nurife
Мнм
РОНЯЙ
R КОНДОН
К. РАЙС
Д. ЛЕЙН
ББК 95.7 США
Разработка оформления
Столбов Ю.П.
Феногенов В.И.
Художник
Феногенов В.И.
Редакционный совет
Буша И.И.
Макаров М.А.
Перфильев О.А.
Рипенко В.И.
Корректоры
Мещерякова Г.А.
Кузякина П.П.
В очередной том «Зарубежного криминального романа»
включены произведения замечательных- мастеров этого увле-
кательного жанра. Острый сюжет, неожиданные ситуации, в
которые попадают герои, легкий и доходчивый язык — все это
доставит подлинное наслаждение любителям детективов.
ISBN 5-88594-023-1
д^ШЯбезо6ьтл-
© Грэгори-Пэйдж, 1994
© Оформление Феногенов В.И., 1994
© Перевод Лубянко З.Х., 1994
ПОСЛЕДНЯЯ
ИГРА
R КОНДОН

1
Хотя это было ему не по пути, и он страшно боялся
опоздать, он взял в аэропорту такси до Асприза*, чтобы
успеть приобрести сувенир для Бигеи. Ему удалось раздо-
быть действительно оригинальную вещь: маленький чемо-
данчик для перчаток из крокодиловой кожи, который мог
вместить три пары лыжных рукавиц или дюжину пар
перчаток. Он чуть было не купил сногсшибательный зеле-
ный набор для триктрака**, но вдруг понял, что Битси это
скорее всего не понравится, и вовремя остановился.
Снова достать такси оказалось непросто; потом они
ехали по Бонд-стрит, лавируя среди несущегося потока
машин, через Графтон-стрит, затем спустились по Хэй-
хилл к площади Беркли, пробираясь между застывшими
серыми коробками домов к Фарм-стрит как партизан, кра-
дущийся через болото.
Здание на Фарм-стрит было пятиэтажным. Огромная
витрина, доходившая почти до тротуара, демонстрировала
заманчивые новинки: бутылки вина фирм «Фрера», «Бор-
до», «Крус и сыновья», а золотая надпись позади них
гласила:
ХАНТИНГТОН
ЛУЧШИЕ ВИНА (ЛОНДОН).
Расплатившись за такси, он остановился перед дверью,
*	Асприз — фешенебельный магазин в Лондоне, где торгуют сувени-
рами, ювелирными украшениями и т.д.
*	• Триктрак — старинная игра, состоящая в передвижении по доске
шашек соответственно числу очков, выпавших на костях.
5
чтобы собраться. Его рука заметно дрожала, когда он
пытался попасть в замочную скважину ключом с’затейли-
вой бороздкой, который дала ему Битси. Наконец дверь
открылась.
Он прошел через пустой магазин к своему офису, рас-
положенному в глубине здания. Его адвокат А.Эдвард
Мастерс уже сидел в кабинете, не снимая с головы котелок
и держа на коленях совершенно неуместный в данной
ситуации светлый кейс-атташе из страусиной кожи.
— Добрый вечер, капитан, — не поднимаясь, произнес
Мастерс.
— То, что вы приветствуете меня сидя, я расцениваю
как знак особого неуважения ко мне, — заметил капитан,
и тотчас пожалел о вырвавшихся у него словах.
— Приношу свои извинения, — сказал Мастерс. — Мое
ахиллесово сухожилие. Оно причиняет страшную боль.
«Болен он или нет, — подумал капитан, — но у него
всегда такой самодовольный вид, будто он член тайного
братства ирландских букмекеров; этакой банды из сорока
с лишним жизнерадостных мужчин, которые мотаются по
Ирландии с одних скачек на другие, хвастаясь друг перед
другом своими потрясающими переживаниями».
— Извините за опоздание, — произнес капитан Хан-
тингтон. — Есть какие-нибудь новости?
— Кроме предстоящей встречи, никаких.
— Должен сказать, что весьма бессердечно с их стороны
не разрешать человеку войти в его собственную гости-
ную, — заметил капитан. Не снимая шляпы, он мрачно
уселся за свой письменный стол и осмотрел элегантный
кабинет, на стенах которого разместилась библиотека из
двухсот сорока со вкусом оформленных книг о винах из-
дательства «Сангорски энд Сатклайфф»; со вкусом расстав-
ленные безделушки, вроде быка из витой медной проволо-
ки, застывшего в боевой позе, и четыре огромных бутыли
вина, значительно более старого, чем мог предположить
любой здравомыслящий человек, и слишком слабого, по
мнению капитана, для тех, кто его пьет, просматривая
между делом какую-нибудь газету.
6
— Все уже собрались?
— Не знаю. Ваша жена поздоровалась со мной по
интерфону у входной двери и сказала, чтобы я сидел здесь
и ждал.
— Ну знаете, — произнес Хантингтон с некоторым
раздражением, думая о том, что им предстоит из-за нее
сделать, а также о тех расстояниях, которые им уже
пришлось преодолеть ради этого, — ну и ну! — он нервно
пожал плечами.
Зазвонил телефон. Капитан схватил трубку и внима-
тельно слушал.
— Благодарю вас, — сказал он. Потом встал и взял с
блестящего письменного стола сувенир из Аспрея.
Мистер Мастерс тяжело поднялся, опираясь на массив-
ную коричневую трость из ротангового дерева с наконеч-
ником в виде крошечной слоновой ноги. Капитан пошел
вперед. Они пересекли просторный прямоугольный холл
перед лестницей, где повесили свои шляпы на серебристую
вешалку, подаренную Хантингтону офицерами эскадры,
когда он, самый молодой капитан, увольнялся из Королев-
ского Флота.
Капитан Хантингтон упорно пытался помочь Мастерсу
подняться по лестнице, ведущей в салон, что причиняло
им обоим массу неудобств, поскольку она была довольно
узкой. Когда им осталось преодолеть пять ступенек, капи-
тан прошел вперед, ибо идти по крутой и неудобной лес-
тнице рядом было невозможно, будь даже один из них
худым как щепка и двигайся он боком. Капитан почувст-
вовал себя графом Эссексом, поднимающимся из подземной
темницы, чтобы в последний раз увидеться с Елизаветой,
и это вызвало у него настолько неприятное ощущение, что
он тут же отогнал эту мысль, подумав, что сможет пре-
тендовать лишь на роль Эррола Флинна*, поднимающегося
по ступенькам на шестидесятой «пробе», чтобы «в послед-
• Эррол Флинн (1909-1959) — американский актер. Был моряком,
боксером. С 1933 года на сцене в Великобритании. Обычные амплуа —
роли романтических и отважных героев («Частная жизнь Елизаветы и
Эссекса», фильм 1939 г.).
7
ний раз» увидеть некую актрису, и это ему, как ни странно,
помогло.
В огромном салоне собрались все. В это верилось с
трудом, однако все они действительно находились там.
— Добрый вечер, Колин, — серьезно сказала Битси.
— Добрый вечер, Битси. — Поклонившись, капитан
обратился к самому старшему из присутствующих, се-
довласому краснолицему мужчине, такому же высокому
и подтянутому, как и он. — Добрый вечер, сэр, — про-
изнес Хантингтон. Он не мог назвать этого человека
«папой» и, кроме того, не верил в реальность не только
подобного обращения, хотя Битси говорила «папа» раз
шесть в день.
«Папа» был доброжелателен и напоминал тех добрых
хирургов, которые, прежде чем дать наркоз, шутят с па-
циентом.
— Должен сказать, Колин, ты выглядишь достойно, —
с насмешкой произнес он, тщетно стараясь скрыть легкий
массачусетский акцент и стиснув руку, повернулся к по-
жилому человеку, сидящему первым в ряду.
— Добрый вечер, Джим, — сказал он, пожимая ему
руку. Дядя Джим, представитель Белого Дома, наверняка
мог бы быть анестезиологом, несмотря на то, что в данный
момент он не улыбался, хотя обычно это входило в его
профессиональные обязанности. «Они всегда улыбаются в
Белом Доме, и даже выйдя из него», — говорила Битси.
Это было одним из самых строгих правил Министерства
юстиции.
Капитан обменялся рукопожатием с дядей Питом, ко-
торый подобно мосту связывал Американское военное ве-
домство с поставщиками нового оружия и другими лицами,
отвечающими за дополнительные расходы на оборону, как
например, выпуск противобаллистических ракет, реактив-
ных самолетов военно-морских сил — 14, подводных лодок,
программу запуска на Луну и других перспективных ис-
следований Управления Обороны. Дядя Пит возглавлял
также некую гражданскую организацию, состоящую из
поставщиков Пентагона, в чем ему помогали два бывших
8
председателя Объединенного Комитета начальников шта-
бов. Грубовато-добродушный, энергичный, привлекатель-
ный, дядюшка Пит был известен в Вашингтоне своим
высказыванием: «Всегда можно одурачить всех».
Когда капитан пожимал руки Харри и Ларри, кузенам
Битси, заместителям министра обороны и министра фи-
нансов, они были само очарование. На к кое-то мгновение
капитан подумал, что, вероятно, эта встреча пройдет не
так, как он предполагал, поскольку дядя Пит и кузены
Битси были чрезвычайно любезны.
Битси — высокая, красивая, темноволосая женщина
в платье цвета морской волны, с загадочным выражением,
застывшим на лице, сидела на длинном диване между
отцом и дядей Джимом. Широкое льняное покрывало,
лежащее на диване, с его вызывающим желто-синим
узором в духе эпохи короля Якова* невольно приковывало
внимание капитана к трем сидящим рядом людям. Ком-
ната была достаточно большой, чтобы вместить итальян-
скую мебель, превосходящую по своим размерам любую
другую. Из-за яркого дивана, огромных кресел, располо-
женных по его бокам, возникал «эффект громадности», и
даже высокие люди казались здесь среднего роста, а то и
маленькими, особенно когда сидели, а человек нормаль-
ной комплекции производил впечатление и вовсе крошеч-
ного.
Битси была крупной, очень красивой, с большими ум-
ными серыми глазами и высокой колышащейся грудью,
едва вмещающейся в легкий бюстгалтер. У нее был аппе-
титный зад породистой лошадки и превосходные длинные
ноги. Очаровательные туфельки подчеркивали их красоту,
а ее иссиня-черные блестящие волосы были уложены с
таким неповторимым совершенством, что капитан даже не
ужаснулся бы, узнав, как долго и тщательно готовила его
жена свои прелести для этой встречи.
Когда он ее встретил девять лет назад, ей только-только
исполнилось двадцать, и она нервничала и переживала
• Яков I — король Англии (15бб<1625).
9
из-за своего роста и комплекции, и даже начала сутулиться,
чему никак не могли помешать ее родители. Капитан
первым долгом счел необходимым заняться ее осанкой.
Теперь, сидя на диванных подушках, она держалась почти
так же прямо, как и ее муж.
Загадочные глаза Битси пристально следили, как он
поднимался по лестнице; но когда он повернулся к ней
лицом, она вновь приняла безразличный вид. В четвертый
раз за две недели она созывала эту встречу, но трижды
сама ее отменяла. Если бы отец не настоял, а дядя Джим
не проявил несвойственную ему строгость, если бы все
мужчины ее выдающейся семьи, жившие невероятно слож-
ной жизнью, не отложили еще раз на два дня свои дела,
она могла бы перенести эту встречу еще раз.
Вот уже пять недель она отказывалась встречаться с
Колином наедине и сменила все дверные замки в загород-
ном доме в Розенарии, потому что не вынесла бы его
появления там. Она чувствовала такую боль и такой стыд.
При всей ее вере в неугасимую любовь, Битси не могла
понять, как мужчина ее круга может так повести себя из-за
денег. Она любила мужа с каждым днем все больше, и ее
любовь из года в год возрастала, но он, должно быть, всегда
был втайне «антиамериканцем», или что-нибудь чрезвы-
чайное заставило его отвернуться от всех них, самых
близких ему людей, и, зная, что ему доверяли во всем,
нанести такой жестокий удар по самому святому, что было
у этих замечательных мужчин, окружающих ее, и, разу-
меется, у нее самой. Боль и стыд пересилили любовь. Она
должна сделать то, что намеревалась, или потеряет ува-
жение к себе. Уступи она — и все, кроме Колина/отойдет
от нее, а когда ничего не останется, он тоже уйдет. Ей
надо действовать. Она должна взять себя в руки, чтобы
действовать.
— Садитесь, пожалуйста, Колин, — заговорила она. —
Мы не стали устраивать пародию на чаепитие.
Каждый из присутствующих осторожно изучал А.Эд-
варда Мастерса, чувствуя, что это вражеский наемник.
Битси смущало, что ей приходится так относиться к ста-
•10
рому другу, но правила есть правила. Мастерс начал с того
ряда, где расположился папа, и с вежливой непринужден-
ностью представился всем.
— Добрый день, — сказал он. — Я адвокат капитана
Хантингтона, Эдвард Мастерс.
Все быстро пожали ему руку. Дядя Джим изобразил
холодную улыбку, которая насторожила капитана.
Папа произнес:
— Добрый вечер, Эдвард.
Папа знал всех.
Капитан протянул Битси подарок от Аспрея.
— Что это? — просила она, не пошевельнувшись, чтобы
принять его.
— Маленький сувенир.
— Неужели из Аспрея?
-Да.
— Тебе это что-то стоило?
— Не думай об этом.
— В таком случае мне следует заплатить. Пожалуйста,
верни это в магазин, Колин.
Капитан резко сел, положив сверток на пол рядом с
собой.
— Начнем, — произнес папа.
— Позволь мне, — сказал дядя Джим. Он повернулся
к капитану, неторопливо заменив свои легкие бифокальные
очки в янтарной оправе на другие, в такой же оправе, но
для близкого расстояния. — Думаю, тебе известно, как мы
работаем, Колин, — начал он.
— Да, конечно.
— Полагаю, ты согласишься с тем, что мы — единое
целое: один за всех и все за одного.
— Совершенно верно, Джим.
— Ты объяснишь своему адвокату, что за последние
девять лет мы сделали все возможное и от чистого сердца,
преодолев все препятствия, чтобы сделать тебя полноправ-
ным членом этого единства?
— Верно, Джим, только не полноправным членом. Я
бы так не сказал.
11
— Ты бы так не сказал? — удивленно переспросила
Битси.
— В сущности говоря, дорогая, мне бы и не хотелось
быть полноправным членом, если ты понимаешь, что я
имею в виду. У тебя есть свои инвестиционные* фонды и
своя секретная информация, но я никогда с ними не со-
прикасался, не будучи кровно в том заинтересован, что
произошло бы, стань я полноправным членом.
— Мы говорили не о такой полноправности, — рассер-
дилась Битси. — Дядя Джим не это имел в виду, и ты
знаешь, что именно.
— Приношу свои извинения, — сказал капитан.
— Джим, дай-ка я скажу, — проговорил дядя Пит. Он
был единственным членом семьи, который менял манеру
произношения по своему, усмотрению. Проводя много вре-
мени в Техасе и Сиэтле, а еще больше — с командами
«роллс-ройса», он разговаривал и на юго-западный, и на
северо-западный манер, иногда растягивал гласные как то
принято в лондонском Сити, что было очень привлекатель-
но. Никто не знал, что он специально изучал ораторское
искусство и ставил голос. — Считаю, что мы с Колином
останемся добрыми друзьями, хоть я и сообщу ему плохие
новости.
— Плохие новости?
— Да, милый мальчик, с искренним удовольствием
сообщаю всем: наша Битси решила, что ей нужен ра-а-звод.
— Нет.1 Об этом не может быть и речи! — воскликнул
капитан, его голос зазвучал октавой выше.
— Мне нужен развод, — сказала Битси, — и я хочу,
чтобы мне отошло это здание, половина винной компании
и дом в Розенарии. — Подчеркивая каждый пункт, она
постукивала кончиками своих красивых пальцев в сверка-
ющих бриллиантах. Сникнув под бременем принятого ре-
шения, она больше не производила впечатление крупной
женщины, а казалась меньше и беспомощнее.
* Инвестиция — долгосрочное вложение капитала в какое-либо пред-
приятие, дело.
12
— Битси, дорогая. Разумеется. Пожалуйста. Все, что
угодно. Ты можешь получить все, кроме развода.
Она начала тихо всхлипывать.
— Вы всегда гордились тем, что в вашей семье никогда
не было разводов. Битси, дорогая, что скажет кардинал
Хэнли?
— Чего ты добиваешься? В нашей семье также никогда
не было игроков.
— Это не хуже развода.
— Мы считаем, что это так же плохо, Колин, — мрачно
заявил дядя Джим.
Не обращая внимания на дядю Джима, капитан мягко
сказал Битси:
— Ты не то имеешь в виду, дорогая. Ты не можешь
хотеть развестись со мной.
— Я во что бы то ни стало должна развестись! — она
свирепо взглянула на него. — Я окончательно все обдума-
ла, и решила, что просто обязана это сделать, или ты
проиграешь все, что у меня есть.
Кузен Ларри нервно вздрогнул. Папа смотрел холодным
взглядом. Кузен Харри, физически крепкий мужчина, вы-
глядел так, словно намеревался двинуть капитана кулаком
в нос.
— Дай мне высказаться по поводу Колина, — спокойно
обратился к Битси дядя Джим. — Как тебе известно, мы
не скрывали от Колина, что собрали на него кое-какую
информацию, считая, что это необходимо для его же блага.
Мы, например, никогда не выражали недовольства по по-
воду того, что ты, .Колин, содержишь любовницу. Дело
твое. Даже Битси это допускает. Мы откровенно гордились
твоим ростом, твоим прекрасным поваром Хуаном Фран-
кохогаром, прославившим тебя в высшем обществе, это
поддерживало твой винный бизнес, поэтому мы никогда не
считали твоего личного повара блажью. Разве мы когда-
нибудь выражали недовольство по поводу твоих азартных
игр? Никогда. Тебе чертовски хорошо известно, что мы
никогда не протестовали против этого твоего увлечения.
Но сейчас — другое дело. Я хочу сказать, что Битси
13
выразила свое недовольство. Документы показывают, что
ее кредит подорван, они свидетельствуют, что ты выбросил
свыше двухсот тысяч фунтов ее денег на игорные столы,
и нас это возмущает, Колин. Не свои собственные деньги,
а деньги твоей жены.
— Однако, — решительно произнес Колин, — не все
эти деньги принадлежали моей жене.
— Я этого не говорил, Колин.
— По сути дела, здесь нет ни малейшей доли ее денег.
— Ты только что попытался продать ценные облигации
«Е», — сказал Ларри, — и мы знаем, как много тебе еще
понадобится, чтобы возместить недостающие двести тысяч
фунтов.
Глаза Битси были закрыты. Она не хотела вспоми-
нать, как обнаружила мужа в подвальном этаже Цент-
рального Отеля в Макао в толпе из восьмидесяти или
девяноста пронзительно визжащих китайских кули, ок-
руживших игроков в фан-тан, где он, одетый в форму
капитана Королевского Флота Ее Величества ставил
свои пенни против их мелочи, проиграв перед тем двад-
цать семь тысяч фунтов в элегантном, обшитом дере-
вянными панелями и устланном коврами игорном зале
того же отеля, только тремя этажами выше. Она открыла
глаза.
— Я не хочу, чтобы это продолжалось.
Капитан похолодел, с тревогой вспомнив, что у него
остается подчала до очень важной встречи, а если он
посмотрит на часы, чтобы утолщить время, это сможет
подвигнуть Харри на некие физические действия.
— Если бы я мог твердо обещать, — спокойно произнес
он, — то поклялся бы, что никогда больше не стану играть.
Однако я не могу этого сказать. Но клянусь, что никогда
не буду играть на твои деньги.
— Но играть ты все-таки будешь, милый мальчик, —
заявил дядя Пит.
— Да, — с отвращением подтвердил дядя Джим, про-
должая разговор. — Следовательно, появятся долги, кото-
рые придется платить. Для их выплаты будут пущены в
14
ход самые утонченные угрозы или Битси снова будет опо-
зорена.
— Когда причиняют боль Битси — больно нам всем, —
прорычал Харри.
Капитан испугался, что они отклонят его извинения и
первое добровольное обещание, сделанное им за девять лет
брака. Все выглядело так, словно его слова не имеют ни
малейшего значения. Не обращая внимания на мужчин,
он сосредоточился только на Битси. Он должен все сделать
по-своему или перенести эту встречу, чтобы иметь воз-
можность сейчас выйти отсюда и направиться туда, где он
рассчитывал быть примерно через полчаса. Притворив-
шись, будто он испуганно смотрит на Мастерса, капитан
украдкой взглянул на папины часы. Оставалось ровно
двадцать шесть минут.
— Разве я не выполнил обещанное, когда тебе это было
нужно? — резко спросил он Битси, пытаясь овладеть пол-
ожением. И тут же совершил громадную ошибку. — Разве
я не ушел с Флота, когда ты захотела, и не занялся винной
торговлей?
Папа посмотрел на него с нескрываемым презрением —
впервые за время их долгого и приятного знакомства.
Харри фыркнул. Битси быстро взглянула на мужа, в то
время как дядя Джим с шумом, напоминающим скрежет
лопаты, сгребающей снег на городском тротуаре, прочис-
тил горло.
— Ты оставил флот, Колин, — сказал дядя Джим, —
потому что ты неисправимый игрок. Азартная игра пре-
вратилась для тебя в такую навязчивую идею, что тебя
считали неблагонадежным и относили к «группе риска».
Так что даже наше влияние, не говоря уже о близких
связях Харри с Генштабом и Адмиралтейством, не смогли
спасти тебя от самого себя.
— Теперь тебе понятно, почему ты сейчас занимаешься
винной торговлей, Колин? — спросила Битси.
Хантингтон встал с таким видом, словно болтовня за
чаем перешла в словесную схватку.
— Меня никогда не считали неблагонадежным, — про-
15
изнес он дрожащим голосом. — Наверное, кто-нибудь мо-
жет отнести меня к «группе риска», но во всяком случае
ничего похожего на ваши намеки при моем почетном уходе
с флота нс говорилось.
— Нам так много пришлось сделать ради Битси, него-
дяй, — прорычал Харри. — Мы сумели добраться до Ген-
штаба и с огромным трудом обеспечить тебе почетное
увольнение.
— Мой дорогой друг, — растягивая слова, проговорил
капитан, — ты не хотел бы вылететь из моего дома пинком
под задницу?
Харри начал подниматься с кресла, но тяжелая рука
дяди Пита решительно вернула его на место.
Капитан сдержался, не позволив разбушеваться своим
эмоциям. Он отказывался думать о только что услышанном
и, сосредоточенно вспоминая прежние встречи с этими
людьми, пришел к неоспоримому выводу, что все они
чрезвычайно вульгарны.
— Думаю, что кое-какие факты, — спокойно произнес
он, — послужившие основанием для рапортов в Королев-
ском Флоте, опирались на слухи.
— Какое это имеет значение? Тебе пришлось подать в
отставку из-за твоих азартных игр. Это так, — сказала
Битси.
Глаза капитана заволокло дымкой воспоминаний. Вос-
поминания о нежно любящем его экипаже, о прошедших
славных временах разъедали его душу, как каустик. Он
был рожден для флота. Командуя «Генти», капитан имел
право рассматривать каждый день своей жизни как часть
жизни эскадры. Сейчас Битси произнесла то, что он ни-
когда не согласился бы признать. Посмотрев поверх голов
жены и ее воинственной семьи, он вновь увидел себя в
своей быстроходной тЪчке, направляющейся от «Генти» к
флагманскому кораблю для последней встречи с адмира-
лом. Он сидел в освещенной солнцем кабине в белом
тропическом мундире при всех орденах. Адмирал сэр Фрэн-
сис Хеллер грустно смотрел на него из-под своих седых
бровей. Наконец, он произнес: «Им не понять твоей болез-
16
ни, Колин, да это и не входит в их обязанности. Но
англичане, имеющие флот вот уже пять столетий, за это
время узнали нечто самое важное о своих офицерах. Они
поняли, что если человек заядлый игрок — иными словами,
если он, несмотря на все свои прочие выдающиеся качества,
неспособен бросить игру, так же как неспособен перестать
дышать, значит, он опасен. Ему не может постоянно везти.
Проигрывая, он не способен остановиться и отдает все
больше и больше. А потом — не остается ничего. Ему
необходимы деньги для игры, и, неизвестно откуда, появ-
ляются дружески настроенные незнакомцы, предлагая
взаймы. Когда он не может вернуть долг, они требуют
определенную информацию или угрожают сдать парня.
Такое произошло и с тобой?»
«Да, сэр», — печально ответил Колин.
«Значит, тебя следует списать. На корабле не должно
быть этого, ибо подобное на флоте уже случалось за пять
столетий его истории. Или, если парень богат — или богата
его жена, — он занят своими делами и не может полностью
сосредоточиться на своих обязанностях по отношению к
кораблю и команде, и наступает момент, когда на корабле
происходит несчастный случай или авария. Все было имен-
но так, Колин?»
«Да, сэр».
«Ты покончил с флотом, мой мальчик».
Капитан снова посмотрел на Битси. Он подошел к
длинному столу и приготовил себе выпивку.
— Кому-нибудь виски? — спросил он.
Никто не ответил, пока Мастерс не сказал:
— Да, благодарю, Колин.
Когда капитан вернулся со стаканами в руке, Битси
спросила:
— Теперь припоминаешь, что папа ввел тебя в торговлю
вином, поскольку не оставалось никакого другого способа
тебя спасти?
— Битси, это абсурд. Просто чистейший навет. Твой
отец — и ты, могу добавить, — извлекли очень-очень
большую выгоду из моего знания винного бизнеса, и сове-
17
тую никому из вас в этой Звездной палате* не забывать
этого.
— Мы дали тебе работу, — укоризненно произнес дядя
Пит. — И это дало возможность платить любовнице и
личному, знаменитому на весь мир повару.
— Чепуха, — ответил капитан. — Вы вложили столько
денег в бизнес и промышленность, основываясь на той
конфиденциальной информации, которую ежедневно пол-
учаете в свое распоряжение, что жалкая ссуда, данная мне,
чтобы в одиночку начать винный бизнес, не имеет ровно
никакого значения.
Битси злобно посмотрела на него, потому что его слова
прозвучали так, словно он был прав, а они ошибались.
— Значит, мне лучше остаться с тобой, и ты вправе
требовать от меня любви, хотя я не могу тебя уважать? —
жестко спросила она.
— Любовь и уважение — совершенно разные вещи, —
надменно произнес капитан.
— По-моему, уважение возникает, когда страсть пере-
ходит в любовь, — грустно сказала Битси. — Знаешь, если
бы я тебя уважала, то не разочаровывалась бы то и дело
в тебе.
— Извини, Битси. Мне также ОЧЕНЬ жаль. Но до-
лжен заметить, что развод разрушит жизнь нам обоим. —
Он вздрогнул. По-видимому, он опоздал. Ему уже не
успеть на ту единственную встречу, где опоздание рав-
ноценно потере чести — большей потере для ожидающего
его человека, чем даже для него самого; жестокость со-
вершилась.
— Документы готовы, — сказал дядя Джим.
Эдвард Мастерс мягко произнес:
— Я считаю, нам надо предоставить время.'на изучение
этих бумаг.
— Это всего-навсего обыкновенные документы о пере-
♦ «Звездная палата» — высшее судебное учреждение в Англии (1487-
1641). Создано для борьбы с мятежными феодалами, потом стало орудием
подавления противников феодально-абсолютистского строя и английской
церкви (заседало в зале с потолком, украшенным звездами).
18
даче имущества, мистер Мастерс, — бодро сказал дядя
Джим.
— Тем не менее я вынужден настаивать...
Заговорил Папа. Все головы повернулись к нему. Его
розовое лицо, с такими правильными чертами, такое арис-
тократическое, было добрым, однако он не мог отказаться
от обычной для него решительности в голосе, так же как
не смог бы спеть арию Кармен.
— Эдвард прав. Более, чем прав. Он точен.
Битси начала было возражать, но отец пристально смот-
рел на нее до тех пор, пока она не успокоилась.
— Хотя мы не можем оставаться здесь до завтра, —
заявил он, — в вашем распоряжении двадцать четыре часа,
чтобы изучить документы. Колин подпишет их завтра, в
это же время.
Капитан встал. Он похлопал Мастерса по плечу и
направился прямо к Папе, чтобы пожать ему руку, вы-
ражая свою признательность. Битси стояла молча. Капи-
тан поцеловал ее и на мгновение многозначительно за-
глянул в глаза. Он пожал руку всём, кроме Харри, затем
пересек комнату и исчез, поспешно сбегая вниз по сту-
пеням.
Быстрыми длинными шагами спускаясь по Честерфилд-
хилл, он уже знал, что попал в скверную историю, но
,4>ешил подумать об этом позднее.
2
Несколько лет назад капитана Хантингтона пригласили
в качестве штурмана на автокросс по отвратительным
дорогам Испании по маршруту до Клермон-Феррана, пос-
кольку он был одним из двух почетных членов Британского
Клуба Автомобилистов. Как и все владельцы «бентли», он
не придавал этому особого значения и носил пуговицы с
клубного пиджака БКА на своей пижаме. Его удостоили
звания почетного члена после гибели штурмана, когда не
нашлось никого, достойного занять его место рядом с ужас-
19
но расстроенным гонщиком Тодхэмом, и капитан, вызвав-
шись добровольно, за двадцать два часа нанес на длинный
свиток запутанной дорожной карты все повороты, ухабы,
прямые отрезки дороги, фонари, дорожные знаки и столбы
и сумел предупреждать гонщика о каждом препятствии
настолько аккуратно и своевременно, что Тодхэм, обойдя
Алфредо Нашери, выиграл главный приз.
Хантингтон совершал пробег по Испании, просто пу-
тешествуя от одного селения к другому, с Френсисом
Хомером за рулем свирепо рычащего «феррари», проехав
пятьсот семьдесят миль из Куартона мимо Кадиса до
французской границы за шесть часов и четыре минуты на
средней скорости около ста миль в час по сравнительно
безлюдным, но действительно ужасающим дорогам. Един-
ственным ущербом, причиненным ими, был сбитый по
пути маленький ослик, после чего Хомер, мастерски уп-
равляя машиной, распугал несколько сотен фермеров и
пешеходов. Дважды в них стрелял патруль Гражданской
Гвардии, но Хомер вел машину слишком быстро, так что
те не могли рассчитывать на удачное попадание. Однако
путешественники были совершенно счастливы, когда пе-
ресекли границу, оказавшись в забытом Богом местечке,
излюбленном контрабандистами из Андорры и священни-
ками, странствующими с целью благотворительности. Они
обнаружили, что страшно проголодались, и зашли в ма-
ленький ресторан при гостинице у подножия Пиренеев
под названием «АММЕХ», написанном на деревянном ука-
зателе. Френсис Хомер, судя по всему, считал еду лишь
горячим и, похоже, жил на одном кетчупе, так что суфле
из раков Хуана Франкохогара (которому в то время было
всего двадцать девять лет) не могло произвести на него
впечатления, тогда как капитан едва не сполз под стол от
восторга, лишившись чувств. Полностью сосредоточив-
шись на фазане-по-суворовски, он по достоинству оценил
и бомба, внешне напоминающий прекрасные изделия Фа-
берже, в то время, как его гармоничные,- незаметно пере-
ходящие из оттенка в оттенок вкусовые качества были
столь же замысловаты, как часы работы Абрахама Брегета.
20
Затем капитан сообщил Хомеру, что не сможет сопровож-
дать его дальше, и выразив восхищение его водительским
искусством, поблагодарил за великолепную поездку, после
чего стрелой унесся на кухню взглянуть на мастера, ко-
торый дирижировал оркестром ощущений, от которых
получил такое блаженство.
В кухне, возле старинной угольной плиты, посреди
батареи кухонных принадлежностей, несомненно относив-
шихся к давним временам, капитан Хантингтон заключил
с Франкохогаром пятнадцатилетний контракт, по которому
тот по прошествии двух недель начинал работать поваром
исключительно на «Лучшие Вина Хантингтона (Лондон)»,
причем, подписывая документ, капитан понимал, что Бит-
си придет в ужас, узнав о жаловании Франкохогару, ко-
торое составляло девять тысяч восемьсот фунтов в год плюс
расходы по переезду, которые оплачивались со счета в
Женеве.
Когда он преподнес этот сюрприз Битси в квартире на
Фарм-стрит после изумительного ужина, вызвавшего у нее
довольное бормотанье, пронзительный крик, а затем —
вопль восторга, он убедился в своей правоте. Битси восхи-
щалась ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬЮ сделки. «О-ля-ля!» —
подумал капитан, но не задавал лишних вопросов, пос-
кольку знал, что последствия не заставят себя ждать. И в
самом деле: Папа, дядя Джим с дядей Питом, Харри и
Ларри начали все чаще предпринимать поездки из Вашин-
гтона в Лондон после того, как Франкохогар водворился
на Фарм-стрит, и каждый давал серию званых ужинов по
поводу их общественной работы и личных планов помеще-
ния капитала. Это даже косвенно помогло капитану, пос-
кольку гости являлись тем сортом людей, которые покупали
уйму вина, и Папа, дядя Джим, дядя Пит и, наконец,
Ларри позаботились о том, чтобы качество Хантингтонов-
ского Лучшего вина оценивалось не ниже, чем его вели-
колепная кухня.
Но капитан строил далеко идущие планы. День за днем
повторяя Франкохогару, что тот заслуживает занять до-
стойное место среди знаменитейших поваров Франции, он
21
усердно завлекал самых известных французских гурманов
в свою лондонскую резиденцию. Он познакомился и ста-
рался поддерживать знакомство с наиболее авторитетными
и сведущими авторами книг о французской кулинарии —
категория специалистов, которых практически уже почти
не сохранились. Их еще можно найти в порядке исключе-
ния в Бельгии и, с трудом исследуя коммерческие и про-
изводственные репортажи о еде, обнаружить в Швейцарии.
Французы, авторы кулинарных книг, более напоминали
критиков поэзии и музыки, нежели своих собратьев по
перу в Австралии или Америке. Их растянутые литератур-
ные званые вечера были намного пышнее, чем у француз-
ских драматургов и поэтов. Когда знатоки, приезжая в
Лондон, чтобы вкусно поесть, стали просить разрешения
задержаться подольше, декларируя при этом свое сильней-
шее чувство уважения к искусству Франкохогара, слухи о
котором пересекли Ла-машп, французские граждане нача-
ли реагировать. Миллионы французских гурманов посто-
янно исходили слюной.
За три года интерес к искусству Франкохогара настолько
возрос, что, наступило, считал капитан, время установить
его статую на пьедестале во французском Пантеоне пова-
ров. Франкохогара пригласили ощипывать, варить, снимать
кожу, делать соус, приготовлять фарш к Десяти Знамени-
тым Поварам Франции на ежегодный кулинарный празд-
ник в Бордо. Эти Десять Знаменитых Поваров Франции
являлись гордостью своей родины, как Пикассо — Испа-
нии, а Бернард Шоу — Ирландии, пока не скончался,
завещав учредить комиссию по улучшению ирландских
манер и произношения.
Знаменитая гастрономическая ярмарка проходила в
Шез-Отарди, Бордо чуть менее, чем за сутки до того вечера,
когда капитан встретился лицом к лицу с Битси и ее семьей.
Там Франкохогар получил безоговорочное признание, ко-
торого Хантингтон так долго добивался для своего повара,
однако за это время произошли некоторые события, кото-
рые делали невозможным любой компромисс между Битси
и капитаном из-за его возмутительного поступка.
22
3
Все начиналось так удачно. Он находился в Бордо,
совершая довольно крупную коммерческую сделку с «Крус
и сыновья» п «Фрери», основными поставщиками «Лучших
вин Хантингтона (Лондон)». Было два часа пополудни,
когда он оставил Франхохогара в номере «люкс» отеля
«Сплендид» и приказал тому отдыхать. Необходимо было
завершить сделку, а затем вернуться и отвезти Франкохо-
гара в Шез-Отарди.
Он вел свой шоколадный «роллс-ройс» с гонконговскими
номерными знаками вдоль набережной Шартрон, с удо-
вольствием размышляя о наиболее важных цел six, которых
он уже добился, о том, что его повар во Франции равен
по своему рангу принцу или кардиналу, и о своей значи-
тельной роли в этом, и о том, что контракт с Франкохогаром
продлится еще двенадцать лет.
По дороге он раздумывал о том, что, конечно, не надо
было продавать Ватто. Но ведь ему и в голову не могло
прийти, что кто-нибудь еще, кроме агента по продаже
произведений искусства, а уж тем более Битси, проявит
к нему в наш век такой интерес. Битси повела себя
агрессивно, поскольку было затронуто имущество, а не
потому, что придавала этой картине какое-то особое зна-
чение. Ватто, несомненно, был ее, но они — муж и жена,
и ему пришлось столкнуться с непредвиденными затруд-
нениями. Джентльмен не может пойти к своей жене и
попросить денег. Ради Бога, он всего-навсего временно
взял Ватто. И, кроме того, как могла женщина, руково-
дящая делами по телефону через Атлантику, женщина, в
будуаре которой, как он знал, был установлен биржевой
телеграфный аппарат, управляя сложнейшими делами
этой выдающейся семьи, в которой никогда не говорили
о бизнесе, но только о «службе правительству» — как она
могла найти время, чтобы заметить отсутствие маленькой
картины Ватто на стене темной комнаты их загородного
дома?
Свернув с набережной, он припарковал машину прямо
23
у входа в офис «Крус». Трое встреченных в коридоре
сотрудников тепло приветствовали его. На первом этаже
он заговорил с секретаршей, назвав ее по имени, и спросил
мсье Чезфранса.
Вместе с Чезфрансом они двинулись по лабиринту
коридоров к задней лестнице, ведущей на склад, прошли
погреба с вином превосходных марок, беседуя о предсто-
ящем сегодня вечером восхитительном ужине. Чезфранс
осведомился о здоровье Франкохогара — таким тоном он
мог бы спросить о знаменитой скаковой лошади или об
известном матадоре. Они проходили мимо рядом намер-
тво соединенных цистерн, по восемнадцать в начале и
конце огромного винного склада, мимо бочек меньшего
размера, расположенных в два яруса — все они были
соединены трубами и автоматическими насосами, кото-
рые распределяли вино через семь линий труб, вытяну-
тых на четыреста двадцать ярдов к бесконечным конвей-
ерам, заставленным бутылками. Эти винные погреба
были знамениты во Франции. Их площадь достигала
почти трехсот тысяч квадратных футов, здесь-хранилось
миллион двести десять тысяч галлонов вина в четырехсот
пятидесяти шести цистернах и сорока четырех сотнях
бочек; всего — два миллиона семьсот бутылок самого
разнообразного вина от классических изысканных сортов
до ординарных.
Капитан плодотворно проработал с Чезфрансом почти
полтора часа. Он заказал вина на четыре тысячи двести
девяносто фунтов для отправки его кораблем в Лондон. Он
заплатил за все одним чеком, поскольку так французское
правительство требует, чтобы быть уверенным, что все
таможенные пошлины и прочие сборы были уплачены
безотлагательно. В дверях здания капитан и его спутник
договорились о встрече в восемь вечера в баре отеля
«Сплендид». Чезфранс рассчитывал на этот вечер не только
из-за готовящегося восхитительного ужина, но и потому,
что знал капитана Хантингтона как азартного компаней-
ского человека.
24
4
Хуан Франкохогар ожидал у двери «Сплендида», когда
к ней подкатил шоколадный «ролле». Он положил свою
сумку на заднее сиденье и сел в машину.
— Отдохнул? — спросил его капитан.
— Да, — заверил тот басовитым голосом. — Я принял
ванну с освежающими добавками, которые мне предоставил
отель. Подумал, что они остались от предыдущего посто-
яльца, но потом позвонил консьержу, и тот сказал, что это
входит в обслуживание. На упаковке написано, что они
смягчают воду. Все в порядке.
— Интересно взглянуть на вина, которые они выбрали
на вечер.
— Можете не сомневаться, сэр, с винами все будет в
порядке. С размахом, но так и надо.
— Надеюсь, не будет ни одной бутылки этого чертовою
розового шампанского, как в прошлом году.
— О, не вспоминайте о том шампанском. Там будут
серьезные вина.
— Это очень важный для меня вечер, Хуан. Возможно,
он важнее для меня, чем для тебя, потому что ты мастер
своего дела и ты там на месте. А я — зритель.
Франкохогар довольно улыбнулся.
— Вы лучший знаток, чем кто бы то ни было, сэр. Вы
сделали все, чтобы этот вечер состоялся. Я тоже делал все,
что мог, но только благодаря вам это стало возможным. —
Он обтер огромным носовым платком красное яблоко.
Они внимательно всматривались в дорогу, ведущую на
запад от Бордо по направлению к тому месту, где сейчас
наиболее ярко проявлял себя дух нации, хотя в данный
момент этот дух был прожорливым; манифестация была
столь же торжественной, как праздник цветов в дни ро-
ждения Королевы, или во время слияния двух гигантских
мафий в Северной Америке, или в годовщину свадьбы
принцессы Грейс в Монако, — торжества духа, из кото-
рого, или, как в данном случае, в который вливались все
блага.
25
Французское телевидение, освещая это событие, отко-
мандирует на праздник бригаду более чем из тридцати
человек. Французская пресса пришлет дюжины фотокор-
респондентов, а также репортеров, аналитиков, экспертов,
модных писателей, каких-то сомнительных личностей и
больше всего — кулинаров-критиков. Национальное ра-
дио найдет новые оттенки в языке. Тринадцать сотен
виноторговцев уснут в эту ночь в слезах, поскольку было
выбрано всего шесть французских вин, один коньяк и один
ликер.
Несмотря на то, что капитан тепло приветствовал хо-
зяина ресторана Отарди, поинтересовался, как его жена
Эмилия и дочери — Гортензия, Дениза и Франсуаза, он
не вышел из машины, чтобы войти в ресторан, где собрались
и готовились к приему остальные знаменитые повара. Он
вернулся в отель и принял ванну, оставив Франкохогара
на кухне Отарди, чтобы Хуан присоединился к их славному
союзу.
Лежа в ванне, капитан услышал телефонный звонок.
Аппарат находился в спальне, в тридцати футах от него.
Бормоча что-то нелестное по поводу несправедливости
заведенного порядка, при котором вы обязаны отвечать
сразу, он, весь мокрый, спотыкаясь, побежал к телефону.
Кутаясь в огромное полотенце, сказал в трубку:
— Алло?
— Колин?
— Да. Кто это?
— Дядя Джим.
— Дядя Джим? Вы приехали сюда на ужин?
— Я в Вашингтоне. В Белом Доме.
— А... Да, разумеется. Мои самые лучшие пожелания
президенту.
— Его сейчас нет. Послушай, здесь прекрасная связь.
Тебя слышно так, словно мы в одной комнате. — Дядя
Джим всегда это говорил.
— Как... гм... Папа? Дядя Пит? Ребята?
— Хорошо. Все превосходно, Колин, мы все вылетаем
утром в Лондон.
26
— Замечательно.
— Черт возьми, на самом деле это не так уж замеча-
тельно. Полагаю, мы — нечто вроде суда Линча.
— Кого же вы собираетесь линчевать?
— Ну... в сущности — тебя. Ты можешь завтра к шести
вечера быть на Фарм-стрит?
— Меня? Почему меня?
— Мы все объясним при встрече. Ты можешь приехать?
— Это крайне неожиданно, Джим. Думаю, было бы
справедливо хотя бы намекнуть...
— Ты можешь быть, Колин?
— Разумеется, смогу, но...
— Увидимся в шесть. И чтобы без обмана. — Дядя
Джим повесил трубку.
Внезапно капитан почувствовал, что волосы на его
голове зашевелились. Это было самое сильное давление,
какое родственники когда-либо оказывали на него.
С тех пор, как они с Битси поженились эти пять человек
ни разу не собирались все вместе в Лондоне. Ему страшно
захотелось играть, чтобы снять напряжение. Только игра
могла помочь Хантингтону расслабиться. Ему не выдержать
ожидания до шести часов следующего вечера, когда выяс-
нится, что же такое серьезное произошло, если Джим
упомянул о суде Линча и отказался объяснить причину.
Он попытался дозвониться до Битси, но ее или не было,
или она просто не подходила к телефону.
Капитан Хантингтон сдержал начавшийся на лице тик,
а также преодолел боль и слабость, вызванную занывшей
язвой двенадцатиперстной кишки, которая бесконечно ос-
ложняла его жизнь и сейчас вновь напомнила о себе. Сев,
не снимая полотенца, на край кровати, он уставился в
стену. Его красивое лицо казалось состояло из прямоуголь-
ных блоков, где, как на детских алфавитных кубиках,
можно было прочесть слова, которых он боялся. Он мед-
ленно встал — высокий стройный мужчина с заученной
вызывающе прямой выправкой морского офицера. Прошел-
ся гоголем по комнатам, невзирая на все удары судьбы,
подняв как положено подбородок; плечи ровные, спина
27
абсолютно прямая. Его интересовало, сколько времени он
еще продержится на мокрых ногах, сумеет ли дойти до
ванной. Жена собиралась сообщить ему, что жизнь конче-
на. Ведь жизнь без нее действительно превращалась в
ничто. Он мог бы совершить единственное в своем роде
самоубийство, используя колеса рулеток, игральные кости
и множество карточных столов.
Он успокоился, вспомнив, что на ужине с Чезфрансом
будет и Джон Брайсон, появляющийся время от времени
серьезный игрок, человек его склада. «Брайсон будет играть
по-крупному», — уныло подумал капитан. А Брайсон всег-
да выигрывал.
5
Они решили, что крайне неудобно толкаться в баре у
Отарди, и встретились за аперитивом в баре Сплендида.
Капитан не виделся с Джоном Брайсоном с последнего
банка, который тот держал в прошлый летний отпуск.
Брайсон выглядел очень солидно. Дерзкий, насмешливый
человек, он был почти на двадцать лет старше Чезфранса
и капитана Хантингтона. Считаясь покровителем искусств,
он женился четыре раза. Питтсбургский банкир был чрез-
вычайно богат и более решителен, чем испытывающий
острую нужду в деньгах азартный игрок, возможно, пото-
му, что имея огромное состояние, для него, черт побери,
не имело никакого значения, выиграет он или проиграет.
Он любил играть по крупному, но будучи добропорядочным
банкиром, не мог играть у себя в Питтсбурге ни в бридж,
ни во что-либо другое, кроме фондовой, зато во время
своих ежегодных шестинедельных каникул в Европе он
позволял себе играть во что угодно, включая ласковое
поглаживание недавно познакомившихся с ним чужих жен,
одновременно глядя в глаза их мужьям и раздраженно
отметая разговоры о Ренуаре или Общем Рынке, утверж-
дая, что и та и другая тема неуместны, поскольку он
находится на каникулах и не желает утомлять свой ум.
28
Это был высокий, почти седой человек в очках с толс-
тыми стеклами в роговой оправе. Чезфранс — маленький
блондин с очень большими зубами напоминал маленького
мальчика, набравшего полный рот воды. Все они очень
обрадовались новой встрече, и Брайсон, выставив бутылку
«Дома Периньона» 1961 года, продолжил беседу разговором
о бизнесе.
— Никсон — краткосрочный игрок, — ответил Брайсон
на вопрос капитана «Как дела?». — Мы снова сможем
купить эту чертову страну по десяти центов за доллар, как
в 1932 году, если этот мелкий сукин сын будет переизбран.
Я полностью за него.
— Прошел слух, — сказал Чезфранс, — что сегодня
вечером приготовят рыбу в красном вине. Вы об этом
слышали?
— Мне известно только то, что приготовит Франкохо-
гар, — ответил капитан.
— Черт подери, что вы имеете против рыбы в красном
вине? — осведомился Брайсон. — Если такие замечатель-
ные повара, какими считают этих парней, будут сегодня
вечером готовить рыбу в красном вине, так где же тогда
еще более классные специалисты?
— Я не утверждал, что будет именно это, — заметил
Чезфранс. — Я сказал лишь, что слышал об этом.
— Как говорит Джон: а почему бы и нет? — тихо
согласился капитан.
— Не хотите поспорить? Поспорить со мной на тысячу
фунтов, что они не только приготовят рыбу в красном вине,
но и с хрустящей корочкой?
— Принято.
— Каковы мои условия пари?
— Вы держите пари на тысячу фунтов, что рыбы в
красном вине не будет, а следовательно, не будет и хрус-
тящей корочки.
— Идет. — Брайсон сделал пометку золотым каранда-
шиком в чековой книжке, но на обороте чека.
— Думаю, нам пора, джентльмены, — сказал Чезф-
ранс. — Это не тот ужин, на который хотелось бы опоздать.
29
Они допили вино и поднялись. Капитан почувствовал,
что напряжение, в котором Битси держала его с тех пор,
как он узнал, что она обнаружила исчезновение Ватто,
несколько спало.
Им понадобилось всего двадцать минут, чтобы преодо-
леть пятьдесят ярдов до «Отарди», затем еще двадцать
минут, чтобы пробраться к двери сквозь толпы возбужден-
ных людей, машин и полицейских. Французы заволнова-
лись при виде «роллс-ройса», прикидывая его возможную
стоимость и тот подоходный налог, который потребовали
бы с его владельца по французским законам. События
оценивались журналистами в зависимости от количества
«роллсом», которые они сумеют увидеть на подобных праз-
днествах. То, что этот «ролле» с откидным верхом — чтобы
показать выглядящих невероятно богатыми людей в черных
галстуках и накрахмаленных рубашках, — был с гонкон-
говскими номерными знаками да еще цвета шоколада,
вызвало у толпы, стоящей по обеим сторонам дорожки, по
которой медленно двигалась машина, взрывы аплодисмен-
тов и неподдельное восхищение.
Казалось, что внутри ресторана весь Париж, весь Бордо,
все Канны и весь Сент-Мориц устроили гигантскую кру-
говерть из произведении модных портных, парикмахеров,
массажистов, парфюмеров, ювелиров и законодателей ан-
глийской моды. Трое прибывших мужчин здоровались со
знакомыми, целуясь, пожимая руки, выражали восторг и
бросали оценивающие взгляды, получая в ответ такие же
знаки доброжелательности и восхищения. Сам Отарди,
владелец ресторана — поскольку капитан Хантингтон был
единственным персональным покровителем одного из Де-
сяти Мастеров Кулинарного Искусства Франции, вероятно,
со времен Его высочества Принца и кое-кого из Ротшиль-
дов — проводил их к элегантно накрытому на троих столу,
расположенному так, что они могли наблюдать прекрасных
леди и голодных джентльменов и, кроме того, заглядывать
через огромный широкий стеклянный экран на кухню, где
трудились великие люди.
— Боже, — произнес Брайсон, — я приехал сюда из
30
Питтсбурга и рассчитывал встретиться с новыми француз-
скими девками.
— То есть? — спросил Чезфранс.
— Всегда одни и те же девки. Они путешествуют ком-
паниями и исключительно ночью.
Капитан раскрыл меню, без всякого благоговения рас-
сматривая то, что сам написал. Список был четкий и
ясный. Рядом с Полем Бокусом, Колонэ, Монт д’Ором,
Жан-Пьером, Полем Хэберлином и Илазером значился
Хуан Франкохогар, «Лучшие вина Хантингтона (Лон-
дон)».
— А у вас действительно есть хватка, не так ли, капи-
тан? — сказал Брайсон.
— Только мечты, — пробормотал капитан, не отрыва-
ясь от меню.
— Ваш паренек, должно быть, великолепный повар.
— Уверяю вас, мсье Брайсон... — начал Чезфранс, но
Брайсон был склонен держать пари.
— Франкохогар — превосходный мастер, — настойчи-
во повторил Чезфранс.
— Вы тоже так считаете, капитан?
Хантингтон задумчиво улыбнулся ему.
— Вы сами утверждали это три года назад, Джон.
— Черт возьми, — произнес Брайсон, — держу пари,
что я с завязанными глазами на дне угольной шахты узнал
бы эту специфическую кулинарную работу, принюхавшись
на трезвую голову.
— Нет.
— Почему?
— У вас нет вкуса, а он готовит только одно блюдо
из одиннадцати, и каждое следующее кушанье достойно
богов.
— Даете десять к одному?
— Восемь к одному.
— Хорошо бы десять. Ну пусть будет девять.
— Восемь.
— О чем спор, джентльмены? — спросил Чезфранс.
— Я держу пари, что CMOiy определить, какое из блюд,
31
поданных нам сегодня вечером, будет приготовлено Фран-
кохогаром, — сказал Брайсон.
— Рискованно!
— Тысяча фунтов, — проговорил Брайсон. — Восемь
к одному.
— Решено. — Капитан записал пари на тщательно про-
думанном четырехстраничном меню.
Огромный кричаще оформленный зал наполнился та-
бачным дымом, который подобно тончайшему органди ви-
тал в воздухе над головами ужинающих и приводил в
ярость тех, кому запах гаваны, выкуренной на автомобиль-
ной стоянке позади ресторана, мог испортить наслаждение
от еды.
Отарди с лицом, искаженным от подобного кощунства,
быстро прошел вдоль ужинающих, выхватывая сигареты и
сигары из рук и ртов профанов и выбрасывая их в малень-
кий контейнер, который нес слуга. Встав на стул, он
объявил:
— Сейчас будут открыты окна, чтобы выветрить из
помещения мерзкий дым. Кого заметят курящим до подачи
коньяка, тот будет выведен из моего ресторана. — И под
бурные аплодисменты он спустился со стула.
В воздухе витало возбуждение и всеобщее оживление.
Служащие ресторана, ведающие напитками, ворвались в
зал; неся двухквартовые бутыли вина. И тут же участники
ужина, уже заучившие меню наизусть, снова уставились
в него, выказывая живейший интерес. Карта вин выглядела
следующим образом:
Дом Периньон розовый 1959
Пулигни-Блэгни 1961
Шато Канон 1955
Тэйтингер 1964
Коньяк Пеллисон 1929
Чина-Чина.
— Похоже, я проиграл пари, — заметил Брайсон, пы-
таясь скрыть усмешку.
— Проиграли?
— В этом меню не значится рыба в красном вине. -
32
Капитан опустил глаза на список предложенных блюд.
— Вы правы, Джон. Тцлько взгляните на это равно*
весне. Оно безупречно! Его составлял Отарди. Это до
того элегантно и утонченно, это такой изысканный кон-
трапункт оригинальности и вкуса, аромата и внешнего
вида!
Трое мужчин благоговейно изучали меню. Отарди, по-
добно Бетховену, написал партитуру для великих артистов,
находящихся за стеклянной стеной, для того чтобы затре-
петали гармонии: белужья икра...
— Насколько я знаю Отарди, будет стерлядь, — выдо-
хнул Чезфранс.
— Дьеппское тюрбо — рыба в золотистом горчичном
соусе, седло косули со смелой луковой подливой — это
должно быть очень утонченно для такого мяса и должно
понравиться, — подливка должна быть дополнением, но
никак не преобладать; будет бакский рис и кабачки в
сухарях — просто и гениально во всех отношениях, пер-
возданная гармония! — восхищался капитан.
Перед заливными перепелами подали шербет «Дом Пе-
риньон», затем последовали роскошные сыры в виде не-
больших брикетов, глазированные фрукты и печенье.
Брайсон ошибся, решив, что блюдом Франкохогара было
«селле-девю». Франкохогар приготовил рыбу.
— Господи Боже, кто, черт возьми, когда-нибудь слы-
шал, чтобы баску поручали готовить рыбу?! — воскликнул
Брайсон. Капитан выиграл тысячу фунтов, усомнившись,
что розовый «Дом Периньон» был 1959 года. Вызванный
ими Отарди признал, что подвели проблемы фрахта, но
меню уже было напечатано, и Моэ оказался весьма любе-
зен, заменив его на вино 1961 года. >
— Любой мог бы заметить разницу, —добавил он, —
но пока ваши претензии — первые, капитан Хантинг-
тон.
— Ненавижу розовое шампанское, — заявил капи-
тан. — Я бы предпочел «Малиновое шипучее» 1972 года.
К своему удивлению, капитан выиграл еще две тысячи
фунтов, когда Брайсон, чтобы возместить убытки, удвоил
2 Последняя игра
33
ставку и побился об заклад, что Чина-Чина будет на
основе абрикосового бренди, смешанного с арманьяком,
потому что таким он пил его во французском посольстве
в 1934 году, когда в Белом Доме сидел этот сукин сын
Рузвельт. Когда ужин окончился, капитан почувствовал
небывалое облегчение, и хотя он еще испытывал неко-
торое беспокойство по поводу того, что за сюрприз при-
готовила ему Битси на следующий вечер, он был на
удивление счастлив. Затем они поздравили Франкохога-
ра и- его коллег, и капитан, позируя вместе со своим
поваром перед фотографами, произнес несколько при-
ветственных слов в адрес «прекрасной Франции», вер-
шины цивилизации, в телевизионные камеры, попав та-
ким образом на первую страницу «Монд», «Фигаро» и
«Франс Суар» («...для леди и джентльменов Франции,
для всей Франции, как сказал ваш великий президент
Помпиду в последний день 1971 года». — Капитан гово-
рил по-французски в резкой галльской манере. — «Вы
принадлежите к самому уважаемому и счастливому на-
роду во всем мире, и к чему это скрывать». — В голосе
капитана звучала решительность. — «По мнению вашего
президента, вы были счастливейшей и наиболее уважа-
емой нацией. Он говорил об этом во время визита во
Францию правительства Пекина, главы СССР Леонида
Брежнева, во время встречи на высшем уровне с прези-
дентом Никсоном и в связи с денежным кризисом во
французских колониях — и он был прав! Но он сказал
не все. А я говорю вам, что Франция потому и есть
Франция, что в ней существует самое великое из вели-
чайших искусств, свидетелями которого мы являемся
здесь сегодня вечером»).
Потом они отправились в казино Аркашона в сорока
милях на запад, где капитан проиграл тридцать две тысячи
фунтов, сумму, которой у него не было.
Его костюм был влажен от пота, выступившего от
страха; любой игрок отвернется от него, если почувствует
зловоние безнадежности, исходящее от него. Он поднялся
со своего места за игорным столом, всем своим видом
34
демонстрируя полное спокойствие и хорошее настроение,
небрежно бросил пятьсот франков крупье, который низко
поклонился ему и продолжил игру.
Капитан побрел из зала, где шла крупная игра. Он
сохранял прежнее бодрое выражение лица, пока не зашел
в зал для игры в триктрак, где было так мало игроков, что
в следующем сезоне его собирались закрыть. Он опустился
на стул и закрыл лицо руками. Он скорее почувствовал,
чем услышал движение стула на противоположной стороне
у стола. Он поднял глаза и собрался, взял себя в руки. Это
был Джон Брайсон.
— Плохо себя чувствуете, капитан?
— Чертовски болит голова, — объяснил тот.
— Дьявольщина, а почему бы ей не болеть после такого
проигрыша?
— Да. Простите меня, Джон. Я должен поискать аспи-
рин. — Он не двигался, чувствуя, что единственным пра-
вильным поступком для Брайсона было бы уйти, поскольку
сейчас он явно был некстати.
— Что если немного поиграть в триктрак? — спросил
Брайтон.
— Нет, благодарю вас, Джон. Ужасно, но я абсолютно
разбит. — Разумеется, это не было новостью для Брайсона,
который выиграл у него большую часть денег.
— Черт, — сказал банкир. — Я не хочу играть на
деньги.
— На что же еще можно играть?
— Я думал, что вы можете, например, сыграть на
вашего повара.
— На моего повара? — капитан не только не поверил
своим ушам, он был просто оскорблен.
— Он действительно чертовский повар, капитан.
— Было бы варварством для человека играть на своего
повара.
— Может, там, откуда вы приехали, и так, — Брайсон
вытащил бумажник, настолько толстый, что он мог бы
вместить в себя несколько дюжин сосисек. Он начал бросать
крупные банкноты на доску для триктрака. — Полагаю,
35
вы позволите мне предоставить вам кредит в две тысячи
фунтов против вашего повара?
— Две тысячи фунтов? Этот человек — мой друг.
— Но, полагаю, вы также подписали с ним контракт?
Капитан кивнул. Затем уставился на огромную пачку
денег; денег, которые, если их удачно поставить, помогут
прекратить ужасную конфронтацию с Битси и ее семьей.
Его снова прошиб пот. Подошел Чезфранс.
— С вами все в порядке, Колин? — спросил он.
Капитан кивнул.
— Думаю, со мной все в порядке. Но я слишком много
проиграл и слегка обеспокоен тем, что если казино обра-
тится в банк прежде, чем вы предъявите чек, выданный
мною за сегодняшний заказ, будет совсем скверно.
— Я аннулирую заказ, Колин.
— Благодарю вас.
— Ну как, капитан?
— О той ставке, которую предлагаете вы, й речи быть
не может, — хрипло произнес капитан. — Тем не менее,
я сыграю в долг на пять тысяч фунтов на здание своего
офиса на Фарм-стрит.
— На черта мне какой-то дом?
— Честно говоря, Джон, я не думаю, что вы выиграе-
те. — Это прозвучало жалкой попыткой самообмана. Ка-
питан никогда не начинал играть не рассчитывая на выиг-
рыш, но сейчас в глубине души был уверен, что проиграет.
— Мы только попробуем, — ухмыляясь, произнес
Брайсон. Он взял стаканчик с игральными костями и начал
его встряхивать.
6
Было без четверти три, когда игроки вернулись в
«Сплендид». Хуан Франкохогар, к тому времени освобо-
дившись, улетел ночным рейсом в Лондон. Как сказал
портье, других самолетов из Бордо до 9.50 следующего
утра не будет.
36
— Вам чертовски повезло, капитан, — произнес Брай-
сон. — Я зафрахтовал для вылета «Гольфстрим*», так что
с аэропортами и багажом задержки не будет. Пойдемте-ка
вытряхнем из кроватей экипаж и прямо сейчас отправимся
в Лондон. Мне крайне неловко, что вы так подавлены.
— Это очень любезно с вашей стороны, Джон, — ото-
звался капитан.
К их приезду «Грумман» был почти готов, и некоторое
время в ожидании вылета они провели за хорошим завт-
раком в салоне.
— Похоже, превосходный самолет, — заметил капитан
Хантингтон, пережевывая ирландский бекон с французс-
кими яйцами.
— Да, верно. У него старый добрый шестидесятивось-
мифутовый размах крыльев и два реактивных двигателя
«Роллс-Ройс МК 511-8», так что к пяти часам будем на
месте.
— А какова его дальность полета?
— Около четырех тысяч. Мы летаем прямо из окруж-
ного аэропорта Эллигени** до Парижа. Стоит выйти из
бара «Холидей Инна» — там готовят чертовски хорошие
гамбургеры — сесть в старый добрый «Гольфстрим» — и я
уже во Франции. Может, поужинаем сегодня вместе?
— У меня сегодня вечером'чрезвычайно важная встре-
ча.
— Я заметил, что вас одолевают тяжелые мысли. В
таком случае, как насчет ленча?
— Это было бы превосходно.
— Где?
— Если.бы вы смогли прийти в «Тиберио» на Куин-
стрит... Это совсем рядом с Битси и Ивонной.
— В четверть второго.
Капитан кивнул. Затем глубоко вздохнул.
— Битси и вся ее семья сегодня в шесть вечера соби-
раются на встречу.
* «Гольфстрим-Грумман» — марка самолета.
•• Эллигени — округ США.
37
Брайсон был поражен.
— Все?
— Да. Время от времени они приезжают хорошо поо-
бедать. Но сегодня вечером, в семь, я встречаюсь лицом к
лицу со своим старым противником командором Уто Фуд-
зикавой из Японского Императорского флота.
Брови Брайсона поднялись.
— Я не знал, что вы в таком солидном возрасте, что
воевали в Перл-Харборе*.
— Нет-нет! Последние восемь лет мы с командором
Фудзикавой проводим баталии по почте. Я держу макет
большого боевого корабля у Ивонны, чтобы разрабатывать
маневры. И за все это время мы с командором ни разу не
встречались.
— У каждого свой вкус, как сказал один человек, целуя
королеву, — пожал плечами Брайсон.
В аэропорту они договорились, чтобы автомобиль ка-
питана был утром доставлен в Лондон, а припаркованный
в лондонском аэропорту «роллс-ройс» Брайсона отвез Хан-
тингтона к Ивонне на Чарльз-стрит.
Стараясь не шуметь, капитан вошел в дом, пересек
холл и спустился по лестнице на кухню, чтобы выпить
стакан молока и попытаться обдумать, как выйти из
затруднительного положения. Когда он открывал тяже-
лую дверь огромного холодильника, свет замигал, словно
он грабил банковский сейф, затем лампочка вспыхнула
и осветила содержимое холодильника. Когда он ставил
бутылку на место, в кухне зажегся верхний свет. Капитан
повернулся на щелчок выключателя. Одетый в широчен-
ный купальный халат и казавшийся в нем еще толще,
чем на самом деле, в дверном проеме возник Франкохогар.
Его ночное одеяние венчал высокий белый поварской
колпак.
— Ты и спишь в нем? — задумчиво спросил капитан.
— Я очень волновался, — ответил Франкохогар с без-
• Перл-Харбор — военно-морская база США на ГЪвайских^оёгрдвах.
7 декабря 1941 г. была разгромлена ударом японской авиации, что послу-
жило поводом для начала войны на Тихом океане.
38
мятежным видом морской черепахи, греющейся на со-
лнышке. — Я не смог бы уснуть, пока вас нет дома.
— С мадмуазель все в порядке? — в голосе капитана
вдруг появилась тревога.
— О да.
— Тогда что случилось?
— Мне хотелось бы вам доказать, насколько высоко я
ценю все, что вы для меня сделали. Если бы у меня это
не получилось, я никогда не был бы уверен в том, что вы
знаете, насколько я вам признателен.
— Что именно получилось?
— Вы помните легенды о лакомом блюде — патэ* до-
стойнейшего банкира Анри Эмме?
— Ну да, разумеется.
— Вы когда-нибудь его пробовали?
— Нет, конечно, нет.
— Патэ банкира Анри Эмме за все время с момента его
изобретения в 1868 году в Мартоне, в департаменте Сены
и Луары, были способны испечь только три повара. Патэ
банкира Анри Эмме — это такой пирог, для приготовления
которого требуется шесть с четвертью дней, и если хоть
слегка нарушается соотношение тридцати трех его компо-
нентов, то все погибло.
— Знаю, знаю.
— С сегодняшней ночи на свете существуют четыре
повара, способные его испечь.
— Хуан!
— И я не только испек его, но и улучшил на две
вкусовые особенности и сделал на семь процентов легче и
проще усваиваемым.
— ХУАН!!!
— Я начал делать его до нашего отъезда на вчерашнее
торжество — за шесть дней — и только вам удастся его
оценить, и я чувствую, что вы это сделаете ради меня. —
С бесстрастным лицом он направился к кухонной стойке
и ловко вытащил пробку из бутылки вина. — «Шато-
Патэ (фр.) — пирог.
39
Палмер» 1955 года, — проговорил он и, достав острый
нож, быстро отрезал три одинаковых порции от гиган-
тского пирога, немного поколебался и отрезал четвер-
тую.
Капитан Хантингтон уселся за кухонный стол и повязал
на шею большую салфетку. Великий повар поставил перед
ним тарелку, на которой лежали три ломтика патэ.
— Пробуйте! — приказал он.
Капитан сделал небольшой глоток вина. Не обращая
внимания на серебряный прибор возле тарелки, он взял
рукой ломтик пирога и откусил кусок. Задумчиво начал
жевать. Франкохогар жевал рассеянно, наклонившись впе-
ред. Капитан проглотил кусок, затем быстро отпил еще
глоток вина. После чего откусил кусок побольше.
— Ну как?
Капитан вскинул глаза на своего повара, и в них за-
блестели слезы.
— Ты сделал это... — произнес он.
— Вы ощущаете два дополнительных компонента? —
настаивал тот.
Капитан склонил голову. Теперь слезы покатились по
его щекам.
— Ты добавил немного чили, — отрывисто проговорил
он, — и сок бельгийского корнишона.
Лицо Франкохогара словно огромный прожектор заси-
яло на всю кухню.
Дрожащим голосом капитан сказал:
— В день, когда ты преподнес мне самый знаменитый
пирог в мире, на следующее утро после признания тебя
одним из величайших поваров Франции — случилось нечто
ужасное.
— Что произошло? С мадам все в порядке?
— С мадам — да, но я проиграл тебя в триктрак чело-
веку из Питтсбурга.
— Что это — Питтсбург?
Капитан поднялся с тарелкой патэ и вином в руках.
Подойдя к стойке, поближе к потрясенному повару, он
усадил его и торжественно расцеловал в обе щеки, не в
40
силах произнести ни слова. Вытерев слезы, он захватил с
собой пирог и вино и пошел по темному дому.
На втором этаже он открыл дверь в ярко освещенную
комнату, где на огромной постели лежала обнаженная
Ивонна, прикрывая роскошную грудь небесно-голубой про-
стыней. Она внимательно посмотрела на капитана, но
промолчала. Хантингтон пересек спальню, чтобы присесть
на край постели поближе к ее прекрасной груди. С крас-
ными от слез глазами он протянул ей тарелку с пирогом
и вино. Она отпила глоток, затем попробовала патэ. Ее
лицо порозовело от восторга.
— Это... Возможно ли такое?..
Он кивнул.
— Это — патэ банкира Анри Эмме — но более того,
Хуану удалось добавить еще два совершенно гармоничных
вкусовых компонента.
— Я немножко чувствую чили, но какой же второй?
— Сок корнишона.
— Почему ты плакал?
— После праздника мы поехали в Аркашон. Я довольно
сильно проигрался.
— И это заставило тебя плакать? Тебя!
— Потом я сыграл с Джоном Брайсоном в триктрак и
проиграл здание на Фарм-стрит, Розенарию и винную
компанию.
— Ты дурак. Несчастный, безнадежный дурак.
— Не только это. Весь ужас в том, что я проиграл также
нашего повара.
-Да?!
Он кивнул.
— Ты говоришь, что проиграл великого Франкохогара?
Он снова кивнул:
— Это еще одна скверная новость.
— Пока еще одна, Колин, — она говорила по-англий-
ски, но в ее голосе совершенно четко слышался француз-
ский акцент. — Однако, когда твоя прекрасная жена уз-
нает, что ты сделал со зданием на Фарм-стрит и Розенарией
и что ты проиграл винную компанию, она засадит тебя за
41
решетку лет на тридцать. Это, мой друг, будет следующей
скверной новостью, не так ли?
Внезапно он осознал весь ужас положения, в котором
очутился. И не по частям, а во всем его грандиозном,
монолитном целом. «БРАТ ЛОРДА ГЛЭНДОРА В ТЮРЬ-
МЕ ЗА МОШЕННИЧЕСТВО» — будут кричать первые
страницы всех газет в Бойсе*. Это огорчило капитана. Да,
его титул был не особенно древним и не имел благородного
происхождения, но он был достоянием его семьи. И тюрьма
опозорила бы титул больше, нежели содержание кегельбана
или доставка молодых леди принцу Эдуарду УП, за что,
кстати, тот и пожаловал его отцу титул.
— Этого не должно произойти. У меня еще есть воз-
можность все уладить. Ты знаешь, как богат Джон. Он
согласился дать мне шесть дней, чтобы откупиться. Все,
что ему нужно, — это повар.
Она взяла руку капитана и положила на свою левую
грудь, чтобы успокоить его. Это было сделано весьма кста-
ти, поскольку успокоило и ее саму.
— Чем ты собираешься откупаться? — тихо спросила
она. Ее глаза излучали любовь, голос же был исполнен
презрения. — Сможешь ли ты выкупить хоть пару нос-
ков?
— Это необходимо сделать, — бесстрастно заявил он.
— Она наверняка засадит тебя за решетку. Ты не
можешь плевать на ее деньги. Твоей прекрасной жене
удастся тебя погубить, потому что она унаследовала около
тридцати миллионов долларов.
— О, больше! Однако, должен сказать, существует не-
ожиданное осложнение.
— Что еще?
— Мне в Бордо позвонил из Белого Дома дядя Джим.
Сегодня вся семья прибудет в Лондон для очной ставки со
мной. Думаю, это связано с Ватто.
— С Ватто?
— Я продал простенькую картину Ватто, которую Битси
• Бойс — город в США, штат Айдахо.
42
повесила в Розенарии, заплатив таким способом мой долг
«Денбидж Клубу», потому что сам я, естественно, не мог
явиться и попросить у нее денег.
— Но она уже заплатила за тебя более двухсот тысяч
фунтов!
— Не имеет значения. В конце концов оказалось, что
эта встреча не связана с Ватто.
7
Покидая Битси, Папу, дядюшку Джима, дядюшку Пи-
та, Харри и Ларри, капитан проклинал себя за то, что не
успел перенести из спальни в кабинет макет боевого ко-
рабля, и теперь ему придется беспокоить Ивонну. Он в
буквальном смысле слова летел с Фарм-стрит на Чарльз-
стрит; стремительно ворвался в дом и помчался вверх по
ступенькам.
— Ивонна! — закричал он, вбегая в спальню.
— Они собираются тебя посадить, — простонала она с
постели, на которой лежала обнаженная под небесно-го-
лубой простыней; рядом с ней змеею вытянулся, ее саксо-
фон-сопрано.
— Нет, нет, дорогая. Послушай. Со всеми этими не-
приятностями я совершенно забыл тебе сказать, что секунд
через сорок шесть здесь будет командор Фудзикава, так
что...
— Командор Фудзикава?
— Да. Это его первый приезд в Лондон со времен
войны. Но, видишь ли, у нас не будет времени спустить
военный корабль в кабинет, так что, боюсь, мне придется
попросить тебя одеться и привести комнату в порядок, а
я тем временем задержу командора внизу и предложу
выпить.
— Но что тебе хотели сообщить твоя прекрасная жена
и ее семейство?
— Я обо все тебе расскажу, дорогая, после ухода ко-
мандора.
43
Они услышали звонок. Капитан выскочил из комнаты,
а Ивонна из постели.
Капитан оказался внизу как раз когда Михаэль откры-
вал дверь. Он радостно улыбнулся невысокому красивому
мужчине его лет.
— Как прекрасно, что мы наконец с вами встрети-
лись! — громко произнес Хантингтон.
— О, конечно! Уверяю, я настолько польщен вашим
приглашением, что у меня даже дрожат ноги. — Командор
говорил с заметным акцентом.
— Входите, — капитан пропустил гостя вперед и повел
через холл в кабинет. — Виски?
— Огромнейшее спасибо.
— Садитесь, пожалуйста. Сколько времени вы пробу-
дете в Лондоне? Что привело вас сюда? Хорошо доехали?
— Всего три дня. Дела семейного бизнеса. А путешес-
твие прошло превосходно.
Капитан принес два стакана, и они чокнулись.
— За императорский флот, — провозгласил капитан
одновременно с командором Фудзикавой, который сказал:
«За флот Ее величества королевы», — и они обменялись
очень дружескими и нежными улыбками.
После двух порций виски командор извинился, что его
лондонские представители организовали ему в Лондоне
настолько плотную программу, что у него в запасе едва-
едва и двадцать минут; потом он вновь выразил свою
радость от встречи с капитаном, которую омрачает посто-
янная мысль о том, что скоро он должен уходить на
следующую немыслимо скучную встречу с электронщика-
ми. Может ли капитан представить себе что-либо более
нудное, чем ужин в компании, посвятившей себя электро-
нике?
Капитан ответил, что не может.
— На самом деле это довольно любопытное зрелище, —
сказал командор Фудзикава.
— Боже мой! Прежде чем вы уйдете, вы должны взгля-
нуть на мой боевой корабль.
— Боевой корабль?
44
— А вы не пользуетесь ничем подобным? Честно говоря,
это — секретное оружие. Потому я и одержал на одну
победу больше, чем вы, на наше восьмилетнее соперничес-
тво.
— Понятно! Я должен его увидеть!
Они отправились наверх. Комната была тщательно уб-
рана, постель застелена; в центре вытянулся макет боевого
корабля шесть на десять футов, не больше бильярдного
стола, на котором он был установлен. На крышке стола
был нарисован, а кое-где рельефно изображен весь Тихий
Океан со всеми островами, а также указаны береговые
линии Северной и Южной Америки, Австралии и Азии.
Командор Фудзикава в восхищении смотрел на все это.
Подойдя ближе, он снял легкий крейсер класса «Обитси»
с его позиции на линии боя.
— Боже мой! — произнес он со счастливым видом. —
Ведь это мой старый корабль.
Капитан довольно кивнул, подтверждая этот факт.
— Я был страшно огорчен, когда мне пришлось его
потопить в нашем последнем заходе в Коралловое море, —
сказал он.
— Вы были блистательны в том бою. Мне трудно пред-
ставить иной исход подобного сражения.
— Конечно, шторм дал мне преимущество.
— О да, но как вы управляли своей авиацией!
— Благодарю вас. Я бы скорее предпочел быть автором
вашего блистательного маневра близ Уэйка*.
— Я просто поражен этим боевым кораблем, но пред-
упреждаю, вас капитан Хантингтон, для меня кое-что
приготовят, когда я доберусь до Токио. — Он взглянул, на
свой пустой стакан. — Какая жалость! Мне надо идти.
Мужчины дружески распрощались у выхода. Капитан,
стоя в дверях, махал рукой до тех пор, пока машина
командора не скрылась из вида.
Ивонна позвала его от дверей кабинета. Он нехотя
закрыл входную дверь и направился к ней.
* Уэйк — атолл в Тихом океане (США).
45
— Ты была здесь? — спросил он.
— Да, разумеется. Хотела удостовериться, что он ушел.
— Превосходный парень. — Капитан обвил рукой ее
талию, и они отправились наверх. В огромной спальне оба
начали раздеваться.
— Его страшно увлекла моя тактика в Коралловом
море.
— Почему ты разговариваешь в духе персонажей Вуд-
хауза*?
— Я?
— Что сказали тебе твоя прекрасная жена и ее удиви-
тельное семейство? — Она уже окончательно разделась и
подвинулась к нему, чтобы помочь расстегнуть пуговицы
на рубашке и брюках.
— Она требует развода. Они тоже.
— Колин! Как это для тебя ужасно! Ты, разумеется,
не согласился?
— Более того, они хотят, чтобы я передал все права
собственности на здание на Фарм-стрит, Розенарию и на
половину винной компании, каковые, — как ты пом-
нишь, — он пристально посмотрел на нее, — я уже передал
Брайсону.
— О, Боже! — она стянула с него брюки и увлекла на
гигантскую кровать.
Капитан откатился от Ивонны.
— Безнадежно, дорогая, — сказал он.
— Ты мог хотя бы продолжить еще несколько минут
на бис, прежде чем сообщить мне об этом, Колин, — сказал
она, тяжело дыша, и краска прилила к ее лицу. — Ты
оставляешь меня напряженной, как струна рояля. — Она
приподнялась и села на огромной кровати. Ее груди совер-
* Вудхауз, Пелем Гренвилл (1881-1975) — англо-американский писа-
тель. Условность его персонажей (туповатые аристократы, гениальные
слуги, эксцентрттые дядюшки) создают возможность показать комичес-
кие стороны жизни.
46
шеыной формы, крепкие, как яблоки, вызывающе вздер-
нутые, сейчас возбужденно приподнялись, недвусмысленно
указывая на предмет своего вожделения. Она говорила с
южно-французским акцентом, возможно, так говорят в
деловых кварталах Марселя.
Капитан уставился в потолок. Его лицо осунулось. Он
грустно произнес:
— Я не только почти лишился жены, своего дела, дома,
чести и свободы, но эта проклятая семейка, похоже, кон-
фисковала у меня последнее — эрекцию.
— Тебя просто зациклило на том, что все уже потеряно.
Ты ничего не предпринимаешь и даже не сопротивляешься.
Капитан встал с постели, накинув на себя белый шер-
стяной халат с синей окантовкой во французском стиле.
Он нащупал ногами комнатные туфли и пересек комнату,
подойдя к грандиозному боевому кораблю, чтобы повни-
мательнее рассмотреть участок, где находился сложный
узел сражения в Коралловом море.
— Я люблю свою жену, — мрачно произнес он. — Я
могу потерять все, но только не ее.
— Ты лгун.
Он повернулся к ней.
— Я ее боготворю!
— О’кей. Продолжай благочестивые дела. Однако пок-
лонение и любовь — разные вещи, не так ли? Ты до
посинения можешь твердить, что боготворишь ее, однако
любишь меня. Ты это хотел сказать, дорогой?
Он смотрел на великолепный корабль.
— Это удивительная битва. В Коралловом море про-
изошло первое морское сражение между авианосцами. Ко-
мандор Фудзикава говорит, что его сторона проиграла,
потому что американцы расшифровали японский код и
заранее знали их каждый маневр. Ну... я ему сказал, что
снова сцеплюсь с ним при любой выбранной им тактике
и, располагая «Йорктауном», «Лексингтоном» и тремя
крейсерами, разнесу его в пух и прах и развею по воде,
что бы он ни предпринимал.
— Колин...
47
— Да, дорогая?
— Я не возражала, когда ты почти час говорил о своей
жене. Я хочу сказать, что мне понятны ее проблемы. Я
могу даже симпатизировать ей. Но прекрати мне расска-
зывать о какой-то ужасной войне, которая произошла еще
до того, как я родилась.
— Это было одним из важнейших мировых сражений.
Оно положило конец японским победам, а также показало,
что с этого момента авианосец будет ключевым фактором
в войне на море.
— Я закричу. Клянусь Иисусом, я буду вопить так
громко, что меня услышат все, проживающие на Мэйфэй*.
— Отлично. — Он отвернулся от корабля и снова сел
на край постели рядом с Ивонной. — Ты такая замеча-
тельная девочка во всем, что не касается морских сраже-
ний, что мне придется изложить факты. Изложить спокой-
но. Я люблю свою жену. Ты — мой друг.
— Ты меня любишь!
— Ради Бога, дорогая...
— Все то время, которое ты мог провести со своей
женой, ты посвящал мне. И никогда не волочился за
другими женщинами, ведь так?
— Ты в этом уверена?
— Уверена. Женщины в этом разбираются, мой дорогой.
— Каким образом?
—• Потому что ты вырос во Франции. Только с фран-
цузом можно быть абсолютно уверенной в том, что у него
никогда не бывает более двух женщин одновременно. Да
и зачем здравомыслящему мужчине больше? Если одна
сходит по нему с ума, то другая автоматически с ним
счастлива. Что еще надо?
— Замечу, что я постоянен в своих привязанностях. И
не по какой-то там прагматической французской причине.
— А почему же?
— Да просто мой отец, пожилой невзрачный коротышка
с больными цочками, был настолько любцм женщинами,
* Мэйфэй — аристократическая улица Лондона.
48
что для получения рыцарского звания делился лучшими
из них с покойным Эдуардом УП. Короче говоря, он
использовал женщин. Я же никогда так не поступлю.
— Ты не сделаешь так потому, что тебе не хватает
самоуверенности твоего отца. Ты чувствуешь себя унижен-
ным, потому что твой брат, лорд Глэндор...
— Никогда не упоминай Глэндора! — вскричал Хан-
тингтон. Его родной брат, второй лорд Глэндор, который
мог бы безмятежно жить в своем поместье «У Чистых Вод»,
управлял отвратительным кегельбаном в Бойсе, штат Ай-
дахо. Капитан крайне болезненно воспринимал тот факт,
что на каждое Рождество получал с соответствующими
пожеланиями аляповатую почтовую открытку, на которой
красовалось изображение одноэтажного отштукатуренного
здания с огромной неоновой вывеской поверху из оранже-
вых и фиолетовых букв, гласящую «КЕГЕЛЬБАН И БИЛ-
ЛИАРД ЛОРДА ГЛЭНДОРА», а ниже, тошнотворно-жел-
тыми буквами — «ВНЕБИРЖЕВЫЕ СДЕЛКИ. ТОРГОВ-:
ЛЯ ВИНОМ». В трудные минуты жизни капитан не раз
вспоминал, как его брат продал даже поместье и бросил
его, несчастного сироту, положиться на волю Божью, пока
приехавшая из Канады тетя Эванс не договорилась с мужем
своей сестры, виноторговцем из Бордо, что тот отдает
Колина учиться.
— Когда ты в последний раз спал со своей женой?
— Это к делу не относится. Тебе же известны все эти
чертовы разногласия из-за денег. Я с ней не спал, потому
что она отказывалась .спать со мной.
— Она фригидна!
— Хо-хо-хо!
— Нет? Как она по сравнению со мной?
— Ты же прекрасно знаешь, что я не стану это обсуж-
дать.
— Разумеется, не станешь. Ты всегда — безупречный
джентльмен, не так ли? Однако ты ежедневно изменяешь
этой замечательной леди, которую так любишь. А что еще
хуже — предаешь и меня и себя, рассказывая, как сильно
ты ее любишь.
49
Он встал и пошел к боевому кораблю, резко остановился
и холодно произнес:
— Я думаю, вся моя жизнь доказывает, что для меня
невозможно предать кого-нибудь или что-нибудь. Это тебе
понятно?
— Нет. Пожалуйста, объясни мне, мой капитан.
— Мог бы я считать себя мужчиной, проиграв состояние
жены, если бы не любил ее больше жизни? Каким бы
сортом мужчины я стал, покупая тебе все это на доходы с
винного бизнеса, который ее отец поднес мне на серебряном
блюдечке с голубой каемочкой, если бы я не любил ее?
— Ты стал бы тем, кем ты и являешься.
— Нет!
— Что в том плохого? Я люблю тебя таким, какой ты
есть. Знаешь ты кто?
— Кто же я по-твоему?
— Маленький мальчик, играющий в игрушечные ко-
раблики на куске разрисованной доски. Ребенок, мечтаю-
щий о том, что он стал бы благородным милордом, если
бы не его вульгарный братец. Ты — инфантильная лич-
ность, которая верит в войну и военно-морской флот, но
ты также благоразумный, милый человеку, чья доброта
предохраняет его от опасности стать смешным.
— Если бы я Знал, что ты действительно так считаешь,
я бы тебя оставил.
Он отвернулся от нее и начал машинально передвигать
игрушечные корабли. Ивонна, глаза которой наполнились
слезами, взяла длинный посеребренный сопрано-саксофон
и начала наигрывать отрывистый печальный пассаж для
гобоя из «Ночи на Лысой горе», рассказывающий об ужас-
ном проигрыше Люцифера.
8
Если бы Битси встретилась с Ивонной Бонне лицом к
лицу, вместо того чтобы доверять экономному фотографу
ЦРУ, использовавшему вместо цветной черно-белую плен-
50
ку, она вряд ли бы так благодушно отнеслась к небольшой
интрижке своего мужа, которая длилась вот уже третий
год. Прежде всего, на черно-белой пленке Ивонна обман-
чиво казалась белокурой, а уверенные в себе женщины не
боятся блондинок, как то принято считать, потому что со
временем понимают, что мужчин притягивают все женщи-
ны, а не только блондинки; к тому же Битси считала, что
все блондинки по сути дела — пустышки.
Свидетельство под присягой об истинном цвете волос
Ивонны неизбежно привело бы к ложной клятве. Они
переливались из рыжего — в желто-медно-кирпичный от-
тенок и были фантастически красивы сами по себе, а в
сочетании со всем остальным, чем обладала Ивонна, да
еще с ее умом и страстной преданностью — все-это вполне
могло бы повергнуть Битси в глубокий шок. В своем неис-
товом желании сохранить мужа она могла бы разрушить
этот связывающий их в брачной постели любовный мазо-
хизм.
Мать Ивонны хотела, чтобы дочь стала школьной учи-
тельницей. Но отец, трезво взирающий на жизнь, воспро-
тивился этому, полагая, что она может стать причиной
возникновения тысяч малолетних французских сексуаль-
ных маньяков. У Ивонны была сестра-двойняшка; их не
могли различить до тех пор, пока девочкам не исполнилось
шестнадцать. Клэр в пятнадцать лет стала Королевой
«Лошадок*» в Марселе, затем на Лазурном берегу, вра-
щаясь среди поклонников — видных воротил киноиндус-
трии, писателей и женщин до двадцати трех лет, и цар-
ствовала на этом троне, пока ее лицо и фигура не ухуд-
шились из-за обвисшей кожи, не выдержавшей
напряжения.
Двойняшки были похожи, но в жизни шли каждая своей
дорогой и воспринимали ее по-разному. Клэр стала суро-
вой, Ивонна — жизнерадостной. Клэр потворствовала сво-
им желаниям, Ивонна соблюдала осторожность. Клэр стала
грубоватой, как отец, Ивонна — нежной, в мать. Клэр
«Лошадки» — известное секс-шоу.
51
стремилась к быстрым, легким ощущениям, которые сколь-
зили бы по ее коже невесомо, как блоха. Ивонна желала
большего или, по крайней мере, чего-нибудь еще, правда
не знала, чего именно.
Мать Ивонны и Клэр была второй женой Шарля Бонне.
Ивонна так никогда и не узнала, что случилось с первой.
Однажды она спросила отца об этом, и тот ответил, что ее
убили при перестрелке полицейские. Как ни странно, но
мать девочек была англичанкой. Когда двойняшкам испол-
нилось пятнадцать и Клэр стала пропадать по ночам, мать
на пять лет отправила Ивонну в Сюррей в пансион мисс
Джуп.
Мать Ивонны познакомилась с ее отцом, когда путе-
шествовала по Турции. Несмотря на свой легкомысленно-
хрупкий вид, она была типичной англичанкой, молчали-
вой, упрямой, и делала все, чтобы понравиться отцу Ивон-
ны. Когда мать умерла, Ивонне было девятнадцать. Она
получила свидетельство учительницы с правом преподава-
ния французского и английского. Вернувшись в Марсель
на похороны матери, она решила остаться здесь препод-
авать, как подсказывали ей дочерние чувства.
Отец любил ее и окружал множеством бесполезных
вещей. Ему по-прежнему казалось, что девочки похожи
как две капли воды, однако Ивонна считала, что Клэр
выглядит как дешевая шлюха, из тех, что жуя яблоко
пронзительно зазывают клиентов. Клэр «сидела» на геро-
ине и говорила хриплым голосом, словно ее придушили.
Не имеет значения, с каким трудом отец пытался вну-
шить себе, что любит своих дочерей одинаково; Шарль
Бонне с самого начала предпочитал Клэр, поскольку не
мог положиться на Ивонну, ибо неоднократно убеждался
в том, что она всегда говорит то, что думает, а он не мог
поверить, что его дочь настолько глупа. За недоверием
следует страх, страх порождает неприязнь. Бонне любил
Ивонну, поэтому старался вообразить, что она имела в
виду вовсе не то, что сказала, но не знал, что именно, и
в результате занимался самообманом. А терпеть такое он
не мог.
52
Позвав к себе обеих девушек, отец дал каждой по копии
своего завещания, где говорилось, что все наследство рас-
пределяется между ними поровну, затем сказал, что они
получают ключи от двух разных сейфов в Швейцарии —
один для Ивонны, другой для Клэр, в которых лежали
значительные суммы. После этого Бонне почувствовал себя
лучше — он откупился. Потом отец посоветовал Ивонне
усовершенствовать свое английское произношение, чего
страстно желала ее мать, а по его мнению, это лучше всего
сделать в Англии. И он протянул ей билет на самолет.
Через два часа он отвез девушку в аэропорт. Ивонна,
счастливая, возвращалась в Лондон.
В аэропорту он попытался всучить ей тысячу фунтов,
но она ответила, что в Лондоне у нее много друзей и будет
лучше, если она заработает их самостоятельно, однако она
обязательно даст ему знать, если будет нуждаться в день-
гах. В Лондоне Ивонна продала аметистовую брошь матери
с шестью бриллиантами, и полученной суммы хватило на
объявление в «Ивнинг Стандарт», шесть ночей и шесть
завтраков в гостинице на Финборо-роуд между Фулхэм-
роуд и Бромптон-роуд, которая принадлежала знаменито-
му повару, удалившемуся от дел, где она поселилась под
именем мисс Беннет. Два дня она провела в номере, изучая
появляющиеся в газете предложения. В поисках собствен-
ного объявления она наткнулась на крупный, жирно на-
бранный текст:
ТРЕБУЕТСЯ
ОБРАЗОВАННАЯ ДЕВУШКА
СО ЗНАНИЕМ ФРАНЦУЗСКОГО
И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ ДЛЯ
РАБОТЫ СЕКРЕТАРЕМ У УПРАВЛЯЮЩЕГО
ВИННОЙ КОМПАНИЕЙ.
ЖАЛОВАНЬЕ ХОРОШЕЕ.
Ивонна тут же направилась к телефонной кабинке в
коридоре и договорилась о встрече для беседы на одиннад-
цать часов следующего утра.
Ивонна была не просто красива. Она была соблазни-
тельна, ослепительна, прелестна и желанно привлека-
53
тельна, даже если это — явно банальное определение. У
нбе был чувственный яркий рот, тяжелые веки подчер-
кивали красоту ее блестящих чуть раскосых глаз, много-
обещающе намекающих на безграничные возможности ее
совершенного тела. Но такая однозначно призывная
внешность была обманчива: мысли девушки при этом
могли быть заняты чем угодно — от хлебных бунтов,
круглосуточно происходивших в Сэл фр ид же, до пробле-
мы — укладывать ей в четверг волосы или подождать до
пятницы. Это был роскошный дар, который необыкновен-
но удачно сочетался с ее высокой грудью и бесподобными
длинными ногами.
Когда капитан Хантингтон впервые увидел Ивонну, она
была в китайском красном расписном платье, а он — в
одном из своих многочисленных костюмов генерального
директора: темном, в белую полоску, открывающем жилет
и манжеты рубашки. Она не носила ни чулок, ни трусиков,
ни бюстгалтера. А ему пришлось надеть нейлоновые носки,
слишком теплые для такой погоды, потому что утром у
него возникли сложности с выдвижным ящиком, где хра-
нились другие, полегче. Лондонцы уверены, что июнь
превращает их город в Пернамбуку*. Его нижнее белье
было, как говорится, на уровне: боксерские трусы, которые
давали возможность свободно дышать его органу и тести-
кулам, и не жали, как жокейские.
Для Лондона день был жаркий. Проблема носков воз-
никла из-за того, что камердинер капитана отсутствовал
и где-то пьянствовал вот уже трое суток, а Битси уехала
в Хот Спрингс на встречу с Папой, дядей Джимом, дядей
Питом и кузенами, чтобы отпраздновать двадцатилетнюю
годовщину окончания Ларри Гротона**. После встречи
Битси отправилась в Форт Борз исследовать возможности
фабрики по изготовлению замши, которую, по словам дяди
Пита, можно было легко переоборудовать для производства
прочной кожаной одежды для ВВС.
• Пернамбуку — штат в Бразилии.
•• Гротон — учебное заведение.
54
Теплый день, всегда повышающий половую активность
в холодных странах, и специфические последствия, вы-
званные употреблением испанского абсента под названием
«Охен», укрепили капитана настолько, что он мог двигать
бревна с помощью своей эрекции, которая, как он считал,
была максимальной перед тем, как он увидел Ивонну
Бонне. Однако он ошибся: под влиянием ее многообещаю-
щего взгляда и фантастических грудей, призывно уставив-
шихся на него из-под красного китайского платья его
потенция еще усилилась. Он встал не из привычной учти-
вости, а скорее из-за потребности похвастаться, и Ивонна
залюбовалась им — и не только осанкой и покроем одежды.
Они заговорили по-французски, и им весьма понрави-
лось произношение друг друга, что естественно для тех,
кто выбрал французский из четырех тысяч остальных
языков мира.
Ивонна подумала, что капитан — самый красивый муж-
чина из всех, кого она когда-либо встречала. Никто не мог
бы сказать, что он годится ей в отцы, но даже если это и
так, выглядел он очень молодо.
Капитан Хантингтон продолжил беседу о приеме на
работу во время медленной прогулки через Грин-парк к
Букингемскому дворцу, на котором был поднят флаг, рас-
сказывал ей о своей жизни и флоте, о том, как он по-пре-
жнему ведет морские баталии в Тихом океане со своим
приятелем, живущим в Токио, о своем личном поваре,
великом Хуане Франкохогаре и...
Она резко остановилась на аллее и с силой схватила
его руку.
— Вы ТОТ САМЫЙ капитан Хантингтон? Боже мой!
Вы тот человек, у которого есть Франкохогар?
— Он действительно готовит необыкновенно вкусно, —
сказал капитан. — Конечно, если вы собираетесь работать
с нами, вы будете есть блюда Франкохогара каждый
день. — Он вовремя одумался и добавил:
— Ну, почти каждый день.
— Мой Бог! У человека, который владеет винной ком-
панией, — один из величайших поваров мира!
55
— Природа во всем требует совершенства, — с глупо-
ватым видом произнес он. — Природа настаивает на
полном, взвешенном расчете во всем, насколько это воз-
можно.
Около половины второго они решили позавтракать в
«Ритце», однако ели мало, поглощенные беседой, нена-
вязчиво знакомясь друг с другом. Зал ресторана на две
трети был пуст. Уходя, они задержались возле фортепи-
ано.
— Я спою для вас, — сказала Ивонна. Она села за
инструмент, капитан наклонился к ней, их головы сбли-
зились. «Самое дорогое — красота», — тихо запела девуш-
ка хрипловатым голосом, не похожим на тот, каким она
разговаривала.
Когда она закончила, Хантингтон сказал:
— Было бы неплохо снять здесь аппартаменты с фор-
тепиано, чтобы вы могли спеть мйе еще несколько раз.
— Это было бы прекрасно, — серьезно ответила девуш-
ка. Они вышли из ресторана. Хантингтон шел немного
впереди нее и, когда они приблизились к столу портье,
заговорил с ним, на что тот утвердительно кивнул.
— «Бехштейн» или «Кнаб*», сэр? — спросил он.
— Думаю, «Бехштейн», — решительно ответил капи-
тан.
Когда дверь за портье закрылась, они не стали зани-
маться этим ни на фортепиано, ни на постели, а обстоя-
тельно и со знанием дела насладились друг другом на
пушистом ковре номера, сразу за входной дверью. Позже,
когда они уже были в постели, Хантингтон сумел уговорить
Ивонну пожить в «Ритце», пока он не найдет ей квартиру
поближе к винной компании на Фарм-стрит, находившейся
по меньшей мере в семи улицах от отеля. Он не позволил
девушке заехать на Финборо-роуд за ее немногочислённой
одеждой.
— Мы начинаем новую жизнь, — сказал капитан с
трепетом, и она вновь тесно прижалась к нему. Затем он
* Марки роялей.
56
вспомнил, что магазины могут закрыться прежде, чем они
выйдут из отеля, и они поспешили уйти.
Так как они прекрасно подходили друг другу, Ивонна
редко покидала квартиру на Чарльз-стрит. Разговор о
работе больше никогда не возникал. Каждое утро, когда
Битси находилась дома, где она проводила большую часть
времени, капитану приходилось рано покидать здание на
Фарм-стрит и спускаться большими шагами по Честер-
филд-хилл, чтобы войти в манящий дом Ивонны. Она
ожидала его. Капитан прибавил жалование Франкохогару,
чтобы повар согласился устроить скандал, настойчиво тре-
буя новых условий для своей работы на Фарм-стрит и
перевез свое хозяйство на Чарльз-стрит, поскольку Битси
постоянно соблюдала Диету, а Ивонна испытывала вечный
голод. Эти новые условия, учитывая продолжительность
его контракта, заключались в том, что Франкохогар появ-
лялся на Фарм-стрит всякий раз, когда Папа или дядя
Джим, дядя Пит или кузены решали важные дела или
устраивали правительственный прием. Все для всех; каж-
дый был счастлив. Ивонна оказалась величайшим гурма-
ном. Она была в курсе всего, что готовил Франкохогар, и
вникала в проблемы, с которыми он при этом сталкивался.
Она понимала, что совершенство в блюде достигается не
только тем, что оно хорошо на вкус, но и тем, что оно
имеет восхитительную способность затрагивать все пять
чувств, а не только одно или два. Ивонна, сидя на высоком
табурете в кухне, наблюдала за приготовлением каждого
блюда, пробовала их, восхищаясь действиями Франкохо-
гара и достигнутыми результатами; вдобавок она разбира-
лась в винах и знала, почему они сочетались с тем, что он
готовил.
Они вкушали неземные ленчи, однако ужинала Ивонна
почти всегда в одиночестве. И она не возражала. Ей было
нужно время, чтобы заниматься живописью и совершен-
ствоваться в игре на своем сопрано-саксофоне, на котором
она стремилась достичь такого же мастерства, как покой-
ный Сидней Бече на своих пластинках, с которых изли-
валась тоскующая, а следовательно неглубокая меланхо-
57
лия, придающая всему ностальгически-романтическии от-
тенок.
Битси испытала огромное облегчение от того, что Фран-
кохогар отбыл в другое место, потому что теперь она всерьез
могла энергично взяться за швейцарские ржаные хлебцы,
мясное консомэ и содовую воду, чтобы соблюдать свою
диету.
Битси не была фригидной женщиной: повторяю — НЕТ.
Она была молода и, естественно, любила своего мужа. То
обстоятельство, что капитан следил за собой, редко пил
крепкие напитки и, после знакомства с доминиканским
дипломатом, начал прихлебывать из крошечных стакан-
чиков японский быстрорастворимый чай, уже через день
дало такой эффект, что обе молодые женщины были пол-
ностью удовлетворены. Сначала капитан планировал дер-
жать свои чувства под контролем, никому не причиняя ни
боли, ни беспокойства^ Но и с Ивонной, и с Битси, начав
с влюбленности, он неизбежно пришел к любви. Он не
только не хотел изменять что-либо, но и не мог ничего
изменить.
9
Как обычно случается со многими девушками, носящи-
ми имя Битси*, отец назвал ее так прежде, чем можно
было предположить ее будущие вес и размеры. Повзрослев,
она достигла пяти футов одиннадцати дюймов роста, имела
ягодицы тридцати девяти дюймов, а кости ее стали длин-
ными и широкими. Регулярные занятия теннисом, плава-
нием, лыжным спортом, верховой ездой, стрельбой из лука
и прыжками в воду укрепили ее мускулы; Битси каждый
день могла начинать с выхода на то или иное вышепере-
численное спортивное поле. Девушку йельзя было назвать
рыхлой или бесформенной, скорее — крупной. Она могла
носить платья — а не только широкие брюки или спортив-
«Битси» (англ.) — крохотная, малюсенькая.
58
ные костюмы, — и выглядела в них тонкой и женственной.
Капитан обставил их дом итальянской мебелью, поскольку
это позволило Битси чувствовать себя миниатюрней. Она
ездила на «мерседес» 600 СЕЛ, самой большой машине. Ее
верховые лошади были огромны и слушались девушку
беспрекословно. Собак в Розенарии, гигантских ирландс-
ких волкодавов, можно было оседлать и устроить скачки.
Дверные пролеты и потолки в домах были широки и
необычайно высоки. Однако все это делалось не потому,
что имело для Битси какое-нибудь значение. Это устраи-
валось для того, чтобы Папа, приезжая в гости, мог по-
прежнему называть дочь «крошкой», не спотыкаясь на этом
слове.
Ее полное имя было Элизабет Блю Уилмотт, что од-
нозначно делало ее массачусетской девушкой, потомком
работорговцев, контрабандистов и торговцев спиртным,
которые основали американскую республику. Ее мать,
волевая женщина, была убежденной католичкой, дочерью
человека совсем иного сорта, но столь же уважаемого, как
и любой ее родственник по отцовской линии. Но все же
отец Битси был недавно приехавшим ирландским иммиг-
рантом, так что матери пришлось приложить некоторые
усилия, чтобы сохранить свое достойное положение, и она
успешно настояла на том, чтобы Битси росла католичкой,
в результате чего и сам Папа перешел в эту веру. После
смерти матери Битси и ее отец перестали быть ревност-
ными католиками. Папа, возглавив подразделение ЦРУ в
Великобритании, забрал Битси из Радклиффа, и она за-
кончила свое образование в Гиртон-колледже в Кембрид-
же, одновременно познакомившись с капитаном Хантин-
гтоном.
Папа занимал множество высоких-высших-высочай-
ших правительственных постов, чаще всего — невидимых,
но все они были максимально могущественны и давали
полную информацию о том, где и как лучше всего исполь-
зовать семейные капиталы. Вне зависимости от того, как
далеко от Штатов забрасывало Папу благосклонное вни-
мание Президента, его дом всегда оставался в Штатах. И
59
у всех остальных членов семейства тоже была интересная
работа. Дядя Джим прослужил у шести президентов, дядя
Пит был губернатором и два срока — сенатором, однако,
по общему мнению, он мог действительно быть полезным
своей стране, сводя воедино все элементы купли-продажи
тяжелой индустрии, электроники и транспорта, и теперь
заниматься этим. Все мужчины семейства служили нации
на таких постах, где они поневоле становились обладате-
лями самой разнообразной информации. По меньшей мере
раз в день у кого-либо из этой пятерки, как правило,
появлялось нечто новое, что давало возможность удачно
вложить капитал. Шестидесятые годы сулили им удиви-
тельные, даже безграничные перспективы. Для них служба
государству была одновременно и благородным и доходным
делом, но, как и следовало ожидать, настолько высокоп-
оставленные в правительстве люди подвергались нападкам
со стороны радикальной прессы, которая с наслаждением
раструбила бы о возможных возникших у них сложностях,
поэтому Папа, дядя Джим, дядя Пит, Харри и Ларри
направляли свою информацию по определенным каналам
к Битси в Лондон, и именно она руководила швейцарской
и панамской компаниями и делала нужные им капиталов-
ложения.
Собственный капитал Битси, с самого начала немалый,
увеличился во много-много раз. Мать Битси владела сетью
магазинов и компанией подвесных моторов, которую Папа
приобрел за бесценок после Депрессии и спас, что было
его крупной победой и удачей. Теперь все это принадле-
жало Битси, и магазины тоже. Мать умерла, когда девушка
находилась в круизе по Атлантике с группой американских
герлскаутов. Ее кузен Ларри, бывший в то время министром
Военно-Морского флота, послал за ней бомбардировщик
Южно-Атлантического флота, который доставил ее из Мак-
Мердо* в Буэнос-Айрес, затем в Рио, потом в Кингстон* **,
4 Мак-Мердо — Американская полярная станция на побережье Антар-
ктиды.
•* Кингстон — город в Австралии.
60
откуда армейский истребитель переправил девушку в «Пер-
фектен*», их фамильный охотничий домик в штате Мэн,
но было уже слишком поздно. «Ты должна гордиться, что
твой перелет стоил свыше двухсот тысяч долларов», —
мрачно произнес Папа. Так что даже американские нало-
гоплательщики, сами не зная о том, почтили память по-
койной. Битси очень любила свою мать, но когда та ушла,
она осталась единственной представительницей женского
пола в семье.
Когда ей исполнилось двадцать лет и она вышла -замуж
за Колина, Папа положил на ее счет довольно круглую
сумму благодаря удачному маленькому примечанию к за-
конам о налогах, которое дяде Джиму удалось провести
как пустяковый «дополнительный» пункт к алясско-эски-
мосскому биллю о вспомогательных фондах. Невеста не
нуждалась в этом, но все же операция принесла опреде-
ленное количество «вспомогательных фондов» Папе (так
же, как и уроженцам Аляски) в виде налоговой выгоды.
Хотя Папа был опытным юристом, он всегда с появлением
нового Президента менял юрисконсульта фирмы, из кото-
рой Президент приходил в Белый Дом, поскольку твердо
знал, что подобные фирмы слишком придирчивы к таким
вещам.
Битси очень интересовалась делами. В конце каждой
недели она всегда точно знала, какие доходы принесли ее
вклады и вклады мужчин ее семейства. Она никогда не
играла на бирже. Она только вкладывала деньги в «нечто
реальное» в тех направлениях, прибыль с которых подтвер-
ждалась конфиденциальными сведениями Папы, дяди
Джима, дяди Пита, Харри и Ларри, добытыми ими у глав
бизнеса и индустрии, а те, в свою очередь, во многом
зависели в своих действиях от этой пятерки.
Через три пода после их женитьбы Битси взволновалась,
получив послание от лорда Гл эндора на плотной бумаге с
вытесненным крестом. «В конверте наверняка нечто цен-
ное, — подумала она, — но и сама почтовая бумага весьма
• «Перфектен» (англ.) — «совершенство».
61
оригинальна». На бумаге в четыре краски, способом, со-
здающим эффект неоновой надписи, было напечатано:
«КЕГЕЛЬБАН И БИЛЛИАРД ГЛЭНДОРА. ТОРГОВЛЯ
ВИНОМ». В письме Битси высказывались пожелания
счастья в браке с братом автора послания, затем говорилось,
что лорд Глэндор готов принять Битси в свое дело, о
котором может прислать ей весьма конфиденциальную
информацию, если она позаботится выслать двадцать тысяч
долларов. Интуитивно и потому, поскольку сумма была
столь мизерной, а кроме того — из чувства семейной
солидарности, она послала лорду Глэндору чек на банк в
Калгари, и единственный раз за время их брака Колин
пришел в сильнейшую ярость, такую, что она и в самом
деле подумала, не собирается ли он ее избить. Он потре-
бовал, чтобы она позвонила и немедленно потребовала
возвращения вклада. Она ответила, что, разумеется, это
сделает. Но не сделала. Во-первых, потому что не хотела,
пока не убедится, что это капиталовложение было ошибкой.
Во-вторых, потому что это вложение денег скоро оправдало
себя, принеся примерно трехсотпроцентную выгоду. Каж-
дый год, когда в день рождения лорда Глэндора (а нс на
Рождество) прибывала почтовая открытка с изображением
кегельбана в Бойсе, она рвала ее, чтобы это не расстроило
или не рассердило Колина.
Однако Битси очень интересовал Глэндор.
— Что за человек твой брат? — спросила она Колина
в конце безмятежно счастливого дня, проведенного ими в
Розснарии. И вздрогнула от его мгновенной холодности и
той глубочайшей пропасти, которая пролегла между ними
после этого вопроса.
— У лорда Байрона была няня, — наконец ответил
он, — по имени Мэй Грэй, которая совратила его, когда
ему было девять лет, и за три года превратила мальчишку
в беспорядочного человека, неразборчивого в связях. Мой
брат каждое лето в течение трех лет приезжал в гости к
тете Эванс, когда та жила в Соединенных Штатах. Америка
оказалась такой няней, которая соблазнила его, превратив
в мелкого, неразборчивого в связях бизнесмена. Он был
62
ирландским пэром. Его отец был доверенным лицом и
другом английского короля. Он владел фамильной усадьбой
в Чистых Водах, близ Липа, возвышающейся над бухтой
Глэвдора. В округе пользовался всеобщим уважением. Он
был пэром королевства, и ЧТО ОН СДЕЛАЛ, ВМЕСТО
ТОГО ЧТОБЫ ДОВОЛЬСТВОВАТЬСЯ ЭТИМ?! — дро-
жащий голос Колина напоминал рыдание. — Он продал
ВСЕ. Обосновался в Перу, ШТАТ ИНДИАНА, откуда
прислал четыре эффектно-безвкусных открытки, глася-
щих: НЕПОДДЕЛЬНАЯ ПЕРУАНСКАЯ ШИНШИЛЛА
ЛОРДА ГЛЭНДОРА. ДЕШЕВЛЕ, ЧЕМ ВЫ МОЖЕТЕ
ПРЕДСТАВИТЬ. Потомственный пэр, который, умри он
завтра, оказал бы нам огромную любезность, автоматичес-
ки сделав меня лордом Глэндором, а тебя — леди Гл эндор.
Я это говорю тебе! Будь ты леди Глэндор, ты поспешила
бы открыть кегельбан с торговлей вином в Бойсе, штат
Айдахо? Жизнь моего брата — это мелкая сделка, которая
распадается на массу крохотных барышей. Я владел бы
этим титулом, говорю тебе! Мы сейчас жили бы в Западном
графстве Корк, принимали бы приветствия наших кресть-
ян, подносящих руку к козырьку. О, БОЖЕ! — Правой
ладонью он хлопнул себя по лбу. — О, БОЖЕ, БОЖЕ,
БОЖЕ! Никогда даже не упоминай это имя!
Битси пошита. Колин был настолько, даже излишне,
аристократичен, настолько знатен, тогда как она с трудом
могла представить себя человеком, который управлял ке-
гельбаном и занимался бы розничной торговлей вином
(если, конечно, это не делалось для укрепления нацио-
нальных связей). Колин, как она подозревала, в эти дни
даже играл так, словно делал это для развлечения своих
друзей; высшее проявление аристократизма. И конечно,
ей очень хотелось бы быть леди Глэндор: наверное, приятно
раз в три месяца вынимать из сейфа в банке свои рубины
и сапфиры, чтобы надевать их на великолепно сервирован-
ные ужины в Розенарии. Но и без всего этого она любила
Колина. Большую часть времени она любила его даже
больше, чем .Папу, дядю Джима, дядю Пита, Харри и
Ларри.
63
Битси встретилась с Колином, потому что Папа должен
был знакомиться, поддерживать дружеские связи и при-
влекать к своей работе самых разнообразных людей, име-
ющих отношение к вооруженным силам и флоту. Она
впервые увидела Колина Хантингтона на капитанском
мостике авианосца «Генти», где он служил старшим по-
мощником. Ей пришлось перешагнуть из гички на подъем-
ник, расположенный снаружи корпуса огромного суд
затем подняться высоко вверх на взлетную палубу. По
ее провели еще к одному лифту, чтобы поднять на ка£и
танский мостик, и грандиозность всего окружающего за.
ставила ее впервые с тех пор, как она так вытянулась для
своих двадцати лет, почувствовать себя крошечной и жен-
ственной. Битей всегда страшно досадовала на то, что она
такая крупная, и поэтому испытала благодарность к Ко-
ролевскому Флоту и авианосцу «Генти», заставивших е<
ощутить себя хрупкой и маленькой.
В тот самый момент, когда она по-новому осознала себя,
она вошла в дверь и неожиданно лицом к лицу столкнулась
с Колином Хантингтоном.
После девяти лет их брака он по-прежнему оставался
самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо
встречала. Всегда безукоризненно подтянутый и превос-
ходно выбритый, он так хорошо танцевал и мог обыграть
ее в теннис — к- ее удивлению, немногим мужчинам это
удавалось. Он вел себя с нею так учтиво — не более учтиво,
чем с остальными, но и не менее. Он был жизнерадостен
и весел, безупречно выполнял свою работу и имел ангель-
ский характер, как сказал Папа, поскольку, узнав, что
Битси испытывает к Колину интерес, срочно приказал
собрать о нем сведения.
Разумеется, в отчете упомянули об азартном пристрас-
тии Колина к картам, однако игра еще не овладела им
настолько глубоко. В отчете также сообщалось, что Ко-
лин — один из известнейших снобов британского флота,
он высказывается весьма пренебрежительно о сущности,
значении и ценности денег, однако Битси знала, что вес
морские офицеры ужасные снобы и у них нет причин
64
заботиться о деньгах, поскольку все они живут по месту
службы и пользуются любезной материальной поддержкой
самых престижных яхт-клубов, как элита среди яхтсменов
всего мира. Боже мой, в то время, как она ожидала, когда
на тихоокеанскую военно-морскую базу доставят ее боль-
шой «мерседес», ибо весь транспорт был предоставлен ан-
глийскому военно-морскому флоту, у Колина под рукой
как раз оказался его «ролле», что было позволено всем
офицерам в мирное время. Это ее обрадовало. Иначе они
не смогли бы повесить на свои машины свободные от налога
гонконговские номерные знаки.
Однако в папином отчете говорилось и то, что Колин
был великолепным морским офицером и мог успешно про-
должать подниматься вверх по служебной лестнице в Ко-
ролевском Флоте. Папа был убежден, что Колин — без
двух минут адмирал. Битси могла сообщить о том отцу и
без всякого отчета. «Тебе достаточно взглянуть на Колина,
чтобы это понять». К тому же она была абсолютно уверена,
что заключение ЦРУ никак не сможет повлиять на Папино
восхищение возможностями Колина.
После того как они пожили вместе, она еще больше
полюбила его. Удары судьбы, нанесенные капитану, по-
хоже, с коварным умыслом, несколько стерли внешний
лоск, причинили боль его душе, изменили поведение.
Состояние растерянности, казалось, уравновешивалось
полным безразличием — к игре ли — продолжать ее или
нет, к карьере — возвысится он или погибнет, достигнет
цели или падет. Битси полюбила его еще сильнее, осоз-
нав, что как его внешний облик, унаследованный от
родителей, так и его трагическая душа неспособны из-
мениться.
Кроме того, ей было двадцать лет, а он был сильным,
требовательным любовником. Битси и до него имела связи.
Она была девушкой из Вашингтона, из семьи, занимающей
высокое положение, поэтому выбирала любовников среди
'широкого круга дипломатов, ибо, если дипломат любит
.свою работу и нуждается в деньгах —‘ он должен иметь
жену с состоянием. Битси воспитывалась отцом, дядей
3 Последняя игра
65
Джимом и дядей Питом так, чтобы быть уверенной в себе
и получать наслаждение от секса, но до тех пор, пока это
не станет хобби с соответствующим лозунгом «Совокупле-
ние, сильное и вожделенное». К тому же, поскольку она
была девушкой очень крупной, то, пока не встретила
Колина, считала своим долгом спать как с желанными, так
и с просто терпимыми мужчинами; тем самым она дока-
зывала себе и другим свою исключительную женствен-
ность. После знакомства с Колином этого с ней больше не
случалось; она перестала испытывать сексуальные комп-
лексы из-за своих габаритов. В Вашингтоне она бросилась
в другую крайность: вспышки неистовства сменились ту-
пым равнодушием к сексу. Когда Колин оценил ее как
женщину, она уже созрела.
Колина перевели с карибской военно-морской базы
вместе с «Генти» в Портсмут, который Битси терпеть не
могла. Тогда, абсолютно спокойно, они с дядей Джимом
решили сделать Колина представителем военно-морских
сил в Британском посольстве в Париже, где в обмен на
эту любезность Битси устроила такой впечатляющий при-
ем, что заслужила признательность Министерства инос-
транных дел. Однако Колин страшно нервничал из-за
того, что его лишили команды, и принялся довольно
азартно играть. Поэтому Битси тайно обратилась к дяде
Питу, который дружески поболтал со своим старым дру-
гом из Генерального Штаба, а тот, в свою очередь, не-
медленно согласился сбыть Колина в Уайт-холл в Адми-
ралтейство в обмен на восемь тысяч тонн фреона для
кондиционеров в прибрежных тропических квартирах ко-
мандоров и дипломатов на юго-востоке Азии и побережье
Тихого океана. Хантингтон возвратился на «Генти» ка-
питаном, а его изумленного предшественника списали с
повышением и адмиральскими звездами. Дядя был во-
лшебником.
В конце концов азартная игра — не всегда так уж
ужасно. «Одни и те же люди, — думала Битси, — пре-
зирают игру в кости в Гарлеме или другие бесчисленные
игры, в которые там играют, и в то же время считая
66
совершенно непредосудительным выигрывать или проиг-
рывать на ипподроме, и делают ставки, потому что это
престижно. И те же самые люди, считающие неврастени-
ком человека, если он играет одновременно на трех столах
в баккара, ставят миллион в год на компьютер брокера,
рассчитывая на повышение биржевого курса на полпун-
кта.
Битси твердо знала — если игрок рискует своими
собственными деньгами, и даже если их проиграет, его
не осудят. Вначале азартная игра Колина была только
относительно дорогой. Она, разумеется, обходилась доро-
же, чем позволяло его жалование морского офицера, и
больше, чем годовой доход, унаследованный от тети Эванс
(которая, к благоговейному ужасу Битси, была упомянута
Робертом Риплеем в книге «Верь этому или нет» как
самый ярый читатель детективных романов в истории.
Прочитывая в среднем шесть романов в день — две ты-
сячи сто девяносто четыре в год — она, фактически,
перекрыла количество ковбойской литературы, ежегодно
прочитываемой Дуайтом Д.Эйзенхауэром, когда тот был
у власти). Однако проигрыши Колина пока не превышали
тех сумм, которые Битси считала приемлемыми для джен-
тльмена, и она с легкостью их оплачивала. Этого она не
делала бы, если бы он пил.
Затем, на третий год его командования кораблем, в
расцвете его морской карьеры, Колин проиграл в покер
восемьдесят семь тысяч фунтов двум китайским политика-
нам с материка, имевшим огромную власть в Гонконге и
Макао. Это случилось в пользующемся дурной славой
Макао, где Колин проигрался и свалился под откос, как
наивный дурачок Джек из детской песенки, сломавший
свою корону.
Первое время Колин вел себя вполне лояльно, очевид-
но, позабыв об игре, когда он, Битси и человек восемь из
эскадры с женами отправились в Центральный Отель
понаблюдать за курильщиками опиума на верхнем этаже,
а затем украдкой взглянуть через отверстие в полу на
проституток, работающих этажом ниже. Потом они спус-
67
тились еще ниже, в роскошные игорные залы, намереваясь
поужинать на первом этаже, однако Колин начал играть
в баккара и выиграл три с лишним тысячи фунтов в
мексиканских долларах. После этого в нем, казалось,
запылал огонь азарта, хотя впоследствии он всегда утвер-
ждал, что играл для того, чтобы проигрывать, но в тот
день выигрыш раззадорил его. И вскоре Битси поняла, что
любой выигрыш Колина был для него важен — как пре-
людия к проигрышу.
Он снова и снова приходил в Центральный Отель,
иногда вместе с ней, но большей частью один, всякий раз,
когда мог покинуть корабль, хотя редко после того первого
раза выигрывал помногу. Из-за своей восхитительной де-
ликатности он не доводил до сведения жены свои возни-
кшие проблемы. Она могла бы оплатить его игорные долги
тем двум китайцам, или же ЦРУ могло прислать двух
своих людей с холодными глазами разобраться с ними.
Нужен был всего лишь телефонный звонок и короткая
встреча с Папой. Но поскольку Колин не обратился к Битси.
или к её семейству, и не смог сам заплатить, двое китайцев
отправились к адмиралу.
Это были могущественные местные политики из мате-
рикового Китая. Хотя Макао номинально являлось порту-
гальским владением, оно во всех отношениях существо-
вало с молчаливого согласия материка. Один из двух
политиканов был абсолютным диктатором Гонконга?’вто-
рой — правителем Макао. В Гонконге англичане не могли
сказать ни слова, если это противоречило действиям по-
лиции или же желаниям первого. Португальцы в Макао
были беспомощны, если это шло вразрез с намерениями
второго. Эти двое по очереди принимали друг друга в
нейтральном месте между Гонконгом и Макао, и для них
величайшим наслаждением была азартная игра. Пользуясь
своим положением, они устанавливали цены на золото,
продукты и воду. Они контролировали судоходство, доки,
торговлю опиумом, проституцию и игорную индустрию,
получая приказы исключительно из Пекина и передавая
туда все доходы, которые китайское правительство расце-
68
нивало как косвенный налог в свою пользу. Кроме того,
под их контролем находилась вся рабочая сила, гавань,
порт, оборудование в сухих доках, а также вся вода, запасы
топлива для судов. Командору эскадры, несшему ответст-
венность за содержание и безопасность кораблей, нахо-
дившихся под его командой, нельзя было связываться с
этими людьми. Капитан Хантингтон знал, кем они были,
и знал о них все, когда садился с ними играть (действие,
которое само по себе могло привести к военному суду), и
когда все больше и больше проигрывал, знал, что не
сможет расплатиться и подвергнет тем самым опасности
свой корабль, эскадру и адмирала, который ему доверял.
Китайские политики явились к адмиралу с требованием
уплаты долга.
Адмирал сэр Френсис Хеллер, человек старой закваски,
с пышной седой бородой и репутацией чрезвычайно про-
ницательного и превосходного служаки, послал офицера
Шюта, тактичного умного человека, навестить Битси в то
время, когда Колин находился в море. Адмирал не соби-
рался обсуждать этот предмет с Хантингтоном. Шют был
у Колина офицером разведки, но его перевели на инва-
лидность из-за потери руки, которую откусила акула. Шют
был полный человек с проницательными голубыми глаза-
ми, золотистыми волосами и внушительным полным на-
бором наград, подлинный представитель Королевского
Флота, где офицерам не разрешалось носить усы без
бороды.
Командор Шют разговаривал очень деликатно, даже
изысканно. Он объяснил, что его миссия чрезвычайно не-
приятна, ибо Колин — его самый дорогой друг, который
однажды спас ему жизнь, однако на берегу произошел
довольно скверный инцидент; в общем-то вполне возмож-
но, что Колин находился под воздействием наркотиков,
или его просто обложно обвинили в карточном долге. Но
вот долговая расписка — не так ли? Значит то, что от него
требуют, необходимо выполнить — верно? Иначе все это
может кончиться весьма крупными неприятностями, и если
это, не дай Бог получит какой-нибудь политический резо-
69
нанс, то можно с уверенностью сказать, что китайское
правительство всем своим весом навалится на старые ис-
пытанные рычаги — не так ли? Действительно, вся эта
история — просто ужасная неприятность.
Битси заплатила долг, разумеется, наличными, и ко-
мандор Шют принес ей расписку от китайцев. Все прошло
без сучка и задоринки, если не считать того, что Колин
подал в отставку.
Битси никогда не упоминала о причине отставки Ко- *
лина Папе, дяде Джиму или дяде Питу (она чувствовала
себя предательницей, скрывая подобную вещь), однако
она занялась интенсивным вложением капитала за грани-
цей, чтобы вернуть себе как спокойствие, так и деньги.
Ее действия произвели впечатление на семейство, так как
эта идея от начала и до конца принадлежала Битси и,
благодаря ей, она сделала для них всех капиталовложения
за границей. Она никогда не позволяла себе еще раз
отвлечься от своей деятельности по вложению капитала,
и если Колин выражал недовольство по поводу траты
времени, и это вставало между ними, она просто говорила
себе, что у него нет такого права, поскольку причина
всего — он сам.
Колин тогда даже не намекнул ни ей, ни кому-либо
еще, что попал в ужасное положение, а теперь освободил-
ся. Насколько ей было известно, он не знал, что ддлг
полностью уплачен и его, как истинного аристократа, даже
не беспокоило, чем все это могло бы кончиться. Он никогда
о том не упоминал, хотя, если бы она не вернула эти
восемьдесят семь тысяч фунтов благодаря правильным
капиталовложениям и не начала действовать за границей
как уполномоченный всей семьи, ей действительно при-
шлось бы плохо и она потерпела бы крах. Как жена, она
любила Калина за аристократические манеры, но будучи
американкой-демократкой, любила также, чтобы ее бла-
годарили. Он ее не поблагодарил, следовательно, как муж,
должен был упрекать за уплату долга. Но он не делал ни
того, ни другого, только иногда вскользь упоминал о
предстоящем выходе в отставку. Как-то после обеда он
70
приехал домой и небрежно поинтересовался, что она ду-
мает о возвращении в Лондон, поскольку он решил подать
рапорт об отставке.
Битси не знала, что ответить. Колин так любил флот.
Он был для него все, исключая азартные игры, разумеется.
Флот заменил ему потерянное звание пэра, и Колин достиг
на флоте звания, равного титулу графа. Потому он и
держал себя так независимо и мужественно. Она не знала,
что сказать, поэтому ответила вопросом на вопрос:
— Списаться на берег?
— Мы навсегда могли бы остаться в Азии, дорогая. Но
это место не для нас. Мы уже достаточно пробыли здесь,
не так ли?
— В Азии довольно неприятно.
— Я в самом деле тоскую по Лондону. Флот — это
очень хорошо и полезно для тридцатилетнего мужчины,
но мне сейчас сорок один, и скоро будет пятьдесят.
— Что ты собираешься делать в Лондоне? — она не
спросила: «Как ты собираешься зарабатывать себе на
жизнь?» Если он чувствует, что должен чем-то заниматься,
дядя Пит сможет раздобыть ему какое-нибудь местечко.
Битси сознавала, что ему необходимо чем-то занимать-
ся, иначе он потеряет уважение к себе. Колина очень
беспокоило, что о нем думают другие, возможно даже
больше, нежели то, кем он был на самом деле. Мужское
поведение всегда менее предсказуемо, чем женское, и
Битси знала это, потому что мужчины — романтики, стро-
ящие иллюзии, ориентируясь только на самих себя, а
женщины имеют дело с реальностью и знают, что это такое.
Битси не могла даже предположить, что он ответит.
— Я разбираюсь в вине, — сказал он. — Постараюсь
выяснить все о вине.
И это было правдой, Колин доказал это Папе два года
назад, когда тот приезжал в Шато Амбре за информацией.
Шато Амбре принадлежало старому, весьма авторитетному
Анри Эмме, гурману и оэнологисту*. Папа приобрел целый
• Оэнология — наука о вине.
71
виноградник великолепного местного продукта и с по-
мощью взятки сумел добиться необыкновенно маленькой
пошлины. Он отправлял сотни ящиков благородного ам-
бреанского вина, словно рождественские открытки, и вся-
чески благодарил Колина. На торжественном ужине, ус-
троенном для Президента, дядя Джим вместо бурбона
подавал «Шато Амбре» 1949 года с индейкой. Французское
правительство, отдав должное превосходному вину, на
шестнадцать дней сняло «давление» с доллара, и Папа
переслал шестнадцать тысяч ящиков.
Поэтому Битси не пришлось ходатайствовать за Колина
перед отцом. Они просто обожали друг друга, и Папа
приходил в благоговейный трепет от познаний Колина в
вине, так что когда тот заявил, что хочет основать винную
компанию, Папе доставило огромное наслаждение аванси-
ровать двести тысяч необходимых фунтов, и он аннулиро-
вал предыдущий контракт с неким поставщиком, управ-
_ лившим Шато Амбре в течение семидесяти одного года,
чтобы сделать Колина единственным поставщиком вина
для Объединенного Королевства.
ЦРУ склонялось к тому, чтобы содействовать еще не-
оперившейся винной компании с помощью Английского
Банка, дабы получить все необходимые-разрешения безо
всякой волокиты. Французское посольство полагалось на
французское правительство, так что вся нудная бумажная
работа, столь необходимая для развития винного экспорта^
могла быть ускорена. Никого не удивило, когда эта винная
компания молниеносно достигла громадного успеха (а день-
ги Папы возвратились к нему в рекордный срок), потому
что это посольство и посольства стран, заинтересованных
в расположении Белого Дома, Пентагона, Министерства
Финансов, Штатов и ЦРУ, а также свыше семнадцати
постоянных миссий, шпионских объединений, президентс-
ких комиссий и других ведомств американского правитель-
ства в Лондоне, равно как и сто двенадцать американских
корпораций и банков — все они с радостью заказывали
себе через Колина для приемов вина и ликеры и даже
значительное количество двадцатитрехградусного розового
72
«Шато Амбре». Если бы Колин действительно занимался
собой или винным бизнесом, посвящая его развитию хотя
бы половину своего времени, вместо того, чтобы постоянно
устраивать морские сражения в Тихом океане с каким-то
сумасшедшим японцем из Токио, они с Битси могли бы
жить очень хорошо и быть совершенно не зависимыми от
ее годового дохода.
Она знала о его периодических морских сражениях с
японцем потому, что когда Папа вложил в Колина двести
тысяч фунтов, ему, естественно, пришлось поручить аген-
тству установить за Колином двадцатичетырех часовое
наблюдение, и поскольку там работали не просто проф-
ессионалы, но лучшие люди этой профессии, они момен-
тально произвели проверку дома любовницы Колина на
Чарльз-стрит, и Битси узнала, что он играет с макетом
боевого корабля размером шесть на десять футов и держит
этот корабль в задней просторной комнате на втором
этаже этого дома, там, где он спит с этой женщиной. Она
видела два боевых послания к японцу, которые перехва-
тило и скопировало агентство. Она не подумала о том,
какое это ребячество, а только опечалилась. Оба, и Колин
и японец, были профессиональными стратегами высочай-
шего класса, и очень грустно, что они никогда не вступят
друг с другом в настоящий бой. Битси опечалило также
и то, что местом для своих сражений в Тихом Океане
они выбрали дом любовницы Колина. Но со временем она
поняла и это.
Впервые она узнала, о существовании любовницы от
дяди Джима, сообщившего ей об этом. Подразделение
контрразведки секретного крыла комиссии по электрифи-
кации сельского хозяйства в Лондоне первое получило
сообщение об измене Хантингтона. Эта информация пос-
тупила через Ларри в Министерство Финансов, и он пере-
проверил ее через дядю Джима в Белом Доме. Дядя Джим
очень любезно прислал Битси ксерокопию донесения час-
тных сыщиков с огромным знаком вопроса на крышке
коробки, означавшем, чтобы она написала свои указания,
что делать дальше. Как и следовало ожидать, Битси поп-
73
росила фотографии и записи разговоров. Вначале ей было
больно» но постепенно все снова изменилось к лучшему.
Молодая женщина оказалась банальной француженкой»
блондинкой с обычным роскошным бюстом и ногами лю-
бовниц с карикатур. Она была слишком молода для Колина
и не могла предложить ему абсолютно ничего» кроме секса
(заставив Битси жестче требовать от Колина свою долю в
этом), а когда у Битси с сексом все оказалось в порядке,
она сказала себе, что вообще не станет терять головы из-за
всего происходящего.
