественных наук о земной поверхности .
Итак, социальная экология — это наука о природной среде,
окружающей общество. Но природа, взятая даже в качестве среды
обитания человека, описывается прежде всего естествознанием. У
социальной экологии нет средств и методов изучения природы, от-
личающихся от средств и методов естествознания. Почему же тогда
мы говорим о социальной экологии как дисциплине, выходящей за
рамки компентенции естествознания, отличной от традиционной
экологии? Экология становится социальной не потому, что она
определяет направленность изменений в социально-экономической
политической и культурной областях человеческой деятельности.
Это не ее задача. Социальная экология изучает структуру функци-
онирования объектов особого рода, а именно объектов так называемой
второй природы. Например, в составе природной среды функ-
ционируют город, плотина, искусственный биоценоз, железные до-
роги и все то, что называется инфраструктурой производственной
деятельности. Все эти объекты составляют ’’вторую”, искусствен-
ную природу, в которой живет человек и которая определенным
образом связана с естественной средой его обитания. К искусст-
венной среде относятся также эффекты и зависимости, которые
возникают в процессе замещения природных сил человека силами
же природы, преобразованными в искусственное неорганическое те-
ло человека. Существование ’’второй” природы и порождает эколо-
гические проблемы человека в их отличии от экологии животного
и растительного мира.
У животных нет ’’второй” природы, у человека она есть. По-
этому биоэкология изучает природные связи и отношения вне за-
3 Тейяр де Шарден. Феномен человека. М., 1965. С. 182.
31 См.: Лисицын Ю.П. Некоторые вопросы социальной экологии // Социальные аспект
экологических проблем. М., 1982.
3 См.: Гиргсов Э. В. Особенности нормативного характера экологических знаний. Пущит
1980, С. 2.
26
висимости от того, что мы знаем о ’’второй” природе человека.
Социальная же экология, напротив, строит свое знание о природ-
ных процессах в зависимости от того, что мы знаем о искусствен-
ной среде человека.
Например, изучая принципы функционирования города, мы стал-
киваемся с проблемой, неразрешимой в рамках чистого естествозна-
ния, поскольку условием складывающихся в городе связей и зави-
симостей является нечто искусственное. Действительно, эти прин-
ципы можно рассматривать как следствие реализации проекта, т.е.
как сопряжение целей человеческой деятельности и законов того
материала, на котором они реализуются. Возникает вопрос: соот-
ветствуют или не соответствуют естественные принципы функциони-
рования объекта своему ’’понятию”, т.е. проекту? Парадоксальность
ситуации состоит в том, что мы фиксируем не соответствие ’’поня-
тия” объекту, а, наоборот, объекта ’’понятию”, т.е. проекту, если,
конечно, объект является искусственным. Для того чтобы осознать,
что такое город, нужно понять сущность замещения сил человека
силами природы, естественного искусственным33.
Далее. В социальной экологии находит отражение двойствен-
ность отношения человека к природе, т.е. факт, неизвестный тра-
диционной экологии. Это отношение распадается на два взаимосвя-
занных момента, а именно на отношение человека к естественной
природе и на его отношение к искусственной среде обитания. По-
следнее обстоятельство служит, видимо, основанием для отрицания
единства предмета и методов социальной экологии. «На уровне са-
мих экологических исследований нет необходимого единства пред-
мета и метода, — пишет Л.И. Василенко. — Экология человека мо-
жет быть названа поэтому областью без парадигмы, т.е. без общей
идейной традиции разных (по своим специально-научным корням)
исследований проблематики ’’человек—природа”»34.
Таким образом, социальная экология выделяет в окружающей
человека среде искусственные элементы и описывает их взаимосвязь
с естественными процессами. Редуцировать эту взаимосвязь к ес-
тественнонаучной теории взаимодействия человека и природы нельзя.
Естествознание, если оно используется для описания естественно-
искусственных явлений, экологизируется. Иначе говоря, оно при-
бегает к таким средствам анализа некоторого класса событий
и процессов, которые уже выходят за пределы чисто физических
понятий и законов. Например, обеднение природы Крыма объясняется
’’туристским бумом”. Но ’’туристский бум” — это не физическое
и вообще не естественнонаучное понятие. Его исследование отно-
сится к компетенции так называемой рекреационной географии,
которая изучает экологический эффект туризма и по сути своей
33 См.: Яницкий О.Н. Экология города: Зарубежные междисциплинарные исследо-
вания. М., 1984.
34Василенко Л.И. Экология человека: проблема фундаментальности и синтез знаний //
Методологические и философские проблемы биологии. Новосибирск, 1981. С. 355.
27
является экологией. Или другой пример. Казалось бы, климатоло-
гия — сугубо естественнонаучная дисциплина, так сказать, физи-
ка атмосферы. Но экономическая климатология, точно так же как
мелиоративная география или медицинская генетика, суть экологи-
ческая дисциплина, ибо социальную экологию не могут не интере-
совать последствия воздействий на биосферу Земли, например, ген-
ной инженерии.
Все проблемы, с которыми сталкивается человеческая цивили-
зация в процессе взаимодействия с природой, являются, в сущности,
экологическими. Но если при этом из всего комплекса проблем к
экологическим относить лишь те, которые касаются сохранения
биосферы в качестве естественного условия существования людей,
то тем самым мы упустим из виду искусственную среду оби-
тания человека. Социальная экология, или экология цивилизации
(что одно и то же), — это наука об искусственных элементах био-
сферы, рассматриваемых на фоне ее естественных элементов. Функ-
ционирование искусственных элементов необходимо учитывать при
изучении как биогеоценотической структуры биосферы, так и в гео-
химических, геофизических концепциях биосферы.
Экологические определения в процессе исследования проблем взаимо-
действия человека и природы не могут сохранить свой исход-
ный естественнонаучный статус. Но не потому, что они прилагаются
к социальным явлениям, а потому, что исследуют эффекты функ-
ционирования цивилизации, т.е. созданные человеком предметные
условия существования общества. С этой точки зрения естествен-
ное замещается не социальным, а искусственным. Результаты тако-
го замещения сказываются как на природе вообще, так и на самом
человеке.
Иногда говорят о том, что превращение экологии в социальную
дисциплину ’’усугубляет неразбериху”, не является продуктивным в
научно-теоретическом отношении, что социальная экология не имеет
понятийных и методологических средств анализа социальных явле-
ний и процессов. Действительно, у экологии нет аппарата ана-
лиза социальных процессов, но это и не ее задача. Социальная
экология возникает в результате стремления понять и описать
структуру и жизнь цивилизации.
Появление в научном словаре таких понятий, как ’’социальная
экология”, ’’экология человека” и др., проблематизирует содержа-
ние понятия ’’экология”. Оно становится, казалось бы, универсаль-
ным, беспредметным. Но ’’беспредметность” экосоциального анализа
среды обитания человека кажущаяся. Суть этих сомнений хорошо
выражена А. Ломницким, который пишет: ”На стыке экологической
теории и практики возникла парадоксальная ситуация: все согла-
шаются, что окружающий мир должен слагаться по мере возможности
из предельно естественных биоценозов, но это совершенно не влия-
ет на практику”35. Биоценозы являются слишком абстрактной и ту-
35 Ломницкий А. Идея суперорганизма в экологии и эволюционном учении // Жури,
общей биологии. 1979. Т. 11. N 5. С. 661.
28
манной действительностью для искусственных структур, созданных
человеком. Сохранение естественных биоценозов стало уделом за-
поведников. И теперь нужно не мечтать о возвращении к перво-
зданной природе, а искать меру разумной связи естественного и
искусственного в жизни биосферы и цивилизации.
Разрыв между теорией и практикой в экоотношениях человека
с природой как раз и порождает сомнения в предметности социаль-
ной экологии. ”В результате экология вместо того, чтобы стать
эмпирической наукой, превращается в какую-то новую религию,
предлагает идеалы, которые никогда не станут достигаемыми, но
которые, несмотря на это, следует провозглашать и проповедовать”36.
Иначе говоря, создается ситуация, в которой социальная экология
начинает выступать в несвойственной ей роли, т.е. в роли некой
’’идеологии”. ’’Нередко завышенные ожидания, адресованные эколо-
гии, и неоправданные надежды на нее обретают форму положений,
которым придается идеологический смысл: от имени экологии изо-
бретаются образцы поведения, ориентиры и установки, претендующие
на роль идеологии и мировоззрения, которые немедля должны быть
приняты человечеством, если оно желает избежать экологической
катастрофы”37. Более того, следует иметь в виду, что экология,
воспринятая как идеология, противопоставляется марксизму-лениниз-
му, которому якобы не хватает экологического реализма38.
В рамках социальной экологии ученые рассчитывают получить
знание, используя которое, можно было бы построить новую среду
обитания человека в биосфере Земли.
Такое стремление вполне обосновано, поскольку учеными был
выявлен разрыв между целями деятельности людей и экологическими
ее результатами, между естественными и искусственными структу-
рами среды обитания человека. Причем этот разрыв имеет двойст-
венный характер. С одной стороны, он ставит человечество перед
проблемой обеспечения материально-энергетическими ресурсами сло-
жившихся техноструктур, с другой — порождает необратимые разру-
шения естественных условий существования человека. Экология в
том ее виде, в каком она сложилась в рамках биологического и
географического знания, с ее представлениями об органических свя-
зях и механизмах адаптации к экологической нише, разрешить все
эти проблемы не в состоянии, ибо, как мы уже отмечали, отношения
’’природа—общество” существенно отличаются от отношений ’’среда—
организм”.
Основная трудность, которую приходится предолевать в про-
цессе исследования взаимосвязей ’’природа—общество”, заключается
в отсутствии онтологических представлений, совмещающих природ-
J О Т'
Там же.
37 Грекова Л.И., Лукьянов А.И. К вопросу о содержании экологического образования
и его идеологическом аспекте // Экология и культура: Методологические аспекты.
Ставрополь, 1982. С. 116.
38 См.: Кантор К.М. Экология и прогресс // Вопр. философии. 1977. N 8.
29
ное сцепление причин и следствий и целеполагающую деятельност
человека. Особенность социально-экологических исследований ка! ,
раз и состоит во введении понятия сознательной цели в теоретиче
ские схемы, объясняющие связи природы и общества, т.е. того, чт
совершенно не требуется для описания отношений типа ’’организм-
среда”.
Вещные, системные и процессуальные категории организуют п
крайней мере три слоя современного научного мышления, каждый и
которых создавался для отображения естественной компоненты челе
веческой деятельности. В качестве объекта теоретических исследс
ваний на всех трех уровнях познания здесь выступает природа
всеобщий универсум, мир вещей. Но для отображения естественш
искусственных и искусственных феноменов требуется уже понятие
ноосфере. Только в контексте этого понятия становится возможны!
установление связи между целями человеческой деятельности и естестве!
ним механизмом функционирования объекта, между искусственны!
и естественным в развитии экосистем.
Выделение категории деятельности в качестве исходного пун!
та экосоциального анализа связей человека и природы являете
решающим условием плодотворности научного исследования систем
’’общество—природа”.
Одной из важнейших характеристик и критериев научности и(
следования данной системы является способность управлять ей
В этой связи Б.Г. Юдин пишет, что ’’управление биосферой — а име!
но его так или иначе имеет в виду экологическое сознание — вь
ступает как реконструирование существующей биосферы или коне
руирование новой. Подобного рода деятельность, как и вообще ва
кое конструирование, невозможна без предварительного составлена
проекта, без соотнесения того, что есть, и того, что должно быи
Лишь постольку, поскольку предварительно составлен проект, могу
быть определены и направления дальнейших, более глубоких иссл
«-»„3 9
довании
Проблема управления биосферой в наше время имеет принципиал!
ное значение, ибо переход человечества к биотехнологии, намети!
шийся в последнее десятилетие, изменит все основания цивилиз:
ции, возникнут новые связи ее с природой, их необходимо б)
дет создавать и контролировать сознательно, как ноосферу. Есл
сегодня этого не сделать, то впоследствии человечество вынужден
будет приспосабливаться к этим связям бессознательно, что, ка
говорил В.И. Вернадский, противоречит сущности ноосферы.
В состав цивилизации входит не только искусственная сре^
обитания человека, но и средства ее создания. Причем если и
кусственный режим функционирования природных систем реализует!
механическими средствами, то связи человека и природы редуцируют!
к факту физического воздействия человека на вещи. В результа
такого воздействия экосистемы претерпевают качественные из
39 Юдин Б Г. Социально-научный аспект экологической проблематики // Будущее наук
Естествознание и экология. С. 142.
30
менения, трансформируется их содержание. Это редуцированное со-
держание экосистем проявляется в специфической форме повторности,
воспроизводимости, и поэтому оно может изучаться с помощью моде-
лей или натурных экспериментов. Однако независимо от того, знаем
мы что-либо или не знаем о воспроизводимых и повторяемых эле-
ментах среды обитания человека, наша цивилизованная жизнь в таких
экосистемах будет продолжаться. Безусловно, что возникшие в об-
ществе новые структуры при этом проблематизируют связь между
целями и результатами, целями и средствами. Цели человека в такой
ситуации будут ’’натыкаться” на ’’самодействие” независимо от него
сложившихся связей, а ’’самодействие” последних будет сталкиваться
с проективным сознанием человека.
Человечеству, видимо, исторически нужно было попасть в си-
туацию экологического разрыва между естественными и искусствен-
ными условиями его жизни, чтобы осознать необходимость строить
цивилизацию разумно, блокируя редукцию искусственного к социаль-
ным и технологическим процессам, а также к естественному.
Таким образом, социально-экологические теории описывают не
социальные и не естественные процессы природы, вовлекаемой в сфе-
ру человеческой деятельности, а характеризуют корреляции и зави-
симости между естественной и искусственной средой функционирова-
ния цивилизации. В экологической теории существенна не структура
сложившейся объектной ситуации, а то, как она воспринята и ин-
терпретирована человеком.
Резюмируя сказанное, еще раз подчеркнем основные моменты,
касающиеся предмета социальной экологии.
Во-первых, социальная экология явилась результатом различе-
ния естественного и искусственного, искусственного и социального,
натуральной природы и ’’второй” природы человека. Воспроизве-
денное в системе понятий это различие становится отличительной
чертой мышления социальных экологов.
Во-вторых, в социальной экологии усложняется структура са-
мого знания. Так, если в биоэкологии достаточно отобразить сущ-
ность предмета, то в социальной экологии этот предмет вводится
рефлексивной процедурой, т.е. в форме утверждения о том, что
существует некто А, который знает функционирование предмета
В. При этом хотя социальный эколог и знает Л, знающего ситуацию
В, но это еще вовсе не обязательно, что он знает, в осно-
вание каких действий А это знание будет положено и в каких ис-
кусственных объектах оно реализуется. И эта неопределенность
неустранима даже тогда, когда вводится нормативная часть эколо-
40
гического знания .
40См.: Маркарян Э.С. Локальные исторические особенности культуры и процессы эко-
логической адаптации // Вестн. АН СССР. 198LN 1.
31
4. ПРОБЛЕМА ОПОСРЕДОВАНИЯ СВЯЗЕЙ ЧЕЛОВЕКА И ПРИРОДЫ
Согласно К. Марксу, человек только тогда воспроизводит уело
вия своего существования,’ когда он замещает свои силы силам
природы. Поэтому природа предстает не только как исходный пуню
но и как результат, итог совокупной деятельности человека, к
выступает в виде ’’второй”, ’’очеловеченной” природы. В резульл
те между человеком и природой ’’вырастает” искусственно созда!
ное тело человека, которое К. Маркс назвал неорганическим тело
человека41 42. Неорганическое тело человека и есть то искусства
ное звено, которое опосредствует отношение человека к естествен
ной природе. Оно является искусственным, потому что у него нс
никаких механизмов собственного существования помимо заимствс
ванных у человека в виде его изобретений, открытий, искусен
и труда. Поскольку форма неорганического тела создается челов!
ком в исторически меняющихся условиях, поскольку она изменяете
по логике человеческой деятельности, а не по законам развит»
природы. И именно поэтому не кто иной, как человек создает во
можности разрушения земных условий своего собственного существе
вания, возможности ’’разрыва” между природой и обществом.
Таким образом, проблема состоит в том, что ’’неорганическс
тело”, построенное на замещении естественных связей человека не
кусственными, не вписывается в биосферу. Естественное, биосфер
ное отношение человека к природе отчасти замещается орудийные
Орудийное отношение обусловливается социальным развитием челе
вечества и потому осуществляется в исторически определенных о(
щественных формах. Связи природы и общества опредмечиваются
структуре деятельности человека. Очеловеченная природа обладае
таким образом, двойственностью: как ’’неорганическое тело” он
существует в биосфере, как ’’неорганическое тело человека” — проя8
ляется в деятельности. Продукты труда, отмечал К. Маркс, ”cj
ществуют лишь до тех пор, пока они существуют в виде деятельности”1
Двойственная форма проявления очеловеченной природы поел
жила основанием для разработки концепции так называемых приро
но-социальных систем. Теория природно-социальных систем явила(
следствием поверхностного анализа глобально-экологических про!
лем современности. В этой, концепции не различаются общество
цивилизация, искусственное и социальное, игнорируется диалекта
превращения средств труда человека в среду его обитания, т,
преобразования промежуточных, опосредствующих звеньев отношен»
человека к природе в особый функциональный орган, квазисубста!
циональность которого создает свою последовательность причин
действий, часто не совпадающую с тем, что происходит в природе.
Цивилизация — сравнительно новое понятие, если под ним ni
нимать не просто термин, а то содержание, которое в него вкл.
4!См : Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 90—100; Т. 46. Ч. 1. С. 477—482; Т. 4
С. 565.
42Там же. Т. 46. Ч. 2. С. 112.
32
дывает социальная экология. Термин ’’цивилизация” встречается в
сочинениях историков в философов XVIII—XIX вв., а также и в тру-
дах основоположников марксизма. В частности, К. Маркс под поня-
тием ’’цивилизация” имел в виду ’’вторую природу”, ’’очеловеченную
природу”, ’’неорганическое тело человека”. И нет никакого сом-
нения в том, что ’’неорганическое тело человека” — это не общество,
а ’’вторая природа” — не производительные силы человека. В
данном случае мы имеем такое понимание цивилизации, которое
отлично и от природы, и от общества.
Если в процессе исследования связей человека и природы мы
откажемся от понятия цивилизации, то с неизбежностью представим
общество в виде определенной материально-энергетической системы.
Но именно этот шаг и был реализован в концепции природно-социаль-
ных систем. В результате общество, понятое как материально-
энергетическая система, стало неотличимым от материально-энер-
гетических систем природы. Их идентификация привела к тому, что
полностью элиминировалась специфика отношений между обществом
и природой. Игнорировалась целенаправленная деятельность человека.
Представители концепции социально-природных систем, в частности
географы, длительное время считали, что с помощью узкоспе-
циальных географических средств и методов можно получить обосно-
ванные результаты без обращения к перспективам развития циви-
лизации и человеческого общества. И лишь в 60-е годы благо-
даря работам В.А. Анучина положение несколько изменилось. Геогра-
фы от констатации того обстоятельства, что хозяйственная дея-
тельность человека меняет структуру ландшафтов и биосистем, рельеф
местности и климат, переходят к исследованию связей в системе
’’природа—общество”. Оказалось, что недостаточно простого указа-
ния на множество внешних, в том числе и производственных, факто-
ров, воздействующих на географическую среду. В связи с чем был
поставлен ряд теоретических задач, в том числе и проблема опо-
средования связей человека и природы, от решения которых зависе-
ла стратегия дальнейшего развития концепции природно-социальных
систем. В свою очередь, стратегический подход к решению возник-
ших проблем во многом зависел от понимания той среды, в которой
происходит взаимодействие общества и природы, от того, в чем
конкретно усматривается единство природы и общества. Ответ на
эти вопросы, в значительной мере определялся категориальным ап-
паратом, с помощью которого вычленялось объективное содержание
этих связей.
Поскольку общество представлялось в виде материально-энер-
гетической системы, поскольку анализ связей природы и общества
осуществлялся в рамках дихотомии ’’часть—целое”. ’’География, —
писал В.А. Анучин, — призвана изучать человеческое общество как
часть природы, как часть целого”43.
43Анучин В.А. Теоретические основы географии. М., 1972. С. 16; Он же. Основы природо-
пользования. М., 1978; Он же. Проблемы глобального природопользования: Геогра-
фический аспект. М., 1983.
3. Зак. 1092
33
Обрубить или порвать связи общества и природы нельзя, и
уничтожив одновременно и условия существования общества. Но создг
ваемые обществом условия своего существования составляют ц1
вилизацию. Связи, созданные человеком, являются социальными,
не энергетическими. Именно это обстоятельство игнорирует концег
ция природно-социальных систем.
Цивилизация человека существует в биосфере на основания)
биосферой не контролируемых, и поэтому она не является частью бш
сферы; между естественным и искусственным нет органических cbi
зей, связей части и целого.
Терминами ’’часть—целое” описывается диалектика количестве!
ных и качественных изменений, предполагающая в этих изменения
нечто неделимое, не расчленяемое на части. Такой неделимость)
обладает, в частности, реальный феномен жизни. Например, был
бы неверным утверждение о том, что популяция зайцев — это част
жизни. Для того чтобы представить ее в качестве части жизш
В.И. Вернадскому пришлось ввести термин ’’живое вещество”. Жив«
вещество можно делить на части. И теперь уже не только зайц!
но и человек вполне представимы в виде части живого вещесп
с той лишь оговоркой, что частью живого вещества является и ег
(человека) искусственное (неорганическое) тело. Иными словам
искусственное — часть ноосферы, а не биосферы.
Географы же пытались понять общество как часть природ!
рассматриваемой в смысле начала, порождающего человека. Одн
ко процессы развития не укладываются в схему ’’части и целого”.
Указание на тот факт, что природа существует и без чел
века, что человек принадлежит природе, имеет только тот смыс
что сам человек может существовать лишь как существо, ближайш
основой которого является не абстрактно понятая природа, а впа
не определенная предметно-практическая деятельность. В самом
ле, если природу рассматривать как целое, а человека как ei
часть, то непонятно, почему часть противоречит целому, почел
она соизмерима с ним, почему социальная форма движения матер!
является высшей. Иначе говоря, авторы концепции природно-социал
ных систем употребляют такие категории, которые не могут bi
разить специфики связей природы и общества. ’’Придавая больш
значение природным формациям как сложным системам, это напра
ление, — замечает Ю.Г. Саушкин, — целиком включает жизнь обще с л
в природные формации, игнорируя собственные законы развит!
социально-экономических формаций”44. С этим утверждением нельз
не согласиться.
Если общество нельзя целиком включить в природные формаци
то можно, согласно И.В. Крутю и В.А. Анучину, выделить в нем и
которые части, элементы и затем включить их в природные форм
ции. Основанием для вычленения таких элементов служит различ
ние специфических и неспецифических общественных закономерносте
44 Саушкин Ю.Г. Экономическая география: История, теория, методы, практика. М., 19
С. 19.
34
Материально-вещественные элементы общества объявляются носителя-
ми неспецифических общественных закономерностей, а идеально-ду-
ховные — специфических.
Идеально-духовные элементы и составляют содержание ноосферы,
тогда как материально-вещественные — суть техносфера, антропосфера
и т.д. ’’Социальная действительность... слагается материальной и духов-
ной компонентами... Духовную же компоненту социосферы можно
назвать... ноосферой”45, — пишет И.В. Круть. Понятие ноосферы
И.В. Круть употребляет в смысле Тейяра де Шардена, но отнюдь не
Вернадского. Согласно автору, ноосфера не имеет никакого отноше-
ния к исследованию среды обитания человека: ’’Ноосфера не вклю-
чается в круг ландшафтных исследований”46
С материальной системой, продолжает далее И.В. Круть, может
’’взаимодействовать лишь материальная компонента социосферы —
техносфера”47 * Другими словами, автор предлагает говорить не о
взаимодействии общества и природы, а о взаимодействии материаль-
ных элементов общества и природы. В концепции природно-социаль-
ных систем выделяются в качестве материальных элементов об-
щества не структуры цивилизации, а структуры человека, лежащие
в основе его взаимодействия с природой.
Заметим, что суть самого взаимодействия остается нерасшиф-
рованной. ’’Ландшафтная оболочка, — пишет В. А. Анучин, — кроме ли-
тосферы, воздушных масс, вод, почвенного покрова и биоценоза со-
держит целый комплекс элементов общественного характера, т.е.
прежде всего население с результатом его взаимодействия с осталь-
с* о««48
нои природой .
Население и ’’результаты его взаимодействия с остальной при-
родой”, т.е. измененный почвенно-растительный покров, состав атмо-
сферы и вод, инфраструктуры промышленности, — все это якобы
элементы общества, не обладающие специфически общественными за-
конами развития. Другими словами, атмосфера с повышенным содер-
жанием углекислого газа — это элемент ’’общества”, а с нормаль-
ным — элемент биосферы. Если следовать такой логике, то нужно
признать, что биосфера останется скоро и без гидросферы, и без
атмосферы. Признак ’’общественный” приписывается здесь элементам
географической среды на том основании, что они видоизменены че-
ловеческой деятельностью49. Тем самым характеристики отношений
людей, связанных между собой в процессе производства, переносятся
на продукты человеческой деятельности, превращая последние в
мистического носителя ’’неспецифических общественных” отношений.
Чтобы снять этот мистицизм, необходимо искусственное отличить-
от социального. В противном случае единство природы и общества
будет обнаруживаться не в промышленности, не в деятельности, а
45Круть И. В. Введение в общую теорию земли. М., 1978. С. 264.
46Там же. С. 264.
47Там же. С. 264.
™ Анучин В.А. Теоретические основы географии. С. 170.
49См.: Анучин В.А. Основы природопользования. С. 96.
35
в биовещественной, материально-энергетической стороне. ’’Рассмат-
ривая проблему единства общества с остальной природой, важнс
акцентировать внимание на ее биовещественной и биосоциальной
сторонах, т.е. на том, что объединяет общество и природу”50.
Географическая среда, этнос, биосфера объявляются областьк
взаимодействия природы и общества, местом, где законы природы
и общества каким-то естественным образом сопрягаются: ”В геогра
фической среде материализовано единство между обществом и..
природой”51. Другими словами, взаимодействие естественного и ис
кусственного в среде обитания человека подменяется проблеме!
связи природного и социального. Включение искусственных (а н
социальных) элементов в составе географической среды выявил
всю ’’странность” объекта исследования географии, ибо оказалось
что его ’’нельзя целиком отнести к естествознанию” или ”к груг
пе общественных наук”52.
Но это значит, что мы имеем дело с естетвенно-искусстве»
ными процессами, законы которых ’’заведомо не совпадают ни с с(
циологическими, ни с физико-географическими”53. Очевидно, чт
требуется создание теоретического языка для анализа сущност
цивилизации, а не особая научная дисциплина, исследующая пр»
родно-социальные системы. Как мы уже отмечали, связи между естеа
венным и искусственным суть не развития, а замещения. ”Не
материального предмета, который одновременно развивался бы и п
законам природы и по законам общества”54. Нет, следователь^
природно-социальных систем, есть лишь естественно-искусственные.
Попытки представить общество в виде элемента системы ”прг
рода—общество” также необоснованны. Если общество являет
элементом целестной системы ’’природа—общество”, то значит 1
это, что в характеристике системы должны появиться определен»
более высокого уровня по сравнению с определениями социальна
формы движения материи? Если же таких определений нет, то в
каком основании мы выделяем связи природы и общества в качес
ве целостной системы?
Если общество представить в виде элемента, конституирующее
целостность системы ’’природа—общество”, то тогда придется вс1
бесконечность естественных связей представить конечным образов
за конечное число шагов, в виде искусственного с заранее зя
данным, фиксированным набором свойств и конструктивно-технолого
ческим способом его развертывания, что, однако, возможно лиш
в том случае, если человек станет подобным богу. Естественна
жизнь предмета не прерывается в связи с тем, что его преврати!
в ’’орган человеческой воли”, ибо невозможно все, что ’’делась
природа естественно, перевести в план ’’искусственный”. I
Я
50Там же. С. 24. I
51Там же. С. 56.
52Днучнн В.А. Теоретические основы географии. С. 204.
53Забелин И.М. Физическая география и наука будущего. М., 1970. С. 86.
54Изв. Всесоюз. геогр. о-ва. 1966. N 1. С. 505.
36
Например, понятие географической среды не может отобразить
специфических связей природы и общества, ибо в нем фиксируются
естественные элементы среды обитания человека и скрываются акты
замещения естественного искусственным. Между тем в концепции
природно-социальных систем географическая среда предстает уже
как система ’’природа—общество”. ’’Географическая среда, — по
мнению В.А. Анучина, — может быть названа... системой общество—
природа”55.
Ориентация на описание биовещественного и антропоэнергети-
ческого контакта человека с окружающей средой, осуществляюще-
гося помимо его деятельности и наряду с ней, не позволяет уста-
новить действительной функции человека в географической оболоч-
ке. Этот факт хорошо понимал В.И. Вернадский. Он писал, что гео-
логическая и биогеохимическая функции человечества определяются
не его ’’органическим телом”, а его разумом и предметно-практи-
ческой деятельностью.
Принципиально иную позицию занимает Л.Н. Гумилев. Он считает,
что энергетические импульсы биосферы представлены в обществе
через индивида и этнос. В данном случае связь природы и че-
ловека понимается как способность организма человека абсорбиро-
вать биогеохимическую энергию природной среды, в которой возник
его этнос. Отношение человека к природе, равно как и его пове-
дение вообще, определяется ритмами ’’этнических полей”, или осо-
бой энергией, продуцируемой биосферой. Согласно Л.Н. Гумилеву,
непосредственное усвоение этносом биогеохимической энергии, опи-
санной В.И. Вернадским, как раз выполняет функцию связей челове-
ка и природы. В таком случае, чтобы быть последовательным, Л.Н. Гу-
милеву нужно признать, что и общество воздействует на биосферу
через тот же этнос или биологические структуры индивида, т.е.
исказить действительное положение дел.
Аналогичная позиция была продемонстрирована и в рамках
гак называемой антропогеографии. Выделив антропосферу в каче-
стве звена, опосредующего связи природы и общества, А.А. Крубер
утверждает, что эти связи носят психофизический характер, что
’формы ведения хозяйства география рассматривает как результат
данной среды и особенностей человека”56 57. Деятельность человека
обусловлена ’’добыванием” пищи и ’’поддержанием человеческого те-
ча” как будто неорганическое тело человека не нуждается в ’’под-
держании”.
Если животные ’’регулируют биоценозы”, растения ’’перераба-
тывают свет в живую материю”, микроорганизмы создают кислород-
<ую атмосферу, то что дала ноосфера? Продукт ноосферы, согласно
Гумилеву, — мертвая техника, ’’покинувшая природу”. ’’Что дала нам
юосфера...? От палеолита остались... кремневые отщепы... скреб-
55Лнг«шн В.А. Основы природопользования. С. 109.
56Крубер А.А. Хозяйство как экспуатацйя естественных богатств. М., 1917. С. 6.
57Там же. С. 67.
37
ки и рубила; от неолита — мусорные кучи на местах поселений
Античность представлена развалинами городов, а средневековье -
замков. Даже тогда, когда древние сооружения целиком доходя
до нашего времени, как, например, пирамиды или Акрополь, эк
всегда инженерные структуры, относительно медленно разрушай
щиеся... А ведь техника и ее продукты — это овеществление разу
ма”58. Ноосфера не может быть состоянием биосферы, делает выво
Забелин, ибо практически невозможно объяснить, почему химичесг
измененную воду или почву следует называть ’’сферой разума”59.
Отождествив техносферу с системой саморазрушающихся объе1
тов и ссылаясь при этом на полярность техники и жизни, предст
вители этого направления противопоставляют технику антропосфер
’’Антропосфера занимает промежуточное положение между мертвс
техносферой и живой природой”60, и потому с природой связан
антропосфера. Воздействие человека на природу варьируется в з;
висимости от психофизических свойств человека61.
Другими словами, при таком подходе остаются невыясненным
’’общественный элемент” природно-социальных систем и, следов;
тельно, звено, опосредующее связи природы и общества. Остают
вне рассмотрения и первичные акты замещения действия челове!
действием сил природы.
Ссылки же на тот факт, что любое техническое устройство являет;
не саморазвивающейся системой, а саморазрушающейся, что oi
не может образовать ’’системы” с культурными и естественны!
ландшафтами62, постоянно опровергаются деятельностью констру
торов, инженеров и рабочих, совершенствующих техническ
устройства. Техносфера позволяет человеку ’’присвоить вещеск
природы в форме, пригодной для его собственной жизни”63. Эк
факт как раз и объясняет причины возникновения инженерных стру
тур и механизм их существования.
Итак, связи природы и общества носят опосредованный хара
тер, и выражаются они не в теории природно-социальных систе
а в диалектике связи естественного и искусственного в среде об
тания человека.
Изменение в связях природы и общества можно представи
двояким образом: изменения как в связке ’’человек—техносфер!
так и в связке ’’техносфера—биосфера”.
В связке ’’человек—техносфера” техносфера представляет и :
мещает природу, тогда как в связке ’’техносфера—биосфера” о
представляет и замещает социум. В первом случае техносфера выс1
пает как естественный элемент, во втором — в качестве искусственно!
Гумилев Л.Н. Биосфера и импульсы сознания // Природа. 1978. N 12. С. 103.
Забелин И.М. Физическая география и наука будущего. С. 117.
60Гумилев Л.Н. Биосфера и импульсы сознания. С. 103.
61 Крубер А. А. Хозяйство как эксплуатация естественных богатств. С. 7.
62См.: Колесник С.В. Проблема географической среды // Вести. Ленингр. гос. ун-та. I1
N 12.
63Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 188.
38
Между техносферой и биосферой нет и не может быть никаких
социальных связей, ибо последние существуют только в обществе,
и потому система ’’техносфера—биосфера” является не природно-
социальной, а естественно-искусственной. Суть дела, следователь-
но, состоит в поисках средств и языка для выражения естественно-
искусственных процессов, происходящих в биосфере, т.е. процессов,
содержание которых нельзя полностью выразить в тех или иных при-
родных законах.
Наука, исследующая связи природы и общества, не будет ”ни
естественной, ни гуманитарной... но и той другой вместе”64, —
писал еще А. Гетнер.
Понимая, что связи природы и общества имеют опосредован-
ный характер, представители концепции природно-социальных сис-
тем пытаются найти опосредствующие звенья в стихии естествен-
ных процессов и забывают о том, что отношение человека к при-
роде опосредовано его принадлежностью к определенному обществу,
типу культуры и идеологии. Далее. Отношение человека к природе
определяется, с одной стороны, технологическим процессом, а с
другой — социально-экономическим содержанием общественной жиз-
ни, культурной традицией и идеологическими образами гармонии
и порядка. Все это, вместе взятое, образует комплекс проблем,
осмысление которых, на наш взгляд, требует более четкого опре-
деления понятий ’’цивилизация и культура”, ’’цивилизация и общество”.
Глава II
ИДЕЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ В КОНТЕКСТЕ
ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ СОВРЕМЕННОСТИ
1. ПРИРОДА: ЦЕННОСТЬ И ОБЪЕКТ
Мысль о том, что дальнейший социальный прогресс человечества
зависит от решения глобальных проблем, получила в последние
десятилетия широкое распространение, нашла свое отражение в учебных
пособиях и энциклопедиях* 1. Между тем в буржуазных исследованиях
по глобальной проблематике сложилась своеобразная ситуация2.
Во-первых, данная проблематика обсуждается независимо от анализа
внутренней структуры производительных сил, изучения взаимодействия
естественного и искусственного в среде обитания человека. Во-вторых,
понятие ’’цивилизация” если и используется при описании глобально-
64Гетнер А. География, ее история, сущность и методы. М.; Л., 1930. С. 116.
1 См.: Глобальные проблемы//Филос. энцикл. словарь. M., 1983.
2 См.: Араб-оглы Э.А. Демографические и экологические прогнозы: критика современных
буржуазных концепций. M., 1978; Кравченко И.И. Экологическая проблема в совре-
менных теориях общественного развития. M., 1982; Лейбин В.М. ’’Модели мира” и
образ человека: Критический анализ идей Римского клуба. M., 1982; Хозин Г.С.
Глобальные проблемы современности: Критика буржуазных концепций. М., 1982; и др.
39
экологических процессов, то в той ее концептуальной форме, котора)
сложилась 150—200 лет тому назад. Как будто мир за это время н
изменился и цивилизация не нуждается в экологической гигиене
В-третьих, буржуазные теоретики создают идеализированные образь
природы-мстительницы и природы-золушки. Эти образы популярны
В сознании цивилизованного человека природа существует как ценность
а за пределами сознания, т.е. на практике, — как объект3. Иным
словами, видимость понимания глобальных проблем современност}
складывалась в мировой литературе быстрее, чем само понимание
Советские ученые, опираясь на труды классиков марксизма-лени
низма, разработали теоретико-методологические принципы исследс
вани# глобальных проблем современности4.
Что же понимается сегодня под глобальными проблемами совр(
менности? Этот вопрос можно сформулировать еще и так: в како!
направлении человечество развивало свои производительные силь
что решение задач, возникающих в области энергетики, использ(
вании природных ресурсов земли, охраны природы, продовольствь
и т.д., превратилось в глобальную проблему?
Глобальные проблемы потому и глобальны, что они затрагиваю^
не только сферу существования человека, но и сферу его ’’родовс
сущности” (К. Маркс). Возникновение глобальных проблем свидетел
ствует о разрыве между сущностью и существованием человека
условиях, когда он превратился в решающую ’’геологическую сил)
на Земле. В самом деле, в настоящее время созданы такие произв!
дительные силы, которые позволяют человеку извлекать из не/
Земли, перемещать и перерабатывать миллиарды тонн руды, нефт
угля и т.д., запасы которых невозобновимы и находятся на rpai
исчерпания.\/Например, человечество сжигает в настоящее вреь
около 3 млрд т нефти в год. Если ситуация не изменится, то от это!
сырья ничего не останется через 40 лет5. Но изменить ситуацию i
так уж и легко, ибо 80% всех технологических процессов, станков
машин обеспечиваются энергией, получаемой за счет сжигания неф
газа, угля. Развитие ядерной энергетики не только может обеспечи
человечество практически неисчерпаемым источником энергии, но
решить проблему перевозки топлива из района его добычи в рай(
потребления. Например, 40% всего грузооборота железных дор
СССР приходится на перевозку топлива из восточный районов стран
Для того чтобы обеспечить одну электростанцию мощностью 1 М
углем, требуется 40 тыс. вагонов в год, нефтью — 70 тыс. вагон
урановой рудой для реакторов на тепловых нейтронах — 2 тыс. вагон
обогащенным ядерным топливом — 1 вагон6. В процессе производств
3См.: Сидорова Н.М. Нормативно^ценностные компоненты представлений о при
Автореф. дне. ... канд. филос. наук. М., 1982; Худуилин Ф.С. Природа и мораль.
1983; Ценностные аспекты науки и проблемы экологии. M., 1981.
4 См.: Фролов И.Т. Перспективы человека. М., 1983; Загладин В.В., Фролов И.Т.
бальные проблемы современности: Научный и социальный аспекты. М., I
5 См.: Зимаков И.Е. С думой о завтрашнем дне//Экономика. Технология. Эком
1985. N 4.
6 См.: Легасов В.А., Феоктистов Л.П., Кузьмин И.И. Ядерная энергетика и mJ
народная безопасность// Природа. 1985. N 6. С. 8.
40
ежегодно выбрасываются в атмосферу сотни миллионов тонн загряз-
няющих ее веществ, среди них в основном окиси углерода, серы,
азота, а также углеводороды. Создаются горы шлаков и золы. Так,
одни тепловые электростанции накопили в нашей стране около мил-
лиарда тонн шлаковых отвалов. В целом на Земле ежегодное коли-
чество отходов жизнедеятельности человека составляет в настоящее
время более 600 млн т.{^Технические потребности заставляют человека
извлекать из атмосферы и сжигать такое количество кислорода,
которое могло бы обеспечить жизнь 48 млрд человек. Между тем
запасы воздуха у человечества не бесконечны, хотя они и выражаются
огромной величиной — 5 тыс. трлн т. За один год человек вдыхает
около 9 т воздуха. Еще 12 млрд тонн человечество использует, сжигая
различные виды топлива. Легковой автомобиль поглощает ежегодно
более 4 т кислорода, а в мире уже сегодня более 350 млн автомашин.
Между тем сокращение зеленого покрова Земли, дающего 50% кисло-
рода атмосферы, загрязнение вод Мирового океана, угнетающее
фитопланктон, вырабатывающий другую половину атмосферного кис-
лорода, могут привести человека к кислородному голоданию.
п Почвенный покров Земли загрязняется твердыми, жидкими и
газообразными отходами. Постепенно уменьшается площадь пахотной
земли на одного жителя планеты. В настоящее время на каждого
человека приходится 0,38 га пашни. В Советском Союзе эта цифра
составляет 0,88 га. Заметим, что в 1958 г. в нашей стране этот пока-
затель был равен 1,06 га пашни. Между тем население Земли увели-
чивается на 70—80 млн человек в год. Площадь земель, непригодных
для сельскохозяйственного использования, вырастает на 21 млн га в год.
Обостряется проблема устойчивого обеспечения населения продо-
вольствием.
У/*Человечество испытывает недостаток пресной воды, огромные коли-
чества которой оно тратит на промышленные нужды\ Весь речной
сток в СССР равен 4700 км3, а на нужды народного хозяйства изымается
более 320 км3 пресной воды. Суммарное потребление воды во всем
мире составляет около 5000 млрд м3 в год, т.е. 15% всего речного
стока. Для производства одной тонны полимерных материалов
требуется от 3 до 5 тыс. т пресной воды; для работы одной атомной
электростанции мощностью 1 млн кВт — 3 км3, т.е. в два раза больше,
чем для ТЭЦ той же мощности.
В последнее время ученые изучают возможные последствия изме-
нения генофонда живых организмов, нарушения биосферных связей.
Особую тревогу вызывает процесс накопления в окружающей среде и
в организме человека вредных для его здоровья химических соеди-
нений.
ч. В окружающей среде резко увеличилось содержание железа и таких
высокотоксичных элементов, как свинец, кадмий, ртуть. Ежегодно
эколо 7 тыс. т ртути попадает в отходы и загрязняет природу. С целью
ювышения продуктивности сельского хозяйства применяются различ-
нее ядохимикаты:^ фунгициды для борьбы с микроорганизмами,
врбициды для борьбы с сорняками, инсектициды — с насекомыми,
феромоны — с грызунами. Применение ядохимикатов позволяет
41
увеличить урожайность сельскохозяйственных культур в 1,5—2 раза.
Но остатки пестицидов, токсичные элементы аккумулируются в зеленых
частях и плодах растений, в почве, смываются в водоемы. В конеч-
ном итоге они попадают в организм человека.
Исследования советских и некоторых прогрессивно мыслящих
ученых капиталистических стран показывают, что в создавшей^
экологической ситуации требуется не формальное, а фактическо<
обобществление средств производства, не рыночные, а плановые
методы управления экономикой как социальной предпосылки решения
глобальных проблем современности. Разработка безотходных техно
логий, атомной энергетики, биотехнологии, робототехники, освоение
недр Мирового океана и космоса сегодня являются рещающим
направлениями в развитии производительных сил.
Ц.С философской точки зрения приравнивание результатов действия
человека к действию природных сил изменило практическое и теорс
тическое отношение человека к природе. В практическом отношения
природа выступает как ’’полезная вещь”, как потребительная стоимость
в теоретическом — как объект познания. Природа поставляет ресурсы
а человек их потребляет. Природа — поставщик, человек — заказчик
Во второй половине XX в. связи ’’поставщика” и ’’заказчика” достигл
критических параметров. Масштабы потребления традиционных источ
ников сырья настолько выросли, что стали соизмеримыми с их обгцимг
запасами в земной коре. Темпы роста народонаселения показал
ограниченность естественной базы для производства продовольствия
Загрязнение окружающей среды дестабилизирует исторически сложив
шиеся связи в биосфере.
Все это свидетельствует о том, что существование современной
цивилизованного человека ^сегодня основывается на таком отношени
к природе, когда самоценность природы становится избыточно
величиной.
Природа воспринимается как ценность, если это восприятие в
опосредуется знанием законов производства утилитарных, полезны;
предметов. Ускользание самоценного отношения к природе из сфер
человеческого существования сопровождается наращиванием интея
лектуальных средств научного и инженерного творчества, для которог
природа не ценность, а объект, ’’логическая конструкция”, пластичны
материал для воплощения научно-технических идей. Как самоценност
она не дает ни одной тонны угля, ни одного киловатта электрс
энергии. Ее нельзя выразить в терминах ’’поставок” и потребл
ния.
Технологическое господство человека над природой привело к том
что среди контролируемых человеком отношений к природе возникя
неконтролируемые процессы. Сложившаяся система природопользг
вания породила экологический кризис. Если еще в начале XX в. в
контролируемыми процессами можно было пренебречь, то уже
середине века они распространяются на всю систему связей человег
и природы. Объясняется это не только/тем, что стихийные социал
ные отношения, присуще капиталистическому способу производств
стали непосредственно влиять на характер взаимодействия человека
42
природы, но и содержанием технико-технологических приемов преобра-
зования природы...
Природа как ценность избыточна для технологии господства
общества над природой. Для того чтобы изменять природу, человеку
не нужно воспринимать ее как органическое целое, не нужно, чтобы
потребность в естественной среде обитания была условием его суще-
ствования. Существовать можно и в искусственной среде обитания в
зависимости от ее качества и структуры. Но вообще говоря, для
того чтобы жить, человеку необязательно иметь и свободу. Однако
если потребность в самоценности социальной свободы является
условием существования человека, то, естественно, терять эту свободу
нельзя, не теряя вместе с нею и саму жизнь.
Эмпирические зависимости и связи, необходимые для жизни, вос-
производятся людьми спонтанно, естественно. Но вещи, избыточные
для бытия и потому самоценные, спонтанно уже не восстанавливаются.
Их нужно производить с затратой энергии и сил человека. И если
речь идет об отношении человека к природе, как объекту самоцен-
ному, то, для того чтобы такое отношение возникло, сегодня тре-
буется акт доопределения человеком условий своего цивилизованного
существования, т.е. нечто такое, что из содержания самого, суще-
ствования не следует. В различных конкретно-исторических и социаль-
ных условиях имели место различные типы отношения человека к
природе. Но самоценное отношение к ней никогда не было испытанием
для жизни человека в той мере, в которой оно обнаружило себя в
середине XX в.
[Самоценность природы, ее сущность как бы ’’мешает” человеку
видеть в ней лишь только то, что ему полезно. Разрешить проблему
сущности и существования, их связи и различия пытались философы
различных школ и направлений: позитивисты, прагматисты, экзи-
стенциалисты и др. Однако действительно научное решение проблемы
было впервые дано основоположниками марксизма. Используя разра-
ботанный ими метод материалистической диалектики, они вскрыли
истинную связь сущности и существования, показали, что характер
этой связи обусловлен общественно-экономическими условиями бытия
человека. И если произошел разрыв между сущностью и существо-
ванием человека, то необходимое исследовать социальные условия,
при которых он имеет место. Сущность человека, так же как и природы,
самоценна, и поэтому она оказывается иногда излишней для цивили-
зованного существования человека в буржуазном обществе, ибо сам он
существует в этом обществе как товар. Аналогично, если произошел
разрыв между человеком и природой, то необходимо проанализировать
те условия, которые его породили. И вообще ’’если бы форма проявления
и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы
излишня”7.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25. Ч. 2. С. 384.
43
2. ОТНОШЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ПРИРОДЕ. ОРУДИЕ ТРУДА
Отношение человека к природе представляет собой естественную
предпосылку существования человека, т.е. уже одним тем фактом
что человек существует, объясняется единство человека и природы
К. Маркс, рассматривая отношение человека к природе, видел, однако
суть дела не в объяснении единства человека и природы. В объяснении
нуждается, отмечал К. Маркс, "разрыв между... неорганическими
условиями человеческого существования и самим... деятельным суще-
ствованием”8. Уберите деятельное существование человека, писа;
К. Маркс, и вы увидите природу, ’’которая, кроме разве отдельны*
австралийских коралловых островов новейшего происхождения, ныне
нигде более не существует”9.
Формирование социально-исторических процессов существовав
человека сопровождалось преобразованием природной среды. Отноше
ние человека к природе — продукт и форма выражения исторической
развития человека, в котором его деятельное созидание отделяете
от неорганических условий.
Разрыв между неорганическими условиями бытия человека и сами*
деятельным его существованием свидетельствует о том, что обме
веществом и энергией между человеком и природой не совпадает
историческим его отношением к природе, поскольку ”у человека
собственно говоря, нет отношения к своим условиям производства
а дело обстоит так, что он сам существует двояко: и субъективи
в качестве самого себя, и объективно — в этих природных неоргани
ческих условиях своего существования”10. Человек не относился i
своим неорганическим условиям, а существовал в них. У него н
было особых средств, отличных от того, что дала ему природа
Такого рода существование образует, согласно К. Марксу, натурала
ный процесс жизнедеятельности человека с его механизмами произ
водства и воспроизводства. И хотя исторически сложившегос
отношения человека к природе еще не было, тем не менее обма
веществ между ними происходил. Люди ловили рыбу, охотились и
зверей, собирали и выращивали злаки, т.е. делали то, что, помим
прочего, делают и сейчас. Но сегодня в таком действии уже пр
сутствует ненатуральная связь с природой. Мы можем не знал
как она возникла и в каком направлении будет изменяться, но наш
действия определяются ее унаследованным содержанием.
Там, где сегодня имеет место отношение к природе, у перве
бытного человека оно заполнялось его непосредственным существе
ванием. Условия жизни и ее содержание совпадали. Такое совпадени
К. Маркс называл ’’базисом коллектива”11. Им была земля, окружай
щая природа, но не продукт труда, не овеществленный труд.
Овеществленный труд как ’’базис коллектива” возникает на бол
8 Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 478.
9 Там же. Т. 3. С. 44.
16 Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 480.
11 См.: Там же. С. 463.
44
высоком историческом этапе развития человека. Учитывая это обстоя-
тельство, К. Маркс отмечал распадение внешних природных условий
”на два больших класса: естественное богатство средствами жизни...
и естественное богатство средствами труда... На начальных ступенях
культуры имеет решающее значение первый род, на более высоких
ступенях — второй род естественного богатства”12. На начальных
этапах развития человека средства жизни и средства деятельности
не различались. Их нерасчлененность исключала возможность того,
чтобы жизнь человека противопоставлялась его деятельности, а дея-
тельность — жизни. Иначе говоря, нельзя было что-либо утверждать
о жизни человека, не утверждая того же и о его деятельности. В этом
смысле человек мало чем отличался от муравья, ибо находился внутри
еще не расчлененного феномена жизнедеятельности, выступал как
простая сила природы. Его сознание было непосредственно вплетено
в практическое бытие. Внутри такого бытия орудие труда выступало
в качестве средства жизни, и поэтому оно не могло появиться в
форме машины, ибо машина — это средство деятельности, а не жизни,
точно так же как в наши дни машина не может появиться внутри
такой жизнедеятельности, условием функционирования которой яв-
ляется ее доопределение в точке восприятия сознанием, т.е. в творческой
деятельности. Другими словами, орудие труда, являясь элементом
целостной жизнедеятельности человека, способно к расщеплению.
Отношение человека к природе как таковое возникает вместе с
обособлением средств деятельности от средств жизни. Например,
лес является естественным средством жизни, древесина —естественным
средством деятельности. Руда, содержащая железо, никогда не была
средством жизни человека. Она, согласно К. Марксу, относится к
естественным средствам труда. Появление искусственных средств
жизни и труда послужило отправной точкой орудийного отношения
человека к природе. Вместе с изменением орудий менялось и отно-
шение человека к природе, менялись условия существования людей.
Отношение человека к природе как объекту — продукт истори-
ческого развития производительных сил. С изменением производи-
тельных сил менялось и отношение человека к природе. В начале
человеческой истории использовались простые орудия, затем — более
сложные, но приводились они в действие одним двигателем — руками
человека. На следующем витке истории появилась машина, затем —
система машин с одним двигателем. Впоследствии система машин
приобрела автоматически действующий двигатель. Изменение произво-
дительных сил общества имело принципиальное значение для человека,
ибо оно разрешало проблемы, возникавшие в период глобальных
климатических сдвигов13. В это время присваивающая экономика
становится производящей, а общество получает в свое распоряжение
свободное время, основанное на замещении сил человека силами
природы.
12 Там же. Т. 23. С. 521.
13См.: Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976.
Свободное время — это не физическая величина, получаемая
вычитанием из 24 часов в сутки времени на работу, на восстанов-
ление сил и т.д. Свободное время — это время, в котором люди
формируют и воспроизводят в себе не структуру рабочей силы, а
личностные структуры.
Переход от собирательства к земледелию повысил производитель-
ность труда в 400—600 раз14. Охота уступила место скотоводству,
и производительность труда человека увеличилась в 20 раз. В древнем
Шумере для обработки одного гектара требовалось 40—50 рабочих
дней, но урожай мог прокормить 3 семьи15. Конечно, распределение и
формы присвоение урожая определялись не технологией, а социальными
условиями жизни.
Источником повышения производительности труда всегда служат
новые методы ведения хозяйства, использование новых орудий труда,
т.е. процесс замещения сил человека силами природы. Замещение
возникает прежде всего не в ремесленнической деятельности, а в
земледелии и скотоводстве. Земледелие вплоть до промышленной
революции XVIII в. было производительнее ремесленного труда.
