Автор: Коллманн Н.Ш.
Теги: уголовное право уголовное судопроизводство криминология криминалистика биологические науки в целом государство и право юридические науки история художественная литература
ISBN: 978-5-4448-0592-3
Год: 2016
Текст
HIS TORI А
ROSSICA
Nancy Shields Kollmann
Crime
and Punishment
in Early Modern
Russia
Cambridge University Press
Нэнси Шилдс Коллманн
Преступление
и наказание
в России
раннего Нового
времени
Новое
Литературное
Обозрение
2 0 16
УДК 343(091 )(47н-57)« 16/17»
ББК 67.408-1(2)511
К60
Редакционная коллегия серии
HISTORIA ROSSICA
Е. Анисимов, А. Зорин, А. Каменский,
Ю. СлёзкиНу Р. Уортман
Редактор серии
И. Жданова
Коллманн, Н.Ш.
К60 Преступление и наказание в России раннего Нового вре¬
мени / Нэнси Шилдс Коллманн; пер. с англ. П.И. Прудовско-
го (Введение, гл. 1, 4, 5, 7, 9—14, 16, Заключение) при участии
М.С. Меньшиковой (гл. 6, 8, 14, 15), А.В. Воробьева (гл. 1—5),
Е.А. Кирьяновой (гл. 14, 18), Е.Г. Домниной (гл. 17); науч. ред.
А.Б. Каменский. — М.: Новое литературное обозрение, 2016. —
616 с. (Серия HISTORIA ROSSICA)
ISBN 978-5-4448-0592-3
В исследовании профессора истории Стэнфордского университета (США)
Нэнси Коллманн анализируется практика применения уголовного права в Рос¬
сии в XVII — начале XVIII века. Буква закона сравнивается в книге с его при¬
менением на практике. Судебные дела раскрывают повседневную жизнь людей
и сообществ, их отношения с государством. Автор помещает Россию в компа¬
ративный контекст раннемодерной Европы и приходит к выводу, что в течение
московского периода и в петровское время Россия обладала судебной культу¬
рой, во многом сопоставимой с судебной культурой ряда стран Европы.
УДК 343(091 )(47+57)« 16/17»
ББК 67.408-1(2)511
В оформлении обложки использован фрагмент картины В. Сурикова
«Утро стрелецкой казни» (1881, Государственная Третьяковская галерея).
Nancy Shields Kollmann
Crime and Punishment in Early Modern Russia
© Nancy Shields Kollmann, 2012
© П.И. Прудовский и др., пер. с английского, 2016
© ООО «Новое литературное обозрение», 2016
Линде и Рону
ПРЕДИСЛОВИЕ
К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Книга «Преступление и наказание в России раннего Нового времени»
была впервые издана в 2012 году, в 2014 году вышла в мягкой обложке
и в электронном виде. Она удостоилась двух наград1. У этой книги
две особенности. Во-первых, это исследовательский метод микро-
исторического подхода, заключающийся во внимательном изучении
исторических источников, что, в свою очередь, позволяет пролить
свет на важные проблемы истории России раннего Нового време¬
ни — политическую власть, социальную организацию и менталитет.
Я выбрала такой подход, чтобы выйти за рамки генерализирующих
обобщений о русском самодержавии и посмотреть на взаимодействие
индивидов и сообществ с государством. Во-вторых, книга помещает
Россию в компаративный контекст Европы раннего Нового времени,
пытаясь увидеть российскую историю как часть общеевропейского
континуума раннего Нового времени и «нормализовать» ее. Конеч¬
но, в том, что касается норм уголовного права, московские законода¬
тельные кодексы и практики принадлежат к традиции европейского
обычного права и обновленным традициям возрожденного римского
права. Сходства и различия в правовых практиках проливают свет
на весь европейский опыт законодательных-изменений.
После выхода книги в свет появился ряд других исследований,
в которых использовался такой же подход и которые дополнили наше
1 Frances Richardson Keller-Sierra Prize, Western Association for Women Histori¬
ans 2013; Honorable Mention: 2013 Heldt Prize, Best Book in Slavic/Eastern European/
Eurasian Studies, Association of Women in Slavic Studies.
Предисловие к русскому изданию
6
понимание российского законодательства. Так, к примеру, в книге Вэ¬
лери Кивельсон «Desparate Magic» (2013) рассматривается колдовство
в Московской Руси в компаративном и теоретическом аспектах (кол¬
довство как европейский социальный феномен этого времени) и ис¬
следуются обвинения в колдовстве в России раннего Нового времени
в контексте крепостного права и самодержавия. В книгах В.В. Бовы-
кина «Русская земля и государство» (2014) и В.А. Аракчеева «Власть
и „земля"» (2014) наряду со многими другими использованы мест¬
ные источники для обновления нашего понимания того, как мест¬
ные сообщества относились к государству, как динамично они с ним
взаимодействовали и насколько государство зависело от первичной
организации местных сообществ. Поскольку сохранилось множество
судебных дел местных и более высокого уровня уголовных судов XVII,
а в особенности XVIII века, у исследователей имеются широкие воз¬
можности по углублению нашего понимания русского общества и по¬
литики путем изучения практики применения законов1.
Для такой большой книги, вероятно, будет полезно перечислить
рассматриваемые в ней темы и основные выводы. В «Преступлении
и наказании в России раннего Нового времени» изучается практика
применения уголовного права путем анализа судебных дел. Основу
Источниковой базы составляют десятки дел по регионам Белоозера
и Арзамаса, которые дополняют сотни дел, указов и судебных доку¬
ментов за весь XVII — начало XVIII века. Все эти дела демонстрируют
разнообразие России, включая русских, татар, народы Сибири и евро¬
пейцев; крепостных, горожан и служилых людей; православных, ка¬
толиков, мусульман и язычников. Книга фокусируется на уголовном
праве, которое в Московском государстве включало и наиболее важ¬
ные уголовные преступления — разбой, татьбы, убийства, поджоги,
оскорбления — и политические преступления, в том числе действия
против церкви и государства, — измену, бунт, ересь и колдовство.
Хронология книги охватывает период с XV века до начала XVIII века:
законодательные кодексы появляются в середине XV века, а судебные
дела сохранились лишь с начала XVII века. Буква закона сравнивается
в книге с его применением на практике и продолжает исследование
1 Kivelson V.A. Desperate Magic: The Moral Economy of Witchcraft in Seventeenth-
Century Russia. Ithaca: Cornell University Press, 2013; Бовыкин В.В. Русская земля
и государство в эпоху Ивана Грозного. Очерки по истории местного самоуправле¬
ния в XVI в. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014; Аракчеев В.А. Власть и «земля». Прави¬
тельственная политика в отношении тяглых сословий в России второй половины
XVI — начала XVII века. М.: Древлехранилище, 2014.
Предисловие к русскому изданию
7
в XVIII век, чтобы выяснить, существенно ли изменили реформы
Петра I содержание и практику правоприменения (не изменили). Пер¬
вая половина книги посвящена судебной практике — составу судей,
судебной процедуре, доказательству и судебной пытке, приговорам,
независимости судей и коррупции среди них. Во второй исследуются
телесные наказания и казни, а также сопротивление государству.
Вероятно, наиболее важным выводом книги является то, что
в течение всего Московского периода и в петровское время Россия
обладала судебной культурой, во многом сопоставимой с судебной
культурой ряда стран Европы. Уголовное право было воплощено
в письменных кодексах (1497, 1550, 1589, 1649 годов) и множестве
указов, которые распространялись Разбойным и другими москов¬
скими приказами среди местных судей, функции которых исполняли
воеводы. Судьи следовали предписанным судебным процедурам и на¬
казаниям; практика уголовного законодательства была постоянной
и непротиворечивой. Конечно, существовали проблемы, связанные
с затягиванием процессов, а также коррумпированностью судей и су¬
дебного персонала (глава 4), но эти слабости системы не приводили
к ее параличу, и многие тяжущиеся находили в суде удовлетворение
своих претензий.
Важной темой, рассматриваемой в книге, является профессиона¬
лизм судейских: кто обладал необходимыми знаниями в отсутствие
профессиональных юристов и в то время, когда судьями были во¬
енные, не имевшие никакой юридической подготовки? В книге дока¬
зывается (глава 2), что незаметными героями истории русского права
были дьяки, получившие профессиональную подготовку в москов¬
ских приказах. Поднаторевшие в законах дьяки и подьячие направ¬
ляли деятельность местных судей (воевод), следя за тем, чтобы про¬
цедуры и приговоры были однообразными и справедливыми. В книге
также показано (главы 8 и 12), что в правление Петра I, когда судебные
органы были на короткое время отделены от административных, су¬
дьи также выработали необходимые знания и суды работали очень
профессионально.
В книге рассматривается взаимодействие местных судебных ор¬
ганов и местных сообществ (главы 1, 3, 7). Судьи обладали определен¬
ной независимостью и гибкостью, необходимыми для удовлетворения
местных нужд. Так, нередко они миловали именем царя для того, что¬
бы сохранить на местах стабильность. Местные сообщества оказывали
влияние на судебные процедуры, поскольку обеспечивали замещение
многих судебных должностей, поручительство за тяжущихся во время
Предисловие к русскому изданию
8
и после судебного процесса, свидетельствовали о репутации обвиня¬
емых и ходатайствовали перед судьями о том или ином приговоре.
В широком контексте уголовной практики Европы раннего Ново¬
го времени русское уголовное правоприменение не было столь же уче¬
ным и профессиональным, как во Франции, Германии, Италии и Ан¬
глии, но в книге показано, что русская судебная практика во многом
сопоставима с европейской (глава 5). В ней использовался вариант
инквизиционного процесса, который был принят и европейскими
судами с возрождением в XVI веке римского права. Насилие было
характерной чертой судебной практики и в России, и в Европе. Для
выявления доказательств использовалась судебная пытка, а в сво¬
их приговорах суды широко применяли телесные наказания и казни
(главы 6, 9, 10).
Смертная казнь, однако, оказалась областью, в которой отличия
от раннемодерной Европы были самыми явными. Казни за полити¬
ческие преступления в России были особенно жестокими, не огра¬
ниченными правовыми нормами, смягчавшими европейские инк¬
визиционные практики. Но зачастую для сохранения стабильности
на местах их заменяли помилованием (главы 14-16). Особенно важно,
что в России не практиковались публичные казни в форме хорошо
продуманных театрализованных «зрелищ страдания», как в некото¬
рых европейских странах этого времени (главы 13, 18). Мишель Фуко
и другие ученые доказывали, что формирующиеся в XVI веке госу¬
дарства использовали столь жестокие методы, поскольку не обладали
институциональным и интеллектуальным контролем над населением.
В России же казни не были театрализованными, намеренно насиль¬
ственными и исключительно жестокими. Скорее они были простыми
и быстрыми. Став свидетелем массовой публичной казни в Амстерда¬
ме в 1697 году, Петр I перенес эту практику в Россию. Он устраивал
массовые спектакли для наиболее серьезных политических преступ¬
ников, в то время как местные суды продолжали применять простые
и действенные казни. Более того, в то же время (с конца XVII века) по
мере развития системы ссылки количество случаев смертной казни
в России сокращалось (глава 11). Таким образом, как это ни удиви¬
тельно, применение смертной казни в России было менее жестоким,
чем у ее европейских современников.
Наконец, в книге изучаются взаимоотношения закона, законности
и насилия. Справедливость была важнейшим элементом политиче¬
ской легитимации: добрый царь должен был обеспечить справедли¬
вость и защитить свой народ от несправедливости. Эта идея занимала
Предисловие к русскому изданию
9
в сознании людей столь важное место, что в моменты кризиса царь
был вынужден овладевать насилием, отдавая представителей элиты
на растерзание толпы, чтобы сохранить собственную легитимность
и удовлетворить потребности моральной экономии народа (глава 17).
Соединение милости, справедливости и насилия обеспечивало леги¬
тимность в политической идеологии Московского государства. Мо¬
сковская судебная система действовала в соответствии с правилами,
зафиксированными в законе, и нормами, свойственными политиче¬
ской идеологии. Вместе они создавали функциональную, стабильную
и справедливую судебную систему и сильную правовую культуру.
В хронологических рамках этой книги изучение некоторых аспек¬
тов российского уголовного права может быть продолжено. Так, сто¬
ит более систематически изучить деятельность судебных органов
в больших городах, в особенности после реформ конца XVII — начала
XVIII века. Возможно, станет очевидным более активное взаимодей¬
ствие городских органов власти с участниками процесса, чем это было
при воеводском правлении. Существует множество дел о неправо¬
славных подданных царя, и было бы интересно продолжить изучение
сообществ, находившихся за рамками доминирующих культуры и ре¬
лигии. Микроисторическое изучение народов Сибири, татар, мордвы
и других народностей, населявших Среднюю Волгу, могло бы дать ин¬
тереснейшую информацию о проникновении правовых норм из цен¬
тра в нерусские сообщества. Более того, изучение практик уголовного
правоприменения на землях, отвоеванных в конце XVII века у Речи
Посполитой (Белоруссия, левобережная Украина) или в 1710 году
у Швеции (Ливония), должно показать, внедряла ли царская админи¬
страция на этих территориях российские практики или нормы поль¬
ского и шведского уголовного права. В принципе царь претендовал
на право судить наиболее тяжкие преступления, а по отношению к ме¬
нее серьезным преступлениям сообществам разрешалось практико¬
вать собственные обычаи. Народы Сибири использовали местные
традиции, мусульманские сообщества — законы шариата, русские
крепостные — советы старост в общинах, суды помещиков или цер¬
ковные суды для монастырских крестьян. Было бы замечательно вы¬
явить источники подобной общинной справедливости, которые дали
бы представление о терпимости к разнообразию, характерному для
России как империи1.
1 О России как «империи разнообразия»: Kollmann N.S. The Russian Empire
1450-1801. Oxford: Oxford University Press, forthcoming, 2017.
Предисловие к русскому изданию
10
«Преступление и наказание в России раннего Нового времени» за¬
канчивается 1720-ми годами, когда судебная и бюрократическая сис¬
тема России претерпела серьезные изменения, в особенности в плане
сокращения размеров местной бюрократии и оплаты ее услуг в начале
столетия имперской экспансии. В 1770-е годы Екатерина II иници¬
ировала широкомасштабную реформу управления и судебной сис¬
темы. Практика правоприменения до 1770-х годов и после реформы
(как в высших судебных инстанциях, так и на местах) пока еще слабо
изучена и представляет собой потенциально очень богатое поле для
исследований. Значение изучения практики правоприменения для
всего периода раннего Нового времени чрезвычайно велико: судебные
дела раскрывают повседневную жизнь людей так, как никакие другие
источники. Они демонстрируют, как отдельные люди добивались ав¬
тономии, как они оказывали давление на сообщества и как сообще¬
ства раскалывались, реагируя на преступления и нарушения порядка.
Они раскрывают терпимость государства по отношению к разноо¬
бразным ситуациям, в которых государство настаивало на праве кон¬
троля. Подобный анализ позволяет получить более развернутое пред¬
ставление о самодержавии, государстве и обществе России раннего
Нового времени.
Нэнси Ш. Коллманн
1 апреля 2016 года
БЛАГОДАРНОСТИ
Столь длительное погружение в историю людей, живших несколько
веков назад, — это испытание и большая честь. Работа над этим ис¬
следованием привела меня в архивы, где я читала одно за другим дела
об убийствах, нападениях и других трагических минутах из жизни
обычных людей в Московском государстве. Хотя в протоколах су¬
дебных дел картина искажается топикой жанра, однако в них все еще
можно услышать живые голоса людей и пережить с ними краткие
эпизоды их жизни, перестававшие быть тайной с той самой минуты,
как они принесли в суд свои беды или как только их беды привели их
в суд. Разумеется, восприятие и образ жизни людей того времени раз¬
ительно отличаются от современных, но в чем-то они остались теми
же. В этих судебных протоколах я обнаружила тот же спектр челове¬
ческих эмоций, что и у людей нашего времени: любовь и вожделение,
гнев и жажду мести, порядочность и испорченность. Благодаря по¬
колениям архивистов истории этих людей сохранились, и мы можем
к ним прикоснуться.
Работа над этим проектом заняла столь долгое время, наверное,
отчасти потому, что источники, описывающие ход уголовных процес¬
сов от преступления до ареста, суда и наказания, оказались очень бла¬
годарным чтением. Я в долгу перед многими людьми и учреждениями
за помощь в течение всех этих лет. За финансовую поддержку исследо¬
вания и работы над монографией я крайне признательна различным
институциям. Здесь стоит назвать стипендию Программы научных
исследований за рубежом Фулбрайт-Хейз (лето 1998 и лето 1999 года),
Два замечательных года в Центре гуманитарных исследований Стэн¬
фордского университета: в течение первого, 1998/99 года я разбира-
ла груды накопленного материала, за второй, 2007/08 год я написала
большую часть этой книги. А также грант с проживанием от Центра
передовых исследований в области наук о поведении Стэнфордского
12
Благодарности
университета в 2011/12 году, когда мое исследование приняло оконча¬
тельную форму. Свободное время на написание монографии также по¬
явилось у меня благодаря щедрым грантам от Национального фонда
гуманитарных исследований, Американского философского общества
и Института международных исследований при Стэнфордском уни¬
верситете (ныне Институт Фримана-Спольи), благодаря Программе
творческих отпусков от Стэнфордского университета и стипендии от
декана факультета гуманитарных и естественных наук Стэнфордского
университета. Я нижайше признательна им за эту поддержку.
Я благодарю за разрешение на публикацию ряда материалов, пер¬
воначально вышедших в рамках следующих научных статей: Marking
the Body in Early Modern Judicial Punishment // Harvard Ukrainian Stu¬
dies. 2006. Vol. 28. № 1-4. P. 557-565 (переиздание с разрешения © 2009
президента и сотрудников Гарвардского колледжа); 27 October 1698:
Peter Punishes the Streltsy // Days from the Reigns of Eighteenth-Cen¬
tury Russian Rulers. Newsletter of the Study Group on Eighteenth-Century
Russia. Cambridge: Study Group on Eighteenth-Century Russia. 2007. V. 1.
P. 23-36; Torture in Early Modern Russia // The New Muscovite Cultural
History / Eds. V.A. Kivelson, K. Petrone, N.S. Kollmann, M.S. Flier Bloo¬
mington, Ind.: Slavica, 2009. P. 159-170.
Мое исследование во многом состоялось благодаря помощи моих
коллег здесь и в России. Я очень признательна сотрудникам Россий¬
ского государственного архива древних актов (РГАДА) Юрию Мои¬
сеевичу Эскину и Светлане Романовне Долговой за их всегдашнюю
готовность помочь, а также коллективу читального зала РГАДА под
руководством Александра Ивановича Гамаюнова (и при поддержке
приписанных к читальному залу котов, придававших читальному
залу в мое время особое обаяние). Мой коллега Александр Борисович
Каменский, на тот момент работавший в Российском государственном
гуманитарном университете, а теперь в Высшей школе экономики
в Москве, не скупился на советы в области архивного поиска и перево¬
да старинной терминологии и всегда был готов оказать мне товарище¬
скую поддержку. За это я очень ему благодарна. Мой коллега Михаил
Маркович Кром из Европейского университета в Санкт-Петербурге
не раз ставил передо мной непростые вопросы и проявлял неизмен¬
ный интерес к моей работе. Здесь, в США, я особенно благодарна трем
близким друзьям и выдающимся ученым, постоянно поощрявшим
и обсуждавшим мое исследование, а в ключевые моменты откры¬
вавшим новые перспективы во взгляде на важные проблемы: Джей»
Бербанк — на империю, Вэлери Кивельсон — на гражданство, а Элиз
Благодарности
Виртшафтер — на моральную философию. Вэлери Кивельсон также
щедро делилась со мной своими выписками из десятка с лишним дел
о колдовстве — огромное спасибо, Вэл! Целый ряд коллег на протя¬
жении многих лет, читая части этой книги или обсуждая ее на конфе¬
ренциях или в неформальной обстановке, делились со мной потря¬
сающими замечаниями. Это (список наверняка окажется неполным)
Дэниэл Роулэнд, Пол Бушкович, Майкл Флайэр, Гэри Маркер, Нед
Кинан, Боб Крамми, Дон Островски, Рассел Мартин, Ричард Робертс,
Арон Родриге, Биссера Пенчева, Боб Крьюз и Лора Стоукс. Огромная
благодарность и анонимным рецензентам рукописи, потратившим
немало своего времени на детальные и проницательные коммента¬
рии к малым и большим проблемам. Джеку Коллманну я благодарна
за неутомимую помощь в редактировании текста, постоянное обо¬
дрение и бездну знаний о любом вопросе, относящемся к истории
религии, искусства, архитектуры и визуальных образов. Коллеги по
Исследовательской группе по истории России XVIII века на двух кон¬
ференциях высказали немало полезных критических замечаний. Уже
на позднем этапе работы, когда осенью 2010 года я находилась на пре¬
подавательской стажировке в Москве по Стэнфордской программе
зарубежных исследований, мне удалось подпитаться энергией и зна¬
ниями из двух различных источников: во-первых, за счет слушате¬
лей трех университетов, где мне пришлось выступать (Высшая школа
экономики в Москве, Европейский университет в Санкт-Петербурге
и Киево-Могилянская академия), и, во-вторых, студентов Стэнфорд¬
ского университета, которые засыпали меня вопросами, побудив¬
шими меня продумать и заострить аргументацию при построении
общей картины. Наконец, работа над исправлениями была завершена
в атмосфере щедрого товарищеского взаимодействия в Стэнфордском
центре фундаментальных исследований в области наук о поведении.
Ведь именно такие обсуждения и замечания коллег позволяют нам
развиваться и расти как ученым. Разумеется, однако, что вся ответ¬
ственность за конечный продукт лежит исключительно на мне.
Наконец, я особенно признательна некоторым друзьям, не при¬
надлежащим к научному миру, которые были моей надежной опо¬
рой. Уже на финишной прямой работы над книгой Питер Ньюсом
спокойно и рассудительно убеждал меня, что да, совершенно точ¬
но, этот проект будет закончен. В продолжение всей работы Линда
и Рон Хенри помогали мне восстанавливать силы во время долгих
прогулок по морскому берегу и окружали меня и мою семью теплом
и любовью.
ВВЕДЕНИЕ
Это исследование посвящено уголовному праву России, которое рас¬
сматривается в контексте истории становления государств в Западной
Европе и Евразии в раннее Новое время. В фокусе анализа в основном
XVII и начало XVIII века, для которых известна практика правопри¬
менения, но начнем мы с «долгого XVI века» (отсчитываемого с конца
XV века), когда были заложены основы российского законодательства
и судебной системы. В книге анализируется, как суды разбирали дела
о тяжких преступлениях (кража, разбой и убийство; государственные
преступления), при этом ставятся такие вопросы, как соотношение
судебной практики и писаного закона, структура и персонал судов,
ход судебного разбирательства, способы сбора доказательной базы,
вынесение приговоров судьями, участие индивидов и сообществ в ра¬
боте судебной системы. Особое внимание уделено системе наказа¬
ний — ссылке, телесным наказаниям и смертной казни — не только
как свидетельству судебной практики, но и как отражению легитими¬
рующей идеологии государства. Ситуация в российской историогра¬
фии оправдывает такое обращение к правовой практике, поскольку
большая часть работ по истории русского права концентрировалась
на изучении буквы закона, а не на его применении в жизни. Осмелюсь
утверждать, что эта книга предоставляет исследователям, изучающим
другие раннемодерные государства, специальный анализ законода¬
тельства и судопроизводства в одной из централизующихся импе¬
рий. На Россию часто смотрели как на периферийное и постороннее
образование, которое имело уникальные формы управления и раз¬
вития. Настоящее исследование показывает, что российский опыт
Введение
государственного строительства находится в широком континууме
перемен, присущих раннемодерной эпохе.
Примерно с 1970-х годов историки и философы изучают, как воз¬
никли раннемодерные государства в Европе (включая и Османскую
империю), анализируя стратегии управления, централизации и фор¬
мирования суверенитета, условно говоря с 1500 по 1800 год. Эти же
стратегии можно обнаружить и в России. Одно из направлений ис¬
следований изучает «жилы власти» — процессы создания государ¬
ствами инфраструктуры для обеспечения военных реформ и терри¬
ториальной экспансии. «Жилы» представляли собой новые налоги
и бюрократические институты, учреждаемые для территориального
управления, сбора податей и мобилизации людских и материальных
ресурсов. В расширяющихся полиэтничных империях они принимали
форму колониальной администрации. «Жилы власти» находили свое
воплощение в новой кодификации законов и новых централизован¬
ных судебных системах, особенно в органах, предназначенных для
борьбы с уголовными преступлениями. Другое плодотворное направ¬
ление исследований изучает механизмы того, как в послереформаци-
онной Европе процессы конфессионализации — движения в рамках
католической и протестантской конфессий, направленные на четкое
формулирование вероучения и дисциплинирование членов общи¬
ны, — дополняли усилия власти по консолидации общества вокруг го¬
сударства и церкви. В определенной степени достижению той же цели
способствовала и политика религиозной терпимости в Османской
и Российской империях. Еще один подход состоит в изучении легити¬
мации власти при помощи идеологии и визуальных символов, осно¬
ванных на господствующих религиозных дискурсах1. Применение всех
указанных стратегий находит свои параллели и в России в ту же эпоху.
Вместе с тем исследователи Европы раннего Нового времени со¬
ветуют не преувеличивать силу централизующихся государств. Это
предостережение особенно актуально для историков России. Опи¬
санная выше картина осложняется целым рядом нюансов в том, что
касается местного управления. Р.В. Скрибнер в исследовании об ох¬
ране правопорядка в Германии XVI века, например, предостерегает
1 Tilly С, Ardant G. The Formation of National States in Western Europe. Princeton
University Press, 1975; Brewer J. The Sinews of Power: War, Money and the English State,
1688-1783. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1988; Weisser M.R. Crime and
Punishment in Early Modern Europe. Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press, 1979.
Ch. 6; Imber C. The Ottoman Empire, 1300-1650: The Structure of Power. 2nd edn.
Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2009.
16 Введение
от того, чтобы сосредотачивать внимание «на наблюдаемых структу¬
рах государственной власти и ее прескриптивном законодательстве
в ущерб детальному рассмотрению реальных трудностей, с которыми
государство сталкивалось в преследовании своих целей». Он показал,
что «на низовом уровне, где охрана правопорядка имела действитель¬
но жизненное значение», раннемодерное государство «было гораздо
уязвимее»1. Джон Брюэр и Экхарт Хелльмут приходят к сходным
выводам там, где это менее всего ожидаемо, а именно пересматри¬
вая представления об Английском и Прусском государствах раннего
Нового времени. Они указывают, что слишком по-веберовски кон¬
центрироваться на том, что Майкл Манн назвал «деспотической»
(по форме и по закону) властью раннемодерных государств, означает
только затемнять проблемы, встававшие перед такими государства¬
ми, когда они занимались созданием «инфраструктурной» власти,
то есть построением административных институтов и отношений
с обществом в целях удовлетворения потребностей государства. Го¬
сударства раннего Нового времени часто полагались в проведении
своей политики на посредующие звенья, такие как дворянство, бю¬
рократия, муниципальные гильдии и городские советы. Таким об¬
разом, подобно Скрибнеру, Брюэр и Хелльмут рекомендуют под¬
ход, при котором «взгляд направлен не сверху вниз и не снизу вверх,
а на точки контакта... Ключевым понятием является не принужде¬
ние, а переговоры». Сходным образом Майкл Брин провозглашает,
что во Франции раннего Нового времени закон не был ни «автоном¬
ным в современном, веберианском смысле», ни просто «декорацией»,
а являлся «частью более широкой правовой системы разрешения спо¬
ров, которая включала посредников, третейских судей и другие сто¬
роны, занимавшиеся сделками, переговорами или другими путями,
способствовавшими неформальному урегулированию конфликтов»2.
1 Scribner R. W. Police and the Territorial State in Sixteenth-Century Wiirttemberg 11
Politics and Social Control in Europe / Eds. H. Roodenburg, P. Spierenburg. Columbus,
OH: Ohio State University Press, 2004. Vol. 1. P. 103, 116. Джейсон Кой также про¬
тивопоставляет официальную репрезентацию власти в городах Германии XVI в.
и «переговоры и компромиссы должностных лиц со своими общинами»: Coy J.P.
Strangers and Misfits: Banishment, Social Control, and Authority in Early Modern
Germany. Leiden and Boston: Brill, 2008. P. 97-128.
2 Brewer /., Hellmuth E. Introduction 11 Rethinking Leviathan: The Eighteenth-
century State in Britain and Germany / Eds. J. Brewer, E. Hellmuth. Oxford and New
York: Oxford University Press, 1999. P. 11-12; Breen M.P. Patronage, Politics, and the
“Rule of Law” in Early Modern France 11 Proceedings of the Western Society for French
History. 2005. № 33. P. 95-113.
Введение
Иными словами, раннемодерные государства превращались в мо¬
дерные благодаря органичному сочетанию таких свойств, которые
в социальной теории часто рассматривают как полярные категории:
централизация/децентрализация, персонализм/публичность, власть
закона/власть обычая. Обнажая способность таких теоретических
бинарных оппозиций вводить в заблуждение, правовые культуры
раннего Нового времени черпали силу в подручном материале соци¬
альных и политических взаимодействий.
Изучение внутренней организации государств ставит под во¬
прос представление, что государственное строительство раннего
Нового времени вело к образованию национальных государств.
В перспективе, возможно, так и происходило, но в XVI-XVIII веках
в государственном устройстве сохранялось определенное многооб¬
разие. Среди европейских государств наблюдался континуитет от
достаточно унитарных монархий, в которых все же королям прихо¬
дилось сотрудничать с парламентскими, дворянскими и другими со¬
циальными институтами (Англия и Франция), до, по Чарльзу Тилли,
государств с «фрагментированным суверенитетом» (Швейцария,
Северная Италия и часть Священной Римской империи), где власть
была распределена по рыхлым конфедерациям городов, княжеств
и т.п. Многие другие страны были континентальными империями:
Османская, выгнувшаяся аркой на юг, Речь Посполитая, Россия,
простершаяся от Балтийского моря до Сибири, империя Габсбургов
от Испании до Нидерландов и Венгрии. Правители поликонфес-
сиональных, полиэтничных империй были вынуждены, согласно
Карен Борки, «делить контроль с разнообразными опосредующими
организациями и с местными элитами, религиозными структурами
и органами местного управления, а также с другими многочислен¬
ными привилегированными институтами» как в центральном ядре
державы, так и на периферии. Эти государи в основном объединяли
свои империи за счет наднациональной религиозной идеологии;
они осуществляли контроль при помощи разнообразных страте¬
гий — от терпимости к различиям и интеграции элит до предотвра¬
щения складывания центров власти вокруг местных элит и исполь¬
зования принуждения. Имперские власти были настолько связаны
необходимостью вести постоянные переговоры с местными сооб¬
ществами для получения средств и осуществления контроля, что
исследователи называют имперский суверенитет «многослойным»,
«разделенным» и «делегированным»: «Суверенитет часто был боль¬
ше мифом, чем реальностью, больше тем, что политики говорили
18 Введение
об организации своей власти, чем действительным качеством этой
организации»1.
В иной исследовательской перспективе изучение государствен¬
ного строительства в раннее Новое время оказывается направлено
на отношение власти к насилию. Мишель Фуко доказывал, что ран¬
немодерные властители Европы управляли за счет террора, осущест¬
вляемого через «зрелища страдания» — массовые публичные казни
и экзекуции, пока в течение XVII и XVIII веков они не были постепен¬
но заменены дискурсами конформизма, которые были интериоризо-
ваны индивидами благодаря улучшенным средствам коммуникации
и таким институтам, как тюрьмы, дома для сумасшедших и государ¬
ственные школы. Но эти новые дискурсы, настаивал Фуко, подраз¬
умевали не меньшее насилие. Параллельно существовавшая школа,
сформировавшаяся под воздействием идей Норберта Элиаса, напро¬
тив, развивала видение тех же процессов «снизу»: Питер Спиренбург,
Рихард ван Дюльмен, Ричард Эванс и другие противопоставляли теа¬
трализованным казням возникновение «цивилизующих» тенденций,
постепенно оттеснивших необходимость в управлении посредством
террора. Для индивидов и групп, стремившихся к повышению своего
статуса, стандарты поведения теперь задавали этикет, образцы уче¬
ности и придворная культура, в результате чего социальное насилие
снижалось и общество стабилизировалось изнутри2.
1 Tilly С. Coercion, Capital and European States: AD 990-1992. Rev. pbk. edn. Cam¬
bridge, Mass.: Blackwell, 1992. P. 20-31; Barkey K. Empire of Difference: The Ottomans
in Comparative Perspective. Cambridge University Press, 2008. P. 9-15, цит. на с. 10;
Benton L.A. A Search for Sovereignty: Law and Geography in European Empires, HOO¬
DOO. Cambridge University Press, 2010. P. 30-33, цит. о «мифе» на с. 279. Бербанк
и Купер об империи и нации: Burbank /., Cooper Е Empires in World History: Power
and the Politics of Difference. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2010.
P. 1-3 (рус. пер. введения к книге: Бербанк Дж., Купер Ф. Траектории империи //
Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. М.: Новое издатель¬
ство, 2010).
2 Foucault М. Discipline and Punish: The Birth of the Prison / Trans. A. Sheridan.
New York: Vintage Books, 1979 (рус. пер.: Фуко M. Надзирать и наказывать. M.: Ad
Marginem, 1999); Evans R.J. Rituals of Retribution: Capital Punishment in Germany,
1600-1987. Oxford and New York: Oxford University Press, 1996; Dtilmen R. van.
Theatre of Horror: Crime and Punishment in Early Modern Germany / Trans. E. Neu.
Cambridge: Polity Press, 1990; Briggs /., Harrison C., Mclnnes A., Vincent D. Crime and
Punishment in England: An Introductory History. London: University College London
Press, 1996; Schrader A.M. Languages of the Lash: Corporal Punishment and Identity
in Imperial Russia. De Kalb, 111.: Northern Illinois University Press, 2002. P. 188-189;
Rousseaux X. Crime, Justice and Society in Medieval and Early Modern Times: Thirty
Years of Crime and Criminal Justice History // Crime, History and Societies. 1997. № 1;
Введение
Дабы упор этих теорий на интериоризованных дискурсах не вы¬
звал ощущения, что государственная власть становилась все более
мягкой, некоторые философы и теоретики, среди них Рене Жирар
и Джорджо Агамбен, снова привлекли внимание к основополагающей
роли насилия в утверждении суверенитета любой страны. Подоб¬
но замечанию Макса Вебера, что суверенитет — это монополизация
средств насилия, этот философский подход отстаивает точку зрения,
что все человеческие сообщества образуют социум и государствен¬
ную власть путем консолидации вокруг ритуализованного контроли¬
руемого применения насилия. Суверен существует в «исключитель¬
ном» пространстве, где ему разрешено убивать для блага сообщества,
будь то во главе армий против внешних врагов или при казнях измен¬
ников и преступников внутри страны. Исследователи развивали эти
взгляды в нескольких аспектах: Жирар опирался на данные литерату¬
роведения и социальной антропологии при разработке теории миме¬
тического насилия и жертвенного «козла отпущения» как сущности
суверенитета; Вальтер Буркерт исходил из анализа религий Антич¬
ности; Джорджо Агамбен возводил подобные идеи к древнегреческой
политической философии1. Из этих теорий следует, что всякое управ¬
ление содержит элемент насилия, ни одно общество его не лишено,
ни одно государство без него не обходится. Правитель оказывался
перед вызовом: как контролировать и применять насилие, в том числе
как разворачивать его в символическом плане, как легитимировать
его, а также как избежать дестабилизирующего превышения меры
Muchembled R., Birrell /. A History of Violence: From the End of the Middle Ages to the
Present. Cambridge: Polity, 2012. Элиас писал в 1930-е гг., но до 1960-х гг. его идеи
не были широко известны.
1 Weber М. Politics as a Vocation // From Max Weber: Essays in Sociology / Eds.
H.H. Gerth, C. Mills. P. 78 (рус. пер.: Вебер M. Политика как призвание и профес¬
сия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990); Girard R. Violence and the
Sacred / Trans. P. Gregory. Baltimore and London: Johns Hopkins University Press,
1977. Ch. 1 (рус. пер.: Жирар R Насилие и священное. M.: Новое литературное обо¬
зрение, 2010); Burkert W. Homo Necans: The Anthropology of Ancient Greek Sacrificial
Ritual and Myth / Trans. P. Bing. Berkeley: University of California Press, 1983 (pyc.
пер.: Буркерт В. Homo necans. Жертвоприношение в древнегреческом ритуале
и мифе // Жертвоприношение. Ритуал в искусстве и культуре от древности до на¬
ших дней. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 405-478); Agamben G. Homo sacer:
Sovereign Power and Bare Life / Trans. D. Heller-Roazen. Stanford University Press, 1998
(рус. пер.: Агамбен Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Европа,
2011). Размышления о России в этом русле: Geyer М. Some Hesitant Observations
concerning “Political Violence” 11 Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2003. Vol. 4. № 3.
20 Введение
и находить баланс между насилием и стратегиями власти, не связан¬
ными с принуждением.
Эти подходы к изучению государственного строительства в ран¬
нее Новое время используются в настоящем исследовании практики
уголовного права в качестве теоретической базы. Россия в эту эпо¬
ху даже больше, чем европейские державы и Османская империя,
демонстрирует поразительное несоответствие между претензиями
на централизацию и реальными практиками управления. В пери¬
од с 1500 по 1800 год Россия, несомненно, укрепила свои «жилы
власти»: проводились военные реформы, давшие возможность раз¬
двинуть пределы империи от Восточной Европы до Тихого океана,
и создавались бюрократический аппарат и социальные институты
(например, крепостное право), позволившие обеспечить эту экспан¬
сию и вынести ее бремя. Власть транслировала свою легитимность
через идеологический дискурс самодержавия, формируемый в союзе
с православной церковью средствами изобразительного искусства,
архитектуры, ритуалов, воззваний и формульного языка официаль¬
ных документов.
Но, как и в других империях раннего Нового времени, центра¬
лизованная власть Москвы была «скорее мифом, чем реальностью»:
в качестве центра империи Москва развивала то, что Джейн Бербанк
и Фредерик Купер назвали евразийским подходом к империи, — «по¬
литику различий»1, позволявшую сообществам местного населения
самим вести дела в широких сегментах социальной и политической
жизни, оставляя правителям лишь ключевые пункты власти. В Рос¬
сии это были уголовная юстиция, мобилизация ресурсов (людских
и материальных) и система набора в вооруженные силы и контроля
над ними. И даже в области уголовного права возможности центра
добиваться исполнения писаных законов на местах были неформаль¬
но ограничены реальным положением дел. Как и в Европе, власть со¬
единяла формализованное право и институты с гибкостью в практи¬
ческой деятельности и с народными представлениями о правосудии.
На низовом уровне европейские «рационализирующиеся» государ¬
ства выглядели менее рациональными, а декларируемое московское
«самодержавие» — менее самодержавным.
Очевидно, что этот подход направлен на противостояние исто¬
риографической традиции, проводящей резкое различие между ев¬
ропейской «властью закона» и рациональностью, с одной стороны,
1 Burbank /., Cooper F. Empires in World History. Ch. 1.
Введение
и российским «деспотизмом» и жестокостью, с другой1. Эта традиция
восходит к восприятию европейских путешественников XVI-XVIII ве¬
ков, приезжавших в Россию, для которых уже привычными стали
видимые результаты совершившихся в Европе перемен. Принадлежа
к европейской элите, они олицетворяли собой новые стандарты обра¬
зования, хороших манер и вовлеченности в политическую жизнь; мно¬
гие из них имели глубоко прочувствованные религиозные убеждения,
закаленные в межконфессиональных столкновениях. Имея классиче¬
ское образование, они раскладывали российскую действительность
между категориями свободы и деспотизма. Сравнивая «Московию»
(термин, пущенный иностранцами-путешественниками и использу¬
емый теперь для обозначения России до 1700 года) с тенденциями,
определявшими их опыт у себя дома, — усилившаяся власть государ¬
ства, политические права элит и возникающие средние классы, расту¬
щая грамотность и укореняющиеся хорошие манеры, конфессионали-
зация, — они провозглашали Россию менее цивилизованной, менее
развитой в религиозном плане, более деспотической и жестокой, чем
это должно бы быть в истинно европейской стране. В своих описаниях
эти путешественники, вполне возможно, были и точны: Московское
царство действительно было менее социально и экономически раз¬
вито, обладало меньшим культурным разнообразием и, несомненно,
демонстрировало меньший уровень политического плюрализма, чем
ведущие государства Европы того времени. Но эти авторы создали
клише, закрепившие восприятие инаковости России, благодаря тому,
что преувеличивали так называемые «современные» элементы в их
собственных обществах2.
1 См. столкновение этих противостоящих друг другу подходов в работах
Ричарда Пайпса и Джорджа Вейкхардта: тогда как Пайпс в традиции М. Вебера
фокусируется на «управлении на основе закона», Вейкхардт указывает с юриди¬
ческой точки зрения на высокий уровень сложности русского права. См.: Pipes R.
Russia under the Old Regime. New York: Charles Scribners Sons, 1974. P. xxi-xxii (pyc.
пер.: Пайпс P. Россия при старом режиме. М.: Захаров, 2004); Weickhardt G.G. Due
Process and Equal Justice in the Muscovite Codes // Russian Review. 1992. Vol. 51. № 4;
их полемика о собственности: Weickhardt G.G. Pre-Petrine Law and Western Law: The
Influence of Roman and Canon Law // Harvard Ukrainian Studies. 1995. Vol. 19; Pipes R.
Was There Private Property in Muscovite Russia? // Slavic Review. 1994. Vol. 53. № 2;
Weickhardt G.G. Response // Slavic Review. 1994. Vol. 53. № 2.
2 Poe M. “A People Born to Slavery”: Russia in Early Modern European Ethno¬
graphy, 1476-1748. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2000; Wolff L. Inventing Eastern
Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford University
Press, 1994 (рус. пер.: Вулъф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилиза¬
ции в сознании эпохи Просвещения. М.: Новое литературное обозрение, 2003).
22
Введение
К XIX веку, когда в Европе политический плюрализм, прозрач¬
ность бюрократических процедур и даже некоторый уровень граж¬
данских прав получили еще большее развитие, русские историки
уже сами стали развивать эту бинарную оппозицию в рамках «госу¬
дарственной» парадигмы, державшей в центре внимания претензию
московских царей на неограниченную власть, не уравновешенную
закрепленными законом правами ни в социальной, ни в институци¬
ональной области. В истории права они применяли некий прообраз
веберовских «идеальных типов», порицая правовую систему России
за непредсказуемость и иррационализм, отягченные коррупцией и не¬
эффективностью1. Хотя в XX веке советские историки отказались
от такого поляризованного видения и переписали русскую историю
в терминах классовой борьбы, их подход также подчеркивал «центра¬
лизацию» и «абсолютизм», и таким образом вопреки собственным
намерениям они увековечили образ России — исключительной и не¬
похожей на Запад2.
В последнее время европейская, американская и российская исто¬
риография права и управления в России раннего Нового времени од¬
новременно воспроизводит и оспаривает старые стереотипы. Хорас
Полемика об этих стереотипах: Рое М. The Truth about Muscovy // Kritika: Explorati¬
ons in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3; Kivelson V.A. On Words, Sources, and
Historical Method: Which Truth about Muscovy? 11 Kritika: Explorations in Russian and
Eurasian History. 2002. Vol. 3.
1 Богословский М.М. Земское самоуправление на русском Севере в 17 веке //
Чтения в Имп. Обществе истории и древностей российских при Московском уни:
верситете (далее — ЧОИДР). 1910. Кн. 1. Ч. I—IV. С. 1-311; Приложения. С. 1-105;
1912. Кн. 2. Ч. I—IV. С. 1-311; Чичерин Б. Областные учреждения России в XVII веке.
М.: Тип. Александра Семена, 1856; Готье Ю.В. История областного управления
в России от Петра I до Екатерины II. Реформа 1727 года. Областное деление и об¬
ластные учреждения 1727-1775 гг. Т. 1. М.: Тип. Г Лисснера и Д. Собко, 1913. Т. 2.
М.; Л.: АН СССР, 1941; Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории
русского права. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1910.
2 Они, однако, выпустили несколько замечательных изданий источников
и исследований памятников законодательства. Несколько примеров: Памятники
русского права: В 8 т. М.: Гос. изд. юрид. лит., 1952-1963 (далее — ПРП); Российское
законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / Ред. О.И. Чистяков. М.: Юрид. лит., 1984-
1994 (далее — РЗ); Законодательные акты русского государства второй половины
XVI — первой половины XVII века. Л.: Наука, 1987 (далее — ЗА); Маньков А.Г.
Уложение 1649 года. Кодекс феодального права России. М.: Гос. публич. историч.
библиотека России, 2003; Маньков А.Г. Законодательство и право России второй
половины XVII века. СПб.: Наука, 1998; Развитие русского права в XV — первой
половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986; Развитие русского права
второй половины XVII — XVIII в. / Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992.
Введение
Дьюи и Энн Клеймола своими трудами о московском праве конца
XV — XVI века подорвали модель монолитного деспотического го¬
сударства. Джордж Вейкхардт доказывал, что московская юстиция
де-факто обеспечивала соблюдение правовых процедур. В.А. Рогов
представлял правовую систему Московского царства как рациональ¬
ную и не отличающуюся деспотизмом. Другие историки рисовали
менее позитивную картину: Евгений Анисимов объявил, что рос¬
сийской правовой системе были органически присущи жестокость
и культура доносительства; Георг Михельс и Честер Даннинг доказы¬
вали, что государство отличалось жестокостью и широко применяло
насилие; Ричард Хелли, напротив, утверждал, что законодательство
в Московском государстве было упорядоченным, законы применя¬
лись на практике и что общество отличалось большей жестокостью
и более высоким уровнем насилия, чем тот, который он считал стан¬
дартным для Европы1. Но бинарная оппозиция рационального/де-
спотического, рассматривается ли в таком ключе право или социум,
усложняется благодаря микроисторическому подходу. Исследования
законов и администрирования различных частей империи — Се¬
вера, южного степного пограничья, Сибири — и таких социальных
групп, как посадские, военно-служилые люди и бюрократия, демон¬
стрируют многообразие вышеописанных методов управления. Среди
этих трудов особенно ценным дополнением к нашей книге служат
две фундаментальные монографии: о практике уголовной юстиции
1 Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском госу¬
дарстве XV-XVII вв. М.: Юрист, 1995; важнейшие работы Дьюи: Dewey H.W. The
1550 Sudebnik as an Instrument of Reform // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas.
1962. Vol. 10. № 2. P. 161-180; Idem. Muscovite Guba Charters and the Concept of
Brigandage (Razboj) // Papers of the Michigan Academy of Science, Arts and Letters.
Pt. 2. Social Sciences. 1966. № 51. P. 277-288; Kleimola A.M. Justice in Medieval Russia:
Muscovite Judgment Charters (pravye gramoty) of the Fifteenth and Sixteenth Cen¬
turies. Philadelphia: American Philosophical Society, 1975; Weickhardt G.G. Due
Process and Equal Justice. P. 463-480; Анисимов E.B. Дыба и кнут. Политический
сыск и русское общество в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999;
Michels G. The Violent Old Belief: An Examination of Religious Dissent on the Karelian
Frontier // Russian History. 1992. Vol. 19. № 1-4. P. 203-230; Idem. Ruling Without
Mercy: Seventeenth-Century Russian Bishops and Their Officials // Kritika: Explorations
in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. P. 515-542; Dunning C.S.L. Terror in
the Time of Troubles // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003.
Vol. 4. № 3. P. 491-513. Для сравнения: Hellie R. Ulozhenie Commentary: Preamble and
Chapters 1-2 // Russian History. 1988. Vol. 15. № 2-4. P. 185; Idem. Late Medieval and
Early Modern Russian Civilization and Modern Neuroscience // Culture and Identity in
Muscovy: 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff. Moscow: ITZ-Garant, 1997.
R 146-165.
24 Введение
в XVIII веке (Кристоф Шмидт) и о делах об оскорблении величества
(Ангела Рустемайер)1.
Вслед за ними в этой книге мы стараемся, насколько возможно,
двигаться в исследовании «снизу вверх». Проводя параллели с европей¬
ской и османской практикой того же времени, мы покажем, как предпи¬
санные законом формальные процедуры и ограничения менялись под
воздействием таких факторов, как интересы сообществ и отдельных
лиц, не предусмотренные законом процедуры (например, мировые со¬
глашения) и гибкая интерпретация закона при судебном помиловании.
Мы попытаемся доказать, что практика уголовной юстиции в России
должна рассматриваться как сочетание «публичного» и «частного»,
а их противопоставление не релевантно. В эти столетия Россия не шла
от персонализированной судебной системы к более рациональной;
прослеженные в этой работе (до начала XVIII века) формализованные
реформы законодательства и институтов не отменяли пластичности
системы в отношении процедуры и судопроизводства.
В то время как законы утверждали примат царской юстиции, судо¬
производство и судебная практика отвечали представлениям местного
населения о правосудии, ориентированном на поддержание целости
и стабильности сообществ, в которые это население было организо¬
вано. Со своей стороны, сообщества чтили легитимность царя, при¬
нимали авторитет судов и должностных лиц, соблюдали обладавшую
1 Север: Швейковская Е.Н. Государство и крестьяне России: Поморье в XVII в.
М.: Археографический центр, 1997. Степная граница: Глазьев В.Н. Власть и обще¬
ственность на юге России в XVII веке. Противодействие уголовной преступности.
Воронеж: Изд. Воронеж, гос. универ., 2001; Davies B.L. State Power and Community
in Early Modern Russia. Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2004. Сибирь:
Ананьев Д.А. Воеводское управление Сибири в XVIII веке: особенности процесса
бюрократизации // Российская история. 2007. № 4. С. 3-15; Редин Д.А. Админи¬
стративные структуры и бюрократия Урала в эпоху петровских реформ (западные
уезды Сибирской губернии в 1711-1727 гг.). Екатеринбург: Волот, 2007; Верши¬
нин Е.В. Воеводское управление Сибири (XVII в.). Екатеринбург: Развивающее
обучение, 1998. Посадские люди: Булгаков М.Б. Государственные службы посад¬
ских людей в XVII веке. М.: ИРИ РАН, 2004. Дворянство: Kivelson V.A. Autocracy in
the Provinces: The Muscovite Gentry and Political Culture in the Seventeenth Century.
Stanford University Press, 1996; Лаптева T.A. Провинциальное дворянство Рос¬
сии в XVII веке. М.: Древлехранилище, 2010. Бюрократия: Рыбалко^Н.В. Рос¬
сийская приказная бюрократия в Смутное время начала XVII в. М.: Квадрига;
МБ А, 2011; Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII
до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М.: РОССПЭН, 2007.
Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau: Justiz, Kriminalitat und Leibeigenschaft, 1649-
1785. Stuttgart: F. Steiner, 1996; Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Majestatsverbrechen in
Russland (1600-1800). Wiesbaden: Harrassowitz, 2006.
Введение
в их глазах моральным авторитетом присягу царю и соглашались
с монополией судебной власти на наказания за серьезные преступле¬
ния. Они делали это в надежде на то, что суды и чиновники обеспечат
им безопасность и защиту от преступности, накажут зло и не будут
при этом чрезмерно злоупотреблять своим положением, практикуя
коррупцию, произвол или жестокость. Когда коррупции становилось
слишком много или отклика на нужды населения слишком мало, люди
писали жалобы, подавали петиции и даже восставали. Таким образом,
в деятельности судей существовал определенный люфт, которым они
пользовались, в частности, при вынесении приговоров, уравновешивая
свои обязательства перед законом следованием своим собственным
суждениям. Население сотрудничало с судами и манипулировало ими.
Другими словами, тот факт, что реальные приговоры отклонялись от
требований писаного закона, был не свидетельством произвола или
«незаконности» в судебной культуре, но знаком того, что судебная куль-
тура функционировала сбалансированно и исправно. Подобные прак¬
тики управления были общераспространенными в раннее Новое время.
Путь к этим выводам лежит через изучение нескольких тем. Одна
из них — история усилий Московского государства по построению
и поддержанию централизованной бюрократии и судебного аппарата
при нехватке финансов, людей и юридических знаний. С этой темой
связана другая: в чем центр зависел от местных сообществ? В частно¬
сти, как набирались кадры для судебных учреждений и каким образом
население сотрудничало с царской судебной властью, манипулировало
ею и сопротивлялось ей? Третья тема — развитие юридических зна¬
ний при отсутствии школ права и университетов, а также профессии
юриста как таковой. В этих условиях Москве все равно приходилось
каким-то образом внедрять юридические знания. Мы рассмотрим во¬
прос о том, кто и где был носителем таких знаний. Четвертая тема —
использование насилия в судебной пытке, при наказаниях и смертной
казни. При этом практика применения государственно-санкциони¬
рованного насилия в Московском государстве сопоставляется с пара¬
дигмой «зрелища страдания». Изучено и символическое применение
насилия, в особенности насилие, лежащее в основе государственного
устройства и проявляющееся при глубинном взаимодействии царя
и народа в моменты государственного кризиса. Наше исследование
распространяется на период правления царя-реформатора Петра Ве¬
ликого (правил в 1682-1725 годах), для того чтобы рассмотреть про¬
блему декларируемого коренного разлома в русской истории, совер¬
шенного этим, по общему мнению, радикальным властителем.
26
Источники ПОЗИТИВНОГО ПРАВА
И ПРАВОВОЙ ПРАКТИКИ
Введение
Сначала небольшой хронологический обзор для читателя-неспеци-
алиста. Изложение в этой книге начинается с конца XV века, со време¬
ни правления Ивана III (1462-1505), который значительно расширил
территорию, основал бюрократическую систему управления ([прооб¬
разы] Разрядного, Поместного и Посольского приказов, Казны), уве¬
личил армию на основе поместного ополчения и издал краткий судеб¬
ник (1497). Затем при его сыне Василии III (1505-1533), внуке Иване IV
(Грозном, 1533-1584) и правнуке Федоре Иоанновиче (1584-1598) этот
процесс государственного строительства и имперской экспансии был
продолжен; он был ознаменован такими успехами, как завоевание
торгово-перевалочных центров на Волге — Казани (1552) и Астрахани
(1556). Два периода политических потрясений — опричнина Ивана IV
(1564-1572) и Смута (1598-1613), — которые мы обсудим в главе 14,
не смогли переломить этого направления развития, хотя и прервали
его на какое-то время. Новая династия Романовых (Михаил Федо¬
рович — 1613-1645 годы, Алексей Михайлович — 1645-1676 годы,
Федор Алексеевич — 1676-1682 годы) гигантски сместила пределы
российской власти в Сибири и осуществила некоторое движение
в сторону причерноморских степей и территории современных Укра¬
ины и Белоруссии. Петр I (1682-1725) ускорил все эти государствен¬
но-строительные процессы, настойчиво проводя военную реформу,
политику территориальной экспансии и административно-судебных
преобразований1.
Рост системы уголовного права отвечал не только идеологическим
претензиям правителей на полновластие, но и социальной нестабиль¬
ности, порожденной их действиями. Тяжелым бременем на население
ложилось повышение московскими властителями старых и введение
новых налогов, но еще тяжелее — важнейшая российская немонетар¬
ная фискальная стратегия государственного строительства — закре¬
пощение (постепенно проводимое с XVI века до 1649 года закрепление
социального статуса податного городского и крестьянского населе¬
ния). Географическая (не говоря уже о социальной) мобильность для
1 До этого временного пункта Россию раннего Нового времени в англоя¬
зычных работах часто называют «Московским царством», но термин «Русское
государство» также является точным. Начиная с Петра, провозгласившего себя
«императором всероссийским», понятие «Московское царство» выходит из упо¬
требления.
Источники позитивного права и правовой практики
большинства населения была заморожена, по крайней мере в право¬
вой теории. На практике же люди тысячами бежали в Сибирь и на юж¬
ную степную границу, где, парадоксальным образом, воеводы, от¬
чаянно нуждавшиеся в людях для обороны границ, часто брали их
на службу. Провозгласив бегство преступлением, московские прави¬
тели тем самым многократно увеличили нагрузку на уголовные суды.
Катализатором преступности служили и разорительные налоги; с се¬
редины XVI века разбой и грабежи прочно поселились на немногочис¬
ленных больших дорогах огромной Московской империи1. Воровство
и разбой были проклятьем городской и сельской жизни, несмотря
даже на то, что по сравнению с Европой Россия была гораздо менее
богатой, оборот потребительских товаров был меньше и гораздо ниже
был уровень неравенства, чтобы провоцировать преступления про¬
тив собственности. Распространенными, как и в Европе, были про¬
явления спонтанного насилия: между незнакомыми людьми в кабаке
начинается ссора, появляются ножи, повсеместно распространенные
в крестьянском обществе, на пол кабака падают мертвые тела. Вре¬
мя от времени социальная напряженность взрывалась крестьянски¬
ми или городскими восстаниями. Все это порождало потребность
в эффективном аппарате уголовной юстиции.
Этот аппарат создавался государством посредством издания сво¬
дов законов, указов и ведения текущего делопроизводства, и наше ис¬
следование базируется именно на этих источниках. Нужно заметить,
однако, что изучать взаимодействие государства и общества в России
в рамках правовой практики раннего Нового времени непросто, так
как практически все русские источники — это документы правитель¬
ственных учреждений. Даже прямые обращения тяжущихся в суд или
свидетельские показания пропускались через фильтры формульного
языка, опыта дьяков и необходимости для сторон выражаться в соот¬
ветствии со стандартами, заданными законом. И все же записи судеб¬
ных дел открывают для нас широкую картину управления в действии.
Самые ранние для рассматриваемого периода памятники пози¬
тивного права — это сборники законов, утверждавшие прерогативы
государства и регулировавшие полномочия должностных лиц. «Запись
1 Keep /. Bandits and the Law in Muscovy // Slavonic and East European Review.
1956. Vol. 35. № 84. R 201-222; Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1.
С. 334-345; Michels G. At War with the Church: Religious Dissent in Seventeenth-Century
Russia. Stanford University Press, 1999. P. 130; Eeckaute D. Les brigands en Russie du xvii
au xbc sidcle: mythe et realitd // Revue d’histoire moderne et contemporaine. 1965. № 12.
R 161-202; Dewey H. W. Muscovite Guba Charters.
28
Введение
о душегубстве», составленная в XV веке, две региональные уставные
грамоты и Судебник 1497 года демонстрируют переход от двойствен¬
ной системы права предшествовавших столетий, представленной
Русской Правдой, к тройственной модели, в которой закон не только
обеспечивал компенсацию жертве насилия, но и признавал государ¬
ственный интерес. Судебник 1497 года был, прежде всего, пособием
для судей: в нем определялись размеры судебных пошлин, описыва¬
лись процедуры, устанавливались смертная казнь за наиболее тяжкие
преступления (кража церковного имущества, измена, поджог, похище¬
ние людей и повторные преступления) и телесное наказание за мень¬
шие нарушения, а также штрафы-композиции за насилие и ущерб1.
Несколько более пространный Судебник 1550 года развивал нормы
санкций, процедур и наказаний за злоупотребления должностных лиц.
Грамоты, выдававшиеся с 1530-х годов губным учреждениям (создан¬
ным для борьбы с разбоями), увеличивали применение телесных на¬
казаний, смертной казни и пыток2. Судебник 1589 года, изданный для
ограниченной территории, дополнял кодекс 1550-го рядом более суро¬
вых санкций, указы второй половины XVI века усиливали социальный
контроль, а Судебник 1606 года, несколько ограничивавший ползучее
распространение крепостного права, не был введен в действие3.
По мере роста империи и ее бюрократии в первой половине
XVII века Разбойный приказ собирал новеллы уголовного права в указ¬
ных книгах, значительная часть содержания которых вошла затем в со¬
став Соборного уложения 1649 года. В этом объемистом компендиуме
получили дальнейшее развитие нормы судебного процесса, впервые
1 «Запись»: РЗ. Т. II. С. 187-189. Двинская уставная грамота 1397-1398 гг.:
РЗ. Т. II. С. 181-182. Белозерская уставная грамота 1488 г.: РЗ. Т. II. С. 192-195.
Иммунитетная грамота 1423 г.: ПРП. Т. III. С. 98-99. Двойственная и тройственная
системы: Kaiser D.H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton University
Press, 1980. Ch. 1. Раннемосковский уголовный указ: Алексеев Ю.Г. «Запись что
тянет душегубством к Москве». Некоторые вопросы датировки и содержания //
Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Преображенский. М.; Ново¬
сибирск: Древлехранилище, 2000. С. 50-63.
2 Судебник 1550 г.: РЗ. Т. II. С. 97-120. Белозерская губная грамота 1539 г.: РЗ.
Т. II. С. 213-215. Медынская губная грамота 1555 г.: РЗ. Т. II. С. 218-223. Указная
книга Разбойного приказа 1555/1556 г.: ПРП. Т. IV. С. 356-370. Губные грамоты от¬
дельных областей: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Московского
государства / Ред. А.И. Яковлев. М.: Ист.-фил. фак. Имп. Моек, ун-та, 1909; РЗ. Т. II.
С. 227-234.
3 Судебник 1589 г.: ПРП. Т. IV. С. 413-443. Указы конца XVI в.: ЗА. Судебник
1606 г.: ПРП. Т. IV. С. 482-542; Weickhardt G.G. The Composite Law Code of 1606 //
Russian History. 2006. Vol. 33. № 1. P. 1-18.
Источники позитивного права и правовой практики
в России было введено формальное определение государственных пре¬
ступлений и было сильно расширено применение телесных наказаний
и смертной казни1. По Новоуказным статьям 1669 года интенсифициро¬
вались некоторые санкции и передавалась судебная компетенция от од¬
них приказов к другим, конкурирующим, но влияние этого памятника
по его применению в судебных процедурах и в вынесении приговоров
никогда не смогло сравняться с влиянием Соборного уложения, так как
последнее было напечатано и разослано по всей стране, а Новоуказные
статьи — нет. Знаменательно, что в 1714 году специальный указ опреде¬
лял, что до составления нового свода законов (чего так и не произошло
до XIX века) в случае обнаружения противоречий следует предпочи¬
тать всему последующему законодательству Уложение 1649 года. Хотя
«Артикул воинский» 1715 года по отношению к гражданским лицам
не применялся, множество других петровских указов составляют за¬
вершающую часть позитивного права, использованного в этой работе2.
Практика правоприменения выясняется по судебным прецеден¬
там, записи о которых сохранились с XVII века. Мы рассмотрели дела
из примерно 50 архивных фондов, первоначально сосредоточившись
на двух регионах: Белоозере и Арзамасе. Расположенный к северу от
Москвы Белозерский уезд, несмотря на соседство с пользовавшимся
большей автономией северным поморским регионом (Белое море, бас¬
сейн Северной Двины), был исторически прочно встроен в систему
московского управления. Арзамас был административным центром
большого региона на Средней Волге, перешедшего под контроль Мо¬
сквы в первой половине XVI века. Архивы обоих регионов (хранящи¬
еся в Российском государственном архиве древних актов — РГАДА)
1 Указная книга Разбойного приказа 1616-1636 гг.: ПРП. Т. V. С. 188-220;
Указная книга Разбойного приказа 1635-1648: ПРП. Т. V. С. 221-239. Соборное
Уложение: РЗ. Т. III. С. 83-257. Новоуказные статьи 1669 г.: ПРП. Т. VII. С. 396-434.
2 Более широкое использование Уложения: Манъков А.Г. Законодательство
и право. С. 203. Белгородские воеводы сообщали, что Новоуказные статьи дошли
до их пограничного города только в 1675 г.: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 139.
ПСЗ. Т. V. № 2828 (1714); Ромашкин П.С. Основные_начала уголовного и военно¬
уголовного законодательства Петра I. М.: Военно-юридич. акад., 1942. С. 14. Не¬
использование Артикула воинского гражданскими судами: РЗ. Т. IV. С. 317-318;
Ромашкин П.С. Основные начала. С. 26—31; Серое Д.О. Судебная реформа Петра I.
Историко-правовое исследование. М.: Зерцало, 2009. С. 386, сноска 2. Многие зако¬
ны Петра I собраны в: Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1.
1649-1825: В 45 т. СПб., Тип. 2-го отд. Собств. Е. И. В. канцелярии, 1830 (далее —
ПСЗ). Т. Ill—VII; Законодательные акты Петра I / Ред. Н.А. Воскресенский. М.: Изд.
АН СССР, 1945 (далее — ЗА Петра). Соборное Уложение было заменено только
ПСЗ в 1830 г. и при последующей кодификации.
30
Введение
весьма обширны. Белозерские документы начинаются в раннем
XVII веке, арзамасские — в конце столетия и перетекают в мощные
напластования XVIII века. Поскольку дела весьма объемны, мы сосре¬
доточили исследование на процессах об убийствах, в которых находят
наиболее четкое выражение судебная процедура, система наказаний
и роль государственной власти. Рассмотрен и большой ряд дел (от пер¬
вых сохранившихся до 1720-х годов) по уголовным преступлениям
и правонарушениям, таким как нападение и кража.
По региону Белоозера изучено 10 фондов, происходящих из Бе-
лозерска, Устюжны Железнопольской, Каргополя и Кирилло-Бело-
зерского монастыря. Из этих фондов выделено 128 судебных разби¬
рательств, в основном из Белозерского и Устюженского уездов, из них
53 дела об убийствах и 77 дел по другим тяжким преступлениям. Хро¬
нологически они распределены следующим образом: около 40 дел пер¬
вой половины XVII века, около 75 дел второй половины века и около
15 — начала XVIII века. Из этих 128 дел только 23 завершено, то есть
включают в себя приговор, объявление наказания и данные о нака¬
зании (13 дел об убийствах, 10 прочих). По Арзамасскому региону
изучено 37 фондов из Арзамаса, Темникова, Кадома, Шацка, Ниж¬
него Новгорода, Алатыря и нескольких других городов. В них выяв¬
лено 100 разбирательств (57 дел об убийствах, 43 прочих), но только
8 дел об убийствах и 4 прочих содержат приговор. Хронологически
среди этих дел преобладает начало XVIII века: лишь около 17 дел до
1700 года, большая часть — между 1718 и 1730 годами1.
Чтобы восполнить недостаток решенных белозерских и арзамас¬
ских дел, в исследование были включены данные и других территорий.
Немало завершенных дел обнаружилось в РГАДА в фонде Разрядного
приказа (ф. 210) и в двух коллекциях, связанных с северными обла¬
стями (ф. 141, «Приказные дела старых лет»; ф. 159, «Приказные дела
новой разборки»). Для ф. 210 имеется превосходная печатная опись
(Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Ми¬
нистерства юстиции: В 21 кн. М.; СПб.: Тип. Правительственного Се¬
ната, 1869-1921 [далее — ОДБ]. Кн. 11, 12, 15-20). Описи ф. 141 и 159 *
менее доступны. Пока издано лишь несколько томов описания ф. 141,
доходящих только до 1620-х годов2. Но во внутренних описаниях
1 Полный перечень изученных архивных фондов см. в библиографии.
2 ОДБ; Воскобойникова Н.П. Описание древнейших документов архивов Мо¬
сковских приказов XVI — начала XVII в. (РГАДА. Ф. 141, Приказные дела старых
лет). М.: Археографии, центр, 1994 — прод. изд.
Источники позитивного права и правовой практики
содержание ф. 141 и 159 дано достаточно подробно. Из этих трех кол¬
лекций привлечено 152 дела (72 дела об убийствах, 80 — о менее се¬
рьезных преступлениях), достаточно равномерно распределенных по
XVII веку с некоторым увеличением во второй половине (эти фонды
практически не имеют дел XVIII века). Из 152 дел 97 (30 дел об убий¬
ствах, 67 прочих) были завершены приговором.
Опубликованные источники — выдержки из дел, указы, офици¬
альная переписка — служили дополнением к архивным материалам.
Это, прежде всего, широко известные собрания: Акты исторические,
собранные и изданные Археографической комиссией. СПб.: Тип. Экс¬
педиции заготовления государственных бумаг, 1841-1842 (далее —
АИ); Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Ар¬
хеографической комиссией. СПб.: 1846-1875 (далее — ДАИ); Акты,
собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археоло¬
гической экспедицией Императорской АН. СПб.: Тип. 2-го отд. Соб¬
ственной Е. И. В. канцелярии, 1836, 1838 (далее — ААЭ); Акты юри¬
дические. СПб.: Тип. 2-го отд. Собственной Е. И. В. канцелярии, 1838
(далее — АЮ); Акты, относящиеся до юридического быта древней
России. СПб.: Тип. Императорской АН, 1857-1901 (далее — АЮБ);
Акты Московского государства. СПб.: Тип. Императорской АН, 1890—
1901 (далее — АМГ); ПСЗ; ЗА и другие. Уделялось внимание доку¬
ментам, касающимся судебных наказаний, процессов и личного со¬
става судебных учреждений, лиц, чьи обязанности состояли в борьбе
с преступностью, а также участия церковных институтов в светских
судах. Использовалось и большое количество нарративных источни¬
ков, в основном во второй части книги, причем мы уделяли особен¬
ное внимание источниковедческой критике при работе с летописями,
мемуарами и в первую очередь рассказами иноземцев. Их сообщения,
несомненно, определялись их нормативным восприятием, но многие
из них были и тонкими наблюдателями, часто специально направлен¬
ными правительствами своих стран для сбора и сообщения досто¬
верной информации. Если подходить к ним критически, учитывать
источники возможной необъективности и оценивать уровень их до¬
ступа к внутренней информации о русском обществе, записки ино¬
странцев могут служить ценными свидетельствами очевидцев1.
В итоге мы имеем обширную базу источников, состоящую из зако¬
нов и судебных дел, по большей части неоконченных, охватывающую
1 Попытки посланников давать точную информацию: Рое М. “A People Born
to Slavery”. Ch. 2.
32
Введение
период от начала XVII века до 1720-х годов, особенно с 1650 по 1690 год.
Данные по Белоозеру и Арзамасу дополняются свидетельствами о ра¬
боте судов в центральных областях, на южных рубежах и в Сибири.
Целиком территория империи, конечно, не охвачена, и, конечно, ис¬
пользованные примеры не отражают все изменения законодательства.
Но использованные архивные и опубликованные первоисточники
достаточно полно показывают, как государство определяло преступ¬
ление, устанавливало и исполняло правила судебной процедуры и на¬
лагало санкции; как индивиды и сообщества взаимодействовали с су¬
дами и использовали их к своей выгоде; как государство и общество,
каждое по-своему, мобилизовали применение насилия.
Книга состоит из двух частей. В восьми главах первой части рас¬
сматривается «судебная культура». В первой главе изучается струк¬
тура управления в России в сравнении с европейской и османской
практиками и показано, что стремление к централизации было об¬
щим для всех случаев. В попытке идентифицировать обстоятельства,
осложнявшие централизацию уголовного правосудия, рассмотрены
учреждения, в чьем ведении оно находилось в XVI-XVII веках: губ¬
ные и воеводские избы, а также не входившие в эту систему церков¬
ный и вотчинный суд. Во второй главе показано, что персонал судов
набирался из местных жителей, причем особое внимание уделялось
палачам. Здесь же рассмотрен вопрос о том, кто был носителем и пере¬
датчиком правовых знаний, учитывая, что в России тогда не существо¬
вало профессиональных нотариусов, адвокатов и правоведов. Третья
глава посвящена выяснению значения того факта, что личный состав
набирался из местного населения, и способам взаимодействия локаль¬
ных сообществ с судом на этапах ареста и содержания под стражей,
с которых обычно начинались дела. В четвертой главе рассмотрена не¬
избывная проблема борьбы с коррупцией чиновничества. Во второй
половине первой части изучается судебная процедура. В пятой главе
показано, что в России, как и в Европе в раннее Новое время, при¬
менялся инквизиционный процесс и аналогичные западным способы
сбора улик — допрос и повальный обыск; как и в Европе того времени,
использовалась судебная пытка, ставшая темой шестой главы. В гла¬
ве 7 рассмотрен процесс судебного разбирательства, изучен вопрос об
автономии суда при вынесении приговора, а также о возможностях
индивидов и сообществ влиять на ход тяжбы и ее решение, в том числе
различные формы апелляции со стороны участников и судей. И здесь
русские практики решения дел на местах соответствуют готовности
Источники позитивного права и правовой практики
европейских судов приспосабливаться в своих приговорах к мест¬
ным особенностям. Завершается первая часть исследованием — в гла¬
ве 8 — проведенных в начале XVIII века реформ системы судебных
учреждений и канцелярских практик в контексте внедрения Петром I
европейской модели «регулярного полицейского государства».
Вторая часть называется «Наказание». Она начинается с двух глав,
дающих в хронологической последовательности очерк истории телес¬
ных наказаний с конца XV до конца XVII века (главы 9 и 10); в них
показано, что элиты пользовались в судах определенными преферен¬
циями. Некоторые виды наказаний, в частности позорящие избиения
на торговой площади, представляют собой общеевропейскую прак¬
тику. Глава 11 специально посвящена применению членовредитель-
ных наказаний и клеймению в контексте постепенного усиления роли
ссылки. При тех средствах сообщения, какие существовали в раннее
Новое время, нанесение специальных отметок на тело было одним из
немногих методов идентификации ссыльных, которых государство
считало нужным контролировать. Эти три главы дополняются при¬
ложением, в котором прослежено развитие законодательства о смерт¬
ной казни и ссылке, демонстрирующее, в частности, увеличение числа
уголовных преступлений, которые человек мог совершить, прежде
чем считался заслуживающим смертной казни. Двенадцатая глава за¬
вершает обсуждение телесных наказаний анализом пенальных норм
начала XVIII века и демонстрацией превосходной работы группы
арзамасских судей с 1718 по конец 1720-х годов.
Завершающие главы второй части посвящены смертной казни
и распадаются на две группы: о смертной казни за уголовные пре¬
ступления и о применении этой меры к преступлениям политическим
и государственным, которые обобщенно можно назвать «наитягчай¬
шими», поскольку в эту категорию также включались преступления
против религии — колдовство и ересь. В этих главах уделено особое
внимание символическому языку ритуалов казни, а также оценива¬
ются условия и ограничения применения смертной казни. В главе 13
приводятся те немногочисленные данные, которые можно собрать
о московских ритуалах казни за уголовные преступления, в основном
из дел о преступлениях на местах. При обращении к наиболее тяжким
преступлениям интересную компаративную модель дает европейская
парадигма «театрализации страдания». Чтобы выяснить, играли ли
в России казни роль спектаклей, изучение судебных дел дополнено
разнообразным набором нарративных источников, включая летопи¬
си, описания путешествий и воспоминания. В главе 14 рассмотрено
34 Введение
преследование измены и религиозных преступлений в течение «дол¬
гого XVI века»; мы пытались ответить на вопрос, изменилась ли су¬
дебная практика под воздействием жестокостей опричнины Ивана IV
(1564-1572) и хаоса Смутного времени (1598-1613). В 15-й главе ана¬
лизируется новое систематическое определение наиболее тяжких пре¬
ступлений, помещенное в Соборном уложении, и их преследование
в XVII веке. В следующих двух главах мы переключаемся на анализ
моральной экономики насилия со стороны народных масс. В 16-й гла¬
ве разбираются вопросы взаимодействия судебной политики, идео¬
логии и народных представлений о правосудии; инструментом здесь
стало для нас изучение восстаний и наказаний государством взбунто¬
вавшихся горожан и крестьян (1648, 1662, 1682), казаков и крестьян,
участвовавших в мятеже Степана Разина (1670-1671). В главе 17 мы
исследуем символический язык народного насилия во время некото¬
рых из этих восстаний путем изучения отношений суверенитета и на¬
силия и выявления обременительных обязанностей, навязываемых
при этом суверену. В этой картине специфика российской легити¬
мирующей власть идеологии — представление царя как благочести¬
вого и справедливого правителя, лично исправляющего несправед¬
ливость, — возможно, противостоит современным ей европейским
более секулярным идеологиям монархии и абсолютизма. В главе 18
мы возвращаемся к парадигме «театрализации страдания», исследуя
отказ Петра I от традиционной московской идеологии легитимно¬
сти и его утверждение своего суверенного права осуществлять по¬
казательные акты насилия для наказания тягчайших преступлений.
В заключении открывается обсуждение более широких проблем су¬
дебного насилия в уголовном праве и сопоставляется дальнейшее
развитие института смертной казни в России с его судьбой в крупных
европейских странах.
ЧАСТЬ I.
СУДЕБНАЯ КУЛЬТУРА
ГЛАВА I. ОСНОВАНИЯ
УГОЛОВНОГО ПРАВА
В 1666 году Григорий Котошихин, высокопоставленный чиновник
Посольского приказа, перебежал в Швецию и, чтобы заслужить бла¬
говоление шведского короля, написал трактат о государственном
устройстве России. Описывая российскую систему судопроизвод¬
ства, он отмечал, что «окроме царских Приказов... и окроме городов,
и царских дворцовых сел и волостей, и патриарших и митрополичих
и архиепископских и епископских Приказов, нигде никаким людем су¬
дов и росправы ни в чем не бывает». Нашему современнику это может
показаться безнадежно средневековым — столько разных судов, такая
раздробленность власти! Однако читателей того времени1 этот список
мог поражать скорее своей краткостью: Котошихин подчеркивал кон¬
троль царя над судебной системой,^огда как большинство государств
того же типа и тех же размеров, что и Московское царство, были отя¬
гощены куда менее однородными судебными институтами.
Котошихин сообщает, что судебные решения оглашались толь¬
ко в двух юрисдикциях: в царских судах в приказах, городах и соб¬
ственных царских имениях — и в церковных судах. Более того, если
церковные власти кого-то «за духовные дела в воровских статьях осу¬
дят на смерть (или на телесное наказание. —"'Примем, авт.), и они...
1 Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 4-е,
Доп. СПб.: Тип. Главного управления уделов, 1906. Гл. 7. Ст. 45. С. 122. Города Кото-
Шихина — это военно-административные центры, не обладающие муниципальной
автономией: Hittle J.M. The Service City: State and Townsmen in Russia, 1600-1800.
Cambridge, Mass., and London: Harvard University Press, 1979. Текст имел хождение
в шведском переводе в XVII в.: Котошихин Г. О России. С. 5.
38
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
приговор свой посылают с теми осужденными людьми в царский
суд... а без царского ведома не казнят ни за что»1. Судебная центра¬
лизация Московского царства была осуществлена параллельно с цен¬
трализацией других основных правительственных функций: сбора
налогов, комплектования армии и мобилизации, административно¬
го управления. В этой главе, прежде чем обратиться к определениям
и учреждениям уголовного права, мы рассмотрим в сравнительном
контексте вопрос о централизации в Московском царстве.
Химеры централизации
Нет сомнения, Московское царство было централизованной бюро¬
кратической империей. Историки презрительно окрестили его цен¬
трализацию тиранической и гипертрофированной, иронизируя по
поводу стремления кремлевской бюрократии контролировать даже
принятие самых обыденных решений, таких, например, как покупка
писчих принадлежностей2. Подразумевалось при этом, что Москов¬
ское царство, организуя такой контроль из центра, проявляло либо
свою отсталость, либо деспотизм. Однако реальная картина и слож¬
нее, и интереснее.
Действительно, начиная с московского периода и в Новое время
российское правительство осуществляло над обществом и чиновни¬
чьим аппаратом сильный и централизованный контроль, стремясь
завладеть всеми возможными ресурсами в условиях, когда ресурсов
было недостаточно. Но из-за размеров государства многое оставалось
вне пределов досягаемости для власти, и в итоге правителям России
не удалось равномерно распространить свой контроль на всей тер¬
ритории. В обоих этих аспектах — в протяженности страны и преде¬
лах возможностей власти — положение московских царей походило
на ситуацию их зарубежных собратьев. По всей Европе и в Османской
империи с XVI по XVIII век правители стремились, часто неудачно,
1 Котошихин Г. О России. С. 122.
2 Гипертрофированная: Hellie R. The Structure of Modern Russian History:
Toward a Dynamic Model // Russian History. 1977. Vol. 4. № 1. P. 22; The Law // Cam¬
bridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 360-386. Старр называет подобные
практики в имперской России «неадекватной бюрократизацией»: Starr S.F. Decent¬
ralization and Self-Government in Russia, 1830-1870. Princeton University Press, 1972.
P. 27-29. Административная система: Poe M. The Central Government and Its Institu¬
tions // Cambridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 435-463; Davies B.L. Local
Government and Administration 11 Cambridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1.
P. 464-485.
Химеры централизации
сконцентрировать свою власть. Даже когда европейские монархи пы¬
тались унифицировать фискальные системы, создать национальные
бюрократии, усилить двор правителя и кодифицировать законы1, им
приходилось идти на уступки местным интересам — сословных объ¬
единений, городского самоуправления, религиозных и этнических
меньшинств. С особенной силой разнообразие подходов к управле¬
нию было востребовано в полиэтничных многоконфессиональных
империях. Таким образом, правители раннего Нового времени встре¬
чали противоречие между централизацией и делегированием власти.
В этом контексте процесс централизации в России может рассматри¬
ваться в рамках континуума стандартного раннемодерного государ¬
ственного строительства. Краткий обзор целей и практики централи¬
зации, прежде всего в области права, среди государств того же уровня,
что и Московское царство, возможно, покажет, что Европа и Россия
отличались отнюдь не так сильно, как это часто считают.
Европейские страны того же масштаба, что и Московия, наибо¬
лее успешно справившиеся с построением единого монархического
государства (такие как Англия и Франция), сталкивались в этом деле
со сложностями, которые им создавали привилегированные соци¬
альные группы: сословия с их представительными органами, приви¬
легированные города, конфессиональные, языковые или этнические
общины — а также значительное разнообразие судебных систем.
Для большинства христианского населения каноническое право и ius
commune («общее право») образовывали общее правовое основание,
на котором своды законов и обычное право (ius proprium) тех или
иных областей формировали местную судебно-правовую практику2.
Во Франции, как и в Московском царстве, мощный абсолютистский
дискурс и распространение придворной культуры закладывали осно¬
вание централизованной королевской власти. Но пресловутый фран¬
цузский абсолютизм был построен при помощи умелого компро¬
мисса с группировками провинциального дворянства, гильдиями,
1 Европейские судебные реформы: Schneider-Z.A. Courts // Europe, 1450
to 1789 / Ed. J. Dewald. New York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 3. P. 447-456;
Shaffern R. W. Law and Justice from Antiquity to Enlightenment. Lanham, Md., Boulder,
Colo., New York: Rowman and Littlefield, 2009. P. 191-200; Lenman B., Parker G. The
State, the Community and the Criminal Law in Early Modern Europe // Crime and the
Law: The Social History of Crime in Western Europe Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Len¬
man, Bruce, G. Parker. London: Europa Publications, 1980. P. 11-48.
2 Bellomo M. The Common Legal Past of Europe, 1000-1800 / Trans. L.G. Cochrane.
Washington, DC: Catholic University of America Press, 1995. Особ. гл. 4 о ius proprium.
40
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
городами и другими опосредующими сообществами и за счет призна¬
ния местных языков и более 300 региональных и локальных кодек¬
сов обычного права, а также старинных сеньориальных привилегий.
Французский король кодифицировал уголовное право в Ордонансе
Виллер-Котре в 1539 году и являлся номинальным председателем
высших судов — парламентов, числом тринадцать во второй полови¬
не XVIII века, которые на деле контролировались профессиональным
наследственным чиновничеством, чьи должности могли покупаться
и продаваться и находились вне прямого контроля со стороны ко¬
роля. Ниже парламентов располагалось по меньшей мере два уровня
провинциальных и окружных судов, в которых заседали представи¬
тели местного дворянства и чиновники. К XVII веку французские
профессиональные судейские, «дворянство мантии», достигли такого
же влияния и статуса, как и старинная военная знать. К XVIII веку
они стали ведущей силой, выступавшей за политический плюрализм
и прозрачность правовой системы. Стюарт Кэрролл назвал Францию
раннего Нового времени «сложносоставной политией, государством,
кое-как объединившим территории с отчетливо выраженными и раз¬
личными идентичностями»1. Судебная разнородность Франции
оставляла широкие полномочия за обществом и давала автономным
сообществам и элитам гораздо больше возможностей противостоять
королю, чем когда-либо было у московского общества перед лицом
царской власти.
В Англии централизованный характер судопроизводства так¬
же смягчался наличием местных судов. Уголовные правонарушения
были всецело в компетенции королевских судов. Это были высшие
суды в Лондоне — суд королевской скамьи для тяжких преступле¬
ний и Звездная палата для мятежников, а также суды ассизов на ме¬
стах — разъездные суды, собиравшиеся дважды в год с участием
королевских судей и юристов по шести округам. Статуты королевы
1 Carroll S. Blood and Violence in Early Modern France. Oxford University Press,
2006. P. 331. Компромисс французских королей с обществом: Beik W. Absolutism
and Society in Seventeenth-Century France: State Power and Provincial Aristocracy in
Languedoc. Cambridge University Press, 1985. Ch. 4, 7; Henshall N. The Myth of Abso¬
lutism: Change and Continuity // Early Modern European Monarchy. London and New
York: Longman, 1992. Классическое исследование Ф.Л. Форда о дворянстве мантии:
Ford F.L. Robe and Sword: The Regrouping of the French Aristocracy after Louis XIV.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1962. Сложносоставное государство:
Nexon D. State and Bureaucracy // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New York:
Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 5. P. 511 (цитирует Х.Г. Кёнигсбергера); Tilly C.
Coercion. P 20-31.
Химеры централизации
41
Марии 1554-1555 годов кодифицировали процедуру уголовного су¬
допроизводства, введя практику письменного документирования,
но не инквизиционный тип процесса. Местные судебные институты
деятельно участвовали в совершении правосудия. Выборные мировые
судьи, констебли и коронеры осуществляли расследование уголов¬
ных преступлений и полицейский надзор на местах. Их общее число
по графствам королевства достигало нескольких тысяч. Практика
судов присяжных большого и малого жюри вовлекала поместное дво¬
рянство и вносила коррективы в вынесение приговора за счет учета
местных особенностей. Юристы осуществляли правовую поддержку
тяжущихся1. Английская модель взаимодействия общества и госу¬
дарства в правовой сфере, хотя и основывалась на совершенно иных
представлениях о судебных «правах», по структуре своей была сходна
с местным судопроизводством в Московском царстве.
Огромные полиэтничные образования, такие как польско-литов¬
ская Речь Посполитая и Габсбургская и Османская империи, имеют
еще больше сходства с Московским царством: перед всеми тремя дер¬
жавами стояли задачи контролировать обширную, неоднородную
территорию с большим этническим, конфессиональным, культурным
разнообразием и несходством исторических традиций. Под давлени¬
ем сильного шляхетского сословия Польско-Литовское государство
в XV-XVI веках приобрело федеративное устройство. Люблинская
уния 1569 года, создавшая Речь Посполитую, сохранила за Короной
польской и Великим княжеством Литовским отдельные системы мест¬
ного управления, землевладения, военной организации и права. Коро¬
на жила по польским законам, Великое княжество — по Литовскому
статуту. В Речи Посполитой процветала «политика различий»: этни¬
ческие и конфессиональные группы (армяне, татары, евреи) обладали
судебной автономией, в городах, даже в вопросах уголовной юрис¬
дикции, использовалось Магдебургское право. Хотя теоретически
уголовные дела для не городского населения должны были рассма¬
триваться в королевских судах, шляхта, со своими широкими приви¬
легиями, контролировавшая ситуацию на местах, оказывалась вместе
1 Briggs et аI- Crime and Punishment. P. 25-31. Цит. на с. 3. Schneider Z.A. Courts.
P. 449-450. Статуты королевы Марии: Weisser M.R. Crime and Punishment in Early
Modern Europe. Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press, 1979. P. 96-98; Langbein J.H.
Prosecuting Crime in the Renaissance: England, Germany, France. Cambridge, Mass:
Harvard University Press, 1974. Ch. 1-5. Английская система в сравнении с мо¬
сковской: Kivelson V.A. Muscovite “Citizenship”: Rights without Freedom 11 Journal of
Modern History. 2002. Vol. 74. № 3. P. 465-489.
42 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
со своими землями фактически свободной от налагаемых государ¬
ством наказаний1.
Габсбурги в утверждении централизованной власти в их растущей
(с XVI века) империи в Центральной Европе сталкивались со сходны¬
ми проблемами, поскольку они правили в двух суверенных монар¬
хиях (будучи одновременно королями Богемии и Венгрии) и в ряде
других государств, требовавших политической автономии (Хорватия,
Трансильвания, германские княжества). Один исследователь, отвер¬
гая термин «империя», называет державу Габсбургов «в известной сте¬
пени конфедеративным династическим образованием». Тем не менее
стратегии управления были там в основном теми же, что и у прочих.
Все земли под властью Габсбургов отличались сильным дворянством,
городами и городским населением, обладавшими собственными сво¬
дами законов и институтами самоуправления (дворянские сословные
собрания, городские советы, действовавшие на основе Магдебургско-
го права). Иммунитетные права городов и даже дворянских латифун¬
дий выводили их из-под императорской юрисдикции, включая даже
иногда право смертного приговора (Blutbann). С конца XV и далее
в XVI веке императоры Максимилиан I и Фердинанд I укрепляли пол¬
номочия централизованной власти, учредив в Вене три придворных
органа, осуществлявших центральное руководство административ¬
ной системой, финансами и военной организацией. С целью унифици¬
ровать уголовное право Священной Римской империи Карл V издал
в 1532 году уголовно-судебное уложение «Каролина». Но, как отмечает
Улинка Рублак, «имперский кодекс 1532 года давал только общие ре¬
комендации в том, что касается улик, процедуры и наказания; каждая
земля издавала и дополняла собственные своды законов». Стремле¬
ние Габсбургов к централизации блокировалось не только избытком
1 О разнообразии юрисдикций: Bardach ]. et al. Historia panstwa i prawa polski-
ego. 3rd edn. Warsaw: Panstwowe Wydawnictwo Naukowe, 1979. P. 123-128, 244-248.
Городская юрисдикция: Kamler M. Penalties for Common Crimes in Polish Towns,
1550-1650 11 Acta Poloniae Historica. 1995. № 71. P. 161-174; Maisel W. Torture in the
Practice of the Poznan Criminal Court, 16th-18th Cent. // Humanitarian Traditions of
the Polish criminal procedure: (On the history of the torture abolition and free expression
in the Polish criminal procedure) / Ed. S. Waltos. Warszawa: Nakladem Uniwersytetu
Jagiellonskiego, 1983. P. 11-22; Uruszczak W. The Torture in Practice of the Wisnicz
Criminal Court in the Seventeenth Century 11 Humanitarian Traditions / Ed. S. Waltos.
P. 23-28. Норман Дэвис ярко характеризует правовую неприкосновенность поль¬
ского дворянства: Davies N. Gods Playground: A History of Poland. 2 vols. New York:
Columbia University Press, 1982. Vol. I. P. 348-355, базируясь на классическом иссле¬
довании: Lozinski W. Prawem i lewem. Obyczaje na Czerwonej Rusi w pierwszej polowie
XVII wieku. 4th edn. Lvov: Nakladem Ksiegarni Gubrynowicza i syna, 1931.
Химеры централизации
43
местных привилегий, но и историческими обстоятельствами. Вплоть
до конца XVII века религиозная война, турецкое вторжение и сопро¬
тивление дворянства контролю из центра (возможно, имевшее прото-
национальный характер) препятствовали их планам, особенно в Вен¬
грии и Трансильвании1.
Габсбурги остановились на стратегии управления, которая пред¬
полагала терпимое отношение к подобным местным различиям. Па¬
ула Саттер-Фишер отметила, что, если поступали налоги, а система
обороны исправно функционировала, Габсбургам раннего Нового
времени этого было достаточно: «Ни Фердинанд II, ни его преемники
в XVII веке не располагали решающим контролем ни над правовой,
ни над фискальной сферой ни в одной части своей монархии. И, пожа¬
луй, они к этому и не стремились». Право лишь в минимальной сте¬
пени служило объединению державы; эту цель гораздо эффективнее
обеспечивали культура и барочные ритуальные практики прошедшей
Контрреформацию католической церкви2.
Османская империя для укрепления своей всеохватной власти
также делала ставку на подобные «имперские фикции»: ритуальный,
идеологический и символический дискурсы. Османские султаны ис¬
пользовали риторику ислама, визуальные возможности имперской
архитектуры и соблазнительную изощренность придворной куль¬
туры, чтобы транслировать на всю державу свои имперские амби¬
ции. Правовая система являлась частью этого дискурса, обосновывая
1 Конфедеративное династическое образование: Nexon D. State and Bureaucracy.
P. 518. Blutbann: Kann R.A. A History of the Habsburg Empire, 1526-1918. Berkeley, Los
Angeles and London: University of California Press, 1974. P. 131-132. Rublack U. The
Crimes of Women in Early Modern Germany. Oxford: Clarendon Press, 1999. P. 52. Дру¬
гие города Священной Римской империи: Boes M.R. Public Appearance and Criminal
Judicial Practices in Early Modern Germany 11 Social Science History. 1996. № 20. P. 260;
Coy J.R Strangers and Misfits. P. 24-30. Б. Левак отмечает: «Местным и региональ¬
ным судам позволялось действовать без значительного вмешательства со сторо¬
ны центрального или общенационального судебного контроля»: Levack В.В. The
Witch-Hunt in Early Modern Europe. 2nd edn. London and New York: Longman, 1995.
P. 69. M. Вейссер показал, что Габсбургские суды в Испании раннего Нового вре¬
мени использовали и Каролину, и суровый испанский уголовный кодекс 1567 г.,
но местные законы и практики сдерживали их применение: Weisser M.R. Crime and
Punishment in Early Modern Spain 11 Crime and the Law: The Social History of Crime
in Western Europe Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker. London:
Europa Publications, 1980. P. 77-78.
2 Fichtner RS. The Habsburg Monarchy, 1490-1848: Attributes of Empire. Basingstoke
and New York: Palgrave Macmillan, 2003. P. 38. См. также: Evans R.J. W. The Making of the
Habsburg Monarchy, 1550-1700: An Interpretation. Oxford: Clarendon Press; New York:
Oxford University Press, 1979.
44
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
легитимность монарха во многом в тех же категориях, что и в Москов¬
ском царстве: правитель обеспечивает правосудие, защищает своих
подданных от вреда и покровительствует церкви. Османские султаны
своими руками создали единство целой империи, учредив сеть ша¬
риатских судов, разбиравших и религиозные, и светские дела; они
кодифицировали султанское право (канун) вокруг исламского права
(шариата); они создали бюрократию — судей и писцов, — профессио¬
нализм которых достиг пика в XVI веке1.
В то же время османы черпали силы для правовой централи¬
зации, приспосабливаясь к местным различиям. По словам Дани¬
эля Гоффмана, «государство предпочитало не навязывать единоо¬
бразную и жесткую правовую систему подвластным территориям.
Вместо этого правительство, составив ряд провинциальных судеб¬
ников (канун-наме), включивших в свой состав многие местные обы¬
чаи и статуты, в XV веке организовало на местном уровне гибкую
юридическую систему». Одновременно другие группы населения —
православные греки, армяне, евреи и постоянно проживающие ино¬
странные купцы — располагали собственными судами и законами.
Местные элиты удавалось интегрировать благодаря административ¬
ной практике продажи должностей (на местах), политике, которая
к XVIII веку, с выдвижением магнатов на местах, подорвала возмож¬
ности центральной власти. Тем не менее, благодаря своей импер¬
ской стратегии, османам удалось установить прочную стабильность
в государстве. «Секрет долголетия Османского государства и спо¬
собности империи удерживать свою власть над широким набором
неоднородных территорий заключался не в его легендарном войске,
не в верном чиновничестве, не в последовательной смене ряда дель¬
ных правителей и не в той или иной системе земельного держания.
Скорее он заключался просто в гибкости отношений правительства
со своим разнородным обществом»2.
1 Имперская образность: Burbank /., Cooper F. Empires in World History. P. 15-
16. Османские суды: Imber C. The Ottoman Empire. Ch. 6.
2 Goffman D. The Ottoman Empire and Early Modern Europe. Cambridge Uni¬
versity Press, 2002. P. 75-77, 91-92. Судебное разнообразие: Imber C. The Ottoman
Empire. P. 204-205. Идеология, закон и институты: Inalcik Н. The Ottoman Empire:
The Classical Age 1300-1600 / Trans. N. Itzkowitz, C. Imber. New York and Washington:
Praeger, 1973. Chs. 9-10, 12-13. Администрация и суды: Khoury D.R. State and Pro¬
vincial Society in the Ottoman Empire. Mosul, 1540-1834. Cambridge University Press,
1997; Imber C. Ottoman Empire. Chs. 5-6; Jennings R.C. Kadi, Court, and Legal Proce¬
dure in 17th c. Ottoman Kayseri: The Kadi and the Legal System // Studia Islamica. 1978.
Vol. 48. P. 133-172; Barkey K. Empire of Difference.
Химеры централизации
45
Русские цари, как императоры династии Габсбургов, османские
султаны и польские короли, управляли империей с огромным этно-
конфессиональным разнообразием, увеличивавшимся по мере ее ро¬
ста с начала XVI по конец XVIII века1. Но проблемы, с которыми они
сталкивались, были иными. В отличие от Европы, где элиты, инсти¬
туты и исторические традиции сформировались в результате тесного
исторического синтеза римского наследия, германских племенных
структур и католической церкви, и от Османов, возглавивших сложно
организованные общества Средиземноморья и Ближнего Востока,
Москва распространила свою власть над восточнославянскими кня¬
жествами и степными народами, стоявшими на более низком уровне
политической организации. Умело используя культурные практики
подданных, Русское государство интегрировало новые территории,
включая их господствующий слой в состав элиты, организуя взаимо¬
связи между регионами и проявляя уважительное отношение к мест¬
ным обычаям. Конечно, восстания покоренных подавлялись силой,
но их сопротивление минимизировалось политикой невмешательства
во внутренние дела и тем, что государство формулировало в качестве
центральных лишь небольшое количество целей. Несмотря на не¬
обходимость проявлять подобную гибкость, государственная власть
настаивала на том, чтобы ряд основных задач, таких как извлечение
ресурсов (при их повсеместном недостатке), военный контроль и уго¬
ловное судопроизводство, выполнялся местными силами2.
1 Московский проект государственного строительства: Hellie R. Russia, 1200—
1815 // The Rise of the Fiscal State in Europe / Ed. R. Bonney. Oxford, NY: Oxford Univer¬
sity Press Inc., 1999. P. 481-505; Hartley J. Russia as a Fiscal-Military State, 1689-1825 //
The Fiscal-Military State in Eighteenth Century Europe / Ed. C. Storrs. Aldershot: Ash-
gate, 2009. P. 125-145; Dunning C.S.L., Smith N.S. Moving beyond Absolutism: Was Early
Modern Russia a “Fiscal-Military” State? // Russian History. 2006. Vol. 33. № 1. P. 19-43;
Kollmann N.S. Russia // The New Cambridge Medieval History / Ed. C. Allmond. Cam¬
bridge University Press, 1998. Vol. 7. c. 1415 — c. 1500. P. 748-770; Eadem. Muscovite
Russia, 1450-1598 // Russia: A History / Ed. G. Freeze. Oxford: Oxford University Press,
2009. P. 27-54.
2 Экспансия России и административная централизация в XVI в.: Зимин АЛ.
Россия на рубеже XV-XVI столетий. Очерки социально-политической истории. М.:
Мысль, 1982; Он же. Россия на пороге Нового времени. (Очерки полит, истории Рос¬
сии первой трети XVI в.) М.: Мысль, 1972; Он же. Реформы Ивана Грозного. Очерки
социально-экономической и политической истории России середины XVI в. М.: Изд.
соц.-эконом. лит., 1960. Об имперских стратегиях: Khodarkovsky М. Russia’s Steppe
Frontier: The Making of a Colonial Empire, 1500-1800. Bloomington, Ind.: Indiana Uni¬
versity Press, 2002; Romaniello M.P. The Elusive Empire: Kazan and the Creation of Russia,
1552-1671. Madison: University of Wisconsin Press, 2012. Хиттл делает акцент на недо¬
статке ресурсов в городском развитии России: Hittle J.M. The Service City. Chs. 1-4.
46
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
В сфере права Русское государство раннего Нового времени
смогло навязать единообразные кодексы и практики более эффек¬
тивно, чем его современники, поскольку оно расширялось на терри¬
тории с минимальными формальными юридическими традициями.
Среди восточных славян Москва столкнулась с несколькими мона¬
стырскими и церковными судами, использовавшими византийское
церковное право, и княжескими судами, основанными на «Русской
Правде» германского типа, а среди колониальных народов — с мест¬
ными правовыми нормами и институциями1. В целом государство
успешно реализовало свою претензию на судебную власть в уголов¬
ных делах, сохранив право на вынесение менее значимых судебных
решений на местном уровне. Московское законодательство было
ориентировано на практику, прежде всего на установление единых
процедур и контроль над должностными лицами. Иностранные пу¬
тешественники, часто профессиональные юристы или ученые, для
которых «Московия» означала «деспотизм», отзывались о москов¬
ском праве с пренебрежением. Джильс Флетчер в книге 1590 года до¬
статочно точно характеризует Судебник 1550 года, при этом не при¬
давая ему никакого значения: «Письменных законов у них нет, кроме
одной небольшой книги, в коей определяются время и образ засе¬
даний в судебных местах, порядок судопроизводства и другие тому
подобные судебные формы и обстоятельства, но нет вовсе правил,
какими могли бы руководствоваться судьи, чтобы признать самое
дело правым или неправым. Единственный у них закон есть закон
изустный, то есть воля царя, судей и других должностных лиц». Адам
Олеарий в середине XVII века, хотя и признавал, что Соборное уло¬
жение 1649 года превосходит предшествовавшие своды («раньше
у русских было лишь весьма немного писаных законов и обычаев»),
все же подчеркивал широту полномочий государства: поскольку
«все это [судебные решения] делается именем его царского вели¬
чества, то прекословить никто не имеет права, и апелляция не до¬
пускается». Иоганн-Георг Корб, немецкий дипломат, писал в начале
правления Петра I: «Кроме краткой описи хронологических чисел,
формул судебных решений и некоторых до сих пор употреблявших¬
ся обычаев, у москвитян нет никакого писаного права; воля государя
и указ Думы считаются у них верховным законом... в государстве
1 Русская правда: Feldbrugge Е Law in Medieval Russia. Leiden and Boston: Marti-
nus Nijhoff, 2009. Ch. 2; Kaiser D.H. The Growth of the Law. Каноническое право: Weick-
hardt G.G. Pre-Petrine Law and Western Law; Idem. The Canon Law Code of Rus, 1100—
1551 // Russian History. 2006. Vol. 28. № 1-4. P. 411-446.
Химеры централизации
47
Московском одна только царская воля, по праву самодержавия, име¬
ет законную силу»1.
При отсутствии в России профессиональных юристов, ученых
правоведов и университетов, традиций юриспруденции, а также раз¬
работанной иерархии судебных учреждений и кодексов для различ¬
ных подразделений социума в правовой системе Московского госу¬
дарства, по мнению этих путешественников, крайне недоставало той
судебной защиты, какую можно было найти в более цивилизованном
обществе. С пренебрежением делая выводы о деспотическом устрой¬
стве Московии, они упускали суть московских судебников как прак¬
тических пособий и недооценивали минимализма судебных структур,
которые способствовали установлению единой процедуры и норм
во всех уголках державы, в которой не было профессиональных судей,
зато имелся недостаток ресурсов. Право и суд относились здесь к при¬
кладной, прагматической, а не к ученой сфере.
Московские правители преуспели в централизации, постепенно
ограничивая объем политической и судебной автономии, которая су¬
ществовала в завоеванных княжествах, во владениях знатных родов
и в уделах царских родственников. В XVII веке представители правя¬
щей династии мужского пола, кроме царя, были лишены права иметь
собственные уделы. Джильс Флетчер писал в 1590 году: «Еще недавно
были здесь некоторые лица из древнего дворянства, которые владе¬
ли по наследству различными областями с неограниченной властью
и правом судить и рядить все дела в своих владениях... но все эти права
1 Fletcher G. Of the Russe Commonwealth // Rude & Barbarous Kingdom: Russia in
the Accounts of Sixteenth-Century English Voyagers / Eds. L.E. Berry and R.O. Crummey.
Madison: University of Wisconsin Press, 1968. P. 177. Роберт Крамми отмечает, что
Флетчеру неизвестны многие существенные нормы законов (Ibid. Р. 177, п. 7). Olea-
rius A. The Travels of Olearius in Seventeenth-Century Russia / Trans, and ed. S.H. Baron.
Stanford University Press, 1967. P. 227-228 (его первое путешествие из Гольштейна
и обратно имело место в 1634-1635 гг.; во время второго в 1636 г. он проехал через
Россию, побывав в Москве, а потом отправился в Персию; обратно он возвращался
через Россию в 1638-1639 гг.; третье путешествие пришлось на 1643 г.; за пер¬
вым изданием его Путешествия [1647] последовало сильно расширенное второе
в 1656 г.). Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary of Legation at the Court of Czar Peter
the Great / Trans. C. MacDonnell. 2 vols. London: Frank Cass & Co. Ltd., 1968; reprint
of English trans. London: Bradbury & Evans, 1863 Vol. II. P. 186. Подобным образом
в начале XVIII в. пишет и Джон Перри: «В этой стране нет присяжных заседателей,
ни стряпчих (councel), которым предоставлено было бы право защиты, как то
существует в Англии. Здесь все зависит от воли судьи»: Perry /. The State of Russia
under the Present Czar. London: Cass, 1967; reprint of London: for Benjamin Tooke,
at the Middle Temple-Gate in Fleetstreet, 1716. P. 143 (рус. пер. O.M. Дондуковой-Кор-
саковой см.: ЧОИДР. 1871. Кн. 2. С. 91).
48 ___ Часть I / Глава I. Основания уголовного права
были уничтожены и отняты у них Иваном Васильевичем, родителем
нынешнего государя»1. Исключением стали западные земли — объект
территориальной экспансии, где московские государи позволили юри¬
дически оформленным сословиям европейского типа (включая дво¬
рянство, казаков и горожан с их привилегиями в Белоруссии и на Укра¬
ине) сохранить их корпоративные институты и права, а иногда даже
и привилегии в сфере уголовного права2. На средней Волге и в других
мусульманских сообществах Москва разрешала исламским судам рас¬
сматривать религиозные и иные мелкие преступления за исключением
уголовных. Подобным образом обстояло дело и с другими автохтон¬
ными народами, местные традиции которых распространялись на все
отрасли права, кроме уголовного. Монополия царского суда на уголов¬
ные преступления была практически повсеместной.
Другая стратегия, благодаря которой Москва преуспела в цен¬
трализации в большей степени, чем другие государства ее масштаба,
заключалась в принципе службы и зависимости от царя. Были за¬
действованы все человеческие ресурсы, и каждый подданный'был
поставлен на службу. Крестьяне и горожане платили налоги; приви¬
легированное конное дворянское ополчение поставляло командный
состав для армии и гражданской администрации. Специализирован¬
ным родам войск (стрельцам, пушкарям, пехоте) также жаловались
привилегии, но в меньшем объеме; дьяки и подьячие трудились в при¬
казах и органах местного управления. Из сохранившихся источников
трудно понять, как именно был насажден принцип службы. Свою
роль сыграло и принуждение. Династическая война в XV столетии по¬
казала, что московские великие князья могли использовать силу для
того, чтобы обеспечить лояльность региональных элит. В конце XV —
XVI веке принуждение иногда принимало форму широкомасштабных
переселений землевладельцев вновь завоеванных княжеств. Сыграла
свою роль и сравнительная бедность территорий Московской держа¬
вы: в этих холодных северных краях едва ли возможно было обога¬
титься за счет земельного владения, скорее нажить добра можно было
в военных походах. Те, кто на более благодатных территориях могли
1 1 Упразднение автономных территорий в XVI в.: Зимин АЛ. Россия на рубеже
XV-XVI столетий; Зимин АЛ. Реформы Ивана Грозного; Каштанов С.М. Из исто¬
рии последних уделов // Труды Моек. гос. ист.-арх. ин-та. 1957. Т. 10. С. 275-302;
Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 135.
2 Мальцев A.H. Россия и Белоруссия в середине XVII века. М.: Изд. Моек, ун-т,
1974. С. 173-174; Никитин П.Е. История города Смоленска. М.: Тип. С. Селиван-
ского, 1848. С. 197, 215. Привилегии Ковно: АМГ. Т. II. № 876 (1656).
Химеры централизации 49
бы стать могущественной местной элитой, здесь шли на службу к ве¬
ликому князю Московскому и извлекали выгоду из территориальной
экспансии государства, продолжавшейся с конца XV до XVIII сто¬
летия. Великие князья и цари щедро вознаграждали такие боярские
кланы и провинциальное дворянство землей, крестьянами, военной
добычей и престижем. В свою очередь, представители элиты занима¬
ли руководящие посты в армии или в дворцовых учреждениях, где
управляли крепостными крестьянами, горожанами и другими соци¬
альными группами, занятыми производительным трудом1.
Московские правители достигли одной из важнейших целей в деле
государственного строительства, выраженной в известном тезисе
Макса Вебера о том, что сущность суверенитета заключается в моно¬
полизации права на насилие2. В конце XV и в XVI веке они включили
частные дружины в свою централизованную армию. Они также сдела¬
ли государство единственной силой, имеющей право на применение
санкционированного насилия (телесные наказания, смертная казнь,
судебная пытка), и упразднили кровную месть. Принимая во вни¬
мание, что элита состояла из организованных по родовому призна¬
ку партий, в которых доминировали отдельные кланы, а семейная
честь ценилась превыше всего, можно было бы ожидать, что кровная
месть в делах чести подрывала бы власть государства в той же сте¬
пени, как это было в раннемодерных Италии, Франции и Испании.
Но в Московском царстве оскорбление было подсудно государству.
Все социальные группы могли требовать наказания и денежной ком¬
пенсации за обиду словом. Местничество же обеспечивало защиту
чести клановых элит при занятии военных должностей3.
1 Роль войны в укреплении монархической власти во Францииг: Innes М. Char¬
lemagne’s Government // Charlemagne: Empire and Society / Ed. J. Story. Manchester,
2005. P. 71-89; Carroll S. Blood and Violence. M. По подчеркивает, что перераспреде¬
ление благ среди элиты было важнейшей задачей Русского государства: Рое М. The
Central Government.
2 Weber M. Politics as a Vocation. P. 78 (рус. пер.: Вебер M. Политика как призва¬
ние и профессия). О насилии и формировании государства: Lewis М.Е. Sanctioned
Violence in Early China. Albany, NY: State University of New York Press, 1990. P. 1-5.
3 О чести и местничестве: Kollmann N.S. By Honor Bound: State and Society in
Early Modern Russia. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1999 (рус. пер.: Коллманн Н.Ш.
Соединенные честью. Государство и общество в России раннего Нового времени. М.:
Древлехранилище, 2001. Гл. 4); Эскин Ю.М. Очерки истории местничества в Рос¬
сии XVI-XVII вв. М.: Квадрига, 2009. О родовых распрях в Европе: Carroll S. Blood
and Violence; Muir E. Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in Friuli during the
Renaissance. Baltimore and London: Johns Hopkins University Press, 1993.
50 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
Централизованный контроль также опирался на сеть государ¬
ственных учреждений на всей территории царства; в XVI-XVII веках
правители Московии создавали учреждения для управления госу¬
дарственными торговыми монополиями, различных специализиро¬
ванных задач и управления в целом. Все эти учреждения тесно вза¬
имодействовали с населением, но в конечном счете руководство ими
осуществлялось из центра. При построении этой системы Москва
практически не столкнулась с институциональным противодействи¬
ем: города и регионы с традициями самоуправления и церковные ин¬
ституты, ранее являвшиеся самостоятельными, признали требования
царя на верховную власть и таким образом сохранили автономию
на низших уровнях управления. Такие административные стратегии,
как недопущение покупки должностей в учреждениях (в противном
случае государство приобретало в деньгах, но теряло в контроле),
а также частая смена наместников на местах для предотвращения
обрастания их связями, позволяли сохранять централизованный кон¬
троль. Принуждение же являлось инструментом воздействия на тех,
кто оказался неспособен платить налоги, служить или принять власть
Московии.
Насаждая централизованный контроль, московские правители
и элита преследовали и свои собственные интересы. Однако обще¬
ству это тоже было на руку. Создание сильной судебной власти от¬
вечало идеологическому диктату Москвы, согласно которому царь
считался благочестивым пастырем и ветхозаветным судьей для
своих подданных, должен был защищать невинных и наказывать
злых. В идеологических и изобразительных источниках роль царя
как справедливого судьи была выражена значительно сильнее, чем
его роль военного лидера1. Таким образом, от московских правите¬
лей ожидали обеспечения хорошо действующей судебной системы.
Более того, стремление Москвы к централизованному контролю
области криминального права стало ответом на возросший уровень
преступности. Войны и тяжелое налогообложение в XVI веке вы¬
звали уменьшение численности населения, бродяжничество и бес¬
порядок. Губные грамоты XVI века, вводившие новые институты
1 Rowland D. Did Muscovite Literary Ideology Place Limits on the Power of the
Tsar (1540s-1660s)? // Russian Review. 1990. Vol. 49. № 2. P. 125-155; Idem. Muscovy //
European Political Thought, 1450-1700: Religion, Law and Philosophy / Eds. H.A. Lloyd,
G. Burgess, S. Hodson. New Haven and London: Yale University Press, 2007. P. 267-299;
Flier M.S. Political Ideas and Rituals // Cambridge History of Russia / Ed. M. Perrie.
Vol. 1. P. 387-408.
Химеры централизации
местного управления для борьбы с преступностью, честно признают
этот факт: «Били естя нам челом о том, что у вас в тех ваших волостях
многия села и деревни розбойники розбивают, и животы ваши гра¬
бят, и села и деревни жгут, и на дорогах многих людей грабят и роз¬
бивают, и убивают многих людей до смерти; а иные многие люди
у вас в волостях розбойников у себя держат, а к иным людем розбой¬
ники с розбоем приезжают и розбойную рухлядь к ним привозят»1.
Появление уголовного суда в регионах было выгодно для местных
сообществ.
Все эти причины, обусловившие необходимость централизо¬
ванного контроля для московского правительства, были актуальны
и для европейских государств, сопоставимых с Россией, и для Ос¬
манской империи, однако отличие между ними и Москвой лежало
в идеологическом обосновании необходимости такого контроля.
Уже в XVI веке становление европейской государственности было
очерчено влиятельными дискурсами, часть которых ставили под
вопрос власть правителя в угоду большему политическому плюра¬
лизму, другие определяли суть монархии с помощью идей общего
блага и обезличенного государства. Концепции абсолютизма и по¬
лицейского государства выдвигали тезис о том, что власть суверена
должна способствовать созданию более упорядоченного общества,
«общему благу», повышению общественной морали и богатства
в интересах государства и общества. Как отметила Ангела Русте-
майер, централизаторские усилия Москвы в конце XV — XVII веке
не вдохновлялись всеохватывающей идеологией социального един¬
ства и дисциплины2. До Петра I (правил в 1682-1725 годах) риторика
«полицейского государства» в России в явном виде не прослежива¬
ется. Московские кодексы права, и даже монументальное Соборное
уложение 1649 года, носили исключительно прикладной характер:
Двинская (1397-1398) и Белозерская (1498) уставные грамоты на¬
чинаются с прямого заявления об обязательстве наместников ис¬
полнять законы, в соответствии с нормами, сформулированным
в грамоте. Судебники 1497 и 1550 годов провозглашают только цель
1 Белозерская грамота 1539 г., ст. 2: РЗ. Т. II. С. 213-214. См. также Медынскую
грамоту 1555 г.: РЗ. Т. II. С. 218.
2 Raeff М. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change through
Law in the Germanies and Russia, 1600-1800. New Haven: Yale University Press, 1983.
H 167-179; Scribner R.W. Police and the Territorial State; Rustemeyer A. Systems and
Senses. New Research on Muscovy and the Historiography on Early Modern Europe //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2010. № 11. P. 563-579.
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
определить «как судить боярам и окольничим». Наиболее отвлечен¬
ное заявление Соборного уложения требовало, чтобы «суд и роспра-
ва была во всяких делех всем ровна». Новоуказные статьи 1669 года
не содержат ни введения, ни абстрактных разъяснительных норм1.
Отдельные черты морального дисциплинирования и конфессио-
нализации появляются в первой половине XVII века. Концепция
общего блага, пришедшая с Украины, начала распространяться при
дворе в конце XVII столетия, но на основе этих идей не было создано
энергичной программы государственных преобразований. Только
с приходом Петра I в Россию пришло представление о государстве,
профилактически вмешивающемся в жизнь подданных.
Конечно, провозгласить централизацию — это совсем не то же
самое, что завершить ее. И здесь Московское царство пришло прак¬
тически к тем же результатам, что и европейские страны и Османская
империя. На практике центральный бюрократический контроль часто
наталкивался на препятствия: коммуникации были затруднены из-за
климата, больших расстояний и отсутствия дорог, а также из-за мало¬
го распространения грамотности, образования и книгопечатания.
Россия испытывала нехватку людей и финансов, что вынуждало госу¬
дарство не укомплектовывать штат учреждений полностью и урезать
оплату служащих в них лиц, чтобы обеспечить военные расходы и со¬
держание, положенное верхушке элиты. Крепостничество включало
право землевладельцев судить мелкие преступления и поддерживать
обычный порядок и законность. Этническое и религиозное разнооб¬
разие требовало различных стратегий управления и различных ин¬
ститутов. Особенное значение имело и то, что чиновники государ¬
ственного правосудия сотрудничали с местными сообществами, чьи
представления о справедливости состояли не в отстаивании буквы
закона, а в поддержании социального равновесия. Благодаря этому
государство на практике управляло очень гибко. После завершения
централизации Московия представляла собой сочетание личностных
стратегий управления с формализованными процедурами, институ¬
циями и законом. Московская бюрократическая империя может пока¬
заться гипертрофированной, поскольку все усилия были направлены
на контроль ресурсов, но она использовала разнообразные и прагма¬
тичные методы работы.
1 Двинская грамота 1397-1998 гг.: ПРП. Т. III. С. 163. Белозерская грамота
1488 г.: ПРП. Т. III. С. 170. Судебник 1497 г.: РЗ. Т. II. С. 54. Судебник 1550 г.: РЗ. Т. II.
С. 97. Уложение 1649 г.: РЗ. Т. III. С. 84. Новоуказные статьи 1669 г.: ПРП. Т. VII. С. 396.
Определение области уголовного права
53
Определение области уголовного права
В Московии не существовало теории юриспруденции. Не было
ни школ правоведения, ни, до второй половины XVIII века, универ¬
ситета с юридическим факультетом; адвокатура появилась лишь в се¬
редине XIX века. Таким образом, московские законы носили утили¬
тарный характер. Исследователь не найдет определения уголовной
отрасли права. До эпохи Петра Великого не существовало обобща¬
ющих терминов «преступник» и «преступление», а термин «уголов¬
ный» появился позже, в конце XVIII столетия1. Более того, не делалось
и формального различия между гражданским и уголовным правом,
хотя такая ситуация и не была уникальной для Московии. Как заме¬
тили Брюс Денман и Джеффри Паркер, «современное различие между
уголовным и гражданским аспектами правонарушения, и, следова¬
тельно, между наказанием и компенсацией, было чуждо почти всем
правовым системам в Европе до 1800 года»2. В то же время все эти ¥
правовые системы проводили подобные различия на практике. Тип
судебного учреждения также не помогает провести демаркационную
линию для различных отраслей права, поскольку в Русском государ¬
стве практически все преступления рассматривались в рамках про¬
стой иерархии воеводского и приказного суда, а также, как станет по¬
нятно дальше, в губных избах, боровшихся с разбойниками на местах.
Процесс и наказание — это лучшие помощники для разграниче¬
ния отраслей права в Московии. Можно выделить три взаимосвязан¬
ные области: правонарушения, преступления и преступления высшего
порядка, которые определялись достаточно широко и включали в себя
измену, мятеж и духовные преступления (колдовство и религиозный
раскол)3. В число правонарушений входили нападение, мелкое во¬
ровство с применением физического насилия, обман при займе денег,
1 «Преступник», «преступление»: РЗ. Т. IV. С. 320-321; Ромашкин П.С. Основ¬
ные начала. С 32-61; ПСЗ. Т. V. № 2673. Пт. 3 (1713); Артикул воинский: Гл. 1. Ст. 6:
РЗ. Т. IV. С. 329; Гл. 3. Ст. 35: РЗ. Т. IV. С. 334 (1715). «Уголовное»: Словарь Академии
Российской: В 7 т. СПб.: Императорская АН, 1789-1794^Т. II. С. 183.
2 Lenman В., Parker G. The State, the Community and the Criminal Law. P. 12.
Маньков утверждает то же в отношении России: Соборное уложение 1649 года.
Текст, комментарии. Л.: Наука, 1987. С. 311-312.
3 Маньков усматривает различие, которое делается в Уложении в термино¬
логии и институтах для преступлений против собственности и личности и пре¬
ступлений против государства: Маньков А.Г. Уложение 1649 года. С. 295, 330-341.
Вейссер отмечает то же отличие во Франции раннего Нового времени: Weisser M.R.
Crime and Punishment. P. 11-13.
54 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
если они совершались преступником-непрофессионалом. Подобные
правонарушения возбуждались в порядке частного обвинения и на¬
казывались штрафами в пользу суда, телесным наказанием и ком¬
пенсацией нанесенного ущерба пострадавшей стороне. Что же до
преступлений, то Судебник 1497 года отделял их от правонарушений
введением понятия «государственный интерес»: даже если человек,
совершивший серьезное преступление, неимел собственности, чтобы
возместить нанесенный своими действиями ущерб, его не могли от¬
дать в холопство в качестве компенсации. Виновный все равно должен
был быть наказан1.
Громоздкая триада «татьба, разбой и душегубство», использовав¬
шаяся для определения уголовной сферы, появляется уже с XV столе¬
тия в иммунитетных грамотах и Судебнике 1497 года. Разбой полу¬
чил специальное частное определение в губных грамотах XVI века,
вводивших губные органы среди местных землевладельцев для пре¬
следования профессиональных разбойников. Преступления можно
отличить по следующим характеристикам: для них была характер¬
на инквизиционная процедура расследования с применением пыток
(см. главы 5 и 6), за их совершение полагались смертная казнь или
телесные наказания, и, кроме того, их нельзя было уладить полюбов¬
но. Наконец, как и при обвинении разбойников в Европе, репутация
профессионального преступника усиливала тяжесть противозакон¬
ного деяния, превращая его из проступка в преступление2.
С самого начала в юрисдикции Разбойного приказа и губных ста¬
рост находились только воровство с поличным и разбой, в то время
как убийство расследовалось наместниками, но к XVII веку обязан¬
ности губных старост расширились, фактически включив в себя убий¬
ство и другие серьезные преступления, а кроме того среди них ока¬
зались и другие функции: отвод земли и решение земельных споров,
1 Все равно казнить: Судебник 1497 г., ст. 11, 39: РЗ. Т. И. С. 55, 59. Судебник
1550 г. об обвинительном процессе, ст. 15-18, 29-31, 62: РЗ. Т. II. С. 99-100, 102,
108-109.
2 Отсутствие единого термина для обозначения тяжкого уголовного преступ¬
ления (felony); согласно одному подходу, выделяются «татиные и разбойные дела»:
Приговор августа 1556 г., ст. 13: ПРП. Т. IV. С. 366; крестоцеловальная запись: ПРП.
Т. IV. С. 186 (1550-е); Приговор 1555 г.: ПРП. Т. IV. С. 356-357. Запрещение о за¬
ключении мировых в уголовных делах: Приговор августа 1556 г., ст. 17: ПРП. Т. IV.
С. 367. Репутация преступника: Белозерская грамота 1539 г.: РЗ. Т. II. С. 214; Судеб¬
ник 1589 г., ст. 4: ПРП. Т. IV. С. 414. Тяжкие преступления определены в Судебнике
1550 г., ст. 58-61: РЗ. Т. II. С. 107-108. Розыскной процесс, наказания: Судебник
1550 г., ст. 52, 56-7: РЗ. Т. II. С. 106-107.
Определение области уголовного права
сбор налогов и пошлин1. На рубеже XVI-XVII веков Разбойный при¬
каз более четко определил основания для пытки, тем самым яснее
очертив границы сферы уголовных преступлений. Именно поэто¬
му в XVII веке источники иногда называют уголовные преступления
«пыточными делами». В Соборном уложении уголовный закон был
расписан подробнее, добавлена глава о смертной казни и расширен
раздел о разбойниках, а также уделено много внимания более распро¬
страненному обвинительному процессу2.
Наказания за преступления высшего порядка варьировались
только по степени серьезности, но не по юрисдикции того суда, где
они рассматривались, и не по процессу или закону. Судебник 1497 года
включал в перечень преступлений, караемых смертной казнью, пре¬
ступления против государства и церкви (святотатство, мятеж) наряду
с такими общераспространенными преступлениями, как убийство
хозяина зависимым человеком, похищение человека, поджог. Со¬
борное уложение впервые в истории России определило сферу госу¬
дарственных преступлений, уделив первые три главы богохульству
и оскорблению церкви, покушению на личность царя, политическую
измену, проявление неуважения к царскому дворцу или собствен¬
ности монарха3. В судебной практике пытка, приговор и наказание за
государственное преступление (светское или церковное) были более
жесткими, чем за обычные преступления. В целом высшие преступле¬
ния были направлены против основ государства, будь то религиозные
институты и верования или светские властители.
Итак, к середине XVII века писаное право и практическое судо¬
производство разделяли три сферы закона, в которые был вовлечен
государственный суд, — высшие и уголовные преступления, а также
проступки. Из этих трех только первые две могут считаться уголовны¬
ми по процедуре расследования, возможности применения смертной
казни и другим признакам. Но ни терминология, ни нормы, ни специ¬
ализированные служащие, ни различные суды не могли изолировать
1 Добавление убийства: ПРП. Т. V. С. 216-217 (1631). Определение сферы
уголовного права: ААЭ. Т. III. № 37 (1614); ААЭ. Т. III. № 94(1618); АМГ. Т. I. № 135
(1621), 202 (1628); Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 49, 214-224.
2 Три критерия применения пытки: Указная книга Разбойного приказа
1616/17 г.: ПРП. Т. V. С. 193-194, ст. 19. Различение уголовных и незначитель¬
ных преступлений: Указная книга Разбойного приказа, ст. 59: ПРП. Т. V. С. 200
(ок. 1619). «Пыточные дела»: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 349 (1672).
Соборное уложение. Гл. 21-22: РЗ. Т. III. С. 230-251; Гл. 10: РЗ. Т. III. С. 102-151.
3 Судебник 1497 г., ст. 9: РЗ. Т. II. С. 55; Уложение. Гл. 1-3: РЗ. Т. III. С. 85-91.
См. главу 15.
56 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
эти виды преступлений друг от друга. Они могли рассматриваться од¬
ним и тем же судом, одними и теми же судьями в соответствии со все
теми же законами.
Приказы, наместники и губные старосты
Московские государи (великие князья до 1547 года, затем цари) моно¬
полизировали криминальное право, но уголовные дела разбирались
в нескольких различных учреждениях. Центральными пунктами су¬
допроизводства были приказы, часть которых обладали уголовной
юрисдикцией. Российская приказная система формировалась органи¬
чески по мере роста государства: несколько приказов существовали
с конца XV века, еще несколько добавились в XVI веке, а в XVII веке
приказная система выросла с 44 приказов с 656 служащими до 55 при¬
казов с 2762 служащими1. Некоторые приказы были функциональ¬
ными (Посольский, Поместный, Разрядный), другие управляли опре¬
деленными территориями (Сибирь, Поволжье, ряд уездов Севера),
третьи имели дело с определенными группами населения (иностран¬
ные купцы, стрельцы). Многие из этих приказов рассматривали уго¬
ловные преступления населения, находившегося в их территориаль¬
ной или функциональной юрисдикции. Например, уголовные дела
жителей Москвы расследовались в Земском приказе, ратные люди
«нового строя» — пушкари, стрельцы, солдаты — ведались судом
в своих приказах в Москве, в какой бы части страны они ни служили.
Приказные люди в Москве были подсудны главам своих учрежде¬
ний (а с 1648 года — Челобитному приказу)2. Таким образом, власть
1 Статистика: Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее
роль в формировании абсолютизма. М.: Наука, 1987. С. 23. Обзоры: Леонтьев А.К.
Образование приказной системы управления в Русском государстве. М.: Изд-во
Московского ун-та, 1961; Зимин А.А. О сложении приказной системы на Руси //
Доклады и сообщения Института истории АН. 1954. № 3. С. 164-176; Brown Р.В.
Early Modern Russian Bureaucracy: The Evolution of the Chancellery System from
Ivan III to Peter the Great, 1478-1717: 2 vols. Unpublished PhD dissertation. University
of Chicago, 1978; Brown P.B. How Muscovy Governed: Seventeenth-Century Russian
Central Administration // Russian History. 2009. Vol. 36. № 4. P. 459-529.
2 Юрисдикция Пушкарского приказа: ААЭ. Т. IV. № 9 (1646). Челобитный
приказ: АМГ. Т. II. № 371 (1648). О юрисдикции: Чичерин Б. Областные учрежде¬
ния. С. 171-178; Курицын В.М. Право и суд // Очерки истории СССР. Период фео¬
дализма. XVII в. / Ред. А. Новосельский, Н.В. Устюгов. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
С. 405-408; Кавелин К. Основные начала русского судоустройства и гражданского
судопроизводства, в период времени от Уложения до Учреждения о губерниях. М.:
Тип. Августа Семена, 1844. С. 18-27; Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций
Приказы, наместники и губные старосты
57
наместника или воеводы не всегда распространялась на всех жителей
возглавляемого ими округа.
Особо тяжкими преступлениями занимались Разряд, специально
назначенные временные комиссии и иногда другие приказы, но пред¬
варительное следствие оставалось в полномочиях воевод. Обычными
преступниками на местах ведали воеводы (под надзором Разряда, ко¬
торый назначал их вместе с дьяками и подьячими) или губные избы
(подчинявшиеся Разбойному приказу)1. К XVII веку воеводы в уездах
составляли основу местной власти и суда. Воеводы исполняли свои
обязанности в рамках несения службы, которая обеспечивалась по¬
местным и денежным жалованьем, которым государство наделяло
всех служилых людей. В основные торговые центры (Казань, Новго¬
род) и пограничные города часто назначалось по двое или несколько
воевод в высоких (думных) чинах. Мелкие уезды довольствовались
одним воеводой, часто из отставных дворян, которым эту долж¬
ность жаловали в старости или после ранения в качестве своего рода
синекуры. Будучи военными людьми, воеводы не обладали специ¬
альной подготовкой в области права, и от них не требовалось быть
грамотными.
В судебной деятельности воеводы использовали различные цар¬
ские указы, Судебники 1550, 1589, 1606 годов, Соборное уложение
1649 года и Новоуказные статьи 1669 года, а также правовые нормы,
полученные из Разбойного приказа. Они применяли и обе формы
следственного процесса — следственный и обвинительный. Служба
воеводы определялась наказом, получаемым при назначении на долж¬
ность, причем объем некоторых из этих документов достигал десятков
листов, в которых изложение судебных обязанностей обычно занима¬
ло менее абзаца (формуляр не был стандартизирован до 1719 года).
Среди многих функций воеводы наиболее важными были военная,
фискальная и контроль над вопросами торговли2.
и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения
о губерниях. М.: Унив. тип., 1859. Гл. 1-3; Михайлов М.М. Русское гражданское
судопроизводство в историческом его развитии от Уложения 4649 года до издания
Свода законов. СПб.: Тип. 2-го отд. Собств. Е. И. В. канцелярии, 1856.
1 Brown Р.В. With All Deliberate Speed: The Officialdom and Departments of the
Seventeenth-Century Muscovite Military Chancellery (Razriad) // Russian History. 2001.
Vol. 28. № 1-4. P. 148. Passim. А также: Idem. The Military Chancellery: Aspects of
Control during the Thirteen Years War // Russian History. 2002. Vol. 29. № 1. P. 19-42.
2 Выборка из наказов воевод разных городов, включая Вязьму: АМГ. Т. I. Д. 129
(1619), 135 (1621); Торопец: АМГ. Т. I. Д. 202 (1628); Усвят: АМГ. Т. II. № 633 (1655);
Могилев: АМГ. Т. II. № 739 (1655); Динабург: АМГ. Т. II. № 867 (1656); Переяславль:
58 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
Воеводы обладали большой самостоятельностью, но ряд факто¬
ров ограничивал ее. Во-первых, срок службы. В наиболее важные го¬
рода воеводы назначались на год, для менее значительных городов два
года были максимумом. Сибирские воеводы служили дольше из-за
сложности сообщения с этим удаленным регионом1. Во-вторых, они
жили в государстве, где разные категории населения были подсудны
различным инстанциям. Церковные институты, землевладельцы и не¬
которые московские приказы обладали судебной и административной
властью над находившимся в их ведении населением или их юрис¬
дикция распространялась на определенные категории преступлений,
и эти институции часто оспаривали у воевод выполнение этих функ¬
ций. Более того, во многих сообществах воеводы вынуждены были
сотрудничать с местными выборными представителями — админи¬
стративными и судебными, которые лишь со временем были слиты
или упразднены к концу XVII века. Историки полагают, что госу¬
дарство допускало подобное увеличение многообразия институтов
или — в меньшей степени — извлекало из него выгоду, поскольку это
предотвращало превращение воевод в независимые центры власти2.
Центральную роль в таком ограничении играли губные органы,
с которыми воеводы должны были взаимодействовать. Губные избы
были созданы в начале XVI века для привлечения локальных сооб-
ААЭ. Т. IV. № 211 (1676); Корсунь: АИ. Т. I. № 208 (1691); Чернигов: ПСЗ. Т. III. № 1540
(1696); Тобольск: ПСЗ. Т. III. № 1594 (1697); Терек: ПСЗ. Т. III. № 1585 (1697); Верхо¬
турье: ПСЗ. Т. III. № 1595 (1697); Ярославль: ПСЗ. Т. III. Д. 1650 (1698); Тюмень: ПСЗ.
Т. III. Д. 1670 (1699). ПСЗ. Т. V. Д. 3294 (1719).
1 О воеводах: Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau. Ch. 2D; Dewey H.W. The
Decline of the Muscovite Namestnik // Oxford Slavonic Papers. 1965. № 12. P. 21-39; Чи¬
черин Б. Областные учреждения. С. 74-354; Crummey R.O. Aristocrats and Servitors:
The Boyar Elite in Russia, 1613-1689. Princeton University Press, 1983. P. 49-51;
Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 133-143; Davies B.L. State Power and Com¬
munity. P. 22-26. Idem. Local Government and Administration; Булгаков М.Б. Земское
судопроизводство в Устюжне Железнопольской в 20-х годах XVII в. // Архив рус¬
ской истории. 2007. № 8. С. 619-628; Заозерский А.И. Царская вотчина XVII века.
М.: Соцэкгиз, 1937. С. 55. Сибирские воеводы назначались на два года в 1621-м,
на “четыре в 1653-м и от четырех до шести лет в 1695 г.: Gentes А.А. Exile to Siberia,
1590-1822. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2008. P. 29. О сибирской администрации
см.: Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество Сибири XVII в. Новоси¬
бирск: Наука, 1991; Власть в Сибири. XVI — начало XX в. Межархивный справоч¬
ник / Сост. М. Акишин, А. Ремнев. Новосибирск: АНО «Масс-Медиа-Центр», 2002;
Вершинин Е.В. Воеводское управление Сибири.
2 Стратегии сдерживания воевод: Глазьев В.Н. Власть и общество; Romani-
ello М.Р. The Elusive Empire. P. 128-145; Brown P.B. Early Modern Russian Bureaucracy.
P. 349-355.
Приказы, наместники и губные старосты
59
ществ к борьбе с профессиональной преступностью и разбойничьими
шайками1. В XVI веке по всей Европе локальные сообщества искали
поддержки муниципальных и коронных судов в борьбе с разбойника¬
ми и для разрешения споров, находя в них «спектр привлекательных
альтернатив для разрешения конфликтов в виде действенной право¬
вой системы». В Англии, например, средневековая система мировых
судов была распространена на уголовные дела. Во Франции ранне¬
го Нового времени была введена, также для борьбы с разбойниками
и насильственными преступлениями, сходная система вице-бальи
и констеблей, выбираемых из местного дворянства2. В России эта
мера, несмотря на кажущееся благоприятствование центробежным
тенденциям, была выгодна центральной власти, поскольку Разбойный
приказ тесно контролировал губные учреждения и не создавал ника¬
ких материальных предпосылок, чтобы местные сообщества могли
использовать эти органы как основание своей автономии. В некото¬
рых регионах губные избы вообще не сформировались; наибольшее
развитие они получили в уездах с многочисленным дворянством, как
на северо-западе (есть мнение, что первоначальная модель губных
институтов происходит из Пскова), северо-востоке и в центральном
районе вокруг Москвы. На южной границе и в Сибири, где дворянские
корпорации и крестьянские общины были слишком малочисленны,
чтобы поддерживать подобную организацию, они встречались редко.
На дальнем Севере — в Поморье, где уже давно существовали сильные
1 Самая ранняя грамота датируется 1539 г., но исследователи доказывают, что
первые губные избы появились еще раньше: Dewey Н. W. Muscovite Guba Charters.
Р. 282. Историография губной системы: BogatyrevS. Localism and Integration in Mus¬
covy // Russia Takes Shape: Patterns of Integration from the Middle Ages to the Present /
Ed. S. Bogatyrev. Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2004. P. 65-68; Глазьев B.H.
Власть и общество. С. 3-31; Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления
Русского государства первой половины XVI в. М.; Л.: АН СССР, 1957; Чичерин Б.
Областные учреждения. С. 449-504; Keep J. Bandits and the Law. Микроистория: Гла¬
зьев B.H. Власть и общество; Пашкова Т.И. Местное управление Русского государ¬
ства первой половины XVI века (наместники и волостели). М.: Древлехранилище,
2000. С. 103-124.
2 Schwerhoff G. Criminalized Violence and the Process of Civilisation: A Reapp¬
raisal // Crime, History and Societies. 2002. № 6. P. 103-126. P. 35; Idem. Social Control
of Violence, Violence as Social Control: The Case of Early Modern Germany // Social
Control in Europe / Trans. L. Hoffmann; eds. H. Roodenburg, P. Spierenburg. Columbus,
OH: Ohio State University Press, 2004. Vol. 1. P. 234-239; Briggs et al. Crime and Punish¬
ment in England. P. 11, 25-27, 47-67; Greenshields M. An Economy of Violence in Early
Modern France: Crime and Justice in the Haute Auvergne, 1587-1664. University Park,
Ea.: Pennsylvania State University Press, 1994. P. 46-58; Weisser M.R. Crime and Punish¬
ment. P. 91-95.
60
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
общины, губная система также не получила полного воплощения. Как
описывает ситуацию М.М. Богословский, там уже существовали вое¬
воды и выборные земские должностные лица1.
Губная изба состояла из выбранных местной корпорацией предво¬
дителей: губного старосты, писца и целовальника, которые собирали
отряды местных жителей для выслеживания, ареста и допроса пре¬
ступников. Предполагалось, что губные старосты будут принадлежать
к верхушке корпорации: в 1627 году Разбойный приказ предупреждал
жителей Новоторжского уезда, что, если они не выберут губного старо¬
сту из «лутчих дворян», Приказ сам назначит на эту должность «лут-
чего человека». Соборное уложение предписывало ставить в старосты
«дворян... которые за старость или за раны от службы отставлены»,
но еще пригодны к службе. Например, в 1635 году один дворянин подал
челобитную, что он «безсемейный, стар и от ран увечен», «поместьиш-
ка... пусто» и искал назначения губным старостой на Белоозеро; однако
вместо этого он был вознагражден более важной должностью воеводы
с присовокуплением и губных обязанностей2. Там, где не было про¬
винциального дворянства, старостами могли становиться крестьяне
и горожане. Губные старосты порой сохраняли свою должность на про¬
тяжении многих лет, хотя время от времени Разбойный приказ мог рас¬
порядиться о перемене или само местное сообщество — выгнать особо
отметившегося злоупотреблениями. Губные старосты имели власть
применять наказания вплоть до смертной казни, не сносясь ни с во¬
еводами, ни с Разбойным приказом, руководствуясь лишь указами
и указными книгами этого учреждения (1530-1550-х, 1590-х, 1610-х,
1630-х годов)3.
Правоохранительная сфера в Московском государстве еще более
усложнилась благодаря введению третьей категории должностных лиц
в области уголовного права, а именно «сыщиков», которых специально
посылали для расследования срочных дел. Они использовались по мень¬
шей мере с середины XVI века для искоренения преступников в тех или
1 Губная система: Чичерин Б. Областные учреждения. С. 481-487; Bogatyrev S.
Localism and Integration; Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau. Ch. 2D; Глазьев B.H.
Власть и общество. Гл. 5-6; Булгаков М.Б. Государственные службы посадских лю¬
дей. С. 140-172. Географическое распространение: Bogatyrev S. Localism and Integ¬
ration. P. 68-74; Глазьев B.H. Власть и общество. Гл. 1-4; Keep J. Bandits and the Law.
P. 206; Богословский М.М. Земское самоуправление.
2 ААЭ. T. III. № 171 (1627); Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 4: РЗ. Т. III. С. 230;
Временник Московского общества истории и древностей российских (далее —
МОИДР). М.: Унив. тип., 1849. Кн. III (1849). № 5. С. 42-44 (1635).
3 Указные книги Разбойного приказа: ПРП. Т. IV. С. 356-383; ПРП. Т. V. С. 188-239.
Приказы, наместники и губные старосты
61
иных областях, для расследования по жалобам на злоупотребления вла¬
стей или, с середины XVII века, для выслеживания беглых крепостных1.
На протяжении всего XVII века местные сообщества поддержи¬
вали различный баланс сил между этими разновидностями долж¬
ностных лиц2. Воеводы вершили текущие уголовные дела, разбирая
драки и случаи мелких преступлений, убийства, поджоги, государ¬
ственные преступления, такие как измена и колдовство. Губные ста¬
росты, согласно первоначальному замыслу, должны были быть чем-то
вроде шерифов, преследовавших банды разбойников во главе отря¬
дов местного населения, но поскольку позднее они были вовлечены
во множество других дел, то их функции нередко были равнозначны
воеводским. Нередко уездные люди писали в Москву и просили оста¬
вить либо одного воеводу, либо губного старосту, чтобы избежать
груза обеспечения обоих должностных лиц3. Хотя губные старосты
избирались местным населением, из которого они и происходили,
Разбойный приказ и воеводы настолько пристально надзирали за их
деятельностью, что их считали государственными служащими, гово¬
ря языком той эпохи, «приказными», а не «выборными» (от местного
населения)4. Постепенно на протяжении XVII века губные избы стали
подчиняться воеводам и Разрядному приказу, хотя Разбойный приказ,
проигрывая, продолжал бороться за свои права5. В 1670-1680-х годах
Москва пыталась объединить местные институты, в том числе и в об¬
ласти уголовного права. Губные старосты и многие другие местные
1 Сыщики: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 70-75; Schmidt С. Sozialkontrolle
in Moskau. Ch. 2E; Маньков А.Г. Законодательство и право России. С. 187; Ерошки-
на А.Н. Приказ сыскных дел [номера ст.] 1-5; Гурлянд И.Я. Приказ сыскных дел //
Сборник статей по истории права. Киев, 1904. С. 87-109; Brown Р.В. Muscovite Govern¬
ment Bureaus // Russian History. 1983. Vol. 10. P. 269-330. Указ 1627 г. сменял сыщиков
на губных старост (АЭ. Т. III. № 171), но сыщики все еще продолжали упоминаться
в документах: АИ. Т. I. № 194 (1636); АМГ. Т. II. № 448 (1650).
2 Трения между персоналом губных изб и воеводами: Чичерин Б. Област¬
ные учреждения. С. 450-471, 478-486; Глазьев В.Н. Власть и общество. Гл. 2-4;
Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft. P. 52, 65-69; 73-75; Keep J. Bandits and the
Law. P. 206, 215; Колесникова E.A. Местные органы власти в России после Смуты
(1613-1645 гг.). Автореф. дис. канд. ист. наук. М.: МПГУ им. Ленина, 1995.
3 Дела об определении губных старост и воевод по Городам // Временник
МОИДР. М.: Унив. тип., 1849. Кн. 3. С. 32-52. Док. 1 (1639), 8 (1644); АМГ. Т. И.
№ 568 (1653); Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 102-123.
4 Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 173, 223-224; Чичерин Б. Областные уч¬
реждения. С. 482-483. О выборных см. главу 2.
5 В сравнении с Уложением (гл. 21, ст. 3: РЗ. Т. III. С. 230), Новоуказные статьи
1669 г. Разбойного приказа упраздняли уголовную юрисдикцию воевод (ст. 2: ПРП.
Т. VII. С. 396).
62 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
выборные чиновники были упразднены в 1679 году, так же как позд¬
нее, в мае 1683 года, и сыщики для того, чтобы высвободить людские
ресурсы дворянства для пополнения войск «нового строя», а также
чтобы, согласно заявлениям правительства, облегчить бремя обеспе¬
чения столь многих чиновников, ложившееся на народ1. Воеводам
передали право суда по уголовным делам, и они сохраняли его, даже
когда Разбойный приказ в 1684 году добился восстановления губных
старост и сыщиков. Последние на протяжении 1690-х годов посы¬
лались не только против преступников, но и для поиска сбежавших
крестьян и зависимых людей. И губная система, и Разбойный приказ
были бесповоротно упразднены в 1701-1702 годах с концентрацией
власти по уголовным делам в руках Разрядного приказа, местных вое¬
вод и новых городских органов управления2.
Воеводы и губные старосты
в Белоозере и Арзамасе
Белозерские и Арзамасские судебные дела прекрасно иллюстриру¬
ют динамику взаимоотношений между воеводой и губным старо¬
стой. Губная изба существовала на Белоозере на протяжении всего
XVII века и обладала некоторой автономией. Строение губной избы
состояло из рабочего помещения (где также хранились судебные
дела), тюрьмы и зала суда3. Здесь в 1662 году губной староста самосто¬
ятельно разобрал дело об убийстве: его подчиненные доставили на до¬
прос обвиняемого, которого он приказал отослать в тюрьму с губ¬
ным целовальником, а позднее освободил его на поруки до заседания
суда, отложенного на потом. В большинстве случаев, однако, губные
1 ПСЗ. Т. II. Д. 779 (1679), 1011 (1683); Седов П.В. Закат Московского царства.
Царский двор конца XVII века. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. С. 403-410; Устю¬
гов Н.В. Эволюция приказного строя русского государства в XVII в. // Абсолютизм
в России (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1964. С. 159.
2 ПСЗ. Т. II. № 1062 (1684). Отправка сыщиков: ПСЗ. Т. II. № 998 (1683); ПСЗ.
Т. III. Д. 1625 (1698). Последнее упразднение: ПСЗ. Т. IV. № 1874 (1701) и 1900
(1702); Эскин ЮМ. Разбойный приказ // Государственность России. 2001. № 4.
С. 11-12; Brown Р.В. Muscovite Government Bureaus. Р. 323; Idem. Early Modern
Russian Bureaucracy. Ch. 11.
3 Другие примеры белозерских и арзамасских дел см.: Kollmann N.S. Judicial
Autonomy in the Criminal Law: Beloozero and Arzamas 11 Die Geschichte Russlands
im 16 und 17. Jahrhundert aus der Perspektive seiner Regionen / Ed. A. Kappeler. Wies¬
baden: Harrassowitz, 2004. P. 252-268. Использование помещения в качестве архива:
РГАДА. Ф. 1107. № 480. Л. 4 (1628). Использование помещения в качестве тюрьмы:
РГАДА. Ф. 1107. № 214. Л. 5 (1616); № 3109. Л. 15, 16 (1683); № 3187. Л. 4, 5 (1684).
Воеводы и губные старосты в Белоозере и Арзамасе (53
старосты на Белоозере были подчинены воеводе. Так, в одном из наи¬
более ранних дел, относящемся к 1616 году, воевода, допросив обви¬
няемого в убийстве, отправил его к губному старосте для заключения
под стражу. В дальнейшем губной староста собрал поголовные деньги
с ответчика и передал их воеводе. В 1663 году Разбойный приказ сна¬
чала приказал губному старосте И.И. Воропанову арестовать ответчи¬
ка и допросить его, а потом белозерскому воеводе И.И. Перфильеву —
распорядиться об отправке обвиняемого вместе с судебным делом
в Москву для вынесения приговора. Отвечая в отписке, что у него нет
достаточного числа целовальников для перевозки преступника, Во-
ропанов поручил это дело одному из местных рабочих. На следующий
год губной староста, не в силах продолжать службу из-за болезни,
передал свои полномочия воеводе1. К концу столетия возобновленная
губная изба уже была окончательно включена в аппарат воеводского
управления. Например, в 1692 году воевода рассматривал иск об убий¬
стве в губной избе, а в 1695 и 1696 годах следующий воевода рассле¬
довал такой же иск, возможно, в том же помещении, которое теперь
называлось Сыскным приказом2. На протяжении всего XVII века мы
видим, что белозерские воеводы контролировали все стадии судеб¬
ного разбирательства от указаний об осмотре мертвого тела и ареста
обвиняемого до проведения следствия и вынесения приговора3.
В Арзамасском уезде губная изба существовала как минимум с на¬
чала XVII века, но самые ранние из сохранившихся судебных дел от¬
носятся уже ко времени упадка губных учреждений. И здесь мы видим
все ту же схему, что и на Белоозере: роль персонала губной избы све¬
дена к решению логистических задач, а руководит процессом воевода.
Источники показывают, что, например, губной староста и воевода
стольник А. Любавский вместе допрашивали главного свидетеля в Ка-
доме в 1685 году4. Воеводы также посылали своих подьячих, стрельцов
и пушкарей для выполнения подобных задач. Во всех городах региона
1 РГАДА. Ф. 1596. № 8 (1662); РГАДА. Ф. 1107. № 214 (1616); РГАДА. Ф. 1596.
№ 10. Особ. л. 1 (1663). Отставка Воропанова: РГАДА. Ф. 1107. № 1588. Л. 2 об.
(1664).
2 РГАДА. Ф. 1107. №3904. Л. 1 (1692); № 4160. Л. 1 (1695); № 4133. Л. 2 (1696).
3 Несколько из имеющихся примеров: РГАДА. Ф. 1107. № 19(1613), 167(1615),
214 (1616), 288 (1619), 514 (1620), 369 (1624), 823 (1638), 1100 (1646), 1771 (1669).
4 Арзамасский губной староста в 1604 г.: Веселовский С.Б. Арзамасские по¬
местные акты 1578-1618 // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1916. Кн. 1. № 178. С. 238. И в Бе¬
лоозере, и в Арзамасе в 1613 г. имелись воевода и два губных старосты: Дела об
определении губных старост и воевод по городам // Временник МОИДР. М.: Унив.
тип., 1849. Кн. 3. С. 6-9. В наказе арзамасскому воеводе 1629 г. не упоминается
64 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
судебные дела рассматривались в съезжей (воеводской) избе. Рассмо¬
тренные случаи Белоозера и Арзамаса ясно показывают, что воеводы
и губные старосты следовали процедурам и нормам, единым для всего
царства. Исследование В.Н. Глазьева о Воронеже подтверждает наш
вывод. Таким образом, судебная система предоставляла выгоды обе¬
им сторонам: местные сообщества получали защиту от преступности,
а государство устанавливало свой контроль над применением наси¬
лия.
Церковь и землевладельцы
В принципе уголовные преступления должны были находиться
в юрисдикции воевод и губных старост. На практике, однако, это было
не вполне так. Например, церковь со времен Киевской Руси облада¬
ла широкими иммунитетными привилегиями, которые иногда рас¬
пространялись и на область уголовного права. Подобным образом
и землевладельцы могли следить за законом и порядком среди своих
крестьян, в некоторых случаях переступая черту, за которой разбира¬
лись уже уголовные преступления.
Население было подсудно церкви по религиозным вопросам, круг
которых определялся византийской моделью и включал семейное пра¬
во, заключение брака, развод, изнасилование, наследование и при¬
даное, а также ереси1. Кроме того, церковь обладала властью разби¬
рать иски между представителями духовенства. Наконец, церковные
никто из персонала губной избы (АМГ. Т. I. № 213), но в подобных наказах 1679 г.
о них говорится в тексте: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 94-
99; РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 1. № 1018. Л. 9 (1685).
1 Старые исследования о церковной юрисдикции, сохраняющей свою цен¬
ность, поскольку эта тема игнорировалась в советской историографии: Не¬
волин К.А. О пространстве церковного суда в России до Петра Великого // Не¬
волин К.А. Полное собрание сочинений. 1859. Т. 6. С. 347-380; Дмитриев Ф.М.
История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства
от Судебника до Учреждения о губерниях. М.: Унив. тип., 1859. С. 93-115, 324-333;
Чичерин Б. Областные учреждения. С. 153-171. Более современные работы: Еф¬
ремов Н.Н., Штамм С.И. Основные источники права // Развитие русского права
в XV — первой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986. С. 28-32;
Штамм С.И. Уголовное право // Развитие русского права в XV — первой половине
XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986. С. 161-163; Штамм С.И. Суд и про¬
цесс // Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсе¬
сянц. М.: Наука, 1986. С. 215-221; Стадников А.В. Церковный суд в системе россий¬
ского правосудия в X — начале XX в.: документы и материалы. Хрестоматия. М.:
ИПКгосслужбы, 2003. С. 4-29, 107-124.
Церковь и землевладельцы
65
институты располагали широким судебным иммунитетом для зави¬
симых от них людей (крестьян, церковных слуг) в отношении вмеша¬
тельства государственных чиновников и уплаты судебных пошлин при
разборе мелких преступлений и различных споров. Для руководства
своих судей церковь унаследовала корпус канонического права визан¬
тийского происхождения, от которого в ходе своей эволюции юриди¬
ческая система Московского государства со временем почерпнула об¬
разцы судебного процесса. С тех пор как московские великие князья,
начиная с XV века, упрочили за собой верховенство в области борьбы
с криминалом, церковь и государство настолько тесно сотрудничали
в области уголовного права, что это позволило крупному историку
церковного суда М. Горчакову охарактеризовать церковный судебный
аппарат как дополняющий и расширяющий царскую власть1.
Усложняет ситуацию то, что в истории Московского государства
никогда не существовало церкви как единого института. Церковные
институты от патриарха до епископа и монастырей обладали на своих
землях иммунитетом не только к суду монарха, но также и к суду друг
друга. Например, епископы могли жаловать монастырям иммунитет
от своих собственных налогов и суда2. Впрочем, существовало одно
правило, применявшееся практически без изъятий: оно заключалось
в том, что уголовные преступления исключались из любой церковной
юрисдикции — в формулировке иммунитетной грамоты 1625 года
«опричь разбоя и душегубства и татьбы в поличных и смертных
и кровавых дел (sic!)». Соответственно, церковные крестьяне должны
были платить налоги и нести повинности для обеспечения губных изб
на местах3.
На протяжении всего московского периода церковные соборы
(1551 и 1667) и деятельные патриархи Филарет и Никон увеличили
власть церкви, особенно в защите ее права судить духовенство во всех
1 Влияние канонического права на светское: Kaiser D.H. The Growth of the Law.
Ch. 6; Weickhardt G.G. The Canon Law Code. Многообразие правовых памятников
Киевской Руси: Franklin S. On Meanings, Functions and Paradigms of Law in Early
Rus’ // Russian History. 2007. Vol. 34. № 1-4. P. 62-82; Горчаков M. О земельных владе¬
ниях Всероссийских митрополитов, патриархов и Св. Синода (988-1738 гг.). СПб.:
Тип. А.И. Траншеля, 1871. С. 441-442.
2 Монастыри ценили право собирать судебные пошлины в свою казну: Нево¬
лин К.Л. О пространстве церковного суда. С. 369; Дмитриев Ф.М. История судеб¬
ных инстанций. С. 94; Чичерин Б. Областные учреждения. С. 153-154.
3 ПСЗ. Т. I. № 200,201, цит. на с. 420 (1625). Монастыри часто просили (обычно
безуспешно) об иммунитете от налогов и повинностей, связанных с губным делом:
ААЭ. Т. III. Д. 152 (1624); АЮ. № 348 (1652), 365 (2) (1656).
66
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
делах. Стоглав (1551), например, утвердил право священнослужителей
быть подсудными только церковным судам, предложил регулировать
систему совместных судов в тех случаях, когда духовенство имело
тяжбы с мирянами, и попытался установить иерархию церковных
судов, в центре которых стоял бы епископ и которые ведали бы ре¬
лигиозными преступлениями и спорами между мирянами, зависи¬
мыми от церковных учреждений1. В XVII веке государство создало
Монастырский приказ, чтобы упразднить иммунитетные привилегии
монастырей и судить все (кроме религиозных) преступления духо¬
венства и его зависимых людей, однако по жалобам церкви он был
расформирован в 1677 году. А в 1669 году, в пандан публикации Ново¬
указных статей, церковь выпустила новые правила, которые вводили
определенный церковный надзор в светском суде. Клирики или мона¬
хи, привлеченные к криминальному процессу в качестве обвиняемых
или свидетелей, допрашивались не светским судьей, а представителем
патриарха. Если священнослужитель-ответчик отказывался от при¬
знания вины перед лицом серьезных доказательств, то его сначала
лишали сана и лишь потом отсылали в светский суд. Соответствен¬
но, и Новоуказные статьи отразили именно такое понимание закона.
В 1697 году особенно жесткие процессуальные нормы для примене¬
ния в патриарших судах были определены для клириков, которых
обвиняли в участии в расколе2.
После смерти патриарха Адриана в 1700 году Петр Великий начал
объединять церковные суды вокруг восстановленного Монастырского
приказа, который занимался судебными делами духовенства и владель¬
ческими правами церкви на землю. В Духовном регламенте 1721 года
он провозгласил создание Синода — централизованного органа управ¬
ления церковью коллегиального типа, состоявшего из 12 иерархов.
Синод осуществлял судебную власть в большинстве традиционных
1 Стадников А.В. Церковный суд в системе российского правосудия. С. 21-
25; Kollmann Jr.J.E. The Moscow Stoglav (“Hundred Chapters”) Church Council of 1551.
Unpublished PhD dissertation. University of Michigan, 1978. P. 472-508.
2 Монастырский приказ: Hellie R. The Church and the Law in Late Muscovy:
Chapters 12 and 13 of the Ulozhenie of 1649 // Canadian-American Slavic Studies. 1991.
Vol. 25. № 1-4. P. 186. Церковные статьи 1669 г.: ПСЗ. Т. I. № 442; они же, ошибочно
опубликованные под 1667 г.: ААЭ. Т. IV. № 161; Манъков А.Г. Законодательство
и право России. С. 204. Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28, 119: ПРИ. Т. VII. 406,
432. Подтверждение церковного иммунитета: АИ. Т. I. № 65 (1681), 135 (1686), 146
(1687), 167 (1688); ПСЗ. Т. III. № 1612 (1697). Реформы XVII в.: Hellie R. Chapters 12
and 13; Неволин К.А. О пространстве церковного суда. С. 371-373; Манъков А.Г. За¬
конодательство и право России. С. 203-207.
Церковь и землевладельцы
67
областей (власть над духовенством, вопросы веры и ереси, отдельные
стороны семейного права) и сохранял контроль в основных вопросах
над церковными, в том числе монастырскими крестьянами. Уголов¬
ной юрисдикции государственных судов было подчинено все насе¬
ление, кроме духовенства, и даже преступления, ранее считавшиеся
религиозными, в частности из сферы семейного права, где было задей¬
ствовано насилие (похищение для заключения брака, изнасилование,
принуждение землевладельцем зависимых людей к сексуальным от¬
ношениям, инцест), были переданы в светские суды1.
Таким образом, монастырские, епископские и патриаршие суды
могли разбирать широкий круг преступлений, связанных с церковью
и совершенных лицами священного сана и церковными зависимыми
людьми. Среди сохранившихся дел имеются случаи применения не¬
значительного насилия и кражи, конокрадство, гадание, пьяный дебош,
воровство платежных книг монастырским келарем, ножевая стычка
не до смерти между двумя монастырскими старцами, нападение мона¬
стырских крестьян друг на друга и сбор пени за преступника, взятого
на поруки2. Иерархи регулярно судили дела об изнасилованиях, хотя
этот вид преступления разбирали и светские суды3. В церковных судах
в ходу были те же процедуры и даже сборники законов (лишь крестоце-
лование и принесение клятвы лицам духовного сана были запрещены),
1 Определения петровского времени о различных вопросах гражданской
и церковной юрисдикции: ПСЗ. Т. VI. № 3761, 3854 (1721), 3963, 4081 (1722). Пе¬
тровские реформы: Стадников А.В. Церковный суд в системе российского право¬
судия. С. 107-124; Cracraft /. The Church Reform of Peter the Great. Stanford University
Press, 1971.
2 Церковные суды по проступкам и уголовным преступлениям: Чичерин Б.
Областные учреждения. С. 166; Неволин К.А. О пространстве церковного суда.
С. 369; Греков Б.Д. Новгородский Дом святой Софии (опыт изучения организации
и внутренних отношений крупной церковной вотчины) // Б.Д. Греков. Избранные
труды. 1960. Т. 4. С. 81-89. Нападение и кража: Слатин А. Монастырский суд
XVII века // Русская старина. 1878. Вып. 9-12. С. 119-121. Гадание: ААЭ. Т. III.
№ 176 (1628). Конокрадство: ПРП. Т. V. С. 142-143 (1635). Пьяный дебош: АЮ.
301 (II) (1640). Кража платежных книг монастырским келарем: Иванов В.И.
Бухгалтерский учет в России XVI-XVII вв. Историко-источниковедческое иссле¬
дование монастырских приходо-расходных книг. СПб.: Дмитрий Буланин, 2005.
С. 189-194 (1646). Ножевая стычка: АЮ. № 70 (1678). Нападение: ПДП. № 199
(1691). Дача на поруки: АЮ. № 307 (VII) (1693).
3 Архиепископы слушали дело об изнасиловании: Русская историческая биб¬
лиотека: В 39 т. СПб.-Л.: Археографическая комиссия, 1872-1929 (далее — РИБ).
Т. XII. № 199 (1689), 245 (1694); Памятники деловой письменности XVII века. Вла¬
димирский край: В 190 т. М.: Наука, 1984 (далее — ПДП). № 194 (1691). Светский
СУД: ПСЗ. Т. II. № 1266, 1267 (1687); Kollmann N.S. Women’s Honor in Early Modern
Russia // Russia’s Women / Eds. B.E. Clements et al. Berkeley, CA, 1991. P. 60-73.
68
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
что и в их светских аналогах. В 1609 году в Николо-Коряжемском мона¬
стыре (Сольвычегодский уезд) использовалась состязательная форма
процесса — участники тяжбы дали показания и согласились целовать
крест, но им удалось уладить дело до крестоцелования. В Соловец¬
ком монастыре при расследовании воровства из монастырской казны
в 1646 году, напротив, использовали розыскной процесс, как в случае
с уголовными преступлениями, включая допрос и осмотр улик1.
Церковные суды, несмотря на неприязнь к телесным наказаниям
и запрет государства на применение пыток вне государственного суда,
использовали и то и другое. А.П. Доброклонский выяснил, что в прак¬
тике монастырского суда в Солотчинском монастыре в XVII веке
рассматривались уголовные дела (включая убийство) и применялись
пытки. Георг Михельс доказывает, что применение насилия еписко¬
пами в обращении со своими подчиненными было обычным делом,
в том числе и в судебных вопросах. Но церковные институты так¬
же улаживали уголовные дела миром (что было противозаконно),
дабы избегнуть государственных судов и возможного наказания. Так,
в 1551-1552 годах игумены двух монастырей заключили мировую,
«не ходя на суд перед губные старосты, по государеве царевой грамо¬
те», в убийственном деле, где были замешаны крестьяне из двух их вла¬
дений. В 1642 году монастырский крестьянин был обвинен в убийстве
крестьянина другой монастырской деревни, и дело тоже кончилось
миром, поскольку они хотели избежать суда новгородского воеводы2.
Церковные суды также обращались к светским судам в уголовных
делах. Так, в 1579 году староста одной из деревень, принадлежащей
суздальскому Покровскому монастырю, просил воеводу расследовать
крупномасштабное нападение на деревню; в 1625 году архиепископ
Тобольский передал дело между боярином и сыном боярским в При¬
каз Казанского дворца в Москве; в 1640 году два священника решили
1 Применение церковными судами канонического и светского права: Ефре¬
мов Н.Н., Штамм С.И. Основные источники права. С. 28-32; Штамм С.И. Уголов¬
ное право. С. 161-163; Слатин А. Монастырский суд XVII века. С. 119-121 (1609);
Иванов В.И. Бухгалтерский учет. С. 189-194 (1646). Обвинительный процесс
на других территориях: Доброклонский А.П. Солотчинский монастырь, его слуги
и крестьяне в XVII веке // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1888. Кн. 1. С. 118-120; РГАДА.
Ф. 1441. Оп. 6. № 173 (1675), 242 (1679), 275 (1681), 330 (1685). Розыскной процесс:
РГАДА. Ф. 1441. Оп. 6. № 237 (1679), 238 (1679), 303 (1683), 482 (1709), 546 (1718).
2 Доброклонский А.П. Солотчинский монастырь. Гл. 5; Michels G. Ruling
without Mercy. Греков утверждает, что суд новгородского архиепископа отправлял
пыточные дела воеводе: Греков БД. Новгородский дом святой Софии. С. 109. АЮ.
№ 270, 281-282 (1551/52). ПРП. Т. V. С. 143-144 (1642).
Церковь и землевладельцы
69
миром убийственное дело в воеводском суде; в начале 1640-х тоболь¬
ский воевода судил кражу церковной утвари слугой другой церкви
и убийство, совершенное монастырским крестьянином1.
Кирилло-Белозерский монастырь является хорошим примером
того, насколько разнообразной могла быть судебная практика церков¬
ной институции. Собрание из монастырских старцев судило большин¬
ство мелких преступлений, не прибегая к помощи извне. В 1675 году
расследовалось нападение одного монастырского крестьянина на дру¬
гого, причем использовался обвинительный процесс, характерный для
светского суда. Каждая сторона изложила свою версию произошед¬
шего, судьи выслушали и отвергли всех свидетелей, пока не прибегли
к «общей ссылке» (свидетель, на которого ссылаются обе стороны), чьи
показания были против обвиняемого. Монастырский суд приговорил
его к битью батогами и затем освободил на поруки. Процесс был про¬
веден так же, как велись дела в воеводской избе. И в петровский период,
в 1718 году, братия Кирилло-Белозерского монастыря так же выслуши¬
вала дело о краже между двумя монастырскими работниками2.
Все это были незначительные правонарушения. Ни одно из этих
дел не входило в уголовную юрисдикцию воеводы, а в Белозерском
уезде воевода обычно рассматривал серьезные преступления и тог¬
да, когда в них были вовлечены зависимые люди церкви. Например,
в 1676 году таможенный целовальник пожаловался воеводе, что его
избили крестьяне, в том числе опознанные как поповичи. Благодаря
этому в дело был вовлечен местный архиепископ, одобривший арест
сыновей священников. Интересный случай выбора инстанции для
правосудия произошел в 1681 году, когда крестьянин Кирилло-Бело¬
зерского монастыря пожаловался воеводе на избиение вологодским
посадским человеком, нанявшим его для перевоза товаров. Посадский
пообещал бить челом о своей вине властям монастыря, но не сделал
этого, и тогда крестьянин подал жалобу в светский суд3.
1 АЮ. № 46 (1579). Тобольский архиерейский дом, № 108 (1625). ДАИ. Т. II.
С. № 70 (1640). Тобольск: Роспись кому имянем и за какую вину какое наказание
было с приезду в Тоболеск воевод князя Петра Ивановича Пронского, да Федора
Ивановича Ловчикова, да дьяков Ивана Трофимова да Ондрея Галкина / Сообщ.
М.А Липинскаго // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883. Кн. 1. № 30 и 6 соответственно.
2 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 6. № 173 (1675), 546 (1718). Другие уголовные дела,
решенные своими силами: РГАДА. Ф. 1441. Оп. 5. № 78 (1690); Оп. 6. № 656 (1653),
224, 237, 238, 239 (все 1679), 275 (1681), 303 (1683), 330 (1685), 482 (1709), 546 (1718),
656(1653).
3 РГАДА. Ф. 1107. Д. 2333. Л. 2; № 2341. Л. 1 (1676); № 2881 (1681). Другие по¬
добные дела: РГАДА. Ф. 1107. №2754 (1680), 3109 (1683), 3284(1686), 3835. Л. 1 (1691).
70 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
На Белоозере воеводский суд регулярно прибегал к содействию
местных священников и монастырских старцев. Так, в 1616 году бело-
зерский воевода и дьяк поручили местному священнику (вероятно
потому, что он был грамотен) вести обыск среди волостного населе¬
ния о недавно случившемся убийстве. В 1620 году воевода отправил
запрос в Кирилло-Белозерский монастырь о том, в чьей юрисдикции
находится наказание монастырского крестьянина после вынесения
приговора. Монастырь оставил за собой эту прерогативу и привел
в исполнение наказание, назначенное воеводой (битье кнутом на тор¬
говой площади). В 1675 году один местный монастырь пожаловался
на нападение крестьян на одного из помещиков. Воевода разбирал
дело до тех пор, пока стороны не пришли к соглашению о том, что
землевладелец должен «розыскатца» с властями монастыря «при бра¬
тье»; в случае, если им не найти решения, стороны обязались передать
дело в царский суд. В 1692 году подобным же образом крестьянин,
обвиненный в убийстве своей жены, находился под судом воеводы.
Когда тому было необходимо свидетельство одного из местных свя¬
щенников, он направил формальный запрос протопопу белозерского
Преображенского собора, чтобы тот принял показания у священни¬
ка, как требовали церковные правила 1669 года1. В целом церковные
суды, хотя и нарушали юрисдикцию воевод, но без них редко слушали
серьезные уголовные дела.
Подобно церкви, землевладельцы также судили мелкие преступ¬
ления, как было принято и в Европе. Например, английские манори-
альные суды собирались раз в два года и занимались всеми видами
гражданских споров и мелкими преступлениями. Они могли привле¬
кать сотни представителей от населения манора в качестве присяжных
и зрителей. С XVI века русское дворянство обладало судебной автоно¬
мией, за исключением сферы уголовного права, что иногда фиксирова¬
лось в специальной грамоте. Но реальная практика разбирательств по
незначительным делам практически недоступна для исследования из-за
почти полного отсутствия вотчинного делопроизводства2. Несколько
сохранившихся архивов проливают, пусть и фрагментарно, свет на ра¬
боту таких судов.
1 РГАДА. Ф. 1107. № 214 (1616), 514 (1620), 2249 (1675), 3904 (1692).
2 Английские манориальные суды: Briggs et al. Crime and Punishment. P 38-
42. Русские служилые землевладельцы: Антонов А.В. К вопросу о судебном им¬
мунитете светских землевладельцев в середине XVI века // Русский дипломата-
рий. 1999. № 5. С. 197-206. Штамм кратко пишет о суде русских землевладельцев:
Штамм С.И. Суд и процесс. С. 221-222.
Церковь и землевладельцы
71
Крупные землевладельцы управляли своими имениями с помо¬
щью персонала, который был в какой-то степени образован и обладал
некоторыми знаниями. Например, стольник А.И. Безобразов в середи¬
не XVII века держал четырех приказчиков, представлявших его инте¬
ресы в Москве. Они были грамотны, обучены приказному делу и умели
обходиться с бюрократическим аппаратом. У некоторых из них даже
были родственники среди приказных подьячих. Приказчики Безобра¬
зова в сельской местности были не так хорошо подготовлены. Подобно
тому как государство давало наказы воеводам, он составлял для них
наказные памяти, в которых определял их общие обязанности (сбор
налогов и пошлин, наблюдение за сельскохозяйственными работами),
и, как в воеводских наказах, требовал от них не пьянствовать, не дебо¬
ширить и не притеснять крестьян. Этим и другим уполномоченным,
однако, дозволялось поддерживать дисциплину крестьян с помощью
наказаний за проступки, как следует из двух памятей боярина Бориса
Ивановича Морозова своим деревенским старостам, где он наказывает
«бить крестьян батогами без всякие пощады»1. Судя по приказчикам
имений Безобразова, эта категория людей вообще отличалась жест¬
костью характера. Один из них, например, писал Безобразову, что бил
палкой крестьянку, оскорбившую его во время спора из-за гусиных
яиц. А.А. Новосельский в своем исследовании о хозяйстве Безобразова
показал, что приказчики прибегали к телесным наказаниям за мелкие
нарушения без какого-либо формального разбирательства, особенно
когда дело касалось неисполнения обязательств по отношению к зем¬
левладельцу, и крестьяне часто жаловались на их жестокость2.
Традиция обязывала провинциальных приказчиков, которые об¬
ладали правом вотчинного суда по мелким преступлениям жителей
сел и деревень землевладельца, судить вместе с деревенскими старо¬
стами и избранными представителями населения. Судебные агенты
1 Безобразов: Новосельский АЛ. Вотчинник и его хозяйство в XVII веке. М.;
Л.: Гос. изд., 1929. С. 54-90 и приложения I и II. Московские приказчики Безоб¬
разова: Там же. С. 54-65; Новохатко О.В. Управленцы среднего звена в XVII веке:
неформальные контакты служилых по отечеству и приказных // Отечественная
история. 2005. № 3. С. 158-169. Морозов: Хозяйство крупного феодала-крепостни-
ка XVII в. Л.: АН СССР, 1933. № 2. С. 12 (1648) (использовался глагол «смирять»,
такой же глагол применялся в церковных записях о телесном наказании), и № 177.
С. 139 (1652).
2 Новосельский АЛ. Вотчинник и его хозяйство. С. 69. О внимании Безоб¬
разова к жалобам против его приказчиков: Там же. С. 88-89. Челобитные против
приказчиков Морозова: Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. № 27
(1660), 35 (1660), 59(1652).
72
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
землевладельцев использовали те же процедуры, что применялись
в царском суде. В 1652 году приказчик одного из морозовских владений
в Звенигороде сообщал ему — как воевода сообщал царю в Москву —
о том, что он расследовал жалобу о драке в деревне, снял показания
со свидетелей и обвиняемых, прояснил факты, и запрашивал своего
хозяина о дальнейших инструкциях. В другом случае, в 1652 году, Мо¬
розов приказал отпустить на поруки беглого крестьянина, сидевшего
в «железах» в его владении в Вяземском уезде. Царский суд использо¬
вал поручительство таким же образом1.
Светские землевладельцы пересекали границу юрисдикции, ко¬
торую государство оставляло за собой, даже в большей степени, чем
церковные. Закон однозначно утверждал, что частные лица не долж¬
ны брать правосудие в свои руки. Соборное уложение и Новоуказные
статьи 1669 года, например, запрещали кому бы то ни было пытать по¬
дозреваемого в преступлении. Таким же образом они обрушивались
на тех, кто скрывал преступников в своих поместьях и препятствовал
следствию2. Но землевладельцы все равно судили такие преступления,
как побои, нанесение телесных повреждений и даже убийство, хотя их
должны были разбирать царские суды. Например, в 1648 году Борису
Ивановичу Морозову донесли о кровавом побоище, в которое вы¬
лился земельный спор между жителями его деревень и крестьянами
соседней деревни, принадлежавшей князю Василию Андреевичу Голи¬
цыну. Морозов снесся с Голицыным, сравнивая версии случившегося,
а затем дал указания своему приказчику продолжить расследование.
Из-за серьезности нанесенных увечий дело такого рода должно было
бы попасть в воеводский суд. В 1660 году подобным же образом Мо¬
розов дал задание местным приказчикам тщательно расследовать жа¬
лобы о том, что другой его приказчик бил людей, а некоторых и убил,
а также украл большое количество зерна. Боярин приказал опросить
местное население, чтобы выяснить факты, и послать главного сви¬
детеля (холопа приказчика) к нему в Москву. Это классический су¬
дебный процесс (см. главу 5). Все данные говорят о том, что Морозов
желал разобраться с этим делом об убийстве своими силами3.
1 Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. № 67. С. 66 (1652); № 41.
С. 53 (1652).
2 Запрет на пытки: Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 88: РЗ. Т. III. С. 245; Ново¬
указные статьи 1669 г., ст. 16: ПРП. Т. VII. С. 401. Запрет укрывать преступников:
Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 78-79, 81, 87: РЗ. Т. III. С. 243-244; Новоуказные
статьи 1669 г. Ст. 43, 45-47: ПРП. Т. VII. С. 413-414.
3 Хозяйство крупного. № 5 (1648); № 28 (1660).
Церковь и землевладельцы
73
Таким же образом в 1670 году в ходе дела о драке на свадьбе в од¬
ной из деревень Безобразова он велел своему приказчику расследовать
случившееся и при необходимости даже «пытать и жечь огнем», невзи¬
рая на запрещение частной пытки. Комиссия из приказчика, старосты
и ряда крестьян начала сыск с опросом местного населения, проводя
многочисленные очные ставки и пытки кнутом. Пытки огнем удалось
избежать, поскольку участники признали свою вину и были наказа¬
ны — тоже битьем кнутом. В еще одном деле также содержится упоми¬
нание о пытке. Один из крестьян жаловался Морозову в 1660 году, что
его жена была оклеветана в том, что укрывала краденое. Он обвинял
приказчика в потворстве жалобщику и пытке его жены кнутом. Зная
судебную процедуру светских судов, муж потребовал поставить обви¬
нителя перед миром (местным сообществом) для очной ставки перед
тем, как перейти к следующему этапу пытки — огнем. Приказчик усту¬
пил, и на очной ставке обвинитель признался в клевете и снял подо¬
зрения с жены. Морозов в ответ на жалобу крестьянина приказал на¬
казать приказчика и заплатить жене за бесчестье. Не содержа прямой
отсылки к Соборному уложению в решениях о процедуре и санкциях,
это дело воспроизводит процессуальный порядок, характерный для
царского суда, откуда, скорее всего, Морозов и его управляющие толь¬
ко и могли почерпнуть свои юридические навыки1.
Землевладельцы иногда обращались к суду для того, чтобы ре¬
шить проблемы с непослушными крестьянами. В 1653 году, например,
казначей Богдан Минич Дубровский отправил в государственный
суд крестьянина с женой, обвинив их в краже и бегстве. Поймав их,
он просил суд их сослать. После недолгого разбирательства, во время
которого крестьянин признался перед судьями Разрядного приказа
в краже и побеге, суд приговорил его к вечной ссылке в Олешню. По¬
скольку в 1669 году новый кодекс криминального права уже специ¬
ально указывал, что кража, совершенная крестьянами и холопами
у их хозяев, является уголовным преступлением (татьба), данное дело
Действительно относилось к юрисдикции государственного суда2.
В судебных процедурах на своих землях землевладельцы и их
управляющие свободно прибегали к насилию. В 1648 году, напри¬
мер, один сын боярский доставил к суду своего холопа с «воровским
1 Новосельский АЛ. Вотчинник и его хозяйство. С. 73 (1670). Хозяйство круп¬
ного феодала-крепостника XVII в. № 24 (1660).
2 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 147. Л. 209-226 (1653). Сходное дело:
РГАДА. Ф. 1171. № 170. Л. 1 (1683). Новоуказные статьи 1669 г., ст. 114: ПРП. Т. VII.
С. 431.
74 Часть I / Глава I. Основания уголовного права
письмом» и сообщил, что бил его перед тем, как сдать властям. Вале¬
ри Кивельсон также обнаружила многочисленные дела о колдовстве,
в которых обвиненные как ведьмы свидетельствовали, что их земле¬
владельцы били их, принуждая к признанию. В другом случае князь
Алексей Михайлович Львов в 1639 году бил челом в суд на своих непу¬
тевых племянников, постоянно попадавших в передряги. Князь сооб¬
щил, что прежде уже получал разрешение суда бить их кнутом (и вос¬
пользовался этим правом) за кражу, которую они совершили, но они
продолжали не слушать его. И наоборот, в 1645 году зависимый чело¬
век высокопоставленного московского служилого человека Михаила
Пушкина был осужден за то, что оклеветал своего хозяина в государ¬
ственной измене. Дело слушалось на высочайшем уровне коллегией
приказных судей. Они приговорили наказать этого человека батогами
и вернуть хозяину. В вердикте при этом оговаривалось, что Пушкин
«не должен сам наказывать человека». В мировой от 1642 года два
землевладельца достигли любопытного соглашения, которое суд под¬
твердил: в отношении кражи лошади они приняли решение, что если
крестьянин, обвиненный в конокрадстве, будет вновь уличен в этом
пострадавшим, то помещик этого крестьянина доставит виновного
к истцу и велит «на конюшне бити кнутьем нещадно». Если же хозяин
виновного не доставит его, то он должен заплатить пострадавшей сто¬
роне 50 рублей штрафа («заряду»)1.
Бывало, что воеводы вступали в борьбу за уголовную юрисдикцию
с землевладельцами. Например, воевода Соли Камской в 1689 году до¬
кладывал в Москву об уголовном деле против двух людей, которое
было возбуждено по инициативе могущественных промышленни¬
ков Строгановых. Воевода получил приказ отправить подозреваемых
в Москву на суд и исполнил это в декабре 1688 года. Он, однако, писал
в столицу о том, что Строгановы по дороге удержали обвиняемых
на две недели на своем дворе в Нижнем Новгороде. Стороны пришли
к соглашению, и Строгановы освободили их без обращения к воево¬
де. Воевода сообщал об этом в Москву как о нарушении ими закона
и одновременно о том, что он потерял след обвиняемых и само дело,
за которое нес ответственность2.
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 193,202-206 (1648); Kivelson V.A.
Coerced Confessions, or If Tituba Had Been Enslaved in Muscovy 11 New Muscovite
Cultural History / Eds. V. Kivelson et al. Bloomington, Ind.: Slavica, 2009. P. 173; РГАДА.
Ф. 210. Севский стол. Стб. 111. Л. 107 (1639); АМГ. Т. И. № 264 (1645); АЮ. Т. II.
№ 155 (V) (1642).
2 РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. № 3689 (1689).
Церковь и землевладельцы
75
Одно дело петровского времени открывает в восхитительных дета¬
лях картину обычной вотчинной юстиции. 20 августа 1718 года в Ар¬
замасе священник жаловался в местный суд, что его сын был зарезан
на дороге людьми, которые были должны ему денег. Он также сооб¬
щил, что обвиняемые признали свою вину, один из них был заклепан
в ножные кандалы, и они были посажены в «судебную избу» их гос¬
подина князя Петра Алексеевича Голицына, служившего в это время
губернатором в Риге. Один из заключенных сумел бежать из этой про¬
стейшей тюрьмы. Поэтому арзамасский судья расследовал не только
убийство, но и побег. Он послал своих служащих в вотчину Голицына,
поручив арестовать подозреваемых в убийстве и выяснить, что там
произошло. При расспросе староста землевладельца рассказал, каким
образом в имении его хозяина боролись с преступностью: когда убийц
обнаружили, староста сам расследовал обстоятельства убийства, до¬
прашивал обвиняемых и заключил их в тюрьму при усадьбе. Затем
он донес о деле своему боярину в Ригу, который приказал ему доста¬
вить преступников к «грацкому суду». Вскоре, однако, состоялся побег.
В итоге арзамасский судья допросил двух оставшихся подозреваемых
и выслал служителей на поиски бежавшего человека, но не подверг на¬
казанию не справившихся со службой сторожей голицынской тюрьмы,
что он сделал бы, если бы речь шла об официальном узилище1. В целом
во владениях светских землевладельцев, как кажется, с большей веро¬
ятностью, чем в церковных судах, выходили за разрешенные границы
их юрисдикции и применения судебного насилия. Из-за нехватки ис¬
точников нам сложно определить масштаб нарушений царской пре¬
рогативы в уголовной сфере. Принимая во внимание широкую власть
церковных и светских землевладельцев на местах в обществе, где кре¬
стьяне были закрепощены, а количество воеводских изб было неве¬
лико относительно огромных размеров империи, подобные эксцес¬
сы в определенной мере были неизбежны. Но государственные суды
Делали все возможное, дабы обеспечить притязания царской власти
на монополию в области уголовного права.
Многие уже обратили внимание на административное и судебное
разнообразие, рассмотренное здесь нами. Ханс-Иоахим Торке отметил
в своем классическом исследовании, что чрезвычайное разнообразие
1 РГАДА. Ф. 1380. № 30 (1718). Взаимодействие приказчиков и общинного
самоуправления в поместье конца XVIII в.: Hoch S.L. Serfdom and Social Control.
Особ. гл. 4-5.
76
Часть I / Глава I. Основания уголовного права
форм управления в Московском государстве не позволяет говорить
о единой системе. Выдающийся либеральный историк XIX столе¬
тия Б.Н. Чичерин заклеймил «сложную и запутанную подсудность
Московского государства», назвав ее средневековой и лишенной «вся¬
кой стройности и всякой системы». Конечно, ситуация располагает
к тому, чтобы сгущать краски. Борьба с серьезными преступлениями
находилась под царским контролем. Нет свидетельств о всплесках
самосудных расправ; в одном случае при поступлении известий о лин¬
чевании государство немедленно выслало на место действия дозна¬
вателя1. Таким же образом, как государство смогло инкорпорировать
споры о бесчестье в рамки царских судов, чем пресекалось прямое
насилие, оно также убедило местные сообщества в необходимости
прибегать к царскому суду в отношении большинства преступлений,
связанных с насилием. Правительство выполнило эту задачу, не толь¬
ко угрожая наказать всякого, кто возьмет исполнение закона в свои
руки, и любое должностное лицо, злоупотребившее властью, но также
обеспечив функционирование корпуса уголовного права и судебных
учреждений. Для этой цели государство окружило непрофессиональ¬
ных военных воевод-судей подведомственным им персоналом, об¬
ладавшим навыками судопроизводства, и контролировало управлен¬
ческий аппарат страхом сурового наказания. Так, по крайней мере,
обстоит дело в теории. О том, какими путями государство добивалось
осуществления этих целей и насколько оно преуспело, мы поговорим
в следующих трех главах.
1 Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft. Р. 51; Чичерин Б. Областные учреж¬
дения. С. 178. Самосудные расправы: Kollmann N.S. Lynchings and Legality.
ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМА
ПРОФЕССИОНАЛИЗМА:
СУДЕБНЫЙ ПЕРСОНАЛ
В мае 1635 года мценский воевода в панике писал в Москву. Он столк¬
нулся с катастрофической перспективой потерять своего подчинен¬
ного, после того как служилая корпорация выбрала его подьячего
дьячком в губную избу: «...у твоего государева дела во Мценску сидит
подъячей Родька Оловенников лет с пятнатцать без твоего государева
без денежнаго и без хлебнаго жалования, и всякия твои государевы
дела ему, Родьке, во Мценску в съезжей избе за обычай, ведает и пишет
он, Родька... и без того Родьки во Мценску в съезжей избе твоих го¬
сударевых дел делать и писать будет некому. А дел твоих государевых
и письма много: присылают твои государевы указные многие грамоты
из Разряда и из розных приказов о твоих государевых о всяких указных
делех, о денежных сборех, и челобитчиковы, и те всякие твои государе¬
вы дела без того подъячего, без Родьки у меня станут, и всякому твоему
государеву делу у меня во Мценску и в съезжей избе будет мотчание»1.
Даже если сделать скидку на риторические вольности, эта жалоб¬
ная просьба воеводы демонстрирует, как важны были для местной
администрации профессиональные бюрократы. Хотя воеводы были
судьями, но основой системы были дьяки и подьячие, поскольку они
обладали профессиональной подготовкой. Как показано в первой гла¬
ве, воеводы были военными людьми, принадлежавшими к средним
и высшим московским чинам, и среди их первоочередных обязанно¬
стей (военных, фискальных, экономических, административных) роль
судьи была не самой важной; никакого специального обучения зако¬
нам они не получали. Во многих уездах они взаимодействовали с губ¬
ными старостами, которые также не имели специальных юридических
АМГ.Т. II. № 11 (1635).
78 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
знаний. Остальной персонал воеводы набирали из местных жителей,
для которых это была неоплачиваемая царская служба. В приказах, за¬
нимавшихся уголовными делами (по большей части в Разряде и в Раз¬
бойном приказе), знатоками законодательства являлись дьяки и по¬
дьячие. В XVI веке сами приказные судьи принадлежали к дьяческой
бюрократии, и подобный порядок сохранялся в таких важных учреж¬
дениях, как Разряд и Посольский приказ, и в следующем столетии, ког¬
да военные возглавили большинство центральных учреждений. Эти
«благородные чиновники» (как их назвал Роберт Крамми) руководили
приказами, лишь в малой мере обладая знаниями, соответствующими
специфике этих приказов, и, не получив «специальной подготовки
к изнурительному приказному труду», за свою карьеру такой сановник
мог руководить целым рядом различных приказов. Воеводы в уездах
также не были обучены. Все сказанное уже заставляет ожидать, что
местное управление и правосудие не могли быть эффективными.
И все же государство стремилось обеспечить достойное правосу¬
дие: судебники 1497 и 1550 годов строго предупреждают судей: «Також
и всякому судье посула от суда не имати никому. А судом не мсти-
ти, ни дружити никому». В 1649 году Соборное уложение особенно
акцентировало внимание на обязанности судей следить за законом:
«И всякая росправа делати всем людем Московского государьства, от
большаго и до меньшаго чину, вправду». Можно было бы расценить
подобное заявление как риторическое, если бы не личное участие
Алексея Михайловича в составлении Соборного уложения 1649 года
и решении различных судебных дел. Поскольку, как заметил Крамми,
военный, выступавший в качестве судьи, «оставлял всю рутинную
и интеллектуальную работу специалистам, служившим под его нача¬
лом», вся надежда на поддержание законности в стране лежала на пле¬
чах дьяков и подьячих1.
Проблема профессионализма — дьячество
Прибыв в Московию, иностранцы сразу же обращали внимание на от-
сутствие юристов. Посетивший Россию в начале XVI века Сигизмунд
Герберштейн отмечал: «Свидетельство одного знатного мужа имеет
1 Судебник 1497 г., ст. 1: РЗ. Т. II. С. 54. Судебник 1550 г., ст. 1: РЗ. Т. II. С. 97. Со¬
борное уложение. Гл. 10, ст. 1: РЗ. Т. III. С. 102. Hellie R. Early Modern Russian Law: The
Ulozhenie of 164911 Russian History. 1988. Vol. 15. № 2-4; Idem. Ulozhenie Commentary:
Preamble; Гурлянд И.Я. Приказ сыскных дел; Crummey R.O. Aristocrats and Servitors.
Р. 40-41, 44, 52-57, цит. на с. 41; Устюгов Н.В. Эволюция приказного строя. С. 162.
Проблема профессионализма — дьячество
больше силы, чем свидетельство многих людей низкого звания. Пове¬
ренные (procurators) допускаются крайне редко, каждый сам излагает
свое дело». Жак Маржерет писал около 1606 года, что «по их законам,
каждый защищает себя сам или выставляет своего родственника или
слугу, так как о прокуроре или адвокате там и речи нет». Позднее,
в 1698 году, это мнение разделял и дипломат Иоганн-Георг Корб, ут¬
верждавший, что тяжущиеся стороны представляли свои дела «без
всякой помощи поверенных или адвокатов»1. Иностранцам это каза¬
лось серьезным упущением.
В Западной Европе к XVI веку профессия юриста уже вполне офор¬
милась. В Англии юристы известны со Средневековья, особенно в об¬
ласти гражданского права. В 1187-1189 годах был составлен учебник
для юристов, а штат профессионально обученных юристов склады¬
вался вместе с развитием гражданских судов. Подобным же образом
в итальянских университетах и городах ХН-ХШ столетий юристы
и профессиональный нотариат процветали с возрождением римского
права. Так, во Флоренции уже в начале XV века могущественная гиль¬
дия «юристов и нотариев» надзирала за профессиональным обучением
и стандартами работы. Нотариусы, хотя и не получали специального
юридического образования, применяли свои юридические знания и на¬
выки, составляя завещания, контракты и оформляя сделки2. В Европе
раннего Нового времени юристы в меньшей степени были вовлечены
в тяжбы в сфере уголовного права. Как правило, и в Англии с ее судами
присяжных, и на континенте, где розыскной процесс получил распро¬
странение в XVI веке, обвинение, в отличие от защиты, использовало
1 Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. А.В. Назаренко. М.: МГУ, 1988.
С. 120; Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета / Пер. Т.И. Шасколь-
ской. М.: Ин-т истории РАН, 1982. С. 162; Корб И.Г. Рождение империи / Пер. Б. Же¬
нева и М. Семеновского. М., 1997. С. 216. Похожие замечания делали Ричард Чен-
слор в 1553 г. («У них нет специалистов-законников, которые бы вели дело в судах.
Каждый сам ведет свое дело...»: Ченслор Р. Английские путешественники в Мо¬
сковском государстве в XVI веке / Пер. Ю.В. Готье. М., 1935. С. 62. И Джон Перри
в начале XVIII в. («В стране этой нет присяжных заседателей (juries), ни стряпчих
(counsel), которым предоставлено было бы право защиты»: Перри Д. Состояние
России при нынешнем царе. В отношении многих великих и замечательных дел его
по части приготовлении к устройству флота, установления нового порядка в ар¬
мии, преобразования народа и разных улучшений края // ЧОИДР / Пер. О.М. Дон-
Дуковой-Корсаковой. М., 1871. Кн. 2. С. 91.
2 Kim M.S.-H. Lawyers // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New York: Charles
Scribners Sons, 2004. Vol. 3. P. 459-464; Briggs /. et al. Crime and Punishment. P. 11;
Bouwsma W. Lawyers and Early Modern Culture 11 American Historical Review. 1973.
№ 78. P. 303-327.
80 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
юристов. Несмотря на это, юридические знания и навыки были широ¬
ко распространены и могли привлекаться во время подготовки к суду1.
В России ни нотариусов, ни юристов в качестве представителей
отдельной профессии до эпохи Великих реформ 1860-х годов не су¬
ществовало. Это указывает на то, что в раннемодерной России гра¬
мотность была функциональной и являлась принадлежностью опре¬
деленных групп людей. Большая часть населения была неграмотна,
и лишь некоторые умели читать и писать в той степени, в какой это
было необходимо для их работы. Купцы и ремесленники использо¬
вали в своих делах разговорный язык, на котором заключали сделки
и вели деловую переписку и бухгалтерию. Большинство приходских
священников было достаточно грамотно, чтобы служить литургию
на церковнославянском и подписывать документы. По Соборному
уложению 1649 года, если участник тяжбы был неграмотен, вместо
него предпочтительно было подписываться именно священнику.
Крупные землевладельцы — от патриарха до монастырей и дворян¬
ства — и даже большие деревни нанимали писцов для ведения дело¬
производства. Функциональная грамотность, насколько можно су¬
дить, была распространена и среди провинциального дворянства,
нуждавшегося в ней для управления имениями и несения государевой
службы. Исследования Д. Миллера для XVI века и К. Стивенс для
XVII века показывают, что почти половина представителей различных
групп дворянства (монастырские вкладчики, личный состав полков)
могли написать свое имя на документе2.
Литературные навыки были по большей части сосредоточены
в церкви. В монастырях и епархиальных центрах монахи составляли
и копировали летописи и различные религиозные сочинения, напи¬
санные на русском языке высокого стиля, который на протяжении
XVII века сильно пополнился церковнославянской лексикой. После
Смутного времени под влиянием Польши и Украины появились дво¬
ряне и приказные, освоившие сочинение стихов, пародий и других
1 Langbein J.H. Prosecuting Crime in the Renaissance; Briggs J. et al. Crime and
Punishment. P. 28; Langbein J.H. The Criminal Trial before the Lawyers // University
of Chicago Law Review. 1978. № 45. C. 263-316. В Англии адвокаты не допускались
к уголовному судопроизводству вплоть до второй половины XVIII в.
2 Подписи священников: ЗА. № 188. Ст. 7 (1628). Соборное уложение. Гл. 10,
ст. 246: РЗ. Т. III. С. 144. Miller D.B. Saint Sergius of Radonezh, His Trinity Monastery,
and the Formation of the Russian Identity. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press,
2010. P. 239-243; table 3; Stevens C.B. Belgorod: Notes on Literacy and Language in the
Seventeenth-Century Russian Army // Russian History. 1980. Vol. 7. № 1-2. P. 113-124;
Глазьев B.H. Власть и общество. С. 191.
Проблема профессионализма — дьячество
81
видов светской литературы на русском и церковнославянском языках1.
Однако самым крупным резервуаром грамотности, которая в данном
случае носила функциональный, светский и почти разговорный ха¬
рактер, являлась царская бюрократия. В этих условиях умение читать
и писать приобреталось в ходе работы, а не в школе.
Юридические знания и понимание судебных процедур человек
мог получить только в приказной системе. Историки XIX столетия
упрекали московскую приказную систему в том, что функции и юрис¬
дикция учреждений в ней дублировались, но современные исследова¬
тели относятся к ней с большим уважением. Они указывают, что для
жителей не составляло труда понять, кто обладал властью и в какие
из инстанций следует направлять документы (а также они знали, как
можно обойти систему). Ольга Новохатко замечает, что такой стихий¬
ный, иррациональный с обычной точки зрения подход к управлению
был по-своему разумным и практичным, обеспечивая «организаци¬
онную мобильность», позволявшую им выполнять работу быстро,
эффективно и точно. Л.Ф. Писарькова считает московские приказы
солидной бюрократической системой для своего времени. Боривой
Плавсич утверждает, что «есть достаточное основание считать до¬
петровскую российскую администрацию организованной на совре¬
менный манер в большей степени, чем после петровских „реформ"»,
а Ричард Хелли пишет о «славной средневековой московской тради¬
ции государственной службы». Ряд исследователей судебной системы
признавали, что обладателями специальных знаний и навыков были
именно приказные, а не судьи из военного класса2.
1 Грамотность в России: Marker G.J. Literacy and Literacy Texts in Muscovy:
A Reconsideration 11 Slavic Review. 1990. Vol. 49. № 1. P. 74-89; Okenfuss M.J. The Dis¬
covery of Childhood in Russia: The Evidence of the Slavic Primer. Newtonville, Mass.:
Oriental Research Partners, 1980. Приказная литература: Bushkovitch P. Religion and
Society in Russia: The Sixteenth and Seventeenth Centuries. New York and Oxford:
Oxford University Press, 1992. P. 140-145.
2 Критика: Чичерин Б. Областные учреждения С. 270-289, особ. 273,281; Ново¬
хатко О.В. Разряд в 185 году. М.: Памятники истории, мысли, 2007. С. 63, 581-587;
Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 80; Plavsic В. Seventeenth-
Century Chanceries and Their Staffs 11 Russian Officialdom: The Bureaucratization
of Russian Society from the Seventeenth Century to the Twentieth Century / Eds.
W.M. Pintner, D.K. Rowney. Chapel Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1980.
P. 23-27, 36-38, цит. на c. 21; Hellie R. Russia, 1200-1815. P. 490-492, цит. на с. 499.
Другие положительные оценки: Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России
XVII в. Гл. 4; Brown Р.В. Bureaucratic Administration in Seventeenth-Century Russia //
Modernizing Muscovy. Reform and Social Change in Seventeenth-Century Russia / Eds.
J. Kotilane, M. Poe. London: Routledge, 2004. P. 67-68; Poe M. The Central Government.
82
Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
Профессионализм вырабатывался отчасти выделением бюрокра¬
тического класса как сплоченной социопрофессиональной группы,
члены которой проходили суровое обучение и подвергались при¬
стальному контролю. Наследование должностей внутри семей обеспе¬
чивало московские приказы большинством дьяков и подьячих, но они
не были закрытой социальной стратой. Численный рост бюрократии
поддерживался постоянным притоком кадров извне. Социально дья¬
ки и подьячие происходили из анклавов грамотности в обществе:
дворян, сыновей священников, горожан и служилых людей низших
рангов, таких как стрельцы; при этом вхождение в эту страту про¬
исходило на конкурентной основе. Оно было привлекательным, по¬
скольку московские приказы обеспечивали достойное денежное и на¬
туральное жалованье, а также возможность иметь землю — право,
почти всецело являвшееся привилегией служилого военного класса.
Государство регулярно пыталось предотвратить утекание налогопла¬
тельщиков и военных в ряды бюрократии; так, в 1640 году сыновей
священников и дьяконов запретили принимать в подьячие. Несмотря
на это, некоторым из них удавалось обойти указ, и Петр I в итоге эти
ограничения отменил1.
Бюрократия состояла из нескольких ступеней: подьячих не¬
скольких разрядов, дьяков и думных дьяков. Хотя все они и работали
вместе с военными служилыми людьми (бояре и дворяне) в москов¬
ских приказах и воеводских избах, эти два социальных слоя никогда
не смешивались. Даже когда представители военно-служилых групп
становились чиновниками в XVII веке, сохранялось их социальное
превосходство над остальными бюрократами. Дьяки и подьячие были
исключены из клановой системы иерархических взаимоотношений
Р. 453-458; Davies B.L. Local Government. Р. 466-468; Romaniello М.Р. The Elusive
Empire. P. 130-134. Юридическая квалификация подьячих: Маньков А.Г. Уложение
1649 года. С. 314; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 87-88, 266-268.
1 Социальное происхождение подьячих, попытки ограничить поступле¬
ние на службу: Brown Р.В. Early Modern Russian Bureaucracy. С. 86, 91-92, 107;
Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. Гл. 2; ПРП. Т. V. С. 230,
358 (1640); Суслова Е.Д. Северное духовенство как источник пополнения приказ¬
ной бюрократии XVII в.: опыт локального исследования // Российская история.
2009. № 3. С. 123-127. Рост бюрократии: Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия
в России XVII в. Гл. 1. Основные исследования: Brown Р.В. Early Modern Russian
Bureaucracy; Idem. Bureaucratic Administration; Idem. How Muscovy Governed; Пи-
сарькова JI.B. Государственное управление России. Гл. 1; Демидова Н.Ф. Служилая
бюрократия в России XVII в.; Plavsic В. Seventeenth-Century Chanceries; Лиха¬
чев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. Опыт исторического исследования. СПб.:
Тип. В.С. Балашева, 1888.
Проблема профессионализма — дьячество
83
(местничество)1, а боярские и дворянские семьи не заключали с дья-
ческими семьями брачных союзов. При кремлевском дворе подчинен¬
ный статус бюрократии был отмечен символически: Григорий Кото-
шихин в 1660-х годах сообщал, что думные дьяки во время заседания
Боярской думы стояли, в то время как бояре (и окольничие) сидели.
Это статусное отличие проявлялось и в том, как следовало входить
в Кремль — представители высшего слоя перед тем, как спешиться
или покинуть свой экипаж, чтобы пройти остаток пути пешком, мог¬
ли проехать гораздо дальше, чем дьяки, а подьячим низших разрядов
вообще запрещалось въезжать в Кремль верхом. Лишь в 1680 году
думным дьякам разрешили писать свой патроним с «вичем», что было
большой честью. Несмотря на это, бюрократы обладали престижем
и статусом, ставившими их выше других групп населения: по Со¬
борному уложению 1649 года дьяки и думные дьяки получали за бес¬
честье значительную компенсацию2.
Прохождение трех стадий чиновничьей карьеры занимало у по¬
дьячих десятилетия с момента поступления на службу, после чего они
могли надеяться на пожалование в дьяки. Это удавалось сравнительно
немногим — Наталья Демидова подсчитала, что количество дьяков
в приказах и провинциальных учреждениях оставалось скромным,
увеличившись с 78 в 1626 году до 154 в 1698 году, в то время как между
1640-ми и 1690-ми годами количество подьячих умножилось с 1535 до
4538. Совсем немногие дьяки достигали думного чина: от двух-трех
думных дьяков в начале XVII века до примерно одиннадцати в конце
столетия3.
Думные дьяки выполняли дипломатические поручения, участво¬
вали в принятии законов и в работе Думы бок о бок с боярами. Дьяки
1 Попытки думных дьяков местничать: Богоявленский С.К. Приказные дьяки
XVII века // Исторические записки. 1937. № 1. С. 226-228; Эскин Ю.М. «И Василий
сказал, то де Артемий замыслил воровски...» // Исторический архив. 1993. № 2.
С. 189-209; Новосельский АЛ. Правящие группы в служилом городе XVII в. // Уче¬
ные записки РАНИОН. 1929. № 5. С. 315-335.
