Автор: Коллманн Н.Ш.
Теги: история российского государства историческая литература
ISBN: 5-93-646-024-Х
Год: 2001
Похожие
Текст
НЭНСИ ШИЛДС КОЛЛМАНН
1 '»
‘ CEU
г
< к V
Нэнси Шилдс Коллманн
СОЕДИНЕННЫЕ ЧЕСТЬЮ
BY HONOR BOUND
State and Society in Early
Modern Russia
Nancy Shields Kollmann
CORNELL UNIVERSITY
ITHACA AND LONDON
г:.
-”<ггл-, -Л
_г£Ь rTh сГ~^Г~1
~1<У L<J5
Нэнси Шилдс Коллманн
СОЕДИНЕННЫЕ ЧЕСТЬЮ
Государство и общество в России
раннего нового времени
МОСКВА
ДРЕВЛЕХРАНИЛИЩЕ»
2001
ББК 63.3(2)
К-60
Книга профессора Стэнфордского университета
(США) Нэнси Коллманн является первым в истори¬
ографии исследованием концепций чести в Москов¬
ском государстве. Изучение этих концепций приво¬
дит автора к важным выводам относительно специ¬
фики культуры и русского общества XVI — начала
XVIII вв. и заставляет по-новому взглянуть на мно¬
гие проблемы истории России. Для специалистов и
всех интересующихся историей России.
Перевод с английского
д. и. н. А. Б. Каменский
Научный редактор
член-корреспондент РАН Б. Н. Флоря
Данное издание выпущено в рамках программы Центрально-
Европейского Университета «Translation Project» при под¬
держке Центра по развитию издательской деятельности
(OSI — Budapest) и Института «Открытое общество»
(Фонд Сороса) — Россия.
Печатается с разрешения Cornell University Press
Nancy Shields Kollmann. By Honor Bound. State
and Society in Early Modern Russia. Ithaca
and London: Cornell University Press, 1999.
© 1999 by Cornell University Press
© 2001, перевод на русский язык,
А. Б. Каменский
©2001, оформление, «Древлехра-
ISBN 5-93-646-024-Х нилище»
Посвящается Саше и Кристоферу
Предисловие
т\тсследование, приведшее к появлению этой книги,
VI начиналось совсем в другом направлении. Закон¬
чив книгу о политической жизни Московии, в центре
которой была генеалогия элитных родов, я решила,
что следующим логичным шагом должно быть изуче¬
ние местничества. Местничество было московской си¬
стемой назначения на военные должности в соответст¬
вии с родовой честью, исчисляемой на основе насле¬
дия рода, его военной службы, а также генеалогичес¬
кого положения отдельных его членов. В итоге мест¬
ничество действительно оказалось включенным в гла¬
вы 4 и 6 этой книги, однако лишь в более широком
контексте ее основной темы — чести.
Зная, что законы Московии предусматривали ком¬
пенсацию за бесчестье, я изучила соответствующую
литературу, обнаружив лишь ряд статей с упоминани¬
ем тяжеб о бесчестье. В связи с этой скудостью исто¬
риографии я не ожидала найти многого, когда в поис¬
ках дел о бесчестье я обратилась к документам того же
московского архива — РГАДА, где хранятся и дела по
местническим спорам. Однако я обнаружила сотни
случаев, когда мужчины и женщины Московии изли¬
вали пере/{ судьями свой гнев, напряжение и волне¬
ние, заставлявшие их обращаться в суд для защиты
своего доброго имени. Дела о бесчестье не были вовсе
неизвестным, но, безусловно, недооцененным истори¬
ческим источником и показались мне даже более ин¬
тересными, чем дела о местничестве. В сравнении в
основном с безликими и сухими сведениями о генеа¬
логическом и служебном положении, составляющими
основу местнических дел (они как «горох в стручке»,
используя выражение знаменитого русского историка
8
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
В. О. Ключевского, примененное им в ином контекс¬
те), в тяжебных делах о бесчестье звучат живые голо¬
са реальных людей, спорящих, договаривающихся, ре¬
шающих проблемы. Меня привлекла возможность
изучения не какого-то одного судебного института, но
скорее системы ценностей, социального дискурса и
динамичной культурной практики.
Исследование убедило меня в том, что судебные
дела обладают большим потенциалом. Лишь в одном
РГАДА хранятся тысячи дел, охватывающих широкий
спектр преступлений и споров, рассматривавшихся
как в центральных, так и в местных судах. Они поз¬
воляют нам реконструировать историю снизу вверх
в рамках микро-исторического подхода, что представ¬
ляется мне наилучшим способом проверки наших бо¬
лее широких представлений об исторических измене¬
ниях. В этом исследовании делается попытка продви¬
нуться от местного уровня, от сведений о повседнев¬
ных тяжбах к макро уровню, затрагивая среди проче¬
го и влиятельную парадигму «автократии» в русской
истории.
Эта работа обязана многим, кто вдохновлял меня
или помогал мне во время ее написания. Научный ру¬
ководитель моей диссертации Эдвард Л. Кинан дал
мне долговременную установку, которую я взяла за
основу при изучении социальной практики на уровне
повседневной жизни: всегда выяснять, «что происхо¬
дило на самом деле» в Московии в каждой конкрет¬
ной ситуации за историографической завесой. Много¬
численные коллеги — Дэниел Роуленд, Ив Левин,
Дженет Мартин, Ханс-Иоахим Торке, Роберт Крамми,
Майкл Флиер, Пол Бушкович, Терри Эммонс, Пол
Сивер и Пол Робинсон — оказали помощь чтением
или обсуждением со мной моих идей. На двух конфе¬
ренциях — Седьмой Международной конференции по
истории Киевской и Московской Руси в Берлине в
1992 г. и Второй летней школе по ранней восточно-
славянской культуре в Стэнфорде в 1993 г., финанси¬
руемой Советом по исследованиям в области социаль¬
Предисловие
9
ных наук, — у меня была возможность представить
свою работу перед живой, заинтересованной аудито¬
рией. На второй из этих конференций меня особенно
вдохновили комментарии нашего «внешнего эксперта»
Натали Земон Дэвис, которая побуждала нас размыш¬
лять о Московии в сравнительном аспекте. В течение
ряда лет серьезным критиком и читателем, дававшим
мне советы по переводу, расширявшим мои познания
в теории и щедро делившимся со мной своими идея¬
ми, была Вэлери А. Кивелсон. Каждый из этих коллег
помог мне улучшить книгу; никто из них не несет от¬
ветственности за ее недостатки.
Моя работа была также гарантирована содействием
многих организаций. Исторический департамент
Стэнфордского университета всячески поддерживал
мои исследования, щедро предоставляя мне отпуска, а
также стипендии и деньги на поездки. Я благодарна
Джиму Шихану, Дэвиду Кеннеди, Кейт Бейкер и
Норману Наймарку — председателям департамента,
возглавлявшим его в период моей работы над книгой.
Стэнфордский Центр по изучению России и Восточ¬
ной Европы во главе с Алексом Даллиным щедро пре¬
доставил мне Меллоновскую стипендию в 1985 г.
В период с 1986 по 1995 гг. я получила также три
гранта АЙРЕКС (International Research and Exchanges
Board) для обеспечения моего семимесячного пребы¬
вания в Москве и Санкт-Петербурге. Также в 1986 и
1995 гг. я получала стипендию Фулбрайт-Хейс (Ful-
bright-Hays Faculty Research Abroad fellowships). На¬
циональный гуманитарный фонд (The National En¬
dowment for the Humanities) в 1985—1986 учебном го¬
ду помог мне своим грантом начать работу над проек¬
том, а летней стипендией 1993 г. — обработать собран¬
ные данные о местничестве. Наконец, я была благо¬
дарным получателем мемориальной стипендии Джона
Симона Гуггенхейма в 1994—1995 учебном году, ког¬
да был написан основной текст книги. Я чрезвычайно
благодарна всем этим частным и общественным орга¬
низациями, поддержавшим мою работу.
10
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Я особенно признательна моим коллегам в России
за их интерес к моему проекту и помощь в работе с
архивными документами. Александр Борисович Ка¬
менский из Российского государственного гуманитар¬
ного университета и Юрий Моисеевич Эскин из
РГАДА помогли сделать чрезвычайно продуктивным
мое короткое пребывание в Москве летом 1995 г. Тог¬
да и в 1996 г. сотрудники РГАДА охотно откликались
на все мои архивные запросы. Благодарю их всех.
Б. Н. Флоря и М. Е. Бычкова постоянно проявляли
интерес к моей работе и давали ценные советы.
Р. Г. Скрынников был моим консультантом во время
пребывания в России в 1986 г. и сделал больше, чем
полагалось, оказав помощь в получении доступа к ар¬
хивным материалам и организовав консультации с
коллегами в Москве.
Я начала это исследование примерно за год до рож¬
дения на свет моей дочери Саши, а через три года к
нам присоединился Кристофер. Их появление, воз¬
можно, замедлило мою работу, но их присутствие так
обогатило мою жизнь, что, я думаю, обогатилась и
книга. С радостью я посвящаю ее им. Я не могу так¬
же не упомянуть об утешении, которое в течение этих
лет исследовательской работы дарили мне наши вер¬
ные компаньоны Кира и Аста. Их доверие и любовь
были всегда неизменны. Но самый большой дар под¬
держки и ободрения исходил от моего мужа и ближай¬
шего коллеги Джека Коллманна. И, 'хотя он должен
был бы быть удовлетворен посвящением ему моей
первой книги, — ничто не изменилось: он по-прежне¬
му остается постоянным источником поддержки и
ободрения. Надеюсь, он знает, что ничто из этого не
могло быть сделано без него.
Введение
Эта книга о том, как люди в России раннего ново¬
го времени — преимущественно в шестнадцатом и
семнадцатом веках — защищали свою личную честь и
как государство участвовало в этом процессе, обеспе¬
чивая законодательные нормы и возможность судеб¬
ной тяжбы. Честь в Московии была проявлением лич¬
ного достоинства, носителями которого были все под¬
данные царя, независимо от своего социального поло¬
жения; только важных преступников лишали возмож¬
ности защищать в суде свое доброе имя. Честь и ее за¬
щита в Московии дают историку необыкновенно бога¬
тый материал для размышлений. Поскольку споры о
чести включали и обсуждение оскорбления, они дают
сведения о существовавших в то время концепциях
идентичности, о социальных ценностях и о взаимоот¬
ношениях между индивидами. Поскольку носителями
чести были представители всех социальных категорий,
даже холопы, это отражает природу московского об¬
щества и взаимоотношения общества с государством.
Сквозь призму чести в книге рассматривается широ¬
кий круг различных аспектов истории России раннего
нового времени: судебный процесс и законность, со¬
циальная иерархия и общество, концепции индивиду¬
альной и коллективной идентичности, идеология и
институты управления.
В ранних русских документах честь проявляется в
двух сферах: в законодательстве и в судебных делах об
оскорблении чести («бесчестье»), которое было пре¬
имущественно устным оскорблением, а также в тяж¬
бах о местничестве элиты служилых людей. Местни¬
чество основывалось на генеалогических расчетах и
службе родственников. Источником законодательства
12
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
были великие князья (после 1547 г. — цари), а судеб¬
ные присутствия были царскими судами. Судьями
также были назначенцы великих князей — провинци¬
альные наместники или высокопоставленные чинов¬
ники различных кремлевских приказов. Бросающаяся
в глаза особенность защиты чести в Московии — это
ее социальная включенность: судиться могли все под¬
данные царя, но, как показано в главе 1, судебные ин¬
ституции предполагали также и существенную защиту
социальной иерархии.
Может показаться, что социальная включенность
концепции чести в Московии отличает ее от понятий
чести, присущих европейской истории. В современном
представлении честь ассоциируется со средневековым
рыцарством, аристократическими дуэлями или с эти¬
кетной вежливостью, но не с повседневной жизнью
обычных мужчины и женщины. В действительности в
Европе до Нового времени неэлитарные группы защи¬
щали свою честь столь же энергично, как и дворяне, и
именно в этом компаративистском контексте и следу¬
ет рассматривать защиту чести в Московии1. В Анг¬
лии шестнадцатого века, например, фермеры-йомены
и мастеровые заваливали суды исками по поводу диф¬
фамации2; в Дижоне шестнадцатого-семнадцатого и в
1 Роберт А. Най дает прекрасный обзор европейского исто¬
рического контекста: «Honor Codes» // Encyclopedia of Social
History. Ed. by Peter N. Stearns. New York, 1994. P. 325—327.
Эдвард Муир описывает происхождение дуэлей: Mad Blood
Stirring: Vendetta and Fractions in Fruili During the Renaissance.
Baltimore, 1992. Chap. 8.
2 Cm.: Sharpe J. A. Defamation and Sexual Slander in Early
Modern England: The Church Courts at York // Borthwick Papers.
№ 58. 1980 (?); James M. English Politics and the Concept of
Honour, 1485—1642 // Past and Present. Supplement 3. 1978;
Ingram M. Church Courts, Sex and Marriage in England, 1570—
1640. Cambridge, England, 1987. Chap. 10-Jones W. R. Actions for
Slaunder’ — Defamation in English Law, Language and History //
Quarterly Journal of Speech. 57, № 3. 1971. P. 274—283; Chay-
tor M. Household and Kinship: Ryton in the Late 16th and Early
17th centuries // History Workshop Journal, 10. Autumn, 1980
P. 25-60.
Введение
13
Париже восемнадцатого веков компенсации за оскор¬
бление требовали ремесленники и мастеровые3 4 5; в Ита¬
лии суды рассматривали дела по иску как дворян, так
и проституток4; в Германии раннего нового времени
свою корпоративную честь отстаивали гильдии5. В то¬
же самое время отдельные индивиды и группы людей
повсюду брали закон в собственные руки, отвечая на
оскорбление унизительными ритуалами, физическим
насилием, вендеттой и враждой6. К шестнадцатому ве-
3 См.: Farr J. R. Hands of Honor: Artisans and their World in
Dijon, 1550—1650. Ithaca, N. Y„ 1988. Chap. 4; Garrioch D. Verbal
Insults in Eighteenth-Century Paris // The Social History of
Language. Ed. by P. Burke and R. Porter. Cambridge, England,
1987 P. 104—119; Hanlon G. Les rituels de l’agression en Aquitaine
au XVIIе siecle // Annales: E.S.C., № 2. 1985. P. 244-268; Jouan-
na A. Recherches sur la notion d’honneur au XVIerae siecle //
Revue d’histoire moderne et contemporaine. 15. 1968. P. 597 623;
Gauvard C. De grace especial: Crime, etat et societe en France a la
fin du Moyen Age. Vols. 1—2. Paris, 1991. Chap. 16.
4 Cm.: Burke P. The Historical Anthropology of Early Modern
Italy. Cambridge, England, 1987. Chap. 8; Гвидо Руджейро зафик¬
сировал оскорбления государства и дворянства: Violence in Ear¬
ly Renaissance Venice. New Brunswick, N. J., 1984. Chap. 8.
5 О Германии раннего нового времени см.: Luebke М. L.
Serfdom and Honour in Eighteenth-Century Germany // Social
History. 18. № 2. 1993. P. 143-161; Burghartz S. Rechte Jungfrau-
en oder Unverschamte Tochter? Zur weiblichen Ehre im 16. Jahr-
hundert //Journal Geschichte. 1. № 13. February. 1991. P. 39-
45; Stuart К. E. The Boundaries of Honor: Dishonorable People in
Augsburg, 1500-1800. Ph. D. dissertation. Yale University, 1993;
Walker M. German Home Towns: Community, State, and General
Estate, 1648—1871. Ithaca, N. Y. and London, 1971. Chap. 3;
Diilmen R. van Kultur und Alltag in der friihen Neuzeit. Vol. 2.
Dorf und Stadt. 16—18. Jahrhundert. Munich, 1992. P. 194—214;
Dinges M. Die Ehre als Thema der historischen Anthropologie.
Bemerkungen zur Wissenschaftsgeschichte und zur Konzeptuali-
sierung // Verletzte Ehre. Ehr Konflikte in Gesellschaften des Mit-
telalters und der friihen Neuzeit. Cologne. Ed. Klaus Schreiner and
Gerd Schwerhof. 1995. Благодарю Тару Нуммедал, познакомив-
шую меня с двумя последними книгами.
6 См.: Cohen Е. S. Honor and Gender in the Streets of Early
Modern Rome // Journal of Interdisciplinary History. 22. № 4.
1992. P. 597—625; Davis N. Z. Charivari, Honor and Community
in Seventeenth-Century Lyon and Geneva // Rite, Drama, Festival,
14
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ку аристократы и социально активные личности стали
отделять себя от остального общества путем специфи¬
ческой реакции на оскорбление в виде дуэлей и при¬
нятием новых стандартов «воспитанности»7. Таким
образом, честь была присуща и индивидам, и коллек¬
тивам, отражая общее понимание того, что люди обла¬
дают честью, и ее надо публично защищать.
Бертрам Уайет-Браун утверждает, что чувствитель¬
ность к чести, как общее для всех членов сообщества
свойство, которое он называет «первичной честью»,
имеет корни в общем европейском наследии, основы¬
вающемся, во-первых, на характерной для индоевро¬
пейцев ассоциации чести с семьей, кровной связью и
доблестью (Тацит, к примеру, зафиксировал чувстви-
Spectacle: Rehearsals towards a Theory of Cultural performance.
Ed. by John J. MacAloon. Philadelphia. 1984. P. 42—57; idem. The
Reasons of Misrule // Society and Culture in Early Modern France
Stanford, 1975. P. 97-123.
Cm.. Jaeger Stephen C. The Origins of Courtliness: Civilizing
Trends and the Formation of Courtly Ideals, 939—1210. Philadel¬
phia 1985; Muir E. Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in
Fruili During the Renaissance. Baltimore, 1992. Chap. 8; Beck¬
er M. B. Civility and Society and Western Europe, 1300—1600
Bloomington, Ind., 1988; Motley M. Becoming a French Aristo¬
crat: The Education of the Court Nobility, 1580—1715 Princeton
N. J., 1990; Neuschel К. B. Word of Honor: Interpreting Noble
Culture m Sixteenth-Century France. Ithaca, N. Y., 1989: Elias N.
The Court Society. Trans. E. Jephcott. N. Y„ 1983; Ranum О
Courtesy, Absolutism and the Rise of the French State, 1630-1660
//Journal of Modern History 52. 1980. P. 426-451. См. также:
« nglish Politics» Джеймса, который описывает елизаветинское
«общество чести», как начальное аристократическое, а также:
Andrew D. Т. The Code of Honour and its Critics: The Opposition
to Duelling in England, 1700-1850 // Social History. 5. № 3.
1980. P. 409—434. Исследования о чести как теме литературы
обращают внимание на элиту: Baroja J. С. Honour and Shame-
A Histonca! Account of several Conflicts // Honour and Shame:
The Values of Mediterranean Society. Ed. by J. G. Peristiany.
Chicago 1966. P. 113—116; Bryson F. R. The Point of Honor in
Sixteenth-Century Italy. N. Y„ 1935; Watson С. B. Shakespeare and
the Renaissance Concept of Honor. Princeton, N. J., I960; Barb-
er Ch L. The Idea of Honour in the English Drama, 1591—1700
Goteborg, 1957.
Введение
15
тельность родов германских племен к личному оскор¬
блению и семейной чести) и, во-вторых, на смягчаю¬
щем влиянии ценностей стоиков и христиан, делав¬
ших упор на личные добродетели, воспитанность и
культивацию собственного достоинства, отличного от
оценки окружающего мира8. Другие авторы также
поддерживают идею чести как «общеевропейского мо¬
рального кода». Джеймс Фарр заметил, что слова и
действия, определяемые как оскорбления в Partidas —
своде законов Испании тринадцатого века — счита¬
лись таковыми и во Франции шестнадцатого столе¬
тия9. В рассматриваемых нами русских судебных де¬
лах обнаруживаются очень похожие клеветнические
измышления и оскорбительные действия.
Далеко не все, что определяло честь в других евро¬
пейских странах, имело место и в России раннего но¬
вого времени. Ее элита, к примеру, так и не достигла
того уровня социального развития, который побудил
знатных европейцев изобрести дуэль. (Московиты
впервые столкнулись с дуэлью в семнадцатом веке как
продуктом импорта из Европы.) Но русское историче¬
ское наследие, тем не менее, имело индоевропейское
происхождение, прослеживаемое либо через самих
восточных славян, либо через норманнов, способство¬
вавших их политической организации. Общим для
них с Европой было аграрное, крестьянское хозяйст¬
во. Православие ранней Руси разделяло с католициз¬
мом веру в человеческое достоинство, лежавшую в
основе защиты чести на европейской равнине. Рос¬
сия была частью панъевропейской культуры, в кото¬
рой репутация и статус, кодифицированные в виде
8 Wyatt-Brown В. Southern Honor: Ethics and Behavior in the
Old South. N. Y., 1982. Chap. 2; переработанное и сокращенное
издание: Honor and Violence in the Old South. N. Y., 1986. Ба-
ройя (Baroja) добавляет третий источник — римскую концеп¬
цию чести, связанную с должностью и титулом, см.: Honour and
Shame, р. 83. „ „
9 Farr J. Hands, of Honor. P. 182.; цитирует Бароия «Honour
and Shame», p. 84—91.
16
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
личной чести, составляли основу сообщества и иден¬
тичности.
Социальная включенность чести в теорию и прак¬
тику судебной тяжбы поднимает вопрос о ее социаль¬
ной значимости. Как функционировала честь на мест¬
ном уровне? Как индивиды использовали эти тяжбы
для защиты или повышения своего статуса? Как тяж-
бы о чести и местничестве соотносятся с более широ¬
кими моделями конфликта и его разрешения? Рассмо¬
трение этих вопросов — первая цель данной книги: в
ней изучается, каким образом тяжбы о бесчестье и ме¬
стничестве предоставляли индивидам и сообществам
средства для сохранения или ослабления напряжения,
а также для структурирования личных взаимоотноше¬
ний.
Вместе с тем, в Московии государство было связа¬
но с защитой чести значительно теснее, чем в совре¬
менных ей европейских странах. Царская администра¬
ция определяла законы и создавала судебные присут¬
ствия, в то время как в Европе таких присутствий бы¬
ло множество. В зависимости от характера оскорбле¬
ния дела о^ диффамации находились в юрисдикции ка¬
толической церкви, местных или высших судов10. В
России же, как подробно показано в главе 4, государ¬
ство разрабатывало процедуры тяжб по местническим
спорам и вело официальные разрядные и родословные
записи, по которым определялся соответствующий
ранг лица. В результате подобной практики элита не
нуждалась для защиты своей чести в воспроизводстве
таких внеправовых средств как вендетта или дуэли.
Наконец, в России само государство было облачено в
риторику чести; царь и его представители находились
на вершине сообщества чести (см. главу 5). Таким об¬
разом, вторая цель книги - выяснить, как честь впи¬
сывается в более широкий контекст политических ин¬
ститутов и идеологем Московии. Я утверждаю, что го¬
сударство использовало защиту чести, как один из
10 Sharpe. Defamation. Р. 3—6.
Введение
17
способов интеграции населения своей растущей и не¬
однородной империи.
Я стараюсь уравновесить две эти цели, с одной сто¬
роны, путем глубинного социального анализа приме¬
нений чести снизу вверх, основанного на знании, что
чувство личного достоинства пленяло восточных сла¬
вян задолго до того, как Московия консолидировала
власть, а с другой, путем сквозного — сверху вниз —
изучения того, как государство использовало честь
для своих целей. Ни один из этих подходов не явля¬
ется более важным, чем другой. В особенности следу¬
ет избегать сугубо «государственного» прочтения вто¬
рой предлагаемой цели работы, который привел бы к
утверждению, что такие идеи и институции, как честь,
имели в России значение только в той мере, в какой
государство их создавало и одаривало ими народ. В
действительности индивиды и сообщества были созна¬
тельными пользователями таких получаемых ими дис¬
курсов и институций, как честь. Честь может и долж¬
на трактоваться как на местном, так и на макро-уров¬
не, поскольку оба сосуществовали в сложном общест¬
ве Московии до начала Нового времени. Для того что¬
бы лучше понять, как честь служила и государству, и
обществу, я в первую очередь изучаю сложный состав
самого общества и разнообразие использовавшихся в
шестнадцатом веке управленческих стратегий.
Создание структур управления
Шестнадцатый век в Московии был временем кон¬
солидации управления все расширяющимся простран¬
ством. Также, как «долгий шестнадцатый век» Ферна¬
на Броделя в Средиземноморье, шестнадцатое столе¬
тие в Московии начинается раньше, с Ивана III, кото¬
рый стал предполагаемым наследником своего отца
примерно в 1448 г. и правил с 1462 по 1505 г.11 Его
11 О дате провозглашения предполагаемым наследником см.:
Alef G. A History of the Moscovite Civil War: The Reign of Vasi-
18
Я Ш. Коллманн. Соединенные честью
правительство инициировало формирование многих
ключевых целей, стратегий и институций, существо¬
вавших на протяжении 1500-х гг. С другой стороны,
имел место и «долгий четырнадцатый век», подгото¬
вивший почву для консолидации власти в шестнадца¬
том12. Эпоха формирования с 1290-х до середины
1400-х гг. представляла собой реакцию на благоприят¬
ные условия, возникшие с политическим и экономи¬
ческим крахом как Золотой Орды, так и Тевтонского
ордена. Великие князья московские и боярская элита,
как и их двойники в Великом княжестве Литовском,
ответили на это наведением порядка в собственном
доме и агрессивной борьбой за расширение террито¬
рии13. Подобная реакция правителей Московии на ре¬
гиональный вакуум власти не означает наличия у них
ни сколько-нибудь необычных мессианских представ¬
лений о самих себе, ни планов мирового господства,
ни кочевого духа14.
lii II (1425—1462). Ph. D. Dissertation, Princeton University. 1956.
P. 332—335, где он ссылается на: Духовные и договорные гра¬
моты великих и удельных князей XIV—XVI вв. (ДДГ). М.; Л.,
1950. № 52. С. 155-160.
12 В другой работе я называю четырнацатый век «форматив¬
ным» для политической элиты. См.: Kollmann N. Kinship and Po¬
litics. The Making of the Moscovite Political System, 1345—1547.
Stanford, 1987. Chap. 1.
13 Полезный обзор экспансии в раннее время см.: Гре¬
ков И. Б., Шахмагонов Ф. Ф. Мир истории. Русские земли в
XIII—XV веках. М., 1986. Несмотря на сталинистский характер
интерпретации, неплохое изложение хроникального характера,
а также карты по московской экспансии в неславянские земли
содержатся в книге «Очерки истории СССР. Период феодализ¬
ма, конец XV в. — начало XVII в.» (М., 1955). Хорошие карты
см. также: Chew A. F. An Atlas of Russian History. Rev. ed. New
Haven, Conn. & London, 1970; Gilbert M. Atlas of Russian History.
2nd ed. N. Y., 1993; Channon J., Hudson R. The Penguin Historical
Atlas of Russia. London, 1995. M. H. Тихомиров дает детальное
описание московских земель шестнадцатого века в книге «Рос¬
сия в XVI столетии» (М., 1962).
14 Арнольд Тойнби сделал популярным представление о том,
что экспансионизм Московии был империалистическим «ви¬
зантийским наследием», см.: Civilization on Trial. N. Y., 1948.
Введение
19
Европейские соседи Московии в шестнадцатом ве¬
ке, даже еще до того, как для обоснования экспансии
земель, народов и ресурсов были выработаны теории
меркантилизма и абсолютизма, также занимались по¬
глощением территорий. Португальцы, испанцы, гол¬
ландцы и англичане с целью экспансии обращали свой
взор за моря, в то время как Габсбурги и Ягеллоны
продвигались к пограничным степным землям к вос¬
току от Дуная в направлении Каспийского моря. Эти
империи были движимы разнообразными династичес¬
кими императивами, политическими интересами и
экономическими нуждами. В случае с Московией до¬
статочно весомы были экономические причины. В ее
границах пятнадцатого века природные ресурсы были
скудны, земля относительно неплодородна из-за пло¬
хой почвы, неудачного по времени выпадения осадков
и короткого сезона созревания15. Экспансия обеспечи¬
вала доходы от торговли мехом с дальнего Севера и из
Сибири, а также от экспорта и транзитной торговли
вдоль основных торговых путей (Волга, Балтийское и
Белое моря).
На протяжении более сотни лет в своем стремле¬
нии к расширению Московия добилась замечательных
успехов. Поражение в Ливонской войне (1558—1582)
Р. 164—183. В. О. Ключевский для объяснения постоянной ко¬
лонизации, осуществлявшейся русским народом выработал сво¬
его рода «пограничный тезис», см.: Курс русской истории в: Со¬
чинения в 5 тт. М., 1956—1958. Т. 1. Лекция 2. «Мессианский»
взгляд часто связывают с теорией «Третьего Рима», но это не¬
верно. Изначальный текст о «Третьем Риме» ратует прежде все¬
го за благочестие правителя, см.: Andreyev N. Filofei and His
Epistle to Ivan Vasil’evich // Slavonic and East European Review.
38. #90. 1959. P. 1—31; Bushkovich P. The Life of Saint Filipp: Tsar
and metropolitan in the Late Sixteenth Century // Flier M. S.,
Rowland D., eds. Medieval Russian Culture. Vol. VII. Berkeley,
1994. P. 31; Goldfrank D. Moscow, The Third Rome // Modern
Encyclopedia of Russian and Soviet History. 23. 1981. P. 118—121.
15 О климате см.: Symons L. The Soviet Union. A Systematic
Geography. 2d ed. London & New York, 1990. Chap. 3—4; а так¬
же Dewdney J. C. A Geography of the Soviet Union. 3d ed. Oxford,
1979. Chap. 2.
20
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
прервало экспансию в направлении Балтики вплоть
до времени Петра Великого, но экспансия на юг и на
восток продолжалась лишь с небольшими перерыва¬
ми. К моменту пресечения рода Даниловичей (1598)16
страна простиралась от Новгорода и Пскова к северо-
западу от Москвы на восток вдоль берега Белого мо¬
ря к реке Обь за Уральскими горами и занимала боль¬
шую часть лесного пространства к северу от степи и к
востоку от Смоленска. К концу шестнадцатого века
Московская империя включала несколько определен¬
ных регионов. Центр составляли земли вокруг Моск¬
вы, населенные православными восточными славяна¬
ми. Крестьянское сельское хозяйство и конница зем¬
левладельческой элиты доминировали здесь соответст¬
венно в экономике и обществе. Другим районом был
Север со старыми новгородскими землями, простира¬
ющимися от Финского залива до Урала к северу от
Москвы, где помещиков было немного. Эксплуатация
лесов, рыболовство и охота играли здесь бульшую
роль в экономике, чем сельское хозяйство, а крестьян¬
ские общины, свободные от контроля помещиков, бы¬
ли тут социальной нормой. Православные восточные
славяне сосуществовали здесь с новообращенными и
нехристианскими финно-угорскими народами, а также
с нехристианскими или лишь недавно крещеными
племенами пермяков и зырян. На недавно завоеван¬
ной западной границе под сюзеренитет Москвы попа¬
ли другие православные восточные славяне и некото¬
рые восточные славяне-католики, в течение несколь¬
ких поколений жившие под властью Великого княже¬
ства Литовского. Здесь города пользовались само¬
управлением, а дворянство и горожане — корпоратив¬
ными правами и привилегиями.
Степная граница, беспрерывно расширяющаяся к
югу и востоку, была землей промежуточного характе¬
16 Линия Даниловичей была ветвью княжеского рода киев¬
ских Рюриковичей, потомков князя Даниила Александровича,
умершего в 1303 г. Династия пресеклась в 1598 г. со смертью
последнего сына Ивана IV бездетного Федора Ивановича.
Введение
21
ра, которую делили между собой несвободное право¬
славное восточнославянское крестьянское население и
казаки, к которым постоянно прибавлялись члены
элиты, несшие с собой закрепощение и контроль цен¬
тральной власти за земельным фондом. Среднюю Вол¬
гу населяли многочисленные народы, до 1552 г. нахо¬
дившиеся под властью Казанского ханства. Мордва и
мари были финно-уграми и лишь некоторые из них
крещеными; татары и чуваши тюркского происхожде¬
ния — мусульманами. Позднее в этом веке и в течение
семнадцатого столетия контроль Московии распрост¬
ранился на тюркские кочевые народы степи к югу от
Урала и на туземное население западной, а постепен¬
но и восточной Сибири. Местное население тут гово¬
рило на целом ряде туземных языков и практиковало
анимистические религии.
Московские цари провозглашали свое господство
(суверенитет) над этим множеством народов, выражая
свои претензии использованием в официальном титу¬
ле слов государь и (к концу шестнадцатого века) само¬
держец. Историки нередко трактовали оба эти терми¬
на как своего рода претензию на деспотический то¬
тальный контроль, но современники воспринимали
«суверенитет» без коннотации сервильности17. Как го¬
судари «всей русской земли» и ее пределов, москов¬
ские правители употребляли свою власть с гибкостью,
прагматически приспосабливая ее к существующим
политическим и социальным институтам. Признавая
местных лидеров и делегируя им лидерство, москов¬
ские правители не дробили свой суверенитет, в то же
время создавая политический плюрализм в рамках ев¬
ропейской законодательной модели. Наоборот, они
17 См.: Madariaga I. de Autocracy and Sovereignty // Canadian -
American Slavic Studies. 16. Nos. 3—4. 1982. P. 373—374; Szef-
tel M. The Title of the Moscovite Monarch up to the End of the
Seventeenth Century // Canadian-American Slavic Studies. 13.
Nos. 1—2. 1979. P. 70—76; Poe M. What did Moscovites Mean
When They Called Themselves 'Slaves of the Tsar’? // Slavic Re¬
view. 57. #3. 1998. P. 585-608.
22
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
поддерживали патримониальное требование недели¬
мого суверенитета, одновременно передавая властные
полномочия поразительно широкому кругу институ¬
тов и традиционных социальных практик.
До некоторой степени на их действиях сказывались
географический и демографический факторы. В даль¬
них северных лесах поселения были редки, деревни
очень малы (в среднем от одного до трех дворов) с бо¬
лее плотным населением лишь вокруг важных городов
и монастырей, преимущественно в Центре. Суровый
климат (долгие зимние морозы, короткие сезоны со¬
зревания, северные широты, неплодородные почвы)
препятствовали концентрации населения18. С. Б. Ве¬
селовский создал запоминающийся образ сельской ме¬
стности пятнадцатого века: «С высоты птичьего или
аэропланного полета местность, заселенная множест¬
вом мелких деревень, должна была иметь вид леопар¬
довой шкуры, на которой фоном был лес, а участки,
разделанные под пашни и покосы, были пятнами раз¬
личной величины и неправильной формы». Даже в
1724 г. средняя плотность населения империи на зем¬
лях за пределами Московской (двадцать жителей на
квадратную версту) и Киевской (от десяти до двадца¬
ти жителей) губерний была менее десяти жителей на
квадратную версту (верста составляет примерно две
трети мили)19.
Управление в подобных условиях было делом не¬
легким, а с учетом фактора физического пространства
и более сложным. Как предупреждал Питер Браун,
писавший о Византии, «расстояние — первейший враг
всех протяженных империй... Пугающе активная и бе-
18 О приспособлении крестьян к природным условиям см.:
Martin J. Backwardness in Russian peasant Culture. A Theoretical
Consideration of Agricultural Practicies in the Seventeenth Cent-
игУ // S. H. Baron, N. S. Kollmann eds. Religion and Culture in
Early Modern Russia and Ukraine. DeKalb, 111., 1997. P. 19—33.
19 Веселовский С. Б. Село и деревня в северо-восточной Руси
XIV—XVI вв. М.; Л., 1936. С. 27—28. О плотности населения
см.: Gilbert. Atlas. Р. 38.
Введение
23
^апелляционная в центре, имперская система управле¬
ния затихала, достинув провинций на Саргасовом мо¬
ре»20. Расстояния в Московии были действительно ус¬
трашающими: от Москвы до Перми на верхней Каме
сегодня насчитывается 1378 км. по железной дороге,
до Томска в Западной Сибири — 3500, до Владивосто¬
ка на Тихом океане — 9297. Одна лишь река Волга —
главная торговая артерия Московии — насчитывает
3500 км в длину. Климат усложнял коммуникации
еще более: утопающие в грязи большую часть весны и
осени грунтовые дороги были преодолимы лишь с мая
по август. Зимние морозы ускоряли передвижение, но
низкие температуры его затрудняли. В случае острой
нужды большие расстояния быстро покрывались с по¬
мощью почтовой системы, но, как правило, централь¬
ное правительство было очень удалено от большинст¬
ва общин21.
Тем не менее правители Московии шестнадцатого
века были озабочены теми же проблемами, что мучи¬
ли и их европейских двойников, а именно: как под¬
ключить местные элиты к своим проектам государст¬
венной экспансии, как увеличить армию и как обеспе¬
чить все это собираемыми налогами. Короче говоря,
основной заботой была мобилизация ресурсов. Стал¬
киваясь с очевидной нехваткой бюрократического пер¬
сонала, а вернее, со скудостью средств для оплаты
центрального аппарата, государство отвечало на это
сведением своих функций к минимуму, претендуя
лишь на право мобилизации фискальных, природных
и людских ресурсов, отправление высшего правосу-
20 Brown Р. Power and Persuasion in Late Antiquity. Towards a
Christian Empire. Madison, Wis., 1992. P. 12.; говоря о «расстоя¬
нии», Браун перефразирует Броделя (Р. 17).
21 См., например, как быстро перемещались документы из
центра в провинции, когда речь шла о подозрении в измене: Но-
вомбергский Н. Я. Слово и дело государевы. Процессы до изда¬
ния Уложения Алексея Михайловича 1649 года. М., 1911. Т. 1.
См. также: Shott Р. Transportation in Russia // Modern Encyclo¬
pedia of Russian and Soviet History. 39. 1985. P. 170—178.
24
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дня, а также на монополию в вопросах войны, мира и
сношений с заграницей. Для реализации своих целей
Кремль, когда это было возможно, делегировал испол¬
нение ежедневных административных функций раз¬
личным наиболее приспособленным для этого груп¬
пам. В большинстве случаев эти группы уже сущест¬
вовали, в других — государство их создавало или уси¬
ливало.
Главным приоритетом для Московии шестнадцато¬
го века была забота о столичной (испомещенной по
Москве) элите, которая реализовывала политику цен¬
тра. Для этого Кремль как давал высокий статус но¬
вым родам, так и кооптировал элиту завоеванных тер¬
риторий. Высокопоставленные роды приглашались
войти в состав придворной элиты при условии приня¬
тия ими православия. Княжеские фамилии из правив¬
шей в Великом княжестве Литовском династии Геди-
миновичей и казанского правящего дома, северокав¬
казские князья, суверенные княжеские роды из старых
русских княжеств, таких как Ярославль, Ростов и Суз¬
даль, — все добавляли драгоценности в корону вели¬
ких князей московских22. Щедро награжденные стату¬
22 О расширении боярской элиты см. мою книгу: Kinship and
Politics. Chaps. 2—3; Kleimola A. M. Patterns of Duma Recruit¬
ment, 1505—1550 // Essays in Honor of A. A. Zimin. Ed. by Daniel
Clarke Waugh. Columbus, Ohio, 1985. P. 232—258; idem. Kto
kogo, Patterns of Duma Recruitment, 1547—1564 // Forschun-
gen zur osteuropaischen Geschichte (далее — Forschungen). 38.
1986. P. 205—220; Зимин А. А. Княжеская знать и формирова¬
ние состава боярской думы во второй половине XV — первой
трети XVI в // Исторические записки. Т. 103. М., 1979. С. 195—
241; он же. Феодальная знать Тверского и Рязанского великих
княжеств и Московское боярство конца XV — первой трети
XVI века // История СССР. 1973. № 3. С. 124-142; он же. Суз¬
дальские и ростовские князья во второй половине XV — первой
трети XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины.
Т. 7. 1976. С. 56—69; он же. Формирование боярской аристокра¬
тии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Ч. 1. М., 1988. С. 28—153; Alef G. Reflections on the Boyar Duma
in the Reign of Ivan III // Slavonic and East European Review. 45.
1967. P. 76—123; idem. Aristocratic Politics and Royal Policy in
Введение
25
сом, землей и награбленным имуществом, по мере того,
как империя собиралась по частям, эти новые роды и
новые бояре вносили свой вклад в создание стабиль¬
ности. В середине века правительство стало сохранять
сплоченность элиты путем составления родословных
и разрядных книг для поддержания системы местни¬
чества, основанной на семейном наследии и службе.
Великие князья московские лелеяли и кооптирова¬
ли эту столичную элиту, делегируя ей административ¬
ную власть и терпя проявления ограниченной незави¬
симости. Их сородичи получали во владение удельные
княжества23, как и так называемые служилые князья
из высокопоставленных княжеских фамилий (в основ¬
ном из Великого Княжества Литовского)24. В середи¬
не пятнадцатого века квази-независимое татарское
ханство было создано в Касимове для поддержки ка¬
занских князей-оппозиционеров, а в середине шест¬
Moscovy in the Late Fifteenth and Early Sixteenth Century //
Forschungen. 27. 1980. P. 77-109; idem. The Origins of Moscovite
Autocracy: The Age of Ivan III // Forschungen. 39. 1986. 362 p.
23 Об удельной системе см.: Веселовский С. Б. Последние уде¬
лы в Северо-восточной Руси // Исторические записки. Т. 22.
М., 1947. С. 101—131; Каштанов С. М. Из истории последних
уделов // Труды Московского государственного историко-ар¬
хивного института. Т. 10. М., 1957. С. 275—302; Тихоми¬
ров М. Н. Россия в XVI столетии. Гл. 3; Зимин А. А. В. И. Ле¬
нин о Московском царстве и черты феодальной раздробленнос¬
ти в политическом строе России XVI века // Актуальные про¬
блемы истории России эпохи феодализма. М., 1970. С. 273—
278; он же. О политических предпосылках возникновения рус¬
ского абсолютизма // Абсолютизм в России (XVII—XVIII ве¬
ка). М., 1964. С. 18—49. (Английский перевод Сюзан Зайер
Рупп см.: Major Problems in Early Modern Russian History. Ed.
by N. S. Kollmann. N. Y., 1992. P. 79—107.) В семнадцатом веке
новая династия Романовых не использовала удельную систему
для поддержки мужских представителей своей семьи, хотя лишь
некоторые из них и были для этого годны (большинство вы¬
живших в семнадцатом веке потомков Романовых были женщи¬
ны).
24 О служилых князьях см.: Бычкова М. Е. Состав класса фе¬
одалов России в XVI в. Историко-генеалогическое исследова¬
ние. М., 1986. Гл. 2.
26
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
надцатого с той же целью — дубликат Ногайского хан¬
ства в Романове. Даже обширные владения на Урале,
которыми было награждено семейство Строгановых за
колонизацию и торговое освоение этого края, предпо¬
лагали независимое управление, обеспечивавшее
Москве присутствие административного аппарата в
отдаленном уголке ее владений25.
Правители всех этих земель обладали судебной
властью и правом пожалования землевладельцам им¬
мунитета от собственной юрисдикции в пределах сво¬
их владений. У них были собственная конница и ад¬
министративная элита, и они были ограничены лишь
в праве заключать союзы с иностранными державами.
В период с 1560-х гг. до середины семнадцатого века
все эти институции, по мере уменьшения их полити¬
ческой полезности, были постепенно вытеснены, но
они отражают стремление московских государей рас¬
пределить административную власть путями, безопас¬
ными для власти центральной. В то же время светские
и церковные землевладельцы пользовались широкими
пожалованиями иммунитета от административной,
фискальной и судебной власти правителей.
На местном уровне Москва использовала подоб¬
ную же стратегию задабривания, кооптации и распре¬
деления власти26. На Севере она полагалась на уже
25 О таких независимых княжествах см.: Тихомиров М. Я.
Россия в XVI столетии. С. 42—52; Каштанов С. М. Из истории
последних уделов; Веселовский С. Б. Последние уделы; Коб¬
рин В. Б. Власть и собственность в средневековой России (XV—
XVI вв.) М., 1985. Гл. 2. О Касимове см.: Вельяминов-Зер¬
нов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1—
4. СПб., 1863—1887; Martin J. Moscovite Frontier Policy: The
Case of the Khanate of Kasimov // Russian History. 19 Nos 1—
4. 1992. P. 169-180.
26 Я рассматриваю эту практику в работах: The Rus’ Principa¬
lities [in the Fourteenth century] // The New Cambridge Midiev-
al History. Vol. VI. Cambridge, England; Russia // Ibid. Vol. VII.
C. 1415-c. 1500. Cambridge, England, 1998. P. 748-770; Musco¬
vite Russia, 1450-1598 // Russia: A History. Ed. by G. L Freeze
Oxford and N. Y., 1997. P. 27—54.
Введение
27
существующие общины свободных крестьян (волости)
под наблюдением наместников, а в некоторых местах
в светском управлении участвовали даже монастыри и
соборы. Георг Мишельс показал, что даже в конце
семнадцатого века северные общины были отделены
от центрального управления27. На Средней Волге и в
Сибири местные элиты также были кооптированы.
Татарские и сибирские элиты сохраняли свои местные
институции, законы и практики до тех пор, пока они
сохраняли лояльность. В отличие от Центра, населе¬
ние этих территорий платило налоги мехами или их
эквивалентом. Этот налог назывался «ясак», в то вре¬
мя как крестьяне центра платили деньгами или про¬
дуктами или несли отработку. В Смоленске же и дру¬
гих западных областях шляхта и мещане обладали
корпоративными привилегиями и институтами. По¬
добная эклектичная политика невмешательства была
основой колониальной практики вплоть до восемнад¬
цатого века28. На границе степи в отсутствие местно¬
го дворянства воеводы пользовались большой влас¬
тью, а пограничное войско включало крестьян, горо¬
жан и служилых людей. Основные усилия Москва
прилагала в Центре, стараясь вместе с тем создать
сильные провинциальные корпорации поместной кон¬
ницы, которая одновременно составляла армию и слу¬
жила квази-бюрократией.
По отношению к конникам-землевладельцам на
вновь завоеванных землях Москва проводила полити¬
ку постепенной политической интеграции. Так, в пер¬
вые десятилетия после завоевания княжеств Центра и
таких городов, как Новгород и Псков на северо-запа¬
27 Michels G. В. The Violent Old Belief // Russian History. 19.
Nos. 1-4. 1992. P. 203-230.
28 Cm. Kappeler A. Russlands erste Nationalitaten: Das Zaren-
reich und die Volker der mittleren Wolga vom 16. bis 19. Jahr-
hundert. Cologne, 1982. (русский перевод: Каппелер A.); idem.
Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussis-
chen Untertanen // Forschungen. 50. 1995. S. 185—198; Lan-
tzeff G. V. Siberia in the Seventeenth Century. Berkeley, 1943.
28
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
де, они управлялись с помощью специальных дворцов
и дворецких29, и лишь постепенно в течение века эти
учреждения были влиты в систему центральных при¬
казов30. В еще большей степени механизмом создания
местных элит была поместная система, т. е. пожизнен¬
ное пожалование населенных поместий на условиях
военной службы. Московия использовала эти пожало¬
вания для создания нового провинциального дворян¬
ства или значительной трансформации уже существу¬
ющих элит. Земля и крестьянский труд, необходимые
для расширения поместной системы, добывались не
только путем завоеваний, но и передачей свободных
крестьянских общин вновь принятым на службу слу¬
жилым людям. Из Новгорода восемь тысяч человек
были переведены в различные регионы центра (Вла¬
димир, Нижний Новгород, Переяславль и др.) и заме¬
нены примерно двумя тысячами из Москвы. В тече¬
ние всего столетия подобные перемещения людей слу¬
жили средством заселения вновь завоеванных земель
и поправления расшатанной войной экономики при¬
29 Зимин А. А. О политических предпосылках. С. 33—35; он
же. В. И. Ленин о «московском царстве». С. 284—285; он же.
О составе дворцовых учреждений Русского государства конца
XV и XVI в. // Исторические записки. Т. 63. М., 1958. С. 180—
205; Alef G. Moscovite Military Reforms in the Second Half of the
Fifteenth Century // Forschungen. 18. 1973. P. 93-101; Фло-
ря Б. H. О путях политической централизации Русского госу¬
дарства (на примере Тверской земли) // Общество и государст¬
во феодальной России. М., 1975. С. 281—290; Лурье Я. С. Роль
Твери в создании Русского национального государства // Уче¬
ные записки Ленигнградского государственного университета
Т. 36. Л., 1939. С. 85-109.
30 См.: Леонтьев А. К. Образование приказной системы уп¬
равления в Русском государстве. М„ 1961; Лихачев Н. П. Раз¬
рядные дьяки XVI века. СПб., 1888; Зимин А. А. О сложении
приказной системы на Руси // Доклады и сообщения Инсти¬
тута истории Академии наук СССР. Т. 3. 1955. С. 164—176;
Brown Р. Early Modern Russian Bureaucracy; The Evolution of the
Chacellery System from Ivan III to Peter the Great. Ph. D. Disser¬
tation, University of Chicago, 1978; idem. Muscovite Government
Bureaus // Russian History. 10. 1983. P. 269—330.
Введение
29
граничных территорий. К примеру, в 1570-е гг. мелкие
землевладельцы из окрестностей Новгорода были пе¬
реселены на вновь завоеванное западное приграничье
(Великие Луки, Торопец, Дорогобуж, Смоленск и
Вязьма), в то время как других переместили на недав¬
но захваченные земли Ливонии. Когда русских посе¬
ленцев из Ливонии выгнали, они снова обосновались
на границах Новгородской земли, охраняя их и способ¬
ствуя восстановлению местной экономики. Эти переме¬
щения разрывали региональные связи и делали воз-
можным создание новых региональных объединений31.
Государство использовало подобные местные эли¬
ты для проведения политики центра в фискальной и
уголовной сферах, культивируя таким образом груп¬
повую солидарность. Верность роду и региону была
формой латентного сознания, на которое Московия
делала упор. В первые десятилетия шестнадцатого ве¬
ка сбор налогов на строительство укреплений был пе¬
редан от назначаемых центром наместников местным
элитам; в 1530-е гг. местным выборным органам детей
боярских и дворян был передан суд по уголовным де¬
лам. В 1550-е гг. сбор налогов в Центре и на Севере
был поручен выборным от положенных в тягло крес¬
тьянских и посадских общин32. По мере того, как го¬
сударство передавало крестьянские общины землевла¬
31 См.: Martin J. Mobility, Forced Resettlement and Regional
Identity in Moscovy // Culture and Identity in Moscovy, 1389
1584. Ed. by A. M. Kleimola and G. D. Lenhoff. Moscow, 1997.
p 431—449; о поместной системе см.: Hammond V. E. The His¬
tory of the Novgorodian Pomest’e: 1480—1550. Ph. D. Disser¬
tation. University of Illinois at Urbana-Champaign. 1987; Вернад¬
ский В. H. Новгород и новгородская земля в XV веке. М., Л.
1961. Гл. И. С. 314—352; Рождественский С. В. Служилое зем¬
левладение в Московском государстве XVI века. СПб., 1897; Ба¬
зилевич К. В. Новгородские помещики из послужильцев в кон¬
це XV века // Исторические записки. Т. 14. 1945. С. 62—80; Зи¬
мин А. А. Из истории поместного землевладения на Руси // Во¬
просы истории. 1959. N9 11. С. 130—142.
32 О наместниках см.: Зимин А. А. Наместническое управле¬
ние в Русском государстве второй половины XV первой тре¬
30
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дельцам, административная и судебная власть над
крестьянами все больше уходила из рук центрального
аппарата; даже во второй половине века, когда госу¬
дарство стало отбирать фискальный иммунитет, част¬
ные землевладельцы сохраняли иммунитет от велико¬
княжеской администрации33. Решая незначительные
судебные дела, землевладельцы по существу освобож¬
дали государство от необходимости содержать на мес¬
тах обширную бюрократию.
С помощью законодательства о наследовании и по¬
рядке передачи вотчин государство создавало в Цент¬
ре более сильные корпорации местного дворянства. С
1550-х по 1570-е гг. указы запрещали землевладельцам
определенных регионов и большинства княжеских ро¬
дов продавать родовые земли лицам, не принадлежа¬
щим к данному региону или роду. Результатом этого
было усиление того, что некоторые ученые называют
«корпорациями» местных дворян, которые совместно
готовились к войне, вершили правосудие, устанавли¬
вали порядок и преобладали в местных учреждени¬
ях34. К семнадцатому веку в Центре и на границах, по
ти XVI в. // Исторические записки. Т. 94. 1974. С. 271—301;
Dewey Н. W. The Decline of the Muscovite Namestnik //
Oxford Slavonic Papers. 12. 1965. P. 21—39. О реформе местно¬
го управления см.: Crummey R. О. Reform under Ivan IV: Gradu¬
alism and Terror // Reform in Russia and the USSR. Ed. by
R. Crummey. Urbana, 111. and Chicago, 1989. P. 12—27; Носов H. E.
Очерки по истории местного управления Русского государства
первой половины XVI века. М.; Л., 1957; он же. Становление
сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969.
33^ Об иммунитете и фискальной политике см.: Веселов¬
ский С. Б. Село и деревня; он же. К вопросу о происхождении
вотчинного режима. М., 1926; Eck A. Le moyen age russe. Paris,
1933, Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история северо-вос¬
точной Руси XV—XVI вв. Переславльский уезд. М.; Л., 1966;
Dewey Н. W. Immunities in Old Russia // Slavic Review. 23. 1964.’
P. 643-659; BlumJ. Lord and Peasant in Russia from Ninth to the
Nineteenth Century. N. Y., 1969. Chaps. 5-6; Каштанов С. M.
Финансы средневековой Руси. M., 1988.
Законодательство: Законодательные акты Русского госу¬
дарства второй половины XVI — первой половины XVII века.
Введение
31
мере того как дворянство продвигалось к югу, подоб¬
ная политика создала разветвленную сеть местной по¬
литической власти. Вэлери Кивельсон описала, к при¬
меру, как дворянские корпорации доминировали в уч¬
реждениях и местной политике Владимиро-суздаль¬
ского региона семнадцатого века. Брайан Дэвис и Кэ¬
рол Белкин Стивенс наглядно показали, как воеводы
пограничных территорий приспосабливали политику
центра к местным условиям. Дэвис цитирует особен¬
но поразительный документ, в котором местная общи¬
на жалуется, что новый воевода отказался принять по¬
ложенные по обычаю взятки, ранее гарантировавшие,
что принимающий их воевода будет привержен мест¬
ным интересам35.
Подобная политика позволяла Московии содер¬
жать большую армию с соответствующими социаль¬
ной стратификацией и напряжением. В шестнадцатом
веке основу московского войска составляла конница,
состоявшая из землевладельческой элиты, служившей
посезонно и самой отвечавшей за свое снаряжение, ло¬
шадей и военную подготовку. На протяжении шест¬
надцатого века конница постоянно росла36. Верхушка
Тексты (далее ЗА) Л., 1986. № 1. С. 29 не ранее июня 1550 г.);
там же. № 5. С. 31—33 (1 мая 1551 г.); там же. № 36. С. 55—56.
(15 января 1562 г.); там же. № 37. С. 56. (9 октября 1572 г.).
Обсуждение этого законодательства см.: Кобрин В. Б. Власть и
собственность. С. 68—88.
35 Kivelson V. Autocracy in the Provinces: The Muscovite Gent¬
ry and Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford,
1996. Chaps. 2—5; Stevens Belkin C. Soldiers on the Steppe. Army
Reform and Social Change in Early Modern Russia. De Kalb, III,
1995; Davies B. L. State Power and Community in Early Modern
Russia. Cambridge, England. Forthcoming; idem. Village and Garri¬
son: The Military Peasant Communities in Southern Moscovy //
Russian Review. 51. 1992. P. 481-501; idem. The Politics of Give
and Take: Kormlenie as Service Remuneration and Generalized Ex¬
change, 1488-1726 // Culture and Identity. Ed. by A. M. Kleimo-
la and G. Lenhoff. P. 39-67 (пример в его n. 55).
36 О конной элите см.: Hellie R. Enserfment and Military
Change in Moscovy. Chicago and London, 1971; idem. Slavery in
Russia, 1450-1725. Chicago and London, 1982. P. 4-18 (русский
32
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
элиты Государев двор — из кучки бояр и их двор¬
ни к середине шестнадцатого века вырос до 3000 че¬
ловек37. К семнадцатому веку Государев двор объеди¬
нял различные чины (стольники, стряпчие и т. п.), а
документы того времени отличали его членов, служив¬
ших «по Московскому списку», от тех, кто служил «по
городу»38. Согласно шкале жалованья конца века выс¬
шие чины получали в 3,5 раза большие поместные ок¬
лады, чем низшие городовые дворяне. Законодательст¬
во о бесчестье подкрепляло эту социальную иерархию.
Параллельно с ростом конной армии, базирующей¬
ся в Москве и в уездах, в шестнадцатом веке шло со¬
здание обширной пехоты с более современным снаря¬
жением и вооружением. В середине века полки
стрельцов, пушкарей и казаков насчитывали около
30 тыс. человек, превосходя по численности около
21 тыс. служилых конников; к концу века было около
30 тыс. конников, 20 тыс. стрельцов, 3,5 тыс. пушка¬
рей и значительное число казаков и нерусских войск
(башкиры, татары и др. ) из пограничных областей39.
Называемые часто по-английски contract servitors (слу¬
жащие по контракту)40 эти воины не имели налоговых
привилегий, а также права владения землей или крес¬
тьянами. Они включали городское и сельское населе-
перевод: Хелли Р. Холопство в России. 1450—1725. М., 1998);
KeepJ. L. Н. Soldiers of the Tsar; Army and Society in’Russia’
1462—1874. Oxford, 1985.
37 О Государевом дворе см.: Бычкова М. Е. Состав; Наза¬
ров В. Д. О структуре «Государева двора» в середине XVI в //
Общество и государство феодальной России. С. 40—54; Пав¬
лов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Го¬
дунове (1584—1605 гг.). СПб., 1992.
38 Об отсутствии социального напряжения внутри столич¬
ной, московской элиты см.: Зимин А. А. О политических пред¬
посылках. С. 21—27; Кобрин В. Б. Власть и собственность.
Гл. 3, 6; Павлов А. П. Государев двор.
39 Об этих чинах см.: Stevens Belkin С. Soldiers on the Steppe;
Ключевский В. О. История сословий в России // Сочинения.’
Т. 6. М., 1959. Лекция 17; Hellie R. Enserfment. Р. 151—234*
KeepJ. Soldiers. Chaps. 3—4.
40 rp ^
i. e. служилые люди по прибору. — Прим, переводчика.
Введение
33
ние. Некоторые, как например казацкие полки, для
дополнительного дохода возделывали участки земли,
другие в периоды между военными кампаниями жили
на доходы от ремесленной работы. Эти новые общины
способствовали социальной пестроте, особенно в по¬
граничных областях, что затуманивало более четкие
социальные различия, достигнутые в Центре.
В то время как Московия старательно культивиро¬
вала столичную и провинциальную конную элиту как
средство наращивания вооруженных сил и мобилиза¬
ции крестьянского труда, она оставляло широкое поле
административной активности в руках самих общин.
К примеру, в городах государство взращивало неболь¬
шие элиты гостей, служивших торговыми агентами ве¬
ликих князей, контролировавшими внешнюю торгов¬
лю, сбор пошлин, доходов от государственных моно¬
полий и т. п. Они обладали налоговыми и земельны¬
ми привилегиями, подобным тем, что были у высшей
элиты. Вместе с тем, городские ремесленники и мел¬
кие торговцы в Московии платили налоги и страдали
от конкуренции с ремесленниками и торговцами, при¬
надлежавшими землевладельцам или церковным соб¬
ственникам, вроде монастырей, которые пользовались
податным иммунитетом. Города имели ограниченное
посадское самоуправление, ведавшее повседневными
делами и служившее посредником между населением
и великокняжеским воеводой41.
Общинная организация также составляла основу
повседневного управления среди крестьян, будь то на
далеком Севере, где сохранялись крестьянские волос¬
ти, или на помещичьих землях. Помещики также не¬
41 О горожанах см.: Смирнов П. П. Посадские люди и их клас¬
совая борьба до середины XVII века. Т. 1—2. М.; Л., 1947—1948;
Hittle J. М. The Service City: State and Townsmen in Russia,
1600—1800. Cambridge, Mass, and London, 1979. О купцах см.:
Baron S. H. Who were the Gosti? // California Slavic Studies. 7.
1973. P. 1—40; Bushkovitch P. The Merchants of Moscovy, 1580—
1650. Cambridge, England, 1980.
34
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
редко управляли посредством крестьянских общин и
их старейшин, и лишь самые богатые из них нанима¬
ли управляющих. Крестьянские общины следили за
повседневным соблюдением закона и порядка, совме¬
стной сельскохозяйственной работой и сбором нало¬
гов42. На уровне индивидов значительная власть оста¬
валась в руках помещиков, глав семей, общинных ста¬
рейшин и церкви. Главы семей распространяли свою
власть на слуг, холопов, женщин, детей и других за¬
висимых; социальная забота была оставлена на попе¬
чение семей, соседей, общин, помещиков, церковных
приходов, монастырей и церковной иерархии. Право¬
славная церковь сама составляла звено в цепи власти.
Она обладала обширной властью в качестве помещика
над крестьянскими деревнями и сельскими поселени¬
ями, и она выступала как общественный арбитр в
культурной сфере, выдвигая теократическое, патриар¬
хальное и иерархическое понимание общества и госу¬
дарства, которое подкрепляло формулировки самодер¬
жавия правителей страны. Со своими старинными
статутами и традициями, с уставами византийского
происхождения церковь имела юрисдикцию над всем
православным населением Московии в преступлени¬
ях, касающихся самой церкви, а также почти полную,
за исключением особо тяжких преступлений, юрис¬
дикцию над проживавшими на ее землях. Таков вид
централизованного государства, мобилизующего лишь
небольшую часть важнейших ресурсов и услуг и деле¬
гирующего административную власть или смиряюще¬
гося с целесообразностью местной автономии. Подоб-
42 О крестьянских общинах см.: Черепнин Л. В., Наза¬
ров В. Д. Крестьянство на Руси в середине XII — конце
XV в. // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма.
В 3 тт. М., 1985-1986. Т. 2. С. 250-286; Blum J. Lord and
Peasant. Chap. 6; Веселовский С. Б. Село и деревня. См. также
доказательства Стивена Хока о тирании общины: Hoch S.
Serfdom and Social Control in Russia: Petrovskoe, A Village in
Tambov. Chicago, 1986.
Введение
35
нал же ситуация расчетливой децентрализации наблю¬
далась и в правовой практике.
В судебных преобразованиях, к примеру, правите¬
ли Московии стремились к унификации, издав два
свода законов (судебники 1497 и 1550 гг.), служивших
пособиями для судей, определявших судебные проце¬
дуры, пошлины и законы по конкретным случаям.
В тоже время, однако, для других целей и других об¬
щин использовались иные своды. Так, церковные су¬
ды пользовались церковными сводами законов, восхо¬
дившими отчасти ко временам Киевской Руси. «Рус¬
ская Правда» — свод восточнославянского обычного
права, датируемый Киевским временем, продолжал
циркулировать в Московских землях, находя примене¬
ние, вероятно, в сельских судах (новая сокращенная
редакция была сделана в начале семнадцатого века).
В 1589 г. была сделана, хотя и не одобрена официаль¬
но, редакция Судебника 1550 г., адаптированная к со¬
циальной структуре и экономическим особенностям
Севера; современные источники цитируют также са¬
мостоятельный «Зырянский судебник»43. Таким обра¬
зом, даже стремление Московии к судебному единооб¬
разию искажалось многочисленностью судебных окру¬
гов, не нарушая, впрочем, общих принципов мобили¬
зации ресурсов. В целом, управление в шестнадцатом
веке представляло собой подобие лоскутного одеяла,
состоявшего из разнообразных форм и практик: крес¬
тьянские общины на Севере; корпоративные владения
на Западе; платящие ясак племена и туземные элиты
на Средней Волге и в Сибири; воеводы, управляющие
пестрыми по составу войсками казаков, стрельцов и
43 О судебниках см.: Kaiser D. Н. The Growth of the Law in
Medieval Russia. Princeton, N. J., 1980; idem. Law, Russian (Mus¬
covite), 1300—1500 // Dictionary of the Middle Ages. New York,
1986 Vol 7 P. 506—512; Torke H.-J. «Sudebnik» // Lexikon der
Geschichte Russlands. Munich, 1985. P. 370-371. О Пермском
своде см.: Бахрушин С. К. Коми // Очерки истории СССР. Пе¬
риод феодализма. Конец XV в. — начало XVII в. М., 1955.
С. 648.
36
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
осадных полков на степной границе, а также провин¬
циальное дворянство и боярская элита с зависимыми
от них крестьянами в Центре. Кремль справлялся со
своими претензиями на высший суд, налоги, военную
и дипломатическую сферу, а местные сообщества при¬
нимали на себя главное бремя светского управления44.
Все данные свидетельствуют о том, что претен¬
зия царя на самодержавие предполагала использова¬
ние множества поразительно разнообразных полити¬
ческих тактик. И хотя такой подход, применявшийся
в XVI в., носил прагматический характер, он соеди¬
нялся с постоянным напряженным стремлением госу¬
дарства к мобилизации всех ресурсов. Чем лучше пра¬
вителям Московии удавалось связать воедино в корне
отличные друг от друга земли, тем скорее они дости¬
гали своих целей. Однако, для того, чтобы добиться
хотя бы минимального единства, им необходимо было
разгрести изрядные завалы. Оставляя рассмотрение
используемых государством стратегий интеграции,
среди которых была и риторика и практика чести, до
главы 5, остановимся здесь на том, что это значит для
понимания русского самодержавия.
Характер самодержавия
С одной стороны, характер московского самодержа¬
вия представляется самоочевидным: оно было деспо¬
тическим, почти тоталитарным. Подобная концепция
имеет давнюю традицию. Маршалл По показал, что
представление о Московии, как о деспотическом госу¬
дарстве сложилось под влиянием впечатлений евро¬
44 Как бы ни было сложно в условиях, когда официальная
историография всячески преувеличивала степень централиза¬
ции Московии, некоторые советские историки пытались дока¬
зать существование разнобразных управленческих стратегий:
Тихомиров М. Я. Россия в XVI столетии; Веселовский С. Б. По¬
следние уделы; Зимин А. А. В. И. Ленин о Московском царст¬
ве; он же. О политических предпосылках возникновения рус¬
ского абсолютизма.
Введение
37
пейских (английских и немецких) путешественников
XVI—XVII вв. и было связано как с их национальны¬
ми предубеждениями, так и с их знакомством с прак¬
тической деятельностью московской самодержавной
власти. Подобное представление было поддержано го¬
сударственной школой в историографии XIX в. и
вновь ожило в XX в. в связи с напряженными отно¬
шениями между Западом и сталинской Россией во
время Холодной войны45. Наиболее явная черта тако¬
го подхода — это резкое различение между Москови¬
ей и Европой, когда последняя выступает в качестве
идеальной модели нормативного развития.
Представление об этом различии основывается в
большей степени на абстрактных концепциях законно¬
сти, чем на конкретном анализе практики самодержа¬
вия. При этом подчеркивается неадекватность право¬
вого развития России в сравнении с Европой, в осо¬
бенности в том, что касается прав общества и отдель¬
ного человека. Исторический путь Московии не отме¬
чен теми же традиционно важнейшими вехами, что и
европейский (читай: французский, британский и, от¬
части, германский): там не существовало законода¬
тельных ограничений власти царя, и не было свобод¬
ных корпораций или представительных институтов
действительно конституционного, парламентского ти¬
па. С юридической точки зрения в Московии не было
и феодализма, подразумевающего взаимные гарантии
политических прав, частную собственность и святость
закона. В целом кажется, что Московия соответствует
интерпретации, согласно которой правление было де¬
спотичным и осуществлялось единообразно, а общест¬
во несвободно и пассивно.
45 Классическим пример представляет собой книга Ричарда
Пайпса «Россия при старом режиме», но в действительности
это как бы высшая точка в интерпретации, восходящей еще к
XVI в. См.: Рое М. «Russian despotism»: The Origins and Disse¬
mination of an Early Modern Commonplace. Ph. D. dissertation.
University of California, Berkeley, 1993.
38
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
С другой стороны, приведенное выше описание уп¬
равления в Московском государстве звучит диссонан¬
сом с подобным представлением, поскольку описыва¬
ет Московию в понятиях, которые знакомы читателям
современной историографии Европы раннего нового
времени. Попросту говоря, современные исследования
политической жизни Европы раннего нового времени,
дабы изучить всю сложность политической практики
государственной власти, не ограничиваются лишь
рамками юридических аспектов и эволюционной пара¬
дигмы. Хорошим примером могут служить работы об
абсолютизме раннего нового времени. Если раньше в
нем видели лишь всеобъемлющее средство уничтоже¬
ния феодальных классов46, то теперь абсолютизм в
Европе представляется как соответствующая амальга¬
ма новых политических запросов, реализуемых путем
кооптации и вовлечения традиционных элит, корпора¬
тивных институтов и определенных идейных устано¬
вок. Историки теперь больше внимания уделяют отно¬
шениям клиента-патрона, а также личным и эмоцио¬
нальным связям, считая их более важными инстру¬
ментами власти, чем рассматривавшиеся ранее пере¬
ход к рациональной бюрократии, «новым людям» и
парламентским институтам47. Исследования в рамках
микроистории продемонстрировали громадное разно¬
образие того, чем управляли европейские монархи
раннего нового времени, с чем они мирились и чем
46 Д. Рассел Мейджор прослеживает отход от старой парадиг¬
мы и дает обзор историографии в работе: From Renaissance
Monarchy to Absolute Monarchy (Baltimore and London, 1994).