Однако, прослушав записи, она зарыдала. Любовники
вели самые ужасные беседы из всех, которые, по мнению
Битси, могут вести два человека — бесконечные причита-
ния Колина о том, как сильно он любит и обожает Битси,
и как это невыносимо — чувствовать неизбежность того,
что он может навсегда ее потерять. Это было слишком
печально. Ей захотелось немедленно схватить его в объ-
ятия, унести в Розенарию и держать там. Битси даже не
обращала внимания на существование постоянной любо-
вницы, словно речь шла о небольшом приключении, ти-
пичном для мужчины его возраста, соответствующего тем
стандартам, которые она изучала перед выходом замуж по
книге Гесселя «Муж от сорока пяти до пятидесяти», напе-
чатанной типографией Йельского Университета в знаме-
нитой серии.
10
— Какая прекрасная музыка, — сказал капитан.
Ивонна закончила длинную фразу на сопрано-саксофо-
не, затем отняла его от рта.
— Ты говорил обо мне или о Фудзикаве?
— О тебе. Слово «прекрасный» в любом контексте под-
разумевает тебя.
— Тем лучше.
— Тебе не кажется, что саксофон напоминает нечто
фаллическое, когда на нем играешь ты?
74
Она усмехнулась.
— Пусть другие девушки изучают скрипку, — сказала
она, — но это — долгий путь из дома. Символически,
разумеется.
Он подошел к постели. Ивонна шлепнула по ней ла-
дошкой. Он сел рядом и быстро наклонился, чтобы поце-
ловать ее прямо в сосок. Затем произнес:
— Этот боевой корабль — не пустая трата времени, как
ты думаешь. Он помогает мне думать.
— Какие же у тебя мысли?
— Ну... что я должен Брайсону двести тысяч фунтов,
если не отдам здания и винную компанию, которые моя
жена требует себе, поскольку я ей должен двести тысяч
фунтов.
— Я даже восхищаюсь твоей способностью попадать в
беду. А эта неприятность настолько велика, что никому не
по силам из нее выбраться.
— Повозившись с этим кораблем последние полчаса, я
понял, что найду способ все спасти.
Она приподнялась с постели, и ее прекрасные груди
всколыхнулись.
— Не может быть!
-Да!
— Каким образом?
— Сначала я тебе кое-что объясню. Конечно, дурно то,
что мне придется самому говорить о своем благородном
поведении, но, поверь, не это главное.
— Рассказывай.
— Я вспомнил о доме у Чистых Вод в Кеморе над бухтой
Глэндора, где, как говорили, призрак его первой владели-
цы, леди Джейн Хеллер-Уиникус, явился и заговорил с
неким ночным гостем, по-моему, из ирландских торговцев
недвижимостью.
— И какое отношение это...
Капитан протянул руку ладонью вверх.
— Я вдруг понял, (что люди навсегда запоминают, воз-
можно до самой смерти, то, что наиболее глубоко их
поразило. Это заставило меня подумать о моем бывшем
75
офицере разведки Гаше Шюте. Несколько лет назад мы
проводили вместе с австралийцами некие тактические ма-
невры около Большого Барьерного рифа — какое прекрас-
ное место! — и пока ожидали сигнала, решили попробовать
половить с гарпуном рыбу. Джон Муди, мой заместитель,
Гаш Шют и я вышли в гичке, и когда достигли отдаленного
рифа, вдруг увидели эту проклятую рыбу, да так ясно,
словно находились с ней на одной тарелке. Шют показывал
нам золотой соверен, — он их коллекционировал, — и
вдруг соверен упал за борт. Гаш очень проворен, особенно
когда дело касается денег. Его рука инстинктивно устре-
милась за совереном, чтобы поймать монету, но тут поя-
вилась тигровая акула примерно в тысячу фунтов весом и,
наверное, около пятнадцати фунтов в длину, она буквально
вылетела из-под гички с противоположного борта и отхва-
тила у Гаша полруки.
Ивонна от изумления открыла рот.
— Она утянула бы его за собой, но тут Джон Муди
бросился на Гаша, пронзительно вопившего, словно индеец,
и удержал его, но акула продолжала держать его за руку.
Я подошел к борту и тыкал веслом этой сатане в брюхо,
пока она не уплыла.
— Колин!
— Разумеется, руку Гашу ампутировали, но он до сих
пор жив и процветает.	-
— О, мой дорогой, ты великолепен! — Ивонна рвану-
лась к Хантингтону, но он отстранился.
— Суть вот в чем: видишь ли, Гаш был мне очень
благодарен. Кстати, дай о нем рассказать. Я никогда не
встречал кого-нибудь, кто бы так страстно любил деньги.
В самом деле, это очень странно для моряка. Ему пришлось
оставить службу, поскольку он лишился руки, и тогда он
создал Кембриджскую Корпорацию, которая стала самым
значительным «банком идей» в западном мире.
— Что это за «банк идей»?
— Это «заповедник» особых мозгов, разрабатывающих
смелые проекты и сценарии для совершенствования дей-
ствий правительств. Ты иногда говоришь, что я ребенок.
76
Но здесь собрались воистину «гениальные младенцы». Они
работают на правителей, готовых сделать все, чтобы ока-
заться в центре внимания, но слишком ограниченных,
чтобы создавать свои собственные идеи — их намного
меньше, чем растущих связей. Чтобы не думать самим,
они используют «банк идей», своеобразных наемников,
которые плетут интриги войн и отступлений, составляют
за плату разные заговоры и дают возможность политикам
выглядеть предусмотрительными и знающими все, а не
только о гонках на яхтах, футбольных матчах, мюзиклах
и совещаниях глав правительств, и, — а это огромный
труд, — помогают им управлять грядущими выборами.
Мой друг, Гаш Шют, «размышляет» за семь правительств,
работая на них как наемник. Он — поставщик логических
решений временных проблем, дабы правительства могли
аргументированно ответить на любой поставленный вопрос.
— Так ты собираешься попросить его обдумать, как
тебе выпутаться? Было бы намного лучше просто попросить
у него денег.
— Нет-нет. Я еще не знаю, что у него попрошу, но
уверен: он никогда нс даст ни гроша из своих, денег, ведь
они — самое важное в его жизни. Это мне непонятно, и я
ни в коей мере не осуждаю его. Но в глубине его сознания
таится благодарность ко мне, которую он чувствует из-за
той жирной акулы. Я объясню ему свою проблему, и он ее
обдумает.
— Но надо будет уплатить сотни тысяч фунтов за это
обдумывание! '
— Разумеется.
— Так тебе придется оплатить ему гонорары для его
сотрудников, а также накладные расходы и издержки.
Чтобы заплатить такому человеку, как он, тебе придется
украсть все вино Франции.
— Если бы я мог украсть все вино Франции, я бы не
нуждался в Гаше, не так ли? — пока капитан говорил это,
ему пришло в голову, что кража вина непохожа на кражу
денег, драгоценностей или другой дряни. Если оно укра-
дено, его просто придется произвести побольше.
77
— Все-таки он тебе по-прежнему нужен.
— Зачем?
— Чтобы рассказать тебе, как ты сможешь украсть все
вино Франции.
— Да, — проговорил капитан. — Полагаю, я так и
сделаю.
11
Когда А.Эдвард Мастерс с капитаном Хантингтоном
снова пришли в дом на Фарм-стрит, адвокат Битси Барто-
ломью Клогг со своим помощником суетились возле кипы
документов на столе в столовой. Битси сидела у окна и
разглядывала вход в паб, которые находился через дорогу.
Ее черные волосы были схвачены на затылке лентой,
ниспадающей на шею цвета слоновой кости. Она.так сильно
любила Колина.
Пока адвокаты, поприветствовав друг друга*, путались
в порядке оформления документов, капитан пересек про-
сторную комнату и встал рядом с Битси.
— Я должен подписать эти документы, дорогая?
Она, не глядя на него, кивнула.
— Битси, выслушай меня, но своим сердцем, позабыв
о гордости и своем кошельке, — потребовал он хриплым
шепотом. — Наши обстоятельства изменились, но по с^ти
дела ведь ничего не изменилось, кроме денег.
Она посмотрела на него с ужасом.
— КРОМЕ денег?
Он очень громко обратился через комнату к адвокатам:
— Нет ли в этих документах какого-нибудь раздела,
предусматривающего соглашение?	4
Мистер Клогг поднял глаза от бумаг и поправил свой
галстук. Мистер Мастерс изучающе посмотрел на Хантин-
гтона.
— Что вы имеете в виду, капитан? — спросил Клогг.
— Я имею в виду то, что все, о чем мы спорим,
основывается на боязни моей жены, что я нарушаю ее
78
финансовую безопасность. Можем ли мы договориться о
том, что, если мне удастся вернуть проигранные деньги
или даже увеличить сумму в течение шести дней, то моя
жена уничтожит эти бумаги? И забудет о разводе?
Воцарилось длительное молчание. Капитан пристально
смотрел на Клогга, который взглянул через комнату на
Битси. Та перестала наблюдать за Фарм-стрит и едва
заметно кивнула Клогту.
— Обо всем можно договориться, — сказал капитану
Клогг. — Нет ничего абсолютного.
Его перебил тихий голос мистера Мастерса.
— Очень любезно с вашей стороны сказать это, Барто-
ломью, — произнес он. — Возможно, нам удастся предло-
жить следующее: капитан Хантингтон подпишет все бума-
ги, которые вы потребуете, а затем мы разработаем доку-
мент, по которому капитану будет разрешено возвратить
деньги в течение шести дней — и тогда он аннулирует
сегодняшний договор. В этом документе будет оговорено,
что переданные бумаги не вступят в силу ранее шести дней.
Вы принимаете это предложение?
Мистер Клогг посмотрел на Битси. Она снова кивнула
и отвернулась. Мистер Клогг сказал, что этот срок для него
приемлем.
Капитан подошел к длинному столу и по указаниям
помощника Клогга начал ставить свою подпись. Мастерс и
Клогг перешли в отдаленную часть комнаты, где что-то
обсудили шепотом. Капитан вспотел. Авторучка в его руке
дрожала.
12
Шоколадный «ролле» с откидным верхом, который ка-
питан, как золотоискатель — своего мула, почитал скорее
за друга, чем за машину, прекрасно понимая, что «ролле»
намного увеличивал его кредит во многих европейских
казино, вывез его из Лондона по направлению к Букин-
гемширу.х
79
Хантингтон провел скверное утро с Хуаном Франко-
хогаром. Они встретились в Лайонз Корнер-хаус на
Пикадилли, потому что трудно было предположить, что
в этом месте, забитом немецкими туристами и продав-
цами саксофонов, можно встретить отставного моряка,
так что даже если кто-нибудь и встретил там капитана,
беседующего с чужим поваром, то не поверил бы своим
глазам.
Франкохогар обезумел от горя и был в самом ужасном
состоянии, несвойственном для столь флегматичного чело-
века.
— Видите ли, капитан Хантингтон, я хотел бы выпол-
нить ваше обязательство, что бы там ни случилось, однако,
капитан Хантингтон... он во все добавляет некий КЕТЧУП.
Это -г необработанный томатный соус, который сочетается
с...
— Полагаю, я знаю, что это такое. Наверняка слышал
об этом. — Взгляд капитана упал на бутылку с красным
содержимым, стоящую на столе. — Нечто вроде этого, —
произнес он, протягивая ее Франкохогару.
Великий повар отказался даже прикоснуться к бутылке.
Он только кивнул с отвращением.. Его голос дрожал.
— Он требует консервированный ананас. Он хочет рыб-
ные палочки. Я имею в виду то, что ему нужен я — Я! —
для того, чтобы покупать свежезамороженные рыбныепа-
лочки. Вам этого нс понять. Их обваливают в тесте, 'за?ГЪ-
кают в фольге, а потом он все это заливает кетчупом. Я
приготовил ему жаркое из жаворонков и кролика, а он
посмотрел на меня с отвращением и сказал, что не ест
холодные мозги.
— Как это оскорбительно! И этот человек считается
1урманом!
— Гурманом? Гурманом?! Вам известно, чем он запи-
вает мои блюда? Португальским красным и каким-то без-
ымянным отвратительно-сладким белым немецким вином,
и — хо! хо! хо! — когда он хочет сделать его немного
порозовее, то смешивает португальское красное с этим
мерзким немецким белым!
80
— Этого не может быть. Конечно, КОНЕЧНО, ты шу-
тишь.
Лицо Франкохогара стало похоже на зеленоватый мра-
мор.
— Я никогда не шучу, когда речь вдет о еде и вине,
сэр, — произнес он, делая ударение на каждом слове. —
И ОН-ВО-ВСЕ-ДОБАВЛЯЕТ-СОЛЬ!
— В таком случае, по любой из причин, о которых
ты поведал, он нарушил контракт. Тебе, разумеется,
нельзя вернуться ко мне, это было бы некорректно, но
ты можешь возвратиться во Францию и открыть ресторан
в Париже.
— Я не могу основаться в Париже. Там слишком мно-
голюдно, и к тому же все постоянно едят жареное и печеное.
— В таком случае ты можешь вернуться в свой собст-
венный ресторан «Амех». Ты сделаешь его самым знаме-
нитым в крае, где ресторанов нет, но они заслуженно
должны существовать. Гид «Мишелин?» сразу же пришлет
своих представителей.
— Я не могу подвести вас, сэр. Если я уйду от мсье
Кетчупоглотателя, то опозорю вас.
— Я втянул тебя в это дело, Хуан. Это не твое, а мое
обязательство. Позволь мне позвонить мистеру Брайсону
и объяснить, почему ты не можешь остаться. Если ты
предупредишь его об уходе, то сможешь вернуться на
Пиренеи.
— Я разрываюсь от противоречий! Я люблю Лондон. Я
нашел девушку по имени Мади Гонкумс и не смогу уехать,
бросив ее.
— Возьми ее с собой.
— Она не говорит даже по-английски, а уж тем более
по-французски.
— Мади Гонкумс? Я бы сказал, что это английская
фамилия. На каком же языке она разговаривает?
— Кто знает? Она утверждает, что это английский. Она
♦ Гид Мишелям — известный туристический путеводитель, туристи-
ческая фирма.
81
родилась в Лондоне и никогда не уезжала из него, но как
она разговаривает — Боже, как она разговаривает!
Но сейчас, проезжая Букингемшир, капитан не разре-
шил своим проблемам ехать с ним в одном автомобиле.
Стоял приятный погожий день. И так как он действительно
любил свою машину, то напевал про себя только что
родившуюся песенку:
В тесном маленьком отверстии
Туго ходит толстый поршень,
И известно молибдену,
Как в нем тесно кулачкам.
Радует меня лошадка,
Не лошадка, а машина
С закаленными поршнями,
А зовут ее — «роллс-ройс»!
Да!
Разумеется, Хантингтон знал, куда направляется его
дорогая игрушка, хотя и никогда не бывал там ранее.
Наслаждаясь пейзажем, он время от времени поглядывал
на просветы, мелькающие в живой зеленой изгороди, тя-
нущейся вдоль дороги. Он высоко оценил выбор Гаша,
разместившего Кембриджскую Корпорацию среди просе-
лочных дорог, не прельщавших большегрузные автомоби-
ли. Капитан вел машину медленно, наслаждаясь отсутст-
вием движения и размышляя о судьбе Хьюго Вильерса,
который начал скромным бароном, как и лорд Глэндор,^за
каких-то семь коротких лет к 1616 году стал герцогом
Букингемским, а потом завладел целым графством, и даже
ворота дворца в Лувре позже были названы его именем.
Стремительно пронеслись мысли о бароне Глэцдоре, гер-
цоге Глэндоре, о графстве Глэндор в Западной Ирландии,
графстве Корк, которое тоже было не маленьким, о дворце
Глэндора, а также о воротах со стороны Сейн и других, со
стороны пролива — и примерно девять долгих восхити-
тельных секунд капитан ощущал чувство удовлетворения,
пока мысленно не увидел неоновую вывеску, которая всегда
оставалась в его памяти: ГЕРЦОГ ГЛЭНДОР. КЕГЕЛЬБАН
И БИЛЛИАРД. ТОРГОВЛЯ ВИНОМ.
82
На своем трудолюбивом «ослике» — «роллсе», украшен-
ном кисточкой из нержавеющей стали, он подкатил к
большому указателю, укрепленному в бетоне позади изго-
роди, тщательно оплетенной колючей проволокой, что
очень странно выглядело в таком зеленом приятном по-
местье. Вывеска гласила: КЕМБРИДЖСКАЯ КОРПОРА-
ЦИЯ, и эта строка была окружена устрашающими надпи-
сями ЗАКРЫТАЯ ЗОНА и ПРОЕЗД ЗАКРЫТ.
Капитан повернул автомобиль на величественную ал-
лею, ведущую к главному зданию, которого отсюда не было
видно, и двинулся через двойной ряд старинных дубов с
развесистыми, как оленьи рога, ветвями. Он сразу же
понял, где находится, и вспомнил, что эта аллея вела в
знаменитый «Аксельрод-хауз», где четыре века тому назад
жил и работал придворный чеканщик и гравер Елизаветы
I. Неожиданно капитан понял Гаша Шюта, купившего
«Аксельрод-хауз» в знак преклонения простого смертного
перед человеком, умевшим делать деньги при помощи
своих собственных рук и ремесла, безо всяких издержек и
брокерских процентов.
На повороте аллеи из сторожевой будки на середину
дороги проворно вышел вооруженный часовой в морской
форме, преградив путь автомобилю. Он остановил машину
напротив пропускного пункта, откуда появился старший
сержант Королевского Флота с оружием на боку.
— Слушаю вас, — рявкнул он.
— Доброе утро, сержант, — любезно произнес капи-
тан. — Командор Шют ожидает меня. Я — капитан Хан-
тингтон.
Сержант еще больше вытянулся.
— Так точно! Я два года прослужил на борту «Гента».
— Я и подумал, что видел вас прежде.
— Ваше удостоверение личности, — бесстрастно сказал
сержант.
Капитан, вытащив из кармана бумажник, достал доку-
менты и протянул ему. Сержант отнес их в пропускной
пункт. Появился третий моряк с «Поляроидом».
— С вашего разрешения...
83
Капитан взглянул в фотоаппарат, и в этот момент
мигнула вспышка. Сержант возвратился и отдал ему до-
кументы.
— Следуйте прямо, во второй пропускной пункт.
— Второй? Сколько же их здесь?
— Наружных четыре. А также радар, воздушные зонды,
гидролокатор и наблюдательная вышка.
— Благодарю, сержант.
— Капитан Хантингтон! — сержант мгновенно вытя-
нулся по стойке «смирно». Тихо и бесшумно «ролле» дви-
нулся дальше вдоль прекрасной аллеи под небесами Гос-
пода Бога и Джозефа Мэллорда Уильяма Тернера*. Кругом
попискивали фазаны, свистели бекасы, раздраженно во-
рчали шотландские куропатки среди сорока оттенков со-
чной зелени. Как он ненавидел деревню! Она была полна
змеями, рытвинами, скучными каменными стенами и со-
всем не походила на море, в котором не было подобного
мусора.
На втором пропускном пункте еще один старший сер-
жант Королевского Флота записал номер автомобиля, за-
тем пошел к телефону, расположенному в будке. Нажал
красную кнопку настенного механизма, затем позвонил
обычным способом, чтобы сверить номер автомобиля ка-
питана на первом проверочном пункте. Большая прямоу-
гольная целлулоидная карточка с фотографией капитана,
его именем и номером его автомобиля выскочила из прорези
в настенном механизме. Сержант отнес ее к «роллсу» и с
важным видом приколол капитану на лацкан.
— Два старших сержанта Королевского Флота для двух-
сот ярдов — не многовато ли? — заметил Хантингтон.
— Мы здесь низшие чины охраны, капитан, — ответил
сержант. Затем он так резко и четко отсалютовал, что его
рука застыла под идеально прямым углом к бровям.
«Аксельрод-хауз» был из числа величайших из велича-
вых зданий, дворцом Елизаветинского ренессанса; его на-
• Уильям Тернер (1775-1851) — англ.живописец и график. Его смелые
по колориту пейзажи отличались пристрастием к световым эффектам.
84
зывали последним шедевром «перпендикуляторов*», в ко-
торых отразился сам дух британской нации. Нигде более,
если не считать «Аксельрод-хауза», эти устремленные
ввысь линии не достигали подобного эффекта величия и
спокойной уверенности. Архитектором был, скорее всего,
Роберт Смитсон. На другой стороне двора, на который
лебедем вплыл шоколадный «роллс-ройс», ярус за ярусом
возвышался дом, и его величественные огромные плоские
окна сверкали, подобно глазам вдовы.
Странное впечатление оставляла крытая галерея, явно
пристроенная ко всему этому совершенству гораздо позд-
нее. Ее, вероятно, приписывали Гольбейну**. Она не шла
этому знаменитому дому, выделяясь, как фальшивые усы
на аристократическом лице, взятые напрокат, чтобы сыг-
рать роль в какой-нибудь исторической пьесе. За исклю-
чением галереи — или, если такое возможно, рассматривая
ее отдельно, — все остальное во внешнем виде «Аксель-
род-хауза» было выдержано в отличном, испытанном, не-
поколебимо английском вкусе, нетронутом веяниями моды.
Полковник Королевского Флота ожидал капитана у
главного подъезда. На нем было полное обмундирование с
белым тропическим шлемом, означающим, что он уже
повидал заморскую службу, рядом наград и кроваво-крас-
ным поясом вокруг талии, частично скрывавшим портупею
с револьвером. Когда Хантингтон вылез из машины, за
руль скользнул моряк и отогнал ее.
Капитан с удовольствием осмотрел представший перед
его глазами эталон полковника.
— Клив! Чертовски приятно! — счастливым голосом
воскликнул он. — Мы не виделись семь лет!
Этот человек разбил больше, чем кто-либо другой из
всей эскадры мишеней в море и сердец на берегу. Разуме-
ется все эти леди были азиатками. Он также был страстным
любителем пива, умудрившись при этом не испортить
фигуру.
• Имеется в виду готика.
Гольбейн Ханс Младший (1497 или 1498-1543) — немецкий живо-
писец и график, представитель Возрождения.
85
Полковник был обрадован.
— Приятно вернуться вновь на борт «Гента», сэр.
Тепло пожав друг другу руки и похлопав один другого
по спине, они вошли в дом и воспользовались «Грейт-хол-
лом», который, вероятно, был единственным в своем роде в
Англии, как обычный прихожей, и выглядело это так, как
если бы путешественник в Мекке, шагнув в Каабу*, решил,
что это простой вестибюль. Осевая балка проходила от
передней стороны здания к задней, чтобы, как говорилось в
легенде, леди Джоан могла «сэкономить время, одновремен-
но и приветствуя, и провожая своих гостей». Над камином
в Грейт-холле висел огромный геральдический картуш, ис-
кусно выполненная работа английского штукатура Абрахама
Смита, спроектировавшего герб Аксельрода: десять золотых
монет, баран, кувшин меда с торчащим лебединым пером.
Полковник подвел капитана Хантингтона к стене, где
за решеткой находились переключатели.
— Конечно, рутина, сэр, но я должен записать ваш
голос.
— В самом деле?
— Произнесите, пожалуйста, несколько слов, сэр.
— Могу ли я что-нибудь спеть?
— Лучше сказать, сэр.
— Гильберт и Салливан должны гордиться этой систе-
мой безопасности, — проговорил он в решетку.
С невозмутимым видом полковник вывел капитана че-
рез гигантский холл в обширный, начинающийся у самого
дома парк, где можно было неофициально побеседовать.
Старый товарищ Хантингтона так упорно молчал во время
длинного перехода, что капитану захотелось что-нибудь
сказать.
— Все это — довольно необычные формальности, не
так ли, Клив?
— Командор Шют командует секретным кораблем, сэр,
где даже часы тикают шепотом. И это — военный корабль,
сэр..
* Кааба — мусульманский храм в Мекке, имеющий форму куба.
86
Они подошли к огражденному стрельбищу, где командор
Шют стрелял по подбрасываемым вверх глиняным таре-
лочкам. Когда они приблизились, Хантингтон увидел, что
Шют изобрел что-то вроде перевязи, удерживающей ору-
жие в единственной уцелевшей руке.
— Пошел! — крикнул командор, и тарелочка взлетела
в небо. Его единственная рука с оружием последовала за
летящей точкой, и он аккуратно выстрелил. Затем капитан
обратил внимание, что стрелял он не из дробовика, а из
автоматической винтовки.
— Хоу! — крикнул командор и метким выстрелом раз-
бил еще одну мишень.
— Гаш, — восхитился капитан, — ты стреляешь из
винтовки двадцать второго калибра?
Командор обернулся, чтобы радостно поприветствовать
друга.
— Колин! — воскликнул он. — Как поживаешь? Как
я рад! — он протянул свою левую культю со словами:
— Думаю, что тебе не удастся поздороваться со мной
по всем правилам из-за того, что винтовка раскалилась.
— Так это действительно винтовка?
— Кто-нибудь другой может попасть и из дробовика,
верно? Я попадал, конечно, хотя для маленьких целей
предпочитаю пользоваться пистолетом, но ради Бога, ни-
кому не проболтайся об этом.
Полковник исчез. Они остались одни, и гулкое звучание
голосов казалось неестественным, создавая впечатление,
что их высадили на необитаемом острове среди вечнозеле-
ных зарослей, сплетающихся наверху и напоминающих
крокетные ворота.
На командоре была великолепная твидовая пара с
первоклассными брюками из «Валлийца» (когда «Валлиец»
находился на Сэквил-стрит), как и приличествует джен-
тльмену в деревне, в соответствии со строгими понятиями
портного и закройщика. Но твидовый костюм был далек
от морской формы, в которой Шют казался выше и строй-
нее. Костюм был слишком новым и, похоже, с примесью
синтетики, чтобы не мялся, что портило впечатление.
87
Командор Шют был ниже капитана и сложен так, словно
его позвоночник имел вид «сигмы». Он отпустил роскош-
ные светлые усы, ниспадающие на его «полный набор»
наград, полученных во время службы в Королевском Фло-
те, а светлые брови устрашающей ширины напоминали
золотистый козырек. Розовые щеки пылали здоровьем,
большие блестящие голубые глаза были холоднее льда и
невольно наводили на мысль о расчетливости их владель-
ца. Длинное туловище подпирала пара коротких ног, на
которых он пружинисто подпрыгивал при ходьбе. Хантин-
гтон почувствовал, что Гаш почему-то здорово физически
окреп.
— Как поживает Битси? Оп! — Шют подбросил таре-
лочку, проследил за ее полетом, выстрелил и точно попал
в нее.
— С ней все в порядке, спасибо.
— Прекрасная женщина. Хоу! — он вновь прицелился
и выстрелил.
— Нигде нельзя почувствовать себя дальше от морского
флота, чем здесь, не так ли? Это самый прекрасный дом,
который я когда-либо видел.
Тень горечи перечеркнула лицо командора.
— Да, это мой дом, ж я сдаю его компании через
канадско-нигерийский трест; Но;  как видишь, я здесь
всего-навсего директор. Мне принадлежат все серьезные
проекты и все основные теоретические разработки/ Я
зарабатываю все деньги, но они забирают большую их
часть.
— Налоги?
— Чертовы партнеры.
— Само собой разумеется, Гаш, — зная твой характер
еще с отрочества, — уверен, что ты забираешь себе льви-
ную долю?
— Возможно. Но я заслуживаю большего. И у меня это
будет! — лицо командора помрачнело.
— Конечно, тебе нужно больше, — рассмеялся капи-
тан. — Ты всегда считал, что тебе нужно все больше и
больше.
88
— On! — крикнул Шют, и глиняная тарелочка полете-
ла вверх, чтобы разлететься на куски. — Он! — снова
крикнул он, и снова точно выстрелил.
— У всех нас свои маленькие слабости, — сказал ко-
мандор. — Я так же болезненно воспринимаю все, что
касается денег, как ты — все, связанное с игрой.
Капитан посерьезнел.
— Извини, Гаш. Я не знал, что все настолько скверно.
— Что же привело тебя сюда, приятель?
— Мне нужна помощь.
— Какого рода?
— Сейчас объясню. Во-первых, должен тебя заверить,
что мне до зарезу необходима помощь. Мне угрожает
потеря всего: жены, жизни, бизнеса, моей недвижимос-
ти, — капитан пожал плечами, — и моей свободы.
— Игра?
— Да.
— Мне жаль, Колин. Как это ужасно для тебя.
— Знаю, все это звучит страшно глупо. Но я не смог
придумать ничего другого. То есть, конечно, я размышлял
обо всем этом — о каждом своем шаге, — со всеми бес-
полезными угрызениями, которые всегда приходят слиш-
ком поздно, как и осознание того, что совершил ошибку.
И сейчас я могу позволить своей фантазии воспарить очень
высоко, поскольку теперь мне нечего терять. И, обдумав
все, я пришел к выводу, что единственный человек, кто
может мне помочь, — это ты.
Глаза командора ярко заблестели.
— Разумеется, Колин. Несомненно. Я весьма обязан
тебе. Однако, чем я могу помочь?
— Мне нужен твой потрясающий ум, а возможно — и
весь твой фантастический аппарат. Мне понадобится все
твое умение, штат твоих служащих и твои машины, чтобы
попытаться разрешить мою новую проблему. Дело обстоит
так, что я могу отправиться в тюрьму.
— Оп! — крикнул командор и выстрелил. — Оп! —
заорал он и пальнул снова.
— Колин, видишь ли... ну... я здесь всего лишь дирек-
89
тор. Получение обстоятельной консультации от Кембрид-
жской Корпорации может стоить, Бог знает, сколько денег.
По этой причине мы и имеем дело с правительствами
разных стран как с клиентами, поскольку только на таком
уровне можно позволить себе оплатить наши гонорары.
Если бы это было только моим решением, то в таком случае
почему бы мне и не оказать тебе всесильную помощь всеми
средствами. Но...
— Совершенно справедливо, Гаш. Полностью логично
и совершенно справедливо. Меня тоже испугали бы подо-
бные расходы. Более того, я уверен, что здесь цёлые
государства смиренно ожидают своей очереди, да и с более
важными проблемами, чем мои.
— Хорошо, что ты понимаешь это, Колин.
— У меня есть иное средство достичь своего, Гаш.
— Оп! — Шют выстрелил. — Оп! — он выстрелил сно-
ва. — Какое это средство, Колин?
— Ты часто говорил, что тебе хотелось бы иметь мил-
лион фунтов.
Командор пожал плечами, но вид у него в это время
стал очень серьезным.
— Если ты внимательно выслушаешь меня, — продол-
жал капитан, — ты, возможно, передумаешь и решишь
присоединиться ко мне в качестве невидимого партнера.
— Почему я должен прийти к такому решению? „.
— Потому что мне известен способ заработать миллион
фунтов в течение одного месяца.
Они расположились лицом к лицу в огромном кабинете
командора Шюта площадью тридцать на сорок футов и с
потолком восемнадцатифутовой высоты напротив камина,
который был настолько высок и широк, что в нем можно
было зажарить целого быка. Они сидели в парных креслах
в стиле барокко времен Людовика XI У; на яркую золотис-
тую основу кресел был натянут толстый красный бархат,
замысловато отделанный золотой парчой и с золотой двух-
90
дюймовой бахромой, свисающей с сидений. Эти кресла
были настолько разукрашены золотом, что капитан вни-
мательно оглядел остальную мебель в помещении. Все было
также украшено золотом, инкрустировано или расписано
им.
— Если ты утверждаешь, что мы сумеем заработать
огромную сумму, миллион фунтов, в месячный срок, то
это весьма заманчиво, — сказал командор. — И со всей
ответственностью заявляю, что ни от кого еще я не принял
бы подобного предложения. — Он нервно разглаживал свои
роскошные золотистые усы. — Но возможно ли это? Что
нам придется сделать для этого?
— Ты думаешь. Я действую, — вкрадчивым тоном
ответил капитан. — Здесь для тебя нет абсолютно ника-
кого риска. Тебе даже ни разу не придется покинуть
«Аксельрод-хауз», чтобы заработать свою долю. Не го-
воря уже о том, что для тебя нет никакого риска в
финансовом отношении, поскольку все это будет дер-
жаться в тайне.
Командор энергично кивнул, соглашаясь.
 Капитан Хантингтон излучал уверенность. Каждая мо-
дуляция его голоса выражала убежденность и спокойствие.
В действительности же ему было нечего предложить, ни
одной идеи, кроме суммы — один миллион фунтов — этой
волшебной приманки для его мозговитой рыбешки. Срок
в один месяц был воображаемым, жалким, произвольным
временем. Кроме этого мифа все, что он собирался пред-
ложить — как прокаженный мог предлагать свои сандалии
принцу — было тоненькой ниточкой мысли, которую слу-
чайно обронила в разговоре Ивонна, как некий риторичес-
кий образ, не подозревая, какой опасный смысл это при-
обретет для Хантингтона.
— Понятно, — сказал Шют, страстно желая сотрудни-
чать с капитаном. — Однако, что мне придется обдумы-
вать?
— То, как мне украсть превосходное вино из подвалов
Круса и сыновей и Фрира в Бордо на два миллиона фунтов.
Мне знаком каждый дюйм этих подвалов. Я знаю, где
91
хранится каждая бутылка этих восхитительных вин, а
Крус — это величайший винный склад во всей Франции.
— Необычайно!
— Да, Гаш.
— Действительно необычайно, я думаю. То есть, тео-
ретически такого рода дело я обдумывал на досуге вот уже
много лет.
— Вино?
— Нет. Гигантское ограбление. С помощью своих
компьютеров я составил план четырех безупречных и
несложных в выполнении огромных краж, но, разумеется,
никогда ничего не делал для этого, потому что был слиш-
ком занят — и потому, что для этого требуется опреде-
ленное количество профессиональных преступников-по-
мощников, а я не имею представления о том, как с ними
связаться.
Капитан снисходительно улыбнулся.
— Ты должен ознакомить меня с этими планами.
— Отлично! — командор сделал маленькую пометку в
небольшой записной книжке. — У тебя есть... ммм... не-
обходимый профессиональный преступник-помощник...
ну... бандит?
— Пока еще нет.
— А какие-нибудь мысли, как его. раздобыть?
— О да. Однако...	„ г
— Пока он не должен знать, что от него* потребуется.
Нам понадобится медвежатник. А также трое вооруженных
людей. Ты понимаешь, что это полностью ложится на тебя?
— Разумеется.
— Ладно, значит ты знаешь, где их найти. Уже давно
я пришел к выводу, что если человеку необходима большая
сумма денег и к тому же в короткие сроки, то он должен
просто быть готовым украсть ее. Тем не менее, для меня
самого риск слишком велик. То есть мне пришлось бы
убить курицу, несущую золотые яйца, так как Кембрид-
жская Корпорация — это огромные прибыли. Однако, если
ты подтвердишь, что терять тебе нечего, и если ты, как
буфер, примешь весь этот риск на себя, а Бог видит, что
92
ты — единственный человек, которому я доверяю, в таком
случае я — за эту идею. Ты отлично разбираешься в винах.
Для меня не имеет значения то, что количество всего этого
вина на сумму два миллиона фунтов — несметно, или
кажется таким. Это уже моя забота. Мне по душе такие
сложные задачи. Я считаю справедливым помочь тебе, ведь
ты спас мне жизнь, и хочу обратить твое внимание на то,
что ты — мой друг, и я должен сберечь тебя, поэтому
постарайся раздобыть четырех необходимых опытных гра-
бителей. Полагаю, что мы могли бы заработать и восемь-
десять миллионов, при этом не заплатив ни пенни налога.
Понимаешь, к чему я клоню, Колин?
— Конечно. Мы подготовим эти кражи, а если нас
схватят, я попаду за решетку. Все достаточно ясно.
В сорок семь лет капитан внезапно осознал, что его
молодость осталась далеко позади. Его сражения были
игрой. Автомобильные гонки — играми для шумных маль-
чишек, уверяющих, что они — уже мужчины. Азартная
игра — болезнью, но она всегда и была игрой. На несколько
мгновений ему действительно показалось, что все это так
и есть, поскольку, по его собственному мнению, твердая
фарфоровая скорлупка, которой была защищена его жизнь,
разлетелась вдребезги. Пока капитан выслушивал призна-
ние Шюта, который жестко смотря голубыми глазами
рассказывал, как часто он лелеял мысль как украсть чужие
деньги, Хантингтон понял, хотя Шют и не упомянул об
этом, да этого и не требовалось, — что существует реальная
возможность увечья или убийства во время ограбления —
капитан представил себе преступление как одну из самых
азартных и романтических игр.
Но так выходило, если смотреть на все со стороны,
извне. А он сейчас находился в центре событий. Возможно,
все началось с того злосчастного проигрыша тем двум
китайцам, из-за которого ему пришлось уйти с флота.
Словно в вспышке света он вновь увидел тот удивительный
вечер и несколько дюжин собравшихся вокруг него врагов
с картами в руках, громко кричащих: «Ходи!», и внезапно
ощутил пронзительный всплеск боли, причиной которой
93
был он сам, а также понял всю бессмысленность своего
эгоизма. Правда, мощь этого света распространялась недо-
статочно далеко, и он не смог вспомнить своего возвраще-
ния, не понимал, как он смог выпутаться из того, что сам
натворил, пока не причинил себе еще большего зла, за-
мыслив это преступление.
Война была преступлением, но с приемлемыми прави-
лами. Он понимал войну. И сейчас он должен привести
себя в полностью обезличенное состояние войны, стать
почти что машиной, чтобы суметь пройти через это пре-
ступление и благополучно выйти из него; потом, может
быть, у него будет время удивиться тому, что ему удалось
проделать, чтобы смягчить боль, которую сам же и при-
чинил.
Они начали торговаться, продавая друг друга и рекла-
мируя самих себя, и Хантингтон приступил к торгам пер-
вым.
— Это будет похоже на один из твоих сценариев. Как
тогда, когда некто — как там его звали? — организовал
въезд и выезд из Пекина американского представителя под
видом румына для организации визита Президента в Китай
в год выборов. Я уверен, что у тебя наверняка имеется
подобного рода задумка, учитывающая и социальные на-
уки, и полицейские методы, и электронные системы служ-
бы промышленной безопасности.
— Разумеется. Нет вопросов.
— Разрабатывая этот план, ты можешь не сомневаться,
что я смогу сбыть вино надежному покупателю, и мы
получим половину его стоимости. Сейчас я хорошо разби-
раюсь в винной торговле.
— Но все это — я говорю сейчас о самой операции —
может обойтись чертовски дорого.
— Относительно дорого. Я обеспечу оборотные средства.
Иначе говоря, вложу деньги, и они возместятся из огром-
ного дохода. Обеспечить средствами — это часть моей
работы.
— Деньги — это главное. Но, возможно, самое необхо-
димое — это, так сказать, команда профессионалов. Ду-
94
маю, что ты не знаешь, где набрать группу профессиональ-
ных преступников, нужных нам.
— Если бы я не знал, как это сделать, то не пришел
бы к тебе. Я представлю специалистов для выполнения
твоего плана. Более того, все будет проделано без какого
бы то ни было риска для тебя. Мне надоело повторять это.
Ни один человек не узнает, что это твое детище. Для тебя
это будет всего лишь еще одна непростая задача.
В больших голубых глазах командора Шюта появился
ослепительный блеск. Он потер рукич так сильно, что,
казалось, они раскалились.
— Ух, отлично! — воскликнул Гаш. Ему было непросто
начать, потому что не хотелось показаться в глазах капи-
тана жадным, как какой-нибудь рядовой сообщник. — Ког-
да ты оплатишь... ммм... все расходы и выплатишь долю
своим специалистам... ммм... сколько же останется нам?
— Моя высшая оценка — шестьсот тысяч фунтов, —
ответил капитан. — Но, разумеется, нужно придерживать-
ся твоего плана и просчитать все на твоих компьютерах.
Но я бы сказал, что каждому из нас достанется по триста
тысяч фунтов.
— Колин, можно мне задать один вопрос?
— Разумеется.
— Принимая во внимание мой значительный вклад в
операцию — ведь без него ничего не получится — могу я
рассчитывать на увеличение моей доли на пятьдесят тысяч
фунтов?
Капитан прищурился.
Шют тотчас же продолжил:
— Получается триста пятьдесят тысяч фунтов мне и
двести пятьдесят — тебе, — он внимательно наблюдал за
Хантингтоном.
— Вполне приемлемо, — ответил капитан.
— Рад слышать это от тебя, Колин, потому что в конце
концов такой ответ — символ твоего отношения ко мне и
доверия.
— У меня огромный запас и того и другого по отноше-
нию к тебе, Гаш. И всегда был.
95
— Я могу рассчитывать на повышение моей доли чис-
того дохода до четырехсот тысяч фунтов?
— То есть две трети тебе и одна — мне?
— Да.
— Я согласен и на это, Гаш, если только моя доля не
станет меньше двухсот тысяч. Обстоятельства таковы, что
мне необходимо во что бы то ни стало достать двести
тысяч фунтов. И это действительно вопрос жизни и смер-
ти.
— Я считаю так — две трети мне и ровно двести ты-
сяч — тебе. Если чистый доход окажется больше, ты все
равно соглашаешься на двести тысяч фунтов, а излишек я
забираю себе. Превосходно. Я очень счастлив. — Он про-
тянул руку. — Снова послужить под вашим руководством
будет огромной честью для меня, сэр.
Облегчение, испытанное капитаном, было настолько
велико, что он снова ощутил себя так же уверенно, как на
море, однако он не показал свои истинные чувства, когда,
вытаскивая из кармана портсигар крокодиловой кожи,
опускался в кресло, чтобы удержаться на подгибающихся
от слабости ногах.
— Мы устроим им чертовски приятный спектакль,
Гаш, — усмехнувшись, сказал он, и опасаясь, что его щека
начнет дергаться от тика, заставил» себя думать о посто-
роннем— о конных духовых оркестрах, играюпшх на
параде конной гвардии на Дне Рождения Королевы^ что
позволило ему не разрыдаться от чувства радостного об-
легчения.
Капитан был спасен.
Битси не оставит его.
Он сможет выкупить своего повара, свои дома и, разу-
меется, винный бизнес.
Если он даже будет снова играть, то весьма вероятно,
то только на те деньги, которые сумеет заработать на
винной торговле. Он должен быть благодарен тому, что по
счастливой случайности занимается этим бизнесом, ибо
именно вино должно спасти и сохранить ему Битси.
Он не потеряет Ивонну. Ему. не придется расставаться
96
с ней, поскольку он сможет содержать дом на Чарльз-стрит.
Он нс потеряет Ивонну! Он не потеряет Ивонну! Он не
потеряет Ивонну! Кошмар кончился.
Он обрезал кончик сигары и зажег ее.
— Когда мы приступим, Гаш?
— Всякий раз, когда ко мне приходит новый клиент, —
новым, обтекаемо-вкрадчивым тоном ответил Шют, — я
обычно предлагаю ему отложить все до утра, чтобы осве-
жить взгляд на вещи. Поэтому я обычно спрашиваю кли-
ента, не встретится ли он со мной для серьезного всесто-
роннего обсуждения утром следующего дня. Тебе это под-
ходит?
— Отлично. Все понятно. Совсем недавно мы приобрели
немного того самого «поммери» пятьдесят третьего года,
которое, помнишь, тебе так понравилось. С твоего разре-
шения, я пришлю тебе ящик.
— Пятьдесят третьего года?! Во это да! Чистейшее
золото! Это «поммери» — просто жидкое золото!
— Оно у тебя будет, — заверил капитан, поднимаясь
из кресла и собираясь уходить.
13
Бэзил Шют, казалось, выскочил уже взрослым, как
Афина Паллада, из головы Зевса. Он считался довольно
хорошим офицером разведки в Королевском Флоте, но
никто из этой службы не понимал, кого они лишились,
□ока он не ушел и почти мгновенно добился признания на
нескольких континентах как великий мастер-мыслитель,
работающий на демократов, неофашистов, монархистов,
для недавних... ох... левых или представителей какой-ни-
будь иной устарелой концепции, которые нервной походкой
торопились к нему, чтобы уплатить баснословные гонорары
за его четко разработанные идеи-панацеи, которые окрес-
тили модным словечком «сценарии».
Шют был ребенком-вундеркиндом, а впоследствии — -
чрезвычайно одаренным молодым человеком. Формальное
4 Последняя игра
97
образование он завершил раньше, чем большинство юно-
шей в мире, уже в четырнадцать лет. Он продолжил
обучение за пределами Англии, собирая ученые степени в
других странах. Его приглашали во многие учебные заве-
дения как сверхперспективного молодого человека с неза-
урядными знаниями. При первой же возможности, растол-
кав дюжины претендентов, он сделал себе карьеру в Ко-
ролевском Флоте, сразу же получив офицерское звание и
ту жизнь, какую хотел, — максимум свободного времени
для занятия своими независимыми научными исследова-
ниями. Ему удавалось проделывать всю разведывательную
работу для авианосца «Генти» и эскадры всего за двадцать
пять минут в день. Правда, он и спал не более четырех
часов в сутки, что позволило ему уделить значительное
время изучению кораблей.
Он изобрел, запатентовал и продал краткое руковод-
ство по расчетам курса судна, которое приносило до
шести тысяч фунтов в год авторского гонорара. Он раз-
работал краткую систему одновременного изучения всех
романских, славянских и скандинавских языков, благо-
даря чему и серьезный студент-лингвист, и бизнесмен,
торгующий тракторами или жареными цыплятами на
Общем рынке, могли бы овладеть двенадцатью языками
за два с половиной года. Этот метод «зарабатывал» Шюту
еще двенадцать тысяч фунтов в год. Он разраб^ацмо-
дель компьютера, способного сочинить шесть романов на
двенадцати языках, используя двенадцать основных сю-
жетных ситуаций, поскольку без героев можно было и
обойтись. Он имел право приоритета издателя в каждой
стране, представляющей каждый язык, и распростране-
ния этих сюжетов, перевод)! их на остальные одиннадцать
языков и в невероятно краткие сроки выпуская и прода-
вая прекрасно оформленные издания, что приносило ему
еще двадцать одну тысячу фунтов. Затем он сосредоточил
свое внимание на вложении капитала, работая в акцио-
нерных компаниях по скупке ценных бумаг и не затра-
гивая судовладельческие компании, которые потребова-
ли бы от него особого внимания, использовал пятьдесят
98
девять тысяч фунтов для долгосрочного годового вклада,
что принесло ему необходимую сумму в два миллиона
триста тысяч фунтов. На эти деньги он в конце концов
создал Кембриджскую Корпорацию и Гвиано-Нигерийс-
кую Корпорацию, заплатив из своего не обложенного
налогами капитала, хранящегося в швейцарском банке.
В относительно короткий промежуток времени исчерпав
все это, по крайней мере, с финансовой точки зрения,
Шют очень неплохо поработал для британского морского
офицера.
Невзирая на то, что он рассказывал капитану Хантин-
гтону или кому-либо еще, у него никогда не было партнеров
в Кембриджской Корпорации. Так называемых «их» не
существовало. Гаш создавал ложное впечатление, что он
всего лишь директор, а эти «они» забирают у него большую
часть денег. Однако это просто не соответствовало дейст-
вительности. «Они» — были одиннадцатью заграничными
банковскими счетами в стольких же странах, через которые
все деньги перемещались с такой скоростью, что каждая
страна никогда не получала в налогах больше двух про-
центов.
Шют завоевал свое место в мире абстрактной мысли и
замысловатых сценариев, решая проблемы для Хадсонов-
ского института и Рэнд-Корпорации по почте — так Шек-
спир мог бы отдавать свои пьесы уэстэндскому продюссеру.
«Мозговые тресты» Америки были благодарны, даже изум-
лены. Они платили ему очень хорошо, и через некоторое
время Шют вытребовал от них самые восторженные реко-
мендации к высшим офицерам Адмиралтейства, которые
когда-либо надеялся получить человек, работающий в
«банке идей». Его уговаривали остаться на службе в Ко-
ролевском Флоте, в Лондоне, и были очень любезны, когда
он отказался, но предложил дать ему возможность разре-
шить кое-какие их проблемы. Адмиралтейство согласовало
кандидатуру командора с Вашингтоном, а там, в свою
очередь, затребовали информацию в Рэнд-Корпорации и
Хадсоновском институте. Эти донесения содержали самый
искренний восторг, вызванный способностями Шюта, та-
99
ким образом он приступил к работе над «простыми сцена-
риями» и для Флота Ее Величества.
Флот, в свою очередь, настолько восхищался и гор-
дился своей находкой, что кабинет премьер-министра
был вынужден разузнать все, что касается Шюта, и тогда
уже премьер-министр остался доволен своим приобрете-
нием, да так, что не сумел скрыть эту новость от фран-
цузов и немцев. ЦРУ, узнав об этом, передало Шюта
обратно в Вашингтон и Тель-Авив, где в течение корот-
ких трех лет Гаш Шют зарабатывал деньги с огромной
скоростью.
Его совершенный метод опирался на полное отсутствие
у политиков интереса даже к самому элементарному ана-
лизу действительности. Гаш целиком исходил из концеп-
ции о постоянном кризисе власти на Западе. Не надо было
иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что политикам не
только не хватало мудрости, чтобы вращать колеса власти,
но и то, что они были перегружены работой, не оставлявшей
времени для размышлений. Мыслящих политиков было так
мало, что думать за остальных практически поручалось
юристам, и впоследствии те вместе с такими гигантами
мысли, как финансисты, захватили управление земным
шаром, купив главные посты цивилизованного мира. Эти
доблестные вожди благополучно преуспевали, держась за
спинами наций, провозглашавших модное, поддержанное
ренегатствующими церквями кредо всеобщей любвй^к че-
ловечеству, которое давно уже было опровергнуто всем
ходом истории, поскольку ничто, по мнению командора
Шюта, не указывало на способность человека подкрепить
добрые намерения делом.
Эти вожди рассказывали своему темному бесхитрост-
ному народу утешительные истории, в то же время обде-
лывая свои темные делишки. Шют, этот живой «мозговой
центр», в свою очередь плел разные истории для темных
бесхитростных вождей, находя двадцатиминутные решения
извечных проблем, паллиативы, временные пути отхода,
всевозможные уловки за невероятную цену. Шют знал:
только золото вечно.
100
Гаш — было его флотским прозвищем, которое дава-
лось любому офицеру или матросу с фамилией Шют. Если
бы во флотилии было семьдесят два Шюта, то автомати-
чески стало бы семьдесят два Гаша Шюта. В Королевском
Флоте каждый лишний предмет, которые нужно убрать с
дороги или выкинуть, назывался «гаш». Его выбрасывали
за борт по наклонному стоку — плоту*. Бэзил Шют от-
казался возобновить контракт на флоте несмотря на то,
что любил службу, потому что товарищи по плаванию
незамедлительно прозвали его «Гаш Шют», а на берегу,
в адмиралтействе, таких уже было одиннадцать человек.
Прозвище звучало, как приговор, и обжалованию не под-
лежало.
У командора Шюта был единственный идеал — золото.
И единственный герой — его отец, торговавший золотом.
В детстве Бэзил думал, что отец за день в своей деловой
резиденции с ног до головы покрывается золотой пылью,
и двое вверенных ему рабочих, вооруженные специальны-
ми большими вакуумными очистителями, очень осторожно
счищают с него эту золотую пыль в особый ящик, из
которого потом ее извлекают. Когда Бэзил повзрослел, он
спросил своего отца, благочестивого набожного англичани-
на, есть ли в их семье кровь ацтеков.
— Кровь ацтеков? Откуда, Бэзил? — спросил отец,
склоняясь над «Файненшэл Таймс». — Течет ли в нас кровь
ацтеков или чья-нибудь еще, спроси об этом у своей матери
или у миссис Райан. Это подпортит им настроение.
Так Гаш никогда не получил ответа на свой вопрос. Все
же ему казалось, что они должны быть ацтеками. Все,
связанное с их семьей, было золотым. Его мать, ослепи-
тельная блондинка, готовила великолепные блюда с шаф-
рановым маслом. У отца были рыже-золотистые волосы и
огромные карие глаза, как у карусельной лошади. Молодой
Бэзил очень сожалел, что у него темно-коричневые волосы.
• Игра слов. Фамилия Шют звучит так же, как мусоропровод.
101
До того, как он уехал из дома, он подкрашивал шевелюру
специальным средством, а затем отрастил мягкие усы и
тоже покрасил, потом — волосы на руках, ногах, под
мышками и на груди. В конце концов он покрасил волосы
и на лобке, ибо потерпел неудачу в любви. Вся раститель-
ность на его теле стала красивого светло-золотистого цвета,
похожего на золотой песок, который приносил ему каждый
рабочий день. Бэзил напоминал говорящую башню из
золота, стоящую целое состояние.
Красота, власть и очарование золота завладела Бэзи-
лом, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Уже в
восемь лет он, как прилежный школяр, изучал промыш-
ленные, химические, инженерные, магические, лингвинис-
тические заклинания, законы высокого теплового давления
и современную технологию, чтобы понять основные законы
алхимии. Можно сказать, что тяга к золоту сформировала
всю его жизнь. Родителей поразило то, что мальчик в
девять лет сам научился говорить на кечуа, языке инков.
Естественно, отец пришел в замешательство, когда его сын
поступил в университет, опередив сыновей его друзей,
только-только закончивших среднюю школу, но тем не
менее он этим гордился, вспоминая, что его дедушка мог
перечислить имена всех жокеев, выступавших на каждом
состязании Дерби, по годам и в разбивку.
В двадцать лет Бэзил добрался до Кембриджа; он более
не верил в реальность алхимических формул, но решил,
что эти знания можно использовать, чтобы зарабатывать
деньги, а потом на них купить золото, и неважно, если это
будет незаконно. Он знал, что люди, относящиеся к миру
золота, имели банки в Швейцарии.
Золото стало его единственным интересом. Он восхи-
щался женщинами, но только блондинками, за исключе-
нием индианок Бомбея, которые превращали все ценные
вклады в ювелирные изделия. Со временем он стал уха-
живать только за богатыми блондинками, затем только за
богатыми, потом отказался от всех и навсегда, так как они
отнимали время от зарабатывания денег, да и обходились
слишком дорого.
102
Поскольку каждый вечер его набожный отец тратил на
беседу с сыном целый час, Гаш узнал, что золото было
единственным веществом, которое оставалось постоянным
в своей стоимости уже свыше шести тысячелетий беско-
нечных изменений.
У Гаша не было ни увлечений, ни семьи, ни каких-либо
интересов, кроме золота. Он не смог стать горным инже-
нером, потому что страдал клаустрофобией, да и его отец
не считал нужным, чтобы его сын работал в грязи и
темноте, добывая золото и распоряжаясь рабочими. Если
у него и были герои, кроме отца, то они были металличес-
кими, как например, балларатский самородок, обнаружен-
ный в 1869 году, который весил около ста шестидесяти
фунтов; самородок-павлин из Южной Африки, весивший
свыше двадцати фунтов или тридцатифунтовый самородок
с ленских приисков в России.
Гаш мог лежать в темноте, размышляя, что все золото,
добытое из земли на протяжении последних пяти столетий,
уместится в кубе со стороной в пятнадцать ярдов. Иногда
сердце Шюта чуть не разрывалось от восхищения Рэндс-
кими рудниками, где любили золото так, как он сам, хотя
они и обращали его в деньги, снова и снова поднимая и
размалывая свыше шестидесяти миллионов тонн руды,
чтобы извлечь из нее четыреста тонн золота. Для Рэнд-
Компании добыть куб золота примерно в девять футов
означало гигантские расходы на инженеров, оборудование,
рабочую силу и энергию. Для добычи чистого золота не-
обходимо было затратить пятнадцать миллионов фунтов
стерлингов на развитие рудника.
Только золото постоянно противилось всем изменениям.
В различные времена и у разных народов сто пятнадцать
различных веществ использовались в качестве валюты —
животные, минеральные и растительные. Но золото было
настолько же прекраснее серебра, насколько серебро цен-
нее олова.
Шют подобно пчеле собирал историческую и новейшую
информацию о золоте в свои банки компьютеров и теперь
мог с точностью до двух процентов установить количество
103
золота, которое было добыто за всю историю из земли, и
сколько, возможно, еще оставалось. Он был исключительно
любезен со своими клиентами из американского правитель-
ства, так как твердо знал, что на Землю уже поставляются
лунные минералы, и до дрожи желая разведать, есть ли
золото на Луне.
Он был уверен, что американцы посылают людей на
Луну, чтобы взять пробы, потому что у Америки возникла
серьезная проблема с золотом. Шют написал сценарий, где
говорилось, как теоретически можно за один раз перевезти
тонну золота с Луны, но затраты всего в один миллион сто
пятьдесят две тысячи долларов не могли при этом окупить-
ся. Документ незамедлительно доставили в верха, к аме-
риканскому правительству, где и рассмотрели со всей серь-
езностью. Сейчас у Шюта дорабатывался агрегат, чтобы
поднимать и доставлять сразу сто тонн. Гаш знал, что это
можно сделать, и когда смотрел в ночное небо, то пред-
ставлял Луну, которая становилась все меньше и меньше.
Однако Шют не сошел с ума из-за денег, как казалось
большинству знающих его людей. Деньги для него ничего
не значили. Деньги для него были всего лишь средством,
чтобы купить себе золото или разработать месторождение.
Деньги приносили золото.
Он питал отвращение к бумажным деньгам. Каждую
минуту с увеличением населения в мире бумажное денеж-
ное обращение теряло стоимость, падала ценность произ-
веденного на печатных станках. С каждым мгновением то
золото, которое он выторговывал в Лондоне, Швейцарии,
Франции и Ливане на золотых рынках, все более возрастало
в своей истинной, неизменной, шестидесятивсковой цен-
ности. Он имел и запасал золото в золотом песке, монетах,
слитках и старинных золотых украшениях. Ему принадле-
жали золотые сертификаты .и срочные контракты на золото,
золотые аукционы и немалые доли в компаниях золотых
приисков. Он превращал открытия в золотые монеты. Он
и его компьютеры изобретали новые средства для расшире-
ния золотого обращения и подъема цен на золото на мировом
рынке. В качестве «банка идей» он давад советы многим
104
правительствам по увеличению и понижению курса валют,
управляя ценой на золото, чтобы она постоянно росла, пока
не существует международного соглашения об единой ва-
люте, которого, разумеется, не допустит ни один из вла-
дельцев золотом, а ведь это большинство самых богатых
людей в мире, которые и контролируют правительства.
Он хранил свое золото в шести швейцарских кантонах,
в Мехико и на нормандском берегу Франции, потому что
там отсутствовали налоги для иностранцев. Но и у Шюта
имелась одна-единственная аномалия — у него не было
наследников. У Гаша не было ни родственников, ни жены,
ни детей, ни друзей, за исключением капитана Колина
Хантингтона. Потому что он восхищался капитаном Хан-
тингтоном и был благодарен ему до мозга костей, что тот
пошел на такой риск, спасая ему жизнь, он тогда же
составил завещание на его имя. Но Гаш не смог заставить
себя подписать его, ибо даже могила не могла бы вынудить
его ослабить свою хватку, удерживающую пятьдесят два
миллиона швейцарских франков золотом. Гаш не хотел
лишиться своих банковских подвалов и не мог позволить
кому бы то ни было завладеть его сокровищем, поскольку
знал, что золото будет обращено в преходящие ценности,
например, в недвижимость, цитрусовые плантации на Ка-
рибских островах или в автомобильные двигатели, или —
что очень печально, как в случае Колина — просто про-
играно в пух и прах.
Золото было всегда. Золото — вечно. И правильно рас-
порядиться им — единственная проблема, которую, навер-
ное, неспособна была разрешить даже Кембриджская Кор-
порация.
14
Капитан очень медленно повернулся к Ивонне, лежат
щей на огромной кровати. Обнаженная Ивонна была вос-
хитительна и совершенна. Капитан был в отвратительно
полосатой пижаме.
105
— О, дорогой! — прошептала Ивонна.
Капитан вздохнул с облегчением. Оно было настолько
велико, что он даже не нашелся с ответом.
— Пойми, я вовсе не возражаю, — тихо произнесла
Ивонна, — но зачем ты надеваешь пижаму?
— Полагаю, от некоторой застенчивости, — наконец
ответил он; его грудь поднималась и опускалась, как у
утомившегося боксера.
— Ты имеешь в виду скромность?
— Да, думаю именно это.
— Фу! Да тебя просто волнует твое брюшко.
— У меня — брюшко? Ты шутишь! Я плоский, как
доска. Я надеваю эту чертову пижаму только потому, что
это может доставить тебе большее удовольствие.
— С чего ты решил, что это мне понравится?
— Битси всегда получает большее наслаждение, когда
я полностью одет.
— Битси — американка! Они привыкли заниматься
ЭТИМ в хвостовой части самолетов и в телефонных будках.
А я — француженка. И занимаюсь ЭТИМ в постели!
— О, прекрасно!
— Кроме того, расцветка твоей пижамы совершенно не
подходит к цвету простыней.
— Все в мире находится в состояния дисгармонии,
дорогая, в извечном конфликте. Это остроумно заметил
Тойнби*.
— Я буду ждать тебя.
— Когда?
— Когда она упрячет тебя в тюрьму, твоя прекрасней-
шая жена, которая занимается ЭТИМ в одежде; я дождусь
тебя, и ты увидишь, кто любит тебя и кого любишь ты.
Он нежно посмотрел на нее.
— Вероятность тюрьмы отпала, — подчеркнуто мед-
ленно проговорил он. — Все улажено. Я собираюсь расп-
латиться со всеми.
-Да?
• Тойнби Арнолд (1852-1883) — англ. — историк и экономист.
106
— Все будет так же прекрасно» как и прежде.
— Каким образом?
— У меня есть план.
— Понятно.
— Это — безупречный и по-дурацки простой план.
— Не может быть. Слишком уж много дураков.
— Более того, ты — важнейшая фигура в этом плане.
— Разве такое возможно?
— Мне необходима твоя помощь.
— От меня ты можешь получить все, что угодно. Ты
знаешь это.
— Я хочу, чтобы ты устроила мне встречу с твоим
отцом.
Ивонна вдруг так глубоко вздохнула, что поперхну-
лась.
— Что тебе известно о моем отце? — наконец прого-
ворила она, думая о Франции и поэтому по-французски.
— При менее сложных обстоятельствах, — холодно от-
ветил капитан, — я никогда бы не позволил сделать этот
факт предметом обсуждения. Но однажды ночью, примерно
год назад, возвращаясь из Бордо, я был вынужден сделать
остановку в Париже, чтобы обсудить утром в банке условия
поставки некоторого количества шампанского от Анри Эм-
ме. Я прилетел из Бордо в Париж, намереваясь поужинать
с семьей Эмме. Разыскивая на стоянке свою машину, я
обнаружил твоего отца.
Капитан разыскивал свой «ролле» шоколадного цвета
на стоянке аэропорта. Он шел через ряды автомобилей и
наконец добрался до своей машины. Завел двигатель и
начал выезжать с площадки. Дорогу преградил длинный
черный лимузин «мерседес-600*, который плавно скользил
к парковке напротив него. Капитан подал «роллс» немного
назад, но еще один длинный черный «мерседес-600» пре-
градил и этот выезд. Поскольку водительское место капи-
тана находилось с правой стороны, то он немедленно ока-
107
зался рядом с человеком, сидящим на водительском месте
«мерседеса», стоящего слева. Этот автомобиль казался еще
длиннее, глянцевитее и чернее, чем первый. Он остано-
вился вплотную с «роллс-ройсом».
Его водитель, дородный человек апоплексической ком-
плекции с копной седых волос, с флегматичным, ничего
не выражающим лицом и широченными плечами, был в
щеголевато-кричащего покроя костюме, надеть который
англичанину никогда не пришло бы в голову.
— Добрый вечер, капитан Хантингтон, — поздоровался
он. Слова были произнесены по-английски, но с заметным
французским акцентом. У него был усталый невыразитель-
ный голос гангстера из кинофильма. — Вижу, вы ударились
в коммерцию, — безразлично заметил он.
Капитана рассердило, что этот человек называет его по
имени, и действительно, этот некто, настолько вульгарный,
чтобы самому водить такой огромный лимузин, имел на-
глость обращаться к нему этаким небрежно-фамильярным
тоном. Капитан посмотрел на тупые лица людей, сидящих
в машине мускулистого незнакомца, и довольно резко
произнес:
— А какого рода коммерцией занимаются эти типы?
Шлюхи или наркотики?
— Поосторожнее, капитан.
— Поосторожнее в чем, сэр?
— Вы знаете, о чем я говорю. Будьте поосторожнее с
моей дочерью.
— Ошибаетесь, сэр. Я не знаком ни с кем, кто бы имел
к вам даже самое отдаленное отношение.
— Меня зовут Шарль Бонне. Ивонна Бонне — моя дочь.
Капитан был ошеломлен тем, что этот вульгарный
человек с жирной мощной шеей может представляться как
отец такой умной и приятной девушки, как Ивонна. Или
это был какой-то гнусный розыгрыш, или здесь закручено
что-то посерьезнее. Эти люди были бандитами. Должно
быть, их привлек его «роллс-ройс», а затем — его деньги.
Но они, судя по всему, располагали информацией о нем,
и она была достаточно обширной. Они, наверное, заранее
108
планировали эту акцию, но все это выглядело весьма
странно.
— Считаю, что в это невозможно поверить. Было бы
лучше, если бы вы показали мне соответствующие доку-
менты.
— Зачем? — поинтересовался Бонне.
— Все выглядит так, словно вы «тормознули» меня.
— «Тормознули»?
— С целью ограбления. «Тормознуть» — так на жар-
гоне преступников американцы называют ограбление.
— Мне известно, что такое «тормознуть», — возмущен-
но проговорил Бонне. — Какие же документы вас интере-
суют?
— Ну... карточка вашего клуба, например. Что-нибудь .
в этом роде.
Бонне, сидя за рулем, начал рыться в карманах своего
пиджака. Он с трудом извлек визитку. Разыскал нужную
карточку и протянул капитану.
Хантингтон прочитал ее.
— А, вы член клуб «Удача».
— Я его владелец.	- —
— Отвратительная еда, но первоклассные крупье; —
капитан возвратил карточку. — Очень рад познакомиться
с вами, мсье Бонне. — Он снова завел двигатель.
— Поосторожнее с моей дочерью, вы поняли?
Капитан как-то странно посмотрел на него.
— Ничего не заставило бы меня меньше боготворить
Ивонну.
— Просто поосторожнее. Это все.
— Будьте любезны, прикажите вашему человеку про-
пустить меня.
Бонне сердито махнул водителю машины, которая сто-
яла напротив «роллса». Она скрылась из поля зрения.
— Спокойной ночи, Бонне, — сказал капитан. — И
будьте осторожней с той ужасной едой, которую подают в
вашем клубе. — И он уехал настолько бесшумно, как
только это гарантирует реклама «роллса», оставив позади
себя только тиканье часов.
109
Бонне повернулся к бандитам, сидящим в машине.
— Первоклассный парень, а? Вам известно, что у него
свой личный повар? Прямо вот так, дома? Франкохогар —
вот кто его повар. И вот этот парень оказывается очень
близким другом моей дочери Ивонны...
Капитан завязывал шнурки на ботинках. Ивонна ска-
зала:
— Просто папа таким образом продемонстрировал,
сколько у него «мерседесов». — Она безудержно расхохо-
талась. — Ему всего лишь хотелось создать у тебя благоп-
риятное впечатление обо мне.
— Напротив, у меня сложилось впечатление, что они
взяли эти машины напрокат.
— Как ужасно он бы себя почувствовал, узнав, что ты
так подумал! — Она игриво перекатилась на постели,
звонко смеясь.
— Разумеется, я никогда не упомяну об этом.
— Нет, нет! Ни в коем случае!
— У меня также создалось впечатление, что он зани-
мается каким-то крупным преступным бизнесом.
Ивонна сразу стала серьезной.
— Да. Он работает на мафию, сколачивает себе состо-
яние на чужих несчастьях. Продает наркотики. Дает людям
возможность играть. Он крадет у них все, что можно
украсть. Подкупает полицейских и судей. Находит лжес-
видетелей. Вымогает деньги у слабых, а потом дает их им
же взаймы под десять процентов в неделю.
— И ему все это удается?
— О да! У него гениальный преступный ум, очень
организованный, поскольку он — выдающийся професси-
ональный преступник.
— Надеюсь. Это очень важно для меня.
Ивонна внимательно посмотрела на капитана холодны-
ми глазами. Она начала бояться. Одно дело — слабость,
как у Колина. Пороки и странности эти англичане считают
110
пустяками. Они не чувствуют себя виноватыми. Это —
частная жизнь каждого, и действительно, не другим же
судить их, ибо пороки, по их мнению, делают их человеч-
нее. Англичане так давно уже отошли от католичества, что
само понятие греха у них, если можно так выразиться,
вышло из моды. Однако, что очень важно, их воспитывали
в уважении к законам. И если Колин намерен затеять дело
с ее отцом, для него это может иметь страшные последствия.
— О чем ты говоришь? — резко спросила Ивонна. Ее
прелестное молодое лицо пылало гневом. — Неважно, что
еще может случиться с нами в этой жизни, но умоляю
тебя, никогда не связывайся с ним.
— Я всего лишь прошу тебя нас познакомить — в менее
официальной обстановке.
— Зачем?
Капитан пожал плечами.
— Я спрашиваю тебя — зачем?
— Думаю, что тебе лучше никогда не узнать об этом.
— Знаешь, что ты делаешь? Ты хоть представляешь
себе, что это за люди?! Я-то знаю. Он убивал людей и
заставлял их убивать других. Он пытал. Ты слышишь
меня, Колин?! Он выращивал опиум, чтобы изготовлять
героин и затем продавать его детям. Потом он приехал во
Францию и стал крупным дельцом, заведуя производством
героина, чтобы отнимать будущее у городов и людей и
заставлять их совершать все новые преступления, выжи-
мая из них деньги, как плату за героин. Тебе это нравится?
Ты хочешь научиться убивать? У тебя остались хоть
какие-нибудь человеческие чувства? Потому что, если ты
хоть что-то чувствуешь, хотя бы самую малость, то не
сможешь иметь никаких дел с моим отцом, который не
верит ни в надежду, ни в любовь, ни в людей. Он верит
только в деньги. Только во власть! А особенно в деньги.
Иди к нему, и ты погибнешь!
Капитан тяжело вздохнул. Он задержал дыхание, слу-
шая ее.
— Если ты откажешь мне в этом, — тихо произнес
он, — если ты не познакомишь меня со своим отцом, то
111
моя жена или Брайсон засадят меня в тюрьму, а когда я
выйду оттуда — наши сердца остынут друг к другу. Я стану
стариком, а ты будешь на другом конце земли.
Она, обнаженная, быстро соскочила с постели и обхва-
тила его руками.
— Я так люблю тебя, Колин! Но нс могу помочь тебе
в этом! Я никогда не делала ничего подобного. Я так люблю
тебя!
Рука капитана медленно опускалась вдоль ее обнажен-
ной спины. Он успокаивающе-нежно гладил ее по розовой
попке. Его лицо мягко опустилось ей на плечо. Глаза
Колина смотрели куда-то вдаль, в сентиментально-влюб-
ленные воспоминания давно минувших лет, к которым он
всегда обращался, когда необходимо было собраться и ожес-
точиться.
♦ ♦ ♦
Перед его взором раскинулась длинная тенистая широ-
кая лужайка напротив дома в Розенарии, на которую он
являлся каждый год в конце октября, чтобы покрыть ее
превосходным удобрением — раствором, состоящим из од-
ной части сульфата аммония на галлон воды на каждый
квадратный ярд. Он создал эту лужайку, высыпав из ме-
шочков на землю семена овсяницы, и сотворил этот во-
лшебный ковер на манер ткача из «Арабских Ночей».
Лужайка была зеленее, чем Ирландия, мягче, чем детское
питание. На другой стороне расположился дом в георгиан-
ском стиле, бело-розовый, как ухо младенца, — он возвы-
шался, окруженный массивной крытой галереей из извес-
тняка со множеством высоких окон. Каждый первый день
весны все шестьдесят семь окон обязательно мыли. Это
строение в георгианском стиле имело два крыла, заканчи-
вающиеся с одного края гаражом и конюшнями — с дру-
гого. Из дома доносился певучий замысловатый вальс:
переплетение из звуков скрипки и рожков, медных ударных
и деревянных духовых, затем эта масса звуков как бы
разделилась — ив нее свободно ворвался сопрано-саксо-
1,12
фон, и мелодия «вальса Суеты» побежала, как юная де-
вушка через широкое поле.
Распахнулась массивная парадная дверь. Хантингтон,
одетый в тропическую белую форму Королевского Флота
с капитанскими шевронами, танцевал с Битси в просторном
главном вестибюле. На ней — бледно-зеленое платье из
шифона со скромной отделкой из вытканных пурпурных
цветов. Блестящие черные волосы Битси и большие светя-
щиеся зеленые глаза главенствовали в этом зале. Ее лицо
сияло от счастья, когда она смотрела вверх в его глаза —
так ребенок наблюдает за вечерней звездой.
Они кружились в вальсе в биллиардной, затем выплыли
из нее в просторный зал, где над камином висел ее очаро-
вательный портрет кисти Джеймса Ричарда Блэка. Они
весело танцевали среди обстановки, которая была ее при-
даным; проскользнув мимо фотографии в серебряной рам-
ке, на которой король Эдуард УП заговорщически беседует
с лордом Глэндором, затем проплыв через дверь, они снова
оказались в главном вестибюле. Он и сейчас слышал эту
музыку. Ему навсегда запомнилась каждая нота мелодии.
Они танцевали в столовой, и Битси восхитительно смея-
лась. Затем он медленно усадил ее за стол. Они чокнулись
бокалами и, обожая друг друга, отпили по маленькому
глотку вина.
15
Шоколадного цвета «роллс-ройс» с откидным верхом и
гонконговскими номерами постоянно притормаживал,
продвигаясь через лабиринт постов безопасности, окру-
жавший «Аксельрод Хауз». Как и в прошлый раз у мас-
сивного подъезда стоял, приветствуя капитана, полковник
Королевского Флота. Хантингтона подвели к микрофону,
вмонтированному в коммутатор, для идентификации го-
лоса.
Безотчетно, но, как он понял впоследствии, сознавая,
что оставляет за спиной свое простодушие и невинность,
113
капитан продекламировал строки из Мэтью Арнольда*,
«Дуврский берег»( начинавшийся словами:
Любовь, так дай нам быть правдивыми друг к другу
В словах, которые казались прежде ложью,
Как та страна мечтания и снов,
Неповторимая, прекрасная, чужая,
Где нет ни радости, любви, ни света,
Спокойствия, спасения от боли.
И вот мы здесь, в той откровенной тьме.
Мы сметены и смущены тревогой
Борьбы и битвы тех безумных армий,
Что сталкиваются ночью.
Зажглась зеленая лампочка.
— Я уже позабыл эти прекрасные слова, — сказал
полковник.
— Хотел бы я знать, что они означают... — заметил
капитан Хантингтон.
Полковник направился к той неповторимой лестнице,
по которой лорд Аксельрод кубарем спускал слуг, посмев-
ших принести ему остывший посеет**. Они миновали две
инкрустированные двери, массивные створки которых над-
ежно удерживались всего лишь на двух медных петлях.
Неизвестный мастер создал восхитительное сочетание
филигранной инкрустации и изящного литья, украшающее
эту широкую лестницу. Ступени и перила были из красного
дерева, инкрустированного тиком, слоновой костью и блес-
тящим эбеновым деревом; потолки — элегантно обшиты
панелями с инкрустацией. Поднимаясь, полковник с ка-
питаном, казалось, слышали шорох металлических пше-
ничных колосьев в гирляндах и розетках балюстрады.
На вершине лестницы они торжественно двинулись
через длинную галерею, специфическую особенность ан-
глийской архитектуры, стены которой покрывали брюс-
• Мэтью Арнольд (1822-1888) — англ, поэт и критик.
•• Посеет — горячий напиток из молока, вина и пряностей.
114
сельские гобелены ХУП века, иллюстрировавшие предание
о царе Мидасе. Но, помимо этого, галерея была заставлена
печатающими машинками, работающими на магнитных
лентах, их там было около дюжины и все постоянно рабо-
тали безо всякого постороннего наблюдения. Осведомлен-
ный полковник заявил:
— Смею заметить, что эти машины могут запомнить
содержание всех книг Британского Музея и отпечатать
каждое слово из них без единой ошибки и через двадцать
лет.
Он открыл дверь в дальнем конце галереи и пропустил
в нее капитана. Сам полковник не вошел. Он закрыл дверь
и включил световую панель с надписью:
У КОМАНДОРА ШЮТА СОВЕЩАНИЕ
Капитан находился в приподнятом настроении. Возвра-
щение двухсот тысяч фунтов сейчас было настолько несо-
мненно, что он решил взять быка за рога и предыдущей
ночью навестил Битси на Фарм-стрит. Он дважды позвонил
их особым кодовым звонком, затем вошел с помощью своего
замысловатого ключа.
Битси находилась в спальне; она смотрела по телевизору
четвертую серию «Саги о Форсайтах» и рассортировывала
заказы на поставку шерстяных носков из северного Нью-
Джерси для пентагонской спецслужбы, которая восхища-
лась ими; их выпускали для лыжников и арктических
отрядов благодаря великодушной поддержке этого начина-
ния со стороны кузена Харри. Когда капитан появился в
спальне, Битси схватилась за сердце и вскрикнула с вос-
хитительно беспомощным и очаровательным видом, словно
не слышала звонка в дверь и чрезвычайно поражеиа его
приходом.
— Я испугал тебя?
— О нет, все в порядке.
— Я звонил. Особым кодом.
— Звонил? Я не слышала. Что ты здесь делаешь? —
попыталась она выяснить истинное положение вещей.
— Что делаю? Ничего — пока.
— Чего ты хочешь?
115
— Чего хочу? Я — твой муж.
— О нет, Колин. Не это. Не это.
Но, по правде говоря, все это тянулось так долго, и
Соме, выглядевший таким несчастным на телеэкране, на-
вел Битси на мысль, как же сейчас несчастен Колин, и в
это мгновение стало ясно, как же мелко было все то, что
заставляло ее лгать.
Он заметил, как тонкий слой льда в ее глазах сменился
остекленевшим взглядом кубинских языческих божков. Он
видел ее насквозь. Он знал, что для нее сообщение «что-
о-постели-и-речи-быть-не-может» — простое соблюдение
приличий, поскольку так полагалось поступать в ее общес-
тве и в ее стране перед тем, как, раскинув ноги, уступить
соблазну. Она обязана сказать, что никакие близкие отно-
шения более невозможны — и заявить об Этом в выраже-
ниях, которые употребляют на стихийных, не утвержден-
ных прокурором митингах, заявляя, что директор ФБР
слишком стар для выполнения своих обязанностей. Капи-
тан присел рядом с ней на край кровати, и она начала
протестующе поднимать руки, но они не слушались, словно
чужие; внезапно они вновь стали ее руками, и протянув
ладонь к нему, Битси простонала:
— В одежде, дорогой. На этот раз в одежде...
Битси немедленно попросила его уйти, когда все закон-
чилось — а чтобы закончить, понадобилось приятно долгое
время — потому что она ждала совещательного звонка от
Папы и дяди Джима, и ей просто необходимо было сосре-
доточиться.
Хантингтон пронесся по Честертон-хилл до Чарльз-
стрит, чувствуя себя освободившимся от боли и напряже-
ния, и даже несмотря на то, что он вспомнил об игре, это
сейчас его не интересовало.
Ивонна ожидала его, обнаженная, под голубыми про-
стынями. Он подумал, что все происходит так, словно эти
две женщины имеют по некоей антенне, по которой при-
нимают от него сигналы намного отдаленнее, чем от Бу-
кингемшира, что его мир спасен и все всегда будет просто
замечательно.
116
Этой ночью капитан спал так, как не спал уже много
лет. Он никогда не был так уверен в себе и своем будущем,
и никогда не был более счастлив.
Котда капитан пересекал огромный кабинет, направля-
ясь к письменному столу Шюта, командор уже будучи на
две трети хозяином их соглашения, не вскочил на ноги в
приветствии, а медленно поднялся, пожал Хантингтону
руку, затем подвинул своему гостю большой продолговатый
«гробик», наполненный супердлинными сигарами.
— О, благодарю, Гаш. Не знал, что ты куришь.
— Я и в самом деле не курю. Но сегодня утром доста-
вили твое фантастическое «поммери», и я почувствовал
себя настолько бодрым, что решил проявить хоть какое-то
гостеприимство.
— Весьма любезно с твоей стороны. — Капитан отрезал
кончик сигары и зажег ее. — Однако, если речь пошла о
гостеприимстве, так ли необходимо мне каждый раз, яв-
ляясь в «Аксельрод-хауз», бороться с твоими секретными
устройствами?
— Мне чрезвычайно жаль, Колин. Однако необходимо.
Тебе каждый раз придется проходить через эти муки.
— Просто ужасно!
— У нас первоклассный секретный комитет — эти люди
из ЦРУ, из МИДа, ребята из Флота, Федеральной Полиции
Западной Германии, люди из японской Камден тай, фран-
цузской Сюрте, группа из израильской Шерути Бета ха, и
это они установили подобные правила, а не я. Кроме того,
мне самому приходится терпеть это каждый раз, когда
ухожу и прихожу, поэтому я и обосновался здесь.
Конечно, все эти слова были кучей туалетной бумаги.
Командор придумал эти предосторожности, чтобы повы-
годней делать свой бизнес.
— Возблагодарим за это небеса, — произнес капи-
тан. — Уж это помещение наверняка полностью безопасно.
— Мой дорогой приятель! Каждая комнатушка в этом
117
мире прослушивается. В сущности, мы ничего не можем
поделать с этим. Я думаю, что каждая маленькая школа,
каждая церквушка — под наблюдением. Но мы с тобой
всего лишь болтаем об ограблении во Франции. Моих
клиентов это меньше всего беспокоит.
У капитана закружилась голова от мысли,-что Папа,
дядя Джим, дядя Пит, Харри и Ларри внимательно слу-
шают пленку с их голосами, обсуждающими кражу вина
на два миллиона фунтов.
— В таком случае нам придется продолжить наше за-
седание в движущемся автомобиле, — серьезно сказал
Хантингтон. — Он был так непреклонен, что Гаш громко
расхохотался, увидев как тот беспокоится.
— Да я пошутил. Никто не может прослушать мой
кабинет. Эта прозрачная стеклянная комната находится
внутри другой, с мощной силовой защитой из связки ба-
тарей. Бог мой, этот кабинет обошелся ЦРУ в сорок две
тысячи фунтов! Ты знаком с кем-нибудь из ЦРУ?
— Я бы не сказал.
— Весьма обстоятельные ребята. Ты можешь спокойно
говорить. Какие будут приказания, сэр?
— Сейчас командуешь ты, Гаш. Когда ты разработаешь
план похищения вина, тогда вступлю и я.
Манеры Гаша изменились, как и накануне вечером —
он превратился в расчетливого профессионала, упивавше-
гося своей значительностью. Его голос, понизившись, те-
перь шел откуда-то изнутри, и звучал со сверхъестествен-
ной важностью, глаза слегка вытаращились, а уши напря-
женно вслушивались в произносимые им звуки.
— Знаешь, Колин, это можно сделать. Думаю, что это
похищение, безусловно, можно совершить. Ночью я на
сорок минут полностью сконцентрировался на этой про-
блеме, чтобы просчитать все возможности, и после соот-
ветствующего анализа пришел к выводу, что определенно
настал момент для крупного ограбления с использованием
опыта социологов, психологов, инженеров, электронщиков
и даже самих полицейских в разрешении множества про-
блем, связанных с преступной индустрией. Я уверен, что
118
воспользовавшись моим собственным аналитическим опы-
том, опираясь на передовую статистику и образцовую
техническую науку, а также на мои разработки соответ-
ствующих преступных планов, которые также могут пона-
добиться в связи и с нашим проектом, можно обратиться
к моему отважному флоту компьютеров IBM, чтобы узнать
у них о наемных преступниках-профессионалах, так ска-
зать, которые нам могут для этого понадобиться. Я дейст-
вительно считаю, что мы сумеем сделать это, Колин. То
есть вчера я уснул, убежденный в этом.
— Я тоже уснул с такой же уверенностью, Гаш, и могу
сказать, что меня это чрезвычайно обрадовало.
— На мой взгляд, — продолжал Гаш, какое-то мгно-
вение не слушая капитана, — наши криминалисты слиш-
ком углубились в интуитивные анализы, хотя это и убе-
дительно. Но ведь тюрьмы-то переполнены, не так ли?
Кроме того, кажется совершенно ясным и несомненным,
что по-настоящему великие преступные акции, в том числе
войны и предвыборная борьба — кстати, очень уместные
здесь примеры — должны иметь больше научных средств,
чтобы проверять свои теории. Мы, Кембриджская Корпо-
рация, здесь, в «Аксельрод-хаузе», готовы предоставить
это.
— Восхитительно! — заметил капитан.
— Я имею в виду, что мы действительно можем.
— Как?
— Что тебе известно о компьютерах? ,— спросил Гаш.
— Абсолютно ничего. Хотя я и пользовался ими на
«Генте», но я просто отдавал приказания о том, что мне
нужно, а техники делали остальное.
— Мне бы хотелось, чтобы ты снова представил себе
компьютер. Видишь ли, это вовсе не волшебная штука.
Ему необходимо особым образом передать существующую
информацию, а затем машины смогут сопоставить ее. Го-
воря проще, мы рассказываем ему, какое количество бу-
тылок надо украсть, сколько каждая весит, вес и размеры
ящика, возможные подходы к винохранилищу, какие из
него выходы, системы безопасности, а также требуемую
119
температуру и необходимые условия хранения вина» срав-
нительные рыночные цены различных сортов вин и прочее,
прочее, прочее — а потом мы сможем начать запрашивать
ответы на основные вопросы. Например: как нам поднять
нужное количество ящиков за оптимальные промежутки
времени? И так далее и тому подобное. Ты дашь инфор-
мацию, а я ее обработаю. Потом скажу тебе, что нам
потребуется. Ты же обеспечишь необходимые данные. С
каждым днем, с возрастанием потока информации мы
сможем задать компьютеру все больше конкретных вопро-
сов, нужных для выбранного нами плана. Необходимо
составить списки наших запросов, чтобы ничего не упус-
тить. Я рассчитаю время и изучу все наши передвижения,
а также вычислю поточнее, какого рода помощники нам
понадобятся и их минимальное число. Можно запросить
надежный способ использовать этих людей, хотя у меня
уже возникли кое-какие мысли на этот счет. Я рассчитал
все планируемые цены до последнего фартинга. Компьютер
сообщит нам о количестве добытого в ценах, в ящиках,
марках вин по его продаже. Видишь ли, это — последова-
тельный процесс. Компьютеры и я думаем вместе, а я
должен руководить их мыслями. Я уже сейчас готов гаран-
тировать полную осуществимость этого дела. И знаю, что
это возможно! — Он поднялся и, сохраняя равновесие,
изысканно оперся пальцами своей единственной руки на
столешницу. — Пойдем, я познакомлю тебя с компьюте-
рами, — произнес он, — которые расскажут тебе, как
украсть вина на два миллиона фунтов.
Они вошли в «Грейт-холл», который был, по выраже-
нию Александра Сомерсета, «самым прекрасным залом не
только в Англии, но и во всей Европе». Барельефы Ели-
заветинских времен и гобелены делали его одним из самых
уникальных и недосягаемых по своей отделке, и здесь
отсутствовала обстановка, добавленная командором Шю-
том. Тем не менее, этот зал утратил тот аромат прошлого,
120
который ощущался в остальных частях дома. Мраморный
камин был прекрасного выдержанного стиля (по сравне-
нию со знаменитыми каминами Блэмшилла в Хэмпшире).
Действительно, отличительным признаком всего была под-
линность, до того как там возникла Кембриджская Кор-
порация, в результате чего банк оккупировал зал и заста-
вил его множеством компьютеров, резко контрастирую-
щих с тем, «другим», Елизаветинским эффектом. Две
королевы — одно имя*: два красноречивых стиля убран-
ства.
Когда капитан и Гаш друг за другом проходили между
рядами аппаратуры, командор Шют сказал:
— Эти компьютеры умеют разговаривать друг с дру-
гом. Они обмениваются информацией с немыслимой ско-
ростью. За секунду они могут поглотить двести пятьдесят
миллиардов байтов информации. Все, что хранится в их
памяти, немедленно воспроизводится. Нам совсем не
нужны человеческие ресурсы — штат сотрудников, пе-
реносящих с места на место катушки с пленками. Все
делают машины; обслуживая себя и своих хозяев.'Каждое
из этих прекрасных, почти божественных созданий спо-
собно определить медицинские диагнозы в 41000 лечеб-
ных учреждений, классифицируя одновременно восемь с
лишним тысяч различных заболеваний и нарушений
функций организма. Они также одновременно способны
переводить все технические и военные журналы России,
Японии, Соединенных Штатов, Китая и Германии, и в
то же время держать в памяти дела двух миллионов фирм
и всех военных служб мира; вести их платежи, прогно-
зировать цены, проектировать фабричные комплексы,
регулировать перевозки, наводить на цель самые мощные
средства поражения, рассылать более миллиарда отчетов
о состоянии дел ежемесячно, и все это в одно и то же
время.
— Боже мой! — воскликнул капитан.
• Имеются в виду Елизавета I (Тюдор) — 1603 — англ.королева с 1558
г. и Елизавета П — род. 1926 — королева Великобритании с 1952 г.
121
— Ты точно выразился, дорогой Колин. То, что мы
здесь видим, — либо божество, либо совершеннейшее ору-
жие для фашизма.
— Если Создатель даст нам надежду на успех нашего
предприятия, то у него определенно преступные наклон-
ности, — проговорил Хантингтон.
Миновал день, за ним ночь, а они все трудились за
компьютером. Командор работал с коммуникатором ввода
данных. Оба сидели без пиджаков, потные и с взъерошен-
ными волосами.
— Общая площадь винохранилища, — пробубнил ко-
мандор, — два миллиона семьсот тысяч квадратных футов.
Там хранятся местные разновидности вин всех сортов и
категорий. — Пока Гаш вводил информацию, капитан
пыхнул длинной черной сигарой и вновь наполнил свой
стакан из бутылки «поммери», плавающей в ведре со
льдом. — Общая вместимость хранилища — около трех
миллионов бутылок и, возможно, двадцать тысяч хогсхе-
дов*. Всего около четырнадцати миллионов пятьсот семи-
десяти пяти галлонов вина, которое фирма Круса регулярно
продает в сто одну страну.
Капитан вытащил из атташе-кейса две пачки докумен-
тов и передал их своему партнеру.
— Вот. Дела под номерами 31 и 32. Здесь указано
количество ящиков самых дорогостоящих вин по названиям
и оптовым рыночным ценам. Взять размеры обыкновенного
ящика на двенадцать бутылок и учтя их вес, а также то,
что размеры бутылок и ящиков различны у «Бордо», «Бур-
гундского» и «Шампанского», спроси у компьютера, сколь-
ко мы сможем вынести из крусовского хранилища при
минимальном количестве нанятых нами людей и с макси-
мальной продуктивностью за сорок семь минут?
Гаш хмыкнул и ввел данные. Капитану показалось, что
Хогсхед — большая бо'пса — мера жидкости 238 литров.
122
распечатка начала появляться сразу, не успел еще коман-
дор ввести запрос. Гаш прочел:
— Двести двадцать три тысячи четыреста бутылок,
размещенных в восемнадцати тысячах шестьсот шестнад-
цати и двух третях ящика.
— Превосходно, — произнес капитан. — Мы легко смо-
жем выручить в среднем по пятидесяти пяти фунтов за
ящик.
— Чистыми? Чистыми для нас?
— Да.
— Вот это да! Это же миллион семьдесят тысяч восемь-
сот восемьдесят фунтов! — он снова начал программиро-
вать.
— Что теперь?
Неистово нажимая на клавиши, командор ответил:
— Нам надо выяснить, как должны распределиться эти
деньги. Необходимо узнать, во сколько нам обойдется эта
грязная банда громил.
Появилась распечатка, и Шют громко зачитал ее:
— Великолепный пример дележа награбленного между
неквалифицированной и квалифицированной рабочей си-
лой, а также руководителями преступной акции, иначе
хозяевами, основывается на формуле справедливости, ис-
пользованной при распределении добычи во время ограб-
ления германских национальных золотых запасов в Бава-
рии личным составом армии США и местным населением
в июне 1945 года. Это полностью реально и абсолютно
приемлемо, потому что основано на международном согла-
шении о спасении на море во время кораблекрушений,
когда грузы делятся между офицерами и командой судна,
потерпевшего кораблекрушение.
— Какой благоразумный подход, — заметил капитан.
— Подождем судить об этом, пока нс выясним кое-ка-
кие цифры, — отозвался Гаш.
— Читай дальше, пожалуйста.
— Гм... рекомендуется следующее распределение, —
проговорил Шют, — для грубой рабочей силы — водите-
лям, механикам, операторам грузоподъемников и про-
123
чим — твердая ставка — по пять тысяч на каждого. —
Шют поднял глаза и пристально посмотрел на капитана. —
Ей-Богу, это слишком много за сорок семь с лишним минут
работы.
— Пожалуй.
— Гм. Восемнадцать неквалифицированных исполни-
телей обойдутся нам в девяносто тысяч фунтов! Также
необходим один квалифицированный поджигатель. Прав-
да, его гонорар ниже, чем обычная ставка, в связи с тем,
что он получает удовольствие от акции. Значит, поджи-
гатель — семь с половиной тысяч фунтов. Специалист
по сигнализации — десять тысяч. Весьма важно нанять
двух опытных уголовников-руководителей. Их оплата —
одна треть от общей суммы. — Шют возмутился. —
Считаю это крайне опрометчивым решением! — вос-
кликнул он. — Мы проделываем всю основную работу,
а какие-то два головореза и их помощники уходят со
львиной долей! Не может быть и речи, чтобы платить
этим прохиндеям треть. К тому же, кто бы ни купил это
вино у нас — хотя это и называется укрывательством
краденого — он получает стопроцентную прибыль. Это
просто несправедливо!
— Вино, Гаш, — это нечто живое. У него есть лицо и
характер, которые так же индивидуальны, как и отпечатки
пальцев. И где-нибудь вино может быть опознано. Кто бы
его ни купил — он крупно рискует, выложив кругленькую
сумму в миллион фунтов.
— А нам остается довольствоваться остатками...
— Черт возьми, Гаш! Мы едва встали на наш путь, а
уже начинаем классическую ссору между обычными вора-
ми.
— Я имею полное право протестовать! — негодующе
воскликнул Шют.
— У нас нет покупателя на вино, которое мы еще не
украли. Вдобавок, мы еще не создали нашу роскошную
преступную организацию. Между делом добавлю, что у
нас пока нет капитала, чтобы успешно провернуть хоть
что-нибудь из намеченного. А теперь, если ты согласен со
124
мной, то будь любезен, спроси у своих приятелей-компь-
ютеров, сколько денег нам на это потребуется?
— Ладно, — угрюмо пробурчал Шют. Он с силой хлоп-
нул по клавише запроса, его нижняя губа выступила вперед
как у уроженца племени убанги*. Быстро появилась рас-
печатка. Шют вывел ее на дисплей и начал читать:
— Максимальный необходимый капитал — сорок одна
тысяча восемьдесят фунтов.
— Боже! — воскликнул капитан.
— Максимальный необходимый капитал — восемнад-
цать тысяч фунтов девяносто три новых пенса, включая
смету в четыре тысячи двести фунтов расходов на транс-
порт, еду и прачечную. — Гаш в ярости вскинул глаза. —
Почему эта проклятая хреновина всегда настаивает на
прачечной? Если ему так нравится, то почему бы не учесть
и расходы на парикмахерскую, черт побери?
— Как можно добиться минимальных расходов? —
спросил капитан.
Шют зачитал:
— Разница между минимальными и максимальными
расходами зависит от того, сумеет ли уголовный персонал
похитить такое серьезное снаряжение, как тяжелые слу-
жебные грузовики .с прицепами «мерседесу, автокраны,
конвейеры и оружие. Второе: понадобятся ли взятки? Вы-
водится среднее из необходимого максимального и мини-
мального капитала на расходы — двадцать девять тысяч
пятьсот девять фунтов и пятьдесят два новых пенса.
Лицо капитана стало мертвенно-бледным.
— Сможем ли мы достать такие деньги? — спросил
Шют.
— Надо, старина.
— Ну...
— Я, конечно, не думаю, что ты можешь...
— Извини, Колин...
— Да, да, разумеется, ты не можешь.
* Убанги — племя в Африке, уроженцы которого оставляют в нижнюю
губу деревянную пластинку.
125
— Ты гарантировал полное отсутствие риска для меня,
Колин.
— Извини за мой вопрос. Ты совершенно прав. Ладно,
неважно... — он поднялся и надел пиджак. — Мне извес-
тно, кто укроет краденое, как ты это называешь. Я знаю,
как договориться с наемными преступниками. Следова-
тельно, все что нужно — это около тридцати тысяч фунтов.
Вот и прекрасно. Спокойной ночи, Гаш.
Капитан допил вино, надел шляпу, взял атташе-кейс и
вышел.
Он вышел из «Аксельрод-хауза» на влажный ночной
воздух. Полковник ждал у подъезда, чтобы проводить гостя.
Подъехал шоколадного цвета «роллс-ройс». Машинально
капитан пожелал полковнику спокойной ночи и вывел
машину с внутреннего двора.
Зеленый бархат травы между старыми деревьями ве-
ликолепного парка погрузился в морс темноты. На рас-
стоянии восьмидесяти ярдов в окружении кольца высочен-
ных фонарей стоял «Аксельрод-хауз». Любой нарушитель,
вступивший в этот круг света, был бы немедленно заст-
релен снайперами с вышки, и его труп впоследствии
внимательно исследовали бы. Капитан повернул своего
«ослика» весом в четырнадцать тысяч фунтов на аллею
длиною в милю, затем показал свое удостоверение на
контрольно-пропускных пунктах, сдал на последнем цел-
лулоидную карфочку и выехал по проселочной дороге на
Лондон.
Как струйка сигаретного дыма настойчиво пробивается
из-под закрытой двери, так и капитан ощущал волнующее
вожделение азартной игры, неумолимо охватывающей все
его естество. Ивонна утверждала, что вожделение — это
слишком проникновенное слово для этого. Она говорила,
что это скорее напоминает мастурбацию.
Затем он осознал, что не может вступить в игру,
поскольку нечего поставить на кон: ни наличных, ни
кредита, никакого ценного имущества, чтобы предложить
его крупье. Фактически у него не было ничего, кроме
удачи. Капитан Хантингтон считал себя сдержанным че-
126
ловеком. Он никогда не обманывался внешней бесполез-
ностью своей удачи. Он знал, что родился со здравым умом
и здоровым телом, что потерял пэрство по чистой случай-
ности, потому что имел старшего брата, и это привело его
во флот, где положение человека определялось его спо-
собностями, и благодаря этому он обрел Битси. Он очень
удачно преодолевал одно препятствие за другим, благодаря
Папе занялся винной торговлей и нашел Ивонну. Все это
сплеталось в цепочку счастья, настолько золотую, что в
конце концов она всегда оберегала его от неприятностей.
Да, он проиграл деньги. Если он сумел проиграть деньги,
то сумеет и отыграть их. Его истинная удача родилась
вместе с ним. Божий перст протянулся с небес и коснулся
его, избрав из безликого множества, проклинавшего свое
невезение.
Ему нужно всего тридцать тысяч фунтов. Всего трид-
цать тысяч. Ему невероятно повезло, что необходимая
сумма оказалась такой, которую найти было очень просто.
Верно и то, что ему пришлось пойти на определенные
компромиссы, конечно, временные, с такими понятиями,
как его честь и достоинство, чтобы внушить самому себе,
что проиграв винную компанию Джону Брайсону и отдав
ту же самую компанию Битси, он при этом проиграл (или
отдал) винную компанию «саму по себе», то есть ее пре-
стиж и обширный список клиентуры, а не запасы вина,
которыми она располагала. Вино оставалось, без всякого
сомнения, его собственностью, и капитан был вправе его
продать, если бы решил это сделать. Ему придется внушить
себе эту мысль. Раз вино его, значит его можно продать
с аукциона — только надо постараться не трогать винные
запасы Папы в Шато Амбре. И таким образом он сможет
раздобыть денег на похищение восемнадцати тысяч ящи-
ков вина, чтобы выкупить у Джона Брайсона то, что
Брайсон уже считал своей собственностью, для того, чтобы
рассчитаться с Битси, прибавив около двухсот тысяч фун-
тов к уже имеющейся у нее круглой сумме в тридцать с
лишним миллионов долларов, которая постоянно возрас-
тала.
127
16
Шарль Бонне родился в Сицилии, и его настоящее имя
было Карло Бонстти. С пяти лет он был мальчиком на
побегушках, ковыляя неуверенной походкой взад и вперед
под солнцем небольших западных городков, разнося письма
с угрозами, одновременно обучаясь своему будущему ре-
меслу — шантажу, а когда повзрослел, стал своеобразным
символом устрашения. В четырнадцать лет он окончатель-
но возмужал, а в двадцать его уже приняли в «Братство»
с тем, чтобы он служил ему до конца своих дней. Карло
был умным и очень обаятельным парнем — высоким, силь-
ным и весьма уверенным. Он нс боялся никого и ничего,
кроме своих боссов, отдавая дань традиции. Он учился
искусству требовать к себе уважения, вспыльчиво реагируя
на недостаточно почтительное отношение, так, как другие
мальчишки могли бы изучать хирургию или юриспруден-
цию. В двадцать два года он уехал из Палермо представи-
телем Братства в Турцию, что было редкой удачей, так
как выражало высокое доверие, которое оставило без вни-
мания многих мужчин старших по его возрасту, добиваю-
щихся этого места. В Турции он выучил французский язык,
изучая его в постелях прелестных женщин с легким па-
рижским акцентом. Карло Бонетти знал о существовании
мафии отнюдь не из многочисленных суровых уведомлений
Генерального Прокурора Соединенных Штатов.
В Турции он начинал как боевик, работая под началом
некоего деятеля, занимавшегося мелким опиумным бизне-
сом для Братства, и убивая или калеча людей, когда это
было необходимо. Карло узнавал, каким образом выращи-
вался этот фантастический денежный урожай. Затем, так
как он говорил по-французски, его назначили сельскохо-
зяйственным директором в Индокитае, где он научился
обходительному английскому на подушках леди из коло-
ний. Чуть ли не в тот самый момент, когда он мог стать
по-настоящему богатым человеком, боссом опиумных
плантаций страны, которая понимала всю важность и цен-
ность этого урожая, он увидел, что эти огромные поля
128
вырваны из его рук новым вьетнамским правительством,
после того как французов вынудили уйти и туда вихрем
ворвался Фостер Даллес*, спасая маленькую страну от себя
самой; страну, которую Братство сумело превратить в
единое высокоурожайное опиумное поле.
Вместо того чтобы перебросить его в Лаос или Тайланд,
или даже позволить ему начать дело в Индонезии с ее
современным сельским хозяйством, Бонетти направили
поближе к большим деньгам, на ответственную работу в
качестве производственного директора героиновых фабрик
в Южной Франции, с одиннадцатью складами на террито-
рии Марселя, производственную выработку которых тре-
бовалось увеличить на 11,78% в год с фабрики, ему. же
удалось превысить требуемую квоту в среднем на 2,34% с
фабрики.
Вместе с богатством к нему пришла чудовищная само-
уверенность. Он стал олицетворением уважаемого челове-
ка. Он убивал с апломбом и увечил с апломбом, передви-
гаясь по любой сцене величаво, как Король-Олень на
картине. Ноу него имелась опасная слабость, недопустимая
для организатора большого преступного бизнеса, которому
необходимо прислушиваться к тому, чего хотят люди, а
только потом добиваться требуемого деньгами и властью.
Ему хотелось принимать участие в замысловатых риско-
ванных вооруженных ограблениях, чтобы его признали
аристократы преступного мира и чтобы выглядеть в их
глазах нс обычным наводчиком, налетчиком и вымогате-
лем, обитающим где-то внизу темного столбаг а человеком
достаточно ловким и храбрым, который умеет выжить и
добиться высокого положения с револьвером в руке, бросив
вызов обществу на более высоком уровне, чем любой из
этих осторожных мафиози, действующих подкупом на вы-
борах.
Будучи родом с юга, в кругах, близких к высшему
французскому обществу, Бонне выдавал себя за парфю-
• Даллес Джон Фостер (1888-1959) —госсекретарь США. u 1953-1959
гг. Вдохновитель и проводник политики о «позиций силы» и балансмро-
наиим на грани иойны
5 Последки игра 
129
мера, и его принимали как элегантного делового чело-
века, вхожего почти повсюду, друга известных кинозвезд
и других знаменитостей. Он был небезызвестен и полит-
икам. Он восхищался ЭТИМИ ДРУЗЬЯМИ ИЗ СЕВЕР-
НОЙ АМЕРИКИ, лучшими из лучших. Его уважали и
внимательно прислушивались к его мнению на Сицилии.
Он стал Шарлем Бонне — парфюмером, владельцем ог-
ромного личного самолета и игорного клуба, известного
своей опасной репутацией; он был знатоком и любителем
великолепных вин, хотя и к женщинам относился как
гурман. Он смаковал эти отборные вина с изысканными
вкусовыми качествами и. как большинство французов,
умел добиваться своего после ужина из шести блюд.
Больше всего Шарль Бонне, был ли он убийцей, светским
львом или бизнесменом, желал доставлять удовольствие
самому себе, придумывая для этого новейшие и самые
изощренные «муки Тантала». Вот почему уже в двадцать
лет он значительно увеличился в объеме. Он являл собой
воплощение аппетита, который погубил всех великих
матадоров и автомобильных гонщиков — людей, чьи
зеркала свидетельствовали, что этот грех им непозволи-
телен.
Метрдотель низко поклонился, когда он вышел из
лифта, направляясь в ресторан отеля «Серебряная башня»
в Париже. Сейчас Шарль Бонне, желанный гость повсю-
ду, не был мафиози. Все это просто были слухи, а воз-
можно выдумка, миф. Если мафии не существует даже в
такой варварской стране, как Соединенные Штаты, по
сообщениям се официальных лиц, то как же она может
процветать в таком цивилизованном государстве как
Франция?
Бонне пересек роскошную залу, вежливо кивнул мет-
рдотелю и небрежно улыбнулся, подходя к столику, где
его ожидал капитан Хантингтон. Мужчины обменялись
рукопожатием и уселись.
— Итак, мы снова встретились, — проговорил Бонне.
— Извините, что я не поддерживал с вами контакта, —
сказал капитан. — Надеюсь, что вы не приняли это близко
130
к сердцу. Наш ленч я заказал из Лондона перед вылетом
сегодня утром.
— Пиша, приготовленная в Париже, никогда не при-
носила вреда, даже если ее заказали из Лондона, капитан
Хантингтон.
Первым блюдом был горячий пирог из оленины со
свежей гусиной печенкой. Оленина была сейчас не по
сезону, и ее должно быть доставили самолетом из северной
Швеции. Мужчины ели, тщательно прожевывая, так же
аккуратно, как дамы в кафе, словно они сидели за боль-
шими витринными стеклами. Они медленно запивали еду
утонченным «Мезол» и «Блэгни» 1961 года, самым пре-
стижным и амбициозным среди роскошных вин. Когда это
блюдо исчезло с тарелок, Бонне произнес:
— Меня весьма удивил звонок дочери, и еще больше —
се просьба о нашей встрече. А я не удивлялся уже двадцать
пять лет.
— Очень интересно.
— С ней все в порядке? С Ивонной?
— Я бы сказал, она в превосходном состоянии.
— Рад. Передайте ей от меня привет. А также, будьте
добры, скажите, что ей передает привет сестра.
— А... сестра?
— Сестры-близняшки, а? Они очень разные во всех
отношениях, если не считать того, что внешне выглядят
абсолютно одинаково. Клэр сейчас в Австралии. Как слу-
чилось, что вам понадобилась эта встреча, кэп?
— Близняшки... Подумать только. Великолепно! — вы-
рвалось от удивления у капитана. Его поразил факт су-
ществования двух Ивонн. — Как бы вам объяснить? Видите
ли, мсье Бонне, когда мы с вами встретились в первый раз,
я интуитивно понял значительность вашего положения и
влияния. Теперь я нуждаюсь в нем.
Изысканно пережевывая еду, Бонне поднял бровь.
— Вы желаете приобрести духи?
— А у вас есть и духи?
— Парфюмерия — это то, на чем я сделал себе имя и
состояние.
131
— Выражу свою мысль следующим образом, мсье Бон-
не. Мне необходимы люди из вашей сферы деятельности,
чтобы они поделили со мной десять миллионов франков.
— Хороший заработок.
— Для большинства из нас.
— Что надо сделать? Так много предлагают за очень
опасную работу.
— Хочется думать, что любую опасность можно пред-
видеть и заранее устранить.
— Вы так говорите, словно просите меня помочь вам
ограбить банк, — мягко проговорил Бонне. — Что еше
может принести урожай в десять миллионов франков?
— Вино.
— Вот вино, капитан Хантингтон, — сказал официант,
наливая в стоящий рядом с капитаном пустой бокал не-
жно-желтое «Блэгни». Хантингтон внимательно рассмот-
рел вино, вдохнул его аромат и сделал маленький глоток.
— Оно не только благородно, оно — воистину королев-
ское, — сказал он официанту.
— Как вы заказывали, капитан, — ответил слуга.
Как только со стола убрали мюссельские пирожки,
официант наполнил бокалы красным вином. Отпив глоток
«Клос де Воге»-1934 года, Бонне завращал глазами, как
исполнитель негритянских песен, показывая, что он хотел
бы воспеть это вино, но дело — в первую очередь.
— Какая же это работа, если не банк? — поинтересо-
вался он.
— Восемнадцать тысяч ящиков лучшего вина Франции.
Десять миллионов франков — наша доля.
Бонне, продолжая трудиться над седлом барашка, от-
ветил:
— Вам понадобится целая армия людей для того, чтобы
только вынести его.
— Мне понадобится восемнадцать неквалифицирован-
ных рабочих, два квалифицированных технических испол-
нителя, два грузовика, восемнадцать автопогрузчиков, три
длинных контейнера, четыре рации «Уоки-Токи», двадца-
тиссмифутовый нейлоновый конвейер, два трехдюймовых
132
ролика клейкой ленты, девять телефонных номеров, один
шприц для подкожного впрыскивания, два тяжелых мер-
седеса-тягача, четверо автомехаников и еще кое-что, с чем
я разберусь сам.
— Все сказанное прозвучало так, словно вам не нужна
моя помощь, — заметил Бонне.
— Мне нужны люди, надежные, опытные люди.
— Какие конкретно технические исполнители?
— Поджигатель и специалист по охранной сигнализа-
ции. Кстати, специалист по сигнализации должен быть
смелым и обладать недюжинной физической силой.
— Все специалисты по сигнализации должны быть
крепкими парнями, мой друг. Они идут первыми и дер-
жатся на собственных нервах. Вся работа в основном за-
висит от них.
— Согласен.
— Сколько вы заплатите этому смелому специалисту
по сигнализации из ваших десяти миллионов?
— Пятьдесят тысяч франков.
— Не подходит.
— Не я буду уславливаться с ним, а вы.
Со стороны они походили на бизнесменов, решающих
за дорогим ленчем, как обвести вокруг пальца своих ак-
ционеров. Бонне отпил маленький глоток вина и снова
завращал глазами как загримированный негром исполни-
тель шутливых песенок.
— Если ваше дельце принесет нам такое вино, как это,
то я воспользуюсь случаем, мой друг, — он осторожно
сложил салфетку и вытер рот. — Это все. что вам от меня
нужно? Помочь в вашем деле?
— Гораздо больше. Вы могли бы полностью руководить
операцией непосредственно после меня. Вы могли бы обес-
печить нас людьми и материалами и взять на себя заботу
о безопасности.
— За какую сумму из-этих десяти миллионов?
— Одна треть — вам, включая вашего помощника. Вы
платите ему сами, в чем бы не заключалась его работа.
— Чем занимается мой помощник?
133
— Для начала ему нужно украсть весь необходимый
транспорт и снаряжение. Мы считаем, что он должен
руководить погрузкой.
— Кто это — мы?
— У меня есть друг, работающий на IBM компьютере.
— Почему вам полагаются две трети?
— Фактически, это не мне. Я забираю одну треть за
идею и руководство этой операцией, а также, разумеется,
за ее финансирование. Только я в состоянии организовать
это дело и управлять им. Еще треть уплачивается за способ
ее проведения — за безопасный, детально разработанный,
потрясающий комплексный план.
— Когда я с ним ознакомлюсь?
— Возможно,-никогда. Но если мы решим показать вам
его, то это произойдет утром, накануне нашего выхода.
— Как вы собираетесь сбыть восемнадцать тысяч ящи-
ков вина?
— Ну... это будет частью нашего плана, не так ли?
— Сожалею, но это я должен знать.
— Вам это будет известно. Я не сказал, что вы не
узнаете ничего. Я расскажу вам все за час до передачи
товара. А это произойдет через одиннадцать часов после
того, как вино станет нашим.
— Горячее вино.
— Что вы сказали?
— Вся страна будет разыскивать нас. Это — словно
украсть секрет рецепта «Кока-Колы» в США. Одиннадцать
часов с восемнадцатью тысячами ящиков самого отборного
вина Франции покажутся нам вечностью.
— Право же, нет. Уверяю вас, вы не будете так ощущать
себя, когда пройдет время. Нас будут разыскивать на
другом конце Франции.
— Вы практически пи о чем не говорите конкретно.
Как ,я смогу решить, выгодно ли это для меня?
— Мсье Бонне, я сообщу вам все, кроме имени поку-
пателя и места сбыта этого вина, утром того дня, когда мы
начнем дело. Вне всякого сомнения у вас должно быть
общее представление. Но, сами понимаете, если бы вам
134
было известно то, что знаю я, то во мне отпадет необхо-
димость, не так ли? — Капитан пожал плечами. — Я
испытываю судьбу вместе с вами. Если вам не понравится
план в день выхода, и вы откажетесь от него, то вы оставите
меня с пустыми руками. Мне некуда больше пойти с этим
делом.
— Не знаю... Не люблю действовать вслепую. Я не
мальчик, ищущий острых ощущений. В таких вещах я —
деловой человек.
— Как и всегда в таких случаях, все станет ясно в день
операции, мсье Бонне. Иногда и специалистам более вы-
сокого класса приходилось работать в полном неведении,
до начала кампании.
— Найти поджигателя — это вам не нанять повара.
— Между ними нет большой разницы. Сразу после
свадьбы моя жена взяла на службу повара, так у него почти
все сгорало.
— Если эти люди согласятся, то только повинуясь моему
приказу. Все последствия падут на меня.
— Не беспокойтесь.
— Когда начинается эта сумасшедшая операция? Что
это за пресловутое утро, в которое мы собираемся выйти?
— Идеально — через две недели после пятницы.
— Знаете, вы проявили недюжинное самообладание,
уговаривая меня. Если бы не просьба Ивонны...
— Это не одолжение, — сухо сказал капитан. — Так
или иначе, в результате вы заработаете примерно три
миллиона франков. К тому же, по словам Ивонны, вы за
всю свою жизнь никогда никому нс делали одолжения.
— Она сказала вам это?
— Вы в деле или нет?
— Хорошо. Итак — до встречи в то знаменательное
утро — а? Приходите через три дня в мой клуб без четверти
двенадцать, и вас там будут ожидать три нужных вам
человека.
— Превосходно.
— Полагаю, вы принесете кое-какие деньги.
Ни один из них не окинул взглядом захватывающий
135
дыхание вид на кафедральный собор, Сену и Париж, рас-
кинувшийся под окнами ресторана. Все это они видели и
прежде. А сейчас самой прекраснейшей вещью для них был
этот разговор о десяти миллионах.
17
Хуан Франкохогар уже сидел за одним из столиков,
вынесенных на тротуар в Шепперд Маркете*, когда к нему
стремительно подошел капитан Хантингтон.
— Извини. Просто беда при парковке. И зачем я свя-
зался с машиной, словно ей необходима утренняя прогул-
ка... С тобой все в порядке? Ты бледен и слишком спокоен.
— В час мы улетаем.
— С кем?
— С мистером Брайсоном на его личном реактивном
самолете.
— Куда?
— В Испанию — на бой быков, в Италию — ради
скульптуры, в Женеву, чтобы поужинать с человеком,
работающим над какой-то картиной со странным названи-
ем «Опасный Денис», весьма взволновавшей мистера Брай-
сона; затем мы купим в Женеве часы и отправимся в Вену
послушать оперетту, а не оперу, что, безусловно, демон-
стрирует хороший вкус моего, хозяина, затем — три дня в
Копенгагене мы посвятим самой откровенной порнографии,
и для всего этого он нанял опытных гидов. Путешествуя,
мы будем останавливаться и есть в отелях «Хилтон», пол-
агаю, чтобы устроить мне хорошие каникулы. У меня
совершенно нет работы, кроме как есть эту пищу в «Хил-
тоне», не считая, конечно, перелетов, когда мистер Брайсон
разрешит мне приготовить ему эти «снеки**». Кстати, что
такое снеки?
• Шепперд Маркете — торговый центр в районе фешенебельных квар-
талов Лондона, построенный в начале 18-го века Эдуардом Шеппардом в
стиле, напоминающем провинциальный городок.
Легкие закуски.
136
— Как это произносится по буквам?
франкохогар пожал плечами и раздельно произнес сло-
во.
— Наверное, это какое-то питтсбургское блюдо. Поп-
роси, чтобы он примерно описал его, и состряпай.
— Я в отчаянии!
— Хуан, я втянул тебя в это, и спасти тебя — мой долг.
Франкохогар закрыл лицо руками и склонился над
столиком.
— Как только ты вернешься, я позвоню мистеру Брай-
сону и в недвусмысленных выражениях заявлю, что он
нарушил дух и букву соглашения, — сказал капитан. —
Скажу, что ты хочешь вернуться в свой собственный рес-
торан, и предложу ему вложить пятьдесят или семьдесят
тысяч франков в его ремонт и отделку, а в благодарность
ты каждое лето будешь готовить ему самому и его друзьям
восхитительный ужин, назвав главное блюдо в его честь и
отпечатав меню, которое он сможет разослать в престиж-
ные американские газеты.
— Благодарю вас. Вы так добры. Всегда даете такие
хорошие советы.
— Спасибо. И скажу тебе еще кое-что, Хуан. Ты ока-
жешь мне огромную услугу, задержав на следующей неделе
мистера Брайсона вне пределов Англии, и еще я попрошу
тебя проследить, чтобы он не прочитал ни одной газеты во
время этих небольших каникул, так как то, что я намере-
ваюсь сделать, вернее, то, что просто обязан сделать, очень
разозлит его.
— Ни единой газеты, сэр! Можете на меня рассчиты-
вать.
— Мне необходимо продать запасы вина моей компа-
нии, которую я проиграл мистеру Брайсону, и весьма
вероятно, что это вызовет возражения с его стороны, так
как он полагает, что вместе с компанией выиграл также и
ее погреба.
— Абсурд. Каждый день он совершает всевозможные
нелепости.
— Если приготовление этой еды не подходит для тебя,
137
то, думаю, неплохо бы положить в его «легкие закуски»
одну-две таблетки снотворного.
— Тогда он проспит до ужина?
— Наверное, имеет смысл сделать это в Риме и в Вене.
— А какие использовать таблетки?
— Я уверен, что человек его возраста должен путешес-
твовать с аптечкой — со снотворными пилюлями и вита-
минами. Тебе сразу же нужно будет переложить снотвор-
ные пилюли в пузырек для витаминов, а витамины — в
пузырек для снотворного.
— Я никогда, никогда не сумею отблагодарить вас за
то, что вы делаете для меня, капитан Хантингтон.
— Мне пора идти, Хуан, — капитан поднялся, дружес-
ки похлопав Франкохогара по плечу, и широко зашагал
по направлению к Бонд-стрит.
Капитан положил десять новых пенсов на поднос ор-
кестра пожилых уличных музыкантов, которые, однако,
владели большей частью недвижимости этого квартала, и
вошел в здание. Всемирно известные аукционные залы
были переполнены, поскольку предстоящая продажа была
первой в этом роде. Коллекция «лучших Французских Вин '
Хантингтона» была одновременно выставлена на торги в
Нью-Йорке, Сан-Франциско, Токио и Лондоне посредст-
вом телевизионной спутниковой связи «Телостар».
Использование «Телостара» было идеей Гаша Шюта.
Он разработал цены, перечень товара и способ продажи,
которые капитан должен потребовать от устроителей, воз-
ражающих, что им не хватит времени, чтобы должным
образом провести аукцион. Однако Гаш предусмотрел и
это. Капитан объяснил аукционистам то обстоятельство,
что у него просто не хватает времени, чтобы продать свое
вино на обычном аукционе. Но так как в истории планеты
это будет первый всемирный аукцион вин, проводимый
посредством спутника, то все подробности должны сохра-
няться в тайне до того момента, когда начнется продажа,
138
о которой привилегированных клиентов уведомят по теле-
фону за день до начала, а пресса приглашалась утром, в
день открытия. Некоторая неуверенность сменилась серь-
езным доверием, когда телефонные приглашения были
приняты, и устроители согласились.
Как капитан и предвидел, ему покровительствовал «Ве-
ликий Случай». Битси отозвали в Мехико-сити, чтобы
навести справки о предложении принять участие в создании
линии по очистке бананов; она взволнованно утверждала,
что если бы это сработало, то можно было продать консер-
вированные бананы вооруженным силам во Вьетнаме и
через дядю Пита, дядю Джима и Харри вести переговоры
о пробном заказе на десять двадцать образцов продукции
банановой фабрики. Итак, она отсутствовала в Лондоне,
где случайный доброжелатель мог по телефону сообщить
ей новость о предполагаемой продаже винных запасов, и
ей удалось бы добиться судебного запрета аукциона.
Посетители сосредоточенно разглядывали выставлен-
ные бутылки и каталоги. Толпа была огромной. Капитан
чувствовал, что это его день. Он разыскал главного аук-
циониста, чтобы поднять стартовые цены. Тот запротесто-
вал, однако капитан был непреклонен.
— Это — жаждущая толпа, я чувствую.
Они торговались, как арабы, над каждой цифрой; ка-
питан настойчиво требовал свою цену или вообще отказы-
вался продавать «Гаффелье Нонде» и ожесточенно спорил
напряженным шепотом, поднимая ту цену, которую он
считал приемлемой в начале торгов для «Бесежюр Дюффо
Лага росс» 1945 года. Их прервали, когда пресса узнала
капитана. Его и аукциониста засняли фотоаппаратами и
телекамерами. На следующий день в «Таймс» и других
газетах мира, не исключая и «Новости» Мехико-сити,
появилась фотография капитана Хантингтона, на которой
он выглядел как истинный образец аристократического
морского офицера (в отставке) в шляпе-котелке и в вос-
ьмилетней давности старом костюме из камвольной ткани,
сидящем на нем словно влитой. На фотографии Хантингтон
выглядел довольным: вокруг глаз — мягкие морщинки,
139
улыбка с сжатыми губами, а не как на пошлой рекламе
зубной пасты, словно он продавал свои винные запасы
просто потому, что идея спутниковой связи являлась чем-то
таким, чего ни один действительно дальновидный винотор-
говец не позволил себе оставить без внимания, — прогрес-
сивной, интересной, возможно — прибыльной, совершен-
ной идеей исследования рынка.
Фотография была настолько выразительной, что его
брат, лорд Глэндор, приклеил ее «скотчем» на витрине
своего кегельбана в Бойсе и написал на стекле «Брат Лорда
Глэндора», заработав в тот уик-энд больше на сорок два
доллара девяносто пять центов. Этого своего благодеяния
капитан никогда не увидел и не подозревал о нем.
Аукционист ударил молотком по столу, с обеих сторон
которого были установлены маркированные пятифутовые
экраны. Слева направо: Сан-Франциско, Токио, затем, с
другой стороны, — Женева и Нью-Йорк.
— За пятнадцать секунд, — объявил аукционист, —
этот зал войдет в историю, как первый всемирный аукцион
по продаже самых лучших вин, которые когда-либо сущес-
твовали. В то время, как спутник «Телостар» вращается
вокруг Земли на высоте трехсот восьми миль над нами,
система, частью которой он является, передает по телеви-
дению заявки на лоты, предложенные из коллекции пре-
восходных вин капитана Хантингтона. Заявки будут ре-
гистрироваться на телеэкранах возле меня, но все лоты
будут проданы с аукциона в Лондоне мною, и продажа
будет транслироваться на экраны Сан-Франциско, Токио,
Женевы и Нью-Йорка.
Раздался громкий гул. Председателю аукциона удалось
выглядеть достаточно торжественно.
— Этот аукцион открывается предложением цены на
лот N 36, указанный в программе как десять ящиков «Бонне
Маре», бургундского красного вина округа Коте де Нюи,
Франция. Оригинальная классификация этого вина —
«Гранд Крю» или «Великая Лоза». По неведомой причине
это великолепное вино неизвестно за границей. Оно рав-
ноценно большинству красных вин Коте де Нюи. Это
140
мягко евино, с изысканностью и утонченностью «Мюсиг-
ни». Большее содержание танина, чем у большинства бур-
гундских вин, придает ему с возрастом крепость и превос-
ходный вкус. Итак, я выставляю десять ящиков «Бонне
Маре», 1961 года?
Первым предложило свою цену Токио, почти сразу за
ним последовала крупная африканская дама из Женевы,
одетая в кожу и княжеские шелка, и весьма взволнованный
немец с аукциона в Нью-Йорке. Японец предлагал в йенах,
«княгиня» — в швейцарских франках, а немец — в дол-
ларах, в той валюте, которая была у них на руках, а
этого-то не предусмотрели, так что покупателям пришлось
поспешить в свои офисы за курсовыми сводками, чтобы
перевести всевозможные валюты в фунты стерлингов.
Председатель аукциона изрекал довольно жалкие остроты
и замечания, а капитан с непроницаемым видом сделал
пометку в своем блокнотике, что он не собирается платить
за такое упущение, то есть выплачивать из своей доли за
задержку спутника «Телостар». Он тщательно засек вре-
мя— было потеряно три минуты тридцать восемь секунд.
С невозмутимым видом аукционист продал это вино
немцу в Нью-Йорк, а сорок ящиков благородного «Дюкро
Бокалло», 1955 года — японцу, который, судя по всему,
предлагал самую высокую из самых безрассудных цену,
выше любой, обозначенной на всех четырех экранах, пред-
ставляющих четыре города, и Япония выиграла со второго
до девятого лота подряд. Когда эти лоты продали, капитан
записал цены в свой черный блокнотик с таким безмятеж-
ным видом, словно ему все надоело. Время от времени
аукционист поглядывал на него в ожидании распоряжений
об изменении стартовой цены, но каждый раз Хантингтон
отрицательно тряс головой, заставляя поднимать ее выше
предложенных ставок.	w
Его охватило ощущение победы, выбравшей именно его
из всех. Как всегда, оно превышало любое другое когда-
либо испытанное им чувство. В такие моменты он понимал,
что игра была единственным смыслом его существования.
Он был велик. К нему обращались все взгляды, к несрав-
141
ненному игроку, оказавшемуся в центре внимания всей
планеты; его безграничное наслаждение стало возможным
благодаря невероятной удаче, его бесконечной счастливой
полосе, которая срывает банки в рулетке и укладывает на
лопатки малодушных миллионеров при игре в «чемми». Он
был надеждой каждого, кто когда-нибудь разорялся и кого
ждало новое разорение, надеждой, недосягаемой для всех,
но не для него самого: игроком, который завладел всем.
Когда аукцион закончился, со всех сторон к нему
бросились незнакомые люди, чтобы пожать руку, коснуть-
ся его, как коснулись бы амулета. Он вытерпел все это.
Когда зал опустел, перед ним и аукционистом встала
задача, как решить ту накладку, связанную с потерей
времени из-за обмена валют, но в конце концов они
условились поделить поровну стоимость потерянного вре-
мени. Аукционист сказал, что чек для капитана пригото-
вят в двухдневный срок.
— Думаю, что было бы просто отлично, если вы сможете
прийти послезавтра к семи часам — если, конечно, вы не
желаете, чтобы мы прислали вам чек.
— Спасибо, — ответил капитан, — но потом я буду во
Франции. Семь часов — превосходное время. Благодарю
вас.
18
В шесть часов вечера следующего дня капитан, полный
величавого достоинства, поднялся по лестнице и направил-
ся в просторную гостиную здания на Фарм-стрит. Он
поднимался так гордо, словно Нептун, выходящий из моря
на переговоры со съездом торговцев рыбой. Дойдя до конца
лестницы, он вошел, в комнату и повернулся к находив-
шимся в ней людям, стараясь, насколько возможно, отло-
жить неприятное объяснение.
Битси сидела на тахте рядом с мистером Клоггом. Ее
лицо искажала едва сдерживаемая ярость. Она старалась
или надеялась сохранить контроль над своим гневом, од-
142
нако при виде огромного букета цветов в руках капитана
сорвалась.
— Что за дурацкие цветы?! Полагаю, мне придется и
за них платить? Ты рехнулся? Дай их сюда! ’— она вско-
чила, вырвала букет из его рук, стремительно подбежала
к окну, распахнув его, и с силой швырнула цветы на улицу.
— Ты бы сначала взглянула на карточку, Битси, —
проговорил Хантингтон порицающе-пренебрежительным
тоном. — Не я прислал эти цветы. Они лех<али напротив
входной двери.
— Ты лжешь!
— Просто эти цветы обошлись кому-то в десять фунтов,
вот я и подумал...
— Избавь меня от выслушивания того, что ты там
вообразил! Ладно, КАПИТАН Хантингтон. У меня имеется
доказательство, что ты полностью распродал все запасы
«Лучших Вин Хантингтона», и мы собираемся конфиско-
вать выплату из них у аукционистов завтра утром.
— О! Я рад, что мы все обсудим сейчас. Если ты это
сделаешь, мне придется затеять против тебя тяжбу, а это
отвратительно.
— Ответная тяжба! Ха-ха-ха! — безрадостно рассмея-
лась Битси. Она повернулась к своему адвокату и задум-
чиво сказала:
— Он собирается затеять ответную тяжбу. Что-то но-
венькое, КАПИТАН Хантингтон?
— Ты становишься слегка истеричной, Битси. Из-за
того, что ты прочла о первом винном аукционе, проведён-
ном посредством спутниковой связи, на первой странице
какой-то газетенки в Мехико-сити или Вашингтоне, ты
делаешь абсолютно ошибочные умозаключения.
— Это было на первых страницах всех газет, — всхлип-
нула Битси. — С этакой елейной твоей фотографией. Се-
годня после обеда я двадцать минут беседовала по телефону
с Папой, дядей Джимом и дядей Питом. Это крах, черт
возьми! А дядя Пит все время находился в Сиэтле.
Капитан спокойно сел и заговорил рассудительным то-
ном.
143
— Что же ты им сказала?
— Что я могла им сказать?
— Не знаю. Так что же ты им сказала?
— Я сказала им, что ты разведал новый способ торговли
лучшими винами со всем миром.
— Что они ответили?
— Что они могли ответить?!
— Они должны были что-то ответить. Я никогда не
видел тебя настолько выведенной из равновесия.
Битси зарыдала.
— Они сказали, что это самая остроумная мысль, ко-
торую они слышали на этой неделе, — запричитала она. —
Дядю Пита интересует, не могли бы мы продать на аук-
ционе посредством «Телостара» военные материалы?
— Тогда чего же ты так расстроена? Если им это по
душе, то и ты должна быть довольна.
— Потому что я знаю, что все это — ложь! Ты не
разрабатывал новые методы, а просто украл это вино, чтобы
раздобыть деньги на игру.
— Неправда, Битси, — терпеливо произнес он. — Ия
не крал это вино. Да, я продал его — чтобы создать
капитал. Необходимо внести ясность между нами.
Она яростно ткнула пальцем в его сторону.
— Ты украл мою собственность и продал ее. И за это
попадешь в тюрьму!
— Неправда. Я не прошу тебя извиниться за твои слова,
но это — неправда.
— Неважно! — раздраженно проговорила Битси. —
Меня не волнуют твои слова. Мне безразлично, что еще
ты собираешься предпринять, потому что ты преступил все
границы в своих действиях. Я собираюсь конфисковать эти
деньги с аукциона и получить ордер на твой арест. Ты
сядешь в тюрьму!
— На каком основании? — тихо спросил капитан, на-
столько уверенный в себе и в своей правоте, что Битси
невольно заколебалась.
— Это ужасная минута, Колин. Ты утверждаешь, что
забыл про документы, которые подписал ровно десять дней
144
назад, и по которым я становлюсь единственным владель-
цем этого вина?
Капитан медленно скрестил свои длинные ноги. Он
вытащил из портсигара крокодиловой кожи длинную чер-
ную сигару и отрезал кончик. Зажег сигару, выпустил
дым прямо на Битси и мистера Клогга, а затем обратился
к ней:
— Давай внимательно во всем разберемся. Во-первых,
эти передаточные документы недействительны в течение
шестидесяти дней с момента их подписания, что тебе
хорошо известно. Во-вторых, в этих документах не упо-
миналось о передаче винных запасов, как части бизнеса.
Еще раз перечитай договор. Что ты получишь — так это
офис «Превосходных Вин Хантингтона» и помещение на-
верху, а также клиентуру и престиж фирмы.
Битси в панике посмотрела на мистера Клогга, который
прокашлялся и сказал:
— Хотя кто-то может сказать, что утверждаемое капи-
таном Хантингтоном и соответствует букве закона, мы
можем также высказать мнение, что он не учитывает дух
этого договора, и по моему мнению,..