В земледелии раньше всего начинает применяться машина, или, как
писал К. Маркс, природная машина, т.е. земля, животные и т.д.16
’’При примитивном докапиталистическом способе производства земле-
делие, — писал К. Маркс, — производительнее, чем промышленность,
так как природа здесь участвует в работе человека как машина и
организм, в то время как в промышленности силы природы еще
почти целиком замещаются человеческой силой (как, например, в
ремесленной промышленности и т.д.)”17. С экологической точки зрения
’’природная машина” сама себя воспроизводит, поскольку она основана
на возобновимых природных процессах, тогда как искусственные
машины, возникшие в XVIII в., использовали природные ресурсы
без их восстановления.
Если замещение сил человека силами природы является технологи-
ческим, вернее, цивилизационным источником повышения производи-
тельности труда человека, то развитие форм собственности на землю
и на средства производства выступает социально-экономической при-
чиной прогресса производительных сил и повышения производитель-
ности труда. Рабство, колониальные режимы, крепостничество —
основные ступени развития общества в докапиталистическую эпоху.
Возникновение орудий труда меняет отношение человека к природе.
Оно становится, образно говоря, орудийным. Прежде всего потому,
что уже не телесная организация индивидов обусловливает их отно-
шение к природе, а орудие труда как своеобразная приставка к телу
индивида, расширяющая его физические возможности. Такой’’пристав-
кой” может быть не только искусственное орудие, но, например,
14 См.: Олейников Ю.В. Глобальные проблемы в истории цивилизации// Цивилизация
как проблема исторического материализма. М., 1983.
5 См.: Биленкин Д. А. Путь мысли. М., 1982.
16 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 2. С. 84—85.
17 Там же. Т. 26. Я. 2. С. 115.
46
и огонь, т.е. сила природы. К. Маркс писал, что орудия труда удлиняют
естественные размеры тела человека, опосредуют его воздействие на
природные процессы18. В этом орудийном воздействии человек высту-
пает ’’лишь как помощник природного процесса, который им не
контролируется”19. В процессах, не контролируемых человеком, сам
человек является той же силой природы.
Орудие труда человеку ’’приходилось изобретать ежедневно заново, и
в каждой местности — независимо от других”20. Иными словами,
орудийное отношения человека к природе является исходным пунктом и
конечной инстанцией, определяющей меру человечески возможного в
мире природы.
Историческим условием существования людей выступает, однако,
не природа, а труд. В этом своем качестве труд, согласно К. Марксу,
не зависит от общественных форм жизни человека, а есть ’’вечная
естественная необходимость”21 22. Общественные формы жизни меняются,
а необходимость трудиться остается и служит исходным основанием
различных исторических связей человека и природы.
Труд, рассматриваемый независимо от общественных форм жизни,
есть не не что иное, как процесс обмена веществ между человеком и
природой. С изменением характера труда изменяются содержание и
форма обмена веществ. И если условием обмена веществ является
труд как ’’вечная естественная необходимость”, то человек может
<j «-> 9922
действовать лишь так, как действует сама природа , т.е. имеет
место прямая зависимость человека от природы. Но эта прямая
зависимость еще отнюдь не определенное отношение человека к при-
роде, ибо последнее возникает тогда, когда действия человека отличны
от действия природы. Только в силу такого отличия среди наблю-
даемых природных свойств появляются эффекты и зависимости,
начальной точкой отсчета которых является уже не природа, а история
человека. С возникновением истории формы обмена веществ между
человеком и природой начинает определять не труд как вечная
естественная необходимость, а созданный предметный мир. Он заме-
щает природные связи и опосредования даже тогда, когда исполь-
зуется полезность вещи, не опосредованная трудом, например ’’воздух,
девственные земли, естественные луга, дикорастущий лес и т.д.”23.
В результате исчезают условия, в которых человек действует только
как сила природы. Он начинает действовать как сила цивилизации.
’’Разделение труда, использование силы воды и в особенности силы
пара, применение машин — вот те три великих рычага”24, которые
сформировали отношения человека к природе. Окружающий человека
предметный мир приобретает существование, отличное от его натураль-
18 См.': Там же. Т. 23. С. 190.
19 Там же. Т. 47. С. 553.
20Там же. Т. 3. С. 54.
21 Там же. Т. 23. С. 51.
22 Там же. С. 52.
23 Там же. С. 49.
24 Там же. Т. 2. С. 261.
47
ной формы. Чувственно воспринимаемые свойства предметного мира
являются своеобразным экраном, за которым скрывается их основа —
’’непрерывный чувственный труд и созидание”25. Отношение человека к
природе становится частным случаем общественного отношения, в
котором в перевернутом виде отражаются связи человека и природы.
Раз возникнув, связь человека с природой проходит ряд фаз и сту-
пеней развития, не зависящих от субъективной воли и поведения людей.
Общественное разделение труда порождает функции, воздействую-
щие и на средства человеческой деятельности. Они, в свою очередь,
обусловливают замену сил человека силами природы. Человек выво-
дится из неорганических условий своего существования, и на его
место ставится машина. В связи с этим К. Маркс писал, что ’’отдельный
человек выступает освобожденным от природных связей”26. Условием
жизни такого человека является уже не земля; не она доставляет
средство труда, материал труда и место для жительства. ’’Отделение
работника от земли как его природной лаборатории”27 порождает
такую форму связи человека и природы, в которой сам продукт
является производящим. В этом производстве природа функционирует
не в качестве средства жизни, а в превращенной форме, т.е. как средство
самопорождения и самодвижения овеществленного в орудии отношения
человека к природе. Природная почва, замечает К. Маркс, ускользает
’’из-под всякой отрасли хозяйственной деятельности”28. Природа
превращается в предмет, в полезную вещь; ее перестают замечать,
ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое
познание выступает всего лишь как хитрость, имеющая целью
подчинить природу человеческим потребностям29.
Капитал, создавая систему всеобщей эксплуатации природных
свойств, систему всеобщей полезности, приводит человека к необ-
ходимости воспроизводить всю природу уже независимо от тех общест-
венных форм, в которых она впервые создавалась. Носителем все-
общих связей человека и природы становится машина как вещная
сущность связей человека и природы, отличная от того и другого.
Такую связь с природой мы уже можем созерцать, можем потрогать
руками и даже, как писал К. Маркс, положить в свой общественный
карман.
Итак, отношение человека к природе и его социально-истори-
ческое содержание связаны со средствами труда. Средства труда
проходят различные метаморфозы, ”из которых последним является
машина или, вернее, автоматическая система машин”30. Отправным
пунктом отношения человека к природе становится машина, а само
это отношение приобретает превращенную форму машинной связи,
Что такое машина? МаШина, писал К. Маркс, представляет собой
25 Там же. Т. 3. С. 43.
26 Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 17.
27 Там же. С. 461.
28 Там же. Т. 46. Ч. 2. С. 19.
29 См.: Там же. Т. 23. С. 33.
30 Там же. Т. 46. Ч. 2. С. 203.
48
’’постоянное повторение элементарных механических сил”, построенное
’’безотносительно к руке человека”31, его мозговым, сенсорным и
психическим возможностям.
Орудие труда зависит от способностей рабочего, является средством
труда отдельного рабочего. Машина же сама является ’’виртуозом”32;
она ”ни в каком отношении не выступает как средство труда отдель-
ного рабочего”33. Не машина опосредствует деятельность человека,
а, наоборот, человек опосредствует деятельность машины, поскольку
в ней средство труда получает самостоятельную материальную форму
воплощения. Для того чтобы держать на ходу рабочую силу машины,
необходим уголь, воздух, вода и т.д., т.е. потребление даровых сил
природы. В процессе машинного отношения человека к природе не
воспроизводятся уголь, нефть, металлы и т.д. Возникает проблема
связи естественного и искусственного в окружающей человека среде.
Несомненно, машинную связь между человеком и природой следует
предпочесть отсутствию всякой связи. Но сама эта связь должна
была и стала ’’невыносимой” силой, против которой люди совершают
революцию. Эту революцию стали называть экологической, а решае-
мые ею проблемы — глобально-экологическими.
3. ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ СДВИГ В ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛАХ:
ОТ ОРУДИЯ К МАШИНЕ
К глобальной проблематике человечество подошло на волне тех
научно-технических преобразований, которые были осуществлены в
Европе в конце XVIII—начале XIX в. промышленной революцией.
Переход от ремесленничества с его цеховой организацией к фабрич-
но-заводским структурам сопровождался дальнейшим замещением
сил человека силами природы уже не в земледелии, а в промышлен-
ности и завершился резким цивилизационным сдвигом. Если в тече-
ние нескольких тысячелетий источником расширения свободного вре-
мени общества была сельскохозяйственная деятельность людей, то
в XVIII в. им становится промышленный труд.
Научный базис промышленности составила механика, а ее техно-
логическую основу — система механических машин и орудий. Рево-
люционный переворот в промышленности характеризовался резким
повышением производительности труда в обществе. В течение несколь-
ких десятилетий в промышленности она увеличилась в 27 раз и была
значительно выше по сравнению с земледелием. Если в 1770 г. произво-
дительность технических устройств превышала производительность
ручного труда в 4 раза, то в 1840 г. — в 108 раз34.
Принцип замещения, реализованный в промышленности и послу-
живший технологическим источником повышения производительности
труда, не совпадает с аналогичными процессами в земледелии, как
31 Там же. Т. 23. С. 497.
32 Там же. Т. 46. Ч. 2. С. 204.
33 Там же. С. 203.
34Там же. Т. 4. С. 125.
4. Зак. 1092
49
не совпадают ’’природная машина” (земля) и искусственная механи-
ческая машина. К. Маркс в одном из своих писем к Ф. Энгельсу писал,
’’что идет большой спор по поводу того, чем отличается машина от
орудия"35. Сам по себе этот спор не представлял большого интереса,
поскольку он не касался сущности капиталистического общества.
Ведь общество, согласно К. Марксу, основывается не на машине
или орудии, а на отношении собственности. В условиях капитализма
не машина, а товар является тем фундаментом, на котором зиждется
общество.
Но этот спор имеет принципиальный характер, если выделить
технико-технологическое основание цивилизации. Цивилизация — это
система связей естественного и искусственного в окружающей че-
ловека среде. Между цивилизацией и производительными силами
существует прямая зависимость. Если производительные силы об-
щества таковы, что человек выступает в качестве простой силы
природы, то искусственное в окружающей среде будет равно нулю,
будет нулевым и уровень цивилизации.
Изобретение орудий труда, использование растений, животных,
земли, огня и т.д. в качестве ’’природной машины” способствует
росту производительных сил, в результате которого воспроизводимым
элементом окружающей среды становится искусственное.
Таким образом, наличные средства труда отличают одну среду оби-
тания от другой. ’’Ручная мельница, — писал К. Маркс, — дает вам
общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с
промышленным капиталистом”36. Ручная мельница и паровая машина
являются условиями того, чтобы возник определенный тип общества
Но само по себе отличие ручной мельницы от паровой машины
описывается не в социально-экономических терминах, ибо оно являете!
технологическим. С точки зрения превращения сил природы в силы
человека их различие имеет цивилизационный характер.
Анализируя производительные силы, легко показать различи
между предметом труда и средством труда, но нельзя отличить орудие
от машины. И то, и другое выступает как продукт деятельности
средство труда. В этом своем качестве они неразличимы.
Иначе говоря, если элементы производительных сил анализиро
вать в социально-экономических терминах, то в этом случае он
будут выступать в качестве, например, товара, т.е. в общей для ни
социальной форме.
Но если это так, то тем более важными являются высказывани!
К. Маркса об исходном пункте промышленной революции, в качеств!
которого выступает не рабочая сила, а средства труда. ’’Промышлев
ная революция, характерная для капиталистического способа прою
водства, исходила, — писал К. Маркс, — из переворота именно!
той части орудия, которая непосредственно соприкасается с обраба
тываемым материалом”37. Т.е. она исходила ”не от двигательной
35 Там же. Т. 30. С. 262.
36 Там же. Т. 4. С. 133.
37 Там же. Т. 47, С. 405.
50
силы... а от той части машины, которую англичане называют working
machine”38. И заключалась ”не в замене, например, ноги, приводившей в
движение прялку, водой или паром, а в изменении самого непосред-
ственного процесса прядения и в вытеснении не той части челове-
ческой работы, где человек действует как простая сила (как, например,
нажатие на педаль колеса), а той, которая относится к обработке,
к непосредственному воздействию на обрабатываемый материал”39.
Таким образом, появление машины К. Маркс не считал результатом
функционирования социальной системы. ’’Совершенно нелепо, — писал
он, — рассматривать появление машин как следствие разделения
труда вообще”4 . Ведь даже та ’’ниточка”, которая протягивается
между потребностями рынка и производительной мощностью машины,
является, согласно К. Марксу, функциональной, а не генетической.
Нельзя идти от потребностей рынка с уверенностью, что на другом
конце пути непременно придешь к машинному производству.
Первая паровая машина, как известно, была изобретена в России
И.И. Ползуновым. Примерно в то же время, в 1780 г., К.Д. Фролов
построил первую в мире фабрику с системой машин. Однако ни то,
ни другое нельзя рассматривать как следствие экономических отно-
шений, существующих в России в конце XVIII в. Они были избыточны
по отношению к ним.
Машина может применяться вследствие нехватки рабочих рук,
конкуренции, потребностей рынка и т.д., т.е. в силу самых различных
экономических ситуаций. Но сама она не является экономической
категорией. ’’Бессмысленно превращать машины в экономическую
категорию наряду с разделением труда, конкуренцией, кредитом и т.д.
Машина так же мало является экономической категорией, как бык,
который тащит плуг”41. Машина как таковая в своем вещественном
бытии — феномен цивилизации, характеризующий не только способ
воздействия орудия на предмет труда, но и способ потребления сил
природы. В точке превращения сил природы в силы человека машина
”не имеет ничего общего с ее бытием как капитала”42. И если в этой
точке возникают противоречия, то они имеют не социальный, а
цивилизационный характер. Необходимо, таким образом, различать
те проблемы, которые порождаются экономическим применением
машины, и цивилизационные проблемы, порождаемые самим фактом
ее существования.
Орудийное отношение человека к природе основывалось на ограни-
ченной механической обработке материала в пределах мускульной
энергии животных, умений, навыков и физических возможностей
человека. Машина устранила этот предел и положила свою границу
как в возможностях человека, так и в естественных элементах окру-
38 Там же. Т. 30. С. 262.
39 Там же. С. 262.
40Там же. Т. 27. С. 405.
41 Там же. С. 405.
42Там же. Т. 26. Ч. 3. С. 273.
51
жаюгцей среды. Выполнение трудовых операций, источник энергии к
управления передаются техническим устройствам. Природа начинает
выступать естественной лишь постольку, поскольку ’’поставки” сырья
машине не зависят от машины.
Следует заметить, что машина не развивается из орудия, а орудие
не становится машиной. Такие категории, как’’развитие”, ’’становление”
’’формирование” и другие, здесь неприемлемы. Машина осуществляет
замещение человеческих сил силами природы. Само замещение — это
не феномен культуры, а феномен цивилизации, реальное событие
имеющее свои допущения и свои следствия. (Смешно было бы говорить
например, об индийском или славянском способах замещения си;
человека силами природы.)
Машина обусловливает замену сил человека силами природк
не потому, что она имеет общественное бытие, а потому, что у не
есть материальная форма существования. Следовательно, материал
ную форму средств труда необходимо отделить от общественной
культурной форм их существования.
Возможность того, что средства труда могут быть вопринять
отдельно от той общественно-культурной маски, которая на ни
одета, позволяет осуществить цивилизационный анализ истории чело
века. Иначе говоря, знание о цивилизации можно строить независим
от того, что мы знаем об обществе или культуре. Цивилизация
общество, цивилизация и культура, безусловно, связаны, но их можи
изучать, не учитывая характер этих связей.
Тот факт, что в настоящее время тема ’’цивилизации” проблема
тизируется и превращается в предмет специального исследования
имеет довольно простое объяснение. Оно дано было еще К. Марксом
который писал: ’’Противоречий и антагонизмов, которые неотделим
от капиталистического применения машин, не существует, потом
что они происходят не от самих машин, а от их капиталистическог
применения”43 44. Другими словами, нельзя приписывать машине ка
таковой то, что обусловлено ее социальной значимостью. В противно!
случае дается ’’pointe (зацепка) экономической апологетики”4 . Но есл
мы зафиксировали противоречия, неотделимые от машины как таково)
то не нужно их приписывать социальной форме, ибо возникает во
можность цивилизационной апологетики, апологетики машинной цивь
лизации. Смена общественных форм применения машины мож
принимать видимость цивилизационных сдвигов. Тем самым изменен»
социального бытия машины может выдаваться за изменение ее вещ
ственного бытия, хотя машина остается машиной, если даже меняет)
ее общественно-культурная маска. Как элемент цивилизации маши»
оказывает влияние не только на формирование среды обитания человек
но и на облик самого человека. Если машинный труд воздействуй
на нервную систему человека, подавляет игру его мускулов и оевс
бождает не рабочего от труда, а его труд от всякого содержани
43 Там же. Т. 23. С. 451.
44 ,т»
Там же.
52
то не только потому, что это общественно определенный труд, но
и потому, что это машинный труд как таковой45.
Условием замещения сил человека силами природы, преобразо-
ванными машиной, является замещение естественного искусственным
в среде обитания человека. Между указанными способами замещения
нет жесткой детерминации. Например, естественные ландшафты среды
обитания человека заменяются искусственными, но замещения сил
человека силами природы в этом случае не происходит. Наоборот,
создается видимость того, что силами человека замещаются силы
природы. Однако ’’заместить силы природы человеческим трудом,
вообще говоря, так же невозможно, как нельзя заместить аршины
пудами”46 47. Т.е. в среде обитания человека есть нечто такое, что заменить
нельзя. Это ’’нечто” В.И. Вернадский назвал позднее биосферой.
Биосферу нельзя заменить чем-то другим, и поэтому она не может
быть искусственной.
Машинное производство, согласно К. Марксу, делает случайным
тот факт, что человек является носителем механической двигательной
силы. На случайности свойств человеческого организма нельзя осно-
вывать действие машины, ибо ’’человек представляет собой крайне
несовершенное средство для производства однообразного и непре-
рывного движения . В данном случае не важно, идет ли речь о моно-
тонности управления машиной или о механическом воздействии на
материал труда. Как простая сила природы человек может выступать
и в области интеллектуальной деятельности, когда он замещается
электроными вычислительными машинами, микропроцессорами и ро-
ботами, которые делают случайным тот факт, что человек обладает
психическими и интеллектуальными свойствами. Тем самым действие
машины ’’освобождается от той ограниченности, которая вытекает из
связи человеческой рабочей силы с личностью рабочего”48. А это
значит, что личностные структуры человека и основанные на них
действия замещаются искусственно порождаемыми цивилизацион-
ными различиями между людьми и основанными на них специали-
зациями и профессиями. В свою очередь, наращивание цивилизацион-
ных средств компенсации личностных структур (спорт, водка, нарко-
тики, секс, массовая культура) создает такие элементы среды обитания
человека, в которой проблематизируется само понятие человека.
Следовательно, наряду с естественными, социальными и культурными
различиями между людьми возникают цивилизационные, искусственно
порождаемые различия. Человек не развивается в рабочую силу, а
превращается в нее и существует в превращенных формах, фунди-
руемых актами замещения.
Базисное замещение сил человека силами природы в эпоху промыш-
ленной революции К. Маркс относит к сфере воздействия на обра-
45 См.: Там же. Т. 23. С. 434.
46 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 5. С. 103.
47 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 387.
48 Там же. С. 431.
53
батываемый материал. В этой сфере формируется преимущественно
механическая технология обработки материала.
В настоящее время революционные изменения в производительных
силах связаны с применением микропроцессоров, робототехники и
генетической инженерии. Микропроцессоры и ЭВМ кардинально
меняют способы переработки информации, методы управления произ-
водством и контроля над работой машин, но они оставляют неизмен-
ным способ воздействия на обрабатываемый материал и потому не
выходят за рамки цивилизации, сложившейся в эпоху промышленной
революции. Использование ЭВМ для управления технологическими
процессами, сложившимися еще в XIX в., не ведет к революционному;
изменению в производительных силах. Оно революционизирует произ-
водительные силы, если сопровождается внедрением принципиально
новых технологий и материалов.
Развитие новых методов обработки материала обусловливается
прежде всего технологией, позволяющей сберегать энергию, сырье,
труд. Например, применение плазменной технологии при выплавке
стали сокращает потребление кокса в расчете на 1 т железа с 500
до 50 кг. Использование керамических материалов в моторостроении
снимает проблему охлаждения двигателя и борьбы с коррозией.
Изменение способа воздействия на обрабатываемый материал, а
значит, и изменение принципа замещения естественного искусственным
сегодня наиболее очевидно в биотехнологии. Биотехнология известна
человеку давно в форме хлебопечения, сыроварения, виноделия и т.д
Однако только в начале 70-х годов XX в. стало возможным промыш-
ленное производство, в котором используются свойства живых систем
на основе генетической и клеточной инженерии. Объектом биотехно-
логии стали преобразованные одноклеточные микроорганизмы. Одно-
временно активизировались поиски биотехнологических методов ра-
боты с многоклеточными организмами растений и животных. На
этом пути еще предстоит решить немало проблем, в том числе проблему
фотосинтеза, азотфиксации и др. Но уже сегодня методы биотехно-
логии начинают применяться не только в сельском хозяйстве, но на
энергетике, добывающей промышленности, металлургии и т.д. Теи
самым традиционное замещение сил человека силами природы, осно-
ванное на замещении естественного искусственными, трасформируется
в органическую их связь. Результатом такого замещения является
уже не машина, а преобразованный живой организм. Потенциал
механических машин-орудий исчерпывается, и в орудии труда человека
материализуются законы более сложных форм движения материи по
сравнению с механическими.
Таким образом, в конце 70-х годов XX в. наметился новый циви
лизационный сдвиг, исключающий человека из непосредственного
участия в технологических процессах материального производства!
Мы уже отмечали, что машинная цивилизация делает случайны^
факт замещения естественного искусственным на Земле, внутри
биосферных связей. В природе нет никаких запретов для того, чтобн
цивилизационный принцип замещения мог реализоваться в любом
другом ’’месте” Вселенной. Если незаменимые и невоспроизводимы!
54
элементы земной среды обитания составляют тот предел, который
человек пытается преодолеть с помощью машинной цивилизации,
то сама эта попытка порождает в конечном счете феномен космизма,
возможность выхода цивилизации за пределы Земли. Обращенность
к космосу, появление компьютеров и развитие биотехнологии как
раз и составляют содержание тех противоречивых тенденций, ко-
торые несет в себе современная цивилизация.
Таким образом, тип цивилизации зависит от замещения челове-
ческого существования в стихии естественных процессов, т.е. от
того, что именно из содержания жизни переводится в план естествен-
ный, а что — в искусственный. Правда, сами эти принципы не входят
в состав природных процессов и объяснять их нужно исходя из кон-
кретных исторических обстоятельств, многократно отражающих пер-
вичные процессы замещения в слое социальных структур и форм
превращения человека в рабочую силу.
4. ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ГЛОБАЛЬНОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ
Человечество, вступив во взаимодействие с природой, осуществляет
синтез того, что от человека, и того, что от природы, т.е. создает
нечто искусственное, содержание которого канонизирует процессы
деятельности человека. Люди начинают жить в условиях определенных
норм, когда что-то можно и что-то нельзя сделать, не ставя вопрос
о сущности связей человека и природы. Можно, например, исполь-
зовать различные способы передвижения, но нельзя, оставаясь циви-
лизованным человеком, выйти за феномен искусственного. Это огра-
ничение и составляет содержание экологических проблем.
Какого же рода должны быть задачи, решаемые человечеством,
чтобы они понимались и интерпретировались им в качестве проб-
лемы? ’’Человечество, — писал К. Маркс, — ставит себе всегда только
такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближай-
шем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает
лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются
налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления”49.
Именно в том случае, когда люди не в состоянии решить постав-
ленную задачу, она превращается в проблему. Проблемы возникают,
таким образом, на границе человеческих возможностей при условии,
что они являются действительными, а не мнимыми. Задачи, для которых
есть средство решения, решаются. Проблемы же осмысливаются,
ибо в них присутствует симптом того, что оперативно не решается.
Проблемы, неразрешимые в данный момент и в данных условиях,
осмысливаются в плане их возможного преодоления в будущем.
Кроме того, их можно минимизировать, т.е. свести к классу задач,
решаемых в настоящий момент. Например, загрязнение окружающей
среды является глобальной проблемой современности, ибо каждые
12—15 лет удваивается количество отходов, загрязняющих природу.
Вообще избежать загрязнения среды невозможно, но можно ввести
49Там же. Т. 13. С. 7.
55
малоотходные технологии, замкнутые циклы производства и т.д.,
и в результате количество загрязняющих отходов снизится. Конечно,
с глобальной точки зрения это не решение проблемы, поскольку
для того, чтобы она перестала существовать, необходимо изменить
сам способ связи человека с природой, т.е. саму цивилизацию.
Сегодня результаты цивилизованной жизни в виде искусственных
объектов сказываются не только на состоянии природы, но и на
человеке в виде свойств и качеств его рабочей силы. Оба эти момента
взаимосвязаны. Именно поэтому людям необходимо осмыслить опыт
того, что сделано ими же самими при помощи машины. А это очень
трудно. Это глобальная проблема. Гораздо легче изобрести новые
машины с совершенной системой передач, с повышенной скоростью
вращения вала, с компьютерными устройствами, машины, которые
будут приводиться в действие принципиально новыми двигателями.
Но сжигая уголь, нефть, газ или ядерное горючее, заменяя резание
металла штамповкой, человек все равно остается с феноменом машины,
только без осмысления сути цивилизованной жизни и с глобальными
проблемами.
Рассмотреть же сквозь призму глобальной проблематики форми-
рование еще более ’’опасного революционера”, чем пар или сель-
фактор, — значит понять те изменения, которые происходят в циви-
лизации. Более того, если человек не извлечет опыт из глобальных
проблем, то обесценится не феномен механических машин и основанная
на нем цивилизация, а сам человек и естественная среда его обитания.
Современный человек вынужден изменить свое отношение не
только к природе, но и к самому себе. Но изменить не в соответ-
ствии с логикой функционирования техносферы, а так, как того
требует жизнь биосферы. Решиться на действительное изменение
отношения и удержать его содержание в качестве структуры новой
цивилизации представляют собой глобальную задачу современности50
потому, что сложившийся способ использования природных ресурсов
разрушает связи биосферы, т.е. условия того, чтобы на Земле сохра-
нилась вообще цивилизация. Человек превратил в пустыню 7% тер-
ритории всей поверхности суши, снизил общую биомассу планеты,
которой в целом сейчас на 1/3 меньше, чем в доисторическое время51.
Растет энергоемкость производства. Затраты энергии на единицу
продукции выросли за последние 100 лет в 4 раза52. Например, в США,
для того чтобы получить один стакан молока, сжигается полстакана
дизельного топлива. «Включение в антропогенную цепь столь значи-
тельных по ’’биосферным меркам” количеств энергии приводит к
вытеснению многих видов живого и их комплексов»53.
Глобальные проблемы обнаруживаются сейчас в самых различных
50 Лось В. А. Комплексные исследования глобальных проблем// Вопр. философии,
1985. N 12.
51 См.: Реймерс Н.Ф. Будущее начинается вчера//Энергия: экономика, техника, техно
логия. 1984. N 12.
52 См.: Там же.
53 Там же. С. 36.
56
сферах жизнедеятельности человека, они становятся повседневными,
привязывают человека к цивилизации, ставят в зависимость от нее.
Эти зависимости предстают в виде проблем продовольствия, сырья,
воды, энергии и т.д.
Сюда же относятся и те естественные процессы, замещение ко-
торых когда-то было определено в форме константы, инвариантных
структур цивилизации. Для таких констант имелись даже специальные
термины: ’’ресурсы”, ’’сырье”, ’’среда обитания”. Однако оказалось,
что никаких инвариантных структур не было, что ресурсы исчерпаемы,
среда искусственна, что для цивилизации нет прочной опоры, если
она разрушает структуру биосферц/ Вместо того чтобы порвать
машинные зависимости, человек создает новые механические техно-
логии и сохраняет первичные операции замещения сил человека
силами природы, в которых природа утрачивает самоценность для
человека.
В свое время Ф. Энгельс, описывая процесс ’’собирания” чело-
вечества, отмечал, что в XVIII в. люди извлекли социальный опыт
из своей истории, и потому вместе с промышленной революцией
стали появляться конституции и партии; сделали усилие, собрали
себя — и знание стало наукой, а производство — технологическим
приложением науки54. Возник новый образ цивилизации — ’’машины
стали производиться машинами”55. Цивилизация, основанная на ма-
шине, ’’впервые придала настоящую цену... залежам каменного угля”56,
а затем нефти, газу, ядерному топливу. С каждым таким рубежом
развивалась цивилизация. Но уровень цивилизации повышался помимо
извлечения экологического опыта из этого развития.
XVIII век ”не разрешил великой противоположности, издавна
занимавшей историю и заполнявшей ее своим развитием, а именно:
противоположности субстанции и субъекта”57. Не разрешил этой
противоположности и XX век. Глобальная проблематика как раз и
говорит о том, что разрешения экологических противоречий не было,
а повышение уровня цивилизации происходило. И наоборот. Противо-
речия разрешались, а развития цивилизации не было. ”В наше время
все как бы чревато своей противоположностью, — говорил К. Маркс. —
Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и
делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и
изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства
благодаря каким-то странным и непонятным чарам превращаются в
источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной
деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет
себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом
своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может,
по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества.
Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому,
54См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 588—599.
55 Там же. С. 612.
56 Там же.
57 Там же. С. 600.
57
что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а
человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны,
низводится до степени простой материальной силы”58 59 60. Капиталисти-
ческое применение машины завершило ’’извращение человеческих
отношений” . В этих словах К. Маркса и Ф. Энгельса звучит преду-
преждение об опасности такого технического прогресса, условием
которого является моральная деградация человека.
Предметный мир цивилизации создает тесное переплетение естест-
венных и искусственных связей, в которых человек уже не в состоянии
по-настоящему оценить значимость духовной жизни, поскольку она
начинает восприниматься как рационально-утилитарная сущность. В
этой связи Г. Смолян пишет: ”Не исключено, что массовая компьютери-
зация будет сопровождаться усилением некоторых нежелательных
тенденций в духовной жизни, в частности формированием рационали-
стического, сугубо утилитаристского восприятия жизненных, духовных
«->
и нравственных ценностей
”По сути дела, — отмечают В В. Загладин и И.Т. Фролов, — проблема
человека и его будущего постепенно становится острейшей гло-
бальной проблемой. Можно сказать даже, что она оказывается
своеобразным центром всей системы глобальных проблем, ’’точкой
отсчета”, из которой исходят, определяя социальную или гуманисти-
ческую значимость тех или иных глобальных проблем, направлений и
форм их решения”61.
Принципиально новый гуманизм реализовался в процессе превра-
щения капиталистических общественных отношений в социалисти-
ческие, хотя и в рамках одной и той же цивилизации, т.е. при сохра-
нении первичных операций замещения человеческих сил силами
природы.
Сегодня природный мир Земли в чем-то существенном начинает
противостоять структурам сложившейся цивилизации, и это противо-
стояние позволяет извлечь экологический опыт. Цивилизация, построе-
ния за последние 200 лет, попадает в ситуацию, выход за пределы
которой не имеет аналога в истории. Иначе говоря, нет такого образца,
ориентируясь на который, человечество смогло бы построить модель
будущего своего поведения, не создавая средств понимания экологи-
ческой, энергетической, демографической и других проблем. Поскольку
же для всех этих проблем не оказалось в наличии достаточно эффек-
тивных средств разрешений, постольку они породили необходимость
нового цивилизационного сдвига, т.е. сейчас нельзя наращивать
прежние структуры цивилизации, не расширяя сферу глобальных
проблем.
На каком основании и какая цивилизация будет построена в ходе
58 Там же. Т. 12. С. 4.
59 Там же. Т. 1. С. 605.
60 Смолян Г. Электронно-вычислительная машина и человек/ / Коммунист. 1985. N 1. С. 105
61 Загладин В.В., Фролов И.Т. Глобальные проблемы современности: Научный и социаль
ный аспекты. М., 1981. С. 121.
58
революционного изменения производительных сил, сказать трудно.
’’Размышление над формами человеческой жизни, а следовательно,
и научный анализ этих форм, вообще избирает путь, противоположный
их действительному развитию. Оно начинается, — писал К. Маркс, —
post festum [задним числом], т.е. исходит из готовых результатов
процесса развития”62. И если сегодня, рассуждая о биотехнологии,
генной инженерии и т.д., мы все еще рассматриваем их через призму
машинных моделей, то не потому, что клетка, например, это та же
фабрика, а молекула — всего-навсего машина. Просто мы живем в
рамках машинной цивилизации и сохраняем представление о ее
рациональности даже тогда, когда хотим избавиться от такого пред-
ставления. Биотехнология, генная инженерия, конструктивная гео-
графия сегодня символизируют естественнонаучное знание, на основе
которого появится изобретение с иными способами преобразования
природных сил, связывающими человека с земными условиями его
существования.
Настойчивые попытки обнаружить причину глобального кризиса
цивилизации посредством идеи роста, прогресса и других не имеют
шансов на успех, ибо они ничего не говорят о тех материальных
процессах деятельности, которые породили новый ’’материк” созна-
ния, новую Тему, новую точку отсчета в жизни людей — Глобальную
проблематику.
Глобальные проблемы современности — это проблемы цивилизации,
сложившейся в начале XIX в. К концу XX в. традиционные техно-
логические (цивилизационные) источники повышения производитель-
ности труда оказались, по существу, исчерпанными, что сказалось и
на замедлении темпов роста мирового промышленного производства.
В 1960—1967 гг. они составляли 6,6%, а в 1971—1982 гг. — 2,5%. Сни-
жение возможностей механических технологий повлияло и на темпы
роста национального дохода в нашей стране. ”В последнее время, —
отмечает М.С. Горбачев, — мы движемся с темпами прироста нацио-
нального дохода в пределах около трех процентов в год. Чуть
больше, чуть меньше, но где-то около трех процентов” .
Падение темпов роста производительности труда, снижение рента-
бельности механических технологий, ускорение морального износа
производственного оборудования, колоссальные расходы сырья и
энергии в традиционных технологических процессах, при которых
конечный продукт составляет не более 2% от общей массы природ-
ного вещества, вовлекаемого в производство, экологический кризис —
все это, вместе взятое, требует перехода к структурам новой, компью-
терной и биоинженерной цивилизации.
62 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 85.
Горбачев М.С. Настойчиво двигаться вперед. М., 1985. С. 11.
59
Глава III
ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА ЦИВИЛИЗАЦИИ
1. ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ФОРМАЦИЯ
Технологическое опосредование связей человека и природы форми-
рует искусственные структуры природной среды, окружающей человека,
изменяет и воспроизводит в измененном виде режим протекания
естественных процессов и одновременно формирует структуры рабочей
силы человека. И то, и другое фиксируется в понятии ’’цивилизация”.
Но и человек как рабочая сила, и искусственные структуры при-
родной среды существуют в определенной социально-экономической
форме, которая, в свою очередь, является ближайшей причиной
опосредованного отношения человека к природе и выражается в понятии
общественно-экономической формации. Тем самым при исследовании
связей человека и природы возникает необходимость четкого разли-
чения понятий ’’цивилизация” и ’’общественно-экономическая форма-
ция”. Советскими учеными предлагаются различные варианты решения
этой проблемы1. На наш взгляд, наиболее приемлемой является
концепция, выдвинутая З.И. Файнбургом2. Суть ее состоит в следующем:
1) значения понятия цивилизации как синонима культуры изжило
себя; 2) понятие цивилизации как противоположности какому-то
неразвитому состоянию человека также неудовлетворительно. «В совре-
менной исторической и этнографической литературе трудно себе
представить характеристику аборигенов Австралии, пигмеев Африки,
эвенков или чукчей Северо-Востока России в качестве ’’дикарей” или
’’варваров”: это — пройденный этап для науки. Современная марксист-
ская периодизация истории: первобытное общество, антагонистическое
(классовое, эксплуататорское) общество, коммунистическое общест-
во — не нуждается в дополнительном обозначении какого-то отдель-
ного конкретного периода как эпохи ’’цивилизации”. В деформацион-
ной концепции общественной истории, как она была сформулирована
в свое время К. Марксом и Ф. Энгельсом, понятие цивилизации не
играло принципиальной роли»3.
Согласно З.И. Файнбургу, цивилизация — это единство обществам
среды его обитания. С некоторыми уточнениями данное понимание
цивилизации мы будем использовать в дальнейшем.
Вообще следует заметить, что до недавнего времени термин
’’цивилизация” употреблялся в научной литературе сравнительно редко,
причем в качестве синонима либо культуры, либо общества, либо
определенного уровня их развития. Иначе говоря, понятие ’’цивилиза-
ция”, по существу, не являлось категорией. Все, что мыслилось, как
цивилизация, могло быть одновременно и культурой, и обществом,
т.е. понятие ’’цивилизация” не имело определенного значения.
1 См.: Цивилизация как проблема исторического материализма. М., 1983.
2 См.: Файнбург З.И. Понятие цивилизации как отражение уровня и характера социаль
ного самосознания// Цивилизация как проблема исторического материализма. Ч. I,
С. 14—20.
3Там же. С. 15.
60
Такое положение дел оправдывалось на первый взгляд употреблением
термина ’’цивилизация” в работе Ф. Энгельса ’’Происхождение семьи,
частной собственности и государства”, где Ф. Энгельс выделяет
доисторические ступени развития общества и его историческую ступень.
К доисторической эпохе Ф. Энгельс относит дикость и варварство,
к исторической — цивилизацию. Историческая ступень в развитии
человека в отличие от варварства характеризуется деятельностью
человека, направленной на воспроизводство окружающей его среды.
Однако следует иметь в виду, что схема дикость—варварство—циви-
лизация была предложена не Энгельсом, а Л.Г. Морганом. Ф. Энгельс
использует членение общественной истории Л. Моргана в качестве
средства изложения материалистического понимания истории, и прежде
всего теории общественно-экономической формации. «’’Капитал” Марк-
са, — пишет Ф. Энгельс, — будет нам столь же необходим, как и
книга Моргана»4.
То, что Морган называл дикостью и варварством, в марксистской
философии выражается в понятии общественно-экономической форма-
ции вне зависимости от того, была ли на этом этапе исторического
развития общества цивилизация или не была.
Идею смены дикости варварством и варварства цивилизацией
Ф. Энгельс использовал для того, чтобы показать действительные
причины разложения семьи и родового строя, возникновения госу-
дарства и частной собственности. Именно поэтому, например, переход
от варварства к цивилизации Ф. Энгельс считал результатом ’’изобре-
тения буквенного письма”5, т.е. никак не связывал с формационной
концепцией истории общества. Изобретение буквенного письма — это
продукт цивилизации.
Ф. Энгельс не связывал цивилизацию с общественно-экономической
формацией и тогда, когда рассматривал цивилизацию как период
промышленности и искусства6 * 8 И если Ф. Энгельс писал о том, что
цивилизация создает класс купцов, что основой ее служит эксплуа-
тация одного класса другим, то он опять-таки имел в виду ’’анатомию”
общества с товарными отношениями, частной собственностью и разде-
лением труда, а не ’’анатомию” цивилизации .
В работах Ф. Энгельса содержится ряд важных идей, на которых
следует остановиться более подробно. Например, какова связь между
луком и огнестрельным оружием? Казалось бы, что это совершенно
различные вещи. Но для Ф. Энгельса это один и тот же способ прео-
8
деления пространства
Что такое лук? Это — ’’уже очень сложное орудие, изобретение
которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые
умственные способности”9. С появлением этого ’’сложного орудия”
4Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 156.
5Там же. С. 32.
6См.: Там же. С. 33.
См.: Там же. С 165.
8Там же. С. 29. •
9Там же.
61
возникают поселения деревнями, а вместе с ними и деревянные со
суды, утварь. Появляются такие сложные социальные структуры
в которых людей объединяет уже не ’’внутренняя, немая всеобщность”10,
связующая множество индивидов только природными узами. Воз-
никают исторические связи между людьми. ’’Производительная” сила
лука порождает и то, что собственно производительной силой не
является, например деревянные сосуды, домашняя утварь. Кроме
того, использование лука ведет к тому, что в окружающей человека
среде исчезает мамонт, степной зубр и затем (в виде побочного эф
фекта) начинает сокращаться численность популяции людей. С изобре
тением лука на какое-то время устанавливается определенная связь
между человеком и окружающей его средой. В этой связи человек
выступает как сила цивилизации. Но стоило естественной среде
измениться (например, были истреблены мамонты), чтобы связи
между человеком и природой стали проблемой. Орудие труда (лук|
выпадает из цепочки замещений сил человека силами природы. Но»
’’раз соответственная форма инструмента эмпирически найдена, — писал
К. Маркс, — он перестает изменяться, как это и показывает перехо;
его в течение иногда тысячелетия из рук одного поколения в руки
другого11. Из рук в руки передается и лук, но только уже не как
элемент цивилизации, а как элемент культуры.
Зачатки поселения деревнями, утварь и т.д. являются средствами
приспособления человека не к природе, понимаемой абстрактно, к
к фактически состоявшемуся в ней акту замещения естественного
искусственным, в результате которого ’’отдельный человек выступает
освобожденным от природных связей”12. ’’Существует огромная разницг
в том, варвары ли могут быть ко всему приспособлены или же цивили
зованные люди себя ко всему приспособляют”13 14. Варвары приспо
сабливают себя к природным связям, цивилизованные люди освободили
себя от природных связей и поэтому приспосабливаются к орудийном
замещению природных связей.
В последнем случае мы сталкиваемся с феноменом свободной
времени. У животных нет свободного времени. У цивилизованной
человека оно есть. И если в основе свободного времени лежит аг
замещения человека силами природы, то мы имеем дело с цивили
зацией, а не с варварством. Происходит это в силу того, что суще
ствуют вещи, которые люди могут сделать, будучи свободными о
естественных зависимостей, от своих природных склонностей, п
тогда, когда в основании их действия лежит свобода. Наприме}
в качестве силы природы нельзя изобрести колесо или выявит
сущность добра и зла. Цивилизация не создает социальной свободь
она предоставляет свободное время, которое можно распределить
’’Капиталист, — писал К. Маркс, — узурпирует свободное врея
созданное рабочими для общества, то есть узурпирует цивилизацию”1
10 Там же. Т. 3. С. 3.
‘'Там же. Т. 23. С. 497.
12 Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 17.
13 Там же. С. 42.
14 Там же. Т. 46. Ч. 2. С. 135.
62
В.И. Ленин четко различал понятия ’’цивилизация” и ’’общественно-
экономическая формация”. В частности, о России он писал, что она
стоит ”на границе стран цивилизованных и стран, впервые... втяги-
ваемых в цивилизацию, стран всего Востока, стран внеевропейских...”15.
В какую же цивилизацию уже входила наша страна и впервые стали
втягиваться страны неевропейские? В капиталистическую? Конечно,
нет, ибо в 1923 г., т.е. в то время когда В.И. Ленин писал работу
”0 нашей революции”, ни о какой капиталистической цивилизации
в Советской России не могло быть и речи. С капиталом было покончено.
Согласно В.И. Ленину, цивилизация независима от существующих
товарных отношений, политической власти и социальных институтов
общества. ’’Изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов”
являлось предпосылкой того, чтобы Советская Россия вошла в мир
цивилизации без капитала16. Индустриализация как раз и ввела
нашу страну в рамки машинной цивилизации.
Другими словами, возникновение коммунистической общественно-
экономической формации не сопровождалось непосредственным циви-
лизационным сдвигом. Смена формаций произошла внутри одной и
той же цивилизации, при одних и тех же способах превращения сил
природы в силы человека. Превращенные силы природы, т.е. произво-
дительные силы человека, имеют не только цивилизационную (ве-
щественную, как предпочитал говорить К. Маркс) форму существо-
вания. Производительным силам соответствуют определенные произво-
дственные отношения, их социальная форма движения. Социальная
форма движения обладает известной автономностью лишь постольку,
поскольку происходит процесс ее самообоснования, т.е. она кладет
себя в свое основание. В результате социальная форма движения
выступает в качестве базиса, предельного основания. Объясняя какие-
либо социальные явления, например происхождение государства, мы
дальше этого основания идти не можем. В силу этой автономности
связи между производительными силами и производственными отно-
шениями имеют противоречивый характер. В процессе разрешения
противоречия восстанавливается соответствие производственных отно-
шений производительным силам. В процессе самообоснования социаль-
ной формы развития производительных сил возникают определенные
социально-экономические связи. Следовательно, в жизни общества
имеется то, что держится на его социальной форме. Например, ко-
нечной причиной форм обмена и распределения материальных благ
являются производственные отношения (т.е. форма), а не произво-
дительные силы (содержание). Логика движения социально-экономи-
ческого содержания, имеющего своим основанием социальную форму
производительных сил, т.е. производственные отношения, раскры-
вается в теории общественно-экономической формации. Именно поэ-
тому следует различать формационные изменения и цивилизационные.
Последние своим непосредственным основанием имеют производитель-
ные силы, а не их социальную форму — производственные отношения.
15Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 379.
16Там же. С. 381.
63
Идея цивилизации исторически возникает у свободного гражданина
античной общины, противопоставляющего себя варвару, тому, кто
является его ’’говорящим орудием”17. Граница между свободным
гражданином и варваром не дана природой. Она является результатом
социальной жизнедеятельности человека, результатом отделения про-
цессов жизни, осуществлявшихся в свободное время, от тех процессе!
деятельности, в которых человек функционирует как рабочая сила
В первом случае формируются самоценные качества и свойства че-
ловека, во втором — производятся полезные вещи. Не отличив однс
от другого, нельзя отличить и свободного гражданина от варвара
Само же это отличие является тем признаком, по которому люд
устанавливают факт принадлежности (или не принадлежности) к циви-
лизации, т.е. к возможности построения своей жизни в феномене
самоценных и потому избыточных структур человеческого бытия
Позднее, в XVIII в., Р. Мирабо введет различие естественной
состояния человека в хаотическом потоке истории и искусственног
состояния человека, т.е. состояния человека, создавшего форм
своего общежития. Для Р. Мирабо цивилизация — это обществе
где соблюдаются правила приличия, где естественные склонное?!
человека контролируются правилами вежливости. Иными словами
Р. Мирабо понимает, что вежливость, как и приличия, излишни длг
человека природы. Но именно поэтому они являются формой общее?
венной жизни человека, т.е. той ’’меткой”, по которой цивилиз?
ванные люди узнают друг друга.
В XVIII в. понятие цивилизованного человека стало связываться
наличием частной собственности, с частными интересами господствую
щих классов. Считалось само собой разумеющимся, что рычагом
поддерживающим цивилизованное состояние человечества, являете
частная собственность. Например, для Фурье цивилизация — эт
общество, которому известна земельная собственность и моногамий
На самом же деле земельная собственность составляет признак в
цивилизации, а определенной общественно-экономической формацж
Современная цивилизация является ’’плодом науки, изобретены
разделениям и комбинирования труда, улучшения средств сообщены
создания мирового рынка, машин и т.д.”18. Изобретение машины
основанного на ней массового производства противопоставило циви
лизацию культуре. В этой ситуации человек вынужден был конструв
ровать свою личность из набора стандартных культурных веще?
к производству которых он не имел никакого отношения. Эти вещ
выступают в качестве анонимного дара цивилизации. Напроти
продукты культуры живут личными усилиями людей.
В целом среда обитания человека требует от него мыслительных
бытийных усилий, необходимых для овладения этой средой. Одна?
сама реализация этих условий оказалась ограниченной, посколы
среда искусственного существенно расширилась, у человечества в
17 См.: Цветков А.П. К истории понятия ’’цивилизация”// Цивилизация как пробле<
исторического материализма.
18 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1. С. 261.
64
нашлось адекватных мыслительных форм для восприятия и описания
способов ее функционирования и ее стуктуры. Наличные формы
сознания вписывают человека в естественный мир, а не в истори-
чески созданный им искусственный мир предметов.
Помимо сказанного, рассматриваемая проблема приобрела и со-
циально-политический смысл. Во второй половине XX в., когда
возникла глобально-экологическая ситуация, термин ’’цивилизация”
стал использоваться буржуазными теоретиками и идеологами для
того, чтобы придать второстепенный смысд^ принципиальным раз-
личиям между капиталистической и социалистической общественно-
экономическими формациями. А. Тойнби, Т. Роззак, К. Кан, Ж. Шар-
тене, М. Тод, В. Феркисс, М. Тернье, Дж. Хиггин, А. Тоффлер и
другие, в особенности представители так называемого Римского
клуба, стали культивировать идею об агонии цивилизации, о ее
конце, болезне, крахе и т.д. Рассуждения о крахе промышленной
цивилизации, например, у А.Тоффлера сопровождаются высказывания о
том, что в современном обществе перестали функционировать классы
и партии. Идеологический смысл такого подхода предельно ясен.
А. Тоффлер стремится отвергнуть всемирно-историческую роль рабо-
чего класса, его партии. Социальные структуры общества, согласно
Тоффлеру, изменились якобы так, что формационное различие между
капитализмом и социализмом исчезло. Однако не следует забывать,
что социальные пороки буржуазного общества не излечит ни новый
цивилизационный сдвиг, ни ’’наука о цивилизации”, ни объединение
западного общества с анимистической культурой ’’Востока” или’’Юга”.
Смешение понятий ’’общество” и ’’цивилизация”, ’’общественно-эконо-
мическая формация” и ’’цивилизация” сегодня служит теоретической
основой буржуазной идеологии, извращающей содержание и смысл
глобально-экологической проблематики.
Итак, цивилизация создает условия для того, чтобы увеличение
свободного времени общества осуществлялось не на основе подавления
личностных структур человека, а путем замещения его сил силами
природы. Чтобы производительно потреблять эти силы, человеку,
по замечанию К. Маркса, нужна была рука. Для эксплуатации дви-
гательной силы воды необходима уже не рука, а водяное колесо,
’’для эксплуатации упругости пара — паровая машина... Для эксплуа-
тации этих законов в телеграфии и т.д. требуется очень дорогой и
сложный аппарат”19. Другими словами, исторически первым, естест-
венным, данным самой природой орудием была рука. И все те прео-
бразования природных сил, которые производились с помощью руки,
составили первую ’’цивилизацию” человечества. Цивилизацию, которую
Ф. Энгельс вслед за Морганом назовет варварством. Варварство ее
в том и заключалось, что освобождение от природных связей осу-
ществлялось в ней путем превращения одной части людей в неоргани-
ческое условие существования другой части: ’’Здесь одна часть общества
обращается с другой его частью просто как с неорганическим и
19 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С’ 398.
5. Зак. 1092
65
природным условием своего собственного воспроизводства”20. И сколь-
ко бы мы ни выделяли ’’архаических цивилизаций”, все они отли-
чаются друг от друга чем угодно, только не отменой этого простого
факта, не связанного непосредственно с феноменом социального
рабства. Идет ли речь о цивилизации майя, средиземноморской
цивилизации, цивилизации Египта, Китая или цивилизации ацтеков -
всегда и всюду производство свободного времени основывалось на
использовании одной группы людей в качестве неорганического тела!
другой. Возникали различные культуры и системы общественного
устройства, но распределение свободного времени, его социальное
содержание определялись только законами общественно-экономи-
ческой формации.
Человек в каждый момент своего существования находится в
потоке естественных процессов и противостоит им. Противостоит
потому, что научился вводить в систему своих отношений с природой
такие конструкции, которые позволяют ему повторять и воспроиз-
водить содержание природных процессов не на их собственных ос-1
нованиях, а на основаниях подставленных, придуманных и потому
контролируемых человеком, т.е. на искусственных, основаниях.
2. ЦИВИЛИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРА
Цивилизация как таковая характеризуется способом и уровнем
овладения силами природы: Культура же возникает в результате
овладения человеком своей собственной природой и своими силами21.
В первом случае в деятельности человека преобладает принцип полез-
ности, во втором — самоценность возвышения человека над его
естественной природой. И если полезность дана всегда конкретно,
то самоценность избыточна по отношению к ней, потому что в данном
случае мы уже имеем не простую причинно-следственную связь,
обеспечивающую существование орудий и машин в рамках цивилизации,
а некоторые избыточные феномены в виде культурных форм. И все-такн'
эти признаки, по которым можно отличить цивилизацию от культуры,
при их определении оказываются недостаточными. Сама по себе
процедура исчерпывающих перечислений свойств и признаков мало-
перспективна, потому что, во-первых, в ней не существует той точки,
которая прервала бы перечисление и указала на его исчерпание.
Во-вторых, она мало что прибавляет к тезису о том, что культура и
цивилизация суть разные вещи, и потому, анализируя связи природы и
человека мы обязаны, видимо, глубоко осознать, что в них от циви-
лизации и что от культуры.
Между тем в самом этом исходном пункте уже предполагаете
отличие человека от природы, требующее своего исследования. Речь
должна идти не о том, что когда-то человек зафиксировал вещи,
отличные от него, и назвал их природой, а о том, что он в самом
себе обнаружил нечто от природы и в каких-то символах, знаках
20 Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 478.