2 Котошихин Г. О России. Гл. 2. Ст. 4. С. 24. Въезд & Кремль: ПСЗ. Т. I. № 116
(1654), 468 (1670); ПСЗ. Т. II. № 901-902 (1681), 1064 (1684); Котошихин Г. О России.
Гл. 2. Ст. 14. С. 29-32. ПСЗ. Т. И. № 851 (1680). Бесчестье: Соборное уложение. Гл. 10,
ст. 83, 91, 93: РЗ. Т. III. С. 110-111.
3 Время службы в каждом из трех подьяческих чинов оценивается от десяти
До пятнадцати лет: Plavsic В. Seventeenth-Century Chanceries. Р. 29-30; Brown Р.В. The
Service Land Chancellery Clerks of Seventeenth-Century Russia: Their Regime, Salaries
and Economic Survival // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 2004. B. 52. № 1. P. 33-
69; Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. С. 24, 39.
84 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
заведовали работой своих приказов или одного из внутренних под¬
разделений большого приказа. Статистика показывает, что карьера
половины дьяков в XVII веке целиком прошла только в одном при¬
казе, а четверть работала только в двух1; тем самым они вырабатывали
навыки и получали знания, достаточные для того, чтобы единолично
решать большинство вопросов. Некоторые иностранные наблюдатели
высоко оценивали их деятельность. Врач Алексея Михайловича, док¬
тор Сэмюэль Коллинс, который жил при дворе несколько лет в 1660-х,
замечал: «Каждая область имеет свой Приказ, где председательствуют:
Боярин (или Лорд) и Дьяк (или Канцлер), под начальством которого
находятся многие писаря (Clerks). Дьяк — представитель Боярина, так
же как Боярин — представитель Царя». Джон Перри, писавший свой
труд в 1710 году, считал, что приказные де-факто являлись независи¬
мыми судьями: «В этом Присутствии, вместо судей, заседали Дьяки
или Канцлеры (Diacks or Chancellors); обязанность их заключалась
в том, чтобы выслушивать и решать дела... и от времени до времени
отдавать отчет в своих действиях тому из Господ, под начальством
которого они действовали; вышеозначенные Господа редко сами при¬
ходили в Палаты, чтоб выслушивать дела. Дьяки представляли им во¬
прос в той форме и в том свете, как желали.. .»2
Коллинс и Перри поняли все верно: «бояре» или воеводы из пра¬
вящего класса представляли царя, в то время как бюрократы обладали
значительной судебной компетенцией и властью.
Юридические знания распространялись из Москвы в уезды бла¬
годаря тому, что в города в помощь воеводам назначались дьяки, об¬
учавшие подьячих и руководившие ими. Демидова пишет о «большой
мобильности» подьячих, «переводившихся во временные приказы,
посылавшихся с административными заданиями в города, в полки
и посольства»3. Мэттью Романиэлло изучил мобильность в рамках
группы подьячих (около 300 человек), служивших в Казанском уезде.
В ходе карьеры большинство работало в различных провинциальных
центрах, и более половины были повышены и приняты на службу
1 Brown Р.В. Early Modern Russian Bureaucracy. P. 89.
2 Коллинс С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, жи¬
вущему в Лондоне // ЧОИДР / Пер. П.И. Киреевского. М., 1846. Кн. 1. Ч. III. С. 22;
Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. С. 121.
3 Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. С. 44-45, 59-60, цит.
на с. 44. Назначение московских дьяков в войска, их ссылка туда или выход в от¬
ставку: Brown Р.В. Service Land Chancellery Clerks. P. 64-66; Early Modern Russian
Bureaucracy. P. 333; Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. С. 69.
Проблема профессионализма — дьячество
в московские приказы, где нашлось применение их навыкам (в воен¬
ной, налоговой и судебной отраслях) в той же или даже в большей
степени, чем их знание работы на местах. Рассмотренные нами дела
также показывают подобную мобильность: в 1701 году подьячий Раз¬
рядного приказа был наказан за взяточничество; расследование уста¬
новило, что он начал свою карьеру в воеводской избе в Белгороде,
потом получил повышение и стал служить с мая 1699 года в Москве.
Как отмечалось в главе 1, делопроизводственные стандарты также
перемещались из Москвы в провинцию; они проникали даже в пере¬
писку землевладельцев со своими поверенными в поместьях, как это
видно из письма Б.И. Морозова («И как к тебе ся моя грамота придет,
и тебе 6...») и ответа ему поверенного, который уничижительно на¬
зывает себя полуименем1.
Благодаря дьякам и подьячим в местных учреждениях сохраня¬
лось знание права, которое обеспечивало работу системы, в центре
которой стояли непрофессиональные судьи из военных. Приказы
были обязаны вершить суд быстро на местном уровне, с одной сторо¬
ны, обеспечивая местных судей необходимыми знаниями и указания¬
ми, в которых они нуждались для вынесения приговоров (см. главу 7),
и, с другой стороны, за счет контроля, требуя постоянного финан¬
сового учета и частых отписок в Москву2. В правовой сфере они ре¬
гулировали деятельность судей с помощью нескольких стратегий.
Первой стратегией была коллегиальность. Суды приказов и местные
суды представляли собой трибуналы, включавшие председателя из
военных и несколько чиновников. Соборное уложение 1649 года пред¬
писывало судить «боярину, или окольничьему, или думному чело¬
веку с товарыщи, три или четыре человеки». Список приказных су¬
дей XVII века, составленный С.К. Богоявленским, показывает, что
во всех московских приказах трудилось от одного до трех дьяков,
работавших вместе с военными в качестве судей. В Разбойном при¬
казе, например, каждый год сидел по меньшей мере один боярин или
окольничий и два-три дьяка. В крупных городах вместе с воеводой мог
служить дьяк, а в более мелких — воеводы работали с подьячими, под¬
готовленными по московским стандартам. На практике приказные
1 Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. С. 58-60; Romani-
ello M.R The Elusive Empire. P. 131-133; РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965.
Л. 152-169 (1701); Хозяйство крупного феодала-крепостника. № 52,54,86-87,90 и др.
2 Д.О. Серов отмечает, что беспокойство об уровне компетенции судей впер¬
вые прослеживается в источниках в 1497 г.: Серов Д.О. Судебная реформа Петра I.
С. 340-343, 349,351,407.
86 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
в местных учреждениях служили дольше, чем воеводы: средний срок
в должности у первых составлял четыре года, а у вторых — только
один-два. Даже в бурное Смутное время (1598-1613) приказные оста¬
вались на своих местах. Таким образом, подьячие имели возможность
обеспечивать систему необходимыми знаниями и навыками и неявно
осуществлять контроль над ее работой. В московских приказах дьяки
обладали достаточной властью, чтобы решать мелкие дела самим1.
Провинциальные учреждения выносили судебные решения колле¬
гиально. Например, в Белоозере в XVII веке воеводы обычно писались
вместе с дьяками или подьячими2. Исследователи в целом соглашают¬
ся, что отличия в статусах бюрократов и военных служилых людей
препятствовали каким-либо уступкам в этом вопросе: в 1680 году указ
постановил, что только имя главного судьи (обычно человека с воен¬
ным служилым происхождением) должно фиксироваться в докумен¬
тах с добавкой «с товарищи». Но на практике дьяки превосходили
их своим судебным опытом. Они советовали судьям, как проводить
различные судебные процедуры, обеспечивали применение необхо¬
димых делопроизводственных форм и исполнение приказов. Наконец,
они делали выписки из релевантных законов, на основании которых
судьи и выносили приговор3.
Второй стратегией для обеспечения надлежащей процедуры стало
создание единой модели канцелярского языка и делопроизводства,
что было впечатляющим достижением, учитывая размеры империи4.
1 Соборное уложение. Гл. 10, ст. 23: РЗ. Т. III. С. 104-105; Богоявленский С.К.
Приказные судьи XVII века. М.; Л.: АН СССР, 1946. С. 138-144. Длительность и не¬
прерывность службы: Romaniello M.R The Elusive Empire. P. 131-134; Рыбалко H.B.
Российская приказная бюрократия. Контроль центра над воеводами: Davies B.L.
Local Government. В 1630 г. думный дьяк и еще один дьяк в Разрядном приказе
решили дело об убийстве: АМГ. Т. I. № 259 (ix).
2 Воевода и подьячие писались вместе в Белоозере: РГАДА. Ф. 1107. № 19. Л. 1
(1613); № 113. Л. 15 (1614); № 167. Л. 3 (1615); № 214. Л. 1,4 (1616); № 288. Л. 1 (1619);
№ 514. Л. 1 (1620); № 480. Л. 2 (1628); № 703. Л. 1 (1635); № 823. Л. 1 (1638); № 1155.
Л. 3 (1648); № 1219. Л. 2 (1650); № 1451. Л. 4 (1658).
3 ПСЗ. Т. II. С. № 820 (1680). Скепсис в отношении коллегиальности: Brown РВ.
Early Modern Russian Bureaucracy. P. 122-130; Штамм С.И. Суд и процесс. С. 214.
Дьяки готовили выдержки из законов для уездных судей: РГАДА. Ф. 1122. On. 1.
Ч. 2. № 1629. Л. 6 (1674); РГАДА. Ф. 1107. № 3549. Л. 7-9 (1688); РГАДА. Ф. 1135.
№ 297. Л. 6 (1696); Кунгурские акты XVII века (1668-1699 гг.) / Ред. А.А. Титов. СПб.:
Тип. МВД, 1888. № 72 (1697).
4 Приказное делопроизводство: Новохатко О.В. Разряд в 185 году. Гл. 1; Илю-
шенко М.П. История делопроизводства в дореволюционной России. Учебное по¬
собие. М.: РГГУ, 1993. С. 21-30; Brown РВ. Early Modern Russian Bureaucracy. Ch. 2;
Idem. Bureaucratic Administration. P. 75-78.
Проблема профессионализма — дьячество
Документы существовали в виде книг и столбцов. В записных кни¬
гах фиксировалась корреспонденция, но большинство документов,
поступавших в приказ, представляло собой челобитные на длинных
узких листах бумаги. По мере того как суд накапливал документы по
делу, они склеивались вместе в длинные столбцы, которые Олеарий
описал так: «Для этой цели они разрезают поперек целые листы бума¬
ги, приклеивают потом полосы друг к другу и свертывают в свитки.
Иной из свитков длиною в 20, 30, даже 60 и более локтей. В канце¬
ляриях можно видеть весьма много их, грудами сложенных друг над
другом». Сэмюэль Коллинс шутил по поводу этого неудобного фор¬
мата: «Русские истребляют множество бумаги: они излагают дела свои
так же пространно, как наши писаря, пишут на длинных свертках»1,
формуляр основных видов документов, так же как и практика при¬
казной работы в целом, установился в XVI веке2. Язык официально¬
го делопроизводства был стандартизирован в форме канцелярского
языка, близкого к современному разговорному русскому. К XVII веку
стандартом рукописного письма стала скоропись; использовавшиеся
условные сокращения были сложными, но применялись постоянно.
Орфография и пунктуация варьировались, как и в европейском кни¬
гопечатании того времени. Процедуры подбора, вычитки, одобрения
и записи документов окончательно оформились к середине XVII века.
Одинаковые разновидности документов бытовали на всей территории
России от Белгорода до Сибири, на протяжении десятилетий сохраняя
свою форму и язык, что говорит о замечательном уровне централиза¬
ции бюрократии.
Третья стратегия, обеспечивающая непрофессиональных судей
знаниями и навыками работы с законами, заключалась в том, чтобы
особое внимание уделялось обеспечению достоверности докумен¬
тов. Специалисты по исторической социологии указывают на ре¬
шающую роль делопроизводства в государственном строительстве
раннего Нового времени; Энтони Гидденс называет подобные прак¬
тики «надзором» (surveillance), имея в виду систематический учет
1 Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Пер¬
сию и обратно / Пер. А.М. Ловягина. СПб., 1906. С. 250; Коллинс С. Нынешнее со¬
стояние России. С. 13.
2 Судебник 1550 г. описывает составление и подтверждение документов; об¬
ширная десятая глава Сборного уложения расширяет эту тему и угрожает суровы¬
ми наказаниями за неправильное составление документов: Судебник 1550 г. Ст. 28:
РЗ. Т. II. С. 101-102; Соборное уложение. Гл. 10, ст. 11-13, 22, 128-129, 246-253: РЗ.
Т. III. С. 103-105, 119, 144-146.
88 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
на бумаге людских и материальных ресурсов1. Московские законы
с конца XV века тоже уделяли особое внимание достоверности юри¬
дических документов. Судебник 1497 года оговаривал необходи¬
мость скреплять грамоты печатью судей и заверять их подписями
дьяков и, кроме того, регулировал составление документов о хо¬
лопстве. В Судебнике 1550 года также делается упор на пошлинах,
печатях, подписях, а еще обозначены некоторые новые перспективы.
Так, вводится тюремное заключение и телесные наказания для по¬
дьячих, допускавших злоупотребления при составлении докумен¬
тов. Судебник развивал нормы предыдущего свода о регистрации
кабал на холопство, устанавливал статьи о конфиденциальности
судебных показаний, достаточно детально рассматривал подготовку
судебного протокола подьячими, включая утверждение и подпись
документа дьяками. В 1570-х годах наемник-военный Генрих фон
Штаден оставил свидетельство о некоторых из подобных процедур,
отметив то, как писцы защищают документы от подделки и копи¬
рования, заверяя их подписями на обеих сторонах листа, особенно
по местам склейки2.
Судебник 1550 года также ввел важный запрет на делопроизвод¬
ственную работу на дому. Этот запрет в дальнейшем не раз подтверж¬
дали, а жалоба на его нарушение была одной из самых частых среди
обвинений суда в коррупции3. Пространная десятая глава Соборно¬
го уложения 1649 года, посвященная судебному процессу, содержит
в себе еще больше норм о подтверждении документа подписями, его
регистрации и достоверности. После того как дьяк удостоверял про¬
токол, было запрещено вставлять в него или изымать из него части
текста или целые документы4. Во второй половине XVII века указы
1 Giddens A. The Nation-State and Violence: Volume Two of A Contemporary Cri¬
tique of Historical Materialism. Berkeley and Los Angeles: University of California Press,
1987. P. 41-49.
2 Подпись и печать: Судебник 1497 г. Ст. 15-18, 22-26, 40: РЗ. Т. II. С. 56-57,
59. Документы о холопстве: Судебник 1497 г. Ст. 18, 42, 66: РЗ. Т. II. С. 56, 59-60, 62.
Судебник 1550 г. Ст. 4-5, 28-9, 76-80: РЗ. Т. II. С. 97, 102, 115-116. Staden Н. von. The
Land and Government of Muscovy: A Sixteenth-Century Account / Ed. and trans. T. Esper.
Stanford University Press, 1967. P. 14-15.
3 Запрет брать документы на дом: Судебник 1550 г. Ст. 28: РЗ. Т. II. С. 102;
Соборное уложение. Гл. 10, ст. 13: РЗ. Т. III. С. 103. Наказные статьи тюменскому
воеводе: ПСЗ. Т. III. № 1670. С. 561 (1699). Изветы на чиновников, хранящих дело¬
производственные книги дома: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 294. Л. 311-330
(1676); ДАИ. Т. X. № 23 (1682).
4 Соборное уложение. Гл. 10, ст. 11, 12, 21, 22, 137 (о составе и ведении дел),
128-129 (записные книги), 246-250 (подписи): РЗ. Т. III. С. 103,105,119,121,144-145.
Проблема профессионализма — дьячество
89
определяли рабочее время для приказных, появлялись инструкции
о заверении документа и его структуре и о том, что дьяки и подьячие
должны были хранить в тайне показания участников дела; была пред¬
принята ревизия обвинительного процесса в результате многочислен¬
ных жалоб на порядок разрешения земельных конфликтов1.
Четвертая стратегия позволяла удостовериться, что воеводы
на местах соблюдают все процессуальные требования и верно при¬
меняют закон. Она заключалась в надзоре за воеводами и их под¬
чиненными, которые были обязаны отчитываться перед приказами
на ключевых стадиях ведения важных дел или ожидать вердикта из
Москвы2. По некоторым важным процессам приказы могли направ¬
лять воеводам перечни вопросов для свидетелей. Когда дело доходи¬
ло до вынесения смертного приговора, воеводы и сами обращались
в приказы для вынесения приговора, даже если они были не обязаны
это делать (см. главу 7). Как позже скажет Петр I, контроль из центра
был необходим для того, чтобы «от недознания в разсуждении» судьи
на местах не смогли ошибочно наказать человека слишком жестоко
или даже приговорить его к смерти. В царской грамоте 1677 года из
Разрядного приказа севскому воеводе, расследовавшему ведовство,
отчетливо виден детальный контроль: «И вы 6 того драгуна Емельку
велели в Севску сыскать, и против его челобитья в Севску расспро¬
сить, и дали 6 ему в том очную ставку, и сыскали про то накрепко.
А будет доведется, и его Емельку велели в том пытать и огнем жечь.
И что о том в сыску объявится, и вы 6 о том к нам... писали, а отпи¬
ску велели подать в Разряде». Подобным же образом, в деле 1649 года
в Ельце судье было предписано допросить двух обвиняемых перед
орудиями пыток, а если они не признаются, то их следовало пытать
и писать о результатах в Москву3.
1 Рабочие часы дьяков: ПСЗ. Т. I. № 237 (1658), 462 (1669), 477 (1670); ПСЗ.
Т. II. № 839 (1680); ПСЗ. Т. III. № 1393 (1691). Рабочие часы судей и бояр: ПСЗ. Т. И.
№ 621 (1676), 777 (1679). Инструкции: ПСЗ. Т. II. № 742 (1678), 964 (1682), 1241
(1687), 820, 826 (1680); ПСЗ. Т. III. № 1576 (1697), 1608 (1697). Ревизия: ПСЗ. Т. II.
№ 1140(1685).
2 В Московском государстве постоянно разъезжали гонцы, используя ско¬
ростную систему ямской гоньбы, к которой воеводам не следовало прибегать
Для несрочной корреспонденции: ПСЗ. Т. I. № 18 (1649); АМГ. Т. III. № 465 (1661).
Сверхконтроль из центра: Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 134-138.
3 ПСЗ. T. VI. № 3847 (1721). Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 2.
Материалы. Приложение: Колдовство в Московской Руси XVII-ro столетия. М.:
Языки славянской культуры, 2004. № 30. С. 111 (1677); РГАДА. Ф. 210. Белгород¬
ский стол. Стб. 270. Л. 474 (1649).
90 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
В центре также надзирали за судьями с помощью многочисленных
повторов в документах. Эта черта московской приказной системы
дает современным историкам основание для того, чтобы охарактери¬
зовать ее как детскую и отсталую1. Поскольку документы повторяли,
по большей части дословно, содержание предыдущих частей дела, то
в результате они разрастались до невообразимых размеров, и истори¬
ки (как и, несомненно, чиновники той эпохи) с трудом отыскивают
в них порцию новой информации, в частности указания о дальней¬
ших действиях. В своих ответах воеводам центральные приказы сле¬
довали детально разработанной письменной культуре. Так, стремясь
добиться у одного из подозреваемых признания в измене, Разрядный
приказ в 1664 году последовательно инструктировал воеводу следую¬
щим образом: попросить его записать обвинение, запечатать и отдать
воеводе, если же он неграмотен, то ему должен помочь его духовный
отец, после отправить записанное в Москву. Если обвиняемый отка¬
зывался признаваться духовному отцу, то он должен был рассказать
об этом воеводе наедине. Если и после этого следовал отказ, то его
следовало пытать. Ответ воеводы представлял собой дословное по¬
вторение приказов, а затем по пунктам ответы на каждый из них2.
Результат этих процедур казался бессмысленно механическим, но он
служил важным целям.
Во-первых и прежде всего, подобные повторения способство¬
вали тренировке судей в юридических вопросах. Протоколы дел по¬
стоянно описывают, как дьяки или подьячие читают судьям дело,
а те принимают решение (даже если дьяк, как и любой хороший по¬
мощник руководителя, в общих чертах доносил до него, что надо
делать). Нет оснований считать, что подобные изложения процесса
не отражают реальность. Если судьи уделяли хоть немного внимания
происходящему в суде, то им приходилось постоянно сталкиваться
1 Starr S.F. Decentralization and Self-Government. P. 27-29. A.B. Исаченко вы¬
смеивает «простоту» и «нелепость» правовых текстов Киевского периода и иг¬
норирует язык делопроизводства Московских приказов, за исключением языка
профессионального кремлевского дьяка Котошихина, который назван «читаемым
и познавательным»: Issatschenko A.V. Russian // Slavic Literary Languages: Formation
and Development / Eds. M. Schenker, E. Stankiewicz. New Haven: Yale Russian and East
European Publications, 1980. P. 122, 128.
2 Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 1. Процессы до издания Уло¬
жения Алексея Михайловича 1649 г. М.: Языки славянской культуры, 2004 (далее —
СИДГ). № 274. С. 518-519 (1664). Д. Коллинз описывает типичный протокол дела:
Collins D.E. Speech Reporting and the Suppression of Orality in Seventeenth-Century
Russian Trial Dossiers // Journal of Historical Pragmatics. 2006. Vol. 7. № 2. P. 271-273.
Проблема профессионализма — дьячество
91
с описаниями основных судебных процедур (как проводить допро¬
сы отдельных лиц и опрашивать местное население, как переходить
к пытке) и принятых способов действия. Постоянно вбивая юриди¬
ческие нормы и процедуры в голову воевод, центр таким образом
обучал их. В подобных ситуациях такой метод не нов. Мэттью Инне
утверждает, что капитулярии Карла Великого также были направле¬
ны на информирование судей на местах о законах и легитимных про¬
цедурах. В некоторых уголовных делах надзор османских военных
судей за работой провинциальных судей осуществлялся в таком же
избыточном формате. Даже в Новое время управление британскими
колониями столкнулось с двусторонней проблемой: с необходимо¬
стью привнести в традиционное правосудие местного африканского
населения принципы «верховенства закона» (Rule of Law) и осуще¬
ствить это при посредстве колониальных администраторов, не об¬
ладавших юридическими знаниями. Поэтому для их пользования
было создано необычайно детальное изложение британских законов,
с помощью которого они затем должны были обучать и своих афри¬
канских подчиненных1.
Составление столь подробных дел служило и другой цели. Оно
заполняло лакуну, которая могла возникнуть при частой смене служа¬
щих или если процесс растягивался на долгий срок. В исследовании
об использовании прямой речи в московских судебных документах
Дэниэл Коллинз показал, что новые дьяки и судьи нуждались в том,
чтобы их ввели в курс дела, и даже если личный состав суда не ме¬
нялся, то им могло быть не так просто удержать в памяти детали дела,
если оно затягивалось. Когда дело доходило до вынесения приговора,
дьяки подготавливали полное дело, включавшее в себя все докумен¬
ты полностью и необходимые выписки из законов. После чего они
зачитывали дело вслух, хотя, вероятно, чтобы чтение не затянулось
надолго, перескакивали к последним по времени и наиболее реле¬
вантным материалам. Но известные прецеденты ясно говорят о том,
что вердикт мог быть вынесен только на основе «слушания» дела,
в том числе экстрактов из законодательства. Коллинэ отмечает: «При
выслушивании (или иногда также чтении) дела все свидетельские по¬
казания представлялись в сравнительно не аналитическом режиме
1 Innes М. Charlemagne’s Government. Р. 81-82; делопроизводство Османской
империи: Imber С. The Ottoman Empire. Р. 226-227, 236-237; сообщено Кайя Сахин
(Университет Тюлана); Moore S.F. Treating Law as Knowledge: Telling Colonial Officers
What to Say to Africans about Running “Their Own” Native Courts // Law & Society
Review. 1992. Vol. 26. № 1. P. 11-46.
92 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
прямой речи, и весь процесс как бы буквально проходил перед глаза¬
ми судей»1.
Другие судебные системы раннего Нового времени руководили
судами похожими способами. Улинка Рублак описывает «необычайно
тесное» взаимодействие в Вюртемберге XVI-XVII веков профессио¬
нальных юристов при дворе герцога и местных судей-непрофессио-
налов, которые наследовали должность или получали ее как синекуру.
В частности, в уголовных делах вюртембергские судьи были обязаны
предоставлять судебные протоколы, запрашивать разрешение на при¬
менение пыток и исполнение наказаний и консультироваться у уни¬
верситетских юристов; «вопросы для подозреваемых также часто
предварительно формулировались вышестоящим советом или юри¬
стами Тюбингенского университета»2. Московские воеводы не могли
обратиться к университетам, которых в России еще не существовало,
зато приказные дьяки вполне справлялись с этой ролью.
Угрозы и наказания также стимулировали воевод и подведом¬
ственных им чиновников применять единую процедуру и едино¬
образно исполнять закон. Связь между судьями на местах и центром
не всегда заключалась в перечислении последствий небрежения зако¬
ном, но о них воеводам было хорошо известно из других источников.
Судебники 1497, 1550, 1589 годов в значительной степени были по¬
священы формализации судебного процесса, установлению пошлин
за процедуры, наказанию судей и дьяков за лихоимство, а участников
процесса — за нарушение судебных норм. Громадная десятая глава
Соборного уложения (в ее состав вошло 287 статей, что составляет
около трети от 967 статей во всем кодексе) развивала данную тенден¬
цию. Более того, в наказах воеводам, которые они получали при на¬
значении, строго оговаривалось, что неповиновение царским указам
или иные нарушения повлекут за собой «великую опалу», «погибель»,
конфискацию земель, штрафы или даже хуже — наказание («что царь
укажет»). Отдельные указы и судебники также формулируют подоб¬
ные санкции. Как мы разберем более подробно в главе 4, государство * об., 1 Collins D.E. Reanimated Voices: Speech Reporting in a Historical-Pragmatic
Perspective. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins, 2001. P. 179,73; Idem. Speech
Reporting. P. 271, 273. Чтение вслух царю или приказным судьям: ЗА. № 233 (1636);
АМГ. Т. II. № 444 (1650); РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Новгородская четверть. № 1618. Л. 53
об. (1682); ПСЗ. Т. II. № 1140 (1685), 1174 (1686). Чтение вслух воеводам: АМГ. Т. II.
№ 264 (1645); РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1629. Л. 11 (1674); РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 793. Л. 258 (1681); РГАДА. Ф. 1107. № 3284. Л. 1 (1686).
2 Rublack U. The Crimes of Women in Early Modern Germany. Oxford: Clarendon
Press, 1999. P. 52.
Проблема профессионализма — дьячество 93
выполняло подобные угрозы, наказывая чиновников, допустивших
злоупотребления, и, поступая так, предупреждало остальных.
Воеводы, являвшиеся и судьями, понимали это. Оправдываясь
в переписке с центром, если их обвиняли в неподобающих действиях,
воеводы первым делом апеллировали к царскому указу: они-де не де¬
лали ничего, выходящего за пределы инструкций. Напротив, когда
тяжущиеся обвиняли официальное лицо в коррупции, они заявляли,
что он действовал без царского указа. Так, в 1670 году один из участ¬
ников судебного разбирательства жаловался на то, что воевода пытал
его жену «без царского приказа и без расследования»1. Чиновники,
обвиненные в процессуальных нарушениях, отчаянно защищались.
Например, в 1655 году один воевода жаловался в Москву о том, что его
несправедливо обвинили и заключили под стражу за то, что ему будто
бы не удалось собрать служилых людей. Он просил очистить его имя
и объяснял, что на самом деле он выполнил указ. В 1672 году в районе
Тулы воевода активно протестовал против обвинения в том, что он
не обеспечил работу сыщика; по словам воеводы, он так энергично
преследовал преступников, что даже пытал одного из обвиняемых
четыре раза!2 Все эти местные чиновники жили на лезвии ножа: они
нуждались в землях, деньгах и ином обеспечении, которое давала
служба.
Государство без колебаний наказывало всех чиновников от по¬
дьячего до воеводы за нарушение закона. Очевидные злоупотреб¬
ления наказывались жестко, как это было в 1605/06 году, когда по¬
дьячему отрубили руку за подделку документов о владении землей,
а в 1676/77 году Разрядный приказ велел не только выгнать со службы
и бить кнутом подьячего, но и запретить другим приказам принимать
его на службу. Его преступление состояло в том, что он изменил приго¬
вор в уже подписанном дьяком указе. Подобным образом в 1690 году
подьячий в Цивильске (совр. Чувашия) обманом уговорил некоторых
местных жителей подписать пустой лист, на котором он составил за¬
емную кабалу. Он был уволен и доставлен в Москву для дальнейшего
разбирательства. В 1701 году два других подьячих были биты кнутом
за составление поддельных документов и взяточничество. Государ¬
ство наказывало чиновников и не за столь вопиющие нарушения,
такие как описки в документах. Несколько уровней контроля внутри
1 Новомбергский Н.Я. Слово и дело. Колдовство. № 22 (1670).
2 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 148. Л. 504-515 (1655); Стб. 283. Л. 335-
349, 378-380 (1672). Как правило, пытка проводилась не более трех раз; см. главу 6.
94 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
учреждения позволяли приказам вовремя устранять ошибки при под¬
готовке документов, но, если ошибки все-таки случались, расправа
была скорой. Так, в 1658 году подьячий Патриаршего судного приказа
был бит кнутом в Разрядном приказе за ошибку в царском титуле
перед лицом своих коллег, специально собранных для этого случая1.
В провинции наказать могли и приказных, и судей, хотя и с учетом
их различия в социальном статусе. Например, в 1663 году орловский
губной староста был посажен в тюрьму на неделю за то, что отправил
в Москву отписку с ошибкой в царском имени, а его дьячок, который
прочел ее вслух перед судьями вышестоящего приказа, был «сняв
рубашку (для усиления наказания. — Примеч. авт.), вместо кнута,
бит батоги». В 1666 году воевода в Сапожке также отправил в Москву
отписку, в которой титул царя был написан с ошибкой. В Разрядном
приказе ему пригрозили битьем кнута, но, учитывая его «простоту
и неразумие», «пожаловали» его и заменили наказание на символи¬
ческие два дня тюрьмы. Однако подьячего, допустившего эту оплош¬
ность, безжалостно били батогами. В 1669 году можайский воевода
без злого умысла отправил в Москву доездные сказки, в которых была
написана некая «непристойная речь». За это Разрядный приказ сурово
отчитал его — воевода получил день тюрьмы за то, что принял этот до¬
кумент, а подьячего приказали бить батогами «нещадно». Еще строже
отчитали полкового воеводу в 1670 году за использование неверной
терминологии в описании прибытия посланника от царя («а писать
тебе было тебе, что прислан от нас, великого государя, стольник с ми¬
лостивым словом, а не о здоровье спрашивать»). За такую невинную
подмену в Разрядном приказе назвали воеводу «дьячишком, страд¬
ником, и страдничьим сыном, и плутишком» и напомнили ему, что за
подобное поведение он подлежит жестокому телесному наказанию,
о котором последует соответствующий указ2. Приказные люди ус¬
воили эти правила, судя по казусу, произошедшему в 1669 году. По¬
дьячий Разрядного приказа увидел официальные документы в лавке
торговца шелком, прямо направился к подьячему, ответственному
1 Опись архива 1626 г. Ч. 1, 263-264 (1605/06); Новохатко О.В. Разряд
в 185'году. С. 359-360 (1676/77); ПСЗ. Т. III. № 1387 (1690); РГАДА. Ф. 210. Приказ¬
ной стол. № 965. Л. 43-48, 152-169 (оба дела 1701); ПСЗ. Т. I. № 233 (1658).
2 ПСЗ. Т. I. № 351 (1663); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 985. Л. 507-509
(1666); ПСЗ. Т. I. № 458 (1669), 485 (1670). Похожие дела: РГАДА. Ф. 210. Приказ¬
ной стол. Стб. 655. Л. 48-56 (1671); Стб. 872. Л. 293-294 (1685); Стб. 898. № 188-189
(1685); Стб. 1867. Л. 143-146 (1695); РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 294. Л. 269-
271 (1677). О социальных различиях в наказании см. главы 9-10.
Класс юристов?
за создание этих документов, и сразу же объявил ему о нарушении
режима безопасности. Они тут же пошли на рынок и обнаружили
и купца, и документы, которые они идентифицировали как черновики
приказной документации. При расспросе купец показал, что выменял
их у одной вдовы в обмен на шелк и использовал черновики как обер¬
точную бумагу. Он заявил, что не знал, что держать такие документы
запрещено. В ответ приказные судьи не только приговорили наказать
его, но и распорядились «учинить заказ» всем старостам торговых
рядов, чтобы купцы не покупали писаную бумагу, если это «письма
приказные, а не ученические». В случае нарушения этого правила от¬
ветственность возлагалась на торговых старост, которым было обе¬
щано «жестокое наказанье — торговая казнь»1.
Все это может показаться мелкими нарушениями, и в идеале пра¬
вовая культура, подразумевавшая уважение закона и признание вла¬
сти царя, должна была усвоиться настолько хорошо, чтобы мелкие
ошибки стали бы простительны. Но в данном случае это — очевидные
свидетельства намерения Москвы внедрить единую бюрократиче¬
скую культуру и закон. Централизованное Московское государство
полагалось на своих бюрократов в снабжении постоянно действую¬
щей судебной экспертизы. Военная элита обеспечивала символиче¬
ское лидерство, а бюрократы обладали реальной властью за кулисами.
Драматическим проявлением подобного соотношения стал приговор
1634 года за измену воеводы Михаила Борисовича Шеина. Обраща¬
ясь к двум дьякам его штаба, вердикт гласил: Шеин «вас не слушивал
ни в чем и вас лаел и позорил и были вы у него хуже сторожей и воли
вам никому ни в чем не давал, что кому велел делать, то и делали всё
неволею». Дьяки были освобождены, а полководец — казнен2.
Класс юристов?
Очевидно, что дьяки обеспечивали судей из служилых людей юриди-
ческими знаниями и навыками в местных и приказных судах. Но кто
мог проконсультировать тяжущихся? Дела показывают, что челобит¬
чики из всех социальных слоев, даже из самых низших, и даже те,
кто не умел подписать свое имя, заполняли необходимые документы,
применяя правильную терминологию и приводя необходимые ссыл¬
ки на законы. Например, знание законов тяжущимися или теми, кто
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 786. Л. 305-312 (1669).
2 ААЭ. Т. III. № 251 (1634). О казни Шеина см. главу 15.
96 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
составлял их прошения, показывают их просьбы прислать пристава
для осмотра тела или задержки подозреваемых1. В 1649 году один дво¬
рянин жаловался, указывая на законодательные основания примене¬
ния пытки, что его сына пытали «без суда, и без сыску, и бес полич-
ново». В деле 1651 года сохранилась просьба солдата о приведении
в исполнение приговора относительно двух человек, участвовавших
в нападении, повлекшем гибель одного из нападавших. В его челобит¬
ной используется юридическая фразеология (обвиняемые названы
«ведомыми ворами») и даже расхожий оборот — «чтобы впредь им
было неповадно воровать и по дорогам людей стеречь и побивать».
Здесь очевидна рука знающего подьячего. Также в 1651 году обви¬
няемый в убийстве сначала заявил о том, что это была самооборона
(что уменьшило бы его вину). На очной ставке с жалобщиками, одна¬
ко, он отказался от своих показаний. Кажется, что первое заявление
было сделано так, чтобы соответствовать закону, возможно, по под¬
сказке профессионала2.
Где тяжущиеся могли получить такие юридические консульта¬
ции? В голову приходят несколько источников, начиная с самих по¬
дьячих и доверенных лиц, которым тяжущиеся могли доверить свои
дела. Впрочем, последний вариант менее вероятен. В уголовных делах
не разрешалось участие каких-либо посредников — судьи и их по¬
мощники расследовали дело напрямую. При обвинительной форме
процесса (см. главу 5) тяжущимся разрешалось использовать вме¬
сто себя представителей, если они уезжали на службу или не могли
предстать перед судом по иным причинам. Закон дозволял присы¬
лать «детей своих, или братью, или племянников». Также разреша¬
лось, опять же, если это было не уголовное дело, прибегать к услугам
третейских посредников, хотя закон специально выражает озабочен¬
ность тем, чтобы они не давали ложных свидетельств за взятки3. У нас
1 Посылка пристава: РГАДА. Ф. 1107. № 600. Л. 1 (1632); 774. Л. 1 (1637), 1155.
Л. 2 (1648); 1219. Л. 1 (1650); 1423. Л. 1 (1657); 1926. Л. 1 (1671); 2340. Л. 3 (1676); 2249.
Л. 1 (1675); 2454. Л. 2 (1677); 2758. Л. 1 (1680).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 263. Л. 512-513 (1649). Солдат: РГАДА.
Ф. 141. 1651 г. №58. Ч. 2. Л. 196-214,280 (1651). Самооборона: РГАДА. Ф. 141.1651 г.
№58. Ч. 1. Л. 1-4(1651).
3 Представители: ЗА. № 188, ст. 1, с. 149 (1628); Соборное уложение. Гл. 10,
ст. 108-109, 156, 157: РЗ. Т. III. С. 113-114, 126; ПСЗ. Т. II. № 1158 (1686); ПСЗ. Т. III.
№ 1363 (1690). Согласие на участие посредника («третьего»): ААЭ. Т. III. № 277
(1637); АЮБ. Т. I. № 123 (I) (1679), 123 (II) (1688), 123 (III) (1691). Определение
процесса: Соборное уложение. Гл. 15, ст. 5: РЗ. Т. III. С. 163. Судебный процесс
такого рода: Кавелин К. Основные начала русского судоустройства. С. 147-151,
Класс юристов? 97
нет оснований утверждать, что данные представители или посред¬
ники обладали профессиональными юридическими знаниями. Люди
обычно выбирали на эти роли друзей или представителей местного
сообщества.
Третьим вероятным средоточием юридических кадров был об¬
ученный персонал частных вотчинных администраций. Они улажи¬
вали дела светских и церковных землевладельцев и лоббировали ин¬
тересы своих хозяев в приказах, создавали для них сеть личных связей
и представляли их дела в суде. Скандальный плут Фрол Скобеев за¬
рабатывал на жизнь тем, что был «великой ябида, ходотайствовал за
приказными делами»1. Другими хранителями юридических знаний
являлись «площадные подьячие» в крупных городах, которые могли
играть роль профессиональных юристов.
В каждом сообществе имелись профессиональные писцы, состав¬
лявшие челобитные, договоры и другие документы, предоставляемые
в воеводский суд, в приказ, на таможню или в другие учреждения.
Известные как площадные подьячие, эти люди представляли собой
группу, ускользающую из классификаций и не включавшуюся в но¬
менклатуру «чинов», составлявших социум. Несмотря на это, они
часто упоминаются в документах, что свидетельствует о важности
исполняемых ими функций.
Площадные подьячие известны примерно с 1540-х годов, хотя
практика их работы восходит к более раннему времени. В XVI веке
они упоминаются в Новгороде, Твери, Переславле-Залесском, Пско¬
ве, Ивангороде и, конечно, Москве. Площадные подьячие не были
государственными служащими и кормились «от пера», взимая плату
за каждый документ. Они были организованы в своего рода гильдию,
членство в которой было ограничено, чтобы поддерживать хороший
уровень дохода. При одном приказе в Москве в 1691 году, согласно
установленному ими самими лимиту, имело право работать не более
десяти площадных подьячих; в 1685-1697 годах в Костроме их за¬
фиксировано шестнадцать; в Москве на Ивановской площади с 1649
345; Штамм С.И. Суд и процесс. С. 222-224; Hellie R. Slavery in Russia, 1450-1725.
Chicago and London: University of Chicago Press, 1982. P. 275-280. Проблема лжесви¬
детельства: ЗА. № 42 (1582).
1 Фрол Скобеев: Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Т. 1. М.: Худ.
лит., 1988. С. 59. О подобных ему людях (стряпчие в институтах церкви): ЗА. № 42
(1582); ПСЗ. Т. II. № 857 (1681); Седов П.В. Подношения в московских приказах
XVII в. // Отечественная история. 1996. № 1. С. 139-150; Новохатко О.В. Управлен¬
цы среднего звена в XVII веке.
98 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
по 1680-е годы их было около 30. Площадные подьячие выбирали
старосту, который фиксировал их деятельность и следил за качеством
работы1.
Можно предположить, что в Москве трудилось несколько групп
площадных подьячих. При Разрядном, Стрелецком, Холопьем, По¬
сольском, а также в Патриарших приказах поощрялось существо¬
вание таких коллективов, как своеобразный нотариат, помогавший
челобитчикам с составлением прошений в эти органы. Площадные
подьячие трудились также на крупных площадях в городе, первой из
которых была Ивановская у колокольни Ивана Великого в Кремле.
Они готовы были помочь большому количеству тяжущихся в прика¬
зах, у которых не было прикормленных нотариев. И по всей империи
документы (челобитные, духовные, кабалы, купчие, рядные на лавки
и найм рабочих) могли составляться такими негосударственными
нотариусами. Государство доверяло их профессионализму и призна¬
вало их право на существование; когда Москва сгорела в 1626 году,
то не только служащие приказов, но и те «подьячие... которые пишут
на площади, и земские и церковные дьячки» были наняты для восста¬
новления приказной документации. В Новгороде в 1636 году воевода
собрал всех площадных подьячих, чтобы идентифицировать почерк
и подпись на спорном документе. Уложение 1649 года пошло еще даль¬
ше — оно признавало законными финансовые документы на сумму
более 10 руб. (крепости, заемные кабалы), только заверенные пло¬
щадными подьячими Москвы и других городов. В случае если доку¬
мент составляли деревенские или помещичьи люди, писцы его не при¬
нимали, а если он был написан просто грамотным человеком, его
должны были освидетельствовать и заверить площадные подьячие2.
Почему же существование столь разнородных кадров, сведущих
в области закона, представляется таким важным? Во-первых, некото¬
рые из них, такие как площадные подьячие, служили своеобразным
1 Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. К истории нотариата
Московской Руси // Сборник статей, поев. А.С. Лаппо-Данилевскому. Пг.: Тип.
М.М. Стасюлевича, 1916. С. 95, 102-103, 119-120. Площадной подьячий выведен
в первой сцене первого действия оперы Модеста Мусоргского «Хованщина». Наказ
старосте: АИ. Т. I. № 149 (1687). В середине столетия было запрещено брать подоб¬
ный промысел на монопольный откуп: ААЭ. Т. III. № 295 (1640).
2 Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. С. 100 (1626); СИГД. № 60.
С. 81 (1636). Похожее дело: ПСЗ. Т. III. № 1387 (1690). Соборное уложение. Гл. 10,
ст. 246-253: РЗ. Т. III. 144-146. Кэтрин Бернс о «правде», воплощенной в нотари¬
альных записях: Burns К. Notaries, Truth and Consequences // American Historical
Review. 2005. Vol. 110. № 2. P. 350-379.
Класс юристов? 99
резервом для государственной службы, особенно в сельской мест¬
ности1. Во-вторых, они консультировали тяжущихся. Они знали
правильный формуляр челобитной, они также умели посоветовать
тяжущимся, какой нужно сделать запрос или как обратиться с жало¬
бой. Натали Земон Дэвис ярко показала, как французские нотарии,
составлявшие просьбы королю о помиловании, вносили изменения
в суть излагаемого просителем дела. Нотарии знали формуляр, за¬
кон и словесные обороты, позволявшие их клиентам добиться ми¬
лости2. Тем самым они и определяли реальное функционирование
закона. В случаях, рассмотренных нами, умелые грамотеи имели такое
же влияние. Так, в 1669 году посадский человек из Духа потребо¬
вал, чтобы обвиняемых в нападении на него допрашивали раздельно
(«поставить и допросить порознь») — элемент из розыскной про¬
цедуры суда, распространенный на мелкие преступления всего за
два года перед тем. В челобитной одного из представителей грече¬
ской ученой семьи Лихудов, поданной в 1694 году, искусно примене¬
ны терминология и практика московской юридической процедуры.
Иоанникий Лихуд начал иск о том, что его сын был ложно обвинен
в изнасиловании; последний, Николай, также бил челом, обвиняя чи¬
новника, ведшего дело, в попытке вырвать у него ложное признание,
а истцов — в ложном обвинении. Хотя челобитная Николая и ими¬
тирует униженный стиль подобных документов («я... человек ино¬
странной, судов, и очных ставок, и как записи пишутся и вершатся
по московскому обычаю, не знаю»), Иоанникий Лихуд справедливо
жаловался на то, что его сыну «грозили застенком» без достаточных
на то оснований (не было ни язычной молки, ни признания, ни ма¬
териальных улик). Его сын не только точно сослался на Уложение
и привел пассаж из него, но и верно указал, к какой юрисдикции он
относился3. По всей видимости, государство с опаской относилось
к распространению таких знаний, хотя и настаивало на применении
правильных форм в документах: Новоуказные статьи 1669 года запре¬
щали сотрудникам суда распространять среди тяжущихся или свиде¬
телей из местных сообществ «образцовые письма» для составления
1 Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия. С. 63-64.
2 Davis N.Z. Fiction in the Archives: Pardon Tales and Their Tellers in Sixteenth-
Century France. Stanford University Press, 1987 P. 15-25. Критическое мнение о досто¬
верности судебных показаний: Gaskill М. Reporting Murder: Fiction in the Archives in
Early Modern England // Social History. 1998. № 23. P. 2-3.
3 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1378. Л. 44 (1699); РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 1710. Л. 162, 237-238, 332-335, цит. на л. 333-333 об. (1694).
100 Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
челобитных или дачи показаний1. Подобная озабоченность Новоуказ¬
ных статей образцовыми письмами предполагает желание государ¬
ства услышать подлинные голоса тяжущихся (пусть даже хороший
подьячий знал, как обработать их соответственно). Тот, кто интере¬
суется юридическим делопроизводством в Московском государстве,
должен помнить, что все показания известны нам в редакции писцов.
Эти грамотеи всех родов, в особенности площадные подьячие,
де-факто могли играть роль юристов. Нотарии других стран раннего
Нового времени, вне сомнения, именно так и работали, открывая
частным лицам путь в юридическую систему, и в то же время являлись
дополнительным инструментом поддержания королевского закона2.
До 1864 года в России не существовало профессии юриста, но эти
очаги образованности давали людям знания, необходимые для того,
чтобы система работала в их пользу.
Выборные чиновники из местных сообществ
Даже получая поддержку образованной бюрократии, воеводы продол¬
жали сталкиваться с трудностями при поиске людей для исполнения
судебных и полицейских функций. Об этом дает, например, представ¬
ление дело 1635 года: когда в Старом Осколе умер палач, воевода взял
на его должность одного из воротников. Другие воротники пригрози¬
ли бегством со службы, опасаясь такой же неприятной перспективы.
Назначенный палачом воротник бил челом в Москву, делая акцент
на государственном интересе: в палачи-де нужно брать из «гулевых»
людей, не состоявших на службе и не плативших налоги. Воевода про¬
консультировался с Разрядным приказом, и там поддержали ворот¬
ных стражей: воеводе следовало «для пыточного дела выбрать из гуля¬
щих изо всяких людей, которые... не в службе и... податей не платят»3.
В данном случае необходимость для воеводы найти кого-то на это
место вошла в конфликт с городской службой по охране ворот. В дру¬
гих случаях сам способ набора персонала становился обузой для мест¬
ных сообществ и подрывал работу судов.
В непосредственном распоряжении воевод находился лишь не¬
большой персонал на жалованье, включавший подьячих, приставов,
1 Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28, 120: ПРП. Т. VII. 408, 433. Грамота к ар¬
замасскому воеводе 1679 г. повторяет этот запрет: Наместничьи, губные и земские
уставные грамоты. С. 97.
2 Burns К. Notaries, Truth and Consequences.
3 АМГ. T. II. № 4 (1635).
Выборные чиновники из местных сообществ 101
неделыциков, рассылыциков. Недельщики и приставы, согласно
присяге 1568 года, собирали налоги, надзирали за преступниками
и участвовали в судебном процессе. Под началом воеводы также на¬
ходились команды стрельцов, казаков и пушкарей, которым могли
даваться те или иные поручения. Например, в Белоозере в 1638 году
пушкари арестовали и привели человека, обвиненного в том, что он
зарезал другого; в другом случае они арестовали жену человека, за¬
мешанного в убийстве, которого не смогли найти1.
Большая часть работавших в воеводской и губной избах не полу¬
чала годового жалования, а избиралась местным сообществом для
того, чтобы выполнять царскую службу (в рамках как своих личных,
так и общинных обязательств) в качестве выборных. В их число вхо¬
дили целовальники (вторые в иерархии после губных старост, они
также надзирали за тюрьмой), губные дьячки, сторожа, палачи и би¬
рючи. Кроме того, местные дворяне были обязаны помогать губному
старосте или воеводе выслеживать и задерживать преступников. Там
же, где дворян было мало, к делу привлекались посадские, крестьяне,
казаки и стрельцы. Вклад сел и деревень в борьбу с преступностью
заключался в том, что они выбирали сотских, пятидесятских и де¬
сятских2. Присяга, приносимая сотскими, свидетельствует, что ос¬
новной их обязанностью была борьба с преступностью: в 1699 году
на северо-западе страны сотские отвечали за то, чтобы на их терри¬
тории «не было бою и грабежу, убивства, и корчемного питья, и бляд-
ни, и зерни и подметов, и зажигалщиков, и табатчиков, и всякого
воровства, и татей, и разбойников, изменников, и беглецов, и рас-
колников, иноземцов Немец, Поляков и Тотар, и лазутчиков». Они
были обязаны хватать и доставлять к губному старосте преступников,
1 Клятва: АЮ. № 289 (1568). Годовое жалованье: АЮ. № 44 (1568). Приставы:
Судебник 1497 г., ст. 28-31, 34-35, 44: РЗ. Т. II. С. 57-58, 60. Судебник 1550 г., ст. 32,
47-49, 53-54, 99: РЗ. Т. II. С. 102, 105-107, 120; Соборное уложение. Гл. 10, ст. 142—
148: РЗ. Т. III. С. 123-124. РГАДА. Ф. 1107. № 823. Л. 1; № 824 Л. 2 (оба дела 1638).
2 Выборы предписывались законодательными актами от губных грамот
XVI в. до Новоуказных статей 1669 г.: Наместничьи, губные и земские уставные
грамоты. № 9. С. 80 (1586); Новоуказные статьи 1669-к, ст. 116: ПРП. Т. VII. С. 431.
Чиновники в действии: ААЭ. Т. I. № 244 (1555); РГАДА. Ф. 1107. № 1423. Л. 1 (1657);
РГАДА. Ф. 1107. № 1548. Л. 3 (1662); РГАДА. Ф. 1596. № 8. Л. 1, 2; РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 959. Л. 9 (оба дела 1662). Сотские и другие деревенские по¬
лицейские чины на Севере: Богословский М.М. Земское самоуправление. Т. I. Кн. I.
С. 314; Чичерин Б. Областные учреждения. С. 469-470, 486-487. Выборная служба:
Булгаков М.Б. Государственные службы; Он же. Структуры посадского самоуправ¬
ления на государственной и мирской службах в XVII веке // Отечественная исто¬
рия. 2005. № 4. С. 94-108; Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 38.
102
Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
а в случае небрежения подвергались штрафам и телесным наказани¬
ям. Подобные полицейские чиновники существовали по всей импе¬
рии: в 1701 году нерчинский губернатор получил указ организовать
в крестьянском сообществе выборы старост и других представителей
для противодействия преступности1.
Подобным образом государство опиралось на местные сообще¬
ства в борьбе с нарушениями закона. Одно из преимуществ такой
практики заключалось в том, что ответственность за поддержку ад¬
министрации падала на людей, которые сами в наибольшей степени
страдали от преступности. Выбирая таких чиновников, жители обя¬
зывались им подчиняться, помогать им, собираясь в отряды самообо¬
роны, обеспечивать их и сами не совершать преступлений. Памяти,
выдаваемые им при назначении, также требовали служить честно,
не брать взяток и не мирволить никому2. И все же выборная служба
и обеспечение выборных ложились тяжким бременем на местное со¬
общество и на отдельных лиц. Подмога, выплачиваемая жителями
Шуи губной избе в 1631 году, включала «жалование губному дьяч¬
ку, и целовальником, и сторожом, и палачю, и биричю, на бумагу
и на дрова и на всякой потюремной расход». Служащим губной избы
полагалось использовать собственных, а не царских или обществен¬
ных лошадей («потому что они емлют подмогу [жалованье]»); все это
говорит о том, что система была построена на самых дешевых осно¬
ваниях3. Источники полнятся примерами того, как сообщества со¬
противлялись сбору этих платежей. В частности, в 1625 году муром¬
ские дворяне и дети боярские жаловались, что муромские монастыри
и посадские люди отказывались платить деньги на губные расходы,
ссылаясь на иммунитетную грамоту. Разбойный приказ отверг такие
претензии и обязал монастыри платить. Со временем (в 1637 году)
увидел свет указ о том, что никто не может иметь иммунитета от
обеспечения губных изб4.
1 Присяги сотских: АИ. Т. I. № 111 (1683); АЮБ. Т. II. № 230 (XL) (1699). АЮ.
№ 288 (1690). ПСЗ. Т. IV. № 1822 (1701).
2 Богословский М.М. Земское самоуправление. Т. I. Кн. I. Гл. 15-17; Мирской
выбор «земского судейки» 1659 г. // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883. Кн. 1. С. 5-9. АЮ.
№288(1690).
3 АЮБ. Т. II. № 246 (v). Стб. 749 (1631). Подобный список Серпухова и Колом¬
ны: ААЭ. Т. II. № 19 (1601); АЮ. № 352. С. 378 (1663). Лошади: ААЕ. Т. III. № 276
(1637), цит. на с. 420; ААЭ. Т. III. № 163 (1625).
4 ААЭ. Т. III. № 163 (1625). ЗА. № 246 (1637). Местное население отказывается
сотрудничать: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 193-200; Чичерин Б. Областные
учреждения. С. 470-476.
Палачи
Более того, чтобы заставить выборных чиновников добросовест¬
но работать, государство прибегало прежде всего к моральному дав¬
лению. Вступая в должность, они приносили присягу перед Богом
и царем, что подразумевало серьезную ответственность; иногда об¬
щина для верности требовала поручительства (под угрозой выпла¬
ты штрафа, если выборный не выполнит своих обязательств). Тем
не менее нагоняи за вялую работу по-прежнему были часты, как ста¬
нет понятно из следующей главы. В заключение рассмотрим пример
палачей, рекрутирование которых дает представление о трудностях,
с которыми сталкивались воеводы при наборе персонала.
Палачи
Палач, или заплечный мастер, бил кнутом, пытал, а также приводил
в исполнение наказания. В отличие от некоторых стран, где профессия
палача передавалась по наследству, в Московии это просто была рабо¬
та в губной или воеводской избе1. Обязанность уездного общества со¬
стояла в том, чтобы нанять или рекрутировать иным способом палача
для губного округа. В 1601 году указ в Серпухов и в Коломну содержал
требования к штату губной избы — «в тех городех быти губным цело¬
вальником, и дьячком, и сторожом, и палачом, и биричем... и быти им
у тех дел переменялся по годом». Многочисленные документы пока¬
зывают, что местные сообщества признавали эту обязанность. Напри¬
мер, уставные грамоты для судей на Севере или расписки «городского
бирюча и палача» в получении годового денежного и натурального
жалованья от «пашенных людей» владимирского Успенского мона¬
стыря2. Один из шуйских документов 1631 года показывает, что мест¬
ное сообщество сдавало воеводе собранные деньги на содержание
палача, а тот передавал их в губную избу. В другом провинциальном
городе в 1617 году палачу выплачивали 12 рублей в год, в то время как
тюремный сторож получал 10 рублей с полтиной3.
1 Палачи в Германии: Stuart К. Defiled Trades and Social Outcasts: Honor and
Ritual Pollution in Early Modern Germany. Cambridge University Press, 1999. Особ. гл. 3;
Roper L. Witch Craze: Terror and Fantasy in Baroque Germany. New Haven and London:
Yale University Press, 2004. P. 53. О палачах в России было написано мало: Чичерин Б.
Областные учреждения. С. 469; Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft. Р. 56-57.
2 ААЭ. Т. II. № 19 (1601); Богословский М.М. Земское самоуправление. Т. I.
Кн. I. С. 86-87. № 5 (1652); Мирской выбор «земского судейки». Другие подобные
выплаты: АЮ. № 352 (1663); АЮ. № 223 (VII) (1659).
3 АЮБ. Т. II. № 246 (V) (1631); Булгаков М.Б. Государственные службы. С. 157—
158 (1617). Другие примеры: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 201.
104
Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
Иногда местное сообщество не могло позволить себе такие рас¬
ходы. Например, в 1625 году в Муроме местное дворянство жалова¬
лось на то, что, поскольку они не смогли собрать необходимую сумму,
большая часть персонала съезжей избы — сторожа, палач и бирюч —
сбежала и пришлось нанимать тюремных сторожей по высокой цене.
Уложение 1649 года установило, что жалованье для палачей в Москве
должно было выплачиваться из Разбойного приказа, но местные сооб¬
щества сами отвечали за их оплату вплоть до 1680 года, когда местных
палачей перевели на жалованье, выдаваемое из средств губной избы1.
Однако похоже, что в реальности деньги до них не доходили. Костен-
ский воевода в 1696 году жаловался на ветхость своего дома, воевод¬
ской избы и тюрьмы и на то, что палач умер; ему указали нанять палача
из гулящих людей. В ответ на просьбы белевского воеводы, который
настойчиво писал в Пушкарский приказ в 1701 и 1702 годах, Пушкар¬
скому приказу было поручено позаботиться о пришедших в негодность
городских укреплениях, а новое учреждение по управлению городами,
Ратуша, должно было побудить городских старост выбрать палача2.
Презрительное отношение к должности палача делало поиск необ¬
ходимого кандидата особенно трудным. В источниках есть множество
воеводских жалоб на то, что у них нет палача и его тяжело найти3.
Одни воеводы откладывали рассмотрение судебных дел, другие — на¬
бирали первых попавшихся кандидатов, часто вопреки их протестам.
В 1621 году данковский воевода взял в палачи казака; а когда валуй-
ский воевода в 1632 году писал о том, что у него нет палача, власти ука¬
зали его «выбрать из тутошных людей». Воевода Ефремова попал в та¬
кой же переплет в 1649 году, сообщая в Москву, что из-за отсутствия
палача не мог продвинуться в расследовании убийства. Предыдущим
палачом был стрелец, по-прежнему проживавший в городе, но, по
его словам, выполнять эту должность его заставил прежний воевода,
и теперь он не желал возвращаться. Другой местный житель, имевший
опыт заплечного мастера, просто покинул город. Напоминая в отпис¬
ке царю, что без его указа он не смеет взять палача из служилых людей,
1 ДАЭ. Т. III. № 163 (1625). Соборное уложение. Гл. 21, ст. 96-97: РЗ. Т. III.
С. 246. Провинциальные палачи: ПСЗ. Т. I. № 779, 780 (1679); ПСЗ. Т. II. № 836
(1680).
2 Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 159; РГАДА. Ф. 210. Севский стол.
Стб. 484. Л. 333 (1701); Стб. 150. Л. 86-89 (1702).
3 Сложности с кадрами: Чичерин Б. Областные учреждения. С. 488; Torke H.-J.
Die staatsbedingte Gesellschaft. Р. 2. Кар. Жалобы воевод: АМГ. Т. I. № 141 (1621);
Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 196, 213 (1628); АМГ. Т. I. № 325 (1632).
Палачи
воевода просил необходимых инструкций. Когда в 1682 году спешно
казнили князей Ивана и Андрея Хованских, не нашли палача, поэтому
провести казнь заставили одного из стрельцов. При расследовании
убийства в 1684 году в Белоозере пытки проводил тюремный сторож
губной избы1.
Государство, в котором не было наследственной касты палачей,
крайне нуждалось в том, чтобы определить, из каких социальных
слоев можно их рекрутировать. Соборное уложение провозглашало,
что палач в Московии должен происходить из вольных людей, служ¬
ба которых гарантировалась порукой местных жителей. Что до про¬
винциальных городов, то Уложение просто указывало, что уездные
сообщества должны были их выбрать. В 1681 году государство улуч¬
шило положение дел, уточнив, что воеводы должны брать в палачи
добровольцев из посадских людей, а при отсутствии «охочих людей»
городской общине следовало «выбрать из самых из молодчих или
из гулящих людей, чтобы во всяком городе без палачей не было»2.
Стыд, возможно, играл роль и здесь, хотя это явно и не отражено
в российских документах XVII века. Немецкий наблюдатель Адам
Олеарий высказал такое предположение: «Состоять палачом у них
раньше не считалось столь позорным и бесчестным, как, пожалуй,
теперь. Ни один честный и знатный человек теперь не стал бы вести
дружбу с высеченным, разве только в том случае, если подобному
наказанию кто-либо подвергся по доносу лживых людей или непра¬
вильно был наказан вследствие ненависти к нему судьи». Несмотря
на это, Олеарий отмечал, что палачи хорошо зарабатывают на взят¬
ках и на продаже алкоголя колодникам. Своими реформами Петр I
осознанно ввел в России европейские представления о чести и стыде,
к которым и отсылал Олеарий. Петр провозгласил, что человек, кото¬
рого коснулась рука профоса (этот германизм использован для обо¬
значения палача), не может считаться честным человеком и «в войске
его величества терпим да не имеет быть». Как показывает Э. Шрадер
в своей истории телесных наказаний, в XVIII веке должность палача
стала столь позорной, что государство было вынуждено набирать их
из преступников и изолировать их от общества.Контрастом звучат
слова Шрадер о том, что в Русском государстве «палач — всего лишь
1 АМГ. Т. I. № 141 (1621); № 325 (1632); РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол.
Стб. 270. Л. 478 (1649); Матвеев АЛ. Записки // Записки русских людей / Ред.
И.П. Сахаров. СПб.: Тип. Сахарова. С. 45 (1682); РГАДА. Ф. 1107. № 3187. Л. 4, 5
(1684).
2 Соборное уложение. Гл. 21, ст. 96: РЗ. Т. III. С. 246; ПСЗ. Т. II. № 868 (1681).
1 Об Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
один из квалифицированных ремесленников, честно зарабатывающий
на жизнь»1. Возможно, это звучит как преувеличение, но в Москов¬
ском царстве заплечных дел мастера не были классом изгоев, хотя
никто и не хотел исполнять их работу.
Сложности в найме палача были симптомом проблемы набора
персонала в условиях скудной экономики. Россия была огромной, ред¬
конаселенной империей, находившейся в климатическом поясе, где
сельское хозяйство обеспечивало лишь минимальное воспроизвод¬
ство. Благодаря таким суровым реалиям правительство часто заходи¬
ло в тупик в своих централизаторских усилиях, особенно на уровне
местной администрации. Что до палачей, то государство выплачивало
им жалованье, гарантируя этим исполнение обязанностей. Можно за¬
даться вопросом, почему в Московии не создали оплачиваемые учреж¬
дения повсеместно, вместо того чтобы полагаться на местные сообще¬
ства в выборе персонала. Такой вопрос вызывает ряд мыслей общего
порядка. Традиции и высокая стоимость, вероятно, объясняют то, по¬
чему централизованное Московское государство столь основательно
опиралось на участие местных сообществ. Обычай выбирать общиной
людей для исполнения общественных функций был издавна характе¬
рен для восточных славян. С древнейших времен до XIX века главы
домохозяйств составляли совет старейшин для управления деревней
и осуществляли связь с землевладельцами и государством. Европей¬
ская и русская общественная мысль XIX века идеализировала подоб¬
ную общинную организацию (как и коллективный труд земледельцев),
видя в ней самобытные корни демократии и социализма. Русские исто¬
рики конца XIX — начала XX века, вдохновленные возникновением
политических партий и выборной Думы после революции 1905 года,
искали в московском периоде свидетельства исконно-русских корней
демократии и нашли их в обычае жителей, характерном для раннего
Нового времени, выбирать из своей среды людей в местное самоуправ¬
ление. Пионерские исследования М.М. Богословского об институтах
сельского управления демонстрируют процветающее крестьянское
самоуправление на Русском Севере в XVII веке — выбранные на местах
земские судейки занимались принятием судебных решений, сотруд¬
ничая с воеводами в уголовной сфере. В этом вопросе такие исследо¬
ватели, как Б.Н. Чичерин и М.М. Богословский, искали политическое
1 Олеарий А. Описание путешествия в Московию / Пер. А.М. Ловягина. С. 255.
Рука палача: Артикул воинский 1715 г., гл. 24, ст. 209: РЗ. Т. IV. С. 365. XVIII в.:
Schrader А.М. Languages of the Lash. P. 38-46, цит. на с. 39; Анисимов Е.В. Дыба
и кнут. С. 537-539.
Палачи
107
противостояние между центральной, «приказной» властью и местны¬
ми выборными, «земскими» служащими, но в последнее время исто¬
рики этого противостояния не видят и рассматривают их отношения
скорее как взаимодействие или по крайней мере как повиновение го¬
сударственной власти1.
Неудивительно, что Московское государство воспользовалось та¬
кими традициями, устанавливая систему местного уголовного правосу¬
дия. Привлечение местного сообщества к вынесению судебных решений
отразилось уже в самых ранних московских судебниках: сообщества
платили пеню за нерешенное убийство2. Судебники 1497 и 1550 годов
предписывали судьям великого князя работать в присутствии общин¬
ных старост и «лучших людей». Хотя эта практика постепенно при¬
ходила в упадок, участие местного сообщества все равно сохранялось
как обычай. Например, местные выборные свидетели (понятые) при¬
сутствовали при арестах и осмотрах мертвого тела, и им же отдавались
на поруки обвиняемые, свидетели и все, кто участвовал в суде3.
Привлечение местного сообщества к обязательной службе обходи¬
лось Москве дешевле, и в этом и заключалась ключевая безденежная
налоговая стратегия поддержания централизованного проекта госу¬
дарственного строительства4. Историки называли этот аспект русского
1 Самоуправляемые крестьянские сообщества: Hoch S.L. Serfdom and Social
Control. Выборы земских судей: АЮ. № 332 (1557-1581). Чичерин Б. Областные
учреждения С. 471; Богословский М.М. Земское самоуправление. Отказ видеть
в земских органах оппозицию, особенно в отношении губных старост: Torke H.-J.
Die staatsbedingte Gesellschaft; Глазьев B.H. Власть и общество. С. 67-68, 135; Keep J.
Bandits and the Law. P. 216; Седое П.В. Закат Московского царства. С. 403-410. Со¬
временные исследования сообществ Русского Севера: Швейковская Е.Н. Государ¬
ство и крестьяне России; Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft; Жуков А.Ю.
Управление и самоуправление в Карелии в XVII в. Великий Новгород: НовГУ, 2003.
2 Пеня за неопознанные тела впервые упоминается в древнерусском праве:
The Laws of Rus: Tenth to Fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser. Salt Lake City,
Ut.: Charles Schlacks Jr. Publisher, 1992. Art. 3. P. 20. Подобная пеня в XVII в. состав¬
ляла четыре рубля, четыре алтына и полторы деньги: Новоуказные статьи 1669 г.,
№ 124: ПРП. Т. VII. С. 433-434; РГАДА. Ф. 1107. № 703. Л. 16 (1635), № 1929 (1671);
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1151. Л. 107-120 (1676).
3 Работа с представителями местного населения: Судебник 1497 г. Ст. 38: РЗ.
Т. II. С. 59; Судебник 1550 г. Ст. 62, 68: РЗ. Т. II. С. 109, 112. ААЭ. Т. I. № 196 (II)
(1542); ДАИ. Т. I. № 87 (1555); Богословский М.М. Земское самоуправление. Кн. II.
С. 180-183. Порука: Судебник 1550 г. Ст. 56-57: РЗ. Т. II. С. 107-108. Медынская
грамота 1555 г. Ст. 2, 6: ПРП. Т. IV. С. 181-183. Указная книга Разбойного приказа
1616/1617 г. Ст. 2: ПРП. Т. V. С. 189.
4 Фискальный фундамент государственного строительства: Hellie R. Russia,
1200-1815; Hartley J. Russia as a Fiscal-Military State. Еще одной немонетарной фи¬
скальной стратегией было закрепощение.
108
Часть I / Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал
общества «патримониальным», «литургическим» или даже свидетель¬
ством «рабской ментальности», из-за которой русские будто бы охотно
приняли эти наложенные государством оковы1. Но ни один из этих
терминов не дает ответа на вопросы; подобное психологизирование
также не выглядит необходимым. Московская служилая организация
общества являлась стратегическим инструментом для достижения го¬
сударством социального контроля, территориальной экспансии и обо¬
гащения элиты в условиях ограниченных ресурсов.
Учитывая сложности комплектования штата, мы не можем не уди¬
виться тому, сколь много сил государство вкладывало в создание су¬
дебной системы. В.Н. Глазьев замечал, что Разбойный приказ «упорно
работал» над тем, чтобы местные сообщества избирали необходимых
людей, желая быть уверенным в хорошей работе губных изб. Питер
Браун изумляется «сильному энтузиазму профессионализма» и «слу¬
жилому этосу», демонстрируемому приказными, чье вознаграждение
едва покрывало издержки службы или их жалованье. Он объясня¬
ет такое отношение надеждой приказных дослужиться до верхних
ступеней чиновной лестницы, страхом наказания и увольнения по
результатам частых инспекций, престижем деятельности, связанной
с грамотностью, и религиозными основами их присяги, приносимой
при занятии должности2.
Валери Кивельсон предлагает, по-видимому, несколько иное объ¬
яснение тому, почему государство и чиновников заботило поддержа¬
ние достойной судебной системы. Она утверждает, что легитимность
государства базировалась на своего рода общественном договоре.
Люди служили, зная, что царь позаботится о них. В обязанности царя
входила забота о бедных, защита невинных и распространение хри¬
стианского милосердия и сострадания. На законодательном уровне
1 Патернализм: Pipes R. Russia under the Old Regime. R 22-24. «Литургический»
в смысле относящегося к службе, а не религиозного обряда: Mousnier R. Social
Hierarchies, 1450 to the Present / Trans. P. Evans. New York: Schocken Books, 1973.
Ch. 9. Топос рабства: Poe M. “A People Born to Slavery”; Rancour-Laferriere D. The Slave
Soul of Russia: Moral Masochism and the Cult of Suffering. New York University Press,
1995. P. 1-2. Различные взгляды на то, почему элита приняла обязательную службу:
Pipes R. Russia under the Old Regime. P. xxi-xxii; Hellie R. Thoughts on the Absence of
Elite Resistance in Muscovy 11 Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2000. Vol. 1. № 1. P. 5-20; Poe M. “A People Born to Slavery”; Idem. What Did Russians
Mean When They Called Themselves “Slaves of the Tsar”? 11 Slavic Review. 1998. Vol. 57.
P. 585-608; Kollmann N.S. By Honor Bound; Kondratieva T. Gouverner et nourrir: du
pouvoir a la Russie, XVIe-XXe siecles. Paris: Belles Lettres, 2002.
2 Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 204; Brown Р.В. Service Land Chancellery
Clerks. P. 65-66; Idem. With All Deliberate Speed. P. 137, 145.
Палачи
109
подобные ожидания отражались в парадоксальной дилемме: исследуя
земельные дела, Кивельсон показывает упорное стремление служа¬
щих Поместного приказа распутывать дела бесконечной сложности
(еще более запутывавшиеся хитрыми манипуляциями сторон), объ¬
ясняя их рвение к царскому «всеобъемлющему, универсальному обе¬
щанию честно и милостиво поддерживать правосудие». Подобное
взаимодействие не только укрепляло легитимность царской власти,
но и способствовало интеграции власти и общества1.
С этим можно только согласиться; в качестве примера стоит при¬
вести многочисленные царские указы, выражавшие заботу о мест¬
ных сообществах и их обремененности налогами и службой. Указ
о постройке нового губного стана в Новгородском уезде в 1663 году,
например, велит губному старосте собирать материалы на построй¬
ку, губных служителей и «подмогу» для них с местного населения,
но не более необходимого, «чтобы тем сошным людем убытков не чи-
нити». Указы 1679 года, отменявшие губные избы и ряд других мест¬
ных должностей и сборов, говорили именно об уменьшении «тя¬
гости» для населения. В 1678 году в боярском приговоре подьячим
Московского судного приказа было велено, чтобы при направлении
на места для проведения обыска они фиксировали только «общие
ссылки» сторон, а не переписывали все дело целиком, «чтобы за тем
исцом и ответчиком многия волокиты не было»2. Проявленная забота
никак не могла компенсировать тяготы службы, но в ней отрази¬
лось трезвое осознание возможностей людей поддерживать государ¬
ство, а кроме того, она подтверждала статус царя — пастыря своих
подданных.
В каком-то смысле действия государства, хотя и ослабленные не¬
достатком ресурсов и населения, продемонстрировали его функци¬
онирование как исполнителя царских идеологических обязательств.
В то же время постоянные требования людей исправить несправедли¬
вость — в частных и коллективных челобитных от Севера до Сибири
и южных рубежей — свидетельствовали об их уверенности в том, что
у государства можно в этом найти отклик. В следующих двух главах
мы рассмотрим, насколько успешно царское’правительство реагиро¬
вало на запросы на проведение расследований и судебных процессов.
1 Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom: The Land and Its Meaning in Seventeenth-
Century Russia. Ithaca, NY, and London: Cornell University Press, 2006. P. 53-54 (pyc.
пер.: Кивельсон В. Картографии царства: Земля и ее значения в России XVII века.
М.: Новое литературное обозрение, 2012); Idem. Muscovite “Citizenship”.
2 АЮ. № 352 (1663); ПСЗ. Т. II. № 779, 780 (1679); ПСЗ. Т. II. № 742 (1678).
ГЛАВА 3. ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ
КАДРЫ И ОБЩЕСТВО
В 1676 году белозерский воевода расследовал убийство одного и на¬
несение тяжких телесных повреждений восьми другим крестьянам
в результате драки во время земельного спора крестьян двух господ.
Воевода направил губного целовальника и площадного подьячего
на осмотр мертвого тела и ранений пострадавших, а также приказал
приставу арестовать обвиняемых, отказавшихся явиться к властям.
Неповиновение дошло до предела, когда воевода потребовал от сот¬
ского одной из деревень собрать свидетелей для осмотра спорной зем¬
ли. Деревенский староста, участник конфликта, отказался сотрудни¬
чать и пытался саботировать следственные действия. Людям воеводы
пришлось отступить, и, как позднее докладывал сотский, их ночной
лагерь у реки подвергся обстрелу со стороны деревенских жителей1.
Этот случай показывает, сколь сложные формы могло принимать
участие местных жителей в расследовании. Когда случалось убийство,
соседи и родственники сообщали об этом и требовали правосудия.
Когда дороги кишели разбойниками, местные жители объединяли уси¬
лия с воеводой или губным старостой, чтобы извести преступников.
Но также, даже в уголовных делах, местные сообщества и их отдельные
члены сопротивлялись власти, когда это было в их интересах. По всей
Европе в раннее Новое время охрана правопорядка сталкивалась
с аналогичными проблемами, успешное решение которых зависело
от сотрудничества с местным населением. В раннемодерной Англии,
например, мировые судьи и коронеры полагались на помощь местных
жителей. Как и в Московском государстве, обнаруживший мертвое
тело должен был сообщить об этом констеблю и с «криками и воплем»
1 РГАДА. Ф. 1107. № 2305. Л. 1, 17 (1676); сходное дело: РГАДА. Ф. 1107.
№ 1058. Л. 2 (1645).
Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
111
собрать людей для погони и поимки подозреваемых. В Англии де¬
ревенские жительницы призывались для обследования незамужней
женщины, подозреваемой в беременности или рождении внебрачного
ребенка. В подобных случаях население и должностные лица могли
сами определить, насколько энергично сотрудничать и исполнять свои
обязанности. Как отмечает Малкольм Гаскилл, «все участники досу¬
дебного расследования убийства... с одной стороны, оценивали свои
действия с позиции верности короне, государству и закону, а с дру¬
гой — с точки зрения общности политических интересов с интересами
прихода, региона или графства... Если их поведение представляется
непредсказуемым, неэффективным, бесчестным или даже откровенно
коррумпированным, то нужно признать, что закон и исполнявшие
его агенты в равной степени существовали как в качестве ресурса для
реализации права на обращение в суд, так и в качестве его ограничи¬
теля». Малкольм Гриншилдс делает похожее наблюдение в отношении
раннемодерной Франции: наиболее «эффективная и многочисленная
сила, поддерживавшая правопорядок, была неофициальной, ее рассле¬
дования и преследования были спонтанны. Потому порядок в южной
Оверни в конечном счете зависел от самих широких слоев населения»1.
В европейских городах XVI века система взаимоотношений вла¬
сти и общества была устроена сходным образом. Изучая Вюртемберг,
Р.В. Скрибнер замечает, что «силы принуждения, которыми распо¬
лагали правители округов, были довольно скудными». С одним или
двумя полицейскими чиновниками, находившимися в распоряже¬
нии губернатора, «охрана правопорядка в основном держалась на со¬
трудничестве с местным сообществом». Напоминание жителям об их
клятве верности государству работало лишь до определенной степе¬
ни: население воздерживалось от поддержки власти, когда это было
в его интересах. Люди скрывались от вызова в суд, сопротивлялись
аресту, избегали чиновников и даже нападали на них. В конечном
счете Скрибнер заключает, что «организация охраны правопоряд¬
ка на территории государства зависела от достижения консенсуса
с ее жителями, хотя нередко их согласие носило условный характер
и на него шли крайне неохотно». Делегируя полицейские функции
местному населению, государство раннего Нового времени ослабляло
свой контроль на местах2.
1 Gaskill М. Crime and Mentalities in Early Modern England. Cambridge University
Press, 2000. Ch. 7. P. 262. Greenshields M. Economy of Violence. P. 58.
2 Scribner R. W. Police and the Territorial State. P. 116.
112
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
Подобные трудности местного управления в Англии, Франции
и Германских землях находили свои параллели в России. В этой главе
мы рассмотрим взаимодействия локальных сообществ с судебными
чиновниками на ранних этапах ведения уголовного дела: составле¬
ния челобитных, проведения арестов и содержания обвиняемых под
стражей.
Возбуждение уголовного дела и арест
Как и в Европе раннего Нового времени, уголовные дела в Москов¬
ском царстве возбуждались по инициативе потерпевшей стороны,
редко самим государством. Один иностранный наблюдатель около
1671 года утверждал, что «если случится убийство, а никто не пресле¬
дует убийцу, то законы молчат». В случае преступлений губной ком¬
петенции дело начиналось, если были должным образом предъявле¬
ны доказательства; после этого за расследование брался суд. В случае
с тягчайшими преступлениями дела могли возбуждаться самим госу¬
дарством, активно боровшимся с участниками народных движений,
раскольниками и т.п. Но и по этим преступлениям следствие могло
начаться с частного обвинения, в ходе которого ответчик имел право
выступить против обвинителя-изветчика, поскольку суд не всегда
располагал необходимыми уликами и доказательствами колдовства
или заговора. Как только поданное заявление давало ход делу, вое¬
водские и выбранные от местного населения чиновники приступали
к проведению расследования. В ту эпоху еще не существовало офици¬
альных органов предварительного следствия1.
Убийство было преступлением, при расследовании которого легче
всего было заручиться поддержкой населения. Согласно изложению
B. Н. Глазьева, в Воронеже мертвые тела привозили к местной церкви,
и окрестные жители собирались для их осмотра, ожидая прибытия
властей. В рассмотренных нами судебных делах мы встречаем раз¬
личный процессуальный порядок: иногда тело оставалось на месте
1 Collins S. The Present State of Russia: In a Letter to a Friend at London Written
by an Eminent Person Residing at the Great Czars Court at Mosco for the Space of Nine
Years. London: Printed by John Winter for Dorman Newman, 1671. P. 72. Телъберг Г.Г.
Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государ¬
стве XVII века. М.: Тип. Имп. Моек, унив., 1912. Гл. 4; Серов Д.О. Судебная рефор¬
ма Петра I. С. 83-85. Досудебные процедуры: Манъков А.Г. Уложение 1649 года.
C. 330-341. Серов считает, что независимые следственные учреждения были впер¬
вые созданы Петром I, но просуществовали недолго: Серов Д.О. Судебная реформа
Петра!. С. 351-373.
Возбуждение уголовного дела и арест
преступления (как на Белоозере в 1688 году), а в других случаях его
могли перемещать. В 1683 году останки доставили с места преступле¬
ния в соседнюю деревню, в 1699 году покойника привезли в его дом,
а в 1714 году тело было взято «за сторожу» (под охрану) в местном
монастыре1.
В случае серьезного преступления местные выборные чиновни¬
ки — сотские, пятидесятские и десятские — часто брали инициативу
в свои руки. В 1657 году деревенский сотник и десятский начали рас¬
следование по жалобе крестьянина об избиении его брата до смерти
соседом. Они хотели дать подозреваемого на поруки, но тот отказался
иметь с ними дело. Воевода попытался помочь выборным, трижды от¬
правив конвой для ареста, но безуспешно. В 1688 году на Белоозере де¬
ревенский пятидесятник взял на себя доставку крестьянина «в губную
избу перед стольника и воеводу перед Василья Ивановича Корачаро-
ва». Крестьянин обвинялся в убийстве другого крестьянина во время
варки пива к грядущему празднику Николы Чудотворца. Пятидесят¬
ник уже осмотрел мертвое тело при очевидцах, а церковный дьячок
составил соответствующую запись2.
Но обычно расследованием уголовных дел руководили воеводы
или губные старосты. Подготовка к суду требовала людских ресурсов:
трупы и нанесенные увечья следовало освидетельствовать, аресто¬
вать подозреваемых и доставить свидетелей. В московских приказах
судьи располагали вооруженными отрядами для проведения арестов
и обеспечения суда. В сельской местности губные старосты и воеводы
привлекали весь доступный персонал и выборных. Иногда было до¬
статочно служащих губной избы. Например, в 1643 году губной старо¬
ста Устюжны Железнопольской отправил целовальника для осмотра
тела. В 1683 году губной староста того же уезда отрядил своего дьячка
вместе с воеводским приставом для того, чтобы арестовать человека.
В 1670 году белозерский губной староста послал целовальника освиде¬
тельствовать раненую женщину и опросить свидетелей; жертва опоз¬
нала в преступниках банду грабителей. Иногда воеводы использовали
и своих подчиненных, и персонал губной избы. Например, в 1687 году
воевода на Белоозере отправил губного целовальника арестовать по¬
дозреваемого в убийстве, а его преемник в 1692 году приказал губным
1 Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 273. РГАДА. Ф. 1596. № 45. Л. 2 (1688).
РГАДА. Ф. 1107. № 3109. Л. 8 (1683), и № 4375. Л. 2 (1699). РГАДА. Ф. 1441. № 245.
Я. 2 (1714).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 1423 (1657). РГАДА. Ф. 1596. № 45. Л. 1 (1688); похожее
Дело: РГАДА. Ф. 1107. № 4375 (1699).
114
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
дьячкам задержать подозреваемого в убийстве и обследовать тело,
а во второй раз направил трех площадных подьячих для ареста того
же человека1.
Площадные подьячие обладали навыками, для того чтобы запи¬
сывать показания и составлять поручные записи и отписки по ре¬
зультатам подобных поручений2. Воеводы нередко посылали своих
приставов, рассыльщиков, пушкарей, стрельцов и слуг из местных
монастырей3. В 1679 году, например, белозерский воевода отправил
стрельца в деревню, чтобы он вместе с сотским осмотрел женщину,
избитую мужем, и арестовал подозреваемого. Согласно показаниям,
женщина уже не раз жаловалась на насилие мужа сотскому, который
всегда приказывал ей остаться с мужем. В 1673 году воевода велел
служке местного монастыря и десятскому из близлежащего села аре¬
стовать подозреваемого и обследовать тело. Они сообщали, что подо¬
зреваемый «без ног, ходить не может, и вести-де ево было... нельзе»4.
Воеводы и губные старосты привлекали столь разных по статусу
и занятиям людей к исполнению служб потому, что испытывали дефи¬
цит в людских ресурсах. Скажем, в одном случае в 1662 году, когда 6е-
лозерскому губному старосте приказали прислать в столицу четырех
обвиняемых вместе с судебным делом, он писал: «А губных целоваль¬
ников и приставов послать было за ними неково, только на Белоозере
губных целовальников два человека... у тюрьмы беспрестанно день
и ночь; а приставы в сьезжей избе немногие люди, и те в розсылке
в Белозерском уезде для ради твоих, великого государя, дел по твоим,
1 РГАДА. Ф. 1171. № 75. Л. 1 (1643), и № 170. Л. 1-2 (1683). РГАДА. Ф. 1107.
№ 1849. Л. 1 (1670). РГАДА. Ф. 1596. № 39. Л. 3 (1687). РГАДА. Ф. 1107. № 3906. Л. 3,
18 (1692); похожее дело, с участием губного дьячка и рассыльщика: РГАДА. Ф. 1107.
№4438. Л. 2 (1700).
2 Два площадных подьячих (все дела в: РГАДА. Ф. 1107): арестовать двух че¬
ловек, обвиненных в нападении, № 1926. Л. 3 (1671); опросить местное население
в Белоозере, № 2100. Л. 1 (1673); осмотреть раненое тело, № 2560. Л. 1, и № 2475. Л. 1
(1678); осмотреть и опросить человека, получившего тяжкие телесные поврежде¬
ния, № 2555. Л. 2 (1678).
3 Служащие воеводской избы (все дела в: РГАДА. Ф. 1107): рассыльщик про¬
изводит арест, № 74. Л. 2 (1613); два подьячих осматривают раненого, № 823. Л. 3
(1638); пристав преследует вора и собирает украденные вещи, № 1058. Л. 1 (1645);
пристав арестовывает подозреваемого, № 1219. Л. 2 (1650).
4 РГАДА. Ф. 1107. № 2655. Л. 2, 6 (1679), и № 2099. Л. 1-2 (1673). Другие приме¬
ры (все дела в: РГАДА. Ф. 1107): пушкари в 1624 г. (№ 369. Л. 3), в 1628 (№ 482. Л. 1),
в 1637 (№ 774. Л. 2), в 1638 (№ 823. Л. 1) и в 1639 (№ 871. Л. 1); стрелец из Белоозера
получил приказ арестовать обвиняемого в нападении и воровстве в 1672 (№ 2004.
Л. 469); подобное дело, 1678 г., был отправлен монастырский слуга (№ 2547. Л. 2-3).
Возбуждение уголовного дела и арест
115
великого государя, указным грамотам». В итоге он отправил дела и об¬
виняемых вместе с белозерскими кирпичниками1.
Другие аспекты уголовных дел требовали участия местного со¬
общества. Когда воеводы отправляли кого-либо на осмотр тела или
арест, они наказывали чиновникам найти свидетелей, как сказано
в деле 1596 года, из «тутошних и сторонних попов и дьяконов, и ста¬
рост, и целовальников, и крестьян лучших» ближайшей деревни. В од¬
ном деле 1683 года, где подозреваемым был дворянин, наказ предпи¬
сывал приставам и площадному подьячему собрать понятых: «Розных
волостей соцких, и пятидесяцких, и десяцких, и розных поместей
и вотчин старост, и целовальников, и крестьян многих людей»2. Эти
представители местного сообщества могли подтвердить отсутствие
злоупотреблений во время ареста.
Усилия воевод, направленные на поиск необходимых людских ре¬
сурсов, хорошо видны в переписке между Москвой и шуйским во¬
еводой в 1645 году. Воеводе приказали командовать отрядом из ста
суздальских и лухских детей боярских для преследования банды мест¬
ных преступников. Тот сообщил в отписке, что в уезде имеется всего
шестьдесят детей боярских, да и то все они уже направлены на службу
по охране границ. Он писал, что «велено быть у сыскного дела мо¬
настырским служкам и посадским, и уездным людем, сотским и пя-
тидесятским, и десятским, и те де монастырские служки собою худы
и безлошадны». Из Москвы приказали собрать всех отставных дворян
и детей боярских, но не трогать тех, кто уже был назначен на погранич¬
ную службу3. В этом деле, как в капле воды, выявился конфликт между
военными, административными и судебными обязанностями воевод.
Население часто отказывалось сотрудничать с ними, какими бы
грозными ни были указы из Москвы. В 1664 году Разрядный приказ
отправил в Переславль-Залесский распоряжение о задержании бегло¬
го преступника: «И ты 6... биричу велел кликать по многие дни, чтоб
проезжих и прохожих людей... не пущая к себе на дворы, для подлин-
ново опазныванья приводили к тебе в приказную избу всех». За по¬
имку беглеца была назначена награда. Тем, кто не выдаст преступника
или приютит его, «за то быть в смертной казни безо всякие пощады»;
более того, кара падет и на воеводу за то, что он не смог выполнить
1 РГАДА. Ф. 1596. № 10. Л. 1-1 об. (1662).
2 АИ. Т. I. № 249 (1596). РГАДА. Ф. 1107. № 3109. Л. 3 (1683); подобное дело:
РГАДА. Ф. 1107. № 288. Л. 1 (1619).
3 ААЭ.Т. III. №325 (1645).
116
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
царский указ. Воеводе наказывали отправить подобное уведомле¬
ние всем вотчинным приказчикам, деревенским старостам и цело¬
вальникам, а также в монастыри и даже «в пустынях старцом». Тем
не менее, хотя рассмотренные нами дела часто демонстрируют успех
в аресте подозреваемых, не менее часто встречается и сопротивление
отдельных лиц, семей или целых общин. Правительство признавало
эту проблему: например, в 1687 году Сыскной приказ предупредил
своих служащих, что при посылке людей в московские слободы для
ареста подозреваемых в совершении преступлений не следует сооб¬
щать об этом в приказы, занимающиеся этими слободами, поскольку
это может привести к утечке информации и к бегству обвиняемых или
сокрытию вещественных доказательств1.
Можно понять и точку зрения местных сообществ. Во всей Европе
и в Московском государстве до Нового времени люди старались из¬
бежать суда. Как указывает Р. Бриггс: «Крестьяне не скупились на по¬
мощь друг другу, но эта помощь имела свои границы — она не рас¬
пространялась на поддержку в суде одной из ссорившихся сторон
и не включала в себя дачу важных свидетельских показаний, которые
могли доказать правоту того, кто не был родственником или своим
человеком». Люди в маленьких сообществах не желали раздувать
вражду или занимать чью-либо сторону в конфликте, с участника¬
ми которого им предстояло жить потом бок о бок долгие годы. Они
сопротивлялись там, где могли, или использовали различные при¬
емы, чтобы обеспечить безопасность соседей и друзей, заставляли
поссорившихся супругов мириться или призывали священников или
местных лидеров для посредничества. Как отметил Дж.А. Шарп, поход
в суд был «последним средством» при решении конфликтов2.
На материале Московского государства мы видим все многооб¬
разие видов сопротивления. Иногда местные сообщества сопротивля¬
лись пассивно — приставы возвращались с пустыми руками, сообщая,
что все сбежали, предупрежденные заранее. Например, в 1683 году
на Белоозере площадной подьячий и приставы рапортовали, что, когда
1 Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного приказов
о раскольниках в городах России 1654-1684 гг. / Ред. В.С. Румянцева. М.: АН СССР,
Ин-т истории, 1990. Разд. Т. III. № 41 (1664). ПСЗ. Т. II. № 1265 (1687). Глазьев ука¬
зывает на подобное сопротивление: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 247.
2 Бриггс цитируется в: Lertman В., Parker G. The State, the Community and the
Criminal Law. P. 22, с широким обсуждением на с. 20-22; Sharpe J.A. Enforcing the
Law in the Seventeenth-Century English Village 11 Crime and the Law: The Social History
of Crime in Western Europe Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker.
London: Europa Publications, 1980. P. 107-117, цит. на с. 107.
Возбуждение уголовного дела и арест
117
они добрались до деревни подозреваемого сына боярского, оказалось,
что «в доме ево нет, и люди ево и крестьяне изо всех ево Ивановых де¬
ревень з женами своими и з детьми все розбегались, и двор ево Иванов
и крестьянские дворы все пусты». В этом случае потребовалось три
предписания на арест в течение нескольких месяцев, для того чтобы
задержать подозреваемых. Много сил пришлось приложить в похожем
случае в 1692 году на Белоозере: группа подьячих отправилась аресто¬
вывать подозреваемого в убийстве и сообщала, что его «не изъехали —
бегает и хороняетца». Они схватили его отца, брата и жену вместо него.
Еще одна попытка ареста была предпринята в марте 1694 года, но подо¬
зреваемый по-прежнему скрывался, и его не смогли найти. В 1695 году
посланные для ареста чиновники сообщили, что «крестьяне... увидя
нас, посыльщиков, из домов своих розбежались»1.
Понимая, что сопротивление аресту — это преступление, люди
нередко старались показать, что они не «учинились сильны» (сопро¬
тивлялись), но собирались прибыть сами в назначенный для них день.
Часто они поступали как в ходе судебного дела 1669 года, когда при¬
став попытался арестовать человека на Белоозере. Его сын сообщил,
что отец занят осмотром своих деревень, но явится к сроку в суд, что
тот и сделал. Напротив, в 1675 году белозерский сын боярский от¬
казался выдать приставу своих крестьян, совершивших вооруженное
нападение, но при этом провозглашал, что не оказывает насильствен¬
ного противодействия («сильно») закону. Он обещал доставить своих
людей на следующей неделе, но не сдержал слова, а через некоторое
время полюбовно договорился с господином раненых крестьян2.
Иногда подозреваемый просто отказывался идти под арест.
В 1613 году посыльный сообщил, что собутыльники подозреваемого
в убийстве отказались дать по нему поруки и явиться на Белоозеро
для дачи показаний. Два человека, обвиненные в убийстве в 1693 году,
заперлись в своем доме, когда их пришли арестовывать, «и слушав
наказную память из окошка, и с нами, посыльщики, в город на Бело¬
озеро не пошли, указу великих государей учинились сильны»3. Иногда
1 РГАДА. Ф. 1107. № 3109. Л. 7, 11-15, цит. нал. 8 (1683); 3906. Л. 4, 18 (1692);
4160. Л. 1 (1695).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 1771. Л. 11 (1669) и 2249. Л. 2 (1675); подобное дело: АЮБ.
Т. I. № 80 (XIV) (1698).
3 РГАДА. Ф. 1107. № 19. Л. 2-5 (1613). РГАДА. Ф. 1596. № 55. Л. 2 (1693) (в это
время было два государя: Иоанн и Петр Алексеевичи). Другие подобные случаи
сопротивления или побега: РГАДА. Ф. 1107. № 74. Л. 2 (1613); 1926. Л. 3 (1671); 2093.
Л. 2 (1673); 2454. Л. 5 (1677); 758. Л. 3 (1680); 4133. Л. 3 и 4151. Л. 4 (оба 1695).
118
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
сопротивление было жестоким — родня, соседи и большие группы
людей часто «учинялись сильны» перед посланниками, оскорбляли
и даже нападали на них. Когда в 1683 году губной староста Устюжны
Железнопольской отправил целовальника, писца и воеводского при¬
става для ареста крестьянина, они натолкнулись на еще более непри¬
миримое сопротивление. Жена помещика «собрався с людьми своими
и со крестьяны, с ружьем и з бердыши, выехав на поле, за губным
дьячком и за целовальником ганялись, и того своего крестьянина
убойцу Еремку отбили, и на целовальнике шляпу топорком просекли,
и приставов и целовальников били». Подобные проблемы сохраня¬
лись и в эпоху Петра I1.
В случае сопротивления приставы часто арестовывали родствен¬
ников или соседей и держали их в качестве заложников до тех пор,
пока подозреваемый не сдавался. В 1624 году белозерскому пушкарю
поручили арестовать двух детей боярских, а в случае, если он не обна¬
ружит обвиняемых, взять под стражу его «дворников» (то есть дво¬
ровых людей). В деле 1687 года в Кадоме жена помещика отказалась
выдать обвиненного крестьянина прибывшему для ареста отряду,
а потому они забрали вместо крестьянина его мать, свидетельствовав¬
шую о полном неведении по данному делу. В конце концов помещик
сам доставил своего крестьянина в суд2.
Даже местные чиновники могли оказывать неповиновение, как
было упомянуто в начале этой главы и как произошло в Сибири
в 1684 году. Стрелецкий пятидесятник, конвоировавший заключенного
в Тобольск, доложил об ослушании: он просил приказчика одной сло¬
боды о подводах и сопровождении, что было предусмотрено его подо¬
рожной, но тот объявил царскую грамоту поддельной и спровоцировал
нападение на конвоиров деревенских жителей, вооруженных палками;
одного стрельца били по щекам и драли за бороду. В итоге местные
жители обеспечили сопровождение и подводы, но по пути сопровож¬
давшие, возможно, подкупленные, позволили заключенному бежать3.
Сопротивление аресту, отказ от роли поручителя, нежелание да¬
вать показания, побег из-под ареста были столь обыденны, что за¬
кон XVI — начала XVII века наказывал подобные действия тяжкими
штрафами. Соборное уложение и более поздние указы добавили к ним
1 РГАДА. Ф. 1171. № 170. Л. 1-2 (1683). Примеры из эпохи Петра I: АЮБ. Т. III.
№ 213 (1697); РГАДА. Ф. 1107. № 4438. Л. 6,14 (1700); РГАДА. Ф. 1380. № 52. Л. 5 (1719).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 369. Л. 5 (1624). РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1424 (1687).
3 ДАИ. Т. XI. № 35 (1684).
Поручительство и тюремное заключение
119
еще и телесные наказания. Довольно серьезно местные сообщества
наказывали также за укрывательство преступников, бездействие или
неоказание содействия в их выслеживании1.
Сопротивление было неизбежным недостатком уголовной сис¬
темы правосудия, опиравшейся на местные кадры. Конечно, государ¬
ство старалось избежать подобного конфликта интересов. Как прави¬
ло, воеводы не назначались на службу в свои родные уезды, а приставы
не вызывали людей в суд в своих родных городах. Но провинциаль¬
ные выборные люди не могли избавиться от влияния местных связей.
Арест профессиональных преступников, доставлявших беспокойство
местным жителям, приветствовался, но задержание, охрана и участие
в преследовании собственных соседей приводили их в смущение. Ис¬
следователь поздней Античности Питер Браун сделал важное для нас
наблюдение в отношении поздней Римской империи, где правители,
назначаемые из центра, также имели дела с местными чиновниками:
«Наместники были эффективны настолько, насколько им позволяли
их служащие, а злоупотребления и инертность „оффициев" стали
легендарными»2. Привлечение местных выборных чиновников, свя¬
занных только крестным целованием и поручными записями, расчет
на иные формы участия местного населения делали местные органы
управления зависимыми от настроений жителей уездов и ослабляли
осуществляемый ими контроль.
Поручительство и тюремное заключение
Когда приставам удавалось арестовать обвиняемых, у них было не¬
сколько вариантов действий. Тюрьма, в принципе, представляла собой
место службы губных служащих и предназначалась для содержания
профессиональных преступников. Для менее значительных право¬
нарушений были доступны другие решения. Одно из них заключа¬
лось в составлении поручной записи, гарантировавшей присутствие
1 Уставная книга Разбойного приказа, янв. 1555,-ст. 9, 10: ПРП. Т. IV. С. 358;
ЗА. № 229 (1635); Соборное уложение. Гл. 10, ст. 119-120,122,138-142,229: РЗ. Т. III.
С. 116-117, 121-123, 140-141. ПСЗ. Т. II. № 740 (1678). ПСЗ. Т. II. № 1265 (1687).
АМГ. Т. I. № 140 (1621). Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28: ПРП. Т. VII. С. 406-408.
Наказание за бездействие: Чичерин Б. Областные учреждения. С. 498-502.
2 Brown Р. Power and Persuasion in Late Antiquity: Towards a Christian Empire.
Madison, Wis.: University of Wisconsin Press, 1992. P. 22. Дж. Кой придерживается
такого же мнения о полицейской деятельности в Ульме XVII в.: Coy J.P. Strangers
and Misfits. Р. 24-30, 51, 97-104, 127-135.
120
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
истцов, ответчиков и свидетелей на всем протяжении суда. Указ
1664 года, например, предписывал воеводе Кадома освободить на по¬
руки из тюрьмы троих обвиняемых в незначительном вооруженном
нападении и мелком воровстве, признавая неуместным тюремное за¬
ключение, поскольку «они в тюрьму посажены не в татином, не в раз¬
бойном и не в убивственном деле», то есть он напоминал о триаде
наиболее тяжких уголовных преступлений. Обеспечение поруки мог¬
ло быть рискованным для местного населения: поручители несли от¬
ветственность, если их подопечные убегали, как случилось в 1648 году
в Курске1.
Помещение подозреваемого под охраняемый арест («за приста¬
ва») было следующей по степени строгости мерой вслед за поруками.
Указ 1637 года предписывал использование такого вида заключения
вместо тюрьмы для тех, кто не совершал уголовных преступлений,
поскольку в переполненной уголовными преступниками тюрьме
«чинитца теснота и голод, и от тесноты и от духу погибают». В случае
убийства, совершенного преступником, не производящим впечатле¬
ния профессионала, обвиняемый также помещался «за приставы»,
как это произошло в 1656 году с женщиной, обвиненной в убий¬
стве мужа2.
Постоянная нехватка ресурсов делала содержание под стражей
хлопотным делом. Например, в июле 1626 года можайский воевода
отдал человека под надзор нескольких местных стрельцов, заплатив
им за охрану. К августу у него кончились деньги для оплаты услуг
стрельцов, и по указу из Москвы надлежало посадить этого челове¬
ка в тюрьму, пребывание в которой теперь оплачивал сам заключен¬
ный. К 1658 году указ переложил расходы за содержание на плечи
заключенных. Случай, произошедший в апреле 1647 года, показы¬
вает другие проблемы: козловский воевода посадил нескольких лю¬
дей под домашний арест, и вскоре охранники начали жаловаться
на тяжесть возложенной на них обязанности. Это была «пашенная
пора», и они должны были быть на полевых работах. Домашний
арест под охраной подразумевал риск бегства лица, содержавшегося
под стражей. В 1629 году в Мещовске воевода сообщал о нескольких
1 АМГ. Т. III. № 674 (1664). РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 338. Л. 915-
916(1648). Другие примеры: РГАДА. Ф. 1107. №2305. Л. 17(1676); 19. Л. 1-2(1613);
РГАДА. Ф. 1596. № 8. Л. 5 (1662); РГАДА. Ф. 1107. № 1771. Л. 4 (1669) и 2099. Л. 1
(1673); РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 2083. Л. 2 (1676); РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 1549. Л. 138 (1692).
2 ЗА. № 248 (1637). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 187. Л. 454 (1656).
Тюрьма
121
заключенных, обвиненных в измене, которых отдали под домашний
арест, поскольку не было тюремной охраны. Вскоре обвиняемые
сбежали, а их охранника пытали, выясняя, не пособничал ли он
беглецам1.
Иногда для заключения преступников даже в делах, не являв¬
шихся уголовными, использовались тюрьмы. На принятие решения
о форме заключения влияли величина издержек, серьезность пре¬
ступлений и, возможно, социальный статус. Обвиняемые в очень
серьезных преступлениях — политических и религиозных, а также
тяжких насильственных — обязательно помещались в тюрьму. Так,
в 1640 году священник, обвиненный в произнесении «изменных»
речей против царя, поначалу был посажен под домашний арест,
но после пытки оказался в тюрьме. Указ 1653 года категорически
запрещал домашний арест для совершивших тяжкое преступление2.
Другие формы использования тюрьмы в большей степени зависели
от усмотрения конкретного чиновника: в одном из случаев воеводу
отчитали за то, что он посадил в темницу дворянина, оскорбившего
его, в то время как в местническом деле 1657 года служилый человек
высокого ранга был приговорен к тюремному заключению для уси¬
ления его унижения. Тем не менее тюрьмы в Московском государ¬
стве едва ли были полностью надежной формой заключения.
Тюрьма
В Московии тюрьмы использовались таким же образом, как и во мно¬
гих других государствах. Тюрьма представляла собой темницу, место
для заключения, где ожидали суда, но само по себе заключение скорее
не являлось наказанием, как и в Древней Греции и Риме. За некото¬
рые преступления наказанием могло быть содержание в монастыр¬
ских тюрьмах. Поскольку христианские церкви избегали смертной
казни или телесного наказания и верили в возможность раскаяния
и прощения, монастыри, епископы и другие иерархи средневекового
Запада и Московского государства использовали тюрьмы для исправ¬
ления и дисциплинирующего наказания. Сроки заключения были,
1 СИДГ. № 30. С. 40 (1626). ПСЗ. Т. I. № 221 (1658). РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 172. Л. 254, 257 (1647). АМГ. Т. I. № 259 (1629). Еще случаи побега из
Других учреждений: РГАДА. Ф. 1107. № 480. Л. 2 (1628); РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 1824. Л. 148 (1698).
2 СИДГ. № 203 (1640). ПСЗ. Т. I. № 105 (1653). АМГ. Т. II. № 18 (1635). АМГ.
Т. II. №950 (1657).
122
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
как правило, незначительными, но условия содержания жесткими,
с акцентом на темноте и изоляции для побуждения к размышлениям.
Правители обычно прибегали к монастырским тюрьмам в политиче¬
ской борьбе как к альтернативе казни соперника и дальнейшей эска¬
лации насилия. В таких случаях условия содержания в целом были
менее суровыми1.
Короли и города в Европе Средневековья и раннего Нового вре¬
мени, как и в Московском государстве, сохраняли светские тюрьмы
для самых тяжелых преступлений; для менее значительных право¬
нарушений тюрьмы могли быть частными монополиями, содержа¬
тели которых получали доход, взимая плату с преступников при по¬
мещении в тюрьму и позволяя преступникам пользоваться кабаком
и другими услугами в пределах тюремной ограды. Это показывает,
что в отличие от современных тюрем их предшественницы давали
больший объем свободы перемещения: заключенных могли отпускать
днем, чтобы они просили подаяние или зарабатывали на пропитание.
Тюрьмы были открыты для посетителей, члены семей могли видеться;
для представителей элиты условия содержания были лучше (за опре¬
деленную цену), чем для простолюдинов. Но условия ни в коем слу¬
чае не были легкими: голод и болезни постоянно сокращали число
сидельцев2.
Как правило, в московском законе и практике тюрьма редко ис¬
пользовалась для долгосрочного судебного наказания. Законодатель¬
ные памятники часто устанавливают короткие сроки содержания под
стражей, чтобы другим было неповадно3. Тюрьмы появляются в зако¬
нодательстве в середине XVI столетия, отражая развитие триединых
1 Peters ЕМ. Prison before the Prison: The Ancient and Medieval Worlds 11 The
Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western Society / Eds.
N. Morris, J. Rothman. New York: Oxford University Press, 1998. P. 3-43; Jong M. de.
Monastic Prisoners or Opting Out? Political Coercion and Honour in the Frankish
Kingdoms 11 Topographies of Power in the Early Middle Ages / Ed. de Jong. Leiden: Brill,
2001. P. 291-328.
2 Peters EM. Prison before the Prison. P. 31-43; McConville S. Local Justice. The
Jail 11 The Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western Society /
Eds. N. Morris, J. Rothman. New York: Oxford University Press, 1998. P. 271-272.
3 Рогов доказывает, что это делалось с намерением помещать на короткий
срок в монастырские условия: Рогов В.А. История уголовного права, террора и ре¬
прессий. С. 255. О тюрьмах в России написано мало, и история пенитенциарной
системы начинается историками с середины XVII в.: Рогов В.А. История уголов¬
ного права, террора и репрессий. С. 230-260; Чичерин Б. Областные учреждения.
С. 494-497; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 589-614; Гернет М.Н. История царской
тюрьмы. Т. 1. 1762-1825. М.: Гос. изд. юридич. лит., 1951. Краткие исследования:
Тюрьма
123
юридических отношений. Губные грамоты и Судебник 1550 года уста¬
навливали кратковременное тюремное заключение для преступников,
в отношении которых имелось хорошо обоснованное подозрение или
которые отказывались признать свою вину, а также для тех, кто совер¬
шил преступление против государства (ложное обвинение судебных
чиновников, подкуп низших судейских чинов)1. В Уложении 1649 года
тюрьма упоминалась чаще, обычно с короткими сроками заключения,
но наказание за тяжкие преступления включало в себя тюремное за¬
ключение от двух до четырех лет. Также часто встречается фраза «по¬
садить в тюрьму до государева указа»2. Но в 1669 году Новоуказные
статьи в целом отказались от тюремного заключения как санкции
в пользу выдачи на поруки или ссылки3.
С конца XV века для тюремного заключения в Московском госу¬
дарстве использовались различные места. Некоторые родственники
великого князя помещались под домашний арест или заключались
в Кремле. Брат Ивана III Андрей содержался в неволе на Казенном
дворе с 1491 года. Князь Василий Иванович Шемячич, троюродный
племянник Василия III, в 1524 году томился «в полате в набереж¬
ной». Князья Юрий Иванович и Андрей Старицкий также содер¬
жались там в 1533 и 1537 годах. Дядя Ивана IV князь М.Л. Глин¬
ский был в 1534 году заключен в «каменный дворец позади царского
Штамм С.И. Уголовное право / Ред. В.С. Нерсесянц. С. 196-197; Он же. Уголов¬
ное право // Развитие русского права второй половины XVII — XVIII в. / Ред.
Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992. С. 210-211.
1 Судебник 1550 г., ст. 4,6-13, 33-34,42,47, 52, 54-56, 58,71: РЗ. Т. II. С. 97-113.
Уставная книга Разбойного приказа янв. 1550 г., ст. 2-3, 8; ПРП. Т. IV. С. 356-358.
Медынская грамота 1555 г., ст. 5, 7-8, 11: ПРП. Т. IV. С. 182-184. Судебник 1589 г.,
ст. 6, 8, 11-12, 103, 107-108, 111, 126: ПРП. Т. IV. С. 414-429.
2 Тюрьмы для тех, кто оскорбил или ложно обвинил чиновников: Соборное
уложение. Гл. 1, ст. 7, 9: РЗ. Т. III. С. 85-86; Гл. 3, ст. 1-2, 5, 7, 9: РЗ. Т. III. С. 89-90;
Гл. 10, ст. 30-31,92,105,142: РЗ. Т. III. С. 107,111,113,123. До царских указов: гл. 10,
ст. 8-9, 186-188: РЗ. Т. III. С. 103, 132-133; гл. 21, ст. 43-44, 71: РЗ. Т. III. С. 237,
242; гл. 25, ст. 2, 6: РЗ. Т. III. С. 252-253. Для чиновников, уличенных в коррупции:
гл. 10, ст. 20, 148: РЗ. Т. III. С. 105, 124; гл. 21, ст. 83, 86: РЗ. Т. III. С. 244. За угрозы
или совершение преступлений: гл. 10, ст. 135, 139, 141^202, 231, 251-252: РЗ. Т. III.
С. 121-123, 135, 141, 145-146; гл. 11, ст. 27: РЗ. Т. III. С. 156; гл. 21, ст. 9-10, 16, 21, 28:
РЗ. Т. III. С. 231-233; гл. 22, ст. 3, 11, 17: РЗ. Т. III. С. 248-249; гл. 25, ст. 3: РЗ. Т. III.
С. 252-253. До выдачи на поруки: гл. 21, ст. 64, 92: РЗ. Т. III. С. 241, 245. Взятие под
стражу: гл. 6, ст. 6: РЗ. Т. III. С. 92.
3 Новоуказные статьи 1669 г. не указывают тюремное заключение как наказа¬
ние: ст. 8, 9, 17, 24 и комментарий: ПРП. Т. VII. С. 398-389, 402, 404. Новоуказные
статьи 1669 г. завершаются требованием переписывать заключенных и выносить
скорый приговор по их делам (ст. 126-128): ПРП. Т. VII. С. 434.
1 24 Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
дворца», а в 1538 году его место занял князь Иван Федорович Телеп-
нев-Оболенский К Князь Иван Бельский был заключен под стра¬
жу в 1538 году в Кремлевском доме князя Федора Мстиславского,
бывшего в свойстве с самым влиятельным на тот момент бояри¬
ном Василием Шуйским. Наемник Генрих фон Штаден сообщал, что
в 1560-х годах тюрьмы и пыточные застенки располагались внутри
Кремля у северных ворот. Борис Годунов, еще будучи фаворитом,
а потом и во время царствования иногда заточал своих соперников,
таких как Шуйские и Романовы, в их собственных усадьбах, оставляя
им при этом их челядь2.
Указы XVI века возлагали функции тюрем на губные избы, кото¬
рые, согласно указу 1555 года, должны были заменить прославившие¬
ся коррупцией и злоупотреблениями частные тюрьмы, а уголовников
следовало отделять от других преступников3. Монастыри использо¬
вались в качестве тюрем для содержания клириков, людей, виновных
в религиозных или моральных проступках, и даже для заключения
политических соперников4. Источники XVII века дают нам больше
1 Годы заключения и дата смерти: князь Андрей Васильевич, 1491 — ум.
1493: Продолжение Хронографа редакции 1512 года // Исторический архив / Ред.
СО. Шмидт. 1951. № 7. С. 263, 269 (7000, 7002). Князь В.И. Шемячич, 1524-1530:
Продолжение Хронографа редакции 1512 года. С. 281, 284 (7032, 7038); ПСРЛ.
Т. IV. Ч. 1: 541 (7031); Новгородские летописи. С. 124 (7037). Князь М.Л. Глинский,
1534-1536: Зимин А.А. Краткие летописцы XV-XVI вв. // Исторические архивы.
1950. № 5. С. 13, 14 (7042, 7045); ПСРЛ. Т. XIII. С. 79, 115 (7042, 7045); Записки
о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533-1547 гг. // Исторические
записки. 1954. № 46. С. 283 (7042). Князь Юрий Иванович, 1533-1536: Продолже¬
ние Хронографа редакции 1512 года. С. 285, 287 (7042, 7044); Зимин А.А. Краткие
летописцы. С. 14 (7044). Князь Андрей Старицкий, апр.-дек. 1537: Продолжение
Хронографа редакции 1512 года. С. 288 (7045, 7046); ПСРЛ. Т. XIII. С. 97, 121 (7045,
7046); Записки о регентстве Елены Глинской. С. 284 (7045). Оболенский: Записки
о регентстве Елены Глинской. С. 282 (7046).
2 Бельский: ПСРЛ. Т. XIII. С. 126 (7047). См. главу 14 о столкновениях в пери¬
од малолетства Ивана IV. Годунов: Рогов В.А. История уголовного права. С. 251 —
252; Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове
(1584-1605 гг.). СПб.: Наука, 1992. С. 73-75. Staden Н. von. Land and Government of
Muscovy. P. 45.
3 Уставная книга Разбойного приказа янв. 1556 г., ст. 9, 13: ПРП. Т. IV. С. 358-
359. Указ 1591 различает разбойные (или татиные) и опальные тюрьмы: ПРП. Т. V.
С 227-228.
4 См. главу 14 о заключении политических соперников в монастыри. В Кирил-
ло-Белозерский монастырь поступало много подобных узников: РГАДА. Ф. 1441.
Оп. 2. № 53, 54, 57, 89, 90, 152, 170, 172 (1701-1711); Оп. 5. № 64, 65, 69, 70, 71, 73,
91, 93, 94 (1662-1678); Оп. 6. № 176, 342, 351, 448 (1676-1700). При дворе новгород¬
ского архиепископа в XVII в. существовала тюрьма: Греков Б.Д. Новгородский дом
Тюрьма
125
информации для понимания условий содержания в тюрьмах. В мона¬
стырских казематах раскаяние вызывали ужасные условия, описанные
в случае ссылки монаха в Тихвинский монастырь в 1687 году: «Велено
тое тюрму и двери, и окна заделать кирпичем, толко оставить одно
окно неболшое для даче хлеба и воды, и его стеречь накрепко»* 1. Менее
суровые меры применили к суздальскому архиепископу [Иосифу Кур-
цевичу], сосланному в Сийский монастырь в 1634 году за недостой¬
ный святителя образ жизни. Ему была предоставлена отдельная келья
для содержания, а также личный повар и слуга, но было запрещено
посещать церковь, причащаться, если только он не был при смерти,
а также иметь бумагу и чернила2.
Миряне, заточенные в монастыри, страдали от схожих условий
содержания. Женщину, заключенную под стражу в 1676 году за убий¬
ство мужа, велено было «держать в кандалах под самым крепким на¬
чалом» и принудительно водить на церковные службы («приводить
к церкви Божии»). Дворянин, отправленный в 1628 году в монастырь
Св. Николая в Карелии за внебрачную сексуальную связь (он при¬
жил незаконнорожденного сына с троюродной сестрой), содержался
в ножных кандалах и принуждался к ежедневному монастырскому
труду; «сеяти мука и из печи выгребать пепел». Его дневной рацион
был урезан в половину, ему запрещалось посещать литургию, а ис¬
поведь и причастие были разрешены ему только на смертном одре.
С другой стороны, сибирского царевича, отправленного в ссылку
в монастырь за пьянство в 1667 году, недвусмысленно велели еже¬
дневно доставлять в церковь на службу, как он «вытрезвится». В кон¬
це столетия указы также требовали, особенно применительно к рас¬
кольникам, чтобы монастыри не предоставляли заключенным доступ
к чтению или к орудиям письма3.
В XVII столетии организация светских тюрем в Москве усто¬
ялась. Григорий Котошихин отмечал, что в Москве «устроены для
святой Софии. С. 110. О Соловецком монастыре как тюрьме: Копчин МЛ. Ссыль¬
ные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI-XIX вв. // Монастырские
тюрьмы в царской России. Сборник / Ред. А.И. Цепков. Рязань: Александрия, 2010.
С. 173-330. Репринт: М., 1908. О монастырских тюрьмах XVIII в.: Анисимов Е.В.
Дыба и кнут. С. 597-605.
1 АЮ. № 307. Док. 6 (1687).
2 ААЭ. Т. III. № 249 (1634); другие примеры: Michels G. At War with the Church.
В 145; РГАДА. Ф. 1441. On. 6. № 448. Л. 1, 2, 6 (1700).
3 РГАДА. Ф. 1441. On. 5. № 71. Л. 1 (1676). ААЭ. T. III. № 177 (1628). ААЭ. T. IV.
№ 154 (1667). РГАДА. Ф. 1441. On. 2. № 57. Л. 4 (1701); ПСЗ. T. VIII. № 5353 (1728).
Другой пример: РГАДА. Ф. 1441. On. 5. № 73 (1658).
126
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
всяких воров тюрмы» и 50 палачей трудились в столице, скорее всего,
в приказных судах и тюрьмах. Среди приказов Разрядный, Разбой¬
ный и Холопий располагали тюрьмами рядом со своими зданиями.
Таким образом, преступники разных категорий находились отдель¬
но друг от друга. Тюрьма Разрядного приказа впервые упоминается
в 1672 году, когда туда, «за решотку», бросили человека за противо¬
законное хранение табака. В том же году упоминается и «Черная
палата» — тюрьма Разбойного приказа, которая в 1670-е годы была
настолько переполнена, что уже не принимала новых узников. Тюрь¬
ма Посольского приказа известна по поручной записи 1672 года,
данной ее приставу1. Приказы также часто могли переводить заклю¬
ченных в тюремный двор в Кремле или неподалеку. Выдающийся
историк Кремля Иван Забелин установил местонахождение двух
тюрем в XVI-XVII веках — около Троицких ворот и чуть за террито¬
рией Кремля у Константиновских ворот. Обе тюрьмы упоминаются
в документах 1630-1680-х годов2.
В провинции выбор мер пресечения был похожим: дача на по¬
руки, домашний арест, содержание «за решеткой» в воеводской избе
или тюрьме. Здесь провести разделение на уголовных преступников
и правонарушителей было сложнее из-за ограниченности ресурсов.
В Чердыни воевода сообщал в 1630 году, что у него не было двух тю¬
рем. В том же году на Белоозере служащих губной избы отчитали за
содержание вместе пьяниц, уголовных преступников и татар, обви¬
ненных в измене. В сентябре 1637 года губной староста Мурома кри¬
тиковался за содержание в «разбойной» тюрьме лиц, арестованных за
мелкие проступки, включая беглых крестьян и холопов, что приводи¬
ло к переполнению тюрьмы и голоду. Ему велели поместить обвиня¬
емых в незначительных преступлениях под домашний арест, оставив
1 Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 34. С. 114. РГАДА. Ф. 210. Севский стол.
Стб. 283. Л. 372 (1672). Другие отсылки к содержанию «за решеткой» в Разрядном
приказе: Московская деловая и бытовая письменность XVII века. М.: Наука, 1968.
Ч. II. № 54 (1656); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 970. Л. 123 (1665); РГАДА.
Ф. 210. Севский стол. Стб. 416. Л. 471 (1688). Разбойный приказ: ПСЗ. Т. I. № 328
(1662), 527 (1672), 538 (1673); ПСЗ. Т. II. № 626 (1676). Посольский приказ: АЮБ.
Т. II. № 262 (IV) (1672). Холопий приказ: ЗА. № 199 (1630).
2 Забелин И.Е. История города Москвы. Ч. 1. М.: Столица, 1990. Репринт. М.:
Тип. т-ва И.И. Кушнерев, 1905. С. 420-422, 652. «Тюремный двор»: АМГ. Т. I. № 459
(1632); ПСЗ. Т. I. № 336 (1663); ПСЗ. Т. II. № 669 (1676), 691 (1677), 845 (1670), 1032
(1683); ПСЗ. Т. III. № 1345 (1689). «Большая» тюрьма в Москве: АМГ. Т. I. № 176
(1624); ПРП. Т. V. С. 228-230 (1641); АМГ. Т. III. № 319 (1661); ПСЗ. Т. I. № 336 (1663)
и 384 (1666); Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 589.
Тюрьма
127
тюрьму для уголовников1. Городовые воеводы разделяли заключенных
мужского и женского пола. В 1635 году, например, женщина, обвинен¬
ная в убийстве мужа, была отдана под домашний арест, в то время как
ее сообщник оказался в тюрьме. В 1688 году семейная пара обвиня¬
лась в убийстве; их заключили в тюрьму в отдельных камерах, причем
супругу содержали в заключении вместе с другими женщинами2.
Обеспечение тюрем персоналом задействовало людские и финан¬
совые (в том числе по обеспечению провиантом) ресурсы. В 1555 году
Указная книга Разбойного приказа обязала местные сообщества выби¬
рать шестнадцать человек сторожей, чтобы они охраняли тюрьму по¬
сменно в течение года и жили, словами указа 1591 года, при темницах
«день и ночь... безотступно». Эти нормы продолжали существовать
в памятниках законодательства XVII века, и местные жители продол¬
жали обеспечивать выборных лиц. В 1654 году воевода сообщал, что
устюжане платят девяти тюремным сторожам 113 рублей в год, а для
новой тюрьмы были выбраны двадцать новых сторожей, содержание
которых должно составить по рублю в месяц. Выборные подьячие,
работавшие в губных избах, также получали по рублю в месяц3.
Местные жители воспринимали обеспечение тюрем как обреме¬
нительную обязанность. Ответом на это стал принятый в Москве указ
1666 года, согласно которому целовальники и сторожа в крупных мо¬
сковских тюрьмах уже не выбирались, а должны были наниматься Раз¬
бойным приказом в числе восьми человек на год из числа столичных
посадских людей. Однако проблема обеспечения персоналом тюрем
в провинции сохранялась. Обязанность местного населения стро¬
ить тюрьмы также ложилась на него тяжким бременем. Имели место
многочисленные споры о том, кому следовало платить за возведение
тюрем, как, например, в случае с раскольником Аввакумом и тремя
его спутниками, сосланными на Пустоозеро. Спор о том, кто оплатит
строительство, был столь жарким, что тюрьму сооружали более двух
1 Чичерин Б. Областные учреждения. С. 474. Чердынь: АИ. Т. III. № 163. С. 29
(1630). Белоозеро: РГАДА. Ф. 1107. № 544 (1630). ААЭ. Т. III. №272 (1637). Вологод¬
ская тюрьма для военнопленных: АЮ. № 223 (I) (1607).
2 РГАДА. Ф. 210, Белгородский стол. Стб. 83. Л. 260 (1635); похожее дело:
РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 369, 371 (1637). РГАДА. Ф. 1107.
№ 3549. Л. 6 (1688).
3 Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555 г., ст. 13: ПРИ. Т. IV. С. 359.
Указ 1591 г.: ПРП. Т. V. С. 227-228. Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.,
ст. 54: ПРП. Т. V. С. 199. Уложение. Гл. 21, ст. 4, 95, 97: РЗ. Т. III. С. 230-231, 246; 1669
Новоуказные статьи, ст. 3: ПРП. Т. VII. С. 397; ДАИ. Т. III. № 115 (1654).
128
Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
лет. Другие указы, упреждая неповиновение, предписывали, что в стро¬
ительстве тюрьмы необходимо участвовать всему населению губы без
исключения. Как правило, местные жители исполняли свои обязанно¬
сти, очень редко государство само платило за строительство тюрьмы1.
Провинциальные тюрьмы были окружены острогом и нередко
рвом; горизонтальная бревенчатая конструкция делала простым воз¬
ведение особых камер для содержания различных групп преступни¬
ков в зависимости от их пола или тяжести совершенного преступного
деяния. Некоторые документы сообщают сведения об архитектурных
деталях. На две новые построенные устюжские тюрьмы в 1654 году
приходилось 350 тюремных сидельцев, каждое строение в 18,5 са¬
жени длиной (около 39 метров) и 11 саженей и 3 четверти в ширину
(около 27 метров); внутри имелось четыре «избы» (камеры) в четыре
сажени (около 8,5 метра) и две караульни, в итоге «на лес, и плотни¬
ком от дела, и на железные всякие крепости и на всякие тюремные
поделки вышло... мирских денег 285 рублей 12 алтын и 2 деньги»
(в ту эпоху средняя цена на лошадь составляла менее 10 рублей).
Устюжане переместили жен и других членов семей, которые сопро¬
вождали ссыльных мужского пола, в старую, разваленную тюрьму.
Другие документы, отмечающие стоимость возведения тюремной
постройки, рисуют ряд тюрем как «земляные», вкопанные глубоко
в почву, темные, влажные помещения с ужасными условиями2.
Подобные тюрьмы оставляли возможность для побега. Рас¬
следование предотвращенного побега в Мосальске в 1630 году вы¬
явило, что заключенным удалось сделать подкоп под основанием
здания, поскольку балки были «гнилые». Заключенные свидетель¬
ствовали, что оставили этот план, когда поняли, что будут схвачены
за пределами: «Что по острогу сторожи крепкия в ночь и около тюр-
мы стерегут, ходя безпрестани стрельцы и казаки ночью, которые
1 Обременительная обязанность: Булгаков М.Б. Государственные службы.
С. 151-155. ПСЗ. Т. I. № 384 (1666). ПСЗ. Т. II. № 780 (1679). Пустоозеро: Барское ЯЛ.
Памятники первых лет русского старообрядчества. СПб.: Тип. М.А. Александрова,
1912. № 3. О строительстве (или отказе делать это) местным населением тюрем:
ААЭ. Т. III. № 163 (1625); АМГ. Т. I. № 272 (1630); ААЭ. Т. III. № 271 (1637); ЗА. № 246
(1637); АЮБ. Т. II. № 246 (IX), col. 751 (1641); ААЭ. Т. IV. № 72 (1654); ПСЗ. Т. II.
№ 1271 (1687). ААЭ. Т. И. № 19 (1601).
2 ДАИ. Т. III. № 115 (1654). В сажени приблизительно 2,13 метра. Стоимость
коня: Hellie R. The Economy and Material Culture of Russia: 1600-1725. Chicago and
London: University of Chicago Press, 1999. P. 39-40. Другие тюрьмы: Шуя: ДАИ. Т. VI.
№ 99 (1674); Белоозеро: ДАИ. Т. X. № 43 (1682). Земляные тюрьмы: СИДГ. № 268
(1659); АМГ. Т. II. № 843 (1656); РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. № 57. Л. 3 (1701).
Тюрьма
129
стоят и городских ворот». Лишенный сана священник, арестованный
в ходе подавления восстания Степана Разина и заключенный в Тих¬
винский монастырь, сбежал, проделав отверстие в стене. Он вылез,
когда услышал, что сторож уснул, и перелез через монастырскую
стену, используя веревку и инструменты, которые ему удалось раз¬
добыть во время заключения. Вскоре его поймали, и новгородский
митрополит велел монастырским властям построить для него более
крепкую тюрьму, сковать беглеца по рукам и ногам и постоянно
охранять его. Несмотря на это, бывший священнослужитель снова
сбежал в августе 1673 года1.
Иногда недостаток охраны в тюрьмах можно определить по до¬
кументам о найме дополнительного персонала. Указы постоянно
устанавливают, что тюремная охрана должна избираться из числа
самых состоятельных жителей. Один документ 1654 года уточняет,
что эти жители должны быть «не воры и не бражники», в то время
как другой определяет качества и обязанности охраны и целоваль¬
ников: «Никаким воровством не воровать, зернью и карты не играть,
не пить и не бражничать, блядни и корчмы не держать, и с города
не дожив до сроку не сбежать, и над тюремными посиделцами всег¬
да смотреть накрепко, а тюремных сиделцев ночною порою в день
на кабак и по питухам не отпускать, а в ночи тюремных сиделцев
в туну в тюремной избе запирать, и железа, ножов и топоров, пил
и терпугов и трезупов и всякого ружья тюремным поседелцом дер¬
жать не давать, а самим им Петру с товарыщем никакого вострого
железья в печеном хлебе, в рыбниках и в калачах и в пирогах нико¬
торыми мерами ни поднесть, и по сноровке им Петру с товарыщем,
для своей безделной корысти, поседелцов из тюмы ни едина человека
не отпустить»2. Сомнительно, чтобы столь идеальная охрана вообще
могла существовать.
Даже когда идеальная тюремная охрана была на страже, днев¬
ные заботы давали возможность для побега. Ночью заключенные
возвращались в свои запираемые камеры, а в течение дня происхо¬
дило большое количество перемещений сидельцев. Около 1666 года
* 1 АМГ. Т. I. № 269 (1630). Крестьянская война под предводительством Степана
Разина. Сборник документов / Сост. Е.А. Швецова: В 4 т. М.: АН СССР, 1954-1976
(далее — КВ). Т. III. № 147, 158 и 258 (1671).
2 Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555, ст. 13: ПРП. Т. IV. С. 359. ДАИ.
Т. III. № 115 (1654); АЮ. № 280 (1641); ААЭ. Т. IV. № 72 (1654). Поручные записи
Для сибирских тюрем: АЮБ. Т. II. № 262 (III) (1669); Верхотурье: АЮБ. Т. I. № 3-4
(1671); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. ИЗО. Л. 46-47 (1689).
130 Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
Котошихин сообщал, что родня уголовных преступников «отцы
и матери, или иные сродичи и жена и дети» обеспечивали их едой.
Он также замечал, что тем, у кого не было родственников, и тем, кто
был заключен в тюрьму за менее значительные преступления, раз¬
решали в течение дня покидать тюрьму скованными минимум по
двое, чтобы просить милостыню. Указ 1669 года провозглашал, что
заключенные не могут брать в долг у посетителей одежду или какие-
либо вещи под страхом наказания кнутом1. Существует множество
свидетельств о заключенных, просивших подаяния. В 1641 году, на¬
пример, заключенные «больших московских тюрем» жаловались,
что им не дозволяют находиться на их привычных местах у ожив¬
ленных ворот: они стояли вместе с другими пятьюстами нищими
у Никольских ворот и умирали с голоду из-за недостатка подаяния.
В 1660 году татарка находилась в заключении в Стрелецком приказе
вместо своих сыновей, обвиненных в краже тысячи рублей. Смерть
застала ее в предзакатные часы у здания приказа за поеданием хлеба
с медом, которые она незадолго до того купила в городе на получен¬
ную милостыню2.
Из истории с татарской женщиной понятно, что заключенные
могли ходить по тюремному двору днем, беседовать, есть и даже пить
с охранниками. Несколько замечательных дел о побеге раскрыва¬
ют эту тему. Человек, обвиненный в убийстве в 1688 году, однажды
утром сбежал, пока тюремный сторож был в кабаке, покупая для себя
и заключенных пиво на завтрак. Это произошло на следующий день
после того, как охранник вывел нескольких сидельцев в город для
посещения бани и кабака. Во время допроса охранник утверждал,
что его товарищи по службе знали, что он делает, как если бы в этом
не было ничего необычного. Другая история побега рассказывает об
обвиненном в расколе Самойле, который был заключен в Посольском
приказе в январе 1688 года, откуда он сбежал, когда его сторож уснул
рядом с ним, оставив без присмотра шапку, в которой лежали ключи
к кандалам Самойлы. Взяв их, он освободился и сбежал. Потом, по¬
сле поимки, Самойла рассказывал, что не только охрана, но и «цело¬
вальники, толмачи и подьячие», находившиеся на дежурстве, спали.
Qh открыл и деревянные, и железные двери приказа, которые были
1 Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 47. С. 122. ПСЗ. Т. I. № 448 (1669). АЮБ.
Т. II. №262 (III) (1669).
2 1641 г., Указная книга Разбойного приказа: ПРП. Т. V. С. 228-230. АМГ. Т. III.
№88(1660).
Тюрьма
131
не заперты, и ушел через Спасские ворота Кремля, а потом и через
реку, притворившись священником. Он успел добраться из Москвы
до Ельца на южном рубеже и был схвачен в феврале одним бдитель¬
ным дворянином. Когда его вернули в Москву, то было приказано
усилить охрану. Самойлу надлежало содержать в кандалах и железах
«с великим береженьем», двое охранников должны были находиться
с ним денно и нощно, без перерыва, а когда они менялись, то сопро¬
вождающая заключенного документация должна была передаваться
из рук в руки1.
В случае побега вина за его допущение разделялась равномерно
между охранниками. Их допрашивали, в том числе с использованием
пыток; указы с XVI века и до Соборного уложения возлагали ответ¬
ственность на местные сообщества за плохо возведенные тюрьмы
и недостаток охраны. Охранники монастырской тюрьмы в Тихвин¬
ском монастыре помогли заключенному сбежать в 1687 году, передав
ему сумку с едой и охотничью рогатину. Поручителям охранников
(четырем монахам и восьми монастырским слугам) пришлось запла¬
тить штраф. Арзамасский судья Я.Г. Чертков допрашивал тюремную
охрану в 1719 году перед пыточными инструментами и даже при¬
казывал подвесить сторожей на дыбе, но не начал пытать. В другом
подобном случае пытка была применена2.
Преступники, не являвшиеся уголовниками, должны были обес¬
печивать себя в ожидании суда. Плата охране и плата за помещение
в тюрьму, выплачивавшаяся обвиняемыми и ответчиками, упоми¬
нается с 1550 года и на протяжении всего XVII века. Указ 1630 года
устанавливал стоимость содержания под стражей в две деньги в день,
которые поступали напрямую в приказ3. В итоге государство взяло
1 РГАДА. Ф. 1107. № 3549. Л. 18-22 (1688). ДАИ. Т. XII. № 17 (1688). Другие
побеги: АМГ. Т. II. № 667 (1655); РГАДА. Ф. 1107. № 3835. Л. 4 (1691); РГАДА. Ф. 409.
Оп. 4. №336. Л. 2 (1729).
2 Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555 г., ст. 9: ПРП. Т. IV. С. 358.
Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 62: ПРП. Т. V. С. 200. Уложение,
21, ст. 101: РЗ. Т. III. С. 246-247. АЮ. № 307 (VI) (1687). РГАДА. Ф. 1380. № 52
(1719); РГАДА. Ф. 1380. № 52. Л. 11 (1719).
3 Пени (пожелезное и прокорм): Судебник 1550 г., ст. 3: РЗ. Т. II. С. 97; Со¬
борное уложение. Гл. 20, ст. 94, 102,112: РЗ. Т. III. С. 225-226,228; 1630 г.: ЗА. № 199;
1653 г.: ПСЗ. Т. I. № 105; 1680 г.: ПСЗ. Т. II. № 845. Указы определяли того, кому
платить: ПСЗ. Т. I. № 221 (1658); ПСЗ. Т. II. № 998 (1683). Маньков А.Г. Законода¬
тельство и право России. С. 176-177; Hellie R. Economy and Material Culture. Слож¬
ности снабжения заключенных пищей в Германии XVII в.: Rublack U. The Crimes of
Women. P. 69-77.
132 Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
на себя содержание тюрем: в 1662 году царь установил содержание для
приказных тюрем, тюрем Москвы и всех городов, приказав выдавать
из царской казны два алтына в день на человека. Но это не положило
конец походам за милостыней и жалобам заключенных на то, что они
«помирают голодною смертью». Петровское законодательство увели¬
чило содержание в два раза в тюрьмах Москвы и Санкт-Петербурга,
причем плата взималась с истцов1.
Даже до этого государство, очевидно, оплачивало содержание уго¬
ловных преступников, как неявно следует из Соборного уложения,
согласно которому казна выделяла средства для строительства тюрем
Разбойного приказа в Москве, и из запросов воевод о том, как обес¬
печивать содержание уголовных преступников. В 1658 году государ¬
ство взяло на себя оплату сторожей во всех случаях, когда кого-то
заключали под домашний арест за «слово и дело». Особняком стоит
петровский закон, требовавший, чтобы истец оплачивал содержание
в тюрьме обвиняемого, подозреваемого в совершении уголовного пре¬
ступления. Тот факт, что приказы требовали от воевод на местах ре¬
гулярно присылать списки заключенных и принуждали их скорее ре¬
шать дела и освобождать задержанных, говорит не только о желании
вершить правосудие, но и в большей степени о попытке сокращения
расходов2.
Несмотря на это, как будет показано в главе 7, судебные дела мог¬
ли длиться годами, и заключенные все это время томились в тюрьмах.
Уложение устанавливало шестимесячный срок для решения уголов¬
ных дел, а в 1669 году Новоуказные статьи конкретизировали: «Указ
учинить по рассмотрению тотчас, чтоб в тюрьмах напрасно не си¬
дели». Уложение также содержало положение о том, что все, кто на¬
ходился в тюрьме за долги, должны были быть освобождены и даны
на поруки после пяти лет заключения. Несмотря на это, заключенные
продолжали подолгу томиться в тюрьмах. В 1622 году заключенный
в Белеве жаловался на то, что сидит в тюрьме уже пять лет, а в округе
нет никого, кто мог бы за него поручиться или побить челом о его
1 ПСЗ. Т. I. № 328 (1662). Голод: АМГ. Т. I. № 675 (1634); РГАДА. Ф. 210. Приказ¬
ной стол. Стб. 592. Л. 1 (1650); ПДП. № 156 (1657); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 970. Л. 148 (1665). Нормы петровского времени: ПСЗ. Т. VI. № 3685 (1720),
3940, 4091, 4094 и 4111 (1722).
2 Соборное уложение. Гл. 21, ст. 94: РЗ. Т. III. С. 246. ПСЗ. Т. I. № 221 (1658).
Выплаты истца: ПСЗ. Т. VI. № 4091 (1722). Списки: АМГ. Т. I. № 265 (1629); РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1431. Л. 428-429 (1695); ПСЗ. Т. IV. № 1822. Ст. 59.
С. 126(1701).
Тюрьма
133
освобождении1. В других делах мы встречаем указания, что люди на¬
ходились за решеткой от нескольких месяцев до семи лет, они были
в заключении и до, и после того, как их дело было решено2. Облегчение
могло быть достигнуто в случае заступничества помещика или серьез¬
ной болезни: заключенный мог быть освобожден на поруки для того,
чтобы вылечиться или спокойно умереть3.
Как уже мимоходом упоминалось ранее, во второй половине
XVII века государство пыталось решить проблему перенаселенно¬
сти тюрем и их обеспечения охраной. Новоуказные статьи 1669 года
устанавливали, что охраной тюрем должны заниматься стрельцы,
получавшие выплаты из казны. Возможно, эту норму так и не начали
применять на практике, так как при отмене губной системы в ноябре
1679 года было упомянуто, как тяжело населению обеспечивать тю¬
ремную охрану, а о стрельцах нет и речи4. Поток указов, последовав¬
ший за отменой губных изб в 1679 году, был нацелен на снижение ко¬
личества заключенных. В июне 1679 года, например, беглых крестьян,
приведенных в Московский судный приказ, было велено немедленно
освободить на поруки. В начале 1680 года московские приказы пред¬
писали всем местным учреждениям подать списки заключенных, не¬
замедлительно разрешить их дела и освободить на поруки столько
1 Указы говорят о многих годах, проведенных в тюрьме: Указная книга Раз¬
бойного приказа 1616/17 г., ст. 44: ПРП. Т. V. С. 197; Соборное уложение. Гл. 21,
ст. 21: РЗ. Т. III. С. 233; 1669 Новоуказные статьи, ст. 20: ПРП. Т. VII. С. 402-403.
О своевременном решении дел: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 92, 104: РЗ. Т. III.
С. 245, 247; 1669 Новоуказные статьи, ст. 8, 128: ПРП. Т. VII. С. 398-399, 434. СИДГ.
№9. С. 9 (1662).
2 Два месяца: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 162. Л. 416 (1645). 12 не¬
дель: АМГ. Т. I. № 675 (1634). Один год: АМГ. Т. I. № 263 (1629); РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 1539. Л. 290 (1693). Два года: РГАДА. Ф. 210. Севский стол.
Стб. 187. Л. 452-457 (1656); АМГ. Т. I. № 266 (1629). Три года: АЮБ. Т. I. № 55 (XI)
(1647); РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 1. № 1195. Л. 8-9 (1696); РГАДА. Ф. 1122. On. 1.
Ч. 2. № 1629. Л. 10-11 (1674). Четыре года: РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1424. Л. 14
(1687). Семь лет: РГАДА. Ф. 1103. № 2808. Л. 4 (1714). Много лет: ЗА. № 192 (1629).
3 СИГД. № 203 (1640); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 592. Л. 1-1 об.
(1650); РГАДА. Ф. 1135. № 297. Л. 7-7 об. (1696); РГАДА. Ф. 1107. № 4303. Л. 8 (1698).
4 Новоуказные статьи 1669 г., ст. 3: ПРП. Т. VII. С. 397; ПСЗ. Т. II. № 779 и 780
(1679). Глазьев цитирует это обращение: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 207.
Документы (поручные записи, выплаты) предполагают, что выборы продолжились
после 1669 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1130. Л. 46-47 (1689); АЮБ. Т. II.
№ 262 (VII) (1688); ПСЗ. Т. III. № 1360 (1689); ПСЗ. Т. III. № 1557 (1696). Несмотря
на это, некоторые историки видят в этом переход к найму охранников: Чичерин Б.
Областные учреждения. С. 467-469; Манъков А.Г. Законодательство и право Рос¬
сии. С.188.
1 34 Часть I / Глава 3. Правоохранительные кадры и общество
людей, сколько возможно. Тюремных сидельцев, у которых не хватало
денег на оплату штрафов и возмещение ущерба истцам, согласно зако¬
нодательной норме 1683 года, как можно скорее отправляли на работу
в ссылку, чтобы они не засиживались в тюрьме; в 1690 году беглые,
доставленные в Холопий приказ, должны были освобождаться через
месяц, если их владелец не ходатайствовал о возбуждении дела. Указы,
требовавшие разрешать судебные дела вовремя, продолжали изда¬
ваться и в петровский период1.
Деятельность чиновников в области криминального права можно
охарактеризовать как попытку выполнить большое количество рабо¬
ты с не соответствующими задачам ресурсами. На местное население
оказывалось давление по содержанию многочисленных выборных лю¬
дей (персонал уголовной юстиции составлял лишь часть выборных).
Сообщества и местные выборные попадали в ситуацию внутреннего
конфликта, когда при взаимодействии с судебным аппаратом им при¬
ходилось иногда идти против своих интересов. Содержание местных
тюрем часто было для населения непосильным, и государство опробо¬
вало немало способов, чтобы изыскать средства на них. Даже воеводы,
дьячки и другие должностные лица, находившиеся на годовом жало¬
вании, с трудом справлялись с возложенными на них обязанностями,
которые дополнялись множеством несудебных задач и при этом низко
оплачивались. Неудивительно, что не утихали жалобы на злоупотреб¬
ления чиновников своей властью ради увеличения доходов.
1 ПСЗ. Т. II. № 768 (1679). Об освобождении: ПСЗ. Т. II. № 779 и 780 (1679);
ПСЗ. Т. III. № 815 (1680); АИ. Т. V. № 55 (1680). ПСЗ. Т. II. № 1055 (1683). ПСЗ. Т. III.
№ 1368 (1690). Петровские законы о заключенных: ПСЗ. Т. V. № 3319 (1719); ПСЗ.
Т. VI. № 3928 (1722); ПСЗ. Т. VII. № 4989 (1726). Расследования петровской эпохи
об условиях тюремного содержания: Кошелева О.Е. Люди Санкт-Петербургского
острова Петровского времени. М.: ОГИ, 2004. С. 316-317.
ГЛАВА 4. КОНТРОЛЬ
НАД ДОЛЖНОСТНЫМИ ЛИЦАМИ
Иностранцев неприятно поражал в Московском государстве уро¬
вень коррупции в органах власти. Сигизмунд фон Герберштейн в на¬
чале XVI столетия, например, писал, что «всякое правосудие про¬
дажно, причем почти открыто», метко подмечая, что, «возможно,
причиной столь сильного корыстолюбия и бесчестности является
сама бедность, и государь, зная, что его подданные угнетены ею, за¬
крывает глаза на их проступки». Поколение спустя Джильс Флетчер
обнаружил, что коррупцией поражена вся система местного управ¬
ления сверху донизу: «Сами по себе они [воеводы. — Примеч. ред.]
не могут похвалиться ни доверием, ни любовью народа, которым
управляют, не принадлежа к нему ни по рождению... не имея ника¬
кой собственности и являясь каждый год свежие и голодные, они
мучают и обирают его без всякой справедливости и совести. Главные
начальники Четвертей не обращают внимания на такие поступки,
для того чтоб в свою очередь обирать их самих и получить большую
Добычу, когда потребуют от них отчета, что, обыкновенно, делают
при истечении их службы».
Ничего не изменилось и столетие спустя. Служивший в 1660-х го¬
дах доктором при царе Алексее Михайловиче Сэмюэль Коллинс от¬
мечал, что всех подьячих нужно подкупать, дабы они приняли чело¬
битную, а Иоганн-Георг Корб писал в 1698 году о них с порицанием:
«Москвитяне обыкновенно справедливость своего иска доказывают
Посредством свидетелей, которых закупают за небольшие деньги...
Взятки и подарки весьма также способствуют решению дела в ту или
1 Зб Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
другую пользу. В приказах нельзя начинать дела, пока не приобретешь
себе золотом и серебром благоволение дьяков и писарей»1.
Это яркое и, скорее всего, преувеличенное описание, наверное,
можно отнести и к другим государствам раннего Нового времени,
но даже тогда они напоминают о вечной проблеме империй — управ¬
лении бюрократией. История России XVI-XVIII веков доказала
мудрость точного афоризма Броделя: «Расстояние — первый враг
обширных империй»2. Огромные пространства и тонкая сеть комму¬
никаций усложняли управление страной, равно как и относительная
бедность империи и небогатый выбор стратегий управления, при¬
меняемых для борьбы с этими проблемами. Коррупция была одной
из язв, она подтачивала ресурсную базу государства и лишала людей
справедливого суда. Но не стоит ситуацию с коррупцией рисовать
в таких черно-белых тонах, как это делали процитированные европей¬
цы с их более развитым правовым сознанием и как ее, несомненно,
восприняли бы наши современники. В действительности коррупция
была лишь крайностью в тех личных отношениях, которые чиновни¬
ки старательно устанавливали с управляемым населением, — личных
благодаря формам компенсации; личных, поскольку идея правосудия
предполагала внимание чиновников к нуждам населения. Учитывая
сильную взаимозависимость чиновничества и населения, от подноше¬
ний и подарков до коррупции был один шаг.
Стратегии компенсации
Пока Московское княжество вырастало из сугубо регионального об¬
разования в европейско-евразийскую державу (1500-1800), потреб¬
ности и запросы ее государей на ресурсы безудержно увеличивались:
дорогостоящее вооружение, иностранные военные специалисты,
управление покоренными территориями — это лишь некоторые
1 Herberstein S. von. Description of Moscow and Muscovy, 1557 / Ed. B. Picard;
trans. J.B.C. Grundy. New York: Barnes and Noble, 1969. P. 51-52 (рус. пер.: Гербер-
штейн С. Записки о Московии. С. 120); Fletcher G. Of the Russe Commonwealth.
P. 150 (рус. пер.: Флетчер Дж. О государстве русском. М.: Захаров, 2002. С. 55);
Collins S. Present State of Russia. P. 44; Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. Vol. II.
P. 188-189.
2 Чиновничья коррупция присуща всем обществам: Мепу Y., Sousa L. de.
Corruption: Political and Public Aspects // International Encyclopedia of Social and
Behavioral Sciences. 2001. Vol. 4. P. 2824-2830; Venkatappiah B. Misuse of Office //
International Encyclopedia of Social Sciences. 1968. № 11. P 272-276. П. Браун пере¬
фразировал слова Броделя: Brown Р. Power and Persuasion. P. 17.
Стратегии компенсации
137
статьи расходов. В то же время поступления в казну были скудны.
В ответ правители начали экономить на чиновниках. Приоритетом
центра являлось содержание элиты (московских бояр) и служилого
сословия (провинциального дворянства). По идее, и те и другие обе¬
спечивались земельными и денежными пожалованиями. С XVI века
правительство ограничило свободу перемещения крестьян, чтобы
обеспечить рабочей силой воинов-землевладельцев, а в 1649 году
закрепощение было окончательно оформлено. Представители выс¬
ших слоев получали щедрые пожалования, но основная масса детей
боярских постоянно нуждалась в деньгах, крестьянах и земле. Про¬
винциальное дворянство регулярно жаловалось, что не получает
своих полных окладов1. Поскольку служилые люди теоретически
обеспечивались поместным и денежным жалованьем, они не полу¬
чали специальной оплаты, когда служили воеводами. В отличие от
них, представители приказной бюрократии жалованье получали,
а бюрократическая элита получала также и землю. Хотя Б. Плавсич
охарактеризовал выплаты чиновникам Московии как «достаточ¬
но щедрые», П.Б. Браун, изучавший подьячих Поместного приказа,
удивлялся тому, как они выживали, учитывая, что во второй по¬
ловине XVII века половина из них находилась за чертой бедности,
получая 2,5 рубля в год. Н.Ф. Демидова, демонстрируя уменьшение
земельных и денежных окладов с ростом бюрократии в XVII веке,
заключает, что подьячим приходилось жить на подарки и взносы,
чтобы сводить концы с концами2.
Земельные пожалования и крепостное хозяйство являлись при¬
вилегией немногих. По мере того как в России вводились новые во¬
енные специальности (пушкари, стрельцы, солдаты и драгуны), появ¬
лялись новые стратегии их обеспечения. Располагавшиеся посредине
между привилегированной стратой и налогоплательщиками члены
этих социальных групп не платили налогов, но и не могли владеть зем¬
лей с крестьянами. Они обеспечивали себя, обрабатывая земельные
участки, которые получали коллективно на все подразделение, а также
1 «Только от 25 до 60 процентов запросов на обитаемую землю, основан¬
ных на номинальных окладах, могли быть удовлетворены»: Hellie R. Enserfment
and Military Change in Muscovy. Chicago and London: University of Chicago Press,
1971. R 37. Cm. также: Козляков B.H. Служилый «город» Московского государства
XVII века (От Смуты до Соборного уложения). Ярославль: ЯГПУ им. К.К. Ушин¬
ского, 2000. Гл. 2.
2 Plavsic В. Seventeenth-Century Chanceries. Р. 36-38; Brown Р.В. The Service Land
Chancellery Clerks. P. 49-53; Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия. Гл. 3.
1 38 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
занимаясь торговлей (с которой налоги с них уже взимались)1. Некото¬
рый доход чиновникам приносили служебные повинности населения
по обеспечению подвод, строительства и ремонта. Всего вышепере¬
численного хватало только для комфортабельного существования не¬
большой верхушки. В указах, предупреждавших чиновников о запре¬
те на дополнительные поборы с населения, и в отдельных челобитных
с просьбами об увеличении жалования постоянно встречаются жа¬
лобы на безденежье. Так, мценский воевода в 1635 году доносил, что
его подьячий служит уже 15 лет «без твоего государева без денежнаго
и без хлебнаго жалования». Государство часто пыталось экономить
на подьячих. Наказывая им в 1646 году быть вооруженными и гото¬
выми к военной службе, в 1678 году оно урезает вполовину их оклад,
а в 1679 году определяет для них выплату жалованья из судебных по¬
шлин и неокладных сборов, а не из выплат местного населения2.
Таким образом, государство поддерживало иной вид содержания
за общественную службу, позволяя «кормиться от дел». Эта фраза
имела два значения. В самом прямом смысле она отсылала к праву
чиновника собирать в свою пользу пошлины за выполнение тех или
иных функций, многие из которых были определены законодательны¬
ми памятниками с 1497 года. Другие судебные доходы поступали на¬
прямую в казну, и оба вида налога росли в ответ на постоянные войны
XVII века. Значение подобных пошлин демонстрирует тот факт, что
в приказах, не принимавших челобитные, оплата труда подьячих была
в три-пять раз выше, чем в тех, где рассматривались прошения, — это
было необходимо, чтобы компенсировать потери тех, кто не мог полу¬
чить дополнительный доход от пошлин с просителей3.
Система «кормления от дел» относилась также к обязанности
местного населения обеспечивать содержание чиновников, направ¬
ленных из Москвы. Воеводы, сыщики, губные старосты, занимавши¬
еся таможенными сборами, снабжались местным населением. Иногда
наказы воеводам определяли объем собираемых средств; в большин¬
стве случаев он регулировался местными обстоятельствами. Практика
могла быть доходной: например, один дворянин жаловался в Разряд¬
ный приказ в 1653 году, что он был пожалован воеводством в Рузе,
1 Hellie R. Enserfment and Military Change. P. 151-265; Stevens C.B. Russia’s Wars
of Emergence, 1460-1730. London: Pearson; New York: Longman, 2007. Chs. 4-8.
2 АМГ. T. II. № 11 (1635). ЗА. № 319 (1646); ДАИ. T. VIII. № 22 (1678). ПСЗ. T. II.
№779(1679).
3 Hellie R. The Economy and Material Culture. P. 513-518; Демидова. Н.Ф. Служи¬
лая бюрократия. С. 141-145.
Стратегии компенсации
139
но жители отказались принимать его, предпочитая ему губного старо¬
сту. Он утверждал, что залез в большие долги, чтобы добраться туда;
он не собирался делить обязанности (и подарки) с губным старостой.
Москва подтвердила, что он должен быть воеводой1.
Когда прибывал воевода, представители местного сообщества
приветствовали его в подготовленном для него доме, куда заранее
завозили еду, домашних животных и собирали прислугу. В допол¬
нение к обычному обеспечению провизией чиновник во время сво¬
ей службы получал подарки на праздники и другие общественные
случаи. Исследования опровергают распространенное мнение о том,
что подобное натуральное обеспечение провизией, также называе¬
мое «кормлением», было упразднено в середине XVI века — оно пре¬
красно существовало даже в XVIII столетии2. Следствием системы
содержания и подношения подарков, несомненно, была коррупция,
но, благодаря личным связям и взаимным обязательствам, связан¬
ным с дарением подарков, она могла также способствовать созданию
устойчивого управления.
Как доказывали Марсель Мосс и другие исследователи, обеспече¬
ние государственных чиновников подарками было древней традицией
в управлении европейских и других стран. В Европе раннего Нового
времени тексты Сенеки и Цицерона о дарении подарков чиновникам
переводились и активно распространялись, поскольку люди пытались
понять, что приемлемо, а что нет и где проходит линия, разделяющая
подарок и взятку. В классических текстах различие между подарком
и взяткой лежало отчасти в публичности подарка (секретности даре¬
ния следовало избегать) и отчасти в его стоимости (чрезмерно дорогие
1 АМГ. Т. II. № 568 (1653). Служба как синекура: Kivelson V.A. Autocracy in
the Provinces. P. 135-136; Givens R.D. Eighteenth-Century Nobiliary Career Patterns
and Provincial Government // Russian officialdom: the bureaucratization of the
Russian society from the seventeenth to the twentieth century / Ed. W. McKenzie and
D.K. Rowney. London, 1993. P. 106-129.
2 Davies B.L. State Power and Community. Ch. 5; Idem. The Politics of Give and Take:
Kormlenie as Service Remuneration and Generalized Exchange, 1488-1726 // Culture
and Identity in Muscovy: 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola, GTD. Lenhoff. Moscow:
ITZ-Garant, 1997. P. 39-67; Енин Г.П. Воеводское кормление в России в XVII веке
(содержание населением уезда государственного органа власти). СПб.: Росс. нац.
библиотека, 2000; Он же. Воеводское праздничное кормление в начале 60-х годов
XVII в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXV. 1994. С. 103-116;
Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 191-193; Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces.
E 139. T. Кондратьева интерпретирует «кормление» широко, включая раздачу
Царем еды на пирах его людям, а также подарки населения местным чиновникам:
Kondratieva Т. Gouverner et nourrir. Р. 29-63.
140
Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
подношения походили на взятку). Круг приемлемых общественных
подарков был поразительно одинаков во всей Европе. Еда и вино были
приемлемы, а также одежда, если только она не была чересчур изыскан¬
ной. Предметы роскоши — серебряные кубки, книги с инкрустирован¬
ным драгоценными камнями переплетом — уже вызывали подозрение1.
Этим нормам в целом следовало и дарение в Москве. Так, раз¬
решенные подарки назывались «поминками» и «почестями» и под¬
носились не только чиновникам, но ими также обменивались кли¬
енты с патронами в знак признания зависимости. Одаривание едой
и питьем осуществлялось на три праздника (Рождество, Пасха и Пет¬
ров день в начале лета) и в день ангела получателя подарка, его жены
и других близких родственников. Особое внимание уделялось подар¬
кам женщинам, которые считались потенциальными заступницами.
В провинции каждый, кто был связан с управлением, постоянно делал
такие стандартные подарки. Монастыри, например, ежегодно тратили
значительную сумму на подарки местному воеводе, кабацким и тамо¬
женным служащим и другим чиновникам, с которыми они сталкива¬
лись по своим судебным и фискальным делам. Они старались подно¬
сить гостинцы публично при свидетелях и в церемониальной манере,
часто одаривали жен и дочерей представителей власти у них дома,
подчеркивая личное уважение, а не покупку влияния. Частные лица
также что-нибудь дарили. Жак Маржерет, французский наемник, слу¬
живший при дворе несколько лет в начале XVII века, так описывал
подобные обычаи: «Также им позволено в продолжение недели после
Пасхи принимать вместе с яйцами маленькие подарки, когда они це¬
луются... но они не должны принимать никаких подарков, если под¬
носят в надежде заслужить этим благоволение». При всем этом такие
обычаи оказывались немалым бременем для населения: жители одной
административной единицы сообщали о 1857 рублях, потраченных
ими за год на обеспечение провиантом!2
1 Дэвис критикует концепцию Мосса (Davis N.Z. The Gift in Sixteenth-Century
France. Madison, Wis.: University of Wisconsin Press, 2000. Introduction). Groebner V.
Liquid Assets, Dangerous Gifts: Presents and Politics at the End of the Middle Ages /
Trans. P.E. Selwyn. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2002.
2 Отношения патрон-клиент: Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. Ch. 5;
Krom M.M. Private Service and Patronage in Sixteenth-Century Russia 11 Russian History.
2008. Vol. 35. № 3-4. P. 309-320; Margeret /. The Russian Empire and Grand Duchy of
Muscovy: A 17th-Century French Account / Trans, and ed. S.L. Chester. Pittsburgh, Pa.:
University of Pennsylvania Press, 1983. P. 28-29 (рус. пер.: Маржерет Ж. Россия нача¬
ла XVII в. Записки капитана Маржерета / Пер. Т.И. Шаскольская, Н.В. Ревуненков.
М.: Ин-т истории РАН, 1982. С. 161); Енин Г.П. Воеводское кормление. С. 104.
Стратегии компенсации
141
Эффект дарения был взаимным, и это понимали все. Брайан
Дэвис обнаружил поразительное дело 1647 года, в котором горожане
пограничного города Козлова приветствовали нового воеводу мно¬
жеством припасов и церемониальных подношений, но он отказался
что-либо принять. В ответ жители изгнали воеводу из города, рассу¬
див, что раз он отказался принять их подарки, то с ним не получится
вести никаких дел. Действия жителей Козлова акцентируют внимание
на том, что дарение создавало особые рабочие отношения между насе¬
лением и/или частным лицом и чиновником. Дарители ждали от судьи
быстрого решения дела, от сборщика налогов — отсрочки в платеже,
а от правительственного инспектора — честной работы1.
Дарение подарков или коррупция — зависело от моральной эко¬
номики населения. Из жалоб людей и официальных расследований
можно понять, что в Русском государстве переход от подарка к взят¬
ке-посулу включал: 1) требование чрезмерного количества припасов
или подарков; 2) игнорирование негласных взаимных обязательств;
3) злоупотребление властью, например освобождение заключенных за
взятку, применение физического насилия, монополизацию торговли,
несправедливые аресты; 4) нарушение равновесия при распределении
благ, в частности благоволение одной стороне в ущерб другим2. Воз¬
никла и еще одна проблема, характерная для империй раннего Ново¬
го времени, — подкуп. По всей Европе большое количество фунтов,
франков и рублей тратилось на государственные проекты, а потому
чиновники, даже высокопоставленные, находили соблазнительным
извлечь из этого некоторую выгоду. В России злоупотребления стали
большой проблемой особенно после Петра I, который ввел множество
общественных работ.
Возможности для государственной коррупции вырастали благо¬
даря самой модели управления, выбранной Москвой. Если бы цари
XVI столетия создали хорошо оплачиваемые, профессионально под¬
готовленные и дисциплинированные кадры государственной службы,
1 Davies B.L. The Politics of Give and Take. P. 57. Экономика дара: Седов П.В.
Подношения в московских приказах. С. 143-145; Brown Р.В. Neither Fish nor Fowl:
Administrative Legality in Mid- and Late-Seventeenth-Century Russia 11 Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 2002. B. 50. P. 1-21; Potter C.J. Payment, Gift or Bribery? Exploring
the Boundaries in Pre-Petrine Russia 11 Bribery and “Blat” in Russia: Negotiating Reciprocity
from the Middle Ages to the 1990s / Eds. S. Lovell, A. Ledeneva, A. Rogachevskii. New York:
St. Martins Press, 2000. P. 20-34; Hellie R. The Economy and Material Culture. P. 519, 530;
Иовохатко O.B. Управленцы среднего звена.
2 Жалобы на местных чиновников: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 286-292.
142 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
работавшие за денежное жалованье, многих соблазнов можно было бы
избегнуть. Совершенным анахронизмом было бы ожидать появления
в Московском государстве бюрократии современного типа по Максу
Веберу, равно как и в большинстве европейских стран того времени.
Россия тогда не только не располагала ресурсами для транспарентной
системы оплаты труда, но и не выработала понятийный аппарат для
неличностного управления, формирование которого заняло столетия
даже в Европе. Сколь бы ни было «бюрократическим» Московское
государство, оно также являлось и крайне персонализированным: все
обращения к государству со стороны частных лиц, как и все комму¬
никации между официальными лицами, производились при помо¬
щи специального условного языка самоуничижительных обращений
лично к царю с нижайшими просьбами; царь же в ответ «жаловал»
адресанта. Как и в раннемодерной Европе, политическая жизнь струк¬
турировалась сетями личных связей между клановыми группировка¬
ми1. Язык и практика «кормлений», «почестей/поминков» и царских
пожалований, политика патронажа и клиентелы сосуществовали с за¬
конодательными и процессуальными категориями. Когда взаимоотно¬
шения с чиновниками зависели от дарения подарков, люди ожидали,
что чиновники будут благоволить им в толковании закона. Чиновни¬
кам приходилось находить баланс в своих социальных связях, чтобы
избежать нежелательных эксцессов.
Предотвращение коррупции
Правители России пытались управлять чиновниками с помощью не¬
скольких стратегий. Первая заключалась в том, что чиновники не на¬
значались в уезды, где они владели землей, чтобы, как говорилось
в указе 1672 года, «от них тех городов служилым, и жилецким, и уезд¬
ным людем по недружбе утеснения, а по дружбе винным потачки
не было». Но на практике в XVII веке, как показала Валери Кивельсон,
данное правило нарушалось, что было на пользу одним группам и вре¬
дило другим. Чтобы служба была короткой, ее срок ограничивался
одним или двумя годами. На это обратили внимание и иностранцы.
1 Обращение к царю: Kollmann N.S. By Honor Bound. Ch. 5 (особ. с. 199-201);
Rowland D. The Problem of Advice in Muscovite Tales about the Time of Troubles //
Russian History. 1979. Vol. 6. № 2. P. 259-283. Клановый патронат: Kivelson V.A.
Autocracy in the Provinces. Ch. 5; Harding R. Corruption and the Moral Boundaries of
Patronage in the Renaissance // Patronage in the Renaissance / Eds. G. Lytle, S. Orgel.
Originally published, 1982. P. 47-64.
Предотвращение коррупции
143
Например, Джильс Флетчер говорит: «Князья и дьяки... в конце каж¬
дого года по обыкновению сменяются». В то же время немецкий уче¬
ный Олеарий замечает с одобрением: «Делается это для того, чтобы,
с одной стороны, местность не испытывала слишком долго тягости
несправедливого управления, а с другой стороны, чтобы наместник
не сдружился слишком сильно с подданными, не вошел в их доверие
и не увлек страны к отпадению». Тем не менее оставались проблемы.
Когда сибирским воеводам продлили срок службы в 1695 году, причи¬
на состояла в том, что короткий срок пребывания на посту побуждал
чиновников усиливать эксплуатацию и взяточничество. Несмотря
на это, сибирские воеводы продолжали пользоваться дурной славой
за неумеренную коррупцию1.
Как говорилось во второй главе, государство управляло чиновни¬
ками, пристально следя за их работой, но это обеспечивало лишь от¬
носительно поверхностный контроль. Более эффективная политика,
уже упоминавшаяся в первой главе, заключалась в том, что правитель¬
ство не занималось продажей должностей. Франция и Англия печаль¬
но известны использованием этой практики для получения быстрого
дохода в начале XVII и в XVIII столетии; так же было и в Османской
империи. Историки пытались найти в такой политике положительные
моменты. Когда в начале XVII века во Франции покупка должностей
была формализована, английские наблюдатели расценили подобную
перемену как прогрессивную по сравнению с положением дел в их
стране, где посты распределяла господствующая придворная партия.
Историки Османской империи доказывают, что продажа должностей
усиливала лояльность режиму местной элиты. В долгосрочной пер¬
спективе, однако, продажа, передача по наследству и часто дальней¬
шее разделение должностей подрывали центральную власть. Русские
правители, несмотря на большие издержки и социальное разнообра¬
зие империи, справились с подобным соблазном и упорно проводили
в жизнь централизованный контроль2.
1 ПСЗ. Т. I. № 508 (1672); Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 141-143;
Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 150; Olearius A.Jhe Travels. P. 177; ПСЗ.
T. III. № 1511 (1695). Коррупция в Сибири: ПСЗ. Т. III. № 1670. С. 552 (в деле 1699 г.
говорится о событиях 1611 г.); ДАИ. Т. XII. № 2 (1684); Александров В.А., По¬
кровский Н.Н. Власть и общество Сибири. С. 134-140; Witzenrath С. Cossacks and
the Russian Empire, 1598-1725: Manipulation, Rebellion and Expansion into Siberia.
London and New York: Routledge, 2007. P 127 (ревизионистский взгляд).
2 Peck L.L. Court Patronage and Government Policy: The Jacobean Dilemma //
Patronage in the Renaissance / Eds. G. Lytle, and S. Orgel. P 27-46; Khoury D.R. State
and Provincial Society. Chs. 4-5. Плавсич замечает, что хотя покупка должностей
144
Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
Государство использовало и другие средства борьбы с коррупци¬
ей. Одним из них была готовность принимать челобитные и расследо¬
вать дела. В правление Михаила Федоровича (1613-1645), чтобы со¬
бирать жалобы на чиновников в это чрезвычайно коррумпированное
время, был основан Челобитный приказ. Два московских судных при¬
каза (Московский и Владимирский) принимали челобитные о корруп¬
ции в судах. Когда воевода получал назначение, от него требовалось
собрать представителей местного населения и выслушать их жалобы.
Время от времени царь созывал представителей высших социальных
слоев на ритуальные совещательные собрания — Земские соборы1. Тя¬
жущиеся могли запросить передачу своего дела в другую инстанцию,
если они считали, что судья относится к ним предвзято (см. главу 7).
Государство также полагалось на коллективную ответственность
и моральные обязательства. Поручные записи на выборных судей¬
ских чинов включали жесткие наказания, которые понесли бы по¬
ручители в случае злоупотребления полномочиями или небрежения
чиновниками своими обязанностями. Судебник 1589 года требовал
от местного сообщества составить поручные записи по тем, кто был
выбран на службу. Поручные записи на пристава в Разряде в 1672 году
и на губного целовальника Переславля-Рязанского в 1688 году упоми¬
нали штрафование поручителей, если те незаконно освободят заклю¬
ченных и будут отлынивать от служебных обязанностей. Государство
также опиралось на духовную силу клятв: чиновники клялись в вер¬
ности царю на кресте, когда вступали в должность, и им часто напо¬
минали об этой тяжкой обязанности2.
Государство также старалось предотвратить конфликты инте¬
ресов. Например, в 1648 году правительство распорядилось, чтобы
дела против дьяков и подьячих не могли слушаться в тех приказах,
где они служили, поскольку, выражаясь словами одной коллектив¬
ной челобитной дворян и детей боярских, «праваго суда они [авторы
никогда не практиковалась, дьяческие и подьяческие должности часто были на¬
следственными: Plavsic В. Seventeenth-Century Chanceries. Р. 33-36; Hellie R. Russia,
1200-1815. P. 491. Некоторые монополии не разрешались, дабы ограничить злоупо¬
требления: ААЭ. Т. III. № 295 (1640, нотариальная); ДАИ. Т. V. № 96 (1669, игровая).
1 Brown Р.В. Guarding the Gate Keepers: Punishing Errant Rank-and-File Officials
in Seventeenth-Century Russia // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 2002. B. 50.
№ 2. P. 226-230, 237-240; Седое П.В. Закат Московского царства. С. 463-465. Зем¬
ские соборы: Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 200-201.
2 Судебник 1589 г., ст. 4, 6: ПРП. Т. IV. С. 414; Davies B.L. State Power and Com¬
munity. P. 119; Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 139; АЮБ. T. II. № 262 (IV)
(1672), 262 (VII) (1688).
Предотвращение коррупции
145
прошения. — Примен. авт.] на тех дьяков и на подьячих в тех прика-
зех добиться не могут, потому что у них в тех приказех сидят с ними
братья и племянники и их дети». Подобные дела следовало направ¬
лять в Челобитный приказ, хотя П.Б. Браун доказывает, что приказы
упорно продолжали самостоятельно судить своих сотрудников. Дру¬
гой шаг в сторону прозрачности судопроизводства был предпринят
в 1681 году, когда бояр, разбиравших апелляции в Расправной палате,
обязали устраняться от слушания дел, в которые были вовлечены они
сами или их родственники и свойственники1.
Московские правители также пытались обуздать коррупцию чи¬
новничества с помощью законов. В первом московском Судебнике
1497 года по крайней мере 40 из 68 статей устанавливали пошлины за
судебные процедуры, определяли нормы поведения для чинов суда
и управления, клеймили взятки и лжесвидетельство. Хотя Судебник
не предусматривал телесных наказаний, эту лакуну заполнили зако¬
ны середины XVI века. Губные грамоты с 1539 года вплоть до 1550-х2,
а затем и Судебники 1550 и 1589 годов устанавливали телесные на¬
казания вплоть до казни за взятки и небрежение службой; они также
рекомендовали телесное наказание за ложное обвинение судей и не¬
обоснованные иски. Тенденция, заложенная в судебниках, достигла
своего апогея в Соборном уложении, где большое внимание уделя¬
лось должностным преступлениям3. Подобным образом крестоце¬
ловальная запись губных старост 1550-х годов требовала «посулов...
и поминков... ни у кого не имати», в то время как воеводский наказ
1656 года устанавливал смертную казнь за взяточничество. Указ¬
ная грамота сибирскому воеводе в 1611 году грозила ему кнутом
за участие в незаконной торговле, в то время как судная грамота
в Устюжну Железопольскую — наказанием и конфискацией иму¬
щества судейским чиновникам: губному старосте, «излюбленному
судье» и земскому дьячку, которые одобрят неправо составленные
1 АМГ. Т. II. № 371 (1648); Brown Р.В. Guarding the Gate Keepers. ПСЗ. T. II. № 885
(1681); Седое П.В. «Он мне свой...» (Свойство при московском дворе XVII в.) //
Нестор. СПб., 2005. № 7. С. 190-199.
2 Судебник 1497 г., ст. 1, 67: РЗ. Т. II. С. 54, 62. Губная грамота 1539 г.: ПРП.
т. IV. С. 178 (ст. 8). Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555 г.: ПРП. Т. IV.
С. 358-359 (ст. 7-8, 13). Приговор августа 1556 г.: ПРП. Т. IV. С. 367 (ст. 15).
3 Судебник 1550 г., ст. 3-5, 7-11, 28, 33, 34, 42: РЗ. Т. II. С. 97-99, 101-104.
Судебник 1589 г., ст. 3-5, 105-106: ПРП. Т. IV. С. 414, 425-426. Подобная норма:
ЗА. № 42 (1582). Соборное уложение, гл. 10, ст. 5-6, 8, 123, 143, 146, 148: РЗ. Т. III.
С. 102-103, 117-118, 123, 124; гл. 21, ст. 83-84, 104: 244, 247. О коррупции: Мань-
Ков А.Г. Уложение 1649 года. С. 295-298.
146
Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
документы1. Указ, увидевший свет около 1620 года, грозил коррумпи¬
рованным воеводам и чиновникам штрафами, в то время как наказная
память 1646 года сотнику в Пушкарской слободе упоминает телесное
наказание и штрафы, каковые и были употреблены в отношении сот¬
ника на Белоозере в 1683 году, в Новгородском уезде в 1699 году и для
земских судеек на Севере. Наказы сыщикам также устанавливают
жесткие наказания за должностные преступления2. Эти различные
санкции, дополнявшие судебники или даже противоречащие им,
дают представление о разнообразии в стандартах, принятых в разных
частях страны.
Угрозы наказания изобильно встречаются в переписке между
центром и воеводами. В 1638 году, например, дедиловскому воеводе
строго напомнили о том, что у него не было судебной власти над пуш¬
карями и казаками, которые были подсудны своим приказам в Мо¬
скве. Если воевода продолжит настаивать на привлечении их к суду,
его велят с должности переменить и подвергнут «жестокому наказа¬
нью» (телесному). Воеводам на южном рубеже угрожали в 1651 году
«великой опалой и наказаньем безо всякие пощады» и денежной пе¬
ней в сто рублей за неприсылку судебных пошлин в Москву дважды
в год в срок3.
Что до обвинений в уклонении от службы (см. главу 2), то чинов¬
ники не жалели глоток, защищаясь, когда дело доходило до обвинений
в коррупции. В 1612 году в разгар Смутного времени, например, один
военный командующий протестовал против ложного обвинения в не¬
подчинении приказам по защите Вологды. Он объяснил, что его при¬
казы были другими и назвал претензии к нему клеветой. Брянский
воевода, обвиненный в 1628 году в неповиновении приказам по казни
двух преступников, объяснял во всех подробностях, как приказы об
этом не дошли до него. Подобным образом лебедянский воевода пункт
за пунктом опроверг обвинения в том, что он не позволил стрелецким
1 ПРП. Т. IV. С. 186-188 (1550-е). АМГ. Т. II. № 867 (1656). ПСЗ. Т. III. № 1670.
С. 554 (1611). ААЭ. Т. III. № 36. С. 75 (1614). Другие присяги: ПСЗ. Т. III. № 1540.
С. 231 (1696); АМГ. Т. II. № 817 (1656).
2 ЗА. № 98 (1620). ААЭ. Т. IV. № 9 (1646). АЮ. Т. V. № 111 (1683). АЮБ. Т. II.
№ 230 (XL) (1699). На Русском Севере: Богословский ММ. Земское самоуправление.
Кн. I. № 1-15, 22. С. 82-101, 105, особ. № 7 (1652), 22 (1643); Мирской выбор «зем¬
ского судейки». Сыщики: Новоуказные статьи 1669 г., ст. 2: ПРП. Т. VII. 396; ПСЗ.
Т. I. № 220 (1658); ПРП. Т. VII. Ст. 6. С. 189 (1683); Глазьев В.Н. Власть и общество.
Гл. 2, 3.
3 АМГ. Т. II. № 105 (1638); ПСЗ. Т. I. № 66 (1651).
Предотвращение коррупции
147
и казацким начальным людям занять их должности в 1629 году. Дру¬
гой утверждал в 1634 году, что был оклеветан селитренным мастером
по вражде и в результате лишен должности по руководству варкой
селитры. Он обращался к «праведному государю» о своем «раденье
и службишке», благодаря которым селитренные мельницы под его ру¬
ководством работали продуктивнее и эффективнее, чем в Темникове,
Переславле и Мещерске1.
Чиновники также часто отводили обвинения в коррупции, давая
упреждающие объяснения любому случившемуся провалу. Шуйский
воевода сообщал начальству в Москву в 1618 году, что он не мог рас¬
следовать дело о нападении, поскольку обвиняемые составляли хули¬
ганскую банду, против которой он был бессилен. «Оне люди семьяни-
сты и с своими друзи и з заговорщики и мне, холопу твоему, сильны
[не подчиняются. — Примен. авт.]». Поэтому он отправил дело вместе
с истцом в Москву для вынесения судебного решения. Сходным об¬
разом и белозерский воевода, оправдывая свое единоличное ведение
расследования, писал в 1628 году, что его товарищ дьяк Михаил Свет-
ников отказывается ходить на работу, несмотря на все увещевания.
Документальная форма «явки» часто использовалась для того, чтобы
обосновать невиновность ее подателя. Например, шуйский губной
староста извещал в 1626 году о незаконной торговле вином и воров¬
стве кабацкого дохода, о чем ему стало известно от кабацкого дьячка
и одной горожанки2. Таким же образом мценский воевода в 1635 году,
как упоминалось в начале второй главы, жаловался царю, что его по¬
дьячего избрали в качестве губного дьячка; воевода опасался для себя
опалы, если без делопроизводителя в съезжей избе произойдет «по¬
руха» государеву делу. Еще более драматично развивались события,
когда в 1641 году подьячий обвинил брянского воеводу в измене; тот
созвал всех представителей местной элиты и перед ними публично от¬
верг обвинения и пытался отдать им «городовые и острожные» ключи,
грозя скорее уйти, чем терпеть подобную клевету. В допросе подьячий
признался, что его обвинения были ложными, вызванными страхом
грозившего ему, по приказу воеводы, избиения. О воеводе он говорил,
что тот «человек жестокий, бьет без пощады». Разрядный приказ, рас¬
следовавший эту безобразную ссору, оставил воеводу на должности,
а подьячего строго отчитал за ложное обвинение, что было довольно
1 ДАИ. Т. I. № 165 (1612). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 36. Л. 466-476,
485-491 (1628). АМГ. Т. I. № 241 (1629), 620 (1634).
2 ПДП. № 206 (1618). СИДГ. № 218 (1628). ПДП. № 127 (1626).
148
Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
мягким наказанием. Примеры подобной самозащиты можно легко
умножить1.
Служилые люди столь напористо оправдывались по ряду причин:
они опасались телесных наказаний, штрафов, конфискации земель
и потери дохода, которыми грозило государство. Они также пеклись
о своей личной чести: быть ложно обвиненным в неповиновении
царю (а коррупция воспринималась именно так); это серьезное оскор¬
бление, на которое нельзя не ответить. Государство также было весьма
заинтересовано в наказании коррупции: благодаря этому оберегались
имеющиеся скудные ресурсы и осуществлялась обязанность царя по
защите своих подданных. Власть наказывала, когда она могла это сде¬
лать, но существовали структурные препятствия к подлинно эффек¬
тивному управлению чиновничеством.
Борьба с коррупцией
В 1620 году царь Михаил Романов так определил коррупцию в одном
из указов: «В городех воеводы и приказные люди наши всякие дела
делают не по нашему указу, и монастырем, и служилым, и посадцким,
и уездным, и приезжим всяким людем чинят насилства, и убытки,
и продажи великие, и посулы, и поминки, и кормы емлют многие».
Его правление было печально известно появлением так называемых
«сильных людей», против которых часто возникали коллективные
челобитные, спровоцированные их манипулированием судами на ме¬
стах2. Подобным образом Григорий Котошихин, возможно, с некото¬
рой горечью по отношению к своим бывшим коллегам, обвинял при¬
казных судей: «Ни во что их есть вера и заклинателство, и наказания
не страшатся, от прелести очей своих и мысли содержати не могут
и руки свои ко взятию скоро допущают, хотя не сами собою, однако
по задней леснице чрез жену, или дочерь... Однако чрез такую их
прелесть приводит душа их, злоиманием, в пучину огня негасимаго,
и не токмо вреждают своими душами, но и царскою...»
1 АМГ. Т. II. № 11 (1635). СИГД. № 204 (1641), цит. на с. 361. Другие примеры:
Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 2. Колдовство. № 5 (1630), 6 (1636),
20 (1664); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 190-193 (1648); РГАДА.
Ф. 210. Севский стол. Стб. 158. Л. 504-515 (1655).
2 ЗА. № 98 (1620). Коррупция в Московском государстве: Torke H.-J. Die staats-
bedingte Gesellschaft. P. 76-81; Brown P.B. Early Modern Russian Bureaucracy. P. 247,
264-280; Глазьев B.H. Власть и общество. С. 286-292. Коллективные челобитные:
Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 224-227, 234-240; Torke H.-J. Die staats-
bedingte Gesellschaft. Ch. 3.
Борьба с коррупцией
149
С ним соглашались иностранцы, включая Адама Олеария: «Брать
подарки, правда, воспрещено всем под угрозою наказания кнутом,
но втайне это все-таки происходит; особенно писцы охотно берут
„посулы”...»1
Русский фольклор и сатирическая литература со злорадством вы¬
смеивали бюрократическую и судебную коррупцию. С конца XVI или
начала XVII века была популярна «Повесть о Ерше Ершовиче» — паро¬
дия на обвинительную судебную процедуру и бранящихся сутяг, в ко¬
торой рыбы судятся о том, кому из них владеть Ростовским озером.
В другой повести выведен Фрол Скобеев — прожженный интриган
и ходатай за «чужими делами». Эта сатирическая история датируется
началом XVIII века. Наконец, «Повесть о Шемякином суде» вводила
в России сюжет продажного судьи и хитрого крестьянина, попавше¬
го в суд, — сюжет, известный у многих народов. Здесь бестолковый
молодой человек избегает вполне заслуженного осуждения, подку¬
пив тщеславного и глупого судью. Повесть широко распространялась
в прозе, стихах и лубках, а отсылки к ней встречаются даже в изучен¬
ных нами судебных делах: в 1642 году тобольский воевода приказал
бить батогами человека, который назвал его суд «шемяковским»2.
Провинциальный аппарат по справедливости вызывал обеспоко¬
енность центрального правительства. Вдалеке от столицы, сообщение
с которой могло быть весьма медленным, учреждения были обремене¬
ны многочисленными обязанностями, но не обеспечены достаточным
штатом. Чиновники могли своевольничать до дерзости, определенно
взвешивая вероятность наказания в сравнении с краткосрочной выго¬
дой от доходов, сопряженных с их службой. Ряжскому воеводе около
1678 года было направлено несколько указов о сдаче дела, поскольку
1 Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 38. С. 118. См. также ст. 9. Olearius A. The
Travels. Р. 226.
2 Ерш Ершович, Шемякин суд: Памятники литературы Древней Руси. XVII в.
Т. 2. М.: Худ. литература, 1989. С. 176-184. Скобеев: Памятники литературы. XVII в.
Т. 1. С. 59. Семячко С.А., Смирнов И.П. Повесть о Ерше Ершовиче // Словарь книж¬
ников и книжности Древней Руси. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. Т. 3. XVII век.
Ч. 3 «П-С». С. 119-123; Ingham N. Muscovite Law and the Tale of Ruff Son of Ruff 11
Russian History. 2007. Vol. 34. № 1-4. P. 303-314; Панченко A.M. Повесть о Фроле
Скобееве // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Т. 3. Ч. 3. С. 209-212;
Бобров А.Г., Васильева О.В. Повесть о Шемякином суде // Словарь книжников
и книжности Древней Руси. Т. 3. Ч. 3. С. 245-247; Седов П.В. Закат Московского
Царства. С. 542-548. Роспись кому имянем и за какую вину какое наказание было
с приезду в Тоболеск воевод князя Петра Ивановича Пронского, да Федора Ивано¬
вича Ловчикова, да дьяков Ивана Трофимова да Ондрея Галкина / Сообщ. М.А. Ли-
пинскаго // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883. Кн. 1. № 116. С. 35 (1642).
150 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
истец обвинил его в предвзятости, но он так этого и не выполнил.
В 1680 году воевода Устюжны Железопольской подвергся жесткой
критике (но не был наказан) за отказ уступить юрисдикцию над людь¬
ми знатного местного землевладельца. В Москве отчитывали его: «Ты
чинисся непослушен, из вотчин ево, выбирая лутчих людей, волочишь
и убытчишь напрасно, и в тюрьму сажаешь, и вотчину ево разоряешь
для своей бездельной корысти»1. Воеводы иногда в смятении остав¬
ляли свои должности, даже сбегали до прибытия сменщика, чтобы
не держать ответ о небрежении. Они могли проигнорировать приказ:
в 1695 году пришлось повторить приказ воеводам отправить всех
заключенных в Москву для проведения суда в Стрелецком приказе;
в повторном приказе отмечалось, что ни один из первоначальных
адресатов ничего не ответил, преступность росла, а преступники под¬
купали воевод, которые их прикрывали. Впрочем, таким нарушите¬
лям не определялось никакого наказания2. Подобные случаи указыва¬
ют на относительную слабость государства: воеводы шли на риск быть
наказанными, рассчитывая, что у государства не найдется людских
ресурсов, чтобы заменить их, и оно закроет глаза на их делишки.
Воеводы были не единственными «проблемными» чиновниками
на местах. С самого появления губной системы законодательно была
предусмотрена возможность исков против губных старост и их со¬
трудников, злоупотреблявших своим положением. Таким чиновникам
уже ранние губные грамоты угрожали штрафами, тюрьмой и суровым
телесным наказанием. В 1669 году Новоуказные статьи передали пре¬
следование служащих губной тюрьмы в руки специально введенных
этим кодексом сыщиков. И действительно, В.Н. Глазьев указывает, что
местные жители часто жаловались на коррумпированность губных
старост3. В 1622 году шуйский губной дьячок подал жалобу против
своих коллег — губного старосты и целовальников, что они брали
взятки за защиту преступников и угрожали дьячку: «Меня... губ¬
ной целовальник... взял за горло и вывел вон, а сказал: тебе-де тут
1 АЮБ. Т. I. № 58 (I) (1678). РГАДА. Ф. 1171. № 210, Л. 2 (1680). Подобные дела:
РГАДА. Ф. 1441. Оп. 6. № 263 (1681); РГАДА. Ф. 1171. № 221 (1684).
2 АМГ. Т. III. № 210 (1660); Чичерин Б. Областные учреждения. С. 476-478.
ПСЗ. Т. III. № 1515(1695).
3 Белоозерская грамота 1539 г., ст. 7-8: РЗ. Т. II. С. 215; Медынский губной наказ
1555 г., ст. 12, 13: РЗ. Т. II. С. 222; ПРП. Т. IV. С. 186-187 (1550-е); Уставная книга Раз¬
бойного приказа янв. 1555 г., ст. 7, 8, 11,13: ПРП. Т. IV. С. 358-359; Приговор августа
1556 г., ст. 13,15: ПРП. Т. IV. С. 366-367; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.,
ст. 55: ПРП. T.V. С. 199. Новоуказные статьи 1669 г., ст. 5-6: ПРП. Т. VII. С. 397.
Борьба с коррупцией
что за дело? Да на меня ж... тот Офрем [один из целовальников. —
Примен. авт.] с товарыщи своими з губными целовальники похва¬
лился смертным убивством на дорогах и на дому и везде, что-де где
ни сойдуся я Офрем с тобою Ермолкою или товарыщи мои губные ж
целовальники, не пустим тя жива за то, что с нами не советен и дела¬
ешь не по-нашему». Жители Углича сообщали в 1641 году, что их губ¬
ной староста занимает свое место не по достоинству: «Молод и окла¬
дом мал, а по твоему государеву указу велено быть выборным лутчим
дворяном». Они обвиняли его в пьянстве, разбазаривании различных
запасов, избиении подчиненных и их отставке без царского указа. Они
представили кандидатуру ему на замену, и в Москве немедленно уво¬
лили старого губного старосту и назначили его преемника1.
Рассчитывая на то, что царь как справедливый судья может ис¬
правлять беззаконие, местные жители и частные лица, не колеблясь,
подавали жалобы и нередко достигали этим результата. Игумен и бра¬
тия Кирилло-Белозерского монастыря в 1582 году, например, жало¬
вались на губного старосту, который проводил описание их земель.
Они обвиняли старосту в том, что он заставлял монастырь незаконно
платить налоги за пустую землю, а также самовольно брал под стражу
их людей и требовал поминков2. В 1639 году коломенские и кашир¬
ские помещики и крестьяне жаловались на засечных воевод, при¬
сланных из Москвы и вымогавших взятки и дополнительные налоги.
Когда обвиняемым устроили очную ставку с истцами, они отвечали,
что дополнительные деньги были подарком «в почесть», а не посулом
(то есть взяткой). Однако их осудили и приговорили к битью кнутом
и выплате денег, взятых у населения. Их начальников, двоих стольни¬
ков, первоначально было велено казнить, а их имения — конфиско¬
вать, поскольку, как напоминал им приговор, их присяга и данные им
наказы запрещали подобное поведение. Они были наказаны битьем
кнута на торгу в Туле «нещадно без пощады», чтоб «иным неповадно
1 ПДП. № 115. С. 155 (1622). «Дела об определении»: № IV. С. 38-41 (1641).
Другие жалобы: АМГ. Т. II. № 279 (1647); ПДП. № 153 (1651); Глазьев В.Н. Власть
и общество. С. 210.
2 Челобитья на воевод: Александров В.А., Покровский Н.Н. Мирские организа¬
ции и административная власть в Сибири в XVII веке // История СССР. 1986. Ne 1.
С. 47-68; Покровский Н.Н. Томск 1648-1649 гг. Воеводская власть и земские миры.
Новосибирск: Наука, 1989. Гл. 2; Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и обще¬
ство Сибири. Гл. 5; Davies B.L. State Power and Community. Ch. 5. Барсов E.B. Акты,
относящиеся к истории Белозерского края // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883. Кн. 11.
Разд. 4. С. 14-15 (1582). В 1687 г. патриарх жаловался царю на воевод, нарушающих
его иммунитет и притесняющих его людей: АИ. Т. V. № 157.
152 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
было так воровать». Публичность наказания и тяжесть первоначаль¬
ного приговора демонстрировали и решимость государства бороться
с коррупцией, и царскую милость. Карелы, поступившие на русскую
службу, жаловались в 1657 году, что их обижали новгородские дворя¬
не и дети боярские. Приказ велел собрать у них более подробные чело¬
битные и наказал воеводам «сыскать всякими сыски накрепко», чтобы
удовлетворить челобитчиков «чтоб от них о том... впредь никакого
челобитья не было». Даже чиновники били челом на своих коллег:
так, курский воевода писал в Москву в 1648 году, что местный губной
староста незаконно выпускал преступников1.
Москва часто отвечала очень быстро. Ясачные татары и остя¬
ки пермского и чердынского региона били челом в 1621 году об из¬
быточном налогообложении, злоупотреблениях и даже об убийстве
двух своих товарищей сборщиками налогов. Они смело указывали
на злоумышленников, которыми были «Андреевы и Петровы жильцы
и прикащики Строгановых», могущественной семьи, которая владела
монополиями по добыче полезных ископаемых на Урале. Разряд при¬
казал местным воеводам провести полное расследование, «а вперед
бы есте их... татар и остяков... ото всяких людей и от обид, и от на-
силства берегли» и заставили сборщиков налогов повиноваться за¬
кону. В 1636 году государство живо ответило на обвинение «татиных
и разбойных дел подьячего» в Курске в пытке сына боярского без го¬
сударева указа и презрительных словах о центральной власти. Подья¬
чий был арестован в тот же день и все отрицал, утверждая, что сына
боярского привели к пытке по закону и что тот оскорблял подьячего
и угрожал ему во время расследования. Когда в 1686 году сотни зем¬
левладельцев выступили против писцов, описывавших их земельные
владения, а те в ответ выдвинули свои обвинения, государство высла¬
ло на места новых писцов и обещало очные ставки всем челобитчикам
по этому делу2. В 1660 году в Калужский уезд был направлен сыщик
в ответ на жалобы жителей на своего воеводу, который в ходе более
чем 244 очных ставок со своими обвинителями отчаянно защищал¬
ся. Расследования не были панацеей: в 1639 году в Шуе московскому
1 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 111. Л. 186-195 (1639), цит. на л. 188.
Другой пример: ААЭ. Т. III. № 150 (1623). ААЭ. Т. IV. № 94 (1657). РГАДА. Ф. 210.
Белгородский стол. Стб. 338. Л. 914-916 (1648).
2 ААЭ. Т. III. № 118 (1621). СИДГ. № 259 (1636). ПСЗ. Т. II. № 1215 (1686); Се¬
дов П.В. Закат Московского царства. С. 479-490. Другие примеры: ДАИ. Т. III. № 68
(1650, воевода наказывает своего коллегу); ПСЗ. Т. I. № 123 (1654, боярин, вино¬
вный во взяточничестве), 170 (1655, коррупция).
Борьба с коррупцией
153
правительству пришлось разбирать действия сыщика, который сам
расследовал случай коррупции на местах; жители обвинили его в мно¬
гочисленных бесчинствах1.
Одна из причин, почему эти случаи оставались нерешенными,
могла быть связана с громоздкостью судебной процедуры: участники
дел часто отвечали на обвинения обвинениями. Например, обе сторо¬
ны в коррупционном деле в Нижнем Новгороде подали челобитные
в Москву в 1682 году: городской земский староста еще в 1677 году был
обвинен в «пьянстве и исступлении ума» и составлении документов
на дому «без совету... посадцких людей и товарыщев своих земских
старост, своим вымыслом и с советники своими». Истцы утвержда¬
ли, что он признавал свое недостойное поведение и его духовный
отец добился его отдачи в Макарьев монастырь «под начал» на по¬
каяние. Но обвиненный подал ответную челобитную, назвав это кле¬
ветой и неправомерным обвинением «без суда и без очные ставки
и без сыску». По его словам, он застрял в Великом Устюге, не доехав
до места ссылки, где «лежал болен многое время», а теперь «помирает
голодною смертью». В итоге он добился проведения законной тяжбы
и был оправдан. Дела часто развивались таким путем, с обвинени¬
ями и контробвинениями, как в случае в 1684 года, когда человек,
обвиненный в уклонении от уплаты налогов, подал встречный иск
на местного земского судью за ложное обвинение, чтобы прикрыть его
собственные кражи из казны. Если выяснялась ложность обвинения,
суд назначал компенсацию за ущерб чести. В судебном деле 1667 года,
например, посадский человек из Тулы обвинил местного воеводу и су¬
дью Разбойного приказа в вынесении ему неправедного приговора.
Он проиграл дело, вынужден был заплатить штраф за бесчестье и под¬
вергся телесному наказанию за покушение на честь лица с более высо¬
ким социальным статусом2.
Очевидно, в решенных делах Москва не жалела кнута. Например,
Разрядный приказ в 1628 году приказал бить батогами губного цело¬
вальника «без пощады», поскольку он не доложил о государственной
измене немедленно. В 1676 году кабацкий голова, укравший деньги
из кассы, был приговорен к битью батогами и штрафу. В 1687 году
сборщика налогов, служившего на Кольском полуострове, подвергли
1 АМГ. Т. III. № 4 (1660). ПДП. № 139 (1639); см. также № 143 (1640). Корруп¬
ция в Шуе: Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 138-140, 146-148, 160-167.
Похожий случай самозащиты: АМГ. Т. I. № 241 (1629).
2 ДАИ. Т. X. № 23 (1682). Роспись кому имянем и за какую вину. № 7 (1684).
рГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 787. Л. 25-33 (1667).
154
Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
наказанию батогами и ссылке в Пустоозеро за воровство денег из каз¬
ны и злоупотребления в отношении населения. Воевода в 1700 году как
обладатель более высокого социального статуса должен был заплатить
штраф, но не попал под кнут за неповиновение приказам о передаче
дела1. Однако по сравнению с раздачей наказаний за отдельные случаи
коррупции гораздо более сложной задачей для государства оказалось
изменение ее структурных оснований.
Постоянство КОРРУПЦИИ
Коррупция покоилась на различных основаниях. Серьезную пробле¬
му представлял собой недостаток человеческих ресурсов. Неуклон¬
но росло количество государственных учреждений, но численность
персонала не поспевала за этим ростом: количество воеводских изб
с 1620-х по 1690-е годы выросло со 185 до 302, но только 1918 человек
были распределены между этими 302 воеводскими избами к концу
столетия. В этих условиях суды могли опасаться увольнять коррумпи¬
рованных приказных. Как показывает Б. Плавсич, множество дьяков
и подьячих, обвиненных в коррупции, легко устраивалось на службу
заново из-за «постоянного недостатка опытных администраторов»2.
Возможно, один из этих факторов имел место в ходе расследования
убийства в 1635 году. Двое белозерских подьячих сговорились убить
третьего, чтобы он не получил повышение над ними. Их преступление
открылось, и они были признаны виновными. Потеря подьячего была
тем более скорбной, что, судя по характеристикам в деле, он был хоро¬
шим, честным служащим, в то время как его убийцы происходили из
местной подьяческой семьи, известной своей коррумпированностью.
Но эти люди, признавшиеся под пыткой в преднамеренном убийстве,
отделались лишь денежными пенями по указу приказных судей, хотя
в данном случае им полагался смертный приговор. Возможно, приказ
защищал своих или просто старался сохранить опытных подьячих.
Так же мягки власти могли быть и к воеводам. Кирилло-Белозерский
монастырь жаловался в 1658 году, что белозерский воевода защищал
местного сына боярского от уголовного преследования за нападение
и преступления сексуального характера. Один из московских приказов
1 СИДГ. № 218 (1628). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 294. Л. 311-330
(1676). РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Новгородская четверть. № 2470. Л. 128-133 (1687).
АЮБ. Т. I. № 58 (IV) (1700).
2 Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия. Гл. 1 (особ. с. 48, 72-74); Plavsic В.
Seventeenth-Century Chanceries. Р. 32.
Постоянство коррупции
155
лишил воеводу юрисдикции по данному делу, но не стал расследовать
его мотивы или наказывать его. Подобным образом в 1660 году татар¬
ский мурза в Темникове жаловался, что местный воевода судил два
дела нечестно «для своей бездельной корысти, не против... Соборного
Уложенья, мимо дела». Царь удовлетворил просьбу мурзы о переносе
дела в Москву для пересмотра, но не наказал воеводу и не назначил
расследование его деятельности1.
Попытки контролировать качество работы аппарата были немно¬
гочисленны и слабы. Управление современной бюрократией включает
в себя такие стратегии, как назначение на основании испытания год¬
ности, регулярная проверка приходно-расходных книг, частые внеш¬
ние инспекции, регулярные перемещения с должности на должность,
чтобы приструнить чиновников. В Москве той эпохи служащие при¬
казов находились под регулярным наблюдением, но в провинции та¬
кой контроль оказывался неэффективен2. Хотя от воевод требова¬
лось составлять годовые отчеты и проводить инвентаризацию при
вступлении на службу и при сдаче должности, эти моменты контроля
не предотвращали растраты воеводами запасов или пренебрежение
материальной частью. Правительство время от времени пыталось про¬
водить чистки чиновников, приросших к своим местам. В 1632 году
муромский губной староста получил приказ о выборе новых губных
целовальников вместо тех, кто служил «лет по пяти, и по шти, и по де¬
сяти, и болши»; нововыбранные теперь были обязаны служить не бо¬
лее года. В 1661 году по неудавшемуся проекту реформы всех воевод
и их аппарат должны были заменить губные старосты и персонал губ¬
ных изб3. Москва обычно не имела возможности проводить такие ре¬
формы и предпринимать другие начинания в масштабах всей страны.
Более того, препятствием для сурового наказания было предусмо¬
тренное законодательством социальное неравенство. Соборное уло¬
жение открывалось обещанием неподкупного правосудия: «Всякая
1 РГАДА. Ф. 1107. № 703 (1635), 1429 (1658). РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 2. № 1371.
Л. 4-5(1660).
2 В XVIII в. английское казначейство вводило подобные меры (Brewer /. The
Sinews of Power: War, Money and the English State, 1688-1783. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 1988. P. 101-114), но необходимо учитывать замеча¬
ние Брюэра и Хелльмута о слабости даже этого сильного государства: Brewer /.,
Hellmuth Е. Introduction. Годовые инспекции: Демидова Н.Ф. Служилая бюрокра¬
тия. С. 61-62.
3 Надзор: Davies B.L. State Power and Community. P. 119; Kivelson V.A. Autocracy
in the Provinces. P. 139; Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия. С. 62-75. ААЭ. Т. III.
to 210 (1632). ПСЗ. Т. I. № 313 (1661).
1 56 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
росправа делати всем людем Московского государьства, от большаго
и до меньшаго чину, вправду», но не закона, одинакового для всех.
Совсем наоборот. Скорее разные социальные группы находились
в различном положении по отношению к закону. Например, пред¬
ставители элиты обладали фактическим иммунитетом к телесным на¬
казаниям, кроме случаев наиболее тяжких преступлений (см. главы 9
и 10). Практика различного обращения с разными общественными
группами была краеугольным камнем того, что Джейн Бербанк назва¬
ла «режимом имперского права», то есть когда группы, выделяемые
по социальному классу, этничности, территории или религиозной
конфессии, управлялись согласно сочетанию их собственных обычаев
и надстраивающегося над ними имперского права1. Такая политика
прослеживается по отношению к различным социальным группам
с самых ранних законодательных памятников, а по отношению к не¬
православным инородцам — с самого основания Российской империи
в XVI веке. Политика позволяла поддерживать стабильность, но при¬
сущее ей благоприятствование высокому социальному статусу меша¬
ло наказывать высокопоставленных сановников.
Другим препятствием были недостатки определения коррупции
в законах. Характерно, что первые три главы Соборного уложения
о государственных преступлениях не содержат упоминания о не¬
брежении служебными обязанностями. Более того, не происходило
профессионализации государственных служащих, которая могла бы
препятствовать коррупции. Интересы русской элиты сосредоточи¬
вались на военной службе, а административные функции оставались
второстепенными. В Московском царстве так и не возникло элиты,
занятой гражданской службой, вроде «дворянства мантии» или дру¬
гих профессиональных кадров, благодаря которым, как было в других
странах, вводились более высокие профессиональные стандарты, со¬
циальный престиж и политический капитал2.
Смешение формально-правового и личного в московском управ¬
лении также способствовало созданию культуры, открытой злоупо-
1 Соборное уложение гл. 10, ст. 1: РЗ. Т. III. С. 286-287. Burbank /. An Imperial
Rights Regime: Law and Citizenship in the Russian Empire 11 Kritika: Explorations in
Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 3. № 7. P. 397-431.
2 Соборное уложение, гл. 1-3: РЗ. Т. III. С. 85-91. Судьи во Франции и Ан¬
глии раннего Нового времени выступали за улучшение судов: Sawyer J.K. Judicial
Corruption in Early Seventeenth-Century France 11 Law and History Review. 1988.
Vol. 6. № 1. P. 95-117; Prest W. Judicial Corruption in Early Modern England 11 Past and
Present. 1991. № 133. P. 47, 67-95.
Постоянство коррупции
157
треблениям и эксцессам. В коллективных челобитных XVII-XVIII сто¬
летий, при всей критике неэффективности и коррупции чиновников,
демонстрируются представления о гражданской службе в понятиях
персональных взаимоотношений. Местное население не искало не¬
предвзятого управления по закону, а просило учреждения местных
судов, в которых бы служили местные жители, способные выносить
решения, сообразуясь с обстановкой и знанием принятых в данной
округе норм. Это прокладывало дорогу фаворитизму1. Подданные
Москвы, кроме того, располагали крайне ограниченным набором ин¬
станций, рассматривавших и наказывавших случаи коррупции. Когда
власть решала наказать должностных лиц на местах, она не могла
опереться в этом на независимую полицейскую структуру, но долж¬
на была прибегать к помощи соседнего воеводы. Например, в деле
1650 года в Юрьеве-Польском губному старосте было велено наказать
воеводу, взыскав с него штраф и прочитав ему царский выговор перед
собравшейся толпой. Сходным образом в 1669 году Верейскому во¬
еводе приказали произвести наказание его коллеги из расположен¬
ного по соседству Можайска, а также тамошнего подьячего. Глазьев
упоминает случаи, когда губным старостам поручали расследовать
коррупцию их городовых воевод и наоборот2. Когда равные должны
были наказывать равных, создавались ситуации, благоприятствовав¬
шие злоупотреблениям.