— То есть вы попали впросак? — громко спросила
Битси. — Вы говорите мне, что не умеете составить про-
стейшего соглашения и что он провел вас своей юридичес-
кой уловкой?
— Вот-вот. Именно так, миссис Хантингтон.
— А в-третьих, — продолжал капитан неожиданно ед-
ким тоном, — я попрошу тебя хорошенько поработать
своей прелестной головкой, Битси. Мне необходим капи-
тал, если я когда-нибудь собираюсь вернуть тебе все
проигранные деньги, потерей которых ты озабочена боль-
ше всего.
— Это нечестно, Колин! Я не собираюсь в этом браке
выглвдеть чудовищем. У меня есть гордость, и я сама со
всем справлюсь. И Папа...
— ... и дядя Джим, и дядя Пит, и Харри, и Ларри... Я
уважаю их. Это создает мне еще больше проблем, для
решения которых мне необходим капитал.
145
— Чтобы промотать его в Денбиш-Клабе? — она поте-
ряла самообладание. — Ты проиграл Розенарию?! — не-
рвно спросила она. — Если это так, Колин, клянусь, я
потрачу все, чтобы отправить тебя за решетку. Я хочу,
чтобы ты немедленно передал мне документы на Розена-
рию! В мои руки, сейчас же, сегодня же вечером — чтобы
доказать, что ты не проиграл ее.
— Это не в духе нашего договора, — надменно произнес
капитан. — Если и придется так поступить, у меня в запасе
есть еще восемьдесят дней.
Битси повернулась к мистеру Клоггу.
— Что же вы за адвокат?! Они обжулили вас! Он берет
верх над нами. — Она взяла конторскую книгу и швырнула
ее в камин. Затем повернулась к капитану. — Мне сейчас
же нужны документы на Розенарию!
— Я должен настаивать на отсрочке, — вежливо отве-
тил он.
— Сейчас! Я хочу их немедленно!
— Безусловно, Битси, тебе известно, что. я не мог
сделать ничего, что повредило бы тебе или Розенарии.
Она ужасно расстроилась.
— Ты мог это сделать и сделал, — всхлипнула она. —
Ты не любишь ни меня, ни ее. И никогда не любил.
Возможно, ты любил меня когда-то, но сейчас ты любишь
уже нс меня, а воспоминание обо мне.
19
На следующий вечер без пяти семь капитан Хантингтон
явился в здание аукциона, чтобы получить чек за продажу
вина. Сумма, указанная в чеке, оказалась на три тысячи
сто фунтов меньше тех тридцати тысяч, которые, по мне-
нию компьютера, были необходимы на расходы. Хотя ка-
питан был уверен, что большую часть необходимого сна-
ряжения можно украсть, его обеспокоила недостача в день-
гах, словно произошел серьезный просчет. Финансирование
операции поручили ему и, понимая всю ответственность,
146
он остро воспринял эту неудачу. Проигрывать, конечно,
было славно, ведь в этом в сущности заключалась вся
прелесть азартной игры, но потерпеть поражение, не спра-
вившись с возложенной на него задачей, было как-то
неспортивно.
Он медленно, даже бесцельно, ехал по Мейфэр*, когда
вдруг ясно понял, как ему необходимо поступить. Вместо
того чтобы направиться к дому Ивонны, он остановился у
первой попавшейся телефонной будки и позвонил ей.
— Ты где? — взволнованно спросила она, лежа обна-
женной под голубыми простынями. — С тех пор как ты
встретился с моим отцом, я все время переживаю за тебя.
— Я заезжал в аукцион за чеком.
— Хорошо. Это законно, а значит — хорошо.
— У меня есть еще одно небольшое дельце. Оно не
займет и часа. Я только сделаю его, а затем приеду к тебе.
— Куда ты собрался?
— Расскажу позднее, — он повесил трубку.
Ивонна пронзительно закричала в рубку:
— Колин! Колин! Ты не сделаешь этого! Не надо!
Швейцар «Дэпбиш Пэлас Клаб» отвел «ролле» на сто-
янку. Капитан вошел в клуб, прошел в заднюю часть
здания и постучал в дверь с табличной «Управляющий».
Утомленного вида мужчина в смокинге сидел за письмен-
ным столом, перебирая стопки бумаги и жуя сигару. Уви-
дев капитана, он, не вставая и вынимая сигары изо рта,
пожал ему руку, и на его лице появилось выражение
досады.
— Добрый вечер, капитан Хантингтон, — произнес он
с искаженным произношением, выученным с грампластин-
ки, с металлическими скрипучими интонациями. — Всегда
приятно увидеться с вами.
— Я тоже так думаю.
Капитан вытащил из кармана аукционный чек и бро-
сил его на стол. (Пожимать руки, сидя, — подумать
только!!!) Управляющий изумленно взглянул на цифру,
Фешенебельный район лондонского Уэст-Энда.
147
обозначенную в чеке, а затем вопросительно посмотрел
на капитана с таким видом, словно он не работал в
игорном доме.
— Уже слишком позднее время, чтобы где-нибудь в
другом месте получить по нему деньги, — сказал капи-
тан. — Будьте добры, мне бы хотелось открыть под этот
чек игорный кредит.
— Разумеется, капитан Хантингтон. На какую сумму?
Капитан пожал плечами. Он не мог удержаться, чтобы
не пустить пыль в глаза в подобных обстоятельствах.
— Если понадобиться, на все, — с подчеркнутой мед-
лительностью произнес он. Колин решил, что ему отвра-
тительны эти парни и их мерзкие заученные манеры. Его
неприязнь была явной; управляющий стал вдруг очень
внимателен.
— Отлично, сэр. Рассчитывайте на меня, я сейчас поз-
воню и отдам распоряжение, сэр. — Он поднялся из-за
стола. — Итак, что вы предпочтете сегодня вечером, ка-
питан Хантингтон?
Какой бы аристократизм ни гарантировался теми пер-
воклассными пластинками, по которым ставил свое произ-
ношение этот человек, капитану стало ясно, что управля-
ющий родом из нищих кварталов Дублина, и поэтому
Хантингтон простил ему неучтивую встречу.
— Полагаю, в рулетку, — ответил капитан и вышел из
кабинета.
Он сидел за столом рулетки, — единственный игрок в
тихий ранний для вечера час. Поздоровавшись с персона-
лом, он назвал всех по имени, и те крайне любезно при-
ветствовали его.
— Для начала — тысяча, Бокка, — сказал он. Лопатка
крупье придвинула к нему пятидесятифунтовые жетоны.
Капитан был спокоен, даже безмятежен, если не учитывать
того, что когда он попробовал поставить первый жетон, его
рука задрожала так сильно, что ему пришлось положить
148
ес на колено. Преувеличенно естественно Хантингтон по-
вернулся на стуле и, подозвав официанта, заказал полбу-
тылки «поммери» 1953 года. Он чувствовал тошноту и
головокружение, однако снова повернулся к столу и уве-
ренно начал игру.
♦ ♦ ♦
Обнаженная Ивонна быстро подбежала к шкафу с одеж-
дой и сорвала с вешалки платье. Она перебросила его через
руку и стремительно подошла к комоду, чтобы выхватить
оттуда шелковый шарфик и шелковые трусики. С бешеной
скоростью она надела шелковые трусики; лицо ее искази-
лось от внутреннего напряжения. Натянув через голову
платье и не позаботившись о лифчике, она схватила щетку,
несколькими резкими движениями расчесала волосы, и
затем выбежала из комнаты, повязывая шарфик вокруг
головы.
На Чарльз-стрит она попробовала голосовать, чтобы
поймать свободное такси, но прежде чем с Куин-стрит
вывернуло пустое такси, две машины прошли мимо. Она
резко бросила водителю, не дожидаясь, пока он опустит
боковое стекло:
— В «Дэнбиш Пэлас Клаб», пожалуйста. В Дебо Террас.
Как можно быстрее!
Ивонна запрыгнула в салон и захлопнула дверцу. Ма-
шина рванулась с места.
Прежде чем такси подъехало к заполненной стоянке у
входа в «Дэнбиш Клаб», она рассчиталась с водителем и
открыла дверцу. Поднимаясь по ступенькам, девушка поч-
ти дошла до конца лестницы, когда из открывшейся вход-
ной двери вышел капитан.
— Я знала! — торжествуя закричала она с оттенком
горечи в голосе. — Я знала, что ты поедешь сюда! Ты все
проиграл?!
Он посмотрел на нее, и взгляд его выражал что-то,
похожее на жалость.
— Проиграл? Мне иногда не везет, но ты же, разуме-
149
ется, не думаешь, что я проигрываю всегда? — он чувст-
вовал себя Богом.
— Ты хочешь сказать, что все деньги по-прежнему у
тебя?
— Разумеется. И еще шесть тысяч фунтов. У нас боль-
ше, чем предостаточно. Больше, чем нам нужно.
Она взглянула на него с безграничным презрением.
— Знаешь, кто ты, Колин? Ты — один из тех мужчин,
кто приносит боль и несчастье, но, по-видимому, таких
как ты это никогда не волнует.
— Мне очень бы хотелось, чтобы это было правдой.
— Ты приносишь несчастье! Ты — из команды тону-
щего корабля!
— Да, совершенно верно. Так было. Однако теперь мы
отправимся на изысканный ужин в клуб на Хэл кин Эркейд,
потому что Битси никогда нигде не показывается, кроме
«Анабеллы». Какое милое на тебе платье, — он нежно
поцеловал Ивонну в лоб. Она взяла его под руку, они
спустились по лестнице и вместе зашагали по улице.
20
Джон Брайсон позвонил капитану на следующее утро,
чтобы спросить,*не сможет ли он поужинать с ним. В голосе
Брайсона не чувствовалось ни капельки беспокойства, так
что, скорее всего, он не видел газет или был менее вни-
мателен, чем обычно.
— Я был бы весьма рад поужинать с вами, Джон, но
только в самом начале вечера. Утром первым самолетом я
вылетаю в Париж.
— О, поужинаем самым ранним вечером.
Они договорились встретиться в «Капризе», потому что
стены этого 'ресторана и обслуживание в нем приводили
Брайсона в хорошее настроение. Усаживаясь за столик,
американец без всяких предисловий заявил, что нуждается
в кое-каком важном совете.
— Это касается вашего повара, — сказал он.
150
— Франкохогара?
— Да. Видите ли, я просто не знаю, как это объяснить,
не подчеркивая свой пожилой возраст, но дело в том, что
хотя Хуан вне всякого сомнения превосходнейший повар,
и любой знаток подтвердит это, но то, что он готовит, в
общем слишком жирно для меня.
Появился официант. Брайсон заказал яйцо всмятку и
несколько тостов. Капитан — отварное мясо, затем лом-
тики дичи в винном соусе, которые он попросил пригото-
вить из доброго старого «Шамбертена», и пюре из фасоли
и с картофелем и сельдереем.
— Известно ли вам, что я терял сознание — то есть
просто падал замертво — в Риме и в Вене во время пос-
леднего путешествия.
— Нет. Как это ужасно! Вы виделись с врачом?
— Да. Но не в этом дело. Во время перелета из Лондона
в Мадрид я попросил Франкохогара приготовить мне кое-
какие легкие закуски. Он спросил, что именно я хочу. Я
ответил — что-нибудь перекусить, но желательно, чтобы
это напоминало гамбургер. Итак, вы не поверите, но у него
не оказалось ни гамбургеров, ни сосисок, а только большое
блюдо французских закусок, которые были настолько жир-
ными, что вызвали у меня рвоту. Позже, когда мы летели
в Рим, он снова приготовил их, и я просто потерял той
ночью сознание. Наклонился завязать шнурки на ботинках
и отключился. Я имею в виду то, что нс приходил в себя
до следующего утра. Затем это повторилось в Вене.
— Как это печально, Джон!
— Суть в том, что мне пришлось сделать нечто такое,
что, боюсь, не очень понравятся вам, капитан. Я отпустил
Франкохогара.
— Нет!!
— Да. Я принял во внимание, что у него длительный
контракт, по от его проклятой кухни мне было так паршиво,
что пришлось взять быка за рога. Мы сошлись на отмене
контракта за возмещение в пятьдесят тысяч; это немного,
конечно, но они ему потребуются для ремонта-ресторана,
к которому он приценился во Франции, хотя мне пришлось
151
согласиться позволить ему раз в год готовить для меня
бесплатно какое-нибудь роскошное блюдо. Несомненно,
это отличная идея.
— Должен сказать, что вы великолепно вышли из пол-
ожения, Джон.
— Значит, вы не сердитесь?
— Сержусь?
— Оказалось, что мне не нравится такого рода кухня,
а вам нравится. Мне он не нужен, а для вас это так много
значило, и может быть, мне надо было бы настоять на его
возвращении к вам...
— Что сделано, то сделано, — пожал плечами капитан.
Жестом он оборвал излияния Брайсона, который сидел
напротив, чуть сгорбившись, над своей подставочкой для
яйца.
— У него чертовски жирная пища, — произнес Брай-
сон, широко зевая, от чего его рот стал напоминать пеще-
ру. — Да, чуть не забыл принять свои витамины. — Он
извлек из кармана пузырек, открыл и вытряхнул на ладонь
пилюлю, резко бросил ее в рот и запил холодной водой.
Капитан сделал вид, что не заметил этого. «Все благопо-
лучно, — подумал он, — похоже, в пузырьке осталось не
больше трех снотворных таблеток».
В четверть одиннадцатого капитан приземлился в па-
рижском аэропорту Орли. Через полчаса он звонил в дверь
«Клуба удачи» Шарля Бонне, который был известен как
«обеденный клуб» и очень «смелый» из-за подаваемых там
блюд. По укоренившемуся мнению, еда была там настолько
скверной потому, что каждый вечер крупье превращались
в поваров. Все готовилось из консервов и не тех, что
покупаются у Фашона, а скорее из консервов, которые
изготовляла компания для теряющих силы собак, посколь-
ку, хотя в уставе и говорилось, что это был «обеденный
клуб», Шарль Бонне не хотел, чтобы посетители и их гости
сидели и исступленно жевали в то время, когда они могли
играть.
Клуб располагался в престижном районе ХУ 1 века, если
и не в самой лучшей его части (поскольку через улицу
152
находился принадлежавший Бонне шестиэтажный дом сви-
дании), то, несомненно, в самой удобной части квартала,
на улице Поля Валери.
Капитан уверенно позвонил. Неприятный,, слишком
бледный мужчина открыл дверь, и так как он не спросил
капитана, кто он и что ему нужно, то Хантингтон вошел
внутрь и продолжал идти до тех пор, пока не попал в
столовую, где его ожидали Бонне и какой-то негр.
Капитан и Бонне пожали друг другу руки. Капитан был
представлен негру, который сообщил, что он американец
и его зовут Форд Мак-Генри. Капитан испытывал опреде-
ленные симпатии к индейцам Запада, но они в конце
концов умели играть в крикет, однако ему совсем не
понравилась идея иметь дело с американским негром (они
все больше и больше забывали о своем месте и якшались
с наркоманами). Не желая с ним здороваться, капитан
положил на ближайший стул свой кейс и шляпу. Он был
недоволен. Помимо всего прочего, не обладая атлетическим
телосложением, Мак-Генри не был похож ни на греческого
Бога, ни на спортсмена-олимпийца, — обычный чернома-
зый, которого каждый может увидеть в кино. Он был
ничтожной личностью низенького роста примерно пяти
футов шести дюймов, с вытаращенными глазами и лицом
кретина, усыпанном бородавками.
Они заговорили по-французски, поскольку Бонне пред-
ставил их друг другу на этом языке. Мак-Генри объяснялся
на жаргоне французских варьете с нью-йоркским акцен-
том, откуда можно было сделать вывод, что его родная
английская речь также никогда не следовала правилам
грамматики. Капитан подумал, что весьма странно, игно-
рируя несомненно широкий круг искусных местных пре-
ступников, выбрать именно этого человека.
— Мои слова могут произвести на вас странное впечат-
ление, — обратился капитан к Мак-Генри, — но я был
уверен, что мсье Бонне поставит в качестве своего помощ-
ника француза.
— Дело в том, малыш, — развязным тоном произнес
Мак-Генри, — что я намного проворней, чем здешние
153
ребята. Я имею в виду, что умею справляться с работенкой
любого рода. Грубой и умственной, просекаете? Это значит,
что дайте мне команду — тяжелых грузовиков или парней,
а ведь вы затеяли крутое дело, — и вы заполучите заме-
чательного сержанта. Что нас тогда остановит? Или дайте
мне подрывную работу. Я четыре года провел во Вьетнаме
подрывником. Пустил на воздух, наверное, восемьдесят
вьетконговских машин. Действуя по приказу, конечно. —
Он широко ухмыльнулся, и к своему удивлению капитан
увидел то, что очень редко встречается у негров на фото-
графиях, — у Мак-Генри были скверные зубы. Своим
видом они напоминали сыр-рокфор. Капитан ощутил ра-
зочарование.
— Кэп, малыш, — сказал Мак-Генри, — моя страна
научила меня взрывать, крушить и уничтожать все, что
угодно.
Капитану в голову пришла отвратительная мысль.
— Вы дезертир? — спросил он с крайним осуждением
и неодобрением в голосе.
— Я не только дезертир, я тот, кого вы называете
военным преступником. Я тот, кого называют висельником,
но не им судить Форда Мак-Генри... вы понимаете, что я
хочу сказать?
Капитан был потрясен. Он, разумеется, не одобрял
цвета кожи Мак-Генри. Он почувствовал, что этот человек
говорит в некотором роде убедительно. Но с мыслью о том,
что Мак-Генри дезертировал из вооруженных сил своей
страны и бравировал тем, что он один из презренных
военных преступников, было слишком трудно смириться.
— Полагаю, вы дезертировали потому, что совершили
военное преступление?
— С чего бы это?
— Почему вы стали военным преступником?
— Оставьте ваши расспросы при себе.
— Как вы вышли сухим из воды?
Разговаривая с Мак-Генри, капитан неожиданно узнал
кое-что новое и о самом себе. Он не почувствовал никакого
отвращения к преступникам, когда встретился с Шарлем
154
Бонне. И это его удивляло. Бонне занимал позицию не-
примиримого противостояния власти, а если и существо-
вало нечто, во что капитан верил, то, говоря проще, это
было благоговейное отношение к власти, такой, как Коро-
левский Флот или какой-нибудь другой защитник народа.
Но Бонне обладал прекрасным даром речи, со вкусом
одевался и знал толк в хороших винах и еде. Он был
человеком уравновешенным и по-своему обаятельным.
Мак-Генри же являлся чем-то иным. В какой-то степени
он заставил капитана понять, почему большинство пред-
ставителей аристократического круга не прибегали к пре-
ступлению в одну из многих минут отчаяния. Скорее всего,
они просто не стали бы объединяться с такими типами, как
Мак-Генри. Хантингтон ненавидел слово «тип», но оно
было единственно подходящим шотландским словечком, а
он недолюбливал эту нацию.
По мнению капитана, цвет кожи сам по себе что-то
значил, словно Мак-Генри, зная, что у него просто нет
шанса быть принятым нормальными людьми (возможно,
из-за черноты), просто не прилагал тех усилий, чтобы
понравиться, как Бонне, хотя это и не означало, что Бонне
капитан воспринимал целиком и полностью. Однако веж-
ливость заставила капитана прислушаться к рассказу Мак-
Генри о том, как он существовал будучи дезертиром.
— Я купил себе чистые документы и зажил в стойле с
восемью девками, которые работали на меня и учили
французскому языку.
«Боже мой! — подумал капитан, — сейчас я на грани
того, что моим деловым партнером окажется сутенер*.
— Управлять восемью женщинами — наверное, опас-
ная работа, — пробормотал он. — Неужели все шлюхи
работают на таких мужчин, как этот, бесполезных подо-
нков? Восемь женщин, уважающие и боящиеся этого ни-
зкорослого животного, — это было непостижимо для ка-
питана. Интересно, знал ли он когда-нибудь женщин,
способных отказаться от гордости и чувства собственного
достоинства и под предлогом необходимости позволить
мужчине использовать себя подобным образом? Капитан
155
считал, что нет. Разумеется, нет. Женщина, способная
пойти вразнос ради подобного паразита, только доказывает
удачное выражение, что все классы и миры индивидуальны.
Капитан Хантингтон не включал своих женщин и себя
самого в этот обвинительный приговор нравам, ибо он не
рассматривал с этой точки зрения то, что касалось его
личной жизни.
— Чем вы еще занимаетесь?
— Что у меня имеется в большом количестве, малыш,
так это огромное желание заработать сто тыщ долларов.
— У вас высокая квалификация именно в том, в чем
мы нуждаемся, — произнес капитан, вставая. Он снова не
пожал негру руку. — Дайте мне обговорить детали с мсье
Бонне, и мы к вам вернемся.
Как только Мак-Генри удалился, капитан с некоторым
раздражением спросил Бонне, где тому удалось откопать
подобного типа и почему он выбрал именно его.
— Незачем было подбирать полных подонков, — заме-
тил Хантингтон. — Здесь я ничем не могу помочь, но
чувствую, что вы постараетесь доказать свою правоту,
предлагая мне такого человека на роль вашего помощника.
— Что вы понимаете в этом, капитан? Это — другой
мир. Мы не ищем хорошо одетого человека или приятного
собеседника. Нам нужен тот, кто убьет не задумываясь,
тот, кто умеет руководить людьми. Мак-Генри — очень
крупная шишка. Он — тот человек, которого сейчас боятся
даже очень крутые типы. А вот он ничего не боится. К
тому же он весьма умен, и, кроме того, — профессиональ-
ный убийца.
— Конечно, вы правы. Очень приятный малый для
профессионального убийцы. Но, с другой стороны, такой
же была и профессия моего старого адмирала. Я возьму
его по вашей рекомендации. Кто следующий?
— Поджигатель. Гектор Шром. Поджог — это необыч-
ная специальность для профессионала. — На лице Бонне
появилось некоего рода омерзение, какое выказал бы му-
сульманин при виде свиной отбивной.
Капитан Хантингтон ожидал увидеть кого-нибудь го-
156
раздо более неприемлемого, чем Мак-Генри, заметив вы-
ражение лица Бонне, но Гектор Шром сразу понравился
капитану.
Этот человек говорил на идеальном французском, не-
смотря на то, что был немцем, и предложил, если капитан
пожелает, перейти на английский. Это был очень сдержан-
ный парень; маленького роста, но с хорошей осанкой,
безупречными манерами и чувством собственного достоин-
ства. Он был предупредителен, учтив и отнюдь не хвастун.
Капитан подумал, что он, наверное, один из тех неудач-
ников, которыми переполнены тюрьмы, один из тех, за-
гнанных в угол, кому необходимо пренебречь обществен-
ными законами, чтобы выжить.
— Как давно вы занимаетесь вашей работой? — отры-
висто спросил Хантингтон. Бонне уселся в сторонке с
номером «Пари Матч» и, казалось, не обращал на них
никакого внимания.
— Право, не могу сказать, сэр, — ответил Шром. —
Дело в том, что я не веду записей. Но я знаю свою
работу. Предпочитаю желеобразные спиртовые основы
из-за продолжительности их действия и восхищаюсь на-
палмом. Его так трудно ликвидировать, и он наносит
огромный вред.
— Понятно, — задумчиво произнес капитан. — Я хочу
сказать, что нам потребуется три пожара в трех общест-
венных зданиях.
Бонне отложил в сторону «Пари Матч».
— Все они должны вспыхнуть в пределах семи минут.
— Разумеется, я могу сделать это, — доверительно
проговорил Шром. — Я все четко организую. Можно ус-
троить сильные пожары при помощи дистанционного тай-
мера. Естественно, я бы предпочел устроить их сам, своими
руками, но в любом случае накладок не будет.
— Отлично.
— Вы сказали — общественные здания. Можно туда
включить отель или больницу? — поинтересовался Шром.
Бонне бросил па них быстрый взгляд, внимательно глядя
на поджигателя холодными глазами, словно он считал, что
157
только героин оправдывал убийство невинных людей. Ка-
питан тут же выразительно воскликнул (ведь он-то знал,
что лучший способ убийства невинных людей — бомба с
самолета, с ревом взлетевшего с палубы авианосца):
— Бога ради, нет!
— Разумеется, как пожелаете, — сказал Шром. Тогда
разговором завладел Бонне; он сказал, что сообщит Шрому,
что ему надо будет сделать той ночью, и попросил его
вернуться к одиннадцати часам. Когда тот вышел, Бонне
произнес с отвращением:
— Нет никакой разницы, кем был этот человек. Под-
жигатели все одинаковы. Они — чудовища.
— Мне бы хотелось, чтобы вы передали Мак-Генри одну
мою просьбу.
— Непременно.
— Будьте добры, передайте мистеру Мак-Генри, чтобы
он не называл меня малышом.
— Постараюсь.
— Вам удалось найти специалиста по сигнализации?
— Он ждет. — Бонне нажал на клавишу переговорного
устройства.
Вошел высокий крепкий мужчина, одетый в трикотаж-
ную вязаную рубашку и синюю спортивную куртку. Он
походил на продавца теннисных ракеток. Его глаза давали
понять, что сам он навязываться не станет, но на четко
сформулированные вопросы сможет ответить. Его суровое
нервное лицо на первый взгляд казалось неподвижным, но
когда он волновался, создавалось впечатление, что кожа
ходила волнами. Бонне встретил его очень непринужденно
и весело.
— Анри! Как добрался? — они обменялись рукопожа-
тием, и Бонне обнял собеседника за плечи.
— Вот — лучший из всех, с кем мне когда-либо при-
ходилось работать, — сказал он капитану. — Это человек,
которого вы рады видеть рядом с собой, когда становится
туго. Анри Фуше. Анри, а это капитан.
Фуше слегка кивнул, сел и закинул ногу на ногу.
Закурил сигарету с золотым фильтром.
158
Капитан сел лицом к нему на стул с прямой спинкой.
Бонне оперся затылком о стену и скрестил руки на
груди.
— У меня есть светокопии систем охранной сигнализа-
ции, которую вам придется отключить, — произнес капи-
тан. — Это немного устаревшая система, она не очень
пзощренна, поскольку вино очень трудно выкрасть в тех
количествах, которые заслуживают внимания.
— Вино? — спросил Фуше у Бонне.
— Он намеревается захватить подвалы «Круса и сыно-
вей» в Бордо, — сухо ответил Бонне.
— Как вы узнали об этом? — с удивлением спросил
капитан у Бонне.
— Очень просто, мой друг. Ни на каком другом винох-
ранилище Франции не хранится столько запасов такого
превосходного вина. Но это не имеет значения. Не волнуй-
тесь. Анри за несколько дней по светокопии узнает, где
установлена сигнализация.
Капитан пожал плечами.
— Просто этот склад сильно отличается от других. Там,
четыре охранника. Нам нужно, чтобы вы вывели из строя
охранников, после того как ликвидируете сигнальные со-
единения с полицией, а потом, точно по расписанию,
открыли ворота со стороны пристани.
Фуше кивнул.
Бонне произнес:
— Для Анри это простейшая работа, потому что этим
делом займется он сам, собственной персоной.
Фуше неожиданно улыбнулся комплименту, сверкнув
зубами.
— Какова оплата? — небрежно осведомился он.'
— Семьдесят пять тысяч франков, — ответил Бонне.
Капитан резко посмотрел на него. — Такова цена Анри, —
сказал Бонне, перехватив взгляд капитана. — Светокопии
у вас с собой?
Хантингтон кивнул. Он взял кейс, открыл и вытащил
продолговатый конверт из манильской бумаги. Протянул
его Фуше, который даже не позаботился вскрыть его.
159
Капитан и Бонне вновь остались одни в просторной
столовой с совершенно голыми стенами и дерево смотря-
щимися позолоченными стульями, не предназначенными
для дневного света.
— Благодарю вас, — сказал капитан. — Налицо три
подходящих человека. Хорошее впечатление производит
специалист по сигнализации, он, конечно, профессионал
высшей марки. Я прав?
— Как вы смогли это понять? — с деланным изумле-
нием спросил Бонне. — Он произнес одно-единственное
слово «Вино» и потом спросил «Какова оплата».
— После многих лет службы в качестве командира я
неплохо разбираюсь в людях.
— Анри более развит, чем остальные. В конце концов
тот, кто работает мышцами, или пироманьяк, не должны
проходить школу ремесла. Но Фуше — наркоман и во
время работы накручивает себя до приятного, но не хоро-
.шего напряженного состояния. Иногда он настолько воз-
буждается, что убивает без необходимости.
— Вы морочите мне голову, — улыбаясь, произнес ка-
питан.
— Нет, нет. Он убивает чаще всего врасплох.
— В таком случае нам надо быть уверенными, что он
не может быть вооружен, — сказал капитан. — Кроме
того, можно принять некоторые предупредительные меры.
За убийство мы можем оштрафовать его — он получит
меньше. Мне абсолютно не нужны трупы, и вообще, я не
одобряю того, что вы иногда называете «необходимым
убийством».
— Хорошо. Я передам ему, — Бонне глубоко вздохнул
и медленно выдохнул воздух. — Его еще никогда не арес-
товывали. Он чист, как стеклышко. Никто не знает его в
лицо. Мне лично известны четыре дела, которые он сра-
ботал. Все это надо учитывать.
— Пожалуйста, никаких убийств.
— Не думайте об этом. В подобных делах мы все похожи
160
друг на друга. Каждый из нас имеет какой-нибудь пунктик.
Вы сейчас с нами, капитан. Какой пунктик у вас?
С неподдельным весельем капитан улыбнулся нахаль-
ству этого человека.
— Я — профессиональный морской офицер и винный
коммерсант, мсье Бонне, — проговорил он. — А эта опе-
рация для меня — всего-навсего еще одна атака на берег.
И ничего больше.
— Значит, мы наступаем с моря?
Хантингтон повернулся к своему атташе-кейсу. Он от-
крыл его с резким щелчком и вытащил большой конверт
из манильской бумаги, который протянул Бонне.
— Здесь — грузовики и снаряжение, которые должен
раздобыть для нас Мак-Генри, а также указано место, куда
все это должно быть доставлено. Как вы думаете, он сможет
достать восемнадцать грузоподъемников?
Бонне пожал плечами.
— Разумеется.
— Пожалуйста, отметьте, что эти грузовики должны
быть особо мощными и надежными «мерседесами>, а здесь
вы найдете деньги на фальшивые документы, авансы, пра-
чечную, еду и чаевые.
— Прачечную?!
Капитан раздраженным жестом отмахнулся от этого
вопроса, что выдавало его собственное замешательство.
— Так или иначе, пожалуйста, изучите все это тща-
тельнейшим образом. Отсюда же вы узнаете, где мы встре-
тимся снова.
Бонне открыл конверт и бегло просмотрел первый ле-
жащий там листок.
— Похоже, это отпечатано на компьютере.
— Почему бы и нет? Всего хорошего, мсье Бонне.
Удачи! — капитан надел свою шляпу-котелок, взял кейс
и вышел; Бонне уселся за стол поближе к окну. Надев очки
в серебряной оправе, которые на нем странно смотрелись,
он начал внимательно изучать объемистую инструкцию.
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказал Бонне по-французски-
6' Последив игра
161
Вошел Мак-Генри.
— Ты все слышал?
— Да.
— Ну» и что ты думаешь по этому поводу?
— Бог свидетель» этот парень что-то темнит, верно?
— Он вляпался в скверное дело, если ты это имеешь в
виду.
— Однако, он хладнокровен. Холоден, как лед. Это
приводит меня в трепет.
— Почему?
— Он похож на человека, которому нечего терять.
Бонне показал пачку листков, оставленных ему капи-
таном.
— У него есть, что терять, а мы собираемся выиграть.
— Э-э-э, рад слышать от тебя такое. — Мак-Генри
отвратительно ухмыльнулся; его щербатые зубы выскочили
из-за губ, словно недисциплинированная кавалерия.
— Сейчас я верю ему, что эта работенка сможет при-
нести десять миллионов франков.
— Гм!
— Он рассчитал все на компьютерах. Я думал, что это
нечто вроде игры, составленной для детей, но теперь,
прочитав всю эту чертовщину, полагаю, что все детали
просчитаны лучше, чем в моих предыдущих делах. Уверен,
он может нагрянуть на этих Крусов. Уверен, что он получит
эти десять миллионов франков.
— Порадуй меня еще.
— Я это сделаю. Когда он расскажет мне, как он соби-
рается спрятать и продать восемнадцать тысяч ящиков
вина, мы забер’ем у него эти десять миллионов франков.
Капитан пешком спускался к гаражу по проспекту
Георга У, восхищаясь тем, как мясники раскладывали на
витринах мясо способом, единственным в своем роде, ко-
торым они законно гордились, и как другие мясники, за
пределами Франции, никогда не смогут его разложить. Он
162
восхищался тем, как тщательно торговцы выкладывают на
прилавки свежие овощи и фрукты, словно каждый, стре-
мясь поддержать свою репутацию, старался сохранить свои
товары безупречными, сверкающими и привлекательными
в своей композиции из фруктов, салата-латука, орехов,
свеклы, цикория-эндивия; словно каждый хозяин, тща-
тельно заботившийся о том, чтобы вызвать у покупателя
аппетит, одновременно не хотел разлучаться с такой ве-
ликолепной едой.
Капитан вел «ролле» по западной автостраде, направ-
ляясь к Шербуру. У него была назначена встреча в «Бри-
тании е» — кафе на набережной Калигни с капитаном
Паппадакисом и главным инженером Каллерсом, чьи кан-
дидатуры компьютеры извлекли из особого засекреченного
файла, как наиболее подходящие (и доступные) для опе-
раций, связанных с морскими перевозками.
Дорога была отличной, погода — прекрасной. Капитан
обдумал и одобрил намерение Франкохогара снова открыть
свой ресторан «Аммех». Ресторан должен был быть пол-
ностью приведен в порядок в сентябре, а капитан не
нуждался в Хуане в Лондоне до середины октября. К этому
времени племянник Франкохогара сможет окончательно
наладить дело, и повару будет достаточно наведываться
туда раз в месяц, чтобы удостовериться, все ли в порядке.
Хантингтона немного волновало предстоящее похище-
ние; его подавленное состояние объяснялось тем, что такое
большое число специально подобранных профессионалов
уже участвовало в деле. Он нуждался в Гаше Шюте, потому
что у него самого ум был другого склада, и ему не доставало
аппаратуры Гаша и его научно-исследовательской базы.
Использование труда статистиков, профессоров, испытате-
лей и мыслителей намного сокращало риск. Шарль Бонне
также был слишком профессионален. Специалисты, кото-
рых он разыскал, были слишком хороши и надежны, и
даже этот чертов винный аукцион, по правде говоря, про-
шел чересчур гладко. Все складывалось слишком быстро.
Капитан понимал, что не смог бы объяснить свои дей-
ствия никому еще, кроме себя, даже Ивонне. Он был
163
доведенным до отчаяния человеком, обязанным в течение
семидесяти восьми дней или возвратить двести тысяч фун-
тов, или потерять жену, повара, недвижимость, а когда
Битси или Брайсон отправят его за решетку, то и Ивонну.
Следовательно, было жизненно важно, чтобы затеянное им
дело развивалось так скоро, насколько это возможно, ис-
ключая при этом любой риск, ибо любой вариант заключал
в себе невидимую взгляду скрытую возможность проигры-
ша.
Поэтому он понимал, чем его привлек Гектор Шром.
Поджигатель был безнадежно отчаявшимся человеком.
Шром не допускал никаких поблажек в свою пользу или
в пользу всего человеческого рода, точнее — не оставлял
никаких шансов на спасение, даже одного из ста, и если
ему все удастся, то капитан повысит свою ставку до тысячи
к одному. Подобные Хантингтону люди делают игру более
привлекательной, потому что вопреки намерениям Шрома
и задумчивых убийц подобных Фуше, единственный Хан-
тингтон все-таки достиг чего-то подлинно ценного — он
был избран судьбой из миллионов, чтобы победить и уце-
леть. В общем, ему нравилось, что шансы против успеха
кражи были больше, чем тридцать к одному. Это заслу-
живало внимания. Меньше шансов, чем в рулетке, но
выигрыш все же возможен.
Капитан Паппадакис оказался коренастым мужчиной с
бородкой под Георга Уис очень ясными глазами. Главный
инженер Каллерс был рыжеволос, с лицом, покрытым
морщинами, и в очках в роговой оправе. Оба в фуражках
и бушлатах. Они отказались от обеда и предпочли посидеть
на террасе снаружи кафе. Капитан Паппадакис согласился
выпить полбутылки «Виши». Инженер взял бутылку пива
и рюмку виноградной водки.
Капитан Хантингтон предъявил им удостоверение, при-
готовленное для него Гашем. Изготовленное правительст-
венной группой по шпионажу, оно было не простой формы,
164
как например, письмо или визитная карточка, а представ-
ляло собой нечто вроде цыганской игральной карты с
закрепленным на ней испанским дуро*. Капитан Паппа-
дакис не глядя положил эту вещицу в боковой карман. Ему
кратко описали внешность капитана по телефону.
— Мне нужно двухпалубное грузовое судно, — сказал
Хантингтон.
Паппадакис кивнул.
— Необходимо, чтобы трюмы были пусты и снабжены
временными койками на девятьсот сорок два человека.
Паппадакис кивнул.
— В этом конверте — пять тысяч австралийских дол-
ларов, как вы просили, хотя мы потратили чертовски много
времени, собирая их. — Он передал конверт Паппадакису,
который сунул его в тот же боковой карман. — В конверте
также указаны широта и долгота нашей встречи в море в
следующую пятницу, шестнадцатого июля. Когда мы встре-
тимся, я пересажу к вам пассажиров. Как только они будут
доставлены на борт вашего корабля, вы направитесь прямо
на запад, следуя курсу, указанному в этом конверте; затем
на третий день утром вы высадите пассажиров в Северной
Африке в названном порту. Там вас будет ожидать наш
агент с оставшимися сорока пятью тысячами австралийских
долларов.
— Но почему именно австралийские, капитан?
— Я закупаю австралийское вино и морем переправляю
его в Копенгаген. Исполнители порношоу заявляют в прес-
се, что австралийское вино позволяет им держаться в
форме, и как только об этом узнают шведы, в Швеции
откроется огромный рынок сбыта австралийского вина. Есть
еще одна деталь, не касающаяся вина. Не расплачивайтесь
со мной через вашего североафриканского агента, а просто
через пассажира первой спасательной шлюпки.
Капитан Хантингтон почувствовал прилив безудержно-
го веселья; Вот восхитительный пример того, как не надо
поступать. В руках обезумевшего от страха пассажира
• Дуро — испанская монета в пять песет.
165
окажутся сорок пять тысяч австралийских долларов, за-
вернутых в клеенку, с поручением передать их капитану
спасательного судна. Во время паники этот пассажир, ра-
зумеется, уронит их за борт спасательной шлюпки, а
Паппадакис откажется принять кого бы то ни было на борт
и отплывет.
— Боюсь, это невозможно, — сказал он Паппадаки-
су. — Слишком большой риск.
— Тогда я не участвую.
— Мой дорогой Паппадакис, вы, несомненно, беседо-
вали обо мне с Гашем Шютом. Мы с ним старые друзья.
Я нс какой-нибудь там пресноводный головорез. Я — ка-
питан Колин Хантингтон, бывший командир авианосца Ее
Величества «Генти».
Паппадакис просиял. Главный инженер проглотил пиво,
затем рыгнул, как Кракатау*.
— Ладно! — сказал Паппадакис. — Это меняет дело.
Я решил, что вы просто еще один шпион.
— Нет, нет! — произнес капитан Хантингтон. — Ни-
чего подобного. Это будет вооруженное ограбление.
Каллерс поднял брови.
— В море?
— Разумеется, не в море. Хотелось бы отметить, что
это — нс просто скучнейшая шпионская затея.
— Кстати, я сам служил в Королевском Флоте. На
торпедных кораблях, — сказал Паппадакис.
— Воистину ужасная служба, — откликнулся капитан
и обратился к инженеру Каллерсу. — Вам знакомы тран-
спортные суда с нижними палубами класса «Бергквиста»?
— Конечно. Один главный инженер, трое рядовых, один
электрик, один ремонтник и четыре моториста. — Каллерс
говорил со старомодным нью-йоркским акцентом, цедя
слова сквозь зубы. — Они снабжены топливными насосами
де Лаваля, английским заднеприводным редуктором и при-
способленными к морским условиям генераторами. Мой
любимый материал. Двигатели поглощают примерно пять-
К рахата у — вулкан на острове Суматра.
166
сот литров в час, если идти на линдхоллменовских паровых
котлах.
— Прекрасно. Будьте добры, в десять часов вечера
пятнадцатого июля присоединиться к моей группе в отеле
«Канут» на набережной Канут в Саутгемптоне. В этом
конверте письменные инструкции вместе с тысячью аме-
риканских долларов задатка. Подробно обо всем вы узнаете
в «Кануте».
— Сколько все это будет стоить? У меня чертовски
болят зубы.
— Пятнадцать тысяч долларов.
— Могу я получить их в бельгийской валюте?
— Почему?
— Мой зубной врач живет в Антверпене.
— Вам придется немного потерпеть до завершения ра-
боты.
— Послушайте — пожалуйста! Болит; как только мы
начинаем говорить об этом! — но его взгляд неожиданно
изменил направление, когда между ним и солнцем стала
девушка в прозрачном платье.
Капитан Хантингтон плыл из Шербура в Саутгемптон
на борту ночного парома. На следующее утро в Саутгем-
птоне в семь часов они вошли в док. Капитан пешком
прогулялся по порту, затем нашел такси и отправился в
отель, выбранный компьютером, где была назначена встре-
ча его группы. Они должны были расположиться там на
неделю, начиная с ночп четверга.
21
Поздним вечером капитан вошел в Грейт-холл «Аксель-
род-хауза». Мокрый от пота Шют сидел без пиджака в
одной рубашке над программной компьютерной таблицей.
— Добрый вечер, Гаш. Здесь ужасно жарко.
167
— Как ты думаешь, во сколько может обойтись конди-
ционер для такого помещения?
— Однако такая жара нс очень-то полезна для компь-
ютеров.
— То же самое утверждают и в этой проклятой комис-
сии, но разве они выделят фонды, чтобы охладить это
помещение? Семь чертовых правительственных агентств,
но не одно не полезет в свой собственный карман, верно?
Капитан ненавидел работать без пиджака. Он был уве-
рен в том, что в Бойсе, штат Айдахо, лорд Глэндор никогда
не надевал пиджак.
— Дела продвигаются? — спросил Колин. Он внушил
себе, что ему прохладно и комфортно.
Шют едва заметно улыбнулся и кивнул:
— Машины разработали очень интересные криминаль-
ные идеи.
— Как все-таки это странно... — заметил капитан.
— Мы только что закончили изучать мели вдоль реки
Жиронды. Без лоцмана нам это место не пройти.
— Я это знаю. И сам буду лоцманом.
— Ни в коем случае. Тебе придется взять лоцмана на
борт. Вся береговая охрана поднимется на ноги, если судно
таких размеров появится в дельте реки, не сообщив о себе
должным образом и без лоцмана.
— Как будет удивлен этот парень!
— Компьютеры также обеспокоены насчет автомоби-
лей. Они говорят, что для того, чтобы одновременно сдви-
нуть с места двести шестьдесят машин, стоящих на тормо-
зах и с выключенным зажиганием, потребуется очень много
времени.
. — Что они предлагают?
— Ты или еще кто-нибудь наймете четырех автомеха-
ников. Предупредите, чтобы они захватили с собой наборы
универсальных ключей, которыми можно завести любой
автомобиль. Это единственный способ сдвинуть такое ко-
личество машин за то время, что у нас будет.
— Будет сделано.
— Первый этап исследований завершен» и компьютеры
168
требуют, чтобы вы разобрались с системами охранной
сигнализации винохранилища, демонтированными вашим
человеком, уже после того как вы завершите свое дело и
уйдете в море. Это означает, что твоему человеку придется
восстановить сигнализацию, а не просто вывести ее из
строя. Как раз сейчас мы просчитываем необходимое время.
— Я справлюсь с‘этим, — заверил капитан и сделал
пометку в своем блокноте.
— На территории склада всего один полицейский пат-
руль. Он делает обход с нерегулярными интервалами вре-
мени. Боюсь, что отвлекающие маневры на другой стороне
реки не привлекут внимания этих парней. Компьютеры
решили, что их необходимо временно вывести из строя.
Если мы рассчитаем тебе обычный маршрут полицейской
машины, сможет ли кто-нибудь управиться с этим?
— Несомненно. Полагаю, что они подойдут прямо на
нужную нам пристань, чтобы разобраться, что за чертов-
щина там творится. Здесь мы их схватим и уложим на
борту.
— Без насилия.
— Без насилия — это наш девиз. Ты получишь необ-
ходимый раствор морфия, чтобы усыпить охранников до
появления полиции. Полезно было бы разузнать, сколько
весят эти люди.
— Благодарю.
— График погрузки распечатан и состоит из четырех
пунктов — для лифтов, конвейеров, затем — для автопог-
рузчиков и грузовиков с прицепами. Компьютеры рассчи-
тали его в соответствии с человеческими возможностями
и темпами. Нам понадобится гораздо меньше погрузчиков,
потому что в хранилище их полным-полно, а это значит,
что на суше мы можем обойтись одним большим грузови-
ком.
— И одним водителем меньше.
— Совершенно верно. Теперь о твоем приятеле — этом
легкомысленном покупателе вина...
— Можешь с таким же успехом называть его Скупщи-
ком.
169
— Именно так. Координаты рандеву со Скупщиком
необходимо переслать его штурману.
— Это я беру на себя. Утром пошлю телеграмму.
— Компьютеры предлагают, чтобы вы придержали три
пассажирских автомобиля, желательно микроавтобусы или
какие-нибудь автофургоны, чтобы по окончании работы
вывезти грузчиков.
— Сделаю, — капитан записал и это.
— Как прошла встреча?
— В общем, неплохо. Люди Бонне ужасны, но классные
профессионалы. Большим сюрпризом оказалось то, что
капитан Паппадакис служил в Королевском Флоте.
— О да. Я же говорил тебе... Он служил на торпедных
катерах.
— Он так и сказал. Это и удивило меня. Остался ли на
флоте хоть один порядочный человек?..
— Мой дорогой Колин!
— Во всяком случае во время встреч с Бонне у меня
создалось четкое впечатление, что профессиональные пре-
ступники могут думать иначе, чем мы.
— Ты так считаешь? — Гаш очень заинтересованно
задал этот вопрос, потому что у него имелись пр отношению
к этим уголовникам кое-какие планы на будущее.
— Компьютеры выдали какого-либо рода предостере-
жения?
— Да. Действительно, так.
— По поводу людей?
— Разумеется, не по поводу конкретных людей. А глав-
ным образом касательно общих черт криминальной психо-
логии.
— И что же они рекомендуют?
— Я прочту тебе кое-что из распечатки, — Шют по-
рылся в продолговатой коробке.
— Данная рекомендация подтверждена всеми осталь-
ными крупными специалистами, — громко зачитал он. —
Заголовок — «Образ профессионального преступника по
Ричарду Галлахеру, профессору криминологии, Универси-
тет Нью-Йорка». Отсылаем к труду того же автора «Проф-
170
сссионально-организованныс криминальные сооощества».
Нужная цитата, двоеточие: «Современный профессиональ-
ный преступник, чьи действия носят все более организо-
ванный характер, то есть преступление становится посто-
янным прибыльным бизнесом, используя семь или более
человек для обычных операций, расценивает непрофесси-
оналов как наиболее уязвимых и ненужных единиц после
совершения преступления, исчерпавших свою полезность».
— Что это означает, Гаш?
Шют положил распечатку обратно в продолговатую
коробку.
— Это означает, что когда ты им сообщишь, куда
собираешься сбыть это вино, или расскажешь о времени
получения денег, то весьма вероятно, что исполнительное
криминальное звено составит план, как отобрать у тебя
все.
— Я размышлял об этом. Компьютер говорит, как нам
избежать этого?
— О да.
— Как?
— В настоящее время он советует тебе обзавестись
телохранителем-невидимкой.
— Кем?
— Кем-нибудь, совершенно неизвестным уголовникам.
— Как же это сделать? Я имею в виду, что как только
появится еще один вооруженный преступник, он, вероятно,
тоже захочет отобрать у меня миллион фунтов.
— Совершенно верно, но это можно уладить.
— Как?
— Твоим невидимым телохранителем стану я.
Капитан пристально смотрел на Шюта, пока тот излагал
эту новую идею.
— Это невозможно, — решительно произнес он. — С
самого начала.я гарантировал, что ты не будешь подвер-
гаться никакому риску в этой операции. Мы договарива-
лись, что ты не только не будешь рисковать, но и не
покинешь этого здания.
Гаш улыбнулся, преисполненный великодушия.
171
— Вспомни, дружище, что я не только мыслитель-ис-
следователь. Ты наверняка знаешь, что я — самый меткий
стрелок в эскадре. То есть у меня имеются определенные
способности к действию.
— Конечно, я не отрицаю этого, но этот новый план
нарушает наш договор. Надо найти какой-нибудь иной
способ, чтобы меня защитить.
Гаш печально покачал головой. Очевидно, он уделил
этому вопросу много внимания.
— К несчастью, это не так, дружище. Только мне
удастся незамеченным обеспечить твою защиту. Только я
смогу замаскироваться среди остальных пассажиров до
того, как настанет время передавать вино. Только я могу
перестрелять преступников, чтобы защитить тебя, — если
это будет необходимо.
— Перестрелять? — капитан полностью не отказывался
от этой мысли, потому что он был этому обучен, но с
другой стороны, Шарль Бонне — отец Ивонны, и застре-
лить его было как-то бесчувственно по отношению к ней.
Кроме того, Бонне и Мак-Генри являлись его деловыми
партнерами. Среди английских бизнесменов, по крайней
мере тех, кому Хантингтон имел все основания доверять,
о том, чтобы «пристрелить» кого-нибудь из них не могло
быть и речи.
— Все зависит от обстоятельств, Колин. Это может стать
крайне необходимым.
— Но у меня создается странное впечатление, что если
мы расчетливо убьем их, оправдываясь необходимостью
защитить себя, в результате отпадает надобность делиться
барышом от преступления, и тем самым мы составим
против них такой же преступный заговор, что описан в
книге, процитированной компьютером. Видишь ли, каждая
сторона будет по-фарисейски убеждена в необходимости
убийства.
— Ерунда. Кроме того, может и нс возникнуть повода
для насилия. Они могут оказаться исключением и пол-
ностью удовлетвориться размерами своей доли. В конце
концов и доля здесь — целое состояние..
172
— Да, конечно...
— Однако и мы должны придти к четкому соглашению
на этот счет — если они соберутся убить тебя, чтобы
завладеть деньгами, то мне придется застрелить их, чтобы
защитить твою жизнь. В этом случае, мой друг Колин,
такова мораль.
— Ты прав, — капитан Хантингтон протянул руку. —
Спасибо тебе, мой старый друг, за то, что ты добровольно
принимаешь на себя такой риск.
22
Ивонна сидела, облокотившись на спинку огромной
кровати под голубыми простынями, ее восхитительные
груди в упор нацелились на капитана. Одетый по-доро-
жному, он упаковывал небольшой чемодан. Вынул из вы-
движного ящика автоматический пистолет и вставил в него
обойму.
— Тебе надо зарядить его именно сейчас? — спросила
Ивонна.
— Пистолеты — это как фотоаппараты. Их держат
заряженными, если не хотят промахнуться.
— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?
— Да, на войне.
— С морского корабля на землю — большими снаря-
дами?
— Я служил на авианосцах.
— Тебе приходилось убивать кого-нибудь с близкого
расстояния? С пистолетом в руке?
— В корейской карательной акции, по-моему, так это
называлось. Я служил в войсках ООН.
— Кого ты убил?
— Пятерых китайских парней, и получил за это награ-
ду, потому что они где-то раньше захватили американского
генерала. Медаль примерно около дюйма в поперечнике,
маленькая лента и крошечный значок, как памятник пя-
терым мертвым китайцам.
173
— Как ты чувствовал себя тогда?
— Когда это случилось?
— Да.
— Чувствуешь только удивительное облегчение, что ты
остался жив, а они умерли. — Капитан поставил на пред-
охранитель пистолет и завернул его в шелковый носовой
платок, который засунул в боковой карман синего каше-
мирового пальто, лежащего поперек кровати в ногах.
Ивонна наблюдала за ним, запоминая все — как пово-
рачивалось его запястье, как лежали волосы, как двигалось
его тело. Ее лицо было печальным.
— У меня скверное чувство, что мы никогда больше не
увидимся.
— Не надо...
— Однако это так.
Он нежно посмотрел на нее, вспоминая, как прогули-
вался с ней по Грин-парку в тот первый день, и как бы
заново чувствуя ее сильные пальцы, страстно сжимающие
его ладонь. Все вокруг было зеленым, кроме ее ярко-алого
платья и огромных карих глаз, обладающих такой притя-
гательной силой, когда она искоса смотрела на него долгим
взглядом, полным восхищенного внимания, что он с трудом
удерживался от того, чтобы не положить ее прямо на траву
среди других влюбленных пар. Он помнил и тот ленч, когда
они не ели, и вино, которое они тогда пили, словно оно и
сейчас стояло перед ним. Капитану слышался ее удиви-
тельный голос, напевающий под аккомпанемент фортепь-
яно в отеле «Ритц». Она вызывала у него восторг всем, что
делала.
— Ивонна,, слой ту песню «...».
Ее лицо стало еще печальнее.
— Значит, ты тоже чувствуешь, что больше не увидишь
меня, — прошептала она.
— Вовсе я этого не чувствую. Клянусь тебе! Но, тем
не менее, разве не так проходит вся жизнь? В ожидании
смерти? Признаюсь, ничего веселого тут нет, но это уве-
личивает ценность каждого переживаемого мгновения. Раз-
ве это не правда?
174
-Да.
— Тогда спой. Продли это мгновение. Для этого и
существуют песни, поэтому самые незначительные из них
намного важнее, чем самая великая живопись.
Ивонна, внезапно успокоившись, откинулась на подуш-
ки кровати, ее обворожительные груди стали еще эффек-
тнее, и когда он сел рядом, она запела.
— Изумительно! — проговорил он. — Я бы сказал, что
это даже лучше, чем тогда, в первый раз.
— Когда ты вернешься ко мне?
— Я войду в эту дверь без десяти три пополудни в
следующий понедельник. Всего через шесть дней.
— Ты вернешься невредимым?
— Телесно — да.
— Что ты имеешь в виду?
— Подозреваю, что ущерб будет нанесен моей душе.
Из-за связи с дурными компаньонами. Понимаешь, такое
всегда пачкает, — он улыбнулся ей.
— Поцелуй меня, Колин!
Капитан усмехнулся.
— Во всей этой громоздкой одежде... Не заставит ли
это тебя ощутить то же, что и Битси?
— Неважно, как мы этим занимались, но я не могу
почувствовать себя как Битси, ибо я люблю тебя.
Он поцеловал ее. Они прижались друг к другу. Затем
губы Ивонны приблизились к уху капитана. Она прошеп-
тала:
— Неважно, что ты еще сделаешь, но берегись моего
отца. Будь осторожен, любовь моя. Не доверяй моему отцу.
23
Капитан Хантингтон вошел в зал совещаний отеля
«Канут» на час раньше, чем явились остальные. Зал рас-
полагался на верхнем этаже здания и, выглянув в окно,
Хантингтон увидел огромное судно-паром, принимающий
груз для вечерней отправки. Паром мог взять на борт свыше
175
тысячи человек, включая судовую команду, и сто пятьдесят
или двести автомобилей. Как только капитан поднимется
на это судно, и начнется операция по захвату вина, воз-
врата назад для него уже нет. Это было решающим пово-
ротом в его жизни, и Хантингтон осознал этот факт прежде,
чем он свершился.
Если бы он сейчас свернул с этого пути, возвратился
в Лондон, забрал Ивонну и эмигрировал в Австралию,
или завербовался в армию, или выбрал бы любую из
множества существующих альтернатив, то этот путь при-
вел бы его к следующему кризису. Ему не хотелось быть
Белым Кроликом*, бездумно спешащим навстречу своей
гибели. Если он останется еще на час, то должен будет
провести короткое совещание с четырьмя профессиональ-
ными преступниками, которые могли оказаться более
жадными, чем Он сам. А с началом этой встречи будет
уже слишком поздно разрабатывать другие варианты,
такие как, например, служба мальчиком на побегушках
при кегельбане лорда Глэндора в Айдахо или возвращение
в Кимору с тем, чтобы исполнять матросские песни в
тавернах Керри**.
Однако ему стало ясно, что выбора нет; эти альтерна-
тивы были иллюзорны. Его долг в двести тысяч фунтов —
это не иллюзия. Настоящий перелом случился гораздо
раньше, когда' он даже не поняв, что же в сущности
происходит, проиграл свою недвижимость, свой бизнес и
личного повара. Теперь слишком поздно сомневаться в
выборе. Он всегда верил в свободу выбора. Это было един-
ственным этическим учением в западном обществе, где
священники и Мамона*** могли сойтись во мнениях. Дей-
ствительно ли в какой-то момент своей жизни ему, по
крайней мере однажды, пришлось сделать такой свободный
• Белый Кролик — персонаж книги Кэрролла «Алиса в стране чудес»
олицетворение слабости, робости и суетливости
Керри — область на юго-западе Ирландии
••• Мамона — божество богатства и наживы у древних народов. По
христианскому вероучению — символ стяжательства, жадности, чревот
подия
176
волевой выбор, последствия которого неотвратимо повлек-
ли за собой все, происходящее сейчас?
Он вступил в Королевский Флот, и это было свободным
актом. Благодаря этому он встретился с Битси и, правда,
бессознательно, не по своей воле, попытался сократить
ее гигантское состояние, играя на огромные суммы, ко-
торых он никогда не видывал прежде, что сделало пол-
ожение безвыходным и привело к таким последствиям,
которые приволокли его, словно скованного всадника,
привязанного к скачущему жеребцу, в эту комнату, вы-
ходящую окнами на саутгемптонскую гавань; недооце-
нившего силы жестокости и тьмы, которых он не мог
предусмотреть заранее, но которые, в свою очередь, не-
дооценивали его собственные способности. Однако —
вступление в Королевский Флот — было ли это актом
свободы воли? Или он просто сбежал от тяжелой руки
мужа сестры тетушки Эванс, бордосского виноторговца,
не зная иного пути? Совершил ли он хоть когда-нибудь
самостоятельный шаг? Да! Ивонна. Нет;.. Тогда у него
не было другого выбора, кроме Ивонны. Тогда им просто
не владели никакие иные чувства, побуждающие его к .
действию. Они встретились, когда он занимался торговлей
вином после краха его карьеры морского офицера, которая
являлась результатом бегства из Бордо, куда он сейчас
был готов вернуться. Круг замкнулся. Совершил ли он
когда-нибудь акт свободы воли? Существовала ли свобода
вообще, или это просто еще один дипломатический жест,
посредством которого человек старается отделить себя от
других животных?
Они восседали лицом к нему, образуя внимательный
полукруг, словно продавцы биллиардных шаров в торговом
зале: Шарль Бонне, известный производитель наркотиков,
сводник и убийца, одетый по международной моде в пре-
восходно сшитый серый костюм; рядом с ним — Форд
Мак-Генри, дезертир» бравирующий своим положением
177
военного преступника, сутенер и грабитель, которого хва-
лили за то, что он убивал без колебаний. По утверждению
компьютеров, эти двое составили собственный «скромный»
план разделаться с ним и забрать себе все.
Рядом с Мак-Генри сидел мягкий, тихий и застенчивый
серовато-бледный человечек по имени Гектор Шром, бла-
гоговейно возлагающий надежды на убийство посредством
огня, вероятно, по сексуальным мотивам. Чуть дальше —
высокий, стройный, молчаливый и решительный Анри Фу-
ше, электронный маг и волшебник; он убивал только тогда,
когда был немного раздражен или перенапряжен обстоя-
тельствами, при которых принимал оригинальное лекар-
ство, именуемое кокаином, чтобы полностью расслабиться
быстрым, современным и несложным способом. Это были
партнеры капитана. Инженер Каллерс, сидевший в проти-
воположном конце полукруга, выглядел настолько законо-
послушно, словно не участвовал во всем этом. Он не знал
и не хотел знать, как будут развиваться события в следу-
ющие два дня, потому что он будет находиться на том
месте, которое выбрал уже много лет назад: внизу, в недрах
корабля, следя за работающим двигателем, полностью за-
бытый и отдаленный от всего происходящего шумом и
грохотом, до тех пор пока кто-нибудь не попытается вы-
звать его наверх. Он, капитан Хантингтон, офицер Коро-
левского Флота (в отставке), председательствовал на этом
совете. Кем сейчас был лорд Глэндор? Кто сейчас оказывал
большее почтение фамильному титулу? Кто был кому не
ровней? Его бы не удивило, окажись он равным этим
четверым.
Капитан задумался о том, почему он всегда искал
различие между постоянным положением людей на сту-
пеньках социальной лестницы, каждая из которых была
выше предыдущей, и собой, во всей своей чистоте распо-
ложившимся на вершине, над этими ступеньками, по при-
чинам несомненности своего морального и материального
превосходства? В конце концов, он несколько раз убивал
во время службы во флоте Ее Величества. Убийство явля-
лось естественной чертой человеческого рода, узаконенное
178
или какое-либо иное. Именно Брайсон и Битси могли
назвать его вором с гораздо большими основаниями, чем
любой из присутствующих. Почему же он должен настаи-
вать на том, что между ними и им самим существует
какая-то разница? Он сделал попытку свободного выбора.
Первую — когда он позволил, чтобы его брата, лорда
Глэндора, предпочли из них двоих. Вторую попытку —
когда это стало жизненно необходимо — он предпринял,
став одним из членов банды этих вызывающих рвоту го-
ловорезов, для того, чтобы нанести удар посильнее, выжить
подольше и выбраться из всего этого с деньгами Брайсона
и Битси.
Капитан стоял с указкой в руке перед широким пюпит-
ром с проекционным экраном, освещенным лучом проек-
тора. Он начал свою речь на манер преподавателя коллед-
жа:
— На инженера Каллерса возлагается управление ко-
мандами машинных отделении. Эти люди будут единст-
венными, кто останется на борту, кроме нас самих, во
время операции. А все остальные — коки и камбузная
команда, все матросы, стюарды, горничные и офицеры —
будут удалены. Первая задача Мак-Генри, когда произой-
дет захват судна, — подготовить для пассажиров гичку с
охлажденными сэндвичами, а также значительным коли-
чеством салата, большим бидоном бульона и холодными
цыплятами, а мы в это время займемся высадкой пасса-
жиров. Я и мсье Бонне займем капитанский мостик, где к
нам присоединится мистер Мак-Генри, как только все дела
с провиантом будут закончены. Радиорубка находится на
капитанском мостике, и захватив его, мы заставим радио
замолчать. Никакого сообщения на базу не поступит. Тем
не менее, если оттуда придет радиограмма для корабля или
его пассажиров/ то на этот сигнал необходимо ответить; в
противном случае начнется тревога, а значит и поиски
корабля. Поэтому я все время буду оставаться на капитан-
ском мостике за штурмана, радиста и капитана с момента
захвата и до тех пор, пока мы не завершим нападение на
подвалы Круса и снова не выйдем в море.
179
Хантингтон закрепил на пюпитре большую карту. Это
была подробная черно-белая схема Бискайского залива,
который испанцы называют Кантабрийским морем. На ней
был обозначен юг Англии, запад Франции и северное
побережье Испании. Пользуясь указкой, капитан объяснил:
— Это — Бискайский залив, второй по своей суровости
водный массив в мире; надеюсь, вам никогда не придется
переплывать первый. Здесь, — он нажал указкой, — рас-
положено устье Жиронды, которая связывает Бордо с мо-
рем — расстояние около сорока сухопутных миль.
Он со щелчком включил расположенный позади экрана
проектор. При виде засветившегося аэрофотоснимка города
Бордо зрители прищурились.
— Это — Бордо, — продолжал капитан. — Территория
в пределах этого белого круга — винохранилище «Круса
и сыновей» — огромной и чрезвычайно престижной ком-
пании производителей вина, а также его поставщиков и
брокеров. Это хранилище простирается на семь городских
кварталов под рекой и набережной Шартрон. Склад и
погреба и есть зона нашего удара. Мистер Шром, — капи-
тан дружелюбно кивнул немцу, а тот энергично подвинулся
на своем стуле вперед, — устроит три больших пожара
внутри трех общественных зданий, которые ночью, разу-
меется, пустуют, расположенных на определенном рассто-
янии друг от друга на дальней окраине и на другом конце
города от подвалов Круса. Эти пожары послужат отвлече-
нию сил и внимания полиции, поскольку мистер Шром и
мистер Фуше обзвонят все главные полицейские посты,
вызывая подмогу.
Глаза Шрома заблестели. Его рот зловеще исказился.
По-видимому, он испытывал какой-то отвратительный эк-
стаз, и капитан поспешно отвернулся от него.
Нам придется иметь дело с одной полицейской пат-
рульной машиной, курсирующей, как обычно, кругами,
обеспечивая наружную охрану склада. Этот автомобиль
покажется на набережной между хранилищем и кораблем
примерно через двадцать две минуты после того, как мы
войдем в док и начнется погрузка. Мсье Бонне, сошедший
180
с корабля, и мистер Мак-Генри, выйдя со стороны складов,
обезвредят этих полицейских и пригонят машину на суд-
но-паром, где их уложат на автомобильную палубу и до
того, как мы подойдем к берегу Португалии, они будут
оставаться на борту корабля. Никакой жестокости. Понят-
но?
Бонне и Мак-Генри с торжественным видом кивнули.
— Мистер Шром с мистером Фуше прилетят в Бордо
до нас. Мистер Буше выведет из строя систему сигнализа-
ции «Крусов», которая соединяется непосредственно с пос-
том полицейской префектуры, и позже восстановит ее так,
чтобы она включилась в одиннадцать двадцать пять сле-
дующего утра. Также он свяжет четырех охранников,
находящихся внутри хранилища; маршрут их патрульного
обхода известен. С вашего разрешения, мы сейчас продол-
жим работу над этим планом. Мистер Шром и мистер Фуше
свободны. Им еще надо успеть на свои самолеты.
Мужчины молча вышли, ни жестом, ни вопросом не
дав понять, что они знакомы.
— Мистер Мак-Генри, грузовик с рабочими и снаряже-
нием сейчас находится на пути из Парижа в Бордо? ч
— Да, сэр.
— Где два грузовика «мерседес» с прицепами?
— Прямо внизу на улице, кэп. Мы прибыли с ними в
три часа. У нас два грузовика, четыре механика и четыре
комплекта универсальных ключей зажигания.
— Благодарю вас, — капитан щелкнул проектором по-
зади экрана. Фотография сменилась, и появился паром на
десять тысяч тонн на своем причале в Саутгемптоне. Нос
судна разверзался пастью гигантского дракона; он словно
заглатывал те малютки-автомобили, которые заезжали в
него.
— Перед вами та единственная причина, позволившая
нам собраться здесь и строить планы. Это — десятитыся-
четонный паром «Бергквист Лаура», курсирующий между
Саутгемптоном и Бильбао. Только этот паром или, воз-
можно, менее доступный нам авианосец имеет достаточную
погрузочную площадь на своей автомобильной палубе для
181
восемнадцати с лишним тысяч ящиков вина. Для того чтобы
захватить вино, нам необходимо овладеть этим судном, —
Хантингтон снова повернулся к подробной большой карте
Бискайского залива и красным карандашом обвел Саут-
гемптон. — Мы находимся вот тут, — сказал он. — А
вино — здесь. — Он пометил Бордо, затем провел стрелку
от Бискайского залива к Бильбао. — Это — обычный мар-
шрут «Бергквист Лауры». — Карандаш капитана указал
на линию маршрута парома в точке прямо под полуостро-
вом Котентин. — Вот здесь мы захватим паром и высадим
в море пассажиров, судовую команду и автомобили.
— В море?! — Бонне выразил общее неподдельное
изумление всех, кто находился в этом помещении, словно
массовое убийство являлось единственным смертным гре-
хом, словно отправлять на тот свет своих ближних время
от времени было вполне естественным и правильным, а
такого рода отвратительное уничтожение людей просто не
было принято.
— Вы собираетесь выбросить пару сотен автомобилей в
океан? — благоговейно спросил Мак-Генри.
Капитана это не позабавило.
— Ваша озабоченность судьбами людей и имущества
просто трогает. Спешу объяснить, что всех пассажиров
специально обученная корабельная команда высадит на
спасательные шлюпки. Они проплывут примерно двести
ярдов до двухпалубного грузового судна «Бенито Хуа-
рес», которое встретится с нами в этой точке по моему
приказу; оно подойдет для спасения утопающих в ответ
на SOS.
— Этот грузовой корабль — наш? — осведомился
Бонне.
— Это — арендованный под нашим контролем грузовой
корабль от компании «Драйв-Ур-Селф», — ответил капи-
тан. — Двумя днями позже мы отделаемся от вина; пас-
сажиров же высадят на берегу Северной Африки рядом со
Средиземноморским Клубом; нашему капитану потребу-
ется остановка из-за сломанного руля управления, который
будет наждаться в починке. Он получит награду от швед-
182
ского правительства за участие в спасении утопающих,
ведь «Бергвист Лаура» — шведское судно.
— А что будет со всеми их автомобилями? — взмолился
Мак-Генри.
— Мистер Мак-Генри, если мы не сбросим в воду сто
десять или сто пятьдесят автомобилей, то у нас не хватит
места, чтобы погрузить вино. Так вот, ваше первое дело —
во время этого захвата — заставить работать коков, и в
завершение — столкнуть машины в море.
Он провел зеленую стрелку карандашом через Бискай-
ским Залив от точки нападения до устья Жиронды.
—Мы отплывем вверх по Жиронде завтра вечером в
23-00. Причалим к погребам «Круса» на пристани Шартрон
в 2-14 утром в субботу. За сорок семь минут погрузимся,
спустимся вниз по реке и снова выйдем в море. Вот и все,
говорить больше не о чем.
— Как мы распорядимся вином? — бесстрастно спросил
Бонне.
— Как мы и договаривались, я сообщу вам это за час
до того, как произойдет передача. Теперь ваша очередь
высказаться. Вы за или против? -
— Мы — за, — ответил Бонне.
Капитан сошел с возвышения и подошел к окну, раз-
мышляя о том, что у Бонне намного лучше, чем у него
самого, сформировано чувство свободы воли. Хантингтон
внес предложение, а Бонне распорядился всеми ними.
Теперь все они были сообщниками.
— Возьмите, пожалуйста, конверты с вашими именами
со стола возле двери, — сказал капитан, не оборачиваясь
и пристально рассматривая гигантский паром. — Внима-
тельно изучите их содержимое. Выезжаем в четыре часа.
Всего хорошего, джентльмены.
Хантингтон слышал, как они уходят. Он был сыном
близкого друга короля Англии. Он командовал одним из
авианосцев флота Ее Величества, но так низко пал, что
стал виноторговцем, и опустился до такой степени, что
превратился в преступника. Допуск на возможные ошибки
на этом новом поприще был ничтожно мал. Он погибнет
183
или попадет в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, если
потерпит фиаско. Непоколебимые уверенность и спокой-
ствие охватили его. Он покончил с неудачами.
Гаш Шют придирчиво оглядел низ своих твидовых
брюк, затем тщательно застегнул твидовый жилет. Потом
плавно скользнул в твидовый пиджак, стоя перед зеркалом
высотой в человеческий рост в «Аксельрод Хаузе». В за-
ключение он надел мягкую твидовую шляпу под цвет
костюма так, чтобы ее поля располагались строго парал-
лельно линии его плеч.
Двадцатью пятью отрывистыми движениями щетки он
расчесал каждую сторону золотистых усов, затем вытащил
из кармана ключ, открыл стальной шкаф для хранения
документов и достал оттуда тяжелую металлическую шка-
тулку, открыл ее и извлек большой коричневый манильс-
кий конверт, содержавший материалы на четыре наиболее
важных преступления, тщательно разработанных с по-
мощью компьютеров. Он отнес этот конверт к современ-
ному столу в форме буквы «...», стоящему в просторной
спальне и, капнув на клапан четыре раза синим воском,
запечатал каждый угол своим тяжелым перстнем. Пере-
вернув конверт лицевой частью вверх, он быстрым почер-
ком написал красными чернилами: «В случае моей смерти
содержимое этого конверта становится собственностью мо-
его друга капитана Королевского Флота (в отставке) Ко-
лина Хантингтона», внизу поставил свою фамилию и дату.
У него не было предчувствия собственной смерти; то,
что он только что сделал, являлось одним из проявлений
его педантичности. Он вытащил из стола свое неподписан-
ное завещание и некоторое время пристально разглядывал
его. Документ был составлен адвокатом, и в том, что все
оформлено должным образом, Шют был уверен. Короткое
завещание, занимая одну страницу с третью, гласило, что
Шют оставляет все свое имущество близкому другу и
спасителю капитану Королевского Флота (в отставке) Ко-
184
лину Хантингтону, постоянно проживающему на Фарм-
стрит в Лондоне. Завещание не было подписано. Неумо-
лимая педантичность командора Шюта вынудила его снова
взять в пальцы ручку и опустить ее под строкой, безучастно
ожидавшей его подписи. Но капитан Хантингтон никогда
не выказывал никакого интереса к золоту. Капитан'Хан-
тингтон при всех своих хороших и надежных качествах
был легкомысленный малый, которого интересовали жен-
щины, французская кухня, хорошие вина и звание пэра.
Капитан Хантингтон, кроме того, был неудачливым игро-
ком.
Шют не смог заставить свою руку поставить подпись и
пошел на компромисс. Написал на завещании свои иници-
алы и рядом с ними дату, адресовал конверт своему пове-
ренному в Лондоне, запечатал завещание, потом должным
образом проштамповал и бросил в корзинку для исходящих
бумаг, стоящую на его письменном столе. Это было всего
лишь половинчатым решением, он огорчился этим и не
одобрил своих действий, но все же осознал, что это —
лучшее из всего, что он мог сделать.
Шют уложил в черную сумку два девятимиллиметровцх
«люгера», которые при попадании в цель производили
ужасные разрушения, две пижамы, две рубашки; смену
нижнего белья и рукопись Ванна-Эдварса «Расселение жи-
вотных в связи с социальным поведением». Из комнаты он
вышел через высокое французское окно и неторопливо
прошел через газон к вертолету Кембриджской Корпора-
ции, который доставил его в Саутгемптон.
Стоял жаркий, сверкающий, солнечный июльский день,
и с близкого моря не доносилось и легкого ветерка. Капитан
рассматривал длинные вереницы машин, ожидающих пог-
рузки на судно-паром по семь штук в ряду. По самым
грубым его подсчетам, их оказалось около ста двадцати
легковых и примерно одиннадцать тяжелых грузовиков.
Он заметил Форда Мак-Генри, расположившегося в кабине
185
грузового «мерседеса», стоящего в четвертом ряду третьей
линии. Негр был одет в белую матросскую рубаху. Прямо
за ним ожидал своей очереди «мерссдес»-тягач. Длинные
ряды автомобилей, казалось, были битком набиты разно-
образными вещами, необходимыми для отпуска, предпол-
ожил капитан. Ему припомнился один француз, отказав-
шийся изучать английский из-за выражения «личное иму-
щество». Этот человек спросил, что это означает
по-английски, и капитан ответил: «О, полагаю, это —
наполовину бесполезный багаж». Француз возликовал:
«Так вот оно что! Вот почему английскому языку никогда
не достичь точности французского! Словарь определяет
выражение «личное имущество», как «собственность, ко-
торая по праву остается в большей или меньшей степени
под контролем замужней женщины и не переходит к семье
ее мужа, если он умрет прежде нее». «Если французский
язык так точен, — подумал капитан, — мы с таким же
успехом могли бы вовсе отказаться от попыток общения
друг с другом».
Ему было жарко. Сто с лишним автомобилей казались
каким-то миражом. Он перевел взгляд на сотни водных
лыж, пляжных одеял, газовых плиток, тентов, детских
манежей, матрасов и клюшек для гольфа, привязанных к
крышам и крыльям автомобилей. Его начинало беспокоить
то, где сейчас может находиться Гаш Шют. Капитан дваж-
ды взглянул на часы, прежде чем осознал, что Бонне,
несомненно, где-то поблизости и наблюдает за ним, поэ-
тому он перестал вглядываться в толпу и посматривать на
часы и прошелся по тротуару к залу ожидания для пасса-
жиров, где он мог купить несколько романов в бумажных
переплетах, сделав таким образом, небольшой вклад в свое
«личное имущество».
Здание пассажирского вокзала было новым и прохлад-
ным, с высоким куполообразным потолком, кафе-баром и
двумя новымй коктейльными стойками. Войдя внутрь, ка-
питан сразу увидел Шарля Бонне и инженера Каллерса,
сидевших в противоположных концах зала и не обращав-
ших никакого внимания ни друг на друга, ни на капитана,
186
в окружении еще шестидесяти или семидесяти пассажиров,
собравшихся отплыть в Бильбао без машин: туристов с
огромными рюкзаками, обутых в гигантские шекельтоны,
неимоверно утолщавшие их лодыжки. Он разглядел дю-
жины и дюжины фотоаппаратов. Купив две книжки в
бумажных переплетах, он повернулся спиной к толпе,
чтобы беспрепятственно наблюдать за шоссе, по которому
на такси вскоре должен был подъехать Гаш Шют, и за
рядами заезжавших на паром автомобилей.
В восьмом ряду стояла машина, в которой расположи-
лась великолепно выглядевшая молодая пара, восседавшая
в длинном ярко-пурпурном «ягуаре» с поднятым верхом.
Очаровательная девушка с безукоризненной прической и
без багажа говорила молодому человеку, сидящему рядом
с ней:
— Мы не просто едем в романтическую, чертовски-вос-
хитительную Испанию на наш медовый месяц, но и едем
туда на самой фантастической машине, которую когда-либо
дарил на свадьбу невесте ее отец.
— Подарил нам, — сказал молодой человек. — Нам.
Он подарил машину нам.
В девятнадцатой машине в шестом ряду находился
крепко сложенный розовощекий водитель в нижней рубаш-
ке со своей женой Брендой, волосы которой были накру-
чены на бигуди небесно-голубого цвета. Женщина держала
на коленях двух малышей, разместив ноги на полу среди
бутылок с молоком и соком, а также стопками упакованных
подгузников. На заднем сиденье лежали три небольших
чемоданчика и сидел маленький светловолосый мальчуган,
держа на коленях игрушечный трактор, паровоз и медве-
жонка-коалу.
— Не могу поверить, Гарет, что у нас отпуск, — в
девятый раз за этот день говорила эта женщина с мило-
видным лицом. — Сначала мы копили деньги, чтобы по-
жениться, потом экономили из-за детей, потом — из-за
машины, и вот теперь мы отправляемся в чудесный отпуск
на банковский заем.
— Все идет как надо, Брен, — отозвался ее муж. —
187
Мы должны вернуться достаточно окрепнувшими, чтобы
заработать денег на возврат ссуды.
Сорок седьмая машина была ярко-зеленым «мустангом»
с иллинойскими номерами. В ней разместились мужчина
и женщина, но не они были главными. Казалось, что
машина использовалась исключительно для перевозки ак-
валанга и всего необходимого подводного снаряжения на
одного человека, а также комплекта позолоченных клюшек
для гольфа, теннисной ракетки, пары огромных сапог для
верховой езды, дробовика в специальном чехле, водных
лыж и отдельных предметов соответствующего снаряже-
ния. Мужчина, сидящий в машине, все время ворчал,
наверное потому, что он был специалистом по налогам в
Гвианской Корпорации, переводящей кредиты в Онтарио,
откуда, в свою очередь, они переводились на счета компа-
нии в Люксембурге, контролирующей нигерийские акку-
муляторные заводы, и он всегда беспокоился, даже во сне
видел, что государственная налоговая инспекция собира-
ется сцапать всех его клиентов, и весь содрогался из-за
этих своих фантазий. Вечное напряжение делало невыно-
симым его характер.
— За каким чертом я на тебе женился? — ворчал он
на жену. — Когда же ты научишься укладывать вещи в
машину? Наверное, ты посеяла мою перчатку для гандбола!
Ты висела на проклятом телефоне, разговаривая со своей
чертовой мамашей целый день, как будто она была за
порогом, а не в Оук-парке! Я прав или нет?! — Его жена
закусила губу и все время смотрела в окно, едва сдержи-
ваясь, чтобы не распаковать дробовик и не разрядить его
в мужа.
Тридцать первая машина в третьем ряду была двухмес-
тным «триумфом». В ней сидела симпатичная женщина лет
тридцати пяти с легкомысленным взглядом. Муж снабдил
ее баркликардом* и туристической карточкой «Америкен
Экспресс», и она старалась как можно больше времени
* Баркликард — кредитная карточка, выпускаемая «Барклиз Банком»,
крупнейшим банком, основанным в 1896 году и входящим в «Большую
пятерку».
188
проводить на море, так как обожала ощущать себя отре-
занной от всего мира, общаясь при этом с новыми людьми,
которые еще никогда не слышали ее болтовни и всяких
прелестных шуточек. К тому же море как-то расковывало
людей. В три часа они будут на борту, и она распакует
чемоданы, затем вытянется на койке и будет читать «Зна-
менитые курорты», чтобы потом обсуждать это в новой
беседе. В шесть часов она оденется и выйдет прогуляться,
чтобы завести новые знакомства. Затем, около десяти,
вернется в свою каюту, ляжет на спину и будет пребывать
в таком положении примерно весь остаток своего вояжа,
принимая новоприобретенных друзей. Потом она посетит
бой быков в Бильбао, слегка развлечется и вернется на
следующем пароме, чтобы еще обзавестись новыми друзь-
ями.
Первым в ряде изолированно-стоящих крупных машин
находился длинный пассажирский автобус, где сидели
шестьдесят четыре человека, в том числе и графиня мисс
Мэй Гэммидж, весившая 381* фунт и занявшая два места
после того, как были убраны подлокотники.
Прозвучала сирена отправки. Открылись ворота. Пас-
сажиры прошаркали, минуя билетное окошечко, на паром,
и капитан Хантингтон для того, чтобы не навести Шарля
Бонне на мысль, что он кого-то ожидает, направился к
переднему ряду машин, где помог пожилой женщине,
пытавшейся поддержать своего мужа, мучавшегося с ог-
ромным саквояжем. Она рассыпалась в благодарностях.
— У него больное сердце, — объяснила она, — а от
этой жары он плохо себя чувствует.
—	когда судно отойдет, станет прохладнее, — сказал
капитан.
Старик сказал:
—	С моим сердцем все в порядке. Это все от жары.
Благодарю вас за то, что вы помогли моей жене. — Капитан
Хантингтон встал рядом с мужчиной, поддерживая его, и
понес саквояж.
• Фунт - 0,453 кг.
189
— Вы чрезвычайно любезны, — заметила старушка.
Она говорила с резким испанским акцентом.
Капитан, Шарль Бонне и инженер Каллерс были уже
на борту, когда из такси, остановившегося напротив пас-
сажирского вокзала, появился командор Шют.
— Похоже, паром битком набит, — заметил он кора-
бельному эконому у трапа.
— Да, паром прлон, сэр. Абсолютно полон.
Шют поднялся на судно и пошел разыскивать свою
каюту. Коридоры были хорошо освещены и, как полагается,
снабжены стрелками и указателями с номерами кают. По
пути Шют миновал детскую комнату судна, где восемнад-
цать или двадцать маленьких крикунов орали во всю мощь
своих- легких. Свирепо посмотрев на них, он прошел даль-
ше. Преодолев примерно еще два с половиной фута, он
оказался в своей отдельной каюте. Он огляделся и вновь
услышал дикие вопли детей, настойчиво и беспрепятствен-
но проникающие в комнату; он закрыл дверь каюты и
присел отдохнуть. При закрытой двери шум оказался еще
сильнее и пронзительнее. Считая все это невыносимым, он
позвонил горничной. Когда она пришла, Шют сидел прямо
напротив двери.
— Сэр? — спросила она, всовывая голову в каюту. —
Я ничем не могу вам помочь. Мы слишком заняты до
отплытия, сэр.
— Вы поможете мне сейчас, — сказал командор. — Он
встал и извлек пятифунтовую купюру. — Переведите меня
отсюда, — проговорил он.
Она уставилась на деньги.
— Не понимаю, сэр.
— Вы что, не слышите визг этих маленьких ублюдков?
Переведите меня отсюда. Устройте меня как можно дальше
от этого шума, насколько это позволяет планировка суд-
на. — Он зажал купюру в ее кулаке. Девушка упорхнула.
За десять минут к этой счастливой орущей орде прибави-
лось еще с десяток ребятишек, а в каюте Шюта появился
корабельный эконом. Вид у него был чопорный и осужда-
ющий.
190
— Горничная рассказала мне о ваших проблемах,
сэр, — сказал он, — возвращая купюру командору. —
Переместить вас невозможно, сэр, если, конечно, вы не
пожелаете поменяться на каюту с тремя рок-музыкантами.
Судно переполнено, сэр.
— Переполнено? А что делать с этим ужасным шумом?
— Дети обычно ложатся спать в семь часов, сэр.
— В семь? Ради Бога, дружище, но сейчас только че-
тыре! Во сколько же утром открывается это адское место?
— Не раньше семи, сэр. Можете быть в этом уверены. —
Эконом безжалостно улыбнулся. Когда он ушел, командор
вытащил девятимиллиметровую пулю из ваты, в которую
она была завернута, и заткнул ватой уши. Затем положил
пулю между зубов, крепко прикусил ее и сел читать
рукопись Ванна-Эдвардса — добровольный узник в своей
каюте на весь остаток вояжа.
♦ ♦ ♦
Легковые машины, а за ними большие грузовики про-
громыхали по автомобильной палубе парома, занимая на
ней свои места, проезжая через огромную разверстую
пасть в передней части судна. Потом огромная стальная
верхняя челюсть, полностью поглотив их, закрылась, и ее
заперли. Прозвучал корабельный гудок. Паром медленно
отошел от причала в большую глубоководную гавань,
отыскивая рейд вокруг острова Уайта, и затем плавно
вышел в море.
Капитан все время проводил у игрового автомата и
вступил в беседу с симпатичной, наверняка легкомыслен-
ной дамой, которая уже начала завязывать новые знаком-
ства.
— Превосходный денек, не правда ли? — спросила
она.
— На самом деле! — капитан продолжал кормить од-
норукого бандита. — Вы прежде ходили на этом пароме? —
поинтересовался он.
— О да, много раз.
191
— Как здесь кормят?
— О, вообще-то не знаю... Могу просто сказать, что до
омерзения скверно.
— Я боялся этого.
— Почему бы нам не закусить?
— Что?
— Выпить перед обедом. Чтобы познакомиться. Не за-
йти ли в бар?
— Как это любезно с вашей стороны.
— Ну что вы. — Она многозначительно улыбнулась,
что было для нее проблемой, ибо она как раз не умела
многообещающе улыбаться. — Просто я обнаружила, что
мне здесь очень нравится. Ура!
— Ура, мадам! — весело откликнулся капитан.
Шарль Бонне внимательно осматривал магазинчики
беспошлинной торговли, присматриваясь, нет ли там че-
го-нибудь, чем можно поживиться после налета. В шесть
часов он зашел в каюту к эконому и послал шифрованную
радиограмму в компанию по недвижимости в Палм-
• Спрингс, Калифорния, в которой поднял цену на героин в
Соединенных Штатах до четырех долларов за порцию, что,
как следствие, должно было повысить уровень преступнос-
ти в крупных городах Америки.
Форд Мак-Генри тратил уйму денег, переходя из бара
в бар на пароме, как только девятьсот с лишним человек
принялись за утоление жажды, и он проявлял глубокую
заинтересованность каждый раз, когда кассовый аппарат
открывался, и он мог заглянуть в него. Мак-Генри по-
прежнему был в белой матросской рубахе, так же были
одеты в четыре механика. В шесть тридцать все пятеро
строем вошли в кафетерий, внешне напоминающий арену
цирка.
— Чем занимаются твои парни? — спросил у Мак-Ген-
ри какой-то мальчуган.
— Мы гонщики. Собираемся в Испанию и победим там
всех.
— Да? — переспросил малыш. — А я думал» что вы —
булочники.
192
Инженер Каллерс профессиональным взглядом осмот-
рел спасательные шлюпки судна, затем спустился вниз,
чтобы разыскать офицера, исполняющего обязанности ин-
женера. Это был долгий и утомительный спуск вниз по
раскаленным металлическим трапам и узким мостикам.
Он показал офицеру свое профессиональное удостоверение.
— Я сам инженер, — объяснил он. — Захотелось от-
правиться в небольшой отпуск, прежде чем поднимусь на
мой корабль в Ля Коруне. Очень бы хотелось взглянуть на
ваше оснащение.
Офицер-инженер был рад услужить.
Капитан с неохотой вошел в столовую корабля во вто-
рую смену в девять часов, ожидая самого худшего. Он
внимательно осмотрелся, принюхался и попробовал стакан
предложенного ему красного вина.
— У него вкус алжирского вина, — обратился он к
стюарду. — Зачем же на бутылке наклеена этикетка «Бо-
жоле»?
— Нашим пассажирам доставляет огромное удовольст-
вие говорить по-французски, сэр, — объяснил тот.
Капитан попробовал суп, который поставил перед ним
официант. Он прищурился.
- Восхитительный суп! — воскликнул он.
— Что? — в замешательстве переспросил официант.
— В меню указано, что сегодня вечером — густой ос-
трый суп с пряностями. Это — не густой острый суп с
пряностями.
- Нет?
— Разумеется, нет. Это — самый лучший баклажанный
суп с крабами, который я когда-либо пробовал.
— Я... Я не знаю, что могло произойти, сэр...
Капитан попробовал рыбу.
— Что это такое? — спросил он официанта.
7 Последим шгрд
193
— Это — дуврская камбала. И очень популярная.
— Да, это — камбала. Но это — МУСС из камбалы, и
чтобы его приготовить, требуется четыре часа.
— О нет, сэр.
Капитан быстро проглотил две полные ложки.
— Это восхитительно! Просто восхитительно!
Когда он попробовал утку («Что это?» — «Это у нас
сегодня особенное, сэр. Утка»), он вскочил из-за стола и
большими шагами направился прочь из столовой, но оста-
новился и вернулся к официанту.
— Если кто-нибудь еще спросит вас, что это такое, —
сказал он, вы можете сослаться на мой авторитет, что это —
утка, приготовленная по рецепту доктора Куше, — капи-
тан повернулся, пересек столовую и вышел через дверь к
камбузу.
На кухне работал Хуан Франкохогар.
— Капитан Хантингтон! — чуть не закричал он от
изумления.
— Я знал, — произнес капитан. — Я был убежден, что
это ты. Что ты тут делаешь?
— Еду домой. Это лучший способ. Я могу работать,
поэтому не плачу за проезд, а когда мы причалим, до дома
останется всего два часа пути.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказал капитан. —
Когда ты заканчиваешь?
— В течение часа, сэр.
— Я вернусь, — капитан вышел из камбуза. Он разве-
селился. Вот типичный пример, как можно совершить
ошибку, несмотря на тщательно разработанный план. Он
не мог высадить Франкохогара с парома вместе с осталь-
ными пассажирами, поскольку этот человек не понял бы,
почему он, капитан Хантингтон, сам не покидает судна
вместе со всеми. Если он оставит его на борту, то Фран-
кохогар может обвинить его в участии в краже, а это —
полный крах. Капитан стоял возле поручня, вглядываясь
в ночную тьму, и размышлял. Он решил оставить Фран-
кохогара на борту, не дав ему ни разу выйти из камбуза,
что отвлечет повара от всего происходящего. Если операция
194
провалится, и они окажутся под юрисдикцией Франции,
то ни один французский полицейский или судебный чи-
новник никогда не поверит, что такой достойный повар,
как Франкохогар, может совершить что-нибудь, связанное
с похищением вина. Итак, Хуан будет в безопасности.
Командор Шют отказался от еды, хотя был чудовищно
голоден, и дождался, пока детская комната закроется и
воцарится спасительная тишина. Затем он позволил гор-
ничной принести ему большое блюдо с четырьмя двойными
сэндвичами и жареным мясом, а также бутылку «Божоле».
Он не повторил своей попытки предложить ей пять фунтов.
Сначала его оскорбило ее стремление возвратить подобную
сумму — до такой степени доходил чувство долга у этой
девушки, зато теперь эта киска вышла в море без прекрас-
ной бумажки в пять фунтов. Он с важным видом поблаго-
дарил горничную, затем вытянул ноги в тяжелых турис-
тских башмаках, длинных шерстяных носках и великолеп-
ных твидовых штанах на койке, не торопясь жуя сэндвичи,
чтобы подольше продлить удовольствие, и, потягивая'вйно,
с жадным интересом читал о том, как самец к раба-скрипача
стоит снаружи своей норы, когда уходит прибой, и сигна-
лизирует другим крабам-скрипачам, приманив их при по-
мощи своей семафорообразной клешни, и при этом враща-
ется, становясь похожим на скрипача, водящего смычком.
Командор всегда расслаблялся в мире крабов-скрипачей,
птиц, китов или кроликов — там, где золото не имело
никакого значения и не требовало безжалостной гонки за
собой.
Будильник прозвонил через одиннадцать часов после того,
как судно-паром покинуло порт. Капитан Хантингтон спал
в рабочей матросской одежде. Он проснулся и спрыгнул с
койки, дотянулся до телефона и позвонил на камбуз. Ответил
195
Мак-Генри и сообщил, что все спокойно. Капитан попросил
его убедиться, спит ли мсье Франкохогар, и после этого
запереть его каюту. Мсье Франкохогар спал, как ребенок.
— Он может спать несмотря ни на что, — заметил
капитан. — Какая погода?
— Дождливая и с резким ветром, сэр.
— Очень скверно.
Судно бросало и качало из стороны в сторону. Капитан
надел вахтенный мундир и фуражку с капитанской ко-
кардой, положил в боковой карман автоматический ре-
вольвер флотского образца и вышел из каюты. Он чувст-
вовал себя уверенно и спокойно, и его слегка подташни-
вало, как всегда, когда корабль готовился к бою. Он
подумал, что размышлять о девятьсот двадцати пассажи-
рах по компьютерной распечатке и видеть их наяву на
борту судна — далеко не одно и то же: множество людей,
скопившихся в ограниченном пространстве, произвело
сильное впечатление. Он вдруг усомнился, сможет ли
благополучно высадить их, и главное — успеет ли Пап-
падакис добраться до места рандеву в назначенной точке
вовремя.
Когда он спускался по трапу, Шарль Бонне вышел из
своей каюты в десяти ярдах впереди от капитана. Они шли
друг за другом, крепко держась за поручни, поскольку судно
неимоверно качало. Из-за ветра обоим мужчинам пришлось
применить всю свою силу, чтобы открыть наружную дверь
на палубу. Когда им это удалось, звук бушующего ветра
достиг сокрушительной силы, словно пронзительный свист,
доносящийся из непроницаемой тьмы. Свирепый дождь бил
их в спины во время подъема по трапу на капитанский
мостик. Капитан Хантингтон шел первым. Когда они очу-
тились наверху, им снова пришлось бороться с яростными
порывами ветра и корабельной качкой, чтобы повязать себе
на лица черные шелковые шарфы. Они вошли на капитан-
ский мостик, громко хлопнув дверью о переборку; Шарль
Бонне сжимал в руке револьвер. Старшина-рулевой и вах-
тенный офицер тупо уставились на вошедших. Все хранили
молчание, в то время как Хантингтон пересек капитанский
196
мостик и вошел в находившуюся за ним радиорубку Он
подошел к койке, на которой, прикрывшись тонким шерс-
тяным одеялом, ле^ал офицер-радист, решительно схватил
его за правое плечо и приподнял.
— Пройди со мной на капитанский мостик, будь любе-
зен, — проговорил капитан. Мужчина мгновенно проснул-
ся и вскочил на ноги. Капитан провел его вперед и под-
толкнул к радарному экрану, потом обратился ко всем трем
мужчинам.
— Я захватываю это судно, — объявил он.
— Это — пиратство, — тихо, ровным голосом произнес
вахтенный офицер. — Вас повесят.
Само это слово потрясло капитана, а не наказание,
которое оно подразумевало. Компьютеры то и дело исполь-
зовали слово «захват», Мак-Генри всегда говорил «ограбле-
ние», «грабеж». Но это были просто застенчиво-удобные
слова, под которыми скрывалось самое древнее бесчестное
дело, которое он привык считать низостью, и это поразило
его. Он, британский морской офицер, внезапно стал тем,
кого привычно считал преступником — пиратом. Падение
было внезапным, и оно отбросило его на тысячу миль вниз,'
в другие глубины. Позднее он сказал Ивонне, что это было
нижайшим падением. Это ошеломляло, но это было правдой.
Да, капитан в отставке Колин Хантингтон из Королевского
Флота — пират. Он услышал, как на капитанский мостик
ворвался, рыча для устрашения, Мак-Генри. Он увидел за
его спиной двух автомехаников. Все они были вооружены.
— Кают-компания — палубой ниже. Выведи их через
капитанский мостик и запри там вместе с капитаном ко-
рабля. При отправлении палубных офицеров удостоверься,
чтобы они вышли на гичке капитана, а не на пассажирской
спасательной шлюпке. Если они смешаются с пассажирами
и расскажут им, что судно захвачено, то возникнет паника.
А сейчас пассажиры последуют на спасательную шлюпку,
согласно инструкции, и команда убедится, что с ними все
в порядке. Палубных офицеров отправляй в последнюю
очередь. Так будет лучше.
Мак-Генри и двое механиков повели троих мужчин
197
вниз. Хантингтон проверил по радару расположение судна.
Он позвонил в машинное отделение. Ответил инженер
Каллерс.
— Шеф, — обратился к нему капитан, — капитанский
мостик в наших руках. У вас все идет по плану?
— В машинном отделении все спокойно.
— Я спускаюсь.
— Да-да, сэр.
Капитан установил новые координаты корабля и вклю-
чил гирорулевой*.
— Оставайтесь здесь, — сказал он Бонне. — Никто не
должен проникнуть в радиорубку. Если услышите оттуда
какие-нибудь звуки, немедленно позвоните мне в машин-
ное отделение.
Бонне проворчал:
— Кто будет управлять этой штукой, когда вы уйдете?
— На судне включен гирорулевой. Не волнуйтесь. Я
вернусь через десять минут.
Он спустился по трапу в кают-компанию и быстро и
уверенно прошел к лифту, который, к большому удоволь-
ствию капитана, ожидал его. Он нажал кнопку машинного
отделения и стремительно спустился. Когда он вышел глу-
боко под палубами, то спустился по металлическим трапам,
раскаленным почти до предела — до них нельзя было
дотронуться. Капитан пересек узкий мостик и вошел в
машинное отделение. В дальнем углу сидели шведский
офицер-инженер и моторист. Их охраняли двое автомеха-
ников с револьверами в руках.
— Я командую этим судном, — произнес капитан. —
Капитанский мостик находится под моим контролем, а
наша команда наверху действует в соответствии с нашими
целями. Я спустился, вниз, чтобы удостовериться, что вы
поняли ситуацию. А сейчас слушайте меня. Этот человек —
опытный дипломированный инженер, который прекрасно
знает все ваше оборудование. Выполняйте все, что он
* Гирорулевой (авторулевой) — навигационный прибор для автомати-
ческого удержания корабли на заданном курсе.
198
прикажет, и с вами будет все в порядке. Продолжайте
работать, и каждый ваш человек получит по 1000 крон.
Если прекратите работать — вы будете застрелены. Под-
твердите, что поняли меня.
— Мы поняли, — сказал офицер-инженер. — Вы со-
вершили пиратский налет. Пиратство — это то же убий-
ство, поэтому вас в любом случае повесят. Так что мы
выполним все, что вы нам прикажете.
Для капитана жара в этом закрытом замкнутом поме-
щении была невыносимой. Капли дождя, упавшие ранее
на его лицо, сейчас сменились испариной. Каллерс и офи-
цер-инженер работали в одних рубашках с золотыми по-
гонами на плечах.
— Моторист сообщит инженеру, когда сменяется вахта.
За двадцать минут до этого следующая смена будет при-
ведена сюда под вооруженным конвоем, и вы будете уве-
дены и заперты в своих каютах. Через несколько секунд
вы услышите мой голос в динамике, — сказал капитан. —
Я призову пассажиров и команду покинуть судно. Не
обращайте на это внимания. Это объявление будет ложным.
Мы высадим всех офицеров, пассажиров и команду,«gjjogge
вас, на другое судно в пределах получаса.* Это все. *i <
Зазвонил телефон. Каллерс поднял трубку. Выслушав,
он передал ее капитану.
— Это с капитанского мостика, — сказал он.
— Алло? — произнес капитан в трубку.
— Из радиорубки слышен какой-то шум, — сообщил
Бонне. Капитан повесил трубку, вышел из машинного
отделения и как можно быстрее поднялся по раскаленному
трапу, держась за поручни скользкими от пота руками..
24
Пассажиры танцевали в холле. Это были те упрямцы,
которые заранее решили, что если они отправятся спать
как другие пассажиры, то зря потратят деньги, заплачен-
ные за круиз. Поэтому они проводили время интересно,
199
как и гарантировало туристическое агентство. Стюарды
сновали туда-обратно с подносами, уставленными выпив-
кой, такими огромными, что они требовали обеих рук, так
что, когда корабль качало или подбрасывало, или и то и
другое одновременно, им приходилось останавливаться,
сохраняя равновесие на ближайшей устойчивой поверхнос-
ти. Ансамбль из трех длинноволосых парней играл на
гитарах и барабанах и пел на новый нелепо-отвратитель-
ный манер, который требовал не только пронзительного
крика, но и заставил этих двух мальчиков из восточного
Лондона тысячу раз прослушать пластинки Элвиса Пресли
и Рэя Чарльза, чтобы суметь неистово выкрикивать слова
на безупречном языке рабочих с плантации центрального
Миссисипи.
В помещении для рулетки этим утром в 4-25 все еще
оставалась небольшая группка людей. В холле шли две
карточных игры — одна английская, чрезвычайно экспан-
сивная, другая — испанская, бесстрастная. Кроме этого,
огромнейшая толпа заполнила бар. Не то, чтобы лично
кого-нибудь особенно волновала выпивка, а просто это
можно было сделать на целые шесть часов позже, чем в
узаконенные часы дома, где пабы закрываются в половине
одиннадцатого вечера, и вот эту-то разницу люди не же-
лали упустить.
До рассвета оставалось 33 минуты 19 секунд.
Стремительно одолев последние двадцать ярдов трапа,
ведущего к капитанскому мостику, капитан поднялся на-
верх. Он буквально влетел в дверной проем радиорубки и
сел к оборудованию, ожидая, когда нарушится тишина.
Затем ключом начал выстукивать сообщения на находив-
шемся рядом передатчике.
— Что случилось? — спросил Бонне.
— Саутгемптон очень обеспокоен тем, что мы не отве-
чаем уже двадцать минут. Они собирались просить фран-
цузскую береговую охрану организовать поиск.
200
— Боже!
— Все в порядке. Я сказал, что у меня разболелся зуб.
Вот идет сообщение, из-за которого поднялся весь этот
шум. — Капитан надел наушники и стал записывать. Его
напряженное лицо стало мрачным. Он послал сигнал, что
прием окончен, снял наушники и оцепенело смотрел на
Бонне. В шумном помещении опять наступила тишина.
— Что случилось? Зачем они пытались связаться с
нами? — спросил Бонне.
— Это — пассажирское судно. Пришло сообщение для
пассажира.
— Что там еще за сообщение? — обычное профессио-
нальное хладнокровие Бонне взяло верх над его опасени-
ями. А страх в сочетании с хладнокровием вылился в
приступ безобразного раздражения. — О чем это чертово
сообщение?
— Оно пришло из Беверли-Хиллз, где сейчас восемь
часов вечера. В нем говорится, — капитан прочитал в
блокноте, лежащем перед ним:
— «Мне безумно не хватало тебя в День Флага*. Я
страшно скучал по тебе в День Матери**, в такое счаст-
ливое 17 июля, дорогая моя Вики. Подписано: Герм.». ~
Капитан резко поднялся и прошел мимо Бонне на
капитанский мостик. «Как же компьютеры не предусмот-
рели этого Герма?» — спросил он себя, и волнующее ощу-
щение ужаса судорогой пронеслось от желудка к рукам и
ногам. Это увеличивало роль случайностей. Наверное, до-
лжны быть и другие «Гермы», и будет еще много разных
«термов». Он улыбнулся, предвкушая возможный крах.
— Как бы они там внизу не облевались от этой качки? —
спросил Бонне. — Я бы сам блеванул, если бы у меня не
было других мыслей в голове.
— Они займутся этим в каютах, — сказал капитан. Он
посмотрел на часы. — Через две минуты и пять секунд
• 14 июня — день установления государственного флага США (1977).
•• Второе воскресенье мая; праздник американского происхождения; а
в Англии обычно отмечается со времени 2-й Мировой войны; в этот день
матери получают подарки.
201
начинается рассвет, и тогда вы, мой дорогой Бонне, увидите
то, что понравилось бы черту!
— Где этот проклятый Мак-Генри? — пробурчал Бон-
не. — У меня затекли ноги.
Капитан поочередно бросал взгляд то на часы, то на
запад. Бонне стоял сзади него и смотрел туда же, сам не.
понимая зачем.
— Сейчас! — прошептал капитан и, словно по сигналу
его напряженного шепота, высоко в небе над морем где-то
впереди вспыхнула ракета.
— Слава Богу, — сказал Хантингтон.
— Что это было?
— Это очень хороший моряк по имени капитан Пап-
падакис на борту «Бенито Хуареса». Спасение близко.
Он всем своим весом надавил на кнопку сигнала тревоги.
Тут же на всем корабле затрезвонили звонки, посылая
сигналы общей тревоги: семь коротких, один долгий. В той
же модуляции зазвучала корабельная сирена. Капитан
подождал, пока эти звуки не наведут на всех страх. Он
смотрел вперед: как только тусклое мерцание рассвета
позволило ему различить силуэт корабля, капитан сразу
же включил все внешние огни на корабле, и прожектора
осветили бурное, волнующееся море с волнами в восем-
надцать с половиной футов вышиной, вздымавшимися во-
круг.
Команда в трюмах переоделась в зюйдвестки и непро-
мокаемые костюмы. Стюарды носились от одного распре-
делительного щитка к другому, зажигая на судне яркие
прожекторы. Корабельные офицеры на одной из нижних
палуб прямо' под капитанским мостиком беспорядочно
выскакивали из своих кают, натягивая портупеи и под-
бегая к лифтам или стремительно спускаясь вниз по
трапам.
Экзальтированный мужчина из Ладлоу по имени Хант,
игравший в карты с еще четырьмя партнерами в корабель-
ном холле, высоко поднял свою карту для ответного хода,
перед тем как бросить ее на стол. Когда зазвучали свистки
и сирены, его рука застыла в воздухе.
202
— Что это значит? — в оцепенении спросил он.
Ночь — довольно странное время отбивать склянки. —
И тут, когда умолкли сирены и свистки, отчетливо за-
звучал голос капитана, перекрывая все громкие голоса
пассажиров.
— Вы слышите? — произнес голос капитана. — Вы
слышите? Внимание всем офицерам корабля и команде!
Это говорит ваш капитан.
На капитанском мостике Хантингтон вытащил из кар-
мана боцманский свисток и дунул в него перед микрофо-
ном.
— Говорит ваш капитан, — повторил он. — Вы слы-
шите меня? Все офицеры и команда должны занять свои
места, чтобы покинуть корабль. Вы слышите? Говорит
капитан. Приготовьтесь покинуть корабль.
Он вновь надавил на кнопку сигнала тревоги, и звуки,
сводившие с ума, поскольку теперь были опознаны, вновь
потрясли корабль. Хант, оцепеневший карточный игрок,
вышел из состояния шока, бросил карты на стол и вскочил
так стремительно, что перевернул стул, на котором сидел.
Он ринулся к выходу на палубу, остальные игроки кину-
лись за ним.
Пассажиры лежали на своих койках, зеленые от при-
ступа морской болезни, но тот час же позабыли о ней,
котда в каютах загрохотал голос капитана.
— Внимание всем пассажирам! Вы слышите? Капитан
приказывает вам приготовиться покинуть корабль. Вы не-
медленно проследуете с места сбора. Слышите?! Вы слы-
шите?
Пожилой испанец, которому Хантингтон помогал взой-
ти на борт парома, в Саутгемптоне, вышел из своей каюты
и начал хватать за рукава стремительно пробегающих мимо
него по трапу людей.
— Что это значит? Что он говорит? — спрашивал он
каждого, не понимая ответа, пока капитан на ломаном
испанском не повторил того же объяснения в соответствии
с международными корабельными требованиями:
— Слушайте! Слушайте! Внимание! Одеть спасатель-
203
ные пояса! Внимание! Внимание пассажиров! Немедленно
на места сбора! Срочно! Покинуть корабль!
Почтенного испанца охватил страх. Он побежал обратно
в каюту, чтобы спасти жену, глаза его закатились вверх,
и он вынужден был схватиться за грудь и прислониться к
переборке судна, чтобы переждать внезапно пронзившую
его боль. Его жена вышла из каюты вместе с его пальто и
шляпой. Она обняла мужа. На сильных волнах корабль
мотало, и стариков бросало из стороны в сторону на узком
трапе.
Люди — одетые, полуодетые и раздетые — проносились
через салон, как взбесившиеся лошади. С дороги смели
мебель. Женщин сбивали с ног, и они неуклюже падали и
растягивались на полу. Группа из самых опытных пасса-
жиров сформировала в холле по правую сторону борта
пункты обора. В центре пункта собрались трое неопрятно
одетых длинноволосых музыкантов и долбали на своих
электрогитарах. От страха их пальцы еле гнулись, но они
делали то, что решили — они должны играть и петь в
микрофон, питавшийся от системы корабельного громко-
говорителя, и в то время пока капитан не перехватывал
его для своих нужд, они несколько раз подряд исполнили
рок-аранжировку «Мэйзи Деатс» и «Глаза Техаса смотрят
на тебя», пока барабанщику не надоело играть одно и то
же всю ночь.
— Ради Бога, Сэсил, —'заорал он ведущему музыкан-
ту. — Ты не можешь сыграть «Свит Джорджия Браун» или
еще какую-нибудь другую штуку?
— Вы слышите? Вы слышите? — голос капитана про-
никал повсюду. — В передней переборке судна — серьез-
ная пробоина, которая сейчас уже вне контроля. Судно
спасти невозможно. Оно потонет в течение тридцати пяти
минут. Всем немедленно отправляться на пункты сбора и
приготовиться покинуть корабль. Это говорит капитан.
Когда первое объявление прозвучало на четвертой па-
лубе и раздались первые звонки, красивая молодая пара,
казавшаяся одушевленной частью красного «ягуара», азар-
тно проводила свой медовый месяц на верхней койке. Затем
204
до них все-таки дошло объявление капитана. Услышав его,
Шармиан судорожно сжалась в руках мужа.
— Машина! — пронзительно закричала она, как только
поняла, что произошло. — Что мы будем делать с нашей
машиной?!
Джереми резко дернулся, так сильно, что она начала
задыхаться в его руках. Он едва сам не пострадал, соска-
кивая с койки, потому что свет был выключен, а он забыл,
что находится наверху.
— С тобой все в порядке? — крикнула вниз Шарми-
ан. — Дорогой! Ответь мне! С тобой все в порядке?
— Да. Думаю, да.
— Тогда, дорогой, сделай что-нибудь с машиной!
— Боже мой, — надеюсь, твой отец застраховал ее.
— Ты надеешься, что ПАПА ее'застраховал? Джереми,
ты хочешь сказать, что ТЫ не застраховал мою машину?
— Дорогая — это же естественно предположить, что
если человек дарит молодой паре на свадьбу новую машину,
а они планируют отправиться за границу, то он или заст-
рахует ее или посоветует невесте или жениху сделать это
самим.	г : ‘ '
Снова послышались звонки. Шармиан' пришлось на-
прячь голос, чтобы перекричать этот ужасный шум.
— Не беспокойся дорогой. Нам надо одеться, спуститься
вниз на автомобильную палубу и спасти машину.
Глэдис, симпатичной и немного легкомысленной жен-
щине, было очень хорошо на нижней койке своей каюты
под грузным испанским парнем, обычно занимающимся
перевозкой фиников и фиг. Он оказался самым опытным
и активным из всех ее новых друзей, которыми она обза-
велась в нескольких вояжах. Затем зазвучали сирены, и
голос капитана прервал их. Она попыталась не обращать
на это внимания, но мужчины, как мальчишки, начала
думать она, и все, что угодно, способно отвлечь их. Ее
новый друг немедленно попытался слезть с нее, однако
205
она, словно клещами, обвила его талию своими сильными
ногами и неистово сопротивлялась.
— Нет! Нет! Еще нет! Эстебан! Только не сейчас!
Дорогой! Немножечко попозже, Эстебан! Эстебан!
На восточном горизонте занимался рассвет. Море все
более прояснялось: можно было разглядеть четкие очерта-
ния «Бенито Хуареса», и вскоре стала различима каждая
его деталь. Капитан вышел на мостик и начал оперировать
с сигнальным прожектором, сообщая капитану Паппада-
кису:
СПУСКАЙТЕ ВЕРЕВОЧНЫЕ ЛЕСТНИЦЫ ВЫЛИ-
ВАЙТЕ НЕФТЬ В МОРЕ КАК ТОЛЬКО МЫ СПУСТИМ
НАШУ ПЕРВУЮ ШЛЮПКУ С ПРАВОГО БОРТА ПОД-
ТВЕРДИТЕ
Он подождал, пока не заметил с грузового судна ответ-
ные сигналы СООБЩЕНИЕ ПРИНЯТО.
Большинство пассажиров в спасательных жилетах со-
бралось на нижних палубах возле офицеров и команды,
выстроившись почти ровными рядами на своих пунктах
сбора, ожидая, пока моряки снимали примыкающие сна-
ружи непосредственно к палубе поручни с тем, чтобы,
когда спасательные шлюпки будут спущены на шлюпбал-
ках с верхней палубы судна, люди смогли зайти на них,
даже если расстояние до воды будет достигать двадцати
восьми футов. Позади пункта сбора на левом борту группа
певцов с лужеными глотками затянули прекрасную мело-
дию песни Берты Мур «Размышления ребенка», соревнуясь
с неумолкаемой «Свит Джорджия Браун», исполняемой
рок-ансамблем для умов и душ испуганных пассажиров; в
результате получилось нечто ужасное: «Если бы я был
Богом на небе (Свит Джорджия Браун) Я бы поведал обо
всем, что могу сделать. Я не дал бы детям плакать (Свит
Джорджия Браун) Потому что их зубки резались бы без
боли...»
Люди по-прежнему беспорядочно носились через салон,
206
разыскивая членов своих семей или боясь остановиться и
обдумать свое положение. Пожилой испанец судорожно
сжал свою грудь, глаза его закрылись в агонии, и он тяжело
рухнул на палубу. Жена пыталась поднять его, дергая за
руку, и при этом надрывно кричала на одной пронзитель-
ной ноте. Огни начали мигать, то зажигаясь, то погасая,
предупреждая, что спасательные шлюпки готовы к посадке.
Мисс графиня Мэй Гэммидж весом в 381 фунт лежала
на спине на нижней койке, уставясь в потолок, неспособная
подняться без посторонней помощи. Звонки, голос капитана
и бессмысленная музыка перепугали ее и привели в состо-
яние дикой паники. Она тщетно пыталась дотянуться до
кнопки звонка на стене своими слишком короткими рука-
ми. Ее пронзительные вопли о помощи становились все
слабее и слабее. Она собрала силы и, задыхаясь, попыталась
приподняться.
Корабельный эконом и горничные бегали по судну,
систематически проверяя каждое помещение. Командор
Шют сел на стульчак в мужском туалете, находящемся на
его палубе, и высоко поднял ноги от пола, чтобы взгляд
стюарда, осматривающего помещение, не заметил его. 
Горничная рывком отворила дверь каюты мисс Гэммидж
и обнаружила ее. Быстро оценив размеры и вес страдающей
пассажирки, она вернулась в коридор и позвала на помощь.
Другая горничная стремительно кинулась на ее зов, про-
бираясь сквозь галдящую толпу. Вместе им удалось поднять
мисс Гэммидж с койки, надеть на нее комнатные туфли и
каким-то образом выпроводить из каюты, постоянно раз-
говаривая с ней по дороге, чтобы успокоить; а тем временем
капитан повторял свое объявление по-испански в третий
раз. Невероятно трудным и медленным делом оказалось
поднять мисс Гэммидж по шатающемуся трапу на палубу.
Протолкнув, пропихнув и протащив эту огромную, почти
парализованную от страха тушу вверх по ступенькам, они
решили не доставлять ее на пункт сбора, а тащить прями-
ком к спасательному посту, чтобы посадить на первую,
готовую к спуску шлюпку.
Борясь с ветром, дождем и страшной килевой качкой,
207
они добрались до пункта N 7 по правому борту. Старшая
из горничных решила, что мисс Гэммидж должна сидеть
на палубе и ждать, потому что ее вес был огромен, чтобы
она удержалась на ногах при такой качке. Сильный встреч-
ный ветер заставил судно дать резкий крен, раскачивая
его по килю. Матросы, наконец, убрали поручни. Горнич-
ные решили достать для мисс Гэммидж шерстяное одеяло
на ближайшем сборном пункте, но, когда они отбежали
примерно на тридцать футов, то услышали ее дикий вопль.
Корабль, выходя из сильного, резкого качка, накренился,
и мисс Гэммидж пронзительно заверещала, соскальзывая
с гладкой палубы прямо к отрытому, незащищенному борту
корабля. Горничные бросили все и кинулись спасать гра-
финю. Они не добежали до нее несколько футов, мисс
Гэммидж с криком соскользнула в бушующее, всепогло-
щающее море.
Американский спец по налогам, владелец «мустанга» и
неисправимый ворчун, когда прозвучали сигналы тревоги,
находился в туалете. Услышав объявление капитана, его
жена заколотила в закрытую дверь и дико заорала от
страха:
— Гарри! Гарри! Корабль тонет! Гарри, Бога ради!
Корабль тонет!!! — она кричала, одновременно спокойно
натягивая перчатки, потом медленно, как лунатик, протя-
нула руку и сняла со стены пожарный топорик.
В полном замешательстве Гарри высунул голову из
туалета.
— Что за чертовщина, Гертруда? Ты что, не можешь
оставить меня в покое даже здесь?
Сильнейшим бейсбольным ударом она рубанула его
топориком в лоб, и он рухнул на пол, двести фунтов мяса
и костей, головой вперед. Она с кривой довольной усмешкой
посмотрела сверху вниз на его тело, удовлетворенно вздох-
нула, отыскала на стене схему, хде был указан ее сборный
пункт на случай бедствия, и вышла из каюты.
208
Капитан Паппадакис с капитанского мостика «Бенито
Хуареса» отдал приказ выпустить сигнальную ракету, что-
бы подбодрить пассажиров «Берквист Лауры», давая им
понять, что спасение близко. Первые спасательные шлюпки
уже вышли в море. На борту грузового'корабля имелись
веревочные лестницы, а вода на девяносто ярдов вокруг
него относительно успокоилась из-за вылитой в нее нефти.
Вдоль борта «Бенито Хуареса» зажглись прожектора, ос-
вещая море вокруг спасательных шлюпок, показывая, что
два судна разделяет не более двухсот ярдов.
Полностью рассвело. На спасательной шлюпке N 4
женщина с миловидным лицом по имени Бренда судорожно
рыдала на плече своего мужа, держа на руках двоих
маленьких детей.
— Я потеряла моего малыша, — рыдала она. — Он
вырвался у меня из рук, и я не смогла отыскать его во
всей этой суматохе. Что мне делать? Что мне теперь делать?
— Мы разыщем его, Брен, — успокаивал ее муж. —
Он где-то здесь. Он окажется на другой шлюпке, Брен. Вот
увидишь.
Бонне с Мак-Генри играли в пинэкл* за столом шгур
мана на капитанском мостике, и Мак-Генри мошенничал,
пользуясь крапленой колодой, которая позволяла ему каж-
дый раз, снимая карты, вытягивать тузы. Еще он убедил
Бонне сдавать первые двенадцать карт по четыре сразу, и
когда наступила очередь сдавать Бонне, Мак-Генри четыре
раза быстренько подснимал колоду, так что все четыре туза
оказывались наверху. Поскольку эти тузы доставались
Мак-Генри, Бонне думал, что тому чрезвычайно везет в
игре.
— Мсье Бонне? — обратился к нему Хантингтон из-за
* Пинэкл — карточная игра, напоминающая безик.
209
штурвала. — Выпустите капитана корабля и трех осталь-
ных людей из кают-компании и отведите их на корму.
Посадите их в гичку. Они сами сообразят, как им спус-
титься в море.
— А где остальные офицеры? — спросил Бонне.
— По первому сигналу тревоги они отправились на свои
посты. Сейчас они управляют спасательными шлюпками.
Бонне и Мак-Генри встали. Негр возразил, что если все
спасательные шлюпки ушли, то им самим понадобится
гичка, чтобы добраться до берега.
— Мы доплывем до берега на резиновом спасательном
плоту. Шевелитесь, — сказал капитан.
Бонне с Мак-Генри отправились вниз в кают-компанию.
Хантингтон наблюдал за потоком пассажиров, поднимаю-
щихся по двум трапам, спущенным капитаном Паппада-
кисом с палубы «Бенито Хуареса», и следил за тем, как
пассажиры-мужчины взбираются по подвешенным вере-
вочным лестницам. Ветер утихал, море становилось спо-
койнее.
Один из механиков находился напротив двери каюты
капитана корабля на посту. Бонне постучал.
— А сейчас выходите, — сказал он. — Держите руки
над головой. Выходите немедленно.
Громкий грубый голос скандинава ответил:
— А вы зайдите и возьмите нас.
Раздался револьверный выстрел. Дверь прошила пуля,
просвистев в воздухе между Бонне и Мак-Генри. Бонне
отскочил к переборке и выстрелил в дверь. Мак-Генри
побежал в конец коридора, затем свернул налево и выско-
чил на палубу. Это была простая тактика для создания
засады и перекрестного огня одновременно. Пока Бонне
время от времени стрелял в дверь, чтобы отвлечь внимание
находившихся внутри офицеров, Мак-Генри выстрелил
прямо через стекло иллюминатора. Когда он убил капитана
и первого помощника, двое других офицеров повернулись
к нему лицом; Бонне ворвался внутрь и застрелил обоих
мужчин в спину. Разумеется, он перезарядил револьвер и
без всякой суеты и беспокойства привычной рукой напра-
210
вил свои пули убийцы в их затылки. Затем Мак-Генри
снова вернулся тем же коридором и вместе с Бонне они
заперли все четыре трупа в каюте.
Мак-Генри взглянул на часы.
— Время разобраться с автомобилями. Пойдем. Спус-
тимся на автомобильную палубу.
Командор Шют сидел с ногами на койке, изучая Ван-
на-Эдвардса:	,
«Необходимость объединения животных в сообщество,
как предпосылки сохранения постоянства видового соста-
ва и числа особей, влияющих на их расселение, предпол-
агает простое объяснение тем многочисленным звукам,
издаваемым животными, назначение которых ранее не
было расшифровано, и это нигде не проявляется более
наглядно, чем в звуках, издаваемых подводными живот-
ными».
♦ ♦ ♦
Когда расстояние между «Бергквист Лаурой» и «Бенито
Хуаресом» значительно увеличилось, капитан начал лави-
ровать к берегу в более спокойные воды, чтобы сбросить
за борт в открытое море сто десять легковушек и грузови-
ков; а грузовое судно капитана Паппадакиса взяло курс
на запад. Когда сильные волны перестали заливать авто-
мобильную палубу, Мак-Генри позвонил на капитанский
мостик, сообщив, что можно начинать сбрасывать автомо-
били. Капитан передал в машинное отделение «полный
назад», и когда маневр был совершен, нажал на кнопку
управления электролебедками, открывающими «пасть» на
носу парома. Когда корабль вышел из бурных волн, нос
судна разомкнулся и автомобильная палуба оказалась в
пятнадцати футах над водой. Под руководством Мак-Генри
неутомимо работали механики. У переднего ряда машин
при помощи универсальных ключей зажигания завелись
211
двигатели, и автомобили покатились к линии отметки,
находившейся в четырех футах от края палубы; затем
водитель выпрыгнул из кабины, и стоявший позади один
из мощных «мерседесов» столкнул их прямо через край
палубы в океан, где они мгновенно исчезли в волнах.
Работая спокойно и размеренно, за минуту удавалось сбра-
сывать по четыре машины — по две с каждого борта из
двух рядов автомобилей, тянувшихся вдоль всей длины
корабля.
На западе обессиленные пассажиры в отчаянии стояли
у поручня «Бенито Хуареса», бросая последний взгляд на
свое имущество, находившееся где-то внутри судна-па-
рома, который, по их мнению, тонул. Мужчины и жен-
щины безудержно рыдали, сидя или лежа на стальной
палубе грузового судна. У детей были неподвижные от
шока лица. Бренда все еще нервно расхаживала среди
пассажиров, спрашивая, не видели ли они ее малыша.
Красивая девушка по имени Шармиан, отправляющаяся
в чертовски-прекрасную, романтическую Испанию, тя-
нула своего мужа за рукав. Тот с оторопелым видом стоял
с биноклем, всматриваясь в океан, где в миле от них
находился паром.
— Что они делают? Почему открыли это отверстие?
— Наверное, они стараются набрать побольше возду-
ха, — ответил Джереми, — тогда в центре корабля станет
легче и он сможет удержаться на плаву.
— Дай мне взглянуть в бинокль.
Он с отсутствующим видом протянул ей бинокль. Она
посмотрела и громко закричала:
— Они сбрасывают машины в море!
— Не может быть!!!
— Сбрасывают! Сбрасывают!
— Им необходимо облегчить паром.
— И Боже! Джереми! Вот они сбрасывают великолеп-
ный «ролле»!
— Это ужасно!'
— Джереми! Джереми, дорогой! Боже, о мой Боже, они
погубили наш прекрасный «яг»! Он за бортом! — она с
212
силой сжала в руках бинокль и отчаянно зарыдала. — Он
исчез! Исчез! — Шармиан в исступлении рухнула на па-
лубу. Джереми пристально смотрел на удаляющийся па-
ром, сжимая виски обеими руками.
25
— Счастлив вам сообщить — мы действуем строго по
графику, — проговорил капитан Хантингтон, раскладывая
на столе новую карту.
— Мне сказали, что старый испанец умер от сердечного
приступа, — произнес Бонне.
— Наверное, он просто упал в обморок. Свидетели
всегда преувеличивают. Я уверен, что с ним все в порядке.
— Вне всякого сомнения.
— Вы высадили капитана и тех остальных офицеров
без каких-либо осложнений?
— Высадили.
— Безупречная операция, — сказал капитан. — И
очень сложная для проведения на море. , ?
— Нигде больше вам не удалось бы ее провернуть.
Кстати, прошел слушок, что за борт упал мальчуган при
посадке в спасательную шлюпку!
— Ради всего святого, Бонне! Во время паники всегда
возникают подобного рода мифы! Это бессмыслица. Если
это маленький мальчик, значит у него есть мать. Если он
был с матерью, то она крепко держала его, можете быть
уверены.
— Надеюсь, что это так. Вот такие мелочи и-будоражат
полицию. И очень расстраивают страховые компании, ко-
торые подзуживают газетчиков так, что если вас хватают,
то вы спеклись, и судебное разбирательство заканчивается,
не успев начаться.
— Как инженер Каллерс?
— С ним все прекрасно. Я притащил ему шесть бутылок
пива и ливерной колбасы. Его ребята работают как часы.
— Послушайте, я совершенно забыл о Франкохогаре.
213
— О ком?
— О моем бывшем поваре, Франкохогаре. Он, возвра-
щаясь на Пиренеи, случайно оказался в числе пассажиров.
— Хуан Франкохогар? Да, я знаю, — с волнением в
голосе проговорил Бонне. — Помнится, он был вашим
личным поваром.
Широко усмехаясь, с палубы вошел Форд Мак-Генри.
— Я вскрыл сейф эконома корабля, — объявил он. —
Превосходно! Там — примерно 4300 фунтов, а также на
322 фунта наличными, наторговали прошлой ночью в ба-
рах. Сейчас мальчики трудятся над кассой рулетки, но там
много не окажется, если вы понимаете, что я имею в виду.
После того как я съем сэндвич, а я намерен обыскать весь
багаж в каютах, где должно наскрестись еще тысяч пять
и разные камешки. Как-никак, девятьсот пассажиров.
Капитан извинился и спустился по заднему трапу к
лифту в кают-компанию, после чего Бонне заметил:
— Мы еще не заглядывали в сейф капитана. Вся наша
добыча составит примерно пятьдесят тысяч фунтов, а воз-
можно, и драгоценности.
Ключ от каюты Франкохогара находился в замке. Хан-
тингтон повернул и открыл дверь. Когда он вошел, Хуан
застегивал свою поварскую блузу. Он не пытался куда-либо
выйти и даже не подозревал, что был заперт на ночь.
— Доброе утро, сэр.
— Доброе утро, Хуан.
— Похоже, на море очень спокойно этим утром.
— Да. Совершенно спокойно. Ночью мы попали в ужас-
ный шторм. Почти все на корабле лежат в кроватях и
страшно страдают от морской болезни.
— А повара? Повара тоже страдают от морской болезни?
— Увы, да. В настоящее время никто из них не работает.
Я спустился спросить, не сможешь ли ты приготовить ленч
и обед на семерых.
— Только на семерых?
— Да, пожалуйста. В две смены. Когда все приготовишь,
позвони на капитанский мостик, и кто-нибудь спустится.
Это будет одна смена на троих, и одна — на четверых. Гм,
214
ве думаю, чтобы на борту имелось какое-нибудь приличное
вино...
— Есть, сэр. В холодильнике у поваров всегда хранится
лучшее вино.
— Очень хорошо. Итак, на завтрак, полагаю, хорошо
бы что-нибудь вроде барашка. Сможешь соорудить какое-
нибудь блюдо из барашка?
— О да, сэр.
— Великолепно. А на обед...
— Не желаете ли жареный свиной филей с ревенем,
сэр? У них в холодильнике есть ревень. Можно приготовить
его с ячменной запеканкой и тушеным сельдереем.
— Это было бы прекрасно, между прочим. Однако боль-
ше всего мне хотелось, чтобы ты сначала приготовил нам
спанакопиту, один из твоих удивительных пирогов со шпи-
натом, хотя не думаю, что на судне окажется нужный сорт
сыра.
— Если сыра нет, то я сделаю их с чем-то получше,
чем сыр. Что бы там ни получилось со спанакопитой,
кондитерские изделия мы обсудили.
— И немного моркови и винограда.
— Под конец я приготовлю вам канталупу, фарширо-
ванную ее собственным мясом с брусникой и вишнями. Это
прекрасно сочетается.
— В таком случае — мы в надежных руках. Ленч около
часа, хорошо?
Франкохогар серьезно кивнул.
Двое автомехаников принесли еду на капитанский мос-
тик и поставили на штурманский стол. Бонне с Мак-Генри
ели с выражением немого благоговения, время от времени
они постанывали в экстазе, в то время как капитан просто
вел дружескую беседу, спокойно пережевывая то, что яв-
лялось для него совершенно обыденной пищей.
— Сегодня в четыре часа пополудни, когда вы отсыпа-
лись после ленча, я получил сигнал от вашего спеца по
215
охранной сигнализации, Фуше. Грузовик поспевает вовре-
мя, и Фуше начнет демонтировать сигнальное устройство
ровно в... — капитан посмотрел на наручные часы, — ...
ровно в семь часов, как только уйдет дневная охрана, а
ночная смена начнет свои обходы. Итак, в шесть часов
мы — в устье Жиронды, где заберем речного лоцмана,
затем нам понадобится четыре часа, чтобы подняться по
реке до Бордо. Я сейчас бы немного вздремнул. Пожалуй-
ста, разбудите меня ровно в шесть, чтобы я мог подняться
на капитанский мостик и встретить лоцмана. — Он встал
и направился к выходу, затем обернувшись, спросил Мак-
Генри:
— Вы слышали что-нибудь о маленьком мальчике,
упавшем за борт во время отправки пассажиров?
Бонне через стол посмотрел на Мак-Генри и едва за-
метно покачал головой.
— Нет, кэп, — ответил Мак-Генри. — Все прошло
гладко, как по маслу.
— Хорошо, — проговорил капитан и направился к кой-
ке в радиорубке.
После принятия доброй щепотки кокаина Анри Фуше
работал медленно и уверенно, легко демонтируя старомод-
ную систему сигнализации Круса. С удовлетворением убе-
дившись, что система отключена, он установил стрелку
часового механизма на 11-35 следующего утра, на то время,
когда по его инструкциям он уже должен находиться в
поезде на пути в Лиссабон, а «Бергквист Лаура» снова
выйдет в море.