Он также рассматривает идею об «перехода от феодализма к
клиентелле» в работе: Bastard Feudalism and the Kiss... //Jour¬
nal of Interdisciplinary History. 17. #3. 1987. P. 509—535.
47 Николас Хеншелл обобщает работы последнего времени,
настойчиво опровергая старую парадигму в книге: The Myth of
Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European
Monarchy (London, 1992). Хорошим примером служит также
книга: Beik W. Absolutism and Society in Seventeenth-Century
France: State Power and Provincial Aristocracy in Languedoc.
Cambridge, England, 1985.
Введение
39
манипулировали: разнообразие местных обычаев, со¬
циальных групп и их правовых статусов, языка и кон¬
фессий, отклонения от официальных норм и тому по¬
добное48. Эта работа историков ведется параллельно с
движением теории от всеохватывающих парадигм,
особенно эволюционистских, к непосредственному
рассмотрению взаимоотношений людей и институтов
в политической практике49.
Что же касается проблемы законности, то европей¬
ский опыт раннего нового времени оказывается гораз¬
до более сложным, чем это следует из традиционных
представлений об управлении по закону. Важно, на¬
пример, что автору недавнего исследования феномена
аристократии в европейской истории удалось обой¬
тись вообще без упоминания юридических привиле¬
гий, обнаруживая суть феномена аристократии в та¬
ких проявлениях, как эндогамные браки, привилеги¬
рованный доступ к ресурсам и политическим должно¬
стям, особые типы образования и культуры и тому по¬
добное50. Начиная с работ сэра Льюиса Намьера, ис¬
торической наукой продемонстрированы выходящие
далеко за рамки закона политические махинации в
парламентских институтах раннего нового времени,
которым придавалось столь важное значение в преж¬
них построениях о движении Европы по нормативно¬
му пути. Марк Кишланский, к примеру, доказывает,
что итоги парламентских выборов в Англии вплоть до
середины XVII в. определялись принципом «гармо¬
ничного выбора», а не спорами о принципах и идеоло-
48 По микроистории см.: Le Roy Ladurie Е. Montaillou. Trans,
by В. Bray. N. Y., 1979; Ginzburg C. The Cheese and the Worms.
Trans, by J. and A. Tedeschi. Baltimore, 1980 (русский перевод:
Гинзбург К. Сыр и черви. М., 2000. — Прим, пер.); idem. The
Night Batteles. Trans, by J. and A. Tedeschi. N. Y., 1985; Da¬
vis N. Z. Fiction in the Archives. Stanford, 1987.
49 Критику эволюционистских теорий см.: Gordon R. IF. Criti¬
cal Legal Histories // Stanford Law Review. 36. 1984. P. 57 125;
Ortner S. B. Thore in Anthropology since the sixties // Compa¬
rative Studies in Society and History. 26. 1984. P. 126—166.
50 Powis J. Aristocracy. Oxford, 1984.
40
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
гни. Гармоничный выбор, утверждает он, «связывал
общество воедино... Это был ритуал утверждения, ко¬
торый соединял участников и воспроизводил коллек¬
тивную идентичность»51. По мере изменения наших
представлений о Европе раннего нового времени,
Московия все более выглядит частью Европы.
Новейшая историография Московской Руси, к при¬
меру, выходит за рамки как традиционного отождеств¬
ления самодержавия с деспотической властью, так и
советского марксистского взгляда на государство как
олицетворение тяжкого классового угнетения52. Она в
меньшей степени связана с эволюционистскими схе¬
мами развития, основывающимися на европейской мо¬
дели прогресса, и, используя выражение Питера Бёр¬
ке, изучает структуры в «антропологическом» клю¬
че53, включая в концепцию российского самодержа¬
вия, динамичные взаимоотношения между обществом
и государством, которые невозможно описать лишь в
юридических терминах.
Определенная напряженность, существующая в ис¬
ториографии относительно определения характера
московской политической власти, была продемонстри¬
51 Kishlansky М. Parliamentary Selection: Social and Political
Choice in Early Modern England. Cambridge, England, 1986
P. 226.
В отличие от европейских марксистов, советские историки
не приняли предложенной Грамши оценки культурной гегемо¬
нии и более сложной модели причинности (за исключением от¬
дельных экспериментов 1960-х гг. — см. статьи, собранные
С. X. Бароном и Н. У. Хиир «Windows on the Russian Past:
Essays on Soviet Historiography since Stalin» Columbus, Ohio,
1977). He приняли они и восходящего к Школе Анналов дви¬
жения к материальной и социальной истории, основывающейся
на неэволюционной схеме исторических изменений. О новей¬
ших тенденциях см.: Kivelson V. Autocracy in the Provinces; Ste¬
vens C. Soldiers on the Steppe; Davies B. L. State Power and Com¬
munity; Michels G. The Violent Old Belief.
o Питер Бёрке проводит различие между социальной исто¬
рией и исторической антропологией на том основании, что по¬
следняя делает акцент на изменениях во времени (Burke Р.
Historical Anthropology. Chap. 1).
Введение
41
рована дискуссией Ричарда Пайпса с Джоржем Вейк-
хардтом54. Относительно характера частной собствен¬
ности в Московской Руси Пайпс доказывал, что, по¬
скольку в теории царь всегда мог ее конфисковать (а
часто и делал это на практике), то частной собствен¬
ности в истинном смысле не существовало, как не бы¬
ло в России до Нового времени и управления на ос¬
нове закона. Вейкхардт, признавая теоретическое пра¬
во царя на конфискацию, указывал, что правители
прибегали к этому относительно редко, и доказывал,
что согласно закону конфискация была лишь следст¬
вием обвинения в измене, в то время как повседнев¬
ная практика землевладения указывает на существова¬
ние частной собственности de facto, а судебная прак¬
тика демонстрирует предсказуемость и постоянство.
Аргументы Вейкхардта напоминают позицию Ричарда
Хелли. Как правило, отнюдь недружелюбно настроен¬
ный по отношению к Московскому централизованно¬
му государству (в большинстве своих работ Хелли ак¬
центирует рабство народа и «гипертрофированность»
государственной власти), он, тем не менее, доказыва¬
ет, что Московия обладала «высоким уровнем закон¬
ности»: «В то время как в теории закон и практика са¬
модержавия могли расходиться, закон в большинстве
случаев применялся правильно... Русские власти ран¬
него нового времени создали ясные, непротиворечи¬
вые правила, которые были изданы, сделаны доступ¬
ными и применялись так, как об этом было объявле¬
но»55. В конечном счете, позиции Пайпса и Вейкхард¬
та, возможно, несовместимы, поскольку основываются
54 Weickhardt G. The Pre-Petrine Law of Property // Slavic
Review. 52. #4. 1993. P. 663—679; Pipes К Was There Private
Property in Muscovite Russia? // Slavic Review. 53. #2. 1994.
P. 524—530; Weickhardt G. Reply // Ibid. P. 531—538. Централь¬
ное значение для спора имеет также работа Вейкхардта «Due
Process and Equal Justice in the Muscovite Codes» (Russian
Review. 51. 1992. P. 463-480).
55 Hellie R. Early Modern Russian Law: The Ulozhenie of 1649 //
Russian History. 15. #2—4. 1988. P. 179; idem. Slavery in Russia,
42
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
на различном видении роли закона в воображаемом
пути европейской истории.
Ставки в подобных спорах велики, поскольку они
связаны с представлениями о современности. Для тех,
кто видит в самодержавии деспотизм, будущее нынеш¬
ней России покрыто мраком, поскольку у нее изна¬
чально отсутствуют необходимые правовые условия
для современного либерального развития. Тем, кто
считает, что в реальности самодержавие было менее
могущественным, чем оно на это претендовало, потен¬
циал будущей России видится менее мрачным, по¬
скольку история предоставляет свидетельства способ¬
ности людей действовать в своих интересах, а также
волюнтаризма. Истина где-то посередине. Несомнен¬
но, что России необходимо преодолеть историческое
наследие крепостничества, слабого развития города,
минимального образования и грамотности, ставящих
ее в невыгодное положение в сравнении с Европой.
Однако можно утверждать, что отсутствие юридичес¬
ких прав, полноценных сословий не является непре¬
одолимым препятствием на пути к прогрессу. И хотя
всякого рода предсказания не входят в нашу задачу,
можно утверждать, что эти споры придают данному
исследованию чести особое значение. Моя цель — сти¬
мулировать переосмысление природы власти в рус¬
ской истории путем изучения практики чести, практи¬
ки, контрастирующей с риторикой власти в этих дис¬
курсах и рассматривающей государственную власть,
допускающей действия как индивидов, так и социаль¬
ных групп, ведущих себя как сознательные актеры в
заданных рамках политических институций.
Источники
Число источников о чести в России раннего ново¬
го времени относительно невелико. В сравнении с об¬
1450—1725; idem. The Structure of Modern Russian History: To¬
ward a Dynamic Model // Russian History. 4. #1. 1977. P. 1—22.
Введение
43
ширной европейской литературой этого времени осо¬
бенно мало нарративных источников, посвященных
обсуждению проблем чести и «человека чести». В Ан¬
глии и Франции XVI—XVII вв., к примеру, споры гу¬
манистов изменили средневековые представления о
чести, сместив акцент с происхождения и военной до¬
блести на религиозную чистоту и гражданскую добро¬
детель. В Италии XVI—XVII вв. в многочисленных
сочинениях обсуждались разнообразные тонкости по¬
нятий чести и оскорбления («точка чести»), а также
правильное проведение дуэлей56. По всей Европе по¬
собия для воспитания дворян диктовали определен¬
ные стандарты воспитанности и политеса, ставшие
признаками «человека чести», принадлежащего к эли¬
те общества.
Московия не была обществом, привычным к тако¬
го рода ученому дискурсу. Сельское население XVI—
XVII вв. было в основном неграмотным; незначитель¬
ное образование, получаемое купцами и ремесленни¬
ками, носило ограниченный и исключительно при¬
кладной характер. Внимание служилых людей также
фокусировалось на военной доблести и религиозной
чистоте, но они не занимались письменным трудом.
Даже в среде бояр до середины — конца XVII в. гра¬
мотность была практически неизвестна. Определенная
образованность существовала среди монахов и церков¬
ных иерархов, но не в среде приходского духовенства.
Вне церкви и монастырских скрипториев местом наи¬
большей концентрации грамотности были кремлев¬
ские приказы, где дьяки и подьячие обладали светской
(основанной на русском языке канцелярий), а не уче¬
ной (славянской) грамотностью и до середины XVII в.
не употребляли свои знания в иных, кроме бюрокра¬
56 См.: James М. English Politics and the Concept of Honour;
Schalk E. From Valor to Pedigree: Ideas of Nobility in France in
the Sixteenth and Seventeen Centuries. Princeton. N. J., 1986; Bry¬
son F. R. The Point of Honor in Sixteenth-Century Italy; Muir E.
Mad Blood Stirring. Chap. 8.
44
Я. III. Коллманн. Соединенные честью
тических, жанрах. Особенно важно, что в Московии
не было специализации: там не было адвокатов, не
было университетов и семинарий, почти не было сред¬
них школ, как не было и традиций дворянского обра¬
зования. Книгопечатание под наблюдением церкви
развилось в 1620-е гг., но издавались преимуществен¬
но книги религиозного содержания57. Таким образом,
хотя честь была для московитов реальностью, почти
не существовало социальной или институциональной
поддержки размышлений о ней в форме нарратива.
Некоторые размышления о чести все же появля¬
лись в церковно-учительных сочинениях, но в основ¬
ном церковники посвящали себя иным жанрам и забо¬
там — борьбе с ересями в обширных трактатах, про¬
слеживанию в летописях прошлого России как одной
из линий бесконечной хроники всемирного христиан¬
ства, развитию квази-теократической идеологии госу¬
дарства и церкви в литургическом ритуале, искусстве
и придворных церемониях, а также созданию благоче¬
стивых текстов в агиографии и проповедях. Но цер¬
ковные авторы также проповедовали нормы морали в
дидактических текстах, таких как «Измарагд» и «Пче¬
ла» XIVb., а позднее «Домострой» — источник, заслу¬
живающий особого внимания. Созданный в середине
XVI в., то ли в Новгороде, то ли в Москве, «Домост¬
рой» обнаруживает следы иностранного происхожде¬
ния и русской переработки. В шестидесяти с лишним
его главах представлена патриархальная и православ-
ная система ценностей, основанных на почтении к Бо¬
гу, царю, семье и отцу, в то время как в остальных да¬
57 О грамотности см.: Marker G. J. Printers and Literacy in
Muscovy: A Taxonomic Investigation // Russian Review. 48. #1.
1989. P. 1—20; idem. Literacy and Literacy Texts in Muscovy:
A Reconsideration // Slavic Review. 49. #1. 1990. P. 74—89. О ко¬
личестве и содержании издаваемых книг см.: Marker G. J. Pub¬
lishing, Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia,
1700-1800. Princeton, N. J., 1985. Chap. 1.; Румянцева В. С. Тен¬
денции развития общественного сознания и просвещения в Рос¬
сии XVII века // Вопросы истории. № 2. 1988. С..26—40.
Введение
45
ются практические советы управляющим домашним
хозяйством, другими словами, женщинам, в таких во¬
просах как садоводство, сохранение продуктов, приго¬
товление пищи и управление слугами. С учетом низ¬
кого уровця внецерковной грамотности в Московии
XVI в. трудно представить, кому мог пригодиться этот
компендиум, и история рукописи действительно ука¬
зывает на то, что он обращался среди ограниченного
круга читающих священников, купцов, бояр и провин¬
циальных служилых людей58. Представленная в нем
система ценностей носит характер идеала, но как бу¬
дет показано в главе 1, она сопоставима с теми пред¬
ставлениями, которые выражали московиты, жалуясь
на оскорбление своей чести. Другие, более светские
учебники и пособия по правилам поведения стали рас¬
пространяться в России лишь в конце XVII и особен¬
но в XVIII в. как отклик на численный рост военной
и гражданской элиты, а также готовность к восприя¬
тию европейской культуры и социальных норм59.
Именно потому, что в них представлена новая систе¬
ма ценностей, они не пригодны для анализа чести в
России XVI-XVII вв.
Описания России раннего нового времени зару¬
бежными путешественниками в том, что касается чес¬
ти и социальных ценностей, исключительно привлека¬
тельны. Назовем хотя бы таких гостей Московии как
габсбургский дипломат Сигизмунд фон Герберштейн,
елизаветинский посол Джайлс Флетчер и немецкий
ученый Адам Олеарий, которые были на удивление
58 The Domostroi: Rules for Russian" Households in the Time of
Ivan the Terrible. Ithaca, N. Y., 1994. Ed. and trans. by Poun-
cy C. J. P. 37—49; idem. The Domostroi as a Source for Muscovite
History. Ph. D. Dissertation. Stanford University, 1985.
59 Marker G. J. The Petrine ‘Civil Primer’ Reconsidered: A New
Look at the Publishing History of the ‘Grazhdanskaia Azbuka’,
1708—1727 // Solanus. 1989. P. 25—39; Black J. L. Citizens for the
Fatherland: Education, Educators, and Pedagogical Ideas in Eigh¬
teenth Century Russia. N. Y., 1979. P. 209—266; Okenfuss M. The
Discovery of Childhood in Russia. Newtonville, Mass., 1980.
46
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
склонны к этнографическим наблюдениям и описыва¬
ли повседневную жизнь, одежду, брачные обычаи и
поведение элиты (Герберштейн) и крестьянства (Оле-
арий). Но представленная ими картина в целом носит
негативный характер и окрашена расхожим представ¬
лением о том, что русское дворянство и народ, в отли¬
чие от современной им европейской цивилизации, бы¬
ли некультурны, склонны к раболепству и насилию60.
Столь же богатым источником, но без негативного от¬
тенка является описание московских правительствен¬
ных учреждений и их деятельности, созданное Григо¬
рием Котошихиным для шведского короля между
1666 и 1667 гг. В этой работе уделяется внимание при¬
дворной политике, домашней жизни царей и бояр, а
также она служит хорошим источником о судебных
процедурах, включая и процессы по защите чести61.
В конечном счете, в качестве основных источников
для изучения чести в Московском государстве остают¬
ся законодательные и судебные материалы. Как по¬
дробно показано в главе 1, законодательные источни¬
ки крайне лаконичны. Они содержат нормы компен¬
сации и наказания за оскорбление чести, но ни экс¬
плицитно, ни теоретически не дают определения чес¬
ти. Вплоть до XIX в. не существовало закона, специ¬
ально посвященного диффамации оскорблением или
клеветой62. Для определения чести необходимо обра¬
Рое М. Russian Despotism; Wolff L. Inventing Eastern Euro¬
pe: The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment.
Stanford. 1994. Библиографию описаний зарубежных путешест¬
венников см.: Рое М. Foreign Descriptions of Muscovy: An Analy¬
tical Bibliography of Primary and Secondary Sources. Columbus,
Ohio, 1995; История дореволюционной России в дневниках и
воспоминаниях. Под ред. П. А. Зайончковского. М., 1976. Т. 1.
Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайло¬
вича. 4-е изд. СПб., 1906; английский перевод: On Russia in the
Reign of Alexis Mikhailovich. Trans, by В. P. Uroff. Ph. D. Disser¬
tation. Columbia University, 1970.
62 О диффамации в праве императорской России см.: Победо¬
носцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 3.: Договоры и обяза¬
тельства. СПб., 1896. С. 589-597; Мейер Д. И. Русское граждан-
Введение
47
титься к судебным делам и проследить, как индивиды
и сообщества его использовали, однако с этими дела¬
ми также не все просто.
Я собрала данные более чем о тысяче местнических
дел, некоторые из которых архивные, но большая
часть опубликована. Отдельные местнические дела со¬
держат громадные компендиумы судебных прецеден¬
тов, собранных в поддержку тяжущихся. Большая
часть из них по-телеграфному лапидарны и упомина¬
ют лишь имена сторон и принятые короткие резолю¬
ции. По контрасту с ними дела о бесчестье имеют по¬
истине раблезианское содержание, отражая грубый
мир оскорбления и обиды в разнообразной окружаю¬
щей обстановке. В московских и провинциальных ар¬
хивах насчитываются тысячи, в основном неопублико¬
ванных, дел о бесчестье. Я составила базу данных на
основании более чем 600 архивных и опубликованных
дел о бесчестье (более подробно об этих источниках и
базе данных см. главу 1). Типичное дело состоит из
инициативной челобитной, нередко сопровождаемой
возражениями ответчика; некоторые дела содержат
показания свидетелей. Лишь в немногих описана вся
судебная процедура, включая приговор: только по не¬
многим более чем четверти случаев в базе данных нам
известно окончательное решение. Остальные случаи
были урегулированы вне суда, или их документы уте¬
ряны для потомства. Таким образом, дела о бесчестье
в основном носят фрагментарный и обрывочный ха¬
рактер, Имеется только несколько полных повествова¬
ний, дающих лишь поверхностный образ жизни муж¬
чин и женщин различного социального положения и в
разных регионах Московской Руси. Тем не менее, в
ское право. 5-е изд. М., 1873. С. 178-179; две статьи: В. Я.
[В. М. Нечаев], К. К. [К. А. Красуский] Обида личная // Энцик¬
лопедический словарь. СПб., 1897. Т. 21а. С. 504 507; Г. Сл.
[Г. В. Слюзберг] Клевета // Там же. СПб., 1895. Т. 15. С. 332
334; Спасович В. О преступлениях потив чести частных лиц по
уложению о наказаниях 1845 года // Журнал Министерства юс¬
тиции. 1860. № 3. Ч. 2. С. 3—44.
48
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
совокупности эти дела дают вполне определенное и
четкое представление о том, как честь служила моско¬
витам.
С учетом малочисленности иных источников, по¬
мимо тяжебных дел, неудивительно, что историогра¬
фия чести развита слабо. Это не касается местничест¬
ва, заслужившего большое внимание, поскольку, по
мнению многих историков, отражает борьбу царя и
элиты за власть. Что же касается бесчестья, то можно
обнаружить лишь несколько статей, в большинстве
написанных на основе опубликованных законодатель¬
ства и судебных дел. Николай Ланге изучил нормы
наказаний в делах о бесчестье; Сергей Левицкий рас¬
смотрел законодательство; Б. Н. Флоря проанализиро¬
вал социальную иерархию, предусмотренную штрафа¬
ми за бесчестье, а Хорейс Дьюи рассмотрел практику
тяжб о бесчестье, связав их появление в XVI в. с уси¬
лением в Московии социальной стратификации63. В
двух исследованиях рассматриваются мнения о чести
в литературе со времени Киевской Руси до конца
XVII в., в то время как небольшое число работ по¬
священо эволюции законов о диффамации в России
Ланге Н. И. О наказаниях и взысканиях за бесчестье по
древнему русскому праву // Журнал Министерства народного
просвещения. Т. 102. 1859. С. 161-224; Levitsky S. Protection of
Individual Honour and Dignity in Pre-Petrine Russian Law //
Revue d’histoire du droit / Tijdschrift voor rechitsgeschiedenis. 40.
^3—4. 1972. P. 341—436; Флоря Б. H. «Бесчестье» русского фе¬
одала XV—XVI вв. // Русское централизованное государство.
М., 1980. С. 42 44; он же. Формирование сословного статуса
господствующего класса древней Руси. (На материале статей
о возмещении за «бесчестье».) // История СССР. 1983. № 1.
С- 61 74; Dewey Н. W. Old Muscovite Concepts of Injured Honor
(Beschestie) // Slavic Review. 27. #4. 1968. P. 594-603. См. так¬
же мои работы: Honor and Dishonor in Early Modern Russia //
Forschungen. 46. 1992.' P. 131-146; Was There Honor in Kiev
Rus’? // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 36. #4. 1988.
P. 481—492; Women’s Honor in Early Modern Russia // Russia’s
Women: Accomodation, Resistance, Transformation. Ed. by
В. E. Clements, B. A. Engel and C. D. Worobec. Berkeley 1991
P. 60-73.
Введение
49
XIX в. под влиянием европейского права64. Вся эта
литература не дает полного представления роли чести
и бесчестья в Московии; не вызвала она и дискуссий
о роли чести в русской истории.
Отсутствие нарративов о чести в действительности
может быть к лучшему, ибо теории юристов и фило¬
софов подчас заслоняют беспорядочную действитель¬
ность. В наших же, в основном юридических, источ¬
никах прорываются живые голоса индивидов, хотя,
конечно, и в рамках судебной практики. Лишь днев¬
ники, мемуары или эпистолярные источники могли
бы дать нам более твердые знания о том, как люди
воспринимали концепцию чести, но такие источники
почти не встречаются нигде в Европе раннего нового
времени, не говоря уж о Московии.
Теории чести
Прежде чем окунуться в гущу оскорблений и гнева
московитов, будет полезно рассмотреть в общих виде
значение чести в обществах до Нового времени. Ри¬
чард ван Дульмен писал, что «вряд ли в каком-либо
обществе честь играет большую роль, чем в упорядо¬
ченном обществе раннего нового времени»65. Действи¬
тельно, в Европе раннего нового времени честь была
вездесущей, и уже это обстоятельство мгновенно отде¬
ляет эти общества от нашего собственного. Социолог
Питер Бергер заметил, что для нас, современных лю¬
дей, понятие чести безнадежно устарело: «В современ¬
ном обиходе честь занимает примерно тоже положе¬
ние, что и целомудрие. Отстаивающий ее человек вряд
ли вызывает восхищение, а тот, кто заявляет, что по¬
64 Черная Л. А. Честь: представления о чести и бесчестии в
русской литературе XI—XVII вв. // Древнерусская литература.
Изображение общества. М., 1991. С. 56—84; Prochazka Н. Y. On
Concepts of Patriotism, Loyalty and Honour in the Old Russian
Military Accounts // Slavonic and East European Review. 63. #4.
1985. P. 481-497.
65 Dulmen R. van. Kultur and Alltag. 2. P. 194.
50
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честыо
терял ее, становится скорее объектом насмешек, чем
сочувствия». Современный человек, в сущности, не¬
чувствителен к оскорблению, если оно несет лишь
психологический, а не материальный ущерб66. Но для
многих людей до Нового времени честь была реальной
ценностью. Авторитетом тут, конечно, является Шек¬
спир: «Иное — незапятнанное имя. // Кто нас его ли¬
шает, предает // Нас нищете, не сделавшись богаче».
Но есть и иное, более щюзаичное свидетельство. В
1696 г. некая женщина из Йоркшира укоряла сплетни¬
ков за оскорбление другой женщины, говоря: «они мо¬
гут также забрать у нее жизнь, как и доброе имя». И
Питер Мугк отмечает, что жители французской Кана¬
ды середины XVIII в. «более стремились завоевать
уважение, чем накопить богатства»67. В понятиях лю¬
дей, живших до Нового времени, значение чести опре¬
делялось тем, что она играла, роль символического
языка, которым передавались статус и идентичность, а
также социальной практики, с помощью которой их
можно было защитить или достичь.
В более общем плане честь является культурным
конструктом, формирующим как личную идентич¬
66 Berger Р. On the Obsolescence of the Concept of Honour //
Liberalism and Its Critics. Ed. by M. J. Sandel. N. Y., 1984. P. 149.
Но см. также статью Уильяма Яна Миллера о включенности че¬
сти в современные социальные отношения: Miller И'. I. Humilia¬
tion: and Other Essays on Honor, Social Discomfort and Violence.
Ithaca, N. Y., 1993. См. также другие исследования о чести в на¬
ши дни: Nye R. A. Masculinity and Male Codes of Honor in Mo¬
dern France. N. Y„ 1993; McAleer K. Dueling: The Cult of Honor
in Fin-de-Siecle Germany. Princeton, N. J., ,1994.
67 У. Шекспир. Отелло. Акт III. Сцена 3. (Пер. Б. Л. Пастер¬
нака.) О женщине из Йоркшира: Sharpe J. A. Defamation and
Sexual Slander .P.3.0 французской Канаде Мугк цитирует Пье¬
ра де Шарлевуа (1744): Moogk Р. Thieving Buggers’ and ‘Stupid
Sluts’: Insults and Popular Culture in New France // The William
and Mary Quarterly. 34 ser. 36. #4. 1979. P. 534. Аналогично на
это указывает заголовок статьи Гвидо Руджейро «Дороже, чем
сама жизнь»: Ruggiero G. More Dear to Me than Life Itself //
Idem. Binding Passions: Tales of Magic, Marriage and Power at the
End of Renaissance. N. Y., 1993. P. 57—87.
Введение
51
ность, так и место в сообществе. Социолог Эрвинг
Гоффман утверждает, что идентичность конструирует¬
ся внедрением норм и оценок, которые могут казать¬
ся естественными в определенных группах, классах
или культурах, но, предупреждает он, на самом деле
таковыми не являются: «Всеобщая природа человека
не слишком человечна. Обретая ее, человек становит¬
ся своего рода конструкцией, созданной не из внут¬
ренних психологических склонностей, но из правил
морали, навязанных ему извне». Гоффман называет
социально сконструированную идентичность «лицом»,
которое человек обращает к миру, и утверждает, что
«сохранение лица» имеет решающее значение для под¬
держания идентичности. Он отмечает, что если чело¬
век заботиться о сохранении лица «в основном из дол¬
га по отношению к самому себе, то это свидетельству¬
ет о его гордости, если же делает это из-за обязаннос¬
тей по отношению к более широким социальным еди¬
ницам и получает от них в этом поддержку, то это
свидетельствует о чести»68. Другими словами, честь
есть социально подтвержденное личное достоинство.
Эта очевидная связь между личным достоинством и
общественным признанием ставит символический
дискурс чести в центр понимания социальных струк¬
тур и взаимоотношений общества до начала Нового
времени.
Исследователи культурно-антропологического на¬
правления, а за ними и историки, многие из которых
процитированы выше, уделили чести большое внима¬
ние. Антропологическое изучение чести началось в
1960-е гг. в основном исследователями средиземно¬
68 Goffman Е. On Face Work // Idem. Interaction Ritual. Chica¬
go, 1967. P. 9—10, 45. Клиффорд Гирц подобным же образом
анализирует культуру в целом: «Не направляемое культурными
образцами — организованными системами значимых симво¬
лов — поведение человека стало бы в основном неуправляе¬
мым»: Geertz С. The Interpretation of Cultures: Selected Essays.
N. Y., 1973. P. 46.
52
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
морского региона69. В поисках фундаментальных со¬
циальных ценностей они выдвинули концепцию чести
и стыда70. Общества «чести и стыда», утверждали
они, были небольшими аграрными сообществами по
типу «лицо-к-лицу» (или, как насмешливо выразился
один ученый применительно к местным деревенским
сварам, «спина-к-спине»), «где социальная личность
актера также важна, как и его должность». Такие со¬
общества имеют тенденцию к свободным социальным
границам и к порождению споров и конфликтов: «В
пределах минимальных сплоченных групп внутри
этих сообществ, будь то малые или большие семьи,
или роды, сферы действия четко определены, не чрез¬
мерны и не конкурентны... [но] вне этих групп...
[честь] должна быть защищена и отомщена»71. Честь,
таким образом, служит средством определения соци¬
ально своих и чужих.
В социальной системе ценностей Средиземноморья
особенно обращает на себя внимание центральное по¬
ложение женщины. В силу ее сексуальной власти жен¬
щина обладала ключом к чести семьи: промискуитет
мог обесчестить семью, в то время как скромность хо¬
рошо отражалась на семейном союзе. От женщин, та¬
ким образом, ожидали культивации «стыда», в то вре¬
мя как честь мужчины рассчитывалась в зависимости
от его успеха в защите женщин его семьи от оскорб¬
лений. Мужская честь могла усиливаться за счет сек¬
суального использования женщин других мужчин, за¬
69 Первые наблюдения содержатся в книге: Honour and Sha¬
me: The Values of Mediterranean Society. Ed. by J. G. Peristiany.
Chicago, 1966. Продолжение этой работы включает: Honor and
Shame and the Unity of the Mediterranean. Ed. by D. D. Gilmore.
Washington, D. C., 1987; Honor and Grace in Anthropology. Ed.
by J. G. Peristiany and J. Pitt-Rivers. Cambridge, England, 1992.
79 Ревизионистская теория основывается на утверждении
Майкла Херцфельда, что гостеприимство было в этих общест¬
вах этически более важно, чем честь и стыд: Herzfeld М. ‘As in
Your Own House’: Hospitality, Ethnography, and the Stereotype of
the Mediterranean Society // Honour and Shame. P. 75-89.
71 Peristiany J. G. Introduction // Honour and Shame. P. 11.
Введение
53
мужних и незамужних, что создавало напряжение в
системе. Честь, следовательно, была реальной частью
ресурсов семьи, ее, по выражению Пьера Бордю, «сим¬
волическим капиталом»72, а также оружием, с помо¬
щью которого удовлетворялись вражда, амбиции и
разного рода конфликты73.
В Московии раннего нового времени обнаружива¬
ется большое сходство со средиземноморскими обще¬
ствами «чести и стыда» и потому эти исследования по
социальной антропологии для нас тем более полез¬
ны74. Джулиан Питт-Риверс выделила «сложность»
чести, тот факт, что она одновременно может иметь
различное значение в отношении общества и индиви¬
дов. Рассматривая некоторые из этих значений от лич¬
ных до социальных, Питт-Риверс отметил, что честь
может быть личным представлением о собственном
достоинстве; социально значимым свойством, таким
как целомудрие; неперсонализированным мерилом ус¬
пеха, таким как должность или политический преце¬
дент; или средством коллективного определения
групп, таких как семья, род, гильдия или нация. Честь
может быть даже связана с сакральной и политичес¬
кой властью. Истинная честь человека может быть по¬
72 Bourdieu Р. Outline of a Theory of Practice. Trans, by R.
Nice. Cambridge, England, 1977. P. 171—183. Другие цитируют
уиверждение, что честь была беспроигрышной игрой (если вы
кого-то оскорбили, потерянная им честь становилась вашим вы-
грышем): Cohen Т. V., Cohen Е. S. Words and Deeds in Renais¬
sance Rome. Toronto, 1993. P. 24—25.
73 Cm.: Boehm C. Blood Revenge: The Enactment and Manage¬
ment of Conflict in Montenegro and Other Tribal Societies. Phila¬
delphia, 1984.
74 Работы тех, кто работает в рамках парадигмы средиземно-
морских «чести и стыда» включают: Gutierrez R. A. Marriage, Sex
and the Family: Social Change in Colonial New Mexico, 1690—
1846. Ph. D. dissertation, University of Wisconsin, 1980; Seed P.
To Love, Honor and Obey in Colonial Mexico: Conflicts over
Marriage Choice, 1574—1821. Stanford, 1988; Burke P. Historical
Anthropology; Cohen T., Cohen E. Words and Deeds; Cohen E.
Honor and Gender in the Streets of Early Modern Rome //Journal
of Interdisciplinary History. 22. #4. 1992. P. 597—625.
54
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
нята как суть того, что дано ему Богом, или времен¬
ными правителями, являющимися посланниками Гос¬
пода на земле75. Экономический статус, гендер, соци¬
альная роль и политическая позиция — все это видо¬
изменяло определение чести и почти повсеместно, как
кажется, стандарты честного поведения для женщин
отличались от стандартов для мужчин. В некоторых
местах в определенное время честь имела выражен¬
ный корпоративный характер. К примеру, в Европе
раннего нового времени гильдии вырабатывали и
усердно защищали кодекс ремесленной чести, значи¬
тельно отличавшейся от чести дворян; целые социаль¬
ные группы были провозглашены «бесчестными», по¬
скольку их профессии считались нечистыми (мясни¬
ки, палачи и др.)76. Европейское дворянство, как уже
отмечалось выше, в раннее новое время разработало
исключительный кодекс чести в ответ на социальные
изменения. В Московии наоборот, возможно, в ре¬
зультате отсутствия сословий и менее сложной соци¬
альной стратификации, в кодексах чести различных
социальных групп отличий было немного.
Именно двусмысленность, напряженность и необ¬
ходимая зависимость между общественными и част¬
ными аспектами чести делают ее столь социально из¬
менчивой. Там, где общество высоко ценит личную
честь, государство может использовать дискурс чести
в своих интересах. Как пишет Питт-Риверс, «урегули¬
рование проблем чести... не только на психологичес¬
ком уровне обеспечивает связь между идеалами обще¬
ства и их воспроизведением в действиях индивидов...
но на социальном уровне — между идеальным и зем¬
ным порядком, утверждая реалии власти и создавая
соответствующий им санкционированный порядок
прецедентов». Поскольку идентичность основана на
75 Pitt-Rivers J. Honor // International Encyclopedia of the So¬
cial Sciences. Vol. 6. 1968. P. 503—511.
76 Farr J. R. Hands of Honor; Stuart К. E. The Boundaries of
Honor; Dinges M. Die Ehre.
Введение
55
социальных ценностях, «социальная интеграция» до¬
стигается также, как «легитимизация установленной
власти». Подобным же образом Элвин Хэтч утвержда¬
ет, что люди уважают честь, поскольку они получают
удовлетворение и самоуважение от присущих ей соци¬
альных ценностей, что одновременно закрепляет до¬
минирующие дискурсы77.
Но честь не является просто статичным инструмен¬
том социального контроля. Это также культурный
дискурс, который индивиды могут использовать, вос¬
производить и изменять в соответствие с личными
или групповыми интересами. Такие нормы культуры
как честь, пишет Питт-Риверс, являются «структура¬
ми конфликтующих предпосылок, в рамках которых
шла борьба за преобладание... Достижение чести бы¬
ло, таким образом, не просто отражением или демон¬
страцией реальности власти или прецедента, как пола¬
гал Томас Гоббс («Левиафан», глава 10), но также
средством их достижения или управления ими через
контроль за определением чести»78.
Теория чести заставляет нас взглянуть на ее роль
по дестабилизации и взаимодействию. Как заметила
Элизабет Кохен, «честь с ее нормами, с ее риторикой
и ее сильным эмоциональным зарядом предлагала на¬
бор ресурсов для разрешения межличностных раздо¬
ров»79. Это особенно применимо к конфликтам и их
разрешению в связи с предписываемыми ею дополни¬
тельными образцами поведения. Подобно двойствен¬
ному определению «первичной чести» Уайета-Брауна
Питт-Риверс говорит о «двух оппозиционных и взаи¬
модополняющих регистрах», управляющих поведени¬
ем в западной цивилизации: «первый ассоциируется с
честью, соперничеством, триумфом, мужским полом,
77 Pitt-Rivers J. Honour and Social Science // Honour and Sha¬
me. P. 38; Hatch E. Theories of Social Honor // American Anthro¬
pologist. 91. 1989. P. 341-353.
78 Peristiany J. G., Pitt-Rivers J. Introduction // Honor and Gra-
се. P. 4.
79 Cohen E. Honor and Gender. P. 601.
56
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
обладанием и профанным миром, а другой — со спо¬
койствием, дружбой, изяществом, чистотой, самоотре¬
чением, женским полом, отказом от обладания в поль¬
зу других и сакральным». Они взаимодополнительны,
поскольку человек, добившийся господства, должен
принять противоположные ценности для измерения
чести: щедрость, великодушие, сдержанность80.
Теоретики часто указывают на то, что тяжбы по де¬
лам чести могут быть последним шагом в эскалации
напряжения между сторонами, которое затем может
быть разряжено очистительным опытом публичной
демонстрации. Честь давала спорящим символичес¬
кую систему ритуалов и церемоний, привычных для
сообщества, которая способствовала достижению при¬
мирения. Производство тяжбы с публичным объявле¬
нием оскорбления и обиды, с напыщенным юридиче¬
ским языком, с публично осуществляемыми примири¬
тельными соглашениями или санкциями могло иметь
значение разрешающего конфликт опыта. Однако, оно
могло быть также и разрушительным, если тяжущие¬
ся делали это ради разжигания страстей. Тогда искус¬
ственные затяжки и продолжающиеся оскорбления
могли превратить его в театр для антагонистических
столкновений. В любом случае система ценностей и
практика чести определяла социальное взаимодейст¬
вие.
Если подойти с точки зрения оскорбителя, а не ос¬
корбляемого, можно увидеть и иные общественные
функции чести. Чувствительность к вопросам чести
делает оскорбление потенциальным оружием. Дабы
избежать унижения от необходимости защищать свою
честь, индивиды более склонны вести себя в соответ¬
ствии с нормами общества. Если же они переступали
80 Pitt-Rivers J. Postscript: The Place of Grace in Anthropolo¬
gy // Honor and Grace. P. 242—243. Хотя гендерные ассоциации
Питт-Риверс стереотипны (сакральное, как сообщила мне Вэле¬
ри Кивельсон, чаще считается мужской характеристикой), в це¬
лом теория взаимодополняющих регистров полезна.
Введение
57
соответствующие границы, сообщества могли пригово¬
рить их к унижению путем шаривари над мужьям-ро-
гоносцам, или жестами, насмешками, осквернением
частной собственности тех, чье поведение было за¬
клеймено соседями как «распущенное»81. Таким обра¬
зом, в то время как большая часть произнесенных и
рассмотренных в судах от Англии до Московии оскор¬
блений была, возможно, произнесена сгоряча, в пылу
пьяного или шумного спора, некоторая часть их мо¬
жет отражать морализующий или недоброжелатель¬
ный голос сообщества, пытающегося контролировать
своих членов.
В основе в таком случае честь можно рассматри¬
вать как одно из средств определения и охраны гра¬
ниц сообщества. Честь предоставляет его членам дис¬
курс, риторическую и культурную практику, с помо¬
щью которой можно определить способ взаимодейст¬
вия, идентифицировать своих и чужих, или справ¬
ляться с конфликтом. Другие идеи и культурные
практики (к примеру, воздержанность, служба, ген¬
дерные роли) дополняют и усложняют эти модели
взаимодействия. Как дискурс, отражающий социаль¬
ное положение, честь чувствительна к социальным из¬
менениям: число конфликтов по вопросам чести уве¬
личивается, когда основополагающие общественные
истины ставятся под сомнение, когда социальная мо¬
бильность, перемены в экономической сфере, или ре¬
81 Дэвид Гарриох рассматривает потенциальную пользу для
оскорбителей в работе: Garrioch D. Verbal Insults in Eighteenth-
Century Paris // The Social History of Language. Cambridge, Eng¬
land, 1987. P. 116. Элизабет Кохен отмечает скрытую стыдли¬
вость оскорбителей: Cohen Е. Honor and Gender. Натали Дэвис
обнаруживает жалующихся на незаслуженное унижение при ис¬
полнении издевательских серенад: Davies N. Charivari, Honor,
and Community in Seventeenth-Century Lyon and Geneva // Rite,
Drama, Festival, Spectacle: Rehearsals toward a Theory of Cultural
Perfomance. Ed. by J. J. MacAloon. Philadelphia, 1984. P. 42—57.
Питер Бёрке заметил, что публичное устыжение могло быть
спровоцировано намеренно: Burke Р. Historical Anthropology.
Р. 108.
58
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
лигиозные и идеологические споры подрывают при¬
вычные суждения об идентичности и нарушают уст¬
ройство традиционных сообществ82. Защита части в
таком случае становится средством поддержания ста¬
туса.
Все эти социальные функции и социальные значе¬
ния чести обнаруживаются в Московии раннего ново¬
го времени. Тяжбы по делам об оскорблении обнару¬
живают социальные конструкции, несомненно пригод¬
ные для нормального функционирования взаимодей¬
ствия и социальной иерархии любого общества. Они
обнаруживают небольшую напряженность жизни в
тесных сообществах от сельских дворов до городских
улиц и кремлевских дворцов. Они показывают, как
ценности чести поддерживали социальный и полити¬
ческий статус кво, обеспечивая воплощение идеализи¬
рованного образа государства и общества. А в своем
возрастании и убывании они демонстрируют, как мос¬
ковиты отвечали на изменения в социальной структу¬
ре и морали, сталкиваясь с перипетиями шестнадцато¬
го и семнадцатого веков.
Я исследую все эти вопросы, продвигаясь от мик¬
ро к макро уровню. Глава 1 посвящена определению
чести в Московии, глава 2 связывает дискурс с прак¬
тикой путем изучения центрального места женщины в
принятых там концепциях чести. Продолжая синхрон¬
ный, или антропологический подход в главе 3 тяжбы
по делам чести рассматриваются как пример изучения
московской правовой культуры. В главе 4 я анализи¬
рую практику местничества. Глава 5 ставит честь в
контекст государственной стратегии управления и по¬
литической интеграции, уделяя особое внимание ри¬
82 Шарп отмечает всплеск процессов о диффамации в Англии
в периоды интенсивных социальных перемен: Sharpe J. A. Defa¬
mation and Sexual Slander in Early Modern England. С социаль¬
ными переменами Муир связывает рост числа дуэлей и появле¬
ние новых представлений о дворянской чести: Muir Е. Mad
Blood Stirring. Chapter 8.
Введение
59
торике самодержавия. В главе 6 оцениваются измене¬
ния во времени, способствовавшие отмене местничест¬
ва в 1682 г., причем особое внимание уделяется «абсо¬
лютистской» риторике и практике власти. Наконец, в
Эпилоге прослеживаются непрерывные линии соци¬
ального значения чести в имперский период русской
истории.
Глава 1
КОНЦЕПЦИИ ЧЕСТИ В КУЛЬТУРЕ
тт нституты и законы о защите личной чести впер-
х± вые появились в законодательных кодексах и
практике Московского государства в середине шест¬
надцатого века. То, что это произошло именно тогда,
не случайность. Различные формы защиты чести бы¬
ли ответом на социальную напряженность, а шестнад¬
цатое столетие было временем интенсивных политиче¬
ских и социальных изменений. В этой главе я сперва
рассматриваю ту среду, в которой на фоне давних
культурных традиций чести ее защита появилась в
Московском государстве, а затем обращаюсь к практи¬
ке определения чести.
Социальная напряженность в России
шестнадцатого века
Как подробно показано во Введении, шестнадцатое
столетие было во многих отношениях классическим
веком истории допетровской России. Это был век,
когда Московское государство перескочило в статус
имперской державы с агрессивно завоеванными
ею землями, простирающимися от Белоруссии до За¬
падной Сибири; век, когда были созданы долговре¬
менные институты управления, опирающиеся на при¬
вилегированную землевладельческую военную элиту;
век, когда великие князья официально стали «царя¬
ми», претендующими на имперское наследие Визан¬
тии и Золотой орды; век, когда, согласно некото¬
рым концепциям, путем победы над «остатками фео¬
дальной оппозиции» была достигнута «централиза¬
Глава 1. Концепции чести в культуре
61
ция»1. Но независимо от интерпретации, шестнадца¬
тый век был веком консолидации власти и создания ее
институтов.
Вместе с тем, шестнадцатый век был также веком
разрушения и преобразования разного рода сооб¬
ществ. Так, свободные крестьянские общины были
превращены в зависимые от землевладельцев; из кре¬
стьян и посадских людей рекрутировали мелких слу¬
жилых людей и пополняли ими ряды служилых лю¬
дей «по прибору» (стрельцы, казаки, пушкари); крес¬
тьяне были обременены повинностями, связанными
со службой в местных фискальных органах и иными
обязанностями по местному управлению, что вовсе
ими не приветствовалось. Местная землевладельчес¬
кая элита также претерпевала изменения в связи с пе¬
ремещением населения, новым пополнением своих ря¬
дов, новыми ограничениями во владении и наследова¬
нии земли, новыми службами и новой ответственнос¬
тью за соблюдение закона и порядка на местах вслед¬
ствие губной реформы 1530-х годов. К середине шест¬
надцатого века за счет вновь прибывших в Москву из
1 Существует два варианта представлений о шестнадцатом
веке, как осевом. Большинство историков обнаруживают пово¬
ротные моменты примерно в середине пятнадцатого и в начале
семнадцатого веков: Crummey R. О. «Periodizing ‘Feudal’ Russian
History» in: Russian and East European History: Selected Papers
from the Second World Congress for Soviet and East European
Studies. Berkeley, 1984. Ed. by R. C. Elwood. P. 17—41. См. к
примеру: Соловьев С. М. История России с древнейших времен.
М., 1959—1966. Кн. 1. Предисловие; Ключевский В. О. Сочине¬
ния в 8 тт. М., 1956—1957. Т. 1—2. Курс русской истории. Лек¬
ции 7, 16, 25. Те же, кто дает в целом положительную интер¬
претацию царствования Ивана IV, решающее значение придают
середине шестнадцатого века: Platonov S. F. Ivan the Terrible. Ed.
and trans. by J. L. Wieczynski with intro, by R. Hellie. Gulf Breeze,
Fla., 1974 (см.: Платонов G. Ф. Иван Грозный) и Skrynni-
kov R. G. Ivan the Terrible. Trans, by H. Graham. Gulf Breeze,
Fla., 1981. Дженет Мартин приводит убедительные аргументы в
пользу целостности всего периода от Киевской Руси и на про¬
тяжении шестнадцатого века в кн.: Medieval Russia, 980—1584.
Cambridge, England, 1995.
62
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
других земель княжеских и местных некняжеских се¬
мей вдвое выросла боярская элита. Заново были со¬
зданы целые социальные категории: привилегирован¬
ные купцы («гости», впервые упоминаемые в середи¬
не века), приказные (дьяки и подьячие), служилые
«по прибору». Все больше людей, чтобы избежать ни¬
щеты, продавались в холопство. Само государство по
мере поглощения неславянских земель становилось
все более полиэтничным и гораздо более пестрым в
социальном отношении. Хотя, при этом, поскольку
колониальная политика не была направлена на асси¬
миляцию, имперская экспансия, возможно, не затра¬
гивала впрямую жизненный опыт людей на окраинах
страны, за исключением высшей элиты.
Все эти изменения были результатом согласован¬
ных усилий государства в шестнадцатом столетии по
мобилизации ресурсов. Процесс этот хотя и не носил
характера катастрофы, был достаточно интенсивным,
чтобы вызвать социальную напряженность. Тем не ме¬
нее, одновременно шло разрушение самого государст¬
ва, которое впоследствии привело к изменению его со¬
циальной структуры. Столетие с середины 1400-х до
середины 1500-х гг. было временем экономического и
демографического роста, однако начиная с 1570-х на¬
блюдался экономический упадок, вызванный как есте¬
ственными причинами (голод, эпидемии), так и поли¬
тическими. Опричнина Ивана IV (1564—1572) разори¬
ла помещиков и крестьян Центра и Севера, Ливонская
война (1558—1582) — население северо-запада (райо¬
ны Новгорода и Пскова). В течение столетия государ¬
ство оплачивало свой военный и бюрократический
рост за счет грабительских налогов, ударявших по на¬
родонаселению. Результатом этого опустошения было
обнищание и уменьшение численности населения;
крестьяне бежали с земель к северо-западу от Москвы
и из некоторых районов Центра на окраины или к бо¬
лее обеспеченным владельцам. Другие крестьяне и
мелкие служилые люди в поисках возможности обес¬
печить себе социальную защищенность нанимались в
Глава 1. Концепции чести в культуре
63
холопы к землевладельцам. Государство отвечало на
это ограничением крестьянских переходов (ограниче¬
ния, которые оказалось практически невозможно осу¬
ществить) и описанием земель, чтобы привязать крес¬
тьян к их деревням. Все это прокладывало дорогу про¬
цессу закрепощения. Государство также усилило свои
старания предотвратить добровольное похолопление
крестьян, горожан и мелких служилых2.
Жизненный опыт многих московитов шестнадцато¬
го века заставлял их сомневаться в прочности сложив¬
шейся социальной иерархии и подрывал их веру в
личную безопасность. Традиционные сообщества са-
мовосстанавливались. Именно в подобных же услови¬
ях социальных перемен и роста социальной стратифи¬
кации в елизаветинской Англии, как заметил
Дж. Шарп, возросло число судебных разбирательств
по делам о диффамации3. В Московском государстве
шестнадцатого века также наблюдается своего рода
вспышка озабоченности проблемой чести. Позднее, в
последние десятилетия семнадцатого века, когда соци¬
альная структура снова пришла в движение, вновь на¬
блюдается рост числа тяжб по делам чести (см. эпи¬
лог). В этих обстоятельствах честь использовалась как
ответ на социальную напряженность вверх от низов
общества к государству и, соответственно, вниз от го¬
сударства.
Понятие чести оказалось очень полезным, чтобы
справиться с новыми образованиями и при дворе, и в
деревне, и на окраинах. На разрушение сложившегося
2 Blum J. Lord and Peasant in Russia from the Ninth to the
Nineteenth Century. N. Y., 1969. Chaps. 8, 10, 13, 14; Абрамо¬
вич Г. В. Государственные повинности владельческих крестьян
северо-западной Руси в XVI — первой четверти XVII века //
История СССР. 1972. № 3. С. 63—84; Рожков Н. А. Сельское
хозяйство Московской Руси в XVI веке. М., 1899; Hellie R.
Slavery in Russia, 1450—1725. Chicago & London, 1982. P. 4—18.
3 Sharpe J. A. Defamation and Sexual Slander in Early Modern
England: The Church Courts at York // Borthwick Papers. No. 58.
P. 25, 27.
64
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
порядка люди не отвечали ни литературными сочине¬
ниями с рассуждениями о социальных переменах и их
причинах, ни размышлениями о социальной структу¬
ре, сравнимыми со средневековыми европейскими эс¬
се о «великой цепи бытия», ни исследованиями ранне¬
го нового времени о воспитанности и чести. Скорее
государство реагировало на это созданием возможнос¬
ти подать иск за бесчестье и введением кратких сво¬
дов законов со шкалой компенсаций за оскорбление
чести. Для государства честь была средством установ¬
ления социальной стабильности; для индивидуумов —
способом укрепления своего социального статуса в ус¬
ловиях всеобщего изменения сложившихся сообществ.
Таким образом, юридические институты по защите че¬
сти в Московском государстве были порождением пе¬
ремен. Однако они основывались на восточнославян¬
ской традиции, и эта связь с прошлым была источни¬
ком их силы.
Честь в домосковский период
Судя по данным наиболее ранних законодательных
источников, сознание личного достоинства, которое
могло быть публично защищено, существовало у вос¬
точных славян с древних времен. Законодательные ис¬
точники с одиннадцатого по пятнадцатый век4 защи-
4 Относящиеся к этому работы и публикации связаны с
краткой и пространной редакциями Русской Правды: Россий¬
ское законодательство X—XX веков в девяти томах (РЗ). М.,
1984—1994. Т. 1. С. 47—49, 64—73; договор Новгорода с Гот¬
ским берегом и немецкими городами 1189—1199 г. в кн.: Памят¬
ники русского права. (ПРП) Т. 1—8. М., 1952—1963. Т. 2.
С. 124—132; договор Смоленска с Готским берегом и Ригой
1229 г.: ПРП. Т. 2. С. 54—98; церковные уставы Владимира и
Ярослава: РЗ. Т. 1. С. 139-140, 148-150, 168-170, 189-193;
Закон судный людем пространной и сводной редакции. Под
ред. М. Н. Тихомирова. М., 1961; Псковская судная грамота
1397 г.: РЗ. Т. 1. С. 331—342; Новгородская судная грамота се¬
редины пятнадцатого века: РЗ. Т. 1. С. 304—308; Новгородская
церковная судная грамота конца пятнадцатого века: Акты, со-
Глава 1. Концепции чести в культуре
65
щали личное достоинство, хотя относящийся к мос¬
ковскому периоду термин «честь» в них и не встреча¬
ется: в домосковский период это слово ассоциирова¬
лось с воинской доблестью* 5 или божественностью, от¬
носимой к святым и небожителям6. Краткая и прост¬
ранная редакции Русской правды наполнены упоми¬
наниями об оскорблении личной чести, которые часто
(хотя и не всегда) представлены словами «обида»,
«срам», «сором», «срамота»7. Краткая редакция отра¬
бранные в библиотеках и архивах Российской империи Архео¬
графической экспедицией Императорской Академии наук
(ААЕ). В 4 тт. СПб., 1836, 1838. Т. 1. № 103. С. 79-80; Право¬
судие метрополичье: ПРП. Т. 3. 1955. С. 426—432, 438—457.
5 Доказательство этого см. мою статью «Was There Honor in
Kiev Rus’?», навеянную спором Ю. M. Лотмана с А. А. Зими¬
ным: Jahrbbcher fbr Geschichte Osteuropas. 36. No. 4. October.
1988. S. 481—492. См. также: Prochazka H. Y. On Concepts of
Patriotism, Loyalty, and Honour in the Old Russian Military
Accounts // Slavonic and East European Review. 63. No. 4. 1985.
P. 481—497. См. употребление слова «честь» до и в течение че¬
тырнадцатого века в основном в церковном и военном значе¬
нии: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусско¬
го языка по письменным памятникам. В 3 тт. СПб., 1893—1903.
Т. 3. Стб. 1571-1575.
6 Черная Л. А. Честь: представления о чести и бесчестии в
русской литературе XI—XVIII вв. // Древнерусская литература.
Изображение общества. М., 1991. Q. 56—84. О божественности
см.: с. 56—57. Черная предлагает три стадии эволюции чести: от
чести, основывающейся на семье (Киевская эпохй), к чести, ас¬
социируемой со служебным чином (в Московский период) и к
началу восприятия чести как достоинства и ценности, не свя¬
занной с положением и происхождением (Петровский период).
Схема эта для Московского периода представляется чересчур
жесткой, хотя бы потому что тяжбы о местничестве и бесчестии
основываются на критериях как семьи, так и чина, а также по¬
тому что она заслоняет ту сильную личную приверженность
своей чести, которую люди испытывали вне зависимости от то¬
го, что она основывалась на чести семьи, чине и иных внешних
статусных проявлениях.
7 О слове «обида» см.: Срезневский И. И. Указ. соч. Т. 2.
Стб. 503, где он цитирует Начальную летопись. Другие приме¬
ры см.: Там же. Стб. 502—506; Словарь русского языка XI
XVII вв. (СРЯ). М., 1987. Т. 12. С. 49-51. О слове «срам»:
Срезневский И. И. Указ. соч. Т. 3. Стб. 465—467, 475—478.
66
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
жает законодательные нормы одиннадцатого века, в то
время как пространная — нормы, собранные в тринад¬
цатом веке и действовавшие на землях Руси и Мос¬
ковского государства вплоть до шестнадцатого столе¬
тия. Имеется список Русской правды шестнадцатого
века, что указывает на то, что это собрание восточно-
славянских норм обычного права продолжало исполь¬
зоваться, взаимодействуя с московскими судебниками
1497 и 1550 гг.8
В Русской правде были выделены подлежащие на¬
казанию унижающие действия. Лишь в Краткой ре¬
дакции определены несколько таких оскорблений,
причем некоторые даже не названы «обидой»: удар
мечом в ножнах или рукояткой меча (ст. 4); удар
предметом или тыльной стороной ладони (ст. 3); по¬
вреждение усов или бороды (ст. 8); угроза мечом
(ст. 9); нанесение побоев свободному человеку холо¬
пом (ст. 17), а также толчок или пинок, не повлекший
за собой серьезных телесных повреждений (ст. 10). Те
же, что обозначены как «обида», предполагают оскор¬
бление достоинства наряду с физическим уроном —
ударом до крови или синяков (ст. 2); повреждением
пальца (ст. 7); кражей холопа, лошади, оружия, одеж¬
ды, охотничьей собаки или птицы, (ст. 13, 29, 37); не¬
уплатой долга (ст. 15). В некоторых случаях, помимо
компенсации и возмещения убытков, назначается
штраф, в других — унизительное нападение компенси¬
ровалось не менее унизительным ударом (штраф за
удар тыльной стороной ладони был в четыре раза
больше, чем за удар до крови). Пространная редакция
повторяет многие из этих статей, хотя и реже назна¬
чает дополнительную компенсацию, добавляя компен¬
сацию в пользу великокняжеского двора. Вместе с
тем, Пространная редакция сохраняет содержащиеся в
Краткой редакции меры защиты против унизительных
оскорблений и увечий. Интересно, что ни один из ко¬
8 Kaiser D. Н. The Growth of the Law in Medieval Russia.
Princeton, N. J., 1980. P. 41—46.
Глава 1. Концепции чести в культуре 67
дексов не упоминает отдельно об устном оскорблении,
а концентрирует внимание на наносящих ущерб дей¬
ствиях.
Концепция достоинства, закреплённая в законода¬
тельстве киевского времени; имела широкую социаль¬
ную включенность; в кодексах употребляются такие
неопределенные понятий как «мужи» или «кто кого».
Некоторые социальные различия, впрочем, очевидны:
к примеру, в Пространной редакции Русской правды
обозначена значительная вира (денежное возмещение
сроднику) за убийство человека, принадлежавшего к
элите, но метить за убийство имели право все соци¬
альные группы; также различные компенсации назна¬
чаются крестьянину и княжескому служителю, не¬
справедливо подвергнутому пытке (ст. Г, 19—27, 33).
Тем не менее, социальная широта статей, отражающих
достоинство, поражает. Пространная редакция, к при¬
меру, по сравнению с Краткой, расширяет круг кате¬
горий лиц, защищаемых от унизительных ударов,
включая в них смердов и кабальных холопов, постра¬
давших от своих хозяев (ст. 56, S9--62). Другие кодек¬
сы двенадцатого-тринадцатого веков в связи с физиче¬
ским оскорблением, ущербом репутации или посяга¬
тельством на статус свободных и законопослушных
лиц, часто используют понятия «срама» или «стыда»
(срам, сором* срамюта), не обозначая при этом соци¬
альных различий. В Пространной редакции Русской
правды это понятие используется применительно к
компенсации свободному человеку за унижение от
удара холопа (ст. 65). В торговых договорах Новгоро¬
да и Смоленска XII и XIII вв. несправедливый, арест
называется «соромом». В этих же договорах и церков¬
ном уставе «срамом» обозначаются такие оскорбления
женщины, как сомнение в ее репутации, побои чужой
жены9, обнажение волос (столь же оскорбительное,
как повреждение мужской бороды в русской право¬
9 Ложный арест: ПРП. Т. 2. С. 125. Ст. 4; там же. С. 62.
Ст. 13. Церковный устав: РЗ. Т. 1. С. 169, 170. Ст. 25, 31.
68
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
славной традиции) и оскорбления сексуального харак¬
тера, как, например, нарушение супружеской вернос¬
ти10. Подобные более поздней практике московского
периода, эти положения, обеспечивали определенную
социальную широту, хотя и считались с социальной
иерархией. Так, например, исходя из социального ста¬
туса, исчислялось обычно возмещение за изнасилова¬
ние11.
Позднее законодательные источники Новгорода,
Москвы пятнадцатого века и церковное законодатель¬
ство продолжили защиту личного достоинства. Зако¬
ны защищали индивидов от таких оскорблений как
увечье беременной женщины, избиение холопа (в слу¬
чае которого он или она должны были быть освобож¬
дены), избиение мужем своей жены12, обнажение жен¬
ских волос или отрезание усов или бороды мужчине13.
По-прежнему компенсировались угроза нанесения
вреда и несправедливый арест14. Понятие об устном
10 О волосах в Новгородском договоре: ПРП. Т. 2. С. 126.
Ст. 8. Супружеская измена в Смоленском договоре 1229 г.:
ПРП. Т. 2. С. 62. Ст. 11.
11 Новгородский договор: ПРП. Т. 2. С. 125—126. Ст. 7, 14.
Церковный устав Ярослава: РЗ. Т. 1. С. 168. Ст. 2, 3, 7. Смо¬
ленский договор 1229 г.: ПРП. Т. 2. С. 62. Ст. 12. Правосудие
метрополичье: ПРП. Т. 3. С. 427. Ст. 7. Б. Н. Флоря уделяет
значительное внимание эволюции социальных различий в виде
компенсаций: «Формирование сословного статуса господствую¬
щего класса древней Руси (На материале статей о возмещении
за “бесчестье”)» // История СССР. 1983. N° 1. С. 61—74.
12 Увечье женщины и избиение холопа: Закон судный. С. 40.
Драка между женщинами и др. см.: Правосудие метрополи¬
чье // ПРП. Т. 3. С. 428. Ст. 35, 36.
13 Волосы в Новгородском договоре: ПРП. Т. 2. С. 126.
Ст. 8. Борода в Русской правде: РЗ. Т. 1. С. 47. Ст. 8. и Т. 1.
С. 69. Ст. 67; в Смоленском договоре 1229 г.: ПРП. Т. 2. С. 74.
Ст. 19; в Псковской грамоте 1397 г.: РЗ. Т. 1. С. 342. Ст. 117;
в Правосудие метрополичьем: ПРП. Т. 3. С. 427. Ст. 9.
14 Угроза в Русской правде: РЗ. Т. 1. С. 47. Ст. 9 и Т. 1.
С. 65. Ст. 24; в Правосудии митрополичьем: ПРП. Т. 3. С. 428.
Ст. 25. Ложный арест в Новгородском договоре: ПРП. Т. 2.
С. 125. Ст. 4; в Смоленском договоре 1229 г.: ПРП. Т. 2. С 62
Ст. 13.
Глава 1. Концепции чести в культуре
69
оскорблении и забота о репутации также содержатся
как в церковных, так и в светских сводах законов.
Ранний церковный устав провозглашал юрисдикцию
церкви в делах об устном оскорблении, а другой га¬
рантировал компенсацию женщине, названной «бля-
дию»15. Другой церковный кодекс осуждал ложные
обвинения. Новгородские светские и церковные суд¬
ные грамоты защищали репутацию судебных служите¬
лей и сторон в судебном процессе от клеветы16.
Вполне очевидно, что законодательные источники
Киевской Руси, городов северо-запада и княжеств се¬
веро-востока, как светского, так и церковного проис¬
хождения, вплоть до пятнадцатого века включительно
в своем представлении о преступлении проявляли оза¬
боченность унижением и физическим ущербом. Они
не обобщали практику компенсации за оскорбление
ни в терминологии, ни в законодательных определе¬
ниях, как это постоянно делало Московское государ¬
ство шестнадцатого столетия. Но к пятнадцатому веку
принятием основанной на корне «честь» определен¬
ной терминологии для обозначения бесчестья, законо¬
дательные кодексы посеяли семена практики москов¬
ского времени17, связывая честь все больше и больше
с проблемами репутации. Наиболее раннее употребле¬
ние слова «бесчестье» встречается в списке церковно¬
го устава середины четырнадцатого века — «Законе
судном людем», где ссора названа «бесчестьем»18.
Другие употребления восходят к пятнадцатому веку: в
15 Устное оскорбление: РЗ. Т. 1. С. 140. Ст. 9; оскорбление
женщины: РЗ. Т. 1. С. 169. Ст. 25.
16 Закон судный. С. 33—34, 39—40. Светская грамота: РЗ.
Т. 1. С. 304—305. Ст. 6; церковная грамота: ААЕ. Т. 1. № 103.
С. 79.
17 Срезневский указывает лишь на несколько случаев упо¬
требления слова «бесчестье» в источниках четырнадцатого века,
причем в основном в религиозном значении: Материалы. Т. 1.
Стб. 81—82. Позднее в источниках московского времени встре¬
чается чаще и отражает значение, описанное здесь: СРЯ. Т. 1.
С. 179-180.
18 Закон судный. С. 42.
70
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
переработках Русской правды бесчестье связывается с
физическим насилием, хотя в церковном уставе того
же века — Правосудии митрополичьем — понятие
«бесчестье» связывается также с репутацией (компен¬
сация за «бесчестье» выплачивается владельцу кабака,
в котором произошло убийство)1Э. Правосудие митро¬
поличье и дополненная пространная редакция Рус¬
ской правды пятнадцатого века также перечисляют
возмещения за бесчестье различным светским и цер¬
ковным служителям, не определяя при этом самого
«бесчестья»19 20. Когда слово «бесчестье» использовалось
в ранних источниках московского времени, оно тоже
ассоциировалось с устным оскорблением (подробнее
см. об этом ниже в разделе о московском законода¬
тельстве о чести).
Таким образом, законодательные источники до мо¬
сковского периода отражают уважение обществом до¬
стоинства, неприкосновенности и репутации личнос¬
ти. Закон, как представляется, стремится предотвра¬
тить насилие, обеспечить нормы внешних приличий и
распределения ролей между полами, защитить семью
наказанием супружеской неверности и поддержать до¬
брое имя человека в его среде. Для индивидуума
честь, как представляется, заключается в добропоря¬
дочной жизни, сексуальной верности, сдержанных
эмоциях, миролюбии, а также уважении социальной
иерархии и ее институтов. Повествовательные источ¬
ники как домосковского, так и московского времени
содержат подобные же социальные ценности. Если
Русская правда и иные сопутствующие ей законода¬
тельные источники описывали личное достоинство,
идя от противного, т. е. определяя тот тип поведения,
который следовало избегать, то в учительной и иной
литературе, такой как панегирики, агиография и треб¬
19 Русская правда: ПРП. Т. 1. С. 210—211. Ст. б). Правосу¬
дие митрополичье: ПРП. Т. 3. С. 427. Ст. 14.
20 Правосудие митрополичье: ПРП. Т. 3. С. 426, Ст. 1—3.
Пространная редакция Русской правды: ПРП. Т. *1. С. 206.
Ст. в).
Глава 1. Концепции чести в культуре
71
ники (предписания для духовенства о проведении ис¬
поведи и наложении епитимьи за разные грехи) мож¬
но обнаружить позитивную оценку тех социальных
ценностей, которые сформировали то, что позднее ста¬
ли называть «честью». Впрочем, представленная в них
картина несколько искажена в связи с тем, что это ис¬
точники церковного происхождения и предписанное
представляет собой как бы идеал поведения. Георгий
Федотов, к примеру, отмечает неуместность и даже
вредность перенесения на мирян аскетического идеа¬
ла21. Тем не менее, эти сочинения устанавливали
предписываемый идеал, в значительной мере отражен¬
ный и в законодательстве московского времени.
Одним из руководств, устанавливавших нормы мо¬
рального поведения, был «Измарагд», распространен¬
ный на Руси в четырнадцатом и пятнадцатом столе¬
тии; в шестнадцатом веке был создан «Домострой».
В этих руководствах не дается определения «доброде¬
тельного человека». «Измарагд» относится к жанру
православных благочестивых увещеваний, в то время
как «Домострой» — типичное для раннего нового вре¬
мени пособие по ведению домашнего хозяйства. Пер¬
вое сочинение — более благочестивое, второе — носит
более прикладной характер22. Но оба предлагают
сходные системы ценностей, основанные на аскетизме
и православных идеалах, и могут быть использованы
для уяснения принятых в обществе норм чести.
На первое место в них ставятся религиозные добро¬
детели: благочестие, приверженность священному пи¬
санию и милость к бедным. Для мирского же поведе¬
ния они подчеркивают воспитание внутренней крото¬
сти, из которой проистекает и ряд иных добродете¬
21 Fedotov G. Р. The Russian Religious Mind. Vol. II. The Midd¬
le Ages. The Thirteenth to Fifteenth Centuries. Ed. with introduc¬
tion by J. Meyendorff. Cambridge, Mass., 1966. P. 50, 55.