21 См.: Культура в свете философии. Тбилиси, 1979.
66
словах отличил себя от этого ’’нечто”. Причем произошло это не
как мыслительная операция, результатом которой могло бы быть
идеальное образование, а осуществилось в виде реального события,
определившего эмпирический способ организации жизни людей. Иначе
говоря, дело обстоит не так, что различие между человеком и природой
было всегда, но сначала люди его не осознавали, а затем поняли и
зафиксировали его. Наоборот, людям прежде всего нужно было
практически организовать свою жизнь. И они ее организовали так,
что появилось различие между человеком и природой.
Но раз возникнув, оно (различие) не существует само по себе.
Его нельзя просто сопоставить с объектной структурой мира. В нем
человек сам дает себе основания, которые нужно воспроизводить,
передавать, сохранять и т.д. В этом воспроизводстве и возникает
то, что называется культурой, с ее нормами, образцами и идеалами.
Воспроизводить же в человеке можно лишь только то, что уже произ-
ведено в нем. И в этом смысле воспроизводство противостоит произ-
водству, ибо воспроизводство повторяет и нормирует то, что появи-
лось впервые и уникальным образом в процессе произведения чело-
веческих свойств и качеств. Следовательно, в людях впервые появ-
ляется нечто от человека не потому, что существует культура, а
культура существует потому, что человек впервые и практически
изобрел в себе когда-то человека. Именно поэтому люди всегда
стоят на грани того, что необходимо сделать впервые. Не повторить,
а сотворить, впервые произвести. Впервые произведенное (мысль,
техническое устройство, социальная связь или человеческое чувство)
доопределяет не только ситуацию, но и человека. Ситуация может
измениться. Для того, что доопределилось в человеке, могут исчез-
нуть основания, и тогда человек будет поддерживать впервые произ-
веденное в себе свойство или качество уже безотносительно к ситуа-
ции, безотносительно к тому, есть для этого качества основания или
нет. Так возникает культура, например, эпохи Возрождения. Время
прошло, ситуация изменилась, а мысли и чувства эпохи Ренессанса
остались в форме культуры.
Следует заметить, что в современной культуре смыслы и знаки
расставлены так, что если осуществляется изобретение, то оно почему-то
отсылается к технике, если происходит открытие, то оно зачисляется
по ведомству науки. Как будто люди не делают изобретений и открытий
в своей жизни, в системе социальных связей. В этом смысле культура
отличается от искусства, от того, что впервые изобретается или
открывается человеком. Впервые изобретенное действие или чувство
выступает в качестве избыточной вещи уже не только по отношению
к тому, что унаследовано человеком от природы, но и по отношению
к тому, что им унаследовано от культуры. В данном контексте куль-
тура может пониматься в качестве системы связей, нормирующих
интенсивность личностных структур. В каждом человеке есть нечто
такое, что зависит уже не от его социализаций, а от него самого,
и то, что образует личностную структуру от него самого, есть искус-
ство быть самим собой. Напротив, структуры рабочей силы — непо-
средственный продукт социализации человека.
67
В каждом человеке есть то, что он не выбирает. Никто не выби-
рает свои природные данные, точно так же как и то, что уже выбрано
культурой. В каждом человеке есть выбранное до него и за него
в качестве продукта социализации, усвоения предметной культуры,
ее традиций. Люди не выбирают свои чувства: любить им или не
любить, верить им или не верить и т.д. Контролируемые культурой
чувства и мысли прорываются тогда, когда человек оказывается вне
себя, во власти аффектов и страстей, т.е. во власти того, что от природы.
Иными словами, культура позволяет человеку быть человеком неза-
висимо от его личных усилий; мы можем мыслить по традиции, жить
в соответствии с нормами, т.е. быть культурными. Для того чтобы
быть человеком, теперь уже можно жить унаследованными от культуры
формами предметов, мыслей, чувств и связей.
Следует заметить, что в данном случае нормированная избыточ-
ность совпадает с цивилизационным принципом замещения, т.е.
цивилизация может мыслиться как культура, а культура — как циви-
лизация. Между цивилизацией и культурой возникают зависимости,
в которых самоценность человека становится условием того, чтобы
был выработан принцип полезности; избыточность личностных струк-
тур позволяет понять ситуативность человеческих связей, а сцепление
культурных форм выступает в качестве модели понимания причинно-
следственных связей.
Но в процессе замещения сил человека силами природы порождаются
не только орудия труда и машины, не только среда обитания чело-
века, но и структуры его рабочей силы. Структура рабочей силы,
например человек, функционирующий в качестве носителя механи-
ческой энергии, — это продукт цивилизации. Если нам необходимо
выяснить, когда возникла рабочая сила, то придется исследовать
условия существования ’’замещенных” сил человека. Иными словами,
структура рабочей силы возникает одновременно с возникновением
цивилизации. Повышение уровня цивилизации ведет и к повышению!
уровня рабочей силы, социальная форма которой зависит от системы
производственных отношений.
Если цивилизация — это характеристика уровня структур рабочей
силы человека, то культура — уровня личностных структур человека.
Отношение человека к природе регулировалось средствами культуры
до тех пор, пока человек не освободил себя от природных связей,
пока на место природы он не поставил машину, а на свое место в
природе — рабочую силу. Магия, табу, обряды и предания были
обращены к человеку, а не к орудию труда, не к рабочей силе. Они
заставляли человека усматривать в природных явлениях не столько
физическое содержание, сколько магическое сообщение природы чело-
веку. Отношение к природе, следовательно, нельзя было изменить,
не меняя культурных связей с их смыслами и значениями. И лишь
тогда, когда в систему отношения человека к природе была введена
машина, его фактическое отношение к природе стало контролиро-
ваться технологическими средствами. Само отношение стало продуктом
технологии, а не культуры.
Топор, колесо, водопровод, машина и человек как рабочая сила
68
входят в состав цивилизации, если они образуют цепочку замещения
сил человека силами природы.
Но эти же элементы входят и в состав культуры, если в них есть
нечто избыточное по отношению к актам замещения. Своей избыточ-
ностью они обращены уже не к природе, а к человеку. Они относятся
к сфере культуры и в том случае, когда выпадают из цепочки за-
мещения сил человека силами природы. Например, экологическая
ситуация, в которой была изобретена машина, исчезла, но сама
машина осталась и осталось машинное отношение к природе. Именно
здесь и возникает проблема, разрешение которой начиная с Н.Я. Дани-
левского связывалось с различением культуры и цивилизации.
И культура, и цивилизация суть не что иное, как предшествую-
щая деятельность людей. В этом плане бессмысленно искать отличие
цивилизации от культуры. Они просто тождественны.
Факт отнесенности человека к той или иной культуре (цивили-
зации) имеет и еще один аспект, а именно все то, что человек делает,
мыслит и чувствует, все то, во что он верит, он склонен объяснять
отсылкой к своему ”Я”: ”Я делаю”, ”Я чувствую”, ”Я верю” и т.д.
Хотя, в сущности, с большим основанием можно говорит не о том,
что наше ”Я” помыслило, а о том, что в наших головах нечто помы-
слилось, потому что мы принадлежим к определенной культуре.
Например, если кто-то верит в бога, то не потому, что он есть, а
потому, что есть культура, в системе которой вера как свойство
сознательной жизни людей порождается и воспроизводится. Точно
так же как природу мы рассматриваем в качестве объекта не потому,
что она объект, а потому, что есть цивилизация, в которой она
используется как объект.
Если содержание жизни предшествующих поколений воспроизво-
дится в человеке, то возникает вопрос: кто или что является субъектом
его деятельности, чувств и мыслей? Не получается ли так, что у нас
есть голова, а мысли в ней принадлежат не нам, ибо они детерми-
нированы культурой? У нас есть руки, но действуют они по логике
той вещи, которая нам досталась в наследство от предшествующих
поколений. Глаза наши, но содержание восприятия определено куль-
турой. И, видимо, всякий раз человеку что-то нужно видеть самому,
чтобы культурная традиция была живой, а не мертвой.
В рамках этих представлений под цивилизацией стало пониматься
такое состояние культуры, которое исключало, сводило на нет воз-
можность появления чего-то совершенно нового. Если не происходит
доопределения социальных и политических связей, если не появляются
новые моральные качества, нет места открытиям, изобретениям и
искусству, то это значит, полагал Н.Я. Данилевский, что мы имеем
дело с цивилизацией22. Рождение каждой культуры, ее расцвет закан-
чиваются гибелью, смертью, т.е. цивилизацией. И так до бесконеч-
ности, которая, согласно Гегелю, становится дурной, если в ней нет
22Данилевский Н.Я. Россия и Европа:, Взгляд на культурные и политические отно-
шения славянского мира к германо-романскому. — Заря. 1869, N 5; N 6; N 8; N 9.
69
развития. Н.Я. Данилевский, к примеру, пытался обойти эту трудность,
постулируя некий привилегированный ’’культурно-исторический тип”,
у которого есть развитие и нет цивилизации, нет нисходящей ветви
развития.
Резюмируя этот, ныне столь популярный, ход мысли, заметим,
что культура, обозначаемая в качестве цивилизации, — это все-таки
культура, а не цивилизация. Если культурой производятся такие
продукты, которые ставят под сомнение смысл и назначение человека,
то виновата в этом не цивилизация, а, скажем так, высокоспециали-
зированные отрасли духовного производства.
Содержание деятельности предшествующих поколений далеко не
однородно по своему составу. Главная производительная сила, как
известно, не орудие и не технология, а человек. Люди наследуют
не только орудия и машины, но чувства и мысли предшествующих
поколений. Только наследуются они по-разному: чтобы овладеть
силами природы, нужна машина, используя которую, мы вместо себя
заставляем действовать силы природы. Это — цивилизация. Но чтобы
овладеть унаследованными формами мысли и чувства, человек, писал
К. Маркс, ’’должен сломить в себе свое относительное наличное
бытие, силу вожделений и слепой природы”23. Преобразование налич-
ного бытия человека осуществляется с помощью материальной куль-
туры, т.е. предметов, использование которых блокирует естество
человека. Если человек не преодолевает в себе силу вожделений и
слепой природы, то культура не срабатывает, и он не овладевает
своей второй природой, не становится субъектом своих действий.
Напротив, если происходит это преодоление, то бытие человека
зиждется не на природных механизмах, а на сцеплениях культурных
форм, появляется вторая его природа, и он начинает жить как культурное
и цивилизованное существо. Такого рода усилие не единовременный
акт; оно повторяется всякий раз заново, и его нельзя переложить
на предшествующее поколение.
Среди того, что люди наследуют в рамках цивилизации, можно
выделить профессии и специальности, т.е. структуру рабочей силь
человека. Вместе с ними наследуется и вторая природа, т.е. искус-
ственная среда обитания. Возникающие в этой среде отношения между
людьми и естественной природой получили название экологических
Экологические отношения составляют основу цивилизации, и осознание
их означает одновременно и осознание специфики цивилизации в ее
отличии, например, от культуры.
Из всего сказанного ясно, что цивилизация не изменится от того,
что в самоотчетах людей появится представление о самоценности
природы и они изменят форму культуры, выработают внутри нее
’’благоговейное отношение к жизни” (А. Швейцер). Благоговейного
отношения к жизни недостаточно, чтобы изменить цивилизацию или
решить экологические проблемы. Так же мало и идей охраны (от
чего?) природы, управления развитием природных систем, т.е. идей.
Э 1
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 45.
70
которые составляют центр современного экологического сознания.
Можно переосмысливать основания взаимодействия природы и об-
щества, пересматривать культурные ценности и установки и одно-
временно сжигать уголь в топках паровозов, извлекать руду и вы-
рубать лес. Что изменится в отношении человека к природе, если
все это будет происходить, допустим, не в рамках западной куль-
туры, где человек ставится над природой, а в Японии или в Индии,
где принято рассматривать человека как часть природы? В совре-
менном мире много самобытных культур, но цивилизация одна, ста-
новится единой, универсализируется. Если бы цивилизации менялись
вместе с изменением культурных традиций, то из одной цивилизации
можно было бы попасть в другую, не выходя из поезда и пересекая
границы областей и государств.
Структуры машинной цивилизации появились не потому, что природа
когда-то была лишена самоценности в христианской культуре. ”Обез-
боживание” природы в христианстве, лишение ее ’’святости”, явилось
всего лишь идеологическим выражением орудийного отношения к
природе. В основании современного экологического кризиса лежит
поэтому не культура, не какие-то компоненты духовной жизни людей,
вытесняющие экологическое сознание, а сам факт появления той же
машины. Изменение капиталистических отношений, породивших идею
о том, что природа ничего не стоит, изменение антропоцентризма
культуры является условием построения цивилизации, в которой
радиоактивная пыль и о кислы серы не будут окутывать земной шар,
превращая его в безжизненную материю. Надеяться на щадящее
отношение культуры к природе так же бессмысленно, как и говорить
о благоговейном отношении к жизни со стороны машины. Если изме-
нение структур цивилизации связывается с экологизацией материаль-
ного производства, то экологизация культуры имеет, видимо, другой
смысл. Он заключается не в заимствованиях из даосизма, дзен-
буддизма или мистики гностицизма, а в выработке таких механизмов
воспитания культурой, которые бы определяли стремление человека
быть человеком, а не голым носителем структур рабочей силы.
В природе нет места, заранее приготовленного для человека, с
заранее установленной мерой бытия и небытия, соотношения естест-
венного и искусственного, личностных структур и рабочей силы.
К содержанию культуры относится все то, что имеет свой образец и
свою норму. Но сами нормы и образцы замыкаются на то, что воспроиз-
вести нельзя и порождается всякий раз заново в области искусства,
изобретений и открытий.
Различение материального и духовного применительно к искусству
теряет свой смысл. Никто не говорит о ’’материальном искусстве”
или о ’’духовном искусстве”. Когда мы говорим об искусстве, то
уже предполагаем, что есть какая-то связь между ним и духовной
культурой. Правда, сегодня мы являемся свидетелями обрыва этой
связи в сфере массовой культуры, культуры, в которой нет доопре-
деления человеческого ”Я” новыми свойствами и качествами.
В основе материальной культуры лежит не искусство с избы-
точностью его феноменов, а изобретения и открытия. Далеко не все,
71
что изобретено или открыто, является произведением искусства. Фре-
зерный станок — не произведение искусства, так же как и микро-
процессор или урна. Все они суть элементы цивилизации, лишен-
ные какой бы то ни было избыточности, и их значимость обнару-
живается только в режиме полезности, которая мало что говорит
об овладении человеком своей собственной (второй) природой.
Между паровой машиной и столовой ложкой ’’дистанция огром-
ного размера”, хотя и то, и другое является изобретением. Однако
паровая машина является изобретением, способствующим замещению
сил человека силами природы. Появившись, она расширяет свобод-
ное время. Свободное время, порожденное внутри цивилизации, рас-
щепляет жизнедеятельность человека, в силу чего становятся раз-
личимыми средства, которыми порождается свободное время, и средст-
ва, которыми люди его реализуют. Ложка, которой мы едим, не
расширяет свободного времени, она не замещает сил человека си-
лами природы и не формирует структуру рабочей силы, хотя и была
когда-то изобретена. Изобретения такого рода заставляют человека
овладевать своей натуральной природой и создают условия, в ко-
торых он может действовать сам. Но для этого нужно овладеть
деятельностным значением тех предметов, которые люди делают для
людей, в результате чего возникают элементы материальной культу-
ры, не отличающиеся от элементов культуры духовной.
Все, что выпадает за рамки полезности создаваемых элементов
материальной культуры, материальной культурой не является. От
уникальности нет пользы. Уникальность нельзя повторить, она из-
быточна для того, кто хочет жить в опоре на сущее. Например,
пирамиды, постороенные в Египте для захоронения фараонов, избы-
точны по отношению к природной жизни человека. Они, несмотря
на всю свою телесность, являются псевдообразованиями материаль-
ной культуры, ее мнимой величиной, т.е. материальной культурой
при нулевом уровне полезной воспроизводимости. Сооружения такого
рода представляют собой скорее элемент духовной культуры, т.е.
обращены не к природной жизни человека, а духовной его жизни.
До сих пор вызывает изумление горная дорога, выложенная майя
из камня и покрытая на сотни километров цементом. Но вызывает
изумление как раз то, что она появилась в качестве символа соз-
нательной жизни народа, а не в качестве знака его власти над при-
родой. Ведь сама по себе дорога эта говорит не о контроле над
сущностью природы, а о том, что люди сами себе дают основа-
ния.
Вполне возможно, что во времена царицы Клеопатры люди обла-
дали какими-то знаниями и навыками в области электрохимии и мог-
ли уже использовать гальванический элемент для золочения юве
лирных изделий. Но знания эти не были наукой, поскольку они к
обладали собственной жизнью, независимой от жизни их персонифи-
цированного носителя. Они не извлекались из недр субъективности
и воспроизводились вместе с нею. ’’Характерно, — пишет К. Маркс, -
что вплоть до XVIII века отдельные ремесла назывались mysteries., j
[тайнами], в глубину которых мог проникнуть только эмпирически
72
и профессионально посвященный”24. Иными словами, эти знания —
симптом культуры народа, но не цивилизации.
Материальная культура, если ее рассматривать вне связи с эко-
логическими отношениями, ничего не говорит о том способе, ка-
ким человек ставит себя перед природой, чем он замещает себя
в ней. Дизель — это элемент цивилизации, машина, изобретенная
Дизелем. Но для того, чтобы она заняла свое место в цивилиза-
ции, природу нужно было приравнять к объекту, в котором есть по-
лезные свойства. Однако никто не считает нефть или воздух эле-
ментами материальной культуры, как и тот способ преобразования
энергии, который характерен для этой машины.
Дизель, которому нечего преобразовывать, пила, которой нечего
пилить, становятся элементами материальной культуры в том случае,
если они выпадают из цепочки замещений сил человека силами при-
роды. И то, и другое превращается в вырожденное, омертвевшее
образование цивилизации. В основе такого превращения лежат эколо-
гические причины. Экологизация культуры, следовательно, имеет еще
и отрицательное определение.
Культура, оставляющая ’’место” природе в нашем размышлении о
мире и нашем действии с вещами, не нуждается в экологизации,
в переосмыслении самоочевидностей. Если мы усматриваем в природе
нечто несоразмерное с нашей жизнью и нашими действиями, то это
значит, что в нашей цивилизованной жизни, в каких-то наших действиях
не связалось содержание естественных процессов и искусственных,
личностных структур и структур рабочей силы. Но раз оно не свя-
залось, значит, оно осталось непроницаемым друг для друга. И эта не-
проницаемость, укоренившись в нашей цивилизации, разъедает ее струк-
туры. Машинная цивилизация и природа взаимно действуют друг
на друга. Но в этом их взаимодействии не происходит расширения
условий их же собственного (а значит, и нашего) существования.
Другими словами, в этом взаимодействии нет, как сказал бы В.И. Вер-
надский, размерности ноосферы, нет организованности. Ноосфера не яв-
ляется объектом, данным природой. Раз возникнув, она не существует
сама собой. Формирование ноосферы является поэтому важнейшей
задачей, к решению которой подошла человеческая цивилизация.
Категориальное различение цивилизации и культуры основано на
различении личностных структур человека и структур рабочей силы
человека. Воспроизводство рабочей силы — это признак цивилиза-
ции, воспроизводство личностных структур человека — это признак
’’живой” культуры, ее традиций и норм. Если же одна из этих
тенденций начинает расширяться за счет другой, то создаются усло-
вия для того, чтобы разрушалось воспроизводство и цивилизации,
и культуры.
24Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 497.
73
* ♦
♦
В том, что мы знаем о человеке из опыта (а помимо опыта мы ни-
чего о нем не узнаем), существуют следы самопроизвольного дви-
жения ума. Ф. Бэкон назвал эти следы идолами, а К. Маркс — идеоло-
гическими заблуждениями. Истина, видимо, не представляла бы для
людей особой проблемы, если бы по пути к ней в наших головах
не воспроизводились с естественной необходимостью общественные
предрассудки.
Если люди мыслят, то делают они это с риском оказаться в плену
у самопроизвольных движений ума, т.е. того, что не контролирует-
ся сознанием и волей человека. Движением руки, если она предостав-
лена себе самой, мы не начертим прямую или круг. Нам нужны
будут, замечает Ф. Бэкон, циркуль и линейка. Для того, чтобы
блокировать самопроизвольные движения ума, нам нужны категории
Категории суть объективные мыслительные формы. Они существуют
в нашем (человеческом) мышлении, но независимо от нас. То есть,
если люди мыслят точно, то в мышлении появляется нечто такое,
что от человека не зависит. И вот это нечто, независимое от нас
в нашем мышлении, называют также бытием, которое содержит в
себе условия своей мыслимости. Категории не рождаются натураль-
ным образом, а изобретаются для того, чтобы устойчиво воспроиз-
водилось и удерживалось естественное состояние, в котором мы можем
мыслить вне зависимости от житейских зависимостей, наглядных пред-
ставлений естественного языка и т.д.
Слово ’’человек” — термин нашего внутреннего языка, языка са
монаблюдения. Но этот же термин переходит в язык науки, т.е
объективного описания человека. Двоякое использование термина
’’человек” создает языковую ситуацию, в которой трудно понять де
конца смысл этого слова. Словами же пишутся философские тракта-
ты. И поэтому необходимо не вообще научиться их писать, а
необходимо точно мыслить в сфере слов, нами не понятых до конца
Например, Иеремия Бентам мыслил природу человека не точно и поэте
му он отождествил английского филистера XIX века с нормальные
человеком вообще. У Бентама было ’’грязное” мышление, и это мыш
ление вызвало у К. Маркса гнев. ’’Если бы я, — писал Маркс, —об
ладал смелостью моего друга Г. Гейне, я назвал бы г-на Иеремии
гением буржуазной глупости”25 Глупость, как известно, остается гл
постью вне зависимости от классовой принадлежности ее носител
и творцов, ибо глупость — это самопроизвольное движение ум
Сегодня мы склонны отождествлять нормального человека вообщ
с его биологически нормальным организмом, забывая, что послед
нее — это все-таки предпосылка, но не сама ’’посылка” человека
Не каждый биологически нормальный человек выдерживает давлени
социальных обстоятельств. Например, филистер — это слабый и от
части ленивый человек, ибо он не потрудился создать в себе барье[
плотину, которая бы приостанавливала действие в нем обществе
25 Там же. Т. 23. С. 624. Примеч.
74
но необходимых предрассудков и основанного на них стандартного
набора социальных качеств. Идеологическое выражение последних сра-
батывает в нем (но без его ведома) как естественный закон спра-
ведливости и безусловный принцип полезности. Иными словами, фи-
листер как феномен свидетельствует о метаморфозах ’’человеческого”,
в лоне которого проросла социальность. ”Но для Бентама этих во-
просов не существует. С самой наивной тупостью он отождествляет
современного филистера... с нормальным человеком вообще”26. Там,
где мы можем быть только собственнолично (а в этом бытии со-
стоит человеческая природа вообще), там, где должно было быть в
нас человеческое и где его не оказалось, там появляются ’’социаль-
но” полезные качества филистера. Но филистер — это не норма, а
отклонение от нормы. С изменением общества меняются и филистеры,
модифицируется человеческая природа вообще, т.е. нечто такое, что не
может быть в людях сконструировано ”из принципа полезности”
ни в биологическом, ни в социальном смысле этого слова. Нормаль-
ный человек и человеческая природа вообще складывается вне зави-
симости от того, как решается проблема полезности в обществе или
в биосфере. ’’Если мы хотим... по принципу полезности оценивать
всякие человеческие действия, движения, отношения и т.д., то мы
должны знать, какова человеческая природа вообще и как она мо-
дифицируется в каждую историческую эпоху”27.
Нам приходится напоминать эти слова К. Маркса не потому, что
их забыли, а потому, что их неправильно понимали, т.е. понимали
биосоциально, в терминах двух сущностей человека28. Не нужно иметь
’’семь пядей во лбу”, чтобы заметить природные различия между
людьми и обусловленные этими различиями.характерологические осо-
бенности человека, равно как заметить и те следы, которые оставляет
цивилизованная жизнь человека на его природном организме. Но эти
различия безразличны в момент, когда мы люди, ибо человеческое,
если оно в нас есть, то создано оно, как говорил Ф. Энгельс,
нами самими29. Те же самые различия для нас небезразличны в
момент, когда мы принимаем форму рабочей силы и в нас ’’це-
нится” способность к труду. ’’Люди, — писал К. Маркс, — отличают-
ся друг от друга по своим природным способностям, в силу чего
они по-разному выполняют разные работы”30. Когда мы выполняем
каки-либо полезные работы, эти различия важны. Природные раз-
личия, влияющие на способность к труду в какой-то мере нивелируют-
ся машинной технологией, задающей параметры рабочей силы вне
жесткой зависимости от этих различий и поэтому ориентирован-
ной на природный организм человека вообще как некоторую норму.
Собственно сама эта норма создается и задается действием техно-
26Там же. С. 623.
27 Там же.
28См.: Рюриков Ю. По закону Тезея (Мужчина и женщина в начале биархата) // Новый
мир. 1986. N 7.
29См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 510.
30Там же. Т. 47. С. 315.
75
логических связей, а не эволюционных. Разрыв между требованиями,
предъявляемыми технологией к рабочей силе, и возможностями при-
родного организма, на котором основано ее действие, преодолева-
ется либо за счет изменения технологических условий производст-
ва, либо за счет тех ’’усовершенствований” рабочей силы, возмож-
ности которых расширяются с возникновением генной инженерии и
инженерной психологии. Биологическими методами нельзя создать
человеке человеческое, но разрушить его можно. Редуцированный
к рабочей силе человек — ’’прекрасный” материал для ’’безлюдных’’
технологий. Причем сама эта редукция, осуществленная биологиче-
скими средствами, перекрывает возможность становления в чело-
веке личностных структур более надежно, чем, например, действие
технологических или социальных связей. В последнем случае рабочая
сила возникает лишь как отсрочка человеческому в человеке. Са-
мопроизвольным движением ума отсроченный человек мыслится как
биосоциальное существо. Но человеческая культура завязана не на
индексе непохожести человека и шимпанзе, а на тех искусственных
образованиях, которыми воспроизводится и удерживается в человеке
человеческое. Генетическое различие шимпанзе и гориллы примерно
того же порядка, что и генетическое отличие человека и шимпанзе,'
т.е. около 1 процента генетической информации31. Но не на этом процен-
те биологической информации держится человеческая культура, а на
усилии редуцированного человека стать нормальным человеком.
Рабочую силу можно продать, если ее покупают. Но человек не
товар. Анализ методов обобществления способности к труду, форм
собственности на рабочую силу может, видимо, показать действи-
тельную историю превращения человека в рабочую силу и рабочей
силы — в товар. Представление о биосоциальной сущности чело-
века порождено этой историей как ее отражение в языке самонаб-
людающей субстанции человека. И в этом смысле популярная сегод-
ня социобиология является интеллектуализированным криком отчая-
ния редуцированного человека, предрассудком, поданным в форме
науки, для утешения отсроченной личности. Объективное (научное
описание человека строится вне зависимости от языка, на котором
люди себя понимают и осознают, т.е. вне зависимости от количесъ
ва тех сущностей, в терминах которых строится самоотчет человека
в обществе, формирующем как свою рабочую силу, так и свою;
филистеров. Последнее обстоятельство как раз и служит основанием
для того, чтобы можно было, повторяя К. Маркса, вновь спросит
что такое человеческая природа вообще и существуют ли нормаль
ные люди?
31 См.: Фролов И.Т. Человек как комплексная проблема // Вопр. философии. 1983. N1
76
3. ЦИВИЛИЗАЦИЯ: ЕСТЕСТВЕННОЕ И ИСКУССТВЕННОЕ
Представления о ’’естественном” и ’’искусственном” вошли в науч-
ный обиход давно. Они встречаются, например, уже у Аристотеля,
который различал то, что сделано человеком, и то, что делается
само собой, независимо от человека.
В наше время эти представления использовались Г. Саймоном32 для
характеристики объектов иного категориального типа по сравнению
с объектами естественнонаучного знания. Саймон подметил одну из
важнейших особеностей развития науки — формирование в ней знания
об искусственном. Само выражение ’’знание об искусственном” яв-
ляется парадоксальным, ибо искусственное не исследуется, а проек-
тируется и конструируется. Знание — продукт движения к истине,
а конструктор и проектировщик используют это знание на пути до-
стижения эффективности искусственных структур. И если мы вынуж-
дены строить знание об искусственном, то, видимо, потому, что в
мире искусственного сложились связи, которые нами не проектиро-
вались и которые устойчиво воспроизводятся вне зависимости от же-
ланий человека. В связи с этим запланированные результаты деятель-
ности следует отличать от косвенных результатов деятельности. Напри-
мер, никто не ставит себе цель производить отходы, но они произ-
водятся, и для социальной экологии это один из самых важных
фактов. Следовательно, ’’искусственное” неявно предполагает разли-
чие между тем, что человеком делается, и тем, что им на самом
деле сделано.
В советской научной литературе оппозиция ’’естественное-искуст-
венное” стала использоваться в качестве средства анализа проблем
культуры, языкознания, психики, технических систем и т.д.33
Возникновение глобальной проблематики, связанной с будущим
цивилизации, поставило вопрос о разработке понятийного аппарата
анализа цивилизации вообще. В состав такого аппарата и вошли
представления о естественном и искусственном.
Что же такое ’’естественное и искусственное”? На первый взгляд
оба эти понятия кажутся прозрачно ясными. Естественное — это
естественное, а искусственное — это искусственное. Для того чтобы
отличить естественный предмет от искусственного, не нужно строить
специальное рассуждение, ибо различие между ними очевидно и так,
без рассуждения. Естественное — это природное, а искусствен-
ное — это продукт деятельности человека34. Правда, иногда
наше зрение должно стать зрением археолога, чтобы, напри-
мер, обыкновенную речную гальку отличить от камня, обрабо-
танного человеком. Но каким зрением нужно обладать, чтобы
естественное и искусственное различать не только на предметном
32См.: Саймон Г. Науки об искусственном. М., 1972.
33См.: Кедров Б.М. Естественное и искусственное в познании и в деятельности
человека // Вопр. философии. 1958. N 11.
34См.: Абдылдаев Т.А., Бакаев А. К. Соотношение естественного и искусственного в
условиях научно-технической революции. Фрунзе, 1983.
77
уровне и не только в природе, но и в обществе, культуре, сознании
и т.д.? Например, мысль — это продукт деятельности, но, как ни
странно, ’’сделать” мысль нельзя. Искусственных мыслей не бывает,
так же как и чувств, жизни и т.п. Все то, что мы делаем по
традиции, принимает для нас форму естественного, хотя эта форма
недействительна для тех, кто имеет другую традицию. Если мы, что-
нибудь сделав, нарушаем традицию, то это сделанное восприни-
мается в качестве искусственного. Следовательно, восприятие ес-
тественного и искусственного зависит от культурной традиции и не
совпадает с определением естественного в качестве природного,
а искусственного — в качестве продукта деятельности человека.
Далее. В формулу ’’естественное — это природное” не уклады-
вается социальная форма движения материи, ибо социальное — это
естественное, но не природное образование. Понимая природу в ка-
честве естественной системы, мы исключаем возможность того, чтобы
в ней было нечто сделанное, в том числе сделанное не нами. Со-
циальное мыслится в качестве естественного только на фоне того,
что нами делается или сделано, т.е. на фоне искусственного. Продукт
деятельности будет искусственным для того, кто его сделал, и естест-
венным для того, кто его унаследовал, при условии разорванности
культурных традиций и связей. В рамках этого парадокса как раз и
формируется новый импульс сознания человека, живущего под знаком
инженерного отношения к среде своего обитания и определяющего,
что мы (люди) можем сделать или изменить в естественном мире, если
он от нас не зависит? Экологическое сознание, отвечая на этот
вопрос, вводит различение естественного и искусственного. Но само
это различение предполагает. существование не внешнего наблюдате-
ля по отношению к миру, не ’’марсианина”, а вполне земное сущест-
во, воспринимающее мир, в котором оно практически действует и
мыслит. Результаты внешнего наблюдения не содержат в себе ’’от-
сылки” к опыту того, кто наблюдает. Но именно поэтому для внеш-
него наблюдения нет различия между естественным и искусственным,
между извержением вулкана и ’’работой” доменной печи, между естест-
венным кристаллом и кристаллом, выращенным в искусственных усло-
виях. Действительно, в самом кристалле нет никаких указаний на
то, что он выращен в искуственных условиях. Но и в зернах пше-
ницы нет никаких признаков, во-первых, того, что они выращены,
а во-вторых, того, что они выращены, допустим, рабом, а не свободным
фермером Австралии, знающим толк в машинах, удобрениях и хими-
ческих средствах защиты растений. Между тем, обнаруживая в этих
зернах концентрацию веществ, вредных для здоровья человека, мы уз-
наем, что это продукт человеческой деятельности, результат хи-
мизации сельскохозяйственного производства.
Иными словами, нужно практически что-то сделать, чтобы сде-
ланное воспринять в качестве искусственного. Для чего? Для того,
чтобы не менять то, чего изменить нельзя, и изменить то, что мы
можем изменить. Естественное — это и есть все то, что мы не можем
сделать или изменить. Оно, если так можно сказать, ’’делается”
и изменяется несоразмерно с действием человека. Искусственное же
78
указывает на условия того, что мы можем сделать или изменить,
если постараемся. Естественное воспроизводится в определенных,
независимых от человека условиях, а искусственное необходимо
произвести, ибо оно не существует само по себе. Но, будучи произ-
веденным, оно существует по естественным законам, а не по ис-
кусственным.
«Самим различием ’’естественного” и ’’искусственного”, — пишет
В.П. Кузьмин, — схватывается одно из коренных качественных раз-
личий классов явлений объективной действительности. А оно, как и
другие определения классов (материальное и идеальное, природа и об-
щество, неорганическое и органическое), образует фундамент всякого
научного познания”35. Естественное — это, казалось бы, все то, что
’’есть и изучается как таковое во всех его закономерностях, ка-
чествах, свойствах и отношениях”36. Искусственное же — это все
то, чего нет и что должно быть создано, спроектировано, произ-
ведено, т.е. это ’’прибавка” к естественному. В различении естест-
венного и искусственного можно выделить еще два момента. Во-пер-
вых, искусственное не существует так, как существует естественное.
Естественное само себе дает основания. Искусственное же требует
деятельностных усилий человека, само собой оно не воспроизводится.
Иными словами, у искусственного нет субстанциональности сущест-
вования.
Во-вторых, естественное сопоставимо с объектной структурой ми-
ра. Искусственное же не имеет предзаданных объектов в мире, с
которыми бы оно сопоставлялось и сравнивалось как со всей сущ-
ностью. Если бы мир был полностью определен своей объектной
структурой, то в этом мире не было бы условий для искусствен-
ного. Следовательно, искусственное есть не что иное, как форма
доопределения естественного мира.
Можно ли искусственное изучать по его свойствам, качествам,
отношениям и т.д.? Все то, что существует, есть для человека
прежде всего как объект. Объект существует со своими собствен-
ными свойствами, качествами и отношениями. Изменение его свойств
происходит в результате взаимодействия с другими объектами. Опи-
сывается оно (изменение) аналитически, с привлечением других
объектов.
Объект является искусственным, если изменение его свойств проис-
ходит вследствие реализации в нем проекта, т.е. объясняется не
взаимодействием объектов, а взаимодействием человека с объектом,
продуктом которого является цивилизация, т.е. система доопреде-
ляющихся связей человека с природой.
Связи любой системы могут быть как прямыми, так и опосредо-
ванными. Элементы, которые опосредуют систему связей человека
и природы, служат в качестве среднего звена ее разнонаправлен-
35Кузьмин В.П. Различные направления системного подхода // Вопр. философии.
1983. 3N 3. С. 22.
36Там же. С. 22.
79
ных процессов. Средства деятельности человека, обособившись, прев-
ращаются в среду его жизни. Эта среда может быть естественной
или искусственной. Естественная среда относится к классу экологи-
ческих систем типа ’’организм—среда”. Экологические системы, в кото-
рых имеет место феномен искусственного, относятся к классу систем
типа ’’ноосфера”, ибо средним звеном, элементом опосредования яв-
ляется в них замещение естественного искусственным. Свойства этой
среды задаются человеком. Следовательно, ноосфера является такой
экологической системой, в которой имеет место еще и феномен осозна-
вания. В силу этого факта она выступает в качестве среды синтеза
естественного и искусственного.
Человек является источником искусственных процессов жизни того
материала, который он захватывает своими конструкциями. И хотя
содержание таких процессов можно представить в виде последо-
вательности причин и следствий, но условия, в которых они раз-
вертываются, не входят в состав этой последовательности. Они со-
ставляют содержание цивилизации, в которой появляются культурные
ландшафты, искусственные биоценозы и спутники, электрические лам-
почки и зубчатая передача. Цивилизация является продуктом, ре-
зультатом такого взаимодействия человека с природой, в котором
сцепление природных сил воспроизводится на искусственных для них
основаниях. Меняется история человека, меняются и эти основания.
Но какими бы ни были конкретные исторические обстоятельства,
эти основания нужно, образно говоря, ’’удерживать”, ибо сами собой
они не существуют. В мире естественных причин нет места машине,
ветряной мельнице или ирригационным системам. Для них нет естест-
венных причин, и все-таки они есть, но уже в качестве того, что
существует искусственно. Двигаясь по цепочке вещей с их свойства-
ми и отношениями, нельзя найти такой момент, который бы детер-
минировал появление рычага или сварки в вакууме. Но в ситуации
взаимодействия природы и человека для них нет запрета, как нет
запрета и для других преобразований природных сил. Если запреты
и возникают, то только после того, как осуществится взаимодейст-
вие человека с природой, появится цивилизация, когда сцепление
природных сил воспроизведется на искусственных основаниях. Но
только теперь они будут уже запретами внутри самого феномена
цивилизации. Здесь, видимо, срабатывает закон дополнительности:
если выбрали одно, то наложили запрет на другое и нужно выби-
рать основания выбора.
Цивилизация создается напряжением между естественным и искус-
ственным, тем напряжением, в котором человек воспроизводит себя
как человека, а не как одцу из природных сил. Цивилизация — это
как раз и есть человеческая возможность контролировать то, что
от человека не зависит. Результатом такого контроля является ис-
кусственное.
Таким образом, цивилизация возникает и существует в пространст-
ве между естественным и искусственным и именно в этом пространст-
ве следует искать проблемы и противоречия в развитии цивилизации.
Но было бы совершенно бессмысленно искать здесь, как это делают
80
буржуазные идеологи, ответы на вопрос о причинах варварства
”в лоне самой цивилизации”37. Эти причины лежат в капиталисти-
ческих общественных отношениях, которые возникли внутри самой
цивилизации. И если общественные отношения приравнивают челове-
ка к неорганическому телу цивилизации, то это значит, что и в ус-
ловиях цивилизации человек может ставиться ”в один ряд с про-
чими существами природы, рядом со скотом, или является придат-
ком к земле”38.
Цивилизованное варварство в том и состоит, что оно превращает
человека в придаток машины. Благодаря машине природные процес-
сы разлагаются до действия механических законов, а напряжение
человеческого труда сводится к деятельности человека ’’как опреде-
ленным образом выдрессированной силы природы”39 40. Иначе говоря,
граница между естественным и искусственным не дана человеку от
природы и необходимо непрерывное возобновление усилий человека
быть человеком, а не выдрессированной силой природы.
Итак, природный и социальный миры осмысливаются в катего-
риях ’’естественное” и ’’искусственное” не с позиции внешнего наблю-
дателя, а с точки зрения практически действующего в них человека.
Усвоение этой точки зрения в рамках естествознания ведет к его
экологизации, а экологические знания о цивилизации, в свою оче-
редь, выступают в качестве ее самосознания.
4. ЭКОЛОГИЯ КАК ФОРМА САМОСОЗНАНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Одним из важнейших достижений марксизма является представ-
ление об общественной природе человеческого сознания. Обществен-
ное сознание людей возникает в процессе их совместной предметно-
практической деятельности, направленной на преобразование мира.
Именно поэтому оно не является свойством отдельного человека и
существует в исторически-конкретном пространстве социальных связей
между людьми. Но это еще вовсе не означает, что система социаль-
ных связей строится людьми всегда сознательно и целенаправленно.
’’Никогда этого не было, да и теперь этого нет, чтобы члены общества
представляли себе совокупность тех общественных отношений, при
которых они живут... Напротив, масса прилаживается бессознательно
59 40
к этим отношениям .
Иными словами, существует определенная соразмерность между тем,
что люди делают, и тем, что они знают в процессе своей собст-
венной деятельности. Внутри данной соразмерности особо выделяют-
ся общественные связи, субъектом, творцом которых является общест-
во в целом. Осознание того, что общество является субъектом,
фиксируется в форме его самосознания.
Если общество не осознает основания и предпосылки своей дейст-
37 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 598.
38Там же. Т. 46. Ч. 1. С. 478.
39Там же. Т. 46. Ч. 2. С. ПО.
40Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 136.
6. Зак. 1092
81
вительной жизни, то оно функционирует, не выходя за пределы ложных
представлений, ложного сознания. Причем в ложном сознании пред-
ставления об основаниях общественной жизни не совпадают с сами-
ми действительными основаниями. Например, если говорить о созна-
нии рабочего класса, то верным оно будет лишь в том случае, ког-
да рабочий класс осознает свою всемирно-историческую роль. От-
сутствие классового сознания может замещаться идеологическими
конструкциями непролетарского сознания. В таком случае, чтобы осоз-
нать свое объективное место в системе социальных связей, скрытое
идеологией, ’’нужно, — замечает К. Маркс, — выпрыгнуть из нее и
в качестве обыкновенного человека взяться за изучение действитель-
ности”41.
В тех же случаях, когда сознание, а не его идеологические
замещения адекватно отражает способ бытия социальных систем, оно
превращается в самосознание. Самосознание уже нельзя заменить чем-
то другим, например ложным сознанием. Оно является той инстан-
цией, которая, согласно классикам марксизма-ленинизма, класс в себе
превращает в класс для себя.
В истории философской мысли проблеме самосознания уделялось
большое внимание. Для ее анализа разрабатывался специальный ка-
тегориальный аппарат: когитальный у Декарта, трансцендентальный у
Канта, диалектический у Гегеля, феноменологический у Гуссерля и т.д.
И лишь марксизм впервые создал объективные основания для
изучения этой проблемы, выдвинув требование конкретно-историче-
ского подхода к исследованию различных социальных образований.
Тем самым представления о самосознании общества, нации, культу-
ры, класса получили точный смысл и научное содержание. Все это
достаточно хорошо известно. Обращает на себя внимание другой факт.
Практически нет ни одной работы, в которой бы выделялось и ана-
лизировалось понятие ’’самосознание цивилизации”. Более того, тер-
мин ’’самосознание цивилизации” в научной литературе просто от-
сутствует.
Между тем глобальная проблематика заставляет нас отказывать-
ся от иллюзий цивилизованного человека по поводу его отношения
к природе. И в этом, в философском смысле именно экология фор-
мирует самосознание цивилизации, составляет исходный пункт науч-
ного отношения человека к природе.
Цивилизация привязывает человека к искусственно созданной им
среде, ставит в зависимость от нее, но так, что сама эта зави-
симость служит основанием, на котором производятся структуры
рабочей силы. Однако основания цивилизации могут быть исчерпа-
ны, и тогда основанные на нем содержания как бы повисают в
воздухе. ,
Суть проблемы заключается в том, что отношение человека к
природе, реализуемое машинными методами, обнаруживает свой ес-
тественный предел в возможностях биосферы. Об этом говорит прежде
41 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 225.
82
всего исчерпаемость традиционных источников энергии, сырья и ма-
териалов. Далее. Функционирование машины основано на воплощен-
ных в ней законах и принципах механики, в силу чего она раз-
рушает связи более сложных форм движения материи. Но это лишь
одна сторона дела, которая в принципе устранима путем использо-
вания новых источников энергии и сырья в приповерхностной обо-
лочке Земли либо в результате выхода человечества за пределы
биосферы Земли в космическое пространство.
Другая же сторона дела состоит в том, что к середине XX сто-
летия после почти 200-летнего совершенствования механической тех-
нологии, развития химических и субатомных методов обработки ма-
териала обозначились предельные возможности самой машинной ци-
вилизации. Ни автоматизация производства, ни использование ЭВМ
не довели революционное изменение в производительных силах до
изменения технологического принципа воздействия орудия труда на
предмет: он остался прежним, по-преимуществу механическим, имею-
щим свои критические параметры, которые преодолеть невозможно.
Например, скорость механической обработки деталей из стали не пре-
вышает 300—700 оборотов шпинделя в минуту, для цветных метал-
лов — 2500 оборотов в минуту. ”В сельском хозяйстве повышение
скорости вспашки приводит к тому, что земля превращается в ком-
коватый настил, в котором зерно не прорастает. Увеличение ско-
рости вращения молотильного барабана приводит к тому, что вместо
зерна и соломы получается сечка из смеси рубленой соломы и дроб-
леных зерен”42. Расходы энергии и сырья растут темпами, намного
превышающими темпы роста производительности труда.
’’Замена лошади трактором и комбайном, примитивного навоза —
минеральными удобрениями, появление пестицидов — все это привело
к тому, что количество энергии, затрачиваемой человеком на произ-
водство тонны пшеницы, увеличилось за эти сто лет тоже почти в
сто раз. И так во всем”43. Урожайность же зерновых увеличилась
за эти сто лет в 3 раза.
Экологическая проблематика потому и способствует возникновению
самосознания цивилизации, что она вскрЦвает предел тех возможностей,
которые заключала в себе цивилизация механических машин. В цент-
ре промышленной революции, проанализированной К. Марксом, стояло
орудие труда, а не источник энергии или управляющее устройство.
Развитие цивилизации в современных условиях требует реализации в
орудии труда нового, немеханического принципа. И не только в ору-
дии труда, но и в способах производства энергии. Например, одно
только Аральское море может, по мнению Н.Н. Моисеева, удвоить
современный энергетический потенциал СССР, если его заселить
специальной культурой микроскопических водорослей и полученную
биомассу переработать соответствующим образом.
На грани истощения находятся не только ресурсы биосферы, но
42Данилин Г.Д. О сущности научно-технической революции / / Филос. науки. 1974.
N 2. С. 104.
^Моисеев Н.Н. Человек, среда, общество. М., 1982. С. 218.
83
и возможности цивилизации. Структура современной машинной ци-'
вилизации не сбалансирована с естественными циклами биосферы. От
этой несбалансированности не спасут и замкнутые циклы промышлен-i
ного производства, построенные на принципах механической техноло-
гии. Если удвоение количества отходов происходит каждые 12—15 лет, I
то замкнутые технологии, по замечанию Н.Н. Моисеева, позволят!
увеличить этот период до 20—25 лет, что с глобальной точки зре-
ния несущественно.
Исчерпание потенциальных возможностей цивилизации идет не
только по пути истощения невозобновимых природных ресурсов Зем-
ли или приближения к критическим параметрам биосферы в целом,
Предельные возможности цивилизации обнаруживаются сегодня в ис-
пользовании механических машин и технологий и сложившихся в че-
ловеке структур рабочей силы. Как уже отмечалось, существенным
недостатком структур рабочей силы является их связь с личностью
рабочего. Инженерной психологией, эргономикой и другими дисцип-
линами, предметом которых являются человеко-машинные системы,
зафиксированы пороговые ситуации в восприятии человеком информа-
ции, скорости его реакций на то или иное событие, зависимость эф-
фективности его труда от психологической обстановки и т.д. Всеоб-
щая компьютеризация, создание интеллектуализированного неоргани-
ческого тела человека, с одной стороны, намечает пути преодоления
указанных зависимостей, а с другой — формирует структуры рабочей
силы, функционирование которых еще в меньшей степени зависит от
личности рабочего и характеристик его природного организма. Тем
самым возникают моральные, идеологические и социальные проблемы,
сопровождающие перестройку цивилизации, изменение ее оснований.
Изменить основания цивилизации можно с сознанием необходи-
мости и без сознания этой необходимости. ’’Индивиды, — писал
К. Маркс, — не могут подчинить себе свои... общественные связи,
пока они эти сдязи не создали”44. Если же эти связи создаются
бессознательно, то они начинают действовать как бы помимо чело-
века, ’’присваивая” себе его субъектность.
Конечно же, действует всегда человек, реализуя свои цели. Но не
всегда он является субъектом содержания своего действия. Напри-
мер, цивилизованный человек сжигает каменный уголь, но экологи-
ческим субъектом его действия является цивилизация, у которой есть
своя собственная жизнь и которая расширяет границы существования
человека в мире вещей. Только в этих границах он уже не природное
существо, а существо цивилизованное и находится в них не естест-
венно, а искусственно. Цивилизация создает дополнительные (по от-
ношению к природным) формы жизни человека. Срастаясь с этими
дополнительными формами, люди вырабатывают экологическое созна-
ние. Но до тех пор, пока структуры цивилизации складывались и
действовали сами, их самодействие не нуждалось в сознании челове-
ка. Цивилизация как экологический субъект захватывала и подчини-
44 Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 105.
84
ла логике своего движения не только жизнь человека, но и природ-
ные процессы, наполняя их бессубъектным содержанием. Самый про-
стой путь приспособления к такой цивилизации проходил мимо созна-
ния человека, во всяком случае, до тех пор, пока на этом пути не
обозначился экологический разрыв между человеком и природой, меж-
ду цивилизацией и культурой.
Подводя некоторые итоги данной главы, отметим, что ’’челове-
ческий фактор” в исследовании связей человека и природы остается
пустой абстракцией, если при этом не принимается во внимание от-
личие орудия труда от машины и механических технологий от биотех-
нологий и субатомных методов обработки материала под контролем
компьютеров. Повышение уровня цивилизации связано с изменением
способов замещения сил человека силами природы, а значит, и с
формированием новых структур рабочей силы и новых структур окру-
жающей человека среды.
Анализ балансовых отношений, описывающих экономические и де-
мографические процессы, не дает почти никаких указаний на фор-
мационное содержание этих процессов, на их культурную и цивили-
зационную детерминацию. Для глобальных моделей связей человека
и природы вопрос о связи личностных структур человека и структур
его рабочей силы не существен, но вполне возможно, что решение
именно этого ’’пренебрежительно малого вопроса” окажет самое серьез-
ное влияние на перспективы развития нашей цивилизации и культуры.
Для того чтобы осмыслить систему взаимных действий и опо-
средований между человеком и природой, мы обратились к представ-
лениям о природе как самоценности и природе как объекте, о за-
мещении сил человека, об естественном и искусственном в цивили-
зации, различили цивилизацию, культуру и общественно-экономиче-
скую формацию. В результате выяснилось, почему цивилизационный
сдвиг в условиях социализма имеет принципиально иное социально-
экономическое и идеологическое содержание, чем при капитализме.
Несмотря на то что в различных общественно-экономических систе-
мах формируются примерно одни и те же структуры цивилизации, их
социальная направленность противоположна.
На исследовании связей между человеком и природой лежит пе-
чать естественнонаучной культуры мышления, его эвристических воз-
можностей и методологических приемов. Но социокультурная детерми-
нация научного познания в том, видимо, и состоит, что его пред-
посылки и допущения трансформируются под воздействием решаемых
обществом задач45. В этом плане особый интерес представляет
феномен экологизации естествознания, поскольку он сложился не в ре-
зультате каких-то имманентных процессов развития естествознания,
а в результате изучения и осмысления реальных процессов преобразо-
вания природы человеком. Если естественнонаучная картина мира
формируется и задается в рамках категории ’’естественного”, то ос-
воение содержания ’’искусственного” ведет к экологизации картины
«См.: Микешина Л.А. Познавательный процесс и ценностное сознание // Диалектика
познания. Компоненты. Аспекты. Уровни. Л., 1983.
85
мира. Вместе с представлением об ’’искусственном” формируется мысль
о доопределении мира человеком. Иными словами, мир устроен так,
что только свободная деятельность в нем человека делает его опре-
деленным, в том числе определенным в качестве объекта познания.
Это еще один признак экологизации естествознания, осознанный и
разработанный в традиции русского космизма.
Экологизация естественнонаучной картины мира способствует еди-
нению интеграции естествознания и социальных наук. Например, при-
рода как ценность не включается в естественнонаучную картину мира,
хотя понятие ценности определяет отношение человека к природе.
Природа как ценность воспринимается безобъектным сознанием, т.е.
это не предмет опытного изучения, а условие свободного доопределения
мира человеком. Но безобъектным сознанием воспринимается и фено-
мен человека, и это восприятие сопровождает научное описание чело-
века в социальных науках. Следовательно, экологизация расширяет
использование возможностей безобъектного сознания в естествозна-
нии, и в первую очередь в биологии и географии. Ведь биология
имеет дело только с земной формой жизни. Она не может сопоставить
различные возможные космические формы жизни и результаты этого
сопоставления описать в теоретических терминах. Иными словами,
нужно жить (в самом банальном смысле этого слова), чтобы понимать
феномен жизни и строить о нем знание. Есть вещи, понимание ко-
торых приходит через теорию, но феномен жизни является тем ’’пред-
метом”, понимание которого нам дается не теорией, а самим актом
жизни.