Наконец, в Русском государстве не было специальных инстанций,
куда можно было обратиться, столкнувшись с коррупцией. В принци¬
пе, тяжущиеся могли пожаловаться на предвзятость судьи, но в отсут¬
ствие особого агента из Москвы жителям было не к кому обратиться
за помощью против воеводы. Жалобу на воеводу или его сотрудников
приходилось подавать в его же съезжую избу. В челобитных мы дей¬
ствительно встречаем упоминания, что коррумпированный воевода
запрещал бить на себя челом. Единственный выход, доступный для
таких челобитчиков, состоял в том, чтобы совершить путешествие
в Москву, но и тут жаловаться пришлось бы в приказе, судья которо¬
го, впрочем, не сильно хотел наказывать свою ровню, представителя
1 Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 224-227, 234-240; Wortman R.S.
The Development of a Russian Legal Consciousness. Chicago and London: University
°f Chicago Press, 1976. P. 21 (рус. пер.: Уортман P.C. Властители и судии: Развитие
правового сознания в императорской России. М.: Новое литературное обозрение,
2004); Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft. Ch. 3.
2 АМГ. T. II. № 452 (1650). ПСЗ. Т. I. № 458 (1669); Глазьев В.Н. Власть и обще¬
ство. С. 222-223.
158 Часть I / Глава 4. Контроль над должностными лицами
элиты, связанного с ним через сеть патронажных отношений. Наибо¬
лее успешные челобитные были коллективными от всех жителей той
или иной местности, что обычно случалось лишь во времена больших
неприятностей1.
Отмеченное нововведение XVII века парадоксально усложнило
процедуру челобитья. В своем движении к более безличной, бюро¬
кратической модели государственного аппарата законодательство
с 1649 года старалось пресечь практику подачи частными лицами
и группами населения жалоб напрямую царю. Добиваясь справедли¬
вости, частные лица должны были пройти по целому ряду инстан¬
ций2. Частота, с которой повторялся подобный запрет, свидетельству¬
ет не только об идеологии царского благоволения, но и об отсутствии
других способов опротестовывать нарушения правосудия.
Лишь располагая достаточными ресурсами, можно было рассчи¬
тывать на успешное преодоление структурных оснований коррупции
в российской судебно-административной системе: личной взаимоза¬
висимости между местными жителями и чиновниками, скудной опла¬
ты труда, опоры на поддержку населения в содержании персонала, от¬
сутствия сильных профессий (судейских, чиновничества), недостатка
практик и институтов систематического надзора. Судебная система
работала только при соблюдении баланса персонализированных от¬
ношений сообществ и социума с нормами права. Но эта система по¬
стоянно выходила из строя.
1 ПСЗ. Т. III. № 1511 (1695). Сложность подачи жалоб: Davies B.L. State Power
and Community. P. 216-225; Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. P. 140.
2 Запрещение бить челом царю: Соборное уложение, гл. 10, ст. 20: РЗ. Т. III.
С. 104-105; гл. 1, ст. 8-9: РЗ. Т. III. С. 86; ПСЗ. Т. II. № 1092 (1684): ПСЗ. Т. III. № 1707
(1699); ПСЗ. Т. IV. № 1748 (1700); ПСЗ. Т. V. № 3261 (1718); ПСЗ. Т. VI. № 3838, 3947
(1721, 1722).
ГЛАВА 5. ПРОЦЕДУРА
И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
30 ноября 1636 года в южном пограничном городе Осколе четверо
местных жителей, двое детей боярских и двое казаков, заявили об
убийстве, доставив тело Тихонки Горяйнова, сына одного из них, в во¬
еводскую избу. Воевода Константин Михайлович Пущин начал рас¬
следование с того, что опросил их. Эти люди обвинили жену убитого
Доньку в том, что она лишила жизни мужа в лесу. Пущин приказал
доставить Доньку, опросил ее, а потом, после признания, приказал до¬
просить еще раз рядом с пыточными инструментами, а после пытать.
Воевода заключил ее под стражу и писал в Москву в феврале, ожи¬
дая указа из столицы. Разрядный приказ ответил 8 марта 1637 года
и приказал пытать ее вторично, чтобы выяснить, имелись ли у нее
сообщники и план убийства. Всех, на кого она укажет, следовало аре¬
стовать. Получив эти инструкции 24 марта, Пущин провел еще два
допроса (один из них около инструментов пыток), а потом пытал ее
еще раз. Донька призналась, что убила супруга по собственной иници¬
ативе, поскольку он «ее бивал беспрестани». Получив новую отписку
воеводы, в июне Разряд приказал казнить ее, если она не беременна.
А если она ждет ребенка, то следует ждать, как требует закон, пока
она не родит. Принимая во внимание, что до получения приговора
в Осколе прошло еще какое-то время, от момента заявления о совер¬
шенном преступлении до решения дела прошло около семи месяцев1.
Большая часть уголовных дел не решалась так скоро, как в случае
с Донькой Горяйновой. Но данное дело показывает ключевые элементы
1 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 369-371,584-585 (1636). Оскол
находится приблизительно в 765 км от Москвы.
160 Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
судебного процесса — воевода как судья контролировал дело, прово¬
дил допросы, пытал с целью подтвердить признание, переписывался
с Москвой. Другими словами, воевода применял розыскной (инквизи¬
ционный) процесс. В этой главе мы рассмотрим процедуру судебного
разбирательства.
Обвинительный и розыскной процесс
В московский период розыскной процесс часто содержал элементы
обвинительного, поэтому мы кратко рассмотрим оба процесса, каж¬
дый из которых был издавна распространен по всей Европе. Обвини¬
тельный процесс был хорошо известен во всей средневековой Европе,
в том числе и в восточнославянских землях. Он использовался в са¬
мых разных случаях — от дел о бесчестии до нанесения незначитель¬
ных телесных повреждений; обвинительный процесс был двусторон¬
ним, и инициатива в нем принадлежала тяжущимся. Истец начинал
дело; обе стороны представляли и отводили свидетелей и могли пойти
на мировую. Судья играл роль честного маклера, выносившего реше¬
ние по делу; подьячий заносил на бумагу ход тяжбы, а перед вынесе¬
нием приговора воспроизводил его, зачитывая протокол судье. Боль¬
шинство судебных разбирательств проходило именно таким образом,
что подробно отражено в Судебниках 1497, 1550, 1589 годов, а также
в обширной десятой главе Уложения 1649 года и даже в рассказе Кото-
шихина о приказных судах1.
Обвинительная форма («суд») подходила небольшим городским
или сельским общинам, а цель ее обычно состояла в возмещении убыт¬
ков. Доказательства в обвинительном процессе в основном сводились
к свидетельским показаниям или документам, но, как сообщал около
1698 года Иоанн-Георг Корб: «Ежели дело не может разъясниться по¬
средством свидетелей, то прибегают к присяге». Принесение клятвы
(крестоцелование) считалось в Московском государстве настолько
важным ритуалом, что закон дозволял частным лицам делать это лишь
три раза в жизни; на практике же люди обычно мирились, не доводя
процесс до этой крайней точки. В середине XVII столетия Олеарий
сообщал, что любого, кто целовал крест, даже если он сказал правду,
после этого «выталкивали из церкви, где он поклялся, [и] подвергали
1 Collins D.E. Reanimated Voices. Р. 27-34. Обвинительный процесс: Штамм С.И.
Суд и процесс. С. 224-244. Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 49, 51-54, 88, 91. РЗ. Т. III.
С. 238-239, 245; Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 40-42. С. 118-121. Двусторонний
и трехсторонний процесс: Kaiser D.H. Growth of the Law. Ch. 1.
Обвинительный и розыскной процесс
презрению». Вероятно, это преувеличение, но Олеарий отмечает всю
серьезность столкновения с Богом1. Обвинительная форма процесса
отражает менее обезличенную, чем у розыскной, идею правосудия
и судебной процедуры.
Напротив, в розыскной процедуре («сыск», «розыск») централь¬
ной фигурой был судья, представлявший интересы общества или го¬
сударства; в ней применялись пытки, чтобы добыть доказательства.
В таком деле истец и ответчик не могли пойти на мировую, и это от¬
ражало примат государственных интересов над народными расчета¬
ми, какой общественный урон может нанести наказание. Известная
в римском праве, эта форма суда была временно забыта в Европе до
XII века, когда ученые юристы и знатоки канонического права возро¬
дили ее в стремлении стандартизировать процедуру и прекратить зло¬
употребления, связанные с судебной присягой и ордалиями (послед¬
ние были упразднены католической церковью в 1215 году). Признание
обвиняемого (введенное для католиков в это же время) стало рассма¬
триваться в качестве главного доказательства, и пытка стала главным
пунктом инквизиционного процесса для его получения2.
В XV и XVI столетиях в Европе происходило слияние двух видов
судебного разбирательства, приводившее к дальнейшему развитию
розыскной процедуры. Королевская власть и самоуправляющиеся го¬
рода стремились ввести более строгую дисциплину в общественной,
политической и моральной сферах, но рост населения и преступно¬
сти, а также анонимность городской жизни сделали обвинительный
процесс менее эффективным. В уголовных делах двигателем сыскного
1 Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. V. II. P. 187 (рус. пер.: Корб И.Г. Рожде¬
ние империи. С. 216); OleariusA. Travels of Olearius. P. 228 (рус. пер.: Олеарий А. Опи¬
сание путешествия в Московию. С. 252); см. также: Herberstein S. von. Description of
Moscow. P. 74-75; Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P 174-175. Судебный по¬
единок, хотя и упоминается в судебниках XVI в., уже прекратил свое существова¬
ние: Dewey H.W. Trial by Combat in Muscovite Russia // Oxford Slavonic Papers. 1960.
9. P. 21-31; Weickhardt G.G. Muscovite Judicial Duels as a Legal Fiction // Kritika:
Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. № 4. P. 713-732; Судебник
1550 г. Ст. 9-14, 62. РЗ. Т. II. С. 98-99, 108-109; Судебник 1589 г. Ст. 12-22, 27, 30.
ПРП. Т. IV. С. 415-418. Целование креста: Kollmann N.S. By Honor Bound. P. 119-121.
Долгая история крестоцелования: Mikhailova Y., Prestel D.K. Cross Kissing: Keeping
Ones Word in Twelfth-Century Rus’ // Slavic Review. 2011. Vol. 70. № 1. P. 1-22.
2 Langbein J.H. Prosecuting Crime in the Renaissance. Chs. 7-8; Langbein J.H. Tor¬
ture and the Law of Proof. University of Chicago Press, 1977; Pihlajmaki H. Torture //
Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 6.
E 56-61; A.K. Torture // Oxford Dictionary of Byzantium. 1991. № 3. P. 2098-2099;
Peters E.M. Torture. New York: Basil Blackwell, 1985. Ch. 2.
162 Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
процесса были систематический допрос и пытка, а не действия участ¬
ников тяжбы. Следователи собирали досье и представляли его судье
для вынесения приговора. В Европе XVI века чрезвычайно распро¬
странилось законодательство в области уголовного права, выдвигав¬
шее на первый план сыскной процесс или внедрявшее некоторые его
аспекты в британскую правовую систему, основанную на суде при¬
сяжных1.
Эти законодательные памятники делали акцент на прозрачности
процесса и рациональности доказательства. «Каролина» Карла V (1532)
являет собой особенно хороший пример. Составленная для наставле¬
ния судейских на местах, не обладавших столь же высокой квалифи¬
кацией, как действовавшие при императоре юристы-профессионалы,
она носила дидактический и предписывающий характер. Дж. Ланг-
бейн назвал ее «настольной книгой для любителей». «Каролина»
в мельчайших деталях расписывает все необходимые стадии процесса
и стандарты, которым должны соответствовать доказательства, а так¬
же постоянно призывает судей руководствоваться собственным суж¬
дением в оценке улик и необходимости использования пытки2. Перед
Карлом V стояла нелегкая задача по унификации судопроизводства
в гетерогенной империи, где судьи не были подготовленными юриста¬
ми. В такой же ситуации были и правители Московского государства,
хотя Россия не располагала достаточно мощной правовой традицией,
чтобы создать кодекс, сравнимый с «Каролиной».
В Русском государстве примеры инквизиционного процесса
встречаются с конца XV века. Судебник 1497 года упоминает три клю¬
чевых элемента розыскного процесса: обыск (опрос местного насе¬
ления судьями), свидетельство о репутации обвиняемого и пытка3.
Откуда кодексы Московии переняли розыскной процесс, неясно. Едва
ли восточные славяне позаимствовали его из византийских право¬
вых кодексов (кроме свода Юстиниана) после принятия христианства
в 988 году, поскольку это предшествовало возрождению модифициро¬
ванного оригинала римского судебного процесса в Европе4. Не могла
Москва взять его и у Великого княжества Литовского, где горожане
1 Розыскной процесс в Европе и Англии: Langbein J.H. Prosecuting Crime in
the Renaissance; Weisser M.R. Crime and Punishment. Chs. 2, 4; Briggs et al. Crime and
Punishment in England. Chs. 1-2; Boes M.R. Public Appearance. P. 260-261.
2 Langbein J.H. Prosecuting Crime in the Renaissance. P. 157, 173-175, 207.
3 Некоторые считают, что они появились даже раньше: Штамм С.И. Суд
и процесс. С. 244-245. Судебник 1497 г. Ст. 12-14, 34. РЗ. Т. II. С. 56, 58.
4 Langbein J.H. Prosecuting Crime in the Renaissance. P. 138-139.
Обвинительный и розыскной процесс
судились по Магдебурскому праву, применявшему розыскной про¬
цесс в том виде, как он описывался в «Каролине», но подобные город¬
ские правовые кодексы в чистом виде не пользовались известностью
в Московском государстве. Те же памятники, которые были извест¬
ны, как Литовские статуты XVI века, слабо использовали розыск¬
ную процедуру. Они упоминают пытку чрезвычайно редко и ничего
не говорят о процедуре1. Дж. Вейкхард доказывает, что появление
в начале XVII века розыскного процесса в России обязано «Каролине»
и тесным отношениям с Польшей, признавая при этом, что это могло
случиться и в XVI столетии. Вейкхард строит свою аргументацию
на сильном сходстве между «Каролиной» и нормами Разбойного при¬
каза 1610-1620-х годов о процедуре и достаточном основании для
пытки, утверждая, что «едва ли в Московском государстве это поня¬
тие [достаточное основание] могло развиться в отсутствие правовых
школ или университетов»2.
В своей попытке увидеть западное влияние в этом процессе Вейк¬
хард весьма проницателен. К концу XV столетия московские юри¬
сты из Посольского и других приказов установили связь с Европой
и столкнулись с теми же проблемами, что сопровождали возрождение
розыскного процесса в Европе, а именно со стремлением правитель¬
ства контролировать преступность и усилить политический надзор.
В то же время московские розыскные процедуры были адаптированы
к местным условиям: они не включали такие ключевые моменты, как
обращение суда к университетам (за неимением таковых) или участие
в деле прокуратора, получившего правовую подготовку посредника,
который расследовал и допрашивал за закрытыми дверями, соби¬
рая письменное досье. В Московском государстве розыскной суд был
1 Maisel W. Torture in the Practice; Uruszczak W. Torture in Practice. В Литовском
статуте 1529 г. пытка упоминается только в отношении кражи (разд. 13, ст. 14);
здесь преобладает обвинительный процесс: Лазутка G, Вапиконите И., Гудави-
чюс Э. Первый Литовский статут (1529 г.). Вильнюс: Изд. Марги Раштай, 2004.
С. 244, 315. Статут 1588 г. упоминает пытку еще несколько раз (Ст. 14, гл. 17, 18,
21): Лаппо И.И. Литовский статут в московском переводе-редакции XVII столетия.
Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1916.
2 Weickhardt G.G. Probable Western Origins of Muscovite Criminal Procedure 11
Russian Review. 2007. Vol. 66. P. 55-72. Каролина широко издавалась на француз¬
ском, английском, шведском, польском и других языках. Вейкхард отмечает, что
Дореволюционная историография отрицала иностранное влияние: Ibid. Р. 56, ци¬
тируя: Сергеевич В.И. Лекции и исследования. С. 617-625. Издатель современного
Русского перевода Каролины не связывает ее с правовой практикой в России:
Каролина. Уголовно-судебное уложение Карла V / Пер., предисл. и примеч. С.Я. Бу¬
латова. Алма-Ата: Наука КазССР, 1967.
164
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
открытым. Судьи активно участвовали в допросе, а подьячие читали
вслух протоколы во время подготовки приговора, как и в обвинитель¬
ном процессе1.
Судебник 1550 года, губные грамоты 1539 и 1550-х годов развива¬
ли розыскную процедуру со значительным вниманием к свидетель¬
ствованию, показаниям очевидцев, материальным уликам и опросам
местного населения о репутации обвиняемого. Судьи активно собира¬
ли доказательства: путем допроса подозреваемого, истца и свидетелей,
очных ставок, предназначенных, чтобы разобраться в противореча¬
щих показаниях (практика, также использовавшаяся в обвинитель¬
ном процессе, но в данном случае под руководством судьи), и пыток.
Предполагалось, что следствие должно двигаться от мягких мето¬
дов ко все более насильственным: крестоцеловальная запись губных
старост 1550-х годов, например, оговаривает, что прежде обращения
к пытке криминальную репутацию должны были подтвердить допрос,
очная ставка и опрос местного населения2.
Розыскной процесс применялся в случае серьезных уголовных
преступлений — убийства, крупной кражи и разбоя, поджога, пре¬
ступлений против политической власти и религии. В случае воров¬
ства или грабежа три условия разделяли розыскной и обвинитель¬
ный формат: материальные доказательства, показания очевидцев
или свидетельства местного населения о преступных склонностях
человека. Необходимо было наличие хотя бы одного из этих трех
элементов, чтобы начать розыскной процесс; в противном случае
прибегали к его обвинительному аналогу3. На практике розыскной
процесс часто широко применялся в случае нарушения законов
о безопасности пользования огнем, проникновения в Кремль верхом,
1 Смешение обвинительного и розыскного процесса в Уложении 1649 г.: Манъ-
ков А.Г. Уложение 1649 года. С. 310-312, 322-323. Розыскной процесс: Штамм СМ.
Суд и процесс. С. 244-251.
2 Белозерская губная грамота 1539 г. Ст. 3-5. РЗ. Т. II. С. 214. Медынский
губной наказ 1555 г. Ст. 2-3, 6-9. РЗ. Т. И. С. 219-221. Репутация преступника как
достаточное основание для ареста и пытки в Каролине (ст. 25-26): Langbein J.H.
Prosecuting Crime in the Renaissance. P. 274. Репутация в вюртембергских уголовных
процессах XVII в.: Rublack U. The Crimes of Women. P. 44. ПРП. T. IV. C. 186-188
(1550-e).
3 Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 19. ПРП. Т. V. С. 193-194;
повторено в Соборном уложении. Гл. 21. Ст. 49. РЗ. Т. III. С. 238. Новоуказные ста¬
тьи 1669 г. Ст. 72. ПРП. Т. VII. С. 421. Розыскной процесс также применялся, когда
человек уже использовал разрешенные три крестоцелования: Соборное уложение.
Гл. 14. Ст. 2. РЗ.Т. III. С. 159.
Обвинительный и розыскной процесс
а не спешившись, бегства с военной службы и споров о земле1. Впро¬
чем, открытая форма розыскного процесса свидетельствует о влия¬
нии на него обвинительного процесса. В поразительном деле на дале¬
ком севере в 1642 году крестьянин бил челом на группу людей в том,
что они зарезали его брата и отравили дядю, и в иске на сто рублей.
Такое уголовное дело, как это, должно было вестись в розыскной фор¬
ме, но в реальности сначала прибегли к обвинительной процедуре.
Истец и ответчик были отданы на поруки, гарантирующие их при¬
сутствие на протяжении процесса; основной обвиняемый изложил
свою версию в суде, отрицая все и отметив, что местный «земский
судейка» уже осмотрел тело (как полагалось при розыскном процес¬
се) и имеется мировое соглашение по делу (элемент обвинительного
процесса). Истец возражал, и тяжба продолжилась в обвинительном
формате: истец сослался на ряд свидетелей, которых ответчик тут
же отверг как предвзятых; подлинность представленных докумен¬
тов была оспорена. В итоге обе стороны выразили желание целовать
крест, чтобы разрешить создавшееся противоречие. Они также при¬
бегли к розыскным процедурам: каждый требовал, чтобы другого
пытали для получения показаний. Комбинация обвинительных и ро¬
зыскных элементов процесса в столь серьезном деле отражала либо
плохую подготовку чиновников, либо местную правовую культуру,
либо сочетание того и другого2.
Другие дела также иллюстрируют применение судами и тех
и других процессуальных форм, как было в расследовании убийства
в 1651 году, в ходе которого олонецкий воевода решительно исполь¬
зовал розыскной процесс (допрос, очная ставка и пытка), но его по¬
дьячий собирал показания, применяя обвинительный процесс: на это
указывают такие термины, встречающиеся в деле, как «ссылки»,
«слаться из виноватых». В деле о колдовстве 1648 года судья созна¬
тельно перешел от обвинительного к розыскному процессу, когда под¬
твердилась серьезность обвинений3.
1 Пожар: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 2513. Л. 1-10 (1674); Стб. 674.
Л. 53-55, 165-195 (два дела 1675); Стб. 710. Л. 82,119-125 (1676); Стб. 1049. Л. 77-78,
123-125, 210-212 (три дела 1686). Езда верхом в Кремле: Там же. Стб. 1039. Л. 11-13
(1680). Бегство со службы: Там же. Стб. 786. Л. 67-70 (1669). Земельные споры:
Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom. P. 36-37, 46-55.
2 РГАДА. Ф. 141. 1642 г. № 59 (1642); см. также: Богословский М.М. Земское
самоуправление на Русском Севере. С. 186.
3 РГАДА. Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 2. 198, 201 (1651). Новомбергский Н.Я. Слово
и Дело государевы. Т. 2. Колдовство. № 10 (1648).
166 Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
На протяжении XVII века к розыскной форме стали все чаще
прибегать даже при незначительных преступлениях1. На Белоозере,
к примеру, в первой половине столетия в подобных делах судьи ис¬
пользовали обвинительную форму, но, когда в деле фигурировали чи¬
новники, применялись методы, характерные для розыскного процесса
(как правило, без пытки). Постепенно во второй половине XVII века
розыскной процесс стал на Белоозере нормой2. Церковные судьи
Кирилло-Белозерского монастыря в течение XVII века в делах, связан¬
ных с нападениями и кражами, применяли оба вида процесса. Как по¬
казывают изученные нами судебные дела из других регионов, к концу
этого столетия при нанесении незначительных телесных повреждений
все чаще обращались не к обвинительной, а к розыскной форме раз¬
бирательства3. Розыскной процесс в Московский период имел много
общего с обвинительным, особенно когда речь шла о допросе и фор¬
мах улик; отличие между ними заключалось в пытке. Но до того как
до нее доходило дело, в стремлении получить для нее достаточное
основание судьи изучали иные виды доказательства.
Вещественные доказательства
В 1658 году группа землевладельцев и жителей Кадомского уезда —
«мурзы и татары Куска Алымов сын с товарыщи и все село Азеева» —
заявила воеводе о кровавой драке между братьями, в которой один из
участников был серьезно ранен. Воевода направил в доезд несколь¬
ко человек, чтобы получить показания раненого. Когда они явились
на место, пострадавшего уже «живаго не застали», и им осталось ос¬
мотреть его тело: «Битых мест на главе две раны подле правова уха
1 Маньков А.Г. Законодательство и право. С. 175; Курицын В.М. Право и суд.
С. 409. Соборное уложение об обвинительной форме процесса за незначительное
нападение: Гл. 10. Ст. 136; Гл. 13. Ст. 4; РЗ. Т. III. С. 121, 159.
2 Обвинительный процесс на Белоозере: РГАДА. Ф. 1107. № 74 (1613), 113
(1614), 266 (1618), 425 (1626), 480 (1628), 509, Л. 1-11 (1629), 510 (1629), 509, Л. 12-13
(1630), 544 (1630), 600 (1632), 815 (1638), 817 (1638), 871 (1639), 909 (1640), 977
(1642), 1059 (1645), 1219 (1650), 2998 (1682), 4156 (1695). Розыскной процесс на Бе¬
лоозере: РГАДА. Ф. 1107. № 1059 (1645), 1429 (1658), 1451 (1658), 1716 (1668), 1849
(1670), 2249 (1675), 2881 (1681).
3 Обвинительный процесс в Кирилло-Белозерском монастыре: РГАДА. Ф. 1441.
№ 173 (1675), 275 (1681). Розыскной процесс: Там же. № 237-238, 224 (1679), 330
(1683). Обвинительный процесс в разных регионах империи: МДБП. Ч. 2. № 13
(1634); АЮБ. Т. I. № 87 (1680); розыскной процесс: МДБП. Ч. 2. № 32 (1639), 63 (1668),
129 (1688); ПДП. № 165 (1668).
Вещественные доказательства
167
повыше немного пробиты сквозь». В доездной памяти воевода рас¬
порядился, что, если пострадавший скончается, следует опечатать
имущество подозреваемого и арестовать его. Так они и поступили,
опечатав его двор и схватив его жену, так как сам подозреваемый
«ушел неведома куды». Итак, дело получило ход1.
Нередко первыми уликами, с которыми имел дело судья, стано¬
вились тяжкие телесные повреждения, которые либо объявлялись
на привезенном для освидетельствования трупе, либо демонстри¬
ровались самим потерпевшим. Первая обязанность воевод состояла
в том, чтобы назначить «осмотр», для чего обычно отправляли специ¬
альный отряд. Иногда посланные также должны были арестовывать
подозреваемых и доставлять свидетелей. Кроме того, они собирали
понятых из местного населения и проводили осмотр в их присут¬
ствии. Поскольку осмотр фиксировался на бумаге, среди его участни¬
ков всегда находился хотя бы один грамотный человек.
В Московский период суды не располагали медицинскими кадра¬
ми для оценки подобных данных. В Англии уже с XV века коронеры,
хотя и не являвшиеся докторами, обеспечивали минимальную экспер¬
тизу. На континенте с XVI века обученные медицинские эксперты про¬
водили осмотры и вскрытия жертв убийства и насильственных пре¬
ступлений2. Профессиональная полиция появляется в Европе лишь
в XVIII веке. В рассмотренных нами делах роль лиц, направленных для
проведения осмотра, заключалась в установлении серьезности телес¬
ных повреждений и сборе любых доступных данных, руководствуясь
здравым смыслом.
Осмотры были тщательными. Например, в деле об убийстве
1692 года в Мосальске партия, состоявшая из мосальского подьяче¬
го, стрельцов и понятых, осмотрела место смерти. Они обнаружили
на срубленной березе «человечей мозг из головы, и под тою березою
кровь лужа стоит»; они осмотрели мертвое тело, уже ранее достав¬
ленное в деревню. Согласно донесению, убитый «лет будет в десять,
и голова вся розбита, мозг знать из головы вышел, и то мертвое тело
все в крови лежит на дворе... у крестьянина у Ивашки». В другом
деле 1692 года описание содержит столь же жуткие подробности: «На
голове на лбу прорублено бердышем до крови, на правой щеке защи¬
щено кистенем до крови, на левой руке два палца средние порублены
1 РГАДА. Ф. 1122. Оп. 1.4. 1. № 1018. Л. 1,3-4(1685).
2 Gaskill М. Crime and Mentalities. Р. 254-256, 260-262, 266; Greenshields М. An
Economy of Violence. P. 186.
168 Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
до крови, на правом боку к титке порублено до крови, на правой руке
на локте прошибено кистенем до крови, на спине против сердца сине
и опухло, да на поеснице очерябнуто до крови».
В судебном деле 1690 года осмотр подтвердил смерть от утопления:
участники экспертизы указывали, что «боевых ран... ничего не объ¬
явилось». Осмотру в целях идентификации была подвергнута даже
лошадь, использованная в преступлении: «А по осмотру лошедь —
мерин карь, грива направо с отметом, ухо правое порото». Экспертиза
проводилась и в помещении. Так, один высокородный дворянин был
доставлен в Московский судный приказ в 1673 году, где его раны ос¬
мотрел главный судья, его товарищ и дьяк: раненый «в левое плечо
ножем, знать, поколот; рана невелика, да глубока»1.
Судьи также принимали документальные свидетельства, хотя,
учитывая природу уголовной преступности, это случалось довольно
редко. В 1657 году расследовалось изнасилование, приведшее к смерти
жертвы, и судья Земского приказа отправил запрос в Стрелецкий при¬
каз (отвечавший за полицейский надзор в столице), в котором просил
проверить заявление обвиняемого о том, что погибшая при жизни
была бита кнутом за проституцию. Стрелецкий приказ подтвердил
его правоту. Судебные дела свидетельствуют, что и воеводы, и учреж¬
дения, выполнявшие полицейские функции в Москве, запрашивали
в Разряде справки о назначениях служилых людей, обвиненных в пре¬
ступлениях. В 1682 году в деле о бегстве дворовых людей воевода про¬
верял крепости на холопство у их господина. Когда в июне 1692 года
одна женщина подала просьбу о том, чтобы ее не принуждали от¬
правляться в ссылку вместе с мужем, галицкий воевода отправил ее
челобитную в Разрядный приказ, одобривший ее прошение2.
Судьи в Московском государстве держались мнения, что закон
важнее записанного прецедента, как видно из решения Расправ-
ной палаты, отменившей в 1680 году приговор по делу, поскольку
оно было решено «по примером, а не по Уложению». И все же судьи
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1549. Л. 136 (1692). Кистень: АЮБ.
Т.1.№7§ (1692). РГАДА. Ф. 1122. Он. 1.4. 1. № 1195. Л. 5 (1690-е). РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 1039. Л. 11 (1680). Там же. Стб. 669. Л. 9 (1673). Другие при¬
меры: РГАДА. Ф. 1107. № 1451 (1658); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. № 710.
Л. 122 (1676).
2 МДБП. Ч. 5. № 19. С. 282 (1657). Обращение в Разрядный приказ: РГАДА.
Ф. 210. Севский стол. Стб. 416. Л. 471-475, 584-587, 593-597 (три дела 1688 г.).
АЮБ. Т. I. № 51 (1682). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1532. Л. 58-63 (1692).
Использование записных книг, где регистрировалась покупка лошадей: АЮБ. Т. I.
№55 (XXXI) (I) (1669).
Допрос
169
использовали прецедент. В памяти 1629 года в отношении крестьян,
умертвивших своих господ и затем бежавших через западную грани¬
цу, Разрядный приказ просил Разбойный приказ выписать известные
случаи, указав, каково было наказание и судьба малолетних детей
виновных. В приказе обнаружили примерно шесть подобных дел.
В 1681 году приказам вменялось в обязанность составлять списки су¬
дебных дел, решенных без обращения к Соборному уложению и Ново¬
указным статьям 1669 года, если в них не содержалось необходимых
для вынесения приговора статей. Такие дела могли предназначаться
к использованию в качестве прецедентов. Так, в Лихвине в 1698 году
истец просил, чтобы дело решили «по Улаженью, и по Новым статьям,
и по примерам»1. И все же самым важным источником для получения
сведений в ходе розыска в России был допрос.
Допрос
Допрос, или «роспрос», участников судебного процесса, очевидцев
и других вовлеченных лиц был наиболее часто используемым след¬
ственным приемом. Судебники упоминают об этой процедуре регу¬
лярно2, но посвящают ей всего пару рекомендаций. Например, судьи
должны были опрашивать свидетелей отдельно, а подьячим запреща¬
лось зачитывать результаты опроса местного населения участникам
тяжбы. Частные лица, согласно Уложению, давали показания «по го¬
судареву крестному целованью пред образом Божиим для того, что¬
бы они сказывали правду, как им стать на страшнем суде Христове».
Судебники с 1497 года увещевали свидетелей, за исключением тех,
кого опрашивали о преступной репутации обвиняемого, давать по¬
казания лишь о виденном собственными глазами, а не услышанном
1 Расправная палата: Седов П.В. Закат Московского царства. С. 415. АМГ.
Т. I. № 259 (IX) (1629). ПСЗ. Т. II. № 900 (1681). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 1824. Л. 147 (1698). Холопий приказ в 1620-1630-х гг. использовал право¬
вые прецеденты: Hellie R. Slavery in Russia. Р. 96-97, 144, 235. Прецеденты с 1686
по 1688 г. упоминаются в деле 1701 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965.
Л.165-166.
2 Допрос: Соборное уложение. Гл. 2. Ст. 16; Гл. 10. Ст. 7, 251; Гл. 21. Ст. 35, 38,
44-47, 63: РЗ. Т. III. С. 88, 102, 145, 234, 236-238, 240. В Уложении «допрос» обычно
ассоциируется с обвинительным процессом, а «расспрос» — с розыскным. Восточ¬
нославянские памятники церковного права включали византийский текст «О сви¬
детелях», но он не применялся в Московском государстве: The Laws of Rus’: Tenth to
fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser. Salt Lake City, Ut.: Charles Schlacks Jr.
Publisher, 1992. P. 118-121.
170
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
от кого-либо1. Везде акцент делался на подлинных показаниях, а не на
эмоциях. В России не обращали внимания на психологические факто¬
ры, вроде выражений лица или движений тела как показателей вины
или раскаяния, хотя в Европе после реформации это все больше вхо¬
дило в обыкновение2.
На практике судьи, как и полагается, опрашивали свидетелей по¬
рознь. Особое значение этому придавалось в политических делах, где
расследование старались проводить с максимальной секретностью3.
В отличие от обвинительного процесса, где движущими силами явля¬
лись истец и ответчик, здесь процесс был под контролем судей, зада¬
вавших разные вопросы участникам дела и свидетелям. Сами вопросы
часто содержались в инструкциях из Москвы, или воеводы сообщали
в столицу, какие именно вопросы они задавали4.
Существовало несколько обстоятельств, освобождавших от дачи
показаний. Уложение утверждает, что жены не должны были свиде¬
тельствовать против мужей, но даже это правило в реальности нару¬
шалось, и другие родственные отношения не обеспечивали иммуни¬
тета. Например, жена дала показания в пользу своего мужа в деле об
убийстве в 1635 году, заявив, что он лишил жизни человека, защищая
ее. После восстания Степана Разина одна женщина подверглась до¬
просу в июле 1672 года о своем муже. Для них организовали очную
1 Не читать показания местного населения вслух: ЗА. № 30 (1558); говорить
правду: Уложение. Гл. 10. Ст. 173. РЗ. Т. III. С. 130; свидетельствуют очевидцы:
Судебник 1497 г. Ст. 67. РЗ. Т. II. С. 62; Судебник 1550 г. Ст. 99. РЗ. Т. II. С. 120;
Судебник 1589 г. Ст. 203. ПРП. Т. IV. С. 439; Уложение. Гл. 10. Ст. 161, 172-173. РЗ.
ТЛИ. С. 127, 130.
2 Rublack U. The Crimes of Women. P. 44-45; Royer K. Dead Men Talking:
Truth, Texts and the Scaffold in Early Modern England // Penal Practice and Culture,
1500-1900: Punishing the English / Eds. S. Devereaux, P. Griffiths. London: Palgrave
Macmillan, 2004. P. 63-84. Рустемайер замечает, что с упадком пытки в XVIII в.
следователи все больше проявляли интерес к «совести»: Rustemeyer A. Dissens
und Ehre. Р. 353-354.
3 АМГ. Т. I. № 55 (1614), 259, 276 (1629), 527 (1633); АМГ. Т. II. № 444 (1650);
РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 263. Л. 254 (1663); Там же. Стб. 294. Л. 189,
196 (1676); РГАДА. Ф. 1107. № 3906. Л. 12 (1691); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 1378. Л. 44 (1699). Политическое преступление: Тельберг Г.Г. Очерки полити¬
ческого суда. С. 175-177. Секретность также была нормой в розыскном процессе
в Европе: Peters Е.М. Torture. Р. 63-64.
4 Вопросы из Москвы: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 259
(1635); Там же. Стб. 83. Л. 582-583 (1637); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567.
Л. 393 (1648). Воеводы сообщали о том, какие вопросы они задавали: РГАДА.
Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 2. Л. 197 (1651), Л. 263 (два дела 1651); РГАДА. Ф. 210. Сев¬
ский стол. Стб. 187. Л. 454 (1656).
Допрос
171
ставку, на которой он отверг ее утверждение о его участии в вос¬
стании1. В другом случае, в 1687 году, мать обвиняемого была за¬
держана и подвергнута допросу о сыне, сбежавшем от собиравшихся
арестовать его людей. В делах особой важности, вроде колдовства,
членов семьи выставляли друг против друга: жены и мужья, матери
и дочери, более отдаленные родственники свидетельствовали друг
против друга2.
Ни этническая, ни гендерная, ни социальная принадлежность
не были препятствием для дачи показаний. Женщины, крепостные,
холопы, представители нерусских народов — все они могли свиде¬
тельствовать. Согласно собранной нами базе, составившей порядка
250 уголовных дел (по большей части не решенных) из Арзамасско¬
го, Кадомского и Темниковского уездов XVII — начала XVIII века,
около 30 дел, несомненно, связаны с татарами и мордвой, в то время
как в других делах представители этих этносов могут скрываться под
русскими фамилиями3. В кадомском деле 1685 года по обвинению
в братоубийстве при осмотре тела понятые включали и татар, и рус¬
ских. Когда русский крестьянин указал во время допроса на свидете¬
лей, то среди названных им были и нерусские («мурзы и татаровя»).
Татарские женщины участвовали в процессах и давали показания:
в 1685 году, например, обвиненный в убийстве убежал из-под ареста,
так что представители властей арестовали его жену и допросили ее4.
Важную роль в розыскном процессе играла очная ставка участни¬
ков дела и свидетелей. При расследовании наитягчайших преступлений
проведение ее между обвиняемым и его обвинителем («изветчиком»)
1 Жены и мужья: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 176-177. РЗ. Т. III. С. 130.
РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. № 83. Л. 258-267, 708-709 (1635). КВ. Т. III.
№ 210. С. 236 (1672); похожее дело: РГАДА. Ф. 1107. № 4310 (1698).
2 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1424. Л. 2-3 (1687). Родственники в делах
о колдовстве: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 564. Л. 196-197 (1647); Новом-
бергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 2. Колдовство. № 1 (1622), 6 (1636), 11
(1647), 21 (1664), 26(1676).
3 Русские или их образованные представители, подписывавшие судебные
протоколы кириллицей; татары и мордва подписывали их на арабском или ста¬
вили «знамя»: РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 1. № 7. Л. 5 об., 6 об., 7 об., 10 об., 11 об.,
12 об., 13 об. (1675); Ф. 1122. On. 1. Ч. 1. № 1018. Л. 9 об. (1685); Ф. 1380. № 164. Л. 10
(1720). См.: Kollmann N.S. Russian Law in a Eurasian Setting: The Arzamas Region,
Late Seventeenth-Early Eighteenth Century // Place of Russia in Eurasia / Ed. G. Szvak.
Budapest, 2001. P. 200-206.
4 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. 4. 1. № 1018. Л. 3 (1685). РГАДА. Ф. 1167. On. 1. 4. 1.
№626. Л. 2 (1680). РГАДА. Ф. 1122. On. 1.4. l.№ 1018. Л. 4, 7 (1685). Женщины в су¬
дебных процессах: Kollmann N.S. By Honor Bound. P. 2-3.
172
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
было обязательным, поскольку в делах о колдовстве, заговорах и угро¬
зах материальные свидетельства зачастую было тяжело найти1. В судах
губных старост она использовалась, когда ответчик обвинял другого
человека в преступной деятельности, а тот эти обвинения отвергал.
Подобная процедура могла принять форму обычного допроса; она
могла проводиться уже на следующей ступени жестокости — при виде
приготовленных для истязания инструментов; к очной ставке могли
прибегать и когда одна из сторон или они обе уже подвергались пытке.
В ходе всех этих форм допроса судьи стремились держать про¬
исходящее в суде под контролем. Мы редко встречаем упоминания
о беспорядках в суде, но они могли происходить. Например, в 1663 году
ростовский воевода сообщал в Москву, что, когда он пытался расспро¬
сить двух братьев, один из них «в съезжой избе невежеством, положа
обеих рук локти на окошко, сел». Когда за подобную дерзость воевода
приказал бить его батогами, он оказал сопротивление, а его брат, «вы¬
бежав на площадь к церкви... учал бить колокола всполох и в городе
учинил мятеж, на всположной звон многие люди сбежались». Воевода
просил дальнейших указаний от Москвы. Похожим образом владе¬
лец убитого крестьянина просил возобновить следствие по делу после
того, как очная ставка переросла в словесную перебранку. Такие свиде¬
тельства вызывают в памяти нормы законов, указывавших тяжущимся
на необходимость достойного поведения в суде под страхом наказания
и на обязательство выплаты возмещения за бесчестье судьям2.
Воеводы часто сталкивались с обвиняемыми, которые дать пока¬
зания были не в состоянии. В деле 1645 года звучали столь серьезные
обвинения в государственной измене, что после совершения ареста из¬
ветчик был допрошен, несмотря на то что был пьян, и обвинил своего
помещика в измене. Его допросили еще и на следующий день, когда он
протрезвел и отказался от предыдущих показаний. В деле 1676 года
воевода просто доносил, что обвиненный был слишком пьян для про¬
ведения допроса. Для начала ему дали проспаться в тюрьме, а на сле¬
дующий день взяли показания3. Кодифицированные правовые нор¬
мы не регламентировали процессуальную сторону допроса. Проблему
для закона составляли обыски (опросы) местного населения и пытки,
и по крайней мере первым из них закон уделял значительное внимание.
1 Телъберг Г.Г. Очерки политического суда. С. 179-198.
2 АЮБ. Т. II. № 197 (1663). РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 1. № 626. Л. 2 (1680). Со¬
борное уложение. Гл. 10. Ст. 105-106. РЗ. Т. III. С. 113.
3 АМГ. Т. II. № 264 (1645). МДБП. Ч. 5. № 8. С. 226 (1676).
Обыски (опросы) местного населения как доказательство
173
Обыски (опросы) местного населения
КАК ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Начиная с губных грамот середины XVI века московское законода¬
тельство столкнулось со сложной проблемой участия местного населе¬
ния в судебном процессе. С одной стороны, как и в Западной Европе,
репутацию воспринимали как серьезный вид доказательства. Губные
старосты должны были опрашивать население своего округа, собирая
информацию о подозреваемых. Во время суда, если люди говорили
против обвиняемого или не знали его, то его могли отправить на пыт¬
ку или сразу вынести вердикт1. С другой стороны, правоведы знали,
что население всегда готово скрыть правду, если это на руку общине
или тем или иным индивидам. Таким образом, законодательные па¬
мятники регламентировали опрос местного населения, называвшийся
«повальный обыск», и требовали привлечения большого количества
участников для обеспечения кворума, оценивая показания выше или
ниже в зависимости от социального положения опрашиваемых2. За¬
коны запрещали групповую дачу показаний, они предписывали рас¬
спрашивать каждого по отдельности и требовали высокой степени со¬
гласованности свидетельств. Община целиком несла ответственность
за свои свидетельства: если большая часть населения положительно
характеризовала обвиняемого, по нему поруку должны были дать.
Если же в дальнейшем его задерживали за совершение преступлений,
то поручителей штрафовали или били кнутом3.
Уже к концу столетия законы фиксируют скептицизм в отно¬
шении повального обыска: Судебник 1589 года призывал опраши¬
ваемых свидетельствовать истинно и дозволял тем, кто был назван
1 Репутация преступника: Судебник 1497 г. Ст. 12-13. РЗ. Т. II. С. 55-56; Бело¬
зерская губная грамота 1539 г. Ст. 3, 5. РЗ. Т. II. С. 214. Старосты собирают населе¬
ние: Двинская грамота 1552 г. Ст. 22. РЗ. Т. II. С. 231-232; ПДП. № 106 (1616). Не¬
медленное вынесение приговора: Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555 г.
Ст. 1-3. ПРП. Т. IV. С. 356.
2 Медынский губной наказ 1555 г. (Ст. 1-2. РЗ. Т. II.-С. 218-219) и Уставная
книга Разбойного приказа янв. 1555 г. (ст. 4-5. ПРП. Т. IV. С. 357) требовали при¬
влечения к обыску от пятнадцати до двадцати человек. Приговор августа 1556 г.
(ст. 4) требовал участия от пятидесяти до шестидесяти человек: ПРП. Т. IV. С. 364.
Судебник 1550 г. (ст. 58) приравнивал свидетельство десяти дворян к показанию
большого числа людей более низкого социального статуса: РЗ. Т. II. С. 108.
3 Приговор августа 1556 г. Ст. 1, 5, 10, 13-14. ПРП. Т. IV. С. 363-367; Медын¬
ский губной наказ 1555 г. Ст. 2, 6-7. РЗ. Т. II. С. 219, 221. Поручные записи по пре¬
ступникам: АЮ. № 290 (VI и VII) (1615, 1617) и 307 (IV) (1674).
174
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
преступниками, требовать вторичного опроса, если они считали, что
в первый раз были получены ложные показания. Соборное уложение
1649 года требовало, чтобы показания были записаны на месте их
дачи и подписаны всеми свидетелями1. Новоуказные статьи 1669 года
свели повальный обыск к индивидуальным опросам только очевидцев
и повысили требования к общинам и чиновникам по надзору за част¬
ными лицами, оправданными благодаря подобным опросам2.
К концу XVII века процедура почти полностью превратилась
в простой устный допрос. В 1688 году Сыскной приказ запретил «по¬
вальным обыском... сыскивать», поскольку люди используют эту про¬
цедуру для сведения счетов в «соседских ссорах» или дают ложные
показания, будучи подкуплены. Два года спустя в памяти Москов¬
ского судного приказа сыщикам в Переславле-Залесском было веле¬
но опрашивать жителей по отдельности, запрещалось присутствие
при проведении обыска истца и ответчика и возбранялось опраши¬
вать крестьян из деревень, принадлежавших тяжущимся. Самих по¬
споривших помещиков следовало отправить в Москву для допроса;
к подобной, по-видимому, непрактичной мере между тем регулярно
прибегали3. В рамках розыскного процесса повальный обыск удалось
сделать более контролируемым способом получения свидетельств.
Тем не менее эта процедура и получаемые в ходе ее данные регуляр¬
но играли важную роль в рассмотренных нами делах; стороны часто
запрашивали проведение такого опроса, чтобы вернуть себе доброе
имя. На практике это давало неоднозначные результаты.
Опросы местного населения на практике
Судьи обращались к повальному обыску в самых разных случаях.
Участие общин и частных лиц могло также принимать различные
формы в зависимости от их роли в процессе. Иногда участие было
им на пользу. Например, в Калуге в 1660 году все посадские люди
1 Свидетельствовать истинно: Судебник 1589 г. Ст. 110-111, 205-220. ПРП.
T. IV. С. 426-427, 439-442; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 1. ПРП.
T. V. С. 188; Указная книга Разбойного приказа 1619. Ст. 65. ПРП. T. V. С. 201;
Указная книга Разбойного приказа 1631. ПРП. T. V. С. 216-217; Уложение. Гл. 10.
Ст. 161-166, 167; Гл. 21. Ст. 76. РЗ. T. III. С. 127-129, 242-243.
2 Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 24-25, 28, 33-35. ПРП. T. VII. С. 404-410
и комментарии: С. 462-469.
3 ПСЗ. T. II. № 1294 (1688). АЮБ. T. II. № 230 (XXXIV) (1690); см. также: ПСЗ.
T. III. № 1412 (1691); Манъков А.Г. Законодательство и право России. С. 174-175,
195-196.
Опросы местного населения на практике
175
подали перечень жалоб на воеводу, а затем в опросе с охотой по¬
участвовало 244 человека. Тяжущиеся могли сами просить начать
обыск, как случилось в 1651 году, когда обвиняемый избежал пытки
и потребовал обыск, который оказался в его пользу. В деле 1664 года
обвиняемый выдержал тридцать ударов кнутом во время пытки,
но когда его повели к огню, чтобы продолжить истязания, он просил,
как позволял закон, провести опрос населения, чтобы доказать свою
невиновность1.
В других случаях опросы проводились по инициативе судей. Такие
обыски могли быть масштабными. В 1573 году расследовалось убий¬
ство во владении могущественной семьи Романовых. Губные цело¬
вальники и дьячки отправились в Коломну и уезд, чтобы «обыскати
накрепко версты по две, и по три, и по пяти, и по шти, и по десяти,
и по пятинатцати, и по дватцати, и по полутретьятцати, и по трит-
цати на все четыре стороны». Если понимать документ буквально,
следовало опросить всех людей до единого, «а не выбором» в этих
девяти концентрических кругах, включая архимандритов, игуменов,
священников и мирян всех чинов. Те, кто давал показания, обязаны
были подписать их сами или попросить об этом своих духовных от¬
цов. Всех, на кого падет оговор, следовало арестовать и отправить
в Разбойный приказ. Сопровождение для транспортировки следовало
взять с местного населения. С другой стороны, в ряде уездов, особенно
пограничных, собрать достаточное количество людей для проведения
опроса было трудно2.
Часто в наказных памятях о проведении повального обыска при¬
водились вопросы, цель которых состояла в том, чтобы проверить
сведения, полученные из челобитных и показаний. Один такой до¬
кумент содержит две печатные страницы одних только вопросов; сле¬
дователям там указано «обыскным людям говорить накрепко, чтоб
в обысках не лгали, сказывали в речах своих правду», а кто солжет,
тем «за то... быть в опале и в наказанье, да на них же велят править
пени». Хотя Соборное уложение требовало собирать показания инди¬
видуально, протоколы обысков регулярно представляют собой свиде¬
тельства нескольких человек вместе, как если бы о"йи отвечали на во¬
просы коллективно. Участие в опросе принимали все местные жители:
1 АМГ. Т. III. № 4 (1660). РГАДА. Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 2. Л. 201-205, 213-214
(1651). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 383. Л. 126-127 об. (1664).
2 АЮБ. Т. II. № 230 (II) (1573). Верста примерно равна 1 км. Обыски на погра-
ничье: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 240-241.
176
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
женщины и мужчины, русские и татары. Христиане приносили клятву
на Евангелии, а иноверцы — «по их вере по шерти», то есть по при¬
сяге царю1.
Часто население сотрудничало с властью, когда были затронуты
его интересы. Воевода Кольского полуострова в 1622 году получил со¬
общение о том, что таможенные целовальники злоупотребляли своей
властью в отношении местных жителей и что один человек умер от
их побоев. Воевода отрядил стрельцов, чтобы произвести опрос не¬
скольких общин лопарей (саамов), многие из которых подтвердили,
что видели избиение, а другие слышали о нем. По результатам опроса
московский приказ признал целовальников виновными. В 1651 году
олонецкому воеводе подали мировую запись в деле о потасовке, за¬
вершившейся смертью одного из участников. Не доверяя мировой, он
начал следствие, частью которого стал допрос обвиняемого с приме¬
нением пытки, опрос по крайней мере 15 свидетелей и обыск местного
населения, проживавшего у Онежского озера, в районе, где произо¬
шло убийство. Жители одного погоста, его староста и 151 крестья¬
нин, сказали, что видели бой и убийство. Разные люди добавляли раз¬
личные детали: один предполагал, что имели место предварительные
угрозы и враждебность, несколько других слышали, как обвиняемый
призывал своих сообщников убить жертву. Часть людей сказала, что
ответчик являлся «ведомым вором», который в прошлом нападал
на людей и соблазнял женщин. Суд признал ответчика виновным
в преднамеренном убийстве2. Там, где злоупотребления властей или
убийства напрямую затрагивали местное население, оно выбирало
действия в соответствии с установленным процессом.
В других случаях они вели себя как воды в рот набрали. Иногда
никто не хотел свидетельствовать против соседа. Дело 1636 года замеча¬
тельный тому пример. В Соль Вычегодскую был направлен сыщик для
расследования скандальных обвинений: жители утверждали, что вое¬
вода злоупотреблял властью и оказывал покровительство бандам пре¬
ступников; в то же время воевода сообщал, что толпа взяла штурмом
1 АЮ. № 345 (1641); другие примеры: АМГ. Т. I. № 221 (1629); АЮБ. Т. I. № 55
(XII) (1647). Совместная дача показаний с принесением клятвы: РГАДА. Ф. 1167.
Оп. 1.4. 1. № 7 (1675).
2 РГАДА. Ф. 141. 1624 г. № 31. Ч. 1. Л. 110-115 (1622). РГАДА. Ф. 141. 1651 г.
№ 58. Ч. 2. Л. 196-214, 280 (1651). Другие примеры: РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 674. Л. 165-195 (1675); Стб. 710. Л. 82, 119-125 (1676); Стб. 1049. Л. 17-18
(1686), 93-95 (1686); РГАДА. Ф. 1107. № 2101 (1673); РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 1. № 7.
Л. 4-13 (1675).
Ход дела
177
тюрьму и самовольно расправилась с несколькими преступниками.
Сыщик всеми силами пытался побудить население сотрудничать с ним.
Он отправлял стрельцов на поиск тех или иных людей, но найденные
отказывались с ними идти; люди не хотели давать показания; землевла¬
дельцы уклонялись от предоставления списков своих крестьян; даже
архимандрит местного монастыря отказался сотрудничать. Хотя сыщи¬
ку со временем удалось опросить сотни людей, лишь немногие из них
признались в том, что им что-то известно. Большинство свидетельство¬
вало, что они ничего не слышали, не видели и никто им ничего не рас¬
сказывал1. Население сплотилось, чтобы не выдать своих.
Расследуя преступления, за которые не полагалась смертная казнь,
судьи могли вынести приговор, собрав необходимые улики перечис¬
ленными способами. Что касается серьезных преступлений, в том чис¬
ле наказывавшихся лишением жизни, для их решения необходимо
было признание и, следовательно, пытка. Пытка в праве и ее практиче¬
ское применение — темы сложные и неоднозначные, поэтому мы рас¬
смотрим их в следующей главе. Эту же главу мы завершим вопросом
о вынесении приговора в ситуации, когда все доказательства собраны.
ХОД ДЕЛА
Соблазнительно представить практику московской уголовной юстиции
как череду отсрочек и тупиков. Действительно, эта тенденция характер¬
на для значительной части историографии, и в источниках мы находим
множество подтверждений. Но в них также вырисовывается система,
функционирующая достаточно гладко, поэтому необходимо найти ком¬
промиссную оценку того, как протекали судебные разбирательства2.
Представление об одной из сторон судебного процесса дают фраг¬
менты дошедших до нас источников, многие из которых обрываются
1 РГАДА. Ф. 141.1636. № 25 (1636); Kollmann N.S. Lynchings and Legality. Другие
примеры неподчинения: ПДП. № 131 (1628) и 145 (1642); АМГ. Т. I. № 140 (1621).
Указ 1628 г. напоминал землевладельцам об их обязанности сотрудничать под
угрозой денежного штрафа: ЗА. № 186.
2 Неэффективность и отсрочки: Богословский М.М. Земское самоуправление.
Он же. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719-1927 гг. Репринтн.
изд. The Hague and Paris: Mouton, 1970; Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom. P. 46.
Ch. 2. № 40; Штамм С.И. Суд и процесс. С. 231-232; Hellie R. Slavery in Russia.
Р- 219. Представление судебного разбирательства в художественной литературе:
Kollmann N.S. Provincial Landowners as Litigants // Portraits of Old Russia: Imagined
Lives of Ordinary People, 1300-1725 / Eds. D. Ostrowski, M.T. Poe. Armonk, NY, and
London: M.E. Sharpe, 2011. P. 179-187.
178
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
на середине. Дела могли с течением времени быть утеряны, тяжу¬
щиеся могли оставить дело, если ведение оказывалось слишком за¬
тратным, или воеводы могли забросить его из-за множества других
занятий. Возможно, уже само открытие дела помогало тяжущимся
найти внесудебное решение. Более того, в рассмотренных нами делах
часто фиксируются задержки, несмотря на увещевания закона «суд¬
ные дела... вершити вскоре, чтоб никому в судных делех лишние во¬
локиты и убытков не было». Указ 1648 года содержал положение о том,
что если истец приведет человека по какому-либо делу, но в течение
недели не соберется подать об этом челобитную, то в этом деле ему от¬
казывать1. Несмотря на это, по самым разным причинам затягивание
суда оставалось чрезвычайно характерным.
Годовая смена воевод часто прерывала ход дела. В августе 1674 года
дело об убийстве татарской женщины энергично расследовалось
С.В. Шамшевым в Кадоме с того самого дня, как обнаружили тело.
Он осмотрел тело и допросил обвиняемого Бориса Антипина, кото¬
рый признал свою вину. Антипин просидел в тюрьме шесть месяцев
до февраля 1675 года, когда муж убитой бил челом о продолжении
судебного разбирательства. Несмотря на это, следующий шаг был
предпринят лишь 1 июня 1675 года, после того как новый воевода
С.С. Ушаков был назначен воеводой в Кадом. После пыток Антипин
вернулся в тюрьму и ожидал решения дела, которое последовало
лишь через два года, в ноябре 1677-го. Уже третий воевода, князь
И.Н. Большой-Белосельский, изучив показания и обратившись к дей¬
ствующему законодательству, счел, что Антипин виновен в пред¬
намеренном убийстве и должен быть казнен. На следующий день,
1 декабря 1677 года, Антипин был обезглавлен в Кадоме. В данном
деле вспышки эффективной работы, иногда подстегивавшиеся род¬
ственниками и истцами, перемежались длительными периодами
бездействия, связанными со сменой чиновников, тяжестью иных
обязанностей воеводской службы и, возможно, необходимостью
переписки с центром. Московское правительство предвидело эту
проблему: в наказе 1679 года арзамасскому воеводе предписывалось
рассмотреть дела заключенных и решить их, как только он приступит
к исполнению своих обязанностей2.
1 Нерешенные дела: Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 114-121. Быстрое реше¬
ние дел: Уложение. Гл. 10. Ст. 22. РЗ Т. III. 105; ЗА. № 330. С. 222 (1648).
2 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1629. 12 л. (1674). 1679: Наместничьи, губные
и земские уставные грамоты Московского государства. С. 97.
Ход Дела
179
Коррупция тоже могла быть виновницей отсрочек. Мордовский
крестьянин Шацкого уезда Алексей Веденяпин был убит в октябре
1675 года неизвестными мордвинами, которые были арестованы и до¬
ставлены к темниковскому воеводе. Учитывая, что воевода отпустил
их после того, как они признали вину, мы можем подозревать здесь
взятку. Почти семью годами позже, в январе 1682 года, следующий ка-
домский воевода получил приказ возобновить разбирательство и ре¬
шить это дело1.
Следствие также требовало времени. Поиск улик и обвиняемых
мог занять месяцы и годы. Например, при расследовании кражи иму¬
щества в апреле 1687 года указывавшее на преступника поличное
(окровавленная шуба) было найдено в крестьянской избе. Дальнейшее
расследование кражи не принесло результатов, и дело зашло в тупик.
И только год спустя, в августе 1688 года, была установлена связь между
окровавленной шубой и вероятным убийцей, которым оказался друг
предполагаемого вора. Дело обрывается решением об отпуске обвиня¬
емого в убийстве под расписку, пока разбирается дело2. Удаленность
от Москвы также тормозила разбирательство. Например, в Тобольске
(около 1900 км от Москвы) в 1639/40 году произошло убийство, рас¬
следуя которое обвиняемого пытали три раза со значительными пере¬
рывами — в 1639/40, в 1640/41 и в 1643/44 годы. Семья убитого подала
мировую запись в 1643/44 году, и Москва пошла ей навстречу 17 марта
1644 года. Несколькими месяцами позднее приговор достиг Сибири.
13 июля 1683 года в Яренске (на Урале, около 1000 км от Москвы) стало
известно об убийстве, и воевода немедленно провел допросы и пытки.
Но затем к делу вернулись только в середине октября 1686 года, когда
обвиняемый все еще сидел в тюрьме и ждал приговора. Получив изве¬
стие об этом, в Москве вынесли вердикт 12 ноября 1686 года и в конце
месяца отправили его в Яренск. Трудности сообщения в такой огром¬
ной империи замедляли любые дела3.
Сами участники тяжбы также затягивали расследования: иногда
они убегали, иногда использовали лазейки в законе. В деле 1675 года,
где один брат убил другого в ссоре, население всячески препятствова¬
ло следствию. Обвиняемый бежал, и когда воевода приказал местным
1 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1548. 3 л. (1682).
2 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1424. 15 л. (1688).
3 Убойственные дела и наказания за них в сибирских городах. 1626-1644 гг. //
ЯОИДР. М.: Унив. тип., 1909. № 3. Альманах. С. 4 (1639/40). РГАДА. Ф. 159. Ч. 3.
Новгородская четверть. № 2466. Л. 77-83 (1683).
180
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
землевладельцам прислать по одному человеку со двора к уездным
властям для допроса, они отправили только часть тех, кто должен был
явиться к воеводе. Правовые ухищрения тоже могли стать причиной
проволочек. Например, 9 февраля 1628 года в Брянске поймали убий¬
цу и в течение нескольких следующих дней расследовали его дело.
12 марта воевода отправил отчет в Москву, и там 14 марта вынесли
смертный приговор. Обвиняемые немедленно били челом патриарху
Филарету и, доказывая собственную невиновность, заявили, что они
сознательно оговорили себя, не вынеся пыток. Годом позже, в июле
1629 года, Филарет заступился за них. Несмотря на это, в декабре
1629 года они все еще сидели в брянской тюрьме, и новый воевода
и его московское начальство пытались разобраться, куда делись су¬
дебные решения и как дело этих людей столь долго оставалось без
внимания1. Иногда виноваты были воеводы. Когда в январе 1647 года
в Козлове женщина вместе с зятем убила своего мужа, дело возбудили
оперативно. Следствие шло достаточно быстро, и в апреле Разрядный
приказ признал их виновными. Тем временем местное население на¬
правило своих представителей в Москву, чтобы бить челом в защиту
арестованных, и в столице приняли решение о проведении обыска
местного населения для выяснения репутации обвиняемых. Земляки
характеризовали их как «добрых людей» и просили милости, называя
убитого мужа известным «вором». После этого дело приостановилось
до весны 1650 года, когда новый воевода обнаружил, что обвиняемые
все еще находятся под стражей. Поскольку документы в деле были
в полном беспорядке, ему пришлось консультироваться с Москвой,
которая ответила в июне 1650 года указом о помиловании и замене
наказания на битье кнутом. Приговор был приведен в исполнение ме¬
сяцем позже. Всего же дело заняло три с половиной года2.
Приведенные случаи свидетельствуют о том, что судьи открывали
дела немедленно, но ход их со временем мог застопориться. И все же
система была способна к эффективной работе. Из приблизительно пя¬
тидесяти решенных дел, изученных нами, большинство были закрыты
1 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 1. № 1018. 11 Л. (1675). РГАДА. Ф. 1135. № 359. Л. 6
(1700). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. № 36. Л. 467-476, 485-491 (1628); подобное
дело: РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 2083. 9 л. (1672).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 172. Л. 253-258; Стб. 265. Л. 59-60,
67-69 (1647); Kollmann N.S. The Extremes of Patriarchy: Spousal Abuse and Murder in
Early Modern Russia 11 Russian History. 1998. Vol. 25. № 1-2. P. 133-140. Другие при¬
меры отсрочки после благоприятного начала дела: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 77. Л. 330-332 (1640); РГАДА. Ф. 1107. № 2305 (1676).
Ход дела
181
в течение года. Некоторые дела решались почти сразу: например, когда
ночная стража в Москве арестовывала людей, проникавших в Кремль
без разрешения, когда кто-то нарушал законы о пожарной безопас¬
ности или совершались другие мелкие проступки. Виновных достав¬
ляли к главе Стрелецкого приказа, выполнявшего роль городской по¬
лиции, расспрашивали и обычно выносили приговор немедленно. Так
было и с гончаром, ночью поддерживавшим огонь в печи в 1676 году,
и с человеком, незаконно въехавшим в Кремль верхом в 1680 году,
а также с другим жителем столицы, бродившим ночью по Кремлю
в 1686 году1. В 1688 году Разрядный приказ два дня расследовал дело
о служилом человеке, арестованном в Москве за бражничество и бег¬
ство из своего военного подразделения. И с некоторыми более слож¬
ными делами в московских приказах разбирались достаточно быстро.
В 1663 году в одном из приказов месяц рассматривалось и решалось
дело о краже, совершенной сторожами этого приказа; в 1701 году
судья Разрядного приказа неделю расследовал дело о злоупотребле¬
ниях одного подьячего, причем часть времени ушла на выяснение
деталей его карьерного пути. Подобное дело в этом же году заняло два
месяца, поскольку приказу пришлось переписываться с провинцией,
чтобы узнать, как служил ранее обвиняемый. Напротив, в отдален¬
ном городке Добром в 1681 году воевода в тот же день разрешил дело
о двух служилых людях, найденных на дороге без подорожных2.
Многие разбирательства оперативно продвигались вперед, часто
благодаря инициативе тяжущихся, пытавшихся уладить уголовное
дело миром, несмотря на запрет делать это (см. главу 7). Расследо¬
вание одного убийства на Белоозере началось 3 августа 1638 года,
но первые аресты были проведены лишь в начале октября, а 25 января
1639 года стороны пришли к соглашению. Таким образом, процесс за¬
нял пять месяцев. В Ливнах убийца был допрошен 24 марта 1648 года,
а в мае воевода писал о деле в Москву. 30 июня 1648 года в столице
приказали подвергнуть обвиняемого пытке, а приказ об этом был
получен к 20 июля. В этот день семья убитого просила о полюбовном
решении, и эта просьба была удовлетворена 30 июля: всего прошло
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 710. Л. 82, 119-125 (1676); Стб. 1039.
Я. 11-13 (1680); Стб. 935. Л. 854-857 (1686).
2 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 416. Л. 580-592, 785-786, 847-848 (1688).
РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 263. Л. 251-260 (1663). Одна неделя: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965. Л. 43-48 (1701). Два месяца: РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 965. Л. 152-169 (1701). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 793.
Л. 236-240(1681).
182
Часть I / Глава 5. Процедура и доказательства
четыре месяца. Другое дело расследовалось дольше: в середине июля
1658 года два землевладельца в Великих Луках обвинили друг друга
в убийстве и нанесении тяжких телесных повреждений их крестьянам
в драке во время спора за ржаное поле. Расследование, включая пыт¬
ку, быстро продвигалось, но затем затянулось на всю зиму. 23 марта
1659 года участники тяжбы подали мировую запись. Общее время,
потраченное на дело, равнялось девяти месяцам1.
Суд на местах мог действовать эффективно, как показывают при¬
меры нескольких белозерских судей. Один воевода потратил шесть
недель на то, чтобы решить убийственное дело в 1613 году (с 8 авгу¬
ста до 17 сентября); в 1688 году белозерский судья решил за месяц
(с 12 января до 15 февраля) дело об убийстве, в которое была вовле¬
чена женщина. Четыре года спустя по делу, начатому где-то в апре¬
ле, приговор вынесли в июле. В других случаях, даже когда воеводы
писали в Москву о вынесении вердикта, суд был скорым. Так, в деле
1647 года сын убил своего отца в Ливнах (около 450 км к югу от Мо¬
сквы) 17 ноября. В приказе вынесли смертный приговор 27 декабря,
в Ливнах его получили 29 января. После задержки (по неизвестной
причине) казнь совершилась 11 апреля 1648 года. Временной отрезок
между совершением преступления и приведением в исполнение при¬
говора составил пять месяцев. Для решения другого дела потребо¬
валось два года: три человека были арестованы 15 января 1690 года
по коллективной челобитной местного населения, обвинявшей их
в совершении преступления. Галицкий воевода подверг всех троих
нескольким пыткам, допросил свидетелей и провел обыск среди мест¬
ного населения и запросил решение в Москве. Судебный процесс за¬
нял два года, но к 8 января 1692 года приговор уже был получен — ви¬
новные отправлялись в ссылку2.
То, что судебная система была обязана реагировать на челобит¬
ные тяжущихся, давало возможность чиновникам и сторонам мани¬
пулировать делами и запутывать их; и все же добросовестный труд
судейских не прекращался. Судьи начинали следствие, приставы
1 РГАДА. Ф. 1107. № 824 (1638). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391-
394, 519-521 (1648). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 267. Л. 223-224 (1658).
2 РГАДА. Ф. 1107. Стб. 19 (1613), 3549 (1688), 3904 (1692). РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 567. Л. 159-164, 276 (1647). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 1532. Л. 58-63 (1690). Другие примеры. Восемь месяцев: РГАДА. Ф. 210. Бел¬
городский стол. Стб. 83. Л. 369-371, 582-585 (1636); две недели: РГАДА. Ф. 210.
Столбцы Поместного стола. № 194. Л. 11-12 (1654); шесть недель: РГАДА. Ф. 210.
Севский стол. Стб. 246. Л. 384-387, 404-407 (1640).
Ход Дела
183
арестовывали злодеев, судейские чиновники вели дела; в идеале ко¬
нечной точкой их деятельности было приведение приговора в ис¬
полнение. И местные жители, и участники тяжбы манипулировали
ходом дела как могли: кто-то мог позволить себе дать взятку, другие
осмеливались противиться предписаниям суда, многие сотрудничали
с судом в той мере, в какой они чтили царскую власть и свою присягу
и в какой верили, что деятельность суда может служить их интересам.
В то же время у судей существовали жесткие рамки, моменты, когда
они применяли всю данную им законом власть. Один из таких момен¬
тов наступал тогда, когда дело доходило до пытки.
ГЛАВА 6. ПЫТКА
Московская пытка была ужасна, хотя обманчиво проста: чаще всего
прибегали к сечению кнутом. Никаких изощренных средневековых
инструментов. Перед сечением человека подвешивали за руки — это
называлось «дыба» или «бревно». К ступням могли привязать груз,
чтобы усилить страдания, при этом человека иногда трясли. Это так
и называлось — «встряски». Чтобы пытка была более жестокой, мог¬
ли жечь огнем или применять раскаленные клещи1. Практиковалась
и пытка водой. Ее в подробностях описал врач царя Алексея Михайло¬
вича Сэмюэл Коллинс: «Затем ему обривают макушку головы и на го¬
лое место капают холодной водой, и часть тех, кто это пережил, считают
водную страшнейшей из пыток, ибо каждая капля пронзает, подобно
стреле, до самого сердца»2. Все это проделывали, чтобы получить при¬
знание, «царицу доказательств» расследования. Уверенные в том, что
пытка всегда даст нужный результат, московские законоведы допуска¬
ли пытки даже в дни праздников и торжеств, поскольку, как сказано
1 Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 34. С. 115; Анисимов Е.В. Русская пытка.
Политический сыск в России XVIII века. СПб.: Норинт, 2004. С. 195-207. Дыба в Ев¬
ропе: Levack В.В. The Witch-Hunt. Р 78-79; Rublack U. The Crimes of Women. P. 54-55;
Roper L. Witch Craze. P 44-48. См. страстный анализ пытки в делах о колдовстве,
сделанный Валери Кивельсон: Kivelson V.A. Desperate Magic. С. 7. Kivelson V.A.
Torture, Truth, and Embodying the Intangible in Muscovite Witchcraft Trials // Everyday
Life in Russian History: Quotidian Studies in Honor of Daniel Kaiser / Ed. G. Marker,
J. Neuberger, M. Poe, S. Rupp. Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2010. P 359-373.
2 Collins S. The Present State of Russia. P. 73; La Neuville R de. A Curious and New
Account of Muscovy in the Year 1689 / Ed. L. Hughes. London: School of Slavonic and
East European Studies, University of London, 1994. P. 44; Korb J.-G. Diary of an Austrian
Secretary. V. И. P. 204. О пытке: Olearius A. The Travels of Olearius. P. 229; Рейтен-
фельс Я. Сказания светлейшему герцогу тосканскому Козьме Третьему о Моско¬
вии. Падуя, 1680 // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1905. № 3. С. 1-128; 1906. № 3. С. 129-228;
1906. № 4. С. 117; Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 176.
Законы о пытке
185
в указе 1639 года, «розбойники и тати и в праздники православных
крестиан биют, и мучат, и огнем жгут, и до смерти побивают»1.
Юридические представления раннего Нового времени строились
на том, что физическая боль может вынудить человека сказать правду.
Пытали и в Европе, и в Московском государстве2. В этой главе мы рас¬
смотрим статус пытки в московских законах и ее применение.
Законы о пытке
В московском законодательстве о пытке говорится раздражающе
мало. Впервые она упоминается в Судебнике 1497 года. Неясно, при¬
шла ли пытка в светские законы из Европы вместе с розыскным про¬
цессом или из церковного права. Судебники и грамоты дают больше
информации, но она не систематическая. Эта ситуация представляет
резкий контраст с положением дел в европейской юриспруденции, где
теоретики уделяли пристальное внимание тому, что римское право
считало «делом трудным и опасным»3. Даже защитники пытки пони¬
мали, что неспособность человека выносить муку делает сомнитель¬
ными полученные во время пытки признания. Поэтому авторы сводов
законов, в том числе принятой в 1532 году в Священной Римской им¬
перии «Каролины» и французского свода уголовного права 1539 года,
поставили пытку в жесткие рамки. В XVI веке испанская инквизиция
разрешила пытать человека только один раз и предписывала судьям
не калечить пытаемых и не наносить им увечий. Обязательным было
присутствие не только свидетелей, но и медиков, а данные под пыткой
показания нужно было подтвердить через день — без этого их не при¬
нимали во внимание. Французский свод уголовного права 1539 года
также ограничивал количество пыток и их продолжительность, тре¬
бовал присутствия свидетелей и подтверждения показаний спустя
определенное время после пытки. «Каролина» разрешала пытать
1 ПРП. Т. V. С. 226 (1639). Повторено в Соборном уложении. Гл. 21, ст. 32: РЗ.
Т. III. С. 234, и Новоуказные статьи 1669 г., ст. 67: ПРП. Т. VII. С. 420.
2 Langbein J.H. Prosecuting Crime; Item. Torture and the Law; Peters E.M. Torture;
Silverman L. Tortured Subjects: Pain, Truth and the Body in Early Modern France.
Chicago and London: University of Chicago Press, 2001.
3 Пытка в церковных судах: Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и со¬
циально-политическая борьба в России: конец XV-XVI вв. М.: Наука, 1977. С. 154;
Доброклонский А.П. Солотчинский монастырь, его слуги и крестьяне в XVII веке //
НОИДР. М.: Унив. тип., 1888. Кн. 1. С. 1-130. Гл. 5. Пытка: Штамм С.И. Суд и про¬
вес* С. 248-250; Маньков А.Г. Уложение 1649 года. С. 322-323, 333-338. В Европе:
eters Е.М. Torture. Chs. 1-2; Langbein J.H. Torture and the Law.
186
Часть I / Глава 6. Пытка
подозреваемого дважды, но определила список оснований для пытки,
хотя и довольно длинный; были необходимы по меньшей мере четыре
свидетеля: судья, два судебных служителя и писец. Обвиняемого сле¬
довало поставить перед пыточными приспособлениями и сначала до¬
просить, не прибегая к мучениям. Если он признавался, его показания
нужно было подтвердить минимум через два дня после пытки1.
Судебная пытка была частью следственных процедур, ее зада¬
ча — добиться признания. По московским законам, если обвиняемый
вынес пытку и не признался, его показания считались правдивыми
и он освобождался от сурового наказания (хотя часто его отправляли
в тюрьму). Если человек сначала давал показания, а потом под пыткой
от них отказывался, правдивым считался отказ2. Вторая цель пытки —
получить новую информацию: даже если подсудимый уже признался,
его все равно пытали, чтобы узнать о других преступлениях или со¬
общниках. Еще одна задача — выяснить, умышленно ли совершено
преступление, потому что закон 1625 года выделял умысел в особое
обстоятельство. Пытка грозила не только подсудимому, но и свидете¬
лям, и всем, кого он назвал в своих показаниях3.
В Московском государстве к пытке прибегали в делах о преступле¬
ниях против государства или религии, а также при расследовании раз¬
боя4. Из Соборного уложения мы узнаем, что пытка среди прочего помо¬
гает вести следствие о подделке долговых расписок, заставляет беглых
крепостных и холопов называть свое настоящее имя, выводит на чи¬
стую воду общину, когда она не может выследить преступников, потому
1 Катеп Н. The Spanish Inquisition: An Historical Revision. London: Weidenfeld &
Nicolson, 1997. R 187-191. Французский ордонанс Виллер-Котре, ст.: Langbein J.H.
Prosecuting Crime. P. 310; Silverman L. Tortured Subjects. P 42-45. Каролина. Ст. 18,
25-44, 46, 54-56: Langbein J.H. Prosecuting Crime. P 272-283.
2 Стойкость: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 9: ПРП. Т. V.
С. 191; Соборное уложение. Гл. 10, ст. 202; гл. 20, ст. 25; гл. 21, ст. 28, 42, 44; гл. 25,
ст. 14: РЗ. Т. III. С. 135, 212, 233, 236-237, 256. Отказы в пытке: Соборное уложение.
Гл. 21, ст. 100: РЗ. Т. III. С. 246.
3 Признание без пытки: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 25:
ПРП. Т. V. С. 194; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 9, 58 и 64: РЗ. Т. III. С. 231, 239, 241.
Определение сообщников: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 9, 10, 12, 16-18, 58, 62, 64,
и гл. 22, ст. 12, 23: РЗ. Т. III. С. 231-232, 239-241,249-250. Пытки для определения со¬
общников в Европе: Катеп Н. The Spanish Inquisition. Р. 188. Указ 1625 г. о намерении:
ПРП. Т. V. С. 204-205; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 69, 71, 73: РЗ. Т. III. С. 241-242
4 Губные грамоты о пытке: Медынская (1555), ст. 2-3, 5-9: РЗ. Т. II. С. 219-22;
ПРП. Т. IV. С. 187 (присяга, 1550-е); Указная книга Разбойного приказа янв. 1555 г.,
ст. 1-3: ПРП. Т. IV. С. 356; местные грамоты: Наместничьи, губные и земские устав¬
ные грамоты. С. 54 (1539), 56 (1540), 59 (1540), 61 и 63 (1541), 66 (1549), 70 (1556), 75
(1571), 81 и 83 (1586), 89(1595).
Законы о пытке
187
что находится с ними в сговоре. Основания для проведения пытки были
весьма разнообразны, и непросто понять, как судьи решали, когда
прибегать к ней, а когда нет. Предотвращение злоупотреблений было
важно, но в Москве ограничений пытки было меньше, чем в Европе1.
Важно отметить, что государство стремилось монополизировать
этот вид насилия. Закон запрещал частным лицам пытать преступ¬
ника, даже если они его поймали: «А буде кто татя изымав, и не водя
в приказ, учнет его пытать у себя в дому, и на него тать доправит безче-
стье и увечье, а в чем его пытал, и ему татьбы своей на том тате искати
судом, а ис приказу того татя пытать не велеть»2. Кроме того, боль¬
шинство ограничений относилось к процессу перед пыткой. Было
три главных основания для пытки. Два из них называет уже Судебник
1497 года: когда человека обвинил другой преступник под пыткой
(«язычная молка») или когда его застали с поличным3. Третья при¬
чина указана в губных грамотах: если подозреваемый по общему мне¬
нию был известным преступником («лихим человеком»)4. Подобные
1 Поджог, ересь: Соборное уложение. Гл. 1, ст. 1-3: РЗ. Т. III. С. 85; гл. 2, ст. 1-4:
РЗ. Т. III. С. 86; гл. 10, ст. 228: РЗ. Т. III. С. 140 и passim. Лживый заем: Соборное уло¬
жение. Гл. 10, ст. 251; РЗ. Т. III. С. 145. Беглые крепостные: гл. 11, ст. 22; гл. 20, ст. 25:
РЗ. Т. III. С. 155,212. Сговор общины: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.,
№ 27: ПРП. Т. V. С. 195; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 60: РЗ. Т. III. С. 240. Похищен¬
ная собственность: ПРП. Т. V. С. 206-207, и ЗА. № 182 (1628); Соборное уложение.
Гл. 21, ст. 51, 57, 75: РЗ. Т. III. С. 238-239, 242. Допрос стражи о побеге: Соборное
уложение. Гл. 21, ст. 101; гл. 25, ст. 18: РЗ. Т. III. С. 246, 256. Незаконные алкоголь
и табак: АМГ. Т. I. № 146 (1622); Соборное уложение. Гл. 25, ст. 3, 5, 6, 9, 12-16: РЗ.
Т. III. С. 252-256. Пытка для решения обыска, зашедшего в тупик: Соборное уложе¬
ние. Гл. 10, ст. 163: РЗ. Т. III. С. 129. Использование трех клятв: Соборное уложение.
Гл. 14, ст. 2: РЗ. Т. III. С. 159. Преступник раскаивается в том, что обвинил других:
Соборное уложение. Гл. 21, ст. 44: РЗ. Т. III. С. 237; Новоуказные статьи 1669 г.,
ст. 38: ПРП. Т. VII. С. 411. Когда никто не может поручиться за репутацию: Медын¬
ская губная грамота 1555 г., ст. 8: РЗ. Т.Н. С. 221; Указная книга Разбойного приказа
1616/17 г., ст. 11: ПРП. Т. V. С. 191; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 38: РЗ. Т. III. С. 236.
2 Соборное уложение. Гл. 21, ст. 49 и 88: РЗ. Т. III. С. 238, 244-245; Новоуказ¬
ные статьи 1669 г., ст. 16: ПРП. Т. VII. С. 401.
3 Термин Судебника 1497 г. («опытати», «пытати») понимается как пытка:
ст. 14, 34: РЗ. Т. II. С. 56, 58. В XIV в. запись о воровстве предписывала телесные
Наказания за воровство, используя редкое слово «мука», которое Кайзер переводит
как «пытать»: The Laws of Rus’. P. 117. Но, судя по контексту (суд должен выбирать
Между штрафом и мукой), речь идет о наказании, а не о пытке.
4 Репутация: РЗ. Т. II. С. 214 (ст. 3-5, 1539); Наместничьи, губные и земские
Уставные грамоты. С. 54 (1539), 56-57, 59 (обе 1540), 59, 61, 63 (обе 1541); 66 (1549);
Разная книга Разбойного приказа янв. 1555 г., ст. 1 и 2: ПРП. Т. IV. С. 356. По¬
ильный обыск (опрос общины): указ августа 1556 г.: ПРП. Т. IV. С. 363-367; На¬
местничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 69-73 (1556); Судебник 1589 г.
Ст- 205-220: ПРП. Т. IV. С. 439-442.
188
Часть I / Глава 6. Пытка
опросы были действенным способом ограничить применение пытки.
Судебник 1550 года гласит: если человека обвинил преступник, судья
должен провести расследование и опросить местное население, чтобы
выяснить, какой славой пользуется обвиненный, и только потом пере¬
ходить к пыткам. Тот же Судебник предписывает судьям благораз¬
умие: если вор совершил преступление впервые и других дурных дел
не творил, судья мог вынести приговор сразу, не пытая его1. Законы
XVII века повторяют три основания для пытки и связывают ее с про¬
цедурами следствия (розыскные дела, которые иногда прямо назы¬
вали «пыточными»). Но юридические тексты XVII века не сообщают
о пытке почти ничего нового, а в трех главах Уложения, посвященных
самым тяжким преступлениям, пытка даже не упоминается2.
Существовало и другое важное ограничение — на количество пы¬
ток. Жесткое правило так и не было установлено, но начиная с XVI века
в Московском государстве считалось, что нельзя пытать человека боль¬
ше трех раз3. В 1666 году Григорий Котошихин писал о трехкратных ис¬
пытаниях, а около 1684 года закон о наказании раскольников открыто
предписывал «пытать накрепко» подозреваемых три раза. Однако коли¬
чество могло меняться: Уложение предусматривает несколько случаев,
когда вынести приговор можно было и после двух пыток4. Мы уже от¬
мечали, что современное европейское законодательство часто предпи¬
сывало меньше испытаний.
Косвенное ограничение представлял собой порядок следственных
приемов и методов. В некоторых обстоятельствах пытку можно было
проводить без предварительного расследования: когда приводили
с поличным, когда человека обвиняли два преступника или больше,
1 Судебник 1550 г. Ст. 55-57: РЗ. Т. II. С. 107-108; Соборное уложение. Гл. 21,
ст. 28: РЗ. Т. III. С. 233.
2 Обвинение или расследование: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.,
№ 19: ПРП. Т. V. С. 193; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 49: РЗ. Т. III. С. 238; Ново¬
указные статьи 1669 г., ст. 72: ПРП. Т. VII. С. 421. «Пыточное дело»: РГАДА. Ф. 210.
Севский стол. Стб. 283. Л. 349 (1672). Первые три главы: Телъберг Г.Г. Очерки по¬
литического суда. С. 198.
3 Три раза: Медынская губная грамота 1555 г., ст. 3: РЗ. Т. II. С. 219-220; Гра¬
мота 1556 г. в Зубцовский уезд: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты.
С. 70 (1556), 75 (1571), 84 (1586); Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., ст. 5:
ПРП. Т. V. С. 189-190; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 39, 93, 100: РЗ. Т. III. С. 236,
245-246.
4 Котошихин Г. О России. Гл. 2. Ст. 14. Р. 30; Гл. 7. Ст. 34. С. 115.1684: ПСЗ. Т. II.
№ 1102. Две пытки: Соборное уложение. Гл. 20, ст. 25; гл. 21, ст. 28; гл. 25, ст. 9, 12:
РЗ.Т. III. С. 212, 233, 254.
Законы о пытке 189
когда хозяин обвинял своего крепостного или холопа или когда со¬
вершалось преступление, которое кто-то перед этим «похвалялся» со¬
вершить1. В целом, прежде чем переходить к пыткам, от судей требо¬
валось провести устный допрос, очную ставку, изучить материальные
улики и опросить окрестных жителей, чтобы установить репутацию
обвиняемого. Даже если в результате появлялись обоснованные подо¬
зрения, последним шагом перед пыткой был допрос с демонстрацией
обвиняемому пыточных инструментов2.
К сожалению, в законах мы не встречаем увещеваний в адрес су¬
дей, но в одном наказе торопецкому воеводе в 1628 году предписыва¬
лось «напрасно не пытать». Осторожность властей была видна и в их
готовности принимать апелляции. Например, в 1628 году приняли
прошение двух стрельцов: они заявили, что дали под пыткой лож¬
ные показания, чтобы избежать боли. Москва отменила назначенную
казнь и начала расследование. В 1689 году в Пскове раскольник отрек¬
ся от ереси, а под пыткой сказал, что снова начал посещать церковь.
Из Москвы пришел указ: провести следствие среди местных жителей
и выяснить, правду ли говорит обвиняемый, и, если местные под¬
твердят его слова, больше его не пытать3. В некоторых случаях закон
запрещал пытки: нельзя было пытать тех, кто укрывал преступников,
но сам преступления не совершал; обвиненных в воровстве, если жа¬
лоба против них не была подана должным образом; приставов, если
у них сбегали арестованные. Потенциально злоупотребление пыткой
ограничивало правило, по которому не принимались обвинения и от¬
речения, сделанные только во время ожидания казни, как и правило,
по которому не следовало доверять обвинениям, сделанным после
1 Поличное: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 19, 22-25: ПРП.
Т. V. С. 193-195; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 28, 49-50, 58, 74: РЗ. Т. III. С. 233,
238-239, 242. Преступник обвиняет: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.,
ст. 1, 4, 5, 7, 31-36: ПРП. Т. V. С. 188-190, 196; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 21,
38, 40, 43-44, 58, 64, 100: РЗ. Т. III. С. 233, 236-237, 239-241, 246. Обвиняет хозяин:
Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 17: ПРП. Т. V. С. 193; Соборное
уложение. Гл. 21, ст. 48: РЗ. Т. III. С. 238. Репутация: Указная книга Разбойного при¬
каза 1616/17 г., № 1-11: ПРП. Т. V. С. 188-191; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 28, 29,
35, 36, 39, 42-44, 49, 58, 76: РЗ. Т. III. С. 233-239, 243. Угрозы: Соборное уложение.
Гл. 10, ст. 202: РЗ. Т. III. С. 135.
2 Первое упоминание о допросе перед пыточными инструментами: Ново-
УКазные статьи 1669 г. Ст. 8, 53: ПРП. Т. VII. С. 398, 416.
3 АМГ. Т. I. № 202 (1628). Стрельцы: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 36.
Л- 467-476 и 485-491 (1628). Барсов Е.В. Судные процессы XVII-XVIII вв. по делам
Церкви // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1882. Кн. 3. Ч. 5. С. 1-42. № 8 (1689).
190 Часть I / Глава 6. Пытка
продолжительного пребывания в заключении. Соборное уложение
устанавливает суровое наказание за подброс ложных улик, поскольку
они могли привести подозреваемого к пыткам1.
Ограничением на применение пытки можно считать также двой¬
ное и более возмещение за бесчестье, которое должен был получить
человек, если его пытали по ложному обвинению. Подобные компен¬
сации за незаконные пытки известны и в европейском законодатель¬
стве2. Однако в законе нет системной зависимости применения пытки
от социального статуса. Например, землевладельца можно было пы¬
тать, только если его люди дали показания против него под пыткой,
но уж в этом случае — обязательно. Закон открыто разрешал пытать
«знатных людей», если общее мнение признавало их преступниками3.
До 1669 года закон не давал освобождения от пытки на основании
возраста, пола, физической или ментальной ущербности, заболевания
или по иной подобной причине, а позже такие ограничения были
лишь косвенными. Следуя за римским правом, Новоуказные статьи
1669 года вводили ограничение дееспособности по причине детского
возраста (до семи лет), безумия, глухоты. Эти категории людей осво¬
бождались от уголовной ответственности, их не привлекали к даче по¬
казаний, а значит, по всей видимости, их не пытали. Этническая при¬
надлежность ни от чего не освобождала. Например, в случае 1682 года
нескольких мордвинов обвинили в убийстве и пытали. Когда в дека¬
бре 1695 года сибирским воеводам приказали применять пытку толь¬
ко к русским подозреваемым, целью было сохранить преданность,
1 Укрывание преступников: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 63: РЗ. Т. III. С. 240.
Похищенная собственность: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 51: РЗ. Т. III. С. 238.
Приставы: Соборное уложение. Гл. 10, ст. 271: РЗ. Т. III. С. 148. Раскаяние: Указная
книга Разбойного приказа 1616/17 г., № 20-21: ПРП. Т. V. С. 194; Указная книга Раз¬
бойного приказа 1619 г., № 57: ПРП. Т. V. С. 199; Соборное уложение. Гл. 21, ст. 33,
93: РЗ. Т. III. С. 234,245-246. Длительное время в заключении: ПРП. Т. V. С. 207-208
(1629). Подбрасывание улик: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 54, 56: РЗ. Т. III. С. 239;
Новоуказные статьи 1669 г., ст. 55: ПРП. Т. VII. С. 416-417.
2 Двойная: ПРП. Т. IV. С. 365 (1556); четверная: Соборное уложение. Гл. 10,
ст. 162-163: РЗ. Т. III. С. 129; Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28: ПРП. Т. VII. С. 407.
Каролина. Ст. 20. Langbein Н. Prosecuting Crime. Р. 273. Ордонанс Виллер-Котре
1539 г. Ст. 164: Ibid. С. 313.
3 Обвинение со стороны зависимых людей: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 47:
РЗ. Т. III. С. 238; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. № 16: ПРП. Т. V.
С. 193. Пытки знатных людей: Соборное уложение. Гл. 21, ст. 39: РЗ. Т. III. С. 236;
Новоуказные статьи 1669 г., ст. 31: ПРП. Т. VII. С. 409. Пытки рабов и др.: ПРП. Т. V.
С. 204-205 (1625); Соборное уложение. Гл. 21, ст. 69, 71, 73: РЗ. Т. III. С. 241-242;
Новоуказные статьи 1669 г., ст. 76-78: ПРП. Т. VII. С. 422-423.
Законы о пытке
а следовательно, подати от местных племен. Однако и представителей
коренных народов можно было пытать, если из Москвы приходило
особое разрешение1.
Государство внимательно следило за палачами, что тоже огра¬
ничивало злоупотребления. В августе 1684 года работник Кирилло-
Белозерского монастыря Матвей Никифоров, обвиненный в убий¬
стве, подал челобитную: он жаловался, что во время пытки палач бил
его по телу кулаками и задавил «петлей». Палача допросили, но он
все отрицал. Однако на очной ставке палач признался: он не помнит,
что именно делал, потому что был пьян, а на первом допросе солгал.
Воевода приказал бить его публично перед приказной избой батогами
«вместо кнута», потому что палач дал ложные показания и «чтоб ему
впредь неповадно было в застенок пьяну приходить»2.
Подсудимые могли подать в суд, если пытку проводили с нару¬
шениями процедуры. Например, в двух случаях 1636 года ответчики
подали жалобу на то, что их пытали «без государева указу». В 1670 году
ответчик дал еще более подробное описание правильной процедуры,
когда заявил, что его жену пытали неправедно «без великого государя
указу и без розыску». В других случаях указывали на отсутствие доста¬
точного основания: в 1645 году ответчик жаловался, что его арестовали
и отправили на пытку «без поличного, без лихованых обысков [обви¬
нения от других преступников. — Примеч. авт.] по челобитью моих
недрузей»3. Когда в декабре 1692 года севский сын боярский Ефрем
Ломов был убит в драке, его сыновья взяли правосудие в свои руки:
они нашли подозреваемых, избили их и сдали воеводе Севска, который
провел следствие и пытку, несмотря на нарушение процедуры. Обви¬
ненные подали в суд, указав, что сыновья Ломова действовали «без ро¬
зыску, и без очных ставок, и бес поличного и не по лихованым скаскам».
В 1649 году один дворянин жаловался, что его сыновей ложно обвини¬
ли в конокрадстве и пытали «без суда, без сыску и без полишнова». Он
подал жалобу на бесчестье и физические повреждения от пытки4.
Два других ограничения для применения пытки часто встреча¬
лись в Западной Европе, но крайне редко в Московском государстве.
1 Новоуказные статьи 1669 г., ст. 28, 108: ПРП. Т. VII. С. 408, 429. РГАДА.
ф- П22. № 1548, 3 Л. (1682). ПСЗ. Т. III. № 1526 (1695).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 3187. Л. 10 (1684).
3 СИДГ. № 259 (1636); РГАДА. Ф. 141. 1636 г. № 25. Л. 36 (1636). Новомберг-
с«ий Н.Я. Приложение; Колдовство. № 22 (1670). СИДГ. № 80. Р. 139 (1645).
4 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1539. Л. 290 (1692); Стб. 263. Л. 512-513
Часть I / Глава 6. Пытка
Первое — свидетели. Они едва упоминаются в московских законах
и почти никогда — в описаниях практики. Присутствие свидетелей
при пытке вытекает из указа 1683 года, который разрешал истцу от¬
казаться от права присутствовать на пытке. М.М. Богословский писал,
что на Севере, где были сильны традиции местного самоуправления,
свидетельство при пытке было одной из привилегий выборных от
«мира», так называемых «добрых людей». В деле 1621 года есть откры¬
тый приказ: окольничий и два дьяка должны присутствовать на пытке.
Но рядовая документация не сохранила указаний на то, что за пыткой
наблюдали истцы или нейтральные свидетели: только палач, его по¬
мощники, проводивший допрос судья и писец, ведший протокол. Якоб
Рейтенфельс, посетивший московский двор в начале 1670-х годов, мель¬
ком упоминает присутствовавших при пытке, когда рассказывает про
пытку кнутом: человека уложили на спину помощника палача, и «судья
при каждом ударе восклицает: «Скажи!», то есть «признавайся»1.
Еще одно ограничение в Европе было намного строже, чем в Мо¬
скве: в России обращали намного меньше внимания на тщательность
протокола. В испанской инквизиции, во Франции XVI века, в кодексе
«Каролина» указано, что писцы записывают каждую смену вопросов,
выражения лица, каждый поворот винта палачом. К. Ройер описала,
как в конце Средневековья в Англии язык тела и выражения лица счи¬
тались свидетельством раскаяния и вины. У. Рублак считает, что в не¬
мецких судах XVII века внимательно следили за эмоциями женщин
и записывали их как показания. Письменные протоколы давали судьям
информацию о психологическом состоянии жертвы; кроме того, они
позволяли подать апелляцию по поводу жестокого обращения. В отли¬
чие от европейских, московские законы приказывали только вести про¬
токол допроса, но не указывали, что именно должно быть записано2.
На практике писцы лишь очень коротко записывали ответы на вопро¬
сы — обычно это был пересказ слов допрашиваемого, а не полный диа¬
лог судьи и подозреваемого — и опускали описания действий.
Ближе к концу XVII века часть судей начали записывать перед
началом пытки, на каком законном основании она проводится; во вре-
1 ПСЗ. Т. II. № 1032 (1683). Богословский М.М. Земское самоуправление. Т. 1.
Кн. I. С. 195. АМГ. Т. I. № 137 (1621). Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу
тосканскому. С. 117.
2 Silverman L. Tortured Subjects. Р. 60-62; Катеп Н. The Spanish Inquisition
Р. 191; Каролина. Ст. 181-189: Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 300-302; Royer К.
Dead Men Talking. P. 74-75; Rublack U. The Crimes of Women. P 58-60. Соборной
уложение. Гл. 10, ст. 11: РЗ. Т. III. С. 103.
Законы о пытке
мена Петра I эта практика стала распространяться шире (см. главу 8).
В 1674 году в Кадоме чиновники указали главу Соборного уложения,
касавшуюся намерения, когда воевода перешел к пыткам. В похожей
ситуации в 1696 году в Курмыше чиновники точно указали главу Уло¬
жения, которая разрешала проводить пытку для сбора дополнитель¬
ной информации1.
Относительное отсутствие ограничений открывало ворота зло¬
употреблениям, тем более что законы не определяли приемы пытки
и не указывали степень жестокости. В одной губной грамоте 1539 года
введено понятие жестокой пытки — пытки «накрепко», но не определе¬
но, что это означает. Судебник 1589 года указывает нереалистично вы¬
сокое число ударов при пытке (сто). После этого лишь в 1673 году закон
вернулся к этому вопросу, устанавливая количество ударов при пер¬
вой, второй и третьей пытках при разных преступлениях от 20 до 1002.
На практике количество ударов сильно менялось, и закономер¬
ность здесь не прослеживается. С 1640-х годов в делах фиксировалось
количество ударов при расследовании наитягчайших преступлений,
позже начали указывать число ударов за обычные преступления.
В 1640 году человек, арестованный с табаком, получил 46 ударов.
В 1674 году в Кадоме казака обвинили в убийстве татарской женщины,
и он получил 20 ударов. В феврале 1684 года якутский воевода провел
три пытки крестьянина, обвиненного в убийстве собственного брата.
Первая пытка прошла 2 февраля, о ней ничего не известно. Вторая
пытка была 9 февраля: ему дали 80 ударов кнутом, 4 встряски и еще
жгли раскаленными клещами. Затем крестьянина привели «к огню»,
чтобы он обдумал свои показания, а после допросили, пытая огнем.
Но сколько бы его ни пытали, крестьянин стоял на своем. Третья пыт¬
ка состоялась 19 февраля: 50 ударов кнутом, пять встрясок и жжение
огнем. Обвиненный не сдавался. В другом случае в 1697 году трем
обвиненным дали всего по пять ударов, а четвертому — шесть. Мы
уже писали выше о деле 1684 года, когда палача наказали за пьян¬
ство — тогда провели три пытки обвиняемого. Первый раз в августе,
количество ударов неизвестно. Вторая пытка была 29 сентября: 26 уда¬
ров. Третья — 21 января 1685 года, 25 ударов."Затем стороны сумели
1 РГАДА. Ф. 1122. № 1629 (1674) (статья о намерении: гл. 21, ст. 69). Похожее
Дело: РГАДА. Ф. 1107. № 3549 (1688). РГАДА. Ф. 1135. № 297 (1696) (статья о пытке:
гл. 21, ст. 58).
2 Белозерская губная грамота 1539 г., ст. 4: РЗ. Т. II. С. 214. Судебник 1589 г.,
ст. 103: ПРП. Т. IV. С. 425. ПСЗ. Т. I. С. № 561 (1573). В воронежских делах Глазьев
насчитал от 25 до 80: Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 256-257.
194
Часть I / Глава 6. Пытка
договориться о мировой1. Мы не знаем, насколько сильны были эти
удары и по какой причине судьи меняли длительность пытки. Главное,
что мы видим: в пытке не было никакой системы, даже в законах. Пер¬
вое законодательное регулирование пытки в России появилось толь¬
ко в середине XVIII века2. В московских судах надежды обвиненных
на доброе обхождение опирались только на описанные ограничения
и благоразумие судей.
Пытка в делах о разбое
Несмотря ни на какие ограничения, прописанные в законах, пытка
оставалась ужасным мучением. Обвиняемые часто, слишком часто
умирали под пытками. Из тридцати трех дел о колдовстве, собранных
Н.Я. Новомбергским, известно о двух смертях под пыткой: в 1622 году
не вынесли пытки две женщины, а в 1629 году один мужчина умер,
два сбежали от суда, «устрашась пытки», и еще один оклеветал других
людей «не истерпя пытки». В 1637 году двух человек пытали огнем
по делу о поджоге и ограблении в Москве, и оба после пытки умерли.
В 1664 году, когда двух мужчин обвинили в колдовстве и подвергли
пытке кнутом и огнем, они умерли в тюрьме спустя несколько дней
после мучений. Изучавший колдовство Р. Згута установил, что в со¬
бранных им 47 делах 1622-1700 годов указано 39 обвиненных, из кото¬
рых трое умерли под пытками3.
Если пытка не убивала, то могла оставить калекой. Сечение кну¬
том, будь то в качестве пытки или самого наказания, так разрывало
плоть, что шрамы оставались на всю жизнь. Доктор Сэмюэл Коллинс
размышлял о последствиях кнута: «Я видел людей с иссеченными спи¬
нами, похожими на кору деревьев: раны зажили, но следы и шрамы
от кнута оставались». В 1670 году мужчина подал челобитную царю:
1 Количество ударов: СИДГ. № 33 и 38 (1627), 133 (1647). ПРП. № 143 (1640).
РГАДА. Ф. 1122. № 1629. Л. 7 (1674). ДАИ. Т. XI. № 11 (I) (1684). Кунгурские акты
XVII в. № 72 (1697). РГАДА. Ф. 1107. № 3187. 28 Л. (1684).
2 Caroli D. La Torture dans la Russie des XVIIIe et XIXe siecles 11 La Torture judi-
dare: approaches historiques et juridiques / Eds. B. Durand, L. Otis-Cour. Lille: Centre
d’Histoire Judiciare, 2002. Vol. 2. P. 811-813.
3 Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство. № 1 (1622), 4 (1629). РГАДА.
Ф. 141. 1637 г. № 59 (1637). РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 599. Л. 565-57L
654-655, 658 (1664); повторяется в Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство.
№21. Zguta R. Witchcraft Trials in 17th-c Russia // American Historical Review. 1977.
Vol. 82. № 5. P. 1196-1197. Другое дело: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1106.
Л. 30(1686).
Пытка в делах о разбое
его жену пытали незаслуженно и настолько жестоко, что от ударов
кнутом она оказалась «на смертной постеле», «выломанными с плеч
руки не владеет». На заживление между пытками отпускалось разное
время, от недели до нескольких месяцев; доктор Коллинс считал, что
нужно 20 дней. Челобитчики часто просили на исцеление больше вре¬
мени. Сохранилось прошение 1648 года, в котором особо указывалось
желание спасти обвиняемого от пыточных мук. Все зависело от того,
какие указания получили судьи и палач, которого, по мнению ино¬
странцев, можно было подкупить. Коллинс писал: «Так все происхо¬
дит, если не подкупить палача — тогда он наносит глубокие порезы»,
а Олеарий намекал, что палачи немало обогащались за счет взяток1.
Легенда о «ни с чем не сравнимом упорстве» русских крестьян
не дает нам осознать степень физических страданий. Эта идея была
общим местом в записках иностранных путешественников, наряду
с другой идеей, которая встречается с XVI века: якобы русские жен¬
щины любили, когда их били мужья. Олеарий в это не верил, но внес
свою лепту в поддержание другого стереотипа, когда пересказал пре¬
небрежительный анекдот о женщине, которая выдержала пытку,
лишь бы оклеветать мужа и тем самым повлиять на приговор суда.
Иоганн-Георг Корб записал целую историю о том, насколько русские
невосприимчивы к боли. Якобы в 1696 году Петр Великий, пора¬
женный тем, как обвиняемый выносит пытку, сам заговорил с ним.
Царь «спросил его: как он мог перенести столько ударов кнутами
и столь нечеловеческое мучение? Преступник в ответ на вопрос царя
начал еще более удивительный рассказ: „Я и мои соучастники учре¬
дили товарищество; никто не мог быть принят в него прежде нежели
не перенесет пытку, и тому, кто являл более сил при перенесении
истязаний, оказываемы были и большие, перед прочими, почести.
Кто только раз был подвергнут пытке, тот становился только членом
общества... кто же хотел получать различные бывшие у нас степени
почестей, тот не прежде их удостаивался, пока не выносил новых
мук, соразмерных со степенями почестей... Я был шесть раз мучим
своими товарищами, почему и был наконец избран их начальником,
битье кнутом дело пустое, пустяки также для меня и обжигание ог¬
нем после кнутов, мне приходилось переносить у моих товарищей
несравненно жесточайшую боль”». Корб записал и другие анекдоты * 51 Collins S. The Present State of Russia. P. 73. Новомбергский Н.Я. Приложение:
колдовство. № 22 (1670). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л, 391-394,
519-521 (1648). OleariusA. The Travels of Olearius. P. 231-232.
196 Часть I / Глава 6. Пытка
о том, как русские выдерживают порку1. Не стоит обращать внима¬
ния на стереотипы: обычная судебная пытка причиняла обвиняемым
ужасные страдания.
Небольшое утешение можно найти в том, что страшная пытка
была исключительной процедурой и использовалась лишь в делах
о самых тяжких преступлениях. На практике судьи прибегали к пытке
лишь в случае крайней необходимости. Например, обошлись без му¬
чений в деле о взяточничестве, когда в 1639 году дворяне и крестьяне
Каширы жаловались на жадность сборщиков податей. Разрядный
приказ прислал сыщиков, которые допросили челобитчиков и устро¬
или очные ставки. Обвиняемые (два дворянина, при них охрана и дья¬
чок) заявили, что деньги брали «в почесть» (в подарок), а не «в посул»
(взятку). Удовлетворившись простым допросом, суд вынес приговор,
не прибегнув к пытке: двум мужчинам из низшего класса были назна¬
чены телесные наказания, а двум дворянам — казнь, поскольку они
нарушили присягу, данную при вступлении на службу. Но сразу после
оглашения приговора судьи заменили казнь на сечение кнутом2.
В случаях воровства или тяжелых увечий к пытке также прибега¬
ли не всегда. В 1651 году около Вятки один крестьянин в драке пустил
в ход нож. Он заявил, что причиной драки была «старая недружба»,
а он лишь защищался. Воевода устроил ему очную ставку со свиде¬
телями, которые не соглашались, что речь шла о самозащите. Услы¬
шав возражения, обвиняемый признал, что он действовал «за ста¬
рую недружбу». Это означало предварительный умысел, но поскольку
убийства не было, его не пытали. Уложение разрешало пытать людей,
хранивших табак, но в деле 1672 года судья не стал заходить так да¬
леко. Московский помещик конфисковал табак у украинского купца,
который снимал у него комнаты, и судья допросил обоих. Купец от¬
говорился непониманием того, что в России табак был вне закона
и обещал уехать с ним домой. Судью это удовлетворило, и он решил
препроводить купца к украинскому гетману с наказом тщательнее
следить за вывозом табака3.
1. Женщинам нравится, когда их бьют: Herberstein S. von. Description of Moscow.
P. 41; Olearius A. The Travels of Olearius. P. 170, 136. Korb J.-G. Diary of an Austrian
Secretary. V. II. P 202-206 (рус. пер. Корб И.Г. Рождение империи. С. 223-224).
2 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 111. Л. 186-195 и 223-224 (1639). Другие
примеры: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 246. Л. 384-387 и 404-407 (1640),
и Стб. 263. Л. 251-260(1663).
3 РГАДА. Ф. 141 (1651). № 58. Ч. 1. Л. 1-4 (1651). РГАДА. Ф. 210. Севский стол.
Стб. 283. Л. 251-252 и 369-377 (1672).
Пытка в делах о разбое
Даже разбирая дела об убийствах и других тяжких уголовных пре¬
ступлениях, некоторые судьи обходились без пыток. В делах о столь
серьезном преступлении, как убийство, в нашей небольшой базе из
36 вершеных дел пытка использовалась в 24 — это 66%. Расследуя
дело об убийстве 1613 года, белозерский воевода допросил подозре¬
ваемого убийцу, и тот признался, что совершил убийство без сообщ¬
ников. Судья остался доволен признанием и вынес приговор: высечь
кнутом. В конце 1622 года на Кольском полуострове мужчина со¬
общил, что его брат умер от побоев от сборщика податей и подья¬
чего. Воевода допросил свидетелей, они подтвердили вину обоих.
На основании повального обыска Москва приказала воеводам бить
виновных кнутом и посадить в тюрьму, не пытая. Это удивительно
мягкое наказание — за убийство, совершенное двумя чиновниками1.
Вероятно, после указа 1625 года, признающего предваритель¬
ный умысел убийства отягчающим обстоятельством, необходимость
в пытке выросла. Но и потом многие дела об убийствах расследова¬
ли, не прибегая к пыткам. В 1645 году в Белгороде мужчина привел
к властям своего брата, офицера в невысоком чине, утверждая, что
тот зарезал стрельца в его доме. Воевода начал следствие, осмотрел
тело, допросил свидетелей и устроил братьям очную ставку. Обви¬
ненный отрицал свою вину. Десять свидетелей показали, что видели
само убийство, другие слышали звуки борьбы, третьи видели, как
стрелец упал или обвиняемого с окровавленным ножом, а два сви¬
детеля заявили, что были слишком далеко и не разглядели ничего.
Воевода не стал никого пытать, а отправил все показания в Москву.
Разрядный приказ велел не использовать пытку, казнить обвиняемо¬
го, а затем немедленно смягчил приговор до жестокого битья кнутом
и тюрьмы2.
Похожим образом развивались события в 1647 году в Ливнах.
Воевода расследовал дело: дворянский сын зарубил отца топором.
На устном допросе исповедник убитого рассказал, как прибежал
на место драки и принял последнюю исповедь отца. Умирающий по¬
ведал причину ссоры: он побил невестку. Перед смертью убитый про¬
стил сына. На устном допросе сын признался в убийстве и указал
на то, что отец простил его. Посоветовавшись с Москвой, воевода
получил указание казнить мужчину за убийство отца. При наличии
1 РГАДА. Ф. 1107. № 19(1613). РГАДА.Ф. 141. № 31 (1622).
2 ПРП. Т. V. С. 204-205 (1625). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 162.
Л. 264-272 и 416-418 (1645).
198
Часть I / Глава 6. Пытка
признания и свидетельских показаний чиновник не стал использовать
пытку для получения дополнительной информации1.
При мировых сделках по делам об убийстве также обходились без
пыток. Например, в 1648 году в Ливны доставили тело «ливенца крым¬
ского вожа» (проводника) и с ним местного сына боярского, обвинен¬
ного в убийстве. Воевода опросил семерых мужчин, которые доставили
труп и ответчика, и все они заявили, что видели драку, но не знали ее
причин. На устном допросе обвиняемый сказал, что убил «вожа», по¬
тому что тот пытался изнасиловать его жену. Воевода запросил Разряд
и получил указание «накрепко» пытать обвиняемого, чтобы добиться
подтверждения истории и убедиться в том, что никто больше не заме¬
шан в убийстве, а затем доложить о результатах пытки. Но тут вмешалась
семья обвиняемого и била челом, чтобы обвиняемого избавили от пыт¬
ки и наказания, а вместо этого заставили содержать семейство убитого2.
Судьи учитывали особые обстоятельства дела, например беремен¬
ность. В 1688 году в районе Белоозера крестьянина обвинили в том,
что он убил другого крестьянина в драке. Он признался, что подрался
с убитым из-за девушки, которая жила с ними обоими, когда из-за голо¬
да они бродили по селам и деревням в поисках пищи и работы. Он от¬
рицал, что планировал убийство. Допросили девушку: она подтвердила
их отношения, но отрицала, что знала что-либо об убийстве. Воевода
обратился к выдержкам из Уложения и Новоуказным статьям 1669 года,
которые оправдывали применение пытки, и приказал пытать обвиня¬
емого, чтобы установить, был ли предварительный умысел. Мужчина
принял 43 удара кнутом, но не отступил от своей истории. Но девушку
не пытали, «потому что чревата». Что не помешало бить ее «без по¬
щады» батогами вместо кнута — за развратную жизнь. Было решено
отпустить девушку на поруки, но она была пришлой и не смогла найти
никого, кто бы поручился за нее, так что ее просто отпустили. Беремен¬
ность упоминается в указе 1637 года, постановившем, что беременных
женщин можно было казнить только спустя шесть недель после родов3.
Принадлежность к высшему классу только в некоторых случаях
освобождала от пытки. В 1683 году Ивана Юрлова обвинили в том,
что он избивал и пытал своих крестьян, причем один из них умер.
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159-164 и 276 (1647).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391-394, 519-521 (1648).
3 РГАДА. Ф. 1107. № 3549, цит. нал. 10 (1688). ЗА. № 244 (1637). Корб сообщал,
что в 1698 г. приговоренную к смерти женщину избавили от кнута, когда выяс¬
нилось, что она беременна, но он подразумевает, что ее вскоре казнили: Korb J.-G.
Diary of an Austrian Secretary. V. II. P. 93-94.
Пытка в делах о разбое
199
Юрлова вызвали на допрос, он все отрицал и заявил, что крестьяне напа¬
яй на него. Воевода поверил ему и отпустил, не пытая. В январе 1686 года
бояре — судьи Приказа сыскных дел отчасти учли особые обстоятель¬
ства сына боярского. Они выслушали показания ряжского дворянина
Василия Гаврилова сына Левашова: тот отрицал, что приказал сыновьям
побить соседа и сломать ему руки и ноги, потому что якобы подозре¬
вал его в поджоге своих полей. Однако на очной ставке свидетели ему
противоречили. Судьи вынесли решение на основании только допросов,
не прибегая к пытке. Они выговорили Левашову за отрицание вины,
стремление без надобности сменить судебную инстанцию и за само¬
управство, когда следовало сообщить о поджоге властям. Не пытая, Ле¬
вашова приговорили к казни за предумышленное убийство. По другим
делам видно, что дворян могли пытать. В 1672 году, когда вокруг Тулы
не прекращались разбои, следователь Приказа сыскных дел доложил,
что провел четыре пытки подозреваемых и по крайней мере один из них
был сыном боярским. Сегодня нас шокирует, что при назначении пыток
не учитывался возраст, ни детский, ни престарелый. В деле 1674 года
обвиняемый назван «детиной», но его пытали и казнили за убийство1.
Практика расследования уголовных дел демонстрирует, что су¬
дьи и их дьяческий персонал много знали о пытке и смотрели на нее
здраво, применяли нечасто и строго по закону. Редкостная докумен¬
тация о работе одного судьи, якутского воеводы Матвея Осиповича
Кровкова, с февраля по август 1684 года показывает, как он прини¬
мал решения, применять пытку или нет. В августе он допрашивал
обвиняемого об умысле: мужчина забил другого насмерть в кабаке,
но заявил, что защищался и никакого умысла не было. То же самое он
утверждал под пыткой кнутом. Известно много дел, в которых Кров-
ков не использовал пытки. В феврале он допрашивал мужчину по
такому обвинению: якобы он жил с женщиной во грехе и участвовал
вместе с ней в шаманском колдовстве. Мужчина отрицал и что всту¬
пал с женщиной в половые отношения, и что участвовал в шаманских
ритуалах. На этом кончаются сохранившиеся материалы дела; если
конец его не утерян, можно считать, что воевода поверил его словам
и не считал, что расследует дело о колдовстве, иначе он должен был
бы пытать обвиняемого. В мае воевода провел устный допрос старца
из местного монастыря, который объявил «слово и дело» (то есть
1 РГАДА. Ф. 1107. № 3109. 23 Л. (1683). ПСЗ. Т. II. № 1154 (1686). РГАДА.
Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 335-349 и 378-380 (1672). РГАДА. Ф. 1122. № 1629
(1674).
200
Часть I / Глава 6. Пытка
обвинение в измене). Кровков допросил людей, названных старцем,
и уже был готов их пытать, как старец раскаялся и признал, что выду¬
мал все, будучи пьян. Этот воевода прибегал к пыткам только в случа¬
ях преступлений, за которые полагалась смертная казнь. Сходным об¬
разом в комплексе из более 120 дел из Тобольска о мелких нарушениях
и уголовных преступлениях (1639-1643) пытку использовали только
в 20 делах по самым серьезным преступлениям1.
Преднамеренное убийство, автоматически означавшее смертную
казнь, так же автоматически означало пытку. В 1644 году воевода Верхо¬
турья расследовал страшное убийство: местный гулящий человек Иваш¬
ка закрутил роман с женой другого мужчины, и обманутый муж Федька
угрожал ему. Поэтому Ивашка проник в дом Федьки и убил его в по¬
стели, пока тот спал рядом со своей женой. Воевода допросил Ивашку
и женщину и отправил обоих на пытку. Ивашка признался в убийстве,
но отрицал, что жена убитого имела к этому отношение. Она отрицала
не только соучастие, но и половую связь с Ивашкой. Из Москвы пришло
распоряжение Сибирского приказа пытать обоих во второй раз, «на¬
крепко», чтобы решить вопрос о соучастии и предварительном умысле
убийства. На этом сохранившиеся записи этого дела заканчиваются.
При рассмотрении подобного дела в 1644 году Сибирский при¬
каз удовлетворился одной пыткой: в Тобольске захребетного татарина
допросили, а затем «накрепко» пытали за убийство другого татарина.
Обвиненный признался в убийстве, но сказал, что это был результат
ссоры, а не продуманного намерения убить, и никто больше не был
замешан. Сибирский приказ принял его показания и приговорил к от¬
сечению левой руки. В июне 1649 года в Ефремове после допроса жен¬
щина призналась под пыткой, что убила мужа по наущению любовника.
Проконсультировавшись с Москвой, ефремовский воевода получил
приказ: писать воеводе соседнего Ельца, чтобы тот арестовал и прислал
в Ефремов любовника женщины для очной ставки перед пыточными
инструментами. Если они не признаются, перейти к жестокой пытке.
Данные под пыткой показания следовало прислать в Москву2.
1 ДАИ. Т. XI. № 11, дела III (драка в кабаке), II (шаманизм), IV (слово и дело)
(все 1684). Тобольск: Роспись кому имянем и за какую вину. С. 17-41. В Тобольске
пытали по делам об убийстве (ч. 1: № 6, 26, 35, 76), повторной краже (ч. 1: № 29, 54,
92), воровстве в церкви (ч. 1: № 30), поножовщине (ч. 1: № 73, 93), воровстве (ч. 1:
№ 44, 52), поджоге (ч. 1: № 117), колдовстве (ч. 1: № 64, 103), покупке и продаже
алкоголя и табака (ч. 1: № 4, 60, 77, 108).
2 Ивашко: Убойственные дела. С. 4-5 (1644). Татары: Убойственные дела. С. 3
(1644). РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 270. Л. 473-475, 478-480 (1649).
Пытка в делах о разбое
В этих случаях роль Москвы варьировалась — от присылки ру¬
ководящих вопросов до вынесения приговора, а столичный надзор
обеспечивал еще одно ограничение пытки и проведение должной
процедуры. Однако судьи должны были работать самостоятельно
(см. главу 7), и целый ряд дел показывает, как судьи систематически
проходят по всем законным ступеням процедуры допросов без кон¬
троля из центра. В 1674 году в Кадоме местный судья провел полный
процесс расследования: осмотр трупа, устный допрос, одну пытку
из двадцати ударов, обращение к отрывкам из Новоуказных статей
1669 года, — и лишь после этого вынес приговор о смертной казни; он
не обращался в Москву за разрешением провести пытку или за одо¬
брением приговора. В 1684 году в Белоозере судья провел три пытки
и вынес приговор, указывая в документах даты пыток и количество
ударов и обосновывая приговор выдержками из Уложения и Ново¬
указных статей. В данном случае скрупулезное внимание к процедуре
придавало законность всему процессу1.
Судьи редко проводили три пытки, если одна или две подтвержда¬
ли признание и не выявляли сообщников. Когда в 1643 году в Тоболь¬
ске пытали конного казака за убийство жены, он сослался на пьянство,
признался, что зарезал ее, но не имел предварительного намерения
и даже не помнил, как это сделал. Москва прислала приказ выпороть
его кнутом за непреднамеренное убийство. В 1692 году в Белоозере
крестьянина обвинили в том, что он забил жену до смерти. На устном
допросе он заявил в свою защиту, что такие побои — приемлемое
наказание за непослушание, и отметил, что местный священник похо¬
ронил ее, зная, что она умерла от домашних побоев. Эти показания он
повторил и под пыткой (23 удара кнутом и несколько встрясок). Вое¬
вода пытался узнать дополнительную информацию от соседей, но все
сбежали, так что он решил дело, не консультируясь с Москвой: при¬
говорил мужчину к сечению кнутом за непреднамеренное убийство.
В 1697 году четырех мужчин обвинили в том, что они забили человека
насмерть. Судья вынес приговор на основе показаний на устном до¬
просе, показаний свидетелей и одной пытки2.
1 РГАДА. Ф. 1122. № 1629 (1674). РГАДА. Ф. 1107. № 3187 (1684).
2 Убойственные дела. С. 3 (1643). РГАДА. Ф. 1107. № 3904. 7 Л. (1692). Кун-
гурские акты XVII в. № 72 (1697). Другое дело с одной пыткой: ПСЗ. Т. II. № 1102
(1684). Хотя Новоуказные статьи 1669 г. карали пьянство, связанное с убийством,
строже, чем уложение (Соборное уложение. Гл. 22, ст. 17 [РЗ. Т. III. С. 249-50];
Статьи 1669 г., № 103 [ПРП. Т. VII. С. 428]), это было хорошее доказательство от-
сУтствия предварительного умысла.
201
202
Часть I / Глава 6. Пытка
С другой стороны, в одном деле могли проводить три пытки, чтобы
заставить упорного обвиняемого говорить, выдать новую информа¬
цию, прояснить показания или подтвердить раскаяние. Например,
в июне 1683 года воевода Соли Камской подверг трех чердынцев до¬
просу и трем пыткам огнем по обвинению в убийстве. Они признались,
что изнасиловали женщину и избили ее, но отрицали, что убили ее
умышленно, ссылаясь на пьянство. В 1672 году один воевода доложил,
что провел четыре пытки, расследуя преступления банды грабителей
в округе Тулы — это очень много для не политических преступлений1.
Судьи привычно прибегали к пыткам, чтобы установить умысел
и обстоятельства преступления, даже если они уже располагали при¬
знанием. В апреле 1649 года якутский воевода получил ответ из Москвы.
Речь шла о тунгусе, убившем другого тунгуса. Воевода допросил обвиня¬
емого и провел пытку, чтобы подтвердить показания о самозащите. Си¬
бирский приказ не принял заявление о самозащите, но согласился с тем,
что убийство было непреднамеренным. Тунгуса приговорили не к каз¬
ни, а к битью кнутом, несмотря на то что община требовала крови2.
Эти примеры показывают, что применение пытки следовало уста¬
новленной процедуре, но все же не существовало последовательной
системы в том, когда надо использовать пытку, как часто или насколь¬
ко сурово. Судья и приказные часто меняли места службы и приноси¬
ли практику гибкого судебного следствия вместе с собой. В некоторых
случаях рассудительность судей была на руку истцам и ответчикам,
но в том, что касается пытки, она могла обернуться против них. Этот
вывод особенно относится к наиболее тяжким преступлениям: из¬
мене, ереси и вообще преступлениям против религии и колдовству,
когда пытка подозреваемых была почти неизбежна.
Пытка в делах о наитягчайших преступлениях
Когда расследовалось дело о наитягчайшем преступлении, все ограни¬
чения, о которых шла речь выше, вступали в противоречие с одержи¬
мостью государства, стремившегося уничтожить любую оппозицию.
С одной стороны, судьи сталкивались с ограничениями, если дело
оказывалось слабым: например, М. Лэпмен установил, что в 1600-
1649 годах при расследовании «слова и дела» (обвинения по которым
часто оказывались безосновательными) пытка использовалась в 15%
1 ДАИ. Т. X. № 87 (1683). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 342 (1672).
2 ДАИ. ТЛИ. №52 (1649).
Пытка в делах о наитягчайших преступлениях 203
всех дел, и еще в считаных единицах дел была угроза пытки1. С другой
стороны, когда важность дела затмевала все остальное, следствие рас¬
полагало ужасающей свободой в причинении боли любой степени.
Дела о колдовстве демонстрируют чрезмерное применение боли,
вероятно, потому что считалось, что лишь боль может победить демо¬
нов, овладевших ведьмой2. Весной 1647 года мужчину, заподозренного
в колдовстве, подвергли 42 ударам кнутом, затем ему обрили голову,
«и вода на голову лита» и «огнем зжен накрепко». Это дело кончается
челобитной обвиняемого: он просит выпустить его из тюрьмы, пото¬
му что он «лежит во гноище и в дряхлости, в великой нужде, вконец
погиб». Драматичное дело об одержимости и колдовстве в Лухе дли¬
лось с 1656 по 1660 год: вторая пытка мужчины состояла из сечения
кнутом, обжигания раскаленными клещами и медленной пытки во¬
дой. В 1690 году двух мужчин обвинили в том, что они навели порчу
на множество людей: их пытали кнутом и огнем3.
Ни пол, ни статус не спасали от рук палача. В 1647 году старую
женщину обвинили в колдовстве и пытали кнутом и водой, но судья
остановился на 11 ударах, а «больше того пытать не смели, потому что
стара»», что, однако, не помешало ему позже провести вторую пытку
из 12 ударов и огня. По тому же делу пытали двух женщин помоложе,
мать и дочь. В первой пытке мать вынесла 30 ударов, а дочь — 25,
к тому же обеих жгли огнем и подвергали пытке водой. В 1649 году
судья доложил, что обвиненная ведьма была «стара и слепа, с пытки
обмирала» (теряла сознание). Он не смел ее «всякими пытками пы¬
тать... чтоб она с пытки не умерла». Хотя среди обвиненных в колдов¬
стве мужчин было больше, чем женщин, судьи без колебаний пытали
1 Lapman М.С. Political Denunciations in Muscovy, 1600 to 1649: The Sovereigns
Word and Deed. Unpublished PhD dissertation. Harvard University, 1981. P. 35-36.
Пытку часто использовали в Европе: Kamen нашел пытку всего в 7% дел, кото¬
рые инквизиция вела в Гранаде в 1573-1577 гг., и в 11% в Севилье в 1606-1612 гг.:
Kamen Н. The Spanish Inquisition. Р. 188-189.
2 Прецедентное право начинается примерно с 1630-х гг. Упоминания пытки
с огнем: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 284. Л. 391-418 (1647/48); РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 383. Л. 126-127 об. (1664); Новомбергский Н.Я. Прило¬
жение: Колдовство. № 11 (1647), 21 (1664), 30 (1677), 33 (1638); РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 565. Л. 6-21 (1647); Стб. 564. Л. 154-234 (1647); Стб. 567. Л. 539-549
(1648); РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 599. Л. 565-571, 654-655, 658 (1664).
3 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 565. Л. 6-21 (1647). Лух: Kivelson V.A.
Through the Prism of Witchcraft: Gender and Social Change in Seventeenth-Century
Muscovy // Russia’s Women / Eds. B.E. Clements et al. Berkeley, CA, 1991. P. 74-94. Ce-
мевский M. Историко-юридические акты XVI-XVII веков. СПб.: Тип. В. Балашева,
1892. №7. С. 70-71 (1690).
204
Часть I / Глава 6. Пытка
женщин. В 1638-1639 годах расследовали вызвавшее сильное бес¬
покойство дело по обвинению в колдовстве против царицы. Десять
женщин, работавших в кремлевских мастерских, перенесли пытку,
некоторые — огнем. Шесть женщин пытали один раз, двух — дважды,
одна вынесла три пытки, и еще одна — четыре1.
Центральные приказы тщательно наблюдали за следствием по
важным делам, но стремились в первую очередь получить показания,
а не проследить, чтобы подозреваемым не причинили избыточного вре¬
да. Например, в 1693-1694 годах у жителя Козлова нашли «воровское
заговорное письмо от ружья». На допросе и под пыткой он признался,
что хранит его уже десять лет как оберег, а что там написано, он не знает,
потому что не умеет читать. Воевода доложил обстоятельства дела в Мо¬
скву в августе 1693 года, а в январе 1694-го получил приказ «будет он пы¬
тан одножды или двожды, пытать втретьие по Уложенью» и выяснить,
откуда он взял письмо; затем следовало доложить не только результаты
допросов под пыткой, но и количество ударов. Исполнительный воевода
отписал, что мужчину уже пытали дважды: 11 июля 1693 года (20 ударов)
и 23 июля (50 ударов). Все же провели третью пытку (60 ударов и огонь),
на которой мужчина повторил все то же самое. В марте 1694 года Мо¬
сква отправила распоряжение продолжить мучения: следовало сжечь
письмо на спине обвиняемого, выпороть его кнутом безжалостно (не¬
сомненно, с целью уничтожить слова) и отправить в вечную ссылку2.
Религиозные отступники, как и обвиненные в колдовстве, заслу¬
живали самого жестокого обращения, чтобы изгнать демонов. Самые
ранние сведения о преследовании еретиков относятся к судебным за¬
писям конца XV — XVI века. Д. Голдфранк полагает, что церковь, опи¬
раясь на законодательные памятники, включавшие в себя некоторые
нормы римского права, не останавливалась перед использованием
пытки3. В некоторых случаях пытка при расследовании преступлений
против религии ограничивалась кнутом. В 1657 году в Ростове Ве¬
ликом мужчину обвинили в проповедовании еретических идей. Его
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 564. Л. 154-234 (1647), и стб. 567.
Л. 539-49 (1649). Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство. № 33 (1638). Другие
дела, по которым пытали женщин: Ibid. № 1 (1622), 3 (1628), 4 (1629), 11 (1647), 20
(1664), 22 (1670), 26 (1676), 29 (1677), 32 (1690). Пытка священника: Ibid. № 8 (1640).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 679. Л. 297-300 (1693).
3 Goldfrank D.M. Theocratic Imperatives, the Transcendent, the Worldly, and Poli¬
tical Justice in Russia’s Early Inquisitions // Religious and Secular Forces in Late Tsarist
Russia / Ed. C.E. Timberlake. University of Washington Press, 1992. P. 30-47, 287-297.
Церковная реформа и раскол: Bushkovitch Р. Religion and Society in Russia. Ch. 3.
Пытка в делах о наитягчайших преступлениях 205
и двух его учеников пытали, но довольно мягко, по меркам религиоз¬
ных преступлений: семь, восемь, десять ударов кнутом. И, наоборот,
во время одного из многочисленных допросов протопоп Аввакум
получил семьдесят ударов кнутом, но при этом его не пытали огнем.
В большинстве случаев пытка не ограничивалась мучениями на дыбе.
Около 1666 года в деле, связанном с капитоновщиной, следователи
выделили главного подозреваемого, некоего Вавилу. Когда он отка¬
зался говорить, его пытали кнутом и раскаленными клещами. Так же
пытали и свидетелей, говоривших против него. Самая ужасная пытка
ожидала руководителей секты и людей, которые знали больше других.
В 1683 году двух мужчин пытали по подозрению в том, что они при¬
водили в секту новых членов. Каждый из них вынес сто ударов, огонь
и раскаленные щипцы «многажды». Одному из них добавили «многие
встряски», усиливая мучения на дыбе1.
Светские преступления против государства тоже расследовались
с применением пытки. По ряду дел (1581, 1613, 1614, 1621 и многие
другие годы), касавшихся людей, схваченных на западной границе
и обвиненных в шпионаже или переходе на сторону врага, следствие
велось с пыткой, целью которой было получение информации. Напри¬
мер, в декабре 1613 года холмогорский воевода доложил, что допро¬
сил под пыткой пойманного украинского стрельца («черкашенина»)
о действиях его полка в ходе столкновений Смутного времени. В январе
1614 года он доложил данные под пыткой показания пленных литов¬
ских солдат и добавил, что один литовец и тот украинец умерли под
пыткой. В 1621 году появляется интересная деталь: «Будет [обвиненный
в измене. — Примеч. авт.] не больно пытан, и его велеть еще пытати;
а будет больше того речей не переменит, и его велеть повесить». В том
деле человека пытали третий раз «накрепко», огнем, а затем казнили2.
В серьезных делах по обвинению в «слове и деле» стандартно ис¬
пользовали разные виды пытки: кнут, встряски на дыбе и огонь, и, как
и в делах о колдовстве, судьи иногда проводили больше обычных трех
пыток. Например, в 1627 году обвиняемый вынес 100 ударов кнутом
1 Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного приказов.
Разд. II. № 14-16 (1657). Аввакум: Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия.
Извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцеля¬
рии: В 2 т. СПб.: Тип. «Общественная польза», 1861. Т. I. С. 116. Вавило: Народное
антицерковное движение в России XVII века: документы Приказа тайных дел
0 раскольниках, 1665-1667 гг. / Ред. В.С. Румянцева. М.: АН СССР, Ин-т истории
СССР, 1986. № 17. С. 19-32. Барсов Е.В. Судные процессы XVII-XVIII. С. 16-17.
2 ААЕ. Т. I. № 310 (1581). АМГ. Т. I. № 46 и 59 (1613), 63 (1614) и 144 (1521).
2 Об Часть I / Глава 6. Пытка
при десяти встрясках, его трижды подвешивали над огнем, но все равно
он не дал показаний, которых хотели судьи. Когда его жгли в четвертый
раз, он признался. В 1626 году обвиняемый подвергся пяти пыткам,
в том числе кнутом, горячими клещами, и мало того — ему сожгли один
палец на ноге. В деле, длившемся в 1638-1639 годах, мужчина вынес во¬
семь пыток, из них три огнем. В 1659 году воевода доносил, что провел
с особенно упорным заключенным восемь пыток, из них три с огнем1.
В этих делах много страха и страданий. Один обвиняемый по уго¬
ловному делу признался, что выдумал «слово и дело», боясь более
жестокой пытки; другой оклеветал человека, чтобы его самого пере¬
стали пытать. Зачастую пытка не приносила ожидаемых результатов.
В 1635 году группа высокопоставленных следователей приехала из
Москвы в Новгород, чтобы расследовать обвинения в тайном сгово¬
ре с врагами-литовцами, в который якобы вступили люди местного
архиепископа и близлежащий монастырь. Допросы шли несколько
месяцев, десятки людей отвечали на вопросы, а некоторые были под¬
вергнуты пытке. Церковный статус не спасал от дыбы. Двое мона¬
стырских служек, два иеродьякона, два старца и даже архимандрит
монастыря пережили многократные пытки кнутом, огнем, встря¬
сками. Следователей не волновало, что двое обвиненных — старики
восьмидесяти лет, слепые и слабые. Одного мужчину пытали, считая,
что он симулирует потерю сознания, но за все время мучений он так
и не пришел в себя. Следователи доложили в Москву, что один человек
умер во время пытки. Доказать измену им так и не удалось2.
Все же злоупотребления при расследованиях «слова и дела»
не были систематическими. Москва аккуратно, пошагово прописыва¬
ла действия своих следователей и местных судей и требовала отчетов
о результатах каждого этапа. Так в 1627 и 1629 годах два воеводы от¬
правили в центр распросные речи и запрос на разрешение использо¬
вать пытку. В другом деле 1629 года болховский воевода допрашивал
узника, который заявил о «слове и деле». Воевода отправил пока¬
зания в Москву и получил указания проводить пытку и выяснить,
не было ли в действиях обвиняемого измены, других преступлений
и были ли сообщники3. В 1629 году в деле о крестьянах, которые
1 Слово и дело: СИДГ. № 50 (1629), 32 (1627), 67 (1623), 80 (1645), 148 (1650),
200 (1625). Больше трех: СИДГ. № 33 и 38 (1627). 1626: СИДГ. № 30 (1626). СИДГ
№ 268 (1638-1639). СИДГ. № 268. С. 503 (1659).
2 СИДГ. № 146. С. 241 (1648) и 150, 252 (1649). СИДГ. № 60 и 160 (1635).
3 ПРП. Т. V. С. 156-158 (1627). АМГ. Т. I. № 257 (1629). Волхов: АМГ. Т. I. № 257
(1629).
Пытка в делах о наитягчайших преступлениях
несколько раз переходили западную границу и возвращались обрат¬
но, местные воеводы допросили их и ожидали указаний из Москвы.
Им приказали допросить обвиненных по отдельности «у пытки» (при
виде пыточных инструментов), а затем пытать. Главных подозрева¬
емых вызвали в Москву, допросили в Разрядном приказе, а затем
отдали дело на решение царю. Только по царскому распоряжению
подозреваемого пытали второй раз. В 1644 году местный воевода до¬
ложил о трудностях: обвиняемый отказывается говорить и на устных
допросах, и когда воевода приказал его «поднять на пытку» (но еще
не пытать). Воевода писал в столицу: «Пытать я его без твоего госуда¬
рева указу не смел». Из Москвы пришло распоряжение: обвиняемый
должен записать свой рассказ на бумаге. Если он откажется, следует
показать ему инструменты пытки. Если это не поможет, тогда разре¬
шается перейти к пытке. Судья выполнил эти пошаговые инструкции
и доложил итоги первой пытки — тогда ему прислали разрешение
провести вторую. В материалах дела 1638 года записано, что, когда
судья показывал обвиняемому пыточные инструменты, то зачитывал
вслух царский приказ1.
Государство прибегало к суровому насилию, несмотря на то что
обвинения в «слове и деле» часто оказывались голословными. По¬
этому неудивительно, что суды забывали обо всех ограничениях,
когда расследовалось открытое восстание. Мы обсудим кары за вос¬
стание в главе 16, здесь же рассмотрим только применение пыток.
Собрание документов о городских восстаниях 1648 года показывает,
что пытку использовали очень часто. Царь Алексей Михайлович
приказал всем боярам посещать проходившие в Москве пытки. Двух
зачинщиков пытали по крайней мере дважды, устраивали очные
ставки, били кнутом и жгли огнем. Один из них получил 33 удара
кнутом на первой пытке и 16 на второй. В Курске по меньшей мере
сорок обвиненных (среди них 20 крестьян, 10 стрельцов, один сын
боярский, губной староста и другие) были допрошены под пыткой
кнутом и огнем. В Устюге Великом под пыткой были допрошены бо¬
лее семидесяти пяти мужчин и женщин и еще многих допросили без
пыток; от мучений умерли один крестьянин, один горожанин и два
стрельца2.
1 АМГ. Т. I. № 259. С 276, 280 (1629). СИДГ. № 274 и 277. С. 517, 519, 522 (1644).
СИД Г. № 268. С. 499(1638).
2 Городские восстания в Московском государстве XVII в. Сборник доку¬
ментов / Сост. К.В. Базилевич. М.; Л.: Соцэкгиз, 1936. С. 83-92 (Москва), 124-134
(Курск), 141-165 (Великий Устюг).
207
208
Часть I / Глава 6. Пытка
В.И. Буганов, изучавший восстание 1662 года, показал, что царь
приказал следователям «розыскивать на Москве и роспрашивать, и пы¬
тать всякими розными пытками жестокими накрепко». Использовали
кнут и жжение огнем. Большие группы людей допрашивали по не¬
сколько раз, забыв обычай допрашивать по одному. В целом под след¬
ствием оказалось больше восьмисот человек в Угрешском монастыре,
Москве и Коломенском. Наиболее важных обвиняемых отправили
в Москву, где их пытали жесточайшим образом. В столице допросили
707 человек, 39 из них пытали (около 5,5%), причем одного — трижды,
пятерых дважды и всех остальных по одному разу. В среднем большин¬
ство пыток включало в себя 25 ударов кнутом, но в некоторых случаях
могло доходить до 50 и 60 ударов. Учтя и остальные расследования, Бу¬
ганов высчитал, что было допрошено более 1700 человек, 196 прошли
пытку (около 11%), причем пытки повторялись несколько раз с боль¬
шим количеством ударов. Опираясь на эти цифры, можно предполо¬
жить, что пытали самых строптивых или важных обвиняемых и сви¬
детелей и что в делах о государственных преступлениях практически
не было ограничений на применение пытки1.
Если верить современникам-иноземцам, с бунтовщиками про¬
тив царя обходились безо всякой жалости. Один из них сообщает,
что с апреля по июнь 1671 года Степан Разин претерпел ужасающие
пытки: сечение кнутом, такую дыбу, что у него разрывались суставы,
жжение каленым железом и бритье волос на макушке головы, чтобы
капать на обритое место холодной водой, «что, говорят, вызывает ве¬
ликую боль». В 1689 году в разбирательстве со сторонниками царевны
Софьи пытку применяли даже к окольничему Федору Шакловитому.
Пытку прошли по крайней мере 15 стрельцов из числа его сторонни¬
ков, причем некоторых, по словам одного источника, пытали водой2.
К 1696-1698 годам Петр Великий уже прибирал бразды правления
в свои руки. Когда же он встретил серьезное противодействие от пе¬
ребежчика Янсена, заговорщика Циклера и стрельцов, восставших
в 1698 году, уже были выработаны шаблоны следственных действий
и казни. Как Петр распоряжался ими и как их менял, мы рассмотрим
в главе 18.
1 Буганов В.И. Московское восстание 1662 г. М.: Наука, 1964. С. 97-132. Цит.
на с. 98.
2 Konovalov S. Razins Execution: Two Contemporary Documents // Oxford
Slavonic Papers. 1965. Vol. XII. P. 94-95. ДАИ. T. XII. № 59 (1690). Шакловитый: ПСЗ.
T. II. № 1349, 1352, 1359, 1362 (все 1689) и 1395 (1691); Фуа де ла Невиль описывает
пытки: La Neuville Е de. A Curious and New Account. P. 42-44.
размышления о пытке
209
Размышления о пытке
Московское законодательство, как и правовые нормы других стран
Европы раннего Нового времени, стремилось предотвратить зло¬
употребления. Но, по сухому замечанию Э. Питерс, «четко направ¬
ленная, ограниченная и регулируемая строгими правилами закона
и правовой теории, пытка быстро огрубела в мире правоприменения
и закостенелых работников судебной системы»1. Греческие и рим¬
ские юристы отвергали пытку на том основании, что боль вынудит
даже невиновного человека признаться в чем угодно. Эта критика
отозвалась в реформах эпохи Средневековья и раннего Нового вре¬
мени. Европейские критики XVI-XVII веков утверждали, что чело¬
век сможет вынести такую боль только в силу происков дьявола2.
И тогда, и сегодня защита пытки строится на двух основаниях. Одно
сопоставляет суровость пытки с ужасом преступления и утвержда¬
ет, что пытка защищает общество от зла. Второе ставит пытку в один
ряд с другими практиками данной культуры, касающимися боли.
Л. Силверман связывает французскую пытку в раннее Новое время
с разными смыслами, которые имела боль в западном христианстве:
боль как подражание мукам Христа облагораживала, и Господь за¬
щитит невинных. И в то же время христианство учило, что боль
свойственна человеческой жизни как следствие первородного греха
и что в судебном контексте боль можно использовать, чтобы преодо¬
леть тщеславие и своенравие и вытянуть из человека правду. Правда
воспринималась как нечто воплощенное, физически сидящее внутри
человека, и извлечь это нечто наружу можно было с помощью боли.
Андрей Берелович утверждает, что московские судьи прибегали
к пытке, даже когда у них были многочисленные свидетельства вины,
в силу иррациональной веры в духовное превосходство мучений над
простыми человеческими показаниями3.
1 Peters Е.М. Torture. Р. 69.
2 Langbein J.H. Torture and the Law. P. 8-9; Peters E.M. Torture. P. 34, 58, 71.
3 Peters E.M. Torture. P. 21; Silverman L. Tortured Subjects. P. 8-9, 64-68, 80-83;
Berelowitch A. De modis demonstrandi in septidecimi saeculi Moschovia / Ed. H.-J. Torke //
Von Moskau nach St. Petersburg. Das russische Reich im 17. Jahrhundert // Forschungen
zur Osteuropaischen Geschichte. 2000. B. 56. S. 8-46. Силверман критикует Элейн Скар-
ри за определение пытки, основанное исключительно на современных материалах,
но страстное рассуждение Скарри о боли, правде и сущности невозможно обойти
стороной при изучении этого вопроса: Scarry Е. The Body in Pain: The Making and
Unmaking of the World. New York: Oxford University Press, 1985.
210
Часть I / Глава 6. Пытка
Жители Московского государства не записывали свои рассуж¬
дения о том, для чего они используют санкционированную государ¬
ством боль, но само применение мучений показывает, что они верили
в истинность показаний, данных под пыткой. Стоит ли и нам в это
верить? Приведенные выше дела записаны столь коротко и равнодуш¬
но, что читатель может поверить в то, что под пыткой люди говорили
правду. Может быть, это верно для людей, которые даже под пыткой
не желали себя обвинить, и наоборот, для закоренелых негодяев, ко¬
торые в самом деле совершали преступления, в которых сознавались
на дыбе. Но остальных процесс пытки мог сломить, и обвиняемые ого¬
варивали все новые и новые жертвы. Истоком злоупотреблений было
отсутствие разработанной процедуры пытки и определения того, что
значит пытать «накрепко». В Москве не составили систематического
пособия по пытке, подобного «Каролине», и даже в Европе такие учеб¬
ники не были всеобъемлющими. Снова обратимся к Питерсу: судеб¬
ные чиновники «не всегда имели систематическое образование, и вряд
ли сдержанные ученые мнения и академические трактаты когда бы то
ни было сильно влияли на них, разве что для магистратов и палачей
они были судебным идеалом»1. Нехватка регулирования в законода¬
тельстве открывала широкие возможности: местные служители могли
пытать безо всякой системы, а в худшем случае — безгранично.
В конце концов, вопрос о том, почему суды прибегали к столь
травматичному и насильственному методу допроса, возвращает нас
к московской идеологии. Описанный здесь мир пытки — это ужас¬
ная обратная сторона образа царя как благочестивого и милостивого
монарха, именно эта сторона обязывает суверена применять насилие
против злодеев. Действуя от лица царя, судьи защищали простого че¬
ловека от преступлений, охраняли духовную чистоту царства, пытая
отвратительных еретиков и колдунов, заключивших союз со злыми
духами. Сила принуждения доходила до крайностей кровопролития,
если это было нужно, чтобы защитить царство от измены и ереси.
Следует считать, что судьи и палачи верили, что данные под пыткой
показания истинны, что совершаемые ими процедуры приносили
справедливость и защищали невинного и что эти грубые насильствен¬
ные меры были необходимы. По сути, судебная пытка охраняла мо¬
сковскую «священную общность» и утверждала справедливость цар¬
ственного насилия2.
1 Peters Е.М. Torture. Р. 62.
2 Фраза Д. Роуланда: Rowland D. The Problem of Advice. P 283.
ГЛАВА 7. ОТ РАССЛЕДОВАНИЯ
К ПРИГОВОРУ
В 1660 году татарский князь Нурмамет-мурза Кулунчаков обвинил
темниковского воеводу Кирилла Полуэктовича Нарышкина в кор¬
рупции при решении дела о спорной земле, сенных покосах и быке:
«Для своей бездельной корысти не против [то есть не в соответ¬
ствии. — Примен. авт.]... Соборного Уложенья». Кулумчаков бил
челом о пересмотре, и дело было взято в Приказ Казанского дворца.
В результате Нарышкин не понес никакого наказания; впоследствии
он, наоборот, сделал блестящую карьеру1. Но данный инцидент по¬
казывает, что тяжущиеся играли активную роль в движении своих
дел. В решение исков были вовлечены истцы, ответчики, их родня
и общины, не говоря уже о судьях. Тяжущиеся могли вмешиваться
в процедуру суда, судьи могли действовать независимо или обра¬
щаться за рекомендациями в приказы. В этой главе мы изучим во¬
прос об автономии судей и использовании тяжущимися апелляции
и мирового соглашения.
Независимость судей
Иностранцы рисовали противоречивую картину судопроизводства
в России. Дж. Флетчер писал в 1590 году: «Здесь нет ни одного, кто
бы имел судебную должность или власть, переходящую по наслед¬
ству или основанную на грамоте, но все определяются по назначению
1 РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 2. № 1371. Л. 4-5 (1660). Дочь Нарышкина вы¬
шла замуж за царя Алексея Михайловича в 1671 г., а на следующий год ему было
пожаловано боярство. В восстание 1682 г. он едва спасся от смерти: см. гл. 17
и Crummey R.O. Aristocrats and Servitors. Р. 152, 197.
212
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
и воле царя, и судьи так стеснены в отправлении своей должности, что
не смеют решить ни одного особенного дела сами собой, но должны
пересылать его вполне в Москву, в Царскую Думу».
Другие представляли воевод на местах и приказных чиновников
сатрапами, наделенными неограниченной властью. Йодокус Крулль,
писавший в самом конце XVII века, провозглашал, что «царь один...
назначает и смещает магистратов... при них имеется дьяк, или секре¬
тарь, и иногда еще один заседатель вместе с ними; они разбирают все
вопросы, произнося окончательное и абсолютное решение по всем де¬
лам, и имеют все полномочия приводить в действие свои приговоры,
вовсе не дожидаясь апелляции». Дж. Перри, работавший над своим
сочинением в 1710-х годах, считал, что в России «все зависит от воли
судьи: опираясь мнимым образом на какую-нибудь статью закона, он
может направить его по произволу своему в ту, или другую, сторону».
Как цинично замечал Перри, даже если воеводы должны были пере¬
дать решение по смертному приговору Москве, «всегда вопрос пред¬
ставляли так, что наказание было согласно их желанию». Многие на¬
блюдатели подчеркивали всевластие царя, признавая, что по любому
решению можно было подать ему апелляцию1.
Отступая от стереотипа о деспотизме, эти иностранцы ухватили
динамизм, свойственный московскому делопроизводству: судьи были
автономны, но за центром всегда оставался контроль, а судящиеся
стороны могли воспользоваться правом апелляции. В стремлении
дать судьям полномочия вершить суд без задержки законы подчерки¬
вали, что те должны принимать решения самостоятельно2. Судебники
и 1497, и 1550, и 1589 годов ориентируют старших судей на вынесение
приговоров и осуществление наказаний вплоть до смертной казни,
а судьям низших рангов советуют передавать решение на усмотрение
первых (но историки не обнаруживают свидетельств, что те так посту¬
пали); губные старосты получали сходные полномочия: «А списков
в розбойных и в татиных делех старостам и целовальником на Москву
к бояром к докладу не посылати, а вершити им розбойные и татиные
дела по сему наказному списку» (Медынский губной наказ 1555 года)
[ст. 14]. В другом месте этого наказа добавлено (от имени царя), что
«то [ответственность за казнь преступников. — Примен. авт.] есми
1 Флетчер Дж. О государстве русском. С. 42. Перри Д. Другое и более подроб¬
ное повествование о России // ЧОИДР / Пер. О.М. Дондуковой-Корсаковой. М.,
1871. № 2. С. 91, 122. Appealed: Fletcher G. Of the Russe. P. 173; Margeret J. The Russian
Empire. P. 29.
2 Cm.: Kollmann N.S. Judicial Autonomy.
Независимость судей
положил на ваших душах»1. Региональные уставные грамоты 1488 года
(Белоозеро) и 1614 года (Устюжна Железопольская) и воеводские
наказы, как правило, дают судьям установку наказывать виновных
в крупных преступлениях без ссылки с центром (имеются региональ¬
ные вариации); наказы напоминают воеводам, что сам факт их назна¬
чения государевым указом дает им власть, использовать которую они
должны в соответствии с теми или иными законодательными установ¬
лениями. По наблюдению В.Н. Глазьева, «объем полномочий губных
старост по наказам из Разбойного приказа различался, как это было
у воевод». В указах часто встречаются наставления управлять «смотря
по тамошнему делу», но это означало: в рамках закона2.
В продолжение тринадцатилетней войны с Речью Посполитой
издавались указы, усиливавшие власть судей. Так, 25 мая 1654 года
ответственным за охрану правопорядка в Москве было указано аре¬
стовывать преступников, проводить расследования и вешать их «не
писав о том к великому государю о указе». С той же суровостью в сен¬
тябре 1655 года полковым воеводам было приказано «вешать безо вся¬
кого переводу» ратных людей, которые будут разорять и жечь селения
и угонять в плен людей на местности, через которую они проходят
или на которой располагаются. С нарастанием социального недоволь¬
ства в 1660-е годы инструкции местным агентам власти становят¬
ся все более настойчивыми. Указ 1661 года, по которому в Смоленск
был направлен стольник для сыска убийства солдат, пополнявших
хлебные запасы гарнизона, давал ему полномочия вынести приговор
1 Самостоятельность судей: Судебник 1497 г. Ст. 8, 38: РЗ. Т. II. С. 54, 59; Су¬
дебник 1550 г. Ст. 59,60,62: РЗ. Т. II. С. 108-109; Судебник 1589 г. Ст. 114: ПРП. Т. IV.
С. 427. Низшие судьи: Судебник 1497 г. Ст. 43. РЗ. Т. II. С. 60; Судебник 1550 г. Ст. 71.
РЗ. Т. II. С. 113; Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПб.: Дми¬
трий Буланин, 2001. С. 313-316; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 340-344.
Белозерская губная грамота 1539 г. Ст. 3-5, 9: ПРП. Т. IV. С. 176-178; Медынский
наказ 1555 г. Ст. 2, 3, 5, 9, 12: РЗ. Т. II. С. 219-222; Уставная книга Разбойного при¬
каза янв. 1555 г. Ст. 1, 2: ПРП. Т. IV. С. 356.
2 Белозерская уставная. Ст. 10. ПРП. Т. III. С. 172 (1488). ААЭ. Т. III. № 36 (1614).
Глазьев В.Н. Власть и общество. С. 254, 83-88. Воеводские наказы. АМГ. Т. I. № 129,
135 (Вязьма, 1619, 1621); АМГ. Т. I. № 202 (Торопец, 1628); АМГ. Т. II. № 633 (Усвят,
1655); АМГ Т. I. № 323 (Углич, 1632); ААЭ. Т. III. № 236 (Ржев, 1633); «Дела об опре¬
делении». Док. 5, 7 (Белоозеро, 1635, 1641); Там же. № 6 (Бежецкий Верх, 1637); На¬
местничьи, губные и земские уставные грамоты. № 12 (Арзамас, 1679); АИ. Т. I. № 240
(Якутск, 1694); ПСЗ. Т. III. № 1542 (Нерчинск, 1696); ПСЗ. Т. III. № 1579 (Казань,
1697); ПСЗ. Т. III. № 1594 (Тобольск, 1697); ПСЗ. Т. III. № 1595 (Верхотурье, 1697).
Действовать по обстоятельствам: Halperin С. Administrative Discretion in Ivan IVs
Muscovy // Russian History. 2006. Vol. 33. C. 429-446.
213
214
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
и осуществить наказание «по нашему указу и по Соборному Уложе-
нью». Наказ 1667 года московским объезжим головам давал им право
«черным и всяким обычным людем за непослушанье чинить наказа¬
нье, бить батоги и отсылать не на большое время в тюрьму»; если же
проступок совершат «служилые и всякие ратные люди», то следует
вынести их дело на рассмотрение вышестоящего приказа1. Новоуказ¬
ные статьи 1669 года специально подчеркивали автономию сыщиков
и губных старост в наложении смертной казни: «А будет кто по своим
винам против указу великого государя и Уложенья и градцких зако¬
нов доведется смертныя казни, и тех воров казнить смертию вскоре,
не отписывая о том великому государю к Москве». В 1679 году во¬
еводу, принимавшего губные дела, инструктировали в тех же словах:
«Будет кто по своим винам, против нашего в. г. указу, и Уложенья,
и градцких законов, и Новых статей, доведется смертные казни, и тех
воров казнить смертию вскоре, не описываясь о том к нам, великому
государю»2. Общероссийский наказ сыщикам беглых крестьян и хо¬
лопов марта 1683 года предписывал им вешать беглых, уличенных
в таких тяжких преступлениях, как поджог и убийство, немедленно
в назидание другим. Наказ 1683 года в Казань добавляет, что, если
у сыщика окажутся невершеные дела, то их следует передать в центр,
а в остальном самостоятельно чинить суд и расправу3.
К концу XVII века в наказах воеводам особенно часто проговарива¬
ется их обязанность вершить суд на месте; в первую очередь это харак¬
терно для Сибири. Тюменский воевода, например, получил в 1699 году
приказ не останавливаться перед наказанием и даже смертной каз¬
нью ссыльных, уличенных в тяжких преступлениях. Сибирским воево¬
дам было велено распорядиться о выборах в отдаленных поселениях
старост, десятских и целовальников для надзора за порядком, чтобы
они докладывали приказчику, который мог проводить расследования,
решать дела и накладывать наказания, о нарушениях и даже уголов¬
ных преступлениях («воровство»). Если судьи в городах, ведавшихся
1 ПСЗ. Т. I. № 126 (1654), 166 (1655). АМГ. Т. III. № 364 (1661). ПСЗ. Т. I. № 407
(1667).
2 Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 123: ПРП. Т. IV. С. 433. Наместничьи, губные
и земские уставные грамоты. № 12. С. 98 (1679). Самостоятельность судей вплоть
до смертной казни: ДАИ. Т. VII. № 59 (1679): ПРП. Т. VII. С. 201-203 (1683); АЮБ.
Т. I. Ne 55 (XLIX) (1690). Общий наказ. Ст. 40. ПРП. Т. VII. С. 197 (1683); упомянут
в ПСЗ. Т. III. № 1594,1595,1579 (1697); Временник. Т. XXIV. С. 41-47 (1696/97); ПСЗ.
Т. III. № 1625, 1644, 1645. Ст. 2; ПРП. Т. VII. С. 206, 372-379 (все 1698); ПСЗ. Т. III.
№ 1670 (1699); ПСЗ. Т. IV. № 1792 (1700).
3 ААЭ. Т. IV. № 279 (Казань, 1683).
Независимость судей
215
в Тобольске, не могут решить дело, они должны обращаться не в Мо¬
скву, а к тобольскому воеводе, говорится в наказе в этот город1.
Царские грамоты ограничивают судебную автономию воевод лишь
в немногих случаях, одним из которых, что неудивительно, были дела
по наитягчайшим преступлениям. На западной границе воеводы долж¬
ны были бороться со шпионажем, перебежчиками и подозрительными
пришлецами; им было наказано «сыскивать накрепко», с применением
пытки, а затем направлять показания в Москву. Сибирским воеводам
надлежало поступать так же, а кроме того, следить за нарушениями
законов о торговле2. Иногда в грамотах подтверждалось самоуправле¬
ние некоторых сообществ: шляхты и горожан, захваченных у Великого
княжества Литовского, украинских казаков; судьи, назначенные из Мо¬
сквы, не должны были вмешиваться в местное судопроизводство, если
оно не давало сбоев3.
Во всем этом очевидно радение о том, чтобы предоставить судьям
определенную свободу действий, невзирая даже на постепенно усили¬
вающийся в течение XVII века бюрократический контроль государства
над обществом. Противоречие между контролем из центра и сохра¬
нением широких полномочий у агентов власти на местах приводило
к своеобразной эквилибристике компромиссов, которой занимался даже
в остальном авторитарный Петр Великий. Указные грамоты местным
властям в его время демонстрируют еще больше доверия к судьям: на¬
чиная с 1706 года они наставляют воевод управлять по закону, инструк¬
циям прежним воеводам и собственному суждению. К этому наказу
инструкция ингерманландскому воеводе 1707 года добавляет, что ему
следует сноситься с комендантами других городов, если в том будет нуж¬
да4. Для централизованного государства было необходимо, чтобы чинов¬
ники реально выполняли свою работу в соответствии с обязанностями.
1 ПСЗ. Т. III. № 1670 (1699). Приставы: ПСЗ. Т. III. № 1670. Ст. 13 (Тюмень,
1699); ПСЗ. Т. IV. № 1822. Ст. 42 (Нерчинск, 1701). Доносить в Тобольск: ПСЗ. Т. III.
№ 1594. Ст. 30 (1697).
2 АМГ. Т. I. № 129 (1619), 135 (1621), 202 (1628), 323 (1632); «Дела об определе¬
нии». № 7 (1641); АМГ. Т. II. № 331 (1648), 739 (1655); ААЭ. Т. IV. № 211 (1676); ПСЗ.
Т. III. № 1595 (1697); ПСЗ. Т. IV. № 1836 (1701).
3 АМГ. Т. II. № 633 (Усвят, 1655), 739 (Могилев, 1655), 920 (Минск, 1656); ААЭ.
Т. IV. № 211 (Переяслав, 1676); ПСЗ. Т. III. № 1540 (Чернигов, 1696). Несколько
грамот в небольшие города наказывали воеводам судить только незначительные
Дела, а в более серьезных случаях писать в Москву или воеводе соседнего крупного
города: Печерников: АМГ. Т. I. № 249 (1629); Динабург: АМГ. Т. II. № 867 (1656);
Ольшанск: АИ. Т. I. № 161 (1687).
4 ПСЗ. Т. IV. № 2067. Ст. 3 (1706). ПСЗ. Т. IV. № 2135. Ст. 2 (1707).
216
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
Практика решения дел
На практике судьи Московского государства в полной мере пользо¬
вались делегированной им властью для решения дел так, как им под¬
сказывало собственное правосознание в рамках закона1. Хорошим
примером является деятельность судей на Белоозере, поскольку они
уверенно работали без лишних обращений к центру. Так, например,
в 1628 году белозерский воевода слушал дело о небольшой краже,
нападении и побоях. Он расспросил тяжущихся по обвинительной
процедуре, снесся с коллегами из губной избы и нашел, что ответчик
давал ложные показания. Белозерские судьи решили множество дел
об убийствах. В 1613 году процесс был проведен в инквизиционном
формате, и ответчик был объявлен виновным на основании своих
показаний. В 1615 году воевода И.В. Головин прибег к пытке, чтобы
добиться признания в убийстве, и так решил дело. В 1638 году судья
допустил мировое соглашение в деле об убийстве. В 1692 году воевода
также решил дело, не обращаясь к московской власти: он выслушал
показания, в том числе под пыткой (23 удара и одна встряска), и, хотя
ему не удалось добыть показаний свидетелей, так как все крестьяне
бежали от судейских чиновников из села, он посчитал обвиняемого
крестьянина виновным на основании его признания. Того пригово¬
рили к битью кнутом и отдаче на поруки, поскольку смерть погиб¬
шей, его жены, причинилась от его чрезмерных побоев, а намерения
лишить ее жизни у него не было2.
В арзамасском регионе судьи проявляли похожую решительность.
Они инициировали разбирательства с последовательными ступенями
расследования («сыск»); посылали людей на осмотр мертвых тел и для
ареста подозреваемых; проводили допросы с пыткой и без; писали
воеводам смежных областей о содействии в расследовании3. В од¬
ном кадомском деле, длившемся с 1674 по 1677 год, воевода провел
весь процесс, включая расспросы и пытки, обосновывая их ссылками
на Соборное уложение. Пересмотрев доказательства и сверившись
с выдержками из «градских законов» и Новоуказных статей, он при¬
говорил ответчика к смерти и сам наблюдал за отсечением ему головы.
\ Нестандартные решения судей: Kivelson V.A. “Sovereign Have Pity on Me!”:
Anomalies in Muscovite Sentencing 11 Russian History. 2007. № 1-4. P. 331-340.
2 РГАДА.Ф. 1107. № 19(1613), 167 (1615), 824 (1638), 3904 (1692).
3 РГАДА. Ф. 1175. № 1626 (1670); РГАДА. Ф. 1167. On. 1. 4. 1. № 7 (1675);
РГАДА. Ф. 1122. On. 1. 4. 1. № 1018 (1685); 4. 2. № 1727 (1675), 1424. Л. 1-6 (1687);
РГАДА. Ф. 1135. № 297 (1696).
Практика решения дел
217
Подобным же образом воевода Доброго на степном пограничье решил
в 1681 году несколько дел, не обращаясь в Москву. Он наказал двух де¬
тей боярских за уход из полка без его разрешения, а двух других — за
прием беглых крепостных1.
Если обстоятельства дела были необычными, воеводы обраща¬
лись за помощью в Москву. Сюда относятся, в частности, и случаи,
когда воевода считал, что обладает достаточными полномочиями.
Так, вятские воеводы в 1682 году доносили, что столкнулись с пре¬
ступлением, которое было настолько вопиющим — архиепископского
келейника зарезали до смерти прямо «у ворот» собственного дома
воеводы, — что они поспешили казнить злодеев, совершивших это,
и повесить их вдоль дорог, чтобы другим «было неповадно». Они ут¬
верждали, что первоначальный наказ позволял им распоряжаться
о смертной казни, но теперь Посольский приказ, которому они подчи¬
нялись, велел сажать уголовных преступников в тюрьму и дожидаться
решений из Москвы. Воеводы с волнением оправдывали свое решение
о казни. Москва ответила подтверждением их самостоятельности.
В деле 1696 года была подтверждена автономия Козловского вое¬
воды Ивана Меньшого-Колычева. Его приговорили к выплате ком¬
пенсации за бесчестье сыну боярскому, которого он приказал бить
кнутом за неявку на службу в полк. Пострадавший утверждал, что
был бит «без великого государя указу», но Колычев заявил протест:
воеводский наказ-де обязывал его наказывать опоздавших. Разряд
изучил дело и поддержал Колычева: действительно, сын боярский
явился «в нетях», а действия воеводы соответствовали его инструкци¬
ям. Несправедливое решение о бесчестье было аннулировано2.
Воеводы обращались в центр, когда им не хватало собственных
знаний. Так, в деле 1635 года на Белоозере розыск и пытка обеспечи¬
ли признания трех человек в предумышленном убийстве. Но вскоре
воеводу завалили сообщениями об огромных суммах долгов, остав¬
ленных убийцами. Не желая в таких обстоятельствах прибегать
к смертной казни, воевода запросил совета в Разбойном приказе. Там
подтвердили обвинительный приговор и приказали воеводе счесть
Долги и пени; он должен был обеспечить выплату компенсации вдо¬
ве убитого, но остальные долги оставить без внимания. В 1656 году
1 РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1629 (1674), выдержки из законов на л. 6, 11.
Поездки без разрешения: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 793. Л. 236-240
(1681). Беглые: Там же. Л. 252-260 (1681).
2 РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Новгородская четверть. № 1618. Л. 53-56 (1682).
РГАДА. ф. 210. Приказной стол. Стб. 2115. Л. 1-9 (1696).
218
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
воевода временно завоеванного Вильно посчитал себя вправе рас¬
следовать убийство, принять решение о виновности обвиняемого
и приговорить его к повешению. Но когда с ходатайством за него об¬
ратилась городская община, указывая, что он не был раньше замешан
в тяжких преступлениях, воевода написал об этом в Москву, где под¬
держали смягчение приговора1.
Законы специально предписывают судьям обращаться к выше¬
стоящим органам в третьем типе таких случаев — когда судья не мо¬
жет решить запутанного «спорного дела». Если и приказу не удается
помочь, то решение передается царю и боярам2. Котошихин, чье
изложение придворной политики соответствует картине, рисуемой
Соборным уложением, описывает подобное движение трудных дел
по инстанциям. О том же говорят и некоторые указы: в 1675 году
указ требовал, чтобы дела сидельцев, уже долгое время заключен¬
ных в тюрьму, были решены, «а которых больших дел вершить
и колодников свобожать не мочно», о том докладывать царю. То же
требование видим и в наказе сыщику, направленному в 1683 году
в Казань. В некоторых воеводских наказах конца века единственной
причиной обращаться к центральной власти за вынесением приго¬
вора назван случай, когда воеводы не могут найти соответствующих
делу законов3.
В некоторых делах одновременно проявляется возможность об¬
ращения наверх и стремление центра обеспечить самостоятельность
судей. В 1693 году в Севске двое детей боярских били челом на сол¬
дата в убийстве их брата, но натолкнулись на встречный иск в том,
что они взяли правосудие в свои руки, преследовали убийцу, а когда
не смогли его поймать, избили его жену и двух братьев, один из кото¬
рых от этого скончался. Не зная, что с этим делать, судья просил по¬
мощи. Из Разряда его заверили, что он может сам вынести решение,
а если это окажется невозможным, то передать дело на усмотрение
царя4. Сходным образом в 1669 году переяславль-рязанский губной
староста отправил в Москву расспросные речи по делу о конской
1 РГАДА. Ф. 1107. № 703 (1635). АМГ. Т. II. № 902 (1656).
2 Указ 26 ноября 1555 г.: ПРП. Т. IV. 361; Богословский М.М. Земское само¬
управление. Кн. 1. Приложение. С. 105. № 22. Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 2: РЗ.
Т. III. 102.
3 Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 39. С. 118. Ст. 42. С. 121. ПСЗ. Т. II. № 626
(1675). ААЭ. Т. IV. № 279 (1683). Наказы: ПСЗ. Т. III. № 1594. Ст. 30; 1595. Ст. 6 (оба
1697); 1670. Ст. 5 (1699); ПСЗ. Т. IV. № 1836. Ст. 6 (1701). 2310. С. 584 (1710).
4 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1539. Л. 288 об. (1693).
Практика решения дел
219
краже, но приказ потребовал от него действовать самостоятельно,
не посылая ответчиков в Москву, и принять решение «по нашему,
[великого] государя, указу и по Уложенью и по грацким законом без-
волокитно». Затем ему следовало уведомить Москву об исходе дела.
В 1682 году Разбойный приказ велел кадомскому воеводе закончить
дело, лежавшее без движения с 1675 года из-за нераспорядительно¬
сти темниковских воевод. Воеводе следовало получить документы
по делу и обвиняемых у нерадивого воеводы, завершить расследо¬
вание и «указ учинить [то есть вынести приговор. — Примен. авт.]
по указу великого государя и по Соборному Уложенью и по грацким
законом и по новым статьям [1669 год. — Примен. авт.), чево хто
доведетца»1.
Часто судьям требовалась помощь в толковании законов. Напри¬
мер, в 1656 году женщину нашли виновной в убийстве мужа, но све¬
кор попросил о решении дела миром, простив ее и ища для нее мило¬
сти. Севский воевода запросил в Разряде, как поступить с этим делом.
Разрядные судьи, в свою очередь, обратились к царю, обозначив при
этом, что в Уложении специально оговорена казнь погребением за¬
живо для жены, убившей мужа, даже если родичи будут умолять о ми¬
лости. Сходным образом в 1676 году белевский воевода представил
в Разряд дело о краже из казны; в приказе воеводе объяснили, что
именно нужно спрашивать у обвиняемого на пытке. В то же время
память была послана в Разбойный приказ о разъяснении тонкого ме¬
ста в законодательстве: в Уложении не нашлось релевантных норм
о наказании за кражу из царской казны, применять ли закон о разбое?
Разбойный приказ вынес этот вопрос на рассмотрение царя, и от его
имени боярская комиссия постановила, что наказание за татьбу яв¬
ляется в данном случае подходящим2. Во всех приведенных случаях
приказы поддерживали самостоятельность местных судов.
Как показывает последнее дело, бояре и царь являлись высшей
инстанцией, к которой могли обращаться судьи. В 1686 году ярен-
ский воевода представил трудное дело на рассмотрение Новгородской
четверти. Человек признался в убийстве, но утверждал, что некто
1 АЮБ. Т. I. № 55 (XXI) (I) (1669). Сходные инструкции: РГАДА. Ф. 141. 1651 г.
№ 58. Ч. 2. Л. 263-264, 180-184 (два дела 1651); РГАДА. Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 1.
Л* 1-4,132-144 (два дела 1651); РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. № 1618 (1682). РГАДА. Ф. 1122.
On. 1. ч. 2. № 1548 (1682), цит. на л. 3.
2 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 187. Л. 452-457 (1656), 294. Л. 182-212
(1676). Соборное уложение. Гл. 22. Ст. 14. РЗ. Т. III. С. 249 (закапывание в землю);
Гл- 21. Ст. 9. РЗ. Т. III. С. 231 (кража).
220
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
подстрекал его к совершению преступления. Приказ обратился по
этому делу к царям-соправителям и царевне Софье, указывая, что
и Соборное уложение, и Новоуказные статьи 1669 года предписыва¬
ют за предумышленное убийство смертную казнь, а последние кон¬
кретизируют, что это должно быть отсечение головы. Цари и Софья
передали дело боярам, которые решили, что убийцу следует казнить
(не сказано, каким способом) там же в Яренске1.
Но с убийствами судьи проявляли большую осторожность, как
мы видим по делу 1655 года в Вильно. Воевода арестовал, допросил
и нашел виновными нескольких крестьян, застреливших на дороге его
посылыциков. Он тут же предал смерти трех из них «для устрашения»,
а об остальных послал запрос в Москву; та приказала их тоже пове¬
сить. В делах об убийстве судьи часто стремились получить подтверж¬
дение своим решениям у центральной власти. Когда воеводы само¬
стоятельно вели процесс, часто доходя и до пытки, они все результаты
расследования отсылали в Москву, чтобы там вынесли окончатель¬
ный вердикт. Так поступали даже администраторы таких отдален¬
ных мест, как сибирские города, невзирая на инструкции управлять
самостоятельно2. Это неудивительно: человекоубийство было высшей
точкой для судебной системы, если не считать государственных пре¬
ступлений, а смертная казнь являлась слишком решительной мерой,
и, наверное, воеводы были правы, пытаясь спихнуть с себя ответ¬
ственность. Центральная власть не всегда отклоняла запросы воевод;
часто, наоборот, она утверждала свой контроль, беря решение дела
в свои руки и требуя от местных управителей отчета об исполнении
приговора3. Судьи охотно пользовались своей самостоятельностью
в делах, требующих телесного наказания, а иногда и смертной казни,
но их неуверенность в правомерности применения последней в зна¬
чительном числе случаев позволяет сделать вывод о наличии некото¬
рой напряженности, характерной для такого типа централизованного
государства.
1 РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. № 2466. Л. 77-83 (1686).
2 Вильно: АМГ. Т. II. № 752 (1655). Доклад об убийстве: Убойственные дела.
С. 1 (1626), 3 (1643, 1644), 4 (1644); АМГ. Т. I. № 141 (1621); РГАДА. Ф. 141. 1624 i.
№ 31. Л. 110-115 (1622); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. Л. 467-476, 485-491
(1628); РГАДА. Ф. 141. 1651 г. Ч. 1. № 58. Л. 63-65 (1651); РГАДА. Ф. 210. Севский
стол. Стб. 294. Л. 182-212 (1676).
3 РГАДА. Ф. 210. Поместный стол. Стб. 35. Л. 25 (1640); РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 567. Л. 391-394, 519-521 (1648), 1539. Л. 288-291 (1693); РГАДА.
Ф. 210. Белгородский стол. Стб. № 298. Л. 342-343 (1650).
Центральный контроль в делах о наитягчайших преступлениях
221
Центральный контроль в делах
О НАИТЯГЧАЙШИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Дела о наиболее вопиющих политических и религиозных преступле¬
ниях центральная власть обычно брала под свой контроль. Для рассле¬
дования религиозного инакомыслия она часто направляла специаль¬
ных сыщиков и целые комиссии, действовавшие через голову местных
судей. Центральный контроль заметен и в разбирательствах о «слове
и деле», часто вполне невинных случаях оскорбления самодержца,
которые, однако, воспринимались со всей серьезностью. Судьям по¬
стоянно напоминали о должной последовательности в ведении про¬
цесса — устный расспрос, повальный обыск, затем пытка, — часто
требуя отчета о первых двух этапах перед переходом к последнему,
чтобы получить разрешение на пытку1. Некоторые дела по полити¬
ческим преступлениям демонстрируют, насколько пристально при
этом наблюдала за деятельностью местных воевод московская власть.
Например, хлыновский воевода (Вятка) в 1651 году доносил, что один
вотяк в кабаке «поругался иконе» — «ударил по той иконе рукою».
В расспросе тот признал, что совершил эти поступки, будучи пьян.
Воеводы послали в Москву запрос, что делать. Новгородская четверть
приказала обвиняемого «расспросить накрепко» о его намерениях
и о сообщниках, «а не скажет правды, и его пытать»; о результатах от¬
писать в Москву. В то же время сам вотяк бил челом о крещении, ско¬
рее всего, чтобы избежать наказания, о чем воеводы также не преми¬
нули донести в столицу; ответа в бумагах не содержится. В 1686 году
веневский воевода столкнулся с таким происшествием: молодой че¬
ловек ворвался в тюрьму, избил сторожей и освободил сидельцев.
Воевода собрал показания пострадавших и отправил их в Москву.
В Разряде посчитали ситуацию настолько тревожной, что велели во¬
еводе соседней Тулы послать людей в Венев на помощь расследованию
(отставных тульских детей боярских и подьячих). Во многих делах
находятся протоколы допросов, посланные воеводами в центр для
определения дальнейших шагов2. Поддерживая такую постоянную
1 Церковные преступления: Барское Я.Л. Памятники первых лет; Барсов Е.В.
Судные процессы; Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного
приказов. «Слово и дело»: Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство. № 20.
С. 88 (1664). № 27. С. 107 (1676). № 32. С. 112 (1690).
2 РГАДА. Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 1. Л. 23-26 (1651). РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 872. Л. 151-154 (1686). Отсылка документов дела, просьба об инструк¬
циях: Новомбергский Н.Я. Приложение: Колдовство. № 30. С. 111 (1677); см. также:
222
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
переписку, центральная власть только и могла контролировать долж¬
ностных лиц и предотвращать злоупотребления, а также обеспечи¬
вать подавление правонарушений политического характера.
Автономия СТОРОН В СУДЕ: АПЕЛЛЯЦИЯ
И МИРОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ
Тяжущиеся и подсудимые также могли влиять на ход разбиратель¬
ства, используя такие стратегии, как перенос дела в другую инстан¬
цию, жалоба на предвзятость судьи, заключение полюбовной сделки.
В рамках первой стратегии в Московском царстве был возможен вы¬
бор подсудности, поскольку иерархия судебных учреждений не была
ясно определена и не проводилась в жизнь. Теоретически дела следо¬
вало начинать на местном уровне, но дети боярские считали своим
правом выносить свои дела на суд Разрядного приказа; некоторые
группы служилых людей, такие как личный состав полков нового
строя, по идее, были подсудны ведавшим ими приказам. Приказы ча¬
сто принимали к рассмотрению дела, которые, вообще-то, следовало
решать в своих городах, и люди пользовались этой небрежностью.
Так, в 1662 году на Белоозере воевода и губной староста, совместно
расследуя дело об убийстве, осмотрели труп, арестовали и допросили
обвиненного в преступлении крестьянина, который утверждал, что
речь идет о самозащите. Но помещик этого крестьянина подал про¬
шение, чтобы делом занялся Разбойный приказ, и белозерские власти
туда его и передали. В том же году мать убитого рейтара била челом
напрямую в Рейтарский приказ, из которого на Белоозеро пришло
требование прислать дело и арестованных обвиняемых в Москву,
поскольку это дело подлежало решению в этом приказе с самого на¬
чала. Подобным же образом в 1683 году сын боярский, обвиненный
в насильственных действиях по отношению к своим крестьянам
и даже в их убийстве, попытался избежать преследования по месту
жительства, заявив, что о своих инцидентах с крестьянами уже донес
напрямую в Разбойный приказ. Но, поскольку документально до¬
казать это утверждение он не смог, рассмотрение дела продолжилось
на Белоозере1.
Там же. № 9. С. 41 (1647); № 15. С. 78 (1653); № 18. С. 81 (1653). СИДГ. № 80. С. 138
(1645). Дальнейшие шаги: Там же. № 118 (1647). С. 193; № 133 (1647). С. 217; № 274
(1644). С. 518-519; № 301 (1649). С. 556-557.
1 Передача в Разбойный приказ: РГАДА. Ф. 1107. № 1548. Л. 8 (1662). Рейтар:
РГАДА. Ф. 1596. № 10 (1662). РГАДА. Ф. 1107. № 3109 (1683).
двтономия сторон в суде: апелляция и мировое соглашение 223
В одном деле хорошо видно, как смена инстанции могла помочь
ответчику избежать строгости закона. В июне 1669 года И.П. Трубни¬
ков бил челом на Белоозере, что его брата убил в Севске сын боярский
по имени Копылов. Трубников уже пробовал бить челом в Севске,
и над Копыловым там уже началось следствие. Но, как жаловался
теперь Трубников, Копылова там отпустили, и вот он уже у себя дома
на Белоозере. Когда Копылова привели, он сказал, что в Севске его
освободили на поруки с тем, чтобы появиться осенью на суде в Раз¬
бойном приказе. В ноябре и декабре Трубников снова жаловался, что
Копылов все еще на свободе; полно, да судили ли его вообще в Мо¬
скве? Снова вызвали Копылова — он утверждал, что судился в Москве
и дело было закрыто, но соответствующей бумаги у него не нашлось.
Тогда белозерский воевода, видимо, утомленный шестимесячным
уклонением Копылова от суда, написал в Разбойный приказ с прось¬
бой о подсказке и инструкциях1.
Одним из базовых прав участника процесса было право жаловать¬
ся на злоупотребления должностных лиц. Истцы могли бить челом
о передаче дела от судьи, которого они подозревали во вражде или
в поноровке противоположной стороне (ответчики такого права были
лишены). Эту норму приводят уже законы о губной системе середины
XVI века; ее подтверждают Соборное уложение и Новоуказные статьи
1669 года. Передача дела другому судье не разрешалась лишь в неко¬
торых случаях, например при челобитье на земельных писцов2. Истцы
активно пользовались своим правом; например, один сын боярский
в 1696 году успешно бил челом о передаче убийственного дела против
одного из своих крестьян от шацкого (из-за «прежней ссоры» с ним)
соседнему воеводе в Инсаре. Но воеводы не готовы были так просто
расставаться с судебными пошлинами. В 1681 году Кирилло-Белозер-
ский монастырь жаловался, что, хотя ведание в уголовных делах над
его пошехонскими вотчинами было отнято у пошехонского воеводы
из-за «прежних ссор и недружбы», но тот отказывается подчиняться
1 РГАДА. Ф. 1107. № 1771 (1669).
2 Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555 г. Ст. Г1. ПРП. Т. IV. С. 359;
Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 55: ПРП. Т. V. С. 199; ААЭ. Т. II.
№ 225. С. 391 (конец XVI в.); Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 3, 5-7: РЗ. Т. III. С. 102—
ЮЗ; Гл. 12. Ст. 2. РЗ. Т. III. С. 157; Гл. 21. Ст. 7. РЗ. Т. III. С. 231; Новоуказные статьи
1669 г. Ст. 6. ПРП. Т. VII. С. 397. Ответчики лишены права: Чичерин Б. Областные
Учреждения России. С. 490. Подтверждения права переносить дело в случае враж¬
дебности: ПСЗ. Т. I. № 617 (1675); ПСЗ. Т. II. № 656 (1676), 746 (1678), 837 (1680), 838
(1680); ПСЗ. Т. III. № 1557 (1696), 1597 (1697). Писцы: Манъков А.Г. Законодатель¬
ство и право России. С. 173.
224
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
этому распоряжению. Разбойный приказ послал ему строгий приказ
отступиться. В 1690 году воевода Переяславля-Рязанского получил
дело, которым до него занимались как минимум два других воеводы,
отведенных сторонами на основании предвзятости1.
И истцы, и ответчики могли подать челобитную напрямую царю,
если они чувствовали, что в решении дела была замешана коррупция;
это право гарантирует еще законодательство XVI века. Тульский по¬
садский человек в 1667 году отважно утверждал, что его неприятель из
земляков сговорился с двумя судьями Разбойного приказа, чтобы вы¬
звать его по сфабрикованному уголовному делу; сам же он утверждал,
что дело не было уголовным. Ответ приказа в данном случае был бы¬
стрым, но совсем не по вкусу челобитчика, возможно, из-за высокого
статуса обвиненных им судей: боярина В.С. Волынского и стольника
В.Ф. Извольского. Дело передали в Разряд, и тот вынес решение про¬
тив посадского, да еще и приговорил его к компенсации бесчестья об¬
виненным судьям. Иногда челобитчики просто выражали несогласие
с приговором. Так, в 1647 году один ливенец протестовал против не¬
обходимости платить чрезмерные, по его мнению, пени, за то, что его
крестьяне убили другого человека. Петр I подтвердил эту традицию
апелляции, разрешив (в 1699 и 1700 годах) подавать жалобы на не¬
справедливо решенные дела напрямую царю2.
Истцы иногда вклинивались в середине процесса, в некоторой
степени смешивая разные аспекты права апелляции. Так, белозерский
священник, в 1691 году обвинивший посадского человека в избиении,
бил челом о передаче дела, когда уже начались допросы. Он утверж¬
дал, что опрошенные воеводой свидетели (тот вел дело в инквизици¬
онном формате) были расположены против него, как если бы процесс
шел по состязательной схеме, в которой допускался отвод свидете¬
лей. Не смутившись таким смешением жанров, ответственный приказ
(Дворцовый судный) принял дело, в том числе освидетельствование
ран, приказы о приводе обвиняемого и свидетелей, расспросные речи
и поручные записи, а затем вынес решение в пользу истца3.
Кроме того, стороны часто вступали в действие, для того чтобы по¬
торопить ход разбирательства. Это соответствует праву, дарованному
1 АЮБ. Т. I. № 55 (LII) (1696). РГАДА. Ф. 1441. № 263 (1681). АЮБ. Т. I. № 55
(XLIX) (1690). Подобные дела: РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1493 (1686), 1755
(1693); РГАДА. Ф. 1167. On. 1. Ч. 2. № 1546 (1690).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 787. Л. 25-33 (1667), 182. Л. 398-399
(1647). ПСЗ. Т. III. № 1707 (1699); ПСЗ. Т. IV. № 1748 (1700).
3 РГАДА. Ф. 1107. №3835 (1691).
Автономия сторон в суде: апелляция и мировое соглашение
225
как минимум губными грамотами 1555 года — «исцы... учнут бити
челом и на пытку просить — и старостам тех людей... велеть пы-
тати», но, кажется, противоречит направленности розыскного про¬
цесса на то, чтобы обеспечить судье контроль над ходом дела1. Тем
не менее такие примеры встречаются довольно часто. Распространен
был запрос на применение пытки; видимо, стороны предвосхищали
то, что дьяки предписывали в качестве следующего этапа расследо¬
вания, или они сами верили, подобно судебной системе, в эффектив¬
ность этой процедуры; а может быть, и то и другое. Мы встречаем
требование пытки в сибирском «убойственном» деле 1644 года и в де¬
лах 1687 и 1689 годов. Стороны могли делать и другие запросы; так,
в 1647 году сын боярский бил челом, чтобы местный губной староста
выслал запись повального обыска в Москву, так как дело лежало без
движения уже больше двух лет. В 1673 году брат убитого человека
подал прошение о проведении повального обыска. Господин убитого
крестьянина в 1680 году сообщал, что расследование застопорилось
на стадии очных ставок, и просил о его возобновлении2. Иногда истцы
сами предлагали вердикт. В частности, помещик, крестьяне которого
были обвинены в измене, бил челом в 1629 году, уже под конец обшир¬
ного дела, чтобы их отправили в ссылку. Это вмешательство, похоже,
побудило суд завершить дело. Сходным образом в 1686 году муж об¬
ратился в суд с просьбой о вынесении обвинительного приговора его
жене в деле о ее развратном поведении, поскольку она была известна
вольностью нравов3.
Общины и корпорации могли подавать в Москву и коллективные
челобитные. Например, когда женщину в 1647 году обвинили в убий¬
стве мужа, восемь детей боярских из ее города отправились в столицу
на ее защиту; они объясняли, что ее вынудило действовать таким
образом ужасное обращение покойника. В Москве приняли это к рас¬
смотрению и в итоге смягчили ей приговор. В сходном проявлении
волюнтаризма белевские казаки в 1688 году послали представителя
в Москву заявить протест по имущественному налогу. Но это об¬
ращение было встречено безо всякого сочувствия — Разряд решил,
1 Медынский наказ 1555 г. Ст. 8. РЗ. II. С. 221; Глазьев В. Власть и общество.
С. 256; Богословский М.М. Земское самоуправление. Кн. 2. С. 197-198.
2 Убойственные дела. С. 4 (1644); РГАДА. Ф. 1122. On. 1. Ч. 2. № 1424 (1687),
1195. Л. 6 (1689). АЮБ. Т. I. № 55 (XI) (1647). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 669. Л. 12-13 (1673). РГАДА. Ф. 1167. Оп. 1.4. 1. № 626 (1680).
3 АМГ. Т. I. № 259 (1629). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1049. Л. 123-125
(1686).
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
226
что казак виновен в бегстве со службы. Тот с упорством снова подал
челобитную о налогах и снова ничего не добился. За уход со службы
его велели бить батогами и отослать домой1.
Как мы отмечали выше, стороны часто шли на мировое соглаше¬
ние, даже когда это не разрешалось уголовным законодательством;
подобный запрет отражал «тройственные» принципы правовой сис¬
темы, а возможно, и воздействие теории римского права, ставившей
букву закона выше субъективных условий2. И в Европе, и в Русском
государстве потребовались столетия, чтобы вкус к «власти закона» су¬
мел прочно привиться; стремление решать дела миром — как по праг¬
матическим, так и по моральным причинам — наблюдалось во многих
архаических (и даже современных) сообществах. Все стремились избе¬
жать расходов, вражды и превратностей судебного разбирательства —
и семья, и община подталкивали ссорящихся к примирению. В право¬
вой практике Европы раннего Нового времени, даже там, где римское
право начинало возрождаться — в Англии и Испании, — законы по¬
буждали судей начинать с предложения о примирении; французских
судей XVI века инструктировали принимать мировые соглашения
даже в случаях, когда закон запрещал это. Б. Ленман и Дж. Паркер,
изучая постепенный переход европейского права ко все более со¬
временным, более буквальным формулировкам, пишут тем не менее,
что на практике до суда доходили лишь самые ожесточенные спо¬
ры, «которые либо становились слишком важными для сторон, либо
им оказывалось слишком сложно решить их любым другим путем»3.
В раннее Новое время суды в Европе и в России находились в ситуа¬
ции конфликта между властью закона и народными представлениями
о правосудии. В рассмотренных нами делах, даже когда, по мнению
судебных властей, дело затрагивало государственный интерес, как
в случаях с убийствами, некоторым удавалось добиться мировой.
По-видимому, судьи соглашались с просьбами о мирном урегу¬
лировании, если речь не шла о профессиональных преступниках или
предварительном умысле. Хотелось бы, чтобы в этих делах было больше
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 172. Л. 255 (1647). РГАДА. Ф. 210. Сев-
ский стол. Стб. 416. Л. 471-475 (1688).
2 Мировая не разрешена: ААЭ. Т. I. № 150. С. 120 (1509); указ августа 1556 г.
№ 17: ПРП. Т. IV. С. 367; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. № 42: ПРП. Т. V.
С 335-336 (1624); ПРП. Т. V. С. 237 (1646); Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 31. РЗ. Т. III.
С. 234; Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 71. ПРП. Т. VII. С. 421; ПСЗ. Т. II. № 1289 (1688).
3 Lenman В., Parker G. The State, the Community and the Criminal Law. P. 16-22
(19); Sharpe J.A. Enforcing the Law. P. 107-114.
Автономия сторон в суде: апелляция и мировое соглашение
227
подробностей, но и в наличном варианте часто бывает достаточно дета¬
лей, указывающих на совместные издержки сторон, что может означать
проведение ими негласных переговоров, стоящих за подобными согла¬
шениями. В одном раннем деле, относящемся к 1560-м годам, две оби¬
тели сумели закончить миром дело об убийстве монастырского слуги,
когда виновная сторона согласилась заплатить долги покойного и воз¬
мещение ущерба его монастырю. Сходным образом было решено дело
и в 1577 году: виновная сторона взяла на себя судебные пошлины и, что
существенно, возмещение вдове и родне убитого. Государство не пре¬
тендовало на что-то большее, чем обычная пеня («головщина»). В дру¬
гом деле решение также предусматривало обеспечение для близких
погибшего. Три человека: двое подьячих и пушкарь в 1635-1636 годах
были признаны виновными в убийстве другого подьячего с целью по¬
хитить у него деньги. Под пыткой они сознались, что заранее с полным
намерением планировали это. Но затем вмешалась вдова, объявив, что
ее муж был покрыт долгами; тогда воевода приказал убийцам заплатить
эти долги. Все трое подписали со вдовой мировую, оставляя на волю
царя любое наказание («пеню»; но не последовало никакого). Здесь, та¬
ким образом, несмотря на доказанный умысел, дело не дошло до смерт¬
ной казни. Кроме того, закон предусматривал, что если крестьянин
убьет другого крестьянина непредумышленно, то его следует отдать го¬
сподину погибшего в качестве возмещения; эта норма была применена
в решении дела 1647 года в Ливнах1.
Дела признают наличие государственного интереса при подобных
соглашениях. Звенигородское дело 1693 года, например, содержит фор¬
мулу «и впредь нам... ни в чем против сей записи нигде не бить челом
и никоторыми делы не всчинать; а в вине их вольны великие государи».
Но судья не удовольствовался просто фиксацией полюбовного акта
между членами местной корпорации: убийцам пришлось согласиться
на выплату компенсации за разграбленное имущество, долгов убитого
и немалой суммы вдове и ее детям на прожиток. Иногда государство
налагало и наказания. В 1644 году мать и братья убитого казака до¬
стигли мировой с другим казаком, сознавшимся в преступлении «с хме¬
лю». Они просили: «Не вели, государь... кровь за кровь пролити». Си¬
бирский приказ принял челобитную (в которой ничего не говорилось
1 АЮ. № 270 (1560), 271 (1577). РГАДА. Ф. 1107. № 703 (1635/36). Пеня — де¬
нежный штраф: Судебник 1550 г. Ст. 25, 69. РЗ. Т. II. С. 101, 112-113; Уложение
о вотчинах и поместьях 1636 г. Ст. 12: ПРП. Т. V. С. 476; ПРП. Т. V. С. 144 (1642),
476 (ст. 12, 1636); ААЭ. Т. IV. № 10 (1646). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 182.
Л. 398-399(1647).
228 Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
о возмещении), но распорядился бить ответчика кнутом на торгу,
а затем отпустить на поруки. В исполненном напряжения деле марта
1648 года в Ливнах местный сын боярский признался, что убил человека
в драке, обнаружив того за попыткой изнасиловать его жену. Ливенский
воевода Федор Лодыженский обратился за помощью в Разряд — оттуда
пришла инструкция допросить свидетелей, пытать обвиняемого и по¬
садить его в тюрьму. Этот приказ был получен Лодыженским в июне,
а в июле семья убитого била челом о милости к заключенному: его сын
просил, чтобы убийцу не пытали, а велели ему заплатить долги по¬
гибшего и «поить и кормить» его несовершеннолетних детей. Разряд
пошел в этом навстречу, но предписал совершить действо с исключи¬
тельной символической нагрузкой: убийцу следовало «привести к каз¬
ни», объявить смертный приговор и тут же милость, «вместо смерти
дать живот». Далее его следовало «по торгом бить кнутом бес пощады»,
чтобы иным было неповадно, и отдать на поруки, «что ему Игнат-
ковых [убитого. — Примен. авт.] детей... кормить и долги отца их за
них платить»1. В данном случае судья искусно применил весь арсенал
словесных и символических средств, бывших в его распоряжении, для
демонстрации суровости и милости, присущих царскому правосудию.
В некоторых делах не упоминаются условия, на которых, возмож¬
но, совершались полюбовные сделки. Так, мировая запись матери
и бабки убитого белозерского крестьянина 1638/39 года не включа¬
ет никаких условий; надо думать, истицы получили какое-то воз¬
мещение. В других столь же неинформативных делах, например, два
сына боярских убили двух крестьян, а помещик убитых дал мировую
запись в 1640 году. Убийцы уже два года сидели в тюрьме; их выпусти¬
ли на поруки, телесное наказание не упомянуто, как и компенсация.
В Белозерском уезде в 1640 году священник полюбовно, без указания
каких-либо условий, закончил дело с тремя крестьянами об убийстве
своего сына. В 1642 году в Новгороде крестьянин миром разошелся
с монастырем, чьего крестьянина он ограбил и убил; здесь он согла¬
сился заплатить за ущерб по оценке монастырских властей2.
Терпимость судей к полюбовным исходам отражает наложение
прагматических обычаев в решении дел на нивелирующие централи-
заторские тенденции. Сходное переплетение формального и нефор-
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1526. Л. 40-41 (1693). Убойственные
дела. С. 4 (1644). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391-394, 519-521
(1648).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 824,3 л. (1638/39). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 77.
Л. 330-332 (1640). Священник: ДАИ. Т. II. № 70. С. 172 (1640). АЮ. № 275 (1642).
Автономия сторон в суде: апелляция и мировое соглашение
229
мального права обнаруживается и в том, как сложно оказалось уста¬
новить четкую систему инстанций для апелляции. В XVI веке процесс
апелляции был не определен. Решение губного старосты, например,
могли опротестовать перед воеводой, а могли отправить через его го¬
лову сразу в Москву. Челобитный приказ, созданный в XVI веке, был
основным местом подачи апелляций и не имел судебных функций: он
принимал прошения, часто представлявшие собой жалобы на корруп¬
цию и несправедливость, и распределял их по соответствующим при¬
казам1. Соборное уложение, запретив напрямую обращаться к царю
с просьбами, тем самым ввело определенную иерархию: челобитчики
должны были направлять свои тяжбы в тот приказ, которому они под¬
чинялись. В Уложении определяется и апелляционный суд: для реше¬
ния дел, с которыми не справились в приказах, «бояром и околничим
и думным людем сидети в полате, и по государеву указу государевы
всякия дела делати всем въместе». Впоследствии указания на засе¬
дания бояр «в палате», в «Золотой палате» или в «у расправных дел»
постоянно встречаются в 1660-е — начале 1680-х годов. Некоторые
иностранные путешественники говорят о боярском совете как об
апелляционном суде2. П.Б. Браун рассматривает этот совет также как
правительственную коллегию на время отсутствия царя в столице,
а П.В. Седов подчеркивает именно ее апелляционные функции: когда
в 1681 году была создана Расправная палата с формальным членством
из 12 бояр, ни один из которых не был приказным судьей, ее задачей
было рассматривать дела о коррупции в московских приказах. С на¬
чалом нового царствования в 1682 году упоминания о ней становятся
редкими, а в 1694 году все бояре изображены как единая группа, в слу¬
чае необходимости обращающаяся за советом к царю3. Таким образом,
1 Пути подачи апелляции: Богословский М.М. Земское самоуправление. Кн. 2.
С. 201-207; Манъков А.Г. Уложение 1649 года. С. 312. Челобитный приказ: Вол¬
ков Л.В. Челобитный приказ // Государственность России. 2001. Т. 4. С. 408-409;
Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 28.
2 Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 20. РЗ. Т. III. С. 104-105; ПСЗ. Т. II. № 1092
(1684). Расписание заседаний: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 2. РЗ. Т. III. С. 102;
ПСЗ. Т. I. № 460 (1670), 582 (1674), 617 (1674); ПСЗ. Т. II. № 621 0676), 656 (1676), 677
(1677), 838 (1680), 885 (1681); Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 134, 149,175;
Margeret J. The Russian Empire. P. 29-30; Perry J. The State of Russia. P. 188.
3 Brown P.B. Early Modern Russian Bureaucracy. P. 382-389, 528-531; Седов П.В.
Закат Московского царства. С. 410-421; Он же. Создание Расправной палаты //
Russische und Ukrainische Geschichte vom 16-18. Jahrhundert / Eds. R.O. Crummey,
H. Sundhaussen, R. Vulpius // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2001. B. 58.
S. 97-108. Расправная палата: Эскин Ю.М. Расправная палата // Государственность
230 Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
апелляция существовала, причем в равной степени для местных судей
и сторон процесса (по причине ли недостаточных знаний, злоупотреб¬
ления властью или конфликта интересов), но ее институциональные
формы не были закреплены до Петра I.
Обращения судящихся в Москву были основаны на повсеместном
убеждении, что справедливость при злоупотреблениях и судебных
ошибках подданные могут найти у царя. То, с каким рвением и часто¬
той центральные приказы передавали друг другу дела, показывает,
что в судебной системе понимали, насколько она хрупка по причине
растянутости коммуникаций, недостатка профессионального обра¬
зования, не говоря уже о корпоративном духе в судейском корпу¬
се; постоянном соблазне взяток и взаимодействии писаного закона
с своеобразными представлениями о правосудии на местах. Все эти
аспекты толкали в сторону подобной гибкости. Такой образ действий
судов указывает на то, что сама система была нацелена на то, чтобы
обеспечить обращающихся к ней правым судом.
Вынесение приговора
Когда судьи решали дело, они совершали это «по указу великого го¬
сударя», которым они были назначены на должность, и по статьям
из сборников законов. Чтобы снабдить свои вердикты юридическим
обоснованием, они обращались к своим сотрудникам-приказным —
дьякам и подьячим. Именно этого ожидали от них и тяжущиеся сто¬
роны. Так, в 1642 году челобитчик просил о решении дела: «По сво¬
ему, великого государя, уложенью свой царский указ учинить»,
несомненно, имея в виду указы Разбойного приказа, хранившиеся
в приказной избе; судья сделал помету для подьячего: «Взять к делу
и выписать из государева указу», чтобы тот отыскал релевантные ци¬
таты. В судных делах постоянно встречаются выдержки из законов —
как о процедуре, так и о наказаниях. В дело 1645 года о сыне бояр¬
ском, не явившемся на суд, включен экстракт из закона 1627/28 года
именно об этом вопросе; в деле 1650 года, решенном в Аптекарском
приказе, имеются цитаты из двух глав Соборного уложения об из¬
мене1. В деле 1672 года, в котором фигурирует сыщик, посланный
России. 2001. № 4. С. 18-19; Богоявленский С.К. Расправная палата при Боярской
думе // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому. М.: Печатня С.П. Яков¬
лева, 1909. С. 409-426. ПСЗ. Т. III. № 1491 (1694).
1 «Дела об определении». Док. 5-7 (1635-1641); РГАДА. Ф. 141. 1642 г. № 59.
Л. 1 (1642). РГАДА. Ф. 1107. № 1059 (1645). АМГ. Т. II. № 444 (1650).
Вынесение приговора
231
в Тульский уезд для поимки разбойников, правильно использована
норма Уложения об отказе от данных показаний. В 1674 году в деле
о нападении на объездного голову в Китай-городе суд Разрядного
приказа процитировал отрывки Уложения о свидетельских показа¬
ниях и возмещении за бесчестье1.
В русском законодательстве форма судебных протоколов не была
так подробно предписана, как в некоторых европейских системах пра¬
ва. В «Каролине» 1532 года, например, была определена специальная
терминология для вердиктов, предписывались специальные наказа¬
ния и особый способ ведения записей дела для писцов2. В XVII веке
в Русском государстве судьи с течением времени стали все полнее
отражать в документах информацию о своей работе. Так, приговор
1613 года в Белоозере еще составлен с типичной лаконичностью.
В нем сообщается, что по делу об убийстве судья принял решение
подвергнуть обвиняемого битью кнутом на торгу и членовредитель-
ному наказанию, а вердикт обоснован ссылкой на «государев указ
и Судебник» и фактом признания ответчика; но не говорится ни о ка¬
ком судебнике речь, ни какая глава и статья имеются в виду. В деле
1639 года двое засечных воевод приговариваются к смерти просто
потому, что «по нашему указу бояре наши [то есть приказные судьи
в Москве. — Примен. авт.] приговорили»; вердикт обоснован из¬
ложением преступлений, совершенных ими, и напоминанием об их
присяге самодержцу3.