22 Fedotov G. Russian Religious Mind. Vol. II. P. 37—40 — опи¬
сание «Измарагда». О «Домострое» см.: The Domostroi: Rules for
Russian Households in the Time of Ivan the Terrible. Ed. by
C. J. Pouncy. Ithaca, N. Y., 1994. P. 37—51.
72
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
лей — послушание, молчание, сексуальная воздержан¬
ность.
Кротость и смирение предстают как высшие добро¬
детели и в этих руководствах и в иных источниках, та¬
ких как панегирики и агиография. Идеалом святости,
даже для мирянина, был монах-аскет, но за кротость
прославляли даже князей. Так, об Андрее Боголюб-
ском говорилось: «и бысть смирен, и умилен и прост
в премудрости, и тих, и кроток, и любовен, и милос¬
тив»23. В этих руководствах восхваляется воспитание
самоуничижения: «ангельский страх, смирение и по¬
корность, кротость, спокойствие, трезвость, повинове¬
ние, внимание». Кротость и раболепие «Домострой»
выделяет также в своем наказе главе дома: «пожив с
воздержанием, лощением, поклонением, милостыней,
а более же — с любовию, смирением, покорением, бра¬
толюбием, — унаследуем жизнь вечную»24. Всепроще¬
ние, доброта, христианское милосердие и миролюбие
обеспечивают моральное совершенство.
Для достижения этих возвышенных образцов пове¬
дения, следует воспитывать послушание. «Измарагд»
объявляет: «Послушание превыше всего доброго и
всех добродетелей. Пощение ведет к Дверям, милосты¬
ня к небесам, щедрость и миролюбие к трону Господ¬
ню, но послушание поместит тебя по правую руку
Господа». Послушание начинается с почитания роди¬
телей: дети должны почитать родителей, а родите¬
ли должны прививать им раболепие. «Домострой»
предупреждает, что, если дети вырастают ленивыми,
непослушными и недисциплинированными, страда¬
23 Аскетический идеал см.: Bushkovitch Р. Religion and Society
in Russia: The Sixteenth and Seventeenth Centuries. N. Y., 1992.
P- 11 14. О Боголюбском см.: Полное собрание русских лето¬
писей (ПСРЛ). Т. 9. СПб., М. 1862. С. 251 (6683 год).
24 Fedotov Р. Russian Religious Mind. Vol. II. P. 53 (цит. no:
Домострой. Изд. Подготовлено В. В. Колесовым, В. В. Рожде¬
ственской. СПб., 1994. С. 289. - Прим. пер.). «Домострой»: До¬
мострой // Памятники литературы Древней Руси. Середина
XVI века. М., 1985. С. 93.
Глава 1. Концепции чести в культуре
73
ет репутация родителей и это может обернуться «ра¬
зорением дома, погибелью имущества и укоризной со¬
седей, и насмешкой врагов»25. Молчание или молит¬
ва, напротив, помогут обеспечить достойное поведе¬
ние.
Молчание и молитва защищают благочестивых от
искушений греха, проистекающих от грубого разгово¬
ра. «Домострой» предписывает: «делать же с молитвой
и с доброй беседой или в молчании, а если во время
дела какого раздастся слово праздное, или непристой¬
ное, или с ропотом, или со смехом, или с кощунством,
или скверные и блудливые речи, — от такого дела и
от такой беседы Божья мысль отступит... и приступят
тут лукавые, влагая в помысл всякую злобу и всякую
вражде и ненависть, и подвигают мысли на блуд, и на
гнев, и на всякое кощунство, и сквернословие, и на
всякое прочее зло».
Для женщин в особенности послушание и молча¬
ние считались важнейшими добродетелями. «Изма-
рагд» объявляет: «Услышите жены заповеди Божия и
научитеся в молчании повиноватися мужем своим»26.
«Домострой» повторяет эту мысль: «А всякий бы день
у мужа жена спрашивалась и советовалась». Женщи¬
нам следует избегать поводов к сплетням и злосло¬
вию: «и со слугами бы госпожа пустотных речей пе-
ресмешных никогда не говорила, и к ней бы никогда
не приходили ни торговки, ни бездельные женки, ни
волхвы... а дурных и пересмешных и блудливых речей
не слушать и не говорить о том... а не пересмешни-
чать и попусту не болтать... а мужу и жене никаких
наговоров не слушать и не верить без прямой* следст¬
вия над виновным»27. Требники также повторяют эту
25 «Измарагд»: Fedotov G. Р. Russian Religious Mind. Vol. II.
P. 55—56 (дано в обратном переводе с англ. — Прим. пер.). «До¬
мострой»: Домострой. С. 89.
26 «Домострой»: Домострой. С. 91. «Измарагд»: Архангель¬
ский А. С. Творения отцов церкви в древнерусской письменно¬
сти. Казань, 1890. Т. IV. С. 175.
27 Домострой. С. 115, 119.
74
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
тему, уделяя особое внимание греху клеветы и лжи28.
Здесь очевидна скрытая связь между умением вести
себя и социальным порядком. Следует избегать празд¬
ного разговора, поскольку он может стать источником
греха и пересудов, в свою очередь порождающих слу¬
хи и подозрения, которые могут разрушить чужую ре¬
путацию или вызвать злую вражду.
Ценнейшей добродетелью почиталась спокойная
жизнь. Особенно это ощущается в «Домострое» шест¬
надцатого века, возможно отразившем новые угрозы
общественной жизни эпохи перемен. «Домострой»
призывает добрых христиан почитать всех окружаю¬
щих: «Если же в селах, а также и в городах и по со¬
седству кто добр, то у своих крестьян или в силу вла¬
сти, в приказе сидя, законные сборы в нужное время
взимает не силою, и не грабежом, и не мучением...»
«Домострой» также одобряет социальную иерархию:
никто не должен выходить за рамки своего жизненно¬
го статуса, желая большего, чем ему предназначено
Богом. «Если же кто... на людей глядя, [станет] жить
не по средствам, занимая или беря незаконным путем,
та честь его обернется великим бесчестием со стыдом
и позором, и в лихое время никто ему не поможет, да
и от Бога грех, а от людей насмешка; надобно каждо¬
му человеку избегать тщеславия, и гордыни, и грехов¬
ных встреч, жить по силе своей и по возможности»29.
В дополнение к этим предписаниям поведения,
обеспечивающего социальный «статус кво», дидакти¬
ческая литература рекомендует и еще один инстру¬
мент социальной стабильности: сексуальную воздер¬
жанность. Ив Левин утверждает, что православие у
восточных славян уделяло проблеме полового греха
гораздо больше внимания, чем католическое христи¬
анство, именно в связи с обеспокоенностью социаль¬
ной опасностью промискуитета. Вследствие этого пра¬
28 Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточной
церкви. М., 1995. Т. III. Приложения. С. 153, 158 и далее.
29 Домострой. С. 103, 105.
Глава 1. Концепции чести в культуре
75
вославное учение по этому вопросу было противоре¬
чивым. Всеобщим идеалом почиталось целомудрие;
половые отношения в браке ради рождения детей при¬
знавались как бы сквозь зубы и в целом не поощря¬
лись, а всякое иное сексуальное поведение яростно
осуждалось30. Так, встречается немало восхвалений
тех, кто даже в браке живет с супругами без наруше¬
ний норм сексуального поведения и даже без супруже¬
ских отношений. Например Дмитрия Донского вос¬
хваляли за то, что «тело свое в чистоте сберег до же¬
нитьбы... И после бракосочетания также тело в чисто¬
те соблюдал, к греху непричастным <...> И прожил
он со своей княгиней Авдотьей в двадцать два года в
целомудрии, и имел с ней сыновей и дочерей, и вос¬
питал их в благочестии». Улианию Лазаревскую вос¬
хваляли за воздержание от спружеских отношений:
«Потом моли мужа, да отпустит ю в монастырь. Он же
не; отпусти, но совещастася вкупе жить, а плотнаго со¬
вокупления не имети»31.
Интересно, что сочинения морализаторского харак¬
тера, особого внимания сексуальному поведению не
уделяли32, исключая предупреждения родителям блю¬
сти целомудрие сыновей и, в особенности, дочерей:
«И беречь и блюсти чистоту телесную и от всякого
греха отцам чад своих как зеницу ока и как свою ду¬
шу»33. Однако требники на первое место ставят во¬
просы, связанные с сексуальным грехом, сравнитель¬
но меньше внимания уделяя таким проступкам, как
воровство, нападение, убийство, клевета и небрежение
воспитанием детей, которые, возможно, считались ме¬
нее частыми или менее социально опасными34. Агио¬
30 Sex and Society in the World of the Orthodox Slavs, 900—
1700. Ithaca, N. Y. and London, 1989. Chap. 1. and P. 131-135.
31 Памятники литературы Древней Руси. XFV — середина XV
века. М„ 1981. С. 215; там же. XVII век. Кн. 1. М„ 1988. С. 101.
32 На это обращает внимание Г. П. Федотов: Russian Religious
Mind. Vol. И. P. 99.
33 Домострой. С. 85.
34 Алмазов А. Указ. сон. С. 145, 159—162 и далее.
76
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
графические сочинения и панегирики великим князь¬
ям также уделяют особое внимание телесной чистоте,
целомудрию и воздержанию от плотских желаний.
К примеру, Св. Сергия Радонежского прославляли за
то, что «всячески всегда он изнурял тело свое, и иссу¬
шал плоть свою, и чистоту душевную и телесную без
осквернения соблюдал»35. В следующей главе я про¬
слежу связь между сексуальностью, женской честью и
социальной стабильностью.
Слова «Домостроя» из классического византийско¬
го «поучения юношам», как представляется, судя по
сводам законов, учительной литературе и, как мы уви¬
дим далее в этой главе, по судебным тяжбам, как бы
обобщают представления о том, каким должно быть
добродетельное поведение всех, а не только молодых:
«Следует оберегать душевную чистоту при отсутствии
телесных страстей, имея походку кроткую, голос ти¬
хий, слово благочинно, пищу и питье не острые; при
старших — молчание, перед мудрейшими — послуша¬
ние, знатным — повиновение, к равным себе и к млад¬
шим — искреннюю любовь; нечестивых, плотских, лю¬
бострастных людей избегать, поменьше говорить да
побольше смекать, не дерзить словами, не засиживать¬
ся в беседах, не бесчинствовать смехом, стыдливостью
украшаться...»36
Как представляется, в идеале честь заключалась в
пристойном поведении, целомудрии, кротости, нена¬
силии и уважении семьи и своего сообщества. Сужде¬
ния о чести в до-московский период не слишком от¬
личались от тех, что существовали в разных местах и
в разные периоды в московскую эпоху, но изменилось
общественное значение чести. До шестнадцатого века
законодательные своды не стандартизировали концеп¬
цию чести, неизвестны и тяжбы до-московского вре¬
мени по этим вопросам. Лишь одна новгородская бе¬
35 Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV
века. С. 287.
36 Домострой. СПб., 1994. С. 160.
Глава 1. Концепции чести в культуре
77
рестяная грамота, в которой женщина жалуется, что
она и ее дочь были обесчещены клеветой в отношении
их сексуального поведения, заставляет предположить,
что в этой городской республике подобные тяжбы воз¬
можно существовали37. Но Московское государство
приняло активное участие в разрешении конфликтов
по вопросам чести и оскорбления, сфокусировав зна¬
чение понятия «бесчестье» на репутации, т. е. главным
образом на устном оскорблении, и в гораздо меньшей
степени на унизительной драке. Слова и действия, ко¬
торые люди считали для себя унизительными, сфор¬
мировали представление о добродетельном человеке,
сравнимое с предписаниями сводов законов и учи¬
тельной литературы от Киевской Руси до шестнадца¬
того века.
Законы и тяжбы о чести
московского времени
Так же, как и в до-московский период, источники
московского времени не дают четкого определения
«чести». Определение чести как будто и не требова¬
лось, поскольку нормы правильного поведения были
общеизвестны. В этом Московское государство отли¬
чается от своих европейских современников раннего
нового времени. На средневековом латинском Западе
оскорбление в основном находилось в сфере юрисдик¬
ции церковного права, основывавшегося на теории,
гласившей, что публично произнесенное оскорбление
подрывает гармонию христианского общества и вме¬
шивается в насаждение церковью христианской мора¬
ли. С течением времени каноническое право установи¬
ло параметры оскорбительных речей и поступков.
К шестнадцатому веку гражданские суды Англии,
Франции, Испании и других стран также стали пре¬
тендовать на то, что оскорбление находится в их юри¬
37 Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бере¬
сте. М., 1986. С. 214.
78 Я, Щ. Коллмацн, Соединенные честью
сдикции38, основывая свои претензии на наследии
Римского права и вытягивая концепцию injuria39.
В принципе у Московского государства также был
доступ: к классическим представлениям о диффама¬
ции: кодекс Юстиниана (середина шестого века) по¬
свящает injuria целую главу40, а црздние византийские
компиляции гражданского права Юстиниана, такие
как «Эклога» (726 г.) и Procheiros nomos (870-е гг.)
проникли в Московию в славянских переводах визан¬
тийского «Номоканона» («Кормчая книга»)41. Но
38 О разрушении* оскорблением социальной гармонии см.:
Ingram Martin J. Church Courts; Sex and Marriage in England,
1570-1640,, Cambridge, England* 1987. P. 292—295; Sharpe. De¬
famation. P. 8; Jones W. R. ‘Actions for Slaunder’ — Defamation in
English Law, Language and History // Quarterly Journal of
Speech. 57. #3. 1971. P. 275. О законах и концепциях чести в
Англии см.: SMrpe.’ Defematfoti^P. fc-5; Jofie^W. R. ‘Actions for
Slaunder’; Ingram M. J. Churcln Courts^ Рл294—297; James M.
English Politics and the Concept of Honour, 1485—1642 // Past
and Present: Supplement 3. 1978. О Франции см.: Jouanna A.
Recherches sur la notion d’honneur au XVl^ sincle // Revue
d’histoire moderne et contemporaine. 15. 1968. 597—623. Об Ис¬
пании см.: BarojaJ. C. Honour and Shame: A Historical Account
of Several Conflicts // Honour and Shame: The Values of
Mediterranean Society. Chicago, 1966. Ed. by J. G. Peristiany and
J. Pitt-Rivers. P. 83—92. Об Италии см.: Bryson F. R. The Point
of Honor in SixteentbCentury Italy. Chicago, 1935; Ruggiero G.
Violence in Early Renaissance Venice. New Brunswick, N. J., 1980;
Burke P. The Historical Anthropology of Early Modern Italy.
Cambridge, England, 1987.
39 Radin M. Handbook of Roman Law. St. Paul, Minn., 1927
P. 138-143.
A0 Justinian. The Digest of Roman Law: Theft, Rapine, Damage
and Insult. Trans, by C. F. Kolbert. Harmondsworth, England and
New York, 1979. P. 158—185.
41 О византийском праве см.: Oikonomides N. Law, Byzanti¬
ne // Dictionary of the Middle Ages. Ed. by J. R. Strayer. 13 Vols.
1982 1989. VoL 7. P. 390—393 и Meyendorf /. Law. Canon: By¬
zantine // Ibid. P. 394—395. О его рецепции на Руси см.: Kai¬
ser D. Н. Law, Russian (Muscovite) // Ibid. P. 506 и luzek P. I.
Kormraja Kniga: Studies on the Chief Code of Russian Canon
Law // Orientalia Christiana Analecta. 168. Rome, 1964, особенно
p. 88-90.
79
г„оРЯ 1. Концепции uecmujjy^^
1 Лапсх -»-•
именно эти разделы ~
право было практичнь ^чувствительны к диф
«ячяет что московиты были нету назад
Как своеобразно«Л»*-. «Н"ЧТ°
Поллок и Мейтленд о чем считать, что
не является большим за^ ощущали только
наши предки во >Р“" Р„ значения.,-. Как н
удары, а словам не придали ^ Московского госу-
средневековые англич , получади защиту от ос-
дарства энергично суди так и физического. Их без-
корбления — как Ус™ ’ предсТавлениям о диффама-
различие к теоретическим нрщ^^ченном развитии
вИросс№^равового наследия Византин, чем о безр •
личин к затрагиваемым "Р“™“ кои „ не остановился
Хотя ни один М0СК0ВС^ вляло устное оскорбле¬
на определении того’ 4 й вие, из ссылок, разбросан-
ние или унизительное действ ^ ^ можем экстра-
ных но законодательным^код^^^^^е^е Q тоМ> Что
полировать вполн ег0 на требованиях людей,
значила честь и ПР° Р тяЖбах. Ранние кодексы под-
I отразившихся в сУДеб^2ле„ия и почитания вы-
1 нимают вопрос Ус™0^ 1397-1398 гг. ут-
1 сокого статуса. В ДвИНС*° JL боярина, или до кро-
I верждалось: «А кто «ого изла Р наместШцы су-
' ви ударит, или на Хотя в Судебни-
| дЯт ему по его отече У упомянуто, он преду
I смат^ваетСсанкцдаС^еу^тное оскоР^ление ~~ <<лаи>> ■
| '^TpoUMkJ^^landF. “вЙ. 535.
1 the Time of Edward I. Cambr1^ ’ gT 2 c 181. Ct. 2.; Судеб-
! « Двинская уставная грам -^ дта статья повторена в у
» Sr.r55«Pr,TP3.T.2.C.^.CT.3..
80
JLJEJ^chh. Соединенные
— шестью
ЧУДебник 1550 г ня ' "
статьей, определяющеГ™!^4'""6 *■««»
н не определяет при этом г ацию аа оскорбление
московитов оскорбление Й„, ГО <<б««ья». д,.
Для его обозначения испольэп В 0СН0БГ,0М устным,
(«лай» «бра„Ь)>> «непригоие^ " РаЗНЫе
слова»), служащие своего пп СЛОва>>’ «непристойные
;ье. В том, чем былГ™ сл«а “Г™ Д“ ° б««
олько на сами тяжбы. Сначала !, жа' полагаться
Р конструировать по деб ’ днако> мы можем
1550 г. и сквозь весь гршт сводам, начиная с
иных значений и вар„ата"™”“й ««олько
Московском государстве. ^пользования чести в
ДОстоСтТоТуздХд^ ЗЭЩИТ0Й Очного
вия. Как правило, законГпЛ/^^ного дейст-
«увечье» и не считали больт^ ^11 <<бесче^ье» и
стящимиЧ Однако бес^
Деиствия признавались унизит.!! физиче<*ого воз-
те> что относились к сексуальныйНЬШИ’ в особенности
тации: жестоко наказы^ Г НаРУшениям и рену-
Дение на женщину, особенно ^насилование, а нана-
лось заключением в тюршу и Г^10’ Наказыва-
бесчестье. Как бесчестье^асиенивТ™ ШТрафом за
винения в незаконном ро^ети^ ^ И Л°ЖНЬ1е об'
Русской Правды и закона™ ’ ^П'ажением норм
было то, что в cyaS"0^"™ Удельной поры
Рассматривались действия нано КЭК оскпРб«тельные
«от,„УтЬ * 1Т 3 г» р Т- 4- С- 421. Ст 73 V V.O 26)’ Судебник
1 3- АЛ. 1. Ст. 5 С г о Ч '3 '5 Ул°жение 1649 г /dq
Гаа С. С. 150; Га. 21. Ст'
Н 22. Ст. 17. (рЧгЧс™ “ЗГн" Ул°*“™ №19 г.:
м же- Гл- 10- Ст. 280. С. 149—150 Незак°нное рождение:
Глава 1. Концепции чети в культуре
81
нее головной убор (также как и потянуть мужчину за
бороду или разорвать ему одежду).
Законодательство использовало концепцию чести
для установления в общинах мира, соответствующего
книжной заботе о добрососедстве и социальном поряд¬
ке. Согласно закону, нападение на дом оскорбляло его
владельца; соответственно, и физическое оскорбление
хозяином приглашенных им гостей было для них бес¬
честьем. Унизительным считалось быть укушенным
другим человеком или подвергнуться нападению со¬
бак46.
В дополнение к этому законы использовали честь
еще некоторыми способами, которые одновременно
защищали репутацию и сдерживали судебный произ¬
вол. К примеру, с 1550-х гг. компенсировались за
«бесчестье» жертвы оскорбленной чести в результате
вынесенного неправильного приговора, ложных пока¬
заний, необоснованного ареста, подачи в суд ложного
обвинения, подделки улик или составления подлож¬
ной заемной кабалы47. Проявление неуважения к на-
46 Нападение на дом: Уложение 1649 г., гл. 10. Ст. 198—200
(РЗ. Т. 3. С. 134). Хозяин, оскорбляющий гостей: Уложение
1649 г. Гл. 22, Ст. 11, 12 (РЗ. Т. 3. С. 249). Укус другим чело¬
веком: Кунгурские акты XVII века. 1668—1699 г. Под ред.
А. А. Титова. СПб., 1888. № 72. С. 249-263 (1697 г.). Законо¬
дательство о нападении собак: Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 281
(РЗ. Т. 3. С. 150). Примеры нападения собак: РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Д. 278. Л. 596 (1641 г.); там же. Д. 784.
Л. 131-133 (1678 г.).
47 Неправильный приговор: Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 5,
9. (РЗ. Т. 3. С. 102, 103.). Ложные показания: Акты историчес¬
кие, собранные и изданные Археографической комиссией (АИ)
СПб., 1841. Т. 1. Mb 154/V. № 5. С. 255 (1556 г.); ПРП. Т. 4.
С. 440—441. Ст. 212 (1589 г.); Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 162
(РЗ. Т. 3. С. 128—129). Необоснованный арест: Судебник
1550 г. Ст. 70 (РЗ. Т. 2. С. 113.); Судебник 1589 г. Ст. 103
(ПРП. Т. 4. С. 425); Уложение 1649 г. Гл. 21. Ст. 88. (РЗ. Т. 3.
С. 244—245). Ложное обвинение: Судебник 1550 г. (РЗ. Т. 2.
С. 97-98. Ст. 6; С. 102-103. Ст. 33). 1582 год: АИ. Т. 1.
№ 154/ХХ. С. 271-272. 1589 год: ПРП. Т. 4. С. 414. Ст. 6. Со¬
ответственно Уложение 1649 г.: Гл. 2. Ст. 17 (РЗ. Т. 3. С. 89);
82
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
холящимся на государевой службе было одинаково ос¬
корбительно и для них самих, и для государя. Бесче¬
стьем считалось нападение на служилого человека в
военном лагере; намеренно неверно написать в доку¬
менте или неверно назвать чье-либо имя или чин в
прямом обращении значило очернить его социальное
положение; оскорбление пристава, вручающего доку¬
менты, означало бесчестие и ему, и царской админис¬
трации, которую этот документ представлял. Другие
законы особо поддерживали порядок функционирова¬
ния судебной системы. Согласиться на третейский
суд, а затем не признать его приговора наказывалось
как бесчестье судьи; ссора в приказе перед лицом су¬
дей наказывалась двойным штрафом за бесчестье48.
Взять суд в собственные руки значило навлечь на се¬
бя наказание и обесчестить жертву. К примеру, пы¬
тать вора вместо того, чтобы передать его властям,
значило обесчестить его49. Наконец, широкий круг
различных вариантов «бесчестья» включал оскорбле¬
ние церкви, царя или его образа. Среди них были та¬
кие нарушения как ссоры в церкви или в царских па¬
латах и оскорбление судьи50. Нередко эти оскорбле-
Гл. 7. Ст. 12, 31 (С. 94, 97); Гл. 10. Ст. 9, 14, 17-18, 107, 143,
171, 252 (С. 103-104, 113, 123, 130, 145); Гл. 21. Ст. 55.
(С. 239); Гл. 25. Ст. 4 (С. 253). 1681 год: ПСЗ. Т. 2. № 886.
С. 346—347. Подделка улик: Уложение 1649 г. Гл. 21. Ст. 56
(РЗ. Т. 3. С. 239). Подложная заемная кабала: Уложение
1649 г. Гл. 10. Ст. 251 (РЗ. Т. 3. С. 145).
48 Третейский: Уложение 1649 г. Гл. 15, ст. 5 (РЗ. Т. 3.
С. 163). Судная изба: Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 105—106
(РЗ. Т. 3. С. 112-113).
49 Оскорбление пристава: Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 142
(РЗ. Т. 3. С. 123). Служилый человек: Уложение 1649 г. Гл. 7.
Ст. 32 (РЗ. Т. 3. С. 97). Намеренно неверное написание или ис¬
пользование имени: ПСЗ. Т. 1. № 597. С. 1000. 1675 г.; там же.
Т. 2. No 812. С. 253-254; там же. № 1106. С. 651-652. 1685 г.;
Ср.: там же. Т. 3. № 1374. С. 66—67. 1690 г. Пытки вора: Уло¬
жение 1649 г. Гл. 21. Ст. 88 (РЗ. Т. 3. С. 244-245).
50 Уложение 1649 г. Гл. 1. Ст. 5-7 (РЗ. Т. 3. С. 85-86);
Гл. 3. Ст. 1, 2, 5 (там же. С. 89—90); Гл. 10. Ст. 106 (там же.
С. 113).
Глава 1. Концепции чести в культуре
83
ция, затрагивавшие государственные институты, а так¬
же индивидов, дабы подчеркнуть их серьезность, на¬
казывались по крайней мере двойным штрафом за бес¬
честье, как и соответствующей компенсацией. Таким
образом, законы показывают нам, как суды использо¬
вали концепцию чести. Законы защищали индивидов
от ущерба их репутации, а также предотвращали мел¬
кое насилие и беспорядки в общинах; они защищали
дом и его соседское окружение от насилия; предотвра¬
щали оскорбление судебной системы и насаждали ува¬
жение к царю, его представителям и учреждениям.
Тяжбы раскрывают пикантные детали того, что в
действительности говорили люди, оскорбляя друг дру¬
га. Я собрала базу данных, включающую более чем
шестьсот обрывочных и полных судебных дел по во¬
просам чести, больше половины которых архивные, а
остальные опубликованы. Это собрание, как кажется,
представляет достаточную хронологическую, геогра¬
фическую и тематическую широту как с точки зрения
концепции чести, так и практики ее использования51.
Тяжебные дела происходят из многочисленных уч¬
реждений России раннего нового времени, обладав¬
ших судебными полномочиями. В иерархии централь¬
ных и местных учреждений такие функции как судеб¬
ная, сбор налогов и формирование армии в целом не
были связаны. К семнадцатому веку было создано не¬
сколько приказов, основной обязанностью которых
был разбор тяжб между служилыми людьми (Москов¬
ский и Владимирский судные приказы), но другие уч¬
реждения также разбирали подобные дела как среди
лиц этой, так и иных социальных категорий52. К при¬
51 Более подробно см.: Kollmann N. S. Honor and Dishonor in
Early Modern Russia // Forschungen. 46. 1392. P. 131—146.
52 О судных и других приказах см.: Князьков С. Е. Судные
приказы в конце XVI — первой половине XVII в. // Историче¬
ские записки. М., 1987. Т.: 115. С. 268—285; Чернов А. В. О клас¬
сификации центральных государственных учреждений XVI—
XVII вв. // Исторический архив. 1958. № 1. С. 195—202; Устю-
гов Н. В. Эволюция приказного строя Русского государства в
84
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
меру, судебная власть над городом Москвой находи¬
лась в руках Земского приказа, в то время как Посоль¬
ский приказ имел юрисдикцию над большей частью
Севера, а также некоторыми нерусскими группами на¬
селения на западной и степной границах53. В то же
время широкими судебными полномочиями над всеми
социальными группами обладали воеводы в Центре,
Сибири и на степной границе. На Севере роль судов
играли общинные институции, и даже церковные уч¬
реждения. Более того, помещики обладали юрисдик¬
цией над зависимыми от них крестьянами, также как
церковь над священнослужителями, монахами, мона¬
хинями и зависимыми от нее светскими лицами. Та¬
ким образом, тяжебные дела о бесчестье, в силу свое¬
го происхождения из разных учреждений, разбросаны
по многим архивам.
База данных для данного исследования представля¬
ет собой широкий круг всевозможных источников су¬
дебного делопроизводства по вопросам бесчестья.
Примерно половина (378) из 632 дел хранятся в фон¬
де Разрядного приказа, но поскольку там оказались
дела многих приказов, это достаточно разнообразный
источник. Остальные дела происходят из различных
светских и церковных судебных учреждений54.
XVII в. // Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964.
С. 134—167; Brown Р. Muscovite Government Bureaus // Russian
History. 10. 1983. P. 269-330.
^ Административные дела Посольского приказа хранятся в
фонде 141 «Приказные дела старых лет» РГАДА. См. мое «Pre¬
face», а также «Предисловие» в кн.: Описание древнейших до¬
кументов архивов московских приказов XVI — начала XVII вв.
(РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет). М., 1994. С. i—
xiv.
54 Они включают Оружейную палату (некоторые опублико¬
ваны в кн.: Московская деловая и бытовая письменность XVII
века. М., 1968; Памятники деловой письменности XVII века.
Владимирский край. М., 1984.); местные суды воевод Владими¬
ра (Памятники деловой письменности), Перми (Титов А. А.
Кунгурские акты), районов Северной Двины и Сольвычегодска
(Русская историческая библиотека [РИБ] СПб., 1890. Т. 12;
Глава 1. Концепции чести в культуре
85
Это собрание отличается большим социальным и
географическим разнообразием. Львиная доля в нем
принадлежит, однако, тяжбам между служилыми
людьми55, но представлены также посадские люди,
священнослужители и зависимые от них лица, кресть¬
яне и холопы. Географически в нем имеются много¬
численные дела изо всех московских территорий: Цен¬
тра, Новгородских земель, западного и степного при¬
граничья, Севера (Двинская, Пермская и Вятская зем¬
ли), Сибири, причем преобладают дела из Центра и
степного приграничья.
Собрание имеет широкий хронологический охват,
но лишь незначительное число дел сохранилось от
XVI — начала XVII вв. Их число постепенно увеличи¬
вается на протяжении XVII в. Это относится не толь¬
ко к данному собранию, но и к примерно двум тыся¬
чам дел о бесчестье, зафиксированных в опубликован¬
ных описях фонда Разрядного приказа. И в моей базе
данных, и в фонде число дел о бесчестье резко увели¬
чивается в период 1670—1690-х гг.56, отражая тем са-
СПб., 1894. Т. 14); суды митрополита Ростовского (Памятники
письменности в музеях Вологодской области. Каталог-путеводи¬
тель. Т. 1—5. Ч. 1—11. Вологда. 1982—1989.) и кафедрального
собора Устюга Великого (РИБ. Т. 25. СПб., 1908); монастырей
и церквей Новгорода, Астрахани, Нижнего Новгорода и др.
(РИБ. Т. 2. СПб., 1875).
55 Лишь в 130 случаях никто из тяжущихся не находился на
военной службе; в 71 случае не служилый человек судился со
служилым, а в остальных 431 тяжбы происходили между слу¬
жилыми людьми разных чинов.
56 Описание документов фонда Разрядного приказа см.: Опи¬
сание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве
Министерства юстиции. Т. 9—20. М., 1894—1921. Хронологиче¬
ский разрыв представляет собой следующее: и в моей базе дан¬
ных и в фонде меньше, чем 10 дел приходится на каждое деся¬
тилетие в период с 1500 по 1619 г.; на 1620-е гг. приходится
44 дела в базе данных и 19 в фонде, на 1630-е гг. соответствен¬
но 44 и 39, на 1640-е — 85 и 78, на 1650-е — 45 и 122, на
1660-е - 47 и 91, на 1670-е - 69 и 178, на 1680-е - 101 и 445,
на 1690-е - 94 и 893, на 1700-е - 35 и 124, на 1710-е - 15 и 0,
на 1720-е - 2 и 0.
86
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
мым значительные социальные изменения, происшед¬
шие в эти десятилетия. Уменьшение числа подобных
тяжб с 1690-х гг. как в моей базе данных, так и в фон¬
де, связано не с отсутствием интереса к вопросам
чести (в Заключении рассматривается сохраняющееся
значение чести в послепетровский период), а с инсти¬
туциональными преобразованиями петровского вре¬
мени.
Рассматривая бесчестье в целом, как оно представ¬
лено в базе данных, можно придти к выводу, что ос¬
корбление действием редко являлось единственной
причиной бесчестья. Как правило, оно сопровожда¬
лось словесным оскорблением. Из 558 случаев, в ко¬
торых тип оскорбления удается определить, в 189 слу¬
чаях (33%) физическое действие сопровождалось уст¬
ным оскорблением; лишь в 45 случаях как унизитель¬
ное воспринималось одно действие, В большинстве
случаев (324) оскорбление было только устным. Лич¬
ная репутация была столь ценима, поскольку в мос¬
ковском обществе она имела практическое значение:
должности в местных органах управления предостав¬
лялись «лучшим» и «добрым людям» и в них отказы¬
вали «ведомым лихим людям»57. В целом существовал
общепринятый набор оскорблений, дающий представ¬
ление о том, кого московиты считали человеком чес¬
ти. Хотя при этом имелись определенные различия по
признаку пола и социального положения, они не со¬
ставляют самостоятельных дискурсов чести.
Особенно волновали жителей Московии обвинения
в нарушении закона. Наиболее часто встречаются тяж¬
бы из-за оскорбления обвинением в воровстве, пре¬
ступном поведении, уклонении от военной службы
57 О «ведомых лихих людях» см.: Dewey Н. W. Defamation
and False Accusation (Iabednichestyo)inOld Muscovite So¬
ciety // Etudes slaves et esteuropimnes/’-Slavic and East European
Studies. 11. Pts. 3-4. 1966/1967. P. 113-114. Судебник 1550 г.
Ст. 52, 59—61 (РЗ. Т. 2. С. 106—108) клеймит «лихих» людей,
а Судебник 1589 г. Ст. 71 (ПРП. Т. 4. С. 421) отказывает им в
чести.
Глава 1. Концепции чести в культуре
87
и т. п.58 Это напоминает как Домострой с его призы¬
вами не лгать, не обманывать и не красть, так и мно¬
гочисленные судебники, озабоченные ложными обви¬
нениями в нарушении закона. Семья, семейная честь
и тесно связанная с нею сексуальная чистота образо¬
вывали вторую наиболее чувствительную сферу. Час¬
тыми были тяжбы из-за матерной брани, из-за поруга¬
ния семейной чести, а также из-за обвинений в супру¬
жеской неверности, распущенности и т. п. Здесь наи¬
более заметны половые различия. Хотя жаловались
на подобные оскорбления и мужчины и женщины,
большая часть из 207 дел, в которых участвовали
женщины, касались клеветы на их моральное поведе¬
ние59. От добропорядочного человека требовалась так¬
же любовь к родителям. Родители подавали на своих
детей в суд за увечье и неуважение, а наказание, на¬
значаемое в таких случаях, было большим, чем обыч¬
ные денежные штрафы60. Религиозная чистота само
собой разумелась. Хотя она и не часто встречается в
подобных делах, но если человека обвиняли в недо¬
статке православной веры, он или она могли подать в
58 Вор: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. 1638 г. Стб. 138.
Л. 331—346; там же. Приказной стол. 1645 г. Стб. 162. Л. 13—
16, 160-165; 1673 г. Стб. 675. Л. 86-93; 1701 г. Стб. 2749.
Ч. 2. Л. 12—38. Уклонение от службы: РГАДА. Ф. 210. Белго¬
родский стол. 1693 г. Стб. 857. Л. 42—60; Приказной стол.
1702 г. Стб. 2686. Л. 1—14. Измена: РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. 1658 г. Стб. 214. Л. 150—152; 1660 г. Стб. 346. Л. 302
304; 1682 г. Стб. 612. Л. 58—80.
59 Мужчины, обвиненные в содомии и инцесте; Историко¬
юридические акты переходной эпохи XVII—XVIII веков. Под
ред. К. П. Победоносцева. М., 1887. С. 45—46. 1703 г.; РИБ.
Т. 12. № 143. Стб. 589—595. 1683 г. Оскорбление женщин (см.
также главу 2): РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 139.
Л. 473-494. 1635 г.; Стб. 192. Л. 143-163. 1649 г.; Победонос¬
цев К. П. Материалы для истории приказного судопроизводст¬
ва в России. М„ 1890. Д. 43. С. 98. 1713 г.
60 РЗ. Т. 3. С. 248. (Гл. 22. Ст. 4,5). Примеры: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 384. Л. 163—164. 1667 г.; Стб.
2574. Л. 12-17. 1701 г.
88
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
суд61. И опять же мы наблюдали заботу об этом в ди¬
дактической литературе и судебниках.
Третьей, наиболее часто встречающейся заботой,
было социальное положение. Независимо от того, на¬
сколько низким было положение человека в социаль¬
ной иерархии, он возражал, если его чин оскорбляли.
Бояре утверждали, что их семьи никогда не служили
в городовых дворянах, городовые вскидывались, если
их называли стрельцами, стрельцы отвергали прозва¬
ние посадских, и даже холопы возражали, если их на¬
зывали крестьянами, когда они выполняли обязанно¬
сти поверенных своих хозяев62. Указом даже объявля¬
лось, что нельзя оскорблять словом «знаменщик»63.
Люди подавали в суд за бесчестье, когда оскорбляли
их имена, семьи или чины. Истцы протестовали, ког¬
да их называли «худой княжищек», «детишки бояр¬
ские» и «гривненный воеводишка»64. Они также объ¬
являли себя обесчещенными, если кто-то утверждал,
что их побили за прошлые преступления, поскольку
телесные наказания использовались для низших соци¬
альных групп или для значительных преступлений65.
61 Интересно, что люди редко оскорбляли других, называя их
«еретиками» (один пример см.: Деловая письменность Вологод¬
ского края XVII-XVIII вв. Вологда, 1979. С. 27); они исполь¬
зовали более общие выражения вроде «враг господен»: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 400. Л. 90—106. 1674 г.; Стб 2686
Л. 1-14. 1702 г.; Стб. 1377. Л. 42-46. 1691 г.
62 Разъяренный холоп: ААЭ. Т. 2. № 142. С. 257—258.
63 1646 г.: ЗА. № 318. С. 217; 1648 г.: ЗА. № 337. С. 225.
64 Примеры см.: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол.
Стб. 174. Л. 312-315. 1644 г.; Стб. 1370. Л. 125, 136—137.
1692 г.; там же. Приказной стол. Стб. 153. Л. 117—125 1652 г •
Стб. 315. Л. 1-34. 1655 г.; Стб. 787. Л. 71-79. 1678 г.; Москов¬
ская деловая и бытовая письменность. Ч. 2. Ms 32—33. С. 60—
61. 1639 г.; ПСЗ. 1 собрание. Т. 3. № 1460. С. 149—151. 1693 г.
65 Соборным уложением 1649 г., к примеру, устанавливалось,
что чиновник-мздоимец должен быть наказан телесно, если
только он не «почестнее», в каковом случае его следовало за¬
ключить в тюрьму: Гл. 10. Ст. 20 (РЗ. Т. 3. С. 105). Примеры:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 729. Л. 118—128. 1676 г.;
Историко-юридические акты. С. 41—51. 1705 г.
Глава 1. Концепции чести в культуре
89
Наконец, большой набор разнообразных насмешек и
прозвищ (например, «лысый дьявол», «сукин сын»,
«собака», «щенок») — своего рода «боевые слова», спо¬
собные спровоцировать ссору, могли стать предметом
судебного разбирательства взамен выяснения отноше¬
ний при помощи кулаков66.
Озабоченность статусом чина и даже местничество
не составляли отдельного дискурса чести для отдель¬
ных социальных групп, как это было в Испании, Гер¬
мании и других местах раннего нового времени67.
Скорее, они усиливали всеобщие ценности. Мужчины,
как и женщины, негодовали по поводу оскорбления на
сексуальной почве; тяглое население было также чув¬
ствительно к поношению своего социального статуса,
как и бояре. Жители Московской Руси не пользова¬
лись ни богатым словарем оскорбительных жестов, ко¬
торый был в ходу у средневековых французов и ита¬
льянцев шестнадцатого века, ни пасквилями, т. е. са¬
тирическими памфлетами, вывешивавшимися для все¬
общего обозрения68. Но, по сути, в представлениях о
чести у русских было много общего с их европейски¬
ми современниками. Изучение ряда стран раннего но¬
вого времени — Англии, Франции и Французской Ка¬
нады, Италии, Германии и Испании — показывает,
66 Примеры включают: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб.
1064. Л. 10-13. 1687 г.; Стб. 558. Л. 453-475. 1644 г.; Стб. 787.
Л. 71-79. 1678 г.; Стб. 177. Л. 56-92. 1649 г. (Опубликовано
почти полностью в кн.: Забелин И. Е. Домашний быт русских
царей в XVI и XVII ст. Ч. 1. 4-е изд. М., 1918. С. 373-382);
Стб. 315. Л. 1-34. 1655 г.; Стб. 1013. Л. 22-40. 1669 г.; Стб.
153. Л. 117—125. 1652 г.; Московская деловая и бытовая пись¬
менность. Ч. 2. № 14. С. 52. 1634 г.
67 Испания: Religion, World Views, Social Classes and Honor
During the Sixteenth and Seventeenth Centuries in Spain // Honor
and Grace in Anthropology. Ed. by J. G. Peristiany and J. Pitt-
Rivers. Cambridge, England. 1992. P. 91—102. Германия: Dtil-
men R. van. Kultur and Alltag in der frbhen Neuzeit. Vol. 2. Dorf
und Stadt. 16—18. Jahrhundert. Munich, 1992. P. 194—214.
68 Франция: Gauvard C. «De grace especial». Crime, etat et so-
cietft en France a la fin du Moyen Age. 2 vols. Paris. 1991. Chap.
16. Италия: Burke P. Historical Anthropology. Chap. 8.
90
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
что женщины были особенно чувствительны к оскор¬
блениям сексуального характера. Аналогично обвине¬
ния в нарушения закона возглавляли список оскорб¬
лений и в елизаветинской Англии, и в Дижоне шест¬
надцатого века, и в Париже восемнадцатого69. В ис¬
панском Partidas — своде законов XIII в. — называл¬
ся ряд бесчестящих слов и поступков, сопоставимых с
заботами московитов: оскорбительные слова, удары
палкой или камнем, ущерб имуществу или дому70.
Трудно сказать, почему представления о чести в
Московской Руси схожи с европейскими раннего но¬
вого времени. До некоторой степени можно утверж¬
дать, что это общечеловеческие ценности. Но посколь¬
ку эти представления столь тесно связаны с защитой
социально обусловленных институтов (таких, как се¬
мья и социальные чины) или социально обусловлен¬
ных ролей полов, с подобными утверждениями следу¬
ет быть осторожным. Скорее, объяснение находится в
сфере общности русской культуры с теми аспектами
европейского прошлого, которые и создали восприя¬
тие чести: христианство (в католической или визан¬
тийской формах) и Германское наследие, общее и для
восточных славян (через Русь эпохи викингов) и для
большей части Западной Европы.
Кто был носителем чести
в Московской Руси
Как и для его предшественников киевского и
удельного времени, для московского законодательства
была характерна социальная широта. Имплицитное
69 Ingram М. J. Church Courts. Р. 297—299; Sharpe J. A. Defa¬
mation and Sexual Slander. P. 10—16; Farr J. R. Hands of Honor:
Artisans and Their World in Dijon, 1550—1650. Ithaca, N. Y. and
London, 1988. P. 182—194; Garrioch D. Verbal Insults in Eigh¬
teenth-Century Paris // The Social History of Language. Ed. by
P. Burke and R. Porter. Cambridge, England, 1987. P. 107—113.
70 BarojaJ. C. Honour and Shame: A Historical Account. P. 90—
91. «Partidas» был создан на основе римского права: Donahue Jr.,
Глава 1. Концепции чести в культуре
91
представление о том, что честь свойственна всем соци¬
альным группам, было сделано явным в Судебнике
1589 г., который обозначил тех, кто не мог претендо¬
вать на защиту чести: «а татем, и разбойникам, и за-
жигалщикам, и ведомым лихим людем безчестия
нет»71. Другими словами, те, кто нанес вред сообщест¬
ву, были лишены чести, но все остальные ее разделя¬
ли. Это резко отличается от ситуации, к примеру, в
Германии раннего нового времени, где целые катего¬
рии людей считались париями, поскольку были заня¬
ты в «бесчестных» профессиях (палачи, цирюльники,
мясники и др.), и где цеха определяли ремесленную
честь отдельно от иных социальных групп72.
Подобная широта делала достойными членами об¬
щества Московской Руси поразительно широкий круг
людей. Судебник 1550 г., хоть и весьма лаконичный,
не создает впечатления, чТо честь — это достояние
лишь элиты. Он детально расписывает штрафы за ос¬
корбление лиц всех светских чинов от тяглых и даже
холопов до политической элиты, а также их жен и до¬
черей73. Местные судные грамоты 1556 и 1561 гг. так¬
же подтверждают право на защиту чести как городско¬
го, так и сельского тяглового населения74. Судебник
1589 г. был составлен для Севера Московской Руси.
Ch. Law, Civil // Dictionary of the Middle Ages. Vol. 7. P. 422.
Джеймс Фарр обнаруживает аналогичные оскорбления в Дижо¬
не XVI в.: Farr J. R. Hands of Honor. P. 182—185.
71 ПРП. T. 4. C. 421. Ct. 71.
72 Stuart К. E. The Boundaries of Honor: ‘Dishonorable People’
in Augsburg, 1500—1800. Ph. D. dissertation. Yale University,
1993; Walker M. German Home Towns: Community, State, and Ge¬
neral Estate 1648—1871. Ithaca, N. Y. and London, 1971. Chap. 3;
Diilmen R. van. Kultur and Alltag. P194—214; Dinges M. Die Ehre
als Thema der historischen Anthropologie. Bemerkungen zur Wis-
senschaftsgeschichte und zur Konzeptualisierung // Verletzte Ehre,
Ehr Konflikte in Gesellschaften des Mittelalters und der frbhen
Neuzeit. Cologne, 1995. P. 29—62.
73 P3. T. 2. C. 101. Ct. 26. Эта статья повторена в Сводном
Судебнике начала XVII в.: ПРП. Т. 4. С. 500. Ст. 26.
74 1556 г.: АИ. Т. 1. № 165. С. 315-318. 1561 г.: ААЭ. Т. 1.
№ 257. С. 280-283.
92
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
На этой территории в основном не было помещичьего
землевладения и для нее было характерно ориентиро¬
ванное на торговлю хозяйство ремесленников, купцов,
рыбаков, охотников и т. п. В дополнение к уже изве¬
стным служилым людям, царским слугам, купцам, ре¬
месленникам, крестьянам, холопам и выборным, чья
честь была защищена Судебником 1550 г., Судебник
1589 г. добавил к этому пестрому списку священни¬
ков, монахов и других церковников, «описных» и «не-
описных» скоморохов, нищих, калик, незаконнорож¬
денных, проституток, «ведьм», стрельцов и казаков75!
Высшая ступень в регламентации компенсации
за бесчестье была достигнута в Соборном уложении
1649 г.76 В его 75 статьях (в сравнении с 1-й в Судеб¬
нике 1550 г. и 31-й в Судебнике 1589 г.) добавлены
церковные иерархи и институции, не упоминавшиеся
до этого (в Судебнике 1589 г. упоминаются священни¬
ки, но не иерархи и отдельные монастыри)77. Преце¬
дентное право, однако, показывает, что уже в XV в.
церковники входили в символическое сообщество чес¬
ти78. Применительно к светским чинам Уложение
1649 г. объединило их в более крупные группы, чем в
Судебнике 1589 г., но, тем не менее, назвало больше
чинов и, по сравнению с предшествующими судебни¬
ками, усложнило компенсацию за оскорбление. Читая
Уложение 1649 г. о компенсации за бесчестье как буд¬
то читаешь описание современной ему социальной
структуры общества. Включены многие новые чины
служилых людей и приказных, иерархия купеческих
чинов, тяглое население города и деревни (крестьяне
к этому времени уже были закрепощены) и даже «гу-
75 ПРП. Т. 4. С. 419-421. Ст. 41-72.
76 Специальные указы 1620 и 1645 гг. установили плату за
бесчестье разных категорий купцов: Баренцев В. А. Жалованная
грамота // Советские архивы. 1979. № 6. С. 60; ЗА. № 304.
С. 210.
77 Соборное уложение 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 106—112. Гл. 10.
Ст. 27-99; С. 251. Гл. 23. Ст. 3.; Гл. 24. Ст. 1-2.
78 АИ. Т. 1. № 50. С. 98-99.
Глава 1. Концепции чести в культуре
93
лящие люди». По сути, не заявляя об этом прямо, мос¬
ковское законодательство, начиная с 1550 г. и на про¬
тяжении XVII века, описывает все общество, как объ¬
единенное понятиями чести.
Символическое сообщество чести и в теории, и на
практике включало и неправославных, и нерусских.
Уложение 1649 г. распространяет защиту закона на
иностранцев и определяет цену бесчестья казаков и
гетманов, которые вовсе не обязательно были русски¬
ми или православными79. Указ 1699 г. определял раз¬
мер штрафа за оскорбление православного иностран¬
цем80. Имеется несколько дел, в которых участвовали
нерусские. Так, в 1639 г. представитель видного рода
северокавказского происхождения князь Иван Черкас¬
ский, который был православным, заявил, что он
подвержен оскорблению из-за своего «иноземства».
В 1640 г. некий европеец, объявивший себя «москов¬
ским кормовым иноземцем», с успехом защищался от
обвинения в оскорблении другого иностранца и его
жены. Царский трубач Кристофер Цыцеклер в 1643 г.
подал в суд на служилого человека за устное оскорб¬
ление81. В 1687 г. ротмистр полка нового строя был
по приказу подвергнут телесному наказанию за нару¬
шение субординации: он назвал своего старшего офи¬
цера Микулу фон Вердина «немчинишкой» и «пьяни¬
79 Доступность закона для всех: Уложение 1649 г. Гл. 10.
Ст. 1 (РЗ. Т. 3. С. 102). Казаки: Уложение 1649 г. Гл. 23.
Ст. 3.; Гл. 24. Ст. 1—2 (РЗ. Т. 3. С. 251). Тяжбы о бесчестье
между казаками встречаются довольно часто, см.: Анпило¬
гов Г. Н. Новые документы о России конца XVI — начала
XVII вв. М„ 1967. С. 375-377; АИ. Т. 2. № 12, 13. С. 12-13;
Дополнения к актам историческим (ДАИ). Т. 12. СПб., 1872.
№ 2. С. 2—8; Акты Тульского губернского правления. Летопись
занятий Императорской Археографической комиссии (ЛЗАК)
за 191# год. СПб., 1911. Т. 23. № 302, 305, 330, 355, 1005
(1677-1690 гг.).
80 ПСЗ. Т. 3. № 1731. (Штраф составлял 50 руб.) 1699 г.
81 1639 г.: Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 32. С. 60. 1640 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 130.
Л. 771—781. 1643 г.: там же. Белгородский стол. Стб. 190. Ч. 2.
Л. 516.
94
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
цей». Иностранец Тобайас Кригель в 1711 г. выиграл
дело о бесчестье против ложно обвинившего его сол¬
дата. В 1720 г. некий армянин выиграл дело против
двух армян, один из которых обозначал себя как «но-
вокрещенный армянин», за устное оскорбление и на¬
падение на него и его жену82.
Поскольку некоторые из нерусских и неправослав¬
ных участников тяжб были европейцами, можно было
бы утверждать, что они принесли с собой европейское
представление о чести. Но о действенности самой мос¬
ковской законодательной практики свидетельствует
уже то, что в XVII в. в концепцию чести были вклю¬
чены татары и коренные народы Сибири. Законы о
бесчестье не включали ясачных людей (коренные на¬
роды Севера, Сибири и Средней Волги, платившие
подати в виде ясака), служилых татар и тех, кого оп¬
ределяли этнонимами (т. е. тунгусы, мордва, чуваши,
башкиры)83. Число дел, участниками которых были
представители этих групп, росло по мере подчине¬
ния ясачных земель центральным властям. Уже в
1639/1640 г. группа коренных жителей Сибири жало¬
валась на местных воевод, преподнесших им пиво вме¬
82 1687 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1064. Л. 10—
13. 1711 г.: Доклады и приговоры, составлявшиеся в Правитель¬
ствующем Сенате в царствование Петра Великого. СПб., 1880.
Т. 1. № 516. С. 368. 1720 г.: РГАДА. Ф. 239. Судный приказ.
On. 1. Ч. 4. Д. 5761. Л. 1-20.
83 От опубликованных описаний сибирских архивов создает¬
ся впечатление, что судебные дела О бесчестье среди нерусско¬
го населения были нечасты: Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов
и книг Сибирского приказа (1592—1768 гг.). М., 1895 Т 1
С. 171-173, 199-201; Т. 3. М., 1900. С. 89-175 и далее, в осо¬
бенности С. 156—157; Пуцилло М. П. Указатель делам и руко¬
писям, относящимся до Сибири. М., 1879. Оглоблин обратил
внимание на то, что большая часть сохранившихся челобитных
коренных народов Сибири были коллективными жалобами на
коррупцию чиновников (Обозрение. Т. 3. С. 156—157). Однако
неопубликованные архивные описи полны дел о бесчестье:
РГАДА. Ф. 1103. Арзамасская приказная изба; Ф. 1167. Те^ни-
ковская и Кадомская приказная изба; Ф. 1175. Шацкая приказ¬
ная изба и Ф. 1177. Якутская приказная из15а.
Глава 1. Концепции чести в культуре
95
сто традиционного вина, что опозорило их перед их
собратьями84. В данном случае они приспосабливали
собственные представления о достоинстве к москов¬
ским судебным возможностям. В 1640 г., если обра¬
титься к другому примеру, новокрещенная якутка об¬
винила в оскорблении трех местных работников, на¬
звавших ее «воровкой». В 1673 г. якут обвинил друго¬
го якута в нападении на его жену, изнасиловании ее
и, таким образом, в бесчестье. А в 1680 г. двое служи¬
лых татар затеяли судебное разбирательство из-за зем¬
ли и бесчестья85. К концу XVII в. наказы сибирским
воеводам открыто велели им защищать местное насе¬
ление от оскорблений и обид, а в договоре с монголо¬
бурятскими старшинами 1689 г. компенсация за бесче¬
стье царских эмиссаров определялась числом верблю¬
дов, лошадей, быков и овец86.
В то же время, охватывая понятием чести все насе¬
ление, московское законодательство, как и во времена
Киевской Руси, утверждало социальную иерархию.
Более всего честь была коллективной принадлежнос¬
тью. К примеру, индивиды обращались в суд для за¬
щиты чести своей семьи, когда один из ее членов по¬
лучал унизительное военное назначение, не только в
системе местничества; целые роды иногда просили ца¬
ря защитить их имя от позора. В 1671 г. родственни-
84 Оглоблин Н. Я. Обозрение. Т. 3. С. 158.
85 1640 г.: РГАДА. Ф. 1177. Якутская приказная изба. Оп. 3.
Ч. 1. Д. 223. Л. 9-12. 1673 г.: там же. Д. 1876. Л. 49-51.
1680 г.: РГАДА. Ф. 1167. Темниковская приказная изба. On. 1.
Д. 1818. Л. 1-8.
86 Наказы воеводам: ПСЗ. Т. 3. № 1595 (1697 г.) и ПСЗ.
Т. 4. № 1822 (1701 г.). Договор 1689 г.: ПСЗ. Т. 3. № 1329.
Разд. 9. Ст. 2—4. В этой связи можно также сослаться на опре¬
деление юрисдикции царской администрации в уголовных де¬
лах в «Своде законов Российской империи». Исключены были
лишь некоторые вновь завоеванные народы, в том числе кочев¬
ники Сибири, Кавказа, Закавказья и калмыки Нижней Волги:
Свод законов Российской империи, повелением императора Ни¬
колая Павловича составленный. Т. 15. Законы уголовные. СПб.,
1832. Кн. 1. Ст. 168. Прим. I—III.
96
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ки Гришки Отрепьева, известного в русской истории
самозванца, претендовавшего на трон в 1605 г., проси¬
ли изменить родовое прозвание с Отрепьевых на Не¬
лидовых. Их челобитная перечисляет примеры верной
службы членов рода государю, но жалуется: «и служа
тебе, великому государю, мы, холопи твои, верно и со
всяким усердием, от всяких людей принимаем понос
и укоризну болши шестидесяти лет внапрасне за наше
прозвище для воровства ростриги Гришки Отрепье¬
ва». Просьба была исполнена, и новая фамилия запи¬
сана в Разряде. Подобным же образом род Ильиных в
1654 г. судился, чтобы защитить свое родовое имя от
неприятных ассоциаций с их сродником Назаркой Пе¬
тровым сыном Ильиным, сосланным за свои преступ¬
ления на степную границу в г. Козлов. В челобитной
утверждается, что там он служил в чинах, ниже тех, в
которых должны служить его сродники. Род просил
записать, чтобы его, Назарки, унижение не отразилось
на их чести, и чтобы они не испытали «попреки и веч¬
ного позора»87. Аналогично истцы обычно жалова¬
лись, что оскорбление, направленное против них, ос¬
корбляло и их родителей и предков как группу, или,
что оскорбители старались оскорбить всю семью и, в
особенности их матерей.
Таким образом, не следует преувеличивать степень,
до которой честь усиливалась применительно к лично¬
сти; защита чести предохраняла достоинство социаль¬
ных групп одновременно с удовлетворением индиви¬
дов. Честь защищала не только роды, но и более ши¬
рокие объединения путем исчисления компенсации за
бесчестье, исходя из социального положения. Разли¬
чие становилось все более детальным по мере того,
как усложнялась система служебных чинов. Список
социальных категорий, для которых была определена
компенсация за бесчестье, в первом подобном своде
87 1671 г.: РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 731.
Л. 777. 1654 г.: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 1202.
Л. 278.
Глава 1. Концепции чести в культуре
97
(Судебнике 1550 г.) был самым простым. Как уже от¬
мечалось, в нем вообще не упоминаются церковные
чины и нет явного упоминания о высших придворных
чинах — боярах и окольничих. Скорее последние
включены в общую рубрику «дети боярские», «за ко¬
торыми кормленья». Это были те, кто получал ежегод¬
ный прокорм от царя или общин, которыми они уп¬
равляли. Они представляли собой широкий социаль¬
ный спектр — от царских советников (бояр) до горо¬
довых и уездных воевод. Штрафы за их бесчестье рав¬
нялись их годовому доходу от кормления. Это отно¬
сится и к более низшей ступени служилых людей с
«денежным жалованьем» за службу в армии. Как пра¬
вило, за эту службу они получали поместья. В середи¬
не XVI в. высшие чины на государевой службе — бо¬
яре — получали ежегодно по 100 руб. в дополнение к
земельным пожалованиям. Ниже бояр иерархия слу¬
жилых людей делилась на 25 чинов с ежегодными вы¬
платами, опускавшимися до 6 руб. для самых низ¬
ших88. Третья социальная группа, чей статус в систе¬
ме возмещения за бесчестье был определен в 1550 г.,
включала «дьяков полатных и дворцовых», т. е. тех,
кто отражал структуры, вымещаемые в это время при¬
казной системой. Также, как и для военных чинов,
шкала компенсации для них была оставлена подвиж¬
ной, в данном случае определявшейся по принципу
«что царь и великий князь укажет».
Для всех других социальных групп были определе¬
ны особые штрафы за бесчестье, значительно ниже,
чем привилегированных чинов армии и бюрократии.
88 Носов Н. Е. Боярская книга 1556 г. // Вопросы экономики
и классовых отношений в Русском государстве XII—XVII веков.
М.; Л., 1960. С. 203—204. Ричард Хелли отмечает, что к концу
века множество этих градаций сократилось до шести с выплата¬
ми от 12 до 5 руб.: Hellie R. Enserfment and Military Change in
Muscovy. Chicago, 1971. P. 36. См. также шкалу поместных ок¬
ладов для бояр (двести четей), провинциальных детей боярских
(пятьдесят четей) и подьячих (восемь четей) в 1586/1587 г.. ЗА.
№ 44. С. 63.
98
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Только царские «большие гости» получали компенса¬
цию за бесчестье, сравнимую с компенсацией военных
(50 руб.) и лишь 5 руб. давалось «торговым людем и
посадцким людем и всем середним», как и «боярскому
человеку доброму», т. е. кабальному слуге или холопу.
По рублю платилось крестьянину и «боярскому чело-
веку молодчему», а также «черному городцкому чело¬
веку молодчему». Помимо этого возмещение в разме¬
ре оклада полагалось за бесчестье боярским тиуну, до¬
водчику и праведчику89. Так или иначе, социальный
спектр простирается от боярина до холопа. Судебник
1550 г. дает картину социального порядка со страти¬
фикацией в большей мере по статусу, чем по классу.
Положение военных более престижно, чем невоенных,
и они, как правило, получают большее материальное
возмещение за бесчестье, чем даже высшие граждан¬
ские чины.
Судебник 1589 г. во многих отношениях не сопос¬
тавим с Судебником 1550 г., поскольку предназначал¬
ся для совершенно иного населения Севера. Тем не
менее, в нем использованы те же принципы. В Судеб¬
нике 1589 г. повторена статья Судебника 1550 г., но
сделана булыная дифференциация для купцов: соот¬
ветственно 50, 20 и 12 руб. для гостей «больших», «се-
редних» и «меньших». После повторения статей Су¬
дебника 1550 г. в Судебнике 1589 г. перечисляются
социальные группы, более характерные для Севера —
те, что были связаны с общинной администрацией и
более самоуправляемым обществом. 5 руб. полагалось
за бесчестье судье, «целовалнику судецкому верному»
и «старосте церковному»; 3 руб. — «доброму крестия-
нину, которой торгует, или денги и рожь взаймы да¬
ет», или считается «в волосте... добрым человеком»;
2 руб. — «повоскому человеку доброму», в то время
как «молодчему человеку повоскому» полагалось
50 коп. 2 руб. также полагалось сотским и описным
скоморохам. Менее рубля выплачивалось множеству
89 1550 г.: РЗ. Т. 2. С. 101. Ст. 26.
Глава 1. Концепции чести в культуре
99
категорий населения — пятидесятским и десятским,
неописным скоморохам, незаконнорожденным, ни¬
щим, каликам, кликунам, «блядям и видмам» .
«Что царь государь укажет» получали в качестве ком¬
пенсации дьяки, попы и другие священнослужители,
монахи и монахини, вдовы и другие обнищавшие лю¬
ди и, наконец, стрельцы, казаки, «ратные люди» и
«камнещики», составлявшие большинство среди за¬
щитников Севера по сравнению с поместной конни¬
цей90 91 92. Столь пристальное внимание Судебника 1589 г.
к многочисленным сравнительно низким социаль¬
ным группам показывает, что Север был прибежищем
независимых общин и торговых сообществ с относи¬
тельно низким уровнем стратификации, свободным
от тяжелого социального гнета поместной элиты в
Центре.
К середине XVII в. социальные и политические из¬
менения создали не только более сложную социаль¬
ную иерархию, но и гораздо более сложное понимание
соответствующего престижа. Важно, что по Уложению
1649 г. церковные иерархи получили более достойный
статус и до некоторой степени большую компенсацию
за бесчестье. Это соответствует и большему участию
церкви в придворной жизни XVII в. после учрежде¬
ния в 1589 г. Московской патриархии, правления па¬
триарха Филарета (1619—1633) и притока реформист¬
ски настроенных церковников в послесмутный пери-
од92 т05 как Уложение 1649 г. компенсировало цер¬
ковных служителей за бесчестье, сопоставимо с тем,
как оно обращалось со светскими чинами, проводя бо¬
лее резкую, чем предыдущие судебники, границу меж¬
ду московскими чинами и церковными иерархами, с
90 Нищие: СРЯ. Т. 7. С. 36. Бляди: СРЯ. Т. 1. С. 251. Вид-
мы: СРЯ. Т. 2. С. 50.
91 ПРП. Т. 4. С. 419—421. Ст. 41—72. См. комментарии: там
же. С. 449—453, а также: Судебники XV—XVI веков. Под ред.
Б. Д. Грекова. М.; Л., 1952. С. 463—475. .
92 О реформистских тенденциях см.: Bushkovitch Р. Religion
and Society. Chap. 3.
100
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
оДной стороны, и провинциальным дворянством и бо¬
лее низкими чинамй, с другой.
Порывая с традицией XVI в., санкции, предусмот¬
ренные Уложением 1649 г., наряду с денежными
штрафами включали телесное наказание и тюремное
заключение. Жестокость наказания (от штрафов до
тюремного заключения и телесного наказания) росла
по мере увеличения разрыва в социальном положении
оскорбителя и оскорбленного93. Так, если человек,
принадлежавший к высшим светским чинам (думные
чины: боярин, окольничий, думный дворянин, дум-
ный дьяк), оскорбил патриарха, то он подвергался
публичной унизительной процедуре («выдача голо¬
вой»), Но если патриарха оскорбил служилый человек
более низкого чина или гость, то он подлежал наказа¬
нию кнутом. Если же это был купец ниже чином, тяг-
лый городской или сельский житель, ратник или еще
кто-то из низших чинов, то его подвергали публично¬
му телесному наказанию и месячному тюремному за¬
ключению. Подобные же санкции следовали и при ос¬
корблении светского лица: так правило, чем выше был
статус оскОроителя или жертвы, тем более символич¬
ным был штраф, выраженный денежной суммой. Чем
ниже был статус оскорбителя и чем больше был раз-
рыб в социальном положении оскорбителя и жертвы-
тем в большей степени наказание переносилось в сфе-
ру телесного наказания; чем разрыв был меньше, тем
в большей степени оно выражалось деньгами. Ниже¬
следующие таблицы рисуют сложную систему наказа¬
ний и социальной иерархии94.
93 См. исследование Николая Ланге о наказаниях за оскорб¬
ление чести. Ланге Н. О наказаниях и взысканиях за бесчестие
по древнему русскому праву // ЖМНП. Т. 102. 1859. С. 161—
224. См. также: Евреинов Я. История телесных наказаний в Рос¬
сии. Нью-Йорк, 1979; Тимофеев А. Г. История телесных наказа¬
ний в русском праве. СПб., 1897; Сергеевский Я Д. Наказание
в русском праве XVII века. СПб., 1887.
94 РЗ. Т. 3. С. 106—112. Гл. 10. Ст. 27—99. См. челобитную
1687 г., в которой монастырь, основанный после 1649 г. просит
Глава 1. Концепции чести в культуре
101
Денежные штрафы были привязаны к годовому ок¬
ладу служилых людей, а монастырям и тяглым груп¬
пам населения выплачивались в соответствии с опре-
деленной системой. Для последних размер штрафов
колебался от 100 руб. для привилегированной семьи
Строгановых до 5—50 руб. для разных категорий куп¬
цов, 5—7 руб. для тяглых крестьян и посадских трех
статей и 1 руб. для дворцовых крестьян и гулящих
людей. Денежная компенсация служилым людям в
XVII в. колебалась от, по крайней мере, 200 руб. для
думных чинов до менее 10 руб. для младших или ху¬
же всего экипированных провинциальных чинов9 .
Основные социальные категории по Соборному
уложению 1649 г.
Категория 1 . Патриарх (Ст. 27)
Категория 2 Митрополиты, архиепископы и епископы
. (Ст. 28) ; ,
Категория 3 , Четыре думных чина (Ст. 27—29, 90—92)
Категория 4 Архимандриты,^гумены, монахи и мона-
хини (Ст. 29)
Категория 5 - Московские и городовые дворяне и дети ,
. боярские, гости (Ст. 30, 91> 0?) , •
Категория 6 . Купцы гоетинной и суконной, сотый по-; v
;: садские люди
Крестьяне, служилые по прибору и все
_ остальные (Ст. 31. 92, 94)
Категория 7,- Священники (Ст, 85-89)
Категория 8 Светские служилые люди духовенства:
дьяки, дети боярские, холопы (Ст. 95 98)
об установлении для него соответствующих размеров бесчестья.
РГАДА. Ф 21Q, Московский стол. Стб. 717. Ч. 1..Л. ХЗ 24,
95 Стттеу R. О. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite of
Russia, 1613-1689. Princeton, N. j:, 1983. P. 108-110; Котоши-
хин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. 4-е изд.
СПб., 1906. С; 96-97i Г •
102
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Санкции за оскорбление в порядке возрастания
по степени суровости
Оскорбитель и жертва высокого ранга
Ритуал унижения
Очень высокий штраф
В соответствии с приго¬
вором царя
Если лицо категории 3 оскорбит
патриарха, категория 1 (Ст. 27).
Если лицо категории 3 оскорбит
лицо категории 2 (Ст. 28).
Если лицо категории 3 оскорбит
лицо категории 3 (Ст. 90).
Если лицо категории 3 оскорбит
лицо категории 4 (Ст. 29).
Относительно невысокий статус жертвы или минимальная
разница в социальном положении сторон
Штраф в соответствии
с годовым окладом
Штраф в соответствии
со шкалой, включен¬
ной в Уложение
Если лицо категории 1, 2 или 4
оскорбит лицо категории 3 или 5
(Ст. 83).
Если лицо категории 5 оскорбит
лицо категории 3 (Ст. 91).
Если кто-либо оскорбит лицо
категории 5 (Ст. 93).