В свою очередь, география имеет длительный опыт существования,
с одной стороны, в качестве естественнонаучной дисциплины, а с
другой — в качестве социальной дисциплины. И биология, и геогра-
фия отражают и преломляют в своем развитии проективное отношение
человека к природе несколько иным образом, чем, например, физи-
ка. В последнем случае происходит размежевание между фунда-
ментальной наукой и прикладной наукой, техническими дисципли-
нами. В биологии, равно как и географии, дело обстоит иным об-
разом. Например, мы не можем выделить географию фундаментальную
и географию прикладную, конструктивную. В биологии появляется
генетическая инженерия. Но генетическая инженерия — это не приклад-
ная биология. Она затрагивает ’’интеллектуальное ядро” всего кор-
пуса биологического знания, входит в его состав и преобразует
метод мышления биолога. Этот тезис обсуждается под различным
углом зрения в следующей главе.
Глава IV
ЭКОЛОГИЗАЦИЯ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОЙ КАРТИНЫ МИРА
И ПРОЕКТИВНОЕ ОТНОШЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ПРИРОДЕ
1. ОПИСАНИЕ И КОНСТРУКТИВИЗМ В ГЕОГРАФИИ
Возросший интерес к описательному естествознанию вообще,
географии в частности, порожден современной экологической проб-
лематикой. ’’Алармистское” движение, захватившее ученых различных
специальностей во многих странах мира, показало, что описание
’’поведения” такого элемента производства, как природные ресурсы,
не укладывается в рамки сложившихся структур естественнонаучного
знания и ведет к генерализации дисциплин описательного естест-
вознания.
Критический анализ причин и условий возникновения географи-
ческого знания и их сопоставление с экологической ситуацией, ха-
рактерной для современных промышленно развитых стран, позволяют
установить перспективы развития эколого-географических иссле-
дований.
Заметим, что география возникла в результате рефлексии над фор-
мами деятельности, связанными с охотой, мореплаванием, иррига-
цией и т.д. Результаты географического познания, предназначенные
для употребления в таких видах деятельности, являлись, по сути
дела, знанием ’’устройства” природы и жизни людей, в соответст-
вии с логикой которых должны были осуществляться и действия
людей. В такой социокультурной обстановке география развивала ес-
тественную установку на предмет своего исследования. В то же вре-
мя, поскольку наблюдение и связанный с ним метод описания в
географии, как и сравнительно-классификационный, явно уступали
экспериментальному характеру физики, применявшей математический
аппарат для построения различного рода моделей, постольку геогра-
фия рассматривалась в качестве неразвитой формы точного естество-
знания. Отсюда, естественно, проистекало стремление представите-
лей географии возвысить эту научную дисциплину до образца фи-
зики. Осуществление же такой программы с неизбежностью порож-
дало противопоставление естественнонаучной и гуманитарной ком-
понент географического знания. Его ’’физикализация” вела к исклю-
чению человеческого фактора в географической проблематике, хотя и
позволяла исследователю построить абстрактные системы, поддающие-
ся математическому описанию. Объединить географическое знание в
таких условиях можно было лишь только внешним образом, т.е. исклю-
чая принцип монизма.
Вместе с тем возникновение глобальной экологической пробле-
матики поставило вопрос о единстве научного знания в целом, в
том числе и проблему построения географического знания на прин-
ципах диалектико-материалистического монизма.
Возникновение этой проблемы обусловлено тем, что интенсив-
ное применение механических машин и технологий оказывает отри-
цательное воздействие на функционирование земной ’’пленки жизни” и
87
порождает потребность в воспроизведении земных условий существо-
вания человечества. В свою очередь, воспроизводство земных условий
существования человечества нуждается не просто в описании естест-
венных параметров географической оболочки, но и в знании биосфер-
ных функций человечества. Исследования системы связей человека и
природы как раз были направлены на то, чтобы, с одной стороны,
выявить закономерности воспроизводства земных условий существо-
вания человечества, а с другой — перевести вопрос о монизме геогра-
фического знания в теоретическую плоскость.
Естествоиспытатели, однако, под давлением традиций больше ис-
следовали процессы, происходящие в приповерхностной оболочке Земли,
нежели проблемы взаимодействия природы и общества. Объясняется
это тем, что изучение свойств и закономерностей функционирования
географической оболочки позволяло следовать по уже выработанным
человечеством образцам и схемам, используя апробированные физи-
ческие модели и представления, тогда как в случае изучения био-
сферных функций человечества их нужно было еще создавать, т.е.
осуществлять конструктивную деятельность, а не собственно научную.
Тем не менее история географии показывает, что разработка принци-
пов и методов исследования связей природы и общества все-таки
осуществлялась, не обособляясь, правда, в особого рода деятель-
ность. А это значит, что конструирование онтологических представ-
лений, а также создание соответствующих структур мышления про-
водились в неадекватных задаче формах, т.е. выступали как побоч-
ный продукт решения совсем других проблем.
Именно последнее обстоятельство со всей остротой ставит перед
географами проблемы единства географического знания.
Распадение географии на ряд не связанных между собой дисцип-
лин1 и потребность в анализе связей природы и общества составляют
исходное теоретическое условие логики дальнейшего развития геог-
рафии. В связи с этим коллизии, возникающие в географии, проте-
кают как бы в двух плоскостях: 1) на уровне знания, организации
мышления и 2) на уровне объектном, разработки онтологических
моделей и представлений.
И если с помощью онтологических моделей описываются пред-
метно-преобразующая деятельность человека и причинно-следствен-
ные связи в самой природе, то на уровне знания возникает пробле-
ма интеграции, синтеза естественнонаучных описаний и гуманитарных.
Иными словами, речь идет о построении таких теорий, в которых
бы снималась сама оппозиция естественнонаучного и гуманитарного
знания. Экологизация естественнонаучной картины мира, казалось бы,
как раз и решает эту проблему. Но суть в том, что в процессе
экологизации порождаются не теории, а проекты. И дихотомия ’’ес-
тественное—гуманитарное” снимается, таким образом, не в каких-то
’«География, — пишет В.В. Докучаев, — начала буквально’’расползаться” в разные сто
роны и переходить к изучению бесконечного количества отдельных, нередко совер
шенно оторванных друг от друга частностей» (цит. по: Анучин В.И. Теоретические
проблемы географии. M., 1960. С. 86).
88
фундаментальных общих теориях, а в самых обыкновенных проектах
создания искусственных структур ’’второй” природы. Временное ли это
решение вопроса или же принципиальное? На наш взгляд, прин-
ципиальное. Во-первых, теоретические связи задаются характеристика-
ми самого объекта, а проективные задаются целями, задачами проек-
тирования, его способами и средствами. В проектировании сочетают-
ся как естественнонаучные, так и гуманитарные знания, но связь их
не объектна, а деятельностна. Установление проективных связей как
раз и определяет трансформацию географического знания, его ге-
нерализацию.
В описательном естествознании осознание необходимости генерали-
зации знания восходит к концу XIX — началу XX в. Освещение
проблемы генерализации мы находим в работах П.П. Семенова,
В.В. Докучаева, Д.Н. Анучина, А.И. Воейкова, В.И. Вернадского,
Г.Ф. Морозова, а позднее Б.Б. Полынова, Л.С. Берга, В.Н. Беклеме-
шева, В.Н. Сукачева, А.Е. Ферсмана.
’’Конец XIX и начало XX века ознаменовались рождением новых
научных дисциплин, в которых синтез играет основную или, во вся-
ком случае, очень важную роль. Таково почвоведение, экологиче-
ская фитогеография... учение о биоценозах и некоторые другие
дисциплины”2.
Обсуждение проблем географии в начале XX в. и позднее, в
дискуссиях 30-х и 60-х годов, проводившихся в Советском Союзе,
выявило значительное разнообразие точек зрения на предмет этой
науки, на решаемые ею задачи и перспективы развития. Например,
возникли представления о ’’единой” и ’’разорванной” географии, появи-
лись проекты создания теоретической и конструктивной, математи-
ческой и натурсоциальной науки. В онтологическом аспекте стали
говорить о едином объекте всех, географических дисциплин и раз-
нопредметном их существовании, о географической форме движения
к природно-социальных системах, ландшафтах и биогеосфере. Оцени-
вая перспективы развития географии, участники дискуссий обосно-
вывали прямо противоположные положения: от ’’вырождения” геогра-
фии до превращения ее в фундаментальную науку современности.
В связи с этим возникает настоятельная необходимость ответить
на вопрос, что же происходило и происходит в географии как
науке, что отражают и фиксируют столь разнообразные точки зре-
ния? Ответ на этот вопрос может быть получен в результате ана-
лиза сформулированной выше исходной теоретической предпосылки.
Генерализация же форм знания, отображающих преобразование припо-
верхностной оболочки Земли человеком, мы будем использовать в
качестве средства, того логического пространства, в котором можно
будет произвести оценку различных, даже противоположных, идей.
Мы полагаем, что различные представления о географии и ее объекте
должны прояснять и выражать тенденции единого процесса генера-
гПервухин М. О предмете и методе современной физической географии // За марк-
систско-ленинское естествознание. 1932. N 1. С. 90.
89
лизации описательного естествознания и в то же время они должны
развернуть проективное содержание географии.
Обилие точек зрения на предмет и задачи географии объясняет-
ся тем обстоятельством, что профессия географа оказалась объеди-
нением людей с различными понятийными и методологическими ориен-
тациями как естественнонаучного, так и социогуманитарного характера.
Факт этот давно уже стал достоянием теоретического сознания и
нашел свое выражение в тезисе о ’’переходном” характере географии,
о ее промежуточном положении между социальными и естественны-
ми науками.
Такое состояние географии наметилось еще в середине XIX в.
благодаря работам А. Гумбольдта и К. Риттера и впоследствии офор-
милось в разнопредметность физической географии. Оставалось, прав-
да, невыясненным, что это — временное явление, ’’болезнь” роста
или вполне нормальное и оправданное состояние науки? Кроме того,
предстояло установить, прав ли А. Гумбольдт, утверждавший, что
будущее географии — это исследование связности природных явлений,
или К. Риттер, призывавший географов рассматривать природу, ее
историю в связи с историей человека?
Решение вопроса о том, что нужно вычленять и описывать —
эволюционную единицу физико-географической природы в смысле
А. Гумбольдта или некую субстанцию по К. Риттеру, объединяю-
щую мир физический и мир нравственный, — в значительной мере
определялось онтологическим представлением предмета географии и
содержанием решаемых задач.
Русские естествоиспытатели в свое время разработали учение о
так называемых природных формациях, где связь между различными
компонентами природы представлялась в виде организма, обладаю-
щего своими собственными интегративными закономерностями.
Разработка представлений о сложных природных формациях, вы-
деление локальных организмов, обладающих устойчивой избиратель-
ностью, позволили представителям этого направления (А.И. Воейков)
в условиях интенсивного развития индустрии зафиксировать прин-
ципиально новую ситуацию. Оказалось, что в промышленную деятель-
ность вовлекаются не просто те или иные компоненты приповерх-
ностной оболочки Земли, а ландшафты, биоценозы, в рамках которых
осуществляются регуляции потоков вещества и энергии, геохимиче-
ские циклы (Б.Б. Полынов). В теоретическом аспекте эти представле-
ния привели к формированию новой системы отсчета в исследовании
природных корреляционных связей. Речь шла уже не о том, что при-
рода влияет на темпы экономического развития, а что производст-
венная деятельность человека перестраивает, изменяет структуру свя-
зей биоценозов, ландшафтов и т.д. ’’Человек в гораздо большей сте-
пени, чем остальные организмы, оказывает влияние на изменение ланд-
шафтов и на преобразование земной поверхности”3. Основное вни-
мание естествоиспытателей сегодня концентрируется на изучении при-
з Анучин Д.Н. Избранные географические работы. М., 1949. С. 38.
90
родных связей между биотическими и абиотическими факторами, на
выделении принципов организации локальных биосистем.
Существование относительно независимых и автономных элементов,
как известно, ведет к образованию целостностей типа популяций или
биоценозов. Здесь сразу возникает вопрос о принципах организации
такого рода целостностей. Конечно, можно было бы выделить в раз-
нопорядковых элементах нечто общее и затем это общее представить
в виде признака (или свойства), образующего популятивное целое.
Но парадокс в том и состоит, что абстрактно выделенное об-
щее может быть в лучшем случае лишь индикатором филогенетиче-
ских зависимостей, но не корреляционных и функциональных связей.
Более того, с выделением общего свойства или признака теряется
сама необходимость в выделении совокупного целого и образующих
его связей. Ведь органическое целое возникает не потому, что эле-
менты, его составляющие, обладают общим свойством, а потому, что
они ими не обладают и получают интегративные характеристики в
процессе образования целого. Задача, следовательно, состоит в
вычленении и исследовании ’’морфологии” процесса, а не составляю-
щих его элементов. А это значит, что исследователь должен изменить
свою исходную установку, т.е. попытаться воспринять возникшую си-
туацию не в терминах ’’вещь”, ’’свойство”, ’’отношение”, ’’часть” и ’’це-
лое”, а соорганизовать свое мышление в соответствии со структурой
самого процесса. ’’Современное учение о ландшафтах не ограничи-
вается... простой констатацией сосуществования предметов, но рас-
сматривает каждый природный комплекс как систему процессов...”4.
При таком повороте проблемы выясняется, что независимо и авто-
номно существующие элементы со всеми своими особенностями превра-
щаются не в части одномоментно представленной ’’вещи”, а в различ-
ные состояния какого-то процесса, органы его осуществления5. Исто-
рически первым, приблизительным вычленением и описанием процес-
сов связи, например, биотических и абиотических элементов можно
считать установление биогеохимических циклов, а также обмен энер-
гией в приповерхностной оболочке Земли. При исследовании связи
элементов отпадает потребность в вычленении и описании каких-то
частей и их морфологии, ибо процессы задаются не натурально дан-
ными частями, а историей объединяющих их функций и связей.
Итак, не поиски физического, географического, биологического
факторов, ответственных за возникновение целого, и не поиски об-
щего среди них дают конструктивные возможности для исследования
целостностей типа ландшафтов, биоценозов или популяций, а выработ-
ка процессуальных представлений о связи относительно независимых
элементов или организмов, выявление исходной клеточки этих про-
цессов6.
4Первухин М. О предмете и методе физической географии. С. 97.
5См.: Там же.
Жапример, Полынов Б.Б., рассматривая ландшафт как динамический процесс, выделяет
в нем консервативные, реликтовые и прогрессивные элементы, взаимодействие которых
и составляет основу ’’динамики” процесса.
91
Выделение множества локальных природных формаций с необхо-
димостью привело естествоиспытателей к вопросу об их объединении
в качестве совокупного целого. Такой подход нашел свое воплощение
в концепции биосферы В.И. Вернадского и соответствует географи-
ческим идеям о целостности приповерхностной оболочки Земли. ’’Геог-
рафические идеи А. Гумбольдта, австрийца З.Зюсса, В.В. Докучаева
были восприняты нашим выдающимся мыслителем В.И. Вернадскими
развиты им в биогеохимическом учении”7.
В концепции В.И. Вернадского связь органических и неоргани-
ческих структур рассматривается уже не в русле дихотомии ’’внеш-
нее — внутреннее”, а как ’’механизм”, имманентный способ сущест-
вования биосферы. Биосфера поэтому понимается им не как форма
движения материи, а как способ (уровень) корреляционной и функ-
циональной связи различных форм движения материи. Следует заме-
тить, что производственная деятельность человека здесь еще рас-
сматривается в виде внешнего фактора, который хотя и модифи-
цирует процессы, происходящие в биосистемах, но тем не менее
остается за пределами исследуемых структур.
В связи с отмеченными тенденциями в географии на первый план
выдвинулись дисциплины, реализующие комплексный подход к ис-
следованию приповерхностной оболочки Земли, — ландшафтоведение
и страноведение. Экологогеографическая концепция Н.А. Северцева,
комплексная характеристика природных условий и хозяйственной
деятельности человека К.И. Арсеньева, работы П.П. Семенова, В.В. До-
кучаева, Д.Н. Анучина стимулировали исследование корреляционных
связей между различными компонентами земной поверхности. В тео-
ретически развитой форме эта тенденция нашла отражение в учении
о ландшафтах (Г.Ф. Морозов, Л.С. Берг, В.Н. Сукачев), о связи
биотических и абиотических факторов (Э.Х. Ленц), эволюционном под-
ходе к изучению функциональных структур (А.Н. Северцев).
Лес, почва, животные и растительные сообщества стали рас-
сматриваться как результаты взаимодействия многих факторов, как
природные организмы, обладающие зональной устойчивостью и раз-
личным способом реакции на одни и те же внешние воздействия, в
том числе и воздействия человека. ’’Эта комплексность не уклады-
вается в рамки компетенции отдельных отраслевых институтов гео-
дезии, геофизики, геологии, биологии, но требует их совместного
участия”8.
Хорологическая концепция А. Гетнера, раскрывающая соответствие
между типичными сочетаниями организмов и растений и определен-
ным пространственным масштабом, некоторое время была господст-
вующей в географии, особенно ландшафтоведении и страноведении.
Совмещение экологической и хорологической концепций характерно,
например, для П. Хаггета. ’’Географы, — пишет П. Хаггет, — имеют
дело со структурой и взаимодействием двух главных систем: эко-
логической, которая объединяет человека и окружающую его среду,
7 Забелин И.М. Физическая география и наука будущего. М., 1970. С. 23.
8 Первухин М. О предмете и методе современной физической географии. С. 94.
92
i пространственной, связывающей один район с другим посредст-
гом сложного обмена потоками”9.
Принимая допущение о том, что целостность объекта географии
гадается через указание на пространственное расположение различ-
ных компонентов географической оболочки, географы, например
И.С. Берг, фокусируют свое внимание на объединении знания, про-
ецируемого в различных географических дисциплинах. До тех пор
юка в учебных и иных целях еще можно было объединять различ-
ные географические знания и представления в дисциплинах типа
"страноведения”10, вопрос о едином объекте исследования географии
не был актуальным, поскольку разнопредметность географических дис-
циплин как бы ’’снималась” возможностью их объединения в страно-
ведении и ландшафтоведении. ’’Хорологическая концепция как природы,
гак и человека не ведет к распадению географии на две различные
науки”11. Но как только география (как одна из наук о Земле)
получила запрос на обеспечение знанием процессов воспроизводства
земных условий существования человека, так сразу же применявшийся
способ объединения географических знаний оказался ’’разрушенным”,
а страноведение и ландшафтоведение утратили координирующую и ин-
тегрирующую функции.
Оказалось, что хорологическая концепция (как это хорошо показал
А.А. Григорьев) в лучшем случае позволяла фиксировать ’’фенотип”,
"лик” ландшафта, но ничего не говорила о закономерностях ланд-
шафта, проявляющихся в типических сочетаниях рельефа, климата,
фито- и зооценозов.
Представители страноведения и в какой-то мере ландшафтоведения
оказались перед выбором: или указать на свой специфический пред-
мет исследования, т.е. предъявить онтологические модели своего
объекта, или же согласиться с мыслью, что они представляют не
научные, а учебные дисциплины, суммирующие знания, полученные в
иных научных областях12. Тот же упрек был адресован и общему
землеведению. ’’Курсы землеведения (общей физической географии)
в том виде, в каком они сложились к началу XX века, представ-
ляли собой... ряд совершенно самостоятельных отделов, в которых
излагались данные отдельных наук: астрономической географии, кли-
матологии, геоморфологии, гидрологии, биогеографии”13. Л.С. Берг
резюмировал сложившуюся ситуацию так: ”До сих пор нет единогла-
сия в вопросе g сущности географии”14. Другими словами, вопрос о
том, что же объединяет представителей различных научных дисциплин
в одно целое, что позволяет геоморфологию, климатологию, стра-
новедение, биогеографию, экономическую географию отнести к геогра-
фии, остался невыясненным.
'Хаггет П. География: Синтез современных знаний. М., 1979. С. 14.
10См.: Геттнер А. География, ее история, сущность и методы. С. 347.
"Григорьев А.А. Развитие теоретических проблем советской физической географии. М.,
1965. С. 8.
Км:. Геттнер Л.География, ее история, сущность и методы. С. 347.
''Григорьев А. А. Развитие теоретических проблем советской физической географии. С. 8.
14Берг Л.С. Очерк истории русской географической науки. Л., 1929. С. 5.
93
И вообще не проще ли было бы, как это предложили Е.К. Федоров
и И.М. Забелин15, расчленить это целое, а затем разъединенные
части отнести к разным ведомствам и тем самым ликвидировать ’’пе-
реходное” состояние географии, развив ее части в физико-математи-
ческом или социально-экономическом плане. Другими словами, поче-
му бы климатологию не отнести в метеорологию, а экономическую
географию в подразделение общественно-экономических дисциплин?
Тем более что представители географии для решения своих проблем
часто выходят за рамки своей науки, обращаются к физическим или
экономическим моделям, а потом возвращаются к географии, накла-
дывая на ее материал заимствованные извне средства и пред-
ставления. В результате у некоторых географов возникла даже мысль
о том, что ’’частные науки лишили географию ее собственного объек-
та исследования”16.
Конечно, на поставленный вопрос можно было ответить, указав
на общие задачи, связанные с обеспечением знаний определенных
процессов деятельности, или сославшись на общие структуры мышления
и методы, например картографический. Но такой ответ считался неосно-
вательным. Действительно, ведь системный характер исследований,
проводившихся в географии, был связан с поисками принципов объеди-
нения знания, продуцируемого в различных научных предметах, а не
на уровне натуральных объектов.
Но делалось это без соотнесения объединенного знания с ка-
кими-либо онтологическими моделями и представлениями, и потому
вся эта процедура напоминала простое механическое суммирование
различных знаний. Суть дела же состояла в том, чтобы от механиче-
ского объединения знания перейти к знанию целостного объекта
исследования, объединяющего представителей различных географиче-
ских дисциплин. Такой подход применительно к ландшафту был
реализован Б.Б. Полыновым, применительно к фитоценозам — Г.Ф. Мо-
розовым. Выделяя учение о лесе в самостоятельную дисциплину,
Г.Ф. Морозов предполагал создать объединяющую идею для работы
различных специалистов: метеоролога, почвоведа, ботаника, зоолога,
лесовода17.
Объединить же этих специалистов могла уже не теория, а проект.
В составе научного знания появляется тем самым ’’идеологическая”,
предзаданная структура знания. Сама по себе эта структура и об-
служивающие ее ’’онтологии” не оцениваются в терминах истины или
лжи. Благодаря такой перестройке научного знания действительность
начинает рассматриваться уже не в форме объекта, а ’’субъективно"
(К. Маркс).
Речь, следовательно, шла о том, чтобы реализовать данный под-
ход по отношению к объекту географии вообще. Эксплицируя со-
15 См.: Федоров Е.К. Разработка классификации наук — насущная задача философов^
естественников // Методологические проблемы науки. M., 1964; Забелин И.М. Теорш
физической географии. М., 1959.
16 Григорьев А. А. Развитие теоретических-проблем советской физической географии. О
17См.: Морозов Г.Ф. Учение о лесе. М.; Л., 1930.
94
держание целостного объекта исследования, географы очень часто
по-прежнему ориентируются на стандарты и нормы своей профессии
геоморфолога, климатолога, страноведа, политического географа, пред-
лагая представителям иных географических дисциплин в качестве
’’целостного” объекта привычные для них представления и модели.
Естественно, что это не решало проблемы, а просто придавало ей
иную форму, а именно: если нормативные требования к результату
целостного географического исследования совпадали с характеристика-
ми знания, продуцируемого какой-либо частной географической дис-
циплиной, то эта дисциплина имела право претендовать на ’’пред-
ставительство” географии вообще.
В 30-е годы А.А. Григорьев на основе моделей физической
географии предложил, казалось бы, убедительное решение вопроса
о статусе географии в сфере научного знания. Физико-географиче-
ские процессы А.А. Григорьев интерпретировал как физико-географи-
ческую форму движения материи, и тем самым география сразу по-
лувала статус фундаментальной науки с четко обозначенным объек-
том и спецификой18. В таком повороте проблемы целостный объект
географии представлялся в виде отношений и связей, существующих
между литосферой, атмосферой и гидросферой. Одновременное сущест-
вование вещества в трех его состояниях (твердом, жидком и газо-
образном) составляло, согласно Григорьеву, специфику географиче-
ского объекта. Процессы тепловлагообмена и энергетические цепи
(теллургические и солнечные) объявлялись системообразующим фак-
тором. А поскольку объект географии мыслился в рамках неоргани-
ческой природы, постольку отношения, описываемые физической геог-
рафией, принимали статус фундаментальных законов биогеографии,
ландшафтоведения и т.д.
В качестве доказательства приводился тот факт, что дооргани-
ческие структуры предшествуют во времени биологической форме дви-
жения и, следовательно, первичны по отношению к корреляционным
связям различных уровней организации материи. Физическая география
в таком контексте выступает как ядро, наиболее существенный слой
географического знания, имплицирующий содержание всех остальных
географических дисциплин. Попытка выделить объект географии в
чистом виде, исключая ее связи с органическими структурами и произ-
водственной деятельностью человека, реализовывалась, следовательно,
посредством локализации объекта в эволюционной смене форм движе-
ния материи. Иначе говоря, хотя ’’элементы жизни играют в физико-
географической оболочке огромную роль, однако эта оболочка, хотя
и в существенно иных формах, существовала и до возникновения
живых существ”19.
Однако при таком подходе неизбежно возникает вопрос о ’’суб-
станциональности” корреляционных связей, о возможности представ-
ления синхронных процессов в диахронном плане. Другими словами
принимая допущение о том, что объект географии должен быть рас-
кГригоръев А.А. Типы географической среды. М., 1970.
'’Там же. С. 25.
95
смотрен вне связи с биологическими процессами и производственной
деятельностью человека, А.А. Григорьев фактически игнорировал су-
ществование этих связей, разрабатывая физические представления и
модели своего объекта. А затем, ссылаясь на фактическую данность
этих связей и указывая на запросы индустриальной деятельности и
систему образования, он считает возможным объединение физико-
географического знания с биогеографическим и экономико-географи-
ческим в рамках страноведения. Объединение знания тем самым до-
стигается каким-то внешним образом, теоретически не оправданным.
Ориентируясь на изучение доорганических структур природы, фи-
зическая география примыкала к наукам физико-математического пла-
на, ассимилировалась последними в раздел астрофизики. Это обстоя-
тельство заставило, например, Л.С. Берга противопоставить физиче-
скую географию страноведению как собственно географии. ’’Под име-
нем географии обычно смешивают две совершенно различные науки:
именно так называемую физическую географию и страноведение”20, -
писал он.
Ограниченность физико-географической трактовки приповерхност-
ной оболочки Земли была выявлена представителями ландшафтоведе-
ния. Действительно, представителям этого направления приходилось
иметь дело не с доорганическими структурами Земли, а с географи-
ческой оболочкой, включающей в себя различные биосистемы.
’’Ландшафт есть как бы сообщество... соединяющее и объединяю-
щее в себе, с одной стороны, сообщества организмов (биогеоценозы),
т.е. растений (фитоценозы), животных (зооценозы) и человека, а с
другой — комплексы неорганических явлений: форм рельефа, скопле-
ний вод, климатических факторов”21.
Если специфика географического объекта определяется взаимодейст-
вием столь разнородных уровней и компонентов, то как можно выра-
зить ее в понятиях географической формы движения материи, не
’’конструируя” надорганических форм движения? Эта проблема сохра-
няется и при другом подходе, когда ландшафт рассматривается в
виде некоего организма, в котором части обусловливают целое, а целое
влияет на части (Л.С. Берг). Парадоксальность сложившейся ситуации
как раз и послужила скрытой причиной того, что сторонники ланд-
шафтного понимания объекта географии отказались от поисков общих
законов географии и стали говорить о совмещении и размещении в
определенном ландшафте или зоне элементов, относящихся к различ-
ным структурным уровням материи.
Единственное, что объединяло эти уровни согласно такой точке
зрения, — это пространственные связи, общность территории22.
Концепция А.А. Григорьева, по сути дела, не решала поставлен-
ных проблем. Ведь если быть последовательным, то нужно геогра-
фическую форму движения материи представить либо как ’’субстан-
20 Берг Л.С. Наука, ее содержание, смысл и классификация. М., 1922. С. 132.
21 Берг Л.С. Ландшафтно-географические зоны СССР. М., 1930. С. 5—6.
22 См.: Григорьев А.А. Развитие теоретических проблем советской физической геогра-
фии. С. 7.
96
цию” корреляционных связей, либо как их внешний фактор. Но в послед-
нем случае действие физико-географических закономерностей в ланд-
шафте становится автономным, независимым от функционирования са-
мого ландшафта, что делает эколого-географическое исследование
бессмысленным. Разработка представлений о географической форме
движения материи с методологической точки зрения задавала целост-
ный объект исследования только для дисциплин, ориентированных на
математическое естествознание: геоморфологию, гидрологию, клима-
тологию и т.д. И в этом смысле она была оправданна. Но, обосновы-
вая изучение доорганических структур, выявляя общие закономерности
тепло- и влагообмена в приповерхностной оболочке Земли, такая
абстракция не учитывала специфики биогеографии, ландшафтоведения и
экономической географии. А.Г. Исаченко писал, что ’’центр тяжести
физико-географического процесса, по Григорьеву, в энергетической
стороне и в физической сущности явлений, т.е., по существу, в физиче-
ских процессах географической оболочки”23. А это значит, что кон-
цепция географической формы движения материи не специфировала
объект географии, а идентифицировала его с физико-географиче-
скими моделями. Ссылки на взаимообусловленность компонентов при-
поверхностной оболочки Земли, на зональность явлений и обмен энер-
гией и веществом не имеют ничего такого, что не могло бы быть
выражено на языке геофизики. Из того факта, что законы, описы-
ваемые геофизикой и физической географией, относятся к неоргани-
ческим структурам и предшествуют биологическим закономерностям,
еще не следует, что они являются ’’первыми” и ’’общими” законами
связей органической и неорганической природы. В последнем случае
требуется поиск иных средств и методов, ’’единиц” исследования и
структур мышления. Стремление же непременно найти исходный эво-
люционный ’’слой” объекта географии, а затем идентифицировать его
с физическим субстратом заканчивается представлением о ’’разложе-
нии” географии, об исчерпании объекта ее исследования. Именно
такую позицию четко продемонстрировал И.М. Забелин. Географи-
ческие дисциплины не физического типа в таком контексте теряют свой
географический объект, а исследование взаимодействия природы и об-
щества предполагается в рамках некой натурсоциальной науки
(И.М. Забелин). Другими словами, концепция географической формы
движения материи своими поисками сущностно-онтологического, на-
турально-вещественного объяснения объекта географии не способство-
вала объединению географии, ибо не охватывала ’’ядра” современных
тенденций развития описательного естествознания, превращения геогра-
фии, в частности, в конструктивную науку24. А это значит, что не
имеет смысла искать некий натурально данный объект, онтологиче-
ские схемы которого оправдывали бы и объясняли бы единство
географического знания. Поскольку география превращается в дис-
циплину конструктивную, Постольку основанием для объединения зна-
25Исаченко А.Г. Основные вопросы физической географии. Л., 1953. С. 149.
24См.: Герасимов И.П. Прошлое и будущее географии // Изв. АН СССР. Сер. геогр.
1966. N 2.
7. Зак. 1092
97
ния, полученного в ее разнообъектных дисциплинах, являются цели и
задачи проектирования и конструирования среды обитания чело-
века. Именно эти цели и задачи задают общие нормативные пред-
ставления об искомом результате и, следовательно, позволяют объе-
динить и сгруппировать географические знания. Вполне понятно, что
такого рода сочленение разнопредметных знаний не может быть
оправдано указанием на природное содержание объекта или логи-
ческие ’’свойства” знания.
’’Эпистема” конструктивной географии характеризуется категориями
’’естественное” и ’’искусственное”, сопоставление которых определяет
место и функции научного знания вообще в составе проекта. В ос-
нове онтологических схем конструктивной географии лежит не пред-
ставление о естественных законах функционирования объекта, а идея
об искусственном преобразовании его исходных состояний в состоя-
ние с заранее заданными, фиксированными свойствами. Процедуры
же такого рода не могут быть охвачены методологией производства
знания и эксплицируются через ценностный уровень конструктивной
географии. Другими словами, комбинирование и группировка знаний,
допускаемые конструктивной географией, задаются не логикой и мето-
дологией, но аксиологией.
’’Инженерный” характер современной географии обусловлен эко-
логической проблематикой, исследованием связей природы и общест-
ва. Географы от констатации того обстоятельства, что производствен-
ная деятельность человека меняет структуру ландшафтов, биосистем,
рельефа и климатического режима, переходят к исследованию системы
связей между природой и обществом, для чего уже недостаточно
указания на множество внешних, в том числе и производственных,
факторов, воздействующих на географическую среду или ландшафтную
оболочку.
Необходим поиск таких признаков и факторов, которые объеди-
няют органические и неорганические, природные и социальные струк-
туры. На первый план начинают выдвигаться модели, отображающие
обмен энергией и веществом в географической оболочке.
Вместе с тем физическая сущность процессов обмена вещест-
вом и энергией может быть проанализирована вне тех исторически
особенных форм, в которых выражаются, например, связи природы
и общества. Исследование же корреляционых связей, равно как и свя-
зей развития, превращает этот маловажный для физических моде-
лей факт в существо дела. Анализ исторически особенных форм связи
природы и общества, перспективы их развития при неизменной фи-
зической сущности — таково, следовательно, условие исследования
глобальных проблем.
Изменения в каждой из отмеченных плоскостей теоретически фик-
сировались независимо друг от друга, образуя отдельные научные
предметы, что и явилось, например, основанием для обособления
экономической и физической географии. Процедуры же сопоставления
и наложения таких изменений, допускаемые экологической картиной
мира, обосновываются в идее о взаимодействии природы и общества
и находят выражение в концепции ’’единой географии” (В.А. Анучин).
98
Естествоиспытатель, имеющий дело с изменениями в приповерхност-
ной оболочке Земли, ориентируется при построении моделей таких
изменений на вычленение и формулировку законов природы, которые
лежат в основании естественных изменений биосферы. Но ситуация
существенно меняется, как только становится ясным, что многие
изменения в приповерхностной оболочке Земли вызваны функциониро-
ванием техносферы, являющейся элементом биосферы.
Географические представления о природно-территориальных комп-
лексах и экономических районах описывают естественную компонен-
ту процессов, происходящих в географической оболочке Земли, равно
как и в системе ’’природа—общество”. Однако можно ли ее считать
исключительно объектом географического исследования, оставалось
неясным. ”Не только предмет, но и объект географии более или менее
четко не определен”25. Более того, была поставлена под сомнение
сама концепция объективности ландшафтов, природно-территориаль-
ных комплексов, а в дальнейшем развитие географии стали связы-
вать с разработкой абстрактных систем, принципиальная роль в кото-
рых отводилась понятию цели26.
Суть дела, следовательно, состоит в поисках средств и языка для
выражения естественно-искусственных процессов, происходящих в био-
сфере, т.е. процессов, содержание которых нельзя полностью выра-
зить в тех или иных природных законах. В рамках конструктивной
географии как раз и осуществляется поиск таких средств, что и со-
ставляет перспективу развития современной географии. В составе же
конструктивной географии появляется и ’’проект”, аксиологическая
структура знания. Отмеченное обстоятельство является принципиаль-
но новым элементом ситуации, в рамках которой выполняется естест-
веннонаучное исследование.
2. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ БИОЛОГИЯ И ФИЗИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА
Понятие ’’картина мира” занимает особое место в структуре естест-
веннонаучной мысли. Прежде всего оно указывает на отнесенность
всех наших знаний к объекту — миру в целом и свидетельствует
об относительности человеческого познания. С помощью картины мира
понимаются и интерпретируются ненаблюдаемые (умом зримые) вещи.
Картина мира является необходимым элементом современного естест-
веннонаучного мышления, в котором она представляет субъект-объект-
ные структуры познания.
Всякий раз, когда мы говорим ’’картина мира”, мы предпола-
гаем, что есть мир и есть еще его картина, точно так же как пред-
полагается, что есть объект и есть теория объекта, есть события и
есть еще восприятие событий.
Мир тем самым начинает как бы удваиваться. И в этом удвоении
мы пытаемся найти точку, из которой бы наблюдался мир и наши
Михайлов Ю.П. Системный подход и география // Методологические вопросы геогра-
фии. Иркутск, 1977. С. 10.
26См.: Там же.
99
представления о мире, т.е» его картина, ибо предполагается, что
объект существует в одном мире, а теория, формулируемая относи-
тельно объекта, — в другом. И нет иного теоретического способа
отражения мира в терминах субъект-объектной структуры познания,
кроме построения картины мира. Иными словами, мы ’’видим” мир не
потому, что существует картина мира, а, наоборот, картина мира воз-
никает потому, что мы воспринимаем сущность мира теоретически,
посредством деятельностного, активного к нему отношения в рамках
субъект-объектных структур познания. Поскольку во всей цепочке
отношений, связывающих субъекта с объектом, нет такой привилеги-
рованной точки, в которой можно было бы различить мир и его карти-
ну, то, что есть на самом деле, и то, что есть в картине мира
(любая точка распадается на оппозицию ’’субъект—объект”), постольку
мы должны признать, что наша картина мира — это и есть сам мир
и нет никакой скрытой сущности, нет особого акта ее исчерпываю-
щего восприятия. Мы не можем каким-то одним познавательным актом
увидеть мир, как он есть на самом деле, и затем уже другим позна-
вательным актом увидеть, как он представлен в нашей картине мира.
То, что есть на самом деле, уже воспринято, только без извлечения
картины из восприятия. Иными словами, картина мира позволяет
естествоиспытателям обойти проблему субъект-объектных отношений,
оставаясь еще внутри этих отношений. Она позволяет им работать
внутри субъект-объектных структур познания с предположением, что
есть точка, в которой наблюдаются одновременно и мир, и пред-
ставления о нем.
Употребление таких выражений, как ’’социальная картина мира”,
’’эстетическая”, ’’техническая” и т.д., не имеет смысла, ибо они суть
картины такого мира, элементом которого они сами являются. Ина-
че говоря, здесь мы уже имеем дело с картинами, за которыми
стоит человек со своими ’’знаками” и ’’картинами”, т.е. стоят не-
физические сущности. И эти ’’сущности” подставляли бы нам картины
и знаки всякий раз, когда бы мы захотели узнать естественным
образом что-либо о мире и самих этих сущностях. На пути познания
связей человека и природы как раз и происходит экологизация
картины мира, т.е. разработка такой картины, в которой остается
место для доопределения человеком своего положения в мире.
Картина мира постулирует существование объектов, которых нет
в реальном опыте. В реальном опыте нет материальных точек, в
картине мира они есть. Она позволяет нам видеть мир, не полагаясь
на опыт. Экологизация картины мира связана с изучением челове-
ческого опыта по доопределению мира, и в итоге она сталкивается
с теми же теоретическими трудностями, что и биологизация картины
мира. Об этом свидетельствует, во всяком случае, опыт построения
теоретической биологии.
Проблематика, связанная с теоретической биологией и ее концеп-
том природы, обсуждается вот уже почти шесть десятилетий27. Цент-
27 См.: Борзенков В.Г., Северцов А.С. Теоретическая биология: Размышления о предмете
М , 1980; Бах эр Э.С. Теоретическая биология. М.; Л., 1936; Гартман М. Общая биоло-
100
ральное место при этом занял вопрос о возможности теоретической
биологии вообще. Отвечали на него по-разному. В одних случаях ут-
верждалось, что теоретическая биология существует со времен Ч. Дар-
вина и никакой особой проблемы создания ее концепта нет28. В других
же высказывалось прямо противоположное: ни Дарвин, ни какой-либо
другой ученый теоретической биологии не создали. Ее нет, и она
невозможна29.
В такой ситуации, как это часто бывает, возникла компромиссная
мысль, которой придерживаются большинство философов и ученых:
теоретическая биология еще не создана, но есть все основания для
того, чтобы ее создать. Правда, реализация этой возможности видит-
ся опять-таки двояко: либо за счет сближения биологии с физикой
(Л. Берталанфи)30, либо путем выяснения особенностей биологического
объекта и в процессе дальнейшего развития биологического познания
(Н.В. Тимофеев-Ресовский)31.
Л. Берталанфи показал, что любой биологический объект подчи-
няется законам физики и химии, является открытой системой. Соглас-
но же Н.В. Тимофееву-Ресовскому существует четкое различие между
феноменом жизни и живым организмом как объектом исследования.
Биологическое знание складывается в постоянном сопряжении этих
двух моментов. В одном из них оно является опытным, т.е. пред-
полагает факт непосредственной встречи с феноменом жизни, в дру-
гом — оно может опираться на теоретические схемы физики, конст-
руируя свой особый объект, биологическую реальность.
Проблема, с которой сталкиваются любые попытки построения
теоретической биологии, состоит в следующем. Пока еще не удалось
найти такие теоретические схемы (необязательно физические), которые
бы представляли опытное знание величиной производной, объясни-
мой в терминах ’’картины мира”.
Ученым, работающим в биологии, было ясно по крайней мере
одно: если теоретическую биологию не построить, то сама собой
она не возникнет. Эта мысль становится особенно очевидной, когда
речь заходит о биологии в целом. Все понимают, что ее разнородные
части нужно как-то интегрировать, объединить. Но на какой основе?
При попытках найти такой базис и возникают расхождения между
’’физикалистами” и ’’холистами”, между функционализмом и струк-
гия. М.; Л., 1936; Теоретическая и математическая биология. М., 1968; На пути теорети-
ческой биологии. М., 1970; Полянский Ю.Н. Физико-химическая биология и эволюцион-
ная теория // Жури. общ. биологии. 1981. Т. 42(2); Смирнов И.Н. Теоретическая биоло-
гия: трудности создания и перспективы развития // Журн. общ. биологии. 1973. N 1.
Т. XXXIV; Фролов И. Т. Методологические вопросы теоретической биологии. Препринт.
Пущино, 1982.
28См.: Малиновский А.А. Пути теоретической биологии. М., 1969.
29См.: Касинов В.Б. Критерии успеха в деле создания теоретической биологии. Л.,
1979. Препр.
30См.: Астауров Б.Л. Теоретическая биология и ее очередные задачи / / Вопр. философии.
1972. N 2; Bertalanffy L. von. Theoretische Biologie. В., 1932—1942. Bd. 1—2.
31См.: Тимофеев-Ресовский Н.В. Генетика, эволюция и теоретическая биология // При-
рода. 1980. N 9.
101
турализмом, редукционизмом и интегративизмом. Подобные расхожде-
ния ’’снимаются” только в университетских курсах по общей биоло-
гии, где в учебных целях объединяется все то, что теоретически объ-
единить не представляется возможным.
Если учесть, что дисциплинарные знания в биологии развиваются
неравномерно, что в один и тот же момент времени они проходят раз-
личные фазы своего развития, то становится понятным и различное
отношение представителей этих дисциплин к идее теоретической
биологии. Теоретическая биология представляется излишней там,
где научный предмет уже сложился, где он выработал или позаимст-
вовал образцы и нормы своего собственного теоретического воспро-
изводства. Если же таких образцов и норм нет, а дисциплинарное
биологическое знание растет, то оно оказывается неоформленным,
хаотичным. В борьбе с такой хаотичностью и возникает необходи-
мость теоретической биологии32 33. Конечно, можно было бы надеяться
на то, что рано или поздно все разделы биологического знания естест-
венно, само собой выработают свои теоретические основания. Но ожи-
дания эти ни к чему не привели. Не успела сложиться синтетическая
«-» 33
теория эволюции, как вновь стала популярной идея номогенеза.
Не успели создать физико-химическую теорию клеточной дифферен-
цировки, как новые признаки жизни стала подавать идея морфогене
тического поля34. Казалось бы, популяционистский стиль мышления,
захвативший биологию в XX в., навсегда покончил с организмоцент-
ризмом, ибо новый стиль мышления позволял описывать существование
популяции без особого интереса к организму, к тому, что составляло
популяцию. ’’Существование без указания на то, что существует"
представлялось системной абстракцией высокого ранга, которая да-
вала простор для применения математического аппарата и питала
надежды ученых на скорую теоретизацию биологии. И действительно,
в популяционной генетике особи, например, стали пониматься как
идентичные экземпляры; они были также взаимозаменяемы, как и
колбы, наполненные нуклеиновыми кислотами. Однако биохимику
очень трудно усвоить тот факт, что существуют не гены в организме,
а организм с генами.
”Не нужно забывать, — пишут С.В. Мейен, Б.С. Соколов, Ю.А. Шрей-
дер, — одно важное обстоятельство: из данных молекулярной биоло-
гии никак не следует, что на Земле, например, должны быть мыши
и кошки, что кошки должны охотиться на мышей, а эти последние
убегать в норы”35. Биологический организм в любой момент может
превратиться в иное самого себя, стать другим. Полет камня, если
его бросают, можно описать теоретически. Живой организм сохраняет
32 См.: Астауров Б.Л. Теоретическая биология и ее очередные задачи // Вопр. фило-
софии. 1972. N 2.
33 См.: Берг Л. С. Труды по теории эволюции (1922—1930). М., 1977.
34См.: Гурвич А.Г. Теория биологического поля. М., 1944; Белоусов Л.В. Пробле!
эмбрионального формообразования. М., 1971.
35 Мейен С.В., Соколов Б.С., Шрейдер Ю.А. Классическая и не классическая биолоп
Феномен Любищева // Вестн. АН СССР. 1977. N 10. С. 113.
102
зможность того, что пренебрежительно малые изменения в его гене-
ческом аппарате могут стать решающими в его эволюции. Образно
зоря, организм ’’бросают” по траектории универсальной физической
щности, а он не летит, отвечая индивидуализирующей реакцией,
юблема же, которую нужно разрешить, состоит в следующем:
•жем ли мы ’’индивидуацию” живого организма описать в терминах
иверсальной сущности, т.е. в терминах внешнего наблюдения.
Биологи быстро привыкли к тому, что за них говорит язык физики,
э он говорит больше, чем они сами. Вместе с электронной микро-
опией и ядерным магнитным резонансом в биологию проникло
держание физических идей. И хотя эти идеи никогда не исчерпы-
пи биологическое сознание, их содержание успешно работало за него,
работало это содержание — и возникла модель двойной спирали
1К, возник матричный принцип наследования.
Все это явилось условием того, что однажды сделанное в физике
кладывалось затем в языке биологии, увязывалось с предметным
держанием биологического знания и воспроизводилось уже в этой
вой связи. При таком решении вопроса биология не может пре-
ндовать на свое собственное теоретическое понимание природы,
м самым актуализировался вопрос об основаниях биологического
ания, о тех условиях, в которых биология вообще могла бы состояться
как наука.
Биология как наука появилась в качестве воспроизводимого на-
блюдения за живым организмом. Заметим, что, изучая феномен жизни,
можно построить эксперимент и воспроизвести его содержание еще
один раз, только в качестве объекта, т.е. в обратимых связях. Наблю-
дать можно уникальное, воспроизводить — типичное. В этом состоит
принципиальное ’отличие наблюдателя от экспериментатора36. Для
наблюдения не требуется знать что-то о жизни, помимо и наряду с ее
восприятием, ибо само это знание входит в состав опыта нашей созна-
тельной жизни — контролируется его содержанием. Никаких особых
средств мыслительного контроля при этом не нужно.
Но именно поэтому биологические обобщения и факты рассыпались
по различному пространству восприятия, срослись с ’’материей” наблю-
дения. И вот теперь, когда мы их начинаем собирать и логически увя-
зывать, перед нами начинает мелькать образ ’’собранной” биологии,
т.е. биологии, контролируемой внеопытными средствами мышления.
Но для того чтобы ее собрать, нужно отдифференцировать знание
от материи восприятия, от наблюдаемых свойств живого вещества.
Процесс отделения биологического знания от того материала, от-
носительно которого оно было сформулировано, совпадает сегодня
с физикализацией его понятий. Тем самым создается ситуация, в ко-
торой важным становится уже не то, что мы знаем из опыта о живых
системах, а то, что мы можем о них знать в физической картине природы.
Чтобы сегодня, к примеру, усвоить предметный язык биологии, ее
,6См.: Шнолъ С.Э. Концепция стохастического детерминизма в прошлом и настоящем:
Инерция сложившихся взглядов и стратегия восприятия новых научных истин. Пу-
щино, 1982. С. 5. Препр.
103
основные приемы мышления и средства исследования, необходимо
научиться мыслить на языке физики, кибернетики, химии. Нужно
знать, что такое информация, обратная связь, энтропия, неравновесная
термодинамическая система и т.д. Но раз их усвоив, биологи оказы-
ваются в ситуации, в которой не надо понимать, что такое жизнь,
что такое организм. И остается только предположение, что все это
уже было кем-то ранее понято, например Дарвином.
Но большие ли мы узнаем о феномене жизни, изучив, к примеру,
дрозофилу? Дрозофила является ’’удобным” объектом исследования,
если нас интересует механизм передачи наследственной информации,
т.е. то, как она передается. Но этот же объект становится ’’неудоб-
ным”, если мы захотим понять, что передается и почему. Проблема
в том и состоит, что, сколько бы ни тиражировали содержание физи-
ческих идей, сколько бы мы их ни воспроизводили внутри биологии,
от этого физические идеи не становятся биологическими. Новой связи
не получается. Эмпирический материал биолога живет своей жизнью,
а его идейный арсенал — своей.
Возникает состояние, в котором не работает теоретическая структу-
ра воспроизводства биологического знания. Биологические объекты
теряют сегодня свой собственной центр и приближаются к границе
с микрофизикой.
Любой биологический объект подчиняется физико-химическим
законам, любой процесс можно свести к ним, объяснить на их основе.
И поэтому Э. Шредингер имел полное право ’’взглянуть” на жизнь с точки
зрения физики37. Но любой биологический объект невыводим из физико-
химических законов, не следует из теоретических схем микрофизики.
Свести его к ним можно, а вывести нельзя, ибо был синтез и был Л. Пас-
тер, который понял, что воспроизвести можно лишь то, что уже было
живым. Воспроизводство аналитично; в нем нельзя из неживого произ-
вести живое. Не вообще нельзя, а сейчас, когда уже реальный синтез
органического вещества произошел и возникла жизнь и мы этот синтез
повторяем, только аналитически, с привлечением других объектов.
То, что было (первичный синтез), воспроизводится сегодня как биоло-
гический объект уже в масштабах микрофизики. Отказаться от этого
воспроизводства — значит отказаться и от современного биологи-
ческого знания.
Однако, как замечает В.Л. Гинзбург, ’’смешно всю науку сводить
к микрофизике”38. Смешна, конечно, не редукционистская методология
сама по себе, а тот способ ее применения, при котором редуцирован-
ные описания стремятся представить в качестве реального синтеза
жизни. Биологическое знание разрушается, если оно, используя фи-
зические идеи, пытается заглянуть за этот синтез. Когда содержание
физических идей отказывается работать за биолога, тогда начинается
действительное понимание феномена жизни, из которого извлекаются
объяснительные схемы и эвристические принципы.
Здесь-то и возникает для методологов вопрос о том, чтб для био-
37 См.: Шредингер Э. Что такое жизнь с точки зрения физики? М., 1947.
38 Гинзбург В.Л. В науке необходим широкий подход // Вести. АН СССР. 1982. N 1. С. 121.
104
логического познания является стандартным и рациональным, а что
таковым не является.
Для выяснения этого вопроса обратимся к анализу идеи о тождест-
венности того типа научности или рациональности, который реализован
в физике и биологии. Наиболее интересно и основательно эта идея
изложена В.Г. Борзенковым39. Речь прежде всего идет о работе ’’Раз-
витие физико-химической биологии и проблема редукции”. Сразу
же заметим, что автор выстраивает свою аргументацию по формуле:
физика и биология реализуют один тип научности, но объекты у них
разные. Согласно В.Г. Борзенкову, свойства живых систем невыводимы
из свойств составляющих их атомов и молекул. Но ничего специфи-
чески ’’биологического” в этом факте нет:” Вода также демонстрирует
ряд важных свойств, которые отсутствуют как у молекул водорода,
так и у молекул кислорода, когда они существуют вне объединения”40.
Далее. Набор теорий и эмпирических обобщений, описывающих свойст-
ва живых систем на биологическом языке, нельзя вывести из современ-
ных физических теорий. Но и в этом нет ничего такого, что указывало бы
на ’’необычность” структуры биологического знания. Из механики
Ньютона, например, мы не выведем классическую термодинамику,
ибо понятия у них радикально отличаются. ”По чисто логическим
законам невозможно построить такую цепочку рассуждений, которая
бы вела от утверждений о силах, скоростях и ускорениях движения
материальных точек к утверждениям о соотношении между температу-
рой, объемом и давлением”41. В силу такой же логики невозможно
перейти ”от основания законов современных физических теорий к
особенностям организации и функционирования живой клетки, как это
описано в современной цитоэкологии”4 . И невозможно это прежде
всего по логическим соображениям, а не в силу какой-то абсолют-
ной автономии явлений жизни. Именно эта ’’неосознаваемая самими
авторами подстановка на место логической эмпирической невозмож-
ности выведения свойств живых организмов из законов физики и
химии лежит у истоков практически всех антиредукционистских кон-
цепций”.
В.Г. Борзенков считает также, что сведение одной теории к другой
осуществляется в биологии точно так же, как и в физике, т.е. основ-
ные понятия одной теории выражаются в основных понятиях другой
теории. Термодинамика редуцируется к статистической физике бла-
годаря тому, что понятие ’’температура” (термодинамика) мы отож-
дествляем или выражаем через понятие ’’средняя кинетическая энер-
гия молекул” (статистическая физика)43. Такая же редукция (пока
5,См.: Борзенков В.Г. Принцип детерминизма и современная биология. M., 1980;
Борзенков В.Г. Биология и физика: Логико-методологический анализ развития био-
логического знания. М., 1982; Борзенков В.Г. Развитие физико-химической биологии
и проблема редукции. Пущино, 1984. Препр.; Борзенков В.Г. Проблема редукции
в биологии // Биология и медицина: Философские и социальные проблемы взаимодейст-
вия. М., 1985.