Два часа он отдыхал, потом быстрым небрежным ударом
по очереди оглушил охранников, свалил их на грузоподъ-
емник и повез через территорию хранилища к грузовому
выходу на улицу Ломбардцев, где связал каждого широкой
и прочной клейкой лентой/ устроив их как можно удобнее;
затем он завязал им глаза, убедившись, что они смогут
беспрепятственно все слышать, когда придут в себя. Пог-
216
реба Круса тянулись вдоль набережной Шартрон: сначала
склад для современных вин на улице Ломбардцев, затем
хранилище шло мимо улицы Пеллисон и улицы Денизе к
бульвару дю Медок. Основной удар капитана Хантингтона
был нацелен на подвалы для выдержанных вин, начинав-
шиеся под входом в здание конторы на набережной Шар-
трон, 132 и тянувшиеся под улицами Пеллисон и Денизе.
Этот подвал занимал два с половиной городских квартала
в длину и полквартала в ширину. В своем начале он,
пересекая под землей шоссе, подходил вплотную к реке,
постепенно поднимаясь к пристани, к зданиям, располо-
женным прямо на пирсах.
Связав охранников, Фуше беспрепятственно ввел каж-
дому из них снотворное, выданное ему для этой цели Бонне,
чтобы держать их в слегка оглушенном, сбитом с толку
состоянии, на тот случай, если до них донесутся какие-либо
звуки во время ограбления склада. Затем Фуше пересек
огромную территорию хранилища, проехав через подвалы,
где выдерживалось вино, и под шоссе вверх по склону к
двери склада, выходящую на пристань, и уселся /гам с
журналом о велосипедах сразу за воротами, которце он
должен был открыть, когда капитан подойдет прямо к ним
на своем пароме, а грузовик с рабочими и снаряжением
выйдет с набережной. Если не считать полдюжины теле-
фонных звонков, которые ему еще предстоит сделать с
железнодорожной станции Бордо, его работа в этой опера-
ции могла считаться законченной.
Когда двухпалубное грузовое судно «Бенито Хуарес»
вошло в Атлантику, курсом зюйд-зюйд-вест, имея на своем
борту девятьсот двадцать пассажиров и сто семнадцать
человек команды «Бергквист Лауры», сам паром с четырьмя
автомеханиками, Фордом Мак-Генри, Шарлем Бонне и
капитаном Королевского Флота (в отставке) Колином Хан-
тингтоном на борту, и поваром, которого ничего не инте-
ресовало за пределами его камбуза, Хуаном Франкохога-
217
ром, брал на борт в трех милях от Франции севернее
Руайяна речного лоцмана Жиронды*. Лоцман, невысокого
роста человечек, мчался на катере вдоль огромного парома
к его открытому левому борту, где его ожидали Бонне и
Мак-Генри в офицерских фуражках. Лоцман стоял на носу
катера — этакий решительный француз, напоминающий
молодого Клемансо**. Он старался выглядеть суровым,
потому что это требовала его профессия, а также потому,
что был самым молодым лоцманом в этой береговой службе.
Смотрелся он забавно. День и час были необычны для
появления судна подобных размеров, и хотя молодой лоц-
ман хорошо знал нужный маршрут, он никогда не видел,
чтобы этот корабль заходил в эти воды.
Катер буквально подлетел к «Бергквист Лауре», шедшей
на самой маленькой скорости, и низенький человечек с
профессиональным проворством прыгнул на борт парома,
где его подхватили Бонне и Мак-Генри.
— Послушайте, старина, это был действительно выда-
ющийся прыжок! — заметил Мак-Генри на своем отвра-
тительном французском.
Лоцман хмыкнул и отряхнулся.
— Почему такой корабль собирается подняться по реке
к Бордо в это утреннее время в субботу? — поинтересовался
он.
— Знаете ли, какой день суббота, сказал Мак-Ген-
ри. — Просто не знаешь, чем заняться.
— Объясните.
— Мы намерены подняться к Бордо и сразу же вернуть-
ся, мсье, — ответил Бонне.
— Но вам придется уплатить пошлину за вход в док за
тридцать часов до того, прежде чем вы сможете выгрузить
хотя бы один ящик, — возразил лоцман, когда они шли
по громадной, совершенно пустой палубе. — Это очень
необычное судно. Внутри напоминает авианосец, а снару-
жи — пассажирский лайнер.
* Жиронда — общее устье рек Гаронны и Дордонь.
•• Жорж Клемансо (1841-1929) — премьер-министр Франции в 1906-
1909 и 1917-1920 гг.
218
— Он похож на сумасшедший заблудившийся ко-
рабль, — тихо произнес Мак-Генри.
Когда они перетекли главную прогулочную палубу,
лоцман заметил, что все кругом словно вымерло, как будто
все спят.
— Боже, это самый тихий корабль, на котором я ког-
да-либо бывал.
Они сели в лифт, доставивший их в кают-компанию,
затем по безмолвному коридору прошли на капитанский
мостик.
— Доброе утро, сэр, — сказал капитан. — Я — капитан
Хантингтон.
— Вы готовы войти в реку, капитан?
— С вашего позволения, мсье.
— Превосходное гидролокаторное оборудование, —
похвалил лоцман, дотрагиваясь до ручек управления и
заглядывая в радароскоп.
— Да. Итак, мсье Бонне, разбудите меня, пожалуйста,
через три с половиной часа.
— Есть, сэр, — сказал Бонне. Капитан Хантингтон
вошел в радиорубку, растянулся на койке и почти сразу
уснул. Бонне с Мак-Генри уселись за стоя позади лоцмана
и начали партию в безик.
Гектор Шром покончил с последними деталями разра-
ботки пожаров в здании N 3 и тщательно отрегулировал
свои приспособления для поджога. К сожалению, он не мог
находиться в трех местах одновременно, чтобы устроить
пожары собственноручно, поэтому ему понадобился тай-
мер. Он ненавидел все эти безличные тщательно рассчи-
танные задания, где все делалось только ради денег. С тем
же успехом человек может работать в банке. Он любил
сжигать дотла то, за что впоследствии выплачивалась серь-
езная страховка, и где ему предоставлялась полная свобода
действий, чтобы разрушить здание, не оставив следов на-
меренного поджога. Результатами его деятельности были
219
прекрасные пожары, опасные, разрушительные, артисти-
ческие, для которых требовалась личная неповторимая
индивидуальность художника, а не какой-нибудь машины.
Гигантский 32-колесный грузовик степенно въехал че-
рез Понт дю Пьер в Бордо, затем свернул направо и
направился вдоль набережной Людовика ХУШ, а затем по
длинной набережной Шартрон. Когда он прибыл на место
в начале улицы Денизе, то ему пришлось въехать налево
в арку, потом круто повернуть направо, чтобы проехать
через ворота напротив дома N 124 и прибыть точно на
пристань. Он достиг реки и повернул влево на пристань
под навесы; одновременно десятитысячетонный паром
плавно скользил к причалу. На открытой высокой палубе
рядом с капитанским мостиком был виден капитан Хан-
тингтон, который руководил швартовкой, телефонируя в
машинное отделение. Форд Мак-Генри на самом причале
вместе с четырьмя механиками манипулировал перлиня-
ми*.
Капитан повернулся и спустился вниз по трапу, напра-
вившись на прогулочную палубу, а затем на автомобиль-
ную, чтобы открыть двойные ворота, выходящие на причал.
На капитанском мостике к Бонне обратился лоцман:
— А теперь, когда мы причалили со стороны набереж-
ной к хранилищу Круса в 1-45 субботнего утра, что мы
собираемся делать?
— Отдыхать, — ответил Бонне и коротким резким
ударом двинул лоцмана по голове. Тот упал. Бонне отво-
лок его в радиорубку, свалил на койку и запер дверь.
Затем он уселся с морским биноклем, чтобы наблюдать за
левым берегом реки, который подходил близко к винох-
ранилищу, на случай приближения патрульной полицей-
ской машины.
Из огромного грузовика вылезли восемнадцать рабо-
• Перлини — растительные тросы толщиной от 150 до 325 мм.
220
чих и занялись погрузочными приспособлениями; они
развернули опоры вращающегося крана к причалу и над-
ели резиновые рукавицы. Сначала с грузовика вытащили
бесконечно длинный ремень и механизмы конвейера, за-
тем автопогрузчики, которые должны были доставить
ленты конвейера на место. В то время как монтировался
конвейер, чтобы протянуть на большие расстояния из
дальних подвалов выдержки вина вверх по трапам на
автомобильную палубу парома-,-рабочие отвезли автопог-
рузчики в глубь хранилища; капитан Хантингтон попутно
подъехал в ту часть склада, где хранились выдержанные
вина, и уселся управлять работами при помощи «уоки-
токи*»; одновременно четверо автомехаников выкатили
с парома два микроавтобуса «фольксваген» и один мно-
гоместный «шевроле», припарковав их вдали под навесом
фарами на набережную Шартрон. Фуше помахал на про-
щание Бонне, стоящему на капитанском мостике в ожи-
дании его сигнала.
Стул капитана Хантингтона стоял в центре трех со-
единенных друг с другом бесконечных конвейеров и сталь-
ных рельсов с транспортировочными валиками. По-этим
рельсам, которыми были оборудованы подвалы, при по-
мощи вращающихся валиков передвигались ящики с ви-
ном. Они двигались по трем уровням этих рельсов — один
находился за спиной капитана, второй — в трех футах
над его головой, а третий — справа от него. Когда ящики
проплывали мимо Хантингтона, они, минуя подвал вы-
держки вина, направлялись к месту, где все три дорожки
переходили в шесть лент конвейеров, только что уста-
новленных грузчиками, которые доставляли ящики с ви-
ном прямо на паром, где другие грузоподъемники состав-
ляли их в ряды вдали от носа судна. На всем протяжении
ленты конвейеров за ними внимательно наблюдали чет-
веро механиков в белых матросских рубахах, они прове-
ряли каждую часть механизма, мотора, приводили в по-
рядок и если нужно смазывали машинным маслом. Еще
* «Уоки-токи» —* переговорное устройство типа небольшой рации.
221
дальше, в подвале выдержки вина, состязались в скорости
четверо «жокеев», оседлавших грузоподъемники; они сно-
вали по помещению и, описывая круги, забирали на своих
«лошадок» по шестьдесят ящиков, на каждом из которых
красовалась надпись «КРУС», и мчались вместе с ними
вперед, плавно устанавливая их в самом начале каждой
из трех стальных дорожек.
Операторы грузоподъемников, разыскивая в хранилище
самое лучшее вино, должны были сообщать в микрофоны
своих «уоки-токи» названия местностей и год урожая ви-
нограда капитану, сидевшему в центре этого «комплекса»,
а он, в свою очередь, принимал или* отвергал марку вина,
которую ему предлагали.
— Да! Да! Грузите весь «Лафит» 1906, сколько сможете
найти... пожалуйста, в больших бутылках. Алло! Номер
девять, отзовитесь! Нет, это оставьте. Проезжайте мимо!
Нет, не то... Мимо! Вы окажетесь в большом зале, а слева
от вас будет проход. Там вы найдете немного превосходного
«Кло дю Вожо». Отлично! Алло! Третий! Нам нужно «Мо-
настырское Дюбонне» 53 года! Точно! Можете все грузить!
Хорошо. Нет, нет! Мне не нужно ничего, что позднее 61
года, если это «Кларет», и ничего позднее 64-го, если это
бургундское.
На другом конце города Гектор Шром уставился остек-
леневшим взглядом на свои часы. Он нашел в себе силы
поднять голову и взглянуть на другую сторону улицы из
ночного придорожного кафе, где он сидел.
Раздался приглушенный взрыв и громкий шум. Огонь
взметнулся вверх за окнами напротив него, словно неистово
желая вырваться наружу. Шром сильно волновался, но
наконец собрался и заставил себя подняться. Он резко
повернулся и подбежал к стойке с громким криком: «По1
жар!!!», указывая себе за спину. Хозяин посмотрел туда,
воскликнул: «Пожар! Вот дерьмо!!!» и помчался к теле-
фонной кабинке, не забыв при этом захватить из кассы
222
телефонные жетоны. Шром стремительно побежал к ма-
шине, оставленной на обочине в пятидесяти футах вверх
по улице, оглядываясь на бегу назад, на этот прекрасный
пожар. Он вскочил в машину и уехал.
С высокого капитанского мостика «Бергквист Лауры»
Бонне в бинокль ночного видения обнаружил полицейскую
патрульную машину, сворачивающую с улицы Арагона на
улицу Ачард. Бонне просигналил корабельной сиреной,
взглянув поверх борта палубы на пристань. Из тени вышел
Мак-Генри и сделал Бонне подтверждающий знак. Бонне
сбежал с капитанского мостика, спустился по трапу и
помчался по коридору к лифту, а затем — на автомобиль-
ную палубу.
На его голове красовалась фуражка убитого капитана
парома, а сам он был одет в темно-синий свитер и бушлат.
Бонне, поджидая, остановился в проходе примерно в трид-
цати футах от главного входа на корабль, куда конвейеры
перевозили такое огромное количество вина. Приблизи-
тельно через семь минут полицейская машина въехала на
набережную. Тогда Бонне с наглым видом шагнул с корабля
на доски причала, держа руки в карманах бушлата.
Патрульная машина остановилась напротив него. По-
лицейский сержант направил луч мощного фонаря ему в
лицо. Второй полицейский агент быстро выскочил из ма-
шины с заднего сиденья и схватил Бонне за руку. Сержант
с фонарем выкрикнул:
— Что за чертовщина здесь происходит?
— Грузимся, — коротко ответил Бонне.
— Грузитесь в два часа утра, в субботу? Нам ничего не
сообщали о какой-либо особой погрузке.
— Не сообщали?
— А ну, рассказывай! Немедленно! — сказал второй
коп и сильно ударил Бонне по ребрам.
— Все очень просто, — проговорил Бонне. — Мы вы-
возим вина Круса.
223
Полицейский тупо уставился на него. Из тени навеса
вышел Мак-Генри, приставил дуло своего револьвера к
голове сержанта и произнес на своем ужасном французс-
ком:
— Скажи этому мальчику, чтобы он заткнулся, или ты
превратишься в вонючий труп.
Полицейский, стоящий рядом с Бонне, слегка пригнул-
ся, чтобы рассмотреть, откуда возник этот новый голос,
раздавшийся радом с сержантом. Он отлично разобрался в
происходящем. Сержант замер. Полицейский повернулся
к Бонне и недоверчиво произнес:
— Вы грабите Круса!
Мак-Генри приказал двоим полицейским, сидящим в
машине, выйти из нее, затем он провел всех троих на
причал. Бонне уселся в патрульную машину и завел ее на
паром далеко в глубь автомобильной палубы, оставив рядом
с воротами в море. Затем они вместе с Мак-Генри быстро
оглушили троих полицейских, связали им руки и ноги
липкой лентой трехдюймовой ширины и усадили в пат-
рульную машину.
— Прекрасно, — сказал Бонне. — Теперь возвращайся
под навес и следи, чтобы капитан занимался делом и чтобы
все трудились внутри склада. А у меня имеется кое-какая
работенка в тех автобусах «фольксваген».
Капитан Хантингтон наблюдал, как тысячи ящиков
самого лучшего французского вина, которое он когда-либо
видел, быстро проплывают мимо него, словно множество
игрушечных корабликов, стремящихся к реке. Он знал,
что полицейских задержали, и все прошло с такой глад-
костью, которая настораживала. Семья Крусов всегда вос-
хищала его, и их хранилище, бесспорно, заслуживало
лучшей охраны. Его помощники в основном были профес-
сионалами высокого класса. Он рассчитывал, что они чисто
по-человечески совершат несколько ошибок, которые при-
ведут эту операцию к провалу. Если его схватят на этой
224
стадии операции, когда никому еще не причинили вреда,
то все можно будет уладить. Пока взволнованная и напря-
женная Битси будет присутствовать на суде, Папа обеспе-
чит самого лучшего адвоката по уголовным делам, какого
только можно купить за деньги, и, используя свои дли-
тельные дружеские связи с Крусами, весомое положение
в винной промышленности и статус владельца погребов
Шато Амбре, постарается все как-нибудь уладить, а Битси
убедится в том, что капитан был в таком отчаянии, что
сделал все возможное и невозможное, выполняя долг чести
по отношению к ней, и ему все спишется. Хантингтон
немного поразмышлял об этом, пока не вспомнил об от-
ветственности за пиратство и о множестве претензий и
контрпретензий, которые, конечно, возникнут из-за того,
что девятьсот с лишним человек лишились отпуска, а их
любимые дорогостоящие автомобили были потоплены.
«Нет, — решил капитан, — хорошо, что все прошло на-
столько гладко». Однако все это не было захватывающим
состязанием. И не походило на игру или пари. Это было
заранее подготовленным делом, безо всяких эмоций и без
маячащего впереди страха перед ужасным наказанием,
которые могли бы придать всему этому смысл. Размышляя,
он выкрикивал команды в «уоки-токи» и проводил в уме
сложные расчеты, а тем временем операторы грузоподъем-
ников сообщали ему количество отправленного ими вина.
У него имелось всего одно оправдание: его партнеры, со-
гласно выводам компьютеров, сейчас были готовы убить
его, чтобы завладеть всеми деньгами. Поэтому это все-таки
могло считаться состязанием, захватывающей игрой. Все-
таки дела не так уж плохи, как кажется. И капитан
почувствовал прилив бодрости.
Анри Фуше, специалист по электронике, читал газету,
сидя в просторном зале ожидания железнодорожного во-
кзала. Взглянув на часы, он поднялся, отложил газету и
прошел в кабинку мужского туалета, где вдохнул щепотку
8 Последи» игра
225
кокаина. Затем, почувствовав значительный душевный
подъем, он зашел в телефонную кабинку зала ожидания
и закрыл за собой дверь. Прочитал первый телефонный
номер в отпечатанном на машинке списке, который дал
ему Бонне, и проговорил в трубку:
— Полиция? Это — мое единственное предупреждение.
Со мной поступили очень несправедливо, и я собираюсь
сжечь город Бордо дотла.
Он повесил трубку, достал еще один жетон и набрал
следующий номер из списка, который держал в руке.
— Полиция? Это — мое единственное предупреждение.
Со мной поступили очень несправедливо, и я собираюсь
сжечь дотла город Бордо. — Он сделал еще четыре таких
звонка в разные посты полиции и вышел из телефонной
будки.
Когда он вернулся к скамейке, на которой сидел раньше,
то не нашел небольшой рюкзачок, который там оставил.
Рюкзачок исчез. Фуше вскипел от возмущения. С яростным
выражением лица он широкими шагами направился на
служебную платформу к двери, ведущей в диспетчерскую.
Он был взбешен»
— Я на три минуты оставил свой рюкзак, сам ушел
позвонить, — громко произнес он, — а какой-то вор с ним
удрал!
Служащий пожал плечами.
— Пойдите в бюро «Пропаж и находок», — сказал он,
уставший от семичасового пребывания на ногах. — Воз-
можно, его туда вернут в течение нескольких недель.
— Что?! — заорал Фуше, потеряв равновесие от такой
несправедливости.
— Желаю удачи, мсье.
Руки Фуше начали ощупывать одежду. Его правая рука
опустилась в карман и вылетела оттуда, сжимая длинную
опасную бритву. Его глаза вылезли из орбит. Служащий
хрипло завопил, Фуше крепко схватил его за волосы и
резким движением перерезал ему горло. Жандарм, стоя-
щий в пятнадцати футах от них, уставился на происходя-
щее, не веря своим глазам, закричал и выхватил револьвер.
226
Фуше побежал через зал ожидания. Жандарм трижды
выстрелил. Три пули вонзились Фуше в затылок.
Гектор Шром прислонился к боковой стене здания,
ослабевший от изнуряющей его страсти. В уголках его рта
выступила слюна. Яростный огон>4 пылал где-то совсем
близко, его пляшущие отблески мерцали на лице Гектора,
когда он смотрел на пламя, втягивая в себя его жар. Он
нехотя заставил себя подойти к машине, стоящей в не-
скольких футах. Шром остановился, чтобы снова оглянуть-
ся. Огонь полыхнул сильнее. Шром взглянул на огромную
сверкающую медную вывеску, прикрепленную на торце
горящего здания. Она гласила: «ГОСПИТАЛЬ СВ.ЖЮС-
ТИНЬЬ.
Казалось, Шром не мог заставить себя уехать, пос-
кольку где-то глубоко в подсознании понимал, что это
был самый совершенный пожар из всех, которые он ус-
траивал на протяжении всей своей жизни. Это был пожар,
который не только ревел и разрушал, но и вмещал в себя
силуэты многих-многих живых людей, находящйх££
внутри него и поглощаемых им. Сейчас Шром вернулся
в далекое прошлое, когда он был маленьким мальчиком,
и красивая женщина, когда они оставались одни в его
комнате, снова и снова рассказывала ему о великом
пожаре в музее восковых фигур, который видела, когда
сама была девочкой, еще до того, как она приехала в
город, чтобы стать его няней. Держа его и поглаживая по
головке, она вновь и вновь рассказывала, как стояла на
другой стороне улицы и смотрела на музей восковых
фигур в бинокль, который какой-то симпатичный муж-
чина одолжил ей за пфеннинг, и видела объятые огнем
тела величайших героев всех времен, вылепленных из
воска — как они исказились под действием пожирающего
их пламени и таяли, пока могучий пожар не уничтожил
самых знаменитых людей, когда-либо живших на Земле:
военных, императоров, изобретателей и поэтов. Они были
227
бессильны перед мощью и силой этого воистину Королев-
ского Пожара.
Он стоял, глядя на пламя, охватившее Госпиталь
Св.Жюстины, и понимал, что это — конец его продолжи-
тельного путешествия, конец поисков Его Королевского
Пожара. Он обессилел от вожделения, впитывая неповто-
римые ощущения от этого пожара. Он начал медленно
приближаться к огню; закричали люди, и он побежал.
Бежал так быстро, насколько ему позволяли короткие ноги;
он мчался вперед и вперед; затем сделал несколько шагов
к сверкающему дверному проему и кинулся в поглощающие
объятия Королевского Пожара.
Девять грузоподъемников ритмично двигались подобно
танцорам, подхватывая груз, поднимая его; затем разво-
рачивались, нагруженные двумя штабелями ящиков с ви-
ном, каждый по 15 футов высотой, продвигались вперед и
опускали их прямо на вращающиеся стальные ролики. Одна
группа занималась только погрузкой, вторая — перекла-
дывала свой груз на двигающиеся стальные валики,
третья — постоянно двигалась между двумя зонами, чтобы
забрать и доставить побольше вина. С автомобильной па-
лубы Мак-Генри позвонил Бонне на капитанский мостик,
сообщив, что все вино уже на пароме и оно — в целости
и сохранности. Бонне вызвал по «уоки-токи» Хантингтона
и передал ему об окончании погрузки; затем он остался
на капитанском мостике, пристально вглядываясь вдаль, в
город, где на горизонте в ночи ясно виделись три огромных,
распространяющихся широким фронтом пожара. Даже
здесь, на расстоянии, он мог услышать раздающиеся то и
дело сирены пожарных машин. Этот огонь и ужасный шум
резко вторгались в бархатную ночь. На левом берегу реки
все, казалось, было погружено в крепчайший сон.
Капитан Хантингтон вытащил из кармана боцманский
свисток и трижды пронзительно свистнул. Он наблюдал за
стальными валикамии конвейерами, пока они окончатель-
228
но не опустели. Через длинные подвалы грузчики выехали
на набережную. Капитан высадил двоих из них и взял на
время одну из машин.
Хантингтон зарядил кассетой магнитофон, захватил его
с собой и поехал к воротам на улицу Ломбардцев, где на
полу аккуратным рядком лежали четверо связанных ох-
ранников. Остановив автокар в пятнадцати футах от них,
капитан поставил магнитофон на пол и нажал клавишу
воспроизведения. Раздался рев заводимого двигателя тя-
желого грузовика, затем — еще одного и еще, после чего
все это превратилось в хаотический шум разогреваемых
двигателей. Затем раздался громкий грубый голос, говоря-
щий по-французски, но с резким бруклинским акцентом:
— Черт воздми, что там еще с теми грузовиками?!
Выводи их отсюда! Так... отлично... первый грузовик и
третий... куда, черт возьми, ты собрался?!
Откуда-то издалека по-французски прокричал амери-
канец:
— Мы готовы сматываться, босс. Переправляемся через
испанскую границу в Ируне*?
— Тогда гони! — прорычал первый pvioc.
— А второй, четвертый и шестой выведем отсюда и —
в Швейцарию!
Капитан увидел, как напряглись тела охранников, при-
слушивающихся к магнитофону. На кассете все выглядело
более реалистично, чем на самом деле. Раздался звук
моторов грузовиков, отъезжающих к нижним воротам.
Шум постепенно удалялся и затем затих совсем. Потом
капитан встал на колени рядом с охранниками и поочередно
вколол каждому в бедро аккуратно отмеренную дозу мор-
фия, чтобы они спали до появления полиции. Затем он
разрезал липкую ленту у них на ногах, чтобы улучшить
кровообращение.
Он поднял затихший магнитофон, положил его в гру-
зоподъемник, влез в него сам и быстро поехал через подвал
к набережной.
Город на границе с Францией.
229
Когда он вышел из винохранилища, двигатели двух
микроавтобусов «фольксваген» и фургона были заведены,
и в них сидели четверо механиков и грузчики. Капитан
Хантингтон пожал руку каждому из них, поблагодарив за
блестяще проделанную работу и сказал:
— Вы великолепно проделали работу. Сейчас она ус-
пешно завершена, и вы можете отдыхать. Кое-кто из вас
отправится в Лиссабон на поезде, кто-то — на автобусе, а
некоторые — на самолете. Номера в гостинице заброниро-
ваны, и я знаю, что деньги на расходы вам выданы.
Встретимся в Лиссабоне через три с половиной дня и вместе
там ощутим, что такое — уйти с карманами, полными
деньжат. — Мужчины рассмеялись от удовольствия. —
Желаю удачи и благополучного путешествия, — добавил
Хантингтон.
Четверо механиков убрали трап. Капитан разбежался
и прыгнул прямо на паром. Затем он быстро прошел по
автомобильной палубе к подъемнику и отправился наверх
к капитанскому мостику.
Огромное судно начало медленно выходить По пустын-
ной ночной реке, его двигатели мерно гудели. Когда капи-
тан немного погодя спустился к правой стороне причальной
палубы, он увидел «фольксваген» и фургон, быстро вы-
ехавшие через ворота пристани Щартрон и разъехавшиеся
в разные стороны. «Бергквист Лаура» шла вниз по течению
по плавному изгибу реки Гаронны. Затем прошла место ее
соединения с Дорднью в Жиронду и под покровом ночи
взяла курс на Атлантический океан.
Он сделал это. Он расплатился с Джоном Брайсоном.
Он снова завладел своей недвижимостью и винной компа-
нией, чтобы передать ее Битси. К тому же у него будет
достаточно денег, чтобы добавить внушительный взнос
Битси к сумме, которую он ей должен за предыдущие
неприятности. Он в безопасности и спасен. Он сделал это.
Он сделал это.
— Будьте добры, приведите из радиорубки лоцмана, —
обратился капитан к Бонне. Тот отправился за лоцманом,
но вернулся один.
230
— Он мертв, — просто сказал Бонне.
— Мертв?!
— Наверное, его череп сделан из папиросной бумаги.
— У него, скорее всего, был сердечный приступ, —
настойчиво проговорил капитан. — Должно быть, он умер
во сне.
— Разумеется. Нет вопросов.
— Вы когда-нибудь прежде били человека дубинкой по
голове?
— Разумеется. Неоднократно.
— Кто-нибудь из них умирал от этого?
— Никогда. Я бы сказал, что от этого фактически
невозможно умереть, к тому же у меня большой опыт в
таком деле.
— Ужасно. До этого случая мы действовали строго по
плану. До их пор все шло прекрасно. Разумеется, это был
несчастный случай, но он оставляет ужасное пятно на всем,
чего мы достигли.
— Вы сможете вести судно без лоцмана?
— Да. Прежде чем я узнал, что нам понадобится лоц-
ман, я тщательно изучил реку. Будьте добры, принесите
мне карты, мсье Бонне. Они там же, где и все остальное.
На корешке написано «Жиронда».
Бонне возвратился с картами реки.
— Благодарю вас, — сказал Хантингтон. — Теперь у
нас будет все в порядке. Я выведу паром в Атлантику за
четыре часа. А сейчас — оставьте меня, пожалуйста.
Бонне удалился на прогулочную палубу и уселся в
темном холле. Ему не терпелось обсудить с капитаном то,
каким образом и где они избавятся от похищенного вина,
а также где и какие деньги будут за него заплачены, чтобы
он, Бонне, смог отнять их у остальных и вернуться обратно
в Париж. Последние две недели он занимался тем, что
старался найти через Братство какой-нибудь подходящий
рынок сбыта в США и Южной Америке. Ведь все это —
знаменитое вино, и чтобы его не смогли обнаружить после
тревоги, которая несомненно начнется, Бонне решил, что
необходимо переклеить этикетки на каждой бутылке или
.231
перелить их содержимое в обыкновенные бочки, а затем
заново разлить в Канаде. Он мог бы с подходящими по-
мощниками захватить «Бергквист Лауру» после того, как
вино Круса было похищено, однако не знал, как сбыть его
с максимальной прибылью. Он сидел в холле и пытался
представить себя на месте капитана Хантингтона. Где
можно сбыть такое огромное количество знаменитых фран-
цузских вин, которые смог бы опознать любой винодел,
равно как любой эксперт произведений искусств мог бы
установить подлинность картины? Капитан говорил, что
они продадут похищенное вино через одиннадцать часов
после его похищения, так что передача вина будет проис-
ходить где-то в море. Бонне не представлял себе этого. Ему
придется остановиться на следующем плане: предоставить
капитану возможность передать вино и получить деньги,
а затем убить его, а впоследствии и Мак-Генри, когда
деньги окажутся на борту парома; затем добраться в гичке
вместе с деньгами до берега и попасть в Париж. Да, ему
предстоит разрешить очень большие проблемы.
Он оглядел берег реки. Судно проходйло мимо клино-
образного строения мельницы. Было два часа сорок семь
минут утра, 17 июля.
26
Когда в полицейской префектуре города Бордо срабо-
тала сигнализация винохранилища Круса, часы на сиг-
нальной системе зафиксировали 11 -35 субботнего утра. На
пристани Шартрон к погребам Круса и на набережную
вылетел целый рой полицейских машин. Огромные главные
ворота, выходящие к реке, были надежно заперты, как и
полагалось. Сами набережная и пристань выглядели спо-
койно и безмолвно, как это было всегда, начиная с конца
рабочего дня накануне в пятницу. Тем не менее задний
выход из хранилища и ворота для выезда грузовиков,
выходящие на улицу Ломбардцев, были широко распахну-
ты. Бегство грабителей по реке и морем не принималось
232
как линия расследования, поскольку охранники, связанные
и лежащие в ряд на полу, возле выхода на улицу Ломбар-
дцев, утверждали, что воры уехали на шести грузовиках
именно через эти ворота.
— Отыщите управляющего хранилищем, — приказал
дежурный инспектор Грелуа. — Наверное, он уехал куда-
нибудь с семьей, и нам вряд ли удастся разыскать кого-
нибудь, кто знает перечень товаров, имевшихся в храни-
лище до сегодняшней ночи. Однако нам необходимо иметь
точные сведения о количестве похищенного, чтобы знать,
сколько грузовиков нам надо искать на дорогах.
Пока он все это мрачно говорил, полицейский врач
приводил в чувство охранников, шлепая их по щекам
ладонью.
— Что такое? — спросил инспектор. — Что с ними
случилось, черт подери?!
— Они находятся под действием наркотиков, — отве-
тил врач.
— С чего бы им принимать наркотики?
— Видите ли, надо позаботиться об их руках. Они долго
были связаны. Это может оказаться серьезным. Они уже
немолоды...
— Как? А это скверно?
— Возможно, они заработали гангрену, — ответил по-
лицейский врач. — Пожалуйста, дайте мне трех человек
в помощь. — Он начал массировать руки охранника, ле-
жащего перед ним. Тот застонал.
— Когда они смогут заговорить?
— После того, как мы разберемся с их руками, —
сказал врач. — Ради Бога, инспектор Грелуа, выделите
мне троих.
Прошло минут сорок пять, прежде чем охранники вы-
шли из состояния оцепенения и полной апатии, и смогли
заговорить, да и то только после того, как инспектор
настоял, чтобы врач дал им сильный стимулятор. Пока
четверо мужчин лежали на носилках с вытянутыми по
бокам руками, инспектор заговорил с двумя из них однов-
ременно.
233
— Сколько здесь было грузовиков? — спросил он.
— Шесть, — ответил высокий, светловолосый охран-
ник. — Боже, я никогда еще не чувствовал такой боли в
руках.
— Это были огромные грузовики, — произнес второй
охранник. — Звук от них был такой, как от больших
трайлеров. Мы слышали, как диспетчер отсылал их.
— Что вы слышали?
— У меня такое впечатление, что руки сейчас отвалят-
ся, — сказал светловолосый, пока врач вместе с агентом
массировали ему руки.
— Когда я услышал, как тот человек кричит на своих
людей, погрузка, должно быть, уже закончилась, потому
что двигатели грузовиков работали, стоял страшный шум
и американец приказывал трем грузовикам пересечь ис-
панскую границу в Ируне, а остальные три — отправил в
Швейцарию.
— Что еще?
— Я... я больше ничего не могу вспомнить.
Грелуа подошел к следующим двоим охранникам, задал
им те же самые вопросы и получил те же самые ответы,
если не считать того, что они вспомнили о звуках работа-
ющих грузоподъемников, доносящихся откуда-то из под-
вала выдержки вин, а также — о голосах, раздававшихся
с разных сторон и выкрикивающих названия местностей и
годы урожая.
— Словно они переговаривались друг с другом по ра-
ции?
— Вот-вот! Именно так это звучало! Как будто звуки
передавались по радио. По плохому радио.
Инспектор Грелуа вернулся к первым двоим и те под-
твердили, что слышали голоса и шум грузоподъемников,
Затем инспектор попросил охранников расслабиться и про-
сто завел разговор о том, что им удалось расслышать до
отъезда грузовиков, а также о запахах и о звуках каких-
нибудь передвижений.
— Я очень слабо припоминаю, кажется, что все время
крутились какие-то валики и шумели какие-то работающие
234
механизмы. Звук был такой, словно работают конвейеры.
Запахов не было. Вокруг стоял шум, грохот.
— Ничем не пахло? — переспросил Грелуа.
— Нет. А какого рода запахи вас интересуют?
— Вы рассказали мне, что шесть огромных нагружен-
ных грузовиков с прицепами готовились к отъезду и заво-
дили двигатели. Разве вы не почувствовали вони выхлоп-
ных газов? Она должна была чувствоваться! Должна!
— Ничем не пахло. И выхлопными газами тоже. Стран-
но, да?
Грелуа спросил всех охранников о запахах и об их
отсутствии. К воротам, выходящим на улицу Ломбардцев,
подкатила полицейская «скорая помощь».
— Что вы собираетесь делать? — спросил Грелуа.
— Нам необходимо отправить одного из них в госпи-
таль, — ответил полицейский врач. — С его руками очень
плохо.
Грелуа хмыкнул. Врач приказал двоим полицейским
поднять носилки с потерпевшим в машину «скорой помо-
щи».
— Почему же эти люди, накачанные наркотиками до
такой степени, что вам даже пришлось ввести им контрс-
тимулятор, чтобы привести в чувства, так отчетливо пом-
нят все, происходившее здесь? — спросил Грелуа у врача.
— Очевидно, им ввели наркотик прямо перед тем, когда
грабители собирались уезжать.
— Но сигнализация сработала в 11-35, — настаивал
инспектор. — Мы приехали к водохранилищу в 11-50. Как
же грабителям удалось загрузить шесть огромных трайле-
ров и уехать за какие-то пятнадцать минут? А? Как им
удалось так сильно усыпить этих четырех охранников всего
за пятнадцать минут? — Грелуа был раздражен. — Есть
что-то весьма странное во всей этой неразберихе, — про-
изнес он. — Эй, вы! — громко окликнул он сержанта
сыскной полиции. — Объявите тревогу по всей границе с
Испанией и Швейцарией. Выставите посты Национальной
Жандармерии и посты моторизованной Жандармерии на
всех дорогах, ведущих на запад и юго-запад Франции.
235
Шесть трайлеров с вином, едущие в субботний день, —
невероятно! Мне нужно, чтобы остановили и проверили
каждым грузовик. Ну! Быстро!
Грелуа пристально посмотрел на полицейского врача.
— И мы ничего не найдем, — тихо сказал он. — Потому
что им было нужно, чтобы мы зря потеряли время. Да! И
разыщите этого чертовою управляющего хранилищем! —
взревел он.
Он повернулся к врачу.
— Послушайте, доктор. Вы сказали, что у этого парня
так скверно с руками, что вам понадобилось отправить его
в госпиталь. Как долго у человека должны быть связаны
руки, чтобы они пришли в такое состояние?
— Я бы сказал — но это только предположение, ибо
каждый из этих людей различным образом перенес трав-
му, — что для этого понадобится по меньшей мере две-
надцать часов.	4
— Да. Правильно, — сказал второй охранник. — Я
ничего не помню с тех пор, как мы заступили на дежурство
в восемь вечера. Кстати, а какой сегодня день?
Само похищение знаменитого вина Круса стоимостью
25 миллионов франков — было ужасным и серьезным
фактом, но это преступление становилось особенно груст-
ным из-за того, что французское вино покинуло француз-
ское же хранилище без уплаты налогов государству, и это
делало похищение преступлением из преступлений. Были
подняты по тревоге все семнадцать региональных штабов
судебной полиции и все районные полицейские участки
столицы, а также 453 полицейских участка в провинции,
все 74 комиссариата, 253 комиссариата избирательных
округов и 126 местных полицейских постов. Все они носи-
лись, сломя голову, устраивая повсеместную облаву на
похитителей. Во всех сельских областях Франции взад и
вперед по шоссе сновали полицейские патрульные машины
и мотоциклисты, останавливая и проверяя каждый попа-
236
дающийся им этим субботним утром грузовик. Все четыре
отдела Сюрте* вышли как тигры на охоту, чтобы схватить
негодяев, осмелившихся вывести французское вино из
французского хранилища, не уплатив налогов.
Инспектор Грелуа разыскал управляющего винохрани-
лищем в 16-45 в Аркашоне. Тот прилетел в Бордо на
полицейском вертолете. Когда управляющий прикинул,
что воры забрали предположительно от 20000 до 25000
ящиков по его предварительной оценке, то Грелуа позвонил
на лоцманскую базу в Трембладу. Он представился и
спросил:
— Вы проводили какое-нибудь крупное грузовое судно
по Жиронде прошлой ночью?
— Проверю.
Через некоторое время мужчина вернулся к телефону.
— Да, — ответил он инспектору. — «Бергквист Лаура»
из «Бергквист линии» запросила лоцмана в восемь двадцать
прошлым вечером, чтобы подняться до Бордо.
— Насколько большое это судно?
— Сейчас посмотрю в журнале записей.
Мужчина снова вернулся к телефону.
— 10000 тонн, — ответил-он.
— Оно часто заходило сюда?
— Ни разу. Поскольку я заметил одну очень необычную
вещь в этой записи.
— Что именно?
— «Бергквист Лаура» — это судно-паром. Послушайте,
а не тот ли это паром, который курсирует по маршруту
Бильбао-Саутгемптон?
Грелуа повесил трубку. Он сурово взглянул на поли-
цейского комиссара и на кружок, состоящий из самого
большого количества высоких полицейских чинов, когда-
либо собиравшихся вместе в здании полиции Бордо.
— Они вывезли вино морем, — проговорил он. — Ка-
ким-то образом похитителям удалось раздобыть десятиты-
сячетонное судно-паром «Бергквист Лаура», зарегистриро-
• Сюрте — сыскная полиция Франции.
237
ванный в Швеции, на котором, вероятно, имеется автомо-
бильная палуба как у небольшого авианосца, и речной
лоцман провел их вверх по реке между девятью вечера и
часом сегодняшней ночи. Они настолько продуманно все
организовали, что не только погрузили вино на корабль,
но и устроили ночью для отвода глаз пожары в трех
ведомственных зданиях и госпитале Св.Жюстины, в ре-
зультате чего в огне погибло 47 человек. Они или убили
или похитили людей одной из наших полицейских пат-
рульных машин, которая постоянно охраняла винохрани-
лище Круса. Они демонтировали и переключили систему
сигнализации так, чтобы она сработала примерно через
девять или десять часов после того, как они покинут место
преступления, которое произошло шестнадцать или сем-
надцать часов назад. Сейчас они находятся далеко за
пределами, французских территориальных вод, где-то в
Атлантическом океане. Я сказал бы, что на этот раз дело
касается не только полиции. Между прочим, похитители
совершили пиратский налет. Поэтому наш собственный
флот и воздушные силы, а также флот Испании и Порту-
галии на юге, и флот Британии и Швеции на севере должны
тщательно прочесывать моря до тех пор, пока не определят
их местонахождение. Теперь это только вопрос времени.
Хотя все приказы и запросы по совместным действиям
были вынесены, по всей территории Франции продолжа-
лась тотальная облава, поскольку догадка Грелуа могла
быть ошибочной. Сеть облавы накрыла территорию от
границ до сердцевины ограбления — Бордо, где в поисках
вина обыскивались все гаражи и склады. Полиция исполь-
зовала вертолеты, рации, мотоциклы, патрульные маши-
ны, пешие патрули, радио, грузовые автомобили и даже
архивы. Искали в зданиях, коммуникациях, на шоссе, в
аэропортах, в доках, в железнодорожных вокзалах и на
автобусных станциях. В центральном архиве подняли че-
тыре с половиной миллиона личных досье и отпечатков
пальцев. Бригада криминалистов работала без остановки,
. с ввалившимися от усталости глазами. Между сотрудни-
ками происходили стычки и ссоры — люди раздражались,
238
не в силах разыскать шесть огромных трайлеров на фран-
цузских дорогах. Шесть гигантских грузовиков, груженных
вином стоимостью 25 миллионов франков, налог за которое
государству не был уплачен, исчезли из Франции. А хуже
всего было то, что когда воров обнаружат, то полиции
придется делиться славой с этим проклятым флотом. А
этого чертовски не хотелось.
27
Капитан Хантингтон поставил судно на гирорулевой и
последний раз вздремнул перед тем, как передавать вино,
на койке в радиорубке, где умер речной лоцман, несомнен-
но, от сердечного приступа. Бонне для большего удобства
капитана заботливо убрал из радиорубки труп.
Когда капитан провалился в сон, Бонне с Мак-Генри
прошли через автомобильную палубу к заднему выходу
с парома, где стояла полицейская патрульная машина с
тремя офицерами внутри. Мак-Генри с некоторым уси-
лием открыл главные «воротаж в море. Паром шел, со
скоростью около 15 узлов. Море выглядело плоским как
доска. В поле зрения не было видно ни земли, ни како-
го-либо судна.
Бонне посмотрел в шесть глаз связанных полицейских,
лежащих в машине с кляпами во рту. Он открыл дверцу
машины, сел за руль рядом с сержантом патрульной коман-
ды, повернул ключ зажигания и завел мотор. Затем отпустил
тормоза и вышел из машины. Мак-Генри начал подталкивать
машину елевого бока, Бонне — с правого. Пока полицейские
с выпученными от ужаса глазами пытались издать полуза-
душенные звуки из-под своих кляпов, Бонне с Мак-Генри
столкнули машину через борт вниз в море.
Хуан Франкохогар готовил капитану обед в камбузе.
Он приготовил суп-пюре Орокколи, затем золотистого кап-
луна с горой картошки и спаржу с мякотью лимона, потом
приправу из шалота и пшинатовый салат, окруженный
зелеными лугами овощей с лимоном и шалотом, а также
239
шоколадный торт, украшенный миндалем. Винные запасы
коков не имели границ, так что Франкохогару пришлось
создавать обед, ориентируясь на имеющееся в наличие
вино. Он порылся и обнаружил доброе «Марго» 59, которое
очень подошло к этому обеду и двухквартовую бутылку
полусухого шампанского, чтобы подать его к торту. Две
кварты — это, конечно, огромное количество, но мсье
Бонне и Мак-Генри приложат все усилия, чтобы опусто-
шить бутылку. Капитан Хантингтон безумно любил золо-
тистого каплуна и спаржу с мякотью лимона.
Корабельные часы в каюте командора Шюта показывали
16-25. Он сидел с ногами на койке в донеголовских* брюках
гольф, в аккуратно застегнутой твидовой норфолкской кур-
тке и соответствующей по цвету твидовой шляпе. Он пок-
лялся себе снова и снова путешествовать на «Бергквист
Лауре», ибо превосходная еда, которую ему принес капитан
Хантингтон, была лучше всего, что он когда-либо пробовал.
У него и в мыслях не было, что шведы до такой степени
талантливы в приготовлении пищи. Он вздохнул с сожале-
нием, закрывая «Расселение животных в связи с социаль-
ным поведением^, затем поднялся и подтянул свои длинные
серые шерстяные носки. Вытащил из-под койки сумку,
достал два пистолета «люгер», заряженные девятимилли-
метровыми пулями, которые попадают в цель со скоростью
650 миль в час.. Побрызгал на свои полные щеки и золо-
тистые усы из бутылочки со спреем и вышел из каюты.
На капитанском мостике капитан, Шарль Бонне и Форд
Мак-Генри вглядывались в абсолютно спокойное море.
Капитан стоя)х у штурвала, насвистывая «О, что за пре-
красная война!». Бонне сказал:
Донегол — залив в Ирландии.
240
— Полагаю, вы согласитесь, что настало время расска-
зать нам, как вы собираетесь отделаться от вина?
— О да, — ответил капитан. — Очень скоро.
Командор Шют поднялся на залитую солнцем палубу,
затем прошел по открытой палубе к трапу, ведущему на
капитанский мостик.
— Мы не намерены ждать. Мы хотим узнать это сей-
час, — сказал Бонне капитану. Двое мужчин встали по
обе стороны штурвала корабля, за которым стоял капитан
Хантингтон.
Шют неторопливо поднялся по трапу на капитанский
мостик. Он вежливо постучал в дверь.
— Что за чертовщина? — .воскликнул Бонне.
— Наверное, чайка, — отозвался капитан.
— Слишком уж вежливая чайка, — недовольно заме-
тил Мак-Генри.
— Да, действительно, факт остается фактом, — сказал
капитан, — звук очень похож на тот, как стучится мой
партнер. Заходи, Гаш. — Капитан смотрел вперед в море.
Шют вошел на капитанский 'мостик —- само радушие.
Капитан задействовал гирорулевой, затем повернулся: для
приветствия. — Добрый день, Гаш.
— Привет, Колин.
Шют держал руки глубоко в карманах куртки, и Бонне
с Мак-Генри заметили, что карманы оттопыриваются в
неожиданных местах.
— Джентльмены, это — мой партнер, командор Шют.
Гаш, хочу представить тебе мсье Бонне и мистера Форда
Мак-Генри.
— Как дела? — приветливо осведомился коман-
дор Шют, но не вытащил из карманов рук для-при-
ветствия.
— Перед вами командор Шют. Тот, кто разрабатывал
этот великолепный план, который мы только что испол-
нили, — объяснил капитан.
— Вам чрезвычайно хорошо удалось его выполнить, —
довольным тоном произнес Шют. — Операция проведена
прекрасно.
241
— Итак, — сказал капитан, — вас интересовало, как
избавиться от вина, мсье Бонне. Хорошо, я скажу.
Командор Шют подошел к переборке капитанского мос-
тика й встал за спиной Бонне лицом к Мак-Генри.
— Через 37 минут у нас состоится рандеву с тяжелым
грузовым судном «Така Мару», — продолжал капитан.
— «Така Мару»? — тупо переспросил Бонне. Его мысли
завертелись в голове, пытаясь прийти в порядок от таких
неожиданных обстоятельств.
— Покупатель — японец, мсье Бонне. Японцы стали
самыми главными в мире ценителями французских вин.
— Японцы... — Бонне кивнул, полностью соглашаясь
с этой частью головоломки.
— «Така Мару» экипирована шестью большими лихте-
рами* и подъемными системами на трех палубах. Их ко-
манды выгрузят вино с нашего корабля, когда мы встанем
у очень маленького португальского местечка Ариас дель
Хайме, где нас будут ожидать машины, чтобы отвезти в
небольшой аэропорт, находящийся в двадцати милях от-
туда, затем чартерный самолет доставит нас в Лиссабон,
где мы встретимся с остальными участниками операции
для раздела доходов, который произойдет согласно догово-
ренности.
— Нам не придется делиться с ними никакими дохода-
ми, — сказал Мак-Генри. Физиономия"Бонне покраснела
от бешенства. Он двинулся по направлению к Мак-Генри,
словно тот мог запихнуть эту фразу обратно себе в глотку
и заставить всех о ней забыть, но взял себя в руки, придав
лицу вежливое и бесстрастное выражение.
— Почему? — спросил капитан.
— Потому что мы установили часовые бомбы в тех трех
машинах и эти бомбы давно уже взорвались.
— Вы убили их?
— Наверное, они скончались от сердечного приступа,
капитан, — мрачно проворчал Бонне.
* Лихтер (голл.) — несамоходное морское судно для перевозки грузов,
а также для беспричальных грузовых операций при погрузке и разгрузке
на рейде глубокосидящих судов, которые не могут войти в порт.
242
— Как вы могли так поступить?! — спросил Хантингтон
с нарастающей яростью.
— Мы сэкономили огромные деньги, — ответил Мак-
Генри.
— Чистейший учебный план, Колин, — сказал коман-
дор Шют. — Точно так же изложено в книге Ричарда
Галлахера, которую зачитывал нам компьютер.
Капитан выскочил с капитанского мостика, и они ус-
лышали, как его рвет позади радиорубки.
— Наверное, он решил, что играет в некую игру, —
заметил Бонне.
— Именно так он и думал, — отозвался Шют.
— Теперь он так не считает, — добавил Мак-Генри,
когда Хантингтон, бледный и измученный, возвратился на
капитанский мостик.
— Ладно, — проговорил Бонне. — Тейчас эта история
в прошлом. Займемся продажей вина. У японца деньги с
собой?
— В этих трех машинах находилось двадцать два че-
ловека, — тихо сказал капитан. — Я пожимал каждому
из них руку.
— У японца будут наличные, — сказал Шют.
— Сколько? — спросил Бонне.	।
— Миллион фунтов во франках, дойчмарках, швейцар-
ских франках и долларах.
— И вы утверждаете, что он доверит нам передать его
команде какие-то ящики, в которых, как мы утверждаем,
якобы лучшие французские вина — в открытом море — и
заплатит миллион фунтов?
— Мы утверждаем, мсье Бонне, что он доверил капи-
тану Хантингтону поступить именно так, — ответил
Шют. — Они — старые друзья. И видите ли, Бонне, мы
все — моряки. И люди не вашего круга.
— Деньги нам принесет покупатель? — настаивал Бонне.
—• Разумеется, нет. Он не хочет дать вам возможность
впоследствии опознать его.
— Для меня все японцы на одно лицо, — заметил
Мак-Генри.
243
— Я отправляюсь на корабль и вернусь с деньгами, —
злобно сказал капитан Хантингтон ледяным тоном. — Ко-
мандор Шют проследит за вашей компанией здесь. И когда
я вернусь, то, надеюсь, что сумею заставить вас пожалеть
о том, что вы сделали с людьми, доверившимися вам. —
Он пересек рубку и открыл дверь. — А сейчас покиньте
капитанский мостик.
Бонне пожал плечами и вышел. Мак-Генри споткнулся
об объемистый тяжелый чемодан, который очутился у него
после налета.
— Могу я поинтересоваться, что в нем? — спросил
командор Шют.
Мак-Генри оскалил щербатые зубы в омерзительной
ухмылке.
— Здесь 68000 фунтов из сейфов корабельного эконома,
капитана, кассы рулетки и всех баров, а также много денег
и куча камешков, которые я откопал во всех каютах. —
Он с важным видом направился к двери. Когда он проходил
через нее, то обернулся. — Эй, кэп, — сказал он, — знаете
что?
Гаш и Хантингтон посмотрели на него с непри-
язнью.
— Там внизу, в сортире, я обнаружил парня, который
отрубил себе голову топором. — Он громко расхохотался
и вслед за Бонне спустился по трапу на залитую солнцем
палубу, продолжая посмеиваться.
28
С французского авианосца «Фош*» снялись два проти-
володочных самолета «Брегет 1050-Пассат», неся с собой
по одной торпеде, и две ракеты «Воздух-Земля» под каждым
крылом; у них имелось горючее, достаточное на три с
половиной часа патрулирования на низкой высоте и хоро-
шая экипировка для обычных задач, связанных с ударами
* Фош, Фердинанд (1851-1929) — маршал Франции.
244
по кораблям. Им было приказано прочесать Бискайский
залив и воды, лежащие непосредственно к югу от него,
чтобы определить местонахождение «Бергквист Лауры»,
которую идентифицировали по телефото, полученному из
главного штаба морского флота Швеции. Одновременно с
ними «Клемансо 1150-Атлантик», дальнобойный разведы-
вательный бомбардировщик с экипажем в двенадцать че-
ловек с самонаводящимися электроакустическими торпе-
дами начал поиски севернее марокканских вод к северным
границам Бискайского залива. Все самолеты получили при-
каз — любыми средствами остановить «Бергквист Лауру»,
не нанося ей повреждений, и точно определить ее место-
нахождение с тем, чтобы вышедшие с испанской базы ВВС
в Кору не эсминцы смогли арестовать всех, находящихся
на ее борту.
От огромного японского грузового судна, подошедшего
слева к носу парома на расстояние примерно в сто ярдов,
отчалили лихтеры. Капитан Хантингтон запустил меха-
низм, открывающий верхнюю «челюсть» пасти для загруз-
ки автомобилей и отдал якорь. Оба корабля дрейфовали в
море в миле от португальского берега.
Капитан Хантингтон приказал Бойне и Мак-Генри спус-
тить с судна катер. Внезапно он повернулся к Бонне.
— Гичка!!! Почему она здесь?
— Что вы имеете в виду?
— Я ведь приказал на этой гичке отправить капитана
парома, первого помощника, офицера-радиста и старши-
ну-рулевого на «Бенито Хуарес»!
— Они пытались застрелить нас, когда мы собирались
доставить их на гичку, — ответил Бонне. — Они оказали
сопротивление, и нам пришлось защищаться.'
— Каким образом?
— Мы пристрелили их.
— Вы УБИЛИ их?!
— Мы были вынуждены это сделать.
245
С растерянным лицом капитан Хантингтон перекинул
веревочный трап через борт, затем спустился и сел в гичку.
Он завел мотор, потом пустил гичку по морю, крепко
вцепившись в руль с холодной яростью и неудержимым
желанием отомстить за всех людей, которых Бонне с Мак-
Генри убили из-за денег. Его трясло от их жестокости: они
убили двадцать два человека, бывших членами их команды,
хладнокровно уничтожили трех офицеров и старшину-ру-
левого. Капитан не знал о гибели старого испанского джен-
тльмена, маленького мальчика, толстухи-леди, ворчливого
супруга, речного лоцмана, пироманьяка и сорока семи
пациентов госпиталя Св.Жюстины, — всех тех, кто погиб
вдобавок к этим двадцати шести, а все потому, что ему,
капитану Хантингтону, понадобилось много денег. Из-за
того, что ему захотелось довести состояние своей жены до
менее устрашающего и более приемлемого размера, и по-
тому, что он согласился сыграть с Джоном Брайсоном в
триктрак, 81 человек погиб за прошедшие тридцать шесть
часов; но капитан не осознавал этого. Он только знал, что
совершили Бонне с Мак-Генри. Хантингтон представил,
как будет с ними расплачиваться. Он решил, что по воз-
вращению с «Така Мари» разделит с ними деньги, скажет,
что не потерпит того, что они сделали, и затем пристрелит
их — увеличив тем самым количество погибших до 83
человек.
Пока гичка быстро мчалась к японскому кораблю, ко-
мандор Шют небрежно облокотился на опорную стойку
корабельного погрузочного крана, наблюдая за Бонне и
Мак-Генри, которые стояли у поручня, так напряженно
всматриваясь в гичку и в «Така Мари», словно могли
проникнуть внутрь и сосчитать деньги на корабле. Они
проследили, как два матроса-японца быстро подтащили
гичку к трапу и капитан Хантингтон взобрался по нему
на корабль.
Японские команды лихтеров уже работали на автомо-
бильной палубе «Бергквист Лауры», действуя точно по
оперативным графикам, подготовленным компьютерами
командора Шюта, распланировавшими погрузку вина. Ме-
246
ханизмы конвейеров перемещали сотни сотен ящиков вина
вперед к открытому носу на временно установленные под-
ъемники, которые доставляли вино на лихтеры, качающи-
еся на волнах.
Первый лихтер отправился на «Така Мари», погрузив
на свои планширы две тысячи ящиков вина.
29
Капитан Хантингтон и командор Фудзикава с огромным
удовольствием смотрели друг на друга поверх отполиро-
ванного до блеска стола хозяина каюты.
— Как восхитительно снова увидеться так скоро, —
лучезарно улыбаясь,\ проговорил командор Фудзикава.
— Особенно после того, как мы не виделись там много
долгих лет до этого, — отозвался капитан.
— А теперь мы должны покончить с этими светскими
изъявлениями чувств, чтобы побыстрее вернуться на свои
места к нашим военным кораблям — кстати, я тоже обес-
печил себе один, чтобы гарантировать нам поистине пот-
рясающую игру.
— Перейдем к делу. Я счастлив сообщить, что нам
удалось обеспечить вино даже более высокого качества,
чем я предполагал, — сказал капитан Хантингтон. Он
достал из кармана перечень вин и передал командору. —
Здесь — количество и марки разгружаемого вина.
Командор изучал список с огромным интересом.
— Превосходно, — наконец проговорил он. — Просто
превосходно. Я лично надеялся на выдержанное «Папа
Климент» 61-го лрда. А здесь, в списке имеются и другие,
несомненно лучшие, но давайте-ка обсудим этот документ
лет через десять.
— Вы, несомненно, подыщите себе что-нибудь здесь, —
дипломатично заметил капитан. — Однако не оставьте без
внимания вот этот «Лафит» 29-го года.
— Ну, в таком случае, — сказал командор Фудзика-
ва, — пока они разгружают, мы должны начать расчет.
247
Японский командор взял с маленького столика, стоя-
щего сбоку от него, объемистый кейс-атташе. Он открыл
его и начал доставать связанные пачки банкнот различных
национальных валют. Он отсчитал 500-франковые швей-
царские банкноты в первой пачке и отметил цифру в
блокноте, лежащем рядом с ним, затем передал деньги
капитану Хантингтону. Тот пересчитал, записал сумму в
карманный блокнот с отрывными листами, и партнеры
сосредоточенно приступили к подсчету остальных пачек
денег, тщательно пересчитывая их.
Командор Шют окликнул через палубу Бонне и Мак-
Генри:
— Джентльмены!
Они повернулись от поручня к нему лицом.
— Мой план не заканчивается добычей вина, — про-
изнес Шют. Он сделал своим собеседникам знак подойти
к нему ближе» словно боялся, что их-подслушают, но когда
они прошли по девять шагов, жестом остановил их. —
Достаточно, — сказал он. — Не надо подходить слишком
близко, пока мы не договорились.
— Насчет чего? — спросил Бонне.
— О тоц, что трое из нас заслуживают большую долю
от того, что мы раздобыли.
— Как нам получить большую долю?
— Мы убьем капитана Хантингтона, когда он вернется
с деньгами, и разделим его долю, — хладнокровно ответил
Шют.
Мак-Генри тихо ответил за себя и Бонне:
— Мы не нуждаемся в тебе, чтобы убить капитана
Хантингтона.
— Правильно. Это то, что я и ожидал от вас услы-
шать, — сказал Шют. Он с силой надавил на рычаг,
выступающий из опорной стойки. Два крюка крана, каж-
дый весом в четверть тонны опустились с фок-мачты за
спинами двух мужчин и с огромной скоростью устремились
248
вниз. Когда Шют нажимал на рычаг, Бонне машинально
отреагировал. Он выхватил револьвер и метнулся на пол-
тора шага в направлении Шюта.
— Что ты делаешь?! — заорал он, до сих пор не
подозревая, что эти полтора шага спасли его от страшг
ного качающегося веса, когда один из двух крюков крана
всей своей тяжестью обрушился на Мак-Генри, обезгла-
вил его, швырнул через палубу и отправил его изуро-
дованные останки в воду. Ужасающий звук и осознание
того, что произошло, заставило Бонне непроизвольно
повернуться, взглядом выискивая Мак-Генри и отсту-
пить на полтора шага туда, где он находился прежде.
Он беспокойно смотрел на то место, где только что стоял
Мак-Генри и когда повернулся, чтобы взглянуть, куда
же исчез его партнер, его лицо приняло на себя всю
силу сокрушающего удара возвращающегося маятни-
ка — 250-килограммового крюка, двигающегося со ско-
ростью 87 миль в час.
Шют с презрительным видом наблюдал за всем этим.
Из осторожности он отошел подальше на безопасную часть
палубы, чтобы избежать удара все еще качающихся крюкод
и не споткнуться об останки Бонне, а затем поднялся по
трапу на капитанский мостик.
Капитан с некоей опаской разглядывал банкноты.
— Я подсчитал — здесь на 2000 фунтов меньше мил-
лиона, — сказал он.
— Здесь все верно, — не колеблясь проговорил коман-
дор Фудзикава.
— Но как? Подразумевалось, что будет уплачен один
миллион фунтов.
Фудзикава озадаченно посмотрел на капитана.
— Конечно, как виноторговцу, — мягко произнес он, —
вам должно быть известно, что по правилам вы уплатили
бы некую символическую сумму в счет наших расходов на
погрузку и перевозку?
249
— Мы не уговаривались ни о каких вычетах. Было
точно определено, что вы уплатите один миллион фунтов.
— Цифра миллион — всего лишь романтическое чис-
ло, — ответил командор. — В действительности, это всего
липп> фраза, не так ли?
— Это вино стоит два миллиона фунтов, а в Японии
оно, наверное, стоит два с половиной миллиона. Это еще
более романтическая цифра.
— Это — самый неприятный момент.
— Да, разумеется. Это более чем несомненно, — со-
гласился капитан.
— Просто невыносимо, что нам приходится торговаться
подобным образом.
— Вне всякого сомнения. Но тем не менее...
— Это касается не только денег. Для моего народа
выполнение всех правил обязательно.
— Вопрос престижа?
'— Это — деликатный предмет. И он имеет огромное
значение для моих коллег.
— У меня также имеются партнеры. И я не могу объ-
яснить вам, какое значение для них имеют эти 2000 фунтов.
— Понимаю. Ну, в таком случае... — Воцарилась ти-
шина. Спустя какое-то время командор Фудзикава про-
кашлялся. — Если вы согласитесь, единственный достой-
ный способ разрешить это недоразумение — дать каждому
из нас одинаковый шанс получить или не получить эти
2000 фунтов. И это будет до известной степени понятно и
приемлемо для наших коллег. — Командору было крайне
неприятно, что возникли разногласия такого рода, и, на-
верное, он испытывал большую неловкость за своего друга,
чем за себя самого.
— Что вы предлагаете? — быстро спросил капитан.
— Мы можем сыграть на две тысячи фунтов в карты —
если, конечно, вы не имеете никаких моральных предубеж-
дении против игры.
— Сыграть в карты?
— Да. Это — легко, просто и быстро.
— Да. Безусловно.
250
— С вами все в порядке, капитан Хантингтон?
— Что? О да. Я в полном порядке. — Капитан сильно
побледнел. Его голос прерывался. — Согласен, что партия
в карты будет наилучшим выходом из создавшегося пол-
ожения.
Командор Фудзикава вызвал юнгу и приказал принести
колоду карт. Потом он вскрыл колоду, достал карты и
тщательно перетасовал их. Он положил колоду прямо перед
капитаном, который быстрым профессиональным движе-
нием разложил карты веером, рубашками вверх.
Лицо капитана стало серым и вытянулось от напряже-
ния. Глаза помертвели. Он сидел напротив четырех акку-
ратных стопок четырех национальных валют, возвышаю-
щихся на столе. Купюры были крупные, а некоторые стопки
достигали своей высотой уровня его лба.
— Если вы не возражаете, капитан... — произнес Фуд-
зикава, — выигрывает тот, у кого карта окажется больше
достоинством. — Капитан вытащил из веера карту и пег
ревернул ее. Это был король пик.
— О, я, конечно, побит, — прикидываясь разочарован-
ным, сказал Фудзикава. — Но по крайней мере мы уладили
это чертовское недоразумение надлежащим образом^
Словно собираясь сохранить форму веера безупречной,
Фудзикава чрезвычайно осторожно вытащил карту и щел-
чком перевернул ее. Ею оказался бубновый туз.
— Черт побери! — воскликнул японец. — Весьма не-
ловко!
— Командор Фудзикава?
— Да, капитан. Скажу вам, что я весьма сожалею о
своем выигрыше в такой бессмысленной ситуации.
— А вы бы согласились — чтобы я мог отыграться —
удвоить ставку до 4000 фунтов и сыграть еще раз?
— Да, конечно.
Он сгреб карты, основательно перемещал их, затем
снова веером разложил на столе. Капитан Хантингтон
отсчитал банкноты, потом подтолкнул их на середину стола
на видное место. Командор Фудзикава наклонил голову.
— Ваша очередь, — произнес капитан.
251
фудзикава вытащил четверку пик.
— Великолепно, — сказал он. — Вы побьете ее без
труда.
Капитан вытащил двойку червей. Он тупо уставился
на карты.
— Могу я поставить еще 6000 фунтов?
Фудзикава не скрывал своего беспокойства.
— Разумеется, я не возражаю, однако, послушайте, а
не может ли случиться так, что вы сделаете себе еще хуже?
— Только если я проиграю, — ответил капитан.
30
' Командор Шют внимательно разглядывал «Таку Мари»
в бинокль. Он услышал пронзительный свисток внизу. На-
чальник японских грузчиков держал руки над головой, сиг-
нализируя флажками, что их работа завершена. Шют вы-
тащил из левого рукава белый носовой платок и вяло помахал
им, показывая, что он понял. Начальник погрузки спустился
по веревочному трапу и сел на последний лихтер, который
с пыхтением ушел прочь в последний рейс к своей плавучей
базе, низко оседая в воде под тяжестью груза. На пароме
все было убрано и приведено в полный порядок. Временные
подъемники исчезли, и автомобильная палуба опустела,
словно «Бергквист Лаура» только что сошла с верфи.
Шют смотрел на последнее вино, покидавшее корабль.
Весь его апломб вдруг куда-то испарился. Он схватил рупор
и закричал на другой корабль:
— Какого черта там происходит?
Хуан Франкохогар размял два фунта вареного карто-
феля для пюре, отрезал полпорции топленого масла и взял
шесть яичных желтков. Он смешал картофель с яйцами
при помощи двух столовых ложек и покрыл все топленым
маслом.
252
Пачки банкнот, когда-то возвышающихся пред капита-
ном Хантингтоном и вокруг него, весьма заметно умень-
шились. Капитан сильно вспотел, но своим безгрешно-свя-
тым видом стал похож на подвижника-аскета или, вернее,
на самобичевателя, измученного нескончаемым огнем эк-
стаза, пламенем очищения и красоты.
— По-моему, теперь я немного разобрался в вашем
характере, капитан, — сказал командор Фудзикава. — Вы
хотели проиграть.
— Что? — капитан оцепенел. Он не мог заставить себя
не думать о тех двадцати шести жертвах, убитых Бонне и
Мак-Генри.
— Вы просто откупаетесь деньгами от наказания, кото-
рое, очевидно, до сих пор всегда обходило вас стороной, —
продолжал командор с- мрачным выражением лица. — Не
напоминает ли чем-то ваша жизнь полет бомбардировщика,
летящего к солнцу — всегда в безопасности, в ста милях
от взрывов бомб, сбрасываемых им, и однажды вдруг вы
понимаете, что причинили зло своими взрывающимися
бомбами и ищите должного наказания за содеянное, пытаясь
разбить ваш самолет при каждой посадке, не так ли?
— Что? — в голове капитана возник ритуал пожимания
рук тем двадцати двум погибшим, которые грузили вино
на паром.
— Вы много играли в своей жизни?
— Слишком много.
— Вы проигрывали?
— В большинстве случаев.
— Тогда ладно, мой друг... — командор Фудзикава
протянул4 руку, сгреб огромные кучи банкнот и смел их в
большой кейс-атташе. — Аригато. Аригато.
— Что это означает?. — спросил капитан.
— Аригато — по-японски означает «спасибо». Я вам
очень и очень благодарен.
Капитан отодвинул от себя последнюю банкноту к цен-
тру стола.
253
— Какой вы замечательный игрок! — воскликнул ко*
мандор Фудзикава.
Лицо капитана осунулось частично от стыда, частично
от боли, сожаления и отчаяния.
— Замечательный? — хрипло переспросил он. Его голос
прерывался. — Замечательный?! За двадцать лет, черт
возьми, я проиграл свою жену, карьеру, имущество, честь...
и даже своего повара.
Они услышали с парома голос командора Шюта, реву*
щий в рупор. Капитан Хантингтон бросил туда короткий
взгляд.
— А теперь, конец, — сказал он, — я могу проиграть
свою жизнь. Пожалуйста, снимайте, командор Фудзикава.
Фудзикава снял карту. Он держал руку на карте, ле-
жащей рубашкой вверх, словно не хотел переворачивать
ее. Капитан достал валета треф. Фудзикава показал свою
карту. Ею оказалась бубновая дама.
— Аригато, капитан, — печально произнес он.
Рев рупора снаружи усиливался.
— Ваш друг, похоже, боится, что вы уйдете с ногами
и деньгами.
Капитан Хантингтон не произнес ни слова.
— Вы должны уйти с нами, — сказал командор, — или
он непременно убьет вас. Это чувствуется по его голосу.
— Если я хочу поступить как игрок, — сказал капи-
тан, — то должен предоставить ему эту возможность.
— Капитан Хантингтон, умоляю вас. Если вы не уйдете
с нами, то хотя бы разрешите спустить по другую сторону
корабля гичку, чтобы вы смогли укрыться за нашим судном
хотя бы на несколько миль.
— Благодарю вас. Но этого ведь не будет, не так
ли? — Он встал из-за стола. Посмотрел на открытый
кейс с дюжинами пачек денег в нем, которые он проиграл:
один миллион фунтов — единственную свою надежду,
которая у него оставалась; он смотрел на эту ненужную
бумагу, из-за которой Бонне и Мак-Генри убили двад-
цать шесть человек. Его лицо исказилось от ужаса к
самому себе.
Капитан вошел в шлюпку. Двое матросов спустили его
за борт. Шлюпка отошла, пересекая восемьдесят ярдов
спокойного моря, отделявшие дрейфовавшие суда друг от
друга.
Шют посмотрел на гичку и проревел в рупор:
— Я не вижу денег! Где деньги?
Капитан посмотрел на него снизу вверх.
— Где Бонне и Мак-Генри? — прокричал он.
Они мертвы, — проревел Шют. — Я убил их.
Капитан не ожидал, что Гаша возмутит то, что совер-
шили Бонне и Мак-Генри. Он полагал, что Гаш автомати-
чески спишет со счетов все это как не играющее роль в
его бизнесе. Он был рад, что Шют сделал это. Его радовало,
что преступники мертвы.
— Черт тебя побери! Где деньги?! — орал Щют.
Капитан вырубил мотор гички. Он прокричал Шюту,
стоящему в 15 футах над его головой:
— Очень огорчен тем, что мне придется сообщить тебе.
Но это факт. Видишь ли, Гаш, я проиграл все деньги.
— Проиграл? — Шют не мог постичь того, что имел
в виду капитан. Компьютеры ничего не упоминали об
игре. — Что ты имеешь в виду? — кричал он. — Как?
Где?!
— Неважно, Гаш! Денег нет, и все. Я проиграл все
деньги.
— Миллион фунтов?!! — голос Шюта, усиливаемый
рупором, грохотал как голос Имамии, ангела мщения по
свидетельству кабалы — падшего ангела, который унич-
тожает и повергает ниц своих врагов. — Ты проиграл
миллион фунтов?! — Медленно, постепенно в его голосе
появились нотки осознания и понимания свершившего-
ся. — Ты говоришь, что играл и на мои деньги?
— К сожалению, да, Гаш.
Шют пришел в бешенство. Он отшвырнул рупор в
сторону и начал искать оружейный рундучок. Но его не
оказалось. Это был не военный корабль. Его пистолеты!
255
Он кинулся к ограждению капитанского мостика, вытащил
из кармана пистолет и прицелился.
Капитан спокойно поднял руку.
• — Не сейчас, Гаш, — крикнул он. — Ты заслуживаешь
более интересной возможности, чем эта.
Шют заколебался.
— Я проиграл твои деньги, так что единственным спра-
ведливым решением будет сыграть на то, что у меня
осталось — и сыграть на это с тобой.
— О чем ты говоришь, черт возьми? — заорал Гаш ему
вниз. — Что у тебя осталось?
Гичка подошла вплотную к борту парома. Капитан
посмотрел вверх — на капитанский мостик.
— Только моя жизнь, — ответил он. — Это то, чем мы
оплатим игру. — Его голос вновь окреп. — Я совершу на
этой гичке два полных круга вокруг парома, стоя за рулем.
Если ты сумеешь убить меня, ты выиграл ставку. Но если
ты не сможешь попасть в меня за эти два полных круга —
я буду считать, что мы более-менее квиты, и уйду на этой
гичке к берегу.
— Ты ублюдок! — заорал Шют в рупор. — Ты грязный
ублюдок!
Он начал неистово палить из «люгера». Капитан завел
мотор гички, чтобы совершить первый круг вокруг парома.
Шют помчался через весь паром к поручню, непрерывно
стреляя вниз, совсем не прицеливаясь, потому что нахо-
дился в состоянии бешенства. Он сменил пистолеты, гичка
быстро обогнула корму и исчезла. Шют вновь побежал к
правому борту, заряжая пистолеты новыми обоймами. Ког-
да он посмотрел вниз и более внимательно вгляделся, то
увидел со своей удобной позиции, что гичка мчится слиш-
ком близко к борту «Бергквист Лауры», чтобы ему попасть
в капитана.
Хантингтон, сильно накренив гичку, повернул ее к носу
парома; Шют быстро сбежал вниз по внутреннему трапу,
ведущему к кают-компании, и помчался по коридору к
лифту. Он находился на уровне автомобильной палубы.
Лифт быстро опустился. Шют выскочил из него, тяжело
256
дыша, и помчался к носу парома. Он поджидал гичку на
открытом носу парома, затаив дыхание и с пистолетом
наготове, находясь пятнадцатью футами выше ватерлинии,
прячась за переборкой, из-за которой он собирался неожи-
данно выскочить, когда гичка пройдет мимо.
Звук приближающейся гички возрастал. Капитан, не-
поколебимый как мрамор; застыл у руля, охваченный
ужасом, но он держался в десяти футах от парома; его
голова находилась в восьми футах от самого меткого стрел-
ка тихоокеанской эскадры Королевского Флота Ее Вели-'
чества.
Гаш выскочил из-за своего укрытия, когда гичка по-
равнялась с ним. Страшным взглядом капитан посмотрел
прямо в дуло «люгера». Он был уверен, что хочет умереть
за все, что совершил и за все причиненные им беды, но
вдруг обнаружил, что ошибался. Он услышал смертоносный
щелчок пистолета. Но тут откуда-то внезапно раздался
выстрел, но не из пистолета, который был нацелен на
капитана, и как только он прозвучал, Гаш вдруг куда-то
пропал, словно был сделан из бумаги, и улетел.
Хантингтон приподнялся, ухватился за веревочный
трап, который оставил свисать с носа корабля начальник
японских грузчиков, а затем с отчаянным проворством,
присущим опытному моряку, поднялся по трапу на авто-
мобильную палубу.
К своему удивлению, он обнаружил Гаша мертвым с
огромной дырой в груди. Не в силах понять, как это
произошло, капитан огляделся. Вдали, в ПО ярдах он
увидел командора Фудзикаву на капитанском мостике «Та-
ка Мары», сжимающего в руках ружье и широко улыбаю-
щегося. Хантингтон вспомнил, как однажды Гаш сказал
Бонне: «Видите ли, мы все здесь моряки, а не люди вашего
круга». Но по крайней мере смерть Гаша имела смысл. Он
умер из-за того, во имя чего жил — из-за денег.
— Аригато! — прокричал капитан командору Фудзи-
каве через разделявшее их водное пространство. — Ари-
гато! — Фудзикава усмехнулся, помахал капитану обеими
руками, затем отвернулся. Почти тотчас же «Така Мара»
9 Последняя игра
257
дала полный ход и начала уходить под всеми парами, а
капитан Хантингтон остался в одиночестве.
Он вновь потерпел крах, но на этот раз он понял, что
пал слишком низко, на самое дно, не оставив себе ни
рискованной тропки, ни малейшего видимого пути, чтобы
вскарабкаться обратно. Казалось, вес, кого он увлек за
собой в своем последнем падении, кроме людей в машинном
отделении, погибли, и сейчас он ясно видел, что долг
повелевает ему умереть.
Он вытащил из пальцев Шюта «люгер». Он смело при-
нял тот факт, что никогда не мог заслуженно стать лордом
Глэндором, и понимал, что в действительности никогда не
обладал достаточной храбростью и достоинством, чтобы
называться капитаном Королевского Флота Ее Величества
Колином Хантингтоном.
Он подошел к лифту, чтобы умереть на капитанском
мостике судна-парома для летних туристов. Поднявшись
по трапу из кают-компании на капитанский мостик, он
споткнулся о чемодан, принесенный Мак-Генри. Хантин-
гтон поднял его, положил на штурманскцй стол и открыл.
Чемодан оказался набитым беспорядочно сваленными пач-
ками бывших в употреблении денег, сосчитанных и с
подписанной на пачках суммой, и множеством разнообраз-
ных ювелирных изделий. Среди них лежало ошеломляю-
щей красоты ожерелье из сапфира, которое изумительно
смотрелось бы на Ивонне. «Ценой 60000 фунтов», — го-
ворил Мак-Генри. Капитан подумал, что он не может
распоряжаться чужой вещью, а жаль. За 60000 фунтов он
мог бы выкупить у Брайсона Розенарию. «Возможно, Папа
выкупит ее», — подумал Хантингтон с горечью и медленно
направился к столу в радиорубке, чтобы покончить с собой.
Он сидел в кресле и опытным взглядом изучал «люгер».
Снял оружие с предохранителя и взвел курок. Вложил дуло
в рот, направив его вверх, затем решив, что ему не хотелось
бы оказаться в этом ужасном месиве, вынул его изо рта и
крепко прижал к виску. В этот момент в рубку вошел
Франкохогар, неся перед собой огромный поднос и глядя
под ноги, чтобы не споткнуться; и капитан, чрезвычайно
258
смущенный тем, что его застиг за подобным занятием
человек, который им так восхищался, быстро бросил ору-
жие в верхний ящик стола и задвинул его.
— Вы сегодня отказались от ленча, — пропел Франко-
хогар, — поэтому вам придется обедать ранним вечером.
У меня не только превосходное «Марго», но я очень-очень
участлив сообщить вам, что запасы корабля достаточно
разнообразны и даже содержат пухленького сочного кап-
луна, которого мне удалось приготовить для вас и ваших
друзей — золотистого каплуна, обсыпанного картошкой, а
также спаржу с мякотью лимона и, клянусь вам, что это
настоящая спаржа из Арджента, лучше которой не сыщешь
во всем мире. — Пока Франкохогар описывал обед, он
раскладывал перед капитаном столовое серебро, салфетки,
бокалы и приправы. — Но для начала — ага! — суп-пюре
из брокколи, а? А за ним — золотистый каплун? Я додумал
и о вашем любимом салате. Да, овощи, шпинат с лимоном,
украшенный луком; затем я приготовил небольшой мин-
дально-шоколадный торт, чтобы вы смогли насладиться им
под не менее изысканное полусухое, самое лучшее шам-
панское.
Он поставил напротив капитана глубокую тарелку и
медленно наполнил ее густым супом. Капитан начал есть.
Он улыбнулся Франкохогару:
— Может быть, конечно, это все кажется особенно
вкусным, поскольку я почти не ел сегодня, — сказал он, —
однако едва ли это так. Я считаю, что ты настолько велик,
что само мастерство побуждает тебя расти и совершенст-
воваться с каждым днем.
— Благодарю вас, сэр. Благодарю вас, капитан Хантин-
гтон.
Золотистый каплун был выше всех похвал, и все ос-
тальное, и «Марго» и все, о чем говорил Франкохогар, а
шампанское оказалось гораздо лучше, чем он предполагал.
Когда обед закончился и Франкохогар, убрав со стола,
удалился, капитан почувствовал себя удивительно бодро —
он достиг пика своей формы. «Что за идиотская идея —
самоубийство», — подумал он. Выдвинул ящик стола, спус-
259
тил пистолет с боевого взвода, достал из него обойму и
выбросил ее, а затем и сам пистолет в корзину для бумаг.
Франкохогар снова просунул голову в радиорубку.
— В какое время пожелают отобедать мсье Бонне и
мистер Мак-Генри? — поинтересовался он.
— О! Должен сообщить,тебе, Хуан, что они не будут
обедать с нами сегодня. Они срочно отбыли с судна. —
Франкохогар ушел в камбуз.
Капитан чувствовал себя настолько восхитительно, что
решил позвонить Ивонне. Он включил радиотелефон, и
вызов понесся через Португалию и Испанию, — на Чарльз-
стрит в Лондон.
— Ивонна?
— Колин! С тобой все в порядке?
— О да, все прекрасно. — Он налил в бокал шампан-
ского из двухквартовой бутылки, стоящей в ведерке со
льдом.
— Ты где?
— Я на борту покинутого судна около португальского
берега. Все провалилось. Я увяз в этом. Все кончено.
— О чем ты говоришь?
— Все закончилось так скверно, что я подумываю о
самоубийстве.
— Колин? Почему? Из-за денег? Разве ты ценишь свою
жизнь меньше, чем деньги? Не говори мне ничего подо-
бного! Уходи оттуда как можно быстрее и возвращайся
домой!
— На самом деле, не могу. Видишь ли, дорогая, не
только из-за денег, которые я должен, хотя это и крайне
неприятный скандал. Я... ну, я стал причиной других
событий. Дело в том.;, нечто ужасное произошло с твоим
отцом.
— С моим отцом? Что с ним случилбсь?
— Он мертв. Его убил мой друг, Гаш Шют, и твой отец
заслужил это, — голос капитана дрожал.
— Конечно, он заслужил, чтобы его убили. Но это
замечательно! Если он мертв, то все спасено! Все спасе-
но! — В ее тоне появились истеричные нотки.
260
— Что?!
— Если он мертв, я получу половину денег, которые
находятся у него на депозитах в двух сейфах в Женеве.
Это произойдет автоматически. Полиция найдет его, они
снимут его отпечатки пальцев и удостоверятся в его смерти,
я предъявлю это свидетельство в Женевском банке, и мы
возьмем оттуда 200000 фунтов, чтобы ты смог расплатиться
с Брайсоном и со своей прекрасной, любимой женой и
избежать тюрьмы.
— Ивонна! Ивонна, дорогая!
— Когда ты приедешь?
— Самое позднее утром. До полудня.
— Торопись! О, пожалуйста, поторопись!
Тепло и жизнь наполнили его. Он мог вернуться в
Лондон! Великолепно! Он даже мог доказать, как ценит
то, что собирается сделать для него Ивонна, привезя ей
это прелестное сапфировое ожерелье из чемодана Мак-Ген-
ри. Боже, да здесь достаточно денег, чтобы он провел
великолепные каникулы, если возникнет какая-нибудь от-
срочка в получении денег Бонне. Он совершил ужасную
попытку убежать от невезения, но сейчас с этим;всем
покончено в полном соответствии с законом о среднем
числе. Жизнь начинается!
Его глаза наполнились слезами. Он взял радиотелефон
и вновь позвонил в Лондон. Раздалось три гудка, прежде
чем ответили.
— Битси? Это Колин. Битси, дорогая, все разрешилось,
как я обещал. Мои дела устроились, и все прошло удиви-
тельно удачно, так что я могу полностью расплатиться. —
Он весело рассмеялся в трубку. — Сейчас я еду домой к
тебе, моя дорогая! Я еду домой!
Франкохогар и главный инженер Каллерс испытали
некоторые затруднения, преодолевая веревочный трап при
спуске с носа парома в гичку, но они справились с этим
удовлетворительно, и капитан Хантингтон за двадцать
261
минут отвез их на берег, где их ожидали взятые напрокат
машины, чтобы отвезти на взлетное поле.
Когда чартерный четырехместный самолет с капитаном
Хантингтоном, его поваром и его бывшим главным инже-
нером взял курс на север, в Испанию, с авианосца «Кле-
мансо», стоящего у берегов Марокко, взлетел «Брегет 1150-
Атлантик»; он заметил «Бергквист Лауру» и на небольшой
высоте стал описывать над ней круги, чтобы удостовериться
в ее опознании. Офицер-радист самолета известил об этом
морскую базу в Коруне.
Действительно, капитан Хантингтон был поистине счас-
тливчиком!
А ДОКТОР
МЁРТВ
К. РАЙС

1
— Дорогой, я когда-нибудь говорила тебе про Вивьен
Коновер? — спросила Хелен Джустус.
Джек Джустус отложил свою «Трибьюн» и пробормотал
в ответ:
— Гм... Кажется, нет.
— Ноя должна была тебе рассказывать! Она была моей
приятельницей по колледжу. Умница, красивая...
— Угу... Нет, кажется, нет. Если бы у «Белых Гольфов»
был еще один первоклассный нападающий, они могли бы
попасть в высшую лигу этим летом. И тогда...- \	-
— Сказав «умница», я имею в виду, что она ДЕЙСТ-
ВИТЕЛЬНО умница. Ее умственный коэффициент — 145.
Она специализировалась по химии, ей светила невероятная
карьера, собственно говоря, и по-прежнему светит.
— Приятная девушка...
Они завтракали на террасе, выходящей на озеро Ми-
чиган. Озеро казалось невероятно синим. Небо было усеяно
лениво проплывающими белыми облаками, напоминающи-
ми шарики хлопка. На Оак-стрит, ведущей к пляжу, уже
собирались купальщики, свидетельствуя о том, что Джус-
тусы имели привычку завтракать довольно поздно. Однако
это было логично, поскольку Джеку приходилось управлять
ночным клубом типа казино.
— Мы с Вивьен поддерживаем связь с тех пор, как в
прошлом году увиделись в Нью-Йорке. Тогда она находи-
лась в ужасном состоянии, бедняжка. Она безумно влюби-
лась в одного француза — Андре Дюбуа. Он драматург
265
Несколько его пьес отменили на Бродвее и погубили в
Гринвиж-Виллидж. Боюсь, он не очень популярен у теат-
ралов. Когда я сказала об этом Вив, у нас произошла ссора,
а она была почти убита горем.
— Очень скверно...
— Она могла говорить только о нем. Трудно поверить,
что такая девушка, как она, могла настолько поглупеть
из-за какого-то драматурга.
— Случается... Если бы Вригли перестал жевать резину
и применил что-нибудь новенькое, «Юнцы» могли бы учас-
твовать в соревнованиях.
— По правде говоря, Вивьен изумила меня. Она всегда
была такой уравновешенной. Поступила в одну крупную
западную фармацевтическую фирму и на удивление быстро
достигла высокого положения. Затем она попала в некоего
рода зависимость от этого мужчины.
— Хам, — заметил Джек.
— Что бы там ни было, я позволила ей поплакаться на
моем плече. Но не очень-то помогла ей. Сейчас, слава
Богу, все это кончилось. Эта история буквально уничто-
жила бедную девочку. Не передашь ли мне джем, дорогой?
— Угу... — пробормотал Джек. — Не думаю...
Хелен взяла джем без его помощи и продолжила:
— Она покончила с этой историей, раскромсав Андре
длинным мясницким ножом с перламутровой рукояткой.
— Хорошая девушка...
.— Труп опознали по отсутствующим ушам; Вивьен
выслала их по почте одному своему приятелю в Шепферд-
Отель в Каире, но их возвратили из-за недостаточной
почтовой оплаты.
— Крепкий прокол...
— Вив приговорили к электрическому стулу в тюрьме
Син-Синг на прошлой неделе. Как ты думаешь, не послать
ли нам цветы?
— О, разумеется...
Хелен тяжело вздохнула.
— Тем не менее, сегодня Вивьен прилетает в Чикаго.
Она собирается работать в новой химико-исследовательсг
266
кой лаборатории «Уолдена» за Гран-авеню. Новое назна-
чение. Она собирается остановиться в «Крайморе». Сейчас
я ожидаю звонка.
Джек поднял глаза. Солнце освещало его рыжую голову.
— Джем? Разумеется, дорогая. Однако тебе надо сле-
дить за фигурой.
Хелен не обиделась. Такое случалось и прежде...
Покончив с последней чашкой кофе, Джек прошел в
спальню, чтобы переодеться на работу, и обнаружил там
Хелен, неожиданно появившуюся из ванны. Она энергично
вытиралась полотенцем. Он быстро вышел из своего состо-
яния рассеянности.
— Боже, ты восхитительна! У меня есть неплохая
мысль. Давай убьем этот денек.
— Ты имеешь в виду — день отдыха в постели?
— Эта мысль не сразу пришла мне в голову. Но она
превосходна.
— Гм. Не думаю, — передразнила его Хелен. Покачи-
вая пышными ягодицами, она возвратилась в ванную.
Повязывая галстук, Джек нахмурился. Это был человек
с очень острой памятью и никогда не дремлющим подсоз-
нанием.
— Милая, ты не предложишь подруге немного пока-
таться по городу или сходить в кино?
— Откуда у тебя такая идея?. — откликнулась Хелен.
Джек подумал: «Смешно — но это звучит так, словно
она смеется надо мной».
Однако ему нужно было спешить в клуб, и он ушел,
почти сразу позабыв о своей неожиданной идее.
После того как дверь за мужем закрылась, Хелен вышла
из ванной. Все ее легкомыслие куда-то исчезло; она ощу-
щала, что ей пришлось проделать большую работу над собой,
чтобы настроиться на встречу со своей школьной подругой.
Через десять минут зазвонил телефон.
— Дорогая, — приветствовал Хелен низкий, хриплова-
тый голос. — Это Вивьен. Я здесь.
267
— О, ‘чудесно! Ты где? В аэропорту?
— Нет. Я отправилась прямо в «Краймор».
— Я ужасно хочу увидеться с тобой!
— Я тоже, дорогая.
Голос Хелен прерывался от волнения.
— Как дела, Вив?
— Хорошо... просто прекрасно.
— Я имею в виду... как они НА САМОМ ДЕЛЕ?
Смех Вивьен Коновер звучал мягко и непринужденно,
доказывая, кроме всего прочего, что она была хорошей
актрисой.
— Это правда, Хелен. Курс лечения оказал очень не-
плохое воздействие.
— В таком случае... — Хелен не хотела даже упоминать
имя Андре. — Значит, с этой проблемой ты...
— Она исчезла полностью. Андре... Андре Дюбуа. Всего
лишь мужчина, с которым я некогда была знакома. Видишь,
как все просто?
— Вивьен. Я ДОЛЖНА увидеться с тобой немедлен-
но. У меня... ну... встреча... знаешь ли... Но я отменю
ее и...
— НЕТ, дорогая! Нс надо. Не надо этого делать. У нас
еще будет куча времени.
— Пустяки! Я всегда была такой постоянной и пунк-
туальной, как герлскаут. Имею же я право хоть раз побыть
необязательной.
Голос Вивьен Коновер снова изменился. В нем появи-
лась какая-то восторженность. И хотя это казалось искрен-
ним, но что-то в ее манере говорить настораживало.
— Хелен, я хочу тебе кое-что сказать. Динь-диль-бом
Свадебные колокола.
— Вивьен!
— Это, разумеется, конфиденциально. Я хочу сказать.,
бракосочетание — это не совсем то, что мне сейчас нужно.
Ты должна забыть, что я вообще говорила тебе об этом.
Но тем не менее,, дорогая — надевай на голову желтую
ленту и покупай конфетти.
— Вив, я восхищена. — Однако* в голосе Хелен совсем
268
не слышалась радость. Казалось, она внезапно была чем-то
озадачена.
— И не отменяй своей встречи.
Хелен, не попрощавшись, повесила трубку. Она пос-
мотрела на часы, закончила одеваться и приготовилась
уходить.
Но прежде чем Хелен вышла из квартиры, она выта-
щила желтую ленту из выдвижного ящика, где их лежало
несколько, и аккуратным маленьким бантом повязала ее
на свои великолепные белокурые волосы.
2
Джон Дж.Мэлони этим утром проснулся поздно. С
ворчанием он провел правой рукой по кровати и столкнулся
со своей первой проблемой. Длинноногая блондинка испа-
рилась...
Мэлони открыл один глаз, затем снова закрыл его и
выкинул в сторону левую руку. Его ищущая рука натолк-
нулась на брюки, небрежно брошенные поперек стула перед
бурной ночью. Он шарил в карманах др тех пор, пока не
нашел бумажник. Снова открыв один глаз, он исследовал
бумажник на предмет денег. Около двадцати долларов про-
пали. Ворчание Мэлони выразило угрюмое удовлетворение.
Он представил себе эту девушку честной, ибо она взяла
только то, что, как она думала, принадлежало ей по праву.
Приняв решение как-нибудь снова найти ее, Мэлони
зевнул и приступил к непростому делу по возвращению
себя к жизни.
Когда через час Мэлони вошел в бар Джоя Ангела в
Сити-холле, тот понял — благодаря их многолетней друж-
бе — несколько вещей. Во-первых, Мэлони провел крутую
ночку. Но если бы Джой даже просто догадывался об этом,
все равно у него было бы три шанса из четырех оказаться
правым. Ибо почти все ночки у Мэлони были крутыми.
Впрочем, и дни тоже.
269
Во-вторых, Джой понял, что прошлой ночью Мэлони
пил джин. Здесь нс требовалось тонкого чутья; Джою
стоило лишь взглянуть на отворот пиджака.Мэлони. Такое
пятно тянуло только на джин.
Знание вкуса Мэлони и СПЕЦИФИЧНОСТЬ этого пят-
на говорили Джою, что Мэлони не захотел бы сейчас вместо
джина получить хлебной водки или опохмелиться чем-ни-
будь другим. Тем не менее Джой уверенной рукой налил
водки и стал ждать, когда тот подберет свои короткие ноги
и взгромоздится на табурет у стойки.
Мэлони сердито посмотрел на «лекарство», залпом вы-
пил его и проговорил:
— Паршивый денек.
Джой ответил с упрямой веселостью:
— Это не день паршивый. Это тебе паршиво. После
отвратительных ночей все дни кажутся отвратительными
— Тоже мне философ! — Мэлони толкнул стакан впе-
ред, чтобы его снова наполнили
— Тошно смотреть, как ты губишь свою молодость.
— Гублю свою молодость! Господи Боже, мне сорок лет!
— Нам столько лет, насколько мы себя чувствуем.
— О’кей, я чувствую себя на восемь лет старше Дра-
кулы.
— Это верно. Ничего, в течение дня ты помолодеешь.
Знаешь, что тебе нужно?
— За пару часов я мдг бы обрисовать это в общих
чертах, однако мне интересно послушать твою версию.
— Тебе надо жениться. Ты слишком долго дрейфуешь
по течению, а когда судно дрейфует, оно рискует застрять
в болоте или сесть на мель. Ты сядешь на мель, поскольку
на твоем штурвале нет верной руки.
— Иисусе! Может, мне поискать другой бар?!
— Ты не сделаешь этого. У тебя слишком много неоп-
лаченных счетов. И ты никуда от них не денешься. Но
все-таки я скажу выдающемуся адвокату Чикаго... —Джой
замолчал, вероятно, подыскивая подходящее слово.
«ВЫДАЮЩИЙСЯ» — слишком сильно сказано в слу-
чае с Мэлони. Имелись другие слова, подходящие для его
270
описания: уволенный, стряпчий по темным делишкам, «вы-
ручатель» из скверных положений разных подозрительных
личностей, приятель хулиганов. Называйте Мэлони как
хотите, и вы обнаружите, что кто-нибудь в Чикаго ЭТО
уже сказал.
Тем не менее никто не мог отрицать, что Мэлони —
один из самых энергичных уголовных адвокатов, который
частенько выигрывал процессы. Однажды, много лет назад,
когда он зарабатывал на жизнь за баранкой такси, он
почувствовал отвращение к своему скучному, однообраз-
ному существованию, и тогда он поступил на курсы юрис-
тов в вечернюю школу. Получив диплом и выдержав эк-
замены, он поменял удобное сиденье таксиста на жесткий
адвокатский стул.
Джой Ангел не обращал внимания на то, что стакан
Мэлони опустел.
— Тебе надо поесть. У меня есть свиные ножки.
— Я бы сейчас заказал вареную голову копа.
Ответ Джоя был автоматическим.
— Да, Фланаган доставил тебе хлопот...
Мэлони имел в виду именно Фланагана и его двух
теней — Ключески и Скенлона. Они являлись единствен-
ными копами, которые так интересовали Мэлони. Пташки
из бригады по расследованию убийств. Фланаган, насколь-
ко знал Мэлони, сам БЫЛ убийцей — шарообразноголовый
слуга народа, посвятивший себя тому, чтобы сделать жизнь
Мэлони несчастной.
— Фланаган хвастался моим парнем перед всем горо-
дом. От одного участка до другого, — посетовал Мэлони.
А я тянул время до тех пор, пока, почти в полночь, мне
не удалось отложить рассмотрение дела. Теперь я, видимо,
больше ничего не добьюсь.
— А кто твой клиент?
— Зубастый Спаатц.
— Опять Зубастый! Кого он убил?
— Монкса Таннена... А теперь... Погоди-ка минутку!
Знаешь, чертовски неэтично, если адвокат будет... О, черт
возьми! Дай мне ветчины с ржаным хлебом.
271
Все это было но так уж важно, по крайней мерс, так
казалось теперь. Вероятно, Зубастого замучили на следст-
вии, где его обвиняли в убийстве из пистолета, принадле-
жавшего ему. Но этот пистолет не обнаружили, и никогда
не обнаружат. Кроме того, Мэлони мог бы задать вопрос,
зачем Зубастому понадобилось убивать Монкса, который
практически являлся его родственником, так как его стар-
ший двоюродный брат, живущий внизу Тейлор-стрит, был
женат на девушке, приходившейся Зубастому двоюродной
сестрой? Правда, первая жена двоюродного брата Монкса
избила ее электрическим утюгом, когда та собиралась
погладить ему рубашку.
Интересно, какое это произведет впечатление на сбитый
с.толку суд присяжных, который откажется предъявить
обвинение из-за отсутствия свидетелей. Они скажут, что
их не волнует длинный список антиобщественных поступ-
ков Зубастого.
Мэлони мог вполне оправданно заявить о невиновности
Зубастого, потому что знал не менее десятка парней, а то
и двух десятков, кому давно хотелось укокошить Монкса
и у них были на то серьезные причины.
Так что ничего особенного в этом не было — просто
Фланаган воспользовался еще одной возможностью потер-
зать его.
Мэлони размышлял. Вдруг он резко поднял голову.
— Который час?
— Десять минут второго, — ответил Джой.
— Черт! Что же ты раньше не сказал?
— А ты не спрашивал.
Мэлони спустился со своего табурета.
— Я должен встретиться с Хелен Джустус.
— У нее неприятности? — вопрос* прозвучал резко и
агрессивно. Хелен и Джек Джустус были любимцами Джоя
Ангела.
— Разумеется, нет!
Тон Мэлони показывал, что это глупый вопрос — не-
приятности и близко бы не осмелились подойти к Хелен.
Что, кстати, не являлось правдой. Черная птица неудач
272
проводила большую часть своего времени, соорудив насест
на балконе Джустусов. Однако Джой не стал делать этот
факт предметом обсуждения.
— Близится день рождения Джека, — произнес Мэло-
ни, — и Хелем собирается подарить ему ружье.
— Надеюсь, не украденное, — сказал Джой.
— Ты что, рехнулся? Кстати, я не знаю, где продают
украденные ружья.
Джой снова не стал спорить, хотя он легко мог доказать
обратное.
— Тогда тебе лучше идти;
— В конце концов я собираюсь найти Зубастого, —
сказал Мэлони, спустившись с табурета.
Но прежде чем он достиг двери, Джой окликнул его:
— Подожди, Мэлони, тебе звонят. Из твоего офиса.
Мэлони нахмурился и остановился. Почему человека
не могут оставить в покое, когда он не в состоянии зани-
маться делом, исполнять свой долг по отношению к зна-
комому парню?
Он прешел в дальний угол бара и поднял трубку.
Звонила Мэгги, его необыкновенно терпеливая многостра-
дальная секретарша.
— Где вы были? — холодно поинтересовалась она.
— Везде. Что новенького?
— Несколько новостей. Одна из них — вы опять забыли
подписать чек на мое жалованье. Но, разумеется, это не
настоящая новость.
— Кончайте шутить.
— Я догадываюсь, что мое жалованье — для вас
ерунда, однако не для меня. Я вынуждена жить на эти
деньги.
— На дне левого ящика моего письменного стола лежит
пачка денег. Это — деньги на черный день.
— У меня сегодня как раз черный день.
— Да, что-то небо тучами затянуло... Возьмите оттуда
ваше жалованье. Что еще?
— Мне кажется, к вам пришла клиентка.
— Состоятельная? Хорошо одета?
273
— Без гроша. Поношенное платье. Миссис Масси. Она
ждет.
— Мне нужно еще кое-что сделать. Я буду примерно
через полчаса. Так что, если она меня дождется...
— Она дождется.
Мэлони положил трубку и вздохнул. Почему у него
так редко появляются богатые клиенты? Он вышел из
бара и зашагал по Стэйт-стрит по направлению к часам
Карсона Пири, где обещал встретиться с Хелен и помочь
ей выбрать ко дню рождения Джека ружье. Он немного
сетовал на эту дополнительную работу в служебное вре-
мя, однако, по. правде говоря, в душе ждал встречи с
Хелен.
Они были знакомы очень давно, и их дружба вытерпела
немало серьезных проверок. Он первый узнал секрет не-
весты Джека (Джек тогда был холост и работал агентом
по рекламе) — ее обвиняли в убийстве старой любимой
тетушки. Хелен, будучи руководителем ансамбля, тогда
была клиенткой Джека. Это ужасное дело и свело их
вместе: Джека, рыжеволосого живчика, и Хелен, очарова-
тельную наследницу с Северного Берега.
Позже выяснилось, что ни в одном, а в трех убийствах
замешана некая звезда женского радио, для которой Джек
сочинял напыщенные речи, и Джон Дж.Мэлони галантно
предложил свои услуги, поскольку финансы Джека тогда
находились в плачевном состоянии и он не мог позволить
себе потерять клиента на электрическом стуле. Мэлони не
только удалось спасти ценную знаменитость Джека, но он
даже помог ей справиться со всеми попутными трудностя-
ми, восхищаясь ею, словно экзотическим цветком, чем она
определенно не была.
Даже в день свадьбы Джека и Хелен возникли слож-
ности. По дороге на торжество Джек побился об заклад с
некоей Моной Мак-Клейн, богатой, красивой и глупой, что
она не сможет совершить убийство и выйти сухой из воды.
И опять Мэлони, как пожарный по тревоге, кинулся на
помощь. Он столкнулся с довольно сложной задачей, рас-
путывая дело об убийстве, которое оказалось ошибкой.
274
Тогда он ощутимо укоротил продолжительность своей жиз-
ни, однако успешно решил эту задачу.
Такой крутой материал укрепил их дружбу, но пока
Джон Дж.Мэлони скрывал свои истинные чувства, между
Джеком и Хелен возникла самая настоящая любовь, и
Мэлони воспринял этот факт как должное.
Если бы ему сказали, что солнце завтра не взойдет, он,
вероятно, пожал бы плечами и спросил: «А чего еще можно
ожидать в наши дни?» Но скажите ему, что с его друзьями
может случиться трагедия, — и он бросит все и отправится
их спасать.
Припарковавшись под часами, он каждые несколько
секунд сердито посматривал на свои часы и нервничал до
тех пор, пока Хелен не появилась.
Хелен ходила так, что на это стоило посмотреть. Она
была воистину великолепна. Именно это слово и подходило
для нее. Джону очень трудно было сердиться на нее, хотя
он и состроил недовольный вид.
— Ты опаздываешь. Я — деловой человек. У меня нет
времени на то, чтобы...
Она прошла мимо него.
— Эй, Хелен...
Он побежал за ней, догнал, пошел рядом и затем
замедлил шаг. Она упорно продолжала идти.
Изумленный, Мэлони снова прибавил скорость, но на
этот раз не стал замедлять шаг, стараясь идти рядом с ней.
— Хелен, ты что, лунатик, или что-нибудь в этом роде?
Она равнодушно посмотрела на него. Ее взгляд ничего
не выражал. Зато Мэлони понял, что она вообще смотрит
не на него, а куда-то вдаль и одновременно проходит мимо
на красный свет светофора. Если бы его реакция была чуть
помедленней и он не отошел бы в сторону, она натолкну-
лась бы прямо на него. Он пристально наблюдал за Хелен,
пока она находилась посередине Стэйт-стрит, и затем
последовал за ней.
Хелен двигалась по противоположному тротуару, и Мэ-
лони сделал то же самое, но в отличие от нее — стреми-
тельными прыжками. Он остановился, чтобы обругать
275
круглоголового водителя грузовика, и потом побежал до-
гонять Хелен в тот самый момент, когда она входила к
«Вулворзу». «Вряд ли в этом месте покупают ружья», —
подумал Мэлони, когда следовал за ней по проходу.
Однако Хелен пришла не за ружьем. Она спросила у
служащего:
— У вас есть конфетти?
В «Вулворзе» конфетти были, и Хелен купила прозрач-
ный пластиковый пакетик этой ерунды, и снова, наверное,
столкнулась бы с Джоном на своем пути, если бы он не
отскочил в сторону.
Он последовал за ней по улице, где она, не колеблясь,
перешла на зеленый и снова пересекла Стэйт-стрит, а затем
положила конфетти себе в сумочку.
Мэлони с трудом прокладывал себе дорогу сзади. Он
отдал бы многое, чтобы снова подойти к ней. Но, судя по
всему, не было никакого смысла еще раз подвергаться
при всем честном народе ее пренебрежительному отно-
шению.
Хелен направилась вниз по Стэйт-стрит к «Джексону»
и затем свернула по направлению к Мичиганскому буль-
вару и вошла в здание, расположенное рядом с отелем
«Блэкстоун». Она полностью игнорировала присутствие
Мэлони, когда ожидала лифт, и поскольку Мэлони каза-
лось, что не стоит делать что-нибудь украдкой, то он вошел
в лифт вместе с ней, вместе с ней вышел и увидел, как
она прошла по коридору и исчезла за одной из дверей, на
которой была табличка с надписью:
КЛИФФОРД БАРНХОЛЛ
МД БА М МА ФД*
И все. Ни тебе часов работы офиса, ни хотя бы долж-
ности его хозяина, ни приглашения войти. Ничего, кроме
имени этого чудака с вереницей букв, означающих его
степени.
Мэлони протянул руку к шарообразной дверной ручке.
* Английские аббревиатуры соответствуют: доктор медицины, бакалавр
гуманитарных наук, магистр естественных наук, магистр педагогики, до-
ктор философии.
276
Потом отвел руку назад и сердито взглянул на стеклянную
панель. Наконец он повернулся и возвратился к лифту...
Через пятнадцать минут он вернулся на свою собствен-
ную территорию.
Его офис находился на 79-й Западной Вашингтон-стрит,
недалеко от бара Джоя Ангела — таким образом оба за-
ведения находились в Сити-холл в самом сердце Чикагского
железнодорожного узла.
Многое из истории Чикаго произошло именно здесь. В
стенах громадного квадратного здания Бань Джон Коглин
и Серые Волки грабили гражданское население посредством
позорной и бесчестной системы голосования, продавая го-
род квартал за кварталом грабителям-магнатам оппорту-
нистам в те старые, но не очень добрые деньки газа и
электричества, прежде чем наступили другие времена.
Ханки Динк Кенна, их загадочный маленький партнер по
первому административному району города носил свой
цилиндр и фрак в задних курительных комнатах Сити-
холла. Самым честным из этой компании, наверное, был
Аль Браун, известный как Аль Капоне, который прокла-
дывал себе дорогу двумя способами — деньгами и пулей,
чтобы продвинуться в нелегальной торговле спиртным.
Однако эти колоритные деньки миновали, и сейчас
Сити-холл, подобно опытной седой проститутке на заслу-
женном отдыха, ожидал, что в этом неспокойном месте
наконец установится относительный закон и порядок.
Джон Дж.Мэлони отлично знал городской Сити-холл.
Он чувствовал себя как дома в его коридорах с высочен-
ными потолками и кабинетах. Он знал месторасположение
многих шкафов с секретными бумагами, и когда требовали
обстоятельства, что иногда случалось, то он пользовался
этой информацией, запираясь на два оборота ключа. Од-
нако он всегда следовал законам доброго спортивного со-
стязания и был таким образом неохотно, но уважаем.
Когда он вошел в свой офис, Мэгги с деловым видом
печатала, и на ее некрасивом лице было написано осуж-
дение. Джон Дж.Мэлони всегда ощущал, что Мэгги зани-
малась не своим делом. Ей бы выйти замуж и жить в
277
миленьком домике в У эст-Сайд с мужем и кучей ребяти-
шек, о которых она бы заботилась.
Но ни разу в жизни Мэлони не напивался до такой
степени, чтобы посоветовать ей сделать именно так. Он
был не настолько глуп, чтобы лишиться отличной секре-
тарши, вложив ей в голову эту замечательную идею.
— Это — миссис Масси, — сказала Мэгги. — Она же-
лает что-то обсудить с вами.
Посетительница была неопределенного возраста — из
той породы бедствующих бесхребетных женщин, которые
тихо занимаются своим незначительным делом, принимая
на себя удары судьбы как что-то само собой разумеющееся,
причем делают это с флегматично-бесстрастным терпени-
ем. Она носила бесформенное серое платье с шалью поверх
седой головы; на ногах были туфли, серые от городской
пыли. «Наверное, уборщица», — подумал Мэлони, хотя
профессия клиентов его мало волновала. Не поэтому ли
он неохотно защищал малоимущих. Они как бы были
причиной его бедности, и все же большая часть его самых
энергичных усилий была направлена на интересы бедняков.
А как было бы приятно хотя бы раз в виде исключения
обнаружить у себя в офисе жительницу берегового района,
увешанную драгоценными камнями и золотом.
Мэлони улыбнулся миссис Масси и обратился к Мэгги:
— Мне надо позвонить. Дайте мне десять минут, — и
удалился в свой кабинет.
Усевшись за письменный стол, он позвонил в казино и
попросил Джека Джустуса.
Джек, как всегда, был естественно небрежным.
— Привет, Мэлони. Как дела?
— Кое-как справляюсь. А у тебя?
— Прекрасно, прекрасно.
— Как Хелен?
— Прекрасно, прекрасно.
— Значит, у вас все прекрасно?
— Разумеется, — приветливо проговорил Джек. — И
какого черта ты звонишь?
— Да так... Просто интересно.
278
— Интересно что?
Любопытство Джека раздражало Мэлони. Это адвокат
должен задавать вопросы. Однако здесь не суд, где судья
может приказывать свидетелям заткнуться. А осведомлен-
ность Мэлони о том, что Хелен собиралась купить Джеку
на день рождения ружье — конфиденциальные сведения.
Так что Мэлони сымпровизировал:
— Это может прозвучать глупо, но я видел сон.
— И что же ты там видел?!
— Мне приснились ты и Хелен. Можно сказать, Хелен
разгуливала по улице с прозрачными как стекло глазами.
— Сон про прозрачные, как стекло, глаза?!
— Угу.
— А чем занимался я?
— Тебя там не было.
— Но ты же сказал, что видел сон про меня и Хелен.
Теперь ты утверждаешь, что меня там не было.
— Господи Боже! Это ведь был всего лишь сон!
— Тогда чего ты так взволновался?
— Черт возьми! Я совершенно не волнуюсь.
Наступила пауза, во время которой Джек, очевидно, .
пытался объективно оценить ситуацию. Наконец он вынес I
свой вердикт:	1
— Ты явно взволнован. Не знаю, может быть, ты один '
из тех МЕЧТАТЕЛЕЙ, которые верят в сны.
Мэлони не был мечтателем, однако почувствовал, что
попал в такое положение, что обязан защитить людей,
верящих в сны.
— Просто о снах написано чертовски много книг.
— Ты их читал?
В вопросах Джека не было ничего враждебного. Похоже,
он проявлял живой интерес к феномену, что непробивае-
мый Джон Мэлони вдруг начал верить в сны.
— Послушай! — взорвался Мэлони. — Я позвонил и
задал вежливый вопрос. Я что, не могу получить вежливый
ответ?
— О’кей, о’кей. Мы с Хелен живем прекрасно.
—- Она была сегодня неподалеку от клуба?
279
— Нет. Мне кажется, она должна была встретиться с
подругой, неожиданно прилетевшей из Нью-Йорка. Какая-
то баба — страшно умная и интеллигентная. Наверное,
она уже здесь.
— Что ж, передавай Хелен мой привет.
— Конечно. А как же насчет меня? Ты же меня тоже
любишь?
— О, заткнись! — гаркнул Мэлони и с треском положил
трубку.
Он сидел и обдумывал ситуацию. Ясно, что если в
поведении Хелен не было ничего странного, — а безусловно
все так и казалось, — то Джек ничего не знал. Мэлони
вспомнил ту фамилию со всеми этими научными званиями
на табличке. Этот парень был доктором медицины, но имел
и множество других степеней, а медики редко выставляют
напоказ свои степени после имени. Поэтому было ясно,
что этот парень из тех прохиндеев, которые называют себя
психоаналитиками. Некоторое время назад в Чикаго вошли
в моду психиатры. Вот тогда-то и развелось множество
шарлатанов. «Несомненно, — подумал Мэлони, — что в
этой области работают и порядочные люди». Но его больше
интересовали шарлатаны. Есть ли какая-нибудь причина
подозревать парня, в кабинете которого сегодня скрылась
Хелен? Ничего подозрительного, кроме этих проклятых
научных званий. Они выдавали с головой этого важного
самодовольного сукиного сына.
Мэлони поразмышлял еще некоторое время, а затем
подошел к двери и произнес:
— Прошу вас, войдите, миссис Масси...
3
— Он — ХОРОШИЙ мальчик, — сказала миссис Мас-
си. — Он этого не совершал.
Мэлони выразительно пожал плечами. Они все — хо-
рошие мальчики. Ни одна мать никогда не говорила Мэлони
о своих детях плохо. Ни один из них не совершал того, в
280
чем их обвиняли. Копы же всегда представлялись слепыми
ублюдками, которые спят и видят, кого бы упрятать в
тюрьму.
Мэлони согласился бы с последним, что все копы похожи
на Фланагана, но нс все они являлись такими. Большинство
из них были находчивыми, умными и порядочными граж-
данами.
— Чего он не совершал, миссис Масси?
— Они говорят, что он ограбил контору на бульваре
Джексона.
— А он не грабил?
— Он НЕ МОГ ограбить! Да, мой Никки — горячий,
но он никогда не стал бы нарушать закон.
— Когда эта кража... о, ее же не было... случилась?
— Кажется, прошлой ночью. Мне об этом ничего не
сказали. Когда я спала, явились двое полицейских. Я
работаю по вечерам, мистер Мэлони, — в большом здании
на Мичиган-авеню, у реки. Проснувшись, я услышала
шум — они обыскивали комнату Никки. Я спросила, что
им нужно, и они показали мне свои значки и сказали, что
им нужен Никки...
— И они пытались отыскать его в ящиках платяного
шкафа?
— Они сказали, что ищут улики. Но очень скоро при-
шел Никки, и они забрали его.
— Очень интересно, — заметил Мэлони. — Где вы
проживаете, миссис Масси?
Он начал записывать эту грустную жизненную историю
про миссис Масси и ее праздного неряху сына, которого
она, вероятно, содержит и обихаживает, отдраивая после
его попоек полы своими шишковатыми натруженными
руками.
— Как случилось, что вы пришли именно ко мне?
— Я не знала» что делать. У меня нет денег. Я совер-
шенно беззащитна. Но тут я вспомнила, что есть адвокат,
который помог миссис Кастелло, когда арестовали ее Дан-
ни, арестовали за что-то такое,, чего он не совершал. Она
живет за углом — на Рузвельт-роад рядом с Хэлстед-стрит,
281
поэтому я пошла к ней и спросила, а она мне сказала:
повидайтесь с мистером Мэлони, он помогает бедным лю-
дям. Так что я пришла сюда, чтобы попросить вас...
Мэлони успокаивающе поднял руку.
— Я посмотрю, что смогу сделать для вашего парня, —
сказал он. — А пока идите домой и отдохните, миссис
Масси. Не волнуйтесь, поскольку волнение никогда не шло
никому на пользу.
— Значит, вы поможете?
— Я посмотрю, чем ему можно помочь. Они сказали
вам, где его держат?
Бедная, сбитая с толку женщина отрицательно покачала
головой.
— Они не рассказывали мне ничего.
— Я сам разузнаю. А теперь идите. Я должен сделать
несколько телефонных звонков.
Миссис Масси вышла, но прежде чем Мэлони смог
приступить к делу, зазвонил телефон. Он поднял трубку.
— Мэлони слушает.
— А ты превосходный адвокат, — произнес хриплый
натянутый голос.
— Зубастый, где ты, черт возьми?
— Благодаря твоей помощи я мог бы угодить на элек-
трический стул.
— Тебя освободили, —• рискнул произнести Мэлони, и
в его тоне было больше утверждения, чем вопроса.
— Конечно, но мне самому удалось уйти из этой про-
клятой легавки...
— Подожди-ка секунду, Зубастый. С чего ты взял, что
я плохо работал? Я носился по всему городу. Связывался
черт знает с кем! Ведь это же непросто — вынудить их
освободить под залог человека, обвиняемого в убийстве.
— Ты кому-то звонил? — с сомнением спросил Зубас-
тый.
— Звонил ли я?! Мои защитные речи по телефону
изучают сейчас все, от начальника тюрьмы до Президента
Соединенных Штатов! Вот только сейчас я собирался по-
говорить об этом же с губернатором.
282
Мэлони интересовало, где сейчас находится Зубастый.
Несомненно, Фланаган сдал его на хранение в какую-ни-
будь законспирированную каталажку, которую невозмож-
но отыскать ни на одной карте.
— Зубастый, я действовал очень активно и добился
результатов. Ты сейчас не дома, верно? — Очевидно, Фла-
нагану не удалось предоставить окружному прокурору до-
статочное количество улик на Зубастого, и это в высшей
степени облегчало работу Мэлони.
— Да, да, не дома, — поколебавшись, произнес Зубас-
тый. Он не мог сделать больше ничего, кроме как под-
елиться своим сомнением с Мэлони.
— Отправляйся домой и немного отдохни, — сказал
Мэлони. — Я свяжусь с тобой позже.ч
— О’кей, адвокат, — проговорил Зубастый. — Там, где
я находился, полно клопов и вшей. Поэтому я очень хочу
принять душ.
— Вот и сделай это. А когда мы окончательно во всем
разберемся, то предъявим им иск о незаконном аресте.
— Тебе это кажется удачной мыслью? Они могут взбе-
лениться от злости и снова бросить меня в тюрягу.
— Предоставь все мне, Зубастый. Иди домой и прини-
май душ.
— Ладно, Мэлони. Раз ты так говоришь...
— Я так говорю. Я когда-нибудь подсказывал тебе
что-нибудь неправильное?
Зубастый задумался, пытаясь припомнить хотя бы один
прокол Мэлони. Если бы у него была хорошая память, он
смог бы представить Мэлони одиннадцать различных слу-
чаев, когда тот давал ему самые что ни на есть отврати-
тельные советы. Однако Мэлони повесил трубку, так что
Зубастый прекратил свои размышления и поставил телефон
обратно на письменный стол полицейского сержанта...
Зубастый звонил Мэлони из сельского полицейского
управления, что находилось западнее парка Франклина и
несколькими кварталами южнее Северного Полюса. Он
устало наблюдал за длинными скучными вереницами так-
283
сп, которые осуществляли связь с цивилизацией. Однако
Зубастый был приятно удивлен, обнаружив гладкий, словно
прилизанный, кадиллак, ожидавший его у обочины.
— Привет, Зубастый. Заползай.
Зубастый стоял как вкопанный, уверенный, что это
ошибка, и ошеломленно смотрел на говорящего. Им ока-
зался Кете Гэвин. Кете Гэвин не катается в своем кадил-
лаке, подсаживая по дороге таких типов, как Зубастый, и
не ожидает подобных пассажиров напротив сельских по-
лицейских управлений.
— Я сказал — садись! — повторил Кете. — Ты что,
глухой, или из тебя выколотили последние мозги?
— Разумеется, мистер Гэвин, но...
— Черт побери эти «но»! Ты совсем чокнулся в тюрьме.
Забираясь в кадиллак, зубастый прищурился от яркого
сверкания двух бриллиантов на массивном перстне, кото-
рый носил Кете. Тот любил ювелирные изделия и совер-
шенно открыто носил на своих пальцах тысячи долларов
по всему городу. Подобное мог позволить себе только такой
человек, как Кете, потому что ни у кого даже в мыслях
не могло возникнуть идеи обчистить его. Никто не хотел
раньше времени угодить на кладбище.
Когда Кете тронул машину с места, на вялых губах
Зубастого появилась оценивающая ухмылка. Его прозва-
ли Зубастым за то, что зубов у него не было вообще —
так же, как совершенно лысого человека называют Лох-
матым, а о семифутовом верзиле друзья говорят — Ко-
ротышка. .
Зубастый, которому не было еще и тридцати, обладал
талантом частенько подставлять рот навстречу кулакам.
Таким образом он разбрасывал свои зубы там и сям по
городу, пока не осталось ни одного. Эту проблему мог бы
решить хороший дантист, однако Зубастого останавливал
один вид зубоврачебных кресел. Они во многом напоминали
кресла парикмахеров, а несколько его приятелей погорели
именно во время стрижки волос. Парни, заключившие
соглашения на своих «клиентов», больше всего любили
находить исполнителей среди тех, кто обслуживал парик-
284
махерские кресла. Тогда все было проще и соглашения
исполнялись быстро. Зубастый не видел причины, почему
бы это правило не распространить и на кресла дантистов.
Поэтому он и остался без зубов.
— Они пытались ложно обвинить меня в деле Монкса
Таннена, — сказал он Кетсу.
— Знаю. Но это был не ты. Это был кто-то е:ще.
— Разве? Мэлони ничего не рассказывал мне.
— Мэлони? Какое, черт возьми, он имеет отношение к
этому?
— Он мой адвокат. Он везде подставлял свой зад, чтобы
вызволить меня из легавки.
Кете быстро взглянул на своего пассажира с зловонным
ртом.
— Смеешься?
— Что вы имеете в виду, Кете... я хочу сказать, мистер
Гэвин?
— Мэлони даже не знал, где ты находился.
Зубастый, имеющий репутацию человека легко оше-
ломляемого, был окончательно ошарашен.
— Вы хотите сказать... Бога ради... это мой собственный
адвокат ...
— Это кувшинное рыло никогда не забирается дальше
четырех кварталов от бара Джоя Ангела в Сити-холле.
— Но он звонил!
— Если он куда-то и звонил, то это потому, что его
часы остановились и он хотел узнать по телефону время.
Он повесил тебе на уши лапшу, Зубастый.
Зубастый крепко сжал губы.
— Это нечестно.
— Правильно. Но не волнуйся. Все будет о’кей. У меня
для тебя контракт.
И снова Зубастый был ошарашен, однако на этот раз
приятно: «КОНТРАКТ. Для МЕНЯ!»
Изумление Зубастого было вполне оправданно. Сюрп-
риз возникал за сюрпризом. Во-первых, Кете Гэвин само-
лично ожидал его напротив входа в легавку. Это равноз-
начно тому, когда мэр высылает лимузин за какой-нибудь
285
безымянной камерной «наседкой». Во-вторых, теперь у
Кетса для него контракт!..
— Без дураков? — осклабился Зубастый.
— Без дураков.
Зубастый выпрямился на сиденье и глубоко вздохнул.
Он сложил руки. Теперь он мог возвыситься, когда СЛУ-
ЧАЙ потребовал это, и он возвысился.
— КОГО? — спросил он. — Кого вы желаете, чтобы я
убрал?
— Джона Дж.Мэлони, — ответил Кете.
Зубастый съежился на сиденье. Затем выпрямился сно-
ва.
— Джона Дж.Мэлони?
БОЖЕ! Наконец он оказался на пути наверх...
Тем временем Джон Дж.Мэлони отправился по делу
своего клиента. Войдя в полицейское управление на улице
Южных Штатов, находящееся рядом с Железнодорожным
Узлом, он подошел к столу дежурного сержанта и сообщил:
— Я — Джон Дж.Мэлони, — сказал так, словно это
объясняло все.
Смена дежурного сержанта подходила к концу. Он
устал. Его утомленные глаза говорили: «Катись ты...»,
однако его отклик был более сдержанным:
— Итак?
— Мне бы хотелось увидеться с капитаном.
— Он занят. У него нет времени.
— Полагаю, он найдет время. Здесь заключен один из
моих клиентов.
Дежурный сержант оборонялся очень быстро.
— Ложь. Мы никогда никого не заключали.
— Я, вероятно, подам ходатайство о помиловании, и
мне бы не хотелось, чтобы это стало для капитана неожи-
данностью, — пожал плечами Мэлони. — Однако, если вы
хотите взять на себя ответственность... — он приготовился
уходить.
— О’кей. Входите и справьтесь.
286
— Благодарю вас, — вежливо проговорил Мэлони.
Капитан Спенс тоже устал. В округе не хватало личного
состава, как и во всем городе, наверное, и в штате и в
стране. К тому же ему беспрестанно приходилось возиться
со всякими темными субъектами и проститутками, шата-
ющимися вокруг. А тут еще этот Мэлони.
— Что ВАМ надо? — спросил Спенс.
— Где-то в вашей Бастилии находится мой клиент —
Николас Ксавьер Масси.
— Никогда не слышал о таком.
— И не услышите. Он беден и пользуется меньшими
правами, чем влиятельные люди.
Спенс вздохнул.
— Все они такие.
— Двое ваших казаков забрали его в собственной спаль-
не на Рузвельт-роад за грабеж в офисе на бульваре Джек-
сона.
— Угу. А он просто заглянул туда, чтобы вызвать по
телефону такси.
— Неправильно. Он, без сомнения, зашел туда грабить.
— Нун поворотик! Однако вы хотите забрать его отсюда
под залог, Мэлони, и поэтому явились ко мне?! Я скажу
своим подчиненным, чтобы они обо всем позаботились.
— Не сомневаюсь. Однако я пришел сюда не за этим.
Я хочу, чтобы его освободили. А также вы могли бы
вычеркнуть его из списка обвиняемых.
— Боже! Вы что, обкурились?
— Вы, вероятно, плохо слушали, Спенс. Я сказал, что
его забрали в его спальне. Они рыскали там в поисках
улик, а когда он пришел домой, набросились на него как
пара дилетантов, которые ни разу не читали закон.
На лице Спенса появилось недовольство. Оно разрас-
талось и крепло, придавая его толстому лицу с двойным
подбородком измученное заботами выражение.
— Вы говорите, что...?
Мэлони любезно улыбнулся и сунул руку в карман.
— Вот именно. Ордера на обыск не было. Сигару,
капитан?
287
— Нет, я больше не курю, — тихо пробормотал капитан
Спенс. —- Чертова деревенщина! — По привычке взяв
предложенную сигару, Спенс поднял трубку и проревел:
— Кто забирал молокососа по фамилии Масси на Руз-
вельт-роад?! — Он выслушал ответ и произнес:
— Ключески и Скенлон. Экстренная помощь... — и
повесил трубку.
Мэлони широко улыбнулся.
— Тени Фланагана из бригады по расследованию
убийств... А что они делают здесь?
— Фланаган взял неделю отпуска из-за свадьбы пле-
мянника, а у нас недостаток в рабочих руках. Чертовы
деревенщины! — грозно повторил он.
Мэлони, великодушный от своей победы, проговорил:
— Не волнуйтесь по этому поводу, капитан. Вы здесь
несете тяжелейшее бремя, и как сочувствующий гражданин
я хотел бы вам помочь. Так что пусть это останется нашим
маленьким секретом. — Спенс съежился. Мэлони весьма
деликатно добавил: — Мне подождать внизу?
— Почему вы не ждете где-нибудь на дне реки Чикаго
у моста возле Мэдисон-стрит?.. — задумчиво произнес
капитан Спенс.
Через десять минут к конторке дежурного привели
Николаса Ксавьера Масси. Это был прыщавый угрюмый
юнец, каких Мэлони немало повидал на своем веку и знал,
что такого типа можно убедить только с помощью доброй
пощечины.
— Вот, он весь ваш, — сказал сержант.
— Превосходно, — откликнулся Мэлони, — а теперь,
будьте любезны, незаконно изъятые улики.
Сержант неохотно протянул руку куда-то вниз и извлек
коричневый конверт.
— О’кей, чертов адвокатишка. Убирайся вон! И захвати
с собой свой вонючий трофей!
Где-то глубоко внутри Мэлони почувствовал, что он в
грязи. Не в той грязи, которую как бы обнаружил в нем
взгляд сержанта, а в чем-то еще более омерзительном. Но
288
человек должен быть реалистом! Старая мудрость по-пре-
жнему гласит: «Хорошие парни держатся на самой дальней
границе от беды». Формальности, при помощи которых он
добился освобождения этого молокососа, были весьма ве-
сомыми. Так сказал бы Верховный суд Соединенных Шта-
тов, и если Мэлони не имел бы этого преимущества, то
перестал бы быть адвокатом.
Выйдя на улицу, Николас Ксавьер Масси сказал:
— Вас послала старая леди?
— Ко мне пришла твоя мать и попросила помочь.
— О’кей, давайте-ка мне эту штуку.
— Дотронешься до этого конверта, парнишка, и мне
придется вернуть тебя обратно в камеру так быстро, что
тебе покажется, что ты больше никогда не выйдешь оттуда.
Масси злобно скривил губы.
— Какого черта вы разглагольствуете? Кажется, вы на
моей стороне.
— Как называется учреждение, в которое ты вломился?
— Не ваше вонючее дело. Кажется, вы...
Мэлони поднял палец в направлении полицейского,
который остановился в машине в нескольких десятках
футах от них. Ник Масси замахал руками.
— Погодите минуточку, адвокат. Успокойтесь.
— Так я спрашиваю, как называется это учреждение?
Я хочу посмотреть на него, а эти вещи вернутся к тому,
кому они принадлежат.
— У него нет названия. Вот почему я вошел туда.
Подумал, что офис пустой и только хотел послоняться там
некоторое время.
— До тех пор, пока не опустело здание, чтобы потом
ты смог что-нибудь стащить?
— Я не причинил никакого вреда.
— Кончай скулить! — перебил Мэлони. — Меня тош-
нит от одного твоего вида. Что это было за здание? И какой
номер кабинета?
— 125. Восток. Пятый этаж. Номер 564.
Мэлони пристально посмотрел на Масси.
— Ты говоришь, пятый этаж?
10 Последи» игра
289
— Что-нибудь не так, чертов адвокат? У вас со слухом
не все в порядке? Я же сказал — пятый этаж.
— Ладно, проваливай! Но запомни одну вещь. Я тебя
не забуду. Устраивайся на работу и помогай своей матери.
— Мой старик этого не делал, так почему же это должен
делать я? — смешался Масси.
— Хочешь получить затрещину, подонок? Я сказал,
устройся на работу! В следующий раз перейдешь границы,
и я исколошмачу тебя по первое число! Запомни это.
Ник Масси с угрюмым видом попятился. Мэлони наблю-
дал, как он уходит. Кое-кто утверждал, что любовь и пони-
мание — вот что надо для контакта. Может быть, он и прав.
Но этот парень глядел на Мэлони так, словно только что
получил пощечину. Мэлони вспомнил, что забыл послать
чек в Полицейскую Организацию Бездомных. ПОБ было
хорошим учреждением и заслуживало материальной под-
держки. Он выслал чек, как только вернулся в свой офис...
Коридор пятого этажа 125-го Восточного здания был
пуст. Он выглядел так, словно все ушли домой. Однако у
Мэлони не было выбора. Он обошел здание, прошел в узкий
проулок и поднялся по пожарной лестнице. Несколько
секунд постоял напротив двери с табличкой:
КЛИФФОРД БАРНХОЛЛ
МД БА МС МА ФД
Мэлони подёргал шарообразную дверную ручку. Дверь
была заперта. Пройдя немного влево к двери соседнего
кабинета, на котором стоял номер 564, Мэлони не обна-
ружил на ней никакой таблички. Он повернул ручку. Она
поддалась. Дверь открылась. Мэлони вошел внутрь. Ком-
ната оказалась пустой. Что касалось обстановки, то в ней
не было ничего особенного. Однако все указывало на то,
что помещение покинули совсем недавно и очень торопи-
лись. Вероятно, это место занимали- временно.