Если лицо категории 6 оскорбит
лицо категории 4 (Ст. 31—82).
Если кто-либо оскорбит лицо
категории 6 (Ст. 94).
Если кто-либо оскорбит лицо
категории 7 (Ст. 85—89).
Если кто-либо оскорбит лицо
категории 8 (Ст. 95—98).
Большая разница в социальном положении низкорожденного
оскорбителя и его жертвы
Неопределенный срок Если лицо категории 5 оскорбит
лицо категории 2 (Ст. 30).
Если лицо категории 5 оскорбит
лицо категории 1 (Ст. 30).
Если лицо категории 6 оскорбит
тюремного заключения
Наказание батогами
Наказание батогами и
три-четыре дня в тюрьме лицо категории 2 (Ст. 31).
Глава 1. Концепции чести в культуре
103
Наказание кнутом и
двухнедельное заклю¬
чение
Публичное наказание
кнутом и месячное
заключение
Если лицо категории 6 оскорбит
лицо категории 3 (Ст. 92).
Если лицо категории 6 оскорбит
лицо категории 1 (Ст. 31).
С точки зрения соотношения статуса чины духо¬
венства находились в более привилегированном поло¬
жении по сравнению со светскими как по их первен¬
ству в Уложении 1649 г., так и по степени суровости
наказаний за их оскорбление. Между тем, обладатели
светских чинов были разделены, с одной стороны, на
служилых людей и купцов высших рангов и, с другой,
на всех остальных - тяглых, крепостных, зависимых,
холопов. Более того, внутри этих больших групп со¬
циальная иерархия отражалась в дифференциации
штрафов и санкций за бесчестье. Результатом этого
было акцентирование социальной дистанции между
служилыми людьми (московскими и городовыми) и
всем остальным обществом, и таким образом создава¬
лись основы привилегированного дворянства даже в
то время, когда поместная конница уже становилась
непригодной96. Важным представляется также безраз¬
личие Уложения 1649 г. к статусу свободных и зави¬
симых: для защиты чести крепостные и холопы соци¬
ально объединены с такими категориями свободных
как купцы и стрельцы. Таким образом, санкции, зако¬
нодательство и судебные дела показывают корпора¬
тивную структуру всего московского общества. Хотя
психологически индивиды испытывали оскорбление
96 На основании этих данных один автор недавно утверждал,
что защита чести существовала для поддержки класса феодалов:
флот Б Я. Формирование сословного статуса господствующе¬
го класса. И Хорас Дьюи и Серж Левицкий предлагают иную
интерпретацию: Dewey Н. W. Old Muscovite Concepts of In ured
Honor (Beschestie) // Slavic Review. 27 #4. December 1968.
P 594-603; Levitsky S. Protection of Individual Honour and
Dignity in Pre-Petrine Russia Law //. d 34^34/
Tijdschrift voor rechitsgeschiedenis. 40. #3 4. 1972. H. 3
104
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
на личном уровне и получали компенсацию за него
именно как индивиды, в социальном отношении их
честь была связана со сложной паутиной корпораций,
членами которых они являлись — семья, род, город и
деревня, владения помещика, полк или чин, а также
статус и место службы.
Честь и социальная идентичность
Корпоративная структура московского общества
раскрывается не только источниками, имеющими от¬
ношение к чести, но и иными подобными же докумен¬
тальными источниками. Если обратиться к литературе
Московской Руси в^ поисках того, что можно назвать
социальной теорией, то обнаружить ее практически
невозможно. В отличие от европейских стран того
времени, в Московии не интересовались абстрактны¬
ми теориями об обществе97. Некоторые классические
социальные и политические теории были известны в
России по переводным источникам (Secreta Secre-
torum или «Псевдо-Аристотель», византийское свет¬
ское право), по сочинениям нравоучительного харак¬
тера («Домострой») и по сочинениям публицистов
( . С. Пересветов)98, но они не были систематизиро-
ваны и не имели значительного влияния. За исключе-
ЧпНР£б//РтьТбНиХ7е°?ИЙ СМ: Bkck А The Individual and
Society // The Cambridge History of Medieval Political Thought
p 588"C'finfi45n 7/df' rbrH’ Вшт Cambrid§e> England, 1988.
[hif p ^nL™ / Community Counsel and Representation //
A Ш GreM cbl" °f c“-
98 О Secreta Secretorum или Псевдо-Аристотеле в России см •
Ьуланин Д. U Тайная тайных // Словарь книжников и книж¬
ности древней Руси. Л., 1989. Т. 2. Ч. 2. С. 427-430. О Пеое-
светове смд Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники.
м„ 1958. О различных аспектах светского и церковного права
см.. Kaiser D. Law, Russian (Muscovite); tuiek P., Ivan S /.
Kormuaja Kniga: Studies on the Chief Code of Russian Cannon
Law. Onentaha Christiana Analecta. #168. Rome, 1964. О «Домо¬
строе» см.: Pouncy C. The D о m о s t г о i
Глава 1. Концепции чести в культуре
105
нием отчетов иностранных путешественников, единст¬
венным пригодным в этом отношении нарративным
источником является сочинение Григория Котошихи-
на, написанное им для шведского короля, но в нем ос¬
новное внимание уделено правительственным учреж¬
дениям и элите, и само оно носит скорее описатель¬
ный, чем аналитический характер. Можно, конечно,
как это сделал Дэниел Роуленд с летописями", про¬
анализировать сочинения исторического содержания
на предмет выявления имплицитно заложенного в них
видения общества, но фактом остается то, что жители
Московской Руси осознанно о сообществе, в котором
жили, не размышляли. Подтверждая в этом смысле
значение источников о чести, жители Московии не об¬
ладали общим видением и даже общей терминологией
для общества как целостности. Они воспринимали об¬
щество как множественность, но не как единство.
Это представление прослеживается по множеству
источников. Когда, например, индивиды представля¬
лись царю в своих челобитных, они последовательно
перечисляли все важнейшие аспекты службы, образо¬
вывавшие структуру их жизни. Религия — главным
образом православие — представлялась столь очевид¬
ной, что о ней можно было не упоминать. Неудиви¬
тельно, что важнейшими источниками идентичности
являлись семья и родственники. Мужчины для само¬
идентификации использовали отчество — указание на
отца: «сирота твой, государев, Шестачко Павлов сын,
портной швец»99 100; женщины делали это путем указа¬
ния на ответственных за них мужчин, часто прибав¬
ляя при этом прилагательные униженного характера:
99 Rowland D. Muscovite Political Attitudes as Reflected in Ear¬
ly Seventeenth Century Tales about the Time of Troubles. Ph. D.
dissertation. Yale University, 1976; idem. The Problem of Advice in
Muscovite Tales about the Time of Troubles // Russian History. 6.
Pt. 2. 1979. P. 259—283; idem. Did Muscovite Literary Ideology
Place Limits on the Power of the Tsar (1540s—1660s)? // Russian
Review. 49. #2. 1990. P. 125—155.
100 РИБ. T. 25. № 2. Стб. 2—3 (1624 г.).
106
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
«бедная вдова полонянка, рословка, Лукерьица Алек¬
сеева дочеришка Шумяцкаго, Степановская женишка
Маковнева»101.
Столь же важными для самоидентификации были
чин и регион, причем оба эти понятия вследствие пра¬
вительственной политики находились в неразрывной
взаимосвязи. По региональному принципу была орга¬
низована поместная конница102, от территориальных
единиц государство призывало и выборных представи¬
телей на земские соборы103. Группы тяглого населе¬
ния в разных регионах имели различные органы уп¬
равления и привилегии. Например, у крестьян и по¬
садских Севера (старинные Новгородские земли, осо-
бенно к западу от Урала) были более независимые ме-
стные органы управления, чем в более закрепощенных
и более бюрократически контролируемых регионах
Центра и приграничья104. Так, тяглые включали в са¬
моидентификацию множество координат своего горо-
101 Акты Московского государства (АМГ). СПб., 1890 Т 1
№ 686. С. 628 (1634 г.).
102 Примеры см.: Зимин А. А. Тысячная книга 1550 г. и Дво¬
ровая тетрадь 50-х гг. XVI в. М., 1950; Собрание государствен¬
ных грамот и договоров (СГГД). Т. 3. СПб., 1815. № 40.
С. 171—173 (1618 г.); Книги разрядные по официальным оных
спискам. СПб., 1853. Т. 1. Стб. 781-785. (1621 г.); СГГД Т 3
№ 113. С. 381-384 (1642 г.).
103 О вызове выборных представителей на земские соборы из
Галича, Новгорода и других городов см.: ААЭ. Т. 3. № 105.
С. 144. (1619 г.); Готье Ю. В. Акты, относящиеся к истории
земских соборов. М„ 1909. № 10. С. 35-36 (1636 г.); № 13-15.
С- 60 62 (1648 г.); Смирнов 77. 77. Несколько документов из ис¬
тории Соборного Уложения и Земского Собора 1648—1649 гг. //
Чтения в Императорском Обществе истории и древностей рос¬
сийских при Московском университете (ЧОИДР) М 1913
Кн. 4. № 2-8. С. 8-17 (1648 г.); ААЭ. Т. 4. № 27. С. 40-41.
(1648 г.). Наказы владимирских дворян своему делегату см •
Архив СПб. ФИРИ РАН. Кол. 9. Д. 2 (1648 г.).
104 О более контролируемых из Центра городах см.: Hitt-
lej. М. The Service City: State and Townsmen in Russia, 1600—
1800. Cambridge, Mass, and London, 1979. О Севере см.: Бого¬
словский М. М. Земское самоуправление на русском Севере в
XVII веке // ЧОИДР. 1910. Кн. 1.; 1912. Кн. 2, 3.; он же. Зем-
Глава 1. Концепции чести в культуре
107
да или деревни: «сирота Важского уезду, Кокшанские
чети, Спаские волости бедной разоренои человек Фто¬
ру шка Стефанов Тимофеева» 106. Упоминание региона
добавляли к ссылке на своего хозяина кабальные.
«Степанов человек Яковлевича Милюкова села Тума-
кова Ратманко Самуилов»106. Провинциальные дворя¬
не, как и служилые более низких чинов идентифици¬
ровали себя как «суздалец» или «углечанин»107, либо
по региону и чину («холоп твой Сибирских городов
Енисейского острогу казачей сотник Стенка Ива¬
нов»108). Стрельцы и служилые полков нового строя
не имели права владеть землей и крепостными и по¬
тому определялись скорее по полку, чем по региону.
Их самоидентификация выглядит так: «стрелец Мики-
тина приказу Дмитриевича Бестужево Гаврилка Фале¬
ев» или «холоп твои сотник московских стрелцов Ган¬
ка Бибиков»109. Иностранцы, служившие при дворе,
указывали свою профессию: «доктур» и «кружевного
дела мастер»110. И только для думных чинов указание
на регион и чин нередко опускалось, как бы подразу¬
мевая личное (по крайней мере, теоретически) зна¬
комство царя со своими советниками.
Аналогично, когда группы лиц подавали коллек¬
тивные челобитные, они основывались на дискретных,
не обобщенных описаниях своей коллективности, ука¬
зывая регион и чины: «холопи ваши, стольники, и
ские челобитные в древней Руси // Богословский вестник.
1911. № 1—4.
к>5 РИБ. Т. 14. № 284. Стб. 643 (1620 г.). Другой пример: Па¬
мятники деловой письменности. № 133. С. 168 (1631 г.).
106 Памятники деловой письменности. N° 132. С. 167 (1629 г.).
107 РИБ. Т. 2. N° 176/7. Стб. 722 (1638 г.); РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 122. Л. 122.
108 РИБ. Т. 25. N° 206. Стб. 271. 1654 г.
109 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 84. Л. 21 (1632 г.);
Московская деловая и бытовая письменность. № 34. С. 61 (по¬
сле 1644 г.).
и° Доктор: АИ. N° 237. С. 396 (1644 г.); Кружевного дела ма¬
стер: Акты, относящиеся до юридического быта древней Руси
(АЮБ). СПб., 1857. Т. 1. N° 104. Стб. 643 (1646 г.).
108
Н. Ш. Коллмйт. Соединенные честью
стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и всяких
чинов Люди, тульские и соловские, одоевские, деди-
ловскйе и Иных городов помещики, и вотчинники»
Грамоть! земских соборов также представляли общест¬
во как соединение чинов. Вот, к примеру, описание
того, что большинство ученых считают последним
земским собором 1653 г.: «великий государь святей¬
ший Никон Патриарх Московский и всея Руси, Мит¬
рополит Крутицкий Селивестр, Митрополит Серб¬
ский Михайло, Архимариты и Игумены со всем освя¬
щенным собором, бояре, окольничие, думные люди,
стольники, и стряпчие, и дворяне Московские, и
жильцы, и дворяне из городов, и дети боярские, гости
и гоСтинныя и суконныя сотни и черных сотен и двор¬
цовых слобод торговые и иных всяких чинов люди и
стрельцы»111 112 113 114.
Таким образом, неудивительно, что в языке Мос¬
ковской Руси отсутствовало слово «общество». В кон¬
це XVII в. белорусский ученый Симеон Полоцкий, пе¬
рефразируя гражданскую поэзию Плутарха, для обо¬
значения общества создал слово «гражданство», но
оно не получило распространенияш. Современное
русское слово «общество» получило свое значение
лишь в конце XVIII — начале XIX вв. и также впер-
выё появившись в переводах европейских текстовш.
111 Новосельский А. А. Коллективные дворянские челобитные о
сыске беглых крестьян и холопов во второй половине XVII в. //
Дворянство и крепостной строй России XVI—XVIII вк. М
1973. № 13. С. 340 (1694 г.).
112 сггд. Т. 3. № 157. С. 481 (1653 г.).
113 Bermet D. J. The Idea of Kingship in 17th c. Russia. Ph. D.
dissertation. Harvard University, 1967. P. 244. Этот термин
редко использовался в источниках московского времени, а в
XVIII в. употреблялся в основном по отношению к городскому
населению: СРЯ. М., 1977. Т. 4. С. 117—118; Словарь русского
языка XVIII века. Л., 1989. Т. 5. С. 216-217; Словарь Акаде¬
мии российской. СПб., 1790. Т. 2. Стб. 303.
114 В Московской Руси слово «общество» употреблялось ред¬
ко: СРЯ. М., 1987. Т. 12. С. 193—195. Тоже относится и к сло¬
ву «гражданство»: СРЯ. М., 1977. Т. 4. С. 118. И «гражданство»,
Глава 1. Концепции чести в культуре
109
Когда же в конце XVII в. интерес к социальной тео¬
рии все же возник, он был пробужден проникновени¬
ем европейских идей115. Как показывают шкала возме¬
щения за бесчестье и терминология, для Московии
XVI—XVII вв. местные связи и статусные группы иг¬
рали роль более важных структурирующих принци¬
пов, чем абстрактные концепции.
Жители Московской Руси представляли себя при¬
надлежащими одновременно к нескольким сообщест¬
вам: к родовой группе, семье, системе патроната или
договора, к деревне, городу и ступеньке на социальной
лестнице, Гораздо в меньшей степени они осознавали,
и «общество» отсутствуют в следующих работах по терминоло¬
гии. московского времени: Дювернуа А. Л. Материалы для сло¬
варя древнерусского языка. М., 1894; Кочин Г. Е. Материалы
для терминологического словаря Древней Руси. М., Л., 193/,
Гтзберг А. А. Частотный словарь русского языка второй поло¬
вины XVI — начала XVII века. Пермь, 1974; Schaller К W.,
Gunther-Hielscher K.„Gl6tzner V. Real- und Sachwurterbuch: zum
altrussischen. Neuried, 1985. В XVIII в. слово «обществе» ис¬
пользовалось для обозначения как общества (всех людей), так
и организаций: Словарь Академии российской. СПб., . .
Стб. 601. Даже в XlX в. использование слова «общество» в зна¬
чений обществоокончательно не установилось: Тол¬
ковый словарь живогоi великорусского языка. М., 1864. Стб.
1214. Об относительном отсутствии в конце XVIII в. термино¬
логии для обозначения сословий, не говоря уже об обществе
см.: Freeze G.' t. The Soslovie (Estate) Paradigm and Russian
Social History // American Historical Review. 91. #1. - 198b.
P 11—36 (Русский перевод см.: Фриз Г. Л, .Сословная парадиг¬
ма и социальная .история России // Американская русиситда.
Самара. 2000. С. 121-162. - Прим, пер.); Griffiths D. М. Qt
Estates, Charters and Constitutions // Catherine II s Charters of
1785 to the Nobility and the Towns. Ed. and trans. by D. Griffiths
and G. E. Munro. Bakersfield, Calif., 1991. P. xvii-lxix.
us Пушкарев Л. H. Общественно-политическая мысль России.
Вторая половина XVII века. Очерки истории. М„ 1982. Хотя в
XVIII в. интерес к социальной и политической .теории продол¬
жался, он не образовал сколько-нибудь популярного направле¬
ния в издательской деятельности: Marker G. J. Publishing,
Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700-1800.
Princeton. N. J., 1985. P. 208-210, 230-231 и таблицы 1.1, 2.1,
2.2, 3.2. 3.5. 4.2, 5.1, 8.1.
no
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
что жили в единой реальности, и это при том, что
власть вводила бесчисленные практики и дискурсы
(такие как честь и религия), чтобы создать хоть мини¬
мум единения. В этом нет ничего удивительного. По
всей Европе в средневековье и раннее новое время ин¬
дивиды осознавали себя в понятиях социальной груп¬
пы. Кэролайн Бейнум решительно пересмотрела пред¬
ставление о том, что в Западной Европе XII в. появ-
ляется личность в современном смысле. Скорее, счи¬
тает она, в это время были заняты определением но¬
вых форм жизни отдельных сообществ и моделями
индивидуального поведения в рамках этих групп. Бей¬
нум утверждает, что индивидуальность, обсуждавшая¬
ся теологами XII в., предполагала соответствие иде¬
альным типам, непременно ассоциирующим личность
с определенным сообществом116 * 118. Другие исследовате¬
ли средневекового Латинского Запада, такие как Эн¬
тони Блэк, также показывают индивидуальную иден¬
тичность включенной в разнообразные сообщества:
«Фактически люди входили в состав множества раз¬
личных групп: всеобщую и местную церковь, королев¬
ство, феодальный домен, город, деревню, гильдию,
братство, семью... Не существовало единого всепрони-
кающего, всеохватывающего «общества», но лишь ши¬
рокий набор обязательных и добровольных групп» 117.
Даже позже, в раннее новое время, когда в европей¬
ских ученых сочинениях проявляется национальное
сознание, местные, семейные и патронатные связи
имели в политической практике большее значение,
чем национальные или общеидеологические привязан¬
ности118. Образованные европейцы имели доступ к аб-
116 С. W. Jesus as Mother: Studies in the Spirituality of
the High Middle Ages. Berkeley and Los Angeles, 1982. Chap. III.
Black A. The Individual and Society. P. 589.
118 См. например: Beik W. Absolutism and Society in Seven¬
teenth-Century France: State Power and Provincial Aristocracy in
Languedoc. Cambridge, England, 1985; Kent F. W. Household and
Lineage in Renaissance Florence. Princeton, N. J., 1977; Heers J.
Family Clans in the Middle Ages. Amsterdam, ’ 1977;’ Kishlan-
Глава 1. Концепции чести в культуре
111
страктной теории общества, какого не было у жителей
Московской Руси (хотя эти теории и были противоре¬
чивы119), но жизненный опыт людей в этих странах до
Нового времени имел много общего. И хотя жители
Московского государства действовали в рамках едино¬
го политического пространства — многонациональной
империи, управляемой царем — личностные и группо¬
вые идентификации имели местную и партикулярную
привязку. „
Озабоченность людей Московской Руси вопросами
чести есть выражение их действующих социальных
ценностей. Хотя надо признать, что эти ценности бы¬
ли в той же степени идеалами, что и действующей ре¬
альностью; это был код поведения, к которому люди
стремились, но которого не всегда достигали. В конце
концов, в Московском государстве были настоящие
преступники и настоящие женщины легкого поведе¬
ния. Это был дискурс — социальный идеал и культур¬
ная практика, которой можно было управлять в лич¬
ных интересах. Оскорбления, которыми люди броса
лись друг в друга, возможно, не отражают их действи¬
тельного социального поведения, а скорее обычные
ценности, в соответствии с которыми они пытались
жить. Тем не менее, эти ценности были частью реаль¬
ной жизни: они показывают параметры, в рамках ко¬
торых люди могли жить, не создавая ситуации обще¬
ственного посрамления и без официальных санкции.
Они показывают московское общество, форма которо¬
го определяется религиозной верой и уважением к
власти царя, а структура — семьей и чином. Они ста-
sky М. A. Parliamentary Selection: Social and Political Choice in
Early Modern England. Cambridge, England, 1986.
119 Блэк продолжает цитированное выше следующим образом,
«и соответствующее разнообразие чувств по отношению к соци¬
альным связям и социальным авторитетам. Различные интел-
лектуальные традиции - неоплатоников, Аристотеля и гумани¬
стов, теологическая и юридическая, реалистическая и номина¬
листическая - создавали разнообразие взглядов на личность и
общество» (Black A. The Individual and Society. P. 589).
112
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
вят на первое место идеи чести, верной службы чест¬
ности, смирения, добрососедства и сексуальной сдео-
жанности Честь была теорией и практикой, дававшей
юдям Московской Руси некоторую теоретическую
основу единства. В сущности, концепция чести буду
чи соединением идей и практики, была как бы парал-
лельна православию. Обратимся теперь к индивиду¬
альной практике чести в целом и, в частности, жен-
Глава 2
ПАТРИАРХАТ В ДЕЙСТВИИ
та левета сексуального характера и оскорбление по
хХполовому признаку были среди важнейших из по¬
ставленных на кон вопросов подрыва чести. Сомне¬
нию могла быть подвергнута честность сексуального
поведения мужчины или женщины, чья-либо жена
могла быть оклеветана, или матерное ругательство
брошено кому-то в лицо. Также, как и в Италии, Ан¬
глии, Франции, Германии и иных странах XVI в., в
России раннего нового времени в центре всего, свя¬
занного с вопросами чести, находились женщины и
сексуальность. И для этого были веские основания.
Сексуальная невоздержанность могла потрясти осно¬
вы общества сильнее, чем преступление или прокля¬
тия: она разрушала семьи, унижала отцов и мужей,
плодила нежелательных детей. Индивиды ревностно
защищали моральную чистоту своей репутации и ста¬
рались контролировать членов своей общины, чтобы
те не нарушали установленного порядка.
Центральная роль в обеспечении стабильности се¬
мьи и общественных институтов принадлежала жен¬
щине, и, таким образом, именно ее честь находилась в
самом сердце московских кодексов чести. Эта глава
посвящена изучению тонкой ткани общественных вза¬
имоотношений и ценностей, иллюстрируемых приме¬
рами участия женщин в тяжбах по делам чести.
Честь и стыд
По степени напряженности в обращении с женщи¬
нами Московская Русь напоминает классические об¬
114
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
щества «чести и стыда», ассоциируемые обычно со
Средиземноморьем. Согласно антропологам, в таких
обществах честь — главная определяющая индивиду¬
ального и группового поведения. Роли полов в них
четко определены, и жесткие формы социального кон¬
троля обеспечивают соблюдение чести по мере того,
как общество ее конструирует1.
Сконструирована честь была патриархатно, т. е. в
центре ее находился авторитет мужчины. Мужчины
добивались чести, своей властью защищая целомудрие
и репутацию женщин. В некоторых обществах, но
только не в Московской Руси, они также добивались
ее, вступая в сексуальные отношениями с женщинами
из других семей. Здесь, однако, не было принято от¬
крыто содержать любовниц или незаконных детей; вне
брака мужчины должны были воздерживаться от по¬
ловых отношений. Женщины же не только содержа¬
лись в соответствии с этими принципами, но им пред¬
писывалось культивировать «стыд», складывающийся
из скромности, застенчивости, и послушания. Пара¬
доксальным образом, поскольку вся система ценнос¬
тей столь основательно фокусировалась на женской
сексуальности, психологически очень много зависело
именно от женщин. Их сексуальная невоздержанность
могла унизить их отцов и мужей, и потому женщин
одновременно уважали и боялись. Мужчины нередко
оказывали добропорядочным женщинам преувеличен¬
ное уважение, но в целом отношение к женщинам пре¬
имущественно отличалось женоненавистничеством.
Женскую природу считали источником зла, соблазна
и социального расстройства2. Из-за свойственной им
силы женщин следовало контролировать.
1 Литературу о «чести и позоре» см. во Введении, а также в
материалах использованных мною в работе: Kollmann N. The
Seclusion of Elite Muscovite Women // Russian History. 10. Pt. 2.
1983. P. 170-187.
2 Трактовку этих патриархальных взглядов см.: Under¬
down D. Е. The Taming of the Scold: The Enforcement of Patriar¬
chal Authority in Early Modern England // Order and Disorder in
Глава 2. Патриархат в действии
115
Этот контроль осуществлялся в разных формах: в
организации браков, ограничении и наблюдении за об¬
щением с лицами противоположного пола, в сокрытии
женских тел с помощью головных уборов, скромных
причесок и множества слоев ткани. Крайней степенью
контроля была физическая изоляция женщины, ее со¬
крытие от мира. В самой распространенной степени
контроль имел форму символического и материально¬
го поощрения за соответствие мужским ожиданиям.
В символическом плане благонравные женщины
заслуживали уважение своей общины и членов семьи
как «добрые женщины» или «добрые жены». В мате¬
риальном отношении они вознаграждались достойны¬
ми браками и материальной поддержкой мужчин, вы¬
нужденных их защищать — отцов и мужей, а если их
не было, то других родственников-мужчин. Преувели¬
ченное уважение, им оказываемое, значило больше,
чем просто вежливость, оно могло превращаться и в
материальные выгоды. К примеру, в Московской Ру¬
си оскорбление чести замужней женщины компенси¬
ровалось в два раза большим штрафом, чем оскорбле¬
ние ее мужа, а оскорбление незамужней дочери —
штрафом в четыре раза большим, чем оскорбление ее
отца. Структура патриархата нередко имеет подобную
оборотную сторону: смирявшиеся с ним женщины вы¬
игрывали в статусе и материальном благополучии3; в
Early Modern England. Ed. by A. Fletcher and J. Stevenson. Cam¬
bridge, England, 1985. P, 116—136; Worobec C. D. Temptress or
Virgin? The Precarious Sexual Position of Women in Posteman¬
cipation Ukrainian Peasant Society // Slavic Review. 49. #2. 1990.
p 227 238
3 Соборное Уложение 1649 г. Гл. 10. Ст. 99 (РЗ. Т. 3. М„
1985. С. 112). В Римском праве компенсация выплачивалась и
отцу, и мужу оскорбленной женщины, см.: Justinian. The Digest
of Roman Law; Theft, Rapine, Damage and Insult. Trans, by
C. F. Kolbert. Harmondsworth, England and N, Y„ 1979. P. 181.
Кристин Воробец также указывает на эту оборотную сторону
патриархата: Worobec С. D, Peasant Russia: Family and Commu¬
nity in the Post-Emancipation Period. Princeton, N. J., 1991.
Chap. 6. P. 175-216.
116
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ограниченных рамках социальных норм женщины
могли обрести уважение и авторитет4.
Социальные ценности жителей Московской Руси и
их повседневная практика дают иллюстрации из ре¬
альной жизни к этим проявлениям патриархата как
двуликого Януса. . Моральные поучения церковного
происхождения носили преимущественно женонена¬
вистнический характер, возводя свойственное женщи¬
не зло к первородному греху Евы и основываясь на
мнении Апостола Павла о том, что женщины должны
быть во всем послушны своим мужьям. Православное
вероучение ассоциировало сексуальность с дьяволом и
видело в женщине естественного сообщника дьявола в
развращении человечества. Женщин поносили как ис¬
кусительниц, сплетниц и источник беспорядка, Геор¬
гий Федотов цитирует поучения «Измарагда» XIV в.:
«Если над кем жена властвует -г лучше трясучей, бо¬
леть, чем быть под властью злой женьц <,..> Злой же¬
не никакой тайны не открывай* чтобы не погибнуть».
«Домострой» — наставление по ведению домашнего
хозяйства XVI в., цитируя Екклесиаста, предупрежда¬
ет об общественном осуждении нарушений сексуаль¬
ного характера: «Если дочь у тебя — и на нее направь
свою строгость, тем сохранишь ее от телесных бед: не
посрамишь лица своего, если в послушании дочери хо¬
дят. и не твоя вина, если по глупости нарушит она
свое девство и станет известно знакомым твоим в на¬
смешку, и тогда посрамят тебя перед людьми»5, Свой¬
4 Обсуждение допроса о женщине и патриархате в средневе¬
ковой Европе см.: Fichtenau Н. Living in the Tenth Century: Men¬
talities and Social Orders. Trans, by P. J. Geary. Chicago and Lon¬
don, 1991. P. 102-111.
5 Fedotov G. The Russian Religious Mind. Vol. II: The Middle
Ages. Thirteenth-Fifteenth Centuries. Cambridge, Mass., 1966.
P. 76—77. Цит. по: Домострой, Изд. Подготовили В. В. Колесов,
В. В. Рождественская. СПб., Наука. 1994. С. 294; The Domo¬
stroi: Rules for Russian Households in the Time of Ivan the
Terrible. Ed. and trans. by C. J, Pouncy. Ithaca, N. Y. and London,
1994. P. 96. Цит. по: Домострой. Изд. Подготовили В. В. Коле¬
сов, В. В. Рождественская. СПб., Наука. 1994. С. 159. См. так-
Глава 2. Патриархат в действии
117
ственная этим русским источникам строгость не уни¬
кальна: отношение к женщинам в современной им Ев¬
ропе, в особенности выраженное в текстах нравоучи¬
тельного характера, было в основном таким же6.
Но подобная литература также соединяла ценность
и полезность женщины с рамками парадигмы патриар¬
хата. К примеру, благонравная женщина прославляет¬
ся в «Домострое» словами Ветхого Завета — «венец
для мужа своего». Такие женщины считались «добры¬
ми, трудолюбивыми и молчаливыми», послушными и
целомудренными, но что особенно интересно, они
считались и знающими. «Домострой» рисует идеаль¬
ную женщину как энергичную управительницу до¬
машним хозяйством: она постоянно занята шитьем и
вышиванием, она приносит пищу, заботится о саде,
работает на прялке в короткие ночные часы, щедра к
бедным, мудра и верна, проницательна в речах. Ведо¬
мая, конечно же, советами мужа, она руководит слуга¬
ми, учит дочерей вышиванию и приготовлению пищи
и, что важнее всего, создает пример нравственной чи¬
стоты, который всю семью ведет к спасению.
Отражая этот женский идеал, «Домострой» возгла¬
шает: «Если кому-то Бог дарует жену хорошую — до¬
же: Grossman J. D. Feminine Images in Old Russian Literature and
Art // California Slavic Studies. 11. 1980. P. 33—70; Levin Д Sex
and Society in the World of the Orthodox Slavs, 900—1700. Ithaca,
N. Y. and London, 1989, Chap. 1. Иной подход см.: Пушкаре¬
ва Н. Д. Женщины Древней Руси. М., 1989; она же. Семья, жен¬
щина, сексуальная этика в православии и католицизме: перспек¬
тивы сравнительного подхода // Этнографическое обозрение.
1995. № 3. С. 55-69.
6 См.: Bogucka М. The Foundations of. the Old Polish World:
Patriarchalism and the Family: Introduction into the Problem //
Acta Poloniae Historica. 69. 1994. P. 37—53; idem. Spectacles of
Life: Birth—Marriage—Death. Polish Customs in the 16—18th cen¬
turies // Acta Poloniae Historica. 70. 1994. P. 29—48; Wyrobisz A.
Patterns of the Family and Women in Old Poland // Acta Poloniae
Historica. 71. 1995. P. 69—82. О подобной литературе в Европе
в целом см.: Wiesner М. Е. Women and Gender in Early Modern
Europe. Cambridge, England, 1993. Chap. 1, esp. p. 21—25.
118
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
роже то камня многоценного»7. Соответственно, силь¬
ные женские характеры фигурируют как в агиографии
святых женщин, так и в светских рассказах. Конечно
же, их прославляют, прежде всего, за благочестие, це¬
ломудрие, преданность семье и щедрость, но в их
стремлении к благочестию им также приписывают
сильный характер и мудрость. Например, наделенная
волшебной силой Св. Феврония Муромская бросает
вызов муромским боярам и с помощью своего ума
одерживает над ними верх. Улиания Лазаревская в
ущерб своему здоровью и, пропуская еженедельные
церковные службы, настойчиво стремится помогать
бедным. Татьяна Сунтулова с помощью хитроумных
уловок перехитрила своих вероломных опекунов и ос¬
талась верна супругу8.
Отношение к женщинам старообрядцев наглядно
показывает смешанный характер патриархатного к
ним отношения вообще. В первых поколениях старо¬
обрядцы зависели от покровительства влиятельных
женщин из элиты и почитали мученичество боярыни
Феодосии Морозовой, но последующие поколения
преуменьшили значение этих женщин и создали муж¬
ской пантеон святых9.
7 Роипсу С. Domostroi. Р. 102—103, 132—133. Цит. по: Домо¬
строй. СПб., 1994. С. 161.
8 О Петре и Февронии см.: Повесть о Петре и Февронии.
Под ред. Р. П. Дмитриевой. Л., 1972. Текст: Памятники литера¬
туры Древней Руси. Конец XV — первая половина XVI века.
M. , 1984. С. 626—647. О Улиании см.: Bushkovitch Р. Religion
and Society in Russia: The Sixteenth and Seventeenth Centuries.
N. Y. and Oxford. 1992. P. 145—147. Текст: Памятники литера¬
туры Древней Руси. XVII век. М„ 1988. Кн. 1. С. 98—104.
О Сунтуловой см.: Medieval Russia: A Source Book, 850—1700.
Ed. by В. Dmytryshyn. 3d ed. Fort Worth, Tex. 1991. P. 497—
503.
9 Michels G. Muscovite Elite Women and Old Belief // Harvard
Ukrainian Studies. 19. 1997. P. 428—450. Crummey R. O. The Mi¬
racle of Martyrdom: Reflections on Early Old Believer Hagiogra¬
phy // Religion and Culture in Early Modem Russia and Ukraine.
Ed. by S. H. Baron and N. S. Kollmann. DeKalb, 111., 1997.
P. 132-145.
Глава 2. Патриархат в действии
119
Эти же социальные ценности, как мы увидим, от¬
разились и в тяжбах по делам о бесчестье. Вследствие
ли свойственных восточным славянам традиций, или
в результате православного обучения неграмотного
общества посредством проповедей и чтения житий
святых во время литургии, но свойственные патриар¬
хату взгляды распространились среди православных
подданных царя. Мы обнаруживаем их и у представи¬
телей элиты, и в крестьянской деревне; на дальнем
Севере, и на степной границе, и в Кремлевском двор¬
це. Можно лишь удивляться, почему именно этот
социальный код получил такое распространение.
В большой степени тут на помощь приходит функци¬
ональный анализ: женоненавистничество и патриархат
подстраховывали оказавшуюся стабильной социаль¬
ную систему. Они создавали стабильные семьи, осно¬
ванные на родстве по мужской линии, а семьи, в свою
очередь, обеспечивали труд и производство, рождение
и воспитание детей, а также выполнение обществен¬
ных повинностей, таких как уплата податей и военная
служба. Патриархальная система поддерживала себя,
навязывая систему поведения, обеспечивавшую заму¬
жество дочерей и рождение женами детей от своих
мужей.
Эта практическая полезность патриархальной сис¬
темы обнаруживается на всех социальных уровнях.
В элите именно основанный на родстве по мужской
линии клан и семейное наследие оберегали экономи¬
ческий и политический статус и привилегии отдель¬
ных индивидов. Элитные семьи использовали брач¬
ные союзы для сохранения и преумножения своего бо¬
гатства и политического влияния. В верхушке элиты,
например, женитьба главы рода и его ближайших род¬
ственников определяла состав «внутреннего круга» и
иерархию власти на несколько поколений вперед10.
10 См. мою книгу: Kollmann N. S. Kinship and Politics. Chap. 4;
Crummey R. 0. Aristocrats and Servitors. Chap. 3; Meehan-Wa-
ters B. Autocracy and Aristocracy: The Russian Service Elite of
1730. New Brunswick, N. J., 1982. Chap. 5.
120
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Вот почему именно элитные семьи были особенно
чувствительны к вопросам семейной чести и репута¬
ции.
В среде тяглого населения патриархат был менее
функционален. И в крестьянских, и в посадских об¬
щинах трудовой единицей являлась супружеская пара
и ее домочадцы, способные произвести и мобилизо¬
вать такое количество труда, какое было необходимо
для обеспечения еды и крова для себя и для исполне¬
ния государевых повинностей11. На незамужних доче¬
рей семья расходовала столько же, сколько они могли
ей дать свои трудом, и поэтому необходимо было в
подходящем возрасте с почетом выдать их замуж. При
стабильных браках сыновья вносили свой вклад в се-
11 Для Восточной Европы более позднего времени характер¬
на модель «большой» семьи (ранние и поголовные браки, хозяй¬
ство, включающее несколько поколений) в отличие от модели
Западной Европы (поздние браки, хозяйство, включающее два
поколения, большой процент безбрачия), наблюдающейся с
XVI в., а иногда и ранее. Московская Русь, вероятно, похожа на
западноевропейскую модель: хозяйство было небольшим и пре¬
имущественно односемейным и, хотя считается, что браки бы¬
ли ранними, Дэниел Кайзер обнаружил поздние браки в рус¬
ских городах начала XVIII в. См.: Smith R. Е. F. Peasant Farming
in Muscovy. Cambridge, England, 1977. Chap. 4; Кайзер Д. Воз¬
раст при браке и разница в возрасте супругов в городах России
в начале XVIII в. // Сословия и государственная власть в Рос¬
сии XV — середина XIX вв. М., 1994. С. 225—237. Этот вопрос
требует дальнейших исследований.
О моделях семьи см.: Plakans A. Seigneurial Authority and Pea¬
sant Family Life: The Baltic Area in the Eighteenth Century //
Journal of Interdisciplinary History. 5. #4. 1975. P. 629—654;
idem. Extended Family // Encyclopedia of Social History. Ed. by
P. N. Stearns. N. Y. and London, 1994. P. 253—255; Horska P.
Historical Models of Central European Family: Czech and Slovak
Examples // Journal of Family History. 19, #2. 1994. P. 99—106;
Lynch K. A. European Style Family // Encyclopedia. P. 247—249;
Laslett P. The World We Have Lost. 2* ed. N. Y., 1971; Laslett P,
Wall R. Household and Family in Past Time. Cambridge, England,
1972. См. также критику этих моделей Марией Тодоровой: То-
dorova М. N. Balkan Family Structure and the European Pattern.
Washington, D. C., 1993. Chap. 8.
Глава 2. Патриархат в действии
121
мейное хозяйство до тех пор, пока не отделялись в ре¬
зультате раздела или получения наследства.
В России, где практиковалась коллективная ответ¬
ственность всей общины за сбор податей, соблюдение
закона и порядка и исполнение иных гражданских по¬
винностей12, все ее члены особенно зависели от ста¬
бильности каждого отдельного домашнего хозяйства.
В среде тяглого населения, также как и в элитарной,
непослушные жены или дети могли разрушить эконо¬
мику семьи, а супружеская неверность мужчины или
женщины — нарушить стабильность как семьи, так и
всей общины. Сбежавшие жены оставляли покинутых
детей и брошенное хозяйство; не целомудренные и,
соответственно, не могущие выйти замуж дочери ста¬
новились пожизненным ярмом для своих отцов; не¬
верные мужья обрекали на нищету свою семью и до¬
мочадцев. На помощь должны были прийти община и
род. Таким образом, сексуальную активность необхо¬
димо было держать в дозволенных рамках законного
брака, а патриархальные требования послушания сле¬
довало исполнять.
В конечном счете, это был вопрос выживания, осо¬
бенно для беднейших семей, существовавших на гра¬
ни прожиточного минимума, но также и для всех дру¬
гих социальных слоев. В Московской Руси, как и в
других государствах до Нового времени, было очень
мало иных источников социального обеспечения, по¬
мимо семьи. Забота о бедных традиционно почиталась
обязанностью великих князей, и они осуществляли ее,
раздавая милостыню и покровительствуя монастырям,
но не систематической социальной политикой. Соци¬
альные ценности православия включали и благотвори¬
тельность, но церковь, как представляется, также бы¬
ла не в состоянии превратить ее в социальный инсти¬
тут. Хотя о бедных, вдовах и других нуждающихся за-
12 Dewey Н. WKleimola А. М. Suretyship and Collective Res¬
ponsibility in pre-Petrine Russia // Jahrbiicher fur Geschichte Ost-
europas. 18. 1970. P. 337-354.
122
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ботились монастыри, исихастские и аскетические цен¬
ности Русского Православия, приоритет монашеского
идеала и недостаток ресурсов препятствовали актив¬
ности церкви в обществе13. Община могла сплотиться
для помощи оказавшимся в беде индивидам, но и ее
возможности были скудны. Семьи зависели друг от
друга. Неудивительно, что в этой ситуации, моля ца¬
ря о благосклонности, люди нуждались в семье. В
1618 г., например, воевода г. Шуи во Владимирском
уезде сообщал, что бедный человек, подвергшийся на¬
падению семьи городских грабителей, жаловался, что
мс может судиться с ними, поскольку «они люди се-
мьянисты и с своими друзи и з заговорщики». А в
1634 г. крестьянин из района Северной Двины на Се¬
вере жаловался, что он бессилен против нападений
своих соседей: «а я человеченко одинашно, на паш-
нишко волочюсь один...» Опора на семью была важна
даже для элиты. В 1639 г. представитель северокавказ¬
ского рода князей Черкасских, находившегося на
службе у московских князей уже несколько поколе¬
ний, тем не менее подал жалобу на отпрыска старой
московской фамилии, оскорбившего его, «видя мое
иноземство»; себя Черкасский называл «безсемей-
ным». Аналогично в 1675 г. жаловался на свое поло¬
жение один боярин «безродной, безпомошной, беззас-
тупной»14.
13 Fedotov G. Russian Religious Mind. Vol. II. Chap. 2. Образ
церкви, нарисованный Полом Бушковичем, подтверждает эти
наблюдения: Bushkovitch Р. Religion and Society. Ричард Хелли
утверждает, что русские продавались в рабство из-за отсутствия
системы социального обеспечения: Hellie R. Slavery in Russia,
1475—1725. Chicago and London, 1982. P. 377—379, 692—695.
(Русский перевод: Хелли P. Холопство в России. 1475—1725. М.,
1998.) Ив Левин утверждает, что жесткое регулирование браков
в обществе с ограниченными ресурсами имело целью социаль¬
ную поддержку: Levin Е. Sex and Society. Chap. 2, esp. p. 131—
135.
14 1618 г.: Памятники деловой письменности XVII века. Вла¬
димирский край. М., 1984. N° 206. С. 220—221. 1634 г.: РИБ.
Т. 14. СПб., 1894. № 328. Стб. 719—721. 1639 г.: Московская де-
Глава 2. Патриархат в действии
123
Помимо риторического эффекта эти жалобы имели
и больший, чем просто символический, смысл. Из до¬
кумента в документ описывается тяжелое положение
вдов и покинутых жен, вынужденных «скитаться меж
двор» и жить за счет подаяния15. В одном особенно
экстремальном случае женщина из Устюга Великого
на Севере сообщала, что живший отдельно муж оби¬
жал ее даже после того, как она покинула его, чтобы
стать монахиней; он напал на нее в ее келье и так
сильно избил, что она вынуждена была покинуть мо¬
настырь в поисках помощи. Она обратилась к своим
свату и зятю и жаловалась, что «опричь тех людей ро¬
ду и племяни нет, прибегнуть не к кому и главы при¬
клонить негде»16. И выражаясь метафорически, и в ре¬
альности не иметь в этом обществе семьи, значило ис¬
пытывать большие неудобства. Патриархальные отно¬
шения и социальные институты, выстроенные вокруг
этих отношений, пытались создать каждому хотя бы
минимальную систему безопасности.
Не следует, однако, слишком увлекаться структур¬
ным анализом. Патриархат сохранялся в Московии не
только потому, что создавал социальную стабиль¬
ность. Социальные ценности патриархата были конст¬
руктами культуры, имевшими собственную жизнь да¬
же тогда, когда они сталкивались лицом к лицу с ре¬
альностью. Мартин Ингрем говорит о напряженности,
возникающей от «ежедневного опыта конфликта меж¬
ду жесткими требованиями патриархатного идеала и
бесконечным разнообразием взаимоотношений мужа и
жены»17. В отсутствие мужей жены оказывались спо-
ловая и бытовая письменность XVII века. М., 1968. Ч. 2. № 32.
С. 60. 1675 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 686. Л. 63,
64.
15 См. например: РИБ. Т. 25. СПб., 1908. № 159. Стб. 207-
208. 1638 г.; там же. № 232. Стб. 316—317. 1661 г.; Московская
деловая и бытовая письменность. Ч. 2. N° 126. С. 113—114.
1686 г.
16 РИБ. Т. 25. № 105. Стб. 128-131. 1632 г.
17 Ingram М. Ridings, Rough Music and Mocking Rhymes in
Early Modern England // Popular Culture in Seventeenth-Century
124
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
собными управлять домашним хозяйством, справлять¬
ся с налоговым бременем и нести ответственность пе¬
ред окружающим миром. Женщины владели имущест¬
вом, исполняли значительные обязанности по хозяй¬
ству, участвовали в семейных советах и руководили
переговорами и празднествами по случаю помолвок и
женитьбы их сыновей и дочерей18. Как мы видели, по¬
добное знание домашних дел вполне соответствовало
ценностям патриархата и в принципе, как альтернати¬
ва, вполне пригоден мог бы быть более эгалитарный
социальный код. Тем не менее, патриархат успешно
справлялся со своими противоречиями: мужчины по-
прежнему говорили о женщинах, как о слабых суще¬
ствах низшего порядка, урезали их права на владение
собственностью и заставляли их испытывать целый
ряд унизительных ожиданий и ограничений. Патриар¬
хат существовал в качестве культурного кода, под¬
тверждавшего психологическое чувство мужского пре¬
восходство, независимо от его экономической или со¬
циальной опосредованности.
Патриархат на защите женщины
В то время, как эти ценности Московской Руси по¬
степенно вошли в жизнь, они возлагали двойные обя¬
занности на отцов, семьи и общины. Первой была обя-
England, Ed. by Barry Reay. London and Sydney, 1985. P. 176. Ha
это указывает и Воробец: WorobeG С. D. Peasant Russia. P. 185.
18 Об участии женщин в экономической ;жизни см.: Levy Sf
Women and the Control of Property in Sixteenth-Century Musco¬
vy // Russian History. 10. 1983. P. 201—212. Об ограничениях в
правах женщин на владение землей см.: Kleimola А. М. In Accor¬
dance with the Canons of the Holy Apostles: Muscovite Dowries
and Women’s Property Rights // Russian Review. 51. #2. 1992.
P. 204—229. Джордж Вейкхардт, в отличие от А. Клеймолы, ут¬
верждает, что в шестнадцатом веке наблюдался пик ограниче¬
ний женщин в правах владения имуществом, в то время как в
семнадцатом и начале восемнадцатого веков происходило^ их ос¬
лабление: Weickhardt G. Legal Rights of Women in Russia, 1100—
1750 // Slavic Review. 55. #1. 1996. P. 1—23.
125
Глава 2. Патриархат а действии
занность защищать и оберегать честы женщины от ма¬
лейших оскорблений, поскольку унижение женщины
оскорбляло и мужчин, несших за них ответственность.
Оскорбления также ставили под угрозу шансы деву¬
шек на замужество и унижали семью в глазах села или
местной общины. Второй обязанностью был контроль
за поведением женщин, дабы предотвратить униже¬
ние, к которому мог бы привести промискуитет, и ре¬
альные сложности* которые могли бы лечь на плечи
отцов этих женщин, соседей и общины в случае появ¬
ления внебрачных детей. Эту напряженность, подоб¬
ную той, что обнаруживается в более основательных
данных, собранных историками о патриархальных от¬
ношениях в императорской России, легко заметить да¬
же в лаконичных документах московского времени (в
основном тяжебных делах о бесчестье и относящихся
к ним юридических документах)19.
Постепенно переходя от тяжб по делам о бесчестье
к иным правовым и культурным практикам, мы рас¬
смотрим широкий спектр данных о том, жак патриар¬
хальные строгости побуждали московитов использо¬
вать закон для защиты женщин или для контроля за
ними. Вопреки возможным ожиданиям, документы
показывают значительные усилия по защите женщин
от порождаемого патриархатом физического насилия.
Прежде всего, главы семейств Московии защищали
своих дочерей и жен от полного позора в результате
изнасилования^Они жаловались местным властям, ес¬
ли их дочерям угрожало изнасилование, или, если они
становились жертвами попыток изнасилования, К
примеру, в 1638 г. архимандрит монастыря в окрест¬
ностях Суздаля сообщал, что банда мужчин напала
ночью на одну из монастырских деревень, покрала то¬
19 Исследования посвящены главным образом крестьянским
общинам, см.: Worobec С. D. Peasant Russia; Frank S. P. Popular
Justice, Community and Culture amongst the Russian Peasantry,
1870-1900 // Russian Review. 46. 1987. P. 239-265; Hoch S. L.
Serfdom and Social Control in' Russia: Petrovskoe, a Village in
Tambov. Chicago, 1986. > . • •
126
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
вары, обшарила всю деревню и захватила женщину,
которую затем спасли соседи. Он подал жалобу на
группу мужчин, постоянно угрожавших этим местам.
Крестьянин из района Устюга Великого в 1675 г. жа¬
ловался, что другой крестьянин постоянно угрожает
изнасилованием его дочери и нанесением вреда ему
самому. Подобным же образом в 1691 г. жаловался бо¬
быль: «шла, де, моя сестра Агафья по воду и, не дохо¬
дя, де, базарного мосту, муромец, посадцкой человек
Якунка Овчинников, ухватя, де, ее, сестру ево Агафью
под масть тащил...»20 и нанес оскорбление сексуаль¬
ного характера.
Жители Московии также энергично судились и
поддерживали принципы патриархата, когда винов¬
ных можно было обнаружить. В свою очередь суды от¬
носились к обвинениям очень серьезно. В одном деле,
начавшемся с заявления об инциденте в 1698 г. и про¬
должавшемся в обвинениях и контр-обвинениях, по
крайней мере, до 1701 г., (к этому времени относятся
последние документы дела) солдатская жена обвини¬
ла дьякона в нападении, оскорблении и попытке изна¬
силования. Она настаивала на своих обвинениях, не¬
смотря на то, что дьякон все отрицал, и его поддержи¬
вали свидетели21. В другом случае служащие митропо¬
лита Муромского и Рязанского занимались делом Фе-
колки Кирилловой. Подвергнутая розыску церковны¬
ми властями за то, что носила внебрачного ребенка,
Кириллова сначала обвинила в изнасиловании рабоче¬
го Ивашку Бунда. Затем она также обвинила священ¬
ника, вырастившего ее в своем доме как сироту, в том,
что он ее изнасиловал и в течение ряда лет имел с ней
недозволенные сексуальные отношения. Поскольку
священник все твердо отрицал, Кириллова постепенно
отказалась от своих показаний, в конце концов полно¬
20 1638 г.: РИБ. Т. 2. СПб., 1875. № 176 (66). Стб. 720-722.
1675 г.: РИБ. Т. 25. № 249. Стб. 340-341. 1691 г.: Памятники
деловой письменности. ЗМЬ 193. С. 212. Еще пример угрозы на¬
падения см.: РИБ. Т. 25. ЗМЬ 54. Стб. 60—61 (1628 г.).
21 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 2634. Л. 1—30.
Глава 2. Патриархат в действии
127
стью забрав свое обвинение в изнасиловании против
него, но не против Бунды. Показательно, как тщатель¬
но суд исследовал все обвинения этого все более по¬
дозрительного свидетеля в деле, тянувшемся с мая по
август 1683 г.22
Тех, кого уличали в изнасиловании, суды наказы¬
вали очень сурово. К примеру, в 1689 г. некая женщи¬
на от имени своей тринадцатилетней племянницы,
сильно пострадавшей при нападении сексуального ха¬
рактера, подала в суд на сына священника. Дело тяну¬
лось с января по июль и, несмотря на то, что обвиня¬
емый все отрицал, а улики против него основывались
на слухах, он был признан виновным. Размер штрафа
в деле не обозначен, однако он согласился уплатить
девушке «договор на вено». В деле имеются выписки
из византийского светского права, обязывающего на¬
сильника выплатить жертве одну треть своего имуще¬
ства, а также приговаривающего его к физическому
увечью путем отрезания носа (в данном случае это
сделано не было)23. Женщина из региона Устюга Ве¬
ликого в 1686 г. затеяла дело об изнасиловании и на¬
падении на ее дом двумя мужчинами, и судьи приго¬
ворили, что размер платы при урегулировании тяжбы
должен соответствовать размеру ее бесчестья24. В 1698
г. женщина обвинила своего свекра, вдового священ¬
ника, в бесчисленных попытках изнасилования. Он
признал свою вину и был заключен в монастырь в
ожидании последующего наказания25.
В обширном, заслуживающем особого внимания
деле об изнасиловании молодой женщины в Москве в
22 Памятники деловой письменности. № 186. С. 205—209. О
готовности судов расследовать дела об изнасиловании пишет
также Ив Левин: Sex and Society. Chap. 5. P. 243—245. Подроб¬
нее об изнасилованиях см. мою статью: Women’s Honor in Early
Modern Russia // Russia’s Women: Accommodation, Resistance,
Transformation. Ed. by В. E. Clements, B. A. Engel and C. D. Wo-
robec. Berkeley, 1991. P. 60—73.
23 РИБ. T. 12. СПб., 1890. № 199. Стб. 948-954.
24 Там же. № 166. Стб. 724-730.
25 Там же. Т. 14. Ч. 2. № 79. Стб. 1280-1284.
128
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
1687 г. соправители юные цари Иоанн и Петр Алексе¬
евичи и регентша царевна Софья Алексеевна вынесли
весьма благоприятный для нее приговор26. Дело нача¬
лось с того, что служилый человек Степан Коробьин
приказал своему дворовому Сережке Мореву найти
ему женщину для сексуальных забав. Сережка с помо¬
щью своей подруги Катеринки обманом завлек в дом
Коробьина молодую девушку Маврутку Венцилееву.
В деле говорится: «...повезли тое девку Маврутку от
нее, Катеринки, со двора на его Серешкиной лошади,
будто к матери ее Мавруткиной, ко вдове Дуньке, и не
возя к материи ее, привезли на двор к Степану Коро-
бьину... и, втаща он, Сережка, ее, Маврутку, к нему,
Степану, на двор, отдал ему, Степану, в хоромы для
блуднаго дела, и он, Степан Коробьин, над нею, Мав-
руткою, у себя в хоромах учинил блудное насилова¬
ние, и, учиня он, Степан, над нею, Мавруткою, блуд¬
ное насилие, со двора от себя отпустил». Цари Иоанн
и Петр и царевна Софья приговорили Сережку за его
участие в деле к телесному наказанию и ссылке в Си¬
бирь вместе с его семьей. Катеринку вместо обычного
в таких случаях приговора к ссылке было приказано
отдать под строгое поручительство, поскольку ее муж
находился на военной службе, а цари не были склон¬
ны его от нее освобождать и не хотели ссылать Кате¬
ринку одну: «а за женино воровство мужей в ссылку
не ссылают, а одну ее, Катеринку, от мужа послать не
довелось же». Самое строгое наказание было уготова¬
но насильнику: «а Степану Коробьину за блудное на¬
силование учинить наказанье ж, бить кнутом, да на
нем же, Степане, доправить денег пятьсот рублев, а,
доправя, отдать девке Маврутке за безчестье ее и на
приданое, послать его, Степана, под начал в Соловец¬
кий монастырь до указу, а что он, Степан, в роспросе
своем и с нею, Мавруткою, в очной ставке говорил:
учинил де он, Степан, с нею, Мавруткою, дело по во-
26 ПСЗ. Т. 2. № 1266, 1267. С. 905—907. Подробнее см. мою
статью «Women’s Honor», р. 67—69.
Глава 2. Патриархат в действии
129
ле ее, а не насилием, и слался в ее и матери ее плу¬
товстве в повальной обыск, и по той его ссылке по¬
вальным обыском сыскивать не для чего; вина его,
Степана, в том деле по розыску и по его Степанову
роспросу явна и без повальнаго обыску, потому сказал
он, Степан, в роспросе своем и сам, что он Сережке
Мореву наперед того к нему девкина привозу говорил,
чтоб он к нему привез женку или девку для блудного
дела, да и Сережка Морев про то в роспросе сказал
же, что он, Степан, о приводе женки или девки ему,
Сережке, говорил; и по тому его Степанову на то без¬
законное блудное дело означился умысл, да те же вы¬
шеупомянутые люди, которые к нему, Степану, тое
девку привозили ж в роспросе ж и иные с пытки го¬
ворили, что он, Степан, ее, Маврутку, в комнате у се¬
бя насиловал, а она, Маврутка, в том у него, Степана,
упрашивала, чтоб над нею того насилования не чинил;
а по градским законом за такия беззаконныя дела не
только наказанья и казнь велено чинить, а девке веле¬
но давать из пожитков того, кто ее изнасилует, пото¬
му и довелось ему, Степану, за то его насилование
учинить наказанье, а за безчестье девки и на приданое
взять на нем те деньги пятьсот рублев, чтоб иным
впредь было не повадно так делать». Вскоре после
этого цари помиловали Коробьина и отменили его
ссылку, но не штраф в 500 руб.27
Дело Маврутки Венцилеевой примечательно во
многих отношениях. Во-первых, преступление, совер¬
шенное высокопоставленным служилым человеком
было столь гнусным, что потребовало вмешательства
царей, или, по крайней мере, их судебной администра¬
ции (невозможно определить, какова была степень
действительного участия соправителей и/или Софьи в
рассмотрении дела, однако его записи столь непосред¬
ственны, что указывают на их прямое участие). Во-
вторых, богатство и социальный статус обвиняемого
перед лицом жертвы и показаний свидетелей не сыг-
27 Там же.
130
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рали никакой роли, а его обычные в подобных случа¬
ях утверждения, что она отдалась ему добровольно и
что она обманщица, были сразу же отвергнуты. В-тре¬
тьих, преступление было оценено как уничтожившее
женщине перспективу достойного замужества и, та¬
ким образом, возмещение заменило ее приданое, снаб¬
див пожизненным источником существования.
Обвиняемые мужчины также возмущались обвине¬
ниями в изнасиловании, поскольку под угрозой ока¬
зывались их репутации. В 1701 г., например, некий
дьякон был обвинен в изнасиловании на улице жен¬
щины, возвращавшейся со свадьбы. Он в свою очередь
обвинил ее во лжи и стремлении отомстить ему за то,
что он велел ей уходить со свадьбы из-за ее неподоба¬
ющего поведения. В своей челобитной на имя патри¬
арха он писал, что из-за ее челобитной все в деревне
теперь называют его «блудником». Судя по докумен¬
там, дело осталось неоконченным, но свидетели, на
которых ссылалась истица, не подтвердили ее обвине¬
ний28. Подобные обвинения подвергали мужчину ри¬
ску новых оскорблений. Особенно уязвимым в силу
несоответствия между священническим статусом и по¬
груженностью в сельскую жизнь было духовенство.
Московиты использовали закон также и для сдер¬
живания проявлений власти мужчин, особенно в том,
что касалось битья жен. Православное вероучение
прощало физическое наказание женщин, детей и до¬
мочадцев, побуждая лишь к тому, чтобы оно было
справедливым и умеренным. «Домострой» присоеди¬
няется к этому: «Должен муж жену свою наказывать,
вразумлять ее страхом наедине, а наказав, простить и
попенять, и нежно наставить, и поучить, но при том
ни мужу на жену не обижаться, ни жене на мужа...»
Далее в тексте перечисляются предметы, которые
мужчинам не следует использовать при битье, чтобы
не нанести серьезных увечий: «ни посохом не колоть,
ничем железным и деревянным не бить». Как говори-
28 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 2634. Л. 22.
Глава 2. Патриархат в действии
131
лось в одном поручном документе 1640 г. мужчина
должен бить жену «по людцки, а не безвечьем»29.
Бесчисленные примеры обнаруживают напряжен¬
ность домашней жизни в России раннего нового вре¬
мени. Тяжущиеся объявляли, что чрезмерное битье
лишало законности супружескую власть мужа над же¬
ной. Из-за битья «тот Тимофей с своим сыном падче¬
рицу мою, а жены моей дочерь держали незаконно», —
утверждал один разгневанный тесть, житель Устюга
Великого о своем зяте-обидчике в 1632 г.30 В городе
Шуя в 1626 г. некий муж сообщал, что теща угрожа¬
ет ему за то, что он обижает жену. Если он не прекра¬
тит бить свою жену, теща угрожала забрать дочь об¬
ратно к себе в дом и послать ее брата (указание на
ближайшего родственника) избить мужа-обидчика31.
Несколько братьев, жителей Устюга Великого, в 1655
г. подали в суд, заступаясь за свою замужнюю сестру,
которую избивали свекровь и братья мужа, в то время
как тот находился по торговым делам в Сибири32. Же¬
на заплечных дел мастера в Якутске в 1683 г. добилась
от митрополита Сибирского и Тобольского разреше¬
ния на развод с обижавшим ее мужем (она объявила,
что опасается за свою жизнь), хотя и была уличена в
супружеской измене33.
29 Роипсу С. Domostroi. Р. 143 Цит. по: Домострой. СПб.,
1994. С. 179; 1640 г.: АЮ. СПб., 1838. № 301 (II). С. 313.
30 РИБ. Т. 25. № 99. Стб. 123. См. также жалобу матери
1627 г.: там же. № 34. Стб. 36.
31 1626 г.: Памятники деловой письменности. № 128. С. 162.
32 1655 г.: РИБ. Т. 25. № 207. Стб. 272-273.
33 АЮБ. Т. 2. СПб., 1864. N° 220. Стб. 641-643. Другие по¬
добные случаи: в 1645 г. дядя подал в суд, защищая племянни¬
цу (РИБ. Т. 14. № 342. Стб. 739-740); в 1659 г. жена подала
в суд на мужа (РИБ. Т. 25. № 225. Стб. 305—306); в 1666 г.
отец — на зятя (Московская деловая и бытовая письменность.
Ч. 2. № 61. С. 74); в 1644 г. мать защищала дочь (РИБ. Т. 25.
N° 183. Стб. 236-237). См. также: РИБ. Т. 25. N° 207. Стб.
272—273 (1655 г.); Московская деловая и бытовая письмен¬
ность. Ч. 2. № 52. С. 68—69 (1655 г.); там же. № 58. С. 72
(1660 г.).
132
Н. Ш.Коммтн. <ШединшнЬ!е честью
В одном особенно: показащльндмгслучаео 1.687>ik
отец сообщал, что он был вынужден; трижды спасать
свою дочь от увечащих побоев, мужа й свекра. Отец
добился внесудебного соглашения, но .которому ви¬
новные мужчины соглаеилиеь^ч5»быодеур|одованная
женщина жила с мужем раздольно, га они содержали
бы ее до конца жизни34'пТакже;в,Ш7г. a^ejpoMe.Sfen
тюга Великого крестьянин ■ и - его сын; выследили сбе-
жавшую жену сына и предетавилшее для допрнсатв
архиепископский; суд. зОна показала,»йто сбежала,, дня
скольку оба ыужчинш|йзбивали ее,-ияо, будучи в бе^
гах, она прижила; незаконного, ребенка, а теперь снова
законно вышла замуж и ждет. еще. одного ребенка,
Она, однако, штора была вернутьси к своему первому
мужу, если бы он пообещал. прекратить избивать ее34 35:
Хотя мужчины; й продолжали, руководить1обществом]
в котором от, них ожидалось,, что они будут, добивать*!
ся подчинения при помощи физической сйлы, гженида*
ны могли на законных основаниях -искать; защиты яе*
рез посредников или принимая собственные, меры, тан
кие как-цобег или мд1тшество.. Г.; • г- и.; ,:, го
; Женфины также обоснованно!.жаловались на,муж¬
чин, отказывавщихсйуо.т, своих, «обещаний ,жениться
или поддерживать их в старости3?, Подобные. случаи
особенно ярко показывают уязвимость женщин, рас-
34 РИБ. Т. 12. № 183. Стб. 866-875... , " :» '• ,
,(35-i РИБ.'Tr:12',yJfe 180; Стб., 656^8691: Здесь'-етрйтТФМбтйть
подвижность брачных союзов. Грегори'Фриз отмечает, что ин?
статут брака пояностыо 'установился;,лвшьпкгкРицу ХМШ И.:
Freeze G. Bringing '©rdefltorthe Russian Family; iMairiage i and ©i-
vorce in Imperial Russia, 1760—18.60 // Journal'of Modern- History.
62. 1990; P. 709-746.. .; ... .. • :
,3® В дополнение тс ,y ‘ЯШСпрбгштЛфованиыМ здбсы с$.;;РИБ.,
Т; 25г Хг 225;,Стб;;305-306 <1659 й); РИШВ }12.rXfe,251.;6тб»,-
1169—1178 (1695 г.);ь Памятншси;письме»н0сТИ в музеях Врдог;
гбдекой Области, Тк-4,; Н;,!!2.! Вологда,: 1984 С; 74ч-75й(Ш8; rtf
частично опубликовано: к Деловая письменность, Вологодского
края XVII—XVIII,вв. Вологда. 1979mG-, 29); РИКФ 14;-3^-134;
Стб." 344—346 (1620и.):<лослеДний пример относится к'обещэп
нию содержать до конца жизни некую жену). ood'i)
ТлЕшй. Пащтархадг вдействйи Ш >Л Щ
считывавших: обрести шзамужеетвепи взсекье уваясез
ни® пи ■ материальную обеспеченность; давбудущее. >К
примеру, в 1603 п «убогая вдовица» в п: Тарнаскев
районе ХюлМогор обвинила племянника из наследника
своего умершего .мужа в том, ч-То {он выгшл;?еег;иэ дОс
ма» и отказался выплатить ей ее приданое нли еещсина
в имуществе: мужа. Женщинаиз. Устюга Великого -в
162®:г. жаловаласв,' что ее муж и;ещ. брат отправились
«гулять», в то время как она подверглась тюремному
заключению за [муЖнины: долги, выплатила; их ;е вели¬
кими трудностями, а теперь: они вернулись и избива¬
ют ее, причем.одижраз избили,так-сильно, что соседи
были вынуждены спасать ее: от верной гибели. Также
она жаловалась: на ящичто; вернувшийся из своих
странствий мужние хочет, содержать ®егидетей37г.>‘
В подобном же случае; некий- священник в» 4637, г,
добивался возвращения: остатка приданого женщины,
чьим опекуномнон, поквидимому/ -был и которую он
выдал замужтза сына местного крестьянина; ‘Онхооб-
щашу;что :муж и-.свекор фе заботились огней; выгнали
еег вен/фаетратили и пропили-; ее ] приданое. Священ?
нику обещаю сохранить то;: что: от -него; осталось, пбка
не: сможет -снова? выдать, ее замужсзаолретойного, чело¬
века; Жекщина-Из деревни; Завалово5Ус^юкског®;уез-
дазв 163&-гу жалсшласьдчто ее свекровь/ вопреки сво¬
ему обещанию, не-1содержит-гее, во время отъезда му¬
жа- в Сибирь/ так.что теперь брошенная:невестка-«вон
лочюсь в мире между добрыми людьми и питаюсь сво-
еодработощ и»Хри®гоэым именем»38; В 1642, г. прсад-
ский человек из Балхонки близ Казани подал иск в за¬
щиту; своей дочери, утверждай; что ее муж, посадский
из Нижнего Новгорода, избивал ее, обФЖал и заставил’
беременную уйти,в монастырь, "где она и ррдила, а сам * I-37- 1603- р.; РИБ. Т: 14. № 221,.Стб:-540-541. 1629 г.:,РИБ;
Тг 25. № 77. Стб. 88-90.
I-3? -1637 г.: РИБ. ,Т. 2-. Xg 237 - Стб 1016^1017. -1638 г.: РИБ;
Т. 25. № 159. Стб. 207—208. Подобную же жалобу свекровь
см;! Московская деловая. ?и? бытовая - письменность. Дг. 5. № 2.
С. 201-202 (1659 г.). ''вс- ■" Г l оП’. -.; '
134
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
оставил себе ее приданое и женился вновь через неде¬
лю после того, как она приняла монашество. Теперь,
обвинял отец, муж отказывался от своего обещания
платить монастырю за ее содержание. Женщина из
Устюга Великого в 1661 г. жаловалась, что ее муж за¬
вел отношения с другой женщиной, отказывается со¬
держать ее, законную жену, так что «я, сирота, брожу
безприютна меж двор сем лет, скитаюся Христовым
имянем»39.