‘°Борзенков В.Г. Развитие физико-химической биологии и проблема редукции, с. 9.
41 Там же. С. 10.
42 Там же.
45 Там же.
105
неудачная) осуществляется между классической менделеевской гене-
тикой и современной молекулярной генетикой.
Но и сведение химии к квантовой механике, а термодинамики
к статистической механике принимается не всеми или принимается
с существенными оговорками.
’’Многие существенные свойства живых и неживых систем, — пи-
шет В.Г. Борзенков, — рассматриваются в рамках одной теории”.
Например, в рамках линейной и нелинейной термодинамики необра-
тимых процессов, рассматривающей открытые системы, ’’лягушка
не отличается от камня, на котором она сидит”44, ибо их упорядочен-
ность с точки зрения термодинамики одного порядка.
Установление связи между феноменологическими свойствами живых
организмов и соответствующими процессами на уровне молекул ведет
не к редукции биологии к физике, а к их взаимному дополнению. Но
фундаментальные характеристики систем как целостных образований
’’вообще дедуктивно невыводимы из природы элементов и законов
их взаимодействия”45.
В заключение В.Г. Борзенков предлагает проделать следующий
мысленный эксперимент: «Допустим, что существует... разум, кото-
рый знает все о физике и химии, но ничего не знает о существовании
жизни. И допустим, что такому разуму попала в руки бактериальная
клетка. Проанализировав ее состав, строение и... комбинацию про-
исходящих в ней процессов, он, безусловно, был бы удивлен такой
игре случая, но ему и в голову не пришло бы увидеть в этом ’’жизнь”,
состоящую из ’’частей”, выполняющих какие-то ’’функции” и пр.»46.
Этот эксперимент должен показать причины, по которым, напри-
мер, мы можем узнать физическую структуру белка, но это знание
не даст нам никаких указаний на его биологические функции.
Мысленный эксперимент, предложенный В.Г. Борзенковым, на наш
взгляд, демонстрирует тот тип рациональности, который отличает
биологию от физики и сближает ее с гуманитарным знанием и, сле-
довательно, делает незаконными те отождествления, которые были
показаны В.Г. Борзенковым. Почему? Отвечая на этот вопрос, про-
должим эксперимент. Например, что мы можем теоретически узнать
о состоянии человека, укушенного змеей, если змеи нас не кусают?
Физику и химию этих состояний. Далее. Что мы можем знать о театре,
если в нашей культуре нет театра? Механику и физику театра. Иными
словами, в виде эксперимента формулируется проблема, которая не
имеет теоретического решения. Но не в силу ограниченности разума,
а по причинам бытийного порядка. Актом сознания мы не можем
вызвать определенное состояние бытия. Оно либо есть, либо его нет.
Чтобы знать что-то о феномене жизни, помимо теории, нужно жить;
чтобы понять укушенного змеей, требуется только одно: нужно, чтобы
они нас укусили. Тем самым мы ввели представление о внутреннем
наблюдении как автономном источнике знания. А это значит, что
44 Там же.
45 Там же. С. 15.
46 Там же. С. 19.
106
на любом виде знания лежат какие-то фундаментальные бытийные
ограничения. Если нет этих ограничений, то мы ничего не можем
знать. Если же они есть, то мы не все можем знать объектно47. Но эти
ограничения для физика и биолога принципиально различны.
В первом случае вводятся идеализированные конструкции, отно-
сительно которых формулируются законы. В этих законах запрещается
использовать знание, основанное не на теории объекта, а на случайности
бытийных определений человека. Тем самым формируется позиция
внешнего наблюдения.
Фундаментальные эмпирические константы в физике не выводятся
из теории, но они наблюдаются и измеряются в эксперименте, т.е. доступ-
ны внешнему наблюдателю. Но внешним наблюдением мы не познаем
феномена жизни. Требуется дополнительный источник знания, который
выражается в формуле: живем и знаем что-то о феномене жизни. Но
это знание уже не внешнего наблюдения, а внутреннего. Биология
отличается от физики именно использованием принципов внутреннего
наблюдения, т.е. в биологии как науке реализованы совершенно
иные возможности и допущения познания, чем в физике. Любые
теоретические построения в биологии сопровождаются необъектным
сознанием внутреннего наблюдения. Теоретизация биологического
знания, если она совершается на пути к возможностям внешнего
наблюдения, неизбежно устраняет безобъектное понимание жизни и
превращает биологию в физику. Между тем биология как биология
усваивает содержание категории ’’искусственное”, т.е. того, что мы
можем знать лишь только с позиции внутреннего наблюдения. Причем
это знание уже не моделируется на идеальных объектах картины мира.
Его содержание как бы выпадает из пространства субъект-объектной
структуры мышления и срастается с интуитивной областью, отсекая
логические переходы и мостики в биологическом знании.
Между тем идея теоретической биологии появляется не в точках
разрыва между внутренним и внешним наблюдением в структуре био-
логического знания, а как интерпретация уже выполненного акта
мышления, т.е. там, где оно сработало, захватив возможности внутрен-
него наблюдения. Парадоксальность ситуации заключается в том, что
наряду с этим состоявшимся мышлением мы хотим построить (или
найти) еще одно, настоящее, теоретическое мышление.
Состоялось, например, наблюдение Г. Менделя за скрещиванием
гороха, и из этого наблюдения он сумел извлечь мысль о независи-
мом расщеплении генов. Какое мышление здесь имело место? Те-
оретическое или эмпирическое? К какой биологии нужно отнести
этот феномен? Нужно заметить, что извлеченная Менделем мысль
никак не была связана с позднейшими представлениями о мейозе,
строении хромосомы, линейном расположении генов. А без этих
.представлений сделать вывод, к которому он пришел, теоретически
невозможно. Но Мендель-то его сделал. Сделал практически. И вот
теперь, когда мысль извлечена, мы пытаемся ввести ее в план теорети-
зм.: Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности.
Тбилиси, 1984.
107
ческой биологии, т.е. пытаемся повторить ее содержание, но уже
на других основаниях. Конечно, мы можем увязать ее содержание
с тем, с чем оно не было связано в момент своего появления. Но до-
стигаем-то мы как раз не того, чего хотели достичь, не теоретической
биологии, не порождения мысли, а воспроизводства ее содержания
в логически обратимых связях. Такую работу, например, проделал
Э. Бауэр. Он ввел в план своих рассуждений представление об устой-
чивой неравновесности и на основе этой конструкции попытался по-
строить логические переходы между различными биологическими
понятиями и принципами. Построенная Э. Бауэром ’’теоретическая
биология” базируется на основе одной очень важной в философском
отношении идеи. Суть ее состоит в фактическом расщеплении акта
мышления на ряд состояний и частей, растянутых во времени. Мысль
начинает как бы дробиться. Одной своей частью она присутствует
у Менделя, другой — у Моргана, третьей — у Серебровского или
у Кольцова и т.д. Э. Бауэр исходит из того, что все эти фактические
части можно связать одной логической конструкцией и получить одно
теоретическое целое.
Реализуя такой замысел, мы тем не менее должны смириться с тем,
что всякий раз нам будет дана только часть мысли, но не сама мысль.
Вся она будет собрана логикой где-то впереди относительно любого
конкретного акта познания. Фактически же мышление (если оно имеет
место) в любом конкретном акте представлено не какой-то своей
частью, не одной особенной стороной, а в полном объеме, со всеми
своими предпосылками и допущениями. Либо оно есть полностью,
либо его нет. Либо полностью выполнен акт биологического мыш-
ления, либо выполнено какое-либо другое мышление, например фи-
зическое. Оно не может быть на одну треть физическим, а на две
трети — биологическим. Правы те, кто говорит о том, что теорети-
ческая биология выполнена уже Дарвиным. Но не в смысле осуществ-
ления полноты содержания, а в смысле осуществления теоретических
условий акта биологического мышления. Если он был выполнен, то
добавить к его условиям уже ничего нельзя. Содержание же мысли
можно ’’членить”, т.е. повторять и расширять в объектных терминах
биологии как науки.
Вот такая расчлененность содержания биологического мышления
по различным научным дисциплинам и заставляет некоторых ученых
отказываться от самой идеи теоретической биологии, ибо восприятие
живых систем осуществляется внутри биологического концепта приро-
ды, а мысль из этого наблюдения извлекается в рамках физической
картины мира. Извлеченная при этом мысль не подкрепляется собст-
венным восприятием биологического сознания. Она находится как бы
за спиной исследователя в предположении, что физически осмысленное
явление жизни будет когда-то понято, будет встроено в систему смыс-
лов и значений биологического сознания, как встроились в него
химические представления о катализе, физические идеи об энтропии,
кибернетические идеи об информации, квантовые представления
о микромире. В результате появляются оптимистические утверждения
такого типа: ’’Когда физик обращается впервые к биологическим
108
структурам и процессам, они ему представляются безнадежно сложными
и запутанными. Но это — иллюзия... Применение арсенала физических
приборов и методов, а главное — физических идей позволяет поставить
и решить любую естественнонаучную проблему”48.
Представление о ’’сложности объекта”, как известно, характеризует
не сам объект, а наше к нему отношение. У объекта нет внутренней
шкалы сложности. Представление об этой шкале входит в состав
призраков, объективных ’’кажимостей” нашего разума. Некоторые ка-
жимости и порождаются позицией внутреннего наблюдения.
Ученым, использующим рентгеноструктурный анализ, спектроско-
пию, электронную микроскопию, удалось раскрыть структуру биополи-
меров, т.е. белков и нуклеиновых кислот. Осуществлен их полный
лабораторный синтез. При этом, чтобы описать появление белков,
постулируется наличие нуклеиновых кислот, а чтобы синтезировать
нуклеиновые кислоты, предполагаются данными белки. Для разреше-
ния таких взаимообусловленностей вводятся представления о прото-
белках и протонуклеиновых кислотах, т.е. умножаются сущности и
порождаются кажимости.
Известно, что белок является катализатором определенных хими-
ческих реакций. Синтез низкомолекулярных соединений осуществля-
ется через ряд промежуточных реакций, каждая из которых предпола-
гает синтез определенного фермента. Синтез белков по такому прин-
ципу невозможен из-за бесконечности перебора реакций. Его синтез
устроен по принципу матрицы. А это не физический принцип.
И хотя до сих пор неясны еще многие детали синтеза белков, устройст-
ва, например, такой белкосинтезирующей машины, как рибосома,
и хотя еще предстоит до конца понять физический смысл процессов
мутагенеза и рекомбинаций, тем не менее можно, видимо, сказать,
что физикализация биологии в основном, в идейной своей части,
завершена. Физикализация завершена, но физическими уравнениями
и кажимостями не заполнить ’’теоретические проемы, зияющие...
в молекулярной биологии, цитологии и биологии развития прежде
всего”49. Например, спонтанные мутации могут появляться при коди-
ровании ДНК в качестве физического события, теплового шума. Однако
генетические ’’шумы” — это не флюктуации броуновского движения,
они не рассасываются, а сохраняются организмом.
Такое понятие менделевской теории корпускулярной наследствен-
ности, как ген, имеет сегодня точный физический смысл: ген — это
определенная последовательность нуклеотидов. Но превращение гено-
типа в фенотип физического смысла не имеет. Вполне возможно,
что онтогенетическое время — это просто физическое время, изме-
ряемое организмом, но между онтогенезом и филогенезом складыва-
ются связи, которые не поддаются физической интерпретации. Фи-
зикализация биологии породила молекулярную, а также физико-хи-
мическую биологию, в концептуальном аппарате которой ждать
* Бреслер С.Е. Физика и биология // Успехи физ. наук. 1975. Т. 115. Вып. 1. С. 121.
** Астауров Б.Л. Теоретическая биология и ее очередные задачи. С. 67.
109
каких-либо фундаментальных изменений, наверное, не имеет смысла.
’’Весь идейный, концептуальный багаж биологов-теоретиков заимство-
ван, — отмечает В.Б. Касинов, — извне, а не создан на почве самой
биологии. Основой этого багажа служат физическое мировоззрение,
физические представления о времени, пространстве, движении, атомах,
полях и т.д.”
Применяя физический аппарат анализа, мы можем создать теоре-
тическую биологию, но лишь ценой потери ее объекта. Отыскивая
общее в физической картине мира, устанавливая в ней молекулярное
единство многообразных форм жизни, мы утрачиваем понимание
единства процессов жизни. Фиксируя биологический объект как фено-
мен жизни, мы теряем общее.
Если сегодня мы хотим узнать, возможна ли теоретическая био-
логия, то это значит, что мы хотим узнать, в какой картине мира
биолог может расширять знания о живом без непосредственного обра-
щения к тому, что является живым. Речь, следовательно, идет не о том,
есть ли в биологии обобщения и теории или их нет. Суть дела состоит
в том, как они получены и как они расширяются.
Все обобщения и теории в биологии формулируются лишь после
того, как расширяются границы нашего опыта. И это ’’после того
как” накладывает ограничения на физикализацию биологического зна-
ния, делает проблематичным его теоретическое построение в рамках
51
картины мира .
Мы не можем изучать жизнь, сопоставляя ее земную форму с фор-
мами неземными, мыслимыми, т.е. постулируя идеальные объекты
картины мира и рассматривая их, не полагаясь на опыт. У нас нет
’’вневременных” законов, которые бы объяснили то обстоятельство,
’’что реально осуществились именно эти, а не другие формы (жизни. —
Ф.Г.) и осуществились именно в эту, а не другую эпоху? Какие еще
формы и когда и где реально осуществляются, а какие навсегда оста-
нутся лишь мыслимыми?.. Очевидно, что ни на один из этих вопросов
ответ мы получить не можем”50 51 52.
Анализируя границы теоретизации биологического знания, Ж. Моно
делает вывод о том, что в биологии ’’невозможно создать удовлетво-
ряющую нас мысленную картину, соответствующую некоторым абст-
рактным представлениям современной физики”53. Биологический
объект описывается в предположении, что у него в любой момент
времени могут появиться свойства, которые даже статистически
не следует из его уже известных состояний и связей. И вот это обстоя-
тельство мешает физикализации биологического знания, указывая
на то, что биологические объекты представляются в иных онтоло-
гических картинах, нежели объекты физической теории.
50 Касинов В.Б. Критерии успеха в деле создания теоретической биологии. С. 4.
51 См.: Рашевский Н. Модели и математические принципы в биологии // Теоретическая
и математическая биология. М., 1968. С. 53.
52 Скворцов А.К. Несколько замечаний о ’’классической” и ’’неклассической” биологии //
Бюл. МОИП Отд. биол. Т. 84. Вып. 1. 1979. С. 111.
53 Моно Ж. Границы биологии // Природа. 1971. N 4. С. 42.
110
Но что мешает построить теоретическую биологию на почве самой
биологии, т.е. отыскать общее в составе самих эмпирически наблю-
даемых свойств? На пути такого построения двойственность биоло-
гического знания становится явной, ибо одной своей стороной оно
держится на схемах, извлекаемых из нашего собственного опыта
бытия в качестве живых существ, а второй — на независимых от
этого опыта описаниях физических состояний материи. Такого рода
расщепление делает, например, различимым в биологическом кон-
цепте природы ’’жизнь” и ’’живое вещество”. Например, когда мы го-
ворим о живом организме, то предполагаем, что произойти он может
лишь только от живого же организма. Но когда мы говорим о жизни,
то допускаем первичный синтез, возможность ее появления из неживой
материи. Жизнь и живое вещество здесь не совпадают. Несовпадение
это позволяет говорить об истории материального субстрата (или
структуры) независимо от истории функций, реализуемой жизнью
на таком субстрате.
Создавая теорию эволюции, мы вводим в план своих представле-
ний случайность. Но эволюция, основанная на случайности, оказы-
вается незаконосообразной. Создавая теорию эволюции, основанную
на идее закона, мы теряем идею собственно эволюции. В первом слу-
чае мы можем говорить о законах эволюции лишь после того, как
случится эмпирически констатируемое событие, т.е. глядя назад;
во втором — появление самой эволюции будет отодвигаться вперед
во времени, т.е. мы никогда не сможем сказать, что вот сейчас и здесь,
в настоящем, происходит эволюция, что, например, человек эволю-
ционно прогрессивнее чумной бациллы.
Биолог имеет дело с объектом, в котором все время происходят
изменения. Но констант для фиксирования таких изменений нет. В мире
живого все время порождаются новые сочетания нуклеотидов, новые
геномы, новые популяции и т.д. ’’Иными словами, — отмечает В.В. На-
лимов, — нельзя построить модель генератора, порождающего мута-
ции, в привычных нам терминах причинно-следственных связей, то есть
нельзя найти причины, однозначно порождающей все наблюдаемое
многообразие мутаций”54. Именно поэтому биолог, используя весь
свой понятийный и методологический арсенал, не может, описывая
рептилию, умозаключить, что за рептилией появятся млекопитающие.
Млекопитающие фактически должны появиться, чтобы потом, после
того как они появятся, можно было прочертить между ними законо-
сообразную связь. Но из таких описаний мы не можем извлечь обобще-
ние, которое имело бы силу закона и позволило сказать, что случится
в следующий момент времени, ибо произойдет оно эволюционно
неповторимым образом. Ученым, работающим в биологическом кон-
цепте природы, все время приходится перекидывать мостик между
тем, что дает ему физическое описание, и тем, что он может описать,
используя схемы внутреннего наблюдения, т.е. находясь внутри слу-
Налимов В.В. Теоретическая биология? Ее еще нет... // Знание—сила. 1979. N 7. С. 10.
пившегося феномена жизни. В качестве такого существа он имеет,
например, схему целесообразности, которая работает не только тогда,
когда мы наблюдаем, как мыши убегают от кошек, но и тогда, когда
речь идет о функциях биологической мембраны, о функциях ферментов
в метаболизме. Между пространственной структурой, отвечающей за
биологическую функциональность, и первичной структурой белка нет
однозначного соответствия. Мы можем узнать пространственную
структуру белка, т.е. ее физический смысл, но эта структура ничего
нам не скажет о функциях белка в качестве фермента, т.е. о его биоло-
гическом смысле.
Если мы представим онтогенез в качестве всего лишь перевопло-
щения последовательностей нуклеотидов в фенотип, то затем уже
в этом перевоплощении не нужно искать развития. Ему там не будет
места. Онтогенез станет индивидуальным развитием без развития,
без порождения нового. В этом своем качестве ’’онтогенез” и входит
в структуру биологического мышления, а вместе с ним ’’входят” и проб-
лемы так называемой теории индивидуального развития. Биологи
знают, что по полю бегают кролики, а не их зиготы. Но они не знают,
почему кролик отличается от своей оплодотворенной яйцеклетки55 56.
Они знают, что зигота развивается " в организм, хотя эксперимен-
тально фиксируется нечто прямо противоположное, а именно соот-
ветствие последовательности аминокислот в полипептидной цепи
последовательности нуклеотидов в РНК и ДНК. ”В области биологии
развития мы бродим пока, — пишет Б.Л. Астауров, — в совершенных
потемках... все еще взирая на развитие цыпленка в яйце как на под-
„56
линное чудо .
Тенденции развития биологического знания указывают на то, что
в своей методологической и концептуальной части оно гораздо ближе
к гуманитарному знанию, чем к естествознанию в точном смысле
этого слова, ибо жизнь способна, как сказал бы Кант, сама собой
начинать ряд явлений. Без допущения феномена ’’свободной причиннос-
ти” не может быть завершен ряд явлений в естественном ходе био-
логических событий. Экспериментальное развитие молекулярной био-
логии и ее идейного обеспечения не привело, как это было в свое время
с физикой, к теоретической биологии. А это значит, что решая еще
не решенные задачи, связанные с морфогенезом (образованием над-
молекулярных структур), с дифференцировкой и развитием эмбриона
сложного организма и, наконец, с нейробиологией, ученые должны
начинать все с самого начала, т.е. как бы заново прочитывать накоп-
ленный опыт, внутри которого получили бы объяснение все эти проб-
лемы. Все это говорит о том, что содержание биологического знания,
так же как и географии, будет увязываться не в глобальной теории,
не в картине мира, а в проекте, в конструировании среды обитания чело-
века. И в этом смысле ’’теоретическая” биология — это конструктив-
ней.: Уоддингтон К.Х. Основные биологические концепции // На пути к теоретической
биологии. М., 1970.
56 Астауров Б.Л. Теоретическая биология и ее очередные задачи // Вопр. философии.
1972. N 2. С. 67.
112
ная биология, зародышем которой, видимо, является генная инже-
нерия. Весь парадокс физико-химического развития биологии состоит
в том, что это развитие привело нас не к теоретической, а к конструк-
тивной биологии. В составе биологических исследований порождаются
не теории, которых ожидали, а проекты, т.е. новые единицы био-
логического знания. Генная и клеточная инженерия стали первыми
результатами нового поворота в истории биологии, а биотехнологи-
ческие проекты и программы указывают на ближайшие перспективы
развития биологического знания. Если нет такой теории, которая бы
объединяла в одно целое разные обобщения и концепции, то ее место
занижает проект. Построить проект — это значит объединить в одно
целое, в одну конструкцию содержание различных теорий.
3. БИОТЕХНОЛОГИЯ И ПРОЕКТИВНОЕ ОТНОШЕНИЕ
К ЖИВОМУ ВЕЩЕСТВУ
Успехи современной (конструктивной) биологии очевидны. Совре-
менные биологи умеют делать почти все, начиная с химического син-
теза важнейших биорегуляторов типа простагландинов (биологически
активные вещества), феромонов (половые приманки) и заканчивая
инженерными операциями по изменению наследственного аппарата
микроорганизмов57. Это умение основано на знании тех пространст-
венных цепочек, в которые укладываются нуклеотиды нуклеиновых
кислот и аминокислоты белков, а также на знании биологическо-
го кода, т.е. соответствия между нуклеиновыми кислотами и бел-
ками.
Для того чтобы понять живое, нужно было заглянуть внутрь живой
клетки. Заглянуть и увидеть сцепление атомов и молекул, т.е. познать
физико-химические основы жизни. С их познанием появилась воз-
можность использования биологического знания в самых различных
областях человеческой деятельности, в частности возможность создания
биотехнологии уже не только в хлебопечении, как это было раньше,
но и в энергетике.
Если традиционная энергетика использует невозобновимые источ-
ники энергии, то в современной биологии отрабатывается техноло-
гия, основанная на возобновимых источниках энергии. Одним из био-
логических методов получения топлива является, например, создание
плантаций быстро размножающихся одноклеточных водорослей. Впол-
не возможно, что когда-нибудь мы научимся управлять важнейшей
на Земле биохимической реакцией фотосинтеза вообще и бесхлоро-
фильного синтеза в частности. Но это одна из задач будущего раз-
вития биологии и биотехнологии.
В промышленности, занятой производством пластмассы и волокон,
сегодня делаются попытки найти место для организмов, гены кото-
рых управляют производством природного белка наподобие паутины.
Микробные организмы могут накапливать металлы, отделяя их
от руды, извлекать нефть из отработанных скважин, очищая ее от
57См.: Дубинин Н.П. Будущее человека и прогресс генетики // Социальные аспекты
экологических проблем. M., 1982.
8. Зак. 1092 113
серы, парафина и воска. Чтобы реализовать все эти свойства микро-
организмов в биотехнологии, нужно генно-инженерным путем создать
штаммы — продуценты соответствующих микроорганизмов. Посколь-
ку последние способны утилизовать металлы, пластмассы, нефть и
другие вещества, постольку они могут быть задействованы и в борьбе
с загрязнением окружающей среды.
Биотехнологическое производство устраняет дефицит кормового
белка в сельском хозяйстве. Сырьем для получения микробного
белка служат углеводороды нефти, природный газ, отходы целлюлозно-
бумажной промышленности и т.д. Благодаря современной биологии
стало возможным клонирование эмбрионов животных.
Интенсивно исследуется проблема связывания свободного атмосфер-
ного азота. Молекулярный азот фиксируют только бобовые растения.
Например, соя сама себя удобряет, выделяя азот, благодаря симбион-
там, т.е. микроорганизмам, живущим с ней в симбиозе. Решение
проблемы связывания свободного азота могло бы революционизиро-
вать методы ведения сельского хозяйства, которое находится на
пределе возможностей современной цивилизации.
Методы биотехнологии могут найти применение и в робототехнике.
Уже сегодня создаются условия для того, чтобы вместо металлов
и кремния использовались в качестве ячеек памяти ЭВМ органические
молекулы, например бактериородопсина.
В медицине методы генной инженерии используются для лечения
наследственных заболеваний. Создается промышленность, в которой
биотехнологическим путем будут производиться важнейшие препараты:
гормон роста человека, инсулин, интерферон, интерлекин и др. Сов-
ременным биологам удалось выделить и воспроизвести в искусствен-
ных условиях нейропептиды, т.е. белки головного мозга, регули-
рующие такие биологические функции, как сон, память, боль и т.д.
Учеными разрабатываются теоретические предпосылки для активного
вмешательства в наследственный аппарат организма человека. По-
следствия таких экспериментов предсказать еще трудно.
Знание физико-химических основ жизни наращивается в современ-
ной биологии быстрыми темпами. Современный исследователь может
за одну неделю расшифровать 300—500 нуклеотидов, тогда как еще
недавно в течение года прочитывалась цепочка не более чем в 1000 нук-
леотидов. Если 10—15 лет назад для синтеза 7 нуклеотидов требо-
валось восемь лет и за это давали Нобелевскую премию, то современ-
ная техника позволяет за несколько дней синтезировать 15—20 нуклеоти-
дов. А одним триплетом, т.е. тремя нуклеотидами, кодируется одна
аминокислота. Тем самым расширяются возможности расшифровки
структуры белков. В тех случаях, когда последовательность амино-
кислот в белке велика, ее разбивают на фрагменты, пептиды, и ’’чи-
тают” белок пептидами, т.е., если так можно сказать, абзацами. Почти
рутинной лабораторной процедурой стала и техника отделения гена,
за которую Пол Берг получил в начале 70-х годов Нобелевскую премию,
положив начало генной инженерии.
Для расщепления нуклеиновых кислот используется такой фермент,
как рестриктаза, которая позволяет выделить ген из ДНК и затем
114
эить его в плазмиду, функционирование которой в соответству-
й микробной культуре способно очень быстро размножить нужный
В современной биологии изготовление гена может быть как инженер-
ным, так и химическим. В первом случае используется метод обратной
транскрипции (РНК—ДНК), во втором — синтез нуклеотидов.
Методами рентгеноструктурного анализа и ядерного магнитного
резонанса можно установить пространственную ориентацию органи-
ческой молекулы. Использование ЭВМ дает возможность современной
биологии изображать структуру белков с точностью до координат
отдельных атомов.
Объектом инженерии выступает сегодня и клетка в целом. Разрушив
оболочку из целлюлозы, можно слить две разнотипные растительные
клетки в одну, гибридную. А из одной растительной клетки мы можем
получить целое растение. Продуктом клеточной инженерии являются
так называемые моноклональные антитела, т.е. антитела строго
направленного действия — великолепное средство для диагностики,
распознавания болезнетворных агентов.
Список возможностей современной биологии и ее недалекого буду-
щего можно было бы продолжить. Если бы он был конечен. Но ’’за-
глядывание внутрь” живого вещества как теоретический принцип
современной биологии не имеет выделенной внутри себя точки, на ко-
торой можно было бы остановиться. Этот принцип дополняется и
развивается требованиями ’’направленно изменить”, ’’сконструировать”,
’’осознанно воспроизвести”, ’’построить в заданных условиях”, ’’сде-
лать искусственно”. Вот в таких терминах, на таком языке осуществ-
ляется мышление современного биолога, совершенно недопустимое
в классической биологии.
Классическая биология, вершиной которой является теория про-
исхождения видов Ч. Дарвина, выработала идею субстанциональ-
ности форм жизни. Согласно этой идее жизнь субстанциональна, если
в ее составе нет таких форм, модусов и акциденций, которые бы по-
рождались, помимо ее собственных оснований, т.е. были бы частями
какого-то другого целого. К составу жизни относилось только то,
причиной чего была сама жизнь. При анализе процессов жизни не нужно
было обращаться к сущностям, встроенным в объектную структуру
мира. Иными словами, классической биологией исключалась возмож-
ность того, чтобы кто-то мог знать о явлениях жизни до жизни. Тем
самым исключалось проективное отношение к живому веществу. Ч. Дар-
вин допускал возможность и необходимость искусственного отбора,
но отбора, а не его продукта. Искусственный отбор усиливал и воспро-
изводил естественно возникшие признаки.
Описание феномена жизни запрещалось строить на основаниях,
исключающих сам феномен жизни. Например, обращение Кювье к гео-
логическим катастрофам с целью изучения процессов видообразова-
ния было с этой точки зрения незаконным, поскольку для объясне-
ния процессов жизни вводило сущности, лежащие за пределами жизни.
Классическая биология строила свою систему знания так, что оно
не зависело от того, что мы знаем о происхождении жизни, о превра-
щении материи, вовсе не ощущающей, в материю ощущающую. Био-
логическое описание объекта, например деления клетки или мигра-
ции птиц, сопровождалось безобъектным пониманием того, что здесь
имеет место феномен жизни, а не условия ее происхождения. Точно
так же как описание сущности жизни человека не содержит в себе
неявной отсылки к тому факту, что человек произошел от определен-
ной породы обезьян, т.е. сущность жизни не объясняется натураль-
ным происхождением человека. В терминах происхождения можно
объяснить только то, что в человеке от обезьяны, а не от него самого.
Прослеживая эволюционные линии, можно сказать, почему у человека
бинокулярное зрение, а не фасеточные глаза, рефлексы, а не тропизм,
копчик, а не хвост, две ноги, а не сорок ножек.
Если возможности зрения человека расширяются при помощи изобре-
тенных предметов, произведений искусства и т.д., то в этом расширении
оно не зависит от унаследованной от обезьяны природы. И это —
человеческое зрение, т.е. не биологический факт, а социальный.
Феномен жизни нельзя объяснить происхождением химических
свойств углеродистых соединений, ибо в самой операции выделения
этих соединений уже сработали представления о живом веществе.
Иначе говоря, сами по себе углеродистые соединения не обладают
признаками, указывающими на их выделенность, привилегированность
относительно, например, срединений кремния. Во время такого объяс-
нения появляются сущности, ходом рассуждения биолога не контро-
лируемые. Для Ч. Дарвина, например, неконтролируемой биологичес-
ким мышлением сущностью была так называемая неопределенная
изменчивость. Неопределенная изменчивость — факт, но мышление
биолога должно строиться независимо от этого физического факта,
ибо процессами жизни он не контролируется, т.е. он вырастает на
каких-то других, несвойственных жизни основаниях.
Современная биология возникла в 1868 г. благодаря опытам Г. Мен-
деля. Современная биология — это физика, если под физикой понимать
все то, что мы можем извлечь из восприятия пространственно опре-
делившихся структур, в том числе, структур жизни. Физический анализ
того случайного материала, на котором реализовалась жизнь, состав-
ляет содержание физико-химической биологии, образует исходный
пункт для искусственной перестройки живых организмов. Иными
словами, инженерный характер современной биологии стал возможен
после того, как была установлена случайность материала, из кото-
рого ’’сделан” живой организм. В предположении случайности этого
материала его можно заменять, переделывать, создавая новые орга-
низмы с заранее заданными свойствами.
В XIX в. жизнь понималась в качестве способа существования
белковых тел. В XX в. белковые тела стали производиться в массовом
масштабе. Белки синтезируются, а способ существования жизни остается
тайной. Живое вещество переводится в план искусственный, а жизнь
как феномен не укладывается в воспроизводство белковых тел на усло-
виях, нами заданных, и остается в плане естественном. Оказалось,
что возможен искусственный ген, искусственная клетка, искусствен-
ное сердце, искусственное зрение роботов пятого поколения, а жизни
116
искусственной нет. Если она есть, то она всегда естественна, т.е. в ней
обнаруживается нечто такое, что мы выбирать не можем и не можем
переделать. И это нечто мы воспринимаем как данность, как феномен,
который мы можем только понять. Он не зависит от замещения частей
тела, если оно еще живо. Мы не можем делить жизнь на маленькие
части и самые маленькие из них наблюдать, допустим в предбиоло-
гической эволюции. Жизнь если она существует, то существует пол-
ностью, а не на одну треть или на одну восьмую, и в этом смысле
неважно, наблюдаем ли мы за полетом бабочки с одним набором
хромосом или за прыжками обезьяны, у которой их совсем другое
количество.
Для того чтобы определить в пространственных структурах ве-
щества живое, нужно уже знать что-то о жизни, и это знание не ’’вы-
читывается” из полета бабочки или генетической структуры дрозо-
филы, а дается нам сознанием нашей собственной жизни, т.е. нужно
жить, чтобы узнавать живое. Вот это безобъектное знание жизни
сопровождается ее описанием в научно-предметных терминах и со-
храняется в фундаментальном различении жизни и живого вещества.
Если мы знаем жизнь в каком-то безобъектном смысле, то это не значит,
что наше знание обыденное, эмпирическое. Напротив, обыденное знание
всегда предметно, т.е. оно работает по правилам предметного вос-
приятия. В безобъектном смысле мы понимаем жизнь потому, что
воспринимаем ее вне связи с тем случайным материалом, который
нам встречается. Сегодня это понимание позволяет нам отличить
робота от живого тела.
Предметное содержание наших знаний в современной биологии
утрачивает связь с тем ненаглядным и внепространственным пони-
манием жизни, которое выражается в символических структурах
сознания и позволяет нам отделить живое от неживого в любой точке
пространства вне зависимости от их форм.
Современная биология дистанцируется от того, что человеку может
быть дано лишь самим фактом его существования, т.е. объект дисцип-
линарного биологического знания как бы отделяется от условий его
понимания. Этот процесс можно назвать десубстантивацией жизни,
возможности знания, которое не связано с возможностью понимания
феномена жизни.
Допущение о равенстве жизни и живого вещества оправдывает
инженерное отношение к жизни, но накладывает ограничения на по-
нимание естества жизни. С этой естественностью жизни, видимо,
все чаще будут сталкиваться современные инженерные биологи.
Разнообразие пространственно наблюдаемых структур биологи
связывают в одно целое теорией эволюции, но описание эволюции
в терминах этих же структур приводит к недоразумениям. Например,
простейший эволюционный акт представляется синтетической теорией
эволюции в виде изменения частоты какого-либо гена в популяции
под воздействием отбора. Если частота гена изменяется — значит
происходит эволюция, если же не изменяется — нет эволюции. Таким
образом, эволюционные представления явились условием понимания
и выделения частоты генов в популяции, и затем эти же условия на-
117
чинают интерпретироваться в ’’частотных”, т.е. в предметных, тер-
минах. Например, заметили, что изменяется частота генов в популяции
Homo sapiens, и появилось утверждение о том, что продолжается
биологическая эволюция человека. Тем самым сработала логика пред-
метного языка, которая делает невозможным понимание того, что
частота генов изменяется, но из этого изменения нельзя извлечь пред-
ставление об эволюции, ибо это представление уже сработало при
выделении частоты генов.
’’Заглядывание внутрь живой клетки”, т.е. поиск физико-химических
основ жизни, является теоретическим принципом современной био-
логии. На основе этого принципа получены впечатляющие научные
достижения, в том числе инженерные. В философском плане этот
принцип обычно представляется как движение человека от мира
обыденных кажимостей к подлинному свету физических сущностей,
которые имеют свою иерархию и свой ранжир. Есть менее глубокие
сущности, есть более глубокие, и существует еще какая-то последо-
вательность в их прохождении вроде расписания, согласно которому
эти сущности открываются учеными. Этой последовательности соот-
ветствует логика восхождения от абстрактного к конкретному. Самая
глубокая сущность наиболее конкретна, менее глубокая сущность
менее конкретна, т.е. сущности еще как бы маркированы. Но в таком
представлении изображается не реальный процесс познания, не логика
его содержания, а тот логический процесс, каждый момент которого
определяет содержание следующей за ним сущности. Иными словами,
при таком подходе любое движение к истине застревает на кажимости,
если истина выявляется лишь потом, на пути к следующей сущности.
Современная биология, исследуя последовательность физических сущ-
ностей, разлагает условия мыслимости своего собственного биологи-
ческого объекта.
’’Заглядывание внутрь” как принцип теоретической биологии рабо-
тает в предположении, что есть внешнее и есть внутреннее в составе
жизни и существует еще некая пелена или занавес между ними, отодви-
нув который, можно увидеть суть дела. Рассеивая пелену, устраняя
занавес, современная биология оказывается физикой или химией.
Но как раз на неопределимой ’’пелене” жизни скрывается граница
между тем, что живет, и тем, у чего нет жизни. Сама эта граница не опи-
сывается в терминах внутреннего или внешнего, и воспринимается
она, как уже было сказано, безобъектным сознанием.
Современная биология сделала решительный поворот к тому, чтобы
перейти эту границу, и все то, что она знала о феномене жизни, она
стремится заменить внешним описанием, со стороны внешнего наблю-
дения, т.е. наблюдения, в котором исключается понимание феномена
жизни и вырабатываются категории искусственного плана. Например,
’’направленно изменить” — категория искусственного плана. Но направ-
ленно изменить можно то, что утратило свою субстанциональность.
В самой связи ’’изменения” и ’’направления” происходит трансформа-
ция. Эволюционным направлениям предшествовало изменение содер-
жания феномена жизни, т.е. когда изменялось нечто в его содержании,
то и появилось эволюционное направление. Но появлялось оно вторым
118
шагом, а не наоборот. В плане же искусственном вначале возникает
направление и лишь затем что-то меняется по этому направлению.
Тогда то, что получено, является не Естественным продуктом его
развития, а конструктом. Жизнь естественна, а то, что живет, оказывает-
ся искусственным, сконструированным.
Тем самым проблема связи естественного и искусственного высту-
пает в качестве важнейшей философской проблемы современной
биологии и биотехнологии, ибо нельзя контролировать эти связи,
не зная о том, как материя неощущающая превращается в материю
ощущающую. Человечество, превращая биотехнологические принципы
в систему материального производства, сумеет, видимо, нейтрали-
зовать большую часть экологических проблем, доставшихся ему в
наследство от эпохи механических технологий и машинного произ-
водства. Но было бы наивным думать об экологической беспроблем-
ное™ биотехнологического производства, перестраивающего геномы
живых организмов по заранее намеченному плану. Появление орга-
низмов с измененной наследственностью может привести к нежела-
тельным эффектам не только с точки зрения охраны здоровья чело-
века, но и с глобальной точки зрения, т.е. относительно биологических
58
предпосылок существования человечества .
4. ФИЛОСОФСКИЙ СМЫСЛ ЭКОЛОГИЗАЦИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ
Экологизация естествознания связана с поисками ответов на вопросы,
поставленные развитием современной цивилизации. ’’Речь идет прежде
всего о загрязнении окружающей среды, воздушного бассейна и океанов,
истощении природных ресурсов”58 59. Сведение живого вещества био-
сферы к неживому, отравление воздуха, воды и почвы отходами
промышленности и сельского хозяйства, недостаток продуктов пи-
тания вследствие эрозии почв и возросшего количества населения,
энергетический голод и т.д. — все это, вместе взятое, затрагивает
основы существования человеческой цивилизации, проблематизирует
всю систему связей человека с природой.
Решая возникшие задачи, естествознание осваивает новые пред-
метные области, приспосабливает к ним свой аппарат анализа. Но
что это за предметные области? Почему их изучение создает беспре-
цедентную ситуацию в истории науки, меняет стиль мышления и ведет
к экологизации науки? Все мы понимаем, что ’’загрязняется” не объект
науки, а среда жизни человека, создается угроза существованию
не абстракциям нашего сознания, а вполне реальным условиям вос-
производства жизни на Земле. Деятельность человека, преобразующего
природу, приобретает характер, опасный для самого человека, ибо,
устанавливая соответствие между условиями нашей цивилизованной
жизни и своими представлениями об этих условиях, мы склонны
изменять скорее природу, чем свои представления о цивилизации.
58См.: Гольданский В. Возникновение жизни с точки зрения физики // Коммунист. 1986.
N 1.
59Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986. С. 18.
119
Вот в этой-то ситуации как раз и потребовался новый тип естественно-
научного знания, т.е. потребовалось знание о той среде, в естественные
процессы жизни которой включен человек и которая должна изобра-
жаться вместе с человеком.
Доопределяющийся мир*, новый взгляд на природу. Мир испорчен
на достаточных основаниях, говорил Гегель, имея в виду, что если
есть основания для того, чтобы нечто было, то оно не может не быть:
если не здесь, то в другом месте, не сейчас, так в другое время.
И нам не нужно перемещаться в другое время и другое пространство,
чтобы сейчас и здесь убедить себя в основательности сущего, ибо
исследование оснований сущего накладывает запрет на то, чтобы
сейчас и здесь мы не сами себя знали, а кто-то другой за нас понимал
нас. Таков мир, таковы основания природы, полная определенность
которых выясняется в феномене самосознания, если оно одно и не зави-
сит от того, в какой точке пространства и времени мы находимся.
Те знания, которые мы получаем при соблюдении этой независимости,
образуют естествознание, т.е., не зная самих себя по содержанию,
мы что-то содержательное узнаем о природе. И вместе удержать обе
эти стороны, не нарушая условий существования естествознания,
нельзя. Поэтому знания о природе строятся вне зависимости от того,
что мы знаем jo человеке. Отмеченное обстоятельство отвечает при-
вычным взглядам на природу как на нечто законченное и готовое
к техническому употреблению.
Основания природы обычно представляются в виде некоторых
’’твердых” сущностей, на которых все основано, а сами они ни на чем
не основаны; благодаря основаниям появляется устойчивость и опре-
деленность существования. От существования мы движемся к понима-
нию оснований, от фактов к законам, от явлений к сущности, а затем
наоборот. Существование фактов, явлений само по себе нас не интере-
сует и воспринимается так, как если бы они были ’’входной дверью”
к чему-то более важному, например к законам. Нет ничего такого,
что не получило бы определения в терминах сущности и не приоб-
рело своего основания.
Но основания сами должны быть обоснованы. Тот мир, основания
которого обосновываются, является доопределяющимся миром.
Доопределение обычно понимается в виде некоторой прибавки к
тому, что уже было определено, но еще не в полной мере. Доопределе-
ние, казалось бы, как раз и призвано устранить эту неполноту, вос-
полнить недостатки в системе природы. Однако доопределяющийся
мир — это не мир с изъянами, а мир доопределения в нем чего-то
сущностями и законами. Все, что есть до определения, — это хаос,
после определения — законы и порядок, и хаос в них является условием
рождения нового. В мире нет оснований для того, чтобы в нем рож-
далось новое. Тем не менее оно рождается, но без необходимости.
Если бы эта необходимость была, то не было бы новаций и природа
была бы полностью определена на основаниях необоснованных. Новое
потому и рождается, что для него нет заранее готовых оснований
и объектно заданной сущности. Нечто впервые появляется не потому, что
есть законы на уровне воспроизводства мира, а потому, что есть среда
120
и в ней возможно доопределение. Доопределяющийся мир поэтому
порождает не новое, а создает среду, в которой что-то может впервые
появиться из хаоса как порядок.
Доопределяющийся мир — это мир еще не состоявшихся новаций
и возможностей того, чтобы в нем нечто самим собой начинало но-
вый ряд явлений.
В диапазоне этих возможностей доопределяющегося мира возникла
жизнь и появился феномен человека. И теперь, когда они уже есть,
мы не все можем понять в природе вне зависимости от восприятия
феномена человека. Вне зависимости от знаний о человеке мы строим
знание о природе как объекте, полностью определенном своими осно-
ваниями. Доопределяющийся мир — открытие современного экологи-
ческого естествознания в том смысле, что его познание ставится
в зависимость от познания человека, т.е. доопределяющийся мир
характеризует фундаментальность связей человека и природы. Возник-
шая задача решается, казалось бы, просто: в модели окружающей
среды закладываются антропные характеристики, и затем эти модели
описываются. Но умеем ли мы все делать так, чтобы научное исследова-
ние приводило нас к новым знаниям, а не к привидениям знания.
Если бы феномен человека раскладывался на ряд предметов с набором
стандартных свойств, то не было бы никаких проблем. Его легко можно
было бы встроить в объектную структуру окружающей среды и описать.
Однако поведение человека не задается цепочкой непосредственных
причин и следствий, его действие — источник инноваций и неопределен-
ности в окружающей среде. Между средой обитания человека и объект-
ной структурой этой среды существует различие, содержание которого
отражается в категории искусственного. Искусственное — это то, что
доопределяется человеком в окружающей его среде, но не в объектной
структуре этой среды. Последние неизменны. Если от знаний об объекте
наука движется к знаниям о среде,’ в которой живет человек, то на этом
экологическом пути познания возникает потребность в философском
осмыслении категории искусственного в ее связи с феноменом свободы.
Феномен свободы и категория искусственного: вызов, брошенный
науке. Человек не просто живет в природе. Он замещает в ней естествен-
ное искусственным, создает вторую природу. Уже один этот факт
говорит о том, что объект и условия описания объекта естественно-
научного знания различны. Прежде всего это касается так называемого
описательного естествознания, т.е. наук о Земле. Например, сегодня
географам остается только мечтать о чистой географической среде,
ибо ее уже просто не существует. Зато существуют техногенная среда,
техногенные ландшафты. А ведь географическая среда — это основ-
ное понятие географии.
Физикам приходится иметь дело с атмосферой, в которой слишком
велико содержание частиц , и газов искусственного происхождения,
чтобы их можно было игнорировать. Биологи все чаще встречаются
не только с искусственными биоценозами, но и с искусственными
генами, клетками и даже организмами. Следовательно, искусственное
является той категорией, которая относится, с одной стороны, к объекту
естественнонаучного знания, а с другой — к условиям его описания.
121
Введение категории искусственного в структуру естествознания явля-
ется исходным пунктом его экологизации.
Глобально-экологическая проблематика превращает искусственное
в предмет со множеством философских проблем. Например, хотя бы
потому, что за искусственным стоит человек, у которого есть созна-
тельные цели и средства их достижения. Однако цель — это не причина
и средства из нее не следуют. Между ними расположен свободный
выбор человека. Люди не выбирают: знать им или не знать. В знании
необходимым образом реализуется их свобода, т.е. люди свободны
в своем отношении к природе не потому, что они что-то о ней заранее
знают, а, наоборот, они могут что-либо знать о природе потому, что
свободны в мире, заполненном причинами. И люди свободны в этом
мире не потому, что они создают искусственное, а, наоборот, искусствен-
ное имеет своим основанием феномен человеческой свободы. Сле-
довательно, если действие человека является фундаментальным фак-
том природы, то и феномен свободы также является таковым. Феномен
свободы не следует из цепочки причин и следствий, детерминирующих
естественное состояние человека, хотя и не противоречит ее физичес-
кому содержанию. Свобода не вытекает и из объектной структуры
мира, но доопределяет ее и поэтому может быть понята только в точке
доопределения природы человеком. Но о самом доопределении мы ни-
чего не можем узнать до того, как оно фактически случится, когда
мир будет уже определенным и появятся законы, с воспроизведением
которых воспроизводятся и условия существования человека в мире.
Доопределение выступает на стороне природы в форме искусст-
венного, а на стороне человека — как его естественная свобода. Причем
свобода, понимаемая не в качестве возможности выбора каких-то
вещей или свободы от чего-то, а как необходимость человеку само-
деятельно начинать новый ряд явлений в мире каузальных связей.
Начало это заранее не определено. Оно не объектно, т.е. его нельзя по-
лучить конечным набором связей и взаимодействий вещей. Мы можем
от этого начала двигаться по содержанию объектных связей как ’’влево”,
так и ’’вправо”, к тому, что было до него, и к тому, что стало после
него. Иными словами, мы имеем здесь дело не с объектом, а с феноменом
в точном диалектико-материалистическом смысле этого слова, ибо
”до” и ’’после” уже предполагают факт случившегося доопределения,
которое теоретически интерпретируется, с одной стороны, как начало,
а с другой — как необратимость. Нельзя помыслить начало, не по-
мыслив доопределение, а помыслив доопределение, мы приходим к идее
необратимости. Объектное изучение природы строится вне зависимости
от понимания проблемы доопределения, начала и необратимости.
Изучение же среды обитания человека возможно лишь в терминах
теории, разрешающей проблему доопределения, начала и необрати-
мости. Таким образом, доопределение — это проблема фактического
испытания, а не теоретического мира. Оно должно быть эмпирически
дано так, чтобы в мире что-то доопределилось и в этом доопределе-
нии установилась необходимость. Движение естествознания в том
направлении, которое требует от него понимания особенностей до-
определяющегося мира, ведет к экологизации естествознания, ибо
122
содержание связей ’’свобода—доопределение—искусственное” пробле-
матизирует онтологию ума, наблюдающего физические события в окру-
жающей нас среде, и вводит в эту онтологию неопределенность.
Физическое познание устраняет неопределенность, обусловленную
человеческим фактором, тем, что оно отделяет человека от природы
и допускает абстракцию сознания, отождествляемого с самосознанием,
которое не зависит от особенностей конечного устройства человечес-
кого организма60. Но особенность человеческого познания проявля-
ется в процедуре физического йзмерения, ибо если мы что-то и знаем
о природе, то потому, что можем в ней нечто измерить. Измеряем-то
мы, конечно, не сознанием, а используем, например, часы, линейку
и т.д., т.е. вполне осязаемые вещи. Поэтому процедура измерения
накладывает фактические ограничения на возможности внешнего
наблюдения, лишает самосознание его претензии на некую абсолют-
ность и вновь вводит в систему физического знания проблему неопре-
деленности.
В биологии используются возможности внутреннего наблюдения,
неопределенность которого используется, в свою очередь, для по-
строения вполне определенного и точного биологического знания
уже вне зависимости от того, как решается в нем проблема измерения.
Итак, законы природы и сферу человеческой необходимости мы
описываем в терминах скрытой возможности нашей свободы и нашего
(человеческого) доопределения природы. Эксплицирование этих воз-
можностей и установление онтологических связей между человеком
и природой составляют одно из направлений развития экологизи-
рующегося естествознания.
Мир как объект и мир как индивид* идея субстанции в экологи-
ческом мышлении. Одним из признаков экологизации естествознания
является также отказ от представлений, согласно которым природа —
это прежде всего объект нашего зрения, а затем уже все остальное.
Ко всему остальному, видимо, относится все то, что из познания
не вытекает. Это ’’что” называют бытием, в том числе бытием чело-
века. В объектном способе мышления знание (познание) получают
определенное преимущество по отношению к жизнедеятельности
самого человека, т.е. по отношению к тому, элементом чего оно
является. Экологическое мышление развивает понимание того, что
у знания нет примата по отношению к жизни. Во всяком случае, жизнь
человека, равно как и среда его жизни, — это не предикат знания.
Наоборот, люди сначала должны жить, а потом они уже способны
что-то знать, о среде своей жизни. Рассматривая природу не логи-
чески, а бытийно, не как объект, а как среду жизни, естествознание
приходит к идее субстанции, избавляясь от противопоставления сущ-
ностей и существования, фактов и необходимости.
Если в каком-либо экологическом объекте, например лесе, мы за-
хотим проследить все его связи, то сразу же столкнемся с целой ’’обоймой”
его дисциплинарных изображений, скрывающих сущность леса. Мы
60См.: Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности.
Тбилиси, 1984.
123
узнаем о поведении жучка-короеда, о структуре подстилающей почвы,
о циклической смене растительности и о многом другом. Но мы не осмыс-
лим, как все эти знания связать и отнести к лесу в целом. В поисках
этих связей мы можем ’’ходить” из одного научного предмета в другой,
из ботаники в почвоведение, из почвоведения в зоологию, все время
отмечая, что свойства и отношения, фиксируемые в одной научной
дисциплине, никак не связаны со свойствами и отношениями, фикси-
руемыми в другой научной дисциплине. Хотя и понимаем, что все они
относятся к естественным процессам жизни леса. На самом деле все
связано, а вот в теории связи нет. В каждой научной дисциплине свои
теории, язык и свой предмет. При таком состоянии дела логично,
видимо, допустить существование какого-то субстанционального со-
держания, которое могло бы объединить все изучаемые свойства
леса и продемонстрировать нам его жизнь, а не только особенности
поведения жучка-короеда. Но именно оно почему-то выпадает из
дисциплинарных построений и образует скрытое условие детального
анализа изолированных друг от друга свойств и отношений объекта.
Выпадает субстанциальное содержание, очевидно, потому, что оно
само себя обосновывает и поэтому неразложимо на ряд конечных
последовательностей, т.е. на такой ряд, в предельной точке которого
устранялись бы характеристики целостности.
Между тем понятие объекта сохраняет свою фундаментальность
для естествознания и науки в целом. Объект науки понимается конструк-
тивно. Натуральность вещей элиминируется по определенным про-
цедурам, реализуя которые, мы в них от чего-то отвлекаемся, что-то
сохраняем и что-то им приписываем. Для того чтобы знать, как устроена
природа на самом деле, как она существует вне зависимости от нас,
от того, что мы о ней представляем, мы конструируем идеальный
объект. В рамках этой конструкции мы низводим к нулю наше собст-
венное существование и наше мышление и создаем абстракцию некоего
’’бесплотного” самосознающего наблюдателя, для которого мир пол-
ностью определен, если он сложился до человека и без человека.