К 1670 году канцелярии уже составляли судные дела с большими
подробностями. Хорошим примером является белозерское дело
1684 года. Судья, стольник и воевода И.А. Мартюхин указывает, что
его приговор основан на том, что он «слушал» «подлинное дело»,
включая инициировавшую его челобитную, расспросные речи трех
обвиняемых, их очные ставки, показания, данные одним из них под
пыткой, и выдержки из законов. Отмечая, что один из подозреваемых
отказался от своих первоначальных обвинений на всех трех пытках,
Мартюхин сослался на законы, трактовавшие такие отказы. Он пояс¬
нял, что не приговаривает ответчика к выдаче истцу в возмещение за
убитого человека, как позволял сделать закон, потому что истец подал
1 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 344 (1672). РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 2513. Л. 10 (1674).
2 «Каролина». Ст. 181-203. Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 300-305.
3 РГАДА. Ф. 1107. № 19. Л. 7 (1613). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 111.
Л. 189-192 (1639). Другие примеры: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 246. Л. 404-
405 (1640); РГАДА. Ф. 141. 1651 г. № 58. Ч. 1. Л. 65-65 об. (1651).
232
Часть I / Глава 7. От расследования к приговору
мировую запись, в которой отказывается от такого требования1. По¬
добная детализированная фиксация в документах повышала качество
судопроизводства и способствовала защите интересов и тяжущихся,
и чиновников.
Дарование помилования
Хотя судьи до мелочей следовали букве закона, у них оставалась воз¬
можность проявлять гибкость для смягчения приговоров от имени
царя. Рассмотрев корпус из 144 решенных уголовных дел XVII века по
различным преступлениям, мы обнаружили, что примерно в пятой
части приговор был так или иначе смягчен, пусть и только заменой
кнута на батоги. В отличие от дел о бесчестье, где сокращение нака¬
заний часто совершалось в пользу высших классов, освобождая их от
телесного наказания2, в уголовных делах на милость могли рассчи¬
тывать все люди независимо от чина. Обычно милость давалась без
объяснений, но в некоторых случаях приведено ее обоснование. Так,
в 1654 году приказной судья заменил гороховецкому воеводе смертную
казнь за злоупотребления на битье кнутом и смещение с должности,
приписав смягчение заступничеству царевича Алексея Алексеевича,
тогда еще совсем ребенка. Нередко, как показано в главе 13, объявле¬
ние царской милости происходило с театральным эффектом, соверша¬
ясь в последний момент у самой виселицы. Так произошло с казаком,
убившим в 1650 году в Козлове сына боярского: воевода должен был
приговорить его к смерти, привести к виселице, приготовить к казни,
а затем провозгласить царское помилование. Часто дело заключалось
в сострадании, как в случае 1629 года, когда было отменено лишение
жизни крестьян, которые показали, что совершили убийство, пытаясь
защитить ребенка от сексуального посягательства3. Нельзя сказать, что
смягчение приговора входило в норму, но оно случалось достаточно
часто, чтобы подсудимые могли надеяться на милость со стороны суда.
Источником милости мог быть не только суд — им могли стать
сами стороны в процессе. Одно дело, тянувшееся с 1673 по 1676 год,
1 РГАДА. Ф. 1107. № 3187. Л. 23-26 (1684). Сходное дело: РГАДА. Ф. 1122.
Оп. 1.4. 2. № 1629. Л. 11 (1674).
2 Kollmann N.S. The Quality of Mercy in Early Modern Legal Practice 11 Kritika:
Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. № 1. P. 3-5; Eadem. By Honor
Bound. P. 116-118, 121-127, 165, 190-191.
3 ПСЗ. T. I. № 123 (1654). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 592. Л. 1-4
(1650). АМГ. Т. I. № 259. С. 285 (1629).
Дарование помилования
233
заключалось в том, что два высокородных представителя московских
служилых людей, Стрешнев и Толбузин, подрались у придорожного
постоялого двора и последний получил серьезное ранение. Однако,
уверенный в скором выздоровлении, он подписал мировую запись,
в которой снимал со Стрешнева вину в схватке. Тем не менее вскоре
Толбузин умер, а его семья стала бить челом об убийстве. Все же, по¬
сле того как некоторое время продлилось расследование, вдова и брат
погибшего подали прошение о мирном урегулировании. В ответ на та¬
кую братскую милость суд объявил, что Стрешнев «довелся жестокого
наказанья безо всякие пощады», но тут же объявил помилование «для
вечного помяновения отца... государева». Сходным образом в деле
1652 года священник в Курске доказывал, что его ложно обвинили
в убийстве, держали несколько лет в тюрьме, от чего он совсем обни¬
щал. Теперь, будучи выпущен на свободу, он просил о возврате своего
конфискованного имущества. На это царь распорядился, чтобы тот,
кому досталось это добро, сам решил, «поступится» он им или нет1.
Вполне возможно, что семьи пострадавших высказывались за поми¬
лование ради возмещения, не упомянутого в документах, но важно,
что лексика и риторика их обращений принадлежит области проще¬
ния и благодеяния.
Благоволение царя к народу в виде судебного милосердия усили¬
вало образ государства как семьи, в которой отношения правителя
и подданных регулируются не правилами общественного порядка,
а личными взаимоотношениями, характерными для частной жизни.
То, как часто суды прибегали к помилованию, свидетельствует, что
в XVII веке существовало определенное единство между порывами
к бюрократизации и риторикой общины, объединенной благоче¬
стием. Проявление этого единства можно обнаружить даже в том
факте, что ни в одном случае предумышленного убийства среди ре¬
шенных дел приговор не был смягчен: царь был милостив при менее
серьезных проступках, но при столкновении с истинным злом ис¬
пользовал все свои права на суверенное насилие. Как мы покажем
в главах 8 и 12, реформы Петра I ввели институты и риторику более
обезличенной власти и юриспруденции, но при этом не устранили
всех внутренних противоречий, присущих в XVII веке даже области
уголовного права.
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 669. Л. 1-29 (1673); Kollmann N.S. The
Quality of Mercy. P. 15-16. РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 339. Л. 61-62
(1652). Сходное дело: Убойственные дела. С. 4 (1644).
ГЛАВА 8. ПЕТРОВСКИЕ РЕФОРМЫ
И УГОЛОВНОЕ ПРАВО
Петр I (годы правления 1682-1725) приложил много сил к улучше¬
нию российских законов — законность входила в его видение могу¬
щественной России, играющей более активную роль в европейской
и евразийской геополитике. Его реформы продолжали тенденцию,
заданную в 1680-1690-е годы, по консолидации институтов, зако¬
нодательному регулированию обычной жизни, более рациональной
организации судопроизводства. Все мероприятия подавались в рам¬
ках европейской риторики «регулярного полицейского государства».
По словам Марка Раева, смысл «полицейского государства» — «мо¬
дернизировать ради модернизации, производство ради производства
и „прогресс”, а не прежние трансцендентные и этические цели». Го¬
сударство времен Петра I должно было быть решительно настроено
на перемены и полезно для людей. Что характерно для Polizeistaat
[полицейское государство. — Примен. ред.], Петр правил с помощью
указов, издав, по одной оценке, по меньшей мере 3314 законов, ка¬
савшихся и самых обыденных дел (запрет рубить корабельные де¬
ревья, запрет пускать фейерверки в городах), и фундаментальных
институциональных реформ1. Поучая элиту, император и его сорат¬
ники щедро употребляли фразы типа «общее благо», оправдывая свои
1 Количество указов: Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреж¬
дений дореволюционной России. М.: Гос. учеб.-пед. изд., 1960. С. 88. Регулирова¬
ние повседневности: общественная безопасность и порядок (ПСЗ. Т. III. № 1663
[1698]), разграбление во время пожара (ПСЗ. Т. III. № 1693 [1699]), фейерверки
в городе (ПСЗ. Т. III. № 1695 [1699]), законы о бедных (ПСЗ. Т. V. № 3213 [1718]),
нелегальная продажа алкоголя (ПСЗ. Т. III. № 1716 [1699]; ПСЗ. Т. IV. № 2064 [1705]
и 2074 [1705]); лес (ПСЗ. Т. IV. № 2607 [1712]; ПСЗ. Т. V. № 3509 [1720]).
Изменения в законодательстве и институтах
235
действия («понеже ничто так ко управлению государства нужно есть,
как крепкое хранение прав гражданских») и составляя «толкования»1.
Скорость и охват перемен мешают нам понять, насколько реформы
начала XVIII века продолжали прежние начинания — развивали го¬
родские и провинциальные судебные инстанции, укрепляли судебную
иерархию, сужали церковно-судебное управление, вводили новые
кодексы и законы (1715 год — Артикул воинский, 1720 год — Мор¬
ской устав и Генеральный регламент), все шире распространяли при¬
менение инквизиционного процесса в судопроизводстве, улучшали
делопроизводство и архивную систему. При этом нововведения часто
опирались на зарубежные образцы, но на деле большинство судебных
реформ адаптировалось к существующим институтам и практике.
Изменения в законодательстве и институтах
Петр приложил больше усилий к упорядочению российских законов,
чем,его предшественники, но добился меньше успеха. Между 1700
и 1719 годами царь трижды создавал комиссии для кодификации за¬
конов, появившихся после Уложения 1649 года. Ни одна комиссия
не справилась с задачей, отчасти из-за отсутствия экспертов-законо-
ведов, отчасти потому, что у наследников Петра не хватало настой¬
чивости, чтобы довести эту работу до конца. Нового свода законов
так и не появилось, и поэтому судьи в канцеляриях и на местах про¬
должали руководствоваться Уложением, как приказывала директива
1714 года: «Всякия дела делать и вершить все по Уложению... раз¬
ве тех дел, о которых в Уложении ни мало не помянуть, а учинены
на то не в премену, но в дополнение Уложения новоуказные пункты»2.
1 Раев признает, что российское применение этой идеи не дотягивало до евро¬
пейской модели, но все равно видит разрыв с московской традицией: RaeffM. The
Well-Ordered Police State. Pt. 3, цит. на с. 171; RaeffM. Understanding Imperial Russia:
State and Society in the Old Regime / Trans. A. Goldhammer. New York: Columbia
University Press, 1984. Общее благо: РЗ. T. IV. С. 166 (1708). Следование законам: РЗ.
Т. IV. С. 186 (1722); оправдание законов: РЗ. Т. IV. С. 295 (1714). Толкование: Табель
о рангах: РЗ. Т. IV. С. 65-66 (1722); Артикул воинский 1715 г.: РЗ. Т. IV. С. 327-365.
2 Проекты кодификации: Ромашкин П.С. Основные начала. С. 16, 14-16; Ба¬
бич М.В. Государственные учреждения XVIII века: Комиссии петровского времени.
М.: РОССПЭН, 2003. С. 128-146, 185-187, 214-216, 270-274; Она же. Комиссии
как государственные учреждения петровской эпохи // Российское самодержавие
и бюрократия / Ред. А.А. Преображенский. М.; Новосибирск: Древлехранилище,
2000. С. 182-201; Клеандрова В.М. Источники права // Развитие русского права
второй половины XVII-XVIII вв. / Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992. С. 47;
Серое Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 136-138. Первая кодификация: ПСЗ.
236 Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
(Вспомним, что Уложение было опубликовано и распространено весь¬
ма широко, в отличие от Новоуказных статей 1669 года.) Регуляр¬
ная публикация указов облегчала доступ к новым законам. В период
с 1718 по 1725 год появилось пять сборников законов и множество
отдельных указов. Но работа по обеспечению институтов и служащих
новыми сведениями была непоследовательной. Выходило много но¬
вых регламентов, но часто важные правила так и не появлялись, в том
числе устав Юстиц-коллегии и новых надворных судов, определение
квалификации судей и описание ответственности новых судебных чи¬
новников. Не имея указаний, чиновники подгоняли старую практику
под новую терминологию и организацию1.
Артикул воинский 1715 года считается краеугольным камнем за¬
конотворческих реформ Петра, но этот опыт не отразился в деятель¬
ности светских судов. Тем не менее он весьма интересен, потому что
в нем часто встречаются «толкования» к старым московским законам,
остававшимся без комментария, в том числе о намерении осуществить
преступление и о стандартах компетентности. В том, что касается на¬
казаний (см. главу 12), традиций и новаций было поровну. Реформы
начала XVIII века привнесли мало действительно важных изменений
в судебную процедуру и не систематизировали действующее право,
их целью было скорее трансформировать институциональную базу
судебной работы. Названия и сфера компетенции суда могли менять¬
ся регулярно, но судьи вершили правосудие по тем же шаблонам, что
и ранее2.
Т. IV. С. 1765 (1700); вторая: ПСЗ. Т. V. С. № 2819, 2828 (1714); третья: ПСЗ. Т. VI.
№ 3626, 3661 (1720), 4128 (1722); ПСЗ. Т. VII. № 4483 (1724), 4658 (1725). Наследни¬
ки трона отвергли кодификацию 1723-1726 гг., продолжая требовать составления
«нового уложения»: ПСЗ. Т. VII. № 4895 (1726), 5287, 5348 (1728), 5412 (1729), 5567
и 5577 (1730). ЗА Петра. С. 40-41 (1714); ПСЗ. Т. V. № 3435 (1719). Директива 1714 г.
упоминается в рассмотренных делах всего однажды: РГАДА. Ф. 596. № 345. Л. 11
(1740). Мрочек-Дроздовский демонстрирует, что Уложение было главной опорой:
Мрочек-Дроздовский П.Н. Областное управление России XVIII века до Учрежде¬
ния о губерниях 7 ноября 1775 года: ист.-юрид. исслед. Ч. 1. Областное управление
эпохи первого Учреждения губерний (1708-1719 г.). М.: Унив. тип., 1876. С. 306.
1 Публикации: Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 138-140, 385-386.
Грамоты: Там же. С. 201-205, 257-260, 446-447; LeDonne J.P. Absolutism and Ruling
Class: The Formation of the Russian Political Order, 1700-1825. New York and Oxford:
Oxford University Press, 1991. P. 183, 193.
2 Отсутствие применения в светских судах: РЗ. I. С. 317-318; Ромашкин П.С.
Основные начала. С. 26-31; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 386, при-
меч. 2. Артикул воинский: ПСЗ. Т. V. № 3006. Издание статей: РЗ. Т. IV. С. 327-365;
ПРП. Т. VIII. С. 319-369; комментарии: РЗ. Т. IV. С. 314-327, 365-389; ПРП. Т. VIII.
Изменения в законодательстве и институтах
237
Три блестящие работы П. Мрочека-Дроздовского, М.М. Богослов¬
ского и Ю.В. Готье, принадлежащие золотому веку русской историогра¬
фии конца XIX — начала XX века, и внушительный корпус современ¬
ных работ описали три этапа судебной и административной реформ,
собрав подробные сведения по архивам центральных и местных су¬
дов. Примерно до 1710 года институты уголовного права оставались
в рамках московской системы приказов. С1710по1719 год управление
было децентрализовано путем организации восьми больших губер¬
ний. С 1719 года и до конца петровского царствования реформы вос¬
становили централизованную власть посредством системы коллегий* 1.
Эти реформы упрощали юрисдикцию в уголовном праве. Попыт¬
ки в 1680-е годы создать единое подчинение всех приказов не увен¬
чались успехом, и в конце XVII века государство предприняло новую
попытку2. В 1702 году была расширена роль Преображенского приказа
в решении политических дел. Для улучшения городского управления
в 1699 году была создана центральная Ратуша, следившая за городским
самоуправлением (земскими избами) крупных городов — эти избы
могли решать дела даже о насильственных преступлениях3. Ведавшие
С. 263-281, 369-456. Новые концепции петровского времени: Штамм С.И. Уго¬
ловное право // Ред. Е.А. Скрипилев. С. 158-201. Процедура по сути не менялась:
Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 336-337.
1 Мронек-ДрозЬовский П.Н. Областное управление России; Богословский М.М.
Областная реформа; Готье Ю.В. История областного управления; Peterson С. Peter
the Greats Administrative and Judicial Reforms: Swedish Antecedents and the Process
of Reception. Stockholm: Nord. bokh, 1979; Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau.
Ch. 3A-3D; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I; Писарькова Л.Ф. Государствен¬
ное управление России. Гл. 2-3; Davies B.L. Empire and Military Revolution in Eastern
Europe: Russia’s Turkish Wars in the Eighteenth Century. London: Continuum, 2011.
Ch. 4. Общий обзор: Талина Г.В. Выбор пути: Русское самодержавие второй по¬
ловины XVII — первой четверти XVIII века. М.: Русский мир, 2010. Гл. 3. Полезные
обзоры бюрократической системы: Российский государственный архив древних
актов. Путеводитель: В 4 т. М.: Археографический центр, 1991-1999. Т. III. П. 1, 58,
218-222, 243, 276, 304, 466-468, 471-472, 496, 498, 525, 527, 547, 586, 600, 608-609.
2 В 1677 г. приказов было 59, но к 1698 г. их осталось 55: Демидова Н.Ф. Слу¬
жилая бюрократия в России. Гл. 1. Этот этап: Анисимов Е.В. Государственные пре¬
образования и самодержавие Петра Великого в первой четверти* XVIII века. СПб.:
Дмитрий Буланин, 1997. С. 63-67; Ерошкин Н.П. Очерки истории государствен¬
ных учреждений. С. 110-111; LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class. P. 68-74;
Brown P.B. Early Modern Russian Bureaucracy. Ch. 11.
3 Преображенский приказ: ПСЗ. T. IV. № 1918 (1702), 1945 (1703). Он за¬
нимался политическими делами с 1696 г.: Голикова Н.Б. Политические процессы
при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М.: Изд. Моек, ун-т, 1957;
Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 94-95, 272-284. Городская реформа: ПСЗ.
Т. III. № 1674 и 1675 (1699); Серов ДО. Судебная реформа Петра I. С. 96-97, 99-102.
238
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
судопроизводством приказы Москвы были объединены: рассмотре¬
ние не тяжких преступлений было отдано новому Судному приказу,
а тяжких — Стрелецкому приказу1. Что касается местного управле¬
ния, то в 1701-1702 годах упразднили Разбойный приказ и губную
систему и передали решение уголовных дел воеводам под надзором
Разрядного приказа. Воеводам должны были помогать выбранные
дворяне, как было в старых губных избах, но эта затея провалилась.
Как и в Московский период, сыщиков и отряды солдат привлекали
для борьбы с преступностью, поиска беглых крепостных и прочей по¬
мощи воеводам в полицейской работе2. Это значит, что на этом первом
этапе реформ делались попытки сосредоточить борьбу с преступно¬
стью в одних руках.
Для ведения Великой Северной войны (1700-1721) требовались
люди и средства, и правительство решилось на децентрализацию.
В 1708 году империю разделили на восемь губерний во главе с мо¬
гущественными губернаторами, ответственными прямо перед Се¬
натом, созданным в 1711 году. Многие центральные приказы были
закрыты, а за счет их штатов пополнили губернские правления. Ани¬
симов считает этот шаг «катастрофой», потому что был уничтожен
профессиональный контроль, прежде осуществлявшийся приказами.
Центральная Ратуша была закрыта, а городские ратуши подчинены
непосредственно губернаторам. Основной территориальной едини¬
цей внутри губерний оставался уезд во главе с комендантом, хотя
в некоторых крупных губерниях создали промежуточную единицу —
провинцию с обер-комендантом во главе. Судебная система следовала
этому делению: от комендантских судов через провинциальные (если
наличествовал этот уровень) до губернского суда и Сената как высшей
инстанции3.
Несмотря на децентрализацию, на этом губернском этапе реформ
сохранились многие старые обычаи. Во-первых, утверждая, что колле¬
гиальное судейство Московского времени не работало («старые судьи
1 Консолидация московских судебных приказов: ПСЗ. Т. III. № 1713 (1699);
ПСЗ. Т. IV. № 1945 (1703). В 1701 г. Стрелецкий приказ был переименован в Приказ
земских дел: ПСЗ. Т. IV. № 1859.
2 Уничтожение приказа: ПСЗ. Т. IV. № 1874 (1701), 1900 (1702), 2018 (1705).
Следователи: ПСЗ. Т. IV. № 2169 (1707), 2439 (1711), 2573 (1712); ПСЗ. Т. V. № 3334
и 3415 (1719). Следственные комиссии: Писарькова Л.Ф. Государственное управле¬
ние России. С. 103-106, 150-153.
3 Губернии: ПСЗ. Т. IV. № 2218 (1708). Сенат: ПСЗ. Т. IV. № 2321, 2330 (1711).
Анисимов Е.В. Государственные преобразования. С. 96; Серое Д.О. Судебная ре¬
форма Петра I. С. 104-106.
Изменения в законодательстве и институтах
239
делали что хотели»), указ 1718 года вновь ввел принцип коллегиально¬
сти, приказывая принимать решения методом голосования и согласия
большинства. Во-вторых, сохранялась московская традиция «выбор¬
ной» службы всех слоев общества, от дворянства до крестьян. Ука¬
зом 1713 года в губернских центрах создавались ландраты — советы
дворян, выбранных дворянами же; а в 1715 году ландраты появились
и на уездном уровне. Сначала их обязанностью было устанавливать
и собирать подушные налоги, но в суматохе быстрых реформ ландра¬
ты получили судебные и административные функции. Тем не менее
Д.О. Серов находит в этих реформах прогресс и утверждает, что они
создали более единообразную и упорядоченную судебную систему
на местном уровне1.
Губернский этап реформ заложил основу для новой централиза¬
ции и более тонкой организации судопроизводства. Около 1718 года
по иностранному образцу (в основном шведскому и ливонскому)
были созданы двенадцать коллегий, разграниченных по функциям
и подчиненных Сенату. В них устанавливалось коллегиальное управ¬
ление президента коллегии и его сотрудников, включая избранных
советников. Губерний стало одиннадцать, их поделили на провинции
(всего 45). Во главе провинции стоял правитель со старомосковским
титулом «воевода». В 1719 году вышла «Инструкция, или Наказ воево¬
дам», написанная в духе амбиций Polzeistaat: воевода должен создавать
институты народного здравоохранения, попечения и образования,
а кроме того, решать множество традиционных административных,
судебных, военных и фискальных задач. Провинции были поделены
на дистрикты, исполнявшие разнообразные фискальные и полицей¬
ские обязанности, подобно прежним губным избам, управление в них
было возложено на земских комиссаров. В городах восстановили цен¬
трализованное правление по образцу 1699 года: в 1721 году для надзо¬
ра над самоуправлением (магистратами) крупных городов был создан
Главный магистрат. Магистраты получили определенную автономию
1 Коллегиальные решения: ПСЗ. Т. V. № 3261 (1718), 2791 (1714). Ландраты:
ПСЗ. Т. V. № 2673. П. 3 (1713), 2762 (1714), 2879 (1715); БабичМ.В. Ландратская
канцелярия // Государственность России. 2001. № 3. С. 12-14; Ерошкина А.Н. Лан-
Драт // Государственность России. М.: Наука. 2005. Кн. 5. Ч. 1. С. 486-487; Мрочек-
Дроздовский П.Н. Областное управление России. С. 55-65; Ерошкин Н.П. Очерки
истории государственных учреждений. С. 111-113; LeDonne J.P. Absolutism and
Ruling Class. P. 69-74; Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau. Ch. ЗВ; Серов Д.О. Судеб¬
ная реформа Петра I. Гл. 2. Сокращение персонала: Писарькова Л.Ф. Российская
бюрократия в эпоху Петра I // Отечественная история. 2004. № 1. С. 18-41; № 2.
С. 29-33. Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 106.
240
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
и широкие фискальные, административные, полицейские и судебные
полномочия1.
Сверхзадачей третьего этапа реформ было создание независимой
судебной иерархии инстанций и разделение институтов и персонала
административной и судебной властей. По словам Д.О. Серова, тогда
в России были впервые созданы «общие суды» для всех дел и все¬
го общества, несмотря на то что сохранялось много специализиро¬
ванных судов для особых преступлений (против религии и государ¬
ства, о земельных спорах) и для отдельных социальных групп. Новая
Юстиц-коллегия стала центром судебной работы (под апелляцион¬
ным контролем Сената) — в нее вошли семь старых судебных прика¬
зов. Коллегии подчинялись надворные суды, число которых достигло
двенадцати, надворным — провинциальные суды, переименованные
из ландратов в канцелярии судных и розыскных дел. Судьями назна¬
чались и русские, и иностранцы, и последовал приказ перевести рус¬
ские и иностранные своды законов, чтобы каждый судья знал все от¬
носящиеся к делу законы. Получившуюся четырехуровневую систему
(местные суды, надворные, Юстиц-коллегия, Сенат) можно считать
большим достижением2.
Петровские законы побуждали судей и тяжущихся действовать
в рамках новой иерархии, что продолжало тенденции, заложенные
в допетровской России. Уже указы 1700 года велели обращаться
в «нижние» суды по всем делам за двумя (позже тремя) исключени¬
ями, когда можно было обратиться непосредственно к царю: угрозы
в адрес монарха, измена и воровство из государственной казны. Апел¬
ляция в вышестоящие суды дозволялась, как и в XVII веке, только
в «самых важных и спорных» делах. Память Белозерскому ландрату,
составленная в марте 1721 года, приказывала решать все дела в мест¬
ном суде, отправлять дела в надворный суд в Ярославль лишь в том
1 Коллегии: ПСЗ. Т. V. № 3128, 3129 (1717), 3368 (1719). Провинции: ПСЗ. Т. V.
№ 3380 (1719). Наказ воеводам: ПСЗ. Т. V. № 3294, 3381 (1719). Земские комиссары:
ПСЗ. Т. V. № 3295 (1719); LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class. P. 130; Богослов¬
ский M.M. Областная реформа. С. 141-163. Другие новые провинциальные долж¬
ности: Писяръкова Л.Ф. Российская бюрократия. № 1. ПСЗ. Т. VI. № 3708. Гл. 9 (1721).
2 Надворные суды: ПСЗ. Т. V. № 3201,3202 (1718). Юстиц-коллегия на этом эта¬
пе реформ: Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. Гл. 4; Кошелева О.Е. Люди Санкт-
Петербургского острова. С. 46-52. Положительный результат: Серов Д.О. Судебная
реформа Петра I. С. 208-233; см. также: Kollmann N.S. Change and Continuity in the
Law under Peter 111 Eighteenth-Century Russia: Society, Culture, Economy: Papers from
the VII International Conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia / Eds.
R. Bartlett, G. Lehmann-Carli. Wittenberg 2004, Munster: LIT-Verlag, 2007. P. 388-390.
Изменения в законодательстве и институтах
241
случае, когда не было никакой возможности вынести решение на ме¬
сте, и не обращаться напрямую в Юстиц-коллегию. Чтобы решить
проблему смены суда по капризу судившихся, закон запретил обра¬
щаться в вышестоящий суд, минуя суды первой инстанции, и перено¬
сить рассмотрение дела в другой суд того же уровня, если не шла речь
о предвзятости суда к одной из сторон. Однако требовалось доказать
предвзятость суда, и это требование было строже, чем в Уложении1.
Возможность обратиться к монарху по-прежнему играла против су¬
дебной иерархии. В 1722 году Петр объявил, что народ упорствует
в подаче челобитных царю, «не дая нигде покою», несмотря на то что
он «Коллегии и Канцелярии, Губернии и Провинции, и во оных Ниж¬
ние и Надворные суды учредить... изволил», и поэтому он создает
пост рекетмейстера, который будет принимать жалобы на несправед¬
ливые решения и бюрократические проволочки. Однако Сенату было
дозволено обращаться напрямую к Петру в случае особо запутанных
дел. Но и в 1724 году Петр жаловался, что народ подавал прошения
сразу ему или его придворным. За неуважение судебной иерархии
Петр грозил телесными наказаниями и даже смертью2.
И все равно новую иерархию судов современники ценили ничуть
не больше, чем предыдущую. Юстиц-коллегия создавалась как суд для
рассмотрения апелляций, но часто служила судом первой инстанции
даже для сравнительно не важных дел. Люди по-прежнему игнориро¬
вали местные инстанции и ехали судиться в Москву. Сенат, который
должен был бы разбирать апелляции по решениям Юстиц-коллегии,
почти не занимался этой работой, сосредоточившись на проблемах
управления3.
Разделение суда и управления оказалось невыполнимым, и в на¬
чале 1722 года нижние суды были включены в местные канцелярии.
Серов считает, что новые суды оказались слишком слабыми, а вое¬
воды традиционно были весьма могущественными. Нижним судам
сохранили некоторую автономию де-факто: вместе с чиновником дела
1 Спорные или важные дела: ЗА Петра. 369-370 (1718), 381-382 (1721). Бело-
озерский ландрат: РГАДА. Ф. 921. № 30 (1721). Следование иерархии и враждеб¬
ность: ПСЗ. Т. V. № 3403 (1719); Т. VI. № 3577 (1720).
2 ПСЗ. Т. VI. № 3947 (1722); Т. VII. № 4177 (1723); Серов Д.О. Судебная рефор¬
ма Петра I. С. 242-245. Сенат царю: ПСЗ. Т. VI. № 4003 (1722). ЗА Петра. 385-386
(1724); ПСЗ. Т. VII. № 4577 (1724).
3 Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 223-225,242-253; Мрочек-Дроздов-
ский П.Н. Областное управление России. С. 302; LeDonne J.P. Absolutism and Ruling
Class. P. 194.
242 Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
должны были разбирать два выборных асессора из дворян; на деле
занятые воеводы передавали асессорам всю судебную работу. Кроме
того, эти суды оставались под надзором и контролем надворных судов
и Юстиц-коллегии, что способствовало некоторой независимости от
исполнительной власти1.
Большой след оставила реформа по особому контролю дел о пре¬
ступлениях, караемых смертной казнью в военных и гражданских
судах. Она продолжала возникшую в XVII веке тенденцию по ограни¬
чению смертной казни. В указе 1721 года этот шаг объяснялся задачей
избежать неправедных тяжелых наказаний из-за нехватки сведений.
Петр повелел, чтобы надворные суды и Главный магистрат изучали
все приговоры к смерти и каторге, вынесенные нижестоящими су¬
дами. Утвержденные казни совершались на местах. Преступления
о подкупе и коррупции изучались с особым вниманием. В 1721 году
Петр приказал, чтобы Сенат утверждал и он сам лично подписывал
наказания за крупное воровство из государственной казны. После
его смерти в 1725 году вторичное рассмотрение смертных приговоров
сохранилось2. Нам, так же как и современникам Петра, эти судебные
реформы кажутся хаотичными, но они ввели новые принципы и ут¬
вердили часть устоявшихся обычаев.
Изменения в судебной процедуре
Когда историк, изучающий Московское царство, обращается к петров¬
ской эпохе, изменения сразу бросаются в глаза, даже документы вы¬
глядят совершенно иначе. Всего лишь за одно поколение изменились
почерк, формат и сам язык судебных записей. Евгений Анисимов счи¬
тает, что перемены были необходимы, поскольку приказная система
была неэффективной и не справлялась с возрастающим объемом ра¬
боты. Ричард Уортман полагает, что реформа делопроизводства была
1 Асессоры: ПСЗ. Т. VI. № 3917, 3935 (1722); ЗА Петра. 384-385 (1722). Эта ста¬
дия реформ: Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau. R 134-135; Серов Д.О. Судебная
реформа Петра I. С. 205-208, 229-242; Кошелева О.Е. Люди Санкт-Петербургского
острова. С. 46-52, 307-321; Писарькова Л.Ф. Государственное управление России.
С. 166-170; LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class. P. 189-190.
2 П'СЗ. T. VI. № 3756 (1721). Другие упоминания пересмотра смертных при¬
говоров: ПСЗ. Т. V. № 3294. Ч. 6 (1719); ПСЗ. Т. V. № 3316 (1719); ПСЗ. Т. VI. № 3708.
Гл. 9 (1721); ПСЗ. Т. VI. № 3756 (1721); ПСЗ. Т. VI. № 3847 (1721). Пересмотр утверж¬
ден: 1726, 1727: ПСЗ. Т. VII. № 4964 (1726), 5026 и 5218 (1727); ПСЗ. Т. VIII. № 5333.
Ст. 9, 15-16. С. 97-100 (1728). Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 338-351,
404-414.
Изменения в судебной процедуре
243
частью проекта по созданию регулярного полицейского государства1.
Но, кроме того, эти перемены продолжали устойчивую тенденцию
по улучшению ведения документации и формированию профессио¬
нальной бюрократии — чиновников, знающих законы и способных
последовательно и справедливо управлять государством при помощи
рациональных методов работы с документами.
Указ 1697 года объявил, что пора менять процесс обвинительного
«суда», потому что им злоупотребляют бесчестные «ябедники и со-
ставщики же, воры и душевредцы», «и за теми их воровскими и ябед¬
ническими и составными вымыслы и лукавством в вершенье тех дел
правым и маломочным людем во оправдании чинится многая волокита,
и напрасныя харчи, и убытки, и разоренье». Была изменена процедура
рассмотрения дел о мелких преступлениях с причинением «обид и ра¬
зоренья», чтобы предотвратить такие нарушения, как лжесвидетель¬
ство, подачу надуманных дел, подкуп свидетелей. Этот указ отменил
очные ставки, установил правила, по которым можно было отвести
свидетеля, и разрешил принесение клятвы2. В 1723 году закон «О форме
суда» ввел новые перемены: отныне все данные в суде показания дол¬
жен был записывать секретарь суда, причем записи должны были стать
упорядоченными. Судившихся следовало допрашивать «по пунктам»,
а их ответы записывать в одинаковых тетрадях, по одной на каждого
судившегося. По образцу европейского розыскного процесса секретарь
брал на себя функции обвинителя и собирал документы дела для судьи.
Делая акцент на упорядоченной процедуре и ведении протоколов,
эти реформы приблизили все процессы к инквизиционной модели3.
Все эти реформы проводились чрезвычайно быстро. Предписан¬
ная форма письменных вопросов и ответов «по пунктам» появляется
1 Анисимов Е.В. Государственные преобразования. С. 95-96; Wortman R.S.
Peter the Great and Court Procedure 11 Canadian-American Slavic Studies. 1974. Vol. 8.
№2. P.303-310.
2 ПСЗ. T. III. № 1572 (1697); перевод Уортмана: Wortman R.S. Peter the Great.
P. 303; Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau. Ch. 7E; Серое Д.О. Судебная реформа
Петра I. С. 92-93, 95. Предпочтение расследования, а не обвинения: ПСЗ. Т. III.
№ 1643(1698).
3 «О форме суда»: РЗ. Т. IV. С. 451-461; ПСЗ. Т. VII. № 4344 (1723). Wortman R.S.
Peter the Great; Peterson C. Peter the Greats. P. 332-355; Серое Д.О. Судебная реформа
Петра I. С. 335-358. Некоторые историки считают, что указ 1723 г. отменил след¬
ственный процесс, но утверждают, что закон игнорировали: Готъе Ю.В. История
областного управления. Т. I. С. 394-407; Ефремова Н.Н. Судоустройство и про¬
цессуальное право // Развитие русского права второй половины XVII-XVIII вв. /
Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992. С. 234-237; Ерошкин Н.П. Очерки истории
государственных учреждений. С. 115-117; РЗ. Т. IV. С. 394-396.
244
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
в тяжбах, рассмотренных в данном исследовании, к 1724 году, ино¬
гда в виде таблицы, разделяющей вопросы, ответы и резюме, в кото¬
ром подробно отмечены показания обвиняемых и свидетелей пункт
за пунктом. Эту форму использовали при устных допросах, пытках
и очных ставках1.
Прочие улучшения делопроизводства также служили более упо¬
рядоченному рассмотрению дел. С 1690-х годов реформы развивались
в трех направлениях: централизация производства документов, из¬
менение их формуляра и улучшение рабочего процесса и профессио¬
нального поведения в канцеляриях и местных учреждениях. Первые
результаты появились в конце 1699 года, когда уничтожили систему
площадных подьячих, составлявших любые документы от челобитных
до завещаний и купчих крепостей на землю2. Официальной целью этой
отмены было желание не прибрать прибыль от этой работы, а утвер¬
дить подлинность документов: в указе устанавливались правила для
подписи свидетелей и ведения нотариальных «крепостных» книг. Сра¬
зу после этого указа, в первый день первого года по юлианскому кален¬
дарю, то есть 1 января 1700 года, Петр I объявил, что все официальные
документы («крепости») теперь необходимо составлять в Московской
Ратуше, а в городах — в земских избах. Отныне площадным подьячим
разрешалось составлять только челобитные об апелляции3. Несомнен¬
но, эти распоряжения повергли документооборот в хаос, и через год
последовали новые перемены, что было весьма в духе Петра.
Январский указ 1701 года показывает, что результатом описанных
мер стало повышение цен и рост коррупции по сравнению с тем, что
было при площадных подьячих. Вернули писцов на Ивановскую пло¬
щадь в Кремле, но теперь из них сделали государственное учреждение
из 24 подьячих под руководством четырех бывших писцов с той же Ива¬
новской площади. Указ устанавливал, что все документы для правитель¬
ственных учреждений должны составляться здесь, а не в канцеляриях.
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1508, 1509, 1511 (все 1724). Таблица: РГАДА.
Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 237, 242 (1727).
2 Л.М. Балакирева отметила, что история нотариальной работы мало ис¬
следована: Балакирева Л.М. Создание Крепостной конторы при Юстиц-коллегии
(1719) // Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Преображенский.
М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000. С. 202-203. Черепнин Л.В. Русская па¬
леография. М.: Гос. изд. политич. литературы, 1956. С. 434-436; Злотников М.Ф.
Подьячие Ивановской площади. Особ. с. 129-130.
3 ПСЗ. Т. III. № 1732 (дек. 1699); ПСЗ. Т. IV. № 1740 (1 янв. 1700). Некоторые
другие виды документов можно было писать в Стрелецком приказе: ПСЗ. Т. IV.
№ 1831 (1701).
Изменения в судебной процедуре 245
В провинциальных городах следовало создать аналогичные конторы
в управлении воевод и должность инспекторов, подчиненных воево¬
де, чтобы надзирать за их работой. Закон настойчиво запрещал всем
частным лицам писать документы или нанимать для этого кого бы то
ни было, кроме указанных писцов, что повышало государственный
доход за счет подати за все три категории документов. В конце концов
надзор сосредоточили в Крепостной конторе, входившей в Юстиц-кол¬
легию. Здесь была централизована регистрация документов, контроль
над сбором податей и управление местными «нотариальными конто¬
рами». К середине 1720-х годов на местах работали 230 крепостных
контор, в каждой был инспектор и несколько писцов1. Так на базе преж¬
ней системы была создана подчиненная законам нотариальная служба.
В те же годы проводилась реформа документооборота, преследо¬
вавшая двойную цель — обеспечить подлинность документов и из¬
влечь прибыль. Она началась с учреждения в январе 1699 года, на¬
кануне Северной войны, гербовой пошлины, призванной приносить
доход. Вводился стандартный размер официальных документов: в кан¬
целяриях оформляли гербовые бумаги трех размеров, каждый в свою
цену, со штемпелем в виде двуглавого орла. С характерной петровской
энергией указ приказывал канцеляриям немедленно начать работать
по новым процедурам, угрожая «жестоким наказаньем», конфискаци¬
ей земли и другими формами «конечного разоренья» тем чиновникам,
кто затягивал с переходом на новые формы, и челобитчикам, исполь¬
зовавшим неправильную бумагу. Последовали указы, регулирующие
продажу такой бумаги, устанавливающие цены и объявляющие под¬
делку бумаги с печатью равной подделке денег, что каралось смертью2.
Чтобы улучшить делопроизводство, старые свитки заменили на те¬
тради. С типичным для законов поучением указ объясняет, чем тетради
лучше: при записи на столбцах много бумаги расходуется впустую,
1 ПСЗ. Т. IV. № 1833 (1701); сначала это учреждение называлось «Палатка
на Ивановской пощади», а потом «Палатка крепостных дел». Злотников отмечает,
что четыре старших писца остались верны Петру во время восстания стрельцов
1698 г.: Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. С 130. Палатка крепост¬
ных дел: ПСЗ. Т. V. № 3307 (1719). Писарькова Л.Ф. Российская бюрократия в эпоху
Петра I. 2004. № 1. С. 30; Балакирева Л.М. Создание Крепостной конторы. С. 202-
218. Рассеянные упоминания писцов с городской площади встречались и дальше
(Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. С. 129).
2 Гербовая бумага: ПСЗ. Т. III. № 1673 (янв. 1699). Взлет цен: ПСЗ. Т. III. № 1703
(окт. 1699). Бумага с печатью: ПСЗ. Т. III. № 1717,1730 (1699); АИ. Т. V. № 293 (1699);
ПСЗ. Т. IV. № 1744, 1786 (1700), 2006 (1704); ПСЗ. Т. VII. № 4193. Ч. 8, 4270, 4325
(1723). О печатях: Черепнин Л.В. Русская палеография. С. 466-469.
246 Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
поскольку текст писали только на одной стороне. Столбцы расклеи¬
ваются от влажности, их часто съедают мыши. При многолетнем хра¬
нении свитки часто теряются. Но тетради лежат стопкой, их можно
переплести в книги, которые хранятся намного лучше. Документы за
один год следует переплетать в один том, в уголках страниц ставить их
номера, а в названии книг указывать типы документов, чтобы подьячие
могли легко найти нужное дело. Готовые документы должны были под¬
писать воевода, подьячий или дьяк1.
Эти изменения также были введены очень быстро. В рассмотрен¬
ных делах до 1701 года включительно сохранялось пользование про¬
стой бумагой и столбцовой формой, что понятно, поскольку было
непросто передать новую информацию и бумагу на границы империи.
Но к 1704 году дела из Арзамаса, Шацка и других мест на Средней
Волге велись уже в тетрадях2. Предполагалось, что все страницы те¬
тради будут написаны на гербовой бумаге, но в известных нам делах
«орленая» бумага начинает преобладать только около 1720 года. Одно
дело, тянувшееся с 1714 по 1720 год, велось без единого листа гербовой
бумаги, а в другом деле 1720 года гербовая бумага была использована
всего несколько раз. Поскольку указ 1719 года разрешил использовать
обычную бумагу, если были уплачены пошлины, вероятно, эти доку¬
менты принимали как законные3.
Самый почерк и язык документов тоже изменились. Арзамас¬
ские дела 1704-1727 годов демонстрируют то, что А.Е. Чекунова на¬
звала «полисемией» старой и новой терминологии. В тексте петиций
1715 и 1718 годов вперемежку встречаются старые и новые термины
1 Отмена свитков («столбцов»): ПСЗ. Т. IV. № 1803, 1817 (1700); ПСЗ. Т. IV.
№ 1901 (1702); Автократов В.Н. К истории замены столбцовой формы делопроиз¬
водства тетрадной в начале XVIII века // Проблемы источниковедения. 1959. № 7.
С. 274-286. С. 278-284; Чекунова А.Е. Видовые особенности и терминология пись¬
менных источников конца XVII — первой четверти XVIII века // Отечественная
история. 2001. № 4. С. 163. Уже в 1697 г. писцам приказали хранить столбцы там, где
их будет легко найти: ПСЗ. Т. III. № 1608.
2 Столбцы: Белоозеро: РГАДА. Ф. 1107. № 4375 (1699); РГАДА. Ф. 210. Севский
стол. Стб. 484. Л. 293-296; Стб. 470. Л. 227 (оба 1701); РГАДА. Ф. 210, Поместный
стол. Стб. 215. Л. 164 (1701); РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 1790. Л. 7 (1701).
Тетради: РГАДА. Ф. 1103. № 491,499,509 (все 1704), 2809 (1714); РГАДА. Ф. 1381. № 13
(1706), 35 (1707), 126,129, 131,134 (все 1713); РГАДА. Ф. 904. № 810 (1710).
3 Штемпеля на всех страницах: ПСЗ. Т. III. № 1703 (1699). 1714-1720: РГАДА.
Ф. 1380. № 53. Штемпеля только в 1720 г.: РГАДА. Ф. 1380. № 51. Л. 13. Штемпеля
не на всех страницах: РГАДА. Ф. 1380. № 163. Л. 22, 52 (1720); РГАДА. Ф. 419. On. 1.
Ч. 2. № 242 (1727); РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 21 (1729). Простая бумага: ПСЗ.
T.V.№ 3475 (1719).
Изменения в судебной процедуре
247
«челобитье» и «прошение», означающие одно и то же. Новые термины
для разных видов документов: «доношение», «протокол», «промемо-
рия», «экстракт» — заменили такие московские термины, как «отписка»
или «указ», или начали упоминаться наравне с ними. Использование
традиционных кириллических цифр продолжалось даже после введе¬
ния нового григорианского календаря; применение арабских цифр для
обозначения года впервые встретилось нам в записях 1727 года1.
К тому времени как в 1720 году в Генеральном регламенте опубли¬
ковали глоссарий русских эквивалентов иностранной канцелярской
терминологии, многие новые титулы, термины и фразы уже были
в ходу около двадцати лет. Уже в 1702 году определили новую фор¬
му обращения для прошений, и к 1704 году мы встречаем ее в доку¬
ментах. Челобитные московского времени начинались традиционно
в дательном падеже: «Великому государю, царю и великому князю
имярек всея Руси/Великия, Малыя и Белыя Росии». Петиции петров¬
ского времени начинались новой формулой в именительном падеже:
«Державнейший царь и государь милостивейший»2. Прочие титулы
появлялись позже: начиная с января 1722 года и по меньшей мере до
конца 1724 года петиции адресуются «Петру Великому, Отцу Отече¬
ства». После смерти Петра приветствие стало еще более пышным:
«Всепресветлейшая, державнейшая великая государыня императрица
Екатерина Алексеевна, самодержица всеросийская»3.
К удивительным аспектам петровских реформ относится измене¬
ние почерка. Изящный курсив XVII века — скоропись — исчез, буквы
стали крупнее, начертание — угловатым и вертикальным. Л.В. Череп¬
нин приписывает это изменение влиянию гражданского алфавита, то
есть упрощенному написанию букв, разработанному амстердамским
издателем Петра I около 1708 года для печатания светских текстов.
В то же время реформаторы петровского делопроизводства создава¬
ли новый литературный язык, который не был, как часто считается,
основан на московском бюрократическом языке; скорее это была,
как считает В.М. Живов, попытка вырастить из разговорных корней
1 Чекунова А.Е. Видовые особенности. С. 163-164; Редин Д.А. Администра¬
тивные структуры. С. 476-477. Взаимозаменяемые термины: РГАДА. Ф. 1380. № 6.
Л. 3 (1715); № 29. Л. 1 об. (1718). Арабские цифры: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 242
(1727).
2 Глоссарий: ПСЗ. Т. VI. № 3534. С. 160 (1720). Новый титул: ПСЗ. Т. IV. № 1899
(1702); РГАДА. Ф. 1103. № 499, 509 (оба 1704); РГАДА. Ф. 1404. № 135 (1716).
3 Отец Отечества: РЗ. Т. IV. С. 179 (1721). РГАДА. Ф. 978. № 30 (1723). Более
пышное титулование: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 237, 238, 242 (все 1727).
248
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
«простой» язык. Живов показал, что документация впитывала новый
«простой» язык по мере его развития, поэтому за несколько поколе¬
ний исчезла потребность в отдельном канцелярском языке, существо¬
вавшем в Московском царстве1. «Простой» — понятие относительное,
большой поток иностранных заимствований делал понимание пе¬
тровских документов непростой задачей.
Реформе подверглось и качество судебной реформы; московские
стандарты продолжали ужесточаться. Например, указ 1703 года уста¬
навливал рабочие часы подьячих в Палатке крепостных дел и штрафы
за отсутствие на рабочем месте. Он же подтверждал московский запрет
подьячим ходить в частные дома, чтобы писать документы без разреше¬
ния надзорного учреждения — Оружейной палаты2. Реформы вводили
более строгие правила написания, проверки, регистрации и главное —
подписания документов, чтобы можно было определить работу каж¬
дого чиновника. Ряд указов 1699-1706 годов повелел записывать все
документы в канцелярские книги не позже чем через два месяца; опре¬
делил, сколько поправок можно вносить в документ (снабжая их пояс¬
нениями), не переписывая его, и т.д.3 Эти правила работали. В то время
как дьяки московского времени ставили подписи на оборотах столбцов
в местах склейки листов, при тетрадном делопроизводстве высокопо¬
ставленные чиновники ставили больше подписей на лицевой стороне.
В арзамасском деле 1727 года подканцелярист подписался внизу каждой
страницы с начала дела и до конца. Кроме того, в том же деле мы ви¬
дим многочисленные подписи судей: они свидетельствовали на пытках
и подтверждали приговор. В других делах встречаются пометы, глася¬
щие, что дело проверено и записано надлежащим образом. Например,
1 Черепнин J1.B. Русская палеография. С. 473-437; Живов В.М. Язык и куль¬
тура в России XVIII века. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. С. 118-124.
Гражданское письмо: Cracraft /. The Revolution of Peter the Great. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 2003. P. 99-103; Cracraft /. The Petrine Revolution in Russian
Culture. Cambridge, Mass., and London: Belknap Press of Harvard University Press,
2004. Ch. 6. Esp. 257-276.
2 Реформы бюрократических процедур: Анисимов Е.В. Государственные пре¬
образования. С. 75-98; Черепнин Л.В. Русская палеография. С. 434-436; Лукаше¬
вич А.А: Виды документов в Российском государстве первой четверти XVIII в.
(на материале Генерального регламента) // Советские архивы. 1991. № 4. С. 38-46;
Илюшенко М.П. История делопроизводства. С. 38-40. ПСЗ. Т. IV. № 1953 (1703); ут¬
верждение рабочих часов: ПСЗ. Т. V. № 3131 (1717); ПСЗ. Т. VI. № 3534. Гл. 18 (1720).
Продажные писцы ходят в частные дома: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. № 965.
Л. 43-48, 152-169 (оба 1701).
3 ПСЗ. Т. III. № 1732 (1699); ПСЗ. Т. IV. № 1833, 1850 (1701), 2080 (1705); ПСЗ.
Т. IV. №2102, 2116 (1706).
Изменения в судебной процедуре
249
дело 1725 года было «справлено» Федором Карауловым и завизировано
«за секретаря» Иваном Карауловым1.
Стремление к упорядоченной и этичной процедуре видно в прави¬
лах, определяющих положение разных чиновников. Правила 1720 года,
касавшиеся земских дьяков губернских и провинциальных канцелярий,
устанавливали их рабочие часы и ответственность: содержать контору
в порядке, иметь все законы под рукой, в непосредственной доступ¬
ности, контролировать небольшую группу переписчиков и доводить
законы до сведения всех, кто занят в судебной работе. Особенно ин¬
тересно, как дьяк взаимодействовал с начальством: земский дьяк мог
и даже был обязан сообщить губернатору или воеводе нужные для рас¬
смотрения дела законы и проследить, чтобы решение было принято
в соответствии с законом, а также рекомендовать отправить дело в вы¬
шестоящую инстанцию, когда это требовалось по закону. Богословский
отмечал, что эти дьяки были не просто «ходячей памятью» губернатора,
но и часто принимали решения сами. Писарькова добавляет, что по¬
скольку 85% местных администраторов петровского времени пришли
в гражданскую службу с военной и не получили юридического образо¬
вания, важность компетентных сотрудников канцелярии возрастала2.
Такое сочетание судьи-непрофессионала и компетентного приказного
было типичным явлением XVII века.
Попытки создать профессиональную бюрократию достигли пика
в феврале 1720 года с введением Генерального Регламента. Его целью
было создать единообразную последовательную организацию бюрокра¬
тии как в центральных, так и в местных административных и судебных
учреждениях. Регламент определил обязанности старших чиновни¬
ков коллегий и канцелярий, от секретаря до нотариуса, актуариуса,
канцеляриста и людей на низших должностях (гл. 28-35); описал рас¬
пределение столов в канцеляриях и приказал создать архивы для до¬
кументации (гл. 40-44). В Регламенте указаны наказания за нарушения,
совершенные сотрудниками канцелярий (гл. 50), и присутствуют тре¬
бования работать всем вместе и профессионально (гл. 55)3. До конца
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 242. Л. 6-7,4,4 об., 5,5 об. (4727); также: РГАДА.
Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 237. Л. 1,3, 3 об., 4,4 об. (1727); РГАДА. Ф. 1103. № 6. Л. 7 (1721);
РГАДА. Ф. 1380. № 17. Л. 8 (1721); РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 767. Л. 20 об. (1725).
2 ПСЗ. Т. VI. № 3571 (1720). Писарькова цитирует Богословского: Писарько¬
ва Л.Ф. Российская бюрократия. № 1. С. 27; Мрочек-Дроздовский П.Н. Областное
управление России. С. 121-122; Балакирева JIM. Создание Крепостной конторы.
3 ПСЗ. Т. VI. № 3534 (1720); ПРП. Т. VIII. С. 72-105; Памятники законодатель¬
ства Петра Великого / Ред. М.М. Богословский. М.: Издание Н.Н. Клочкова, 1910.
С. 12-33; Cracraft /. The Petrine Revolution in Russian Culture. P. 159-167.
250
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
своего правления Петр поучал своих чиновников вести себя професси¬
онально: о суде 1722 года над продажным Шафировым напоминает указ
января 1724 года, содержавший требование, чтобы все гражданские
служащие «в Сенате, Синоде, Коллегиях, Канцеляриях и во всех судных
местах» знали закон, применяли его и не ссылались на незнание под
угрозой жестокого наказания1.
Петр I надеялся создать «дворянство мантии», бюрократическую
элиту, объединяющую детей боярских и приказных, которая будет
пользоваться таким же уважением, как старое военное дворянство.
Для этого начали реформу образования. В январе 1714 года появил¬
ся знаменитый декрет: мужчинам благородного звания запрещает¬
ся жениться, не изучив «цифирь и геометрию». Менее известно, что
в феврале 1714 года то же требование распространили и на дьячьих,
и подьяческих детей (15-20 лет) и на представителей других низ¬
ших классов (церковников, посадских, монахов), а по всей империи
началось создание школ. Эти требования повторялись регулярно2.
В 1716 году группа подьячих была отправлена в Кенигсберг изучать
немецкий язык, а на «оставших подьячих» возложили обеспечение
их средствами. Генеральный регламент 1720 года призывает семьи
устраивать детей на военную и гражданскую службу, сообщая, что
никто не поднимется на высшие гражданские посты, не получив об¬
разования — и то же самое повторяется в Табели о рангах 1722 года.
С.М. Троицкий проследил, как на протяжении всего века государ¬
ство продолжало, пусть и с невеликим успехом, привлекать дворян
в школы и на гражданскую службу3.
Д.О. Серов признает недостатки этой группы реформ: никакие
правила не определяли квалификацию и процесс назначения и снятия
1 Быстрое вынесение решений: ПСЗ. Т. V. № 3298 (1719); Генеральный регла¬
мент, гл. 4: ПРП. Т. VIII. С. 76. Правила поведения: ПСЗ. Т. V. № 3417 (1719); ПСЗ.
Т. VII. № 4337 (1723). Судить по законам: ПСЗ. Т. VI. № 3510 (1720). Запрет взяток:
ПСЗ. Т. VI. № 6586 (1720). Штрафы для судей, вынесших неправедное решение, что
было доказано после апелляции, и штрафы для обвинителей, подавших ложное
обвинение: ПСЗ. Т. V. № 2879 (1725); ПСЗ. Т. VII. № 4436 (1724).
2 Писаръкова Л.Ф. Государственное управление. С. 171-178. ПСЗ. Т. V. № 2762
(янв. 1714), 2778 (фев. 1714), 2979 (1716), 3447 (1718); ПСЗ. Т. VI. № 3703 (1721). Жи¬
тели некоторых северных городов подали прошения о том, чтобы для них сделали
исключение, и добились успеха: ПСЗ. Т. VI. № 3575 (1720).
3 ПСЗ. Т. V. № 2997 (1716). Генеральный регламент, гл. 36: ПСЗ. Т. VI. № 3534
(1720). Табель о рангах, № 13-14: ПСЗ. Т. VI. № 3890 (1722). Подобные указы: ПСЗ.
Т. VI. С. 3845 (1721); ПСЗ. Т. VI. № 3896. Ч. 2 (1722). Троицкий С.М. Русский абсо¬
лютизм и дворянство в XVIII веке. Формирование бюрократии. М.: Наука, 1974.
С. 267-292.
Петровские судьи за работой
251
судей (в набросках свода законов 1723-1726 годов было просто ука¬
зано, что судьи должны быть богобоязненными, скромными и зна¬
ющими). На самом деле большинство судей, назначенных в Юстиц-
коллегию или надворные суды, не имели никакого судебного опыта,
почти половина из них пришла в суд из армии (47% судей надворных
судов в 1719-1726 годах). Серов делает вывод, что сохранялось тради¬
ционное явление: наиболее осведомленными в юриспруденции были
канцелярские бюрократы, но мало кого из них назначали полноправ¬
ными судьями. Тем не менее Серов с одобрением отзывается о шагах,
принятых для выделения судьи как независимого служащего и созда¬
ния корпуса юристов-профессионалов1. Его оптимизм подтверждают
собранные ниже примеры. Судебная практика Арзамаса 1719-1726 го¬
дов была стабильной и эффективной благодаря квалифицированным
судьям и их сотрудникам.
Петровские судьи за работой
Появление в Арзамасе компетентных и даже профессиональных су¬
дебных работников прослеживается в первую очередь по преемствен¬
ности судей. С 1716 по 1722 год, почти без перерывов, Яков Гаври¬
лович Чертков служил в Арзамасе судьей по уголовным делам; его
коллеги Стефан Киреев и Стефан Афанасьевич Нестеров тоже ре¬
гулярно появляются в документах 1718-1722 годов. В ходе петров¬
ских реформ название должности Черткова изменилось с «ландрата»
на «судью и стольника», но он и его сотрудники продолжали работать
по-прежнему2. К июню 1722 года суд Черткова объединили с конторой
воеводы и переименовали в «провинциальную канцелярию». Триум¬
вират из воеводы и двух местных выборных из дворянства «асессо¬
ров» объединял административную и судебную власть. Трое мужчин
выполняли эти роли целое десятилетие: подполковник воевода Сте¬
фан Семенович Челишев, а также майоры и асессоры Михаил Тимофе¬
евич Кишкин и Федор Васильевич Засецкий. После сентября 1723 года
воевода пропадает из документов, и Кишкин и Засецкий решали все
дела, обычно вместе, иногда по отдельности, по крайней мере до конца
1 Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 253-268.
2 Чертков — ландрат в 1716-1719 г.: РГАДА. Ф. 1380. № 17, 54, 55; РГАДА.
Ф. 1404. № 97-98, 229, 667-679, 970, 988. Киреев, 1716 г.: РГАДА. Ф. 1404. № 135.
Л. 3. Нестеров, 1718-1720 гг.: РГАДА. Ф. 1380. № 29-30, 52-53, 60, 63. Чертков как
стольник и судья, 1720-1722 гг.: РГАДА. Ф. 1380. № 17, 29-30, 51, 53, 61, 63, 164, 175,
372-374, 575; РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 577, 579, 766.
252
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
1727 года; имя Кишкина появляется в документах до 1729 года1. Та¬
ким образом, несмотря на смену названия, суд в Арзамасе работал
стабильно и фактически независимо от административной власти.
Это показывает развитие профессионального, опытного судебного
персонала.
Этот персонал работал эффективно. Даже чаще, чем в конце
XVII века, арзамасские судьи составляли подробные приговоры, в ко¬
торых указывались обстоятельства преступления, логика принятия
решения и выдержки из относящихся к делу законов. Приговоры
не только читали вслух приговоренным преступникам, но и прибива¬
ли текст к столбу виселицы. Согласно современным социологическим
теориям, такие нарративные изложения, будь то в литературе или
в судебных протоколах, обеспечивают «сценарий», по которому люди
могут понять, реконструировать и примириться с моментами коллек¬
тивной или индивидуальной травмы2. Длинные петровские пригово¬
ры, зачитанные вслух, вполне возможно, играли именно эту роль для
собравшихся в суде.
Свободные от многочисленных обязанностей местных правите¬
лей московского периода судьи хорошо исполняли свои обязанности
при разделении судебной и исполнительной власти в 1720-е годы. Они
работали методично, аккуратно и в установленном порядке. Возьмем
для примера дело, начатое ландратом Нестеровым в феврале 1719 года,
касавшееся нападения и ограбления, совершенных Иваном Кузминым
и Никитой Зиновьевым. Их задержали крестьяне. Нестеров немед¬
ленно начал снимать показания и приказал сделать выдержки из нуж¬
ных сборников законов и провести три пытки с интервалом в один
месяц (в феврале, марте и апреле 1719 года). Затем дело не двигалось
больше года, до сентября 1720-го; возможно, задержка была вызвана
судебной реформой 1719-1720 годов. Когда делом занялись снова,
в сентябре 1720-го, оно попало в руки стольнику Якову Гавриловичу
Черткову. Он немедленно ответил на прошение Зиновьева и выпустил
его 19 сентября под расписку до решения суда. На следующий день
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 765-767,1043; РГАДА. Ф. 1380. № 768 (все 1722).
Кишкин и Засецкий вместе выносят решение: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 237-238
(1722), 1509-1512 (1724). Только Кишкин: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1507 (1724);
On. 1. Ч. 2. № 240, 245 (1727). Только Засецкий: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 242
(1727). Кишкин: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 21 (1729).
2 Александер Кук цитирует Фредрика Джеймсона: Cook A. Unsettling Accounts:
The Trial of the “Gang of Four”: Narratives of Justice and Humanity in the Aftermath of
Chinas Cultural Revolution. Unpublished PhD dissertation. Columbia University, 2007.
Петровские судьи за работой
253
Чертков приказал представить выдержки из Соборного уложения
о смертной казни, показаниях свидетелей и решении имущественных
споров (гл. 21, ст. 13, 18, 20, 22, 26, 27). Спустя месяц, 17 октября, он
принял решение и составил приговор — настоящий образец петров¬
ской воспитательной юриспруденции. Чертков приговорил Ивана
Кузмина к смерти за покушение, причинение ран и ограбление одного
человека и убийство другого, отмечая устрашение, которое должен
был производить приговор и открыто цитируя статьи Уложения. Он
объяснил приговор тем, что в показаниях и Кузмин, и Зиновьев не¬
зависимо друг от друга сказали, что преступления совершил один
Кузмин, более того, Зиновьев выдержал пытку и на дыбе доказал свою
невиновность. Зиновьева освободили, но Чертков приказал аресто¬
вать другого жителя деревни, которого заподозрили в сообщниче¬
стве. Приговор объявили и исполнили в тот же день «за посадом близ
каменного убогого дому», а письменную версию приговора прибили
к виселице. Дело по этому убийству длилось полтора года, но судебная
работа шла всего пять месяцев1.
Так же быстро шла работа над делом, поданным в суд в февра¬
ле 1719 года. Речь шла об убийстве крестьянина Ивана Головлева.
Его тело немедленно осмотрели и приказали похоронить. На этом
дело застопорилось на целый год: шла судебная реформа. К 30 августа
1720 года за правосудие отвечал уже судья Чертков. Он распорядил¬
ся, чтобы обвиненные в убийстве Семен Гаврилов и Семен Федотов
были арестованы, а их имущество опечатано. Их привели 7 сентября
вместе с другими свидетелями, всех допросили, а в начале ноября
обвиняемым устроили очную ставку, две пытки в ноябре и послед¬
нюю 2 декабря. Они рассказали одну и ту же историю: Федотов на¬
летел на Головлева, грабившего его дом, позвал на помощь, прибежал
Гаврилов, завязалась драка, грабитель вытащил нож. Гаврилов убил
Головлева, обороняясь и защищая дом Федотова. Два обстоятельства
дела (самооборона Гаврилова и защита дома Федотова) по законам
являлись оправдательными. В день последней пытки, 2 декабря, Черт¬
ков приказал сделать выписки из нужных законов и вынес решение:
обвиненных оправдали, отпустили под расписку, а не на поруки, по¬
тому что они защищали себя и дом одного из них. Поскольку никто
не был признан виновным, деревня, где обнаружили труп, заплатила
поголовные деньги за мертвое тело — этот обычай был установлен
еще в Русской Правде. Мужчин отпустили только 23 декабря, через
1 РГАДА. Ф. 1380. № 53. Вердикт на л. 15 (1719).
2 54 Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
три недели — возможно, это время потребовалось на уплату судебных
пошлин. Дело длилось чуть меньше двух лет, но судебная работа шла
около пяти месяцев1.
Наконец, еще два дела об убийстве показывают, что арзамасские
судьи эффективно пользовались новыми институтами судебной ие¬
рархии. В 1724 году арзамасский крестьянин донес на другого кре¬
стьянина, Тимофея Захарова сына Дроздова, якобы тот убил двух
целовальников во время ограбления кабака в их деревне, и на другого
крестьянина, Ивана Глаткова, убившего драгуна. Крестьянин, сооб¬
щивший о преступлениях, пытался оправдать приказчиков деревни,
которые должны были сообщить о преступлениях, тем, что они якобы
не знали о них. «Майоры и асессоры» Кишкин и Засецкий решили рас¬
следовать оба дела одновременно. Они арестовали Дроздова и Глатко¬
ва, приказчиков и свидетелей. Судьи допросили обвиняемых и в янва¬
ре 1724 года начали их пытать. Дроздов отрицал убийство: он показал,
что он и еще несколько мужчин планировали похитить деньги из
кабака, но он сам стоял на улице и только помог затащить тела в телегу
и бросить их «на крестьянском гумне». Во втором деле Глатков при¬
знался в совершении преступления: драгун попросился переночевать
в его амбаре, а Глатков с еще двумя людьми убили его, чтобы украсть
кафтан. Тело бросили в болото. Несколько приказчиков и крестьян
из их деревни отрицали, что знали об этих преступлениях. На первой
пытке и Глатков, и Дроздов не изменили показаний, но Глатков указал
на сообщника-солдата. Им устроили очную ставку, солдата пытали,
но он отрицал соучастие. Трех подозреваемых пытали второй раз
в марте 1724 года; они не изменили показаний, а солдат вскоре умер от
истязаний. На третьей пытке в июне Глатков и Дроздов подтвердили
изначальные показания.
Вслед за тем исполнительные арзамасские судьи обратились в Се¬
нат: они просили не совета, но помощи в связи с задержками. В1726 году
они сообщили, что местное учреждение, надзирающее за плательщика¬
ми ясака, жившими на царских землях около Арзамаса, чинило им
препятствия. Несмотря на множество прошений с января 1724-го по
июнь 1726 года, учреждение отказывалось прислать запрошенных сви¬
детелей. Поэтому 3 мая 1726 года Сенат приказал арзамасскому Ведом¬
ству арзамасских дворцовых (ясачных) волостей содействовать суду,
и в июне один крестьянин прибыл к судьям Кишкину и Засецкому. Ра¬
ботники арзамасского суда уже готовили дело к вынесению решения,
1 РГАДА. Ф. 1380. № 51 (1719).
Проблема коррупции 255
согласно законам, по которым подсудимого нельзя держать больше
шести месяцев в ожидании новых обвинений перед казнью, а пред¬
умышленное убийство каралось смертью. Новый реформаторский
шторм затянул окончание дел до 1728 года, когда Глаткова за убийство
драгуна, в котором он признался, приговорили к смерти отсечением
головы. Но к этому времени ввели обязательное утверждение смерт¬
ных приговоров вышестоящими органами, поэтому судьи отправили
дело в надворный суд Нижнего Новгорода. Не сохранилось указаний
на то, состоялась ли казнь1. В 1720-х годах арзамасские судьи работали
скоро, опирались на компетентных подчиненных — писцов и были
свободны от других административных или военных обязанностей.
Как мы покажем в 12-й главе, они применяли государственно санк¬
ционированное насилие (пытки и наказания) в строгом соответствии
с законом. Судебные реформы начала XVIII века привели к появлению
на местах прекрасных юристов, но весь государственный проект мог
рухнуть под бременем коррупции.
Проблема коррупции
Британский инженер Джон Перри, работавший в России в начале
XVIII века, лично испытал влияние взяточничества в суде: «Подкуп
судьи есть первый шаг, на который решаются; каждая сторона запа¬
сается деньгами, и обыкновенно тот, кто предложит больше, выигры¬
вает тяжбу, тогда как обиженный, не имея исхода, должен оставаться
довольным решением»2. В период петровского правления в список
государственных преступлений стали включать коррупцию чинов¬
ников. Указы 1710-х годов провозглашали различие между «парти¬
кулярным» преступлением и государственным, определяя последнее
через ущерб «государственному интересу». В конце концов коррупция
чиновников вошла в список тех «пунктов», по которым людям разре¬
шили обращаться напрямую к царю3.
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1508, 1509 (1722).
2 Perry /. The State of Russia. R 189-190 (рус. пер.: Перри Д. Состояние России
при нынешнем царе. С. 122); также: Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. V. I.
P. 188-190; Butler W.E. Foreign Impressions of Russian Law to 1800: Some Reflections //
Russian Law: Historical and Political Perspectives / Ed. W. Butler. Leiden: A.W. Sijthoff,
1977. P. 65-92.
3 Первые указы: ПСЗ. T. IV. № 1951 (1703), 1765, 1957 (оба 1704), 2026 (1705).
Интересы государства: ПСЗ. Т. V. № 2673. П. 4 (1713), 2871, 2786. П. 2 (оба 1714).
Три пункта: ЗА Петра. С. 362-363 (1715), 366-368 (1718); ПСЗ. Т. V. № 2877 (1715),
3143(1718).
2 5б Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
Петровские законы о коррупции 1714 года боролись с продаж¬
ными чиновниками, которые ссылались на незнание законов: «Дабы
впредь плутам... невозможно было никакой отговорки сыскать: того
ради запрещается всем чинам, которые у дел приставлены великих
и малых, духовных, военных, гражданских, политических, купецких,
художественных и прочих, какое звание они ни имеют, дабы не дер¬
зали никаких посулов казенных и с народа сбираемых денег брать».
В 1720 году указ 1714 года повторили с комментарием: «Хотя оной
его, великого государя, указ из Сената публикован и в указных книгах
печатан и для всенародного ведения продавай, и ныне продают, и в гу¬
бернии указы посланы», но в Сенате не сыскано записей о том, что
губернии его получили. Поэтому указ, запрещающий брать взятки, по¬
вторили и потребовали от губерний подтвердить его получение. В том
же году вышло еще два закона: против воровства государственного
дохода и взяток. В 1722 году Петр снова разразился плачем о коррум¬
пированности судейских работников: «Ведомо нам учинилось, что
многих колодников, не только в истцовых исках, но и в великих воров-
ствах и разбоях из тюрем отпускают подьячие из взятков, а репортуют
об них судьям, будто они ушли, и взыскивают то на караульщиках
и на тюремных сторожах. Того для, ежели впредь явитятся в побеге
какие колодники, и таких взыскивать на подьячих, у которых были тех
ушедших дела, и оными розыскивать и пытать вместе с караульщиками
при истцах тех дел, дабы поманки не было. А буде судьи в том подьячим
поманку учинят: то сами подлежат, яко разбойники, казни смертной»1.
Кроме того, государство ввело меры по предотвращению корруп¬
ции, причем такие, что историки называют это время эпохой доноси¬
тельства. Мы уже отметили, что за публичными писцами — как мо¬
сковской Палатки крепостных дел, так и местных контор — следили,
чтобы они не брали взяток и работали аккуратно. Дела о коррупции
расследовали комиссии, во главе которых стояли доверенные офи¬
церы гвардейских полков Петра I. На короткий период в конце пе¬
тровского правления военным полкам дали фискальные обязанности
и надзор за фискальной деятельностью губернаторов. Для надзора за
Сенатом создали должность генерал-прокурора, а сам Сенат должен
был следить за судебными чиновниками. Петровское законодатель¬
ство определяло пути подачи жалоб на коррупцию — это большой
1 ПСЗ. Т. V. № 2871 (1714) (цит. на с. 135); ПСЗ. Т. VI. № 3586 (1720) (цит.
на с. 194), 3601, 3648; похожий указ: ПСЗ. Т. V. № 2707 (1713); ПСЗ. Т. VI. № 3929.
С. 523 (1722).
Окончание судебных реформ
шаг вперед по сравнению с московским периодом. Новая должность
фискалов, занимавшихся прежде всего сбором налогов, должна была
принимать жалобы на коррупцию чиновников, расследовать их и до¬
кладывать в вышестоящие инстанции. Но поскольку множество кон¬
тролеров сами оказались продажными людьми, эти усилия не привели
к созданию честной стабильно работающей бюрократии1.
Коррупция чиновников каралась безжалостно. В 1702 году рассле¬
довать дела о коррупции служащих поручили Преображенскому при¬
казу, который уже занимался делами об измене и восстаниях. Послед¬
нее десятилетие Петра — время господства террора, направленного
против подкупа и обратившегося даже против ближайших соратников
Петра — Александра Меншикова и Петра Шафирова (см. главу 18)2.
При этом против реформ работала их структурная слабость, которую
отчасти создал сам Петр.
Окончание судебных реформ
Судебные реформы Петра должны были выделить судебную систему
и обеспечить ее профессиональными работниками и упорядоченной
процедурой. Последняя задача была решена успешно. Институцио¬
нальные реформы не были доработаны, сфера ответственности мно¬
гих чиновников или была неясно описана, или пересекалась с работой
других людей. Некоторые судьи, как видно на примерах из Арзамаса,
1 Доносительство: Писарькова цитирует М.М. Богословского и А.Д. Градов-
ского: Писарькова Л.Ф. Российская бюрократия. № 2. С. 16-17; Anisimov E.V. The
Reforms of Peter the Great: Progress through Coercion in Russia / Trans. J.T. Alexander.
Armonk, NY: M.E. Sharpe, Inc., 1993. P. 235-238; Богословский М.М. Областная ре¬
форма Петра Великого. С. 295-443; Ерошкин Н.П. Очерки истории государствен¬
ных учреждений. С. 119-120; Wortman R.S. The Development of a Russian Legal
Consciousness. P. 12-14; Yaney G.L. The Systematization of Russian Government: Social
Evolution in the Domestic Administration of Imperial Russia, 1711-1905. Urbana, 111.
Chicago and London: University of Illinois Press, 1973. Ch. 1.
2 Преображенский приказ: Анисимов E.B. Дыба и кнут; Голикова Н.Б. По¬
литические процессы. Коррумпированность высокопоставленных чиновников:
Писарькова Л.Ф. Российская бюрократия. № 2. С. 12-14; LeDonne J.P. Absolutism and
Ruling Class. P. 158-163; Серов ДО. Строители империи. Очерки государственной
и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск: Изд. НУ, 1996.
Недолгое время существовавший Вышний суд для политических преступлений
(1723-1726): Серов Д.О. Забытое учреждение Петра I: Вышний суд (1723-1726 гг.) //
Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Преображенский. М.; Ново¬
сибирск: Древлехранилище, 2000. С. 219-237. Следственные комиссии: Бабич М.В.
Государственные учреждения XVIII века. С. 102-109, 178-180, 205-207, 216-228,
237-243 и passim.
257
258
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
работали профессионально, быстро и толково, но в целом корпус
судебных работников не получил средств для выполнения своих за¬
дач. Не было доступа даже к базовым ресурсам — обновленным сво¬
дам законов, юридическому обучению для судей и писцов, не хвата¬
ло вспомогательного канцелярского персонала, и не было контроля
того, чтобы люди обращались только в новую иерархию инстанций.
В эту эпоху законодательного регулирования всего и вся не был напи¬
сан даже устав Юстиц-коллегии и надворных судов. Смелая попытка
1720-х годов — централизовать судебную систему — была подорвана
почти с самого начала. Параллельно с иерархией судов общего назна¬
чения продолжали существовать отдельные суды, сферы юрисдикции
которых пересекались, в том числе Преображенский приказ для рас¬
следования преступлений против государства и военные, морские,
городские и монастырские суды. Разделение властей не было дове¬
дено до конца, потому что все суды зависели от губернаторов и их
подчиненных и от военных полков, которые должны были помогать
судам выполнять полицейские функции. Кроме того, местные адми¬
нистраторы, такие как губернаторы и вице-губернаторы, сами слу¬
жили судьями в надворных судах. Мы говорили, что уже в 1722 году
независимые «нижние» суды вошли в состав судов местных воевод
вместе с асессорами1.
Современники отвергали эти реформы. Когда в 1727 году отме¬
нили надворные суды (как и многие другие новые должности), за¬
конодательство объявило, что «умножение правителей и канцелярий
во всем государстве не токмо служит к великому отягощению шта¬
та, но и к великой тягости народной». Вместо них по допетровскому
образцу была создана трехступенчатая административно-судебная
иерархия: воеводы на уровнях уезда и провинции и выше них — гу¬
бернаторы, ответственные перед Юстиц-коллегией2. В 1727 году
1 Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau. R 130-137, 154-155 и гл. 3F; Серов Д.О.
Судебная реформа. С. 201-205, 257-260, 268-270, 447-447; Анисимов Е.В. Государ¬
ственные преобразования. С. 128-129; Кошелева О.Е. Люди Санкт-Петербургского
острова. С. 51-52, 318-321; Редин Д.А. Административные структуры. Гл. 4; Ана¬
ньев Д.А. Воеводское управление Сибири. С. 5-7; LeDonne J.P. Absolutism and
Ruling Class. P. 63-80; Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учрежде¬
ний. Гл. 4.
2 Изначальное утверждение петровских судебных реформ: ПСЗ. Т. VII.
№ 4785 (сент. 1725); Готье Ю.В. История областного управления. Гл. 1-3. Отмена
некоторых реформ: ПСЗ. Т. VII. № 4929 (июль 1726), 5017 (фев. 1727), 5056 (апр.
1727), 5069 (май 1727); ПСЗ. Т. VII. № 5017. Ч. 5 (1727). В 1727 г. структура состоя¬
ла из 14 губерний, 47 провинций и больше чем 250 уездов: Ерошкин Н.П. Очерки
Окончание судебных реформ
259
губернская власть приняла на себя управление городами, в том числе
широкие судебные полномочия магистратов. Произошел отказ от кол¬
легиального принципа правления и вынесения судебного приговора,
что Анисимов называет трагедией, полагая, что коллегиальность за¬
щищала от авторитарного принятия решений1.
К1727 году дух просвещенных реформ, пронизывавший «Инструк¬
цию губернаторам» 1719 года, исчез. Эта «Инструкция» приказывала
губернаторам основывать школы, больницы и благотворительные ор¬
ганизации, а заменившая ее «Инструкция» 1728 года ограничивала, по
образцу московского периода, внимание губернаторов общественным
порядком, сбором налогов и обороной. Это ослабляло производство
дел по уголовным преступлениям, поскольку в воеводских канцеляри¬
ях не было создано ни одной административной структуры, которая
могла бы эффективно, быстро и этично выполнять судейскую работу.
За петровское правление обязанности губернаторов расширились.
Сбор новой подушной подати, расквартирование войск, набор ре¬
крутов и другие фискальные, военные и административные задачи
приумножались очень быстро, а количество работников сокращалось.
К 1726 году количество центральных и местных учреждений в импе¬
рии выросло примерно до 1700 (в 1698 году — около 360), а вот число
гражданских служащих за тот же период уменьшилось наполовину.
Правительство пыталось возместить эту потерю двумя способами.
Во-первых, петровские конторы пользовались старым испытан¬
ным методом набора местных жителей в местное управление: дворяне
становились ландратами и земскими комиссарами, простолюдины —
сборщиками податей2. Во-вторых, государственным чиновникам по¬
стоянно не доплачивали жалованье. На ранних этапах реформ пред¬
полагалось, что подьячим будут платить ежегодное жалованье из
доходов канцелярии. Но они должны были сами покупать чернила,
свечи, песок (для посыпки страниц) и даже дрова. Со временем поло¬
жение стало еще тяжелее: в 1715 году отменили поместный оклад для
истории государственных учреждений. Гл. 4. Богословский М.М. Областная ре¬
форма. С. 246-256; Анисимов Е.В. Государственные преобразования. С. 231-240;
Wortman R.S. Peter the Great. P. 305-306.
1 ПСЗ. T. VII. № 5142 (1727). Анисимов Е.В. Государственные преобразова¬
ния. С. 232. Разделение судебной и исполнительной систем вернули в Москве
в 1730 г. с созданием Уголовных и общих судов, но не во всей империи: Schmidt С.
Sozialkontrolle in Moskau. Р. 168, 361-362.
2 Писарькова Л.Ф. Российская бюрократия. № 1. С. 18-19, 29-39. Опора на вы¬
борных: Писаръкова Л.Ф. Государственное управление. С. 116-123, 205-214.
260
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
чиновников, оставив только денежное жалованье. Жалованье не по¬
вышалось, тогда как цены и инфляция росли. Жалованье граждан¬
ских чиновников было как минимум в два раза ниже, чем у военных,
выдавали его нерегулярно, а иногда и вовсе не платили. Писарькова
выразительно описала, как губернаторы молили Москву прислать жа¬
лованье для нищающих писцов. При таком положении вещей работа
в судопроизводстве не привлекала людей. Готье заметил, что вершение
суда было лишь одной из многочисленных задач воевод послепетров¬
ского времени, и при этом не выделялось ни определенных часов для
слушаний, ни специальных записных книг для судебных дел1.
После смерти Петра в 1725 году ситуация стала еще хуже: уре¬
зание расходов оставило без жалованья чиновников на постах ниже
глав и директоров коллегий: они должны были жить только на штра¬
фы, содержание и подношения от просителей. Эта реформа сопро¬
вождалась явно нереалистичными предупреждениями подканцеляри¬
стам не требовать слишком больших даров и штрафов. С.М. Троицкий
называет эту ситуацию узаконенным взяточничеством, а Д.А. Редин
утверждает, что «высшая власть сама же провоцировала нарушения
законодательства и попустительствовала различным формам лихо¬
имства». Он же делает интересное заявление: по его словам, работа
в таких условиях способствовала корпоративной солидарности мест¬
ного чиновничества из-за его растущей зависимости от даров и па¬
тронов (по сравнению с московскими временами). Г.П. Енин показал,
что дары на содержание местных чиновников — система кормлений
продержалась до правления Екатерины Великой. Восхваляя судебные
реформы Екатерины II, британский путешественник Уильям Кокс
в 1790-х годах точно описал проблему: «Она повысила жалованье
судей, которые прежде от скудости дохода неизбежно уступали неот¬
разимым соблазнам взяток»2.
1 Начало реформ: ПСЗ. Т. IV. № 1833, 1838 (1701), 1848, 1954 (1704). Покупать
себе материалы: ПСЗ. Т. IV. № 1851 (1701); ПСЗ. Т. V. № 2879 (1715). Писарькова Л. Ф.
Российская бюрократия. № 2. С. 3-10; Троицкий С.М. Русский абсолютизм. С. 253-
267. Писарькова Л.Ф. Государственное управление. С. 230-235; Анисимов Е.В. Го¬
сударственные преобразования. С. 83-85, 228-231, 237; Schmidt С. Sozialkontrolle
in Moskau. Р. 134-136; Богословский М.М. Областная реформа. С. 519-520; Ерош-
кин Н.П. Очерки истории государственных учреждений. 1C. С. 43-145. Готье Ю.В.
История областного управления. Т. 1. С. 388.
2 Отмена жалований: ПСЗ. Т. VII. № 4897 (1726), 5039 (1727). Троицкий С.М.
Русский абсолютизм. С. 253-267 (256); Редин Д.А. Административные структуры.
Гл. 5; Енин Г.П. Воеводское праздничное кормление. Сохе W. Travels into Poland,
Russia, Sweden and Denmark. London: T. Cadell, 1792. Vol. III. P. 144.
Окончание судебных реформ 2б 1
Структура и содержание аппарата управления XVIII века подры¬
вали любые усилия править добросовестно. Государство страдало от
недостаточного администрирования: в 1698 году один чиновник при¬
ходился на 2250 человек, а в 1726 году — один на 34001. Со временем
этот разрыв только рос. Гражданская служба не привлекала профес¬
сиональные кадры, как надеялся Петр I. Русское дворянство избегало
служить, особенно в местных учреждениях. Не было разработано
никакого обучения, а срок воеводской службы был слишком короток,
чтобы хорошо разбираться в законах и судопроизводстве. Поэтому
в России так и не появилась крепкая профессиональная элита граж¬
данской службы, которая могла бы возвысить свой социальный статус
и набрать политический капитал2. Во всем, что касается структурных
основ, качество местного управления упало по сравнению с москов¬
ским периодом.
Общее направление судебных реформ начала XVIII века совпа¬
дает со взглядами И.Т. Посошкова, предпринимателя, поднявшегося
из низов, который в 1724 году представил Петру трактат об экономи¬
ческой реформе. Говоря о судах, Посошков отметил много задач, ко¬
торые пытались решить бюрократические реформы еще с XVII века:
правосудие должно быть скорым, законы — собраны в кодексы, в со¬
ответствии с переменами в российской жизни в них необходимо вно¬
сить изменения, судьи должны быть знающими и непредвзятыми. Он
считал, что «судное дело и управление судейское вельми... высоко,
паче всех художеств, на свете сущих», и выступал за профессиональ¬
ных работников на жаловании, как и говорилось в петровских указах3.
Однако главная цель Посошкова — в духе меркантилизма с помощью
реформ увеличить богатство России — указывает на проблемы, ко¬
торые стояли перед страной. Государство не выделяло финансовых
ресурсов, без которых невозможно было достичь великих целей, по¬
ставленных чиновниками-реформаторами.
Судебная работа петровской поры показывает, какого про¬
гресса достигли в развитии рациональной и упорядоченной проце¬
дуры. Сами документы, собранные в тетради, разборчивый почерк
1 Писаръкова Л.Ф. Российская бюрократия. № 1. С. 38.
2 Презрение со стороны дворян: Givens R.D. Eighteenth-Century Nobiliary
Career Patterns. Серов показывает петровские реформы в контексте более поздних
реформ в России вплоть до наших дней: Серов Д.О. Судебная реформа. Гл. 7.
3 Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и др. соч. / Ред. и коммент.
Б.Б. Кафенгауза. М., 1951. Репринт: 2004. Гл. 3. С. 73.
262
Часть I / Глава 8. Петровские реформы и уголовное право
и упорядоченный формат создают образ хладнокровного рациональ¬
ного следствия. В целом, устанавливая иерархию инстанций, прогрес¬
сивную процедуру апелляций, надзор над чиновниками и проверку
смертных приговоров, петровские реформы институционализирова¬
ли известные принципы: нарушения будут наказаны, закон является
прозрачным и вершится со знанием дела и для всех без различия.
В 1720-е годы петровские судьи демонстрировали отличные рабочие
умения. Это не значит, что судебный аппарат неотвратимо развивался
от «личного» к «рациональному» правосудию. Практика уголовно¬
го судопроизводства по-прежнему уравновешивала определенные
нормы, предписанную процедуру и упорядоченное ведение записей
с весьма гибким приспособлением этих норм и процедур, которые
могли непредсказуемо меняться при личном взаимодействии воеводы
(или судей в канцеляриях) и подносящих дары людей. Сколь ни далека
была эта система от идеально-типического правосудия, она подходила
российским условиям, а ее слабые стороны могли бы постепенно ис¬
чезнуть, если бы сохранялись лучшие результаты петровских реформ:
разделение судебной и исполнительной власти, профессионализация
работников суда и нотариата, борьба с коррупцией чиновников и уси¬
ление местного правления. Однако в 1727 году произошел радикаль¬
ный отказ от всех новшеств, и от достижений петровских реформ
не осталось и следа.
ЧАСТЬ II.
НАКАЗАНИЕ
Переходя от судебной процедуры к наказанию, приходится до некото¬
рой степени менять набор привлекаемых источников и способ их ана¬
лиза. Нижеследующие главы сгруппированы тематически: в четырех
первых (главы 9-12) внимание будет сосредоточено на телесных нака¬
заниях, в праве и в практике, в основном на основании составленной
нами базы данных по местным судебным делам. В главе 13 начинается
рассмотрение смертной казни и определяются ритуалы, применяемые
при наказании за уголовные преступления, караемые смертью. Здесь
также основным источником остаются судебные дела. В последних гла¬
вах (главы 14-18) речь пойдет о смертной казни за наиболее тяжкие пре¬
ступления: измену, ересь, колдовство, злоупотребления должностных
лиц, — что потребовало разнообразия в методах и источниках. Помня об
имплицитной сравнительной модели «спектаклей страдания» М. Фуко,
много внимания мы уделили символической нагрузке и ритуалу важ¬
нейших казней. В судебных протоколах практически совсем нет опи¬
саний казней. Отечественных повествований также мало, и они часто
написаны в форме тенденциозных квазилитературных исторических
хроник, что совсем не может заменить судебного протокола. Такие ис¬
точники потребовали критического прочтения. От конца XVII века оста¬
лись мемуарные рассказы, и русских, и иностранных авторов, о мяте¬
жах и казнях; они могут быть ценными источниками, если установлены
позиция автора и источники его сведений об описываемых событиях.
Исследование наказаний за бунты открывает новый угол зрения
на уголовное право, поскольку восставшие часто оправдывали свои
насильственные действия тем, что они были «законно» направлены
от имени царя против «изменников», а не против государя. Во время
мятежей мы часто встречаемся не только с наказанием восставших
государством, но и с тем, как сами восставшие осуществляли то, что
с их точки зрения было справедливой и оправданной карой. В куль¬
минационные моменты городских восстаний XVII века между толпой
и монархом происходили драматические сцены, от которых мороз идет
по коже. Исследование смертной казни за самые тяжкие преступления
в этих главах не претендует на то, чтобы стать хроникой всех случаев
ее применения и всех восстаний; задача состоит в анализе ритуалов
наказания в рамках представлений Московской Руси о справедливости
и законности, а также в привлечении широких европейских параллелей.
ГЛАВА 9. ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ
ДО 1648 ГОДА
Около 1649 года якутский воевода попросил указаний Сибирского
приказа относительно дела об убийстве: русский промышленный
человек застрелил тунгусского (эвенкского) князца. В своих пока¬
заниях убийца утверждал, что это была самозащита; родственни¬
ки погибшего требовали выдачи им ответчика, чтобы повесить или
убить его. Между тем «тунгусы учинили меж собою шатость» и убили
на соболиных промыслах одиннадцать русских. В ответ на это со¬
общение Сибирский приказ постановил, что виновный должен быть
наказан, как наказывают русских людей: «Перед [сыном убитого]...
бити на козле кнутом нещадно и посадить его до нашего указа в тюрь¬
му». Сибирский приказ поручал воеводе разъяснить тунгусскому
сообществу, что если бы кто-то «на то убойство умышляли и сделали
так с умышленья, и им бы за то умышленное дело довелося та же
учинити смерть без пощады, а за безхитростное дело нашим руским
людем довелось чинить наказанье, а не смертная казнь... Да и промеж
их, тунгусов, не умышленные смертные убойства бывают, и убойцов
они из роду в род не выдают же»1. Таким образом, центральный при¬
каз утверждал монополию на насилие за государством, предписывал
провести публичное действо — телесное наказание на людях и при¬
менял закон так, как он был писан, с одним опущением: указ не тре¬
бовал внести компенсацию деньгами или людьми семье убитого, хотя
закон предписывал именно это. Приведенный случай демонстрирует
1 ДАИ. Т. III. № 52 (1649).
266
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
многие свойства телесного наказания в Московском царстве: его
связь с государственным интересом, его публичность, гибкое при¬
менение права.
Зачем наказывать?
В самом общем смысле государства наказывают за преступления, по¬
тому что такова их функция: их роль состоит в контроле над наси¬
лием. Только суверенное государство — через правительство и его
агентов — имеет право наносить ущерб телу гражданина. Каждый
социум сам определяет нормы определения преступлений и формы
наказаний и других применений санкционированного государством
насилия. Чтобы обеспечить себе долговременную жизнеспособность,
государствам необходимо устанавливать режимы наказаний, прием¬
лемые для общества.
Что до того, как общество воспринимало наказания, то, при от¬
сутствии русских источников, стоит прибегнуть к компаративному
рассмотрению этого вопроса. В Европе того времени размышления
о применении санкционированного государством насилия мы нахо¬
дим и в политических трактатах, и в листовках и вердиктах, и в про¬
поведях и других нарративных источниках. На основании подобных
текстов Карл Вегерт продемонстрировал, что в раннее Новое время
в германских землях публичные наказания функционировали как
вид социального дисциплинирования; при этом население одобряло
их в той мере, в какой они производили стабилизирующий эффект.
Наказание ужаснейших преступлений — убийства, грабежа, кол¬
довства, детоубийства — может быть понято как момент искупле¬
ния, когда злые духи, овладевшие преступником, уничтожаются,
а гнев Бога на греховное действие умиряется. По выражению не¬
мецкого историка Рихарда ван Дюльмена, наказания оправдыва¬
ли целями «искупления, возмещения и устрашения... Наказание
должно было быть столь же свирепым, сколь тяжелый ущерб был
нанесен преступлением». При помощи наказаний государству уда¬
валось поддерживать законный порядок, жертвам — получать удов¬
летворение, а обществу — возвращаться в равновесие. Тексты, трак¬
товавшие социальные отклонения, приучали сообщества к тому,
что телесное наказание и смертная казнь нужны для поддержания
стабильности на местах; формы наказания соответствовали мест¬
ным представлениям о справедливости. Согласно Вегерту, уголовное
право, устанавливаемое государством, «черпало оправдание своего
Зачем наказывать? 2б7
существования в обществе: законы, противоречащие социальным
нормам, не выживают»1.
Обращаясь к пенитенциарной практике Московского государства,
полезно иметь в виду обрисованную перспективу. С одной стороны,
использование телесного наказания в России, как и в Европе, демон¬
стрирует притязания государства на социальный контроль. Судебник
1497 года, например, не позволял преступнику избежать наказания,
если его имущества было недостаточно, чтобы покрыть его долги и су¬
дебные пошлины или заплатить возмещение истцам; задача государ¬
ства по дисциплинированию насильственной преступности ставилась
выше, чем интересы семьи или общины. Ту же тенденцию проводили
и нормы, запрещавшие полюбовные соглашения по преступлениям,
каравшимся смертью, даже если община желала сохранить жизнь пре¬
ступнику, чтобы он мог выплатить компенсацию2. С другой стороны,
наказание могло служить собственным интересам общины, избавляя
ее от воров, убийц и других правонарушителей.
Затруднительно эмпирически показать, что сообщества Москов¬
ского государства принимали систему наказаний, установленную госу¬
дарством, так как отсутствуют нарративные источники. Из молчания
текстов о бурных толпах, протестующих против порок и казней (столь
обыкновенных в Европе раннего Нового времени), можно сделать вы¬
вод о социальной допустимости таких наказаний. Тот факт, что возму¬
щения возникали, когда государственное принуждение казалось людям
чрезмерным, дает понять, что население принимало лишь определен¬
ный уровень санкционированного государством насилия. То, что люди
всех социальных статусов по всей империи искали удовлетворения
в уголовном суде, может свидетельствовать о том, что уголовное пра¬
восудие отвечало ожиданиям населения. Подобным образом то, что
судьи и общины достигали согласия в решениях, даже в делах об убий¬
стве, показывает, что система позволяла добиться правосудия. В этом
отношении значима норма Судебника 1589 года, согласно которой
1 Wegert К. The Social Context of State Terror in Early Modern Germany 11
Canadian Journal of History. 1991. № 26. P. 27-35 (26, 22). LXiilmen R. van. Theatre of
Horror: P. 2-4. Оба автора также обращают внимание на то насилие, которое сопро¬
вождало несогласие населения с проводимыми публичными наказаниями.
2 Судебник 1497 г. Ст. 8,11, 39. РЗ. Т. II. С. 55, 59; повторено и распространено
в Судебнике 1550 г. Ст. 56, 59-61. РЗ. Т. II. С. 107-108, и в Судебнике 1589 г. Ст. 108,
113-115. ПРП. Т. IV. С. 426-428. Запрет мировых в уголовных делах: Указ августа
1556 г. № 17. ПРП. Т. IV. С. 367; ААЭ. Т. I. № 150. С. 120 (1509); ПРП. Т. V С. 335-336
(1624); ПРП. Т. V. С. 237 (1646); Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 31. РЗ. Т. III. С. 234;
Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 71. ПРП. Т. VII. С. 421; ПСЗ. Т. II. № 1289 (1688).
268 Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
из сообщества исключались (им было отказано в «чести») только «тати,
разбойники, зажигалщики и ведомые лихие люди», поскольку они яв¬
ляются «лихими людьми»: это свидетельствует о совпадении представ¬
лений государства и народа о преступлениях, сопряженных с нанесени¬
ем большого ущерба1. Учитывая, что известных в округе преступников
власть не могла поставить перед судом без содействия рекрутируемых
из местного населения команд, стражников и приставов, толпа, гля¬
девшая на экзекуцию, вполне могла одобрять наказание людей, отбро¬
сивших моральные обязательства перед членами своих маленьких, как
обычно в Московской державе, общин, городских или сельских. Конеч¬
но, санкционированное государством насилие проводилось в жизнь
хотя и принудительно, но в контексте взаимодействия между населени¬
ем и государством.
Наказания в праве до 1649 года
В период до 1649 года процесс внедрения телесного наказания и смерт¬
ной казни в русские сборники законов был очень постепенным2. Ши¬
роко бытовавшая в рукописной традиции вплоть до XVI века Русская
Правда представляла собой так называемую двойственную правовую
систему, состояла в основном из штрафов-компенсаций и не пред¬
усматривала телесных наказаний3. Хотя восточные славяне после
христианизации и подвергались воздействию римского права че¬
рез посредство византийских светских и канонических законов, они
1 Отказ в «чести»: Судебник 1589 г. Ст. 71: ПРП. Т. IV. С. 421.
2 На утверждение, что жестокость была принесена на Русь монголами, исто¬
рики отвечают тем доводом, что телесные наказания восходят к каноническому
праву Киевского периода: Тимофеев А.Г. История телесных наказаний в русском
праве. СПб.: Тип. С.-Петербургской тюрьмы, 1897. Ч. 2. Гл. 1; Евреинов Н.Н. Исто¬
рия телесных наказаний в России. Нью-Йорк: Чалидзе, 1979. С. 17-22. Кайзер опи¬
сывает многовековой путь внедрения физических санкций: Kaiser D.H. The Growth
of the Law. P. 86-93.
3 Право Киевской Руси как двустороннее, основанное на компенсации:
Kaiser D.H. The Growth of the Law. P. 3-17; Feldbrugge F. Law in Medieval Russia.
P. 80. Немногочисленные указания на телесные наказания в договорах Руси X в.
(используется глагол «казнить») свидетельствуют о греческом влиянии: договор
911 г.: The Laws of Rus’ — Tenth to Fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser.
Salt Lake City, Utah: Charles Schlacks, Jr., 1992. Ст. 3, 4. P. 5; договор 944 г. Ст. 5, 6, 12.
P. 10-11; Feldbrugge F. Law in Medieval Russia. P. 106. Применение Русской Правды до
XVI в.: Hellie R. Russian Law from Oleg to Peter the Great // The Laws of Rus’ — Tenth
to Fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser. Salt Lake City, Utah: Charles Schlacks,
Jr., 1992. Vol. xviii.
Наказания в праве до 1649 года
приспособили эти законодательные памятники к своим представле¬
ниям, заменив денежным возмещением многие жестокие санкции (по¬
бивание камнями, членовредительство, обезглавливание). Подобная
жестокость не встречается в нормах московского права до XVII века1.
Что же касается церковного права, то в новгородских и псковских
сборниках конца XIV — XV века, которые, возможно, оказали влияние
на правовую систему Москвы, сохраняется, как и в Русской Правде,
предпочтение компенсации потерпевшим за ущерб или увечье, тогда
как телесные наказания применялись в случаях наиболее тяжких пре¬
ступлений. Псковская Судная грамота, например, упоминает телесное
наказание только за поджог, конокрадство, измену, кражу из Крома
(кремля) и при третьей поимке за кражу, применяя при этом жестокие
нормы византийского права (Прохирон). Точно так же и в сорока двух
статьях Новгородской Судной грамоты (1470-е) телесные наказания
упоминаются лишь однажды. Летописи повествуют о многих случаях,
когда русские князья раннего периода отказывались от телесных на¬
казаний, вплоть до нежелания Ивана III применить смертную казнь
к еретикам в 1503 году2.
Хотя Новгородская и Псковская судные грамоты не предполагали
значительного применения телесных наказаний для ограждения госу¬
дарственного интереса, они все же распространяли принципы трой¬
ственной правовой системы, утверждая прерогативу города (а в случае
Новгорода — вновь назначенного из Москвы наместника) на сбор ком¬
пенсаций и штрафов в пользу судьи за тяжкие преступления3. С конца
XIV века уголовное право Московского княжества также агрессив¬
но утверждало судебные прерогативы князя, но при этом оставалось
умеренным в отношении телесных наказаний и смертной казни.
По ранним уставным грамотам и Судебнику 1497 года такие преступ¬
ления, как нанесение ран, убийство и бесчестье, наказывались штра¬
фами в пользу потерпевшего и великого князя и платой за судебные
1 Бенеманский М.И. Закон градский. М.: Моек, археологии, ин-т, 1917. С. 147—
157; Kaiser D.H. The Growth of the Law. P. 19-25; Weickhardt G.G. The Pre-Petrine Law
of Property // Slavic Review. 1993. Vol. 52. № 4. P. 663-679; Idem. The Canon Law Code
of Rus; Бенеманский М.И. Закон градский. С. 1-93.
2 Псковская Судная грамота. Ст. 8: The Laws of Rus’. P. 88. Новгородская Судная
грамота, ст. 10: Ibid. С. 81. Свидетельства летописей: Бенеманский М.И. Закон град¬
ский. С. 103-184, особ. 144-145, 152, 161-164; об Иване III. С. 163.
3 Трехсторонние принципы в Псковской грамоте: The Laws of Rus’. Ст. 7, 8, 27,
52,96,97, 117,120. P. 88,91,96, 102, 104-105; в Новгородской Судной грамоте: ст. 10,
33, 34. Р. 81, 84.
270
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
издержки; телесные наказания предназначались для уголовных пре¬
ступлений. «Запись о душегубстве» середины XV века предписывает
и пени в пользу великокняжеской администрации, и телесные нака¬
зания1. Судебник 1497 года предусматривает смертную казнь только
за тягчайшие преступления, причем использует их список, уже встре¬
чавшийся в псковской Судной грамоте (убийство своего землевла¬
дельца, похищение церковного имущества, похищение человека, из¬
мена, поджог, профессиональная преступность, возможно, шпионство
и убийство)2.
Неоднозначность и бедность терминологии телесных наказаний
также наводит на мысль об их сравнительно незначительном месте
в праве. «Запись о душегубстве», например, различает преступления,
по которым взыскиваются штрафы («пенное дело») и по которым
предполагаются наказания («поличное»), но в дальнейшем в москов¬
ских правовых памятниках мы не находим такого же или подобного
терминологического различения. Московское право не перенимает
даже ту минимальную детализацию, какая встречается в псковской
Судной грамоте рубежа XIV-XV веков. В ней степени телесных на¬
казаний устанавливаются предписанием судьям «казнити по... вине»;
поскольку глагол «казнити» с X века использовался для обозначения
и телесного наказания, и смертной казни, здесь последняя определя¬
ется выражением «живота не дати» (то есть лишить жизни)3. Москов¬
ские сборники законов XV века, напротив, не предлагают никаких
рекомендаций по степени суровости наказания, и только Судебник
1497 года различает смертную казнь и телесное наказание, используя
фразу «казнить смертною казнью». Этот же кодекс с большей ясно¬
стью определяет «торговую казнь», говоря, что она состоит в битье
1 Двинская уставная грамота 1397-1998 гг.: The Laws of Rus’. Ст. 1-4, 6-8, 10,
12,14-15. R 111-113; Белозерская уставная грамота 1488 г.: Ст. 1-4,6-7,9-10,13-14,
16-19, 22-23. Ibid. С. 122-126. Телесное наказание за уголовные преступления:
Двинская уставная грамота 1397-1998 гг.: Ibid. Ст. 5. Р. 112; Белозерская уставная
грамота 1488 г. Ст. 10, 20, 23: Ibid. С. 124-126. «Запись о душегубстве»: Ibid. Ст. 3, 5.
Р. 115. Жалуя монастырю в 1423 г. судебный иммунитет, великий князь Василий I
оставил за собой право на уголовный суд («опроче душегубства и розбоя с полич¬
ным»): ПРП. Т. III. С. 98.
2 Тягчайшие преступления: Судебник 1497 г. Ст. 8-11,13,39. РЗ. Т. II. С. 55, 56,
59. См. Комментарий в ПРП. Т. III. С. 380-384; Muscovite Judicial Texts, 1488-1556 /
Michigan Slavic Materials. № 7 / Comp., ed. and trans. H.W. Dewey. Ann Arbor, Mich.:
Dept, of Slavic Languages and Literatures, 1966. P 10; РЗ. T. II. C. 69-73.
3 «Запись о душегубстве»: The Laws of Rus’. Ст. 6. P 115; Псковская Судная гра¬
мота. Ст. 7-8. Р 88. Алексеев Ю.Г. «Запись что тянет душегубством к Москве». С. 62.
Наказания в праве до 1649 года
271
кнутом1. И все же двусмысленность в употреблении слова «казнить»
сохранялась и далее в московских судебниках.
Подытоживая, можно сказать, что до середины XVI века москов¬
ские судебники предусматривали телесное наказание и смертную
казнь только для наиболее тяжких преступлений. Восточнославян¬
ское и раннемосковское право отвергало большую часть пенальных
стандартов римского права, как оно передавалось в сборниках церков¬
ного права. Принятие инквизиционного процесса и пытки к XVI веку
в определенной степени отражает воздействие того возрождения рим¬
ского права, которое происходило в Европе, однако свирепые члено-
вредительные наказания, присущие римскому праву, не были переня¬
ты до XVII века. До этого времени наказание тела уравновешивалось
другими санкциями.
В губных грамотах середины XVI века находят наиболее пря¬
мое отражение возрожденные стандарты римского права в области
преследования уголовных преступлений — убийства и повторных
воровства и грабежа. В них широко предписывались пытки и битье
кнутом, а также вводилось определение «казнити без милости» в от¬
ношении телесного наказания; тем самым устанавливались градации
интенсивности в порке. Согласно губным грамотам, телесное нака¬
зание применялось и к сообщникам преступления, позволяя губным
старостам подвергать битью кнутом и смертной казни и виновных
преступников, и тех, кто их укрывал. Наличие криминальной репу¬
тации и вещественных улик требовало казни, но в то же время, как
мы говорили выше, применение пыток ограничивалось ступенчатой
процедурой2.
1 «Запись о душегубстве» середины XV в. говорит просто о праве судьи «су¬
дить и казнить»; Белозерская уставная грамота 1488 г. говорит о том, что пре¬
ступнику предстоит «быть в казни», то есть телесном наказании: «О душегубстве».
Ст. 3. The Laws of Rus’. R 115; Белозерская уставная грамота 1488 г. Ст. 10, 20, 23; Ibid.
Р. 124-126. Судебник 1497 г. Ст. 8, 9, 11, 13, 39. РЗ. Т. II. С. 55-56, 59; битье кнутом:
Судебник 1497 г. Ст. 10. РЗ. Т. II. С. 55.
2 Суровые наказания: Белозерская губная грамота 1539 г. Ст. 3-5. РЗ. Т. И.
С. 214. Поличное и репутация: Уставная книга Разбойного* приказа января 1555 г.
Ст. 2-3. ПРП. Т. IV. С. 356; Медынский губной наказ 1555 г. Ст. 3. РЗ. Т. II. С. 219-
220. В губных грамотах присутствует двусмысленность в терминологии: в некото¬
рых «казнити» означает смертную казнь: Медынский губной наказ 1555 г. Ст. 2, 5,9.
РЗ. Т. II. С. 219-222, комментарий в: ПРП. Т. IV. С. 208, 397. Другие употребления
указывают на телесное наказание: Медынский губной наказ 1555 г. Ст. 13. РЗ.
Т. II. С. 222; Указ августа 1556 г. Ст. 4, 15. ПРП. Т. IV. С. 365, 367; губные грамоты
1539-1586 гг.: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 54, 56-57, 59,
61,63, 66, 72, 75,81,84.
272
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
Государство также довольно рано сформулировало задачу контро¬
ля над должностными лицами; к середине XVI века к ним уже приме¬
нялись телесные наказания. В то время как Судебник 1497 года только
запрещал судьям совершать злоупотребления, Судебники XVI века
уже содержали угрозу наказания за это кнутом1. Судебник 1550 года,
в котором телесные наказания предусмотрены примерно в четверти
из его 100 статей, особое внимание уделял взаимодополняющим за¬
дачам наказания за коррупцию и защиты достоинства суда: битье
кнутом на торговой площади ожидало лжесвидетелей (ст. 99), такое
же наказание или заключение в тюрьму — того, кто ложно обвинит су¬
дью в злоупотреблениях (ст. 6, 8-11, 33, 34, 42) или станет бить челом
«не по делу» (ст. 7). Но помимо этого в Судебнике сохранялась тради¬
ция компенсаций и гибкость в вопросах о нанесении легких увечий:
размер возмещения зависел от социального статуса пострадавшего
и от тяжести повреждения; закон разрешал и полюбовное разрешение
споров2. Отдельные указы до конца XVI века грозили телесным на¬
казанием за преступления, подрывающие государственный интерес,
в частности за уклонение от военной службы3.
В законодательстве первой половины XVII века телесные наказа¬
ния продолжали использоваться при тяжких преступлениях4, но в то
1 Судебник 1497 г. Ст. 1,67. РЗ. Т. II. С. 54,62; Белозерская грамота 1539 г. Ст. 8.
РЗ. Т. II. С. 215; Медынский губной наказ 1555 г. Ст. 13. РЗ. Т. II. С. 222; Уставная
книга Разбойного приказа янв. 1555 г. Ст. 7-8, 13. ПРП. Т. IV. С. 358-359; губные
грамоты 1539-1586 гг.: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 55,
57, 60, 62, 64, 73, 81, 87. Впервые «нещадно»: Приговор августа 1556 г. Ст. 15. ПРП.
Т. IV. С. 367.
2 Телесное наказание: Судебник 1550 г. Ст. 6-11, 33, 34, 42, 99. РЗ. Т. II. С. 97-
99, 102-104, 120. Грабеж: Судебник 1550 г. Ст. 25-26. РЗ. Т. II. С. 101. Заключение
мировых: Судебник 1497 г. Ст. 53. РЗ. Т. II. С. 61; Судебник 1550 г. Ст. 31. РЗ. Т. II.
С. 102. Судебники 1589 и 1606 гг. Предписывают несколько более суровые наказа¬
ния за наитягчайшие и уголовные преступления и злоупотребления должностных
лиц, но действие первого распространялось только на северные регионы, а по¬
следний не был введен в употребление: Судебник 1589 г. Ст. 102-103, 211, 217. ПРП.
Т. IV. С. 425, 440-441; Судебник 1606 г. Ст. 166, 168. ПРП. Т. IV. С. 539-541; Hellie R.
Russian Law. Vol. xxvii; Weickhardt G.G. The Composite Law Code.
3 Неявка на службу: АМГ. Т. I. № 20; поддельные таможенные и кабальные до¬
кументы: ЗА. № 28 (оба 1557/58).
4 За продажу налогооблагаемой собственности: ЗА. № 214 (1634), 235
(1636/37). За продажу крепостного как холопа: ЗА. № 258 (не позднее 1638). За пья¬
ные сборища: ПРП. Т. V. С. 342 (1627). За кулачные бои: ПРП. Т. V. С. 359 (1640). За
уклонение от противопожарных мер: ПРП. Т. III. С. 344 (1629). Предшествующие
законы, не содержавшие телесных наказаний: ЗА. № 103 (1620/21), 115-116 (не ра¬
нее 1621/22), 137 (1624), 158 (ок. 19 июля 1627), 163 (19 дек. 1627).
Телесное наказание 273
же время в Разбойном приказе разрабатывали более детализирован¬
ные стандарты применения и смертной казни. В законе 1625 года толь¬
ко умышленное убийство объявлялось достойным смерти; убийство,
совершенное без заранее обдуманного намерения и сговора, в част¬
ности во время драки или по «пьяномум делу», каралось суровым те¬
лесным наказанием, обычно битьем кнутом, а в случае если инцидент
произошел между крепостными, убийца с семьей выдавался хозяину
убитого крестьянина в возмещение. Последующее законодательство
уточняло нормы компенсации за долги убитого и ввело денежный
штраф вместо физического обмена крестьянами. Кроме того, в мае
1637 года Разбойный приказ несколько изменил порядок применения
телесных наказаний, когда казнь беременных женщин, приговорен¬
ных к смерти, была отсрочена на срок в шесть недель после родов1. Та¬
ким образом, в течение первой половины XVII века законодательство
России развило систему градаций в наказаниях, увеличив применение
телесных наказаний и смертной казни за преступления, существенно
подрывавшие государственные интересы или направленные против
местных сообществ.
Телесное наказание
Как правило, телесное наказание по-московски состояло в битье кну¬
том, внушавшем ужас2. Европейские путешественники завороженно
и с отвращением смотрели на это мучение. В хрестоматийном описа¬
нии Адама Олеария жертву обнажили до пояса, и помощник палача
взвалил его себе на спину. Как только его крепко привязали веревкой,
палач принялся за дело. Он «отступал позади грешника на добрых три
шага назад и стегал изо всей своей силы длинным толстым кнутом так,
что после каждого удара кровь обильно лилась. В конце кнута привя¬
заны три ремешка, длиною с палец, из твердой недубленой лосиной
кожи; они режут, как ножи. Несколько человек таким образом (ввиду
1 Непреднамеренное: ПРП. Т. V. С. 204-205 (1625). Компенсация за убийство:
ПРП. Т. V. С. 217-220 (1636), 228 (1640), 236 (1645), 232-235 (1641), 384-385 (1647);
ЗА. № 276 (1640). ЗА. № 244 (1637).
2 Битье кнутом упомянуто в Судебнике 1497 г. Ст. 10. РЗ. Т. И. С. 55. Битье кну¬
том: Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб.: Изд. кн. магази¬
на А.Ф. Цинзерлинга, 1887. С. 149-164; Тимофеев А.Г. История телесных наказаний.
С. 150-163; Евреинов Н.Н. История телесных наказаний. С. 33-38; Штамм С.И.
Уголовное право / Ред. В.С. Нерсесянц. С. 193-196; Schmidt С. Sozialkontrolle in
Moskau. Р. 382-383; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 563-566.
274
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
того что преступление их велико) были забиты кнутом до смерти.
Служитель судьи стоял тут же, читая по ярлыку, сколько ударов дол¬
жен был каждый получить; когда означенное число ударов оказыва¬
лось исполненным, он гричал: „Полно!”, то есть достаточно... Спины
их не сохранили целой кожи даже с палец шириною»1.
Помимо описанного Олеарием способа кнутом могли бить «на
козле» (деревянной конструкции-подставке) — это выражение впер¬
вые встречается около 1630-х годов. Не сохранилось описаний этого
предмета, но предполагается, что наказываемого привязывали к под¬
ставке, а не к человеку2.
Наказания происходили публично, причем прямо заявлялась цель
отбить у зрителей охоту нарушать закон, а возможно, имелось в виду
и ритуальное искупление по отношению к пострадавшему от преступ¬
ления сообществу. Обе цели могли быть достигнуты благодаря прове¬
дению наказания на месте преступления, что было давней традицией3.
Например, когда в 1648 году воронежские дети боярские и казаки от¬
казались подчиняться воеводе, он получил приказ выбрать троих или
четверых старших («лучших») казаков и бить их батогами перед при¬
казной избой. С более зловещим намеком в Устюге в 1648 году и в Мо¬
скве в 1662 году восставших вешали вблизи мест, где произошел бунт4.
В то время как со стороны государства это было демонстрацией того,
1 Olearius A. The Travels of Olearius. P. 230-231 (рус. пер. A.M. Ловягина: Оле-
арий А. Описание путешествия в Московию. С. 254-255). См. также: Fletcher G. Of
the Russe Commonwealth. P. 176; Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу.
С. 117; La Neuville F. de. A Curious and New Account P. 43; Crull J. The Ancient and
Present State of Muscovy. London: A. Roper and A. Bosvile, 1698. P. 175; Perry J. The
State of Russia. P. 218-219. В 1790-х гг. Уильям Кокс специально купил в России кнут,
чтобы привезти в Англию: Сохе W. Travels into Poland, Russia. Vol. III. P. 120-122.
2 Отсутствует описание наказания «на козле»: ПРП. Т. V. С. 259-260. Вердик¬
ты с этим оборотом: АМГ. Т. I. С. № 531 (1633); Роспись кому имянем и за какую
вину. № 1, 8, 13-14, 22, 32, 74, 86, 115. С. 17-19, 21-22, 29, 31, 35 (1639-1642); ДАИ.
Т. III. №52 (1649).
3 Отбить охоту: ААЭ. Т. III. № 40, 48 (1614). Бенеманский утверждает, что
представление об отвращении от преступлений при помощи публичности на¬
казаний восходит к византийскому праву: Бенеманский М.И. Закон градский.
С. 200-201. Наказание на месте совершения преступления: договор 911 г. The Laws
of Rus’. P. 5; Бенеманский М.И. Закон градский. С. 286-288.
4 Воронеж: АМГ. Т. II. № 312 (1648). Устюг: Чистякова Е.В. Городские восста¬
ния в России в первой половине XVII века (30-40-е годы). Воронеж: Изд. Воронеж,
унив., 1975. С. 190-202 (1648); Городские восстания в Московском государстве.
С. 135-165; Зерцалов А.Н. К истории мятежа 1648 года в Москве и других городах //
ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1896. В 2 т. Кн. 1. С. I—IV, 1-36. С. 32-33. Москва: Восстание
1662 г. в Москве. Сборник документов. М.: Наука, 1964. № 82 (1662).
Телесное наказание
какое поведение недопустимо, местные сообщества также могли при¬
ветствовать выставление преступника напоказ — как для его опозна¬
ния (по словам одного историка, выставление перед народом во время
наказания было формой «охраны порядка»1), так и чтобы получить
удовлетворение от того, что девиантность поведения искуплена и вы¬
чищена.
Демонстрация наказания, несомненно, была одной из задач обыч¬
ной правоохранительной практики Московского государства — биче¬
вания преступника, водимого по торгу. В первом упоминании такого
обычая в Судебнике 1497 года нет указания на движение (наказание
могло производиться и стационарно), но с 1620-х годов источники
говорят уже о наказании «по торгом», что предполагает наличие про¬
цессии2. Практика наказания на городской площади известна в Европе
в Средние века и раннее Новое время. Джейсон Кой, разбирая дела
о преступлениях в Ульме в XVI веке, отметил распространенность
мобильного бичевания, причем оно часто дополнялось изгнанием из
города (санкция, не применявшаяся в Московской Руси): преступни¬
ков «били, проводя по улицам города от ратуши до одних из городских
ворот». Пол Гриффитс, изучая приговоры о преступлениях в Норвиче
в раннее Новое время, обнаружил, что для совершаемых публично на¬
казаний, в том числе для «порки в движении от одного края рынка до
другого», «обычно назначалось время, когда на рынки приходило боль¬
ше всего народу и привозилось больше всего грузов; так коррекция
антисоциальных актов оказывалась ловко привязана к еженедельному
распорядку». Исследователь отмечает, что маршруты этих бичеваний
часто совпадали с путями «основных торжественных шествий»; при
этом могли делаться остановки у пабов и других значимых мест города,
чтобы преступника могло увидеть как можно больше народу. В Лон¬
доне в XVIII веке, согласно Роберту Шумейкеру, маршруты бичеваний
часто начинались или заканчивались вблизи места преступления3.
1 Boes M.R. Public Appearance. Р. 272-274.
2 «Торговая казнь»: Судебник 1497 г. Ст. 10. РЗ. Т. II. С. 55; Софийская II лето¬
пись (нач. XVI в.): ПСРЛ. Т. VI. С. 238 (6996); Судебник 1550 ь Ст. 5,6, 8, 32. РЗ. Т. II.
С. 97-98, 102; ПРП. Т. IV. С. 539 (1559); ЗА. № 42 (1582). Проводя «по торгом»: АМГ.
Т. I. № 161 (1623), 593 (1633); ААЭ. Т. III. № 266 (1637).
3 Coy J.P. Strangers and Misfits. Р. 46-48; Griffiths R Bodies and Souls in Norwich:
Punishing Petty Crime, 1540-1700 11 Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing
the English / Eds. S. Devereaux, P. Griffiths. London: Palgrave Macmillan, 2004. P. 91-92;
Shoemaker R.B. Streets of Shame? The Crowd and Public Punishments in London, 1700-
1820 // Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing the English / Eds. S. Devereaux,
P. Griffiths. London: Palgrave Macmillan, 2004. P. 234.
275
27 6
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
Унизительность таких наказаний и в Европе, и в Московском го¬
сударстве часто усугублялась действиями, подчеркивающими стыд
совершенного преступления. В Европе преступников выставляли на¬
показ у позорного столба или в клетке или же при порке им надева¬
ли на шею украденные предметы или то, что их символизировало.
Возле места стационарного наказания нередко прибивали объявле¬
ния с описанием преступления1. Иностранцы сообщают подобное
и о Московском государстве. Олеарий рассказывает, что «каждому из
продавцов табаку [что было противозаконным. — Примеч. авт.) была
повешена на шею бумажка с табаком, а торговцам водкою — бутыл¬
ки». Жак Маржерет повествует, что чиновников, принявших взятку,
«секут, водя по городу, подвесив... на шею кошель, полный денег (если
он принял деньги)», и вообще «имеют обыкновение вешать им [пре¬
ступникам] на шею любую другую вещь, будь то меха, жемчуг или
что бы то ни было другое, вплоть до соленой рыбы, когда секут их».
Не следует недооценивать значения публичности таких действий:
Пол Гриффитс доказывает, что в большинстве малых городов экзе¬
куции происходили редко, поэтому подобные карательные представ¬
ления были для государства основным способом демонстрировать
свою власть2.
Судьи Московского государства в полной мере использовали воз¬
можности публичного унижения, сопряженного с проведением нака¬
зываемого по оживленному центру города. Зачастую они специально
оговаривали в своих вердиктах, что экзекуция должна быть назначена
на «торговые дни». Тобольские воеводы в 1640-е годы использовали
символику такой географии: по их приговорам преступников должны
были сечь, эскортируя «по торгом в проводку»; иногда они и удлиня¬
ли этот путь. Два бухарских купца («тоболсково бухаретина Мирба-
ки Абдиева люди»), осужденные за похищение вещей и денег в июне
1640 года, были «биты по рядом и по татарским юртам в проводку
кнутом»; тем же путем должны были провести двух татарок, обви¬
ненных в вооруженном нападении и сексуальном преступлении (май
1641 года). Осужденный в Тобольске за воровство в июне 1642 года
1 Позорные столбы: Coy J.P Strangers and Misfits. Р. 47-48. Надевание предме¬
тов: Griffiths Р. Bodies and Souls in Norwich. P. 92. Объявления: Shoemaker R.В. Streets
of Shame? P. 233-234; Griffiths P Bodies and Souls in Norwich. P. 92.
2 Olearius A. The Travels of Olearius. P. 231 (рус. пер. A.M. Ловягина: Олеарий A.
Описание путешествия в Московию. С. 255). Margeret J. The Russian Empire. P. 28-29
(рус. пер. Т.И. Шаскольской: Маржерет Ж. Россия начала XVII в. С. 161). Griffiths Р
Bodies and Souls in Norwich. P. 86-87.
Телесное наказание
277
«ссыльный опальный человек» был «бит по рядом и по торгом и под
горою у судов в проводку кнутом»1.
По законам Московского государства могли применяться еще
несколько видов наказания: публичное избиение должников («пра¬
веж») — это ближайшая аналогия западному выставлению в колод¬
ках или у позорного столба. В начале XVII века появился новый вид
порки — избиение палками («батогами»), при котором кожа оста¬
валась целее, чем при битье кнутом2. «Прутья толщиной в палец»,
по описанию наемного французского офицера Жака Маржерета, пи¬
савшего около 1606 года, батоги били больнее, если жертву колотили
без рубашки. Хотя, когда батоги попали в судебники, было велено
их применять «без пощады», но на практике они были более мягким
наказанием. В деле 1689 года, например, в приговоре специально ука¬
зано, что избиение «нещадно» батогами — это милость по сравнению
с наказанием кнутом «на козле»3.
Публичность телесного наказания также служила унижению жерт¬
вы, даже несмотря на то что в России не было столь устоявшегося
дискурса стыда применительно к телесному наказанию и палачам, как
в Европе. В тяжбах о бесчестье, например, указание на то, что некто
раньше подвергался телесному наказанию, редко выступало оскор¬
блением. Иностранцы, получившие практическое знакомство с Мо¬
сковией, были этим шокированы. В первой половине XVII века Оле-
арий уверенно утверждал: «В прежние времена, после вынесенного
1 «В торговый день»: ПСЗ. Т. II. № 1192 (1686). Тобольск: Роспись кому имя-
нем и за какую вину. № 37, 29; Бухара: № 25; Татарские женщины: № 48; Тобольский
ссыльный: № 98.
2 Dewey H.W., Kleimola A.M. Coercion by Righter (Pravezh) in Old Russian
Administration // Canadian-American Slavic Studies. 1975. Vol. 9. P. 156-167. Батоги:
ААЭ. T. III. № 40, 48 (1614); АМГ. T. II. № 102 (1615); РГАДА. Ф. 1107. № 514 (1620),
871. Л. 3 (1639); ААЭ. T. III. № 132 (1623); АМГ. T. I. № 233,236 (1629). Первое упоми¬
нание — в указе 1636/37 г.: ЗА. № 235. В единственном числе «батог» упоминается
в эпоху Киевской Руси: СРЯ. Т. I. С. 79.
3 Margeret /. The Russian Empire. P. 64; см. также: Olearius A. The Travels of
Olearius. P. 230 (рус. пер. A.M. Ловягина: Опеарий А. Описание путешествия в Мо¬
сковию). Описания: Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве. С. 164-168;
Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 576; Евреинов Н.Н. История телесных наказаний.
С. 38-40; Тимофеев А.Г. История телесных наказаний. С. 180-184; Штамм С.И.
Уголовное право / Ред. В.С. Нерсесянц. С. 195; Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau.
Р. 383. У Олеария есть и иллюстрация: Olearius A. Vermehrte Newe Beschreibung
der Muscowitischen und Persischen Reyse / Ed. D. Lohmeier. Schleswig, Holstein, 1656.
Tubingen, Niemeyer, 1971. P. 112. Без рубашки: АМГ. T. I. № 236 (1629); КВ. Т. IV.
Ne 125 (1672). Распоряжение «бить нагих батоги», видимо, означает с обнаженной
спиной: ДАИ. Т. XI. № 17 (1684). Батоги вместо кнута: ПСЗ. Т. II. № 1359 (1689).
278
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
преступниками наказания [кнутом], все опять смотрели на них как
на людей столь же честных, как и все остальные; с ними имели сноше¬
ния и общение, гуляли, ели и пили с ними, как хотели. Теперь, однако,
как будто считают этих людей несколько опозоренными». Но осталь¬
ные иностранцы с этим не согласны: во второй половине того же столе¬
тия Якоб Рейтенфельс с удивлением отмечал, что даже боярин был бит
кнутом за изнасилование; а Джон Перри, писавший в первое десяти¬
летие XVIII века, наблюдал ту же картину: «Быть битым батогами или
кнутом, хотя бы это делалось рукой обыкновенного палача, все-таки
у них не считается позором. В России вещь очень обыкновенная и ча¬
сто встречающаяся, что после такого наказания допускают людей к ме¬
стам почетным»1. Тем не менее публичные наказания в России все же
были в определенной мере сопряжены с позором: «торговой казнью»,
по выражению летописи XVI века, можно было «соромотить»2. Об
этом также свидетельствует рассматриваемое ниже уважение к соци¬
альному статусу, проявлявшееся при назначении наказаний. На языке
телесных наказаний зрителям передавалась весьма разнообразная ин¬
формация.
Градации наказаний: рецидивизм
И СОЦИАЛЬНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ
Наказания за воровство и разбой в московском праве, как и в визан¬
тийском, а также в европейском «общем праве», распределялись по
шкале из трех ступеней3. Двинская уставная грамота 1397-1398 годов
рекомендовала денежное возмещение за первую кражу; при повторном
аресте виновный продавался в холопство; при третьем — его вешали.
Псковская судная грамота предлагала телесное наказание (не уточняя
какое) за первые два случая воровства и смертную казнь — за третий.
Судебники 1497 и 1550 годов укорачивали эту лестницу до двух сту¬
пеней: битье кнутом за первую кражу, лишение жизни — за вторую.
1 Тимофеев А.Г. История телесных наказаний. С. 77-79; Kollmann N.S. By Honor
Bound. Р. 47-48. Olearius A. The Travels of Olearius. P. 231 (рус. пер. A.M. Ловягина:
Опеарий А. Описание путешествия в Московию. С. 255); Рейтенфельс Я. Сказания
светлейшему герцогу. С. 117; Perry J. The State of Russia. P. 218 (рус. пер. O.M. Донду-
ковой-Корсаковой: Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. С. 140-141).
2 Стыд («соромотити торговою казнью»): ПСРЛ. Т. XIII. Ч. 1. С. 118 (7045).
3 Византийские законы: Бенеманский М.И. Закон градский. С. 169. «Общее
право»: Bellomo М. The Common Legal Past of Europe. О расширении «лестницы
рецидивизма» в России см. приложение.
Градации наказаний: рецидивизм и социальная дифференциация
279
Но в губных грамотах середины XVI века Разбойный приказ вернулся
к трехступенчатой системе: битье кнутом за первую кражу, членовре¬
дительство (отсечение руки), тюремное заключение и ссылка — за вто¬
рую и казнь — за третью. Эту градацию Разбойный приказ сохранил
и в своих указных книгах начала XVII века (ссылки см. в приложении)1.
В губных грамотах за злоупотребления должностных лиц предпи¬
сывалось телесное наказание независимо от их социального статуса,
но в других случаях законы свидетельствуют о де-факто существовав¬
ших послаблениях для высших чинов. По Судебнику 1550 года, напри¬
мер, за взятки и лишние судебные пошлины или за злоупотребления
при выполнении своих обязанностей судей и судебных чиновников
наказывали штрафом, «великой опалой» или же дело оставлялось до
царского указа. Но за те же нарушения служащие низшего порядка по¬
лучали порку. За взятки и другие злоупотребления дьякам полагалось
тюремное заключение, а подьячим и низшим чиновникам — битье
кнутом на торгу, а также часто штраф и тюрьма. Точно так же размеры
денежного возмещения за бесчестье градуировались в зависимости
от социального статуса потерпевшего2. Судебное дело 1599/1600 года
показывает действие принципа социальной дифференциации наказа¬
ний на практике. Когда обнаружилось, что князь М.Р. Трубецкой и его
дьяк собирали судебные пошлины без указа, они были подвергнуты
опале «за посулы», но вот подьячему досталось телесное наказание3.
Подобные установления продолжали действовать и в XVII веке, а об¬
ласть их применения в конце концов была ограничена уголовными
преступлениями. Согласно одной норме, если дворянина и его людей
обвинят в уголовном преступлении, то пытать сначала следует людей.
Только если они оговорят господина, можно переходить к его пытке.
1 Воздействие византийского права: Бенеманский М.И. Закон градский.
С. 153; Медынский губной наказ 1555 г. Ст. 11. РЗ. Т. II. С. 222; губные грамоты
1539-1586 гг.: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 66-67, 73, 86.
Однако членовредительные наказания не применялись до второй половины XVII в.
(см. гл. 11). Замечание польского наблюдателя о ступенчатых наказаниях: Фло-
ря Б.Н. С. Немоевский о русском государстве и обществе XVI_— начала XVII в. //
Russia mediaevalis [Text]. Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 1973-1997. P. 109-110.
2 Судебник 1550 г. Ст. 3-5, 7-11, 28, 32-34, 47, 53-54. РЗ. II. С. 97-99, 101-103,
105-107. Судебник 1550 г. о бесчестье. Ст. 26. РЗ. Т. II. С. 101. Телесное наказание за
бесчестье упоминается в указе 1582 г. (ЗА. № 42), но его не подтвердили в Судебни¬
ке 1589 г., сохранившем штрафы (ст. 41-72. ПРП. Т. IV. С. 419-421).
3 Опись архива 1626. Ч. 1. С. 261-262 (1599/1600). Зависимость от статуса в за¬
коне конца XVI в.: ЗА. №42 (1582); Судебник 1589 г. Ст. 3-4,8,102-103,123,126, 211,
217. ПРП. Т. IV. С. 413-414, 425, 428-429, 440-441.
280
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
По боярскому приговору 1628 года, если господин даст поручную
запись по беглому преступнику, но не поставит его на суд, то он мо¬
жет дать одного из своих крестьян или холопов на пытку вместо себя
для выяснения, где скрывается беглец. Однако приговор 1627 года
показывает, что социальная дифференциация наказаний не была аб¬
солютной. Воевода Устюга Великого запрашивал Москву, можно ли
применять телесное наказание за распутную жизнь к человеку, кото¬
рый является выбранным местной общиной судьей («земским судей-
кой»). Приказ подтвердил, что судейку можно бить батогами. То, что
телесное наказание в норме относилось к низшим социальным слоям,
очевидно из определения 1647 года, по которому денежный штраф
заменялся беспощадным битьем батогами, если провинившийся был
по бедности не в состоянии платить1. Таким образом, накануне при¬
нятия Соборного уложения в русском уголовном праве предусматри¬
валось применение телесного наказания и смертной казни за широкий
спектр наиболее тяжких и уголовных преступлений, а также за зло¬
употребления должностных лиц. Но в нем было место и для градуиро¬
ванных наказаний, и для послаблений представителям высших слоев;
мало ограничивалась свобода судей в определении степени суровости
санкций. Другими словами, закон позволял судьям проявлять гиб¬
кость даже в вопросе наказания.
Практика телесных наказаний до 1648 года
Редкие сохранившиеся дела XVI века демонстрируют умеренность
в применении телесных наказаний. Интересен случай 1503 года, когда
крестьянин был признан виновным в умышленном поджоге. Хотя по
Судебнику 1497 года он должен был быть казнен, его приговорили
только к выплате штрафа и возмещению убытков2. Подобным об¬
разом, хотя Судебник 1497 года предусматривал смертную казнь за
убийство, а норм варьирования приговора в зависимости от характера
умысла еще не существовало, в деле 1525 года о смерти в драке велико¬
княжеские судьи взыскали только возмещение убытков и судебных
1 Пытать сначала крестьян: Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г.
Ст. 16-17. ПРП. Т. V. С. 192-193. ПРП. Т. V. С. 205-206 (162). «Суд воеводы над зем¬
ским» (1627). Тимофеев AS История телесных наказаний. С. 67-68 (1647); такое же
решение: ПСЗ. Т. II. № 1238 (1687).
2 В коллекции 25 указных грамот новгородским воеводам 1555-1556 гг. гово¬
рится о случаях краж, грабежа, убийств и долговых дел, но не содержится ни одно¬
го решения: ДАИ. Т. I. № 51. С. 72-85. Поджог 1503 г.: АЮ. № 10 (1503).
Практика телесных наказаний до 1648 года
расходов. В запутанном деле 1547 года, включающем ложное обви¬
нение, бегство холопов и воровство, результатом стало лишь воз¬
вращение холопа владельцу и возмещение ущерба, хотя по Судебнику
1497 года за первую кражу следовало подвергать виновного битью
кнутом1. В главе 7 было показано, что и процессы по убийствам не¬
редко заканчивались иначе, чем предписывал закон.
Судьи следовали его общему смыслу, а не букве. В деле 1503 года
о краже («татьбе») сена ответчик признался, что его уже раньше на¬
ходили виновным в воровстве и били за это кнутом. Тогда судья при¬
говорил его к наказанию «по Судебнику», не уточняя деталей. Если бы
была применена мера Судебника 1497 года о второй краже, то этот че¬
ловек был бы казнен2. В одном случае за коррупцию грозили телесным
наказанием, при том что Судебник 1550 года предписывал взимать за
это штраф: Разбойный приказ предупреждал чиновника, расследовав¬
шего в 1572 году в Коломенском уезде дело о разбое, грабеже и убий¬
стве 22 человек, что если он будет «розбойникам наровити», «обыски-
вати непрямо», «посулы и поминки имати», то ему «от государя быти
в великой опале и в казни». В деле 1623 года телесное наказание было
применено для защиты государевой чести, когда оскольский стрелец
в разговоре упомянул «государя» без имени, отчества и титула. Та¬
кое наказание соответствовало мерам, установленным по Судебнику
1550 года за злоупотребления должностных лиц (битье кнутом «без
пощады по торгом» и заключение в тюрьму). И наоборот, за ложный
извет в измене служилый иноземец был «бит батоги» со снятой ру¬
башкой («рознастав», «разболокши») «нещадно» и брошен на неделю
в тюрьму, хотя вообще-то за ложное обвинение причиталась смертная
казнь. Еще большая снисходительность проявлена в деле 1636 года,
когда казаки и посадские люди Царева-Борисова, всего 100 человек,
жаловались на городского «приказного», что он заставляет их рабо¬
тать на него, избивает и «чинит налоги». Ответ был на удивление мяг¬
ким: приказному было только велено не угнетать людей3.
Описанные случаи заставляют заподозрить, что даже когда судьи
определяли наказание за убийства и тяжкие преступления, они вся¬
кий раз толковали закон по-своему. Так, например, в деле 1613 года
1 АЮ. № 17 (1525), 22 (1547). О первой краже см. приложение.
2 Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М.: Наука, 1970. С. 409-414
(1503).
3 АЮБ. Т. И. № 230 (И) (1572); Судебник 1550 г. Ст. 3. РЗ. Т. И. С. 97. АМГ. Т. I.
№ 161 (1623), 236 (1629); Судебник 1550 г. Ст. 59. РЗ. Т. II. С. 108. АМГ. Т. И. № 58
(1636).
281
282 Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
крестьянина, неумышленно убившего другого, судья приговорил
«казнити торговою казнью, по торгом бити кнутом, а бив кнутом, по
государеву указу и по Судебнику отсечи рука». Также ему было веле¬
но выплатить компенсацию семье погибшего и судебные пошлины,
а также собрать поруки в том, что в дальнейшем он не будет нарушать
законы. Неясно, на какую именно норму опирался в данном случае
судья, поскольку ни в одном из предшествующих Судебников (1497,
1550, 1589, 1606 годов) за убийство не предписывается членовреди¬
тельство; возможно, неудивительно, что в конце концов судья отме¬
нил отсечение руки, объявив царскую милость («для царского венца
и многолетного здоровья»)1.
С такой же гибкостью белозерский воевода вынес в 1620 году свой
приговор по делу посадского человека его города, зарезанного крестья¬
нином Кири л ло-Белозерского монастыря. Очевидно, еще даже до соот¬
ветствующего указа 1625 года воевода счел убийство неумышленным
и приговорил виновного к битью кнутом на торгу. В указе 1625 года
состояние опьянения названо среди возможных оправданий непредна¬
меренного убийства; вероятно, именно эту норму применили судьи Си¬
бирского приказа, решая дело 1643-1644 годов, в котором холоп сибир¬
ского казака убил свою жену. Под пыткой тот признал вину, «а для чего
зарезал, того не помнит, потому что был пьян без памяти». Приговор
состоял в беспощадном битье кнутом на торгу и заключении в тюрьму
«до государева указа». В данном случае норма о компенсации за потерю
работника была неприменима, так как убийство совершилось в рамках
одного домохозяйства2. Напротив, эта клаузула указа 1625 года была
применена в деле 1647 года: крестьянин ливенского сына боярского
убил двоюродного брата последнего; по решению разрядного судьи
И.А. Гавренева убийца в качестве компенсации был отдан брату погиб¬
шего с «женою, и з детьми, и са всеми животами», а с прежнего владель¬
ца взыскали («доправили») штраф — «пенные деньги»3.
В дополнение к преступлениям, находившимся в ведении губ¬
ных изб, большое количество (24) из группы примерно 70 вершеных
уголовных дел, изученных нами, связано с интересами государства —
1 РГАДА. Ф. 1107. № 19 (1613). Возможно, этот судья держал в уме Медынский
губной наказ 1555 г., в котором за вторую кражу было положено битье кнутом и от¬
сечение руки, что повторяет и Судебник царя Федора Иоанновича, ссылка на ко¬
торый есть после 1605 г. и в Указной книге Разбойного приказа 1616/17 г.; ссылки
см. в приложении.
2 РГАДА. Ф. 1107. № 514 (1620). Сибирь: Убойственные дела. № 3 (1643-1644).
3 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 182. Л. 398-389 (1647).
Практика телесных наказаний до 1648 года
283
в широком понимании, от измены до уклонения от военной службы.
Это не должно вызывать удивления, поскольку после Смуты Москов¬
ское государство вступало в целый ряд военных конфликтов со Шве¬
цией и Речью Посполитой, чтобы отвоевать потерянные территории.
Безопасность границ вызывала в 1620-1630-х годах исключительную
озабоченность. В нескольких случаях бегства за рубеж нарушители
подвергались наказаниям от ссылки в Сибирь до повешения; за со¬
общение ложных сведений пограничным воеводам в двух случаях,
в 1622 и 1627 годах, виновных били кнутом1.
Приговоры о телесных наказаниях раздавались щедрой рукой при
сборах ратных людей. За неявку на службу пороли даже дворян. Так,
двух жильцов (довольно высокий московский чин) в 1615 году в Ко¬
ломне за это приговорили к нещадному битью батогами; в 1622 году
в Воронеже из двух детей боярских распорядились одного «бить ба¬
тоги больно», а другого — «бити батоги гораздо, чтоб стоило кнутья»,
«чтоб, на то смотря, неповадно было иным так воровать»2. В 1633 году
было указано бить кнутом на торгу дворян и детей боярских «бе-
лян и галичан» из Галича, которые не явились на службу, но воевода,
не сумевший их поймать и привести, рисковал только тремя днями
в тюрьме или «великой опалой» — и тут мы видим смягчение нака¬
зания по мере роста социального статуса. В таком же духе действо¬
вали во время и после Смоленской войны (1632-1634). К примеру,
в 1634 году было указано бить кнутом на торгу дворян и детей бо¬
ярских, не явившихся на службу; ржевского воеводу князя Василия
Федоровича Морткина, который должен был собирать по городам
и приводить их к месту службы, велено было бить батогами за от¬
сутствие рвения и неудачу в этом мероприятии. Для человека такого
высокого статуса это было тяжелым наказанием. Городовому воеводе,
который был послан на смену Морткину, правительство грозило «ве¬
ликой опалой» и «казнью» (телесным наказанием), если он не выпол¬
нит этого задания3.
1 Бегство за рубеж 1621 г. ААЭ. Т. I. № 310 (1581); АМГ. Т. I. № 137 (1621), 144
(1621), 145 (1621), 147 (1622), 155 (1622), 197 (1627).
2 АМГ. Т. I. № 102 (1615). АМГ. Т. I. № 148 (1622). Другие наказания за бегство
со службы: битье батогами стрельца: АМГ. Т. I. № 168 (1623); сын боярский бит
батогами и кнутом: АМГ. Т. I. № 222, 233, 247 (все 1629).
3 АМГ. Т. I. № 593, 596 (1633), 604-605 (1634). Другие наказания за бегство
со службы (все: АМГ. Т. II): Коломенский сын боярский в нетях четыре года: № 83
(1637); посошные крестьяне биты кнутом: № 110 (1637); бить батогами детей бо¬
ярских, пошедших в услужение по кабалам: № 184 (1640); бить батогами казаков:
№312(1648).
284
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
Наказание крестьян, не выполнявших трудовые повинности, свя¬
занные с обороной, и не сдававших провиант для армии, тоже отно¬
сили к делу военной службы. Широкий спектр нарушений, подрывав¬
ших интересы фиска, также предполагал телесное наказание. Таковы
неуплата таможенных пошлин, порубки в царских заповедных лесах,
уклонение от исполнения обязанностей целовальника, попытки кре¬
постного налогоплательщика выдать себя за слугу высокопоставлен¬
ного лица1. В деле, содержащем первое упоминание батогов в рассмо¬
тренном нами материале, группа крестьян Чердынского уезда была
приговорена в 1614 году к нещадному битью батогами и к месячному
заключению в тюрьме за то, что целая деревня отказывалась выпол¬
нять государственные повинности. В то же время пермскому воево¬
де Льву Ильичу Волкову, если бы выявилась его вина в «поноровке»
чердынцам (их уезд также находился в его ведении), грозила потеря
должности, взыскание жалованья за два года и «великая опала»2. Та¬
ким образом, в рамках борьбы с государственными преступлениями
продолжала действовать общая модель: применение телесных наказа¬
ний для представителей низших классов и серьезные санкции, но при
сохранении личной неприкосновенности для должностных лиц.
М.А. Липинский подготовил публикацию росписи, которая со¬
держит решения по 158 делам, завершившимся телесным наказанием
в Тобольске с 1639 по 1643 год. Она дает прекрасную иллюстрацию
того, как закон применялся на практике3. Статьи росписи лапидарны,
но все же называют и преступление, и социальный статус истца и от¬
ветчика, и назначенное наказание. Эти дела были решены коллегией из
двух воевод (кн. Петр Иванович Пронский и Федор Иванович Ловчи-
ков) и двух дьяков (Иван Трофимов и Андрей Галкин). Дела включают
правонарушения, злоупотребления должностных лиц, оскорбления
суда, колдовство и даже обвинения в измене. Поскольку судебники
не давали четкого руководства в отношении многих видов преступле¬
ний, судьи руководствовались собственным суждением, принимая
1 Таможенные пошлины: ААЭ. Т. III. № 132 (1623); заповедные леса: АМГ. Т. II.
№ 135 (1638); целовальник: ААЭ. Т. III. № 313 (1642); ложное присвоение статуса:
АМГ. Т. И. № 193 (1642).
2 ААЭ. Т. III. № 40, 48 (1614). Другие примеры наказаний в статусе ниже слу¬
жилых землевладельцев (все: АМГ. Т. I): ряжские крестьяне биты батогами за отказ
от осадной службы и починки укреплений: № 372 (1632); ржевские крестьяне биты
кнутом за бегство со службы: № 623 (1634); бить кнутом и посадить в тюрьму по-
сылыцика за задержку в доставке грамоты: № 278 (1630).
3 Роспись кому имянем и за какую вину.
Практика телесных наказаний до 1648 года 285
во внимание такие факторы, как положение в обществе, чин, тяжесть
преступления, его повторность, ни разу не ссылаясь на примененную
норму закона.
Чаще всего тобольские судьи прибегали к кнуту — примерно в по¬
ловине приговоров (82 из 167 индивидуальных вердиктов в 158 делах).
В 35 случаях использовались батоги. В 33 случаях был взыскан только
штраф — это было и главным наказанием за необъявление и неуплату
пошлин за домашнее винокурение (раздел 2 публикации). В 15 случа¬
ях приговор предусматривал тюремное заключение сроком от одного
до нескольких дней. Еще два разбирательства закончились высылкой
из города. Назначая битье кнутом, судьи часто уточняли уровень же¬
стокости: в 18 случаях порку следовало проводить «на козле», но чаще
всего кнутом виновного били, проводя по площади. Батоги применя¬
лись как милость вместо кнута, но и ими часто били «без пощады».
К битью кнутом и батогами судьи приговаривали мужчин и женщин,
татар и русских, крестьян и детей боярских, проводя различия скорее
по тяжести преступления, чем по гендеру, этничности или социаль¬
ному статусу. Так, например, жена одного тобольского пешего казака
была бита кнутом на торгу за то, что бросила мужа, а жена другого —
«по рядом в проводку» за проституцию1.
Примерно в 40 случаях под защиту было взято достоинство суда:
подьячие, которые допустили прописку в царском титуле, были «биты
батоги нещадно вместо кнута». Ложное объявление «слова и дела»
(Судебник 1550 года предписывал смертную казнь за клевету) влекло
за собой разнообразные жестокие наказания: нещадное битье бато¬
гами гулящего человека, битье кнутом на козле тобольского пеше¬
го казака (который утверждал, что «говорил с хмелю»), крестьянина
и холопа2. За «невежество» — он назвал суд «шемяковским» (то есть
коррумпированным) — батогами был бит половник тобольского сына
боярского; а двое пятидесятников пеших казаков были на день по¬
сажены в тюрьму «за то, что оне с служивыми со многими людми
приходили к съезжей избе с болшим шумом и били челом Государю
о карауле невежливо»3.
1 Казацкая жена: Роспись кому имянем и за какую вину. № 39. С. 23; «блядня»:
№ 67. С. 27.
2 Подьячие и титул: Роспись кому имянем и за какую вину. № 10. С. 19; № 24.
С. 21; «слово и дело»: № 45. С. 24. Битье кнутом: пеший казак: № 102. С. 33; крестья¬
нин: № 53. С. 25; холоп: № 82. С. 30.
3 «Шемяковский»: Роспись кому имянем и за какую вину. № 116. С. 35; не¬
вежество: № 19. С. 20.
286
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
Как мы уже отмечали, высокопоставленные чиновники, как пра¬
вило, получали менее суровые наказания за нетяжкие преступления.
Например, тобольский сын боярский был приговорен к однодневно¬
му заключению в тюрьму за то, что отпускал подчиненных со службы
«для своей бездельной корысти». Группа из более чем тридцати на¬
чальных и служилых людей — «литва, и конные казаки, и новокре¬
щены, и юртовские служилые татаровя» были на сутки «посыланы
в тюрьму» за то, что вернулись с задания «без прикащиковы отписи».
Но и люди в высоких чинах подвергались телесному наказанию, если
их деяния подрывали государственную власть или казенный интерес.
Так, тобольский сын боярский и двое служилых людей были биты
батогами за то, что приняли взятку — «посул» у женщины, чтобы
не брать ее под стражу за противозаконную торговлю табаком; на ата¬
мане пеших казаков, двух его подчиненных и целовальнике из тоболь¬
ских посадских людей были доправлены деньги полученного ими «по¬
сула» и было велено бить их кнутом «по рядом», но по заступничеству
архиепископа телесное наказание было заменено штрафом. Подобные
решения по делам о взятках соответствовали Судебнику 1550 года1.
Тобольские судьи также приговаривали детей боярских и других
служилых людей к телесным наказаниям, если их вина была связана
с военной службой. За бегство со службы четверо татар были биты
батогами, а стрелец и пеший казак — кнутом «по торгом в проводку».
В некоторых случаях наказывали людей невысокого статуса, служив¬
ших при тюрьме. Три тюремных сторожа, которые выпускали тю¬
ремных сидельцев без ведома начальства, были биты кнутом на коз¬
ле; та же участь постигла целовальника, потакавшего заключенным
в их игре в зернь2. Жестоким наказаниям подвергались сексуальные
преступления. Хотя изнасилование традиционно относилось к об¬
ласти церковного права, в Московском царстве насильников судили
в светских судах, скорее всего, потому, что их преступление включало
в себя физическое нападение. Петровское законодательство формаль¬
но закрепило эту практику. Тобольские судьи рассматривали это как
серьезное преступление. Тобольский сын боярский, силой похитив¬
ший и изнасиловавший татарку, поплатился батогами; трое холопов
1 Отпускал подчиненных: Роспись кому имянем и за какую вину. № 75. С 29;
без отписи: № 78. С. 29-30; «посул» за табак: № 5. С. 18; атаман, целовальник: № 28.
С. 39-40. Судебник 1550 г. О взятках: ст. 32, 53. РЗ. Т. II. С. 102, 107.
2 Беглые татары: Роспись кому имянем и за какую вину. № 101. С. 33; стрелец,
казак: № 20. С. 20; тюремные сторожа: № 1. С. 17, и № 12. С. 19; зернь в тюрьме:
№22. С. 21.
Практика телесных наказаний до 1648 года
за изнасилование холопки были биты кнутом; служилого же человека
кетского острога за изнасилование дворовой девушки били «на козле
по торгом кнутом»1.
Несколько убийств тобольские судьи сочли недостаточно тяжкими
для смертной казни. Они назначили телесное наказание и штраф, но и
только; другие виды компенсации применялись редко. Крестьянин,
убивший другого крестьянина (1640), должен был заплатить поголов¬
ные деньги — налог за мертвое тело — и был «бит по рядом и по торгом
в проводку кнутом»; кроме того, его отдали на поруки. Согласно указу
1625 года, его и его семью следовало отдать господину убитого крестья¬
нина в качестве возмещения, но вердикт не содержит ничего похожего.
Аналогичное решение встречаем и по еще одному убийству крестья¬
нина крестьянином (1641 )2. Тобольские судьи выносили несколько
более мягкие приговоры по делам о правонарушениях и воровстве,
чем предписывалось судебниками XVI века. В случае грабежа двумя
«гулящими людьми» третьего они в соответствии с буквой закона при¬
говорили виновных к порке на торгу. Но когда речь зашла о повторной
краже, преступники — архиепископский кузнец, который оказался
рецидивистом, и «гулящий человек» — не претерпели всей строгости
предусмотренного законами XVI века наказания (смертная казнь по
Судебнику 1550 года, битье кнутом, калечение или смерть по губным
грамотам). Вместо этого их пытали, а затем били кнутом «по рядом
в проводку», гулящего человека отдали на поруки, а кузнеца посадили
в тюрьму «для того, что он в прежних воровствах в татбе ж был»3.
Тобольские судьи не останавливались перед применением кнута
при наказании более мелких нарушений, как-то: за драку в тюрьме,
игру в зернь, «насильства, обиды и тесноту», нанесенные ясачным
татарам4. Битье кнутом на торгу или «по рядам» постигало замешан¬
ных в торговле табаком и его курении независимо от общественно¬
го положения: источник описывает подобные случаи со стрельцами,
1 Levin Е. Sex and Society in the World of the Orthodox Slavs, 900-1700. Ithaca, NY,
and London: Cornell University Press, 1989. Ch. 5. P. 212-246; Kollmann N.S. Womens
Honor. Eadem. By Honor Bound. P. 72-75. Изнасилование как светское преступление
в «Артикуле воинском» 1715 г. № 167-168. РЗ. Т. IV. С. 359.~Татарка: Роспись кому
имянем и за какую вину. № 3. С. 17; холопка: № 38. С. 23; дворовая девушка: № 51. С. 25.
2 Крестьяне, 1640: Роспись кому имянем и за какую вину. № 33. С. 22; крестья¬
не, 1641: №46. С. 24.
3 Гулящие люди: Роспись кому имянем и за какую вину. № 12. С. 19; кузнец:
№ 59. С. 26. Судебник 1550 г. и губные грамоты — см. приложение.
4 Роспись кому имянем и за какую вину. № 14. С. 19; № 16. С. 20; № 22. С. 21;
№25. С. 21.
287
288
Часть II / Глава 9. Телесные наказания до 1648 года
посадскими, казаками, торговыми людьми, мужчинами и женщина¬
ми. В одном случае за незаконную продажу табака двух человек били
не только «по торгом и по рядом в проводку», но и «перед приказом
[то есть съезжей избой] на козле», возможно, потому что они были
кабальными людьми самих судей — воеводы П.И. Пронского и дья¬
ка А. Галкина1. За преступления и обстоятельства, которые они соч¬
ли менее серьезными, те же судьи, однако, приговаривали к батогам,
в том числе за кражу лодки и ловлю осетра (это была государственная
монополия) и за хранение краденого (что должно было наказываться
кнутом или, согласно одной из губных грамот, даже казнью)2.
С умеренностью в Тобольске решали и такие тяжкие преступле¬
ния, как церковная кража и колдовство. Вознесенский пономарь, взя¬
тый под стражу за кражу из Троицкой церкви, был подвергнут пытке
и брошен на месяц в тюрьму; затем, после битья кнутом «по рядом
в проводку», его отпустили на поруки — все это несмотря на предпи¬
сание о смертной казни за такое преступление со времени Судебника
1497 года. Точно так же и за потенциально караемое смертью колдов¬
ство судьи назначали меньшие наказания: вдова, обвиненная в порче
холопа Строгановых, отделалась пыткой и ссылкой в Тару; гулящий
человек поплатился битьем кнутом на торгу и по рядам за то, что дер¬
жал «воровское волшебное писмо»3.
И наоборот, наказания, присужденные тобольскими судьями за
бесчестье и нанесение легких увечий, были строже, чем штрафы, до¬
пускаемые Судебниками 1550 и 1589 годов. Площадной подьячий на¬
пал на подьячего съезжей избы, когда тот начал «неявленово пит[ь]я
досматривать и питухов переписывать», избил его и «изодрал» одно¬
рядку, «и тем [судей] воевод князя Петра Ивановича Пронского с то¬
варищи обезчестил». Смутьяна били кнутом в проводку по рядам
и взыскали с него штраф за бесчестье подьячего и возмещение за од¬
норядку. Этот приговор, вынесенный в ноябре 1641 года, сочетающий
телесное наказание и штраф, вычисленный на основе годового оклада
потерпевшего, предвосхищает нормы Соборного уложения4.
1 Курение табака: Роспись кому имянем и за какую вину. № 41. С. 24; № 55.
С. 26; № 56. С. 26; № 61. С. 27; люди судей: № 62. С. 27.
2 Роспись кому имянем и за какую вину. № 114. С. 35; № 99. С. 32. Кража това¬
ров в Белозерской губной грамоте 1539 г. Ст. 3. РЗ. Т. II. С. 214.
3 Пономарь: Роспись кому имянем и за какую вину. № 30. С. 22; вдова: № 64.
С. 27; волшебное письмо: № 118. С. 35.
4 Площадной подьячий: Роспись кому имянем и за какую вину. № 79. С. 30;
Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 27-99. РЗ. Т. III. С. 106-112.
Практика телесных наказаний до 1648 года 289
В целом в коллекции тобольских приговоров, вынесенных в огра¬
ниченный несколькими годами период работы одного состава су¬
дей, с большой резкостью проявляются те же тенденции к гибкости
в применении телесных наказаний, которые просматриваются, хотя
и менее концентрированно, при более широком географическом ох¬
вате рассматриваемых источников. То, что тобольские судьи так часто
прибегали к кнуту, было оправдано законом, который к тому времени
практически не упоминал других наказаний. Судьи дифференциро¬
ванно выносили санкции, часто вынося приговоры более мягкие по
сравнению с писаным законом. Даже на таком расстоянии от Москвы
(до Тобольска по дороге около 2300 км) суд почтительно применял
нормы Разбойного приказа, хотя и допуская при этом гибкость.
Очевидно, что физическое насилие было одним из инструментов,
которыми управлялось Московское государство. Но нужно помнить,
что часть рассмотренных в этой главе источников — это законы, толь¬
ко грозящие насильственными санкциями, а в предыдущих главах
было приведено немало соображений, в соответствии с которыми
судьи на местах воздерживались от применения полной силы зако¬
нов (как показывает и приведенный в этой главе пример тобольского
суда). Но государство продолжало опираться на насилие (и, возможно,
на сдерживающий эффект угроз насилием), по мере того как в течение
XVII века оно сталкивалось с новыми вызовами. Наверное, даже если
бы в ряде городов в 1648 году не случилось восстаний, государство
для утверждения своей власти все равно издало бы такой масштабный
кодекс, как Соборное уложение 1649 года. Преследуя главные цели —
кодификацию социальной дисциплины (закрепощение и другие соци¬
альные ограничения) и установление судебной процедуры — Уложе¬
ние наполнено телесными наказаниями и смертными казнями.
ГЛАВА 10. ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ
В 1649-1698 ГОДАХ
История телесных наказаний в русском праве второй половины
XVII века — это часть общей истории расширяющейся империи и бю¬
рократического государства. В эти полстолетия государство постоянно
наращивало военное реформирование, территориальную экспансию
и мобилизацию ресурсов, закрепощая крестьян, запрещая посадским
людям менять свой статус, принуждая все больше людей к службе.
Все это требовало увеличения бюрократии, чтобы контролировать
различные социальные группы, начиная с горожан, изнывавших под
тяжестью обложения, и покоренных народов, не отказавшихся от
сопротивления, и заканчивая дворянами и детьми боярскими, не же¬
лавшими служить в полках «нового строя». В то же время церковь
и государство встретились с яростным сопротивлением проводимому
конфессионализационному проекту церковной реформы. Уложение
1649 года и последующее законодательство резко ужесточили систе¬
му наказаний в части нанесения вреда телу в стремлении провести
в жизнь этот грандиозный проект социального дисциплинирования;
впрочем, расширение империи производило компенсирующее дей¬
ствие и в какой-то степени смягчало жестокость и насилие.
Соборное уложение 1649 года
История создания Соборного уложения полна драматических момен¬
тов1. Весной и летом 1648 года во время восстаний в Москве и других
городах, направленных против чрезмерных налогов и злоупотребле¬
1 Hellie R. Muscovite Law and Society: The Ulozhenie of 1649 as a Reflection of the
Political and Social Development of Russia Since the Sudebnik of 1589. Unpublished PhD
dissertation. University of Chicago, 1965. Ch. 1. Idem. Ulozhenie Commentary. Idem.
Early Modern Russian Law.
Соборное уложение 1649 года 291
ний правительства, к царю хлынул поток коллективных челобитных,
содержавших, помимо прочего, жалобы на недостатки правовой сис¬
темы: произвол, беспорядочность законов и возможность крупным
землевладельцам и «сильным людям» (обладающим хорошими связя¬
ми) манипулировать судом и вообще правовой системой. В ответ царь
Алексей Михайлович и его окружение создали в июле 1648 года ко¬
миссию для составления нового свода законов. Они созвали предста¬
вителей сословий — собрание, известное как Земский собор (термин,
придуманный историками XIX века), чтобы подготовить и принять
новый кодекс.
Скорость, с которой комиссия справилась с работой, позволя¬
ет предположить, что составление свода было начато еще раньше.
По оценке Р. Хелли, в Уложение вошли указные книги примерно де¬
сяти из существовавших четырех десятков приказов, в частности,
что существенно для уголовного права, указная книга Разбойного
приказа. Комиссия также использовала право других стран, частично
доступное благодаря православной церкви, которая и сама тогда зани¬
малась кодификацией: в 1653 году была издана исправленная Кормчая
книга (Номоканон), не уступавшая Уложению размером и размахом1.
Объем Соборного уложения был огромен: 967 статей против 100 ста¬
тей Судебника 1550 года, то есть почти в десять раз больше.
В то время как в прежние столетия в законах и в сфере реального
правоприменения наиболее жестокие санкции византийского пра¬
ва отвергались, в Уложении и в последующем законодательстве они
были восприняты. Ричард Хелли назвал этот свод, с его широким
применением пытки и кнута и новой главой о смертной казни (гл. 22),
«совершенно бесчеловечным уголовным законом». Он и ряд других
исследователей определили, что источником такого ужесточения на¬
казаний было византийское и литовское право. После установления
в 1589 году патриаршества в России, приведшего в Москву образо¬
ванных греков, и с притоком с 1620-х годов настроенного на реформу
украинского и белорусского духовенства в Русском государстве полу¬
чили распространение византийские законодательные памятники.
Византийское право проникало и посредством Литовского статута
1588 года, система наказаний в котором испытала воздействие Про-
хирона (свод византийского уголовного права, известный на Руси как
1 Указные книги приказов: Hellie R. Early Modern Russian Law. R 160. Соборное
уложение и Номоканон: Pozdeeva I.V. The Activity of the Moscow Printing House in
the First Half of the Seventeenth Century // Solanus (New series). 1992. № 6. P. 50-52.
292
Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
«Закон градский», то есть Константинополя)1. Статут 1588 года был
известен в московских приказах в переводе на русский с 1630-х годов.
Он послужил источником норм Уложения, регулировавших обла¬
сти военной и политической деятельности, ранее не детализованные
в русском законодательстве: о проезжих грамотах для путешествий
за границу (гл. 6), о поведении воинских людей в походе (гл. 7), за¬
коны о подделке документов (гл. 4, 6) и в особенности об угрозах
государству (гл. 1-3). В первых трех главах Уложения впервые сфор¬
мулировано понятие государственного преступления, а церковь, пер¬
сона и жилище царя вычленены в качестве сакрального пространства,
как и само его (царя) присутствие (см. гл. 15). Силу государственной
власти также энергично обеспечивали суровые санкции, предусмо¬
тренные в своде для наказания за злоупотребления должностных лиц,
особенно судей и судебного персонала2, а также расширение право¬
вой защиты судов, судебных служащих и процедур. За убийство, со¬
вершенное в суде или в ходе судебных процедур, было даже велено
казнить смертью. Важным нововведением был запрет под угрозой
наказания подавать челобитные напрямую царю, минуя положенные
судебные инстанции (воевод или центральные приказы); при этом
предусматривалось заключение в тюрьму за подачу царю или патри¬
арху челобитных во время церковной службы, ибо в церкви, учит
Уложение, «подобает... стояти и молитися со страхом, а не земная
мыслити»3. Эти два запрета обращаться напрямую к царю отражают
неизменную дихотомию государственной власти, которая в Уложе¬
нии изображается одновременно персонализированной, основанной
на праведности молящегося правителя, и абстрактной, где царь вы¬
ступает во главе рациональной судебной иерархии.
1 HellieR. Early Modern Russian Law. R 164-168 (167-168). Idem. Ulozhenie Com¬
mentary. Idem. Commentary on [Ulozhenie] Chapters 3 through 6 // Russian History.
1990. Vol. 17. № 1. P. 65-78. Idem. Commentary on [Ulozhenie] Chapters 7-9 // Russian
History. 1990. Vol. 17. № 2. P. 179-226. Маньков А.Г. Уложение 1649 года. С. 294-310;
Бенеыанский М.И. Закон градский. С. 161-162, 184; Лаппо И.И. Литовский статут.
2 Коррупция судей: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 5-7, 12, 13, 123, 129, 143,
146, 148; Гл. 11. Ст. 24; Гл. 15. Ст. 5; Гл. 17. Ст. 53; Гл. 21. Ст. 83-84, 104. РЗ. III. С. 102-
ЮЗ, 117-119, 123-124, 155, 163, 183, 244, 247.
3 Смертная казнь: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 105-106, 133, 135, 142. РЗ.
Т. III. С. 112-113, 120-121, 123. Телесное наказание, компенсация бесчестья: Гл. 10.
Ст. 9, 14, 17, 105-106, 141-142, 170, 186, 191, 252; Гл. 11. Ст. 27. Гл. 14. Ст. 9; Гл. 21.
Ст. 44, 55,81. РЗ. Т. III. С. 103-104,112-113, 122-123, 130, 132-133,145-146,156, 161,
237, 239, 243. Не бить челом прямо царю: Гл. 10. Ст. 20. РЗ. Т. III. С. 104-105. Не по¬
давать прошения в церкви: Гл. 1. Ст. 8-9. РЗ. Т. III. С. 86.
Соборное уложение 1649 года
293
Такое более четко артикулированное государственное право обе¬
спечивалось щедрым назначением телесных наказаний, сдерживае¬
мым, как и раньше, разграничением различных степеней вины. Зако¬
нодатели пользовались, по определению Р. Хелли, «ранжированными
санкциями», ориентируясь на обстоятельства преступления. Так, на¬
пример, Уложение оставило в силе закон 1625 года о различии умыш¬
ленных и неумышленных убийств и ограничило телесные наказания
за ущерб, нанесенный по неосторожности. К примеру, если человек
нанес повреждение беременной женщине и она умерла, его следовало
бить кнутом или казнить, даже если нападавший не имел предвари¬
тельно такого умысла. Но такие неумышленные убийства, как если
убежавшая лошадь затоптала кого-то до смерти или пуля пролетела
мимо цели и попала в человека, не подлежали наказанию. Сохраня¬
лась и библейская норма, позволявшая убить вора, залезшего в дом.
В других статьях также принимался во внимание контекст преступле¬
ния: если холоп убил или ранил кого-то, защищая своего господина,
убийство не вменялось ему в вину. С другой стороны, наказывалось
и осуществление преступления, и подстрекательство к нему, напри¬
мер в случае сговора холопов убить господина или подстрекательства
к бунту или убийству1.
Обе главы Уложения, посвященные уголовному праву, и опре¬
деления наказаний, рассеянные по остальному тексту, показывают
стремление государства к установлению более прочного контроля над
обществом. Особенно сурова глава о смертной казни, не имеющая
аналогов в предшествующем законодательстве, поскольку значитель¬
ная ее часть отведена семейному праву, традиционно регулируемому
каноническими нормами с их жестокими санкциями, восходящими
к римскому праву. Здесь вводятся смертная казнь для детей, убивших
родителя, брата или сестру; закапывание заживо жен, убивших своих
мужей; сожжение для мусульманина, если он обратит православного
в ислам. Ограждается власть родителей над детьми: родитель, убив¬
ший ребенка, подвергается тюремному заключению и публичному
покаянию, но не телесному наказанию2. 21-я глава, посвященная раз¬
бою и грабежу, добавила к уже существовавшими законах санкциям
тюремные сроки и членовредительные наказания.
1 Hellie R. Ulozhenie Commentary. Р. 207. ПРП. Т. V. С. 204-205 (1625); Собор¬
ное уложение. Гл. 21. Ст. 69,71-73. РЗ. Т. III. С. 241-242. Неосторожность: Соборное
уложение. Гл. 21. Ст. 8, 12-13, 17-19, 20-21, 26, 88. РЗ. Т. III. С. 231-233, 244-245.
2 Соборное уложение. Гл. 22. Ст. 1-3, 7, 14, 24. РЗ. Т. III. С. 248-250.
294 Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
После Смутного времени (1598-1613) церковь и государство взяли
курс на более интенсивное социальное дисциплинирование, что вы¬
разилось в указах против курения табака, народных гуляний, сборищ
для кабацкого питья, кулачных боев и тому подобного. В 1648 году,
например, специальным указом были запрещены «народные игрища
и увеселения, в которых принимали участие скоморохи»1. В Соборном
уложении было дополнено это законодательство о нравственности;
так, русский человек, поступив в услужение к иноземцу, не крещен¬
ному в православие, подвергался телесному наказанию, а за сводни¬
чество и отравление (преступление, родственное колдовству) полага¬
лась смертная казнь. Наконец, теперь вводились телесные наказания
за бесчестье, тогда как раньше в этой области применялись только
денежные штрафы2.
Наряду с дифференцированным подходом к наказаниям и специ¬
альным вниманием к таким вопросам, как умысел, несчастный случай
и небрежность, Уложение усиливало принуждение, обеспечивавшее
достоинство царя и его инструменты управления и борьбы с уголов¬
ными преступлениями и преступлениями против нравственности.
Но чрезмерная детализация и несклонность к обобщениям, характер¬
ные для кодекса, ограничивали возможность судей руководствоваться
его положениями при применении силы. Поэтому судьи продолжали
следовать собственным представлениям, но уже в духе новых, более
строгих законов.
Уголовное законодательство
после Соборного уложения
Уложение 1649 года стало стандартом, сохранявшим свою силу
и в XVIII веке. Но сразу же после издания его стали дополнять целой
чередой указов, появлявшихся в ответ на вызовы, столь многочис¬
ленные во второй половине XVII века. С формированием полков «но¬
вого строя», куда рекрутировали представителей податных классов
и провинциальных детей боярских, усиливалось бегство со службы.
С укреплением крепостного режима увеличивалось бегство крестьян.
Восстаний на социальной и экономической почве вспыхивали в 1648,
1 Запреты в области морали: ПРП. Т. V. С. 340 (1627), 342 (1627), 359-360
(1640). ПРП. Т. V. С. 399 (1648).
2 Преступления против нравственности: Соборное уложение. Гл. 20. Ст. 70.
Гл. 22. Ст. 23, 25. РЗ. Т. III. С. 220-221, 233. Бесчестье: Соборное уложение. Гл. 10.
Ст. 27-99. РЗ. Т. III. С. 106-112.
Уголовное законодательство после Соборного уложения
1662 и особенно в 1670-1671 годах, когда движение под руководством
Степана Разина полностью оправдало определение, данное этому пери¬
оду, — «бунташный век» (в этом отношении сопоставимый с подъемом
социальных движений по всей Европе XVII века). Сильное сопротивле¬
ние вызвали проводимые государством в духе Контрреформации цер¬
ковные реформы богослужебных книг, литургии и церковной жизни.
После 1649 года государство, сталкиваясь с таким сопротивлени¬
ем, грозило все более жестокими наказаниями. Закрепощение, этот
наиболее решительный шаг государства по мобилизации ресурсов,
создало огромное напряжение в судебной системе. Начиная с Три¬
надцатилетней войны (1654-1667) и вплоть до 1680-х годов один за
другим появлялись указы, посвященные проблеме беглых крестьян.
Например, по указу 1661 года приказчики в вотчинах и поместьях
освобождались от наказания за прием беглых, если могли доказать,
что действовали по приказу землевладельца; за то же нарушение при¬
казные люди дворцовых сел могли избежать наказания при условии,
если они владели землей и отдавали вместо беглого одного из соб¬
ственных крестьян. Но если приказчик принимал беглых без ведома
владельца, он подлежал нещадному наказанию кнутом. Выполнение
указа оказалось трудной задачей, а конфликт различных интересов
настолько осложнил контроль над закрепощением, что некоторые из
этих санкций были смягчены в 1680-е годы. Январский указ 1683 года
фактически признал дефицит крестьянских рук, заменив возмещение
человеком на денежную компенсацию за беглого; а в наказе от марта
1683 года уже не было распоряжения сыщикам бить кнутом старост
и приказчиков за прием беглых1.
За бегство с военной службы государство теперь угрожало еще бо¬
лее серьезными последствиями. По указу 1654 года, например, кнутом
били даже таких высоких московских чинов, как стольники и стряп¬
чие, если те уклонялись от службы во все более модернизирующейся
армии. Многочисленные указы угрожали кнутом и даже виселицей
дворянам и детям боярским, если те отказывались служить, а чинов¬
никам, которые их не наказывали, — «опалой и ссылкой». В вину вме¬
нялось и подстрекательство к уклонению от службы, и укрыватель¬
ство уклоняющихся: согласно указу 1661 года владимирскому воеводе,
было приказано учинить «заказ крепкой под смертною казнью», чтобы
никто не укрывал бежавших со службы служилых людей. Как гласил
1 ПСЗ. Т. I. № 307 (1661); ПСЗ. Т. II. № 985 (1683). Наказ сыщикам. Ст. 4-5.
ПРП. Т. VII. С. 187-188 (1683).
296 Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
указ 1655 года, во время похода ратных людей, которые стали бы «села
и деревни жечь и людей побивать и в полон имать», а также разорять
местность, было велено вешать на месте1.
Служилые люди недворянского происхождения по-прежнему
подвергались телесным наказаниям в военных условиях: «даточным
людям» (крепостным крестьянам, отданным их владельцами на во¬
енную службу) грозило жестокое наказанье за бегство из армии; если
же при этом они еще и что-нибудь украли, то таких в 1654 году велено
было казнить; в 1656 году было велено беспощадно бить батогами
посадских людей, которые отказались делать плотницкую работу для
военных нужд. По указу 1679 года, если землевладелец или приказ¬
чик с ведома хозяина примет беглых даточных людей, то деревни, где
найдут беглецов, будут отписаны на государя; если это случится без
ведома землевладельца, то только приказчик понесет наказание: будет
нещадно бит кнутом и сослан. Те, кто не объявит по инстанциям о та¬
ких беглецах, пришедших в Москву, сами будут записаны в солдаты2.
Законы выделяли градации вины и социального статуса, но в изоби¬
лии содержали угрозы телесного наказания.
С введением новых форм налогообложения земельные описания
сделались камнем преткновения между интересами государства и на¬
селения. Жестокие телесные наказания независимо от социального
статуса угрожали тем, кто чинил помехи описанию, проводимому
в 1670-1680-х годах: «детем боярским, и козаком, и помещиковым
и вотчинниковым людем и крестьяном» велено было учинить тор¬
говую казнь, «в торговые дни бить кнутом на козле и в проводку не¬
щадно, чтоб впредь иным так делать было неповадно». За этим в 1681
и 1686 годах последовали указы о том, что и сами землевладельцы
могли подвергаться телесному наказанию за противодействие писцам.
В типичной для государственного строительства манере издавались
законы о наказании за разбазаривание природных ресурсов: телесное
наказание и даже смертная казнь защищали государственные леса,
1 ПСЗ. Т. I. № 128 (1654). Телесные наказания детей боярских: ПСЗ. Т. I. № 144,
154 (1655), 297 (1661); АМГ. Т. II. № 655, 657, 692 (1655), 1157 (1659); АМГ. Т. III.
№ 503 (1661). Повешение детей боярских: ПСЗ. Т. I. № 253 (1659). К. Стивенс под¬
робно рассматривает проходившее с большим нежеланием встраивание провин¬
циального дворянства в систему полков нового строя в течение XVII в.: Stevens С.В.
Russia’s Wars. Chs. 4-7. ПСЗ. Т. I. № 302 (1661). ПСЗ. Т. I. № 131 (1654). ПСЗ. Т. I.
№ 166 (1655); сходный указ: АМГ. Т. II. № 713 (1655). В других указах также опреде¬
ляется телесное наказание или смертная казнь солдатам, нападавшим на граждан¬
ское население: АМГ. Т. II. № 660 (1655), 851 (1656).
2 ПСЗ. Т. I. № 127 (1654). АМГ. Т. II. № 805 (1656). ПСЗ. Т. II. № 756 (1679).
Уголовное законодательство после Соборного уложения 297
ценность которых все увеличивалась с конца XVII века и в течение
петровского периода — как для судостроения и строительства, так
и в качестве топлива. По указу 1678 года, землевладельцы, совершив¬
шие порубки в заповедных засечных лесах, карались штрафом, а их
люди и крестьяне подлежали битью кнутом в торговые дни, «чтоб
на то смотря, иным также неповадно было»; если за то же наруше¬
ние ловили повторно, следовала смертная казнь. Засечные головы
и дозорщики за покрывательство таких нарушений и неналожение
наказаний сами подлежали снятию с должности, двойному штрафу
и конфискации вотчин и поместий1.
Обеспокоенность бегством крепостных крестьян и ратных людей
вылилась в настороженное отношение к мобильности как таковой.
В раннее Новое время в России, как и в современных ей странах Ев¬
ропы, индивид за пределами своего родного сообщества считался
подозрительным. Хотя термин, которым всегда обозначали людей
без определенного социального статуса, — «гулящие люди» дослов¬
но означал «бродяги», складывается ощущение, что во второй по¬
ловине XVII века он приобрел буквальное значение: законы, один за
другим, принуждали местные сообщества регистрировать чужаков
и сообщать о них властям, а тем, кто укрывал пришельцев, грозили
наказанием. Особую озабоченность вызывала Москва, полный суеты
мегаполис, с легкостью поглощавший приезжих, были ли они невин¬
ными торговцами, крестьянами на промыслах или, напротив, заядлы¬
ми преступниками и беглыми крепостными. Так, например, за особо
тяжкие преступления и за поджог в Москве в 1654 году было указано
немедленно казнить смертью, не сносясь с вышестоящими инстан¬
циями. Указ завершается следующим объявлением: «Впредь всяких
людей пришлых никаким людем на Москве у себя на дворех, не объ-
явя и не записав в приказех, держать не велено». Пространный указ
1692 года (со ссылками на более ранние указы 1690/91 и 1691/92 годов)
посвящен проблеме приема «пришлых и гулящих» дворовладельца-
ми и слободами, часто с недействительными поручными записями;
при попустительстве хозяев и выборных властей те ведут всяческую
преступную деятельность в Москве. Не донесшие‘~на подобных пре¬
ступников и не содействовавшие их выдаче наказывались уплатой
штрафа и даже телесным наказанием, ссылкой и конфискацией иму¬
щества. Подобным же образом по указу 1695 года чины городского
1 Бить кнутом независимо от статуса: ПСЗ. Т. II. № 734 (1678). ПСЗ. Т. II.
№ 866 (1681), 1192 (1686). Лес: ПСЗ. Т. II. № 728 (1678).
298 Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
управления должны были вести запись всех приезжающих в Москву;
а у кого объявятся незаписанные люди, тем быть в «жестоком наказа¬
нье» «да на них же доправлена будет пеня»; самим же незарегистриро¬
ванным чужакам обещано жестокое наказанье и ссылка, чтобы были
«всякие люди на Москве в приказех в ведомости»1.
Также в типичной манере «полицейских государств» раннего Но¬
вого времени Москва грозила тяжкими санкциями, регулируя повсе¬
дневную жизнь и активно вмешиваясь в личную, как видно уже по Со¬
борному уложению. Усиливаются наказания за незаконную продажу
алкоголя: указом 1654 года незаконное домашнее производство и про¬
дажа подобных напитков наказывались штрафом, нещадным битьем
кнутом в торговые дни и заключением в тюрьму на пять или шесть
дней «смотря по человеку» (то есть по его социальному статусу). Указ¬
ная грамота пермскому воеводе запрещала несанкционированную
продажу вина под страхом смертной казни, наказания и ссылки. Так,
служилым людям грозила конфискация земель, их людям и крестья¬
нам — отсечение руки и ссылка в Сибирь, торговым людям, дворцо¬
вым и монастырским крестьянам — телесное наказание, конфискация
и ссылка в Сибирь2.
Некоторые из этих суровых норм засвидетельствованы на практи¬
ке, часто как показательные наказания. В 1626 году тобольскому воево¬
де было приказано подвергнуть наказанию за убийство управляющего
дворцовым имением всю деревню. Он должен был казнить зачинщика,
бить кнутом и сослать остальных причастных к убийству, а всю дерев¬
ню — подвергнуть штрафу. Такой способ коллективного, но диффе¬
ренцированного наказания был в широком ходу в течение Тринадца¬
тилетней войны 1654-1667 годов. Например, указ 1659 года о борьбе
с разбойными бандами, грабившими по дорогам и в деревнях в Коло¬
менском и Каширском уездах, предписывал два уровня наказания: «пу¬
щих заводчиков по человеку в городе» повесить («чтоб, на то смотря,
неповадно было иным воровать»), а остальных «воров» нещадно бить
кнутом. Подобное же распоряжение встречаем в июне 1656 года: шля¬
хетские крестьяне Минского уезда собирались в шайки и занимались
разбоем; 56 человек было поймано, но из них 30 сумели бежать, а 24
или 26 человек остались в минской тюрьме. Из последних было веле¬
но повесить 20 «пущих воров» независимо от индивидуальной вины.
1 ПСЗ. Т. I. № 126 (1654); сходный указ: ПСЗ. Т. I. № 150 (1655); ПСЗ. Т. III.
№ 1454 (1692), 1509 (1695), цит. на с. 201, 202.
2 ПСЗ. Т. I. № 130 (1654), 285 (1660); сходный указ: ААЭ. Т. IV. № 166 (1669).
Дифференциация наказаний в зависимости от социального статуса
Показательное коллективное наказание фигурирует и в указе 1655 года
о наказании беглых холопов. Если боярский холоп подобьет других
бежать с ним, то, если их было двадцать или тридцать, следовало по¬
весить от четырех до шести человек, а остальных бить кнутом; если
бежало пять-десять человек, то все равно нужно было повесить двух
или трех или хотя бы одного человека1.
По Новоуказным статьям 1669 года уровень санкционированно¬
го государством насилия, что неудивительно, был поднят еще выше.
В них были расширены две главы Соборного уложения, трактовавшие
уголовное право, причем теперь эксплицитно приводились византий¬
ские нормы об обезглавливании (ст. 79). По сравнению с Уложением
Новоуказные статьи смещали наказания от тюремного заключения
к более широкому применению членовредительства, а также демон¬
стрировали более строгий подход к определению умысла. Например,
если человек, «побранясь во пьянстве», в тот же день подстережет
своего противника и убьет его, то за это положена смертная казнь как
за предумышленное убийство (ст. 81); если, ненамеренно убив челове¬
ка, кто-то затем ограбит труп, то его следует высечь кнутом и отсечь
левую руку и правую ногу (ст. 82). И напротив, из римского права
Новоуказные статьи заимствовали определенные смягчающие эле¬
менты, такие как представление, что при детском возрасте (до 7 лет)
и слабоумии убийство не вменяется в вину (ст. 79, 108)2. Явные ссыл¬
ки в Статьях на византийские «градские законы» показывают, что
во второй половине XVII века Московское царство находило в рим¬
ском уголовном праве ту силу судебного принуждения, в которой оно
нуждалось для все более интенсивного воплощения своего проекта
государственного строительства. Другой вопрос, насколько государ¬
ство в лице своих агентов могло проводить в жизнь такие наказания.
Дифференциация наказаний в зависимости
ОТ СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА
На первый взгляд система наказаний XVII века не оставляла места для
социально дифференцированных наказаний. Государство было готово
карать всех и вся, лишь бы добиться своих целей: сбора налогов, осу¬
ществления военных преобразований, контроля над государственным
1 Убойственные дела. № 1 (1626). ПСЗ. Т. I. № 256 (1659). АМГ. Т. II. № 829
(1656). ПСЗ. Т. I. № 151 (1655).
2 Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 79, 81-82, 108. ПРП. Т. VII. С. 423-424, 429.
299
300
Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
аппаратом, закрепощения, действия уголовного законодательства.
Но на деле социальный статус продолжал сказываться на том, как
именно каждый данный индивид был подвержен наказаниям, хотя,
конечно, полного освобождения от телесных наказаний не имела
ни одна социальная группа1. Это кажущееся противоречие может
быть разрешено при взгляде на ключевой аспект московских пред¬
ставлений о правосудии. Соборное уложение провозглашало право¬
судие для всех: «Чтобы Московского государства всяких чинов людем,
от болшаго и до меншаго чину, суд и росправа была во всяких делех
всем ровна», — и только в одном месте свод едва намекает на право
царя отходить от буквы закона, объявляя помилование. Но не сле¬
дует думать, что эта декларация означала современную концепцию
равенства перед правосудием. Скорее здесь подразумевается, что все
подданные царя могли рассчитывать со стороны государства на пра¬
восудие, но при этом доступ к царю для каждого определялся кол¬
лективными социальными маркерами: принадлежностью к тому или
иному классу общества, религией, этническим происхождением или
сочетанием перечисленного. Джейн Бербанк назвала это российским
«имперским правовым режимом», Джордж Вейкхардт — социально
дифференцированной формой «надлежащих законных процедур»;
Валери Кивельсон показала, как реализовывалась подобная политика
во взаимоотношениях с коренными народами Сибири2.
Итак, Уложение 1649 года требовало, чтобы суд производился
по закону, но сам закон был дифференцирован. Как и в предшеству¬
ющем законодательстве, в Уложении активно утверждается суще¬
ствующая социальная иерархия, наиболее явно — в разделах, посвя¬
щенных бесчестью, где теперь в дополнение к существовавшим уже
в XVI веке штрафам вводятся телесные наказания. Их применяли
к представителям низших социальных групп: непривилегированным
торговым людям, служилым «по прибору» и посадским людям, к кре¬
стьянам и холопам, — если случалось обесчестить человека намного
более высокого общественного положения. Телесное наказание для
представителей относительно высокопоставленных групп (москов¬
ских — но не думных — чинов, московских и городовых дворян
1 Отсутствие в законе освобождения от телесных наказаний для привилеги¬
рованных классов: Тимофеев А.Г. История телесных наказаний. С. 61. Зависимость
от статуса в Соборном уложении: Манъков А.Г. Уложение 1649 года. С. 309-310.
2 Правосудие для всех: РЗ. Т. III. С. 84. Единственное упоминание помилова¬
ния: Соборное уложение. Гл. 2. Ст. 11. РЗ. Т. III. С. 88. Burbank J. An Imperial Rights
Regime; Weickhardt G.G. Due Process; Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom. Chs. 7-8.
Дифференциация наказаний в зависимости от социального статуса
и детей боярских, гостей) было предусмотрено, только если они бес¬
честили лицо, находящееся на самой верхушке общества — патриар¬
ха; оскорбившие царя, естественно, были повинны смерти. В осталь¬
ных случаях, когда бесчестье наносили равные по положению, будь то
крестьяне, дворяне или бояре, за это причиталось только денежное
возмещение1.
И другие нормы Уложения давали большую защиту занимающим
высшие ступени в обществе. В статье, указывавшей бить батогами за
подачу челобитной прямо царю, оговаривалось, что, если наруши¬
тель «почестнее», то его следует только посадить на неделю в тюрь¬
му. Сходным образом носители высших придворных чинов, кото¬
рые и в XVII веке в значительной степени переходили по наследству
внутри нескольких кланов элиты, располагали защитой от телесных
наказаний. Например, если судья брал взятку и выносил неправый
приговор, он должен был возместить ущерб истцу и заплатить судеб¬
ные пошлины — то и другое в тройном размере, лишиться должности
и подвергнуться торговой казни. Если же судья имел думный чин,
то помимо взыскания денег у него лишь «отнимали честь»2.
Для должностных лиц в невысоких чинах наказания за коррупцию
стали жестче: теперь даже дьяки не освобождались от порки. Если дьяк
и подьячий затягивали дело, то первому грозили батоги, а второму —
уже кнут, при этом с обоих челобитчику причиталось возмещение за
волокиту — «проесть». Вологодского воеводу в 1669 году предупреж¬
дали: за поноровку тем, кто незаконно «держит корчемное питье»,
с него взыщут штраф и наложат «великую опалу»; но, если в том же
провинится дьяк приказной избы, то подвергнется торговой казни3.
Тем не менее в Соборном уложении были оставлены в силе телес¬
ные наказания для высокопоставленных людей за тяжкие преступ¬
ления. «Знатных» (то есть имеющих высокий чин) людей, а также го¬
родовых детей боярских и торговых людей можно было пытать, если
1 Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 27-99. РЗ. Т. III. С. 106-112; Kollmann N.S. By
Honor Bound. Р. 55-58.
2 Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 20. РЗ. Т. III. С. 105. Наследственность в по¬
литике: Kollmann N.S. Kinship and Politics: The Making of the Muscovite Political
System, 1345-1547. Stanford University Press, 1987; Павлов А.П. Государев двор;
Crummey R.O. Aristocrats and Servitors; LeDonne J.P. Ruling Families in the Russian
Political Order, 1689-1825 // Cahiers du monde russe et sovietique. 1987. Vol. 28. № 3-4.
P. 233-322. Взятка судье: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 5. РЗ. Т. III. С. 102. Свиде¬
тельские показания в зависимости от статуса: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 158-
159. РЗ.Т.Ш. С. 126-127.
3 Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 16. РЗ. Т. III. С. 104. ААЭ. Т. IV. № 166 (1669).
302
Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
в обыске (опросе местных жителей) про них скажут, «что они лихие
люди»; если с пытки выяснится их вина, они должны быть казнены.
Подобным же образом, если хозяин «научит» своего человека избить
или покалечить кого-то, и хозяина, и холопа предписывается бить
кнутом «по торгом и вкинуть их в тюрьму всех на месяц». С хозяина
к тому же взыскивается «бесчестье вдвое» в пользу обиженного1. Если
по указу 1678 года землевладельцы, препятствующие работе межев¬
щиков, подвергались штрафу (впрочем, если они не могли заплатить,
их велено было бить батогами), то при повторном обращении к этому
вопросу в 1686 году за то же нарушение было велено бить кнутом
в торговые дни на козле и в проводку всех ослушников, включая и де¬
тей боярских. Даже воеводам грозило «жестокое [телесное] наказа¬
нье» за упущения по службе2. Таким образом, в XVII веке тяжесть пре¬
ступления пересиливала ранг в обществе и достоинство, сопряженное
с государственной службой.
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы
Поскольку Соборное уложение широко распространилось в печатном
виде, судьи и их помощники были лучше, чем раньше, обеспечены пра¬
вовыми ориентирами; однако при чрезмерной детализации некоторые
вопросы остались не освещены. Кроме того, множество указов, рас¬
смотренных здесь благодаря тому, что они доступны в публикациях,
совершенно не обязательно получили одинаковое распространение
в свое время. Разные приказы выпускали указные грамоты подчинен¬
ным им воеводам; даже если тот или иной указ доводился до всех во¬
евод, на местах его вполне могли, переписав в записные книги, просто
забыть. Несомненно, в этих архивных фолиантах до сих пор прячутся
и указы, еще не обнаруженные историками. Таким образом, то, что вы¬
глядит юридическими несоответствиями, было присуще самой природе
системы: судьи следовали законам в той мере, в которой они и их дьяки
эти законы знали, но их решения неизбежно оказывались различными.
Целый ряд вершеных дел об убийствах 1680-х годов показывает,
что судьи и их знатоки права — дьяки и подьячие — принимали во вни¬
мание множество разных соображений. Например, судьи Разряда
1 Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 39. РЗ. Т. III. С. 236; Гл. 22. Ст. 12. РЗ. Т. III.
С. 249. Другое наказание для детей боярских: Гл. 21. Ст. 47. РЗ. Т. III. С. 238.
2 ПСЗ. Т. II. № 1192 (1686). Угрозы воеводам: АМГ. Т. II. № 817 (1655); ПСЗ. Т. I.
№ 220 (1658), 297 (1661); ААЭ. Т. IV. № 237 (1679); ПСЗ. Т. III. № 1526 (1695).
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы 303
разобрали дело из полка князя Г.Г. Ромодановского. Иноземец на рус¬
ской службе майор Яган Лоренц Линенбек признался в неумышленном
убийстве ножом в ходе ссоры другого иноземца-офицера, своего шу¬
рина, в мае 1679 года. В соответствии с законом о непредумышленном
убийстве, вместо смертной казни его приговорили к ссылке с семьей
«в сибирские городы», и в апреле 1680 года Линенбеки были отправле¬
ны на пересылку в Москву. Чтобы избежать ссылки, Линенбек просил
крестить его со всей семьей в православие, и белгородский митрополит
передал его просьбу патриарху. Очевидно, это было совершено в мае
1680 года, поскольку тогда же царь помиловал Линенбека и восстано¬
вил его на прежней службе с предупреждением: «Естьли в какой боль¬
шой вине объявитца, и ему пощады не будет»1.
В деле 1684 года об убийстве якутский воевода сначала приго¬
ворил человека к казни, но затем его отговорили от такого решения.
Генерал и воевода Матвей Осипович Кровков нашел ответчика ви¬
новным в убийстве брата, хотя тот дал показания, что защищал себя
и мать от нападения погибшего. Воевода первоначально не поверил
этой истории и вынес смертный приговор со ссылкой на нормы Уло¬
жения и «градских законов» об убийстве брата. Но на месте казни мать
обвиняемого била челом о его помиловании, причем подтвердила
и версию о самозащите. В результате дальнейшего разбирательства
(и, может быть, взятки?) Кровков изменил приговор на битье кнутом
и отдачу на поруки. Это наказание соответствует санкциям, установ¬
ленным за непредумышленное убийство, но тяжелее, чем при самоза¬
щите, где вообще не полагалось наказания2. Возможно, такое решение
отражает оставшиеся у судьи сомнения по поводу версии защиты.
Нормы Соборного уложения о непредумышленном убийстве нашли
применение в деле от мая 1654 года: во время сбора дворянских сотен
на Девичьем поле холоп князя Ивана Ромодановского выстрелил из
пищали и случайно убил человека. За это его велели «бить кнутом по
торгом нещадно, чтоб на то смотря иным неповадно было так воро¬
вать, в сотнях ис пищалей стрелять»3.
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1037. Л. 44-74 (1680), последняя цита¬
та — л. 72.
2 ДАИ. Т. XI. № 11 (I) (1684). Убийство брата или сестры: Соборное уложение.
Гл. 22. Ст. 7. РЗ. Т. III. С 248; Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 88. ПРП. Т. VII. С. 425-
426. Самозащита: Соборное уложение. Гл. 20. Ст. 200. РЗ. Т. III. С. 134; Новоуказные
статьи 1669 г. Ст. 85. ПРП. Т. VII. С. 424-425 (со ссылкой на «градские законы»).
3 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 286. Л. 260 (1654). Смерть от несчаст¬
ного случая: Соборное уложение. Гл. 22. Ст. 20. РЗ. Т. III. С. 250.
304
Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
Непреднамеренные убийства иногда случались при обстоятель¬
ствах, не предусмотренных законом. В июне 1692 года белозерский
воевода Гаврила Аксаков разобрал дело о смерти крестьянки от по¬
боев мужа, после которых она «лежала недели с две и умре». В июле
Аксаков вынес приговор: крестьянина бить кнутом и «собрать по нем
поручную запись, что ему впредь никаким воровством не воровать
и людей до смерти не побивать». По неясным причинам окончилось
весьма милостивым приговором и дело о краже 1677 года. Служилый
мордвин бил челом на другого мордвина в краже меда (ценного по
тем временам товара). Дошло до пытки, и ответчик и его сообщник
признались в похищении и в оговоре и были признаны виновными.
По законам 1649 и 1669 годов за первую кражу полагалось по меньшей
мере членовредительное наказание и битье кнутом, а затем, по Уложе¬
нию — ссылка и тюремное заключение, а по Новоуказным статьям —
отдача на поруки; но в данном случае приговор состоял в битье батога¬
ми и «чистой поруке». Мотивы судьи смягчить приговор (может быть,
взятка или заступничество общины) не раскрываются, но смягчение
было немалым1.
На протяжении столетия судьи проводили в жизнь нормы за¬
конов о неподчинении ратных людей приказам так, как считали нуж¬
ным. В августе 1661 года смоленский воевода доносил в Москву, что
он подверг наказанию восьмерых жильцов (сравнительно высокий
московский чин) за бегство со службы: их били батогами и разжало¬
вали служить в детях боярских по тем городам, где числились их отцы.
Тяжелее оказалось наказание, наложенное за более серьезное наруше¬
ние в июне 1662 года. В длинной отписке воеводы князя Б.А. Репнина
о постоянной в то время проблеме бегства ратных людей со службы
из Великого Новгорода в леса — от 10 до 20 и больше человек еже¬
дневно — рассказывается между прочим, как солдаты отказались под¬
чиняться сыщикам, посланным собирать их на службу, одного из них
«лаяли», а сопровождавших его троих стрельцов били и гонялись за
ними «с топоры и с ослопьем». Сыщики не могли никого отыскать,
как отмечает боярин, «потому что те беглые солдаты живут по лесом,
а норовят тем солдатом они ж сыщики, потому что они одни новго¬
родцы — друзья и хлебояжцы [то есть клиенты]». Тех, кого удалось
поймать, воевода велел бить «кнутьем, чтоб на то смотря бегать иным
1 РГАДА. Ф. 1107. № 3904 (1692); Kollmann N.S. The Extremes of Patriarchy.
P. 135; Eadem. Judicial Autonomy. P. 63. АЮБ. T. I. № 100 (1677). Соотв. закон: см.
приложение.
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы 305
неповадно»1. Все эти наказания соответствуют Соборному уложению
в том, что касается военной службы, а также последующим указам,
усиливавшим телесные наказания в военное время.
Иногда наказания на практике оказывались суровее, чем по закону.
В мае 1682 года стрелецкий полковник, притеснявший своих подчи¬
ненных (он бил их, брал взятки, вымогал деньги и принуждал работать
на себя), был приговорен к лишению чина и должности, конфискации
земель, возмещению ущерба стрельцам-челобитчикам и битью батога¬
ми. В 1687 году ротмистр рейтарского строя был бит батогами «перед
всем полком» за то, что бесчестил своего полковника, а также за «непо¬
слушание» и пьянство. Если бы речь шла только о бесчестье, при том что
истец и ответчик недалеко отстояли друг от друга по чину, дело должно
было ограничиться денежным возмещением, но тут на кону стоял гран¬
диозный проект создания дисциплинированной армии, и оскорбление
начальника и неподчинение ему тянуло на телесное наказание2.
Судьи достаточно свободно применяли ужесточенные санкции
Соборного уложения в области судебной и приказной процедуры и за¬
щиты достоинства суда. Как и раньше, подьячий, допустивший ошиб¬
ку в документе, подвергался тяжкому наказанию, часто телесному
и зависевшему от его социального положения. Например, в 1663 году
губные староста и дьяк из Орла привезли в Москву отписку, дьяк про¬
чел ее вслух перед Разбойным приказом, а в ней оказалась прописка
в царском титуле. Губной староста за это попал на неделю в тюрьму,
а дьяка, «сняв рубашку», били «батоги нещадно», но все же он избежал
кнута. Сочетание тюрьмы для начальника и батогов для дьяка или по¬
дьячего применялось в аналогичных случаях в 1666,1677 и 1685 годах.
В 1685 году салтовский приказчик, приславший в Разряд отчетные
документы, в которых подписался воеводой и с «вичем», хотя и то
и другое было ему не по чину, был только посажен в тюрьму на один
день. Даже когда дело доходило до батогов, реальные приговоры были
мягче, чем того требовал закон3.
Более строгие санкции применялись, когда речь шла о государствен¬
ном достоинстве или доходе. За беспорядки в присутствии царя, в его
1 АМГ. Т. III. № 503 (1661), 582 (1662).
2 ААЭ. Т. IV. № 254 (1682). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1064. Л. 10-13
(1687); релевантная статья в Соборном уложении: Гл. 10. Ст. 91. РЗ. Т. III. С. 110.
3 ПСЗ. Т. I. № 351 (1663). Дифференцированные наказания (все РГАДА.
Ф. 210, Приказной стол): № 985. Л. 507-509 (1666 г., два дня в тюрьме воеводе,
нещадное битье батогами подьячему); № 872. Л. 293-294 (1685 г., то же); № 898.
Л. 188-189 (1685); ближайшая норма в Уложении: Гл. 10. Ст. 12 (РЗ. Т. III. С. 103),
306
Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
резиденции и даже на территории Кремля колотили даже людей высоко¬
го социального статуса. Например, в январе 1644 года одного стольника
били батогами «в одной рубашке» нещадно за то, что он говорил «сквер¬
ные небылишные позорные слова» про мать и сестер другого стольника,
когда царь возвращался из церкви во дворец. Это было очень сурово:
даже по Соборному уложению за бесчестье и беспорядки во дворце по¬
лагался только штраф. В октябре 1674 года один стряпчий «прошиб»
другому стряпчему голову кирпичом на государевом дворе в присут¬
ствии царя. За это провинившегося били батогами вместо кнута не¬
щадно и взыскали в пользу потерпевшего бесчестье вчетверо. Уложение
между тем требовало только двойного возмещения и шестинедельного
тюремного заключения за пролитие крови в царском доме. За попытки
обойти государственную винную монополию санкции были ужесточе¬
ны с битья кнутом по Соборному уложению до повешения по мартов¬
скому закону 1655 года. Шестеро солдат в Смоленске в июле 1655 года
пренебрегли этим суровым предупреждением, когда раскрылась их не¬
законная торговля вином, в чем они и признались на расспросе и после
пытки. Заводчика велено было повесить, остальных, а также одного
пойманного покупателя — бить кнутом перед приказом и «по торгом»1.
Иногда здравый смысл подсказывал судьям смягчать приговоры.
В конце XVII века доступ в Кремль был ограничен, а за нарушение ре¬
жима введены драконовские наказания. Например, в марте 1680 года
слуга одного дворянина был схвачен, когда проезжал по территории
Кремля на лошади; при этом он сопротивлялся аресту и «махался» от
стрельцов «плетью и одного стрельца зашиб». В расспросе он сказал,
что его хозяин пошел в Кремль через Троицкие ворота пешком, а коня
велел ему отвести в конюшни; «поехал дворцом» он «не знаючи», то
есть не понимая, что его статус не позволял ему не только ехать вер¬
хом, но даже и входить в царскую резиденцию. Разрядные судьи из¬
бавили его от кнута, которого он, видимо, по их мнению, заслуживал,
но велели бить нещадно батогами, а затем отдать его господину2.
предусматривающая битье кнутом дьяка и отсечение руки для подьячего за фаль¬
сификацию судебных документов; РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 854.
Л. 97-100 (1677 г.: один день в тюрьме для воеводы, нещадное битье батогами вме¬
сто кнута для подьячего).
1 Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн. 1. Го¬
сударев двор. М.: Книга, 1990. С. 354-358 (1644); Соборное уложение. Гл. 3. Ст. 1. РЗ.
Т. III. С. 89-90; Гл. 10. Ст. 93. РЗ. Т. III. С. 111. Дворцовые разряды. Т. III. Стб. 1079
(1674); Соборное уложение. Гл. 3. Ст. 2. РЗ. Т. III. С. 90. АМГ. Т. II. № 684 (1655).
2 В пределах Кремля: Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 189. РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 1039. Л. 11-13 (1680).
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы
307
Знание местных обстоятельств также побуждало к гибкости
в определении санкций. Так, в Добром двое детей боярских, Алексей
Шахов и Иван Кузнецов, дали 28 июня 1691 года показания перед
воеводой Тимофеем Григорьевичем Аргамаковым о принятых ими
пришлых людях по подозрению в том, что это беглые крепостные. Ша¬
хов отрицал, что приписываемый ему пришлый человек жил у него,
но тот сам показал, что Шахов принял его на свою поместную землю,
не доложив властям. Кузнецов утверждал, что его «пришлый неявлен¬
ный человек» — не беглый, а его свойственник, который переселился
к нему жить «вовсе». Воевода Аргамаков, ознакомившись с послед¬
ними распоряжениями о беглых, выписанными для него подьячими,
приговорил обоих землевладельцев к битью батогами за то, что дер¬
жали людей, не объявив о них властям1.