Обещания жениться были особенно важны, по¬
скольку они были условием, при котором женщина
нередко соглашалась на добрачные отношения. Если
подобное соглашение нарушалось, она подвергалась
публичному унижению, не могла рассчитывать на до¬
стойное замужество и лишалась материальной под¬
держки40. Православная практика, судя по всему, уси¬
ливала остроту этого церемонией формального обру¬
чения, которая по времени могла значительно предше¬
ствовать свадьбе и которая воспринималась как соеди¬
нение супругов. Во время реформ 1775 г. церковь со¬
кратила временной разрыв между обручением и свадь¬
бой, дабы не ставить стороны, особенно женщин, в за¬
труднительное положение, как в приведенных ниже
примерах41. В 1646 г. жительница Устюга Великого
сообщала, что некий мужчина со своим отцом и бра¬
том взяли ее к себе в дом с обещанием мужчины же¬
ниться на ней: он поклялся перед иконой (возможно,
39 1642 г.: РИБ. Т. 2. № 206. Ст6. 946-949. 1661 г.: РИБ.
Т. 25. № 232. Стб. 316-317.
40 Гвидо Роджеро зафиксировал подобный случай нарушения
обещания жениться в Италии XVI в.: Ruggiero G. ‘More Dear to
Me than Life Itself: Marriage, Honor and Woman’s Reputation in
the Renaissance // Idem. Binding Passions: Tales of Magic, Marri¬
age and Power at the End of the Renaissance. N. Y., 1993. P. 57—
87. Джон M. Классен также упоминает о нарушениях обещания
в судебных делах в Богемии XIV в.: Klassen J. М. Marriage and
Family in Medieval Bohemia // East European Quarterly. 19. #3.
1985. P. 257-274.
41 Нечаев В. M. Обручение // Энциклопедический ^пяарь.
Т. 42. СПб., 1897. С. 579-580.
Глава 2. Патриархат в действии
135
форма обручения). Тем не менее, когда она забереме¬
нела, он ее выгнал. Теперь она просила записать, что
он, его брат и отец угрожали ей и ее ребенку всячес¬
кими бедами. В Вологодском уезде в 1657 г. крестьян¬
ка жаловалась, что мужчина отказался от своего обе¬
щания жениться на ней, прожил с нею полтора года,
усыновил ее сына, а затем женился на другой женщи¬
не. Теперь некому было ее содержать42. Григорий Ко-
тошихин, составивший описание системы управления
и нравов придворной элиты 1660-х гг. уделил этому
уязвимому вопросу особое место. Если перспективный
жених, писал он, добьется привилегии личного свида¬
ния с перспективной невестой, а затем оскорбит ее
«худыми и позорными словами, и других женихов уч-
нет от нее отбивать прочь», то его заставляли женить¬
ся на ней, чтобы не обесчестить43.
Московиты также усердно защищали женщин и от
иных, более символических оскорблений их достоин¬
ства и в данном случае возможность судебной тяжбы
о чести предоставляла публичную арену для провоз¬
глашения социальных ценностей. Женские волосы —
здесь, как и во многих других культурах44 — имели од¬
новременно значения чести и сексуальности и, таким
образом, являлись источником конфликта и напряжен¬
ности. Например, в русском языке глагол «опростово¬
лоситься», т. е. обнажить волосы, со временем приоб¬
рел значение «сглупить», показать себя дураком45. В
42 1646 г.: РИБ. Т. 25. № 192. Стб. 249-250. 1657 г.: Дело¬
вая письменность Вологодского края. С. 7.
43 Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайло¬
вича. 4-е изд. СПб., 1906. С. 157.
44 Волосы ассоциировались с головой, символизировавшей
честь, и одновременно обладали сексуальной коннотацией: Pitt-
Rivers J. Honor // International Encyclopedia of the Social Scien¬
ces. Vol. 6. 1968. P. 503—511; idem. Honour and Social Status //
Honour and Shame: The Values of Mediterranean Society. Ed. by
J. G. Peristiany. Chicago, 1966. P. 25.
45 СРЯ. T. 13. M., 1987. C. 50. Даль В. И. Толковый сло¬
варь живого великорусского языка. 4-е изд. СПб., 1912. Т. 2.
Стб. 1775.
136
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Московии девушки носили одну косу, а замужние
женщины две, покрытые платком или головным убо¬
ром. Женщины также одевались скромно в одежды из
объемных тканей. Было немало дел о бесчестье, вы¬
званных тем, что мужчины сбивали с головы женщи¬
ны головной убор, дергали за косу или рвали одеж¬
ду46. Мужчины также были весьма чувствительны к
посягательствам на их внешний облик, протестуя, ког¬
да рвали их одежду или дергали за бороду47.
Особенно чувствительны были мужчины к устным
оскорблениям, связанным с женщинами из их семей.
В собранной мною базе данных постоянно повторяют¬
ся случаи, когда мужчины уточняли, что были оскор¬
блены матерной бранью. Так, например, в 1641 г. жи¬
лец из Тулы жаловался, что когда он собирался на во¬
инскую службу, группа соседей пристала к нему в его
доме и оскорбила его матерной бранью. Он подал иск
не только от себя, но и от имени своей матери48. Муж¬
чины также протестовали, когда женщину называли
«недоброй женой», поскольку это выражение имело
целый ряд негативных коннотаций. К примеру, в
1623 г. нижегородский сын боярский назвал «недоб¬
рой женой» жену стрелецкого начальника и пытался
приподнять закрывавшую ее накидку повозки, что
46 РИБ. Т. 25. № 63. Стб. 72-73 (1628 г.); там же. № 86.
Стб. 100-102 (1631 г.); РИБ. Т. 2. № 206. Стб. 946-949
(1642 г.); РИБ. Т. 14. № 295. Стб. 662—664 (1623 г.); там же.
№ 336. Стб. 729-730 (1641 г.); РГАДА. Ф. 210. Приказной
стол. Стб. 262. Л. 45 (1680 г.); там же. Стб. 15. Ч. 2. Л. 708—
710 (1625 г.); там же. Севский стол. Стб. 37. Л. 10—12 (1689 г.);
Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2. № 102.
С. 97-98 (1676 г.).
47 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 33. Л. 248—250
(1629 г.); там же. Стб. 987. Л. 58-71 (1666 г.); АИ. Т. 4. № 205.
С. 437—438 (1668 г.); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб.
740. Л. 4—65 (1677 г.). Волосы и бороды оставались значимы¬
ми для вопросов чести в русских крестьянских общинах и в
XIX в., см.: Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и
формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. С. 93—99;
Миненко Н. А. Живая старина. Новосибирск, 1989. С. 98.
48 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 130. Л. 403—431.
Глава 2. Патриархат в действии
137
также было унизительно. А в 1635 г. князь Дмитрий
Иванович Мещерский признал, что называл «недоб¬
рой женой» свою невестку, а ее детей незаконнорож¬
денными. Он оправдывался тем, что был пьян и был
приговорен к исполнению'унизительного обряда и уп¬
лате большого штрафа49.
Мужчины, несшие за женщин ответственность, про¬
тестовали против их явных сексуальных оскорблений.
В то время как женщины подвергались и другим ос¬
корблениям — часто их называли, «воровками» — сек¬
суальные оскорбления использовались гораздо чаще.
Их называли «сука», «блядь», «курва» и «плутовка».
Например, в 1649 г. дворянин из Усерды жаловался
на своего соседа, пришедшего к нему домой и назвав¬
шего его жену и двух незамужних дочерей «блядями».
В конце концов, оба мужчины примирились в суде. В
1691 г. вспыхнул скандал в доме боярина князя Яко¬
ва Никитича Одоевского между стольником П. В. Ки-
киным и дьяком Харламовым. Кикин предъявил Хар¬
ламову иск за то, что тот обвинял его в инцесте с соб¬
ственной матерью и постоянно издевался над этим. Ки¬
кин реагировал на это столь сердито, что князь Одо¬
евский также подал на него иск в бесчестье за учине-
ние беспорядка в его доме, в то время как Кикин
предъявил Харламову иск за бесчестье матери. Как го¬
ворилось в его челобитной, «он де, Петр, за мать свою
рад смерть дать и до смерти своей». К сожалению, со¬
хранившиеся документы не содержат решения по это¬
му делу50. Подобным же образом житель Китайгорода
в Москве в 1691 г. подал иск на другого за то, что тот
сказал, будто он имел сексуальные отношения с неза¬
мужними дочерьми истца51.
49 1623 г.: РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 15. Л. 320—
328; 1635 г.: там же. Приказной стол. Стб. 139. Л. 473—494.
50 1649 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 192. Л. 143—
163. 1691 г.: там же. Стб. 1998. Л. 337—371; там же. Стб. 1534.
Л. 105-108.
51 1691 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1203. Л. 6—
9, 140—158. Другие дела об оскорблениях сексуального характе-
138
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Московиты также обращались к защите правосудия
от упреков в незаконном происхождении. Молитвы и
крещение не совершались по отношению к незамуж¬
ним матерям и их детям до тех пор, пока они не дава¬
ли показаний, что причиной беременности было изна¬
силование или иные вынужденные сексуальные отно¬
шения. Это показывает обоюдную остроту патриарха¬
та, стремившегося утвердить уважение к зависимым
от них женщинам, в то время как процедура проверки
демонстрировала социальный контроль, помогая, воз¬
можно, сдерживать недозволенную сексуальную ак¬
тивность. К примеру, в 1679 г. некий сын боярский
сообщал церковным судебным властям митрополита
Рязанского и Муромского, что его дворовая девка,
убежавшая из деревни, родила ребенка. Расследовав¬
шему дело священнику она показала, что была изна¬
силована, и никаких других сексуальных связей у нее
не было. Тогда священник прочитал подобающие слу¬
чаю молитвы и выдал ей соответствующий документ
(«почеревную память»). Подобным же образом в 1682 г.
дворовый человек помещика из Муромского уезда со¬
общал местному воеводе, что дворовая девка его поме¬
щика незаконно жила с неким человеком и прижила
от него ребенка. Он представил обвиненную им пару,
которая показала, что в предыдущем году они уже бы¬
ли наказаны церковным судом за «блудное дело». Тог¬
да воевода отдал мужчину из этой пары в церковный
суд для дальнейшего наказания52. В 1690 г. священ¬
ник в районе Северной Двины расследовал случай не-
ра см.: РИБ. Т. 25. № 63. Стб. 72-73. (1628 г.); Забелин И. Е.
Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. М., 1990.
С. 354—358 (1642 г.); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб.
1013. Л. 22—40 (1669 г.); там же. Белгородский стол. Стб. 1260.
Л. 242; Материалы для истории приказного судопроизводства в
России. Под ред. К. П. Победоносцева. М., 1890. Вязка 76.
Д. 43. С. 98 (1713 г.).
52 1679 г.: Памятники деловой письменности. № 174. С. 195—
196. Подобный же случай см.: там же. № 183. С. 202 (1681 г.).
1682 г.: там же. № 218. С. 226.
Глава 2. Патриархат в действии
139
законного рождения ребенка Пелагейкой Прокофье¬
вой дочерью. Пелагейка обвинила некоего человека в
изнасиловании и в том, что он жил с ней как с женой;
тот все отрицал. В конце концов, была достигнута до¬
говоренность, по которой он согласился платить ей на
содержание ребенка53. В 1696 г. приходской священ¬
ник из района Северной Двины расспрашивал неза¬
мужнюю крестьянскую девушку о предполагаемой бе¬
ременности. Ее подвергли осмотру нескольких дере¬
венских вдов и установили, что она не беременна. В
1694 г. некая женщина была доставлена в архиепис¬
копский суд в Тотьме и расспрошена о своей незакон¬
ной беременности. Она обвинила в изнасиловании
сначала одного молодого человека, а затем священни¬
ка, позже отказалась от своих показаний и назвала
имя действительного отца своего ребенка — человека,
который убежал из этих мест. За свои первые ложные
обвинения она была подвергнута телесному наказа¬
нию54.
Подобные тяжбы, как правило, велись мужчинами
от лица зависимых от них женщин. Но женщины так¬
же участвовали в своей защите. В отсутствие покрови-
теля-мужчины вдовы, монахини и настоятельницы,
солдатские жены и др. могли сами выступать в защи¬
ту своей чести. Они судились, чтобы получить обще¬
ственное одобрение и психологическое удовлетворе¬
ние, как, впрочем, и материальную компенсацию. Су¬
ды действительно присуждали выплату женщинам
двойных и даже четверных штрафов, полагавшихся по
закону. Например, в 1685 г. коломенский посадский
человек судился с другим посадским из-за того, что
тот оскорбил его жену и двух сыновей матерной бра¬
нью и угрожал им палкой. По заключенному соглаше¬
нию этот человек получил плату за бесчестье посад¬
ского его статьи (7 руб.), его жена — 14 руб., а их сы-
53 РИБ. Т. 12. № 212. Стб. 988-990.
54 1696 г.: РИБ. Т. 12. № 256. Стб. 1229. 1694 г.: там же.
№ 245. Стб. 1144-1154.
140
Н. Ш. Квллманн. Соединенные лестью
новья -Т-.7 руб. на двойх, т. е. всегог28;р5^б.55 56 57 58 В 1690 г.
елеадсий.сын боярский выиграл г дел о:о Своей мезамуж?
ней дочери,; которая: была избитая оскорблена *и обви¬
нена вворовствелЕму присудилиг32'руб,>, в четыре ра¬
за больше его денежного оклада,;но приговор; был от¬
менен .по процедурным основаниям?^ 1S1692 г. кеда?
росль .судился: за честь .своей овдовевшей матери и
свою собственную; оскорбленную неуказанной в; доку*
ментах бранью.; .Ему присудили половину от годового
Оклада его; отца, в 75 руб. .(егогштец'был жильцом^ »
еш матери двойной ожлад?7^ Корабел в 1709 г. вьйШ-
рая; соглашение об. устном, оскорблении его; самого- и
его жены, обвиненной вшоровешве. Они получили 303
руб. {двойдай годовой оклад корабела в 101. руб. жене
и еще. 101 руб*, ьему* самому) % А;;»..запутанном, деде
1720 гс стороны -*?;вре армяне; на русскойслужбе -^до¬
стигли; внесудебного .соглашения}: по которому; цстец
получил свой годовой оклад;450 руби —i он был ларик?
махером жены Петра I Екатерины), а его жена, н-
двойиой окладу Обвинение! состояло в том, чтщ ответ¬
чики устно; оскорбил» > мужа .и - жену,, а; .также избили
мужчину59. Когда мужчина;-судился; от ;имени жещця*
ньг ши других, членов семьи, то вполне ючевидно; что
именно ему, а-.не оскорбленные доставались и все
деньги/: “У ; ‘ .. - •/
Дела о бесчестье; показывают систему-московских
патриархатных ценностей, -предполагавшую награжде¬
ние тех; чья добродетель,-была; подтверждена,; жщака-
зание; виновных в оскорблении.. Воздействие этогоона
женщин -имело парадоксальный результат: чем больше
женщины ассоциировали себя с:этими ценностями и
55 РГАДА. Ф. ‘210. Прйказнбй ‘стол. 'Стб. 918! Л.18—43.
56 Там же. Стб. 2608. Л.,:1—58/ v
57 Там-же. Стб. 1561* Л.4-28. ; г -п.;,
58 РГАДА. Ф. 239. Судный приказ. On. 1. Ч. 4. Д. 5420.
Л. 1—15об. (Частично опубликовано в: Материалы для истории
приказного судопроизводства.:С. 45—46). '• -ЛЛi ‘
-f 59 РГАДА-. Ф. 239; Судный приказ. On.-1; . 4. 4. Д-. 5761.
Л. 1—20об. - М - i:;j ; - г: /.
^лава; 2. Патрщрхат в действии. \ 141
.двд «■ ijaasas;'j.4 - ^ . v 1 ,,,_.. ■1 ■"■: и
жцодьзощли да, юрцдичеякую,, защиту, тем: сильнее
ртадоэилсЯ|.дотрнар?сзт<£1 современной; точки, зрения
эта-системД: ;Цряд<ди3моя?ё;г1бь1ть срчтеца желательным
для ,;кенщщ-идеалом. .Однако, стрит,.цсдомнить,,что
ppBpeMeHHHHaM.pT^jeHflfifmbip роли,..предлагали безо¬
пасность в небезопасном мире. Когда, женщины нахо¬
дились, в положении управительниц домом, посредниц
В($ране,’об£спрцриида вдов. монахинь или настоятель¬
ниц монастырей,,рни действовали .с определенной до-
лей аьтоцомии. уЖивя пр .нормам патриархата, .женщи¬
ны: . уравновещивали коцтроль за собой возмещением
а&.бесуертве ц выкраивал и для . себя зоны, независимо¬
сти^,; , • ■
\ s 1 | , V ! * I i4 ’ ,4 иг Л J
,т, ©бесдечение патриархадиных ценностей .
. В доцрлцецир к принятым ценностям-патриархата
д БозмодснбЬ^ям су^ться H3:3aj устных й физических
отиженци рробще^р, обладали д ин.ьщи возможнос¬
тями обеспечения контроля над поведением женщин и
их<5сеисуальщ](й.,',а5Тищортвщ,(>-.тзкие};как срирыдие и
Изоля'йия^нЭто гбыло’особенно^важно для элйты, тто-
ёкййьйу ’контроль над; женАшнаМи'йоМРгал йодДержа-
ний йысокбгб статуса'. В тоже вреМй невозможно бы¬
ло .запретить крестьянкам цл^ горожанкам' появляться
Э публичных, местах, ц. на рынке. ,Й вправду, сокрытие
шизЬляцйяженщйн сами;п©1еебе1овидетедьств0валйо
•MafttwertfiftfeM ■чя&тувё* они5 :«бЫййу Знаками тогё^, что
'М^Дсйййа Мог' прзЙолкгЁ, себр йметь сйут... и что -его
р§рр^ОД£С;Кии, статус прэволял ему дащцщать уррть
своей семьи, от оскорблений»-К .Женщиьц цринадлр-
знавшие к московской элитен был it изолированы в те-
йё^е°КУ1~Х¥И ^в;|'йрйчбм sh:Х¥11&. йвтт еще * *, См;. литературу о влдсти женщин в промежутках между об-
ществеьшьши/ структурами, в мре$и£тзть£ «Wpmep’s. Honor»,
Рг ,69—70. Q.6,;эт,рм пишет ip К>} Воробец:, (Worobec С . peasant
Russia. Р. 8, 13-14, 177-178, 204-205, 2Щ.}, , = :)i i
.а И byJ^i^agtipp ^ Жчщц Др. Ае Muslim
World^6ai^||idge,^%^., §•
с г.; *
142
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
большей степени. Дома они жили в отдельных поко¬
ях, а на публике носили покрывала или передвигались
в закрытых повозках. Среди изученных мною случаев
есть и упомянутый в предыдущем разделе случай
1623 г., когда мужчина пытался приподнять накидку
повозки женщины62.
Об этом писали современники, иностранцы и рус¬
ские. Сигизмунд фон Герберштейн писал о 1520-х гг.:
«Ни одна женщина, идущая по улице, не может счи¬
таться целомудренной и уважаемой. Поэтому состоя¬
тельные и значительные люди держат своих женщин
столь скрытно, что никто не может их видеть и гово¬
рить с ними»63. А в начале XVII в. французский на¬
емник Жак Маржерет заметил: «Их содержат весьма
строго, и их покои отделены от покоев мужа»64. Жен¬
щины из царской семьи проходили между церквями в
Кремле, закутанные в покрывала, а в других случаях
ездили в закрытых каретах65. Для элиты подобная
практика защищала ценность женщины как партнера
62 РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 15. Л. 320—328.
63 Herberstein S. von. Description of Moscow and Muscovy,
1557. Ed. by B. Picard. Trans, by J. В. C. Grundy. N. Y., 1960.
P. 40. (Дано в переводе с англ. Ср.: «Они (московиты) не верят
в честь женщины, если она не живет взаперти дома и не нахо¬
дится под такой охраной, что никуда не выходит. Они отказы¬
вают женщине в целомудрии, если она позволяет смотреть на
себя посторонним или иностранцам». — Герберштейн С. Запис¬
ки о Московии. М., 1988. С. 112. — Прим. пер.). Другие наблю¬
датели также отмечали, что жесткий контроль был характерен
для элиты: Olearius A. The Travels of Olearius in Seventeenth-
Century Russia. Ed. and trans. by S. H. Baron. Stanford. 1967.
P. 168—169; Mayerberg A. de. Relation d’un voyage en Muscovite.
2 vols. Paris, 1858. Vol. 1. P. 140. См. также: Шашков С. С. Ис¬
тория русской женщины // Собрание сочинений. СПб., 1898.
Т. 1. Стб. 702-706, 714, 752.
64 Margeret J. The Russian Empire and Grand Duchy of Mus¬
covy: A 17th-Century Account. Trans, and ed. by C. S. L. Dunning.
Pittsburg, 1983. P. 31. (Цит. no: Россия начала XVII в. Запис¬
ки капитана Маржерета. Сост. Ю. А. Лимонов. М., 1982.
С. 164. — Прим, пер.)
65 Herberstein S. Description of Moscow. P. 40; Olearius A. Tra¬
vels. P. 73, 169; Mayerberg A. Relation. Vol. 2. P. 116—118.
Глава 2. Патриархат в действии
143
в браке и продолжательницы рода, демонстрируя так¬
же богатство и честь семьи66.
В то же время не следует воспринимать изоляцию
женщин как свидетельство их унизительного подчине¬
ния. Они пользовались значительным почтением и ус¬
тановленными сферами независимой активности, сов¬
местимыми с нормами патриархата. Так, женщины,
уважаемые за целомудрие и являвшиеся моральными
образцами, нередко действовали независимо в религи¬
озной сфере. Некоторые представительницы элиты,
например, снабжали кровом и материальной помощью
преследуемых староверов первого поколения расколь¬
ников67. Женщины из царской семьи переписывались
с восточными патриархами, покровительствовали мо¬
настырям, раздавали милостыню и заступались перед
царями в судебных делах. Что существеннее всего,
они считались важными элементами функционирова¬
ния «Богозависимого» сообщества. Это становится
очевидным из осуществленного Изольдой Тире анали¬
за переписки Алексея Михайловича со своими сестра¬
ми68. Находясь на поле битвы, царь умолял женщин
из своей семьи молиться за победу, сообщая им также
о ежедневных военных и политических событиях.
Вполне очевидно, что он считал их частью спаянного
публичного и частного мира кремлевской политики,
играющими важную духовную роль в его божествен¬
ной власти.
Сообщества также могли использовать публичные
оскорбления как стратегию для побуждения соответст¬
вовать социальным ожиданиям. Это могло проявлять¬
ся в разных формах. Сам акт публичного выкрикива¬
ния оскорблений, особенно содержащих намеки сексу¬
ального характера, может быть оценен как управление
общественным поведением: в конце концов, оскорбле-
66 См. мою статью: The Seclusion of Elite Muscovite Women.
67 Michels G. Muscovite Elite Women.
68 Thyret I. Life in the Kremlin under the Tsars Mikhail Fedoro¬
vich and Aleksei Mikhailovich: New Perspectives on the Institution
of the Terem. Unpubl. manuscript. 1996.
144
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ние было стратегией. Оскорбление кого-либо публич¬
но означало нападение на его репутацию, средство вы¬
звать реакцию оскорбленного, которая могла оказать¬
ся выгодной оскорбителю. По самой своей природе ос¬
корбления не были вызовом личному достоинству, ес¬
ли не были произнесены публично, при свидетелях.
Таким образом, само их произнесение сеяло сомнение
в уме людей и заставляло оскорбляемого защищаться.
Как утверждает Дэвид Гарриох на примере Парижа
XVIII в., оскорбления «были формой социализации,
способом обучения [доминирующей] системе ценнос¬
тей, и достижения если не действительного следова¬
ния ей, то, по крайней мере, преданности на словах».
Даже если оскорбление становилось предметом судеб¬
ного разбирательства, «момент оскорбления» давал
возможность общественных манипуляций. «Если оп¬
понент не вступал в сражение, оскорбления знамено¬
вали победу оскорбителя и публичное осуждение
жертвы»69. При том, что свидетели быстро разносили
сплетни об оскорблении, оно могло стать несмывае¬
мым пятном на репутации, если только этому твердо
не воспротивиться. Подобное же происходило и в
Московии; достаточно вспомнить цитированные в
предшествующем разделе слова дьякона, жаловавшего,
что из-за ложного обвиненного в изнасиловании люди
в деревне называли его «блудником».
В большинстве случаев оскорбления выкрикива¬
лись в гневе или в пылу скандала или ссоры. Но ино¬
гда некоторые элементы настойчивости или публично¬
сти заставляют предполагать более дидактическое на¬
мерение устыдить кого-либо ради исправления его по¬
ведения. В 1605 г., например, соседям удалось выгнать
из г. Тарнаска в Холмогорском уезде некую семью пу¬
тем постоянных прилюдных обвинений жены в супру-
69 Garrioch D. Verbal Insults in Eighteenth-Century Paris //
The Social History of Language. Ed. by P. Burke and R. Porter.
Cambridge, England, 1987. P. 104—119; idem. Neighbourhood
and Community in Paris, 1740—1790. Cambridge, England, 1986.
P. 33-35.
Глава 2. Патриархат в действии
145
жеской неверности. Подобным же образом в 1666 г. в
Москве женщина подошла к мужчине и обвинила его
в побуждении девушки-прислужницы к сексуальным
отношениям с другими мужчинами. Мужчина был
столь оскорблен, что обозвал ее невежественной
скотиной, и она подала на него в суд за бесчестье. В
1683 г. при расследовании служителями архиепископа
Устюжского и Тотемского дела о незаконном рожде¬
нии некий человек публично кричал на другого, обви¬
няя его в инцестных отношениях со своей сестрой —
незамужней матерью, находившейся под следствием.
Многие свидетели подтвердили это обвинение. Обви¬
няемый подал в суд за бесчестье, утверждая, что его
сестра была замужем за человеком, находившемся в
это время в Сибири и отрицая какие-либо аморальные
поступки70. А в Костроме в 1694 г. сыщик громко кри¬
чал в церкви, называя стольника «выблядком» и ос¬
корбляя матерной бранью. В 1700 г. некий человек в
церкви во время литургии напал на священника, жена
и дочь которого пытались придти ему на помощь, но
также подверглись нападению. Позднее в доме своего
земляка этот человек называл священника, который
был его духовным отцом, «вором, разбойником и
блудником»71. Подобные оскорбления в публичных
местах, особенно в церкви, или случаи повторяющего¬
ся оскорбления, должно быть, означали намеренное
предание публичному позору.
Чем более специфичны были оскорбления, тем бо¬
лее вероятным представляется, что сексуальные ос¬
корбления, на которые жаловались столь горько, ис¬
пользовались для регулирования поведения соседей.
Обратим, например, внимание на случай 1686 г. в Во¬
логде, где человек обвинил соседа в целом ряде пре¬
70 1605 г.: РИБ. Т. 14. № 234. Стб. 558—559. 1666 г.: Забе¬
лин И. Е. Домашний быт. С. 396—397. 1683 г.: РИБ. Т. 12.
№ 143. Стб. 589-595.
71 1694 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1552. Л. 30—
58. 1700 г.: там же. Стб. 2342. Л. 16—28. Другой случай оскор¬
бления в церкви см.: там же. Стб. 128. Л. 346—349 (1641 г.).
146
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ступлений, включая воровство и еретичество, и завер¬
шил все тирадой, говоря при многих свидетелях: «хо¬
дила, де, женишка твоя по чужим дворам спать».
Оскорбленный подал в суд за бесчестье, но очевидно,
что оскорбление имело характер публичного позора в
присутствии многих свидетелей. Или другой случай
1689 г., когда сын боярский утверждал, что другой
сын боярский был незаконнорожденным, поскольку,
как он предполагал, его мать спала с дворовым чело¬
веком; или случай 1655 г., когда служилый человек из
полка нового строя обвинил жену другого в том, что
она «ездит из горницы в подклет». В обоих случаях
имело место лицемерное морализаторство72. Даже ес¬
ли жертвы своевременно защищались, урон все равно
был нанесен. Кристин Воробец приводит яркий при¬
мер из XIX в. о девушке, чья репутация была разру¬
шена (она была подвергнута публичному позору) из-
за клеветы сексуального характера, которая впоследст¬
вии оказалась беспочвенной и была публично опро¬
вергнута. Подобные ложные обвинения столь же жес¬
токо наказывались, но зло уже было содеяно73. Реше¬
ние оскорбить могло быть принято недругом из злос¬
ти или быть продуманным способом сделать извест¬
ным сообществу чье-либо неподобающее поведение. И
даже, хотя подобные оскорбления могли быть наказа¬
ны за бесчестье, поскольку они нарушали принятые
нормы общественных взаимоотношений, и даже, если
в них не было ни капли правды, они демонстрирова-
ли и укрепляли эти нормы и делали очень осязаемы¬
ми неприятные последствия отклонения от них.
1686 г.. Памятники письменности в музеях Вологодской
области. Т. 4. Ч. 2. С. 54—55; частично опубликовано в: Дело¬
вая письменность Вологодского края. С. 27. 1689 г.: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1074. Л. 92-100. 1655 г.: там же
Стб. 211. Л. 30-33.
Worobec С. Peasant Russia. Р. 146—148. М. М. Громыко так¬
же приводит пример, в котором община объединилась для вос¬
становления подорванной репутации невинной девушки (Гро¬
мыко М. М. Традиционные нормы. С. 93—99).
Глава 2. Патриархат в действии
147
Индивиды могли также использовать более риту¬
альные формы публичного позора. В Европе раннего
нового времени практиковался особый вид оскорбле¬
ния, который во Франции называли tapage или Ьас-
chanale. Дэвид Гарриох поясняет: «Он состоял из оби-
женной стороны — почти всегда мужчины стояще¬
го возле окна или двери своего оппонента, выкрики¬
вающего оскорбления и в целом создающего шум в те-
чение довольно продолжительного времени». Обида,
вызвавшая публичное проявление, могла быть следст¬
вием отвергнутой любви или могла отражать обеспо-
коенность соседей по поводу предполагаемого падения
нравов; обычно она касалась нарушения норм сексу-
ального поведения. Гарриох зафиксировал это в Пари¬
же XVIII века, Элизабет Кохен - в Италии XVI века,
а мы видим это в московских источниках74. Это слу¬
чаи, когда московиты жаловались на других людей,
публично выкрикивавших в их адрес оскорбления сек¬
суального характера у них дома. К примеру, в 1626 г.
приходской священник в Юрьеве Польском сообщал,
что сосед, будучи, по-видимому, пьян, в его отсутст¬
вие приходил к нему домой и, стоя у окна, матерно
ругался на его жену и дочь. Обвиняемый был признан
виновным, наказан батогами и за оскорбление поса¬
жен в тюрьму75. Также в 1626 г. жительница Устюга
Великого Овдотица записала явку против своей сосед¬
ки Марии Тарасовой в том, что та хотела околдовать
ее и «бранит, приходя под окно, всякою неподобною
бранью». Мария отвергла эти обвинения и сама суди¬
лась с Овдовицей за бесчестье. Крестьянин с Север¬
ной Двины в 1653 г. судился с соседом, утверждая,
что тот «приходил... под окно и матерь мою бранил
всякою бранью неподобною и блядью называл, и
74 Garrioch D. Neighbourhood and Community. P. 44—45; Co¬
hen E. S. Honor and Gender in the Streets of Early Modern Ro¬
me //Journal of Interdisciplinary History. 22. #4. 1992. P. 597—
625.
75 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 17. Л. 172—173;
330-334.
148
Я. ШлКттйнн. Соединенные честей
в пред ь; на ■ н асг хвал итца онсвсякими недобрыми делы,
убийством; и ]х§гШ)й>\, А »1666; и Иван Сасс пйпковйик
т Службе в; Белгороде, оскорбил сарего .командира бот
ярина1 князя ■ Бориса Александровна, Реннина* спустя
нееквзгькоиднейi(Die пришел к-дему Репнина И:,«шут
Йвь ПОД-ОКНОМ76. , .
IВсе эти случаи; различны иснигрдин из. них /Шпбыя
рвзудататам /тщательного
(МйвйДно >стремление\ *п публичному восстановлению
общественных норм;.- iKs тгримерурсн; последнем s из. при¬
веденных; .{ытунае® когда етиш (командира ннаруцщщш
спокойствия былгеовеж: подать на нет жадобу -в. cooTf
ветствуюшве к учреждение. .. Но ясно,. что ,целью. ) Сара
бьтл&унизите; Рврнина}.больше,’чемгэтотооможн©; было
достичь .4$ вуде.тВ первом:'Щдретеемгёлунаях .Очевиден
элемент tapage>mocK«biGy,!MHffieHbia д|щ оскорблений
былшжета кпезамужияя; дочь, пт нал ицог оскопление
сексумвябтр) характера/; ?Вя ступав-, ли колдовством r®y6f-
личнбе ) предание Аовору ■-моглрс(|бш1пьреэульта<ип(
вражды/между (СоШдямн^но попытка; гцгбшчной'Дис¬
кредитации очевидна7^: о ^ .в, л.кт/д U;V
а.' чБолее гпродуманньщ ритуалом/ публиадошерозора
явлнлееь иариварид когда большая: груша .различны^
членов; общины :»j- «ужчиньд женщины',; молодежь ь-тг
шивёргали ('.семью! или) ШДнагоапелЬвёка. публичному
ошеянижнэа-серьезные (нарушения общинных. норм*' 6
особенности; норм (сексуального йоведевдш.гВар&аних
странах ;формы,; жаки объекты.;.осмеянияс были 'раз¬
личны, В Европе/ раннего щодорфовремени; Иращшианй-
лось осмеяние щужёй-рогоносцев ш ■ подкаблучников..
Гнев молодых могли навлечь'.на еебя-Пожильте МуЖчи-
ны^ разрушавише; местный рьшнокгневест; женитьбой
на значительяоибблее молодых;; женщинах. Готовой
мишенью были неверные жены и девушки сомнитель-
7,1 16201-.: РШЗ. Т. 2й N° 9. Стб <10^11; N° 10. .Стб! 11-12.
16S3 й: РИБ. Ж 14. N8(339. Стб;;г766/г767.' Щбтд.РГАМ.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 977. Л, 1—46. <ч;,
■ 77 Еще один пример выкрикнухосорв гневе оскорбления см.:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 824. Л. 1—99 (1680 г;).
Глава 2. Патриархат в действии СШ9
ной добродетели. Шаривари дредпояагадо, лубяданре
проведение вовлеченно1х> «через^обшшу укакиигдто
унизительным. образам, .символизировавшим йредпй-
л агаемое оскорблением. 1Гак,;. мужейфолоноснев; (привя¬
зывали к лошади задом наперед, .HpnKpftSwaaiKrSjPM?**"
лове рога; девушек сомнительной репутации: проводи¬
ли через город в иешчканн^.платье,.с.обнажейной
грудью и: распущенными! врлосамйй Иногда.: унижение
выражалось в-фтметкв! олредйяедным. образом, двери
или дома подозреваемого негодуя — пачканьедаери,
привязывании рогов к воротам* распахивании настежь
двери или ворот — все, символизирующее легкий’сек¬
суальный доступ. Подобное;! шаривари; всегда - еодро-
вождалось шумом —. криками; барабанным ;боем,дени-
ем непристойных песенок, так называемой грубой «му¬
зыкой. Подобные представления имели «значительное
социальное воздействие, не тодьког.прййуждая(] инди¬
видов подчиниться или покинуть селение;; но и преду¬
преждая: Все «сообщество о том; иГок^одобная, участь
ожидала всякого;нарушителя(првдщьш норм7^i. ■ .:!,
о i Шаривари зафиксированыд фуеекик: крестьядешк
общинах уже после московско.й эрь^ в Х.Щ в.-, и,име¬
ли примерно ту •же.формуп театраяизовадаое!; {ритуаль¬
ное действо, включающее .езду. верком18ад0М]шиеред,
грубую музыку и публичную демонстрацию наруши¬
теля. Однако их цели были1 связаны бш’ёе с мейкими
78 * * * * * * * * * * * * Литература о шаривари и .публичном.шезфе?.Включает:
Zetnon Davis AT. «The Reasons of Misrule»- anduaWowen ими Фар»
ta!i<d^:Soel^.<.aBA^idtor®teiiariyiMBd4n Jtapieea'Stanfbid,
1965. P. 97-153; idem. Charivari, Honor and CStartUnity mi Seyen-
ieeiith'-Cdntuiy. Lyon* and i Geneva.;//> Rltev: Dnama, lEesttvat Spec¬
tacle: Rehearsals toward a Theory of Cultural PerformanceOiEhiia-
delphia. 1984. Ed: by J. J. МайАЬошФ] -42<~57; :Thompsah E: P.
Rough Music: Le Charivari- anglais-!//;Annales: ,Е.5.С«-;27. .1972.
P. 285—312; Ingram M. J. ‘ Ridings;-Rough- Music.« and -Mocking
Rhymes; Cohen E. S. Honor-and Gender; BurkeiThe iHistorieal
Anthropology of Early Modern1 Italy. -Cambridge; ■ England, -1987.
Chap. 8; Underdown D. E. The Tammg flf the.S'Md'; Mellinkoff-R.
Riding Backwards: Theme:of Himiliation and Symbol of Evil'//
Viator; 4.; 1973,-P, 153-179; - ■■■ t :> . :-i • / « " -
150
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
кражами и другими преступлениями, дестабилизиро¬
вавшими деревенские общины, чем с нравами в сексу¬
альной области. Стефен Франк утверждает, что кол¬
лективное предание позору было не нужно, поскольку
предполагалось, что мужья сами наказывают своих
распутных жен79.
В московский период, насколько я могу судить, по¬
добные коллективные шаривари не происходили. В
одном интересном деле о бесчестье 1651 г. мужчина,
находившийся на службе в Можайске, жаловался, что
о нем говорят, будто он ездил «шутом» на корове и
медведе — параллель с ездой верхом задом наперед; он
яростно отрицал это, говоря, что общинное расследо¬
вание показало ложность этого обвинения80. Однако
это косвенное упоминание, возможно, не относится к
такому ритуалу как шаривари. Возможно также, что
шаривари в Московии скрыты в силу специфики ис¬
точников. Как отметила Воробец применительно к
XIX в., шаривари были неофициальными (фактически
официально осужденными и церковью и государст¬
вом) всплесками общинных беспорядков, которые, ко¬
нечно, не фиксировались систематически81. Их заме¬
чали лишь, когда оскорбленные жертвы шаривари жа¬
ловались на испытанное ими унижение82. A tapage
79 Frank S. Popular Justice; Worobec C. Peasant Russia. P. 195.
Миненко также отмечает оскорбительный характер обвинений в
воровстве в крестьянских общинах в XVIII в.: «Живая стари¬
на». С. 93. Громыко описывает публичное унижение женщин,
обвиненных в недозволенном сексуальном поведении (мазание
дегтем их ворот, бросание сажи на их одежду): «Традиционные
нормы». С. 93—99.
80 Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 5 N<> 1
С. 200.
81 Worobec С. Peasant Russia. Р. 22. И Дэвид Гарриоч и Мар¬
тин Ингрем отмечают, что шаривари стали сходить на нет, ког¬
да власти стали преследовать их как форму общественных бес¬
порядков, а также когда социальные изменения подорвали их
значение: Garrioch D. Neighbourhood and Community. P. 217—
218; Ingram M. Ridings. P. 189—192.
К примеру, публичное предание позору, обсуждаемое
Э. Кохен в работе «Honor and Gender», и примеры шаривари,
Глава 2. Патриархат в действии
151
фактически соответствовал своего рода шаривари ин¬
дивидуумами.
Вместо коллективных унизительных ритуалов мос¬
ковиты, как кажется, или использовали формы инди¬
видуального оскорбления, о которых говорилось вы¬
ше, или полагались на патриархальный контроль, как
предполагает Воробец, или — и это третья возмож¬
ность — обращались к официальным институциям для
укрепления норм поведения. В конце концов, элемен¬
ты публичного предания позору были глубоко укоре¬
нены в принятых судебных санкциях, некоторые из
которых были близки к символике шаривари. Григо¬
рий Котошихин сообщал: «А которые люди воруют с
чюжими женами и з девками, и как их изымают, и то¬
го ж дни или на иной день обеих, мужика и жонку,
кто б каков ни был, водя по торгом и по улицам вме¬
сте нагих, бьют кнутом»83. Случались и публичные
процессии с приговоренными преступниками. В 1699 г.
воров, воспользовавшихся для воровства пожаром, в
дополнение к суровому наказанию и ссылке было при¬
казано публично провести на место пожара, а тем сол¬
датам и горожанам, кому надлежало бороться с огнем,
глашатаи поспешили объявить их вероломство по от¬
ношению к соответствующим городским и солдатским
кварталам84. Представители политической элиты, ули¬
ченные в оскорблении, подвергались в Кремле осуж¬
дению членами своей социальной группы путем пуб¬
личного проведения к месту наказания. В 1633 г., на¬
пример, местничавшиеся с боярином, проиграли дело
и были приговорены к тюремному заключению за бес¬
честье обвиняемого. Но, когда их проводили по терри¬
тории Кремля «перед Фроловскими воротами», им
было объявлено, что царь помиловал их и отменил
проанализированные Натали Земон Дэвис в работе «Charivari,
Honor and Community», стали известны благодаря тому, что их
жертвы подали в суд за дефамацию.
83 Котошихин Г. О России. С. 116.
84 ПСЗ. Т. 3. № 1693 (1699 г.).
152
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
приговор85. Если люди, принадлежавшие к элите, от¬
казывались признать поражение в местнических де¬
лах, они подвергались ритуалу публичного унижения,
как показано в главе 4. Принцип публичности тут оче¬
виден.
Люди также обращались за помощью в государст¬
венные учреждения для того, чтобы привести наруши¬
телей в соответствие установленным нормам или ут¬
вердить эти нормы в глазах тех, кто над ними насме¬
хался. Подтверждением такого обращения служат
многочисленные «явки», использовавшиеся для того,
чтобы заранее упредить отклонение от норм. К приме¬
ру, отцы могли использовать судебные органы, чтобы
отмежеваться от своей капризной дочери или убежав¬
шей жены, от долгов, которые они могли наделать или
от бесчестья, которое их распутство могло навлечь на
семью. Эти уведомления также наглядно иллюстриру¬
ют гендерные роли, возложенные на мужчин и жен¬
щин, мужей и жен, сыновей, дочерей и невесток. В
1621 г. крестьянин из района Устюга Великого запи¬
сал явку о том, что его жена сбежала с другим, забрав
все его сбережения, а теперь этот другой хвастается,
что окончательно уничтожит его ложными обвинени¬
ями. В 1626 г. крестьянин из Вологды записал в мест¬
ном учреждении явку на свою невестку, убежавшую
из дома с драгоценностями и одеждой, а затем умер¬
шую. Он хотел, чтобы было зафиксировано, что ни он,
ни его сын не ответственны за ее смерть.
Также в 1626 г. житель Устюга Великого подал яв¬
ку на свою невестку, живущую с его сыном не так, как
подобает доброй жене, а, как он выразился, «незакон¬
но». Она убежала из дома и грозилась совершить са¬
моубийство назло своему мужу и его отцу. Отец объ¬
явил, что, если она причинит себе вред, «любо в воду
85 Дворцовые разряды (ДР). СПб., 1851. Т. 2. Стб. 350—351.
1633 г. Н. Д. Сергеевский приводит другие примеры «торговой
казни», в которых элемент публичности усиливал наказание:
Сергеевский Н. Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб
1887. С. 155-158.
Глава 2. Патриархат в действии
153
броситца, или обвеситца или побежа на дороге замер-
жет», это будет не их вина. В 1628 г. крестьянин из
района Устюга Великого также записал явку на свою
невестку, сообщая, что, поскольку ее муж и его сын
уехал в Сибирь, жена отказывается ему подчиняться,
ворует и ушла из дома. Он желал объявить о снятии
с себя за нее ответственности, дабы родственники ее
«роду и племени» не предъявляли бы ему претензий86.
Подобным же образом стрелец в Устюге Великом в
1629 г. записал явку на «пьянское воровство» своей
жены, обкрадывавшей его, напавшей на его родствен¬
ников, а затем ушедшей к своей семье, которая теперь
ему угрожает. Он желал поставить власти в извест¬
ность о том, что на него могут напасть, предъявить
ему ложные обвинения, околдовать или уничтожить
каким-то другим способом. В 1632 г. купец или ремес¬
ленник из Устюга Великого записал жалобу на свою
жену, поскольку она «меня не слушает, а куды из дво-
ренка сволокуся для работы, и она в то время без ме¬
ня мимо свое дворенко дворы торгует и задатки дает,
и мне, Гришке, в том чинит убытки, а дела не делает
и жить со мною не хочет, и мне, Гришке, угражает, да
из двора от меня прочь сошла». В другом таком уве¬
домлении церковник из Устюга Великого в 1638 г. от¬
межевался от своей жены, связавшейся с другим чело¬
веком, пока он сидел в тюрьме по ее ложным обвине¬
ниям. Теперь, когда его выпустили, она сбежала неиз¬
вестно куда. Он снимал с себя ответственность за все
ее будущие действия. Также в Устюге Великом в
1640 г. священник записал явку о том, что его измен¬
чивая невестка постоянно уходила из дома «не любя
мужа своего и не хотя с ним у нас жити, ни бита, ни
мучена, своим воровством». Недавно она снова сбежа¬
ла, украв вещи и украшения. Ее свекор просил осво¬
бодить его от ответственности за ее долги и преступ¬
86 1621 г.: РИБ. Т. 25. N° 1. Стб. 1—2. 1626 г.: там же. № 5.
Стб. 6—7. 1626 г.: там же. № 26. СТб. 27—28. 1628 г.: там же.
№ 61. Стб. 70-71.
154
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ления87. Все эти уведомления публично закрепляли
существующие ценности, а также прагматично защи¬
щали материальные интересы их авторов.
Родители могли записать жалобы на своих расто¬
чительных детей и даже привлечь их к суду. В 1629 г.
житель Устюга Великого зарегистрировал уведомле¬
ние, в котором он отрекался от своего сына, посколь¬
ку тот пил, не слушался его, играл в кости и погру¬
жался в долги: «и по ся мест мне, Михалку, тот Фед-
ка не сын и дела мне до него нет». Отец отказывался
от ответственности за долги и «воровство» беспутного
человека. В 1655 г. московский гость Василий Шорин
вступил в тяжбу со своим пасынком, жившим столь
беспутно и расточительно (он бил жену, устраивал пи¬
рушки с другими женщинами, выпивал), что «у него,
государь, у Ивана, жена, да сын всегда в слезах пре¬
бывают». Шорин просил патриарха отослать беспут¬
ного мужа в монастырь за то, «что он без просыпу все¬
гда пьет и за плутовство... чтоб, государь, душа ево
християнская даром не погибла». В Москве в 1683 г.
мать судилась с сыном, утверждая, что «живет де он,
Кондрашко, забыв страх Божий не законно и к церк¬
ви Божии не приходит... и с иноземцы с некрещены¬
ми водитца», не слушается, оскорбляет и бесчестит ее.
При допросе сын, по-видимому, старовер, отвечал: «а
в то время молитца в дому своем, а креститца де он,
Кондрашка, и сложение его перстов по-старому, а не
тремя первыми персты», и отверг остальные обвине¬
ния. Его приговорили к телесному наказанию за ос¬
корбления матери и сослали в монастырь за отступни¬
чество88.
1629 г.: РИБ. Т. 25. № 68. Стб. 79—81. 1632 г.: там же.
№ 100. Стб. 124. 1638 г.: там же. № 156. Стб. 205—206. 1640 г.:
там же. № 174. Стб. 226—227.
88 1629 г.: РИБ. Т. 25. № 75. Стб. 87. 1655 г.: Московская де¬
ловая и бытовая письменность. Ч. 2. № 52. С. 68—69. О Шори¬
не см.: Baron S. Н. Vasilii Shorin: Seventeenth-Century Russian
Merchant Extraordinary // Canadian-American Slavic Studies. 6
#4. 1972. P. 503-548. 1683 г.: ДАИ. T. 10. № 107. C. 466-467.
Глава 2. Патриархат в действии
155
Соседи и другие не-родственники также сообщали
властям об аморальном поведении. В 1630 г. настоя¬
тельница обители записала явку в митрополичьем су¬
де Устюга Великого на монахиню и ее дочь, устраи¬
вавших пирушки: «и ночью пьют, и шум у них быва¬
ет многой, а нам, государь, угрожают всячески и бра¬
нят напрасно и бесчестят и впредь похваляются». В
1663 г. садовник записал явку на женщину, живущую
в его дворе: «она, Арина, пьет и бражничает и дома не
живет недели по две и по три водитца неведомо с ка¬
кими людми», оскорбляет и угрожает истцу и его же¬
не. Теперь она снова ушла, оставив своих детей без
присмотра и «умирающими с голода». Челобитчик
объявлял, что не несет ответственности за то, что мо¬
жет с ней случиться в ее отсутствие. В 1666 г. суздаль¬
ский воевода был послан для расследования дела о су¬
пружеской измене. Виновным был признан муж, введ¬
ший жену в грех («ею сводничает учинил»). Заблуд¬
ший муж был подвергнут телесному наказанию и за¬
ключен в тюрьму за свое прегрешение и за оскорбле¬
ние воеводы сопротивлением, оказанным при аресте.
В Тобольске в 1684 г. казак донес на мужчину и жен¬
щину, живших, по его утверждению, в грехе. Женщи¬
на за распутство была подвергнута телесному наказа¬
нию89. В 1695 г. во Владимирском уезде один человек
записал явку на своего драчливого соседа; он сообщал,
что тот так избивает свою жену, что соседям прихо¬
дится ее спасать, а теперь он их оскорбляет, угрожает
топором и напраслиной. В 1721 г. жена выдала Свя¬
тейшему Синоду своего мужа, церковного дьякона, за
супружескую измену. Он был лишен сана и ему было
велено жить по-прежнему с женой: «а ко архиереем во
Подобные жалобы см. также: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 2574. Л. 12—17 (1701 г.) и: там же. Стб. 384. Л. 163—164
(1667 г.).
89 1630 г.: РИБ. Т. 25. № 82. Стб. 96—97. 1663 г.: Московская
деловая и бытовая письменность. Ч. 2. N° 60. С. 73. 1666 г.:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 993. Л. 1—107. 1684 г.:
ДАИ. Т. 11. СПб, 1869. № И (VIII). С. 37-40.
156 Я. Ш. Кошманн. Соединенные честью
вееыиййрэтю-.яжлаш ■ печатные > указы ]СО описанием
персоны его; чтобы нигде, нежели: он куды будет при¬
ходил» в лхг-це священства илюв-мирском, таковаго в
причет .священства без подлиннаго о нем известия по¬
пускав отнюдь’не- велели»,-Женщина, с которой он
сойрещил',-- была отослана для наказания светскими.
властями90-.' п. :’.ч : . ■ ' . .
уйвтш -представляют! собой индивидуальный протест
против аморального поведения, но подспудно предпо¬
лагают! одобрение сообщества.; Московиты могли так¬
же? возлагать на индивидов юридически оформленные
обязательства, нск/не; всегда успешно. К примеру, в
ШбО/й ремесленник? из нарскош села Кадащево бил
чейом на мужа своей племянницы, очевидно живуще¬
го’нашего дёбре,-дабьг ето-'сослали/В'монастырь за на¬
рушение письменного обязательства «не пить и не
бражничать й) к щеркви’ божией ходить.;. и во всем бы¬
ла- ему меня' слушал». Теперь мужчина; совсем :onyc-
телеяршучнт!Ж1шу и-нропил/всеее приданое. £ Дру-г
г&йрдзгор©ны, - дабы < избежать; преследования * властей,
московиты могли/; прибегнуть г к; институту круговой
поруки. ;B!il640/T^ десять; жителей иосада Тихвинского
мошетйря; гарантировали, что член их общины вста-г
нет на1 правильный путь: «живучи за нашею порукою,
с матерью -евоею не. бранитьца И не битьца,:и жены
своеЙ' й© &езвечитю напрасно,- и головшины не сделать,
й; й01Я>ю шддаисвина и пива и табаку не покупатели
нетеищ нтмЬмутемне.прдаышляти, и с воровски¬
ми .6 йрихожимш-людьми не знатада^и-зерна не;дер-
Жатьцву и; жите;ему^жаюят»нротчие посацкйе -добрые
■жоди живут-с материи своимиП сжеиами безо всяко?-
то воровства,ои/.смирите жену/своя; по вины и по-
людцки, а не безвечьем»91.
i-.ГЛ - ;.r)i l i,,,~ з- ..... . . г;.. • .' 1 . "
90 1695 г.: Памятники деловой письменности. № 200. С. 217—
218; -1721 !•#.:• По-лйое собрание постановлений и распоряжений.
Т. 1; СПб.. 1869. Кв 91..С. Т17. . ,т - ;
: 91'1660Т!: Московсжая- деЛовая и бытовая письменность. Ч. 2.
Кв 58. С. 72. 1640 г.: fAro. Ж) ЗОН С; 313. '
ГлаваоЗ. Патриархат & действии \L vl т
-о г Отсутствие 'коля^гиднда шарэмр» и обращением
судебном средствам* таким как-ящи щдарудаые гзаци-:
еиу вовсе не о,бязатеямо:подхвершаютггофдарс?ве1|г>
ншескуюотштерпретация к русской истори^, согласно,
которой московское общество^ было, /пассивным и
шюртмшм]лСкорее,:мш наблюдаем индивидов.• осцзнан-
воогшсжшшзующих‘, раэдшные:стратегии для' Поддержа-
нишщжрящка гшзежоихшбщинах! г усвоенные натрщрмш
йыв.ценностирвласте мужнин шад. ттщШш^щдомо¬
чадцами-; личные - ^оскорблениям ржуалширрванньщ
(^рмв1 оскорбления,ь суде&ьхе') у® едошеШ-Щй пору
Использование: круговой с поруш i дадамрнает:\пш- «о-
значении ^фактора тлл активности*»в московском об?
щесше] г Круговая ,* порукаг/овс^бю^ноу исхйщьзфвадасщ ф
судопроизвоДСТВ0 для?! обеспечения / учдстия^впз^седа?-
НИЯХ1ИЛИ для гарантии уплатщт щ'йрафов! она ндвявь!?
валаск шсударством>для/^бе^жечен1Ш£вершсте||др^Д1п
ставителей высших 4HHC®'/:qKoJ^eKiHp^HxT^apaac,Ke5),
носила ответственность общин за уплату податей;
сельские и городские общины избирали своих пред¬
ставителей в местную администрацию. И стоит вспом¬
нить, сколь незначительными были местные власти,
сколь слабо ощущался контроль центра в отдаленных
частях страны, и что уж во всех случаях местные ор¬
ганы власти составлялись из членов местных общин.
Это не были разобщенные, инертные общины, завися¬
щие от государства в том, как распорядиться своим су¬
ществованием.
Все приведенные примеры показывают, как общи¬
ны и индивиды боролись за неосуществимое — за со¬
здание идеальной патриархальной общины, в которой
юноши никогда не нарушают границу, отделяющую
ухаживание от недозволенных сексуальных отноше¬
ний, в которой незаконные дети никогда не рождают¬
ся, в которой молодые люди всегда женятся на своих
ровнях и остаются в браке, в которой мужья никогда
не переступают границ своей власти над женами, и в
которой жены не изменяют своим мужьям в то время
как те находятся на войне. Это была недостижимая
158
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
цель и, тем не менее, на борьбу за нее тратилось мно¬
го сил. Эта борьба приобретала разнообразные формы:
от таких эфемерных, как религиозные поучения и вы¬
работка образцов поведения полов, до вполне кон¬
кретных жалоб на поведение соседей или родственни¬
ков, публичных оскорблений и публично налагаемых
санкций. Индивиды искали помощи от оскорблений,
защищая свою честь, или честь своих жен и дочерей в
суде. Таким образом, дискурс чести в патриархальной
среде и обеспечивал нормы регулирования определен¬
ного поведения, и предлагал индивидам механизмы
самозащиты репутации в своих общинах. Сам по себе
код чести, центральное место в котором принадлежа¬
ло женщине, был устроен так, чтобы обеспечить проч¬
ное соответствие социальным нормам. А следствием
этого соответствия была социальная стабильность, ос¬
нованная на власти мужчины, чести женщины и кол¬
лективных общинных нормах.
Глава 3
ПРАКТИКА ЧЕСТИ
М осковиты всех социальных групп энергично суди¬
лись для защиты своей чести. Суды обслуживали
их, поскольку традиционно обязанностью доброго ца¬
ря считалось обеспечение справедливости. Сообщест¬
ва играли в спорах о чести определенную роль, по¬
скольку оскорбление чести нарушало их стабильность
и поскольку вмешательство сообществ предполагалось
судебными процедурами Московии, как это имело ме¬
сто и во многих других юридических системах до Но¬
вого времени. Таким образом, то, как люди судились
из-за оскорбления, является выражением правовой
культуры в более широком смысле. Процессы по де¬
лам о бесчестье могут служить исследовательской мо¬
делью московской правовой системы и демонстриро¬
вать, как сообщества и индивиды вели и разрешали
споры. Эта глава посвящена изучению некоторых ас¬
пектов московской правовой культуры путем исследо¬
вания роли чести в стратегии сообществ и индивидов
в урегулировании споров.
Выяснить, почему люди в обществах до Нового
времени судились, в особенности из-за таких неосяза¬
емых вещей как оскорбление и репутация, не так про¬
сто, как кажется. Поскольку их цели редко включали
«незаинтересованную любовь к закону»1 или желание
установить объективные нормы, стороны судились
так, как мы того не предполагаем. Очень часто, напри¬
1 Выражение из книги: The Settlement of Disputes in Early
Medieval Europe. Ed. by W. Davies and P. Fouracre. Cambridge,
England, 1986. P. 234.
160
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
мер, стороны не доводили дела до завершения или по¬
лагались на Божий суд. Нередко, даже по самым оп¬
ределенным конфликтным делам, они мирились за
стенами суда. Часто в ходе процесса они взывали к ав¬
торитету общины, ища свидетелей, поруки или под¬
тверждения своей репутации. Они принимали и ис¬
пользовали социальные, театрализованные и ритуаль¬
ные аспекты, включенные в судебный процесс. Подоб¬
ное отношение и практика характеризуют правовую
культуру России раннего нового времени как удиви¬
тельно гибкую и надежную.
Обстоятельства оскорбления и насилия
Судебный процесс — это кульминация напряжен¬
ности между индивидами или группами, часто имею¬
щей место на фоне более широкой напряженности
внутри сообщества. Тяжбы из-за оскорбления особен¬
но четко показывают людей в момент кризиса и, как
на окаменелом рельефе, отображают социальную сис¬
тему, в которой люди живут, и средства, которые они
используют для проведения и разрешения споров. По¬
добные тяжбы также высвечивают насилие и полити¬
ку его сдерживания, а также дают возможность поста¬
вить вопрос об уровне насилия в Московии. По боль¬
шей части оскорбления имели место между людьми
знакомыми друг с другом. Хорас У. Дьюи, работая с
небольшим числом тяжебных дел, утверждал, что по¬
давляющая часть тяжб по делам о бесчестье была меж¬
ду людьми одного социального положения2. База дан¬
ных, использованная в этой книге, подтверждает его
наблюдение. Из 566 дел, в которых социальное поло¬
жение сторон может быть установлено, более двух
третей тяжб (382) имели место между социально рав¬
ными. Люди с более высоким социальным положени¬
ем гораздо чаще затевали тяжбы с лицами более низ-
2 Dewey Н. W. Old Muscovite Concepts of Injured Honor
(Beschestie)//Slavic Review. 27. 1968. P. 598.
Глава 3. Практика чести
161
кого (115 дел из 566), чем наоборот (69 дел из 566)3.
Эта статистика показывает, что оскорбления были
обычным продуктом взаимоотношений внутри сооб¬
щества и далее в этой главе я постараюсь доказать, что
и сама тяжба по делам об оскорблении была средст¬
вом социальных взаимоотношений в сообществах.
Она могла установить социальную стабильность или
еще более подорвать ее в зависимости от того, была ли
ее цель восстановительной или разрушительной, но в
любом случае она была осуществлена с настойчивым
исполнением разделяемого всеми дискурса обществен¬
ных норм.
Гораздо реже в этом комплексе дел встречаются
случаи, когда оскорбление возникало среди незнако¬
мых между собой людей, сталкивавшихся друг с дру¬
гом в публичных местах. Тем не менее, это случалось.
Как представляется, местом, где чаще всего проис¬
ходили неспровоцированные случайные оскорбления
между незнакомцами, был рынок. К примеру, в 1579 г.
священник из Холмогорской епархии жаловался на
человека, оскорбившего его и напавшего на него на
рынке в попытке украсть деньги. Одиннадцать лет
спустя тот же священник снова подал в суд о нападе¬
нии и бесчестье на дороге около кабака4. В 1687 г.
служитель сибирского царевича Василия Алексеевича
3 Более детальная разбивка выглядит следующим образом:
социальные ровни из московских чинов — 93 дела, городовые
дети боярские и дворяне — 105, группы тяглового населения,
включая служилых людей по прибору, — 158, духовенство — 21
и иностранцы — 5. Лица с более высоким социальным положе¬
нием, тяжущиеся с более низкими: служилые люди мосоквских
чинов против городовых — 24, против тяглых — 39; городовые
служилые люди против тяглых — 34, духовенство против тяг¬
лых — 18. Лица с более низким социальным положением, тяжу¬
щиеся с более высокими: городовые против московских — 9,
тяглые против привилегированных чинов — 48, монахи и свя¬
щенники против военных — 12.
4 1579 г.: РИБ. Т. 14. № 62. Стб. 117-118. 1590 г.: там же.
№ 69. Стб. 130-131.
162
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
жаловался, что был без всякого повода оскорблен на
рынке незнакомыми людьми5.
Нередко оскорбления сопровождали исполнение
официальных обязанностей. Так, военные иногда ос¬
корбляли своих командиров. К примеру, в 1594 г. ка¬
зачий голова жаловался, что его сотник не подчинял¬
ся ему, в пьяном виде стрелял в людей и нападал на
них, а затем оскорбил его, когда он начал расследова¬
ние его поведения6. Посадские люди часто отказыва¬
лись исполнять приказания объезжих голов. Так,
в 1671 г. объезжий голова выговаривал одному жите¬
лю Москвы за то, что тот оставил на ночь горя¬
щую печь, и в ответ получил груду оскорблений в ад¬
рес своих отца с матерью и свой собственный7. Посад¬
ские и военные чины нередко ссорились из-за
пределов своей юрисдикции и власти. В 1520-е гг., на¬
пример, воевода обвинил своего сослуживца в наруше¬
нии субординации и оскорбительном споре по пово¬
ду приказа. В 1636 г. двое военных в Крапивне обви¬
нили друг друга в оскорблении и неподчинении.
В 1687 г. два спорщика дошли рукоприкладства и ос¬
корблений, когда судья обвинил приписанного к его
суду дьяка в оформлении документов у себя дома,
а не в присутствии, как было положено. На основании
показания свидетеля спор был разрешен в пользу
истца8.
Воеводы и местные выборные служащие нередко
подвергались оскорблениям по линии своей службы.
5 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1061. Л. 50—51.
6 Анпилогов Г. А. Новые документы о России конца XVI —
начала XVII в. М., 1967. С. 375—377.
7 Московская деловая и бытовая письменность XVII века.
М., 1968. Ч. 2. № 76. С. 83. Другие случаи с объезжими голо¬
вами см.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1203. Л. 10—
14, 20-26, 59-60, 163-166 (все за 1690 г.).
8 1520-е гг.: Богоявленский С. К. Брань князя Василия Мику-
линского // ЧОИДР. 1910. Кн. 3. Смесь. С. 18—20. 1687 г.:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1063. Л. 82—104. Другие
жалобы на коррумпированных чиновников см.: AM Г. Т. 1.
№ 241. С. 259-261 (1629 г.); № 277. С. 309-310 (1630 г.).
Глава 3. Практика чести
163
В 1626 г., например, выборный «судейка» в районе
Холмогор уведомил местного крестьянина, что в соот¬
ветствие с недавно заключенной сделкой он должен
разделить свою землю. Вместо этого тот выхватил у
него купчую, оскорбил и избил чиновника, а также
выкрал у него сумку с документами. В 1644 г. выбор¬
ный губной староста постоянно отказывался помогать
воронежскому воеводе в расследовании и однажды ос¬
корбил его, назвав «гривненным воеводишкой»9.
В свою очередь многие подавали в суд на чиновников,
жалуясь на жестокость и оскорбления с их стороны.
Так, например, в 1627 г. в Устюге Великом крестья¬
нин жаловался на местного таможенного и кабацкого
голову за то, что тот оскорбил его и напал на него во
время спора по поводу провоза ржи. А в 1633 г. архи¬
епископ Астраханский и Терский подал в суд на вое¬
воду Черноярска, обвинив его в воровстве, нарушении
своих обязанностей, нападении на архиепископских
слуг и оскорблении их10.
Сколь бы частыми ни были подобные жалобы, по¬
давляющая часть дел о бесчестье касается каждоднев¬
ных, неофициальных взаимоотношений частных лиц.
Как мы видели в главе 2, часто обвиняли друг друга в
оскорблении родственники. Родители обвиняли детей
в неуважении к ним, свёкры .и невестки обвиняли
друг друга в неуважении и обидах, свойственники до¬
ходили до оскорблений в спорах о наследстве. Еще ча¬
ще ссоры случались между соседями. Классическими
обстоятельствами для вспышек оскорблений были пи¬
рушки и свадьбы: выпивка развязывала языки, а сбо¬
рища сводили вместе людей, которые не сталкивались
в иных обстоятельствах. Не удивительно, что древне¬
русские и московские своды законы специально опре¬
деляли наказания за оскорбления гостей во время по¬
9 1626 г.: РИБ. Т. 14. № 301. Стб. 673—674. 1644 г.: РМДА.
Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 174. Л. 312—315.
10 1627 г.: РИБ. Т. 25. № 44. Стб. 46-47. 1633 г.: РИБ. Т. 2.
№ 152 (2). Стб. 522-525.
164
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
добных церемоний11. Примеры подобных скандалов в
большом количестве имеются в нашей базе данных.
Например, в 1629 г. два сына боярские подрались на
свадьбе в Лебедяни; в 1646 г. два европейца (Энтони
Томсон и Д. Эдвард Роуленд) дошли до драки и ос¬
корблений из-за длительного спора по поводу долга
на праздновании Рождества, а в 1649 г. двое монас¬
тырских служек поссорились по дороге домой с пи¬
рушки11 12.
В то время как на разного рода празднествах оскор¬
бления возникали спонтанно, множество других, воз¬
никали между соседями как следствие споров из-за
имущества или в результате существующих между ни¬
ми напряженных отношений. В судебных делах о бес¬
честье можно заметить мелкие ссоры, которыми была
отмечена жизнь небольших сообществ, будь то дерев¬
ня, полк или высшая элита, ежедневно собиравшаяся
в кремлевских покоях. Бесчисленные истцы описыва¬
ют, как их соседи постоянно тревожили и оскорбляли
их вплоть до того, что вынуждали покинуть селение.
В 1635 г., к примеру, семья из Шуи, как утвержда¬
лось, так тревожила своих соседей оскорблениями, уг¬
розами нападения, киданием камней, что те записали
на них явку. В подобном же случае в той же Шуе в
1619 г. человек жаловался на своих соседей: «проходу,
государь, нам, сиротам твоим, мимо его двора нету,
травит, государь, собакою, спущая с привязи, и боро-
нитис, государь, от собаки не велит, а как, государь,
11 РЗ. Т. 1. С. 64 (Ст. 6 Пространной редакции Русской прав¬
ды); там же. Т. 2. С. 181 (Ст. 3 Двинской уставной грамоты
1397 1398 гг.); там же. С. 195 (Ст. 20 Белоозерской уставной
грамоты 1488 г.); там же. Т. 3. С. 249 (Гл. 22. Ст. И Соборно¬
го Уложения 1649 г.).
12 1629 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 33. Л. 248—
250. 1646 г.: АЮБ. Т. 1. № 104. Стб. 643—646. 1649 г.: Памят¬
ники деловой письменности XVII века. Владимирский край. М.,
1984. № 152. С. 178—179. Другие примеры споров между гостя¬
ми см.: Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 18. С. 54 (1635 г.); РИБ. Т. 14. № 150. Стб. 379-380
(1636 г.); там же. Ч. 2. № 52. Стб. 993—996 (1676 г.).
Глава 3. Практика чести
165
стану ся боронит его собаки, и он, государь, хочет ре-
зати ножем и похваляется убоиством всяким, и от его,
государь, похвалы и от собачя травленя мне, сироте, и
матушке моей и женишку моему от него и от его де¬
тей и от позореня и от лай жити немочно»13. В одном
северном селе в 1605 г. семья вынуждена была поки¬
нуть его из-за постоянных сексуальных оскорблений
женщин со стороны соседа. Аналогично в 1606 г. кре¬
стьянин жаловался на беспокоившего его соседа, гово¬
рившего: «нынечя ты, детина, у нас ушел, а потом ты
у нас не уйдешь, будешь ты у нас и без головы, а в де¬
ревне тебе с нами не жити»14.