Но содержание этой определенности логически обратимо. Оно
не фактуально. В нем, например, нет различия между ”до” и ’’после”
относительно условий существования человека. С логической точки
зрения неважно. Земля ли вращается вокруг Солнца или Солнце вра-
щается вокруг Земли. Законы природы, фиксируемые в механике
относительно идеального объекта, не будут поколеблены ни в том,
ни в другом случае. Описание обратимых связей строится вне зави-
симости от понимания проблемы начала и происхождения этих связей.
Но экологическое сознание уже не может удовлетвориться теорети-
ческим описанием обратимых связей, ибо на обратимые истины логики
ограничения накладывает фактическое знание.
Факты случайны. Они могут как быть, так и не быть при условии,
что в мире уже есть законы. В мире, в котором нет законов, нет и фак-
тов, ибо в этом мире ничто не может длиться, воспроизводить себя
во времени. Законы описываются вне зависимости от того, что слу-
чилось и не воспроизвелось, ибо они имеют дело с тем, что не может
не быть. Но было бы наивно думать, что все случившееся — случайно,
124
а воспроизведенное — необходимо. В феномене случившегося нечто
конкретное может стать всеобщим, а фактическое — необходимым,
и эта необходимость не определена полностью законами, ибо она
доопределяется, или, как говорил Ф. Энгельс, дополняется случай-
ностью рождения факта. Если законы существуют, то факты случа-
ются, т.е. они не могут не быть случайно. До законов ничто не опре-
делено в терминах необходимости, а после того, как нечто случилось,
не все определено законами и возникают условия для того, чтобы
нечто появилось первый раз. Законы вообще устанавливаются на уровне
уже случившегося в мире воспроизводства его связей и отношений.
Нечто воспроизводится в мире не потому, что в нем существуют законы.
Наоборот, законы существуют потому, что в мире что-то уже воспро-
извелось. Мир как объект полностью определен законами. Мир как
индивид спонтанно доопределяется, т.е. оставляет место для законо-
порождающей случайности.
На уровне доопределения мира происходит координация и согла-
сование фактов бытия, а не законов науки. В изменяющемся мире нас
интересуют прежде всего законы изменений, а не условия того, чтобы
вообще что-то могло измениться. Если один факт принадлежит одному
изменяющемуся целому, а другой факт — другому целому, то непредна-
меренная координация этих фактов образует индивидность мира
и позволяет в нем отличить нечто от ничто, хаос от порядка. Ве-
роятность появления каких-либо новых структур в мире не предшест-
вует самим этим структурам в виде некоторой сущности. Напротив,
с появлением таких структур появляется и вероятность их возникно-
вения.
Задавая идеальный объект конечным числом логически обратимых
связей, мы не нуждаемся в понимании субстанциальной связности
природы. Субстанция — это не объект. Она не конструктивна, ибо
в самой себе ’’несет” свою причину. В этом смысле субстанция охва-
тывает весь бесконечный ряд своих связей и превращений, т.е. ко-
нечным образом представляет бесконечность. Иными словами, мир
(субстанционально явлен, если в нем бесконечность представлена ко-
нечным образом, и в этом мире возможно новое и невозможно чудо,
возможна неопределенность и невозможен хаос. Между тем объектив-
ный мир естествознания исключает индивидность явленного мира,
ибо мир скоординированных фактов бытия для него — это хаос, а
разобщенных теоретических сущностей — порядок. Но неявленного
порядка не бывает, ибо неявленность порождает не законы, а чудеса,
умножая хаос. Любая сущность в себе определена. Она не нуждается
в координации и действует своим содержанием. Факты же действуют
одним тем, что они просто есть. Вот это не определяемое сущностями
существование, реальное сцепление и координация фактов бытия как раз
и образует среду жизни человека, окружающую его природу, у кото-
рой, однако, нет логического центра, и поэтому мы не можем по-
мыслить ее разнообразие, не помыслив случайность, помыслить новое,
не помыслив неопределенность. Но в мире, в котором возможна ин-
новация, нет последнего (фундаментального) уровня, на котором
бы реальные факты ’’собирались” из идеальных объектов, а наблюда-
емые признаки ’’склеивались” из ненаблюдаемых сущностей.
Симптоматичным выражением объектного способа мышления явля-
ется идея о существовании некоторого фундаментального уровня при-
роды, на котором выводились бы все ее свойства, а также уверенность
в том, что существуют универсально-вечные, всеобщие и логически
необходимые законы природы. Но на фундаментальном уровне природы
нет ничего такого, чего бы не было на уровне индивидности явлен-
ного мира, за исключением самой этой индивидности.
И.Р. Пригожин и И. Стенгере, излагая причины, по которым фун-
даментальность природы продолжает от нас ускользать, несмотря на
успехи релятивистской физики и квантовой механики, отмечают сле-
дующие парадоксальные факты.
1. Основатели европейской науки надеялись на то, что законы при-
роды вечны и всеобщи. Сами они строили универсальные схемы мира.
Но сегодня мы понимаем, что ’’везде, куда ни глянь, — от физики
элементарных частиц и биологии до астрофизики с ее расширяющейся
Вселенной и образованием черных дыр — мы видим эволюцию, разно-
образие, нестабильность”61.
2. В классической науке упор делался на законы, независимые от
времени и, следовательно, обратимые относительно времени. В то же
время этими законами, обратимыми относительно времени, мы пытались
описать временные объекты.
3. Оказалось, что ’’обратимость и детерменизм приложимы лишь
к отдельным простейшим случаям, а необратимость и случайность —
правило”62 63. Более того, ’’модели, изучавшиеся классической физикой,
реализуются лишь в таких ограниченных ситуациях, какие можно
создать искусственно, заключив материю в ящик и подождав, пока
она не достигнет равновесия. Искусственное может быть детерминист-
ским и обратимым — природное не обходится без элемента случайности
и необратимости. Это ведет к новому взгляду на материю, согласно
которому она уже не воспринимается как пассивная субстанция...
но связана со спонтанной активностью. Это перемена столь глу-
бока, что мы можем говорить о новом диалоге человека с приро-
t> „63
дои’ .
4. Этот диалог уводит нас от противопоставления человека природе,
избавляет нас от представлений ”о цыганском существовании человека
на окраине чуждого ему мира” и ведет к пониманию связи ’’между
нашим знанием о человеке и о природе”64.
Классическое естествознание не только противопоставляет чело-
века и природу, но и в поисках фундаментальности последней
изображает мир по принципу ’’матрешки”, согласно которому одно
целое является частью другого, более ’’широкого” целого. В этом
’’переборе”, однако, нет выделенной целостности, на которой можно
было бы остановиться, а не продолжать поиски всеобъемлющей
системы.
61 Пригожин И., Стенгере И. Вызов, брошенный науке // Химия и жизнь. 1985. N 5. С. 21.
62 Там же. С. 23.
63 Там же. С. 23.
64 Там же. С. 21—22.
126
Индивидность накладывает ограничения на изображение мира
по принципу ’’матрешки”, ибо>эна указывает не на объект, а на
субъектность существования, за которой ничего нет. Индивид не
является частью другого индивида. Мир един и многообразен, но
это многообразие субъектно скоординировано и, следовательно, не
имеет предметного центра. Устраняя фактическую неопределенность
мира, мы получаем компактный набор универсальных сущностей.
Но в терминах ’’стабильной” сущности мы не опишем ни одну
конкретность с ее нестабильностью и разнообразием. Поиски сущ-
ностей и предельных оснований природы, отделенной от человека,
приводят нас к законам, понимание которых строится в зависи-
мости от понимания феномена человека.
Отделив человека от природы, классическое естествознание создало
онтологию природы, полная определенность которой складывается
до человека и без человека. Природа, если она полностью опре-
делена на основаниях, исключающих человека, человеком вос-
приниматься не может. Классическое естествознание полагает че-
ловека несуществующим, а затем в терминах созданной онтологии
пытается решить вопрос о его существовании, что уже само по
себе бессмысленно.
Неопределенность существования человека в мире делает этот
мир полностью определенным. Но такая полнота не раскладывается
в последовательности причин и следствий, а требует еще, согласно
К. Марксу, некоторых ’’круговых движений”, т.е. координации и
согласованности элементов явленного мира.
Классическое естествознание отождествляет объективность и объек-
ность предполагая, что к объективности ведет лишь только
объектный способ рассмотрения вещей. Преодоление иллюзий объект-
ного мышления является принципиально важным для экологизации
естествознания, которое вырабатывает иной принцип объективности,
особенность которого можно выразить следующим образом: мир
полностью определен, если его полнота сложилась с человеком,
но независимо от последнего, с человеческим мышлением о мире,
но независимо от мышления. Случившись, нечто становится не-
зависимым от нас, если даже оно сложилось с нашим участием.
Мы не вольны решать вопрос о том, быть чему-то или не быть,
если оно уже было и было с нашим в нем участием. При такой
постановке вопроса становится очевидным необходимость изменения
стиля мышления естествоиспытателя. Установление связей человека
и природы, понимаемых в качестве одного целого, рядом с которым
нет другого целого или, что то же самое, понимание мира как
индивида составляет теоретический горизонт, в пределах которого
осмысливаются и анализируются физические события. Иными сло-
вами, естествознание экологизируется не только потому, что оно
исследует такой объект, как связи человека и природы, но и по-
тому, что оно обращается к понятиям, в которых мы не можем
помыслить природу, не помыслив одновременно и человека. Ти-
пичным примером может служить понятие ’’окружающая среда”,
или ’’ноосфера”. Эти понятия опытно не разрешимы, т.е. первичны
127
по отношению к терминам описания натурных объектов или их
моделей. Тем самым опытно-экспериментальная часть естественно-
научного знания не меняется в экологическом исследовании. Фи-
зика остается физикой и тогда, когда ее методы и понятия исполь-
зуют для описания каких-то аспектов взаимодействия человека
и природы. Она не превращается в экологию и тем более в гло-
бальную экологию.
Известно, что предметом глобально-экологических исследований
является связь между человеком и природой. Однако неизвестно,
несет ли эта связь ту смысловую нагрузку, которая придается
предмету исследования современной методологией науки и которая
выражается в отношении ’’один объект — одна научная дисциплина”.
На наш взгляд, глобальная экология — это не научная дисци-
плина, а обозначение нового мыслительного пространства, в ко-
тором результаты разнородных дисциплинарных исследований ин-
терпретируются и понимаются под одним, но не дисциплинарным
углом зрения.
Представление о междисциплинарных объектах выражает син-
тетическую тенденцию в естествознании. Но синтетической тенден-
ции в естествознании, равно как и экологизации, противостоит J
социально-организационное разделение науки на отдельные дисцип- '
лины и предметы.
Резюмируя, можно сказать, что в арсенале естествознания не
оказалось онтологических ’’картинок”, во-первых, объединяющих пред-
метно-преобразующую деятельность человека и природой данные
сцепления причин и следствий и, во-вторых, выражающих одно-
моментную согласованность взаимодействия разнородных фактов в
виде последовательности событий. Разработка таких онтологических
моделей составляет содержание экологизации естествознания, а прео-
доление условий порождения научного предметно-разделенного зна-
ния — ее смысл.
Экологи' ученые или инженеры знания? От теории объекта к
проекту среды.
Экологизация естествознания выражается в использовании уче-
ными схем внутреннего наблюдения: отличии живого и неживого,
естественного-искусственного. Например, описывая естественную
жизнь биоценоза, мы вынуждены признать, что у него есть еще
и особое измерение, что он искусственный. И это последнее нам
должно давать дополнительную информацию, но извлекаемую на
первом шаге анализа. У исследователя при этом не остается ни-
какой уверенности в том, что он сможет найти условия, в которых
естественно-искусственные объекты развертывались. бы только как
нечто естественное или же, напротив, как только нечто искусст-
венное.
К примеру, ученые хорошо понимали, что распределение веще-
ства на земной поверхности подчиняется определенным естественным
законам, которые могут описываться в геологии и геохимии.
Но ученые так же хорошо понимали и понимают, что произ-
водственные процессы перераспределяют вещество планеты. ’Тео-
128
логические и инженерные работы перераспределяют вещество на зем-
ной поверхности, подчиняясь своим собственным законам, столь
„65
отличным от законов геологии и геохимии
Следовательно, движение вещества на земной поверхности осу-
ществляется по какой-то ’’двойной” логике, выражающей координацию
естественного и искусственного. Предмет один, а логика его дви-
жения обусловлена разными основаниями. От ученых же потребо-
валось исследование не двух разных состояний одного объекта,
а однородное описание его ’’двухплоскостного” движения — на-
турного и деятельностного. Но выполнить это требование, не раз-
личив объектные и субъектные структуры движения, не установив
зависимость между тем, что мы знаем о природе, и тем, что
мы знаем о человеке, нельзя.
Ученые научились ’’рассекать” природный материал и создавать
в точках рассечения идеализированные объекты, для описания уни-
версального поведения которых создавались языки, разрабатыва-
лись средства и методы, конструировались понятия и онтологические
’’картинки”. Другими словами, создавалось все то, что принято
называть научным знанием. Но развитие научных дисциплин, про-
текающее под контролем идеала научного знания и жестко управ-
ляемое его методологическими установками, привело к тому, что
они, по замечанию В. И. Вернадского, ’’разорвали веками уста-
новившуюся связь между человеком и вселенной” .
Иными словами, естествознание выработало аппарат анализа при-
роды, как некой замкнутой и автономной по отношению к че-
ловеку системы обратимых связей. Это допущение было обусловлено
самим понятием натурального объекта и познающего его субъекта.
При описании естественно-искусственных процессов нужно в конце
концов отказаться и от абстракции натурального объекта, и от
। абстракции сознания, навязываемой нам условиями построения
предметно-разделенного знания. Применение аппарата анализа со-
1 временной науки к естественно-искусственным объектам оборачи-
| вается тем, что вместо целостного и конечного описания мы по-
I лучаем бесконечное множество дисциплинарных описаний, ничем не
связанных между собой. Все попытки найти и предъявить один
механизм функционирования естественно-искусственных процессов по-
казали, что он просто не существует, распадаясь на множество
’’логик” натуральных объектов дисциплинарного знания.
Имея в виду этот факт, обратим внимание на следующее.
Результаты анализа экологической реальности, обусловливаемой вза-
имодействием естественных и искусственых процессов, укладыва-
ются не в теорию естественного объекта, а в проект искусствен-
ной среды. В последнем случае на место ученого встает инженер
знания, естественное — иссЯедуется, искусственное — проектируется.
Экологи заняты поисками координации между естественным и ис-
65 Ферсман А.Е. Химические проблемы промышленности. Л., 1924. С. 4_5.
^Вернадский В.И. Биогеохимические очерки. М., 1940. С. 176.
9. Зак. 1092 129
куссгвснным. nc и ория ооращена к человеку как к суЬъекту
познания, то проект обращен к человеку как к субъекту своего
существования, если для этого создана определенная среда. Про-
ективный синтез представлений о природе и человеке в процессе
создания такой среды образует новую точку отсчета в развитии
естествознания. В.И. Вернадский писал: ”Мы находимся у предела
нового великого синтеза представлений о природе, последствия
которого нам сейчас даже трудно учесть при всех условиях нашего
проникновения в будущее”67.
Весь парадокс состоит в том, что естествознание начинает ’’захва-
тывать” содержание связей природы и общества в качестве своего
объекта, не отработав проективные методы синтеза различных пред-
метных знаний, т.е. не отработав инженерного знания. Этот ’’зах-
ват” порождает в конечном счете системную методологию и фе-
номен междисциплинарности в развитии естественнонаучного зна-
ния. Однако междисциплинарные исследования заканчиваются вполне
’’дисциплинарными” теориями, в которых объектная сущность су-
ществования изолирована от его эмпирической ’’чтойности”.
В проекте, в реализации проекта увязываются различные дис-
циплинарные теории. В нем остается место также и описаниям це-
лей человеческой деятельности. По всей видимости, проект должен
истолковываться не в плане различения фундаментальных и при-
кладных исследований, не как приложение знаний к насущным по-
требностям человека и производства, а как реализация постдис-
циплинарного масштаба установления истины. Следовательно, эко-
логизация естествознания не может не затронуть гносеологические
предпосылки естествознания.
Идеальный объект и бессубъектное изображение природы. Анализ
гносеологического аспекта естествознания обычно предпосылается
утверждением о том, что естествоиспытатели не просто познают
природы, не просто созерцают ее от природы же данным умом,
а работают в системе идеализаций, в рамках которых опре-
деляется и осмысляется как объект, так и субъект знания. Опре-
деление таких рамок для экологизации естествознания составляет
содержание гносеологического анализа.
Тот факт, что в основании естествознания лежат определенные
идеализации типа материальной точки, не является открытием со-
временной методологии и может считаться фактом, прочно уста-
новленным (в общем виде) еще во времена Декарта. Такой же
прочностью обладает и представление о том, что содержание этих
идеализаций определяется предварительной работой метода, мето-
дической ’’обработкой” природы. Если мы не знаем как устроен
какой-либо объект, то мы знаем, как это можно узнать. Такова
сила метода. Отказываясь от представлений о фундаментальном
(исчерпывающемся) уровне природы, мы ведь тем самым признаем,
что не только не знаем этого уровня, но и не знаем, как его
^Вернадский В.И. Живое вещество. M., 1978. С. 14.
130
узнать. Тем самым возникает познавательная ситуация, в которой
описание природы выступает в качестве проблемы описания ее
ускользающего ’’что”. Мир индивиден и если в ’’этой” точке про-
странства и времени что-то существует, то потому, что в каком-то
пространстве и в каких-то связях состоялась субъектность этого
существования. Объектное мышление застревает на уровне описания
существования, оставляя без внимания его субъектность и суб-
станциальную связность. Экологическое сознание делает ’’проход” к
пониманию субъектной связанности природы. Наблюдение, экспе-
римент, моделирование и соответствующие им методы описания,
классификации, аксиоматизации и т.д. составляют отличительную
черту естественнонаучной ’’обработки” природы. Но гносеологическая
структура естествознания не сводится к методам, порождающим эти
идеализации.
Суть дела здесь состоит в определении тех условий, при ко-
торых человек вообще может что-либо описывать в качестве объекта
1естествознания. Фактическая опора на технически воспроизводимое
Iсущее позволила человеку присвоить себе право быть безусловным
субъектом природы. Эта опора составляет тот центр, вокруг ко-
торого вращается цивилизованная жизнь человека с ее опредмечи-
ваниями и распредмечиваниями. Внутри этого центра возникает
естественнонаучное сознание с его установкой на методическое
обеспечение правильности подхода к вещам, к естественным про-
бе
цессам жизни .
Но ’’вещь” не существует как объект, а устанавливается в ка-
честве объекта относительно практически действующего человека,
который не может увидеть нечто в форме объекта, если не отожде-
ствит себя с ’’бесплотным наблюдателем, парящим над объектом
наблюдения”69. В той мере, в которой современная наука от-
казывается от абстракции ’’бесплотного наблюдения”, она отказы-
вается и от объектного способа рассмотрения вещей. Этот процесс
проявляется в различных формах, в том числе в форме эколо-
гизации науки.
Природа, рассматриваемая в качестве объекта, напоминает такой
1мир, ”в котором все происходящее может быть предсказано, если
«л ч, 70
задано состояние системы масс в некоторый момент , т.е. это
мир без индивидуализации, без инноваций, с обратимыми связями
и полной детерминацией. Но обратимые связи, равнозначность
причины и действия возможны в мире, если он, по словам Дайсона,
’’пустой”, т.е. остается чуждым человеку. Экологизация естество-
знания вскрывает ограниченность применимости понятий, ’’создан-
ных для объектов, описание которых может быть полным и детер-
минированным”, ибо в рамках этого процесса природа понимается
18См.: Новик И. Б., Кузьмин К. Д. Экологическая проблема в свете отношения
объекта и субъекта // Человек и природа. М., 1980.
® Пригожин И., Стенгере И. Возвращенное очарование мира // Природа. 1986.
N 2. С. 90.
°Там же. С. 87.
131
так, чтобы ”не было абсурдным утверждение, что она произвела
нас”71. Вот это обстоятельство и позволяет сделать вывод о том,
что естествознание описывает природу в модусе ее ускользающего
’’что”, т.е. индивидности.
Всякое существование предполагает то, что существует. Проблема
же состоит в следующем: это ’’что” обладает какой-то избыточ-
ностью по отношению к существованию, и поэтому оно высту-
пает, с одной стороны, в качестве субъекта существования, а с
другой — в качестве его субстанции. Ни субстанция, ни субъект
невыводимы из существования. Но естествознание научилось опи-
сывать связи без указания на то, что субстанционально связано,
как и движение безотносительно к тому, что субъектно движется.
Описания, полученные таким путем, легко аксиоматизируются. О
’’существовании” такого рода можно строить дедуктивные и гипо-
тети ко-деду ктивные теории, следствия из которых имеют силу для
всех возможных миров. ’’Открывая” один объектный мир за другим,
мы теряем субстанциальную связность мира. Вернее, лишь устра-
нив субстанциальную связность мира, мы можем увидеть объектные
структуры мира. Обычно нас привлекает одна и та же связь у
объектов разной природы. Например, нас интересует все, что мо-
жет быть описано уравнениями Шредингера. Точно так же как нас
интересует кооперативная (синергетическая) степень свободы. Если
она есть, то нам уже безразлично, идет ли речь о вихрях или о
популяции зайцев, каждое поколение которых должно быть к опре-
деленному времени съедено, ибо выполняются одни и те же уни-
версальные законы. Но условием построения теоретического знания
стало ’’отвлечение” от индивидуализации того, что существует, от
того, что когда-то избыточно появилось и устойчиво длится. Иными
словами, отделяя ’’что” от существования, мы на место этого
’’что” стремимся поставить идеальный объект и на этой основе
создаем искусственные .предметы. У естественного существования
оказывается искусственное ’’что”. Но мир — индивид, и, пере-
резая его связи, координации, мы попадаем в ситуацию эколо-
гического кризиса, т.е. в ситуацию, восстанавливающую субъект-
ность природы.
Описывая мир как объект, мы исключаем возможность безо-
бъектных состояний мира, т.е. его состояний на уровне доопре-
деления, а не на уровне его воспроизводства. Но уже сам факт
такого описания предполагает некоторую расчлененность сущест-
вования, с одной стороны, на ’’здесь и сейчас”, а с другой —
на ’’там и всегда”. Если мы существуем ’’здесь” как субъект,
то существующее ’’там” воспринимается как объект. И из этого
явленного ” здесь” мы смотрим в неявленное ’’туда”. Но расчле-
ненность существования на ’’здесь” и ’’там” не имеет физического
смысла. Напротив, это феноменальное различение служит условием
объектного описания природы, которое субстанциальную связность
71 Там же. С. 90.
132
природы замещает субъект-объектным дуализмом. Человек не рожда-
ется субъектом. Но объектный способ мышления порождает кажи-
мость того, что человек — это субъект, а все остальное — объект.
Но если учесть, что истинным существованием обладает субъект,
то тогда на долю объекта приходится существование без истины.
Экологизация естествознания открывает мир, в котором человек
не субъект, а природа индивидна, и потому она восстанавливает
’’порванные” человеком связи.
Вокруг идеальных объектов, т.е. того, что не существует, стро-
ится описание и анализ натуральной природы.
У идеальных объектов, помимо прочего, нет первичных качеств,
ибо эти качества не могут иметь те свойства, для объяснения
которых они используются. До тех пор пока представления о пер-
вичных качествах были ’’атомом”, далее неразлагаемой единицей
мышления физиков о мире, они ’’говорили не о своей картине
мира, а о самом мире, или природе”72. Исчерпаемость первичных
качеств, обнаружение их производности заставило физиков рассматри-
вать природу в установке на ее бессубъектное изображение. Если
в природе и есть какие-то свойства и качества, которые ниоткуда
не следуют, которые необъяснимы в объектных терминах, то они
понимаются как свойства и качества противостоящего ему субъекта,
место которого занимает человек. И теперь уже его свойства
должны использоваться для объяснения природы. Но используются
они в качестве ’’атома” мышления физиков о природе только
в той мере, в какой эти свойства не определены объектом.
Страсти, аффекты, психические состояния, эмпирически протекающие
процессы мышления и деятельности зависят от натуральных объек-
тов. Они не могут быть ’’атомом” размышления о природе. Последним
является только самосознание наблюдателя.
Допущение этого факта позволяет говорить уже не о природе,
| не о субстанциальной связности, а о картине мира, в которой
есть нечто абсолютное и нечто относительное. Абсолютен, например,
квант действия — мера пространственно-временного континуума —
и скорость света, но абсолютны они в определенной картине
мира. Отличие физических и математических описаний становится
фундаментальной проблемой, ибо математизированная физика реду-
цирует, ’’что” существования к объекту существования. ’’Что” инди-
видно, объект — универсален и поэтому физика, например, так
и не стала математикой. Она научилась описывать существование
природы в модусе ускользающего в объекте ’’что”.
К. Маркс, определяя аналогичную ситуацию, возникшую в об-
ласти политэкономии, как жонглирование на канате объектив-
ного 73, приводит один простой пример. Для того чтобы опре-
делить и сравнить площади всех прямолинейных фигур, последние
рассекают на треугольники. ’’Самый треугольник сводят к выра-
жению, совершенно отличному от его видимой фигуры, — к половине
72 Планк М. Единство физической картины мира. M., 1966. С. 50.
73 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 257.
133
произведения основания на высоту”74. И затем это ’’произведение”
рассматривается в форме объекта, любое свойство которого воспро-
изводимо в контролируемых человеком условиях, т.е. производно.
Главный недостаток такого способа мышления К. Маркс видит
в том, что внутри него ’’предмет, действительность, чувственность
берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не
как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъек-
тивно”75. Эта формула К. Маркса противопоставляется бессубъект-
ному изображению природы и человека. Экологизация естествознания
является одной из форм становления единой науки о человеке и природе.
Итак, всякое существование предполагает то, что существует,
т.е. субъекта и субстанциальную связность существования. Не предъ-
явив этого ’’что”, мы ограничивается бессубъектным изображением
природы.
Теория идеальных объектов науки есть бессубъектное изобра-
жение природы. Если мы хотим понять и описать природу как
объект, то мы обязаны выделить ситуации, детерминирующие
повтор, а не инновацию природных свойств и качеств, оставляя
без внимания все то, что таким повтором не предусмотрено.
Если, например, элементарная частица ведет себя то как волна,
тот как корпускула, то это не значит, что она имеет свои разные
’’что”, исчерпываемые в каком-либо отношении. Однако ’’схватить”
и описать ее можно путем использования различных познавательных
средств. В результате создаются различные планы выражения одной
и той же ситуации, в каждой из которых себетождественность
элементарной частицы будет находиться в режиме ускользания из
одного плана выражения в другой.
В квантовой физике поиски первичных качеств связаны с ре-
шением проблемы скрытых параметров. Сама эта проблема рассматри-
вается чаще всего в виде мифа, ’’унаследованного новой физикой
от ее классических прародителей, а попытки дальнейшего обсужде-
ния расцениваются как проявление тоски по безвозвратно ушедшей
эпохе механического детерминизма”76 77. Гипотеза скрытых параметров
предполагает, что можно ввести в начальные условия дополнительный
параметр и затем точно предсказать результат измерения, т.е.
узнать, куда, например, попадает отдельный электрон . В совре-
менной физике дуализм описания ’’предполагает существование неко-
торой границы, разделяющей области классических и квантовых
явлений или... границы между познающим субъектом, который су-
ществует в классическом мире... и познаваемым им квантовоме-
ханическим объектом”78. Единственное, что может сделать исследо-
74 Там же. Т. 23. С. 45.
75 Там же. Т. 3. С. 1.
76Левин А.X. Структура квантовой механики и проблема скрытых параметров //
Вопр. философии. 1972. N 2. С. 75.
77 Мякишев Г.Я. Динамические и статистические закономерности в физике. M., 1973.
Аршинов В.И. Проблема интерпретации квантовой механики и теорема Белла //
Теоретическое и эмпирическое в современном научном познании. M., 1984. С. 216.
134
ватель в такой ситуации, — это удержать субъектность природного
содержания путем перечисления форм ее выражения. В результате
погони за ускользающим содержанием различные планы его теоре-
тического выражения накладываются друг на друга, образуя комп-
лексные знания.
К такого рода знаниям относятся биосоциальные, природно-
социальные знания и вообще все дисциплины, возникающие на стыках
наук. Возникновение подобных дисциплин вызвано тем, что мы
работаем в установке на бессубъектное изображение природы, на
поиск ее исчезающего ’’что”. Естествознание потому и экологизи-
руется, что оно вырабатывает средства, которые позволяют ему
рассматривать связи природы и общества не в качестве объекта,
но как человеческую чувственную деятельность, т.е. субъек-
тивно.
Изменение бытийного положения человека, подготовленного всей
предшествующей историей цивилизации и культуры, провоцирует
на бессубъектное понимание природы, ставит ее перед человеком
в качестве объекта. Природа, следовательно, как бы теряет свой
собственный центр, составляя содержание вычисленного, методически
проанализированного человеком.
Геоцентризм цивилизации и антропоцентризм культуры отделяют
субъектность природы от природы и ’’взваливают” ее на плечи
человека. В то же время изменение мироположения человека при-
водит к новым способам описания природы, в рамках которой
возникает, по словам В.И. Вернадского, ноосфера. Человек, при-
нявший на себя форму безусловного субъекта и выдвинувший себя
в центр сущего, ускользает из объектного изображения природы.
Чтобы описать связи природы и общества, естествознанию необ-
ходимо экологизироваться, т.е. научиться описывать ноосфёру.
Человек стал той инстанцией, в которой решается вопрос не только
о том, быть или не быть Аральскому морю, быть или не быть
тому или иному биоценозу, но и инстанцией, на уровне которой
решается вопрос о том, быть человечеству на Земле или не быть,
быть или не быть самой жизни, самой планете Земля. Бессубъект-
ный образ природы на одном полюсе и бессубъектный образ
человека на другом создают коридор, движение по которому об-
наруживает для человечества экологическое ничто, пустоту в ка-
честве истины такого движения. И это ничто бытия человека,
к которому подошла современная цивилизация, раскрывает себя
в форме глобальной проблематики. Решение глобальных проблем
заставляет рассматривать экологизацию естествознания не как вну-
треннее дело науки, а как определенную тенденцию в развитии
всей нашей цивилизации. Реальный социализм и коммунистическое
будущее всего человечества — это единственный социальный спо-
соб разрешения также и глобальных экологических проблем. Есте-
ствознание, отражающее этот факт, потому и экологизируется, что
I оно строит категориальный аппарат отражения бытия не в плане
объекта, а в плане субъектности бытия. И если в недрах чело-
веческой субъектности формируются горизонты безграничного ов-
135
ладения природой, то этот горизонт присвоения должен ’’сходиться”
с горизонтом безграничного овладения человеком своей собственной
социальной сущностью. Имея в виду это обстоятельство, В.И. Вер-
надский писал о том, что формирование ноосферы совпадает с фор-
мированием коммунистического общества.
Глава V
ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИДЕИ НООСФЕРЫ
1. ПОНЯТИЕ НООСФЕРЫ
В СИСТЕМЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЙ В.И. ВЕРНАДСКОГО
Для того чтобы осмыслить сущность идей В.И. Вернадского о
ноосфере, необходимо рассмотреть, хотя бы в общих чертах,
эволюцию его взглядов. Причем следует сразу же оговориться,
что сложившаяся в XVII—XVIII вв. естественнонаучная картина
мира предполагала ’’избыточным” применение принципов историзма
и развития в исследовании неорганической природы. У В.И. Вернад-
ского, который занимался проблемами кристаллографии, такое пред-
ставление также до известной поры не вызывало возражений.
Однако ситуация существенно изменилась, когда он обратился к
изучению свойств не химически чистых и физически однородных
кристаллов, а химических соединений, ”в которых смешиваются
в одном кристалле различные, но закономерные сочетания хими-
ческих элементов”1.
Возникла сложная задача объяснения внутренней структуры кри-
сталлов. Причем оказалось, что образование изоморфных смесей
в кристалле обусловлено внешними причинами, особенно темпера-
турой и давлением в земной коре, т.е. геологическими процес-
сами, способствующими миграции атомов из одной динамической
системы в другую. Обсуждение проблем миграции атомов привело
В.И. Вернадского к новой задаче: генезису химических элементов
в земной коре, это, с одной стороны, а с другой — к отказу
от идеи равновесия, обратимости природных процессов, ибо, как
выяснилось, существуют такие химические соединения, для разло-
жения которых уже недостаточно действия энергии земной коры.
В частности, требовалось объяснить устойчивость углеродистых
соединений. В.И. Вернадский писал: ’’Для меня возник вопрос:
как отнестись к тем соединениям, из которых состоят организмы?
Каково их положение в земной коре”2. Если генезис углеродистых
соединений обусловлен физическими причинами, то почему их недо-
статочно для разложения органических соединений? Анализируя эту
проблему, В.И. Вернадский формулирует понятие ’’живое вещество”
и использует его в дальнейшем как средство решения поставленной
1 Вернадский В.И. Избр. соч. М., 1954. Т. 1. С. 161.
2 Вернадский В.И. Очерки геохимии. М.; Л., 1927. С. 205.
136
задачи. В результате он приходит к выводу, что ’’нигде не суще-
ствуют органические соединения, независимые от живого веще-
ства”3. А это значит, что и генезис углеродистых соединений тесно
связан с живым веществом. ’’Организмы... используют для строения
своего тела, для создания живого вещества биосферы... углекислоту,
созданную жизнью”4, — писал В.И. Вернадский.
Поскольку не развитие неорганической природы (’’косной мате-
рии”) приводит к возникновению углеродистых соединений, а функ-
ционирование живых организмов, постольку неизбежно возникает
вопрос: а можно ли в таком случае говорить о генезисе жизни?
Отвечая на него, Вернадский допускает тезис ”о вечности жизни”.
Другими словами, ошибка Вернадского состояла в том, что он
развитие неорганической природы подменил функциональными ха-
рактеристиками биосферы, что в теоретико-методологическом плане
привело к противопоставлению ’’косной материи” и ’’вечной жизни”.
Последнее обстоятельство послужило основанием, во-первых, для
разработки учения о биосфере, в рамках которой осуществляются
функциональные связи неорганической и органической природы,
и, во-вторых, для критической переработки естественнонаучной кар-
тины мира, восходящей к XVII—XVIII вв.
Основанием для этой критики послужило утверждение о том,
что ’’Вселенная, охваченная законами Ньютона, не оставила места
жизни”5. Цель же критики В.И. Вернадского состояла в том, чтобы
обосновать возможность и необходимость исследования не эволюцион-
но-генетических связей между ’’живой” и ’’мертвой” природой, а
функционально-системных, соориентировать научное мышление не на
вычленение и исследование структур отдельных форм движения
материи, а на изучение системных связей между ними.
Наиболее убедительно данная позиция В.И. Вернадского изло-
жена в работе ’’Начало и вечность жизни”, в которой он прямо
ставит вопрос: ’’Было ли когда-нибудь начало жизни и живого,
или жизнь и живое такие же вечные основы космоса, какими
являются материя и энергия”6.
Только положительный ответ на поставленный вопрос, по мнению
Вернадского, позволяет ’’увидеть” изъяны естественнонаучной картины
мира Нового времени, представлявшей космос в виде механического
сцепления причин и следствий или просто, как предпочитал вы-
ражаться Вернадский, в виде механизма. Задача, следовательно,
состояла в том, чтобы ’’приспособить... атомную модель мира
к организму, а не механизму”7.
Согласно Вернадскому, методологическое значение идеи вхождения
явлений жизни в естественнонаучную картину мира состоит в том,
что она ’’отметает одно из тех представлений, которое играло
3Там же. С. 225.
4Там же. С. 205.
5 Вернадский В.И. Биогеохимические очерки. М.; Л., 1940. С 176
6 Вернадский В. И. Избр. соч. Т. 5. С. 120.
7 Вернадский В.И. Проблемы биогеохимии. М.; Л., 1935. С. 12.
137
огромную роль в точном знании; представление о механизме Все-
ленной дает опору другому представлению, — представлению об
организованности Вселенной...”8.
Иначе говоря, существование живого организма обосновывается
с помощью идеи об организованности всего космоса.
Итак, Вернадский, фиксируя недостаточность механистического
понимания ’’материи” для построения картины ’’организованного”
космоса, видит выход не в том, чтобы полностью отказаться от
элементов механизма, а в том, чтобы дополнить их представ-
лением о ’’вечной жизни”.
Рассматривая жизнь как необходимый атрибут космоса, Вер-
надский предполагает, что определения необходимости могут быть
отнесены к тем процессам и явлениям, которые не имеют своего
основания в другом, не имеют ’’начала” своего происхождения.
Однако противопоставление необходимости и генезиса, необходимо-
сти и случайности не позволяет теоретически обосновать системно-
функциональные связи между неорганической природой и органи-
ческой, ибо каждая из них является как бы самодостаточной
субстанцией, не нуждающейся в связях с другой.
Вернадский не только осознавал противоречивость такого под-
хода, но и прилагал немало усилий для того, чтобы, сохранив
идею о вечности и космической необходимости жизни, теорети-
чески обосновать наличие и возможность существования связей
между ними.
Он писал: ’’Признание извечности жизни как будто указывает
на какое-то коренное различие живого от мертвого... это различие
должно или свестись к различию материи или энергии, находя-
щейся в живом организме, по сравнению с теми их формами,
какие изучаются в физике и химии, или оно указывает на не-
достаточность наших представлений о материи и энергии, вы-
веденных из косной материи, для объяснения всего процесса жизни”9.
Отношение Вернадского к проблемам возникновения жизни, к зада-
чам, связанным с поиском принципов и оснований, объединяющих
неорганическую и органическую природу, не может скрыть того
факта, что ученый занимался созданием теоретических представ-
лений, согласно которым жизнь можно и нужно (при решении ряда
задач) представлять в виде ’’массы” живого вещества.
Об эффективности абстракций, допускающих неизменность ко-
личества живого вещества и функций, осуществляемых последним
в приповерхностной оболочке Земли, свидетельствует развитое Вер-
надским учение о биосфере.
Другое дело, что он, исследуя биосферу как самоорганизую-
щуюся систему, видит лишь то, что она изменяется и воспроизво-
дит условия своего существования, забывая при этом, что перво-
начальные условия биосферы — результат эволюции неорганической
8 Там же. С. 11.
9 Вернадский В. И. Избр. соч. Т. 5. С. 122.
138
природы. У Вернадского эти первоначальные условия фактически
оказываются скрытыми в последующем функционировании жизни
(и биосферы) как самоорганизующейся системы. ”В геохимическом
аспекте — жизнь не эволюционирует... В биосфере происходят
5, 10
перегруппировки химических элементов... — писал он.
Вместе с тем факт морфологической эволюции очевиден. Тре-
бовалось, следовательно, объяснить его геохимическое значение.
’’Два факта: морфологическая эволюция живого мира и неизмен-
ность его среднего химического состава — эмпирические обоб-
щения. Противоречие требует объяснения”10 11. С геохимической точки
зрения морфологическая эволюция, согласно Вернадскому, связана
с ’’расширенным производством” свободной биогеохимической энер-
гии.
В 30-е годы В.И. Вернадский из общей массы живого вещества
выделяет его особую часть — человечество. Основанием для этого
послужило несколько обстоятельств.
Во-первых, оказалось, что человечество занято скорее не ’’произ-
водством” биогеохимической энергии, а ее ’’потреблением”. Уже
один этот факт требовал пересмотра геохимических функций жи-
вого вещества в биосфере.
Во-вторых, человечество можно было представить в виде ’’пос-
тоянного количества живого вещества” лишь при чрезвычайно силь-
ных допущениях, игнорируя данные демографии.
В-третьих, и это самый важный пункт для Вернадского, гео-
химические функции человечества характеризуются не его ’’массой”,
а его производственной деятельностью. Темп, направление, характер
усвоения человечеством биогеохимической энергии определяются ра-
зумом человека. Геохимические функции человечества в биосфере,
следовательно, самым непосредственным образом зависят от его
разумной деятельности.
Такой поворот в исследовании биосферы и привел Вернадского
к созданию основ концепции ноосферы, смысл и значение которой
выходят за рамки биогеохимии и, в свою очередь, могут быть
поняты лишь при исследовании общих тенденций развития естест-
вознания в. конце XIX и особенно в XX в. Именно в это время
внимание естествоиспытателей, и особенно географов, фокусируется
на проблемах, связанных с выделением и изучением приповерхно-
стной оболочки Земли как целостного образования. Связь идей
Вернадского с этими тенденциями, развиваемыми, в частности,
в географии, была установлена И.М. Забелиным. И.М. Забелин
писал: ’’Комплексную оболочку, которую выделили географы, Вер-
надский назвал биосферой”12. С биосферой Вернадский сопоставляет
ноосферу, определяя последнюю как состояние преобразованной
человечеством биосферы. ’’Биосфера переходит в ноосферу” — в такой
формуле выражает свое воззрение В.И. Вернадский, исследуя вопрос
10 Вернадский В.И. Очерки геохимии. С. 241.
11 Там же. С. 197.
12 Забелин И.М. Физическая география и наука будущего. М., 1970. С. 24.
139
о совместной эволюции человека и биосферы. Но, отмечая резуль-
таты процессов ноогенеза, Вернадский фиксирует какой-то странный
’’механизм” этих процессов. Странность эта состоит в том, что
на энергетические процессы, происходящие в биосфере, действует
сила, которая не может быть проявлением или формой энергии
биосферы. ”В биосфере существует великая геологическая, быть
может, космическая сила, планетное действие которой обычно не
принимается во внимание в представлениях о космосе. Эта сила,
по-видимому, не есть проявление энергии или новых особенных
ее форм. Однако действие этой силы на течение земных энерге-
тических явлений глубоко и сильно и должно, следовательно,
иметь отражение в бытии самой планеты. Эта сила есть разум
человека, устремленная и организованная воля его как существа
общественного”13.
’’Мысль не есть форма энергии. Как же может она изменять
материальные процессы?”14 — формулирует Вернадский проблему,
требующую анализа. В ходе анализа он создает концепцию ноо-
сферы.
С общей оценкой философских взглядов В.И. Вернадского, также
как и его отдельных высказываний по различным аспектам кон-
цепции ноосферы более подробно читатель может ознакомиться в
’’Комментариях” И.И. Мочалова, К.П. Флоренского, Б.М. Кедрова
и Н.Ф. Овчинникова, помещенных в книге В.И. Вернадского ’’Раз-
мышления натуралиста” (М., 1977, ч. 1). Мы же сейчас основное
внимание сконцентрируем только на экологическом значении кон-
цепции В.И. Вернадского.
2. ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ И НООСФЕРА
Вплоть до XX в. способы организации научной деятельности
затрудняли проведение междисциплинарных исследований, исполь-
зование теорий, моделей и языков, разрабатываемых в различных
областях науки. Воспроизводство знания, включение его в куль-
туру через систему образования усугубляло изолированность одной
естественнонаучной дисциплины от другой. Преодоление организа-
ционной и предметной обособленности научных дисциплин (’’исто-
рически сложившейся рутины”, по выражению В.И. Вернадского)
было связано с повышением роли науки в системе производи-
тельных сил человека. Возросшая роль науки в жизни общества
привела не только к новым формам соединения науки и произ-
водства, но и к спросу на знание совершенно особого типа.
Особого потому, что его производство требовало экологического
подхода. Установка на производство знания, отражающего струк-
туру связей человека и природы, выразилась как в формировании
новых экологических объектов, так и в развитии синтетических
методов анализа природы.
™ Вернадский В.И. Биогеохимические очерки. С. 47.
14 Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М., 1965. С. 324.
140
Уже в первой четверти XX в. В.И. Вернадским, Н.И. Умовым
и другими учеными начинает осознаваться необычность возникшей
ситуации в науке.
Проблема заключалась в том, что восприятие любого объекта
в значительной степени зависит от того, наблюдаем ли мы его
извне или изнутри. Внешнее наблюдение является условием того,
чтобы в законах, формируемых относительно природы, не содер-
жалось никаких указаний на свойства самого наблюдателя, его
состояния, характеристики и т.д. Все, что мы познаем с позиции
внешнего наблюдателя, составляет содержание естествознания. В
этом смысле естествознание — это реализуемый человеком, но
’’нечеловеческий”, т.е. независимый от человека, способ рассмо-
трения вещей.
Излагая проблему теоретизации биологического и географиче-
ского знания, мы уже обращали внимание на то, что естест-
вознание в точном и строгом смысле этого слова реализует воз-
можности лишь внешнего наблюдения природы. В данном же кон-
тексте нам важно подчеркнуть следующую мысль: естественно-
научный способ рассмотрения вещей срабатывает в предположе-
нии о том, что анализируемые вещи сами себя не понимают.
Собственно говоря, указанное предположение имплицитно содер-
жится в самом понятии вещи. Вещи себя не понимают15. Они
кем-то понимаются извне, со стороны сознания внешнего наблю-
дателя. И только в этом предположении их можно анализировать,
т.е. для объяснения сущности одной вещи привлекать какие-то
другие.
Биология и география, несмотря на их близость в некоторых
пунктах к допущениям гуманитарных и социальных наук, остаются
естественнонаучными дисциплинами, т.е. исследуют свой объект в
качестве вещи в вышеоговоренном смысле слова. Правда, для опи-
сания своего объекта они используют и схемы внутреннего наблю-
дения, чем отличаются от физики.
Итак, рассматривая вещи со стороны внешнего наблюдателя,
мы не можем допустить, чтобы в них обнаруживались элементы
нашего сознания, чтобы вещи могли себя понимать. Вещи, которые
сами себя понимают, мы понимать не можем, если находимся
в позиции внешнего наблюдателя. Между внешним наблюдателем
и объектом наблюдения нет ’’каналов”, по которым бы резуль-
таты ’’самопонимания” объекта наблюдения передавались внешнему
наблюдателю. Само же исследование объекта таким каналом не яв-
ляется по определению. Эти связи описываются в терминах куль-
туры, цивилизации, идеологии, и задаются они не теорией, а фак-
том принадлежности к определенной социальной системе.
Осознание предпосылок и допущений, реализуемых естествозна-
нием, и осознание планетарного, космического эффекта деятель-
ности человека резюмируются В.И. Вернадским в его концепции
15 См.: Мамардашвили М.К. Классический и не классический идеалы рациональности.
Тбилиси, 1984.
141
ноосферы. В.И. Вернадский предпринял беспрецендентную попытку
по расширению возможностей внешнего наблюдения и включению в
его состав допущений внутреннего наблюдения. Задача, решаемая
Вернадским, затрагивает философские основания естествознания, исто-
рически определенная форма которых была выработана усилиями
Бэкона, Галилея, Коперника, Ньютона, Декарта и др. В этом
смысле Вернадский осуществляет революционный шаг в преобразо-
вании методологических принципов внешнего наблюдения. А именно,
задавая вопрос: можем ли мы внешним наблюдением увидеть мир,
элементом которого является само это наблюдение, Вернадский на-
столько проблематизирует уже отработанную методику мышления
естествоиспытателя, что вынужден придать ему более радикальную
форму: каким вообще должен быть мир, если знание о мире
является его структурой? То, что этот мир Вернадский называет
ноосферой, кажется само собой разумеющимся. Но допуская такой
мир, мы разрушаем условия естественнонаучного способа рассмо-
трения вещей, т.е. разрушаем субъект-объектную структуру позна-
ния, в рамках которой исключается возможность того, чтобы в
объекте было нечто от субъекта, и наоборот. Следовательно,
есть такой аспект мира, познать который мы сможем, если будем
смотреть на мир с позиции внутреннего наблюдения. Внутренним
наблюдением мы видим мир и как субстанцию, и как субъект.
Таким образом, отношение человека к природе рассматривается
В.И. Вернадским в качестве формы проявления самой природы.
Для обозначения природы, формой самодвижения которой является
отношение к ней человека, Вернадский вводит понятие ’’космос
натуралиста”. Проблема здесь состоит в том, чтобы научиться
переходить от описаний мира как объекта к описаниям мира как
субстанции. Разрешение этой проблемы будет означать, согласно
Вернадскому, формирование единой науки.
В качестве внешнего наблюдателя мы можем описывать не всякое
событие и не любой предмет. Внешним наблюдением, например,
нельзя описать социальную систему. Здесь нельзя построить есте-
ственнонаучное знание, социальную физику, потому что не сущест-
вует общества, которое не создавало бы еще и свой образ, кото-
рый не позволяет отличить объективную структуру общества от про-
дуктов понимания человеком этой же структуры. Поскольку и то,
и другое выступает для внешнего наблюдателя в качестве мате-
риального образования, т.е. структура общества и описание этой
структуры не различаются, постольку одно может приниматься за
другое. Тем самым накладываются ограничения на естественно-
научный способ рассмотрения общества. Естественнонаучное знание
строится о том, что само себя не знает. И только при этом
предположении относительно объекта может возникнуть естество-
знание, исключающее различие между внешним и внутренним,
объективным и субъективным. Если такое различие не исключить,
то естествознание станет нереальным, потому что этим различием
допускается возможность того, чтобы свойства и признаки внешней
(пространственной) последовательности событий, относительно ко-
142
в
й формируются естественнонаучные законы, искусственно пере-
соответствии с внутренними состояниями социальной
Но это же различие является исходным пунктом формирования
гуманитарного знания, для которого существенно то обстоятель-
ство, что наблюдатель не может отделить себя от наблюдаемой
системы, элементом которой он является. Между тем, кто опи-
сывает, и тем, что описывается, нет дистанции, нейтрализующей
их взаимную связь. Внутреннее наблюдение совершается не только
по законам того, что наблюдается, но наблюдатель еще и живет
в каком-то неустранимом смысле этого слова по законам наблю-
даемой системы.
Если для описания процессов общественной жизни вводятся пред-
ставления о естественноисторическом процессе, то не для того, чтобы
обосновать возможности естественнонаучного рассмотрения жизни
человека, а для того, чтобы представить историю человека в тех
’’интервалах”, в которых она не может перестраиваться искусственно,
по воле человека. Действия и поступки людей произвольны и субъек-
тивны, но из этих субъективных действий складывается и устой-
чиво воспроизводится содержание естественной истории, описываемое,
например, с позиции классового подхода. Иными словами, ’’есте-
ственное” в гуманитарном знании и естественнонаучном имеет раз-
личный смысл.
Применение естественнонаучных методов в исследовании связей
человека и природы не только проблематизирует возможности внеш-
него наблюдения, но и формирует новую предметную область
естествознания, задаваемую категорией ’’искусственное”.
Для внешнего наблюдателя система связей человека и природы
выступает в качестве того, что само себя знает и на основе
этого знания перестраивается, т.е. выступает как ноосфера. Тем
самым в позиции внешнего наблюдения проблематизируется возмож-
ность формулирования законов относительно связей человека и при-
роды.
Действительно, в рамках естествознания можно, например, опи-
сывать и объяснять миграцию химических элементов в земной
коре как естественный процесс, т.е. ориентируясь на нормы и про-
цедуры научного исследования, диктуемые образцом науки — мате-
матическим естествознанием. ”В обычных представлениях, господ-
ствующих в научном мировоззрении и в культурной среде, — от-
мечал В.И. Вернадский, — именно физическое представление о мире,
выраженное в образцах математической физики, считается научным
достижением, а натуралистическое понимание более грубым к нему
приложением”16. Между тем ’’натуралистическое миропонимание” отоб-
ражает режим протекания искусственных процессов на Земле. По
своей форме это миропонимание оставалось естественнонаучным,
ю содержанию становилось экологическим, так как учитывало
стельность человека.
Вернадский В.И. Живое вещество. М., 1979. С. 14.
143
Для того чтобы описать связи человека и природы, естество-7
испытателям нужно было разработать аппарат анализа ’’симбиоза”
естественных изменений объекта и изменений, вызванных суще-
ствованием человеческой цивилизации. Разрабатывая такой аппарат,
В.И. Вернадский ввел представление о ноосфере вне зависимости
от успехов продвижения человечества по пути к достижению аб-
О 17
солютнои истины .
В природе нет вещей, которые бы не имели достаточных естест-
венных оснований для своего существования. Нет таких вещей
и в биосфере. Там, где они появляются, биосфера переходит в
ноосферу. Ноосфера создает возможность появления таких вещей,
для которых нет природных оснований, нет причин для того, что
производится искусственно. Если бы эти причины были, то не было
бы искусственного. Появление искусственного создает для внешнего
наблюдателя ситуацию, в которой он не может отличить истину
от лжи, ибо в этих терминах описываются вещи, для которых
есть основания. Например, основания, на которых был изобретен
химический препарат ДДТ, не описываются в терминах истины
и лжи. Если в 1970 г. в нашей стране было запрещено исполь-
зовать этот препарат для борьбы с насекомыми — вредителями
сельскохозяйственных растений, то не потому, что он был создан
на основе ложных представлений, а потому, что был неприемлем.
Это химическое соединение, накапливаясь в растениях, попадает
в организм животных и человека, вызывая хроническое отравление.
Но именно поэтому и не нужно заниматься вопросом, адекват-
но ли отражается этот химический препарат нашими представ-
лениями или неадекватно. Проблема здесь состоит в другом: со-
ответствует ли он нашему проекту или не соответствует. Не по-
нимая данного обстоятельства, мы выдвигаем наивные представления
о ноосфере, предполагая, что будет достигнуто такое состояние
связей человека и природы, когда согласованное действие каждого
элемента и каждого акта станет контролироваться сознанием и волей
человека. Подобное представление бессмысленно, ибо оно неявно
предполагает идею о том, что человек может актуально обладать
всей полнотой знания о мире.