Ящики старого письменного стола оставались выдвину-
тыми. На столе валялось несколько пустых упаковок из
картона и бумажные тарелки, указывающие на то, что
сюда недавно приносили ленч.
290
Мэлони подошел к окну и выглянул наружу. Окно
выходило на вентиляционную шахту в черной стене зда-
ния, находящегося напротив. Адвокат застыл на месте,
когда услышал в коридоре шаги. Звук шагов доносился еще
какое-то время, пока Мэлони не услышал, как открылась
и закрылась дверь лифта, а затем все смолкло. Он подошел
к карте-таблице, прикрепленной к стене, разделяющей
этот кабинет с офисом Барнхолла, и тут поверх таблицы
увидел нечто очень интересное — глазок.
Мэлони подошел ближе и рассмотрел глазок. Он имел
примерно полдюйма в диаметре и был оснащен маленьким
стеклышком. Мэлони приложил глаз к стеклышку и увидел
весь офис, находящийся за стеной. Стеклышко был линзой,
так что весь интерьер комнаты был виден в миниатюре —
дорогой письменный стол в стиле модерн, два дорогих
ультрасовременных стула, изящный толстый ковер самого
современного дизайна и кушетка с наброшенным на нее
модерновым покрывалом. Типичная планировка кабинета
психоаналитика, решил Мэлони и подумал, что это за
субъект Барнхолл. Скольких доверчивых женщин соблаз-
нили на этой кушетке? Или, может быть, не женщины
были его слабостью? Возможно, он занимался некоторого
рода шантажом? Мэлони, способный к объективному мыш-
лению, стоило ему захотеть, подумал, почему это он ав-
томатически приписал Барнхоллу мошенничество. То, что
этот человек честен и искренен, предположить Мэлони не
мог. Он словно воочию видел остекленевший взгляд Хелен
Джустус, когда она, не замечая его, шла по Стэйт-стрит.
Но не обязательно Барнхолл мог довести ее до такого
взгляда. Может быть, наоборот, он пытался вытащить ее
из этого состояния.
Еще Мэлони интересовало и другое. Его поспешное
возвращение в свой офис после того, как он следовал за
Хелен Джустус, было,настолько неожиданным для него
самого, но соответствующим дальнейшим событиям, что
он почуял некоторого рода ловушку. Но кому понадобилось
заманивать его в эту ловушку и зачем? Нет, глупости,
этого не может быть. Если это ловушка, значит миссис
291
Масси должна являться ее частью, а эта женщина совер-
шенно бесхитростна. К тому же все это было очень сложно
спланировать.
Единственным запутанным и подозрительным совпаде-
нием было то, что Ник Масси ограбил именно этот особый
кабинет. Мэлони'со своей стороны действовал последова-
тельно, делая именно то, что стал бы делать, если бы данная
цепь фактов имелась у него заранее.
К тому же не было ничего удивительного в том, что
миссис Масси зашла к нему а ни к какому-нибудь другому
адвокату в Чикаго. Мэлони очень хороша знали в его
районе и большинство местных правонарушителей нахо-
дили дорогу к его офису на Вашингтон-стрит.
Мэлони сосредоточил внимание непосредственно на са-
мом неотложном. Кто шпионил за Барнхоллом и зачем?
Они, конечно, сбежали, но почему? Завершили ли они
свою работу? Мэлони казалось маловероятным, что их
работа, какая бы она ни была, закончилась именно в тот
момент, когда Ник Масси случайно натолкнулся на их
убежище. Поэтому казалась весьма вероятной следующая
альтернатива. Они сбежали, подумав, что это полиция, ибо
предчувствовали вероятный арест и не хотели попасться
копам в лапы. Поэтому то, чем они занимались, безусловно
противозаконно. Шайка шантажистов? Налицо все отли-
чительные признаки такой организации. Установить дик-
тофон и записывать исповеди пациентов Барнхолла. Позже
вступить с пациентами в контакт и продать им магнито-
фонные записи. Но неужели Барнхолл был настолько глуп,
что не смог разглядеть глазок на стене своего собственного
офиса?
Все это было довольно запутанно, а Мэлони не получал
удовольствия, когда находился в состоянии замешательст-
ва. Он еще раз посмотрел в глазок. Луч солнечного света
проникал в окно кабинета психиатра. Он падал прямо на
изголовье кушетки, где должна была покоиться голова
пациента, придавая покинутому офису зловещий вид.
Мэлони представил себе белокурую головку Хелен
Джустус там, куда ударял свет. Это ему не понравилось,
292
однако автоматически возник вопрос, мучивший его весь
день: ЧТО ДЕЛАЛА НОРМАЛЬНАЯ, СЧАСТЛИВАЯ,
УРАВНОВЕШЕННАЯ ХЕЛЕН ДЖУСТУС В КАБИНЕТЕ
ПСИХИАТРА?
Беспокойство за Джека? Весьма невероятно, однако
Мэлони допустил, что если бы это имело место, то Элен
сумела бы это скрыть — пряча от внешнего мира; и даже
от такого близкого друга, как Джон Дж.Мэлони. Она —
это тебе не Джек Джустус. Если бы их брак потерпел
крушение, то это было бы взедно по Джеку — все бы
отразилось на его открытом лице.
Мэлони вздохнул. Многое его интересовало. Так сильно,
что он даже забыл о коричневом конверте. Теперь он
вспомнил о нем и вывалил его содержимое на стол.
Там оказались дамские часики, усыпанные бриллиан-
тами, очень дорогие, а также пара сережек из искусствен-
ных рубинов, которые ничего не стоили; дамская сумоч-
ка-кошелек с восточной монетой внутри. И две кассеты с
магнитофонной пленкой. Мэлони тщательно изучил каж-
дый предмет; призадумался над пленками, а потом пол-
ожил их обратно, в конверт.
Он покинул здание тем же путем, которым и вошел,
спустившись по пожарной лестнице сзади, и поймал такси,
которое привезло его обратно в офис...
Мэгги уже ушла. Казалось, что так поступили все на
этаже, где располагался офис Мэлони. Он миновал три
двери от своего кабинета и постучал в запертую дверь
офиса, чтобы удостовериться, что СЭм Белсон не привел к
себе девку, а затем вставил в замок перочинный нож и
открыл дверь. Сэм Белсон был брокером по продаже бу-
тылочных пробок. Он продавал пробки партиями, грузил
вагонами и пользовался магнитофоном для писем и дого-
воров. Мэлони сел и попробовал поставить одну из пленок
в аппарат. Не получилось. Не лот тип магнитофона.
Пробормотав что-то по поводу того, какого черта в этом
магнитофонном бизнесе не приняли определенного стан-
дарта, Мэлони вышел из кабинета, запер за собою дверь
293
и направился в противоположном направлении к двери,
находящейся через две от его офиса, но в другой стороне.
Он снова постучал, чтобы убедиться, что Клинт Кейн нс
привел к себе брюнетку. Кейн не признавал блондинок.
Если бы он занимался по экстракурсу обучения в любви,
то проводил бы эту работу обязательно с брюнеткой.
Однако офис Кейна тоже оказался пустым. Мэлони
снова открыл дверь перочинным ножом и вошел. Кейн
руководил агентством коллекций и записывал на магни-
тофон письма с описанием различных изделий. Мэлони
улыбнулся. Это было правильно — любой здравомысля-
щий коллекционер и деловой человек приобрел бы такую
пленку.
Мэлони поставил пленку, нажал на пуск и стал слушать.
Голос определенно принадлежал женщине, но не Хелен.
— Не знаю, доктор, я просто... коченею...
— Вы хотите сказать, что на самом деле чувствуете
холод?
Голос Барнхолла — Мэлони предположил, что это Бар-
нхолл — был низким, сочувственным и очень профессио-
нальным.
— Нет, не это. Я... я коченею лежа здесь. Оно нависает
надо мной, тяжело дышит, как мастиф, и скребет лапой
по моему телу... и я коченею.
— Приближение этого пугает вас?
— Нет, не думаю.
— Это вызывает у вас отвращение?
— Боже, нет! Я жду его целый день: слоняюсь вокруг,
готовлю всякие вкусные блюда, а тем временем наблюдаю
за часами. Когда он приходит с работы, я — раскаленнее,
чем тостер для печенья. Если бы он хватал меня и волок
в спальню, я была бы рада. Но вместо этого мы едим,
смотрим телевизор, потом он идет в ванную и пять минут
отхаркивается в сортире — может быть, это он плюет на
меня и на мое нетерпеливое ожидание ночи — гм! Может
быть, я вызываю у него отвращение, как вы говорите!
— Если это — причина.вашего состояния...
Мэлони щелкнул кнопкой перемотки, и малосодержа-
294
тельный диалог закудахтал перед ним снова. Тогда он снял
пленку и поставил другую кассету.
Диалог начался:
— Это просто каким-то образом накапливается, доктор.
День за днем. Иногда мне кажется, что в другой момент
я не смогу...
Мэлони вздрогнул. Этот голос принадлежал мужчине,
он мягко выплывал первыми звуками слов из рта. В этом
голосе нельзя было ошибиться, даже глухой кретин мог бы
узнать его. Мэлони открыл рот и слушал, совершенно
потрясенный. Когда диалог кончился, он прослушал запись
еще раз.
Но когда он возвращался к себе, то не мог вспомнить
очень многого из сказанного. Одного этого голоса было
достаточно больше любых слов, чтобы привести Мэлони в
восторг.
— Вот так сукин сын! — ликовал он, укладывая пленку
с остальным содержимым коричневого конверта в свой
старенький, видавший виды, сейф, стоящий рядом с пись-
менным столом.
— Вот так кривоногий ублюдок! — произнес он. И 4
отправился в бар Джоя Ангела.	Л
4
Затаив дыхание, Хелен Джустус постучала в дверь
Вивьен Коновер в отеле «Краймор». Дверь открылась, и
женщины, издавая восторженные крики, бросились друг
другу в объятия.
— Вив! Дорогая! Как долго мы не виделись!
— Хелен! Мой ангел! Не думала, что ты когда-нибудь
появишься!
Хелен отступила, оглядываясь вокруг.
— О! У тебя номер-люкс!
Вивьен рассмеялась.
— Только две комната. Но «Уолден» оплачивает счет,
пока я здесь, так что я решила пустить всем пыль в глаза.
295
— Как здесь мило! Мне всегда нравилось в «Крайморе».
— Мне тоже. Отель старый, однако во всем держит
марку. Ненавижу эти современные резиденции с «кофе в
ванную» и подобными штучками такого сорта. Как Джек?
— Превосходно, просто прекрасно. Позднее мы с тобой
отправимся в казино. Мы сможем успеть на одно из пред-
ставлений и прекрасно поужинаем.
— Мне бы очень хотелось, дорогая, но только не сегодня
вечером. Я совсем без сил после перелета. К тому же у нас
будет масса времени.
— Разумеется. Прямо сейчас нам надо много что сде-
лать. Ну же, расскажи мне! — Хелен скинула туфельки и
уселась на кровати, подогнув под себя ноги.
— Что рассказать, дорогая?
— О, ты знаешь... Я так рада, видеть тебя в хорошем
настроении. Я так боялась. Ну, ты знаешь... когда мы
виделись в последний раз...
Вивьен Коновер мягко рассмеялась. Она была потряса-
юще красива, стройна, привлекательная брюнетка* с без-
упречной фигурой, покрытой легким загаром, и изящней-
шими лодыжками. Она всегда казалась идеально ухожен-
ной — одна из тех девушек, о которых говорят, что они
даже спят, подвешенные в воздухе, поэтому у них всегда
все в порядке с внешностью.
— Да, — тихо сказала она. — То последнее время. Я
была в какой-то трясине, не так ли?
— Я чувствовала к тебе такую жалость, дорогая! Я
делала все, что могла, однако у меня не получилось.
— Ничего нельзя сделать для человека, когда он нахо-
дится в таких обстоятельствах.
— Что произошло с Андре?
Вивьен пожала плечами.
— Наверное, у него другая девушка.
— И это... не волнует тебя?
— Я вся кипела, эмоционально кипела. Дорогая, я
никогда ни над чем не раздумывала. Я позволила своему
эмоциональному ключу превратиться в бурный поток. Ты
ведь не допустишь такого. Это путь не для тебя.
296
Хелен не упоминала о том, что Вивьен по телефону
говорила о свадьбе. В сущности, если бы она и сказала об
этом, Вивьен могла бы встревожиться. Это могло бы озна-
чать, что кто-то из них неправильно понял другого.
— Расскажи мне о своей новой работе, — попросила
Хелен. — Я так волновалась!
— Она может быть значительной. И тогда опять...
— Что ты имеешь в виду?
— Это ведь только проверка, насколько я соответствую.
Не знаю, понравится ли мне Чикаго или нет.
— Почему, конечно понравится! У нас будет удиви-
тельная жизнь. Я знакома со множеством подходящих
женихов с огромными деньгами и обаянием. За месяц ты
почувствуешь себя так, словно всю жизнь прожила здесь —
обещаю!
— Возможно.
— Я так горжусь, что знакома с такой блестящей лич-
ностью, как ты, Вивьен. Ты действительно внушаешь мне
благоговение.
— Милая, ну пожалуйста! — воскликнула Вивьен, не-
рвно расхаживая по номеру. — Я просто краснею от сты-
да!— Она внезапно обернулась. — Когда вы с Джеком
собираетесь остепениться и завести детей?
— Святые небеса! Дай же нам время!
— Это не занимает много времени. У вас должны быть
прелестные ребятишки.
Так они проговорили полчаса; ничего собственно не
сказав, пытаясь вернуть что-то, что было у них обеих —
или считая, что это у них было — и не очень успешно
достигая этой цели. Наконец Хелен взглянула на свои
часики. Вивьен машинально сделала то же, посмотрев на
свое запястье, где у нее не было часов — осталась только
полоска — более светлой, чем остальная рука кожи, под-
тверждая, что здесь находились часы.
— Мне надо бежать, — сказала Хелен. — Позвонишь
мне завтра?
— Конечно.
— Ты почувствуешь себя намного лучше после хоро-
297
шего сна, дорогая. — Хелен быстро чмокнула Вивьен в
щеку. — Путешествие так вымотало тебя.
— Завтра, — произнесла Вивьен, — у нас будет ДО-
ЛГИЙ разговор.
В вестибюле Хелен ожидал мужчина. Он сидел с газе-
той, и она прошла бы мимо, если бы он не опустил газету
и не закашлялся. Хелен опустила глаза, увидев его, и
остановилась в замешательстве. Затем она снова пошла
вперед, но выражение ее лица изменилось. Взгляд выражал
удивление и страх — эта смесь омрачала ее красивые
голубые глаза.
Хелен вышла из вестибюля и направилась на запад к
первому перекрестку. Там она свернула на север и поспе-
шила вперед. Она не оглядывалась, но, очевидно, боролась
с таким соблазном. Что бы там ни было, мужчина следовал
за ней, этот факт она, несомненно, признавала.
Мужчина был, как говорится, ни молодой, ни старый;
где-то под тридцать или чуть больше сорока. Но если бы
вы так решили, то после внимательного изучения переме-
нили бы свое мнение, поскольку он с невероятной лег-
костью изменялся. Одет — ни неряшливо, ни аккуратно.
Однако любой, кто попытался бы воскресить в памяти его
образ, обнаружил, что это невозможно. Его одежда не
выделялась яркими красками, но когда это впечатление
пропадало, она не показалась бы и однообразной. Спокой-
ной расцветки галстук в синюю полоску, рубашка серая
или голубая, но вы не смогли бы вспомнить точно — какая.
Он относился к тем людям, которые наблюдают за вами
в тот момент, когда поворачивают голову, чтобы посмот-
реть на что-то еще; люди, которые никогда не запечатле-
ваются полностью, но оставляют после себя ноющее ощу-
щение, что где-то вы их видели.
Пройдя три квартала на север, Хелен свернула к ма-
ленькому скромному кафе. Когда она вошла, мужчина
остановился, вытащил из кармана блокнот и что-то записал
в него огрызком карандаша. Вырвав этот листок из блок-
нота, он сложил его вдвое и двинулся вперед по направ-
298
лению к кафе. Но когда он прошел пять шагов, со стороны
дальнего перекрестка неожиданно отделился второй муж-
чина и стремительно пошел по направлению к первому.
Он был высок, строен, очень красив; одет в куртку небес-
но-голубого цвета с еще более ярким голубым шарфом,
повязанным вокруг шеи, концы которого были ловко по-
догнуты под отвороты куртки. Складки его белых широких
брюк были отутюжены настолько, что он мог бы ими
побриться. Преждевременно поседевшие волосы красиво
вились. Он быстро шел вперед, не обращая ни на кого
внимания, хотя по дороге мог бы соблазнить немало не-
винных девушек, однако чувствовалось, что он весьма
взволнован. Его столкновение с мужчиной, украдкой на-
блюдающим за Хелен, было неизбежным, если бы этот не
молодой и не старый человек не сошел с тротуара и не
пересек улицу. Он дошел до угла так, чтобы Би Бруммель
не смог увидеть его лица — хотя тот не проявлял к нему
никакого интереса и исчез за ближайшим поворотом. Би
Бруммель энергично направился вверх по улице, по-види-
мому, не подозревая, что он разрушил чьи-то планы.
Через десять минут Хелен вышла из кафе, поймала
такси и поехала в казино на Руш-стрит.
5
— Я собираюсь работать, Джек, — проговорила Хелен.
— Ну конечно, — рассеянно откликнулся Джек. Он
залпом выпил свой стакан, поднялся и направился к входу
в казино, куда под эскортом единственного мужчины вхо-
дили две женщины в вечерних платьях.
Оскар, управляющий и мэтр казино, находился дома
либо с простудой, либо с блондинкой — никто не знал с
чем — так что его замещал Джек. Поэтому он только
изредка подходил к столику, за которым сидели Джон
Дж.Мэлони и Хелен.
Для Мэлони суть заявления Хелен была такой же
удивительной, как и ее тон — небрежно-спокойный. В
299
течение всего предшествующего часа она была веселой,
остроумной и абсолютно естественной; совсем иной она
стала сейчас — напряженным Зомби, с которым он встре-
тился на Стэйт-стрит.
Мэлони потратил некоторое время на тщательное на-
блюдение зала, затем делал какие-то замечания невпопад,
плывя по волнам совершенно беспредметного разговора
Казалось, он впал в летаргию, утомившись после трудного
дня, однако незримо для других его мозг усиленно работал
— Работать? — переспросил он Хелен. — Где?
— В «Уолдене».
— И где, черт возьми, находится этот «Уолден»?
Хелен рассмеялась, и Мэлони решил, что он столкнулся
с некой формой истерии, однако он мог и ошибиться.
— Химическая исследовательская лаборатория «Уолде-
на» на Гранд-авеню.
— Не говори глупостей. Это — совершенно секретная
правительственная организация Обычных налогоплатель
щиков просто не пускают туда, а ты — работать..
— Это смешно. Что заставляет тебя думать, что пра
вительству нс нравятся налогоплательщики7 Оно любит
их.
— Суть не в этом. Туда нанимают специалистов Ум-
ников. Если я не ошибаюсь, в колледже ты специализиро
валась по вопросам общественного отдыха
— Ты неправильно проинформирован и насчет моей
квалификации и насчет «Уолдена» Я печатаю на машинке
и знаю стенографию, причем довольно неплохо Что каса-
ется «Уолдена», они, конечно, нанимают специалистов Но
только часть этого учреждения засекречена Там имеется
множество работы, которую выполняют обычные люди
Заработная плата — низкая, и администрация столкнулась
с трудностью набрать достаточное количество людей для
так называемого низшего эшелона Поэтому они и пригла-
шают рабочие руки.
— Ты будешь что-то делать для своей страны.. Это
что, обычное рабочее место?
— Совершенно верно. Если бы большинство людей ин-
300
тересовались только жизненно важными правительствен-
ными программами, то... — Хелен начала долго и сбивчиво
объяснять результат, но Мэлони перебил:
— То они имели бы меньше времени для того, чтобы
делать деньги, чтобы оправдать свои налоги. Откуда у тебя
появилась эта грандиозная идея об устройстве на работу?
— Моя самая лучшая подруга Вивьен Коновер сейчас
находится в Чикаго. Она как раз одна из специалистов, и
собирается работать в «Уолдене». Когда она позвонила мне
из Нью-Йорка и рассказала об этом, я решила... — Мэлони
внимательно наблюдал за Хелен из-под лениво опущенных
век, заметив в ее глазах какое-то замешательство — нечто
сродни тому оцепенелому остекленевшему взгляду, кото-
рый он видел на Стэйт-стрит.
— По крайней мере, я думаю о том, как это будет, —
продолжала Хелен; странный взгляд исчез. — Тем нс ме-
нее, я наводила справки и встречалась с очень приятными
людьми. И мне захотелось поработать там.
— Ты рассказала об этом Джеку?
— Только что.
— Может быть, он не расслышал тебя...
— Джек многое не слышит в последние дни, — вздох-
нула Хелен.
— Вам обоим необходимо хорошенько вместе отдох-
нуть.
— Когда-нибудь этот день наступит... — снова вздох-
нула Хелен. — Если Джек один-единственный день не
явится в клуб, то клуб развалится. А ты не знал?
— Кстати, — небрежным тоном проговорил Мэлони. —
Я приношу свои извинения, что ошибся сегодня в времени
нашего свидания. Ну, чтобы купитв Джеку ружье на день
рождения. Мне пришлось задержаться по делам, а перед
этим я сообразил, что ошибся во времени, но никак не
смог тебе позвонить и предупредить...
Снова быстрый недоуменный взгляд, который он заме-
чал у Хелен прежде. Она даже подняла стакан, чтобы
скрыть его:
— Мэлони, у тебя не возникло мысли о том, какое
301
разнообразие я внесу в свою жизнь, начав работать? —
спросила она.
— Разнообразие?
— Вот я сижу здесь и жду, когда ты меня спросишь,
почему я раньше не сделала этого. Я сама упустила время
и чувствовала себя ужасно.
Мэлони захотелось наклониться через стол и спросить:
«ЧТО НЕ ТАК, ХЕЛЕН? ЧТО ЗА ПУТАНИЦА ОВЛА-
ДЕЛА ТОБОЙ? ТЫ МОЖЕШЬ РАССКАЗАТЬ МНЕ. МО-
ЖЕТ БЫТЬ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ РАССКАЗАТЬ ОБО
ВСЕМ ДЖЕКУ, Я МОГ ЭТО ПОНЯТЬ. НО ТЫ МОЖЕШЬ
ПОДЕЛИТЬСЯ ЭТИМ С ДЖОНОМ ДЖ.МЭЛОНИ. он
ЛЮБИТ ТЕБЯ И ОН ТВОЙ ДРУГ».
Однако Мэлони безмолвно сидел за столиком, наблюдая
за Хелен; теперь он был больше чем когда-либо уверен,
что положение чрезвычайно серьезно и опасно А он без
лодки и весла, а также не имеет никакого представления
о том, что происходит, что делает Хелен настолько несчас-
тной.
— Ну мы оба упустили что-то, — неопределенно заго-
ворил он. — Так что займемся этим в другой раз.. Когда
ты собираешься начать работать в «Уолдене»?
— Немедленно. Но Кейт Фарго сначала предлагает мне
неполный рабочий день, до тех пор пока я не освоюсь.,
ну, можно сказать, это будет некоторого рода повседневная
работа.
— Кто это — Кейт Фарго?
— Человек, с которым я разговаривала об устройстве
на работу. Он поможет мне разобраться — он с этим связан
Очень приятный... Опытный субъект. Занимается всеми
подготовительными мероприятиями.
Опытный субъект и прелестная блондинка. Эта комби-
нация автоматически бы сделала Мэлони подозрительным,
не будь эта блондинка Хелен Джустус. Чтобы Хелен свя-
залась с кем-нибудь, кроме Джека, — это немыслимо. У
них был идеальный брак, и не существовало ни одного
бабника, который мог бы беспрепятственно сунуть свой нос
между ними. В то же время любой человек, попытавшийся
302
бы сделать это, серьезно поссорился бы с Джоном Дж.Мэ-
лони.
— У мистера Фарго квартира вверх по Парсон-стрит, —
сказала Хелен. — Прежде чем приступить к своим обязан-
ностям, мне необходимо явиться к нему для предваритель-
ного инструктажа.
Джек, разместив последнюю группу посетителей и под-
сунув им под нос меню, снова подлетел к их столику.
Мэлони холодным тоном встретил его прямым резким
вопросом:
— Тебе известно, что Хелен собирается работать?
— У? — Джек залпом опрокинул стакан. Он только
собрался есть, но выпрямился и усмехнулся. — Сегодня
очень, очень оживленный вечер. А вон входит компания
из шестерых.
— Я задал тебе вопрос!
Джек прищурился.
— Послушай, мне надо разместить этих людей.
— Черт с ними! Пусть сами находят свои чертовы места!
А ты на минутку присядь на СВОЕ место и немножко
послушай. Я спросил — тебе известно, что Хелен собира-
ется работать?
Хелен сидела тихо, Джек вытаращил глаза:
— Работать! Ради Бога, зачем?
— Может быть, — едко заметил Мэлони, — таким об-
разом она сможет хоть изредка с кем-нибудь поговорить.
Зная Джека так, как знал его он, Мэлони наблюдал
за тем, как этот рыжеволосый деятель раздумывал, вы-
ходить ему из себя или нет. Мэлони мог видеть, как
проходит этот процесс. Первое побуждение говорило Дже-
ку, что ему надо выйти из себя и сказать Джону Дж.Мэ-
лони, чтобы тот не лез не в свое дело. Однако он выел у шал
эту новость всего лишь наполовину, вплоть до того мо-
мента, когда она заинтриговала его. И когда компания
из шестерых, обиженно оглядываясь вокруг, вышла из
казино, Джек по-прежнему сидел за столиком и смотрел
на Хелен так, словно он впервые видит ее после очень
долгой разлуки..
303
— Ты собираешься работать? Что это значит, дорогая?
Тебе ведь не надо работать.
Хелен рассмеялась.
— Конечно, не надо. Но суть не в этом.
— Тогда... — Джек быстро перевел взгляд с Мэлони на
Хелен, а потом обратно — с холодного лица Мэлони на
бесконечно привлекательное лицо своей жены. — Тогда...
что это значит? Ты считаешь, что я не забочусь о тебе?
— Разумеется, нет, дорогой! — Хелен положила руку
на руку Джека и нежно сжала ему запястье. — Просто
совсем недавно я почувствовала себя такой никчемной и
бесполезной! Все куда-то спешат, приносят цользу, а что
делаю я? Абсолютно ничего. Ты ведь понимаешь, не так
ли?
Джек победоносно стрельнул глазами в Мэлони.
— Она права. — Довольный, что не надо никого пори-
цать, он широко улыбнулся. — Ну конечно! Я все время
работаю, на мне заботы на «капитанском мостике», закупки
для дома и прочая скука. Думаю, это прекрасная мысль.
Где ты собираешься работать, милая? На Маршалл-Филдз?
Мэлони выслушал, как Хелен коротко проинформиро-
вала Джека о своем начинании.
— А кто этот парень — Кейт Фарго? — поинтересовал-
ся тот.
— Он — администратор «Уолдена». Занимается адми-
нистративными вопросами. Видишь ли, дорогой, эта орга-
низация засекречена не полностью. Там имеются также
скучные, рутинные работы и их надо исполнять, так что...
Джек, подняв руку, прервал ее.
— Разумеется, разумеется, дорогая. Я понимаю, и мне
кажется, ты должна попробовать. — Он оглядел помещение
и встал со стула. — Тебе придется поработать примерно
месяц, чтобы вернуть те деньги, которые мы потеряли с
уходом этой шестерки. А теперь, позволь мне отловить вон
ту троицу, пока они не сделали того же.
Он ушед. Мэлони покончил со свежей порцией джина
и взглянул на пиво. Он чувствовал себя опустошенным.
Он не был уверен, какую реакцию он ожидал от Джека,
304
но следует допустить, что тот отреагировал на сообщение
Хелен совершенно логично. На первый взгляд нет ничего
плохого в том, что скучающая жена собирается работать.
Единственная деталь была неправдой — Хелен была
очень далека от состояния скуки. Мэлони видел достаточно,
чтобы понимать, что она ведет интересную и весьма на-
сыщенную жизнь.
— Мне надо уйти, — сказал он. — У меня был трудный
день.
— Я пойду с тобой.
Они вышли, помахав через зал Джеку туда, тде он
принимал записки, чтобы отнести их в оркестр, который
играл по заказу в нише под пальмами. Джек помахал им
в ответ.
Машина Хелен была припаркована у обочины. Она села
за руль, Мэлони захлопнул дверцу и стоял, прислонившись
к ней. Слегка наклонна голову, он спросил:
— Хелен, Джеку известно, что ты ходила к психиатру?
На какой-то миг Хелен застыла, прежде чем ее глаза
округлились.
— Мэлони! Ты шпионил за мной!
— Не волнуйся. Это произошло случайно. Ответь на
мой вопрос.
Женщина сникла. Она откинулась на сиденье и смот-
рела в одну точку сквозь ветровое стекло.
— Нет, — наконец сказала она. — Об этом он не знает.
И, ПОЖАЛУЙСТА, не говори ему. ПОЖАЛУЙСТА, Мэ-
лони!
— Ради Бога, Хелен! Я не трепач. Конечно, не скажу.
Но нам с тобой необходимо поговорить. У тебя неприят-
ности.
— Нет! Нет, честно! Не вмешивайся не в свое дело,
Мэлони.
— О’кей... может быть, мы поговорим после?
Хелен задумалась.
— Хорошо. Но не сейчас. У меня назначена встреча.
Позвоню тебе завтра.
Мэлони отошел от машины и молча наблюдал за тем,
305
как блестящий «кади» Хелен с откидным верхом мягко
поворачивает за угол н исчезает. И тут мысли Мэлони
переключились и уцепились за нечто, сказанное ему в
начале вечера.
У МИСТЕРА ФАРГО КВАРТИРА ВВЕРХ ПО ПАР-
СОН-СТРИТ. ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я ПРИСТУПЛЮ К СВОИМ
ОБЯЗАННОСТЯМ, Я ДОЛЖНА ЯВИТЬСЯ К НЕМУ ДЛЯ
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ИНСТРУКТАЖА.
Джон сначала воспринял это как две не взаимосвязан-
ные формулировки, но сейчас он осознал, что был идиотом.
Они сочетались. У Хелен было свидание с Фарго в его
квартире на Парсон-стрит, чтобы получить инструктаж,
прежде чем она приступит к своим обязанностям.
А правда ли это? Где на Парсон-стрит? По какому адресу
этот Фарго открыл свое заведение? Мэлони проклинал себя
за то, что не выяснил это. Однако не выяснил, и теперь
ничего не поделаешь.
Крупными шагами он двинулся по направлению к реке,
на север, сунув руки глубоко в карманы. Так или иначе,
возможно ему ничего не удастся предпринять. Хелен со-
вершеннолетняя, она знала, что делает. Но вот в чем суть!
Она НЕ ЗНАЛА этого. Покажите Мэлони жену, которая
без ведома мужа украдкой идет к психиатру, и Мэлони
покажет вам жену, которая не понимает, что делает.
Он шел на север пока не миновал мост у Рэндолф-стрит
и не свернул на право к Уэллс-стрит и к дому, когда вдруг
понял, что за ним «хвост». Осознание этого пришло к нему
навязчивое, как тиканье тде-то внутри черепа. У Мэлони
был нюх на подобные вещи. И настолько он оказался
верным, этот инстинкт, что Мэлони поклялся себе, что не
будет оглядываться на открытом месте — на мосту, — где
он мог бы определить «хвост».
Но теперь слишком поздно. Начинался узкий проулок,
по обеим сторонам которого тянулись подъезды, прорези
окон магазинов, какие-то закрытые двери. Любой доста-
точно опытный хвост мог бы там спрятаться при подобных
обстоятельствах.
Мэлони шел вперед. Он продвигался легко, прислуши-
306
ваясь к шагам «хвоста». Их не было слышно. «Парень,
наверное, идет в носках, — подумал адвокат. — Но он
здесь». Мэлони в этом не сомневался. Он вытащил сигару,
чиркнул спичкой и внезапно повернулся со сложенными
домиком ладонями, словно прикрывал огонек от ветра.
Никого. «Хвост» был опытным. Он знал свое дело.
Умелый «хвост» инстинктивно должен понимать, что его
цель внезапно повернется назад, когда зажигает сигару. И
ему это удалось. И вообще трюк с прикуриванием был стар
как мир.
Мэлони продвигался вперед, чертовски желая, чтобы
сейчас в переулке оказались прохожие. Но все, очевидно,
разбрелись по домам. Ну почему здесь не курсирует в
поисках запоздалого пассажира какой-нибудь идиот-так-
сист? Этих тупиц никогда не было поблизости, когда вы в
них нуждались.
Мэлони дошел до Уэллс-стрит и свернул налево. Возле
следующего угла находилось его убежище. Там бы красную
вывеску, гласящую, что здесь отель, где Мэлони находился
до того дня как получил диплом вечерней школы юристов,
тогда еще администратор говорил, как бы хорошо парковать
свою машину позади этого незанятого места...
Проход становился уже. Обостренное чутье Мэлони
подсказывало ему, что «хвост» повернул за угол за ним.
Дюжина шагов по узкому проходу. Он сделает их. Он
сделал их.
Вдруг, когда он вступил в гостеприимный полумрак, из
проулка выступил человек и встал против Мэлони, заставив
его шагнуть назад под уличный фонарь.
Боже! Еще один. Второй участвовал в преследовании,
в то время как этот преградил ему вход в нору.
— Мне бы хотелось поговорить с вами несколько ми-
нут, — произнес незнакомец.
И это $се. Больше ни с^ова. Он и не мог сказать
что-нибудь еще, поскольку за спиной Мэлони раздался
приглушенный хлопок револьвера с глушителем и незна-
комец тяжело опустился на тротуар. Мэлони стоял словно
стебель замороженной спаржи. Затем он опять включил
307
свой внутренний механизм и резко развернулся. Но тут
же застыл снова, когда увидел перед собой лицо Зубастого
с опущенными уголками губ, своими очертаниями напо-
минающими зонтиковый гриб. Зубастый также стоял не-
подвижно, прижав к боку револьвер с глушителем: его
глаза походили на. два удивленных блюдца.
— Оп! — изрыгнул бандит, повернулся и скрылся в
полумраке.
Зубастый недолго играл роль опытного «хвоста» — сей-
час он играл роль опытного олимпийского спринтера; он
стремительно убегал, неистово стуча каблуками.
Изумленный, Мэлони повернулся, чтобы посмотреть на
упавшего человека. Тот растянулся плашмя прямо под
фонарным столбом — мужчина неопределенного возраста.
Ему могло быть и тридцать восемь и сорок один. Но теперь
не это было важно для Мэлони — ни для Мэлони, ни, по
правде говоряяб для того незнакомца. Адвокат смотрел
вниз, разглядывая этого ненавязчивого типа, который иног-
да захватывал вас уголком своего глаза, в тот момент,
когда поворачивался, чтобы взглянуть на что-то еще.
Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Мэ-
лони был озабочен тем, как повезло лично ему. Основной
закон выживания утверждает, что очень опасно, если тебя
обнаруживают в таком месте, где кто-то только что заст-
релен.
Следуя этому правилу, Мэлони быстро удалился. Он
направился на юг к Уэллсу и завернул за угол, оставив
отель за спиной. Он стремительно шел вперед, придержи-
ваясь темных мест, затем свернул на Вашингтон-стрит и
наконец достиг тихого убежища своего офиса. Там он
тяжело опустился на стул, вернее, рухнул на него за свой
письменный стол и дал своим мыслям бежать самим по
себе.
Его мозг выявил одну логичную вещь. В форме некоего
потока сознания его мозг отрицал буквально все: «Я?..
КАКОГО ЧЕРТА Я ДЕЛАЛ В УЗКОМ ПРОУЛКЕ ПОЗАДИ
СВОЕГО ОТЕЛЯ?.. ТЫ ДУРАК, ФЛАНАГАН. Я УШЕЛ
ИЗ КАЗИНО ДЖЕКА ДЖУСТУСА И ПРЯМИКОМ НА-
308
ПРАВИЛСЯ В СВОЙ ОФИС... ТРУП? КАКОЙ ТРУП?
ЕСЛИ БЫ Я УВИДЕЛ МЕРТВЕЦА, ТО Я НЕМЕДЛЕННО
СООБЩИЛ БЫ ОБ ЭТОМ В ПОЛИЦИЮ, КАК И ЛЮБОЙ
ДРУГОЙ ПОРЯДОЧНЫЙ ЗАКОНОПОСЛУШНЫЙ
ГРАЖДАНИН... УБЕРИ К ЧЕРТЯМ СВОИ ПРОКЛЯТЫЕ
НАРУЧНИКИ И ДАВАЙ-КА ОБСУДИМ ЭТО...»
Но затем Мэлони опять дал своему мозгу команду, и
эти бессвязные рассуждения прекратились. Он вытер пот
с лица. Так или иначе, а что произошло, черт возьми?! Он
сидел, искусственно заставляя себя собраться с •мыслями и
успокоиться, а затем начал систематизировать случивше-
еся.
Его «хвостом» оказался Спаатц; судя по всему Зубастый,
очевидно, находился там, чтобы защитить его. Этот коро-
тышка каким-то образом обнаружил, что Мэлони угрожает
опасность. И с преданностью, которая сейчас так трогала
Мэлони, он назначил себя на роль невидимого телохрани-
теля.
Это было так. Истинной правдой. Но все-таки это
оказалось не так, ибо зазвонил телефон и все разлетелось
на куски.
— Алло, это Мэлони? Говорит Зубастый, Спаатц.
— Зубастый! Где ты находишься, черт возьми?
— В телефонной будке. Я только что убил парня, Мэ-
лони.
— Мне чертовски хорошо известно, что ты убил парня.
Это было там, помнишь?..
— Это была большая ошибка.
— Разумеется. Любое убийство — большая ошибка. Я
неоднократно говорил тебе об этом.
— Ты должен мне помочь, Мэлони. Ты ведь представ-
ляешь меня.
— К черту! Я ничего не могу для тебя сделать!
— Но револьвер-то не мой. Я никогда не видел его
прежде. Кроме того, никто никогда не найдет его. Я вы-
бросил его в ...
— Мне знакома эта болтовня. Ты не должен...
— Но у меня контракт, Мэлони.
309
— У тебя был контракт на этого парня?
— Угу. У меня контракт на тебя.
В уголке рта Мэлони торчала сигара. Он вытащил ее и
аккуратно стряхнул пепел кончиком мизинца. Осмотрев
результат своего труда, он нашел его удовлетворительным.
— Повтори.
— Этот контракт был на тебя.
— Я обдумаю твои слова.
Мэлони отвел от уха трубку и задумчиво посмотрел на
нее — словно она представляла собой какое-то чертовски
заинтересовавшее его изобретение. Когда он снова загово-
рил, его голос звучал мягко и вежливо:
— Теперь давай-ка начнем все сначала. Кто заключил
с тобой этот контракт на меня?
Зубастый заколебался.
— Мне кажется, что это было бы в некоторой степени
неэтично — рассказывать о парне, которому нужна твоя
смерть.
— Ты прав. Это совершенно неэтично. Однако — тут
особый случай. — Голос Мэлони становился громче с каж-
дым произносимым им словом. — Тут тот случай, когда
какое-то ничтожество пытается разделаться с адвокатом
руками его собственного клиента, и, черт побери, я желаю
знать, кто это!!!
— Кете Гэвин, — неохотно ответил Зубастый.
Мэлони не произнес ни слова. После минуты молчания
Зубастый спросил:
— Мэлони, ты еще тут?
Адвокат положил трубку на стол, чтобы снова прику-
рить потухшую сигару.‘Вопрос Спаатца грохотом донесся
к нему с поверхности письменного стола. Он поднял трубку
и произнес:
— Проваливай, ты, грязная сволочь! — и с треском
бросил трубку на рычаг, таким образом прервав разговор.
Затем он поудобнее откинулся на стуле, чтобы обдумать
происходящее. Кете Гэвин. Кете, собственно говоря, мелочь
и... Нет, не совсем так. — Он — выдающийся мошенник,
но в мелочах. Это означало, что он имел высокие связи,
310
но не научился распределять влияние, страстно желая стать
человеком из высших эшелонов. Между его собственной
персоной и грязной начинкой этого контракта постоянно
крутились несколько слоев действительно крупного коле-
сика Синдиката. Любая попытка проследить его всегда
терялась в запутанном лабиринте неизвестности. Однако
Кете любил избавляться от посредников. В этом случае он
нажимал прямо на спусковой крючок и таким образом
экономил на комиссионных.
Кете являлся всего лишь «брокером», И Мэлони был
уверен в том, что ему самому не было никакого смысла
желать его смерти. Так КТО же пытался разделаться с
Мэлони?
Адвокату пришло в голову, что столкнувшись с этим
непредвиденным обстоятельством, он не сможет заняться
трудностями Хелен Джустус. Но с другой стороны, воз-
можно, эти трудности были взаимосвязаны и с его делом.
Мэлони пока не мог проследить этой связи, у него не
было на это достаточно времени, но тут снова в игру
вступили его чутье и опыт. Главное заключалось в том,
что две серьезных неприятности редко приезжают на
одном поезде. Судьба, хотя эта госпожа не очень часто
удостаивала Мэлони своим вниманием, обычно давала
ему время разгрести одну грязь, прежде чем спихнуть его
в другую.
Адвокат сделал быстрый временной подсчет, сожалея о
том, что не задержал Зубастого подольше на телефоне,
чтобы точно выяснить, когда он получил этот контракт.
Он начал восстанавливать картину уже заново. Он покинул
бар Джоя Ангела сразу после полудня, чтобы встретиться
с Хелен Джустус. Тогда у него возникло первое подозрение
насчет ее состояния. Но только легкое подозрение. Он тогда
еще слишком мало знал, чтобы разобраться и покончить с
ним. Затем, вернувшись в свой офис, он неожиданно стол-
кнулся с делом Масси, и это произошло почти в то же
самое время, когда позвонил Зубастый и сказал, что он
выскочил из легавки.
Безусловно, тогда у Зубастого еще не было никакого
311
контракта, иначе он вел бы себя иначе. Он вообще не
позвонил бы Мэлони, а если бы позвонил, то попытался
навесить ему на уши какую-нибудь лапшу. Зубастый не
сумел бы скрыть такую важную вещь. Это отразилось бы
и в его тоне.
Значит он заключил контракт позднее. Но почему?
Здесь должна крыться какая-нибудь причина. Мэлони
часто вычислял, в каком месте может скрываться смер-
тельная опасность. Но сейчас он не мог ни о ком под-
умать.
С другой стороны — почему он был так уверен, что у
Хелен серьезные неприятности? Да, она вела себя странно,
однако у него не было никаких доказательств опасности.
То, что она посетила психиатра, за которым наблюдали в
глазок из соседнего кабинета? Мэлони не мог определенно
сказать, что она находилась там в качестве простого па-
циента.
Через пятнадцать минут адвокат прекратил свои раз-
мышлений. Он устал как собака и нуждался в сне. Сейчас
надо было пойти домой и свалиться словно мешок с зерном'.
. Если Фланаган свяжет его с «ошибкой» Зубастого, так как
убийство произошло неподалеку от его отеля, то он будет
искать Мэлони в том или другом месте. Но может быть,
судьба соблаговолит к нему и даст Мэлони поспать не-
сколько часов, чтобы он смог встретиться лицом к лицу с
неприятностями совсем свежим.
Когда он выходил из офиса, то думал о том, обнаружили
ли труп. Ведь стоял поздний вечер, а место — уединенное.
Но если копы уже прибыли, то он воспользуется возмож-
ностью проскользнуть к себе домой тайком. Он очень
хорошо знал отель. Чтобы добраться до номера, имелось
три пути.
Копы уже были там. Мэлони увидел крадущиеся вспо-
лохи фар их машин, приближающихся к отелю. Поэтому
он выбрал третий путь, чтобы добраться до своего номера
и до своего некоторым образом заслуженного отдыха — он
пролез на чердак соседнего здания через разбитое окно, о
котором знал. Затем вверх через три ступеньки на крышу.
312
Через крышу — к пожарной лестнице отеля. С пожарной
лестницы — в окно своего номера. Этим маршрутом он
пользовался редко, но это имело место несколько раз и,
наверное, возникнут и другие.
Адвокат до того устал, что лег спать не приняв душ.
Когда сон начал охватывать его мозг, у него оставался
последний вопрос, кто был убитый и о чем он хотел с ним
поговорить?
6
Итак, эта ночь кончилась для Мэлони, но не для других.
Приблизительно в то время, когда он засыпал, произошло
два разговора, да таких, что он был бы рад проснуться,
чтобы их услышать. Один из них начался с телефонного
звонка в квартире Джустусов. Ответила Хелен. Говорил
мужчина.
— Ваш муж дома?
Она поколебалась, прежде чем ответила:
— Нет, он в казино.
— В таком случае я могу поговорить с вами.
— Да... а кто вы?
— Меня зовут Блейн. Я замещаю Флетчера.
— Почему?
— Флетчер мертв. Он недавно убит. Застрелен.
— О Боже!
— Успокойтесь. Тут ничего не поделаешь.
— Но это же убийство! Я не ожидала, что...
— Я тоже. Однако это не имеет отношения к операции.
Вы виделись сегодня вечером с Фарго?
— Да. Я приходила к нему на квартиру.
— Как он себя вел?
—* Попытался изнасиловать меня.
— Вам удалось справиться с ним?
— Да... полагаю, да. Я хотела расцарапать ему лицо и
уйти, но этого не сделала. Наверное, позднее он рассчи-
тывает, что я с ним расплачусь.
313
— Умница... Не беспокойтесь насчет него.
Нервы Хелен были напряжены до предела.
— Вам легко говорить! — резко перебила Она. — Он
не наваливался на вас в спальне, тяжело дыша как буйвол,
и не лез зам под юбку. — Хелен прикусила губу и замол-
чала.
— Ну же, успокойтесь, миссис Джустус. Это не привело
к окончательному разрыву между вами?
— Нет. Я же сказала вам. Пока все нормально. Но есть
кое-что еще. Мне хотелось .поговорить с Флетчером. Я
пришла на встречу с ним, но он не появился в кафе.
— Мне сообщили об этом. Около кафе оказался Фарго.
Видимо, случайно там оказался. Флетчер пришел и ушел
из «Уолдена». Он боялся, что Фарго узнает его. Возможно,
он пытался дать вам знать об этом, но счел это слишком
рискованным.
— Все это пугает. Вы не думаете, что мистер Фарго
имеет какое-нибудь отношение к случившемуся?
— К убийству Флетчера? Нет, не думаю. Вы сказали,
что хотели о чем-то поговорить с Флетчером?
— У меня неприятности. Какие-то провалы в памяти.
Могу описать это только определенным способом. Кажется,
я не моху сопротивляться доктору Барнхоллу.
— Не волнуйтесь, миссис Джустус. Это как раз часть
того, что мы изучаем. В надлежащее время мы разберемся
с этим...
— Но ведь он занимается этим со МНОЙ! Вы что,
не понимаете? Возникли какие-то дыры в моих днях —
я не могу отчитаться за то, что делала в это время!
Это... я...
— Есть вещи, о которых, как вы знаете, нельзя гово-
рить. Если вы сможете встретиться со мной завтра утром,
то я постараюсь посвятить вас во все..
— В том же самом кафе?
— Превосходно. Самое раннее, когда вы там можете
быть?
— Если вы придете, то буду там в девять.
После бессонной ночи случилось то, что впервые за все
314
время, когда они были вместе с Джеком, она не смогла
рассказать ему о происшедшем...
— Ладно, — сказала Вивьен Коновер, — что мы будем
делать, когда придет полиция?
— Никакой полиции не будет, дорогая.
— Когда они найдут вора, который забрался в этот
кабинет...
— Не найдут. Там не было ничего ценного, кроме твоих
часов. А те пленки, они ничего не стоят. Зачем ты снимала
часы?
— Они натерли мне запястье. Ты оставил дверь неза-
пертой. В сущности, мы вообще не должны были там
находиться.
— Мне хотелось наблюдать за Барнхоллом.
— Ты не доверяешь ему?
— Я, в первую очередь, хотел проверить его эффектив-
ность. Он слишком долго околачивается здесь.
— Немного же мы увидели.
— Вообще-то нам придется уехать после этой кражи...
Но это не опасность. Полиция вряд ли будет искать вора.
А если они это сделают, у них нет возможности через него
выследить нас.
— Пока все это — бесполезный риск.
— Не совсем. Я слышал и видел достаточно, чтобы
убедиться, что Барнхолл первоклассный специалист, как
он сам утверждает.
— Надеюсь, что это так.
— Я куплю тебе новые часы. На них будет в два раза
больше бриллиантов. Тебя это радует?
— По-моему, ты забыл, что на часах стояли мои ини-
циалы. И те пленки тоже могут кого-нибудь заинтересо-
вать.
— Да какая от них польза мелкому воришке? Он,
наверное, сразу выкинул их.
— Ты настолько уверен, что это был МЕЛКИЙ ВО-
РИШКА?
— А кто же еще?
315
Этот разговор происходил в номере Вивьен Коновер в
отеле «Краймор» между ней и красивым, похожим на
иностранца молодым мужчиной, который имел несколько
имен, но в данный момент пользовался именем Андре
Дюбуа. Оба были одеты в одинаковые пижамы. Но если
они до этого и занимались любовью, то сейчас Андре сидел
на кровати, скрестивши ноги, а Вивьен ходила взад и
вперед по номеру, демонстрируя свои восхитительные
ноги.
— Мне это не нравится, — проговорила она. — И на-
чинает не нравиться все больше и больше.
Андре Дюбуа отнесся к ее словам с веселой насмешкой.
У него был взгляд человека, абсолютно уверенного в себе.
— Что тебе не нравится, мой ангел?
— Все это.
— В таком случае давай разберем это понемножку, не
торопясь. Первое: конечно, ты понимаешь, почему я не
могу появиться на сцене?
Вивьен чуть не ответила: «Потому что, если дела пойдут
плохо, ты сможешь просто исчезнуть и спасти свою шкуру».
Но она не сказала этого, ибо влюбленная женщина нена-
видит даже предположение, что мужчина, которым она
увлечена, — подонок.
И она сказала:
— Я это понимаю?
Он все время бросал быстрые взгляды на ее стройные
ноги и, когда она проходила рядом с постелью, протянул
руку и схватил ее за запястье.
— Не обижайся, — пробормотал он. — Давай...
— Сейчас не время!
Она отбивалась от него до тех пор, пока он не сплел ее
руки в беспомощный узел. Когда она затихла, он удовлет-
воренно улыбнулся и насмешливо посмотрел ей в лицо,
словно имел дело с непослушным ребенком. Небрежно
поцеловал ее.
— Эй, любимая!..
Было очевидно, что он «столковался» с ней, снова
подчинил своей власти при помощи самого надежного ору-
316
жия — самого себя. Вивьен оказалась неспособной к со-
противлению, хотя временами она вставала. Его пальцы
отработанно-четким движением сбежали вниз по ее глад-
кому телу. Сопротивление кончилось.
— Ты — УБЛЮДОК. — Ее голос звучал безнадежно.
— Сейчас, сейчас, дорогая, — насмехался он. — Ты
должна быть реалисткой. Ты должна знать, что нельзя
любить без ненависти. Эти два чувства прекрасно сочета-
ются.
— Твоя философия такая же фальшивая, как и твой
французский акцент.
— Однако я должен гордиться и тем и другим, посколь-
ку приобрел их без чьей-либо помощи. В то время как
других детей любили и лелеяли, я носился по улицам.
Проходил суровую школу жизненного опыта.
— О, замолчи! — поморщилась Вивьен. — Не надо
ЭТОГО!
Но он и не собирался снова возбуждать ее и не применял
никаких приемов, чтобы довести Вивьен до неистовых
любовных судорог, мук и страстных проклятий, которыми
отмечались интимные моменты их отношений. Не было
времени.
Тем не менее каждый раз его изумляли таящиеся в
Вивьен глубины, которые проявлялись в эти моменты. Она
была изысканной девушкой — с хорошим происхождением,
превосходным образованием, прекрасным домом. Где же,
в таком случае, она научилась языку сточных канав? Как
ей удавалось совершенствовать свою технику любви до
такой изобретательности, которая смутила бы самого де
Сада и определенно заставила бы Кинси* добавить к своей
книге еще одну главу?
— Успокойся и расслабься, милая, — тихо говорил он,
легко целуя ее. Сознание того, что именно он настолько
вдохновляет Вивьен, приятно щекотало его ЭГО. Его также
смущало, когда он наблюдал, как образованная, сдержан-
• Альфред Кинси — автор известного исследования «Сексуальное по-
ведение женщин» (1953 г.), получившего огромный резонанс в прессе, а
также в культуре и общественном сознании.
317
ная молодая женщина превращается в его объятиях в такое
дикое животное.
Но если Вивьен иногда теряла хладнокровие, то он
никогда не терял своего. Она была его, значит — до конца,
и он никогда не позволят забывать об этом.
— Ты понимаешь, милая: что все, чем я занимаюсь, —
это для нас?
— Так было бы лучше... — шептала Вивьен. — Но это
не должно быть так... так сложно и... так жестоко...
— Жизнь жестока, любимейшая моя. Мы должны на-
зывать се своими именами. Но ты ошибаешься насчет
другого. Это — очень верный и безопасный план.
— Смешно. Это самое нелепое дело, о котором я ког-
да-либо слышала.
— Сложность и нелепость — сравнительные термины.
Для первоклашки сложна и простая арифметика. С другой
стороны и ядерная физика не приводит в замешательство...
Она отстранилась от его лица, словно увидела что-то
страшное. В ее голосе послышалось презрение.
— Скромность никогда не была одной из твоих добро-
детелей.
Он лениво усмехнулся.
— Мое мечтательное дитя, скромность — это слабость,
а не добродетель. Человек должен разбираться в себе и
тщательно соразмерять и оценивать свои таланты. Быть
скромным, когда дело касается этого — просто глупо.
— Твой талант — использовать людей.
— Вдохновлять людей. Я проницательный. Использую
любые преимущества и возможности, когда они предостав-
ляются. Разве не я разглядел ценность твоей подруги Хелен
Джустус? Разве не я увидел в ней подходящее орудие, судя
по тем тревожным письмам, которые она тебе писала?
Разве не благодаря мне ты посоветовала ей направиться к
Барнхоллу?
Расслабленная и удовлетворенная Вивьен, лежа в его
объятиях, сказала:
— Это произошло тогда, когда ты_ почувствовал, что
опасно запутался. И мне кажется, ты сделал это намеренно.
318
Когда дела идут нормально, они слишком просты для тебя.
Тебе нравится сложность — опасность. Я всегда была уве-
рена, что нам вообще Хелен не нужна.
Он тихо вздохнул.
— Ангел мой, мы столкнулись с каменной стеной. Мар-
кус отказался вынести материалы из лаборатории. Он трус.
Он был абсолютно готов предоставить секретные сведения,
но не рискнул бы пронести их через правительственную
службу безопасности. Ты что, не понимаешь этого? Нам
придется поступить с ним иначе.
— В таком случае ты должен сосредоточиться на Мар-
кусе. Ты настолько уверен в своей силе убеждения...
Дюбуа вышел из себя. Его пальцы с силой начали
сжимать и стискивать бедро Вивьен, пока она не вскрик-
нула от боли.
— Как я могу это сделать, ты, идиотка! — шипел он. —
Я не знаю, кто такой Маркус. Он скрывается под кодовым
именем.
Он разжал руку, тем самым уменьшив ее боль.
Вивьен попала в его слабое место, которое она однажды
обнаружила и при случае этим пользовалась. Дюбуа нуж-
дался в деньгах. Нередко ему приходилось чесать в затылке
в поисках денег. Если он не доставал их — а это происхо-
дило, когда Вивьен находилась далеко от него, — он вы-
ражал свое разочарование в брани и оскорблениях. Подо-
бные ситуации почти привели их отношения к разрыву.
Он воображал себя драматургом, и неоднократно приносил
в Виллидж одну из своих пьес, провалившихся на Бродвее.
Критика оказывалась резкой и неумолимой, и когда Вивьен
принимала сторону этих «клеветников», он выкручивал ей
руки и ноги, раздевал догола, а сам рыдал и всхлипывал
на пустой сцене покинутого публикой театра:
ТОГДА ТЕБЕ НРАВИЛОСЬ ЭТО, ЛЮБИМАЯ?
О, ДА-ДА! ЭТО БЫЛО УДИВИТЕЛЬНО!
Травля со стороны критики совпала с приездом Хелен
в Нью-Йорк. Дюбуа расправился с Вивьен с продуманной
предусмотрительностью, не синяками пониже бедра или
повыше грудей — ударами в живот, вызывающими рвоту.
319
Так что Хелен даже не заметила на подруге следов плохого
обращения.
Это наказание достигло сразу двух целей и обе были
выгодны для него. Андре дал выход своим накопившимся
эмоциям и одновременно доказал Вивьен, что она не смо*
жег обойтись без него ни при каких условиях. Даже после
такого надругательства она приползла обратно.
— Ты мазохистка, — презрительно бросил он.
И она не отрицала этого.
Такой самодопускающий психоз, вероятно, стал при*
чиной ее дальнейших искушений. Это было возбуждение
на грани опасности: так близко подходить к его безгранич*
ной жестокости и в то же время убегать от нее.
Вивьен сама была озадачена своей слабостью. Ее обес*
кураживало то обстоятельство, что ее привлекали мучения,
когда они исходили именно от этого мужчины. Истинная
мазохистка должна бы с радостью принимать боль от лю*
бого источника, однако только кулаки Дюбуа очаровывали
ее. Для себя она характеризовала происходящее как мазо*
хизм в очень специфической форме, говоря себе, за не-
имением других слов, в утешение: «Я ПОЛНОСТЬЮ НОР-
МАЛЬНА В ДРУГИХ ОТНОШЕНИЯХ».
— Ты намеренно прикидываешься глупой, — сейчас
Андре говорил обвиняющим тоном. — Ты знаешь, что
такие вещи должны делаться в определенных условиях. А
нас окружают одни робкие жадные ничтожества. Они хотят
денег, но при этом не желают ни капельки рисковать. Вот
почему мне пришлось изобрести этот план.
— Хелен Джустус одна из тех, кто наверняка потерпит
поражение! Хелен моя подруга! Я предала ее!
Его пальцы снова сжались, на этот раз еще глубже
вонзившись в ее плоть. Вивьен задрожала мелкой дрожью,
боясь оказать сопротивление или не желая этого делать.
— Она ничего не теряет! Она даже не узнает, для чего
ее использовали.
— Тогда зачем Барнхоллу необходимо гипнотизировать
ее?
— Ты что, специально притворяешься идиоткой?! Тебе
320
же известно, что она должна находиться под гипнотичес-
ким контролем, в противном случае она не подчинится
приказу.
— Но допустим, она не последует моему совету и для
начала не пойдет к Барн холл у?
Он зашипел от злости, но сохранял хладнокровие.
— Но она же ЭТО СДЕЛАЛА. Если бы она не пошла
к нему, я бы нашел какую-нибудь альтернативу.
— ДА, я уверена, ты нашел бы... Но, можем ли мы
быть уверены в Барнхолле? Твое мнение о его талантах
возможно несколько преувеличено.
— Мы удостоверились в обратном, не так ли?
— Но доказательство этого не удовлетворяет меня.
— Ты закодировала ее по телефону, верно? Она повя-
зала на волосы желтую ленту и отозвалась на пароль.
Барнхолл сказал, что она явилась к нему в офис с лентой
в волосах и с пакетиком конфетти.
— У нас есть только его слова.
— Конечно, однако я не рассказывал ему, когда мы
будем проводить испытание. Кроме того, когда она прихо-
дила сюда, она же не спрашивала тебя ни о чем, связанным
с твоими фиктивными брачными планами?
— Нет, но... о, мне кажется, все необходимо как следует
продумать. Сколько времени это должно продолжаться?
— Маркус обещал отправиться в течение десяти дней.
— И мы должны согласиться?
— Он заставил нас мобилизоваться. Кроме того, он не
менее страстно, чем мы, желает получить эти деньги.
— Интересно, какое его настоящее имя?
— Это не имеет значения.
Вивьен нахмурилась, а тем временем рассеянно гладила
руку, которую он поднял, чтобы ее ударить.
— Меня смущает другое...
— Тебя слишком многое смущает, — угрожающе про-
шептал он.
— Но я все-таки сбита с толку. На операцию такого
рода, подразумевающую баснословное вознаграждение, до-
лжны привлекать профессионалов. А мы не профессионалы.
11 Последим игра
321
Мы сущие дилетанты по сравнению с опытными агентами,
которые за такие деньги пошли бы на любой риск.
Подобные слова должны были бы вызвать страшное
нажатие его пальцев. Но вместо этого он рассмеялся:
— Наверное, какие-нибудь, как ты их называешь,
профессионалы пытаются в этот момент заключить конт-
ракт. Ведь у нас нет исключительной привилегии на этот
проект. Это — конкуренция. Если бы это происходило в
Стамбуле, Париже или даже в Вашингтоне, то нам не
пришлось бы отправляться так далеко. Но здесь — мой
город. Я знаю Чикаго. И это имеет огромное значение.
— Но и Чикаго знает тебя тоже. И это чрезвычайно
опасно.
Он заинтересовался ее великолепной левой грудью.
Коснулся соска так, словно это была кнопка выключателя.
Но так же быстро потерял к ней интерес и соскочил с
кровати.
— Мне кое-что надо сделать.
Одевшись, он вышел из номера и тщательно проверил
коридор снаружи, прежде чем быстрыми шагами напра-
виться к пожарному выходу, над которым висела красная
лампочка. Там он остановился, чтобы спрятаться, так как
по дороге к служебному выходу он встретил нескольких
служащих «Краймора».
Спустившись по лестнице, снаружи он обнаружил те-
лефонную кабину и набрал номер. Голос, который ему
ответил, был слегка приглушен.
-Да?
— Мы намечаем пикник. Мне бы хотелось заблаговре-
менно узнать прогноз погоды.
— На какой день?
— Мы хотим собраться что-нибудь в пределах ближай-
ших десяти дней.
—! Вы бы сказали поточнее.
— Не могу. Но определенно в этот период.
Наступила пауза, как будто синоптик сверялся со своей
схемой, затем он вернулся к телефону.
— Не могу пообещать вам хорошую погоду.
322
Они вели иносказательный разговор, но все-таки дого-
ворились.
— Наверно, вам лучше перенести пикник. А сейчас я
не могу пообещать вам хорошую погоду.
Это должно бесить их — сидеть в своем укрытии, ожи-
дая награды, которая упадет им в руки. Если имелись
другие группы, пытающиеся получить деньги, навредив
«Уолдену», то значит могли быть и другие руки, ожидаю-
щие снаружи, чтобы перехватить добычу.
— Вам надо быть более точным в отношении этого дня.
— Пока не могу. — Он почувствовал, как на другом
конце провода возрастает раздражение.
— Ладно. Вероятность плохой погоды незначительна.
Сверьтесь с нами еще раз, когда ваши планы станут более
точными.
Дюбуа усмехнулся, вышел из телефонной кабинки и
вернулся в «Краймор». Через десять минут он уже был в
униформе коридорного и сидел в вестибюле, ожидая своей
очереди, когда его позовут к конторке администратора, и
думая, какое идеальное прикрытие давала ему эта работа.
Это был временное затишье в деятельности, которое
всегда приветствовал Дюбуа. Оно давало ему время на
раздумья для совершенствования его плана. Вероятно, он
бы легко согласился с прямым обвинением, что он —
эгоманьяк. А что в этом плохого? Любой, кто вступил в
этот мир, должен быть таким. Иначе каким же образом
вы справитесь с конкуренцией? Дюбуа гордился тем обсто-
ятельством, что всю эту блестящую операцию полностью
разработал один.
Однажды ему почти удалось подобное — и он был
близок к шумному успеху. Это произошло тогда, когда он
имел в Вашингтоне ценную связь и вышел на влиятельных
личностей со своим предложением, благодаря которому он
мог извлечь огромную выгоду. Но сделка провалилась с
самого начала, ибо он лишился своего контракта. Явное
невезение. Но он настолько близко подошел к большим
деньгам, что почуял их, и если когда-нибудь еще предста-
вится шанс, то...
323
И шанс представился — этот ослепительный второй
шанс. На сей раз Дюбуа действовал настолько умно и
предусмотрительно, что одно везение перестало быть дви-
жущей силой; он действовал настолько искусно, что мог с
чувством удовлетворения смотреть на свой план. Хотя
препятствия на его пути казались непреодолимыми, это не
смущало Дюбуа. С одного края стоял «Терминал» — ко-
довое название людей с деньгами, которые управляли всеми
вопросами, связанными с операцией. Терминал — по край-
ней мере так они назывались для Дюбуа. А с другого края,
внутри «Уолдена» находился некто ничтожный, скрываю-
щийся под именем Маркуса. Голос по телефону. Маркус
готов действовать, но без малейшего риска для себя. Поэ-
тому план Дюбуа должен быть простым и верным. И он
таков. Хелен Джустус будет курьером. Она переправит
этот материал от Маркуса к Дюбуа, не имея ни малейшего
представления, чем она занималась.
Дюбуа СРАБОТАЛ с непревзойденным мастерством.
Никто из пешек в его игре не знал больше того, что
необходимо было им знать. У Барн холл а, этого опытного
Свенгали*, не возникло и мысли, зачем Дюбуа понадоби-
лось, чтобы Хелен Джустус «улучшала свое состояние».
Он взял деньги и делал свою работу. К тому же Дюбуа не
рассказал Вивьен Коновер о Джоне Дж.Мэлони.
Убрать Мэлони было очень крутым решением. Но это
стало необходимым. Мэлони слишком близок к Хелен
Джустус. Стоит ему всего разок увидеть Андре — и все
рухнет. Однако устранить парня в Чикаго, где у Дюбуа
было много знакомых определенного сорта — нетрудно и
даже не очень опасно. Дюбуа позвонил по телефону, а
затем прошел квартал, чтобы понаблюдать за мужчиной в
шляпе, который наклонился, чтобы поднять деньги с пола
телефонной кабинки. Теперь Мэлони уберут ко всем чер-
тям и в любое время.
Так что дела шли превосходно. В один прекрасный день
* Свенгали — гениальный музыкант-гипнотизер — герой романа
Д.Дюморье «Трильби».
324
Хелен Джустус начнет работать в «Уолдене», от Маркуса
же требуется только предосторожность. Тогда за несколько
дней все станет о’кей.
Дюбуа довольно хихикнул. В конторке администратора
зазвонил звонок, и он резко подошел, чтобы принять
саквояж у толстого фермера из Айовы и его жены. Прово-
жая их к лифту, он немного позволил себе пофантазировать
о том, как они отреагировали бы, если бы он сказал им:
«Я НЕ ОБЫЧНЫЙ КОРИДОРНЫЙ. ЭТА РАБОТА -
ТОЛЬКО ПРИКРЫТИЕ, НА ТО ВРЕМЯ ПОКА Я ЗАНИ-
МАЮСЬ САМЫМ ЛОВКИМ МОШЕННИЧЕСТВОМ НЕ-
ДЕЛИ НА СВЕРХСЕКРЕТНОЙ ПРАВИТЕЛЬСТВЕН-
НОЙ ФАБРИКЕ, ЧТО НАХОДИТСЯ НА ГРАНД-АВЕ-
НЮ. ВОН ТАМ — ВАННАЯ. ЕСЛИ ВАМ
ПОНАДОБИТСЯ ЧТО-ТО, ВЫ ПРОСТО ОБРАТИТЕСЬ
КО МНЕ...»
7
Часы в кафе показывали 9-05 утра.
— Сначала это казалось таким волнующим! — сказала
Хелен.
Мужчина, сидевший напротив нее, ничем среди осталь-
ных посетителей не выделялся. Однако, если присмотреться
повнимательней, можно было заметить, что у него интел-
лигентное и вызывающее доверие лицо.
— Наверное, так и было, — проговорил он. — Как вы
сейчас себя чувствуете?
— Плохо. Я боюсь. Я ушла в себя. Не могу ничего
рассказать об этом своему мужу, не могу...
— Я не был согласен с методами Флетчера, которые он
предложил применить в этом деле, — сказал мужчина. —
Я не верю, что можно требовать от людей, чтобы они
работали, не зная ни о чем. Джек думал, что вы в курсе
дела. Он был хорошим человеком, но, по-моему, на сей
раз он ошибался.
— Кто его убил?
325
— Его убийца мертв. Обыкновенный бандит. Вы его не
знали и не узнаете.
— Так вот почему я и боюсь. Я не ожидала, что кого-то
убьют.
— Джек погиб из-за собственной неосторожности. А
теперь нам необходимо побеседовать друг с другом.
— Меня всегда удивляло, что побудило мистера Флет-
чера связаться со мной. Откуда он узнал, что я подхожу
для такой работы.
— Хотя это довольно сложно, но я попытаюсь вам
объяснить. Есть некоторые люди, за которыми мы наблю-
даем длительное время. Видите ли, в таком деле, даже если
у вас имеются веские улики против подозреваемого, совсем
не обязательно хватать его. Надо проследить, куда он
приведет вас. В наших списках есть люди, за которыми мы
следим годами. Мы изучаем их повседневные разговоры,
наблюдаем затем, как они работают. Таким образом, когда
обстоятельства неожиданно вовлекают кого-либо из них в
наши ряды, у нас есть преимущество, поскольку нам уже
хорошо известен их М.О.
— М.О.?
— Иными словами, методы действия. Нередко при об-
щении с ними всплывают кое-какие старые, хорошо зна-
комые нам имена. Вот, например, одно из них — Джозеф
Залек. Впервые мы обнаружили его пять лет назад, когда
он очень близко подошел к международному информаци-
онному Синдикату. Он имел связь с женой высокопостав-
ленного чиновника из Департамента Штата, и Синдикат
потребовал от него использовать эту женщину для их
выгоды. Но ничего из этого нс получилось, поскольку муж
раскрыл обман своей жены и развелся с ней.
— Я никогда не слышала ни о ком с таким именем, —
сказала Хелен.
— Да, не слышали ничего, кроме одного из его псев-
донимов. — Андре Дюбуа.
— Но он француз!
— Едва ли. Он родился в Чикаго, Уэст-Сайде. Весьма
одаренный человек с многочисленными талантами. Един-
326
ственная его слабость состоит в том, что он безмерно
самонадеян. Он снова в поле нашего зрения, когда мы
начали проверку благонадежности Вивьен Коновер; это
было связано с ее работой в «Уолдене». Когда мы обнару-
жили, что она встречается с этим Залеком — или Дюбуа —
мы проверили ее еще более глубоко.
— Полагаю, кандидатуру Вивьен отклонили?
— Конечно, ее отбросили бы, но тут возникли другие
факторы, связанные с «Уолденом». Мы установили не-
посредственную слежку за Вивьен Коновер и Дюбуа, и
выяснили, что он почему-то настаивает на том, чтобы
она устроилась в «Уолден». Мы изучили огромное коли-
чество материалов, касающихся их отношений, и однов-
ременно узнали о вас. Мы приняли меры и стали читать
письма — ваши и мисс Коновер и обнаружили, что она
рекомендовала вам обратиться к некоему психиатру по
фамилии Барнхолл, чье имя также имеется в наших
списках.
— Таким образом вы очень много узнали о моей личной
жизни, не так ли?
— Если честно, миссис Джустус, мы не нашли ничего
для нас интересного.
— Просто потому, что я почувствовала, что мы с мужем
расходимся. Я думала, что это — моя вина, и доверилась
Вивьен.
— Пожалуйста, не смущайтесь. Это совершенно нас не
касается. Нас интересует то, что Дюбуа и Барнхолл прежде
имели дело друг с другом. Потом мы убедились, что Дюбуа
с помощью Вивьен Коновер каким-то образом приспособил
вас к своим планам, имеющим отношение к «Уолдену».
Это случилось тогда, когда с вами связался Флетчер и
попросил постоянно сообщать нам о том, что с вами про-
исходит. Когда доктор Барнхолл внушил вам, что вы во
что бы то ни стало должны устроиться на работу в «Уолден»,
ситуация сразу стала весьма интересной, и Флетчер убедил
вас продолжать действовать в том же духе и постоянно
информировать нас обо всем.
— И я согласилась. Но Вивьен! Она же моя подруга! Я
327
уверена, что она не может быть нелояльной по отношению
к своей стране.
— Возможно, что все это из-за влияния на нее Дюбуа.
Когда вы встречались с ней в «Крайморе», говорили ли о
чем-нибудь важном?
— Нет. Мне показалось, что она изменилась, хотя это
могло быть просто моей фантазией. Мы даже не говорили
об «Уолдене» — о моей и ее работе там. Я почувствовала,
что она хотела поскорее избавиться от меня.
— В соседней комнате мог находиться Дюбуа.
— Зачем же она рассказала мне, что отношения с ним
разорваны, когда они по-прежнему...
— Очевидно, Дюбуа работает под прикрытием. Что он
пытается сделать — это добыть из «Уолдена» чрезвычайно
важную химическую формулу. Она имеет отношение к
нашим исследованиям, направленным против бактериоло-
гической войны. Это означает сражение с бактериологи-
ческой войной, если когда-нибудь враг употребит такое
смертоносное оружие против нас. Ученые «Уолдена» сде-
лали поистине великое открытие в этой области, и неко-
торые иностранцы заплатили бы почти все, что у них есть,
чтобы наша формула попала к ним в руки.
— Наверное, — тихо произнесла Хелен.
— Нам известно, куда Дюбуа должен доставить се,
если, конечно, он достигнет цели, и передать человеку,
скрывающемуся под псевдонимом Терминал. Он заплатит
за формулу огромную сумму. Мы могли схватить его за
каких-нибудь десять минут... Однако в самом «Уолдене»
находится еще один человек — предатель самого опасного
образца. Его вымышленное имя — Маркус, но это все, что
нам о нем известно. Он — тот, кто должен достать формулу.
Он умен и изворотлив, и будет действовать только в
пределах «Уолдена». Он пальцем не пошевелит, если воз-
никнет хоть малейший риск для него. Суть плана — вы-
нести формулу так, чтобы наша служба безопасности не
смогла доказать, что она когда-либо вообще выходила за
пределы «Уолдена», тем самым Маркус остается абсолютно
чистым.
328
— И вы думаете, что Дюбуа разработал такой план.
— Да. Он очень опасный человек. То, чем он зани-
мается, он делает не только из жадности, но и из тщес-
лавия. Конечно, он хочет денег, но даже еще больше
денег он желает доказать, что способен выполнить эту
операцию.
Хелен сказала:
— Одного я не понимаю — для чего все это нужно.
— А я не понимаю вас.
— Я имею в виду этот запутанный план со стороны
Дюбуа. Зачем ему вообще понадобился Маркус? Он, несо-
мненно, ученый и работает в «Уолдене». Ему известна
формула, и он не находится под стражей. На ночь он уходит
домой. Что мешает ему записать формулу и лично передать
ее кому-нибудь за пределами лаборатории? Ведь не наблю-
дают же ваши сотрудники за всеми учеными «Уолдена» по
двадцать четыре часа в сутки. Правильно?
Блейн улыбнулся.
— Они не уверены в этом. Но главное состоит в том,
что никто из ученых не знает всю формулу целиком. Она
разделена на части. Ни один человек не сможет удержать
всю эту формулу в голове.
— В таком случае при любых обстоятельствах формула
находится в безопасности.
— Не скажите... Наши люди из службы безопасности
защищают только важнейшую информацию. Если же мы
приставим по человеку к каждому технику «Уолдена», это
будет равнозначно учреждению целой полицейской струк-
туры. Вот и был изобретен способ так закрепить формулу,
чтобы ни один человек не смог бы ее полностью запомнить.
Насчет этого мы абсолютно уверены. И мы считаем, что
вы — их орудие.
— Но это невозможно. Я не могу попасть в специальную
зону, даже если бы захотела. И даже если бы я это сделала,
то не смогла бы разобраться в том, что мне нужно искать!
— Несмотря на это, их план таков.
— Но я ничем не могу вам помочь. Я только причиню
себе вред! Тут какая-то ошибка. Этот Барнхолл... Он... он
329
что-то делает со мной... что-то такое, против чего я не
могу защититься.
Блейн отнесся к Хелен с симпатией и жалостью. Эти
чувства, вероятно, помешали ему осознать, что Хелен не
сможет довести до конца порученное ей дело. Даже часть
его.
— Если бы вы могли точно рассказать мне, что..
— Но я не могу! — закричала она. — Я ничего не знаю!
— Уверен, что личной опасности тут нет, миссис Джус-
тус.
— Дело не в этом. Я ощущаю ужасную вину, что не
рассказала ничего мужу. Я...
— Мне кажется, Флетчер поступил неправильно, поп-
росив вас нести на себе целиком такой груз. Но теперь
лучше оставить все, как есть.
— Но это еще не все! Я БОЮСЬ Барнхолла. Как я вам
говорила, у меня провалы в памяти, я ничего не помню;
иначе говоря — у меня такое чувство, что мне придется
вспомнить о таких вещах, которые я никогда не делала.
— Может быть, просто сказывается напряжение?
— Возможно. А верно, что мистера Флетчера убили? Я
ничего не видела в утренней газете.
— Об этом стало известно в другом месте... У вас
имеются какие-нибудь соображения о том, что ему могло
понадобиться от Джона Дж.Мэлони? Адвокат Мэлони ведь
ваш друг, не так ли?
— Джон Дж.Мэлони! Да какое он имеет к этому отно-
шение?
— Не знаю. В донесениях Флетчера нет упоминания о
нем. Я просто пытаюсь собрать все концы воедино. Флет-
чера застрелили из револьвера с глушителем возле отеля
Мэлони. Мы не допрашивали его. Уверен, что он не имеет
никакого отношения к смерти Флетчера. Чикагская поли-
ция не сообщила об убийстве — по нашему требованию
она не дала этой информации дойти до общественной
прессы.
Хелен в отчаянии всплеснула руками.
— Это дело становится все безумнее и безумнее!
330
— Дела такого рода всегда кажутся запутанными до
тех пор, пока их не приводят в порядок. Эта наша работа —
заниматься...
— Но не МОЯ! А я делаю ее!
— Вы хотите сказать, что собираетесь отступить, миссис
Джустус?
Хелен была близка к тому, чтобы пронзительно вы-
крикнуть «Да!» Однако она сдержалась, прикусив нижнюю
губу. Затем после продолжительного молчания проговори-
ла:
— Нет. Я начала это и я это закончу. — Внезапно
вырвавшийся у нее смешок был резким и безрадостным. —
Никогда не думала, что попаду в ситуацию, в которой
придется отбиваться от такого бессовестного бабника, как
Кейт Фарго, и что это будет самой незначительной из всех
моих неприятностей. Но он снова просит меня явиться к
нему на квартиру.
— Зачем?
— А вы не догадываетесь?
— Он ничем не выдал, что как-то связан с Дюбуа?
— Он знаком с Дюбуа. Это все, что я могу вам сказать.
Блейн обдумал ее слова.
— Если хотите, можете не идти к нему домой.
— Не хочу, но пойду. Нельзя обрезать концы на этой
стадии.
— Я уверен, что вам известно, как высоко мы оцени-
ваем вашу помощь.
— Могу только надеяться, что из этого хоть что-то
выйдет, — сказала Хелен...
После ухода Блейна Хелен сидела, пристально глядя в
свою чашку с кофе. Джон Дж.Мэлони. Какое отношение
он имеет к этому кошмару? Она некоторое время бродила
по запутанному лабиринту своих мыслей, и постепенно
для нее кое-что начало проясняться.
Наверное, «проясняться» было не совсем точным словом.
Она начала смутно видеть какие-то вещи, незнакомые, не
имеющие смысла; в густом тумане, окутавшим ее мозг,
331
появились какие-то чудовища, какие-то неопределенные и
бесформенные предметы, словно из сна, который она не
могла отчетливо вспомнить. В отчаянии она боролась с
собой, пытаясь сосредоточиться.
КОНФЕТТИ. Это что-то означало. ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА.
Тоже что-то значило. И было еще какое-то слово, которое
она никак не могла вспомнить, однако знала, что оно было.
Конфетти, казалось, всегда напоминало ей о назначенной
встрече с доктором Барнхоллом; желание увидеться и по-
говорить с ним. Всякий раз, когда она слышала это слово,
его мягкий, успокаивающий голос всплывал в ее памяти;
он руководил ею и говорил, что все будет в полном порядке.
Но ничто из этого никак не взаимосвязывалось. Это
напоминало кошмар, где время и расстояния ничего не
означают. Если бы она только сумела определить, что за
ПРОВАЛЫ в ее памяти! Они казались такими конкретны-
ми — если они существовали на самом деле — и она бы
так легко определила их! Если бы однажды у человека
появились отрезки времени, за которые он не мог бы
отчитаться, то по крайней мере он мог бы рассказать, когда
они были.
А вот Хелен не могла, не хотела этого. Она боялась.
Ей казалось, что эти провалы являются частью всего этого
дела. Каждый раз, когда она была близка к тому, чтобы
определить их, ее мозг инстинктивно отталкивал это же-
лание. Словно ее мозг был ребенком, которому приказы-
вали держаться подальше от привлекающего его предмета,
и он не осмеливался нарушить приказ.
Все смешалось и сошло с ума.
Но Мэлони! Куда его поставить в этом деле? Она не
знала...
Мэлони проснулся отдохнувшим и посвежевшим, но сон
не принес успокоения его мыслям. Кто-то намеревался его
убить; положение становилось напряженным и нарушало
дальнейшие планы. Он сел на кровати, протянул руку к
телефону и, когда коридорный ответил, сказал:
— Это Мэлони. Принесите мне газету и немного кофе.
332
Он оставил дверь незапертой и направился в ванную,
где и находился, когда дверь открылась и пришел кори-
дорный. Выйдя из ванной, Мэлони обнаружил на прикро-
ватном столике газету и «контейнер» с кофе. «Уэллс-
Отель» не являлся тем местом, где можно было ожидать
таких ненужных «излишеств», как кофе в кружечке или
в чашке.
Он развернул газету и с волнением узнал об опознании
человека, который вышел из проулка. Мэлони удивился.
На последней странице было следующее:
ХУЛИГАН ОБНАРУЖЕН МЕРТВЫМ
ВСЛЕДСТВИЕ БАНДИТСКОГО УБИЙСТВА
Так что этот парень оказался громилой. Чем дальше
Мэлони читал, чем больше узнавал из заметки, тем ста-
новился более озабоченным. Когда он отложил газету, то
был слишком взволнован, чтобы заниматься кофе.
Труп хорошо известного, но мелкого рэкетира обнару-
жили среди камней на Джексон Бич. Его опознали как
Германа (Зубастого) Спаатца. Скончался он от двух ог-
нестрельных ранений в затылок.
Мэлони задумался над этим. После некоторого размыш-
ления он перестал удивляться. Сдуру заключив этот кон-
тракт, Зубастый совершил быстрое путешествие по Стиксу,
которое неизбежно последовало за контрактом так же, как
ночь следует за днем.
А что же сообщают о том парне внизу в проулке? Его
ведь застрелил Зубастый, застрелил вместо Мэлони. Газета
поведала о трупе, найденном на Джексон Бич, и даже не
упомянула о трупе человека, застреленного из револьвера
внизу у железнодорожного узла? Странно... Даже бессмыс-
ленно...
По-прежнему размышляя, Мэлони оделся и спустился
в вестибюль. Вестибюль был небольшой. «Уэллс-Отель»
сдавал нижний этаж под темные мелкие делишки, не
одобряемые Синим Крестом*, поэтому вестибюль пред-
ставлял собой узкую прихожую, выходящую к лифту с
• Медицинское Страховое общество.
333
конторкой администратора, расположенной в нише рядом
со входом в отель. Там стоял стул, на котором сидел
бессменный Гарри. Он был старше чем вечная надежда,
и когда раздавался звонок, требующий обслужить посто-
яльца, Гарри постанывая и кряхтя ковылял вниз по улице
в кафе, расположенное неподалеку, или в газетный киоск
на углу, и приносил требуемое. В других случаях он просто
сидел.
Он сидел и тогда, когда появился Мэлони. Адвокат
спросил:
—- Как живешь, Гарри?
Старик поднял водянистые глаза.
— Я принес вам кофе.
— Угу. Оно великолепно. Как дела?
— И вашу газету.
— Разумеется.
— Вы были в ванной.
— О, конечно. — Мэлони просунул двадцатипятицен-
товик сквозь увядшую пальму, которая напоминала собой
шишковатое старческое колено.
— Как дела?
— О’кей.
— Прошлой ночью поблизости не было никаких волне-
ний?
— Какие еще волнения?
— О, не знаю. Мне показалось, что я слышал полицей-
ские сирены. Но возможно это во сне.
— Не было никаких сирен. Хотя копы появлялись.
— Да? Зачем это?
— Не знаю. Думаю, фальшивая тревога. Наверное,
какие-нибудь парни подрались в переулке или еще что-
нибудь.
— Никто не пострадал? Никого не убили?
— Угу. Я встал, когда услышал шум, надел штаны, а
когда вышел отсюда, то увидел, как две машины, полные
фараонов, крадутся по улице, а затем объезжают вокруг
отеля. Но они ничего не обнаружили.
— Гм. Ну, отдыхай.
334
— Я принес ваш кофе, — напомнил Гарри. Наконец он
заметил двадцатипятицентовик в руке Мэлони. Затем он
снова уснул.
Мэлони свернул за фасад отеля и подошел к задней
части здания. Он остановился перед узким входом в про-
улок. Адвокат ничего не обнаружил. Вообще-то он и не
ожидал ничего обнаружить; у него была лишь слабая
надежда найти хоть крошечные следы крови под уличным
фонарем. Их там не оказалось, но и в самом деле- не было
никакого основания, что они должны там быть. Маленькое
пулевое отверстие в сердце сильно не кровоточит.
Мэлони двинулся вперед, обдумывая ситуацию. Могла
случиться единственная вещь, по крайней мере, он мог так
подумать — этот парень не умер. Он поднялся и уковылял
оттуда перед тем, как приехали копы.
Но к черту это — он был МЕРТВ! Мэлони хорошо
разбирался в смерти, даже если видел ее под светом тус-
клого фонаря после полуночи. Глухой звук пули. То, как
этот парень упал. То, что он не шевелился.
Предположим, он был тяжело ранен. Однако в этом
случае ему понадобилась бы помощь. Скрывался ли еще
кто-нибудь в проулке?
Пытаться выяснить это, имея ту информацию, которая
была у Мэлони, — пустая трата времени. В настоящее
время его мозги надо бы использовать получше. Им надо
бы заняться проблемой как выжить самому Мэлони. Не
было оснований предполагать, что Кете Гэвин остановится
на одной неудачной попытке. Мэлони надлежало составить
план некоторых контрдействий — причем составить его
быстро.
Он обдумывал все это над яичницей с беконом на
перекрестке с Лайк-стрит. Он намеревался встретиться с
Фланаганом В НЕ ОЧЕНЬ ДАЛЕКОМ БУДУЩЕМ. Воз-
можно, он найдет Фланагана сразу и насвистит ему о Кетсе.
Это по крайней мере подскажет Фланагану правильное
направление, как действовать, если ему случайно подвер-
нется дело об убитом на озере Мичиган. Однако намного
335
лучше найти другой подход к этому делу. Почему бы
Мэлони не отправиться прямо к Кетсу? Это не принесет
никакого вреда. Адвокат покончил с завтраком и позвонил
по частному номеру в Лайк Шор Драйв — это находилось
не очень далеко от дома, где жили Джек и Элен. На другом
конце провода раздалось какое-то нечленораздельное хрю-
канье, означавшее, что трубку подняли.
— Говорит Джон Дж.Мэлони. Я хотел бы поговорить с
Гэвином.
— А иди ты... адвокатишко паршивый!
Однако Мэлони невозмутимо произнес:
— Гэвин захочет узнать то, что я собираюсь ему ска-
зать.
Снова хрюканье и тишина, пока не заговорил другой
голос.
— Что тебе надо, Мэлони?
— Хочу увидеться с тобой. Нам надо кое-что обсу-
дить.
— Конечно. Приходи сюда.
— Черта с два! Я встречусь с тобой на северо-западном
перекрестке Стэйт и Рэндольф ровно в полдень.
Снова тишина, пока Кейт обдумывал это.
— О’кей.
Мэлони даже удивился. Эта встреча могла бы стать для
Кетса отличной возможностью подставить Мэлони кому-
нибудь на мушку, но не в полдень и не на перекрестке
Стэйт и Рэндольф. В старые добрые деньки Аль Капоне,
Мак-Гарн или О’Доннелз могли воспользоваться возмож-
ностью, подобной этой — быстро подъехать к нему в «се-
дане» после того, как они проинструктируют боевиков
устроить резню на глазах невинных пешеходов. Но не в
середину просвещенных пятидесятых. И конечно, не Кете
Гэвин. У него были головорезы высокого класса, и они
скептически относились к грубой работе.
— Тогда все, о’кей? — спросил Мэлони.
— Разумеется, а почему бы и нет? — было очевидно,
что Кете немного волновался.
— Ровно в полдень, — сказал Мэлони. Удивляясь тому,
336
как идут дела, он неожиданно для себя обнаружил, что с
трудом произносит слова. — Я хочу выяснить, почему
Зубастый целился в меня прошлой ночью. Не знал я, что
у меня враги в городе.
Кете рассмеялся.
— Во всяком случае, это не я, Мэлони. Это точно.
— Зубастый утверждал обратное.
— По правде говоря, все это большая ошибка. Ты же
знаешь этого головореза. Он никогда в жизни нс отличался
правдивостью.
— Значит, никто...
— Как я уже сказал — это ошибка. Мы обговорим это.
— Конечно, — с сомнением в голосе проговорил Мэло-
ни и повесил трубку.
Кётс тоже дал отбой и усмехнулся. Действительно,
ошибка. Этот чертов адвокатишка открылся. И не только
открылся, но и сэкономил Кетсу денег еще на одного
профессионального убийцу. Мэлони не самая дорогостоя-
щая жертва в городе, он по-прежнему находился на уровне
трех грандов*. Можно было урезать цену, которую он
заплатил Зубастому. Сэкономить два гранда. Пока Кете
выложил всего пять сотен, чтобы убрать Зубастого после
его промашки. А теперь, судя по тому, какую форму
обретало это дело, Мэлони не обойдется Кетсу и в медный
цент. Он посмотрел на часы и подошел к южной стене
комнаты, где у него висела очень красивая картина с
изображением обнаженной женщины. Отодвинув ее в сто-
рону, он открыл находящийся за ней сейф и достал из
коробки, лежащей в сейфе, сигару. Положив ее в карман
пиджака вместе с сигарами, которые он курил постоянно,
Кете отправился на встречу с Мэлони...
Кете прибыл первым немного незадолго до полудня.
Мэлони подошел чуть позже; он шагал легко и быстро.
Кете протянул руку.
— Привет, адвокат.
Мэлони осторожно взял протянутую руку. Это был
Гранд— 1000 долларов.
337
давний трюк, берешь свою жертву за правую руку и
держишь ее так, что твой собеседник не может достать
револьвер, пока ты полностью сжимаешь ее.
Но не на пересечении Стэйт и Рэндольф ровно в пол-
день. По крайней мере Мэлони так думал.
— Ты совсем плохого мнения об мне, адвокат, — про-
изнес Кейт после того, как через некоторое время отпустил
руку Мэлони. — Послушай, разве я могу поручить убрать
кого-нибудь такому кретину, как Зубастый? Я хочу ска-
зать, что если бы даже и послал кого-нибудь другого, чего,
кстати, не делал, мог ли я выбрать такого пресмыкающе-
гося, как Зубастый?
— Да, это нелогично, — согласился Мэлони.
— И, кроме того, что у меня могло быть против тебя?
— Я полагал, что ты просто руководил этой сделкой.
— Не я, адвокат. Я законопослушен; уже много лет
веду честный образ жизни. Спроси любого в Сити-холле.
Подойди к кому угодно и спроси: «Как так Кете Гэвин?
Как насчет него?» и тебе ответят: «Кете? Он много лет
ведет честную игру». Вот что тебе ответят.
— В самом деле? — с сомнением спросил Мэлони.
— Конечно. А ты мне нравишься, Мэлони. Все нападают
на тебя, и за это мне хочется разделаться с ними. Как я
уже сказал, я — законопослушен, но у меня по-прежнему
есть кое-какие связи.
— Разумеется, — сказал Мэлони. Он был в некотором
замешательстве.
Все это не имело никакого смысла. Если Кете намере-
вался разделаться с ним, то он постарался бы устроить их
встречу как-нибудь иначе. А если он был против него, то
зачем тогда он вообще побеспокоился встречаться с ним?
Это не похоже на Кетса Гэвина — тратить время, стоя иа
уличных перекрестках с парнями, которые вообще-то его
не интересуют...
Он безусловно КАЗАЛСЯ искренним. Кете всегда ка-
зался очень искренним, когда этого хотел, и сейчас именно
этим и занимался. Он взял Мэлони за руку и одновременно
запихнул ему в карман сигару.
338
— Возьми одну из моих «Перфектос», Мэлони. Их
изготовляют специально для меня в Майами.
Он сунул такую же сигару себе между зубов и щелкнул
зажигалкой для Мэлони, который вытащил первую сигар.у
из кармана, отрезал кончик и позволил Кетсу дать ему
прикурить.
Они стояли, попыхивая сигарами, как двое старых при-
ятелей, а затем Кете сказал:
— Мне надо спешить, адвокат. Время поджимает. —
Он усмехнулся и пошел. Он шел очень быстро. Мэлони
стоял, наблюдая за ним. Когда Кете исчез в толпе, Мэлони
повернулся и медленно направился к себе в офис. Возмож-
но, он ошибался насчет Кетса.
Мэлони не услышал звук взрыва, поскольку, когда он
раздался, адвокат находился в лифте здания, где распола-
гался его офис. Он узнал эту новость спустя полчаса по
радио.
Диктор говорил:
— Сейчас получено известие, что Франк (Кете) Гэвин,
считающийся главой Синдиката, только что был убит на
Вабаш-авеню при весьма странных обстоятельствах. В дан-
ное время подробности очень скудные, однако есть слух,
что была брошена бомба, видимо, ошибочно, поскольку
никто из пешеходов на переполненной улице не пострадал.
Не было и выстрелов. Тем не менее, у Гэвина загадочным
образом взорвана голова. Как заметил один потрясенный
свидетель: «Это рок. У парня была голова, а потом ее не
стало». Дополнительные подробности будут переданы по
радиовещанию.
Мэлони обдумал это известие и пришел к единственно
правильному выводу. Ему повезло. Он был отмечен
смертью, и пока в результате убили двоих, и Мэлони не
оказался ни тем ни другим. Эта топорная работа ни в коем
случае не прибавляла Чикаго репутации города, в котором
подобные дела делаются тщательно и эффективно, однако
Мэлони по-дурацкому повезло.
Он точно знал, что случилось. Кете, в своих попытках
339
устранять соперников и сэкономить при этом деньги, был
очень искусен. Он, наверное, читал детективные романы
и смотрел ТВ, чтобы прийти на встречу с сигарой с «фо-
кусом». Мэлони вздрогнул. Это ведь могло просто срабо-
тать, и ему не улыбалось превратиться в адвоката без
головы. Его судьба зависела от случайной ошибки, допу-
щенной Кетсом, когда тот протянул ему не ту сигару! Но
сейчас Мэлони содрогался, осознав, что «исторически го-
воря», судьба империй частенько зависела и от менее
нелепых промахов.
К несчастью, его возможности выяснить, кто заключил
этот контракт, были сейчас бесконечно затруднены двумя
этими отдаленными друг от друга, но связанными звень-
ями. Просто ему придется двигаться осторожно, держать
ухо востро и все время наблюдать. Он достал одну из своих
собственных сигар, и закурил, обдумывая следующий шаг...
После двух глубоких затяжек он решил, что ему надо
побеседовать с верным шарообразноголовым слугой народа
по фамилии Фланаган.
8
Она — красотка. Таково было безоговорочное мнение
Кента Фарго с самого начала, с того первого раза, когда
Дюбуа указал на нее в танцевальном зале казино и сказал:
— Вон та блондинка с длиннющими ногами.
Однако Фарго был осторожен. Он неохотно ухватился
за это предложение. Изучая Хелен, он с удовольствием
пофантазировал и произнес:
— Она замужем.
— За высоким рыжеволосым парнем... который, оказы-
вается, владелец этого притона.
— Он выглядит крепким.
— Ну и что?
— Не люблю мужей. В частности, мне не нравятся
высокие, рыжие мужья, которые выглядят крепкими.
— Вам не придется иметь с ним контакт.
340
— А что если он узнает и предложит «контакт»? —
насмешливо спросил Фарго.
— Не узнает. Никто не узнает.
Изящный и красивый Фарго привлекал женщин. Можно
сказать, был соблазнителем высшего класса. Отличный
специалист. В то время как другие молодые люди изучали
математику, теоретическую физику и различия человечес-
ких рас, он изучал слабый пол.
— Итак, скажите точно, что я должен с ней делать.
— Принять ее на работу.
— О’кей, позовите ее. Я расскажу ей о работе.
— Этого не понадобится. Она обратится непосредствен-
но в «Уолден». Вам только нужно встретиться с ней и дать
понять, что с ее устройством все в порядке.
Дюбуа не посвятил Фарго, как все происходит на самом
деле, что это предложение исходило от доктора Барнхолла
и было искусно внушено. Он ничего не рассказал Фарго
по двум причинам. Во-первых, это совершенно не его дело.
Во-вторых, ему не нравился сам Фарго. Он презирал этого
человека. Его удивляло; каким образом такое ничтожество,
как Фарго, с единственной извилиной в мозгу, был взят
на столь ответственную работу в такое важнейшее прави-
тельственное предприятие, как «Уолден». Конечно, Фарго
имел эффектную внешность, производящую впечатление,
и не был круглым дураком. Он мог сыграть роль преданного
исполнителя, если это понадобится, и, кроме того, не
значился в черном списке.
— О’кей, — проговорил Фарго. — Значит, мне надо
рассмотреть ее документы и действовать так, чтобы она
побыстрее приступила к работе. Что мне делать после того,
как ее занесут в платежную ведомость?
— Ничего.
— Что вы подразумеваете под этим «ничего»?
— Просто ничего. Обо всем позаботятся.
Фарго нахмурился.
— Не знаю, не знаю... Не уверен...
Эта девица, конечно, красотка, но ему не нравились
тайны. Нет, не-потому, что он натерпелся от властных
341
женщин. Скорее наоборот. Один кивок его головы, и он
мог уйти с любой из этих десяти цыпочек, которые рядом
с ним пили джин. Это ведь так просто...
Возможно, тут просто был соблазн. Наверное, он устал
от легких побед. Вероятно, очень забавно отбить красивую,
белокурую, любимую жену у опасного рыжеволосого мужа.
Кроме того, здесь пахло деньгами.
— Не могу понять, — сказал он, — почему вы мне
платите, чтобы устроить эту цыпочку в «Уолден». — Он
не добавил, что на такую работу ее могли принять просто
по заявлению.
Но Дюбуа уже понял общее направление его мыслей.
— Просто мы не хотим никаких ошибок и охотно за-
платим вам за то, что вы проследите, чтобы их не было.
— Кто это — мы?
— Это вас не касается.
— Я бы так не сказал.
— Ладно, — резко произнес Дюбуа. — Вы ХОТИТЕ
иметь неприятности?
Фарго поразмыслил над его словами.
— Нет.
Ведь ему нечего беспокоиться. Хелен Джустус совер-
шенно легально начинала работать в качестве сотрудника
«Уолдена». От Фарго требовалось совсем немного или вовсе
ничего, чтобы заработать деньги, предложенные ему Дю-
буа, — наличные, непомеченные купюры, которые невоз-
можно проследить.
Вообще-то Фарго подозревал, что Дюбуа заблуждался.
Наверное, у него было ошибочное представление о том,
как делаются дела в «Уолдене». Для того чтобы поступить
на работу, о которой шла речь, Хелен Джустус не потре-
буется ничего, кроме допуска. Структура «Уолдена» была
в его внутренней безопасности. Зону особой секретности
можно сравнить с крепостью внутри завода. Любой мог
пройти на само предприятие. Даже посетитель, чья лич-
ность не установлена, мог циркулировать там как угодно
по 75% территории. Но никто не мог проникнуть в остав-
шиеся 25% без специального удостоверения личности и
342
прямого разрешения Вашингтона. Даже у Фарго не имелось
такого высшего разрешения, поскольку в этом не было
необходимости. Он не работал с материалами высокой
секретности.
Наверное, здесь и крылась ошибка Дюбуа, а если так,
то Фарго был счастлив помочь ему и дальше пребывать в
заблуждении. При сложившихся обстоятельствах не име-
лось никакого способа нарушить секретность, а следова-
тельно и повредить Фарго. Так что почему бы не взять
деньги и уломать эту сладкую белокурую цыпочку. Что
бы ни замышлял Фарго, он всегда старался доводить заду-
манное до конца.
— О’кей, — сказал он. — Где деньги?
— Не со мной, — ответил Дюбуа. Он и так слишком
затянул свой визит в казино. Он не пришел бы сюда, если
бы этот подонок не настоял на том, чтобы поглазеть на
Хелен Джустус, а ведь даже за самым отдаленным столиком
Дюбуа могли случайно заметить совсем не те люди...
Итак, Фарго взял деньги и приятно удивился тому, как
мало от него требуется, чтобы их заработать. Фактически
Дюбуа просто отдавал ему долг благодарности. Только бы
не спугнуть Хелен Джустус, а то ведь на нее могут обратить
внимание еще какие-нибудь начальники. Фарго ждал, ког-
да все это разрешится. Кстати, он получил ответ от этой
очаровательной женщины во время ее первого визита к
нему на квартиру для предварительного инструктажа перед
работой.
Фарго не совсем удовлетворил этот визит. Хелен Джус-
тус явилась вовремя, и дать ей указания было пустяковым
делом. Зато потом, в последний момент она заартачилась.
Фарго пришлось отступить, иначе это было бы чистейшим
изнасилованием, но все-таки ее сопротивлений оказалось
недостаточным, чтобы отбить у него охоту в повторных
действиях. Он попросил извинения и получил его. Очевид-
но, ей требовалось какое-то время, и Фарго охотно пред-
оставил ей его. Обаяние и сочувствие были ключами к ней.
Очень нетрудно понять, что рыжеволосый муж пренебре-
гает своими прямыми обязанностями.
343
Так что теперь, когда Фарго начинал приобщать Хелен
к новой работе, его обаяние достигало высшей отметки...
Хелен оценила явный интерес к ней Фарго. В первый
день, когда она пришла в «Уолден», она чувствовала не-
который страх, и была рада любому человеку, кто проявлял
к ней личный интерес, даже такой личный, как у Кента
Фарго.
При других обстоятельствах это было бы приятным
опытом. Химическая лаборатория «Уолдена» помещалась
в современном одноэтажном здании, занимающем, веро-
ятно, пять акров, и окруженным деревьями, аккуратно
подстриженными газонами и цветочными клумбами. Ин-
терьер лаборатории был чрезвычайно опрятен, а обору-
дование великолепным. Служащий, регистрирующий вре-
мя прихода и ухода, сидящий у служебного входа, объ-
яснил:
— Вы всегда должны приходить и уходить, компостируя
вашу учетную карточку, миссис Джустус.
— А если я забуду и просто воспользуюсь входной
дверью?
— Вам не заплатят, — улыбнулся регистратор, — так
что не думаю, что у вас возникнут какие-нибудь проблемы
с памятью.
Хелен прошла приемный вестибюль, миновала карто-
течный отдел и дошла до секретариата. Там ее встретил
Кент Фарго.
— Здесь мы вешаем шляпы, — сказал он. — Добро
пожаловать на борт. Вон там — мой кабинет. А это —
ваше рабочее место.
Секретариат совмещался с длинным коридором, во всю
длину которого располагались уютные отсеки. В каждом
сидела стенографистка. Отовсюду раздавался грохот пишу-
щих машинок, поскольку стены имели всего пять футов
высоты, а верхняя часть перегородок была сделана из
матового стекла.
— Думаю, вам здесь будет удобно, — проговорил Фар-
го.
344
Она увидела небольшой современный письменный сто-
лик, шкаф для картотеки, корзину для использованных
бумаг и маленький столик с магнитофоном.
— Очень мило.
— Мы стараемся, чтобы все были довольны. — Фарго
приветливо улыбнулся. — Вас бы удивило, как много мне
пришлось бороться, чтобы добиться установки зеркал для
девушек. — Он указал на зеркало, висящее на одной из
пустых стен. — Первыми тут побывали сотрудники бух-
галтерии. Их совершенно не обрадовало, что надо вносить
в бюджет стоимость 22-х зеркал. Затем — люди из отдела
производительности. Они говорили, что девушки будут
тратить все свое рабочее время, чтобы прихорашиваться.
Но я был непоколебим и победил.
— Должно быть, девушки очень любят вас за это.
Он пожал плечами.
— Единственное, чего я боюсь, что эта работа может
показаться вам слишком монотонной. Она ведь связана с
постоянной рутиной. Курьеры будут четыре раза в день
доставлять вам пленки. Они попадают вот в этот ящик. Вы
печатаете прямо с пленок и кладете готовую работу в ящик
с другой стороны, откуда се забирают и возвращают туда,
откуда она пришла, для подписи. Использованные пленки
отправляются вон в тот ящик, чтобы их оттуда забрали. —
Он выдвинул ящик письменного стола и вытащил справоч-
ник в синем переплете. — Я покажу вам стандартную
форму, как надо печатать письма. Все это — дурацкие
цифры, включая диктовку...
— Наверное, я наделаю миллион ошибок.
— Сомневаюсь. Сперва я буду присматривать за вами.
После того как письма забирают, их проверяют в опреде-
ленном порядке. Если вы допустите какую-нибудь ошибку,
их возвратят с указанием перепечатать. — Фарго наградил
Хелен сверкающей улыбкой. — Просто?
*- Думаю, мне это понравится.
— Надеюсь. Теперь я должен вас оставить на долгое-
долгое время. Если вам надоест или возникнут какие-ни-
будь вопросы, не колебайтесь и заходите в мой кабинет.
345
— Благодарю вас.
— Во время испытательного срока вы можете приходить
и уходить когда хотите, однако надеюсь, что вы решите
работать полный рабочий день.
— Конечно, я так и сделаю.
В кабинете Фарго зазвенел зуммер. Он сказал:
— Меня вызывают. А вы просто сядьте и расслабь-
тесь. Можете, пока не пришел курьер, изучать справоч-
ник...
Курьер явился через десять минут. Им оказался чело-
век неопределенного возраста с ясной улыбкой и парой
самых синих глаз, которые когда-либо видела Хелен. Он
толкал тележку вдоль коридора. Она была нагружена
коричневыми конвертами, один из них курьер положил в
ящик Хелен.
— Интересно, для кого он? Вы — новенькая.
— Сегодня только приступила.
— Думаете, вам понравится?
— Я... я не знаю...
— Вам не потребуется много времени, чтобы разобрать-
ся. Два перерыва на кофе — утром и после полудня, и
Фарго не очень строг с девушками. Однако остерегайтесь
Бидди Пенроуз. Она очень строга и каждый раз выискивает
девушку, чтобы придраться.
— Кто это — Бидди Пенроуз?
— Она дает работу стенографисткам и машинисткам.
Распространитель работ. Но она может и не обратить на
девушку внимания, а оттого, получит ли та работу, зависит
ее заработок. Или невнимание, или она нагружает девушку
до такой степени, что она отстает от всех.
— Я думала — это отдел мистера Фарго.
— Верно, но Бидди Пенроуз имеет немалую власть.
Вас, вероятно, вызовут к ней в кабинет для предваритель-
ной беседы. Теперь мне пора идти, а то она станет МОИМ
«хвостом». Кстати, меня зовут Поп Уорнер, как футболь-
ного тренера, хотя я никогда и близко не подходил к
команде.
Хелен рассмеялась. Этот пожилой человек оказался
346
самой приятной личностью из всех, кого она встречала до
сих пор.
— А я — Хелен Джустус.
— О’кей, Хелен. Не волнуйтесь.
Раздался скрип колес его тележки. Хелен вслушивалась
в него до тех пор, пока он не затих вдали, затем вскрыла
коричневый конверт. В нем лежало три пленки.
Следуя указаниям справочника, она вставила пленку в
аппарат, а затем принесла из своего отсека пишущую
машинку. Та легко встала на шарниры, благодаря смазан-
ной маслом пружине. Надев наушники, .Хелен включила
магнитофон. Металлический мужской голос занял три аб-
заца, чтобы высказать недовольство кем-то из Вашингтона
по поводу форм обязанностей. Они приходят с запозданием,
а когда приходят, то в них не остается места для номера
заявки.
Хелен вставила основной листок и два экземпляра с
копиркой в пишущую машинку, и была приятно удивлена,
как хорошо они вошли. Правда, ее раздражало, что муж-
чина читал письмо равнодушным тоном и постоянно фыр-
кал ей в ухо.
Следующее письмо оказалось от должностного лица с
веселым голосом, который требовал от дорогого Джимми
из Вашингтона, чтобы тот, ради Господа Бога раздобыл
кого-нибудь, кто отменил бы Директиву 702-У-859-В. В
противном случае все нагромоздится в Уайт-Сэндз, Нью-
Мехико и тогда сам черт не сможет расплатиться. По
своей собственной инициативе Хелен аннулировала РА-
ДИ ГОСПОДА БОГА, однако оставила САМ ЧЕРТ НЕ
РАСПЛАТИТСЯ, несмотря на то, что подобное ораторс-
кое красноречие не показалось ей уместным в деловом
письме.
Она закончила второе письмо и уже приготовилась
печатать третье, когда в дверях ее каморки показалась
высокая красивая женщина, которая разглядывала ее с
явным неодобрением.
— Меня зовут Мерседес Пенроуз, — представилась
она. — Будьте так добры зайти в мой кабинет.
347
9
— Поскольку я не на службе, — произнес Фланаган, —
то выпью джина с пивом.
Мэлони наблюдал, как Фланаган осторожно размещает
свою тушу на табурете у стойки.
— Полицейский всегда на службе, — заметил он.
— Так или иначе я выпью джина с пивом, — отозвался
Фланаган, следя за тем, как Джой Ангел протягивает руку
к бутылке.
— Слышал, вы уезжали на свадьбу, — сказал Мэло-
ни.
— Угу. Вернулся вчера утром.
— Что случилось с вашими сиамскими близнецами?
— Я уезжал на неделю, так что они помогали капитану
Спенсуна юге Стэйт-стрит.
— Знаю, — сказал Мэлони.
Фланаган неодобрительно посмотрел на него.
— Если знаете, так чего спрашиваете?
— Я подумал, они, наверное, выбивают трубку мира
после трюка, который они учинили с одним из моих кли-
ентов.
То обстоятельство, что это БЫЛ один из клиентов
Мэлони, не удивило Фланагана. У Мэлони имелись кли-
енты повсюду. Он пожал плечами.
— Просто небольшая оплошность. Так зачем вы хотели
увидеться со мной? — поинтересовался Фланаган.
Мэлони ответил вопросом на вопрос:
— Как вы думаете, кто убил Зубастого Спаатца?
Фланаган снова пожал плечами, затем залпом выпил
джин и потянулся за пивом.
— Так расскажите мне!
— Это не моя работа. — Мэлони наблюдал за тем,
как Фланаган поднимал стакан с пивом. Когда стакан
оказался в двух дюймах от его большого рта, полицейский
спросил:
— А тот шутник, которого ухлопали в проулке возле
моего отеля, — что с ним случилось?
348
Стакан с пивом застыл в воздухе, не достигнув рта
Фланагана, но только на секунду — как раз настолько,
чтобы Мэлони убедился, что он ЗАСТЫЛ в воздухе.
— Какой еще шутник?
— Будь я проклят, если я знаю. ВЫ работаете в бригаде
по расследованию убийств, а не я. Люди, застреленные из
револьверов на улице, — это ваше ведомство.
— Ничего не знаю об этом, — сказал Фланаган, — так
может будет лучше, если вы расскажете мне. — Увидев,
Ч1о Мэлони не отвечает, он спросил: — Что вы там такое
слышали?
— Только слухи.
— Значит, это были фальшивые слухи! Никого не уби-
вали в проулке возле вашего отеля.
Мэлони усмехнулся про себя. Его интересовало не толь-
ко ЧТО говорил Фланаган, а КАК он говорил. Эта крупная
птица из бригады по расследованию убийств сейчас чувст-
вовала себя растерянной. Мэлони слишком давно знал
Фланагана, чтобы разобраться в его реакции. Если Фла-
наган очень осторожно поставил стакан на стойку и забыл
вытереть пот тыльной стороной ладони — значит он не
уверен в себе.
Мэлони проговорил:
— У вас есть несколько минут? Я хочу вам кое-что
показать в своем офисе.
— У меня нет времени, — проворчал Фланаган.
— Это не займет и десяти минут.
— Это важно?
— Может быть.
Тон Фланагана выражал неохоту.
— О’кей, но давайте побыстрее.
Когда они вошли, Мэгги О’Лири читала роман в
бумажной обложке и даже не сделала попытки спрятать
его.
— Что новенького? — весело поинтересовался Мэлони.
— Ничего важного, — ответила Мэгги.
— Прекрасно, — произнес Мэлони, — это значит, что
349
сегодня преступность не особенно свирепствует. Послу-
шайте, милочка, вы не занырнете в соседний кабинет и
не одолжите на несколько минут магнитофон у Клинта
Кейна?
— Нет, — холодно ответила Мэгги.
Брови Мэлони поднялись.
— Вы хотите сказать...?
— Да. Я видела, как они входили.
— О’кей. Я сам позабочусь об этом.
Мэлони постучал в дверь соседнего офиса. После не-
большой паузы Кейн открыл со скрипом дверь и выглянул
наружу.
— Хочу временно воспользоваться вашим магнитофо-
ном, Клинт.
— О’кей, но какого черта вы не купите себе собствен-
ный?
— Я должен его скоро заказать, — небрежным тоном
соврал Мэлони. Спиной к нему стояла маленькая брюне-
точка и смотрела в окно. Молния на ее платье была
расстегнута наполовину на спине. Расстегнута должным
образом.
Вернувшись к себе в офис, Мэлони сказал Мэгги:
— Мы некоторое время будем заняты. Отсылайте всех,
кто бы ни пришел, — и закрыл дверь.
— Что это значит, черт возьми? — проворчал Флана-
ган. — Спокойствие... спокойствие... — Мэлони вставил
пленку, нажал на пуск и сел, чтобы обрезать сигару. Тут
раздался голос Фланагана, однако говорил не он сам. Его
голос выплывал из магнитофона, в то время как настоящий
Фланаган сидел, свирепо глядя на аппарат. Он вышел из
оцепенения, когда проиграла четверть пленки. Фланаган
стремительно пересек комнату и выключил магнитофон.
Резким движением вытащил кассету и, кипя от ярости,
остановился посреди комнаты.
— Где вы это достали?
— У меня имеются конфиденциальные источники ин-
формации. Так называемые сведения, сообщаемые адвока-
ту его клиентами.
350
— Но их, черт возьми, нельзя инкриминировать!
— Разумеется, нет, — успокоил его Мэлони.
- — Кроме того, я сейчас заберу у вас пленку. И если
вы полагаете, что сможете вернуть ее обратно, Мэлони, то
вы сумасшедший.
— Будьте же моим гостем. Это — подарок.
— Значит, вы сделали копии!
— Вы считаете, что я могу унизиться до чего-нибудь
настолько вульгарного?
— Мне чертовски хорошо Известно, на что вы способны!
— Но как вы сами сказали, тут нечего инкриминиро-
вать, — Мэлони долго, задумчиво затянулся сигарой. —
Хотя, скажу вам одну вещь. Вы ведете чертовски интерес-
ную половую жизнь. И до сих пор я нс знал, что на пленке
может так отчетливо получаться голос. Кстати, он у вас
приятный, Фланаган. Любой, кто однажды услышит хоть
десяток слов, произнесенных вами, сможет его сразу уз-
нать.
— Вы этого не сделаете, — простонал Фланаган.
— Безусловно, нет, Фланаган, — снова успокоил его
Мэлони. — Ноя все время думаю, как удачно вы дурачите
этих Ключески и Скенлона. Но нет худа без добра. Если
бы они получили ордер на обыск, то эта пленка как улика
была бы утаена на Соуз Стэйт-стрит. И во время слушания
дела моего клиента мне, наверное, бы пришлось проиграть
ее в суде.
Эта мысль заставила Фланагана снова затрепетать.
— Молли уйдет от меня, — пробормотал он, — Мои
дети будут смотреть на своего отца, как на...
— ... как на старого развратника, — перебил Мэлони.
— Что вы хотите от меня? — прохрипел Фланаган.
— Ничего. Только мне кажется, что два старых при-
ятеля должны быть друг с другом на равных.
— Сколько у вас экземпляров этого? — спросил Фла-
наган.
— Только один, — невинным тоном ответил Мэлони.
— И вы отдадите мне его после того...
— После того, как мы будем на равных.
351
Плечи Фланагана обмякли.
— О’кей... что вы хотите узнать?
— Ну, как старого приятеля я хотел спросить, какого
черта вы делали в кабинете этого психоаналитика?
— По долгу службы, — мрачно произнес Фланаган.
— Расскажите вкратце.
— Мы следили за этим парнем, Барнхоллом. Это на-
чалось с запроса из Нью-Йорка. Там скончался один из
его пациентов. Они не смогли арестовать Барнхолла, од-
нако, когда он открыл здесь свое заведение, они попросили
нас последить за ним, поэтому я и приходил, чтобы иметь
о нем хотя бы беглое представление. Он... ну... довольно...
убедительный парень. Я приходил к нему в качестве бу-
дущего пациента, и он дал мне понять, что разбирается в
своем деле.
— Вы назвались своим настоящим именем?
— Черт возьми, конечно, нет! Я — Джой Джексон из.
Элмхорста. Так или иначе, мне почти ничего не удалось
разузнать о нем, поэтому я решил, что мне не помешали
бы несколько сеансов. Вот и все.
— Вы изумляете меня, Фланаган. .
— Вы что, критик или еще что-нибудь в этом роде? Ну
как, теперь мы на равных? Теперь вы скажете, откуда у
вас эта пленка?
— С Соуз Стэйт-стрит. Женщина по имени Масси
попросила меня помочь ее сыну. Это сопляк, которого двое
ваших помощников тормознули без ордера на арест. Я
встретился с капитаном Спенсом и вернул эту добычу
обратно. А пленка — часть этого дела.
— Этот мальчишка грабанул офис Барнхолла?
— Он это отрицает. Утверждает, что обчистил соседний
офис.
— Значит плена записана вне пределов офиса Барн-
холла — через стену! — Это определенно встревожило
Фланагана, и Мэлони понял, почему.
— Не думаю, что кто-то собирается шантажировать вас.
Тут, черт возьми, нечто гораздо большее.
— Почему это вас так заинтересовало?
352
— Одна из пациенток Барнхолла — Хелен Джустус.
— Бой мой, ну и что?
Мэлони не намеревался щедро разбрасываться своей
информацией. И он сказал:
— Ну, а теперь по поводу того парня, которого укоко-
шили ночью в проулке?
— О нем мы получили распоряжение свыше. Замять
это дело. Он был правительственным агентом.
У Мэлони расширились глаза. Он тихо присвистнул.
— Дела начинают приобретать все меньше и меньше
смысла. Кто же его убил?
— Будь я проклят, если мне известно. Мы, конечно,
интересовались, но ушли ни с чем.
— Вам нет смысла ломать мозги. Пристрелил этого
парня Зубастый Спаатц. По ошибке. Он преследовал
меня.
— Вы хотите сказать, что находились на месте преступ-
ления?
— Зубастый шел за мной следом из казино. Этот парень
вышел из проулка, и Зубастый...
— Зубастый мертв.
— Угу.
— Его убили, потому что он.сглупил?
— Его устранил Кете Гэвин.
— Кете тоже мертв.
— Безусловно. Он взорвал себе башку при помощи
сигары с «сюрпризом», которая, кстати, была предназна-
чена мне.
Фланаган уставился на Мэлони так, словно тот являл
собой некое потустороннее явление.
— А не впутаны ли вы вообще во все убийства в городе?
— Эти взаимосвязаны, — сказал Мэлони.
— Кто же преследовал вас? Вы что, встали поперек
дороги Кетсу?
— Нет. Я не такой дурак. Кто-то просто заключил с
ним на меня контракт. А тот в свою очередь передал его
Зубастому.
— Парень пытается пристрелить своего собственного
12 Послсдняа игра
353
адвоката... — пробормотал Фланаган. — Теперь я узнал
все...
— А вот мне хотелось бы узнать гораздо больше, черт
возьми. Я хочу узнать, кто настроен против меня. И
почему?
— Вы думаете, что с этим связан Барнхолл?
— В чем-то связан.
— Как вы считаете, кто ведет тайное наблюдение из
соседнего с его офисом помещения?
— Хотел бы я это знать.
У Мэлони имелось кое-что. Правда, ничего определен-
ного. Только часы с чьими-то инициалами. Ничего, что
можно предъявить на суде, как вещественное доказатель-
ство «А».
— Этот кабинет примыкает к офису Барнхолла, — про-
говорил Фланаган. — Может быть, нам стоит прийти туда
и последить за этим психоаналитиком.
Мэлони нахмурился.
— Мне кажется, Барнхоллу известно про глазок.
— Вы хотите сказать, он позволяет им подглядывать за
собой?
— Я пока не могу наверняка ответить, однако глазок
в стене имеется. Трудно предположить, что Барнхолл не
знает о нем.
— Звучит дико.
— Нам надо тщательно обследовать его офис —
посмотрим, что нам удастся обнаружить среди его
записей.
— Это незаконно, — тихо произнес Фланаган.
— Там может оказаться нечто посерьезнее, чем ваши
сеансы в постели, записанные на пленку.
— Нам лучше сделать это сегодня ночью, — решитель-
но сказал Фланаган.
Мэлони выдвинул ящик письменного стола.
— Не знаю как вы, — сказал он, — а мне необходимо
выпить.
— Пока я не при исполнении, я тоже могу позволить
себе это удовольствие...
354
10
— Как я понимаю, миссис Джустус, ваш муж — вла-
делец ночного клуба?
— Совершенно верно.
— Значит, вы очень богатая женщина?
— Наверное, могла бы отнести себя к таковым.
— Тогда скажите мне — зачем вам работать на неин-
тересной работе, причем за ничтожное жалованье?
Мерседес Пенроуз произнесла эти слова так, словно
Хелен совершала что-то непристойное. Она провела ее в
свой просторный, удобно обставленный кабинет и уселась
за письменный стол, не предложив Хелен сесть. Возможно,
осознавая свое богатство, придающее ей уверенность, Хе-
лен выбрала один из двух свободных стульев и без при-
глашения села. Мерседес Пенроуз не возражала. Позади
раздался легкий треск, и открылась дверца желоба для
пленок. Три пленки вместе с белым конвертом упали в
специальную корзинку.
Не дожидаясь ответа Хелен, Мерседес достала конверт
и вскрыла его. Нажала на кнопку. Появилась девушка.
— Джейн, будьте добры, принесите мне пузырек аспи-
рина из помещения «скорой помощи».
Секретарша удалилась, и мисс Пенроуз обратила к
Хелен красивое суровое лицо, выражавшее готовность вы-
слушать ответ на заданный вопрос. Для Хелен все это
выглядело как продолжение проверки ее благонадежности.
Она была удивлена. Ей казалось, что все уже улажено.
— Естественно, жалованье меня не интересует, — ска-
зала она. — По-моему, лучший способ ответить на этот
вопрос — это заверить вас, что мне захотелось быть пол-
езной. Я услышала, что здесь было трудно заполнить
кое-какие вакансии из-за низкой оплаты. Поэтому я и
подумала, что могла бы оказаться полезнее здесь, нежели
в каком-нибудь другом месте.
— Кто внушил вам, что нам тут в «Уолдене» нужны
работники? И что у нас нет подходящих людей?
' — Я не говорила этого.
355
— У нас в «Уолдене» есть несколько видов младших
сотрудников. Вероятно, они тоже желали бы служить, но
они очень плохо справлялись со своими обязанностями.
Мне известно из опыта, миссис Джустус, что женщины,
которые не зависят от своего жалованья, превращаются в
очень плохих работников.
— Почему?
Этот наивный вопрос несколько вывел мисс Пенроуз из
равновесия. Ее строгое обращение с Хелен стало еще более
суровым.
— Что вы подразумеваете под этим «почему»?
— Я не понимаю, почему любая женщина не может
заинтересоваться работой в «Уолдене», а когда начнет
работать, то станет делать это плохо.
— Это работа слишком монотонна. И состояние людей
отнюдь не улучшается от строгого распорядка с девяти
часов до пяти. Работа им быстро надоедает, и они начинают
относиться к ней легкомысленно.
Хелен не заметила обручального кольца на пальце этой
женщины. Она спросила:
— Мисс Пенроуз, могу я задать вам вопрос?
— Разумеется.
— У вас есть возможность уволить меня?
— У нее, конечно, нет.
Это прозвучал новый голос. Внутренняя дверь офиса
открылась, и из нее появился худой долговязый мужчина.
Лицо Мерседес Пенроуз покраснело от гнева.
— Профессор Вадворт! Вам известны правила безопас-
ности! Эта дверь должна быть постоянно заперта, за ис-
ключением непредвиденных случаев!
— Именно сейчас непредвиденный случай, Бидди. Где
же мой аспирин?
— Я послала за ним секретаршу. Должно быть, она
задержалась где-то.
— А вы чем занимаетесь? Морочите голову еще одной
из этих бедных малюток?
— Это не ваша область — подвергать сомнению мои
действия!
356
— О, перестаньте, Бидди! Вы — необходимы, и мы
нежно любим вас, однако кончайте воспринимать себя
настолько всерьез.
Мисс Пенроуз еле сдерживалась. Поза Вадворта, его
насмешливо-снисходительный тон, по-видимому, приводи-
ли ее в бешенство.
Вадворт не обращал внимания на ее гнев, он вел себя
так, словно Мерседес вовсе не сердилась. У профессора
было худое мертвенно-бледное лошадиное лицо, и когда
он поворачивал глаза к Хелен, его губы кривились в
улыбке.
— А вы здесь новенькая, не так ли, дитя мое?
Хелен, зрелая молодая женщина, вдруг почувствовала
себя девочкой-подростком.
— Я приступила к работе сегодня утром.
— У меня дочь примерно вашего возраста, дорогая. В
сущности, вы немного похожи на нее. — Его глаза смотрели
на нее весело-рассеянно. — Она на следующей неделе
выходит замуж — за боксера-профессионала, который пре-
подает атлетику то в одной, то в другой школе. Наверное,
последние годы своей жизни я потрачу на то, чтобы содер-
жать их.
В дверном проеме появился молодой человек — пол-
ная противоположность профессору Вадворту. Он произ-
водил странное впечатление. Приковывали внимание
беспокойно бегающие глаза на его довольно обычном
пухлом лице.
— Миранда задает нам кое-какие вопросы, — сказал
вошедший.
— Миранда, — объяснил Вадворт, — это наш компь-
ютер.
— Надеюсь, что нам удастся добиться определения, —
продолжал молодой человек. — Я планировал вывести
определение сегодня после полудня.
Вадворт явно не спешил.
— Мерседес, — проговорил он, — вы должны быть поп-
риветливее и представить нам нового члена нашей неболь-
шой семьи.
357
— Это — МИССИС Хелен Джустус, — подчеркивая
слово «миссис», сказала мисс Пенроуз.
Вадворт вздохнул.
— Все прелестные женщины оказываются замужними.
Миссис Джустус, это — Феликс Бассетт.
Бассетт протянул руку.
— Зовите меня просто Ученик Волшебника, — прого-
ворил он.
Вадворт добавил:
— Бассетт — мой ассистент. Он полагает, что это ком-
плимент, когда он называет меня волшебником, но я не
уверен.
— Это безусловно подтверждается вашей репута-
цией, — любезно заметила Хелен.
— Без Миранды и без остальных компьютеров ее по-
коления, которые обдумывают данные и выдают информа-
цию, мне пришлось бы очень долго оправдывать свою
репутацию, — сказал Вадворт. — Компьютер заставляет
человеческие мозги выглядеть ничтожными по сравнению
с ним.
— Однако ведь человеческие мозги создали компьютер.
Повернувшись к Бассетту, Вадворт произнес:
— Бога ради, сынок, перестань корчиться словно ма-
ленький мальчик, которому нужно в туалет.
Мерседес Пенроуз оскорбилась.
— Профессор Вадворт! Будьте добры, оставайтесь в
рамках приличия!
— Чепуха! — ответил профессор. — Ладно, Феликс,
пойдем-ка посмотрим, что там решила Миранда.
Дверь закрылась. Хелен и мисс Пенроуз остались одни.
— Не заблуждайтесь, — проговорила последняя, — в
том, что профессор Вадворт предложил вам дружбу, кото-
рой вы сможете злоупотреблять. В следующий раз, когща
вы встретите его, возможно, он пройдет мимо и даже не
узнает вас.
Хелен ничего не могла понять.
— Почему вы решили, что я собираюсь злоупотреблять
его дружбой?
358
— Это все.
— Почему она мне понадобится?
— Я сказала — это все.
Без дальнейших комментариев Хелен вышла и возвра-
тилась в свою комнату. «Наверное, теперь мною будут
пренебрегать, — размышляла она. — Не знаю, почему эта
женщина возненавидела меня, однако это так. По-види-
мому, она заставит сидеть меня без дела, надеясь, что я
сама уберусь».
Хелен собиралась уйти в полдень, но передумала. Было
бы неплохо со стороны Блейна рассказать заранее, как ей
поступать, если Пенроуз будет наседать на нее, но уже
было поздно. В дверях стоял Кент Фарго, одаряя ее легкой,
очаровательной улыбкой.
— Слышал, что Бидди Пенроуз устроила вам тяжелые
времена.
— Да, она вызывала меня к себе в кабинет.
— Не берите в голову. Она обязана принуждать. Но
ничего личного здесь нет. Так она обращается практически
со всеми. Не тратьте зря времени, злясь на нее.
— Постараюсь.
Он облокотился о притолоку двери, улыбка исчезла, и
его лицо стало серьезным.
— Хотя, мне кажется, возможно, вскоре вы будете
полностью вне досягаемости Бидди.
— Каким образом?
— У меня есть идея. Я имею право на личную секре-
таршу, но мне никак не удавалось выбрать ее: слишком
беспокойное дело — хорошо управлять здесь всем.
Для такого заявления не было основания. Фарго нра-
вилось самому управлять этим участком. Для того чтобы
заниматься этим с большей свободой, он оставался «без
оков», чувствуя, что «жена по офису» могла нарушить его
стиль. Однако он решил, что Хелен возместит ему отказ
от свободы.
— Не хотели бы вы стать моей личной секретаршей?
— Я... я не знаю.
— Мы должны это обсудить. Что, если вы придете
359
сегодня вечером ко мне домой? — его улыбка подразуме-
вала то, что она уже как бы посвящена в интимные
секреты. — Разумеется, строго по делу.
— Постараюсь.
— Прекрасно. Почему бы вам сейчас не сделать перерыв
на кофе?
Вокруг группками выходили девушки, и Хелен после-
довала за ними, предвидя унылое времяпрепровождение
после полудня от того, что мисс Пенроуз будет пренебрегать
ею из-за унижения, которое она пережила во время их
беседы. Хелен хотела уйти с работы пораньше, но теперь
решила провести здесь весь остаток рабочего дня.
Какая-то девушка с приятным кругленьким личиком
попыталась пригласить ее присоединиться к их группке,
но у Хелен не было настроения, и через пять минут она
возвратилась к себе. Там она с удивлением обнаружила,
что ее не забыли. В ящике лежал коричневый конверт. Он
был меньше того, что она получила раньше — в нем
находилась всего одна-единственная пленка.
Хелен надела наушники и приготовилась заняться пись-
мом. Она включила магнитофон. Голос казался каким-то
приглушенным, однако слышался достаточно отчетливо.
КОНФЕТТИ — КОНФЕТТИ. Справа в ящике вашего
письменного стола пакетик с конфетти и ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА.
Возьмите конфетти, повяжите желтую ленту в волосы и
снова отправляйтесь на условленную встречу. А также
уберите эту пленку в конверт, затем положите конверт в
сумочку и захватите с собой. А теперь идите...
Глаза Хелен постепенно стекленели, пока она тщатель-
но выполняла эти приказы. Она покинула свою комнатку
и направилась вниз по коридору, но повернула к парадной
двери, а не к служебному входу. Когда она шла через
вестибюль, через боковую дверь как раз проходил проф-
ессор Вадворт.
— Уже закончили, миссис Джустус?
Хелен не обратила на него внимания даже тогда, когда
он находился в каких-то трех футах от нее.
— Послушайте, миссис Джустус...
360
Хелен молча продолжала идти вперед. Она даже не
обернулась. Вадворт остановился, внимательно наблюдая
за ней. Затем взглянул на вахтера, пожал плечами и
отправился своим путем.