Суровы были наказания в области морального дисциплинирова-
ния. В частности, об азартных играх в Уложении 1649 года говорится
только как о стимуле для совершения преступлений: проигрыш в кар¬
ты и зернь побуждает резать, грабить и срывать шапки. Судьям было
велено при разборе таких дел применять уголовное законодательство.
Так, к генералу и воеводе М.О. Кровкову в Якутске в 1684 году привели
площадного подьячего, обвиненного в игре в зернь, пьянстве и браж¬
ничестве и в оплате соответствующих расходов за счет «площадных
денег», получаемых им за работу. Привели его двое поручителей, ко¬
торым пришлось бы отвечать за эти суммы. Подьячий в расспросе
сказал, что в дни, о которых шла речь в обвинении (29 и 30 июня),
он был так пьян, что не помнит, играл ли в зернь; а «откупных де¬
нег не пропивывал и не проигрывал», так как они хранятся в ящике
в приказной избе. Кровков велел взыскать деньги с подьячего (таким
образом, поручители освобождались от ответственности), а самого
его бить батогами вместо кнута — импровизированное наказание за
зернь, ведь растрата не была доказана2.
Как и с азартными играми, законодательство не содержало пря¬
мых норм относительно сексуальных вольностей, а только косвенное
упоминание в статьях о детоубийстве; на практике судьи применяли
в таких случаях телесные наказания. Например, в Якутске в начале
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 793. Л. 252-260 (1681). Дефицит рабо¬
чей силы на пограничье: Stevens С.В. Soldiers on the Steppe: Army Reform and Social
Change in Early Modern Russia. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 1995.
2 Азартные игры: Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 15. РЗ. Т. III. С. 232. В Ново¬
указных статьях 1669 г. (ст. 14) указание на азартные игры опущено: ПРП. Т. VII.
С. 400-401; комментарий в ПРП. Т. VII. С. 452-455. ДАИ. Т. XI. № 11 (vi) (1684).
308 Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
августа 1684 года к воеводе Кровкову привели тобольского митропо¬
личьего сына боярского и жену местного подьячего, про которых ска¬
зали, что они живут «блудным грехом». Те отрицали, отрицала и еще
одна женщина, вовлеченная в историю. Несмотря на это, воевода им
не поверил и велел женщин бить батогами, «чтобы впредь иным не¬
повадно было так делать», а про сына боярского «и его непостоян¬
ство» — писать к Тобольскому митрополиту, по-видимому, чтобы
тот вызвал провинившегося и наставил в нравственной жизни. Всех
троих отдали на поруки, «чтоб им впредь не дуровать, за бледнею
не ходить». Таким образом, судья вынес более мягкий приговор, чем
предусмотренное Соборным уложением битье кнутом за сводниче¬
ство, а также передал дело церкви, традиционно являвшейся контро¬
лирующей инстанцией для преступлений против нравственности1.
Тяжбы по делам о бесчестье иллюстрируют весь спектр характери¬
стик судебного процесса, которые встречались нам в этой главе: диффе¬
ренциация санкций по социальному статусу, смягчение реальных при¬
говоров по сравнению с писаной нормой, тяжкие телесные наказания
для тех, кто вставал на пути важнейших государственных функций.
В стандартной практике большинство процессов о бесчестье либо про¬
исходило между одинаковыми по социальному статусу людьми, либо
истец бил челом на кого-то, кто стоял ниже него в иерархии, а власть
присуждала требуемое законом возмещение. Так, в марте 1683 года
один сын боярский заплатил бесчестье другому; в июне 1684 года —
солдат солдату. В случаях, когда низший наносил бесчестье человеку,
сильно возвышавшемуся над ним на социальной лестнице, и нормы
предусматривали телесное наказание, приговоры часто оказывались
мягче, чем санкции Уложения. В частности, в феврале 1666 года посад¬
ский человек, занимавший в Суздале выборную должность земского
старосты, был бит батогами и заключен на неделю в тюрьму за оскор¬
бление воеводы и неподчинение ему. При наказании по закону срок
в тюрьме был бы вдвое больше и поработать должен был кнут2.
Особая разновидность дел о бесчестье заключалась в том, что
представители высшего слоя имели право апеллировать прямо к царю,
1 ДАИ. Т. XI. № 11 (viii) (1684); Соборное уложение. Гл. 22. Ст. 26. РЗ. Т. III.
С. 250-251; Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 111. ПРП. Т. VII. С. 430.
2 Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 96-104. РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 1086. Л. 88-150 (1683); ср.: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 93. РЗ. Т. III. С. 111.
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1161. Л. 13-24 (1684); ср.: Соборное уложение.
Гл. 10. Ст. 94. РЗ. Т. III. С. 111. РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 993. Л. 1-107
(1666); ср.: Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 92. РЗ. Т. III. С. 111.
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы
309
если, по их мнению, он пренебрег их родовой и личной честью при на¬
значении их на службу. Эта практика, получившая название местниче¬
ства, возникла в первой трети XVI века, когда увеличилась социальная
дифференциация в рамках элиты: старые боярские роды, восходив¬
шие к XIV веку, разделились к этому времени на множество семейных
линий, а многочисленные князья Рюрикова дома, потомки правителей
Киевской Руси, в основном из княжеств северо-востока, пополнили
московский великокняжеский двор, нарушив сложившуюся иерархию
престижа. Анализ соответствующих дел XVI-XVII веков показывает,
что, несмотря на местнические споры, государству удавалось достичь
своих целей: с одной стороны, практически ни один из тех, кто бил
челом о «месте» против другой семьи, не выиграл своего дела, что спо¬
собствовало поддержанию социального статус-кво. С другой сторо¬
ны, крайне малое количество дел закончилось успешно. Цари из дина¬
стии Романовых так манипулировали системой, чтобы не нарушался
ход военных кампаний: они постоянно объявляли, что назначения
будут производиться «без мест»; отвергали местнические челобитья
как безосновательные, отменяли назначение обеих сторон или обеща¬
ли рассмотреть вопрос в будущем. Такие стратегии также позволяли
местникам сохранить лицо. В противном случае, если те упорно отста¬
ивали свой статус, их постигало суровое наказание, часто включавшее
символические элементы1.
Местничество приводило к тому, что высшие служилые люди всту¬
пали в конфронтацию с самим царем, который крайне отрицательно
воспринимал отказы своих бюрократов от назначений. Предстоящие
службы объявлялись им на аудиенциях; в некоторых случаях их ста¬
тусные претензии приводили Алексея Михайловича в такой гнев, что
он лично накладывал на них жестокие санкции за неподчинение. Ис¬
точники часто изображают это очень наглядно: царь «кручинился»
(серчал) на служилого человека. Например, в 1655 году князь Никита
Львов так «государя на гнев привел», бив челом о месте, хотя поход
был объявлен без мест, что царь обозвал его просьбу «безумной», а по¬
ведение — «страдничьей виной» и приговорил было его к конфискации
земель и к ссылке (очевидно, с потерей придворногопчина и перево¬
дом в простые дети боярские). Затем царь все-таки смилостивился, как
обычно и случалось в случае гнева на приближенных, но за вину велел
бить Львова кнутом перед Разрядным шатром, чтобы его товарищи
1 Местничество: Kollmann NS. Kinship and Politics. Р. 26, 69 (происхождение);
Eadem. By Honor Bound. Ch. 4; Эскин Ю.М. Очерки истории местничества.
310 Часть II / Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах
могли это видеть, — и это было крайне унизительное телесное наказа¬
ние. В том же 1655 году, в июне, голову свияжских мурз и татар Михаила
Наумова за отказ от назначения велено было бить батогами; но тот, вы¬
слушав приговор, все равно не принял назначения, причем «с невеже¬
ством», заявив, что «хоть-де государь велит ему голову отсечь, а со кня¬
зем Юрьем Борятинским ему в посылке не бывать». Этим Наумов так
разгневал царя, что тот велел бить его кнутом и сослать на Лену в каза¬
чью службу, а земли — конфисковать. К этому приговору уже не вышло
помилования. В сходном деле декабря 1684 года одного из придворных
чинов Ивана Меньшого Дашкова за произнесение во дворце «невеж¬
ливых слов» велено было заключить в тюрьму. Тюремное заключение
было наказанием за оскорбление царского дворца, но реализовать это
удалось не сразу, потому что Дашков упрямо уклонялся от ареста. По-
видимому, эта отсрочка так разгневала царей, что они велели бить его
батогами и «написать с городом по Алексину». В части батогов он все же
был помилован, но разжалование осталось в силе1.
Подобные разбирательства могли доходить и до смертной казни
даже для людей высокого статуса. Так, летом 1684 года цари Иоанн
и Петр Алексеевичи и царевна Софья, подобно своему отцу, ответили
праведным гневом на упорство челобитчика. Дворянин Степан Оси¬
пов сын Сухотин имел дерзость просить о пересмотре уже решенного
ими дела о бесчестье. Первоначально за ложный донос он «довелся
было смертной казни», но отделался штрафом за бесчестье. Однако
в сентябре, «забыв страх Божий и презрев ту их государскую премно-
гую и превысокую милость», вновь бил челом об отмене приговора.
В ответ на это он получил уже царскую ярость и был приговорен
к смерти, «чтоб на то смотря неповадно было иным впредь так воро¬
вать и их государские указы таить и ложно им великим государем бить
челом». И лишь в последний момент во время казни на Красной пло¬
щади в начале октября ему было объявлено помилование. Наконец,
если тот или иной приближенный царя оказывался особенно упрям,
его подвергали формальному обряду унижения: вместо телесного
наказания проигравший должен был униженно умолять соперника,
признанного выше него по статусу. В то же время ритуал был рассчи¬
тан и на восстановление равновесия между сторонами конфликта2.
1 АМГ. Т. II. № 681, 710 (оба 1655). ПСЗ. Т. II. № 1097 (1684); Соборное уложе¬
ние. Гл. 3. Ст. 1. РЗ. Т. III. С. 89-90.
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 876. Л. 1-29 (1684). Ритуалы унижения:
Kollmann N.S. Ritual and Social Drama at the Muscovite Court // Slavic Review. 1986.
Vol. 45. № 3. P. 486-502; Eadem. By Honor Bound. P. 161-163.
Практика телесных наказаний, 1649-1698 годы 311
Приведенные случаи показывают, какие варианты наказания имелись
в распоряжении судей по таким делам, а также спектр реально при¬
мененных по тем или иным соображениям санкций.
Итак, существовала рассчитанная иерархия наказаний — от сим¬
волического до весьма болезненного насилия, но это не означало, что
хотя бы какая-то социальная или другая группа была освобождена от
телесных наказаний. По мере того как государство расширяло при¬
менение телесного наказания в XVII веке, подданным московского
царя, какого бы чина и состояния они ни были, все больше угрожало
именно наказание кнутом. Можно предположить, что широкое при¬
менение телесных наказаний в России свидетельствовало о ее присо¬
единении к европейской культуре «зрелища страдания» (spectacles of
suffering) — управления при помощи демонстративной жестокости.
Тем не менее своей деятельностью судьи вновь и вновь демонстриру¬
ют смешение формального, единообразного права и гибких судебных
решений. И это еще не все. В то время как государство все в боль¬
шей степени грозило населению телесными наказаниями, другие со¬
ображения толкали систему в противоположную сторону. С ростом
империи росло и искушение использовать осужденных как рабочую
силу на службе государства. Оно отказывалось от применения смерт¬
ной казни за исключением лишь самых серьезных случаев, а взамен
прибегало к членовредительству, причем не столько ради наказания,
сколько для того, чтобы помечать ссыльных и контролировать их все
возрастающий контингент.
ГЛАВА 11. ПО НАПРАВЛЕНИЮ
К СИСТЕМЕ ССЫЛКИ
Устрашающий указ 1663 года провозглашал: «Татям, разбойникам
и убийцам, которые... довелись смертныя казни, указал Великий Госу¬
дарь отсечь обе ноги да по левой руке, а смертию их не казнить, и учи-
ня им казнь, те отсеченные ноги и руки на больших дорогах прибивать
к деревьям, и у тех же ног их и рук написать вины их и приклеить...
чтоб всяких чинов люди то их воровство ведали».
Такое членовредительство, по сути четвертование, настолько пре¬
восходило жестокостью обычное телесное наказание, что уже три
года спустя оно было отменено. С этим контрастирует законодатель¬
ство 1691 года, изменившее многовековую традицию ступенчатого
наказания за кражу и установившее, что три, а не две кражи, еще
не наказываются смертью: «Которые воры... учнут виниться в трех
татьбах, а в разбоях и в убийствах виниться не учнут, и им чинить
наказанье — бить кнутом и, запятнав, ссылать в Сибирские городы,
а смертью их за три татьбы не казнить». В то же время Сэмюэль Кол¬
линс, личный врач Алексея Михайловича, несколько лет в 1660-е годы
проживший в Москве, писал о применении смертной казни в России:
«В субботу на Страстной неделе он [царь] посещает некоторые тюрь¬
мы, рассматривает преступления колодников и некоторых освобож¬
дает. Недавно был выпущен один англичанин, сидевший в тюрьме
за делание фальшивой монеты. Смертью здесь наказывают очень не¬
многих, а большую часть преступников секут кнутом: и это наказание
хуже смертной казни»1. Эти три различных источника дают понять,
1 ПСЗ. Т. I. № 334 (1663) и 383 (1666). ПСЗ. Т. III. № 1413 (1691); используется
деепричастие «запятнав» (что указывает на прижигание каленым железом: СРЯ.
Т. XXL С. 98). Collins S. The Present State of Russia. P. 59 (рус. пер. П. Киреевского:
Коллинс С. Нынешнее состояние России. С. 18).
Ступени рецидивизма 313
что в уголовном праве происходило некоторое движение от смертной
казни («смертной казнью здесь наказывают очень немногих») к ссыл¬
ке, с помощью которой власть демонстрировала свою власть, по сути
заставляя преступника работать на себя1.
Ступени рецидивизма
В системе ступенчатого наказания за кражу и грабеж схематически от-
ражается эволюция положений уголовного права о ссылке и телесном
наказании. Как показано в главе 9, в XVII веке наказания за уголов¬
ные преступления сложились в своего рода трехступенчатую лест¬
ницу (см. приложение), подобную той, которая в течение столетий
применялась в европейском общем праве; изменения приживались
медленно. Указ 1637 года эту лестницу удлинил: было добавлено раз¬
личие между небольшими и средними преступлениями и предложе¬
ние не казнить за совершение трех краж. Но составители Соборного
уложения не приняли ни этой терминологии, ни увеличения ступеней
лестницы. Тем не менее в Соборном уложении к наказаниям за кражу
и грабеж была добавлена ссылка. После битья кнутом и отрезания уха
преступника следовало посадить в тюрьму на 2-4 года в зависимости
от тяжести преступления, а затем отправить в ссылку. Отсутствие
уха должно было служить для опознания преступника как такового
в ссылке (см. указания на источники в приложении).
Указы, появившиеся после Соборного уложения, в отношении
смертной казни и ссылки демонстрируют противоречивый курс.
Так, указ 1653 года повелевал, чтобы приговоренным к смерти во¬
рам и разбойникам сохраняли жизнь и, бив кнутом и урезав палец
на левой руке, ссылали на пограничье. Выбор левой руки для чле¬
новредительства мог быть связан со зловещими предрассудками от¬
носительно левой стороны или с представлением, что большая часть
работы выполняется рукой правой. Повторное преступление уже
в ссылке предусматривало для таких людей смертную казнь, а ис¬
калеченная рука удостоверяла их преступное прошлое2. С другой
1 В европейских странах также применялись ссылка и каторжные работы:
Weisser M.R. Crime and Punishment. P. 140-142; Briggs /., Harrison C, Mclnnes A.,
Vincent D. Crime and Punishment. P. 80-82. Движение от смертной казни: Schmidt С.
Sozialkontrolle in Moskau. P. 385-386.
2 ПСЗ. T. I. № 105 (1653). Символика левой стороны: Ryan W.F. The Bathhouse
at Midnight: An Historical Survey of Magic and Divination in Russia. University Park,
Pa.: Pennsylvania University Press, 1999. P. 54-55.
314
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
стороны, указом 1659 года предписывалась смертная казнь уже за
первый разбой на неспокойной средней Волге; с этим контрастирует
указ 1661 года о подделке монеты, который заменял смертную казнь
на калечение ужасного масштаба (см. приложение). Новоуказные
статьи 1669 года сохраняли трехступенчатую лестницу наказаний,
но отказывались от тюремного заключения и ссылки, которые пред¬
усматривало Соборное уложение 1649 года. Членовредительство для
идентификации преступников было сохранено. Тех, кто был вино¬
вен в одной-двух кражах или в одном грабеже (если они не были
замешаны в других преступлениях), положено было отсылать до¬
мой на поруки, пометив их отрезанием пальца. В ссылку отправ¬
ляли только тех, кто не имел фиксированного места проживания.
В дальнейшем законодательство в основном следовало Соборному
уложению, отправляя преступников в ссылку вместо смертной казни,
но колебалось относительно того, оставлять ли какие-либо знаки
на их теле. Продолжая движение в сторону отказа от смертной казни,
указ 22 марта 1683 года заменил смертную казнь за «изменные сло¬
ва» на битье кнутом и ссылку без калечения, а указ от мая 1691 года
заменил смертную казнь для воров ссылкой и клеймением. Первое
действительное продление лестницы рецидивизма было осущест¬
влено в сентябре 1691 года: к смерти теперь приговаривали, когда
человек совершал четвертую кражу, к ссылке — только за третью.
За умышленное убийство, политические преступления и повторные
преступления, разумеется, оставалась в силе смертная казнь. Напри¬
мер, в январском указе 1692 года специально оговаривалось, что, если
ссыльный с отметками на теле, свидетельствующими о его уголовном
прошлом, будет пойман на преступлении, наказываемом смертной
казнью, его и следует казнить (ссылки см. в приложении).
Ссылка как наказание
В Новое время Российская империя печально прославилась тем, что
Джордж Кеннан в 1891 году назвал «Сибирь и ссылка»1 2. Необходи¬
мость для России ссылки как судебного наказания приобрела широ¬
кую известность благодаря поколениям русских революционеров от
декабристов до Владимира Ильича Ульянова, псевдоним которого
1 Kerman G. Siberia and the Exile System. London: J.R. Osgood, Mcllvaine, 1891.
2 vols. (рус. пер.: Кеннан Э. Сибирь и ссылка. СПб., 1906). Современный обзор:
Gentes A.A. Exile to Siberia.
Ссылка как наказание
315
Ленин, как говорят, был произведен от сибирской реки Лены. Наслед¬
ником этой традиции стала обширная советская структура ГУЛАГа.
Но в XVII веке эта «система» только начинала формироваться.
Историки прослеживают истоки наказания изгнанием в Русской
Правде, а летописи XVI века полны упоминаний о ссылке представи¬
телей элиты1 2. Заключение в монастыре, которое мы разбирали в гла¬
ве 3, было общепринятым способом избавления от политических
противников, не прибегая к их убийству, и может рассматриваться как
форма ссылки. Как мы подробнее покажем в главе 14, бояре ссылали
своих противников во время придворной борьбы 1530-1540-х годов;
Иван Грозный ссылал бояр и митрополитов; Борис Годунов рассылал
своих соперников — Романовых — по монастырям и дальним угол¬
кам империи2. В то же время церковь направляла провинившихся
священнослужителей, религиозных диссидентов и виновных в пре¬
ступлениях против нравственности в монастыри на покаяние, что
для некоторых перерастало в пожизненное заключение. Даже зем¬
левладельцы, и светские, и церковные, могли применять своего рода
ссылку: по губному наказу селам Кирилло-Белозерского монастыря,
за первую кражу виновного, наказав кнутом, следовало «выбить вон»,
то есть изгнать из монастырских земель; то же распоряжение находим
и в уставной грамоте землям боярина Дмитрия Ивановича Годунова3.
Европейские города раннего Нового времени обыкновенно изгоняли
уголовных преступников за пределы своей территории; но террито¬
рия России была велика, и ссыльные оставались в ее пределах, про¬
должая служить государству на далекой периферии4.
В качестве судебного наказания ссылка не упоминается в зако¬
нодательных памятниках до позднего XVI века: ее нет ни в Двинской
(1397-1398) и Белозерской (1488) уставных грамотах, ни в церков¬
ном праве до Стоглава (1551) включительно, ни в Судебниках 1497,
1550, 1589 и 1606 годов, ни в губных грамотах или указных книгах
1 В Русской Правде «поток» аналогичен изгнанию в подобных раннесредневе¬
ковых европейских законах: Laws of Rus’ Р. 136.
2 Истоки в XVI веке: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке.
Якутск: Якутское книжн. изд., 1967. Самосожжение // Старообрядчество. Лица,
события, предметы и символы / Сост. С.Г. Вургафт, И.А. Ушаков. М.: Церковь,
1996. С. 249-250. С. 10-12; Gentes АЛ. Exile to Siberia. Р. 34-36. Ссылка как судеб¬
ное наказание: Штамм С.И. Уголовное право / Ред. В.С. Нерсесянц. С. 197-198;
Штамм С.И. Уголовное право / Ред. Е.А. Скрипилев. С. 206-207.
3 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 67 (1549), 90 (1595).
4 Дж. Кой описывает, как в Германии раннего Нового времени изгнанные уго¬
ловники часто возвращались: Coy J.P. Strangers and Misfits. Р. 28-46, 97-98, 124-129.
316
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
разбойного приказа XVI века. Когда она появляется в 1582 году, это
происходит без связи с уголовными преступлениями. В то время как
разворачивалась территориальная экспансия на степь, тех, кто пода¬
вал ложные жалобы, лгал в суде или клеветал, били кнутом на торгу
и ссылали служить казачью службу «в украинные городы — Севск или
Курск». Начиная с 1590-х годов государство насильственно переселя¬
ло крестьянские общины в Сибирь для несения службы и обработки
земли. В 1620-е годы этот миграционный поток пополнился ссыль¬
ными людьми, осужденными за неуголовные преступления. Эндрю
Гентес описывает такую практику как «политику экономического ра¬
ционализма». Ко времени Смуты ссылка была уже настолько в ходу,
что упоминается в «приговоре» Первого ополчения в июне 1611 года:
было решено «смертною казнью без земского и всей Земли пригово¬
ру... не казнити и по городом не ссылати»1.
Практика правоприменения в 1620-е годы полна случаев, ког¬
да осужденных за серьезные преступления отправляли в ссылку
на службу или принудительные работы. Несколько эпизодов связаны
с людьми, которых на западной границе заподозрили в шпионаже.
Так, одного путивльского посадского человека, обвиненного в лазут-
честве, в 1621 году сослали в Сибирь и «устроили в посадские люди
или в какую службу пригодится»; холопа, сбегавшего за литовский
рубеж, сослали в 1623 году «в Сибирь на житье, во что пригодится».
Наконец, ссылка стала альтернативой смертной казни в 1638 году, ког¬
да царь, по заступничеству патриарха, помиловал группу осужденных
преступников. Создание в 1637 году Сибирского приказа отражает
ускорение темпа заселения Сибири ссыльными2.
Соборное уложение предусматривает наказание ссылкой за широ¬
кий спектр неуголовных преступлений: такая судьба ждала подьячего,
если он во второй раз уклонялся от записи судного дела «в книгу»,
чтобы присвоить положенные с тяжущихся пошлины; сообщников
человека, вторгшегося в частный дом для убийства (самого убийцу
следовало казнить); посадских людей, переходивших в закладчики,
чтобы избежать обложения (это повторение нормы 1642 года); не¬
легальных продавцов спиртного в корчмах, если их поймают за этим
«вчетвертые»; тех, кого более трех раз арестовывали за продажу та¬
бака. Во всех этих случаях нормы предписывают, чтобы ссыльных
1 Gentes АЛ. Exile to Siberia. Р. 49. ЗА. № 42 (1582). «Приговор» 1611 г. Ст. 19.
РЗ. Т. III. С. 48.
2 АМГ. Т. I. № 137 (1621), 171 (1623). ПРП. Т. V. С. 225-226 (1638).
Ссылка как труд и колонизация 317
назначали в работу: «ис тюрмы выимая, его посылати в кайдалах
работати всякое изделье, где государь укажет». Впрочем, Соборное
уложение добавляет ссылку к наказаниям за преступления губной
компетенции — насильственные преступления, за которые предусма¬
тривалось и членовредительство1.
Нанесение увечий применялось выборочно и только к самым
серьезным преступникам из ссыльных. Например, в 1653 и 1657 го¬
дах такие меры грозили применить к ворам и разбойникам, без со¬
циальной конкретизации. Что касается запрета незаконной продажи
спиртного в 1660-е годы, отсечением руки наказывали только кре¬
стьян и холопов, но не более высокие чины. В 1655 году, когда царь
грозил ссылкой ратным людям за пожог хлеба в полях, речь о чле¬
новредительстве не шла, как и в законах о ссылке за укрывательство
беглых и раскольников2. В других случаях применения ссылки чле¬
новредительство также не фигурирует, как, в частности, в 1681 году
о наказании людей, какого бы чина они ни были, за вмешательство
в работу землеописателей; в 1683 году о наказании ушедших от хозяев
холопов, если те не хотят их брать обратно; тех, кто распространяет
«причинные к смуте» слова; здоровых людей, попрошайничающих
под видом калек; живущих в Москве без регистрации; стрельцов,
бежавших со службы из Азова3. Уголовных преступников перед от¬
правкой в ссылку калечили.
Ссылка как труд и колонизация
Ссылка обещала обеспечить государство тем, в чем оно так отчаян¬
но нуждалось: рабочей силой для заселения и освоения территорий.
По мере того как под контроль России попадали новые земли на вос¬
токе и юге, государству становилось все труднее посылать войскам
и администрации провиант из центральных областей; из ссыльных
и насильственно переселенных крестьян верстались служилые люди
и земледельцы, которым предстояло их кормить, но численность этого
1 Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 129, 198 (вторжение в дом); Гл. 19. Ст. 13;
Гл. 21. Ст. 9,10,16; Гл. 25. Ст. 3,16. РЗ. Т. III. 119,134,204,231-232,252-253,256.
2 ПСЗ. Т. I. № 105 (1653), 203 (1657) и 285 (1660). ААЭ. Т. IV. № 166; АМГ. Т. II.
№ 692 (оба 1655). Раскольники: ПСЗ. Т. I. № 302 (1661); ПСЗ. Т. И. № 1102 (1684);
Барсов Е.В. Судные процессы. № 6 (1685); ПСЗ. Т. III. № 1454 (1692).
3 ПСЗ. Т. И. № 866 (1681) и 992 (1683). «Причинные к смуте»: ПСЗ. Т. II.
№ 1002 (1683); ложные калеки: ПСЗ. Т. III. № 1424 (1691); без регистрации: ПСЗ.
Т. III. № 1509 (1695); Азов: ПСЗ. Т. III. № 1552 (1696).
318 Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
населения в XVII веке была еще сравнительно невелика1. Хотя уже
в 1668 году реформатор Андрей Виниус предложил обеспечивать по¬
стройку нового Каспийского флота и набор гребцов на его галеры за
счет ссыльных (из числа преступников и военнопленных мусульман),
ссылка начала использоваться в качестве источника рабочей силы
лишь в конце 1690-х годов, когда Петр I направил на заселение не¬
давно завоеванного им Азовского порта осужденных преступников.
В 1696 году он приказал посылать в Азов на принудительные рабо¬
ты всех бежавших со службы и всех приговоренных к ссылке вместе
с семьями (членовредительство в указе не упомянуто). Брайан Бек
проследил историю титанических усилий по постройке доков, зданий
и инфраструктуры во враждебной природной среде. (Сам термин
«каторга» для обозначения принудительных работ возник в 1701 году
в связи с азовским строительством.) В 1699 году Петр указал, что «ко¬
торые колодники... из мастеровых и из посадских людей, а к смертной
казни они... не надлежат», таких следует ссылать в Азов, но специ¬
ально оговорил, что «холостых не ссылать». Насколько новый порт
в Азове нуждался в опытных мастерах, настолько там была не нужна
беспокойная молодежь. По подсчетам Бека, за десятилетие в Азов
было сослано около 3000 осужденных и военнопленных; однако амби¬
циозный проект обернулся полным провалом, население постоянно
сокращалось из-за болезней, голода и массового бегства. Город при¬
шлось бы оставить, если бы его не вернули османам в 1711 году. Опыт
Азова демонстрирует ряд логистических проблем при заселении окра¬
ин империи ссыльными, предназначенными служить рабочей силой2.
По мере роста империи ссыльные отправлялись по всем воз¬
можным направлениям. Во второй половине XVI века, когда ссылали
прежде всего политических деятелей, попавших в опалу, ссыльных
принимали города и монастыри центра (Ярославль, Углич) и Севе¬
ра, пермские и вятские земли. В XVII веке основным направлением
1 Занятия ссыльных и колонизация: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Си¬
бирь. С. 21, 37-51; GentesA.A. Exile to Siberia. Ch. 2. Статистические оценки сильно
варьируют: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь. С. 27-36; Wood A. Siberian
Exile in the Eighteenth Century // Siberica. 1990. Vol. 1. № 1. P. 42-43; Gentes A.A. Exile
to Siberia. P. 37.
2 АИ. T. V. № 80. Ct. 5 (1668). ПСЗ. T. II. № 1552 (1696). Воеск B.J. When Peter I
Was Forced to Settle for Less: Coerced Labor and Resistance in a Failed Russian Colony
(1695-1711) // Journal of Modern History. 2008. № 80. P. 485-514. ПСЗ. T. III. № 1690
(1699). Ссыльные в Азов: Gentes A.A. Exile to Siberia. P. 90-91. Поиски семьи для
воссоединения с мужем/отцом в сибирской ссылке: РГАДА. Ф. 210, Севский стол.
Стб. 147. Л. 209-226(1653).
Ссылка как труд и колонизация
319
стала Сибирь: Томск, Уфа и Тобольск, «дальние сибирские города»
и места «на Лене». Но существовали и другие направления: города
южного рубежа от Белгорода до Киева; Казань и поволжские горо¬
да вплоть до Астрахани; Двина и дальние северные места, такие как
Пустоозеро, Холмогоры, Кольский острог; Северный Кавказ — Терки.
Указ 1683 года, например, требовал, что если землевладелец не же¬
лал брать обратно беглого холопа, то того следовало сослать «в Си¬
бирские, и в Низовые, и в Украйные дальные городы, и в Уфимские
пригороды»1.
Куда бы ни направлялись ссыльные, их доставка представляла се¬
рьезные трудности для государственных учреждений с точки зрения
логистики. На каждом этапе пересылки необходимые средства при¬
ходилось запрашивать у местных властей. Некоторые ранние указы
определяли нормы содержания преступников по пути в Сибирь: ал¬
тын денег и поденный корм (1632)2. Наем подвод для пути в Сибирь
никогда не был простым делом. В указе 1696 года было объявлено, что
платить за это из Сибирского приказа не годится, потому что в лет¬
нее время, когда едут ссыльные, в нем нет необходимых денежных
доходов (ясачная мягкая рухлядь поступала зимой). Поэтому впредь
предписывалось прогонные и кормовые деньги на ссыльных до Вер¬
хотурья платить из того приказа, где их судили. Кроме того, верхо¬
турскому воеводе было велено «для тех ссыльных людей... построить
двор со стоячим тыном и поставить в нем сколько изб пристойно».
Местное население жаловалось на тяготы, сопровождающие отправку
ссыльных: например, в сентябре 1682 года сольвычегодские и ярен-
ские крестьяне и посадские люди били челом, прося освободить их от
поставки судов под ссыльных. Пойдя навстречу их просьбам, Москва
поменяла маршрут ссыльных на Камский речной путь3.
Ряд дел, относящихся к 1680-м годам, демонстрирует сложность
логистической ситуации. В 1685 году переяславль-рязанский крепост¬
ной был приговорен к вечной ссылке на Терек (на Кавказе) за какое-то
1 Пункты назначения: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь. С. 18-22;
Gentes А.А. Exile to Siberia. Р. 28, 51; ЗА. № 290 (1642), 338~(1648); АМГ. Т. II. № 710
(1655); ПСЗ. Т. II. № 992 (1683), 1552 (1696).
2 Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь. С. 22-26, 30-36. Тяжесть транс¬
портировки: Gentes A.A. Exile to Siberia. Р. 51-55. АМГ Т. I. № 403 (1632). Родствен¬
ные указы: АМГ. Т. I. № 137 (1621), 151 (1622), 666 (1634); АЮБ. Т. I. № 55 XIX (1666).
3 ПСЗ. Т. III. № 1534 (1696). В 1728 г. ответственность за оплату транспорти¬
ровки была возложена на высылавшую ссыльного губернию: ПСЗ. Т. VIII. № 5354.
ААЭ. Т. IV. № 259 (1682).
320
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
(неназванное) преступление. Путь его лежал из Переяславля через
Нижний Новгород и Астрахань на Терек. В транспортировке при¬
нимали участие Стрелецкий приказ (начавший дело и руководивший
доставкой приговоренного в Нижний) и Новгородская четверть (в ко¬
торой дело было решено и которая взяла на себя оставшуюся дорогу).
Подобным же образом в 1687 году посадский человек с Кольского по¬
луострова был осужден в Москве за злоупотребления: он украл хлеб¬
ные запасы и деньги таможенной казны и оскорбил целовальника.
В приговоре, направлявшем его в ссылку в Пустозерск, подробно рас¬
писан предстоящий ему маршрут: Москва — Переславль-Залесский —
Ярославль — Вологда — Тотьма — Устюг Великий — Двина — Кев-
роль — Мезень и, наконец, Пустозерск, всего более 1600 км до Белого
моря. В указе 1692 года Стрелецкому приказу описаны трудности кон¬
воирования ссыльных, которых следовало везти в ножных кандалах
и наручниках «с великим береженьем». Нерадивых провожатых, если
порученные им ссыльные бежали в пути, следовало самих, бив кну¬
том, сослать в те города, куда они везли осужденных; их жен и детей
нужно было доставить к ним туда1. Во всех этих случаях требовалось
приложение сил сразу нескольких приказов и местных сообществ,
расположенных по дороге.
Путешествие было настолько тяжелым, что Ф.Г. Сафронов оце¬
нивает долю достигших места назначения от направленных в Восточ¬
ную Сибирь только в 70-75%. По пути люди могли заболеть и остаться
на полпути на излечение, умереть или бежать. Кроме того, кого-то мог¬
ли задержать воеводы для выполнения тех или иных работ. По прибы¬
тии ссыльные требовали надзора. Какие трудности это подразумевало,
видно из наказа туринскому воеводе (октябрь 1673 года). Его инфор¬
мировали о территориальном размещении различных групп ссыльных
в Сибири. В 1671/72 и 1672/73 годах в Тобольск (ок. 2250 км от Москвы)
были сосланы запорожские казаки, которые затем были распределены
по разным городам и записаны в пешую казачью службу. Но в октябре
1673 года одна из этих групп бежала из Тобольска; вследствие этого
прежние распоряжения были пересмотрены, и оставшихся запорожцев
было велено изъять со службы и держать скованными в тюрьме. Другие
группы ссыльных (астраханцы и воронежцы), считавшиеся более до¬
стойными доверия, должны были быть отданы на поруки, а по кому
порук не будет, тех «начальным людям... беречь и пересматривать
1 РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. № 2221. Л. 146-147 (1685) и 2470 (1687). ПСЗ. Т. III.
№ 1449(1692).
Ссылка как труд и колонизация
понедельно, чтоб они никуда не ушли и были все в лицах». Если кто-
то из них заслужил репутацию преступника, того следовало «метати
в тюрьму ж». Специальное указание туринский воевода получил о сы¬
ске любых беглых ссыльных во вверенной ему области, а по поимке —
об отправке их в Тобольск, где тамошнему воеводе велено бить их кну¬
том и ссылать в «дальние Сибирские городы». Воеводы должны были
пересмотреть и переписать всех ссыльных с 1661/62 года и убедиться,
что они остаются на назначенных им местах1.
Две указные грамоты воеводам сибирских городов демонстри¬
руют напряженность, присущую этой системе. Иркутскому воево¬
де было велено напомнить ссыльным, что многие из них еще живут
на свете только благодаря царской милости, заменившей им казнь
изгнанием, что им даны земли, угодья и ссуды. За это они должны
«показать» «смирное житие», как те, кто «себя и жен и детей своих
своею работою питают, и... на дачи служилым людем всякие подати
платят без всякой противности». В то же время воевода не должен
был посылать ссыльных за пределы города, «и к Москве отнюд не от¬
пускать... и из пашенных в служивые и ни в какие чины и в посад
не верстать». Ссыльных, живущих «по християнской должности воз¬
держно», воеводе следовало поставить надзирать за другими и иметь
к ним «всякую ласку». В то же самое время тюменскому воеводе в За¬
падной Сибири пришлось столкнуться с переизбытком ссыльных. Он
доносил, что в его распоряжении нет ни достаточно земли, ни служеб¬
ных должностей, чтобы верстать новоприбывающих ссыльных, и что
многие из них живут преступной жизнью и их невозможно контро¬
лировать. Сибирский приказ на это только порекомендовал усилить
меры надзора и следить, чтобы всякий ссыльный жил «на указном
своем месте» и выполнял свою работу; с этой целью следовало моби¬
лизовать старост, приказчиков и жителей Тюмени, слобод, деревень
и острожков на надзор за ссыльными. Если ссыльный откажется ра¬
ботать, его следует заклеймить «розожженным железом» на видном
месте и сказать, «чтоб... жил смирно» под страхом смертной казни
за дальнейшее неповиновение2.
Только наиболее высокопоставленным изгнанникам предо¬
ставлялись относительно комфортабельные условия, возможность
держать прислугу и получать достаточно провизии. Таких людей
1 Организация ссылки: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь. С. 30-36.
ПСЗ.Т.1. №562 (1673.
2 Иркутск: АИ. Т. V. № 280; Тюмень: ДАИ. Т. XII. № 91 (обе 1698)
322 Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
часто ссылали в города исторического центра России и не верстали
в службу. Так поступили, например, с группой бояр и их родственни¬
ков, подвергшихся репрессиям по делу казненного полководца Ми¬
хаила Борисовича Шеина (см. главу 15). Ссылка их была недолгой:
Прозоровский и Измайлов были помилованы, и первому разрешили
вернуться в Москву в начале сентября 1634 года, а второму — в нача¬
ле октября1. В сентябре 1689 года князь Василий Васильевич Голицын
с сыном Алексеем (оба — с женами и детьми) были сосланы в Яренск
(в бассейне Северной Двины). Хотя Голицын так и умер в ссылке,
ему было предоставлено щедрое ежедневное довольствие из пусто-
зерских таможенных доходов; тщательно расписаны были подводы
и провожатые, с которыми Голицыных отправляли в ссылку2. Ус¬
ловия для целого ряда менее высокопоставленных лиц, сосланных
в 1689 году за связи с опальной царевной Софьей и Шакловитыми,
были гораздо строже. Большинство отправилось в сибирские города,
некоторые — на Волгу, одна женщина-мирянка и подьячий — в Кар¬
гополь, несколько священнослужителей — в монастырские тюрьмы.
Высокородные лица, замешанные в заговор Циклера в 1697 году,
были переведены в провинцию с понижением в службе: боярин Мат¬
вей Пушкин сослан в Енисейск (3200 км от Москвы), а боярин Федор
Соковнин — в «дальние его деревни» — оба за измену их сыновей.
Сыновей казненного окольничего Алексея Соковнина разжалова¬
ли и отправили служить в Севск (ок. 540 км по земле на юго-запад
от Москвы)3.
В отношении же незнатных ссыльных проводилась политика,
поощрявшая переселение в Сибирь целых семей. Новоуказные ста¬
тьи 1669 года возбраняли посылать человека в ссылку без жены; указ
1680 года более точно определял, какие члены семьи должны были
следовать в Сибирь за осужденным: это были жена и дети до трех лет;
по-видимому, старшие дети должны были оставаться с родственника¬
ми. Указ 1682 года уже подтверждает, что сопровождать ссыльного его
1 Распоряжения о знатных ссыльных: Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную
Сибирь. С. 24-27; князья Воротынские: АИ. Т. I. № 174 (1562). Прозоровский: ААЭ.
Т. III. № 336-337, 342-343, 346-347. Шеин: ААЭ. Т. III. № 338-339, 344-345. Измай¬
лов: ААЭ. Т. III. № 340-341, 348-349.
2 Голицын: ПСЗ. Т. II. № 1348 (1689), 1395 (1691); Hughes L.A.J. Russia and the
West: The Life of a Seventeenth-Century Westernizer, Prince Vasily Vasilevich Golitsyn
(1643-1714). Newtonville, Mass.: Oriental Research Partners, 1984. P. 77-84.
3 РГАДА. Ф. 371. On. 2. № 485. Л. 103; ПСЗ. T. II. № 1349,1352,1359,1362 (1689).
ПСЗ. T. III. № 1577(1697).
Членовредительные наказания и клеймение
323
семья может, только если они жили вместе, а не отдельно1. Впрочем,
для колонизационного движения ссылка была ненадежным источ¬
ником. В мае 1679 года в отписке в Якутск енисейские воеводы рас¬
писали движение группы ссыльных, посланных из Тобольска в Якутск
через Енисейск и Илимск. Енисейские воеводы только что отправили
тех дальше, но сообщали, что состав группы претерпел изменения.
По дороге двое мужчин заболели и должны были остановиться вместе
с семьями, один в Тобольске, другой — в Енисейске. Женщина, путе¬
шествовавшая самостоятельно, вышла замуж за ссыльного из этой
партии и присоединилась к ней. Один человек, определенный в ка¬
зачью службу, умер по дороге между Тобольском и Енисейском; еще
один записался в Тобольске в посад. На восток двигались все новые
рабочие руки, но число их таяло по дороге, и часто они не доходили до
запланированных пунктов назначения2.
Едва ли можно сказать, что система ссылки в XVII веке надежно
обеспечивала государство рабочей силой и поселенцами для колони¬
зуемых территорий. Более того, на огромных просторах Сибири было
особенно трудно контролировать ссыльных. Неудивительно, что госу¬
дарство стало наносить специальные метки на тела ссыльных, чтобы
идентифицировать тех из них, кто был виновен в совершении наибо¬
лее серьезных преступлений, и иметь возможность следить за ними.
Членовредительные наказания и клеймение
В качестве судебной санкции членовредительство появлялось в неко¬
торых светских и церковных законодательных памятниках и до сере¬
дины XVII века, но если и применялось на практике, то исключитель¬
но редко3. Широко известны случаи ослепления друг друга князьями
московского дома в династической войне середины XV века, но эти
инциденты выходили за пределы судебной сферы. В законодательстве
членовредительство, как правило, не встречается до 1649 года: его нет
1 Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 61. ПРП. Т. VII. С. 419. ПСЗ. Т. II. № 846
(1680). ПСЗ. Т. II. № 970 (1682).
2 АЮБ. Т. II. № 201 (1679).
3 Членовредительные наказания в российской практике до XIX в.: Тимофе¬
ев А.Г. История телесных наказаний. Ч. 3. Гл. 1; Евреинов Н.Н. История телесных
наказаний. С. 26-55. Двинская уставная грамота 1397-1398 гг. (ст. 5) упоминает
клеймение за кражу, а сборник церковного права конца XV — начала XVI в. велит
«осени [конечность]» убийце, но ни та, ни другая норма не применялись на прак¬
тике: РЗ. Т. II. С. 181. «Правосудие митрополичие», ст. 12: ПРП. Т. III. С. 427.
324
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
ни в Белозерской уставной грамоте 1488 года, ни в Судебниках 1497,
1550, 1589 и 1606 годов; Судебник 1589 года эксплицитно запрещал
его применение. В губных грамотах, однако, в качестве отражения
римского права появляется отсечение руки за вторую кражу; а по
указу 1637 года, который, впрочем, так и не был проведен в жизнь,
предписывалось клеймить уголовных преступников: отпечатывать
буквы или слова каленым железом на лице таким образом, чтобы
можно было прочитать, какое преступление человек совершил. Раз¬
бойникам — «р» на правой щеке, «з» на лбу, «6» на левой щеке, «татям»
(ворам) — соответственно «т», «а» и «т»1.
По-видимому, норма губных грамот об отсечении руки оказала
влияние на разбор дел по серьезным преступлениям в первой полови¬
не XVII века, поскольку на нее есть ссылки в делах 1613 и 1644 годов2.
В Соборном уложении мы видим уже более систематическое введение
членовредительства, которое использовалось как санкция, направлен¬
ная на лишение трудоспособности, или как способ идентификации
преступника. В некоторых случаях это принимало форму талиона:
наказанию подвергалась та часть тела, при помощи которой было
совершено преступление. Так, за обнажение оружия или нанесение
раны в присутствии царя или за кражу из царского дворца полагалось
отсечение руки (не сказано, левой или правой); отсекалась и рука,
похитившая коня у служилого человека во время похода. Общий
принцип такого талиона был сформулирован в клаузуле: каждый, кто
нанесет другому телесное увечье, должен быть изувечен таким же об¬
разом3. В других статьях Уложения отсечение различных частей тела
было связано со ссылкой в качестве идентифицирующего признака.
1 Взаимное ослепление: Kollmann N.S. Kinship and Politics. Р. 154. Судебник
1589 г. Ст. 4. ПРП. Т. IV. С. 414. Медынская губная грамота 1555 г. Ст. 11. РЗ. Т. II.
С. 222; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 38-40. ПРП. Т. V. С. 197.
Буквы: ПРП. Т. V. С. 223-224 (1637) («пятнати»). Другой указ 1637 г. велел выжи¬
гать слово «вор» на щеках фальшивомонетчика: ААЭ. Т. III. № 266 («напятнати»,
«розжегши»). Английский путешественник Ричард Ченслор сообщал в середине
XVI в., что у вора, пойманного во второй раз, «выжигают клеймо на лбу», но ни¬
какой другой источник XVI в. этого не упоминает: Chancellor R. Voyage // Rude &
Barbarous Kingdom: Russia in the Accounts of Sixteenth-Century English Voyagers /
Eds. L.E. Йеггу and R.O. Crummey. Madison: University of Wisconsin Press, 1968. P 35
(рус. пер.: Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке /
Пер. Ю.В. Готье. М., 1938. С. 63).
2 РГАДА. Ф. 1107. № 19 (1613) (членовредительство было в конце концов от¬
менено). 1644 г.: Убойственные дела. № 3 (1644).
3 Уложение. Гл. 3. Ст. 4, 5, 9; Гл. 7. Ст. 29; Гл. 22. Ст. 10. РЗ. Т. III. С. 90-91, 94,
248-249.
Членовредительные наказания и клеймение
325
За первую кражу или разбой отрезалось левое ухо, за вторую кра¬
жу — правое. В Соборном уложении прямо говорится, что если кто-то
явится с одним или двумя отрезанными ушами и без подорожной,
его следует арестовать как беглого ссыльного и «ведомого вора». Если
человека более трех раз ловили за продажей табака, по Уложению его
следовало изувечить особо свирепым образом: бить кнутом и выре¬
зать ноздри, а затем сослать. Практика отвечала предписаниям закона.
Так, в одном деле 1653 года наказание полностью соответствовало
нормам Уложения, включая и тюремное заключение перед ссылкой1.
Джон Кип с полным основанием назвал 1663 год «пиком» жестоко¬
сти судебных наказаний. В отличие от Соборного уложения и указов
1650-х годов, по которым уши и пальцы отрезали для идентификации,
в 1660-е годы стали увечить для большего ограничения физических
возможностей. Указ 1660 года приговаривал крестьян за незаконную
продажу вина к отсечению рук и ссылке в Сибирь. В этом случае осуж¬
денного калечили настолько, что он терял работоспособность. В указе
1661 года о подделке монеты была разработана ужасающая ступен¬
чатая шкала увечащих наказаний, включавшая отсечение ног, левой
руки или пальцев в качестве замены смертной казни. Страшный указ
1663 года, процитированный в начале этой главы, почти сравнялся по
жестокости с четвертованием; то же самое можно сказать и о многих
наказаниях участников Медного бунта 1662 года, когда одних уве¬
чили, а других клеймили буквой «6» (то есть «бунтовщик») на левой
щеке (см. главу 16). Такое обращение к семиотическим возможностям
вместо членовредительства возвращает нас к недействовавшему ука¬
зу 1637 года и предвосхищает практику клеймения, появившуюся
в 1690-е годы2.
Новоуказные статьи 1669 года, которые были составлены в период
социальных потрясений и роста недовольства, претерпели некоторые
изменения во время московского восстания 1662 года и окончательно
были сформулированы во время восстания Степана Разина 1669-
1671 годов, изменили членовредительные нормы Соборного уложе¬
ния в сторону более решительного лишения физических возможно¬
стей. Например, если за первую кражу Уложение назначало отрезание
1 Уложение. Гл. 21. Ст. 9-10,16,19, 90. РЗ. Т. III. С. 231-232, 245. РГАДА. Ф. 210.
Севский стол. Стб. 147. Л. 227-230 (1653).
2 Keep /. Bandits and the Law. P. 213. ПСЗ. T. I. № 285 (1660). АИ. T. IV. № 158
(1661). ПСЗ. T. I. № 334 (1663). Восстание 1662 г. в Москве. С. 39-52, 84-85,141-145,
176-180, 208-211, 232-234, 243-244, 247-250, 265-266. Литеру «6» упоминает и Ко-
тошихин: Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 9. С. 103.
326 Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
левого уха, то Новоуказные статьи — «двух пальцев меньших у левой
руки». За второе преступление теперь полагалось отсечение левой
руки у запястья вместо «второго», то есть правого уха по Уложению.
Затем преступнику следовало выдать письмо, позволявшее ему вер¬
нуться домой и жить там «безпенно». Но если такой искалеченный
человек попадался на новых преступлениях, его надо было увечить
дальше — отрезать руку и ногу. За такое тяжкое преступление, как
похищение церковной утвари, каравшееся по Уложению смертью,
Статьи 1669 года устанавливали у уличенного в первый раз отсечение
левой руки и правой ноги (ссылки см. в приложении).
После 1660-х годов московские законодатели несколько смягчили
всю эту свирепость. Уже в 1666 году безжалостный указ 1663 года был
отменен. Впоследствии членовредительные наказания для ссыльных
были и вовсе законодательно упразднены: те, кто винился в тяжких
преступлениях и по норме 1669 года должен был лишаться рук и ног,
теперь ссылался в Сибирь в целости (сентябрь 1679 года), а отсече¬
ние руки, ноги и двух пальцев, полагавшееся тем, кто совершил одну
или две кражи, в 1680 году было заменено вечной ссылкой в Сибирь.
Но указ 1682 года, наоборот, усилил наказание 1669 года за первый
случай преступления: теперь отсечению подлежали не только два
«меньших» пальца левой руки, но и левое ухо, дальше следовали битье
кнутом и вечная ссылка в Сибирь. Указ 30 марта 1683 года ограничил,
но не упразднил членовредительство. В нем постановлялось, что вме¬
сто пальцев отрезать следует уши. Хотя эти законы оформлялись как
царский указ и боярский приговор, противоречия в них заставляют
думать, что здесь мы встречаемся с несогласованной работой несколь¬
ких приказов.
И все же общая тенденция состояла во все большем применении
на теле такого рода отметок, которые не лишали преступника работо¬
способности. В законодательстве место калечащих наказаний стало
занимать клеймение ссыльных и преступников. Упоминания о нем мы
находим в более ранних наказаниях, совершенных в 1637 и 1662 годы,
но именно в 1690-е годы подобная практика действительно стартова¬
ла1. Например, в майском указе 1691 года было отменено отрезание
1 В указах 1637 и 1698 гг. специально описано клеймение каленым железом:
ПРП. Т. V. С. 223-224 (1637); ДАИ. Т. XII. № 91 (1698). То же видим и в других
указах, цитируемых в этой главе; в подстрочных примечаниях приводим лексику,
связанную с таким клеймением (формы глагола «запятнать»); в начале XVIII в.
встречаются ссылки на накалывание клейма порохом; могли применяться оба
метода; см. главу 12.
Членовредительные наказания и клеймение 327
пальцев и ушей осужденным, которые по закону «довелись смертные
казни», но были помилованы и приговорены к вечной ссылке. Вме¬
сто этого их должны были клеймить каленым железом литерой «в»
(«вор») на левой щеке. Указ открыто объясняет, что клеймо позволит
опознать их, если они сбегут из ссылки. Январским указом 1692 года
было предписано, что если кто-то из сосланных вместо смертной каз¬
ни еще не заклеймен, его следует подвергнуть этой процедуре. Точ¬
но так же и люди, сосланные за менее серьезные преступления, если
уже в ссылке их уличали в преступлении, караемом смертью, должны
были пройти клеймение. Согласно этому же указу, если клейменый
ссыльный сбежит, его следует поймать, повторно заклеймить уже ли¬
терой «р» («разбойник») на другой (правой) щеке и доставить обратно
на место ссылки; если он бежит еще раз, то этих двух клейм будет
достаточно для смертного приговора, даже если никаких преступле¬
ний он при этом не совершал. Этот указ демонстрирует значение,
которое приобрело клеймение лица в 1690-е годы: оно удостоверяло
вину человека в преступлении, караемом смертью, и конкретизиро¬
вало уровень рецидивизма. Отголосок такого применения находим
в июльском указе 1698 года к иркутскому воеводе. Ему было велено
беспощадно казнить всякого клейменого ссыльного, совершил ли он
заслуживающее этого преступление или любое другое преступление,
потому что преступник уже однажды был помилован царем: это вид¬
но, как указано в документе, уже из того, что он был заклеймен (ссыл¬
ки см. в приложении).
Помимо использования литер российские власти прибегали и к дру¬
гим способам клеймения. Одно клеймо, упоминаемое с 1660-х годов,
имело форму орла, подобно таможенным штемпелям для облагаемых
налогами товаров. В 1701 году солдат, сосланный за неподобающее сол¬
дату («не годен») разгульное поведение — зернь, карты, пьянство, —
подал прошение, чтобы ему было позволено вернуться. Он признавал,
что его было велено «заорлить» во время ссылки в города Поволжья1.
Более прямолинейный подход, при котором легче отслеживать на¬
правление движения ссыльных в Сибирь, встречается в указах конца
1690-х годов: преступников следовало клеймить названием города, куда
их сослали. Например, согласно указу 1698 года тюменскому воеводе,
он должен был ставить на спину всем ссыльным, которых уличили
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 965. Л. 23, 26-33 (1698). Указания
1660-х гг. на «пятнанного» и даже «заорленного» ссыльных: ОДБ. Т. XVI. № 975.
«Заорленный»: СРЯ. Т. V. С. 254; ПСЗ. Т. IV. № 1893 (1701).
328
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
в преступлениях, клеймо в виде слова «Тюмень». Для этого ему присла¬
ли образец, который следовало увеличить вдвое. Как упомянуто в указе
1698 года в Иркутск, такие же образцы были разосланы и в другие си¬
бирские города (см. приложение).
Изобразительные символы и названия городов для мечения ссыль¬
ных использовались не только в России. В Европе раннего Нового вре¬
мени самоуправляющиеся города часто клеймили преступников своей
городской эмблемой, а затем изгоняли их. Например, по замечанию ван
Дюльмена, «часто применялся знак виселицы или герб города, в случае
Франкфурта — орел». В ряде случаев франкфуртское правосудие клей¬
мило преступника буквой «F», люцернское — буквой «Ъ>. Во Франции
в XVI-XVII веков могли клеймить знаком лилии, в Амстердаме — тре¬
мя крестами городской печати1. Государства раннего Нового времени
использовали клеймение для контроля и информирования.
Ссылка, преступление
И ЧЛЕНОВРЕДИТЕЛЬНЫЕ НАКАЗАНИЯ
Эта печальная череда жестокого калечения и клеймения отражает
процесс ужесточения позитивного права. Но в реальной практике
большая часть приговоров к ссылке не сопровождалась нанесением
подобных увечий. Нами было изучено около 34 дел, по которым были
приняты решения о ссылке; членовредительство или клеймение обо¬
значено только в примерно десяти случаях. Кого же выделяли такими
ужасными телесными отметинами?
Как было показано выше, социальный статус и тип преступле¬
ния определяли, применялось ли физическое маркирование. Социаль¬
ный ранг не должен был приниматься во внимание в уголовных делах,
но при других типах преступлений на практике калечили, как правило,
только простой народ. Например, указ 1660 года о незаконной про¬
даже алкоголя предписывал широкий круг наказаний от конфискации
имений для дворян и детей боярских до телесного наказания и ссылки
для социальных групп, связанных с торговлей или службой на дворцо¬
вых и церковных землях. Но частновладельческих крестьян и холопов
1 Франкфурт: Dulmen R. van. Theatre of Horror. P. 49. Люцерн: Schneller /. Das
Hexenwesen im sechszehnten Jahrhundert 11 Der Geschichtsfreund. 1868. № 23. P. 351—
370. Франция: Greenshields M. An Economy of Violence. P. 204. Амстердам: Spieren-
burg P. The Spectacle of Suffering: Executions and the Evolution of Repression: From
a Preindustrial Metropolis to the European Experience. Cambridge and London: Cam¬
bridge University Press, 1984. P. 70.
Ссылка, преступление и членовредительные наказания 329
за те же преступления следовало калечить и ссылать. Приговор ратным
людям, схваченным при подавлении Медного бунта 1662 года, демон¬
стрирует такую же дискриминацию. Служилые люди высоких рангов:
«дворяне, и жильцы, и дети боярские, и рейтары», которые «не пыта¬
ны», должны были быть сосланы в Астрахань «в дети боярские без на¬
казанья» и без клеймения, а тех из них, кто происходил из «Понизовых
городов», следовало сослать в Сибирь. Из людей в меньших чинах сле¬
довало выбрать двадцать наиболее виновных и бить их кнутом, а затем
их с остальными (но без перечисленных выше более знатных), «запят¬
нав» на левой щеке буквой «б» (то есть «бунтовщик»), сослать «ково
куды пристойней, и быть им в тех городех в пашне», «а понизовых
городов в Астрахань не ссылать»1. Совершенно очевидно, что пытка,
телесное наказание и клеймение пятнали честь человека, и более знат¬
ные военные чины были избавлены от такого унижения.
Законы, связывавшие применение членовредительных наказа¬
ний (в установленном ступенчатом порядке) с насильственными
преступлениями, соблюдались и на практике. В 1666 году одного
крестьянина приговорили к битью кнутом, ссылке в Астрахань
и отрезанию правого уха (левого он уже успел лишиться) за гра¬
беж и разбой на большой дороге. За одну кражу два крестьянина
в 1671 году были приговорены к битью кнутом и отсечению двух
«меньших» пальцев на левой руке повыше первого сустава, при этом
без ссылки — это соответствовало Новоуказным статьям 1669 года2.
Приговор следовал им и в деле 1676 года о похищении путивльским
посадским человеком таможенных доходов и икон: ему отсекли руку
и ногу. В другом деле того же года белевский посадский человек был
в первый раз арестован за кражу, но местный суд запросил разъ¬
яснений центрального приказа: следует ли помимо битья кнутом
и ссылки отрезать левое ухо по Соборному уложению или два пальца
по Новоуказным статьям. Приказ выбрал последнее. В итоге, правда,
ответчикам удалось отвести калечение и битье кнутом, но ссылка
осталась в силе3.
Членовредительство продолжало применяться до конца века, даже
при том, что все большее распространение приобретало клеймение.
1 ПСЗ. Т. I. № 285 (1660). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 959. Л. 68, 267
(1662); выдержки в Восстание 1662 г. С. 243-244.
2 АЮБ. Т. I. № 55 (XIX) (1666); ср.: ПСЗ. Т. I. № 105 (1653). АЮБ. Т. II. № 245
(I) (1671).
3 Таможня: РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 294. Л. 311-330 (1676). Приказ:
Там же. Л. 182-212 (1676).
330
Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
Например, в 1689 году в донесении Соликамского (на Урале) воеводы
упомянуто, что за один разбой (без смертоубийства) человек был на¬
казан по закону 1669 года — отсечением левой руки и правой ноги, от
чего, к сожалению, и скончался; по-видимому, власти этого отдален¬
ного пункта не знали об указе 1682 года, который заменял это наказа¬
ние на нечто менее опасное для жизни — отсечение левого уха и двух
пальцев. По обвинению в убийстве холопа патриарший крестьянин
был в 1695 году приговорен по Новоуказным статьям к вечной ссылке
на Белгородскую черту после битья кнутом на козле и урезания левого
уха. По статьям 1669 года, если это было умышленное убийство, он
должен был быть казнен, а если неумышленное — бит кнутом; воз¬
можно, судья имел в виду майский указ 1691 года, в котором смертная
казнь безоговорочно заменялась ссылкой1. К концу XVII века судьи
старались применять ссылку, где только возможно.
Калечащие наказания за другие преступления могли символизи¬
ровать социальное положение преступников, а иногда — сами пре¬
ступления. Так, заклейменные литерой «б» в 1662 году опознавались
как бунтовщики невысокого социального статуса. Членовредитель¬
ство часто служило обозначением преступления: например, стрелец
и посадский человек, виновные в том, что в 1662 году читали вслух
подметное письмо и подбивали людей присоединиться к восстанию
в Москве, лишились за это языков (а вдобавок и обеих ног)2. Хотя
урезание языка редко встречается в кодификации, оно, обладая осо¬
бой символической силой, регулярно применялось для наказания за
подстрекательство против властей. Так, в частности, посадский чело¬
век был сослан в Великий Новгород с урезанным языком за «непри¬
стойные речи» про царицу Марию Ильиничну; подобным же образом
в 1667 году Аввакум и члены его раскольнического кружка были при¬
говорены к ссылке и урезанию языка, чтобы воспрепятствовать им
проповедовать свою ересь (в части калечения Аввакум был в итоге
помилован). Трое стрелецких начальных людей, приговоренных к каз¬
ни за участие в заговоре Шакловитого в 1689 году, были в последний
момент помилованы с заменой наказания на битье кнутом, ссылку
в Сибирь и урезание языка, что символизировало их участие в рас¬
пространении злых слов и идей. Остальные осужденные по этому делу
1 ДАИ. Т. XII. № 56 (1689). ПСЗ. Т. И. № 970 (1682). РГАДА. Ф. 210. Белгород¬
ский стол. Стб. 1604. Л. 147 (1695). Новоуказные статьи и указ 1691 г.: см. прило¬
жение.
2 Язык, руки, ноги в 1662 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 959. Л. 30, 60
(1662); выдержка в Восстание 1662 г., С. 266.
Ссылка, преступление и членовредительные наказания 331
были сосланы без нанесения увечий. Работный человек, виновный
в высказываниях против Петра I, был приговорен в 1697 году к уреза¬
нию языка, а также к нещадному битью кнутом и ссылке в монастырь1.
Впрочем, большинство наказанных отправлялось в ссылку без увечий
и клейма. Большая часть приговоров не включала лишения человека
части его тела, даже если закон позволял сделать это.
Клеймение и членовредительство в наказании преступников, как
и ссылка, применялись не только в России. Нанесение клейма, нако¬
лок, шрамов и другие соматические модификации — все это давние
способы наказания и идентификации наказанных. Во времена Антич¬
ности в греко-римском мире на кожу преступников и беглых рабов
чернилами накалывались слова или выжигались клейма со знаком
их проступка. Для демонстрации преступления словом отрезались
языки, для демонстрации кражи — руки. Подобные метки «означали
крайнюю степень диффамации»: в Европе раннего Нового времени
людям, отмеченным клеймом, запрещалось приносить присягу; они
подвергались постоянному унижению. Как отмечает ван Дюльмен,
«клейменый человек никогда уже не сможет найти „честную" рабо¬
ту». В других культурах, например в Японии, в ту же эпоху нанесение
татуировок преступникам превратилось в особую семиотическую
систему2.
К XVII веку подобные практики в европейских странах — со¬
временниках Московской Руси — уже понемногу отмирали. По на¬
блюдениям Дж. Коя, муниципальный суд Ульма в XVI веке угрожал
членовредительством тем, кого изгонял из города, но редко приводил
угрозы в исполнение. В том же русле находится приведенный У. Ру-
блак запрет на клеймение людей в имперском законе 1551 года и ее
наблюдение, что все же эта практика продолжалась, хотя и редко. Ван
Дюльмен соглашается с этим: «Это применялось не так часто, как мы
можем подумать... Подобным наказаниям подвергались в основном
представители низших слоев общества». В середине XVI века во Фран¬
ции в судебной практике начался переход от членовредительства
1 ААЭ. Т. IV. № 51 (1651). Аввакум и другие: Барское Я.Л. Памятники первых
лет. № XXIV. С. 146-153. ПСЗ. Т. III. № 1349 и 1352 (1689). Голикова Н.Б. Политиче¬
ские процессы. С. 51 (1697).
2 Jones С.Р. Tattooing and Branding in Graeco-Roman Antiquity // The Journal of
Roman Studies. 1987. № 77. P. 139-155; Peters E.M. Prison before the Prison. P. 9, 10,
31-32, 37; Diilmen R. van. Theatre of Horror. P. 49; Botsman D.B. Punishment and Power
in the Making of Modern Japan. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005.
P. 27-28.
332 Часть II / Глава 11. По направлению к системе ссылки
к клеймению, а клеймение лица стало уступать место прижиганию
на плече. Но в польских городах магдебургского права клеймение про¬
должало применяться, особенно к тем, кого изгоняли из города. Даже
до XVIII века клеймение и в меньшей степени членовредительство
время от времени упоминаются в европейских странах, но область их
применения, как правило, сокращалась по мере того, как с усилением
в Европе чувствительности ухудшалось отношение к подобным же¬
стокостям и развивались другие виды наказания, такие как тюремное
заключение1. Но в России, где ссыльные жили в пограничных землях
огромной империи, клеймение служило задачам государства по их
идентификации и контролю над ними, а сворачивание практики чле-
новредительных наказаний обеспечивало сохранение их трудоспо¬
собности.
1 Coy J.P. Strangers and Misfits. Р. 45, 49-50; Rublack U. The Crimes of Women.
P. 80-81. Diilmen R. van. Theatre of Horror. P. 49. Greenshields M. An Economy of Vio¬
lence. P. 204-205. Польша: Laszkiewicz H. Kary vymierzone przez s$d miejski v Lublinie
w drugiej potowie XVII wieku // Czasopismo Prawno-Historyczne. 1989. № 41. S. 139—
151. KamlerM. Penalties for Common Crimes. SpierenburgR The Spectacle of Suffering.
P. 69-77, 200.
ГЛАВА 12. ПЕТР I И НАКАЗАНИЕ
В 1718 году Петр Первый обрушил свой гнев на преступников на ули¬
цах Петербурга: «Бывает много беглых солдат и матрозов и прочих
воров, которые себе квартир не имеют, от которых бывает воровство
и смертное убивство, а больше живут на кабаках и в торговых банях,
на рынках, и в харчевнях... того ради объявляем всем, кому о том
ведать надлежит, чтоб никто без явнаго свидетельства никаких бы
гулящих людей в домы к себе и в вышеупомянутые места, как про¬
бьют зорю, ночевать не пускали, и в работу... без поручных записей
отнюдь не наймовали... и за то тем людям учинено будет наказание,
биты будут кнутом и сосланы на каторгу... А ежели... будут кричать
караул, и кто в то время тут случится или оной крик услышит: оным
людям, которые будут кричать караул, чинить вспоможение... ежели
по свидетельству на оных показано будет, что от них неспомогатель-
ства явится какое смертное убийство или иное какое злобство, от чего
Боже сохрани, и тогда оные, которые драку видели и тот их крик слы¬
шали, повинны отвечать, якоже сами убийцы и злодеи»1.
Петровские законы часто звучали дидактично и эмоционально.
«От чего Боже сохрани», — думает он. Как правитель Петр без ко¬
лебаний карал тех, кто совершал преступления против его народа
и государства.
Историки критически восприняли петровское наследие в области
судебных наказаний. Некоторые из них утверждали, что администра¬
тивные и судебные реформы начала XVIII века привелиж формиро¬
ванию практики доносительства и зверской жестокости2. Поскольку
1 ПСЗ.Т.У.№ 3212 (1718).
2 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 567-572; Ерошкин Н.П. Очерки истории го¬
сударственных учреждений. С. 115-117; Рогов не согласен с подобными оценками:
Рогов В.А. История уголовного права. С. 224-227.
334
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
в Европе общественное мнение склонилось в XVIII веке к осуждению
телесных наказаний, их сохранение в России выглядит в глазах совре¬
менников и историков нашего времени как проявление отсталости.
В этой главе рассматривается, как реформы по созданию «регулярного
полицейского государства» сказались на практике телесных наказаний.
Для этого мы привлекли корпус из семидесяти пяти дел, уже анали¬
зировавшихся в связи с рассмотрением процедуры судопроизводства
в главе 8. Эти дела относятся к периоду с 1699 по 1727 год и происходят
из разных частей страны. Однако наиболее значительная группа из
55 дел, по большинству из которых было вынесено решение, — из суда
Арзамасского уезда и других средневолжских судов. Разбор этих случа¬
ев показывает, что в наказании большинства преступлений петровские
судьи были не более и не менее свирепыми, чем судьи предшествовав¬
шего периода. Если Петр за что и заслуживает репутацию изувера, то
за то, как он карал наиболее тяжкие преступления, о чем речь пойдет
в главе 18. Поскольку Соборное уложение оставалось действующим
судебным кодексом, система присуждения наказаний в большинстве
случаев вполне ожидаемо повторяла практику московского периода.
Петровские юридические воззрения
НА НАКАЗАНИЕ
В ходе петровских реформ уголовному законодательству было уде¬
лено особое внимание, однако в том, что касается форм наказаний,
поменялось не так уж много1. Артикул воинский 1715 года на первый
взгляд ужесточает систему наказаний. Были введены новые типы те¬
лесных наказаний и смертной казни: расстрел расстрельной коман¬
дой, прогон сквозь строй (технически не являясь смертной казнью,
эта мера применялась к военным преступникам: рекрутам-дезерти-
рам, участникам драк, — а также за серьезные правонарушения в во¬
просах веры), а также подвешивание за ребра. Будучи заимствованы
из европейской практики, они вводили публичные ритуалы покая¬
ния за определенные виды преступлений. Однако ни эти новые виды
1 Ромашкин говорит о 392 новых уголовных законах: Ромашкин П.С. Основные
начала. С. 16; обзор петровского законодательства — с. 3-31. Новые правовые по¬
нятия: там же. С. 32-61. Ученые прослеживают внедрение в русское право в течение
XVIII в. более разработанной юридической терминологии: Wirtschafter Е.К. Russia’s
Age of Serfdom, 1649-1861. Malden, Mass., and Oxford: Blackwell Publishing, 2008. P. 124,
138; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 201-205, 257-260, 446-447. Наказания
при Петре: Штамм С. И. Уголовное право / Ред. Е.А. Скрипи лев. С. 201-214.
Петровские юридические воззрения на наказание
335
наказаний, ни покаяния не применялись в светской юридической
практике. Встречаются даже случаи смягчения наказания, как в указе
1723 года, изменившем меру наказания за фалыпивомонетчество. Те¬
перь фальшивомонетчикам не вливали расплавленный металл в гор¬
ло, а просто отрубали голову «для скорой смерти»1.
В дополнение к этому в Артикуле воинском осталось много старых
идей и практик. Так, сохраняется представление, что наказание от¬
вращает от совершения преступлений (арт. 24,137); различные наказа¬
ния предусмотрены за убийство намеренное, непредумышленное и по
неосторожности или вследствие несчастного случая (арт. 158-159);
оправдывается убийство при самозащите, но повышены требования
по доказательству самозащиты (арт. 157). Артикул следует Новоуказ¬
ным статьям 1669 года в смягчении наказаний при детском возрас¬
те и умственной неполноценности (арт. 195) и продолжает заданную
ими тенденцию (в отличие от Соборного уложения) наказывать более
строго преступления, совершенные в состоянии опьянения (арт. 43).
В этом памятнике эксплицитно обсуждаются практики, до этого явно
не артикулированные: судьям позволяется проявлять гибкость при
определении наказания в зависимости от преступления и «состоя¬
ния» (социального статуса) обвиняемого (арт. 145, 154, 164, 167-170,
176, 202-203) и умеренность — в жестокости четвертования и пытки
(арт. 124). Поднимаются новые вопросы, например о трудности дока¬
зать изнасилование и о мере ответственности мужчины за нежелатель¬
ную беременность (арт. 167-168, 176); вводятся такие общие понятия,
как «преступление» и «преступник» (арт. 189-190)2. Хотя Артикул во¬
инский не применялся в гражданских судах, его текст свидетельствует
о более высоком уровне правовых знаний в судах начала XVIII века.
В других указах начала XVIII века в области наказаний также под¬
держиваются тенденции XVII века. С одной стороны, список пре¬
ступлений, караемых смертью, расширялся, особенно за счет дея¬
ний, наносящих ущерб государственным доходам3. С другой стороны,
1 Расстрельная команда: Артикул воинский. No 6. РЗ. Т. IV. С. 329. Сквозь
строй: ПСЗ. Т. IV. № 2566 (1712); Артикул воинский. № 1,141Л43,170,185,189. РЗ.
Т. IV. С. 329, 353, 359, 362; ПСЗ. Т. V. No 3136 (1717). Подвешивание «за ребра»: ПСЗ.
Т. V. № 3477. П. 4 (1719). ПСЗ. Т. VII. № 4157 (1723). Епитимья: Артикул воинский.
№ 1, 6, 8, 157-158, 198. РЗ. Т. IV. С. 328-330, 356-357, 363.
2 Артикул воинский: РЗ. Т. IV. С. 327-365.
3 Вновь наказываемые смертью преступления: незаконный импорт товаров
(1704: ПСЗ. Т. IV. № 1967), укрывательство беглых солдат (1712: ПСЗ. Т. IV. № 2499),
бегство с военной службы (ПСЗ. Т. IV. № 2566 [1712]; ПСЗ. Т. VI. № 3599 [1720]),
336
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
активное осуществление проектов государственного строительства
требовало рабочей силы, и в силу этого вместо смертной казни про¬
должала использоваться ссылка даже за самые тяжкие преступления.
П.С. Ромашкин даже утверждает, что Петр I де-факто отменил смерт¬
ную казнь за исключением государственных преступлений, видя
в этом проявление милосердия. Он приводит анекдот, согласно кото¬
рому Петр, во время одного разговора в 1715 году, был потрясен, когда
ему сообщили о широком применении смертной казни в «Каролине»
Карла V (1532): «Полно, правда ли? Я думал бы, чтоб сей Великий Госу¬
дарь более явил разума и проницания в сем случае. Естьли же правда,
то может быть, он думал, что в его Государстве более лишняго народа,
нежели в Моем. На безпорядки и преступления надлежит конечно
налагать наказания, однакож и сберегать жизнь подданных сколько
возможно»1.
При том что условия жизни в ссылке и на принудительных ра¬
ботах были тяжелы, а народ изнывал под растущими обложением
и рекрутскими наборами, Петра Великого едва ли можно назвать
гуманистом, и попытка Ромашкина представить его в таком свете
говорит скорее о выдаче желаемого за действительное в духе поздне¬
сталинской эпохи, когда он писал (1947). Но чем бы ни руководство¬
вался Петр, под его началом было проведено серьезное ограничение
смертной казни.
Продолжалось и увеличение ступеней рецидивизма: по указу
1703 года количество случаев такого серьезного преступления, как
разбой, не караемых смертью, было доведено до десяти (что поис¬
тине удивительно), правда, только если при этом не было совершено
убийств. Схваченные за повторный разбой подлежали битью кнутом,
клеймению на щеке и ссылке в вечную каторгу. Подобным же образом
государство в своем стремлении привлечь рабочие руки рядом указов
освобождало от смертной казни и за традиционные уголовные пре¬
ступления (кража и разбой). Например, указы 1703,1704 и 1705 годов
прием взяток (ПСЗ. Т. V. № 2871 [1714]; ПСЗ. Т. VI. № 4007 [1722]), бегство из ссыл¬
ки или укрывательство преступников (ПСЗ. Т. IV. № 2026 [1705], 2499 [1712]; ПСЗ.
Т. V. № 2823 [1714]), порубка лесов (ПСЗ. Т. IV. № 2026 [1705], 2499 [1712]; ПСЗ. Т. V.
№ 2823 [1714]), коррупция в суде (1720: ПРП. Т. VIII. С. 102); подача прошений при¬
дворным (1720: ПРП. Т. VIII. С. 102).
1 Ромашкин П.С. Основные начала. С. 64-70. Анекдот: Годиков И.И. Деяния
Петра Великаго, мудраго преобразителя России, собранныя из достоверных ис¬
точников и расположенный по годам: М.: Унив. тип. Н. Новикова, 1788-1789. Т. V.
С. 97-98.
Петровские юридические воззрения на наказание
предписывали казнь только для тех, кто «явится в измене и в бун¬
те, и в смертных умышленных убивствах, или кто кого каким смерт¬
ным питием или отравою уморит»; за все иные «воровства» следовала
ссылка на каторгу (ссылки см. в приложении).
Даже столкнувшись с массовым бегством со службы, петровские
законодатели время от времени смягчались, когда потребность в тру¬
довых ресурсах становилась особенно острой. По закону 1700 года
беглых солдат наказывали повешением, но в 1705 году эта норма была
модифицирована: вешать следовало лишь каждого третьего перед
всем полком, а остальных — наказывать кнутом и отправлять в веч¬
ную каторгу. Указ 1711 года позволил беглым «драгунам и солдатам,
рекрутам и матросам и всякого чина служилым людям» вернуться
в свои подразделения без наказания, даже если, находясь в бегах, они
совершали преступления, достойные не только наказания, но даже
смертной казни. Но не явившихся в течение полугода ждала казнь
смертью «без всякого милосердия». В 1712 и 1715 годах издавались
указы, грозившие смертью за бегство со службы, но такая суровость
была вскоре оставлена: по указу 1717 года было установлено, что ре¬
крут, бежавший в первый год службы, должен быть трижды прогнан
сквозь строй; за повторное бегство или если он бежит, уже отслужив
год, полагалось битье кнутом, вырывание ноздрей перед всем полком
и ссылка на вечную каторгу на галеры. Эти наказания не назовешь
легкими, но они позволяли избежать смертной казни и сохранить че¬
ловеку трудоспособность1.
В сферах, не связанных с войной, законодательство начала
XVIII века также уменьшало наказания в целях привлечения трудо¬
вых ресурсов. В указе от 7 марта 1721 года объявлялось помилование
даже убийцам, явившимся с повинной: вместо казни их прогоняли
сквозь строй и отправляли в каторгу на 10 лет. В том же году уголовное
законодательство отказалось от «десяти разбоев» 1703 года, но уста¬
новило больше ступеней рецидивизма, чем первоначальные три (как
в XV веке): можно было совершить три кражи и два разбоя, прежде
чем быть приговоренным к смерти (см. приложение). В продолжение
правления Петра порог для наказания смертью за уголовные преступ¬
ления был существенно повышен в пользу ссылки и каторги. Смерт¬
ная казнь сохранялась для убийства, рецидива тяжких уголовных
преступлений и политических преступлений (см. главу 18).
1 ПСЗ. Т. IV. № 1820. Ст. 18 (1700), 2019 (1705) и 2318 (1711). ПСЗ. Т. V. № 2499
и 2566 (1712), 2900 (1715) и 3136 (1717).
338
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
СТЫД И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЕРАРХИИ НАКАЗАНИЙ
Благодаря некоторым из реформ начала XVIII века в России было
введено новое, европейское отношение к телесному наказанию, осно¬
ванное на более индивидуализированном представлении о чести. Как
показано в главах 9 и 10, фактическое освобождение от телесных нака¬
заний привилегированных социальных слоев (духовенства и помест¬
ного дворянства) пропитывало законодательные памятники XVII сто¬
летия. Это продолжалось и в петровскую эпоху. Например, согласно
наказу астраханскому воеводе 1700 года, ему разрешалось применять
пытку ко всем подозреваемым русским и к «иноземцом черным лю¬
дям», но к элите нерусских народов («мурзам») — только «в великом
государственном деле и в большой измене». В наказе 1705 года голо¬
вам, направленным на истребление корчемства, содержится требова¬
ние, чтобы на знатных людей окончательное наказание не накладыва¬
лось без резолюции высших судов1. Как и раньше, более знатные люди
и должностные лица платили штрафы за то, за что низшие классы
подвергались телесным наказаниям. Так, по указу 1715 года о своевре¬
менной сдаче с мест окладных книг, дьякам и подьячим за нерадение
полагалось нещадное битье батогами, тогда как с губернаторов и судей
взыскивался штраф. «Устав воинский» освобождал от пытки различ¬
ные категории людей: беременных женщин, стариков старше 70 лет,
недорослей и, что важно, «шляхту, служителей высоких чинов». По¬
добным же образом, в 1719 году Петр I объявил, что «знатные», если
будут подавать челобитные ему напрямую, минуя положенные ин¬
станции, лишатся «чина и имения», тогда как «из нижняго чина и под¬
лые» получат за это же жестокое телесное наказание2.
Впрочем, как и раньше, за ущерб государственному интересу
в законах обильно предусматривались телесные наказания и для
высших чинов. Губернаторам, не выславшим в срок в армию рекру¬
тов, в 1711 году было объявлено, что за неисправление они будут
«наказаны яко изменники и предатели отечества». Телесное наказа¬
ние угрожало, по апрельскому указу 1715 года, и землевладельцам,
укрывающим беглых крестьян или не доносящим на них, а также
ландратам, допустившим в своем управлении такое укрывательство.
В 1720 году Петр I приговорил бывшего воеводу, двух офицеров,
1 ПСЗ. Т. IV. № 1792. Ст. 23 (1700) и 2064, Ст. 3 (1705).
2 ПСЗ. Т. V. № 2912 (1715) и 3006. Ч. 2. Гл. 6. Ст. 10. С. 407 (1716). ЗА Петра.
С. 378 (1719).
Стыд и социальные иерархии наказаний 339
адмиралтейского подьячего, а также нескольких мастеровых за по¬
рубку заповедных лесов к битью кнутом, клеймению и ссылке, а не¬
которых велел прогнать сквозь строй «шпицрутенами, морскими
кошками и леньками». В Артикуле воинском 1715 года и Генеральном
регламенте 1720 года также обильно рассыпаны телесные наказания
для всех чинов1.
Новое петровское понятие «политической смерти», или «ошель¬
мования», вводило европейский дискурс стыда; оно включало на¬
казание унижением взамен физической смерти для знатных людей,
виновных в тяжких преступлениях2. «Политическая смерть» появля¬
ется в законах около 1710 года; в 1714 году она заключалась в том, что
виновный лишался имущества и был «из числа добрых людей извер¬
жен»; а по Артикулу воинскому, претерпевший политическую смерть
или побывавший «в руках палаческих» не мог быть терпим в армии,
особенно с учетом пояснения, что «солдаты и офицеры в великих
преступлениях, как и прочие злодеи, могут быть пытаны». Генераль¬
ный регламент 1720 года в явной форме запрещал тем, кто был «в пу¬
бличном наказании» или ошельмован, находиться на царской службе,
свидетельствовать в суде, подавать челобитья в побоях, грабеже или
ранении (право на судебную защиту не отнималось у претерпевших
публичное наказание без шельмования) и находиться в «обществе до¬
брых людей». Допустившие такого человека в свою «компанию» сами
должны были лишаться чинов и отправляться на «галерную работу».
Генеральный регламент так объясняет эти строгости: «Никакое возда¬
яние так людей не приводит к добру, как любление чести, равным же
образом никакая так казнь не страшит, как лишение оной»3.
Выделяя высшие классы, «политическая смерть» стояла в ряду мер,
направленных на создание дворянства европейского типа. В указах
1 ПСЗ. Т. IV. № 2315 (1711). ПСЗ. Т. V. № 2900 (1715) и 3509 (1720). Генераль¬
ный регламент: ПРП. Т. VIII. С. 101. Гл. 50 (1720).
2 Политическая смерть: Штамм СМ. Уголовное право / Ред. Е.А. Скрипи-
лев. С. 212-213; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 545-547, 549-550; Schrader AM.
Languages of the Lash. P. 28-29.
3 Инструкция и Артикулы военные Российскому флоту: ПСЗ. Т. IV. № 2267.
Ст. 10 (1710). ПСЗ. Т. V. № 2871 (1714). Артикул воинский. Арт. 209. РЗ. Т. IV. С. 365.
Генеральный регламент. Гл. 53. ПРП. Т. VIII. С. 102 (1720). Табель о рангах: ПСЗ.
Т. VI. No 3534. Гл. 53, и ПРП. Т. VIII. С. 102 (1722). Честь и политическая смерть:
Коппманн Н.Ш. Соединенные честью. С. 371-372. «Политическая смерть» за другие
преступления: нанесение побоев в суде: ПСЗ. Т. VII. № 4337 (1723); беглые рекру¬
ты: ПСЗ. Т. VIII. № 5611 (1728). Противопоставление «смерти натуральной»: ПСЗ.
Т. VII. № 4460 (1724), 4655 (1725), 4964 (1726), 5026 и 5218 (оба 1727).
340
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
и самой терминологии эта цель выражена эксплицитно. Вводится кол¬
лективное обозначение «шляхетство», заимствованное из польско¬
го, постепенно замененное на «дворянство», а вместе с ним, с целью
создать новое коллективное самосознание, — новые формы этикета
и покрои платья. Усиление требований к военной службе давало пред¬
ставителям элиты общий жизненный опыт1. Документом о создании
нового дворянства стала Табель о рангах: она вводила представление
о наследственном благородном статусе, которым награждали тех, кто
службой достигал высших чинов, и устанавливала определяющую
роль стыда, объявляя, что «те, которые за тяжкие преступления от¬
ставлены [то есть помилованы от повешения. — Примен. авт.]> пуб¬
лично на площади наказаны, или хотя только обнажены [для биче¬
вания. — Примен. авт.]у или пытаны были», лишаются своего ранга.
Знатность определялась Табелью предписанием соответствующего
статусу уровня роскоши: «Понеже такожде знатность и достоинство
чина какой особы часто тем умаляется, когда убор и прочий поступок
тем не сходствует... того ради... каждый такой наряд, экипаж и лив¬
рею имел, как чин и характер его требует»2.
Во многих петровских указах телесное наказание ассоциируется
с позором. В частности, указ 15 марта 1721 года разрешал бить кну¬
том офицеров и солдат, приговоренных к вечной ссылке и каторге,
но запрещал делать это с теми, кто получил лишь ограниченный срок.
Взамен их следовало прогнать сквозь строй шпицрутенами, ибо, если
их бить кнутом, то, когда «оные свободятся, то за таким пороком,
что были в катских руках, невозможно их в прежнюю употреблять
службу». В том же духе указ 1722 года побуждал «офицеров, и дворян,
и прочих чинов людей», «которые за вины были в публичных нака¬
заниях и в галерных и прочих работах на урочные годы, и которые
1 Возникновение дворянства: Миронов Б.Н. Социальная история России пе¬
риода империи (XVIII — начало XX в.): генезис личности, демократической семьи,
гражданского общества и правового государства: СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.
Т. I. Гл. 2, 4, 6-7; RaeffM. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century
Nobility. New York: Harcourt, Brace & World, 1966. Ch. 4; Kollmann N.S. Etiquette for
Peters Time: The Honorable Mirror for Youth // Russian History. 2008. Vol. 35. № 1-2.
P. 63-83, arid Beginning a Civilizing Process: Handbooks of Morals and Behavior in
Early Modern Russia // Everyday Life in Russian History: Quotidian Studies in Honor of
Daniel Kaiser / Ed. G. Marker, J. Neuberger, M. Poe, S. Rupp. Bloomington, IN: Slavica
Publishers, 2010. P. 329-344.
2 ПСЗ. T. VI. № 3890. Ct. 18-19 (1722). Здесь также указано, впрочем, что если
дворянин подвергся пытке вследствие ложного обвинения, эта пытка не должна
считаться бесчестящей.
Ссылка и клеймение
341
в оные ж работы и навечно посланы, а знаков на них никаких не по¬
ложено, свобожены в домы», добиваться «публичного прощения».
К концу XVIII века подобные представления уже укоренились; знат¬
ный преступник, приговоренный к телесному наказанию, сначала
лишался чинов и дворянства и лишь затем получал кнут1.
Ссылка и клеймение
На другом полюсе социального спектра в законодательстве начала
XVIII века происходило расширение роли ссылки и нанесения те¬
лесных отметин в отношении некоторых категорий преступников
с целью обеспечить рабочей силой новые порты и строительство ка¬
налов, ткацкие и оружейные заводы и рудники. Женщин ссылали
на текстильные мануфактуры, слабосильных — на работу в мона¬
стыри. Спрос на труд был повсеместным; это хорошо видно по указу
1722 года, по которому старообрядцев («раскольщиков») теперь сле¬
довало ссылать не в Сибирь, «ибо там и без них раскольщиков много»,
а в Рогервик (совр. Палдиски на Балтийском море) для сооружения
новой гавани2.
По мере того как росла система ссылки и каторги, развивались
и стратегии маркировки преступников. Как показано в главе 11,
к концу 1690-х годов применялись клейма с очертаниями орла, такие
слова, как «вор» и «тать», и даже названия сибирских городов. Указ
1703 года просто говорит «запятнать в щеку», не конкретизируя,
какая щека и какое клеймо; указ 1704 года упоминает «новые пятна».
И в дальнейшем используется терминология прижигания кожи ка¬
леным железом, но в некоторых описаниях появляются и пороховые
наколки. Клеймо обезображивало, но не лишало трудоспособности;
оно выделяло человека, совершившего тяжкое преступление. То, что
клеймение служило семиотической системой, хорошо видно по из¬
ложению Ивана Посошкова. Он рекомендовал «наказание весьма
жестокое учинить» дающим ложные показания, а затем «знак не ток¬
мо на руке, но и на лице положить такой, чтоб он всем людем знатен
был, что он лжесвидетель, и никто 6 ему не верил»."Сходным обра¬
зом преступника, явившегося с повинной, он советует заклеймить
1 Руки палача: ПСЗ. Т. VI. № 3760 (1721); ПСЗ. Т. VIII. № 5434 (1729); ПСЗ.
Т. VI. № 3909 (1722). Дела конца века: ПСЗ. Т. XX. № 15032 (1780); ПСЗ. Т. XXI.
№ 15336 (1782); ПСЗ. Т. XXIII. № 17262 (1794).
2 Женщины: ПСЗ. Т. V. № 3306, 3313 и 3336 (1719); ПСЗ. Т. VI. № 3808 (1721).
Слабосильные: ПСЗ. Т. IV. № 2179 (1707); ПСЗ. Т. VI. № 4109 (1722).
342
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
на щеке и на руке, «чтоб всяк мог ево знать, еже был он самой явной
вор и покаялся»1.
Изуродование путем вырывания ноздрей вместо клеймения (или
вместе с ним) пополнило арсенал членовредительств, принятых в мо¬
сковскую эпоху. Этот способ, известный в византийском праве, был
предусмотрен Соборным уложением за продажу и курение табака,
но случаи его применения не фиксируются до петровского времени.
Корб сообщает, что некоторые стрельцы, схваченные после восста¬
ния 1698 года, избежали смертной казни из-за их юности — вместо
этого их сослали, отрезав уши и ноздри. Похожим образом, по ука¬
зу 1705 года преступники, достойные смертной казни, кроме убийц
и бунтовщиков, освобождались от умерщвления, но отправлялись
на вечную каторгу — с вырезанными ноздрями; если же их отправля¬
ли на каторгу на фиксированный срок, то ноздри таким осужденным
не вырезались — им только ставили клеймо в виде буквы «веди»
(от «вор»)2.
Урезание ноздрей в петровское время сделалось излюбленным
способом нанесения телесных отметин. В комбинации со ссылкой та¬
ким наказанием грозили в 1718 году тем, кто рубил корабельные леса.
Указ 23 февраля 1720 года заменял отсечение пальцев, предусмотрен¬
ное Артикулом воинским за ложную присягу, на вырезание ноздрей;
Генеральный регламент назначает вырезание ноздрей с последующей
ссылкой за прием взяток, составление ложных рапортов и кражу офи¬
циальных бумаг3. Артикул воинский содержал также ряд членовре-
дительных наказаний в духе талиона, но они редко применялись для
наказания гражданских преступников4.
1 Глагол и существительное («пятнать», «пятно»), обозначающие клеймение
раскаленным железом, применялись и в случаях, когда описывается втирание
пороха. ПСЗ. Т. IV. № 1924 (1703) («запятнав») и 1957 (1704) («новыми пятнами»).
Указан порох: РГАДА. Ф. 1135. № 400 («пятно»), и ПСЗ. Т. IV. № 2026 («новым пят¬
ном») (оба 1705); ПСЗ. Т. V № 2876 (1715). Посошков КТ. Книга о скудости. С. 66,
68, 156-157. См. примеч. к главе 11 о терминологии клеймения в указах XVII в.
2 Соборное уложение. Гл. 25. Ст. 16. РЗ. Т. III. С. 256. Korb J.-G. Diary of an
Austrian Secretary. Vol. I. P. 185. ПСЗ. T. IV. № 2026 (1705).
3 ПСЗ. T. V. № 3149. 4. 3 (1718). ПСЗ. T. VI. № 3531 (1720). Генеральный регла¬
мент. Ст. 50. 1729. ПРП. Т. VIII. С.101 (1720).
4 Прокалывание языка у богохульника (№ 3); пронзение руки, державшей
нож в ножевой драке (№ 143); отсечение двух пальцев, которыми человек принес
ложную присягу (№ 196) (см. также арт. 4, 144, 146, 188-189): Артикул воинский:
РЗ. Т. IV. С. 329, 353, 362-363. Анисимов об отсечении пальцев за присягу: Аниси¬
мов Е.В. Дыба и кнут. С. 501.
Ссылка и клеймение
343
Много внимания в петровских указах уделялось задаче сделать
наносимый дефект постоянным; подчеркивалась необходимость
(в 1705 году) натирать выжженное клеймо порохом, «чтобы те пят¬
на... были знатны по смерть их». Особенно свирепый закон 15 ноя¬
бря 1723 года предписывал, что ноздри следует вырезать до кости,
чтобы кожа не отросла и не скрыла этого знака. Такие законы явно
преследовали цель контролировать перемещения осужденных.
Если арестовывали человека с клеймом и без ноздрей, его преступ¬
ное прошлое легко читалось на его лице. К сожалению, амнистии
ноября 1721, 1725 и 1726 годов не позволяли ссыльным, имеющим
клеймо или вырванные ноздри, вернуться в европейскую Россию;
их освобождали, но оставляли жить в Сибири. Столь неполные
амнистии могут отражать неспособность государства защитить
отмеченных таким образом людей от ареста; или в них могло вы¬
разиться отвращение к их внешнему виду. Несомненно, такие меры
позволяли подданным Русского государства, жившим вне зоны
ссылки, избежать наглядного знакомства с жестокостью его право¬
охранительных практик. Между тем тогда же, в XVII и XVIII веках,
правительства европейских стран упраздняли подобные практики,
руководствуясь гуманистическими и сентиментальными идеями,
а то, что в России и в XIX веке продолжало применяться обезобра¬
живание тела преступника, стало одним из факторов ее восприятия
европейцами как «отсталой». После Петра I русские законодатели
сделали несколько робких шагов в сторону ослабления жестоко¬
сти. Уже в 1728 году была подвергнута сомнению правомерность
применения пытки и в конечном счете телесных наказаний к не¬
совершеннолетним; в 1757 году отменены клеймение и вырывание
ноздрей у женщин, потому что «женска пола колодницы... побегов
и воровства чинить не могут», в отличие от мужчин. В конце концов
в 1785 году русское дворянство и горожане были освобождены от
телесных наказаний1.
И все же Россия продолжала делать ставку на систему ссылки,
и это заставляло ее разрабатывать пути контроля над закоренелыми
1 ПСЗ. Т. IV. № 2026 (1705). ПСЗ. Т. VII. № 4417 (1723). Амнистии: ПСЗ.
Т. VI. № 3842 (1721); ПСЗ. Т. VII. № 4655 (1725) и 4871 (1726). Изменение законов:
Schrader AM. Languages of the Lash. Ch. 4. Отмена пытки несовершеннолетних:
ПСЗ. Т. VIII. № 5323 (1728). Прекращение телесных наказаний несовершеннолет¬
них: ПСЗ Т. XI. № 8140 (1740). Ограничение смертной казни возрастом старше
15 лет: ПСЗ. Т. XI. № 8152 (1740). Повышение этого возраста до 19 лет: ПСЗ. Т. XI.
№ 8601 (1742). ПСЗ. Т. XIV. № 10686 (1757).
344
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
преступниками. Поэтому клеймение продолжалось весь XVIII век,
развиваясь в семиотическом плане. Так, в 1762 году букву «в»
(«вор») поставили на лице фальшивомонетчика, в 1780 году — «у»
на лбу убийцы; в 1782 году — «л» на правой руке «лжеца», чинов¬
ника, совершившего служебное преступление. В 1794 году по двум
рукам должны были быть поставлены первые буквы в словах «вор
и сочинитель фальшивых ассигнаций». Новое Уложение о нака¬
заниях 1845 года вводило новые клейма: «КАТ» для обозначения
каторжного, «Б» — бродяги, «СК» — ссыльно-каторжного, «СП» —
ссыльнопоселенца. Практика нанесения телесных отметок лишь
постепенно начала подходить к концу с первой половины XIX века
под воздействием споров в среде бюрократии, интеллигенции
и во врачебном сообществе о ее этичности и полезности. Вырыва¬
ние ноздрей было запрещено в 1817 году, клеймение же продолжа¬
лось до 1863 года1.
Практика членовредительных наказаний в России первоначаль¬
но была крайне грубой: отсечение рук и ног в 1660-х годах, а к кон¬
цу столетия — оставляющее человека трудоспособным отрезание
пальцев и ушей. На рубеже XVII-XVIII веков произошел следующий
семиотический скачок: обезображивание лица, чтобы в носителе
таких знаков всегда и везде можно было опознать преступника, и на¬
несение клейм в виде букв, чтобы можно было «прочитать» его пре¬
ступление; знаком могло служить и вырезание ноздрей. Эта звер¬
ски жестокая семиотическая система отвечала задаче контроля над
наиболее опасными ссыльными. Работа судей в петровское время,
в частности арзамасских, трудившихся стабильной группой, демон¬
стрирует компетентное и последовательное применение уголовного
права с минимальным обращением к нанесению телесных отметин.
Практика правоприменения в Арзамасе:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРОВЫХ
Как и в московский период, в уголовной судебной практике петров¬
ской эпохи стандартным путем решения уголовных исков было до¬
стижение мировой, даже несмотря на то что формально законом для
1 Тимофеев А.Г. История телесных наказаний. С. 145 (1762). ПСЗ. Т. XX.
№ 15032 (1780). ПСЗ. Т. XXI. № 15336 (1782). ПСЗ. Т. XXIII. № 17262 (1794). Дру¬
гие указы: ПСЗ. Т. XII. № 9293 (1746); ПСЗ. Т. XIV. № 10305 (1754). ПСЗ. Т. XXXIV.
№ 27197 (1817). Schrader A.M. Languages of the Lash. Chs. 5-6; Анисимов E.B. Дыба
и кнут. С. 577-584.
Практика правоприменения в Арзамасе: заключение мировых
345
уголовной сферы это не разрешалось1. Одним из мотивов для полю¬
бовного соглашения было получение компенсации; другим, по пред¬
положению Ю.В. Готье, который в своем исследовании послепетров¬
ского местного управления обнаружил, что более половины дел после
1727 года закончилось миром, был страх тяжущихся перед судебной
волокитой, когда процесс бесконечно растягивался и поглощал огром¬
ные суммы денег. Идя на мировую, стороны могли оставаться «более
хозяевами в своем деле». Анекдот, передаваемый австрийским дипло¬
матом И.-Г. Корбом, хорошо иллюстрирует сложности, которые были
с этим сопряжены. Немецкий офицер Урбан ввязался в пьяную ссору
с каким-то русским и, защищаясь, выстрелил в него из пистолета так,
что пуля скользнула по голове нападавшего. Когда оба протрезвели,
они заключили полюбовную сделку и Урбан расплатился с раненым.
Но Петр I, услышав о происшедшем, объявил это уголовным преступ¬
лением, «которое не может быть устранено соглашениями частных
лиц». Урбан несколько месяцев просидел в тюрьме, приговоренный
к битью кнутом, от которого, впрочем, по ходатайству австрийского
посла он был освобожден. Ему пришлось, однако, заплатить крупный
штраф, в котором Корб видит взятку дьяку и подьячим. «В Москов¬
ском царстве никто не может быть охранен от этих гарпий!» — горя¬
чился дипломат2.
Настойчивость Петра отражала его желание, чтобы судьи вели
дела в соответствии с законом3. Но петровские судьи руководство¬
вались собственными суждениями и допускали мировые даже для
преступлений, связанных с очень тяжким насилием. В уголовном деле
1701 года, например, две группы рейтар Белгородского разряда за¬
ключили мировую по грабежу на большой дороге, где в схватке дошло
даже до убийства. Насилие другого рода, бытовое, рассматривалось
1 Мировые при правонарушениях: Судебник 1497 г. Ст. 53. РЗТ. II. С. 61; Су¬
дебник 1550 г. Ст. 31. РЗ. Т. II. С. 102; Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 121. РЗ. Т. III.
С. 117. Запрет мировых по уголовным делам: указ августа 1556 г. Ст. 17. ПРП. Т. IV.
С. 367; Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 31 и 71. РЗ. Т. III. С. 234, 241-242. Мировые
при правонарушениях: кража: РГАДА. Ф. 210. Поместный стол. Стб. 215. Л. 164
(1701); похищение невесты: РГАДА. Ф. 1103. № 509 (1701); увечье в драке: РГАДА.
Ф. 1103. № 499 (1704), и РГАДА. Ф. 1381. № 13 (1706); споры о бортях: РГАДА.
Ф. 1381. № 126 и 129 (оба 1713); РГАДА. Ф. 409. Оп. 4. № 396 (1732).
2 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 408-409. Korb J.-G. Diary
of an Austrian Secretary. Vol. I. P. 172-174; T. II. P. 13 (рус. пер.: Корб И.Г. Рождение
империи. С. 93, 147).
3 Ведение дел в соответствии с законом: ПСЗ. Т. VI. № 3510 (1720); ПСЗ. Т. VII.
№4436(1724).
346
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
в деле об убийстве в Керенском уезде в 1714 году. Один крестьянин
«в ночи... сошел к соседу своему... купить рыбы на домовную свою
нужду», где этот сосед с сыновьями, пьяные, как утверждалось, убили
покупателя. Его вдова, однако, заключила с обвиняемыми мировую
и, «не хотя костью мужа своего вредить, отдала в судьбу Божию».
Она не упоминает никакого возмещения (подозреваем, что оно имело
место); суд также не взыскивал пени на имя царя1. В данном случае
спонтанной агрессии полюбовное соглашение кажется более есте¬
ственным, чем в случае разбоя на большой дороге.
Но, даже позволяя заключать мировые, судьи чаще, чем в допе¬
тровское время, пользовались правом государства наказывать. Как
признавали сами стороны, великий государь волен в наказании пре¬
ступлений. В 1718 году, например, один ясачный крестьянин объявил
14 июня в Керенске ландрату Андрею Юрьевичу Чихачеву, что на его
брата напали и тяжело ранили при разъезде с торга в селе Шацкого
уезда. В тот же день ландрат осмотрел раны и допросил ответчика,
тоже ясачного крестьянина, который показал, что потерпевший его
матерно обругал и из-за этого они подрались. Раненый признался,
что оба были пьяны и не помнит деталей. 28 июня стороны достигли
мировой с тем, чтобы ответчик заплатил судебные пошлины. Ландрат
тем не менее распорядился наказать обвиняемого: тот был нещадно
бит перед канцелярией батогами вместо кнута, поскольку признал,
что «шибнул» пострадавшего2.
В сходном случае один мордвин бил челом 24 января 1724 года об
убийстве своего отца Дорофея. Следствие показало, что обвиняемый
Петр Матвеев с товарищем, встретив Дорофея в кабаке, стали с ним
пить, а затем, купив еще вина, вместе поехали домой и продолжали
пить по дороге. Потом, когда Дорофей отказался делиться остатками
вина, у них началась драка, в которой, по признанию Матвеева, он был
убит. Товарищ Матвеева поехал домой, а сам он отвез тело и спрятал
в роще, после чего на санях погибшего отправился к себе; по дороге он
заснул, и лошадь привезла его, всего в кровавых следах, в дом убитого.
Очнувшись, Матвеев увидел, что окружен соседями убитого, и тут
же повинился в убийстве. В начале февраля он повторил свои пока¬
зания под пыткой, состоявшей в 35 ударах кнутом; затем сын погиб¬
шего Дорофея и Матвеев обратились к арзамасским судьям майорам
1 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 1790. Л. 7 (1701). РГАДА. Ф. 1441.
Оп. 2. №245 (1714).
2 РГАДА. Ф. 904. №443 (1718).
Практика правоприменения в Арзамасе: пытка и наказание
347
и асессорам Михаилу Тимофеевичу Кишкину и Федору Васильевичу
Засецкому с просьбой о заключении мировой. Судьи отнеслись к делу
как к случаю непредумышленного убийства и распорядились выпи¬
сать из законов именно об этом; они приговорили Матвеева к битью
кнутом. Он был выпущен на поруки («с роспискою»). Признав полю¬
бовную сделку, судьи взыскали пошлины, не соответствовавшие «по¬
головным деньгам» за мертвое тело, и не назначили ни компенсации
семье погибшего, ни штрафа, положенного по закону1.
По-видимому, судьи считали мировые соглашения по неумыш¬
ленным убийствам обычным делом. Похоже, что именно так произо¬
шло два десятилетия спустя, когда добросовестный судья допустил
такое урегулирование дела. В 1740 году два крестьянина под Устюж-
ной Железнопольской на Пасху (в апреле) вступили в пьяную ссору
друг с другом, и один в итоге был убит. Обвиняемый утверждал, что
совершил убийство «без умыслу, в пьянстве», и суд распорядился
сделать на этот случай выписки из Соборного уложения (предусма¬
тривалось битье кнутом). Но помещики пострадавшего и ответчика
договорились о мировой. В своем приговоре судья исчерпывающе
разобрал законодательство о распределении судебных пошлин при
мировом соглашении от Соборного уложения до начала XVIII века,
а определяя убийце наказание в 30 ударов кнутом, он эксплицитно со¬
слался на норму Уложения о неумышленном убийстве. На запрет того
же Уложения заключать мировые по уголовным делам ссылки не по¬
следовало2. Петровские судьи мирили местных жителей, но даже при
мировых часто налагалось телесное наказание.
Практика правоприменения в Арзамасе:
ПЫТКА И НАКАЗАНИЕ
Применение пытки в петровское время соответствовало практике мо¬
сковского периода: судьи оправдывали тех, кто перенес несколько пы¬
точных заходов; следовали правилам о правдоподобном основании;
адресатом пытки назначали основного подозреваемого, а не широкий
их круг; пытки повторялись через короткие интервалы в несколько не¬
дель или до месяца, а в некоторых случаях ответчику давали и больше
времени на восстановление. Они пытали женщин наравне с мужчина¬
ми; пытку применяли при расследовании убийств и лишь при самых
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1511 (1724).
2 РГАДА. Ф. 596. № 345 (1740).
348 Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
тяжких случаях воровства. Хотя внешняя форма не изменилась, скла¬
дывается впечатление, что осуществлялся более пристальный кон¬
троль над применением пытки, чем в допетровской России1.
Существенно изменилось оформление бумаг. Судьи более после¬
довательно включали в протокол цитаты из Соборного уложения,
обосновывавшие применение пытки, прежде чем приступить к ней.
В одном деле 1719 года, например, судья приказал своим помощникам
«о розыску в застенке выписать из указу». В петровское время также
более систематическим стал учет количества ударов, что в московский
период делалось редко и в основном только в делах о наиболее тяжких
преступлениях2. К середине 1720-х годов фиксируются и имена судей¬
ских чиновников или иных лиц, наблюдавших за пыткой. Когда дело
доходило до третьей пытки, чаще, чем раньше, использовался огонь
(в Московском царстве пытка огнем встречалась главным образом
в делах о наиболее тяжких преступлениях (см. главу 6). Но до третьей
пытки у петровских судей дело доходило редко.
Судья Яков Гаврилович Чертков, например, однажды в Арзамасе
в 1719 году сумел быстро решить дело, обойдясь только одним пы¬
точным заходом. Это было сексуальное преступление, к которому
отнеслись так же серьезно, как к уголовному. В июле 1719 года Васи¬
лий Михайлов, крепостной «человек» подполковника князя Василия
Ивановича Гагарина, привел в Арзамас столяра Петра Иевлева, кото¬
рый жил в доме князя для участия в церковном строении. Иевлев со¬
знался, что был беглым кабальным холопом и что, работая у Гагарина,
«осквернил блудом» «содомским грехом» трех мальчиков в возрасте
пяти и шести лет и двух девочек. Он написал своему господину повин¬
ное письмо, благодаря которому его и привели в суд. В допросе перед
стольником Иваном Лаврентьевичем Симанским «с товарищи» сто¬
ляр подтвердил свое признание; кроме того, он признался в растлении
еще семи мальчиков в трех домах, где он нанимался учить грамоте.
Он особо отрицал, что руководствовался в своих поступках ересью.
До 20 сентября Симанский обратился за руководством к нижегород¬
скому губернатору, подчеркнув отрицание подсудимым ереси. Ответ
в деле не. сохранился; оно возобновляется в июле 1720 года, когда
судья-стольник Я.Г. Чертков приказал перейти к пытке. Для начала он
велел выписать из Уложения обоснование пытки для признавшихся
1 Weickhardt G.G. Probable Western Origins. Редкий случай применения пытки
при незначительной краже: РГАДА. Ф. 1380. № 63 (1719).
2 РГАДА. Ф. 1404. № 668. Л. 2 (1719).
Практика правоприменения в Арзамасе: пытка и наказание
349
в преступлении и для крестьян, приведенных своими господами. За¬
тем он распорядился дать Иевлеву сравнительно много (50) ударов
кнутом. Столяр подтвердил свои прежние показания и добавил, что
в юности, будучи в Москве, изнасиловал многих женщин, спаивая их
допьяна. Чертков распорядился сделать новые выписки из законов,
и его канцелярист нашел единственное место в Соборном уложении,
где речь шла о сексуальных преступлениях (где наказанием служило
битье кнутом). Он нашел бы больше материала в Артикуле воинском
или — о содомии — в каноническом праве, но их он не цитирует. По¬
лагаясь на собственные ощущения, Чертков 11 августа приговорил
обвиняемого к нещадному битью кнутом на козле публично перед жи¬
телями Арзамаса, «дабы впредь такова скверного блудного воровства
и побегу чинить было неповадно»1.
Во впечатляющем деле об убийстве Черткову тоже не понадоби¬
лось пытать трижды, он добился признания раньше. Дело об Андрее
и Татьяне, любовниках, обвиненных в убийстве ее мужа, началось
с расспроса, в котором Андрей повинился, но Татьяна отрицала вся¬
кую причастность. Однако первая же пытка мужчины открыла все
неприглядные подробности. Любовники напали на мужа, когда он,
пьяный, спал; жена уселась ему на грудь, а ее сообщник задушил его
поясом, который она ему дала. Под пыткой Андрей также рассказал
о других преступниках и их деятельности в округе, о чем Чертков тут
же известил соседние власти. После этого любовники были приведе¬
ны в застенок, но Татьяна продолжала запираться, и тогда Чертков
велел пытать их обоих. Андрей повторил свою историю, но объявил
свои прежние показания на третьих лиц поклепом. Татьяна же после
двадцати ударов кнутом также созналась во всем. Теперь у Черткова
больше не было свидетелей, не осталось вовлеченных третьих сторон
и не было нужды затягивать процесс. После двух пыточных заходов
судья приговорил обоих к смерти; способ казни мужчины не огово¬
рен, но для женщины было предназначено погребение заживо. Он
распорядился, чтобы казнь была совершена в Арзамасе «при торгу»,
а приговор с описанием преступления должен был быть^прибит «при
оной смертной казни в пристойном месте», чтобы «оной... Татьяны
вину ее смертную публично всенародно ведали и чтоб иным женам
мужьев своих до смерти давить впредь было неповадно». В приговоре
1 РГАДА. Ф. 1380. № 61 (1719). Привод крестьян их помещиками: Соборное
Уложение. Гл. 21. Ст. 48 и 58. РЗ. Т. III. С. 238-239; сводничество: Гл. 22. Ст. 25. РЗ.
Т. III. С. 250. Содомия: Артикул воинский. № 166. РЗ. Т. IV. С. 358-359.
350
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
цитируется Соборное уложение: по-видимому, суду не было известно
06 указе 1689 года об отмене наказания закапыванием или он не счел
нужным его исполнять1.
В другом арзамасском процессе также ограничились двумя пыт¬
ками и продемонстрировали столь же профессиональное решение
дела. 2 сентября 1722 года Петр Кирилов, арзамасский крестьянин,
пришел к другому человеку, чтобы получить свой долг, а после этого
его нашли зарезанным и ограбленным. Вскоре он умер от ран, но успел
рассказать, кто на него напал. Обвиняемый утверждал, что Кирилов
сам первый напал и это была самозащита. Стремясь добиться при¬
знания и не имея больше свидетелей, судьи распорядились о пытке.
7 сентября под пыткой обвиняемый, получив 15 ударов кнутом, не из¬
менил своих показаний; то же повторилось и 1 ноября, когда ему дали
уже 25 ударов. Затем судьи приказали сделать выписки из Уложения
и Новоуказных статей о самозащите и ненамеренном убийстве. 21 де¬
кабря триумвират из воеводы Челищева, а также майоров и асессоров
Кишкина и Засецкого принял версию ответчика, признав убийство
непредумышленным, и приговорил его к битью кнутом перед канце¬
лярией. Примечательно, что приговор детально пересказывает пока¬
зания обвиняемого, дважды подтвержденные им на пытке2.
Петровские судьи серьезно относились к свидетельствам, полу¬
ченным на пытке. Время от времени они оправдывали ответчиков,
сумевших выдержать ее мучения. В 1722 году Чертков начал разби¬
рательство, продолженное осенью того же года триумвиратом Чели¬
щева, Кишкина и Засецкого. Дело началось с челобитья с обвинением
новокрещенки Анисьи в отравлении своего мужа. Пытаясь свалить
вину на других, на первом расспросе Анисья утверждала, что была
подговорена своей теткой и снохой, и первая дала ей мышьяка. В до¬
просе обе женщины энергично отрицали свое участие и вообще при¬
менение яда, говоря, что Анисья на них «клеплет». Поскольку в его
распоряжении не было медицинского персонала, чтобы определить
причину смерти, Чертков решил добиться правды пыткой. По его
приказу были сделаны выписки из Соборного уложения, обосновы¬
вавшие применение пытки к Анисье, поскольку она была обвинена
несколькими людьми. В первый раз, еще в апреле, Анисью в застенке
только расспрашивали, и она повторила свою историю. При тех же
1 Любовники убили мужа: РГАДА. Ф. 1380. № 197 и 163 (1720), цитата: № 163.
Л. 10. ПСЗ. Т. III. № 1335 (1689). Казнь закапыванием: см. главу 13.
2 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 765 (1722).
Практика правоприменения в Арзамасе: пытка и наказание 351
обстоятельствах ее предполагаемые сообщницы также держались сво¬
их первых показаний. Затем 25 мая ответчицу пытали, дав ей 10 ударов
кнутом. После этого она отказалась от своих слов и призналась, что ее
муж умер своей смертью, а про яд она придумала. Поскольку эти пока¬
зания противоречили ее прошлым словам, судьи подвергли ее пытке
еще два раза по 15 ударов (19 и 28 сентября). Она оба раза подтвердила
последнюю версию. В итоге судьи приняли свидетельство этих трех
пыток и, по-видимому, согласились с утверждением о естественной
смерти человека. Процитировав Уложение, они вынесли решение, что,
поскольку обвиняемая выдержала три пытки, не изменив показаний,
ее нужно освободить без наказания, как и оклеветанных ею из мести
«сообщниц»1.
В нерешенном деле середины 1720-х годов встречаем образцы
новых петровских форм делопроизводства: нумерованные «пункты»,
новое обращение к верховной власти («Отец Отечества») и протоко¬
лирование пыток. Дело касалось ссоры о собственности. В своем чело¬
битье один крестьянин доносил, что люди из его деревни ездили в лес
для рубки дров и подверглись там нападению крестьян из соседней де¬
ревни, претендовавших на эти же угодья. В схватке один человек был
убит. Майоры и асессоры Кишкин и Засецкий приказали привести
одного из обвиненных в нападении, Сергея Семенова, который в рас¬
спросе признался, что он один, без сообщников, убил, но для само¬
обороны. Стремясь проверить показания и установить наличие сооб¬
щников, судья велел его пытать. 17 марта, получив 30 ударов кнутом,
Семенов «сказал те ж речи»; 23 марта он был бит 27 раз и повторил
все то же. При каждой пытке записывались имена присутствовавших
свидетелей: «староста Залесных станов» и старосты «ведомства При¬
казу большого дворца»2.
Пытке подвергали и мужчин, и женщин, но очень немногие от¬
ветчики были из дворян — только двое во всех изученных нами делах.
Эти два дела делятся поровну в ответе на вопрос, могло ли благород¬
ное рождение уберечь от пытки. В колоритном деле 1720-х годов Ан¬
дрей Лопатин был обвинен в убийстве десяти своих крестьян (и муж¬
чин и женщин) и получил смертный приговор без упоминания пытки.
Но когда он сказал за собой «слово и дело», чтобы избежать наказания,
1 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 766 (1722). Обвинение со стороны многих:
Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 48. РЗ. Т. III. С. 238; сопротивление пытке. Гл. 21.
Ст. 100. РЗ. Т. III. С. 246.
2 РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1512 (1724).
352 Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
его подвергли трем пыткам и били кнутом за ложное объявление.
С другой стороны, шацкий помещик Афанасий Никифоров избежал
не только пытки, но и наказания и был оправдан. Он был мастером
манипулировать судом. Обвиненный в убийстве своей дворовой де¬
вушки, в апреле 1717 года он был допрошен и заключен в тюрьму, но,
как меланхолично отмечено в деле, ему удалось освободиться «ис-под
короула, не учиня указу» уже в июле без поручителей. «Чего для» это
произошло, следовало допросить подьячего, «у которого дело было».
Вероятно, не обошлось без взятки. В январе 1723 года Никифоров был
арестован снова, но уже в феврале устроил свое освобождение. Ему
удавалось еще двадцать лет уклоняться от правосудия, пока наконец
в 1745 году дело не было снова открыто благодаря челобитчикам-кре-
стьянам, возмущенным, что он до сих пор на свободе. Судьи, приняв
дело, применили какую-то причудливую логику: было решено, что,
хотя ему не выносили приговора за убийство, Никифоров должен
получить прощение по амнистиям 1725 и 1726 годов. Оставалось еще
несколько обвинений, но и здесь помещик был помилован по причине
своего слабого здоровья: оказалось, что он полностью вышел из строя,
«руками и ногами не владеет» и «весьма болен». И Никифоров был
освобожден по расписке, так и не получив никакого приговора1.
Практика правоприменения в Арзамасе.
Независимое суждение
Как показывают некоторые из рассмотренных случаев, пытка помога¬
ла судьям решать дела на месте, не обращаясь к высшим инстанциям.
Они применяли для этого обычные телесные наказания. Так, в деле,
начатом 7 октября 1719 года, арзамасский ландрат Степан Афанасье¬
вич Нестеров слушал вопрос о краже («татьбе»): одного крестьянина
поймали с ворованным кафтаном и женской шубой. На допросе он
показал, что, возвращаясь домой из торговой поездки, остановился
в кабаке и напился там пьян. В таком состоянии он и украл в сосед¬
ней деревне кафтан и шубу. В соответствии со статьей Соборного
уложения о пытке преступников, пойманных с поличным, Нестеров
9 октября йелел его пытать, причем дано ему было 30 ударов кнутом.
Тут он подтвердил и свое признание, и отсутствие у него сообщников
1 Лопатин: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 21. Л. 7 (1726), и № 768 (1722); более
полное изложение: Kollmann N.S. Change and Continuity. Р. 383-384. Никифоров:
РГАДА. Ф. 904. № 261 (1717).
Практика правоприменения в Арзамасе. Независимое суждение
353
и преступного прошлого. Дело тянулось до 5 августа 1720 года, когда
судьей уже был Я.Г. Чертков. Ему представили выписки и из Уложе¬
ния, и из Новоуказных статей 1669 года о первой краже, наказания
по которым несколько различались (см. приложение). Затем Черт¬
ков составил свой собственный вариант наказания, отказавшись от
членовредительства, тюремного заключения, ссылки и назначения
компенсации, требуемых Уложением. Вместо этого он приговорил
обвиняемого к битью кнутом, «водя по торгом нещадно, чтоб на то
смотря, другим неповадно так было воровать», и отпустить «дав ему
по указу [то есть Уложению] письмо». Свое решение он обосновал
указанием на признание обвиняемого в расспросе и на пытке, а также
тем фактом, что за десять месяцев его тюремного заключения против
него не было выдвинуто новых обвинений. Вердикт Черткова соот¬
ветствует духу, но отнюдь не букве закона1.
Демонстрируя такую же независимость мысли, в феврале 1716 года
Матвей Лукьянович Ермолов, шацкий ландрат, решил дело о кон¬
ской краже. Двое бандитов напали на человека, поехавшего на лошади
на реку за водой, и лошадь отняли. Потерпевший прибежал в свое
село, поднял тревогу, и крестьяне, собравшись, догнали и схватили по¬
хитителей, а затем вместе с лошадью привели в Шацк. Руководствуясь
соответствующей выпиской из Уложения, Ермолов распорядился про¬
вести допрос (на котором один из приводных людей сознался в гра¬
беже) и пытку, на которой тот не изменил своих показаний. Поэтому,
после того как он отсидел в тюрьме требуемый Уложением срок, что¬
бы против него могли быть выдвинуты другие обвинения, Ермолов
приговорил его к битью кнутом за первую кражу, следуя Уложению,
но без применения требований о членовредительстве, тюремному за¬
ключению и ссылке. В 1727 году арзамасские судьи снова применили
закон по-своему. 20 февраля 1727 года крестьянина Федора Степанова
привел в Арзамас другой крестьянин того же землевладельца, пото¬
му что тот вернулся из Москвы, куда ездил по найму отвозить хлеб,
и привез мертвое тело своего спутника. Сначала он утверждал, что
на дороге тот был убит неведомыми воровскими людьми, но затем
на допросе признался, что сам убил его в пьяной драке из-за денег.
Сделав выписки из Соборного уложения, майор и асессор Засецкий
подверг Степанова трем пыткам, на которых он уже не менял пока¬
заний. 24 марта Засецкий постановил «за неумышленное смертное
убийство» обвиняемому «наказание кнутом учинить» «при народном
РГАДА. Ф. 1380. № 63 (1719).
354
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
собрании публично... чтоб смотря на то другим того чинить было не¬
повадно». Асессор обосновывал приговор указанием на расспрос, три
пытки, Уложение и Новоуказные статьи. После наказания Степанов
был отпущен на поруки, что соответствовало последнему кодексу.
На деле стоят разом подписи судьи, секретаря Ивана Карпова и под¬
канцеляриста Степана Савастьянова1. Для подобных местных пре¬
ступников довольно было и простого битья кнутом.
В деле о побеге из тюрьмы 1729 года мы сталкиваемся с редким
случаем использования в судебном приговоре батогов. Колодник, со¬
державшийся в тюрьме нижегородского Дудина монастыря, извещал
на 18 человек-сидельцев, что они замыслили побег. Их допросили,
и они признали, что хотели бежать «напролом», то есть напав на сто¬
рожей, когда их выпустят за водой «или с парашею». Возможно, из-за
того, что они все-таки не совершили побега, было приказано «учи¬
нить им на публичном месте наказание — вместо кнута батоги бить
нещадно, чтоб на то смотря, другим чинить было неповадно». В дру¬
гих случаях регулярно применялся кнут, часто «нещадно». Так, в деле
1719 года Чертков приговорил человека к битью кнутом, «водя по
торгом нещадно», вердикт, обычный в московский период, но редкий
в петровское время2.
Инструкции воеводам 1719 и 1721 годов требовали, чтобы все
смертные дела отсылались «к своему надлежащему надворному
суду» (то есть в следующую инстанцию; см. приложение), но в Ар¬
замасе эти распоряжения поначалу не действовали. Там судьи уве¬
ренно применяли и приводили в действие нормы законов в духе
судебной автономии. Судья Я.Г. Чертков, в частности, вынес особен¬
но много приговоров в 1719-1722 годах. В одном деле он вынес при¬
говоры, ранжированные в соответствии с тяжестью преступления.
В мае 1717 года на поле недалеко от Арзамаса было найдено тело
«девки», которая оказалась беглой дворовой Стефанидой. В начале
июня ландрат Чертков допросил извозчика Леонтия и посадскую
женщину Федору по обвинению в том, что они заманили девушку
для занятий проституцией. Федора энергично опровергала эту на¬
праслину и признавалась только в том, что наняла извозчика, чтобы
отвез Стефаниду в деревню к родным. Леонтий же сознался, что взял
1 РГАДА. Ф. 904. № 6 (1716). Л. 40, 62-63. Степанов: РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2.
№ 242 (1727); на первой пытке 21 февраля было 12 ударов, на второй 6 марта — 15,
на третьей 16 марта — 25 ударов кнутом.
2 РГАДА. Ф. 409. Оп. 4. № 336 (1729). РГАДА. Ф. 1380. № 63 (1719).
Практика правоприменения в Арзамасе. Независимое суждение
355
деньги за извоз, но, будучи пьян и «убоясь, хто бы-де ево... с тою
девкою не поймал, ухватя за горло, удавил ее до смерти», а труп вы¬
бросил на поле. Его показания освободили Федору от обвинения
в сводничестве. Услышав это признание, Чертков распорядился Ле¬
онтия «роспрашивать накрепко и пытать». На трех пытках в 53, 27
и 32 удара кнутом, проходивших между июнем 1717 и сентябрем
1719 года, извозчик говорил «те ж речи». Таким образом, Чертков
мог считать дело против Федоры закрытым. Он приказал подгото¬
вить выписки об убийстве из Уложения и в феврале 1721 года вынес
окончательный вердикт: в нем излагается ход розыскного процесса
(допрос и три пытки), приводятся ссылки на релевантные нормы
законов (Уложение, гл. 21, ст. 72), оправдана Федора, а Леонтий при¬
говорен к смерти через повешение1. Ссылка как наказание за убий¬
ство действительно не подходила; но Чертков не стал списываться
с инстанциями по поводу своего приговора.
Одно дело 1720 года также демонстрирует существование на мест¬
ном уровне автономии. В сентябре 1718 года дворянка объявила
о том, что ее свекор был обнаружен мертвым после того, как посещал
семью, с которой у него «были многие соседские деревенские ссоры».
Она обвинила крестьянина Опарина и «пришлого человека», при¬
надлежащих этой семье. Арзамасский ландрат Нестеров начал рас¬
следование, в ходе которого Опарин показал, что двое крестьян под¬
говорили его принять участие в убийстве. Нестеров велел привести
их и пытать, но они упорно все отрицали; в итоге Опарину пришлось
признаться, что он их оговорил и совершил убийство один. К этому
времени в должность уже вступил следующий судья — Чертков. Он
распорядился пытать Опарина еще три раза, чтобы проверить его
отказ от первоначальных показаний. После этого он вынес решение.
«Слушав сего разыскного подлинного дела и выписки [из законов]»,
Чертков приговорил Опарина к повешению за преднамеренное убий¬
ство дворянина; остальных обвиняемых он отпустил на поруки, так
как показания Опарина их оправдали. Чертков ссылался на реле¬
вантное законодательство, включая нормы Соборного уложения об
убийстве, отказе от показаний на пытке и о затягивании судебного
процесса (гл. 21, ст. 72, 100 и 30). Приговор завершается приказом
продолжить расследование относительно других замешанных в деле
лиц. После того как приговор был прочтен вслух, Опарин был казнен
«того ж часа», а на виселице был повешен текст о его преступлении
РГАДА. Ф. 1380. № 17(1717).
356 Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
«во объявление всенародное»1. Мы вновь видим, что дело было про¬
ведено профессионально, но только без сообщения вышестоящей
инстанции.
Когда арзамасские судьи обращались к вышестоящим судам, это
происходило по разным причинам (в 1719 и 1724 годах, когда по¬
требовалась консультация Воронежского надворного суда Нижего¬
родской губернской канцелярии). Но лишь в 1728 году мы встречаем
сообщение смертного приговора высшей инстанции — по делу, на¬
чатому в 1724 году. Один драгун был приговорен к отсечению головы
за умышленное убийство, а поскольку дело было окончено уже после
издания новой инструкции воеводам, которая подтверждала необхо¬
димость отправлять наверх смертные приговоры, то его послали для
проверки в Нижегородский надворный суд. Но принятого там реше¬
ния в бумагах уже нет2.
В делах о преступлениях, не относившихся к категории наибо¬
лее тяжких, но за которые полагалась смертная казнь, арзамасские
судьи определяли такое наказание, которое подходило к преступле¬
нию. По большей части это было повешение, как, например, в деле
об убийстве, совершенном во время кражи, и в трех постановлениях
об умышленных убийствах. Встречаются и особо свирепые способы
умерщвления (отсечение головы, закапывание заживо), но они восхо¬
дят к практике предшествовавшего периода. Ход одного дела, начатого
в 1715 году, показывает, как Надворный суд боролся со стереотипами
вынесения приговоров. В Елатьме крестьянину Денису Дементьеву
было предъявлено обвинение в бегстве и по меньшей мере четырех
разбоях и пяти кражах. Это дело сочли настолько серьезным, что его
направили на допрос в Тамбов в губернскую канцелярию. Там его под¬
вергли пытке, первой в течение его процесса, и он признался и в раз¬
бое, и в кражах. К февралю 1720 года застаем его уже переведенным
в Воронежский надворный суд. Дело двигалось не споро. 14 ноября
1721 года Дементьева пытали — он повторил прежние показания.
18 декабря состоялась вторая воронежская пытка, а в апреле он по¬
дал челобитную, где жаловался, что «от прежних нестерпимых пыток
весьма от скорби лежу болен и помираю голодною смертью», а пыток
этих в любом случае уже было три. В деле были собраны выписки
1 РГАДА. Ф. 1380. № 29 (1720), приговор на л. 48-49 об., текст объявления:
л. 51 об.
2 РГАДА. Ф. 1380. № 61. Л. 4-5 об. (1719). РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 579
(1722), 1508, 1509 (1724).
Практика правоприменения в Арзамасе. Независимое суждение
357
из Соборного уложения о казни за три кражи и из указа 1721 года,
по которому за три кражи только вырезали ноздри и отправляли
на галеры, но за три разбоя — казнили (см. приложение). В деле сохра¬
нился только черновик приговора; писец написал, а затем вычеркнул
битье кнутом, вырезание ноздрей и ссылку; оставив приговор, соглас¬
но которому Дементьев должен был быть казнен отсечением головы,
что соответствовало Уложению 1649 года и указу 1721 года1.
В деле 1738 года мы сталкиваемся с использованием судебного
прецедента. Воеводской канцелярией Устюжны Железнопольской
было решено дело молодого крестьянина, пытавшегося уклониться
от рекрутского набора. Он выхватил нож и зарезал сборщика рекру¬
тов. Канцеляристы проявили достаточные познания, приведя нормы
Уложения о неумышленном убийстве в сопоставлении с более новы¬
ми законоположениями о сопротивлении при наборе рекрут. Соот¬
ветствующие указы, в основном посвященные бегству и нанесению
себе увечий, предполагали наказания от проведения сквозь строй, би¬
тья кнутом и ссылки до повешения, в зависимости от обстоятельств.
Судья, взвесив все альтернативы, выбрал смертную казнь, поскольку
обвиняемый убил, сопротивляясь силой. Приговор был утвержден
новгородским губернатором и приведен в исполнение в Устюжне2.
В отличие от московского периода, «помилование» в изученных
нами арзамасских делах встречается достаточно редко. Может быть,
дело в сохранности источников, а может — в личных склонностях су¬
дей Черткова, Челищева и других. В то же время помилование не исчез¬
ло вовсе из российского правосудия. Российские правители XVIII века
продолжали играть роль милостивых патерналистских самодержцев
вне судебных инстанций, жалуя земли, почести, медали и титулы. Петр
Великий, к примеру, театрально обставил объявление «прощения»
беглым солдатам и «всякого чина служилым людям», если они верну¬
лись на службу: тогда им обещано освобождение от всякого наказания;
он щедро обещал милость тем, кто донесет о политическом престу¬
плении3. Подобно своим предшественникам, Петр и последовавшие
за ним императрицы охотно объявляли амнистии по таким случаям,
как, например, военные победы, выздоровление Петра, восшествие
1 РГАДА.Ф. 978. № 17(1715).
2 РГАДА. Ф. 596. № 343 (1738).
3 Приглашение беглым возвращаться: ПСЗ. Т. IV. № 2318 (1711); ПСЗ. Т. V.
№ 2728 и 2755 (оба 1713), 2813 (1714); ПСЗ. Т. VI. № 3597 (1720); ПСЗ. Т. VII. № 4226
(1723) и 5122 (1727). Доносы: ЗА Петра. С. 361 (1713), 362 (1714); ПСЗ. Т. V. № 2877
(1715); ПСЗ. Т. VI. № 3648 (1720) и 3984 (1722).
358
Часть II / Глава 12. Петр I и наказание
на престол Екатерины I. Последняя обещала прощение добровольно
сознавшимся фальшивомонетчикам. Петр I даже распорядился в авгу¬
сте 1720 года сделать перед Сенатской канцелярией специальное место
для объявления прощений преступникам1. Арзамасские судьи при¬
мерно с 1714 и до 1720-х годов, естественно, избегали таких пышных
деклараций, когда штамповали аккуратные дела в тетрадях с нуме¬
рованными вопросными пунктами, приводили обширные выдержки
из законов и подробные приговоры, в которых излагалась вся судеб¬
ная процедура и юридическое обоснование решений. Они ухитрялись
удерживаться на тонкой грани (вообще характерной, как уже упоми¬
налось, для российского судопроизводства раннего Нового времени)
компромисса между формальным и личным во имя правосудия, от¬
вечающего и требованиям закона, и нуждам населения.
Тенденция избрания ссылки вместо казни по уголовным делам
в эти годы в Арзамасе проявлялась мало. Большинство обвиненных
в убийствах подвергались битью кнутом. Преднамеренное убийство
без дальних слов каралось смертью с соблюдением минимальных це¬
ремоний. При неумышленном убийстве допускались мировые согла¬
шения. Реформы XVIII века улучшили систему ведения и хранения
протоколов и, по-видимому (судя по работе арзамасского суда), побу¬
дили судей больше следовать закону в определении наказаний и поми¬
лований, но не уменьшили неформальной составляющей российской
правовой культуры. Судьи допускали мировые и смягчали приговоры,
следуя собственным представлениям. Но, как отмечалось выше в гла¬
ве 8, в последующее время правительственная политика подорвала
эти добрые начала и нарушила баланс в традиционном смешении
формальных и неформальных элементов судопроизводства. России
еще предстояло дожить до реформ Екатерины II, с принесенными
ими улучшениями, и реформ 1860-х годов, с их решительным шагом
к созданию более функциональной судебной системы, лишь предвос¬
хищенной петровскими судьями.
1 Амнистии: ПСЗ. Т. VI. № 3842 (1721); ПСЗ. Т. VII. № 4638, 4645, 4655, 4767
(1725), 4871 (1726). Фальшивомонетчики: ПСЗ. Т. VII. № 5089 (1727); ПСЗ. Т. VI.
№3635(1720).
ГЛАВА 13. СМЕРТНАЯ КАЗНЬ:
ФОРМА И РИТУАЛ
Страшнее кнута и батогов, страшнее ссылки и клеймения была смерт¬
ная казнь. В России, так же как и в других странах, государство и об¬
щество считали некоторые преступления настолько чудовищными,
что совершивший их заслуживал, чтобы его лишили жизни. Смертная
казнь лежала в основе суверенитета и была центральным институтом
для легитимности правителя как защитника социума и единственно¬
го обладателя средств насилия. Правители сочетали насилие с дру¬
гими стратегиями управления — пополнением элиты, идеологией,
игнорированием тех или иных явлений, но при этом использовали
насилие с большой осторожностью, особенно высшую меру наказа¬
ния. Ее легитимность устанавливалась не только гарантиями закона,
но и не в последнюю очередь ритуалами, которые совершались во вре¬
мя казни. То, каким образом они совершались, отведенные для них
пространства, способы предания смерти, сопровождающие ритуал, —
все это «демонстрирует суверенитет»1.
В Европе раннего Нового времени «зрелища страдания» — про¬
никнутые христианской риторикой покаяния жертвы и очищающей
силы мучения, включающие в себя зверские пытки и умерщвления,
часто многих преступников одновременно, проводившиеся, подобно
театральным представлениям, в общественных местах перед толпа¬
ми зрителей — транслируют своеобразный образ власти европей¬
ских правителей2. От Лондона и Амстердама до маленьких немецких
1 Garland D. Peculiar Institution: Americas Death Penalty in an Age of Abolition.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2010. P. 77.
2 Dulmen R. van. Theatre of Horror; Spierenburg R The Spectacle of Suffering;
Evans R.J. Rituals of Retribution; Linebaugh P. The London Hanged: Crime and Civil
Society in the Eighteenth Century. Cambridge University Press, 1992; Foucault M.
Discipline and Punish.
ЗбО Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
и швейцарских городков используемый при проведении публичных
казней символический язык подчеркивал авторитет суда, справед¬
ливость приговора и праведность наказания. В германских землях,
например, представление с объявлением судебного вердикта и самой
казни было расписано до мелочей. Поскольку решение при инквизи¬
ционном процессе принималось за закрытыми дверями, произнесение
приговора становилось публичным действом суда. Провозглашение
вердикта, проходившее на городской площади в присутствии маги¬
стратов и коллегии суда, представляло собой то, что Джон Лангбейн
называет театральной реинсценировкой судебного процесса. Зачи¬
тывалось обвинительное заключение, выступали с защитительными
и обвинительными речами ораторы, и судьи удалялись для совеща¬
ния. Постановка завершалась формальным зачитыванием вердикта
с приведением цитат из законов. В некоторых юрисдикциях судья,
произнося приговор, ритуально преломлял свой жезл1.
Затем следовали детально разработанные приготовления к казни.
Сооружались эшафоты и зрительские трибуны, солдаты оцепляли
виселицы на случай, если толпа станет неуправляемой. Прибывали
городские магистраты; священники, утешавшие осужденных в по¬
следние дни перед казнью, сопровождали их на эшафот. Осужденного
побуждали исповедаться и покаяться, если он еще этого не сделал,
чтобы его смерть стала «доброй смертью» и тем самым подтвердила
легитимность всей процедуры. Для этой цели перед самой казнью
осужденные подвергались пыткам в присутствии готовых исповедать
и отпустить им грехи священников2.
Мучения преступника воздействовали на глазеющие массы на мно¬
гих уровнях. Эффект мог быть устрашающим, сдерживающим, но они
могли и приносить облегчение. Ричард Эванс напоминает нам, что, учи¬
тывая, насколько раннемодерное государство полагалось на местные
сообщества в деле выслеживания и поимки преступников, и зрители
казни, и официальные лица обычно так или иначе участвовали в при¬
влечении злодея к ответственности. Для местных жителей казнь за¬
частую становилась праздничным моментом радости за благочестиво
кающегося преступника или торжества по поводу счастливого иску¬
пления содеянного зла. Эванс называет такие торжества «церемониями
1 Langbein J.H. Prosecuting Crime. Р. 188-192.
2 Иллюстрации: Paas J.R. The German Political Broadsheet, 1600-1700. 10 vols.
to date. Wiesbaden: Harrassowitz, 1985-. T. II. № 239 (1616), 392 (1619); T. III. C. 804
and 507 (1621); T. VIII. № 2565 (1661). Описания: Dtilmen R. van. Theatre of Horror.
Chs. 4-5; Evans R.J. Rituals of Retribution. Ch. 2.
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
361
изгнания и восстановления». Карл Вегерт развивает следующую идею:
называя представления о справедливости в Германии раннего Нового
времени симбиотическим «сочетанием ориентированного на природу
обычая и адаптированных христианских представлений», он доказыва¬
ет, что мучительные наказания активизировали силы самой природы,
чтобы очистить общину от зла, выпущенного на волю при совершении
преступления. Казнь огнем и водой, переламывание костей («источни¬
ка жизни»), повешение и выставление тела, пока его не разложат сти¬
хии, — все это служило духовной победе над злыми духами. Эстер Коэн
идет далее, высказывая предположение, что в средневековой Европе
католики считали боль очищающей: вспомним, какой акцент в средне¬
вековом католицизме делается на Страстях Христовых и святых муче¬
никах. Подвергание преступника мучительным пыткам, а затем ужа¬
сающей казни означало не просто акт мщения или запугивания как
метода управления; оно также символически очищало приговоренного
и стирало совершенное им зло. При такой ассоциации со злыми духами,
неудивительно, что палачи и их орудия стигматизировались1.
К XVIII веку подобные представления в Европе были не столь ча¬
стыми, но более разработанными: «Полный ритуал казни, с его тща¬
тельно расписанными процессией и церемониалом у эшафота, был фе¬
номеном позднего XVII и XVIII века»2. В то время как раннемодерные
государства осваивали подобные демонстрации перед публикой в каче¬
стве стратегии социального контроля, другие стратегии также находили
применение: более интенсивные системы бюрократии, права и право-
охраны; народное просвещение, тюрьмы и психиатрическая изоляция;
улучшенные способы коммуникации с обществом, в котором все шире
распространялась грамотность. Общественное мнение элит приобре¬
тало все более гуманистическое направление и отвергало физическое
насилие; Мишель Фуко сказал бы, что индивиды интериоризировали
новые «дискурсы» конформизма, которые были эффективнее, чем бо¬
лее прямолинейная практика насилия.
1 Evans R.J. Rituals of Retribution. R 37, 104. Wegert K. The Social Context. P. 27-
35. Cohen E. Symbols of Culpability and the Universal Language of Justice: The Ritual
of Public Executions in Late Medieval Europe // History of European Ideas. 1989. №11.
P. 407-416. Палачи и стыд: Spierenburg P. The Spectacle of Suffering. Ch. 2; Stuart K.
Defiled Trades. Символизм утопления и расчленения в народных представлениях:
Булычев АЛ. Между святыми и демонами. Заметки о посмертной судьбе опальных
царя Ивана Грозного. М.: Знак, 2005. С. 43-151.
2 Evans R.J. Rituals of Retribution. P 50; cm.: Weisser M.R. Crime and Punishment.
P. 141.
362
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Этот безрадостный в духе Фуко взгляд на роль публичного наси¬
лия в раннемодерных государствах дает нам в руки мощную компара¬
тивную модель. На первый взгляд можно было бы принять, что Россия
московского периода, учитывая стереотипы о ее «деспотизме» и «же¬
стокости», следовала в том же русле. Как уже обсуждалось в главе 10,
сборники законов в течение XVII века грозили все большим приме¬
нением насилия в рамках судебных санкций; здесь же мы рассмотрим
то, как государство использовало символический язык власти и при¬
нуждение, когда карало смертью.
Виды СМЕРТНОЙ КАЗНИ
Русские источники того времени невыносимо лаконично сообщают
о том, как, собственно, производилась смертная казнь. Возможно,
уточнения тогда были и не нужны. Эстер Коэн утверждает, что спо¬
собы умерщвления «от Скандинавии до Испании» были настолько
прочно укоренены в народной культуре, что сообщества инстин¬
ктивно знали, что делать. Определенные виды преступлений (осо¬
бенно ужаснейшие из них), как и преступники определенного рода,
заслуживали определенного наказания. Россия в целом следует схе¬
ме, которую исследовательница рисует применительно к поздне¬
средневековой Европе1.
Казни за уголовные преступления служили образцом для казней
за наитягчайшие преступления (измена, ересь, колдовство — см.
главы 14-16), но совершались при этом более упрощенно. Среди
них одной из наиболее распространенных было повешение. Хотя
само вздергивание может показаться слишком прямолинейным, это
действие могло иметь и символическое значение. В Германии ранне¬
го Нового времени, например, виселицу положено было строить от
начала до конца из «чистого дуба, без узлов и гвоздей, а тело нужно
оставлять висеть, пока оно не разложится, поглощенное стихиями
и птицами»; в Швейцарии один судья предписывал, чтобы использо¬
вали «новую веревку»2. Подобных инструкций о сооружении висе¬
лиц в Московии мы не находим, а в судебных делах нет указаний, что
такие материи кого-то особенно беспокоили. Но судя по тому, что
1 Cohen Е. Symbols of Culpability. Виды смертной казни в России: Анисимов Е.В.
Дыба и кнут. С. 551-561; Штамм С.И. Уголовное право / Ред. Е.А. Скрипилев.
С. 203-205.
2 Wegert К. The Social Context. Р. 30; Cohen Е. Symbols of Culpability. P. 411.
Виды смертной казни
363
повешения проводились в местах наибольшего скопления народа,
власти, по-видимому, исходили из представления, что такая казнь
оказывала эмоциональное воздействие на людей. В редких случаях,
когда судебники и указы оговаривают способ казни, они, как прави¬
ло, называют именно повешение; иностранные путешественники,
начиная с раннего XVI века, говорят о том же. Так, Герберштейн
писал: «Другие казни применяются ими к преступникам редко, разве
что они совершили что-нибудь слишком ужасное»1.
Практика правоприменения показывает, что повешение было
общеупотребительным и не ограничивалось рамками той или иной
социальной группы. В указах повешение встречается применитель¬
но к «русским людям и иноземцам», ко всем, кто «объявится в во¬
ровстве», к беглым холопам и к «ратным всяких чинов людям»2. Это
подтверждают и решенные дела. В 1621 году в Брянске был повешен
холоп, ложно обвинивший другого человека и пытавшийся бежать
за границу; та же участь постигла крестьянина, бежавшего за грани¬
цу и ранившего в ходе этого двух человек. Дело от мая 1684 года из
Якутска посвящено человеку, которому некоторое время удавалось
выпутываться из неприятностей. В 1681/82 году Кузька Михайлов,
гулящий человек, нанятый казаком, чтобы заменить его на службе,
попал под следствие за ложное объявление «слова и дела» против
местного пятидесятника. Кузька признался, что это он на пяти¬
десятника «взвел напрасно», потому что тот «учинил ему досаду,
бил его батоги не по делу». За это «затейное воровство» Кузька
был бит кнутом «на козле и в проводку». После этого он опять на¬
нялся на службу за казака, но по дороге сбежал, подделав себе от¬
пускную, и хотел «завести бунт». Он был пойман и под пытками
во всем сознался, а якутский воевода князь Иван Приклонский
«за его, Кузкины, многие прежние и нынешние воровства, и за побег
1 Двинская уставная грамота 1397-1398 гг. (Ст. 5: РЗ. Т. II. С. 181) и Судебник
1589 г. (Ст. 108: ПРП. Т. IV. С. 426) устанавливают повешение за уголовные пре¬
ступления; то же и в некоторых губных грамотах XVI в.: Наместничьи, губные
и земские уставные грамоты. С. 67 (1549), 90 (1595). Herbersteiu S. von. Description of
Moscow. P. 49 (рус. пер.: Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. А.В. Назаренко.
М., 1988. С. 118); среди других путешественников XVI в., оставивших заметки по
этому вопросу, можно назвать: Chancellor R. Voyage. Р. 35 (ок. 1553); Fletcher G. Of
theRusse. Р 176 (1580-е).
2 Русские люди: ПСЗ. Т. I. № 126 (1654), 256 (1659). Беглые холопы: ПСЗ. Т. I.
127 (1654), 150 (1655). «Ратные люди»: ПСЗ. Т. I. № 166 (1655). Повешение: Ро¬
гов В.А. История уголовного права. С. 135; Сергеевский Н.Д. Наказание в русском
праве. С. 100-102.
364 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
с... служеб, и за бунт, и за составные воровские писма... велел его,
Кузку, повесить»1.
Женщин, однако, как правило, не вешали ни в Европе, ни в Рос¬
сии, хотя в русских законах нигде нет явного запрета это делать. В тех
случаях, когда в законах или в приговорах определен вид казни для
женщины, это оказывается либо отсечение головы, либо другие спо¬
собы, отличные от повешения. Григорий Котошихин, перечисляя спо¬
собы казней женщин за разные преступления, не упоминает повеше¬
ния2. Ряд историков считают, что подобный подход получил развитие
из соображений благопристойности. Сэр Уильям Блэкстон объяснял
применительно к английским законам: «Приличия, подобающие жен¬
скому полу, возбраняют публичное обнажение и уродование женского
тела». В тех редких случаях, когда женщин отправляли на виселицу,
как в средневековой Франции, служители завязывали юбку вокруг
ног казнимой, чтобы соблюсти благопристойность. Но Эстер Коэн
утверждает, что в запрете вешать женщин скромность не играла ника¬
кой роли; ведь, в конце концов, в средневековой Европе вполне можно
было водить обнаженную женщину процессией по городу для биче¬
вания. Скорее, как доказывает исследовательница, население либо
воспринимало преступления, обычно ассоциируемые с женщинами,
настолько ужасающими (как детоубийство, колдовство), либо счита¬
ло женщин настолько могущественными и опасными, что требовался
более окончательный вид смерти, чтобы злые духи, воплощенные
в преступницах и их деяниях, не пережили казнь и не вернулись из
мертвых3. Трудно сказать, были ли распространены в России подоб¬
ные народные верования, но закон следовал тем же запретам.
1 АМГ. Т. I. № 144, 145 (оба 1621). ДАИ. Т. XI. № 38 (1684); приговор ссыла¬
ется на нормы Соборного уложения о бунте: Гл. 2. Ст. 1: РЗ. Т. III. 86. Другие слу¬
чаи: АМГ. Т. I. № 147 (1622, крестьянин); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 36.
Л. 467-476, 485-491 (1628, стрельцы); РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. № 1618. Л. 53-56 (1682,
социальный статус не указан); РГАДА. Ф. 1380. № 17(1717, крестьянин); ПСЗ. Т. V.
№ 3477. Ст. 7 (1719, дворянин); РГАДА. Ф. 1380. № 29, 53 (1720, крестьяне).
2 Закон 1637 г. велит казнить осужденную женщину «по градским законам»
(ЗА. № 244), что предполагает отсечение головы, поскольку в других контекстах
фраза имеет, именно такое значение: Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 79: ПРП. Т. VII.
С. 423. Соборное уложение и Новоуказные статьи 1669 г. не конкретизируют спо¬
соб казни беременных женщин: Уложение. Гл. 22. Ст. 15: РЗ. Т. III. С. 249; Статьи
1669 г. Ст. 101: ПРП. Т. VII. С. 428. Указ 1718 г. говорит об обезглавливании: ПСЗ.
Т. V. № 3154. Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 34. С. 116.
3 Блэкстон цит. по: Hill В. Eighteenth-Century Women: An Anthology. London:
Unwin Hyman, 1984. P. 150; Dolan F.E. Dangerous Familiars: Representations of
Domestic Crime in England, 1550-1700. Ithaca, NY, and London: Cornell University
Виды смертной казни
365
Поэтому в России в раннее Новое время, как и в Европе, женщин
сжигали или закапывали — такими способами обеспечивалось пол¬
ное уничтожение преступницы, ее тела и ее духовной составляющей.
Женщины (как и мужчины), найденные виновными в преступлении
против религии (см. главу 15), обрекались на сожжение. Жена, убив¬
шая своего мужа (а в некоторых случаях — и за колдовство и дето¬
убийство), подлежала особо жестокому погребению заживо. Ее поме¬
щали в землю стоя и закапывали до шеи, так что ее ждала медленная
смерть от голода и истощения. По закону такой приговор не мог быть
смягчен никаким помилованием, даже если родственники погибшего
мужчины просили за злодейку. С другой стороны, мужа, убившего
свою жену, просто вешали или отрубали ему голову как за убийство.
В практике подобного правоприменения известен случай погребе¬
ния заживо жены курского посадского человека, которая в 1637 году
призналась под пыткой, что подговорила двух человек на убийство
мужа1. В законах такая мера впервые встречается в Соборном уложе¬
нии 1649 года. Закапывание было подтверждено в 1663 году и в Ново¬
указных статьях 1669 года. Хотя указ 1689 года отменил такую меру,
заменив отсечением головы, погребение заживо продолжало исполь¬
зоваться и в XVIII веке2.
В качестве судебной санкции такое погребение было поистине
ужасным. Джон Перри, инженер на русской службе, строивший каналы
с 1698 по 1712 год, так описывал его: «Жену заживо стоймя закапывали
в землю, так что только одна голова оставалась на поверхности земли.
Тут приставлялась стража, чтоб наблюдать за тем, чтоб никто не вы¬
свободил несчастную, пока она не умрет голодной смертью. Зрелище
Press, 1994. Ch. 1; Burford E.J. Shulman S. Of Bridles and Burnings: The Punishment of
Women. New York: St. Martins Press; London: Robert Hale, 1992. Ch. 6. Завязывание
юбки: Naish C. Death Comes to the Maiden: Sex and Execution, 1431-1933. London and
New York: Routledge, 1991. Ch. 1. Cohen E. Symbols of Culpability. Рублак подтвержда¬
ет, что женщин обычно казнили путем отсечения головы или сожжения: Rublack U.
The Crimes of Women. P. 82-83.
1 Котошихин связывает сожжение с инфантицидом: Котошихин Г. О Рос¬
сии. Гл. 7. Ст. 34. С. 116. РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 258-267,
708-709 (1637); Kollmann N.S. The Extremes of Patriarchy; Eadem. 27 October 1698:
Peter Punishes the Strel’tsy 11 Days from the Reigns of Eighteenth-Century Russian
Rulers / Ed. A.G. Cross. Cambridge: Study Group on Eighteenth-Century Russia, 2007.
Vol. 1. P. 23-36.
2 Соборное уложение. Гл. 22. Ст. 14: РЗ. Т. III. С. 249. ПСЗ. Т. I. № 335 (1663).
Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 100: ПРП. Т. VII. С. 428. ПСЗ. Т. III. № 1335 (1689).
Закапывание: Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве. С. 108; Загоскин Н.П.
Очерк истории смертной казни в России. Казань: Тип. Имп. унив., 1892. С. 55.
366
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
это весьма обыкновенно в этой стране, и мне известно, что осужденные
таким образом нередко оставались в этом положении дней 7 или 8».
Якоб Рейтенфельс, писавший в начале 1670-х, стал свидетелем такой
казни двух женщин, закопанных друг подле друга: «Днем священники
читали молитвы и утешения, зажегши вокруг этих живых покойниц
восковые свечи, на ночь ожидала другая стража». Позднейшие авторы
говорят о том, что стража не позволяла прохожим давать еду и питье за¬
рытым в землю женщинам, но разрешала бросать монеты, которые шли
на покупку свечей или на последующие похороны. Иногда этих женщин
миловали, выкапывали и позволяли им уйти в монастырь: так про¬
изошло и с героинями рассказа Рейтенфельса. Но обычно они все-таки
гибли — особенно быстро зимой, как нам напоминает Коллинс, или, как
часто бывало, в течение более длительного времени. Сергеевский упо¬
минает случаи, когда жертвы продержались в земле 12 и даже 23 дня1.
Чрезвычайный характер этого наказания можно объяснить двумя
причинами. Во-первых, женщин таким образом предавали на смерть
стихиям, в данном случае — земле2. Во-вторых, оно соответствовало
тяжести преступления. Здесь приходят на помощь европейские анало¬
гии. В раннее Новое время английское законодательство приравнива¬
ло мужеубийство к измене: «Если же жена убьет мужа, это по закону
считается гораздо более тяжким преступлением, ведь она не только
преступает установления человеческого общежития и супружеской
любви, но и восстает против законной власти мужа над собой. И по¬
этому закон определяет ее преступление как разновидность измены
и приговаривает ее к тому же наказанию, что и за убийство короля».
Такую женщину англичанин Джон Уинг в 1632 году назвал «домаш¬
ним повстанцем, изменником в семье»3.
В Англии таких «домашних изменников» сжигали, привязав к стол¬
бу (тогда как изменников-мужчин четвертовали); в Московском госу¬
дарстве — зарывали в землю. Откуда именно в Россию было принесено
это наказание, остается неясным. В восточнославянских законодатель¬
ных памятниках, начиная с Русской Правды, нет таких прецедентов,
1 Perry J. The State of Russia. P. 201. Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему
герцогу. С. 118; см. также.: Collins S. The Present State of Russia. P. 37. Монеты: Серге¬
евский Н.Д. Наказание в русском праве. С. 109-110, цитирует Де Брюйн (de Bruyns)
«Путешествие через Московию» (1718) (оставшееся мне недоступным). Продержа¬
лись: Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве. С. 108-109.
2 Рогов В.А. История уголовного права. С. 190.
3 Цитата из Блэкстона в: Hill В. Eighteenth-Century Women. Р. 150. Английский
закон о преступлении: Dolan ЕЕ. Dangerous Familiars. Ch. 1. Цит. на с. 21.
Виды смертной казни
367
нет их и в византийских светских законах, оказавших сильное влияние
на право Московского царства в XVIII веке. Но вообще погребение
заживо для наказания женщин в той или иной форме применялось
со времен классической древности. В эпоху Античности так поступали
с весталками, нарушившими обет целомудрия; более релевантным как
источник влияния на Русское государство может быть упоминание со¬
ответствующей казни во Франции XVI века и в «Каролине» 1532 года.
Там, впрочем, процедура была несколько отлична: женщин погружали
в землю в открытом гробу, но обычно облегчали их страдания, убивая
их, прежде чем полностью засыпать могилу1. У Шекспира попадаются
намеки на процедуру, аналогичную московской. Но остается загадкой,
каким образом возникла конкретная форма погребения заживо, при¬
нятая в Московском царстве2.
Помимо случая 1637 года такое наказание встречается еще не¬
сколько раз в XVII веке. Например, в 1676 году женщину, закопанную
за убийство мужа, вырыли из земли и отправили в ссылку в подчи¬
ненный Кирилло-Белозерскому Воскресенский женский монастырь.
Знаменитый идеолог старообрядчества Аввакум сообщает, что его
жену вместе с детьми закопали заживо (1670-е); в 1677 году женщину
зарыли за убийство мужа, но спустя несколько дней по заступниче¬
ству игуменьи и сестер близлежащего монастыря ее освободили и раз¬
решили постричься в нем. В 1682 году двух женщин осудили за серию
преступлений: обеих за убийство мужа, а одну — еще и за убийство
при побеге из тюрьмы. Их закопали на три дня, а затем помиловали
и позволили постричься в Тихвинском монастыре3.
1 По словам Эванса, женщину укладывали в могилу, покрывали колючками
и землей и убивали ударом кола в сердце, «по-видимому, чтобы ее тело не восстало
из гробницы, что отражает старинные поверья о вампирах: Evans R.J. Rituals of
Retribution. R 29-31, 48 (31). Другие исследователи говорят, что женщин при этом
удавливали: Naish С Death Comes to the Maiden. P. 9. Практика польских городов:
Kamler M. Penalties for Common Crimes. R 172. Джордж Вейкхардт отстаивает
версию о том, что московское право заимствовало некоторые нормы «Каролины»:
Weickhardt G.G. Probable Western Origins.
2 В «Виндзорских насмешницах» женщина, отвергая ухажера, заявляет: «Нет,
пусть меня живую в гроб уложат // иль закидают репою гнилой» (пер. С. Маршака
и М. Морозова); в «Тите Андронике» приговор мавру Арону гласит: «По грудь зарой¬
те в землю, не кормите» (пер. А. Курошевой). Но комментаторы этих мест не смогли
указать, на какие образцы мог здесь опираться Шекспир, а Берфорд и Шульман
в своем обзоре наказаний женщин в английской истории и вовсе не упоминают за¬
капывания: Burford E.J., Shulman S. Of Bridles and Burnings.
3 РГАДА. Ф. 1441. On. 5. № 71. 6 л. (1672). Аввакум: Памятники литературы
Древней Руси. XVII в. Т. 2. С. 386. АИ. Т. V. № 14 (1677), 80 (1682).
368 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Несмотря на отмену в 1689 году, погребение женщин заживо в ка¬
честве наказания продолжалось: это еще одно свидетельство, что зна¬
ние законов в стране и в XVIII веке не было повсеместным. Иоганн-
Георг Корб передает слова Петра I о том, что за преступление, которое
«так велико», подобное крайнее наказание является «заслуженным
возмездием». В одном арзамасском деле 1720 года женщину вместе
с любовником нашли виновной в преднамеренном убийстве мужа.
Ее приговорили к погребению заживо в Арзамасе «в пристойном ме¬
сте» «при торгу»; ее сообщнику также была определена смерть, но спо¬
соб ее не указан. В деле нет ни малейших указаний, чтобы судье было
известно об указе 1689 года, отменяющем такой способ казни; воз¬
можно, он следовал Соборному уложению, нормы которого, в соот¬
ветствии с указом 1714 года, имели в уголовном праве преимущество
перед позднейшими указами. Такое же закапывание было применено
в 1730 году в Брянске; там крестьянке удалось продержаться в земле
с 21 августа по 22 сентября. Еще в 1752 году в одном приговоре указы¬
вали, что, хотя по Уложению 1649 года мужеубийцу нужно закопать
в землю, но по силе указов Елизаветы Петровны 1744 и 1745 годов,
требующих пересмотра смертных приговоров, «смертной казни чи¬
нить ей не подлежит». В этом случае преступница была наказана веч¬
ной ссылкой в Сибирь1.
Наиболее распространенной формой казни в московской Руси
историки считают обезглавливание2. Его долго применяли при казнях
за политические преступления: вспомним смерть И.В. Вельяминова,
сына московского тысяцкого, в 1379 году; смерть восставших новго¬
родских посадников в 1471 году; многочисленные примеры в период
Опричнины и в XVII веке3. С 1660-х годов отсечение головы часто упо¬
минается как наказание за уголовные преступления. Григорий Кото-
шихин, бежавший за границу около 1666 года, например, указывает
на повешение и обезглавливание как на два наиболее распространен¬
ных вида казни; доктор Сэмюэль Коллинс, служивший при московском
дворе в 1660-е годы, отмечает, что «до последних лет повешение не было
в употреблении», приписывая это народным суевериям, возбраняющим
Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. T. I. C. 215. РГАДА. Ф. 1380. № 197,
№ 163 (1720). ПСЗ. T. V. № 2828 (1714). Скиндер А.И. Живая женщина, врытая
в землю // Русская старина. 1879. № 6. С. 398 (1730). РГАДА. Ф. 596. № 361. 20 л.
(1752).
2 Загоскин Н.П. Очерк истории смертной казни. С. 53; Сергеевский Н.Д. На¬
казание в русском праве. С. 99.
3 1375: ПСРЛ. Т. XI. С. 45 (6887). 1471: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. Вып. 3. С. 510 (6979).
Виды смертной казни
подобную практику1. В 1666 году вышел указ, в котором различие между
обезглавливанием и повешением проводится не по социальному стату¬
су, а по совершенным преступлениям: воров и разбойников предписано
вешать, а убийцам отрубать голову. Воздействию византийского права
можно приписать более частую встречаемость в законах отсечения го¬
ловы: Новоуказные статьи 1669 года цитируют византийские светские
законы, назначая смерть «мечем» за умышленное убийство. Этому при¬
меру следуют и указ 1689 года, и Артикул воинский 1715 года2.
В Западной Европе отсечение головы служило, как правило, соци¬
альному различению. По указанию ван Дюльмена, это считалось более
почетной смертью, после которой допускалось христианское погребе¬
ние; согласно Вегерту, оно вызывало символическую ассоциацию с са¬
мопожертвованием и, таким образом, представляло собой искупитель¬
ный ритуал; Д. Гарланд же отмечает, что оно было связано с воинским
наследием дворянства. Российские исследователи Н.Д. Сергеевский
и В.А. Рогов утверждают то же самое применительно к Московскому
государству, но не приводят в подтверждение надежных источников3.
Как мы покажем в последующих главах, огромное большинство каз¬
ненных преступников могли рассчитывать на христианское погребение
независимо от вида казни. Что касается связи высокого социального
статуса с отсечением головы, то ни в одном русском источнике москов¬
ского времени не проводится подобного теоретического различения.
До 1660-х годов в некоторых случаях мы видим, что отсечение головы
связано с уровнем служилых людей по отечеству и выше. В 1648 году,
например, одного сына боярского за убийство отца, даже несмотря на то
что тот простил его на смертном одре, приговорили к лишению головы;
та же казнь постигла другого сына боярского за убийство равного ему4.
1 Отсечение головы в явном виде не упомянуто ни в Судебниках 1497, 1550,
1589 и 1606 гг., ни в указах с 1550 до 1649 г., ни в уставных и указных книгах Раз¬
бойного приказа. Упоминание о нем, однако, имеется в памятнике церковного
права XV в., основанном на византийских образцах. Правосудие митрополичье.
Ст. 1. ПРП. Т. III. С. 426. Котошихин Г. О России. Гл. 7. Ст. 34. С. 116. Collins S. The
Present State. P. 75.
2 ПСЗ. T. I. № 383 (1666). Новоуказные статьи 1669 г.-Ст. 79. ПРП. VII. 423.
ПСЗ. III. № 1335 (1689). Артикул воинский 1715 г. Ст. 204. РЗ. Т. IV. 364. Эта клаузу¬
ла отменяла обычай, по которому осужденного освобождали, если палачу не уда¬
валось убить его первым ударом или если обрывалась веревка при повешении.
3 Dtilmen R. van. Theatre of Horror. P. 78-81,97-101. WegertK. The Social Context.
P. 31; Garland D. Peculiar Institution. P. 83. Рогов В.А. История уголовного права.
С. 135; Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве. С. 101.
4 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159-164, 276 (1648). РГАДА.
Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 298. Л. 342-343 (1650).
370
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Возможно, не следует видеть простое совпадение в том, что по¬
сле провозглашения Новоуказными статьями 1669 года обезглавли¬
вания как казни за убийство мы встречаем его применение к пред¬
ставителям всех социальных групп. В 1674 году, например, молодого
наемного рабочего в Кадоме за убийство татарской женщины в раз¬
бое приговорили к отсечению головы, причем со специальной ссыл¬
кой на «градские законы» и «новоуказные статьи». В июне 1683 года
за изнасилование, ограбление и убийство женщины отрубили голо¬
вы трем чердынским (недалеко от Перми) посадским людям; лишил¬
ся головы и крестьянин за убийство двух других крестьян в драке
в 1686 году1.
В эпоху Петра I отсечение головы применялось и за уголовные,
и за политические преступления. Сохранился рассказ о том, как
Петр сожалел о фрейлине Марии Гамильтон, которую казнили от¬
сечением головы за убийство трех незаконнорожденных детей, но,
по его словам, он не мог спасти ее, не нарушив божеских и госу¬
дарственных законов. В первые десятилетия XVIII века российские
суды приговаривали к обезглавливанию людей всех состояний: и бе¬
глого солдата за убийство и кражу в марте 1723 года, и крестьянина
за убийство в 1724 году; дворянина за убийство нескольких своих
крестьян в 1729 году; арзамасского посадского человека за инцест.
Вынося приговор по последнему делу, Сенат постановил, что отсе¬
чением головы должно наказывать все случаи этого отвратительного
преступления2.
Итак, судебная практика по уголовным делам в целом ограничи¬
валась двумя видами смертной казни: повешением и отрубанием го¬
ловы. Другие способы — посажение на кол, колесование, четвертова¬
ние — применялись только к наитягчайшим преступлениям. В то же
время погребение женщин заживо — со стражей, священниками, све¬
чами — свидетельствует, что обряд смертной казни не был лишен
торжественности и сакральных оттенков. Насколько разработанными
и зрелищными были такие ритуалы — вот любопытный для изучения
вопрос.
1 РГАДА. Ф. 1122. № 1629. Л. 11 (1674). ДАИ. Т. X. № 87 (1683). РГАДА. Ф. 159.
Оп. 3. Ч. 2. № 2466. Л. 77-83 (1686) (ссылка на Новоуказные статьи 1669 г.).
2 Hughes L.A.J. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven and London: Yale
University Press, 1998. P. 130 — цитирует «анекдоты» И. Штелина. РГАДА. Ф. 978.
№ 17 (1723). РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 1. № 1508, 1509 (1724). Убийцы помещика:
РГАДА. Ф. 1380. № 768 (1722); РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. № 21 (1729). ПСЗ. Т. VII.
№ 5181 (1727).
Ритуалы казни
371
Ритуалы казни
Ни в одном источнике того времени не содержится явных указаний,
каков должен быть ритуал смертной казни, а имеющиеся описания
обычно исходят от приезжих иностранцев, рассказывавших о нашумев¬
ших политических процессах. О казнях по уголовным делам в местных
судах можно составить только общее впечатление по намекам, рассе¬
янным в различных источниках. В них выявляется несколько аспектов
ритуала: публичность (действо происходило на глазах у людей), сим¬
волизм (способ казни соотносился с наказываемым преступлением),
сакральность (имелось определенное участие служителей культа). Бла¬
годаря этим элементам конституировалась политическая легитимность
совершаемого акта, а приговоренному помогали умереть доброй смер¬
тью, обеспеченной покаянием, отпущением грехов и причащением;
эти же элементы можно понять как действия, очищающие сообщество
от пятна преступления или преступника. Но в то же время в москов¬
ских источниках представлены казни, совершаемые с минимальной
театральностью и минимальной показной жестокостью. Ритуал, по-
видимому, находился в противоречии с эффективностью и скоростью.
Типичная казнь в местном суде за уголовное преступление начи¬
налась с приговора, требовавшего публичности для достижения экс¬
плицитно выраженной цели удержать от повторения преступного
действия: «Чтобы... иным таким, на то смотря, неповадно было так
делать». Эта фраза встречается в Соборном уложении несколько раз1.
Соответственно, местные власти собирали толпу. Как мы уже видели
в случае с телесными наказаниями, вердикт часто содержал требование
совершить казнь в «торговый день», чтобы как можно больше людей
могли ее увидеть. В 1670 году воронежский воевода получил приказ
собрать народ на площади у съезжей избы и поставить там помост для
казни2. Кроме того, он должен был прочитать осужденному «сказку»
с перечислением его преступлений перед казнью, так, чтобы всем это
стало известно. Когда Иван IV казнил видного приказного деятеля дья¬
ка И.М. Висковатого в 1570 году, согласно позднейшей описи судебных
дел, его «вины» были ему прочитаны; в практике правоприменения
один из ранних подобных случаев датируется январем 1622 года, когда,
1 Цитата из Соборного уложения. Гл. 10. Ст. 154: РЗ. Т. III. С. 126; также Гл. 11.
Ст. 27: РЗ. Т. III. С. 156; Гл. 20. Ст. 22: РЗ. Т. III. С. 211; Гл. 10. Ст. 143, 154, 171, 217,
251-252: РЗ. Т. III. С. 123, 126, 130, 139, 145-146.
2 КВ. Т. II. Ч. 2. № 73. С. 93 (1670).
372 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
по донесению воеводы, он повесил человека, «сказав ему его воровство
и измену». В смертном приговоре 1637 года в Курске эта практика пред¬
ставлена в подробностях: из Разрядного приказа воеводе поручили,
чтобы он «у казни велел сказать всем людем вслух, чтоб всякие служи¬
лые, и жилетцкие, и уездные люди жили смирно, розбою 6, и убивство,
и татьбы, и иново 6 никакова воровства меж ими не было, а которые
люди учнут воровать: розбивать, и красть, и людей побивать, или иным
каким воровством воровать, и тем быть кажненым такою ж смертною
казнью. И они 6, всякие люди, то наш указ и боярской приговор ведали
и, на такую смертную казнь смотря, ото всяково дурна остерегались»1.
К петровскому времени публичные объявления распространились
уже за пределы собственно места казни. В 1699 году, например, в смерт¬
ный приговор выборным земским и таможенным служащим, винов¬
ным в даче и приеме взяток, было включено предписание «объявить
во все городы и села и волости» «земским и таможенным и кабацким
бурмистром и мирским людем», что за подобное лихоимство им так¬
же «быть в смертной казни без пощады». В пространном приговоре
1726 года, согласно которому двух комиссаров и подьячего повесили
за взяточничество, судья дал указание не только прибить вердикт к ви¬
селице, но и «напечатав, разослать... во все губернии и провинции...
и велеть о том для всенародного известия публиковать, и, как в городах,
и в знатных селах и деревнях прибить листы»2. Момент совершения
казни давал государству возможность для особенно широкого транс¬
лирования своих законов.
Места для совершения казни были тщательно подобраны: это го¬
родские площади в торговый день — для максимальной публичности;
места за городскими стенами — чтобы отделить город от скверны, при¬
сущей как преступнику, так и процессу наказания; городские ворота —
чтобы внушить трепет каждому, кто будет проходить под ними; или
места, символически связанные с наказываемым преступлением3. В Мо¬
скве XV-XVI веков казни происходили в различных местах, например
«на Москве на реце, пониже мосту» в 1492 году. В 1547 году человека
1 Висковатый: Опись архива Посольского приказа 1626 г. М.: Гл. арх. упр. при
СМ СССР, 1977. Ч. 1. С. 257 (1570); так же с Петром Головиным в 1584 г.: Там же.
4,1. С. 259. Висковатый: A Brief Account on the Character and Brutal Rule of Vasilevich,
Tyrant of Myskovy (Albert Schlichting on Ivan Groznyj) // Canadian-American Slavic
Studies / Trans, and ed. H.F. Graham. 1975. Vol. 9. № 2 (далее — Schlichting). P. 260.
АМГ. T. I. № 145 (1622). РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 267 (1637).
2 ПСЗ. Т. III. № 1722 (1699). ПСЗ. Т. VII. № 4826 (1726).
3 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 535; Сергеевский Н.Д. Наказание в русском
праве. С. 94-96; Штамм С.И. Суд и процесс / Ред. В.С. Нерсесянц. С. 190.
Ритуалы казни
373
казнили «на лугу за Москвою рекою против города», а в 1555 году много
народу было казнено «на Пожаре... по рву, где ныне храмы стоят, от
фроловского мосту до Никольского»1. В феврале 1685 года место «тор¬
говой казни» было именным указом перенесено от пространства перед
Московским судным приказом в Кремле на площадь «за Спасскими
воротами в Китае... против рядов», другими словами, в общем, на то же
место, которое упомянуто в описаниях казней 1555 года, на современ¬
ной Красной площади. Таким образом, казни совершались возле Лобно¬
го места, круглой платформы, использовавшейся для провозглашения
правительственных объявлений и религиозных церемоний2.
В законах часто подчеркивалось, что казни должны происходить
в символически заряженных точках, связанных с преступлением. Уже
в 1537 году дети боярские князя Андрея Старицкого были повешены
вдоль Новгородской дороги, по которой они шли с ним к Новгороду,
что было расценено как заговор и измена. Губные грамоты второй по¬
ловины XVI века указывали, что вора-рецидивиста («ведомый лихой»)
следует «повесити в тех местах, где которого татя поймают с татбою»;
в 1615 году князь Д.М. Пожарский получил приказ повестить литов¬
ских лазутчиков вдоль дороги, ведущей в Великое княжество Литов¬
ское; в 1631 году псковскому воеводе было велено вешать каждого, кого
поймают за незаконной продажей соли за рубеж, на том самом месте,
где его поймают или где он торговал. Новоуказные статьи 1669 года
возбраняют преступников «на пустых местах... вершить». Точно так
же и в петровских указах предписывалось «воров» «вешать в тех же
местах, где будут пойманы и воровали и станы держали»3.
1 1492: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. Вып. 2. С 530-531 (7000), 531 (7001); Продолжение
Хронографа. С. 266 (7001). 1547: Продолжение Хронографа. С. 291 (7055). На По¬
жаре: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 133 (7063); Фролов и Никольский соответствуют совре¬
менным Спасской и Никольской проездным башням (таким образом казнь про¬
ходила приблизительно в районе нынешнего Мавзолея Ленина); в середине XVI в.
со стороны Кремля Красная площадь была ограничена рвом, и к воротам через
него вели мосты. «На Пожаре» для обозначения Красной площади: ПСРЛ. Т. XXXI.
С. 161 (1634); Тихомиров М.Н. Записки приказных людей XVII века // Труды Отдела
древнерусской литературы. 1956. Т. XII. С. 446 (1671). _
2 ПСЗ. Т. II. № 1110 (1685). Снегирев И.М. Лобное место в Москве // ЧОИДР.
М.: Унив. тип., 1861. Кн. 1. С. 12-14.
3 1537: ПСРЛ. Т. XIII. С. 97 (7045). Губные грамоты: Наместничьи, губные
и земские уставные грамоты. С. 67 (1549), 90 (1595). СГГД. Т. III. № 28 (1615). ААЭ.
Т. III. № 195 (1631). Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 123: ПРП. Т. VII. С. 433; такая
же инструкция арзамасскому воеводе в 1679 г.: Наместничьи, губные и земские
уставные грамоты. С. 98. Петровские указы: ПСЗ. Т. IV. № 2373 (1711); Артикул
воинский. Ст. 137. Толкование: РЗ. Т. IV. С. 352 (1715); ПСЗ. Т. VI. № 3847 (1721).
374
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Законы и юридическая практика прямо увязывают наказание
с преступлением и в других аспектах. По Соборному уложению, напри¬
мер, тот, кто передвинул межу, должен быть наказан у межи, а солдат,
перебежавший к противнику, — повешен на виду вражеских войск.
В интересном якутском деле 1649 года русского промышленного че¬
ловека, убившего тунгусского князца, приговорили к битью кнутом
перед сыном погибшего. В указе 1699 года о пожарной безопасности
в Москве было требование, чтобы всякого, кто начинает грабить дома,
вместо того чтобы помогать тушить огонь, «бить кнутом, водя по
пожару [то есть пожарищу. — Примеч. авт.], безо всякие пощады»1.
В 1682 году вятский воевода в отписке в Новгородскую четверть, ко¬
торой он был подчинен, сообщал, что приказал повесить пойманных
убийц «по дорогам, хто с которой стороны пришол». В 1689 году Со¬
ликамский воевода писал царям Ивану и Петру и царевне Софье, что
повесил «вора» Федьку Неволина на берегу Камы, на которой тот со¬
вершил свои преступления. В 1696 году двух убийц (оба — крестьяне)
повесили «на болшой Новгородской дороге». В петровском законе
1705 года встречаются и элементы устрашения, и символического вы¬
бора места казни: пойманные беглые солдаты должны быть наказаны
перед полком, из которого они бежали; при этом полк должен быть
выстроен «с ружьем и знамены и с барабаны»: одного из трех беглых
по жребию повесить, остальных бить кнутом и отправить в ссылку2.
Представление о том, что казни высвобождали негативную духов¬
ную энергию, можно реконструировать по запретам казнить во вре¬
мя, отведенное важным событиям религиозной жизни. Указ 25 апре¬
ля 1559 года запрещал совершать казни и телесные наказания в дни
«Большой понахиды»; указом 1653 года дозволялось казнить во все
дни, кроме воскресенья; указы 1690-х годов подобным образом запре¬
щали «казни и [телесные] наказанья» «до четыредесятницы» (40 дней)
после смерти члена царствующего дома3.
Даже по изученным нами судным делам, при всей их лаконично¬
сти, видно, что смертной казни придавалось определенное духовное
значение. В них упоминаются, в частности, шествия к месту казни,
* Соборное уложение. Гл. 10. Ст. 231: РЗ. Т. III. С. 141; Гл. 7. Ст. 20: РЗ. Т. III.
С. 95. ДАИ. Т. III. № 52 (1649). ПСЗ. Т. III. № 1693 (1699).
2 РГАДА. Ф. 159. Оп. 3. Новгородская четверть. № 1618. Л. 53-56 (1682). ДАИ.
Т. XII. № 56 (1689). ААЭ. Т. IV. № 313 (1696). ПСЗ. Т. IV. № 2019 (1705).
3 Указ 1559 г. цитирован в Судебнике 1606 г. Гл. 159: ПРП. Т. IV. С. 539. ПСЗ.
Т. I. № 105 (1653). ПСЗ. Т. III. № 1451 (1692); ПСЗ. Т. III. № 1483, 1488 (1694); СГГД.
Т. II. №217 (1694).
Ритуалы казни
375
которые могли напоминать крестные ходы. В некоторых источни¬
ках говорится о пути приговоренного пешком к месту наказания;
тех, кто прославился своими преступлениями, часто везли в повоз¬
ке, может быть, чтобы дать зрителям лучший обзор, а, возможно,
как устанавливала правовая теория в Англии того время, потому что
осужденный был недостоин «ступать на лицо земли»1. Есть сведения,
что обычай предписывал облачать осужденного в хламиду: в одном
источнике описываются 12 приговоренных к казни за участие в вос¬
стании в Великом Устюге в 1648 году, одетых в «смертное платье». Им
могли давать в руки свечи для обозначения священного пламени, как
мы видим в редком случае 1636 года: группу осужденных за разбой
провели от тюрьмы до виселицы со свечами в руках. О том же свиде¬
тельствует и Джильс Флетчер, в 1580-е годы находившийся в России:
«Преступника везут на место казни со связанными руками и с за¬
жженной восковой свечой, которую он держит между пальцами». Это
подтверждает и И.-Г. Корб, добавляя такую деталь о казни стрельцов
за бунт 1698 года: некоторые из них «по обычаю страны опускали
на глаза и на лицо саван». Его полное драматизма описание стрелец¬
кой казни Петра I увековечено В.И. Суриковым в знаменитом полотне
1881 года2.
Перед смертью приговоренным предоставлялось церковное уте¬
шение, хотя Олеарий и утверждает обратное: «Имеются известные
лица: например, те, кто нарушил присягу, кто совершил убийство
и покаялся или же совершил еще иные крупные грехи, — которым
причастие не дается даже вплоть до смертного одра их». И в законах,
и на практике общераспространенным было ожидание последнего
ободрения и таинств: в летописях XVI века специально обращено
внимание на то, что, когда во время боярских усобиц казнили Кубен-
ского и двух Воронцовых, при них не было их духовников; в указе
1 Шествие: Медынская грамота 1555 г. Ст. 3: РЗ. Т. II. С. 219-220; губные гра¬
моты 1556,1571 и 1586 гг.: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 70,
75, 84; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 20-21: ПРП. Т. V. С. 194;
Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 93: РЗ. Т. III. С. 245-246; Новоуказные статьи 1669 г.
Ст. 69: ПРП. Т. VII. С. 420. Шествия и проезд в источниках XVIII в.: Анисимов Е.В.
Дыба и кнут. С. 531-533. Недостоин: Garland D. Peculiar Institution. Р. 84.
2 Чистякова Е.В. Городские восстания. С. 199 (1648). РГАДА. Ф. 141. 1636 г.
Ns 25 (1636); Kollmann N.S. Lynchings and Legality. Fletcher G. Of the Russe. P. 176
(рус. пер. M.A. Оболенского: Флетчер Дж. О государстве русском. С. 82). Korb J.-G.
Diary of an Austrian Secretary. T. II. C. 103, 105 (рус. пер. Б. Женева и M. Семевского:
Корб И.Г. Рождение империи. С. 183). Суриков: Государственная Третьяковская
галерея, Москва.
376 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
1637 года о казни беременной женщины сказано, что перед смертью ее
следует исповедать и причастить1.
Соборное уложение более формально подходит к установлению
религиозного утешения перед смертью: в соответствующей новелле
предписано, чтобы «воры и разбойники», приговоренные к смерти,
в течение шести недель содержались в «избе... для покаяния». Более
жестокий указ 1653 года о ссыльных, уже один раз помилованных от
смерти, также содержал элементы сакральности: таких рецидивистов
следовало казнить «без пощады» в любой день недели, кроме воскре¬
сенья, без причастия и покаяния в «избе», если только приговорен¬
ный специально об этом не попросит. Если преступник дал показания
на других, казнь может быть отложена, но не более чем на неделю; в про¬
тивном случае ее надо осуществлять немедленно2. И последующее зако¬
нодательство старалось поддерживать баланс между необходимостью
религиозного утешения и быстротой казни. Как и в указе 1653 года,
в Новоуказных статьях 1669 года на покаяние смертника отводилась
только одна неделя, после чего он мог получить причастие и через три
дня быть казнен. При смягчающих обстоятельствах Статьи 1669 года
допускали максимально отложить казнь на месяц, но вообще требова¬
ли совершать ее немедленно («вскоре»), не списываясь с Москвой для
утверждения приговора. Кроме того, в них описано, что на эшафот при¬
говоренного сопровождают судьи, а не священники, и среди целей это¬
го сопровождения нет специально религиозных. Им предписывалось
перед преданием смерти накрепко расспросить казнимого о сообщни¬
ках, «чтоб не лгали, а сказывали б правду, помня страх Божий, и души
свои от грехов свобождали». В указе 1683 года подтверждалась макси¬
мальная месячная отсрочка казни, введенная Новоуказными статьями
1669 года. Петровские законы, имея дело с повсеместной проблемой
беглых людей, призывали к скорой казни на месте3.
Законы продолжали требовать духовного наставления перед каз¬
нью, хотя и не прямо на эшафоте. На Соборе 1666-1667 годов восточ-
1 Olearius A. The Travels of Olearius. P. 273-274 (рус. пер. A.M. Ловягина: Оле-
арий А. Описание путешествия в Московию. С. 292); Сергеевский Н.Д. Наказание
в русском праве. С. 90-93. 1546: Записки о регентстве Елены Глинской и боярском
правлении 1533-1547 гг. // Исторические записки. 1954. № 46 (далее — Постников).
С. 286 (7054). ЗА. № 244 (1637).
2 Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 34: РЗ. Т. III. С. 234. ПСЗ. Т. I. № 105 (1653).
3 Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 20, 86,123: ПРП. Т. VII. С. 403, 425, 433. ПСЗ.
Т. II. № 1000 (1683). ПСЗ. Т. IV. № 2373 (1711); ПСЗ. Т. VI. № 3847 (1721); Артикул
Воинский 1715 г. Ст. 137. Толкование: РЗ. Т. IV. С. 352; ПСЗ. Т. V. № 3445 (1719).
Ритуалы казни
377
ные патриархи энергично критиковали патриарха Никона за запрет
преподавать последние таинства осужденным на смерть и постано¬
вили, что таких преступников за день-два до казни должен посещать
священник для исповеди, причастия и духовного увещания. Церков¬
ные статьи 1669 года утвердили это решение1. Инструкция поповским
старостам 26 декабря 1697 года предписывает, что, если осужденные
на смерть мужчины и женщины станут просить об исповеди, то свя¬
щенникам следует исповедовать их и, если сочтут возможным, при¬
чащать. Майское добавление 1722 года к «Духовному регламенту»
Петра Великого (1721) провозглашало, что одной из главнейших обя¬
занностей священника является «осужденных и ведомых на смерть
подкреплять и милостиею Божиею обнадеживать»; указ октября того
же года требовал, чтобы полицеймейстерские канцелярии определили
содержание священнику для исполнения такого пастырского служе¬
ния по исповедованию и причащению осужденных. Представление,
что священники должны увещевать смертников, сохраняло свое дей¬
ствие на протяжении всего XVIII века2.
Описанные нормы проводились в жизнь и на практике. Когда
в 1637 году в Курске жена посадского человека и двое мужчин были
приговорены к смерти за убийство, в вердикте было особо указано, что
перед казнью их должен посетить священник. В двух делах 1647 года
таким же образом смертные приговоры за колдовство и за гадание
содержали требование, чтобы к приговоренным привели священника
(в одном случае упомянуто и причастие) перед казнью сожжением3.
В деле об убийстве 1648 года оговорено, что перед казнью нужно по¬
звать священника; то же видим и в деле о колдовстве 1676 года. В при¬
говоре по делу 1729 года, в котором дворянина казнили за убийство
1 Собор 1666-1667 гг.: Материалы для истории раскола за первое время его
существования / Ред. Н. Субботин: В 9 т. М.: Тип. Т. Рис, 1875-1886. Т. И. С. 280-
285. ПСЗ. Т. I. № 442. Ст. 14 (1669). Patriarch Nikon on Church and State: Nikon’s
“Refutation” / Eds. V.A. Tumins, G. Vernadsky. Berlin, New York and Amsterdam:
Mouton Publishers, 1982. P. 99-100.
2 ПСЗ. T. III. № 1612. Ct. 23 (1697). Прибавление мая-4722 г. Ст. 7. ПСЗ. Т. VI.
№ 4022; английский перевод: Muller А. V. The Spiritual Regulation of Peter the Great.
Seattle and London: University of Washington Press, 1972. P. 59. ПСЗ. VI. № 4119 (1722).
В августе 1763 г. Екатерина II постановила, что осужденных преступников должен
посещать священник для наставления и исповеди: Полиция России. Документы
и материалы. 1718-1917 гг. Саратов, 2002. С. 90.
3 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 258-267, 708-709 (1637).
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 564. Л. 231 (1647); Новомбергский Н.Я. Слово
и дело государевы. Приложение: Колдовство. № 11. С. 64, 73 (1647).
378
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
нескольких его крепостных, также предусмотрено участие священ¬
ника1. То, что казнимых, независимо от преступления, не отлучали от
таинств, позволяло хоронить их по церковному обряду.
В отличие от разработанного спектакля, в который превращалась
казнь в Западной Европе, в России сверх сказанного не предусматри¬
вались какие-либо дополнительные ритуалы. В очень редких случаях
перед лишением жизни применялись избиения, подобные пыточным:
таково битье кнутом перед казнью за третью кражу в некоторых губных
грамотах XVI века, такова торговая казнь двух стрельцов в Брянске
перед их повешением за убийство, «чтоб впредь иным неповадно было
так воровать»2. Но, как правило, дополнительные пытки не требовались
и не применялись.
В русском изобразительном искусстве казни нашли крайне огра¬
ниченное выражение — существует только несколько летописных
миниатюр. Никто из иностранцев, таких как Олеарий и Мейерберг,
возвращавшихся из России с позднее гравированными многочислен¬
ными зарисовками политических и церковных событий, не оставил
рисунков казней до Корба, ставшего свидетелем экстраординарной рас¬
правы Петра I над стрельцами. В Европе, напротив, повсюду ходили
иллюстрированные листки на английском, французском, голландском
и немецком с изображениями и комментариями на злобу дня о разно¬
образных событиях, включая и многие казни. Их политический дискурс
отличался живой манерой и как критическим настроем, так и оправда¬
нием свирепых наказаний и казней3. Отсутствие изображений и описа¬
ний казней, совершавшихся в Московском государстве (до 1671 года —
Разин и в 1698 году — стрельцы), при этом только подтверждает то,
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159-164, 276 (1648). Новом-
бергский Н.Я. Слово и дело государевы. Приложение: Колдовство. № 28 (1676).
Убийства дворянином: РГАДА. Ф. 1380. № 768 (1722); РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2.
1729 г. №21 (1729).
2 Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 67, 90. РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 36. Л. 468 (1628).
3 Летописные миниатюры с изображением наказаний: Лицевой летописный
свод XVI века. Русская летописная история / Ред. и пер. Е.Н. Казакова: В 24 т. М.:
АКТЕОН, 2009-2010. Т. XVII. С. 17-19, 81-82, 132, 170-172, 229-230, 253, 358, 385-
386, 489-490; Т. XVIII. С. 43-45, 147, 262-263; Т. XIX. С. 133, 386-387, 553-557, 566.
Корб: Kollmann N.S. Pictures at an Execution: Johann Georg Korbs “Execution of the
Strel’tsy” 11 Dubitando: Studies in History and Culture in Honor of Donald Ostrowski /
Eds. B. Boeck, E.R. Martin, D. Rowland. Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2012.
Kunzle D. History of the Comic Strip. Vol. 1. The Early Comic Strip. Berkeley: University
of California Press, 1973. Ch. 6; точка зрения художников: с. 163. Репродукции:
Paas J.R. The German Political Broadsheet.
Ритуалы казни
379
на что указывают источники: казни всех преступников, кроме наи¬
злейших, производились оперативно и с минимальным церемониалом.
Российские законы требовали, чтобы казнь была совершена бы¬
стро, а рассмотренные нами ритуальные элементы не могли бы дать
существенной задержки. Задержки возникали, если приходилось
долго искать палача или ждать базарного дня (обычно выпадавшего
на пятницу, но иногда случавшегося и чаще), но не от приготовле¬
ний к сложной постановке и не от сбора официальных лиц, который
не практиковался. Агенты власти быстро проводили в жизнь свои
приговоры или приказы, полученные из центра, даже в случае с эк¬
зекуциями, не связанными со смертью. Так, в 1622 году крапивен¬
ский воевода получил приказ из Разряда бить провинившихся кнутом
«тотчас»; в 1630 году подобным же образом ряжскому воеводе было
велено тотчас исполнить приказ, а иначе быть ему от царя «в великой
опале без всякия пощады», если из-за его нерасторопности госуда¬
реву делу «учинится мотчанье [задержка. — Примеч. авт.]». В двух
делах 1669 года телесное наказание было произведено в самый день
вынесения приговора: в одном случае били батогами сына боярского,
уклонявшегося от службы; в другом — торговца, по незнанию упако¬
вывавшего товары в выброшенные приказные отписки1.
В таком же духе в срочном порядке производились и смертные
казни. Как мы видели в главе 7, указы XVI и XVII веков активно по¬
ощряли чиновников по уголовной части казнить без консультаций
с центром; те так и поступали. В 1635 году курский воевода получил
указ казнить троих ответчиков по делу об убийстве. Он ответил, что,
послав священника причастить их, велел привести приговор в испол¬
нение 3 марта, то есть через неделю после получения приказа. В сход¬
ном случае в 1648 году по делу, уже цитированному выше, о человеке,
обезглавленном за убийство отца, приказ был получен в апреле, а вое¬
вода донес, что казнь совершили 11 апреля, то есть менее чем через
две недели. Напротив, в июле 1628 года Разряд запрашивал брянского
воеводу с некоторой резкостью, почему приговоренные еще в марте
«по ся места не вершены»; в это время они еще сидели в тюрьме2.
1 АМГ. Т. I. № 155 (1622). АМГ. Т. I. № 278 (1630). Уклонение от службы: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 786. Л. 67-70 (1669). Документы: РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 786. Л. 305-312 (1669). Другой случай наказания в самый день
оглашения приговора: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 793. Л. 236-240 (1681).
2 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 83. Л. 258-267,708-709 (1635). РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159-164, 276 (1648). РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 36. Л. 467-476,485-491 (1628).
380
Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
После 1649 года суды старались предоставлять требуемое законом
время на покаяние, но не всегда полностью. В приговоре, вынесенном
в 1650 году, были оговорены шесть недель покаяния для ливенского
сына боярского за убийство, и ливенский воевода подтвердил, что
этот срок был ему дан. В другом деле, решенном в 1650 году, Козлов¬
ский воевода получил приказ казнить двух преступников, уже три
года сидевших в тюрьме. Хотя приказ ничего не говорит о времени
их покаяния, воевода мог иметь в виду именно это, когда отложил
казнь более чем на месяц (получение приказа — 29 июня, казнь —
2 августа). Не исключено, что у него просто были другие срочные дела.
В другом подобном случае он допустил примерно такую же задержку
(29 июня — 31 июля) между получением приказа и телесным нака¬
занием двух преступников, которым покаяние с отводимым на него
временем не требовалось1.
Майское дело 1639 года хорошо передает атмосферу эффективно¬
го выполнения приказов. Губной староста Василий Шапилов донес,
что 15 мая ему пришел приказ казнить четырех человек, которые «уби¬
ли до смерти боярина своего», «в торговый день на площади смертною
казнью». По рассказу старосты, в день казни, когда первого из при¬
говоренных «к плахе привели», другой заключенный, отличавшийся
непокорством, крикнул из тюрьмы за ним и за собой «государево
дело». Шапилов остановил казнь и тут же подверг обоих расспросу
и пытке; установив, что «государева дела» ни за кем из них нет, в тот
же день велел продолжить казнь по первоначальному плану. Дело го¬
ворит о приговоре и его исполнении в мае, без какого бы то ни было
намека на срок для покаяния. Не видно, чтобы следовали положению
о покаянии и в 1677 году в долго длившемся в Кадоме деле об убийстве
наемным работником татарской женщины; оно было закрыто приез¬
жим «сыскных дел стольником», который 30 ноября 1677 года вынес
вердикт, и уже на следующий день «детине» отрубили голову. Приго¬
вор следовал норме Новоуказных статей 1669 года о казни «мечем» за
убийство, но не следовал норме того же кодекса о неделе с небольшим
на духовную подготовку2.
Казнь была особенно быстрой при наитягчайших преступлениях.
В 1662 и 1671 годах бунтовщиков казнили прямо в день приговора.
1 Шесть недель: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 298. Л. 342-343 (1650).
Козлов: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 172. Л. 253-258; РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 265. Л. 59-60, 67-69 (1650).
2 СИДГ. № 268. С. 499, 502 (1659). РГАДА. Ф. 1122. № 1629. 12 л. (1677).
Ритуалы казни
381
Осужденные в 1684 году раскольники были казнены через две недели.
В одном случае женщине огласили приговор 11 января, а казнили ее
29-го, в другом — приказ о смертной казни был получен в Муроме
14 февраля, а сама казнь последовала 26-го, после трех дней, отве¬
денных на покаяние. В 1676 году в приговоре осужденной за ведов¬
ство было оговорено, что к ней должны привести священника. Тем
не менее приказ был послан из Москвы 29 октября, а казнь совершена
3 ноября1. Практика совершения казней при Петре также отличалась
оперативностью. Анисимов пришел к выводу, что «покаянная изба»
выходит из употребления в XVIII веке и что большинство казней со¬
вершалось в течение одного-двух дней. Крайне малая доля приго¬
воров, вынесенных на местах, содержала условие о сроке для покая¬
ния2. Например, в июле 1720 года крестьянин, по предварительному
умыслу убивший своего помещика, был повешен «того же часа», «как
ему смертоубийце... указ всенародно сказан» председательствующим
судьей. Сходный случай позднее в том же году: в один день был объ¬
явлен приговор и крестьянина, виновного в убийстве и грабеже, по¬
весили «при многих всякого чина людях... в Арзамасе за посадом близ
каменного убогих дому» (зимнего морга, где хранили трупы, пока их
было невозможно похоронить). Здесь нет никаких упоминаний о ду¬
ховной поддержке осужденным. Подобная практика продолжалась
и в послепетровское время: в 1738 году человека, вина которого со¬
стояла в намеренном убийстве человека, который должен был забрать
его в рекруты, повесили «того же дня» без упоминания о духовном
ободрении3.
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 959. Л. 7-20 (1662). КВ. Т. II. Ч. 1. № 311.
С. 395 (1671). Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного при¬
казов. Разд. 5. № 58-66 (янв. 1684); разд. 4: № 53-57 (фев. 1684). Новомбергский Н.Я.
Слово и дело государевы. Приложение: Колдовство. № 28 (1676).
2 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 524-525. Телесные наказания также прово¬
дились быстро: битье кнутом в тот же день, что и вынесение приговора: РГАДА.
Ф. 1380. № 164 (1720); РГАДА. Ф. 419. On. 1. Ч. 2. 1727 г. № 242 (1727).
3 Крестьянин: РГАДА. Ф. 1380. № 29. Л. 51 (1720). «Убогий дом»: РГАДА.
Ф. 1380. № 53. Л. 13-13 об. (1720). «Убогий дом» как морг для неопознанных трупов:
СРЯ. Т. IV (1977). С. 306; Collins S. The Present State. P. 21-22; Sparwenfeld J.G. J.G. Spar-
wenfelds Diary of a Journey to Russia 1684-87 / Ed. and trans. U. Birgengard // Slavica
Suecana, Series A Publications. Vol. 1. Stockholm: Kungl, 2002. P. 157, 297. № 429. Как
место зимнего хранения: Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 235. С наступле¬
нием тепла священники погребали останки на седьмое воскресенье после Пасхи. На¬
против, в Европе в это время был велик спрос на трупы для анатомических театров
и нелегального медицинского применения: Rublack U The Crimes of Women. P. 85-86.
РГАДА. Ф. 596. № 343 (1738).
382 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Приведенные казусы дают основание считать, что в России смерт¬
ная казнь по уголовным делам проводилась с минимальным ритуалом.
Особенно хорошо типичная сцена представлена в двух следующих
случаях. В 1650 году воевода доносил из Ливен о выполнении приказа
о казни сына боярского за убийство. После шести недель в «покаяль-
ной избе» убийцу вывели и прочли ему приговор «при многих людях
у сьезжей избы и на площади» «и казнен смертью, голова отсечена за
убивства... чтоб на то смотря, иныя люди к таким злым убойствам
не приставали». В инструкциях иркутскому воеводе 1698 года также
намечена типичная сцена: ссыльных, которые своим преступлением
«заслужили смертную казнь», он должен был вешать, «вычтя им вины
их при многих людях», «и в страх иным с виселиц их не снимать»,
«чтоб тем страх большой на таких злодеев навесть». Перед смертью
следовало дать им «время по обычаю на покаяние их». Церемония
протекала быстро и экономно, чтобы отвращать от преступлений
больше своей скоростью, чем религиозным ритуалом1.
Существовало несколько соображений, по которым скорость
следовало предпочесть ритуалу или покаянию. Во-первых, как до¬
казывал в 1724 году Иван Посошков, скорый суд есть лучшее преду¬
преждение преступлений: «Аще такой краткостной суд будет ворам
и разбойникам, то им страшнее жестоких смертей будет». Во-вторых,
воеводы сами боялись наказания за бездействие — вспомним о вну¬
шении 1630 года рижскому воеводе, чтобы выполнял приказ, «не
мешкая ни часу», иначе окажется «в великой опале»2. Наконец, и того
ритуала, что проводился при стандартной казни, вполне хватало,
чтобы донести необходимую информацию и до собравшейся толпы,
и до самого преступника. Кажется, ни судебная культура, ни цер¬
ковные ритуалы не направляли оформление казни к развитию более
сложных постановок, по крайней мере в том, что касалось уголовных
преступлений.
Заключительный этап ритуала был связан с обращением с трупом
казненного. Исповедавшиеся и причастившиеся могли быть погре¬
бены по христианскому обряду — таковых из казненных было боль¬
шинство. В деле 1610 года Сибирский приказ распорядился, чтобы
березовские воеводы велели снять тела шестерых человек, повешен¬
ных за измену, и отдать родственникам для погребения. В 1696 году
1 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 298. Л. 342-343 (1650). АИ. Т. V.
№280(1698).
2 Посошков И.Т. Книга о скудости. С. 70. АМГ. Т. I. № 278 (1630).
Ритуалы казни
383
новоторжский воевода должен был снять тела двух повешенных пре¬
ступников и отдать родственникам или, если таковых не имеется,
положить трупы в «убогий дом». В инструкции поповским старостам
патриарха Адриана в 1697 году разрешалось тела причастившихся
преступников класть в «убогом дому», а самоубийц предписывалось
«класть в лесу или на поле»1. В большинстве рассмотренных дел о каз¬
нях за уголовные преступления о том, что делать с трупом, ничего
не говорится. В этом отличие от посмертной судьбы совершивших
наиболее тяжкие преступления, чьи останки часто подвергались
осквернению, их бросали собакам, сжигали до пепла и иными спосо¬
бами лишали достойного погребения (см. главы 14-18).
Процитированная выше инструкция 1698 года, в которой среди
прочего предписывалось оставлять трупы казненных на виселице,
раскрывает еще один аспект ритуала казни, состоявший в стрем¬
лении не только навести страх, но и добиться полного разруше¬
ния тела. Подобное выставление казненных было распространено
в Европе, как применительно к Германии раннего Нового времени
отмечает Дж. Кой: «Тело оставляли на виселице, пока оно не раз¬
ложится и не упадет: ужасное зрелище!»2 Такой образ действий ре¬
гулярно применялся при наказании тягчайших преступлений; его
распространение на уголовные дела отражает тенденцию к ужесто¬
чению наказаний, примером которой может служить указ 1663 года
о выставлении на всеобщее обозрение отсеченных конечностей
преступника. Стандартно оставляли висеть политических преступ¬
ников: так, вид развешанных тел восставших 1662 года вызвал со¬
чувственное замечание одного прохожего, за что тот был арестован;
в 1698 году Петр I велел оставить тела стрельцов висеть в течение
нескольких месяцев по городу и перед окнами монастыря, где была
заключена царевна Софья3.