Близкое проживание посторонних людей также по¬
рождало конфликты. В 1696 г. посадский человек с юж¬
ной границы жаловался на семь донских казаков, по¬
селенных на его дворе. Они из окна застрелили собаку
истца, а когда тот пожаловался, избили его. Монахи¬
ня жаловалась на обиду, направленную на изгнание ее
из обители15. Московиты часто жаловались на нападе¬
ния соседей на их дома, причем эти нападения нередко
сопровождались клеветой сексуального характера и
оскорблениями в адрес женщин. К примеру, в 1641 г.
каширский сын боярский жаловался, что сосед приехал
со своими людьми к нему и его жене в то время, как
они работали в поле, спустил на них собак, напал на
них и заставил его жену униженно ему кланяться16.
13 1635 г.: РИБ. Т. 2. № 176 (3). Ст. 710-711. 1619 г.: Па-
мятники деловой письменности. № 113. С. 154.
14 1605 г.: РИБ. Т. 14. № 234. Стб. 558—559. 1606 г.: там же.
№ 242. Стб. 570—572. Другие подобные случаи беспокойства со
стороны соседей см.: там же. № 259. Стб. 595—596 (1609 г.); Па¬
мятник деловой письменности. № 206. С. 220—221 (1618 г.)*
РИБ. Т. 25. № 60. Стб. 68-70 (1628 г.).
15 Казаки: Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 138. С. 121—122. Соборное уложение ясно дает понять, что
застрелить чью-то собаку является преступлением: РЗ. Т. 3.
С. 150 (Гл. 10. Ст. 282). Монахиня: РИБ. Т. 14. Ч. 2. № 30.
Стб. 916-918 (1625 г.).
16 1641 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 278. Л. 596.
Другие подобные нападения, сопровождаемые сексуальным ос-
166
Я. Я/. Коллманн. Соединенные честью
Часто проходило некоторое время, прежде чем лю¬
ди обращались в суд; повторяющиеся инциденты и на¬
растающие ссоры могли прорваться окончательным
оскорблением или нападением, которое приводило к
тяжбе. Бесчисленные истцы судились из-за сопровож¬
давшихся руганью нападений на свои дома, сенокосы
или имущество; они откровенно связывали эти оскор¬
бления с длительными имущественными спорами.
К примеру, в 1627 г. два крестьянина из района Хол-
могор спорили из-за сенокосного луга и дошли до ссо¬
ры и оскорблений друг друга. Истец заявлял: «а
впредь похваляетца тот Иван всякими недобрыми де¬
лами на меня, на Васку и на семьишко мое и на ско-
тишко мое убийством и душегубством, а ис по-
мистьжка меня силно выживает безденежно». Ответ¬
чик отвечал подобным же образом, утверждая, что ис¬
тец в течение семи лет незаконно претендовал на его
землю, постоянно оскорбляя его и угрожая ему. От¬
ветчик даже предполагал, что истец использовал про¬
тив него и его семьи колдовство. В другом деле некий
солдат на южной границе в 1692 г. жаловался, что был
оскорблен, когда люди местного землевладельца напа¬
ли и обыскали его дом, обвинив его в том, что он, бу¬
дучи крестьянином, не имеет права на владение иму¬
ществом. Его статус был однако подтвержден писцо¬
выми книгами и, таким образом, подтверждено и его
право на владение имуществом17.
Хороший пример того, как соседские отношения
могли вылиться в тяжбу, относится к 1649 г., когда
служилый человек в Усерде обвинил соседа в избие¬
нии и оскорблении его самого, жены и дочерей в соб-
корблением женщин см.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 15. Ч. 2. Л. 708-710 (1625 г.); РИБ. Т. 25. № 18. Стб. 19
(1626 г.); там же. Т. 14. № 305. Стб. 681-683 (1628 г.); РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 33. Л. 74—77 (1628 г.); там же.
Стб. 558. Л. 492—498 (1645 г.); Деловая письменность Вологод¬
ского края XVII—XVIII вв. Вологда, 1979. С. 53—55 (1668 г.).
17 1627 г.: РИБ. Т. 14. № 304. Стб. 677-681. 1692 г.: РГАДА.
Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 1356. Л. 122—322.
Глава 3. Практика чести
167
ственном доме. В ответ сосед, также служилый чело¬
век, обвинил истца в отказе выплатить деньги, кото¬
рые он одолжил у его матери, и обвинил жену ист¬
ца — в невозврате зерна, которое она заняла у его пле¬
мянника, и самого истца в отказе заплатить за саблю,
которую он у него одалживал, и в отказе от других
долгов. Истец отвечал обвинением вдовой матери от¬
ветчика в том, что она не вернула краску, или окра¬
шенную материю, которую брала у него в долг. Когда
на процессе ответчик от имени матери отверг эти об¬
винения, истец обвинил его в потраве своих полей.
Поставленные перед необходимостью поклясться в
правдивости всех этих взаимных обвинений, оба
склочных соседа примирились и разделили между со¬
бой судебные пошлины18.
Устные оскорбления часто становились последней
каплей в острой вражде. В 1641 г. два брата, служи¬
лые люди из Козлова подали в суд на другого служи¬
лого человека за бесчестье, указав на характерную
причину негодования своего обидчика и ему подоб¬
ных — зависть к их достатку и поместному окладу, и
утверждая, что он пытался отнять у них поместье.
Стряпчий царский конюх в 1636 г. утверждал, что
московский ремесленник подошел к нему и оскорбил
его, поскольку злился за иск, который тот на него по
дал19. Некоторые ответчики даже утверждали, что
были оскорблены из-за давней мести. Например, в
1633 г. служилый человек подал в суд на другого за
то, что тот со своими родственниками напал на свадь¬
бе на него, его мать и жену, мстя за давнюю вражду с
зятем истца. В 1653 г. двое детей боярских из Лебедя¬
ни подрались на саблях на дороге из-за трехлетнего
спора о правах на луг и совместном использовании
пастбища. В том же году два служилых же человека
18 1649 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 192. Л. 143—
155.
19 1641 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 128. Л. 346—
349. 1636 г.: Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 23. С. 56.
168
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
из Ефремова подали в суд друг на друга за нападение
и оскорбление, причем один назвал другого «холо¬
пом». На процессе один из них объяснил, что они уже
три года спорят из-за вытоптанного зерна и пожало¬
вался, что другой постоянно нападает на его земли20.
Судебные дела также открывают широкие связи,
структурировавшие сообщества, такие как группи¬
ровки, роды, отношения патронажа21. В челобитной
1628 г. крестьянин обвинял другого крестьянина, на¬
зывая его «сильным человеком», который со своими
людьми ворвался в дом истца, напал на него, его же¬
ну и детей, порвал одежду и сорвал украшения с же¬
ны и дочери. По-видимому, он также украл бочонок
пива, который истец приготовил на свадьбу сына. «Да
и впредь, государь, те сильные люди, — жаловался ис¬
тец, — Кузма Суворов своим завором похвалились на
меня и на детей моих боем и грабежем, поклепом и
подметом, и всякими недобрыми делы». В другом де¬
ле крестьянин в 1634 г. бил челом на своего соседа,
который хотел похитить одного из его слуг. Утверж¬
дая, что «и впред он, Грибуша, на меня, Митрошку,
хвалитцо всяким недобрым делом, нарядом и покле¬
пом, подметом и напрасной продажей, и на меня
убийством», истец преуменьшал отсутствие у себя
влиятельных защитников, говоря о себе: «человечиш-
ко одинашно, на пашне волочюсь один». Образ пат-
ронажно-клиентных отношений ясно виден в деле
20 1633 г.: РИБ. Т. 2. № 164 (I). Стб. 571-573. 1653 г. Ле¬
бедянь: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 196. Л. 21—54.
1653 г. Ефремов: там же. Л. 1104—1120. Во многих делах ут¬
верждается постоянное беспокойство угрозами нанесения вреда:
Памятники деловой письменности. № 119. С. 157 (1622 г.);
там же. № 122. С. 159 (1623 г.); РИБ. Т. 25. № 54. Стб. 60-61
(1628 г.).
21 О подобных связях см.: Kivelson V. A. Autocracy in the Pro¬
vinces: The Muscovite Gentry and Political Culture in the Seven¬
teenth Century. Stanford. 1996. Chaps. 4—6; Ransel D. L. Charac¬
ter and Style of Patron—Client Relations in Russia // Klientel-
systeme im Europa der friihen Neuzeit. Ed. A. Maczak. Munich,
1988. P. 212-231.
Глава 3. Практика чести
169
1618 г., когда шуйский воевода потребовал, чтобы де¬
ло о нападениях и оскорблениях между группами по¬
садских людей разбиралось в Москве, а не на месте,
поскольку лидеров этих групп невозможно справедли¬
во судить в местном суде, ибо «они сильны»22.
Группы внутри местной общины в делах о бесчес¬
тье далеко не всегда предстают лишь в негативном
свете: нередко они действуют как потенциальные и ак¬
тивные союзники. В 1688 г. некий человек защищал¬
ся, говоря, что, если бы он действительно поссорился
с истицей так, как она утверждала, то она сообщила
бы об этом соседям. В 1689 г. женщина из Устюга Ве¬
ликого обвинила сына священника в изнасиловании
ее племянницы; он отвечал, призывая в свидетели сво¬
ей репутации соседей и говоря: «А он де, Оска, за та¬
ким плутовством никогда не ходил, и ведают, де, про
него соседи»23. Соседи и друзья часто бросались на
помощь жертвам нападения и оскорбления, неред¬
ко оказываясь сами втянутыми в конфликт. В деле
1638 г. соседи спасли от нападения служанку. В дру¬
гом деле человек и его слуги в 1668 г. спаслись от на¬
падения бандитов на улице Москвы, ворвавшись в
дом казачьего командира. Сосед и его люди бросились
на их защиту, но один из слуг был тем не менее из¬
бит «до полусмерти». А в 1695 г. монастырский служ¬
ка подал в суд на соседа, поскольку его семья была
втянута в оскорбление соседом своей жены. Она убе¬
жала от побоев мужа в дом монастырского служки и
теперь ответчик угрожал и ему24.
Данные судебных дел открывают для нас уровень
повседневной жизни, столь редкий в московских доку¬
22 1628 г.: РИБ. Т. 14. № 305. Стб. 681-683. 1634 г.: там же.
№ 328. Стб. 719—721. 1618 г.: Памятники деловой письменнос¬
ти. № 206. С. 220-221.
23 1688 г.: РИБ. Т. 12. № 194. Стб. 918-922. 1689 г.: там же.
№ 199. Стб. 948-954.
24 1638 г.: РИБ. Т. 2. № 176 (66). Стб. 720-722. 1668 г.: Мос¬
ковская деловая и бытовая письменность. Ч. 2. № 63. С. 76.
1695 г.: Памятники деловой письменности. № 200. С. 217—218.
170
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ментах. Мы слышим первые показания сторон и сви¬
детелей; мы видим ссорящихся соседей и общины, ки¬
дающиеся в драку. Ни личное знакомство, ни насилие,
находящееся в основе этих столкновений не должно
вызывать удивления. Соседи ссорились потому, что
именно среди знакомых в ходе ежедневного соприкос¬
новения возникает напряженность и особенно важна
общественная репутация. Социологи теоретизировали
по этому поводу. Так, например, Ф. Г. Бейли пишет:
«Те, кто ближе всего, это также и те, с кем чаще все¬
го взаимодействуешь и, следовательно, те, с кем ско¬
рее всего могут возникнуть разногласия... соперниче¬
ство возникает в основном между теми, кто в одной
группе»25. Это наблюдают и историки. Мартин Ин¬
грем отмечает, что участниками 80% дел о диффама¬
ции, изученных им по Уилтширу XVI—XVII вв., бы¬
ли люди одного прихода: «Тяжбы из-за оскорблений...
были характерным результатом напряжения между со¬
седями со средним достатком, живущими щека к ще¬
ке в небольших общинах, составлявших основу обще¬
ства Англии раннего нового времени»26. На кону бы¬
ло нечто большее, чем просто попытка изгладить ос¬
корбление в общественной памяти; индивиды суди¬
лись также, чтобы обрести общественное уважение.
Дэвид Гарриох пишет о Париже XVIII в., что «Мно¬
гие разногласия были в конечном счете борьбой за
признание и уважение со стороны других членов ме¬
стной общины»27. Эти рассуждения несомненно отно¬
сятся и к московскому обществу, где городские и сель¬
ские общины коллективно выполняли административ¬
ные и судебные функции, где аграрная практика тре¬
бовала участия коллектива и где родство и наследие
структурировали иерархию элиты. Вэлери Кивельсон,
к примеру, проанализировала частоту, с какой в семь¬
25 Bailey F. G. Gifts and Poison. N. Y., 1971. P. 19.
26 Ingram M. Church Courts, Sex and Marriage in England,
1570-1640. Cambridge, England, 1987. P. 303-304.
27 Garrioch D. Neighbourhood and Community in Paris, 1740—
1790. Cambridge, England, 1986. P. 37.
Глава 3. Практика чести
171
ях в момент напряженности (т. е. во время споров из-
за наследства, напряженности в отношениях между
свойственниками) возникали обвинения в колдовст¬
ве28. В подобных обстоятельствах напряженность мог¬
ла возникнуть в то же время, когда постоянным было
социальное давление для достижения в общине до¬
стойного статуса.
Скандалы и беспорядки, демонстрируемые подоб¬
ными делами, выглядят менее удивительно в компара¬
тивном контексте. Сталкиваясь с аналогичными дан¬
ными, историки Европы средневековья и раннего но¬
вого времени встали перед проблемой насилия. При¬
знавая, что высокий уровень насилия был свойственен
обществам Европы до Нового времени, они определя¬
ют его место в истории, изучая его социальное значе¬
ние. К примеру, Венди Дэвис и Паул Фоуракр видят
в насилии социальную стратегию средневековой Евро¬
пы. Оно было смягчено общественным стремлением к
восстановлению мира, но они предупреждают: «Мы не
должны идеализировать понятие мира. Конфликты са¬
ми по себе были достаточно обычны, составляя часть
нормального общественного взаимодействия; “мир”
был уже, так сказать, довольно спорным»29. Подобное
же обсуждение социальной стабильности в Англии
раннего нового времени постулирует постепенное
уменьшение общественного насилия от средневековья
к раннему новому времени30.
28 Kivelson V. Patrolling the Boundaries: The Uses of Witchcraft
Accusations and Household Strife in Seventeenth-Century Musco¬
vy // Harvard Ukrainian Studies. 19. 1997. P. 302—323.
29 The Settlement of Disputes in Early Medieval Europe. Ed. by
W. Davies, P. Fouracre. Cambridge, England; N. Y., 1986. P. 233.
Мишель Фуко обозначил постепенное смягчение государствен¬
ных наказаний как характерную черту перехода к современнос¬
ти в Европе: Foucault М. Discipline and Punish: The Birth of the
Prison. Trans. By A. Sheridan. N. Y,, 1977 (Русский перевод: Фу¬
ко M. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. Пер. с фр.
В. Наумова. М., 1999. — Прим. пер.).
30 Stone L. Interpersonal Violence in English Society, 1300—
1980 // Past and Present. 101. 1983. P. 22—33. У Ингрема име-
172
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Филиппа Мадерн расширяет концепцию насилия
как социальной практики, изучая использование офи¬
циально санкционированного насилия в Англии XV в.
Она утверждает, что насилие могло быть социально
стабилизирующим, поскольку современники делали
различие между справедливым и несправедливым на¬
силием. Неподобающее насилие нарушало принятые в
общине нормы: жесткость полиции; женщины, изби¬
вающие мужчин; бунты бедных против богатых или
беснующийся распутник из необузданного дворянст¬
ва. Справедливое насилие, обретающее законность от
аналогии с Богом, справедливо карающим грешников,
включало наказание мужчинами женщин и слуг, казнь
королем преступников и крестовый поход рыцарей
против язычников. Мадерн утверждает, что насилие
вовсе не обязательно было «предосудительным хао¬
сом, но нормальным способом поддержания безопас¬
ного, законного, иерархического, божественного по¬
рядка... Короче говоря, насилие было языком общест¬
венного порядка»31.
Насилие в Московии, включающее оскорбление и
нападение, может быть концептуализировано подоб¬
ным же образом. Насилие в виде юридических санк¬
ций государства было «справедливым», а то, что на¬
блюдалось среди соседей и объединенных совместным
трудом, было нормальным результатом жизненных
стрессов в небольших общинах. Такое насилие не бы¬
ло мерой варварства. Даже современные европейские
ется библиография дискуссии о стабильности: Ingram М. Church
Courts, Sex and Marriage in England. P. 317. Также о стабильно¬
сти см.: Archer I. W. The Pursuit of Stability: Social Relations in
Elizabethan London. Cambridge, England, 1991; Order and Disor¬
der in Early Modern England, Ed. by A. Fletcher and J. Stevenson.
Cambridge, England, 1985. Данные о преступности и насилии в
раннее новое время см. во Введении и статьях Шарпа и Спи-
ренбурга в книге: The Civilization of Crime: Violence in Town
and Country since the Middle Ages. Ed. by E. A. Johnson and
E. H. Monkkonen. Urbana, 111.; Chicago, 1996.
31 Maddem Ph. A. Violence and Social Order: East Anglia
1422-1442. Oxford, 1992. P. 234-235.
Глава 3. Практика чести
173
путешественники, упивавшиеся описанием грубости
московских нравов, не сообщают о чрезмерном наси¬
лии среди народа. Англичанин Джильс Флетчер в
конце XVI в. подчеркивал не насилие, а угнетенное и
рабское положение народа, относя его к гнету чинов¬
ников и тяжелому налоговому бремени. Подобным же
образом Жак Маржерет в начале XVII в. отмечал, что
мужчины не носили оружие иначе, как на войне, что
поединки и личная месть жестоко наказывались и что
люди использовали суды для получения возмещения
при оскорблении. Адам Олеарий, путешественник се¬
редины XVII в. отмечал, что московиты любят про¬
клятия и ссоры, но «очень редко доходят до драки».
Август фон Мейерберг в середине XVII в. относил на¬
силие со стороны холопов за счет их нищеты и голо¬
да32. В современной историографии Ричард Хелли объ¬
ясняет насилие в Московии различными физиологи¬
ческими и социальными причинами33. Насилие, кото¬
рое мы наблюдаем в делах о бесчестье, не следует
32 Rude and Barbarous Kingdom. Ed. by L. E. Berry and
R. O. Crummey. Madison, Wis., 1968. P. 169—173, 245—246; Mar-
geretj. The Russian Empire and Grand Duchy of Muscovy: A 17th-
Century French Account. Trans, and ed. by C. S. L. Dunning.
Pittsbirg, 1983. P. 64—66; Olearius A. The Travels of Olearius in
Seventeenth-Century Russia. Trans, and ed. by S. H. Baron. Stan¬
ford, 1967. P. 139. (обсуждение нравов — P. 130—154); Мейер¬
берг цит. по: НеШе R. Slavery in Russia, 1450—1725. Chicago,
1982. P. 509—510 (Хелли P. Холопство в России. 1475—1725. M.,
1998. С. 487-488. - Прим. пер.).
33 В своей ранней работе Хелли относил насилие в Московии
за счет недостатка витаминов и считал его подобным тому, что
было и в Европе того времени: Slavery. Р. 505—506. (См.: Хел¬
ли Р. Холопство в России. С. 484. — Прим. пер.). Однако недав¬
но он связал его с неадекватным развитием левого полушария
мозга вследствие недостатка грамотности и образования и объ¬
явил Московию из-за этого страной с диспропорциональным
насилием: Hellie R. Some Considerations on the Developement of
the Russian Mind and Culture (Especially Late Muscovy). Unpubl.
manuscript. June, 1993; Ibid. New Interpretations of Muscovite
History: Literacy. Unpubl. lecture. November 19, 1994. (Неопуб¬
ликованные доклад и лекция Р. Хелли. — Прим. пер.). Ричард
Пайпс, говоря о русских крестьянах XIX в., утверждал, что, хо-
174
Я. Ш. Коллмапн. Соединенные честью
клеймить как моральное падение русских, а скорее ана¬
лизировать, что оно рассказывает нам об обществен¬
ной напряженности и общественном взаимодействии.
Обстановка судебного процесса:
ритуал и сообщество
Индивиды и сообщества изобретали разнообразные
способы разрешения конфликта. Третья сторона —
юридические институты — не столь важна; разреше¬
ние конфликтов может быть структурировано личны¬
ми мотивациями, такими, как, по выражению Жоржа
Дюби, «моральные обязательства и убеждение равных
себе». Оно может быть осуществлено с помощью раз¬
ных стратегий — от двусторонних переговоров до по¬
средничества, вражды или испытания34. Современная
наука избегает прямого разграничения «безгосударст-
венных обществ», зависящих от таких неформальных
средств, и бюрократически организованных судебных
систем, обращая вместо этого внимание на частные
механизмы разрешения конфликтов, проникающие в
тя они и были склонны к насилию, они в основном выражали
свое недовольство пассивным протестом, таким как двулич¬
ность, лень и пьянство: Pipes R. Russia under the Old Regime.
N. Y., 1974. P. 155—157 (Русский перевод: Пайпс P. Россия при
старом режиме. М., 1993. — Прим пер.).
34 Geary Р. J. Extra-Judicial Means of Conflict Resolution // La
giustizia nell’alto medioevo (Secoli V—VIII). Spoleto, 1995. Vol. 1.
P. 569—601; idem. Moral Obligations and Peer Pressure: Conflict
Resolution in the Medieval Aristocracy // Georges Duby:
L’Ecriture de PHistoire. Ed. by G. Duhamel and G. Lobrichon.
Brussels, 1996. P. 217—222. См. также: Hyams P. R. Feud in
Medieval England // The Haskins Society Journal. #3. 1991. P. 1—
21; Brunner O. Land and Lordship: Structures of Governance in
Medieval Austria. Trans. From 4th rev. ed. by H. Kaminsky and
J. Van Horn Melton. Philadelphia, 1992. Chap. 1; Koziol G. Monks,
Feuds and the Making of Peace in Eleventh-Century Flanders //
The Peace of God: Social Violence and Religious Response in
France around the Year 1000. Ed. by T. Head and R. Landes.
Ithaca, N. Y., 1992. P. 239—258; Roberts S. Order and Dispute: An
Introduction to Legal Anthropology. N. Y., 1979.
Глава 3. Практика чести
175
бюрократические судебные процедуры, что мы и ви¬
дим в Московии. Тем не менее, структурная организа¬
ция разрешения конфликтов в Московии имела харак¬
тер юридической триады под наблюдением великих
князей и их судей. Эта структура развивалась в значи¬
тельной мере по тем же соответствующим времени ос¬
нованиям, что оправдывали расширение владетельной
и церковной власти над частными конфликтами в Ев¬
ропе до нового времени.
Московское государство обеспечивало доступ к су¬
дебной тяжбе по вопросу о личной чести не только по¬
тому, что она была прибыльна с точки зрения сбора су¬
дебных пошлин и утверждала контроль центральной
власти над политическими противниками. Вероятно,
важнее было то, что великие князья, как и европей¬
ские короли, исполняли роль судей, поскольку в хри¬
стианской традиции это была одна из старейших и тра¬
диционных их ролей. В московских панегириках доб¬
рым правителям обязанность осуществлять правосудие
и сдерживающая сила «закона» по отношению к цар¬
ской власти — это центральные темы. Под «законом»
авторы понимали нечто большее, чем просто писаные
кодексы, но еще и христианскую этику и традицию.
Ученые авторы видели в правосудии ключ к социаль¬
ной стабильности и побуждали правителей к тому,
чтобы мирская власть была справедливой и честной.
От добрых правителей ожидали, что они руководят
своими чиновниками так, чтобы не было коррупции и
обид народу. Источник XIV в. связывал справедливый
суд с благочестием правителя: «Вози бывше, измрете
яко человецы и во пса место во ад сведени будете...
И вы в собе место поставляете властели и тивуны му¬
жи не богобойны, язычны, злохитры, суда не разуме-
юще, правды не смотряще, пьяни судяще, спешащи
судом... с тобе, князи, плачут, а ты не мстишь... царю
неправедну — все слуги под ним беззаконны суть»35.
35 Памятники старинной русской литературы. СПб., 1862.
Т. 4. С. 184. См. подобную же мысль в «Наказе Семен еписко-
176
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Сходные мысли в начале XVI в. были выражены
светским автором, дипломатом Федором Карповым.
Отражая не теократические идеи Божественной влас¬
ти, а скорее цитируя Аристотеля, Карпов утверждал,
что общество нуждается в твердом управлении, осно¬
ванном на правосудии и законах: «Дело народное в
градех и царствах погибнет длъгодушьством трпениа,
долготрпение в людех без правды и закона общество
добро разрушает, и дело народное ни во что низводит,
злыа нравы в царствех вводит, и творит людей госуда¬
рем не послушных за нищету»36. Максим Грек, при¬
ехавший в Россию из Греции, в начале XVI в. объяв¬
лял, что добрый правитель руководствуется Божеским
законом, в то время как тиран презирает мир Господа,
учение церкви и советы умных людей37. Квази-литера-
турное изображение Ивана IV на церковном соборе
1551 г., включенное в протоколы собора, известные
как «Стоглав», вновь соединяет правосудие с благоче¬
стием: «наполнив себе духовныя ползы святого писа¬
ния мене, сына своего, наказуите. И просвещайте на
всякое благочестие яко лепо есть Благочестивым ца¬
рем быти во всяких царских праведных законех и во
всяком благоверии и чистоте»38.
Тема закона, как важнейшая, присутствует также в
сочинениях, приписываемых Ивану Пересветову, пуб¬
лицисту середины XVI в.: «Бог помогает... кто труды
приимает и бога на помощь призывает да кто правду
па Тверского» (Там же. С. 185.). Эту же тему светской админи¬
страции см. в некрологе великого князя Михаила Александро¬
вича Тверского (ПСРЛ. Т. 15. Ч. 1. 2-е изд. Стб. 167 — 6907 г.
и в послании Св. Кирилла Белозерского начала' XV в. (АИ.
Т. 1. № 16. С. 25-26).
36 Дружинин В. Г. Несколько неизвестных литературных па¬
мятников из сборника XVI-ro века // ЛЗАК. Т. 21. С. 109.
37 О его взглядах см.: Вальденберг В. Древнерусские учения о
пределах царской власти. Пг., 1916. Гл. 4. Ч. 4.
38 ОР РГБ. Ф. 304. Д. 215. Л. 30, 32об. Опубликованный
текст: Царьскиа вопросы и соборныя ответы о многоразличных
церковных чинех (Стоглав) / Изд. Н. Субботин. М., 1890.
С. 34, 37-38.
Глава 3. Практика чести
177
любит и праведен суд судит: правда богу сердечная ра-
дость, а царю великая мудрость»™.
Исторические повести, написанные в первой трети
XVII в. о национальной катастрофе, известной как
Смута, также подтверждали обязанность доброго
царя следовать Божеским установлениям39 40. Консерва¬
тизм этих повестей отразился в церковном расколе
1660-х гг. Протопоп Аввакум указывал царю Алексею
Михайловичу, что высший долг царя — любовь к
справедливости41. Эти идеи, по сути своей дидактиче¬
ские, определяли решающее значение правильно руко¬
водимой судебной системы: правосудие усиливало со¬
циальную стабильность, поскольку люди получали
мирные средства разрешения конфликтов. Эти идеалы
демонстрируют возвышенные цели и представления о
судопроизводстве в Московии.
Однако редкая судебная система соответствует
этим требованиям, и московская в этом смысле не бы¬
ла исключением. Другие источники вносят необходи¬
мые коррективы. Хорас Дьюи энергично доказывал,
что для государства важнейшей причиной издания су¬
дебников 1497 и 1550 гг., а также местных судных гра¬
мот, было стремление обуздать коррупцию воевод и
судей42. Проведение реформы местного управления в
39 Сочинения И. Пересветова / Под ред. А. А. Зимина. М.,
Л., 1956. С. 170.
40 Об образах доброго царя см. замечательную работу Дэние¬
ла Роуланда: Rowland D. В. Muscovite Political Attitudes as Re¬
flected in Early Seventeenth Century Tales about the Time of
Troubles. Ph. D. Dissertation. Yale University, 1976. Chap. 3.
41 H. И. Субботин. Материалы для истории раскола за первое
время его существования. М., 1878. Т. 4. С. 226; М., 1879. Т. 5.
С. 143. О взглядах Аввакума см.: Rowland D. Did Muscovite
Literary Ideology Place Limits on the Power of the Tsar (1540-s—
1660-s)? // Russian Review. 49. #2. 1990. P. 149—151.
42 Dewey H. W. The 1497 Sudebnik — Muscovite Russia’s First
National Law Code // The American Slavic and East European
Review. 15. 1956. P. 325-381; idem. The 1550 Sudebnik as an
Instrument of Reform // Jahrbiicher fur Gechichte Osteuropas.
N. s. 10. #2. 1962. P. 161—180; idem. The White Lake Charter: A
178
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
1530-е гг. также связывают с коррупцией и неэффек¬
тивным местным управлением43.
Вэлери Кивельсон и другие зафиксировали целую
лавину жалоб служилых людей XVII в. на местных
«сильных людей» и в особенности в связи с коррум¬
пированностью судебных процессов44. В первом поко¬
лении светских сочинений конца XVII — начала
XVIII вв. имеются сатиры на коррупцию судебной си¬
стемы. К примеру, «Повесть о Ерше Ершовиче» явля¬
ется убийственной пародией на протокол судебного
процесса, полный соответствующих формулировок и
процедур, за исключением того, что и судьи и тяжу¬
щиеся стороны — рыбы. «Повесть о Шемякиной суде»
рисует судей как совершенно коррумпированных, тя¬
жущихся — как жадных и хитрых, а сам процесс как
порочный. Стоит вспомнить, что о самом знаменитом
московском мошеннике Фроле Скобееве говорили,
что он был посредником в судебных тяжбах45. Конеч¬
но, коррумпированность судов и судебная волокита в
императорской России были общеизвестны: Джон Ле-
Донн описывает кошмар тяжбы XVIII в. со все увели¬
чивающимся числом накладывающихся один на дру¬
гой апелляционных судов и неясными процедурными
нормами, а сатирические пьесы Дениса Фонвизина
Mediaeval Russian Administrative Statute // Speculum. 32. #1
1957. P. 74-83.
43 Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. M„ 1960. С. 253—
258. Dewey Н. W. Muscovite Cuba Charters and the Concept of
Brigandage (razboi) // Papers of the Michigan Academy of
Science, Arts and Letters. Pt. 2: Social Sciences. 51. 1966. P. 277—
288.
44 Kivelson V. Autocracy in the Provinces. Chap. 7; Torke H.-J.
Die Staatsbedingte Gesellschaft im moskauer Reich. Zar und Zemlja
in der altrussischen Herschaftsverfassung, 1613—1689. Leiden,
1974. Chap. 3; Hellie R. Enserfment and Military Change in Musco¬
vy. Chicago and London, 1971. P. 62—65.
45 Гудзий H. К. Хрестоматия по древней русской литературе
XI—XVII вв. 4-е испр. изд. М., 1947. С. 371—380, 399—405. Сле-
дует отметить, что ни в одном из использованных тут дел о бес¬
честье подобные «защитники» не фигурируют.
Глава 3. Практика чести
179
высмеивали продажных судей. Ирина Рейфман ут¬
верждает, что к началу XIX в. дворяне обратились к
дуэлям из-за полного разочарования в возможностях
судебного разбирательства46.
Важно, однако, не искать причины недугов совре¬
менной российской бюрократии в допетровских вре¬
менах или занять столь же идеализированную проти¬
воположную позицию, считая это данностью. Москов¬
ская судебная система участвовала в коррупции, цен¬
тральное правительство об этом знало и могло быстро
реагировать на ясные жалобы по поводу конфликта
интересов у судей47 48. Однако минимум контроля цент¬
ра над властью на местах, как правило, отдавал мест¬
ные общины в их полную власть. Но даже с учетом
этого современная историография ставит под сомне¬
ние саму проблему судебной коррупции, утверждая,
что взяточничество было формой взаимоотношений, а
патронаж и фаворитизм традиционными средствами
управления. В том, что в наше время клеймят как кор¬
рупцию, в Московии не видели ничего предосудитель-
ного до тех пор пока оно не доходило до крайности40.
У потенциальных тяжущихся сторон была трогатель¬
ная, если не наивная, вера в систему, которая должна
была им служить. Кивельсон представляет дворянина
XVII в., уверенного в совершенстве системы даже пе¬
46 LeDonne J. Absolutism and the Ruling Class: The Formation
of the Russian Political Order, 1700—1825. N. Y. and Oxford, 1991.
P. 193—199; Reyfman I. The Emergence of the Duel in Russia:
Corporal Punishment and the Honor Code // Russian Review. 54.
#1. 1995. P. 26-43.
47 См. обсуждение этого вопроса в моей статье: Murder in the
Hoover Archives // Harvard Ukrainian Studies. 19. 1997. P. 324—
334.
48 Kivelson V. Autocracy in the Provinces. P. 161; Davies B. L.
The Politics of Give and Take: Kormlenie as Service Remu¬
neration and Generalized Exchange, 1488—1726 // Culture and
Identity in Muscovy, 1359—1584. UCLA Slavic Studies, n. s. 3. Ed.
by A. M. Kleimola and G. Lenhoff, Moscow, 1997. N. 55; idem.
State Power and Community in Early Modern Russia. Cambridge,
England. Forthcoming. Chap. 6.
180
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ред лицом коррупции: «Ты должен напротив повелеть
всех неправедных судей искоренить, неразумных сме¬
стить и на их место выбрать справедливых людей, ко¬
торые бы за свой суд и за службу пред Богом и пред
твоим царским величеством отвечать могли»49. Впол¬
не очевидно, что провинциальные дворяне в своих че¬
лобитных выражали надежду, что система может рабо¬
тать. Свидетельства тяжебных дел о бесчестье, как и
монографические исследования правовой культуры
XVII в.50, показывают, что население не желало вы¬
свобождаться от судов, как отстранившиеся дворяне у
И. Рейфман. Вполне очевидно, что люди считали су¬
дебную систему достойной того, чтобы пойти на риск
тяжбы.
Однако обратиться в суд по делу о чести и репута¬
ции действительно означало риск. К примеру, детали
оскорбления становились общеизвестны, возможно,
закрепляя их в памяти общины; истец подвергался ри¬
ску быть вновь оскорбленным в ходе процесса или
проиграть его; ответчику предоставлялась возмож¬
ность привлечь общественное мнение на свою сторо¬
ну; процесс отвлекал спорщиков от работы в поле,
службы или торговли; и, что, вероятно, важнее всего,
это было не дешевое дело51. Судебные пошлины в
49 Смирнов П. П. Челобитные дворян и детей боярских всех
городов в первой половине XVII века // ЧОИДР. 1915. Кн 3
С. 60.
50 Богословский М. М. Земское самоуправление на русском
Севере в XVII веке // ЧОИДР. 1910. Кн. 1.; 1912. Кн. 2, 3; он
же. Земские челобитные в древней Руси // Богословский вест¬
ник. 1911. № 1. С. 133—150; № 2. С. 215—241; № 3. 403—419;
№ 4. 685—696; Kivelson V. Autocracy in the Provinces; Davies B. L.
State Power. Chaps. 6—7.
51 О мотивах, побуждавших не вступать в тяжбу, см.: Shar¬
pe J. A. Defamation and Sexual Slander in Early Modern England.
York, 1980 (?). P. 24; Shoemaker R. B. Prosecution and Punish¬
ment: Petty Crime and the Law in London and Rural Middlesex,
c. 1660—1725. Cambridge, England, 1991. P. 117, 140; Garrioch D.
Neighbourhood and Community. P. 8; Cohen E. Honor and Gender
in the Streets of Early Modern Rome // Journal of Interdisciplinary
History. 22. #4. 1992. P. 610.
Глава 3. Практика чести
181
Московии середины XVII в., например, могли дохо¬
дить до одной трети с каждого рубля возмещения. Да¬
же при том, что некоторые социальные группы
(стрельцы, казацкие атаманы) были освобождены от
уплаты отдельных пошлин52, финансовое бремя могло
быть весьма значительным. Например, в 1640 г. дво¬
рянин завершил дело, согласившись уплатить суду бо¬
лее 8 руб., что составляло значительную часть его
40-рублевого годового оклада. Другой дворянин в
1641 г. проиграл процесс и должен был заплатить
47 руб. в качестве штрафа за бесчестье и 5 руб. судеб¬
ных пошлин, в то время как его годовой денежный ок¬
лад составлял, вероятно, от 15 до 20 руб.53 В 1685 г.
посадский Коломны, чье собственное бесчестье оцени¬
валось не более 7 руб., вынужден был заплатить от 3
до 4 руб. судебных пошлин, а также штраф в 28 руб.54
В XVII в., если основываться на репрезентативных
ценностях, цены были относительно стабильными.
Лошади стоили от 1 до 5 руб.; крестьяне зарабатыва¬
ли в год от 5 коп. до 2,5 руб. Квалифицированные ре¬
месленники могли заработать в год до 20 руб.55 По
этим меркам уплата штрафа и судебных пошлин была
тяжелым бременем.
И тем не менее люди судились: в моей базе данных
представлены индивиды, относящиеся к таким раз¬
личным социальным группам, как бояре, сибирские
казаки и кабальные холопы. И то, что они судились,
говорит о том, что и истцы, и ответчики верили, что
судебный процесс даст им возможность достичь цели.
52 Соборное Уложение 1649 г. о судебных пошлинах: РЗ.
Т. 3. С. 118—119 (Гл. 10. Ст. 126); там же. С. 251 (Гл. 24.
Ст. 1.).
53 1640 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 130. Л. 434—
441. 1641 г.: там же. Стб. 553. Л. 92-116.
54 1685 г.: там же. Стб. 918. Л. 18—43. Другие подобные слу¬
чаи: 1649 г.: там же. Стб. 192. Л. 160—163; 1672 г.: там же.
Стб. 141. Л. 85-94; 1684 г.: там же. Стб. 1161. Л. 13-24.
55 Crummey R. О. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in
Russia, 1614—1689. Princeton, N. J., 1983. P. 109—110.
182
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Некоторые шли в суд потому, что личная месть была
не слишком плодотворной идеей: бравшие исполнение
правосудия в собственные руки наказывались в Мос¬
ковии очень жестоко. Но у большинства были прагма¬
тические цели. Они сознавали, что честь была осязае¬
мой ценностью, которую следовало защищать, дабы
оскорбление не принизило их общественное положе¬
ние, не уменьшило шансы на удачный брак или не со¬
здало угрозу материального ущерба. К примеру, тор¬
говец, обвиненный в нечестности, справедливо опа¬
сался потерять свое дело. И хотя некоторые истцы,
возможно, подавали в суд только для того, чтобы раз¬
дражить и публично унизить своего противника, боль¬
шинство желало скорейшего разрешения и материаль¬
ной компенсации.
Обращаясь в суд, тяжущиеся встречались с хорошо
отлаженной судебной системой. Трудно сравнивать ее
с другими. Похоже, например, что московская судеб¬
ная система была менее бюрократизирована, чем со¬
временная ей английская. Озабоченность московитов
сохранением всякого клочка бумаги, связанного с де¬
лом, свидетельствует о меньшей изощренности бюро¬
кратии. Даже в XVIII в., как отмечает ЛеДонн, не су¬
ществовало формально утвержденной судебной проце¬
дуры56. Существовала, однако, достаточно простая ие¬
рархия прошений, довольно прямолинейный процесс,
эффективная централизация процедур и широкое рас¬
пространение по местным канцеляриям указных книг,
завершившееся появлением Соборного уложения
1649 г., посвятившего этому вопросу свою самую
длинную 10-ю главу. По стандартам раннего нового
времени это была, если и в не в полной мере, то впол¬
не рационально функционирующая судебная система.
56 Европейское сравнение предложено Джорджем Вейкхард-
том в личной беседе. Джон Армстронг назвал степень бюрокра¬
тизации в России по Веберианским стандартам «незрелой»:
Armstrong J. Old-Regime Governors: Bureaucratic and Patrimonial
Attributes // Comparative Studies of Society and History. 14.
1972. P. 2—29; LeDonne J. Absolutism. P. 193.
Глава 3. Практика чести
183
Дела о бесчестье инициировались оскорбленной
стороной и тяжущиеся имели широкие возможности
решать, насколько далеко и каким образом вести про¬
цесс57. Тяжба начиналась с заявления, как правило, в
письменной форме, но иногда и устно с последующей
подачей челобитной58. Челобитные адресовались в со¬
ответствующий судебный орган: в Центре и в погра¬
ничных районах — воеводам, в Москве для служилых
людей — в Московский и Владимирский судный при¬
казы, для тяглого населения Москвы — в Земский
приказ, служащими различных учреждений — в собст¬
венный приказ (к примеру, в Оружейную палату), для
иностранцев — в специальные учреждения для ино¬
земцев, а на Севере — местным общинным старостам,
воеводам и даже соборам и монастырям, в зависимос¬
ти от местных условий. В Московии не делалось осо¬
бого различия между гражданскими и уголовными де¬
лами и использовалось две иногда взаимозаменяемые
судебные процедуры: суд и сыск, розыск. Суд иници¬
ировали тяжущиеся, и в нем спор мог быть урегули¬
рован до вынесения приговора. В суде судья выступал
посредником между сторонами, представлявшими
свои доводы и свидетелей. Сыск, в отличие от суда,
мог быть инициирован как сторонами, так и государ¬
ственной властью, и в этом случае до вынесения при¬
говора, т. е. вне судебного разбирательства, спор раз¬
решен быть не мог. В подобных случаях судья играл
роль активного следователя, энергично добивающего¬
ся доказательств, сперва с помощью приведения обви-
57 О судебных учреждениях и процедуре см.: Штамм С. И.
Суд и процесс // Развитие русского права в XV — первой по¬
ловине XVII в. Под ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 203-251;
Russian Private Law in the XIV—XVII Centuries. Ed. and trans.
By H. W. Dewey and A. M. Kleimola. Ann Arbor, Mich., 1973.
P. 41-48.
58 О судебной процедуре в делах о бесчестье см.: Dewey Н. W.
Old Muscovite Concepts. Дело 1668 г. указывает на то, что изна¬
чально заявление было сделано устно: Кунгурские акты XVII
века (1668—1699 гг.). Под ред. А. А. Титова. СПб., 1888. № 8.
С. 16-18.
184
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
няемого к присяге, а затем и различными иными спо¬
собами дознания, включая повальный обыск, означав¬
ший опрос большого числа свидетелей в общине, где
произошло преступление. Со временем суд вобрал в
себя некоторые процедуры сыска59. Дела о бесчестье
иллюстрируют оба вида процедуры, в особенности
сыск.
Эффективность тяжбы зависела от большего, чем
просто исполнение бюрократической процедуры. Су¬
дебный процесс мог привести стороны к окончанию
спора отчасти по нематериальным причинам: он пре¬
доставлял ритуал, пространство, пригодное для изме¬
нения поведения индивида и одобрение процесса со
стороны общины. Как отмечают Дэвис и Фоуракр в
отношении средневековой Европы, ритуальный харак¬
тер судебных слушаний «был единственной возмож¬
ностью для судебных институтов оказать воздействие
на общества, постоянно раздираемые антагонизмом и
угнетением. Ритуал был наиболее эффективным спо¬
собом направления возмущения в сторону идеи обнов¬
ленного мира»60. Ритуал был особенно важен в «уст¬
ных» обществах вроде Московии; даже притом, что
письменные документы бережно сохранялись, «уст-
59 В старой историографии подчеркивалась эволюция в сто¬
рону «современных» судебных концепций и практик: Сергее¬
вич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского
права. СПб., 1910. 4-е изд. С. 599—625; Латкин В. Н. Лекции по
истории русского права. СПб., 1912. С. 217—230, 485—500; Вла¬
димирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб.,
Киев. 1909. 6-е изд. С. 634—643. Современная историография
отмечает менее эволюционное и более взаимозависимое разви¬
тие: Weickhardt G. G. Due Process and Equal Justice in the Mus¬
covite Codes // Russian Review. 51. 1992. P. 463—480; Koll-
mann N. S. Murder in the Hoover Archives.
60 The Settlement of Disputes. Ed. by W. Davies and P. Four-
acre. P. 240. См. также: Maddem Ph. Violence and Social Order.
P. 67. Томас и Элизабет Кохен называют судебные тяжбы ита¬
льянского возрождения «театром» и «искусством»: Cohen Т. V.,
Cohen Е. S. Words and Deeds in Renaissance Rome. Toronto, 1993.
P. 30.
Глава 3. Практика чести
185
ность» общества в целом означала, что коммуникации
с помощью ритуала сохраняли свое влияние61.
Московские своды законов защищали пространство
судебной арены, четко запрещая разрушительное для
нее поведение перед судьями. Как говорится в Уложе¬
нии 1649 г., «А кого судьи веля г поставити к суду, и
исцу и ответчику, став перед судьями искати и отве-
чати вежливо и смирно и не шумно, и перед судьями
никаких невежливых слов не говорити и межь себя не
бранитися». Далее Соборное уложение 1649 г. вводит
суровые штрафы для тяжущихся за оскорбление, по¬
бои или нанесение раны друг другу в присутствии су¬
дьи, что считалось для него бесчестьем62. Уже с пер¬
вого официального московского судебника 1497 г. за¬
конодательство стремилось повысить значение суда,
налагая наказания на продажных судей и судебных
чиновников и стандартизируя судебные пошлины63.
Ритуальная атмосфера судебных процессов в Мос¬
ковии создавалась с самого начала уже формой чело¬
битных, с которыми истцы обращались в суд. Именно
здесь были прописаны обстоятельства и особенности
оскорбления и с помощью самой вычурной, эмоцио¬
нальной и формализованной риторики выражена
мольба о приговоре: «Милосердый Государь, Царь и
Великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и
Белыя России самодержец, пожалуй нас, сирот своих,
вели, государь, на него Василья да Петра в грабежу их
дать свой царьской суд и управу. Царь, Государь, сми¬
61 См. об этом: Clanchy М. Т. From Memory to Written Record:
England, 1066—1307. 2d ed. Oxford and Cambridge, Mass., 1993.
Chaps. 8—9; Leyser K. Ritual, Ceremony and Gesture: Ottonian
Germany // Idem. Communications and Power in Medieval Euro¬
pe. London, 1994. P. 189—213.
62 P3. T. 3. C. 112-113 (Гл. 10. Ст. 105-106).
63 Это одна из главных забот московских судебников: РЗ.
Т. 2. С. 54, 59 (Судебник 1497 г. Ст. 1, 38); там же. Т. 2. С. 97-
98, 102, 107-109, 112 (Судебник 1550 г. Ст. 1, 3-7, 32, 53-54,
62, 68); там же. Т. 3. С. 102—106 (Соборное уложение 1649 г.
Гл. 10, Ст. 1, 3, 5-8, 12-13, 15-16, 22, 24 и др.).
186
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
луйся, пожалуй»64. Она была усилена формулой, ко¬
торую писцы вписывали в челобитные. Челобитчики
называли себя «холопами», «сиротами» и «богомоль¬
цами», обозначая соответственно элиту, тяглых и ду¬
ховенство. Они использовали уменьшительные суф¬
фиксы для обозначения своих имен и домов («двор»
превращается в «дворишко», «дом» — в «домишко») и
для описания своей участи («бесчестишко»)65. Они
молили о личной милости царя, нередко с животрепе¬
щущими деталями о своей многолетней службе, ранах,
муках и смерти сородичей на поле битвы66. Дополне¬
нием к ритуальному характеру процесса служили фор¬
мализованный характер показаний и официальное
принесение присяги, обсуждаемое в следующем разде¬
ле. В одном из дел даже упоминается о скреплении
мирного соглашения поцелуем67. Формальность слу¬
шаний и уважение к судейским создавали для тяжу¬
щихся пространство, где можно было переступить че¬
рез взаимную вражду, высказать правду и с достоин¬
ством положиться на силу доказательств, дух прими¬
рения или приговор суда.
64 Кунгурские акты. № 5. С. 7 (1668 г.).
65 Бесчестишко: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1702.
Л. 1—57 (1694 г.); Домишко и подобные уменьшительные:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 862. Л. 64—95 (1673 г.);
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1063. Л. 82—104
(1687 г.); Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 138. С. 121-122 (1696 г.).
66 РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 731. Л. 777
(1671 г.) Это челобитная, в которой потомки Лжедмитрия I
просят сменить им фамилию.
67 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 2693. Л. 18 (1700 г.).
Возможно, это относится к крестоцелованию, но в мирных
соглашениях присяга не использовалась. Вероятно, это был
ритуальный поцелуй; о подобной практике в Европе см.: Fichte-
паи Н. Living in the Tenth Century: Mentalities and Social Orders.
Trans. By P. J. Geary. Chicago and London, 1991. P. 38—40; Rus¬
sell Major J. Russel. Bastard Feudalism and the Kiss: Changing
Social Mores in Late Medieval and Early Modern France //Journal
of Interdisciplinary History. 17. #3. 1987. P. 509—535.
Глава 3. Практика чести
187
Процессы в Московии имели и важный социаль¬
ный компонент. Община присутствовала в суде не
только в виде судебных чиновников, многие из кото¬
рых набирались на местах, но и иногда в виде своих
представителей. По судебникам XV—XVI вв. судьи,
являвшиеся служилыми людьми, посланными из
Москвы, должны были оглашать приговор в присутст¬
вии представителей общины, называвшихся «судными
мужами», «лучшими» или «добрыми людьми»68. Этим
главным гражданам принадлежало веское слово в осу¬
ществлении правосудия. Как правило, это были наи¬
более состоятельные или наиболее давние жители
сельской общины, возможно, выбранные ею как свои
представители. Они были подобны «добрым людям»
(boni homines, scabini), присутствовавшим при вынесе¬
нии приговора повсюду в средневековой Европе, кото¬
рых Сьюзан Рейнольдс считает хранилищем «судеб¬
ных процедур и норм», характерных для Европы от
Англии до Северной Италии до 1100 г.69 Обязаннос¬
тью местных «добрых людей» в судебных процессах
было не только сдерживать чрезмерное усердие чинов¬
ников из центра, но, что не менее важно, оказывать
давление на все стороны для подкрепления решений
суда. «Добрые люди» также играли важную роль в
оценке характера своих собратьев по общине: обвиня¬
емые преступники, известные лидерам общины как
«ведомые лихие люди» (это выражение имеет конно¬
тацию рецидива), наказывались гораздо строже, чем
те, кому они давали хорошую характеристику70.
68 О «добрых людях» см.: Kleimola А. М. Justice in Medieval
Russia: Muscovite Judgment Charters (Pravye Gramoty) of the Fif¬
teenth and Sixteenth Centuries // Transactions of the American
Philosophical Society, n. s. 65. Pt. 6. 1975. P. 18, 35, 41 and pas¬
sim, а также литературу, цитируемую в: Dewey Н. W. The White
Lake Charter. N. 9.
Ct. 1-6 (ПРП. T. 4. C. 356-357).
69 Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western Europe,
900-1300. Oxford, 1984. P. 8,23-32, 51-59.
70 О «ведомых лихих людях» см.: Судебник 1497 г. Ст 8,
39 и Судебник 1550 г., Ст. 52, 56, 59—61 (РЗ. Т. 2. С. 55,
188
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Этот принцип участия общины в судопроизводстве
был также воплощен в наделении большой админист¬
ративной и судебной властью местных старост. В пер¬
вой половине XVI в. рассмотрение уголовных дел на
местах было отдано в руки учреждений местных слу¬
жилых людей (губные старосты и их подчиненные), а
к середине века выборным старостам из тяглого насе¬
ления были переданы и фискальные функции71. Эти
учреждения на Севере существовали и в XVII в. и
лишь постепенно пришли в упадок в Центре и в по¬
граничных районах, сохраняя активность главным об¬
разом в уголовных делах72. Так, на Севере челобитные
обычно адресовались большому судебному аппарату
коллективного характера — «старосте церковному, да
людем добрым и всем крестьяном», как в челобитной
1634 г. из Устюга Великого73. Подобным же образом в
1640 г. в Вологде монастырских крестьян судил суд, со¬
стоявший из двух старейших монахов, старосты крес¬
тьянского мира и выборных крестьян. Даже в Центре,
где в XVII в. воеводское управление в значительной ме¬
ре поглотило функции общинного представительства,
выборные по-прежнему могли играть значительную
роль. К примеру, в 1667 г. царь приказал местному
губному старосте осуществить наказание, поскольку
воевода был в дружеских отношениях с виновным74.
59, 106—108) и Уставную книгу Разбойного приказа 1555/
1556 г.
71 Dewey Н. W. Muscovite G u b a Charters. Р. 287; РЗ. Т. 2.
С. 59 (Судебник 1497 г. Ст. 38); там же. С. 108—109, 112 (Су¬
дебник 1550 г. Ст. 62, 68).
72 О дальнейшем развитии принципа местного представи¬
тельства в судопроизводстве см.: Torke Н. J. Die Staatsbedingte
Gesellschaft. Chap. 2; Kivelson V. Autocracy in the Provinces.
Chap. 4, 6.
73 1634 г.: РИБ. T. 14. № 328. Стб. 719. Похожие обращения
см.: там же. № 227. Стб. 547—548 (1604 г.); № 295. Стб. 662—
664 (1623 г.); № 304. Стб. 677-681 (1627 г.).
74 1640 г.: Памятники письменности в музеях Вологодской
области. Т. 4. Ч. 2. Вологда, 1984. С. 24. 1667 г.: РГАДА. Ф. 210.
Приказной стол. Стб. 384. Л. 163—164.
Глава 3. Практика чести
189
Даже когда представители общины потеряли само¬
стоятельное судебное влияние, интересы общины в су¬
де никогда не забывались. Принятое замещение долж¬
ностей в судебных учреждениями выходцами из мест¬
ных общин гарантировало, что тяжущихся будут окру¬
жать в суде знакомые лица. Многие уездные воеводы,
одновременно являвшиеся и судьями, были в XVII в.
из местных, хотя в принципе их не должны были на¬
значать. Вэлери Кивельсон установила, что на практи¬
ке во Владимире и Суздале XVII в. от одной четвер¬
ти до одной трети воевод «обнаруживаются длитель¬
ные, на протяжении нескольких поколений связи с го¬
родами, которыми они управляли»75. Как люди с ме¬
стным авторитетом, они могли оказывать бульшее
влияние на тяжущихся, чем посторонние и быть более
приспособлены к улаживанию конфликтов или выне¬
сению приговоров за преступления, когда речь шла о
членах их собственной общины. Кивельсон утвержда¬
ет, что, когда дворяне в XVII в. обращались к царю,
прося, чтобы местные судьи назначались из местных
дворян, они искали «более сердечного местного право¬
судия»: «Зная общину и характер ее членов, судьи
могли принять во внимание репутацию, общественное
положение и статус семьи тяжущихся»76. Более мел¬
кие судейские чиновники, например, судебные при¬
ставы и подьячие, также набирались из местного насе¬
ления. Повальный обыск включал в дело еще больше
местных жителей, давая им возможность проследить
за исполнением приговора. Вынесение приговора в
Московии происходило с ведома общины. Это напо¬
минает о замечании Сьюзан Рейнольдс о том, что
средневековые процессы больше напоминали нефор¬
мальные собрания, чем суды77.
Присутствие «добрых людей», общинных старост,
судей и приставов из местных, а также местных сви-
75 Kivelson V. Autocracy in the Provinces. P. 141—142.
76 Ibid. P. 226.
77 Reynolds S. Kingdoms and Communities. P. 24—25.
190
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
детелей и поручителей усиливало гибкость и значение
судебного процесса. Как отмечают Дэвис и Фоуракр в
отношении средневековой Европы, эффективность
приговора «зависела не от какой-то абстрактной ин¬
ституциональной структуры, а от местной общины, ее
общественной позиции и личных взаимоотношений».
Далее они утверждают, что общественное одобрение
судебной системы было для средневековых людей
важнейшим стимулом к тяжбе: «Главным преимуще¬
ством обращения в суд была широкая поддержка, ко¬
торую можно было рассчитывать там получить». Тя¬
жущиеся «создавали» поддержку не только свидете¬
лей, но и родственников, соседей, клиентов и ижди¬
венцев, которые с большей охотой выступали вперед в
силу каталитического характера процесса: «По боль¬
шей части поддержка, получаемая в суде, была до¬
ступна при допущении, что желаемое окончание раз¬
дора могло быть таким образом достигнуто... Суды
были безусловно самой публичной, открытой ареной,
доступной людям... принятые там решения и соглаше¬
ния обязывали больше, чем любые fait accompli78, до¬
стигнутые вне их»79. Подобные наблюдения примени¬
мы и к Московии. Участие членов общины в суде в
качестве судебных чиновников, представителей насе¬
ления, свидетелей, поручителей или даже зрителей
способствовало достижению тяжущимися своих целей
и могло подвести процесс к приговору, отвечающему
представлениям общины об оскорблении и оскорбите¬
ле. Как мы увидим, судебные тяжбы в Московии ши¬
роко привлекали к участию местные общины.
Стратегии тяжбы
Когда истец решал подать в суд, он и другие уча¬
стники процесса делали выбор относительно хода про-
78 Fait accompli (фр.) — свершившийся факт (прим. пер.).
79 The Settlement of Disputes. Ed. by W. Davies and P. Four-
acre. P. 231, 234-235.
Глава 3. Практика чести
191
цесса, основываясь на политических и экономических
расчетах, на ожидаемых результатах различных вари¬
антов действий и на общественных нормах80. Как пи¬
шут Лаура Надер и Гарри Ф. Тодд, «Разногласия —
это социальные процессы, встроенные в социальные
отношения»81. В обстоятельствах периода до Нового
времени цель тяжбы редко состояла в том, чтобы про¬
верить сомнительное поведение законодательно уста¬
новленным стандартом или наказать отклонение от не¬
го, как это имеет место — по крайней мере теоретиче¬
ски — в современном суде82. Скорее, как утверждает
Филиппа Мадерн, функция тяжбы «состояла не столь¬
ко в том, чтобы наказать преступника, сколько в том,
чтобы достичь определенной стадии судебного процес¬
са, когда будет оказано давление на обвиняемого»83.
80 О законе как процессе см.: The Settlement of Disputes. Ed.
by W. Davies and P. Fouracre. P. 232—233; The Disputing Pro¬
cess: Law in Ten Societies. Ed. by L. Nader and H. F. Todd. N. Y.,
1978. P. 1—40; Nader L. From Disputing to Complaining // To¬
ward a General Theory of Social Control. Ed. by D. Black. Orlan¬
do, Fla., 1984. Vol. 1. P. 71—94; essays by S. Roberts and J. Bossy
in: Disputes and Settlements. Ed. by J. Bossy. Cambridge, England,
1983. P. 1—24, 287—293; Collier J. F. Legal Processes // Annual
Reviews in Anthropology. 1975. P. 121—144; Humphreys S. Law as
Discourse // History and Anthropology. 1. #2. 1985. P. 241—264.
Прекрасные примеры использования подобного подхода см.:
Shoemaker R. В. Prosecution and Punishment; Herrup C. The Com¬
mon Peace: Participation and the Criminal Law in Seventeenth-
Century England. Cambridge, England, 1987.
81 The Disputing Process. Ed. by L. Nader and H. F. Todd.
P. 16. См. также: Nader L. Harmony Ideology: Justice and Control
in a Zapotec Mountain Village. Stanford, 1990; Ibid. Styles of
Court Procedure: To Make the Balance // Law in Culture and So¬
ciety. Ed. by L. Nader. Chicago, 1969. P. 69—91.
82 На это указывают многие: Maddem Ph. Violence and Social
Order. P. 15, 65—67; White S. D. ‘Pactum... Legem Vincit et Ar¬
mor Judicium’: The Settlement of Disputes by Compromise in Ele¬
venth-Century Western France // The American Journal of Legal
History. 22. e 1978. P. 282; The Settlement of Disputes. Ed. by
W. Davies and P. Fouracre. P. 237.
83 Maddem Ph. Violence and Social Order. P. 112.
192
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Короче говоря, тяжущиеся использовали судебную
процедуру для разных целей.
Распределение изученных дел
Распределение
Процентное
соотношение
Число дел
(из 621)
Решенные с приговором
27,1
168
Улаженные до приговора
10,3
64
Только сохранившиеся
челобитные или явки
17,7
110
Незаконченные, часть дела
44,9
279
Для многих тяжущихся, судя по большому числу
нерешенных дел в моей базе данных, процесс очевид¬
но останавливался уже на стадии подачи челобитной.
Из 621 дела лишь по 168, или немногим более одной
четверти, были вынесены решения и приговоры (см.
таблицу)84. Эти наблюдения соответствуют результа¬
там исследований судебных процессов во многих об¬
ществах. Филиппа Мадерн установила, что судебные
приговоры в Англии XV в. были «крайне редки», со¬
ставляя примерно 11% от изученных ею дел по Вос¬
точной Англии. Элизабет Кохен обратила внимание
на то, что многие дела об оскорблении, начатые в Ри¬
ме времен Возрождения, «как кажется, были прерва¬
ны или улажены иным путем». К таким же выводам
пришел Мартин Ингрем по делам о диффамации в
Уилтшире XVI—XVII вв.85 Конечно, во многих случа¬
ях неполнота дел объясняется утерей документов. Но
84 Эти данные таковы, не смотря на то, что архивные доку¬
менты выбирались с предпочтением к решенным делам. Число
попавших в суд дел меньше, чем вся база данных (632), по¬
скольку некоторые дела представлены выписками из законов
или иными несудебными материалами.
85 Maddem Ph. Violence and Social Order. P. Ill, 33; Cohen E.
Honor and Gender. P. 608; Ingram M. Church Courts. P. 318. По-
Глава 3. Практика чести
193
слишком большое число нерешенных дел указывает
на то, что это неудовлетворительное объяснение; воз¬
можные объяснения рассматриваются ниже.
Что касается принципа записи явки, обсуждаемого
в главе 2, то, как представляется, публичное объявле¬
ние обвинения часто удовлетворяло истца, возможно,
потому, что это оказывало устрашающее воздействие
на нарушителей или удовлетворяло ожидания общи¬
ны, что человек станет защищать свою честь86. С дру¬
гой стороны, некоторых истцов, возможно, отпугива¬
ли цена и сложности тяжбы; как пишет Ингрем в свя¬
зи с Англией раннего нового времени, «злоба испаря¬
лась или кончались деньги»87. Самые большие трудно¬
сти были у служилых землевладельцев, которые долж¬
ны были судиться в Москве. Многочисленные чело¬
битные указывают на то, что им было трудно присут¬
ствовать в суде, когда их воинские обязанности за¬
ставляли их находиться на далеких границах страны.
Неудивительно, что в XVII в. провинциальное дво¬
рянство постоянно просило правительство создать ме¬
стные судебные органы, чтобы избежать коррупции,
волокиты и дороговизны, связанных с тяжбой в сто¬
лице.
Многие тяжущиеся на определенной стадии про¬
цесса уступали давлению и соглашались на мировую,
полюбовную или нет. Мотивации к соглашению были
сильны, вероятно, потому что проистекали из многих
источников. На индивидуальном психологическом
уровне, как утверждает Ирвинг Гоффман, люди в об¬
ществе в основном ведут себя «приспособленчески»,
так чтобы сохранять свою социально обусловленную
идентичность или «лицо». Индивиды скорее проигно-
добные же комментарии и данные см.: Sharpe J. A. Defamation.
Р. 7; Shoemaker R. В. Prosecution. Chap. 6. Р. 127—165.
86 В нашей базе данных 110 из 621 (чуть не 18%) дел содер¬
жат лишь челобитную или явку, не сопровождаемую иной
документацией, что указывает на то, что процесс не иницииро¬
вался.
87 Ingram М. Church Courts. Р. 318.
194
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рируют или простят оскорбление, чем станут обост¬
рять напряженную ситуацию88. На социальном уров¬
не подобное приспособленчество обеспечивает или
восстанавливает стабильность. Сохраняющие лицо со¬
глашения были в интересах общины, поскольку не
улаженные ссоры могли стать головной болью для
всей деревни. Примирение, как правило, служило
этой цели даже лучше, чем доведение процесса до
приговора. Как отмечают Дэвис и Фоуракр в связи с
большим числом европейских дел раннего средневеко¬
вья, «во всех обществах, которыми мы занимались, не¬
зависимо от степени распространения насилия, при¬
знавалось за лучшее заканчивать ссоры». Таким обра¬
зом, «целью мировых соглашений была не справедли¬
вость в прямом смысле, а восстановление мира»89. Во
многих обществах Европы до нового времени на тяж¬
бы смотрели неодобрительно, как на антиобществен¬
ный поступок до тех пор, пока не делалась попытка
примирения, а достижение соглашения часто счита¬
лось более справедливым и более обязывающим, чем
следование букве закона, поскольку обе стороны вы¬
ходили из него с достоинством и удовлетворением90.
В исследовании Роберта Шумейкера о преследовани¬
ях за мелкие преступления в Англии XVII—XVIII вв.,
к примеру, говорится, что значительная часть тяжу¬
щихся, лично знакомых друг с другом, заключали не¬
формальное соглашение. Так, из сохранившихся запи¬
сей двух судей явствует, что в одном случае 82%, а в
88 Goffman Е. On Face Work // Ibid. Interaction Ritual. Chica¬
go, 1967. P. 5—46; quote on p. 44.
89 The Settlement of Disputes. Ed. by W. Davies and P. Four-
acre. P. 235, 233.
90 Примирения как более обязывающие см.: White S. D. ‘Pac¬
tum... Legem Vincit’. P. 298—304. О подталкивании к примире¬
нию см.: Shoemaker R. Prosecution. P. 316; Ingram M. Commu¬
nities and Courts: Law and Disorder in Early Seventeenth-Century
Wiltshire // Crime in England. 1550—1800. Ed. by J. S. Cockbum.
Princeton, N. J., 1977. P. 127—133; Maddem Ph. Violence and So¬
cial Order. P. 15. Особенно полезный анализ динамики мирных
соглашений содержится в работе Уайта (White).
Глава 3. Практика чести
195
другом 66% тяжущихся заключили такое соглаше¬
ние91.
В московских делах об оскорблении 64 дела (10%)
были решены подписанием «мировой». Это число мо¬
жет показать небольшим, но важно, что оно составля¬
ет более трети от дел, закончившихся приговором су¬
да (168 или 27%). Обстоятельства и условия таких со¬
глашений могли быть различны. Некоторые тяжущие¬
ся принимали посредничество третейских, чья роль
была столь значительна, что если стороны отказыва¬
лись принять их решение, они должны были запла¬
тить им штраф за бесчестье и лишались порук, собран¬
ных ими в подтверждение своей честности92. Однако
в большинстве случаев тяжущиеся заключали согла¬
шения сами еще до или во время процесса. К приме¬
ру в 1639 г. два служилых человека примирились на
следующий день после того, как один оскорбил друго¬
го перед всеми служилыми города («лаял меня матер-
ны всякою неподобною бранью»), по-видимому, преж¬
де чем начался процесс93. Два посадских Тихвина в
1684 г. примирились через два дня после ссоры, дого¬
ворившись, что обвиняемый уплатит пошлины, и что
больше они судиться не будут под угрозой штрафа в
10 руб.94 12 июля 1686 г. вдова подала в суд на двух
мужчин, обвинив их в нападении, краже и изнасило¬
вании, а 16 июля на процессе лишь один свидетель ча¬
стично подтвердил ее версию событий. В тот же день
91 Shoemaker R. Prosecution. Р. 91—92.
92 Приговор подобного рода 1637 г. см.: ААЭ. Т. 3. № 227.
С. 42—421; Соборное уложение 1649 г. Гл. 15. Ст. 5 (РЗ. Т. 3.
С. 163). Соглашение с подобными условиями 1647 г.: Архив
СПбФИРИ РАН. Ф. 62. Коллекция Каблукова. Д. 30. О по¬
средничестве см.: Geary Р. J. Extra-Judicial Means; Miller W. I.
Avoiding Legal Judgment: The Submission of Disputes to Arbitra¬
tion in Medieval Iceland // The American Journal of Legal History.
28. 1984. P. 95-134.
93 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. ИЗ. Л. 141.
94 АЮ. № 276. С. 285. Подобное же соглашение с обозначе¬
нием штрафа в 100 руб.: Московская деловая и бытовая пись¬
менность. Ч. 4. № 32. С. 164 (1694 г.).
196
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
все трое пришли к соглашению, по которому обвиняе¬
мые заплатили женщине, исходя из размеров полагаю¬
щегося ей штрафа за бесчестье, возможно, тем самым
обозначая ее символическую и материальную победу95.
Давление общины без сомнения имело значение
в подобном процессе также, как допрос многих свиде¬
телей делал тяжбу публичным испытанием. В деле
1640 г., например, двадцать свидетелей показали, что
они не слышали оскорбительных слов, будто бы ска¬
занных одним владимирским служилым человеком
другому, помимо того, что оба назвали друг друга «не-
слугами». Судья вынес приговор, согласно которому
взаимные оскорбления исключали друг друга; обе сто¬
роны немедленно уплатили судебные пошлины и не
протестовали против этого решения. В аналогичном
случае в том же году истец (иноземец в полку нового
строя) проиграл дело, когда девятнадцать свидетелей
не смогли подтвердить его показания о том, что дру¬
гой иноземец из его полка оскорбил его и его жену96.