На стоянке автомашин то же самое повторилось между
новой машинисткой и Феликсом Бассеттом. Он направлял-
ся к своей машине из засекреченной части здания после
того, как предъявил у выхода свой портфель для проверки
охраннику.
— Бездельничаете в ваш первый день, миссис Джустус?
Он смотрел прямо на Хелен, когда она шла мимо него.
Бассетт слегка нахмурил брови, когда она не задерживаясь
прошла вперед, и продолжал с ней разговаривать. Хелен
не обращала на него никакого внимания. В конце концов
он остановился и стал наблюдать за тем, как она выводит
свою машину со стоянки. Потом, по-видимом у, все еще
заинтригованный, быстро завел свою массивную машину
и выехал за Хелен на Гранд-авеню. По-прежнему задум-
чиво хмурясь, он повернул в том же направлении, что и
она — к железнодорожному узлу, и последовал за ней по
пятам.
Но он проехал всего несколько кварталов. Когда на
перекрестке свет сменился на зеленый, Бассетт надавил на
акселератор, однако ничего не произошло. Его машина
заурчала, вздрогнула и осталась стоять на месте.
Пробормотав про себя проклятье, Феликс Бассетт те-
перь задумался о собственной проблеме — об испортив-
шемся автомобиле...
11
Фланаган опытным взглядом искоса посмотрел на быс-
тро уменьшающийся уровень джина в бутылке, стоящей
на столе, и заметил:
— Мэлони, люди не заключают контракты с другими
людьми просто так
Фланаган никогда не пил в привычном смысле этого
361
слова. Напротив, алкоголь заострял его способности и рас-
сеивал любое замешательство, которое могло возникнуть
до того, как он выпьет Выпивка также порождала в нем
живость-ума, что позволяло ему ловко перескакивать от
объекта к объекту — иногда быстрее, чем у более зауряд-
ных и менее проворных умов.
Мэлони проговорил:
— Мне чертовски хорошо известно, что люди не...
— Эта девушка просто красотка, — перебил Фланаган.
— Какого черта?
— Хелен Джустус отправляется к Барнхоллу, ничего
не подозревая и судя по всему без всякой цели Он — как
вы там его назвали...
— Психоаналитик.
— Мода! •— победоносно заявил Фланаган. — Он —
МОДЕН. Поэтому все толпятся у него в приемной, чтобы
попасть к нему на кушетку
— Такое возможно, — проворчал Мэлони, — однако я
по-прежнему считаю, что все это какимгто образом взаи-
мосвязано. Хелен.. ПОДОЖДИТЕ МИНУТКУ! — Мэло-
ни изумленно уставился в противоположную стену Фла-
наган тоже посмотрел туда и промолчал Затем перевел
взгляд на адвоката
— Парень, который слишком много пьет иногда заме
чает вещи, не видимые другими. Мда, скверно..
— Просто я вспомнил кое-что, о чем забыл вспомнить
раньше. И вот сейчас, когда я сижу тут с вами, это вдруг
неожиданно дошло до меня.
— Словно вы забыли уплатить за номер?
— В казино прошлым вечером Хелен Джустус кое-что
мне рассказывала, а я, дурак, небрежно пропустил это
мимо ушей.
— Н-да... Вы хотите сказать, что она говорила вам, что
собирается работе^ь?
— Что-то еще — о какой-то своей подруге из Нью-Йор
ка. Она химик и прилетела в город, чтобы работать в том
же самом месте, где и Хелен. Ес зовут Вивьен Коновер
— О’кей, и куда же это все нас приведет9 — Казалось,
362.
Фланаган сейчас демонстрировал полное отсутствие инте-
реса; он сидел, хмуро всматриваясь через окно на дневной
свет, а затем пробормотал:
— ГДе же эти двое простофиль? Я же звонил им час
назад!
— Это имя ничего мне не говорило, — сказал Мэло-
ни. — Но я вспомнил что-то ещё, по крайней мере, думаю,
что вспомнил. — Он встал со стула, затем опустился на
колени перед открытым сейфом, стоящим рядом с его
письменным столом. Порывшись в нем, адвокат извлек
оттуда дамские часики. Фланаган прищурился от сверкания
бриллиантов, украшавших их корпус. Мэлони положил
часики на стол и внимательно разглядывал их.
— Подойдите сюда, — попросил он.
Фланаган неуклюже приблизился и также внимательно
вгляделся в часики.
— Что вы видите? — спросил Мэлони.
— Какие-то инициалы, но едва ли я смогу прочесть их.
Мэлони повернул часики так, чтобы на них падал свет
из окна, и Фланаган прочитал:
— АД — К. Ну и что же?
— К — Вивьен Коновер.
— Возможно, а может быть, и нет.
Мэлони возмутился.
— Как же вы стали полицейским? Должны же вы верить
ВО ЧТО-ТО!
— Я? Я больше не верю ни во что и никак.
— Просто вы переживаете мужской климакс, — рав-
нодушным тоном проговорил Мэлони.
Фланаган заглянул в открытый сейф.
— Что это там у вас?
— Еще одна пленка.
— Копия, которую вы сделали? — язвительно спросил
Фланаган.
— Угу. Были украдены две пленки. Эта пленка не
представляет собой ничего важного.
— Тем не менее я хотел бы прослушать ее.
— Хорошо. Поставьте ее в магнитофон.
363
Пока Фланаган ставил пленку, Мэлони, думая о чем-то
совсем другом, поднялся и подошел к окну. Он выглянул
из окна и начал рассматривать грязный, черный от смога
городской пейзаж, словно это помогало ему сосредоточить-
ся.
— Вы задаете мне один вопрос, а у меня возникает
множество новых, — недовольным тоном произнес он. —
Зачем бы Вивьен Коновер шпионить за психоаналитиком
по фамилии Барнхолл — шпионить за тем местом, где
ее подруга Хелен Джустус принимает сеансы психотера-
пии?
— Подруга она Хелен или нет?
— Мэлони, это — сумасшествие. Что, вы думаете, это
означает?
— Ничего, — рассеянно ответил Мэлони, не поворачи-
ваясь. — Просто некоей даме наскучило забавляться в
постели со своим мужем.
— Однако это еще не все.
Адвокат повернулся, когда Фланаган прокручивал
пленку вторично.
, — Эта дама разглагольствует о своей любовной жизни.
Затем — интервал, а потом опять продолжается эта чепуха.,
Мэлони ждал, пока Фланаган молча прокручивал плен-
ку. Вдруг другой мужской голос проговорил:
— Код — это КОНФЕТТИ, контроль — это ЖЕЛТАЯ
ЛЕНТА. Подготовленный таким образом в течение не-
скольких сеансов пациент становится идеальным объектом,
как я вам уже говорил, и она будет им.
Еще один мужской голос спросил:
— Мы можем быть в этом уверены?
— Разумеется.
Женский голос произнес:
— Мне кажется, это безрассудно!
Голос второго мужчины рявкнул:
— Заткнись!
Первый мужчина сказал:
—. Этот метод развит до такой эффективности русскими
во время их экспериментов по идеологической обработке..
364
— Производит впечатление, сукин сын, — проворчал
Фланаган.
— Это тот самый парень, из-за которого вы попали в
переделку, — напомнил Мэлони.
— Тогда он производит совсем другое впечатление, —
прорычал Фланаган.
— ... используя этот метод, можно удерживать объект
под контролем на различные периоды времени — иногда
на несколько часов. Чтобы избавить его от контроля, пол-
ьзуются кодовыми словами НИЖНЯЯ ЮБКА.
— До чего странно, — произнес женский голос.
— Важно найти слово, которое редко употребляется.
Ну а теперь, когда я подготовил ваш объект, возможно,
мне заплатили недостаточно.
Прежде чем заговорил второй мужчина, наступила па-
уза. Затем тот сказал:
— Вы проделали долгий путь сюда с тех пор, как были
просто артистом-жуликом. Теперь вы богаты и процвета-
ете. Почему бы все не оставить так, как теперь?
Угроза, прозвучавшая в этом «голосе, перенеслась с
магнитофонной пленки в тишину офиса. Мэлони и Фла-
наган переглянулись. Они ждали. Однако на этом месте
пленка кончилась.
Фланаган сказал:
— Лучше не будем обыскивать его офис, а просто
пойдем и немного побеседуем с этим ублюдком.
Адвокат не ответил. Можно было подумать, что он
находится в состоянии прострации. Тем не менее это только
казалось. Необязательно, чтобы у неподвижного тела был
неподвижный мозг. Мэлони сейчас разрабатывал стратегию
и верил, что правильная методика поведения — это как
раз то, что надо. Он не всегда следовал этому правилу.
Были времена, когда он совершал ошибки, считая, что
основание верно, и поступал правильно, опираясь на со-
вершенно ошибочное основание, из-за чего иногда подвер-
гал и себя и других крупным неприятностям.
В данный момент его мысли были прерваны приходом
365
Ключески и Скенлона. Фланаган свирепо посмотрел на
них и заорал:
— Где вы шлялись! Я звонил вам час назад!
Они были явно задеты таким резким приветствием
босса, с которым не виделись неделю.
— Мы были на посту, — сказал Скенлон.
— Нам надо было дождаться прихода капитана Спенса
с ленча, — добавил Ключески.
Думаю, он обедает в Милвауксс, — закончил Скен-
лон.
— Ладно, пошли, — проговорил Фланаган.
Мэлони направился к двери.
— Вы и ваши ребята останутся здесь, — приказал он. —
Мне надо кое-куда заглянуть.
- — Что-вы имеете в виду?
— Надо тут сделать одно дело. В ящике стола еще одна
бутылка джина. Налейте вашим ребятам. Продолжайте
этот званый обед без меня.
Он удалился.
По сути дела Мэлони уже достиг точки отсчета, откуда
они должны действовать дальше, и здесь-то он столкнулся
с чем-то или с кем-то. Ему надоело ходить вдоль да около
в потемках неполной информации. Он должен выяснить,
что делать дальше, а затем — определить способ как это
делать, а способ был один — переговорить с людьми, ко-
торых он знал.
«Краймор-Отель». Адвокат не был в этой мусорной куче
очень давно.' С тех пор, когда у него имелся клиент,
. поранивший руку посудомоечной машиной. Тогда Мэлони
пришлось доставать переводчика, чтобы тот рассказал, что
же произошло на самом деле. Управляющий отелем утвер-
ждал F что маленького пуэрториканца уволили за повреж-
дение посудомоечной, машины и что он готов расплатиться
с Мэлони пятьюстами долларами. Когда адвокат входил в
вестибюль отеля, он смутно вспомнил, что не получил
никаких пятиста долларов, глупый он был тогда, сопляк...
Вскоре он забыл об этом деле, так как его внимание
366
привлекло совсем другое. Он уточнил у администратора
номер Вивьен Коновер, и еще не успел войти в лифт, как
его словно ударило: что-то или кто-то, кого он видел чили
нс видел — он не мог сейчас точно сказать. В нерешитель-
ности он размышлял над этим, а затем отошел от лифта,
наступив на ногу какой-то женщине с аристократической
внешностью. Однако она не оказалась аристократкой.
— Следи за своими чертовыми ногами, ублюдок пога-
ный!
Мэлони не первый год был адвокатом. Он внимательно
рассмотрел говорящую, спокойно сказал: «Извини, сест-
ренка», и зашагал дальше.
Он не вошел прямо в вестибюль, а медленно двигался
вдоль стены, посматривая из-за пальмы, стоящей в кадке,
на скамеечку коридорного. На ней сидел стройный темно-
волосый малый, при виде которого Мэлони почувствовал
что-то, похожее, на укол. Адвокат разглядел его повнима-
тельнее и... вспомнил.
Ничтожный подонок! Это был он! Наглый и самоуве-
ренный. Играющий всегда на публику.
Мэлони был известен как человек легко забывающий
и прощающий, обиды. Он мог взорваться, разозлиться,
разразиться бранью, но когда все кончалось, то кончалось.
Он был готов обменяться рукопожатием.
Но не с этим подлым сукиным сыном!
Это было так давно. Но не настолько, чтобы забыть об
этом. Некий симпатичный пройдоха по имени Залек был
посажен за решетку по обвинению в воровстве. Поздно
ночью на Кларк-стрит, как сказал полицейский, он зажал
в дверях какого-то старика и обчистил его карманы.
Однако Мэлони не поверил. Этот Залек не вор, а
бездельник и хулиган. Мэлони был реалистом и стал бы
защищать молодого Залека, даже если бы признал его
виновным и не сомневался в условном приговоре. Но он
не смог бы внести 5000 залога — у него действительно не
было пяти грандов.
Это была большая ошибка и повредила тогда Мэлони,
выставив его как молокососа. Ему все-таки удалось выта-
367
щить на поруки этого козленка, а в благодарность он
получил всего лишь телефонный звонок по междугородке
на следующий день.
— Это Тони Залек, сосунок. Я — на свободе. Считай,
это ты отбываешь мой срок наказания. Я пришлю тебе
сигарет.
И чтобы оскорбить и унизить еще больше, он заявил,
что за телефонный звонок уплачено.
Теперь Мэлони улыбался и наблюдал за Залеком, как
кот, с сигарой во рту, мог бы наблюдать за мышкой, одетой
в униформу коридорного и принявшей человеческий облик.
Прежде чем обрушиться на него, Мэлони огляделся в
поисках детектива отеля. Увидев его, адвокат отметил его
маленький рост и предвкушал очень приятную интерме-
дию. .
Однако Залек заговорил с этим недомерком, когда тот
уселся рядом с ним, а затем коридорный поднялся и вышел
из вестибюля через задний выход. Мэлони не стал пани-
ковать. Козленок не заметил его. Наверное, он отправился
в туалет: Мэлони не видел причины, почему бы ему сначала
не покончить еще с одним делом, поскольку у Залека,
вероятно, в кармане имелась книжка комиксов, и, несо-
мненно, он собирался провести длительный отдых в туалете
в непосредственной близости с достойным его окружени-
ем — персонажами комикса.
Мэлони задумался на несколько секунд и затем вернул-
ся к лифту. Он вышел на девятом этаже и, немного
подождав, сделал быстрый шаг вперед и три не менее
быстрых — назад: вдоль коридора, устланного толстым
ковром, шел Залек, направляясь в противоположный его
конец.
Он, по-видимому, не предполагал, что за ним следят,
поэтому и не беспокоился. Таким образом, Мэлони мог без
помех наблюдать за ним, благодаря тому, что в «Крайморе»
было больше чем где-либо пальм, посаженных в кадки.
Залек постучал в какую-то дверь, находящуюся примерно
в середине коридора, затем повернул шарообразную ручку
и вошел.
368
«Вероятно, собирается обчистить этот номер», — под-
умал адвокат, надеясь, что он прав. Возможно, Залек
постучал в дверь, чтобы проверить, есть ли кто-нибудь
внутри. Даже сейчас Мэлони мог бы ворваться в этот
номер.
Адвокат понимал, что его мысли субъективны и он
принимает желаемое за возможное. Однако они успокаи-
вали его — пока он направлялся по коридору к заветной
двери.
Но когда он достиг ее, то внезапно остановился как
вкопанный. 942-й — тот самый номер, о котором ему
говорили, а именно номер Вивьен Коновер.
Адвокат немедленно отступил назад — за очередную
пальму, чтобы обдумать новое обстоятельство. Неужели
это просто совпадение, что Залек вошел в номер Вивьен
Коновер? А если это не совпадение, значит еще что-то, и
он хотел бы узнать — что. Надо ли ему пойти и взглянуть
им обоим в лицо?
Ему не хватило времени, чтобы принять решение, так
как дверь открылась, Залек вышел из номера и ушел так
же, как и пришел, вероятно, воспользовавшись служебным
лифтом.
Мэлони задержался не больше секунды у двери Вивьен
Коновер, около которой он остановился, чтобы составить
план дальнейших действий. Обычно он применял прямую
атаку. Конечно, во время прямой атаки ему придется
допустить кое-какие неточности, чтобы все выглядело
правдиво. Но если-не будет свидетелей, то его домыслы не
смогут подтвердиться и ему придется долго извиняться. Он
постучал в дверь.
— Войдите, — произнес женский голос.
Вивьен Коновер была очень привлекательной. Мэлони
понял это, как только увидел ее. Она была одета в пижам-
ную курточку, красные брючки и зеленый топик и выгля-
дела так, словно только что вышла от гримера, прежде чем
отправиться на кинопробу.
Вивьен Коновер вопросительно смотрела на Мэлони.
— Что вам угодно?
369
Адвокат решил, что она, по-видимому, снова ожидала
Залека.
— Меня зовут Джон Дж.Мэлони, — представился
он, — и все ваши темные дела написаны на вашем лице.
В настоящий момент вашего дружка загребли внизу, а
остальных заберут сегодня на закате. Даю вам шанс под-
умать о самой себе.
Вивьен Коновер упала в обморок. Но она сделала это
настолько грациозно, упав на кровать, вместо того чтобы
рухнуть на пол, что это показалось Мэлони подозритель-
ным. Он приблизился и внимательно изучил женщину;
наконец нагнулся и ущипнул ее за самую выпуклую часть
ее груди — за правый сосок. Глаза Вивьен широко раск-
рылись, и она пронзительно взвизгнула.
— Этому методу я научился, когда участвовал в коми-
ческом шоу, — объяснил Мэлони. — Великолепное сред-
ство от обмороков. А теперь давайте-ка продолжим нашу
беседу. Чья это была идея — вовлечь Хелен Джустус в
ваши игры?
Обморок мог быть и искусственным, однако ужас Вивьен
Коновер был подлинным.
— Не моя! Не моя, честно!! Я была против этого! Я
боролась! Бедняжка Хелен...
— Неверно называете имя, сестренка. Бедняжка ВЫ.
Это идея Залека?	'
Она непонимающе посмотрела на Мэлони.
— Залека?
Мэлони быстро отреагировал.
— Или кого бы там ни было, кем он называется сейчас.
Какую роль в этом кино играет коридорный?
— Я... я думаю он взялся за эту работу, потому что не
доверял мне. Он намеревался все время наблюдать за мной.
Он... он ужасный человек, мистер Мэлони. Он держит меня
в этом номере, как узницу — действительно как узницу!
Он бьет меня!
— Сочувствую, — сказал Мэлони. Как хорошо он сде-
лал, что тогда сразу не вошел в номер. — Все это выйдет
наружу, однако, как я уже говорил, вы — подруга Хелен,
370
я с ней разговаривал и обещал, что попытаюсь для вас
что-нибудь сделать...
Глаза Вивьен Коновер снова расширились.
— Значит вся эта штука с гипнозом провалилась?
— А КАК ЖЕ! А как насчет остальных? Фарго, Барн-
холла...
— Фарго ничего не знает. Но я не уверена насчет
Барнхолла. Андре ничего мне не рассказывал.
— Андре?
— Дюбуа.
— О, значит Залек теперь использует это имя?
Глаза Вивьен Коновер подозрительно заблестели. Ужас-
ная вероятность становилась явной. Неужели она оконча-
тельно запуталась в этом деле? Андре просто оставил ее в
номере... значит, все в порядке?
Мэлони наблюдал за ее колебаниями. Они должны, как
и подозрение, быть уничтожены. Он сурово посмотрел на
Вивьен и произнес:
— Меня интересует один момент. Кто придумал кодо-
вые слова для гипноза? Конфетти. Желтая лента. •
Он мог этого не знать, но должен был спросить. Осве-
домленность Вивьен убеждала его, что она знала все.
Возмездие явилось к ней в виде этого чудовища с сигарой
в зубах. Это было заметно по ее виду.
— Предложил Маркус из «Уолдена». Андре говорил,
что считает его остроумным. Маркус — УЖАСНЫЙ че-
ловек. Вы уже выяснили, кто он?
Мэлони не подал вида, что она задала ему еще больше
вопросов, чем он имел ответов.
— Разумеется, — ответил он, — но у меня есть обяза-
тельства по отношению к Хелен. Я обещал ей, что сделаю
что-нибудь для вас.
— Хелен — замечательная девушка, — захныкала она.
Спланировать что-нибудь, когда ты идешь не зная куда
или когда тебе не известно, кто есть кто, поначалу трудно.
Мэлони сознавал это, однако человек должен пытаться. Он
казался себе великаном, Идущим впереди и ведущим Вивь-
ен Коновер туда, куда ему хотелось се привести.
371
— О’кей, — сказал он. — Ваш единственный шанс —
это на какое-то время выйти из игры. Меня послали за
вами, но я подставлю свою шею и скажу им, что вы успели
удрать.
— Но мне некуда уйти.
Он ожидал, что она скажет это.
— Я знаю одно местечко. Там живет мой друг. Быстро
одевайтесь. Мы сможем уйти через запасной выход, если
вы поторопитесь.
Судорожно всхлипывая, Вивьен Коновер выхватила из
шкафа охапку одежды и направилась в ванную.
У Мэлони долгие годы был друг — очень хороший друг.
Его звали Ма Блодгетт, и жила она в старом каркасном
доме близ железнодорожного узла, и ее дом умудрился
избежать разрушительного нашествия прогресса. Ма была
сокровищем в двух отношениях: она никогда не задавала
вопросов, и всегда можно было быть уверенным, что она
их никогда не задаст.
Мэлони вывел Вивьен Коновер из отеля, посадил в такси
и назвал водителю адрес Ма.
— Оставайтесь там, куда я вас отвезу до тех пор, пока
я не дам знать, — сказал Вивьен адвокат. — Обещаю, что
буду действовать в ваших интересах. Ради Хелен. Но не
могу ничего обещать, кроме этого.
На данный момент этого было достаточно. Вивьен Ко-
новер выглядела так, словно хотела поцеловать Мэлони,
что и в других обстоятельствах было бы прекрасно. Но
сейчас Мэлони пожертвовал этой наградой. Вскоре машина
остановилась напротив дома Ма.
Адвокат постучал в толстую обшарпанную дверь, и Ма
открыла ее. Она выглядела как всегда — сколько ее знал
Мэлони — и ночью и днем: серый фланелевый платок, на
лице блестит кольд-крем; жидкие крашеные темные волосы
поспешно заколоты шпильками.
— Еще одна, угу? — спросила Ма.
— Привет, Ма. Это — Вивьен Коновер. Можешь спря-
тать ее, пока я за ней не заеду?
372
— А эта постарше и посимпатичнее. Сомневаюсь, что
ты оставишь ее здесь надолго...
— Ма о вас позаботится, — сказал он Вивьен и пос-
пешно спустился по ступенькам, прежде чем женщина
передумает. Он обрадовался, когда услышал, что толстая
дверь закрылась за ними обеими. Так, кое-что он выполнил.
Теперь он должен все точно разузнать.
Его удачный ход был вознагражден, но по-прежнему
он еще не разобрался во всем полностью. Теперь его самое
сокровенное навязчивое желание вернулось к нему, чтобы
сопровождать до конца и, возможно, заставить нести от-
ветственность за все его действия.
Кент Фарго. Хелен посетила его после их разговора в
казино, и Мэлони печалило то обстоятельство, что он не
узнал адреса Фарго. Он действовал как человек, который
родился до появления телефонов и толстых телефонных
справочников, где находятся списки адресов абонентов.
— Идиот! — полуосуждая себя, пробормотал Мэлони и
направился к ближайшей телефонной будке. Затем он сел
в такси...
Это был роскошный дом: жить в таком доме могут
позволить себе немногие. Бесшумный лифт вознес Мэлони
на третий этаж, и он позвонил в дверь квартиры 321. Он
ждал. Наконец дверная ручка повернулась. Дверь откры-
лась. Мэлони смотрел на Кента Фарго, великолепного в
своем голубом шелковом халате и в красном галстуке. Но
его больше интересовала перемена в выражении лица Фар-
го. Сначала его взгляд выражал теплое радушие. Но затем
его место заняло хмурое разочарование.
— Ее здесь нет, — произнес Мэлони, придавая своему
тону скорее утверждение чем вопрос.
Первой проблемой Фарго было понять, кто посети-
тель — муж, дядя, опекун; и кого хотят обнаружить —
жену, племянницу или подопечную?
— Кого здесь нет?
Мэлони решительно шагнул в квартиру. Фарго невольно
отступил назад. Его хмурое выражение превратилось в
373
свирепый взгляд разъяренного владельца квартиры, в чьи
владения незаконно вторгся непрошенный гость.
— Кто вы, черт побери, и что вам нужно?!
Раздался звук «ПУФ» или скорее «КЛАЦ»Г когда кулак
Мэлони воссоединился с челюстью Фарго. Тот опустился
на пол. Потом заморгал, затряс головой и начал с трудом
подниматься на ноги.
Мэлони сделал шаг вперед. Он подождал, пока Фарго
приподнимется — пока его челюсть встанет на место... и
ударил снова. Фарго опять принял горизонтальное положе-
ние.
— Имя — Джон Дж.Мэлони. Профессия — адвокат. Я
ищу Хелен Джустус.
Паника охватила Фарго, но разум оставался под конт-
ролем. Из действий этого сумасшедшего явствовало, что
он не станет бить лежащего. Он явно предпочитал, чтобы
его жертвы находились в вертикальном положении — и к
тому же падали, когда их бьют, — некоего рода мания,
при которой этому психу нравится наблюдать, как люди
падают, прежде чем снова проявить по отношению к ним
жестокость.
Фарго не намеревался потворствовать этой «прихоти».
Он оставался там, где находился.
— Ее здесь нет.
— А как насчет Андре Дюбуа? Ты знаком с ним?
, Фарго страстно хотелось иметь мужество, чтобы под-
няться и переломать этой скотине ребра. Но вот мужест-
ва-то у него и не было. Он жаждал обладать храбростью,
перед тем как заниматься своей деятельностью, и четко
осознавал в данный момент, что подобная идея — всего
лишь принятие желаемого за действительное.
— Конечно, я знаком с Дюбуа.
— Г^е он живет?
— Не знаю.
— Встань-ка на ноги.
— И все же я не знаю.
— А как насчет Барнхолла?
— Никогда не слышал о таком.
374
— Каким образом ты связан с Дюбуа?
— Никак.
— Встань.
— Катись к черту!
Мэлони подумал, что, наверное, очень приятно — ос-
таться и поговорить с Фарго по душам. Ему доставило бы
огромное удовольствие беседовать с Фарго столько, сколько
выдержат его кулаки. Но ему надо было заниматься дру-
гими делами.
— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефо-
ном?
— Будь так добр.
Мэлони набирал номер, стоя к Фарго спиной, надеясь,
что позднее тот поднимется, так чтобы он смог бы еще
разок как следует двинуть его. Но Фарго продолжал ос-
таваться там, где был. Мэлони позвонил в бар Джоя
Ангела.
— Есть вести от кого-нибудь?
— Угу. Звонил Фланаган. Потом пришел. Он сейчас
здесь.
— Угости его выпивкой.
— Он не хочет пить. Ему нужен ты.
— Скажи ему, чтобы он успокоился.
— Думаю, что как раз этого он не захочет делать.
— Передай ему, чтобы он упал замертво.
Мэлони повесил трубку. Он повернулся. Фарго по-пре-
жнему удобно возлежал на спине. Мэлонн предупредил:
. — Еще увидимся.
И ушел.
12
Хелен Джустус ощущала себя так,.словно это не она,
а кто-то другой. Как будто это другое «я» вторглось в ее
сознание и наступило смятение и путаница. Словно она,
Хелен Джустус, жена Джека Джустуса — нормальная,
рассудительная женщина наблюдала со стороны за второй,
375
новой Хелен Джустус, беспомощно барахтающейся в не-
понятной неразберихе, поглощавшей их обеих.
Она находилась в огромном, мрачном и угрожающем и
совершенно нереальном месте. Оно напоминало давно по-
кинутый театр, где обитали меланхолические тени и при-
зраки давно ушедших актеров, когда-то игравших на ги-
гантских, а сейчас пустых подмостках.
На первом месте в мозгу Хелен стоял один-единствен-
ный вопрос: «Где я и почему здесь? По чьему приказу?
Что здесь делаю?» Она вошла в какой-то деревянный
дверной проем, частично обвалившийся и полуоткрытый.
Внутри воздух был сырой и какой-то заплесневевший.
Место, где порхают летучие мыши и звучат голоса приве-
дений...
Она, не зная направления, шла к рампе, руководствуясь
каким-то неясным подсознанием. Наверное, она ошиб-
лась... и отправилась дальше. Перед ней простиралась
сцена. Хелен сошла с нее и очутилась в оркестровой яме.
Она шла через нее тяжелой от усталости поступью; шаги
гулко раздавались по пыльным доскам пола.
ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ? ЗАЧЕМ?
Ответа не было ни в неясных глубинах ее мозга, ни в
огромном мрачном безграничном пространстве, расстила-
ющемся вокруг нее.
Пропорции этого помещения, когда они отражались в
ее уме, явно преувеличивались так бывает в кошмарных
снах, когда видят домового или черта, или что-либо подо-
бное, или даже ПУСТОТУ, однако не менее пугающую.
Хелен шла, и ее ноги утопали в многолетней пыли. Она
обнаружила лестницу и поднялась по ней. Наверху тянулся
узкий коридор с многочисленными дверями, выходящими
в него. Большинство комнат были'темными, но в самом
дальнем конце она обнаружила одну с окном.
Эта комната была маленькой. Хелен выглянула в окно
и посмотрела вниз — туда, где крошечные, как пигмеи,
люди двигались по улице.
В комнате стояло трюмо с зеркалом, а рядом пыльный,
стул. Зеркало окаймляли давно не зажигавшиеся электри-
376
ческпе лампочки; на пыли, толстым слоем лежащей на
зеркале, кто-то пальцем написал:
ЗДЕСЬ ПЕЛ КАРУЗО. -
Хелен немного испугалась. Словно призрак давно ушед-
шего артиста явился перед ней и не одобрил ее.' Страх
мгновенно превратился в ужас. Хелен всхлипнула — где-то
глубоко в ее горле раздался сухой, жалобный звук. Она
выскочила из комнаты и помчалась обратно по коридору.
Найдя лестницу, выбежала из этого страшного места. На
улицу.
Но улица была темной и безлюдной — такой она ка-
залась в туманных кривых зеркалах мозга Хелен. Там, на
этой улице, находилось то место, ее убежище, куда она
должна была идти, причем быстро. Единственное убежище,
оставшееся в этом сумасшедшем мире...
Андре Дюбуа в некотором роде был безумцем. И, будучи
по своему характеру паникером, когда он терял самообла-
дание, становился злобным. Содрав в служебной раздевал-
ке с себя униформу коридорного, он в бешенстве отшвырнул
ее в угол; его чутье подсказывало ему, что эта одежда ему
больше никогда не понадобится.
Его чутье подсказывало ему гораздо больше. Оно гово-
рило, что он ошибся, и его совершенный план оказался
неудачным. Выходило, что он повел это дело глупо и
некомпетентно. А все началось с Вивьен Коновер, которую
он, к несчастью для себя, выбрал из окружающей его грязи.
И вот теперь он здесь и не знает, какой путь ему выбрать.
Он вышел из «Край мора», вошел в телефонную будку
и резкими движениями набрал номер. Ответил осторож-
ный, хорошо поставленный голос.
— Какой номер Маркуса? — требовательным тоном
спросил Дюбуа. — Мне необходимо с ним поговорить.
— Боюсь, что здесь какая-то ошибка. Чей номер?..
— Перестаньте молоть чепуху! Вы знаете, кто это. Я
должен поговорить с этим типом, и немедленно!
Под грубостью Дюбуа скрывался сильный страх. Он
сейчас находился в полной власти хозяина голоса в трубке
377
на другом конце линии. Если этот ублюдок повесит трубку,
то он позвонит снова. Если Терминал откажется разгова-
ривать, то Дюбуа остается только схватить шляпу и уби-
раться из Чикаго к чертовой матери, а затем из страны.
Бежать, как кролику, и не зная, что произошло, до тех
пор пока в недалеком будущем какой-нибудь коп не пох-
лопает его по плечу и не скажет:
— Привет, дружище, а вот и ты.
— Я должен поговорить с ним, — умоляющим голосом
проговорил Дюбуа.
Терминал не повесил трубку. Он молчал и обдумывал
ситуацию.
— Пожалуйста...
Терминал проявил некоторый интерес и спросил:
—- Что случилось?
— Вивьен Коновер сбежала.
— Расскажите поподробнее.
— Какого черта тут рассказывать?! — снова взвился
Дюбуа. — Я находился в ее номере, и все было в полном
порядке. Чуть позже я ненадолго вышел, а она исчезла. И
ни слова. Ничего. Ушла.
-г М О'Жет быть, она вышла прогуляться...
— Перестаньте, вы, болван! Вы, наверное, считаете,
что имеете дело с идиотом? Она взяла с собой сумку. Она
предательница!
— У вас ведь нет доказательств, что что-то произошло.
— Давайте мне немедленно номер Маркуса! Я должен
удостовериться, что хотя бы здесь все нормально!
— Вы считаете, что Маркус захочет встретиться с вами?
Дюбуа захотелось затянуть телефонный провод вокруг
плотной шеи Терминала и придушить его, однако он сдер-
жался.
— Единственное, что я могу предпринять, — это пойти
и что-нибудь ^выяснить.
Голос Терминала стал неприветливым.
— Надеюсь, вы понимаете, что я никоим образом не
втянут в это. Я всего лишь посредник, уполномоченный
принимать «товары» и...
378
— Нет уж, вы втянуты, сукин вы сын!!! Если вы дума-
ете, что я буду тонуть в одиночестве, то думайте! Это ваше
дело! Я достану этот проклятый телефонный номер и
кое-что еще! Я вам не какой-нибудь сопляк! Если...
— Минуточку.
।Наступила тишина, во время которой Терминал анали-
зировал ситуацию. Этот телефон ровным счетом ничего не
значил. Это был просто дополнительный телефон, подклю-
ченный к номеру одного абонента, который уехал на все
лето и собирался оставаться там, где он находился, еще
дольше. Но это «КОЕ-ЧТО ЕЩЕ»? А может, Дюбуа бле-
фует?
Предположим, он оказался достаточно умен, чтобы про-
следить местонахождение Терминала. Мало вероятно, но
возможно. Терминал решил, что самым остроумным будет
на какое-то время занять Дюбуа работой, чтобы дать себе
возможность сменить пристанище, если это будет необхо-
димо. У него нет обязательств перед Маркусом, и он может
сделать то, что требовал от него Дюбуа; И пусть они
перегрызут друг другу глотки.
— Ладно, — произнес Терминал. — Вы найдете Мар-
куса по... у вас есть карандаш?
Дюбуа записал номер, даже не рассчитывая на свою
незаурядную память, — настолько опасной казалась ему
ситуация. Он повесил трубку, а затем снова набрал
номер.
— Хэлло... это Дюбуа. Исчезла Вивьен Коновер. Все
взлетело на воздух! Мне нужны деньги, чтобы убраться из
города!
— Деньги? Вы, наверное, неправильно набрали номер,
мистер. У меня нет никаких денег.
— Это Маркус?
— Меня зовут не Маркус, а Поп Уорнер. Как футболь-
ного тренера, если не считать того, что я ни разу и близко
не подходил к команде.
— Черт возьми, мне надо поговорить с...
— О’кей, Залек! Повесь-ка трубку.
Что-то толкнуло Дюбуа в спину, в одну-единственную
379
точку, откуда по всем направлениям его спины побежали
холодные мурашки. Он боялся повернуться.
— Все кончено, Залек. Всему этому чертову рэкету
настал конец. Если хочешь остаться жив, то просто выходи
из будки и спокойно иди рядом со мной.
— Кто... кто вы такой, черт возьми?
— Мое имя — Джон Дж.Мэлони. И поскольку ты скры-
ваешься от правосудия — ведь это пустяк не явиться в суд
после освобождения под залог в 5000 долларов, — то я
могу прикончить тебя прямо здесь, на улице, и выйти
сухим из воды. Особенно после того, как я стал тем парнем,
который извлек выгоду из этих пяти грандов. Это дает мне
личную заинтересованность и без законного преимущества.
Ну, как насчет этого?
— Мы можем все обсудить, не так ли? Я вернулся,
чтобы расплатиться с тобой.
— Это ложь, черт побери! — бодро произнес Мэлони. —
Но мы МОЖЕМ обговорить это. Пошли.
Когда Дюбуа осторожно попятился от телефонной буд-
ки, Джон Дж.Мэлони боролся с искушением снять обертку
с сигары, которую он использовал в качестве револьвера,
и закурить. Вместо этого он засунул ее вместе со своей
рукой в боковой карман, а другой рукой открыл дверцу
такси... ’
Часом позже Фланаган размышлял над стаканом джина
с тоником в баре Джоя Ангела.
— Когда я приберу к рукам этого паршивого адвока-
тишку, я оторву ему башку, — объявил он ни к кому не
обращаясь. — Он явно бастует. Прямо вот так, бастует, а
я сижу здесь, жду у моря погоды. Дайте мне всего пять
минут побыть с ним наедине, и я научу его уважать все
величие закона.
Из-за стойки вышел Джой Ангел и приблизился к нему.
— Он на проводе. Хочет поговорить с вами.
Фланаган подошел к телефону и взял трубку с таким
видом, словно это был нож, который он намеревался во-
нзить Мэлони в сердце.
380
— Ты, ничтожный УБЛЮДОК!
Мэлони полностью игнорировал это оскорбление.
— Фланаган, вам хотелось бы стать великйм челове-
ком?
— Только скажи, где ты находишься! Испортил чело-
веку весь день, а потом звонишь ему и...
— Великим человеком, — повторил Мэлони. — Как
вам понравится факт, что вы сами уничтожили шпионскую
группу, и получить за это повышение?
— Что за чушь вы несете?
— Только то, что сказал. Тут есть еще некоторые
небольшие детали, о которых необходимо позаботиться. Но
мне понадобится от вас кое-какая помощь.
— Какая помощь?
— Мне нужен на время один из ваших мальчиков для
охраны.
— Где вы?
— Давайте придерживаться главного. Вас интересует
мое предложение?
— Что еще я должен делать?
— Ничего, только оставаться там, в баре и пить за мой
счет, пока я не позвоню.
— ТЫ, чертов подлый, ничтожный...
— Стоит ли так волноваться? Я даю вам возможность
сделать большую ставку и ничего не проиграть. Вы только
пришлите мне человека и сидите все время там. Да или
нет?
Фланаган задумался. В конце концов он и так поймает
Мэлони, и ничего не потеряет. Однако если он немного
подождет и понаблюдает, у него может появиться шанс
заработать себе повышение, избавившись потом от Мэлони
на несколько лет. Привлекательная перспектива.
— Ладно. Я пришлю Скенлона. Где вы находитесь?
— В отеле в моем номере. Быстрее присылайте его.
Мэлони повесил трубку и снова перенес свое внимание
на Дюбуа, который, угрюмый и сгорбленный, сидел на
краю его постели.
381
— Это самая безумная идея, которую я когда-либо
слышал... Кстати, вы не рассказали, как сели мне на
хвост, — проворчал Дюбуа.
— Неважно, — сказал Мэлони. — Насколько я разби-
раюсь в этой вашей игре, вы прочистили мозги Хелен
Джустус, чтобы с ее помощью вынести из «Уолдена» ма-
териалы?
— А вы действительно ловкая шельма!
— Что именно она должна была вынести?
— Я же сказал вам — формулу.
— Я имею в виду — КАК — каким образом? Выйти с
рулоном фотокопий под мышкой или что-нибудь в этом
роде?
— Не будьте кретином. Предполагалось, что формула
будет записана на листке бумаги.
— ПРЕДПОЛАГАЛОСЬ —ь а вы даже не знаете?
— Я предоставил решать это Маркусу. Так было надо.
Моя работа заключалась в том, чтобы обеспечить готов-
ность Хелен Джустус. Ей не причиняли никакого вреда.
Она даже бы не узнала, что сделала это.
— Вы сказали, что сегодня пробное испытание.
— При соответствующих обстоятельствах это просто
способ, которым будут руководствоваться, когда формулу
отправят.
— Кто руководит пробным испытанием? Маркус?
— А кто же еще?
— Как?
— Не знаю.
— Для человека, руководящего операцией, вы слишком
мало знаете о том, как она проходит.
— Мыс Маркусом руководим ею вместе.
— Вы руководите операцией с парнем, с которым даже
не знакомы?
— У него не было никакого иного способа...
Мэлони изучал Дюбуа с «клиническим» интересом —
словно он занимался незнакомой породой рыб, и как раз
именно эта рыба оказалась нового вида.
— Ты просчитался, сынок.'
382
— Конечно! Поэтому дамочка Коновер провалила дело!
— Она просто оказалась сообразительной и своевремен-
но смылась. Маркус же тебя наколол.
— Каким образом, Бог мой?! Я же нахожусь здесь,
чтобы получить деньги за свою работу.
— Не знаю, как он это сделал. Точно не знаю. Хотя
могу представить пять различных способов, как это воз-
можно сделать. Однако, я не понимаю одну мелочь. Кто
такой Поп Уорнер?
— Курьер из «Уолдена».
— Откуда ты знаешь?
— О нем мне рассказал Фарго. Я использовал Фарго,
чтобы изучить работу внутри «Уолдена».
— Знаешь, где твоя ошибка? Ты оказался слишком
умным. Ты задействовал слишком много людей. Ты — в
некотором роде дурачок, сынок.
Глаза Дюбуа прищурились. Мускулы напряглись. Мэ-
лони сжал в кармане сигару и угрожающе ткнул ее кон-
чиком в ткань пиджака Андре.
— Почему ты думал, что Поп Уорнер ответит по теле-
фону Маркуса?
— Ничего я не думал! Откуда мне знать!
Мэлони только хотел сказать, что было бы неплохо
разузнать об этом, но тут раздался стук в дверь и на пороге
появился Скенлон.
— Меня прислал Фланаган.
— Знаю, — проговорил Мэлони. — Для очень легкого
задания. Все, что от вас требуется, — это следить, чтобы
'этот парень сидел здесь. Просто припаркуйтесь возле двери
и ждите, пока я не свяжусь с вами. Нет проблем.
Со вздохом Мэлони достал свое «оружие» из кармана
и прикурил его. Дюбуа злобно посмотрел на адвоката и
промолчал. Тот не возражал. Он думал о пяти тысячах,
которые никогда себе не вернет.
— Куда это вы уходите? — подозрительно спросил
Скенлон.
— Посоветоваться с одним человеком насчет пакетика.
конфетти, — ответил Мэлони. — Если у вас возникнут
383
неприятности с этим шутником, прострелите ему ногу.
Пока!
Мэлони ушел.
Через пять минут он был у телефона и связывался с
другим номером в Сити-холл, разговаривая с человеком
по фамилии Лейбовитц. Тот явно не испытал счастья,
услышав голос Мэлони. В его тоне, когда он произнес:
«Боже, какой же скверный день может свалиться парню
на голову!» подразумевалось, что адвокат находится где-то
в самом конце его списка приятных людей.
Мэлони же был спокоен.
— Дэв, — сердечно проговорил он. — Я знаю, что вы
просто жаждете оказать мне небольшую любезность. Мне
нужен адрес человека по фамилии Уорнер. Они зовут его
Поп Уорнер...
— Откуда я его узнаю?! Ни разу не слышал о таком.
И никогда не хотел бы услышать. И мне очень жаль, что
слышу вас...
— Он работает курьером в химико-исследовательской
лаборатории «Уолдена». Пожилой человек.
— 'Почему вы звоните мне? Я не знаю, как мне найти
этот чертов адрес.
— Вы очень скромный человек, Дэв. У вас имеется
масса способов сделать это. Налоговые реестры... регист-
рации выборов... автомобильные права... списки членских
союзов...
— Идите к дьяволу!
— О’кей, Дэви. Но может быть, они найдутся у Молли?
— У Молли? У вас все дома?! Откуда моей жене
знать?..
— Она, наверное, сумела достать их у Шерри Хилла,
знаете, такой маленький списочек, такая тоненькая лен-
точка бумаги на Соуз Стэйт-стрит...
— Ты подонок! Не нагнешься ли пониже, чтобы пол-
учить кое-что, что тебе необходимо.
— Дэв! Ты делаешь слишком поспешные выводы! Кста-
ти, как в наши дни называется то, чем вы с Шерри
занимаетесь?
384
— Перезвони мне через полчаса, — проскрипел Лсй-
бовитц.
— Я спешу, Дэви. Сделай все за 15 минут.
13
Человек, который называл себя Маркусом, был обеску-
ражен, разгневан и испуган. Однако не очень испуган,
поскольку он верил в себя. Он надеялся, что план пройдет
удачно, и ощущал огромное удовлетворение, что ловко
использовал тех, кто, как он думал, пытались использовать
его.
Таким образом, истинное положение вещей забавляло
его и доставляло наслаждение. Но теперь, когда этот пре-
красный план завершался, он вдруг почувствовал, что все
медленно ускользает между его пальцев и происходят
довольно странные вещи.
Исчезали люди, словно таяли в воздухе. Это началось
после небольшого промаха с его стороны, однако он считал,
что за чье бы то ни было исчезновение ответственность
несет не он.
Первой испарилась Хелен Джустус. Затем доследовал
сигнал от Дюбуа, который волей-неволей ему придется
проверить — правда, не открыто — имеются и другие
способы, а потом обнаружилось, что и Дюбуа куда-то
пропал. И не только он, а также и Вивьен Коновер исчезает
из кадра. Куда они все запропастились?
Его первой мыслью было то, что идет двойная игра,
или, вернее, тройная, он сам руководил частью двойной
игры. Неужели Джустус, Коновер и Дюбуа сговорились
вонзить ему нож в спину? Мало вероятно. Но если так, то
и Терминалу также придется участвовать в этом деле.
Такой клубок хитросплетений из-за неумелого ведения
дела был весьма некстати, и, разумеется, Терминал отка-
жется. Ведь он ничего не выиграет. Когда был нужен этот
материал, он одобрил контрплан Маркуса, а теперь ему
нет никакого смысла вновь включаться в грязную игру.
13 Последам игра
385
Но сейчас самое важное узнать, что же все-таки про-
изошло с Хелен Джустус? Маркус сам выбирал тактику ее
поведения, и он не мог бросить все на полпути. Лично он
принимал решение, следовательно, нет никакой связи меж-
ду исчезновением Дюбуа и Коновер и исчезновением Хе-
лен. Просто все-дело сосредоточилось в том месте, где
находились деньги. Глупец!
Может быть, кто-то лгал.
Маркус решил сначала выяснить, что случилось с Хелен
Джустус.
— Ага, — сказал старик. — Меня зовут Поп Уорнер,
как футбольного тренера, если нс считать, что я и близко
не подходил к футбольной команде.
— У вас неприятности? — поинтересовался Джон
Дж.Мэлони.
— У меня? Не хочу неприятностей.
— Никто не хочет. Но иногда мы влипаем в них.
У Попа Уорнера была квартира с небольшой кухонькой
в доме на бульваре Вашингтона, на западе от Остин-авеню.
— Я прожил здесь двадцать пять лет, — сказал он. —
И никогда не хотел уехать куда-нибудь еще. Это прекрас-
ная квартира.
— Когда вы начали заниматься шпионажем? — резко
спросил Мэлони.
— Что?!
— Когда вы решили стать шпионом?
— Вы псих, или что-нибудь еще хуже?
— Вся эта ваша затея разваливается на куски. Я же -
один из команды, которая собирает эти кусочки.
— Вы явились не по адресу. Мне ничего не известно о
шпионах. Я развожу письма в «Уолден Кемикл». Вы,
наверное, ищите другого Уорнера. Мое имя Фред. Они
зовут меня Поп. Как...
— Знаю. Как Попа Уорнера, футбольного тренера. А
как насчет Хелен Джустус?
— Кто это?
— Она пришла работать в «Уолден» сегодня утром.
386
— А, новая девушка! Да. Знаю ее. Она только сегодня
начала.
— Об этом я и говорю. Что вы с ней сделали?
— Я? Ничего. Я получил для нее работу и потом забрал*
ее. Немного ввел ее в курс дела, типа того...
— Где вы брали работу, которую передали ей?
— Там же, где забираю все. У Бидди Пенроуз.
У Мэлони не было причины думать, что старик его
обманывает. Но он решил i что сейчас самое подходящее
время обвинить его во лжи.
— О’кей. Возьмите шляпу и зубную щетку. Вы отпра-
витесь со мной.
— Куда?
— В тюрьму. Возможно, вы долго пробудете там. Я же
вам говорил. Все ваше дело взлетело на воздух. Им нужна
правда.
— Но я ничего не знаю!
Мэлони решил рискнуть.
— Фарго утверждает обратное. Он говорит, что вы —
мозг шпионской группы.
— Не знаю я ничего ни о какой шпионской группе! —
завопил Уорнер. — Ладно, я малость соврал, но...
— Вот так-то лучше.
— Но я не хотел ничего плохого! Ведь строго запрещено
делать что-нибудь для людей внутри.
— Людей внутри?
— Это те, кто работают в секретной части здания. По
правилам, их всегда тщательно обыскивают сотрудники
безопасности. Но им это не нравится. Они не любят, когда
люди из безопасности проверяют их каждый раз, когда у
них какое-нибудь дело в обычной зоне. Как говорит проф-
ессор Вэдворт: все это чертовски нелепо.
— Что вы делаете для профессора Вадворта?
— Не только для него. Для многих из них. Всякую
ерунду, например, проношу им предметы, на которые они
не хотят выписывать специальные разрешения. Как гово-
рит Вадворт: из-за этих идиотских правил нельзя получить
таблетку аспирина, без того чтобы человек из безопасности
387
не подверг ее химическому анализу, чтобы убедиться, не
содержит ли она в себе взрывчатых веществ. И Бидди
Пенроуз также помогает им. Так что я не один.
— В чем же вы меня обманули?
— Ну, я передал Хелен Джустус конверт, который не
прошел через Бидди Пенроуз, как должны проходить все
конверты для стенографисток.
— Где вы его взяли?
— В шкафчике в моей раздевалке. Или вернее, на верху
шкафчика.
— Кто его туда положил?
— Не знаю.
— Тогда почему вы отдали его именно Хелен Джус-
тус?
—_ Мне позвонили по «горячей линии» снизу.
Мэлони не имел представления, что скрывалось за
этим — были ли эти сведения ценными, или нет. Но они
заинтересовали его, и как только старик произнес эти
слова, адвокат выпалил:
— Что такое «горячая линия»?
— Это часть системы интеркома. Но та часть, которой
больше не пользуются, если вы понимаете, что я имею в
виду.
— Конечно, но тем не менее объясните.
— Часть интеркома была отключена. Предполагалось,
что «горячая линия» вышла из употребления. Она проходит
от телефона, расположенного где-то в секретной зоне к
другому телефону, находящемуся рядом с местом, где я
отдыхаю, убивая время, когда не занят. Один из людей
изнутри задействовал ее — именно эту линию — так что
вы можете слушать ее, и когда зажигается лампочка, я
отвечаю и делаю то, что они просят.
— А что они просят?
— Разное. Потом они собирают для меня небольшую
сумму и каждую неделю оставляют на моем шкафчике в
раздевалке.'
— Какого рода дела вы выполняете?
— О, незначительные. Например, передать личное со-
388
общение, когда они не хотят, чтобы оно было прочитано
людьми из безопасности.
— Или что-нибудь вынести...
— Нет. Никогда. Это совсем, другое. Если меня пойма-
ют, когда я выношу какой-нибудь предмет, и это узнают
в секретной зоне, то меня уволят.
— Кто-нибудь просил вас об.этом?
— Нет. Вы меня неверно поняли. Они не хотят, чтобы
у меня возникли неприятности. Речь идет только о всяких
мелочах, когда они не хотят вызвать раздражения у людей
из безопасности.
— Кто попросил вас передать этот конверт Хелен Джус-
тус?.
Старик усмехнулся.
— Думаю, тот, кто хотел назначить ей свидание. Она
ведь красавица.
— И вам не известно его имя?
— Я не могу определить голос по «горячей линии».
Кто-то просто приказал взять конверт со шкафчика, а затем
сказал, что мне с ним делать.
— А эта Бидди Пенроуз... Как вы думаете, не она ли
глава этой шпионской группы?
— Бидди? С ней все в порядке. Крутая... Действительно
крутая. Но она должна выполнять свою работу. Просто она
не хочет, чтобы кто-то считал ее добренькой.
Мэлони похлопал себя по карманам.
— Спички есть?
Старик поспешно полез в ящик стола и достал коробок.
Он зажег потухший окурок сигары Мэлони. Адвокат заме-
тил, что сухая старческая рука дрожит.
— Да, плохи ваши делишки... Вы можете провести
остаток ваших дней во вшивой камере.
— Но я ничего не сделал!
— Они могли и проглядеть вас... — задумчиво заметил
Мэлони.
— Я же не знал, что произойдет что-то ужасное!
— Сейчас я расскажу вам, что делать. Вы отсиживаетесь
здесь и даже носа не высовываете. Поняли?
389
— Я сделаю все, что вы говорите.
— Не отвечайте на звонки. Не отзывайтесь на стук в
дверь. Спрячьтесь под кровать. Даже если дом загорится...
если, конечно, не хотите долго просидеть в тюрьме.
— Вы... вы действительно хороший парень. Я отплачу
вам той же монетой.
— Конечно, конечно, — проговорил Мэлони и ушел.
Действуя в такой неразберихе, Мэлони как всегда чув-
ствовал, что им управляет сила. Разделяй и властвуй. Этот
старый избитый девиз довольно точно определял его дей-
ствия. Определи из всех своего врага. Конечно, у Мэлони
было сложное положение: ведь он не знал точно, что ему
делать дальше и что предпримет его противник. В данный
момент ему нужно было собрать все по кирпичикам, но
необходим цемент, чтоб скрепить их вместе, а потом убе-
диться, что сооружение представляет собой нечто большее,
чем просто бессмысленное нагромождение каких-то неле-
пых разрозненных осколков.
Адвокат посмотрел на часы. День шел к концу. И его
пленники, разбросанные в разных местах города, могли
взбунтоваться. Он был уверен, что Вивьен Коновер оста-
нется при Ма Блодгетт, а продолжительность «карантина»
Залека могла оказаться под вопросом, ибо зависела от
Фланагана. Если этот тупой коп упрется, он может отозвать
Скенлона. А Мэлони не имеет права без причин держать
Залека — и рыбка уплывет.
Но адвокат чувствовал, что должен использовать все
возможности. Имелась еще одна добыча, которую он хотел
поймать до окончания сезона. Он сел в такси и направился
к железнодорожному узлу.
Он не был настроен настолько оптимистично, чтобы
ожидать, что застанет Барнхрлла в его офисе. «Наверное,
мне нужно было бы проследить передвижения психоана-
литика до его дома, — размышлял Мэлони, — однако так
же логично сперва осмотреть его офис».
Он вошел в здание с парадного входа. Уже было больше
390
пяти, офисы опустели, а ночной дежурный еще не пришел.
Мэлони доехал на лифте до этажа Барнхолла и, когда он
подходил к двери со всеми званиями на ней, то увидел,
что она слегка приоткрыта. Беспорядок... Мэлони осторож-
но приблизился к двери. Однако, когда он оказался рядом,
то ни пуль, ни каких-либо иных предметов из нее не
вылетело, а также не раздалось ни единого звука.
Мэлони вошел в маленькую приёмную. Там стояли стул
и столик, на котором лежало несколько журналов, а вокруг
витала аура напряженности, словно призраки пациентов с
перепутанными мыслями все еще ожидали очереди к ку-
шетке Барнхолла.
Внутренняя дверь была закрыта. Сквозь ее верхнюю
часть, сделанную из матового стекла, виднелся свет. Через
просвечивающую поверхность стекла пробивались какие-
то движущиеся тени. Мэлони усилил осторожность и очень
аккуратно протянул руку к двери и повернул шарообраз-
ную ручку. Дверь не была заперта на ключ. Ручка бес-
шумно повернулась. Дверь открылась.
И тут Мэлони увидел Хелен Джустус, стоящую с за-
жатым в руке ножом над.трупом Барнхолла.
. С первого взгляда это напоминало мелькнувший отры-
вок из ночного кошмара, в котором его создатель предлагал
посмотреть, как много настоящих ужасов можно нагромоз-
дить в РЕАЛЬНОСТИ.
Руки и ноги перестали повиноваться. Его «мотор» за-
стыл. Он замер, ожидая, что эта сцена сейчас исчезнет.
Но этого не произошло.
Мозг Мэлони заработал снова. Он находился настолько
близко, что не мог не узнать в человеке, распластавшемся
на кушетке, Барнхолла. Тот лежал поперек кушетки, его
ноги касались пола, а рука свисала с другой стороны: глаза
же бессмысленно смотрели в лицо Хелен. Открытый рот
придавал Барнхоллу удивленный вид, словно он все еще
не верил, что чуть позже станет олицетворением смерти.
Хелен возвышалась над ним, напоминая белокурую
статую. Нож находился в ее правой руке, наверное, своим
размером он не превосходил нож для разрезания бумаги,
391
однако был достаточно длинным и, несомненно, острым,
чтобы резать им ветчину или убить человека. Барнхолл
был без пиджака и над его сердцем на белой рубашке сияло
ярко-красное пятно, своими очертаниями удивительно на-
поминающее розу.
Хелен крепко сжимала нож, направленный лезвием
вниз, словно она только что воткнула его и выдернула. Ее
глаза были неподвижными и пустыми.
Мэлони сделал шаг вперед. Он остановился рядом с
Хелен. Ее глаза пришли в движение. Он спросил:
— Ты убила его?
— Думаю, да, — ответила Хелен. Нелепо было то, что
она заговорила так, словно в этом не было ничего особен-
ного. Как будто она спрашивала: «Ну что там еще новень-
кого?»
— Давай уйдем отсюда, — произнес Мэлони.
Хелен не сопротивлялась. Он взял у нее нож и вытер
его рукоятку, несмотря на то, что Хелен была в перчатках.
Он бросил его на пол, взял женщину за руку и вывел из
офиса, закрывая за собой все двери. В его уме мелькнула
мысль, что Барнхолла, возможно, не обнаружат до утра.
Потом он понял, что труп очень скоро может обнаружить
уборщица.
 Адвокат повел Хелен к задней лестнице, моля Бога,
чтобы им удалось уйти незамеченными. Остекленевший
взгляд ее глаз приводил его в ужас.
Пароль. Пароль, черт возьми! ТО СЛОВО.
Он помнил КОНФЕТТИ и ЖЕЛТУЮ ЛЕНТУ. «Кон-
фетти» запомнить не трудно, а «желтая лента» — вообще
была вплетена в волосы Хелен.
Но какое же последнее слово? Оно должно вывести ее
из этого проклятого состояния. Часть одежды? Бюстгалтер?
Комбинация? Платье? Норковое манто? Кружевные тру-
сики?
Они спускались по лестнице — долгие, как ему каза-
лось, мили вниз — и тут им повезло. Когда они выходили
в переулок, Мэлони увидел, что при въезде в него припар-
кована машина Хелен. Она не сопротивлялась, когда ад-
392
вокат взял у нее сумочку, открыл и вынул оттуда ключи
от машины. Он сел за руль, посадил Хелен рядом с собой
и выехал к парку Гранта, находившемуся в противополож-
ной стороне от бульвара Мичиган. Хелен сидела спокойно,
покорно и ко всему равнодушна.
ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ПРОКЛЯТОЕ СЛОВО?
Вдруг его осенило. Не поворачиваясь к ней, Мэлони
небрежно спросил:
— Ты носишь НИЖНЮЮ ЮБКУ, Хелен?
Ничего не произошло. По крайней мере так показалось
сначала. Но вдруг Мэлони почувствовал, что ЧТО-ТО
СЛУЧИЛОСЬ.
Он окончательно удостоверился в этом, когда Хелен
проговорила:
— Мэлони... мне нужно выпить... как никогда в жизни.
Он повернул на юг, и они вошли в полутемный бар
одного из отелей на берегу озера.
14
Хелен ничего не помнила.
Мэлони понадобилось совсем немного времени, чтобы
понять это.
«Она, конечно, в шоке, — решил адвокат. — Когда это
состояние пройдет, Хелен, наверное, все вспомнит».
Однако оказалось, что никакого шока не было. Хелен
скорее страдала, чем испытала потрясение.
— Мэлони, что мне делать? — спросила она, после того
как выпила бренди, стоящее перед ней.
— Во-первых, ты расскажешь мне все, что сможешь
вспомнить.
— Но все что я помню — это неточно, неясно... Все
смешалось.
— Безусловно, — бодро произнес Мэлони. — В наши
дни все смешалось.
— Я... о Боже! Откуда начать?
— Мне многое известно, дорогая. Так что позволь я
393
задам тебе несколько вопросов. Ты знаешь, что очень много
времени провела под гипнозом?
— Да-да, думаю, знаю. Я боюсь, Мэлони. Боюсь смерти.
И мне стыдно...
— Стыдно? С какой это стати тебе стыдиться? Ты не
совершила ничего плохого. — Когда Мэлони произносил
эти слов, он проглотил комок в горле, мысленно представив
Барнхолла, лежащего поперек кушетки. Но говорил он
всерьез. Плохое — как он не раз доказывал в суде — это
понятие относительное.
— Все, что я делала, было плохо. Прежде всего я
чувствую, что поступила вероломно по отношению к Дже-
ку. Изменила ему.
— Ты имеешь в виду... ты хочешь сказать, что тот
парень Фарго...
— Нет. Фарго — всего лишь неприятный инцидент. Я
имею в виду, что ничего не рассказала Джеку... правду
для начала.
• — Не беспокойся из-за этого.
— Ведь причина, по которой я ничего ему не расска-
зывала, — такое ребячество! Глупость! Теперь только я
понимаю это. Мне казалось, что последнее время Джека
больше интересует казино, а не я. Моя первая ошибка —
это позволить Вивьен уговорить себя пойти к Барнхоллу.
Но я считала, что он сможет помочь мне... объяснить, чем
я не угодила Джеку.
— Черт возьми, ты ни на секунду не обманула его
ожиданий!
— Тогда не рассказывай ему о тех людях из правитель-
ства, или как они там называются... Мне кажется, что я
поступила довольно подло — даже с ним.
— Выкинь это из головы, Хелен! Давай немедленно
поцытаемся во всем разобраться. Сегодня ведь твой первый
день в «Уолдене», не так ли?
-Да.
— Как происходила подготовка к твоей работе?
— Все так запутано... У меня какие-то провалы в па-
мяти. Я не осознаю времени. Часы... выбиты... украдены
394
из моей жизни, так что я не могу отдать себе в них отчета.
Думаю, отказываюсь поверить, что действительно нахо-
жусь под чьей-то властью, ибо это доказывало бы мою
слабость.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я лежала там, на кушетке Барнхолла — и во всем
подчинялась ему.
— Ты ошибаешься, дорогая! Слабость не имеет к этому
никакого отношения. Во время войны очень сильным фи-
зически мужчинам прочищали мозги и гипнотизировали
их. С тех пор у них новые методы, а этот Барнхолл
чертовски опытен.
— Сейчас для меня много начинает проясняться. Но не
совсем. Однако я могу вспомнить достаточно, чтобы начать
сомневаться в своих прошлых поступках.
— Вот это нам и нужно, — искренне сказал Мэлони. —
Теперь о сегодняшнем дне. Я многое могу рассказать тебе.
Было запланировано, что ты вынесешь с предприятия не-
кую информацию и то, что случилось сегодня, было в
некотором роде генеральной репетицией. Ты помнишь что-
нибудь из этого?
— По-моему, не очень много. Я пришла в «Уолден», и
Фарго показал мне мое рабочее место. Напечатала несколь-
ко писем. Встретилась с Попом Уорнером, курьером, с мисс
Пенроуз, профессором Вадвортом и его помощником по
имени Феликс Бассетт.
— Пока все довольно ясно.
— Мне показалось, что я не угодила мисс Пенроуз, но
потом Поп Уорнер принес мне еще одну пленку. На ней
говорилось... говорилось... не помню.
— Эта пленка снова установила контроль над тобой.
— Наверное, да, но там было что-то еще. Я помню
достаточно много про то состояние, в котором находилась,
и знаю, что всегда после «установки» у меня появлялось
желание идти в офис Барнхолла. Я уверена, что всегда
шла именно туда. Однако на этот раз все было по-другому.
Что-то по поводу свадьбы, и я хотела приготовиться к ней...
однако и не только к ней.
395
— Постарайся вспомнить.
— Там было что-то имеющее отношение к старому
отелю.
— «Краймору»? Он довольно старый.
— Нет, не старому отелю, старому ТЕАТРУ. Да. Ста-
рый театр и НОВЫЙ отель. — Хелен провела дрожащей
рукой по глазам. — Ох, не могу вспомнить.
— Я обнаружил тебя в офисе Барнхолла. — Мэлони
чуть не сказал: «Я обнаружил тебя с ножом в руке сразу
после того, как ты убила Барнхолла», но не осмелился. Он
пристально наблюдал за ее реакцией на его заявление.
Никакой реакции не было.
— Да, я это смутно припоминаю. Но было что-то еще —
какое-то другое место. Я уверена, что побывала там — это
не просто сон — какое-то огромное пустое здание с отлич-
ной акустикой, где пел Карузо.
— Ты слышала, как он пел?
— Нет. Это, кажется, было написано на зеркале. Тем
не менее я страшно испугалась. Не знаю, где находится
это место и почему я там оказалась.
— Но ты думаешь, что оно имело какое-то отношение
к указанию принять тебя на работу в «Уолден».
— Уверена, что это так.
Хелен, закрыв глаза, обессиленно откинулась на спинку
стула, Мэлони смотрел на нее. Он относился к ней со
смешанным чувством. У бедняжки не было ни малейшей
мысли, что она совершила убийство. И он пришел к твер-
дому решению, что она никогда не разберется с этим, если
ему не удастся помочь ей.
Но у него не было большой надежды на это. Его врож-
денный оптимизм и энергия почти иссякли. У любого
человека есть какой-то предел, дойдя до которого, они
могут истощиться. Черт возьми, он бегал целый день,
пытаясь увеличить разрыв, отделяющий их от несчастья,
только для того чтобы в конце концов обнаружить, что
несчастье произошло, и понять, что надеяться можно толь-
ко на себя.
Хелен Джустус — убийца.
396
Мэлони несколько секунд дал отдохнуть своему мозгу,
затем сразу же начал планировать защиту Хелен. Выбор
присяжных — вот где сложность. Надо найти двенадцать
абсолютно подходящих людей. Посмотрим, понадобится ли
в данном случае как можно больше женщин. Нет, наверное,
лучше, если жюри будет пропорциональным. Если.бы ему
удалось тайком подобрать несколько человек, которые счи-
тали психиатрию чудачеством, а всех психиатров — по-
тенциальными насильниками...
Внезапно Хелен открыла глаза.
— Вивьен Коновер собиралась выйти замуж.
— То есть?
Взгляд Хелен помрачнел.
— Или, по крайней мере, мне так показалось. Но...
Весь долгий день Мэлони не имел времени и возмож-
ности, чтобы забежать в туалет. Медленно поднявшись, он
сказал:
— Должно быть, это каким-то образом связано с клю-
чевыми словами, которые употреблялись, чтобы загипно-
тизировать тебя — КОНФЕТТИ и ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА. Я
сейчас вернусь, дорогая.
Мэлони вышел. В туалете он сполоснул лицо и руки,
чтобы окончательно прийти в себя, а также оправдать
пол доллара, которые он вручил служителю.
Вернувшись за столик, адвокат увидел, что Хелен нет.
Он предположил, что она в дамской комнате и стал ждать
ее. Но спустя некоторое время он осознал, что она не
вернется.
Даже тогда, когда он бормотал себе: «Мэлони, ты врож-
денный идиот!», он понимал, что осмотр дамского туалета
будет лишь потерей времени. Кинув на столик деньги, он
выбежал к автомобильной стоянке. Машины Хелен на месте
не оказалось. Произнеся своим болтливым ртом слова КОН-'
ФЕТТИ и ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА, он услал ее Бог знает куда...
Это было огромное просторное гулкое помещение, но
приближалась ночь, поэтому оно было также темным,
мрачным... угрожающим.. Как и в первый раз Хелен вошла
397
туда через покосившимся дверной проем, но когда она
оказалась внутри, то пошла увереннее и решительнее —
как сомнамбула — несмотря на темноту.
Какой-то голос выкрикнул:
— Ты где?
Однако более громкий голос внутри Хелен спрашивал:
— ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ? — и она оставалась безмолв-
ной.
— Сюда! Сюда... — указывал голос, звучащий наяву.
Хелен пошла вперед. Над оркестровой ямой она обна-
ружила мостик и перешла через него на сцену. Там она
остановилась, не способная двигаться дальше. Борьба в ее
мозгу нарастала. Та ее часть, которая сомневалась в ре-
альности происходящего, сомневалась в этом все больше и
больше. И появился страх.
— Я... не понимаю...
— Тебе и не надо ничего понимать. В этом нет необ-
ходимости. Тебе не страшно. Иди, как шла прежде.
Хелен не могла произнести ни слова в этом огромном
резонирующем помещении, откуда доносился голос. Смут-
но Хелен осознавала, что кто бы ни звал ее, она не
понимала куда, и не понимала, где она находилась.
ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?! ПОЧЕМУ Я СЮДА ПРИШЛА?!
— Не могу! — вслух произнесла она. — Я не знаю
дороги.
’ — Ты знаешь дорогу.
Хелен остановилась. Она не могла идти вперед, и не
могла отступить. Когда это состояние стало невыносимым,
она собралась с духом и уже спокойно перешла узкий
мостик над оркестровой ямой. Она знала, что внизу нахо-
дилась яма, однако автоматически под воздействием вну-
шения, подавлявшего ее, двигалась в одном направлении,
в темноту.
— Оставайся там, где стоишь! — неожиданно приказал
голос.
Хелен стояла и ждала. Откуда-то донесся едва разли-
чимый звук шагов, и она услышала приглушенное про-
клятье. Это проклятье было подобно вспышке реальности,
398
неожиданно ворвавшейся в ее смутный сон и в ее разум,
поглощенный этим сном. Теперь страх в ее мозгу увели-
чился.
Шаги раздавались над ней, где-то наверху узкой лест-
ницы, которая вела к гримерным. Хелен свернула налево
и вслепую нащупала кулисы, где она должна была нахо-
диться. Она добралась бы до них, если бы не споткнулась
в темноте и не упала.
Поднявшись, Хелен не направилась дальше. Она ощу-
щала приближение непосредственной опасности, словно
оказалась на краю пропасти. Попыталась отступить и в
нерешительности застыла на месте.
В этот момент через темноту пробился свет, но очень
тусклый. И Хелен услышала, как кто-то глухо выругался.
Наконец человек, находящийся с ней в этом жутком месте,
нашел выключатель.
Однако лампочки, которые он включил, располагались
очень далеко, были слабыми и покрытыми густым слоем
пыли. Их свет частично разрывал тьму, но оставались
огромные затемненные промежутки. Этому человеку был
нужен не только выключатель, и когда Хелен посмотрела
вниз в черную пещеру оркестровой ямы, он снова выру-
гался.
Разум Хелен немного прояснился. Она отскочила назад,
резко повернулась и побежала прочь из этого ужасного
места. Очевидно, это заметили, поскольку голос прокричал:
— Подожди! Подожди!
На этот раз другим тоном. Прежде всего в голосе
прозвучал приказ и раздражение, словно человек понял,
что Хелен успешно вышла из-под его контроля.
— Остановись! Черт тебя побери!
Раздался топот бегущих ног откуда-то сверху сцены.
Но Хелен не стала ждать. Она стремительно забежала за
кулисы, отыскала лестницу и бросилась вверх по ступеням.
Еще один лабиринт тусклых коридоров возник перед
нею. Этот лабиринт приводил в замешательство так же,
как и шум приближающихся к ней шагов.
Хелен ничего не видя, как слепая, бежала вперед.
399
Голос ее преследователя теперь стал резким и угрожа-
ющим.
— Оставайся там, где ты есть!
Ужас окончательно прояснил ее разум. Она всхлипнула,
когда тускло освещенный проход перед ней обрел вид
некоего чистилища, в котором, как ей казалось, она на-
всегда останется. Каждый темный дверной проем в этом
коридоре таил в себе страшную угрозу, которая становилась
все реальней с приближающимися к ней шагами пресле-
дователя.
Наконец бежать ей стало некуда. Но вдруг — в самый
критический момент — она обнаружила открытую дверь,
через которую могла попасть в еще один отрезок лаби-
ринта.
Но там удача ей изменила. Она с отчаянием подергала
несколько дверей, выходящих в этот пыльный коридор,
расстилающийся перед ней. Все двери оказались заперты-
ми.- Впереди, в дальнем конце коридора, виднелась лишь
глубокая непроглядная ночь.
Бегущий за ней человек неумолимо приближался. Хе-
лен повернулась, ожидая его, и медленно попятилась. До
тех пор, пока ее спина не прикоснулась к чему-то в
непроглядной тьме. При ее прикосновении это НЕЧТО
слегка отодвинулось.
Затем из темноты высунулась рука и чья-то ладонь
прикрыла ей рот. Вторая рука обвилась вокруг ее талии и
резко дернула назад. Ужас обволакивал Хелен и разрывал
на части, когда она пыталась слабо сопротивляться. Она
боролась до тех пор, пока не услышала голос, прошептав-
ший ей на ухо:
— Спокойно, дорогая! Тихо! Это Мэлони. Джон Дж.Мэ-
лони. Ты меня знаешь.
Преследователь Хелен пришел в замешательство и
мгновенно остановился, внимательно разглядывая тупик.
Но все-таки снова обнаружил след.
Мэлони ослабил хватку.
— Все хорошо, дорогая. Только стой тихо.
Хелен схватила его за руку.
400
— Мэлони! Кто этот человек? Почему я здесь? Чего он
хочет?
— Если я пока еще в своем уме, — прошептал Мэло-
ни, — то этого парня зовут Маркус. А нужен ему материал,
который ты вынесла из «Уолдена».
Наступила мертвая тишина, словно тот человек на-
конец сориентировался и готовился к окончательному
броску.
— Но я ничего не выносила!
— Может быть да, а возможно и нет, однако думаю,
ты это сделала.
— Он вооружен, Мэлони. Я уверена в этом. Я видела
его тень, когда он спускался по лестнице. У него что-то в
руке. Револьвер... Я...
Ее предупреждение прозвучало в темноте как раз в тот
самый момент, когда в дальнем конце коридора проявились
неясные очертания человеческой фигуры.
— Ты, подонок! — заорал Мэлони. — Замри-ка на мес-
те!
В ответ грохнул выстрел. Пуля ударила в стену рядом
с пригнувшейся парой.
Когда Мэлони выстрелил в ответ, звук выстрела ото-
звался в оглушенных ушах Хелен. Грохот выстрела сопро-
вождался криком ярости, а потом послышался звук удаля-
ющихся шагов.
— Идем! Все-таки Фланаган сделал это... Он удерет!!
Заслоняя Хелен собой, Мэлони бросился в погоню.
— Тысяча чертей! Будь я проклят! — ревел он. — Если
он выберется из здания, мы никогда не поймаем этого
ублюдка.
Хелен покорно следовала за ним, а Мэлони рвался
вперед, говоря по-прежнему недовольным тоном:
— Это здание, наверное, планировал пьяный архитек-
тор и строили слепые строители. Давай-ка поднимемся по
лестнице.
Через несколько секунд Хелен произнесла:
— Мы опять попали на сцену.
— Правильно, но где же он, черт побери?
401
Откуда-то над авансценой прогремел выстрел. Пуля
пролетела мимо Мэлони, и он проворчал:
— Видимо, у него отросли крылья, что он так быстро
добрался туда.
Он наугад выстрелил в ответ. Выстрела со стороны его
противника не последовало.
— Держись! — подбодрил Хелен Мэлони. — Стой тихо
и не двигайся. Знаешь, где ты находишься?
— Теперь да. Это старое здание Пантеона Оперы на
Соуз-Мичиган.
— Верно. Оно признано негодным. Его собираются сно-
сить и построить на его месте новый отель.
— Старый театр, — тихо проговорила Хелен. — Новый
отель. Это сидит у меня в голове. Но теперь я вспоминаю.
Хотя, не понимаю...
— Успокойся. Не волнуйся и расслабься. С тобой теперь
снова все о'кей, даже без НИЖНЕЙ ЮБКИ.
— Нижняя юбка?
— Тсс. Они идут...
Раздались еще какие-то звуки — уверенные звуки
обычных шагов сразу в нескольких местах. Сверху прогре-
мела серия выстрелов, а затем гулкий голос Фланагана
произнес:
— Зажгите какой-нибудь свет в этой мусорной яме!
Что, ни один из вас, идиоты, не знает, где найти выклю-
чатель?!
Кто-то что-то пробормотал в ответ, и Фланаган проре-
вел:
— Отлично, потряси свою задницу! Наверное, где-то
тут убитый человек. — Затем он прорычал: — Мэлони!
Где вы, черт побери?!
— Лучше бы заткнулись, идиот! Вы будете отличной
мишенью.
Но Фланаган уже представлял из себя мишень. От-
куда-то сверху над головой грохнул револьверный выст-
рел. Недалеко от оркестровой ямы произошла небольшая
свалка, а затем раздался пронзительный вопль Флана-
гана:
402
— Кто этот сумасшедший сукин сын с револьвером там
наверху, Мэлони?
У адвоката не было ни времени, ни желания отвечать.
Когда кто-то наконец отыскал главный рубильник, повсюду
загорелся яркий свет. Мэлони схватил Хелен за руку и
толкнул ее за кулисы.
— Поживей! Нагнись!
Снова прогремел выстрел, и оба остановились и пос-
мотрели наверх. Там, высоко над просцениумом на ма-
ленькой площадке, стоял человек. Он находился слишком
далеко, чтобы его можно было узнать, и явно попал в
ловушку. Эта площадка была приготовлена для каких-то
мероприятий по сносу здания, и добраться к ней можно
было, только пройдя узкие подвесные леса для установки
осветительной аппаратуры.
— Эй там, слезай немедленно вниз, — приказал Фла-
наган.
Ответом были страшные громоподобные выстрелы. За-
тем раздался еще один выстрел. Человек наверху вздрог-
нул, зашатался, глухо булькнул животом и раскатисто
рухнул на сцену. Он приземлился навзничь, его руки были
широко раскинуты, словно крылья у птицы.
Мэлони хмуро рассматривал труп.
— Маркус. Однако, кто он?
— Маркус? — удивленно спросила Хелен. — Я встре-
чалась с ним в «Уолдене». Его зовут Феликс Бассетт.
Мэлони уже снова тащил Хелен за кулисы.
— Идем отсюда скорей!
— Но Мэлони! К чему нам скрываться? Мы не можем
убежать вот так!
— Сейчас ты — мой клиент, — строго отвечал Мэло-
ни. — Я имею право защищать твое здоровье и благопо-
лучие. Давай уйдем отсюда.
Хелен не возражала. Мэлони взял ее за руку и повел
по коридору, ведущему к двери со старой сцены. Они вышли
из здания театра, а вслед им доносился раскатистый голос
Фланагана:
— Мэлони! Где ты, черт тебя побери!!!
403
15
Мэлони волновался. Он терял почву под ногами, не
будучи профессиональным психологом. А теряя почву под
ногами, он всегда был склонен к беспокойству.
Хелен, казалось, почти пришла в себя. Похоже, она
самостоятельно вышла из ненормального состояния, хотя
и медленно. Видимо, это произошло после ключевых слов
«НИЖНЯЯ ЮБКА». Мэлони представлял себе ужас про-
изошедшего в театре и знал, что должен еще многое
предпринять.
Но пока он не хотел открыть Хелен правду — сказать:
«Ты — убийца. Ты убила Барнхолла».
Он был уверен, что у него имеются веские доводы в ее
пользу, но он слишком долго был адвокатом, чтобы не
сознавать всей шаткости положения и всего риска. Он
боялся, что присяжные могут понять это иначе. В лучшем
случае Хелен могли признать невменяемой.
Это было чертовски неприятно.
Мэлони сидел, развалившись в кресле в квартире Джус-
тусов, и упрямо взирал на свой стакан с джином. Хелен
сидела в ожидании.
— Мэлони! Пожалуйста! Ты расскажешь мне все?
— Откуда, ты хочешь, чтобы я начал?
— Что привело тебя в здание старой оперы?
— Я потратил целый день, повсюду собирая факты,
чтобы постараться сложить всю картину воедино. Потерпев
неудачу в самом начале, я попытался точно представить
себе, что произошло с тобой в «Уолдене», когда ты попала
под гипноз. Разговор, состоявшийся между нами в баре,,
объединил кое-какие кусочки поставленной передо мной
головоломки. Тебе была дана установка относительно того,
что делать, когда Поп Уорнер принесет пленку. А где-то
по дороге вступал еще кто-то и изменял приказы. Это тебя
и путало. Пытаясь подчиниться, ты запуталась совсем и
не знала, куда тебе идти и где ты находишься.
— Я понимала, что нахожусь в каком-то месте, похо-
жем на Пантеон, но все это было в каком-то сне.
404
— Так и должно было быть. После того, как я, идиот,
неосторожно назвав пароль, привел тебя в состояние дви-
жения, я подумал, что ты, наверное, вернешься в офис
Барнхолла. Приехал туда, но тебя там не оказалось. Хотя
я правильно сделал, что побывал там, поскольку захватил
оттуда револьвер, который спас наши жизни в здании
оперы. Я нашел его в письменном столе Барнхолла.
Мэлони замолчал и быстро посмотрел на Хелен, чтобы
посмотреть, пробудит ли у нее упоминание об офисе Бар-
нхолла дальнейшие воспоминания. Этого явно не произош-
ло. Он продолжал:
— Пантеон — это была с моей стороны смелая попытка.
Это единственное место, о котором я смог подумать; ведь
оно довольно близко соответствовало твоему описанию,
которое ты дала во время нашего разговора. К счастью, я
напал на верный след. Правда, возникало множество во-
просов, на которые надо было ответить. Главный вопрос —
зачем тебя туда посылали, если то, что ты должна была
выполнить, всего лишь пробное испытание? Этот вопрос
не давал мне покоя. Единственным логичным ответом было
то, что это не являлось пробным испытанием — Маркус
вел с Дюбуа двойную игру. Ты на самом деле вынесла из
«Уолдена» этот материал, а Маркус выбрал театр как самое
подходящее место, где ты его передашь ему. Теперь нам
известно, что Маркус — это Бассетт и что старик Уорнер,
сам того не сознавая, помогал ему.
— Но я абсолютно уверена, чтр когда я приходила в
театр в первый раз, там никого не было.
— Если я не ошибаюсь, то так представляю это: там
должен был находиться Маркус, то есть Бассетт. Теперь
мы этого точно никогда не узнаем, но что-то очевидно
задержало его.
— И когда там никого не оказалось, я...
— Ты прибегла к своей первоначальной установке и
направилась в офис Барнхолла.
Хелен нахмурилась.
— Не знаю... Мне кажется, что я сначала была где-то
еще.
405
— Можешь вспомнить, где?
— Кажется, я пошла на свадьбу... или пошла готовиться
к свадьбе.
— К чьей свадьбе?
— Профессор Вадворт говорил что-то насчет того, что
его дочь выходит замуж, но меня не приглашали. В сущ-
ности, с его стороны это было только случайной фразой.
Мэлони хмуро посмотрел на нее.
— Интересно, замешан ли он во всем этом? Кто-то
еще — это...
Хелен отрицательно покачала головой.
— Нет, было что-то еще. Не эта свадьба...
— Ты помнишь, когда ты приходила в офис Барнхол-
ла? — спросил Мэлони.
— Помню, я боролась... мысленно сопротивлялась сама
себе. Я была страшно напугана мыслью, что сойду с ума
или уже сошла.
— Это, по-видимому, и влекло тебя в офис Барнхолла
к нему, как к человеку, который может помочь тебе. Мы
раздобудем еще массу сведений, когда Фланаган соберет
всех, кого я припрятал по всему городу. Не ответим ли мы
тем самым на все вопросы...
Он понемногу прокладывал путь к тому, что имело
отношение к ужасному поступку Хелен. И этот момент
наступил. Надо ей рассказать. Он тянул время, но момент
все же наступил.
— Когда Джек будет дома?
— Нескоро. Он, разумеется, в клубе.
— Между вами действительно произошло что-то серь-
езное?
— Нет. Конечно, нет! Это — просто мое женское са-
молюбие. Такое ребячество! Теперь-то я это понимаю.
Джек — удивительный человек!
— Хелен, — проговорил Мэлони. — Когда я нашел тебя
в офисе Барнхолла, он был мертв. Его зарезали ножом.
— Нет!
— Когда я возвратился туда во второй раз, труп еще
не обнаружили.
406
— Но кто убил его?
— Ты стояла над ним с ножом в руке. Это сделала ты,
Хелен/
Ее лицо смертельно побледнело. Наступила тишина, во
время которой они молча разглядывали друг друга.
Но тут веселый голос спросил:
— Я слышу, тут упоминается мое имя?
Они резко повернулись. В дверях стоял мужчина и
улыбался. В руке он держал револьвер.
— Доктор Барнхолл... — выдохнула Хелен.
Мэлони широко раскрыл рот от удивления.
Адвокат закрыл рот и внимательно разглядывал краси-
вое лицо стоящего перед ним мужчины, чтобы разобраться,
кто же находится перед ним. Кто этот человек? Крайняя
самоуверенность. Талант, которым он злоупотреблял из-за
жадности, пока все это не превратило его в нечто, абсо-
лютно безжалостное.
— Кажется, здесь произошла ошибка при опознании, —
произнес Барнхолл.
— Так расскажите нам об этом, — откликнулся Мэло-
ни.
— Я уверен, что вы уже поняли.
Барнхолл не делал никакого усилия, чтобы скрыть свое
презрение к Мэлони, и это обстоятельство давало адвокату
возможность осознать его слабость — слабость, которая
когда-нибудь и где-нибудь в конечном счете нанесет Бар-
нхоллу поражение.
«Он недооценивал своих врагов. Наверное, у него име-
ются хорошие основания для этого, — подумал Мэлони. —
Несомненно, его победы всегда давались ему легко. Но
однажды это выйдет ему боком».
— У меня нет никаких мыслей по поводу того, кто
убитый, — решительно сказал Мэлони.
Правительственный агент по фамилии Блейн, — с
явным отвращением бросил Барнхолл.
— Хелен не стала бы убивать ЕГО. — Мэлони был
удивлен и не мог скрыть этого.
407
— Конечно. Она вообще не убила бы никого. Я не давал
ей установки на убийство, — ровным голосом произнес
Барнхолл.
Мэлони решил нанести удар наугад.
— Его убили вы.
— Совершенно верно. Это было необходимо. Дела под-
вигались быстро, но в конце возникли небольшие ослож-
нения. Вы ведь знаете о существовании Терминала, не так
ли?
— Да, — осторожно ответил Мэлони. Это было со сто-
роны Барнхолла в некотором роде ошибкой. Теперь он
продемонстрировал еще одну слабость — слишком быстро
переоценил Мэлони. Самонадеянность. Очевидно, все его
планы уже были выполнены, и он сейчас открыто говорил
обо всем. Его Я настаивало на том, что люди должны
осознавать его значительность.
— У меня с ним свои дела. Сначала управляли мною,
хотя я и знал об этом. Я разрешил Маркусу руководить
этим шоу до конца. Но до тех пор, пока он не потерял
контакт с миссис Джустус в здании оперы, вследствие чего
явился ко мне в офис и я узнал от него эту историю. И
проверочное испытание стало действительностью, оставив
Дюбуа в дураках. Правда, у меня из-за этого тоже возникли
кое-какие трудности, поскольку глупейшие дилетантские
указания Маркуса сбивали с толку миссис Джустус и она,
прежде чем прийти ко мне в офис, отправилась из здания
оперы куда-то еще. Мне это известно, так как у нее не
оказалось с собой материала.
Мэлони проговорил:
— Но когда она пришла туда, то обнаружила там мер-
твого Блейна, а вы ушли.
— Это было во второй раз. Она приходила раньше и
рассказала мне, куда она положила материален я тут же
послал ее за ним. Но тем временем внезапно появился этот
глупый правительственный агент и попытался арестовать
меня.
— И вы убили его.
— Я уже сказал вам, что это было необходимо.
408
— Зачем вы пришли сюда?
— Все очень просто. Я находился в здании оперы, когда
там происходили небезызвестные вам события. Вы не могли
меня видеть, ибо я находился очень далеко. Сначала мне
нужно.было бы вступить в игру, но вскоре это не понадо-
билось. Миссис Джустус выкинула свою сумочку.
— Какая вам польза от всего этого?
Барнхолл с трудом сдерживался, чтобы не расхохотать-
ся.
— Да никакой, как оказалось. Это только вынудило
меня прийти сюда. Но я. немного опоздал, иначе я не
отнимал бы у вас время таким образом. Так что, если вы
отдадите мне материал, то мы разойдемся.
Для Мэлони кое-что прояснилось, но с другой стороны
он снова пришел в замешательство. Однако не было вре-
мени прикидываться дураком.
— Не отдавай ему это, Хелен.
— В таком случае...
Хелен, с побелевшим лицом, проговорила:
— Но я не достала его.
— Куда вы положили это?!
. — У меня никогда этого не было.
— Хорошо, вы сделали это. Предполагалось, что вы как
всегда придете ко мне и доставите материал.
КОНФЕТТИ — ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА — НИЖНЯЯ ЮБ-
КА.
Внезапно Мэлони ПОНЯЛ. И, что характерно, он на-
звал про себя эти несколько названий, глубокий смысл
которых раньше не понимал. Маркус выбрал контрольные
слова, предвкушая потом двойную игру. Барнхолл дога-
дался о его намерении и затем избрал собственную игру —
прямой контакт с Терминалом.
— Мы потратили слишком много времени, —произнес
Барнхолл. — Где пакетик с конфетти, который вы вынесли
сегодня из «Уолдена»?
— Вы подразумеваете этот материал?
— Разумеется. Вспомните, я всегда освобождал вас от
конфетти во время сеансов по улучшению вашего состоя-
409
ния. Маркус хотел, чтобы вы принесли ему материал в
здание оперы. Он выбрал это место из-за его удаленности
и уединенности. Там он вдали от посторонних глаз мог бы
облегчить вас от материала насильственным путем, если
бы это понадобилось. Итак — давайте его.
— Но я не знаю, где он?!
— В таком случае, вспомните! Если вы не спрятали его
где-нибудь здесь, значит, он по-прежнему находится в
здании оперы.
— Его у нее нет, — вмешался Мэлони.
— Тогда вы отдайте его мне.
Мэлони с удовольствием отметил, что Хелен не отреа-
гировала на контрольное слово, когда Барнхолл использо-
вал его. Это значило, что он был уверен, что Хелен вышла
из-под власти Барнхолла по крайней мере частично.
— Я оставил его у себя в номере, — заявил Мэлони.
— Уверен, что вы лжете, — сказал Барнхолл. Он по-
вернулся к Хелен. — Принесите мне КОНФЕТТИ. — Тон
его голоса заметно изменился. — Возьмите ЖЕЛТУЮ
ЛЕНТУ. Вплетите ее себе в волосы...
Хелен боролась... сопротивлялась Барнхоллу. Однако
она слабела, ее глаза постепенно мутнели. Она сказала:
— Свадьба. Свадьба Вивьен. Она говорила мне... при-
нести немного конфетти.
— Конечно, — спокойно проговорил Барнхолл. — Ког-
да вы пришли в замешательство от указаний из «Уолдена»,
вы связали их с более ранней командой. Вы отложили
конфетти для свадьбы?
— Да.
— Где вы их оставили?
— Не говори ему, Хелен! Он не применит револьвер
здесь! Один выстрел, и с ним покончено. Он никогда не
выйдет отсюда!
— В ящике моего туалетного столика, — сказала Хе-
лен. — Я отложила их для свадьбы.
— Мы пойдем и возьмем это, дорогая, — ласковым
тоном проговорил Барнхолл.
Под дулом револьвера Барнхолла Мэлони чувствовал
410
себя несколько неуютно. Возможно, этот тип и выстрелит.
Может быть, он убьет их обоих и воспользуется своими
преимуществами.
Хелен двинулась по направлению к своей спальне. Когда
она входила внутрь, то двигалась словно во сне. Барнхолл
не пошел за ней следом. Вместо этого он чуть изменил
свою позу, так чтобы следить и за Хелен в спальне и также
не спускать взгляда с Мэлони.
— Принесите ЭТО мне, дорогая.
Хелен вышла из спальни, держа целлофановый пакетик
с конфетти — пакетик с яркими разноцветными кругляш-
ками бумаги, маленькими красными, белыми и зелеными
точечками, которые разбрасывались по праздникам.
Мэлони готовился к прыжку. Но потом быстро переду-
мал: решил пока не вмешиваться. Это было слишком опас-
но. По правде сказать, ему не хотелось рисковать собой,
подставлять голову’под пулю.
— Принесите это мне, дорогая.
Хелен протянула Барнхоллу яркий пакетик. Рука Бар-
нхолла вытянулась вперед. Но тут Хелен внезапно проско-
чила мимо него. Прежде чем Барнхолл сумел отреагиро-
вать, она уже была у перил балкона. Разорвала целлофа-
новый пакетик и приготовилась высыпать его содержимое
вниз на улицу.
— Нет! — пролаял Барнхолл. — Остановитесь! Прине-
сите его обратно! ПРИНЕСИТЕ ЕГО ОБРАТНО!!!
Хелен застыла с вытянутой рукой.
— ПРИНЕСИТЕ ЕГО ОБРАТНО!
Медленными размеренными шагами Барнхолл двинулся
по направлению к балкону. Он совершенно забыл о Мэлони.
Адвокат наблюдал за ним. Барнхолл медленно и осторожно
приближался к Хелен. Он настиг ее взглядом и боролся,
чтобы удержать над ней власть.
Он вступил на балкон. Хелен оставалась на месте. Их
взгляды пересеклись, но она не отвела руку. Барнхолл
находился уже в шаге от нее. Он осторожно протянул руку,
вдруг далеко нагнулся вперед, чтобы схватить драгоценный
пакетик. -
411
Мэлони решил, что пора действовать. Он резко нырнул
вперед. Обеими руками изо всех сил толкнул Барнхолла в
спину. Тот с воплем полетел вниз через перила балкона.
С глухим стуком ударился об асфальт проезжей части
внизу.
Но прежде чем тело Барнхолла ударилось об асфальт,
Мэлони схватил Хелен и отшвырнул от перил. Они упали
внутрь комнаты на ковер. Конфетти выпали из пакетика
и порхали над ними.
Некоторое время они лежали. Затем Мэлони сказал:
— Черные конфетти. Видишь? Четыре или пять штук —
черные. Маленькие черные кружочки конфетти. Но никто
не делает конфетти черного цвета.
— Что же это такое?
— Микрофильмы. На них сфотографирована формула.
Увеличить их — и можно прочесть.
Хелен тихо рассмеялась. Не от веселья, а от истерики,
которая овладела ею на некоторое время, а затем угасла.
— Я вырвалась из его власти... почти...
— Ты была прекрасна. Теперь сделай кое-что еще.
— Что?
— Позвони Джеку и скажи, чтобы он срочно ехал сюда.
Он же мужчина в этом доме, а не я. Наступило время
принять ему на себя кое-какие обязанности. После я поз-
воню Фланагану и скажу, чтобы он собирал этих болванов.
Хелен поднялась на ноги, а Мэлони удобно разлегся на
ковре, где он находился, искоса наблюдая за ней. Каких-то
несколько ничтожных секунд он позволил своим истинным
чувствам присутствовать в его глазах. Бесспорно, эти чув-
ства и были причиной того, почему он оставался холостяком
до сих пор и останется до конца своих дней. Стоило ему
только взглянуть на Хелен Джустус, и любая другая жен-
щина ничего не значила для него. Он знал это.
Услышав приближающуюся сирену внизу на улице,
Мэлони нехотя встал.
— Но сперва, — проговорил он, — я выпью джина с
пивом...
ЛАПА
ЗВЕРЯ
Д.ЛЕЙН

1
Врач изучающе посмотрел на собеседника: седой голу-
боглазый здоровяк тщетно пытался подавить волнение.
— Все это привело к тому, — нервно говорил он, —
что сейчас девочка окончательно поссорилась с матерью.
Для вас не новость, что многие юные девицы временами
взбрыкивают, бросаются закусив удила, очертя голову,
неведомо куда и все такое. Но этой уже двадцать один год.
Пора бы, как говорится, за ум взяться! Впрочем, нелады
с матерью у нее начались давно, хотя та всю душу в нее
вкладывала, всем жертвовала, чтобы вывести дочь в люди:
при весьма ограниченных средствах учила ее балету. Эта
девушка теперь превосходно танцует. Казалось бы, будь
благодарна, есть надежда на успешную карьеру, работай,
продолжай, и вдруг — нате вам! — она все испортила:
бросила балет, заявив, что это навсегда, и устроилась в
ночной клуб. Там она имела успех у завсегдатаев, правда,
тут же получила замечание от полиции, и администрация
потребовала смягчить стиль танца и, главное, одеваться
поскромнее. Словом, ситуация в семье сейчас создалась
напряженная и ненормальная, вот почему я решил обра-
титься к вам за помощью, доктор Уайт...
Он замолчал, глядя в окно на искусно подстриженные
кусты и ухоженный газон в тени деревьев.
«Больница-то солидная, — машинально подумал седов-
ласый, — не зря она популярна в частных домах, да и
психиатр этот внушает доверие. Напрасно я колебался...»
— Это ваша родственница? — спросил доктор.
415
— Нет, я друг семьи.
— У девушки есть отец?
— Нет, он умер. Чтобы содержать семью, мать стала
работать управляющей казино в «Голубом Джеке» Джор-
джа Кивера, что двадцать миль вверх по автостраде, может,
когда-нибудь бывали там?
— Да, — сказал Уайтни Уайт, — но я не знаком с
управляющей.
— Значит, вы не поднимались в казино, — улыбнулся
посетитель.
— Нет, — ответил Уайт. — Так что же вы от меня
хотите?
— Видите ли, мать тревожится за свою репутацию, и
меня попросили...
— Как имя матери? — перебил его доктор.
Седой мужчина настороженно взглянул на психиатра,
прежде чем ответить:
— Миссис Франсуаза Бриджман.
— А девушки?
— Рита... Рита Бриджман.
— А вас как зовут?
— Джейс Коннерли.
— Вы владелец ресторанов?
-Да.
— Я дважды обедал в ваших заведениях. Мне понра-
вились пирожки с креветками, приготовленные на жаровне.
— Спасибо, доктор, — быстро проговорил Джейс Кон-
нерли, — вы меня порадовали. Если не возражаете, вер-
немся к Рите и ее матери. Мы надеемся, вы согласитесь
стать нашим домашним врачом; нам не нужны, как вы
понимаете, бесплатные советы, не потому, что это’ плохо,
а просто из уважения к медицине. Я, доктор, в ней не
разбираюсь, не знаю даже, какие пилюли следует прини-
мать от несварения желудка, не говоря уже о других
сложных случаях. Для меня и Франсуазы психиатрия —*
китайская грамота. Но я уверен, что вы сможете нам
помочь, хотя случай с Ритой мне представляется довольно
тяжелым.
4.16
Они помолчали. Поглядывая на доктора, Джейс Кон-
нерли прикидывал: «Этот Уайт очень молод, должно быть,
ему не больше тридцати, но, ясное дело, голова у него
варит здорово, раз такая отличная репутация, да и гоно-
рары , видно, немалые — отсюда и роскошная загородная
клиника, и великолепный дом, и ухоженный сад... Он будет
стоить больших денег, черт побери! Но ведь она нуждается
именно в таком враче... паршивая девчонка!»
Коннерли так задумался, что не сразу ответил на за-
данный доктором вопрос. Он извинился:
— А, да... Рита! Не знаю точно, где она живет. Сейчас
у нее квартира где-то в городе.
— Я хочу посмотреть на нее, — сказал психиатр. —
Вы не знаете, где она танцует?
— В заведении Фрэнка Эрна. В «Фантазии».
— «Фантазия»? — оживился врач. — Это неподалеку
от одного из ваших ресторанов?
— Совершенно верно, — ответил мистер Коннерли. —
В центре квартала.
— Вы видели, как Рита танцует?
— Да. То есть я хотел сказать, видел, но не в заведении
Эрна. Я видел ее сольные концерты и выступления в
танцевальной Академии.
— Вы разговаривали с ней по поводу се отношений с
матерью?
— Пожалуй, раза два... Но мне тут же приказывали
идти жарить спаржу или что-нибудь в этом духе.
Уайт доверительно улыбнулся Коннерли. Оба встали,
чтобы пожать друг другу руки. ‘
— Я повидаюсь с ней, — сказал психиатр. — А после
встречусь с ее матерью. Где, вы думаете, удобнее всего с
ней поговорить?
— В «Голубом Джеке», где она работает, у Франсуазы
там свой кабинет. Это недалеко отсюда, — прочувственно
пожимая руку Уайту, сказал Коннерли.
Посетитель ушел. Несмотря на то, что разговор был
недолгим и не обязательным, на душе психиатра остался
скверный осадок, упорно не желавший растворяться.
14 Последим игра
417
2
Коннерли тяжело опустился на сиденье своего «кадил-
лака» и направил машину на автостраду.
«Не сделал ли я глупость, обратившись в клинику? —
размышлял он. — Для такого специалиста, как Уайт, наши
тревоги могли показаться пустяками. Что он подумал обо
мне? Не навредит ли этот визит Рите? Впрочем, сейчас
.уже поздно что-либо менять, разве что уговорить Франсу-
азу отказаться от своей идеи? Конечно, я попытаюсь убе-
дить ее как можно скорее, решение нельзя надолго откла-
дывать... Гордость мешает ей оставаться на этой работе,
но у нее же есть возможность иметь свой ресторан! Почему
все-таки она не хочет стать моей женой?»
Джейс Коннерли нажал на акселератор — машина при-
бавила скорость. Почему-то выплыло в памяти волевое
лицо сына. Джону сейчас двадцать восемь, и его ничего не
интересует, кроме бокса. Он настоящий боец и упрямо
добивается высших результатов на ринге.
«О чем думает Джон? Победа, борьба, тренировка, и
снова: тренировка, борьба, новая победа. Это ужасно! Бес-
конечная карусель; пока кто-нибудь не собьет тебя с ног.
Однако, какие свинские мысли лезут мне в голову! Джон —
мой сын.?, он живет один, он ожесточился. Я должен создать
ему другую семью, и я хочу этого. Я хочу жениться, но
Джон... нет, здесь нельзя торопиться, нужно обождать,
когда он привыкнет к этой мысли. А пока пусть у него
будут хорошие деньги, нужно дать ему возможность их
заработать. С ним не просто, он всегда ненавидел мой
ресторанный бизнес, порой, думаю, заодно и меня. Иногда
мне кажется, что он не годится ни на что серьезное, кроме
как помыкать своими дружками, этой шайкой оборванцев,
которые в свою очередь помыкают им и обирают его. И
все это опять деньги, деньги...»
Так, занятый своими невеселыми мыслями, Коннерли
проехал девятнадцать миль и свернул к загородной вилле.
На повороте, по многолетней привычке, ослабил педаль
газа, но останавливаться не стал. Взглянув поверх ровного
.418
газона на дом, он вспомнил, что обещал своему брату
Стентону привезти деньги для его музыкантов. Джейс
нахмурился. «Деньги! Всегда деньги. Я один должен пла-
тить, а остальные только тратят! — подумал он. — Треск,
гуденье, звуки скрипок и виолончелей, хрипенье басов.
Всеобщая глупость! Но, дорогой, тут уж ничего не подела-
ешь!». Стентон ему хвастался, что он — лучший совре-
менный композитор среди квинтетов. Повсюду в доме раз-
бросаны ворохи нот: брат сочиняет музыку в саду, так как
не может работать в помещении. Со всех сторон раздаются
дьявольские звуки. «Стентон не желает мыть посуду у меня
в ресторане, а я должен платить его бренчальщикам, и
мало того — двоим оплачивать дорогу из предместья и
обратно. К черту! Это невыносимо. Пора кончать со всем
этим! Больше сюда ни шагу!» — занятый подобными мыс-
лями Джейс все еще находился около дома, когда на небе
появилась странная туча. Она нависла над аллеей, темная
и продолговатая, похожая на дракона с глазами навыкате
и языком, торчащим из разинутой пасти. Драконья ког-
тистая лапа готовилась к смертельному удару...
Джейс через ветровое стекло «кадиллака» встретился
взглядом с воображаемым чудовищем и мысленно оседлал
его. Дорога к ресторану шла поверху и как бы входила в
пасть дракона.
Там, наверху, жила Франсуаза, там она работала, и
сейчас, наверное, очень волновалась, ожидая ответа от
доктора. В свою очередь и она задавала себе вопрос, решить
который необходимо было сегодня же, немедленно.
3
Короткая неоновая вывеска «Голубой Джек» сияла на
белом двухэтажном ухоженном здании, построенном в
колониальном стиле: отделанный деревом фронтон с голу-
боватыми окнами красиво выделялся на фоне темнеющего
пейзажа. В глубине, поодаль за садом, проходила аллея.
«Голубой Джек» считался местом, где можно хорошо по-
419
есть; деревенский ландшафт из окон бара и ресторана был
восхитительным. Для избранных посетителей на втором
этаже располагалось прекрасно оборудованное казино. За-
ведение принадлежало Джорджу Киверу.
Джейс Коннерли завел машину на стоянку, дружески
поприветствовал бармена и направился к боковому входу.
Поднявшись по ступеням, он пересек верхний этаж и
постучал в белук/дверь, ведущую в комнаты Франсуазы.
Не дождавшись ответа, повернул ручку и вошел.
— Хэлло! — громко сказал он.
— А, привет! — ответил ему приятный женский голос
из спальни.
Франсуаза Бриджман, одетая в темно-синее вечернее
платье, подчеркивающее линии ее прекрасной фигуры и
безукоризненные черты лица, грациозно вскочила и бро-
силась в объятия Джейса.
Наконец, указав Джейсу на кресло, она взяла со столика
бутылку виски, наполнила наполовину бокалы, смешала с
содовой, положила лед.
— Договорился? — Она протянула бокал Джейсу и
откинулась на спинку кресла.
— Пока еще не окончательно, — ответил Коннерли. —
Но это очень милый и деликатный молодой человек. Мне
понравился. Он сказал, что хочет увидеть Риту.
— Ну вот и хорошо! Спасибо.
Они пили виски и обсуждали детали свидания с докто-
ром Уайтом. Вскоре Франсуаза обняла Джейса,
— Ты очарователен, — прошептала она. — Мне всегда
так хорошо с тобой.
— Да?! — он улыбнулся и поцеловал ее. — Ты для
меня единственная в этом мире, я люблю только тебя.
Хочу, чтобы тебе всегда было хорошо со мной. Ни о чем
другом не думаю, только, о том, чтобы мы всегда были
вместе. Хочу, чтобы ты все оставила, вышла за меня замуж
и была со мной, только со мной. Ну хотя бы ради того,
чтобы у нас стало больше клиентуры. Я шучу, но, серьезно,,
ведь ты сохранила бы свою должность. Поженимся, доро-
гая!
42Q
Джейс замолчал. Он почувствовал, что женщина вы-
скользнула из его объятий.
— Я боюсь этого! — грустно сказала Франсуаза.
Она резко отвернулась, но ее пальцы остались в его
руке.
— Нет, любимый, я не хочу выходить замуж, — Фран-
суаза слегка повысила голос, интонации стали более твер-
дыми. — Ты же обещал, что мы не будем больше говорить
об этом. Я хочу всего того, о чем ты думаешь, чего желаешь,
но мы не должны даже мечтать о браке. Мне трудно тебе
объяснить...
Она встала, чтобы приготовить ему новую порцию вис-
ки, но Джейс схватил ее за запястья и держал до тех пор,
пока она не повернулась. Его щеки посерели от сдержива-
емого волнения, взгляд стал суровым, даже свирепым.
— У тебя другой мужчина?! — воскликнул он.
— Не говори так, жизнь моя, этого еще не хватало!
Оставь, пожалуйста, не надо говорить об этом... Ты же
знаешь о моих чувствах. Или тебе этого недостаточно?
Скажи тогда, что мне делать?
Пока он пил, она продолжала успокаивать его. Джейс
смотрел на женщину, но не слышал ее слов.
Она восхитительна, но недосягаема, и в то же время
все сделает для него. Желание и одновременно гордость
мучили его, еще никогда его .мужское тщеславие не было
так задето. Он поставил бокал на стол — каждый глоток
комом застревал в горле. Франсуаза тоже отставила питье,
взяла его за руку и поцеловала. Еще вчера она была в его
объятиях и говорила, что не может без него жить. Сейчас
же он не ощущал ее любви, зато ясно понял, что Франсуаза
явно боялась замужества и всеми способами уходила от
этой темы, что, конечно, было подозрительно.
«Если я только узнаю, кто этот человек, — убью!» —
подумал Коннерли, глядя на любимую женщину и ничего
не видя от бешенства. Слепой гнев овладел им, он реши-
тельно поднялся, но, почувствовав в сердце острую боль,
снова сел.
Кто-то постучал в комнату.
421
Франсуаза быстро привела себя в порядок, вышла из
спальни и застыла на пороге, удивленная. Через полуотк-
рытую дверь Джейс Коннерли увидел лицо своего сына
Джона.
— Подождите минуту, — сказала Франсуаза, закрывая
дверь.
Она повернулась к Джейсу и посмотрела ему прямо в
глаза, в глубине которых Коннерли прятал свое смущение,
вызванное внезапным появлением Джона.
— Это твой сын. Почему он здесь? Что ему нужно?
Коннерли молчал, лихорадочно соображая, что могло
привести сюда Джона.
Франсуаза кивнула ему на дверь, ведущую в холл
Джейс вскочил, зацепился за ножку кровати и сам не
заметил, как оказался в вестибюле у выхода.
4
В доме Коннерли имелось помещение, переоборудован-
ное в спортивный зал, где молодой Джон Коннерли про-
водил большую часть времени. Этот день он завершал
отработкой своего коронного удара под названием «укол».
От могучих ударов трещали стойки.
Думая о следующей серии ударов, он подошел к окну и
стал выжимать гантели. Из окна виднелись автострада, че-
репичные крыши домов, трубы и флюгер «Голубого Джека».
«Он там, — размышлял Джон об отце, — он всегда там,
его ни минуты не бывает дома. Он, как сумасшедший,
готов растратить все состояние, стоит лишь этой женщине
взглянуть на него своими прелестными глазками. Даже
когда он дома, то совсем не думает обо мне. Шесть лет я
готовился к встрече с Максом Малоне, а сейчас отец
говорит, что не хочет иметь со мной ничего общего. Мне
уже двадцать восемь, моя молодость пройдет напрасно,
если я упущу удачный момент и не вложу деньги в дело.
Ничем больше отец мне помочь не сможет. Раз ему на
меня наплевать, прекрасно, мне — тоже. Кто в этой семье
422
самый гордый? Кто игрок? А кто бабник? Кто бросает свое
дело? Он или я? Нет, только не я. Я хочу сразиться с
Максом. Отец может финансировать любой бой, какой
захочет. Если захочет... После поединка, понятно, он будет
гордиться мной: возможно, он как-то отреагирует на по-
беду, но он ничего не сделает, пока с ним эта женщина.
Раньше он понимал меня лучше, но сейчас ему за пятьдесят
и он не хочет пропускать годы, как глотки выпивки. Эта
женщина смеется над ним и, естественно, надо мной.
Почему бы не пойти к ней и не забрать его оттуда? Почему
не пойти и не сказать ей правду в лицо?
Его дом здесь, там же он всего лишь гость. Почему я
не могу пойти?»
Пока он так размышлял, бледный от негодования, к
нему бесшумно подошел Стентон, его дядя.
— Что тебе нужно? — с раздражением спросил молодой
человек.
— Твой отец не придет, я видел его машину, а ведь он
мне обещал сегодня принести деньги, — невнятно прошам-
кал Стентон, худой и угловатый человек с белыми будто
выцветшими, волосами, похожий на карикатуру своего
брата Джейса. Его запавшие голубые глаза беспокойно
бегали по сторонам. Плаксивым голосом он продолжал:
— Мои артисты уже давно ждут, но они не сыграют ни
единой ноты, если им не заплатят. Джейс обещал рассчитаться
с ними сегодня вечером. Мы уже на середине «Опуса 90». А
эти свиньи, наши слуги, не хотят одолжить мне нм доллара.
— Не рассчитывай на его помощь! — закричал
Джон. — Отец тебе сказал, чтобы ты прекратил заниматься
вымогательством. Ты прекрасно знаешь, что он тебе это
запретил. Будь ты проклят вместе со своей музыкой! Раз
отец сказал, что даст деньги, — отлично, иди к нему и
проси, если ты, конечно, хочешь оказаться на улице и сам
зарабатывать себе на жизнь. Сейчас же убирайся отсюда!
Мощная мускулистая рука замахнулась на композито-
ра. Старик съежился, вжал голову в плечи, отпрыгнул и»
жалобно причитая, выскользнул за дверь.
Стиснув зубы, Джон Коннерли подошел к окну.
423
Стентон, по-видимому, поверил всему, что он сказал,
и в панике бегал около дома, пока не споткнулся и не
вытянулся во весь рост на земле. Джон, не обращая на
него никакого внимания, перепрыгивая через несколько
ступеней, спустился по ле'стнице этого большого несклад-
ного дома и вошел в ванную. Он долго стоял под душем,
потом тщательно вытерся и поспешно оделся.
Джон пересек травянистый газон, расстилавшийся меж-
ду его домом и «Голубым Джеком». Он шел, раздумывая,
что сказать, и вспоминал имя этой женщины: Франсуаза
Бриджман. Дойдя до лужайки, разбитой перед казино, он
перепрыгнул через ограду и направился по дорожке к
зданию. Бармен сказал, что Франсуаза наверху, и объяс-
нил, как ее найти. Джон молча подождал немного и пос-
тучал.
Дверь почти сразу открылась, и появилась женщина.
Джон отметил, что ей больше сорокаг но она очень даже
недурна. Он разглядывал ее, насколько позволяла полуот-
крытая дверь, и услышал, что его просят* подождать ми-
нутку. Ну что ж, хорошо, он подождет.
Через некоторое время Франсуаза, натянуто улыбаясь,
пригласила его войти. Про себя она отметила, что на ее
вкус незваный гость слишком молод.
— Я — Джон Коннерли.
— Да, я знаю. Не хотите ли присесть?
— Нет. Я пришел, чтобы увидеть своего отца. Я очень
хочу, чтобы вы оставили его в покое.
— Понимаю. Но смею вас заверить, что мое влияние
на него ничтожно.
— Возможно. Но он слишком привязался к этому месту.
А вы тянете из него деньги и всячески отвлекаете от дела.
Его никогда не бывает дома. Не могли бы вы выбрать
кого-нибудь еще из многочисленных посетителей, их здесь
предостаточно. Ну, а его вы должны оставить в покое.
— Я понимаю, на что вы намекаете, — ответила жен-
щина неестественно низким голосом. — Но вы сильно
заблуждаетесь. А вы говорили со своим отцом?
— Нет. Я же его почти не вижу. Да и разговор с ним
424
мало что может изменить. Вы же его любовница. В этом
я нс ошибаюсь; и если у него еще осталось хоть немного
порядочности, он должен вырваться из ваших когтей.
— Вот как! — воскликнула Франсуаза, едва сдерживая
слезы. — Вы пришли, чтобы уберечь его от когтей .хищ-
ницы? Вы незнакомы со мной, а с такой яростью защищаете
его от авантюристки, даже на зная, кто она. Это непра-
вильно. Послушайте, может быть, мы найдем средство...
— Перестаньте говорить глупости! — заорал Джон. —
Мне совершенно безразлично, знаю я вас или нет! Вы для
моего отца на первом месте в жизни. Вы используете
содержимое его карманов для своих целей! Вы хотите
женить его на себе! Поэтому вы так о нем заботитесь!
— Вы несправедливо обвиняете меня, — сдержанно
сказала Франсуаза, овладев собой. — Я прекрасно пони-
маю, что вы обо мне думаете, но, заверяю вас, вы ошиба-
етесь. Ваш отец внизу. Пойдемте, поговорим с ним.
— Я говорю с вами! — вскричал молодой человек. —
И хочу говорить только с вами. Вы зря стараетесь меня
переубедить. Вы его любовница! Вы портите его жизнь и
мою тоже. Я все это прекращу. Я предупредил вас о своих
планах, и это не шутки. Отпустите его. Оставьте его, я
вам сказал! В противном случае я приму меры, которые
вряд ли вам понравятся.
Женщина спокойно поглядела на него, но он не обратил
на ее взгляд никакого внимания.
— Сейчас же пойдемте к нему, — сказала она тихо. —
Послушаем, что он скажет.
Словно ожидая удара, Джон отступил на шаг в сторону,
в его темных блестящих глазах бушевала ярость. Он с силой
толкнул дверь, и она с грохотом захлопнулась за ним.
5
Рассыльный быстро пересек проспект перед частной
клиникой, слез с мотоцикла и, взяв пакет, направился к
главному входу.
425
Горничная расписалась и принесла пакет в библиотеку,
находящуюся при канцелярии.
Секретарь тотчас же отнес конверт доктору Уайту, и
тот вскрыл его. Несколько минут доктор неподвижно стоял
у окна и листал бумаги. В этих документах были собраны
различные сведения. Несколько раз он возвращался к на-
чалу документа, изучая первую страницу, озаглавленную:
Франсуаза Арли Бриджман. Там сухо сообщалось, что ей
42 года и, как управляющая, она на весьма хорошем счету.
В самом конце страницы, от руки было написано следую-
щее:
«До своего замужества 6 лет работала стенографисткой
в «Импайр Хадсон Стилл» и три года после замужества —
личным секретарем Артура Джерома Шевалла, город Нью-
Йорк. Заболевания ее и в ее семье: 1931, 1932 и 1933 годы.
Работала в 1934 в «Джоэй Лунч Кар», Нью-Йорк, и до
конца 1936 года в других заведениях официанткой. С 1936
по 1938 год — секретаршей в Новом Экономическом об-
ществе города Нью-Йорка. Затем до 1942 года официан-
ткой и позднее — метрдотель в «Манхаттан Чайн Инкор-
порейтед». В 1943 и 1944 годах — метрдотель в кафе
«Амбассадор», Лонг Айленд. С 1945 года управляющая в
«Голубом Джеке» (Комсон Хайвей, Пьернак Каунти, Нью-
Йорк) .
Имеет дочь Маргарэт».
Это было все, что известно о Франсуазе Бриджман.
Обычно следователей по уголовным делам и врачей-гине-
кологов главным образом интересует, чем человек зараба-
тывает себе на жизнь.
Уайт перевернул страницу, где было мелко вписано:
«Маргарэт, родилась в 1925 году.
Два года колледжа первого порядка. Занятия: бальные
классические танцы».
И это все о Рите.
Уайтни Уайт взял телефонную книгу, нашел адрес
ночного клуба «Фантазия», потом позвал секретаря:
— Спрячьте немедленно конверт в сейф, пожалуйста.
Я еду в город.
426
6
Элегантная девушка вошла в телефонную кабину одной
из манхаттанских аптек и заказала междугородний разговор.
— Я хочу поговорить лично с мистером Арди Легреллом
из ресторана «Голубой Джек», Пьернак Каунти. Диктую
имя по буквам. У меня нет точного номера, это отдаленный
район.
— Подождите немного, пожалуйста.
Девушка с телефонной трубкой в руке ожидала в ка-
бине. Она была одета в серое платье, которое ей очень
шло, а черная шляпка с пестрой вуалью подчеркивала ее
красоту. Ожидая вызова, она нервно постукивала изящной
туфелькой по полу.
— Алло, я слушаю! — она взяла трубку. — Мистер
Легрелл? Это мисс Бриджман, Рита Бриджман. Пожалуй-
ста, не повторяйте моего имени вслух. Не надо, чтобы моя
мать узнала об этом звонке. Хочу попросить вас об одном
одолжении. Вы знаете магазинчик на автостраде по пути
к «Голубому Джеку»? Не могли бы вы там встретиться со
мной в течение ближайшего часа? Мне чрезвычайно важно
с вами увидеться. Речь идет о моей матери, прошу, не
говорите ей ни слова. И вообще, это не телефонный раз-
говор. Ну как, вы сможете быть в магазине? Я на машине,
буду там раньше, чем через час. Окажите мне такую
любезность.
— Хорошо, сейчас выезжаю, — ответил мистер Арди
Легрелл. Чем-то очень довольный, он вышел из телефонной
кабины бара в «Голубом Джеке».
Мистеру Л егреллу, метрдотелю «Голубого Джека», было
сорок пять лет. Под его началом находился основной ни-
жний этаж, ресторан, бар и банкетный зал. В подчинении
Франсуазы Бриджман были верхний этаж и казино. Мистер
Легрелл носил дорогие, безукоризненно сшитые костюмы,
употреблял роскошный одеколон, а те суммы, что он тратил
на свою обувь, говорили о расточительности. Его загорелое,
непроницаемое, заостренное к низу лицо с серыми цепкими
глазами и ровными белыми зубами не привлекало внима-
427
ния. И думал он только об одном человеке во всем мире —•
о себе.
Рита Бриджман хочет встретиться с ним. Он много
слышал про нее, но никогда не видел. Что она хочет
сообщить ему?
«Будь, что будет, — подумал Арди Легрелл, удобно рас-
положившись в баре и вливая в себя третью порцию виски. —
Посмотрим, что она расскажет о Франсуазе при встрече.
Как могла такая женщина, как Франсуаза, полюбить этого
старого коротышку Коннерли? Конечно, она зависит от него
по работе, в конце концов все это — его собственное дело.
Теперь она холодна со мной. Хоть бы этот Коннерли умер!
Тогда она относилась бы ко мне иначе, и мы могли бы начать
жизнь сначала. Есть ли у нее деньги? Она со мной почти
одного возраста, нам было бы неплохо во всех отношениях.
Полагаю, что девочка тоже хороша, слышал, что она тан-
цовщица. Все-таки что же ей от меня нужно?»
Он мельком взглянул на часы и стремительно вышел
из бара. Выехав со стоянки на автостраду и сразу набрав
скорость, он помчался по направлению к магазинчику. А
около него остановился, заглушил мотор и закурил.
Через двадцать минут на автостраде появился автомо-
биль и затормозил рядом, громко шурша гравием.
— Мисс Бриджман? — воскликнул Легрелл, увидев па-
ру красивых ножек, показавшихся из машины.
— Да, — ответила девушка, искоса глядя на него. —
А вы — мистер Легрелл?
— Он самый.
— А это я, — сказала Рита.
Легрелл вышел из машины и галантно подал ей руку,
потом усадил девушку рядом с собой.
— Я хотела бы кое-что у вас узнать, — начала Рита,
взяв сигарету. — Я пыталась поговорить с матерью и
Джорджем Кивером, но так ничего от них и не смогла
добиться. Я задумала одно дело и нуждаюсь в вашей
помощи. Вы же знаете, что я танцую.
— Да, мне это известно, — мягко сказал Легрелл, про-
нзив ее взглядом своих серых глаз.
428
— Ну, так вот. Моя мать хочет, чтобы я танцевала в
балете, но это занятие для детей, вышедшее из моды. Над-
еюсь, вы меня понимаете. Моя мать на протяжении многих
лет все решала за меня. Мне уже двадцать один год, и я не
могу больше терпеть, чтобы ко мне относились, как к
несмышленому ребенку. У меня не было отца, и моя мать
работала, как каторжная, и все для того, чтобы я занималась
классическими танцами. Никак не могу доказать ей, что все
это сегодня никому не нужно. Больше я не стану притво-
ряться. Она испортила свою жизнь, отдалилась от меня и от
всего, что меня окружало. Теперь она, сама того не желая,
может стать моим злейшим врагом. Я не надоела вам?
— Напротив! — воскликнул Легрелл, подсев к ней поб-
лиже. Эта девушка так напоминала свою мать... и вдобавок
была так молода. Ничто не заменит молодость, особенно
женщине.
— Хорошо, вот что я хочу от вас. Моя идея заключается
в том, — быстро продолжала Рита, глядя в пространство, —
чтобы мать могла хорошо устроиться. Для этого она должна
бросить свое казино. Тогда она поймет меня и оставит в
покое. У нее свои взгляды на жизнь, а у меня свои. Ее
ужасно рассердило то, что я бросила балетную Академию
и стала, как вам известно, готовить номер для Фрэнка Эрна
в «Фантазии». Она считает неприличным, что я танцую в
ночном клубе, однако место управляющей в казино ее не
смущает, а все потому, что Джордж Кивер ей хорошо
платит. И когда мы с Фрэнком Эрном приготовили неболь-
шую программу, она добилась того, что полиция нравов
сделала мне замечание и запретила номер, мотивируя тем,
что я была почти не одета. Мать плакала и говорила: «Я
не хочу тебя знать!» Она никак не хочет понять, что я
никогда не стану профессиональной балериной и самое
большее, на что могу рассчитывать, занимаясь классичес-
кими танцами, — это давать сольные концерты в школе.
Рита взглянула на своего собеседника, тот сделал по-
нимающий жест, после чего она продолжала:
— Поэтому я хочу сделать танцевальный номер здесь,
в «Голубом Джеке», но это должно оставаться в секрете от
429
моей матери до самого моего выхода на сцену. Это отличный
номер: в нем участвуют я, мой партнер и еще три девочки.
Он имеет успех — вы можете спросить у Фрэнка Эрна, у
него я буду выступать еще неделю. Я не успокоюсь, пока
не добьюсь своего. Мы можем пойти в «Фантазию» хоть
сию минуту, если вы хотите посмотреть. А у вас отличный
сад и хорошая легкая музыка. Ваш оркестр и без репетиции
прекрасно может сыграть. Разнообразие и оригинальность
этого номера вас удивит. Ну как, договорились? Если вы
решитесь показать мой номер сегодня ночью, то даже если
придет полиция, она увидит, что я нормально одета, а зал
переполнен. Нас ожидает настоящий успех! Тогда мистер
Кивер может этот номер разрекламировать через прессу,
но только так, чтобы не фигурировало мое имя. Я хочу,
чтобы мать сама увидела мою работу, а не судила о ней с
чужих слов как о чем-то скандальном. Хочу открыто пос-
мотреть ей в глаза, и вы единственный, кто может мне
помочь, потому что если я буду говорить с мистером Ки-
вером, он прежде всего посоветуется с моей матерью и номер
не состоится. Вы ничего не потеряете. Конечно, я постара-
юсь договориться с ней, и тогда в дальнейшем мы сможем
хорошо зарабатывать на двоих. Я останусь при своем деле,
займусь своим гардеробом и буду иметь все, что нужно
молодой девушке. Мать же сможет выйти замуж, отдохнуть,
устроить свою жизнь и уже не волноваться за меня. Вам
понятно, мистер Легрелл?
Арди Легрелл наклонился, посмотрел девушке в глаза
и засмеялся.
— Все ясно, — заверил он. — Это хорошо, что вы
обратились именно ко мне.
7
Этой ночью клуб «Фантазия» был переполнен до отказа.
Полиция нравов не собиралась вмешиваться, полицейские
присутствовали по приглашению Фрэнка Эрна и Риты.
Пресса решила дать ее выступлению широкую рекламу, и
430
потому репортеры получили возможность наслаждаться
зрелищем бесплатно. И полиция, и журналисты пили за
счет заведения. В раздевалке Рита Бриджман приготовила
свои балетные туфли для следующей части номера, надела
розовый атласный халатик, тапочки и попыталась рассла-
биться. Она пребывала в радостном возбуждении.
Вскоре ее партнер появился в дверях — наступил мо-
мент их выхода.
Рита обратила внимание на мужчину, сидящего в оди-
ночестве за ближайшим столиком. Мужчина поглядывал
на нее с таким неподдельным интересом, что привлек
внимание девушки.
— Кто это за столиком позади меня? — прошептала
Рита.
— Тот, что сидит один? — процедил сквозь зубы Гарри
Карпентер, известный под прозвищем Рамон.
— Не знаю, как его зовут, я прежде его никогда не
видела. Но мне кажется, что его фотография была в ка-
кой-то газете. Потом подойдем к нему?
— Хорошо!
Пока устанавливали свет и готовили сцену для главной
части номера, пианист в течение нескольких минут разв-
лекал присутствующих изящным вальсом. Коронный номер
Риты назывался «Танец рулетки». Именно его журналисты
хотели широко разрекламировать. Атмосфера в зале пос-
тепенно накалялась. Когда свет погас, сидящие за столи-
ками зрители замерли. Ослепительный сноп белого пламе-
ни залил сцену. Ритм музыки участился. Рамон в расстег-
нутой на груди блузе выбежал на сцену, делая антраша
вокруг огромной рулетки, лежавшей на полу. Около нее
сидели три фигурантки во фраках и с моноклями — они
изображали игроков. Из карманов брюк Рамон стал извле-
кать билеты, приглашающие к игре, тем временем отбивая
чечетку. И тут появилась Рита.
Взрыв аплодисментов сменился тишиной в ожидании
номера.
На первый взгляд хрупкая фигурка девушки казалась
обнаженной, хотя это не соответствовало действительное-
431
ти. Ее голова была украшена черным янтарем, черное
оперение колыхалось на бедрах и щиколотках и черные
же балетные туфельки подчеркивали изящную линию уз-
ких ступней. На бледном лице горело ярко-красное пятно
губ.
Она исполнила танец, передающий «душу» рулетки,
представила лихорадку игры, азарт. Она была сама грация
и очарование. В этой пантомиме фигурантки изображали,
что они делают ставки. Было ясно, что ловкий партнер
Риты не хотел зря рисковать и так просто расстаться с
деньгами, она же с воодушевлением кокетничала, всячески
подбивая его на игру.
Чем быстрее становился танец, тем сильнее крутилось
колесо. Но вот оно со звоном затормозило, и танцовщицы
застыли у большого круга. Колесо остановилось, а с ним
прекратились и пируэты балерины. Никто не выиграл.
Тогда Рита преобразилась в крупье, держа в руке длин-
ную деревянную лопатку с пятью растопыренными паль-
цами для того, чтобы загрести кучу денег.
Она снова начала танцевать уже около Рамона, вновь
приглашая его к игре. Это была та фаза танца, которую
запретила полиция нравов, потому что девушка очень
выразительно и призывно просила Рамона откликнуться.
Это была не сцена с Арлекином и Пьеро из классического
французского балета. Рита ее трактовала по-своему.
Они с Рамоном закончили «соперничать», а фигурантки
опять остановились и с забавным отчаяньем сдерживали
колесо, чтобы рискнуть еще раз. Потом было сольное
выступление Риты, «рулетка» крутилась долго. Балерина
показала себя в полную силу.
После того как колесо со звоном остановилось в пос-
ледний раз, раздались громкие аплодисменты. И опять
воцарилась тишина. Рита снова победоносно сгребла день-
ги, фигурантки, ~абавные в своих фраках, удалились, а
Рамон достал маленький никелированный револьвер и вы-
стрелил себе в висок.
Выступление закончилось под гром аплодисментов.
Три раза раскланивались Рита и Рамон, потом еще
432
дважды вызывали Риту одну; она прерывисто дышала,
глаза блестели от возбуждения. Это был полный успех.
Фрэнк Эрн, владелец заведения, вышел к ней, чтобы
выразить свою признательность.
В раздевалке Рита обнаружила визитную карточку. Так
она узнала, кто был неизвестный. «Уайтни Уайт» — было
написано на карточке.
8
Чтобы успокоить свои расшалившиеся нервы, Джейс
Коннерли выпил три порции виски в баре «Голубого Дже-
ка». Ни одна из его многочисленных гипотез не помогла
ему ответить на вопрос, что же именно побудило Джона
посетить Франсуазу. Коннерли терялся в догадках. Он был
буквально потрясен и даже взбешен! Какого черта парень
суется не в свое дело?!
Джордж Кивер, хозяин заведения, сделал знак офици-
анту и присел рядом со своим приятелем. Кивер был тучным
человеком лет за сорок, с золотыми зубами, жидкими
волосами и ресницами цвета соломы.
— Здесь сейчас Том и Эван, — сказал Кивер громким
басом. — Они хотят начать игру. Пошли к ним.
Джейс Коннерли не возражал и молча поднялся по
лестнице на второй этаж. Кивер шел за ним, украдкой на
него поглядывая.
Двое друзей на втором этаже были уже навеселе. Они
только садились играть в карты. Джейс поздоровался. Все
обратили внимание на его вымученную улыбку, и слабый
голос, хотя Коннерли был не очень пьян.
Игроки подвинули стулья к столу. Эван Табор, владелец
фабрики консервированных продуктов, подснял колоду.
Сдавал страховой агент Том Лонг, самый молодой из
четверки. Его недавно бросила жена, и по этой причине
мистер Лонг развеивал свою печаль в «Голубом Джеке».
Джейс Коннерли выиграл первый ход. Он ставил по
доллару на каждое очко и за каждый пас.
433
— Так очень долго, — нечленораздельно проговорил
он, качая своей пепельной головой. — Давайте по пяти.
Ты сдаешь, Джордж.
Джордж Кивер взял колоду, но остановился, так как
вошел еще один человек — Эд Хаскелл, окружной шериф.
— А, играете... — протянул он. — Разрешите карты.
Кивер перетасовал колоду. Шериф Хаскелл подвинул
стул, посмотрел на пятидолларовые купюры на углу стола
и в свою очередь извлек пять долларов.
Джейс Коннерли сделал ставку. За две игры он положил
в карман тридцать пять долларов и проговорил более
четким голосом:
— Это очень’слабо.