В уголовных делах такая практика фиксируется достаточно позд¬
но, что, впрочем, не значит, что ее не было раньше. В 1696 году ново-
торжскому воеводе выговорили за то, что он два месяца, несмотря
на приказ, не снимал трупы двух повешенных: его заподозрили, что
он сделал это для получения взяток с окрестных жителей. В 1698 году
1 РИБ. Т. II. № 86 (1610). ААЭ. Т. IV. № 313 (1696). ПСЗ. Т. III. № 1612. Ст. 23
и 21 соответственно (1697).
2 АИ. Т. V. № 280 (1698). Coy J.P. Strangers and Misfits. Р. 51.
3 ПСЗ. Т. I. № 334 (1663). РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 959. Л. 21
(1662); нарушитель был «бит кнутом нещадно в том месте, где он те речи говорил».
Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. V. II. P. 211 (1698).
384 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
Корб рассказывает, что две женщины, убившие мужа одной из них при
помощи нанятых разбойников, были признаны виновными. Их со¬
общники-мужчины были повешены, а женщины зарыты в землю.
Когда — через 3 дня и 6 дней — они умерли, их выкопали и повесили
вниз головой рядом с их уже повешенными сообщниками. Корб не со¬
общает, как долго продолжалось это свирепое зрелище. Сходным об¬
разом неоднократно выходили указы об оставлении тел повешенных
для обозрения: в 1705 году в отношении беглых солдат; в 1726 году —■
недобросовестных таможенных чиновников1.
Возможно, наиболее театральным моментом при совершении
казни по уголовным делам в Московском государстве были отмены
смертного приговора при вынесении вердикта или прямо у подно¬
жия виселицы. Подобное вмешательство от имени царской милости
реализовывало роль самодержца как великодушного патриархаль¬
ного правителя. Известный случай такого помилования произошел
с будущим царем Василием Шуйским, который, приговоренный за
измену Лжедмитрием I, был прощен, когда его голова уже лежала
на плахе. Как впоследствии заметил один наблюдатель, Лжедмитрию
пришлось потом горько пожалеть о своей милости. Такие драмати¬
ческие неожиданности встречаются в самых разнообразных делах,
связанных с людьми всех социальных категорий; они часто содержат
смягчающие обстоятельства, объясняющие помилование. Например,
в 1646 году Разряд сообщил белгородскому воеводе о своем реше¬
нии по делу станичного головы, обвиненного в убийстве стрельца.
Воевода должен был собрать в торговый день на площади многолюд¬
ную толпу и прочесть перед ней смертный приговор. После этого он
должен был немедленно объявить милость в память родителей царя
Алексея Михайловича и заменить смерть на битье кнутом. В деле от¬
мечено, что осужденному было предписано заплатить долги убитого
им человека. Видимо, помилование и объясняется этим элементом
мирового соглашения2.
Такие помилования происходили не только при оглашении при¬
говора, но и когда топор уже был занесен. В 1650 году вердикт пред¬
писывал разыграть такую сцену: Разряд велел козловскому воеводе
1 ААЭ. Т. IV. № 313 (1696). Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary. V. I. P. 212
(1698). ПСЗ. T. IV. № 2019 (1705). ПСЗ. T. VII. № 4826 (1726).
2 Помилование Шуйского: Петрей П. Реляция Петра Петрея о России на¬
чала XVII в. / Ред. Ю.А. Лимонов. М.: АН СССР, Институт истории, 1976. С. 98;
Margeret /. The Russian Empire. P. 68-69; ПСРЛ. T. XXXIV. C. 207 (7113). РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 162. Л. 264-272, 416-418 (1646).
Ритуалы казни
385
собрать толпу и привести осужденного за убийство к месту казни.
Там ему должен был быть зачитан смертный приговор и его должны
были «к плахе класть». Но тут же его нужно было поднять и объ¬
явить милость: беспощадное битье кнутом на торгу вместо смерт¬
ной казни. Здесь причиной смягчения были сомнения в виновности
человека; судья, по-видимому, считал, что убийство произошло не¬
умышленно. Другой вердикт, присланный из Москвы (1683), пред¬
писывал местному воеводе такую же последовательность действий:
привести осужденных к казни, сказать им их вину, положить на пла¬
ху, снять с плахи и «дать им вместо смерти живот». Здесь помилова¬
ние обосновано поминовением Федора Алексеевича и челобитьем
протопопа кремлевского Благовещенского собора Никиты Василье¬
ва. Таким же образом в ноябрьском деле 1699 года приговор за кор¬
рупцию веневским земским старостам и таможенным и кабацким
бурмистрам состоял в том, чтобы объявить им смертный приговор,
положить на плаху, «и от плахи подняв, бить вместо смерти кнутом
без пощады и сослать в ссылку в Азов на вечное житье... и быть им
на каторгах в работе»1.
Данные о смертных казнях по уголовных делам говорят о том, что
сакральные и ритуальные элементы применялись лишь в небольших
дозах. Осужденным давалась духовная поддержка. Собирали людей,
и перед ними и перед осужденным оглашались совершенные им пре¬
ступления. Власть не всегда предоставляла смертникам полный срок,
отведенный на покаяние; в источниках нет указаний на организацию
зрелищных ритуалов. Должностные лица на местах явно были осве¬
домлены, какую опасность для них представляет «учинить государеву
делу поруху» задержкой, и поэтому предпочитали выполнение при¬
казов изобретению сложных ритуалов. *
И, быть может, именно в этом заключался ужас, производимый
казнями в Московском государстве. То обстоятельство, что судья
мог вынести приговор и привести его в исполнение в течение одного
дня, или недели, или нескольких недель, могло вызвать тот «террор»
в государстве, которого западноевропейские страны добивались по¬
средством усложненного ритуала «зрелища страдания». Принимая
во внимание, что контроль государства над обществом пространной
1 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 592. Л. 1-4 (1650); Kollmann N.S. The
Quality of Mercy. P. 11-12. ДАИ. T. X. № 87 (1683). См. также дело 1684 г., когда
казнь была остановлена и возобновилось расследование благодаря вмешательству
матери осужденного, когда он был уже у виселицы: ДАИ. Т. XI. № 11 (I). ПСЗ. Т. III.
№ 1722 (1699).
386 Часть II / Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал
империи осуществлялся при помощи немногочисленной бюрокра¬
тии, возможно, скорые и жестокие удары царского праведного меча
правосудия лучше всего передавали могущество государства и были
лучшим средством для обеспечения выполнения воеводами своих
обязанностей. Но для преступников высшего разряда — изменников,
ведьм, еретиков и раскольников — судьи Русского государства в те¬
чение XVII века устраивали все более жестокие казни со все более
усложнявшимся ритуалом, разом претворяя в жизнь легитимность
государства и демонстрируя благоволение царя в деле очищения со¬
общества от злодеев и злобных духов.
ГЛАВА 14. НАКАЗАНИЕ ТЯГЧАЙШИХ
ПРЕСТУПЛЕНИЙ В ДОЛГОМ XVI ВЕКЕ
В 1379 году один из знатнейших московских бояр Иван Васильевич
Вельяминов был казнен за измену: «Мечем потят бысть на Кучкове
поле у города у Москвы повелением великого князя Дмитреа Ивано¬
вича. И 6е множество народа стояще, и мнози прослезиша о нем и опе-
чалишася о благородстве его и о величествии его». В 1474 году боярин
князь Даниил Холмский дал клятвенную запись о верной службе,
в которой признал, что «осподарь мой князь велики и его дети надо
мною по моей вине в казни волен». Около 1589 года английский ди¬
пломат Джильс Флетчер передал историю, которую ему рассказали
об Иване IV, впоследствии известном как «Грозный»: тот приказал
схватить за «поборы и взятки» одного дьяка, который между прочим
«принял жареного гуся, начиненного деньгами. Его вывели на торго¬
вую площадь в Москве, где царь... спросил у палачей своих, кто из
них умеет разрезать гуся, и приказал одному из них сначала отрубить
у дьяка ноги по половину икр, потом руки выше локтя... и, наконец,
отсечь голову, дабы он совершенно походил на жареного гуся» \
Эти три цитаты позволяют нам переключиться от изучения
смертной казни за уголовные преступления к высшей мере наказа¬
ния за наиболее тяжкие проступки; вместе с тематикой мы должны
несколько изменить и методику аргументации. Теперь необходимо
будет делать больший упор на интерпретацию данных, так как меня¬
ется и характер Источниковой базы. От долгого XVI века (от Ивана III 11 1379 г.: ПСРЛ. Т. XL С. 45 (6887). СГГД. Т. I. № 103. С. 250 (1474). Fletcher G.
Of the Russe Commonwealth. R 165 (рус. пер. M.A. Оболенского: Флетчер Дж. О го¬
сударстве русском. С. 69). Историю о гусе см.: Росовецкий С.К. Устная проза XVI-
XVII вв. об Иване Грозном — правителе // Русский фольклор. 1981. № 20. С. 74-75.
388 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
[правил в 1462-1505 годах] до конца Смутного времени, примерно
1598-1613 годы) судебные дела не сохранились; имеется некоторое
количество документальных источников: поручные и клятвенные
записи, опись царского архива, — но большую часть сведений мы чер¬
паем из нарративных памятников, летописей и записок путешествен¬
ников. Использование летописей представляет определенную про¬
блему, они полны литературных топосов и политических тенденций,
но в то же время в них можно увидеть следы подлинной судебной про¬
цедуры и организации наказаний. Как уже отмечалось, к описаниям
путешествий необходимо подходить критически, однако в какой-то
части они представляют собой свидетельства очевидцев и могут от¬
крыть некоторые неизвестные моменты. В этой главе мы постараемся
показать, что в течение всего долгого XVI века насилие, практиковав¬
шееся при Иване Грозном и во время Смуты, было скорее исключени¬
ем, Лиль подтверждавшим правило: в обычные времена и смертная
казнь, и различные виды телесных наказаний, сколь бы ужасающими
они ни были сами по себе, применялись в соответствии с принятыми
правовыми нормами и установленным порядком в качестве легитим¬
ного насилия, спорадически смягчаемого проявлениями милости.
Наитягчайшие преступления в долгом XVI веке
Когда заходит речь о XVI веке, прежде всего вспоминают Ивана Гроз¬
ного (годы правления 1533-1584), хотя он сам и его насильственный
стиль правления были исключением. Пока Грозный не взял власть
в свои руки (а это произошло лишь в начале 1560-х годов), правители
расправлялись с наитягчайшими преступлениями с помощью судеб¬
ных процедур и карали их наказаниями разной степени тяжести. Как
все правители, великие князья московские (титул «царь» был принят
только в 1547 году) решительно выносили приговоры за то, что в их
представлении было изменой, в том числе смертные, если считали это
подходящим наказанием. Фрагмент из летописи XVI века, который
приведен выше, описывает обезглавливание 1379 года. Сообщение
более ранней летописи весьма лаконично («на Кучкове потяша на Мо¬
скве Ивана Васильевича»), но в приведенной цитате добавлены под¬
робности: его казнили «повелением великого князя», присутствовало
«множество народа»1. Эти детали отражают представление XVI века 11 Хроника XV в.: ПСРЛ. Т. XV Ч. 2. Стб. 440 (6887). XVI в.: ПСРЛ. Т. XI. С. 45
(6887).
Наитягчайшие преступления в долгом XVI веке 389
о том, что значит казнить по закону (по приказу правителя) и как надо
проводить казнь (должно присутствовать множество людей).
С конца XV века в источниках появляются упоминания о проходя¬
щих по всем правилам судах по делам о наитягчайших преступлениях.
Дела еретиков разбирали на соборах при участии великого князя, ми¬
трополита, епископов и других иерархов. Сохранившиеся протоколы
(«судные списки») фиксируют обвинительный процесс и отсутствие
пыток, хотя Д. Голдфранк отметил, что и к пытке порой прибегали.
Приговоры таких государственно-церковных соборов часто объясня¬
ли отсылками к «канонам святых отцов» и византийскому праву (град¬
скому закону)1. В светских судах следствие и суд тоже велись согласно
установленной процедуре. В летописях сообщения о наказаниях за
наитягчайшие преступления часто предваряются словом «сыскав»,
то есть «проведя расследование». Подозреваемых могли отправить
в Москву на прием к великому князю или его приближенным, и тогда
приговор издавался от имени великого князя2. Во вставках XVI века
в более раннюю летопись упоминается должная процедура для леги¬
тимизации казни 1490-х годов, когда шла политическая борьба между
сыном и внуком Ивана III: «Сведав то и обыскав князь великий Иоанн
Васильевичь злую их мысль, и велел изменников казнити». Летопись
1 Церковные судебные соборы, включавшие Новгородский в 1490 г.: Про¬
должение Хронографа. С. 261-262 (6999); ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 529 (6999); Гусев,
1498: Зимин АЛ. Краткие летописцы. С. 36 (7006), и Продолжение Хронографа.
С. 263-264 (7006). Курицын, 1505: Продолжение Хронографа. С. 276 (7013). Баш¬
кин 1553: Зимин АЛ. Краткие летописцы. С. 18 (7061); Описи Царского архива
XVI века и архива Посольского приказа 1614 года / Ред. С.О. Шмидт. М.: Изд.
восточной литературы, 1960. № 42. Ящик 222; ПСРЛ. Т. XIII. С. 232-233 (7061).
Goldfrank D.M. Theocratic Imperatives. Суды 1525, 1531 гг.: Судные списки Максима
Грека и Исака Собаки / Ред. Н.Н. Покровский, С.О. Шмидт. М.: ГАУ при СМ СССР,
1971; Плигузов А.И. Судный список Максима Грека // Архив русской истории. 1992.
No 1. С. 32-85. 1556/57: Описи Царского архива XVI века. № 37. Ящик 190. 1582/83:
Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. С. 258-259.
2 «Сыскав». 1488: ПСРЛ. Т. VI. С. 238 (6996); 1491: ПСРЛ. Т. XII. С. 263 (7000),
и ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 530, 531 (7000); 1504/05: Продолжение Хронографа. С. 276
(7013); 1528: Псковские летописи: В 2 т. Вып. 2 / Ред. А.Н. Насонов. М.; Л.: АН,
1941-1955. Т. I. С. 105 (7036); 1547: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 621 (7055); ПСРЛ. Т. XIII.
С. 154-155 (7056); 1553: ПСРЛ. Т. XIII. С. 233 (7061). Подозреваемых отправляли
к великому князю и (или) в Москву: 1470/71: Псковские летописи. Т. II. С. 55 (6979);
Новгородские летописи. СПб.: Тип. Имп. АН, 1879. С. 298 (6979); 1489: Продолже¬
ние Хронографа. С. 260 (6997); 1514: ПСРЛ. Т. XIII. С. 21 (7022); ПСРЛ. Т. XIII. С. 23
(7023); 1537: Постников. С. 284 (7045); 1538: ПСРЛ. Т. XIII. С. 118 (7045). Великий
князь выносит приговор: Псковские летописи. Т. I. С. 93 (7018); 1533: ПСРЛ. Т. XIII.
С. 79 (7042); ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 570 (7043); 1554: ПСРЛ. Т. XIII. С. 237 (7062).
390 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
рассказывает, как Иван III допрашивал представителей мятежной
новгородской верхушки в 1471 году и так же, лишь после допроса, по¬
карал вятских мятежников в 1489 году. В 1510 году Василий III вызвал
мятежных псковитян на свой двор на суд. Мы читаем, как Иван IV
заставил бояр допросить князя Семена Ростовского о его попытке
бежать в Великое княжество Литовское в 1554 году и как царь совето¬
вался с боярами перед вынесением приговора: «По его [Ростовского]
делом и по его словом осудил его казнити смертию»1.
В 1530-1540-х годах начались боярские столкновения, которые
проходили жестоко и даже с убийствами: шла борьба за власть и за
родство через брак с Иваном IV. Несколько бояр были убиты — без¬
рассудный шаг в политике, где все определяли отношения кланов
и могла разгореться бесконечная вендетта. Подобное насилие —
знак того, что система вышла из-под контроля. Равновесие верну¬
лось только после умиротворяющих пожалований (боярских чинов
и связанных с ними окладов, кто-то породнился с правящей семьей
и пр.), когда наступило совершеннолетие Ивана2. Рассказывая об этих
хаотичных десятилетиях, летописи с трудом поддерживают иллю¬
зию развертывания божественного плана (они намекают, что бояре
были убиты по приказу правителя или регента) или же списывают все
на дьявольский соблазн3. Летописи осуждают бояр за самосуд, аресты,
избиения или убийства противников «без великого князя веления»
или «своим самовольством», согласно существовавшим правилам,
которые временщики нарушали. В 1538 году бояр обвиняли в том, что
из них «всяк своим [т.е. об интересах своих семей. — Примеч. авт.]
печется, а не государьскым, ни земьсским [sic! — Примеч. авт.]». Од¬
ного боярина порицали за неучастие в советах царя, что подчеркивало
1 1490-е гг.: ПСРЛ. Т. XII. С 263 (7000). 1471: Новгородские летописи. С. 298
(6979); Продолжение Хронографа. С. 260 (6997). 1510: Псковские летописи. Т. I.
С. 93-97 (7018). 1554: ПСРЛ. Т. XIII. С. 237 (7062).
2 Рогов В.А. История уголовного права. С. 152; Kollmann N.S. Kinship and
Politics. Ch. 5; Кром М.М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России
30-40-х годов XVI века. М: Новое литературное обозрение, 2010.
3 По приказу великого князя, регента Елены или митрополита: Псковские
летописи. Т. I. С. 108, 109 (7046); Новгородские летописи. С. 69, 127 (7045); ПСРЛ.
Т. XIII. С. 79 (7042), 83 (7042), 97, 118 (7045); Постников. С. 283 (7042), 284 (7045);
Зимин А.А. Краткие летописцы. С. 13 (7043); Продолжение Хронографа. С. 288
(7045); ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 616 (7046). Обвинение бояр: ПСРЛ. Т. XIII.C. 123 (7046),
ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 178 (7046); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 130 (7047); Постников. С. 283
(7042), 285 (7046); Продолжение Хронографа. С. 285 (7042), 288 (7047); Зимин А.А.
Краткие летописцы. С. 12 (7042).
Наитягчайшие преступления в долгом XVI веке
центральное значение думы и права давать правителю совет. Один ле¬
тописец оставил зловещую запись: «И начата баяря меж себя держати
советы, и бысть мятеж велик на Москве»1. Авторы летописей считали,
что государственное насилие должно реализовываться только через
предписанную процедуру и по законам великого князя.
Действительно, за междоусобными спорами 1530-1540-х годов
судебное расследование политических преступлений продолжало ра¬
ботать. Проходили суды, и велось следствие по политическим делам.
Сохранились данные о показаниях в процессах против бояр, расследо¬
ваниях бегства в Литву, суде по обвинению в «слове и деле» и церков¬
но-государственных судах над еретиками. В интересном, но спорном
источнике описано, как Иван Грозный лично допрашивал русских,
вышедших из крымского плена. Царь следовал нормам проведения
розыска: сначала устный допрос, затем допрос перед инструментами
пытки, затем угроза пытать, затем допрос под пыткой. К сожалению,
источник не датирован, и происхождение его неизвестно2. Михаил
Кром показал, что до совершеннолетия царя бояре и канцелярия вели
работу судов от имени правителя3.
Измену и ересь карали по-разному, в зависимости от обществен¬
ного положения и степени вины. Вот как, например, поступили с нов¬
городскими противниками Москвы в 1471 году: зачинщиков казнили,
но менее важных участников переселили в центральные районы или
посадили в тюрьму. В деле об измене 1491 года некоторых обвиненных
казнили, других отправили в заключение. В 1504/05 году еретиков
сжигали4. Когда в 1537 году арестовали князя Андрея Старицкого, он
и его семья были заключены под стражу, его бояре — приговорены
1 Самовольство: ПСРЛ. Т. XIII. С. 123 (7046). Царь не знал: ПСРЛ. Т. XIII.
С. 126 (7047), 140 (7050); ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 178 (7046); Продолжение Хроно¬
графа. С. 288 (7047); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 130 (7047). Семейные интересы: ПСРЛ.
Т. XIII. С. 126 (7047). Советы царя: ПСРЛ. Т. XIII. С. 133 (7048). Советы бояр: ПСРЛ.
Т. XXXI. С. 130 (7047); также см.: ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 178 (7046).
2 Суды, упомянутые в описях царского архива, не сами протоколы: Опи¬
си Царского архива XVI в. № 23. Ящик 42, 40, ящик 214 (дела против бояр); 41,
ящик 215 и 44, ящик 229 (побеги); 44, ящик 231 («слово и дело»); 42, ящик 222 и 37,
ящик 190 (ересь). Допросы Грозного: Богоявленский С.К. Допрос царем Иоанном
Грозным русских пленников, вышедших из Крыма // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1912.
Кн. 2. Разд. 3. С. 26-33; в публикации не указано место документа в архиве.
3 Кром М.М. «Вдовствующее царство». С. 412-428; также см.: Kollmann N.S.
Kinship and Politics; Eadem. Muscovite Russia, 1450-1598.
4 1471: Новгородские летописи. С. 298-299 (6979). 1491: ПСРЛ. Т. XII. С. 263
(7000), ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 530-531 (7000). 1504/05: Продолжение Хронографа.
С. 276 (7013); Зимин АЛ. Краткие летописцы. С. 36 (7013).
392 ' Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
к смерти (затем биты кнутом, помилованы и заключены в тюрьму),
а дети боярские — повешены1. Д. Голдфранк утверждал, что в тече¬
ние XVI века наказания за ересь изменились от казни к тюремному
заключению. Так в 1553-1554 годах обошлись с Матвеем Башкиным,
старцем Артемием, дьяком Иваном Висковатым и др.2
Даже в период до совершеннолетия Ивана Грозного (1530-1540-е),
в период шокирующих убийств бояр, группы противников избегали
жестокости, отправляя соперников в тюрьму или в монастырскую ссыл¬
ку. Заключение — испытанный метод, которым пользовались средне¬
вековые правители всей Европы, в том числе, например, короли фран¬
ков3. В Московском государстве смещенных церковных иерархов часто
отправляли в ссылку в монастыри, а не казнили: в 1480 году в ссылку
отправили новгородского архиепископа Феофила, в 1538 году — ми¬
трополита Даниила, а в 1542 году — митрополита Иоасафа4. Сестру
князя Ивана Овчины-Оболенского насильно постригли в монастырь
в 1538 году, а многие бояре попали в тюрьму в Кремле или отправились
в ссылку в Белоозеро — некоторые там и скончались, а кое-кто вер¬
нулся, когда погода при дворе изменилась5. Подобным же образом не¬
угодные Москве татарские князья попадали в заключение в Кирилло-
1 1537: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 576-578, 616 (7045); Новгородские летописи.
С. 69 (7045); ПСРЛ. Т. XIII. С. 91-97, 118 (7045); Постников. С. 284 (7045); Тихоми¬
ров М.Н. Малоизвестные летописные памятники // Исторические архивы. 1951.
№ 7. С. 85-86 (7045).
2 1553-1554: Goldfrank DM. Theocratic Imperatives; Описи Царского архива
XVI в. С. 42. Ящик 222; ПСРЛ. Т. XIII..C. 232-233 (7061); ААЭ. Т. I. № 239. См. так¬
же.: «И... держати его в велицей крепости». Соборная грамота о ссылке Матвея
Башкина — вольнодумца XVI века / Ред. И.Л. Жучкова // Исторические архивы.
1993. №2. С. 186-188.
3 JongM. de. Monastic Prisoners. P. 291-292; Innes M. Charlemagne’s Government.
P. 80-82.
4 Феофил: Новгородские летописи. С. 309 (6988). Даниил: ПСРЛ. Т. XIII.
С. 127; Постников. С. 285, Псковские летописи. Т. I» Q. 109 (все 7047). Иоасаф: Там
же. Т. I. С. 111; Постников. С. 285; ПСРЛ. Т. XIII. С. 141 (все 7050).
5 Насильственное пострижение: ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 178 (7046). Бояре в за¬
ключении: Холмский в Белоозере, 1508: Новое о восстании Михаила Глинского
в 1508 году // Советские архивы. 1970. ^ 5. С. 72 (7017). Глинский, 1514: ПСРЛ.
Т. XIII. С. 21 (7022). Глинский, 1533, ум. 1536: Зимин АЛ. Краткие летописцы. С. 13
(7042), 14 (7045); ПСРЛ. Т. XIII. С. 79 (7042), 115 (7045); Постников. С. 283 (7042).
Князь Иван Овчина Оболенский в 1538: Постников. С. 285 (7046); ПСРЛ. Т. XXXIV.
С.478 (7046). И.П. Федоров в Белоозере в 1546: ПСРЛ. Т. XIII. С. 149 (7054); Постни¬
ков. С. 286 (7054). Бельский 1539: ПСРЛ. Т. XIII. С. 126 (7047); Бельские в Белоозере
в 1542: ПСРЛ. Т. XIII. С. 141 (7050). Пленников освобождали и возвращали в фавор:
Jong М. de. Monastic Prisoners.
Наитягчайшие преступления в долгом XVI веке
393
Белозерский монастырь и выходили оттуда, когда оказывались
полезными для налаживания отношений с Казанью. В 1534 году князь
Иван Михайлович Воротынский, напрямую вовлеченный в побег двух
бояр в Великое княжество Литовское, был не казнен, а посажен под
замок. Через год он скончался там же, в заключении. В 1554 году князя
Семена Лобанова-Ростовского, который признался в попытке бежать
к польскому королю «от убожества и от малаумьства», приговорили
к смерти, затем простили и сослали в Белоозеро1. Все эти способы огра¬
ничивали санкционированное государством насилие.
Запрет на убийство родственников правителя объясняет самые
яркие примеры узаконенного насилия этого периода. Вместо того что¬
бы убивать возможных соперников, правящая элита сажала по тюрь¬
мам дядьев и кузенов правителя. Так начали поступать в 1490-е годы,
а в неустойчивые годы регентского правления при юном Иване IV
это стало системой. Эти пленники погибали в «великой нуже», по
словам летописей, их могли задавить тяжелыми железными оковами
или уморить голодом, но все же это позволяло избежать убийства. Од¬
нако с семейного древа срезалось слишком много ветвей, что привело
в следующем поколении к политическому кризису2.
Подобным образом и высокопоставленные придворные, боров¬
шиеся за власть или признанные виновными в измене, часто избегали
1 1502, Абдул Летиф, Белоозеро: Продолжение Хронографа. С. 275 (7010).
1533, Шигалей, Белоозеро: ПСРЛ. Т. XIII. С. 67 (7041); Псковские летописи. Т. I.
С. 106 (7042). Воротынский: ПСРЛ. Т. XIII. С. 79 (7042). Лобанов: ПСРЛ. Т. XIII.
С. 237-238 (7062).
2 Заключения: Kollmann N.S. Kinship and Politics. Р. 152-159, 168-177;
Кром М.М. «Вдовствующее царство». С. 83-99 и гл. 4. Родственники великого
князя, умершие в тюрьме после многолетнего заключения: князь Андрей Васи¬
льевич, 1491 — ум. 1493: Продолжение Хронографа. С. 263, 269 (7000, 7002). Князь
Дмитрий Иванович «Внук», 1502-1509: Продолжение Хронографа. С. 275 (7010),
ПСРЛ. Т. XIII. С. 11 (7017). Князь Василий И. Шемячич, 1524-1530: Продолжение
Хронографа. С. 281, 284 (7032, 7038); Новгородские летописи. С. 124 (7037). Князь
М.Л. Глинский, 1534-1536: Зимин А.А. Краткие летописцы. С. 13, 14 (7042, 7045);
ПСРЛ. Т. XIII. С. 79, 115 (7042, 7045); Постников. С. 283 (7042). Князь Юрий Ива¬
нович, 1533-1536: Продолжение Хронографа. С. 285, 287 (7042, 7044); Зимин А.А.
Краткие летописцы. С. 14 (7044). Князь Андрей Старицкий, апрель —"Декабрь 1537:
Продолжение Хронографа. С. 288 (7045, 7046); ПСРЛ. Т. XIII. С. 97,121 (7045, 7046);
Постников. С. 284 (7045). Самый впечатляющий пример: сын князя Андрея Углич¬
ского Дмитрий попал в заключение в 1491 г. в возрасте 7 лет; он скончался через
несколько месяцев после освобождения в 1540 г.: Продолжение Хронографа. С. 263
(7000); Постников. С. 285 (7049). В главе 3 см., где именно в Кремле находились ка¬
меры. Соперник императрицы Елизаветы Иван VI также попал в тюрьму в ноябре
1741 г. и оставался там до июля 1764 г., когда был убит: Анисимов Е.В. Елизавета
Петровна. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 13-14, 40, 65, 77-83.
394 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
смерти. Два князя Патрикеевы не были казнены, а только пострижены
в 1499 году. Когда в 1511 году Василий III арестовал своего брата Се¬
мена за попытку бежать в Великое княжество Литовское, то простил
его и только заменил его удел и свиту на новые земли и новых лю¬
дей. Когда в 1538 году умерла княгиня-регент Елена, знатный боярин
князь Иван Овчина-Оболенский был посажен в тюрьму (где и умер),
а не был казнен. В 1547 году за попытку бежать арестовали князя Ива¬
на Ивановича Турунтая-Пронского, но вмешался митрополит, и кня¬
зю простили «неразумие» и отпустили на поруки1. Мы уже говорили,
что и с князя Воротынского, и с князя Лобанова-Ростовского сняли
смертный приговор за попытку бежать в Литву в 1534 и 1554 годах;
вместо этого их посадили под стражу. Милость смиряла возмущение,
которое могло подняться после казней подобных вельмож.
Важным способом минимизации насилия было принесение клятв
и одновременная порука. Известно множество случаев доказанной
или предполагаемой измены знатных бояр (побег в Литву, переписка
с польским королем), когда великий князь прощал их, не наказывал
и только требовал присягнуть в верности. Эти клятвы содержали
предупреждения о последствиях их нарушения, что подчеркивало, что
ситуация находится в правовом поле. Сохранилось двадцать кресто¬
целовальных записей конца XV и XVI века; все они угрожают боже¬
ственной карой: нарушивший слово навечно потеряет милость Бога,
Богородицы, святых митрополитов Петра и Алексея и других много¬
численных чудотворцев и прочих святых. Большинство текстов угро¬
жает и земной карой, как мы видели в начале главы. Приносящий при¬
сягу признает право великого князя подвергнуть наказанию его тело:
«Великий князь в казни волен»2. Примечательно, что при упоминании
соблюдения запрета на телесные наказания членов правящей семьи
1 1499: ПСРЛ. Т. XII. С. 264 (7030 [sic]) и Продолжение Хронографа. С. 273
(7006). 1511: ПСРЛ. Т. XIII. С. 13 (7019). 1538: ПСРЛ. Т. XIII. С. 123 (7046); Пост¬
ников. С. 285 (7046). 1547: ПСРЛ. Т. XIII. С. 155 (7056); Продолжение Хронографа.
С. 293 (7056).
2 Политическая порука, все в: СГГД. Т. I: 1474, Холмский: № 103. С. 250; 1506,
Острожский: № 146. С. 403-404; 1522, Шуйский: № 149. С. 415; 1524, Бельские:
№ 152-153. С. 422, 424; 1525, Воротынский: № 154. С. 427; 1529, Мстиславский:
№ 157. С. 435; 1531, Мстиславский: № 159. С. 443; 1532, Плещеев: № 162. С. 450;
1546, Пронский: № 165. С. 457; 1561, Глинский: № 172. С. 473; 1562, Бельский: № 177.
С. 486-487; 1565, И.Р. Яковлев-Федоров: № 182. С. 505-506; 1566, Воротынский:
№ 189. С. 536. Х.У. Дьюи нашел 30 подобных грамот периода от конца XIV в. до
1568 г.: Dewey H.W. Political Poruka in Muscovite Rus’ // Russian Review. 1987. Vol. 46.
№2. P. 117-134.
Наитягчайшие преступления в долгом XVI веке 395
этот пункт пропущен всего в четырех случаях, когда клятву приносил
близкий родственник правителя1.
В.А. Рогов уверенно утверждал, что «политика казней» и телес¬
ных наказаний в России с середины XV века и до 1530-х годов «была
в целом типичной для феодального средневековья... в деятельности
государственной власти нельзя обнаружить перманентной необуздан¬
ной жестокости и изощренного изуверства. Карательной политике
присущи элементы здравого смысла, политического такта и большая
доля терпимости». Рогов делает вывод: современники в Европе назна¬
чали смертный приговор намного чаще, чем московские власти. О том
же свидетельствуют и рассказы иностранцев, посещавших Россию до
начала Опричнины (1564-1572). Заинтригованные русской законода¬
тельной системой и внимательные к откровенному деспотизму царя,
они очень подробно описывают порки кнутом, но почти ни слова
не говорят о казнях2. Отсутствие данных — слабое основание для
выводов, но одно из объяснений гласит, что в Русском государстве
XVI века казни проводились настолько просто, что не привлекали
к себе внимания.
Исполнение казней происходило по порядку, который мы ви¬
дели в наказаниях по уголовным делам. Казнили в основном че¬
рез повешение и обезглавливание, используя некоторые символы.
В 1488 году новгородские «изменники» были повешены и обезглавле¬
ны. В 1537 году тридцать детей боярских, присоединившихся к князю
Андрею Старицкому, были вздернуты на виселицах вдоль новгород¬
ской дороги, по которой они бежали вместе с князем3. Некоторых
высокопоставленных людей, в том числе мятежных глав Новгорода
1 Родственники, все в: СГГД. Т. I: 1505, царевич Петр, женатый на сестре
Василия III: № 145. С. 402. Ок. 1537, князь А.И. Старицкий, дядя Ивана IV: № 163.
С. 451-452. 1553-1554, князь В.А. Старицкий, двоюродный брат Ивана IV: № 167.
С. 461; № 168. С. 464; № 169. С. 468. 1571, князь И.Ф. Мстиславский, дальний род¬
ственник Ивана IV: № 196. С. 563-564. № 201. С. 588-589. Отец последнего, ок.
1529 г. женившийся на племяннице великого князя Василия III, был вынужден
подписать клятву верности в августе 1529 г. и в феврале 1531 г., на него не распро¬
странили исключение для родственников: № 157, 159.
2 Рогов В.А. История уголовного права. С. 121. Судебная система: Herberstein S.
von. Description of Moscow. P. 43-52; Fletcher G. Of the Russe. P. 132-135, 149-153.
Даже Джером Хореи, увлеченный рассказами о «мучениях, пытках и смертях»
периода Ивана IV, не описывает судебных казней: Horsey Sir J. Travels // Rude & Bar¬
barous Kingdom: Russia in the Accounts of Sixteenth-Century English Voyagers / Eds.
L.E. Berry and R.O. Crummey. Madison: University of Wisconsin Press, 1968. P. 262-369.
3 1488: ПСРЛ. T. XXXI. C. 117 (6996). 1537: ПСРЛ. T. IV. 4. 1. C. 616 (7046);
ПСРЛ. T. XIII. C. 97 (7045); ПСРЛ. T. XXXIV. C. 172 (7045).
396
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
1471 года, обезглавливали1. Очевидно, не пустым оборотом речи были
слова, которые произносили представители высшей знати, поручаясь
за равного: они обещали не только заплатить штраф в случае, если их
подопечный совершит проступок, но соглашались и на то, что в нака¬
зание можно взять «наши... головы во [его] головы место»2.
В казнях обвиненных в преступлении против религии, то есть
еретиков и колдунов, использовали стихии природы, которые должны
были очистить общество от их порока. Некоторых еретиков топили
(трех сбросили с моста в Новгороде в 1375 году), ведьм тоже часто
топили в воде3. Совершивших политическое преступление сжига¬
ли редко, но известны сожжения изменников в 1493 году, еретиков
в 1505 году и поджигателей и мятежников в 1547 году4. Сохранилось
несколько упоминаний даже более жестоких казней: в 1491 году —
четвертование, в 1547 году — посажение на кол; в обоих случаях
казнили государственных изменников. Зафиксированы даже унизи¬
тельные зрелища. В 1490 году наказание еретиков жидовствующих,
особенно в Новгороде, строилось по католическим образцам, напри¬
мер по казни чешского мыслителя Яна Гуса 1430 года: приговоренных
провели по городу, надев на них одежду задом наперед и посадив их
на лошадей спиной вперед. На головах у еретиков были конические
шляпы, заполненные соломой и смолой, которые потом подожгли5.
1 1379: ПСРЛ. Т. XI. С. 45 (6887). Новгород, 1471: Новгородские летописи.
С. 298-289 (6979). Псков, 1471: Псковские летописи. Т. И. С. 55 (6979). 1491: ПСРЛ.
Т. XII. С. 263 (7000). 1493: Продолжение Хронографа. С. 266 (7001). 1498: ПСРЛ.
Т. IV. Ч. 1. С. 531 (7001); ПСРЛ. Т. XII. С. 264 (7030 [sic]); Продолжение Хронографа.
С. 273 (7006). 1538: Постников. С. 285 (7046); ПСРЛ. Т. XIII. С. 126 (7047). 1546:
ПСРЛ. Т. XIII. С. 149 (7054); Постников. С. 286 (7054). 1547: Постников. С. 287
(7055); Продолжение Хронографа. С. 291 (7055).
2 Это выражение используют только применительно к наиболее знатным
поручникам и поручителям: СГГД. Т. I. № 175. С. 476 (1562); № 178. С. 488 (1563);
№ 180. С. 496 (1564); № 185. С. 517 (1565); № 190. С 538 (1566); № 194. С. 559 (1566);
№ 195. С. 560 (все 1566); № 197. С. 566 (1571). Выражение не встречается: СГГД. Т. I.
№ 104, 155, 156, 166, 176, 179, 181, 184, 186, 191, 198 (1474-1571).
3 Символическое значение сжигания и утомления: Рогов В.А. История уго¬
ловного права. С. 168-177; Булычев АЛ. Между святыми и демонами. С. 48-82.
1375: Новгородские летописи. С. 241-242 (6884). Ведьмы 1491: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1.
С. 531 (7000).
4 1493: Продолжение Хронографа. С. 266 (7001). 1505: Продолжение Хроно¬
графа. С. 276 (7013). 1547: Постников. С. 288 (7055).
5 1491: ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. С. 531 (7000); ПСРЛ. Т. XII. С. 263 (7000). 1547:
Продолжение Хронографа. С. 291 (7055); Постников. С. 287 (7055); Постников.
С. 288 (7055). Еще одно указание на сажание на кол: СРЯ. Т. VII (1980). С. 231
(1517). Можно заподозрить влияние мифа о Дракуле, популярного в России
Опричнина
397
Карая за совершение наитягчайших преступлений против религии
и государства, московское уголовное право XVI века использовало на¬
казания разной степени суровости.
Опричнина
Опричнина Ивана Грозного (1564-1572) — очень странное государ¬
ство в государстве. Его люди, опричники, проводили множество рей¬
дов и пролили много крови под предлогом искоренения измены. Это
были не казни по решению суда, а внезапные нападения, в ходе ко¬
торых страдали те, кто подвернулся под руку. Если рассматривать
Опричнину в контексте судебной культуры до и после Ивана IV, ста¬
нет очевидно: это было отклонение от нормы.
Опричнина оставила сотни жертв. Синодики (поминальные спи¬
ски погибших, составленные по приказу Грозного) составлялись без
учета хронологии, но по ним можно оценить размах бойни. Гораздо
труднее понять, от чего умирали жертвы. Источники вызывают много
вопросов: несколько документов и дипломатических отчетов; некото¬
рое количество летописей, написанных спустя несколько десятилетий,
в начале, а то и в конце XVII века. Большая часть сведений известна из
отчетов иностранцев. Все эти источники, по словам X. Грэма, склонны
к сенсациям, плагиату и пересказу сплетен. Грэм называет их авторов
защитниками своих собственных интересов1.
Поэтому лишь с большой осторожностью можно пользоваться
рассказами трех немецкоязычных иностранцев, проживших в Москве
хотя бы часть того периода, о котором они рассказывают. Таубе и Кру¬
зе, ливонские дворяне, служили опричными дипломатами в 1567-
1571 годах, затем попытались поднять неосуществленное восстание
против царя и бежали примерно в 1572 году. Ранний период Оприч¬
нины они описывают по слухам. Генрих фон Штаден, которого Грэм
называет «бессовестным оппортунистом», наемник и мелкая сошка
XVI в., на использование посажения на кол. 1490: ПСРЛ. J. XXXI. С. 118 (6999);
Goldfrank DM. Theocratic Imperatives. С. 34; Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифео¬
дальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI века. М.; Л.: АН СССР,
1955. С. 129-130.
1 Синодики анализировал Веселовский: Веселовский С.Б. Исследования по
истории опричнины. М.: АН СССР, 1963. С. 323-478; Скрынников их опубликовал:
Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб.: Наука, 1992. Прил. С. 529-545. Graham Н.
How Do We Know What We Know About Ivan the Terrible? (A Paradigm) // Russian
History. 1987. Vol. 14. № 1-4. P. 177-198.
398 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
в среде опричников, жил в России примерно до 1576 года. Альберт
Шлихтинг служил переводчиком у придворного врача Ивана Грозного
с мая 1568 года по октябрь 1570 года, но он не видел своими глазами
ни разграбления Новгорода, ни других событий, зловещие описания
которых мы находим в его записках1. Иностранцы намеренно писали
о России в несколько сенсационном духе, чтобы заманить читателей
и привлечь на свою сторону благосклонность покровителей, поэтому
мы имеем дело с настоящей проблемой литературных преувеличений.
«История» князя Андрея Курбского приводит много ужасающих под¬
робностей из истории опричнины, но это весьма спорный источник.
По всей видимости, она была составлена в 1573 году в Великом кня¬
жестве Литовском, то есть спустя девять лет после того, как Курбский
уехал из России (1564), поэтому в лучшем случае автор пересказывает
слухи. В разных деталях текст часто противоречит другим источни¬
кам, например в том, как именно умер тот или иной человек, причем
версия Курбского всегда более ужасающая и зловещая2.
Трагический пафос и спорная достоверность большинства источ¬
ников затрудняют анализ истинных событий Опричнины. Если охва¬
тить историю этого периода с высоты птичьего полета, можно заметить
параллельные процессы: с одной стороны, в делах по наитягчайшим
преступлениям не прекращалось применение обычной судебной про¬
цедуры, с другой — нарушались все мыслимые правила и законы.
В 1560-х годах часто начинались расследования по обвинениям в из¬
менах знатных бояр и их родственников. С ростом ожесточения в Ли¬
вонской войне (1558-1583) великий князь литовский активно подбивал
московских бояр перейти на его сторону, и часть бояр, чьи предки выш¬
ли из Литвы или оставили там родовые земли, серьезно рассматривали
эту возможность. Измена была реальностью: проводились следствия
и суды, выявлялось предательство, следовали наказания и помилования.
1 Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исто¬
рический журнал. 1922. Кн. 8. С. 29-59; Staden Н. von. The Land and Government;
Schlichting.
2 Prince Kurbsky’s History of Ivan IV / Ed. J.L.I. Fennell. Cambridge University
Press, 1965; в примечаниях Феннел отметил расхождения в фактологии. Эдвард
Л. Кинан поставил под сомнение подлинность: Keenan E.L. Putting Kurbskii in
His Place, or: Observations and Suggestions concerning the Place of the History of the
Grand Prince of Muscovy in the History of Muscovite Literary Culture // Forschungen
zur Osteuropaischen Geschichte. 1978. № 24. P. 131-162. К.Ю. Ерусалимский под¬
тверждает подлинность и изучает историю рукописи, известную с конца XVII в.:
Ерусалимский К.Ю. Сборник Курбского // Исследование книжной культуры. Т. 1.
М.: Знак, 2009.
Опричнина
399
В 1561 году в сговоре с Литвой заподозрили трех военачальни¬
ков; после расследования их посадили в тюрьму на год. В том же году
князя В.М. Глинского (потомка старинного литовского княжеского
рода) заподозрили в желании сбежать в Литву (за что его отца за¬
точили в 1533 году) и заставили дать по себе поруку. Глинский умер
в 1564 или 1565 году и не стал одной из жертв опричнины. В 1562 году
под подозрением в измене оказалась группа знатных бояр и других
важных лиц. Боярина князя И.Д. Бельского задержали с охранными
грамотами польского короля на въезд в Великое княжество Литов¬
ское. Началось следствие, вмешались бояре и митрополит, и Бельского
отпустили на поруки, а трое его не столь важных сообщников полу¬
чили телесные наказания. Бельский пережил Опричнину, но погиб
при нападении крымцев и пожаре 1571 года1. За измену покарали
и двух братьев Воротынских. В 1562 году их обвинили в намерении
бежать и признали виновными после расследования. Их собствен¬
ность конфисковали, и обоих посадили в тюрьму. Князя Александра
Ивановича Воротынского выпустили в апреле 1563 года, и в конце
1564 года он принял постриг и вскоре скончался. Его брата Михаила
держали в ссылке в Белоозере, пока не помиловали весной 1566 года
и не выпустили на поруки. В 1573 году его казнили на волне насилия
после Опричнины2.
В 1562 году расследовали попытку побега в Великое княжество
Литовское князя Дмитрия Курлятева; его с женой и детьми вынудили
принять постриг. В «Истории» Курбского говорится, что через не¬
сколько лет все члены семьи были задушены, но эти данные не нахо¬
дят подтверждения в других источниках. В том же 1562 году под подо¬
зрение в изменнических сношениях с Литовским княжеством попал
Иван Большой Шереметев. В конце 1563 года вместе со своим братом
Никитой он был арестован по подозрению в измене. В марте 1564 года
1 1561: Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 156-157. 1563-1564: С6. РИО.
Т. LXXI. С. 235; Описи Царского архива XVI в. № 41. Ящик 217. Глинский, 1561:
СГГД. Т. 1. № 172; Корсакова В. Глинский, князь Василий-Прокопий Михайлович //
Русский биографический словарь. Т. 5 («Герберский — Гогенлоэ»). С. 319. Бельский,
1562: СГГД. Т. I. № 177; ПСРЛ. Т. XIII. С. 339-340; Скрынников Р.Г. Царство террора.
С. 149; его смерть: Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М.: Мысль, 1964. С. 455.
2 Следствие по делу Воротынских: Описи Царского архива XVI в. № 50. Их
ссылка: Опись архива 1626 года. Ч. 1. С. 256. Описи Царского архива XVI в. № 40.
Ящик 214; АИ. Т. I. № 174. Князь А.И. Воротынский, 1563: СГГД. Т. I. № 178-179;
Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 150-152, 273; ПСРЛ. Т. XIII. С. 344 (7071).
Князь М.И. Воротынский, 1566: СГГД. Т. 1. № 189; Скрынников Р.Г. Царство терро¬
ра. С. 476; его смерть: Веселовский С.Б. Исследования. С. 370.
400
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
Ивана помиловали и отпустили на поруки. Он оставался боярином до
1571 года, когда принял постриг, возможно, не по своей воле1.
Даже после установления опричнины в конце декабря 1564 года
высокопоставленные бояре и военачальники, заподозренные в из¬
мене, становились предметом расследования, их судили, а затем или
карали, или отпускали на поруки. После этого многие избежали смер¬
ти в Опричнину. Среди них были двое, заподозренных в измене и от¬
пущенных на поруки в 1565 году: князь В.С. Серебряный служил бо¬
ярином до своей смерти в 1568 году, а князь И.П. Охлябинин вступил
в ряды опричников. В последний год Опричнины, после татарского
нашествия на Москву 1571 года, князь И.Ф. Мстиславский был от¬
пущен на поруки после обвинения в сговоре с крымскими татарами.
Но его не казнили, и он жил свободно до ареста в период придворной
борьбы 1591 года2. Но часть отпущенных на поруки в ранние годы
Опричнины спустя некоторое время погибли. Например, в марте
1565 года попал под подозрение и был отпущен на поруки Иван Пе¬
трович Яковлев. В июле 1571 года его казнили после татарского напа¬
дения на Москву3. В том же 1565 году боярин Лев Андреевич Салтыков
и его сыновья были взяты на поруки в связи с подозрением в измене.
Салтыков был опричником, но все же попал в опалу, был насильно по¬
стрижен и казнен около 1571 года. Еще один случай: в 1566 году на по¬
руки взяли Захария Ивановича Очина-Плещеева, и в конце концов он
погиб в Опричнину — мы встречаем его имя в синодике4.
1 Курлятев, 1562: ПСРЛ. Т. XIII. С. 344 (7071); Описи Царского архива XVI в.
№ 36. Ящик 187; его ссылка: Описи Царского архива XVI в. № 40. Ящик 214; Скрын¬
ников Р.Г. Царство террора. С. 152; Prince Kurbsky’s History. Р. 182-183. Шереметев,
1562: Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 176, 476; 1564: СГГД. Т. I. № 180-181;
постриг: Зимин АЛ. Опричнина. С. 439.
2 Серебряный, 1565: СГГД. Т. I. № 186; его смерть: Bogatyrev S. The Sovereign and
His Counsellors: Ritualized Consultations in Muscovite Political Culture, 1350s-1570s.
Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2000. P. 267; Зимин А.А. Опричнина. C. 391.
Охлябинин, 1566: СГГД. T. I. № 194; вступление в ряды опричников: Зимин А.А.
Опричнина. С. 152. Мстиславский, 1571: СГГД. Т. I. № 196; Скрынников Р.Г. Царство
террора. С. 429-430; его арест в 1591 г.: ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 197 (7099).
3 Яковлев 28 марта 1565 г.: СГГД. Т. I. № 182; в синодике: Веселовский С.Б. Ис¬
следования. С. 476-477. См. также: Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элер-
та Крузе. С. 54; А.Г. Яковлев-Хирон И.П. // Русский биографический словарь. Т. 25
(«Яблоновский — Фомин»). С. 88-89.
4 Салтыков, 1565: СГГД. Т. 1. № 185; Скрынников А.Г. Царство террора. С. 434;
Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 54; Prince Kurbsky’s
History. Р. 220-221; в синодике: Веселовский С.Б. Исследования. С. 441-442. Также
см.: Bogatyrev S. The Sovereign. Р. 171, 268. Очин-Плещеев, 1566: СГГД. Т. I. № 195;
Веселовский С.Б. Исследования. С. 429.
Опричнина
401
Продолжались и суды, и казни. Летом 1564 года при побеге был
схвачен князь П.И. Горенский-Оболенский, его пытали и повесили.
В 1567 году поймали литовского лазутчика, который распространял
среди бояр письма, склоняющие к измене. Провели расследование,
и шпиона казнили — посадили на кол1. В том же 1567 году в дипло¬
матической переписке с Великим княжеством Литовским и с Крымом
Иван IV пояснял, что казнил князя В.Ф. Рыбина и Ивана Карамышева
за «великую измену». Историки же считают, что их казнили за крити¬
ку опричного разгула в 1566 году. В наказе послам в Литву царь под¬
черкивал, что прошел законный судебный процесс: «Про тех государь
сыскал, что они мыслили над государем и над государскою землею
лихо, и государь, сыскав, по их вине и казнити их велел»2.
Таким образом, даже в разгар опричнины суды проводили рассле¬
дования, допросы, выносили приговоры, казнили и миловали. Старые
установки на сдержанность в наказании действовали и в годы оприч¬
нины, хотя их было недостаточно, чтобы сдержать насилие. Напри¬
мер, по древнему обычаю митрополиты удалялись в монастыри, когда
их протесты против опричного насилия оставались не услышаны.
Митрополит Афанасий (назначенный в марте 1564 года) ушел в мае
1566 года. На его место назначили митрополита Филиппа, который
постоянно протестовал перед царем и оставил митрополичий престол
ради монастыря в июле 1568 года. В ответ Грозный созвал собор, сме¬
стивший Филиппа в ноябре 1568 года, а в декабре 1569 года бывший
митрополит был убит. Однако есть примеры милости и прощения.
Двоюродный брат Ивана IV князь Владимир Андреевич Старицкий
попал в опалу в 1563 году; три года спустя его простили и пожаловали
новый двор в Москве3.
1 Горенский, 1564: Зимин АЛ. Опричнина. С. 138; 1565-1566: Сб. РИО. Т. LXXI.
С. 322. Шлихтинг (245) утверждает, что князя Горенского посадили на кол, а Таубе
и Крузе (35) — что его повесили. Горенский в синодике: Веселовский С.Б. Исследо¬
вания. С. 375. Литовский шпион, 1567: Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 308-211.
2 Зимин АЛ. Опричнина. С. 202-207; Веселовский С.Б. Исследования. С. 432;
Сб. РИО. Т. LXXI. С. 465. Таубе и Крузе считают, что их обезглавили: С. 43. В Литву,
1567: Сб. РИО. Т. LXXI. С. 465; подобные уверения, 1565-1566 (Сб. РИО. Т. LXXI.
С. 322) и в 1563 (Зимин цитирует по архивам: Опричнина. С. 110).
3 Афанасий: Скрынников А.Г. Царство террора. С. 203-204, 290. ПСРЛ. Т. XIII.
C. 401 (7074). Филипп: Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 291, 323-328, 334-335,
339-341, 362; Новгородские летописи. С. 98 (7077); Рогинский М.Г. Послание Иоган¬
на Таубе и Элерта Крузе. С. 42-44, 48; Bushkovitch Р. The Life of Saint Filipp: Tsar and
Metropolitan in the Late Sixteenth Century 11 Medieval Russian Culture / Eds. M.S. Flier,
D. Rowland. California Slavic Studies XIX. Berkeley; Los Angeles; London, 1994. Vol. 2.
402
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
Когда примерно в 1564 году Иван Грозный стал одержим стра¬
хом боярской измены, он мог использовать против бояр законные
судебные процедуры — его правительство прибегало к такой схеме
действий. Царь решил иначе. В разгар опричнины (1568-1571) царь —
или клевреты, действовавшие от его имени, — забыл о всяких грани¬
цах. Судебные процедуры игнорировались или превращались в фарс.
Генрих фон Штаден описал, как в 1568 году опричники убивали бояр
в домах и на улицах без суда и оставляли тела с записками, объяс¬
нявшими «преступление» убитых. В летописях описано прибытие
Грозного в Новгород в 1570 году: царь выразил свое неудовольствие
и приступил к казням — без суда1.
В некоторых случаях судебные процедуры подгонялись под
желания царя, чтобы придать делу видимость законности. Когда
в 1563 году князь Владимир Старицкий попал в опалу, его приговори¬
ли следствие и церковный собор. Князя обвинили в измене, сослали
в его имение, а его мать заставили принять постриг. Мы уже говорили,
что в 1568 году митрополита Филиппа приговорила комиссия бояр,
а в 1570 году церковный собор подтвердил ее приговор. Подобным
образом в 1570 году прошел длинный судебный «сыск» с применением
пыток по обвинению в измене города Новгорода и его архиепископа
Пимена. В приговоре перечислялись разные наказания в зависимости
от вины (казнь, тюрьма, «а до ково дело не дошло, и те свобождены»),
что составляет разительный контраст с рассказами о творившемся
там хаосе и тысячах убийств2.
Порой опричнина нарушала судебную процедуру. Таубе и Крузе
рассказывают о падении князя Владимира Андреевича Старицкого
и в том числе описывают фарсовый процесс: повару Старицкого дали
взятку, чтобы он обвинил князя в попытке отравить царя. Обвините¬
ля подвергли пытке-профанации, на которой он подтвердил обвине¬
ние, а затем, как на обычном суде, состоялась очная ставка князя и по¬
вара. Согласно отчетам иностранцев, князь понял, что по сути он уже
приговорен, и принял яд. А Шлихтинг описывает постановочный суд
Р. 29-46; Рождественский С. Филипп // Русский биографический словарь. Т. 21
(«Фабер — Цявловский»). С. 116-121; Fedotov G.P. St. Filipp, Metropolitan of Moscow:
Encounter with Ivan the Terrible. Belmont, Mass.: Notable & Academic Books, 1978.
Старицкий, 1563: ПСРЛ. T. XIII. C. 368 (7071); 1566: ПСРЛ. T. XIII. C. 401 (7074).
1 Записки на трупах: Staden H. von. The Land and Government. P 36. Новгород:
Новгородские летописи. С. 338-345, 393-404 (7078); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 140 (7078).
2 Старицкий: Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 160-161; ПСРЛ. Т. XIII.
С. 368 (7071). Новгород: Опись архива 1626 года. Ч. 1. С. 257-258, 315-316.
Опричнина
403
над боярином И.П. Федоровым в 1568 году, когда Грозный приказал
Федорову переодеться в царское платье и сидеть на троне, как судья.
По рассказу, Иван поклонился ему, а затем приказал убить на месте,
собственноручно приступив к казни1.
Разгром Новгорода в 1570 году показал, что склонность царя к на¬
силию вышла за всякие рамки. В московских летописях описано, как
людей били, пытали, сбрасывали с мостов и заталкивали под воду,
если они всплывали. Город был опустошен, имущество жителей унич¬
тожено, ценности конфискованы. Отчеты иностранцев — Шлихтинга,
Таубе и Крузе — еще более зловещи. Они описывали, как царь про¬
тыкал людей копьем, разрубал на части. Они утверждали, что после
погрома в городе начался голод и дошло до каннибализма. Спустя
несколько лет очевидцы сообщали датскому послу Якобу Ульфельдту,
что трупов было так много, что они запрудили реку и вызвали навод¬
нение2. Организованная бойня продолжилась и после завоевания
Новгорода — массовыми казнями в Москве. Иностранцы описыва¬
ли, как на рыночной площади в Китай-городе подготовили специаль¬
ное место — Поганую лужу: стрельцы окружили площадь и готовили
колы, плахи и котлы с кипящей водой. Когда прибыли царь и его сын
Иван, в военном платье, в сопровождении сотен людей, Иван призвал
горожан собраться и смотреть. Он начал с того, что огласил помилова¬
ние примерно для половины из трехсот обвиненных — их отпустили
на поруки. Помилование — обычная часть судебного процесса; жесто¬
кие приспособления и массовая казнь, последовавшие за милостью,
были новшеством. А.А. Зимин писал: «То, что произошло в Москве
25 июля [1570 года], по своей жестокости и садистской изощренно¬
сти превосходило все случавшееся ранее». Оставшихся арестованных
обвинили в измене и без какого-либо суда и даже без взятия каких-
либо показаний приговорили. Имитируя должную процедуру, дьяк
В.Я. ГЦелкалов зачитал обвиненным их «вины», и начались казни. Ос¬
новной удар пришелся по руководителям приказного аппарата: Ивану
Висковатому, Никите Фуникову, Василию Степанову, Г.Ф. Шапкину.
Мрачные рассказы, в основном отчеты иностранцев, сообщают, что
обвиненных подвергли настолько ужасным казням, что не хватает
1 Старицкий: Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 45-
47; ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 191 (7077); Staden Я. von. The Land and Government. P. 28.
Федоров: Schlichting. C. 223-224; Зимин А.А. Опричнина. C. 274-282.
2 1570: Новгородские летописи. С. 338-344, 393-404 (7078); Рогинский М.Г. По¬
слание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 48-51; Schlichting. Р. 232-237; УлъфелъЬт Я.
Путешествие в Россию. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 300-301.
404
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
слов: нагого Висковатого привязали к перекладинам и разрубили
на куски. Фуникова истязали, обливая его то кипящей, то ледяной во¬
дой. В тот день за несколько часов были казнены от 115 до 130 человек1.
Россия не знала ничего подобного опричному насилию. Русские
источники конца XVI века рисуют далеко не столь мрачную картину,
что мы находим в отчетах иностранцев, но и они отнюдь не благост¬
ны. Например, новгородские летописи конца XVI века описывают, как
в 1571 году на дьяка натравили медведя. В Пискаревском летописце,
составленном в начале XVII века, тоже есть устрашающие расска¬
зы: здесь мы читаем, как отравили князя Владимира Старицкого, как
Фуникова сварили в кипящей воде, Висковатого разрубили на куски,
а головы казненных бояр отправили в 1572-1573 годах напоказ в дома
других бояр2. Но самые ужасные истории приводятся в отчетах ино¬
странцев и «Истории» Курбского — рассказы о насилии, которое, по¬
жалуй, никогда не встречалось в московской политике ни до, ни после.
Эти тексты написаны в риторическом стиле, причем авторы обращали
особое внимание на покалеченные тела и сексуальные бесчинства.
Именно здесь упоминается четвертование — казнь, о которой прежде
в России практически и не слышали. Шлихтинг описал, как мужчину
четвертовали: его конечности оторвали от тела пятнадцать палачей,
а царь наблюдал за этим процессом. Людей травили ядом и сажали
на кол, на них натравливали медведей, многих бросали в реку, за¬
талкивали под лед3. Иных поджаривали на сковородах, пытали, за¬
гоняя иголки под ногти, или сжигали на раскаленных углях. Других
1 1570, Москва: Schlichting. Р. 259-265; Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе
и Элерта Крузе. С. 51; Staden Н. von. The Land and Government. P. 28; Скрынников PS.
Царство террора. С. 402-403; ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 191 (7078); Зимин А.А. Опрични¬
на. С. 437-439. Шлихтинг говорит о 122 погибших (264); по Пискаревскому лето¬
писцу — 120 (ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 191 [7078]); Штаден говорит о 130 (Staden Н. von.
The Land and Government. P. 28).
2 Медведи: Новгородские летописи. С. 107 (7080). Старицкий: ПСРЛ. Т. XXXIV.
С. 191 (7077); то же у Штадена: Staden Н. von. The Land and Government. P. 28. Фу-
ников, Висковатый: ПСРЛ. T. XXXIV. С. 191 (7078). 1572/73: ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 192
(7081).
3 Четвертование: Schlichting. Р. 229, 249. Сажание на кол: Prince Kurbsky’s
History. Р. 182-183; Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 35,
40, 54. Шлихтинг (245) утверждает, что князя Горенского посадили на кол, а Таубе
и Крузе (35) — что его повесили. Царь подал яд: Рогинский М.Г. Послание Ио¬
ганна Таубе и Элерта Крузе. С. 54. Людей травили медведями: Schlichting. Р. 228,
249, 255-256; Новгородские летописи. С. 107 (7080). Бросание в воду, под лед:
Schlichting. Р. 242-243; Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе.
С. 49-50; Staden Н. von. The Land and Government. P. 26.
Опричнина
405
взрывали на порохе в бочках или избах. Шлихтинг описывал, как царь
Иван заставил князя Дмитрия Овчину-Оболенского выпить огром¬
ные кубки медовухи, а затем приказал убить его в винном погребе1.
Иностранные нарративные источники отдельно останавливаются
на осквернении тел и выставлении их напоказ. Шлихтинг сообща¬
ет, что, когда в 1565 году убийцы обезглавили князя С.В. Лобанова-
Ростовского, оци затолкали его тело под лед, но голову положили
в мешок и привезли царю, который покрыл ее насмешками. Несколько
источников описывают, как людей убивали в их домах, а тела вешали
там же, чтобы члены семьи и соседи ходили мимо них2. Отмечено
и сексуальное насилие. Шлихтинг, Таубе и Крузе пишут, что царь лично
сексуально унижал и насиловал женщин, как и его люди и сын Иван3.
И иностранцы, и Курбский в «Истории» писали, что царь лично
творил много насилия. Курбский описал, как царь сам убил Шаховско¬
го в 1563 году в Невеле. Таубе и Крузе — как в 1567 году он своими ру¬
ками посадил человека на кол, приказал разрезать тело и оставить его
на виду у всех. Они же писали, как в 1570 году царь придумывал новые
казни для некоторых подсудимых. У Шлихтинга описано, как Грозный
радовался, наблюдая за четвертованием, получал удовольствие, когда
до него долетала кровь казнимого. У него же читаем, как царь про¬
тыкал людей насквозь пикой или стрелял в них из лука, как однажды
вылил на человека кипящее мыло, а когда тот отшатнулся, убил его,
как царь с сыном собственноручно зарезали множество людей, при¬
чем это не один раз. Спустя поколение даже всегда осмотрительный
Джильс Флетчер пересказывал пугающую историю (мы приводили
ее в начале главы) о том, как Иван лично руководил четвертованием
человека, будто тот был жареным гусем4.
1 Сковорода, иглы: Prince Kurbsky’s History. Р. 188-189; Таубе и Крузе пишут,
что его засекли: С. 41. Угли: Prince Kurbsky’s History. Р. 198-199. Взрывы: Prince
Kurbsky’s History. P 228-231; Schlichting. P. 225. Мед: Schlichting. P. 214-215.
2 1565: Schlichting. P. 221. Покалеченные тела на улицах: Рогинский MS По¬
слание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 36, 40, 41; Schlichting. Р. 230, 265. Трупы
в домах: Schlichting. Р. 229,240,246,247, 256-257; Рогинский MS. Послание Иоганна
Таубе и Элерта Крузе. С. 41; Staden Н. von. The Land and Government. P. 35.
3 Сексуальное насилие: Schlichting. P. 225,246-247,266; Staden H. von. The Land
and Government. P. 21, 28, 35; Рогинский MS. Послание Иоганна Таубе и Элерта
Крузе. С. 41-42, 55.
4 1563: Prince Kurbsky’s History. Р. 190-191. 1567: Рогинский MS. Послание
Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 40. Изобретение новых казней: Рогинский MS.
Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. С. 51. Кровь: Schlichting. Р. 229-230. Пики
и стрелы: Schlichting. Р. 250-251 (1569), 234 (1570). Кипящее мыло: Schlichting.
Р. 254. Поножовщина: Schlichting. Р. 258, 264. Гусь: Fletcher G. Of the Russe. P. 165.
406
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
Насилие, которое приписывают Ивану IV, не знало примеров в мо¬
сковском судопроизводстве и литературе. Царь демонстрирует больше
кровожадности, чем мы видим в описаниях пыток в Европе ранне¬
го Нового времени, в этих «зрелищах страданий» — в конце концов,
в Европе это была часть узаконенной процедуры. Отчеты о злоупо¬
треблениях опричнины следует читать весьма критично. Иностранцы,
рассказывавшие европейцам об Иване, были склонны сильно сгущать
краски и придумывать страшные истории, чтобы заинтересовать чи¬
тателей; их тексты следует анализировать в контексте современных
штампов в рассказах о насилии1. Но даже если иностранцы сочиняли
сенсационные истории о видах пытки, точно известно, что погибли
сотни, тысячи людей. Нарушались табу: некогда неприкосновенные
категории людей, родственники царя и митрополит, были убиты, не го¬
воря уже о многочисленных представителях высокородных кланов,
чьи отцы и деды при совершении серьезного проступка, скорее всего,
должны были бы всего лишь присягнуть на верность. Это первое мас¬
совое насилие в истории России. Даже если принять лишь половину
из описанных происшествий, насилие Грозного не знало прецедентов.
Опричные казни были поистине ужасны, но по какой причине
царь и его люди прибегали к таким ужасам, непонятно. По этому
вопросу существует много разногласий. Попытки увидеть в оприч¬
нине рациональное установление, а причины насилия — в социаль¬
но-классовых конфликтах или политике, неубедительны, потому что
в творимом насилии не было системы. По этой причине некоторые
исследователи говорили об иррациональности царя, обусловленной
разными факторами — от физиологических, физических страданий,
до психологических, паранойи или безумия2. Другой подход гласит,
что насилие Ивана можно рационально объяснить мистическим,
иррациональным путем: это было «священное насилие», сам царь
считал себя дланью Божией, действующей в последние времена3. Это
1 Каппелер описал образ царя, но не литературные топосы: Kappeler A. Ivan
Grozny) im Spiegel der auslandischen Druckschriften seiner Zeit. Berne and Frankfurt:
Herbert Lang, 1972.
2 Историография: Pavlov A., Perrie M. Ivan the Terrible. London: Longman, 2003.
P. 118-125; Crummey R.O. Ivan the Terrible // Windows on the Russian Past: Essays
On Soviet Historiography since Stalin / Eds. S.H. Baron, N.W. Heer. Columbus, OH:
American Association for the Advancement of Slavic Studies, 1977. P. 57-74.
3 Панченко АМ.У Успенский Б.А. Иван Грозный и Петр Великий: концепции
первого монарха. Статья первая // Труды отдела древнерусской литературы. 1983.
Т. XXXVII. С. 66-78; Madariaga /. de. Ivan the Terrible: First Tsar of Russia. New Haven:
Yale University Press, 2005. P. 376-382; Pavlov A., Perrie M. Ivan the Terrible. P. 159-161;
Опричнина
407
объяснение связывает царя и размышления об апокалипсисе, ко¬
торые мы встречаем в письменных и некоторых изобразительных
источниках, созданных при московском дворе. Отрывки из Книги
Откровения входили в исторические и богословские труды, напи¬
санные при митрополите Макарии (1542-1563). В те годы в Кремле
на фресках и иконах часто изображали апокалиптические темы, при¬
чем нередко с помощью изощренных символов1.
Связь между часто загадочным и склонным к насилию пове¬
дением царя и этими эзотерическими идеями постулируется через
литературные труды, которые приписывают Грозному (его духов¬
ная и письма, атрибуция которых порой вызывает вопросы), и через
символические, религиозные и мистические коннотации действий
и орудий опричников. Так, А.Л. Юрганов и А.А. Булычев проводят
параллель между излюбленными видами казни Грозного (утоплени¬
ем, разрубанием тел на куски, скармливанием людей собакам или
медведям) и народными представлениями о праведном возмездии.
Булычев изучил больше материала, чем Юрганов, и опирается на раз¬
нообразные источники — от текстов Древнего мира до Ветхого и Но¬
вого Заветов и народной традиции, записанной в России в начале
XX века. Булычев показывает, что вода и дикие животные часто ассо¬
циировались с дьяволами и злыми духами. Уничтожение тела, чтобы
его нельзя было похоронить по христианскому обряду, придавало
Bogatyrev S. Ivan the Terrible Discovers the West: The Cultural Transformation of
Autocracy during the Early Northern Wars // Russian History. 2007. Vol. 34. № 1-4.
P. 161-188. Bogatyrev S. The Heavenly Host and the Sword of Truth: Apocalyptic
Imagery in Ivan IVs Muscovy // New Muscovite Cultural History / Eds. V. Kivelson et
al. Bloomington: Slavica Publishers, 2009. P. 77-90; Дворкин А.Л. Иван Грозный как
религиозный тип. Статьи и материалы. Нижний Новгород: Изд. Братства во имя
св. Александра Невского, 2005; Булычев А.А. Между святыми и демонами.
1 Флайер М.С. К семиотическому анализу Золотой палаты Московского Крем¬
ля // Русское искусство позднего Средневековья: XVI век / Отв. ред. А.Л. Бата¬
лов. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. С. 178-187; Flier M.S. Till the End of Time: The
Apocalypse in Russian Historical Experience before 1500 // Orthodox Russia: Belief and
Practice under the Tsars / Eds. V.A. Kivelson, R.H. Greene. University Park: The Penn¬
sylvania State University Press, 2003. P. 127-158; Hunt P. Ivan IVs Personal Mythology
of Kingship // Slavic Review. 1993.Vol. 52. № 4. P. 769-809; Булычев А.А. Между свя¬
тыми и демонами; Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М.:
МИРОС, 1998. Визуальные репрезентации: Подобедова О.И. Московская школа
живописи при Иване IV. Работы в Московском Кремле 40-70-х годов XVI в. М.:
Наука, 1972. С. 40-58; Bogatyrev S. Ivan the Terrible. Bogatyrev S. A The Heavenly
Host. Новгородская икона начала XVI в. на апокалиптический сюжет: Flier M.S.
The Semiotics of Faith in Fifteenth-Century Novgorod: An Analysis of the Quadripartite
Icon // Canadian-American Slavic Studies. 1995. Vol. 25. № 1-4. P. 125-158.
408 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
жертве статус «заложного покойника» — неупокоенного мертвеца.
Другие исследователи видели в опричнине квазикарнавальную по¬
пытку создать антиобщество и с его помощью покарать зло отмщаю¬
щим мечом Христа1.
Если не углубляться, можно увидеть в разгуле опричнины христи¬
анское апокалиптическое возмездие хотя бы потому, что размышле¬
ния о последних временах присутствуют почти во всех богословских
трудах того времени. В этих сочинениях много жестокости, потому
что они основаны на Книге Откровения. Но восприятие апокалип-
тики в России того времени совсем не было прямолинейным: при¬
мечательно, что во времена Грозного в изображениях Апокалипсиса
не было насилия. Знаменитая икона «Благословенно воинство не¬
бесного царя... (Церковь воинствующая)» показывает не Армагеддон,
а триумф Христа и сонма святых воинов. Другие иконы говорили об
эсхатологии с позиций учительного богословия, прибегая к сложному
символизму и эзотерике, как квадриптих середины XVI века, кото¬
рый митрополит Макарий защищал перед критиками, недовольными
редкой и спорной иконографией. Сергей Богатырев утверждал, что
фрески и царское знамя, изготовленные в конце 1550-х и в начале
1560-х годов, показывают переход к «открытой демонстрации апо¬
калиптического насилия», но что этот переход главным образом со¬
вершается в текстах, в холодящих кровь выдержках из Откровения,
вышитых на знамени трудночитаемой церемониальной вязью. Само
изображение не было ни живым, ни жестоким, особенно если срав¬
нить его с апокалиптическими гравюрами Альбрехта Дюрера и других
художников Северной Европы, примеры которых приводит сам Бога¬
тырев. Фрески и иконы с изображением Страшного суда показывают
страдания грешников в аду, но эти картинки напоминают карика¬
турные наброски — в сравнении с кровью, которая льется на совре¬
менных произведениях европейского религиозного искусства. Мож¬
но возразить, что в отсутствие реалистичных изображений насилия
малейшие изменения в иконографии шокировали молящихся, но мы
не знаем, что они думали в действительности. Лишь в XVII веке изо¬
бражения Апокалипсиса начали показывать насилие более реалистич¬
но, а в светской живописи это произошло лишь в XIX веке с появлени¬
ем социального реализма. Другими словами, триумф Апокалипсиса,
1 Булычев АЛ. Между святыми и демонами. Ч. 2. С. 43-151; Юрганов А.Л. Ка¬
тегории. С. 356-404. Панченко А.М., Успенский Б.А. Иван Грозный и Петр Великий;
Лихачев Д.С.У Панченко А.М. Смеховой мир Древней Руси. Л.: Наука, 1976; Hunt Р.
Ivan IV s Personal Mythology.
Опричнина
409
изображения которого Иван Грозный мог видеть при дворе Макария,
ничем не напоминает жестокость, которую приписывают опричным
расправам1.
Несомненно, насилие, творимое царем, было символично. Изна¬
чально любая жесткость, исходящая от фигуры, облеченной сувере¬
нитетом, имеет священный и жертвенный характер. Монарх занимает
исключительную позицию, обладая правом убивать ради сохране¬
ния общественной стабильности. В древних обществах ритуальные
жертвы (будь то животные или люди), приносимые носителями су¬
веренитета (будь то жрецы или цари), канализировали насилие. В со¬
временных обществах эту роль приняли на себя судебные системы
и установленное законом наказание. Но монарх обязан избегать чрез¬
мерности. Его насилие —ла войне, в сложных ритуалах принесения
в жертву животных или людей; в смертной казни — должно быть уме¬
ренным и упорядоченным и действовать с целью защитить общество,
а не обескровить его. Это — истинная связь между властью правителя
и насилием. Жестокость Ивана IV вышла далеко за эти рамки. Да, его
дела принимали формы, которые в народе опознавались как очисти¬
тельные (огонь, вода, расчленение). Но еще они были унизительны,
носили садистский характер и, что главное, творились беспорядочно.
Царь не просто искал изменников и преступников, он убивал направо
и налево. Такое поведение не только нарушает христианское пред¬
ставление об ангелах отмщения; теоретически оно дестабилизиру¬
ет общество, приводя к тому же итогу, о котором писал Джорджо
Агамбен в рассуждениях о массовом насилии XX века: исключение
становилось пугающей нормой. Даже Д.С. Лихачев и А.М. Панченко,
помещавшие опричнину в контекст уникального «юмора», свойствен¬
ного самодержцам, признавали, что затянувшаяся шутка переста¬
ет быть смешной и переходит в свою противоположность, в данном
1 Церковь воинствующая: Rowland D. Biblical Military Imagery in the Political
Culture of Early Modern Russia: The Blessed Host of the Heavenly Tsar // Medieval
Russian Culture / Eds. M.S. Flier, D. Rowland. P. 182-212; Bogatyrev S. A The Heavenly
Host. P. 79-80. Эзотерическая икона: Подобедова О.И. Московская школа. С. 40-58.
Bogatyrev S. A The Heavenly Host. Bogatyrev S. Ivan the Terrible. Европейское ис¬
кусство: Merback M.B. The Thief, the Cross and the Wheel: Pain and the Spectacle of
Punishment // Medieval and Renaissance Europe. University of Chicago Press, 1998.
Поздние лицевые апокалипсисы: Лицевые апокалипсисы Русского Севера: Руко¬
писи XVII-XIX вв. из фондов древлехранилища Пушкинского дома. СПб.: Изд.
Пушкинского дома, 2008; Богатырев считает, что некоторые иллюминированные
апокалипсисы, которые относят к XVI в., скорее всего, были выполнены позже:
Bogatyrev S. A The Heavenly Host. Р. 87-88.
410
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
случае — в невероятную жестокость1. Если бы царем руководило
ощущение апокалиптического предназначения, он мог бы обратиться
к церковным и светским судам. Если его и вдохновляли на убийства
апокалиптические размышления того времени, он разил, не разбирая
правых и виноватых. Его жестокость не была священной ни в хри¬
стианском, ни в теоретическом смысле, она была иррациональной,
а может быть, и безумной.
Но для нас важно, что насилие опричников намного превосхо¬
дило нормы судебной практики XVI века. Даже Булычев признает,
что правовая практика не включала многих символических видов
казни, применяемых царем (например, казнь через натравливание
животного), и тем более не прибегала к неумеренной жестокости2.
Даже в период Опричнины бояре и чиновники проводили суды
и расследования, миловали и отпускали на поруки, назначали телес¬
ные наказания и законную казнь. Опричнина закончилась, система
осталась.
От Годунова до Смутного времени
Возможно, лучшим показателем того, что насилие опричнины
не представляло собой норму, является то, что в период правления
Федора Иоанновича и Бориса Годунова (1584-1604) судебное пре¬
следование и наказание за особо тяжкие преступления вернулось
к образцам эпохи до 1560-х годов. В.А. Рогов утверждает, что именно
из-за ужасов опричнины элиты стремились восстановить порядок
судопроизводства и избежать перегибов. Когда в документах, под¬
тверждавших восшествие на престол Бориса Годунова в 1598 году,
утверждалось, что цель его правления — «да судиши люди твоя
правдою... судом истинным» и поддерживать «правду и множество
мира», эти традиционные общие фразы отвечали тревогам того
времени3.
Нарративные источники о правлении Бориса Годунова — свиде¬
тельства иностранцев и летописей — проникнуты антигодуновскими
1 Лихачев Д.С., Панченко А.М. Смеховой мир. С. 48. Agamben G. Homo sacer
(рус. пер.: Агамбен Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Евро¬
па, 2011). Современная судебная система занимает место первобытных обрядов
жертвоприношения: Girard R. Violence and the Sacred. P. 15-24 (рус. пер.: Жирар P.
Насилие и священное. M.: Новое литературное обозрение, 2010).
2 Булычев А.А. Между святыми и демонами. С. 47, 93, 114.
3 ААЭ. Т. II. № 8. Р. 56 (1598); Рогов В.А. История уголовного права. С. 158-160.
От Годунова до Смутного времени
41
настроениями, распространявшимися всеми властями, пришедши¬
ми ему на смену в хаосе Смутного времени, главным образом в со¬
чинениях, исходящих из лагеря Лжедмитрия I (1604-1606), царя Ва¬
силия Шуйского (1606-1610; летопись «Иное сказание») и Романовых
(пришли к власти в 1613 году; «Новый летописец» и другие источни¬
ки). Спустя одно поколение после смерти Годунова широко распро¬
странились обвинения его в убийстве царевича Дмитрия и сведения
о его беззастенчивых амбициях, подхваченные и получившие свое
развитие в будущем в произведениях поэтов, историков и компози¬
торов. Таким образом, тем удивительнее, что современные источни¬
ки — даже враждебные — почти единодушно хвалят Годунова за его
владение «искусством управления». В биографическом наброске князя
И.М. Катырева-Ростовского, например, Годунов восхваляется за ум,
щедрость к бедным, строительство укреплений и лишь после этого
подвергнут осуждению за «ко властолюбию несытное желание». Исаак
Масса, язвительно порицавший Бориса и его «более жестокую» жену
за постоянное стремление к власти путем интриг, в итоге хвалит Году¬
нова за то, что он «издал добрые законы и привилегии», за улучшение
безопасности на городских улицах и прежде всего за восстановление
закона и порядка: «Он был великим врагом тех, которые брали взятки
и подарки»1.
Даже Жак Маржерет и Конрад Буссов, которые в своих повество¬
ваниях отдавали предпочтение самозванцу (Лжедмитрию I), оцени¬
вали правление Бориса как милосердное до самых последних лет его
царствования, когда страх перед самозваным Дмитрием не обнару¬
жил его жестокость. Маржерет утверждал, что «до прихода Дмитрия
в Россию он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то
воров, которых собралось числом до пятисот». Некоторые современ¬
ники утверждают, что, став царем, Борис дал клятву не прибегать
к смертной казни пять лет. Такого документа не существует, но сама
идея соответствует общей оценке Годунова, примером которой мо¬
гут служить слова Буссова: «Этот самый Борис Федорович Годунов
исполнял свои обязанности столь разумно и ревностно, что почти
все дивились и говорили, что на всей Руси нет равного ему по разум¬
ности, поскольку он многие неисправные дела привел в полный
1 Катырев-Ростовский И.М. Повесть // Русская историческая библиотека.
1909. Т. 13. С. 561-623. Стб. 620-621; Massa I. A Short History of the Beginnings
and Origins of These Present Wars in Moscow: Under the Reign of Various Sovereigns
Down to the Year 1610 / Trans, and intro. G.E. Orchard. University of Toronto Press,
1982. P. 95.
412
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
порядок, многие злоупотребления пресек, многим вдовам и сиротам
помог добиться справедливости»1.
Источники не оставляют без внимания тот факт, что Борис Го¬
дунов наказывал своих противников. Во времена правления Федо¬
ра Иоанновича (1584-1598), когда Годунов доминировал среди бояр,
и во время его собственного царствования (1598-1605) велась серь¬
езная борьба между боярскими партиями. Но в 1580-1590-е годы
клика Годунова вела традиционную придворную политику — бояр
не убивали по ночам, как во времена несовершеннолетия Ивана, или
массово, как во времена Опричнины. Годунов скорее прибегал к про¬
веренной временем стратегии «политической смерти», как это было
зафиксировано очевидцем Джильсом Флетчером. Он описывал, как
цари «препятствовали возвышению этих [знатных] домов и возвра¬
щению себе прежнего значения»: «...многим из наследников не до¬
зволяется вступать в брак, дабы род прекратился вместе с ними. Иных
отправляют в Сибирь, в Казань и в Астрахань, под предлогом службы,
и там умерщвляют или же сажают в темницу. Некоторых заключают
в монастыри, где они постригаются в монахи, под видом обета, данно¬
го добровольно и по собственному желанию... Как эти, так и другие
подобные им средства, придуманные царем Иваном Васильевичем,
доселе еще употребляются Годуновыми».
Действительно, Годунов на самом деле насильно постриг в монахи
Федора Никитича Романова и под сфабрикованными предлогами со¬
слал Романовых и других своих соперников; он послал их в качестве
воевод на отдаленные посты, что выводило их из числа влиятель¬
ной кремлевской элиты. Он отказался дать разрешение на вступление
в брак отпрыску семейства Мстиславских2. Такие несмертельные ме¬
тоды предотвращали кровавое насилие в политической борьбе.
Современные историки также приходят к заключению о том,
что придворная политика времен Бориса отличалась стабильностью
1 Страх: Margeret /. The Russian Empire. R 16-64. Passim (цит. в пер. Т.И. Ша-
скольской: Маржерет Ж. Россия начала XVII в. С. 190); Bussow С. The Disturbed
State of the Russian Realm / Trans, and ed. O.G. Edward. Montreal: McGill-Queens Uni¬
versity Press, 1994. P. 7-35. Passim. Рогов следует этой двухэтапной интерпретации:
Рогов В.А. История уголовного права. С. 158-163. Пять лет: Margeret /. The Russian
Empire. P. 61; Massa I. A Short History. P 44; Bussow C. The Disturbed State. P 13, 26,
цит. 7 (рус. пер. И.И. Смирнова: Буссов К. Московская хроника. 1584-1613. М.; Л.,
1961. С. 79).
2 Fletcher G. Of the Russe. P 140 (рус. пер. M.A. Оболенского: Флетчер Дж. О го¬
сударстве русском. С. 48-49). Романовы и другие в конце 1600-х гг.: Павлов А.П.
Государев двор. С. 73-76. Изгнанники: Massa I. A Short History. Р 35-36, 44-45;
От Годунова до Смутного времени 413
и общей снисходительностью1. А.П. Павлов, самый кропотливый ис¬
следователь правления Бориса, доказывает, что самыми кровавыми
были первые шесть-семь лет после смерти Ивана IV в 1584 году, когда
боярские кланы боролись за власть. Шуйские, многие из которых были
сосланы или умерли при подозрительных обстоятельствах, проиграли
больше других. В годы своего царствования (1598-1604) Годунов под¬
держивал равновесие путем традиционной стратегии распределения
благ внутри элиты. Также, следуя традиции, он увеличил численность
бояр, включив в их число не только представителей своего обширно¬
го клана и сторонников, но также членов соперничающих семейств,
таких как Романовы и Бельские. Павлов заключает, что Борис Годунов
«не прибегал, подобно Грозному, к широкому террору против знати.
Прямым опалам и репрессиям при нем подверглось относительно не¬
большое число бояр и дворян. За весь период его нахождения у власти
не состоялось ни одной публичной боярской казни»2. Судебная и адми¬
нистративная процедуры вернулись к обычным образцам. В 1589 году
был составлен кодекс законов для северных земель на основе Судебника
1550 года; продолжали составляться разрядные книги; кремлевские
приказы выпускали многочисленные указы относительно земли, нало¬
гообложения, холопов и крепостного права. Судебные дела не сохрани¬
лись, но в описях документов в кремлевских архивах перечислены мно¬
гочисленные суды, в том числе над государственными чиновниками3.
После смерти Бориса Годунова в 1605 году Россия оказалась в водо¬
вороте династического кризиса, социальных беспорядков и иностран¬
ного вторжения, в период, известный как Смутное время. Иностранное
Bussow С. The Disturbed State. R 26-27; ПСРЛ. T. XIV. С. 52-54; Разрядные книги
1598-1638 гг. С. 133, 152, 175 (Головины, Нагие, Сицкие). Мстиславский: Margeret J.
The Russian Empire. P 53; Massa I. A Short History. P 45.
1 Даннинг делает подобное замечание и цитирует историков в поддержку
этого мнения: Margeret /. The Russian Empire. P 115. № 38.
2 Павлов А.П. Государев двор. С. 79. Правящая элита Русского государства
IX — начала XVIII в. Очерки истории / Отв. ред. А.П. Павлов. Очерки истории. СПб.:
Дмитрий Буланин, 2006. Ч. 3. Гл. 3. Равновесие было восстановлено после того, как
несовершеннолетие закончилось в 1547 г. также путем раздачи боярского титула
и привилегий победителям и побежденным: Kollmann N.S. Kinship and Politics. Ch. 5.
3 Число законов с 1584 по 1604 г. (11), включенных в определенное собрание,
было близко к числу изданных с 1560-х по 1582 г. (9), хотя весь этот сорокалетний
период меркнет при сравнении с энергичным темпом 1550-х (33): ЗА. № 1-53. Раз¬
рядные книги: Разрядная книга 1475-1605 гг.; Разрядная книга 1495-1598 гг.; Раз¬
рядная книга 1559-1605 гг. В число архивных документов входит приговор Петру
Головину и несколько дел о коррупции в 1599-1602 гг.: Опись архива 1626 года.
Ч. 1.С. 259-262.
414 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
вторжение, восстания казаков, крестьянские бунты, череда самозваных
претендентов на престол и борющиеся за власть боярские клики — все
это создало ситуацию, когда бушевало безудержное насилие. В.А. Рогов
отмечает, что она ознаменовалась упадком законности: «Смутное время
разрушило сложившееся представление о каре и уголовном наказании
как категориях, исходящих от центральной власти. Старое понятие
о наказании потеряло смысл, поскольку карательные функции сосре¬
доточились не только в руках центральной власти, но и у всех противо¬
борствующих сторон, в том числе интервентов и лжецарей. Предше¬
ствовавшая этому градация наказаний была разрушена».
Ч. Даннинг утверждает, что этот длительный период хаоса под¬
готовил русских к большему насилию впоследствии, а Л. Энгельстайн
возражает, что насилие Смутного времени было орудием в руках «сла¬
бого государства», а не стабильного. Она утверждает, дополняя пред¬
ставленную здесь интерпретацию, что после этого периода чрезмерно¬
го насилия укрепляющаяся при Романовых стабильность позволила
умерить применение легитимного насилия1.
Почти все дошедшие до нас источники о насилии в Смутное время
тенденциозны и содержат различные преувеличения — очернение той
или другой стороны, представление в более устрашающем виде наказа¬
ний, преувеличение статистики потерь до, как выражается Р.Г. Скрын¬
ников, «примерных цифр», порой превышающих реальные в пять
раз2. Тем не менее имело место значительное кровопролитие, убийства
на поле брани и разорения сел и деревень. Это была война и граждан¬
ская смута, кризис суверенной власти. Мало что из этого имело отноше¬
ние к легитимному насилию, решениям суда и наказаниям, принятым
законной властью в соответствии с установленной процедурой.
Например, следует исключить из судебного порядка наказание
пленных после битвы с обеих сторон. Пока война еще продолжалась
и ее исход не был ясен, казнь пленных солдат имела смысл — это со¬
кращало вражеские силы и запугивало противника. Имеется много
печальных примеров: в январе 1605 года войска царя Бориса Годунова
при Добрыничах незамедлительно расправились со всеми пленными,
1 Рогов В.А. История уголовного права. С. 169-170, 178. Dunning C.S.L. Terror;
Engelstein L. Weapon of the Weak (Apologies to James Scott): Violence in Russian History //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3. R 680-681. На¬
чало Смутного времени датируют по-разному: пресечением династии (1598, чему
отдается предпочтение здесь) или вторжением Лжедмитрия I (1604).
2 Скрынников Р.Г. Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников. Л.: На¬
ука, 1988. С. 114.
От Годунова до Смутного времени
415
кроме поляков, которых они держали как почетных пленников. Со¬
гласно Исааку Массе, одному из немногих авторов, упоминающих
подобные казни, в 1606 и 1607 годах войска царя Василия Шуйского
топили своих пленников после сражений при Гремячем и на реке Выр-
ке и после осады Москвы; на протяжении его правления пленных без
промедления казнили1.
Насилие, совершенное самозванцем «царевичем Петром» в Пу-
тивле в 1606 году, соответствовало казачьим традициям, которые
вновь проявятся в ходе восстания Степана Разина (см. главу 16). Как
отмечал летописец, Лжепетр «многие крови пролил» во время еже¬
дневных массовых казней. Враждебные ему источники содержат обви¬
нения в «дьявольских» наказаниях: вдобавок к сбрасыванию с башен
и мостов мужчин четвертовали, вешали вниз головой и расстрелива¬
ли; они также дают понять, что женщин — членов семей жертв — на¬
силовали и обращали в рабство. Среди служилых людей, лояльных
Москве, память об этом факте хранилась долго2.
Р.Г. Скрынников пытается изобразить казни царевича Петра как
законный «процесс», проводимый «царем» при поддержке Боярской
думы, как при традиционном московском судебном процессе. Но он
демонстрирует, что казни проводились в казацком «демократическом»
духе: казни происходили на публичных площадях; время от времени
созывалась толпа, чтобы выкрикивать свое одобрение или неодобре¬
ние по поводу определенной жертвы3. Это придавало этому действу
легитимность и создавало коллективную ответственность. Ученые
проводили параллели между этим насилием и насилием, совершен¬
ным Иваном IV. Они указывают на разнообразие ужасающих казней,
приписываемых Ивану и различным самозванцам, в том числе отдачу
1 Маржерет в «Российской империи» (Margeret ]. The Russian Empire. P. 63)
утверждает, что были повешены, Масса в «Краткой истории» (Massa I. A Short
History. Р. 85) утверждает, что были повешены, расстреляны и утоплены. По поводу
Добрыничей Масса добавляет, что после осады пленных оглушали ударом по голо¬
ве, перед тем как утопить (погрузив под лед реки): Massa I. A Short History. Р. 156,
163, 167-168. Пленные, казненные позже: Ibid. Р. 174. В двух современных описа¬
ниях сообщается, что многие казаки предпочитали подорваться на собственных
пороховых бочках, чем быть захваченными в плен на реке Вырка: ВБДМ. С. 106;
ПСРЛ. Т. XIV. С. 74.
2 Кровопролитие: ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 211, 214. Дьявольские: ПСРЛ. Т. XXXIV.
С. 214. Бедокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121). М.: Тип.
Штаба Московского военного округа, 1907. С. 10; ВБДМ. С. 110; ПСРЛ. Т. XIV. С. 74.
Женщины: ВБДМ. С. 104; ПСРЛ. Т. XIV. С. 74. Память: Скрынников Р.Г. Смута в Рос¬
сии. С. 158-159; VDBM. С. 318-319.
3 Скрынников Р.Г. Смута в России. С. 156-157.
416
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
на растерзание медведям. Они отмечают схожесть между тем фактом,
что Иван IV спрашивал у созванной толпы одобрения для казней,
и казацкими зрелищами «участия»1. Эти параллели соблазнительны,
но труднообъяснимы. Казакам не было нужды обучаться этой тактике
у Ивана IV; в течение XVI века она использовалась членами казачьих
общин за пределами Московского государства. Тем не менее исто¬
рики справедливо отмечают, что устная традиция об Иване IV, при¬
меняющем «очищающее» и легитимное насилие, зажила собственной
жизнью, независимо от ее исторической достоверности. Мы не можем
сказать, насколько широко были распространены подобные фоль¬
клорные традиции среди казаков южнорусских пограничных земель
на протяжении XVII века или в среде населения, присоединившегося
к их насильственным действиям, но они могли способствовать оправ¬
данию применения коллективного насилия.
В эпоху Смутного времени правители расправлялись с предате¬
лями незамедлительно. Исаак Масса описывает, как Борис Годунов
незаконным путем пытал и топил всех, «кто произнес имя Димитрия»:
людей «губили, не выслушав». В то время как Лжедмитрий I, будучи
царем, как хорошо известно, простил князя Василия Шуйского за
заговор против него. Шуйский, сам став царем, в 1606 году приказал
посадить на кол атамана, распространявшего письма в пользу само¬
званца; в 1607 году за то же самое он приказал обезглавить священни¬
ка. Гонец, посланный из восставшего города, умер под пыткой огнем
в 1607 году2. Даже когда законные власти, какими бы недолговечными
они ни были, наказывали тех, кого они считали для себя величайшей
1 Dunning C.S.L. Russia’s First Civil War: The Time of Troubles and the Founding
of the Romanov Dynasty. University Park, Pa.: Pennsylvania State University Press, 2001.
C. 337-338; Perrie M. Pretenders and Popular Monarchism in Early Modern Russia: The
False Tsars of the Time of Troubles. Cambridge University Press, 1995. P. 125, 137-138,
Скрынников Р.Г. Смута в России. С. 158, Perrie М. The Image of Ivan the Terrible in
Russian Folklore. Cambridge University Press, 1987. P. 31-32, 62-65. Медведи: ВБДМ.
C. 227(1607).
2 1604: Massa I. A Short History. P. 73 (рус. пер. А. Морозова: Масса И. Кра¬
ткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 79). Прощение: ПСРЛ.
Т. XIV. С. 67; Палицын А. Сказание Авраамия Палицына / Ред. О.А. Державина,
Е.В. Колосова. М.; Л.: АН СССР, 1955. С. 111. Даннинг подчеркивает милосердие
Лжедмитрия I: Dunning C.S.L. The Legacy of Russia’s First Civil War and the Time of
Troubles 11 Von Moskau nach St. Petersburg. Das russische Reich im 17. Jahrhundert /
Ed. Torke H.-J. 11 Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2000. B. 56. P. 173,
199, 207-208, 215. Казни Шуйского: Massa I. A Short History. P. 163, 166; Смир¬
нов И.И. Восстание Болотникова. 1606-1607. Л.: Гос. изд. полит, лит., 1951. С. 555;
ПСРЛ. Т. XIV. С. 76.
От Годунова до Смутного времени
417
угрозой, их правосудие было в большей степени произвольным, чем
соответствующим установленному порядку. Например, Лжедмитрий I
был убит группировкой, организованной Василием Шуйским в мае
1606 года. Его тело приволокли на Красную площадь и выставили
напоказ; современники Жак Маржерет и Петр Петрей передают вер¬
сию, согласно которой его похороненное тело настолько прогневило
землю, что страну охватил не соответствующий этому времени года
губительный мороз. Поэтому его выкопали, тело сожгли, а прах разве¬
яли. К этому не имела отношения никакая судебная процедура1. Сле¬
довавшие друг за другом самозванцы убивали соперников и страдали
от рук своих же людей. Например, Лжедмитрий II казнил «казачьего
царевича» в 1607 году и двух других самозванцев летом 1608 года;
он сам был убит одним из своих телохранителей, Петром Урусовым,
в декабре 1610 года2.
Ни царь Василий Шуйский, ни царь Михаил Романов в начале
своего правления не соблюдали процедуры, применяя судебное на¬
силие против соперников. В 1606 году предводитель восстания Иван
Болотников и самозванец «царевич Петр» сдались войску Шуйского
в Туле и были привезены в Москву. Конрад Буссов передает, что Шуй¬
ский принял их капитуляцию и пообещал разрешить Болотникову
служить ему, а затем вероломно нарушил свое слово. Он тайно от¬
правил Болотникова в Каргополь, где был отдан приказ о его убий¬
стве. С «царевичем Петром» (настоящее имя — Илейка Муромец)
обошлись в несколько более соответствующем должной процедуре
порядке. После нескольких месяцев допросов, пыток и тюрьмы его
публично повесили на Серпуховской дороге за пределами Москвы.
В одной летописи сообщается, что Шуйский созвал совет, чтобы
осудить его («по совету всей земли») и повсеместно распространил
признание самозванца. Очевидец, немец Элиас Геркман, описал эту
казнь: Лжепетра привезли к плахе, установленной за пределами Мо¬
сквы. Перед смертью он обратился к толпе, отказавшись от своего
1 Margeret J. The Russian Empire. R 73; Петрей П. Реляция Петра Петрея. С. 96-
97. Обращение с трупом Дмитрия: Dunning C.S.L. Russia’s First Civil War. P. 226-238,
243-245.
2 Казни Лжедмитрия II: Dunning C.S.L Russia’s First Civil War. P 395; Тихоми¬
ров M.H. Новый источник по истории восстания Болотникова // Исторические
архивы. 1951. № 6. С. 127; ПСРЛ. Т. XIV. С. 77, 89 (Новый летописец); ВБДМ. С. 229-
231; Смирнов И.И. Когда был казнен Илейка Муромец? (Несколько хронологи¬
ческих сопоставлений.) // История СССР 1968. № 4. С. 116-117. Убийство Лже-
Дмитрия II: Dunning C.S.L. Russia’s First Civil War. P. 414; ПСРЛ. T. XIV. C. 104-105;
Bussow C. The Disturbed State. P. 147-151.
418
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
признания и назвавшись истинным сыном Федора Иоанновича. Па¬
лач повесил его на веревке, слишком толстой для того, чтобы доста¬
точно туго ее затянуть, и осужденный был жив, пока палач не при¬
кончил его ударом по голове1. При царе Михаиле Романове подобная
же публичная казнь стала уделом бунтаря Ивана Заруцкого, аресто¬
ванного в июне 1614 года недалеко от Астрахани с царицей Мариной
(женой Лжедмитрия I) и ее сыном, «воренком». Доставив в Москву,
Заруцкого посадили на кол, а мальчика повесили, но не сохранилось
никаких упоминаний суда. В Пискаревском летописце просто со¬
общается, что «государь повеле» казнить их всех2. Эти сообщения
настолько же неоднозначны и лаконичны, как и летописи XVI века,
но они позволяют предположить, что в разгар войны Шуйский и Ми¬
хаил Романов не соблюдали принятые процедуры. Это, в конце кон¬
цов, не должно вызывать удивления.
Тем не менее верховенство закона оставалось идеалом. В своем
стремлении к трону некоторые лидеры — Василий Шуйский, поль¬
ский король Сигизмунд, главы народного ополчения — подписывали
соглашения, обещая править по закону. Весной 1606 года, когда князь
Василий Шуйский поспешно захватил престол, он объявил, что ему
«всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти
не предати и вотчин и дворов и животов у братьи их и у жен и у детей
не отъимати, будет которые с ними в мысли не были». Более поздняя
романовская версия, запечатленная в «Новом летописце», изобража¬
ет бояр возражающими относительно того, что Шуйский не должен
давать таких обещаний, поскольку они не соответствуют московской
традиции; подобные утверждения вписывались в претензии Рома¬
новых на самовластие в противовес обещанному здесь соблюдению
традиции совета. Польский король Сигизмунд давал подобные же
обещания от собственного имени и от имени своего сына как канди¬
датов на российский трон в феврале и августе 1610 года: он соглашал¬
ся наказывать и лишать собственности и титулов только в соответ¬
ствии с виной, доказанной, «осудивъши первей справедливее з бояры
и з думными людми»; он также согласился не наказывать невиновных
1 Смерть Болотникова: Bussow С. The Disturbed State. Р. 103-104. Совет: ПСРЛ.
Т. XXXIV. С. 215. Муромец: Геркман подробно процитирован у Смирнова в статье
«Когда был казнен Илейка Муромец?»: С. 108. В «Ином сказании» упоминаются
«многие пытки», которые претерпел Муромец перед повешением: РИБ. Т. XIII.
Стб. 115; Его признание: ВБДМ. С. 222-226. Другие версии: ВБДМ. С. 118, 174-175,
182-183; ПСРЛ. Т. XIV. С. 77 (Новый летописец).
2 Заруцкий и воренок: ПСРЛ. Т. XIV. С. 134; ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 218-219.
От Годунова до Смутного времени
419
родственников и не конфисковывать землю без суда и обещал совето¬
ваться с боярами во всех вопросах1.
В июне 1611 года лидеры ополчения, осаждавшие поляков в Мо¬
скве, — князь Д.Т. Трубецкой, Иван Заруцкий и П.П. Ляпунов — обе¬
щали еще большее. Как и прочие, они клялись не казнить и не ссы¬
лать никого без вины и без приговора, но уточняли, что он должен
быть принят «всей землей». Они также поклялись, что судебный
процесс будет соблюдаться для всех, обвиненных в измене, и что
не будет допущена месть доносчиков, «хто кого убьет без земского
приговору, и того самого казнити смертью». Кто именно представлял
собой «всю землю» как судебную инстанцию, не уточнялось, но их
представления об упорядоченном судебном процессе однознач¬
ны. Котошихин утверждал, что Михаил Романов также соглашался
на подобные ограничения в 1613 году, но это единственное подобное
свидетельство2.
Хотя для историков было искушением истолковать эти соглаше¬
ния как «конституционные» ограничения власти самодержца, боль¬
шинство исследователей соглашаются в том, что они не порывали
с доромановской традицией3. Правители Московского государства
традиционно определяли судебную сферу как такую, в которой госу¬
дарь действовал в согласии с боярами. Судебники 1497 и 1550 годов
начинаются с провозглашения того, что государь «с детми своими
и с бояры» принял судебник. В «Судебнике» 1550 года бояре ассоции¬
руются с законотворчеством, когда это необходимо: «А которые будут
дела новые, а в сем Судебнике не написаны, и как те дела с государева
докладу и со всех боар приговору вершается, и те дела в сем Судебнике
1 Шуйский в 1606 г.: Памятники истории Смутного времени / Ред. А.И. Яков¬
лев. М.: Изд. Н.Н. Клочкова, 1909. № 6. С. 18; также опубликованный в: ААЭ. Т. II.
№ 4; ПСРЛ. Т. XXXIV. С. 213 (Пискаревский летописец); ПСРЛ. Т. XIV. С. 69 (Но¬
вый летописец). Фев. 1610 г.: Памятники истории Смутного времени. № 14. С. 48
(ст. 11); Сб. РИО. Т. CXLII. С. 72 (ст. 11). Авг. 1610 г.: Памятники истории Смутного
времени. № 16. С. 55; Сб. РИО. Т. CXLII. С. 98.
2 Соглашение ополчения: Карамзин Н.М. История государства Российского:
В 4 т. М.: Книга, 1989. Т. III: Примечания к т. 12, гл. 5. Примеч. 793. Стб. 138-143; Па¬
мятники истории Смутного времени. № 21. С. 69; РЗ. Т. III. С. 48. Смотри похожее
утверждение в клятве 1611 г. Лжедмитрию II некоторых из тех же лидеров: ААЭ.
Т. II. № 170. Котошихин Г. О России. С. 126; Crummey R.O. “Constitutional” Reform
during the Time of Troubles 11 Trans, from Reform in Russia and the U.S.S.R.: Pasts and
Prospects. Urbana, 1989. P. 33.
3 Рогов В.А. История уголовного права. С. 181; Dunning C.S.L. Russia’s First Civil
War. P. 406, 580. № 5; ААЭ. T. II. № 44; Crummey R.O. “Constitutional” Reform; Тель-
^ерг Г.Г. Очерки политического суда. Гл. 2.
420 Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
приписывати»1. Это были не конституционные права, а традицион¬
ные ожидания совета. Обещая советоваться с боярами или «землей»
в осуществлении правосудия, Шуйский, король Сигизмунд и лидеры
ополчения не были новаторами. Они поддерживали традицию, от¬
межевываясь от разнузданного насилия последних лет и находясь
в поиске мерила легитимности. Их стремление прекратить убийства,
месть и уничтожение собственности дает представление о том, каким
экстраординарным было насилие Смутного времени.
«Слово И ДЕЛО»
В.А. Рогов утверждает, что наследием Смутного времени было стрем¬
ление вернуться к «законности», что стало доминирующей темой
исторических трудов, написанных после Смутного времени, — Авра-
амия Палицына, Ивана Тимофеева и других. В десятилетия, последо¬
вавшие за Смутным временем, Романовы полностью выполнили эти
ожидания, не казнив почти никого из бояр во время придворных по¬
литических разногласий в течение всего столетия2. Даже их попытки
преследовать противников соответствовали общественным настрое¬
ниям и привели к стабилизации государства.
Тщательное расследование Романовыми дел о «слове и деле госуда¬
ревом» — случаев, связанных с оскорблением величества, — с первого
взгляда может показаться абсурдным. Воеводам было приказано аре¬
стовывать, допрашивать и наказывать за любой намек на неуважение
к царю; были возбуждены и расследованы сотни таких дел, но настоя¬
щая измена открывалась редко. Чаще изменнические «слова» произ¬
носились по неосмотрительности в пьяном угаре. Но Романовы по¬
лучили гораздо большую выгоду от этих преследований, чем просто
отвращение других от подобного поведения. Ангела Рустемайер ут¬
верждает, что инициатива в рамках этой системы не спускалась сверху,
а поднималась из глубин общества. Подданные царя из всех слоев об¬
щества восприняли представление о царской чести и с готовностью
^ РЗ. Т. II. С. 54 (1497), 97 (1550). Приговор бояр: Судебник 1550 г. Ст. 98. РЗ.
Т. II. С. 120. Кром подчеркивает этот пункт: Кром М.М. «Вдовствующее царство».
С.596-599.
2 Рогов В.А. История уголовного права. С. 179-180. Роберт Крамми насчитал
пять казней бояр за все столетие: Crummey R.O. Aristocrats and Servitors. Р. 225.
№ 46; Пол Бушкович говорит о «мире, продлившемся больше одного поколения
(1613-1671)» в придворной политике: Bushkovitch Р. Peter the Great: The Struggle for
Power, 1671-1725. Cambridge University Press, 2001. P. 49-51.
«Слово и дело)
421
выдавали тех, кого они подозревали в изменнических взглядах; их
самоидентификация с государством сохранялась на всем протяжении
XVII-XVIII веков. Воеводы вели эти дела с пристрастием (см. главу 6),
но наказывали за это известными способами — при помощи градуи¬
рованных наказаний в соответствии со степенью вины. Таким обра¬
зом, согласно Рустемайер, преследования за «слово и дело» произвели
стабилизирующий эффект, подтвердив народное согласие с условиями
самодержавия и предоставив правителям возможность продемонстри¬
ровать умеренное и благодетельное осуществление власти. Рустемай¬
ер даже утверждает, что «относительная стабильность» российского
государства раннего Нового времени была связана с «мобилизацией
большей части общества на защиту царского достоинства»1.
Исследование М. Лэпменом 209 дел до 1649 года, в рамках которых
известны наказания в случаях «слова и дела», подтверждает выводы
Рустемайер о том, что дела об оскорблении величества не предусма¬
тривали чрезмерных наказаний. Лэпмен обнаружил, что примерно
четверть исследованных им дел вообще не привели к телесным на¬
казаниям; примерно в 60% случаев наказание представляло собой
не более чем битье батогами и короткое тюремное заключение. Только
в 5% случаев виновных приговаривали к смерти, и из этих одиннад¬
цати ответчиков только пять были в итоге казнены, а шесть помило¬
ваны. Самые суровые наказания применялись к людям, признанным
виновными в особо тяжких видах измены — заговоре, бегстве к врагу
или бунте, оскорбительных высказываниях высокопоставленных чи¬
новников о государе, даже колдовстве2. Неутомимое преследование
Романовыми нарушений «слова и дела» считалось признаком утверж¬
дения после Смутного времени более жестокого и склонного к наси¬
лию государства. Но Рустемайер и Лэпмен продемонстрировали, что
санкционированное государством насилие в ходе этих преследований
применялось осторожно, и что Романовы вступили в XVII век при
поддержке общественного консенсуса, неизбежно вовлекавшего их
в «неавтократический компромисс» ради поддержания стабильности3.
1 Rustemeyer A. Dissens und Ehre. R 422 и заключение.
2 Lapman М.С. Political Denunciations. P. 178-181 и табл. 20. Анализ: 21% дел
был отклонен «с выговором», в 5% обвиняемые сели в тюрьму, в 31% — подвергну¬
ты битью батогами, некоторые посажены в тюрьму, в 19% — высечены кнутом, ча¬
сто с последующим тюремным заключением, в 8% — высечены и сосланы, в 11% —
суровые наказания, в 5% — смертная казнь. Рустемайер о наказании: Rustemeyer А.
Dissens und Ehre. Р. 244-254, 358-360,426.
3 Dunning C.S.L. Terror. P. 512-513. Rustemeyer A. Dissens und Ehre. P. 258,434.
422
Часть II / Глава 14. Наказание тягчайших преступлений в долгом XVI веке
С конца XV по начало XVII века Московское государство без ко¬
лебаний защищалось от предполагаемой угрозы, в виде ли восстания,
перехода к врагу, колдовства или ереси. Несмотря на краткость, лето¬
писные источники дают представление о судебной культуре, в рамках
которой применялась смертная казнь, когда она считалась заслужен¬
ной, или проявлялось милосердие, когда это считалось подобаю¬
щим. Только в моменты политического хаоса — несовершеннолетия
Ивана IV, Опричнины и Смутного времени, периоды, когда законная
и/или стабильная власть отсутствовала, — встречаются произвольное
насилие и убийства.
Вопрос, привело или нет Смутное время к увеличению жестоких
наказаний в законах XVII века — тут можно также сослаться на вли¬
яние византийского церковного права и литовских статутов, — сво¬
дится в конечном счете к тому, как применялось насилие. М. Гейер
напоминает, что насилие является «неизбежным и парадоксальным
следствием поиска безопасности и ее предпосылки, социальной гар¬
монии». К. Шмидт также отмечает, что «насколько тиранической
является власть в отсутствие законности, настолько же беспомощ¬
на законность в отсутствие исполнительной власти»1. Государство
XVII века использовало насилие как одну из нескольких стратегий
по утверждению контроля и применяло его осознанно и взвешенно.
Для наказания особо тяжких преступлений государство использова¬
ло жестокую пытку, чтобы добиться признания вины; оно выносило
приговоры в зависимости от преступления; оно прибегало к смертной
казни для тех, кто больше всех угрожал государству. Оно обраща¬
лось к насилию по-разному в отношении разных преступлений: казнь
членов боярской элиты, проигравших в придворной борьбе, была
простой и неброской. Казнь колдунов и раскольников была устраша¬
ющей, направленной на их полное уничтожение.
1 Geyer М. Some Hesitant Observations. Р. 695; Schmidt С. Von Gottes und Rechts
wegen, oder zu einigen Charakteristika von Gerechtigkeit in Russland. Ein Kommentar //
Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 2005. B. 53. № 4. P. 565.
ГЛАВА 15. ЗАГОВОРЫ,
КОЛДОВСТВО, ЕРЕСИ
Когда в 1689 году за измену казнили Федора Шакловитого, он ни¬
чего не сказал «к оправданию своему», пока зачитывали приговор.
Но стрелец, которого казнили в тот же день, произнес последнее сло¬
во перед смертью. «Оброська Петров зело прямодушно учинил; ибо
к той казни шедши, дерзновенно при своем прошении перед всем
народом голосно со слезами о тех воровских своих винах чистое по¬
каяние свое приносил, объявя подлинно, что поистине он такой по¬
носной смерти достоин, и чтобы другие, на его смерть смотря, явно
казнились и впредь от такого погибельного случая и от действия себя
оберегали». Напротив, в 1677 году два приговоренных раскольника
не стали обращаться к толпе, а бросились головой вперед в сруб, пред¬
назначенный для их сожжения1. В этих виньетках обрисовывается
типичный «пейзаж» этой главы: казни за определенные наитягчайшие
преступления и сопровождающий их ритуал.
XVII век справедливо называют «бунташным веком». Москов¬
ской власти постоянно приходилось утверждать свой авторитет: цер¬
ковь и государство объединяли усилия в преследованиях колдовства
и религиозных отступников; воеводы искали «слово и дело» против
государя; а когда в 1680-х годах шли споры о престолонаследии, бо¬
яре-соперники бросались обвинениями в «измене» в зависимости от
переменчивых обстоятельств. Законы, устанавливающие наказания
за эти преступления, отражают высокие ставки в игре: обвинение
1 Петров: Матвеев АЛ. Записки. С. 56. Головой вперед: Филатов Н.Ф. Арза¬
мас в XVII веке: Очерки истории, документы. Арзамас: Арзамасский Государствен¬
ный педагогический институт им. А.П. Гайдара, 2000. С. 80.
424
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
придерживалось установленных процедур и определяло разные на¬
казания в зависимости от степени вины, но демонстрировало край¬
нюю жестокость при допросах и казнях. В этой главе мы рассмотрим
наказание за три вида государственных преступлений: подозрение
придворного в измене, колдовство и ересь. Мы покажем, как проходил
суд по этим преступлениям и какая назначалась кара, но сначала вы¬
ясним, как закон определял наитягчайшие преступления.
Наитягчайшие преступления в XVII веке
Начиная с XV века московские суды карали за преступления, считав¬
шиеся наитягчайшими, — предательство, колдовство и ереси. Термин
«измена» издавна использовался в летописях и к середине XVI века
появился в документах, но своды законов содержали лишь краткое пе¬
речисление деяний, караемых смертью1. Только в Соборном уложении
1649 года, следуя примеру иностранных кодексов, власти попытались
определить, что же есть преступление против государства. Г.Г. Тель-
берг видел в этом факте желание стабилизировать ситуацию после
суровых испытаний периода Ивана Грозного, Смутного времени и го¬
родских восстаний середины XVII века, а Ричард Хелли — утвержде¬
ние авторитарной власти2. Однако Уложение не установило системы:
оно не ввело ни собирательного понятия со значением «государ¬
ственное или политическое преступление», ни опорных принципов,
1 Измена: СРЯ. Т. VI (1979). С. 172. Тельберг обнаружил первое использование
термина в судебном контексте в 1562 г. в записи присяги: Тельберг Г.Г. Очерки по¬
литического суда. С. 69-72. До нас дошли двадцать присяг от периода с конца XV в.
до 80-х гг. XVI в.; существительное «измена» или его однокоренной глагол встре¬
чается четырежды: у князя И.Д. Бельского в 1562 г. (СГГД. Т. I. № 177. С. 484-485),
И.П. Яковлева в 1565 г. (Там же. № 182. С. 504) и у князя И.Ф. Мстиславского в 1571
и 1581 гг. (Там же. № 196. С. 563-564; № 201. С. 588-589). В остальных клятвах ис¬
пользуются такие термины, как «вина», «лихое», «лиходеи» или «доброе» (Там же.
№ 103, 145-146, 149, 152-154, 157, 159, 162-163, 165, 168-169, 172, 189 (1474-1566)).
Кроме того, «измена» появляется в московском дипломатическом отчете 1567 г.
(С6. РИО. Т. LXXI. С. 465). Но в XVII в. этот термин использовался уже часто:
Опись архива 1626 г. С. 257; РЗ. Т. III. С. 48 (1611), 86, 88-89 (1649). Более ранние
списки преступлений, караемых смертной казнью: Псковская судная: The Laws of
Rus’. Art. 7. P. 88 (здесь изменник обозначается термином «переветник»). Судебник
1497 г.: РЗ. Т. II. С. 55. Судебник 1550 г.: РЗ. Т. II. С. 108 (в обоих случаях использу¬
ется термин «кромольник», как и в указе 1582 г.: ЗА. № 42).
2 Тельберг Г.Г. Политический суд в Московском государстве XVII века // Во¬
просы права. 1911. Вып. 7. Ч. 3. С. 1-35.; Он же. Очерки политического суда. Hellie R.
Ulozhenie Commentary: Preamble. And Commentary on [Ulozhenie] Chapters 3
through 6.
Наитягчайшие преступления в XVII веке
425
по которым какой-либо поступок можно было бы приписать к ним,
а лишь описало отдельные преступления.
Тельберг понимал государственное преступление узко — как соз¬
дание опасности для светской власти. Он опирался на вторую главу
Уложения, где перечислены угрозы в адрес царя, попытки свергнуть
правителя или устроить государственный переворот, массовые вос¬
стания и заговоры («скоп и заговор») и даже угроза духовному бла¬
гополучию правителя (то есть колдовство против царя тоже было
политическим преступлением). Не надо забывать, что вторую главу
дополняла третья, согласно которой смертью каралось убийство чело¬
века в присутствии царя, во дворце или в суде и меньшими наказани¬
ями — оскорбления, физическое насилие и воровство в этих местах.
Кроме того, определение Тельберга следует расширить, включив дея¬
ния, указанные в первой главе Уложения, касающейся преступлений
против веры и церкви: богохульство, прерывание литургии и убий¬
ство в церкви караются смертью, а за меньшие нарушения в церкви
назначаются телесные наказания. Поэтому большинство ученых счи¬
тают серьезное расхождение в вопросах веры преступлением про¬
тив государства1, и судебная практика подтверждает более широкое
понимание термина. Церковь и государство сотрудничали, преследуя
инакомыслие и раскол, ереси, черную магию и колдовство. Напри¬
мер, когда патриарх Никон был смещен за противоборство с царем,
государство продолжило яростно преследовать староверов, которых
называло раскольниками, как за ересь, так и за неподчинение властям.
Мало того что в Уложении нет систематического определения того,
что же составляет преступление против государства, — не существо¬
вало и особого органа для следствия по этим делам. Иногда считается,
что ими занимался Приказ тайных дел, но его функции были гораздо
шире, а главной задачей и вовсе было управление царскими имениями.
И.Я. Гурлянд указал на то, что в Приказе тайных дел было слишком
мало людей, чтобы заниматься еще и расследованием преступлений.
Поэтому он сотрудничал с другими приказами, когда приходилось
вести следствие по государственному преступлению, заинтересовав¬
шему царя, как было с делами патриарха Никона и Степана Разина.
В XVII веке наитягчайшие преступления расследовались разными
1 Соборное уложение. Гл. 1-3. РЗ. Т. III. С. 85-91. Тельберг Г.Г. Политический
СУД; Он же. Очерки политического суда. Более пространное определение: Народное
антицерковное движение. С. 18-19; Голикова Н.Б. Органы политического сыска
и их развитие в XVII-XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М.: Наука,
1964. С. 246-247.
426 Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
органами, включая Разрядный, Посольский, патриаршие и другие при¬
казы в зависимости от преступления и общественного положения об¬
виняемого. Н.Б. Голикова добавляет к этому, что со времен Алексея
Михайловича для расследования собирали особые комиссии, напри¬
мер при расследовании городских восстаний и стрелецких бунтов1.
До Петра Великого главным отличительным признаком государ¬
ственных преступлений можно считать своеобразную процедуру ве¬
дения дела. Тельберг отмечал, что Уложение предусматривает особое
ведение дел по политическим преступлениям, позволяя царю решить
дело по своему разумению («по разсмотрению»), если не было сви¬
детелей или материальных улик, что часто бывало при обвинениях
в колдовстве или в посягательстве на особу царя2. Поскольку в таких
делах прибегали к пыткам, их решение редко зависело только от рас¬
судительности царя, но сама возможность его вмешательства крайне
важна. В конце концов, политическое дело отличалось от уголовного
не институтами и не предписаниями закона, а жестокостью допросов
и суровостью наказаний, положенных за измену, колдовство, черную
магию и другие предполагаемые опасности для государства.
Политические казни
Когда Романовы пришли к власти в 1613 году, между группировками
бояр на несколько десятилетий установился мир, чему, несомненно,
были рады родовитые семейства, еще помнившие опричнину и Смут¬
ное время. Пол Бушкович отмечал, что за все время правления Алексея
Михайловича не казнили ни одного боярина, а Роберт Крамми насчи¬
тал всего пять боярских казней за весь XVII век3. Эти единичные каз¬
ни были произведены по обвинению в измене, и по ним хорошо видно
расхождение между установленным протоколом и насилием по про¬
изволу, не столь явное в расследовании ересей, колдовства и бунтов.
1 Гурпянд И.Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль: Тип. губерн¬
ского правления, 1902. С. 301-313; См. также: Brown Р.В. Muscovite Government
Bureaus. Р. 321; Народное антицерковное движение. С. 17-28; Тельберг Г.Г. Очерки
политического суда. Гл. 7. Голикова Н.Б. Органы политического сыска. С. 248-250,
255, 275-277.
2 Соборное уложение. Гл. 2. Ст. 12. Тельберг Г.Г. Политический суд. С. 18.
Маньков указывает на процедурные отличия при ведении обычных уголовных
и политических дел: Маньков А.Г. Уложение 1649 г. С. 306-307, 330-334.
3 Bushkovitch Р. Peter the Great. Р. 49-51 (рус. пер.: Бушкович П. Петр Великий.
Борьба за власть (1671-1725). СПб., 2008. С. 56); Рое М. The Central Government.
Р. 442-445; Crummey R.O. Aristocrats and Servitors. P. 225. № 46.
Политические казни 427
Напряженная открытая борьба между придворными боярами то при¬
водила к законному следствию, то переходила в кровопролитие.
Казнь воеводы Михаила Борисовича Шеина в 1634 году осталась
единственной казнью боярина в первой половине XVII века, и ее
нельзя полностью объяснить борьбой боярских партий, хотя неко¬
торые ученые придерживаются такого мнения. Другие утверждают,
что Шеин, капитулировавший с войском перед польским королем
во время катастрофической смоленской кампании 1632-1634 годов,
послужил козлом отпущения после унизительного поражения1. От¬
пущенный королем с честью и с большей частью войска в феврале
1634 года, Шеин был встречен в Москве как предатель и подвергнут
боярскому суду. 18 мая 1634 года Шеин, второй воевода Артемий Ва¬
сильевич Измайлов и сын Измайлова Василий были приговорены
к смерти и конфискации имущества, а еще несколько человек полу¬
чили не столь суровые приговоры. Протоколы суда не сохранились,
но длинный вердикт и порядок казни выглядят вполне традиционно.
28 мая в Приказе сыскных дел осужденным зачитали сокращен¬
ный приговор, затем их отвезли на Красную площадь в сопровожде¬
нии двух думных людей и двух дьяков; исповедники не упоминаются.
«На пожаре», месте, которое иногда упоминается в описаниях казней
на Красной площади, дьяк вслух зачитал очень длинный обвинитель¬
ный акт, затем приговоренным отрубили головы. Что сделали с тела¬
ми, нигде не указано. Немецкий ученый А. Олеарий, пребывавший
в России с августа по декабрь 1634 года, утверждает, что казненных
обманули: им дали понять, что в последний момент их помилуют,
однако никакой милости не последовало. Тот же Олеарий описал, как
сына Шеина, приговоренного к ссылке, засекли кнутом2.
В то же время удар, нанесенный этими казнями соответствующей
боярской партии, был смягчен проявлениями милости. Младшие вое¬
воды Смоленской кампании были прощены: князю Семену Прозоров¬
скому и Ивану Михайловичу Шеину сообщили, что они заслуживают
1 Зерцалов А.Н. М.Б. Шеин под Смоленском // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1897.
Кн. 2. С. 18,22, 24-27; Корсакова В. Шеин, Михаил Борисович // Русский биографи¬
ческий словарь. Т. 23 («Шебанов — Шютц»). С. 41-59; Соловьев С.М. История Рос¬
сии с древнейших времен: В 29 т. М.: Изд. соц.-эконом. лит., 1959-1966. Кн. 5. Т. 9.
С. 169-173; Stevens С.В. Russia’s Wars. Р. 131-132. Олеарий писал, что казнь Шеина
Должна была предотвратить восстание, которое могло спровоцировать поражение
под Смоленском: Olearius A. The Travels. Р. 153-154.
2 ААЭ. Т. III. № 251 (1634). ПСРЛ. Т. XXXI. С. 161 (1634). Olearius A. The Travels.
В 153-154. «Пожар» для обозначения Красной площади: 1554/55: ПСРЛ. Т. XXXI.
С. 133 (7063); Тихомиров М.Н. Записки приказных людей. С. 446 (1671).
428
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
смерти, но благодаря заступничеству родственников царя их про¬
щают и приговаривают всего лишь к ссылке и конфискации земель.
Князя Михаила Белосельского тоже простили, потому что во время
кампании он страдал от болезней. Его приговорили только к ссылке
и конфискации, но в конце концов оставили дома под арестом, по¬
скольку он по-прежнему болел и был уже при смерти. Еще четырех
человек сослали, двух посадили под стражу и двух дьяков отпустили.
Иван Михайлович Шеин умер по дороге в ссылку, а к сентябрю со¬
сланные Прозоровский и Тимофей Измайлов получили помилование
и дозволение вернуться. Подобное сочетание тщательно вымеренного
насилия и великодушия характерно для политической борьбы бояр
начиная с XVI века1.
Эти казни были проведены скромно и без сценических эффек¬
тов, возможно, из уважения к высокому статусу осужденных или же
потому, что придворная политика считалась делом семейным. В их
проведении за основу были взяты опорные элементы ритуала казни
за уголовные преступления. Собравшаяся толпа и чтение приговора
легитимизировали казнь, но мы не встречаем указаний на то, что
приговоренные получили церковное утешение. Позднее казни бояр
в подобных обстоятельствах проходили так же скромно. Когда в на¬
чале 1670-х годов вокруг второй жены Алексея Михайловича Ната¬
льи Нарышкиной укрепился род Матвеевых, начались споры о пре¬
столонаследии. Наследник Алексея Михайловича Федор, правивший
с 1676 по 1682 год, был человеком слабого здоровья. За ним в очереди
к трону стояли еще два потенциальных наследника, в то время еще со¬
всем дети — Иван, сын Алексея Михайловича от первой жены Марии
Милославской, и Петр, сын Нарышкиной. Когда Федор Алексеевич
скончался, соперничество Милославских и Нарышкиных вылилось
в восстание стрельцов (о нем речь пойдет в главах 16 и 17) и смертель¬
ную вражду между боярами.
В мае 1682 года верх одержали Милославские, хотя формально
Иван и Петр делили трон под опекой своей старшей сестры царевны
Софьи Алексеевны, дочери Алексея Михайловича от первого брака.
Летом 1682 года князь Иван Андреевич Хованский, глава московских
1 Прозоровский: ААЭ. Т. III. № 336-337, 342-343, 346-347; Корсакова В. Про¬
зоровский, князь Семен Васильевич // Русский биографический словарь. Т. 15.
С. 26-29. Иван Михайлович Шеин: ААЭ. Т. III. № 338-339, 344-345. Тимофей Из¬
майлов: ААЭ. Т. III. № 340-341, 348-349. Остальные: Соловьев С.М. История Рос¬
сии. Кн. 5. Т. 9. С. 171-172. Политическая борьба среди бояр: Kollmann N.S. Kinship
and Politics. Ch. 5.
Политические казни
429
стрельцов, поссорился с кругом Милославских. Не он возглавлял Стре¬
лецкий приказ во время майского восстания, но он захватил власть
сразу после волнений и закрепил ее за собой. В летние месяцы стрель¬
цы полностью контролировали город, так что, когда в августе царский
двор отправился в ежегодное паломничество в Троице-Сергиев мона¬
стырь, все решили остаться за его крепкими стенами. Открытый кон¬
фликт между Милославскими и Хованскими разразился 17 сентября,
когда Хованского и его сына Алексея обвинили в измене. Сторонник
Милославских Сильвестр Медведев пишет, что Хованский был бес¬
стыдным человеком, симпатизировал раскольникам, и даже намека¬
ет, что князь пытался подстроить гибель Софьи; официальный вер¬
дикт обвинил Хованского во взяточничестве, неподчинении и измене.
Но ученые согласны в том, что обвинения были вымышлены, а казнь
была очередным шагом Милославских к укреплению своей власти1.
По всей видимости, Хованских осудили на закрытом боярском
суде, а законные процедуры оформили задним числом. Правительни¬
ца Софья вызвала Хованского с сыном в Троице-Сергиев монастырь
под предлогом грядущего дипломатического приема. Ее войска за¬
хватили Хованских на пути в монастырь. Один источник сообщает,
что Хованский взял с собой семьдесят человек; по данным датского
дипломата фон Горна — сто пятьдесят, а Софья отправила против
него четыре тысячи. Отца и сына связали, посадили на лошадь и при¬
везли в монастырь. В документах Разрядного приказа говорится, что
Хованских приговорили к смерти после должным образом проведен¬
ного разбирательства, при явных против них уликах, и даже есть тра¬
диционная формула «цари указали и бояре приговорили» (в данном
случае дополнительно названа и правительница Софья), но нет дан¬
ных о проведенном следствии и судебном рассмотрении, «без всякого
1 Сторонник Милославских Медведев: Медведев С Созерцание краткое лет
7190, 91 и 92, в них же что содеяся в гражданстве // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1894.
Кн. 4. Ч. 2. С. 76-91. Сторонник Нарышкиных Желябужский описывал, как стрель¬
цы колебались, поддержать ли Хованского (Желябужский ИЛ. Записки // Записки
русских людей / Ред. И.П. Сахаров. СПб.: Тип. Сахарова. С. 2-7), а де ла Невиль
изображает его интриганом, стремящимся к власти {La Neuville R de. A Curious and
New Account. P. 18-20). Вердикт: Восстание в Москве 1682 г. № 86, 63. Hughes L.A.J.
Sophia, Regent of Russia, 1657-1704. New Haven and London: Yale University Press,
1990. P. 82-85; Буганов В.И. Московские восстания конца XVII века. М.: Наука, 1969.
С. 272-279; Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Ве¬
ликого. 1672-1689. М.: Тип. В.М. Фриш, 1875. Приложения. С. 136-148. Подробный
анализ: Лавров А.С. Регентство царевны Софьи Алексеевны: Служилое общество
и борьба за власть в верхах Русского государства в 1682-1689 гг. М.: Археографии.
Центр 1999. С. 24-47.
430
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
розыска, как бы надлежало», как писал спустя несколько десятилетий
настроенный в пользу Нарышкиных Андрей Матвеев. В доказатель¬
ство был приложен анонимный донос от 2 сентября, утверждавший,
что Хованские плели заговор против царей. Хованским не дали воз¬
можности пройти устный допрос и даже допрос под пыткой, тем более
не разрешили очную ставку с обвинителями, хотя князь Иван настаи¬
вал на ней даже во время чтения смертного приговора1.
В этом случае отступления от процедуры особенно заметны, пото¬
му что разбирательство проводилось в необычном месте. Когда аресто¬
ванных привезли к монастырю, начальник караула князь Михаил Ива¬
нович Лыков выполнил приказ остановиться перед воротами. Бояре
вышли за стены и расселись на скамьях, чтобы выслушать уже вынесен¬
ный приговор. Хованским не разрешили войти в монастырь, увидеть
судью или встретиться с царями-соправителями и с правительницей-
царевной. Думный дьяк Федор Шакловитый сразу же зачитал приговор:
обезглавить за измену. Что и было исполнено немедленно, в стороне от
«большой московской дороги». Сильвестр Медведев, желавший пре¬
поднести эту казнь как законную и проведенную по всем правилам, пи¬
сал, что при чтении приговора и на казни присутствовало много бояр
и собралась толпа2. На самом деле Милославские все сделали как можно
тише, вероятно, чтобы не возмутить сторонников Хованских.
Примерно так же и с теми же целями казнили в 1689 году самого
Шакловитого. Политический расклад изменился, Нарышкины взяли
верх над Софьей и Милославскими. Летом 1689 года Петр был в вы¬
игрышном положении. Он превратил свои детские потешные полки
в независимое войско, а в январе 1689 года его женили, чтобы про¬
демонстрировать зрелость юноши и, соответственно, поднять вопрос
о престолонаследии. В то же время провальная крымская кампания ли¬
шила Софью и В.В. Голицына поддержки в обществе, а планы царевны
короноваться самой вызвали в нем беспокойство. В конце лета 1689 года
Софья попыталась поднять московских стрельцов против Петра, и он
1 Количество войск: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 178 (Мазуринский летописец); Богда¬
нов А.П. Московское восстание 1682 г. глазами датского посла // Вопросы истории.
1986. № 3. С. 87 (фон Горн). Матвеев АЛ. Записки. С. 45. Донос: Восстание в Мо¬
скве 1682 г. № 67. Хованский просит очную ставку: Матвеев АЛ. Записки. С. 45-46.
2 За воротами: Матвеев АЛ. Записки. С. 45; Восстание в Москве 1682 г. № 63.
С. 86; № 207. С. 280. Казнь: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 280; № 204. С. 265;
№ 63. С. 86; Матвеев АЛ. Записки. С. 46; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 178. Матвеев сообщает,
что поскольку в монастыре не было палача, вместо него головы рубил стрелец:
Матвеев АЛ. Записки. С. 45. Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 111.
Политические казни
431
скрылся в Троице-Сергиевом монастыре. Оттуда он обратился к мо¬
сковской знати. В течение нескольких недель царила напряженная об¬
становка, и постепенно царевна утратила почти всех сторонников: один
за другим бояре сбегали из Москвы и переходили на сторону Петра.
Наконец от Софьи отвернулись стрельцы, что позволило избежать мас¬
сового кровопролития1.
Вытеснив сестру, Петр не оспаривал царский титул своего свод¬
ного брата и соправителя Ивана, по матери Милославского. Но он
уничтожил сторонников Софьи. Князя В.В. Голицына арестовали
и отравили вместе с семьей в ссылку, возложив на него вину за провал
крымской кампании и обвинив в том, что он правил вместе с Софьей
в обход царей. Однако обвинения в измене не последовало, вероят¬
но, благодаря вмешательству его родственника, близкого Петру кня¬
зя Бориса Голицына. Другие сторонники В.В. Голицына также были
сосланы, а сводную сестру Петр заключил в монастырь до конца ее
дней2. Не сохранилось судных списков для этих приговоров, поэтому
они больше напоминают опалу, в которую попадали бояре XVI века;
источником осуждения были бояре, коллективно действовавшие
от имени суверена.
Вину за несостоявшееся восстание возложили на главу Стрелец¬
кого приказа Ф.Л. Шакловитого. Его обвинили в том, что он замыш¬
лял убить Петра и его мать, чтобы возвести на царство Софью; Пол
Бушкович считает его «козлом отпущения за Софью и Голицына».
7 сентября Шакловитого и двух его приспешников допросили и пы¬
тали в Троице-Сергиевом монастыре, all сентября всех троих обез¬
главили около монастыря. Кара постигла и многих их сторонников:
спустя месяц к смерти приговорили Сильвестра Медведева — за сове¬
ты Шакловитому и за планы коронации царевны, но казнь отложили
до февраля 1691 года, когда его подвергли церковному суду за ересь
и колдовство. Вместе с Шакловитым собирались казнить еще четырех
стрельцов, но их простили на плахе, заменив приговор на кнут и веч¬
ную ссылку в Сибирь (а трем из них, кроме того, вырезали языки). Еще
1 Hughes L.A.J. Sophia. Ch. 9; Bushkovitch P. Peter the Great. P. 149-169.
2 Вмешательство Б.П. Голицына: Bushkovitch P. Peter the Great. P. 166-168;
Hughes L.A.J. Sophia. P. 238. Ссылка Голицына: ПСЗ. T. III. № 1348. С. 33 (9 сент.
1689 г.); № 1395. С. 89-91 (7 марта 1691). Конфискация имущества Голицына:
Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках: В 4 т. СПб.: Тип. Тов.
«Общественная польза», 1884-1893. Т. Ill, IV. Картина И.И. Репина «Царевна Со¬
фья в Новодевичьем монастыре» (1879): Государственная Третьяковская галерея,
Москва.
432
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
около сорока стрельцов и монастырских слуг, связанных с Медведе¬
вым, были сосланы и биты кнутом или батогами1.
Материалы дела Шакловитого опубликованы в четырех увесистых
томах, но в них мы находим протоколы допросов и приговоры, опи¬
сания казни там нет. Пропуск заполняют свидетельства очевидцев.
Андрей Матвеев сообщает, что Шакловитого казнили около монасты¬
ря на площади, что смотрит на большую московскую дорогу. Перед
смертью Шакловитый не произнес ни слова, пока думный дьяк под
наблюдением боярина зачитывал вердикт. За ними собралась толпа,
и другой приговоренный, как мы уже указывали, каялся, заливаясь
слезами2.
Возможно, высокое общественное положение жертв 1634, 1682
и 1689 годов удержало правительство от организации громких пу¬
бличных казней. Всех казнили почти немедленно после вынесения
приговора. В случае с Хованскими сымитировали должную процеду¬
ру, а дела Шеина и Шакловитого были завершены после быстрого до¬
проса и скорого приговора. Вероятно, московские правители не были
уверены в реакции общества и стремились сохранить видимость
стабильности, поэтому не имело смысла усиливать театрализацию
этих казней. Такова была моральная экономика придворной полити¬
ки: конфликт прятали за фасадом стабильности3. Когда же речь шла
о каре за угрозу духовной жизни государства и общества, которую
представляли собой еретики, повстанцы и колдуны, сознательно вы¬
биралась совсем другая стратегия — публичность наказания.
Наказание за колдовство
Колдовство — будь то практика или владение магическими книгами,
травами или зельями — преследовалось и каралось как нематери¬
альное покушение на божественные основы самого общества. Среди
1 Лавров А.С. Регентство. С. 168-182. Де ла Невиль описывает пытку кнутом
и водой: La Neuville R de. A Curious and New Account. P. 43-44. Розыскные дела. T. I.
Стб. 266-270, 715-722, 931-938, 983-984, 1011-1012, 1277-1280. ПСЗ. Т. III. № 1349,
1352, 1359(1389).
2 Матвеев А.А. Записки. С. 56. Ни де ла Невиль, ни П.Н. Крекшин, ни И.А. Же¬
лябужский не сообщают деталей: La Neuville Е de. A Curious and New Account. P. 45;
Крекшин П.Н. Записки // Записки русских людей / Ред. И.П. Сахаров. СПб.: Тип.
Сахарова. С. 87; Желябужский И.А. Записки. С. 10.
3 Keenan E.L. Muscovite Political Folkways // Russian Review. 1986. Vol. 45. № 2.
P. 115-181; Kollmann N.S. Kinship and Politics. Ch. 5.
Наказание за колдовство
433
восточных славян колдовство всегда считалось тяжким преступле¬
нием. Со времен Киевской Руси церковные законы осуждали колдов¬
ство и ведовство, назначая за них наказание от штрафов до сожжения.
В 1227 году в Новгороде сожгли четырех колдунов за магические прак¬
тики, а в 1411 году в Пскове на костре казнили двенадцать ведьм1.
В Московской Руси суд над ведьмами вершили вместе церковь
и государство. В 1551 году Стоглав связал колдовство с ересью, объ¬
явив, что колдуны, гадатели, астрологи и все другие, кто обращается
к злоумышленным духам, будут отлучены от церкви и попадут «в опа¬
лу» от царя. Статью Уложения, карающую смертью злой умысел про¬
тив здоровья царя, трактовали как говорящую о колдовстве. Григорий
Котошихин писал, что Разбойный приказ расследовал случаи колдов¬
ства, черной магии и владения запрещенными книгами; за эти пре¬
ступления мужчин сжигали, а женщин обезглавливали. Российский
конфессионализационный проект середины XVII века включал в том
числе указы против ведовства; в некоторых из них ведьм ставили
в один ряд с ворами, грабителями и разбойниками, а в других колдов¬
ство рассматривалось как разврат и ересь. Наказание было страшным:
по указу 1653 года ведьмы и их приспособления для предсказаний
и сглаза должны быть сожжены, а дома снесены; в указе 1689 года по¬
вторились сожжение и обезглавливание за колдовство2.
Обвинение в колдовстве часто появлялось в следствиях по другим
уголовным делам. Правящая династия особенно внимательно отно¬
силась к этой опасности. Валери Кивельсон показала, что, когда при
дворе было неспокойно или когда крестьян хватали за «непригожие
1 Р. Згута (Witchcraft Trials. Р. 1190) изучал законы о колдовстве, в том числе
в византийском «Номоканоне» (смерть от меча) и уставах Владимира (ст. 9 и 14)
и Ярослава (ст. 40) (штрафы). The Laws of Rus’. P. 43, 48. Михаил Бенеманский
указывает, что штрафы означали отказ от телесных наказаний, принятых в Ви¬
зантии: Бенеманский М.И. Закон градский. С. 145. Уилл Райан оценивает ранние
восточнославянские наказания за колдовство как «довольно мягкие»: Ryan W.F.
The Bathhouse at Midnight. P. 410. 1227: Новгородская первая летопись. С. 65; 1411:
Псковские летописи. Т. II. С. 36 (6919).
2 1551 г.: Емненко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М.: Индрик, 2000. Гл. 41.
Вопр. 22. С. 312-313; Соборное уложение. Гл. 2. Ст. 1. РЗ. Т. III. С. 86. Тепъберг Г.Г.
Очерки политического суда. С. 67. Котошихин Г. О России. С. 116. Новомберг-
ский Н.Я. Слово и дело государевы. Приложение: Колдовство. С. 78-80 (1653).
ПСЗ. Т. III. № 1362 (1689). Лора Стоукс проанализировала связь между пресле¬
дованиями ведьм и религиозной идеологией — и общественным порицанием
в немецких городах XV в.: Stokes L. Demons of Urban Reform: Early European Witch
Trials and Criminal Justice, 1430-1530. Houndmills, Basingstoke and New York: Palgrave
Macmillan, 2011.
434
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
слова» о самодержце, немедленно появлялось подозрение в колдов¬
стве. Даже на протяжении «долгого» XVI века, от которого не сохрани¬
лись судебные дела о колдовстве, мы встречаем много таких случаев.
В присягах на верность правителю звучало обещание не использовать
колдовство против царя. Знаменитый конфликт Ивана III с женой
Софьей Палеолог в 1497 году вырос из страха, что она замышляла
отравить его страшными зельями; нескольких женщин заподозрили
в том, что они изготовили для нее ядовитое питье — их утопили ночью
в Москве-реке1. Соломонию Сабурову, отвергнутую жену Василия III,
обвинили в том, что она обратилась к колдунам, чтобы забеременеть.
Сохранились слухи, что Борис Годунов подозревал своих соперников
Романовых в использовании колдовства против него. С другой сторо¬
ны, ходили сплетни, что Лжедмитрий I околдовывал Русь даже после
смерти, насылая мороз и голод. В 1643 году мужчину приговорили
к смерти в огне за то, что он сглазил невесту царя Евдокию Лукьянову,
а в 1676 году Милославские придумали обвинить в колдовстве своего
главного соперника А.С. Матвеева. Такие же обвинения возникли
в разгар кризиса престолонаследия 1682 года, когда Матвеев, Иван
Михайлович Нарышкин и придворные европейские врачи были об¬
винены в использовании колдовства с целью навредить наследникам
престола2.
Судебная практика XVII века показывает одержимость Кремля
поиском колдунов в своих рядах. В главе 6 мы рассматривали слу¬
чай 1638 года, когда две придворные белошвейки обвинили друг
друга в попытках околдовать царицу. Обвинения множились, пока
в дело не оказались вовлечены около десяти женщин. Они пережили
1 Колдовство в уголовных делах: Kivelson V.A. Patrolling the Boundaries: The
Uses of Witchcraft Accusations and Household Strife in Seventeenth-Century Muscovy //
Harvard Ukrainian Studies. 1997. № 19. P. 322; Смилянская, Волшебники, С. 188.
Колдовство и измена: Kivelson V.A. Political Sorcery in Sixteenth-Century Muscovy //
Culture and Identity in Muscovy, 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff.
Moscow: ITZ-Garant, 1997. P. 267-283. Присяги: Zguta R. Witchcraft Trials. P. 1193—
1194; Ryan W.F. The Bathhouse at Midnight. P. 411-414. Иван III и София: ПСРЛ.
T. XII. С. 263 (7000).
2 , Сабурова: АИ. Т. I. № 130; Kivelson V.A. Political Sorcery. P. 271. Годунов: Со¬
ловьев C.M. История России. Кн. 4. Т. 8. С. 395. Лжедмитрий: Петрей П. Реляция
Петра Петрея. С. 97; Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало
XVII веков. С. 328, 332 (Хронограф 1617). Евдокия: МДБП. Ч. 5. № 18. С. 275-276
(1643). Матвеев в 1676 и 1682 гг.: Седов П.В. Закат Московского царства. С. 260-266;
Lowe H.-D. Der Strelitzen-Aufstand von 1682 in Moskau // Volksaufstande in Russland.
Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen Revolution” gegen die Sowjetherrschaft / Ed.
H-D. Lowe. Harrassowitz, 2006. P. 180-181.
Наказание за колдовство
435
несколько испытаний пыткой и допросами, но ни одна не была при¬
знана виновной настолько, чтобы заслужить смерть, большинство из
них отправилось в ссылку. Р. Згута подробно разбирает и другие слу¬
чаи поисков колдунов в Кремле: в 1635 году служанку с мужем сослали
в Казань вместе с женщиной, обвиненной в колдовстве, и ее мужем,
а в 1640-х годах было следствие по делу мужчины, который в тюрьме
хвастался, что собирался околдовать царицу1.
Даже когда царская семья не была замешана в дело напрямую, об¬
винение в колдовстве оставалось очень тяжелым. В. Кивельсон, И. Ле¬
вин и другие доказали, что в большинстве дел о колдовстве речь шла
о неудачном лечении, а не о договоре с дьяволом, о чем чаще трево¬
жилось западное христианство. Возможно, по этой причине массовая
охота за ведьмами, бушевавшая в Европе весь XVI век, практически
обошла Россию стороной. С единичными случаями разбирались как
с уголовными преступлениями, когда соседи обвиняли соседей, а род¬
ня — родню в сглазе и причинении смерти, болезни, бесплодия и т.п.2
Что касается приговоров, лишь малая часть обвиненных ведьм
были казнены. В. Кивельсон, обработавшая больше двухсот случаев,
считает, что казнили десять процентов. Р. Згута дал такую же оцен¬
ку для сорока семи дел; оба исследователя работали с материалом
XVII века. Оставшиеся 90% заканчивались, так же как другие уголов¬
ные дела, разными наказаниями в зависимости от тяжести вины3 * 5.
Ведьм в Москве казнили так же, как в Европе, — сожжением, опи¬
раясь на библейское изречение (Ин. 15:16): «Кто не пребудет во Мне,
извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бро¬
сают в огонь, и они сгорают». Огонь полностью уничтожал силу злого
1 Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Приложение: Колдовство.
№ 33 (1638). Zguta R. Witchcraft Trials. Р. 1194.
2 Кивельсон оспаривает мнение Райана о том, что в Москве колдовство тес¬
но связывали с сатанизмом: Kivelson V.A. Male Witches and Gendered Categories in
17th-c. Russia // Comparative Studies in Society and History. 2003. P. 609-611; Ryan W.F.
’Ihe Bathhouse at Midnight. P. 38, 411-416. Ryan W.F. The Witchcraft Hysteria in Early
Modern Europe: Was Russia an Exception? // Slavonic and East European Review. 1998.
Vol. 76. № 1. P. 49-84. Cm. Kivelson V.A. Desperate Magic, Through the Prism, Patrolling
the Boundaries, Political Sorcery, Male Witches.
3 Кивельсон считает, что доля казненных женщин слегка завышена, потому
Что большинство обвиненных в колдовстве были мужчины: Male Witches. Р. 607-
608,617,617. N® 5; Zguta R. Witchcraft Trials. P. 1196. По ее мнению, обвиненных жен¬
щин, как правило, ссылали. Згута установил, что среди 99 дел было 47 обвинений
в колдовстве: 21 человек был оправдан и отпущен, 10 приговорены к сожжению,
5 сосланы, 3 умерли под пыткой, 1 сбежал из заключения и еще 1 священника пере¬
дали церкви.
436
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
духа, воплощенную в ведьме1. В остальном эти казни совершались
по тому же шаблону, что кары за обычную уголовщину. Например,
в 1647 году шацкому воеводе было приказано казнить мужа и жену,
которых признали виновными в колдовстве. Он должен был при¬
гласить к ним священника и приказать причаститься должным обра¬
зом, хотя в указе не уточняется, какой срок был отведен осужденным
на покаяние. Затем он должен был отвезти их на городскую площадь,
объявить им и собравшейся толпе их святотатственные преступления
и сжечь их в срубе, «оболокши соломою». В 1676 году сокольский
воевода получил схожее распоряжение: казнить пушкаря с женой за
отравление людей волшебными корнями: им должны были предо¬
ставить священника и затем казнить в торговый день перед толпой,
сжечь вместе со злыми корнями и травами. Воевода получил приказ
29 октября и провел казнь шесть дней спустя, 3 ноября2. Заметим,
что в обоих случаях приговоренным дозволили духовное утешение,
и, если бы от их тел не остался один пепел, их, возможно, похоронили
бы по-христиански. Отлучение от церкви было редким и позорным
наказанием.
Указы середины XVII века требовали, чтобы сжигались и предме¬
ты черной магии, и колдуны, которые ими пользовались. В 1628 году,
когда в Нижнем Новгороде у монастырского дьякона нашли книги
для гаданий, книги сожгли, а дьякона по меньшей мере год держали
в заключении в монастыре, отлучив от таинств. Адам Олеарий рас¬
сказывает о случае, когда русские обвинили двух иноземцев в кол¬
довстве на том основании, что у них были скелет и череп, не понимая,
что иностранцы пользовались ими для нужд ремесла: один был врач,
а второй — художник. Олеарий сообщает, что люди эти отделались по¬
рицанием, «а скелет перетащили через Москву-реку и сожгли»3.
1 Библейская цитата: Levack В.В. The Witch-Hunt. Р. 90. Сжигали за ересь
и иногда за другие преступления, например когда крестьяне убивали своих хозяев:
АМГ.Т.1. №259(1629).
2 Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Приложение: Колдовство.
№ 11. С. 63-64, 73 (1647); № 28 (1676). Еще одну ведьму осудили и сожгли в Темни¬
кове в 1671 г.: Материалы для истории возмущения Стеньки Разина / Ред. А. Попов.
М.: Тип. Л. Степановой, 1857. С. 107-108. Другие случаи: Соловьев С.М. История
России. Т. VII. С. 132-135; ААЭ. Т. IV. № 31.
3 Сожжение материалов: Kivelson V.A. Through the Prism. P. 80. ААЭ. T. III.
№ 176. С. 259 (1628). Другие примеры: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государе¬
вы. Приложение: Колдовство. № 16,17 (оба 1653). OleariusA. The Travels ofOlearius.
P. 132-133 (рус. пер. A.M. Ловягина: Олеарий А. Описание путешествия в Моско¬
вию. С. 169).
Наказание за колдовство
437
Не всех осужденных и приговоренных колдунов сжигали.
В 1656 году в городе Лухе разгорелась уникальная охота на ведьм: чет¬
верых обвиненных в колдовстве мужчин обезглавили, а осужденную
женщину заживо закопали в землю. В других случаях наказание могло
принимать формы необычных телесных увечий: например, в 1648 году
белевский помещик сдал властям своего крестьянина с уликой — за¬
клинанием, написанным на бумажке. Крестьянин показал, что ни разу
его не использовал, но все равно его признали виновным в колдов¬
стве. Приговор: «воровское письмо» сжечь у него на спине, а затем
высечь его кнутом, «чтоб вперед неповадно было таким воровским
заговором учитца и писать». В подобном деле 1694 года осужденного
приговорили к такой же каре1.
Эти казни, как и в случае других преступлений, могли быть от¬
менены по милости царя. Так в 1647 году смертный приговор муж¬
чине, который советовался с ворожеей, был заменен на сечение кну¬
том на рыночной площади. Саму же гадалку, пережившую три сеанса
пытки, казнили, невзирая на преклонные годы. В 1689 году стольник
Андрей Ильич Безобразов, замешанный в деле Федора Шакловитого,
был обвинен в том, что среди своих крестьян искал целителей, чтобы
околдовать царя Петра и его мать. Суд закончился несколькими при¬
говорами: в день казни 8 января 1690 года Безобразова обезглави¬
ли на Красной площади, а два целителя были признаны виновными
в колдовстве и сожжены вместе с мешками своих трав и зелий «на Бо¬
лоте», через реку от Кремля. Жену Безобразова приговорили к по¬
стрижению в монахини за то, что не донесла о заговоре мужа, а четве¬
ро людей Безобразова были биты кнутом и сосланы в Сибирь. Один
заговорщик, Ивашка Щербачев, был театрально помилован на месте
казни (приговор заменили на кнут и ссылку в Сибирь), а еще трех вто¬
ростепенных участников помиловали, отменив приговор к ссылке2.
Куда строже колдовство преследовали в XVIII веке, когда Петр I
ввел европейскую идею сатанизма. Артикул воинский 1715 года, опи¬
раясь на шведские военные законы, включил «черную магию» и сожи¬
тельство с дьяволом в первую главу — их полагалось карать смертью
через сожжение или через прогон сквозь строй. В XVIII веке Церковь
1 1656 г.: Kivelson V.A. Through the Prism. P. 78, и Кивельсон, устное сообщение.
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 193, 206 (1648). РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 679. Л. 297-300 (1694).
2 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 564. Л. 154-234 (1647). ПСЗ. Т. III.
№ 1362 (1689). Розыскные дела. Т. II: весь том посвящен этому делу; приговор
на стб. 291-316.
438
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
активно преследовала колдовство, но постепенно закон начал видеть
в нем мошенничество и суеверие, а не преступление против рели¬
гии. В екатерининское время колдовство уже не судили как уголовное
преступление1. Напротив, в XVII веке колдовство заслуживало более
публичного и жестокого способа казни, чем уголовные преступления.
То же касается религиозного отступничества.
Раскол в церкви
Подобно колдовству, преступления против Церкви, в том числе ересь
и сектантство, считались преступлениями против государства. Начи¬
ная с законов XV века светские судебники карали «церковную татьбу»
смертной казнью2. Своды светского законодательства включали и дру¬
гие преступления против религии: и Соборное уложение, и Артикул
воинский 1715 года отдают первенство (глава 1) богохульству, ереси
и другим оскорблениям веры и церкви и предписывают казнь сожже¬
нием за богохульство и обращение православных в ислам. На протя¬
жении всего XVI века церковные суды работали рука об руку со свет¬
скими чиновниками над наказанием еретиков, хотя, как доказывал
Д. Голдфранк, ссылке в монастырь и другим способам церковного
покаяния отдавали предпочтение перед казнью3. В XVII веке распро¬
странение религиозных конфликтов из-за староверов (раскольников)
спровоцировало ужесточение процедуры и наказаний.
1 Артикул воинский. Гл. 1. Ст. 1-2. РЗ. Т. IV. С. 328-329 (1715). Райан У (The
Bathhouse at Midnight. P. 416-417) обнаружил, что эти статьи восходят к шведским
военным законам 1621-1622 гг. в редакции 1683 г., в свою очередь опирающимся
на «Каролину» 1532 г. Уже в Морском уставе 1721 г. нет упоминаний о сатанизме,
но сохранено суровое наказание: Морской устав. Кн. IV. Гл. 1. ПРП. Т. VIII. С. 485.
Преследование колдовства в XVIII в. и изменившееся отношение к нему: Ryan W.F.
The Bathhouse at Midnight. P. 418-428; Freeze G.L. Institutionalizing Piety: The Church
and Popular Religion, 1750-1850 11 Imperial Russia: New Histories for the Empire / Ed.
J. Burbank and D.L. Ransel. Bloomington, 1998. P. 230; Смилянская Е.Б. Волшебники.
Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления»
в России XVIII в. М.: Индрик, 2003. Ч. 1. С. 27-200; Лавров А.С. Колдовство и ре¬
лигия в России. 1700-1740 гг. М.: Древлехранилище, 2000. С. 347-393; Zguta R.
Witchcraft Trials. Р. 1200-1201.
2 Кража из церкви: Судебник 1497 г. Ст. 9, 10. РЗ. Т. И. С. 55; Судебник 1550 г.
Ст. 61. РЗ. Т. II. С. 108; Указная книга Разбойного приказа 1616/17 г. Ст. 41. ПРП.
Т. V. С. 197; Соборное уложение. Гл. 21. Ст. 14. РЗ. Т. III. С. 232; Статьи об уголовных
преступлениях духовных лиц 1669 г. ПСЗ. Т. I. № 442. Ст. 13; Новоуказные статьи
1669 г. Ст. 12. ПРП. Т. VII. С. 400.
3 Соборное уложение. Гл. 1. Гл. 22. Ст. 24. РЗ. Т. III. С. 85-86, 250; Артикул
воинский. Гл. 1. Ст. 1-2. РЗ. Т. IV. С. 328-329. Goldfrank D.M. Theocratic Imperatives.
раскол в церкви
439
Преследование раскольников шло иначе, чем обвинения в кол¬
довстве. С обвиненными в колдовстве жестоко обращались с само¬
го начала, но чиновники всегда надеялись, что отступник осознает
ошибочность своего выбора. В 1650-е и 1660-е годы множилось число
тех, кто отверг никоновские реформы, и сначала Церковь оставляла
преследование в своих судах, прибегая только к устному допросу и из¬
бегая пыток1. Церковный собор 1666 года показывает, что с отступни¬
ками обходились как с заблудшими братьями, а не как с преступни¬
ками. В 1666 году собор допрашивал важных противников: вятского
епископа Александра, Ивана Неронова, Аввакума и его окружение,
Никиту Добрынина и многих других; это был устный допрос, часто
переходивший в яростные дебаты. Кое-кто, прежде всего Аввакум
и его близкие последователи, упорствовал, но многие обвиненные
раскаялись и приняли православие. Наказание им выбрали мягкое,
в самом суровом случае — ссылка в монастырь под духовный надзор.
Стоявших на своем предали анафеме и покарали. Но заключительные
документы собора, принятые на втором году его заседаний (1667),
сильно изменили картину законодательства. Собор не только предал
раскольников анафеме, но и назначил им телесные наказания и разби¬
рательство в светском суде. Жестокость укрепила уверенность старо¬
веров в приближении апокалипсиса и усилила их сопротивление. Со¬
бор 1667 года обозначил «точку невозврата» к старому представлению
о русском православии как о единой общине2.
После 1667 года государство все сильнее втягивалось в преследова¬
ние религиозного инакомыслия. Хотя Р. Крамми характеризует гонения
на староверов при Алексее Михайловиче (правил в 1645-1676 годах)
как «случайные и неуверенные», в последние годы его правления пре¬
следование ужесточилось. Это хорошо видно по переписке 1672 года,
когда нижегородский митрополит Филарет просил светские власти
участвовать в охоте на староверов, поскольку у него не хватало сил
1 Расследование в церковном суде без пытки: Материалы для истории рас¬
кола. Т. I. С. 192-198, 203-208, 361-365, 427-431, 458-463; Т. II. С. 26-34; Т. III.
С. 106-117.
2 Заседания Собора: Материалы для истории раскола. Т. II. ПСЗ. Т. I. № 412
(1667). Радикальные течения в старообрядчестве: Lupinin N. Religious Revolt in
the XVIIth Century: The Schism of the Russian Church. Princeton, NJ: Kingston Press,
Inc., 1984. P. 177-179. Непреодолимый распад: Ibid. P. 169; сходные замечания в:
Crummey R.O. The Old Believers and the World of Antichrist: The Vyg Community and
the Russian State, 1694-1855. Madison, Milwaukee and London: University of Wisconsin
Press, 1970. P. 15, и Michels G. At War. P. 66,112-114. Зенъковский C.A. Русское старо¬
обрядчество. M.: Институт ДИ-ДИК, 2006. Т. I. С. 217-231.
440 Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
принуждения; он отдельно оговорил, что арестованных следует судить
в светских судах, как предписано в постановлениях собора 1667 года.
После собора 1666-1667 годов правительственные силы вмешивались
активнее отчасти потому, что главным объектом преследования стали
общины раскольников, поселившиеся в приграничных землях, куда
часто сбегали преступники-уголовники. Георг Михельс показал, как
занятие Палеостровского монастыря староверами в 1680-е годы и их
самосожжение проходило под руководством преступных банд, лишь
прикрывавшихся религиозными лозунгами1. Также и осада Соловец¬
кого монастыря, шедшая с 1666 года, началась с того, что монастырь
отверг никоновские книги, реформы и подчинение центру, но, когда
осада в январе 1676 года была прекращена, с точки зрения государства
речь пошла уже о вооруженной измене. Практически все повстанцы,
а их было более двухсот, были казнены после допросов, причем прово¬
дивший их командующий получил прямой приказ использовать пыт¬
ку2. В 1670-1680-е годы силы государства участвовали и во все более
лихорадочном поиске и рассеивании общин староверов, которые при¬
бегали к ужасной практике самосожжения. На эти десятилетия при¬
шелся пик самосожжений, и, хотя постепенно сами раскольники ста¬
ли от них отказываться, изредка такие случаи повторялись и позднее.
На расширение раскола Церковь и государство ответили пори¬
цаниями, например «Уветом духовным» 1682 года, но все же сохра¬
нялся смешанный подход. Тем, кто учил антиправославным идеям,
назначалось телесное наказание, а не смерть, виновных отправляли
в монастырь на покаяние или сажали под стражу, в зависимости от
глубины раскаяния. Тех, кто укрывал раскольников, следовало от¬
правлять в ссылку. В марте 1684 года иностранный путешественник
оценил такой подход следующим образом: Ю.Г. Спарвенфельд пи¬
сал, что «многие сотни были сожжены заживо, а так это не помогло,
то других обезглавили, поскольку русские больше всего боятся видеть
кровь... но поскольку увидели, что это мало помогает, к этому больше
не прибегают, а посылают их в монастыри на хлеб и воду»3.
1 Crummey R.O. The Old Believers. Р. 39. Барсов Е.В. Судные процессы. № 3
(1672). Michels G. The Violent Old Belief.
2 Материалы для истории раскола. Т. III. С. 353-358, особ. с. 358. Michels G.
The Solovki Uprising: Religion and Revolt in Northern Russia 11 Russian Review. 1992.
Vol. 51. № 1. P. 1-15; Crummey R.O. The Old Believers. C. 16-21.
3 Самосожжения в XVII в.: Сапожников Д.И. Самосожжения в русском рас¬
коле (со второй половины XVII в. до конца XVIII в.) // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1891.
Кн. 3. С. 1-171; Lupinin N. Religious Revolt. Ch. 10; Crummey R.O. The Old Believers.
раскол в церкви
441
Самосожжения приводили свидетелей в ужас, и в 1684 году вы¬
шел специальный указ, подошедший к ним и расколу с драконовской
жестокостью. Смерть ожидала тех, кто людей «приводит к тому, чтоб
они сами себя жгли», и всех, кто «детей... в совершенных и малых ле¬
тах перекрещивали и прежнее святое крещение нарицали неправым...
хотя они церкви Божией и покорение принесут»1. Очень подробно
описывалось преследование убежденных староверов, таких, которые,
по определению указа, «еретик и раскольник... во всяком плевосея-
нии на святую церковь, и в церковь Божию не приходят, и в домы свои
ни с какою потребою священников не пускают, и на исповедь к свя¬
щенником не приходят, и Святых Таин не причащаются». Такие люди
«меж христиан чинят соблазн и мятеж». Этих людей следовало до¬
просить с применением пытки о том, откуда они набрались подобных
мыслей. Тех, на кого они донесли, следовало допрашивать на очной
ставке, пока не будет выявлен весь круг «раскольщиков». Целью этих
мероприятий все же оставалось возвращение еретика в лоно Церкви,
если это еще было возможно. С теми, кто покается, архиепископ дол¬
жен был провести беседу и освободить их под поруку, если их раска¬
яние было искренним. Существовала некоторая иерархия наказания:
желавшим перекреститься следовали телесные наказания и передача
местным иерархам на обучение. Тех, кто под пыткой трижды отка¬
зался оставить старую веру и раскаяться или же чье раскаяние было
ложным, надлежало казнить сожжением.
Более мягкие наказания назначались тем, кто мог быть обманут
еретическими учениями: «Которые простолюдины, не ведущи Бо-
жественнаго писания, разговаривали о вере... а по розыску явит¬
ся и о церкви хотя что малая противность». Их следовало покарать
в соответствии со степенью вины и освободить на поруки. Так же
и тех, кто «от неразумия или в малых летех стоят в упрямстве только
Ch. 3. «Увет духовный»: Lupinin N. Religious Revolt. R 183; Старообрядчество. Лица,
события, предметы и символы / Сост. С.Г. Вургафт, И.А. Ушаков. М.: Церковь, 1996.
С. 285. Коваленко Г.М. Э. Пальмквист о Новгороде XVII в. // Новгородский истори¬
ческий сборник № 3 (13). Л., 1989. С. 147.
1 Обстоятельства 1682 г.: Pascal Р. Awakum et les debuts du Raskol. Paris: Centre
D* Etudes Russes Istina, 1938. P. 540-544; Карташев A.B. Очерки по истории русской
Церкви: В 2 т. Paris: YMCA Press, 1959. С. 234-237; Зеньковский С.А. Русское старо¬
обрядчество. Т. I. С. 292-301; Sparwenfeld J.G. J.G. Sparwenfeld’s Diary. Р. 85. Указ
1682 г.: Барсов Е.В. Судные процессы. С. 20. Указ 1684 г.: ПСЗ. Т. II. № 1102 (без даты;
пРедлагались датировки 1684 и 1685); напечатан в: Барсов Е.В. Судные процессы.
^ 6 (под 7 апр. 1685). Под названием грамоты «из 12 пунктов» датирован 1685 г. в:
Старообрядчество. Лица, события. С. 85.
442
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
в новоисправных книгах... или в крестном знамени или во святей мо¬
литве», следовало наказать телесно, отпустить на поруки и под надзор
их исповедников и общин, чтобы в дальнейшем они сохраняли до¬
брую веру. Закон предписывал телесные наказания тем, кто укрывал
схизматиков: более суровые тем, кто знал об их отступничестве, более
мягкие тем, кто не знал. Указ 1684 года заканчивался необычным по¬
велением, появлявшимся впервые: имущество всех, сосланных по
обвинению в староверии, должно быть продано «по оценке с большою
наддачею для того, что по таким сыскным делам... государския денеж¬
ные казны исходит не малое число». Значит, даже при драконовских
наказаниях для лидеров сопротивления Церковь и государство со¬
храняли надежду вернуть заблудшую душу и для этого использовали
целый спектр методов преследования и наказания.
Еще до собора 1666-1667 годов несколько случаев показали,
что Церковь стремилась возродить грешника, но и наказывала, ког¬
да было нужно. В 1650-1960-е годы опросили несколько противо¬
борствующих священников, они были прощены или легко наказаны
в надежде на будущее раскаяние, например одного священника объ¬
явили безумным за сомнения в новых книгах. Несколько ранних дел
раскольников показали мудрость такой политики. Например, Ивана
Неронова в первый раз судили на церковном соборе в 1656 году за
отступничество и отправили в монастырь каяться, однако он сбе¬
жал и продолжал проповедовать старую веру. В 1666 году его судили
на соборе, где он раскаялся и был прощен. Неронов умер в 1670 году
в милости у властей. Преследования не столь высокопоставленных
глав раскола часто проходили суровее. В 1657 году в Ростове рассле¬
дование по делу обвиненного в расколе Силы Богданова развивалось
от устного допроса в суде митрополита до пытки в светских судах
Москвы. Ни Богданов, ни еще двое обвиненных не отреклись от своих
убеждений: Сила называл царя и патриарха Никона антихристами.
Но никого из них не приговорили к смерти, наказание было для всех
одно: пожизненная ссылка в монастырь1.
Схожий принцип — использовать принуждение лишь там, где
необходимо, и настолько, насколько необходимо, — виден в гонениях
на последователей монаха-аскета Капитона весной 1666 года. В лесу
1 1650-1660-е гг.: Michels G. At War. Р. 73; ch. 2 passim. Неронов: Материалы для
истории раскола. Т. I. С. 124-133, особ. 128-131, 220-243; Michels G. At War. Р. 53-63
(о Неронове). Сила Богданов: Румянцева В.С. Народное антицерковное движение
в России в XVII веке. М.: Наука, 1986. Прил. № 1-2; Документы Разрядного, По¬
сольского. Т. II. С. 29-58; Michels G. At War. Р. 33-38.
раскол в церкви
443
около Переславля-Залесского их выследил отряд стрельцов, разрушил
их поселение, но лишь после того как маленькая группа, называвшая
царя «антихристом», предпочла самосожжение. Ведший следствие
глава Вологды опросил выживших и доложил, что не стал заковы¬
вать в цепи отрекшихся от ереси, но отказавшихся отречься разослал
в цепях по местным монастырям, чтобы они посещали церковные
службы, трудились и вернулись к истинной вере. Семьи крестьян,
присоединившиеся к лесной общине раскольников, были сосланы
в Казань в стрелецкую службу. Только обвиненные лидеры движения
по распоряжению Приказа тайных дел были подвергнуты пытке (кну¬
том и огнем). Монах Вавило упорствовал в ереси, и его приговорили
к смерти, обвинив не только в непочтении к Церкви и ее иерархам,
но и во введении христиан в заблуждение: «И от тех твоих неистовых
слов в пустыне многие люди померли без исповеди и не причастясь
пречистых Божиих тайн». Монах Леонид отрекся от ереси, списав
свои заблуждения на «простоту», но и его повелели казнить огнем за
то, что обращал других в свою веру. Остальных, простых членов сек¬
ты, допросили, пытали и отправили по монастырям, чтобы вернулись
к истинной вере1.
Постепенно Церковь оставила надежду вернуть в свое лоно самых
упрямых. Несколько отступников, отрекшихся от ереси на соборе
1666 года, вернулись в раскол уже к 1680-м годам. Например, Никита
Добрынин Пустосвят был судим несколько раз за противоборство
реформам Никона, и его лишили сана в 1660 году. Пустосвята судили
на соборе 1666 года, он раскаялся, но мы снова встречаем его сре¬
ди раскольников в июле 1682 года, когда он вел публичный диспут
с патриархом и царевной Софьей. Царевна объявила его верования
тем, «чего и в мысль взять невозможно», «гнилыми» и «поносными»
словами», его самого — еретиком и вынесла смертный приговор. До¬
брынина быстро казнили2. В отличие от него Аввакум так и не отрекся
от раскола и уже в 1653 году был сослан в Сибирь. В 1664 году он вер¬
нулся в Москву, но отказался отречься и отправился в новую ссылку.
Даже в ссылке он упорствовал в своих убеждениях, а в мае 1666 года
1 Вавило и Леонид: Народное антицерковное движение. С 67-72, 114, 162—
202; Румянцева В.С. Народное антицерковное движение в России в XVII веке. М.:
Наука, 1986. Прил. № 3-4.
2 Добрынин: Материалы для истории раскола. Т. I. С. 393-396; Michels G. At
War. R 93-98; Полный православный богословский энциклопедический словарь:
В 2 т. СПб.: Изд. П.П. Сойкина, 1913. Т. II. Стб. 1642-1643. Прения изображены
Василием Перовым (1880-1881): Государственная Третьяковская галерея, Москва.
444
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
отказался покаяться на соборе. В 1667 году вызванные на новые за¬
седания собора Аввакум, Никифор, Лазарь и Епифаний были судимы
в Боярской думе. Один источник сообщает, что в ходе этого разби¬
рательства Аввакум претерпел пытку — семьдесят ударов кнутом.
В августе всех четверых приговорили к ссылке на Пустоозеро, причем
у Лазаря и Епифания урезали языки, чтобы не дать им проповедо¬
вать (Аввакуму язык оставили по милости царя). И в ссылке не оста¬
вившие свои убеждения Аввакум и другие сосланные на Пустоозеро
староверы были приговорены к казни на костре в 1681 году1.
Общественное положение защищало староверов лишь условно.
Жена важного боярина Феодосия Морозова, упорная противница
реформ, неоднократно подвергалась гонениям в 1660-е и 1670-е годы
и не желала отречься. Личные связи с царем Алексеем Михайловичем
спасли ее от казни, но не от ссылки и смерти в заключении. Другие
высокородные женщины, поддержавшие раскол, тоже отказались от¬
речься и умерли в заключении, в том числе сестра Морозовой Евдокия
и Елена Хрущева2.
В духе указов 1667 и 1684 годов и до конца века жесточайшее на¬
казание ожидало самых упорных раскольников. В 1671 году подьячего
обвинили в составлении еретических книг, пытали и приговорили
к обезглавливанию, а в 1677 и 1683 годах в светских судах разбирали
дело старца Варлаама. Новгородский воевода отправил его в Москву,
где его несколько раз допрашивали, видимо, без пыток, но все же Вар¬
лаам отказался отречься. Его приговорили к казни в родном городе,
в Клину, если он не отречется в последнюю минуту. Варлаам держался
своей веры и был сожжен 24 октября 1683 года3.
В 1682-1683 годах пытку применили в новгородском деле, начатом
по инициативе митрополита. Речь шла о создании раскольничьих
книг. Несколько человек на допросе показали на Якова Калашникова.
Его допросили в церковном суде и, посоветовавшись с Москвой, пере¬
дали в светский суд Новгородского приказа в Москве. Там он не раска¬
ялся, но сознался, что придерживается старой веры. В бумагах по его
1 Суд 1667 г.: Материалы для истории раскола. Т. II. С. 21-34. Пытка: Расколь¬
ничьи дела. Т. I. С. 116; Барское ЯЛ. Памятники первых лет. № 24, 1.
2 Michels G. Muscovite Elite Women and Old Belief // Harvard Ukrainian Studies.
1997. Vol. 19. P. 428-450. Борис Иванович, брат мужа Морозовой Глеба, был воспи¬
тателем царя Алексея Михайловича, о нем речь пойдет в главе 17. Морозову уве¬
ковечил Василий Суриков (1887): Государственная Третьяковская галерея, Москва.
3 Барское ЯЛ. Памятники первых лет. № 23 (1671). Румянцева В.С. Народное
антицерковное движение. Прил. № 13-20 (1683).
Раскол в церкви
445
делу нет указаний на пытку. Цари, правительница Софья и Боярская
дума приговорили его к смерти через сожжение, однако в пригово¬
ре было указано, что на месте казни следует сначала пытать Калаш¬
никова, чтобы узнать о других отступниках. Его вернули в родной
город Дмитров, подвергли предписанной пытке кнутом и встряской
на дыбе, а потом сожгли. Яков не выдал никакой новой информации.
Также в 1683 году в Пскове церковный суд начался с устного допроса
двух горожан, заподозренных в расколе. Затем их передали светской
власти для пытки. Они не только получили сто ударов, но и подверг¬
лись пытке огнем и дыбой. Воевода отправил доклад в Москву, и од¬
ного горожанина было приказано сжечь, а второго, отрекшегося от
ереси, заключить в монастырь на покаяние. Вся жестокость законов
1684 года видна в деле, датирующемся концом того же 1684 года, когда
за принадлежность к расколу женщину сослали на Кольский полу¬
остров. Среди обвинений в ее адрес был отказ посещать православ¬
ные службы, богохульство, оскорбление священников и религиозных
предметов. Женщину пытали: двадцать пять ударов и три встряски,
но она не отреклась. Ее приговорили к сожжению перед людьми, «чтоб
иным не повадно было таких неистовых богохулных речей говорить»1.
Другое дело началось как расследование измены: 19 сентября
1687 года донской казак Кузьма Козой подвергся допросу с пыткой
перед князем В.В. Голицыным и другими высокопоставленными бо¬
ярами, но показания быстро выявили, что Козой — старовер. Под
пыткой битьем, встрясками и огнем он выдал других раскольников,
а также своих учителей. 25 сентября, почти умирая от пыток, он от¬
рекся от своих заблуждений и попросил исповедаться перед смертью.
Но 30 сентября допрос продолжился, хотя на этот раз пытка не от¬
мечена в источниках. Это дело привело к розыску новых обвиненных
в расколе, в том числе бывшего атамана донских казаков и еще пятерых
человек. Все они были допрошены с пыткой и в мае казнены в Москве2.
Преследование религиозных отступников показывает, что Церковь
и государство предпочитали сохранять жизнь обвиненных. В 1689 году
1 Румянцева В.С. Народное антицерковное движение. Прид. № 6-11 (1682-
1683). Барсов Е.В. Судные процессы. № 4 (1683). Другое дело, где применялась пыт¬
ка, закончилось смертным приговором: Барсов Е.В. Судные процессы. № 5 (1683).
Документы Разрядного, Посольского. Т. V. № 58-66 (1684).
2 Кузьма: Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. СПб.: Тип.
И.Н. Скороходова, 1889. С. 276-283, гл. 5-6 passim (1687). Атаман: Пушкарев С.Г.
Донское казачество и Московское государство в XVII веке // Записки русской
академической группы в США. Т. 2. Montreal: Monastery Press, 1968. С. 25; Дружи¬
нин В.Г. Раскол на Дону. С. 284-312, гл. 4-5 passim.
446
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
глава Пскова получил из Москвы приказ не пытать подсудимого, «буде
он подлинно от расколу возвратился»1. Раскаяние, прощение и воз¬
вращение в свой круг — вот чего желала Церковь. Но упорствующих
еретиков ожидала смертная казнь, и в нее вкладывали особый смысл.
Ритуалы казни за преступление против веры
Казнь за преступление, в котором не обошлось без злого духа (колдов¬
ство, религиозное отступничество), обставлялась более драматичны¬
ми ритуалами, нежели казнь за уголовное преступление. В приговоры
схизматиков обычно включали наказ собрать людей, чтобы зрелище
отвратило их от ереси. В 1671 году подьячего признали виновным
в составлении еретических книг и приговорили к обезглавливанию
«в торговой день при многих людях, сказав ему вину ево». В приго¬
воре, вынесенном Никите Пустосвяту в июле 1682 года, также ука¬
зывалось, что его смерть должна стать примером, который отвратит
остальных. Пустосвята обезглавили на Красной площади. Однако же
в указе, повелевавшем казнить схизматиков публично, оговаривалось,
что сжигать еретические книги следует тайно. Сохранилось несколь¬
ко описаний того, как ведьму или еретика привозили на место казни
в телеге, вероятно, чтобы осужденного увидело как можно больше
людей. Упоминаются казни на Красной площади и на берегу Москвы-
реки напротив Кремля — «на Болоте»2.
Хотя в законах предусмотрено время, которое следовало дать под¬
судимому для раскаяния, но о нем редко идет речь в делах о духовных
преступлениях. Исключение — дело 1672 года, когда муромскому во¬
еводе повелели сжечь старца польского происхождения, обвиненного
в проповеди антиправославных учений. Однако же если бы после
объявления приговора старец отрекся и запросил исповедника, пра¬
витель должен был отправить к нему священника и отложить казнь
1 Барсов Е.В. Судные процессы. № 8. С. 34 (1689).
2 Барское ЯЛ. Памятники первых лет. № 23 (1671). Материалы для истории
раскола. Т. I. С. 393-396 (1682). При казни женщины на Кольском полуострове
также провозглашено, «чтобы другим было неповадно»: Документы Разрядного,
Посольского. Т. V. № 65 (1684). Тайное сожжение книг: Барсов Е.В. Судные процес¬
сы. № 4. Колдунья в повозке: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Прило¬
жение: Колдовство. № 11. С. 73 (1647). Красная площадь или «Болото»: МДБП. Ч. 5.
№ 18. С. 276 (1643). «Болото»: на острове напротив Кремля до сих пор существует
Болотная площадь. Де ла Невиль упоминает унизительность езды «в простой теле¬
ге» в рассказе об аресте Ф.Л. Шакловитого в 1689 г.: La Neuville F. de. A Curious and
New Account. P. 43.
ритуалы казни за преступление против веры
447
на три дня. Старик отрекся от ереси, и правитель дал ему три дня, а по¬
том отправил на костер. Иногда власти, наоборот, поступали жестче,
чем требовал закон. Так, в 1643 году колдуна велено было сначала
четвертовать, а потом бросить в огонь: его обвинили в том, что он
околдовал невесту царя. Как мы уже говорили, в 1682-1683 годах рас¬
кольника Якова Калашникова пытали перед казнью, чтобы заставить
его выдать других староверов1.
Большинство колдунов и еретиков казнили в огне, хотя историче¬
ски с преступлениями против веры было связано и утопление, а некото¬
рых виновных обезглавливали. Кроме уже приведенных выше дел 1671
и 1682 годов, в 1684 году немецкий путешественник Георг-Адам Шлейс-
сингер записал, что не проходит и дня, чтобы не рубили головы старо¬
верам, и что он своими глазами видел казнь старика, который отверг
предложение Софьи Алексеевны помиловать его в обмен на отречение
от старой веры2. Но чаще всего применялось сожжение, причем не на ко¬
стре: осужденного сажали в сруб, набитый и обложенный сеном. Сохра¬
нилось описание 1677 года Йоханна Фриша: «По московскому обычаю,
сделанный из дерева, соломы и других горючих материалов». По всей
видимости, осужденный залезал в клетку через отверстие сверху или
прыгал, как мы писали в начале главы. В 1680 году путешественник
Яков Рейтенфельс отметил, что осужденных за ересь «заключают в не¬
большие деревянные домики и сжигают живыми и выглядывающими
оттуда». Ю.Г. Спарвенфельд, посетивший Россию в 1685 году, писал, что
видел по меньшей мере две такие казни3. Суровый символизм — огонь
уничтожал злых духов, воплощенных в осужденном.
1 Документы Разрядного, Посольского. Т. IV. С. 73-86 (1672), цит. на с. 77.
МДБП. Ч. 5. № 18. С. 276 (1643). Калашников: Румянцева В.С. Народное антицер-
ковное движение. Прил. № 7-11.
2 В 1375 г. новгородцы «ввергоша в воду, в Волхов, стриголников еретиков»
с моста, соединявшего Софийскую и Торговую стороны: Goldfrank D.M. Burn, Baby,
Burn: Popular Culture and Heresy in Late Medieval Russia // Journal of Popular Culture.
1988. № 31. P. 18. Шлейсингер: Лаптева Л.П. Рассказ очевидца о жизни Московии
конца XVII века (Г.А. Шлейссингер. Полное описание России, находящейся ныне
под властью двух царей-соправителей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича) //
Вопросы истории. 1970. № 1. С. 117-118.
3 Раннее упоминание «клетки», 1493 г.: Продолжение Хронографа. С. 266
(7001). Прыгают: Фриш: Филатов Н.Ф. Арзамас в XVII веке. С. 80. Набивают сруб
соломой: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Приложение: Колдов¬
ство. № 11. С. 64 (1648). Об этом говорят и другие иностранцы: Тихонравов Н.С.
Сочинения: В 3 т. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1898. Т. II. С. 373. В некото¬
рых приговорах вперемежку встречаются выражение «в срубе» и «в костре»:
Варсов Е.В. Судные процессы. № 4. Р. 14 (1683). № 5. С. 21 (1683); Румянцева В.С.
448
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
Был ли принят на Руси европейский обычай, по которому осуж¬
денных на смерть в огне из милосердия убивали до того, как их
полностью поглотит пламя? Мы не можем дать определенный от¬
вет. Л. Ропер пишет, что «в конце XVII века в Аугсбурге большинство
ведьм осуждали на “милосердную” и почетную казнь мечом, что по
крайней мере избавляло их от прикосновения палача. Тем не менее их
тела сжигали на людном месте, чтобы все могли наблюдать за казнью».
Б. Ливак и другие исследователи нашли свидетельства в пользу того,
что убийство осужденной ведьмы перед сожжением (удавкой или
мечом) практиковалось в Испании, Италии, Франции, Шотландии,
Германии и Швеции1. От Московского государства сохранилось не¬
сколько описаний казней, и в них нет упоминаний о предварительном
убийстве колдунов.
Как и в Европе, на Руси казни за преступления против религии
должны были уничтожить даже малейшие следы еретика, чтобы
не осталось реликвий для его почитателей и чтобы избавиться от
злых духов. Например, в октябре 1683 года клинский воевода сооб¬
щил, что сжег еретика и, как было приказано, «пепел ево розмета-
ли и затоптали»2. В то время как тела казненных за измену светской
власти часто оскверняли и (или) выставляли напоказ для унижений;
ведьм и еретиков следовало превратить в пыль и развеять по ветру.
Этой же логики придерживались и староверы в своих гарях. Со¬
вершая эсхатологический выбор в пользу смерти, а не плена у сил
«антихриста», они превращали приготовленный для их сожжения
государством сруб в свой личный благословенный огненный гроб.
Перед сожжением они запирались в маленьких деревянных здани¬
ях (в церквях, домах, амбарах, банях), которые свидетели называют
так же, как избушку для сожжения приговоренных еретиков («сруб»
или «струб»). В эти домики члены общины приносили сено и смолу,
то есть готовили их так же, как палачи — срубы. В некоторых случаях
Народное антицерковное движение. Прил. N® 18-20; СРЯ. Т. VII. С. 368. Загоскин
о сожжении как судебной санкции: Загоскин Н.П. Очерк истории. С. 56-57. Рей-
тенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу. С. 118; Sparwenfeld J.G. J.G. Sparwen-
felds Diary. P. 219.
1 Roper L. Witch Craze. P. 65; Levack B.B. The Witch-Hunt. P. 90-93; Harvey A.D.
Burning Women at the Stake in Eighteenth-Century England // Criminal Justice History.
1990. № 11. P. 193-195; Campbell R. Sentence of Death by Burning for Women // The
Journal of Legal History. 1984. № 5. P. 44-45.
2 Клин: Румянцева В.С. Народное антицерковное движение. Прил. № 18-19
(1683). Это же выражение: Барсов Е.В. Судные процессы. № 4 (1683), 6 (1685).
ритуалы казни за преступление против веры
449
староверы готовили здание, обложив со всех сторон снопами или
даже «порохом, и соломой, и сеном сухим»1.
В Европе раннего Нового времени ожидание «доброй смерти»
побуждало записывать поведение и «последние слова» осужденного
на виселице или на костре и распространять рассказы об этом2. Воз¬
можно, это встречалось и в России, но до сих пор обнаружено очень
мало данных о таком обычае. Например, в 1606 году «лжецаревич
Петр» красноречиво говорил перед толпой, пока палач не положил
конец его речам. В другом случае Новоуказные статьи 1669 года при¬
зывают судей допрашивать осужденного на виселице, чтобы получить
больше информации3. При расследовании дел староверов в делах ча¬
сто фигурируют инструкции воеводам отмечать, обращался ли еретик
или еретичка к толпе, и, если да, записывать, что они говорили. Веро¬
ятно, в этом сказалась надежда государства выявить других отступни¬
ков, надежда Церкви получить отречение или в целом представление
о том, что перед казнью человек должен высказаться. В описаниях
некоторых казней еретиков упоминаются речи. В старообрядческих
текстах говорится, что 1 апреля 1682 года, когда сжигали Аввакума
и его соратников, Аввакум сотворил крестное знамение двумя перста¬
ми и начал проповедовать, мало того, он утешал одного из горящих
с ним страдальцев, а люди, глядя на это, снимали шапки. Вероятно,
этот легендарный рассказ отражает представление о том, как должны
вести себя мученики в огне4.
Когда в 1683 году в Клину казнили старца Варлаама, воеводе
было открыто приказано дать ему последний шанс раскаяться перед
смертью. Московский подьячий, отправленный в Клин следить за со¬
блюдением процедуры, добавляет: когда осужденного вели на место
казни, ему дали икону, но он не молился на нее, не попрощался
1 «Сруб»/«струб»: СРЯ. Т. XXVII. С. 158; Народное антицерковное движе¬
ние. С. 164. Сруб может означать и соединенные в прямоугольник четыре бревна
как основание четырехугольного помещения, и само это помещение с готовыми
стенами. Изготовление сруба: Crummey R.O. The Old Believers. Р. 47, 51, 166, 174;
Сапожников Д.И. Самосожжения. С. 10,18-20,27-29,31,34 (18, 36). Самосожжение
в амбаре и бане: Филатов Н.Ф. Арзамас в XVII веке. С. 73-7511675).
2 В Англии: Royer К. Dead Men Talking.
3 Смирнов И.И. Когда был казнен Илейка Муромец? С. 108-109; ВБДМ.
С. 182-183, 222-226 (1606). Новоуказные статьи 1669 г. Ст. 20, 86, 123. ПРП. Т. VII.
С. 403, 425, 433.
4 Аввакум: Есипов Г.В. Раскольничьи дела. Т. I. С. 117. Старообрядческая тра¬
диция относит казнь Аввакума на Великую пятницу, но документы не подтверж¬
дают этого: Pascal Р. Awakum et les debuts. P. 544-546.
450
Часть II / Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси
с собравшимися людьми, но повернулся и молился в направлении
востока. Подьячий сообщает, что при смерти Варлаам ничего не гово¬
рил. Казнь проповедника-мистика Квирина Кульмана, последователя
Якоба Беме, в мае 1689 года добавляет несколько деталей. После дли¬
тельного допроса, включавшего пытки кнутом и огнем, Квирин и его
соотечественник Кондратий Нордерман были признаны виновными
в ереси. Сочувствовавший им очевидец сообщает: заключенным обе¬
щали, что их освободят на следующее утро, а вместо этого их привели
на большую площадь, где уже была готова маленькая хижина, запол¬
ненная соломой и бочонками смолы. Для них не позвали священни¬
ков. Оба начали молиться, и последние слова Кульмана были обра¬
щены к Господу. Их завели в хижину и запалили огонь, и после этого
они не сказали ни слова. Другой источник уточняет, что «богохульные
книги и письма» Кульмана были сожжены вместе с ним1.
Сцены казней колдунов и еретиков позволяют нам вполглаза уви¬
деть ритуалы публичной смерти. Приговоренные были осуждены
на ужасную гибель, а порой еще и на дополнительные пытки. Может
быть, ему или ей позволяли в последние минуты обратиться к толпе
или к Создателю. По крайней мере один источник позволяет считать,
что им давали помолиться перед иконой, когда они приближались
к плахе. Вероятно, наблюдавшие за ними чиновники и народ наде¬
ялись, что осужденный примет смерть хорошо, с достоинством и рас¬
каянием и тем самым оправдает казнь в глазах общества. Сам момент
кары был полон и надежды на раскаяние, и отчаянного желания унич¬
тожить порок, что отражает постоянный поиск баланса между наси¬
лием и милосердием, к которому стремилось государство. В это бур¬
ное столетие государству приходилось реагировать на происходящее
таким образом, чтобы это служило возвышению его легитимизирую¬
щей идеологии, в то время как население легко обращалось к насилию
в борьбе с несправедливостью. У этого насилия, и судебного, и народ¬
ного, был свой язык, свои правила и границы, которые очерчивались
и проверялись в ходе столкновений «бунташного века».
1 Румянцева В.С. Народное антицерковное движение. Прил. № 19-20 (1683).
Тихонравов Н.С. Сочинения. Т. II. С. 305-375, о суде и казни на с. 363-373 (1689);
Полный православный богословский. Т. I. Стб. 1499.
ГЛАВА 16. БУНТ И МЯТЕЖ
Между геркулесовых столпов казацко-крестьянских восстаний 1606
и 1670 годов, со вспышками городских бунтов 1648, 1662 и 1682 годов,
XVII век дал подданным русского царя множество веских причин для
проявления недовольства. Правительство, проводившее энергичную
политику государственного строительства, окончательно кодифици¬
ровало крепостное право в 1649 году и затем проводило постоянные
кампании по розыску беглых. Власть Русского государства все сильнее
распространялась на сопротивлявшиеся контролю центра погранич¬
ные земли; войны на западной и южной границах, ведшиеся в 1630-х,
1650-1660-х и 1670-1680-х годах, истощали ресурсы и способствовали
росту налогового и бюрократического давления на население. С из¬
рядной регулярностью подвергавшиеся «насильствам» сообщества
подавали челобитные об улучшении своего положения, а когда их до¬
водили до крайности — восставали. Их поведение во время мятежа
часто повторяло стандартные юридические процедуры, и это дает зна¬
чимую перспективу для рассмотрения российской правовой культуры.
Государство, со своей стороны, должно было прилагать усилия, чтобы
соблюдать законный порядок посреди волнений «бунташного века».
Наказания за городские восстания, и бунты
Во второй половине XVII века в Москве и других городах произошел
всплеск насилия, спровоцированный злоупотреблениями чиновников
и разорительными налогами. Однако беспорядки разворачивались
в Русле принятой в Московском царстве идеологии легитимизма. До¬
бродетельные подданные должны были указывать царю на творимую
в его стране несправедливость, а от царя, в свою очередь, ожидали, что
452
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
он, как праведный владыка, защитит своих людей от угнетения. Куль¬
тура и практика обращений с жалобами была так прочно легитими¬
зирована, что это дало В. Кивельсон основание написать: люди имели
законное право обращаться к власти со все усиливающейся прогрес¬
сией протеста — «совет, прошение, возмущение, бунт». Б. Дэвис под¬
черкивает, что жители Московского государства, даже доведенные до
крайностей бунта и убийств, мобилизовывали эту идеологию, чтобы
предстать в источниках как «вся община» («весь город», «весь мир»),
а не восставшие индивиды. Обращаясь напрямую к царю, они били
челом с должной скромностью и почтением, вынуждая государство
дать им ответ. В ответе государства проявляется амбивалентность «за¬
конности» в такие моменты: власть считала себя вправе наказывать
бунтовщиков, объявляя их изменниками, но при этом имплицитно
признавала, что мятеж имел моральное оправдание, осуществляя на¬
казание в ограниченном объеме; восстановить стабильность было
важнее, чем наказать всех причастных1.
В 1648 году в Москве и ряде других городов произошли бунты из-за
чрезмерных податей, в особенности налога на соль, и из-за злоупотреб¬
лений клики боярина Б.И. Морозова. В Москве волнения разразились
1-2 июня, их спровоцировал отказ царя принять челобитные об этих
нарушениях. К беспорядкам присоединились даже некоторые стрель¬
цы и дети боярские, раздраженные невыплатой жалованья и притес¬
нениями начальников. 12 дней толпа предавалась погромам в Кремле
и в городе, требуя голов виновных чиновников и грабя дома скомпро¬
метированных думных чинов, бюрократов и богатых купцов. 2 июня,
«прискакав и прибежав с неистовством», восставшие ворвались в дом
Назария Чистого, гостя и думного дьяка, ненавистного из-за введен¬
ного по его инициативе соляного налога; его забили до смерти, а нагое
тело бросили на мусорную кучу, где оно лежало два дня, пока слуги
не решились забрать его. 3 июня начался пожар, в котором выгорело
полгорода, погибло множество людей и имущества2. Волна насилия
улеглась только после того, как жаждавшая крови коррумпированных
1 Davies B.L. State Power. Ch. 5; Kivelson V.A. Muscovite “Citizenship”. P. 474. Cm.
также: Rowland D. The Problem of Advice. Did Muscovite Literary Ideology, Muscovy.
Челобитье от всего города есть в бумагах о Томском восстании 1648 г.: Покров¬
ский Н.Н. Томск 1648-1649 гг. С. 356.
2 Прибежав и прискакав: Loewenson L. The Moscow Rising of 1648 // Slavonic
and East European Review. 1948/49. № 27. P. 153-154 (Лейденский памфлет). Другие
описания: Городские восстания. С. 56 (анонимный швед); С. 36 (Поммеренинг).
Обзор событий: Roller-Assfalg S. Der Moskauer Aufstand von 1648 // Volksaufstande
Наказания за городские восстания и бунты
453
чиновников — Плещеева, Траханиотова и Морозова — толпа была
удовлетворена, о чем речь пойдет в следующей главе.
Уголовное преследование восставших 1648 года было в общем
спущено на тормозах. В. Кивельсон замечает: «Само государство,
в удивительном признании собственной несправедливости и обо¬
снованности действий бунтовщиков, обошлось практически без воз¬
мездия мятежникам». Шведский резидент Поммеренинг упоминал
об «обещании его царского величества» не наказывать восставших,
названном С.В. Бахрушиным «амнистией». Москва уж точно не была
покрыта виселицами с оставленными на них трупами. По сообщению
Поммеренинга, 35 человек были высечены, а «несколько сот» стрель¬
цов сосланы по сфабрикованным обвинениям в продаже водки, таба¬
ка и участии в азартных играх, чтобы не вызвать возмущения в городе
упоминанием бунтов1. Государство также наградило деньгами, землей
и крестьянами детей боярских и стрельцов, оставшихся ему верны¬
ми2. Власть была в большей степени заинтересована в водворении
спокойствия, чем в максимальном наказании всех причастных.
После того как непосредственная опасность миновала, стали нака¬
зывать для предотвращения дальнейших волнений. В январе 1649 года,
например, было проведено два разбирательства о чрезмерно вольных
разговорах. Кабальный слуга боярина Н.И. Романова Савва Корепин
был уличен в том, что в разговорах с 8 по 18 января предсказывал но¬
вые восстания. Уже 19-го его вместе с многочисленными свидетелями
допросили и поставили «с очей на очи»; 19 и 20 января Корепина в два
захода пытали, первый раз он получил 33 удара кнутом, второй — 16,
in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen Revolution” gegen die Sowjetherr-
schaft / Ed. H.-D. Lowe // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2006. B. 65.
P.69-104.
1 Kivelson V.A. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Moscow Uprising //
American Historical Review. 1993. Vol. 98. № 3. P. 748. Обещания и амнистия: Го¬
родские восстания. С. 39 (Поммеренинг); исследование Бахрушина «Московское
восстание 1648 г.» в: Бахрушин С.В. Научные труды: В 4 т. 5 ч. М.: АН СССР, 1952—
1959. Т. 2. С. 57. Высекли, сослали: Городские восстания. С. 40, 45 (Поммеренинг);
см. также: Чистякова Е.В. Городские восстания. С. 101.
2 Награды за верность: Городские восстания. С. 42 (Поммеренинг), С. 75 (ру¬
кописный сборник из бывшего собрания Ф.А. Толстого); Чистякова Е.В. Городские
восстания. С. 96-101. Челобитные о возмещении ущерба после восстания: Зерца-
п°в А.Н. О мятежах в городе Москве и селе Коломенском в 1648, 1662 и 1771 гг. //
ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1890. Кн. 3. С. 3-116, и док-ты № 6, 8; Зерцалов А.Н. К исто¬
рии московского мятежа 1648 г. // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1893. Кн. 3. Док. 1-2.
Замечания Рустемайер о важности компенсации: Rustemeyer A. Dissens und Ehre.
Р 240-254.
454
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
оба раза с огнем. После второй пытки Корепин так ослабел, что по¬
надобилось вызвать ему духовника. 29 января бояре приговорили
его к смерти, и в тот же день он был обезглавлен. Второй человек,
замешанный в недозволенных разговорах, был приговорен к ссылке
и урезанию языка, что было также произведено 29 января; сопро¬
вождалось ли это какой-то выразительной церемонией, источники
не сообщают1. Таким образом, по следам московского бунта были при¬
менены различные наказания от смертной казни до сечения кнутом
и членовредительства, но не было массовых казней. Государственная
судебная система де-факто признала моральную экономику низов,
проявив умеренность в наказаниях, но и толпа, по-видимому, также
понимала, что неизбежно воспоследует какое-то наказание, но вместе
с ним — и удовлетворение некоторых требований.
Всплески насилия, вызванные теми же причинами, что и в Мо¬
скве, произошли в 1648 году еще в нескольких городах; известия
о московских событиях тоже часто стимулировали восстания. В этих
случаях ответ государства также отличался умеренностью. Первым
возмутился Козлов на южном пограничье. Служилые люди по мень¬
шей мере дважды в 1647 году били челом на прославившегося зло¬
употреблениями воеводу Романа Боборыкина, но удовлетворены
эти петиции были лишь в минимальной степени; в итоге целые груп¬
пы козловских детей боярских в мае и июне 1648 года двинулись
в Москву, чтобы лично подать челобитную на Боборыкина. Делега¬
ция козловцев, прибывшая 1 июня, стала свидетелем соляного бунта.
Вернувшись 11 июня, своими рассказами они вызвали немедленное
восстание и выгнали воеводу и его сторонников из города. Мятеж¬
ники освободили заключенных из тюрьмы, разграбили лавки и дома
богачей, однако убийств они не совершали. Волнения перекинулись
в деревни, где было зафиксировано одно убийство, и продолжались
до конца июля, когда из Москвы пришли стрельцы вместе с воеводой
и сыщиком Е.И. Бутурлиным. Они усмирили восставших, в основ¬
ном местных казаков, и Бутурлин начал расследование. Арестовали
84 человека, но телесному наказанию из них подверглись лишь не¬
многие: одного стрельца били батогами, боярского холопа — кну¬
том, десятерых стрельцов, замешанных в убийстве, — били кнутом
вместо казни. Трех зачинщиков, которые вызвали бунт рассказа¬
ми о московском восстании, повесили. Ответив такими суровыми,
но не чрезмерными наказаниями, власть предотвратила новый виток
1 Корепин: Городские восстания. С. 86-92. Вырезание языка: Там же. С. 83-86.
Наказания за городские восстания и бунты
455
мятежа во взрывоопасных условиях пограничья; бунтовщиков могло
ожидать и гораздо более жестокое наказание1.
Восстание 1648 года в Курске также было спровоцировано эконо¬
мическими притеснениями, отвергнутыми властью петициями и из¬
вестиями о московских событиях. Весной 1648 года московский сыщик
Константин Теглев приехал туда для поиска крестьян и служилых лю¬
дей, покинувших своих господ или свою службу, дав на себя кабальные
записи. Теглев действовал по силе нового закона, запрещавшего такой
переход. Делегация от местного монастыря, где собралось много таких
закладчиков, отправилась в Москву с челобитьем на сыщика; когда
в июле она вернулась с новостями о московском восстании, крестьяне,
посадские и служилые люди (стрельцы и казаки) собрались к съезжей
избе, требуя выдать им Теглева. Продержав ее в осаде четыре часа,
5 июля толпа пошла на приступ и, схватив, убила Теглева и еще одного
чиновника. Воевода с остальными чиновниками бежал в соборную
церковь за убежищем, а волнения в городе продолжались еще два дня.
7 июня воеводе удалось вновь взять город под свой контроль.
И снова, столкнувшись с убийствами и беспорядками, государ¬
ство ответило строгим расследованием, судебным разбирательством
и суровым, но ограниченным по масштабу наказанием. В августе при¬
ехавший для сыска В.В. Бутурлин допросил 1055 человек, применив
пытки с огнем, заключение в тюрьму и очные ставки. Пятеро зачин¬
щиков — четыре крестьянина и один стрелец — были повешены у до¬
рог, ведущих из города, в назидание остальным. 43 человека, в том
числе две женщины, были биты кнутом и отправлены в ссылку. Мно¬
жество людей было отдано на поруки; одного священника и монахиню
доставили в столицу для дальнейшего разбирательства и затем сосла¬
ли по монастырям2. Большинство горожан, примкнувших к бунту, из¬
бежали наказания. Подобной реакцией власть молчаливо признавала
справедливость претензий населения, несмотря даже на то, что, как
и в других городах, эскалация насилия привела к убийствам.