Жилец и ямщик заключили в 1640 г. мировую в Туле
после того, как община фактически раскололась:
41 человек поддержали истца, 31 отрицали, что знают
что-либо об оскорблении и ссоре. В другом деле
1640 г. участвовало до 40 членов общины в качестве
свидетелей и поручителей; хотя истец выиграл дело,
после вынесения приговора стороны примирились.
Возможно, истец согласился отказаться от штрафа в
целях восстановления мира, возможно, был подвигнут
на это сочувствием общины в присутствии столь мно¬
гочисленных соседей97.
95 1686 г.: РИБ. Т. 12. Стб. 724—730. Другие примеры при¬
мирения во время процесса см.: там же. № 194. Стб. 918—922
(1688 г.); Историко-юридические акты переходной эпохи
XVII—XVIII веков. Под ред. К. П. Победоносцева. М., 1887.
С. 45-46 (1703 г.).
96 1640 г., владимирцы: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 130. Л. 453—465; иноземцы: там же. Л. 771—781.
97 Жилец: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 130. Л. 403—
420 (1640 г.). Сорок свидетелей, 1640 г.: там же. Л. 421—431.
Глава 3. Практика чести
197
Другие юридические процедуры также способство¬
вали делу примирения. Обычно обвиняемые и даже
истцы отдавались на поруки, причем поручители обе¬
щали, что данное лицо предстанет на процессе или ли¬
шится ими установленной суммы. Подобные поручи¬
тельства не только обеспечивали период «остывания»,
когда могло быть достигнуто соглашение или про¬
изойти отказ от процесса, но поручители оказывали на
стороны дополнительное давление, опасаясь за испол¬
нение своих обязательств и не имея права подать в
суд на того, за кого поручились в случае его неявки на
процесс98. Роберт Шумейкер считает, что поручитель¬
ства «часто успешно разрешали разногласия без даль¬
нейших судебных действий; не многим более одной
пятой арестованных обвиняемых [из его большого
комплекса дел по мелким преступлениям] были затем
отданы под суд»99. Многие из московских дел были
урегулированы после того, как одна или обе стороны
были отданы на поруки. К примеру, в 1625 г. в Брян¬
ске стрелец подал в суд на местного церковника за то,
что тот оскорбил его невестку и зятя. Было приказа¬
но обоих тяжущихся отдать на «крепкую поруку» и
доставить в Москву. В виду столь дорогостоящей пер¬
спективы, они быстро пришли к соглашению. Подоб¬
ным же образом 24 июля 1672 г. в Воронеже солдат
подал в суд на своего брата из-за ссоры, происшедшей
накануне. Оба они собрали поруки и назвали свидете¬
лей. Но 18 августа они примирились, прежде чем кто-
либо из свидетелей успел дать показания, причем об-
Подобный же случай примирения после приговора см.: там же.
Стб. 918. Л. 18-43 (1685 г.).
98 ЗА. № 188. §10. С. 150 (1628 г.). Поруки использовались
самыми разнообразными способами: Dewey Н. W. Political Р о -
ruka in Muscovite Rus’. Russian Review. 46. #2. 1987. P. 117—
134; Dewey H. W., Kleimola A. M. Suretyship and Collective Res¬
ponsibility in pre-Petrine Russia // Jahrbiicher fur Geschichte Ost-
europas. 18. 1970. P. 337—354.
99 Shoemaker R. Prosecution. Chap. 5. P. 95—126; цитата: P. 97.
198
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
виняемый согласился уплатить судебные издерж¬
ки100.
Дела, не завершившиеся на этой стадии, продолжа¬
лись до сбора улик. Истец излагал судье свою версию
происшедшего, называя при этом свидетелей или
предъявляя соответствующие доказательства, такие
как отметины побоев или документы. Судья допраши¬
вал обвиняемого, который затем нередко в свою оче¬
редь подавал в суд на истца на ложные обвинения и
за бесчестье. Обвиняемые имели право отвода свиде¬
телей на основании вражды или родства. Если обе
стороны могли найти общего свидетеля («общчая
правда») или свидетеля, с чьими показаниями они оба
были согласны, такие показания и оказывались реша¬
ющими. Иногда для сбора улик стороны требовали
или судья приказывал провести повальный обыск. Со¬
гласно давней традиции, подобные расследования бы¬
ли направлены на получение и личных характеристик,
и свидетельских показаний. В течение всего москов¬
ского периода все своды законов боролись с этой тен¬
денцией, советуя свидетелям: «а послуси бы, не видев,
не послушествовали, а видев сказали б в правду»101.
Но характеристики и слухи продолжали играть в рас¬
следовании важную роль и привели к отмене поваль¬
ных обысков в 1688 г., что свидетельствует об усиле¬
нии тенденции к признанию лишь более объективных
улик — документов и индивидуальных свидетельских
показаний102.
Многие дела демонстрируют значение свидетель¬
ских показаний в разрешении конфликта. К примеру,
в 1640 г. 19 человек, чьи свидетельства определяются
в документах как «вопчая их правда», не подтвердили
100 1625 г.: РГАДА. Приказной стол. Стб. 15. Ч. 2. Л. 514—
517. 1672 г.: там же. Стб. 141. Л. 85—94. Другие примеры вклю¬
чают 1689 г.: там же. Стб. 1074. Л. 92—100; 1698 г.: там же.
Стб. 2352. Л. 40-42.
101 Судебник 1550 г.: РЗ. Т. 2. С. 120 (Ст. 99); Новоуказные
статьи, 1669 г.: ПРП. Т. 7. С. 406-408 (Ст. 28).
102 ПСЗ. Т. 2. № 1294. С. 921 (1688 г.).
Глава 3. Практика чести
199
утверждение истца о том, что такой же как он инозе¬
мец на русской службе оскорбил его и жену. Дело он
проиграл. В 1641 г. один служилый человек подал в
суд на другого за то, что тот оскорбил его в приказ¬
ной избе; один свидетель дал показания в пользу
истца и тот выиграл дело. Подобным же образом в
1676 г. в регионе реки Сухоны крестьянин подал в суд
на священника за оскорбление матерной бранью. Два
«общыя правда» — священник и крестьянин — поддер¬
жали истца, и ответчик дело проиграл. В 1680 г. стре¬
лец в Рыльске проиграл дело о нападении дочери
пушкаря на его дочерей, поскольку «обчая правда сем
человек» его не поддержали103.
В отсутствие убедительных свидетелей или пись¬
менных показаний тяжущиеся соглашались на Божий
суд путем разного рода испытаний, вновь высвечива¬
ющих ритуальный характер судебных слушаний. Хотя
судебные поединки в XVII в. по-прежнему поощря¬
лись104, в материалах нашей базы данных имеются
лишь сведения об испытании, связанном с крестоце-
лованием. Процедура осуществлялась священником
вместе с представителями властей и местными жите¬
лями в качестве свидетелей. Присутствовали обе сто¬
роны. Согласившийся принести клятву подзывался к
кресту трижды, и на третий раз ему предлагалось по¬
клясться. Если он не являлся или отказывался от
клятвы, его оппонент выигрывал дело. Если обе сто¬
роны процесса соглашались принести клятву, они ки¬
дали жребий, чтобы установить, кто будет клясться
первым105.
103 1640 г., иноземец: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 130. Л. 771—781. 1641 г.: там же. Стб. 163. Л. 503—506.
1676 г.: РИБ. Т. 14. Ч. 2. № 52. Стб. 993-996. 1680 г.: РГАДА.
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 805. Л. 61—78.
104 Dewey Н. W. Trial by Combat in Muscovite Russia // Oxford
Slavonic Papers. 9. 1960. P. 21—31.
105 Об этом ритуале см.: Соборное уложение 1649 г., Гл. 14
(РЗ. Т. 3. С. 159—162). Крестоцелование также вскользь упоми¬
нается в судебниках 1497 и 1550 гг.: РЗ. Т. 2. С. 60—61. (Су¬
дебник 1497 г., Ст. 48, 52, 58) и С. 100—101 (Судебник 1550 г.,
200
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Эффективность принесения клятвы как средства
разрешения конфликтов была, судя по этим делам,
весьма велика. Ни один из многих, вызванных для
принесения клятвы, в действительности не прошел че¬
рез этот ритуал и поцеловал крест; они отступали, не
дойдя до конца. Во многих случаях обе стороны выра¬
жали готовность принести клятву, но не делали этого,
взамен решая дело на основании свидетельских пока¬
заний или путем заключения мировой106. Когда же тя¬
жущиеся приближались непосредственно к принесе¬
нию клятвы, они либо бросали процесс, либо мири¬
лись. В большинстве случаев тяжущиеся мирились,
как только было приказано принести клятву, прежде,
чем ритуал начинался или при первом из трех вызо¬
вов107. Некоторые дела останавливались, как только
было упомянуто о клятве108. Некоторые из тяжущих-
Ст. 16, 19, 27). Путешественники того времени также описыва¬
ют этот ритуал: Джильс Флетчер (Rude and Barbarous Kingdom.
Ed. by L. E. Berry and R. O. Crummey. P. 174—175), Адам
Олеарий (Olearius A. The Travels of Olearius in Seventeenth-
Century Russia. Trans, and ed. by S. H. Baron. P. 228). См. так¬
же: Dewey H. W., Kleimola A. M. Promise and perfidy in Old
Russian Cross-Kissing // Canadian Slavic Studies. 2. #3. 1968.
P. 327—341. В делах, где иск оценивался в один рубль и мень¬
ше использовался жребий (РЗ. Т. 3. С. 162. Гл. 14. Ст. 10), как
это имело место в деле 1684 г. (РГАДА. Ф. 210 Белгородский
стол. Стб. 1227. Л. 1—28). Священникам не разрешалось прино¬
сить клятву и вместо этого они кидали жребий: Соборное уло¬
жение 1649 г. Гл. 13. Ст. 4 (РЗ. Т. 3. С. 159).
106 Разрешенные на основании свидетельских показаний:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 130. Л. 771—781
(1640 г.); там же. Л. 449—465 (1640 г.); там же. Л. 403—431
(1640 г.); там же. Стб. 163. Л. 503—506 (1641 г.); АЮБ. Т. 1.
№ 104. Стб. 643—666 (1646 г.). Разрешенные по мировой:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 113. Л. 92—100 (1639 г.):
там же. Стб. 253. Л. 186-195 (1642 г.).
107 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 138. Л. 331—346
(1638 г.); там же. Приказной стол. Стб. 130. Л. 434—441, 972—
992, 449—465 (все 1640 г.); там же Стб. 253. Л. 153—158
(1642 г.); там же. Стб. 192. Л. 143—155 (1649 г.).
108 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 253. Л. 121—129
(1642 г.); там же. Стб. 264. Л. 70-78 (1650 г.).
Глава 3. Практика чести
201
ся, оказавшись перед необходимостью принести клят¬
ву, просили об отсрочке и затем не являлись по одно¬
му из трех вызовов109. В некоторых из дел содержат¬
ся интересные детали. Например, в 1641 г. два служи¬
лых человека из Ельца судились о бесчестье в резуль¬
тате имущественного спора. Истец сообщил, что он
трижды подходил к кресту и на третий раз ответчик
вмешался и согласился на примирение и уплату судеб¬
ных пошлин. После этого ответчик тянул с уплатой
пошлин до тех пор, пока три года спустя дело не бы¬
ло открыто вновь и пошлины не собрали с его пору¬
чителей. В 1642 г. ответчик прервал ритуал во время
второго подхода к кресту, предложив соглашение с
истцом, поскольку «не хотел согрешить» (вероятно,
клятвопреступлением). Более великодушный ответчик
в 1690 г. остановил истца во время последнего подхо¬
да к кресту и согласился уплатить все судебные пош¬
лины110.
Санкции и помилование
То, как тяжущиеся вели дела, и показывает их глу¬
бокую веру в судебную систему, и демонстрирует, как
отдельные личности манипулировали процессом. Они
продолжали дело или примирялись в зависимости от
настроения; они подчинялись общественному давле¬
нию; они пугались перед лицом вечного проклятия с
крестом в руке. До тех пор, пока дело не попадало к
судье, судебная процедура позволяла вариативность и
предоставляла обеим сторонам широкие возможности
достижения максимального удовлетворения. Когда же
наступала стадия принятия решения судьями, их воз-
109 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1155. Л. 20—33
(1680 г.). В 1653 г. человек, которому надлежало принести
клятву, попросту вышел вон во время последнего вызова: там
же. Стб. 196. Л. 317-385.
110 1641 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 553. Л. 92—
116. 1642 г.: там же. Стб. 253. Л. 1-7, 14-15, 71-78. 1690 г.:
там же. Стб. 2608. Л. 1—58.
202
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
можность заставить согласиться с их решением отчас¬
ти зависела от веры тяжущихся в беспристрастность
судей и всей системы в целом. Эффективность судей
зависела от широты, с какой они могли учесть специ¬
фические обстоятельства дела111.
Когда судьи рассматривали дело об оскорбление,
важно было не столько, правдиво ли сказанное, сколь¬
ко были ли в действительности произнесены оскорби¬
тельные слова. Существовали, однако, некоторые ис¬
ключения. К примеру, своды законов, уточняли, что
обвинение в незаконном происхождении считалось ос¬
корбительным, если доказывалась его ложность, и,
действительно, в одном деле исследовалось происхож¬
дение человека для доказательства его законности112.
Прецедентное право также предполагало, что назвать
человека «изменником» или «беглецом», если он дей¬
ствительно бежал с поле битвы, не являлось бесчесть¬
ем; в противном случае оскорбление считалось очень
серьезным113. Соответственно индивиды тратили мно¬
го сил на опровержение обвинений в отклонении от
военной службы, указывая на свою и своей семьи
многолетнюю верную службу114. Ложное обвинение в
преступной деятельности в теории сурово наказыва¬
лось: указ 1582 г. установил казнь за ложное обвине¬
ние в воровстве (часто встречаемое оскорбление в ба¬
зе данных), а Судебник 1589 г. объявил ложное обви¬
нение позорящим жертву115. Ответчики, следователь-
111 Eckhoff Т. The Mediator, the Judge and the Administrator in
Conflict-Resolution // Acta Sociologica. 10. 1966. P. 161—166.
112 Законодательство: P3. T. 3. C. 149—150. Гл. 10. Ст. 280.
Дело: РГАДА. Ф. 210. Записные книги Московского стола.
Оп. 6а. Д. 12. Л. 250об,—255 (1662 г.).
113 Прецедентное право: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 130. Л. 449—465 (1640 г.). Наказание измены: РЗ. Т. 3.
С. 86-89 (Гл. 2).
114 Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и
XVII ст. М„ 1990. С. 358-363 (1643 г.); ПСЗ. Т. 3. № 1460.
С. 149-151 (1693 г.).
115 1582 г.: АИ. Т. 1. № 154 XX. С. 271-272 (1582 г.). 1589 г.:
ПРП. Т. 4. С. 414 (Ст. 6). См. также: Dewey Н. W. Defamation
Глава 3. Практика чести
203
но, иногда настаивали, что назвали истца «вором»
справедливо, поскольку он был осужден за воровст¬
во116. На практике, однако, большая часть оскорбле¬
ний носила слишком общий характер, чтобы их мож¬
но было опровергнуть (например, «сукин сын»), и ос¬
корбления, брошенные в лицо во время конфликтов по
бесчестью, скорее не воспринимались дословно. Судьи
не расследовали криминальное прошлое человека, на¬
званного «вором»; убедившись, что оскорбление было
произнесено, они приговаривали ответчика117.
Современники Московии следовали тому же прин¬
ципу, что и в других европейских странах. Англий¬
ский закон декларировал: «Не важно, правдива ли
клевета, и имеет ли лицо, против которого она обра¬
щена, хорошую или плохую репутацию». Таков же
был и французский закон118. Значение имел скорее
социально дестабилизирующий эффект ругательств и
разрушающей репутации клеветы, нежели дословная
правда. В московских сводах законов принцип, лежав¬
ший в корне европейского канона и гражданских зако¬
нов против оскорбительных выражений, не был выра¬
жен явно, но практика судебных дел подобного рода
показывает такую же озабоченность: принцип, по ко¬
торому оскорбительные выражения могли разрушить
общественное спокойствие, стать актом, порождаю¬
щим в сообществе насилие, напряженность и рас¬
кол119. Вполне очевидно, что ту же позицию отражает
and False Accusation (Iabednichestvo) in Old Muscovite
Society // Etudes slaves et est-europeennes / Slavic and East Euro¬
pean Studies. 11. #3—4. 1966/1967. P. 109—120.
116 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 675. Л. 86—93
(1673 г.); там же. Стб. 1203. Л. 6—9 (1691 г.); там же. Стб. 2548.
Л. 1-17 (1693 г.).
117 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 2232. Л. 1—35
(1690 г.).
118 Цит. по: Moogk Р. N. ‘Thieving Buggers’ and ‘Stupid Sluts’:
Insults and popular Culture in New France // William and Mary
Quarterly. 3d ser. 36. #4. 1979. P. 536.
119 Ingram M. Church Courts. P. 292—295; Sharpe J. A. Defama¬
tion and Sexual Slander. P. 8', Jones W. R. ‘Actions for Slaunder’
204
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
заинтересованность суда в установлении факта про¬
изнесения, а не содержания сказанного: индивиды не
имели права разжигать страсти, оскорблять соседей,
сердить родственников и общину. Судебный процесс
предоставлял форум для восстановления пошатнув¬
шейся общественной позиции человека, для того, что¬
бы по возможности заставить извиниться и прими¬
риться, или, когда оскорбители отказывались это сде¬
лать, установить наказание.
При вынесении приговоров судьи старались следо¬
вать установлениям законодательных сводов 1550,
1589 и 1649 гг. В некоторых делах до 1649 г., где нам
известен приговор, в части определения размера де¬
нежной компенсации следовали установлениям Судеб¬
ника 1550 г. Мы видим боярина, получающего большое
денежное вознаграждение за бесчестье в 1571 г., и
дипломата, платящего за оскорбление жены служило¬
го человека в 1594 г.120 В некоторых случаях судьи
были даже более суровы, чем предписывал закон. На¬
пример, в 1626 г. безземельный крестьянин был под¬
вергнут телесному наказанию за оскорбление священ¬
ника, в то время как подобное наказание вовсе не пре¬
дусматривалось Судебником 1550 г. Также слишком
суровым был приговор 1635 г., по которому дворянин
должен был быть подвергнут унизительному ритуалу
за оскорбление своей невестки. Возможно, в данном
случае суровость была связана с тем, что в дело были
вовлечены семейные отношения121. Подобным же об-
Defamation in English Law, Language and History // Quarterly
Journal of Speech. 57. #3. 1971. P. 275. Близко к концепции под¬
стрекательства к бунту Венецианское государство наказывало
оскорбление правительства и аристократов как «форму покуше¬
ния на единство государства», см.: Ruggiero G. Violence in Early
Renaissance Venice. New Brunswick, N. J., 1980. P. 126.
120 1 571 г., боярин: ААЭ. T. 1. № 280. C. 315—316; АИ. T. 1.
№ 205. C. 341 343. 1594 г., дипломат: Библиотека и архив мос¬
ковских государей в XVI столетии. Под ред. Н. П. Лихачева
СПб., 1894. Прил. III. С. 49-52.
121 1626 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 17. Л. 330—
334. Наказание, обозначенное в Судебнике 1550 г.: РЗ. Т. 2.
Глава 3. Практика чести
205
разом в 1642 г. стольник был приговорен к телесному
наказанию за оскорбление вдовы другого стольника,
хотя закон предусматривал денежный штраф* 122.
После издания Соборного уложения 1649 г. ассор¬
тимент наказаний за бесчестье расширился, включив,
наряду с денежными штрафами, тюремное заключение
и телесное наказание. Как разъяснено в главе 1, тип и
суровость наказания различались в зависимости от со¬
циального статуса оскорбителей и оскорбленных. Как
правило, после 1649 г. судьи, снабженные большим чи¬
слом печатных копий Соборного уложения, (многие
из цитируемых мною дел содержат дословные выпис¬
ки из Уложения) следовали этим установлениям. Так,
мы видим боярина, в 1675 г. выплачивающего стольни¬
ку его денежный оклад за нанесенное оскорбление,
дворянина, выплачивающего денежный штраф своему
ровне в 1683 г., солдата, также выплачивающего штраф
своей ровне в 1684 г., и крестьянина, выплачивающе¬
го деньги другому крестьянину в 1697 г.123 Если судьи
отклонялись от норм Уложения, то не слишком дале¬
ко, иногда лишь слегка смягчая наказание. Например,
в 1666 г. земский староста был приговорен к наказа¬
нию батогами и недельному заключению в тюрьме за
оскорбление воеводы, в то время как закон требовал
наказания кнутом и двухнедельного заключения124.
С. 101 (Ст. 26); в Соборном уложении 1649 г.: там же. Т. 3.
С. 110 (Ст. 85—89). 1635 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 139. Л. 473-494.
122 Забелин И. Е. Домашний быт. С. 354—358.
123 Боярин в 1675 г.: ДР. Т. 3. Стб. 1287—1288; соответствую¬
щая статья Уложения 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 111 (Ст. 93). Дворя¬
нин в 1683 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1086.
Л. 88—150; соответствующая статья та же. Солдаты в 1684 г.
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1161. Л. 13—24; соот¬
ветствующая статья: РЗ. Т. 3. С. 111 (Ст. 94). Крестьянин в
1697 г.: Кунгурские акты. N° 72. С. 249—263; соответствующая
статья та же.
124 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 993. Л. 1-107; со¬
ответствующая статья Уложения 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 110—111
(Ст. 92).
206
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
В 1667 г. сына, наказанного за оскорбление матери,
приговорили к батогам, а не к предписанному законом
более жестокому кнуту125.
Судьи могли и усилить наказания за особо силь¬
ные оскорбления. Так, в 1650 г. подьячий был приго¬
ворен к ссылке в Сибирь за оскорбление московского
служилого человека, выразившееся в лжесвидетельст¬
вовании против него на процессе. Обыкновенно нака¬
занием в подобном случае был бы денежный штраф.
Более суровые наказания следовали также, когда ос¬
корбление сопровождалось невыполнением приказа
по военной или административной части, как было в
1660 г., когда воеводе было приказано заплатить де¬
нежный штраф и провести три дня в тюрьме за отказ
передать войска местному стрелецкому полку. Обыч¬
но оскорбление стрельцов влекло за собой лишь де¬
нежный штраф. В деле от июля 1649 г. суровость на¬
казания связана, по-видимому, со значением фигуры
жертвы — близкого царского советника Богдана Хит¬
рово: служителя было приказано бить кнутом за ос¬
корбление окольничего Хитрово в то время, как Уло¬
жение 1649 г. предписывало наказание в виде денеж¬
ного штрафа126.
Судьи усиливали свою возможность заставлять ис¬
полнять приговоры стратегией публичности. При объ¬
явлении и исполнении приговоров они требовали при¬
сутствия свидетелей. Подобная практика была особен¬
но ценной в делах о бесчестье, поскольку обиженная
сторона хотела быть уверенной, что община знает о
125 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 384. Л. 163—164; со¬
ответствующая статья Уложения 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 248
(Гл. 22. Ст. 4.).
126 1 650 г.: Забелин И. Е. Домашний быт. С. 377—379; соответ¬
ствующие статьи Уложения 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 110—111
(Ст. 91, 93). 1660 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 346.
Л. 98—101; соответствующая статья: РЗ. Т. 3. С. 111 (Ст. 94).
1649 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 177. Л. 56—92
(почти полностью опубликовано в кн.: Забелин И. Е. Домашний
быт. С. 398—407); соответствующая статья: РЗ. Т. 3. С. 110
(Ст. 91).
Глава 3. Практика чести
207
его или ее отмщении. С разными целями, в том числе
для того, чтобы заручиться поддержкой общины, пуб¬
лично исполнялись и телесные наказания. Например,
в 1640 г. высокопоставленный московский служитель
был осужден за оскорбление судьи и приговорен к тю¬
ремному заключению; приговор был оглашен «в Раз¬
ряде перед многими людми». В 1667 г. воевода Брян¬
ска был приговорен к тюремному заключению на
день, а подьячий — к «нещадному» наказанию батога¬
ми вместо кнута за представление документа с невер¬
ной формой уменьшительного имени воеводы. Пред¬
седательствующему чиновнику было велено зачитать
приговор обоим «в съезжей избе перед многими людь¬
ми». А в 1687 г. офицер кавалерийской части полка
нового строя был приговорен к «битью кнутом перед
всем полком» за бесчестье и неповиновение своему
полковнику и за пьянство127. Для лиц самого высоко¬
го социального уровня были предусмотрены ритуалы
публичного унижения (см. главу 4), в то время как
иногда предписывалась особая процедура наказания
кнутом при проведении через город (так называемая
«торговая казнь»)128. Публичный характер некоторых
санкций подтверждает утилитарность общественного
влияния на вынесение судебного приговора: извест¬
ность неприемлемого поведения определяла мнение
общины об индивиде, обязывая ее впоследствии на¬
блюдать за поведением наказанного.
Другой аспект системы наказаний действовал для
установления стабильности иным образом. Речь идет
о помиловании. И снова, это явление не является чем-
то необычным в европейском контексте до Нового
времени. В Англии, например, судьи часто находили
поводы для смягчения наказания, делая это, к приме¬
127 1640 г.: РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 1037.
Л. 242—247; 1677 г.: там же. Белгородский стол. Стб. 854.
Л. 97—100, 119—120; 1687 г.: там же. Стб. 1064. Л. 10—13.
128 См.: Сергеевский Н. Д. Наказание в русском праве XVII ве¬
ка. СПб., 1887. С. 155—156; обсуждение этого вопроса в главе 2
данной книги.
208
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ру, в двух третях приговоров по уголовным делам,
проанализированных Синтией Херрап, и проявляя
значительную гибкость в штрафах за мелкие преступ¬
ления^ в графстве Миддлсекс, изученных Робертом
Шумейкером129. В Московии прощение предлагалось
от имени царя и истолковывалось как его личная «ми¬
лость». Ее приберегали для членов привилегирован¬
ной элиты. В 1657/58 г. двое людей из боярского ро¬
да были приговорены к телесному наказанию и штра¬
фу за оскорбление в Кремле другого боярского рода;
царь освободил от телесного наказания, но сохранил
штраф в 1590 руб. В феврале 1683 г. жилец был при¬
говорен к телесному наказанию за то, что опозорил
царский дворец, и к штрафу за бесчестье другого
жильца. Царь смягчил наказание, заменив телесное на¬
казание на тюремное заключение, а затем освободил
обвиняемого из тюрьмы, когда тот бил челом о поща-
де, ссылаясь на старость и плохое здоровье. Подобным
же образом в деле об изнасиловании 1687 г., о кото¬
ром подробно рассказано в главе 2, служилый человек
был приговорен к ссылке в Соловецкий монастырь и
большому штрафу в качестве приданого опозоренной
женщине. Царь отменил ссылку, но не штраф. А в за¬
мечательном случае лета 1684 г. цари Иоанн и Петр
Алексеевичи и регентша Софья Алексеевна велели каз¬
нить за дерзость дворянина, обратившегося к ним с
просьбой пересмотреть дело, которое они уже лично ре¬
шили. Затем они помиловали его, назначив вместо это¬
го штраф. Но 16 сентября он обратился к ним снова,
«забыв страх Божий и презирая их премногую и пре-
высокую милость» и заставив царей вновь приказать
казнить его в пример другим «в пред». 3 октября 1684 г.
они снова помиловали его в честь «царского многолет¬
него здоровья», объявив освобождение несчастного в
последнюю минуту «на Красной площади у казни»
429 Herrup С. Common Peace. Chap. 7, esp. p. 165; Shoemaker R
Prosecution. P. 156—165.
1657/58 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1421.
Л. 105. Февраль 1683 г.: там же. Стб. 621. Л. 67—88. 1687 г.:
Глава 3. Практика чести
209
Подобное смягчение приговора в дополнение к мини¬
мизации всяких испытаний работало на поддержание
привилегии и достоинства чинов элиты, а также ими-
джа великодушного и справедливого царя.
Милосердие могло проистекать и от самих истцов
Элемент милосердия может, к примеру, быть обнару¬
жен, когда истцы выражали готовность отказаться от
компенсации после того, как выиграли дело. Напри¬
мер, в 1641 г. жилец выиграл дело в Туле против ям¬
щика, оскорбившего и напавшего на его человека. За¬
тем они примирились, и ответчик должен был упла¬
тить судебные пошлины. 20 мая 1685 г. посадский че¬
ловек из Коломны выиграл дело об оскорблении его,
жены и двух сыновей против своего ровни; ответчик
Ьыл не в состоянии уплатить штраф за бесчестье в
28 ру6- и сУДеоные пошлины, и 18 июля они прими¬
рились, причем истец простил часть долга, получив
взамен документ на землю. В деле 1687 г. два высоко¬
поставленных московских служилых человека суди¬
лись по поводу оскорбления. Более старший из них,
думный дворянин Извольский утверждал, что ответ¬
чик, дьяк Поплавский оскорбил его и отказался
работать в приказе под его началом. Ответчик подал
ответный иск, утверждая, что Извольский сказал ему:
«цена тебе, страднику, грош, завтра то зделаю, что
ис приказу тебя выкину вон» и в вдобавок оскор¬
бил его у него дома. Хотя Извольский и выиграл де¬
ло, и его годовой оклад в 365 руб. был возложен на
дьяка в качестве штрафа, он согласился на закрытие
ПСЗ. Т. 2. № 1266, 1267. С. 905—907. 3 октября 1684 г.:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 876. Л. 1-29. Ссылка на
«царское многолетнее здоровье» может быть общим пожелани¬
ем доброго здоровья, или, как в наше время, относится к празд¬
нованию дня рождения одного из царствующего триумвирата.
Однако, если это последнее, то трудно установить, к чьему дню
рождения это относилось. Наиболее близко ко времени процес¬
са был день рождения царевны Софьи: она родилась 17 сентя¬
бря 1657 г.; Иоанн родился 26 августа 1666 г., а Петр 20 мая
210
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дела, поскольку «он [Поплавский] мне добил че¬
лом»131 132.
Еще более великодушно победившие истцы время
от времени просили об отмене или смягчении наказа¬
ния. Например, в 1683 г. дворянин Б. И. Калачов был
приговорен к наказанию кнутом «на козле» за ос¬
корбление боярина князя Михаила Андреевича Голи¬
цына. 8 ноября этот приговор был зачитан Калачову
перед Разрядным приказом, но, когда его раздели для
наказания, вмешался человек князя Голицына, вручив
челобитную с просьбой о помиловании и прося, что¬
бы Калачова не били ради чести Голицына. И он был
освобожден. Голицыны, видимо, вообще отличались
сострадательностью. В марте 1692 г. князь Борис
Алексеевич Голицын выиграл дело об оскорблении
его и его отца в царских покоях двумя людьми из ро¬
да князей Долгоруких. Оба были приговорены к тю¬
ремному заключению за оскорбление достоинства цар¬
ского дворца и к штрафу в 1500 руб. в пользу млад¬
шего Голицына и к такому же в пользу его отца. Царь
своей милостью освободил их от тюрьмы, но не от
штрафа. Князья Долгорукие протестовали против за¬
ключения и огромного штрафа, утверждая: «А у нас с
ними ссора учинилась не странная, брань такая, какия
всегда между нами за недружбы бывают», ссылаясь на
Соборное уложение 1649 г. для доказательства чрез¬
мерности наказания и заявляя, что Голицыны хотят
уничтожить их и их род. В июле 1692 и в марте
1693 г. они били челом о том, что не в состоянии уп¬
латить такую сумму. Три года спустя, в мае 1695 г.
они добились освобождения от главы рода Голицы¬
ных, который со своего смертного одра послал ска-
131 1641 г.: РГАДА. Ф. 210 Приказной стол. Стб. 278. Л. 596;
1685 г.: там же. Стб. 918. Л. 18—43; 1687 г.: там же. Стб. 1063.
Л. 82-104.
132 Подобная форма наказания была, по-видимому, менее же¬
стокой, чем обычное наказание кнутом. См.: Сергеевский Н. Д.
Указ. соч. С. 155—158.
Глава 3. Практика чести
211
зать, что он от имени своей семьи прощает им бесче¬
стье и штраф133.
Зачем тяжущиеся делали такие щедрые жесты?
Возможно, это было связано с индивидуальным чувст¬
вом собственной чести. Вспомним замечания Джули¬
ан Питт-Риверс о чести, о которых говорилось во Вве¬
дении. Он утверждает, что во многих обществах кон¬
цепция чести имеет «два регистра»: один — непре¬
клонной защиты собственной чести, другой — велико¬
душного прощения соперника после того, как честь за¬
щищена134. Этот дух чести в совокупности с тем, что
большинство московитов придерживалось христиан¬
ских ценностей, включавших и щедрость к соседям,
содействовали духу великодушия. В особенности, ког¬
да речь шла об оскорблении, как показано в этой и
предыдущих главах, важным для сообществ и индиви¬
дов было восстановление стабильных общественных
отношений путем реабилитации репутации.
Вместе с тем, акцент на лишь стабилизирующий
эффект судебных тяжб создает ложное впечатление.
Прежде всего об этом говорить преждевременно. Не¬
обходимо изучить большее число различных конфлик¬
тов в географически ограниченном регионе и посмот¬
реть, каков был опыт использования закона разными
группами — мужчинами, женщинами, бедными, при¬
вилегированными. Историки утверждали, что значи¬
тельные социальные группы были исключены или
ущемлены в судебной практике до раннего нового вре¬
мени. Женщины и бедные, в сравнение с состоятель¬
ными, испытывали особенно суровые наказания и ог¬
раниченный доступ к судам и, таким образом, не ис¬
133 1683 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1161. Л. 70—
90; 1692 г.; там же. Стб. 1421. Л. 65—129 (почти полностью
опубликовано; Забелин И. Е. Домашний быт. С. 386—394). По¬
добный же случай прощения в 1705 г. см.: Историко-юридиче¬
ские акты. С. 41—51.
134 Pitt-Rivers J. Postscript // Honor and Grace in Anthropology.
Ed. by J. G. Perestiany and J. Pitt-Rivers. Cambridge, England,
1992. P. 242-243.
212
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
пользовали закон с такой готовностью в качестве ста¬
билизационного и посреднического механизма13**. То
же, возможно, справедливо и для Московии. Во-вто¬
рых, как уже говорилось, московиты жаловались на
продажность суда и обиды. Наконец, тяжущиеся мог¬
ли использовать суды для раздражения противни¬
ков136. Из дела в дело мы находим жалобы одной из
сторон на то, что другая не желает сотрудничать и
продолжать начатое дело137, покинула город в середи¬
не процесса138, отказывается платить штраф или вы¬
полнять условия соглашения139, запугивают их тяж¬
бой и тому подобное. В челобитных XVII в. против
местных группировок, процитированных выше, дворя¬
не описывали грабительство «сильных людей»: «И
обида и продажа великая нам, холопем твоим, от них
135 Шумейкер настаивает на этом: Shoemaker R. Prosecution.
Chap. 8 and Conclusion. Ученые также утверждают, что там где
судебная тяжба была дорогой или была достоянием элиты, ли¬
шенные такой возможности часто обращались к личной мести в
виде «домашних издевательств» под покровом ночи, анонимных
пасквилей и т. п.: Cohen Е. Honor and Gender; Garrioch D. Neigh¬
bourhood and Community. P. 47.
136 Ингрем цитирует дела, длившиеся десятилетиями: Ing¬
ram М. Church Courts. Р. 315. Дэвид Гарриох отмечает, что ос¬
корбления часто были кульминацией долго тлевшей напряжен¬
ности: Garrioch D. Verbal Insults in Eighteenth-Century Paris //
The Social History of Language. Ed. by P. Burke and R. Porter.
Cambridge, England, 1987. P. 115.
137 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 16. Л. 123—130
(1629 г.); Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2.
№ 96. С. 94 (1675 г.); РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол.
Стб. 1260. Л. 131—137 (1687 г.); там же. Приказной стол.
Стб. 1203. Л. 67 (1690 г.); там же. Стб. 1367. Л. 52-57
(1691 г.); Историко-юридические акты. С. 5—41 (1703 г.).
138 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 121. Л. 233—235
(1638 г.); там же. Стб. 130. Л. 487—494 (1640 г.); там же.
Стб. 431. Л. 60—109 (1682 г.); там же. Стб. 1425. Л. 45—77
(1691 г.).
139 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 11. Л. 230—232
(1624 г.); там же. Стб. 553. Л. 92—116 (1641 г.); там же.
Стб. 729. Л. 118-128 (1676 г.); там же. Стб. 679. Л. 159-162
(1691 г.); там же. Стб. 1497. Л. 11-23 (1692 г.).
Глава 3. Практика чести
213
в их больших поклепных искех, емлют по нас, холо-
пей твоих, и по наших людишак и крестьянишак твои
государевы зазывные грамоты, надеясь на жеребей,
что с них твоих государевых пошлин нет, и нас, холо-
пей твоих, и людишак, и крестьянишак продают на¬
прасно». Далее они объясняют, как богатые землевла¬
дельцы манипулируют судебной системой, дабы не
дать более мелким дворянам вернуть беглых крестьян.
Эти утверждения слышны в деле о бесчестье 1690 г.
Два новгородских дворянина выразили беспомощ¬
ность в попытках засудить соседа за его ложные обви¬
нения и запугивание в течение 22 лет, утверждая, что
не могут судиться из-за его состоятельности140.
Оскорбление и тяжбы о бесчестье могли являться
и злобной стратегией продолжения местной напря¬
женности. Долго тлевший конфликт между дворяни¬
ном из Землянска по имени Плотников и подьячим
Окуловым, к примеру, очевидно, вспыхнул в апреле
1682 г., когда оба подрались и обменялись оскорбле¬
ниями в доме Плотникова. Окулов говорил, что Плот¬
ников и его семья давно уже запугивали жителей се¬
ла, а Плотников назвал Окулова вором и убийцей, об¬
винив в нападении и оскорблении его сестры и ее
имущества. Протокол сухо фиксирует, что дело невоз¬
можно расследовать, поскольку все тяжущиеся пере¬
ругались друг с другом. Когда дело было отослано в
Москву, Окулова было велено отставить от службы до
окончания следствия. Дело длилось еще по крайней
мере три года с новыми обвинениями и контробвине¬
ниями, и, как свидетельствуют сохранившиеся доку¬
менты, так и не было завершено141. Царские суды на¬
кладывали штрафы, собирали деньги с поручителей
упрямцев или конфисковывали имущество, но, тем не
менее, многим тяжущимся удавалось обойти закон. В
Челобитная от февраля 1637 г.: Смирнов П. П. Челобит-
ные дворян и детей боярских всех городов в первой половине
Xyil в. // ЧОИДР. 1915. Кн. 3. С. 38. Дело 1690 г.: РГАДА
Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1292. Л. 1—25.
141 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 830. Л. 1—94.
214
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ряде случаев проигравшие дело ответчики тянули с
уплатой штрафов 1,5; 3; 8; 15; 17 и даже 18 лет
Они возражали против чрезмерно сурового наказания
или продолжали оскорбления и угрозы после проиг¬
рыша дела142 143. В конце концов, тяжба могла быть сред¬
ством обострения личной или местной вражды.
В Московии не было идеально беспристрастной су¬
дебной системы, но общественными институтами все¬
гда можно манипулировать подобным образом. Умест¬
ным является вопрос о том, в какой мере индивиды
могли получить в таких процессах удовлетворение. Я
пыталась доказать, что, как правило, индивиды были
более заинтересованы в завоевании общественного
признания своей чести и быстром разрешении кон¬
фликта, чем в запугивании своих соперников. Для
большинства тяжущихся судебная процедура, как
представляется, работала вполне нормально. Истцы
чувствовали, что получат удовлетворение, а ответчики
участвовали, поскольку знали, что те, кто пренебрегал
процессом, рисковали понести ущерб. Без обращения
в суд в сообществах изобиловали бы вражда, месть и
неразряженная напряженность, влиявшие на повсед¬
невную жизнь многих людей. Обращение в суд пред¬
лагало достаточную гибкость, отвечавшую потребнос¬
тям индивидов, сообществ и государства.
Дела о бесчестье по двум причинам могут служить
хорошей иллюстрацией функционирования судебной
142 1,5 лет: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1223. Л. 66—
135 (1690 г.). 3 г.: там же. Стб. 1522. Л. 1—53 (1690 г.). 8 лет:
там же. Стб. 2481. Л. 10-51 (1692 г.). 15 лет: там же. Ф. 239.
On. 1. Ч. 4. Д. 5364. Л. 1—53об. (1704 г.). 17 лет: там же.
Д. 5714. Л. 1—40об. (1705 г.). 18 лет: Победоносцев К. И Мате¬
риалы для истории приказного судопроизводства в России. М.,
1890. С. 161.
143 Чрезмерное наказание: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб 1421. Л. 65-129 (1692 г.). Продолжающиеся оскорбления
и угрозы: РИБ. Т. 25. N° 33. Стб. 34-35 (1627 г.); там же.
N° 86. Стб. 100—102 (1631 г.); Московская деловая и бытовая
письменность. Ч. 2. N° 14. С. 52 (1634 г.); РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 161. Л. 38—42 (1644 г.).
Глава 3. Практика чести
215
системы. Во-первых, оскорбление чести создавало мо¬
менты, когда отношения внутри сообщества выкрис¬
таллизовывались. Оскорбление часто было кульмина¬
ционной точкой долго тлевшего конфликта: чтобы
действительно достать своего противника, его или ее
публично позорили. Во-вторых, тяжбы о бесчестье не¬
пременно мобилизовывали сообщества. Поскольку
честь являлась делом как частным, так и обществен¬
ным,^— оскорбление без свидетелей не имело послед¬
ствий — разрешение конфликта требовало публичного
форума. Чем больше свидетелей можно было вызвать,
чтобы отвергнуть оскорбление, и чем более публич¬
ным был процесс, тем надежнее индивид и сообщест¬
во сохраняли свои общие нормы. Если бы государст¬
во не предоставляло суды, законы и судебные проце¬
дуры для регулирования этих процессов, сообщества
изобрели бы собственные ритуалы, форумы и акты на¬
силия для решения этих целей Вместе с тем, госу¬
дарство участвовало в этом, выполняя традиционный
долг средневековых правителей судить. Индивиды
пользовались преимуществами системы, которые, как
правило, были «законными» — предсказуемыми, огра¬
ниченными и публично определенными. Государство
от этих процессов также получало и символическую и
реальную выгоду.
См. исследование Кристофера Боема о вендетте в общест¬
вах со слабой государственной властью: Boehm Ch. Blood
Revenge: The Enactment and Management of Conflict in Monte¬
negro and Other Tribal Societies. Philadelphia. 1984. См. также
прекрасное исследование Эдварда Муира о культуре мести в
Италии начала XVI в. и переходе к этосу поединка: Muir Е. Mad
Blood Stirring: Vendetta and Factions in Fruili during the Renais¬
sance. Baltimore, 1992.
Глава 4
честь элиты
тj июле 1650 г. воевода и военоначальник на южной
JJ границе князь Петр Григорьевич Ромодановский
назначил дворянина из Пошехонья князя Василия
Шелешпанского на должность сотенного головы. Ше-
лешпанский отказался исполнять приказ, поскольку
это назначение должно было заставить его подчинять¬
ся заместителю Ромодановского Федору Глебову. Ро¬
модановский немедленно бросил его в тюрьму за на¬
рушение субординации, а из тюрьмы Шелешпанский,
в свою очередь, бил челом царю о возмещении за по¬
зор служить под Глебовым. Царь ответил немедленно.
Он выговорил Ромодановскому: «И тебе было и для
себя самому не управливати». И вынес приговор в
пользу Шелешпанского: «А Глебову з Белозерским
князем николи не сошлось; Шелешпанские князи на¬
рочитые, люди родословные» (подразумевалось, что
Глебовы таковыми не были). Однако царь велел Ше-
лешпанскому служить, как приказано, по-видимому,
чтобы минимизировать вред от ссоры на поле боя и,
возможно, чтобы не создавать негативный прецедент
для чести семьи на будущее. Для верности он напом¬
нил Ромодановскому о принятом почтении к высоко¬
му рождению: ему следовало выбирать на должность
«дворян и детей боярских добрых, и конных» людей,
но не «отеческих детей, которые люди честные», дабы
не оскорбить их1.
1 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 147. Л. 48—49
(7158 г.). В этой главе для удобства даты по московскому сти¬
лю (считая от предполагаемого сотворения мира и с годом, на-
Глава 4. Честь элиты
217
Эта острая стычка между царем и его полководцем,
а также между человеком княжеского достоинства и
человеком из более мелкой, некняжеской семьи в об¬
щих чертах обнажает основные проблемы местничест¬
ва. Продвигаясь по чиновной лестнице обязательной и
пожизненной военной службы, люди могли защищать
достоинство семьи, но только царь обладал властью
разрешать споры о месте и чести, и он делал это с жи¬
востью и быстротой. В более сложных спорах вместо
показанного тут несколько поспешного царского суж¬
дения выносилось формальное судебное решение, ос¬
нованное на письменных доказательствах достоинства
семьи или служебной карьеры. Важно, что жалобы
имели адресный характер, и на них следовал быстрый
ответ. Хотя принцип старшинства при дворе или в ар¬
мии в разных формах соблюдался и во многих других
монархиях, ничего подобного московской системе ме¬
стничества нигде не практиковалось2.
Формы местнических тяжб
Научная литература о местничестве весьма обшир¬
на, поскольку касается института, столь тесно связан¬
ного со статусом элиты и с возможностями правителя
в области управления3. Здесь, прежде чем заняться
пинающимся в сентябре) даны при указаниях на источники
1650 г8 Г°Д Продолжался с 1 сентября 1649 по 31 августа
Ю. М. Эскин отмечает, что даже компаративист Н. П. Пав-
лов-Сильванский не сумел найти европейские аналоги местни¬
чества (см.: Эскин Ю. М. Местничество в социальной структуре
февдального общества // Отечественная история. 1993. N° 1
С. 40). Тем не менее общее сходство с иерархическим созна¬
нием очевидно и отмечено историками: Маркевич А И Что
такое местничество? // ЖМНП. 1879. № 204. С. 262-271; Са¬
вин А. Н. Местничество при дворе Людовика XVI // Сборник
статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., 1909. С. 277—290*
Сгиттеу R. О. Reflections on Mestnichestvo in the 17th Centu¬
ry // Forschungen. 27. 1980. P. 269-281.
Помимо специальных исследований, цитируемых в этой
главе, общие работы о местничестве включают: Маркевич А. И.
218
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рассмотрением социальных корней местничества и его
долговременного значения, я представлю лишь общий
очерк этого института и его историографии.
Тяжбы по местническим делам были спорами о
служебных назначениях, возникавшими между на¬
чальниками царской армии. Теоретически местничать-
ся могли только члены верхушки, служившие по «мос¬
ковскому списку» и действовавшие в качестве воено-
начальников, воевод и дипломатов. Как показывает
дело Шелешпанского, более низкие военные чины ме-
стничаться не могли: провинциальные служилые лю¬
ди (дети боярские, дворяне), а также военные не из
традиционной конницы (т. е. стрельцы, пушкари, дра¬
гуны полков нового строя и солдаты) в систему мест¬
ничества не включались. За некоторыми исключения¬
ми не могли местничаться и невоенные: дьяки и гос¬
ти из этой системы были по преимуществу исключе¬
ны.
Местнические споры могли происходить во время
объявления Разрядным приказом военных назначе¬
ний, на аудиенции с самим царем или на поле битвы,
когда менялись приказы, происходило перемещение
войск или сход двух армий. Как правило, спорные на¬
значения были военными, но могли быть и админист¬
ративными, дипломатическими или даже церемони¬
альными — такими как место на приеме, на пиру, в
процессии или назначение рындой (один из телохра¬
нителей государя). Истцы судились от имени всего
рода, который терпел убыток чести, если данного чле-
0 местничестве. Киев, 1879; он же. Что такое местничество?, он
же. История местничества в Московском государстве в XV
XVII веке. Одесса, 1888; Ключевский В. О. Курс русской исто¬
рии. М„ 1957. Т. 2. Лекция 27; Шмидт С. О. Местничество и
абсолютизм (постановка вопроса) // Становление российского
самодержавия. Исследование социально-политической истории
России времени Ивана Грозного. М„ 1973. С. 262—307; Буга¬
нов В. И. Враждотворное местничество // Вопросы истории.
1974. № 11. С. 118—133; Эскин Ю. М. Местничество в социаль¬
ной структуре.
Глава 4. Честь элиты
219
на семьи заставляли служить в подчиненной роли.
Споры разрешались путем подсчета относительного
статуса тяжущихся, основанного на двух аспектах по¬
ложения их семей. Один состоял в сравнении генеало¬
гического статуса семей, другой — в сопоставлении
старшинства служебных позиций, занимаемых тяжу¬
щимися или их предками. Теоретически служащие
Разрядного приказа должны были принимать во вни¬
мание факторы службы рода и его генеалогии уже
производя назначения, но споры тем не менее возни¬
кали. Имея возможность обращаться ко всем поколе¬
ниям родов тяжущихся и полагая невозможными
ошибки относительно старшинства в служебных на¬
значениях предшествующих поколений и имея в виду,
что тяжущиеся пользовались собственными копиями
разрядных книг, найти прецеденты для поддержки по¬
зиции каждой из сторон было несложно. Вынесение
приговора было поэтому зачастую делом непростым4.
Ставки при этом были высоки: служба одного че¬
ловека ниже того, кого считали «моложе», создавала
прецедент, который мог понизить статус всего рода.
Чтобы избежать подобного унижения, некоторые при¬
бегали к драматическим жестам. Подобным случаем
было знаменитое дело 1650 г., когда окольничему кня¬
зю Ивану Ивановичу Ромодановскому во время пира
в Кремле с царем Алексеем Михайловичем и патриар¬
хом Иосифом было приказано сесть ниже окольниче¬
го Василия Васильевича Бутурлина. Ромодановский
отказался сесть за стол, и царь приказал посадить его
насильно. Тогда он стал соскальзывать со скамьи, и в
течение всего пира его поднимали и усаживали на ме¬
сто. Его упрямство отражало нежелание признать по¬
ражение в предшествующем местническом споре с тем
же Бутурлиным. За это упрямство он подвергся ко¬
роткому тюремному заключению и был выдан Бутур¬
лин Клеймола обращает внимание на определенную зыб¬
кость аргументации: Kleimola А. М. Boris Godunov and the Poli¬
tics of Mestnichestvo // Slavonic and East European Review 53
№ 132. 1975. P. 355-369.
220
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
лину головой (о подобных ритуалах см. в разделе
о практике местничества)5 6. В подобном же случае
1614 г. боярин князь Борис Михайлович Лыков объя¬
вил, что скорее пойдет на казнь, чем сядет за столом
ниже того, кто его «моложе». За это он также был вы¬
дан головой своему противнику5. Наконец, столь же
упрямым оказался князь Григорий Афанасьевич Коз¬
ловский, в 1691 г. отказавшийся сидеть за столом ни¬
же того, кто был его «моложе», несмотря на то, что
местничество было отменено почти за десятилетие до
того. Чтобы не присутствовать на пиру, Козловский
сказался больным, и его привезли насильно, в простой
повозке, поскольку он спрятал свою карету и лоша¬
дей. В знак своего упорства он надел черную одежду
и отказывался снять ее и выйти из повозки. Тогда его
насильно внесли во дворец завернутого в ковер. Поса¬
женный за банкетный стол он лег навзничь и вновь
был приведен в сидячее положение на отведенном ему
месте. За свое сопротивление Козловский лишился
боярского чина и был переведен на городовую служ¬
бу7. Таким образом, люди рисковали своим личным
статусом, страстно защищая семейную честь.
При доказательстве более высокого статуса в тех
местнических спорах, которые доходили до стадии су¬
дебного разбирательства (как мы увидим, так далеко
заходили далеко не все), использовались два типа
стратегии. Одна из них, хотя на практике использо-
5 Дело: ДР. Т. 3. Стб. 153 и ПСЗ. Т. 1. № 28. С. 225 и при-
меч. Подобный случай описан Г. Котошихиным: О России в
царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906. С. 46.
6 Дело: ДР. Т. 1. Стб. 109. Стб. 129—130 и Разрядные кни¬
ги (РК) 1598-1638 гг. под ред. В. И. Буганова. М., 1974.
С. 300-302.
7 Различные документы по этому делу см.: РГАДА. Ф. 210.
Записные книги Московского стола. Оп. 6а. Д. 25. Л. 72—74;
там же. Московский стол. Стб. 1162. Л. 19об.—20об., 22об.,
25об., 27об.; ПСЗ. Т. 3. № 1401. С. 100-102; Погодин М. Я. Де¬
ла по местничеству // Русский исторический сборник. Т. 5. М.,
1842. № 14. С. 342—346; Последний претендент местничества //
Москвитянин. 1841. Ч. 1. № 1—2. С. 476—481.
Глава 4. Честь элиты
221
вавшаяся и довольно редко, но пользующаяся почти
исключительным вниманием историков, состояла в
сложном подсчете относительного статуса. Когда лю¬
ди из двух родов с одинаково высоким статусом спо¬
рили о чинах, в качестве аргументов использовалось
сравнение индивидуальных служебных карьер и гене¬
алогии этих родов путем сопоставления служебного
положения и генеалогического места истца (или кого-
то из его сородичей) в его роде с положением ответ¬
чика (или его сородича) в его. Расчеты в подобных
случаях были весьма сложны. К примеру, истец мог
ссылаться на случаи, когда он, или его предок служи¬
ли с ответчиком, или его предком. В этом случае срав¬
нивались не заслуги по службе, а иерархическое соот¬
ношение чинов. Истец мог заняться подсчетом того,
сколько мест в их родах разделяли его и его оппонен¬
та от предков, чья служба была упомянута. Если ис¬
тец в своем роде был по положению старше, чем от¬
ветчик в своем и/или, если предки истца служили на
более высоких должностях, чем предки ответчика, то
истец заявлял, что должен занимать должности более
высокие, чем ответчик8. Иными словами, человек за¬
нимал определенное место как в системе старшинства
своего рода, так и в сравнении с другими семьями —
«в своем роду и в счете»9.
Местничество предполагало возможность вычис¬
лить место человека в его роде, так чтобы его можно
было достаточно точно сравнить с местом другого че¬
ловека в его. Правило, используемое для подобных
8 О механизме местничества см.: Валуев Д А. Введение //
Симбирский сборник. М., 1844; Иванов П. И. О местничестве //
Русский исторический сборник. Т. 2. 1838. С. i—xv; Зер-
нин А. П. Судьба местничества // Архив историко-юридических
сведений, относящихся до России. Т. 3. Раздел 1. 1861. С. 1—
138; Хмыров М. Д. Местничество и разряды. СПб., 1862; Пого¬
дин М. П. О местничестве // Русский исторический сборник.
Т. 3. 1838. Кн. 1. С. 268-283; Кн. 2. С. 370-397. См. также Вре¬
менник ОИДР. Т. 6. М„ 1850. Смесь. С. 16.
Новые родословные книги XV в. // Редкие источники по
истории России. М., 1977. Вып. 2. С. 135.
222
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
расчетов выражалось следующим образом: «первого
брата сын четвертому дяди в версту»10. Согласно это¬
му правилу, считалось, что четвертый, пятый и после¬
дующие братья должны были иметь то же место в ро¬
де, что их первый, второй и последующие племянники.
(1) Михаил
(4) Андрей (5) Дмитрий
(7) старший сын (8) Василий (8) Андрей
Другими словами каждый первый сын считался тремя
местами ниже своего отца, а его младшие братья раз¬
личались между собой на одно место. Многие члены
рода в разных его ветвях могли, таким образом, зани¬
мать одинаковое место относительно их общего пред¬
ка. Если основатель рода занимал первое место, то три
его сына соответственно четвертое, пятое и шестое;
первые два сына старшего брата (четвертое место) за¬
нимали седьмое и восьмое места, в то время как пер¬
вые два сына второго брата (пятое место) занимали
восьмое и девятое места и так далее (см. схему). Этот
последовательный порядок был подобен тому, что ис¬
пользовался при наследовании боярских чинов в тех
нескольких родах, которые традиционно имели на это
право при царском дворе. Наследование боярских чи¬
нов также основывалось на принципе горизонтально¬
го порядка, но могло включать более четырех сыно¬
вей, если столько доживало до взрослого возраста. На¬
следование по принципу горизонтального порядка в
семьях русской элиты вело свое происхождение от си¬
стемы наследования престола Рюриковичами в Киев-
10 Об этом принципе см.: РК. 1559—1605. М., 1974. С. 106;
Разрядная книга от 7067 до 7112 года // Симбирский сборник.
М., 1844. С. 43; Маркевич А. И. История местничества. С. 257,
409-420.
Глава 4. Честь элиты
223
ской Руси; московская династия была заметным и
важным исключением11.
Возможно, принцип четырех человек был подска¬
зан типовым биологическим выживанием в элитных
семьях. В одной ветви рода в одно и тоже время ред¬
ко бывало в живых более четырех братьев; случаи,
когда четвертый доживал до своей очереди на получе¬
ние боярского чина были крайне редки. Более того,
описанная выше система мест отражала повседневный
опыт демографического выживания рода. Люди, имев¬
шие одинаковые места в своем роде, были примерно
одного^ возраста и имели примерно одинаковый слу¬
жебный опыт12. Таким образом, это абстрактное пра¬
вило, подражавшее демографической реальности, поз¬
воляло сравнивать членов двух родов, что было гораз¬
до более серьезным делом, чем сравнение назначений
по военной службе. В последнем случае сравнение бы¬
ло достаточно прямолинейным, поскольку относи¬
тельное значение большинства военных чинов до
XVII в. оставалось неизменным. После этого военная
реформа добавила традиционной элите много новых
ролей и подобное расширение ее деятельности было
одной из причин заката местничества.
^Взглянем теперь на практику стратегии местничес¬
кой тяжбы. Аргумент, основанный на служебной карь¬
ере, был использован в 1583/84 г. в споре между кня¬
зем А. Д. Хилковым и Федором Михайловым сыном
Ласкиревым — одном из немногих случаев, когда де¬
ло было выиграно истцом. Но даже и в этом случае
различие очевидно, поскольку для Хилкова это было
п 1. ,См- обсУЖДение этого вопроса в моей книге: Kinship and
Politics. Stanford, 1987. P. 59—70, а также в статье: Collateral
Succession in Kievan Rus’ // Harward Ukrainian Studies. 14.
№ d/4. P. 377—387. Дженет Мартин также прослеживает прин¬
цип престолонаследия, отмечая исключительность московской
династии: Medieval Russia, 980-1584. Cambridge, England 1995
Chaps. 2, 4, 6, 8, 12.
12^ На это обращает внимание В. О. Ключевский: Курс dvc-
скои истории. Т. 2. С. 148.
224
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
делом о бесчестье в связи с претензиями Ласкирева
в другом деле. Таким образом демонстрируется бди¬
тельность, которую роды проявляли в самозащите сво¬
ей репутации от бесчестья. Ласкирев был назначен
служить на дипломатическом приеме в подчинении
С. В. Годунова и подал против него иск. Во время раз¬
бирательства Ласкирев представил выписки из разряд¬
ных книг, в которых упоминалось, что дед, отец и дру¬
гие члены рода Хилкова служили ниже членов рода
Ласкирева. Хилков понял, куда ветер дует, и немед¬
ленно подал протест, требуя исправления записей. На
своем процессе он защищал старшинство своего рода
двумя путями. Во-первых, он оспорил достоверность
выписок Ласкирева из разрядных книг и, во-вторых,
указал на то, что в двух случаях, упомянутых в деле
Годунова-Ласкирева, двое разных Ласкиревых не про¬
тестовали против службы в подчинении двух разных
Хилковых. Судьи проверили выписки Ласкирева и не
сумели подтвердить их достоверность, в то время как
утверждения Хилкова подтвердились. Как важное об¬
стоятельство судьи также упоминали случаи, в кото¬
рых Ласкиревы не протестовали против службы под
Хилковыми. Хилков дело выиграл13.
В деле Ласкирева-Хилкова были использованы не
расчеты генеалогического характера, но, скорее, соот¬
ношение чинов. Дело 1598 г. между двумя членами
рода князей Звенигородских иллюстрирует генеалоги¬
ческие расчеты. Князь Василий Андреев сын Звениго¬
родский и его двоюродный брат князь Андрей Дмит¬
риев сын Звенигородский были соответственно пятым
и четвертым воеводами в Смоленске, и князь Василий
протестовал против своего подчиненного положения.
Изучение генеалогии показало, что истец и ответчик
занимали одинаковые места относительно их общего
деда князя Михаила Звенигородского. Истец был вто¬
рым сыном своего отца, который, в свою очередь, был
первенцем своего. Таким образом, поскольку дед имел
13 Погодин М. И Дела по местничеству. Т. 2. № 3. С. 61—66.
Глава 4. Честь элиты
225
номер один, его сын имел место на три номера ниже,
т. е. четыре. Внук-истец имел место еще на ступень
ниже, что соответствовало его поколению, плюс еще
одно место ниже как второй сын, т. е. номер восемь
(см. схему). Отец ответчика, князя Андрея, как второй
сын его деда, имевшего номер один, сам имел номер
пять. Соответственно его первый сын имел место тре¬
мя ступенями ниже, т. е. восемь, также как его двою¬
родный брат, истец князь Василий. Изложив всю эту
систему взаимоотношений судьи, соответственно, по¬
становили, что обоих следует писать «мешаючи», т. е.
меняя местами, без создания для кого-либо одного оп¬
ределенного прецедента14.
В реальной практике, тем не менее, дела редко до¬
водились до таких детальных разбирательств. Второй
тип стратегии, не отмеченный историками, но гораздо
чаще применявшийся, был более громоздким, но ста¬
новился все более распространенным по мере того,
как с конца XVI в. менее значительные семьи стали
подниматься до высоких служебных рангов. Как отме¬
чалось выше, теоретически только высокорожденные
семьи имели «места» и могли требовать, чтобы их
принимали во внимание15. Это были семьи, служив¬
шие по Москве, занимавшие высшие административ¬
ные и военные должности и записанные в официаль¬
ные родословные книги. Более низкими родами счи¬
тались служившие «по городовому списку», нередко
занимавшие местные выборные должности, дьяки и
подьячие, а также находившиеся на службе монасты-
14 РК. 1475—1598. Под ред. В. И. Буганова. М., 1966.
С. 539—540; РК. 1550—1636. Под ред. Л. Ф. Кузьминой. М.,
1975. Т. 2. С. 135-136; РК. 1598-1638. С. 62 (все цитаты
7106 г.). О термине «мешаючи» см.: Васильевская Е. Л. Терми¬
нология местничества и родства // Труды Московского государ¬
ственного историко-архивного института. М., 1946. Т. 2. С. 11.
15 Для обозначения высокорожденных использовались такие
слова, как «родословные», т. е. включенные в официальные ро¬
дословные книги, «нарочитые», т. е. значительные, а также
«отеческие».
226
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рей и церковных иерархов. Так, если истец считал, что
его оппонент имеет столь низкий статус, он просто до¬
казывал его происхождение без детальных генеалоги¬
ческих подсчетов и сравнения послужных списков.
Уже в 1589 г. тяжущиеся утверждали, что царь издал
указ, запрещающий неродословным людям местни-
чаться с родословными. В тот год, к примеру, один че¬
ловек из рода Олферьевых проиграл дело, и ему было
заявлено: «А Олферьевы люди неродословные, а с ро¬
дословными людьми неродословным людем счету не
живет». Этот принцип сохранялся и позднее: в 1673 г.
член рода Хрущевых судился с семьей Каркадиновых
и в результате ему было заявлено: «Коркодиновы пе¬
ред вами люди честные и родословные, смоленские
князи, а вы перед ними люди неродословные, а неро¬
дословному с родословным никому счету и мест не
бывало и вперед не будет»16. Подобные категории ча¬
сто использовались в местнических делах, когда ист¬
цы утверждали, что семьи их соперников происходи¬
ли из провинции, служили церкви, а не государю, ни¬
когда не обладали «честью» и т. п. Расчеты такого ро¬
да касались даже превосходства по службе. Одному из
тяжущихся, к примеру, было сказано: «Борятинские
люди честные и родословные, а ты человек неродо¬
словной, хотя будет и бывали родители твои в розря-
дех болше Борятинских, толко быть тебе менше Боря-
тинских мочно»17. Вспомним также заботу царя о вы¬
сокородных родах, отмеченную в начале этой главы
относительно дела Шелешпанского: царь инструкти¬
ровал местного воеводу не давать представителям ро-
16 1589 г.: РК. 1550—1636. Т. 2. С. 58. Это правило упоми¬
нает и один из тяжущихся в деле 1635 г.: ДР. Т. 2. Стб. 444.
1673 г.: ДР. Т. 3. Стб. 905.
17 Вот несколько из множества примеров: РК. 1598—1636.
С. 310 и ДР. Т. 1. Стб. 138-140 (7122 г.); КР. Т. 1. Стб. 86-88
и ДР. Т. 1. Стб. 217 (7123-7124 г.); РГАДА. Ф. 210. Приказ¬
ной стол. Стб. 2537. Л. 16—32 (7132 г.); ДР. Т. 1. Стб. 890
(7135 г.); ДР. Т. 2. Стб. 452 (7143 г.); там же. Стб. 500-501
(7144 г.). Борятинские: ДР. Т. 2. Стб. 453 (7143 г.).
Глава 4. Честь элиты
227
дословных семей поручений, которые могли бы их
унизить.
Тяжбы по местническим делам, основанные на
происхождении семьи и службе, стали частыми и ру¬
тинными к середине XVI в. Именно в это столетие
расцвела практика таких тяжб. Ю. М. Эскин зафикси¬
ровал 1624 дела, неравномерно распределенных
во времени с конца XV в. до отмены местничества в
1682 г.18 Даже если принять во внимание возможную
утрату архивных документов, поразителен своего рода
всплеск в период с 1570-х до 1590-х гг. Если в 1540—
1560-е гг. Эскин зафиксировал примерно по 40—50
дел на каждое десятилетие, то на 1570-е гг. их при¬
шлось 305. Столь высокое число местнических дел со¬
хранялось вплоть до Смуты, когда оно пошло на
убыль, в особенности с середины XVII в.19 Своеобраз¬
ный бум в местнических спорах в конце XVI в. был
реакцией на расширение военной службы, а также
раскол элиты, вызванный опричниной, которая по су¬
ти создала параллельную элиту, которой, в свою оче¬
редь, после отмены опричнины в 1572 г. нужно было
заново создать соответствующий статус20.
18 Эскин Ю. М. Местничество в России XVI—XVII вв. Хро¬
нологический реестр. М., 1994. Эта публикация включает 1720
номеров, но 96 из них это законодательство, а не тяжбы.
19 Мое исследование местничества основано на базе данных,
которая примерно на одну треть меньше, чем у Эскина. При
этом пропорция дел по десятилетиям в основном совпадает, за
исключением 1570-х, 1600-х и 1650—1660-х гг. Число дел в мо¬
ей базе данных и в базе данных Эскина соответственно выгля¬
дит следующим образом: недатированные (в моей базе данных)
И; до 1500 г. - 0/16; 1500-е - 5/7; 1510-е - 3/5; 1520-е - 4/1;
1530-е - 5/9; 1540-е - 30/51; 1550-е - 24/52; 1560-е - 23/43;
1570-е - 62/305; 1580-е - 211/262; 1590-е - 156/245; 1600-е -
58/175; 1610-е - 108/153; 1620-е - 128/146; 1630-е - 84/108;
1640-е - 72/119; 1650-е - 40/93; 1660-е - 24/61; 1670-е -
23/39; 1680-е - 4/14; 1690-е - 2/13.
20 О политической напряженности 1580-х гг. в связи с мест¬
ничеством см.: Мельников Ю. Н. Местничество и политическая
борьба в России в 80-х годах XVI в. Кандидатская диссертация.
М.: Институт истории СССР. АН СССР, 1979.
228
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Упадок XVII века имел несколько причин. Во-пер¬
вых, это была осознанная политика. Во все большем
числе военных кампаний и придворных церемоний
чины назначались «без мест», т. е. так, что их нельзя
было затем использовать в местнических расчетах. В
результате, как отмечает Роберт Крамми, местничест¬
во использовалось только «придворными в определен¬
ных ситуациях» и оставляло правительству широкие
возможности в управлении21. Во-вторых, усложни¬
лись подсчеты соотношения чинов. Некоторые роды
со временем пресеклись, за исключением их младших
ветвей, не записанных в родословные книги, что сфор¬
мировало к концу XVII в. циничное представление о
том, что царь волен повышать и понижать отдельных
людей по своему желанию22. Проблема осложнялась и
тем, что родословные книги с 1620-х гг. пополнялись
не слишком активно, что само по себе также отража¬
ло изменения в политическом значении отдельных се¬
мей. Наконец, число местнических тяжб уменьшилось
и из-за разочарования в самой системе. В XVII в. про¬
исходило расширение социальной базы местничества.