Не обращая внимания на то, что ему говорили приятели,
он встал из-за стола и, тяжело ступая, подошел к окну. За
окном стемнело. Джейс бросил взгляд в сторону своего дома.
«Я даже не принес домой никакой еды. Не принес и
денег для музыкантов Стентона, — подумал он. — При-
дется ему в одиночестве пиликать на скрипке, сбежав от
своих музыкантов и кредиторов. Уже поздно, в саду сейчас
темно, и он вынужден будет вернуться в дом, а там
встретиться с ними лицом к лицу. Ну, а мне-то что? У
меня нет ни капли сочувствия. Мне наплевать на его
музыку и на то, что ее не публикуют. Он только выбра-
сывает деньги на ветер! Отлично, ну а мне-то какое дело?!
А где сейчас Джон? Все еще с ней? Наверное, уже ушел.
Тоже мне чемпион! Пока у него нет ничего, кроме желания
стать знаменитым боксером. Мне смешно смотреть, как он
носится с этой идеей. А сейчас он у Франсуазы, и я не
смог ему помешать! Проклятие!»
Он возвратился к своим друзьям и громко спросил:
— Ну как дела, ребята? Кто объявит черви?
Потом подошел к двери и приглушил звонок.
— Ты, наверно, хочешь выпить, эй, Джейс? — спросил
Кивер.
— Как черт! Продолжим партию в ресторане? Я дам
вам отыграться: десять долларов ставка, двадцать долла-
ров — пас.
434
— Ну а что ты думаешь, нарушитель веселья? — вос-
кликнул Эван Табор, фабрикант.
— Я думал, это дружеская партия, — фальшиво посе-
товал Том Лонг.
Играли вчетвером, официант не успел принести виски
с содовой, как Джейс Коннерли опять выиграл.
— Мне надо спуститься, посмотреть, как обстоят дела.
Должны прибыть клиенты, — сказал Кивер.
Джейс выписал официанту чек и угостил всех.
— Давайте продолжим, — сказал он. — Останься,
Джордж, я дам тебе отыграться. Двести долларов ставка и
сто — пас. Хотите? Давайте. Я сдаю.
Игроки быстро переглянулись, трое из них вернулись
к столу. Том остался стоять.
Шериф Хаскелл пошел вначале десять и потом один-
надцать, но на этом остановился. Джейс Коннерли пошел
с четырех, между тем Кивер объявил два и два и был
вынужден достать бумажник, чтобы заплатить. Эван Табор
играл с осторожностью и объявил семерку. Тогда Джейс
Коннерли, громогласно объявив, что идет на все, сорвал
всю ставку. Таким образом он положил в карман жилета
шестьсот долларов. Его челюсти сжались, глаза сузились.
Он снова наполнил пять бокалов.
— Выпьем! За карту, которая'идет! Так, быстрее, и не
надо торчать тут весь вечер. А давайте по пятьсот!
— Ты что, сошел с ума? — спросил Эван Табор.
— У вас не в порядке с головой, Джейс, — сказал
шериф. — Я думал, что это все же дружеская партия!
— Эх вы, трусы! — заорал Джейс Коннерли. — Давай-
те по пятьсот! Кто будет?
— Я, — твердо сказал Эван Табор и достал деньги,
между тем Том Лонг протянул руку к картам и начал их
тасовать.
— Хотите перемешать еще? — спросил Кивер.
— Кончайте тасовать! — выкрикнул Джейс Коннер-
ли. — Положите колоду!
Кивер достал пятьсот долларов; Эван Табор положил
другие пятьсот рядом с деньгами хозяина ресторана.
435
— Поехали. Достаточно перетасовали.
Кивер снял четверку треф и недовольно выругался.
Джейс Коннерли вытащил девятку червей.
Эван Табор — восьмерку той же масти.
Коннерли опустил в карман тысячу пятьсот долларов,
остальные четверо стояли рядом со своими стульями и
одновременно говорили, но он их не слушал. Он опять
наполнил бокалы, поставил их на стол и, прищурившись,
посмотрел в лицо Табору.
— Что происходит? Я взял все свои черви.
— И очки. Все, что пришли сверху, — ответил фабрикант.
— Прекрасно! — пробормотал Коннерли. — У тебя есть
мясная лавка в нижнем квартале. Ты играешь на нее. Я
же ставлю кафе на Пятидесятой. Центр против нижнего
квартала. Все на карту! Я тасую, ты снимаешь! Ну! Смелее!
— Будь, что будет, а там посмотрим, — сказал Табор
с погасшим взором.
Трое наблюдателей хотели сдержать игроков, но партия
началась. Джейс Коннерли осушил свой бокал, другие тоже
выпили. Шериф перемешал колоду: дал карты Джейсу,
который неуклюжим движением передал их Табору; тот
положил карты на угол стола и тщательно их перемешал.
— Ну, теперь хорошо! Давай! — крикнул Коннерли. —
Вперед! Снимай!
Табор достал валета треф.
— Голубой Джек*, — запинаясь, произнес Кивер.
Джейс Коннерли открыл девятку пик.
Он мог лишиться своего лучшего ресторана.
— Очень хорошо, — задумчиво протянул он. — Из
двух зол надо выбирать меньшее — суеверие.
Его рука потянулась к бокалу.
— Сыграем, Эван? У тебя есть еще фабрика и магазин,
а у меня — четыре ресторана. Поставь на свою фабрику!
Том Лонг и шериф пытались остановить их. Но напрас-
но. Эван Табор пронзил Коннерли взглядом: они оказались
лицом к лицу на расстоянии нескольких сантиметров.
* Непереводимая игра слов. Джек — валет, обозначающий ссору
436
— Сдавай! — сказал Табор. — Я сыграю.
В наступившей тишине был слышен лишь шелест карт.
Табор искоса взглянул через плечо, чтобы проследить, как
будут тасоваться карты. Шериф сидел, низко опустив голову.
— Давай! — сказал Джейс Коннерли.
Эван Табор выложил короля червей.
Джейс Коннерли — туз пик.
Наблюдавшие засопели, почувствовав облегчение.
Табор взял свой пиджак и из внутреннего кармана
достал вечное перо. На бумажной салфетке, которую вмес-
те с выпивкой принес официант, дрожащей рукой написал:
«Отдаю полностью в распоряжение Джейсу Коннерли свою
фабрику для консервирования мяса. Эван Табор».
Выигравший сложил бумагу и положил ее в карман.
Джордж Кивер подошел к телефону, чтобы попросить
Арди Легрелла проводить Коннерли домой, но тот еще не
пришел в бар.
Тогда он позвонил Франсуазе. Подошла кассирша. Де-
вушка сказала, что Франсуаза попросила ее отвечать на
телефонные звонки, так как сама будет наверху.
— Речь идет о мистере Коннерли? — спросила девушка.
-Да.
— Вот почему мне приказали только отвечать на звонки
и больше ничего не говорить. Это ее приказ. Вы об этом
знаете, мистер Кивер. Я не думала, что...
Кивер с раздражением повесил трубку.
— Не надо отправлять меня домой, друзья, — промы-
чал Коннерли. — Давайте еще выпьем, я угощаю!
— Нам не надо больше пить, — сказал Хаскелл. — И
тебе тоже.
— Почему меня никто на поздравляет? — спросил Кон-
нерли. — Теперь у меня есть консервный цех благодаря
доброте Эвана, однако он мог бы иметь неплохой доход с
Восьмой улицы. Слушай, Эван, тебе нужен мой вексель.
Погоди немного.
Табор, потерявший многое, услышав о ресторане стои-
мостью в сто тысяч долларов, прошел к туалету и закрыл
дверь.
437
Шериф Хаскелл что-то пробормотал насчет необходи-
мости его присутствия в другом месте и ушел вместе с
Кивером.
Том Лонг, которому нужно было идти в страховое
общество, протянул руку Коннерли, сказав:
— Желаю счастья! — Однако тот его не услышал, на-
правившись в зал, где был вход в комнаты Франсуазы.
Проведя рукой по лицу и пытаясь привести себя в порядок,
Джейс Коннерли спустился по лестнице. На последней
ступеньке он, раскачиваясь, остановился, посмотрел в сто-
рону бара, но не пошел туда, а направился к автостоянке.
Уже совсем стемнело. У заведения стояло множество
разнообразных машин.
Как сказочно-прекрасно выглядит парк ночью при ис-
кусственном освещении и со столькими разноцветными
автомобилями!
Коннерли пошел по аллее к своей машине. Странно!
Вдруг он услышал хриплый рев.
— Что за чертовщина?! Откуда здесь взяться тигру?!
Коннерли подошел к своему автомобилю и вгляделся в
темноту.
Что происходит? Джейс сделал шаг, еще один и при
слушался. Сзади раздался легкий шорох. Вдруг что-то
ударило его по затылку. Он упал ничком, и мир навсегда
рассыпался перед ним...
9
Стентону не понравилось выражение лица племянника,
к тому же он не почувствовал себя лучше, убежав от него.
'.Когда он возвращался домой, то увидел Джона, направ-
лявшегося быстрыми шагами в сторону здания админист-
рации «Голубого Джека». Сердце Стентона екнуло. Он
споткнулся о край каменной плиты и опять упал на землю.
Старик с трудом поднялся на четвереньки и, прихрамывая,
вошел в дом. Какая ужасная жизнь!
И все потому, что сейчас он встретится со своими
438
скрипачами. В музыкальном зале их было пятеро, и они
пристально, не моргая, смотрели на него. Они хотели
получить свои деньги. Они не уйдут без денег, а у него
нет ни цента. Деньги были у Джона для того, чтобы
содержать в порядке спортзал и платить своему тренеру;
они были у Джсйса, чтобы проматывать их в карты и
содержать свою любовницу. А для самой лучшей музыки
на свете нет ни доллара! Это несправедливо! А эти пятеро
болванов не желают его слушать. Они могут играть на
своих скрипках когда и где угодно, могут создать новый
квинтет, но у них нет сострадания.
— Я не знаю, что делать, — повторил Стентон уже в
сотый раз. — Если вы согласитесь еще подождать, я пока
могу предложить вам что-нибудь выпить.
— Это неплохо, — сказал один из скрипачей, — однако
нам надо и перекусить. Но что? Мы ведь торчим тут уже
целый день.
— Здесь недалеко, в «Голубом Джеке» вы можете по-
есть, — ответил смущенный композитор.
— Да, конечно. Но это стоит денег, — грустно сказал
музыкант. — У вас в доме имеется какая-нибудь еда?
— Но ее пока еще не принесли, — воскликнул компо-
зитор.
— Потому что вы сами не хотите есть, вы и нас морите
голодом, — возмутился представитель скрипачей.
— Что-нибудь поищем, — ответил композитор и вы-
шел, покраснев от обиды.
На кухне он попросил экономку миссис Свенсон при-
готовить сэндвичи и кофе на пятерых, после чего медленно
поднялся по ступеням.
«Я обязан им заплатить, — думал старик, — потому
что завтра мы должны записывать пластинку. Я хотел
просить их о пяти больших дисках по доллару за каждый.
Но почему этот проклятый коротышка каждый раз говорит
мне одно и то же? Что у него на всякую чепуху нет денег.
Почему я должен выносить это? Четыреста долларов! Где
их взять!»
Он услышал, как его племянник хлопнул дверью и исчез
439
в отцовской спальне. Джон имел вид потерпевшего кораб-
лекрушение.
Вскоре молодой человек вышел из комнаты и стреми-
тельно сбежал по ступенькам. Какой неприятный субъект!
Стентон услышал внизу голоса и выглянул из-за перил.
— Убирайтесь отсюда! — Это был голос Джона. Опять
хлопнула дверь. Затем, немного погодя, пятеро музыкантов
гуськом направились на кухню. Миссис Свенсон это не
понравилось.
— Лучше, если я спущусь вниз, — пробормотал Стен-
тон. — Но не без четырехсот долларов. Это идея!
Он подошел к телефону в вестибюле, где его никто не
мог увидеть. В телефонном справочнике нашел номер «Го-
лубого Джека». Ответил мужской голос.
— Алло! — сказал Стентон Коннерли. — Это ресторан?
Джейс Коннерли здесь? Я хочу поговорить с ним.
Голос Арди Легрелла вежливо ответил:
— Коннерли? Здесь нет никого с таким именем. Очень
сожалею.
— Проклятье! — воскликнул Стентон.
У него так заболела голова, что, казалось, она сейчас
разломится. Старик обезумел от горя. Он с силой стиснул
челюсти и, покачиваясь, пошел вниз по лестнице. Ударом
ноги отворив дверь на улицу и сжав кулаки, он направился
к «Голубому Джеку?», мягко освещенному прожекторами.
Неуверенной походкой пересек грядки с овощами, заце-
пился за стебли фасоли, увидел созревающие помидоры и
опять споткнулся.
10
Тренером Джона Коннерли был Клив Поллок. По ус-
ловиям его договора, он. имел право занимать комнату
старого водителя над гаражом: Джон хотел, чтобы он всегда
был под рукой..
Клив отдыхал после обеда. Он с грустью думал о том,
что ближайшую неделю все еще будет здесь. Спустив ноги
440
на пол, он поднялся, зевнул, потянулся и машинально
подошел к окну, из которого была видна черепичная крыша
«Голубого Джека». Поллока преследовали мрачные мысли.
«Джон может победить Макса Малоне, но и Макс может
нокаутировать его. Старик сейчас в игорном доме, скоро
вернется оттуда. Джон надеется хорошо заработать на
ринге своим коронным ударом и доказать отцу, чего он
стоит. Да, но старика не обманешь, ведь за все платит он.
Он часто играет в рулетку и тратит там немало денег. Я
знаю, что некоторые таким способом делают деньги, и он,
возможно, один из них. Интересно, есть ли на нижнем
этаже рулетка? Хотелось бы мне это точно знать. Ба! Да
там что-то вроде притона, только высшей категории. Как
прекрасно одеты дамы и господа! Взглянуть бы на них
разок ради любопытства. Посмотреть, как они играют. И
можно поставить пять долларов, чтобы сыграть один кон.
Почему бы мне не испытать судьбу, не тряхнуть стариной?»
Клив Поллок отвернулся от окна и пошел в душ. Он
думал о своей жизни. Чего он достиг за все эти годы? Он
один из тех, кто зарабатывает себе на жизнь кулаками.
Однако умные люди используют не кулаки, а мозги. По-
чему же он этого не делает?
Клив облачил свое сильное мускулистое тело в новый
клетчатый костюм коричневого цвета, поправил шляпу,
тоже новую, ощупал карманы брюк, чтобы убедиться, есть,
ли там какие-нибудь деньги, и спустился вниз. Он уже
совсем было вышел за дверь, как вдруг задержался в
раздумье, ведь в казино он никого не знает. Он решил
свернуть на автостраду, чтобы подойти со стороны стоянки,
как состоятельный владелец одной из дорогих машин.
Дорога от шоссе до «Голубого Джека» заняла у него восемь
минут.
Клив вошел в бар. Для начала он решил выпить.
— Дайте мне пива. У вас не найдется сэндвичей?
Немного пива ему не повредит. Во всяком случае, Джон
об этом не узнает. И наконец, кто должен драться с Максом
Малоне? Не Клив же.
Тренер удивился, увидев Джейса Коннерли, вошедшего
441
в бар и попросившего виски, но старик не узнал его: он
был навеселе. Клив впился зубами в свой сэндвич. В это
мгновение он мельком увидел Джона, быстро выходившего
из заведения; он был очень расстроен и даже не заметил
своего отца, как, впрочем, и тот его. Более того, Джон и
Клива не заметил.
«Странный вечер, — подумал тренер. — Что же будет
дальше?»
Коннерли-старший заказал вторую порцию виски. Бар-
мен за стойкой мешал Кливу сосредоточиться, пока тот
обдумывал увиденное. Одно было ясно — здесь что-то
нечисто.
Тренер выпил второй стакан. Коннерли снова заказал
виски. Клив попросил еще сэндвич; он подумал, что Кон-
нерли наконец-то заметит его. Но старик ничего не слышал
и не видел.
Вошли двое, они что-то сказали Коннерли и вместе с
ним вышли из бара. Позже появились три дамы с какими-то
тремя типами, они начали болтать и шутить с барменом.
Народ в баре все прибывал; появился человек, по элеган-
тной одежде которого было видно, что это метрдотель. Он
сосредоточил внимание на Кливе, но тут позвонил телефон,
и метрдотель вошел в кабинку.
Клив услышал, как тот сказал: «Коннерли? Здесь нет
никого с такой фамилией. Очень сожалею».
Клив Поллок слез с табурета и встал напротив метрдо-
теля.
’ — Извийите, — сказал он вежливо. — Но мистер Кон-
нерли был здесь. Он поднялся по лестнице с двумя джен-
тльменами.
— А! — воскликнул Легрелл, а это был он, направив
на тренера свой пронзительный взгляд. — Какой ловкий
парень! Что это вы вмешиваетесь не в свое дело? Убирай-
тесь отсюда!
— А вы кто такой? — невнятно проговорил Поллок,
дожевывая сэндвич.
Но метрдотель уже вышел, как будто Клива не сущес-
твовало, и тренер закончил восклицание уже в пустоту
442
Он возвратился к своему табурету, с трудом протискиваясь
через толпу.
«Похоже, — подумал он, — этот тип сознательно со-
врал, сказав, что Коннерли здесь нет».
— Послушайте, давайте еще пива! — крикйул он бар-
мену. — И, будьте любезны, еще сэндвич.
Призыв Клива остался безответным. Понемногу его
мысли становились хаотичными.
«Старик за все эти игры, виски, за все, что здесь есть,
понятно, может заплатить... Джон почему-то имел рассер-
женный вид; может быть, он упустил отцовские деньги?
Вчера Джон был каким-то странным, сегодня тоже. Он все
время куда-то спешит. Очевидно, они крепко поссорились.
Честное слово, это плохой признак! Как много здесь весе-
лых женщин, и это-то мне не нравится, так как у меня
нет на них времени».
Бар был переполнен людьми, соседний зал тоже. Все
что-то пили, держа фужеры в руках. Без сомнения, наверху
шла игра.
— Эй, послушайте! Ты! — крикнул Клив бармену. —
Где находится рулетка?
Бармен не слышал.
«Пусть катится к черту этот бар! Надо быть президентом
Соединенных Штатов, чтобы тебя здесь услышали и не
обидели!»
— Послушайте, миленькая... — прорычал Клив девуш-
ке, беспечно восседавшей на соседнем табурете; он дотро-
нулся до ее плеча, она отодвинулась. Он легко убрал руку,
не зная, что и подумать. Его опять начала мучить жажда.
Он взял наполовину пустой стакан и дыпил все до дна. А
теперь хватит пива!
Клив взглянул два часа, висевшие на стене бара, и
оторопел, они показывали какое-то странное время: двад-
цать два двадцать пять, чего уж никак не могло быть.
В этот момент взгляд Клива наткнулся на загорелое
острое лицо метрдотеля, который тотчас продемонстриро-
вал ему свои ровные зубы.
— Вы еще здесь? — подозрительно спросил Арди Лег-
443
релл с нарочитой любезностью в голосе. — Даю вам время,
чтобы сказать «до свидания», а сейчас возьмите счет.
Клив Поллок бросил взгляд на протянутый ему счет.
Большими цифрами карандашом было выведено одиннад-
цать с лишним долларов.
— Вы ошибаетесь, милый человек, — сказал Клив,
поворачиваясь к Легреллу. — Я выпил всего...
Тут Клив увидел, что стоящий на полпути к двери
табурет приближается к нему со скоростью боксерского
удара, — таков был итог толчка метрдотеля. Но они про-
должали улыбаться друг другу, слегка скалясь вставными
зубами. Несмотря на людей, толпившихся у стойки, бармен
перепрыгнул через нее и направился в сторону Клива.
Поллок удержался на ногах и около самого порога
увернулся от Легрелла, который вновь хотел пихнуть его.
Выбор — быть битым или бить самому — Клив сделал
просто: хорошенько встряхнул метрдотеля добрым ударом.
Легрелл сунул руку за спину. «Неужели — пистолет? Вот
грязная свинья! Хорошо, я немного подожду, когда ты
расслабишься», — мелькнуло в голове Клива.
Но в руке метрдотеля оказалась гибкая дубинка, похо-
жая на плеть, сантиметров сорок в длину, с* шипами и
ручкой на конце, чтобы можно было вертеть ею. Нет, у
официантов не было оружия, им не разрешалось иметь его.
Голова Клива была свежей, а сам он готов к действию.
Он схватил Легрелла за руку, поволок к двери и бросил
его, как детскую игрушку, вниз, туда, где стояли машины.
Обмякший Легрелл свалился, как мешок дерьма.
— Теперь ты, скотина, будешь знать, как вести себя! —
крикнул Клив.
Легрелл бессильно выпустил дубинку из рук. Он едва
слышно стонал от боли.
Тренер сделал шаг к нему, но неожиданно из машины
с зажженными фарами послышался женский крик.
Клив отпрыгнул. Легрелл быстро побежал в противо-
положную сторону и, оказавшись лицом к лицу с подвы-
пившими посетителями, заорал:
— Эй! Вы! Помогите мне! Меня чуть...
444
Когда Клив, немного поостыв, пришел в себя, метрдо-
тель уже исчез.
Клив посмотрел на дубинку в своей руке, выругался и
метнул ее в темноту, за автомобили.
Народ уже выходил из бара.
«Я еще увижусь с ним, — подумал Поллок. — А сейчас
не буду ждать, пока он выйдет. Я сумею заткнуть ему рот».
Потом он подумал о другом: «Он утверждал, что я не
могу оплатить счет. Одиннадцать долларов! Ничтожное
мелочное заведение! Стоит ли так проводить ночь! И зря
я зашвырнул его дубинку? Интересно, куда она упала?»
За его спиной фонари освещали автомобили на стоянке.
Клив вошел в темную аллею. И тут внезапно услышал
какой-то странный звук. Прислушался. Не может быть!
Звук напоминал рык огромного зверя. Медведь? Скорее,
это тигр. Тигр на аллее?!
Инстинктивно Клив помчался со всей возможной ско-
ростью, его ноги звучно шлепали по гравию. Он пробежал
совсем близко от входа в «Голубой Джек», боковым зрением
отметив, что из дверей вышел подвыпивший человек. Тре-
нер не узнал Джейса Коннерли, он в панике мчался к
шоссе, не оглядываясь, не чуя от страха почву под ногами,
а вслед ему неслось свирепое рычание.
И
Эван Табор, проигравший свою фабрику и не ставший
владельцем ресторана, находился в простраций.
Джордж Кивер сунулся было к нему с предложением
выпить, но, поглядев на Эвана, только спросил, не хотел
бы тот поехать домой. Он посоветовал Табору пригласить
Джейса Коннерли к адвокату и еще говорил на разные
темы, пришедшие ему на ум, чтобы отвлечь приятеля от
грустных мыслей, но Эван ни на что не реагировал.
Франсуаза Бриджман подошла к Киверу, чтобы спро-
сить, не пора ли закрывать, — в этот момент они стояли
около выхода.
445
— Да, конечно, объявите об этом посетителям, — раз-
решил он.
Эд Хаскелл, Том Лонг и бармен Луи рассказывали
всякую ерунду, перескакивая от бессмыслицы к глубинам
философских сентенций.
Вдруг Эван обнаружил, что не может ни двигаться, ни
мыслить. Он, не вставая, сидел за столиком в углу, выпи-
вал, полностью отрешившись от внешнего мира и не обра-
щая никакого внимания на то, что говорили его друзья и
как пытались развеселить его.
Должен ли он выполнить обещание и заплатить долг?
Или уклониться? Но чего он таким образом добьется?
Может быть, когда он встретится с Джейсом, тот скажет,
что все это была просто шутка? Может быть, попросить
кого-нибудь подкинуть Коннерли эту идею? И как же все
это сделать? Тогда Коннерли отказался уступить, думал,
что Эван пьян как свинья. Но Табор не был пьян, и Джейс
это знал!
Инстинктивно в первый и во второй раз он хотел
отказаться от глупого риска. Короче говоря, Эван пришел
к выводу, что Джейс Коннерли — аморальный тип, испор-
ченный и безжалостный.
В голове у него все окончательно спуталось. Он пони-
мал, что уже поздно, и пора уходить восвояси, но у него
не было сил даже взглянуть на часы. Табор позвал офи-
цианта, выписал чек, дал чаевые и пошел искать свою
шляпу.
Ему казалось, что люди смотрят на него как на убитого
горем или сумасшедшего. И поэтому онокончательно рас-
терялся и не знал, что делать дальше.
Плохо соображая после выпитого, Табор вышел из
«Голубого Джека». Ночной холод пробрал его до костей,
так, что он задрожал. Эван с трудом вспомнил, где поставил
машину.
По дороге к стоянке ему встретилось много пьяных, и
он даже заметил одного, который нагрузился настолько,
что лежал ничком на траве поодаль. Эван приблизился и
машинально взглянул на него. Бог мой! Он подошел еще
446
ближе. Человек, лежавший на газоне, был Джейс Коннер-
ли!
— Джейс! Что с тобой? Вставай! ты можешь встать?
Табор стоял рядом с Коннерли, и тут его осенила мысль.
Джейс был пьян, а в кармане у него находилась расписка —
маленькая, сложенная в несколько раз бумажка, имеющая
огромную ценность для него. Табор огляделся по сторонам.
Никого не было видно. Из «Голубого Джека» доносилась
приглушенная музыка, свет из ресторана сюда почти не
доходил. Какой случай! Это судьба!
Он склонился над лежащим и стал ощупывать его
карманы. Пусто. Он посмотрел в другом, опять пусто.
Однако Джейс мог спрятать расписку вместе с остальными
важными бумагами, поэтому необходимо было посмотреть
и в двух внутренних карманах пиджака. Табор с лихора-
дочным нетерпением обыскивал карманы Коннерли.
В карманах ничего не было. Хотя поверить в это не-
возможно, но все они были пусты!
Эван потрогал Коннерли за ноги, и тут его мозг про-
нзила страшная мысль. Он поднялся и оглядел свои руки —
они были испачканы чем-то липким.
— Кровь! Кровь Джейса Коннерли! Он ранен! Его обок-
рали и убили. Да... это же убийство!
Как загипнотизированный, Табор не мог оторвать
взгляд от перепачканных кровью пальцев. А когда он
внимательно посмотрел на мертвое тело, его волосы встали
дыбом — лицо и шея Джейса были растерзаны когтями
хищного зверя. Неожиданно фары автомобиля осветили
Эвана и лежащего возле него на газоне человека. Испу-
ганный фабрикант побежал к своей машине. Он уже было
схватился за руль, но, вспомнив о происшедшем, в ужасе
выхватил из «бардачка» тряпку и стер кровь со своих рук.
«Будет лучше уничтожить эту тряпку, — лихорадочно
размышлял он. — Я отведу машину в другое место. Надо
в первую очередь хорошенько вытереть руль. Да, и конеч-
но, ручку двери. Я "веду себя, как убийца. Надо вернуться
и рассказать обо всем. Но я нс рискну этого сделать. Никто
ведь не поверит, что это сделал не я. Надо сматываться
447
отсюда. Хотя никто не сможет меня ни в чем обвинить. Я
весь вечер провел в «Голубом Джеке». Видимо» я здорово
пьян. Интересно» который сейчас час? Меня же видели
сидящим за столом. Правда» раз или два я вставал, чтобы
выйти в вестибюль. А вдруг кто-нибудь подумает, что я
отсутствовал слишком долго? Что это я убил Коннерли?
Мы с ним не ссорились, хотя я был раздражен. Нельзя
терять голову, надо успокоиться. Кивер поставил нам эту
паршивую выпивку, уверенный, что я ничего не помню.
Наверное, все откроется завтра. Этой ночью полиция еще
не будет меня допрашивать. Не знаю, что говорить! Все
это мне не нравится!»
Табор набрал скорость и поехал вплотную к ограде.
Он боялся, что кто-нибудь, выходя из «Голубого Дже-
ка», заметит его, и двигался с преувеличенной осторож-
ностью. Наконец он выехал на главную автостраду.
— Дьявол! Надо же включить свет, — пробормотал он.
12
Было три с половиной часа утра. Шериф Эд Хаскелл
начал свое расследование в «Голубом Джеке» с верхнего
этажа, где они играли. На несколько минут он задержался
в кабинете Кивера.
— Тяжелый случай, — повторил он во второй раз.
— Да, я понимаю, — сказал Кивер.
— Коннерли лежит ничком недалеко от своей маши-
ны, — продолжал шериф, уставившись на пустой игорный
стол. — Кровь, много крови вокруг, на лице и на шее.
Никогда я не видел столько крови. У нас в полиции есть
фотография укротителя львов, погибшего от их когтей;
лицо и шея Джейса напоминают это. На руках следов нет,
мне кажется, он не успел ими закрыть лицо. Его убили
без борьбы, он был слишком пьян, чтобы защищаться.
Судья обязательно назначит расследование. Мы уже знаем,
что смерть наступила от потери крови, но нам неизвестен
нападающий, который порвал ему артерию.
448
— Ты можешь не говорить больше о крови? — раздра-
женно перебил его Кивер. — Тебе не кажется, что я все
это уже видел?
— Да, конечно, — согласился шериф.
— Это ужасно. И его карманы пусты. Почти никто
вчера не знал, что у Джейса с собой была такая значи-
тельная сумма денег. Только вечером произошел этот слу-
чай. Но о нем знаем только мы! О его выигрыше тоже
никому не было известно, и вот все бумаги и деньги
пропали, чек и расписка тоже.
— Не думаешь же ты, что это сделал Табор?
— Я сейчас ничего не думаю, — спокойно ответил
Хаскелл. — Я получил список автомобилей, находившихся
на стоянке, и тех, что уезжали в тот момент. Из медицин-
ского заключения следует, что на Джейса напали чуть
погодя после того, как он ушел отсюда. Понятно, почему
он находился возле своей машины, немного не дойдя до
нее. Куда он хотел ехать?
— Он был пьян, — сказал Кивер.
— Да, конечно. Мы знаем время и мотив убийства. Это
ограбление. У него карманы были набиты деньгами, кто-то
мог увидеть их внизу в баре, там ведь очень светло. —
Шериф вспомнил, что Коннерли выиграл у Табора пять-
сот-шестьсот долларов, не считая консервной фабрики. —
Наличными у него в карманах было две тысячи.
Он сделал паузу, чтобы посмотреть на владельца рес-
торана, который в тот момент опустил глаза, воскликнув:
— Что происходит? Ты же не думаешь, что Эван потом
убил его и обчистил?
— Пока я ничего не могу утверждать, — сказал Хас-
келл. — Я опросил за эти три часа массу народа и каждому
задавал один и тот же вопрос с самого начала. Кто-то же
пошел следом за Джейсом. Кто? Не знаю, как его убили,
но что его убили, это точно, и украли деньги. Это же ясно.
Но я хочу задать тебе вопрос, Джордж. И ты должен мне
ответить как мужчина мужчине.
Шериф сделал многозначительную паузу.
— И что же это за вопрос? — осведомился Кивер.
15 Последнвв ягра
449
— Хорошо, — продолжал Хаскелл. — Джейс был боль-
шим другом Франсуазы... Но раньше им был ты, это верно?
— Ну и что? — перебил его Кивер.
— Ты не видел в Джейсе соперника, а, Джордж?
— Ни в коем случае! — ответил Кивер. — Она обща-
лась с Джейсом потому, что работала с ним. Мне очень
неприятно, что последние недели он шагу не мог ступить
без нее. Тебе так не казалось?
— Конечно, конечно. Это вполне возможно, — согла-
сился шериф. — Франсуаза необыкновенно привлекатель-
ная женщина. Не хочу вдаваться в интимные подробности,
Джордж, но я вынужден это делать. Речь ведь идет об
убийстве. Хорошо, а сейчас я скажу тебе то, о чем ты уже,
безусловно, догадываешься: я нс могу разрешить, чтобы
сейчас работало казино.
— Как не можешь?
— Нет, Джордж, не могу. Я уверен, ты меня поймешь,
это невозможно после происшедшего ночью. Необходимо,
чтобы ты закрыл весь второй этаж. Ты должен прикрыть
рулетку, игральные автоматы, «зеленое сукно» и всю лавоч-
ку! Во время расследования никто больше не должен здесь
играть. Если хочешь, можешь оставить открытым ресторан..
Кивер молча встал и направился к двери. Хаскелл шел
за ним, говоря:
— Джордж, когда ты уйдешь, позови Тома. Я хочу
немедленно его видеть.
Вошел Том Лонг. Его глаза блестели от виски, он
выглядел усталым и хмурым.
— Я никогда не мог подумать, что такое произойдет, —
сказал страховой агент потухшим голосом.
— Да, да, — ответил шериф. — Я хочу, Том, спросить
тебя о Рите. Она тебе очень нравится?
— Конечно, ты же знаешь. Но какое отношение это
имеет к убийству Джейса?
— Рита и ее мать тебя не очень-то жалуют, — ответил
шериф.
— Это неправда! — с живостью возразил Лонг. — Рита
не думает так, как ее мать.
450
— Да, но и у нее есть свое мнение о тебе.
— А! Я знаю, что ты хочешь сказать. Рите нс нравится,
когда к ней относятся как к ребенку. Это так?
— Ты говорил с ней об этом?
— Ладно, как другу я могу тебе ответить. Но почему
тебя интересует такой интимный вопрос, Эд?
— Хочу выяснить факты, — сказал Хаскелл серьез-
но. — Все факты. Джейс без ума от матери и, естественно,
связывал с ней свои дальнейшие планы. Вы говорили с ним
об этом наедине?
— Ты сошел с ума! — воскликнул Лонг.
— Не думаю, — ответил шериф. — Ты же работал на
него эти годы, разве не так?
— Да, это так, семь или восемь лет. Я был админист-
ратором его второго ресторана. Тогда их у него было только
два. Но какое отношение все это имеет к происшедшему?
— Он тебя уволил, это правда? — продолжал шериф.
— Нет. Мы просто разошлись во взглядах, и я расстался
с ним, — сказал страховой агент. — Но мы всегда были
друзьями.
— Хорошо, — продолжал шериф. — Мне сказали в
полиции, что Джейс оформил страховку своей жизни в
пользу Франсуазы Бриджман.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Лонг. —
Он подписал страховой полис на двадцать тысяч долларов,
предполагая, что она их получит после его смерти. Но он
же не покончил жизнь самоубийством?
— Нет, никоим образом, — ответил шериф. — Но в
случае его смерти она получает двадцать тысяч. Хорошо!
А Рита об этом знает?
— Я никогда не говорил с ней на эту тему.
— Отлично. Том, это все, о чем я хотел побеседовать
с тобой, — заключил шериф. — Когда ты пойдешь, пос-
тучи, пожалуйста, в дверь к Франсуазе. Я должен погово-
рить и с ней.
В ожидании Франсуазы Хаскелл приблизился к черному
квадрату окна. Он смотрел отсутствующим взглядом, пы-
таясь отыскать ответы на возникшие вопросы.
451
Вдруг странное видение отвлекло его. От удивления он
широко раскрыл глаза и стал пристально вглядываться в
темноту. Неведомые существа медленно двигались по зем-
ле. Они были огромны и необычны.
«Что за чертовщина!» — подумал шериф, пытаясь пол-
учше рассмотреть происходящее. Он вплотную приблизил
лицо к стеклу, но ничего не смог разглядеть сквозь клу-
бящийся туман.
Какие-то животные, похожие на коров, шли рядом. Их
дрожащие тени проплывали мимо.
— Вы хотели меня видеть? — приятный голос вывел
его из раздумий.
Повернувшись, он увидел Франсуазу Бриджман.
13
Он встретил ее с преувеличенным спокойствием, зара-
нее готовый к слезам, по крайней мере, к дрожащему
голосу. Но Франсуаза хорошо владела собой.
— Да, — сказала женщина, — я совсем недавно узна-
ла, что он застраховал свою жизнь, и в случае его смерти
деньги достались бы мне. Его мучили плохие предчувствия,
и он хотел привести в порядок дела и расплатиться с
долгами. Но я ничего не желала знать об этом. Он мне
говорил, что застраховался на двадцать тысяч.
— Для чего он это сделал, Франсуаза?
— Он сказал, что это лишь маленькая часть того, что
он хотел бы сделать для меня.
— У него были враги?
— Не знаю, ни о ком он никогда мне не говорил. У
него было много друзей.
— Так. Я понимаю, что вы хотите сказать! Иногда
друзья бывают хуже, чем враги?
Франсуаза на это ничего не ответила. Шериф Хаскелл
продолжал:
— Вы знаете о каких-нибудь его выигрышах? Кстати,
тут есть коровы?
452
— Не знаю, Джейс никогда нс говорил мне о коровах, —
сказала женщина с удивлением. — Нет, наверное. Помню,
что однажды, когда мы ужинали, он принес холодное
молоко. Оно здесь всегда есть в молочной. Поэтому мы не
держим коров. Почему вы спрашиваете?
— Да просто так, к слову, — отрезал шериф.
— Вы что-то не договариваете, — заметила Франсуа-
за. — Мне не дали посмотреть на тело, но слуга сказал,
что лицо Коннерли изуродовано. Как изуродовано? Вы
должны мне рассказать о случившемся.
— Я могу сделать это только после официального за-
ключения. А пока идите отдыхайте и позовите, пожалуй-
ста, сюда метрдотеля Легрелла.
Шериф проводил взглядом Франсуазу, когда та граци-
озно проследовала из комнаты. Красивая женщина. Джейс
был без ума от нее, и его вполне можно понять.
Итак, все говорит о том, что Джейса Коннерли убили
из-за денег. Деньги пропали, это так, но тот, кто изуро-
довал ему лицо, не было обыкновенным грабителем; это
был не просто удар, а садистские действия. Иногда из-за
ревности делают такие вещи.
«Возможно, здесь два различных преступления, — под-
умал Хаскелл, — преступление из-за страсти, а потом уже,
когда Коннерли оказался на земле, убийца тщательно
обыскал его карманы. Но, может быть, хищное, страшное
животное спряталось недалеко в лесу? Если принять такой
жутковатый, честно говоря, вариант? Да, что это был за
дьявол?»
Арди Легрелл появился в комнате.
— Я вам нужен? Если вы намерены расспрашивать меня
долго, то это бесполезно. Я не могу добавить ни одного
слова к своему рассказу, — выпалил он.
— Вы можете не отвечать, да мне это не так уж важ-
но, — сказал Хаскелл. — Я только хочу знать, какие
отношения у вас с Франсуазой?
— Отношения между мной и Франсуазой? — пересп-
росил Легрелл. — Я что-то не понимаю.
— Вы отлично меня понимаете. Вы не числитесь среди
453
ее многочисленных поклонников. Разве вы в ней не заин-
тересованы? Почему вы порвали с ней?
— Я не порывал с ней. Мне она всерьез нравилась. Она
очень обаятельная женщина, мы с ней несколько раз встре-
чались, но на этом все и закончилось. Между нами ничего
нет.
— Что вы почувствовали, когда мистер Коннерли стал
ухаживать за ней?
— Ничего я не почувствовал, — сказал Легрелл. —
Почему я должен был что-то почувствовать, хорошее или
плохое, если меня это не касается? Просто ничего не
замечал.
— Не увидели ли вы в нем соперника?
Метрдотель издал удивленный возглас, чтобы подчер-
кнуть всю бессмысленность вопроса, и продолжил:
— Послушайте, шериф, вам очень хочется сделать из
меня Отелло? Она говорила вам, что я ревную?
— Я задал вопрос, вы на него не ответили, — сказал
шериф. — Пока все. Можете идти.
Арди Легрелл поспешно удалился.
Тут же вошел Эван Табор.
— Видишь, Эд, — начал фабрикант. — Все очень слож-
но и запутанно. Я так взволнован, что ничего нс могу
решить, мне все кажется нереальным. Не знаю даже, для
чего я пришел! Что я еще могу сказать об этой кошмарной
ночи?
— Я ожидал, что дело окажется темным, — сказал
Хаскелл, — но сейчас мне уже так не кажется. Теперь,
что касается той расписки, в которой указано, что ваша
фабрика переходит к Коннерли. Эван, где эта расписка?
Лицо фабриканта побелело.
— Я не знаю! — в отчаянии воскликнул он. — Вы
хорошо искали в его карманах? Ее там нет?
— Нет, — сказал шериф. — Мы не нашли ее ни там,
ни в другом месте. Думаю, вы можете что-нибудь добавить
по этому поводу.
— Что-нибудь добавить? Я ничего не знаю, кроме того,
что вы мне сейчас сказали. Откуда я могу о чем-то знать?
454
Вам же известно, что я весь вечер просидел с вами за
столом, а потом поехал домой и находился там до тех пор,
пока вы меня не вызвали.
Табор тяжело перевел дыхание.
— Эван, — сказал Хаскелл, — я знаком с вами доста-
точно давно и всегда считал вас порядочным человеком.
Мы оба знаем об этом. Но произошло непредвиденное, и
я хочу, чтобы вы говорили мне только правду. Я уже
объяснил вам очень многое и хочу знать, в чем же я
ошибся. Поэтому я и позвал вас, несмотря на то, что знаю,
где вы были вчерашней ночью. Но вы провели не всю ночь
за карточным столом. Два раза вы вставали, и никто не
знает, куда уходили. Двое свидетелей утверждают, что во
второй раз вас не было довольно долго и в течение этого
времени вы могли убить Коннерли. В кармане у Джейса
была ваша расписка, — это официальный документ, не-
зависимо от суммы вашего долга в этой игре — и его мы
никак не можем разыскать. Ваш автомобиль находился
поблизости от места, где убили Коннерли. У вас была
возможность забрать свою расписку. С другой стороны,
мы знаем, что оттуда выехал автомобиль, и полицейская
машина последовала за ним, потому что у него были
погашены фары. Но полиция не стала преследовать ма-
шину, так как водитель в конце концов включил фары
через четверть мили на шоссе. Однако полицейские нахо-
дились совсем близко от машины, достаточно близко,
чтобы запомнить ее номер. И это была ваша машина,
Эван, и в ней находились вы. А сейчас, когда вы приехали
сюда, в этой машине на спидометре обнаружена кровь.
Таким образом, нам многое известно. Ну, что вы мне на
это скажете?
Голова Эвана Табора откинулась, глаза закатились, он
потерял сознание и, как тряпка, соскользнул на пол, ши-
роко открыв рот.
Шериф сжал губы, направился к двери и сказал слуге:
— Помогите этому человеку. У него обморок. Завтра
мы продолжим разговор с ним. Если я кому-нибудь пона-
доблюсь, посылайте в дом Коннерли.
455
14
Шериф Хаскелл прошел мимо полицейских с ручными
фонариками, сновавших среди автомашин, но не стал вме-
шиваться. Это были агенты сыскной бригады со своими
приборами и своими научными методами. Наверху холма
он увидел темный дом Коннерли, в его окнах не горел свет,
за исключением нижнего этажа.
— Пойду разведаю, как и что, — решил он. — Если
перелезть через ограду, не пройдет и двух минут, как ты
уже там. Но я лучше сделаю круг. Намного удобнее под-
ъехать на машине к главному входу. Не пойду я и наискось
через площадку: это привлечет внимание людей в доме.
Решено — поеду в машине по шоссе.
По правде говоря, шериф не считал, что какое-то мис-
тическое животное, тень которого он наблюдал тогда
ночью, могло так изуродовать человека.
Задумчивый и усталый, он сел в ожидавшую его серую
машину с надписью «Полиция» на дверце и поехал по
шоссе к дому Коннерли.
Он не успел дотянуться до звонка, как его осветили два
фонарика на двери. Хаскелл немного подождал на пороге,
прежде чем вышел темноволосый молодой человек, одетый
в серую шерстяную рубашку.
— Вы, должно быть, Джон, сын Джейса. Я видел ваш
портрет на страницах спортивных газет.
— Да, это так. А вы кто?
— Я — Эд Хаскелл, друг вашего отца. Окружной ше-
риф.
— Прошу вас.
Хаскелл вошел. У Джейса был очень красивый дом, все
говорило о больших деньгах. На диване крепко спдл другой
молодой человек. Шериф, взглянув на диван, сказал Джону:
— Примите мое соболезнование и извинения. Я не
хотел беспокоить вас этой ночью, но мне необходимо срочно
выяснить некоторые детали, имеющие отношение к слу-
чившемуся. Я располагаю сведениями, что у вас есть тренер
по фамилии Поллок.
456
С недовольной гримасой Джон вытянул руку, указывая
на человека, лежавшего на диване.
Наверху на лестнице послышался шум, и появился
старик в полосатом халате. Его седые редкие волосы были
всклокочены, а впалые глаза покраснели.
— Я слышал, что вы шериф, и хочу, чтобы именно вы
меня проинформировали. Это правда, что Джейс мертв?
— К сожалению, это так.
— Где он? Почему его не принесли?
— Тело, — ответил шериф, — находится в морге в
Джермене, Седжерике.
— Надо туда поехать, — нервно воскликнул мужчи-
на, — а почему оно не здесь, дома? Я его брат и прощу,
чтобы его доставили сюда.
— Я передам вашу просьбу, но пока полиция заканчи-
вает расследование, это невозможно, — объяснил Хас-
келл. — Ведь вашего брата убили, вы знаете.
— Да, я понимаю, — простонал Стентон. — Но почему
надо расследовать это дело? Он что, подрался? Это про-
изошло из-за той женщины? Он там играл? Но я все-таки
надеюсь, что тело скоро доставят.
— Мы работаем так быстро, насколько это возможно, —
успокоил его шериф.
Джон Коннерли приказал дяде, чтобы тот ушел.
— Не хочу! — свирепо отказался Стентон.
— Поговорим о другом, — продолжал шериф, потеряв
всякий интерес к старику. — У вас есть коровы?
— Коровы? Нет. Откуда? — удивился композитор.
— Вы арендуете пастбище?
— Нет, конечно. А почему мы должны его арендовать?
— Я подумал...
Клив Поллок потянулся, сел и посмотрел на троих
мужчин, стоящих возле дивана. Хаскелл обратил внима-
ние, что между людьми, находящимися рядом с ним, су-
ществует скрытая неприязнь, какое-то непонятное сопер-
ничество. Машинально он подумал, что должен дать ука-
зание агентам следственной группы искать в поле следы.
Но чьи? Какого животного? Отбившегося от стада быка
457
или кого-нибудь еще? Они будут смеяться над ним, это
точно. Никакой отбившийся от стада бык не мог оставить
на лице Джейса Коннерли такие ужасные раны.
— Мистер Поллок, вы были вчера вечером в «Голубом
Джеке»?
— Ну да, — ответил Клив, приоткрыв глаза. — Про-
клятое заведение! Одиннадцать долларов за пару пива и
сэндвич. И этот нахал хотел меня вышвырнуть. Да, он
даже угрожал мне резиновой дубинкой.
Стентон Коннерли, не обращая внимания на присутст-
вие шерифа, заорал на Клива:
— Ваше место в гараже! Что вы делаете в доме?
— Замолчи ты! — вспыхнул Джон Коннерли.
Клив посмотрел сначала на старика, потом на шерифа.
— В котором часу вы пришли? — спросил тот.
— Я не знаю,— сказал Клив. — У них часы были со
странностями: на них было десять двадцать пять, но так
поздно быть не могло.
— Легрелл угрожал вам дубинкой?
— Не знаю, как зовут этого человека. Он — метрдотель.
— Вы что, устроили там скандал?
— Еще бы! Между прочим, он напал на меня.
Вы сказали, что он ударил вас дубинкой.
— Он хотел это сделать. Вы думаете, я все это высосал
из пальца?.
— Минуточку, минуточку, — шериф позабыл про ус-
талость и бессонницу: в темноте забрезжил свет. — Рас-
скажите об этом подробно, начните с самого главного. Нам
известно, что вы были в баре и выпили несколько стаканов
с Джейсом Коннерли.
— Нет, это не так, — сказал Клив. — Вас неправильно
информировали.
Он сел на диван и рассказал всю историю. Но он забыл
-упомянуть о телефонном звонке Джейсу Коннерли и ту
деталь, что хотя мистер Коннерли был в «Голубом Джеке»,
-метрдотель ответил по телефону, что его там нет. Также
Поллок предпочел не говорить о зверином реве в лесу,
решив, что это ему показалось после излишней выпивки.
458
Джон Коннерли открыл было рот, чтобы что-то сказать,
шериф это заметил, но Клива невозможно было перебить.
Стентон, который все время стоял, вдруг издал непри-
ятный хрюкающий звук, присел на стул и начал на нем
раскачиваться.
— Вы говорите, что Джейс Коннерли твердо стоял на
ногах за стойкой в то время, как вы спустились по лест-
нице? — продолжал шериф.
— Да.
— А кто-нибудь видел, как вы уходили? — быстро
спросил Хаскелл.
— Наверное, нет, — пожал плечами тренер.
— Вы не давали Легреллу повода, чтобы он вас вы-
швырнул?
— Никакого, я думал о своих проблемах.
— Когда Легрелл в разгаре ссоры достал дубинку, вы
ударили его?
— Нет, я его не трогал, а отнял дубинку и выбросил.
Но когда я увидел людей, то решил смыться. Так было
лучше.
— Куда вы ее бросили?
— Что?
— Дубинку.
— В сторону аллеи.
Хаскелл быстро встал и уже по дороге к двери повер-
нулся и попрощался со всеми.
Шериф сел в свою машину и стал размышлять.
«У Легрелла была легкая гибкая резиновая дубинка, и
в половине одиннадцатого произошла драка. Поллок ут-
верждает, что он никого не бил и его тоже не трогали,
иначе у него были бы синяки. Надо осмотреть труп, нет
ли на нем ушибов. Тренер сказал, что он отобрал дубинку
и выбросил ее. Нет, конечно, он не делал этого, он же не
такой дурак! Необходимо, чтобы полиция осмотрела его
комнату, кто знает, может быть, там найдут деньги и
расписку. Надо также спросить у Джорджа Кивера, не
знает ли он, была ли у Легрелла резиновая дубинка. Надо,
чтобы полиция и мои агенты поискали дубинку возле
459
стоянки машин или недалеко от нее. Поллок сказал, что
бросил ее в лесу, но скорее всего он этого нс делал. В
половине одиннадцатого Поллок и Легрелл были недалеко
от того места, где находился Джейс Коннерли. Надо еще
раз повидаться с Легреллом, что-то мне не нравится эта
история с дубинкой. И снова увидеться с Франсуазой. Если
учесть, что Джон находился у нее, я могу кое-что разуз-
нать».
Шериф покачал головой и отправился в «Голубой
Джек». Он ехал и думал, что резиновая дубинка не могла
оставить на лице Джейса Коннерли такие кошмарные
следы.
15
Было четыре утра, когда полиция и люди шерифа
покинули «Голубой Джек», оставив дежурного, удобно
устроившегося в столовой; большую часть освещения по-
тушили. Владелец ресторана Джордж Кивер вышел из
своей комнаты на втором этаже тепло одетый. Его лицо
было мрачно. Он бесшумно спустился и, крадучись, вышел
через дверь бара наружу. Дежурный охранник ничего не
заметил.
На стоянке уже не было автомобилей и царила абсо-
лютная тишина. Кивер постоял возле места, где лежал
Джейс Коннерли, и тщательно его изучил. Он внимательно
осмотрел все вокруг: редкую поросль около шоссе, газон,
землю. В течение нескольких минут он исследовал аллею:
она выглядела мрачной и безжизненной. Это убийство
сломало все его планы, бросило тень на его заведение. В
поисках следов Кивер прошел по краю газона и с невоз-
мутимым лицом возвратился в казино. Он вошел в «Голу-
бой Джек», поднялся в свою комнату и взялся за телефон.
— Соедините меня с шерифом. Это Джордж Кивер.
Он включил свет и стал ждать. Раздался щелчок. Он
снова поднял трубку и услышал голос Хаскелла.
— Привет, 'Эд. Это Джордж. Я сейчас^ осмотрел место
460
происшествия и увидел, что ты внизу оставил полицейс-
кого. Я уже хотел лечь спать, но решил не откладывать
разговора на завтра. Ты ведь знаешь о железнодорожной
катастрофе, в которую попал цирк на другой стороне леса.
Согласись, что кто-нибудь из зверей мог сломать клетку и
сбежать.
— Конечно, я согласен! — сказал шериф на другом
конце провода. — Известно, что убежало несколько обезь-
ян и собак, а также погибли лошади. Компания имела
также дрессированного медведя, но он остался на месте —
не смог выбраться из клетки. Я уже думал об этом. До-
бровольные пожарные из Седжирика ловили обезьян и
поймали всех, кроме одной. Что было дальше, я не знаю,
возможно, они убили собак где-то в отдаленной части леса,
а может быть, те живы до сих пор. Но это не имеет
значения.
— Слушай, Эд, — сказал Кивер. — В моем клубе мож-
но вывесить небольшое выразительное объявление. Напри-
мер, что из карманов Джейса Коннерли украли весь вы-
игрыш. А никакого убийства вообще не было. Я не могу
согласиться с существованием преступника, и ты не должен
распространяться на эту тему. Ты должен сказать, что
Джейс споткнулся около своей машины и поранил лицо о
радиатор или обо что-нибудь еще. Он сломал себе шею или
умер от разрыва сердца. Это твое дело. Но выброси из
головы мысль, что он погиб от руки убийц. Ты же хорошо
это знаешь.
— Как сказать, Джордж, — громко крикнул шериф
прямо ему в ухо. — Не учи меня. Не заговаривай мне зубы
этой железнодорожной катастрофой. Не звони больше, я
сам приеду к тебе чуть позже.
— Эд, ты устал. Во всяком случае, сейчас ты плохо
соображаешь. Слушай, что я скажу. Я тебе как-то говорил,
что надумал продать казино. И вот этот день наступил:
нашелся покупатель. Мне давно не нравится здешний кли-
мат. Я хочу быть там, где в течение всего года могу хорошо
заработать, и не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы это
понять. А тут это убийство...
461
— Джордж! — заорал шериф в трубку. — Ты разорен!
Как это могло произойти? Ты сказал, что ты разорен? Это
уже не твое казино? По-моему, тебе невыгодно скрывать
все, что имеет отношение к смерти Джейса.
— Мы не разоримся, — сказал Кивер, — и ты хорошо
это знаешь. Только следуй моему совету. Мы сейчас займем-
ся обеспечением алиби. Все будет хорошо оплачено. Ты
снимаешь неплохой урожай, Эд. Лишние свидетели — всего
только лишние подписи на чеках. Я отблагодарю дежурного,
который внизу, за то, что он ничего не видел. А потом пойду
спать, чего и тебе желаю. Спокойной ночи, Эд...
16
Было пять утра. Тихо открылась дверь служебного
входа, и появился Арди Легрелл. Он с удовольствием сжег
бы это здание с помощью горючих веществ, все три каби-
'нета администрации, а не осматривал бы его. Над лесом и
над лугом стоял холодный туман, еще не исчезнувший под
первыми утренними лучами.
Легрелл был в свитере, но его бил озноб. Он поднял
воротник и быстро вышел из дома. С любопытством взгля-
нул в сторону автострады, но никого не увидел: машины
еще не ездили.
Быстрым шагом он направился к месту, где был убит
Джейс Коннерли. Его взгляд тревожно перебегал от одного
участка земли на другой. Ноги скользили по траве, по краю
газона, легкие туфли потемнели от росы. Он шарил в
зарослях вереска, в густой траве. Наклонился, чтобы под-
нять клочок бумаги, но это оказалась разорванная пачка
из-под сигарет. Он с досадой бросил ее. Носком туфли
наткнулся на что-то, остановился — пальцы нащупали
камешек, который выступал из земли.
Несколько минут Легрелл бродил, дрожа от холода, его
губы посинели, зуб не попадал на зуб. Опустив голову, он
поспешно возвратился к входу в казино и с некоторыми
предосторожностями вошел в здание.
462
17
В половине восьмого утра маленький автомобиль резко
затормозил около входа в «Голубой Джек» и из него вы-
скочила девушка.
Рита Бриджман подбежала к боковой двери и принялась
стучать дверным молотком до тех пор, пока ей не открыл
мужчина с щеткой в руках.
Он взбежала по лестнице и забарабанила в дверь Фран-
суазы. Замок щелкнул, и девушка вошла.
Ее мать разговаривала с Джорджем Кивером. Изящной
походкой Рита торопливо подошла к матери и обняла ее.
— Мамочка! Как ты себя чувствуешь? Это ужасно!
Франсуаза похлопала ее по спине. Джордж Кивер ото-
шел к телефону, который находился в комнате.
— Я хочу, мама, чтобы ты знала, — горячо продолжала
девушка. — Я пришла к тебе не для того, чтобы осыпать
упреками. Все, что случилось, — дико, а для тебя, просто
ужасно. Я хочу, мамочка моя, чем-нибудь помочь, тебе
То, что я говорю, — это правда.
— Хорошо, хорошо, дорогая, — нежно ответила Фран-
суаза. — Не думай об этом. Случившееся уже непоправи-
мо, я сейчас в какой-то прострации. Как... Ну как тебе
сказать, у меня просто нет слов, доченька! Я так рада, что
ты приехала. Это не слишком рано для тебя, деточка? Ты
завтракала?
— Нет, но я не голодна.
— Тебе всегда кажется, что ты не голодна. Я сейчас
чего-нибудь закажу.
— Нет, нет, оставь это. Не беспокойся, мама, я не хочу
спускаться.
— Хорошо, я скажу Ольге, чтобы она сюда принесла.
Что ты любишь? Дыню, например?
— Нет, нет, мама. Только чашечку кофе.
Рита с раздражением поглядела в сторону Кивера, ко-
торый за ее спиной разговаривал по телефону.
— Что он здесь делает?
— Не знаю, — безразлично сказала Франсуаза. — А?!
463
Ты хочешь сказать, что он делает в такое время в моей
комнате? Он зашел по делу, однако ты нс поверишь.
— Конечно, поверю! — воскликнула Рита. — Я тебе
сейчас расскажу, о чем думала всю дорогу сюда. И надеюсь,
ты поймешь меня, а главное, успокоишься
— Спасибо, милая. Ты так добра Я очень тебе благо-
дарна.
— Ты хочешь знать правду?
— Конечно. Так будет лучше.
— Бедная мама! — Рита опять обняла Франсуазу, и
они обе заплакали.
Кивер закончил говорить по телефону и, не глядя на
них, сказал:
— Я звонил частному детективу — Флетчеру Дэви-
су. Лучше, если это дело мы передадим в частные руки
Я договорился с ним. Он опытный проницательный че-
ловек, и его агентство очень известно Дэвис прибудет
сюда, когда я его попрошу, и опровергнет все домыслы
шерифа.
— Очень хорошо, — сказала Франсуаза
— А теперь уйдите, пожалуйста, мистер Кивер, — поп-
росила Рита, не выпуская мать из объятий — Мы хотим
побыть наедине.
Губы Кивера сжались, он посмотрел на девушку сверху
вниз.
— Как вам будет угодно, — сказал он и вышел.
18
В восемь двадцать утра в доме Коннерли раздался
телефонный звонок, разбудивший Джона. Звонил его ме-
неджер.
— Джон! Мой мальчик! У меня плохая новость! Я очень
сочувствую и сожалею, что поднял тебя с постели, я сегодня
обязательно зайду. Это, конечно, безобразие, что я тебя
сейчас беспокою, но мне рано утром позвонили насчет
матча и очень настойчиво допытывались, как обстоят дела
464
Думаю, мы сможем отложить встречу с Малоне до другого
раза, не нарушая договора.
— Но почему? Что вы делаете? — закричал Джон Кон-
нерли. — Отказаться от боя?
— Да, мой мальчик, это так. Не сердись, мы ничего не
теряем. Встретимся с Максом чуть позже, хорошо?
— Но почему вы меня раньше не поставили в извест-
ность? — спросил Джон, трясясь от бешенства.
— Потому что я должен был быстро объявить новость
в прессе. Все уже решено! Слухи о трагической смерти
твоего отца переходят из уст в уста. Так изуродовать лицо!
У кого-нибудь здесь есть медведь? Берегись, сейчас ты
должен быть предельно осторожен...
Джон бросил трубку на рычаг, прервав собеседника на
полуслове.
19
Была уже половина девятого, а-Рита Бриджман про-
должала вести нелегкий разговор с матерью. Франсуаза,
несмотря ни на что, хорошо выглядела и осталась, как
всегда, властной и собранной. Рита поняла, что ее мечты
найти с матерью общий язык были напрасны.
После ее выступления доктор Уайт встретился с ней.
Он был очень любезен, разговаривал не как врач-психиатр,
а как хороший знакомый. Его это совсем не затруднило:
он по своему характеру был деликатный, очень хорошо
воспитанный и очень спокойный человек. Они распроща-
лись около трех* часов ночи. До шести утра Рита спала. Но
этого времени для отдыха ей было мало, она не выспалась
и неважно себя чувствовала. Франсуаза решила, что дочь
заболела, и это ее беспокоило.
Телефонный разговор прервал их разговор. Просили'
Риту.
— А! Это ты, Том? Как ты узнал, что я здесь? —
удивилась девушка.
— Мне сказали, что ты уехала к матери. Мне необхо-
465
димо тебя срочно увидеть. Подожди меня, пожалуйста, —
попросил Том Лонг.
— Долго?
— Я буду через несколько минут.
— И чего ты хочешь?
— Я тебе все расскажу, когда приеду. Жди.
Вскоре Рита увидела, как около стоянки он разговари-
вало полицейскими. Убийство Джейса Коннерли всех очень
взволновало, и шериф установил посты. Том вошел.
— Что они от тебя хотели? — спросила Рита.
— Ничего, устанавливали мою личность. Просто это не
те фараоны, которые дежурили ночью. Ты завтракала?
Я — нет. Сядь рядом. Как твоя мама?
— Хорошо, но я уезжаю. Что ты хотел мне сказать?
— Тебя сознательно лишают информации и, как мне
кажется, ты очень многого не знаешь. Франсуаза считала
Коннерли красивым, великодушным, чистым и святым
человеком. А когда я упоминал твое имя, ее буквально
передергивало. Ты имела обо мне намеренно искаженное,
весьма нелестное представление, и это несомненно дело
рук твоей матери. Но так больше продолжаться не может.
—• Зачем ты мне все это говоришь? — спросила Рита.
Девушка уже поняла, что он хочет сказать, но ни
сейчас, ни раньше она не питала к нему никакой симпатии.
Она презирала мужчин, которые женятся из-за денег. Для
нее Том Лонг был охотником за богатством, и она чувст-
вовала к нему скрытую неприязнь. У нее мелькнула мысль,
что танцами она заработает больше денег, чем он на своих
страховках.
— То, что я хочу сейчас сказать, — продолжал Том, —
очень важно. Вчера вечером Франсуаза поссорилась с Кон-
нерли и он ушел от нее очень взволнованным. Я провел с
ним два часа. Он не находил себе места, метался из одного
угла в другой, и вскоре после того, как мы расстались, я
узнал, что его убили. Я уверен, это не простое убийство,
здесь все очень странно. Не говоря уже о том, что из его
карманов вытащили больше двух тысяч. Не буду лицеме-
рить, ненавижу ханжество, и меня интригует эта тайна.
466
Джейс Коннерли застраховал свою жизнь на двадцать
тысяч долларов, об этом я сообщил полиции. Ведь именно
твоя мать получает страховку.
Рита смотрела на него, и целый рой мыслей промель-
кнул ’ в ее чистых глазах. Она все плотней и плотней
сжимала губы. Том Лонг эффектно помолчал, потом про-
должал:
— Доход с игорного дома она будет получать в процен-
тах, но это долгая история. Франсуаза себя неплохо чув-
ствовала с Коннерли, хотя он на ней и не женился* Но его
смерть не будет для нее ударом. Твоя мать отлично обес-
печена, и у нее хорошая работа. А что по этому поводу
думает полиция, меня не волнует.
Рита так резко встала, что опрокинула стул, который
больно ударил по ноге ее собеседника. Она стремительно
вошла в бар, приблизилась к Луи и воскликнула:
— Где мистер Легрелл? Мне необходимо срочно его
увидеть!
20
В комнате Кивера в «Голубом Джеке» свежевыбритый
шериф Эд Хаскелл вел конфиденциальную беседу с хозяином.
— Мы должны немедленно заткнуть рот городской про-
куратуре, — начал шериф, — я думаю, пятьсот долларов
хватит для того, чтобы показать, что мы .все порядочные
люди. Не думаю, Джордж, что надо добавлять еще. Пос-
мотри, ведь речь идет о шестистах долларах, о месячном
заработке. Весьма неплохо, не правда ли?
— Между тем, ты посчитай, — сказал Кивер, — это
семь тысяч двести в год, хороший скачок от двух тысяч
-четырехсот! Джейс для нас не был выгодным клиентом. За
месяц или два мы сможем привести в порядок дела, хотя
я не знаю, как теперь мне привлекать клиентов. И я не
уверен, приедут ли сюда новички снимать комнаты. Я дам
тебе пятьсот долларов для следователя и шестьсот проку-
рору за то, чтобы они на месяц оставили нас в покое.
467
Владелец «Голубого Джека» направился к сейфу. Едва
он повернулся к шерифу спиной, тот грозно произнес:
— Владелец «Голубого Джека» подошел к сейфу, пото-
му что все оборачивалось против него.
— Что ты сказал?! — воскликнул Кивер.
— Я сказал, в случае, если ты будешь замешан в этом
грязном деле, я ничем не смогу тебе помочь; конечно, если
будет доказано убийство.
— Да, да, убийство, — проворчал Кивер. — Царапины
на лице еще ничего не значат. Я видел и похуже у одного
человека, который упал с лошади. Но как тебе могло
прийти в голову, что я был около него и опустошил его
карманы?
— Я не говорю, что ты это сделал. Помолчи, Джордж.
Давай рассудим. Я просто сказал...
— Ладно, оставим это. Ты даешь мне расписку и пре-
кращаешь расследование. Но послушай, что я тебе скажу.
Я нанял частного детектива, Флетчера Дэвиса. Обычно он
ищет доказательства для разводов, а сейчас займется этим
делом, чтобы охранять меня. Понимаешь? Поэтому, когда
вы встретитесь, будь с ним полюбезнес.
— Ты должен был со мной посоветоваться, — буркнул
Хаскелл.
Шериф с кислым видом проглотил новость о приезде
частного сыщика и подумал, что Кивер обеспокоился всерь-
ез. Он рассеянно взглянул в окно и вдруг вскочил. Кивер
проследил за его взглядом.
Из леса выходила группа людей. Больше дюжины. В
основном мужчины, но среди них мелькали и женщины. Они
уверенно направлялись к главному входу «Голубого Джека».
— Мне кажется, что это журналисты, — прохрипел
Кивер.
— Этого еще не хватало, — простонал шериф. — Ка-
жется, они несут ружья!
— У них фотокамеры, что намного хуже, — сказал
Кивер. — Но что они хотят от нас? — наклонив голову,
спросил он.
Снизу из бара доносился топот множества ног.
468
21
Когда Джордж Кивер вошел в бар, он не был готов к
тому, что посетители будут одновременно громогласно тре-
бовать бутербродов и пива и оживленно расспрашивать
бармена о происшествии дня.
Их оружие было нагромождено возле стойки: три кара-
бина, два охотничьих ружья, охотничьи ножи, полдюжины
револьверов и четыре фотокамеры.
— У нас есть лицензия! Какие сэндвичи нам могут
приготовить побыстрее?
— Луи, для начала дай пива. Уже за полмили отсюда
у нас закончилась провизия — мы голодны, как волки. Где
вы кладете приманку для тигра? Он приходит сюда каждую
ночь? Тигр это... или тигрица? Вы не знаете?
— Тигрица, — сказала девушка-журналистка, повысив
голос больше остальных. — Это точно. Смотрите, как я
расцарапала лицо и порвала чулки об ежевику в лесу.
— Четыре пива сюда.
— Вы закрываете заведение сегодня? Вам никак не
повредило случившееся?
— Я не ошибусь, если скажу «шерше ля фам». К черту
сказки о тигре!
— Но раны на лице очень напоминают следы когтей
огромного тигра.
— Да, конечно, но убитый не был раздет, а тигры
всегда...
— Но ведь нет отметок клыков.
— Я не только как репортер хочу узнать, сейчас все
только об этом и говорят: кто убил мистера Коннерли?
— А где хозяин?
— Кто хочет его видеть?
Этот голос принадлежал Джорджу Киверу. Спрашивав-
ший тут же замолчал. Вся компания вывалилась из бара.
— Привет, мистер Кивер! — сказал один из мужчин.
— Что кому неясно? — спросил Кивер.
Наступила тишина, но Кивер нарушил ее.
— Что это за разговоры о тигре?
469
Журналисты переглянулись, а один из них вышел впе-
ред и сказал:
— Речь идет о следующем, мистер Кивер. Редакции
наших газет послали нас сюда, чтобы мы поподробнее
узнали о преступлении, которое произошло у вас ночью.
То, что вы мне скажете, будет сенсацией для всех. Мы
знаем, что никакого тигра нет, но судебный врач говорил
о тигре и о расстоянии между когтями, которые поранили
Коннерли лицо. Он не нашел больше никаких следов, и
никто здесь не умирал от таких ран, поэтому судебный
медик и подал мысль о тигре. Мы знаем, что сзади казино,
на месте, где было совершено преступление, происходило
много разных событий. Поэтому нам разрешено осмот-
реть тело и аллею. Аллею мы уже осмотрели, а теперь
хотели бы поесть бутербродов и получить от вас какую-
нибудь свежую новость. Скажите нам, кто убил Коннер-
ли?
— Откуда я знаю? — сказал Кивер нервно. — Вам
нужны горячие новости?
— Да, чем горячей, тем лучше, — мягко произнес
чей-то певучий голос. — Уже неделю, как нет никаких
преступлений, и после железнодорожной катастрофы в лесу
мы не слышали ни о каких зверях. Ясно, что там нет
больше обезьян, в этом наше мнение совпадает с мнением
нашего начальства. Думаю, что они мечтают о контрабан-
дном тигре, но эта идея не стоит и ломаного гроша. Вы
знали что-нибудь заранее об этом преступлении?
— Конечно, нет. Ничего не знал, — ответил Кивер. —
Я же не полицейский.
Один из репортеров вышел из телефонной кабины, а
другой немедленно вошел туда.
Девушка-журналистка спросила Кивера:
— Здесь всегда открыто?
— Конечно, — ответил Кивер.
— Это правда, что Коннерли был вашим другом?
— Да, был, и очень хорошим.
— Почему полиция никого не задержала?
— Не знаю, спросите у них.
470
— Кивер, зоопарк находится примерно в восемнадцати
милях отсюда. Вы не думаете, что это сбежавший медведь
убил Коннерли?
— Я не большой знаток медведей, — ответил Кивер
очень серьезно.
— Не думаете ли вы, что полиция сосредоточила вни-
мание на хищном звере, чтобы уклониться от поисков
настоящего преступника?
— Я не могу отвечать за полицию, — проговорил Ки-
вер. — Но думаю, что произошел несчастный случай. Не
могу представить, какой именно, но какое-то роковое не-
счастье все же произошло с мистером Коннерли. Можете
это отметить.
— Не думаете ли вы, — коварно спросила одна из
девушек, — что деньги также пропали вследствие несчас-
тного случая?
Кивер промолчал.
— И поэтому кровь обрызгала машину мистера Эвана
Табора? — продолжала она нарочито вежливым тоном.
— При чем тут кровь на машине Табора? — спросил
владелец казино.
— Это верно, мистер Кивер, — отважилась девушка-
журналистка, — что вы ночью выплатили огромные суммы
одному из игроков? У вас были финансовые затруднения
во время игры?
— Скажите, мистер Кивер, между нами, разрешит ли
полиция продолжать азартные игры здесь в казино, или
преступление этому помешает?
— Здесь нет ничего такого, что потребует разрешения
от полиции, — ответил Кивер.
— И, наконец, — спросил его собеседник, — тот чело-
век, который недавно вышел из зала, не шериф ли Эд
Хаскелл?
— Да, это он, — поведал Кивер.
Журналисты находившиеся ближе к дверям, первыми
бросились за шерифом. Один из них сказал Киверу:
— Думаю, мы должны увидеться с шерифом Хаскеллом.
В вашем лесу мы не нашли никакого тигра, но есть кое-
471
какие интересные доказательства. И если Хаскелл разре-
шит, мы примем участие в расследовании.
— Какие это доказательства? — быстро спросил Кивер.
— Они были в карманах убитого, — пояснил репор-
тер. — Мы нашли бумажник Джейса Коннерли.
— Оставьте меня в покое, — попросил Кивер.
— Я не сомневаюсь, что эта находка укажет шерифу
на вас, — спокойно ответил тот.
22
На площадке перед «Голубым Джеком» шериф Хаскелл
потребовал и торжественно получил бумажник, который
журналисты обнаружили в зарослях. Его осмотрели. Но
пока никого не интересовало его содержимое, все ожидали,
как отреагирует шериф.
— Скажите, вы ничего оттуда не брали? — строго спро-
сил Хаскелл.
— Он практически был пуст, — ответил репортер, ко-
торый говорил от имени всех с Кивером. — Водительское
удостоверение, ключ от гаража, талоны на бензин и раз-
решение на вождение; две марки за три цента и маленькая
фотография Франсуазы Бриджман. Это все, шериф. Хоти-
те, чтобы мы показали^ где нашли его?
— Да, я хочу посмотреть.
Кивер и один из полицейских проследовали по направ-
лению к лесу сзади «Голубого Джека». Они почти не
разговаривали. Двое журналистов торопливо выскочили из
бара и присоединились к группе.
Пройдя ярдов двадцать в глубь аллеи, они показали
место, где был обнаружен бумажник. Шериф наклонился
и поднял обрывок газеты, зацепившийся за ветку.
— Это наша газета, — объяснил репортер. — Таким
образом мы отметили точное место происшествия, которое
мы сфотографировали. Мы сделали это для себя, вы увидите
фотографии в вечерних газетах. Бумажник также был
брошен здесь открытым, таким мы его обнаружили.
472
— Нужны еще какие-нибудь показания, господин ше-
риф?
— Нет, пока ничего.
— Мы можем сказать, что вы обещаете уже сегодня
кого-нибудь задержать?
— Никаких комментариев и никаких вымыслов, ребя-
та, — твердо сказал Хаскелл.
— Вы работаете с прокурором округа?
— Да, естественно. Вы можете сказать, что полиция и
прокуратура сотрудничают с шерифом. Вы можете также
сказать, что Джейс Коннерли был личным другом шерифа
Хаскелла. А теперь я должен оставить вас и встречусь с
вами, когда можно будет что-нибудь опубликовать. Всем
вам, девочки и мальчики, огромное спасибо и... всего
хорошего.
23
На верхнем этаже «Голубого Джека» в квартире Фран-
суазы Бриджман шериф вел серьезный разговор.
— Поверьте, я ничего не имею против вас, Франсуа-
за, — в четвертый раз повторил он, между тем как она
молча грустно слушала его.
— Но на самом деле многое говорит о том, что некто,
человек или животное... убил, а потом скрылся, предвари-
тельно опустошив карманы Джейса и захватив все ценнос-
ти. С тех пор прошло немного времени. Но, согласитесь,
что животное, которое выбрасывает в лесу пустой бумаж-
ник... было на двух ногах. Это логично?
— Кажется, да, — сказала женщина устало.
— Это же ясно! — продолжал шериф. — Скажите, по-
сылали ли вы Джейса ночью с каким-нибудь поручением
в то время, когда Кивер искал его, чтобы проводить домой?
— Думаю, что Джейс снова захотел меня увидеть, —
воскликнула она, — я всегда это чувствую.
— Не хотите ли вы сказать, что он, наконец, понял,
что вы не выйдете за него замуж?
473
— Может быть.
— Вы что, его не любили?
— Это не имеет отношения к делу, — сказала она.
— Ну да, конечно! В тот вечер, неважно почему, но вы
поссорились с Джейсом. Я убежден в этом. Он был в отвра-
тительном настроении и сильно напился. Таким я его никогда
не видел. Это с ним было крайне редко. Он, несомненно,
рассказал вам, что его карманы полны денег. И в продол-
жение четверти часа или чуть меньше, а это была прибли-
зительно половина одиннадцатого, никто из находившихся
в комнате не сможет доказать своего алиби; вы тоже не
можете доказать, что в это время были дома. Вы могли пойти
с ним в лес и продолжить ссору. Может быть, он, пользуясь
вашим доверием, обманом взял ключ от комнаты или что-то
в этом роде, и это погубило его. Он оставил вам деньги,
бумажник, и вы одна пошли в лес, а возможно, он был с
вами, что более вероятно. В любом случае он отдал вам
деньги в полное распоряжение. Вы выбросили бумажник, а
когда возвратились, ранили его. Вы утверждаете, что не
ссорились с ним, но ведь это тоже надо доказать.
Он пронзительно посмотрел на женщину. Франсуаза
отвела взгляд и сказала:
— Фантастика! Эд Хаскелл, я могу за одну минуту
добиться, чтобы вас вышвырнули из округа и бросили в
тюрьму! Немедленно убирайтесь!
Из горла шерифа вырвался нечленораздельный звук,
он поднялся и неровной походкой направился к двери.
Помолчав, спросил:
— Если вы взяли деньги, то у вас также должна нахо-
диться расписка Табора. Вы ее уничтожили?
Она ничего не ответила.
Уже на пороге он услышал, как женщина тихо спросила:
— Эд, вы не оставите меня, если деньги окажутся здесь?
Шериф повернулся, с его языка готовы были сорваться
грубые слова, он был вне себя от бешенства, но взял себя
в руки.
— Франсуаза, вы не отдаете отчет своим словам. — Он
вышел, демонстративно хлопнув дверью.
474
24
Метрдотель Арди Легрелл лично принес Франсуазе под-
нос с едой.
— Войдите, — сказала она.
— Я хочу поговорить с вами, — произнес Легрелл.
Она не возражала.
— Послушайте, Франсуаза, положение очень серьез-
ное. С «Голубым Джеком» покончено, мы должны принять
это как свершившийся факт. Кивер сделал неверный шаг,
пригласив Дэвиса. Джейс погиб, и теперь пресса испортит
вам репутацию по всей стране. Я как-то говорил, что без
ума от вас, я и сейчас влюблен. Не уходите, Франсуаза.
Выслушайте меня. У меня есть деньги, уедем отсюда вдво-
ем. Откроем какое-нибудь заведение, и нам будет хорошо
вместе. У вас ведь тоже есть деньги. Я знаю. Уедем отсюда,
а потом подумаем, как нам объединиться.
— Оставьте здесь поднос. Я одеваюсь.
— Не делайте такое презрительное выражение лица, —
воскликнул он. — То, что я предлагаю, самое благоразум-
ное.
Она прошла в спальню к туалетному столику и стала
причесываться. Легрелл стоял сзади.
— Ты сводишь меня с ума! — громко сказал он и
положил руки ей на плечи.
— Успокойтесь! — заметила она.
Франсуаза с неприязнью посмотрела на мужчину в
зеркале, их взгляды встретились. Он быстро повернул ее
к себе и заключил в объятия, пытаясь поцеловать в губы.
Женщина с силой вырвалась, ее руки заколотили по его
лицу.
Лицо Арди Легрелла горело от боли, он взглянул в
зеркало. Глубокие царапины на носу и щеках набухали
кровью. Испуганный, он взглянул на Франсуазу. Те цара-
пины! Это ее пальцы! Когти зверя!
В ужасе, который его буквально парализовал, Легрелл
отстранился от женщины и попятился. Он почти достиг
двери, как вдруг ощутил, что его движения скованны и
475
медлительны. А если она будет преследовать его? Он рас-^
терялся. У Франсуазы был такой свирепый вид, что его
ноги приросли к полу. Горло перехватило, дыхание было
хриплым, он задыхался. Но женщина осталась неподвиж-
ной.
— Убийца! — просипел он и выпрыгнул за дверь. —
Это те когти! — повторял он, словно сумасшедший. —
Ясно, это она убила Джейса. Она убила бы и меня тоже,
если бы успела схватить. Я должен сейчас же бежать
отсюда!..
Обезумевший Легрелл начал укладывать свои вещи в два
чемодана, кровь капала на одежду. Он бросился в ванную
и чуть не упал в обморок, когда увидел в зеркале свое лицо.
«Чем можно остановить кровь? Надо найти бутылку с туа-
летной водой, — нет, этого недостаточно, раны все равно
останутся. Заклеить пластырем? Но раны останутся надолго!
Квасцы? Это приостановит кровотечение, но я не смогу
уничтожить следы от ногтей. Позвонить в полицию? Ни в
коем случае, если они приедут, придется их ждать. Дождать-
ся темноты? Нет, ждать нельзя. Полиция заподозрит меня.
И так они уже четыре раза обо мне спрашивали. Да, скорее
ехать, пока они не нашли мою дубинку и меня тоже. Кроме
того, может прийти еще и тот соседский боксер, чтобы свести
со мной счеты. Надо немедленно сматываться! — Он еще
раз взглянул на себя в зеркало. — У меня точно такие же
раны на лице, как и у Коннерли. — Как я остался жив? И
когда наступит моя очередь?
Сердце Легрелла бешено билось. Двадцать минут ушло
на то, чтобы остановить кровь и хоть немного привести
себя в порядок. Немедленное бегство стало для него главной
целью. Он сложил одежду, закрыл чемодан, высунул голову
за дверь, осмотрелся, взял свои вещи и во весь дух помчался
вниз по ступенькам.
Внизу он столкнулся с шерифом Хаскеллом. Ярость
охватила Легрелла, ведь он был совсем готов к отъезду.
— Что происходит? — спросил шериф. — Почему такая
спешка? И этот багаж? Вы что, думаете уехать отсюда? И
что это у вас с лицом? Вы только посмотрите на себя.
476
— Мне надо срочно уехать, — ответил Легрелл; стара
ясь оставаться спокойным. — Я вернусь на днях.
— Да, я надеюсь вас увидеть, — сказал Хаскелл су-
хо. — И попозже, и сейчас. В полиции мне сообщили одну
историю, о которой вы хорошо знаете. Вы служили в Шори
Таверне? Пожалуйста, вспомните. Это правда, что там вы
убили человека?
— Но это не было преступлением! — закричал Лег-
релл. — Он угрожал мне пистолетом.
— Я это знаю. Но так или иначе, этот человек погиб.
Это квалифицировали как непреднамеренное убийство в
целях самообороны. Но вы его убили ударом резиновой
дубинки в затылок. А наш судебный врач высказывает
мнение, что Джейс Коннерли убит так же, тоже ударом в
затылок.
Это уж чересчур! Метрдотель ринулся по лестнице к
окну, чтобы убежать.
На лестничной площадке, не сводя с него глаз, стояла
Франсуаза Бриджман.
Легрелл опустил чемоданы на пол, сел на ступеньки и
застонал, закрыв лицо руками.
25
Грузовой автомобиль, принадлежавший ресторанам
Коннерли,катился вниз по шоссе. В нем ехал Стентон
Коннерли, который опознавал тело своего брата в морге.
Старик был подавлен и очень нервничал, поэтому беспре-
станно говорил с водителем.
— Джон тогда не приехал ко мне, а теперь я не могу
его перевезти, — говорил он. — Я не мог уснуть всю ночь.
Вы будете очень любезны, если отвезете меня домой, я не
могу избавиться от ужасного впечатления, от лица Джейса!
Я ничего не видел кошмарнее. Вы его тоже видели? Кто
напал на него, человек или зверь? Вы не знаете? Нет?
Какие страшные вещи происходят. Мне кажется, что никто
мне ничего не сможет сказать по этому поводу. Вы не
477
думаете, что Джейсу воздалось за его грехи? Его слабость
к мясной пище... Эта безнравственная женщина! И эта
игра! Какой позор! И... вы не знаете, был ли он пьян, когда
это произошло?
— Откуда я знаю! — сказал шофер. — Давайте пого-
ворим о другом, хотите?
— Я никогда не видел таких ужасных ран на челове-
ческом лице, — бормотал старик.
— Не говорите больше об этом, — предупредил води-
тель.
— Обыкновенные люди не хотят ничего знать о страш-
ных сторонах этой жизни, — продолжал Стентон. — Это
их отличает от артистов. Неважно, во что они верят. Мы,
люди искусства, стоим лицом к лицу с жизнью, мы можем
понять красоту и власть. Все это я воплощаю в музыке, я
связан со своим квинтетом. О, музыка! Это самое главное...
— Вы можете оставить меня в покое? — громко сказал
шофер грузовика. — Посмотрим, успокоитесь ли вы, когда
приедете домой?
Стентон повернулся к водителю и вдруг спросил:
— Нет ли у вас случайно нотного листа? Конечно, нет,
зачем вы будете его с собой возить? Но вы не могли бы
вести грузовик побыстрее? Я слышу музыку и мне надо
как можно скорее записать ее.
— Да заткнитесь вы!.. — заорал шофер, но нажал на
газ.
Стентон, не поблагодарив водителя, выскочил из гру-
зовика около своего дома и быстро открыл дверь. Со всей
возможной для него скоростью поднялся в свою комнату.
На его рабочем столе лежала нотная бумага, она была
всюду: в шкафу, на покрывале кровати, на полу, на жур-
нальном столике. Стентон склонился над столом, и его
карандаш начал быстро выписывать нотные каракули, пе-
ренося на бумагу то, что звучало у него в мозгу. Его глаза
наполнились слезами.
— О, бедный Джейс, — стонал он. — Ты жил не на-
прасно! Ты был моим любимым братом! Ты будешь вечно
живым для меня!
478
Он взял еще один нотный лист и записал новые музы-
кальные фразы.
Тут он вспомнил, что еще не завтракал, он был так
заторможен, что потерял аппетит.
Перед ним вставало изуродованное лицо брата, лицо,
искаженное от мук, жаждущее блаженства, заранее пред-
вкушающее суровый приговор преступнику, — это не было
абстрактным созданием искусства.
— Это не должно пропасть, — говорил он кому-то. —
Вдохновение больше не придет. Я должен все записать. Но
я сейчас ничего не слышу. Необходимо прислушаться.
Он поспешно спустился по ступенькам, не замечая
миссис Свенсон, которая спросила, не хочет ли он чего-
нибудь съесть. Старик ничего не слышал и через боковую
дверь вышел в сад.
Вдруг он увидел, какой разгром кто-то учинил в саду
прошедшей ночью.
Вся фасоль была переломана, помидоры помяты, со-
зревшие плоды раздавлены, зеленые оторваны от кустов,
все растения были изувечены.
— О! — воскликнул Стентон жалобно.
Но в этот момент музыка опять начала звучать в его
голове. Быстро, носками туфель, он стал разравнивать
растоптанные грядки. Потом взял грабли и провел парал-
лельные линии на земле. Он утрамбовал другую площадку
и там тоже нарисовал нотные линейки. Чтобы располагать
большим пространством, он граблями разровнял участок
сзади, отбрасывая уже испорченные помидоры. Потом по-
вернул свое орудие производства и концом его ручки начал
записывать ноты на ровной земле.
— Бессмертная красота! — воскликнул композитор,
изображая на земле музыкальные фразы и запев сразу на
три голоса. — О, спасибо, Бог мой! Вот, что у меня есть!
После он начал горько рыдать. Миссис Свенсон вышла
в сад с подносом, на котором стояла какая-то снедь. Он
подскочил к ней.
— Оставьте это там! — выкрикнул он. — Осторожней!
Не подходите сюда!
479
Женщина поставила поднос и собралась уходить, ком-
позитор опять начал ходить по земле, исписанной нотами,
обдумывая, как бы завершить тему контрголосами. После
он припомнил и сказал:
— Принесите мне нотные листы.
Но миссис Свенсон уже давно ушла.
— Чертова баба! — пробормотал композитор. — При-
дется принести самому. Что за люди!
26
Детектив Флетчер Дэвис приехал в «Голубой Джек» на
простеньком автомобиле со своим чемоданом, со своим
револьвером и со своими теориями. Он был рад, что его
пригласили расследовать такое странное дело.
Дэвис был среднего роста, худощавый, со светлыми
волосами и с такими же светлыми усами, едва заметными
на лице. Его голубые глаза внимательно глядели сквозь
круглые очки. У него были спокойные манеры и тихий
голос. Он вошел в комнату, указанную Джорджем Киве-
ром, приветливо улыбаясь.
— Не хочу сказать, что я очень проницателен, но
думаю, смогу помочь, — объявил он.
— Это меня радует, — ответил Кивер. — Будьте как
дома. Позавтракайте с нами, весь персонал к вашим услу-
гам.
— Благодарю вас, — сказал Дэвис и продолжил: —
Когда журналисты перестанут писать о происшествиях с
эффектными'подробностями, все окажется намного проще.
Существенно то, что у Джейса карманы были полны денег.
Я уверен, что из обитателей этого дома никто не виноват,
и буду огорчен, если вы скажете мне противоположное. Но
ведь здесь бывает много людей, желающих хорошо выиг-
рать, все хотят метать банк, верно? Отлично, а теперь
представьте меня крупье, я хочу узнать, кто этой ночью
был в наибольшем проигрыше.
— Полиция, — сказал Кивер, — уже изучала этот во-
480
прос, но собрала плохой урожай. Впрочем, как хотите. Я
попрошу шерифа Хаскелла, чтобы он связался с вами.
Затем детектив попросил представить его Франсуазе
Бриджман, которая была в курсе всех дел казино. Дэвис
улыбнулся ей и очень серьезно сказал:
— У меня есть сведения, что эта трагедия нанесла вам
лично страшный удар. Поверьте, я испытываю к вам сер-
дечную симпатию, но успех моего расследования зависит
от того, буду ли я точно знать, где вы действительно
находились этой ночью. Думаю, заведение будет открыто,
как обычно, и вам не стоит менять своих привычек, если
вы, конечно, найдете в себе силы.
Франсуаза улыбнулась ему в ответ.
— У меня нет выбора.
— Спасибо, — сказал Дэвис. — А теперь скажите,
сколько мистер Коннерли проиграл в последний раз?..
— Проиграл? Не больше, чем он мог себе позволить.
— Да, но сколько же это тысяч? Хотя бы приблизи-
тельно.
— Коннерли никогда не говорил мне, что он много
проигрывал.
— Нет? — удивился Флетчер Дэвис. — Но я наводил
справки, прежде чем прийти сюда, и оказалось, что все его
рестораны заложены, причем совсем недавно. Он часто
приходил играть, не правда ли?
— Да, много раз. Три или четыре вечера в неделю, —
ответила Франсуаза, глядя в сторону.
Тут вошел шериф Хаскелл. Сначала они разговаривали
на разные темы, а потом Дэвис показал им вчерашнюю
газету, открытую на странице, где анонсировались различ-
ные спектакли и другие развлечения. Показав на объявле-
ние «Голубого Джека», он спросил:
— Какой сюрприз должен произойти на представлении
сегодня ночью?
Франсуаза Бриджман заинтересованно приблизилась.
— Афиша говорит только то, что там написано, —
сказал Кивер. — Я хочу собрать как можно больше пуб-
лики и объявить, что в ресторане произойдут любопытные
16 Последняя игра
481
события. Многие клюнут на это и не ошибутся. Уверен,
что преступники возвратятся на место происшествия и
будут разоблачены, ведь смерть мистера Коннерли не была
несчастным случаем. Хорошо бы, чтоб это произошло се-
годня. И вам, мистер Дэвис, будет легче работать.
— Великолепная идея, мистер Кивер, — восхитился
Флетчер. — Но все же, какой нас ждет сюрприз?
— Я решил пока не открывать секрет, — сказал вла-
делец «Голубого Джека». — Вы и другие желающие смогут
все увидеть в девять тридцать вечера.
Флетчер Дэвис быстро поднялся на второй этаж. Он
достал записную книжку и внес туда все услышанное; там
также находились и предыдущие записи. Первая из них
была озаглавлена «Тигр»...
Через некоторое время сыщик спустился, осмотрелся
вокруг, потом вышел из дома.
Он походил между деревьями, но не нашел ничего
такого, что могло бы дать ему новую пищу для размыш-
лений. Следы говорили о том, что множество людей побы-
вало здесь раньше. Возможно, это место хорошо послужило
парочкам, желавшим побыть наедине. Это был самый обыч-
ный лес. Но вот чего не встретил Дэвис, так это следов
лап тигра, и думать о беглом медведе было не менее
бессмысленно: нигде эти дурацкие следы не попались ему
на глаза.
• - Почему же судебный врач употребил слово «тигр»? Во
всяком случае, пока надо выбросить из головы это живот-
ное. И не думать о нем.
Недалеко от поля находился дом Коннерли. Дэвис ре-
шил провести там расследование, но прекрасно понимал,
что в доме, где горе, надо вести себя особенно тактично,
чтобы расположить людей к себе.
'На середине пути он заметил человека, работавшего
в саду, и подумал, что было бы неплохо побеседовать с
ним.
Дэвис проследовал вперед, прошел мимо сарая м гара-
жа, но когда он приблизился к человеку, тот вдруг быстро
поднял голову и, заметив его, заорал:
482
— Не подходите сюда!
Флетчер Дэвис увидел перед собой худого старика с
льняными полуседыми волосами и бегающими глазами: это
был Стентон.
— Вы брат Джейса Коннерли?
— Да. Что вам нужно?
— Я частный детектив. — Флетчер понизил голос.
Стентон оставил свою работу и выпрямился.
— Кто вас пригласил?
— Мистер Кивер.
— А! Но его дом вот там.
— Я это знаю.
— Полиция арестовала убийцу?
— Я не могу утвердительно ответить на ваш вопрос, —
сказал Дэвис. — Я сейчас собираю факты. У вас на этот
счет нет никаких мыслей?
— Никто ничего не знает! — воскликнул старик.
— Скоро вас будут допрашивать, — продолжал Дэ-
вис. — Скажите, вы были компаньоном вашего брата?
— Нет, я не разбираюсь в коммерции. Я композитор.
— Вы живете дома и пишете музыку?
— Да, здесь на земле вы видите ее часть. Композиция
для скрипки, которую я должен перенести на нотную
бумагу. Я создаю квинтет. Музыка прекрасна, не правда
ли? Не знаю, поймете ли вы меня?
— Я, пожалуй, тоже не знаю, — признался Флетчер
Дэвис, внимательно глядя на нотные линейки и написанные
на земле ноты. — У вашего брата есть сын Джон, не так
ли? И жена?
— Нет, его жена давно умерла.
— Рестораны завещаны Джону?
— Я не душеприказчик Джейса, — ответил Стентон. —
Адвокат нам еще ничего не зачитывал, но я возьму на себя
всю ответственность, потому что Джон ничего не будет
делать. Он профессиональный боксер. Он, конечно, захочет
завладеть домом, но тогда я не буду иметь никаких средств,
чтобы продолжать занятия музыкой.
— Естественно, ведь вашему брату принадлежали все
483
счета, — осторожно сказал Дэвис. — Я надеюсь, что
через денек-другой вы сможете рассказать мне что-нибудь
новое.
Стентон пристально посмотрел на Дэвиса.
— Смерть моего брата спасла его от женитьбы, которая
бы все развалила, — сказал он. — Вы уже видели эту
женщину. Она заведует казино. Это она опустошала его
карманы и она является причиной того, что он забросил
свои дела, свой дом и мою музыку.
— Мне об этом уже известно, — сказал Дэвис. — Ваш
племянник дома?
— Да, — сухо ответил Стентон.
— Благодарю вас.
Миссис Свенсон вышла навстречу Дэвису из главного
входа.
— Могу ли я видеть Джона Коннерли?
— Не знаю, спросите его.
В дверях показался Джон.
— Кто вы такой? — сердито буркнул он.
Дэвис объяснил ему и добавил:
— Возможно, сейчас несвоевременно задавать вам во-
просы, у вас горе, но моя профессия вынуждает меня делать
это, чтобы не упустить время, мистер Коннерли. В моей
записной книжке отмечено, что вы посещали «Голубой
Джек» и имели конфиденциальный разговор с миссис Брид-
жман. Вы угрожали ей. Не будете ли вы любезны объяснить
мне что-либо по этому поводу?
— Нс желаю ничего говорить, — прервал его Джон. —
Я вас не знаю, то, что хотел сказать, я уже рассказал в
полиции. А сейчас уходите!
Флетчер Дэвис вежливо наклонил голову, отошел от
двери, достал записную книжку и записал: «У Джона
Коннерли определенно плохой характер». В книжке Флет-
чера значилось, что судебный врач обнаружил на затылке
Джейса Коннерли следы, похожие на следы от удара ре-
зиновой дубинкой. Кто мог иметь дубинку? Возможно,
профессиональный игрок или полицейский, может быть,
наемный убийца. В «Голубом Джеке» вполне мог находитъ-
484
ся кто-нибудь из них. «Вернусь туда и спрошу», — решил
Флетчер.
В саду к детективу подошел Коннерли Стентон и пос-
ледовал за ним к воротам.
— Джон не был расположен говорить с вами?
— Вы правы, — согласился сыщик. — Но во всяком
случае мы всегда получаем какую-нибудь информацию.
Вы пойдете сегодня вечером в казино посмотреть сюрприз?
— Туда? Нет. Для чего? Это ужасное место.
— Вы не знаете, что это за неожиданность?
— Неожиданность? Нет, меня это не волнует, — пов-
торил композитор.
— Я видел, как убран зал, — сказал Дэвис, — все
говорит о том, что готовится танцевальный номер. Возмож-
но, вас он заинтересует как композитора.
— Танец? — спросил Стентон. — Меня интересуют
танцы, но нс такие, как танцуют в кабаре. В своей музыке
я воплощаю танцы жизни и смерти, это не простая музыка,
в ней пульсирует драма, это почти недостижимо для че-
ловеческого восприятия. Это гениально.
— Да, да, конечно, — скромно сказал детектив. — Хо-
рошо, а у вас в саду случайно нет клетки с тиграми? Я
хочу сказать, что этот зверь не из этих ли краев?
— Какую ерунду вы говорите! — резко сказал ста-
рик. — Так какие же танцы будут исполнены там?
27
В Пьсрнаке, в своей загородной резиденции, доктор
Уайтни Уайт слушал ноктюрн, как вдруг зазвонил телефон.
— Если я нужен, я буду в «Голубом Джеке», — прого-
ворил он в микрофон.
— Хорошо, доктор, — ответила телефонистка.
Тот человек, который приходил к нему и советовался
с ним, был убит предыдущей ночью.
Обычно Уайтни Уайт избегал телефонных звонков, ко-
торые могли вовлечь его в какое-нибудь неприятное дело,
485
не говоря уже об убийстве. Но на сей раз он немедленно
поехал в казино, где это произошло.
Прошедшей ночью он встречался с Ритой Бриджман и
понял, почему у нее такие трудности с матерью. В несколь-
ких ранних скандальных сообщениях в прессе мелькало
имя Франсуазы Бриджман, которую он собирался посетить.
Но, конечно, не из-за этого приезжал к нему советоваться
тот мужчина. «Видимо, что-то снова угрожало ее репута-
ции, — размышлял доктор. — Несомненно, здесь была
какая-то проблема, связанная с ее дочерью. Но теперь это
все может подождать, ведь дело об убийстве намного важ-
нее. Разве только рассказать миссис Бриджман, какую
беседу я имел с Джейсом Коннерли».
Про себя он подумал, что будет странно выглядеть в се
глазах, если сейчас сообщит, что беспокоится за ее дочь.
Ведь зверски убили близкого друга Франсуазы, как сооб-
щили газеты.
Подъехав к голубой неоновой вывеске, Уайт поставил
машину на стоянку, фотография которой печаталась в
газете. Никаких полицейских нигде не было. Он посмотрел
в сторону леса, пристанища таинственного и кровожадного
чудовища, если верить прессе. Из ресторана доносилась
музыка. Свет из ресторана достигал даже дома Коннерли.
Уайтни Уайт направился ко входу в бар. Заведение было
переполнено. .Женщины тесно сидели за стойкой, ожив-
ленно болтая. Ни на кого из присутствующих нельзя было
подумать, что он преступник. Ничто не говорило о том,
что ночью здесь произошла трагедия. Наверное, только
гильотина со своей корзиной могла бы взволновать этих
людей.
Уайт позвал официанта.
— Где можно видеть миссис Бриджман?
— Франсуазу? Она наверху.
Поднимаясь по лестнице, Уайт .столкнулся с человеком,
одетым в вечерний костюм, но с перевязанным лицом.
— Вы кого-нибудь ищете? — спросил он из-под бинтов.
— Да, меня зовут Уайтни Уайт, я хочу видеть миссис
Бриджман.
486
Бинты тревожно задвигались на лице человека, и по-
казались глаза Арди Легрелла.
— Доктор Уайт? Тот, кто раскрывает убийства?
— Я здесь не для того, чтобы проводить следствие, —
ответил Уайт. — Мне нужно сказать несколько слов на-
едине миссис Бриджман. Вы хотите мне что-то сообщить?
Выглядевший как человек-невидимка метрдотель, за-
пинаясь, пробормотал:
— Идите наверх!
Уайт поднялся. Привлекательная женщина, вышедшая
ему навстречу, была похожа на Риту, только в ее глазах
читались скорбь и испуг, быстро сменившиеся улыбкой.
— Это очень любезно, что вы пришли сюда, — сказала
Франсуаза непринужденно. — Мне известно, что вы поз-
накомились с моей дочерью.
— Да, она очень интересная девушка, — сказал доктор
Уайт.
— Вы пришли испытать судьбу?
— Я пришел увидеть вас, — ответил доктор.
— О! Как приятно! Вы не хотите зайти ко мне? —
Франсуаза указала на дверь своей квартиры.
— Кто этот человек с забинтованным лицом? Он что,
преследовал животное, о котором говорит полиция? —
осведомился Уайтни Уайт.
- В этот момент он увидел, какое странное впечатление
произвел на женщину такой невинный вопрос. Ее лицо
побледнело и резко изменилось... Он на свой риск спросил:
— Не был ли это метрдотель?
— Да, — ответила Франсуаза, овладев собой. — Это я
ему поранила лицо.
— О! Мне не нужно от вас тайных признаний, —. ус-
покоил ее Уайт. — Меня интересует только то, что касается
Риты. Хочу сказать вам, что девочка мне нравится. Я видел,
как она танцует, это прекрасно. Она исполняет номер очень
профессионально, к тому же у нее изумительная фигура.
Извините меня, я больше не буду отпускать шуток по
поводу этого мифического зверя.
— Конечно, я вас прощаю, — с живостью сказала
487
Франсуаза. — Просто я очень нервничаю. Я нс могу пре-
небрегать своей репутацией, потому что замешана в деле
об убийстве. Правда, я не ожидала, что вы сейчас придете
повидать меня. Решила, что вы, возможно, пришли меня
арестовать.
— Не думайте об этом! — воскликнул Уайт. — Я
расстроил вас. Но я верю, что вы, Франсуаза Бриджман,
мать Риты, — а мы с ней сегодня встречались, — ни в
чем не виноваты. Скажите, кого я смогу сейчас здесь
увидеть?
— Никого, за исключением мистера Кивера; это он
пригласил частного детектива Флетчера Дэвиса.
— Нет, из тех, кто имеет отношение к Рите.
— А... Она приходила ко мне сегодня утром, и мы в
течение некоторого времени были вместе одни, но так
далеко друг от друга...
Когда Франсуаза произнесла эту фразу, слезы потекли
по ее лицу; она взяла носовой платок.
— Извините меня, пожалуйста, — стараясь успокоить-
ся, сказала она. — О! Рита нс говорила мне, что вы придете!
Я совсем запуталась. Мне так стыдно!
— Ну что вы, прошу вас, не надо плакать, — убеждал
ее Уайтни Уайт. — Нам надо кое о чем поговорить.
Доктор встал и приблизился к окну.
— Как в «Голубом Джеке» развлекаются посетители? —
спросил он. — Я слышал из зала звон рулетки и видел,
как играют в кости.
— Ну да, — ответила Франсуаза. — Наш шериф не
возражает.
— Я это понял. Верно, что Кивер хочет продать заве-
дение?
— Это так. Он хочет податься на Юг и ждет, что я
поеду вместе с ним. Легрелл, этот метрдотель с пораненным
лицом, тоже собирается на Юг и тоже хочет взять меня с
собой. Мне кажется, что он только об этом и мечтает.
От слез Франсуаза потеряла всю свою самоуверенность.
Уайт подумал, что лучше перевести разговор на более
спокойную тему.
488
— Какая неожиданность произойдет здесь сегодня ве-
чером?
— Не знаю. Очередная глупость, я думаю. Но я хочу
поговорить с вами о Рите: она настроена против меня. Мне
сообщили, что мистер Коннерли застраховал свою жизнь
в мою пользу. И я столкнулась с людьми, которые полага-
ют, что я убила его из-за страховки. Не верьте. Это шантаж.
Мне для себя ничего не надо.
Франсуаза была совсем подавлена. Уайт стал ее успо-
каивать. Женщина поднялась, подошла к туалетному сто-
лику и стала приводить себя в порядок.
— Мне так грустно, доктор! — пожаловалась она.
— Я посмотрел историю болезни вашего мужа, — ска-
зал Уайт.
— О! Вы взяли на себя все трудности?
— Это совсем не сложно.
Тогда вы все знаете.
— Да, все. Когда вы в последний раз виделись со своим
супругом?
— В прошлом месяце, — ответила она. — Но я не
смогла узнать, где он теперь находится.
— Этим утром мне позвонили, улучшения не происхо-
дит, — сказал Уайт. — Ему осталось жить приблизительно
год, его болезнь очень прогрессирует. Пользуясь тем, что
я здесь, хочу сказать вам, что за ним хорошо ухаживают
и относятся с полным вниманием и любовью. Советую не
беспокоиться и не навещать его так часто.
— Понимаю, — сказала Франсуаза. — Спасибо, огром-
ное вам спасибо. Вы могли бы ничего не говорить Рите?
Слова «сумасшедший паралитик» звучат так ужасно. Она
ведь не видела своего отца много лет и думает, что он
умер. Мне кажется, лучше будет умолчать о том, что он
жив. Не хочу, чтобы он тоже узнал правду, ведь она его
буквально раздавит.
— Я ничего не скажу, — пообещал Уайт.
— Послушайте, доктор, — воскликнула Франсуаза,
глядя ему в глаза, — мне кажется, вам можно довериться,
вы серьезный человек. Я должна уберечь свою дочь. Воз-
489
можно, мне разрешат получить деньги, которые завещал
мне Джейс, и я смогу оплатить вам гонорар. Я не желаю,
чтобы мне что-нибудь делали из милости. Не будете ли вы
так любезны мне помочь?
— Да, в любой момент, — с готовностью согласился
Уайт.
— Спасибо, доктор. Вы же не думаете, что я нищая?
— Заплатите, когда сможете... Рита умная девочка, и
если она не станет вам возражать, то восстановить отно-
шения будет не сложно. Девушка враждовала с Коннерли?
— О да, очень! Но больше со мной. Она решила, что я
хочу выйти за него замуж из-за денег. И сейчас, наверное,
думает, что я не смогла больше ждать и договорилась с
кем-то убить его из-за двадцати тысяч долларов!
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Уайт, увидев,
что'женщина снова на грани истерики. — Мы поговорим
завтра. А сейчас у вас другие заботы.
— Да, да, конечно. Огромное спасибо!
Спускаясь по лестнице, Уайт услышал своеобразный
аккомпанемент к какому-то номеру. Он заглянул в зал.
Поверх голов, загораживающих сцену, доктор увидел
блестящую фигурку Риты, освещенную лучами яркого
света.
Забинтованный-метрдотель был здесь же, рядом. Уайт
достал бумажник.
— Можно мне столик поближе к сцене?
Легрелл посмотрел на деньги и вежливо сказал:
— Да, мистер. Сюда, пожалуйста.
Не торопясь, Уайт пошел за ним и, не обращая внимания
на публику, начал слушать легкий вальс перед номером Риты.
28
Детектив Флетчер Дэвис отобедал с отменным аппети-
том в «Голубом Джеке», затем поднялся в казино, чтобы
начать бдительно наблюдать за предполагаемыми преступ-
никами: там, где мечут банк, могут быть и жертвы игры.
490
В его планы также входило «шпионство» за Франсуазой
Бриджман. Это было непросто, так как женщина на вы-
пускала из поля зрения никого и ничего. Она была вели-
колепной управляющей. Она приветливо улыбалась ему,
как близкому другу.
Вдруг Дэвис увидел, как страховой агент Том Лонг
прошел с Франсуазой из казино в гостиную и передал ей
что-то, явно не имевшее отношение к страхованию.
Флетчер Дэвис — один из немногих, кто знал о разводе
Тома Лонга. Он был абсолютно убежден, что только ко-
лоссальные усилия позволили жене Тома обрести себе
легальную свободу.
Сейчас Дэвис стал подозревать в происшедшем Лонга,
припомнив некоторые непонятные факты его биографии.
Дэвис незаметно приблизился к беседующим, но, судя
по всему, опоздал, Франсуаза вручила Лонгу стопку бан-
кнот. Тот улыбнулся и тут же спрятал деньги. Лицо жен-
щины оставалось непроницаемым.
Мистер Лонг повернулся и направился в казино — к
рулетке или в залы для азартных игр. Франсуаза Бриджман
осталась одна, по-видимому, чтобы собраться с мыслями.
Происходило нечто, похожее на шантаж. Какого рода?
Что ей передал Лонг во время свидания? Об этом стоило
хорошенько подумать. Сыщик понял, что она платит уже
не первый раз: никаких споров, никаких лишних слов.
Лонг просто перекинулся с ней несколькими фразами, но
у женщины был такой вид, как будто ее принуждали к
чему-то. Правда, она оставалась спокойной.
Дэвис достал свою записную книжку и начертал в ней
какие-то понятные только ему одному каракули.
Миссис Бриджман вышла в коридор и отправилась к
себе.
Флетчер уже возвращался в казино, когда на лестнице
заметил мужчину, привлекшего его внимание. Это лицо
было хорошо знакомо Дэвису: доктор Уайтни Уайт, пси-
хиатр и криминалист.
Конкуренция! К черту! Нокто же с ним договорился?
По какому поводу он здесь? Его вопрос остался без ответа,
491
потому что Франсуаза вышла из своей комнаты, увидела
доктора и, улыбаясь, поприветствовала. Затем пригласила
войти.
Следуя своим правилам, сыщик намеревался подслу-
шать где-нибудь у двери, но она была крепко заперта. Он
еще старательнее прислушался. Собеседники не кричали,
но и не шептались. У них была четкая дикция и превос-
ходное произношение, что дало возможность Дэвису пол-
ностью прослушать эту беседу, отмечая волнующие паузы,
когда за дверью давали волю слезам. Сыщик сделал вывод:
Франсуаза пригласила Уайтни Уайта.
Довольный детектив ушел.
29
Эван Табор заметил шерифа, стоявшего на лестнице в
ожидании номера-сюрприза.
— Эд, — сказал Табор, цедя слова сквозь зубы, — ради
всего святого, отдай мне ту расписку! Я схожу с ума!
— Я тоже! — ответил шериф. — Кто же я по-твоему?
Не ломай комедию, тебе это не идет. Ты под подозрением,
его подтверждают сведения о крови на твоей машине.
— Эд! Клянусь тебе, что ничего не знаю об этом пре-
ступлении! Я не.знаю, кто ранил Джейса, но деньгиь все
остальное пропало до того, когда я...
— Когда ты что?.. — нервно крикнул шериф.
— Я тебе говорил, что ничего не видел: ни денег, ни
бумаг... ничего, — бормотал фабрикант. — Ты ничего мне
не говоришь, считая, что я соучастник. Хорошо, пусть так,
но я же был за столом, когда мы играли... С погибшим!
Ты говоришь, Эд, что мне нечего сказать в свое оправдание.
Пожалуйста, не смотри на меня как на преступника! Я же
твой друг! Отдай мне расписку! Эта фабрика — труд всей
моей жизни. И потом, я не владелец всего, я только
директор.
— Я наблюдал за тобой, — хрюкнул шериф, — каждый
раз, когда ты садился играть. И тогда тоже! Уходи и не
492
беспокой меня сейчас. После представления приготовься
сказать мне правду, и я буду к тебе благосклонен, по
возможности, понятное дело.
Табор ушел, его душили слезы.
30
Флетчер Дэвис последовал вслед за доктором Уайтом
на лестницу и видел, как он давал деньги Легреллу. «Зна-
чит, доктор пришел в «Голубой Джек», чтобы играть!» —
подумал он. А тем временем Легрелл проскользнул мимо
посетителей в ресторан, чтобы устроить удобный столик
для своего клиента.
Метрдотель расположил столик так, чтобы он находился
пониже танцующих вальс пар, и поклонился Уайту, пос-
тавив ему стул.
— Вы, наверное, незнакомы со мной, доктор Уайт, —
сказал сыщик, подойдя к столику. — Меня зовут Флетчер
Дэвис. Я также веду расследование. Я один из ваших
больших почитателей.
Уайтни Уайт с удивлением посмотрел на него, но пред-
ложил:
— Садитесь.
Дэвис с радостью принял приглашение: как-никак он
сидел рядом со знаменитым доктором Уайтом. Два аса
следствия!
Несмотря на почтительное отношение к Уайту, про себя
Дэвис ощущал некоторое превосходство над ним — ведь
он узнал ряд деталей этого дела и, кроме того, был давно
знаком с людьми.
«Тут находится Том Лонг, которого я когда-то видел, —
думал Дэвис со скрытым удовольствием. — И. Уайт не
знает, что я уже знаком с Франсуазой Бриджман, которую
только что шантажировали; он также не знает, что я
находился за дверью и слышал, как миссис Бриджман
говорила насчет двадцати тысяч долларов за страховку
жизни Коннерли. И могу поспорить, что знаю больше, чем
493
Кивер или Легрелл, или кто-нибудь еще. Я раскрыл, кто
эта девушка и в чем ее проблемы. А кто будет? И где
будет? Неважно! У меня есть огромное преимущество. Ведь
здесь почти никто не знает, что старый джентльмен, си-
дящий в зале, — это Стентон, брат Джейса Коннерли,
композитор. О, мне все хорошо видно!»
Приятные размышления Дэвиса были прерваны докто-
ром Уайтом. На сцене началось движение, и все стали
следить за происходящим. Мимо Уайта в облаке духов
прошла танцовщица, и тут он спросил:
— Послушайте, мистер Дэвис, вы уточнили, когти ка-
кого животного причастны к смерти Коннерли?
— Нет, — ответил Дэвис, вдыхая аромат, витающий в
воздухе.
— Делали ли анализ ран? Предполагают, как сообщает
пресса, что его ранил тигр, а следы ран, как известно,
говорят о том, какое именно было животное, и тогда можно
найти, где оно скрывается. Какая земля осталась в цара-
пинах?
— Не знаю, не знаю, доктор, — ответил Флетчер,
смущаясь от своей неосведомленности. — Это все надо
проверить и узнать. Огромное спасибо. Я вам скажу после.
Я об этом еще не думал.
-Франсуаза Бриджман, улыбающаяся, прелестная, по-
качивая бедрами, появилась в зале с каким-то пожилым
человеком. У них были места за ее столиком, откуда хорошо
было видно представление.
В эту минуту зажглись юпитеры и осветили сцену. Шум
стих, прекратились беспорядочные движения посетителей.
Свет на сцене погас и воцарился полумрак — начался
спектакль. Почти вся сцена была занята огромной рулет-
кой.
Фигурантки сидели возле большого диска, который не-
много возвышался параллельно полу. Как и в «Фантазии»,
эти мнимые игроки были одеты во фраки. Гарри Карпентер,
представленный в программе как Рамон, начал исполнять
на сцене грациозные легкие танцевальные пассажи, и
вскоре в его руках появилась толстая пачка банкнот. Фи-
494
гурантки выразительной пантомимой вокруг рулетки изо-
бразили волнение. Тональность музыки изменилась, обре-
ла более яркое, звучное выражение, ритм ускорился — и
тогда появилась Рита. Раздался грохот аплодисментов; всех
зрителей восхитила белизна ее стройного тела и крылатая
грация движений. Ее танец также являлся своеобразной
пантомимой, он символизировал душу игры: девушка пол-
ностью приспособила хореографию к своему темпераменту.
Колесо начало быстро крутиться. Во время танца девуш-
ка ловко и умело жонглировала длинной лопаткой. Когда,
наконец, все деньги перешли к Рите, она грациозно сняла
их с рулетки. В следующей части танца она опять прибегла
к своему искусству обаяния для того, чтобы фигурантки и
ее партнер увеличили ставки. Она продолжала делать ан-
траша, и колесо фортуны быстро вращалось. Потом легко,
с изяществом вспрыгнула на рулетку. Ее движения под
ритмичный звон колеса были ошеломительны.
Очевидно, такое искусство не интересовало Дэвиса. Он
в этот миг опустился на пол # пополз возле сцены, чтобы
оказаться рядом с лопаткой крупье, с ее пятью отростками
и, незаметно достав из кармана гибкий сантиметр, измерил
лопатку во всех точках.
Когда он возвратился за столик, Рамон на сцене пан-
томимой показывал ожидание выигрыша. Рита между тем
собрала все фишки своей лопаткой и танцевала, напевая
веселую, песенку. Рядом с ней фигурантки делали низкие
реверансы, а завершал представление Рамон, выстрелив-
ший себе в висок.
Аудитория откликнулась на выстрел взрывом аплодис-
ментов. Мужчины, вскочив из-за своих столиков, бешено
аплодировали, свистели и криком выражали свой восторг,
требуя повторения номера.
Уайтни Уайт тоже аплодировал стоя, одновременно
наблюдая за Франсуазой, которая то тут то там появлялась
среди посетителей.
В коридоре рядом с баром он догнал ее, бледную и
потрясенную. Уайт обнял женщину за плечи, она печально
посмотрела на него и чуть слышно прошептала:
495
— Доктор! Ради бога, сделайте что-нибудь!
— Хорошо, сделаю, — спокойно сказал Уайт. — Но
сначала выслушайте меня.
Вы пережили очень трудный момент, — продолжал он,
пристально глядя на Франсуазу, — а теперь постарайтесь
понять меня. Душевное состояние Риты не должно вас
беспокоить. Девушка ведет себя и держится превосходно,
любой беспристрастный человек, в отличие от вас, увидит
это совершенно ясно. Но вы слишком предвзяты к ней и
ее окружению. А ведь у вас для этого нет оснований! Да,
я понимаю, ее отец помещен в клинику для душевноболь-
ных и, естественно, все бремя забот навалилось на вас. В
течение долгого времени вы жили только для нее, вы были
ей сразу отцом и матерью. Вы вообразили, что безумие
наследственно и что однажды Рита и, возможно, ее дети
последуют за отцом. Эти мысли внушили вам этот ужас,
который сверх всего остального свалился на ваши плечи.
Но вы должны признать, что здесь вы ошибались.
Психика вашего мужа нарушилась вследствие тифа,
перенесенного им в тот год, когда вы расстались Я говорил
с его врачом, и, как он мне сказал, диагноз и сейчас
оставляет желать лучшего. С основной болезнью они спра-
вились, но осложнение на мозг преодолеть не смогли,
память у него потеряна и почти отсутствует реальное
восприятие действительности Ничто, конечно, не может
помешать вам видеть его. Но вы можете быть спокойны —
Рита вне опасности, болезнь ей не передастся ни в коем
случае. Ни болезненные ощущения, ни дурные качества
Вам это должны были объяснить раньше Вам, возможно,
и говорили об этом, но вы не поверили. А теперь вы все
знаете и можете не опасаться за дочь. Я считаю, вы должны
открыть ей правду об отце и создавшемся положении. И
еще — оставьте ее в покое, разрешите ей самой принимать
решения и жить гвоей жизнью. Имейте мужество сделать
это. Вы не должны быть нянькой, будьте ее покровитель-
ницей, ей уже двадцать один год, она не ребенок. Она
изумительно танцевала этой ночью, и очень хорошо, что
аудитория отнеслась к ее танцу с таким восторгом. Я хочу
496
чтобы вы сейчас вместе со мной пошли к ней и показали
свое понимание и гордость за такую умную и талантливую
дочь с живым воображением и прекрасным телом, достав-
шимся от вас. Она красивая, уже состоявшаяся женщина.
Пойдемте, поздравим ее!
Франсуаза Бриджман напряженно всматривалась в лицо
Уайта, словно преодолевая себя. Доктор взял ее за руку,
и она поднялась. Сложные чувства переполняли ее, она
крепко сжала руку Уайта, воскликнув:
— Доктор!
— Да, — нежно сказал он. — Я вижу, вы успокоились,
это сейчас очень важно. Все будет хорошо. Идемте!..
31
Рита Бриджман находилась в своей комнате, она на-
слаждалась триумфом.
Джордж Кивер горячо выражал свой, восторг, Арди
Легрелл, забыв о бинтах и прочих неприятностях, улыба-
ясь, склонился над сияющей Ритой, сидевшей на стуле,
как на троне, и принимавшей поздравления. Мужчины и
дамы теснились в маленьком помещении, громко выражая
свое восхищение. В зеркале над туалетным столиком от-
ражалась могучая фигура Клива Поллока, который стоял
у приоткрытой двери, выжидая удобный момент, чтобы
войти.
— Прекрасно!
— Никогда не видел ничего подобного!
— Дорогая, вы пробудете здесь всю неделю? Мистер
Кивер! Не давайте ей отсюда уехать!
— Это был тот самый сюрприз?
— Вы не были в «Фантазии»?
— Она очень хороша, Джордж! Вы должны сказать
оркестру, чтобы он немного отдохнул на воздухе. Мне
кажется, что...
Внезапно болтовня смолкла. Рита увидела перед собой
мать с доктором Уайтом, вошедших в комнату.
497
— Прелесть! — воскликнула Франсуаза с сияющим ли-
цом, которое бывает у женщины, когда она радуется за
своего ребенка. — Это блестяще! Сколько же ты должна
была работать над этим, моя девочка! Грандиозно! Я так
горжусь тобой!
Легрелл попятился. Уайтни Уайт протянул Рите руку.
Джордж Кивер, нахмурившись, удалился. Франсуаза об-
няла дочь, слова радости перемешивались со слезами.
Поверх плеча матери Рита благодарно взглянула на до-
ктора:
— Как я рада, что вы познакомились с моей мамой!
— Я тоже рад за вас, — приветливо сказал Уайт. —
Вы — человек будущего. Хорошо, что и у постановщика
вполне современный взгляд на музыку. Этот оригинальный
танец требует такой же своеобразной музыки. Кстати,
возможно, мы увидим еще что-нибудь интересное. Пол-
агаю, что завтра вечером электрики мистера Кивера при-
готовят какую-нибудь иллюминацию, к примеру, вспышку
света в момент кульминационной сцены, зеленую или
зелено-фиолетовую, как молния, в момент самоубийства
Карпентера. Не знаю, какой цвет больше подошел бы к
этой сцене.
— Не просите меня об этом! — засмеялся Джордж
Кивер. — А то мне придется сверкать молнией всякий раз,
когда кто-нибудь проиграет кучу денег!
• Франсуаза слегка улыбнулась шутке своего шефа. Лег-
релл держался подальше от боксера, который поклялся
про себя отделать метрдотеля, как только представится
возможность. Но сейчас Клив Поллок был в хорошем
настроении после представления и не собирался драться.
Шериф Хаскелл стоял между противниками, и Уайтни
Уайт заметил, какое неприятное выражение лица у этого
человека.
— Я вынужден просить это собрание разойтись, — ска-
зал шериф. — Мне совершенно необходимо срочно пого-
ворить с вами, миссис Бриджман.
Он произнес фразу, как приказ, угрожающе вздернув
голову.
498
Уайтни Уайт услышал глубокий вздох Франсуазы и
увидел, как она, продолжая улыбаться, смотрела на свою
дочь. Затем, спохватившись, вышла вслед за шерифом...
Уайтни Уайт последовал за ними.
32
Шериф Хаскелл привел Франсуазу в маленькую ком-
нату около бара, которую Кивер использовал как кабинет.
Доктору показалось странным, что Кивер никак не проре-
агировал на непонятные действия шерифа.
Хаскелл повернулся и спросил Франсуазу:
— Кто этот человек? — Он указал на Уайта большим
пальцем.
— Мой врач, — ответила она.
— Это правда? Он не ваш адвокат? — расспрашивал
Хаскелл.
— Это доктор Уайтни Уайт, — спокойно сказала Фран-
суаза. — С какой стати мне вдруг понадобился адвокат?
— Хорошо, — проворчал шериф. — Но я думаю, что
вы не нуждаетесь и во враче.
Не обратив внимания на замечание Хаскелла, Уайтни
Уайт вошел вслед за Франсуазой в маленький кабинет.
Шериф закрыл за ними дверь. Уайт подумал о том, что
бы сказала Рита, увидев, как он кладет руку на плечо ее
матери.
— Нам сейчас многое известно, — сказал шериф, — и
я хочу, чтобы вы рассказали правду, Франсуаза. Садитесь.
Это очень важно. Следователь неопровержимо установил,
что Джейс был убит ударом в затылок тяжелым гибким
предметом, таким, например, как резиновая дубинка. Раны
и потеря крови были уже потом.
Губы доктора Уайта непроизвольно приоткрылись, что-
бы что-то сказать, но он сдержался, и Хаскелл продолжал:
— Дубинка принадлежит Легрсллу, побывала она также
в руках Поллока, этого парня-боксера. Показания обоих
абсолютно сходятся. Они были там как раз во время проис-
499
шествия в последнюю ночь. У них вышла драка: Легрелл
выхватил дубинку, а Поллок, ведь он профессионал, отобрал
ее у Легрелла и выбросил в аллею. Они оба рассказывают
об этом факте. Теперь допустим, что Джейс через несколько
минут был сбит этой дубинкой и упал. Ведь это вполне
вероятно... Кстати, Франсуаза, а у вас имеется алиби? На-
поминаю вам, что от официантов мы знаем: Джон Коннерли
тоща был у вас! Мы достаточно много делаем для Джона,
но пока мы тут ломаем голову, он даже не хочет подтвердить,
что его отец находился с вами. Джейс не мог не знать, что
его сын стоит за дверью. Это его настолько сильно потрясло,
что он решил напиться. Вы не можете этого отрицать. Вы
заставили Джейса подозревать собственного сына.
Франсуаза сделала отрицающий жест.
— Подождите немного, — продолжал шериф, останав-
ливая ее, — есть еще и другие проблемы. Джейс застра-
ховал свою жизнь на.двадцать тысяч долларов, и в случае
его смерти вы получите деньги, не так ли? В его карманах
было две тысячи наличными, вы с ним поссорились, он
был пьян, вышел из дома... А где находились вы? Никто
не может засвидетельствовать, куда вы пошли. Женщине
довольно просто управиться с резиновой дубинкой, а Джейс
был не в состоянии защищаться, он не мог и подумать, что
у вас во время ссоры окажется оружие. Но это оружие
было, оно лежало на земле. Хороший удар такой дубин-
кой — и двадцать тысяч долларов ваши. Почему бы вам
не поберечь себя, свои нервы и не признаться, что тем
человеком, кто его ударил, были вы.
Франсуаза лишилась дара речи.
— Но это же...
Она хотела сказать многое, но не могла и бросилась к
Уайтни Уайту, отчаянно закричав:
— Ради Бога! Избавьте меня от этой пытки!
— Все ясно! — сказал шериф Хаскелл с видом победи-
теля. — Она сказала, что не нуждается в адвокате. Я лично
сильно сомневаюсь, впрочем, у вас достаточно денег, чтобы
заплатить защитнику. Вы сможете сделать доброе дело,
доктор. Вы же так хорошо знакомы со своей пациенткой.
500
— Мистер шериф! — сказал Уайтни Уайт таким резким
тоном, что лицо Хаскелла передернулось. — Мы с вами
так сможем договориться до Бог знает каких гипотез, их
ведь пруд пруди. Вы достаточно умны, чтобы догадаться,
чего они все стоят. А я просто не знаю никого, кто бы смог
пх толково разобрать и доказать. Если хотите арестовать
миссис Бриджман, я ей посоветую не сопротивляться, пусть
у вас потом будут крупные неприятности по поводу неза-
конного ареста. Мне не нравится ваша система и ваш тон,
и я уверен, что вы делаете неправильный ход. Для меня
очевидно, что за эти двадцать четыре часа после убийства
вы совсем не продвинулись в расследовании. И вот еще
одно: заведение работает — это серьезное обвинение вам
как представителю закона. Здесь открыто играют в азарт-
ные игры, это запрещено, а всем известно, что вы и
прокурор округа это разрешаете. И еще добавлю: Кивер
заплатил вам, чтобы вы закрыли глаза на различные на-
рушения закона здесь в ночное время. Вы прекрасно знаете,
как трудно пренебрегать своим долгом и одновременно
говорить о его исполнении! Все это только прикрытие! Ваше
положение двусмысленно... если не сказать больше. И я
не допущу, чтобы вы разговаривали с миссис Бриджман в
таком тоне. Мы хотим сейчас же выслушать ваши извине-
ния.
Шериф Хаскелл остался стоять с раскрытым ртом, как
будто он увидел привидение.
— Как?! Вы не смеете... Вам не поручено... — Он
замолчал. Уайтни Уайт ожидал с безмятежным выражени-
ем лица. Побледнев, Франсуаза Бриджман присела на край
стула. Наконец Хаскелл с трудом заговорил.
— Вы думаете, что мне больше нечего сказать? — Его
голос срывался. — Вы же должны понять, что я могу
приписать это ужасное злодеяние какому-нибудь случай-
ному бродяге, могу ошибиться, но никто сам не придет
рассказать мне правду. Ваше вмешательство не является
вмешательством врача. Ведь вы, как мне известно, тот
самый человек, которого не раз вызывали в близлежащие
районы для раскрытия убийства. Ну, а сейчас я приношу
501
свои личные извинения миссис Бриджман и напоминаю,
что мы с Франсуазой всегда находились в хороших отно-
шениях. Я всегда знал, что она порядочная женщина.
Надеюсь, вы не нашли ничего личного и предосудительного
в вопросах, которые я задавал сейчас.
Хаскелл сделал паузу, чтобы набрать воздуха.
— Хорошо, — сказал Уайт. — Спрашивайте, если хо-
тите, но оставьте, пожалуйста, ненужную подозритель-
ность. Не надо ничего высасывать из пальца.
— Как?! Мне показалось, что это слово... — начал
шериф в поисках удачной фразы.
Он опять застыл с полуоткрытым ртом и растерянно
глядел на свою правую руку, которую только что вытащил
из кармана жилета. Его глаза буквально вылезли из орбит,
когда он увидел в своей руке... Клочок бумаги, пористой
бумаги, а на ней почерком Коннерли написано... Уайтни
Уайт тоже увидел записку.
— Но... как? — Шериф зачарованно уставился на кло-
чок бумаги. — Это же расписка Эвана Табора о его фаб-
рике. Откуда она у меня? Кто знал, что сейчас?..
Он с треском рванулся со стула, бросился к двери,
схватился за ручку. Внезапно силы оставили его. Подойдя
к Уайту и глядя умоляющим взором, он пробормотал:
— Что за чертовщина! — и, споткнувшись, выбежал из
комнаты.
33
Второе представление Риты уже не было сюрпризом.
Это был большой заслуженный успех, и Арди Легрелл
просто потерял голову. Казалось, весь мир собрался в
«Голубом Джеке», все приходили посмотреть на танец
Риты. Улучив момент, Легрелл опять вышел, чтобы поис-
кать свою дубинку. Он достал фонарик, осветил землю,
быстро подошел к машине и внезапно вздрогнул от неожи-
данного приступа тревоги. Все же он продолжил поиски и
даже забыл о бинтах, закрывавших его лицо.
502
Он так и не нашел дубинку, судя по всему, она окон-
чательно потеряна.
Арди взглянул на часы — прошло семь минут. Возвра-
тившись к своей машине, он спрятал фонарик под перчатки
и в темноте ощупал чемодан, лежавший на заднем сиденье.
Быстрая музыка, сопровождавшая танец Риты, едва
доносилась до него. На этот раз его ничто не задержит!
Внезапно за его спиной раздался голос. Это был Джордж
Кивер, говоривший из полутьмы:
— Ты под подозрением!
— Я не желал ей ничего плохого! — пролепетал Лег-
релл. — Но посмотри, что она сделала с моим лицом! И
то же самое она проделала с Джейсом! Вы не можете
задерживать меня!
— Не могу? — саркастически спросил владелец кази-
но. — Ты совершил убийство, вот почему ты хочешь сейчас
уехать! Эд решил повесить это дело на тебя. Все же ты
можешь остаться. Забудь Франсуазу, и тогда все будет в
порядке.
Легрелл стоял, вздрагивая от ненависти и страха.
— Уходи! — приказал хозяин. — Я дам тебе другую
дубинку.
34
Этим же вечером, но намного позже, детектив распо-
ложился в своей комнате на втором этаже «Голубого Дже-
ка». Он перечитал записи в книжке и пришел к грустному
выводу, что его теория потеряла весь свой смысл. За стенкой
люди спускались, поднимались, играли, теряя и обретая
деньги. Найти среди них убийцу Джейса Коннерли пред-
ставлялось трудным и долгим делом.
Дэвис написал неразборчивым почерком такое количес-
тво наблюдений, что их хватило бы на сотню страниц. В
течение часа он пытался привести свои записи в порядок.