Восстание в Устюге Великом развивалось по сходному с курским
сценарию. Уже зрело возмущение тяжким налоговым гнетом, когда
приезд из Москвы сборщика податей Анисима Михайлова весной
1 Козлов: Чистякова Е.В. Городские восстания. С. 126-132; Городские вос¬
стания. С. 93-108; Зерцалов А.Н. К истории мятежа 1648 года в Москве. С. 4; Зер-
Цалов А.Н. К истории московского мятежа 1648 г. С. 11-12; Davies B.L. State Power.
р- 218-242.
2 Курск: Чистякова Е.В. Городские восстания. С. 118-126; Городские восста¬
ния. С. 109-134.
456
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
1648 года довел город до точки кипения. Рассказы прибывшего 8 июля
купца о восстании в Москве мобилизовали недовольных, и 9 июля
вспыхнуло возмущение, направленное против Михайлова, воеводы
и его приказных, включая подьячих, против которых в прошлые годы
уже инициировались дела о коррупции. Как и в других городах, толпа
прокатилась по улицам в поисках своих обидчиков. Михайлов был
схвачен и убит на своем дворе, а его тело брошено в реку; двое подья¬
чих спаслись из города бегством. Впоследствии один из них поведал,
что, услышав, как колокольни одна за одной начинают бить набат, до¬
гадался, что толпа движется в направлении его дома. Он бежал за реку
и несколько дней скрывался в лесу.
В ходе розыска, начатого в сентябре 1648 года, расспросу подверг¬
лось 4817 человек из 31 волости и стана. Более 100 человек пытали,
столь сурово, что пятеро умерли в тюрьме. Из уличенных предводи¬
телей бунта четверо были казнены в декабре 1648 года, как и в Курске,
в максимально публичных и имеющих символическое значение местах.
Одного повесили у слияния Сухоны и Юга, другого на берегу Сухоны,
третьего — у главной дороги, ведущей в город. Четвертого повесили
у места, где толпа бросила тело Анисима Михайлова в реку. Еще 12 че¬
ловек были приговорены к смерти, приведены к виселице, где им объ¬
явили помилование и замену казни ссылкой. В общей сложности на¬
казанию и ссылке за участие в волнениях подверглось более пятидесяти
семей горожан и тридцати стрельцов. Опять мы видим, что санкции
были суровыми, но распространялись лишь на малую часть бунтов¬
щиков, а казнили совсем немногих. Обозревая эти и другие волнения
в провинциальных городах в 1648 году, Д.А. Ляпин отмечает и другие
жесты примирения со стороны государства, как созыв Земского собора
и указания воеводам в 1649 и 1651 годах управлять по закону, не угне¬
тать население и не совершать в его отношении злоупотреблений1.
Н.Н. Покровский подобным же образом назвал примирительным
ответ государства на волнения 1648 года в Томске. Развитие событий
там шло по уже знакомому сценарию: взбунтовавшиеся жители со¬
ставили челобитную от всего населения города на притеснявшего их
воеводу, было проведено расследование, наказали лишь немногих.
1 Великий Устюг: Чистякова Е.В. Городские восстания. С. 190-202; Город¬
ские восстания. С. 135-165; Зерцалов А.Н. К истории мятежа 1648 года в Москве.
С. 32-33. Ляпин Д.А. К вопросу о городских восстаниях в России в середине XVII в.
(по материалам южнорусских уездов) // Российская история. 2010. № 4. С. 151. Ля¬
пин предполагает, что события в нескольких других городах в 1648 г. были раздуты
историками, чтобы представить волнения 1648 г. «национальными» по масштабу.
Наказания за городские восстания и бунты
457
Покровский объясняет подобную реакцию Москвы тремя причинами:
боязнью новых восстаний, умелым применением общиной обыкнове¬
ния обращаться к власти с челобитными и признанием государством
права на такие петиции1. Другим примером сдержанности государ¬
ства в наказании восставших были события 1650 года в Новгороде
и Пскове, где население начало протестовать против резкого роста цен
на хлеб в связи с выплатой «сумм за перебежчиков» как части мирного
урегулирования со Швецией. Оба города даже в середине XVII века
еще сохраняли некоторую автономию, в рамках которой с воевода¬
ми сосуществовали выборные должности земских старост. В Пскове
недовольство вырвалось на поверхность в феврале 1650 года и вы¬
лилось в фактический переход власти от воеводы к старостам. Город
выдержал трехмесячную осаду (июнь — август) царскими войсками.
В Новгороде восстание началось в середине марта; дом воеводы был
захвачен, а дворы богатой верхушки — разграблены. В обоих городах
пострадало значительное количество имущества, но убийств было
мало. В июле псковские старосты судили как изменников 10 детей бо¬
ярских и казнили их по обвинению в контактах с осаждавшими.
В Новгороде восстание было быстро подавлено уже в апреле, воз¬
можно, потому что там оно не нашло такой широкой поддержки у на¬
селения, как в Пскове. Большая часть новгородских восставших была
отпущена на поруки. Но замирить Псков правительственным силам
удалось, лишь прибегнув к серьезным уступкам. Делегация во главе
с коломенским епископом Рафаилом, отправленная в Псков в июле, обе¬
щала амнистию в обмен на выдачу главарей восстания. Получив в этом
отказ, государство в августе предложило уже полную амнистию без вы¬
дачи предводителей. 24 августа, после долгих переговоров с епископом
Рафаилом, большинство псковичей целовало крест царю, и восставшие
выпустили содержавшихся в заключении воеводу и детей боярских.
Невзирая на обещанную амнистию, осенью Москва уже проводила
расследование, арестовав главных зачинщиков и отправив их на суд
в Новгород. В итоге несколько заводчиков было повешено, несколько
подверглось ссылке, но массовых преследований не произошло2.
1 Покровский Н.Н. Томск 1648-1649 гг. С. 333. Томское восстание: Чистяко-
в<*Е.В. Городские восстания. С. 214-229; Покровский Н.Н. Томск 1648-1649 гг. Гл. 7;
Зерцалов А.Н. К истории мятежа 1648 года в Москве. С. 33-36.
2 Новгород и Псков: Тихомиров М.Н. Псковское восстание 1650 г. // М.Н. Ти-
х°Миров. Классовая борьба в России в XVII в. М.: Наука, 1969. С. 23-138; Тихо-
*иров М.Н. Новгородское восстание 1650 г. // М.Н. Тихомиров. Классовая борь-
а в России в XVII в. М.: Наука, 1969. С. 139-169; Тихомиров М.Н. Восстания
458
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
Таким образом, в 1648-1650 годах в этих многочисленных восста¬
ниях правительство встретило волну насилия, которое не подрывало
основу государственной власти. При всей жестокости бунтовщики
в городах последовательно действовали в рамках риторики легитим¬
ности: они смиренно обращались к царю, чтобы он защитил их от
обид, и рассчитывали на его покровительство. Действуя в рамках за¬
данной роли, царское правительство в ответ посылало следователей,
которые проводили обширные расспросы и осуществляли скорое,
но умеренное наказание, в котором его право на применение насилия
уравновешивалось уважением к представлениям подданных о право¬
судии. Бунтующие города умиротворялись, восстанавливалась ста¬
бильность, а применение силы сочеталось с готовностью идти на ком¬
промисс.
Это не означает, что царскому правительству было присуще ми¬
лосердие в принципе. Если ему удавалось принять меры до того, как
восстание становилось достаточно массовым, чтобы обратиться к царю
с законной петицией, власть действовала жестко, что и произошло
в 1662 году. 25 июля в Москве началось волнение из-за обесценива¬
ния медных денег, возмутительного количества фальшивомонетчи¬
ков и, как и в прошлый раз, злоупотреблений представителей власти.
На этот раз правительство смогло подавить беспорядки и прекратить
грабежи всего за один день. События развивались в Москве (где были
прибиты подметные письма и начались погромы) и в Коломенском,
где в своей загородной резиденции на Москве-реке находился царь.
Разгневанная толпа, пришедшая из Москвы, с шумом обступила царя,
имея в виду традиционное право обращаться с просьбами к самодерж¬
цу, один человек предъявил Алексею Михайловичу одно из подметных
писем и потребовал наказания нечестных чиновников. Царь со спо¬
койствием и твердостью отпустил собравшихся, по словам Патрика
Гордона, впоследствии генерала: «Царь и кое-кто из бояр порицали
их за то, что пришли в таком беспорядке и количестве». Несколько
позднее в тот же день пополненная подошедшими из Москвы людьми
толпа вернулась в еще большем раздражении, с угрозами и требова¬
ниями выдать бояр, но к этому моменту уже подтянулись войска. Они
рассеяли толпу, похватав многих, а других загнав в реку, где немало
народу утонуло. Гордон сообщает характерную деталь: при известии
в Новгороде и Пскове в 1650 г. // Очерки истории СССР. Период феодализма.
XVII в. / Ред. А. Новосельский, Н.В. Устюгов. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 249-
256; Olearius A. The Travels. С. 214-217.
Наказания за городские восстания и бунты
459
о беспорядках все население Немецкой слободы (иностранные наем¬
ники и купцы, чувствовавшие себя обязанными царю) вооружилось
и поспешило «кто на лошадях, кто пешком» на защиту монарха. Кото-
шихин, писавший четыре года спустя, излагает так: «Царь, видя их злой
умысл, что пришли не по добро и говорят невежливо, з грозами», «за¬
кричал и велел» собравшимся ратным людям «тех людей бити, и рубити
до смерти, и живых ловити». Яростная реакция самодержца отвечает
модели «праведного гнева» патриархального властителя. Угрожая царю
взять дело в свои руки, обращаясь к нему в сильном раздражении, вос¬
ставшие рисковали потерять свою нравственную правоту, и в данном
случае способность государства вооруженной рукой подавить бунт
быстрее, чем в 1648 году или, позднее, в 1682 году, решила их судьбу1.
В 1662 году расследование было начато немедленно; были отданы
приказы «пытать всякими пытками розными и жестокими накрепко».
К.В. Базилевич, несомненно, прав, когда утверждает, что первые нака¬
зания были рассчитаны на то, чтобы запугать население: в самый день
восстания царь приказал командующим казнить «10 или 20» человек
из московских бунтовщиков; в указе 26 июля было предписано «тех
воров... вершить около Москвы по всем дорогам». Без долгого раз¬
бирательства князь А.Н. Трубецкой в тот день повесил десять человек
на Лубянской площади, а еще десять — вдоль Москвы-реки «у Болота»,
на двух местах, где началось восстание. Когда расследование было за¬
вершено, крестьянина, который приехал из подмосковного села, велели
«повесить по Гжельской дороге», ведущей к его дому; Кузьму Нагаева,
стрельца, подстрекавшего толпу, и Лучку Житкого, крестьянина, вру¬
чившего царю письмо, фактически четвертовали: у них были отсечены
левые руки, обе ноги и языки (похоже, что с намерением лишить жиз¬
ни, так как указано, что Нагаев умер от нанесенных увечий 12 августа;
1 Gordon Р. Diary of General Patrick Gordon of Auchleuchries: 1635-1699 / Ed.
D-G. Fedosov. 2 vols. Aberdeen: AHRC Centre for Irish and Scottish Studies, 2009-2010.
Vol. II. p. 160-161 (рус. пер.: Гордон П. Дневник 1659-1667 / Ред. и пер. Д.Г. Федо¬
сов. М.: Наука, 2002. С. 119-120). Котошихин Г. О России. С. 103. Обзор событий:
Lowe H.-D. Der Moskauer Kupfergeldaufstand von 1662 11 Volksaufstande in Russland
Volksaufstande in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen Revolution” gegen
die Sowjetherrschaft / Ed. H.-D. Lowe. Harrassowitz, 2006. P. 105-130. В Соборном
Уложении есть наказания за бесчинное поведение в присутствии царя и при по-
Двче прошений: гл. 2-3; гл. 10. Ст. 105. РЗ. Т. III. С. 86-91, 112-113. Праведный гнев:
Kollmann N.S. By Honor Bound. С. 162-165. Обращаться к царю и к его чиновникам
с Уважением: Davies B.L. State Power. Р. 222-223. «Немецкая слобода»: жилой район
ПоД Москвой, где селились иноземцы, в основном европейцы; с 1652 г. их прожи-
Вание там стало обязательным по закону.
460
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
выжил ли Житкой — неизвестно). Вспомним, что на следующий год
был издан устрашающий указ, предусматривавший практически чет¬
вертование за преступления, подпадающие под смертную казнь1.
Другим бунтовщикам 1662 года отсекали ногу или руку, что оче¬
видно означало, что им было решено оставить жизнь. Например, од¬
ного человека приговорили к отсечению руки, другого — руки и ноги;
по исполнении приговора их было велено отпустить домой до выздо¬
ровления. Чаще всего искалеченных затем отправляли в ссылку; кро¬
ме того, ссыльным из простого народа ставили клеймо на щеку в виде
буквы «6» (то есть «бунтовщик»). Х.-Д. Лёве отмечал жестокость, с ко¬
торой проводился розыск; по оценке Буганова, было допрошено более
1700 человек в трех местах (Москва, Коломенское и Николо-Угреш-
ский монастырь под Москвой); допросы продолжались до сентября.
Пыткам было подвергнуто только 196 человек (7,6% арестованных),
но мучили их сильно. В среднем каждый получил по 25 ударов кну¬
том, но некоторые — намного больше. В общей сложности за мя¬
теж, грабежи и неподобающее обращение к монарху, вместившиеся
в один-единственный день, последовали показательная казнь 22 че¬
ловек, казнь или почти смертельные увечья еще нескольких и ссылка
почти полутора тысяч участников восстания из Москвы2. Применение
насилия было скорым, отличалось большей жестокостью и большим
количеством вовлеченных, чем ранее, и это было знаком того, что
в событиях 1662 года оправданность действий толпы не перевесила
морального авторитета царя. В данном случае, как и во многих других,
суверенное право царя наказывать за противодействие возобладало
над народными представлениями о справедливости. Но чрезвычай¬
ные события, такие как в 1648 и 1682 годах, показывают, что и госу¬
дарство, когда его прижимали к стенке, должно было поддерживать
такую моральную экономику.
1 «Всякими пытками»: Буганов В.И. Московское восстание 1662 г. С. 99. Устра¬
шение: Базилевич К.В. Восстание в Москве в 1662 г. // Очерки истории СССР.
XVII в. С. 263. 26 июля: Восстание 1662 г. № 81. С. 177. Гжельская дорога: Зерца-
лов А.Н. О мятежах в городе Москве. С. 301-305; РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 959. Л. 7-20 (1662). Нагаев и Житкой: Восстание 1662 г. № 13,15; Зерцалов А.Н.
О,мятежах в городе Москве. С. 298-299. ПСЗ. Т. I. № 334 (1663).
2 До выздоровления: Восстание 1662 г. № 158. Клеймение литерой «6»: Там
же. № 234, 241; Котошихин Г. О России. С. 103 (гл. 7, ст. 9). Двадцать повешенных:
Восстание 1662 г. № 82. Расследование: Буганов В.И. Московское восстание 1662 г.
С. 131-132, 116; Зерцалов А.Н. О мятежах в городе Москве. С. 244-245; Lowe H.-D.
Der Moskauer Kupfergeldaufstand. P. 116. Повешены по дорогам: Восстание 1662 г.
№81. С. 120-155.
Наказания за городские восстания и бунты
461
17 апреля 1682 года царь Федор Алексеевич умер, не оставив наслед¬
ника, и вскоре Москва оказалась парализована восстанием стрельцов
н солдат, чье недовольство первоначально было вызвано угнетением
командиров, а затем партия Милославских, выступавшая за передачу
трона брату Федора 16-летнему Ивану, рожденному от первого брака
Алексея Михайловича с Марией Милославской, а не 10-летнему Петру,
сыну царя от второго брака с Натальей Нарышкиной, направила это
недовольство в свою пользу1. Три дня, с 15 по 17 мая, продолжались
бесчинства стрельцов; были убиты десятки ненавистных им полков¬
ников, коррумпированных чиновников и сторонников Нарышкиных.
Когда волна насилия более или менее сошла на нет, сводные братья
Иван и Петр, оба провозглашенные царями, стали править совместно
под надзором своей сестры Софьи (из Милославских). Но де-факто
Москвой управляли стрельцы; они отправляли в ссылку близких к На¬
рышкиным людей, проводили казни преступников. Сильвестр Мед¬
ведев, сторонник Милославских, высмеивает их: «Стрелцы всюду...
к государем приступали смело и дерзостно, и, бутто великия люди,
и в бояры мешалися, и ставили всех чинов людей ни во что». Он также
указывает, что все управление прекратилось, так как большинство
приказных бежали и не являлись на службу2.
1 Восстания 1682 г.: Буганов В.И. Московские восстания. С. 87-347; Hughes L.A.J.
Sophia. Ch. 3; Lowe H.-D. Der Strelitzen-Aufstand von 1682. Современные источники:
повествования, составленные в Разрядном приказе до 3 октября 1682 г. (№ 63),
до 2 ноября 1682 г. (№ 171), не ранее сентября 1683 г. 1683 (№ 204), не ранее конца
1683 г. (№ 207): Восстание в Москве 1682 г. Иностранцы, жившие в Москве, пере¬
дают свои впечатления и слухи: Богданов А.П. Московское восстание 1682 г.; Keep J.
Mutiny in Moscow, 1682: A Contemporary Account 11 Canadian Slavonic Papers. 1981.
№ 23. P. 410-442; Белов М.И. Письма Иоганна фон Келлера в собрании нидерланд¬
ских дипломатических документов // Исследования по отечественному источнико¬
ведению. М.; Л., 1964. С. 374-382. Повествования двух очевидцев, живших в Кремле:
сторонника Милославских Сильвестра Медведева (завершено к кон. 1684) и сто¬
ронника Нарышкиных Андрея Матвеева (написано в 1720-х): Медведев С. Со¬
зерцание краткое лет; Матвеев А.А. Записки. Рассказ русского очевидца 1682 г.:
Богданов А.П. Поденные записи очевидца московского восстания 1682 года // Со¬
ветские архивы. 1979. № 2. С. 34-37; Буганов В.И. Новый источник о московском
восстании 1682 года // Исследования по отечественному источниковедению. М.; Л.,
196<- С. 318-324; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 174-176 (Мазуринский летописец), также опу¬
бликованы в: Тихомиров М.Н. Записки приказных людей. Летописец, составленный
Духовным лицом ок. 1691 г.: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 187-203.
2 Ссылка противников в мае — сентябре 1682 г.: Восстание в Москве 1682 г.
Ш 16, 30-32, 72,124-125; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 175 (Мазуринский летописец). Стрель-
ЧЬ1 пытают и казнят: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 279. Медведев С. Созер¬
цание краткое лет. С. 97 (цит.), 58.
462 Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
Партия Милославских аккуратно принялась укреплять свою власть
и, как и их предшественники в 1648 году, уклонялась от масштабных
экзекуций. Вместо этого она устроила своего рода игру в кошки-мыш¬
ки, понемногу смещая баланс сил в свою пользу. Даже во время беспо¬
рядков и до начала сентября царевна Софья награждала своих верных
сторонников и умиротворяла стрельцов денежной раздачей, средства
на которую были почерпнуты за счет чрезвычайных налогов на церков¬
ные и частные земли1. Практически сразу после прекращения крово¬
пролития стрельцы принялись укреплять свое положение, потребовав
в конце июня, чтобы на Красной площади был воздвигнут столп с при¬
деланными к нему досками, на которых был бы вырезан текст грамоты,
объявляющей законными произведенные стрельцами убийства. Кроме
того, они запросили повышение жалованья. Хотя Сильвестр Медведев
впоследствии написал, что их челобитная «глупости и неразумия пол¬
ной», Софья удовлетворила запросы стрельцов о жалованье, колонне
и оправдании их действий2.
С укреплением положения Милославских изменился и баланс сил.
Когда царская семья 20 августа отправилась из Москвы в ежегодный
летний паломнический «поход», взволнованные стрельцы просили
царей вернуться и отрицали за собой намерение возобновить восста¬
ние. В начале сентября правительство сделало смелый шаг и выслало
четыре стрелецких полка в Киев с целью раздробить силы бунтовщи¬
ков3. Но только 17 сентября Милославские решились предпринять
действия против своих соперников, включая князей И.А. и А.И. Хован¬
ских (см. главу 15) и их помощника Бориса Одинцова. В записной книге
Разрядного приказа, составленной год спустя, говорится, что «в ыные
месетцы до году была же осторожность во всех полкех; и пущих завот-
чиков казнили, а иных, пытав, сослали в силки»4. Действительно,
1 Буганов В.И. Московские восстания. С. 347-359; Богданов А.П. Поденные
записи. С. 36; Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 59; Восстание в Москве 1682 г.
№ 26, 70, 76 и 207. С. 279.
2 Восстание в Москве 1682 г. № 20-21; № 207. С. 280; Медведев С. Созерцание
краткое лет. С. 67-75; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 176 (Мазуринский летописец); Лаврен¬
тьев А.В. Московское «столпотворение» конца XVII века. (Первые гражданские
памятники в России и политическая борьба эпохи Петра I.) // Архив русской исто¬
рии. 1992. №2. С. 132-136.
3 Восстание в Москве 1682 г. № 63, 68, 71, 74а, 130.
4 Матвеев А.А. Записки. С. 46. Лавров говорит о пяти казненных в день казни
Хованских и Одинцова и оспаривает утверждение Буганова о казни 37 человек:
Лавров А.С. Регентство царевны. С. 41 и прим. 103; Буганов В.И. Московские вос¬
стания. С. 278. Приказной отчет: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 282.
Наказания за городские восстания и бунты
463
многих арестовали, и в середине октября двух стрельцов казнили
на Красной площади «за воровство и за смертное убивство; за многие
непристойные слова и за смуту»1. Другие представители партии и кла¬
на Хованских, включая жену князя Ивана Андреевича и его второго
сына Ивана, избежали смерти, но были подвергнуты аресту и ссылке.
В декабре 1682 года правительница Софья издала указ, грозивший
казнью без пощады всякому, кто станет подстрекать к мятежу2.
В то же время правительство и стрельцы вели переговоры об уре¬
гулировании противоречий; в ход шла испытанная модель «милость
в ответ на челобитную». После казни Хованских перепуганные стрель¬
цы стали просить патриарха о заступничестве перед царями и опре¬
делении условий капитуляции. К 22 сентября Милославские чув¬
ствовали себя уже достаточно уверенно, чтобы освободить тех, кого
восставшие держали в заключении. Уже 25 сентября группы солдат
и стрельцов подавали сказки с обещанием верности царям, а 3 октя¬
бря 20 выборных от стрелецких приказов прибыли к Троице-Сергиеву
монастырю (около 80 км от Москвы; цари-соправители расположи¬
лись там для безопасности) с повинной, умоляя о прощении. Цари
ответили милостиво, на условиях, одновременно гарантировавших
стрельцам защиту от злоупотреблений властей и угрожавших «казнью
без пощады», если они вдруг в будущем затеют бунтовать3.
Вслед за тем Милославские вернули на службу некоторых из не¬
навистных стрельцам полковников, хотя и с заповедью не чинить на-
сильств подчиненным. 28 октября, перед возвращением царей в Мо¬
скву, стрельцы попросили уничтожить их столп. Колонна и доски
с надписями были снесены, а постамент передвинут в Земский приказ.
Когда все это было исполнено, цари со свитой торжественной процес¬
сией 3 ноября вступили в Кремль4.
1 Арестованы: Восстание в Москве 1682 г. № 109, 126, 142, 156-159, 163-164,
168-169,173, 192-193,199. Двое казнены: Там же. № 160.
2 Князь Иван и род Хованских: Восстание в Москве 1682 г. № 91,101,104,128,
!31,139,144,145,150, 207. С. 281. ПСРЛ. Т. XXXI. С. 179 (Мазуринский летописец).
ПСЗ. Т. II. № 978 (31 дек. 1682).
3 Переговоры: Лавров А.С. Регентство царевны. С. 47-56; Буганов В.И. Мо¬
сковские восстания. С. 347-359; Восстание в Москве 1682 г. № 119, 120, 122, 132,
134. Посредничество патриарха: Там же. № 63. С. 94, и № 112. Освобождение плен¬
ников стрельцов: Там же. № 106. Сказки о верности: Там же. № 111, 207. С. 281.
пРощение: Там же. № 63.
4 Реабилитация полковников: Восстание в Москве 1682 г. № 127, 143, 166, 202
}^ент. 1682 — июнь 1683). Демонтаж столпа: Там же. № 172, 174. Постамент: ПСРЛ.
• XXXI. С. 179 (Мазуринский летописец). Возвращение свиты: Восстание в Мо-
СКве 1682 г. № 171. С. 224.
464
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
И здесь, как и после восстания 1648 года, меры правительства были
направлены прежде всего на восстановление порядка: наказывали не¬
многих, награждали многих, правительство вновь обретало утерянный
моральный авторитет и начинало двигаться дальше. А. Рустемайер
отмечает, что при наказании участников этих многочисленных город¬
ских восстаний государство упустило возможность укрепить свою
власть при помощи актов публичной коммеморации. Сопоставляя
Московское царство с монархией Габсбургов, где «поминальные ли¬
тургии» оформляли память о восстаниях в благоприятном для власти
духе, она указывает, что в России никто не предпринимал действитель¬
ных усилий по навязыванию интерпретации происшедших событий,
а конструирование исторической памяти было отдано народным пове¬
ствованиям, часто сочувствовавшим повстанцам1. Трудно сказать, как
это могло выглядеть. Народная память, несомненно, давала преимуще¬
ство моральной экономике масс, а коммеморативная практика госу¬
дарства, надо думать, должна была быть, естественно, более сложной
и не только защищать право государства сопротивляться грубой силе,
но и отражать патерналистскую заботу о нуждах подданных.
Восстание Степана Разина
Поскольку городские восстания разворачивались в соответствии
с риторикой подачи прошений и советов, они ставили московское
правительство перед более неоднозначными дилеммами, чем казац¬
ко-крестьянское восстание 1670-1671 годов под предводительством
Степана Разина. Это было массовое вооруженное восстание, и подав¬
ление его обернулось настоящей открытой войной. Насилие с обеих
сторон было страшным. Хотя П. Аврич утверждал, что «репрессии
своей жестокостью далеко превзошли расправы, чинимые восставши¬
ми», можно обосновать и противоположное заключение. На огромной
территории бунтовщики убивали царских чиновников, купцов, поме¬
щиков и священнослужителей, жгли села и деревни2. Но даже в такой
наэлектризованной обстановке военных действий каждая из сторон
придерживалась своей моральной экономики. Для государства это
означало следовать существующим шаблонам уголовной юстиции:
1 Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Р. 254-256.
2 Avrich R Russian Rebels, 1600-1800. New York: Schocken Books, 1972. P. 109.
Обзор событий: Ibid. Ch. 2; SchleuningS., Tuchtenhagen R. Der Kosaken-Aufstand unter
Stepan Razin 1667-1671 // Volksaufstande in Russland / Ed. Lowe. P. 131-162.
Восстание Степана Разина
465
розыскной процесс, ведение протоколов, дифференцированные на¬
казания, массовые помилования и показательные в своей свирепости
казни для наиболее опасных бунтовщиков. При этом все проводилось
интенсивнее, чем обычно: ускоренные разбирательства, ужесточен¬
ные пытки, более суровые виды казней, — но государство тем не ме¬
нее подавило массовое восстание таким образом, что образцовые
наказания уравновешивались восстановлением стабильности.
Полковые и городовые воеводы, боровшиеся с восстанием, полу¬
чали приказы соблюдать все аспекты судебной процедуры. Прекрас¬
ным примером этого является наказная память воеводе И.В. Бутур¬
лину (9 октября 1670 года): если кто-то из восставших казаков станет
«бити челом и вины свои принесет», воевода должен был выговорить
им за «воровство и измену», но от имени царя, который не желает
«над ними, православными християны, кроворозлитья», объявить
прощение. Бутурлину следовало потребовать у них выдачи главарей
и расспрашивать тех «накрепко», «пытать и огнем жечь»; найденных
виновными воевода должен был казнить, не ожидая одобрения царя,
«сказав им вины их, при многих людех... чтоб, на то смотря, впредь
иным вором неповадно было так воровать и к измене и воровству
приставать». Далее, Бутурлину было велено людей, которых мятеж¬
ники «наговаривали к измене и к воровству» и которые теперь царю
«в винах своих добьют челом», привести к присяге и «отпустить их
в домы свои» без наказания и без разорения их жилищ. В другом по¬
добном приказе* посланном в сентябре 1670 года воеводе Г.Г. Ромо¬
дановскому, ему велено «пущих завотчиков» «казнить смертью, хто
какие смерти по нашему великого государя указу и по Соборному Уло¬
жению достойны». Верным Москве украинским и донским казакам
было эксплицитно указано судить виновных «по вашим войсковым
правам»; различные документы удостоверяют, что они так и поступа¬
ли1. Приказы были ясны: прежде чем казнить, воеводам следовало рас¬
следовать дело («сыскивать»)2. Здесь, как в микрокосме, проявляется
традиционная судебная процедура.
В условиях военного времени все происходило по ускоренной про¬
цедуре. Подобно Бутурлину, и ряд других воевод получили указания
1 Бутурлин: КВ. Т. II. Ч. 1. № 103. С. 121-122. Ромодановский: КВ. Т. II. Ч. 2.
28. С. 37. Украинские казаки: КВ. Т. II. Ч. 2. № 98. С. 133 (дек. 1670); КВ. Т. III.
74. С. 79 (май 1671). Донские казаки: КВ. Т. III. № 1. С. 6. № 103. С. 112 (июнь
1671). № 199 (июль 1671).
2 Приказы провести расследование: КВ. Т. II. Ч. 1. № 272. С. 334 (нояб. 1670);
300, 315 (оба дек. 1670); КВ. Т. III. № 82. С. 90 (июнь 1671).
466
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
казнить зачинщиков без ссылки с Москвой. В сентябре 1670 года
Г.Г. Ромодановскому было дано позволение казнить полковника Дзинь-
ковского, примкнувшего к повстанцам; воеводе посоветовали больше
не ждать одобрения Москвы для казни таких изменников. Аналогич¬
ное разрешение Разряд дал и козловскому воеводе в ноябре 1670 года1.
Подобное скорое наказание процветало на всем театре военных дей¬
ствий. В отписке, составленной в конце сентября или начале октября,
воевода Ю.А. Долгоруков подтверждал получение приказа присы¬
лать в центр с вестями очевидцев и отписки с расспросными речами,
а «у самых пущих воров и завотчиков велеть руки и ноги сечь и ве¬
шать в тех городех и уездех, где хто воровал, по приметным местем».
В соответствии с этими указаниями он доносил, что восставшие взяли
Темников и убили там правительственных чиновников, а его войска
захватили многих «воровских казаков», про которых по расспросам
выяснилась их вина. Таковых воевода велел казнить отсечением голо¬
вы, а не повешением, что говорит об определенной свободе действий
в наказаниях. Воеводы постоянно писали в Москву о поимке мятеж¬
ников, расследовании их вин при помощи опросов местных жите¬
лей, допросов и пыток, казнях главарей. Менее виновных подвергали
телесному наказанию, иногда с членовредительством. Иные воеводы
отписывали о том, как они казнили «заводчиков», согласно приказам,
не списываясь с Москвой. Часто командирам правительственных сил
оказывали помощь местные жители, выдававшие зачинщиков и гла¬
варей в надежде на смягчение своей собственной участи2.
Власть требовала проведения перед казнью расследования. Так,
Долгоруков в ноябре 1670 года донес, что провел расследование и каз¬
нил мятежников, приведенных его подчиненными, — 12 крестьян
и казаков из Курмыша. Полковой воевода Ф.И. Леонтьев сообщал в ок¬
тябре 1670 года, что захватил множество казаков и провел над ними
расследование; после расспроса и пытки они признались в том, что
убили в Алатыре воеводу и дворян. Некоторых он велел обезглавить
в лагере повстанцев, а некоторых — повестить в Алатыре и у других
городов на «приметных местах»3. Воеводы относились к соблюдению
1 Дзиньковский: КВ. Т. II. Ч. 2. № 32. С. 42. Козлов: КВ. Т. II. Ч. 1. № 196. С. 234.
2 Долгоруков: КВ. Т. II. Ч. 1. № 79. Казнить без обсылки: КВ. Т. II. Ч. 2. № 24.
С. 33 (сент. 1670). Помощь населения: КВ. Т. И. Ч. 1. № 265. С. 325 (нояб. 1670);
№ 294. С. 369 (дек. 1670); № 342. С. 432 (дек. 1670).
3 Донские казаки: КВ. Т. III. № 108. С. 117. Арзамасский староста: КВ. Т. IV.
№ 42 (к фев. 1671). Долгоруков: КВ. Т. II. Ч. 1. № 218, № 229. С. 277. Леонтьев: КВ.
Т. II. Ч. 1. № 91. С. 108.
Восстание Степана Разина
467
процедуры всерьез. Полковой воевода Даниил Барятинский сообщал
в отписке 5 ноября 1670 года, что в Козмодемьянске он еще не уста¬
новил, кому «верить мочно», потому что «про измену и про убивство
воевоцкое [еще] не розыскивано». Уже 17 ноября он мог донести, что
«против воров и изменников кузьмодемьянскими священники и грац-
кими жители и всяких чинов людьми ссыскивал» и по этому сыску
«бито кнутом нещадно 400 человек», из них изувечено 100, «пущих
воров и завотчиков казнено смертью 60 человек»; 450 русских приве¬
дено к «вере», а 505 человек черемисы — к шерти (присяге). Тотемский
воевода отписывал, что захватил в середине декабря 1670 года атамана
Илюшку Иванова и «против... Соборного уложенья и градцких за¬
конов греческих царей вершен... повешен по словесному челобитью
тотемского земского старосты... и всех тотьмян». Тамбовский воевода
в июне 1671 года запрашивал инструкции, что делать с тюремными
сидельцами, которым он во время осады Тамбова восставшими обе¬
щал прощение и свободу. Из Москвы порекомендовали передать дела
по тяжким уголовным преступлениям в Разбойный приказ, а для за¬
ключенных «в малых исцовых искех» провести состязательный суд
«безволокитно». В конце 1671 года в Усерд был прислан сыщик для
расследования действий восставших; в результате его деятельности по
меньшей мере 10 человек было казнено и еще несколько бито кнутом1.
Неуклонное следование установленной процедуре предписыва¬
лось настолько строго, что в начале 1671 года, на исходе восстания,
смоленской шляхте было запрещено брать жителей восставших об¬
ластей в «полон» и уводить к себе в холопство; обнаруженных у них
пленников вернули на места жительства в Поволжье. В духе тех же
распоряжений было проведено расследование о принятии в Астраха¬
ни царским свояком боярином И.Б. Милославским восставших в свое
домохозяйство в качестве холопов2. Добросовестное соблюдение про¬
цедуры проявляется и в других аспектах. После того как Кадом был
отбит у восставших, назначенный вместо воеводы офицер рапорто¬
вал, что большую часть документов в приказной избе бунтовщики
уничтожили, но что там сохранился экземпляр Соборного уложения.
Керенский воевода писал в феврале 1671 года, чтсгворовские казаки
уничтожили в приказной избе Уложение и другие важные документы,
1 Барятинский: КВ. Т. II. Ч. 1. № 202. С. 245. № 232. С. 281. Тотьма: КВ. Т. II. Ч. 1.
№ 324. С. 410. Тамбов: КВ. Т. III. № 96. Усерд: КВ. Т. III. № 139. Расследования других
воевод: КВ. Т. II. Ч. 1. № 310. С. 391. № 312. С. 398. № 321. С. 405 (все дек. 1670).
2 Смоленск: КВ. Т. III. № 11, 15, 31. Милославский: КВ. Т. III. № 188, 205-206
(все июль 1672).
468 Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
без чего «росправы чинить... не по чему». Многие обращались в Мо¬
скву за дополнительными инструкциями, прежде чем решить то или
иное дело или судьбу социальной группы, поскольку это не покрыва¬
лось их наличными наказами. Воевода Нарбеков в ноябре 1670 года
сообщал, что не имеет инструкций, как поступать со священниками
и монахами, если те окажутся «завотчиками» и «в воровстве»1. В мар¬
те 1671 года козловский воевода просил распоряжений, как наказы¬
вать арестованных жен мятежников; кадомский воевода жаловался
на отсутствие наказа о том, как решать иски в преступлениях во вре¬
мя восстания одних кадомцев против других; темниковский воевода
сообщал о том, что местные жители бьют челом о решении их дел
«по Соборному Уложенью»2.
Воеводы доносили о вынесении ими приговоров от телесного на¬
казания до смертной казни, в зависимости от вины. В росписи восстав¬
ших, подвергнутых наказаниям на Ветлуге с декабря 1670 года, указано,
что в одном селе 4 человека были повешены, а 11 — биты кнутом и под¬
вергнуты членовредительству. В другом селе пятеро были повешены,
один человек бит кнутом и изувечен; еще в одном — 54 человека биты
кнутом. После взятия Астрахани осенью 1672 года проводились десят¬
ки процессов, итогом которых стали наказания от казни и ссылки до
освобождения на поруки. Кадомский воевода также прислал в феврале
1671 года росписной список о произведенных им повешениях, битье
кнутом и отсечении пальцев у найденных виновными по сыску, рас¬
спросу и пытке. В одном случае крестьянин был избавлен от смерти, по¬
тому что его помещик свидетельствовал, что тот служил у восставших
поневоле и при этом его, помещика, «от смерти отнял» и «ухоронил»3.
После подавления бунта царские воеводы, как им и было прика¬
зано, щедро жаловали милость. Городовые и полковые воеводы слали
в Москву списки из десятков и сотен имен русских, черкас, татар,
мордвы и других, приносивших присягу верности. В ноябре 1670 года,
например, князь Барятинский, приведя к шерти несколько человек
1 Кадом: КВ. Т. II. Ч. 1. № 276. С. 339 (нояб. 1670). Керенск: КВ. Т. IV. № 39.
Нарбеков: КВ. Т. II. Ч. 1. № 242. С. 292.
2 Козлов: КВ. Т. III. № 30. С. 38. Кадом: КВ. Т. III. № 137 (авг. 1671). Темников:
КВ. Т. III: № 157 (нояб. 1671). Другие воеводы просят приказов: КВ. Т. II. Ч. 1. № 299.
С. 376 (дек. 1670); КВ. Т. II. Ч. 2. № 133 (окт. 1670); КВ. Т. III. № 63 (май 1671). № 137
(авг. 1671).
3 Ветлуга и другое село: КВ. Т. II. Ч. 1. № 342. Астрахань: КВ. Т. III. № 232. Ка¬
дом: КВ. Т. III. № 17. Другие города, спектр примененных наказаний: КВ. Т. II. Ч. 1.
№ 174 (окт. 1670). № 255 (нояб. 1670). КВ. Т. II. Ч. 2. № 70 (нояб. 1670).
Восстание Степана Разина
469
пленных чувашей, послал их «для уговору иных чюваш и черемисы»,
чтобы они сдавались. В итоге к воеводе явились и принесли присягу
еще 549 чувашей. В то же время он подверг казни более 20 чувашей
и по меньшей мере двух русских, а еще несколько были биты кнутом.
По сообщению князя Долгорукова, он «привел к вере» (присяге) и от¬
пустил без наказания более 5000 крестьян в Нижегородском уезде1.
Такое широкое помилование было одновременно прозорливым
и прагматичным ходом. В духе господствующей идеологии оно демон¬
стрировало царское благоволение и было направлено на восстанов¬
ление доверия к власти. В документах подобные массовые прощения
объясняются тем, что люди были обмануты «того вора Стеньки Рази¬
на» «воровской прелести». С прагматической точки зрения, восстание
было настолько обширным, что государство физически не могло под¬
вергнуть каре каждого участника. Более того, оно не желало риско¬
вать новой вспышкой, опасность которой была очевидна в ноябре
1670 года. Касимовский городовой воевода доносил, что рассылал
эмиссаров по уезду, призывая сдаваться на царскую милость, но ка¬
симовский полковой воевода, вопреки его просьбе повременить с ак¬
тивными действиями, пока те ведут агитацию, велел повесить четырех
кадомских крестьян-бунтовщиков. Кадомцы пришли от этого в такую
ярость, что убили также четырех эмиссаров воеводы2.
Соблюдение законной процедуры и широкое амнистирование,
однако, не должны затенять тот факт, что ход событий был наполнен
насилием. Русские командующие сами описывали сцены жестоко¬
сти в битвах. Князь Ю.Н. Барятинский такими словами рассказывает
о бое при Усть-Уренской слободе 12 ноября 1670 года, когда «секли их,
воров, конные и пешие, так что на поле и в обозе и в улицах в трупу
нельзе было конному проехать, и пролилось крови столько, как от до¬
ждя большие ручьи протекли». «Завотчиков» князь велел обезглавить
(«посечь»), а большинство из 323 пленных — отпустить, «приведчи
их ко кресту». Проходя по восставшим территориям, воеводы под¬
вергали их разрушениям. Так, отряд воеводы Я.Т. Хитрово, преследуя
казаков в шацкое село Сасово в октябре 1670 года, разогнал многих
по лесам, многих положил в бою; «пущих изменников»"воевода велел
1 Барятинский: КВ. Т. II. Ч. 1. № 202. С. 241-243. Долгоруков: КВ. Т. II. Ч. 1.
235. Еще приводы к присяге: КВ. Т. II. Ч. 1. № 258 (нояб. 1670). № 294. С. 369 (дек.
1670).
2 Обмануты по глупости: КВ. Т. II. Ч. 1. № 277. С. 342 (нояб. 1670); КВ. Т. III.
^ 15. С. 16 (фев. 1671); Schleuning S., Tuchtenhagen R. Der Kosaken-Aufstand. P. 160-
161. Касимов: KB. T. II. 4. 1. № 237.
470 Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
повесить, а само село ратные люди «выжгли». Затем остальных сасов-
ских крестьян привели «к вере» с приказом, «чтоб ани свою братью...
сыскав, наговаривали, чтоб ани принесли... к тебе, великому госу¬
дарю, вины свои... и во всем бы на твою великого государя милость
были надежны». Воевода Ф.И. Леонтьев захватил в Нижегородском
уезде в ноябре 1670 года некоторое число восставших; 20 человек он
предал казни после расспроса и пытки с огнем, а укрепления, по¬
строенные ими, и села и деревни крестьян, «которые воровали и к во¬
ровским казакам приставали», «велел разорить и выжечь». Но он же
принял сдачу по меньшей мере четырех сел, где «привел к вере» почти
1200 человек1.
По замыслу правительства, насилие должно было служить по¬
казательным целям. Так, в конце ноября 1670 года украинскому гет¬
ману Д.И. Многогрешному были посланы выписки из отписок кня¬
зя Ю.А. Долгорукова о его победах над восставшими, где подробно
освещен кровавый марш его армии вниз по Волге с конца сентября,
отмеченный групповыми казнями предводителей после каждой бит¬
вы. Как обычно, целью было сделать неповадно другим (в наказных
памятях воеводам постоянно встречается обычная фраза: «Чтоб на то
смотря, впредь иным ворам неповадно было так воровать»), но видно
и намерение управлять посредством устрашения. Например, в сен¬
тябре 1670 года князю Г.Г. Ромодановскому было приказано казнить
всех пойманных «завотчиков», «чтоб то дело было на страх многим
людям»2.
Показательная казнь в любопытной форме произошла зимой
1670-1671 годов. Казацкий предводитель Илюшка Иванов был схва¬
чен 11 декабря и на следующий день повешен в Тотьме. Воевода близ¬
лежащего Галича, узнав об этом, потребовал, чтобы тело казненно¬
го было доставлено к нему для убеждения людей в том, что Иванов
действительно «изыман и казнен». Получив тело, несомненно, замо¬
роженное, 25 декабря воевода сообщил, что «товарыщи» покойного
опознали труп: «И я, холоп твой, того вора Илюшкино мертвое тело
велел на торговой площади повесить и в торговые дни велел всему на¬
роду объявлять, чтоб в народе впредь смятения не было, и письмо над
ним, написав вину ево, велел прибить на столбу». Услышав об этом,
1 Реки крови: КВ. Т. II. Ч. 1. № 251. С. 303. Село Сасово: КВ. Т. II. Ч. 1. № 173.
Леонтьев: КВ. Т. II. Ч. 1. № 244. С. 293-294.
2 Многогрешный: КВ. Т. II. Ч. 1. № 264. Неповадно: КВ. Т. II. Ч. 1. № 103. С. 121
(окт. 1670). № 155. С. 184 (окт. 1670). № 196. С. 234 (нояб. 1670). № 315 (дек. 1670).
Устрашить: КВ. Т. II. Ч. 2. № 28.
Восстание Степана Разина
471
другой воевода запросил это тело себе для той же цели, и 15 января
оно было отправлено в Ветлужскую волость1.
Правительственная армия находилась в постоянном движении,
и казни были простыми и лишенными театральности; важно было вы¬
играть время. Но они оказывали желаемое воздействие. Восставших
вешали и четвертовали на самых видных местах. В документе ноября
1670 года о ходе сражений в районе Северского Донца упомянуты
десятки повешенных (некоторые за ногу), несколько четвертованных,
обезглавливание «матери названой» С. Разина и другие повешенные
вдоль Донца и разных дорог. «Старица», собравшая отряд восставших,
была арестована в Темникове в декабре 1670 года; ее обвинили в ереси
и колдовстве. Под пыткой она утверждала, что учила казацкого ата¬
мана ведовству. Ее осудили и приговорили к сожжению в «струбе»
вместе со ее «воровскими письмами и кореньями»2.
Анонимный английский рассказ 1672 года, принадлежащий со¬
временнику, но не обязательно очевидцу событий, рисует жуткую
картину «сурового суда» воеводы Долгорукова в Арзамасе: «Место сие
являло зрелище ужасное и напоминало собой преддверие ада. Вокруг
были возведены виселицы, и на каждой висело человек 40, а то и 50.
В другом месте валялись в крови обезглавленные тела. Тут и там тор¬
чали колы с посаженными на них мятежниками, из которых немалое
число было живо и на третий день, и еще слышны были их стоны.
За три месяца по суду, после расспроса свидетелей, палачи предали
смерти одиннадцать тысяч человек»3.
Указанное в этом повествовании число в 11 тысяч убитых, воз¬
можно, было преувеличенным, но последняя ремарка подтвержда¬
ет то, что выяснили мы: наказания накладывались в соответствии
с установленной процедурой, «по суду, после расспроса свидетелей».
Царские войска сознательно применяли жестокое насилие для нака¬
зания, для устрашения и для отвращения других, но применяли его
не по произволу.
Восставшие были жестоки в равной мере. Авторы практически
всех иностранных сообщений сочувствовали царской стороне, а часто
находились и на правительственной службе; неудивительно, что они
1 Галич: КВ. Т. II. Ч. 1. № 374. С. 475. Ветлуга: КВ. Т. II. Ч. 1. № 350. С. 446. № 374
(цит. на с. 475). № 402. № 405.
2 «Северный Донец»: КВ. Т. II. Ч. 2. № 70. Ведунья: КВ. Т. II. Ч. 1. № 293. С. 367;
Записки иностранцев о восстании Степана Разина / Ред. А.Г. Маньков. Л.: Наука,
1968. С. 99 (аноним, англичанин).
3 Записки иностранцев. С. 98 (аноним, англичанин), 112; см. также с. 100.
472
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
подчеркивают бесчеловечность восставших; то же делают и офици¬
альные документы1. Но казаки Разина, подобно восставшим казакам
в эпоху Смуты и вообще по казачьему обыкновению, выработанному
жизнью в евразийской степи, использовали насилие для того, чтобы
внушать ужас. Во время разинского восстания насилие было направ¬
лено против тех, в чью пользу оборачивалось установление крепост¬
ного права и высоких налогов на крестьян и казаков на рубеже Дикого
поля. Виновными в этом оказывались царские воеводы, стрельцы,
иноземные войска; чиновники, хранившие окладные, писцовые и ка¬
бальные книги и документы; богатые купцы; землевладельцы всех
родов, как светские, так и церковные. Сам Разин обосновывал соци¬
альное движение риторикой наивного монархизма: якобы он борет¬
ся не против царя, а против крамольных московских бояр и алчных
местных землевладельцев. Разин утверждал, что царь захвачен злыми
советниками, а церковь осквернена нечестивыми епископами, сме¬
стившими законного патриарха Никона (тот, наполовину мордвин,
происходил со средней Волги). Чтобы быть более убедительным, Ра¬
зин использовал стратегию самозванства, утверждая, что сопровож¬
дает к Москве царского сына Алексея, чудом спасенного от заговора
злых бояр, и самого Никона. Вместе с собой он возил лжецаревича
и Лженикона, показывая их на роскошно убранных ладьях. На самом
деле царевич Алексей Алексеевич умер в возрасте 16 лет в январе
1670 года, как Москва неустанно разъясняла в прокламациях, направ¬
ленных в Волжский регион, а патриарх Никон продолжал содержаться
в монастырском заключении2.
Движение Разина быстро трансформировалось из обычного ка¬
зацкого похода «за зипунами» (1667-1669) в социальное восстание,
1 Записки иностранцев (аноним, англичанин); Konovalov S. Ludvig Fabritiuss
Account of the Razin Rebellion // Oxford Slavonic Papers (old series). 1955. № 6. P. 70-
101; Konovalov S. Razin's Execution. P. 94-97 (Марций), 97-98 (Хебдон); Котоши-
хин Г.К.у Я. Гордон, Я. Стрейс, царь Алексей Михайлович. Московия и Европа //
История России и дома Романовых в мемуарах современников. М.: Фонд С. Дубо¬
ва, 2000. С. 315-370 (Ян Стрейс); Иностранные известия о восстании Степана Ра¬
зина / Ред. А.Г. Маньков. Л.: Наука, 1975. С. 70-130 (Марций, иностранные газеты).
2 Жестокости казаков: Gordon L. Cossack Rebellions: Social Turmoil in the
Sixteenth-Century Ukraine. Albany, NY: State University of New York Press, 1983. P. 66-
67, 80. Прокламации об Алексее: KB. T. II. Ч. 1. № 119. С. 141 (окт. 1670). № 171.
С. 203 (окт. 1670). № 277. С. 341 (нояб. 1670). № 327. С. 412 (дек. 1670). Схваченные
повстанцы упоминают царевича и патриарха: КВ. Т. II. Ч. 1. № 64. С. 75 (сент. 1670).
№ 83. С. 101 (окт. 1670). № 92. С. 109 (окт. 1670). № 121. С. 144 (окт. 1670). № 124.
С. 149 (окт. 1670). Ладьи: Avrich Р. Russian Rebels. Р. 95; Записки иностранцев. С. 97-
98 (аноним, англичанин). О Лжеалексее: Perrie М. Pretenders. Р. 237.
Восстание Степана Разина
473
по мере того как он шел вверх по Волге и Дону летом и осенью
1670 года. Крестьяне активно присоединялись, иногда даже до при¬
бытия в их уезд казацких отрядов, которые могли бы их организо¬
вать. Исследователи говорят о двух параллельных восстаниях: казац¬
ком и крестьянском. Обычно к восставшим примыкали те города,
которые были совсем недавно основаны, часто путем насильствен¬
ного перемещения населения, и в которых тяжелее всего ощущался
гнет службы и фискальных повинностей. Ярость казаков обраща¬
лась против воевод и бывших при них приказных, а также против
офицеров (многие из которых были иноземцами) и войск, оставших¬
ся верными царю; население охотилось за местными чиновниками,
светскими и церковными землевладельцами и за их приказчиками
и управляющими. В ноябре 1670 года, например, казаки и возмутив¬
шиеся крестьяне схватили «приказных» нескольких землевладель¬
цев, но те сумели освободиться и даже организовать сопротивле¬
ние восставшим1. Почти во всех городах, захваченных повстанцами,
были убиты воеводы и служащие съезжих изб: в Астрахани, Черном
Яру, Царицыне, Корсуне, Алатыре, Острогожске, Олыпанске, Пензе,
Козмодемьянске, Инсаре, Мурашкине, Саранске, Верхнем и Нижнем
Ломове, Курмыше и др.
Жестокости, творимые восставшими, во многом копировали
государственную судебную процедуру. Много жертв уносили кро¬
вопролитные сражения, но, когда бунтовщики переходили к наказа¬
нию своих противников, применялись уже знакомые нам процедуры
и ритуалы. Использовались общие виды пытки — кнут и огонь; ими¬
тация смертной казни, когда человека клали на плаху, а затем объяв¬
ляли прощение. Так один раз произошло в 1670 году с темниковским
подьячим и дважды — со священником. Другой подьячий — член
посольства, захваченного повстанцами, был приведен к виселице,
но помилован по ходатайству полоняников, которых он вез домой
в Россию2.
Бунтовщики отрубали своим жертвам головы, вешали их вверх
ногами, так же как и царские войска. Такое повешение постигло двух
сыновей убитого астраханского воеводы в июле 1670 года. Восставшие
1 Два восстания: Romaniello М.Р. The Elusive Empire. Ch. 6; Schleuning S.,
Tuchtenhagen R. Der Kosaken-Aufstand. P. 157-161. Приставы: KB. T. II. 4. 1. № 241.
C. 290.
2 Пытки восставших: KB. T. II. 4. 1. № 100. C. 116 (окт. 1670). Темников: KB.
T. III. № 223. Священник: KB. T. II. 4. 1. № 124. C. 149. Подьячий посольства: KB. T. I.
182-183. C. 249-252 (сент. 1670). Казнь: KB. T. II. 4. 2. № 73. C. 93-94 (дек. 1670).
474
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
использовали и свои специфические формы экзекуции. Для казаков,
вся жизнь которых была связана с рекой, типичным методом пре¬
дания смерти было утопление. Один иностранец рассказывает, что
связанной жертве, прежде чем бросить ее в воду, завязывали натяну¬
тую рубаху над головой и наполняли ее песком. Иногда в жару битвы
они метали людей в воду и кололи копьями, чтобы те скорее утонули1.
В своих казнях повстанцы стремились к максимальной публичности
и символическому эффекту. Практиковалось сбрасывание с «раската»
(своего рода дефенестрация), как и в Смутное время. Тогда, например,
путивльский игумен Дионисий умолял людей сохранять верность
царю Василию Шуйскому, но царевич Петр велел сбросить его с го¬
родской башни. В разинское время наиболее ненавистных воевод (как,
например, князя И.С. Прозоровского в Астрахани в 1670 году) также
сбрасывали со стен, как бы символически изгоняя их из города. Друго¬
го воеводу сожгли вместе с семьей и приказными, когда они укрылись
в алатырском соборе. Здесь очищение города было выполнено огнем.
Других воевод просто топили или зарубали мечами2.
Казаки также следовали своим особым обычаям сурового право¬
судия. В некоторых случаях для решения судьбы царских чиновников
они собирали жителей на «круг» — типично казацкую форму управле¬
ния посредством выражения одобрения или неодобрения собранием.
В сентябре 1670 года в Острогожске «градцкие люди» объявили во¬
еводу и подьячего «недобрыми», то есть чинившими злоупотребле¬
ния, и те были убиты. Вместо воеводского управления бунтовщики
устанавливали власть «круга» из горожан; так произошло, например,
в Курмыше в ноябре 1670 года. Практиковался и казацкий обычай
раздела добычи. Иностранный офицер Людвиг Фабрициус, захвачен¬
ный в Астрахани и вынужденный присоединиться к казакам, должен
был принять, как ни противно ему это было, свою долю награбленно¬
го. При расследовании после подавления восстания получение доли
1 Сыновья Прозоровского: Тихомиров М.Н. Записки приказных людей.
С. 445. Утопление: Avrich R Russian Rebels. R 78; письмо очевидца от 24 сентября
1669 г.: Котошихин Г.К., П. Гордон, Я. Стрейс, царь Алексей Михайлович. Московия
и Европа. С. 471. Чтобы скорее утонули: КВ. Т. I. № 171. С. 236 (авг. 1670).
2 1606: Корецкий В.И. Актовые и летописные материалы о восстании И.И. Бо¬
лотникова // Советские архивы. 1976. № 5. С. 57-58; то же в Гремячем в 1606 ь:
Скрынников Р.Г. Смута в России. С. 225. Символические ассоциации «раската»:
SchleuningS.y Tuchtenhagen R. Der Kosaken-Aufstand. P. 149; Lowe H.-D. Der Moskauer
Kupfergeldaufstand von 1662. P. 184-185; PerrieM. Pretenders. P 131,138. Обстоятель
ный рассказ о взятии Астрахани: КВ. Т. I. № 183 (сент. 1670). Алатырь: КВ. Т. II. Ч. 1
№ 79. С. 92.
Восстание Степана Разина
475
добычи («дуванов») рассматривалось как доказательство причастно¬
сти к бунту1.
В казни митрополита Иосифа в Астрахани в мае 1671 года вы¬
является поразительный символический дискурс, связанный с си¬
лой писаного слова. Казаки с июня 1670 года позволяли митрополи¬
ту и смещенному воеводе князю Семену Львову жить в Астрахани
на свободе, но не доверяли им (по слухам, возможно, ложным, те пере¬
писывались с лояльной царю частью Войска Донского). Мятежники
отрубили Львову голову, а митрополита Иосифа схватили, хотя до
этого несколько месяцев терпели его противодействие2. В итоге сме¬
лые обличения и апелляции к царским грамотам рассердили казаков,
и те предали святителя смерти.
В течение всего восстания обе стороны рассылали прокламации
и письма, где призывали поддержать их сторону или пытались дискре¬
дитировать противников, а также обращались к окрестным жителям3.
Сам вид этих документов и их произнесение при народе создавали
моменты особой важности для восставших и равным образом для на¬
селения. По закону они считались воплощениями царя: осквернение
грамот царя наказывалось столь же сурово, как и бесчестящие речи
о нем самом. Соответственно, к ним относились с таким почтением,
как будто слышали голос самого царя; при чтении официальных доку¬
ментов часто возникали инциденты. Повстанцы зачастую старались
порвать правительственные прокламации — и не дать их зачитать: так
произошло в Нижегородском уезде в октябре 1670 года, когда мятеж¬
никам попались эмиссары воеводы Долгорукова. В похожую историю
попал священник, приведенный, как он сам рассказывал в октябре
1670 года, в лагерь бунтовщиков, где его пригласили присоединить¬
ся к восстанию. В ответ он велел прочесть грамоту, полученную им
1 Острогожск: КВ. Т. II. Ч. 2. № 20. С. 28. Курмыш: КВ. Т. II. Ч. 1. № 218. С. 268.
Фабрициус рассказывает, что Разин созвал собрание, чтобы судить плененных
в Астрахани: Konovalov S. Ludvig Fabritius’s Account. P. 81-82. Доля Фабрициуса:
Ibid. R 87. Добыча как улика: КВ. Т. III. № 232. Документы 1, 15, 19. С. 257, 262-263
(все до окт. 1672).
2 Смерть князя Львова: КВ. Т. III. № 166. С. 183 (янв. 1672). Захваченный при
Черном Яре в июле 1670 г., Львов был пощажен Разиным: КВ. Т. I. № 157. № 162.
226 (оба июль 1670). № 183. С. 250-251 (сент. 1670). О Львове: Konovalov S. Ludvig
Fabritiuss Account. P. 78-79, 82.
3 Прокламации разоблачающие самозванца: КВ. Т. II. Ч. 1. № 119. С. 141 (окт.
1670). № 171. С. 203 (окт. 1670). № 277. С. 341 (нояб. 1670). № 327. С. 412 (дек. 1670).
звещение о поимке и казни Разина, июнь — октябрь 1671 г.: КВ. Т. III. № 53-55, 70,
ЮЗ, 104, 117. КВ. Т. IV. № 99.
476
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
в Москве, и призвал своих «детей духовных» (прихожан) противо¬
стоять «ворам». Казаки и крестьяне отказались подчиниться указу,
и тогда он, в соответствии со своими инструкциями, проклял их. Они
возмутились и хотели убить его, но ночью священник сумел бежать1.
Повстанцы также полагались на силу устных призывов своего ха¬
ризматического лидера Степана Разина, распространявшихся в пись¬
мах, которые официальные власти называли «прелестными». Разин
призывал жителей тех или иных территорий присоединяться к его
борьбе против злых бояр, которую он вел во имя христианского Бога
или мусульманского Аллаха в зависимости от того, кто был адресатом
послания. Мятежники зачитывали эти письма публично — в сентябре
1670 года, например, в Острогожске после убийства воеводы и по¬
дьячего, а в ноябре — в Галичском уезде, где сочувствовавшие вос¬
станию «попы... воровские письма... чли всем вслух по многие дни».
Правительственные войска прилагали специальные усилия, чтобы
изъять такие прокламации на отвоеванной территории, и отсылали
их в Москву2.
Одной из главных целей восставших при захвате городов были
архивы. Г. Михельс отмечает отличие жестокостей в восстании Разина
от в большей степени проникнутых религиозным духом «обрядов
насилия» в Европе в эпоху Реформации: в Московском государстве
взбунтовавшиеся крестьяне не практиковали ритуализованного на¬
силия ни над телами землевладельцев и церковников, ни над объек¬
тами религиозного культа. Вместо этого убивали они сравнительно
немногих, заботясь об уничтожении государственной и вотчинной
документации. Нет сомнения, что они стремились стереть информа¬
цию о кабальных записях, холопстве, долгах, земельных сделках и т.п.
Но, принимая во внимание, сколь великое опасение демонстрировали
и восставшие, и царские войска перед документами противополож
ного лагеря, соблазнительно сделать заключение о силе воздействия
воплощенного в письменах голоса власти. Не случайно судебные
1 Соборное уложение наказывает осквернение царских грамот: Гл. 4. Гл. 10.
Ст. 11-13. РЗ. Т. III. С. 91, 103-104. Нижний Новгород: КВ. Т. II. Ч. 1. № 100. С. 116.
Священник: КВ. Т. II. Ч. 1. № 124. С. 149. Почтение к писаному документу со сю
роны неграмотных: Boskovska N. Dort werden wir selber Bojaren sein. Bauerlicher
Widerstand in Russland des 17. Jahrhunderts // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas
1989. № 37. S. 365, 385.
2 Острогожск: KB. T. II. 4. 2. № 20. C. 28. Галичский уезд: KB. T. II. 4. 1. № 242
C. 291. Сбор подметных писем: KB. T. II. Ч. 1. № 53. С. 65 (сент. 1670). № 78. С. 91
(сент. 1670). № 207. С. 252 (нояб. 1670). № 221. С. 270 (нояб. 1670). Отправка их
в Москву: КВ. Т. II. Ч. 1. № 335 (дек. 1670). Avrich R Russian Rebels. Р. 89, 92-93.
Восстание Степана Разина
477
протоколы и приговоры в России зачитывались вслух; во время вос¬
станий вердикты зачинщикам беспорядков и зачитывались, и приби¬
вались на видном месте (приговор Разину занимает несколько стра¬
ниц). В таком публичном оглашении как бы проявлялось присутствие
самого царя1.
Воздействие слов, исходящих от правительства, наложило решаю¬
щий отпечаток на историю убийства астраханского митрополита Ио¬
сифа. Астрахань попала под власть мятежников в июне 1670 года. При
этом совершилось большое кровопролитие, но митрополита щадили
до поры, пока его судьбу не определили имевшиеся у него документы.
В конце 1670 года Иосиф получил царские воззвания, адресованные
лично ему, астраханцам и восставшим, в которых содержалось ука¬
зание, чтобы митрополит прочел их перед всеми и призвал всех сда¬
ваться на милость царя2. Иосиф приказал изготовить по меньшей мере
три списка и один из них, адресованный командирам повстанцев, им
и отослать. Те отказались принять письмо. Тогда Иосиф созвал горо¬
жан и велел ключарю читать. После чтения бунтовщики подняли крик
и забрали грамоту у ключаря (он успел дочитать ее до конца). На это
митрополит с гневом «говорил им... со обличением многим и называл
их еретиками и изменниками», а те ответили оскорблениями и угро¬
жали ему смертью, но в итоге только унесли грамоту. На следующий
день мятежники схватили ключаря Федора и пытали его, чтобы вы¬
яснить, где еще есть списки царской грамоты, и три списка у митропо¬
лита конфисковали.
Через несколько месяцев, в апреле 1671 года, на пасхальной неделе
у митрополита с бунтовщиками произошло еще одно горячее столк¬
новение, на этот раз на базаре, где на увещевания Иосифа покориться
(без чтения грамот) приближающейся царской армии восставшие
ответили матерной бранью. На следующий день, в Великую субботу,
на двор к митрополиту несколько раз приезжали казацкие есаулы,
требуя выдачи царских грамот; в ответ Иосиф хотел читать эти гра¬
моты в соборной церкви, и «воры тех государевых грамот не слушали
и пошли из церкви в свой круг». Сварливый митрополит последовал
За казаками в сопровождении духовенства и велел прочесть на кругу
1 Michels G. Rituals of Violence: Retaliatory Acts by Russian and Hungarian
Rebels // Russian History. 2008. Vol. 35. № 3-4. R 383-394. Приговор Разину: KB. T. III.
^ 81 (6 июня 1671); его английская версия: Записки иностранцев. С. 102-106 (ано-
ним, англичанин). Приговоры другим восставшим: КВ. Т. II. Ч. 2. № 33. С. 42-43.
2 Известия о его смерти: КВ. Т. III. № 192 (июль 1672). № 195, 200-201 (все —
ИЮль 1672). № 219 (авг. 1672).
478
Часть II / Глава 16. Бунт и мятеж
две царские грамоты, одну «к ворам», другую — «к нему, святителю».
На чтение воззваний собрание ответило криком и угрозами ареста
и смерти митрополиту; тот отвечал призывами горожанам схватить
казаков и посадить их в тюрьму. Казаки забрали одну грамоту, но ту,
которая была адресована лично ему, архиерей отказался отдавать.
В этот святой день столкновение закончилось вничью; Иосиф вернул¬
ся в собор и спрятал грамоту там.
Через неделю после пасхи бунтовщики схватили и пытали ми¬
трополичьего ключаря и других приближенных, желая выведать, где
спрятаны грамоты и их списки. В итоге ключарь был убит, но грамот
не выдал. Вслед за тем от митрополита потребовали, чтобы он подпи¬
сал бумагу о верности Разину, на что тот ответил отказом. 11 мая каза¬
ки прервали богослужение, которое вел митрополит, и потребовали,
чтобы он пришел к ним в круг. Как и раньше, Иосиф последовал за
казаками в их собрание, и там восставшие на этот раз перешли черту,
у которой прежде останавливались: они подвергли митрополита на¬
смешкам, схватили его и увели на пытку и, как оказалось, на смерть.
В течение всей этой истории авторитет Иосифа многократно увеличи¬
вался благодаря тому, что он воплощал в себе голос царя; физическое
присутствие документа и зачитывание его вслух в той устной куль¬
туре приводили присутствующих в страх. Упорство Иосифа в том,
чтобы провозглашать слова царя, решило его судьбу.
В обращении с митрополитом восставшие пытались соблюсти
определенные казацкие традиции: они собрали круг для обсуждения
вопроса, арестовывать его или нет. Но это оказалось пустой формаль¬
ностью. Казак, протестовавший против убийства Иосифа, сам был
убит на месте. Поражает дерзость, проявленная в казни архиерея,
который оказался высшим церковным иерархом из убитых восстав¬
шими. Рассказ двух соборных священников, бывших очевидцами по¬
следних дней Иосифа и находившихся в это время рядом с ним, полон
горьких деталей. Когда митрополит понял, что казаки уже не отсту¬
пятся, он постарался оберечь достоинство своего священного сана:
к ужасу сопровождавших его церковников, он сам стал снимать свя¬
щенные облачения и крест. Оставшись в одной простой «ряске», он
пошел на ужасающие пытки: его растянули прямо над огнем. Бун¬
товщики стремились выпытать у него, где тот держит письма и со¬
кровища. После пытки мятежники сбросили митрополита с раската,
и он разбился насмерть. Сочувствующие очевидцы отмечают, что
когда тело святителя упало, «и в то время велик стук и страх бы л»
и даже «воры в кругу вси устрашилися и замолчали, и с треть часа
Восстание Степана Разина 479
стояли, повеся головы». Вскоре после гибели предстоятеля повстан¬
цы собрали оставшихся соборных священников и заставили их дать
запись о лояльности; в страхе, «поневоле» те подписали ее. Мы видим,
что в письмах и грамотах воплощались их авторы, а их чтение таки¬
ми харизматическими фигурами, как митрополит Иосиф, вызывало
к жизни образ царя и делало носителя произносимых слов чрезмерно
угрожающим.
Шокирующая казнь астраханского митрополита, похоже, не во¬
зымела того действия, на которое рассчитывали бунтовщики. Она
не принесла ни радости, ни улучшения их все слабеющих позиций
в Астрахани. Казни могут приводить и к отчуждению жителей,
а не только к уверенности в своих силах или к распространению стра¬
ха. Представители московской власти заботились о том, чтобы их каз¬
ни восставших производили эффект в духе двух последних результа¬
тов. В пылу подавления восстания проходили массовые уничтожения
сопротивляющихся с целью вселить в население страх. Но когда воен¬
ные действия утихли, некоторых вожаков бунта и на местах, и в Мо¬
скве казнили с большей обстоятельностью. В сентябре 1670 года, на¬
пример, священник и несколько зачинщиков из Острогожска были
присланы на суд в Москву. 3 октября их приговорили и «вершили»
четвертованием. В записи об этом кратко сказано, что некоторых каз¬
нили «у Болота», а иных — «за Яускими вороты по Володимерской
дороге». Сохранился приговор, зачитанный перед экзекуцией; в нем
осужденным многозначительно сообщено, что другие их сообщники
в это же время и таким же образом казнены в Поволжье1. Проводя
казни в столице, государство демонстрировало политическому классу
и иностранцам свою способность подавить восстание. А для самого
опасного врага, вождя восстания Степана Разина, была подготовлена
казнь с еще большим театральным эффектом.
Острогожские повстанцы: КВ. Т. II. Ч. 2. № 33. С. 42-43.
ГЛАВА 17. МОРАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА:
ЗРЕЛИЩА И ЖЕРТВЫ
Когда после двух лет кровавого восстания его предводителя Степа¬
на Разина в 1671 году привезли в Москву, очевидец-англичанин так
описал это зрелище: «Сегодня его привели на место казни, где был
объявлен смертный приговор после того, как был зачитан длинный
свиток о всех его злодействах с 1663 года; тогда его подвели к плахе,
расположенной на открытой площади возле замка, и там ему отсекли
руки, ноги, а затем и голову; затем их насадили на пять шестов, а ту¬
ловище оставили на земле на съедение собакам: достойная смерть за
такие злодеяния».
В 1682 году, когда толпы стрельцов, жаждущих крови, ворвались
в Кремль, инициатором насилия, наоборот, выступает народ: «Баяри-
на Артемона Сергеевича Матвеева взяли от самого государя и, вывет-
чи, скинули на землю с Краснова крыльца и, подхватя на копья, изру¬
били бердыши; баярина князь Григорья Григорьевича Ромодановского
сыскали у патриарха и, выветчи перед приказы на площадь, изрубили
бердыши и искололи копьи; баярина князь Михаила Юрьевича Долго
рукова, ухватя в проходных сенех, изрубили на Красном крыльце»1.
В этой главе мы исследуем две противоположные стороны на
силия: показательную жестокость санкционированных государством
казней и бесцеремонное правосудие толпы. Ибо каждая из этих раз
новидностей не только демонстрирует юридические практики и прин
ципы, общие для них обеих, но и обнаруживает самые основы леги
тимности государства.
1 Konovalov S. Razin's Execution. Р. 98 (Марций). ПСРЛ. Т. XXXI. С. 174 (1682)
От Красного крыльца один пролет лестницы вел из дворца к Соборной площади
Показательные казни
481
Показательные казни
Московское государство превращало казни самых опасных преступ¬
ников в устрашающие представления. Эти представления по скорости
и эффективности исполнения можно сравнить с казнями за уголов¬
ные преступления, однако они были более жестокими и собирали
больше публики. Несмотря на то что по своему характеру они были
менее театрализованными, чем подобные казни в Европе, они демон¬
стрировали устрашающую власть царя карать и его умение бережно
охранять свой народ от беды. Три казни государственных изменников
середины XVII столетия показывают, как Московское государство
использовало в своих интересах эту жестокость, наделенную симво¬
лическим значением.
Самозванец Тимошка Анкудинов встретил смерть на плахе в Мо¬
скве в 1653 году. Сначала он называл себя знатным русским боярином,
позднее сыном или даже внуком царя Василия Шуйского, не имевшего
выживших сыновей. Анкудинов прожил насыщенную, полную при¬
ключений жизнь: в 1643 году, будучи обвиненным в казнокрадстве
и убийстве жены, он бежал из России и отправился искать счастья
и покровительства при дворах государей Польши, Молдавии, Валахии,
Константинополя, Рима, у гетмана Хмельницкого и в Швеции, а также
в других местах. Его соотечественник Константин Конюховский был
арестован в 1652 году в Ревеле (Эстония), а сам Тимошка — в 1653 году
в Гольштейне. В Москву Конюховского доставила карикатурная про¬
цессия. Закованный в цепи, он шествовал впереди длинной процес¬
сии, на нем был железный ошейник, к которому пристегнули тяжелую
цепь, закрепленную другим концом на железном обруче, служившем
ему поясом. Его руки были связаны за спиной, и к ним, а также к его
ошейнику были привязаны толстые веревки, которые волочились по
земле позади него. Рядом с ним шла вооруженная охрана и ехал на бе¬
лой лошади подьячий, выкрикивавший: «Смотрите, православные!
Вот изменник нашего государя, великого князя, его царского вели¬
чества! Вот лиходей и предатель земли Русской, нашего любезного
отечества! Вот поганый богоотступник, сделавшийся язычником! Вот
Мерзкий и злой еретик!» Люди толпились вдоль улиц и следовали за
процессией. Конюховского доставили в Посольский приказ, где он
был подвергнут жестокому допросу и пыткам, включая битье кнутом
на дыбе со встрясками, прижигание огнем и раскаленными клещами.
В конце концов его заперли в Чудовом монастыре в Кремле, обещая
прощение в случае признания, что в результате и произошло.
482
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
Менее чем через год поймали и самозванца Тимошку. По при¬
бытии в Москву Тимошка Анкудинов до конца не выходил из роли
царевича Шуйского. Когда его привели на пытку, он заявил, что бу¬
дет говорить только в присутствии знатнейших бояр. Два дня пыток
не возымели никакого результата, и поэтому на третий его привели
на Красную площадь, где было приготовлено пять колес на шестах.
После оглашения приговора его четвертовали: раздели почти донага,
отрубили по локоть правую руку и левую ногу по колено, затем то же
самое сделали с левой рукой и правой ногой, потом и с головой. Эти
пять частей его тела были подняты на колеса и оставлены там на сут¬
ки, а туловище бросили на растерзание псам. На следующий день его
останки собрали, сняли колеса с шестов и отвезли все в помойную яму
за городом. Анкудинов был предан анафеме и похоронен без благо¬
словения. Конюховского доставили посмотреть на казнь, а затем от¬
рубили ему три пальца на левой руке и отправили в ссылку. Олеарий
записал, что в день казни польского дипломата провели рядом с ее
местом, чтобы он сообщил в Польшу и Европу об убийстве «мнимого
Шуйского»1.
Подобная казнь-представление устрашала население иначе, не¬
жели в Западной Европе: все было сделано быстро, казнен был только
один человек, место казни не было специально оформлено и, судя по
источникам, не было трибун для городских властей и других властей
предержащих. Однако цели правительства были достигнуты: неко¬
торые иностранные дипломаты в Москве могли засвидетельствовать
перед Европой стабильную ситуацию в России, а русская обществен¬
ность узнала о поимке преступного изменника. После такой позорной
смерти Анкудинова народ разочаровался в нем, оглашение приговора
узаконило властное правосудие, а выставление напоказ фрагментов
его тела поставило самозванца вне закона. Эта казнь ужасала своей
жестокостью (хотя была не более жестокой, чем подобные в Европе)
и скоростью.
Она отличалась особой жестокостью, потому что четвертова¬
ние, то есть отрывание конечностей и головы, редко практикова¬
лось в Московском государстве и случаи его применения касались
1 Соловьев С.М. Тимошка Анкидинов (XI самозванец) // Финский вестник
Учено-литературный журнал. 1847. № 14. С. 20-21; Олеарий А. Описание путе¬
шествия в Московию. С. 253-256 (изд. 1656); Longworth Р Ankidinov, Timoshka //
Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. 1976. № 2. R 2-4; C.T. Анкудинов,
Тимошка // Русский биографический словарь. Т. 2 («Алексинский — Бестужев-
Рюмин»). С. 152-154; Perrie М. Pretenders. Р 233.
Показательные казни
483
/побой измены. Летописи сообщают о случае 1491/92 года, когда из
шестерых мужчин «за измену» некоторых четвертовали, а некото¬
рых обезглавили. В записках иностранцев упоминаются случаи чет¬
вертования во времена Опричнины, а в 1629 году такое наказание
было назначено за «измену», которой назвали убийство крепостным
своего господина1. Сразу после казни Анкудинова, в июне 1654 года,
четвертовали еще одного изменника. Об этом событии в письме
со Смоленской войны сообщал сам царь Алексей Михайлович. Он
написал, что на границе был задержан смоленский дворянин Василий
Михайлов сын Неелов, который признался на допросе, что направ¬
лялся к польскому королю с информацией о русских войсках. Царь,
прибывший на место событий в это время, самолично «изменника
Васку Неелова велели четвертовать», однако описание этой казни
в письме не приводится. Как было отмечено выше, наказание такого
рода стало чаще назначаться в ответ на Медный бунт 1662 года и по¬
сле него. Так, четвертованию подвергались участники восстания Ра¬
зина в 1670-1671 годы2. Очевидно, что этот вид наказания применял¬
ся только к людям низших сословий: в XVII веке пятеро мужчин из
боярских родов или равного с ними статуса — Шеин, двое Хованских,
Безобразов и Шакловитый — были обезглавлены, а не четвертованы
(см. главу 15).
Казни Степана Разина в 1671 году и другого самозванца в 1674 году
(Ивашко Воробьев, подросток, схваченный в неспокойной области
между Доном и Волгой, выдававший себя за царевича Симеона Алек¬
сеевича) стали расширенной версией обряда, который был совершен
над Анкудиновым в 1653 году. Использовались знакомые составляю¬
щие — быстрая пытка, унизительное шествие, оглашение вердикта,
прилюдное четвертование и выставление напоказ частей тела. В делах
1670-х годов уровень зрелищной составляющей стал более высоким.
Лаконичный комментарий в русских документах о том, что Разина
«приговорили казнить злою смертью — четвертовать перед всеми
людьми на площади», можно дополнить свидетельствами иностран¬
цев, а также длинным приговором, который ему зачитали. Европей¬
ские наблюдатели отмечали не только жестокость казни, но также
и эмоциональное поведение осужденного. Еще более интересно, что
1 1491/92: ПСРЛ. С. 12, 263 (7000). АМГ. Т. I. № 259 (1629).
2 Неелов: Письма русских государей и других особ царского семейства: В 5 т.
Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1861-1896. Т. V. С. 2-3. 1662 г. и Разин: см. гла-
ВУ 16. Жестокий указ: ПСЗ. Т. I. № 334 (1663); отменен: ПСЗ. Т. I. № 383 (1666).
484
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
сохранилось официальное описание казни Воробьева в 1674 году,
единственное в своем роде для допетровской эпохи1.
Казаки, лояльные Москве, выследили Степана Разина на Дону,
а атаман Корнилий Яковлев доставил его по Дону и Волге в столицу
в апреле 1671 года в сопровождении хорошо вооруженной охраны,
предоставленной Алексеем Михайловичем. И Разин, и самозванец
Ивашко (в 1674) были встречены за городом и привезены в Москву
в составе процессии на телеге, «чтобы всякому видно было». Один
русский, наблюдавший за процессией с участием Разина, пишет:
«Везли ево... по Тверской улице на телеге, зделанном рундуке, стоячи,
распетлен накресть, окована руки и ноги, а над главою ево была про¬
тив лица ево повешена петля». В телеге также «сидели з бердышами
многие стрельцы». Брат Разина Фрол был привязан железной цепью
к телеге и шел сбоку нее. В описаниях отсутствуют сведения о том,
несли ли они свечи и был ли на месте казни священник2 3.
Один английский современник отмечает, что, когда Разин был по¬
сажен в телегу у ворот Москвы, «с мятежника сорвали бывший на нем
до того шелковый кафтан» и «обрядили в лохмотья». В 1674 году само¬
званец Воробьев был одет в черный сермяжный кафтан, белые чулки
и солдатские бахилы. Ни в том, ни в другом случае нет указания на осо¬
бую одежду для казни. Каждого преступника сопровождали сотни
вооруженных охранников, казацкие полки и стрельцы «з знамены».
Вдоль улиц толпились любопытные. Нет сведений о том, что говорил
Разин, а Воробьев в 1674 году ехал на телеге в сопровождении четырех
вооруженных стрельцов, которые вообще запрещали ему говорить \
Разина жестоко пытали прямо 2 июня, и, по слухам, он ничего
не сказал и стойко перенес мучения. Царь Алексей Михайлович само-
1 Русские источники: КВ. Т. III. №. 81. С. 87; № 103 (оба от июня 1671). Ино¬
странные описания: Записки иностранцев (анонимное свидетельство на англ и й
ском языке); Konovalov S. Razin's Execution. Приговор Разина: КВ. Т. III. № 81 (июнь
1671); Версия на английском: Записки иностранцев. С. 102-106 (анонимное свиде¬
тельство на английском языке). Казнь Разина: КВ. Т. III. № 273 (1674); также издано
АИ. Т. IV. № 247. Воробьев: Perrie М. Pretenders. Р. 237-238.
2 Разина везут в Москву: КВ. Т. III. № 57; № 71-73. С. 76 (все май 1671). Пов(Н
ка Разина: КВ. Т. IV. № 66 (май 1671); Записки иностранцев. С. 100 (анонимное сви¬
детельство на английском языке); Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцон
С. 119; Konovalov S. Razin's Execution. Р. 95 (Martius), 97-98 (Hebdon). Процессия
Воробьева: КВ. Т. III. № 273. Р. 337.
3 Одежда и поведение Разина: Записки иностранцев. С. 100 (анонимное сви
детельство на английском языке); Иностранные известия. С. 122 (немецкая газе i я)
Одежда самозванца: КВ. Т. III. № 273. Р. 337.
Показательные казни
485
дично подготовил вопросы для судей-бояр по трем темам: о взятии
Астрахани, о патриархе Никоне и о контактах Разина с иноземными
государями. Пытка Воробьева в 1674 году описывается как «неболь¬
шая», и говорится, что он быстро признал свою вину. Всем придвор¬
ным чинам было приказано посетить это мероприятие, после чего
ими был составлен отчет, который немедленно был представлен царю.
Он вынес смертный приговор, и Воробьева в тот же день казнили.
В 1671 году Разина также осудили прямо в день первой пытки, однако
до казни еще четыре дня допрашивали1.
В каждом случае на Красной площади делались приготовления
для казни. Для демонстрации частей тел Разина и его брата были вби¬
ты колья, а в случае с самозванцем — сооружен помост для оглашения
приговора. Несколько иностранных свидетельств о казни Разина со¬
общают, что иностранцев специально приглашали наблюдать за ней.
Рейтенфельс отмечал, что народ сдерживали три ряда солдат и только
иностранцам было позволено находиться вблизи места казни. Со¬
временная этим событиям немецкая газета даже утверждала, что они
стояли так близко, что были «забрызганы кровью», хотя, вероятнее
всего, это выдумка2.
Обе казни предварялись оглашением длинного приговора, который
обосновывал отправление государственного правосудия. В русских
источниках нет описания осужденных, а свидетельства иностранцев
в этом отношении расходятся. В сообщении неизвестного англичанина
сказано, что Разин обратился лицом к близлежащей церкви, трижды
поклонился на три стороны собравшемуся народу, говоря «прости»,
и был четвертован, не издав ни единого стона. Рейтенфельс также со¬
общает, что он перекрестился и отдался под топор. Однако, идя в раз¬
рез с этими сообщениями о «хорошей смерти», Марций говорит о том,
что Разин никак не готовился к смерти и движения его выражали гнев
и ненависть. Одна немецкая газета сгустила краски и приписала ему
Дерзкое восклицание: «Вы думаете, что убили Разина, но настоящего
1 Пытка Разина: Записки иностранцев. С. 100 (анонимное свидетельство
На английском языке); Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу. С. 119;
Konovalov S. Razin's Execution. Р. 96 (Марций), Р. 98 (Хебдон). Вопросы царя: КВ.
Т. III. № 77 (июнь 1671); Буганов В.И. Разин и разинцы. М.: Наука, 1995. С. 117-130.
Приговор самозванца: КВ. Т. III. № 273. С. 338. Четыре дня: Konovalov S. Razin's
Execution. R 98 (Хебдон); КВ. Т. IV. № 66. С. 61 (май 1671).
2 Поляки: КВ. Т. IV. № 66 (май 1671). Помост: КВ. Т. III. № 273. С. 338. Ино¬
странные наблюдатели: Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу. С. 119;
н°странные известия. С. 123 (немецкая газета).
486 Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
вы не поймали, и есть еще много Разиных, которые отомстят за мою
смерть»1. Ни в одном из описаний не упоминается церковный совет,
участие которого предусматривалось уголовным правом, о чем знали
и иностранцы, которые указывали, что государство, очевидно, предпо¬
лагало перед казнью преступника отлучить от Церкви.
Фрол Разин, брат Степана, избежал казни, заявив, что у него есть
дополнительная информация об измене (то есть он апеллировал
к принципу «о слове и деле»). Его в конце концов тоже казнили в мае
1676 года. И Степана Разина, и самозванца четвертовали. По свиде¬
тельству одного русского наблюдателя, «выедя из Земского приказу,
на пожаре на площади казнили, четвертовали»2. Пять отрубленных
частей их тел были выставлены на кольях. По сведениям источников,
части тела Разина были перенесены «на Болото» и выставлены для все¬
общего обозрения, по данным одного наблюдателя, «з год», а по дан¬
ным другого — пока они совсем не разложились. Так или иначе, их
можно было видеть в течение двух лет. В 1674 году, согласно вердикту
Воробьева, части его тела нужно было перенести «на Болото» через
три дня, чтобы присоединить их к разинским. Туловище Разина было
брошено псам, а Воробьева захоронено в овраге за городом. Отсут¬
ствие информации об исповеди и соборовании вкупе с подобным
расчленением тел и последующим их выставлением на всеобщее обо¬
зрение свидетельствует о том, что эти мужчины умерли, будучи от¬
лученными от Церкви3.
Казни 1653 и 1674 годов были столь же зрелищными, сколь и дру¬
гие, рассмотренные ранее казни в Московском государстве. Судебный
процесс был проведен с ужасающей скоростью, а процедура казни —
открыто и в самом центре столицы, что было глубоко символично.
По пути следования жертв и в месте казни собрались толпы народа,
1 Разин перед смертью: Записки иностранцев. С. 101 (анонимное свиде¬
тельство на английском языке); Рейтенфелъс Я. Сказания светлейшему герцогу.
С. 119; Konovalov S. Razin's Execution. Р. 96 (Марций); Иностранные известия. С. 130
(немецкая газета).
2 Участь Фрола: Avrich Р. Russian Rebels. Р. 113; Иностранные известия. С. 74,
примем, на с. 43; КВ. Т. III. № 85. С. 94 (июнь 1671). Тихомиров М.Н. Записки при¬
казных людей. С. 446; «пожар» случился на Красной площади в 1554/55 г.: ПСРЛ.
Т. XXXI. С. 133 (7063 г.) и 1634 г.: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 161.
3 Тело Разина: КВ. Т. III. № 291. С. 365-366 (ок. 1676); Тихомиров М.Н. Записки
приказных людей. С. 446. Свидетельства иностранцев, видевших выставленные
части тела Разина еще в феврале 1676 г.: Буганов В.И. Разин и разинцы. С. 319. Тело
самозванца: КВ. Т. III. № 273. С. 339 (сент. 1674). Поимка и казнь Разина в русских до¬
кументах: КВ. Т. III. № 52-57 (апрель — май 1671), 70-73 (май — июнь 1671), 90 (июнь
1671), 103 (июнь 1671), 104 (июнь 1671), 117 (июль1671); КВ. Т. IV. № 99 (окт. 1671).
Символическое значение насилия и моральная экономика
487
перед которыми приговоренные к смерти предстали в цепях на теле¬
гах, «украшенных» вселявшими ужас орудиями наказания, тела каз¬
ненных были расчленены и выставлены на всеобщее обозрение более
чем на год. Эта была сознательная и безжалостная демонстрация из¬
гнания преступника из общества.
Однако не только государство располагало правом использовать
насилие для восстановления справедливости. В случаях когда насе¬
ление Московского государства считало, что правительство вышло
за рамки дозволенного и требовалось личное вмешательство царя, он
призывался, дабы действовать согласно нормам моральной экономи¬
ки, которая лежала в основе патерналистской идеологии Московского
государства. Толпа, движимая чувством справедливости, применяла
насилие открыто и с символическим значением, что влекло за собой
кровавые жертвы и душераздирающие страдания.
Символическое значение насилия
И МОРАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА
Московские восстания XVII столетия разворачивались как ритуаль¬
ное действо с участием правителя и народа, которое демонстрирова¬
ло и проверяло на прочность законность царской власти. Каким бы
могущественным ни считался царь, законность его власти зиждилась
на представлениях народа о его благочестии, справедливости, мило¬
сти к бедным и умении слышать свой народ. В мирное время царь
обращался за советом к духовенству и боярам, люди подавали чело¬
битные, прося его «смиловаться»; и обычно царское правительство
было довольно отзывчивым, а люди — покорными, так что обходи¬
лось без насилия1. Вспышки насилия происходили тогда, когда нару¬
шения принимали беспрецедентный характер, налоговое бремя и по¬
винности становились невыносимыми, а правительство оставалось
глухим к чаяниям народа. В таких случаях царю приходилось общать¬
ся с народом напрямую, принимая на себя роль посредника и судьи,
поскольку толпа взывала к традиционному праву о царской милости
и прямому общению с государем как отцом народа. Реакция царя была
Доброжелательной, он несколько раз выходил к толпе, ругал и хвалил
людей и шел на уступки по мере развития событий в каждом случае.
1 Порядок подачи челобитной: Kivelson V.A. Muscovite “Citizenship”, The Devil
jrtole His Mind, Cartographies; Rowland D. The Problem of Advice, Did Muscovite
Literary Ideology, Muscovy; Покровский H.H. Томск 1648-1649 гг.; Davies B.L. State
°Wer. Ch. 5; Kollmann N.S. By Honor Bound. P. 199.
488
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
Такого рода действо имело место в 1662 году во время Медного
бунта, когда толпа, пришедшая из Москвы в Коломенское, царскую
загородную резиденцию, требовала облегчить непосильное бремя
и предъявила царю список чиновников и купцов-взяточников, ими¬
тируя псевдозаконную процедуру челобития. Толпа, по сообщению
Патрика Гордона, который был там и, вероятно, непосредственно
наблюдал за происходящим, очевидным образом нарушила прак¬
тику прошения царя о милости, поскольку шумела и проявляла не¬
терпение при приближении к царю Алексею Михайловичу, когда он
«вышел из церкви и сел на коня». Московский посадский человек
Лучко Житкой вручил ему письмо, которое было скромно завернуто
в его шапку. (Этот же мотив встречается и в сатирической «Повести
о Шемякином суде», где ловкий крестьянин так показывает свою
шапку судье, что тому кажется, будто в нее завернута взятка.) Кото-
шихин даже сообщает, что «и те люди говорили царю и держали его
за платье за пугвицы: „чему де верить?" и царь обещался им Богом
и дал им на своем слове руку, и один человек ис тех людей с царем
бил по рукам»1. Царь в ответ «их уговаривал тихим обычаем, чтоб
они возвратилися и шли назад к Москве, а он, царь, кой час отслуша¬
ет обедни будет к Москве, и в том деле учинит сыск и указ». Ни в од¬
ном другом источнике нет такой примечательной детали о просто¬
людине, который схватил царя за пуговицу, тряс за руку и усомнился
в его словах. С идеологической точки зрения этот образ показывает,
сколь тесной была связь царя с народом. Это был не единственный
случай личной встречи царя со своим народом во время полити¬
ческого кризиса. За четырнадцать лет до этого, в 1648 году, толпа
также пришла к Алексею Михайловичу прямо в Кремль, когда он
шел на церковную службу и обратно; в 1682 году она дошла до лич¬
ных покоев царя. И во всех этих случаях он находился под защитой
харизмы правящей семьи. Толпы народа также не трогали женщин
царского рода: в 1648 году восставшие пощадили свояченицу царя;
в 1662 году царь советовал боярам прятаться на женской половине,
очевидно считавшейся самым безопасным местом; в 1682 году мать
и сестры молодого царя снова оказались лицом к лицу с толпой,
1 Мотив с шапкой: Булгаков Ф.И. Повесть о суде Шемяки. СПб.: Тип. В.С. Ба
лашева, 1879. С. 20. Толпа в Коломенском: Gordon R Diary of General Patrick Gordon
of Auchleuchries: 1635-1699 / Ed. D.G. Fedosov. 2 vols. Aberdeen: AHRC Centre for
Irish and Scottish Studies, 2009-2010. V. II. P. 160 (рус. пер.: Гордон П. Дневник 1659-
1667. С. 119); Зерцалов А.Н. О мятежах в городе Москве. С. 298; Котошихин I
О России. С. 102; Lowe H.-D. Der Moskauer Kupfergeldaufstand.
Символическое значение насилия и моральная экономика
489
но их не тронули1. Особое положение царя охраняло его и его бли¬
жайших родственников, однако обязывало его держать ответ и идти
на любые, даже самые тяжелые уступки.
Впервые на такие уступки пришлось пойти в жаркие дни 2-5 июня
1648 года. Получив 1 июня отказ в подаче царю челобитной за городом,
на следующий день разъяренная толпа устремилась в Кремль, требуя
личной встречи с царем и ни с кем другим. Люди были возмущены
коррумпированностью клики Бориса Ивановича Морозова, свояка
Алексея Михайловича, а также его бывшего «гофмейстера и воспи¬
тателя» (по словам Олеария). Как это было характерно для политики
Московского государства, клика Морозова держалась на родственных
связях: Петр Траханиотов, глава Пушкарского приказа, был женат
на сестре Морозова, Леонтий Плещеев, глава московского Земского
приказа — на сестре Траханиотова, а сам царь и Борис Морозов жени¬
лись на сестрах Милославских2. Толпа требовала выдать всех троих —
Морозова, Траханиотова и Плещеева.
Повторные челобитные против Леонтия Плещеева с обвинения¬
ми его в коррупции и злоупотреблении властью, а именно в арестах
и пытках невинных и вымогательствах, не влекли для него наказания,
поскольку он находился под покровительством Морозова. Требуя вы¬
дачи Плещеева, 2 июня толпа ворвалась в Кремль и окружила царя,
когда он шел из дворца в церковь, а затем по пути обратно. Когда толпа
разрослась до «нескольких тысяч», Алексей Михайлович, находивший¬
ся уже за трапезой, отправил бояр успокоить недовольных, однако это
им не удалось, а один из них был даже ранен. Тогда царь самолично
вышел на Красное крыльцо перед Соборной площадью для встречи
с толпой. Та требовала выдачи Плещеева. Алексей Михайлович по¬
обещал провести расследование и наказать виновных бояр и попросил
Для этого один день. (Один иностранный наблюдатель предполагает,
что царь пытался спасти жизнь Плещеева такой отсрочкой3.) Народ
разошелся, однако погромы и грабежи продолжались до следующего
Утра. В собственном доме был схвачен и убит думный дьяк Назарий
1 1648 г. о свояченице: Olearius A. The Travels of Olearius. P. 208. 1662 г. о жен¬
ской половине: Котошихин Г. О России. С. 102.
2 Гофмейстер: Olearius A. The Travels of Olearius. P. 203. Родственные связи:
Olearius A. The Travels of Olearius. P. 205. Олеарий, который последний раз был
в России в 1643 г., продолжал собирать информацию для дополненной версии
св°их «Путешествий» 1656 г.
3 Царь просит отсрочки: Городские восстания. С. 54 (сообщение неизвестно-
г° Шведа).
490
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
Чистой. На следующее утро, 3 июня 1648 года, толпа пришла к Кремлю
во второй раз, снова требуя выдачи Плещеева. Несмотря на то что во¬
рота были заперты, угроза была серьезной, и царь выдал Плещеева.
При этом царь соблюл видимость законности: Алексей Михай¬
лович выпустил Плещеева в сопровождении нескольких стрельцов,
священника и палача, словно Плещеева на Красной площади ожидала
казнь в соответствии с нормой закона. Однако люди набросились
на Плещеева и «притащили его на торговую площадь, где его избили,
не оставив живого места, а потом топорами рассекли его, как рыбу,
на много кусков, которые, сорвав с них остатки одежды, они разбро¬
сали и оставили лежать». Позднее в тот же день, после того как в го¬
роде начались поджоги, его голова была оторвана от тела и брошена
в костер, та же участь постигла и прочие останки1.
Выдача Плещеева толпе не была частью жестоких бесчинств, бу¬
шевавших в те сутки. Она была совершена в соответствии с правила¬
ми, известными толпе и царю, но не иностранным свидетелям этих
событий. Шведский наблюдатель, к примеру, записал, что царь «выдал
Плещеева... уступая требованию толпы, но неохотно и против своего
желания», и это, несомненно, было именно так. Однако, как бы ни хо¬
тел Алексей Михайлович избежать этого, он помнил о взятых на себя
обязательствах и пошел на уступки в этом кровавом спектакле, выдав
Плещеева толпе «головою», как сказано в русских источниках. «Вы¬
дать головой» обозначало юридический акт предоставления кого-то
в чье-то полное распоряжение. Это выражение использовалось, когда
убийца крепостного передавался хозяину последнего в качестве ком¬
пенсации, или если кто-то продавался в рабство, или если боярина
подвергали ритуалу поругания2. Более того, при описании этого вос¬
стания и последующих русские источники подчеркивают, что толпа
действовала «миром», то есть сообща. Прибегая к власти коллектива,
собравшегося, чтобы требовать восстановления справедливости, тол¬
па превращала это взаимодействие с властью из акта бесконтрольной
жестокости в неофициальные справедливые переговоры3.
1 Смерть Плещеева: Городские восстания. С. 54-56 (сообщение неизвестного
шведа) и с. 36 (Поммеренинг). Цитата из лейденского памфлета: Loewenson L. The
Moscow Rising. P. 154.
2 Царь действует против своей воли: Городские восстания. С. 56 (сообщение
неизвестного шведа). «Головою»: Ibid. С. 74 (Сборник Толстого), 77 (Новый летопи¬
сец); СРЯ. Т. IV. С. 62,63,196-197. Поругание: Kollmann N.S. Ritual and Social Drama.
3 «Миром»: Городские восстания. С. 74 (Сборник Толстого), 76 (Псковская
I летопись), 79 (Летопись о многих мятежах). «Всем народом»: Ibid. С. 77.
Символическое значение насилия и моральная экономика
491
Смерть Плещеева на второй день не положила конец кровавому
ритуальному взаимодействию между царем и народом: толпа про¬
должала требовать выдачи Траханиотова и Морозова. Царь попросил
об отсрочке еще в два дня, и на фоне пожаров, вспыхнувших по всему
городу после полудня второго дня, 3 июня, попытался спасти Траха¬
ниотова, отправив его «в ссылку» на воеводство в незначительный
город. Траханиотов уехал в ночь на 4 июня, но ситуация настолько
обострилась, что царь вызвал его обратно. Царский посланец настиг
его возле Троицкого монастыря, где он стал просить убежища. Мона¬
хи, боясь разгневанной толпы, смогли лишь исповедать и причастить
его и отправили обратно в Москву1.
Царь снова согласился отдать своего боярина толпе, однако на этот
раз ему в большей степени удалось соблюсти видимость законности.
Царь объявил, что Траханиотов приговорен к обезглавливанию за изме¬
ну и за поджоги 3 июня (которые ему приписали слухи). Толпа сопрово¬
дила приговоренного на Красную площадь, где 5 июня палач обезглавил
Траханиотова. Его голова «лежала целый день на его груди для зрели¬
ща», как напоминание о прежних демонстрациях частей тел подобных
бунтовщиков, которые ранее проводились судами. Один русский ис¬
точник расценивает это как казнь, по-настоящему санкционированную
властью, говоря просто, что Траханиотова «казнили». Однако другой
русский источник видит в этом лишь жестокость толпы: «На Земском
дворе от черных людей убиен бысть»2. Итак, уже дважды царь Алексей
Михайлович жертвовал своими людьми ради усмирения толпы.
Ритуальное действо, однако, на этом не завершилось, оно про¬
должалось до тех пор, пока не была решена участь Бориса Ивановича
Морозова. Начало было положено 2 июня, когда толпа разгромила
его дом, а 5 июня стала требовать его выдачи вместе с Траханиото-
вым. Перед царем Алексеем Михайловичем встал мучительный вы¬
бор, о чем сообщает шведский резидент Поммеренинг: «Его царское
величество, говорят, просил их лучше убить его, чем Морозова...»3
1 Траханиотов покидает Москву: Городские восстания. С. 75 (Сборник Тол¬
стого). Установление местонахождения Траханиотова: Ibid. С. 36 (Поммеренинг),
58 (сообщение неизвестного шведа), 79-81 (Азарьин).
2 Обезглавлен по царскому приказу: Городские восстания. С. 75 (Сборник
Толстого), 36 (Поммеренинг). Казнен, описание с использованием тех же слов, что
и официальные источники («казниша», «казнили»): Ibid. С. 79 (Летопись о многих
Мятежах), 79 (Хронограф). Жестокость толпы: Ibid. С. 81 (Азарьин).
3 Поммеренинг: Городские восстания. С. 6; см. также: Зерцалов А.Н. К исто¬
рии мятежа 1648 года. С. 33-36.
492 Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
На третий день, 5 июня, в то время как толпа требовала выдачи Тра-
ханиотова и Морозова, царь трижды посылал патриарха и своего ду¬
ховника вместе с несколькими боярами просить за Морозова, но все
было тщетно. Наконец появился и сам Алексей Михайлович «с непо¬
крытой, обнаженной головой и со слезами на глазах», умоляя толпу
пощадить дорогого ему человека. Толпа начинала терять терпение:
по словам шведского наблюдателя, «они готовы были и его царское
величество до тех пор считать изменником», пока их требования от¬
носительно Морозова не будут удовлетворены. Согласно нескольким
источниками, царь самолично принес клятву, целуя крест или икону
(здесь источники расходятся) в руках патриарха, и обещал отстранить
Морозова от должностей и отправить в изгнание. Только после это¬
го толпа согласилась с его условиями и прекратила мятеж. Морозов
был тайно выслан из Кремля ранним утром 12 июня, «и таким об¬
разом дано было удовлетворение желаниями народа»1. Царь получил
мир, принеся в жертву жизни двух своих ближайших приспешников,
и смог уберечь от гнева толпы только третьего из них.
Насилие в 1648 году в Москве было преисполнено символиз¬
ма: толпа, ворвавшаяся в Кремль и обратившаяся непосредственно
к царю, опиралась на общераспространенное представление о том,
что царь несет ответственность перед народом. Сожжение тела Пле¬
щеева можно рассматривать как ритуал очищения огнем, разграбле¬
ние боярских домов — как акт общественного остракизма. Порази¬
тельная покорность царя требованиям пожертвовать собственными
людьми являлась актом моральной экономики патриархального ца¬
ризма2. Повторение этого ритуального действа в 1682 году подтверж¬
дает тот факт, что это не было отдельным случаем бессмысленной
жестокости.
В 1682 году ситуация обострилась в тревожные дни после смерти
царя Федора Алексеевича (скончался 27 апреля), когда началась борь¬
ба за власть между придворными кланами Милославских и Нарыш¬
киных, представительницами которых были первая и вторая жены
1 Настроение толпы: Городские восстания. С. 57-58 (сообщение неизвестно¬
го шведа). Переговоры с толпой относительно Морозова: Ibid. С. 57, 74 (Сборник
Толстого); Loewenson L. The Moscow Rising. R 155 (Лейденский памфлет). Пощада
Морозова, цитата из «Нового летописца»: Городские восстания. С. 77; см. также:
Ibid. С. 58-59 (сообщение неизвестного шведа), 37 (Поммеренинг), 75 (Сборник
Толстого); Loewenson L. The Moscow Rising. С. 155-156. Несмотря на обещание царя,
Морозов вернулся к власти в октябре 1648 г.
2 Символизм во время восстания: Roller-Assfalg S. Der Moskauer Aufstand.
Символическое значение насилия и моральная экономика
493
Алексея Михайловича. Сначала удача улыбнулась Нарышкиными,
и царем был провозглашен девятилетний Петр, однако затем под¬
держку получили Милославские и слабоумный пятнадцатилетний
Иван, интересы которого представляла его сестра Софья. В 1648 году
беспорядки во многом стали возможны благодаря отсутствию охраны
в Кремле, что было показателем веры в личную неприкосновенность
царя. Даже к 1680-м годам постоянная охрана не появилась, и эту
обязанность выполняли различные ведомства под надзором Приказа
тайных дел1. В 1682 году вооруженные стрельцы вошли в Кремль,
преодолев лишь небольшое сопротивление. Датский дипломат фон
Горн сообщал, что, по проверенным слухам, охрана сама открыла
стрельцам ворота, а находившийся в то время во дворце Андрей Ар-
тамонович Матвеев — что приказ запереть ворота поступил слиш¬
ком поздно. Рассказы современников страшно походили на описание
событий 1648 года. Все сообщали, что четыре полка стрельцов, а по
данным одного источника, еще и 4 тысячи солдат2 вошли в Кремль
хорошо вооруженными под барабанный бой и со знаменами. Одни
говорят, что те вошли ровным строем, другие — что в беспорядке.
Немецкий купец Бутенант записал, что стрельцы предъявили список
из сорока бояр и чиновников, которых, по их мнению, нужно было
казнить. Согласно более позднему отчету Разрядного приказа, их
было двадцать и все они были стрелецкими командирами или сто¬
ронниками клана Нарышкиных3. Разгул насилия продолжался три
дня, как и в 1648 году.
Когда стрельцы первый раз ворвались в Кремль 15 мая 1682 года,
они заперли ворота, чтобы задержать таким образом бояр, которых
1 Петр родился 30 мая 1672 г., Иван — 27 августа 1666 г. Восстание 1682 г.:
см. главу 16. Охрана Кремля: Гурлянд И.Я. Приказ великого государя. С. 221-222.
В 1666 г. Котошихин сообщал, что Стремянный стрелецкий полк сопровождал
царскую семью в загородных поездках: Котошихин Г. О России. С. 90. К концу
XVII в. стрельцы перестали использоваться для дворцовых нужд и стали город¬
ской полицией в Москве.
2 Ворота дворца: Богданов А.П. Московское восстание 1682 г. С. 86 (фон Горн);
Матвеев А.А. Записки. С. 19-20. 4 тысячи стрельцов: Богданов А.П. Московское
восстание 1682 г. С. 86.
3 Организованный строй: Богданов А.П. Московское восстание 1682 г. С. 86;
Богданов А.П. Поденные записи. С. 35; Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 52.
В беспорядке: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 174 (Мазуринская летопись); Keep J. Mutiny in
Moscow. P. 422; ПСРЛ. T. XXXI. С. 193 (Летопись 1691г.); Матвеев А.А. Записки.
С- 19; Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 276-727. Список Бутенанта: Keep ].
yuitiny in Moscow. P. 423. Список Разрядного приказа: Восстание в Москве 1682 г.
**207. С. 277.
494
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
хотели призвать к ответу. Стрельцы прибыли как раз в тот момент,
когда бояре собрались во дворце, поскольку были предупреждены
о времени начала думского заседания. До этого в течение нескольких
месяцев разные полки безуспешно жаловались на своих полковников
за их злоупотребления и взяточничество, и, как сообщал голландский
резидент Келлер в апреле 1682 года, обратили свой гнев против бояр,
которые покровительствовали этим полковникам. Датский посол фон
Горн описывает, как стрельцы посылали представителей в Боярскую
думу с жалобами на своих офицеров и, когда их требования не были
услышаны, подняли клич «спасем Ивана Алексеевича». Их призыв
основывался на слухах, которые приписывают соперникам Нарышки¬
ных, о том, что те задумали навредить царевичу Ивану Алексеевичу
и, возможно, даже отравили недавно почившего царя Федора Алексе¬
евича. Восстание по такому случаю выглядело оправданным, посколь¬
ку речь шла о защите царской персоны1.
Как и в 1648 году, представители власти вышли на Красное крыль¬
цо, чтобы говорить с толпой: среди них были бояре, патриарх и, что
важно, несколько женщин из царской семьи. В числе последних были
две дочери Михаила Федоровича, семь дочерей Алексея Михайлови¬
ча от обеих жен, вдовствующая царица Наталья Кирилловна Нарыш¬
кина, ее мать, а также недавно овдовевшая жена царя Федора Алексе¬
евича Марфа Матвеевна Апраксина2. Сведения о том, кто конкретно
выходил умиротворять толпу, разнятся. В отчете Разрядного приказа
конца 1683 года перечислены четверо бояр (князья М.А. Черкасский
и И.А. Хованский, затем П.В. Большой Шереметев и князь В.В. Голи¬
цын). По версии Медведева, изложенной вскоре после событий, там
был только патриарх, а Летопись 1691 года называет кроме патриар¬
ха еще и князя И.А. Хованского и Петра Михайловича Салтыкова3.
1 Стрельцы предупреждены заранее: Keep /. Mutiny in Moscow. P. 82; Буга¬
нов В.И. Московские восстания. С. 144-146. Жалобы стрельцов на полковников:
Белое М.И. Письма Иоганна фон Келлера. С. 381 (фон Келлер); Богданов А.П. Мо¬
сковское восстание 1682 г. С. 86 (фон Горн). О защите Ивана: Keep /. Mutiny in
Moscow. P. 422; Буганов В.И. Новый источник. С. 323-324; Медведев С. Созерцание
краткое лет. С. 52-53; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 189-190, 193 (Летопись 1691 г.); Матве¬
ев А.А. Записки. С. 19-20; Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 277; Богданов А.П.
Московское восстание 1682 г. С. 86-87.
2 Перечисление женщин, находившихся в Кремле, в записях Разрядного
приказа, составленных после сентября 1683 г.: Восстание в Москве 1682 г. № 204.
С. 256-257, 259.
3 Бояре: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 277; Медведев С. Созерцание
краткое лет. С. 52-53; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 193 (Летопись 1691 г.).
Символическое значение насилия и моральная экономика
495
Однако стрельцы хотели видеть царевича Ивана Алексеевича. Крем¬
левские женщины смело предъявили им пятнадцатилетнего Ивана
и девятилетнего Петра. Немец Бутенант слышал, что царевичей вы¬
вели Софья Алексеевна и Марфа Апраксина, а Летопись 1691 года —
что Наталья Нарышкина. Сильвестр Медведев, настроенный
в пользу Милославских, добавляет к этому списку царевну Софью
Алексеевну и патриарха. За ними последовали бояре и официальные
лица, однако со стрельцами говорила именно Наталья Нарышкина.
Присутствовавший при этом Матвеев удивлялся, насколько безза¬
стенчиво толпа спросила царевича Ивана о том, не причинил ли ему
кто вреда1.
Несмотря на то что стрельцы увидели Ивана и Петра живыми
и невредимыми, а также поговорили с разными боярами и патриар¬
хом, они не успокоились. Что-то послужило поводом для их дальней¬
шего раздражения, хотя они и прежде, несомненно, имели намере¬
ние прибегнуть к жестокости. Немецкий купец Бутенант сообщает,
что стрельцы ударили в набат, чтобы собрать остальных. Большин¬
ство источников едины в том, что толпу разозлила высокомерность
бояр. Это восстание было более жестоким, чем в 1648 году: в по¬
исках своих жертв стрельцы прочесали Кремлевский дворец. Как
и в 1648 году, они не тронули фигуры, наделенные харизмой: госу¬
дарей, духовных лиц и женщин. Стрельцы могли страшно напугать
Ивана, Петра, патриарха и женщин царского рода во время встреч
с ними, но не причинили им физического вреда. Медведев даже жи¬
вописует, как патриарх заставил стрельцов покинуть свой дворец
и собор, заявив им: «Ей! Несть у меня в доме никаких изменников»2.
Рассвирепевшая толпа жаждала крови. Стрельцы ворвались
на крыльцо и прямо на глазах у Натальи Нарышкиной и Петра схва¬
тили и убили А.С. Матвеева, в доме которого та воспитывалась.
Они носились по дворцу и церквям, отыскивая бояр и чиновников,
прятавшихся под алтарями, в чуланах, или застигали их врасплох,
1 Выход женщин: Бутенант: Keep J. Mutiny in Moscow. P. 423; ПСРЛ. T. XXXI.
C 193 (Летопись 1691 г.); Медведев С. Созерцание краткое лет^С. 53. Наглость
стрельцов: Матвеев АЛ. Записки. С. 20.
2 Наглость стрельцов: Keep /. Mutiny in Moscow. P. 422-423. Источники расхо¬
дятся относительно того, кто говорил со стрельцами, когда они нарушили субор¬
динацию. В записной книге Разрядного приказа они не названы поименно: Вос¬
стание в Москве 1682 г. № 207. С. 277. Бутенант и Матвеев называют А.С. Матвеева
и князя М.Ю. Долгорукова: Keep J. Mutiny in Moscow. P. 423; Матвеев АЛ. Записки.
^•21. Медведев цитирует патриарха: Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 53.
1ятриарх прогоняет стрельцов: Ibid. С. 56.
496 Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
а затем бросали на острия бердышей и копий на глазах у застыв¬
шей от ужаса толпы. В тот день они убили по крайней мере девять
человек, большинство во дворце и в Кремле, но некоторых и в мо¬
сковских приказах и домах. Среди жертв были брат Натальи Нарыш¬
киной, стрелецкий полковник, бояре А.С. Матвеев, князь Г.Г. Ромо¬
дановский, князь Ю.А. Долгоруков с сыном Михаилом, думный
дьяк Ларион Иванов с сыном и Федор Салтыков, сын боярина Петра
Салтыкова. В последних двух случаях стрельцы ошиблись и с из¬
винениями вернули тела убитых сыновей отцам, не надругавшись
над ними1. В тот вечер дома трех ненавистных чиновников — князя
Ю.А. Долгорукова, Ивана Максимовича Языкова и думного дьяка
Лариона Иванова — были разграблены, что было символом обще¬
ственного остракизма.
Насилие продолжалось еще два дня, что также напоминало о со¬
бытиях 1648 года. Во вторник 16 мая стрельцы вернулись во дворец,
чтобы требовать выдачи старшего Нарышкина, Кирилла Полуэкто-
вича, его сына Ивана и иностранного доктора Даниила фон Гадена,
обвиняя его в отравлении царя Федора Алексеевича. Царица На¬
талья Нарышкина умоляла подождать один день для проведения
расследования и, по некоторым источникам, вместе с ней со стрель¬
цами встречались Петр, Иоанн и царевны. В разрядной записке, со¬
ставленной в конце 1683 года, утверждалось, что «великий государь
указал им их выдать — думнаго дьяка Аверкея Кирилова, дохтура
Яна да Степанова сына». Однако в других источниках перечисляются
иные люди, начиная от сына фон Гадена и еще одного иностранного
доктора Иоганна Гутменша, которых тоже схватили вместе с еще од¬
ним Нарышкиным, двумя стрелецкими полковниками и прочими2.
В отношении старшего Нарышкина стрельцы согласились с прось¬
бой женщин повременить, так же как и в 1648 году.
Стрельцы вернулись за своими главными жертвами, Нарыш¬
киными и доктором Даниилом, 17 мая, то есть на третий день, как
и в 1648 году. Они пообещали, что смерть этих двоих положит конец
1 Долгоруков: Богданов А.П. Московское восстание 1682 г. С. 87; Keep /. Mutiny
in Moscow. P. 426; Матвеев АЛ. Записки. С. 25. Салтыков: Keep /. Mutiny in Moscow.
P. 425; Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 278; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 194 (Летопись
1691 г.); Матвеев АЛ. Записки. С. 23.
2 Женщины умоляют: Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 56; ПСРЛ.
Т. XXXI. С. 174 (Мазуринская летопись); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 196 (Летопись 1691 г.).
Царский приказ: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 278. Другие источники:
Keep ]. Mutiny in Moscow. P. 429; Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 56.
Символическое значение насилия и моральная экономика
497
кровопролитию. И снова кремлевские женщины стали просить о по¬
щаде. Бутенант описывает, как две вдовствующие царицы, Наталья
Нарышкина и Марфа Апраксина, а также царевна Софья встали
на колени, прося о милости. Им удалось отложить на день выдачу
старшего Нарышкина, Кирилла Полуэктовича, но не Ивана Нарыш¬
кина и доктора Даниила. Последовала душераздирающая сцена. Со¬
гласно русской летописи, написанной церковным человеком около
1691 года, все женщины царской семьи стали молить о пощаде. Од¬
нако, когда они поняли тщетность своих усилий, был осуществлен
ужасающий ритуал. Дочери царя от брака с Милославской ушли,
пятясь к дверям и трижды поклонившись стрельцам, и оставили
их наедине с Нарышкиными, царицей Натальей, ее матерью Анной
и Петром. Рыдая, Наталья вернулась во дворец и вывела своего бра¬
та, которого они с матерью передали на верную смерть, «яко агня
на заколение»1.
Как и в 1648 году, требовалась ритуальная жертва, и Наталья На¬
рышкина, регентша при своем малолетнем сыне Петре (Иван тоже
стал царем 26 мая), принесла в жертву своего брата, чтобы прекратить
восстание. И действительно, после этого восстание стало затихать.
Один только Андрей Матвеев не считал это актом добровольного
жертвования жизнью боярина. В его рассказе о лично пережитых им
событиях 1682 года, написанном в 1720-х годах, Нарышкины идеа¬
лизируются. В основе такого отношения — личные мотивы: потеряв
отца в первые дни восстания, Андрей Матвеев оказался под защитой
Натальи Нарышкиной и несколько дней спустя тайно в чужой одежде
был выведен из Кремля придворным шутом. Он укрылся в одном из
отдаленных поместий царицы и рос под ее покровительством, а затем
сделал дипломатическую карьеру при Петре. Вспоминая о событиях
1682 года, Матвеев сообщает, что Иван Нарышкин смело готовился
к смерти, спокойно исповедался и причастился. Затем Наталья На¬
рышкина и Софья Алексеевна вручили ему икону Богородицы и по¬
шли вместе с ним навстречу ревущей толпе и морю копий. Не смуща¬
ясь святой иконы, толпа ринулась к нему, схватила и поволокла прочь.
Для Матвеева это был акт хаоса и насилия, а не принесение ритуальной
1 Женщины просят о пощаде: Keep /. Mutiny in Moscow. R 432; см. также:
ПСРЛ. Т. XXXI. С. 175 (Мазуринская летопись). Ивана Нарышкина выводят из
Дворца: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 197 (Летопись 1691 г.). Сильвестр Медведев подробно
не освещает этот инцидент, однако описывает реакцию Петра и его матери: «ви-
Девше же их народное упорство», выдали Ивана Нарышкина: Медведев С. Созерца¬
ние краткое лет. С. 56-57.
498
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
жертвы1. Однако каким бы хаотичным и жестоким ни было это мгно¬
вение, это был также и ритуал, с помощью которого государь выпол¬
нял свою ужасающую обязанность по восстановлению социальной
стабильности через убийство.
На следующий день женщины добились милости от восставших,
как и в 1648 году Алексей Михайлович для Бориса Морозова. Вме¬
шавшись в конфликт, чтобы просить о милости, они исполнили роль,
отведенную им идеологией Московского государства, и 18 мая спасли
жизнь престарелому Кириллу Полуэктовичу Нарышкину. Это было
на следующий день после того, как стрельцы заявили о прекращении
кровопролития. Современник так описал эту сцену: царевна Софья
Алексеевна, из Милославских, говорила со стрельцами, а Нарышкин
трижды пал ниц перед мятежниками. Стрельцы согласились на по¬
стриг Кирилла Полуэктовича и помещение его в Кирилло-Белозер-
ский монастырь. Трех его малолетних сыновей тоже пощадили. По¬
стриг был совершен на следующий день, и всех четырех Нарышкиных
отправили в ссылку по разным местам2.
Жестокость толпы в 1682 году явила собой ту же ужасающую смесь
кровожадной анархии и особого ритуала, как и в 1648 году. Все источ¬
ники едины в описании ужасной судьбы жертв. Схваченные на месте
были приведены на дворцовое (Красное) крыльцо и брошены на острия
бердышей и копий, подобно тому как казаки Разина расправлялись
со своими жертвами, сбрасывая их с высоты. В 1682 году несчастных,
брошенных в толпу, разрывали живьем на куски, топтали, срывали с них
одежду. Тела и части тел большинства убитых, как с Соборной площади,
так и из других частей Кремля и города, были воздеты на пики и при¬
несены на Лобное место на Красной площади для всеобщего обозрения
и дальнейшего поругания. Некоторые тела были разорваны на столь
1 Матвеев АЛ. Записки. С. 28-31, 36. Матвеев признает участие Софьи Алек¬
сеевны, но считает, что она действовала цинично: «Во всем том внутри глубо¬
кая происходила политика италианская; ибо они иное говорят, другое ж думают
и самим делом исполняют» (Матвеев АЛ. Записки. С. 30). Биография Матвеева:
Серов Д.О. Администрация Петра I. М.: ОГИ, 2007. С. 56. Бутенант тоже упоминает
икону: Keep J. Mutiny in Moscow. P. 432.
2 Женщины царского рода в роли переговорщиков: Thyret I. Between God
and Tsat: Religious Symbolism and the Royal Women of Muscovite Russia. DeKalb,
111.: Northern Illinois University Press, 2001. Ch. 4. Софья ведет переговоры: ПСРЛ.
Т. XXXI. С. 175 (Мазуринская летопись). Отчеты Разрядного приказа и Сильвестра
Медведева, написанные два года спустя, а также Летопись 1691 г. едины в упоми¬
нании вмешательства всех женщин: Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 278; Мед¬
ведев С. Созерцание краткое лет. С. 57; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 197. Бутенант упоминает
только Наталью Нарышкину: Keep }. Mutiny in Moscow. P. 430.
Символическое значение насилия и моральная экономика 499
мелкие фрагменты или же «все тело смесиша, яко кал», что узнать че¬
ловека уже было невозможно1. Один случай был уж совсем вопиющим:
15 мая престарелого, прикованного к постели князя Юрия Долгоруко¬
ва вытащили из дома на двор и убили, а труп протащили по улицам.
Его тело оставалось под открытым небом всю ночь, поскольку никто
не осмеливался хоронить жертвы гнева толпы. Вернувшись на следую¬
щий день, стрельцы продолжили осквернение тела неимоверным об¬
разом: они вскрыли труп и отдали внутренности на съедение псам. Го¬
ворили, что некоторые из них смазали свои сапоги трупным жиром2.
Стрельцы использовали разные способы, чтобы узаконить свою
жестокость. Пытаясь вовлечь всех прочих людей в происходящее, их
лидеры демонстрировали воздетое на копье тело (или его часть) убитого
ими чиновника и кричали толпе: «Любо ли?», а толпа отвечала одобре¬
нием. Матвеев сообщает, что стрельцы принуждали зрителей «шапками
махать и то „любо" гласно с ними же кричать. Буде же кто... от жалости
сердечной умалчивал или вздыхал, люто от них биты». Некоторые ис¬
следователи видят в этом параллель с действиями Ивана Грозного, когда
в 1570 году тот просил толпу одобрить казнь Висковатого и других.
Во время восстания Разина казаки также испрашивали у народа согла¬
сия на казнь чиновников. Летопись 1691 года сообщает о том, что толпа
подражала их действиям: «На площади же над мертвыми телесы, кто
ни прииде, ругашеся и не умилися никто, яко зверие дивни, зле терза¬
юще телеса их перед народом, на копия вонзиша, подымаху овии главу,
инии же руце и нозе отсеченные кажуще народу, рекуще сице: „Любо
ли?”.. и тии страха ради вси рекуще с великим шумом: „Любо!”»3
1 Насаживание на копья: Keep J. Mutiny in Moscow. Р. 423-426,429; Медведев С.
Созерцание краткое лет. С. 53-55; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 174 (Мазуринская летопись);
ПСРЛ. Т. XXXI. С. 194 (Летопись 1691 г.); Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 277.
Превращение тел в месиво: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 194 (Летопись 1691 г.); Медведев С.
Созерцание краткое лет. С. 55.
2 Долгоруков: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 195-196 (Летопись 1691 г.). Тела пролежали
порядка пяти суток: Богданов А.П. Поденные записи. С. 36. Разрешение на захоро¬
нение тел было дано только 17 мая: Keep /. Mutiny in Moscow. P. 435. Останки Ивана
и Афанасия Кирилловича Нарышкина лежали на Красной площади до тех пор,
пока 20 мая родственники не осмелились унести их прочь: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 176
(Мазуринская летопись). Матвеев утверждал, что смелый слуга их семьи собрал
останки его отца Артамона Сергеевича в день его смерти 15 мая, нарушив запрет:
Матвеев АЛ. Записки. С. 32.
3 «Любо?»: Матвеев АЛ. Записки. С. 25, 11; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 195 (Летопись
1691 г.). См. также: Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 55; Keep J. Mutiny in Moscow.
P 433-434; Росовецкий C.K. Устная проза. С. 91-92. Легитимация через определен¬
ные ритуальные действия: Lowe H.-D. Der Strelitzen-Aufstand von 1682. P. 184-196.
500
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
Стрельцы также устраивали карнавальную пародию на законные
процедуры. Например, по Красной площади пронесли тела в карика¬
турной процессии и, подобно глашатаям во время казней 1653 года
(глава 16), по сообщению Медведева, «глупии люди досаду являюще,
яко честь творяще, вопияху гласы великими: „Се боярин Артемон Сер-
геевичь! се боярин Ромодановской! се Долгорукой! се думной едет!
дайте дорогу!”» Когда они вывели Ивана Нарышкина из пыточной ка¬
меры Константиновой башни, они не воспользовались ее воротами для
прохода на Красную площадь, а вышли через ворота Спасской башни,
через которые проходили религиозные процессии с участием царя1.
Еще одним способом демонстрации «законности» действий стрель¬
цов было их отношение к грабежам. Как и в 1648 году, они клялись друг
другу не грабить и наказывали тех, кто нарушал клятву. Во время раз¬
грабления дома Кирилла Полуэктовича Нарышкина они, по слухам,
обнаружили царские короны и платье, а потом, собрав подобные на¬
ходки в Кремле, продавали их задешево своим сообщникам в течение
нескольких недель2. Таким образом, если грабеж и происходил, то он
воспринимался толпой как символическое изгнание, однако стрельцы
стремились сохранять дисциплину в своих рядах. Более того, выбрав
Красную площадь в качестве места для предъявления и поругания сво¬
их жертв, они имитировали официальные казни самозванцев и преда¬
телей, таких как Степан Разин.
В большинстве случаев схваченную жертву убивали на месте, од¬
нако одну из главных, иностранного доктора фон Гадена, поймали
в Немецкой слободе и доставили в Кремль, чтобы продержать под
арестом до казни. Затем его и Ивана Нарышкина подвергли суду-фар¬
су. Нарышкина истязали в течение шести часов в пыточной камере
Константиновой башни, где помещался Разбойный приказ, а затем
четвертовали на Красной площади, как это делали с обычными пре¬
ступниками. Как и в случае со Степаном Разиным, голова, руки и ноги
были насажены на копья, его голову носили туда-сюда по мосту через
1 Отвратительные вещи и поступки: Медведев С. Созерцание краткое лет.
С. 55. Спасская башня: Матвеев А. А. Записки. С. 31. Константино-Еленинская
башня располагается к югу от Набатной на стороне собора Василия Блаженно¬
го: Тихомиров Н.Я.у Иванов В.Н. Московский Кремль. История архитектуры. М.:
Стройиздат, 1967. С. 49. Благодарю Джека Коллманна за информацию о Кремлев¬
ских башнях.
2 Запрет грабить: Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 57; Богданов А.П. По¬
денные записи. С. 36; ПСРЛ. Т. XXXI. С. 175 (Мазуринская летопись). Короны и пла¬
тье: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 196 (Летопись 1691 г.). Продажа: Восстание в Москве 1682 г.
№ 17,19, 22, 25,29, 36-37,136 и 207. С. 278; Богданов А.П. Поденные записи. С. 36.
Символическое значение насилия и моральная экономика
501
реку, а туловище разрезали на куски и многократно поднимали перед
толпой. Подобная участь на Красной площади ожидала в тот день
и доктора фон Гадена1.
Убийства и осквернения тел, совершавшиеся стрельцами в Крем¬
ле и на Красной площади, сопровождались постоянным и зловещим
боем их полковых барабанов, гулом колокола Набатной башни и даже
церковным звоном. Русские летописи сообщают, что это делалось
с целью созвать больше стрельцов, но по другим сведениям — для
устрашения. Немецкий купец Бутенант сообщал: «Когда приводили
кого-то, кто должен был умереть, в Кремле (замке — Schlofi) в ознаме¬
нование этого били во все барабаны, которые стояли друг подле друга
числом более 200, а также звонили в набат, и продолжалось это, пока
убитого не вытащат из Кремля и не бросят на базаре, или большом
рынке».
В свою очередь, русские свидетели этих событий отмечали о жерт¬
вах стрельцов, что «как их рубили... в те поры били в набат у Спас-
ких ворот»2. Медведев обратил внимание на барабанный бой, а Мат¬
веев говорил, что били «не умолкая»: «О, какой тогда лютый страх,
ужас и трепет... нанесеся»3. Нет данных о подобном звуковом со¬
провождении применительно к 1648 году или во время казней 1653
и 1670-х годов. В данном случае стрельцы использовали его, чтобы их
действия выглядели законными и получившими всеобщее одобрение,
то есть касавшимися всех и каждого.
Еще один любопытный случай манипулирования атрибутами су¬
допроизводства имел место в конце 1682 года, когда солдаты полка
Бохина вошли в Кремль, встали перед дворцом и установили плахи
с топорами для отрубания головы. Некоторые из них легли, приго¬
товившись к казни. Думный дьяк Федор Шакловитый вышел, чтобы
1 Смерть Нарышкина и фон Гадена: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 175 (Мазуринская
летопись); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 197-198 (Летопись 1691 г.); Keep /. Mutiny in Moscow.
P. 431-432; Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 56-57.
2 Колокола приходских церквей: Богданов А.П. Поденные записи. С. 35. Крем¬
левская Набатная башня располагалась напротив собора Василия Блаженного.
В набатный колокол ударяли во время чрезвычайных ситуаций, особенно пожа¬
ров. Колокол сняли с башни во времена Екатерины II: По Кремлю. Краткий путе¬
водитель. М.: Моек, рабочий, 1964. С. 29; Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский
Кремль. С. 54. Барабаны: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 192 (Летопись 1691 г.); Бутенант: Keep J.
Mutiny in Moscow. P. 433 (пер. цит. по изд.: Устрялов Н.Г. История царствования Пе¬
тра Великого. СПб., 1858. Т. 1. С. 340. — Примеч. пер.). Русские наблюдатели: ПСРЛ.
Т. XXXI. С. 174,175 (Мазуринская летопись).
3 Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 52; Матвеев А.А. Записки. С. 25; см.
Также: Буганов В.И. Новый источник. С. 323; Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 278.
502 Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
узнать, за какое преступление они несут такое наказание, на что те
отвечали, что их оклеветали, обвинив в подготовке к бунту, и они тре¬
буют проведения расследования для восстановления своего доброго
имени. Их простили и отпустили1.
Зло, с точки зрения людей того времени, имело сверхъестественную
природу. Даже самые образованные из наших свидетелей — Сильвестр
Медведев и Андрей Матвеев — считали эти события проявлением все¬
ленского хаоса. Медведев, называя его «попущением гнева Божия», пи¬
сал, что «воздвижеся буря ветрена велия, и облаки мрачны ношахуся»,
а Матвеев, восстанавливая ход событий десятилетия спустя, отмечал,
что сначала день «вельми светлым, тихим и зело ведренным был; но ког¬
да кровопролитие оным боярам от того их тиранского мучительства
началося, внезапу такая очень мрачная буря и тьма свирепая встала,
без тучи, ветром жестоким»2. Страх перед ведовством был распростра¬
ненным явлением, как в случае слухов о том, что Нарышкины отравили
покойного царя Федора Алексеевича или что Матвеев практиковал
колдовство. Этот страх также выражался и в отчаянном желании найти
и убить врачей-иностранцев. Странная находка в разграбленном доме
думного дьяка Лариона Иванова подпитывала эти страхи.
В его доме восставшие обнаружили рыб огромных размеров: «за¬
морские рыбы, имущия многия плески, от них же яко усы долги и тон¬
ки яко власы». Это были каракатицы. Стрельцам рыбы не понрави¬
лись: они посчитали этих странных существ ядовитыми и сочли, что
с их помощью Иванов намеревался отравить царя и всех стрельцов.
Один из стрельцов даже попытался доказать это, скормив кусок кара¬
катицы бродячей собаке, предварительно положив туда мышьяку. Со¬
бака сдохла, что подтвердило распространенные опасения. Даже когда
греческие купцы, привозившие «каракадиц» в Россию, выступили
с заверениями в их безвредности и сообщили, что те считались в Сре¬
диземноморье деликатесом, им никто не поверил. Слух был развеян
только тогда, когда другую собаку накормили кусками каракатицы,
на этот раз без яда, и она осталась жива3.
1 Полк Бохина: Восстание в Москве 1682 г. № 189-190 (не позднее 18 декабря
1862 г.); ПСРЛ. Т. XXXI. С. 179 (Мазуринская летопись датирует это 27 декабря
1682 г.); Восстание в Москве 1682 г. № 207. С. 281 (приказной отчет ошибочно дати¬
рует эти события октябрем 1682 г.).
2 Медведев С. Созерцание краткое лет. С. 52; Матвеев АЛ. Записки. С. 23.
Автор-монах Летописи 1691 г. также упоминает погоду: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 192.
3 ПСРЛ. Т. XXXI. С. 196,198 (Летопись 1691 г.). Благодарю Александра Камен¬
ского за помощь в переводе фрагмента о каракатицах. Это моллюски, а не рыбы.
Символическое значение насилия и моральная экономика
Эти причудливые существа стали символом боярской измены
и средством унижения жертв. Две каракатицы, воздетые стрельцами
на копья, были выставлены на мосту через Москва-реку и две — возле
тела Лариона Иванова с вывеской, «яко теми змиями хотяху изменни¬
цы преводити царский род и стрельцов». По словам очевидца, голову
Ивана Нарышкина носили по улицам вместе с «морскими рыбами
о семи хвостах и о пяти». В других случаях мертвечина использова¬
лось для унижения жертв: рядом с телом князя Ю.А. Долгорукова,
убитого дома и оставленного лежать на улице в навозной куче, стрель¬
цы положили «со страны полоть ветчины, з другие рыбу осетра». Мат¬
веев сообщает, что они набили рот мертвого Долгорукова соленой
рыбоц^ как будто он ел ее1.
Эти поражающие своей жестокостью действа, исполненные перво¬
бытного символизма, преследовали ту же цель, что судебная система,
а именно — поддержание или восстановление социальной стабиль¬
ности. Уродливо-комические унижения ставили врагов толпы вне
закона, приравнивая их к пугающим силам магии и неизведанного.
Очищение от зла, олицетворением которого были ненавистные пред¬
ставители власти, происходило с помощью огня или путем отрывания
конечностей, после чего зло бесследно исчезало. Жестокость толпы
одновременно и охраняла, и отражала представления Московского
государства о справедливости и практике отправления правосудия.
В 1648 году эти события олицетворяли представления толпы о мо¬
ральной экономике. Восставшие заявляли, что они охраняют царя,
и считали свои действия законной формой правосудия, даже если
речь шла только о его карнавальном пародировании. Они выставляли
тела своих жертв на Лобном месте на Красной площади (часто исполь¬
зовавшемся для казней), даже если убийство совершалось в момент
обнаружения жертвы. Они давали царской семье отсрочку на день,
но требовали выполнения своих условий на третий день, срок, ис¬
полненный христианского символизма. Во время каждого восста¬
ния, как в 1648 году, так и в 1682-м они были милостивы к самым
старшим и младшим в роду. Убийства и грабежи домов элиты имели
Для них как символическое, так и практическое значение, поскольку
1 Надпись и рыба, воздетая на копья: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 196 (Летопись 1691 г.);
Матвеев сообщает, что каракатицу положили рядом с трупом Иванова (Матве-
ев АЛ. Записки. С. 24). Голова и рыба на копьях: ПСРЛ. Т. XXXI. С. 175 (Мазурин-
ский летописец); см. также ПСРЛ. Т. XXXI. С. 198 (Летопись 1691 г.). Долгоруков:
ПСРЛ. Т. XXXI. С. 195 (Летопись 1691 г.); Матвеев АЛ. Записки. С. 26.
504
Часть II / Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы
вели к очищению символического пространства города и удалению
вредных элементов. Такого рода жестокость, преисполненная симво¬
лического значения, не была присуща только Московскому государ¬
ству. Исследователи социальных теорий и философы уже отмечали
жестокость толпы как один из факторов стабилизации общества. На¬
пример, Михаил Бахтин предполагал, что когда восставшая толпа
отрывала конечности тел ненавистных политиков, она, фигураль¬
но выражаясь, расчленяла политическое тело. В трактовке Эдварда
Мьюра идея Бахтина получает дальнейшее развитие: поскольку люди
верили, что «разные социальные группы зародились в разных частях
божественного тела», то осквернение ненавистных социальных групп
должно было покончить с коррупцией и нарушениями, которые они
совершили1.
Однако самый замечательный аспект этих событий — это взаимо¬
действие между правителем и его народом. Смерти Плещеева и Тра-
ханиотова в 1648 году и Ивана Нарышкина в 1682 году подтверждают
теорию Рене Жирара, Джорджо Агамбена и других, считающих, что
суверенные государства и их правители обязаны (и наделены правом)
убивать ради сохранения политического тела2. Принесение в жертву
Плещеева, Траханиотова и Нарышкина в 1648 и 1682 годах в Кремле
руками суверенных правителей углубляет наше понимание идеологии
о легитимации власти Московского государства. В таких крайних слу¬
чаях ради общественного блага патриархальная роль правителя как
защитника народа от несправедливости требовала от него принесения
людских жертв, вне зависимости от того, сколь непредставительным,
неразумным и ненасытным было это самопровозглашенное общество
в тот момент. Его статус суверена помещал его в «исключительное
пространство» и давал ему право приносить кого-то в жертву ради
объединения и укрепления общества, а легитимность его власти за¬
висела от того, как он исполняет свои властные обязательства.
Подобное кровопролитие, совершенно неприемлемое в наши дни,
было нужным и дозволенным с точки зрения моральной экономи¬
ки Московского государства XVII столетия. Правила игры были из¬
вестны и правителю, и народу: общество обращалось как одно целое,
«миром», к царю, который был обязан защитить его. У самого царя
1 Роллер-Ассфальг ссылается на Манфреда Гаилуса, Мэри Дуглас, Вальтера
Буркерта и Рене Жирара, среди прочих теоретиков: Roller-Assfalg S. Der Moskauer
Aufstand; Мьюр применяет теорию Бахтина: Muir Е. Ritual in Early Modern Europe.
Cambridge University Press, 1997. P. 107.
2 Girard R. Violence and the Sacred. Ch. 1; Agamben G. Homo sacer.
Символическое значение насилия и моральная экономика
505
не было защиты в виде полиции. Отметим, что в 1662 году ему удалось
избежать выдачи бояр благодаря быстрому прибытию войск и добро¬
вольцев из жителей Немецкой слободы. Сама идеология Московско¬
го государства не предполагала наличия полиции для охраны царя:
считалось, что он должен взаимодействовать со своим народом на¬
прямую. Когда подача челобитных царю переросла в восстания 1648
и 1682 годов, единственным способом прекратить грабежи, поджоги
и убийства было восстановление идеального равновесия в отношени¬
ях между обществом и царем. По сути для этого требовалась ритуаль¬
ная жертва.
Это была точка отсчета той политической системы. От царя тре¬
бовалось участие в совершении актов общественного насилия, он
действовал в своем суверенном пространстве, где было позволено
действовать только ему одному, принося жертву ради восстановления
стабильности. С точки зрения идеологии православного самодержа¬
вия он действовал как благочестивый царь. Так глубока была эта идео¬
логия. Между насилием, самодержавием и идеологией в Московском
государстве существует глубинная связь: именно потому что царь был
добрым, благочестивым и великодушным, не тираном и не деспотом,
он должен был удовлетворять чаяния своего народа, даже если ради
этого ему приходилось убивать.
ГЛАВА 18. ПЕТР ВЕЛИКИЙ
И ЗРЕЛИЩА СТРАДАНИЯ
«Четырехугольный столб из белого камня... с железными спицами по
сторонам, на которых взоткнуты головы казненных; на вершине стол¬
ба находился четырехугольный камень в локоть вышиной, на нем по¬
ложены трупы казенных». Подобный столб, описанный габсбургским
резидентом Отто Плейером в 1718 году, стоял на Красной площади
по крайней мере с 1697 года; еще один поставили в Санкт-Петербурге
перед Петропавловской крепостью. Там с 1718 по 1724 год висела от¬
рубленная голова бывшего шурина Петра Великого, Авраама Федоро¬
вича Лопухина, которую все еще можно было видеть, когда в 1721 году
на обозрение вдобавок было выставлено тело князя М.П. Гагарина.
Эти ужасные конструкции были демонтированы и заменены другими,
за пределами городских ворот, только в 1727 году, уже после оконча¬
ния царствований Петра и его жены Екатерины1.
Поставив в 1698 году перед собой задачу наказать стрельцов, а за¬
тем на протяжении всего своего правления устраивая казни, Петр
решил изменить правила публичного насилия. Он трансформировал
концепции политической власти и легитимности в России; Петр — бо¬
лее не благочестивый царь, имеющий моральное обязательство при¬
слушиваться к праведным мольбам своего народа. Не благочестие,
а гражданские достижения и военные победы обосновывали прав¬
ление Петра. На место представлений об общине праведников Петр
1 Perry /. The State of Russia. R 155. Ефимов цитирует Плейера: Ефимов С.В.
Евдокия Лопухина — последняя русская царица XVII века // Средневековая Русь /
Ред. С.В. Лобачев, А.С. Лавров. СПб., 1995. С. 160. Сб. РИО. Т. LXIX. № 21. С. 43;
№ 25. С. 47. Лаврентьев А.В. Московское «столпотворение». С. 136-137; Аниси¬
мов Е.В. Дыба и кнут. С. 586-587; Schrader А.М. Languages of the Lash. P 46.
Символическое значение насилия и моральная экономика
507
поместил светскую идеологию абсолютизма и регулярного полицей¬
ского государства. Вместо того чтобы вести свой народ к спасению, он
пообещал улучшить жизнь здесь и сейчас1.
Петр ни за что бы не стал терпеть переговоры с кровожадными
толпами и ритуальные жертвы, на которые были вынуждены идти
его отец и мать. Утвердив правительство как безличную бюрократию,
а не наследственную корпорацию, он разрешил народу обращаться
к нему с челобитными, касающимися только таких преступлений,
как измена, бунт и лихоимство чиновников. Вспомним, что его отец,
Алексей Михайлович, встречался лицом к лицу с разгневанной тол¬
пой три раза в 1648 году и не пострадал. Кремль не защищала сильная
дворцовая охрана, поскольку, согласно допетровской идеологии, царь
в ней не нуждался. Петр Великий не полагался на подобную харизму
в деле собственной защиты, а создал в конце 1680-х годов дворцовую
гвардию из людей, состоявших в его знаменитых «потешных полках»
(будущих Семеновском и Преображенском). Петр считал, что ему
нужна для охраны полиция, и этот факт отражает, насколько в ином
свете он представлял себе свою суверенную власть2.
С точки зрения идеологии Петр Великий предъявлял более се¬
рьезные претензии на абсолютную власть, чем его предшественники.
Позаимствовав максиму европейской абсолютистской мысли «ибо
Его Величество есть самовластный Монарх, который никому на свете
о своих делах ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои Го¬
сударства и земли, яко Христианский Государь, по своей воли и благо-
мнению управлять»3, Петр претендовал на власть, не ограниченную
традициями христианского благочестия. Законы его времени отража¬
ли безличное представление о государстве, воплощенное в понятии
1 О новой обезличенной идеологии с середины XVII века см.: Kivelson V.A. The
Devil Stole His Mind. О петровской трансформации идеологии см.: Wortman R.S.
Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy. 2 vols. Princeton
University Press, 1995-2000. Vol. II. Ch. 2 (рус. пер.: Уортман P.C. Сценарии власти:
мифы и церемонии русской монархии: В 2 т. М.: ОГИ, 2004); RaeffM. Understanding
Imperial Russia; Anisimov E.V. The Reforms of Peter the Great; Whittaker C.H. Russian
Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in Political Dialogue. DeKalb, 111.:
Northern Illinois University Press, 2003. Ch. 2; Kharkhordin O. What is the State? The
Russian Concept of Gosudarstvo in the European Context 11 History and Theory. 2001.
№ 40. P. 206-240 (рус. пер.: Хархордин. О. Что такое «государство»? Русский тер¬
мин в европейском контексте / Понятие государства в четырех языках. СПб., М.:
ЕУСПб — Летний Сад, 2002).
2 Болтунова Е.М. Гвардия Петра Великого как военная корпорация. М.: РГГУ,
2011. С. 40.
3 ПСЗ. Т. V. № 3006. Гл. 3. Ст. 20. Комментарий: ПРП. Т. VIII. С. 325 (1716).
508
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
«государственного интереса». Имплицитно подразумевавшееся в за¬
конах с 1497 года, оно было сформулировано в указе 1714 года («мно¬
гие говорят... не разсуждая того, что все то, что вред и убыток Госу¬
дарству приключить может, суть преступления») и в военной присяге
в Артикуле воинском 1715 года («и ежели что вражеское и предосуди¬
тельное против персоны его величества, или его войск, такожде его го¬
сударства, людей или интересу государственного что услышу или уви¬
жу, то обещаюсь...»)1. Добавив лихоимство чиновников как «третий
пункт» к вопросам, с которыми можно обращаться к государю (в до¬
полнение к первым «двум пунктам» угрозы здоровью монарха и бунта
и измены), он не только утверждал безличную судебную иерархию,
но также подчеркивал «государственный интерес»2. Различая пре¬
ступления против «государственного интереса» и «партикулярные
прегрешения», от которых страдали только частные лица, петровский
закон еще больше утверждал безличность государства. В то же время
сохранялся теократический фундамент государственной легитима¬
ции, и особо тяжкие преступления против религии продолжали пре¬
следоваться как государственные преступления3. Ритуалы казни за
преступления против государства создавали возможность продемон¬
стрировать такую всеохватную государственную власть. В этой главе
завершается изучение роли смертной казни путем анализа наказаний
за наитягчайшие преступления в XVIII веке; в ней не рассматривают¬
ся все возможные случаи в мельчайших деталях судебной процедуры,
а проверяется парадигма Фуко о «зрелищах страдания» на российских
реалиях.
1 Государственные интересы: ПСЗ. Т. V. № 2673. П. 4; № 2726 (1713). Вред
и убыток: ПСЗ. Т. V. № 2871, 2786. П. 2 (1714); см. также: ПСЗ. Т. VI. № 3586, 3601
(1720); РЗ.Т. IV. С. 328 (1715).
2 Два пункта: ПСЗ. Т. IV. № 1748 (1700); ПСЗ. Т. V. № 2726 и 2756 (1713); Се¬
ров Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 97. Третий пункт: ЗА Петра. С. 362-363 (янв.
1715); ПСЗ. Т. V. № 2877 (1715), 3143 (1718). В январе 1718 г. три «пункта» были
подтверждены, но обращаться к государю можно было только по первым двум: ЗА
Петра. С. 366-368; ПСЗ. Т. V. № 3143. Другие запреты на обращение к царю: ПСЗ.
Т. V. № 2673. Ч. 2 (1713); ЗА Петра. С. 361-362 (1714); ПСЗ. Т. V. № 2879 (1715), 3261
(1718); ПСЗ. Т. VI. № 3838 (1721), 3947 (1722); ЗА Петра. С. 371-379 (1718), 385-386
(1724).
3 Партикулярные преступления: ПСЗ. Т. V. № 2673. П. 4; № 2726 (1713);
№ 2871; 2786. П. 2 (1714); № 2994. Ч. 5 (1716); ЗА Петра. С. 129-132 (1723); ПСЗ.
Т. VII. № 4460 (1724). Преследование ведовства и колдовства в XVIII в.: Смилян-
ская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики; Лавров А.С. Колдовство и религия
в России. Артикул воинский. Гл. 1. Арт. 1-2. РЗ. Т. IV. С. 328-329 (1715); ПСЗ. Т. VII
№ 4344. Ст. 5 (1723); 4713 (1725).
Символическое значение насилия и моральная экономика
509
Еще до своего путешествия в Европу Петр усилил жестокость и те¬
атральность публичных казней, возможно, на основе информации,
полученной им от некоторых европейских офицеров (в том числе Брю¬
са, Гордона и Лефорта), с которыми он подружился в юношеские годы.
Например, Петр руководил двумя жестокими казнями в 1690-е годы,
незадолго до того как отправился в великое посольство в Европу. Суды
по таким важным делам осуществляли боярские комиссии, но Петр
проявил личную заинтересованность, как в случае с Якобом Янсеном,
перебежавшим с русской службы к туркам в ходе Азовского похода
в 1696 году. После жестоких допросов в сентябре того года Янсена при¬
говорили к колесованию, причем это был первый случай, когда такой
вид казни упоминался в русской практике. В приговоре было указано,
чтобы его кости были сломаны на колесе, затем его должны были обез¬
главить и водрузить его голову на колесо; части тела должны были от¬
править в мертвецкую для нищих, преступников и брошенных трупов
(«убогий дом») — обезличивающая и позорная смерть1.
Еще ужаснее был случай думного дворянина и бывшего стре¬
лецкого полковника Ивана Циклера в феврале — марте 1697 года,
признанного виновным в заговоре против царя. Судебный процесс,
проходивший в Преображенском приказе под руководством бояри¬
на Льва Кирилловича Нарышкина, дяди царя Петра, был жестоким:
многочисленные пытки привели к новым разоблачениям и в конце
концов к смертным приговорам для шести человек. Казнь самых важ¬
ных — Циклера и окольничего А.П. Соковнина — была беспрецедент¬
ной по публичности и жестокости: объявления были опубликова¬
ны за два дня, чтобы собрать большую толпу. Приговор царя Петра,
утвержденный боярами, был вынесен в Преображенском приказе
4 марта. В тот же день приговоренных четвертовали, а головы отвезли
на Красную площадь и выставили напоказ на специально постро¬
енном каменном столбе с железными табличками, на которых были
написаны их преступления. В современном этому событию рассказе
Джона Перри отмечено, что они там оставались «до тех пор, пока
1 Голикова Н.Б. Политические процессы. С. 42-44, 216; Желябужский И.А.
Записки. С. 44; Perry /. The State of Russia. R 149-150. Богословский утверждает,
4го колесование было введено в 1698 г., но данный случай предшествует этому:
Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии: В 5 т. М.: Госполитиздат,
1940-1948. Т. III. С. 116. Обычный процесс «колесования» предполагал, что кости
РУк и ног дробились колесом от телеги, затем сломанные конечности продевались
сквозь спицы, причиняя страшные мучения, и колесо поднималось в горизон¬
тальном положении на шесте; жертва умирала мучительной смертью на всеобщем
°бозрении: Merback М.В. The Thief, the Cross and the Wheel.
510
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
наконец с прекращением морозов, зловоние стало до такой степени
противно жителям, что туловища эти приказано было убрать и бро¬
сить в общую яму, вместе с телами мошенников и воров». Описа¬
ние их преступлений должны были читать вслух в столице и всех
крупных городах1. Казнь включала чрезвычайно многозначительный
акт символического насилия. Поскольку большинство осужденных
вместе с Циклером и Соковниным были стрельцами, их заговор был
связан с возглавляемыми Милославским стрелецкими бунтами 1682
и 1689 годов. Поэтому Петр приказал выкопать тело Ивана Михай¬
ловича Милославского и положить его у плах, на которых были обез¬
главлены Циклер и Соковнин, так что их кровь капала на лицо трупа.
Затем он приказал изрубить тело Милославского на куски и закопать
их под инструментами пыток. Год спустя, когда он, находясь в Евро¬
пе, получил известия о стрелецком бунте в Москве, Петр заявил, что
«семя Ивана Михайловича растет»2.
Это был не единственный случай, когда Петр наказывал труп:
имеются свидетельства о том, что он приказал повесить мертвые тела
двух женщин, которых казнили за убийство их мужей, похоронив за¬
живо, и в указе 1716 года, запрещающем дуэли, был приказано вешать
рядом с победителем тело убитого дуэлянта. Согласно закону начала
XVIII века, трупы самоубийц также подвергались поруганию: их про¬
таскивали по улицам3. Когда Петр спешно вернулся из Европы, полу¬
чив весть о стрелецком бунте 1698 года, он использовал увиденное
там, чтобы еще в большей степени усовершенствовать зрелища кары.
В июне 1698 года четыре стрелецких полка по наущению заточен¬
ной в монастырь царевны Софьи Алексеевны или от ее имени восполь¬
зовались тем, что Петр путешествовал в Европе, и восстали; пока Петр
в спешке ехал назад, генералы А.С. Шеин и Патрик Гордон разбили
1 Приношу благодарность Полу Бушковичу за копию судебного дела: РГАДА.
Ф. 371. Оп. 2. № 485. 108 л. Казнь (не описанная в деле): Perry /. The State of Russia.
R 155 (рус. пер.: Перри Д. Другое и более подробное повествование о России. Кн. 2.
С. 99); Голикова Н.Б. Политические процессы. С. 87-101; Лаврентьев А.В. Москов¬
ское «столпотворение». С. 136-137.
2 Голикова Н.Б. Политические процессы. С. 100; Schuyler Е. Peter the Great:
Emperor of Russia. 2 vols. New York: Charles Scribners Sons, 1884. P. 280-281; Же¬
лябужский И.А. Записки. С. 48-51; Perry J. The State of Russia. P. 153-155. Матвеев
отметил иронию того, что Циклер участвовал в возведении стрелецкого столба
в 1682 г.: Матвеев А.А. Записки. С. 35. Семена: Богословский М.М. Петр I. Т. II.
С. 540; см. также: Т. II. С. 411-412.
3 Похороны заживо: Korb J.-G. Diary. Vol. I. Р. 212. Дуэли: Артикул воинский.
Гл. 49. П. 15. ПРП. Т. VIII. С. 460 (1715).
Символическое значение насилия и моральная экономика
511
иХ и успели пытать и казнить многих (к большому неудовольствию
Петра). Когда Петр вернулся в конце августа, он руководил интенсив¬
но проводившимися пытками и судами в Преображенском приказе.
3 этом случае, в отличие от умеренной реакции на бунты и восстания
1648, 1662, 1682 и 1689 годов, стремились наказать всех участников.
Возмездие преобладало над стремлением к социальной стабильно¬
сти. В общей сложности 799 человек были допрошены и казнены (еще
269 были выпороты, заклеймены и отправлены в ссылку) с 30 сентября
по 21 октября 1698 года. Как написал очевидец, Й.-Г. Корб, это были
«дни» казней1.
Почти все виды пыток и казней, примененные Петром против
стрельцов, практиковались уголовной юстицией Московского цар¬
ства. Две женщины были похоронены заживо, примерно 660 муж¬
чин были повешены и около 130 обезглавлены. Некоторые наказания
были новыми: несколько человек были колесованы, и в ходе казней
Петр ввел новшество — обезглавливание мечом вместо традиционно¬
го топора2. Тем не менее масштаб, жестокость и публичность наказа¬
ния были беспрецедентными.
Это были массовые зрелища. Каждый «день» казнили до 200 че¬
ловек: группами, распределенными по городу, в местах, связанных
с осужденными (у стрелецких полковых канцелярий или напротив
епархиальной тиунской избы при казни священников, например),
или там, где рассчитывали произвести наибольший эффект на пуб¬
лику (у всех городских ворот или вешая на городских стенах) или
унизить соперницу Петра Софью (перед ее окнами в Новодевичьем
монастыре). Тела были выставлены на всеобщий показ в течение всей
зимы; когда их сняли весной 1699 года, на двенадцати главных доро¬
гах, ведущих из города, было вырыто двенадцать могил, и тела были
захоронены массово. Над каждой был столб с табличками, на котором
были описаны преступления этих людей, и колья для демонстрации
отрубленных голов3.
1 Korb J.-G. Diary; см. также: Perry J. The State of Russia. P. 180-185. Обзор:
Moutchnik A. Der “Strelitzen-Aufstand” von 1698 // Volksaufstande in Russland / Ed.
Lowe. P. 197-222; Kollmann N.S. 27 October 1698; Eadem. Pictures at an Execution. Это
стало сюжетом картины Сурикова (1881): Государственная Третьяковская галерея,
Москва.
2 Korb J.-G. Diary. Vol. I. P. 251; Богословский М.М. Петр I. T. III. С. 112.
3 Богословский М.М. Петр I. Т. III. С. 68-69, 86-87, 91-92, 111-116; Korb J.-G.
Diary. Vol. I. P. 182-184, 188, 192-196; II. P. 90, 101-112. Массовые захоронения:
Moutchnik A. Der “Strelitzen-Aufstand” von 1698. P. 219; Лаврентьев A.B. Московское
«столпотворение». С. 138-148.
512
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
Как и с ритуалами казни Циклера в 1697 году, публичность имела
первостепенное значение. Например, на первый «день» казней, 30 сен¬
тября, Петр лично разослал приглашения, доставленные молодым
племянником Лефорта, членам европейского дипломатического кор¬
пуса. Царь велел собрать народ и обращался к толпе во время казней.
В другой из «дней» Петр возглавил гротескное подобие религиозной
процессии, проследовавшей через город. После того как в пригород¬
ном Преображенском (где стоял одноименный полк) на глазах других
осужденных пяти человекам отрубили головы, Петр вместе со свитой
и иностранными дипломатами сопроводил 196 осужденных (которые
ехали по двое в деревянных повозках) к московским городским воро¬
там. Там они остановились, в то время как Петр, верхом на коне, «оде¬
тый в польскую зеленую шубу» призывал толпу слушать, как стрель¬
цам вычитывали их преступления. Затем меньшими группами другие
осужденные были проведены процессией к нескольким местам, где
были поставлены виселицы. В тот вечер Петр, пребывавший, по со¬
общениям, в хорошем настроении, развлекал иностранных дипло¬
матов на банкете. Подобным же образом во время казни 235 человек,
состоявшейся 10 октября, Корб наблюдал за тем, как «царь, представи¬
тели иноземных государей, московские бояре и большая толпа немцев
были зрителями сей ужасной трагедии»1.
Эти казни, бесспорно, были тем, что исследователи европейско¬
го раннего Нового времени называют «театром ужаса». Хотя казни
в Московском царстве 1670-1680-х годов включали в себя подобные
элементы, они никогда не были настолько театрализованными. Когда
Петр вернулся из Европы в 1698 году, он усилил зрелищность казней за
наитягчайшие преступления, главным образом за лихоимство чинов¬
ников. Возможно, благодаря своим европейским советникам2, Петр
привез определенный образец из Европы, поскольку он, безусловно,
был свидетелем подобных зрелищ. В Амстердаме 4 декабря 1697 года
Петра пригласили вместе с членами городского совета посмотреть
1 Богословский М.М. Петр I. Т. III. С. 67-69; Korb J.-G. Diary. Vol. I. Р. 183; V. II
Р. 101, 104-105 (рус. пер.: Корб И.Г. Рождение империи. С. 96, 182).
2 Другим источником информации о европейских зрелищах, возможно, был
дипломат Петр Толстой. 5 июля 1698 г. в Неаполе Толстой видел, как осужденного
за убийство колесовали, четвертовали и выбросили труп в поле. Казнь сопро
вождалась процессией католических священников и сановников в сопровожде
нии городских нобилей. Толстой вернулся из своего путешествия в январе 1699 i
и оставался на протяжении всей своей карьеры доверенным лицом Петра: The
Travel Diary of Peter Tolstoi. A Muscovite in Early Modern Europe / Trans, and ed.
M.J. Okenfuss. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 1987. P. 202-204.
Символическое значение насилия и моральная экономика
513
групповую казнь: двоих убийц обезглавили, троих преступников по¬
весили и нескольких других избили и заклеймили. В «Книге церемо¬
ний города Амстердама» записано: «Царь или великий князь москов¬
ский Петр Алексеевич присутствовал при этой печальной церемонии,
помещаясь на трибуне городской ратуши. Он оставался все время,
пока длилась процедура, свесившись из среднего окна и внимательно
наблюдая казнь. Ему около 26 лет от роду, он очень высокого роста».
Относительно того, что Петр наблюдал всю церемонию, не дрогнув,
М.М. Богословский отмечает: «Это — все та же черта характера Петра,
которую приходилось отмечать по поводу посылки топора в виде по¬
дарка Ромодановскому». Речь идет о старом князе Федоре Юрьевиче
Ромодановском, которого Петр выбрал для руководства судами, пыт¬
ками, допросами и наказаниями в 1698 году и который использовал
этот топор на свое усмотрение1.
Заимствование Петром такой пугающей демонстрации насилия из
Европы позволяет с некоторой иронией взглянуть на его знаменитое
«окно в Европу». Мы видим, что он открыл Россию не только для ев¬
ропейского Просвещения, политического плюрализма, процветания,
социальной мобильности, книгопечатания и политического инако¬
мыслия, прославляемых как западные устои. Он также увидел, как го¬
сударства активно использовали символизм для демонстрации власти.
Отказавшись от участия в ежегодном цикле религиозных ритуалов
(празднике Крещения Господня, Вербного воскресения и других обря¬
дов) после смерти своей матери в 1694 году, Петр активно заимствовал
светские символы власти. Окружив свою элиту статуями Марса и Ми¬
нервы, Петр с их помощью насаждал новый европейский дискурс леги¬
тимности, основанный на завоеваниях, мудрости и прогрессе. Он ввел
европейскую одежду, архитектуру и светское искусство, чтобы пре¬
образовать видимый мир и повседневную жизнь элиты. Ричард Уорт-
ман утверждает, что «триумфальный въезд» заменил коронационный
ритуал как «определяющую церемонию его правления», но зрелища
наказаний выполняли ту же функцию2. По иронии Россия, столь часто
1 Богословский М.М. Петр I. Т. II. С. 276-277. Относительно наблюдения гол¬
ландцев, что Петр был «высок»: его рост составлял 203 см.
2 Wortman R.S. Scenarios of Power. V. I. Ch. 2 and 44 (рус. пер.: Уортман P.C. Сце¬
нарии власти. T. 1. С. 70); Васильев В.Н. Старинные фейерверки в России (XVII —
первая четверть XVIII века). Л.: Изд. Гос. Эрмитажа, 1960; Cracraft J. The Petrine
Revolution in Russian Culture, The Petrine Revolution in Russian Imagery. University
°f Chicago Press, 1997; The Petrine Revolution in Russian Architecture. University of
Chicago Press, 1988.
514
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
называемая европейцами «грубым и варварским царством», переняла
из Европы не только Просвещение, но и практики насилия.
Как уже отмечалось, в качестве наказания за наитягчайшие пре¬
ступления, в особенности коррупцию чиновников, Петр ввел жестокие
виды казней, такие как колесование и сажание на кол; в его време¬
на колесование стало использоваться для наказания за обычные пре¬
ступления1. Ритуалы начала XVIII века усиливали театральность: в их
рамках осужденных на виселицу сопровождали священники; следуя
западной традиции, они усилили публичность, собирая огромные тол¬
пы зрителей. Законы отражали характерные для Московского царства
задачи удержать от преступления путем устрашения: Артикул воин¬
ский 1715 года рекомендовал своевременные казни на местах, чтобы
вызывать «страх» у наблюдателей, в то время как в Генеральном регла¬
менте 1720 года провозглашалось, что во всех присутствиях «надлежит
публичному месту быть, где в указное время все наказанье на теле
и лишение живота чинено быть имеет, дабы всяк, смотря на то, от
таких погрешений и преступлений себя мог охранять». Мрачные сим¬
волы ставшего крайне настойчивым государства распространились по
всей стране: когда чума опустошила юг в 1718 году, было приказано,
чтобы по всей пострадавшей области были воздвигнуты виселицы, что
угрожало немедленным повешением всем, кто не соблюдал карантин2.
Во времена правления Петра были созданы отдельные учрежде¬
ния для преследования за особо тяжкие преступления: Преображен¬
ский приказ в Москве был привлечен к расследованию политических
дел не позднее 1696 года; в ходе расследования бунта 1698 года он стал
чем-то вроде сверхприказа, получив полномочия вовлекать местных
воевод в преследование за совершение особо тяжких преступлений.
Позже подобная канцелярия для расследования политических пре¬
ступлений была создана в Санкт-Петербурге (Тайная канцелярия),
как и многочисленные комиссии по расследованию чиновничьего
лихоимства и других дел3.
1 В Артикуле воинском был введен прогон сквозь строй, но он редко упоми¬
нался в светских делах: Гл. 1. Арт. 1, 6. ПСЗ. Т. V. № 3006, или РЗ. Т. IV. С. 329 (1715).
Колесование за обычные преступления: ПСЗ. Т. V. № 3154 (1718). Виды казней
в XVIII веке: Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 551-561.
2 Артикул воинский. Арт. 137. Толкование: РЗ. Т. IV. С. 352; Ромашкин П.С.
Основные начала. С. 62-90. Генеральный регламент. Гл. 47: ПРП. Т. VIII. С. 99
(1720); ПСЗ. Т. V. № 3237 (1718).
3 Голикова Н.Б. Органы политического сыска. С. 255-263; Она же. Политиче¬
ские процессы. Гл. 1; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 94-95, 271-284.
Символическое значение насилия и моральная экономика
515
Несмотря на то что, как уже отмечалось, смертная казнь за обыч¬
ные преступления применялась реже, уступая место принудительно¬
му труду и ссылке, суды продолжали инсценировать драмы со смер¬
тельным исходом для изменников и коррумпированных чиновников.
Более того, П.С. Ромашкин утверждает, что Петр фактически упразд¬
нил смертную казнь, за исключением подобных особо тяжких престу¬
плений1. Публичные казни стали настолько драматичными, что на это
обратили внимание чужеземцы. Путешественники более ранних вре¬
мен — Герберштейн, Флетчер, Маржерет, Олеарий, Коллинз и дру¬
гие — не упоминали публичные казни до тех пор, пока произошед¬
шие в середине столетия городские бунты и казнь Разина в 1671 году
не дали им предмет для описания. Путешественники в Россию Петра
Великого без труда находили случаи санкционированного государ¬
ством насилия и описывали их в мрачных подробностях.
Вскоре после стрелецкой казни в 1698 году была организована
другая зрелищная казнь. В июне 1700 года Григорий Талицкий был
обвинен в ереси и измене. Под пыткой он признался, что ему было
апокалиптическое видение о Петре как антихристе и что он замыш¬
лял его убийство. Доверенный советник Петра в религиозных делах
Стефан Яворский не смог заставить Талицкого публично покаяться,
и в ноябре 1701 года суд огласил различные приговоры в зависимости
от степени вины: Талицкого, двух мирян и трех лишенных сана свя¬
щенников приговорили к смерти (а их жен — к ссылке в Сибирь). Еще
восьмерых приговорили к битью кнутом и ссылке, а лишенного сана
епископа — к ссылке в Соловецкий монастырь. Способ казни трех
священников не был определен, но для Талицкого и двух других он
был ужасен. Их должны были коптить, то есть подвесить над огнем,
перед тем как четвертовать. В одном описании говорится, что их коп¬
тили восемь часов, а потом их тела и весь эшафот были преданы огню,
что было глубоко символической очистительной казнью2. Никакие
казни предателей и инакомыслящих XVII века не сравнятся с этой.
Ужасающее насилие применялось к предателям, даже среди род¬
ственников самого царя. Судебное преследование сына Петра Алексея
1 Ромашкин П.С. Основные начала. С. 70.
2 Один источник позволяет предположить, что Талицкий раскаялся во время
копчения и был помилован и отправлен в ссылку, но другие источники это не под¬
тверждают: Н.С. Талицкий Григорий // Русский биографический словарь. Т. 20
(«Суворова — Ткачев»). С. 274-275. См. также: Загоскин Н.П. Очерк истории. С. 57;
Bushkovitch Р. Peter the Great. Р. 222-223; Голикова Н.Б. Политические процессы.
С. 135-145; Есипов Г.В. Раскольничьи дела. Т. I. С. 59-84.
516
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
за измену хорошо известно. С февраля 1718 года, после того как Алек¬
сея вернули из Вены, куда он сбежал, всех причастных систематически
допрашивали, в том числе первую жену Петра и мать Алексея, зато¬
ченную в монастырь Евдокию Лопухину. Пыткам были подвергнуты
ее брат Авраам Федорович (он перенес три пытки и признался, что за¬
мышлял заговор против Петра), ее духовники, женская свита и пред¬
полагаемый любовник Семен Глебов. 5 марта суд вынес приговоры
разной суровости: Авраама Лопухина отправили в Санкт-Петербург
для дальнейшего расследования; четверо мужчин, включая Глебова,
были приговорены к смертной казни; еще двадцать восемь человек,
в том числе две служанки, были приговорены к телесным наказаниям.
Саму Евдокию сослали в далекий монастырь на севере1.
15 марта 1718 года огромная толпа — по словам Вебера, там было
«от двухсот до трехсот тысяч душ» — собралась на Красной площади
ради трех казней. Они состоялись возле стены, ради демонстрации от¬
рубленных голов и частей тел, как описано в начале этой главы. Семе¬
на Глебова посадили на кол — это был практически беспрецедентный
в российской судебной практике случай, но исторически связанный
с изменой. Один иностранный очевидец предполагает, что Петр на¬
деялся, что мучительная медленная смерть заставит Глебова (который
отрицал все преступления, кроме любовной связи) сознаться и сооб¬
щить больше информации. Но, согласно этим воспоминаниям, Глебов
не поддался Петру. Он умер на следующий день, и его тело водрузили
вверху столба. В тот день были обезглавлены еще один или два челове¬
ка. Два дня спустя лишенного сана архиепископа Ростовского Досифея,
одного из духовников Евдокии, колесовали, а потом обезглавили. Его
тело сожгли, что стало еще одним очистительным видом казни, которой
подвергли человека, некогда связанного с духовной властью; его голову
выставили на обозрение на столбе. Петр подверг это событие огласке,
опубликовав манифест со смертным приговором в 1940 экземплярах2.
В то же время (с февраля по апрель 1718 года) сторонников Алек¬
сея Петровича допрашивали в Москве. Одной из первых жертв стал
Александр Васильевич Кикин. Сторонник Петра со времен «потешных»
полков, Кикин примкнул к кружку царевича около 1713 года. Его аре¬
стовали в начале февраля 1718 года; подвергнутый пыткам 11 и 18 фев¬
1 Bushkovitch Р. Peter the Great. Р. 387-425; Hughes L.A.J. Russia in the Age. P. 408-
409.
2 Ефимов C.B. Евдокия Лопухина; Bushkovitch P. Peter the Great. R 399-400;
Weber EC. The Present State of Russia. Reprint edn., London: Cass, 1968. 2 vols. Vol. I.
P. 219-220.
Символическое значение насилия и моральная экономика
раля и 5 марта, он признался, что помогал Алексею спланировать побег
в Вену. Хотя, как говорят, царица Екатерина заступилась за Кикина,
суд приговорил его к колесованию. Это произошло в тот же день, что
и казнь бывшего архиепископа Досифея; единственной милостью, кото¬
рую заслужил Кикин, было то, что его обезглавили на второй день после
мучений, после того как он, согласно Плейеру, умолял Петра об этой
милости. Голова Кикина была выставлена на стене на Красной площади
вместе с прочими1.
По мере того как расследование набирало обороты весной 1718 года,
его центром стал Санкт-Петербург. Сам царевич неоднократно подвер¬
гался пыткам, и Сенат приговорил его к смерти 24 июня; он умер через
два дня в тюрьме до того, как относительно казни могли быть приняты
конкретные решения. Продолжилось судебное преследование Авраама
Федоровича Лопухина, бывшего шурина Петра, признавшегося после
нескольких этапов пыток в июне в том, что он надеялся, что против
царя поднимется народный бунт. Сенат заслушал это дело: 9 августа
Лопухин получил очную ставку со своим обвинителем в Сенате, 28 ок¬
тября его пытали в присутствии сенаторов, очередной этап пыток по¬
следовал 1 ноября. На основе полученных данных Сенат признал его
виновным и вынес смертный приговор 19 ноября.
Лопухин и четверо из свиты Алексея Петровича были казнены
в декабре 1718 года у Троицкой церкви за пределами Петропавловской
крепости. Вебер описывает массовое зрелище («туда стеклось огром¬
ное количество зрителей»), в ходе которого пятеро были казнены,
а четверо других помилованы, подвергнуты бичеванию и искалечены.
Пятерым казненным была дарована милость: приговоренных к коле¬
сованию, их вместо этого обезглавили. Рассказ немецкого посланника
Вебера отчасти раскрывает детали ритуала, в том числе отсутствие
«последнего слова»: «Один из них — поляк, служивший у цареви¬
ча переводчиком, — претерпел свое наказание с величайшей неохо¬
той и трусостью, его даже не могли заставить раздеться, пока с него
не сорвали одежду силой. Но все русские подчинились своей судьбе
с большим смирением, а казненные ожидали своей очереди с пылкой
молитвой, ничего не говоря зрителям».
За казнью последовало устрашающее и нарочитое действо. Вновь
обратимся к Веберу: «Тела лежали несколько дней, выставленные
1 Павпов-Сильванский Н.П. Кикин А.В. // Русский биографический словарь.
Т 8 («Ибак — Ключарев»). С. 627-679. Е.В. Анисимов ссылается на Плейера: Ани¬
симов Е.В. Дыба и кнут. С. 558.
517
518
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
на всеобщее обозрение на рыночной площади с головами под мыш¬
ками, после чего их привязали к колесам». Как и в Москве, в Санкт-
Петербурге была построена стена для демонстрации частей тела из¬
менников напротив «кронверка», то есть укрепленного бастиона через
небольшую реку к северу от крепости1. Голова Лопухина была вы¬
ставлена там напоказ, в то время как его тело было поднято на колесе
и находилось там до 21 марта 1719 года, когда семье разрешили по¬
хоронить его в Москве. Голова оставалась выставленной напоказ еще
пять лет, пока в марте 1724 года его вдова не подала прошение о том,
чтобы ее снять2.
Не только в столицах, но и во всем государстве наказание измен¬
ников было ужасающим и публичным. Солдата Александра Семикова,
провозгласившего себя царевичем Алексеем Петровичем, арестовали
на Украине в конце 1724 года. Суд нам ним состоялся в Петербурге,
и Семикова приговорили к казни на его родине — в Почепе: его обез¬
главили, а голову выставили на обозрение на несколько лет с таб¬
личкой, на которой было описано его преступление. Каменное со¬
оружение, установленное для этой цели, все еще стояло на городской
площади в 1860 году3. Петровская практика уголовного права изме¬
нила ритуалы санкционированных государством казней, хотя при¬
менялись те же самые процессуальные нормы: судейские коллегии,
жестокие допросы, приговоры различной суровости, помилования.
Вебер отмечает, что сразу же после казни Лопухина в 1718 году
Петр заявил о своем намерении создать «высшую судебную палату»,
чтобы наказать «тех кровопийц, которые обогатились, ограбив свою
страну». В последние годы его правления подвергали наказаниям
главным образом чиновников за лихоимство, не трогая только выс¬
шие эшелоны власти. Близкий друг Петра Александр Меншиков так
1 Weber ЕС. The Present State. Vol. I. P. 243-244; Гелъвих А. Лопухин А.Ф. //
Русский биографический словарь. Т. 10 («Лабзина — Ляшенко»). С. 648-649;
Bushkovitch R Peter the Great. Р. 422-423. Даты расходятся: Бушкович дает 9 декабря,
Гельвих — 8 декабря, а Вебер (чьи даты недостоверны) — 20 декабря. О поляке:
Weber ЕС. The Present State. Vol. I. P. 244. О месте казней и демонстрации: карта
Санкт-Петербурга: Ibid. Р. 295. Points 34, 25.
2 Бергхолъц Ф.В. фон. Дневник камер-юнкера Берхгольца. М.: Тип. Каткова,
1858-1860. Т. 4. С. 37-38. О частях тела, выставленных на всеобщее обозрение го¬
дами: Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 584-588.
3 Троицкий С.М. Самозванцы в России XVII-XVIII веков // Вопросы истории.
1969. № 3. С. 134-146. С. 140; Дашкевич С. Историческое замечание о смертной
казни самозванца Александра Семикова, выдававшего себя за царевича Алексея
Петровича // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1860. Кн. 1. Разд. 2. С. 141-146.
Символическое значение насилия и моральная экономика 519
и не был наказан, хотя его казнокрадство в гигантских размерах было
очевидно уже в 1711 году и некоторые люди, вовлеченные в расследо¬
вание коррупции 1714 года вокруг Меншикова, понесли телесные на¬
казания и были отправлены в ссылку. В течение долгого времени быв¬
ший советником Петра I Петр Шафиров также избежал смерти в ходе
коррупционного скандала, разразившегося в конце 1722 года, когда он
боролся с Меншиковым за власть. Сенат признал Шафирова винов¬
ным и приговорил его к смерти; царь одобрил это решение. Только
на плахе Шафиров в последнюю минуту был помилован и приговорен
к вечной ссылке в Сибирь. Благодаря его связям при дворе приговор
был смягчен до ссылки в не столь отдаленный Новгород, и в конце
правления Петра Шафиров сумел вернуться в столицу1.
Менее привилегированных чиновников предавали показательной
казни, как, например, в рамках дела 1721 года печально известного
сибирского губернатора князя М.П. Гагарина. После следствия под
пыткой в феврале и марте относительно продолжавшихся десятилетия
злоупотреблений, взяточничества и коррупции 16 марта суд пригово¬
рил его к повешению. Голштинский дипломат Фридрих фон Берхгольц
сообщает, что князя Гагарина повесили под окнами Юстиц-коллегии
в присутствии царя, всех родственников Гагарина и собравшейся тол¬
пы. Затем его труп отнесли на ту же площадь у Петропавловской крепо¬
сти, на которой выставлялись части тел других изменников. Берхгольц
видел, что его тело все еще висело там 18 июля 1721 года: «На обшир¬
ной площади стояло много шестов с воткнутыми на них головами,
между которыми, на особо устроенном эшафоте, виднелись головы
брата вдовствующей царицы и еще четырех знатных господ» (это от¬
носилось к Аврааму Лопухину, Кикину и другим, казненным по делу
Алексея Петровича в 1718 году). В конце концов тело Гагарина убрали,
пока стояли теплые месяцы, но снова повесили 25 ноября 1721 года2.
Сходным образом Петр устроил массовую казнь коррумпиро¬
ванных чиновников на той же площади у Петропавловской крепости
1 Weber ЕС. The Present State. Vol. I. P. 245. Ментиков: Bushkovitch P. Peter the
Great. Ch. 8, особ. c. 321-323, 432; Hughes L.A.J. Russia in the Age. P. 432-439. Ша¬
фиров: Лихач E.A. Шафиров Петр Павлович // Русский биографический словарь.
Т. 22 («Чаадаев — Швитков»). С. 553-563; Bushkovitch Р. Peter the Great. Р. 430-431;
Серов Д.О. Администрация Петра I. С. 79-80, 87-103.
2 Корсакова В. Гагарин, князь Матвей Петрович // Русский биографический
словарь. Т. 4 («Гааг — Гербель»). С. 75-82; Берхгольц Ф.В. вон. Дневник. Т. 1. С. 105—
106 (др. изд.: Фоккеродт И.Г., Берхгольц Ф.В. Неистовый реформатор. М.: Фонд
Сергея Дубова, 2000; пер. И.Ф. Аммона: Неистовый реформатор. М., 1997. С. 170);
Gentes A.A. Exile to Siberia. Р. 76.
520
Часть II / Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания
в январе 1724 года. Публику оповестили об этом днем ранее барабан¬
ным боем по всему городу; распространились слухи, что среди осуж¬
денных окажется один из высших чиновников Петра, обер-фискал
А.Я. Нестеров, которого долго судили за лихоимство. Среди осужден¬
ных действительно оказался Нестеров и больше десяти других чинов¬
ников. Берхгольц восхищался мужественным поведением осужден¬
ных: один фискал отважно взошел на эшафот, «стал на колени и бодро
положил на плаху голову». Обер-фискал Нестеров, которого Берх¬
гольц описывал как «дородного и видного мужчину с седыми, почти
белыми волосами», был обвинен в хищении более 300 тысяч рублей;
в ходе многочисленных пыток он все отрицал. На плахе он вел себя
стоически. Сначала он повернулся к собору в крепости и перекрестил¬
ся, потом посмотрел прямо на императора в окнах Ревизион-коллегии,
«откуда император со многими вельможами смотрел на казни». Он по¬
клонился Петру и «будто бы, по внушению священников, сказал: я ви¬
новен». Затем ему сломали конечности и поместили на колесо, после
чего он отверг просьбы священника и посланника императора офици¬
ально признать свою вину. В конце концов, после того как он отказал¬
ся говорить дальше, его сняли с колеса и обезглавили: «Его положили
лицом вниз на плаху в крови тех, кому отрубили голову раньше». В тот
же день десять других человек были искалечены, высечены кнутом
и отправлены в ссылку. Берхгольц сообщил, что только двое из жертв
были молодыми; остальные были «седые старики», бюрократы, обо¬
гатившиеся за счет государства. Чтобы гарантировать, что эта цере¬
мония имела эффект там, где это было наиболее необходимо, по указу
Петра «всех канцелярских и приказных чиновников обязали присут¬
ствовать при этой казни для их собственного предостережения»1.
Случаи театрализованных публичных казней в России Петра I
можно было бы умножить. Приведенными примерами мы завершаем
анализ наказания в российской юридической практике раннего Но¬
вого времени, отразив и преемственность, и разрывы. Многие прак¬
тики наказаний во времена Петра Великого использовались ранее:
созыв толпы, стремление отбить охоту к преступлению, казнь через
повешение или обезглавливание, быстрый переход от приговора к ис¬
полнению. Но, вдохновленная европейскими образцами, петровская
1 Корсакова В. Нестеров А.Я. // Русский биографический словарь. Т. 11
(«Нааке-Накенский — Никита Никитич Старший»). С. 252-253; Бергхольц Ф.В.
вон. Дневник. Т. 4. С. 12-14; Серов Д.О. Администрация Петра I. С. 60.
Символическое значение насилия и моральная экономика
521
уголовная практика изменила ритуалы наказаний за наитягчайшие
преступления времен Московского царства в том, что касается теа¬
тральности, публичности и эффекта. При помощи барабанного боя
и прокламаций созывались огромные толпы; священники сопро¬
вождали жертв на эшафоте, чиновникам приказывали, а дипломатов
приглашали присутствовать, в одном и том же месте проводились
массовые казни или телесные наказания; части тел преступников вы¬
ставлялись напоказ годами; публиковались памфлеты, описывающие
или обосновывающие казни. Когда на допетровских судах использо¬
вались некоторые из этих методов в 1671 и 1674 годах, их целью было
как заверить зрителей в победе царя над восстанием, так и вселить
страх. Для «регулярного полицейского государства» это даже в боль¬
шей степени означало внедрение в умы наблюдающего населения ува¬
жения перед государством. В первые десятилетия XVIII века право
суверена применять насилие утратило свою допетровскую идеоло¬
гию совещательности и патерналистской взаимосвязи и превратилось
в чисто принудительную власть, воплощение в жизнь права и обязан¬
ности государя применять насилие для защиты страны.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. РОССИЙСКАЯ
ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА
В период с 1500 по 1800 год Россия превратилась в могущественную
раннемодерную империю и добилась этого путями, общими для го¬
сударств такого типа в Европе, включая и Османскую империю. Эти
пути подразумевали достижение определенного равновесия между
притязаниями монарха на монополизацию насилия и ресурсов, с од¬
ной стороны, и противоположными притязаниями, исходящими из
среды привилегированного дворянства, городского самоуправления,
племенной верхушки, церковных организаций или народных пред¬
ставлений о правосудии. Во всех подобных государствах легитим¬
ность основывалась не только на упорядоченном применении на¬
силия, но и на том, что государство в большей или меньшей степени
отвечало представлениям, согласно которым правитель должен при¬
слушиваться к своим подданным, хранить традицию и обеспечивать
безопасность в обществе. Подобные ожидания находили свое вы¬
ражение в различных религиозно-политических дискурсах, бывших
в употреблении от Франции с ее все более секулярным королевским
абсолютизмом до идеологии ислама суннитского толка в Османской
империи, и реализовывались при помощи таких механизмов, как рас¬
пределение пожалований представителям элит, сохранение местного
самоуправления и пластичность в управлении. Государствам раннего
Нового времени удавалось преуспеть в своей деятельности благо¬
даря сочетанию юридической и институциональной рациональности
и разнообразных неформальных практик. Хотя России часто отказы¬
вают в подобном пути развития, осуществляемая ею централизация
власти с использованием гибких стратегий управления отвечала стан¬
дартным практикам раннего Нового времени.
Заключение. Российская правовая культура 523
В России удалось построить централизованную бюрократическую
систему в масштабах всей страны в условиях незначительных ресурсов;
частично это произошло благодаря решительно установленному госу¬
дарством контролю над людьми, производительными силами и тор¬
говлей в целях обогащения правителя и элит и извлечения средств
на завоевания и администрацию. В XVI веке государство при помо¬
щи земельных раздач создало элитный слой поместного ополчения.
К 1649 году оно осуществило закрепощение землевладельческих кре¬
стьян для обеспечения дворянства рабочими руками; другие катего¬
рии крестьян и горожан были приписаны к своим местам жительства,
чтобы гарантировать обложение и повинности. Московские правите¬
ли блюли целостность своей власти, никогда не позволяя ни членам
царского рода, ни элитам, ни аппарату управления аккумулировать
слишком много власти; они не допускали распыления власти путем
продажи должностей или чрезмерной консолидации местного дворян¬
ства или купечества. Были созданы единая бюрократическая система,
единая иерархия судов по важным делам (землевладение, дела о холо¬
пах и крепостных, преступность), единая судебная процедура и уголов¬
ное право. Русские цари осуществили централизацию, пожалуй, даже
более успешно, чем другие европейские правители, за счет того, что им
не противостояли укорененные на местах группы, такие как дворян¬
ские корпорации.
В то же время постоянно сохранявшаяся малонаселенность России
означала, что централизованная структура управления не становилась
неподъемным бременем для общества. Государство ставило перед со¬
бой минимальные задачи, сводившиеся к военным вопросам, сбору
налогов, мобилизации ресурсов и верховной юрисдикции. И даже при
этом государство нуждалось в сотрудничестве сообществ, чтобы за¬
полнить штатами хотя бы в минимальной степени структуру централи¬
зованного управления. Местное население «выбирало» из своей среды
людей для службы губными старостами, целовальниками, приставами,
тюремными сторожами, палачами, головами в кабацком деле и других
государственных монополиях. Все годные мужчины собирались в от¬
ряды, преследовавшие преступников. Крестьянские волости, посадские
общины, частновладельческие и монастырские вотчины своими силами
решали все вопросы местного управления, за исключением уголовных
и более серьезных дел. В церкви, семье и общине человек находил до¬
ступные для того времени социальные гарантии. Все это, как мы пыта¬
лись показать, побуждало государственных чиновников на местах в той
или иной степени учитывать интересы и пожелания населения.
524
Заключение. Российская правовая культура
Господствовавшая идеология также поощряла гибкое взаимодей
ствие между государством и народом. Подобно тому как императоры
из династии Габсбургов покровительствовали барочному католицизму,
а османские султаны поддерживали ислам суннитского толка, русские
цари стремились упрочить свою легитимность с помощью православ¬
но-христианской образности и идей. Терпимо относясь к разнообра¬
зию религий и культур своих непохожих подданных, русские государи
утверждали традиционную христианскую картину единства государ¬
ства и церкви. Благочестие царя было ее краеугольным камнем; его
обязанностью было защищать подданных от врагов на войне и ока¬
зывать им благодеяния. Он должен был покровительствовать церкви,
кормить бедных и быть внимательным к тяготам своего народа; от него
ожидали, что он будет восстанавливать справедливость и подавать
всем пример нравственной жизни. Поэтому судебные иски начинались
с челобитных, адресуемых людьми напрямую царю, а во время бунтов
толпа была убеждена, что монарх на ее стороне. Чтобы соответство¬
вать требуемой этой идеологией роли, московские правители покрови¬
тельствовали культам святых, церквам и монастырям и проводили ви¬
зуальную репрезентацию власти в имперской архитектуре и ритуалах,
таких как крестные ходы, религиозные праздники и паломнические
«походы». В XVII веке церковь и государство в следовании этой идео¬
логии пошли на проведение конфессионализационных реформ и курса
на моральное дисциплинирование, что, однако, встретило резкое со¬
противление традиционалистов, предпочитавших, чтобы все осталось
по-старому1. Петр Великий сохранил притязания на божественную
легитимацию, но внедрил и гораздо более комплексное обоснование
абсолютной власти путем заимствования западных образцов. Он за¬
менил традиционную православную иконографию классической ев¬
ропейской гражданской и военной символикой, основанной на антич¬
ных образах; он настойчиво вводил ритуальные (устрашающие казни,
пышные процессии) и визуальные (европейские архитектура, изобра¬
зительное искусство, музеи, платье, развлечения) комплексы, чтобы
репрезентировать свою власть как абсолютную и преобразовать рос¬
сийскую элиту в дворянство европейского типа. Но российские прави¬
тели XVIII века, даже используя европейскую риторику абсолютизма,
продолжали играть роль великодушных царей, утверждая, что «служат
1 Конфессионализация: Michels G. At War; Bushkovitch P. Religion and Society
Ch. 3. Европа: Evans R.J. Rituals of Retribution. P. 880-891; Sharpe J.A. Crime in Early
Modern England. Routledge, 2014; Breen M.P. Patronage, Politics.
Заключение. Российская правовая культура
525
государству», и раздавая подарки, пожалования и милости. Принятая
идеология одновременно легитимизировала самодержавную власть
и усложняла ее необходимостью поддерживать обязательства по от¬
ношению к обществу и взаимосвязь с ним1. «Острые углы» автократии
также сглаживались «политикой различий». В рамках полиэтничной,
мультиконфессиональной империи государственная власть позволяла
покоренным народам сохранять свои институты, элиты и — по мелким
делам — юрисдикцию в соответствии со своими традициями. Эти три
стратегии управления: постановка минимальных задач, опора на хри¬
стианскую идеологию и терпимость к разнообразию — означали, как
показано в этой книге, что государственный аппарат придерживался
линии на гибкость и компромисс в рамках верховной юрисдикции
самодержавной власти.
Индивиды и сообщества способствовали такому многообразию
судебных решений благодаря тому, что использовали суды там, где
им было удобно, пытались перемещать дело из одного суда в дру¬
гой, обвиняли судей в злоупотреблениях, умоляли о помиловании.
Они рассчитывали, что правосудие будет отвечать их представлениям
о справедливости. Устанавливая личные связи с должностными ли¬
цами посредством подарков и поставок натурой («кормление»), они
надеялись, что суд будет проявлять гибкость в вынесении приговоров
и позволит заключать мировые даже в уголовных делах, и добива¬
лись этого. Население стеной вставало на пути повальных обысков,
массово уклонялось от арестов, кое-как обеспечивало функциониро¬
вание тюрем и иными способами старалось раздвинуть рамки уста¬
навливаемого государством контроля. Только в том, что выходило за
рамки обычной преступности (воровство с рецидивами, убийство) —
в сфере преступлений высшего порядка: измены, ереси, колдовства,
вопиющей коррупции, — центральный контроль удавалось поддер¬
живать более последовательно и жестко.
Наверное, не имеет ответа и в чем-то даже экзистенциален вопрос
о том, насколько хорошо эта система работала, чтобы удовлетворять
1 Идеология московского и петровского периодов: Flier M.S. Political Ideas;
Rowland D. Biblical Military Imagery. Rowland D. Two Cultures, One Throne Room:
Secular Courtiers and Orthodox Culture in the Golden Hall of the Moscow Kremlin //
Orthodox Russia: Belief and Practice under the Tsars / Eds. V.A. Kivelson, R.H. Greene.
University Park: The Pennsylvania State University Press, 2003. P. 33-57; Wortman R.S.
Scenarios of Power. Vol. I. Ch. 1 (рус. пер.: Уортман RC. Сценарии власти); Marker G.J.
Imperial Saint: The Cult of St. Catherine and the Dawn of Female Rule in Russia. DeKalb,
HI.: Northern Illinois University Press, 2007.
526
Заключение. Российская правовая культура
нужды населения и по справедливости наказывать преступления,
тем самым укрепляя социальное единство. Что современный человек
назвал бы коррупцией, было по большому счету экономикой даров,
которая в обычные времена смазывала колеса системы в равной сте¬
пени и для судей, и для тяжущихся; но население городских и сельских
общин было почти всегда беззащитно перед лицом чрезмерных за¬
просов, выходивших за рамки народных представлений о честности.
Заведомая неполнота сохранившегося комплекса судебных дел не по¬
зволяет узнать, насколько часто начинались дела, какая их доля была
решена, и получить другие конкретные данные. И все же существует
множество указаний, что система обеспечивала правосудие: люди
обращались в суд, со знанием дела пытались им манипулировать, со¬
трудничали с местными губными старостами и выполняли при них
различные службы в качестве сторожей, приставов и членов отря¬
дов, направленных для ареста преступников. Подобные свидетельства
дополняют находки Ангелы Рустемайер в ее исследовании тяжб об
оскорблении величества на протяжении XVIII века. Она показала, что
подданные Российского государства в XVII и XVIII веках добровольно
принимали условия самодержавия, с доверием относясь к мифологии
царской легитимации и воспринимая царскую судебную систему как
свою собственную. Результатом этого было формирование стабиль¬
ной юридической культуры, нацеленной не на разделение, а на инте¬
грацию1. Систему уголовной юстиции раннего Нового времени нельзя
уподобить улице с односторонним движением.
Второй экзистенциальный вопрос — он уже поставлен в исто¬
риографии российской истории — касается насилия. Как отмечалось
во введении, уже в XVI веке сформировались топосы о России как
о более жестоком, варварском и деспотическом государстве, чем, как
считалось, более цивилизованные европейские страны той же эпохи.
Эта проблематика вновь возникла в историографии XX века: некото¬
рые ученые доказывают, что с раннего Нового времени и до наших
дней уровень жестокости в России был выше, чем в современных ей
европейских странах. Подобный нормативный подход, однако, имеет
крупные недостатки. Общее количество насилия в социуме в ран¬
нее Новое время не может быть измерено и, более того, размывает
1 Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Conclusion. Другие работы о том, как суды
«работают»: Kollmann N.S. By Honor Bound. Р. 247-252; Kivelson V.A. Cartographies ot
Tsardom. P. 50-54; Серов Д.О. Судебная реформа. С. 232-233, 445-454. Сущностная
законность России является ключевой темой в работе Б.Н. Миронова: Социальная
история России. Т. II. Гл. 9.
Заключение. Российская правовая культура
527
различие между общественным и государственным насилием. Все
государства используют насилие в целях управления. Здесь же мы
ставим вопрос не о том, насколько много насилия применяло госу¬
дарство, но о том, как это насилие применялось, по произволу ли или
в соответствии с определенными правилами и законом, неумеренно
или в равновесии с другими стратегиями управления; символически,
прагматически?1
Исследование в этой книге развивалось в соответствии с двумя
комплексами идей о том, каким образом государства используют на¬
силие. Первый, связанный с именами Рене Жирара, Джорджо Агамбе-
на и других, обосновывает представление, что все суверенные фигуры
и только они — и правители как индивиды, и судебные системы —
располагают правом убивать во имя социальной стабильности: это
и является основанием их притязаний на легитимность. В подобной
перспективе становится понятным согласие царя Алексея Михайло¬
вича казнить по требованию толпы прославившихся злоупотребле¬
ниями чиновников в 1648 году. Другая общая теория рассматривает
изменения в применении санкционированного государством насилия
как один из важнейших факторов в процессе формирования госу¬
дарства современного типа. Как кратко обрисовано во введении, эта
теория, в отличие от старых представлений, превозносивших ранне¬
модерные европейские государства за их парламентский плюрализм,
власть закона и просвещение, фокусирует внимание на принуждении,
внутренне присущем государственному контролю. Она рассматри¬
вает принуждение раннего Нового времени как открытое и физиче¬
ское, а принуждение современного типа — как интериоризирован-
ное и психологическое, но все равно остающееся принуждением. Это
построение вызвало возражения ряда ученых, которые делали упор
на том, что скорее интериоризация дискурсов «цивилизации» устра¬
нила необходимость в управлении посредством устрашения2.
1 Dunning C.S.L. Terror in the Time of Troubles; Hellie R. Late Medieval and Early
Modern Russian Civilization. Возможно собрать статистику преступлений для Ев¬
ропы раннего Нового времени, но для России этих веков это неосуществимо;
см. очерки Sharpe и Spierenburg в: Johnson Е.А., Monkkonen Е.Н. Introduction //
The Civilization of Crime. Violence in Town and Country since the Middle Ages / Ed.
E-A. Johnson, E.H. Monkkonen. Urbana, 111. and Chicago: University of Illinois Press,
1996. P. 1-13.
2 Foucault M. Discipline and Punish. Pt. 1. Ch. 1 (рус. пер.: Фуко M. Надзирать
и наказывать). Статистическая школа критикует Фуко: Spierenburg R Long-Term
Trends in Homicide: Theoretical Reflections and Dutch The Civilization of Crime. Violence
111 Town and Country since the Middle Ages / Ed. E. A. Johnson, E.H. Monkkonen. Urbana,
528
Заключение. Российская правовая культура
Эти два подхода получили в дальнейшем плодотворное развитие.
Школа «цивилизации» изучила, как такие процессы, как конфессиона-
лизация, социальное дисциплинирование и развитие правил поведе¬
ния, способствовали улучшению социального порядка; исследователи
показывают, как организация государствами судебной системы созда¬
ла альтернативу насилию между индивидами. Впрочем, другие исто¬
рики напоминают, что насилие так никогда и не исчезло. Г. Шверхофф,
например, доказывал, что индивиды и сообщества в раннее Новое
время всегда применяли насилие «как средство социального контро¬
ля»: для защиты личной чести, для усмирения соседей и родичей, для
протеста против того или иного политического курса. В исследовании
института насильственной мести во Франции XVI-XVII веков С. Кэр¬
ролл смело оспаривает доводы о действии «цивилизирующего» про¬
цесса: современное государство возникло благодаря армиям и вой¬
нам в не меньшей степени, чем благодаря придворному церемониалу
и идеалам Просвещения; «цивилизация», как он категорично заявля¬
ет, «построена на насилии»1. Интерпретации связи насилия с государ¬
ственным строительством раннего Нового времени и с институтами
современности вообще распределяются между эволюционно-социо¬
логической, даже биологизирующей моделью (движение от обще¬
ства насилия и индивида к индивиду и цивилизованному обществу)
и взглядом на насилие как константу человеческой социальной ор¬
ганизации. Данные по России, приведенные в этой книге, возможно,
подрывают эту оппозицию: в них не прослеживаются эволюционные
изменения, постулированные для Европы, но и не вырисовывается
никакой специфически местной свирепости. Использование санкцио¬
нированного государством насилия в России следовало собственному
расписанию и отвечало собственным обстоятельствам.
При широком определении социального контроля приходится кон¬
статировать, что насилие буквально пронизывало Россию изученного
периода. Л. Бентон доказывает, что империи неизбежно «делегируют»
111. and Chicago: University of Illinois Press, 1996. P. 63-105. Spierenburg P Violence
and the Civilizing Process: Does it Work? // Crime, History, and Societies. 2001. № 5.
P. 87-105. Spierenburg P. The Spectacle of Suffering. P. vii-xii and 183-207; Johnson E.A.,
Monkkonen E.H. Introduction; Evans R.J. Rituals of Retribution. Introduction; Sharpe J.A.
Crime in Early Modern England; Rousseaux X. Crime, Justice and Society; Schrader AM-
Languages of the Lash. P. 188-190; Muchembled R.y Birrell /. A History of Violence.
1 Schwerhoff G. Criminalized Violence; Schwerhoff G. Social Control of Violence;
Carroll S. Blood and Violence. P. 330. Спиренберг подтверждает стойкое присутствие
насилия в современном обществе: Spierenburg Р. Violence and the Civilizing Process.
Заключение. Российская правовая культура 529
часть суверенитета местным элитам и аппарату управления и в про¬
цессе этого делегируют и государственно-санкционированное наси¬
лие. В свете такого взгляда Россия была в данный период социумом
с очень высоким уровнем насилия, поскольку крепостное право было
основано на насилии, вне зависимости от того, насколько широкой
автономией пользовались крестьянские общины на практике. Земле¬
владельцы наказывали крепостных кнутом; главы семей тиранически
управляли молодежью и женщинами своих деревень; государство вы¬
слеживало и ловило беглых крепостных. Такой тип делегированного
государственно-санкционированного насилия был изначально при¬
сущ российскому проекту государственного строительства1.
Система уголовного судопроизводства, изученная нами, также ис¬
пользовала насилие на всех своих уровнях. Здесь не было интериори-
зированных дискурсов в духе Фуко: мы не встречаем ни приговоров
к долгосрочному тюремному заключению, ни домов сумасшедших
или школ, которые могли бы внедрять самоконтроль и послушание.
Российское государство смогло только тогда сделать попытку рас¬
пространить культурные нормы, в меньшей степени связанные с при¬
нуждением, когда после восприятия дворянством в XVIII веке ев¬
ропейской культуры в XIX веке начали стремительно развиваться
образованность, средства коммуникации и публичные институты.
Так же как и в европейских странах того времени, русская юстиция
в раннее Новое время знала применение судебной пытки, бичева¬
ния «на торгу» и массового показательного насилия при подавлении
восстаний. Но это судебное насилие всегда имело свои ограничения.
До времени Петра I в России не устраивали казней как «театра устра¬
шения» с той же степенью свирепости и зрелищности, как в Амстер¬
даме, Лондоне или германских городах. В казнях в России реализо¬
вывался скорый суд, не осложненный религиозным ритуалом, кроме
исповеди и причащения накануне. Власти получали прагматическую
легитимацию в зачитывании приговора и ссылках на «указ великого
государя» и законы, обосновывающие вердикт. Даже когда Петр I ввел
«спектакли» в европейском духе, их применяли, как правило, в отно¬
шении изменников и коррумпированных чиновников, не распростра¬
няя на обычных уголовников. И, как мы попытались показать, угрозы
применения насилия местных судов часто смягчались благодаря их
1 Benton L.A. A Search for Sovereignty: Law and Geography in European Empires,
1400-1900. Cambridge University Press, 2010. P. 31-32; Hoch S.L. Serfdom and Social
Control.
530 Заключение. Российская правовая культура
взаимозависимости с подведомственными общинами. Система ха¬
рактеризовалась не только насилием, но и частыми помилованиями
и гибкостью в вынесении приговоров.
Более того, перемены, совершившиеся в XVIII веке, указывают
на дальнейшие ограничения в применении суверенного насилия
в России. В XVIII веке Россия быстрее, чем другие европейские стра¬
ны, встала на путь ограничения смертной казни и судебной пытки.
В Европе серьезные пенитенциарные реформы начались только в кон¬
це XVIII века под воздействием ценностей Просвещения, развития
цивилизованности и альтернативных институтов после того, как
в 1764 году Чезаре Беккариа поднял просветительскую философию
на борьбу с пытками и смертной казнью. Судебную пытку начали по¬
степенно упразднять (1754 год — Пруссия, 1770 — Саксония, 1776 —
Австрия и Богемия, 1780-1788 — Франция), но смертная казнь оста¬
валась. Понемногу осуществление казней было перенесено в тюрьмы
подальше от глаз публики; отмена смертной казни в Европе началась
только в середине XIX века1.