Для В.И. Вернадского ноосфера — это естественный процесс,
при котором она складывается вне зависимости от того, как реша-
ется человеком вопрос о полноте знания мира, и преднамеренного
сознательного регулирования его связей. Человек действует практи-
чески и конечным образом, не дожидаясь, когда в основание этих
действий будут положены продукты полного понимания мироустрой-
ства. Именно поэтому нельзя теоретически доказать, какая именно
деятельность человека ведет к ноосфере, а какая — в сторону 17
17 Этот момент приходится подчеркивать потому, что порой ноосфера представляется
в виде какого-то благомнения и сплошной разумности. См.: Трусов Ю.П. Эко-
логический подход и становление ноосферы. Пущино, 1980. Препр.; Барякин В.Н.
Вернадский В.И. О сущности ноосферы и методологические аспекты ее совре-
менного значения... Пущино, 1982. Препр.
144
от нее. Это вопрос не теории, а практики, и нет необходимости
под какие-то конкретные действия человека подводить выдуманные
ноосферные сущности, обосновывая, например, применение феро-
монов и доказывая необоснованность применения ДДТ.
Итак, внутренняя необходимость связей человека и природы,
в которых порождается искусственное, отличает их от тради-
ционных экологических объектов, рассматриваемых естествознанием
в качестве открытой термодинамической системы.
В системах последнего типа баланс энергии составляется в со-
ответствии с законами термодинамики, т.е. используются пред-
ставления об энтропии и свободной энергии Гиббса. Условия опи-
сания термодинамической системы исключают резкое изменение
окружающей ее среды и предполагают в качестве постоянной ве-
личины температуру и давление.
По-видимому, нет никаких принципиальных аргументов против
определения термодинамических свойств и коэффициента полезного
действия цивилизации. Следует только помнить о том, что эта
экологическая система все время доопределяется человеком, причем
основания доопределения хотя и не лежат в области термодинами-
ки, но подчиняются ее законам.
Цивилизация меняет способы преобразования энергии; чтобы по-
строить прогноз ее развития, уже недостаточно учитывать только
величину температуры и давления. Экосистема имеет свои соб-
ственные цели и представления, на основе которых разрабаты-
ваются методы преобразования энергии. Цели эти меняются в за-
висимости от условий общественной жизни и могут не согласо-
вываться с биоэнергической направленностью живых систем. Во
второй половине XX в., к примеру, на производство тонны пше-
ницы тратится энергии в десятки раз больше, чем в начале
века. И в этом есть свой смысл, который невозможно объяснить
в терминах термодинамики. Конечно, цивилизация как экологиче-
ская система подчиняется законам термодинамики в том смысле,
что если во взаимоотношениях человека с природой происходят
необратимые изменения, то у них есть своя величина энтропии.
Правда, она ничего не может сказать о характере тех изменений
природы, которые человек осуществит на следующем этапе развития
цивилизации.
Именно здесь перед естествознанием и возникает проблема, пе-
решагнуть через которую оказалось не так-то просто потому,
что фактически природа Земли изменилась, а физические понятия
остались неизменными. Физикалисдское сознание не смогло пере-
смотреть выработанную им систему понятий и методов. Как бы
природа ни трансформировалась человеком, на закон взаимного
притяжения тел и зарядов этот факт, например, не оказывал
никакого влияния. Камни по-прежнему падали на Землю с извест-
ным физике ускорением, а два атома водорода и один атом
кислорода составляли молекулу воды, к концу XX в. уже доста-
точно загрязненной.
Эволюционистский тип сознания фиксировал естественньГе пере-
7210. Зак. 1092 145
ходы между различными уровнями организации живого, выделяя
универсальный механизм пространственно-временного развертывания
форм жизни. Однако к концу XX в. это многообразие заметно
сократилось, несмотря на то что ни один закон эволюции не был
нарушен.
Молекулы ДНК продолжали раздваиваться, последовательность
нуклеотидов по-прежнему задавала последовательность аминокислот.
Механизм передачи генетической информации был отработан дли-
тельной эволюцией, еще, видимо, предбиологических систем. Но
в мире живого появляются микроорганизмы, к которым генетическая
информация поступает не из ядра половой клетки, а при помощи
генной инженерии. И в этом случае ни один закон генетики не был
отменен.
Иными словами, в естествознании природа могла на вполне
законных основаниях изображаться инвариантной относительно дей-
ствий человека, т.е. так, как если бы она не изменялась. Тем
более что содержанием этих изменений выполняются законы, извест-
ные естествоиспытателю, в частности законы сохранения и тер-
модинамики18. Оба закона термодинамики были и до человека,
но нельзя представлять дело так, что мы живем в одном мире,
а описываем законы какого-то другого, ’’нечеловеческого” мира.
Нет двух миров, а есть один, законы которого воспроизводят
возможность существования в нем человека, изменяющего природу
по ее собственным законам.
Правда, сам факт изменения природы человеком (не содержание,
а вот то, что он имеет место) вовсе не следует из законов
природы, как не следует из них и тот факт, например, что залив
Кара-Бугаз-Гол окажется изолированным от Каспийского моря, что
инки построят цивилизацию, в которой, однако, не окажется коле-
са, и т.д. Но после того как произойдет факт изменения при-
роды человеком, его содержание можно изучать так же, как изу-
чается физическое событие, в котором действие замыкается на при-
чину, а причина на действие. Полеты человека в космос происходят
в точном соответствии с представлениями естествоиспытателей о
законах природы. Но эти же полеты реализуют новый тип связи
человека и природы, формирование новых свойств цивилизации.
Эти связи и свойства в качестве физического события изобра-
жаются, однако, в виде точек, которые прожгла наша цивили-
зация в озоновом слое атмосферы.
Другими словами, там, где уже что-то сделано человеком и
сделанное живет естественной жизнью, там искать условия связи
человека с природой бессмысленно. Их нет, например, в озоно-
вом слое, ибо условием его искусственного изменения как раз и
является связь человека с природой. Чтобы ее найти, нужно каузаль-
ную связь оборвать в одном каком-то месте. Но если это сделать,
то что останется от естествознания, от его логики и методологии?
18 Моисеев Н.Н. Человек. Среда. Общество. M., 1983. С. 55—72.
146
Напротив, само естествознание, замечает В.И. Вернадский, стало
возможным лишь после того, как ’’Коперник, Кеплер, Галилей,
Ньютон в течение немногих десятков лет разорвали веками уста-
новившуюся связь между человеком и Вселенной”19 *. Разорвали эту
связь, и стало возможным естествознание. Разорвали эту связь,
и не нужно стало разрывать каузальную цепь, на которой держит-
ся физическая реальность. Но теперь уже естествознанию перейти
от описания физических связей к описанию связей природы и
человека нельзя, не построив новую онтологическую картину мира,
не изменив своей логики и методологии. Вот эта новая логика
и методология естествознания, ’’мне кажется, — писал В.И. Вер-
« „20
надскии, еще не построена
Разрабатываемая самим В.И. Вернадским теория ноосферы вво-
дит представление о мире, который все время доопределяется че-
ловеком, который оставляет людям свободу для планирования своих
действий. ’’Это и есть, — пишет Н.В. Тимофеев-Ресовский, — глав-
ное достижение естествознания нашего столетия, не всеми осозна-
ваемое”21.
Для выявления места естественнонаучного знания в изучении
связей человека и природы достаточно зафиксировать различие
между действием природы и действием человека, которое свободно
планируется. На этом различии основаны все глобально-экологи-
ческие описания. Но оно же одновременно специфирует приме-
нение естественнонаучного знания к изучению связей человека и
природы. Воздействие человека на вещь, состоявшись, становится
физическим событием и в этом своем качестве воспроизводится
естественнонаучным сознанием. Однако построить из таких событий
физически осмысленную последовательность причин и действий нельзя,
поскольку в ней не будет места следованию одного события
из другого. Доопределение воздействия человека на вещь не выте-
кает из предшествующих ему физических событий. Паровоз, сжи-
гающий в топках уголь, — дискретное физическое событие. Но
в нем нет никаких указаний на то, что паровоз будет замещен
тепловозом, сжигающим нефть, а не, скажем, устройством, под-
ключенным к энергии, производимой фитоценозом примитивных
водорослей.
Доопределилось человеком его отношение к природе — возник-
ли новые экспериментальные точки, новые цепочки связей причин
и следствий. Только на экспоненциальной кривой момент доопреде-
ления уже отсутствует. И потому прогнозы, основывающиеся на опи-
сании экспоненты, будут весьма условны, а экспериментальные дан-
ные, полученные до замещения, станут бессмысленны после заме-
щения.
Итак, пространственно-временная локализация связей человека и
Вернадский В.И. Биогеохимические очерки. М., 1940. С. 176.
Вернадский В. И. Размышления натуралиста. М., 1977. Ч. 2. С. 144.
Тимофеев-Ресовский Н.В. Генетика, эволюция и теоретическая биология // Пра-
вда. 1980. N 9. С. 62.
147
природы позволяет рассматривать их как физический ряд собы-
тий, связанный причинными отношениями. Но причина ’’гаснет”
в ближайшем следствии, а движение по цепочке причинных связей
бесконечно и выходит за пределы взаимного действия человека и
природы. Формула ’’причина самого себя” есть, по существу, предел
абстракций причинных отношений в исследовании связей человека
и природы, т.е. связей, образующих некоторую сферу, выход за
пределы которой не имеет смысла.
При исследовании системы связей человека и природы мы стал-
киваемся с такой ситуацией, в которой изменение системы объяс-
няется не лежащими где-то вне ее начальными условиями, а ее
собственными основаниями. Возникновение цивилизации человека
не следует из законов сохранения вещества и энергии, хотя и не
противоречит им. Но именно поэтому законы сохранения ничего
не могут сказать о фактически состоявшейся связи человека и
природы, как ничего не может сказать о природе экономических
отношений составление экономических балансов.
Найти начальные условия, которые бы детерминировали после-
дующие состояния связей природы и общества, невозможно еще и
потому, что сами эти начальные условия растворяются в содер-
жании фактически возникших связей. Другими словами, чтобы по-
лучить замкнутую модель связей человека и природы, нужно будет
всякий раз заново искать и формулировать начальные условия для
каждого из последующих состояний системы, т.е. перебирать бес-
конечную последовательность этих состояний.
Принятые естествознанием и философски осмысленные в Новое
время исследовательские процедуры были ориентированы на связи
объектного типа, доступные для существующих и возможных
процедур наблюдения и экспериментирования. Из допущения о
пространственной локализованности связей человека и природы сле-
довало предположение о том, что они могут изучаться, например,
на моделях локального биоценоза. Деятельностная компонента за-
мещалась при этом символическими конструкциями, интерпрети-
руемыми на физически измеримых величинах. В основу физических
методов исследования связей человека и природы был положен
принцип тождества, согласно которому в одинаковых экологических
ситуациях происходят одинаковые ’’явления”. Законы, устанавли-
ваемые таким образом, выражают количественную зависимость одной
экспериментально измеримой величины от другой.
Физические представления jпозволили ученым избавиться от ан-
тропоморфизма в описании связей человека и природы. Эти пред-
ставления переводили многообразие субъект-объектных связей на
язык причинных отношений. Однако суть дела заключается в том,
что причинное описание связей человека и природы имеет смысл
лишь как физическое условие отношения человека к природе,
которое может как состояться, так и не состояться. И вот эту
неопределенность уже нельзя представить в терминах объект-объект-
ных отношений, ибо за рамки их предметного содержания вы-
водится деятельное отношение человека к природе. Но именно
148
это отношение как раз и интересует исследователя связей между
человеком и природой. ’’Воздействие человека на вещь” тран-
сцендентно по отношению к физическому знанию, сведения о нем
не извлекаются из физического описания, т.е. само по себе оно
не является физическим знанием. Возможно, что это не единственный
способ связи разумного существа с природой. Но человечество
живет в цивилизации, в которой состоялся именно данный способ
связи, и теперь уже нельзя сделать так, чтобы он не имел силу
закона и для естественнонаучного знания.
Именно поэтому естествоиспытатели обращаются часто не к
экспериментам и фактам, а к культурным традициям, надеясь
найти в них идеи, оправдывающие трансэкспериментальный харак-
тер доопределения связей человека и природы. Обращение к куль-
туре — это один из способов формирования новых образцов
мыслительной деятельности в сфере изучения связей человека и
природы, т.е. ноосферы. Описывая внешние состояния ноосферы,
мы це можем результаты этого описания отнести к ее внутренним
состояниям, в которых формируется искусственное. Идею искусствен-
ного нельзя дедуцировать из каких-то общих законов и положений.
Искусственное можно создать эмпирически, но полученное при этом
знание — это знание не внешнего наблюдателя, а творца искус-
ственного. Естествознание, исследующее условия возникновения ис-
кусственного, вводит в свой понятийный аппарат представление о
человеке как субъекте искусственного преобразования природы.
Выделение искусственной компоненты связей природы и обще-
ства составляет теоретическую основу проектирования глобальных
экосистем, или, по выражению В.И. Вернадского, ноосферы.
Исследователи экосистем видят в ноосфере, ”по существу, со-
вершенно новый объект научного познания”, ибо ’’это не просто
общество, существующее в определенной среде, служащей пассивным
поставщиком вещества и энергии, и сохраняющееся в самом себе
равном состоянии. И не сама по себе отдельно взятая среда,
хотя бы и подвергшаяся сильному воздействию социальной жизни.
Это нечто иное, целое, в котором сливаются развивающееся об-
щество и изменяемая им природа, взаимодействующие самым тесным
образом. Можно с уверенностью сказать, что здесь действуют
особые закономерности, в которых сложнейшим образом перепле-
таются законы неживой и живой природы, законы общества и за-
коны человеческого мышления”22.
Биогеохимическая модель взаимодействия природы и общества,
предложенная В.И. Вернадским, воспроизводится в современных ис-
следованиях по экологии не только как образец синтеза знаний
различного типа, но и как стандарт рациональности в выдви-
жении и обосновании глобальных целей человеческой деятельности.
В.И. Вернадский, обнаружив зависимость изменения состава, мас-
сы, скорости миграции химических элементов от производствен-
22Кузнецов Н.В. Естествознание, философия и становление ноосферы // Вернад-
ский В.И. Размышление натуралиста. М., 1977. Ч. 2. С. 165.
149
нои деятельности людей, поставил вопрос о контроле человеком
обмена вещества и энергии между обществом и природой как
глобальной перспективе развития человечества, ведущей к ноосфере.
Регулирование обмена веществом и энергией между обществом и
природой связывается В.И. Вернадским с возможностью управления
процессами деятельности человека в планетарном масштабе.
Связи природы и общества потому и являются многослойным
образованием, что природный материал не просто ’’втягивается”
в предметную деятельность и получает в ней функциональный
характер, но еще и обособляется, образуя квазиестественные связи
и состояния типа техносферы, культурного ландшафта, природно-
территориального комплекса и т.д.
Таксономия единиц анализа процессов, развертывающихся на каж-
дом из этих уровней, может быть различной, но и общим кон-
фигуратом является уже не природа, а ноосфера.
Предметно-смысловое содержание понятия ноосферы существен-
но меняется в зависимости от того, протекание какого процесса
и на каком уровне оно фиксирует. Идея ноосферы получает тем
самым различные модусы своего предметного определения. Послед-
нее обстоятельство как раз и затрудняет экспликацию ее содер-
жания, ибо перед исследователем оно предстает то в форме ’’ду-
ховного компонента социума”, то как ’’элемент природы”, иногда
в виде ’’космического эффекта социальной деятельности”, но чаще
всего в качестве природно-социального образования.
Ноосфера между тем — теоретический конструкт, онтологи-
ческий статус которого неопределим в рамках естественнонаучного
понимания природы, если это понимание строится в соответствии
с канонами классического мышления. Ноосфера — не предмет,
который мы видим, а условие видения в природе того, что своим
существованием зависит от человека.
Содержание понятия ноосферы проявляется лишь в системе аб-
стракций, описывающих исторически определенную деятельность че-
ловека. Приписывать результатам такого описания предикат наб-
людаемости или статус эмпирически констатируемой данности —
значит придавать форму объектности социокультурным параметрам
теоретического исследования. Ведь понятие ноосферы привлекается
к описанию связей природы и общества не потому, что оно поз-
воляет вычленять естественные формы жизни природных или со-
циальных феноменов, а потому, что оно включает в их меха-
низм ’’бытие субъективности”, представленное, правда вполне пред-
метно, в виде неорганического тела человека.
Мышление исследователя связей природы и общества организу-
ется такими категориями, в которых фиксируется жизнь чувствен-
но-сверхчувственных (по терминологии К. Маркса) образований.
Для анализа же последних недостаточно физико-аналитических уста-
новок ученого, ибо на их языке не выразить способ и форму
включения ’’неорганического тела человека” в мир вещей, зако-
носообразное сцепление причин и следствий которого не оставляет
места для ’’субъективности”. Понятие ноосферы, отобразившее этот
150
феномен, является умозрительным лишь для натуралистического
сознания, описывающего объект таким, как он есть по своей
природе, вне и независимо от форм социальности, культуры и
цивилизации.
Ноосфера в качестве универсальной характеристики связей при-
роды и общества позволяет установить и отразить искусствен-
ную и естественную компоненты человеческой деятельности, а также
спроецировать их на эволюцию биосферы. Включение структур,
обладающих естественными формами жизни, в план искусственный
позволяет представить их в качестве механизмов осуществления
совсем иного, неприродного содержания. Не учитывая этот факт,
вряд ли можно говорить об эффективной разработке теории взаимо-
действия природы и общества.
Неразработанность теоретических представлений о связях чело-
века и биосферы при высокой технике системного моделирования —
такова ситуация, переживаемая сегодня естествознанием. Концепция
ноосферы В.И. Вернадского позволяет преодолеть разрыв в пони-
мании коэволюции человека и биосферы, оставляя возможность
для исследования и проектирования природы, в ходе которого
содержание связей природы и общества станет логикой разума и
деятельности человека.
Ориентация на изучение естественно-искусственных процессов и
определяет методологический статус концепции ноосферы в совре-
менной науке.
Но еще и сегодня философская мысль даже не ставит вопроса
о том, что заставляет выходить за пределы естественнонаучного
мышления эколога или географа, представителя генной инженерии
или медицинской генетики. Выяснение таких оснований становится
настоятельным также для архитектора и лингвиста, инженерного
психолога и дизайнера, системотехника и проектировщиков-конст-
рукторов, т.е. представителей таких форм деятельности, мышление
в которых организуется категориями ’’естественное” и ’’искусст-
венное”, ’’материал” и ’’норма”.
Философская разработка названных категорий и, следовательно,
новых способов организации мышления только начинается. Кон-
цепция ноосферы — первый шаг на пути формирования экологи-
ческой картины мира и соответствующих ей форм знания. В кон-
цепции ноосферы обосновываются безграничные естественные воз-
можности развития человека и подчеркивается ограниченность проек-
тов искусственного преобразования природы, в силу которой, видимо,
срабатывает закон дополнительности в развитии цивилизации: если
выбрали одно, то наложили запрет на другое и человечеству
нужно ’’держать” основания выбора, чтобы ввести себя в ноосферу.
А это значит также, что необходимо привести сознательные
процессы к форме, в которой они не замещаются представлениями
об окружающем мире, естественным образом воспроизводящимися
в головах людей23. Идеи, если они воспроизводятся естественно,
23См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 26. Ч. 3. С. 471.
151
блокируют сознательное отношение к миру, выступают в виде обще-
ственно необходимых форм иллюзорного сознания, в качестве ’’ре-
лигии” вульгарного обывателя (К. Маркс).
Ноосфера является условным обозначением того, что позиции
по отношению к природе не даются людям, а завоевываются ими
в борьбе с идеологией цивилизованного обывателя, так как био-
сфера, по словам В.И. Вернадского, переходит в ноосферу и нужно
сохранять ноосферу, чтобы не разрушилась цивилизация.
Предметная область ноосферы создается, впервые порождается,
когда мы создаем свою вторую природу, искусственные органы
своего собственного существования в мире. И лишь только суще-
ствуя в искусственном мире, мы можем что-либо говорить о естест-
венных процессах, открывая в них законы природы. В глобальной
экологии, следовательно, научные открытия невозможны без того,
чтобы цивилизация не сделала практический шаг к ноосфере.
Но тогда термин ’’ноосфера”, введенный в научный обиход В.И. Вер-
надским, мы обязаны понимать в качестве того, что расширяет
горизонт нашего миропонимания, помогает нам овладевать опытом
интеллектуального созерцания тех космических основоположений,
внутри которых мы живем и внутри которых, следовательно,
мы уже можем строить экологические системы знания.
Принципиальным здесь становится также факт нашей отнесен-
ности к культуре, благодаря которой и внутри которой создаются
дополнительные условия для извлечения и понимания предметного
содержания ноосферы. Внешний (по отношению к Человеческой
культуре) наблюдатель такими условиями не обладает. Он, следо-
вательно, не может построить систему экологических описаний
нашего бытия в мире. Но все наши естественнонаучные открытия
построены так, чтобы они могли воспроизводиться еще и в по-
зиции внешнего наблюдателя.
Когда нам удаются такие открытия, мы почему-то всегда ока-
зываемся как бы вынесенными за пределы сцепления культурных
форм. Эту особенность можно выразить еще и так. В нашей
культуре, видимо, существуют условия, попадая в которые, мы
можем вести себя так, как если бы мы не принадлежали ни к
какой культуре. Но только в этих-то условиях мы и можем
описывать мир в объектных терминах, законосообразно. Открытие
всегда несет на себе следы нашей борьбы с культурой, борьбы,
расширяющей возможности культуры.
Открытие ноосферы возможно не с позиций внешнего наблю-
дателя, но изнутри того опыта, который мы получаем как суще-
ства, создающие искусственные органы своей жизни. Каждое со-
стояние, в котором мы что-то изменяем в мире, достраивается
нами до той точки ноосферы, в которой мы понимаем и овла-
деваем естественным содержанием того, что нами же было спро-
ектировано.
152
Глава VI
ПРОБЛЕМА РАЗУМА В ТРАДИЦИИ РУССКОГО КОСМИЗМА
1. ФЕНОМЕН РУССКОГО КОСМИЗМА:
ОНТОЛОГИЯ ЦЕЛОСТНОГО ВОСПРИЯТИЯ МИРА
Уяснение природы естественнонаучного знания, его предпосылок
и возможностей имеет по крайней мере одно оправдание. Оно
позволяет понять, что мы можем требовать от естествознания
и что мы от него требовать не вправе; какие надежды чело-
вечества оно уже оправдало, а какие остались еще не реали-
зованными.
Как правило, естествознание упрекают в том, что оно не смогло
объяснить феномен человека и не сумело реализовать идею це-
лостного рассмотрения природы, что его концепции описывают
универсальные законы природы и не объясняют индивидности яв-
ленного мира. Например, И. Пригожин и И. Стенгере подчер-
кивают, что для математизированной физики природа — это,
к сожалению, ’’автомат, все действия которого можно предсказать
и которыми можно управлять”1.
Отказываясь от идеи ’’природы-автомата”, естествознание осво-
бождается от претензий на идеальное всезнание природы, от ’’гип-
ноза совершенной рациональности мира” и от представлений, со-
гласно которым ’’эксперименты полностью отражают объективную
реальность”2.
Объективная реальность и объектные структуры природы не сов-
падают. Ведь человек — это тоже объективная реальность. Но
это такая реальность, которая не поддается объектному способу
рассмотрения, т.е. мы не можем задать его конечным набором
воспроизводимых связей и вещей. Для того, чтобы описать одного
человека нам потребуется перебрать всю совокупность обществен-
ных связей и отношений, т.е. нужно будет пройти бесконечность.
А это невозможно. Контролируемым образом воспроизводится ко-
нечное число связей. Бесконечность воспроизвести нельзя, как,
например, нельзя воспроизвести и уникальные связи. Уникальность
индивидна и в этом смысле бесконечна, т.е. неповторимое и беско-
нечное совпадают. Объектные методы исследования предполагают,
что бесконечность уже пройдена, и поэтому они содержат в себе
призрак абсолютного знания. Иными словами, разрешение возникших
проблем потребовало создания новой онтологии ума, описывающего
природу. Онтологии не существуют так, как существуют звезды
или нефть, т.е. без ума. Если они нужны, то они создаются.
Спинному мозгу онтологии не нужны, а для разных умов сущест-
вуют разные онтологии, т.е. умом постигаемое бытие. Осозна-
ние ограниченности объектных методов анализа природы служит
импульсом для перестройки исследовательских приемов естествозна-
Пригожин И., Стенгере И. Возвращенное очарование мира // Природа. 1986. N 2. С. 87.
гТам же. С. 89.
11. Зак. 1092
153
ния, заставляет отказаться от идеалов рациональности, принятых
европейской наукой.
Казалось бы, мир устроен рационально, если считать, что при-
рода — это естественный спектакль, а человек — его зритель,
но не актер. Современное естествознание выходит за пределы такой
рациональности и обнаруживает двойственность человека: и как
зрителя, и как актера в жизни природы. Эта двойственность,
по словам Пригожина и Стенгере, ’’точно отражает нынешнюю
ситуацию теоретического познания в физике”3. Стоит лишь за-
метить, что и природа — это не объективированный спектакль,
на описании обратимых детерминированных связей которого строится
физика, а мир, в котором живет человек.
Концепция природы, допускающая существование в ней чело-
века, откристаллизовывается сегодня в разных теориях.
Так, в 60-е годы XX в. физики стали активно обсуждать прин-
цип антропности. В частности, он анализировался в работах таких
ученых, как А.Л. Зельманов, Г.М. Идлис, Р. Дикке, Б. Картер,
Дж. Уилер и др.4 5 По сути дела, формулировка принципа антроп-
ности явилась реакцией на чрезмерное следование принципу Ко-
перника, согласно которому объективность физического знания до-
стигается исключением возможности того, чтобы в нем содер-
жалась отсылка к человеку. В изложении С. Хокинга принцип
антропности выглядит следующим образом: ’’Вещи таковы, как они
есть, потому что мы существуем”'. Отвечая на вопрос, почему
мы наблюдаем мир таким, каким мы его наблюдаем, ученые,
следуя принципу антропности, должны согласиться с тем, что,
’’если бы было иначе, некому было бы задавать такой вопрос”6.
С. Хокинг довольно скептически относится к использованию
принципа антропности, хотя и вынужден признать, что ’’антропо-
логический принцип действительно дает в определенном смысле
объяснение многим замечательным числовым соотношениям, кото-
рые наблюдаются между значениями различных физических пара-
метров”7. Хокинга интересует физический аспект приложения прин-
ципа антропности, и, игнорируя философское его содержание, он
пытается найти физическое решение нефизических проблем. Напри-
мер, следуя содержанию физических законов, С. Хокинг приходит
к таким формулировкам начальных условий Вселенной, которыми
сами эти законы исключаются. Переход от начальных (ненаблю-
даемых) условий Вселенной к законам наблюдаемой Вселенной нельзя
описать в терминах известных законов, не подменяя исходную за-
дачу. Но никаких других законов у нас нет. Согласно С. Хокингу,
3 Там же. С. 90.
4 См.: Казютинский В.В. Мировоззренческие и методологические аспекты антро-
пологического (антропного) принципа в космологии // Тр. шестнадцатых чтений,
посвященных разработке научного исследования и развития идей К.Э Циолков-
ского // Секция: К.Э. Циолковский и философские проблемы освоения космоса. М., 1982.
5 Хокинг С. Виден ли конец теоретической физики // Природа. 1982. N 5. С. 49.
6 Там же. С. 50.
7 Там же. С. 50.
154
они должны быть, и он пытается их найти для того, чтобы в
какой-то предельной точке построить однородный и непрерывный
переход от начальных условий Вселенной, исключающих законы
наблюдаемой Вселенной, к наблюдаемым свойствам вещей. Тем
самым С. Хокинг, во-первых, остается в рамках коперниканских
мыслительных конструкций и допущений относительно природы и,
во-вторых, не решает, а отодвигает решение исходной фундамен-
тальной проблемы. Если Хожингу повезет в поисках новых уни-
версальных законов, то ему придется иметь дело уже не с одной
проблемой, а с двумя, ибо ему потребуется установить переходы
между новыми законами и начальными условиями Вселенной, с од-
ной стороны, а с другой — ее наблюдаемыми свойствами. Как
будут решены все эти проблемы, неизвестно. Но уже сам факт
того, что среди физиков-теоретиков обсуждается принцип антроп-
ности, свидетельствует о перестройке мышления естествоиспытателей
и переосмыслении статуса физической реальности. Идея целост-
ного рассмотрения природы, которую мы склонны сегодня воспри-
нимать в качестве новой точки отсчета в развитии естествозна-
ния, имеет свою историю, мало изученный этап которой связан
с русским космизмом.
Прежде чем перейти к анализу идей русского космизма, обратим
внимание на одно событие, которое произошло не в России,
а в Западной Европе и связано с именами Гюйгенса и Ньютона.
О нем рассказывает Ф. Дж. Дайсон, физик, более чувствительный
к философским проблемам, нежели С. Хокинг. Дайсон пишет:
Тюйгенс и Ньютон принадлежали к последнему поколению космо-
логов, которые допускали возможность населенной живыми сущест-
вами Вселенной. Стиль и характер науки уже менялись в таком
направлении, где подобный полет фантазии был неприемлем. Ни
Гюйгенс, ни Ньютон не собрались с духом выставить свои размы-
шления на посмешище публики”8. В связи с этим Гюйгенс распо-
рядился опубликовать свою книгу ’’Космотеорос” только после его
смерти, а Ньютон так надежно спрятал свои рукописи, что их
нашли совсем недавно в библиотеке Еврейского университета в
Иерусалиме. В результате XIX век, следуя коперниканской пара-
дигме, погрузил человечество во Вселенную, ставшую ’’пустой и
мертвой”9, т.е. этот век оставил нам в наследство космос, в
котором не было места живым существам.
Посленьютоновское развитие науки пошло по пути разработки
системы абстракций, позволяющих вычленить универсальные фи-
зические законы космоса без допущения услозий существования
каких-либо форм жизни. В конце XX в. Дайсон, Уилер, Хокинг
пытались построить мост между космологией и биологией, между
человеком и ’’пустым космосом” Коперника. В это же время начала
разрабатываться идея внеземных цивилизаций, а также проблемы
'Дайсон Ф. Дж. Будущее воли и будущее судьбы // Природа. 1982. N 8. С. 65.
Там же.
155
экологических связей между человеком и природой и т.д. Но в
последнем случае мы приходим к онтологии ума, наблюдающего
не ’’пустой” космос, а космос как субстанцию и как субъект.
Человек как раз и является тем, кто индивидуализирует космос,
делает его не ’’мертвой” универсальной сущностью, а ’’индивидом”,
конкретной всеобщностью.
Отмеченное обстоятельство осознается в середине XIX в. и со-
ставляет интеллектуальное ядро русского космизма, исходный пункт
анализа реальности в космическом разрезе.
* * ♦
В 1912 г. в журнале ’’Современник” появилась симптоматичная
статья П.Н. Сакулина под названием ’’Русская Икария”10, в ко-
торой излагались идеи утопического романа В.Ф. Одоевского
”... 4338-й год. Петербургские письма”11. Роман В.Ф. Одоевского был
написан в конце 30-х годов XIX в. Сам же жанр утопического
романа известен в России начиная с ’’Путешествия в землю Офир-
скую” М.М. Щербатова12. В этом смысле появление романа В.Ф. Одо-
евского не было полной неожиданностью. Но по закону случайного
совпадения в 1840 г. во Франции увидел свет также роман-утопия
Э. Кабе ’’Путешествие в Икарию”13, описывающий республику с ком-
мунистическим строем. Возможно, что П.Н. Сакулин, изучая утопию
В.Ф. Одоевского, провел между ним и Кабе какое-то непредна-
меренное сравнение, ибо Одоевский счел возможным сохранить в
44-м веке не республику, а монархию. Так или иначе, но в ре-
зультате анализа взглядов Одоевского появился термин ’’Русская
Икария”. П.Н. Сакулину удалось точно подметить главную особен-
ность утопии Одоевского: ее космическую направленность, а также
убеждение в том, что русским летать по воздуху то же, что
другим народам ездить по железной дороге14. Не излагая уто-
пическую концепцию Одоевского, заметим, что по ее ’’прогнозу”
в 44-м веке люди приобретут почти полную власть над природой,
изменят климат, начнут управлять движением воздушных масс,
обживут Луну, создадут новые сорта растений, разрешат проблему
народонаселения и т.д. Но главное, они выйдут в космос. В
утопии Одоевского тема космизма развивается в оппозиции к тем
пессимистическим настроениям, которые были вызваны работой
Т. Мальтуса ’’Опыт о законе народонаселения...” Мальтус, по сло-
вам Одоевского, есть последняя нелепость в человечестве. Позднее
и почти такими же словами выразит свое отношение к Маль-
тусу Н.Ф. Федоров.
П.Н. Сакулин, введя в обиход понятие ’’Русская Икария”, ви-
димо, не знал, что этот термин окажется удачным обозначением
10См.: Сакулин П.Н. Русская Икария // Современник. 1912. N 12.
11 См.: Одоевский В.Ф. ... 4338-й год: Петербургские письма. M., 1926.
12 См.: Чечулин Н.Д. Русский социальный роман XVIII века. СПб., 1900.
13См.: Кабе Э. Путешествия в Икарию. M., 1948.
14См.: Одоевский В.Ф. ... 4338-й год: Петербургские письма. С. 15.
156
умонастроения целой группы русских писателей, ученых и фило-
софов, объединенных идеями космизма. Так, во второй половине
XIX в. эти идеи привлекут внимание А.В. Сухово-Кобылина и Н.Ф. Фе-
дорова. В 1883 г. появится ’’Свободное пространство” К.Э. Циол-
ковского. В 1892 г. Н.А. Морозов напишет небольшую работу
под названием ”В мировом пространстве”5, а чуть позже и не-
зависимо от Морозова опубликует свою работу ”На луне” К.Э. Циол-
ковский16. В XX в. появятся новые имена. Среди них — В.В. До-
кучаев, Н.И. Умов, А.Л. Чижевский, В.И. Вернадский, Н.Г. Хо-
лодный. Космическая тема найдет своеобразное отражение в фан-
тазии А. Платонова ’’Потомки солнца”15 16 17, в стихах Н. Заболоцкого.
Русская Икария превратилась в феномен русского космизма.
Что же лежало в основании того умонастроения, которое обозна-
чается нами как русский космизм? Если мы будем искать ответ
на этот вопрос в энциклопедиях, словарях и справочниках, то
ответ на него мы не найдем, ибо о русском космизме ничего
не написано. И поэтому не удивительно, что, например, тому же
Дайсону известен Циолковский, но не известен русский космизм
как определенная культурно-философская традиция. Циолковский
известен скорее как гениальный ученый, изобретатель космических
летательных аппаратов, чем как философ и ’’реформатор” мышления
людей XX в.
В свое время В.Ф. Одоевский с грустью отмечал, как легко
мы воспринимаем то, чего нет. Восприняли то, чего не было в
физике, и появилась иллюзия, будто ’’вся природа измерена и
исчислена”18. Восприняли структуру пути к истине, намеченного
Ф. Бэконом, и попали ”в мышиный горизонт чувственной экспе-
риментации”19 20. Иллюзия, основанная на математически рациональном
изучении только одной ’’мертвой стороны природы”, приводит нас,
согласно Одоевскому, ”к дверям истины, но самих дверей не от-
„20
воряет .
Законами природы, открытыми наукой, науку не объяснить.
”В самом деле, — пишет В.Ф. Одоевский, — что такое наука
в наше время? В ней все решено — ,все, кроме самой науки”21.
Корни науки — в недрах человеческой" субъективности, но сам
человек ’’коренится” в природе. Без человека природу не объяс-
нить. ’’Без силы человека нет жизни в природе”22, — делает
вывод В.Ф. Одоевский, разделяемый русским космизмом в целом.
Уже в наше время Дайсон, размышляя о судьбе европейской
культуры, отмечает в ней разрыв между рационализмом и ирра-
15 См.: Морозов Н.А. В мировом пространстве // Современный мир. 1908. N 1.
16 Циолковский К.Э. На луне. М.. 1893.
17 Платонов А. Избр. произведения. М., 1983.
18 Одоевский В.Ф. Русские ночи. М., 1975. С. 197.
19 Там же. С. 161.
20 Там же. С. 22.
21 Там же.
22 Там же. С. 24.
157
ционализмом. ’’Что было бы с культурой Европы в XVIII и
XIX веках, если бы Ньютон решился опубликовать свою умозри-
тельную космологию?... Избежала бы европейская культура раскола
между узким рационализмом Просвещения, опиравшегося на при-
нятый обществом стереотип Ньютона, и чрезмерным иррациона-
лизмом его романтических противников?”23. Не известно, как сам
Дайсон ответил бы на эти риторические вопросы, но, на наш
взгляд, разрыв между. рационализмом и иррационализмом в пони-
мании места человека в природе был преодолен уже в XIX в.
русским космизмом.
Например, Н.В. Киреевский отмечал ’’почти всеобщее чувство
недовольства и обманутой надежды”24 результатами развития евро-
пейского просвещения, ибо в нем обнаружилась явная односторон-
ность не только жизни, но и мысли. ’’Многовековый холодный
анализ разрушил все те основы, на которых стояло европейское
просвещение от самого начала своего развития”25 26. Разрушение основ
целостного восприятия мира, одностороннее аналитическое развитие
мысли, по словам того же Дайсона, изгнали жизнь из космоса.
Согласно И.В. Киреевскому, отвлеченный разум европейского про-
свещения породил иллюзию геоцентризма и антропоцентризма, ибо
он вознамерился ”на преобразованной земле устроить небесную
9*26
ЖИЗНЬ .
Если Ньютон изгнал жизнь из космоса, то ’’Циолковский ука-
зал нам путь, чтобы вновь вернуть ее туда”27, а русский кос-
мизм в целом возродил онтологию целостного восприятия мира.
Целостное восприятие мира складывается вне зависимости от пол-
ноты знания его связей и взаимодействий. Для полного описания
любой вещи нам нужно уже знать бесконечность мировых
связей. Но мы можем их и не знать, если знаем сущности.
Русский космизм придает этой интеллектуальной процедуре иной
смысл: воспринимая индивидность, помыслив одно естественно-исто-
рическое тело, мы тем самым помыслим и всю бесконечность
мировых связей, т.е. нечто конечное становится условием опи-
сания бесконечности. Не зная всех этих связей объектно, мы знаем
их целостно.^Не в терминах сущности, а в терминах индивидности
явленного мира. Под ’’возвращением жизни в космос” нужно пони-
мать не операцию по доставке в космос живых организмов,
а возвращение к основаниям новоевропейской науки, возрождение
утраченного ею понимания связей человека и космоса.
Следуя основаниям новоевропейской науки, т.е. отделяя человека
от природы, мы создаем онтологию ума, наблюдающего физи-
ческие события ’’пустого” космоса. Субъекта же наблюдения, т.е.
23 Дайсон Ф.Дж. Будущее воли и будущее судьбы // Природа. 1982. С. 65—66.
24 Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просве-
щению России. M., 1852. С. 5.
Там же. С. 6.
26 «-р»
Там же.
27 Дайсон Ф.Дж. Будущее воли и будущее судьбы. С. 68.
158
самих себя, мы относим к некоторой необязательной детали при-
роды, ее случайности, которая может как произойти, так и не
произойти. Законы природы инвариантны по отношению к тому,
наблюдаются они или не наблюдаются. То же самое происходит
и с определением условий существования жизни: наше понимание
космоса, задаваемое классическими идеалами рациональности, стро-
ится вне зависимости от понимания феномена жизни. Тем самым
создается ситуация, в которой космос уподобляется, по словам
К.Э. Циолковского, ’’кинематографической сцене, где развивается
ряд картин совершенно автоматически”28 29. Природа становится по-
99 99^9
хожеи на автомат, на счетную машинку .
Но отделяя человека от природы и рассматривая ее с некоторой
дистанции, определяемой теорией, мы не можем не признать,
что природа как бы заранее устроена по нашим человеческим
меркам ее понимания. Мы ее еще не восприняли, а она уже
приспособлена к нашим возможностям. Иначе говоря, новоевропей-
ской наукой создается теоретическое знание, основанное на скрытом
допущении природы, предуготовленной к ее пониманию. Этот факт
хорошо понимал и теоретически обосновывал Лейбниц. Но этот же
факт понимался и не принимался русским космизмом. ’’Мир соз-
дан, — пишет К.Э. Циолковский, — но это непонятно для че-
ловеческого ума”30, т.е.мы понимаем природу так, как если бы
мы ее сами для себя создали. Но то, что уже было, не ’’может
быть создано”31, оно может быть только предуготовлено для по-
нимания. Русский космизм, сохраняя принцип объективности зна-
ния, отказывается от идеи о предуготовленности природы к по-
ниманию. Природа не развивалась, или, как говорит К.Э. Циол-
ковский, не создавалась с расчетом на то, что она будет иссле-
доваться и пониматься человеком.
И если природа понимается человеком, то это, помимо прочего,
означает, что наша мысль существует в ней как реальное со-
бытие, а не только как идеальное отражение природы, удваи-
вающее мир. Мысль, согласно Циолковскому, является фактором
эволюции космоса, а не только ’’картиной” отражения этой эво-
люции в сознании человека32. Иными словами, создавая образ
природы как объекта, мы одновременно принимаем мысль в качестве
идеальной картины этого объекта, т.е. в качестве того, что исклю-
чается объектными структурами природы.
Н.А. Морозов, так же как и К.Э. Циолковский, считает жизнь,
в том числе сознательную жизнь человека, реальным, а не идеаль-
ным фактором эволюции космоса. Он даже пытается найти ему
28 Циолковский К.Э. Причина космоса. Калуга, 1925. С. 21.
29 Там же. С. 21.
3°Там же. С. 27.
31 Там же.
32См.: Фаддеев Е.Т. К.Э. Циолковский о бесконечности развития Вселенной //
Тр. пятых и шестых чтений, посвященных разработке научного наследия и разви-
тию идей К.Э. Циолковского. M., 1982.
159
сугубо физическое обоснование. Если, например, рассеивающаяся
энергия космоса все-таки не рассеивается, то это значит, считает
Н.А. Морозов, что в космосе должет быть фактор, ’’противо-
действующий рассеянию энергии. Очень может быть, что этим
фактором окажется сознательная органическая жизнь, господст-
вующая на всех светилах, и что в состав его неведомо для нас
входит и наша собственная жизненная деятельность”33.
Конечно, в этой мысли Н.А. Морозова можно усмотреть и
панпсихизм, и методологический натурализм, и т.д. Но вот чего
в ней нет, так это ’’пустого космоса” Ньютона, законы которого
якобы вычитываются духом без плоти. Н.А. Морозов убежден
в том, что мировая жизнь светил управляется не только силами
тяготения и другими физическими факторами, но и ’’явлениями
органической жизни”34.
’’Эти представления о природе не менее научны, — подчеркивал
В.И. Вернадский, — чем создания космогоний или теоретической
физики и химии, и ближе для многих, хотя они так же неполны,
как и геометрические схемы упрощенной мысли физиков, но они
менее проникнуты призрачными созданиями человеческого ума и
дают нам другие стороны космоса, оставленные последними вне
своих абстрактных построений”35. Тем самым русский космизм
фиксирует проблему, которую можно выразить следующим образом.
Мы познаем природу как объект, но существует она как субъект
своих изменений и превращений. И в этом смысле ’’космос...
всегда жив”36, а ’’заселенная Вселенная есть абсолютная истина”37 38.
Не абсолютное знание, а абсолютная истина, что космос предстает
в качестве целостного мира, в котором рассеивающаяся энергия
не рассеивается, разбегающиеся галактики не разбегаются и т.д.
Русский космизм рассматривает мысль как реальное действие
человека, а познание — как жизненный, а не логический процесс.
’’Познать научную истину, — замечает В.И. Вернадский, — нельзя
логикой — можно лишь жизнью. Действие — характерная черта
** „38
научной мысли
Населяя космос живыми и сознательными существами, русский
космизм проблематизирует возможности естественнонаучного мыш-
ления. Оно начинает строиться под знаком вопроса: а не имеем
ли мы дело с какими-то проявлениями сознания и жизни, отлич-
ными от того, что нам известно из опыта. И если это, паче
чаяния, так, а не иначе, то как эти проявления исследовать,
ведь простым перебором причин и следствий мы к ним прийти
не можем. ’’Нам может быть скажут: если мы ищем причину
космоса, то ведь у этой причины новая причина. Так мы никогда
33 Морозов Н.А. Вселенная. М., 1911. С. 616.
34 Там же. С. 650.
35 Вернадский В.И. Живое вещество. М., 1978. С. 13.
36 Циолковский К.Э. Причина космоса. Калуга, 1925. С. 27.
37 Там же. С. 14.
38 Вернадский В.И. Размышления натуралиста. М., 1977. Кн. 2. С. 39.
160
не кончим”39. Почему? Потому, что причинные связи распола-
гаются в бесконечной последовательности. Конечными шагами пройти
бесконечность нельзя. Нужно где-то остановиться, но точка, в ко-
торой мы можем остановиться, не маркирована, не выделена.
Следовательно, чтобы прийти к первой причине, к ней нужно идти
другим путем, не ’’назад”, а вперед, т.е. к тому, что самим
собой начинает новый ряд явлений. ”Мы делаем, — замечает К.Э. Циол-
ковский, — шаг вперед, ища первую причину Вселенной”40. Эта
причина — разум. ’’Космос управляется разумом (своим собствен-
ным)”41. Разумом космоса и его первой причиной К.Э. Циол-
ковский называет все то, что не раскладывается в бесконечную
последовательность причин и действий, а доопределяет природу.
В философском контексте данной проблемы совершенно без-
различно: осуществляем ли мы поиск внеземных цивилизаций или
же принимаем ’’живой космос” Аррениуса. Последовательность при-
чин и действий сама по себе не приведет нас ни к ’’живому
космосу”, ни к инопланетной цивилизации. Но и в том, и в другом
случае мы придем к формулировке одних и тех же философских
проблем целостного познания мира. Например, В.И. Вернадскому
вообще не нужно было строить догадки об истинности теории
панспермии (хотя он их строил), чтобы продемонстрировать всю
сложность целостного познания мира. Эта сложность уже выяви-
лась тогда, когда он ввел идею ноосферы для описания явлений,
происходящих не в другой галактике и не на другой планете,
а на Земле, в ее биосфере. Если в рассуждения о космосе русский
космизм вводит земные темы, то в рассуждения о Земле — косми-
ческие.
Разрабатывая мысль о целостности природы, русский космизм
не может принять идею ’’пустого и мертвого” космоса. Например,
в XIX в. особенно популярной была идея о том, что судьба
человечества предрешена, что она зависит от эволюции солнечной
системы, в процессе которой наша планета, а значит, и все живое
должны исчезнуть с той же необходимостью, с какой они возникли.
Но для такой постановки вопроса с точки зрения русского кос-
мизма нет никаких философских оснований. Это вообще не проблема,
а технически решаемая задача, ибо ’’железную необходимость”
природы люди могут обойти, если изобретут летательные аппараты
и заселят ’’космические пустыни”. Космические ракеты сами по себе
не являются самоцелью ни для Циолковского, ни для русского
космизма в целом. Они выступают в качестве средства решения
возникшей перед человечеством задачи и служат для ’’восстановле-
ния равновесия между живым и неживым в старом мире естест-
венной космологии”42. На первый взгляд основная идея космизма
39 Циолковский К.Э. Причина космоса. С. 25.
40 Там же.
41 «-г*
Там же.
42 Дайсон Ф.Дж. Будущее воли и будущее судьбы. С. 50.
161
выражается просто: человек может и должен освоить космиче-
ское пространство. Но этим не объяснить, почему русский кос-
мизм считает иллюзорным ’’пустой космос” Ньютона и нелепыми
’’естественные пределы прогресса человечества” Мальтуса. Иными
словами, с идеей космизма дело обстоит не так просто, как это
кажется на первый взгляд.
Во-первых, сама по себе мысль о космических полетах вы-
двинута не русским космизмом43. Чертежи летательных аппаратов
были составлены еще Леонардо да Винчи. Во-вторых, вопрос о
единстве человека и природы еще в меньшей степени относится
к русскому космизму. Он восходит к началу человеческой исто-
рии. В-третьих, идея космического расселения человечества опре-
деленно и ясно развивается К.Э. Циолковским и Н.Ф. Федоро-
вым, тогда же как у В.И. Вернадского на первый план выдви-
гается идея ноосферы, а Н.Г. Холодный формулирует принцип
антропокосмизма безотносительно к тому, как будет человечест-
вом решен вопрос о заселении космического пространства. А.Л. Чи-
жевский ’’открывает” космические факторы эволюции вполне земной
жизни людей. Н.И. Умов вводит категорию искусственного и про-
рабатывает идею о космическом логосе жизни. Наконец, в-четвер-
тых, ориентируясь только на техническое содержание идей кос-
мизма, мы должны были бы оставить без внимания философско-
эстетические идеи целостного восприятия мира, разрабатываемые,
например, членами кружка ’’Любомудров”, к которому принадлежали
Одоевский и братья Киреевские. Летательные аппараты они не
изобретали и научные основы полета человека в космос не разра-
батывали.
В размышлениях человека о мире всегда определенное место
занимали представления о связи человека с космосом. Но эти
представления в различное историческое время несут различную
смысловую нагрузку. Сопряжение космической темы и темы гло-
бально-экологической, завязывание их в один узел с социально-
этической проблематикой как раз и образуют отличительную осо-
бенность русского космизма, который в условиях господства физи-
калистского типа мышления в новоевропейской культуре возрождает
идею целостного рассмотрения природы.
Уже в утопии В.Ф. Одоевского достижение целостного знания,
соединение всех наук в одну рассматривается в качестве необ-
ходимого условия расселения человечества в космосе. При этом
Одоевский подчеркивает, что объединять нужно не знания, а лю-
дей, т.е. целостность науки достигается не объединением ее раз-
личных дисциплин, а объединением людей, обладающих какими-то
частными знаниями, в одно целое.
В.Ф. Одоевский дает себе отчет в том, что люди никогда не
смогут обладать всей полнотой знаний о мире, и именно поэтому
43 См.: Гаврюшин Н.К. Космические полеты — логика развития художественной
и научной идеи от античности до XX в. // Из истории авиации и космо-
навтики. 1972. N 16.
162
они вынуждены создавать целостное знание, т.е. нечто такое, что
не раскладывается в последовательности сменяющих друг друга
поколений и воспроизводится всякий раз актуальным объединением
людей.
Требование целостного знания о мире дополняется в русском
космизме идей о целостности всех слоев бытия. Эту идею русского
космизма прекрасно выразил В.И. Вернадский. Он понимал, что
согласно установившейся интеллектуальной традиции мы мыслим
природу как нечто пространственное и материальное, а явления
сознания как нечто непространственное и нематериальное. При
этом мы воспринимаем явления сознательной жизни не сами по себе,
а как отражение природы, ее законов, т.е. сознание восприни-
мается в качестве особой ’’машины”, созданной для отражения
природы и вне процедуры отражения как бы не существующей.
В.И. Вернадский не решает проблему связи и различия простран-
ственной материи и непространственной мысли, ибо понимает,
что мысль ’’сама по себе не существует, она создается челове-
ческой живой личностью”44, т.е. нет какого-то особого мира мыслей,
отличного от того мира, в котором живет человек. Но развивая
этот тезис, В.И. Вернадский делает типичный для русского космизма
философский ход.
Во-первых, он рассматривает сознание не со стороны того,
что в нем отразилось, а со стороны того, что в нем вырази-
лось. В самом сознании ’’есть черты, только природным явлениям
свойственные”45, т.е. сознание — это не только отражение при-
роды, но и явление той же самой (отражаемой) природы. Оно —
реальное событие.
Во-вторых, сознание как явление природы, как реальное со-
бытие само должно быть отражено в картине природы. Если мы
отделяем наблюдателя от того, что он наблюдает, и наделяем его
лишь только одним свойством ’’понимать”, то возникает вопрос:
каким образом это ’’нечеловеческое” понимание связано с чело-
веком, образуя при этом фундамент точного научного знания?
Люди понимают природу физически точно, если они ее измеряют.
Но измерение — это вполне определенная физическая процедура.
Она связана не с духом без плоти, а с вполне ’’пространствен-
ными” характеристиками наблюдателя и поэтому не может не накла-
дывать какие-то ограничения на мыслительную субстанцию наблю-
дателя. Другими словами, если мы описываем физически точно
’’пустой” космос, то в каком космосе размещена наша понимающая
субстанция и кто описывает этот космос? Возрождая идею це-
лостного рассмотрения природы, русский космизм, отвечая на этот
вопрос, вводит представление о жизни сознания как явлении при-
роды.
В-третьих, ”не решая... вопроса о тождественности или о раз-
44 Вернадский В.И. Избр. труды по истории науки. М., 1981. С. 233.
45 Там же. С. 232.
163
личии по существу духовных проявлений человеческой жизни и
других явлений природы, охваченных точным научным знанием,
ученый-исследователь все же может утверждать, что значительная
часть духовной работы человечества укладывается в те же незы-
блемые ’’законы природы”, которые он ищет и находит в своей
научной работе”46. Сознание человека отражает законы природы,
но как реальное событие оно ’’укладывается” и существует по
тем же законам природы.