Сыщик задержался на имени Томаса Лонга. Его не
покидало подозрение, что тот выходил на улицу вслед за
503
Джейсом Коннерли, чтобы присвоить себе бумаги. До того
как выгодно жениться, Лонг зарабатывал на жизнь в стра-
ховой конторе. Дэвис отрицательно относился к Лонгу,
потому что тот гнусно обошелся со своей женой, наняв
перед тем, как судиться, сыщика для поисков доказательств
ее неверности. После того как Лонг упустил такую вели-
колепную добычу в виде богатой жены, он снова был
вынужден работать страховым агентом. Позднее Лонг ус-
троил Джейсу Коннерли страховой полис на двадцать тысяч
долларов. А этим вечером Лонг попросту шантажировал
миссис Бриджман, чтобы выудить у нее денег, и добился
своего.
Дэвису казалось странным поведение Лонга — тот не
хотел ничего признавать. Ломая над этим голову, сыщик
лег и уже собирался уснуть, как вдруг услышал сильный
стук у окна.
Дэвис включил свет, проклиная все на свете, но сразу
же погасил его. Он был один в спальне. Нащупав револьвер,
он вскочил с кровати и тайком, стараясь не шуметь,
приблизился к окну. Он высунул голову из-за шторы, но
ничего не увидел. Его сердце учащенно билось: грохот
раздавался как будто у него в комнате.
С тысячью предосторожностей сыщик приподнял штору
и отскочил. Ничего, кроме темноты.
Он услышал какое-то шуршание и скрежет, словно
внизу осторожно двигали переносную лестницу. Видимо,
кто-то намеревался проникнуть к нему через окно. «Пре-
ступник пытается залезть ко мне среди ночи. Их должно
быть двое, второй держит лестницу внизу», — подумал
Флетчер.
Сдерживая дыхание, детектив отважно продвинулся
вперед, его очки запотели и почти прилипли к носу, но он
никого не видел ни справа, ни слева, и не улавливал
никаких звуков. Шум не возобновлялся. Возможно, они
убрали лестницу.
Дэвис надел легкие домашние туфли, сунув руку в
пиджак, проверил готовность револьвера, включил фона-
рик и, быстро проскочив гостиную, вбежал в пустой и
504
темный бар. Он мягко передвинул задвижку замка, чтобы
потом без лишнего шума попасть обратно, и вышел на
улицу.
В темноте ничего не было видно и слышно, повсюду
царили тишина и пустота, фонари не горели.
Сыщик прошелся по дорожке позади здания, там, куда
выходило его окно. И опять все его предосторожности были
напрасны, вокруг было темно, на траве кое-где серебрилась
свежая роса.
«Ладно, — подумал Флетчер, — если я попытаюсь ко-
го-то поискать около дома, у окна, то немедленно себя
обнаружу. Разве преступник, произведя у меня под окном
шум, не попытается исчезнуть?» Дэвис снова стал всмат-
риваться в темноту. Включив фонарик, он осторожно пос-
ветил на землю, выискивая какие-нибудь следы от лест-
ницы под окном. Ну, а если двигали не лестницу, что же
это тогда было? Что за шум слышался вверху? Откуда? Он
направил луч фонарика поверх окна и высветил бледный
овал.
Рядом с его окном на раме были следы. Резкие, короткие
вертикальные следы на дереве, глубокие, сплошные и све-
жие! Он увидел, что дерево все исцарапано, повсюду тор-
чали маленькие щепки, как будто могучая лапа с когтями
с силой выдернула их.
Тигр!
Дэвис прислонился спиной к стене и нервно поднял
дуло револьвера. Но ночь была тишайшей. Ни одна тень
не шелохнулась. Теперь сыщик был уверен, что знает, кто
виновник шума, разбудившего его.
Он из всех сил побежал назад, полагаясь на скорость
своих ног. Перепрыгнув через полено, лежавшее на земле,
Дэвис кинулся к двери бара, одним прыжком вскочил туда,
закрыв за собой дверь, и защелкнул задвижку.
Так это действительно был тигр!
Сыщик поспешно вошел в свой номер, с трудом подта-
щил к двери шкаф и запер окно. Потом, бледный от ужаса,
сел на кровать.
Только крупное животное обладало лапами такого раз-
505
мера и могло достать так высоко. Это он! Матерый тигр
или бурый медведь. Значит, он здесь! Совсем близко! Днем
он прятался где-то, а ночью убил Джейса Коннерли. И
сегодня он опять пришел!
Флетчер закрыл глаза и стал размышлять. Он выпил
стакан воды, чтобы избавиться от комка в горле, вытер
холодный пот с лица и решил оставить свет зажженным.
«Позвать шерифа? Разбудить мистера Кивера? Вызвать
полицию и направить ее по следу? Ведь чудовище должно
было оставить следы... и достаточно большие... на утоптан-
ной земле. Однако производить расследование ночью... а
вдруг полиция не найдет следов? Это же сверхъестествен-
ное явление!
Ждать до утра? Возможно, утром будет еще один труп.
И для чего оно подходило к окну? Что взбрело ему в голову?
Зачем оно царапало лапами раму?»
Дэвис лежал одетым. Он накрылся пледом и спрятал
револьвер под подушкой. Его последней мыслью перед сном
было намерение связаться утром с полицией, чтобы она
оставила где-нибудь отравленную мясную приманку для
таинственного чудовища.
35
Утром в день похорон Коннерли Флетчер Дэвис встал
с постели совершенно разбитым и выглянул в окно. Мысли
о звере всю ночь не покидали его, но сейчас исчезли. Он
оделся и спустился в бар, который еще только подметали,
готовясь к приему посетителей. Если животное проходило
под окном, оно должно оставить на земле глубокие следы.
Дэвис был абсолютно уверен в этом. Но следов он не
обнаружил.
В баре ему подали кофе, слегка взбодривший его. Мис-
тер Кивер еще не появлялся, шерифа Хаскелла тоже не
было.
Сыщик возвратился к себе в номер, побрился, надел
свежую рубашку и снова вышел в бар. На этот раз, —
506
чтобы дождаться хозяина «Голубого Джека». На голос
Дэвиса откликнулся Кивер:
— Входите! А, это вы? Что случилось?
Дэвис взволнованно перессказал ему события минувшей
ночи.
— Вы сошли с ума! — удивился Джордж Кивер.
— Хорошо, мистер Кивер, я — сумасшедший. Но пой-
демте со мной, и вы все увидите своими глазами.
— Я буду не Кивер, если что-нибудь сейчас увижу, —
проговорил Джордж, поправляя узел галстука. — Это уж
чересчур! «Тигр»!
Частный детектив серьезно посмотрел на хозяина и
попросил его обойти с ним здание и осмотреть стену, где
остались следы когтей.
— И если все будет так, как вы говорите, — заключил
свою просьбу Дэвис, — если ничего не обнаружится, вы
оплатите мой гонорар, и я уеду. В агентстве меня поддер-
жат.
Когда Джордж Кивер увидел разодранную раму, то,
пробормотав сквозь зубы: «Надо сейчас же показать это
Эду Хаскеллу», он тотчас же бросился к телефону.
Хаскелл появился очень быстро, он так спешил, что
даже не воспользовался своей машиной, а прибежал на
место происшествия. Вместе с Кивером, Дэвисом и несколь-
кими любопытными официантами шериф остановился у
разодранной рамы. Кивер спросил:
— Кто бы это мог сделать?
Хаскелл расправил морщины на лбу и твердо сказал:
— Я скажу, кто это сделал, Джордж. Я знаю причину
этого.
— Как?!
— Да, Джордж, знаю. Раньше я думал, что все это
глупости. Но я видел «его» на поляне, в темноте, из
верхнего окна. Это ужасный и редкий зверь, такова моя
точка зрения. Я понял это сразу после того, как был убит
Джейс. Я видел его. Это странное существо, неизвестный
зверь.
— Ты его видел и ничего не сказал!
507
— Да, тогда не сказал! — защищался шериф. — Для
чего? Чтобы все смеялись надо мной? И чтобы все эти
ребята из прессы бросились в лес? Ну уж нет, мистер! Есть
вещи, о которых я молчу! Ты это знаешь.
Кивер выругался сквозь зубы.
— Полагаю, — сказал сыщик, — надо сделать экспер-
тизу этих борозд от когтей и сравнить их с теми, что на
лице и горле Джейса Коннерли, и вполне возможно, что
в ранах остались частицы почвы. Только тогда нам станет
что-то ясно. Эксперты из следственной бригады скажут,
остатки какой земли обнаружены, и после мы сможем
продолжить поиски.
Кивер и Хаскелл молча отошли в сторону.
Гладя им вслед, Флетчер подумал, что, пожалуй, на-
прасно он подал эту мысль, позаимствовав ее у доктора
Уайта. Он вздохнул и ощупал револьвер в своем кармане.
Его наличие как бы подтверждало профессиональное до-
стоинство сыщика. Потом он взглянул на кусты.
36
Кусты ничем не выделялись при дневном свете. Все
ходили через них, не обращая внимания. Здесь мог спря-
таться тигр, мимо которого люди прошли бы, не заметив
его. Конечно, они уже не раз осмотрели землю, кустарник,
болотистые места, но если тигр там был, он мог затаиться
на одном из больших деревьев, а люди в темноте смотрели
вниз.
Дэвис не очень разбирался в тиграх и их привычках,
но вспомнил, что ягуар и пума имеют обыкновение под-
стерегать свою жертву на ветке, чтобы быстро прыгнуть
сверху. Не могло произойти так и в этом случае?
Несмотря на то, что Дэвис находился сейчас на краю
этого ставшего опасным леса, он думал совсем о другом, о
сообщении следователя, а именно о том, что Джейс Кон-
нерли скончался от удара дубинкой по голове. Это един-
ственное мнение следователя? Только этим он и ограни-
508
чился? Возможно, там было что-то похожее на резиновую
дубинку. Допустим, Коннерли неожиданно увидел в тем-
ноте огромного зверя и от страха упал на спину, к тому
же он был еще и пьян. Он сильно поранил голову, а
животное ударило его когтистой лапой в лицо. Это, пожа-
луй, наиболее приемлемое предположение. Но погодите!
Он же лежал ничком и был ранен в голову. Для этого он
должен был стоять. Как же объяснить происшедшее?!
Лесок состоял из молодых невысоких деревьев. За этим
леском дальше начиналась зона новых посадок. Глаза
Флетчера внимательно смотрели вверх в поисках развет-
влений в листве, где могло бы спрятаться животное. На-
пример, медведи с легкостью взбираются на деревья, а в
зоологическом парке, расположенном в восемнадцати ми-
лях отсюда, имелись бурые медведи. Но трудно было пред-
положить, для чего медведю понадобилось ночью лезть на
стену «Голубого Джека».
Прежде чем войти поглубже в лес, Дэвис задержался
на опушке, встал, растерянно моргая, затем вытащил ре-
вольвер. Он увидел распростертого на траве молодого че-
ловека, одетого в свитер, спортивные шаровары и спортив-
ные ботинки, и кинулся к нему. Джон Коннерли, а это
был он, неподвижно лежал на спине, посматривая снизу
вверх на сыщика.
— Что вы здесь делаете? — резко спросил Дэвис.
— Это вас не касается, — ответил Джон.
— Вас зовут Джон Коннерли, вы — сын убитого.
— Какая память, — усмехнулся Коннерли-младший.
— Вы не пошли на похороны своего отца?!
— Замолчите! Вас это не касается!
— Что вас сюда привело?
— Это мое дело, я прибежал сюда еще утром, а сейчас
отдыхаю, дышу воздухом. Что в этом плохого?
•— Вы унаследуете деньги своего отца, не так ли?
Джон иронически улыбнулся.
Дэвис продолжал говорить.
— Вы часто ссорились с вашим отцём, и он не хотел,
чтобы вы были боксером; Пожалуйста, встаньте!
509
Джон Коннерли ловко вскочил на ноги, не спуская
взгляда с револьвера, направленного ему в живот. Детектив
твердо сказал:
— Я обыщу тебя, мне кажется, ты прячешь дубинку!
Боксер неохотно подняв руки, приблизился к нему. Как
в фильмах, Дэвис использовал свободную руку, чтобы
обыскать Джона. Но в фильмах ходят в брюках, а в данном
случае на Джоне были спортивные шаровары. Он повер-
нулся. Под свитером также ничего не было.
И в этот самый момент... бац! Кулак Джона точно достал
подбородок Дэвиса, его голова откинулась назад, и он
погрузился в глубокое забытье.
Прошло немало времени, прежде чем сыщик пришел в
себя. Он вдохнул воздух, открыл глаза и увидел рядом со
своим лицом пару могучих щиколоток. Он с трудом вспом-
нил о том, что случилось: он был жив, но в полубессозна-
тельном состоянии. Флетчер понял, что его нокаутировали,
но лицо у него не жгло, ушибов не было. Он услышал голос
Джона Коннерли, но не разобрал, о чем тот говорит. В
довершение всего сыщик заметил, что у него отобрали
револьвер.
Это открытие потрясло Дэвиса, он пополз на коленях,
чтобы лучше рассмотреть своего противника. Револьвер
сверкал в руке молодого человека.
— Вставай, свинья! — приказал Джон. — Идем отсюда.
Джон бросил револьвер Дэвису, который уже настолько
пришел в себя, что смог поймать оружие.
— Быстрее! — поторопил Джон.
Способность соображать восстановилась у Флетчера не
сразу. После этого «сражения» голова у него трещала, как
после крепкой попойки.
Он положил револьвер в карман и не обращал больше
внимания на своего разъяренного противника. Вместо этого
он рассматривал следы на траве. Они не были оставлены
ни ботинками на толстой подошве, ни сапогами, ни крос-
совками. Это были следы спортивных тапочек для баскет-
бола с металлическими нашлепками. На лесной тропинке
явно отпечатались подошвы Джона. Какое открытие!
510
«Мог ли Джон оглушить человека? Теперь я знаю, что
да! Он убил своего собственного отца? Конечно, да, он
способен на это, мне говорили, что у него плохой характер
и неприязнь к отцу, вот почему он и пристрастился к боксу.
Могут ли эти металлические нашлепки оставить раны на
лице человека? Да, могут, и это произошло. Джон убил
своего отца, а потом, ослепленный яростью, жестоко бил
ногами по его лицу, после чего незаметно прошел на
стоянку автомобилей. Он сумел убежать далеко от места
убийства и от этих кустов. Интересно, как он теперь
посмотрит в глаза лучшему частному детективу Нью-Йор-
ка и как все объяснит?»
Дэвис посмотрел на стоянку автомобилей, и тут его
мысли пришли в полное расстройство. Он не мог ответить
на один очень важный вопрос: какого черта Джону пона-
добилось царапать на такой высоте стену и раму окна
подковами своих туфель?
Может быть, он подпрыгнул до самого окна? Да, но на
что же опирались его ноги?
Флетчер отправился еще раз осмотреть царапины.
Сверху окна никаких следов не было.
«Хорошо, допустим, Джон спустился с крыши. Возмож-
но, он спускался с края крыши и повис на руках, чтобы
сократить расстояние до земли. А возможно, он опирался
на раму. Но совершенно невозможно представить, чтобы
его туфли оставили такие глубокие следы на оконной рамс.
И наконец, кто станет для такого дела надевать ботинки
для баскетбола? Впрочем, такие ботинки могут надеть,
чтобы не скользить по крыше. Ну и, конечно, ими можно
изувечить человеку лицо...»
37
Примерно за час до назначенных похорон Джейса Кон-
нерли у Тома Лонга в его страховом агентстве появился
посетитель.
Стентон Коннерли, с редкими всклокоченными седыми
511
волосами на розовом черепе, в своем мятом костюме вошел
в частную контору Лонга.
— Я приношу вам, мистер Коннерли, самые глубокие
соболезнования, — сказал Том. — Для нас всех это огром-
ная потеря. Ведь Джейс был моим другом.
— Да, — проговорил Стентон, — это верно. Теперь
большее бремя забот падет на меня, ведь от его сына нельзя
ждать никакой помощи. Поэтому, я и пришел к вам. Речь
идет о неотложных делах, мистер Лонг, их необходимо
немедленно привести в порядок, пока Джон окончательно
все на растратил.
— Да, конечно, мистер Коннерли. И о чем же идет
речь?
Том Лонг ждал, строя предположения. Старший брат
покойного не заметил предложенного ему стула и продол-
жал стоять, опираясь на конторку.
— Вы работали на моего брата, это правда? — наконец
уточнил Стентон.
— Да, от случая к случаю, до того как занялся стра-
хованием.
— Мне это известно. Но я также знаю, что вы уволи-
лись, завладев деньгами, которые вам не принадлежали, —
продолжал Стентон.
Лицо Лонга вспыхнуло, он открыл рот, чтобы загово-
рить, но его собеседник продолжал:
— Но вы не вор. Вы взяли немного, чтобы начать
свое дело, и эту сумму потом возместили с комиссион-
ными, как это у вас называется... после своей спекуля-
ции. А теперь поговорим о том, что привело меня сюда!
Я хочу управлять и владеть ресторанами моего покойного
брата! Вы молоды и хорошо разбираетесь в торговых
сделках, поэтому вы как раз тот человек, который мне
нужен. Обещаю, что вы больше не будете воровать. Я
буду вам хорошо платить. Ваш оклад и комиссионные,
о которых мы договоримся, будут достаточно высокими.
Я забуду о вашем неблаговидном поступке. Ну, что вы
на это скажете? Хотите работать на меня? Мне безраз-
лично, что вы сделаете со своей страховой конторой,
512
только бы она не отвлекала вас от основной работы с
ресторанами.
Рот Тома Лонга был раскрыт, но он не издавал ни звука.
Никогда еще он не слышал ничего подобного.
— И каков будет ваш ответ? — настойчиво спросил
Стентон.
— Это грандиозное предложение, и вы очень любезны,
что сделали его мне.
— Вы его принимаете?
— Вы не могли бы дать мне время, чтобы подумать,
мистер Коннерли? — спросил потрясенный страховой
агент.
— Нет, я не могу ждать, я хочу, чтобы вы его приняли.
Приходите ко мне после похорон. И еще. Вы не знаете,
кто сейчас самый лучший музыкальный издатель? Уже
много лет я не могу опубликовать ни одного своего музы-
кального произведения. Меня не интересуют другие ком-
позиторы. К кому же я могу обратиться?
Глаза Тома Лонга широко раскрылись, так же как и
рот, казалось, он задыхается. Он подтолкнул к себе стул
и схватился за его спинку.
— Конечно, мистер Коннерли, я знаю одного, с кем вы
можете договориться. Я вас познакомлю с ним после по-
хорон. А сейчас у меня неотложная срочная встреча, из-
вините меня.
Стентон Коннерли кивнул ему в знак согласия и, по-
вернувшись, вышел с видом человека, заключившего вы-
годную сделку.
38
После визита к Тому Лонгу Стентон Коннерли зашел
в контору Эвана Табора.
— А я думал о вас, — сказал Табор. — Я собираюсь
идти на похороны. Как грустно все это.
.— Да, благодарю за сочувствие. Поедемте вместе. Мне
надо поговорить с вами о деле.
17 Последняя игра
.513
— Какое у вас ко мне дело? — спросил Табор, нахму-
рившись и морща лоб.
— Мы могли бы поговорить в машине по дороге, —
сказал Стентон.
Он удобно уселся рядом с Табором на переднем сиденье
и очень серьезно сказал:
— Я хочу поговорить с вами как владелец консервной
фабрики.
— На каком основании? — воскликнул пораженный
Табор. — Я же ее директор!
— Да, конечно, — сказал Стентон. — У вас большая
часть акции, но вы проиграли их Джейсу. Вы проиграли,
и на вас наложены определенные обязательства по отно-
шению к нему.
— Кто вам это сказал? — хрипло выкрикнул Табор.
— Этим утром я беседовал с шерифом, — продолжал
Стентон. — Он присутствовал за игорным столом, когда
вы проиграли свою фабрику моему брату. Имеется ваша
расписка. Но я хочу, чтобы вы продолжали работать на
фабрике в должности ее управляющего, чтобы вы продол-
жали делать деньги, и желаю, чтобы работали на меня. Я
буду платить вам высокое жалованье.
— Черт возьми! — возмутился Табор. — Эта свинья
Хаскелл не мог попридержать язык! Но вы можете мне
этого не говорить! я президент «Табор-компани», а эта игра
с вашим братом была чисто дружеской. Ни больше, ни
меньше! Или... у вас, наверное, плохо с головой? Послу-
шайте, вы, может...
— Не надо меня запутывать, мистер Табор, — перебил
его старик. — Я не игрок, я — композитор. И ничего не
смыслю в торговых сделках. Вы передали все гарантии, все
права и весь капитал вашей фирмы моему брату, но он
погиб. И будьте любезны не кричать, у меня очень тонкий
слух. Выбирайте: или вы передаете управление фабрикой
мне, как ее владельцу, или я передаю дело в суд, где
имеются хорошие юристы и адвокаты, и вам все равно
придется отказаться от нее, уж я об этом позабочусь.
У Табора потемнело в глазах, он задыхался
514
— Добавлю еще вот что, — сказал Стентон. — Шериф
Хаскелл был в очень трудном положении, когда я спросил
его, кто убил моего брата. С одной стороны я, понятно, не
буду задавать этот вопрос всем подряд, ибо не хочу нажить
себе врагов среди тех, кто невиновен. Но вас я спрашиваю
совершенно серьезно: кто же все-таки убил Джейса?
— Не знаю, — пробормотал Табор.
— Ах, так! — воскликнул Стентон. — Вот и место, где
должны состояться похороны. Я вижу, машин немного,
похороны очень скромные, их не афишировали. Подожди-
те, не спешите. Перед тем как пойдем на церемонию, не
скажете ли вы, где можно опубликовать музыкальное про-
изведение? Я хотел бы иметь лучшего издателя, но не могу
вспомнить их имена, они мне были известны еще в ранней
молодости. Мне хочется опубликовать несколько струнных
квинтетов. Вы не будете так любезны назвать мне имя и
адрес лучшего музыкального издателя?
Эван Табор затормозил на маленькой стоянке возле
кладбища и стремительно выскочил из машины, не слушая
своего пассажира.
39
Джордж Кивер остановил пикап, принадлежавший «Го-
лубому Джеку», возле виллы Коннерли.
Из двери вышла миссис Свенсон, экономка Коннерли,
одетая в черное.
— Возможно, вам понадобится моя машина, — сказал
Кивер. — Разрешите, я поговорю с мистером Стентоном.
— Его нет, он недавно ушел, — сказала она, вытирая
слезы. — Но здесь Джон.
Появился Джон и встал у двери позади женщины.
— Что вы хотите? — спросил он грубо.
— Я приехал предложить вам свою машину для поездки
на похороны, — ответил Кивер, в свою очередь возмущен-
ный тоном молодого человека. — Я еду туда* хотите под-
везу?
515
— Нет.
— Пользуясь тем, что я здесь, хочу сказать вам, что
ресторанами надо уметь управлять. У меня есть опреде-
ленный опыт в этом деле, и я готов всячески помогать вам.
Джон поднялся на ступеньку и проговорил:
— Я не нуждаюсь в вашей помощи. Если мой отец был
ненормальный и проигрывал рестораны, как какие-то без-
делушки, то я не такой! А сейчас оставьте меня, убирайтесь!
Джордж Кивер затрясся от гнева, его лицо перекосилось.
Но тут он вовремя вспомнил, что Джон — боксер-профес-
сионал, медленно повернулся к машине, сел и уехал.
40
Полицейская машина выехала на проспект, ведущий к
частной клинике в Пьернаке, и остановилась около рези-
денции доктора Уайта.
Из машины вышел элегантно одетый мужчина среднего
роста. Он позвонил, дверь открылась и посетитель вошел
в небольшую приемную. Это был инспектор Хопп из Де-
партамента уголовной полиции.
— Хэлло, Уайт! — дружески приветствовал он появив-
шегося доктора и протянул ему руку. — Каждый раз, когда
вижу эту обстановку, начинаю завидовать твоей светлой
голове. *
— У тебя тоже светлая голова, Хопп, — улыбнулся
доктор. — Ну, и как ты хочешь использовать меня на этот
раз?
— Очень и очень разнообразно! — воскликнул инспек-
тор.
— У тебя есть время посидеть со мной? — спросил Уайт.
— Да, но не предлагай мне выпить, так как я собираюсь
сегодня, если удастся, побывать на похоронах. Но прежде
я хотел увидеть тебя. Я слышал, что Франсуаза Бриджман,
эта очаровательная женщина, уже консультировалась с
доктором Уайтом.
— Да, я ее врач, — подтвердил Уайт. — Но мое вме-
516
шательство исключено в том смысле, если ее обвинят в
убийстве Джейса Коннерли. Тебе докладывали об этом?
— Да, — сказал инспектор. — Я и не знал, что ты ее
поручитель, но, мне кажется, это один из тех случаев,
когда ты выбрасываешь деньги на ветер. Думаю, ты не
будешь со мной спорить.
— Это самое лучшее, что может быть для меня, —
улыбнулся доктор. — Меня интересует это происшествие,
я отвечу на все твои вопросы и расскажу с большим
удовольствием все, что знаю.
— Не подавляй меня своей предупредительностью! —
воскликнул инспектор, шутливо хмуря брови.
— Очень хорошо, — сказал Уайт, — расскажи мне, что
ты узнал о Франсуазе Бриджман, и затем скажи, что
именно хочешь услышать от меня.
— Меня беспокоит, как бы самому не влюбиться в
нее, — рассмеялся Хопп. Он повернулся и удобнее уселся
на стуле, вытаскивая блокнот и заглядывая в свои запи-
си:. — Вот что я узнал.
— Шериф, конечно, бандит, но не все, что он говорит,
неправда. Я слышал, что Джон Коннерли, сын убитого, —
молодой человек с очень скверным характером — букваль-
но помешан на боксе. Это у него просто мания. Время
учебы и тренировок для него прошло, и он теперь хочет
сделать себе карьеру профессионального боксера. Он рас-
тратил много отцовских денег и собирался выудить у него
еще. Вдобавок он ежедневно тратит деньги на спортивный
зал и на своего тренера, этого чурбана Поллока. Миссис
Свенсон, экономка Коннерли, рассказала, что Джон часто
ссорился с отцом. Они никогда не были друзьями, и сынок
вечно препирался с отцом из-за своих планов стать проф-
ессиональным боксером. Кроме того, Коннерли-старший
много раз отказывал в деньгах для его тренера. Джейс
Коннерли хотел, чтобы Джон работал в сфере ресторанного
бизнеса. Во время последней ссоры он добился того, что
молодой человек, его менеджер и кое-кто из приятелей-
спортсменов, наконец, отстали от него. Миссис Свенсон
вспомнила, что в тот день, когда произошло преступление
517
Джон очень ждал отца, потому что тот обещал принести
домой деньги, чтобы заплатить тренеру, этому Кливу Пол-
локу. Кстати, Эд Хаскелл уже сажал Поллока в окружную
тюрьму по доносу. Не знаю, почему, но все это мне кажется
подозрительным. Итак, миссис Свенсон ждала продукты,
которые Джейс Коннерли должен был привезти домой в
своей машине. Стентон, этот старик-композитор с длин-
ными волосами, тоже ждал денег, чтобы заплатить музы-
кантам, так как он без помощи брата не мог привести в
порядок свои дела. А теперь сосредоточься, Уайт. Джон
увидел, что отец не приехал домой. В тот момент он
находился в заведении рядом. Младший Коннерли оделся
и пошел в «Голубой Джек». Достоверно известно, что он
приходил туда и ушел. Он хотел немедленно увидеться с
Франсуазой Бриджман. Но нз опроса ясно, что никто из
официантов в баре его не видел, и мы поэтому можем
прийти к заключению, что все, что он делал, происходило
наверху у твоей пациентки, Франсуазы Бриджман.
Уайтни Уайт поднял руку, чтобы перебить собеседника:
— Я надеюсь, что нам удастся изменить ход расследо-
вания, но не надо делать преждевременные выводы.
— Очень хорошо, очень хорошо, остановимся пока на
этой гипотезе, — быстро проговорил инспектор. — Жаль,
конечно, что убийца Джейса Коннерли не оставил нам
свой автограф. Итак, Джон поднялся к Франсуазе как раз
в то время, когда Джейс Коннерли находился у нее. Не-
сомненно, женщина пережила неприятные минуты сначала
с одним, а тут появляется другой. Это-то, надеюсь, не
выдумка? Ладно. Она освобождается от Коннерли-старшего
и принимает в своей комнате его сына. Нам сейчас досто-
верно известно, что Джон требовал оставить в покое его
отца. Но она ему этого не обещала. Из заявления приятелей
Джейса Коннерли, которые в тот вечер с ним играли, мы
знаем, что выйдя из комнаты твоей клиентки, Джейс был
очень удручен. Миссис Бриджман также призналась, что,
как она думает, он встретился со своим сыном возле ее
двери. Что там у них произошло? Что подумал и сделал
тогда Коннерли-старший? Нам ничего об этом доподлинно
518
неизвестно, и теперь я предоставляю тебе самому делать
выводы. Хотя по твоему лицу видно, что ты знаешь почти
все, о чем я тебе сейчас рассказываю. Но я попрошу тебя
оказать мне любезность и понять меня правильно. Кроме
того, слышал что-нибудь о его страховке? — продолжал
инспектор Хопп. — Джейс застраховал свою жизнь на
двадцать тысяч долларов в пользу твоей клиентки. Она
теперь сможет тебе хорошо заплатить!
— Об этом она мне уже говорила, — засмеялся Уайтни
Уайт. — И сказала это в присутствии шерифа, что мне не
очень понравилось.
— Уже сказала?! — воскликнул инспектор. — Вспомни
еще и то, что свора охотников за новостями рыскала в лесу
Кивера, и там был найден пустой бумажник Джейса. Его
карманы тоже были пусты, когда его обнаружили мертвым!
Ты понимаешь!?
— Да, да, понимаю, — сказал Уайт. — Таким образом,
полиция решит, что Франсуаза проводила Джейса в лес,
когда стемнело, и убила его, по двум причинам: чтобы
облегчить его бумажник и для того, чтобы побыстрее пол-
учить двадцать тысяч долларов страховки.
— Кто тебе сказал об этом? — воскликнул Хопп. —
Кто делает такие предположения?
— Ты согласен?
— Конечно, мы так думаем.
— Ну, а что касается расписки? — спросил доктор Уайт
с интересом. — Она тоже пропала. Рука, доставшая бу-
мажник из кармана Джейса Коннерли, потом выбросила
его вместе с распиской Табора.
Уайтни Уайт отрицательно покачал головой.
— Нет. Оставим твои драматические фантазии об этой
руке. На самом же деле расписка Табора оказалась у
шерифа Хаскелла.
- — Как?!
— Я присутствовал при том, как шериф полез в карман
своего жилета и нашел ее там.'Я абсолютно уверен, что
для него обнаружение расписки было полной неожидан-
ностью.
519
— Но этого не может быть! Почему же Хаскелл мне
ничего не сказал? Думаю, это очень осложнить дело. Бог
мой! Ты еще не знаешь, что мои люди обнаружили пятно
крови за сорок километров от «Голубого Джека», и экспер-
тиза показала, что это человеческая кровь. Немного погодя
после преступления Табор сел у «Голубого Джека» в свою
машину, которая до этого стояла открытой. Один из наших
людей следовал за ним, пока он ехал с погашенными
фарами, вот почему нам стало известно, что это машина
Табора. Когда шериф возвратился, он сел в ту самую
машину, и мы обнаружили в ней кровь. На шоссе мы также
подняли окровавленный платок, и Табор после признался,
что это он выбросил его. Есть еще один поворот в рассле-
довании, который приводит меня в полное замешательство,
я имею в виду то, что ты мне сейчас сказал. Я могу
вообразить, что Табор ударил своего друга, чтобы завладеть
распиской, но зачем она Хаскеллу? Как ты сейчас расска-
зал, она находилась в его кармане?
— Да, она была там, — согласился Уайт, — и это мне
тоже неприятно.
— Не волнуйся, — сказал инспектор. — Ты еще уз-
наешь много любопытного о своей очаровательной паци-
ентке. Она поссорилась с метрдотелем Легреллом, а он,
как выяснилось, уже имел дело с полицией, так как в
прошлом совершил убийство с помощью резиновой дубин-
ки в другом штате. Убийство было квалифицировано как
непреднамеренное, потому что жертва угрожала ему пис-
толетом. Во время ссоры Франсуаза в бешенстве поранила
Легреллу лицо, и обрати внимание, каким образом она
это сделала!
— Ты говоришь о ранах!
— Именно. А ты видел раму?
— Какую раму?!
— А! Да ты ничего не знаешь! Тогда я тебе расскажу, —
продолжал Хопп. — Джордж Кивер пригласил частного
детектива Флетчера Дэвиса. Тот утверждает, что ночью
его разбудил сильный шум за окном. Он вышел из дома,
подошел к окну и там на раме обнаружил глубокие цара-
520
пины. Он не знает, как и кто это сделал. Но все перечис-
ленные события заставили меня прийти проконсультиро-
ваться с тобой.
Уайтни Уайт стал размышлять:
— Мне кажется странной форма, в которой ты мне все
это излагаешь.
— Дело не в форме, а в странном содержании. Я не
знаю, что это может быть. И все, кстати, крутится вокруг
твоей пациентки, Уайт. У нее на крючке много мужчин.
В первую же неделю работы в «Голубом Джеке» Франсуаза,
по ее собственным словам, столкнулась со всякими про-
блемами. Джордж Кивер, ее новый хозяий, начал ее об-
хаживать. Потом то же самое произошло и с Джейсом
Коннерли, а после, видимо, и с его сыном. Потом с Анри
Легреллом, метрдотелем. Ты говоришь, что заботишься о
ней, но у тебя свой субъективный взгляд на все происхо-
дящее, и он не очень-то проясняет дело. Это не моя
выдумка. Не отрицай, пожалуйста! Я буду пристально
следить за твоими действиями. Мы уже знаем, что Фран-
суаза ранила Легрелла, посмотрим, не оставила ли она и
других следов.
— Ты о тех, что на оконной раме?
-Да.
— Ты говоришь серьезно?! Послушай, я хочу сам взгля-
нуть на них.
— Пожалуйста, сделай одолжение, — сказал инспек-
тор. — Журналисты ухватятся за сенсацию! Раны на лице
Коннерли, раны у Легрелла, правда, не такие глубокие и
без смертельного удара дубинкой, аналогичные царапины
на оконной раме... Кто все это сделал? Мне сказали, что
женские ногти не способны так повредить дерево. Очень
хорошо. Но тогда что все это значит? Ты не думаешь, что
журналисты правы?
— Это дело следователя, — уточнил Уайт.
— Знаю. Он говорит, что борозды на лице убитого
наводят на мысль о тигре.
— А я не уверен, — подытожил Уайт. — Поезжай на
похороны Коннерли и понаблюдай там за всеми. Возможно,
521
когда-нибудь мы с тобой найдем логово тигра в лесу у
казино Кивера.
— Очень хорошо, — сказал Хопп. — До свидания.
У двери он остановился.
— Я забыл тебе сказать, что метрдотель собирался
сбежать на своей машине. Странно, не правда ли? С чего
бы? Впрочем, у наших людей есть инструкция следить за
каждым его шагом. Не сбежит! Да! Мы сейчас ознакоми-
лись с завещанием Коннерли... Его сын Джон получает в
наследство рестораны, а брат Стентон — загородный дом.
Ресторанный бизнес хорошо обеспечен. Мистер Коннерли
играл на скачках в городе и отхватил там неплохой куш.
Ну, а теперь я пойду! Пока!
41
В городской квартире Риты Бриджман неожиданно раз-
дался телефонный звонок. Звонил Том Лонг.
— Хочешь, я отвезу тебя на похороны? — предложил
он.
— Нет, спасибо, — отказалась девушка, — зачем мне
туда ехать? Ведь я почти не знала этого человека.
Но зато он знал тебя настолько хорошо, что установил
над тобой наблюдение психиатра, — съязвил Лонг. — И
также хорошо знал твою мамочку, даже дал себя обчистить
на двадцать две тысячи долларов в ту ночь, когда был
убит.
— Ты что, работаешь на полицию? — спросила Рита. —
И хотя ты имеешь какое-то отношение к шерифу, он все
же еще не арестовал мою мать.
— Осталось недолго ждать, когда ее привлекут к от-
ветственности, — ответил Лонг, смеясь. — Они уже сде-
лали первые шаги. Зря она пытается привлечь доктора
Уайта. Но скажи, ты изменила отношение ко мне?
— Нисколечко! — холодно отрезала Рита.
— Кстати, разве ты не обещала матери двадцать две
тысячи долларов?
522
_____ Ты — мерзавец! — воскликнула девушка, бросив
трубку.
Потом она, плача, села радом с телефоном и нервно
заколотила по рычажку. Немного успокоившись, Рита на-
брала номер «Голубого Джека» и попросила Франсуазу.
— Мама? Ты уходишь? Я хотела тебе сказать тогда
вечером, что ты была прелестна. Я никогда не думала, что
ты сможешь так понять меня, это было чудесно, мамочка!
Всю жизнь я ревновала тебя к мужчинам, смотревшим на
тебя. А смотрели они на тебя потому, что ты очень красивая.
И в их взглядах тоже была ревность. Мне казалось, что в
тот момент они обладают тобой. Теперь я вижу, какая ты
храбрая! Ты была мне и отцом и матерью, а я не могла
понять тебя! Какая я неблагодарная! Теперь я буду совсем
по-другому относиться к тебе! Я очень, очень люблю тебя!
Ты не собираешься в город? Почему бы тебе не приехать
ко мне и не пообедать вместе? Ты не знаешь, где я живу?
О, мама, я бессовестная! Даже не оставила тебе адреса...
Извини, дорогая! Сейчас же возьми карандаш и запиши,
чтобы не забыть... я тебе продиктую. Давай, пиши... Хо-
рошо, я подожду...
42
У входа на кладбище Эван Табор увидел шерифа и
догнал его.
— Эд, зачем ты рассказал Стентону о расписке?
— Это ведь значительная часть имущества Джейса, —
ответил Хаскелл.
— Вот еще одна подлость, которую ты сделал! — вос-
кликнул фабрикант. — Ты же прекрасно знаешь, что это
была шутка, мы были навеселе и не играли всерьез. Он не
выиграл у меня фабрику, так же, как и не проигрывал мне
ресторан. Мы старые друзья, и я сожалею, что ты тоже
был среди нас. Но брат Джейса понял все буквально. Он
встретился со мной и предложил управлять фабрикой, так
как он ее владелец.
523
— Отлично! — сказал Хаскелл, внимательно посмотрев
на своего взволнованного собеседника. — Ты можешь при-
нять это предложение, если хочешь... если, конечно, оста-
нешься на свободе. Я жду, когда ты мне, наконец, объяс-
нишь, как оказались пятна крови Джейса в твоей машине,
почему ты все время рассказываешь сказки и врешь нам?
Если ты не объяснишься, то окончательно увязнешь в этом
болоте, Эван. Ты будешь говорить правду?
— Сейчас я иду на похороны, — проговорил Табор,
понизив голос, — мне не меньше, чем тебе, интересно
узнать, как кровь оказалась в моей машине, кто обчистил
карманы Коннерли и потом ловко подсунул мою расписку
в твой карман... если, конечно, это было так. Все это мне
не нравится. Я тебе уже раз двадцать говорил, что не дрался
с Джейсом, не убивал его, и могу еще двадцать раз пов-
торить это. Я не вынимал свою расписку из его кармана
и не клал ее в твой. Кто-то разыгрывает тебя, и притом
очень умело.
Он пронзил шерифа взглядом, но тот спокойно ответил:
— Выбирай слова, Эван. Это не игра в карты, это —
убийство.
— Ты наивно рассуждаешь, — воскликнул фабри-
кант. — Смотри, Эд, предположим, я его убил. Пораскинь-
ка мозгами! Допустим, я предательски ударил Джейса
дубинкой или там чем-нибудь еще, тогда логично было бы
забрать свою расписку и скрыться. Для чего мне надо было
оставаться на месте преступления и, подвергая себя опас-
ности, уродовать ему лицо? Ты можешь себе представить,
что я, его друг, буду убивать его таким способом? Нет!
Если я, как ты считаешь, взял расписку, самое разумное
для меня было убраться оттуда подобру-поздорову.
— Да, ты был достаточно спокоен, потому что был пьян,
и Джейс тоже.
— Но ради всего святого, выслушай! — с отчаяньем
воскликнул Табор. — Сначала ты меня обвиняешь в том,
что я взял расписку. И сколько я тебе ни говорю, что не
делал этого, — ты мне не веришь. Положим, ты уверен,
что я ее взял, но как тогда на следующий день она
524
оказалась у тебя? Что ты можешь сказать об этом? Ей-богу,
это наивно, я тебе уже говорил. У меня не было тогда
расписки, нет ее и сейчас. Не нужно разной чертовой
путаницы. Ее и так хватает! Послушай, Эд, ты же хорошо
нас знал. И ты знаешь, что я не способен был принести
вред Джейсу Коннерли. Даже из-за десяти фабрик! Ты
также знаешь, что он погиб не из-за этого. Тебе известно,
что ту бумажку с моей распиской я вручил ему при всех.
Ведь она может скомпрометировать меня как директора
Компании. Он принял от меня расписку на сто тысяч
долларов. И сейчас я бы хотел получить ее обратно. Она
у тебя. Давай поговорим по-деловому. Скажи, Эд, сколько
ты за нее хочешь?
Шериф Хаскелл медленно поднял голову и встретился
с вопрошающим взглядом Эвана Табора.
— Я не думал об этом, Эван, — сказал он осторожно. —
Но после всех этих неприятностей мне, возможно, придется
уйти с работы, а сначала я должен расплатиться кое с
какими долгами. Я подумаю о твоем предложении. Утро
вечера мудренее. Приходи завтра ко мне.
— Кто тебе ее дал? — сердито спросил Табор. — Кто
тебе передал расписку? Кто-то явно хочет избавиться от
обвинения.
— Возьми завтра свою чековую книжку, Эван, — на-
смешливо сказал Хаскелл. — А сейчас — не органную ли
музыку мы слышим?
В смежном помещении начались похороны Коннерли.
43
У входа на .кладбище остановилась грязная машина и
встала радом с другими автомобилями, чистыми и сверка-
ющими. Грязная тарантайка принадлежала детективу
Флетчеру Дэвису. За ним приехала Франсуаза Бриджман.
Их обоих встретили скорбные звуки органа.
. — Вы действительно не хотите присутствовать на по-
хоронах?
525
— Нет, — решительно сказала женщина. — Я не вы-
держу этого. Шериф Хаскелл попросил вас охранять меня?
— Да, миссис.
— Хорошо, спасибо за откровенность, — сказала Фран-
суаза. — Мне кажется, все посходили с ума. Не хотите ли
вы поговорить со мной?
— Да, конечно, — сказал Дэвис. — Но о чем же мы
будем разговаривать?
— Вы знаете, кто убийца? — спросила она твердым
голосом.
— Никто никому ничего не говорил, — тихо проговорил
Дэвис, усаживаясь рядом с ней в ее машину. — Вы хотите
знать правду? Вас это тревожит?
— Да, — прошептала Франсуаза.
— Джейс раньше проигрывал крупные суммы в «Голу-
бом Джеке»?
— Не знаю, проигрывал ли он такие большие деньги, —
ответила она. — Но он не мог все дни находиться в казино.
Да, я любила его, и он любил меня. Поэтому он и приходил
ко мне так часто, как только мог.
— Знаю, — сказал Дэвис. — Тот, кто убил его дубин-
кой Легрелла, должен был быть очень взволнован.
— Я не убивала его, как вы не можете понять?!
— Вы собирались выйти за него замуж?
— Напротив, это он хотел на мне жениться.
— Но я знаю, что этого хотели и вы.
— И это верно, — сказала Франсуаза так тихо, что
Дэвис даже наклонился к ней, чтобы улавливать слова. —
Доктор Уайт сказал, что мне не имеет смысла больше
хранить свою тайну. Дело в том, что я замужем. Мой муж
уже много лет находится в городской клинике для душев-
нобольных. Он парализован и, возможно, скоро умрет.
— А! — Дэвис притворился, что он об этом не знал. —
Вот в чем дело... Скажите, вы слышали, что кто-то ночью
находился на крыше «Голубого Джека»?
— Слышала ли я какой-нибудь шум? Вас это интере-
сует? Меня уже спрашивали что-то о медведе или тигре.
— И что же?
526
— Я никогда не слыхала, и мне никто не рассказывал
ничего подобного.
— Миссис Бриджман, — сыщик неожиданно перешел
на доверительный тон, — я видел, как было обезображено
лицо мистера Коннерли. Постараюсь быть деликатным, вы
же понимаете, что это вопрос жизни и смерти, и ни о чем
не спрашивайте меня, пожалуйста, но мне необходима
.помощь от кого-нибудь из «Голубого Джека», кто не при-
страстен, свободен от чувств. Вы можете сделать для меня
одну вещь?
— Да, конечно!! — сказала Франсуаза. — Но я думаю,
что вы говорите об этом для того, чтобы заманить меня в
ловушку. По-моему, этого хотят все.
— Вы ошибаетесь, миссис Бриджман. Я не работаю
такими методами. Я не прибегаю к шантажу. Однако вижу,
что тайные агенты полиции не очень стараются, разрешить
загадку. Не говорите этого никому, пожалуйста. Что ка-
сается вас, то даже будь вы виновны, вы должны довериться
мне и действительно помочь. Вы, конечно, можете обма-
кнуть меня, но доказательства против вас останутся. Но
если вы невиновны и вам нечего скрывать, как вы утвер-
ждаете, — объединившись со мной, вы можете оказать
: большую помощь, связанную с выяснением смерти вашего
друга.
— Что вы хотите, чтобы я сделала?
— Сейчас скажу, — проговорил сыщик серьезно. — Я
хочу, чтобы сегодня вы погасили верхний свет, как всегда.
Чтобы ночью вы не спали, а внимательно смотрели на
окна, и так, чтобы вас никто не заметил. Вам ясно?
— Да, но зачем? Что я должна увидеть? В казино ведь
_нет бандитов ни на этажах, ни на лестнице.
— Вам хочется в это верить, — сказал Дэвис мрачно. —
.Бандитов на этажах нет, но на лестнице... зверь, хищный
зверь на двух ногах, который может залезть и на крышу.
Вы можете мне помочь! И вы это сделаете!
Франсуаза Бриджман побледнела и задрожала от стра-
ха. Слова детектива потонули в органной музыке, доно-
сившейся с кладбища.
527
Джон Коннерли и его дядя Стентон медленно шли к
выходу с кладбища, чтобы сесть в роскошную машину,
которую им дала в распоряжение дирекция. Они шли
вдвоем.
— Представь, — сказал дядя, — что теперь ты сможешь
забыть свои сыновние обязанности и займешься своим
проклятым боксом.
— Мои дела тебя не касаются, — отрезал Джон с из-
девкой. — Ты оставишь дом, я тебе помогу в этом, и
помрешь с голоду. Я положу конец твоему бренчанию. Ты
ничего не получишь для своего канареечного оркестра.
— Хватит дерзить! — возмутился Стентон. — Джейс
растратил деньги, играя в рулетку, и на эту женщину. Он
не оставил нам наследства. Но ты мне не указывай, лучше
убирайся со своей боксерской бандой, и мы посмотрим, как
она тебя прокормит.
— Заткнись! — грубо перебил его племянник.
— Ты не способен понять меня, — угрожающе сказал
Стентон. — Тебе, наверное, совсем отбили мозги, и ты не
можешь быть нормальным человеком. Мы соберем семей-
ный совет, и я буду тебя представлять, ты не имеешь права
претендовать на то, чтобы управлять ресторанами, тебя
нельзя и близко подпускать к ним. Я уже договорился с
администратором, который будет реализовывать мои пла-
ны, и никто не сможет их разрушить. Ты не коснешься
ресторанного бизнеса, и советую тебе ничего не предпри-
нимать, поскольку полиция подозревает тебя в убийстве,
да и я тоже. Меня не покидает мысль, что ты убил своего
отца, ты ведь часто ему угрожал.
Джон пришел в ярость.
— Хочешь, чтобы я заткнул твою поганую глотку?!
Замолчи!
— Я останусь со своей музыкой, — рассуждал Стен-
тон. — С человеческой точки зрения мне тягостно выносить
все это. Но я слышу музыку во всем. Музыка, которую я
напишу, будет бессмертна. У людей твоего типа глухая
душа, глухая к красоте и звукам жизни. На самом деле
ни ты, ни твои друзья, такие как Клив Поллок, не живете,
528
а прозябаете. Кстати, ты видел, что его не было на похо-
ронах? А знаешь, почему? Он в тюрьме!
— Хватит врать!
— Это правда, как и все, что я говорю. Спроси у
шерифа. Поллок арестован по подозрению в убийстве тво-
его отца, и когда его прижмут как следует, ему придется
несладко, потому что он — трусливый хвастун. Тогда все
откроется и насчет твоей сути тоже!
Стентон не успел увернуться от огромного кулака Джо-
на, быстро и мощно обрушившегося на его челюсть.
44
— Слушай, Клив, — дружески начал шериф Хас-
келл. — Мы не хотим надолго задерживать тебя в ка-
мере. Но ты молчишь, угрожаешь, что разобьешь моим
людям носы, и не понимаешь, что мы продержим тебя
в одиночестве до тех пор, пока ты вежливо и ясно не
ответишь на все вопросы. И прокурор, и наш следователь
не хотят отпускать тебя. Но если будешь отвечать, то
сможешь добиться освобождения под залог в две тысячи
долларов.
Наступила пауза. Клив Поллок смотрел поверх стола,
который их разделял. Потом его взгляд задержался на двух
здоровенных полицейских, прохаживающихся по коридору
участка.
— Ты слышишь, что я тебе говорю? — торопил шериф.
— Да, я слышу. Но не понимаю, что вы хотите этим
сказать, — проговорил боксер.
— Хорошо, я тебе объясню, — терпеливо продолжал
Хаскелл. — Ты должен в дальнейшем предстать перед
следователем. Но ты же не хочешь остаться в тюрьме. Ты
знаешь кого-нибудь, кто внес бы за тебя две тысячи дол-
ларов как гарантию, что ты не убежишь?..
— Что вы будете делать с двумя тысячами долларов? —
спросил Поллок.
Шериф поморщился, но объяснил.
529
— Мы не возьмем их себе. Они как гарантия того, что
ты никуда нс денешься до вызова в суд.
— Какой вызов в суд? Меня никто не вызывал!
— Слушай внимательно! — потребовал шериф. — Мы
позвонили твоему хозяину, Джону Коннерли, спросили,
хочет ли он заплатить за тебя залог, он сказал, что нет,
не хочет, и что это плохая шутка. А то, что ты в тюрьме,
его не волнует.
— Но я не хочу долго сидеть в тюрьме, — со страданием
в голосе сказал Клив.
— Возможно, и нет, но ты ведь и сейчас в ней нахо-
дишься, — уколол его шериф. — И мы полагаем, что ты
можешь проторчать здесь о-очень долго.
— Вы не имеете права задерживать меня здесь! —
сопротивлялся Поллок. — Я ничего не сделал.
— Слушай, Клив, — воскликнул Хаскелл. — Ты мо-
жешь делать глупости, сколько хочешь, но я тебе говорю,
что ты освободишься, если вручишь залог в две тысячи
долларов. Скажи, у тебя есть какой-нибудь человек, кто
сделает это для тебя? Ты задержан по обвинению, как
предполагаемый соучастник преступления.
— Это может быть только мистер Стентон Коннерли.
— Так. Хорошо. Он даст две тысячи долларов?
— Я не знаю, что скажет мистер Коннерли. Мы с ним
почти никогда не разговаривали, — упрямо сказал боксер.
Шериф Хаскелл встал на цыпочки, чтобы подчеркнуть
значимость своих слов, и заорал Кливу прямо в лицо:
— У тебя что, нет ни одного друга, который мог бы
одолжить тебе две тысячи?
— Нет, — отрицательно покачал головой Клив. — У
меня нет таких друзей, но у меня есть две тысячи долларов.
— Как?!
— Да. Мне кажется, что эти деньги находятся сейчас
совсем близко отсюда.
— Хорошои где же они? — спросил шериф, вытаращив
от удивления глаза.
— Наверху, где я живу.
— Ты хочешь сказать — в гараже у Коннерли?
530
— Да в моей комнате.
— Где ты их взял?
— Деньги? Я их накопил.
— А! Накопил! Где же ты их хранишь?
— В моей комнате.
— В каком именно месте?
— *Я не хочу ничего больше говорить, — ответил тре-
нер.
Шериф Хаскелл едва сдерживался, чтобы не ударить
его.
— Тогда ты останешься в тюрьме!
— Ноя ничего не сделал, — сказал Поллок. — Вы еще
увидите, что меня отпустят!
— Клив! — проревел Хаскелл. — Слушай вниматель-
но! Успокойся и ответь мне на два вопроса. Подумай
хорошенько и скажи, Клив. Ты был ночью в баре «Голубого
Джека». Ты выпил там несколько стаканов пива, ты съел
какие-то бутерброды, ты видел мистера Коннерли и ты
видел Джона. Никто из них двоих не задерживался около
тебя?
— Я уже пятьдесят раз говорил вам, и это у вас запи-
сано, я их видел, но никто из них ко мне не подходил.
— Отлично, а теперь хорошо подумай. Метрдотелю
Легреллу не понравилась твоя физиономия, и он выставил
тебя за дверь. Ты его выволок на стоянку машин, это так?
— Да, это было, як..
— Ясно. Он достал дубинку, чтобы ударить тебя, это
правда?
— Конечно. Я выдернул ее у него и выбросил, потому
что я лучше управлюсь руками. Я сделал ему «двойной»
в живот и в челюсть... и отпустил, когда увидел машину.
Но он же оскорбил меня и сильно ударил.
— А потом? — торопил его шериф, не давая передо-
хнуть.
— После я отскочил от машины, потому что женщина
за рулем была явно навеселе, а метрдотель очнулся и пошел
в казино.
— И что ты тогда сделал, Клив?
531
Боксер поднял глаза.
— После? — спросил он. — Я ушел домой.
— Да, все, что ты рассказываешь, и заканчивается на
этом, — сказал шериф, вытирая лоб. — Ты потом не видел
мистера Коннерли, не находил дубинку. Ты не видел ни
Легрелла, ни Джона Коннерли, ни мистера Кивера, ни
мистера Лонга, ни мистера Табора, никого ты потом не
видел. Очень хорошо, Клив, ты никого из них не видел,
но что же ты все-таки видел потом?
Боксер посмотрел на шерифа, в его глазах замер
страх.
— Что же ты видел? — переспросил Хаскелл. — Говори
сейчас же! Было достаточно темно, но что-то ты видел?!
Может быть, какого-нибудь зверя?
Клив Поллок начал задыхаться, его щеки нервно под-
ергивались от тика.
— Нет, нет, шериф, я не видел никакого зверя. Но я
его слышал. Да, я его слышал! Это было ужасно! А сейчас
отведите меня в камеру.
45
Вечером после похорон Рита Бриджман приехала в
клинику к доктору Уайту. Как только она поднялась,
доктор усадил девушку в свою машину, и они поехали на
шоссе.
— Ваша матушка находится в опасности, — начал Уайт
без вступления. — И я не знаю, что делать. Я очень
благодарен вам за то, что вы сразу приехали. Пойдет
разговор не только о новой музыке для вашего номера. То,
о чем я буду вас расспрашивать и рассказывать, очень
важно. Вам удобно?
— Да, — ответила девушка. — Продолжайте.
— Во-первых, у вас есть отец, — мне разрешено вам
это сообщить. Он всегда у вас был, ваши родители расста-
лись, когда вы были еще совсем маленькой-. Некоторое
время спустя ваш отец переболел тифозной лихорадкой, и
532
последствия оказались очень плачевными, пострадала его
психика. — Он сделал паузу.
— Вы хотите сказать, он сошел с ума? И тем не менее
жив до сих пор?
— Да, уже много лет он находится в городской кли-
нике. Он в таком состоянии, что вы не должны его
видеть. Я и вашей матери посоветовал больше не наве-
щать его.
— Но она мне никогда ничего не говорила об этом, —
воскликнула Рита.
— Да, я знаю, — перебил ее доктор. — Франсуаза
боялась за вас, она думала, что вы сможете унаследовать
болезнь, ведь никто не говорил ей, что это невозможно.
Но вы не сумасшедшая и не станете ею никогда. Конечно,
не дай бог, вы или ваши дети можете попасть в больницу,
но это произойдет не по вине вашего отца. Я все это сказал
вашей матери.
— О, бедная моя мамочка!
— Да, мы с вам так думаем, — продолжал Уайт. —
Во-первых, Франсуаза очень боится за вас, да еще рассле-
дование этого преступления навалилось на нее, что тоже
чрезвычайно неприятно. Мистер Коннерли, навестивший
меня тогда, перед злополучным днем, просил у меня совета,
касающегося умной и упрямой девочки, которую зовут
Рита. Этот человек говорил от имени вашей матери. Тем
же вечером он упорно просил Франсуазу выйти за него
замуж. Для всех очевидно, что он был влюблен в нее, но
никто не мог понять, почему она ему отказывала. Фран-
суаза не рискнула сказать Коннерли, что у нее уже есть
официальный муж.
— Бог мой!
— Коннерли был в состоянии стресса, он напился, как
сумасшедший, стал отчаянно играть, выиграл, потом вы-
шел из «Голубого Джека» и был убит.
— Он застраховал свою жизнь на такую огромную
сумму из-за ее отказа?
— Вполне возможно. Мне кажется, что Том Лонг был
единственным человеком, который знал правду о вашем
533
отце, и причинил много зла вашей матери. Он ее шанта-
жировал.
— Он знал?! — воскликнула Рита.
— И вот еще кто всячески старается запутать следст-
вие, — продолжил доктор Уайт, — наш продажный шериф,
которого подкупил мистер Кивер, чтобы тот сквозь пальцы
смотрел на азартные игры в казино. Хаскелл всячески
пытается мешать расследованию убийства.
— Это очень плохой человек! Очень! Я его видела, —
проговорила Рита взволнованно.
• — Клив Поллок, тренер Джона Коннерли, сейчас арес-
тован как причастный к убийству, — сказал Уайт. — Но
полиция сконцентрировала свое внимание на Франсуазе,
хотя у них никаких доказательств, и они сами не знают,
кого обвинять. Миссис Бриджман ищет моей помощи, она
нуждается в моей защите, обещает хорошо заплатить.
Сейчас для нее очень трудный момент. Между нами стоит
шериф, который старательно за всем наблюдает и гнет
свою линию.
— Неужели мать, моя мать..? — в ужасе вскричала
девушка.
— Уверен, что она не делала ничего плохого, — сказал
Уайт. — Я никак не могу согласиться с этой мыслью. Ваша
мать — порядочная, приятная и мужественная женщина.
Нам нужно найти как можно больше доказательств для
выяснения истины. И я надеюсь, что они не обратятся
против нее.
— Как же плохо, доктор, что она раньше не обратилась
к вам! — прочувствованно сказала Рита.
— Лишь очень сметливый, даже хитрый человек может
противостоять козням шерифа, — сказал Уайт. — У вашей
матери много прекрасных качеств, думаю, что вы еще не
-один раз в этом убедитесь.
— Конечно, конечно! Она не могла убить Коннерли!
— Давайте отбросим тех, кто наверняка не виновен, —
продолжал доктор. — Сведения, известные полиции, край-
не противоречивы. Следователь говорит о тигре. Частный
детектив — о медведе. Я не знаю многих важных фактов,
'534
хотя это мне очень неприятно. Но я смогу разобраться в
сложившейся ситуации с вашей помощью.
— С моей помощью?
— Да. Сейчас мы с вами отправимся с визитом в дом
Коннерли, чтобы послушать музыку его брата Стентона
Я думаю, что она очень оригинальна. Он видел ночью ваше
выступление, и это будет предлогом, чтобы попасть на
виллу. Нам необходимо лучше узнать окружение мистера
Коннерли, его семейную обстановку. Его жена умерла
много лет назад, а он, как отец, не сумел дать хорошего
воспитания своему сыну. Безудержная игра в последнее
время и посещение скачек позволили Джейсу сорвать не-
плохой куш для его ресторанного бизнеса. Несомненно, тут
есть и вина вашей матери. Словом, мы сможем там узнать
много интересного. Мы воспользуемся музыкой как пред-
логом, как ключом для того, чтобы войти в дом. Надеюсь,
старик не будет придираться к вам и поможет мне заглянуть
в приоткрытую дверь, если так можно выразиться. Воз-
можно, его музыка превосходна, может быть — невыноси-
ма, но в любом случае у меня будет великолепный повод
для того, чтобы разрекламировать вас и ваш танец.
— Мне нравится ваш подход к делу, — сказала Рита.
— Спасибо, но сейчас пока мы ни о чем говорить не
будем, — ответил Уайт.
46
— Входите, — сказал Стентон Коннерли. Он проводил,
их в музыкальный салон, в котором раньше была библио-
тека.
Уайт завел со стариком беседу о его любимых произ-
ведениях, спросил и о том, как он относится к стилю танца
Риты и, увидев огромное пианино каштанового цвета,
удивился:
— Вы разучиваете на нем свои квартеты для скрипки?
— Квинтеты, а не квартеты, доктор, — поправил его
композитор. — Первая и вторая скрипка, виолончель, кон-
535
трабас и виола. Мне необходимы пять индивидуальных
голосов и не более того. Но сейчас я вообще не играю со
своими музыкантами. В молодые годы я был связан с
филармонией. А теперь не будете ли вы так любезны
послушать мой Опус восемьдесят один?
— С большим удовольствием, — сказал Уайт, а Рита
улыбнулась.
— Это очень впечатляющая пластинка, — объяснил
Стентон. — Мне необходимо прослушивать свои произве-
дения в отсутствие музыкантов. Прекраснейшая музыка!
Уайтни Уайт вдруг почувствовал какую-то неловкость.
Музыка началась с низких тонов, со странного стона,
издаваемого пятью инструментами, резко вступили повто-
ряющиеся композиции, потом пиццикато. После этого Уайт
услышал в музыке какую-то странную жесткость... резкий
и необычный мотив, исполняемый скрипками, перешел в
низкий звук виолы, и тут вступила виолончель. Потом
опять раздался пронзительный звук скрипки, а затем ин-
струменты как бы развили тему и дополнили ее.
Это была динамичная, неприятная, но гармоничная
музыка. Сначала она придавала слушателю ощущение
силы, потом приводила его в замешательство и, наконец,
оставляла тяжелый осадок на душе. Слушая эту музыку,
психиатр смог приложить к симфонии один из своих тестов.
Он вдруг стал беспокоиться за Риту, у него неожиданно
затвердели, а потом расправились мускулы спины. Различ-
ные сочетания тонов и контрапунктов больно раздражали
слух. Когда Стентон захотел поставить вторую пластинку,
Уайт быстро поднялся, сказав:
— Великолепная музыка, мистер Коннерли! Мы обяза-
тельно придем послушать ее еще раз. Но на сегодня хватит.
Вы — серьезный композитор. В вашем Опусе восемьдесят
один я обнаружил отдельные моменты, которые могут
заинтересовать мисс Бриджман для того, чтобы включить
их в свой танец. Скажите, кто-нибудь из вашей семьи
умеет играть? Например, ваш племянник Джон?
— Спасибо за вашу высокую оценку, доктор^ У меня
много пластинок, которые вы сможете послушать. Мой
536
племянник глух к прекрасному. Для него не существует
музыки, у него только пристрастие к разным подонкам.
Что касается моего брата, то он всегда смеялся над моим
искусством, издевался над моим призванием и даже не
хотел о нем слышать. Но теперь это кончилось.
— Скажите, — очень любезно осведомился Уайт, —
где вы овладели музыкальной культурой и композиторской
техникой?
— Я родился с ней, — сказал Стентон, и у него поро-
зовел череп. — Я — гений.
Через окно Уайт увидел машину, которая проехала по
направлению к гаражу.
— Извините, — сказал доктор, — я увидел своего при-
ятеля.
Он многозначительно кивнул Рите, и они вместе вышли
из музыкального салона, выполненного во французском
стиле.
Машина, как заметил Уайт, принадлежала департамен-
ту полиции.
47
Около гаража Коннерли из машины вышли представи-
тель шерифа и Клив Поллок. Полицейский сопровождал
арестованного в гараж, а потом поднялся вместе с ним по
лестнице на верхний этаж.
— А теперь покажи, где ты прячешь свои две тысячи
долларов, — задыхаясь от подъема по крутой лестнице,
приказал полицейский.
— Хорошо, только вы должны будете возвратить мне
их обратно, — сказал Клив.
— У меня с собой расписка, — заверил, нахмурившись,
агент. — И не вздумай валять дурака. Помни, у меня кольт
тридцать восьмого калибра.
— Да, — сказал боксер, — вот не думал, что смогу
вернуться сюда после того, как меня заключили в тюрьму,
и вообще после всего того, что произошло.
537
Агент смотрел, как Поллок приподнял матрац и начал
его трясти. Затем Клив направился к столу и выложил
какие-то старые газеты. Он выбрал из них ворох красочных
детских журналов-комиксов и вручил их своему охранни-
ку.
— Вот все, — сказал боксер.
Полицейский взял журналы, между тем как тренер
внимательно наблюдал за ним. Он достал из журнала одну
бумажку в двадцать долларов, между следующими стра-
ницами находились еще одна в двадцать и другая в десять
долларов. Между второй и третьей страницами лежали еще
одна десятка и пятерка. Когда со страниц были изъяты
деньги, Клив с большой осторожностью отложил первый
журнал и принялся за второй. Агент шерифа зачарованно
смотрел на Поллока, забыв про свой кольт. Он сбился со
счета.
Когда последний из семи журналов был освобожден от
денег, Клив сказал:
— Думаю, это все. Сколько вы насчитали?
— Погоди немного, — просопел агент и крепко прижал
купюры к столу, потом послюнил палец и начал считать:
— Двадцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят пять, семь-
десят пять, нет... восемьдесят, весемьдесят пять...
- Клив рядом с ним наблюдал за происходящим с мрач-
ным видом.
— Где расписка? — спросил Клив, когда полицейский
положил деньги в карман.
— Подожди немного, — повторил тот. — Ее должен
оформить следователь, но он сказал, что я тоже могу ее
написать. У тебя есть ручка?
— Нет, — ответил боксер.
— Неважно, деньги у меня, а у тебя будет расписка.
Как бы вспоминая какие-то сложные инструкции, агент
потрогал деньги в своем кармане и, сделав шаг назад,
объявил арестованному, что тот выпущен под залог. Потом
сказал:
<, . — Скажи мне честно, Поллок, сколько времени у тебя
находятся эти деньги?
538
— О, уже давно, — ответил Клив. — Я храню их еще
с тех пор, как умер мой отец. Он мне завещал их.
— Ясно, — сказал агент, забывая о том, что ему было
поручено, — но ведь эти две тысячи ты добавил на этой
неделе?
— Что вы хотите этим сказать?
Наступила напряженная тишина, полицейский посмот-
рел на телефонный аппарат и быстро спросил:
— Работает?
— Конечно.
— Оставайся там, где стоишь, — приказал агент, при-
ближаясь к телефону. Центральная соединила его с шери-
фом: на расстоянии трех метров Клив узнал его голос.
— Слушайте, шеф, это Хэцк. Я сейчас в комнате этого
парня, у меня деньги, и я собираюсь дать ему расписку.
Он говорит, что скопил. их. Большей частью это купюры
по двадцать и десять долларов. Крупнее нет. Но, шеф, я
думаю, что банкноты такого достоинства были вытащены
из карманов жертвы. Да, я уже освободил его под залог,
но послушайте, шеф, деньги у него были заложены в
страницы детских комиксов. Мне кажется, что долго деньги
так не хранят. Надежно прячут в коробку из-под сахара,
например, или в матрас... Да, шеф, у меня две тысячи
долларов, и я дам ему расписку, но вот еще что... Поллок
не деловой человек, он всего лишь боксер, а боксеры, как
правило, не копят деньги. Денег у него столько же, сколько
было у' Коннерли, и вы ведь помните, что' этот человек
услышал рев тигра, а мы уже знаем, что никакого тигра
не было. Мне кажется, он выдумал про тигра, чтобы навести
нас на ложный след. Да, я слушаю... Знаю, шеф, но... очень
хорошо... Слушаюсь, я дам расписку. Нет, здесь нет ни-
какой ручки для... да, я вам позвоню. Хорошо...
Агент шерифа повесил трубку и провел ладонью по
лицу. Он посмотрел на Поллока, как бы извиняясь за свои
действия. Боксер мрачно сказал:
— Я не брал у мистера Коннерли ни цента!
— Не брал! — отчаянно крикнул агент. — Вы накоп-
ляй! Не знаю, существует ли справедливость в этом округе,
539
но твердо знаю одну вещь, мистер Поллок. Вам повезло,
и очень повезло! Не верю, что вы совершили преступление,
и поэтому на этот раз мы вас отпускаем. Вы будете под
наблюдением, и ничего больше.
— Да, — Клив подмигнул. — И ничего больше!
Агент, тяжело дыша, за два прыжка спустился вниз.
Он прошел мимо людей, стоявших в стороне от гаража,
но ему не хотелось ни смотреть на них, на разговаривать
с ними. Он сел в машину и уехал.
— Мне показалось, вы сказали, что это ваш при-
ятель, — заметил Уайту Стентон.
— Я узнал машину, но не знаком с человеком, который
на ней приехал, — непринужденно объяснил Уайтни
Уайт. — Вы сомневаетесь в моих словах?
Доктор улыбнулся Рите, но композитор подошел ближе
и продолжал:
— Никоим образом. Возможно, этот кулачный боец
убил моего брата, но никаких доказательств нет. Возможно,
Поллок что-то знает о преступлении. Я вижу, его освобо-
дили, и напрасно. Мне все это очень не нравится. Я был
совершенно спокоен, когда он находился в тюрьме, хотя и
сомневаюсь, что именно он убил моего брата. Джеймс
слишком много тратил денег, вел очень легкомысленную
жизнь. Джон получал от отца деньги для Поллока, а тот
не такой дурак, чтобы испортить себе положение и ли-
шиться источника дохода. Интересно знать, где он хранил
свои деньги?
— Вы хотите сказать, он что-то знает о преступлении?
— Доктор Уайт, — задумчиво проговорил Стентон, —
мы еще не раз побеседуем с вами о музыке и танцах, и не
надо все сводить к этому печальному происшествию. Моя
жизнь не защищена, я чувствую опасность, и если вы
хотите знать мое мнение, то неслучайно сюда приглашен
частный детектив. Возможно, он знает настоящего винов-
ника.
— Я все понимаю, спасибо, — сказал Уайт. — А сейчас
вы не одолжите мне эту пластинку?
— А, видите, вы ее уже захотели! — радостно восклик-
540
нул Стентон. — Это — Опус восемьдесят один. Я вам ее
дам, но будьте с ней очень осторожны. Скажите мисс
Бриджман, что я ей очень симпатизирую, трудно, конечно,
охватить все, но в ее танце присутствуют очень хорошие
ритмы. Мне понравилась легкость, с которой она танцевала
прошлой ночью.
— Спасибо, — любезно улыбаясь, сказала Рита.
Уайт посмотрел на следы около гаража, ведущие от
входной двери на верхний этаж. Он подумал, что они
оставлены подметками, подбитыми гвоздиками с большими
шляпками или подкованными туфлями для бега. Стентон,
так и не причесав всклокоченные на макушке волосы,
прошел со своими посетителями мимо дома и проводил их
до сада.
— А теперь я прощаюсь с вами, чтобы немного пора-
ботать в саду; надо привести в порядок грядку с помидо-
рами. Это очень успокаивает кровообращение, особенно
когда кровь ударяет в голову. Но, доктор, вы так и не
сказали, сколько мне дадут за мою музыку к номеру мисс
Бриджман? Сколько я смогу получить?
— Я уже думал об этом, — сказал Уайт. — Если ваша
музыка пойдет, вы будете иметь двадцать процентов со
всех доходов мисс Бриджман. Скажите, в какой форме вы
хотите их получить? И как объявлять эту музыку в про-
грамме?
— Да! — воскликнул композитор. — Это интересный
пункт! Я ее объявлю просто как самую великую музыку
из всей, что я написал, и хочу поставить свое имя... Стентон
Коннерли!
А я, — в свою очередь сказала Рита, — станцую лучший
танец из всех, что когда-нибудь танцевала.
— Восхитительно, — воскликнул композитор и счаст-
ливо засмеялся.
Вечер наступил неожиданно. Он подкрался тихо-тихо,
словно убийца. Арди Легрелл ждал, пока Франсуаза оде-
нется и приготовится к работе. Он долго, несколько часов,
старался сосредоточиться для беседы с ней. Наконец он
увидел ее в коридоре первого этажа: Франсуаза направля-
541
лась к окнам на противоположной стороне зала, Легрелл
последовал за ней.
Женщина отодвинула занавески на окне, прижалась
лицом к стеклу, глядя в наступающую темноту.
Легрелл бесшумно приблизился к ней.
Дверь в коридор осталась открытой, и мягкий свет из
залы доходил до окна. Женщина поворачивала голову то
в одну, то в другую сторону, оглядываясь по сторонам.
Она быстро повернулась, посмотрела на Легрелла и
нервно сказала:
— Я боюсь!
— Вижу, — сказал метрдотель, держась от нее на рас-
стоянии. — Вы слышали какой-то шум на крыше?
— Нет, я ничего не слышала, — ответила Франсуаза.
Она отошла от него в темноту, сделав шаг назад.
— Не надо быть такой пугливой, — сказал Легрелл, —
вы притворяетесь.
— В чем? — быстро спросила Франсуаза.
— Что кто-то, взобравшись по лестнице, хочет напасть
на вас. Это детектив Дэвис убеждал Кивера в том, что
вчера некто таинственный бродил по крыше. Он вам об
этом говорил?
-Да.
— И он вам рассказал, что кто-то спрятался в доме?
— Он мне говорил о страшном двуногом звере, — от-
ветила женщина.
— Прекрасная шутка! — хмыкнул Легрелл, оставаясь
спокойным и слегка приоткрывая дверь позади нее. — Они
не думают ни о каком воре, они думают только об убийце.
За кем бдительно следят в самом деле, так это за Эваном
Табором. Вы уже знаете, что в его машине обнаружили
кровь, а после.нашли окровавленный платок на шоссе.
Табор признался, что это он его выкинул. Его видели
полицейские. У них принято работать и не разговаривать.
А расписка, которую Табор передал Коннерли, пропала,
что вы думаете об этом? На самом деле, бумажник выта-
щили из кармана для того, чтобы создать впечатление
ограбления и замаскировать пропажу расписки. Коннерли
542
выиграл у Табора фабрику незадолго до убийства. Это
известно Хаскеллу. Он же вам все это говорил, не правда
ли?
Франсуаза Бриджман молча отошла от Легрелла поб-
лиже к двери.
Он продолжал говорить:
— И боксер тоже замешан в этом грязном деле. Я
думаю, он не так глуп, как кажется. Когда я его выгонял
из казино, то просто выполнял свои обязанности. Я не
предполагал, что он отнимет*дубинку, а достал ее, как вам
известно, потому, что он меня вынудил. Его бросили в
тюрьму, чтобы заставить говорить. Он помалкивает о том,
что знает, и своим молчанием только все запутывает.
Табор, конечно, воспользуется этим — ведь ему необхо-
дима расписка, которую он тогда написал на салфетке. Он
думает, что арест Поллока вернет ему деньги. Вот в чем
штука!
Легрелл последовал за Франсуазой в освещенную часть
зала. Когда он оказался совсем близко от нее, то понизил
голос:
— Вы его не убивали, Франсуаза. Я просто потерял
. голову, когда вы меня ранили. Простите меня и выслушай-
те. Я покажусь вам полным идиотом, но никак не могу
заставить себя не думать о вас. В прошлый раз вы вообра-
зили, что я дерзок. Это моя вина, я не хотел вас ничем
оскорбить! У меня серьезные намерения, Франсуаза! Мне
вас действительно не хватает. Очень прошу, если у вас,
конечно, есть время, совершить сегодня ночью прогулку
со мной на машине. Мне надо сказать вам нечто очень
важное.
Она бросила мимолетный взгляд на повязки на щеках
и носу Легрелла, а затем увидела тоскливые умоляющие
глаза. Его голос прерывался.
— Согласна, — сказала она равнодушно.
— Очень хорошо! — радостно воскликнул Легрелл. —
Я займусь вашим алиби и поклянусь, что видел вас в
момент, когда произошло несчастье, совершенно в другом
. месте. Вы не хотите проинструктировать меня на.этот счет?
:543
Франсуаза, не ответив, вошла в игорный зал. Легрелл
какое-то время смотрел ей вслед, потом быстро спустился
в бар.
Здесь он сразу утратил свое спокойствие, схватился за
ручку двери и начал испуганно оглядываться по сторонам.
На табурете со стаканом пива сидел Клив Поллок,
раздумывая, какой бы сэндвич ему попросить.
Арди Легрелл попятился, вышел из бара и скрылся в
ресторане.
48
«Как снять с себя подозрение?! — волновалась Фран-
суаза, входя в свою комнату. — Что будет этой ночью?
Мне во что бы то ни стало необходимо алиби! Ведь Дэвис
говорит, что это так важно! Никто ничего толком не знает
Хаскелл — бандит, Дэвис — дурак, поэтому Кивер и при-
гласил его. Но и мы тоже хороши!»
В душе Франсуаза посмеялась над своими утренними
посетителями, но тут же подумала, что ей надо взять себя
в руки, ведь она должна заниматься своими обязанностями.
Посудомойка не пришла. Значит, ей придется быть внизу,
на первом этаже. Той ночью Франсуаза узнала о новом
танце Риты.
«Доктор Уайт прав, конечно, я должна быть ласковой
с ней. Интересно, где сейчас Рита? Каким будет сегодня
ее номер? Правильнее всего, если я сначала спущусь на
кухню, а потом займусь своими обычными делами», —
решила она, выходя в коридор.
Она прошла в бар и увидела Клива Поллока, который
не обратил на нее никакого внимания. «Он вышел из
тюрьмы, — подумала Франсуаза. — Для Легрелла это
очень плохо. Ведь тренер обещал сделать из него отбивную
котлету». Размышляя таким образом, Франсуаза, наконец,
добралась до кухни.
Две женщины, работавшие там, замолчали и опустили
головы, хотя перед этим о чем-то оживленно говорили.
544
Франсуаза сделала вид, что не слышит их, и отошла в
сторону До нее донеслись обрывки фраз:
— Она завлекала его для того, чтобы он оставлял там,
в казино свои деньги, а ему это не понравилось, — злобно
говорила одна из женщин. — Во всем, что случилось,
виновата она. До ограбления она убила его дубинкой —
бац! А потом? Каким образом было изуродовано его лицо?
Сделать это очень просто, имея такую штуку
Женщина показала собеседнице кухонный нож причуд-
ливой формы, похожий на ручку с острым пером для
вырезания сердцевины у яблок.
Поднос с грохотом выскользнул у Франсуазы из рук и
упал на пол кухни. Женщина не успела увернуться —
управляющая ударила_её наотмашь ладонью по лицу. На
кухне воцарилась тишина.
49
Рита сидела в одиночестве на широкой кушетке позади
сцены в «Голубом Джеке» и пила кофе. Она курила сига-
рету и рассматривала свой новый костюм.
Костюм дополняли длинные желтые перчатки. Девушка
натянула одну из них, и перчатка закрыла руку почти до
локтя.
Рита подняла руку, грациозно вытянула ее и пошеве-
лила	Дна изучала
контраст между черными блбкаШ^и"жёлтой перчаткой
«Ногти должны быть красными, — подумала она. — Не
знаю, хватит ли мне лака».
Она сняла перчатку, возвратилась к туалетному столику
«в^поисках лака, нашла его, достала кисточку и стала
покрывать ногти.
«Еще есть время для того, чтобы они высохли, — раз-
мышляла девушка/— Какой плохой лак! Если я смогу
вынести эту кричащую музыку, все будет в порядке. Доктор
.Уайт знает, что делает. Дай бог, чтобы все это не раздра-
жало мою мать, я абсолютно уверена, что она не убивала
1*8 Последа» игра
545
Коннерли. Она и так слишком много страдала в течение
стольких лет. Это известно и Киверу, и наверняка он знает
намного больше, чем говорит. Детективу, которого он
нанял, неизвестно и половины. Но каков шериф! Вот он-то
знает, что делает! Возможно, бедный Коннерли разоблачил
его махинации и понял, что тот подкуплен. Хаскелл делает
все, что приказывает Кивер, и во всем его покрывает. Кивер
хочет возместить деньги, которые он заплатил Коннерли,
а так как тот был пьян, они хотят представить убийство
как несчастный случай. Как будто на него напал тигр. Мне
представился случай, и сейчас я выпущу своего тигра! Они
у меня это проглотят под аккомпанемент музыки брата
убитого! Доктор Уайт говорит, что так нужно. Что это но
задумал? Все же я этого не понимаю!»
Мысли молодой балерины были прерваны стуком^в
дверь. Рита накинула кофточку и сказала:
— Войдите!
Вошел Флетчер Дэвис.
— Я вижу, что помешал вам, мисс Бриджман, — начал
детектив, — но происходят странные события и у меня нет
времени на церемонии. Мне никто не помогает, а один я
ничего не могу сделать.
Рита сдержала всплеск раздражения и пристально пос-
мотрела на него:
— Не стесняйтесь, — сказала она. — Что именно про-
исходит?
— А я и не стесняюсь, — ответил Дэвис опрометчиво. —
Более того, все идет своим путем, и я думаю, дело движется
к развязке. Но я не успеваю сразу все узнавать, а проис-
ходит многое. Уверен, что музыкальное сопровождение
сегодняшней ночью будет под пластинку мистера Стентона
Коннерли, брата убитого. Вы с ним договорились. Также
я слышал, что вы говорили с электриками, чтобы они
-установили свет для вашего нового танца. Мне сообщили,
что сегодня вы думаете использовать в своем номере лапы
с когтями, а в предыдущий раз у вас была лопатка крупье.
-Еще вчера она меня навела на размышления. Сейчас же
. я не собираюсь наблюдать за вами в замочную скважину
546
Ваши новые когти, мисс Бриджман, не просто совпадение.
Но я буду осторожнее! Приму все меры и не сделаю ошибки.
У меня есть разрешение на оружие, подписанное властями,
поэтому я положу револьвер в карман, ведь по отношению
к преступникам я — представитель закона, а не джентль-
мен. Также имейте в виду, что когда вы закончите номер,
то передадите когти мне, чтобы я был уверен, что вы
собираетесь еще выступать... если вы, конечно, захотите
танцевать. А если не захотите, то причините этим себе
большой вред. У вас нет другого выхода. Я понятно объ-
яснил?
Рита стояла с широко раскрытыми глазами.
— Послушайте вы, болван! — крикнула она. — Вы
достаточно плохой актер, чтобы притворяться, я это вижу.
Все, что вы сейчас сказали, бред сумасшедшего, никто нс
способен понять подобные разглагольствования. Видимо,
вы действительно запуганы. Я знаю, о чем вы думаете.
Мысль остаться здесь, конечно, меня не радует, потому
что люди, убившие мистера Коннерли, находятся где-то
неподалеку и, возможно, у меня могут быть неприятности
из-за моего нового костюма и поведения. Неужели вы и
впрямь так безнадежно тупы, что не можете понять, что
убийца не я. Наконец, я здесь единственный человек,
который имеет полное алиби, потому что, когда мистер
Коннерли был убит, меня видели танцующей в «Фантазии»,
и там одновременно находился доктор Уайт, что я тоже
смогу доказать. Все, что вы пытаетесь мне внушить, —
глупо. И вообще, мне надо сейчас работать, не вздумайте
также беспокоить моего партнера. Почему вы такой упря-
мый?! Возможно, вы думаете, что я ничего не знаю или
не хочу знать, но если вы вообразили, что этими фальши-
выми когтями можно убить...
Рита достала перчатку, очень похожую на лапу тигра,
и натянула ее на руку.
Флетчер Дэвис попятился, как будто увидел кобру.
— Пожалуй, вы сделали эту штуку не своими руками,
мисс Бриджман, — воскликнул он, прерывисто дыша и
выбегая из комнаты.
547
Рита осталась любоваться своими ногтями, красными и
сверкающими. Ее рот искривился, губы сжались в тонкую
нйточку.
— Не своими руками! — повторила она.
Открылась дверь, и ее измученные нервы не выдержа-
ли, — она чуть не закричала от ужаса, но в последний
момент нашла в себе силы сдержаться. Вошел Гарри Кар-
пентер, ее партнер.
— Очнись, — сказал он. — Пора начинать.
50
Франсуаза открыла входную дверь, и гости хлынули в
ресторан, чтобы занять места за столиками поближе к
сцене. Доктор Уайт, поднявшись, приветствовал ее. Она
села к нему за столик и прошептала:
— Мне понравился ваш совет насчет того, как мне
поступать. Но у меня грустные предчувствия.
— Не беспокойтесь, — сказал Уайт. — Зрелище, ко-
нечно, впечатляет, но, поверьте, так будет лучше. Она
будет изображать тигрицу, что уже делала много раз, но
сегодня ночью это послужит как бы поводом, чтобы вне-
запно спровоцировать интерес одного из зрителей.
Франсуаза внимательно посмотрела вокруг и лукаво
сказала:
— Мне кажется, я правильно понимаю вашу идею, но
не опасно ли для моей дочери делать такой номер?
— Это совершенно безопасно, — ответил Уайт. — Если
этой ночью среди зрителей находится убийца, вероятно,
танец внушит ему ощущение безопасности... фальшивое
ощущение, я этого и жду.
— Вы хотите сказать, преступник решит, что полиция
всерьез ищет настоящего тигра?
— Что-то в этом роде. — Сказал доктор.
— Но все так взволнованы и какие-то странные этим
вечером, — голос Франсуазы задрожал от страха. — Клив
Поллок сидит в баре абсолютно пьяный, со зверским видом.
54.8
Джон тоже с ним, он пьет очень много пива и свирепо
смотрит на меня, когда я прохожу мимо. Мистер Кивер
сказал, что шериф Хаскелл собирается этой ночью провести
арест. Наверное, это касается меня. Том Лонг угрожает
мне и требует еще денег. Сейчас мне уже неважно, что он
скажет Рите насчет отца. Эван Табор сидит там, сейчас он
нас не видит, со своим нотариусом. Детектив, мистер Дэвис,
следит за мной днем и ночью, мало того, он верит еще и
в другого убийцу. Он не говорит, кого подозревает, но вид
у него совершенно безумный.
— Обычно детективы живут очень долго, — пошутил
Уайт.
В этот момент зажглись огни. Франсуаза поспешно
поднялась.
— Ну, мне пора идти.
И она быстро и решительно пошла навстречу гостям.
51
Свой столик Уайтни Уайт разделил с инспектором Хоп-
пом из следственной бригады.
— Привет! — спокойно поздоровался Хопп.
— А! Мы тут с тобой главные охотники большой охо-
ты, — сказал Уайт.
— Чего хотела твоя пациентка?
— Она нервничает.
— Я тоже. Что это?
— Это, — сказал Уайт, — музыка будущего, таково
мнение того джентльмена, который сидит вон там.
Хопп украдкой посмотрел на столик, занимаемый.
Стентоном Коннерли.
— А! Композитор! — сказал он'фальцетом. — Святой
Сильвестр! И это называется музыка? Что, будет граммо-
фон?
Уайт зашикал, чтобы он замолчал.
Музыка усилилась, и из проигрывателя донеслись зву-
ки, походившие на пронзительный скрип сотни дверей,
.549
возникла какая-то неясная пульсация, длительная и мо-
нотонная. В медлительные звуки скрипки неожиданно
влился многоголосый рокот, рев, напоминающий тигриный
рык. Вдруг на смену грохоту полились легкие мелодичные
звуки, доносившиеся до публики со сцены, освещаемой
голубым светом.
Тигра изображала Рита. Она с необыкновенной грацией
появилась откуда-то слева. Ее тело было закутано в рыжий
мех с черными полосками, него были обнажены, острые
тигриные уши завершали шапочку, покрывавшую голову.
Глаза девушки смотрели куда-то вверх, красные губы резко
выделялись на бледном лице. Вместо рук были лапы с
блестящими ярко-красными когтями.
Когда свет ярче осветил мнимую сельву, на сцене
появились фигурантки во фраках, сидящие за столом.
Движения Риты убыстрились, фигурантки не обращали
внимания на свирепого тигра, даже когда огромные лапы
угрожающе нависли над их склоненными головами.
Музыка Стентона Коннерли создавала ритмичный фон,
энергичные движения Риты четко совпадали с порывисты-
ми пассажами скрипок. После короткого вступления вио-
лончели началось мягкое монотонное пение контрабаса.
Все ясно увидели, что девушка-тигрица выбрала одну
из фигуранток, сидевшую во главе стола напротив публики.
Своей пантомимой тигрица показала, что ее выбор оста-
новился именно на этой девушке: она принюхивалась к
ней, приближала морду к ее лицу. Когда животное, прыг-
нув на девушку, опустило на нее свои могучие лапы, в
зале раздался испуганный вопль.
Гарри Карпентер вышел на сцену, изображая разбой-
ника. На нем была черная маска, на плече сумка для
охотничьих трофеев, а в руке гибкая резиновая дубинка.
Его ритмичные движения были более спокойными. Тигрица
отступила с недоверчивостью и страхом. Они начали тан-
цевать, но во время танца человек и зверь сначала не могли
найти контакт.
Разбойник сделал шаг по направлению к тигрице, по-
вернулся спиной и быстро сунул руку в карман ближайшей
550
фигурантки; потом ограбил остальных и спрятал в сумку
добычу, нс обращая внимания на то, что зверь наступает
Неожиданно разбойник выхватил оружие, и тигрица ис-
пуганно попятилась, музыка зазвучала в бешеном ритме.
Позади бандита остались ограбленные фигурантки и
укрощенная им тигрица. Теперь он стал ее возлюбленным.
Чтобы защитить его, она встала на дыбы, угрожая фигу-
ранткам смертоносными лапами, и вдруг замахнулась на
своего разбойника, собираясь в свою очередь ограбить его.
Изящными движениями тигрица демонстрировала свою
силу и ловкость, и в этот момент музыка стала зловещей,
создавая напряженность. Тигрица, извиваясь, приблизи-
лась к своему возлюбленному и неожиданно нанесла ему
когтями жестокий удар в затылок. Музыка зазвучала фаль-
цетом, а потом раздался грохот.
Тигриц приподнялась, угрожающе размахивая лапами.
Когда разбойник упал ничком на эстраду, она сделала
огромный скачок по направлению к лежащему телу, и
оркестр усилил громкость рыдающей музыки. Мелодия
достигла своего апогея, а обессиленный зверь замер.
Электрик перевернул пластинку Стентона, и наступила
пауза отдыха, на этот раз для публики. Полилась спокойная
умиротворяющая музыка — вторая часть Опуса восемьде-
сят один. Сейчас тигрица танцевала, выражая движениями
грусть, отчаянье и безнадежность. Она кружилась возле
тела разбойника, потом вдруг попыталась снова напасть
на него, но резко остановилась. Музыка затрепетала, лишь
иногда раздавались пронзительные звуки скрипок
Рита приблизилась к человеку с разбитой головой и
сделала несколько едва заметных движений, выражающих
глубокую грусть. Наконец она, с огромной нежностью,
положила лапы на лицо умершего и затихла.
Музыка и свет прекратились. В темноте наступила
тишина. Раздались аплодисменты, но такого взрыва, как
прошлой ночью, не было. Звучали сдержанные хлопки,
вокруг ощущалась напряженность и тревога.
— На что вы рассчитывали? — сурово спросил инспек-
тор Уайта.
551
— Пойдем, увидимся с ее матерью, — ответил доктор
поднимаясь, в то время как свет снова зажегся. Директор
кладбища и его помощники нашли лежавшего без сознания
композитора, привели его в чувство и отправили домой.
52
Рита и Гарри Карпентер за кулисами слышали моно-
тонный шум: так аудитория реагировала на выступление.
— Я говорил тебе, что делать этот номер — сумасшес-
твие, — ворчал Гарри.
— Да, я это уже слышала, — отрезала девушка. — Мне
кажется, нам нечему радоваться.
— Пойдем, если ты не знаешь, что делать, — ответил
Гарри. — Что с тобой? Ты чего-то боишься?
Он взял ее за руку, и они вышли к рампе. В зале
раздались аплодисменты.
— Мы нагнали на них страху, пробормотал Гарри,
низко кланяясь публике.
Рита вошла в свою комнату и закрыла дверь. Она еще
не успела снять свою шапочку, как раздался стук в дверь.
— Чего я боюсь? — спросила она сама себя, после чего
сказала*. — Войдите!
В дверях стоял посыльный с большой корзиной цветов.
Он вошел в уборную, вручил Рите корзину и задержался,
ожидая чаевых. Она дала ему монетку, и мальчик, насвис-
тывая, направился к двери.
— Сейчас же прекрати, — закричала Рита. — Разве
ты не знаешь, что свистеть в комнате — плохая примета?
— Девочка, ты влюблена, — ответил посыльный и
ушел.
«Кто выдумал это несчастное суеверие? — подумала
расстроенная девушка, — и что только заставляет меня
танцевать? Это злой рок! Убийство все запутало!»
Она развернула ленту на корзине с цветами и увидела
записку. На листке было написано:
«Скажи, когда...
^52
Том Лонг».
Рита отшвырнула бумажку, словно это была змея. Ее
лицо, отраженное в зеркале, выражало искреннее отвра-
щение.
53
Франсуазу Бриджман не надо было долго искать. Она,
улыбающаяся и грациозная, приблизилась к столику и
остановилась. Яркие лучи света осветили ее изящную фи-
гуру. За столиком сидел Стентон Коннерли, и управляю-
щая, приблизив к губам портативный микрофон, объявила:
— Леди и джентльмены! Автор этой выдающейся и
модной музыки, которую вам довелось услышать, осчаст-
ливил нас этой ночью своим присутствием... Мистер Стен-
тон Коннерли!
Она улыбнулась композитору и нежно, но. настойчиво
подняла его, взяв под руку. Луч света делал еще светлее
его шевелюру. Франсуаза продолжала взволнованно гово-
рить в микрофон:
—- Возможно, сегодня мы имели счастье услышать пре-
мьеру новой музыки. Мы с гордостью .будем рассказывать
об этом событии своим потомкам. Музыка называется Опус
восемьдесят один, запомните? Восемьдесят один. Расска-
жите о вашем произведении, мистер Коннерли.
— Я, а, да... спасибо, — прокаркал Стентон, отшатнув-
шись от микрофона, как будто тот мог повредить ему. —
Это серьезная музыка, понимаете? Она так прекрасна,
потому что я весь вдохновлен ею.
Франсуаза, смеясь, быстро взяла микрофон и продол-
жала:
— Мы очень вам благодарны, мистер Коннерли, за
необычную премьеру. Поздравляем и огромное вам спаси-
бо.
Франсуаза зааплодировала.
Инспектор Хопп тоже ударил в ладоши и заорал прямо
в ухо Уайтни Уайту:
553
— Какая неожиданность! Ведь эта девочка танцевала
под музыку брата убитого. Да, кто теперь захочет быть
убитым таким образом?.. Ты можешь, Уайт, во всем этом
толком разобраться?
— Нет, пока не могу.
— Какая женщина! — воскликнул Хопп. — И в то же
время...
54
— Мы уйдем во время последнего выступления, — ска-
зал Арди Легрелл, встретив Франсуазу одну в коридоре
около кухни.
— Ничего не выйдет, — ответила она. — Я хотела бы
поужинать с доктором Уайтом и Ритой.
— Вы знаете, кто сидит рядом с ним? — процедил
сквозь зубы метрдотель. Это переодетый полицейский
агент.
— Да, я знаю. Они старые друзья, — сказала Франсу-
аза. — О чем вы хотите со мной поговорить?
— Вы уже зна... — начал Легрелл взволнованно. — Вы
уже знаете, что я с ума схожу от любви. И вам также
известно, что здесь для вас, как и для меня, очень неудачное
место. В один прекрасный момент или агенты шерифа, или
полицейские в штатском, которые находятся на представ-
лении схватят вас. И это еще не все, что может произойти.
Кроме того, имеется много всяких фактов против вас. Этих
людей, может быть, позвали случайно, но... они же нахо-
дятся здесь! И фараоны придут сюда, вы это знаете. Не
теряйте рассудка, Франсуаза! Меня не волнует, что ваш
муж в сумасшедшем доме, потому что я люблю вас. Мне
сказал Том Лонг, что об этом никто никому ничего не
расскажет. У меня готова машина и есть все необходимое...
кроме вас. Прошу вас, когда начнется последний номер...
Резкий голос Джорджа Кивера раздался у них за спиной:
— Ты этого не сделаешь! — Владелец «Голубого Дже-
ка» подошел и встал перед метрдотелем и управляющей. —
554
Не пытайся сбежать. Ты не уйдешь далеко. Агенты охра-
няют твою машину днем и ночью. Они отлично знают, что
ты собрался смыться, и считают каждую минуту с того
момента, как ты начал поиски своей дубинки. Ты никого
не обманешь! Оставь в покое Франсуазу. Возвращайся на
свое место!
В ушах Арди Легрелла зазвенело от громкого голоса
хозяина. Он знал, что воля Кивера непреклонна, тот го-
ворил, чувствуя свою власть.
Метрдотель повернулся, машинально передернул пле-
чами, чтобы поправить пиджак, и неуверенными шагами
направился в бар.
55
Флетчер Дэвис почувствовал, что настал походящий
момент, и решил использовать его в полную силу. Он хотел
поговорить с доктором Уайтом и в то же время пригласить
выпить инспектора Хоппа из следственной бригады.
— Что вы хотите, Дэвис? — весело спросил Уайт и
представил ему Хоппа.
— Я хочу, — горячо ответил Флетчер, — чтобы вы
вдвоем обсудили те события, которые произошли со мной.
Хопп посмотрел на Уайта, приподняв брови, но доктор
спросил:
— А это еще зачем?
— Потому что мне все это очень не нравится, — сказал
сыщик. — Я много работал в своем агентстве, сталкиваясь
с различными случаями, но это были не убийства, а сейчас
именно о таком преступлении идет речь. Меня все время
преследует одно чрезвычайно неприятное ощущение, что
кто-то следит за мной.
— Да, это тягостно, — сказал доктор Уайт. — Конечно,
расследование убийства сильно отличается от поисков до-
казательства супружеской неверности.
— А вы, джентльмены, принимаете участие в рассле-
довании этого происшествия?
555
— Инспектор Хопп уполномочен вести следствие, — '
ответил доктор Уайт.
— Правда? Тогда извините. Я хотел только сказать...
— Хорошо, хорошо, — успокоил его Хопп. — Мы вся-
чески приветствуем вашу помощь. Но мне кажется, вы
совсем не спали эти две ночи. Почему бы вам не пойти
отдохнуть? У вас ведь есть здесь номер.
— Да, конечно, — ответил смущенный Дэвис. — Но,
джентльмены, разрешите мне вам еще кое-что сказать.
Только пойдемте туда, где нас не смогут услышать.
Уайт с инспектором прошли вместе с Дэвисом в конец
коридора возле кухни.
— Мой номер находится с другой стороны здания, —
взволнованно сказал Дэвис. — Прошлой ночью кто-то
сильно повредил снаружи оконную раму.
Его собеседники внимательно слушали. Флетчер про-
должал скороговоркой:
— Вижу, вы об этом знаете, а сейчас и убедитесь, что
кто-то находился на крыше. Речь идет не о тигре, конечно.
Эта танцовщица своим номером показывает всем, что здесь
. был один из преступников, который пришел с намерением
обокрасть, а закончил тем, что убил мистера Коннерли.
Но такая версия только отвлекает внимание от настоящих
виновников. Возможно, мистер Кивер решил окончательно
покорить Франсуазу,.я не знаю. Реально то, что здесь в
доме скрывается убийца. Я уверен, об этом говорит логика,
что во время представления он находился в баре! Я не
знаю, куда он ушел, возможно, ваши агенты идут по его
следам. У вас много хороших помощников, между тем как
я работаю в одиночку. Мне еще мешает то, что человек,
пригласивший меня сюда, возможно, сам замешан в этом
деле. Я еще не говорил с окружным шерифом, так как он,
и это всем известно, бессовестный и ненадежный человек.
Кроме того, он под пятой у Кивера. О том,- что убийца
рядом, «подсказал» мне тот, кто ночью находился у окна.
Это — «тигр», вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать.
-Он приходил ночью, замышляя что-то против меня, и, на
мое счастье, произвел такой шум, что был вынужден
556
скрыться, пока я спускался вниз к окну. Он знает, что я
его подозреваю, и не будет чувствовать себя в безопасности,
пока я здесь. Это настоящий преступник — я твердо это
знаю!
— Минуточку! — вмешался Уайтни Уайт, увидев офи-
цианта, который быстро прошел по направлению к кух-
не. — Не лучше ли будет, если вы этой ночью уедете
отсюда? Почему бы вам не сесть в машину и не возвратиться
в город, чтобы там хорошенько отдохнуть? Мы с инспек-
тором проводили бы вас до машины и оставили на шоссе
в полной безопасности.
— О, большое спасибо, доктор Уайт. Вы очень любез-
ны, — растроганно сказал Дэвис. — Но тогда Кивер мне
ничего не заплатит. И кроме того, не могу же я сказать в
своем агентстве, что удрал, не выполнив поручения. Нет,
я не могу этого сделать. Но все равно спасибо. Я останусь.
— Наверху есть свободная комната, — сказал инспек-
тор Хопп, — я ее видел. Почему бы вам не устроиться в
ней и не закрыться там до утра? Вы отдохнете. А сейчас
вы растеряны, поэтому вам просто необходимо поспать.
„ — Вы так действительно думаете? — заискивающе
спросил Дэвис. — Вы ведь достаточно серьезный человек,
чтобы шутить надо мной.
— Я также присоединяюсь к совету инспектора Хоп-
па, — сказал доктор Уайт. — И никто не собирается шу-
тить с вами, идите спокойно наверх в номер. Закройтесь
на задвижку* ложитесь в постель, и крепко спите.
— Вы не получите лучшего совета даже от самого
известного врача, — подтвердил инспектор.
— Если вы так считаете... — ответил Дэвис взволно-
ванно, не находя в то же время лучшего решения. —
Хорошо, так я и сделаю, огромное спасибо. Возможно,
утром я смогу поговорить с вами и сообщить о каких-либо
дополнительных обстоятельствах, которые появятся. По-
нятно, что у меня нет доказательств, но есть подозрения,
и мне хочется проанализировать их вместе с вами.
— Я буду к вашим услугам, — сказал инспектор Хопп.
— Спокойной ночи, — добавил Уайтни Уайт.
557
Флетчер Дэвис быстро зашагал, пробираясь между
людьми, выходившими из ресторана или направляющими-
ся в игорный зал. Казино было переполнено.
Дэвис нашел свободный номер, и первое, что сделал,
выглянул из окна: из номера нельзя было увидеть крышу.
Таким образом, он мог спокойно спать.
«Последую-ка я их совету, — подумал сыщик. — Ве-
роятно, они сами разрешат все вопросы, а меня оставят в
покое. Когда я проснусь, то увижу, что Джон Коннерли
арестован за убийство своего отца, но сам не буду участ-
вовать в его разоблачении. По крайней мере, таким образом
я уцелею, смогу получить деньги и уехать. Никогда больше
не буду заниматься делами об убийстве!»
Он вышел в темную комнату, зажег свет и еще раз
удостоверился, что там никого нет. Прежде чем лечь,
Флетчер тщательно закрыл дверь и огляделся: никакой
ловушки не было. Все его беспокойство исчезло, и сыщик
облегченно вздохнул.
Он сбросил одежду, погасил свет, укрылся одеялом и
попытался расслабиться. Никогда он не страдал такой
бессонницей! Он смотрел в темный потолок, и его вообра-
жение петляло по извилистым путям ложных гипотез.
Том Лонг! Как странно, что тот не обратил на него
никакого внимания, а ведь он сидел в баре почти напро-
тив.
Клив Поллок, тренер. Клив тоже был в лесу. Он бегал
по тропинкам. Это он был в ботинках с подковами.
«Бог мой, — воскликнул про себя Флетчер. Кровь бро-
силась ему в голову с такой силой, что он даже приподнялся
с подушки. — Я же сталкивался с ним сегодня нос к носу
целых два раза! Понимаю, почему шериф посадил его в
тюрьму. Но сейчас он выпущен под залог, чтобы можно
было следить за ним, пока он сам себя не выдаст. Конечно,
ночью — это был он, а в баре он меня просто не заметил
Это он вытащил две тысячи долларов из карманов Кон-
нерли. Вне всякого сомнения. Поллок признался, что вы-?
хватил дубинку у Легрелла, когда они ссорились. Он до-
лжен был быть на месте происшествия! Как же я раньше
558
не догадался! Он единственный, кто носит ботинки с под-
ковами и у кого есть резиновая дубинка!»
Дэвис даже затрясся от волнения. Его опять охватили
фантазии. Он неподвижно лежал некоторое время, чтобы
привести мысли, в порядок И тут вдруг услышал какие-то
странные звуки.
Они доносились снаружи.
Негромкое глухое рычание!
— Не может быть, — успокоил он себя. — Это ворчит
собака или затрещал забор. Никакой это не тигр!»
Однако сердце у него бешено колотилось. Он замер,
прислушиваясь.
Опять! Сейчас уже не было сомнений. Раздалось доста-
точно ясное рычание. Намного сильнее, чем у собаки.
Возможно, это был и не тигр, но, конечно, какое-то крупное
и неизвестное животное рычало снаружи.
«Это все меняет, — подумал Дэвис, присев на край
кровати, — этим и объясняется, что никто не может прийти
к единому выводу. В действительности речь идет о живот-
ном. Оно убило мистера Коннерли. Понятно, почему все
подозревают друг друга. Чтобы объяснить это происшест-
вие, не надо искать резиновую дубинку. Коннерли был
убит животным. Он не носил пистолета и был слишком
пьян, чтобы сопротивляться. Получив страшный удар в
затылок, он молниеносно упал. Животное нанесло ему удар
когтями. Конечно, все говорят, что ничего не слышали. Но
погодите! Кто знает, что речь идет только о животном?
Например, о дрессированном медведе знает его укротитель.
Медведь убил Коннерли. Укротитель похитил деньги у
жертвы. Вот и объяснение! Потому, что в таком случае
преступление совершено не только животным, но и тем,
кто был вместе с ним. Теперь я все понимаю. Проклятье!
Я застрелю его! У меня есть револьвер и фонарик... и я не
пьян. Стрелять! И немедленно!»
Флетчер встал с кровати, оделся в темноте, приготовил
-револьвер и электрический фонарик, потом прислушался.
.Кругом — тишина. Еще вчера в своей спальне, он решил:
животное наверняка появилось с опушки леса. Там было
559
наиболее подходящее место для пребывания дикого зверя.
Стоянка машин вытянулась вблизи деревьев почти на
протяжении всей аллеи.
Он напряженно вглядывался в темноту и размышлял.
«Теперь я хорошо знаю, как все это произошло» —
подвел он итог.
Нервы его успокоились, он вышел в темноту, посколь-
знувшись у порога своей комнаты. Стараясь быть незаме-
ченным, Дэвис подождал несколько минут, чтобы какие-то
люди прошли мимо, и подошел к пролету лестницы. Если
сейчас кто-нибудь заметит, как он выходит, — уже не
имеет значений.
Ночь была холодной. Звезды спрятались за облаками
Он подождал, пока отъедет чей-то автомобиль. Потом
двинулся по направлению к лесу, внимательно вглядываясь
в темноту и прислушиваясь.
Из леса доносился глухой звериный рык. Неприятный
рокот, заканчивающийся свирепым рычанием. Сыщик
почувствовал, как у него сжался желудок Он достал
револьвер и с фонариком в левой руке медленно вошел
в темноту.
Бесконечная шевелящаяся масса обступила его. Ветка
хлестнула Дэвиса по лицу. Он поднял левую руку, чтобы
уберечь глаза, и выронил фонарик. Нагнулся к земле,
ничего не видя, держа наготове револьвер, чтобы в любой
момент суметь выстрелить. Пальцы шарили по земле в
поисках фонарика.
Что-то сильно ударило его в правый висок, но это была
не ветка. Появилось ощущение шока и резкого жара... а
потом наступили тишина и мрак.
56
В семь часов утра дворник, выносивший ежедневно
мусор из «Голубого Джека», убирал территорию. Непод-
алеку от заведения он увидел лежавшего на опушке леса
человека.
560
Эта новость прилетела на кухню, а оттуда к мистеру
Киверу, который уже поднялся с постели.
Дворник первым рискнул приблизиться к страшной
находке и увидел труп Флетчера Дэвиса. Его щеки и горло
пересекли глубокие раны, похожие на борозды. Застывшая
рука сжимала револьвер, покрывшийся ночной росой.
Дворник, с выпученными от ужаса глазами, побежал к
своей машине и спрятался в ней, даже не убрав оставшийся
мусор.
Около восьми инспектор Хопп позвонил из «Голубого
Джека» в клинику доктору Уайту.
Через два часа инспектор лично на машине примчался
к нему.
— Судя по всему, все-таки это животное, — взволно-
ванно рассказывал инспектор Уайту, сидя в его кабинете —
Что это за зверь, не знаю Но меня удивляет, почему
бедняга Дэвис очутился около леса Он ведь так боялся,
что его хотят убить, и обещал нам укрыться в свободном
номере наверху Кровать его практически не тронута А
его самого нашли лежащим на земле с растерзанным горлом
и лицом. Не могу представить, что произошло. Ты должен
мне помочь, как уже не раз делал. Итак, ты поможешь
мне еще раз?
— Конечно, — ответил доктор Уайт. — Очень прискор-
бно, что жертвой стал именно Дэвис, и в то же время я
удивлен. Позвони, пожалуйста, следователю, скажи, чтобы
никому не разрешали подходить и трогать тело.
— Это уже сделано, — прервал его инспектор. — Я сам
занялся всеми деталями. Из его револьвера стреляли один
раз. Эксперты утверждают, что после выстрела он не пол-
ожил револьвера в карман. Возможно, Флетчер увидел
объект уже после того, как выстрелил. Но зачем он ночью
вышел из «Голубого Джека» и углубился в лес? Он ни в
коем случае не должен был этого делать. Что его привлекло?
Что он увидел? Кто все-таки напал на него? Это убийство
будет большим скандалом в истории моего департамента!
-. — Я бы вместо «кто» говорил «что», — заметил Уайт —
Ты все еще думаешь о тигре?
561
— Уайт, послушай, я не знаю, — с грустью признался
инспектор. — Газеты так пишут. Для них наша жизнь —
открытая книга, они никому не позволят помешать им в
охоте за сенсацией. Они делают то, что хотят, и я думаю
поступить так же. Я тщательно обследовал все вокруг того
места, где лежало тело. Никаких следов животного... даже
лошади. Ничего абсолютно не говорит, что там происходила
борьба. Дэвис выстрелил, никто выстрела не слышал, или,
еще хуже, никто не признается, что слышал. Я теперь
должен действовать тайком. Судебный врач определил
момент смерти: около трех часов ночи. Возможно, хотя бы
один клиент из «Голубого Джека» скажет мне, когда ушел
из дома сыщик. Но он явно что-то увидел, взял револьвер
в правую руку, фонарик — в левую и так вошел в лес.
Ты думаешь, он услышал какой-то шум? Еще не было
такого сумасшедшего, который попытался бы идти на ди-
кого зверя в темноте, захватив с собой только кольт трид-
цать восьмого калибра. И как можно что-нибудь услышать
в лесу, если в «Голубом Джеке» никто не слышал даже
выстрела? Тут два момента. Если это правда, что завывал
какой-то зверь, бурый медведь, например, то крестьяне
тогда потеряли бы много скота и, наконец, остались бы
следы и другие жертвы. Не знаю, на чем основываться?!
— От чего наступила смерть по мнению судебного вра-
ча? — спросил Уайт.
— От потери крови и многочисленных ран, — ответил
Хопп. — Как и в случае с Коннерли.
— Нет, — поправил Уайт. — Это только на первый
взгляд напоминает происшедшее с Джейсом. На самом деле
следователь считает, что Джейс умер от удара дубинкой
по голове. А у Дэвиса тоже есть следы удара?
— Не знаю. Я тебе расскажу все, что узнаю. А в нашей
лаборатории уточнят характер ран.
Уайт немного подумал, затем сказал:
— Практически пока у тебя нет никаких материалов
следствия.
- - Ни одного, недовольно хмыкнул Хопп, соглаша-
ясь. — Нет даже дубинки.
562
Уайт поднялся:
— Ты будешь вести расследование о происшествии этой
ночью. А потом ты придешь сюда ко мне. Кстати, уже два
дня, как ты занимаешься моими больными.
Инспектор чуть не подпрыгнул от его слов, он посмотрел
доктору в лицо и воскликнул:
— Но как... — он проглотил конец фразы, так как опыт
подсказывал ему, что лучше промолчать.
Хопп надел шляпу, большими шагами прошел к двери
и бросил Уайту через плечо:
— Мы еще посмотрим! — и вышел.
57
До обеда доктор занимался делами своей клиники,
которые, как всегда, находились в полном порядке. Позав-
тракав, он проинструктировал секретаря, сел в машину и
поехал вверх по шоссе.
Он вошел в «Голубой Джек», увидел полицейских в
дверях и направился в бар. Потом поднялся к Франсуазе.
— Входите, доктор, — сказала управляющая. Она вы-
глядела невыспавшейся и утомленной, но ее голос был
низкий и спокойный, как обычно. — Я недавно вам зво-
нила, но вы уже уехали. Присядьте, пожалуйста. Хочу
попросить вас кое о чем... об одной любезности. Я больше
не могу этого выносить! Бедный Дэвис!
— Да, печальный случай, — сказал Уайт. — Как и
всякое убийство. Вот не думал, что Дэвис так много значил
для вас.
— О, нет! — воскликнула женщина. — Он очень хотел
помочь мне, бедняга. И ночью его убили! Вы знаете, он
говорил мне на похоронах Джейса, что не имеет против
меня улик. Он хотел действовать деликатно и не думать
плохо обо мне. Кивер не должен был звать его сюда на
смерть! Мне надо уехать отсюда, доктор! Если меня арес-
туют, а я чувствую, это скоро произойдет, хотя впрочем,
может быть и нет, как меня убеждают. Все равно, мне
563
больше нельзя оставаться здесь ни часа. Это та любезность,
о которой я вас умоляю! Помогите мне уехать как можно
скорее! И еще, пожалуйста, я прошу, чтобы вы лично
вмешались в это ужасное дело, которым занимается поли-
ция. Наверно, мистера Дэвиса убили потому, что он слиш-
ком близко подобрался к раскрытию тайны. Он многих
подозревал и догадывался о некоторых обстоятельствах,
которые вам могут показаться небезынтересными. Если вы
начнете докапываться, почему сыщика убили, — нс сно-
сить мне больше головы, доктор Уайт. Вы так искренне
внимательны ко мне! И вы так сблизили нас с Ритой! Все
это действительно очень важно для меня, но сейчас вы
должны уйти и, пожалуйста, больше сюда не приходите.
Нет, я ночью не слышала выстрела. А разве кто-то стрелял?
Почему вы об этом меня спрашиваете? Сейчас я заплачу
вам и уходите, прошу вас. Благодарю от всей души и
никогда не забуду, как вы мне помогли. Примите пока
двести долларов, я поручаю вам все дела с этим проклятым
страховым полисом. Мне из него не нужно ни цента. Я
только хочу его получить, чтобы заплатить вам и чтобы
вы ушли. Уходите, я молю вас, прежде чем произойдет
еще что-нибудь ужасное со мной или с кем-нибудь...
Франсуаза говорила бессвязно, и глаза ее блуждали.
Доктор доброжелательно смотрел на нее.
— Я уйду, — мягко сказал он, — но мне не нужны
деньги из вашей страховки. Когда вы .сочтете необходимым,
приходите повидаться со мной в клинику. Будьте благора-
зумны, успокойтесь, и тогда мы поговорим о делах. А
сейчас, пользуясь случаем, я вам советую принять аспирин
и прилечь.
— О, доктор! — задрожав, сказала она и опустила
глаза.
Но он уже вышел за дверь.
Внизу он не увидел ни Джорджа Кивера, ни шерифа
Хаскелла. Он не встретил их и выйдя из здания.
На стоянке машин он перебросился несколькими сло-
вами с охранником, который указал ему дорогу.
— До свидания, доктор, идите вперед.
564
Когда Уайт пришел на опушку леса, подтвердилось, что
охранник прав. Он ничего не увидел, кроме того, что
множество людей наследили на газоне, главным образом
около места происшествия.
Может быть, он разглядит все получше на фотографиях,
сделанных полицией сразу после того, как унесли труп?
Уайт оглянулся на казино. Охранник рассматривал пло-
щадку, где был найден Джейс Коннерли. Здесь все тоже
было истоптано.
«Будет интересно, если Хопп определит, что против
Дэвиса также применили дубинку», — подумал доктор.
Уайтни Уайт ходил по кругу, который, расширяясь все
больше и больше, переходил в спираль, охватывающую то
место, где недавно лежал Флетчер Дэвис.
Доктор наклонился, чтобы поднять деревянную щепку,
не похожую на ветку или корешок. Она лежала на земле
рядом с убитым. Уайт внимательно изучил ее, поворачивая
между пальцами. Она была сухая, не длиннее его мизинца,
но не такая толстая, с одной стороны — темно-каштановая
и неполированная, с другой — темная, как земля. Края
щепки показали свежий излом, совсем недавний.
— О! — воскликнул Уайт, вдруг заново осознав все
происшедшее. — Не два, а только один человек замешан
в этих преступлениях.
Он положил в карман кусочек дерева и направился к
«Голубому Джеку».
Из телефонной кабины бара доктор позвонил в поли-
цию. Его соединили с инспектором Хоппом.
— Да, да, алло. Кто это? — услышал он его голос в
трубке.
— Это я, Уайт.
— Я тебя не узнал. Ну, что там? Что-нибудь нашел?
— Немного, но и немало, — засмеялся доктор. — Ты
получил заключение лаборатории?
— Да, оно здесь. Его копия пойдет в офис к шерифу.
— Хорошо, прочитай мне заключение, — сказал
Уайт.. — Уже сделана экспертиза ран, полученных Дэви-
сом?
565
•— Да, на лице и шее, — ответил Хопп, — они очень
глубокие, почти в дюйм глубиной. Ему разорвали артерию.
— Там, обнаружена... земля, например?
— Да, и в ней найдены калийные удобрения.
— Сульфат поташа, — объяснил доктор.
— Ты случайно не знаешь, это не яд?
— Нет, эТо не яд, — сказал Уайт. — Есть что-нибудь
еще? Возможно, фосфат кальция?
— Да, действительно... но кто читал заключение, ты
или я? Ты говоришь, фосфат кальция. А это яд?
— Нет, — сказал Уайтни Уайт, — это применяют для
удобрения... А теперь по поводу царапин... Там было еще
что-нибудь... похожее на ушиб головы?
— Да, ты же еще утром спрашивал! Присутствуют
следы очень сильного удара в голову, в правый висок. Ну,
и что же ты думаешь?
— Я думаю о резиновой дубинке, — ответил доктор.
— Ты нашел ее?
— Пока нет. Спасибо за информацию. А сейчас — всего
доброго.
58
Уайтни Уайт подъехал к соседнему зданию. Это был
дом Коннерли. Он спросил у экономки, дома ли Джон.
— Нет.
— А мистер Стентон дома?
— Он в городе, — ответила миссис Свенсон.
— Хотелось бы в это верить, — сказал Уайт. — Ведь
ему необходимо заканчивать репетицию. Мне кажется,
музыканты уехали, но мистер Стентон должен находиться
в музыкальном зале.
Тут же доктор поднял щеколду и последовал за жен-
щиной внутрь дома. Он увидел композитора, ставящего
новую пластинку на проигрыватель.
Уайт, не объясняя свой визит, с ходу заговорил с ним.
— Мне нужен ваш совет.
566
— Пожалуйста, доктор. О чем пойдет речь?
Стентон отложил пластинку. Уайт бросил взгляд на
прислоненную к роялю желтоватого цвета виолончель из
старого клена.
— Хотите, мы поговорим здесь?
— Да, а потом я хочу послушать свою новую пластинку.
Она написана специально для Риты. Но ночью мне она не
понравилась. Я не мог даже вообразить, что из моей
абстрактной музыки сделают мелодраму. Возможно, это не
ее вина, она еще слишком молода, чтобы понять это. Но
я сочинил новое гениальное произведение для ее манеры
танца.
— Это великолепно! — одобрил Уайт. — Но вы, навер-
ное, устали. Вы много работали?
— Нет, — ответил Стентон. — Я сгорал в огне собст-
венного вдохновения! Ничто меня так не волнует. Жизнь
композитора очень сложна. Многие люди не понимают
этого.
— Но я прекрасно понимаю, что вы хотите.сказать, —
проговорил Уайт, подходя к окну.
Тень от облака упала на последнее дерево и достигла
ровных рядов грядок.
— У вас хороший огород, — ответил Уайт. — Вы за
ним ухаживаете?
— Да, весной я высыпал на него целую повозку удоб-
рений, — объяснил старик с порозовевшим лицом, глядя
на уже созревшие помидоры. — Мне неприятно было ви-
деть эти раздавленные плоды.
— Вы написали на земле какую-то музыкальную фра-
зу? Мы не наступили на нее? — спросил доктор.
— Сегодня нет, — Стентон посмотрел на грабли, кото-
рыми он иногда чертил пять нотных линии на земле. —
Как хорошо, что вы все это принимаете во внимание. Мой
брат и племянник всегда были рады поглумиться над моей
привычкой записывать здесь свои творения.
— Потому что они не понимали их, — сказал Уайт
любезно. — Я заметил, что ваша виолончель находится в
зале. А где другая, с красно-каштановым оттенком?
567
— Она убрана, — старик пронзил Уайта взглядом.
— Почему? — спросил он.
— Она расклеилась, — ответил Стентон. Его проница-
тельный взгляд, полный огня, как бы выстрелил в лицо
доктора.
Уайт медленно повернулся спиной к композитору, а
потом отскочил в сторону и вновь оказался лицом к нему.
Как раз вовремя, чтобы уклониться от удара!
Он быстро заломил руку Стентона за спину, тот, за-
стонав, 'наклонился, упал на колени, и тогда Уайт вырвал
у него резиновую дубинку.
Уайт посмотрел на оружие и спокойно произнес:
— Чувствуется, вдохновение в вашей жизни, Стентон,
зашло так далеко, что никакие человеческие законы не
смогут смягчить вашу вину и оправдать вас. Вы убили
своего брата!
— Не убивайте меня! — взмолился старик, не подни-
маясь с колен.
— Я и не думаю делать этого, — сказал Уайт, стоя над
ним. — Встаньте!
Преступник выпрямился, он тяжело дышал, глаза свер-
кали яростью и страхом, лицо побледнело, тело обмякло.
— Как вы это узнали? — бормотал он. — Я думал, что
вы всего лишь врач.
Уайт Уайтни спрятал дубинку в карман.
— Вы оставили очень много следов, — объяснил он. —
Мне вы сказали, что играете на виолончели. Музыкальный
диапазон этого инструмента весьма велик. С его помощью
можно передать самые невероятные звуки. Например, ур-
чание, рев, завывание. Никакого тигра в действительности
не было. Это ваши «когти» оставались на несчастных жер-
твах. Вы были в лесу за казино и производили кошмарные
звуки.
— Я просто хотел отвадить клиентов, — спокойно объ-
яснил композитор. — Это дьявольское заведение! Оно от-
нимало деньги, которые так необходимы мне здесь! Я бы
вообще уничтожил всю эту коммерцию!
— Да, вы очень нуждались в деньгах, чтобы распла-
568
титься с музыкантами. В тот день, когда вы убили своего
брата, вы ожидали его с необходимой суммой, после чего
пошли к «Голубому Джеку». Я узнал, что музыканты
приходили и вчера, и сегодня. Значит, вы им заплатили.
В день убийства у вас не было денег, откуда же они
появились? Только из карманов вашего брата! Вы были
злы и ревновали его к казино.
— Одиозное место! — презрительно сказал Стентон.
— Да, и еще вы боялись Флетчера Дэвиса, который мог
задать опасные для вас вопросы. Вы, правда, не знали,
какие именно, но он приходил к вам, и это вас настора-
живало. Скажите, для чего вы принесли с собой грабли,
когда пришли сюда с виолончелью?
— Чтобы защищаться, — ответил Стентон. — Взяв ви-
олончель, я не смог бы бежать, потому что она очень
тяжелая и громоздкая. Я боялся, что кто-нибудь из пьяных
игроков может увидеть меня возле казино. Поэтому я взял
грабли.
— Произошло так, — уточник Уайт, —. что вы сами
представили нам материалы для доказательств. В лабора-
тории следственной бригады взяли на экспертизу землю,,
попавшую в раны Дэвиса: обнаружили там поташ и фосфат
кальция, узнали орудия, которым нанесены раны, кстати,
им же вы повредили оконную раму.
— Да, я взял его с собой, чтобы попугать сыщика, —
объяснил композитор. — Он был таким дураком, что при-
шел ко мне.
— Вам не нужно было пугать его, — сказал Уайт, —
но вы этого не понимали. И другое обстоятельство указы-
вает на вас. Вы единственный, кто крайне нуждался в
деньгах. Вам не хватило соображения сберечь расписку и
продать ее Табору, который заплатил бы за нее большую
сумму. Пойдемте, сядем в мою машину и прогуляемся.
Уайт взглянул на грядки, увидел там грабли с пятью
острыми зубцами и взял их.
— Мы положим их в багажник.
— Чтобы защищаться, — добавил Стентон.
Уайтни Уайт грустно посмотрел на него.
569
59
— Какая была музыка! — начал композитор, удобно
усевшись в мчавшейся по автостраде машине. Он говорил
быстро, возбужденно, как будто боялся, что его перебьют
— Мои глаза приспособились к темноте. Когда я поз-
вонил в казино и мне сказали, что Джейса там нет, я
понял, что меня обманывают. Это меня очень разозлило!
Чтобы удостовериться, я пошел туда напрямик через лу-
жайку и увидел машину Джейса, как и подозревал. Значит,
я был прав: у него было время и на игру, и на ту женщину.
Не было его только для моей музыки. И я решил, что мне
во что бы то ни стало нужно достать деньги. Музыканты
остались на вилле, ожидая заработной платы, они не хотели
уходить, пока с ними не рассчитаются. Иногда они даже
оставались на ночь. Я вдруг очень занервничал. Такое
бывает со мной, когда я сочиняю какое-нибудь музыкаль-
ное Творение. Тогда это чувство охватило меня около
машины Джейса. И я понял — это прекрасная фуга, и так
своевременно! Ее богатая гармония звучала в моей голове.
Вдруг вышли какие-то люди, и мне пришлось спрятаться
за стоявшие автомобили. Глядя на этих хохочущих пьяниц,
я чувствовал себя абсолютно чужим, одиноким во всем
мире. Какое безобразие и бесстыдство! Я решил преподать
им урок, напугать, надеясь, что таким образом Кивер
разорится и вынужден будет прикрыть заведение. Я точно
знал звуки, которые смогут внушить ужас и заставят моего
брата снова вернуться в наш дом.
Поэтому я нашел инструмент и возвратился в темноту
прихватив с собой грабли — в целях собственной безопас-
ности. Так я напугал разных людей, они сели в свои
машины и умчались на полной скорости.
И тут вышел мой брат, но был настолько пьян, что
ничего не слышал и не понимал. Меня это разозлило еще
больше. Музыка в моей голове заиграла сильнее, она как
бы подчеркивала всю несправедливость Джейса по отно-
шению ко мне и моему искусству.
Рядом с егр машиной находилось место, где произошла
570
драка, но эти дураки, когда ушли, оставили свое оружие
на земле, почти рядом с моими ногами. Зазвучала еще
одна фуга, еще один совершенный голос моей музыки...
прекрасной, неизбежной, голос самой Судьбы. Я взял пред-
мет, оказавшийся резиновой дубинкой. В этот момент мое
искусство превзошло себя, потому что, когда появился
Джейс, не способный услышать, я понял, для чего у меня
оружие. Я оглушил его...
Только артист может понять мой восторг! Все возму-
щение, все презрение этих лет выплеснулось тогда. В моей
руке были грабли, как это прекрасно! Я вонзил их ему в
лицо... в это ненавистное мне, смеющееся над красотой
моих Творений лицо.
Несмотря на это, я смог оценить все подчиняющееся
могуществу музыки, которая бушевала у меня внутри.
Почему его карманы раздуваются от денег? Как вы пра-
вильно заметили, доктор, это мне позволило заплатить
музыкантам, приобрести новый костюм и начать работать
для себя. Вы талантливый, даровитый человек, вы должны
писать музыку. Возможно, вы ее и пишете.
Я поспешил возвратиться домой, взял нотную бумагу
и с быстротой сочинил такое, что никогда не смог бы сделать
в другое время. Вы это слышали. Мы днем это репетиро-
вали.
Я вспомнил, что оставил виолончель в лесу, вернулся
забрать ее и выкинул пустой бумажник. В казино еще горел
свет. Я был в безопасности, никто не видел меня возвра-
щающимся с виолончелью домой. О да! Мое вдохновение
прервалось, чтобы я осознал смерть Джеймса и понял, что
делать дальше.
Совершил все, что было приказано, со всеми деталями.
В бумажнике моего брата лежала сложенная салфетка с
какой-то записью. Она, наверное, многое могла бы расска-
зать людям. Для меня же она была третьим эпизодом моей
грандиозной партитуры: традиционное скерцо, понимаете,
доктор? Божественное воплощение, игрушка для ангелов.
Когда я пришел в игорный зал, то положил расписку в
карман шерифа, чтобы запутать его... шутка богов!
571
А все завершило последнее озарение. В моей новой
композиции встречается место, где я передаю страх сыщи-
ка. Какое произведение! Начинается оно с того, что я хочу
напугать его, оцарапав в его номере раму окна граблями.
Потом имитирую с помощью виолончели рев тигра сзади
«Голубого Джека». У меня было ощущение, что Дэвис спит,
а оказывается, он меня услышал и вышел из здания.
Он достал револьвер, и тут я испугался. Он держал его
в руке, но это не было большим препятствием, я знал, что
не могу умереть, не написав моего Творения. Тогда я
исполнил для него оттуда, из темноты, один пассаж, мрач-
ный, сильный, фортисимо... Он выстрелил и повредил мою
виолончель.
— Да, — сказал Уайтни Уайт, извлекая из кармана
кусочек дерева и протянув его на ладони композитору. —
Вы оставили это доказательство — щепку от вашего каш-
таново-розового инструмента.
— Для вас эти детали так ясны, — глухо воскликнул
старик, встряхивая волосами, которые развевались от по-
путного ветра.
— Абсолютно ясны, — сказал Уайт, заканчивая свой
путь у полицейского управления.
— Это вы, а не я, написали Творение! — снова вос-
кликнул взволнованный композитор. — Это вы, доктор!
Вы должны мне обещать, пожалуйста, что когда меня
посадят в тюрьму к преступникам, скажите, чтобы меня
снабдили там нотной бумагой, потому что я еще не закон-
чил. Я написал лишь до того места, когда вы встретили
меня в саду и схватили могучей рукой. Это будет завер-
шением, заключительной частью пьесы.
— Я позабочусь, чтобы у вас была нотная бумага, —
сказал Уайт в то время, как инспектор Хопп подошрл к
машине, чтобы поинтересоваться, почему из нее никто так
долго не выходит. — Ия прошу вас оставить автограф на
пластинке с Опусом восемьдесят один.
— О, я с большим удовольствием, доктор! Но кто этот
человек?
Уайтни Уайт ответил:
572
— Это инспектор Хопп. Привет, инспектор! Разреши,
я тебе представлю убийцу Джейса Коннерли и Флетчера
Дэвиса.
— Черт побери! — воскликнул Хопп, быстро убирая
протянутую руку. — Я ведь его знаю!
— Конечно! Каин и Авель, древняя, как мир, исто-
рия, — сказал Уайт и процитировал Библию: «... и буду
изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встре-
тится со мной, убьет меня». А теперь, инспектор, я могу
заняться своими делами?..
СОДЕРЖАНИЕ
Ричард Кондон
ПОСЛЕДНЯЯ ИГРА.....................5
Крейг Райс
А ДОКТОР МЕРТВ.....................263
Джереми Лейн
ЛАПА ЗВЕРЯ...........7.............413
Москва, Грэгори-Пэйдж, 1994
Зарубежный криминальный роман
(6)
Издание литературно-художественное
Все права на распространение данного издания
принадлежат фирме Грэгори-Пэйдж
Контактный телефон 350-22-57
ЛР - 070830
Подписано в печать 29.08.94. Формат 84x108/32.
Бумага типографская. Гарнитура «Таймс».
Печать высокая. Усл. печ. л. 30,25. Тираж 40 000 экз.
Заказ,№ 2492.
Издательство Грэгори-Пэйдж.
Москва, ул. Кашенкин луг, д. 4.
Отпечатано с оригинал-макета
на ордена Трудового Красного Знамени
ПО «Детская книга» Госкомпечати.
127018, Москва, Сущевский вал, 49.
Отпечатано с фотополимерных форм «Целлофот».
ozon.ru
ШИНИН
1200168678