Хронология упразднения пытки в России была в общем при¬
мерно такой же. В 1740-1750-х годах было введено ее регулирова¬
ние, Екатерина II отменила ее для некоторых категорий преступников
в 1760-х годах, в 1801 году пытки были полностью запрещены зако¬
ном2. Что до смертной казни, то с начала XVIII века ее применение
становится все более редким. Петр Великий настолько активно пере¬
направлял заслуживших смерть преступников на каторгу и в ссылку,
1 Публичные казни сохранялись в Англии и в Вене до 1868 г., во Франции —
на протяжении всего XIX в. Император Иосиф II пытался отменить смертную
казнь, но вскоре после его смерти в 1790 г. она была восстановлена. В монархии
Габсбургов в 1787 г. виды казней и пыток включали обезглавливание, сожже¬
ние, колесование, отсечение рук, четвертование и посажение на кол: Balazs Е.Н.
Hungary and the Hapsburgs, 1765-1800: An Experiment in Enlightened Absolutism /
Trans. T. Wilkinson. Budapest: CEU Press, 1997. P. 236. Отмена смертной казни: 1850 г.
Нидерланды, 1863 г. Бельгия, 1875 г. Норвегия, 1892 г. Дания, 1910 г. Швеция, конец
XX в. Франция. См.: Weisser M.R. Crime and Punishment. P. 133-142; Spierenburg P
The Spectacle of Suffering. P. 183-207; Evans R.J. Rituals of Retribution. Ch. 3; Kann R.A.
A History of the Habsburg Empire. P. 178-180; Garland D. Peculiar Institution. Ch. 4.
2 Отмена пытки в России: Caroli D. La Torture dans la Russie. P. 824-845;
Schrader A.M. Languages of the Lash. P. 13-14, 112-128, 196-197. № 38. Политика
Екатерины II в уголовной сфере: Бабкова Г.О. Политика Екатерины II в области
уголовного права и судопроизводства в 1762-1767 гг. // Ежегодник истории права
и правоведения. Альманах. 2003. № 4. С. 41-76; Madariaga I. de. Penal Policy in the
Age of Catherine II // Madariaga I. de. Politics and Culture in Eighteenth-Century Russia
London, New York: Longman, 1998. P. 97-123.
Заключение. Российская правовая культура
что суды стали сравнительно редко приговаривать к казни, хотя, когда
такой приговор все же случался, он подразумевал немалое зрелище.
Введенное им обязательное утверждение смертных приговоров царем
также способствовало их упадку. В 1743 году императрица Елизавета,
дочь Петра I, провозгласила намерение полностью прекратить смерт¬
ную казнь в России, заменив ее каторгой. Хотя Сенат привнес огра¬
ничения в эту меру, смертные казни стали после этого совсем редки.
До 1820-х годов, помимо тех, кто был казнен за политические преступ¬
ления, включая вождя крестьянского восстания Емельяна Пугачева
в 1775 году и дворян-декабристов в 1826 году, было совершено лишь
немногим более десятка казней обычных преступников1.
Трудно сказать, почему Россия оказалась впереди Европы в огра¬
ничении смертной казни. Сама Елизавета не выразила явным образом
свои мотивы в желании ее отменить; возможно, они были основаны,
как доказывает С. Брайнер, на ее религиозных убеждениях. Но ее по¬
буждения не сопровождались общим ростом гуманистических умо¬
настроений. В конце концов, альтернативы смертной казни были да¬
леко не безвредными. Сечение кнутом было свирепым наказанием,
а ссылка на уральские рудники, в болотистые гавани и в сибирскую
зиму уносила много жизней. При этом двусмысленная интерпрета¬
ция Сенатом провозглашения императрицей отмены смертной казни
свидетельствовала о том, что в элите существовала оппозиция этому
решению; вдобавок к этому созванная Елизаветой комиссия для со¬
ставления нового уложения (1754-1756) сохранила смертную казнь
(этот кодекс не был введен в действие). Некоторые интеллектуалы,
включая князя М.М. Щербатова, полемизировали с Беккариа; другие
же, как Екатерина II и А.Н. Радищев, пропагандировали гуманистиче¬
ские ценности в своих пьесах и романах2.
1 Отмена: Сергеевский Н.Д. Смертная казнь при императрице Елизавете Пе¬
тровне // Журнал гражданского и уголовного права. 1890. № 1. С. 51-60; Schmidt С.
Sozialkontrolle in Moskau. Р. 386-388; LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class. P. 212—
213. Случаи казней: Daly J. Russian Punishments in the European Mirror // Russia in the
European Context, 1789-1914: A Member of the Family / Ed. S. McCaffray, M. Melancon.
New York: Palgrave Macmillan, 2005. P. 161, 163-168.
2 Bryner C. The Issue of Capital Punishment in the Reign of Elizabeth Petrovna //
Russian Review. 1990. № 49. P. 389-416. Тяжелые условия тюремного заключения
и ссылки: Madariaga I. de. Penal Policy. P. 101 (рус. пер.: Мадариага И. де. Россия
в эпоху Екатерины II); Schmidt С. Sozialkontrolle in Moskau. Р. 388-393. Не введен¬
ное в действие уложение: Омельченко О.А. Законная монархия Екатерины Второй:
Просвещенный абсолютизм в России. М.: Юрист, 1993. С. 48-51; Сергеевский Н.Д.
Смертная казнь. С. 60. Противники реформ: Сергеевский Н.Д. Смертная казнь.
532 Заключение. Российская правовая культура
Тем не менее ясно, что решение Елизаветы соответствовало об¬
щей линии эволюции русского уголовного права с конца XVII века,
когда смертная казнь начала уступать свое место ссылке. С тех пор,
и даже в первой половине XIX века, Российская империя управля¬
лась по большому счету без использования высшей меры наказания.
Задача контролировать закоренелых преступников в рамках ссыль¬
но-каторжной системы вызывала постоянные трудности (смерт¬
ная казнь была секретно возобновлена в Сибири на короткий срок
в 1830-1840-х годах, а клеймение ссыльных продолжалось до середи¬
ны века). Но Дж. Дэйли выяснил, что судебное насилие, по большей
части применявшееся в России XIX века, было «сравнительно мяг¬
ким» по сравнению с подобной практикой в Англии и Уэльсе, Фран¬
ции, Пруссии и США. К смертной казни прибегали реже; французская
система пенитенциарной ссылки характеризовалась более высокой
смертностью; доля ссыльных от общего количества населения была
выше в Великобритании; в тюрьме в России сидело меньше народу,
чем в любом из перечисленных государств1. Даже при том что город¬
ская преступность в XIX веке в России росла, в то время как в Европе
она уже падала (за счет отставания России в создании сил городской
полиции), судебное насилие в ней не выбивалось из европейского
контекста.
Иному, чем в Европе, применению государственно-санкциониро¬
ванного насилия в России с XVI по XIX век способствовали многие
факторы. Дж. Дэйли полагает, что в XIX веке здесь сошлись трудности
управления столь обширной и разнородной империей только при по¬
мощи силы и все большая настроенность элит на реформу тюремной
системы. Кроме того, еще два аспекта российского исторического на¬
следия предрасполагали государство к иному отношению к судебному
насилию. Первый состоит в отношении России к римскому праву.
С. 59-60; Bryner С. The Issue of Capital Punishment. P. 415; Adams B.F. The Politics
of Punishment: Prison Reform in Russia, 1863-1917. DeKalb, 111.: Northern Illinois
University Press, 1996. P. 17-19. Сторонники реформ: Madariaga I. de. Penal Policy.
P. 101 (рус. пер.: Мадариага И. be. Россия в эпоху Екатерины II); Радищев А.Н. Путе¬
шествие из Петербурга в Москву. М., 1975.
1 Сохранение телесных наказаний, споры об их отмене: Schrader A.M. Lan¬
guages of the Lash. P. 30-38, Ch. 6; Daly J. Russian Punishments. Passim; Adams B.F.
The Politics of Punishment. Ch. 1. Шрадер описывает усилия юристов по управле¬
нию населением ссыльных: Schrader А.М. Languages of the Lash. P. 191, n. 3, ch. 4.
Сравнительная мягкость: Daly J. Russian Punishments. P. 176. Российская тюремная
система: Adams B.F. The Politics of Punishment. Chs. 2-5; Daly J. Russian Punishments.
P. 173-178.
Заключение. Российская правовая культура
533
Опираясь на возникшие на местной почве сборники норм по судеб¬
ной процедуре и наказаниям, уголовные суды в России так, по сути,
и не восприняли, несмотря на знакомство с ним, римское право, бо¬
гатое суровыми телесными и членовредительными санкциями. После
принятия некоторых положений римского права из Византии на ран¬
нем этапе христианизации в каноническом и светском праве Киевской
Руси членовредительство и такие телесные наказания, как отсечение
головы, были заменены штрафами-композициями. Сходным образом
и в позднейшем праве Московского государства телесные наказа¬
ния уравновешивались штрафами и частым смягчением приговоров.
Во второй половине XVII века, когда членовредительство и телесные
наказания вновь вошли в русское право вместе с новой волной цер¬
ковного права, это воздействие было остановлено противополож¬
ными политическими тенденциями. Государство вносило в законы
изменения, направленные на замещение смертной казни ссылкой,
кроме разве что самых страшных преступлений; применение калеча¬
щих членовредительных наказаний сокращалось в пользу клеймения.
Римское право пришло в Россию лишь фрагментарно и применялось
непоследовательно и нестрого, даже когда его нормы попали в свет¬
ское законодательство1.
Рассуждая более отвлеченно, можно предположить, что религиоз¬
ные и культурные нормы также определяли способы применения на¬
силия судебной системой. Несмотря на полиэтничность империи, до¬
минирующей культурой правящей элиты было русское православие,
и, как показали Э. Виртшафтер и С. Уиттакер, даже после европеизи¬
рующих реформ Петра Великого дворянская и ученая элита России
подходила к политическим вопросам во всеоружии морально-религи¬
озной оптики. В дидактических произведениях, пьесах и прочих поли¬
тических сочинениях представители элиты давали не прагматические,
рациональные или юридические рецепты, но демонстрировали реше¬
ние общественных проблем за счет индивидуальной нравственной
позиции. Эти авторы учились не только в европейских университетах
или у европейских учителей, но и у испытавших воздействие про¬
светительских идей православных иерархов, которые, сопрягая такие
европейские веянья, как светская философия просветителей и люте¬
ранский пиетизм, с православной традицией, проповедовали мораль¬
ное учение о необходимости индивидуального совершенствования
1 Daly /. Russian Punishments. Р. 176-178. Отсутствие римского права: Feld-
bmgge Е Law in Medieval Russia. Ch. 3.
534 Заключение. Российская правовая культура
и этических обязательств1. В том, что касалось насилия, ответ право¬
славия также был модулированным.
Как мы пытались показать в главе 14, в русской церкви не вы¬
работалась, в отличие от латинского христианства, риторика религи¬
озной санкции насилия. Она не знала крестовых походов; дискурс об
иноверцах отличался сдержанностью сравнительно со средневековой
западной теологией. С XVI до раннего XVIII века обращение поко¬
ренных народов оставалось в политике по отношению к ним второ¬
степенной задачей; к традиционным религиям и местным религи¬
озным обычаям относились с терпимостью2. Православная церковь
чувствительно воспринимала даже изображения насилия и потому
избегала их. В то время как в позднее Средневековье и раннее Новое
время в европейском изобразительном искусстве живописали сцены
страстей Христовых и казней других христианских мучеников, вос¬
точнохристианская иконография представляла святых статичными,
а распятого Христа блаженным и прекрасным в смерти. В мире визу¬
ального не было реалистического изображения насилия — за исклю¬
чением Лицевого свода середины XVI века с его многочисленными
миниатюрами битв и казней, который существовал в единственном
экземпляре, не покидавшем кремлевского архива. В XVI веке в рус¬
скую религиозную книжность проникли апокалиптические ощуще¬
ния, и некоторые тексты в высокой степени проникнутые насилием,
как Откровение Иоанна Богослова, часто включались в составляемые
сборники. Но иллюминирование сцен апокалипсиса фокусировалось
на торжествующем сонме праведников, а не на кровавой битве Арма¬
геддона; оно отличалось эзотерическим символизмом — дистанция
огромного размера от ужасающе наглядной светской и сакральной
1 Whittaker С.Н. Russian Monarchy; Wirtschafter Е.К. The Play of Ideas in Russian
Enlightenment Theater. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 2003. Wirt¬
schafter E.K. Christian Rulership in Enlightenment Russia: Father Platon at the Court of
Catherine II11 “The Book of Royal Degrees” and the Genesis of Russian Historical Cons¬
ciousness / Eds. G. Lenhoff, A. Kleimola. Bloomington, Ind.: Slavica, 2011. P. 333-340.
2 В московских летописях была распространена антитатарская риторика
(Ostrowski D.G. Muscovy and the Mongols: Cross-Cultural Influences on the Steppe
Frontier, 1304-1589. Cambridge University Press, 1998. Chs. 6-11); Богатырев демон¬
стрирует антипротестантские настроения в сочинениях о Ливонской войне (Boga-
tyrev S. Battle for Divine Wisdom: The Rhetoric of Ivan IV s Campaign against Polotsk 11
Military and Society in Russia / Eds. E. Lohr, M. Poe. Brill Academic Publishers, 2002.
P. 325-363). Но богословские соображения не становились причиной объявления
войн. Обращение в христианство в идеологии и на практике: Kivelson V.A. Carto¬
graphies of Tsardom. Ch. 6; Romaniello M.P. The Elusive Empire. Ch. 5.
Заключение. Российская правовая культура 535
образности европейских гравюр того времени. Даже после того как
в XVIII веке в России получила широкое развитие светская живо¬
пись, в арсенале ее сюжетов поразительно отсутствие сцен насилия1.
Социальное воздействие визуального искусства трудно вычленить,
но, наверное, его стоит принять во внимание в свете православной
моральной философии XVIII века, запрета смертной казни импера¬
трицей Елизаветой и пенитенциарной практики XIX века. Возможно,
эти факторы — имперская «политика различий», слабая рецепция
римского права, православная нравственная философия (по крайней
мере в XVIII веке), предпочтение красоты перед насилием, триумфа
перед борьбой в визуальной культуре — внесли свой вклад в то, что
государственно-санкционированное насилие действовало в России
иначе, чем в европейских странах раннего Нового времени.
В этой книге мы попытались обосновать, что в существенных
аспектах модели государственного строительства, местного управле¬
ния и судопроизводства Россия раннего Нового времени не выбива¬
лась из ряда современных ей государств Европы, включая Османскую
империю, насколько мы можем судить на основании источников.
На базовом уровне судопроизводство в государствах раннего Нового
времени имело много общих черт. Централизующимся государствам
в Европе приходилось иметь дело с устоявшимися социальными
группами и основаниями для солидарности: аристократией, дворян¬
ством, гильдиями, сильными региональными обычаями — и вслед¬
ствие этого действовать с определенными ограничениями, чтобы
отвечать местным интересам. В России происходило то же самое —
но по противоположным причинам. В России XVI-XVII веков госу¬
дарство располагало слишком узкими кадрами в аппарате управления
пространной и редконаселенной империи для удовлетворения сво¬
их потребностей без опоры на местных жителей, предоставлявших
1 Европейская графика: Merback М.В. The Thief, the Cross and the Wheel. Кра¬
сота в православной иконографии: Pentcheva В. V. Containers of Power: Eunuchs and
Reliquaries in Byzantium // RES: Anthropology and Aesthetics. 2007. № 51. P. 108-120.
R 115; Lossky V. The Cross // The Meaning of Icons / Eds. L. Ouspensky, V. Lossky. Trans.
G.E.H. Palmer, E. Kadloubovsky. Crestwood, NY: St. Vladimir’s Seminary Press, 1999.
R 180-185 (рус. пер.: Лосский B.H., Успенский Л.А. Смысл икон. М.: ЭКСМО, 2012);
Crews R.D. Crucifixion // Oxford Dictionary of Byzantium. № 1. P. 555. Апокалиптиче¬
ские образы: Flier M.S. Till the End of Time; Rowland D. Biblical Military Imagery. Бога¬
тырев считает, что изображения на знамени Ивана IV отсылают к насилию, но оно
Меркнет по сравнению с апокалипсисом Дюрера, приводимым им: Bogatyrev S. The
Heavenly Host.
536 Заключение. Российская правовая культура
персонал назначенным из центра чиновникам и выполнявших их по¬
ручения. Здесь суровость закона также могла быть снижена. Итак, раз¬
ные обстоятельства — и один результат на выходе. Такое характерное
для раннего Нового времени взаимодействие государства и общества
в достаточной мере удовлетворяло обе стороны, чтобы поддерживать
стабильность и выполнение целей, поставленных государством.
Наше исследование также показывает, что в раннее Новое вре¬
мя Россия имела фиксированное право и функциональную систему
юстиции. По европейским меркам она не отличалась ни чрезмерной
жестокостью, ни произволом в применении закона. Правосудие могло
быть медлительным, его можно было подкупить взяткой, но система
не была сонмищем ничем не ограниченных сатрапий, самосуда или
неконтролируемой жестокости; Россия не была страной деспотизма.
Люди, со своей стороны, мобилизовывались для защиты инди¬
видуальных или групповых интересов при помощи тяжб или коллек¬
тивных челобитных. Население принимало условия государственной
легитимности, сдавая властям соседей, заподозренных в измене, отбы¬
вая сроки своей выборной службы при суде. Люди манипулировали
своими тяжбами, били челом о перенесении дел в иной суд, жалова¬
лись на коррупцию. Во взаимодействии с судами они создали суро¬
вую правовую культуру. Русские люди нашего времени, может быть,
слишком пренебрежительно относятся к собственному правовому
наследию. Они слишком впечатлены «дыбой и кнутом», традицией
доносительства, горечью от повсеместной чиновничьей коррупции.
Между тем в повседневной практике структуры права и правосозна¬
ния Московского государства строились с учетом тонких нюансов
и с достаточной пластичностью и соответствовали тогдашним страте¬
гиям государственного строительства и управления.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Наказания за уголовные преступления
Псковская судная грамота 1397-1467 годов, cm. 8
(ПРИ Т. II. С. 287, 303)
За одну или две кражи не лишать жизни, подвергнуть телесному
наказанию по вине. Уличенного в третий раз казнить.
Двинская уставная грамота 1397-1398 годов, cm. 5
(РЗ. Т. 2. С. 181)
Одна кража: возмещение пострадавшему стоимости украденного,
клеймение вора.
Две: продажа виновного в холопство и клеймение.
Три: повесить.
Судебник 1497 года, cm. 10-11, 13
(РЗ. Т. II. С. 55-56)
Одна кража: битье кнутом на торгу, возмещение стоимости укра¬
денного или ее отработка виновным.
Две кражи: казнь, возмещение пострадавшему из имущества вора.
Если в первый раз схвачен с поличным и есть свидетельства, что
виновный известен как преступник, то его следует казнить, а из иму¬
щества возместить потерпевшему.
Судебник 1550 года, cm. 52, 55-56
(РЗ. Т. II. С. 106-107)
Если схвачен за первую кражу и имеется поличное и свидетельства
0 криминальной репутации, то пытать. Если повинится — казнить.
Если не повинится — посадить в тюрьму пожизненно, а имущество
538
Приложение
пустить на возмещение потерпевшему. Если имеет хорошую репута¬
цию, провести процесс в обвинительном формате.
Если схвачен за кражу впервые и не замешан в более серьезных
преступлениях, то подвергнуть торговой казни, возместить ограблен¬
ному из имущества вора или отдать последнего потерпевшему, что¬
бы отработал; затем отдать на поруки или посадить в тюрьму, пока
не найдет поручителей.
Повторная кража: пытать и казнить, если признается, имуще¬
ством возместить потерпевшего; если будет отрицать, но известен как
преступник, то заключить в тюрьму пожизненно. Если известен как
порядочный человек, отдать на поруки или посадить в тюрьму, пока
не найдет поручителей.
Медынский губной наказ 1555 года, cm. 11
(РЗ. Т Я. С. 222)
Первая кража: бить кнутом и отдать на поруки или посадить
в тюрьму, пока не найдет поручителей.
Вторая кража: бить кнутом, отсечь руку, посадить в тюрьму.
Третья и далее: казнить.
Судебник 1589 года, cm. 103, 107-108 (ПРП. Т. IV. С. 425-426)
Если схвачен с поличным, взять 30 рублей пени на государя. Затем
расследовать и, если известен как преступник, пытать 100 ударами
кнута, а если повинится — казнить. Если не признается, посадить
в тюрьму пожизненно. Возмещение пострадавшему. Если известен
как порядочный человек, то дело прекратить. Если обвинен ложно,
взыскать в его пользу штраф за бесчестье.
Первая кража: то же, что и по Судебнику 1550 года.
Вторая кража: то же, что и по Судебнику 1550 года, за исключе¬
нием того, что если человек не признается на пытке, но известен как
преступник, то его следует не сажать в тюрьму, а повесить.
Закон Бориса Годунова (правил в 1598-1604), сохранившийся
в Указной книге Разбойного приказа 1616/17 года, cm. 9-11
(ПРП. Т. V. С. 191)
Если не признает вину после пытки — пожизненное заключение.
Один или два разбоя, не отягченные еще худшими преступления¬
ми, — в тюрьму до государева указа.
Один разбой, но с убийством или поджогом — казнь.
Три разбоя — казнь.
Наказания за уголовные преступления
539
Указная книга Разбойного приказа 1616/17 года, cm. 38-40
(ПРП. Т. V. С. 197)
Первая кража — бить кнутом, отдать на «крепкие поруки», а если
это невозможно, то посадить в тюрьму; возмещение пострадавшему.
Вторая кража: бить кнутом, отсечь руку, посадить в тюрьму, воз¬
мещение путем продажи имущества.
Третья и последующие кражи: казнь и продажа имущества для
возмещения.
Указ 1637 года Разбойного приказа
(ПРП. Т. V. С. 223-224)
Разбойников клеймить буквой «р» на правой щеке, «з» на лбу, «б»
на левой щеке. Воров — соответственно, «т», «а», «т».
«Малая вина» — один разбой, одна кража или две «небольшие»
кражи, не отягченные убийством и поджогом. «Середняя вина» — два
разбоя или три малые кражи без убийства и поджога. И то и другое на¬
казывать битьем кнутом, клеймением и отдачей на поруки. За средние
преступления также клеймить и ссылать в Сибирь.
Указ 10 февраля 1637 года о делателях ложной монеты
(ААЭ. Т. III. № 266. С. 406-408)
Фальшивомонетчиков, вместо смертной казни, клеймить на щеке
каленым железом, словом «вор», «чтоб такие воры впредь были знат¬
ны». Если впоследствии объявятся воры с таким клеймом и без жало¬
ванной грамоты, их сажать в тюрьму «и о том к нам отписать».
Соборное уложение (РЗ. Т. III. С. 231-232, 256)
Гл. 21, ст. 9 и 11. За одну кражу или мошенничество — пытать; если
не повинится в других преступлениях, бить кнутом, отрезать левое
ухо, посадить на два года в тюрьму и в течение этого времени «по¬
сылать в кайдалах работать на всякия изделия, где государь укажет».
По истечении этого срока сослать в украинные города «в какой чин он
пригодится», дав ему письмо, что отсидел свой срок и выпущен. По¬
терпевшему возместить из его имущества.
Ст. 10. За вторую кражу — пытать и, если сознается, что это вто¬
рая кража без убийства, бить кнутом, отрезать правое ухо, посадить
в тюрьму на четыре года и в течение этого времени «посылать в кайда-
лах работать на всякия государевы изделия»; затем ссылка в украин¬
ные города, «где государь укажет», дав письмо, что отсидел свой срок
и выпущен.
540
Приложение
Ст. 12. Три кражи и более — пытать, затем казнить; возмещение
потерпевшему.
Ст. 13. Одна кража, сопровождаемая убийством, — смерть.
Ст. 16. За один разбой, если повинится, что это первое преступ¬
ление, — пытать, отрезать правое ухо, посадить на три года в тюрьму
используя в течение этого срока для различных работ, затем — вечная
ссылка в украинные города «в какой чин пригодится». Дать письмо,
что отсидел свой срок. Возмещение потерпевшим.
Ст. 17. Два разбоя без убийства — пытать, затем казнить; потер¬
певшим возмещение.
Ст. 18. Один разбой, сопровождаемый убийством или поджо¬
гом, — казнь.
Гл. 25, ст. 3. За первый случай незаконной винной продажи — бить
кнутом по торгам, пять рублей штрафа. За вторичное нарушение —
такая же торговая казнь, десять рублей штрафа, отдать на крепкие
поруки. Третий раз — торговая казнь, на полгода в тюрьму.
Ст. 16. Два ареста или более за продажу табака — бить кнутом
на козле или по торгам. Более трех — распороть ноздри и урезать нос,
пытать, бить кнутом, а затем сослать «в далние городы», чтобы другим
было неповадно.
Указ 20 октября 1653 года. Замена смертной казни ссылкой
(ПСЗ. Т. I. № 105)
Ворам и разбойникам, приговоренным по Уложению к смерти
и сидящим в тюрьмах, ожидая казни, заменить смерть битьем кнутом,
отсечением пальца на левой руке и ссылкой в Сибирь, Поволжье или
украинные города с женами и детьми. Будучи схвачены повторно, за¬
служивают смертной казни.
Указ 8 августа 1659 года (ПСЗ. Т. I. № 255)
Пожалование [землевладельцам] Понизовых городов «сверх сво¬
его государева указа и Соборного Уложения»: даже за первый разбой
и разбой без убийства карать смертью. Та же кара беглым крестьянам,
совершающим поджоги и разбои.
Указ 16 октября 1660 года. В Пермь, Чердынъ и Солъ-Камскую
(ПСЗ. Т. I. № 285)
Служилые землевладельцы, виновные в незаконной продаже
вина, подлежат конфискации поместий и вотчин; если за ту же вину
будут схвачены их люди и крестьяне, нарушителям следует отсекать
Наказания за уголовные преступления 541
руки и отправлять в ссылку в Сибирь. Если в той же вине объявятся
купцы и слуги и крестьяне дворцовые, монастырские, церковных ие¬
рархов, им полагается телесное наказание и ссылка в Сибирь с конфи¬
скацией имущества в пользу царя. Всяких чинов люди, приезжающие
к Москве и в города с неявленным вином, подвергаются телесному
наказанию и ссылке.
Указ 18 сентября и 21 октября 1661 года о фальшивомонетчиках
(АИ. Т IV № 158. С. 304-307)
Приговоренным «в денежном деле» к смерти «учинить казнь с по¬
щадою»: отсечь левую руку. Градуированная шкала членовредитель-
ных наказаний (отсечение пальцев и рук) за менее серьезные наруше¬
ния, связанные с фальшивой монетой.
Указ 11 мая 1663 года. Членовредителъные наказания
(ПСЗ. Т. I. № 334)
У людей, сидящих в тюрьме за два или три разбоя, или за убийство,
или за многократные кражи, которые «довелись смертные казни»,
вместо смерти отсечь обе ноги и левую руку. Отсеченные конечности
прибивать по большим дорогам к деревьям с листами, изъясняющими
преступления наказанных.
Указ 24 января 1666 года. Отмена членовредительства
(ПСЗ. Т. I. № 383)
Майский указ 1663 года о тройном калечении аннулирован; воз¬
обновление смертной казни через повешение для воров и разбойни¬
ков, через отсечение головы для убийц.
Новоуказные статьи 1669 года
(ПРИ Т. VII. С. 398-399, 402, 424)
Ст. 8. За одну кражу: если пойманный вор признает свою вину
без пытки, расспрашивать его «накрепко», не приводя к пытке, и по¬
садить на две недели в тюрьму. Если в течение двух недель его об¬
винят в чем-либо еще, то пытать. Если нет, то бить кнутом и отсечь
Два пальца меньшие у левой руки, дать на поруки и отправить домой
с письмом, изъясняющим его преступление и понесенное наказание.
Если он снова совершит преступление, отрубить ему руку и ногу,
в тех, кто укрывал его, отправить в ссылку. Если он окажется гуля¬
щим человеком, то его надо привезти в Разбойный приказ, а оттуда
сослать в Сибирь.
542
Приложение
Ст. 9. За две кражи: при первом аресте, если в расспросе и под
пыткой признается в двух кражах, то бить кнутом, отсечь левую руку
по запястье и освободить на поруки. Если за него никто не поручится,
то «его отдать тому, чей он скажется» с письмом, как в статье 8. Иму¬
щество вора пустить на возмещение потерпевшему.
Ст. 10. Три кражи и более: пытать, казнить, даже если не было
убийства, а ущерб истцов компенсировать из его имущества.
Ст. 17. Один разбой: пытать; если признает, что совершил один
разбой без убийства, то назначить наказание согласно статье 8. Или,
согласно докладной выписке 1662/63 года, за один разбой отсечь руку
и ногу, а после освободить без поруки, дав письмо, в котором говорит¬
ся о его преступлении и понесенном наказании.
Ст. 18. Два разбоя: пытать; если признается в двух разбоях без
убийства, казнить; возмещение пострадавшим из его имущества. Если
был арестован за один разбой, но признался в двух, казнить.
Ст. 19. Разбойников, которые признаются на допросе и с пытки
в совершении одного разбоя с убийством или поджогом двора или
хлеба, казнить.
Ст. 82. Если совершил убийство непреднамеренно, а после забрал
с трупа деньги, одежду или взял лошадь убитого, такого преступника
бить кнутом, отсечь у него левую руку и правую ногу и отпустить.
Указ 10 сентября 1679 года. Ссылка
(ПСЗ. Т II. № 772)
Преступникам, приговоренным к отсечению рук и ног, наказание
заменяется вечной ссылкой с женами и детьми в Сибирь на пашню.
Указ 17 ноября 1680 года. Отмена членовредительства
(ПСЗ. Т. II. № 846)
Тем, кто совершил одну или две кражи, «рук и ног и дву перстов
не сечь»; ссылать их навечно в Сибирь с женами и детьми до трех лет.
Указ 28 ноября 1682 года. Уточнение лестницы наказаний
(ПСЗ. Т. II. № 970)
За один разбой или одну кражу, не сопровождавшиеся убий¬
ством или поджогом, теперь виновного бить кнутом и отрезать ле¬
вое ухо и два «меньших» пальца на левой руке, затем сослать на¬
вечно в Сибирь с женой и детьми, «которые живут с ними вместе,
а не в разделе».
За две кражи — наказание по Уложению. За три кражи — смерть.
Наказания за уголовные преступления
543
Указ 22 марта 1683 года. Замена смертной казни ссылкой
(ПСЗ. Т II. № 1002)
За речи, клонящиеся к мятежу, вместо смертной казни бить кну¬
том и ссылать «в розные городы».
Указ 30 марта 1683 года. Членовредительство
(ПСЗ. Т. II. № 1004)
Тюремным сидельцам, подлежащим отсечению пальцев, вместо
этого отрезать уши и ссылать, «куды кто доведется».
Указ 3 мая 1691 года. Клеймение (ПСЗ. Т. III. № 1404)
За преступления, караемые по Уложению и Новоуказным ста¬
тьям смертью, теперь ссылать и «пятнать» на лице буквой «В» («вор»),
чтобы если сбегут из ссылки, «было по чему познать»; ушей и паль¬
цев не отсекать. Если за преступление Уложение и Новоуказные ста¬
тьи предписывают отрезать уши и ссылку, так и поступать, а клеймо
не использовать.
Указ 8 сентября 1691 года. Увеличение лестницы наказаний
(ПСЗ. Т. III. № 1413)
Три кражи без разбоя и убийства — вместо смертной казни бить
кнутом, клеймить и ссылать с Сибирь.
Указ 22 января 1692 года. Клеймение
(ПСЗ. Т. III. № 1430)
Если клейменого и сосланного преступника поймают в Москве
или в других городах, жестоко бить его кнутом и «запятнать» повтор¬
но на правой щеке, затем водворить на место ссылки. Если клейменый
преступник объявится в бегах и будет пойман хотя бы в малом пре¬
ступлении, казнить, не докладывая царю. Если будет пойман дважды
клейменный «хотя и без воровства», тоже казнить без пощады. Если
кого-то сослали за «смертные вины» без клеймения, «и таких, запят¬
нав, ссылать с жестоким наказанием». «Ворам», сосланным в Сибирь
«и в иные городы не за смертные вины» [подразумевается, что не за¬
клейменные], которые сбегут и будут пойманы в Москве без преступ¬
ления, «чинить жестокое наказанье, бить кнутом и ссылать в дальние
городы». Если же при этом они объявятся в вине, кроме смертной,
«и им чинить указ по Уложенью, и по Новым статьям, и по Градским
законам, кто чего доведется». «А за смертные вины им указ чинить,
как писано выше сего, и ссылать, запятнав».
544
Приложение
Указная грамота тюменскому воеводе 9 июля 1698 года. Клеймение
(ДАИ. Т. XII. № 91. С. 395-396)
Велено клеймить всех ссыльных, которые будут пойманы в пре¬
ступлениях или не будут выполнять работу, на которую назначены,
«пятном» на спине в виде названия города Тюмень, а также бить не¬
щадно кнутом. Затем наказать им жить смирно на прежнем месте под
угрозой смерти за повторное нарушение. Образцы клейм разосланы
по всем сибирским городам; образец для Тюмени прилагается, клеймо
следует изготовить на месте вдвое больше образца.
Указная грамота иркутскому воеводе 9 июля 1698 года. Клеймение
(АИ. Т. V. № 280. С. 509-510)
Велено казнить смертью запятнанных ссыльных, если их пой¬
мают в преступлении или в уходе с места ссылки без воеводского
отпуска, даже если преступление не смертное. Их вешать и с виселиц
их не снимать. Клеймо должно показывать, в какой город они были
сосланы.
Указ 19 января 1703 года. Увеличение лестницы наказаний
(ПСЗ. Т. IV. № 1924)
Людей винившихся в разбоях числом до десяти, но без убийства,
за что по Уложению достойны смертной казни, теперь смертью не каз¬
нить, а бить кнутом и, «запятнав в щеку, ссылать в Азов на каторгу
на вечное житье». Если же винились хотя и только в одном разбое,
но с убийством, то казнить смертью, по Уложению.
Указ 19 ноября 1703 года. Замена смертной казни ссылкой
(ПСЗ. Т. IV. №1951)
Смертная казнь для тех, кто явится в измене, в бунте, в «смертных
умышленных убийствах» и в отравлении. За остальные вины ссылать
в Азов на каторгу.
Указ 14 января 1704 года. Замена смертной казни ссылкой
(ПСЗ. Т. IV. № 1957)
Смертная казнь для виновных в убийстве, «в прямом воровстве,
измене и бунте» [то есть для зачинщиков]. За остальные вины, до¬
стойные по законам смерти, теперь бить кнутом и, «запятнав новыми
пятнами, послать вечно в каторгу». Тех, кому положено телесное на¬
казание и дальняя ссылка, «тех без наказанья ссылать на каторгу...
на десять лет».
Наказания за уголовные преступления
545
Указ 5 февраля 1705 года. Клеймение
(ПСЗ. Т IV. №2026)
Преступников, приговоренных к смертной казни, кроме убийц
и бунтовщиков, не казнить, а «чинить им жестокое наказанье, бить
кнутом и пятнать новым пятном, вырезывать у носу ноздри и ссы¬
лать на каторги в вечную работу». Тем, кто приговорен к каторге
на срок, ставить клеймо «В» (то есть «вор») на лоб. Таким образом,
если они сбегут, их можно будет определить по клейму или вырезан¬
ным ноздрям.
«Инструкция, или наказ воеводам», январь 1719 года.
Утверждение смертных приговоров
(ПСЗ. Т. V. № 3294. Cm. 6. С. 625)
Воеводы должны отсылать смертные дела на решение надворного
суда и ежегодно доносить туда о произведенных по этим делам смерт¬
ных казнях.
Указ 3 марта 1719 года. Утверждение смертных приговоров
(ПСЗ. Т. V. № 3316. С. 670)
Военные суды должны передавать смертные приговоры на кон¬
фирмацию Военной коллегии, и, если это приговор офицеру, коллегия
должна докладывать о них царю.
Указ 7 марта 1721 года. Увеличение лестницы наказаний
(ПСЗ. Т. VI. № 3755)
Убийц, добровольно явившихся к властям с повинной, вместо смерт¬
ной казни прогонять шпицрутенами и ссылать на каторгу на 10 лет.
Указ 4 ноября 1721 года. Клеймение, калечение
(ПСЗ. Т. VI. № 3842. И 1. С. 450)
На ссыльных, отмеченных клеймом или вырезанными ноздрями,
амнистия распространяется, но им запрещается возвращаться в цен¬
тральные районы страны, они должны остаться в Сибири.
Указ 10 ноября 1721 года. Уточнение лестницы наказаний
(ПСЗ. Т. VI. № 3847. С. 452-453)
За первую и вторую кражу — телесное наказание и освобождение
на поруки.
За третью кражу — вырезание ноздрей и освобождение на поруки.
За более чем три кражи — смертная казнь.
546
Приложение
За один или два разбоя без убийства — битье кнутом, вырезание
ноздрей и ссылка на каторгу на вечную работу.
За три разбоя или один разбой с убийством — смертная казнь.
Каждому, кто будет пойман в серьезном преступлении уже с вы¬
резанными ноздрями, — смертная казнь.
Любое дело, по которому выносится приговор к смерти или
к ссылке на каторгу, направлять в надворные суды. Апелляции на не¬
справедливые приговоры можно подавать в надворный суд.
Указы 9 октября 1726 года, 10 марта и 31 декабря 1727 года
(ПСЗ. Т VII № 4964, 5026, 5218)
Смертные приговоры и приговоры к «политической смерти» на¬
правлять на одобрение в Верховный тайный совет (позднее в Сенат),
если дело рассматривалось в коллегиях и в Санкт-Петербурге. Дела,
решенные в губерниях и провинциях, посылать на утверждение гу¬
бернатору.
Наказ губернаторам и воеводам 12 сентября 1728 года.
Утверждение смертных приговоров
(ПСЗ. Т. III. № 5333. Cm. 16. С. 100)
Воеводы должны посылать все свои приговоры к смерти и ссылке
на апробацию губернатору.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ААЭ — Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской им¬
перии Археологической экспедицией Императорской АН. СПб.: Тип.
2-го отд. Собственной Е. И. В. канцелярии, 1836,1838.
АИ — Акты исторические, собранные и изданные Археографиче¬
скою комиссией. СПб.: Тип. Экспедиции заготовления государствен¬
ных бумаг, 1841-1842.
АМГ — Акты Московского государства. СПб.: Тип. Император¬
ской АН, 1890-1901.
АЮ — Акты юридические. СПб.: Тип. 2-го отд. Собственной Е.И.В.
канцелярии, 1838.
АЮБ — Акты, относящиеся до юридического быта древней Рос¬
сии. СПб.: Тип. Императорской АН, 1857-1901.
ВБДМ — Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М.:
Изд. соц.-экономич. литературы, 1959.
ДАИ — Дополнения к актам историческим, собранные и издан¬
ные Археографической комиссией. СПб.: 1846-1875.
ЗА — Законодательные акты русского государства второй полови¬
ны XVI — первой половины XVII века. Л.: Наука, 1987.
ЗА Петра — Законодательные акты Петра I / Ред. Н.А. Воскресен¬
ский. М.: Изд. АН СССР, 1945.
КВ — Крестьянская война под предводительством Степана Ра¬
зина. Сборник документов / Сост. Е.А. Швецова: В 4 т. М.: АН СССР,
1954-1976.
МДБП — Московская деловая и бытовая письменность XVII века.
М.: Наука, 1968.
МОИДР — Московское общество истории и древностей россий¬
ских.
548
Список сокращений
ОДБ — Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском
архиве Министерства юстиции: В 21 кн. М.; СПб.: Тип. Правитель¬
ственного Сената, 1869-1921.
ПДП — Памятники деловой письменности XVII века. Владимир¬
ский край: В 190 т. М.: Наука, 1984.
Постников — Записки о регентстве Елены Глинской и боярском
правлении 1533-1547 гг. // Исторические записки. 1954. № 46. С. 278-288.
ПРП — Памятники русского права: В 8 т. М.: Гос. изд. юрид. лит.,
1952-1963.
ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи. Собра¬
ние 1. 1649-1825: В 45 т. СПб., Тип. 2-го отд. Собств. Е. И. В. канцеля¬
рии, 1830.
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей: В 43 т. СПб.; М.: АН
СССР, 1841 — прод. изд.
РАНИОН — Российская ассоциация научно-исследовательских
институтов общественных наук.
РГАДА — Российский государственный архив древних актов.
РЗ — Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / Ред.
О.И. Чистяков. М.: Юрид. лит., 1984-1994.
РИБ — Русская историческая библиотека: В 39 т. СПб.-Л.: Архео
графическая комиссия, 1872-1929.
Сб. РИО — Сборник Императорского Русского исторического
общества: В 148 т. СПб.-Пг., 1867-1916.
СГГД — Собрание государственных грамот и договоров. М.: Тип.
Н.С. Всеволожского, 1813-1894.
СИД Г — Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 1. Про¬
цессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 г. М.: Языки
славянской культуры, 2004.
СРЯ — Словарь русского языка IX-XVII вв.: В 29 т. М.: Наука,
1975 — прод. изд.
ЧОИДР — Чтения в Имп. Обществе истории и древностей рос¬
сийских при Московском университете.
Schlichting — A Brief Account on the Character and Brutal Rule of
Vasilevich, Tyrant of Myskovy (Albert Schlichting on Ivan Groznyj) //
Canadian-American Slavic Studies / Trans, and ed. H.F. Graham. 1975.
Vol. 9. № 2. P. 204-272.
БИБЛИОГРАФИЯ
Архивные фонды
Российский государственный архив древних актов (РГАДА)
Ф. 22. Разряд XXII. «Дела судные» — коллекция Государственного
архива Российской империи. Ч. 1. 1712-1765.
Ф. 141. Приказные дела старых лет — коллекция из фондов Бояр¬
ской думы, Посольского приказа, Владимирской, Галицкой, Новгород¬
ской и Устюжской четвертей, Приказа сбора ратных людей, Приказа
Великого княжества Литовского, приказа Тайных дел, Полонянич-
ного, Малороссийского, Смоленского и Счетного приказов. Оп. 1-2.
1505-1705.
Ф. 159. Приказные дела новой разборки — коллекция из фондов
Боярской думы, Посольского приказа, Владимирской, Галицкой, Нов¬
городской и Устюжской четвертей, Малороссийского, Смоленского,
Счетного и Полоняничного приказов, Приказа тайных дел, Приказа
сбора ратных людей и Коллегии иностранных дел. Оп. 1-4. 1572-1818.
Ф. 371. Преображенский и Семеновский приказы. 1613-1729.
Архив Разрядного приказа
Ф. 210. Описание документов и бумаг, хранящихся в московском
Министерстве юстиции. Столбцы Московского и Владимирского сто¬
лов. Кн. 11.
Ф. 210. ОДиБ. Столбцы Новгородского и Белгородского столов.
Кн. 12.
Ф. 210. ОДиБ. Столбцы Белгородского стола. Кн. 14.
550
Библиография
Ф. 210. ОДиБ. Столбцы Приказного стола. Кн. 15-17.
Ф. 210. ОДиБ. Столбцы Севского стола. Кн. 18.
Ф. 210. ОДиБ. Столбцы разных столов, Поместного стола, столбцы
из собрания Карабанова. Кн. 20.
Фонды местных учреждений
Ф. 409. Нижегородская губернская канцелярия. Оп. 1-4. 1709—
1727.
Ф. 410. Новгородская губернская канцелярия. 1724-1776.
Ф. 418. Алатырская провинциальная канцелярия. 1720-1780.
Ф. 419. Арзамасская провинциальная канцелярия. On. 1. Ч. 1-12.
1709-1779.
Ф. 421. Белозерская провинциальная канцелярия. Оп. 1-3. 1706—
1776.
Ф. 441. Свияжская провинциальная канцелярия. 1721-1781.
Ф. 453. Шацкая провинциальная канцелярия. Оп. 1-2. 1719-1779.
Ф. 495. Кадомская воеводская канцелярия. 1727-1779.
Ф. 498. Каргопольская воеводская канцелярия. 1722-1776.
Ф. 515. Краснослободская воеводская канцелярия. 1727-1780.
Ф. 519. Курмышская воеводская канцелярия. 1726-1779.
Ф. 585. Темниковская воеводская канцелярия. Оп. 1-4. 1725-1779.
Ф. 596. Устюжская воеводская канцелярия. 1728-1776.
Ф. 663. Устюженская ландратская канцелярия и канцелярия суд¬
ных и розыскных дел. Оп. 1-2. 1714-1726.
Ф. 672. Нижегородский надворный суд. 1710-1727.
Ф. 676. Арзамасская земская изба, ратуша и провинциальный ма¬
гистрат. 1703-1779.
Ф. 677. Нижегородский провинциальный (нижний) суд. 1720—
1722.
Ф. 748. Нижегородская земская изба, ратуша и губернский маги¬
страт. 1713-1775.
Ф. 782. Темниковская земская изба, ратуша и городовой маги¬
страт. 1715-1779.
Ф. 882. Касимовская ландратская канцелярия, канцелярия судных
и розыскных дел и земский комиссар. 1715-1722.
Ф. 884. Керенская ландратская канцелярия, канцелярия судных
и розыскных дел, земский комиссар. 1715-1726.
Ф. 887. Курмышская ландратская канцелярия, канцелярия судных
и розыскных дел, земский комиссар и полковой двор. 1717-1734.
Ф. 901. Темниковская ландратская канцелярия. Оп. 1-2.1711-1720.
Архивные фонды 551
Ф. 904. Шацкая ландратская канцелярия, камерирская и рентмей-
стерская контора. 1711-1726.
Ф. 916. Алатырская ландратская канцелярия, канцелярия судных
и розыскных дел камерирская контора. 1714-1720.
Ф. 921. Белозерская ландратская канцелярия, канцелярия судных
и розыскных дел, камерирская контора, рентерея и полковой двор.
1716-1719.
Ф. 974. Темниковская канцелярия судных и розыскных дел и зем¬
ский комиссар. 1719-1726.
Ф. 978. Воронежский надворный суд. 1709-1727.
Ф. 994. Шацкий провинциальный суд. 1719-1727.
Ф. 1006. Кадомская канцелярия судных и розыскных дел. 1718—
1772.
Ф. 1048. Каргопольская ландратская канцелярия, канцелярия суд¬
ных и розыскных дел и земский комиссар. 1712-1725.
Ф. 1071. Канцелярия управителей дворцовых сел Алатырского
уезда. 1726-1774.
Ф. 1103. Арзамасская приказная изба. 1608-1715.
Ф. 1107. Белозерская приказная изба. 1599-1715.
Ф. 1122. Кадомская приказная изба. Оп. 1-2. 1623-1715.
Ф. 1123. Каргопольская приказная изба. 1677-1715.
Ф. 1124. Касимовская приказная изба. 1642-1715.
Ф. 1127. Керенская приказная изба. 1657-1715.
Ф. 1132. Краснослободская приказная изба и приказ ясачных дел.
1704-1715.
Ф. 1135. Курмышская приказная изба. 1662-1714.
Ф. 1143. Нижегородская приказная изба. Оп. 1-3: В 5 ч. 1645-
1714.
Ф. 1167. Темниковская приказная изба. On. 1: В 2 ч. 1604-1715.
Ф. 1171. Устюженская приказная изба и комендантская канцеля¬
рия. 1614-1715.
Ф. 1175. Шацкая приказная изба. 1631-1715.
Ф. 1380. Арзамасская канцелярия судных и розыскных дел. 1711—
1725.
Ф. 1381. Арзамасский ясачный приказ и Канцелярия управителя
Дворцовых сел Арзамасского уезда. 1703-1776.
Ф. 1404. Арзамасская ландратская канцелярия. 1709-1720.
Ф. 1441. Кирилло-Белозерский мужской монастырь. Оп. 1-7.
1397-1930.
Ф. 1596. Белозерская губная изба. 1615-1714.
552
Библиография
Источники
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке /
Пер. Ю.В. Готье. М., 1938.
Акты исторические, собранные и изданные Археографическою
комиссией: В 5 т. СПб.: Тип. Экспедиции заготовления государствен¬
ных бумаг, 1841-1842.
Акты, относящиеся до юридического быта древней России: В 3 т.
СПб.: Тип. Императорской АН, 1857-1901.
Акты Московского государства: В 3 т. СПб.: Тип. Императорской
АН, 1890-1901.
Акты юридические. СПб.: Тип. 2-го отд. Собственной Е. И. В. кан¬
целярии, 1838.
Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи
Археологической экспедицией Императорской АН. СПб.: В 4 т. Тип.
2-го отд. Собственной Е. И. В. канцелярии, 1836,1838.
Барское ЯЛ. Памятники первых лет русского старообрядчества.
СПб.: Тип. М.А. Александрова, 1912.
Барсов Е.В. Акты, относящиеся к истории Белозерского края //
ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883. Кн. 11. Разд. 4. С. 13-16.
Барсов Е.В. Судные процессы XVII-XVIII вв. по делам церкви //
ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1882. Кн. 3. Ч. 5. С. 1-42.
Бергхольц Ф.В. фон. Дневник камер-юнкера Берхгольца. М.: Тип.
Каткова, 1858-1860.
Белое М.И. Письма Иоганна фон Келлера в собрании нидерланд¬
ских дипломатических документов // Исследования по отечественно¬
му источниковедению. М.; Л., 1964. С. 374-382.
Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.).
М.: Тип. Штаба Московского военного округа, 1907.
Богданов А.П. Московское восстание 1682 г. глазами датского по¬
сла // Вопросы истории. 1986. № 3. С. 78-91.
Богданов А.П. Поденные записи очевидца московского восстания
1682 года // Советские архивы. 1979. Ns 2. С. 34-37.
Богоявленский С.К. Допрос царем Иоанном Грозным русских плен¬
ников, вышедших из Крыма // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1912. Кн. 2.
Разд. 3. С. 26-33.
Буганов В.И. Новый источник о московском восстании 1682 года //
Исследования по отечественному источниковедению. М.; Л., 1964.
С. 318-324.
Булгаков Ф.И. Повесть о суде Шемяки. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1879.
Источники
553
Веселовский С.Б. Арзамасские поместные акты 1578-1618// ЧОИДР.
М.: Унив. тип.,1916. Кн. 1. № 178. С. 238.
Воскобойникова Н.П. Описание древнейших документов архивов
московских приказов XVI — начала XVII в. (РГАДА. Ф. 141, Приказ¬
ные дела старых лет). М.: Археографии, центр, 1994 — прод. изд.
Восстание 1662 г. в Москве. Сборник документов. М.: Наука, 1964.
Восстание в Москве 1682 г. Сборник документов / Ред. В.И. Буга¬
нов, Н.Г. Славич. М.: Наука, 1976.
Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М.: Изд. соц.-
экономич. литературы, 1959.
Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. А.В. Назаренко. М.:
МГУ, 1988.
Гордон П. Дневник 1659-1667 / Ред. и пер. Д.Г. Федосов. М.: Наука, 2002.
Городские восстания в Московском государстве XVII в. Сборник
документов / Сост. К.В. Базилевич. М.; Л.: Соцэкгиз, 1936.
Дворцовые разряды: В 4 т. СПб.: Тип. 2-го отд. Собственной Е.И.В.
канцелярии, 1850-1855.
Дела об определении губных старост и воевод по городам // Вре¬
менник МОИДР. М.: Унив. тип., 1849. Кн. 3. С. 32-52.
Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного
приказов о раскольниках в городах России 1654-1684 гг. / Ред. В.С. Ру¬
мянцева. М.: АН СССР, Институт истории, 1990.
Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Архео¬
графической комиссией: В 12 т. СПб.: 1846-1875.
Емченко Е.Б. Стоглав. Исследование и текст. М.: Индрик, 2000.
Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия. Извлеченные из дел
Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии: В 2 т.
СПб.: Тип. «Общественная польза», 1861.
Желябужский И.А. Записки // Записки русских людей / Ред.
И.П. Сахаров. СПб.: Тип. Сахарова, 1841. С. 1-112.
Закон судный людем пространной и сводной редакции. М.: АН
СССР, 1961.
Законодательные акты Петра I / Ред. Б.И. Сыромятников. М.; Л.:
АН СССР, 1945.
Законодательные акты Русского государства вт. пол. XVI — перв.
пол. XVII в. Л.: Наука, 1987.
Записки иностранцев о восстании Степана Разина / Ред. А.Г. Мань-
ков. Л.: Наука, 1968.
Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533—
1547 гг. // Исторические записки. 1954. № 46. С. 278-288.
554
Библиография
Зимин А. А. Краткие летописцы XV-XVI вв. // Исторические архи¬
вы. 1950. № 5. С. 3-39.
«И... держати его в велицей крепости». Соборная грамота о ссыл¬
ке Матвея Башкина — вольнодумца XVI века / Ред. И.Л. Жучкова //
Исторические архивы. 1993. № 2. С. 186-188.
Иностранные известия о восстании Степана Разина / Ред. А.Г. Мань-
ков. Л.: Наука, 1975.
Каролина. Уголовно-судебное уложение Карла V / Пер., предисл.
и примеч. С.Я. Булатова. Алма-Ата: Наука КазССР, 1967.
Катырев-Ростовский И.М. Повесть // Русская историческая биб¬
лиотека. 1909. Т. 13. С. 561-623.
Коваленко Г.М. Э. Пальмквист о Новгороде XVII в. // Новгород¬
ский исторический сборник. № 3 (13). Л., 1989. С. 224.
Коллинс С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме
к другу, живущему в Лондоне // ЧОИДР / Пер. П.И. Киреевского. М.,
1846. Кн. 1.4. III. С. 22.
Корб И.Г. Рождение империи / Пер. Б. Женева и М. Семеновского.
М., 1997.
Корецкий В.И. Актовые и летописные материалы о восстании
И.И. Болотникова // Советские архивы. 1976. № 5. С. 45-58.
Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича.
Изд. 4-е, доп. СПб.: Тип. Главного управления уделов, 1906.
Котошихин Г.К.у П. Гордон, Я. Стрейс, царь Алексей Михайлович.
Московия и Европа / История России и дома Романовых в мемуарах
современников. М.: Фонд С. Дубова, 2000.
Крекшин П.Н. Записки // Записки русских людей / Ред. И.П. Саха¬
ров. СПб.: Тип. Сахарова, 1841. С. 1-128.
Крестьянская война под предводительством Степана Разина.
Сборник документов / Сост. Е.А. Швецова: В 4 т. М.: АН СССР, 1954—
1976.
Кунгурские акты XVII века (1668-1699 гг.) / Ред. А.А. Титов. СПб.:
Тип. МВД, 1888.
Лаппо И.И. Литовский статут в московском переводе-редакции
XVII столетия. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1916.
Лаптева Л.П. Рассказ очевидца о жизни Московии конца XVII века
(Г.А. Шлейссингер. Полное описание России, находящейся ныне под
властью двух царей-соправителей Ивана Алексеевича и Петра Алексе¬
евича) // Вопросы истории. 1970. № 1. С. 103-126.
Лицевой летописный свод XVI века. Русская летописная история /
Ред. и пер. Е.Н. Казакова: В 24 т. М.: АКТЕОН, 2009-2010.
Источники 555
Малоизвестные летописные памятники XVI в. // Исторические
записки. 1941. № 10. С. 84-94.
Маржерет Ж. Россия начала XVII в. Записки капитана Маржере-
та / Пер. Т.И. Шаскольская, Н.В. Ревуненков. М.: Институт истории
РАН, 1982. С. 161.
Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. / Пер.
А. Морозова. М., 1936.
Матвеев А.А. Записки // Записки русских людей / Ред. И.П. Саха¬
ров. СПб.: Тип. Сахарова, 1841. С. 1-67.
Материалы для истории возмущения Стеньки Разина / Ред. А. По¬
пов. М.: Тип. Л. Степановой, 1857.
Материалы для истории раскола за первое время его существова¬
ния / Ред. Н. Субботин: В 9 т. М.: Тип. Т. Рис, 1875-1886.
Медведев С. Созерцание краткое лет 7190,91 и 92, в них же что содея-
ся в гражданстве // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1894. Кн. 4. Ч. 2. С. i-lii, 1-198.
Мирской выбор «земского судейки» 1659 г. // ЧОИДР. М.: Унив.
тип., 1883. Кн. 1. С. 5-9.
Московская деловая и бытовая письменность XVII века. М.: На¬
ука, 1968.
Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Московского
государства / Ред. прив.-доц. А.И. Яковлев. М.: Ист.-фил. фак. Имп.
Моек, ун-та, 1909.
Народное антицерковное движение в России XVII века: докумен¬
ты Приказа тайных дел о раскольниках, 1665-1667 гг. / Ред. В.С. Ру¬
мянцева. М.: АН СССР, Ин-т истории СССР, 1986.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов /
Ред. М.Н. Тихомиров, Н.Е. Носов. М.; Л.: АН СССР, 1950.
Новгородские летописи. СПб.: Тип. Имп. АН, 1879.
Новое о восстании Михаила Глинского в 1508 году // Советские
архивы. 1970. № 5. С. 68-73.
Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 1. Процессы до
издания Уложения Алексея Михайловича 1649 г. М.: Языки славян¬
ской культуры, 2004.
Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Тг2. Материалы.
Приложение: Колдовство в Московской Руси XVII-ro столетия. М.:
Языки славянской культуры, 2004.
О мятежах в Москве и в селе Коломенском 1648, 1662 и 1771 //
ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1890. Кн. 3. С. 3-116.
Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию
в Персию и обратно / Пер. А.М. Ловягина. СПб., 1906.
556
Библиография
Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве
Министерства юстиции: В 21 кн. СПб.; М.: Тип. Правительственного
Сената, 1869-1921.
Описи Царского архива XVI века и архива Посольского приказа
1614 года / Ред. С.О. Шмидт. М.: Изд. восточной литературы, 1960.
Опись архива Посольского приказа 1626 года. М.: Гл. арх. упр. при
СМ СССР, 1977.
Палицын А. Сказание Авраамия Палицына / Ред. О.А. Державина,
Е.В. Колосова. М.; Л.: АН СССР, 1955.
Памятники истории Смутного времени / Ред. А.И. Яковлев. М.:
Изд. Н.Н. Клочкова, 1909.
Памятники деловой письменности XVII века. Владимирский край:
В 190 т. М.: Наука, 1984.
Памятники древней письменности. СПб.: ОЛДП, 1878-1925.
Памятники законодательства Петра Великого / Ред. М.М. Бого¬
словский. М.: Издание Н.Н. Клочкова, 1910.
Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII в.
М.: Худ. литература, 1987.
Памятники литературы Древней Руси. XVII в. Т. 1. М.: Худ. лите¬
ратура, 1988.
Памятники литературы Древней Руси. XVII в. Т. 2. М.: Худ. лите¬
ратура, 1989.
Памятники русского права: В 8 т. М.: Гос. изд. юридич. литературы,
1952-1963.
Перри Д. Другое и более подробное повествование о России / Пер.
О.М. Дондуковой-Корсаковой // ЧОИДР. М., 1871. № 2.
Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. В отношении мно¬
гих великих и замечательных дел его по части приготовлении к устрой¬
ству флота, установления нового порядка в армии, преобразования на¬
рода и разных улучшений края / Пер. О.М. Дондуковой-Корсаковой //
ЧОИДР. М., 1871. Кн. 2. С. 91.
Петрей П. Реляция Петра Петрея о России начала XVII в. / Ред.
Ю.А. Лимонов. М.: АН СССР, Институт истории, 1976.
Письма русских государей и других особ царского семейства: В 5 т.
М.: Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1861-1896.
Полиция России. Документы и материалы. 1718-1917 гг. Саратов:
МВД РФ, СЮИ, 2002.
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. 1649--
1825 гг.: В 45 т. СПб.: Тип. 2-го отд. Собств. Е. И. В. канцелярии, 1830.
Полное собрание русских летописей: В 43 т. СПб.; М.: АН СССР,
1841 — прод. изд.
Источники
Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и др. соч. / Ред. и ком-
мент. Б.Б. Кафенгауза. М., 1951. Репринт: 2004.
Продолжение Хронографа редакции 1512 года // Исторический
архив / Ред. С.О. Шмидт. 1951. № 7. С. 254-299.
Псковские летописи. В 2 т. Вып. 2 / Ред. А.Н. Насонов. М.; Л.: АН,
1941-1955.
Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1975.
Разрядная книга. 1475-1605 гг. / Ред. Н.Г. Савич: В 4 т. М.: Институт
истории СССР АН СССР, Наука, 1977-1994.
Разрядная книга. 1495-1598 гг. / Ред. В.И. Буганов. М.: Институт
истории СССР АН СССР, Наука, 1966.
Разрядная книга. 1559-1605 гг. / Ред. Л.Ф. Кузьмина. М.: Институт
истории СССР АН СССР, Наука, 1974.
Разрядная книга. 1598-1638 гг. / Ред. В.И. Буганов. М.: Институт
истории СССР АН СССР, Наука, 1974.
Рейтенфелъс Я. Сказания светлейшему герцогу тосканскому Козь¬
ме Третьему о Московии. Падуя, 1680 // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1905.
№ 3. С. 1-128; 1906. № 3. С. 129-228; 1906. № 4. С. 3-24.
Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский
исторический журнал. 1922. Кн. 8. С. 29-59.
Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках: В 4 т.
СПб.: Тип. Тов. «Общественная польза», 1884-1893.
Роспись воеводам в тех городах, где прежде были судьи и губные
старосты // Временник МОИДР. М.: Унив. тип., 1849. Кн. 3. С. 608.
Роспись кому имянем и за какую вину какое наказание было
с приезду в Тоболеск воевод князя Петра Ивановича Пронского, да
Федора Ивановича Ловчикова, да дьяков Ивана Трофимова да Ондрея
Галкина / Сообщ. М.А Липинскаго // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1883.
Кн. 1.С. 17-41.
Российский государственный архив древних актов. Путеводитель:
В 4 т. М.: Археографический центр, 1991-1999.
Российское законодательство Х-ХХ веков / Ред. О.И. Чистяков:
В 9 т. М.: Юридич. литература, 1984-1894.
Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета / Пер. Т.И. Ша-
скольской. М.: Институт истории РАН, 1982.
Россия при Петре Великом / Пер. А.Н. Шемякина // ЧОИДР. М.:
Унив. тип., 1874. Кн. 2. С. 1-120.
Русская Историческая библиотека: В 39 т. СПб.-Л.: Археография,
комиссия, 1872-1929.
557
558
Библиография
Сборник Императорского Русского Исторического общества:
В 148 т. СПб.-Пг., 1867-1916.
Семевский М. Историко-юридические акты XVI-XVII веков. СПб.:
Тип. В. Балашева, 1892.
Скиндер А.И. Живая женщина, врытая в землю // Русская старина.
1879. № 6. С. 398.
Словарь Академии Российской: В 7 т. СПб.: Императорская АН,
1789-1794.
Словарь русского языка IX-XVII вв.: В 29 т. М.: Наука, 1975 — прод. изд.
Собрание государственных грамот и договоров. М.: Тип. Н.С. Все¬
воложского, 1813-1894.
Соборное уложение 1649 года. Текст, комментарии. Л.: Наука, 1987.
Суд воеводы над земским судейкой 1627 г. // ЧОИДР. М.: Унив.
тип., 1883. Кн. 1. С. 9.
Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Ред. Н.Н. Покров¬
ский, С.О. Шмидт. М.: ГАУ при СМ СССР, 1971.
Тихомиров М.Н. Записки приказных людей XVII века // Труды От¬
дела древнерусской литературы. 1956. Т. XII. С. 449-456.
Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники // Исто¬
рические архивы. 1951. № 7. С. 207-253.
Тихомиров М.Н. Новый источник по истории восстания Болотни¬
кова // Исторические архивы. 1951. № 6. С. 81-130.
Тихонравов Н.С. Сочинения: В 3 т. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1898.
Тобольский архиерейский дом в XVII веке. Новосибирск: Сибир¬
ский хронограф, 1994.
Убойственные дела и наказания за них в сибирских городах. 1626-
1644 гг. // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1909. № 3. Альманах. С. 1-5.
Указ 29 ноября 1714 о сожжении... // Памятники древней пись¬
менности. 1882. № 38. С. 264-265.
Ульфельдт Я. Путешествие в Россию. М.: Языки славянской куль¬
туры, 2002.
Филатов Н.Ф. Арзамас в XVII веке: Очерки истории, документы.
Арзамас: Арзамасский Государственный педагогический институт им.
А.П. Гайдара, 2000.
Флетчер Дж. О государстве русском. М.: Захаров, 2002.
Фоккеродт И.Г., Берхголъц Ф.В. Неистовый реформатор / История
России и дома Романовых в мемуарах современников. М.: Фонд Сер¬
гея Дубова, 2000.
Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. Ч. 1-2. Л.: АН
СССР, 1933.
Источники
559
A Brief Account on the Character and Brutal Rule of Vasilevich, Tyrant
of Myskovy (Albert Schlichting on Ivan Groznyj) // Canadian-American
Slavic Studies / Trans, and ed. H.F. Graham. 1975. Vol. 9. № 2. R 204-272.
Bussow C. The Disturbed State of the Russian Realm / Trans, and ed.
O.G. Edward. Montreal: McGill-Queens University Press, 1994. (Буссов К.
Московская хроника: 1584-1613 / Пер. И.И. Смирнова. М.; Л., 1961. С. 79.)
Chancellor R. Voyage // Rude & Barbarous Kingdom: Russia in the Accounts
of Sixteenth-Century English Voyagers / Eds. L.E. Berry and R.O. Crummey.
Madison: University of Wisconsin Press, 1968. P 9-41.
Collins S. The Present State of Russia: In a Letter to a Friend at London
Written by an Eminent Person Residing at the Great Czars Court at Mosco
for the Space of Nine Years. London: Printed by John Winter for Dorman
Newman, 1671.
Coxe W. Travels into Poland, Russia, Sweden and Denmark. London:
T. Cadell, 1792. 5 vols.
Crull J. The Ancient and Present State of Muscovy. London: A. Roper
and A. Bosvile, 1698.
Fletcher G. Of the Russe Commonwealth // Rude & Barbarous King¬
dom: Russia in the Accounts of Sixteenth-Century English Voyagers / Eds.
L.E. Berry and R.O. Crummey. Madison: University of Wisconsin Press,
1968. P. 109-246.
Gordon P. Diary of General Patrick Gordon of Auchleuchries: 1635-
1699 / Ed. D.G. Fedosov. 2 vols. Aberdeen: AHRC Centre for Irish and
Scottish Studies, 2009-2010.
Herberstein S. von. Description of Moscow and Muscovy, 1557 / Ed.
B. Picard; trans. J.B.C. Grundy. New York: Barnes and Noble, 1969.
Horsey Sir /. Travels // Rude & Barbarous Kingdom: Russia in the
Accounts of Sixteenth-Century English Voyagers / Eds. L.E. Berry and
R.O. Crummey. Madison: University of Wisconsin Press, 1968. P. 262-369.
Keep J. Mutiny in Moscow, 1682: A Contemporary Account // Canadian
Slavonic Papers. 1981. № 23. P. 410-442.
Kleimola AM. Justice in Medieval Russia: Muscovite Judgment Charters
(pravye gramoty) of the Fifteenth and Sixteenth Centuries. Philadelphia:
American Philosophical Society, 1975.
Konovalov S. Ludvig Fabritiuss Account of the Razin Rebellion //
Oxford Slavonic Papers (old series). 1955. № 6. P. 70-101.
Konovalov S. Razin’s Execution: Two Contemporary Documents 11
Oxford Slavonic Papers. 1965. Vol. XII. P. 94-98.
Korb J.-G. Diary of an Austrian Secretary of Legation at the Court
of Czar Peter the Great / Trans. C. MacDonnell. 2 vols. London: Frank
560
Библиография
Cass & Со. Ltd., 1968; reprint of English trans. London: Bradbury &
Evans, 1863.
Kotoshikhin G. On Russia in the Reign of Alexis Mikhailovich’ /
Trans., notes and intro B. Uroff. Unpublished PhD dissertation. Columbia
University, 1970.
La Neuville F. de. A Curious and New Account of Muscovy in the
Year 1689 / Ed. L. Hughes. London: School of Slavonic and East European
Studies, University of London, 1994.
Loewenson L. The Moscow Rising of 1648 // Slavonic and East European
Review. 1948/9. № 27. P. 146-156.
Margeret J. The Russian Empire and Grand Duchy of Muscovy: A 17th-
Century French Account / Trans, and ed. S.L. Chester. Pittsburgh, Pa.:
University of Pennsylvania Press, 1983.
Massa I. A Short History of the Beginnings and Origins of These Present
Wars in Moscow: Under the Reign of Various Sovereigns Down to the Year
1610 / Trans, and intro. G.E. Orchard. University of Toronto Press, 1982.
Muller A. V. The Spiritual Regulation of Peter the Great. Seattle and
London: University of Washington Press, 1972.
Muscovite Judicial Texts, 1488-1556 / Michigan Slavic Materials. № 7 /
Comp., ed. and trans. H.W. Dewey. Ann Arbor, Mich.: Dept, of Slavic
Languages and Literatures, 1966.
The Laws of Rus: Tenth to Fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser.
Salt Lake City, Ut.: Charles Schlacks Jr. Publisher, 1992.
The Muscovite Law Code (Ulozhenie) of 1649. Part 1: Text and Trans¬
lation / Trans, and ed. R. Hellie. Irvine, CA: C. Schlacks, Jr., 1988.
The Travel Diary of Peter Tolstoi. A Muscovite in Early Modern Europe /
Trans, and ed. M.J. Okenfuss. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 1987.
Olearius A. The Travels of Olearius in Seventeenth-Century Russia / Trans,
and ed. S.H. Baron. Stanford University Press, 1967.
Olearius A. Vermehrte Newe Beschreibung der Muscowitischen und
Persischen Reyse / Ed. D. Lohmeier. Schleswig, Holstein, 1656. Tubingen,
Niemeyer, 1971.
Patriarch Nikon on Church and State: Nikon’s “Refutation” / Eds. V.A. Tu-
mins, G. Vernadsky. Berlin, New York and Amsterdam: Mouton Publishers,
1982.
Perry J. The State of Russia under the Present Czar. London: Cass, 1967;
reprint of London: for Benjamin Tooke, at the Middle Temple-Gate in Fleet-
street, 1716.
Prince Kurbsky’s History of Ivan IV / Ed. J.L.I. Fennell. Cambridge Uni¬
versity Press, 1965.
Литература
Rude and Barbarous Kingdom: Russia in the Accounts of Sixteenth-
Century English Voyagers / Eds. L.E. Berry and R.O. Crummey. Madison:
University of Wisconsin Press, 1968.
Sparwenfeld J.G. J.G. Sparwenfelds Diary of a Journey to Russia 1684-
87 / Ed. and trans. U. Birgengard // Slavica Suecana, Series A Publications.
Vol. 1. Stockholm: Kungl, 2002.
Staden H. von. The Land and Government of Muscovy: A Sixteenth-
Century Account / Ed. and trans. T. Esper. Stanford University Press, 1967.
Weber F.C. The Present State of Russia. Reprint edn., London: Cass,
1968. 2 vols.
Литература
AS. Яковлев-Хирон И.П. 11 Русский биографический словарь. T. 25
(«Яблоновский — Фомин»). С. 88-89.
Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1964.
Автократов В.Н. К истории замены столбцовой формы делопро¬
изводства тетрадной в начале XVIII века // Проблемы источниковеде¬
ния. 1959. № 7. С. 274-286.
Акишин М.О. Полицейское государство и сибирское общество.
Эпоха Петра Великого. Новосибирск: АВТОР, 1996.
Александров В.А.У Покровский Н.Н. Власть и общество Сибири
XVII в. Новосибирск: Наука, 1991.
Александров В.А., Покровский Н.Н. Мирские организации и адми¬
нистративная власть в Сибири в XVII веке // История СССР. 1986. № 1.
С. 47-68.
Алексеев Ю.Г. «Запись что тянет душегубством к Москве». Неко¬
торые вопросы датировки и содержания // Российское самодержавие
и бюрократия / Ред. А.А. Преображенский. М.; Новосибирск: Древлех¬
ранилище, 2000. С. 50-63.
Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПб.:
Дмитрий Буланин, 2001.
Ананьев Д.А. Воеводское управление Сибири в XVIII веке: особен¬
ности процесса бюрократизации // Российская история. 2007. № 4.
С. 3-15.
Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие
Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб.: Дмитрий Була¬
нин, 1997.
Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское обще¬
ство в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999.
562 Библиография
Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М.: Молодая гвардия, 2005.
Анисимов Е.В. Русская пытка. Политический сыск в России
XVIII века. СПб.: Норинт, 2004.
Анисимов Е.В. Русский застенок. Тайны Тайной канцелярии. М.;
СПб.: Центрполиграф, 2010 (переиздание: Русская пытка. Политиче¬
ский сыск в России XVIII века. 2004).
Анисимов Е. Самодержавие XVIII века. Право править без пра¬
ва // Russische und Ukrainische Geschichte vom 16-18. Jahrhundert / Eds.
H.-J. Torke, R.O. Crummey, H. Sundhaussen, R. Vulpius // Forschungen zur
Osteuropaischen Geschichte. 2001. B. 58. S. 53-61.
Антонов A.B. К вопросу о судебном иммунитете светских землев¬
ладельцев в середине XVI века // Русский дипломатарий. 1999. № 5.
С. 197-206.
Аракчеев В.А. Власть и «земля». Правительственная политика
в отношении тяглых сословий в России второй половины XVI — на¬
чала XVII века. М.: Древлехранилище, 2014.
Аракчеев В.А. Земская реформа XVI века: общероссийские тен¬
денции и региональные особенности // Российская история. 2006. № 4.
С. 3-11.
Бабич М.В. Государственные учреждения XVIII века: Комиссии
петровского времени. М.: РОССПЭН, 2003.
Бабич М.В. Комиссии как государственные учреждения петров¬
ской эпохи // Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Пре¬
ображенский. М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000. С. 182-201.
Бабич М.В. Ландратская канцелярия // Государственность в Рос¬
сии. 2001. №3. С. 12-14.
Бабкова Г.О. Политика Екатерины II в области уголовного права
и судопроизводства в 1762-1767 гг. // Ежегодник истории права и пра¬
воведения. Альманах. 2003. № 4. С. 41-76.
Базилевич К.В. Восстание в Москве в 1662 г. // Очерки истории
СССР. XVII в. С. 256-264.
Балакирева Л.М. Создание Крепостной конторы при Юстиц-колле¬
гии (1719) // Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Преоб¬
раженский. М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000. С. 202-218.
Бахрушин С.В. Научные труды: В 4 т. 5 ч. М.: АН СССР, 1952-1959.
Бенеманский М.И. Закон градский. М.: Моек. Археологии, инсти¬
тут, 1917.
Бобров А.Г.у Васильева О.В. Повесть о Шемякином суде // Словарь
книжников и книжности Древней Руси. Т. 3. XVII в. Ч. 3. «П-С». СПб.:
Дмитрий Буланин, 1998. С. 245-247.
Литература
Бовыкин. В.В. Русская земля и государство в эпоху Ивана Грозного.
Очерки по истории местного самоуправления в XVI в. СПб.: Дмитрий
Буланин, 2014.
Богословский М.М. Земские челобитные в Древней Руси. Из исто¬
рии земского самоуправления // Богословский вестник. 1911. № 1.
С. 133-150; № 2. С. 215-241; № 3. С. 403-419; № 4. С. 685-696.
Богословский М.М. Земское самоуправление на русском Севере
в 17веке//ЧОИДР. М.:Унив.тип., 1910. В2т. Кн. l.C. I—IV, 1-31 ^При¬
ложения. С. 1-105; 1912. Кн. 2. С. II-V, 1-311.
Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии: В 5 т. М.:
Госполитиздат, 1940-1948.
Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провин¬
ция 1719-1927 гг. Репринтн. изд. The Hague and Paris: Mouton, 1970.
Богоявленский С.К. Расправная палата при Боярской думе // Сбор¬
ник статей, посвященных В.О. Ключевскому. М.: Печатная С.П. Яков¬
лева, 1909. С. 409-426.
Богоявленский С.К. Приказные дьяки XVII века // Исторические
записки. 1937. № 1. С. 220-239.
Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII века. М.; Л.: АН СССР,
1946.
Болтунова Е.М. Гвардия Петра Великого как военная корпорация.
М.: РГГУ, 2011.
Буганов В.И. Московские восстания конца XVII века. М.: Наука,
1969.
Буганов В.И. Московское восстание 1662 г. М.: Наука, 1964.
Буганов В.И. Разин и разинцы. М.: Наука, 1995.
Булгаков М.Б. Государственные службы посадских людей в XVII веке.
М.: ИРИ РАН, 2004.
Булгаков М.Б. Структуры посадского самоуправления на государ¬
ственной и мирской службах в XVII веке // Отечественная история.
2005. №4. С. 94-108.
Булгаков М.Б. Земское судопроизводство в Устюжне Железно¬
польской в 20-х годах XVII в. // Архив русской истории. 2007. № 8.
С. 619-628.
Булычев А.А. Между святыми и демонами. Заметки о посмертной
судьбе опальных царя Ивана Грозного. М.: Знак, 2005.
Васильев В.Н. Старинные фейерверки в России (XVII — первая
четверть XVIII века). Л.: Изд. Гос. Эрмитажа, 1960.
Вершинин Е.В. Воеводское управление Сибири (XVII в.). Екате¬
ринбург: Развивающее обучение, 1998.
564 Библиография
Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М.: АН
СССР, 1963.
Власть в Сибири. XVI — начало XX в. Межархивный справоч¬
ник / Сост. М. Акишин, А. Ремнев. Новосибирск: АНО «Масс-Медиа-
Центр», 2002.
Волков Л.В. Челобитный приказ // Государственность России.
2001. Т. 4. С. 408-409.
Володихин Д.М. Иван Грозный. Бич Божий. М.: Вече, 2006.
Дворкин А.Л. Иван Грозный как религиозный тип. Статьи и ма¬
териалы. Нижний Новгород: Изд. Братства во имя св. Александра
Невского, 2005.
Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль
в формировании абсолютизма. М.: Наука, 1987.
Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского
апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о гу¬
берниях. М.: Унив. тип., 1859.
Доброклонский А.П. Солотчинский монастырь, его слуги и кре¬
стьяне в XVII веке // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1888. Кн. 1. С. 1-130.
Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. СПб.: Тип.
И.Н. Скороходова, 1889.
Евреинов Н.Н. История телесных наказаний в России. Нью-Йорк:
Чалидзе, 1979.
Енин Г.П. Воеводское кормление в России в XVII веке (содержание
населением уезда государственного органа власти). СПб.: Росс. нац.
библиотека, 2000.
Енин Г.П. Воеводское праздничное кормление в начале 60-х годов
XVII в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXV. 1994.
С. 103-116.
Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений до¬
революционной России. М.: Госуд. учебно-педагогич. изд., 1960.
Ероьикина А.Н. Ландрат // Государственность России. М.: Наука.
2005. Кн. 5. Ч. 1. С. 486-487.
Ероьикина А.Н. Приказ сыскных дел [номера статей] 1-5 // Госу-
дарстйенность России. М.: Наука. 2001. Кн. 3. С. 403-406.
Ерусалимский К.Ю. Сборник Курбского // Исследование книжной
культуры. Т. 1. М.: Знак, 2009.
Ефимов С.В. Евдокия Лопухина — последняя русская царица
XVII века // Средневековая Русь / Ред. С.В. Лобачев, А.С. Лавров. СПб.,
1995. С. 158-161.
Литература
Ефремов Н.Н.у Штамм С. И. Основные источники права // Разви¬
тие русского права в XV — первой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсе-
сянц. М.: Наука, 1986. С. 17-44.
Ефремова Н.Н. Судоустройство и процессуальное право // Разви¬
тие русского права второй половины XVII — XVIII в. / Ред. Е.А. Скри-
пилев. М.: Наука, 1992. С. 215-239.
ГелъвихА. Лопухин А.Ф. // Русский биографический словарь. Т. 10
(«Лабзина — Ляшенко») С. 648-649.
Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 1. 1762-1825. М.: Гос.
изд. юридич. литературы, 1951.
Глазьев В.Н. Власть и общество на юге России в XVII веке. Про¬
тиводействие уголовной преступности. Воронеж: Изд. Воронеж, гос.
ун-та, 2001.
Голиков И. И. Деяния Петра Великаго, мудраго преобразителя Рос¬
сии, собранныя из достоверных источников и расположенныя по го¬
дам: В 12 т. М.: Унив. тип. Н. Новикова, 1788-1789.
Голикова Н.Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII-
XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1964.
С. 243-280.
Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам
Преображенского приказа. М.: Изд. Моек, ун-та, 1957.
Горчаков М. О земельных владениях Всероссийских митрополитов,
патриархов и Св. Синода. (988-1738 гг.) СПб.: Тип. А.И. Траншеля, 1871.
Государственная Третьяковская галерея. Юбилейный альбом
к 850-летию Москвы. М.: Красная площадь, 1997.
Государственность России. Словарь-справочник. М.: Наука, 1996-
2005.
Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I
до Екатерины II. Реформа 1727 года. Областное деление и областные
учреждения 1727-1775 гг.: В 2 т. Т. 1. М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Собко,
1913. Т. 2. М.; Л.: АН СССР, 1941.
Греков Б.Д. Избранные труды: В 4 т. М.: АН СССР, 1957-1960.
Греков Б.Д. Новгородский Дом святой Софии (опыт изучения ор¬
ганизации и внутренних отношений крупной церковной вотчины) //
Б.Д. Греков. Избранные труды. 1960. Т. 4.
ГурлянЬ И.Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль:
Тип. губернского правления, 1902.
ГурлянЬ И.Я. Приказ сыскных дел // Сборник статей по истории
права. Киев, 1904. С. 87-109.
566 Библиография
Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М.: Школа «Язы¬
ки русской культуры», 1996.
Жуков А.Ю. Управление и самоуправление в Карелии в XVII в.
Великий Новгород: НовГУ, 2003.
Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столети¬
ях. Кн. 1. Государев двор. М.: Книга, 1990.
Забелин И.Е. История города Москвы. Ч. 1. М.: Столица, 1990. Ре¬
принт. М.: Тип. т-ва И.И. Кушнерев, 1905.
Загоскин Н.П. Очерк истории смертной казни в России. Казань:
Тип. Имп. ун-та, 1892.
Заозерский А.И. Царская вотчина XVII века. М.: Соцэкгиз, 1937.
Зенъковский С.А. Русское старообрядчество. М.: Институт ДИ-ДИК,
2006.
Зерцалов А.Н. К истории мятежа 1648 года в Москве и других го¬
родах // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1896. В 2 т. Кн. 1. С. I—IV, 1-36.
Зерцалов А.Н. К истории московского мятежа 1648 г. // ЧОИДР. М.:
Унив. тип., 1893. Кн. 3. Док. 1-2.
Зерцалов А.Н. М.Б. Шеин под Смоленском // ЧОИДР. М.: Унив.
тип., 1897. Кн. 2. С. 18, 22, 24-27.
Зерцалов А.Н. О мятежах в городе Москве и селе Коломенском
в 1648,1662 и 1771 гг. // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1890. Кн. 3. С. 3-116.
Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политиче¬
ская борьба в России: конец XV-XVI вв. М.: Наука, 1977.
Зимин А.А. О сложении приказной системы на Руси // Доклады
и сообщения Института истории АН. 1954. № 3. С. 164-176.
Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М.: Мысль, 1964.
Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. Очерки социально-эконо¬
мической и политической истории России середины XVI в. М.: Изд.
соц.-эконом. литер., 1960.
Зимин А.А. Россия на пороге Нового времени. (Очерки полит,
истории России первой трети XVI в.) М.: Мысль, 1972.
Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. Очерки социаль¬
но-политической истории. М.: Мысль, 1982.
Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. К истории нота¬
риата Московской Руси // Сборник статей, поев. А.С. Лаппо-Данилев-
скому. Пг.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1916. С. 82-130.
Иванов В.И. Бухгалтерский учет в России XVI-XVII вв. Историко¬
источниковедческое исследование монастырских приходо-расходных
книг. СПб.: Дмитрий Буланин, 2005.
Литература
Илюьиенко М.П. История делопроизводства в дореволюционной
России. Учебное пособие. М.: РГГУ, 1993.
Исследования по отечественному источниковедению. Сборник
статей, посвященных 75-летию профессора С.Н. Валка / Ред. С.С. Волк,
Л.С. Гапоненко, В.В. Мавродин, Н.Е. Носов и А.Л. Шапиро. М.; Л.:
Наука, 1964.
Кавелин К. Основные начала русского судоустройства и граждан¬
ского судопроизводства, в период времени от Уложения до Учрежде¬
ния о губерниях. М.: Тип. Августа Семена, 1844.
Казакова Н.А.У ЛурьеЯ.С. Антифеодальные еретические движения
на Руси XIV — начала XVI века. М.; Л.: АН СССР, 1955.
Карамзин Н.М. История государства Российского: В 4 т. М.: Книга,
1989.
Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви: В 2 т. Paris:
YMCA Press, 1959.
Каштанов С.М. Из истории последних уделов // Труды Моек. гос.
ист.-архивного института. 1957. № 10. С. 275-302.
Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М.: Наука, 1970.
Клеандрова В.М. Источники права // Развитие русского права вто¬
рой половины XVII — XVIII в. / Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992.
С. 40-51.
Ключевский В.О. Сочинения: В 8 т. М.: Изд. соц.-эконом. литерату¬
ры, 1956-1959.
Козляков В.Н. Служилый «город» Московского государства XVII века
(От Смуты до Соборного уложения). Ярославль: ЯГПУ им. К.К. Ушинско¬
го, 2000.
Колесникова Е.А. Местные органы власти в России после Смуты
(1613-1645 гг.). Автореферат диссертации канд. ист. наук. М.: МПГУ
им. Ленина, 1995.
Колчин М.А. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого мо¬
настыря в XVI-XIX вв. // Монастырские тюрьмы в царской России.
Сборник / Ред. А.И. Цепков. Рязань: Александрия, 2010. С. 173-330.
Репринт: М., 1908.
Корсакова В. Гагарин, князь Матвей Петрович // Русский биогра¬
фический словарь. Т. 4 («Гааг — Гербель»). С. 75-82.
Корсакова В. Глинский, князь Василий-Прокопий Михайлович // Рус¬
ский биографический словарь. Т. 5 («Герберский — Гогенлоэ»). С. 319.
Корсакова В. Нестеров А.Я. // Русский биографический словарь.
Т. 11 («Нааке-Накенский — Никита Никитич Старший»). С. 252-253.
568 Библиография
Корсакова В. Прозоровский, князь Семен Васильевич // Русский
биографический словарь. Т. 15. С. 26-29.
Корсакова В. Шеин, Михаил Борисович // Русский биографиче¬
ский словарь. Т. 23 («Шебанов — Шютц»). С. 41-59.
Кошелева О.Е. Люди Санкт-Петербургского острова Петровского
времени. М.: ОГИ, 2004.
Крон М.М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в Рос¬
сии 30-40-х годов XVI века. М.: Новое литературное обозрение, 2010.
Курицын В.М. Право и суд // Очерки истории СССР. Период фео¬
дализма. XVII в. / Ред. А. Новосельский, Н.В. Устюгов. М.: Изд-во АН
СССР, 1955. С. 394-411.
Лаврентьев А.В. Московское «столпотворение» конца XVII века.
(Первые гражданские памятники в России и политическая борьба
эпохи Петра I.) // Архив русской истории. 1992. № 2. С. 129-148.
Лавров А.С. Колдовство и религия в России. 1700-1740 гг. М.:
Древлехранилище, 2000.
Лавров А.С. Регентство царевны Софьи Алексеевны: Служилое
общество и борьба за власть в верхах Русского государства в 1682-
1689 гг. М.: Археография, центр, 1999.
Лазутка С, Валиконите И.у Гудавичюс Э. Первый Литовский ста¬
тут (1529 г.). Вильнюс: Изд. Марги Раштай, 2004.
Лаптева Т.А. Провинциальное дворянство России в XVII веке. М.:
Древлехранилище, 2010.
Лашкевич С. Историческое замечание о смертной казни само¬
званца Александра Семикова, выдававшего себя за царевича Алексея
Петровича // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1860. Кн. 1. Разд. 2. С. 141-146.
Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Рус¬
ском государстве. М.: Изд-во Московского ун-та, 1961.
Лихач Е.А. Шафиров Петр Павлович // Русский биографический
словарь. Т. 22 («Чаадаев — Швитков»). С. 553-563.
Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. Опыт исторического ис¬
следования. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1888.
Лихачев Д.С., Панченко А.М. Смеховой мир Древней Руси. Л.:
Наука, 1976.
Лицевые апокалипсисы Русского Севера: Рукописи XVII-XIX вв.
из фондов, древлехранилища Пушкинского дома. СПб.: Изд. Пушкин¬
ского дома, 2008.
Лукашевич А.А. Виды документов в Российском государстве пер¬
вой четверти XVIII в. (на материале Генерального регламента) // Со¬
ветские архивы. 1991. № 4. С. 38-46.
Литература
Ляпин ДА. К вопросу о городских восстаниях в России в середине
XVII в. (по материалам южнорусских уездов) // Российская история.
2010. №4. С. 142-154.
Мальцев А.Н. Россия и Белоруссия в середине XVII века. М.: Изд.
Моек, ун-та, 1974.
Манъков А.Г. Законодательство и право России второй половины
XVII века. СПб.: Наука, 1998.
Манъков А.Г. Уложение 1649 года. Кодекс феодального права Рос¬
сии. М.: Гос. публич. истории, библиотека России, 2003.
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи
(XVIII — начало XX в.): генезис личности, демократической семьи,
гражданского общества и правового государства: В 2 т. СПб.: Дмитрий
Буланин, 1999.
Михайлов М.М. Русское гражданское судопроизводство в истори¬
ческом его развитии от Уложения 1649 года до издания Свода законов.
СПб.: Тип. 2-го отд. Собств. Е. И. В. канцелярии, 1856.
Мрочек-Дроздовский П.Н. Областное управление России XVIII века
до Учреждения о губерниях 7 ноября 1775 года: ист.-юрид. исслед. Ч. 1.
Областное управление эпохи первого Учреждения губерний (1708—
1719 г.). М.: Унив. тип., 1876.
Неволин К.А. О пространстве церковного суда в России до Пет¬
ра Великого // Неволин К.А. Полное собрание сочинений. 1859. Т. 6.
С. 251-389.
Неволин К.А. Полное собрание сочинений: В 6 т. СПб.: Тип. Э. Пра-
ца,1857-1859.
Никитин П.Е. История города Смоленска. М.: Тип. С. Селиван-
ского, 1848.
Новосельский А.А. Вотчинник и его хозяйство в XVII веке. М.; Л.:
Гос. изд., 1929.
Н.С. Талицкий Григорий // Русский биографический словарь. Т. 20
(«Суворова — Ткачев»). С. 274-275.
Новосельский А.А. Правящие группы в служилом городе XVII в. //
Ученые записки РАНИОН. 1929. № 5. С. 315-335.
Новохатко О.В. Разряд в 185 году. М.: Памятники истЪрич. мысли,
2007.
Новохатко О.В. Управленцы среднего звена в XVII веке: нефор¬
мальные контакты служилых по отечеству и приказных // Отече¬
ственная история. 2005. № 3. С. 158-169.
Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского го¬
сударства первой половины XVI в. М.; Л.: АР СССР, 1957.
570 Библиография
Омельченко О.А. Законная монархия Екатерины Второй: Просве¬
щенный абсолютизм в России. М.: Юрист, 1993.
Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. / Ред. А. Ново¬
сельский, Н.В. Устюгов. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе
Годунове (1584-1605 гг.). СПб.: Наука, 1992.
Павлов-Силъванский Н.П. Кикин А.В. // Русский биографический
словарь. Т. 8 («Ибак — Ключарев»). С. 627-679.
Панченко А.М., Успенский Б.А. Иван Грозный и Петр Великий:
концепции первого монарха. Статья первая // Труды отдела древне¬
русской литературы. 1983. Т. XXXVII. С. 54-78.
Панченко А.М. Повесть о Фроле Скобееве // Словарь книжников
и книжности Древней Руси. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. Т. 3. XVII в.
Ч. 3. «П-С». С. 209-212.
Пашкова Т.К Местное управление Русского государства первой по¬
ловины XVI века (наместники и волостели). М.: Древлехранилище, 2000.
Писаръкова Л.Ф. Государственное управление России с конца
XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М.:
РОССПЭН, 2007.
Писаръкова Л.Ф. Развитие местного самоуправления в России до
Великих реформ: обычай, повинность, право // Отечественная исто¬
рия. 2001. № 2. С. 3-27; № 3. С. 25-39.
Писаръкова Л.Ф. Российская бюрократия в эпоху Петра I // Отече¬
ственная история. 2004. № 1. С. 18-41; № 2. С. 3-19.
Плигузов А.И. Судный список Максима Грека // Архив русской
истории. 1992. № 1. С. 32-85.
По Кремлю. Краткий путеводитель. М.: Моек, рабочий, 1964.
Подобедова О.И. Московская школа живописи при Иване IV. Рабо¬
ты в Московском Кремле 40-70-х годов XVI в. М.: Наука, 1972.
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра
Великого. 1672-1689. М.: Тип. В.М. Фриш, 1875.
Покровский Н.Н. Томск 1648-1649 гг. Воеводская власть и земские
миры. Новосибирск: Наука, 1989.
Полный православный богословский энциклопедический сло¬
варь: В 2 т. СПб.: Изд. П.П. Сойкина, 1913.
Правящая элита Русского государства IX — начала XVIII в. Очер¬
ки истории / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.
Пушкарев С.Г. Донское казачество и Московское государство
в XVII веке // Записки русской академической группы в США. Т. 2.
Montreal: Monastery Press, 1968. С. 5-28.
Литература
Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. / Ред.
В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986.
Развитие русского права второй половины XVII — XVIII в. / Ред.
Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992.
Редин Д.А. Административные структуры и бюрократия Урала
в эпоху петровских реформ (западные уезды Сибирской губернии
в 1711-1727 гг.). Екатеринбург: Волот, 2007.
Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Рус¬
ском государстве XV-XVII вв. М.: Юрист, 1995.
Рогов В.А. Уголовные наказания и репрессии в России середины
XV — середины XVII в. М.: Росвузнаука; ВЗПИ, 1992.
Рождественский С. Филипп // Русский биографический словарь.
Т. 21 («Фабер — Цявловский»). С. 116-121.
Ромашкин П.С. Основные начала уголовного и военно-уголовного
законодательства Петра I. М.: Военно-юридич. акад., 1942.
Росовецкий С.К. Устная проза XVI-XVII вв. об Иване Грозном —
правителе // Русский фольклор. 1981. № 20. С. 71-95.
Российское самодержавие и бюрократия. Сборник статей в честь
Н.Ф. Демидовой. М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000.
Румянцева В.С. Народное антицерковное движение в России
в XVII веке. М.: Наука, 1986.
Русский биографический словарь: В 25 т. Репринтн. изд. New York:
Kraus Reprint, 1962.
Рыбалко H.B. Российская приказная бюрократия в Смутное время
начала XVII в. М.: Квадрига; МБА, 2011.
Сапожников Д.И. Самосожжения в русском расколе (со второй
половины XVII в. до конца XVIII в.) // ЧОИДР. М.: Унив. тип., 1891.
Кн. 3. С. 1-171.
Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск:
Якутское книжн. изд., 1967. Самосожжение // Старообрядчество.
Лица, события, предметы и символы / Сост. С.Г. Вургафт, И.А. Ушаков.
М.: Церковь, 1996. С. 249-250.
Сборник статей по истории права. Посвященный М.Ф. Владимир¬
скому-Буданову, по случаю 35-летия его учено-литературной деятель¬
ности (1868-1903 гг.), его учениками и почитателями / Ред. М.Н. Ясин¬
ский. Киев: Тип. С.В. Кульженко, 1904.
Сборник статей, посвященных А.С. Лаппо-Данилевскому. Пг.:
Тип. М.М. Стасюлевича, 1916.
Седов П.В. Закат Московского царства. Царский двор конца
XVII века. СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.
572
Библиография
Седов П.В. «Он мне свой...» (Свойство при московском дворе
XVII в.) // Нестор. СПб., 2005. № 7. С. 190-199.
Седое П.В. Подношения в московских приказах XVII в. // Отече¬
ственная история. 1996. № 1. С. 139-150.
Седое П.В. Создание Расправной палаты // Russische und Ukrainische
Geschichte vom 16-18. Jahrhundert / Eds. R.O. Crummey, H. Sundhaussen,
R. Vulpius // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2001. B. 58.
S. 97-108.
Семячко C.A., Смирное И.П. Повесть о Ерше Ершовиче // Словарь
книжников и книжности Древней Руси. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998.
T. 3. XVII век. Ч. 3 «П-С». С. 119-123.
Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русско¬
го права. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1910.
Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб.: Изд.
кн. магазина А.Ф. Цинзерлинга, 1887.
Сергеевский Н.Д. Смертная казнь при императрице Елизавете
Петровне // Журнал гражданского и уголовного права. 1890. № 1.
С. 51-60.
Серов Д.О. Администрация Петра I. М.: ОГИ, 2007.
Серов Д.О. Забытое учреждение Петра I: Вышний суд (1723—
1726 гг.) // Российское самодержавие и бюрократия / Ред. А.А. Пре¬
ображенский. М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000. С. 219-237.
Серов Д.О. Строители империи. Очерки государственной и кри¬
минальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск: Изд.
НУ, 1996.
Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. Историко-правовое иссле¬
дование. М.: Зерцало, 2009.
Средневековая Русь. Сб. науч. статей к 65-летию со дня рожде¬
ния проф. Р.Г. Скрынникова / Сост. С.В. Лобачев, А.С. Лавров. СПб.:
СП6ГУ, 1995.
Скрынников Р.Г. Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников.
Л.: Наука, 1988.
Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб.: Наука, 1992.
Слатин А. Монастырский суд XVII века // Русская старина. 1878.
Вып. 9-12. С. 119-121.
Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная
религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. М.: Ин-
дрик, 2003.
Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606-1607. Л.: Гос. изд.
полит, лит., 1951.
Литература
Смирнов И.И. Когда был казнен Илейка Муромец? (Несколько хро¬
нологических сопоставлений.) // История СССР. 1968. № 4. С. 108-119.
Снегирев И.М. Лобное место в Москве // ЧОИДР. М.: Унив. тип.,
1861. Кн. 1.С. 12-14.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 29 т. М.:
Изд. соц.-эконом. лит., 1959-1966.
Соловьев С.М. Тимошка Анкидинов (XI самозванец) // Финский
вестник. Учено-литературный журнал. 1847. № 13. Ч. 2. С. 1-38; № 14.
Ч. 2. С. 1-34.
С.Т. Анкудинов, Тимошка // Русский биографический словарь. Т. 2
(«Алексинский — Бестужев-Рюмин»). С. 152-154.
Стадников А.В. Церковный суд в системе российского правосу¬
дия в X — начале XX в.: документы и материалы. Хрестоматия. М.:
ИПКгосслужбы, 2003.
Старообрядчество. Лица, события, предметы и символы / Сост.
С.Г. Вургафт, И.А. Ушаков. М.: Церковь, 1996.
Суслова Е.Д. Северное духовенство как источник пополнения при¬
казной бюрократии XVII в.: опыт локального исследования // Россий¬
ская история. 2009. № 3. С. 123-127.
Талина Г.В. Выбор пути: Русское самодержавие второй половины
XVII — первой четверти XVIII века. М.: Русский мир, 2010.
Тельберг Г.Г. Очерки политического суда и политических престу¬
плений в Московском государстве XVII века. М.: Тип. Имп. Моек,
ун-та, 1912.
Тельберг Г.Г. Политический суд в Московском государстве XVII века //
Вопросы права. 1911. Вып. 7. Ч. 3. С. 1-35.
Тимофеев А.Г. История телесных наказаний в русском праве. СПб.:
Тип. С.-Петербургской тюрьмы, 1897.
Тихомиров М.Н. Восстания в Новгороде и Пскове в 1650 г. // Очер¬
ки истории СССР. Период феодализма. XVII в. / Ред. А. Новосельский,
Н.В. Устюгов. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 249-256.
Тихомиров М.Н. Классовая борьба в России в XVII в. М.: Наука, 1969.
Тихомиров Н.Я.у Иванов В.Н. Московский Кремль. История архи¬
тектуры. М.: Стройиздат, 1967.
Тихомиров М.Н. Новгородское восстание 1650 г. // М.Н. Тихоми¬
ров. Классовая борьба в России в XVII в. М.: Наука, 1969. С. 139-169.
Тихомиров М.Н. Псковское восстание 1650 г. // М.Н. Тихомиров.
Классовая борьба в России в XVII в. М.: Наука, 1969. С. 23-138.
Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке.
Формирование бюрократии. М.: Наука, 1974.
574 Библиография
Троицкий С.М. Самозванцы в России XVII-XVIII веков // Вопросы
истории. 1969. № 3. С. 134-146.
Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858.
Устюгов Н.В. Эволюция приказного строя русского государства
в XVII в. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1964.
С. 134-167.
Флайер М.С. К семиотическому анализу Золотой палаты Москов¬
ского Кремля // Русское искусство позднего Средневековья: XVI век /
Отв. ред. А.Л. Баталов. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. С. 178-187.
Флоря Б.Н. С. Немоевский о русском государстве и обществе
XVI — начала XVII в. // Russia mediaevalis [Text]. Munchen: Wilhelm
Fink Verlag, 1973-1997. P. 105-114.
Чекунова A.E. Видовые особенности и терминология письменных
источников конца XVII — первой четверти XVIII века // Отечествен¬
ная история. 2001. № 4. С. 162-170.
Черепнин Л.В. Русская палеография. М.: Гос. изд. полит, литерату¬
ры, 1956.
Чистякова Е.В. Городские восстания в России в первой половине
XVII века (30-40-е годы). Воронеж: Изд. Воронеж, ун-та, 1975.
Чичерин Б. Областные учреждения России в XVII веке. М.: Тип.
Александра Семева, 1856.
Швейковская Е.Н. Государство и крестьяне России: Поморье
в XVII в. М.: Археографический центр, 1997.
Штамм С.И. Суд и процесс // Развитие русского права в XV — пер¬
вой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986. С. 203-251.
Штамм С.И. Уголовное право // Развитие русского права в XV —
первой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986. С. 157-202.
Штамм С.И. Уголовное право // Развитие русского права вто¬
рой половины XVII — XVIII в. / Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992.
С. 158-214.
Эскин Ю.М. «И Василий сказал, то де Артемий замыслил воров¬
ски...» // Исторический архив. 1993. № 2. С. 189-209.
Эскин Ю.М. Очерки истории местничества в России XVI-XVII вв.
М.: Квадрига, 2009.
Эскин Ю.М. Разбойный приказ // Государственность России. 2001.
№4. С. 11-12.
Эскин Ю.М. Расправная палата // Государственность России. 2001.
№4. С. 18-19.
Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М.:
МИРОС, 1998.
Литература
575
A.K. Torture // Oxford Dictionary of Byzantium. 1991. № 3. P. 2098-
2099.
Adams B.R The Politics of Punishment: Prison Reform in Russia, 1863-
1917. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 1996.
Agamben G. Homo sacer: Sovereign Power and Bare Life / Trans.
D. Heller-Roazen. Stanford University Press, 1998. (Рус. пер.: АгамбенДж.
Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Европа, 2011.)
Anisimov Е. V. The Reforms of Peter the Great: Progress through Coercion
in Russia / Trans. J.T. Alexander. Armonk, NY: M.E. Sharpe, Inc., 1993.
Avrich P. Russian Rebels, 1600-1800. New York: Schocken Books, 1972.
Balazs E.H. Hungary and the Hapsburgs, 1765-1800: An Experiment in
Enlightened Absolutism / Trans. T. Wilkinson. Budapest: CEU Press, 1997.
Bardach J. et al Historia panstwa i prawa polskiego. 3rd edn. Warsaw:
Panstwowe Wydawnictwo Naukowe, 1979.
Barkey K. Empire of Difference: The Ottomans in Comparative Pers¬
pective. Cambridge University Press, 2008.
Beik W. Absolutism and Society in Seventeenth-Century France: State
Power and Provincial Aristocracy in Languedoc. Cambridge University
Press, 1985.
Bellomo M. The Common Legal Past of Europe, 1000-1800 / Trans.
L. G. Cochrane. Washington, DC: Catholic University of America Press,
1995.
Benton L.A. A Search for Sovereignty: Law and Geography in European
Empires, 1400-1900. Cambridge University Press, 2010.
Berelowitch A. De modis demonstrandi in septidecimi saeculi Moscho-
via / Ed. H.-J. Torke // Von Moskau nach St. Petersburg. Das russische Reich
im 17. Jahrhundert // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2000.
B. 56. C. 8-46.
Berenger J. A History of the Habsburg Empire 1273-1700 / Trans.
C. A. Simpson. London and New York: Longman, 1994.
Boeck B. J. Imperial Boundaries: Cossack Communities and Empire-
Building in the Age of Peter the Great. Cambridge University Press, 2009.
Воеск B.J. When Peter I Was Forced to Settle for Less: Coerced Labor
and Resistance in a Failed Russian Colony (1695-1711) // Journal of Modern
History. 2008. № 80. P. 485-514.
Boes M.R. Public Appearance and Criminal Judicial Practices in Early
Modern Germany 11 Social Science History. 1996. № 20. P. 259-279.
Bogatyrev S. Battle for Divine Wisdom: The Rhetoric of Ivan IVs
Campaign against Polotsk // Military and Society in Russia / Eds. E. Lohr,
M. Poe. Brill Academic Publishers, 2002. P. 325-363.
57 6
Библиография
Bogatyrev S. Ivan the Terrible Discovers the West: The Cultural Trans¬
formation of Autocracy during the Early Northern Wars // Russian History.
2007. Vol. 34. № 1-4. P. 161-188.
Bogatyrev S. Localism and Integration in Muscovy // Russia Takes
Shape: Patterns of Integration from the Middle Ages to the Present / Ed.
S. Bogatyrev. Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2004. P. 59-127.
Bogatyrev S. The Heavenly Host and the Sword of Truth: Apocalyptic
Imagery in Ivan IV s Muscovy // New Muscovite Cultural History / Eds.
V. Kivelson et al. Bloomington: Slavica Publishers, 2009. P. 77-90.
Bogatyrev S. The Sovereign and His Counsellors: Ritualized Consul¬
tations in Muscovite Political Culture, 1350s-1570s. Helsinki: Academia
Scientiarum Fennica, 2000.
Boskovska N. Dort werden wir selber Bojaren sein. Bauerlicher
Widerstand in Russland des 17. Jahrhunderts // Jahrbiicher fur Geschichte
Osteuropas. 1989. № 37. S. 345-386.
Botsman D.B. Punishment and Power in the Making of Modern Japan.
Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005.
Bouwsma W. Lawyers and Early Modern Culture // American Historical
Review. 1973. № 78. P. 303-327.
Brackett J.K. Crime and Punishment 11 Europe 1450 to 1789 / Ed.
J. Dewald. New York: Charles Scribner s Sons, 2004. Vol. 2. P. 79-89.
Breen M.P. Patronage, Politics, and the “Rule of Law” in Early Modern
France // Proceedings of the Western Society for French History. 2005.
№33. P.95-113.
Brewer J.> Hellmuth E. Introduction // Rethinking Leviathan: The Eigh¬
teenth-Century State in Britain and Germany / Eds. J. Brewer, E. Hellmuth.
Oxford and New York: Oxford University Press, 1999. P. 1-21.
Brewer J. The Sinews of Power: War, Money and the English State, 1688-
1783. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1988.
Briggs J., Harrison C., Mclnnes A.y Vincent D. Crime and Punishment
in England: An Introductory History. London: University College London
Press, 1996.
Brown P.B. Bureaucratic Administration in Seventeenth-Century Rus¬
sia // Modernizing Muscovy. Reform and Social Change in Seventeenth-
Century Russia / Eds. J. Kotilane, M. Poe. London: Routledge, 2004. P. 57-78.
Brown P.B. Early Modern Russian Bureaucracy: The Evolution of the
Chancellery System from Ivan III to Peter the Great, 1478-1717: 2 vols.
Unpublished PhD dissertation. University of Chicago, 1978.
Brown P.B. Guarding the Gate Keepers: Punishing Errant Rank-and-
File Officials in Seventeenth-Century Russia // Jahrbiicher fur Geschichte
Osteuropas. 2002. B. 50. № 2. P. 238-243.
Литература
577
Brown Р.В. How Muscovy Governed: Seventeenth-Century Russian
Central Administration 11 Russian History. 2009. Vol. 36. № 4. R 459-529.
Brown P.B. Muscovite Government Bureaus // Russian History. 1983.
Vol. 10. P. 269-330.
Brown P.B. Neither Fish nor Fowl: Administrative Legality in Mid- and
Late-Seventeenth-Century Russia // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas.
2002. B. 50. P. 1-21.
Brown P. Power and Persuasion in Late Antiquity: Towards a Christian
Empire. Madison, Wis.: University of Wisconsin Press, 1992.
Brown P.B. The Military Chancellery: Aspects of Control during the
Thirteen Years War // Russian History. 2002. Vol. 29. № 1. P. 19-42.
Brown P.B. The Service Land Chancellery Clerks of Seventeenth-Cen¬
tury Russia: Their Regime, Salaries and Economic Survival // Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 2004. B. 52. № 1. P. 33-69.
Brown P.B. With All Deliberate Speed: The Officialdom and Departments
of the Seventeenth-Century Muscovite Military Chancellery (Razriad) //
Russian History. 2001. Vol. 28. № 1-4. P. 137-152.
Bryner C. The Issue of Capital Punishment in the Reign of Elizabeth
Petrovna // Russian Review. 1990. № 49. P. 389-416.
Burbank J. An Imperial Rights Regime: Law and Citizenship in the
Russian Empire // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2006. Vol. 3. № 7. P. 397-431.
Burbank J.y Cooper F. Empires in World History: Power and the Politics
of Difference. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2010. (Pyc.
пер. введения к книге: Бурбанк Дж., Купер Ф. Траектории империи //
Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. М.: Новое
издательство, 2010.)
Burford Е. J.y Shulman S. Of Bridles and Burnings: The Punishment of
Women. New York: St. Martins Press; London: Robert Hale, 1992.
Burkert W. Homo Necans: The Anthropology of Ancient Greek Sacri¬
ficial Ritual and Myth / Trans. P. Bing. Berkeley: University of California
Press, 1983. (Рус. пер.: Буркерт В. Homo necans. Жертвоприношение
в древнегреческом ритуале и мифе // Жертвоприношение. Ритуал
в искусстве и культуре от древности до наших дней. М.: Языки рус¬
ской культуры, 2000. С. 405-478.)
Burns К. Notaries, Truth and Consequences // American Historical
Review. 2005. Vol. 110. № 2. P. 350-379.
Bushkovitch P. Peter the Great: The Struggle for Power, 1671-1725.
Cambridge University Press, 2001. (Рус. пер.: Бушкович П. Петр Великий.
Борьба за власть (1671-1725). СПб., 2008. С. 56.)
578
Библиография
Bushkovitch R Religion and Society in Russia: The Sixteenth and Seven¬
teenth Centuries. New York and Oxford: Oxford University Press, 1992.
Bushkovitch P. The Life of Saint Filipp: Tsar and Metropolitan in the
Late Sixteenth Century // Medieval Russian Culture / Eds. M.S. Flier,
D. Rowland. California Slavic Studies XIX. Berkeley; Los Angeles; London,
1994. Vol. 2. P. 29-46.
Butler W.E. Foreign Impressions of Russian Law to 1800: Some Reflecti¬
ons // Russian Law: Historical and Political Perspectives / Ed. W. Butler. Leiden:
A. W. Sijthoff, 1977. P. 65-92.
Campbell R. Sentence of Death by Burning for Women // The Journal of
Legal History. 1984. № 5. P. 44-59.
Caroli D. La Torture dans la Russie des XVIIIe et XIXe siecles // La
Torture judiciare: approaches historiques et juridiques / Eds. B. Durand,
L. Otis-Cour. Lille: Centre d’Histoire Judiciare, 2002. Vol. 2. P. 809-845.
Carroll S. Blood and Violence in Early Modern France. Oxford Univer¬
sity Press, 2006.
Charlemagne. Empire and Society / Ed. J. Story. Manchester and New
York: Manchester University Press, 2005.
Civilization of Crime. Violence in Town and Country since the Middle
Ages / Eds. E.A. Johnson, E.H. Monkkonen. Urbana and Chicago, University
of Illinois Press, 1996. P. 17-34.
Cohen E. Symbols of Culpability and the Universal Language of Justice:
The Ritual of Public Executions in Late Medieval Europe // History of Euro¬
pean Ideas. 1989. № 11. P. 407-416.
Collins D.E. Reanimated Voices: Speech Reporting in a Historical-
Pragmatic Perspective. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins, 2001.
Collins D.E. Speech Reporting and the Suppression of Orality in Seven¬
teenth-Century Russian Trial Dossiers // Journal of Historical Pragmatics.
2006. Vol. 7. № 2. P. 265-292.
Cook A. Unsettling Accounts: The Trial of the “Gang of Four”: Narratives
of Justice and Humanity in the Aftermath of Chinas Cultural Revolution.
Unpublished PhD dissertation. Columbia University, 2007.
Coy J.P. Strangers and Misfits: Banishment, Social Control, and Autho¬
rity in Early Modern Germany. Leiden and Boston: Brill, 2008.
Cracraft J. The Church Reform of Peter the Great. Stanford University
Press, 1971.
Cracraft J. The Petrine Revolution in Russian Architecture. University
of Chicago Press, 1988.
Cracraft J. The Petrine Revolution in Russian Imagery. University of
Chicago Press, 1997.
Литература
579
Cracraft J. The Petrine Revolution in Russian Culture. Cambridge, Mass,
and London: Belknap Press of Harvard University Press, 2004.
Cracraft J. The Revolution of Peter the Great. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 2003.
Crews R.D. Crucifixion // Oxford Dictionary of Byzantium. № 1. P. 555.
Crews R.D. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Cent¬
ral Asia. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2006.
Crime and the Law: The Social History of Crime in Western Europe
Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker. London: Europa
Publications, 1980.
Crummey R.O. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in Russia,
1613-1689. Princeton University Press, 1983.
Crummey R.O. “Constitutional” Reform during the Time of Troubles //
Trans, from Reform in Russia and the U.S.S.R.: Pasts and Prospects. Urbana,
1989. P. 28-44.
Crummey R.O. Ivan the Terrible // Windows on the Russian Past: Essays
On Soviet Historiography since Stalin / Eds. S.H. Baron, N.W. Heer. Colum¬
bus, OH: American Association for the Advancement of Slavic Studies,
1977. P. 57-74.
Crummey R.O. Reform in Russia and the U.S.S.R. Urbana, 111. and Chic¬
ago: University of Illinois Press, 1989.
Crummey R.O. The Old Believers and the World of Antichrist: The Vyg
Community and the Russian State, 1694-1855. Madison, Milwaukee and
London: University of Wisconsin Press, 1970.
Culture and Identity in Muscovy: 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola,
G.D. Lenhoff. UCLA Slavic Studies, New Series. Vol. 3. Moscow: ITZ-
Garant, 1997.
Daly J. Russian Punishments in the European Mirror // Russia in the
European Context, 1789-1914: A Member of the Family / Ed. S. McCaffray,
M. Melancon. New York: Palgrave Macmillan, 2005. P. 161-188.
Davies B.L. Empire and Military Revolution in Eastern Europe: Russia’s
Turkish Wars in the Eighteenth Century. London: Continuum, 2011.
Davies B.L. Local Government and Administration // Cambridge
History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 464-485.
Davies B.L. State Power and Community in Early Modern Russia.
Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2004.
Davies B.L. The Politics of Give and Take: Kormlenie as Service Remu¬
neration and Generalized Exchange, 1488-1726 // Culture and Identity in
Muscovy: 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff. Moscow: ITZ-
Garant, 1997. P. 39-67.
580 Библиография
Davies N. God’s Playground: A History of Poland. 2 vols. New York:
Columbia University Press, 1982.
Davis N.Z. Fiction in the Archives: Pardon Tales and Their Tellers in
Sixteenth-Century France. Stanford University Press, 1987.
Davis N.Z. The Gift in Sixteenth-Century France. Madison, Wis.: Uni¬
versity of Wisconsin Press, 2000.
Dewey H.W., Kleimola A.M. Coercion by Righter (Pravezh) in Old
Russian Administration // Canadian-American Slavic Studies. 1975. Vol. 9.
P. 156-167.
Dewey H.W. The 1550 Sudebnik as an Instrument of Reform // Jahr-
biicher fur Geschichte Osteuropas. 1962. Vol. 10. № 2. P. 161-180.
Dewey H. W. The Decline of the Muscovite Namestnik // Oxford Slavonic
Papers. 1965. № 12. P. 21-39.
Dewey H. W. Muscovite Guba Charters and the Concept of Brigandage
(Razboj) // Papers of the Michigan Academy of Science, Arts and Letters.
Pt. 2. Social Sciences. 1966. № 51. P. 277-288.
Dewey H. W. Political Poruka in Muscovite Rus’ // Russian Review. 1987.
Vol. 46. №2. P. 117-134.
Dewey H. W. Trial by Combat in Muscovite Russia // Oxford Slavonic
Papers. 1960. № 9. P. 21-31.
Die Geschichte Russlands im 16. und 17. Jahrhundert aus der Perspektive
seiner Regionen / Ed. A. Kappeler. Wiesbaden: Harrassowitz, 2004.
Dolan F.E. Dangerous Familiars: Representations of Domestic Crime
in England, 1550-1700. Ithaca, NY and London: Cornell University Press,
1994.
Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility: A Study Based
on the Materials of the Legislative Commission of 1767. London: Cambridge
University Press, 1967.
Dtilmen R. van. Theatre of Horror: Crime and Punishment in Early
Modern Germany / Trans. E. Neu. Cambridge: Polity Press, 1990.
Dunnin C.S.L. The Legacy of Russia’s First Civil War and the Time of
Troubles // Von Moskau nach St. Petersburg. Das russische Reich im 17. Jahr¬
hundert / Ed. Torke H.-J. // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte.
2000. B. 56. P. 133-155.
Dunning C.S.L., Smith N.S. Moving beyond Absolutism: Was Early
Modern Russia a “Fiscal-Military” State? // Russian History. 2006. Vol. 33.
No. 1. P. 19-43.
Dunning C.S.L. Russia’s First Civil War: The Time of Troubles and the
Founding of the Romanov Dynasty. University Park, Pa.: Pennsylvania State
University Press, 2001.
Литература
581
Dunning C.S.L. Terror in the Time of Troubles // Kritika: Explorations
in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3. P. 491-513.
Eder M. “At the Instigation of the Devil”: Capital Punishment and the
Assize in Early Modern England, 1670-1730. Hilgertshausen-Tandern:
Markus Eder, 2009.
Eeckaute D. Les brigands en Russie du xvii au xix siecle: mythe et realite //
Revue d’histoire moderne et contemporaine. 1965. № 12. P. 161-202.
Eighteenth-Century Russia: Society, Culture, Economy: Papers from the
VII International Conference of the Study Group on Eighteenth-Century
Russia / Eds. R. Bartlett, G. Lehmann-Carli. Wittenberg, 2004; Munster:
LIT-Verlag, 2007.
Engelstein L. Weapon of the Weak (Apologies to James Scott): Violence
in Russian History // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2003. Vol. 4. № 3. P. 679-693.
Ethnic and National Issues in Russian and East European History / Ed.
J. Morison. London: Macmillan, 2000.
Europe, 1450 to 1789: Encyclopedia of the Early Modern World / Ed.
J. Dewald. 6 vols. New York: Charles Scribner s Sons, 2004.
European Political Thought, 1450-1700: Religion, Law and Philosophy /
Eds. H.A. Lloyd, G. Burgess, S. Hodson. New Haven and London: Yale
University Press, 2007.
Evans R.J. Rituals of Retribution: Capital Punishment in Germany,
1600-1987. Oxford and New York: Oxford University Press, 1996.
Evans R.J.W. The Making of the Habsburg Monarchy, 1550-1700: An
Interpretation. Oxford: Clarendon Press; New York: Oxford University
Press, 1979.
Everyday Life in Russian History: Quotidian Studies in Honor of Daniel
Kaiser / Ed. G. Marker, J. Neuberger, M. Poe, S. Rupp. Bloomington, IN:
Slavica Publishers, 2010.
Fedotov G.R St. Filipp, Metropolitan of Moscow: Encounter with Ivan
the Terrible. Belmont, Mass.: Notable & Academic Books, 1978.
Feldbrugge F. Law in Medieval Russia. Leiden and Boston: Martinus
Nijhoff, 2009.
Fichtner RS. The Habsburg Monarchy, 1490-1848: Attributes of Empire.
Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2003.
Flier M.S. Political Ideas and Rituals // Cambridge History of Russia /
Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 387-408.
Flier M.S. The Semiotics of Faith in Fifteenth-Century Novgorod: An Ana¬
lysis of the Quadripartite Icon // Canadian-American Slavic Studies. 1995.
Vol. 25. № 1-4. P. 125-158.
582 Библиография
Flier M.S. Till the End of Time: The Apocalypse in Russian Historical
Experience before 1500 // Orthodox Russia: Belief and Practice under the
Tsars / Eds. V.A. Kivelson, R.H. Greene. University Park: The Pennsylvania
State University Press, 2003. P. 127-158.
Ford F.L. Robe and Sword: The Regrouping of the French Aristocracy
after Louis XIV. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1962.
Foucault M. Discipline and Punish: The Birth of the Prison / Trans.
A. Sheridan. New York: Vintage Books, 1979. (Рус. пер.: Фуко M. Надзи¬
рать и наказывать. M.: Ad Marginem, 1999.)
Franklin S. On Meanings, Functions and Paradigms of Law in Early
Rus // Russian History. 2007. Vol. 34. No. 1-4. P. 62-82.
Freeze G.L From Supplication to Revolution. New York and Oxford:
Oxford University Press, 1988.
Freeze G.L Institutionalizing Piety: The Church and Popular Religion,
1750-1850 // Imperial Russia: New Histories for the Empire / Ed. J. Burbank
and D.L. Ransel. Bloomington, 1998. P. 210-249.
From Max Weber: Essays in Sociology / Eds. and trans. H.H. Gerth,
C.W. Mills. New York: Oxford University Press, 1946.
Garland D. Peculiar Institution: Americas Death Penalty in an Age of
Abolition. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2010.
Gaskill M. Crime and Mentalities in Early Modern England. Cambridge
University Press, 2000.
Gaskill M. Reporting Murder: Fiction in the Archives in Early Modern
England // Social History. 1998. № 23. P. 1-30.
GentesA.A. Exile to Siberia, 1590-1822. Basingstoke: Palgrave Macmil¬
lan, 2008.
GeyerM. Some Hesitant Observations concerning “Political Violence” //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3.
P. 695-708.
Giddens A. The Nation-State and Violence: Volume Two of A Contem¬
porary Critique of Historical Materialism. Berkeley and Los Angeles: Uni¬
versity of California Press, 1987.
Girard R. Violence and the Sacred / Trans. P. Gregory. Baltimore and
London: Johns Hopkins University Press, 1977. (Рус. пер.: Жирар P. Наси¬
лие и священное. M.: Новое литературное обозрение, 2010.)
Givens R.D. Eighteenth-Century Nobiliary Career Patterns and Provin¬
cial Government // Russian officialdom: the bureaucratization of the Russian
society from the seventeenth to the twentieth century / Ed. W. McKenzie
and D.K. Rowney. London, 1993. P. 106-129.
Литература
583
Goffman D. The Ottoman Empire and Early Modern Europe. Cambridge
University Press, 2002.
Goldfrank D.M. Burn, Baby, Burn: Popular Culture and Heresy in Late
Medieval Russia // Journal of Popular Culture. 1988. № 31. P. 17-32.
Goldfrank D.M. Theocratic Imperatives, the Transcendent, the Worldly,
and Political Justice in Russia’s Early Inquisitions // Religious and Secular
Forces in Late Tsarist Russia / Ed. C.E. Timberlake. University of Washington
Press, 1992. P. 30-47, 287-297.
Gordon L. Cossack Rebellions: Social Turmoil in the Sixteenth-Century
Ukraine. Albany, NY: State University of New York Press, 1983.
Graham H. How Do We Know What We Know About Ivan the Terrible?
(A Paradigm) // Russian History. 1987. Vol. 14. № 1-4. P. 177-198.
Greenshields M. An Economy of Violence in Early Modern France: Crime
and Justice in the Haute Auvergne, 1587-1664. University Park, Pa.: Penn¬
sylvania State University Press, 1994.
Griffiths P. Bodies and Souls in Norwich: Punishing Petty Crime, 1540-
1700 // Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing the English / Eds.
S. Devereaux, P. Griffiths. London: Palgrave Macmillan, 2004. P. 85-120.
Groebner V. Liquid Assets, Dangerous Gifts: Presents and Politics at
the End of the Middle Ages / Trans. P.E. Selwyn. Philadelphia: University of
Pennsylvania Press, 2002.
Imperial Russia: New Histories for the Empire / Eds. J. Burbank,
D.L. Ransel. Bloomington, Ind. and Indianapolis: Indiana University Press,
1998.
Halperin C. Administrative Discretion in Ivan IV s Muscovy // Russian
History. 2006. Vol. 33. C. 429-446.
Harding R. Corruption and the Moral Boundaries of Patronage in the
Renaissance // Patronage in the Renaissance / Eds. G. Lytle, S. Orgel. Ori¬
ginally published, 1982. P. 47-64.
Hartley J. Russia as a Fiscal-Military State, 1689-1825 // The Fiscal-Mili¬
tary State in Eighteenth Century Europe / Ed. C. Storrs. Aldershot: Ashgate,
2009. P. 125-145.
Harvey A.D. Burning Women at the Stake in Eighteenth-Century
England // Criminal Justice History. 1990. № 11. P. 193-195.
Hellie R. Commentary on [Ulozhenie] Chapters 3 through 6 // Russian
History. 1990. Vol. 17. № 1. P. 65-78.
Hellie R. Commentary on [Ulozhenie] Chapters 7-9 // Russian History.
1990. Vol. 17. № 2. P. 179-226.
Hellie R. Commentary on [Ulozhenie] Chapter 11 (The Judicial Process
for Peasants) // Russian History. 1990. Vol. 17. № 3. P. 305-309.
584 Библиография
Hellie R. Early Modern Russian Law: The Ulozhenie of 1649 // Russian
History. 1988. Vol. 15. № 2-4. P. 155-180.
Hellie R. The Church and the Law in Late Muscovy: Chapters 12 and 13
of the Ulozhenie of 1649 // Canadian-American Slavic Studies. 1991. Vol. 25.
№ 1-4. P. 179-199.
Hellie R. The Economy and Material Culture of Russia: 1600-1725.
Chicago and London: University of Chicago Press, 1999.
Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago and
London: University of Chicago Press, 1971.
Hellie R. Late Medieval and Early Modern Russian Civilization and
Modern Neuroscience // Culture and Identity in Muscovy: 1359-1584 / Eds.
A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff. Moscow: ITZ-Garant, 1997. P. 146-165.
Hellie R. Muscovite Law and Society: The Ulozhenie of 1649 as a Reflec¬
tion of the Political and Social Development of Russia Since the Sudebnik of
1589. Unpublished PhD dissertation. University of Chicago, 1965.
Hellie R. Russia, 1200-1815 // The Rise of the Fiscal State in Europe /
Ed. R. Bonney. Oxford, NY, Oxford University Press Inc., 1999. P. 481-505.
Hellie R. Russian Law from Oleg to Peter the Great // The Laws of
Rus — Tenth to Fifteenth Centuries / Trans, and ed. D.H. Kaiser. Salt Lake
City, Utah: Charles Schlacks, Jr., 1992. Vol. xi-xl.
Hellie R. Slavery in Russia, 1450-1725. Chicago and London: University
of Chicago Press, 1982.
Hellie R. The Law // Cambridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1.
P. 360-386.
Hellie R. The Structure of Modern Russian History: Toward a Dynamic
Model // Russian History. 1977. Vol. 4. № 1. P. 1-22.
Hellie R. Thoughts on the Absence of Elite Resistance in Muscovy //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2000. Vol. 1. № 1.
P. 5-20.
Hellie R. Ulozhenie Commentary: Preamble and Chapters 1-2 // Rus¬
sian History. 1988. Vol. 15. № 2-4. P. 181-224.
Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity // Early
Modern European Monarchy. London and New York: Longman, 1992.
Hill B. Eighteenth-Century Women: An Anthology. London: Unwin
Hyman, 1984.
Hittle J.M. The Service City: State and Townsmen in Russia, 1600-1800.
Cambridge, Mass, and London: Harvard University Press, 1979.
Hoch S.L. Serfdom and Social Control in Russia: Petrovskoe, a Village in
Tambov. University of Chicago Press, 1986.
Литература
585
Hughes L.A.J. Russia and the West: The Life of a Seventeenth-Century
Westernizer, Prince Vasily Vasilevich Golitsyn (1643-1714). Newtonville,
Mass.: Oriental Research Partners, 1984.
Hughes L.A.J. Russia in the Age of Peter the Great. New Haven and
London: Yale University Press, 1998.
Hughes L.A.J. Sophia, Regent of Russia, 1657-1704. New Haven and
London: Yale University Press, 1990.
Hunt P. Ivan IVs Personal Mythology of Kingship 11 Slavic Review.
1993.Vol. 52. № 4. P. 769-809.
Imber C. The Ottoman Empire, 1300-1650: The Structure of Power. 2nd
edn. Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2009.
Inalcik H. The Ottoman Empire: The Classical Age 1300-1600 / Trans.
N. Itzkowitz, C. Imber. New York and Washington: Praeger, 1973.
Ingham N. Muscovite Law and the Tale of Ruff Son of Ruff // Russian
History. 2007. Vol. 34. № 1-4. P. 303-314.
Innes M. Charlemagne’s Government 11 Charlemagne: Empire and Soci¬
ety / Ed. f. Story. Manchester, 2005. P. 71-89.
Issatschenko A. V. Russian 11 Slavic Literary Languages: Formation and
Development / Eds. M. Schenker, E. Stankiewicz. New Haven: Yale Russian
and East European Publications, 1980. P. 119-142.
Jennings R.C. Kadi, Court, and Legal Procedure in 17th c. Ottoman Kayseri:
The Kadi and the Legal System // Studia Islamica. 1978. Vol. 48. P. 133-172.
Johnson E.A.y Monkkonen E.H. Introduction 11 The Civilization of Crime.
Violence in Town and Country since the Middle Ages / Ed. E.A. Johnson,
E.H. Monkkonen. Urbana, 111. and Chicago: University of Illinois Press,
1996. P. 1-13.
Jones C.P. Tattooing and Branding in Graeco-Roman Antiquity 11 The
Journal of Roman Studies. 1987. № 77. P. 139-155.
Jong M. de. Monastic Prisoners or Opting Out? Political Coercion and
Honour in the Frankish Kingdoms // Topographies of Power in the Early
Middle Ages / Ed. de Jong. Leiden: Brill, 2001. P. 291-328.
Kaiser D.H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton
University Press, 1980.
Kamen H. The Spanish Inquisition: An Historical Revision. London:
Weidenfeld & Nicolson, 1997.
KamlerM. Penalties for Common Crimes in Polish Towns, 1550-1650 //
Acta Poloniae Historica. 1995. № 71. P. 161-174.
Kann R.A. A History of the Habsburg Empire, 1526-1918. Berkeley, Los
Angeles and London: University of California Press, 1974.
586 Библиография
Kappeler A. Ivan Grozny) im Spiegel der auslandischen Druckschriften
seiner Zeit. Berne and Frankfurt: Herbert Lang, 1972.
Kappeler A. The Russian Empire: A Multiethnic History. Essex: Long¬
man, 2001. (Рус. пер.: Каппелер А. Россия — многонациональная импе¬
рия: возникновение, история, распад. М., 1997.)
Keenan E.L. Muscovite Political Folkways // Russian Review. 1986.
Vol. 45. №2. P. 115-181.
Keenan E.L Putting Kurbskii in His Place, or: Observations and Sugges¬
tions concerning the Place of the History of the Grand Prince of Muscovy
in the History of Muscovite Literary Culture // Forschungen zur Osteuro-
paischen Geschichte. 1978. № 24. P. 131-162.
Kennan G. Siberia and the Exile System / London: J.R. Osgood, Mcllvaine,
1891. 2 vols. (Рус. пер. Кеннан Э. Сибирь и ссылка. СПб., 1906.)
Keep J. Bandits and the Law in Muscovy // Slavonic and East European
Review. 1956. Vol. 35. № 84. P. 201-222.
Kharkhordin O. What is the State? The Russian Concept of Gosudarstvo
in the European Context // History and Theory. 2001. № 40. P. 206-240. (Pyc.
пер.: Хархордин О. Что такое «государство»? Русский термин в евро¬
пейском контексте / Понятие государства в четырех языках. СПб., М.:
ЕУСП6 — Летний Сад, 2002.)
Khodarkovsky М. Russia's Steppe Frontier: The Making of a Colonial
Empire, 1500-1800. Bloomington, Ind.: Indiana University Press, 2002.
Khoury D.R. State and Provincial Society in the Ottoman Empire. Mosul,
1540-1834. Cambridge University Press, 1997.
Kim M. S.-H. Lawyers // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New
York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 3. P. 459-464.
Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces: The Muscovite Gentry and
Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford University Press, 1996.
Kivelson V.A. Cartographies of Tsardom: The Land and Its Meaning in
Seventeenth-Century Russia. Ithaca, NY and London: Cornell University
Press, 2006. (Рус. пер.: Кивелъсон В. Картографии царства: Земля и ее
значения в России XVII века / Пер. с англ. Наталии Мишаковой; научн.
ред. перевода Михаил Кром. М.: Новое литературное обозрение, 2012.)
Kivelson V.A. Coerced Confessions, or If Tituba Had Been Enslaved
in Muscovy // New Muscovite Cultural History / Eds. V. Kivelson et al.
Bloomington, Ind.: Slavica, 2009. P. 171-184.
Kivelson V.A. Desperate Magic: The Moral Economy of Witchcraft in
Seventeenth-Century Russia. Ithaca: Cornell University Press, 2013.
Kivelson V.A. Male Witches and Gendered Categories in 17th-c. Rus¬
sia // Comparative Studies in Society and History. 2003. P. 606-631.
Литература
Kivelson V.A. Muscovite “Citizenship”: Rights without Freedom //
Journal of Modern History. 2002. Vol. 74. № 3. P. 465-489.
Kivelson V.A. On Words, Sources, and Historical Method: Which Truth
about Muscovy? // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2002. Vol. 3. P. 487-499.
Kivelson V.A. Patrolling the Boundaries: The Uses of Witchcraft Accu¬
sations and Household Strife in Seventeenth-Century Muscovy // Harvard
Ukrainian Studies. 1997. № 19. P. 302-323.
Kivelson V.A. Political Sorcery in Sixteenth-Century Muscovy // Culture
and Identity in Muscovy, 1359-1584 / Eds. A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff.
Moscow: ITZ-Garant, 1997. P. 267-283.
Kivelson V.A. “Sovereign Have Pity on Me!”: Anomalies in Muscovite
Sentencing // Russian History. 2007. № 1-4. P. 331-340.
Kivelson V.A. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Moscow
Uprising // American Historical Review. 1993. Vol. 98. № 3. P. 733-756.
Kivelson V.A. Through the Prism of Witchcraft: Gender and Social
Change in Seventeenth-Century Muscovy // Russia's Women / Eds. B.E. Cle¬
ments et al. Berkeley, CA, 1991. P. 74-94.
Kivelson V.A. Torture, Truth, and Embodying the Intangible in Musco¬
vite Witchcraft Trials // Everyday Life in Russian History: Quotidian Studies
in Honor of Daniel Kaiser / Ed. G. Marker, J. Neuberger, M. Poe, S. Rupp.
Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2010. P. 359-373.
Kollmann Jr.J.E. The Moscow Stoglav (“Hundred Chapters”) Church
Council of 1551. Unpublished PhD dissertation. University of Michigan, 1978.
Kollmann N.S. 27 October 1698: Peter Punishes the Strel’tsy // Days from
the Reigns of Eighteenth-Century Russian Rulers / Ed. A.G. Cross. Cambridge:
Study Group on Eighteenth-Century Russia, 2007. Vol. 1. P. 23-36.
Kollmann N.S. Beginning a Civilizing Process: Handbooks of Morals
and Behavior in Early Modern Russia // Everyday Life in Russian History:
Quotidian Studies in Honor of Daniel Kaiser / Ed. G. Marker, J. Neuberger,
M. Poe, S. Rupp. Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2010. P. 329-344.
Kollmann N.S. By Honor Bound: State and Society in Early Modern
Russia. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1999. (Рус. пер.: Колл-
манн Н.Ш. Соединенные честью. Государство и общество в России
раннего Нового времени. М.: Древлехранилище, 2001.)
Kollmann N.S. Change and Continuity in the Law under Peter I // Eigh¬
teenth-Century Russia: Society, Culture, Economy: Papers from the VII
International Conference of the Study Group on Eighteenth-Century Rus¬
sia / Eds. R. Bartlett, G. Lehmann-Carli. Wittenberg 2004, Munster: LIT-
Verlag, 2007 P. 383-391.
587
588
Библиография
Kollmann N.S. Concepts of Society and Social Identity in Early Modern
Russia // Religion and Culture in Early Modern Russia and Ukraine / Eds.
S.H. Baron, N.S. Kollmann. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press,
1997. P. 34-51.
Kollmann N.S. Etiquette for Peters Time: The Honorable Mirror for
Youth // Russian History. 2008. Vol. 35. № 1-2. P. 63-83.
Kollmann N.S. Judicial Autonomy in the Criminal Law: Beloozero and
Arzamas // Die Geschichte Russlands im 16 und 17. Jahrhundert aus der
Perspektive seiner Regionen / Ed. A. Kappeler. Wiesbaden: Harrassowitz,
2004. P. 252-268.
Kollmann N.S. Kinship and Politics: The Making of the Muscovite Poli¬
tical System, 1345-1547. Stanford University Press, 1987.
Kollmann N.S. Law and Society in Seventeenth-Century Russia // Cam¬
bridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 559-578.
Kollmann N.S. Lynchings and Legality in Early Modern Russia // For-
schungen zur Osteuropaischen Geschichte. 2002. B. 56. P. 1801-1806.
Kollmann N.S. Marking the Body in Early Modern Judicial Punishment //
Harvard Ukrainian Studies 2006. № 28. P. 1-4, 557-565.
Kollmann N.S. Muscovite Russia, 1450-1598 // Russia: A History / Ed.
G. Freeze. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 27-54.
Kollmann N.S. Pictures at an Execution: Johann Georg Korbs “Execution
of the Strel’tsy” // Dubitando: Studies in History and Culture in Honor of
Donald Ostrowski / Eds. B. Boeck, E.R. Martin, D. Rowland. Bloomington,
IN: Slavica Publishers, 2012.
Kollmann N.S. Provincial Landowners as Litigants // Portraits of Old
Russia: Imagined Lives of Ordinary People, 1300-1725 / Eds. D. Ostrowski,
M.T. Poe. Armonk, NY and London: M.E. Sharpe, 2011. P. 179-187.
Kollmann N.S. Ritual and Social Drama at the Muscovite Court // Slavic
Review. 1986. Vol. 45. № 3. P. 486-502.
Kollmann N.S. Russia // The New Cambridge Medieval History / Ed.
C. Allmond. Cambridge University Press, 1998. Vol. 7. C.1415-C.1500. P. 748-770.
Kollmann N.S. Russian Law in a Eurasian Setting: The Arzamas Region,
Late Seventeenth — Early Eighteenth Century // Place of Russia in Eurasia /
Ed. G. Szvak. Budapest, 2001. P. 200-206.
Kollmann N.S. The Extremes of Patriarchy: Spousal Abuse and Murder
in Early Modern Russia // Russian History. 1998. Vol. 25. № 1-2. P. 133-140.
Kollmann N.S. The Russian Empire 1450-1801. Oxford: Oxford
University Press, forthcoming, 2017.
Kollmann N.S. The Quality of Mercy in Early Modern Legal Practice //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. № 1. P. 5-22.
Литература
589
Kollmann N.S. Torture in Early Modern Russia // New Muscovite
Cultural History / Eds. Kivelson et al. Bloomington, Ind.: Slavica, 2009.
P. 159-170.
Kollmann N.S. Womens Honor in Early Modern Russia // Russia's
Women / Eds. B.E. Clements et al. Berkeley, CA, 1991. P. 60-73.
Kondratieva T. Gouverner et nourrir: du pouvoir a la Russie, XVIe-XXe
siecles. Paris: Belles Lettres, 2002.
Krom M.M. Private Service and Patronage in Sixteenth-Century Russia //
Russian History. 2008. Vol. 35. № 3-4. P. 309-320.
Kunzle D. History of the Comic Strip. Vol. 1. The Early Comic Strip.
Berkeley: University of California Press, 1973.
La Torture judiciare: approaches historiques et juridiques. 2 vols. / Eds.
B. Durand, L. Otis-Cour. Lille: Centre d’Histoire Judiciare, 2002.
Langbein J.H. Prosecuting Crime in the Renaissance: England, Germany,
France. Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1974.
Langbein J.H. The Criminal Trial before the Lawyers // University of
Chicago Law Review. 1978. № 45. C. 263-316.
Langbein J.H. Torture and the Law of Proof. University of Chicago
Press, 1977.
Lapman M.C. Political Denunciations in Muscovy, 1600 to 1649:
The Sovereigns Word and Deed. Unpublished PhD dissertation. Harvard
University, 1981.
Laszkiewicz H. Kary vymierzone przez s$d miejski v Lublinie w drugiej
polowie XVII wieku // Czasopismo Prawno-Historyczne. 1989. № 41.
S. 139-151.
LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class: The Formation of the Russian
Political Order, 1700-1825. New York and Oxford: Oxford University Press,
1991.
LeDonne J.P. Ruling Families in the Russian Political Order, 1689-1825 //
Cahiers du monde russe et sovietique. 1987. Vol. 28. № 3-4. P. 233-322.
Lenman B.y Parker G. The State, the Community and the Criminal Law
in Early Modern Europe // Crime and the Law: The Social History of Crime
in Western Europe Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker.
London: Europa Publications, 1980. P. 11-48.
Levack B.B. The Witch-Hunt in Early Modern Europe. 2nd edn. London
and New York: Longman, 1995.
Levin E. Sex and Society in the World of the Orthodox Slavs, 900-1700.
Ithaca, NY, and London: Cornell University Press, 1989.
Lewis M.E. Sanctioned Violence in Early China. Albany, NY: State Uni¬
versity of New York Press, 1990.
590
Библиография
Linebaugh Р. The London Hanged: Crime and Civil Society in the Eigh¬
teenth Century. Cambridge University Press, 1992.
Longworth P. Ankidinov, Timoshka // Modern Encyclopedia of Russian
and Soviet History. 1976. № 2. P. 2-4.
Lossky V. The Cross // The Meaning of Icons / Eds. L. Ouspensky,
V. Lossky. Trans. G.E.H. Palmer, E. Kadloubovsky. Crestwood, NY: St. Vla¬
dimir s Seminary Press, 1999. P. 180-185. (Рус. пер.: Лосский В.Н.У Успен¬
ский Л.А. Смысл икон. М.: ЭКСМО, 2012.)
Bribery and “Blat” in Russia: Negotiating Reciprocity from the Middle
Ages to the 1990s / Eds. S. Lovell, A. Ledeneva, A. Rogachevskii. New York:
St. Martins Press, 2000.
Lowe H.-D. Der Moskauer Kupfergeldaufstand von 1662 11 Volksauf-
stande in Russland Volksaufstande in Russland. Von der Zeit der Wirren
bis zur “Griinen Revolution” gegen die Sowjetherrschaft / Ed. H-D. Lowe.
Harrassowitz, 2006. P. 105-130.
Lowe H.-D. Der Strelitzen-Aufstand von 1682 in Moskau 11 Volksauf¬
stande in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen Revolution”
gegen die Sowjetherrschaft / Ed. H-D. Lowe. Harrassowitz, 2006. P. 163-196.
Lozinski W. Prawem i lewem. Obyczaje na Czerwonej Rusi w pierwszej
polowie XVII wieku. 4th edn. Lvov: Nakladem Ksiegarni Gubrynowicza
i syna, 1931.
Lupinin N. Religious Revolt in the XVIIth Century: The Schism of the
Russian Church. Princeton, NJ: Kingston Press, Inc., 1984.
Madariaga I. de. Ivan the Terrible: First Tsar of Russia. New Haven: Yale
University Press, 2005.
Madariaga I. de. Politics and Culture in Eighteenth-Century Russia.
London, New York: Longman, 1998.
Maisel W. Torture in the Practice of the Poznan Criminal Court, 16th-
18th Cent. // Humanitarian Traditions of the Polish criminal procedure:
(On the history of the torture abolition and free expression in the Polish
criminal procedure) / Ed. S. Waltos. Warszawa: Nakladem Uniwersytetu
Jagiellonskiego, 1983. P. 11-22.
Mann M. The Sources of Social Power. Vol. 1. A History of Power from
the Beginning to AD 1760. Cambridge University Press, 1986.
Marker G.J. Imperial Saint: The Cult of St. Catherine and the Dawn
of Female Rule in Russia. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press,
2007.
Marker G.J. Literacy and Literacy Texts in Muscovy: A Reconsideration //
Slavic Review. 1990. Vol. 49. № 1. P. 74-89.
Литература
591
McConville S. Local Justice. The Jail // The Oxford History of the Prison:
The Practice of Punishment in Western Society / Eds. N. Morris, J. Rothman.
New York: Oxford Univ. Press, 1998. P. 266-294.
McIntosh M.K. Controlling Misbehavior in England, 1370-1600.
Cambridge University Press, 1998.
Medieval Russian Culture // California Slavic Studies / Eds. M.S. Flier,
D. Rowland. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1994.
Vol. 2. № 19.
Meny Y.y Sousa L. de. Corruption: Political and Public Aspects // Inter¬
national Encyclopedia of Social and Behavioral Sciences. 2001. Vol. 4.
P. 2824-2830.
Merback M.B. The Thief, the Cross and the Wheel: Pain and the
Spectacle of Punishment // Medieval and Renaissance Europe. University
of Chicago Press, 1998.
Michels G. At War with the Church: Religious Dissent in Seventeenth -
Century Russia. Stanford University Press, 1999.
Michels G. Muscovite Elite Women and Old Belief // Harvard Ukrainian
Studies. 1997. Vol. 19. P. 428-450.
Michels G. Rituals of Violence: Retaliatory Acts by Russian and Hun¬
garian Rebels // Russian History. 2008. Vol. 35. № 3-4. P. 383-394.
Michels G. Ruling Without Mercy: Seventeenth-Century Russian
Bishops and Their Officials // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian
History. 2003. Vol. 4. P. 515-542.
Michels G. The Solovki Uprising: Religion and Revolt in Northern
Russia // Russian Review. 1992. Vol. 51. No. 1. P. 1-15.
Michels G. The Violent Old Belief: An Examination of Religious Dissent
on the Karelian Frontier // Russian History. 1992. Vol. 19. № 1-4. P. 203-230.
Mikhailova Y.y Prestel D.K. Cross Kissing: Keeping Ones Word in
Twelfth-Century Rus // Slavic Review. 2011. Vol. 70. № 1. P. 1-22.
Miller D.B. Saint Sergius of Radonezh, His Trinity Monastery, and the
Formation of the Russian Identity. DeKalb, 111.: Northern Illinois University
Press, 2010.
Mironov B.N. Local Government in Russia in the First Half of the Nine¬
teenth Century: Provincial Government and Estate Self Government //
Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 1994. № 42. P. 161-201.
Modernizing Muscovy: Reform and Social Change in Seventeenth Cen¬
tury Russia (Routledgecurzon Studies on the History of Russia and Eastern
Europe. Book 1) / Eds. J. Kotilaine, M. Poe. London and New York: Rout-
ledge, 2004.
592 Библиография
Moore S.F. Certainties Undone: Fifty Turbulent Years of Legal Anth¬
ropology, 1949-99 // Journal of the Royal Anthropological Institute. 2001.
Vol. 7.№ 1. P.95-116.
Moore S.F. Treating Law as Knowledge: Telling Colonial Officers What
to Say to Africans about Running “Their Own” Native Courts // Law 8c
Society Review. 1992. Vol. 26. № 1. P. 11-46.
Mousnier R. Social Hierarchies, 1450 to the Present / Trans. P. Evans.
New York: Schocken Books, 1973.
Moutchnik A. Der “Strelitzen-Aufstand” von 1698 // Volksaufstande in
Russland / Ed. Lowe. P. 197-222.
Muchembled R.y Birrell J. A History of Violence: From the End of the
Middle Ages to the Present. Cambridge: Polity, 2012.
Muir E. Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in Friuli during the
Renaissance. Baltimore and London: Johns Hopkins University Press, 1993.
Muir E. Ritual in Early Modern Europe. Cambridge University Press,
1997.
Naish C. Death Comes to the Maiden: Sex and Execution, 1431-1933.
London and New York: Routledge, 1991.
Nexon D. State and Bureaucracy // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald.
New York: Charles Scribner's Sons, 2004. Vol. 5. P. 511-520.
Okenfuss M.J. The Discovery of Childhood in Russia: The Evidence of
the Slavic Primer. Newtonville, Mass.: Oriental Research Partners, 1980.
Okenfuss M.J. The Rise and Fall of Latin Humanism in Early-Modern
Russia: Pagan Authors, Ukrainians, and the Resiliency of Muscovy. Leiden
and New York: E.J. Brill, 1995.
Orthodox Russia: Belief and Practice Under the Tsars / Eds. V.A. Kivel-
son, R.H. Greene. University Park, Pa.: Pennsylvania State University Press,
2003.
Ostrowski D.G. Muscovy and the Mongols: Cross-Cultural Influences
on the Steppe Frontier, 1304-1589. Cambridge University Press, 1998.
Paas J.R. The German Political Broadsheet, 1600-1700. 10 vols. to date.
Wiesbaden: Harrassowitz, 1985-.
Patronage in the Renaissance / Eds. G. Lytle, S. Orgel. Princeton Uni¬
versity Press, 1981.
Pascal P. Awakum et les debuts du Raskol. Paris: Centre D’ Etudes
Russes Istina, 1938.
Pavlov A., Perrie M. Ivan the Terrible. London: Longman, 2003.
Peck L.L. Court Patronage and Government Policy: The Jacobean Di¬
lemma // Patronage in the Renaissance / Eds. G. Lytle, and S. Orgel. P. 27-46.
Литература
593
Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing the English / Eds.
S. Devereaux, R Griffiths. London: Palgrave Macmillan, 2004.
Pentcheva B.V. Containers of Power: Eunuchs and Reliquaries in
Byzantium // RES: Anthropology and Aesthetics. 2007. № 51. P. 108-120.
Perrie M. Pretenders and Popular Monarchism in Early Modern Russia:
The False Tsars of the Time of Troubles. Cambridge University Press, 1995.
Perrie M. The Image of Ivan the Terrible in Russian Folklore. Cambridge
University Press, 1987.
Peters E.M. Prison before the Prison: The Ancient and Medieval Worlds //
The Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western
Society / Eds. N. Morris, J. Rothman. New York: Oxford Univ. Press, 1998.
P. 3-43.
Peters E.M. Torture. New York: Basil Blackwell, 1985.
Peterson C. Peter the Greats Administrative and Judicial Reforms: Swedish
Antecedents and the Process of Reception. Stockholm: Nord. bokh, 1979.
Pihlajmaki H. Torture // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New
York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 6. P. 56-61.
Pipes R. Russia under the Old Regime. New York: Charles Scribner s
Sons, 1974. (Рус. пер.: ПайпсР. Россия при старом режиме. М.: Захаров,
2004.)
Pipes R. Was There Private Property in Muscovite Russia? // Slavic
Review. 1994. Vol. 53. № 2. P. 524-530.
Plavsic B. Seventeenth-Century Chanceries and Their Staffs // Russian
Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth
Century to the Twentieth Century / Eds. W.M. Pintner, D.K. Rowney. Chapel
Hill, N.C.: University of North Carolina Press, 1980. P. 19-45.
Poe M. “A People Born to Slavery”: Russia in Early Modern European
Ethnography, 1476-1748. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2000.
Poe M. The Central Government and Its Institutions // Cambridge
History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. P. 435-463.
Poe M. The Truth about Muscovy // Kritika: Explorations in Russian
and Eurasian History. 2002. Vol. 3. P. 473-486.
Poe M. What Did Russians Mean When They Called Themselves “Slaves
of the Tsar”? // Slavic Review. 1998. Vol. 57. P. 585-608.
Politics and Society in Reformation Europe / Eds. E.I. Kouri, T. Scott.
Basingstoke: Macmillan Press, 1987.
Potter C.J. Payment, Gift or Bribery? Exploring the Boundaries in Pre-
Petrine Russia // Bribery and “Blat” in Russia: Negotiating Reciprocity from
the Middle Ages to the 1990s / Eds. S. Lovell, A. Ledeneva, A. Rogachevskii.
New York: St. Martins Press, 2000. P. 20-34.
594 Библиография
Pozdeeva I. V. The Activity of the Moscow Printing House in the First Half
of the Seventeenth Century // Solanus (New series). 1992. № 6. P. 27-55.
Prest W. Judicial Corruption in Early Modern England // Past and
Present. 1991. № 133. P. 67-95.
Radishchev A.N. A Journey from St. Petersburg to Moscow / Ed.
R. P. Thaler; trans. L. Weiner. Cambridge, Mass.: Harvard University Press,
1966.
RaeffM. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century
Nobility. New York: Harcourt, Brace & World, 1966.
RaeffM. The Well-Ordered Police State: Social and Institutional Change
through Law in the Germanies and Russia, 1600-1800. New Haven: Yale
University Press, 1983.
RaeffM. Understanding Imperial Russia: State and Society in the Old
Regime / Trans. A. Goldhammer. New York: Columbia University Press, 1984.
Rancour-Laferriere D. The Slave Soul of Russia: Moral Masochism and
the Cult of Suffering. New York University Press, 1995.
Religion and Culture in Early Modern Russia and Ukraine / Eds.
S. H. Baron, N.S. Kollmann. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press,
1997.
Religious and Secular Sources in Late Tsarist Russia / Ed. C.E. Timberlake.
Seattle and London: University of Washington Press, 1992.
Roller-Assfalg S. Der Moskauer Aufstand von 1648 // Volksaufstande
in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen Revolution” gegen
die Sowjetherrschaft: / Ed. H-D. Lowe // Forschungen zur Osteuropaischen
Geschichte. 2006. B. 65. P. 69-104.
Romaniello M.P. The Elusive Empire: Kazan and the Creation of Russia,
1552-1671. Madison: University of Wisconsin Press, 2012.
Roper L. Witch Craze: Terror and Fantasy in Baroque Germany. New
Haven and London: Yale University Press, 2004.
Rousseaux X. Crime, Justice and Society in Medieval and Early Modern
Times: Thirty Years of Crime and Criminal Justice History // Crime, History
and Societies. 1997. № 1. P. 87-118.
Rowland D. Biblical Military Imagery in the Political Culture of Early
Modern Russia: The Blessed Host of the Heavenly Tsar // Medieval Russian
Culture / Eds. M.S. Flier, D. Rowland. P. 182-212.
Rowland D. Did Muscovite Literary Ideology Place Limits on the Power
of the Tsar (1540s-1660s)? / Russian Review. 1990. Vol. 49. № 2. P. 125-155.
Rowland D. Muscovy // European Political Thought, 1450-1700: Reli¬
gion, Law and Philosophy / Eds. H.A. Lloyd, G. Burgess, S. Hodson. New
Haven and London: Yale University Press, 2007. P. 267-299.
Литература
595
Rowland D. The Problem of Advice in Muscovite Tales about the Time
of Troubles // Russian History. 1979. Vol. 6. № 2. P. 259-283.
Rowland D. Two Cultures, One Throne Room: Secular Courtiers and
Orthodox Culture in the Golden Hall of the Moscow Kremlin // Orthodox
Russia: Belief and Practice under the Tsars / Eds. V.A. Kivelson, R.H. Greene.
University Park: The Pennsylvania State University Press, 2003. P. 33-57.
Royer K. Dead Men Talking: Truth, Texts and the Scaffold in Early Modern
England // Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing the English /
Eds. S. Devereaux, P. Griffiths. London: Palgrave Macmillan, 2004. P. 63-84.
Rublack U. The Crimes of Women in Early Modern Germany. Oxford:
Clarendon Press, 1999.
Russia: A History / Ed. G.L. Freeze. Oxford and New York: Oxford Uni¬
versity Press, 1997.
Russia in the European Context, 1789-1914: A Member of the Family /
Ed. S. McCaffray. Gordonsville, Va.: Palgrave Macmillan, 2005.
Russia's Women: Accommodation, Resistance, Transformation / Eds.
B.E. Clements, B.A. Engel, C.D. Worobec. Berkeley: University of California
Press, 1991.
Russian Law in Historical and Political Perspective / Ed. W.E. Butler.
Leyden: A.W. Sijthoff, 1977.
Russian Masculinities in History and Culture / Eds. B.E. Clements,
R. Friedman, D. Healey. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2002.
Russia Takes Shape: Patterns of Integration from the Middle Ages to the
Present / Ed. S. Bogatyrev. Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2004.
Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the
Seventeenth to the Twentieth Century / Eds. W.M. Pintner, D.K. Rowney.
Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 1980.
Russische und Ukrainische Geschichte vom 16-18. Jahrhundert /
Eds. R.O. Crummey, H. Sundhaussen, R. Vulpius // Forschungen zur
Osteuropaischen Geschichte. 2001. B. 58.
Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Majestatsverbrechen in Russland
(1600-1800). Wiesbaden: Harrassowitz, 2006.
Rustemeyer A. Systems and Senses. New Research oa Muscovy and the
Historiography on Early Modern Europe // Kritika: Explorations in Russian
and Eurasian History. 2010. № 11. P. 563-579.
Ryan W.F. The Bathhouse at Midnight: An Historical Survey of Magic
and Divination in Russia. University Park, Pa.: Pennsylvania University
Press, 1999.
Ryan W.F. The Witchcraft Hysteria in Early Modern Europe: Was Russia an
Exception? // Slavonic and East European Review. 1998. Vol. 76. № 1. P 49-84.
596 Библиография
Sawyer J.K. Judicial Corruption in Early Seventeenth-Century France //
Law and History Review. 1988. Vol. 6. № 1. P. 95-117.
Scarry E. The Body in Pain: The Making and Unmaking of the World.
New York: Oxford University Press, 1985.
Schleuning S., Tuchtenhagen R. Der Kosaken-Aufstand unter Stepan
Razin 1667-1671 // Volksaufstande in Russland / Ed. Lowe. P. 131-162.
Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau: Justiz, Kriminalitat und Leibei-
genschaft, 1649-1785. Stuttgart: F. Steiner, 1996.
Schmidt C. Von Gottes und Rechts wegen, oder zu einigen Charakteristika
von Gerechtigkeit in Russland. Ein Kommentar // Jahrbucher fur Geschichte
Osteuropas. 2005. B. 53. № 4. P. 565-568.
Schneider Z.A. Courts // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New
York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 3. P. 447-456.
Schneller J. Das Hexenwesen im sechszehnten Jahrhundert // Der Ge-
schichtsfreund. 1868. № 23. P. 351-370.
Schrader AM. Languages of the Lash: Corporal Punishment and Identity
in Imperial Russia. De Kalb, 111.: Northern Illinois University Press, 2002.
Schuyler E. Peter the Great: Emperor of Russia. 2 vols. New York: Charles
Scribners Sons, 1884.
Schwerhoff G. Criminalized Violence and the Process of Civilisation:
A Reappraisal // Crime, History and Societies. 2002. № 6. P. 103-126.
Schwerhoff G. Social Control of Violence, Violence as Social Control:
The Case of Early Modern Germany // Social Control in Europe / Trans.
L. Hoffmann; eds. H. Roodenburg, P. Spierenburg. Columbus, OH.: Ohio
State University Press, 2004. Vol. 1. P. 220-246.
Scribner R. W. Police and the Territorial State in Sixteenth-Century
Wurttemberg // Politics and Social Control in Europe / Eds. H. Roodenburg,
P. Spierenburg. Columbus, OH: Ohio State University Press, 2004. Vol. 1
(1500-1800).
Society in Reformation Europe / Eds. E.I. Kouri, T. Scott. Basingstoke:
Macmillan Press, 1987. P. 103-120.
Shaffern R. W. Law and Justice from Antiquity to Enlightenment. Lan-
ham, Md., Boulder, Colo., New York: Rowman and Littlefield, 2009.
Sharpe J.A. Crime in Early Modern England. Routledge, 2014.
Sharpe J.A. Enforcing the Law in the Seventeenth-Century English
Village // Crime and the Law: The Social History of Crime in Western Europe
Since 1500 / Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker. London: Europa
Publications, 1980. P. 97-119.
Shoemaker R.B. Prosecution and Punishment: Petty Crime and the Law in
London and Rural Middlesex, c. 1660-1725. Cambridge University Press, 1991.
Литература ___ 597
Shoemaker R.B. Streets of Shame? The Crowd and Public Punishments
in London, 1700-1820 // Penal Practice and Culture, 1500-1900: Punishing
the English / Eds. S. Devereaux, P. Griffiths. London: Palgrave Macmillan,
2004. P. 232-257.
Silverman L. Tortured Subjects: Pain, Truth and the Body in Early
Modern France. Chicago and London: University of Chicago Press, 2001.
Spierenburg P. Long-Term Trends in Homicide: Theoretical Reflections
and Dutch The Civilization of Crime. Violence in Town and Country since
the Middle Ages / Ed. E.A. Johnson, E.H. Monkkonen. Urbana, 111. and
Chicago: University of Illinois Press, 1996. P. 63-105.
Spierenburg P. The Body and the State. Early Modern Europe // The
Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western
Society / Eds. N. Morris, J. Rothman. P. 44-70.
Spierenburg P The Spectacle of Suffering: Executions and the Evolution
of Repression: From a Preindustrial Metropolis to the European Experience.
Cambridge and London: Cambridge University Press, 1984.
Spierenburg P Violence and the Civilizing Process: Does it Work? //
Crime, History, and Societies. 2001. № 5. P. 87-105.
Starr S.F. Decentralization and Self-Government in Russia, 1830-1870.
Princeton University Press, 1972.
Stevens C.B. Belgorod: Notes on Literacy and Language in the Seven¬
teenth-Century Russian Army // Russian History. 1980. Vol. 7. № 1-2.
P. 113-124.
Stevens C.B. Russia’s Wars of Emergence, 1460-1730. London: Pearson;
New York: Longman, 2007.
Stevens C.B. Soldiers on the Steppe: Army Reform and Social Change in
Early Modern Russia. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 1995.
Stokes L. Demons of Urban Reform: Early European Witch Trials and
Criminal Justice, 1430-1530. Houndmills, Basingstoke and New York: Pal¬
grave Macmillan, 2011.
Stuart K. Defiled Trades and Social Outcasts: Honor and Ritual Pollution
in Early Modern Germany. Cambridge University Press, 1999.
Thompson E.P. The Moral Economy of the English Crowd in the Eigh¬
teenth Century // Past and Present. 1971. № 50. P. 76-136.
Thyretl. Between God and Tsar: Religious Symbolism and the Royal Women
of Muscovite Russia. DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 2001.
The Cambridge History of Russia / Ed. M. Perrie. Vol. 1. Cambridge
University Press, 2006.
The Civilization of Crime: Violence in Town and Country since the
Middle Ages / Ed. E.A. Johnson, E.H. Monkkonen. Urbana, 111. and Chicago:
598
Библиография
University of Illinois Press, 1996. The Fiscal-Military State in Eighteenth-
Century Europe / Ed. C. Storrs. Aldershot: Ashgate, 2009.
The Laws of Rus’ — Tenth to Fifteenth Centuries / Trans, and ed.
D. H. Kaiser. Salt Lake City, Utah: Charles Schlacks, Jr., 1992.
The Meaning of Icons / Eds. L. Ouspensky, V. Lossky; trans. G.E.H. Palmer,
E. Kadloubovsky. Crestwood, NY: St. Vladimir s Seminary Press, 1999. (Pyc.
пер.: Лосский B.H.t Успенский Л.А. Смысл икон. M.: ЭКСМО, 2012.)
The Military and Society in Russia, 1450-1917 / Eds. E. Lohr, M. Poe.
Leiden, Boston and Cologne: Brill, 2002.
The New Muscovite Cultural Flistory: A Collection in Honor of Daniel
B. Rowland // Eds. V.A. Kivelson, K. Petrone, N.S. Kollmann, M.S. Flier.
Bloomington, Ind.: Slavica, 2009.
The Oxford Dictionary of Byzantium. 3 vols. New York and Oxford:
Oxford University Press, 1991.
The Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Wes¬
tern Society / Eds. N. Morris, J. Rothman. New York and Oxford: Oxford
University Press, 1998.
The Rise of the Fiscal State in Europe, 1200-1815 / Ed. R. Bonney.
Oxford University Press, 1999.
Topographies of Power in the Early Middle Ages / Ed. M. De Jong.
Leiden: Brill, 2001.
The Place of Russia in Eurasia / Ed. G. Szvak. Budapest: Magyar Rus-
zisztikai Intezet, 2001.
The Slavic Literary Languages: Formation and Development / Eds.
A.M. Schenker, E. Stankiewicz. Columbus, OH: Slavica Publishers, 1980.
Tilly C. Coercion, Capital and European States: AD 990-1992. Rev. pbk.
edn. Cambridge, Mass.: Blackwell, 1992.
Tilly C.y Ardant G. The Formation of National States in Western Europe.
Princeton University Press, 1975.
Torke H.-J. Die staatsbedingte Gesellschaft im moskauer Reich. Zar
und Zemlja in der altrussische Herschaftsverfassung, 1613-1689. Leiden:
E.J. Brill, 1974.
Uruszczak W. The Torture in Practice of the Wisnicz Criminal Court in
the Seventeenth Century // Humanitarian Traditions / Ed. Waltos. P. 23-28.
Velychenko S. Local Officialdom and National Movements in Imperial
Russia: Administrative Shortcomings and Under-government // Ethnic
and National Issues in Russian and East European History / Ed. J. Morison.
London: Macmillan, 2000. P. 74-85.
Venkatappiah B. Misuse of Office // International Encyclopedia of
Social Sciences. 1968. № 11. P. 272-276.
Литература
599
Volksaufstande in Russland. Von der Zeit der Wirren bis zur “Griinen
Revolution” gegen die Sowjetherrschaft / Ed. H-D. Lowe // Forschungen zur
Osteuropaischen Geschichte. 2006. B. 65.
Waele M. de. Officeholding // Europe, 1450 to 1789 / Ed. J. Dewald. New
York: Charles Scribners Sons, 2004. Vol. 4. R 20-22.
Humanitarian Traditions of the Polish Criminal Procedure / Ed. S. Wal-
tos. Warsaw: Nakladem Uniwersytetu Jagiellonskiego, 1983.
Weber M. Politics as a Vocation 11 From Max Weber: Essays in
Sociology / Eds. H.H. Gerth, C. Mills. P. 77-128. (Рус. пер.: Вебер M. По¬
литика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведе¬
ния. М., 1990.)
Wegert К. The Social Context of State Terror in Early Modern Germany //
Canadian Journal of History. 1991. № 26. P. 21-41.
Weickhardt G.G. Due Process and Equal Justice in the Muscovite
Codes // Russian Review. 1992. Vol. 51. № 4. P. 463-480.
Weickhardt G.G. Muscovite Judicial Duels as a Legal Fiction 11 Kritika:
Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. № 4. P. 713-732.
Weickhardt G.G. Pre-Petrine Law and Western Law: The Influence of
Roman and Canon Law 11 Harvard Ukrainian Studies. 1995. Vol. 19. P. 756-783.
Weickhardt G.G. Probable Western Origins of Muscovite Criminal
Procedure // Russian Review. 2007. Vol. 66. P. 55-72.
Weickhardt G.G. Response // Slavic Review. 1994. Vol. 53. № 2. P. 531-538.
Weickhardt G.G. The Canon Law Code of Rus, 1100-1551 // Russian
History. 2006. Vol. 28. № 1-4. P. 411-446.
Weickhardt G.G. The Composite Law Code of 1606 11 Russian History.
2006. Vol. 33. № l.P. 1-18.
Weickhardt G.G. The Pre-Petrine Law of Property 11 Slavic Review.
1993. Vol. 52. № 4. P. 663-679.
Weisser M.R. Crime and Punishment in Early Modern Europe. Atlantic
Highlands, NJ: Humanities Press, 1979.
Weisser M.R. Crime and Punishment in Early Modern Spain 11 Crime
and the Law: The Social History of Crime in Western Europe Since 1500 /
Eds. V. Gatrell, B. Lenman, Bruce, G. Parker. London: Europa Publications,
1980. P. 76-96.
Whittaker C.H. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and
Writers in Political Dialogue. DeKalb, 111.: Northern Illinois University
Press, 2003.
Windows on the Russian Past: Essays On Soviet Historiography since
Stalin / Eds. S.H. Baron, N.W. Heer. Columbus, OH: American Association
for the Advancement of Slavic Studies, 1977.
600 Библиография
Wirtschafter E.K. Christian Rulership in Enlightenment Russia: Father
Platon at the Court of Catherine II // “The Book of Royal Degrees” and the
Genesis of Russian Historical Consciousness / Eds. G. Lenhoff, A. Kleimola.
Bloomington, Ind.: Slavica, 2011. P. 333-340.
Wirtschafter E.K. Russia’s Age of Serfdom, 1649-1861. Malden, Mass,
and Oxford: Blackwell Publishing, 2008.
Wirtschafter E.K. The Play of Ideas in Russian Enlightenment Theater.
DeKalb, 111.: Northern Illinois University Press, 2003.
Witzenrath C. Cossacks and the Russian Empire, 1598-1725: Manipu¬
lation, Rebellion and Expansion into Siberia. London and New York: Rout-
ledge, 2007.
Wolff L. Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind
of the Enlightenment. Stanford University Press, 1994. (Рус. пер.: Вульф Jl.
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи
Просвещения. М.: Новое литературное обозрение, 2003.)
Wood A. Siberian Exile in the Eighteenth Century // Siberica. 1990.
Vol. 1. № 1. P. 38-63.
Wortman R.S. The Development of a Russian Legal Consciousness.
Chicago and London: University of Chicago Press, 1976. (Рус. пер.: Уорт-
ман P.C. Властители и судии: Развитие правового сознания в импера¬
торской России. М.: Новое литературное обозрение, 2004.)
Wortman R.S. Peter the Great and Court Procedure // Canadian-Ame¬
rican Slavic Studies. 1974. Vol. 8. № 2. P. 303-310.
Wortman R.S. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian
Monarchy. 2 vols. Princeton University Press, 1995-2000. (Рус. пер.: Уорт-
ман P.C. Сценарии власти: мифы и церемонии русской монархии. В 2 т.
М.: ОГИ, 2004.)
Yaney G.L. The Systematization of Russian Government: Social
Evolution in the Domestic Administration of Imperial Russia, 1711-1905.
Urbana, 111. Chicago and London: University of Illinois Press, 1973.
Zguta R. Witchcraft Trials in 17th-c Russia // American Historical
Review. 1977. Vol. 82. № 5. P. 1187-1207.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Аввакум, протопоп 127, 205, 330,
367, 439, 443, 444, 449
Аврич П. 464
Агамбен Дж. 19, 409, 504, 527
Адриан, патриарх 66, 383
Аксаков Г. 304
Александр, епископ 439
Алексей Алексеевич, царевич
223, 472
Алексей Михайлович, царь
26, 78, 84, 135, 184, 207,211,
291, 309, 312, 384, 426, 428, 439,
444, 458, 461, 483-484, 488-494,
498, 507, 527
Алексей, царевич 516-519
Алымов К. 166
Анисимов Е.В. 23, 238, 242, 259,
381,517
Анкудинов Т. 481-483
Антипин Б. 178
Апраксина М.М. 494, 495, 497
Аракчеев В А. 6
Аргамаков Т.Г. 307
Артемий, старец 392
Афанасий, митрополит 401
Базилевич К.В. 459
Балакирева Л.М. 244
Барятинский Д. 467, 468
Барятинский Ю.Н. 310,469
Бахрушин С.В. 453
БахтинМ. 504
Башкин М. 392
Безобразов А.И. 71, 73,437,483
Бек Б. 318
Беккариа Ч. 530, 531
Белосельский М. 428
Бельский И.Д. 124, 399, 424
Бельские 413
Бем Я. 450
Бенеманский М.И. 274, 433
Бентон Л. 528
Бербанк Д. 12, 20, 156, 300
Берелович А. 209
Берфорд Е. 367
Берхголъц Ф.В. фон 519, 520
Блэкстон У. 364
Боборыкин Р. 454
Бовыкин В.В. 6
Богатырев С. 408, 409, 535
Богданов С. 442
Богословский М.М. 60,106,192,
237, 509, 513
Богоявленский С.К. 85
Болотников И. 417
Болыпой-Белосельский И.Н. 178
БоркиК. 17
Бохин 501
Брайнер С. 531
Браун П.Б. 108, 119, 137, 145, 229
602
Бриггс Р. 116
Брин М. 16
Брюс 509
Брюэр Д. 16, 155
Буганов В. И. 208, 460, 462
Булычев А.А. 407, 410
Буркерт В. 19, 504
Буссов К. 411,417
Бутенант, купец 493, 495, 497,
498, 501
Бутурлин В.В. 455
Бутурлин Е.И. 454
Бутурлин И.В. 465
БушковичП. 13,420,426,431,
510,518
Вавило, монах 443
Варлаам, старец 444, 449, 450
Василий III 26, 123, 390, 394,
395, 434
Васильев Н. 385
Вебер М. 16, 19, 21, 22, 49, 142,
516-518
ВегертК. 266,361,369
Веденяпин А. 179
Вейюсардт Д. 21, 23, 163, 300, 367
Вейссер М. 43, 53
Вельяминов И.В. 368, 387
ВиниусА. 318
ВиртшафтерЭ. 13,533
Висковатый И.М. 371, 392, 403,
404, 499
Волков Л.И. 284
Волынский В.С. 224
Воробьев И. 483-486
Воронцовы, бояре 375
Воропанов И.И. 63
Воротынский А.И. 399
Воротынский И.М. 393, 394
Воротынский М.И. 399
Именной указатель
Габсбурги, династия 42, 43, 45,
464, 524, 530
Гавренев И.А. 282
Гаврилов С. 253
Гагарин В.И. 348
Гагарин М.П. 506, 519
Гаден фон Д. 496, 497, 500, 501
Гаилус М. 504
Галкин А. 284, 288
Гамаюнов А.И. 12
Гамильтон М. 370
Гарланд Д. 369
ГаскиллМ. 111
ГейерМ. 422
ГелъвихА. 518
ГентесЭ. 316
Герберштейн С. фон 78, 135,
363,515
Геркман Э. 417
ГидденсЭ. 87
Глазьев В.Н. 64, 108, 112, 116,
133, 150, 157, 193,213
Глатков И. 254, 255
Глебов С. 516
Глинский В.М. 399
Глинский М.Л. 123
Годунов Б. 124,315,410-414,
416, 434
Годунов Д.И. 315
ГолдфранкД. 204,389,392,438
Голикова Н.Б. 426
Голицын А. 322
Голицын Б. 431
Голицын В.А. 72
Голицын В.В. 322, 430, 431, 445,
494
Голицын П.А. 75
Головин И.В. 216
Головин П. 413
Головлев И. 253
Именной указатель
Гордон П. 458, 488, 509, 510
Горенский-Оболенский П.И.
400, 401
Горн фон 429, 493, 494
Горнаков М. 65
Горяйнов Т. 159
Горяйнова Д. 159
ГотъеЮ.В. 237,260,345
Гоффман Д. 44
Греков Б.Д. 68
ГриншилдсМ. 111
Гриффитс П. 275, 276
ГрэмХ. 397
Гурлянд И.Я. 425
Гус Я. 396
Гутменш И. 496
Даниил, митрополит 392
Даннинг Ч. 23, 413, 414
Дашков И. 310
Дементьев Д. 356, 357
Демидова Н.Ф. 83, 84, 137
Дзиньковский 466
Дионисий, игумен 474
Дмитрий, царевич 411
Доброклонский А.П. 68
Добрынин Н. 439
Долгова С.Р. 12
Долгоруков М.Ю. 480, 495, 496
Долгоруков Ю.А. 466, 469, 470,
471, 475, 496, 499, 500, 503
Досифей, архиепископ 516, 517
Дроздов Т.З. 254
Дубровский Б.М. 73
Дуглас М. 504
ДъюиХ. 23,394
Дэвис Б. 141,452
Дэвис Н.З. 98, 140
Дэвис Норман 42
Дэйли Дж. 532
Дюльмен Р. ван 18, 266, 328, 331,
369
Дюрер А. 408, 535
Екатерина I, императрица 247,
357, 506
Екатерина II, императрица
10, 260, 357, 377, 501, 530, 531
Елена, княгиня-регент 394
Елизавета Петровна, импера¬
трица 368, 393, 531, 532, 534
Енин Г.П. 260
Епифаний, старообрядец 444
Ермолов М.Л. 353
Желябужский И.А. 432
Живов В.М. 247,248
Жирар Р. 19,504,527
Житкой Л. 459, 460, 488
Забелин И. 126
Заруцкий И. 418, 419
Засецкий Ф.В. 251,254,347,350,
351,353
Згу та Р. 194, 435
Зимин А.А. 403
Зиновьев Н. 252, 253
Злотников М.Ф. 245
Иван (Иоанн) Алексеевич, царь
310, 374, 428, 430, 431, 461, 493,
494-497
Иван III, царь 26, 123, 269, 387,
389, 390, 434
Иван IV Грозный, царь 26, 34,
48, 123, 315, 371, 387-393, 395,
397, 398, 401-403, 405-409, 412,
413, 415, 416, 422, 424, 499, 535
Иван VI, царь 393
604
Именной указатель
Иван Иванович, царевич 405
Иванов И. 467, 470
Иванов Л. 496,502, 503
Иванович Ю. 123
Иевлев П. 348, 349
Извольский В.Ф. 224
Измайлов А.В. 322, 427
Измайлов В. 427
Измайлов Т. 428
ИннсМ. 91
Иоасаф, митрополит 392
Иосиф II, император 530
Иосиф, митрополит 475, 477-479
Исаченко А.В. 90
Калашников Я. 444, 445, 447
Каменский А.Б. 12, 502
Капитон, монах 442
Каппелер А. 405
Карамышев И. 401
Караулов И. 249
Караулов Ф. 249
Карл V, император 42, 162, 336
Карл Великий, император 91
Карпов И. 354
Катырев-Ростовский И.М. 411
Келлер И. фон 494
КеннанДж. 314
Кивелъсон В. 6, 12, 13, 74, 108,
109, 142, 184, 300, 433, 435, 437,
452, 453
Кикин А.В. 516,517,519
Кинан Э. 13,398
КипДж. 325
Киреев С. 251
Кирилов А. 496
Кирилов П. 350
КишкинМ.Т. 251,252,254,347,
350, 351
Клеймола 3. 23
Козой К. 445
Кой Дж. 16, 275, 315, 331, 383
Кокс У. 260
Коллинз Д. 91,515
Коллинс С. 84, 87, 135, 184, 194,
195, 312, 366, 368
КоллманнД. 13,500
Конюховский К. 481, 482
Копылов, сын боярский 223
Корачаров В.И. 113
КорбИ.-Г. 46,79,135,160,195,198,
342,345,368,375,384,511,512
Корепин С. 453, 454
Котошихин Г. 37, 83, 90, 125,
130, 148, 188, 218, 364, 368, 419,
433, 459
Коэн Э. 361,362,364
КраммиР. 13,78,420,426,439
Крекшин П.Н. 432
Кровков М.О. 199, 200, 303, 307,
308
КромМ.М. 12,391,420
Крузе Э. 397,401-403,405
КруллъЙ. 212
КръюзБ. 13
Кубенский И.И. 375
Кузмин И. 252, 253
Кузнецов И. 307
Кулунчаков Нурмамет-мурза 211
Кульман К. 450
Купер Ф. 20
Курбский А. 398, 399, 404, 405
Курлятев Д. 399
Курцевич И. 125
Кэрролл С. 40, 528
Лавров А.С. 462
Лазарь 444
ЛангбейнДж. 162,360
Левак Б. 43
Именной указатель
Левашов В.Г. 199
ЛёвеХ.-Д. 460
Левин И. 435
Ленин В.И. 314-315
Ленман Б. 53, 226
Леонид, монах 443
Леонтьев Ф.И. 466, 470
Лефорт Ф.Я. 509, 512
Лжедмитрий I 384,411,416,417,
434
Лжедмитрий II 417,419
Лжепетр («царевич Петр»,
Муромец И.) 415,417,449
ЛивакБ. 448
Линенбек Я.Л. 303
Липинский М.А. 284
Лихачев Д.С. 409
Лихуд И. 99
Лихуд Н. 99
Лобанов-Ростовский С. 393,
394, 405
Ловчиков Ф.И. 284
Лодыженский Ф. 228
Ломов Е. 191
Лопатин А. 351
Лопухин А.Ф. 506, 516-519
Лопухина Е. 516
Лукьянова Е. 434
Лыков М.И. 430
Львов А.М. 74
Львов Н. 309
Львов С. 475
ЛэпменМ. 202,421
Любавский А. 63
Ляпин ДА. 456
Ляпунов П.П. 419
Макарий, митрополит 406, 408,
409
Максимилиан I, император 42
Манн М. 16
МаньковА.Г. 53
Маржерет Ж. 79, 140, 275, 277,
411,417,515
Мария Ильинична, царица 330
Мария, королева 41
Маркер Г. 13
Мартин Р. 13
Мартюхин И.А. 231
Марций 485
Масса И. 411,415,416
Матвеев АЛ. 461,493,495-499,
501-503
Матвеев А.С. 430, 432, 434, 480,
495, 496, 499, 500, 502
Матвеев П. 346
Матвеевы, род 428
Медведев С. 429, 430, 431, 461,
462, 494, 495, 497, 498, 500-502
Мейерберг А. 378
Меншиков А. 257, 518, 519
Меньшой-Колычев И. 217
Мидлер Д. 80
Милославская М. 428, 461, 497
Милославские 428-430, 434,
461-463, 489, 492, 493, 498, 510
Милославский И.Б. 467
Милославский И.М. 510
Михаил Федорович, царь 26,
144, 148, 494
Михайлов А. 455, 456
Михайлов В. 348
Михайлов К. 363
МихелъсГ. 23,68,440,476
Мнишек М. 418
Многогрешный Д.И. 470
Морозов Б.И. 71,72,73,85,452,
453, 489, 491,492, 498
Морозова Е. 444
Морозова Ф. 444
Морткин В.Ф. 283
МоссМ. 139
Мрочек-Дроздовский П.Н. 236,
237
Мстиславские 412
Мстиславский И.Ф. 400, 424
Мстиславский Ф. 124
Муромец И. — см. Лжепетр,
«царевич Петр» 417
МьюрЭ. 504
Нагаев К. 459
Нарбеков, воевода 468
Нарышкин А.К. 499
Нарышкин И.К. 496, 497, 500,
503, 504
Нарышкин И.М. 434
Нарышкин К.П. 211, 496-498,
500
Нарышкин Л.К. 509
Нарышкина Н.К. 428, 461,
494-498
Нарышкины 428, 430, 461,
492-495, 497-499, 502
Наумов М. 310
Невиль де ла 432, 446
Неволин Ф. 374
Неелов В.М. 483
Неронов И. 439, 442
Нестеров А.Я. 520
Нестеров С.А. 251,252,352,355
Никифор, старообрядец 444
Никифоров А. 352
Никифоров М. 191
Никон, патриарх 65, 377, 425,
442, 443, 472, 485
Новомбергский Н.Я. 194
Новосельский АЛ. 71
Новохатко О. 81
Нордерман К. 450
Ньюсом П. 13
Именной указатель
Овчина-Оболенский И. 392,
394, 405
Одинцов Б. 462
Олеарий А. 46, 87, 105, 143, 149,
160, 161, 195, 273, 274, 276, 277,
375, 378, 427, 436, 482, 489, 515
Оловенников Р. 77
Опарин, крестьянин 355
Османы, династия 45
ОстровскиД. 13
Охлябинин И.П. 400
Очин-Плещеев З.И. 400
Павлов А.П. 413
ПайпсР. 21
Палеолог С. 434
Палицын А. 420
Панченко А.М. 409
Паркер Дж. 53, 226
Патрикеевы, князья 394
ПенчеваБ. 13
Перри Д 47, 79, 84, 212, 255, 278,
365, 509
Перфильев И.И. 63
Петр I Великий, император
7, 8, 25, 26, 33, 46,51,52, 53, 66,
82, 89, 105, 118, 141, 193, 195,
208, 215, 224, 230, 233-236, 241,
242, 244, 247, 250, 256, 257, 260,
261, 310, 318, 331, 333, 334, 336,
337, 338, 343, 345, 357, 358, 368,
370, 374, 375, 377, 378, 381, 383,
426, 428, 430, 431, 437, 461, 493,
495-497, 506, 507, 509-520, 524,
529-531, 533
Петр, царевич 474
Петрей П. 417
Пимен, архиепископ 402
Писарькова Л.Ф. 81, 249
Питерс Э. 209,210
Именной указатель
Плавсич Б. 81, 137, 154
Плейер О. 506, 517
Плещеев Л. 453, 489-492, 504
ПоМ. 49
Пожарский Д.М. 373
Покровский Н.Н. 456, 457
Поммеренинг К. 453, 491
Посошков И. Т. 261,341,382
Приклонский И. 363
Прозоровский И.С. 474
Прозоровский С. 322, 427, 428
Пронский П.И. 284, 288
Пугачев Е. 531
Пустосвят Н. Добрынин 442,446
Пушкин М. 74, 322
Пущин К.М. 159
Радищев А.Н. 531
РаевМ. 234,235
Разин С. 34, 129, 170, 208, 325,
425, 464, 469, 471, 472, 476-480,
483-486, 498-500, 515
Разин Ф. 484-486
Райан У. 433, 435
Рафаил, епископ 457
Редин Д.А. 260
Рейтенфельс Я. 192, 278, 366,
447, 485
Репнин Б.А. 304
Робертс Р 13
Рогов В.А. 23, 122, 333, 369, 395,
410,412,414, 420
Родриге А. 13
Ройер К. 192
Роллер-Ассфалъг С. 505
Романиэлло М. 84
Романов Михаил, царь 417-419
Романов Н.И. 453
Романов Ф.Н. 412
Романовы 26, 124, 175, 309, 315,
411-414, 420, 421,426, 434
607
Ромашкин ПС. 334,336,515
Ромодановский Г.Г. 303, 465,
466, 470, 480, 496, 500
Ромодановский И. 303
Ромодановский Ф.Ю. 513
Ропер Л. 448
Ростовский С. 390
Роулэнд Д. 13
Рублак У 42, 92, 192, 331
Рустемайер А. 24, 51, 420, 421,
453, 464, 526
Рыбин В.Ф. 401
Сабурова С. 434
Савастьянов С. 354
Салтыков Л.А. 400
Салтыков П.М. 494, 496
Салтыков Ф.П. 496
Саттер-Фишер П. 43
Сафронов Ф.Г. 320
Светников М. 147
Седов П.В. 229
Семен Иванович, князь 394
Семенове. 351
Семиков А. 518
Сенека 139
Сергеевский Н.Д. 366, 369
Серебряный В.С. 400
Серов ДО. 85, 112, 239-241,
250, 251, 261
Сигизмунд, король 418, 420
Силверман Л. 209
Симанский И.Л. 348
Симеон Алексеевич, царевич 483
Скарри Э. 209
Скобеев Ф. 97, 149
Скрибнер Р.В. 15,16,111
Скрынников Р.Г. 397,414,415
Соковнин А.П. 322, 509, 510
Соковнин Ф. 322
608
Софья, царевна 208,220,310,
322, 374, 383, 428, 429, 430, 431,
443, 445, 447, 461-463, 493, 495,
497, 498,510,511
Спарвенфельд Ю.Г. 440, 447
Спиренбург Я. 18
Старицкий А. 123,373,391,395
Старицкий В.А. 401, 402, 404
Степанов В. 403
Степанов Ф. 353, 354
Стивенс К. 80, 296
Стоукс Л. 13,433
Стрешнев 233
Строгановы, промышленники
74, 152
Суриков В.И. 375
Сухотин С. 310
Талицкий Г. 515
ТаубеИ. 397,401-405
Теглев К. 455
Телепнев-Оболенский И.Ф. 124
ТелъбергГ.Г. 424-426
Тилли Ч. 17
Тимофеев И. 420
Толбузин 233
Толстой П. 512
ТоркеХ.-И. 75
Траханиотов П. 453,489-492, 504
Троицкий С.М. 250, 260
Трофимов И. 284
Трубецкой А.Н. 459
Трубецкой Д.Т. 419
Трубецкой М.Р. 279
Трубников И.П. 223
Турунтай-Пронский И.И. 394
Угличский А. 393
Угличский Д. 393
Уинг Дж. 366
Именной указатель
Уиттакер С. 533
Ульфельдт Я. 403
Уортман Р. 242, 513
Урбан 345
Урусов П. 417
Ушаков С.С. 178
Фабрициус Л. 474
Федор Алексеевич, царь 26, 385,
428, 461,492, 494, 496, 502
Федор Иоаннович, царь 26, 282,
410,412,418
Федор, ключарь 477
Федоров И.П. 403
Федотов С. 253
Феофил, архиепископ 392
Фердинанд I, император 42
Фердинанд II, император 43
Филарет, патриарх 65, 180, 439
Филипп, митрополит 401, 402
Флайер М. 407
Флетчер Дж. 46, 47, 135, 143,
211,375, 387, 405,412,515
Фриш Й. 447
Фуко М. 7, 18, 264, 361, 362, 508,
527, 529
Фуников Н. 403, 404
ХеллиР 23,81,291,293,424
ХеллъмутЭ. 16,155
Хенри Л. 13
Хенри Р 13
Хитрово Я.Т. 469
Хмельницкий, гетман 481
Хованские 430, 432, 463, 483
Хованский А.И. 105, 429, 462
Хованский И.А. 105, 428, 429,
462, 463, 494
Хованский И.И. 463
Холмский Д. 387
Именной указатель
Хореи Дж. 395
Хрущева Е. 444
Циклер И. 208, 322, 509, 510, 512
Цицерон 139
ЧекуноваА.Е. 246
Челишев С.С. 251,350,357
Ченслор Р. 79, 324
Черепнин Л.В. 247
Черкасский М.А. 494
Чертков Я.Г. 131,251-253,
348-350, 353-355, 357
Чистой Н. 452, 490
Чихачев А.Ю. 346
Чичерин Б.Н. 76, 106
Шакловитый Ф. 208, 322, 330,
423, 430-432, 437, 446, 483, 501
Шамшев С.В. 178
Шапилов В. 380
Шапкин Г.Ф. 403
ШарпДж.А. 116
ШафировП. 250,257,519
Шахов А. 307
Шаховской И. 405
Шверхофф Г. 528
Шеин А.С. 510
ШеинИ.М. 427,428
Шеин М.Б. 95, 322, 427, 432, 483
Шекспир У 367
Шемячич В.И. 123
609
Шереметев И. Большой 399, 400
Шереметев Н. 399
Шереметев П.В. Большой 494
Шлейссингер Г.-А. 447
Шлихтинг А. 398, 401-405
Шмидт К. 24, 422
Шрадер Э. 105,532
Штаден Г. фон 88, 124, 397, 402,
404
Штамм С.И. 70
Шуйские 124,413
Шуйский В. 124, 384, 411,415-
418, 420, 481,482
Шулъман С. 367
Шумейкер Р. 275
Щелкалов В.Я. 403
Щербатов М.М. 531
Щербачев И. 437
Эванс Р 18,360,367
Элиас Н. 18,19
Энгелъстайн Л. 414
Эскин Ю.М. 12
Юрганов А.Л. 407
Юрлов И. 198, 199
Яворский С. 515
Языков И.М. 496
Яковлев И.П. 400, 424
Яковлев К. 484
Янсен Я. 208, 509
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие к русскому изданию 5
Благодарности 11
Введение 14
Часть I. Судебная культура 35
Глава I. Основания уголовного права 37
Глава 2. Проблема профессионализма: судебный персонал 77
Глава 3. Правоохранительные кадры и общество 110
Глава 4. Контроль над должностными лицами 135
Глава 5. Процедура и доказательства 159
Глава 6. Пытка 184
Глава 7. От расследования к приговору 211
Глава 8. Петровские реформы и уголовное право 234
Часть И. Наказание 263
Глава 9. Телесные наказания до 1648 года 265
Глава 10. Телесные наказания в 1649-1698 годах 290
Глава 11. По направлению к системе ссылки 312
Глава 12. Петр I и наказание 333
Глава 13. Смертная казнь: форма и ритуал 359
Глава 14. Наказание тягчайших преступлений
в долгом XVI веке 387
Глава 15. Заговоры, колдовство, ереси 423
Глава 16. Бунт и мятеж 451
Глава 17. Моральная экономика: зрелища и жертвы 480
Глава 18. Петр Великий и зрелища страдания 506
Заключение. Российская правовая культура 522
Приложение 537
Список сокращений 547
Библиография 549
Именной указатель 601
Нэнси Коллманн
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
В РОССИИ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Редактор М. Каменская
Дизайнер обложки Д. Черногаев
Корректоры С. Крючкова, Т Озерская
Верстка Д. Макаровский
Налоговая льгота — общероссийский
классификатор продукции ОК-005-93, том 2;
953000 — книги, брошюры
ООО РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА
«НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»
Адрес редакции:
123104, Москва,
Тверской бульвар 13, стр. 1
тел./факс: (495) 229-91-03
e-mail: real@nlo.magazine.ru
сайт: www.nlobooks.ru
Формат 60 х90 Vie. Бумага офсетная № 1.
Офсетная печать. Печ. л. 38,5. Тираж 1000. Заказ № 6798.
Отпечатано с готовых файлов заказчика
в АО «Первая Образцовая типография»,
филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ»
432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Книги и журналы
«Нового литературного обозрения»
можно приобрести в интернет-магазине издательства
www.nlobooks.mags.ru
и в следующих книжных магазинах:
в МОСКВЕ:
• «Библио-Глобус» — ул. Мясницкая, д. 6/3, стр. 1, 8 495 781-19-00
• Галерея книги «Нина» — ул. Волхонка, д. 18/2 (здание Института
русского языка им. В.В. Виноградова), 8 495 201-36-45
• «Гараж» — ул. Крымский Вал, д. 9, стр. 32 (Парк Горького,
слева от центральной аллеи, магазин в Музее современной
культуры «Гараж»), 8 495 645-05-20
• Государственная галерея на Солянке — ул. Солянка, д. 1/2, стр. 2
(вход с ул. Забелина), 8 495 621-55-72
• Книжная лавка историка — ул. Б. Дмитровка, д. 15, 8 495 694-50-07
• Книжный киоск РОССПЭН — ул. Дмитрия Ульянова, д. 19,
8 499 126-94-18
• «Медленные книги» — http://www.berrounz.ru/, 8 499 258 45 03
• «Москва» — ул. Тверская, д. 8, стр. 1, 8 495 629-64-83, 8 495 797-87-17
• «Московский Дом книги» — ул. Новый Арбат, д. 8, 8 495 789-35-91
• «ММОМА ART BOOK SHOP» — ул. Петровка, д. 25
(в здании ММСИ), 8 916 979-54-64
• «ММОМА ART BOOK SHOP» — Берсеневская наб., д. 14, стр. 5А
(Институт «Стрелка»)
• «Новое Искусство» — Петровский бул., д. 23, 8 495 625-44-85
• «Порядок слов в Электротеатре» — ул. Тверская, д. 23,
фойе Электротеатра «Станиславский», 8 917 508-94-76
• «У Кентавра» — ул. Чаянова, д. 15 (магазин в РГГУ), 8 495 250-65-46
• «Фаланстер» — Малый Гнездниковский пер., д. 12/27, 8 495 749-57-21
• «Фаланстер» (на Винзаводе) — 4-й Сыромятнический пр., д. 1, стр. 6
(территория ЦСИ Винзавод), 8 495 926-30-42
• «Циолковский» — Пятницкий пер., д. 8, 8 495 951-19-02
• «Додо» — ул. Мясницкая, д. 7, стр. 2, 8 926 463-82-35
• «Додо» в КЦ ЗИЛ — ул. Восточная, д. 4, корп. 1,
8 495 675-16-36 (позовите Додо к телефону)
• «Додо» в ЦКИ «Меридиан» — ул. Профсоюзная, 61
в САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ:
• На складе нашего издательства — Литовский просп., д. 27/7,
8 812 579-50-04, 8 952 278-70-54
• «Академическая литература» — Менделеевская линия, д. 5
(в здании истфака СП6ГУ), 8 812 328-96-91
• «Академкнига» — Литейный просп., д. 57, 8 812 273-13-98
• «Все свободны» — наб. р. Мойки, д. 28 (код со стороны набережной
Мойки: #1289, код со стороны Волынского переулка: #1428),
8 911 977-40-47
• Галерея «Новый музей современного искусства» — 6-я линия В.О.,
д. 29,8 812 323-50-90
• Киоск в Библиотеке Академии наук — В.О., Биржевая линия, д. 1,
8 911 977-40-47
• Киоск в Музее политической истории России — ул. Куйбышева, д. 2-4,
8 812 313-61-63
• Киоск в фойе главного здания «Ленфильма» —
Каменноостровский просп., 10
• «Классное чтение» — 6-я линия В.О., д. 15, 8 812 328-62-13
• «Книжная лавка» — Университетская наб., д. 17
(в фойе Академии художеств), 8 965 002-51-15
• «Университетский книжный салон» — Университетская наб., д. 11
(в фойе филологического факультета СП6ГУ), 8 812 328-95-11
• Книжный магазин в Государственном Эрмитаже — Дворцовая пл.,
д. 2, Зимний дворец, галерея Растрелли, 8 812 710-95-82
• «Мы» — Невский просп., д. 20, Biblioteka, эт. 3, 8 981 168-68-85
• «Подписные издания» — Литейный просп., д. 57, 8 812 273-50-53
• «Порядок слов» — наб. реки Фонтанки, д. 15, 8 812 310-50-36
• «Порядок слов на новой сцене Александринки» —
наб. реки Фонтанки, д. 49А, эт. 3
• «Росфото» (книжный магазин при выставочном зале) —
ул. Большая Морская, д. 35, 8 812 314-12-14
• «Санкт-Петербургский дом книги» (Дом Зингера) —
Невский просп., д. 28, 8 812 448-23-57
• «Свои книги» — Средний проспект В.О., д. 10 (во дворе), 8 812 966-16-91
• «Фаренгейт 451» — ул. Маяковского, д. 25 (во дворе), 8 911 136-05-66
• «Фотодепартамент» — ул. Восстания, д. 24, «Флигель», второй двор,
эт. 1,8 901 301-79-94
• «Эрарта» (книжный магазин при музее) — 29-я линия В.О., д. 2,
8 812 324-08-09 (доб. 467)
в ВОРОНЕЖЕ:
• «Петровский» — ул. 20-летия ВЛКСМ, д. 54а,
ТЦ «Петровский пассаж», 8 473 233-19-28
в ЕКАТЕРИНБУРГЕ:
• «Дом книги» — ул. Антона Валека, д. 12, 8 343 253-50-10
• «Йозеф Кнехт» — ул. 8 Марта, д. 7, вход с набережной, 8 343 286-14-23
в ИРКУТСКЕ:
• «Лавка чудесных подарков» — ул. Свердлова, д. 36, ТЦ Сезон, эт. 5,
офис 532, 8 3952 95-44-45
в КАЗАНИ:
• Центр современной культуры «Смена» — ул. Бурхана Шахиди, д. 7,
8 843 249-50-23
в КРАСНОЯРСКЕ:
• «Дом кино» — просп. Мира, д. 88, 8 391 227-26-37
• «Фёдормихалыч и Корнейиваныч» — ул. Ленина, д. 24,8 391 240-77-51
в НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ:
• «Дирижабль» — ул. Б. Покровская, д. 46, 8 831 434-03-05
• «Полка» — http://vk.com/polka.knig, 8 960 189-33-60
в НОВОСИБИРСКЕ:
• «КапиталЪ» — ул. Горького, д. 78 (вход с ул. Октябрьская
магистраль) 8 383 223-69-73
в ПЕРМИ:
• «Пиотровский» — ул. Ленина, д. 54, эт. 2, 8 342 243-03-51
в РОСТОВЕ-НА-ДОНУ:
• «Деловая литература» — ул. Серафимовича, д. 53Б,
8 863 240-48-89, 282-63-63
в ТОМСКЕ:
• «Академкнига» — наб. реки Ушайки, д. 18А, 8 3822 51-60-36
в ТЮМЕНИ:
• «Перспектива» — ул. Челюскинцев, д. 36; ул. 50 лет Октября, д. 8Б,
БЦ «Петр Столыпин» 8 3452 61-04-70, 8 3452 61-74-70
в ЯРОСЛАВЛЕ:
• «Книжная лавка» — ул. Свердлова, д. 9, 8 4852 72-57-96
на УКРАИНЕ:
в ДОНЕЦКЕ:
• Книжный рынок «Маяк», магазин №48, http://war-book.com.ua/
+38 050 108-90-06, +38 095 828-07-27, +38 068 664-13-05
в КИЕВЕ:
. ООО «АВР» — +38 044 273-64-07
• ИП Литвиненко / ООО «Глобал Букс энд Тойз», +38 044 360-54-33
• Книжный рынок «Петровка» — ул. Вербовая, 23, +38 068 358-00-84
• Книжный интернет-магазин «Лавка Бабуин»
http://lavkababuin.com/ — ул. Золотоворотская, д. 2А,
вход со двора, эт. 1, оф. 24, +38 044 369-33-35
• Магазин умной книги и хорошего винила «Хармс» (www.xar.ms) —
ул. Владимирская, д. 45А (Дом ученых), +38 068 308-88-93
• Интернет-магазин «Librabook» http://www.librabook.com.ua/,
8 044 383-20-95, 8 093 204-33-66
• «Книжный бум» (http://academbook.ru/) — книжный рынок
«Петровка», ряд 62, место 8 (павильон «Академкнига»),
+380 67 273-50-10 Алексей
в БЕЛАРУСИ:
в МИНСКЕ:
• ИП Людоговский А.С. — просп. Независимости,66,
Холл Президиума АН, +375 29 696-52-87, aludogovsky@gmail.com
• ИП Цимберов Р.М., kniger.by — ул. Октябрьская, д. 5, КЦ «Минск»,
отдельный вход с обратной стороны здания, книжная выставка
«У поющих фонтанов», отдел исторической литературы,
+375 29 755-50-41, +375 29 336-82-84, skramasaks@inbox.ru
в ЛАТВИИ:
• «Intelektuala gramata» http://www.merion.lv/ — Рига,
Kr.Barona iela 45/47, +371 26871757
в ШВЕЦИИ:
• Русский книжный магазин «INTERBOK» — Hantverkargatan, 32,
Stockholm, 08-651-1147, http://www.interbok.se/
в ФИНЛЯНДИИ:
• «Ruslania Books Оу» — Bulevardi, 7, 00120, Helsinki, Finland,
https://ruslania.com/, +358 9 27270727
В интернет-магазинах:
• Интернет-магазин издательства «Новое литературное обозрение»
www.nlobooks.mags.ru
• www.ozon.ru
• www.libroroom.ru Москва
• www.setbook.ru Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург
• www.lavchu.ru Иркутск
• http://pers-pektiva.ru/ Тюмень
• www.bestbooks.shop.by Беларусь, Минск
• www.lavkababuin.com Украина, Киев
• www.librabook.com.ua Украина, Киев
• www.artlover.com.ua Украина, Львов
• www.mkniga.com
• http://www.nkbooksellers.com/
• www.esterum.com Германия, Франкфурт-на-Майне
• www.ruslania.com Финляндия, Хельсинки
HIS TO
ROSSICA
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
И НАКАЗАНИЕ
В РОССИИ РАННЕГО
НОВОГО ВРЕМЕНИ
В исследовании профессора истории Стэнфордского
университета (США) Нэнси Коллманн (Nancy
Kollmann) анализируется практика применения
уголовного права в России в xvii — начале xviii века.
Буква закона сравнивается в книге с его применением
на практике. Судебные дела раскрывают повседнев¬
ную жизнь людей и сообществ, их отношения с госу¬
дарством. Автор помещает Россию в компаративный
контекст раннемодерной Европы и приходит к выво¬
ду, что в течение Московского периода и в петровское
время Россия обладала судебной культурой, во многом
сопоставимой с судебной культурой ряда стран Европы.
НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