Иными словами, явления сознательной (и бессознательной) жизни
понимаются в русском космизме в качестве явлений той же самой
природы, относительно которой формулируются физические законы.
Следовательно, существует одна природа, один космос, в котором
взаимодействием вещей воспроизводятся условия существования жиз-
ни, в том числе сознательной жизни людей, а в формулировке
физических законов имплицитно содержится отсылка к тому, что че-
ловек их понимает. Если бы такая возможность исключалась физи-
ческими законами природы, то такую природу мы не могли бы по-
нимать и исследовать. Физические события и мыслимость этих
событий имеют одни и те же природные основания”47 48.
Русский космизм, пожалуй, впервые стал обосновывать идею
(^объединения людей, обращаясь не к социальным, политическим
или идеологическим идеям, а к идеям экологического порядка,
выдвигая на первый план отношение человека к природе. По
отношению к природе люди выступают как единое целое вне
зависимости от социально-политических и идеологических расхожде-
ний, и они в состоянии знать, что они могут или не могут
сделать в качестве частей этого целого.
Русским космизмом возрождается мысль И. Канта о том, что
мир становится определенным во взаимном действии человека и
природы, т.е. человек доопределяет мир своим действием и за-
коны мира таковы, что они становятся полностью определенными
только в свободном действии человека/ Но быть полностью опре-
деленным — значит быть индивидом или, как говорил Циолков-
ский, личностью. Именно поэтому, а не по законам антропоморф-
ного мышления Циолковский называет космос индивидом, а атом —
гражданином, или, как писал Н.А. Морозов, «вся Вселенная... есть
не что иное, как одно живое ”я”4!».
Индивидуация космоса человеком противоречит идеям антропо-
центризма и геоцентризма, обнажая смысл категории искусственного.
Ведь физическим устройством космоса не предусмотрено, что где-то
на Земле появятся двигатели внутреннего сгорания, космические
ракеты и оранжереи, что нефть превратится в целлюлозу, появит-
ся ’’добро” прогресса и исчезнет ’’зло” жизни. ’’Отчего же Вселенная
дала добро, а не зло, отчего она такая, а не другая! Ведь
^Вернадский В.И. Избр. труды по истории науки. С. 231.
47См.: Циолковский К.Э. О небе: Фантазия и действительность // Энергия: техника,
экономика, экология. 1985. N 7; N 8.
48 Морозов Н.А. На границе неведомого. М., 1910. С. 182.
164
можно же вообразить другой порядок, другое строение, другие
законы природы!”49 t Но на наше воображение накладывает огра-
ничения тот факт, что природа такова, какова она есть вместе
с человеком. И нельзя сделать такую природу, в которой бы
не было человека, а вместе с ним не было бы и второй при-
роды, искусственных вещей. Космос, внутри которого для всех
этих ’’вещей” нет никаких естественных оснований и внутри ко-
торого они тем не менее появляются, должен был когда-то необра-
тимым образом доопределиться, измениться в связи с появлением
в нем человека.
Для русских космистов (и особенно для В.И. Вернадского) эта
мысль имела принципиальное значение. Она-то и привела их к гло-
бально-экологической теме, расширяющей горизонт нашего миропо-
нимания представлениями о доопределении мира человеком. При
такой постановке вопроса отсекается сама возможность помыслить
человека в качестве чего-то локального, находящегося на перифе-
рии космических процессов. Но причастность человека к мировым
событиям не означает его абсолютной субъектности, возможности
свести искусственное к естественному и оставляет место для про-
ективного отношения человека к природе.
Устранение недоразумений в понимании природы (Н.И. Умов)
и создание ’’космоса” натуралиста (В.И. Вернадский) сопровожда-
лись размышлениями о способах разрешения ’’санитарно-гигиени-
ческих” проблем (Н.Ф. Федоров) или, как это было у Н.И. Умо-
ва, о задачах развития техники в связи с истощением природных
ресурсов.
Н.И. Умов, пытаясь понять основоположения глобально-эколо-
гической проблематики, обратился к тому аппарату анализа, кото-
рый предлагала ему физическая картина мира. Применение его огра-
ничилось ’’подсчетом” энергии в ’’кладовой” Земли и фактической
скоростью его расходования. Подсчет этот основывался на разли-
чии возобновимых и невозобновимых ресурсов с учетом той пер-
спективы, которую давали газификация угля, использование сол-
нечной энергии и энергии распада атома.
Позднее такую же работу проделали Н.М. Федоровский и А.Е. Фер-
сман, который писал: ”Мы наметили два предела культурной дея-
тельности человека: первый... определяет предел запасов, подсчи-
танных человеком в качестве реально годных для эксплуатации;
второй... говорит нам о тех максимальных запасах, которые име-
ются в двухкилометровой пленке земной коры. Первый предел,
связанный с подсчитанными человечеством месторождениями, чисто
условен и говорит нам только о том, когда будут исчерпаны
все известные нам месторождения при условии современной эко-
номической конъюнктуры, при современной технике извлечения и
современном темпе развития промышленности”50. И далее: ”Един-
49Циолковский К.Э. Причина космоса. С. 23.
50 Ферсман А.Е. Химические проблемы промышленности. Л., 1924. С. 7.
165
ственное, что может отодвинуть наступление второго предела, —
это изменение коэффициента развития промышленности. Сама при-
рода налагает узду на лихорадочный темп развития человечества.
Но не обозначает ли это одновременно и рамки для всей чело-
веческой культуры, остановку в развитии человечества”51.
Если основания мира таковы, что они являются одновременно
и основаниями феномена жизни, то в этом мире всегда найдутся
условия, в которых люди могли бы сохранить свои собственные
цели и свое назначение.
Н.И. Умов, как, впрочем, и В.И. Вернадский, понимал, что
до тех пор, пока космические события мыслятся в терминах
исключительно пространства и времени, устойчивость существова-
ния жизни в нем будет оставаться проблематичной. Он писал:
’’Всякое свойство природы, не подводимое под категории прост-
ранства и движения, вычеркивается из разряда причин и пере-
носится в разряд проблемы”52. Но ’’наряду с этой — физической
картиной космоса всегда существует другое о нем представление —
натуралистическое, не разложимое на геометрические формы”53, —
дополнял эту идею В.И. Вернадский. Для описания такого космоса
уже недостаточно представлений ”об эфире, энергии, квантах, эле-
ктронах, силовых линиях, вихрях или корпускулах”54, нужно ’’при-
способить... атомную модель мира к организму, а не к меха-
низму”55.
Понимая, это, Н.И. Умов пытается найти в самой физической
картине мира, в физическом слое знания такую точку, которая
позволяла бы ’’реформировать” условия осмысления космического
миропорядка. Н.И. Умов исходит из того, что по второму закону
термодинамики физический мир непременно должен превратиться
в хаос, и если этого не происходит, то только по причине
космического бытия жизни. Жизнь ’’питается” негэнтропией, т.е.
уменьшает энтропию, вносит в космос порядок, или, как говорил
Н.И. Умов, стройность. ’’Без роста энтропии мы имели бы миры
от века мертвые”56 * *, — замечает Н.И. Умов. ’’Жизнь непрерывна,
смерти нет”5 , — уточняет К.Э. Циолковский, а В.И. Вернадский
заявляет, что в космос входит новый элемент, ^’отсутствующий
в построениях космогонии теоретической физики или механики, —
„58
элемент живого
За этими рассуждениями русских космистов скрывается их особое
отношение к жизни как мировому событию, к тому, что не опи-
сывается в терминах ’’протекающего” времени. ’’Тот момент вре-
мени, который соответствовал какому-нибудь событию, уже про-
51 Там же. С. 45—46.
52 Умов Н.И. Собр. соч. М., 1916. Т. 3. С. 105.
53 Вернадский В.И. Живое вещество. М., 1978. С. 13.
54 Там же.
55 Вернадский В.И. Проблемы биогеохими. М.; Л., 1935. С. 35.
56 Умов Н.И. Собр. соч. Т. 3. С. 214.
^Циолковский К.Э. Научная этика. Калуга, 1930. С. 24.
™ Вернадский В.И. Живое существо. С. 13.
166
текшему, например зарождению жизни на Земле, не исчезает, он
существует. Он не пережит Вселенной, а только Землей”59.
Но если жизнь укоренила свои основания в самой природе
космического мироустройства и является средством преодоления
энтропии, органом ’’сопротивления смерти” (Н.И. Умов), то тот
факт, что она случилась на Земле, возникла и обосновалась здесь
на белковой, а не какой-нибудь другой основе, оставляет для нас
возможность придать жизни космическую размерность, достроить
ее до события мирового порядка. ’’Кто снимет с жизни облик
преходящего момента в эволюции нашей планеты?”, — спрашивает
Н.И. Умов и добавляет: тому ”с несомненностью открывается
смысл нашего существования, logos нашей жизни, величественная
задача человеческого гения: охранение, утверждение жизни на Зем-
ле”60. Для того чтобы показать ограниченность принципа антропо-
центризма и основанного на нем опыта, К.Э. Циолковский, на-
пример, выдвинул идею, что жизнь могла возникнуть также и на
основе кремния, золота или серебра61.
Таким образом, для представителей русского космизма природа —
это не объект, над которым мы можем надстраивать технические
системы. Для них это мир, в котором мы живем и в котором
можем построить жизнь как мировое, а не сугубо земное событие.
Вырабатывая проективное отношение к природе, русский космизм
трансформирует систему измерения нашего отношения к ней и к
самим себе, измерения, определяемого геоцентризмом цивилизации
и антропоцентризмом культуры. Человек — не центр мироздания.
В космосе вообще нет центра, и поэтому он индивид, а наше
изучение природы должно строиться на принципе антропокосмизма,
согласно которому и природа, и человек ’’находят себе правильное
объяснение только в свете знаний о космосе в целом”6 . ’’Имеет
смысл окончательное освобождение от антропо- и геоцентризма”63, —
отмечает Н.И. Умов. И далее: ’’Жизнь современного культурного
человека протекает в своем существенном содержании не в есте-
ственной, а в искусственной, второй природе”64.
Если человечество, перемещаемое силовыми линиями своей со-
циальной истории, и попадает в ситуацию глобальных проблем,
то только потому, что на каком-то этапе истории противопоста-
вило естественное искусственному и в ’’зазоре”, образованном этим
противопоставлением, построило цивилизацию, утратив чувство ми-
ровой гармонии и своей причастности к жизни космоса. Разрыв
между естественным и искусственным в функционировании циви-
лизации указывает предельный геоцентрический пункт, т.е. тот пункт
Умов Н.И. Собр. соч. Т. 3. С. 447.
60 Там же. С. 417.
61 См.: Циолковский К.Э. Условия биологической жизни во Вселенной и ее вы-
сота // Энергия: экономика, техника, экология. 1985. N 12.
62 Холодный Н.Г. Мысли дарвиниста о человеке и природе. Ереван, 1944. С. 52.
63 Умов Н.И. Собр. соч. Т. 3. С. 485.
64 Там же. С. 323.
167
(называемый ныне глобально-экологическим кризисом), в котором
’’нам предстоит голод железа, нефти, угля... и, благодаря возра-
стающему приросту населения, вероятен голод хлеба”65. Выйти из
этой ситуации человечество сможет, лишь овладев связью естест-
венного и искусственного, выстраивая на основе этой связи косми-
ческие перспективы своего бытия. Особенность экологического мыш-
ления в традиции русского космизма как раз в том и состоит,
что этой традицией намечается ’’постройка моста от процессов
Земли к процессам космоса — моста, по которому пойдут ловцы
космической энергии на спасение культуры человечества”66.
Постройка этого моста не может зависеть от случайности тех
задач, которые мы разрешаем или пытаемся разрешить на основе
инженерного отношения к природе. Она обладает для нас прину-
дительной или, как сказал бы В.И. Вернадский, геологической силой
давления.
2. УТОПИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ
РАЦИОНАЛЬНОСТИ РЕЛИГИОЗНОГО КОСМИЗМА
Нет ничего удивительного в том, что человечество постоянно
обращаете# к истории своей культуры, стремясь понять тенденции
ее развития, разглядеть в них свое будущее. Иногда в результа-
те таких обращений мы открываем как бы заново идеи и имена, ка-
залось бы забытые. Так, в последнее время внимание исследова-
телей русской культуры привлекла своеобразная философская кон-
цепция Н.Ф. Федорова.
Оживление интереса к личности и идейному наследию Н.Ф. Федо-
рова не случайно. Условия современной цивилизации, находящейся
в ситуации экономического, энергетического и других кризисов,
порожденных капиталистическим способом производства, общего обо-
стрения глобальных проблем человечества, заставляют ученых обра-
щаться к истории науки и культуры, отыскивая в ней прообразы
решения возникших задач. Это обстоятельство и обусловило интерес
к Н.Ф. Федорову и идеям русского космизма в целом. В русском кос-
мизме можно выделить две тенденции: естественнонаучную, которую
мы уже рассмотрели, и религиозную. Центральной фигурой религиоз-
ного космизма является Н.Ф. Федоров.
Критический анализ религиозного космизма показывает, что ре-
лигиозный космизм, заимствующий некоторые идеи (например, со-
борности и всеединства) из славянофильской идеологии, в ряде мо-
ментов сходен с так называемым духовным ренессансом России нача-
ла XX в.67 Но в отличие от представителей ’’религиозного возрож-
дения” (Н.А. Бердяева, С. Франка, Л. Шестова, С. Булгакова и т.д.)
сторонники религиозного космизма ставят перед собой иные задачи.
Одна из них — критика ’’антропоцентризма” всей европейской куль-
туры. Культура, выделяющая человеческое ”Я” как некий центр, во-
65 Там же. С. 436.
66 Там же. С. 470.
67См.: Кувакин В.А. Религиозная философия в России. М., 1980.
168
круг которого строятся все ее перспективы, потому и антропоцент-
рична, считает Н.Ф Федоров, что она позволяет человеку обозревать
результаты своей деятельности и своей истории как бы из одной
точки, т.е. исходя из самого себя как безусловного субъекта.
Человечество, по мысли Н.Ф. Федорова, давно уже попало в
ситуацию, которая требует иной системы отсчета, иного измерения
его деятельности и перспектив, а именно ’’овладения космосом”.
В сущности, это и есть то общее дело, которому препятствует
’’антропоцентризм” культуры и ’’геоцентризм” цивилизации. В ’’об-
щем деле” обнаруживается не только ’’тайная” связь поколений, но
и обосновывается бытие каждого человека. ’’Отказавшись от облада-
ния небесным пространством, — замечает Н.Ф. Федоров, — мы должны
будем и отказаться от разрешения экономического вопроса, постав-
ленного Мальтусом, и вообще от нравственного существования чело-
вечества”68. Без ’’обладания небесным пространством” невозможна
безусловная нравственность, а без нее, в свою очередь, ’’невоз-
можно достижение полного обладания небесным пространством”69.
Н.Ф. Федоров объединяет тем самым космическую тему и тему нрав-
ственности.
’’Эксплуатация, истощение, утилизация, — писал Н.Ф. Федоров, —
вынуждают задаться вопросом: ради чего, на какую потребу исто-
щаются многовековые запасы земли? И оказывается, что все это
нужно для игрушек и безделушек, для забавы и игры”70.
В русском космизме тем самым появляется новый мотив, новый
поворот в разработке космической темы, который фиксируется
Н.Ф. Федоровым в таких выражениях, как ’’гигиенический” вопрос,
’’санитарно-продовольственный” вопрос, ’’метеорическое” управление
и регуляция природы. Другими словами, русский космизм вы-
двигает проблемы, которые почти столетие спустя получат назва-
ние ’’глобально-экологические”. ”Мы не обольщаемся, — говорил
Н.Ф. Федоров, — мнимыми успехами, тем, что ныне называется тор-
жеством над природою, и не эти мнимые успехи заставляют нас
приписывать науке ту важную роль, которую ей предстоит совер-
шить71. ’’Истребление топлива (без восстановления его), необходимое
при упомянутом торжестве над природою, тоже можно причислить к
победам, но к победам, конечно, Пирра”72. Выделяя двоякое отно-
шение к природе, Н.Ф. Федоров намечает пути, которые, по его мне-
нию, должны привести к разрешению ’’санитарно-продовольственно-
го” вопроса. ’’Вопрос об участи земли приводит нас к убеждению,
что человеческая деятельность не должна ограничиваться предела-
ми земной планеты”73. Эту мысль, считает Н.Ф. Федоров, необходи-
мо твердо усвоить, ’’чтобы при тех невообразимых трудностях, кои
^Федоров Н.Ф. Соч. М., 1982. С. 361.
69Там же. С. 360.
70Там же. С. 485.
71 Там же. С. 24.
72Там же.
73Там же. С. 360.
12. Зак. 10
169
предстоит преодолеть человечеству и кои не могут не напугать
самые смелые воображения, не впасть в отчаяние, не потерять вся-
«-> »7 4
кои надежды
Содержание представлений русских космистов определялось кри-
тическим отношением к социально-технологическим решениям, свой-
ственным для буржуазного общества и основывающимся на утилизации
природы. Им была противопоставлена определенная позитивная прог-
рамма, содержащая идеи построения цивилизации, свободной от ограни-
ченности чисто потребительского отношения к природе и преодоле-
вающей тем самым дихотомию природной необходимости и чело-
веческой свободы.
Не все эти идеи критически проанализированы и оценены в
наши дни. Проведение такой работы тем более необходимо, что в
традиции русского космизма (или под ее влиянием) была разрабо-
тана концепция естественноисторического тела (В.В. Докучаев), сос-
тавлен прообраз первого глобального прогноза (Н.И. Умов), сфор-
мулирована идея гео космической цивилизации (Н.Ф. Федоров, К.Э. Циол-
ковский), выдвинуты исходные положения теории ноосферы (В.И. Вер-
надский), проведено различие между антропоцентризмом и антропо-
космизмом (Н.Г. Холодный), обнаружены зависимости между поведе-
нием человека и ’’космической” активностью (А.Л. Чижевский).
Особенностью русского космизма, отличающей его от анало-
гичных идей, развиваемых, например, немецким романтизмом, является
то, что для космистов природа — это не объект, наблюдаемый
и описывамый человеком извне. Природа для них — это космос,
т.е. тот мир, элементом которого мы являемся. Мир, относительно
которого человечество должно определиться, рели романтики смот-
рят на природу как бы изнутри человеческого сознания и его куль-
туры, то в русском космизме сделана попытка выработать несколь-
ко иную перспективу, т.е. посмотреть на человечество и его куль-
туру ’’извне вовнутрь”. Философия общего дела Н.Ф. Федорова является
как бы отправной точкой для такой перспективы, расширяющей
возможности нашей рефлексии^ Но ни у Н.Ф. Федорова, ни у других
русских космистов мы не обнаруживаем попыток показать социаль-
но-культурную обусловленность переосмысления природы. Конечно,
нам нужно научиться ’’просматривать” свою культуру и свою техно-
логию через точки их ’’зацепления” с природой, но для этого необ-
ходим исторический подход, который почти отсутствует в философии
общего дела.
Русские космисты стремились соотнести результаты рефлексии
социальных проблем с ’’техницистской” картиной мира и с морально-
этической проблематикой. Использование различных культурных тра-
диций для построения геокосмической онтологии позволило предста-
вителям русского космизма осознать и обосновывать свои идеи по-
разному. Так, например, для К.Э. Циолковского принципы космизма
служили теоретической основой научно-технической разработки кос-
мических аппаратов. А.Л. Чижевский использовал ’’космические” идеи *
74Там же. С. 192.
170
для обоснования применимости естественнонаучного языка к анализу
гражданской истории, тогда как для В.И. Вернадского наибольший
интерес представляли вопросы, связанные с разработкой такой кар-
тины мира, в рамках которой можно было бы построить знание о био-
сфере и ноосфере. Н.Ф. Федоров, в свою очередь, понимал космизм
как новую мораль человечества. Все это, вместе взятое, затрудня-
ло воспроизводство и культурную трансляцию идей космизма, его
оформление и обособление.*
Отмеченное обстоятельство, видимо, как раз и послужило ос-
нованием для того, чтобы авторы появившихся в последнее время
работ о Н.Ф. Федорове представляли его то неким ’’философским мон-
стром”, то ’’предтечей” целых литературных направлений, то ’’не-
раскаявшимся” идеологом патриархального крестьянства75. В любом
случае Н.Ф. Федоров рассматривался в отрыве от идей русского
космизма, а сами эти идеи упоминались вскользь, как нечто незна-
чительное и ни к чему не обязывающее. Но, игнорируя космическую
тему размышлений Н.Ф. Федорова, мы рискуем потерять и ориентиры,
ведущие нас в мир его нравственных идей. Упрощение же этого мира,
сведение его к стандартному набору славянофильских идеологем,
не может быть компенсировано подчеркнуто благоговейным отноше-
нием к Н.Ф. Федорову, эмоциональным восторгом, который мы иног-
да наблюдаем у наших исследователей. Нет, видимо, и никакой не-
обходимости в том, чтобы подкреплять свой восторг ссылками на
созвучные Н.Ф. Федорову темы, разрабатываемые в русской литера-
туре. Конечно, нам небезразлично восприятие идей Н.Ф. Федорова
его современниками. Но нужно признать, что Н.Ф. Федоров не был
ими понят или был понят неправильно, во всяком случае, так счи-
тал сам Федоров. Современников Н.Ф. Федорова интересовала не
столько оригинальность его идей, сколько оригинальность его лич-
ности. И лишь только теперь, переживая глобально-экологическую
ситуацию, сложившуются в мире, мы начинаем отдавать себе отчет
в существе тех проблем, которые обсуждал Н.Ф. Федоров.
Н.Ф. Федоров — это не рядовое явление в русской культуре.
Его творчеству вряд ли удастся найти какой-либо эквивалент и
в западноевропейской интеллектуальной истории. Выдвигая идею
’’инженерного” отношения к природе, связывая решение ’’санитарно-
гигиенических” проблем с космическими путями развития человече-
ства, разрабатывая проект безусловной нравственности, Н.Ф. Федо-
ров оказался в одном ряду с лучшими представителями русской
культуры. Задача же исследователей Н.Ф. Федорова состоит не в том,
чтобы выпячивать мистическую настроенность некоторых его утверж-
дений, а в том, чтобы материалистически их прочесть. Лишь толь-
ко в этом случае мы окажемся достойными продолжателями своей
75См.: Львов В. Загадочный старик. М., 1977; Семенова С.Г. Николай Федорович Фе-
доров (жизнь и учение) // Прометей. 1977; Она же. Творчество жизни // Наш
современник. 1981. N 6. Скатов Н. Лев Толстой и Николай Федоров // Ого-
нек. 1978, N 37; Пазилова В.П. Религиозно-философская утопия Н.Ф. Федорова //
Филос. науки. 1981, N 4; Гречко П.К., Епископов Г.Л. Н.Ф. Федоров: Философия
дела как дело философии // Вести. Моск, ун-та. Сер. 7. Философия. 1981, N 6; и др.
171
культуры. Для ’’спасения” культуры человечества и предназначал
Н.Ф. Федоров свой проект общего дела. ”В наибольшей степени... —
отмечает И.Т. Фролов, — рациональные и пророческие идеи и прозре-
ния Н.Ф. Федорова касаются представлений о сознательной регуляции
в космическом масштабе всех сил природы — вещественных и духов-
ных”76. Через призму рациональности необходимо, видимо, рассмат-
ривать и утопические, часто абсурдные идеи Н.Ф. Федорова.
Любое схематическое изложение идей Н.Ф. Федорова может соз-
дать ошибочное представление о его взглядах как о некой тща-
тельно продуманной ’’метафизической” системе. В действительности
дело обстоит не так. Всякая систематизация представлений Н.Ф. Фе-
дорова уже предполагает некоторую ’’произвольность” в их интер-
претации. У Н.Ф. Федорова нет, например, такого термина, как ’’гео-
космическая цивилизация”, но его приходится вводить в качестве
исследовательской конструкции, позволяющей яснее представить реаль-
ный смысл его философских построений. Н.Ф. Федоров довольно
часто употребляет такие выражения, как ’’одновременное существо-
вание поколений”, ’’привнесение разума в природу”, ’’храмовая дей-
ствительность”, ’’воскрешение умерших”, ’’родственность” и т.д. Все
они имеют, однако, один и тот же смысл. Эти понятия указы-
вают на безусловную нравственность, представляя и выражая ее в
зависимости от контекста рассуждений. Нравственность нельзя де-
лить на части, замечает Н.Ф. Федоров, как нельзя делить на
части добро. Если оно есть, то оно есть полностью и целиком,
независимо от условий выгодности, полезности и т.д. Н.Ф. Федоров
тем самым концентрирует внимание на формальных признаках безу-
словной нравственности, оставляя в стороне социально-классовое
содержание нравственных категорий, вопросы морального отношения
человека к природе. Точно так же природа в одном смысле будет
называться им ’’внехрамовой действительностью”, в другом — ’’смер-
тоносной силой”, ’’миром, в котором необходимо рождение”, и т.д.
Нов любом из этих случаев Н.Ф. Федоров всегда допускает физическую
последовательность событий, которая, казалось бы, не оставляет
места для нашего сознания о мире и нашего действия с миром.
Тем не менее он считает, что мы никогда не можем найти в этой
последовательности точку, в которой бы человек был полностью
дан природой. (Кстати, Н.Ф. Федоров не замечает, что при этом
его идея воскрешения становится неоправданной, противоречивой.)
Поскольку человек дан вместе с его ’’самодеятельностью”, постоль-
ку космос (бытие) утрачивает свою плотность, непроницаемость
для человека. ”И если бы во всей Вселенной... не было ничего,
кроме земного, то для существа, для коего уже при самом начале
не все было дано природой и которое постоянно трудится, чтобы
заменить рожденное трудовым... для такого существа распростра-
нение земного на всю Вселенную будет лишь распространением пре-
делов его существования”77.
76Фролов И.Т. О смысле жизни, о смерти и бессмертии человека. М., 1985. С. 38.
11 Федоров Н.Ф. Соч. С. 468.
172
Анализируя мир идей Н.Ф. Федорова, мы неизбежно сталкиваемся
с ’’содержанием”, которое ’’пропускается” его собственной рефлек-
сией и может быть извлечено через систему дополнительных ин-
терпретаций. Все, например, рассуждения Н.Ф. Федорова о ’’расши-
рении жизни” фактически являются описанием такой ситуации, внут-
ри которой, по его мнению, возможно полное целомудрие человека
и полное взаимознание. Или, другими словами, Н.Ф. Федоров ставит
метафизический эксперимент, в котором он пытается найти ’’послед-
нюю, высшую ступень, до которой может дойти нравственность” че-
78
ловека .
’’Космическая” и ’’глобально-экологическая” темы как раз и ука-
зывают, согласно Н.Ф. Федорову, тот пункт, где человечество
вынуждено будет раз и навсегда сломать в себе силы вожделения
и слепой природы, т.е. освободить место для безусловной нравст-
венности. ”В случае неосуществимости полной взаимности мы осуж-
дены на такое одиночество, на такое разобщение, что не можем
быть даже уверенными, что тот внешний мир, который мы только
созерцаем, есть общий у всех нас, т.е. не можем быть убеждены
даже во взаимном существовании друг друга; нам остается выбор:
или полное одиночное заключение, или всеобщее воскрешение, в ко-
„79
тором и полное взаимознание .
Ситуация осложняется еще и тем, что Н.Ф. Федоров использует
в своих рассуждениях христианские и другие символы, такой ап-
парат, который ограничивает возможность адекватного прочтения
его мыслей. Читатель, не владея его символическим языком,
вынужден ’’оестествлять” встречающиеся у Н.Ф. Федорова понятия,
придумывая для них банальную семантику. Именно так поступали
первые исследователи его концепции, проглядевшие самое главное —
космизм Н.Ф. Федорова. Результатом их исследований явилось убеж-
дение в том, что Н.Ф. Федоров не более чем религиозный мыслитель,
и из поля зрения выпала существенная часть его концепции, дейст-
вительное значение которой может быть по достоинству оценено
лишь в наше время, в свете современного экологического мышле-
ния. Например, размышления Н.Ф. Федорова над символами типа’’Трои-
ца”, ’’Кладбище”, ’’Музей”, ’’Отечество” и т.д. свидетельствуют не
столько о личной религиозности Н.Ф. Федорова в общепринятом
смысле этого слова, сколько о поисках языка, на котором можно
было бы говорить об альтернативных путях развития современного
ему общества.
Н.Ф. Федоров, представляя философию общего дела как концеп-
туальное образование в рамках христианского мировоззрения, пы-
тался найти в нем способы борьбы человека с пространством, с
гнетом природы. Конечно, в рамках христианского мировоззрения
вырабатывалась определенная идея природы, модифицировавшаяся с
изменением исторических обстоятельств. Но вряд ли мы найдем в
нем тот культурный слой, в котором бы отразилась космическая * *
78Там же. С. 433.
79Там же. С. 386.
173
экология человека XX столетия. Более того, сама философия обще-
го дела Н.Ф. Федорова в своих позитивных аспектах выходит за пре-
делы христианского мировоззрения. И сколько бы он ни подчеркивал
свою оппозиционность по отношению к западной, внутренне секуля-
ризованной культуре, он не может не пересекаться с нею. Иссле-
дователя Н.Ф. Федорова не должны вводить в заблуждение его экс-
курсы в историю европейской культуры и философии, почти всегда
скептически-критические.
Мир идей Н.Ф. Федорова, не вписывающийся в контекст религи-
озно-идеалистической мысли профессиональных философов, вызвал
настороженное отношение к себе со стороны Н.О. Лосского, Н. Бер-
дяева, Л. Шестова, В.В. Зеньковского80. Утопические построения
Н.Ф. Федорова вызвали и вызывают вполне заслуженную критику с
позиций марксистко-ленинской методологии.
Как идеологическое образование религиозный космизм Н.Ф. Фе-
дорова был попыткой выйти из того идейного кризиса, в котором
оказалась разночинная интеллигенция, потерявшая историческую пер-
спективу из-за своей ориентации на самобытность русской общи-
ны и ’’революционный” дух патриархиального крестьянства. Федо-
рову был дорог идеал общинной Руси, но он прекрасно понимал,
что возврат к ней уже невозможен.
Н.Ф. Федоров не только воплотил в себе противоречия рус-
ской утопической мысли, но и предложил свой проект преодоления,
как он выражался, ’’гнета природы”. Зависимость человека от при-
роды он считает более кардинальной проблемой, чем ’’гнет” социаль-
ный. Понятие ’’гнет природы” — все, что оставалось у Н.Ф. Фе-
дорова, чтобы поставить вопрос о человечестве и его родовых
интересах. Именно понятие ’’гнет природы” связывает рассуждения
Н.Ф. Федорова с современной глобально-экологической проблема-
тикой.
Но поскольку социальный гнет является, по его мнению, чем-
то производным от гнета природы, поскольку идеи равенства, брат-
ства и свободы, выразившие протест против социального угнетения
и составившие основную ценность европейской цивилизации, должны
быть производными, зависимыми от какой-то более фундаменталь-
ной идеи, выражающей протест против природного угнетения и со-
ставляющей ’’родовую” ценность человечества. Нужно было найти
(или сконструировать) эту идею, что и пытался осуществить Н.Ф. Фе-
доров.
Поставив перед собой задачу создания гуманистически обосно-
ванных принципов геокосмической эволюции человечества, Н.Ф. Фе-
доров формулирует проблемную ситуацию. Способ задания проблем-
ной ситуации состоял в противопоставлении общины и общества,
государства и отечества, индустрии и земледения. Ничего нового
80См.: Лосский Н.О. История русской философии. М., 1954; Бердяев Н. Религия воскре-
шения: Философия общего дела Н.Ф. Федорова // Русская мысль. 1915. кн. 7;
Шестов Л. Умозрение и откровение. Париж, 1964; Зенъковский В. В. История русской
философии. М., 1956. Т. 2.
174
здесь Н.Ф. Федоров не внес. И лишь тогда, когда он стремился
низвергнуть цивилизацию, в которой жизнь человека подчинена
формуле ’’быть — значит потреблять”, ситуация приобретала прин-
ципиально иной характер.
Самоопределение индивида (равно как и человечества в целом)
в сфере потребления создает, согласно Федорову, только видимость
прогресса, его иллюзию. Оборотной стороной такого прогресса, его
истиной является истощение Земли, ее ресурсов. Индустрия, по его
мнению, потому и составляет тупиковую ветвь развития человечества,
что она превращает Землю в ’’кладбище” человечества. ’’Мир идет
к концу, а человек своей деятельностью даже способствует при-
ближению конца, ибо цивилизация эксплуатирующая, но не вос-
станавливающая, не может иметь иного результата, кроме ускорения
конца”81. Но прежде чем достичь своего физического конца, чело-
вечество должно выродиться морально. Причины распада нравствен-
ности Н.Ф. Федоров видел в отсутствии мысли и дела среди приви-
легированных сословий общества, когда люди относятся друг к дру-
гу так, как если бы у них не было ничего, кроме заднего плана
мыслей. ”Но если бы на деле была полная искренность и чужие
души не были бы потемками, т.е. если бы по внешним движениям
можно было непогрешимо определять душевное состояние других...
если бы мы сами не вводили в заблуждение других собственными
движениями, не соответствующими душевным состояниям... тогда
нельзя было бы считать других не подобными себе”82.
Анализируя проблемную ситуацию, Н.Ф. Федоров, хотя и в неа-
декватной форме, приходит к глобально-экологическим идеям. В
результате анализа он конструирует ’’метафизическое” основание
цивилизации, с построением которой связывает как физическое,
так и нравственное спасение человечества.
Бытие человека — это не бытие к смерти (как это представля-
лось еще Августину), и не бытие в мысли (у Декарта, замечает
Н.Ф. Федоров, существует лишь то, что познает, все прочее есть
познаваемое), и тем более не ’’бытие к власти” (Ницше, по опре-
делению Н.Ф. Федорова, — ’’палач” философии), но это и небытие в ми-
ре объективаций буржуазной культуры. ’’Быть”, резюмирует Н.Ф. Фе-
доров, — значит ’’быть сыном”. Все иные формулировки суть лишь
выражение и оправдание человеческой розни.
Используя понятие ’’бытие в качестве сына”, Н.Ф. Федоров кон-
струирует категориальный аппарат, описывающий становление гео-
космической цивилизации с точки зрения морализирующего сознания.
Для осуществления ’’бытия в качестве сына” на уровне индиви-
да достаточно одного чувства родственности, с которым, по убеж-
дению Н.Ф. Федорова, рождается человек; на уровне рода — ’’мировой
скорби”, ’’печалования”, искореняющих надежду без действия. Осу-
ществление ’’бытия в качестве сына”, т.е. новой морали человечества,
Федоров Н.Ф. Соч. С. 301.
82Там же. С. 75.
175
предполагает полноту жизни и разума. Содержание полноты ра-
зума предполагает равенство по объему практического и теорети-
ческого разума. Оба эти представления являются, по Федорову,
средством решения основного вопроса философии, т.е. вопроса
о жизни и смерти.
’’Бытие в качестве сына” не дается в физическом акте рождения, ибо сам
этот акт предполагает жизнь в ее связи со смертью. Отноше-
ние к смерти разделяет геокосмическую и антропоцентрическую ци-
вилизации. Последняя принимает ее как свою фундаментальную пред-
посылку, как то, что указывает на границы эмпирического бытия
в его противопоставлении трансцендентному. Антропоцентристским
представлениям, помещающим человека в центр эмпирического мира,
всегда не хватало идеи трансцендентности. Включение идеи транс-
цендентности в картину мира обосновывается тем, что человек в
своем существовании нуждается не только в эмпирическом поле
бытия, но и в трансцендентных сущностях, религии, обслуживающей
его субъективность. Идеи антропоцентризма и трансцендентности
настолько сближаются Н.Ф. Федоровым, что становятся у него ’’транс-
крипцией” одного и того же содержания. Н.Ф. Федоров, отбросив
идею трансцендентности и мистицизм, разрабатывает проект общего
дела, т.е. инженерного отношения к природе, внутри которого он,
однако, помещает миф о физическом бессмертии каждого человека.
Антропоцентристская цивилизация, принимая смерть в качестве
условия своего существования, прикрывается потребительскими идеями
и их, как считает Н.Ф. Федоров, высшим выражением — идеей ра-
венства. Смерть и страх перед ней маскируются еще и прогрессом,
превосходством настоящего над прошлым. Теоретики такой цивили-
зации должны исходить из представления о том, что смерть — это
скрытая сущность мира, его изначальное и неустранимое свойство,
против которого бессильно любое действие человека. Именно та-
кой вывод и будет сделан представителями экзистенциализма, из-
влекающими определения личности через ее соприкосновение со
смертью.
Жизнь цивилизации, основанной на принципах гео- и антропо-
центризма, немыслима без природы как носителя смерти и распаде-
ния мысли и дела как условия ее принятия человеком. Вместе взя-
тые, они образуют механизм разрушения полноты жизни и разума.
Память о мертвых указывает на неполноту жизни и ’’вину” живущих,
а память о стихийных бедствиях — на неполноту разума и отсутст-
вие общего дела83. В рамках антропоцентристской цивилизации пре-
одолеть неполноту жизни и разума невозможно, ибо она движется в
дихотомиях: жизнь—смерть, земля—небо, теоретическое—эмпирическое,
сущее—должное, война—мир. История репрезентируется временным от-
ношением ’’раньше—позже”, выйти за рамки которого — значит дефор-
мировать бытие, ’’сжав” его прошлое, настоящее и будущее в какой-
то одной точке. И эта точка для Н.Ф. Федорова — безусловная нрав-
83См.: Федоров Н. Ф. Философия общего дела. Т. 2. С. 47.
176
ственность. Ее нельзя ’’схватить” и описать как объект в научном
знании. Она не существует сама по себе и требует от человека
непрерывных усилий, на гребне которых она только и может сущест-
вовать.
Итак, превосходство настоящего над прошлым — это превосход-
ство смерти над жизнью, или, как говорил Н.Ф. Федоров, превосход-
ство сына над отцом, мануфактурных игрушек над моралью. Но пре-
восходство это мнимое и не только потому, что оно ведет к исто-
щению Земли, но и потому, что оно ведет к ’’моральному истощению
человечества”, к бессмысленности его будущего.
Н.Ф. Федоров видит выход в отказе от изначальности смерти,
противопоставив ей ’’общее дело человечества”. С точки же зрения
научного, марксистского подхода все эти проблемы решаются не
умозрительно, а практически. ”Мы, — писал К. Маркс, — со своей
стороны, не заблуждаемся относительно природы того хитроумного
духа, который постоянно проявляется во всех этих противоречиях.
Мы знаем, что новые силы общества, для того чтобы действовать
надлежащим образом, нуждаются лишь в одном: ими должны овладеть
новые люди, и эти новые люди — рабочие”84.
Утопическое сознание Н.Ф. Федорова не может принять марк-
систское решение хотя бы уже потому, что для него ’’рабочие” не
являются той ’’позитивностью”, которой он мог бы приписать ’’бы-
тие в качестве сына”. Принять этот вывод — значит для Н.Ф. Фе-
дорова принять мир объективаций индустрии, согласиться с есте-
ственным ходом вещей, средством приспособления к которому является
смерть, гнет природы.
Поворот же к геокосмической цивилизации, по его мнению,
проективен и не определяется в терминах сознания ’’частичного”
человека. Н.Ф. Федоров, пытаясь с помощью морального сознания
выразить свое отношение к жизни и смерти, искажает смысл проб-
лемы, ее диалектическое содержание, отрывая жизнь от смерти.
Такое огрубление мистифицирует связь жизни и смерти, что наибо-
лее наглядно проявляется в его идее воскрешения.
Поворот к геокосмической цивилизации предполагает устране-
ние гнета природы, и открывается он лишь сознанию ’’сынов че-
ловеческих”. Человечество тем самым обнаруживает свою вторую
историю, второе измерение не в потоке времени ’’раньше—позже”,
не в каузально организованном мире отчуждений и смертей, а за
их пределами, т.е. в реализации проекта общего дела. В процессе
общего дела происходит расселение человечества в космосе и вос-
становление полноты жизни. Фиксируется оно опять-таки в идее
воскрешения, толкуемой часто слишком буквально и потому непра-
вильно.
Содержание этой идеи (кстати, не центральной в проекте об-
щего дела) заключается на первый взгляд в собирании ’’атомов
умерших”, в возвращении жизни отцам, т.е. в ’’отцетворении”, или,
84 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 4.
177
как говорил Федоров, в патрофикации. Такой трактовке идеи вос-
крешения способствует, казалось бы, и сам автор. За этой кажи-
мостью, однако, скрыто содержание, развернуть которое можно
следующим образом. Если в человеческом мире когда-нибудь и слу-
чится полное целомудрие (а что оно случится, Н.Ф. Федоров не сомне-
вается), то как физически наблюдаемое событие оно может быть
предъявлено в акте воскрешения. В природе нет ничего такого,
что могло бы наложить запрет на этот акт. Запрет, следовательно,
может идти только от нашей культуры. Но значит ли это, что мы
и наша культура устроены так, что в нас нет и не может быть
места для полного целомудрия? Н.Ф. Федоров так не считает, пред-
полагая, что всегда остается возможность для бытия в качестве
сына.
Итак, последовав за Н.Ф. Федоровым, мы попадаем в мир пре-
вращенных форм его сознания, где техническая сторона дела вы-
дается за его суть, затемняя вопрос: кого (или что) намерен вер-
нуть к жизни Н.Ф. Федоров? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно
вспомнить, что идея воскрешения противопоставляется Н.Ф. Федоро-
вым ’’идеологии” человека, существующего по нормам буржуазного
общества. В ’’свободном” обществе отчуждение и обезличивание до-
стигают таких размеров, при которых голова рабочего превращается,
по замечанию Федорова, в ’’шляпу”, надеваемую по выходным
дням и сплошь забитую идеями равного потребления и отнюдь не
воскрешения. Ни о каком собирании ’’атомов” такого рода людей
(а называл их Н.Ф. Федоров иксами и игреками) не может быть и
речи. ’’Такое состояние делает понятным, что не только вечное
существование... этих иксов и игреков... но и временное их су-
ществование не может иметь не только никакого значения, а даже
и смысла, так что лучше бы им и вовсе не существовать”85. Но
поскольку они все-таки существовали и существуют, то единст-
венное, что они могли и могут сделать, по представлениям Федо-
рова, — это осознать социальный гнет. В результате для челове-
ка открывается содержание и смысл идей равенства, свободы и
братства. Самоценность бытия человеческого рода, однако, по-
прежнему будет оставаться чем-то непостижимым, запредельным по
отношению к личному бытию индивида. И лишь только угроза смер-
ти для всего человечества делает явным невидимый на первый
взгляд ’’гнет” природы. Осознание этого факта и обнаруживает,
по Федорову, наиболее фундаментальные идеи и ценности, и преж-
де всего идею воскрешения предков. Исходя из этого, Федоров
определяет смысл и цель жизни человечества: это борьба со
смертью, завоевание бессмертия и восстановление жизни.
Метод построения ’’универсальной онтологии” Н.Ф. Федорова —
проективный. Он предполагает в любом событии две составляющие —
природный акт и соответствующий ему акт деятельности человека.
Но Федоров при этом выделяет и такой класс событий, соответст-
35 Федоров Н.Ф. Соч. С. 66.
178
вовать которому может лишь акт деятельности объединенного чело-
вечества. К этому классу событий относится прежде всего ’’смерть”
и ’’распадение мысли и дела”.
Воскрешение мертвых восстанавливает полноту жизни, а соеди-
нение мысли и дела — полноту разума; разрешение же ’’санитарно-
продовольственного” вопроса и расселение человечества в космо-
се приобщают его к мировым -событиям. Человество, объединенное
заботой о регуляции природы и преодолевшее разрыв мысли и дела,
оказывается, таким образом, по ту сторону смерти и зла, т.е. в
космическом бессмертии.
Символ воскрешения адресован сознанию общинного крестьяни-
на, а также всем тем, кого Н.Ф. Федоров именует ’’неучеными”. Это
обстоятельство необходимо учитывать для того, чтобы символ вос-
крешения не представлять, например, только в форме ’’собирания
атомов умерших”, т.е. понимая его буквально. Воскрешение — это
не физический акт, но та высшая ступень, до которой может дойти
нравственность человека, решившегося на ’’обладание” космосом.
Для этого, правда, необходимо ’’настроить души так, чтобы миро-
здание возбудило в нас вопрос о воссоздании, чтобы космос стал
„86
вопросом о воскрешении .
Н.Ф. Федоров с особой тщательностью подчеркивает простран-
ственно-временной разрыв между теми, кто еще есть, и теми, кто
уже ’’выпал” из жизни. Тем самым он пытается лишить читателя
уверенности в физической необходимости такого разрыва, а затем
спровоцировать его на свое понимание проективности. В ’’Проекте”
Федоров пытается найти такую действительность, описание причин
в которой отсылало бы нас не к ’’материи” с ее логикой, а к субъек-
ту и его целям, а описание целей, в свою очередь, погружало
бы нас не в субъективность ’’добродетельного человека”, но слу-
жило бы окном в общее дело человечества.
В план своего умозрения представление о проекте Федоров вводит,
видимо, потому, что не может найти в моральном сознании средств
и критериев для различения идеального и материального. Субъек-
тивность оказывается у него в одной плоскости с объективностью.
Н.Ф. Федоров ставит проблему субъективности как онтологическую
проблему, но не решает ее.
’’Бытие в качестве сына” определяется не актом рождения, а
участием в общем деле построения геокосмической цивилизации. Ес-
ли жизнь, получаемая индивидом в акте его рождения, не требует
от него никаких усилий, выступая внешним, ’’даровым” обстоятельст-
вом, то родовая жизнь человечества должна быть превращена из
природой дарованного состояния в состояние, мерой которого является
। самодеятельность человека. Каждое поколение, рождаясь, ’’наносит
Исмерть своим родителям”87. У человечества нет такого ’’роди-
теля”. В смерти человечества не таится жизнь чего-то другого,
г
—
86Там же. С. 374.
!7Там же. С. 163.
179
Обезличенный же мир, мир объективаций машинной цивилизации,
утверждает Федоров, ничего не может противопоставить гнету при-
роды и обязан принять его логику. К. Маркс в свое время относил
такого рода критику к ложному сознанию, т.е. к сознанию, расши-
ряющему возможности и условия бытия того, действительность чего,
казалось бы, ставится под сомнение.
Свобода без власти над природой, отмечает Федоров, — это все
равно что освобождение крестьян без земли. При такой свободе
остается только ждать и прогнозировать, когда же человечеству
не станет хватать угля, железа и хлеба, чтобы в конце концов
подчиниться природе и отдать ей свою жизнь? Чтобы избежать это-
го, люди должны построить гео космическую цивилизацию. Идея вос-
крешения тем самым станет их моральной максимой. Исполнение проек-
та общего дела должно было так направить человеческий прог-
ресс, чтобы он, как писал К. Маркс, перестал ’’уподобляться тому
отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар
иначе, как из черепов убитых”88.
Таким образом, особенность космизма Н.Ф. Федорова • состоит
в том, что порождается он морализирующим сознанием и его конст-
рукциями. Кристаллизация идей космизма идет поэтому не в форме
развития каких-то исходных положений, а как результат перехода
от одного объекта морального суждения к другому. Для Н.Ф. Федо-
рова объектом морального суждения становится уже весь космос.
Парадокс здесь состоит в том, что морализирующее сознание обла-
дает поразительной нечувствительностью к логике объекта своей
критики. Найти у Н.Ф. Федорова какую-либо связь между образами
сущего (’’история какова она есть как факт”) и должного (’’исто-
рия как проект долженствующего быть”) почти невозможно. Меха-
низм перехода от сущего к должному, от ’’антропоцентризма” к ’’ант-
ропокосмизму” представляет собой смену установок морализирующе-
го сознания. Конкретно-историческое содержание связей человека
и природы при таком способе анализа не выявляется. Противоречи-
вость утопического мышления Федорова проявляется и в его скеп-
тическом отношении к идее прогресса, к допущению объективных ис-
торических закономерностей, хотя он и признает некоторую внут-
реннюю логику истории. Провиденциализм оборачивается у Федорова
на деле неприятием не только петровских реформ, но и всей куль-
туры, созданной Новым временем. Анализ реальных исторических
тенденций заменяется осмыслением значений религиозных символов,
например символа Троицы, ’’игра” нераздельности и неслиянности
которой представляется Федоровым как образец организации общест-
венной жизни.
Уничтожение крепостной зависимости, повлекшее за собой осла-
бление религиозных связей и рост классового самосознания, соз-
дало для определенной части русской интеллигенции ситуацию, пе-
реживаемую в качестве личной драмы, кризиса, абстрактное пре-
88Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 9. С. 230.
180
одоление которого иначе и невозможно было как через конструи-
рование ’’общечеловеческих” целей.
Но сама проблема, разрешить которую пытался Федоров как
представитель религиозного космизма, по-преждему актуальна. При
этом надо отметить, что способ ее решения у Федорова существен-
но отличается от других, современных ему религиозных философов.
Н.Ф. Федоров, выступая за инженерное отношение к природе, регуля-
цию природы как общее дело объединенного человечества, сформу-
лировал мысль, в которой действительно схвачены ’’родовые” инте-
ресы человечества, экологическая детерминанта мышления людей
второй половины XX в. Заслуга Н.Ф. Федорова, как, впрочем, и всех
русских космистов, состоит в том, что, обосновывая необходимость
регуляции природы, они открыли космические перспективы развития
человечества, способствовали экологизации естествознания и на-
метили оригинальный подход к глобальной проблематике, активно
обсуждаемой в наши дни. В традиции русского космизма, и в част-
ности у Федорова, конструктивно использовано различие объекта
суждения и объекта деятельности, поставлен вопрос о принципах
бытия субъективности, сделана попытка преодолеть расщепление ка-
тегории ’’субъект” на изолированные друг от друга понятия ’’субъект
познания” и ’’субъект практического действия”.
Те идеи, которые были выражены Н.Ф. Федоровым на языке сим-
волов морализирующего сознания, получат в дальнейшем у В.И. Вер-
надского, Н.Г. Холодного и других исследователей вполне опреде-
ленный категориальный смысл и предметное содержание. Естествен-
нонаучному направлению космизма пришлось создавать абстракции,
в которых связи человека и природы описываются уже не в терми-
нах морализирующего сознания, а с точки зрения планетарного со-
знания.
Н.Ф. Федоров — идеалист. Но это не философский идеализм, а
идеализм утописта, для которого знание того, что есть, без зна-
ния того, что должно быть, не имеет никакого смысла.
Оглавление
Предисловие.................................................................3
Глава I
Структура исследования связей человека и природы........................... 9
1. История представлений о взаимодействии природы и общества............ 9
2. Естественнонаучные принципы анализа связей человека и природы..... 16
3. Экосоциальный анализ................................................ 23
4. Проблема опосредования связей человека и природы.................... 32
Глава II
Идея цивилизации в контексте глобальных проблем современности............. 39
1. Природа: ценность и объект........................................ ^39
^'Отношение человека к природе. Орудие труда........................... 44
3. Цивилизационный сдвиг в производительных силах: от орудия к машине.. 49
4. Теоретический смысл глобальной проблематики......................... 55
Глава III
Проблемы философского анализа цивилизации............................... 60
1. Цивилизация и общественно-экономическая формация.................... 60
2. Цивилизация и культура.............................................. 66
3. Цивилизация: естественное и искусственное........................... 77
4. Экология как форма самосознания цивилизации.........................Д 81
Глава IV
Экологизация естестеиноиаучной картины мира и проективное отношение челове-
ка к природе................................................. ........... 87
1. Описание и конструктивизм в географии............................... 87
2. Теоретическая биология и физическая картина мира.................... 99
3. Биотехнология и проективное отношение к живому веществу............ 113
4. Философский смысл экологизации естествознания...................... 119
Глава V
Теоретическое содержание идеи ноосферы.................................. 136
1. Понятие ноосферы в системе теоретических воззрений В.И. Вернадского. 136
2. Естествознание и ноосфера.......................................... 140
Глава VI
Проблема разума в традиции русского космизма............................. 153
1. Феномен русского космизма: онтология целостного восприятия мира..... 153
2. Утопический идеал рациональности религиозного космизма............. 168
Федор Иванович Гиренок
ЭКОЛОГИЯ
ЦИВИЛИЗАЦИЯ
НООСФЕРА
Утверждено к печати
Центральным советом философских
{методологических) семинаров
при Президиуме АН СССР
Редактор
В. В. Рукман
Художник
Ф.Н. Буданов
Художественный редактор
С. А. Литвак
Технический редактор
Л.Н. Богданова
Корректор
Т.Н. Шеповалова
Набор выполнен в издательстве
на электронной фотонаборной системе
ИБ № 31889
Подписано к печати 26.01.87. А — 04628
Формат 60х90 1/16. Бумага офсетная N 1
Гарнитура Таймс. Печать офсетная
Усл.печ.л. 11,5. Усл.кр.-отт. 11,9. Уч.-изд.л. 14,2
Тираж 4600 экз. Тип. зак. 1092. Цена 1р. 20к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство ’’Наука” 117864 ГСП-7
Москва В-485, Профсоюзная ул., д. 90
Ордена Трудового Красного Знамени
1-я типография издательства ’’Наука”
199034, Ленинград В-34, 9-я линия, 12