В систему местнических отношений постепенно втя¬
гивалось провинциальное дворянство и дьяки23, делая
ее все менее и менее инструментом социальной ис¬
ключительности высших слоев элиты24. В тоже время,
21 Crummey R. Reflections. Р. 275—280. Эскин отмечает указы
с назначениями «без мест» в 1552, 1554, 1570, 1573, 1584, 1591,
1597, 1598, 1601, 1609, 1611, 1614, 1616, 1619, 1621, 1632, 1638-
1642, 1645, 1646, 1648, 1650 1651, 1654 и 1678 гг. Он также за¬
фиксировал, что опеделенные службы, такие как служба в раз¬
ных полках армии (1550 г.), объезжими головами (в 1600, 1601,
1603, 1604, 1616, 1617, 1619, 1620, 1621 и 1648 г.), знаменщика¬
ми (1646, 1655 гг.) и в крестных ходах (1679) были постоянно
«без мест» (Эскин Ю. М. Местничество).
22 Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. Пг., 1919.
С. 366-368.
23 Keep J. L. Я. The Muscovite Elite and the Aproach to
Pluralism // Slavonic and East European Review. 48. #111. 1970.
P. 217.
24 О местнических претензиях дьяков см.: Богоявленский С. К
Приказные дьяки XVII века // Исторические записки. 1937.
Глава 4. Честь элиты
229
как будет показано в главе 6, радикально менялась са¬
ма государственная служба: на нее поступали все но¬
вые люди, старые роды переходили на невоенную
службу, и военные и бюрократические образцы служ¬
бы запутывались. В этом контексте местничество при¬
обретало все более архаичный характер. Как основа
служебных назначений оно было отменено в 1682 г.
Интерпретации местничества
Система, при которой великий князь, как кажется,
был связан необходимостью мириться с определенны¬
ми соотношениями фамильных статусов, противоре¬
чит идее о власти московского царя, как самодержав¬
ной. Таким образом, местничество долгое время было
для историков своего рода лакмусовой бумажкой. Ог¬
раничивало ли местничество самодержавие? Сохраня¬
ло ли оно привилегии элиты в противовес амбициям
монархов, или, наоборот, было феодальным тормозом
на пути развития более рациональных принципов го¬
сударственной службы? Эти вопросы отражают своего
рода диапазон мнений о местничестве, существующих
со времени его отмены. Обзор историографии освеща¬
ет, но не помогает понять местничество в его собст¬
венных понятиях. Поскольку в большинстве дискус¬
сий местничество интерпретировалось на макроисто-
рическом уровне, анализ историографии оборачивает¬
ся в обзор яростных споров о государстве и обществе
в русской истории.
Лишь немногим историкам удалось обнаружить в
местничестве что-то хорошее. Вероятно, наиболее се¬
рьезную попытку дать позитивную интерпретацию
сделал кн. М. М. Щербатов. В своем памфлете «О по¬
вреждении нравов в России», написанном в конце
Т. 1. С. 226—228; Эскин Ю. М. «И Василий сказал, то, де, Ар¬
темий замыслил воровски...» // Исторический архив. 1993.
№ 2. С. 189—209; Новосельский А. А. Правящие группы в слу¬
жилом городе XVII в. // Ученые записки РАНИОН. 1929. Т. 5.
С. 315-335.
230
Я. Ш. Колманн. Соединенные честью
1780-х гг., он восхвалял местничество за поощрение
сословной гордости и преуменьшал его негативный
эффект. Вслед за Монтескье он утверждал, что такие
институты, как местничество, устанавливали баланс
власти между правителем и дворянством, необходи¬
мый для стабильного правления25. Однако его аргу¬
мент о балансе власти оказался редким. Большинство
ученых и, прежде всего, из государственной школы
кляли местничество как препятствие на пути прогрес¬
са. В ранних работах государственной школы местни¬
чество играло центральную роль в диалектической
борьбе между «государственным началом» и «родовым
началом», которая, как утверждалось, бушевала со вре¬
мен Ивана III до Петра I (примерно с 1450 до 1700 г.).
К. Д. Кавелин в 1847 г. утверждал, что Иван III начал
внедрение в политическую жизнь общественных,
«юридических» ценностей, но его планы были сорва¬
ны аристократической оппозицией, заставившей его
считаться с местничеством при назначении на долж¬
ности. Кавелин полагал, что лишь Петру I удалось
уничтожить аристократию с ее ретроградными пози¬
циями26.
С. М. Соловьев в своей гегельянской эволюцион¬
ной схеме отвел местничеству столь же важное место.
Работая с 1850-х до конца 1870-х гг. Соловьев видел в
местничестве плод аристократических претензий все
более растущего числа князей на московской службе.
Он клеймил его как препятствие развитию в России
здорового сословного сознания и идентифицировал
новые классы, появившиеся в результате Смуты, как
носителей «государственного начала», в конце концов
вынудивших отменить местничество27. Иначе исполь-
25 Prince М. М. Shcherbatov. On the Corruption of Morals in
Russia. Trans., ed. and intro. By A. Lentin. Cambridge, England,
1969. P. 131-135.
26 Кавелин К. Д. Собрание сочинений. Т. 1. Монографии по
русской истории. М., 1897. Стб. 5—66.
27 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М.,
1960. Кн. 3. С. 309; Кн. 4. С. 14-17, 292-295; Кн. 5. С. 256-
Глава 4. Честь элиты
231
зовал государственный подход, долгое время оставав¬
шийся преобладающим, Н. М. Карамзин. Он утверж¬
дал, что местничество было надлежащим средством,
использовавшимся правителями против аристократии.
В местничестве Карамзин видел проявление растущей
гордости аристократии и угрозу государству, но та¬
кую, к которой правители вроде Ивана IV и Бориса
Годунова относились терпимо, поскольку сами мест¬
нические споры подрывали аристократию28. В системе
этих взглядов государство недвусмысленно рассматри¬
валось как позитивная сила, а аристократия как рет¬
роградная.
Славянофилы критиковали этих ранних государст¬
венников и за эволюционную динамику и за восхвале¬
ние послепетровских институтов и общества. Но, по¬
казывая их романтизм, они также клеймили местниче¬
ство, однако не потому что ценили государство, а по¬
тому что видели в местничестве слишком формальный
юридический механизм, подрывавший, как им каза¬
лось, идеальный органичный баланс государства и
элиты и, таким образом, способствовавший уже в мос¬
ковское время «внутреннему разрушению», которое
привело к петровскому «предательству» традиционной
русской культуры29.
Большинство споров о местничестве носили публи¬
цистический, аллегорический характер, имплицитно
внося вклад в дискуссии о политическом развитии
274; Кн. 7. С. 60—64, 247—253. См. также: Соловьев С. М. О ме¬
стничестве // Московский литературный и ученый сборник на
1847 год. М., 1847. С. 263—316.
Pipes R. Karamzin’s Memoir on Ancient and Modern Russia:
A Translation and Analysis. N. Y„ 1969. P. 110, 112-113; Карам¬
зин H. M. История государства Российского. 5-е изд. СПб
1842-1843. Кн. 2. Т. 8. Гл. 3. Стб. 68; Кн. 3. Т. 9. Гл. 4!
Стб. 159-160; Кн. 3. Т. 10. Гл. 4. Стб. 155—156.
Akasakov К. S. On the Internal State of Russia // Russian In¬
tellectual History: Am Anthology. Ed. by M. Raeff. N. Y., 1966.
P. 231—251; Kireevskii t V. On the Nature of European Culture
and Its Relation to the Culture of Russia // Ibid. P. 175—207.
232
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
России. Историография конца XIX в. носила не менее
инструментальный характер, но была скорее либераль¬
ной, чем государственнической. Она видела в местни¬
честве возможность плюралистического развития, упу¬
щенную сонной и эгоистичной элитой30. И Н. И. Ко¬
стомаров, и В. О. Ключевский сокрушались по пово¬
ду неспособности бояр продвигать Россию в сторону
плюрализма и прогресса и винили в этом местничест¬
во31. В частности, Ключевский клеймил его за то, что
оно дало возможность элите поставить родовую ис¬
ключительность выше сословной солидарности, а так¬
же за то, что оно сеяло среди членов элиты подозри¬
тельность и бессмысленные ссоры32. Он заявлял, что
местничество не только повредило аристократии и во¬
енной готовности страны, но также в целом замедли¬
ло историческое развитие России. Костомаров же, по¬
вторяя Карамзина, но с иными оценочными суждени¬
ями, считал местничество вредным для аристократии
(тем, что оно не давало возможности боярству консо¬
лидироваться в сословие) и сожалел, что оно усилива¬
ло государство, давая в руки правителям средство ма-
30 Эскин также отмечает этот момент: Местничество в соци¬
альной структуре. С. 39—40.
31 Среди историков права взгляды на местничество М. Ф. Вла¬
димирского-Буданова в основном совпадали со взглядами Клю¬
чевского, в то время как В. И. Сергеевич, склонный к поддерж¬
ке авторитета государства, видел в местничестве скорее пози¬
тивное явление, поскольку оно побуждало к верной службе и,
таким образом, способствовало укреплению государства. См.:
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права.
СПб.; Киев, 1909. С. 115—127, особенно С. 125—127; Серге¬
евич В. И. Лекции и исследования по древней истории русско¬
го права. СПб., 1903. С. 112—128, особенно С. 126. Взгляды
М. А. Дьяконова также были близки к позиции Ключевского:
Очерки общественного и государственного строя древней Руси.
М.; Л., 1926. С. 225-232.
32 Ключевский В. О. Курс лекций по русской истории. Т. 2.
Лекция 27. С. 139—156, особенно с. 154—156; там же. Т. 3. Лек¬
ция 44. С. 72—74; он же. Боярская дума. С. 207—216; 283—289,
366-368, 379-384, 523-526.
Глава 4. Честь элиты
233
нипулирования аристократией33. Бесспорным лиде¬
ром в исследовании местничества был А. И. Марке¬
вич, автор двух внушительных томов по историо¬
графии и истории этого института. В книгах 1879 и
1888 гг. он попытался дать более взвешенную оценку,
утверждая, что местничество было отменено по ини¬
циативе аристократии как шаг в сознательном процес¬
се трансформации основанной на родовых связях эли¬
ты старого типа в юридическое сословие нового ти¬
па34. На рубеже веков великие историки Н. П. Пав-
лов-Сильванский и С. Ф. Платонов, оба обнаружили
либеральную склонность в осуждении местничества
за то, что оно препятствовало появлению новых клас¬
сов и политического плюрализма35, и этот взгляд в
марксистской интерпретации в основном повторил
М. Н. Покровский36. Его книга установила своего ро¬
да стандарт для советской историографии местничест¬
ва, видевшей в нем средство борьбы «феодальной»
аристократии с централизацией и поднимающимся
дворянством. Несколько менее избитый взгляд выска¬
зал С. О. Шмидт. Он, в частности, обратил внимание
на ритуальный и патриархальный аспекты местниче¬
ства и связал его появление с развитием абсолютиз¬
ма37.
Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Исторические мо¬
нографии и исследования. Кн. 5. Т. 12—14. СПб., 1905. С. 34—
35, 42—48, 53—68, особенно с. 62—63.
34 Маркевич А. И. История местничества. Гл. 2. С. 262—271.
См. также: он же. О местничестве.
Павлов-Силъванский Н. И Государевы служилые люди.
Происхождение русского дворянства. СПб., 1898. Ч. 2. Гл. 3.
С. 91; Ч. 3. Гл. 1. С. 149; Платонов С. Ф. Лекции по русской
истории. Пг., 1915. С. 168—171, 436—438.
Покровский М. Н. Избранные произведения в 4 книгах М
1966. С. 281-282, 292-295, 440-442, 569-570. ’ ”
37 Васильевская Е. А. Терминология местничества; Зимин А. А.
К истории военных реформ 50-х годов XVI в. // Исторические
записки. М., 1956. Т. 55. С. 344—359; он же. Источники по ис¬
тории местничества в XV — первой трети XVI в. // Археогра¬
фический ежегодник за 1968 год. М., 1970. С. 109—118; Коб¬
рин В. Б. Из истории местничества XVI века // Исторический
234
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Свежий взгляд на местничество представлен рабо¬
той А. Е. Преснякова 1917 г. и работами С. Б. Весе¬
ловского 1930—1940-х гг. Они исходили из представ¬
ления о единстве интересов правителей и элиты и ви¬
дели в местничестве проявление значимости родовых
связей в Московском государстве, традиционной цен¬
ности иерархии и консультативного характера взаимо¬
отношений правителей и элиты. Оба считали подоб¬
ные взаимоотношения вполне здоровыми; они превоз¬
носили относительное отсутствие конфликтов между
государями и боярами и осуждали укрепление само¬
державного государства как вредного для эволюции
Московии в направлении более плюралистичного и
демократического порядка38.
Историография последнего времени отражает ме¬
нее тенденциозный и более сложный анализ москов¬
ской политики и общества, чем в работах Преснякова,
Веселовского и Шмидта. Анн Клеймола, соглашаясь
со Шмидтом в оценке местничества как выгодного са¬
модержавию, отмечает, что оно способствовало интег¬
рации во власть новых семей, не нарушая при этом
политической стабильности39. Роберт Крамми солида¬
ризируется с представлением о том, что местничество
архив. 1960. № 1. С. 214—219; Очерки истории СССР. Период
феодализма. Конец XV в. — начало XVII в. М., 1955. С. 295,
Шмидт С. О. Местничество и абсолютизм. — впервые опубли¬
ковано в: Абсолютизм в России (XVI—XVIII вв.). М., 1964. Пу¬
тем Шмидта пошли авторы двух статей: Буганов В. И. Враждо-
творное местничество; Graham Н. F. Mestnichestvo // Modern
Encyclopedia of Russian and Soviet History. 1981. Vol. 22. P. 8
!3.
38 Пресняков A. E. Московское царство. Пг., 1918. Гл. 3—5, 10;
Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых
землевладельцев. М., 1969. С. 103-104, 469-476 (далее: Весе¬
ловский. ИСЗ).
39 Kleimola А. М. Boris Godunov; idem. Status, Place and Poli¬
tics: The Rise of Mestnichestvo during the Boiarskoe Prav-
lenie //Forschungen. 27. 1980. P. 195—214; idem. The Changing
Face of the Muscovite Aristocracy. The 16th Century: Sources of
Weakness // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 25. 1977.
P. 481-493; idem. Up Through Servitude: The Changing Condition
Глава 4. Честь элиты
235
было явлением, связанным с переходом Московии к
новой политической структуре, но при этом предпола¬
гает, что историки преувеличили его значение и ут¬
верждает, что местничество имело значение прежде
всего как психологическая компенсация московскому
боярству за обязанность пожизненной службы* 40.
Ю. М. Эскин и Ю. Н. Мельников пользуются социо¬
логическим подходом, сравнивая социальные функ¬
ции местничества московской элиты с ролью принци¬
пов первородства и майората в других европейских
«феодальных» обществах, позволявших элите обеспе¬
чивать семейную и родовую солидарность и гаранти¬
руя доступ к выгодным наградам в виде высоких по¬
стов41. При всех отличиях общим для работ последне¬
го времени является признание сложности взаимоот¬
ношений государя и элиты, отход от эволюционной
схемы развития в сторону структурных поисков соци¬
альных функций таких институтов, как местничество.
Я попытаюсь развить этот подход рассмотрением всех
способов разрешения местнических тяжб. Эти спосо¬
бы возвращают нас к главному вопросу историогра¬
фии: служило ли местничество самодержцу или элите.
Однако прежде мы рассмотрим социальные основы
появления местничества, как они представлены в наи¬
более ранних источниках.
Источники по местничеству
На самом общем уровне законодательство о мест¬
ничестве было естественным результатом статусного
сознания при дворе. Как и в других монархиях сред¬
невековья и раннего нового времени придворная
жизнь имела иерархический характер. Генрих Фихте-
of the Muscovite Elite in the Sixteenth and Seventeenth Centuri¬
es // Russian History. 6. Pt. 2. 1979. P. 210—229.
40 Crummey R. Reflections. См. также: Keep J. Muscovite Elite.
Эскин Ю. M. Местничество в социальной структуре; он же.
Местничество и майорат // Чтения памяти В. Б. Кобрина. М.,
1992. С. 203—205; Мельников Ю. Н. Местничество и политичес¬
кая борьба. Гл. 2.
236
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
нау в своем магистерском исследовании «ментальнос¬
тей и общественных сословий» в ранней Европе опре¬
деляет иерархический порядок как фундаментальный
для средневекового сознания. Социальный порядок,
основанный на чине и старшинстве, находил свое оп¬
равдание в христианской интерпретации сотворения
мира и в иерархиях античного Рима, а Римская и Вос¬
точная церкви сохранили эти идеи для Европы и рус¬
ских земель42.
То, что чин и иерархия были структурирующими
принципами организации двора великих князей Мос¬
ковских, не вызывает удивления. Мы обнаруживаем
их уже в самых ранних источниках XIV—XV вв.: под¬
писи бояр на великокняжеских договорных и духов¬
ных грамотах в течение нескольких десятилетий пред¬
ставляют практически неизменный порядок43. На дип¬
ломатических аудиенциях соблюдался детально про¬
писанный протокол, предполагавший последователь¬
ные стадии приветствия и препровождения посла все
ближе к государю в сопровождении людей все более
высокого статуса, заканчивая боярами, сидевшими в
определенном почетном порядке справа и слева от ве¬
ликого князя44. Иногда определение соответствующе¬
го чина было столь сложным, что ставило под угрозу
все мероприятие. Например, многочисленному мос¬
ковскому посольству в Великое Княжество Литовское
в 1495 г. было приказано шествовать «без мест»45, ве-
42 Fichtenau Я. Living in the Tenth Century: Mentalities and
Social Orders. Trans. By P. J. Geary. Chicago and London, 1991.
Chap. 1.
43 Об этих списках подписей см. мою статью: The Boyar Clan
and Court Politics: The Founding of the Muscovite Political Sys¬
tem // Cahiers du monde russe et sovietique. 23. #1. 1982. P. 16—17.
44 Тщательно разработанные протоколы аудиенций см.:
СИРИО. Т. 35, 41, 53, 59, 71, 95; Памятники дипломатических
сношений древней России с державами иностранными. Ч. 1.
Сношения с государствами европейскими. СПб., 1851.
45 Памятники дипломатических сношений Московского госу¬
дарства с Польско-Литовским. Т. 1. 1487 1533 // СИРИО.
СПб., 1882. Т. 35. № 31. С. 169.
Глава 4. Честь элиты
237
роятно, потому что установить иерархию среди почти
пятидесяти государевых слуг было почти невозможно.
Наказ послам в Литву в 1503 г. наоборот требовал от
них уважения главного посла как символического
представителя самого великого князя. В качестве при¬
мера глубокого публичного оскорбления великого
князя послам указывалось на «высокоумие» князя Се¬
мена Ивановича Ряполовского, очевидно отказавшего¬
ся признать старшинство главного дипломата во вре¬
мя более раннего посольства. Литовские магнаты того
времени признавали и, возможно, уважали иерархию
московских чинов и мест: в своем послании москов¬
ским боярам в напряженный момент династического
кризиса 1490-х гг. они не стали называть их по име¬
нам, поскольку «А для того вашое милости не писали
есмя по именом, штож неведаем на тот час местец ва¬
ших, где хто сидит подле кого в раде государя ваше¬
го...»46
Однако местничество создало более жесткую и
формализованную систему определения чина, чем в
других средневековых государствах. Его кульминаци¬
ей было составление обширных официальных и нео¬
фициальных родословных и разрядных книг. На во¬
прос, почему местничество в Московии приобрело
столь формализованный характер, можно ответить
лишь предположительно. Одним из факторов была,
вероятно, концентрация власти и всех ресурсов в ру¬
ках великих князей: поскольку в Московском государ¬
стве была столь относительно неразвитая городская и
сельская экономика, а все естественные ресурсы и
земля постоянно провозглашались собственностью го¬
сударства, статус при дворе значил больше, чем в ус¬
ловиях, при которых аристократы могли зависеть от
своих земельных владений, деловых вложений, поли¬
тической активности на местах или вовлеченности в
иные сферы, связанные с богатством и статусом. Ско-
46 Высокоумие: СИРИО. Т. 35. № 76. С. 428; Литовцы: там
же. № 70. С. 334.
238
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рость, с какой шел численный рост московской элиты,
также, возможно, требовала бюрократического ответа
на возникающую социальную напряженность47.
Напряженность, вызванная расширением элиты,
без сомнения дала толчок к возникновению местниче¬
ства также, как позднее, во время социальных потря¬
сений (Опричнина, Смута) произошел резкий рост
числа тяжб48. История роста московской элиты хоро¬
шо известна49. После победы правящей династии в ди¬
настической войне середины XV в. и во время быст¬
рой территориальной экспансии 1470—1510-х гг. но¬
вые роды волнами приезжали к московскому двору.
Коренные московские роды, почти исключительно не¬
княжеские, столкнулись с новыми семьями, чье про¬
исхождение требовало безусловного уважения, ибо это
были потомки владетельных родов русских княжеств,
Великого Княжества Литовского и татарских ханств.
Новоприбывшие были быстро поглощены правящим
слоем; некоторые из них были столь знатны, что по¬
лучили полуавтономный статус «служилых князей», о
чем говорилось во Введении к данной книге. В пери¬
од разброда времени малолетства Ивана IV (1533—
1547) некоторые из этих новоприбывших князей доби¬
лись наследственного боярского статуса. Именно этот
переворот во властных взаимоотношениях вызвал
многочисленные местнические споры и соответствую¬
щую формализацию тяжб в 1530—1540-е гг.50 Однако
формализация тяжб стала возможной лишь благодаря
постепенному составлению в XV в. источников, фик-
47 О подобных же предпосылках возникновения местничест¬
ва писал А. И. Маркевич: История местничества. С. 213—214.
48 Мельников Ю. Я. Местничество и политическая борьба.
Гл. 3; Сгиттеу R. Reflections. Р. 273.
49 Веселовский С. Б. ИСЗ; Backus О. Р. Motives of West Rus¬
sian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377—1514. Law¬
rence, Kans., 1957; Зимин А. А. Формирование боярской аристо¬
кратии в России во второй половине XV — первой трети
XVI в.; Бычкова М. Е. Состав класса феодалов России в XV в.
Историко-генеалогическое исследование. М., 1986.
50 Зимин А. А. Источники; Kleimola A. Status.
Глава 4. Честь элиты
239
сировавших данные генеалогии и соотношения при¬
дворных чинов, а этот процесс был также вызван на¬
рушениями status quo и отражал рост значения проис¬
хождения и чина в сознании элиты.
Один из споров 1460-х гг., при котором было ис¬
пользовано большое число источников, показывает,
как в течение столетия нарастала связанная со стату¬
сом напряженность51. Сторонами в этом деле были
Василий Федорович Сабуров и Григорий Васильевич
Заболоцкий52. Сабуров утверждал, что Заболоцкий не
дал ему «сести выше себя» на царском пиру, в то вре¬
мя как он, Сабуров, был «местом болши» Заболоцко¬
го, поскольку его отец был на несколько мест выше
отца Заболоцкого («сидел выше... за многое бояр»).
За подтверждением Сабуров обратился к «бояром ста¬
рым Генадью Бутурлину да Михаилу Борисовичу
Плещееву»53.
От этих «бояр старых» суд получил несколько до¬
кументов, которые подтверждают, что уже в XV в. ве-
51 Дело опубликовано: Памятники XV века. Акты из дела о
местничестве Сабурова с Заболоцким. Под ред. М. А. Коркуно-
ва. СПб., 1857; А. А. Зимин (Источники. С. 112—114) подверг
сомнению подлинность этого дела, но содержащиеся в нем ис¬
торические данные могут быть проверены и другие историки их
приняли: Маркевич А. И. История местничества. С. 235, 237—
243; он же. О местничестве. С. 775—784; Лихачев Н. Я. Разряд¬
ные дьяки XVI века. Опыт исторического исследования. СПб.
1888. С. 101-119.
52 Дело не датировано, но годы военной службы тяжущихся
и подписавших правую грамоту — основной источник по де¬
лу — указывают на то, что оно происходило примерно в 1462—
1464 гг. О боярской службе В. Ф. Сабурова, Г. В. Заболоцкого
и четырех рукоприкладчиков — князя Ивана Юрьевича Патри¬
кеева, Федора Давыдовича, князя Василия Ивановича Оболен¬
ского и Ивана Ивановича Всеволож — см. мою книгу: Kinship
and Politics. Р. 223, 240, 225, 201, 222, 240. Геннадий Бутурлин
умер примерно в 1462—1466 гг. (АСЭИ. Т. 1. № 308. С. 219).
М. В. Плещеев не упоминается после 1467—1474 гг. (АСЭИ
№ 370. С. 270).
53 Правую грамоту по делу см.: Памятники XV века. С. 17—
18; Лихачев Н. Я. Разрядные дьяки. С. 106—108.
240
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
лись соответствующие записи, фиксировавшие статус
бояр относительно друг друга. В одном из представ¬
ленных документов — памяти Петра Константино¬
вича Добрынского (служившего при дворе в 1430—
1440-е гг. до своей опалы в 1445 г.), приводится спи¬
сок боярских жен примерно 1418 г., когда князь
Юрий Патрикеевич женился на дочери великого кня¬
зя Василия Дмитриевича54. В другой памяти, связан¬
ной с Геннадием Бутурлиным, приводится список бо¬
яр, которых Юрий Патрикеевич «заехал», т. е. превзо¬
шел местом при своем приезде к Москве в 1408 г.55
«Старый боярин» Плещеев представил список бояр
1420-х гг. и колоритный рассказ о «кике» (головной
убор замужней женщины), который включает описа¬
ние боярской иерархии XV в. и относится к инциден¬
ту во время столь важной свадьбы князя Юрия Пат-
рикеевича 1418 г. Глава рода Сабуровых Федор Сабур
безосновательно настаивал на том, чтобы сидеть выше
князя Федора Хованского, старшего брата жениха, не¬
смотря на его протесты, поскольку его брат вот-вот
должен был стать свояком государя. На заявление о
том, что успешная женитьба князя Юрия повысит ста¬
тус всего его рода, Федор Сабур отвечал: «У того Бог
в кике, а у тобя Бога в кике нет»56. Этот рассказ де¬
монстрирует напряженность, и позднее сохранявшую¬
ся в системе местничества, когда подсчеты, основан-
54 ПСРЛ. Т. 24. С. 232; Карамзин Н. М. История государст¬
ва Российского. Кн. 2. Т. 5. Гл. 2. № 254. Стб. 109.
55 Обе памяти опубликованы: ПСРЛ. Т. 24. С. 232; РК.
1475—1598. С. 17. В памяти Бутурлина воспроизведены подпи¬
си бояр под духовной великого князя Василия I 1406—1407 гг.:
ДДГ. № 20. С. 57. Другой список, «письмо» Геннадия Бутурли¬
на опубликовано: Памятники XV века. С. 18—19; Веселов¬
ский С. Б. ИСЗ. С. 23—24.
56 Список Плещеева: Памятники XV века. С. 20; Веселов¬
ский С. Б. ИСЗ. С. 24. Рассказ о «кике»: Памятники XV века.
С. 21; Веселовский С. Б. ИСЗ. С. 25. Толкование фразы «Бог в
кике», как указания на успешный брак, см.: Соловьев С. М. Не¬
сколько объяснительных слов по поводу древнейшего местниче¬
ского дела // Московские ведомости. 1857. № 53. С. 239.
Глава 4. Честь элиты
241
ные на брачных связях и родстве, сталкивались с под¬
счетами, основанными на служебной истории рода. В
силу колоритности этого рассказа Зимин счел его «ле¬
гендарным»57, но тем не менее он показывает принци¬
пы определения статуса и рост генеалогического со¬
знания при дворе.
Эти различные списки придворных иерархий XV в.
демонстрируют, сколь разрушительным оказался при¬
езд князя Юрия Патрикеевича: за десять лет после
этого события этот представитель одной из ветвей Ге-
диминовичей посредством брачных связей произвел
настоящий переворот. Уже к следующему поколению
родственники великокняжеской семьи Патрикеевы за¬
няли первые места во внутреннем круге бояр и все бо¬
лее усиливались вплоть до конца века58. Представлен¬
ные «старыми боярами» Бутурлиным и Плещеевым
списки чинов указывают на то, что уже сложившаяся
элита ответил на вызов вновь прибывших составлени¬
ем записей, фиксирующих старшинство при дворе.
Дополнительным стимулом к составлению такого
рода документов мог стать демографический рост ос¬
новных боярских родов, который делал непосредст¬
венное определение старшинства весьма затрудни¬
тельным. В XV в., по-видимому, имели место и дру¬
гие местнические споры. В письме Геннадия Бутурли¬
на и рассказе о «кике» делаются ссылки на предыду¬
щие споры между другими родами59, а тот факт, что в
деле 1460-х гг. была выдана официальная правая гра¬
мота дает возможность предположить, что элита пере¬
растала рамки интимного кружка, при которых разре¬
шать споры было относительно просто. С 1470-х гг. с
появлением новых волн прибывающих князей угроза
статусу quo стала еще более ощутимой.
57 Зимин А, А. Источники. С. 114. Однако другие историки
его принимают: Маркевич А, И. О местничестве. С. 783; Весе¬
ловский С. Б. ИСЗ. С. 25; Памятники XV века.
58 См. мою книгу: Kinship and Politics. Р. 133—140.
59 Памятники XV века. С. 18, 19, 21; Веселовский С. Б, ИСЗ.
С. 23-25.
242
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Другие тяжбы раннего времени показывают посто¬
янное усложнение аргументации и процедуры. Под
1469 г. упоминается о споре за места в армии, но са¬
мо дело не описано60. В 1500 г. накануне важного сра¬
жения боярин Юрий Захарьин, младший брат влия¬
тельного боярина Якова Захарьина протестовал про¬
тив своего назначения в сторожевой полк под начало
князя Даниила Васильевича Щени, стоявшего во гла¬
ве большого полка, причем, как выяснилось, не дово¬
лен он был не князем Даниилом, а именно стороже¬
вым полком61. Великий князь и его ближайшие бояре
однако отвергли его претензии, приводя примеры из
разрядных книг, показывающие, что служба в сторо¬
жевом полку ничьей чести не вредила, и утверждая,
что между полками никакой иерархии не существо¬
вало (она действительно была установлена лишь
1550-е гг.62).
Генеалогические соображения имели важнейшее
значение в деле 1504 г., когда П. М. Плещеев судился
с Петром Григорьевичем Лобаном Заболоцким за от¬
каз служить с ним63. Плещеев утверждал, что он был
выше, поскольку его род был выше родов Сабуровых
и двух членов рода Остеевых, которые в свою очередь
были выше Заболоцких. В доказательство он привел
документы из двух правых грамот 1450-х и 1460-х гг.
Петр Лобан отвечал на это, что его место было выше
из-за его позиции в его роде: он был вторым сыном
своего отца, а Плещеев третьим. Плещеев со своей ар¬
гументацией, основанной на положении своих пред-
60 Устюжский летописный свод. Под ред. К. Н. Сербиной.
М.; Л., 1950. С. 87.
61 РК. 1475—1598. С. 30—31. И Зимин, и Маркевич полага¬
ли, что этот случай не был местничеством в прямом смысле это¬
го слова, поскольку речь шла не о родовой чести, а о служеб¬
ных назначениях: Зимин А. А. Источники. С. 111: Марке¬
вич А. И. История местничества. С. 246.
62 РК. 1475-1598. С. 125-126.
63 Дело опубликовано: Лихачев Н. П. Разрядные дьяки.
С. 103-108.
Глава 4. Честь элиты
243
ков, а также генеалогическом положении его рода сре¬
ди других родов, дело выиграл. В этом деле появляют¬
ся некоторые элементы, характерные для местничес¬
ких дел периода зрелости этого института: общеприз¬
нанная иерархия родов, более четкие указания на ге¬
неалогическое положение индивидов в их родах и об¬
ращение к документальным подтверждениям. Для то¬
го, чтобы решать дела столь сложным образом, необ¬
ходимо было вести записи более систематически.
Не удивительно поэтому, что появились записи бо¬
лее официального характера, позволявшие определен¬
ным семьям отстаивать свой статус против расширяю¬
щихся старых и вновь прибывающих родов. Первая
попытка составления родословной книги, фиксирую¬
щей статусные отношения, была очевидно предприня¬
та в 1490-е гг. — начале XVI в.64; мы обнаруживаем ее
в приложении к Типографской летописи65. Она не
была систематической и всеобъемлющей, но представ¬
ляла собой движение в этом направлении. Генеалоги¬
ческие статьи Типографского свода представляют со¬
бой разнообразное собрание княжеских и боярских
поколенных росписей, списков бояр, включая сведе¬
ния о «старых боярах», о которых говорилось выше, и
64 К примеру, список великих князей киевских, владимир¬
ских и московских, заканчивающийся Иваном, младшим сыном
Ивана III (родился в 1490 г.) и его внуком Дмитрием (родился
в 1483, умер в 1509 г.). С. Б. Веселовский рассматривает эти
княжеские генеалогии: ИСЗ. С. 12—13.
65 ПСРЛ. Т. 24. С. 227—234. Книга написана на иной бума¬
ге, чем сама летопись, к которой она приложена, датируемой
примерно 1504 г., в то время как бумага летописи датируется
1520—1530-ми гг. Почерк рукописи также отличается от двух
почерков летописи, а ее автор чаще использовал киноварь. Ру¬
копись хранится в Отделе рукописей Государственного истори¬
ческого музея, Собрание Синодальной библиотеки № 789; родо¬
словные материалы на Л. 319—339. Описание рукописи и ее пе¬
реплета XVII в. см.: Описание рукописей Синодального собра¬
ния (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невостру-
ева). Под ред. Т. Н. Протасьевой. Ч. 1. N° 577—819. М., 1970.
С. 137; Тихомиров М. Я. Краткие заметки о летописных произ¬
ведениях и рукописных собраниях Москвы. М., 1962. С. 142.
244
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
многочисленные повествования о боярах и князьях.
Отдельные части этого собрания разбиваются на не¬
сколько групп, представляющих компиляции, восхо¬
дящие к разному времени. Наиболее древняя пред¬
ставлена несколькими списками бояр и боярынь, дву¬
мя упомянутыми выше памятями и несколькими крат¬
кими росписями некняжеских боярских родов. Роспи¬
си, как правило, не продолжаются позже 1440-х гг., а
иногда заканчиваются в 1420-х. Судя по включенным
в эту группу персоналиям и многим упоминаниям о
событиях династической войны 1430—1440-х гг., ком¬
пиляция была осуществлена в это время. Возникшая
в среде элиты в связи с изменой некоторых москов¬
ских бояр и притоком новых семей напряженность,
по-видимому, и вызвала составление этих росписей.
Другие источники, включенные в Типографские ста¬
тьи, свидетельствуют о продолжавшихся в XV в. по¬
пытках составления родословных росписей.
В то время, когда в начале и середине XV в. семьи
московского боярства занимались составлением своих
генеалогий, то же делали и семьи владетельных кня¬
жеских семей в основных центрах Северо-Восточной
Руси и Великого Княжества Литовского66. В первые
десятилетия XV в., например, в новгородские и рос¬
товские летописи были включены вновь составленные
66 Генеалогию Гедиминовичей, а также о восхождении их к
власти см.: Бычкова М. Е. Первые родословные росписи литов¬
ских князей в России // Общество и государство феодальной
России. М., 1975. С. 133-140; ПСРЛ. Т. 17. СПб., 1907; Хорош-
кевич А. Л. Исторические судьбы белорусских и украинских зе¬
мель в XIV — начале XV в. // Пашуто В. Т., Флоря Б. Н., Хо-
рошкевич А. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы
восточного славянства. М., 1982. С. 69—150; Rowell S. С. Lithu¬
ania Ascending: A Pagan Empire within East-Central Europe,
1295—1345. Cambridge, England, 1994. Chap. 2; Улащик H. H.
Введение в изучение белорусско-литовского летописания.
М., 1985; Приселков М. Д. Летописание Западной Украины и
Белоруссии // Ученые записки Ленинградского государственно¬
го университета. Серия исторических наук. Т. 7. N° 67. 1940.
С. 5-24.
Глава 4. Честь элиты
245
росписи князей московских, ростовских, белозерских
и новгородских67. Протограф великокняжеской генеа¬
логии в Типографской летописи был создан для Со¬
фийской Первой летописи 1440-х гг. и включал спис¬
ки митрополий и епархий, также включенные в Типо¬
графский свод68. Московская летопись, отредактиро¬
ванная в 1477 г., продолжила эту растущую традицию
династической генеалогии, включив в себя большое
собрание росписей князей московских, ярославских,
ростовских и тверских, а также список татарских ха¬
нов. Эти княжеские росписи были включены в Типо¬
графский свод без сомнения потому, что к концу
XV в. соответствующие княжеские семьи приехали на
московскую службу69.
Вполне возможно, что Типографский свод был со¬
ставлен определенной группировкой для собственного
прославления. Вероятно, он предназначался для выде¬
ления княжеских родов из Ростова, Твери, Суздаля и
Смоленска. Их росписи, по сравнению с в основном
краткими росписями бояр, значительно подробнее и
доведены до 1470—1480-х гг. Не исключено также, что
свод составлялся под патронажем двух некняжеских
боярских родов, чьи росписи сделаны наиболее тща¬
тельно (Всеволож-Заболоцкие и Кобылины-Кошки-
ны). Однако собрание это столь пестро, что вряд ли
могло послужить чьим-либо подобным целям. Не яв¬
ляется оно и всеобъемлющим отражением властной ие¬
рархии времени династического конфликта 1490-х гг.;
67 Летописный свод XV в. (по двум спискам). Публ. А. Н. На¬
сонова // Материалы по истории СССР. М., 1955. Т. 2. С. 277—
282, 320—321; Новгородская первая летопись старшего и млад¬
шего изводов. Под ред. М. Н. Тихомирова и А. Н. Насонова.
М.; Л., 1950. С. 464—477. Датировка принадлежит В. Л. Янину:
Новгородские посадники. М., 1962. С. 24—25.
68 ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. С. 90—91. Позднее они были
включены в великокняжеские летописи 1490-х гг.: ПСРЛ. Т. 27.
М., 1962. С. 298, 367.
69 ПСРЛ. Т. 28. М., 1963. С. 141-142 (составлена в 1497 г.);
Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л., 1976.
С. 140-141.
246
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
важнейшие участники этого кризиса — князья Патри¬
кеевы, бояре Кошкины и некоторые из бояр князей
Оболенских там не фигурируют70. Скорее всего, это
собрание было попыткой систематизировать сведения
об иерархии в то время, когда при Кремлевском дво¬
ре предпринимались попытки составления и иных
сводов, например, летописей и разрядных книг71. По¬
скольку рукопись имеет некоторые связи палеографи¬
ческого характера с великокняжеской канцелярией72,
то, возможно, лучше всего рассматривать этот свод в
официальном контексте.
70 О династическом кризисе см. мою статью: Consensus Poli¬
tics: The Dynastic Crisis of the 1490-s Reconsidered // Russian Re¬
view. 45. #3. 1986. P. 235-267.
71 О разрядных книгах см. ниже; о московских летописях
XV в. см.: Лурье Я. С. Указ, соч.; он же. Две истории Руси
XV века. СПб., 1994.
72 Изучение рукописи Типографской летописи de visu обна¬
руживает филигрань с папской тиарой, близкой к: Тромо-
нин К. Я. Изъяснения знаков, видимых в писчей бумаге. М.,
1844. № 616, 618 (1538 г.); Лихачев Н. П. Бумага и древнейшие
бумажные мельницы в Московском государстве. СПб., 1891.
N° 643 (1521 г.) и N° 639 (1499 г.). Изображение также близко
к: Laucevicius Е. Popierius Lietuvoje XV—XVIII a. Vilnius, 1967.
N° 2132 (1533, 1532 гг.) или N° 2131 (1514, 1518, 1520 гг.).
Она также близка к: Тромонин К. Я. N° 816 (1513 г.) и
N°. 819 (1538 г.). Таким образом, рукопись датируется 1520—
1530-ми гг., что несколько отлично от датировки, предложенной
Тихомировым и Протасьевой (1510—1520-е гг.). Однако филиг¬
рани генеалогической части свода иные: герб Парижа, соответ¬
ствующая филиграни: Лихачев Н. П. Палеографическое значе¬
ние бумажных водяных знаков. СПб., 1899. N° 2943—2944
(1504 г.) и солнечные лучи, соответствующая филиграни: Лиха¬
чев Н. П. Палеографическое значение. № 2941—2942 (1504 г.).
Важно, что датированная бумага, на которой Лихачев обнару¬
жил филиграни с гербом Парижа и солнечными лучами была
великокняжеской грамотой: РГАДА. Ф. 135. Отд 1. Рубр. IV.
N° 17. Л. 2, 7 (Разъезжая грамота вел. кн. Ивана III // Государ¬
ственное древлехранилище хартий и рукописей. Опись доку¬
ментальных материалов фонда 135. Под ред. Л. В. Черепнина.
М., 1971. № 159. — Прим. пер.). Возможно, это свидетельству¬
ет о том, что собрание росписей было составлено при Кремлев¬
ском дворе.
Глава 4. Честь элиты
247
К 1530—1540-м гг. подобные попытки составления
генеалогического сводов достигли результата. Родо¬
словные росписи были составлены при дворе более
полно и систематично. В 1530-е гг. большое собрание
княжеских росписей было присоединено к Воскресен¬
ской летописи, а к 1540-м гг. были составлены и по¬
лучили распространение по крайней мере два собра¬
ния росписей княжеских и боярских родов. Эти собра¬
ния уже заслуживают названия родословных книг, по¬
скольку все росписи были доведены до последних по¬
колений и составлены по единому образцу73. Состав¬
ление этих книг ассоциируют с деятельностью двора:
М. Е. Бычкова связывает одну из редакций 1540-х гг.
с князьями Шуйскими, которые недолгое время гла¬
венствовали среди бояр в период малолетства Ива¬
на IV. Примерно в это же время, а именно в конце
XV — начале XVI вв., составлялись своды записей о
военных служебных назначениях. Послужные списки
воевод некоторых кампаний начала — середины XV в.
были включены в московские летописи, а к 1480-м гг.
они были вставлены в специальные разрядные кни¬
ги74. То, что одной из причин составления разрядных
книг была необходимость подтвердить чиновный ста¬
тус элиты на основе службы, доказывается включени¬
ем в них источников, фиксировавших статусные отно¬
шения в наиболее политически важные моменты при¬
дворной жизни. Этими источниками были списки со¬
провождающих лиц на свадьбах членов правящей ди¬
настии, на которых бояре и их жены исполняли цере¬
мониальные обязанности в порядке старшинства и по¬
литической значимости75.
73 Воскресенская летопись: ПСРЛ. Т. 7. СПб., 1856. С. 231—
259. См. также: Бычкова М. Е. Родословные книги XVI—XVII вв.
как исторический источник. М., 1975. С. 148—149. Родословные
книги 1540-х гг.: Новые родословные книги.
74 Публикации самых ранних редакций: РК. 1475—1605 гг.
4 тт. в 10 частях. М., 1977—. О них см.: Буганов В. И. Разряд¬
ные книги последней четверти XV — начала XVII в. М., 1962.
75 Эти списки — свадебные разряды — в наиболее ранней
разрядной книге были распределены по датам (РК. 1475—1605),
248
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
В 1550-е гг. параллельные усилия по созданию ро¬
дословных и разрядных справочников завершились
составлением Государева разряда и Государева родо¬
словца* 76. Эти книги, в особенности Государев разряд,
продолжали оставаться официальными справочника¬
ми, несмотря даже на то, что в течение длительного
времени после этого составлялись их альтернативные
редакции (с включением большего числа служебных
списков и большего числа родов) — родословные кни¬
ги до 1620-х гг., а разрядные в различных формах на
протяжении всего XVII в. При наличии таких книг
спорные дела можно было решать на основе сложных
генеалогических и служебных расчетов; появлялось
местничество в своей наиболее зрелой форме77. Элита
и государство создали эффективный инструмент раз¬
решения социальных конфликтов, возникавших в хо¬
де настойчивого строительства империи.
Примечательно, что элита избрала форму судебно¬
го разбирательства, а не вендетту или дуэль. Впрочем,
дуэль в то время еще не была одним из возможных ва¬
риантов: она получила развитие в качестве модного
элитарного обычая в Италии примерно в XVI в. и за¬
тем медленно распространилась по Европе78. В неко¬
а в книге 1550 г. (РК. 1550—1636) помещены в начале. Об этих
источниках см.: Martin R. Royal Marriage in Muscovy, 1500—
1725. Ph. D. Dissertation. Harvard University, 1996.
76 Лихачев H. П. «Государев родословец» и род Адашевых.
СПб., 1897; он же. Разрядные дьяки; Бычкова М. Е. Родослов¬
ные книги; Буганов В. И. Разрядные книги; Алъшиц Д. Я. Раз¬
рядная книга Московских государей XVI в. // Проблемы источ¬
никоведения. Т. 6. М., 1958. С. 130—151.
77 Большинство ученых считают тяжбы до 1530-х гг. не впол¬
не местническими: Зимин А. А. Источники; Kleimola А. М. Sta¬
tus; Шмидт С. О. Местничество и абсолютизм; Буганов В. И.
«Враждотворное местничество».
78 Muir Е, Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in Fruili
during the Renaissance. Baltimore, 1992. Chap. 8; Kieman V. G.
The Duel in European History: Honour and the Reign of Aristo¬
cracy. Oxford, 1988; McAleer K. Dueling: The Cult of Honor in
Fin-de-siecle Germany. Princeton, N. J., 1994.
Глава 4. Честь элиты
249
тором смысле местничество, конечно, как заметил Ро¬
берт Крамми, функционировало в качестве бескров¬
ной дуэли, содержащей конфликт, но без риска для
жизни79. Междоусобицы и вендетта, напротив, пред¬
ставляют собой более интригующий вариант. В Мос¬
ковии, конечно же, было все необходимое для возник¬
новения насилия, как то: сильное сознание личной че¬
сти и большое социальное значение семьи и рода. Од¬
нако, судя по всему, насилие не являлось для семей
элиты единственным выходом. Возможно, это было
связано с тесной взаимосвязью споров о местах с го¬
сударственной службой. Правительство с самого нача¬
ло было вовлечено в них, в то время как междоусоби¬
цы, как правило, происходили тогда, когда централь¬
ная власть была слаба, а патримониальные роды силь¬
ны. Соответственно, междоусобицы и вендетта лучше
всего сводятся на нет социальными изменениями, из¬
менениями в отношении к ним, восприятием их как
криминальных, а также развитием правовых способов
защиты от оскорблений80. В Московском государстве
для предотвращения вендетты были и способная к
принуждению власть, и правовая система, способная,
как мы видели в главе 3, разрешить споры к удовле¬
творению сторон.
Предпочтительность судебного разбирательства пе¬
риодически выходила на первый план, когда полити¬
ческая нестабильность открывала двери вендетте, как,
например, во время династической войны 1430—
1440-х гг., когда великий князь Василий II и двоюрод¬
ный брат князь Василий Косой были последовательно
ослеплены во время жестокой борьбы за трон. Период
боярского правления 1530—1540-х гг. стал свидетелем
арестов и убийств нескольких ведущих бояр из кланов
79 Crummey R. О. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in
Russia, 1613-1689. Princeton, N. J., 1983. P. 138; Ibid. Reflec¬
tions. P. 281.
80 MuirE. Mad Blood. Chap. 8.; Boehm C. Blood Revenge. Phila¬
delphia, 1984; Brown К. M. Bloodfeud in Scotland, 1573—1625.
Edinburgh, 1986.
250
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
князей Шуйских и Бельских и их окружения, а крова¬
вая опричнина Ивана IV может быть представлена как
череда развязанных — намеренно или нет — частных
вендетт между боярскими группировками. Подобный
опыт несомненно имел эффект предостережения для
семей, желающих отомстить за оскорбление. Безразли¬
чие московитов к дуэлям даже тогда, когда в XVII в.
эта практика, благодаря контактам с европейцами ста¬
ла известна, возможно, также демонстрирует безраз¬
личие элиты к идее исключительного корпоративного
статуса. Не ранее конца XVII в. можно наблюдать
проявление идеи о том, что высшую элиту следует оп¬
ределять как аристократию — направление, которое
будет обеспечиваться таким социально исключитель¬
ным ритуалом как дуэль.
Местничество развилось в ответ на социальную на¬
пряженность, которая, не будучи контролируема, мог¬
ла бы поставить под угрозу успех Московского проек¬
та расширения территории и усиления власти. Оно
представляло собой правовое решение социальной и
политической проблемы, и лучше всего может быть
понято как одна из многочисленных стратегий госу¬
дарства в его стремлении мобилизовать ресурсы и в
процессе этого сохранить стабильность. Представляет¬
ся, что это не была арьергардная защита окопавшейся
элитой своих древних прав, как считают некоторые
историки. В Московии не было ни подобных укоре¬
нившихся прав, ни старой аристократии. Существова¬
ла лишь небольшая группа боярских семей, связанных
узами личной службы и верности с московскими ве¬
ликими князьями и составлявших основу элиты, нео¬
жиданно и стремительно образовавшейся, начиная
примерно с 1450-х гг. Нормы местничества развива¬
лись по мере развития самой элиты в меняющейся
ситуации постоянного роста и изобретения решений
возникающих проблем. Тем не менее, остается вопрос
о том, как функционировало местничество на протя¬
жении долгого времени, обслуживая элиту и государ¬
ство.
Глава 4. Честь элиты
251
Практика местничества
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся за све¬
дениями о реальной практике к судебным делам.
Основным источником при этом служит коллекция из
1076 дел, что примерно на треть меньше, чем 1620
случаев, зафиксированных Ю. М. Эскиным, но про¬
порционально соответствует им с точки зрения
распределения по хронологии81. Эта база данных
составлена преимущественно на основе опубликован¬
ных разрядных книг — важнейшего для Московско¬
го государства хранилища сведений о местнических
спорах, — а также многочисленных архивных де¬
лах.
Анализ примеров местнических тяжб на протяже¬
нии двух столетий удивляет и поражает. С точки зре¬
ния историографических интерпретаций эти примеры
подтверждают точку зрения Веселовского и Пресня¬
кова на московскую политику как патримониальную
и опровергают идеи о том, что элита использовала
местничество для продвижения наверх, а самодержца
оно ограничивало. Попросту говоря, в большинстве
местнических тяжб истцы проигрывали, а статус-кво
в иерархии родов подтверждался. Но важно, что царь
различным образом смягчал истцам поражение
(см. таблицу), искусно ограничивая недовольство про¬
игравших и утверждая собственную власть над рас¬
пределением своих людей. Таким образом, местниче¬
ство по своей сути было патримониальным институ¬
том, позволявшим правителю реализовывать свои
политические цели и своевременно мирить своих
подданных самым личностным и фамильярным обра¬
зом.
81 Эскин Ю. М. Местничество в России; см. также выше при¬
мечания 18, 19.
252
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Приговоры по местническим делам
Приговоры
В процентах
к общему числу *
(всего 1076 дел)
Истец выигрывает процесс
1 (14)
Истец удовлетворен без
24 (254)
проведения процесса
Истцу велено служить
12 (132)
«как указано»
Приговор не зафиксирован
14 (155)
Проигрыш истца
48 (521)
Истец проигрывает дело
с процессом
15
без процесса
85
* Цифры процентов округлены до целых чисел.
Из 1076 дел в базе данных только примерно в 1%
случаев (14 дел) истцы непосредственно выиграли
тяжбу, причем четыре из них связаны с родом Бутур¬
линых, чьи местнические записи давно уже подверга¬
ются сомнению82. То, что подобного рода непосредст¬
венные победы были, однако, редкостью, не означает,
что местничество не удовлетворяло тяжущихся и не
разряжало напряжения. Оно делало это путем уста¬
новления консенсуса, часто упреждая конфликт и
убирая источник напряжения. Примерно в 24% (254
дела) случаев из базы данных царь умиротворял ист-
82 Четыре случая, в которых Бутурлины победили: РГБ.
Ф. 256. Д. 340. Лл. 351—Зббоб.; РГАДА. Ф. 210. Разные столы.
Стб. 38. Лл. 1-37; РК. 1475-1605. Т. 1. Ч. 1. С. 167 (7027 г.)
и Т. 1. Ч. 2. С. 312 (7052 г.). Сомнения по поводу разрядных
записей Бутурлина и содержащейся в них информации, не под¬
тверждаемой другими источниками, см.: Мельников Ю. Н. Мест¬
ничество и политическая борьба. Приложение 6; Зимин А. А.
Состав боярской думы в XV—XVI веках // Археографический
ежегодник за 1957 год. М., 1958. С. 50. прим. 108; Буганов В. К
Разрядные книги. С. 26—29, 42, 129, 241.
Глава 4. Честь элиты
253
ца без использования судебного процесса. При этом
использовались различные уловки. Обычно царь объ¬
являл спорные служебные отношения «без мест», т. е.
не создающими прецедента для будущих споров; ино¬
гда он осуществлял переназначение спорящих так, что
нужда в тяжбе исчезала, а иншда объявлял их «мест-
никами», т. е. равными83. Рассмотрим теперь по оче¬
реди все эти стратегии.
Цари объявляли тяжущихся «без мест» разными
путями, не всегда лишь буквально произнося эти сло¬
ва. Очевидно, уже прием и регистрация челобитной
делали служебное назначение «без мест»: мы обнару¬
живаем много случаев, когда царь соглашался принять
челобитье или ясно объявлял службу «без мест»84. В
1649 г. князь А. М. Волконский, например, был назна^
чен сопровождать шведского посла, в то время как
Яков Загряжский служил при после Габсбургов. Вол¬
конский полагал своего посла менее значительным, но
не подал иск, поскольку, как он писал позднее в сво¬
ей челобитной, это было царское дело. Но когда в
Вербное воскресенье оба посла участвовали в кремлев¬
ских церемониях и посол Волконского был публично
записан ниже посла Загряжского, он счел свою служ¬
бу непереносимой. Волконский подал иск, и царь с го¬
товностью согласился объявить эту службу «без мест»
(«и в места им того не ставить»)85.
Переназначение также было для царя легким выхо¬
дом из положения; оно часто встречается среди 24%
случаев, в которых истец примирялся без процесса. К
примеру, в 1613 г. пять человек были назначены рын-
83 О местниках см.: Василевская Е. А. Терминология местни¬
чества и родства. С. 11—12.
84 РК. 1475-1598. С 280-281 (7085 г.); С. 456 (7099 г.);
С. 515 (7105 г.); С. 517 (7105 г.); РК. 1598-1638. С. 82-83
(7107 г.); РК. 1475-1605. Т. 1. Ч. 2. С. 197 (7034 г.); С. 293
(7049 г.); С. 317 (7053 г.).
85 Погодин М. Я. Дела по местничеству. Кн. 5. Mb 13. С. 340—
341; РГАДА. Ф. 210. Записные книги Московского стола.
Оп. 6а. Д. 12. Лл. 201—201об. (7170 г.).
254
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дами. Пятый бил челом на третьего; царь уволил всех
и назначил четверых других. Подобным же образом
дьяк, который в 1628 г. бил челом на другого дьяка,
был смещен, но не заставлен служить86. Иногда дело
могло разрешиться путем разъяснения назначения.
В 1586 г. Е. И. Сабуров был послан воеводой в Торо-
пец, где уже служил наместником князь В. К. Шиш
Пронской. Сабуров протестовал против того, чтобы
быть у него в подчинении. Царь немедленно разъяс¬
нил: у Сабурова должна была быть полная власть в
военных делах («дело ратное»), а у Пронского — в ад¬
министративных («наместническое») и, соответствен¬
но, сделал обоих равными87. Таким образом, военная
кампания или придворная церемония могли прохо¬
дить, как и запланировано без того, чтобы их участни¬
ки опасались оскорбления своей чести или вечного
позора своему роду.
При использовании менее успокоительного меха¬
низма царь наказывал тяжущимся служить, как веле¬
но, не давая заверения в службе «без мест» и обещал
провести разбирательство после окончания службы.
Это означало, что служба будет продолжаться, но на¬
кладывало на спорщиков тяжкое бремя необходимос¬
ти продолжать свои жалобы. Подобное решение было
принято примерно в 12% случаев из базы данных (132
случая), при том, что примерно в половине из них
упоминается, что жалоба последовала, но приговор не
приводится, а в другой половине не упоминается и о
подаче жалоб. Примерно в 14% случаев (155 дел) при¬
говор вообще не зафиксирован. Конечно, в некоторых
случаях отсутствие информации можно объяснить
утерей документов. Но также, как и в делах о бесчес¬
тье, эта статистика, возможно, указывает на то, что тя¬
жущиеся предпочитали не продолжать дело, даже ес¬
ли не доведение его до конца могло восприниматься
86 Рынды: ДР. Т. 1. Стб. 110 (7122 г.). Дьяк: ДР. Т. 2.
Стб. 16 (7137 г.).
87 РК. 1559-1605. С. 216 (7094 г.).
Глава 4. Честь элиты
255
как признание более низкого статуса. Это было ясно
выражено, например, в деле 1619 г. между боярином
князем Д. И. Мезецким и И. А. Плещеевым. Мезец-
кий не стал продолжать дело и в разрядах было запи¬
сано: «А Ивану Плещееву полно и того, что он с князь
Данилом Мезецким розведен; на суде не бил же че¬
лом»88. Почему бы не продолжить дело? Возможно,
потому что процедура была тягостной и дорогостоя¬
щей, возможно, потому что в случае проигрыша дело
могло обернуться публичным унижением рода, а мо¬
жет быть, и это наиболее вероятно, потому что шансы
на победу были слишком призрачны. Вероятно, истцы
рассчитывали, что, если, подав жалобу, им удалось бы
добиться примирения с ответчиком (как мы помним,
это имело место в 24% случаев), то их род был бы так
или иначе отомщен и они вышли бы из дела с честью.
Если же этого не случалось, продолжение дела было
по сути бесполезным и опасным.
Тем не менее, многие продолжали упорствовать и
разочаровывались. Почти половина всех дел из нашей
базы данных (521) были проиграны истцами. Пример¬
но 15% из этих дел были проиграны в результате про¬
цесса, основанного на генеалогических и служебных
расчетах, о которых говорилось выше. Но примерно
85% дел были проиграны без подобного судебного раз¬
бирательства. Наиболее частым результатом челоби¬
тья о местничестве был полный отказ со стороны ца¬
ря или действовавшего от его имени представителя.
Царь, например, мог указать, что спорная служба не
являлась предметом местнического счета. К примеру,
в 1625 г. стольнику князю В. Г. Ромодановскому
было поручено пригласить к пиршественному столу
иностранного посла, в то время как стольник князь
Ф. Б. Татев должен был прислуживать за столом. Ро¬
модановский счел свою роль менее значительной, чем
роль Татева, а потому оскорбительной, но царь отка¬
зался рассматривать его дело, указав, что традицион-
88 ДР. Т. 1. Стб. 409-410 (7127 г.).
256
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
но местнические принципы к этому роду службы не
применялись. Аналогично в 1658 г. Р. Ф. Хрущов был
назначен на службу в подчинении князя Г. Г. Ромода¬
новского, и, когда тот сообщил Хрущову, что, отправ¬
ляясь в инспекционную поездку, он поручил руковод¬
ство крепостью Л. П. Ляпунову, Хрущов воспротивил¬
ся службе под началом последнего. Однако царь отве¬
чал, что эта служба не устанавливала прецедента от¬
носительно мест; все указы будут по-прежнему на¬
правляться на имя Ромодановского, а Хрущов с точки
зрения «места» не будет считаться в подчинении у Ля¬
пунова89.
Нередко разъяснение принимало форму напомина¬
ния тяжущимся об установленном в 1550 г. правиле,
которое определило относительность позиций воевод
в полках армии во время военной кампании и объяви¬
ло многие взаимоотношения «без мест». (Например,
первые воеводы передового полка, полков правой и
левой руки и сторожевого должны были быть чином
ниже первого воеводы большого полка90.) В 1551 г.,
когда боярин князь В. И. Воротынский протестовал
против службы вторым воеводой в большом полку, в
то время как боярин князь П. М. Щенятьев был пер¬
вым воеводой в полку правой руки, царь отвечал, что,
согласно правилу, «болыпова полку другому воеводе,
а до правой руки и до передовова полку и до стороже-
вова полку воевод дела нет, с тем быти без мест и що-
ту не давать». Однако для верности он добавил, что во
всех случаях князья Воротынские могли служить ни¬
же князей Щенятьевых91.
Действительно, часто царь немедленно отвечал, что
одна семья превосходила другую чинами и, следова-
89 1625 г.: ДР. Т. 1. Стб. 696-697 (7133 г.). 1658 г.: РГАДА.
Ф. 210. Московский стол. Стб. 299. Л. 47—50.
90 РК. 1475-1598. С. 125-126 (7058 г.).
91 1551 г.: РК. 1475-1605. Т. 1. Ч. 2. С. 403-404; РК. 1475-
1598. С. 132-133; РК. 1550-1636. Т. 1. С. 14 (все 7059 г.). Дру¬
гие примеры: РК. 1475-1598. С. 154 (7064 г.); ДР. Т. 2.
Стб. 452 (7143 г.).
Глава 4. Честь элиты
257
тельно, претензия была изначально несостоятельна.
Например, в 1564 г. другой Воротынский, боярин
князь Александр Иванович, протестовал против служ¬
бы первым воеводой в передовом полку, в то время
как первым воеводой более престижного полка правой
руки был князь И. И. Пронский. Царь — Иван Гроз¬
ный — парировал, согласно сохранившейся записи:
«И ты б знал себе меру и на нашей службе был по на¬
шему наказу». Этим дело и окончилось. Аналогично в
1630 г., когда назначения были сделаны «у руки госу¬
даря» стольник князь И. А. Хилков протестовал про¬
тив службы первым воеводой в передовом полку вспо¬
могательной армии, в то время как стольник князь
М. М. Темкин-Ростовский был первым воеводой в пе¬
редовом полку основной армии. Сход обоих армий
для сражения ставил его в подчиненное положение.
Царь Михаил Федорович сразу же отказал ему, ука¬
зав, что он бил челом «не по делу»: «не сошлось Хил-
ковым с Темкиными». Также в 1631 г. В. П. Чевкин
бил челом на И. И. Пушкина вновь по щекотливому
вопросу о сходе двух армий и просил изменить сде¬
ланные царем назначения. Пушкин, в свою очередь,
бил челом о бесчестье, утверждая: Чевкины «де, быва¬
ли у отца его и дядь в головах, и Чевкины с тем бы¬
вали всегда; с Иваном и с братом его с Борисом Гри¬
горьевым сыном Пушкиным был, а нынеча, де, он, Ва¬
силий, бьет челом по научению недрузей его». Царь
Михаил Федорович, согласно записи, обратился к
Чевкину с гневом и «с кручиною», указывая, что он
жаловался «не делом, не по своей мере». И снова де¬
ло было завершено92.
Подобным же образом царь в 1645 г. расправился
с делом боярина И. П. Шереметева против боярина
князя Н. И. Одоевского. Через три дня после спорной
службы думный разрядный дьяк Михаил Волошени-
нов объявил Шереметеву в царских передних сенях
92 1564 г.: РК. 1475-1598. С. 210 (7072 г.). 1630 г.: ДР. Т. 2.
Стб. 124, 128 (7138 г.). 1631 г. ДР. Т. 2. Стб. 196 (7139 г.).
258
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
при многих свидетелях, что он бил челом неправиль¬
но: «Родители ваши при прежних государях безпрес-
танно с Одоевскими бывали, а на них государем не
бивали челом». За бесчестье Одоевского он был за¬
ключен в тюрьму. В подобном же случае, затронув¬
шем менее важных лиц, приговор был таким же, а на¬
казание жестче: проигравший истец Н. В. Кафтырев
был бит батогами и заключен в тюрьму за бесчестье
князя Н. В. Мещерского93.
Часто принципом, решавшим дело, было то, что се¬
мьи из провинции не имели мест против семей элиты.
К примеру, в 1625 г. Д. Д. Шенкурской был назначен
в подчинение И. В. Измайлова в Можайске. Но Шен¬
курской заявил, что его сородичи служили «честно»:
его прадед был новгородским посадником и служил
вторым при князе В. Палицком, воеводе этого города
при Василие III и Иване IV, и его сродники «с Ива¬
ном Измайловым в случаех нигде не бывали». Одна¬
ко Измайлов подал иск о бесчестье и судьи с ним со¬
гласились: «Измайловы давно при прежних государех
в чести бывали во многих местех воеводех». Они ука¬
зали на то, что брат Ивана Измайлова Артемий имел
высокий чин окольничего, а сам Иван и его братья
«по тому ж были в чести в стольникех». В то же вре¬
мя отец истца служил по Костроме «с городом», «а в
чести ни в какой и в воеводах нигде Шенкурские не
бывали». Судьи заключили Шенкурского в тюрьму за
бесчестье Измайлова (в одном источнике утверждает¬
ся, что он также был наказан батогами) и велели слу¬
жить, как приказано94.
Иногда, если настойчивый сутяга отказывался по¬
дождать с рассмотрением дела до окончания службы,
царь терял терпение и наказывал истца за непослуша¬
ние, подчас, не взирая на степень серьезности дела.
93 1645 г.: ДР. Т. 2. Стб. 750-751 (7153 г.). Кафтырев: там
же. Стб. 749-750 (7153 г.).
94 1625 г.: КР. Т. 1. Стб. 1155-1156; ДР. Т. 1. Стб. 661
(7133 г.).
Глава 4. Честь элиты
259
Так, например, князь С. И. Шаховской в 1638 г. жа¬
ловался на службу вторым воеводой в большом полку
в то время как стольник князь С. И. Великий Гагин
был вторым воеводой в сторожевом полку. Ему было
отказано, поскольку вся кампания была объявлена
«без мест», но он продолжал настаивать. Царь париро¬
вал, что Шаховской возбудил дело «своим воровст¬
вом» и фактически мог служить значительно ниже
князя Великого Гагина: и он, и его отец могли слу¬
жить ниже Великого Гагина и даже его сына. За бес¬
честье ответчика он был заключен в тюрьму, а за не¬
послушание сослан в Сибирь. Подобным же образом,
хотя и не столь сурово, решилось дело М. А. Зюзина
и Б. И. Пушкина, посланных в 1648 г. послами в
Швецию. Зюзин бил челом по поводу своего более
низкого ранга. В доказательство он привел множество
случаев с 1550-х по 1640-е гг., когда Пушкины служи¬
ли под началом его предков. Пушкин подал ответный
иск о бесчестье, утверждая, что даже прадед Микиты
Григорий Зюзин мог бы служить ниже его: «Они [Зю¬
зины] люди молодые и неродословные и случаев на
них писать не на ково». Он ссылался на царский указ,
чтобы низкорожденные не судились с высокорожден¬
ными. И вправду, когда дело дошло до суда, было
подтверждено, что Пушкины включены в Государев
родословец, а Зюзины нет. Судьи вынесли приговор в
пользу Пушкина на основании предоставленного им
послужного списка; ответчика за бесчестье было веле¬
но посадить в тюрьму, а после освобождения выдать
Пушкину головой. Но даже и после этого Зюзин отка¬
зывался служить, как приказано, и был снова заклю¬
чен в тюрьму, а его вотчины и поместья конфискова¬
ны. Имущество было возвращено лишь после его ос¬
вобождения из долгого заключения, во время которо¬
го он, как отмечено в разрядной книге, избежал спор¬
ной службы95.
95 1638 г.: ДР. Т. 2. Стб. 590-591, 599-600 (7147 г.). 1648 г.:
РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 218. Л. 95—206; ДР.
Т. 3. Стб. 87-88 (7156 г.).
260
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Проигрыш в местническом споре был делом опас¬
ным. Он означал по крайней мере, что истец вынуж¬
ден был служить на спорной должности, устанавливая
таким образом официальный прецедент, который за¬
тем мог быть использован против его рода. Если от¬
ветчик подавал ответный иск за бесчестье в результа¬
те обвинений истца, проигравший мог быть вынужден
заплатить значительный штраф или, как было уста¬
новлено законом, подвергнуться телесному наказа¬
нию. Проявляя непокорство, тяжущиеся рисковали
быть наказанными еще больше. Те же, кто отказывал¬
ся согласиться с приговором и служить, как приказа¬
но, могли быть оштрафованы, посажены в тюрьму,
подвергнуться телесному наказанию или даже конфи¬
скации имущества и ссылке. Вместе с тем значитель¬
ная часть наказаний, которые царь назначал упрям¬
цам, носила показательный характер; часто лишь угро¬
зы тюремного заключения было достаточно, чтобы до¬
биться послушания. Часто также самые суровые нака¬
зания смягчались царским прощением после их объяв¬
ления, а тюремные заключения были достаточно ко¬
ротки, чтобы проучить, но не доставить излишних
страданий. Они продолжались от «на день да на ночь»
до трех дней и редко дольше96.
Особенно упрямым сутягам, отказывавшимся ми¬
риться со своим подчиненным статусом, царь мог объ¬
явить ритуал публичного унижения, называвшийся
«выдача головой». Его приберегали в основном для
высших чинов и для самых крайних случаев. Эта про¬
цедура столь необычна с современной точки зрения и
столь важна в контексте Московского государства, что
96 Угроза тюрьмой: РК. 1550-1636. Т. 1. С. 348 (7091 г.); РК.
1475—1598. С. 338 (7091 г.). «На день да ночь»: РК. 1475—1598.
С. 371 (7094 г.). Один день: ДР. Т. 1. Стб. 222 (7124 г.);
РГАДА. Ф. 210. Дополнительный отдел. Д. 18. Л. 36. (7125 г.).
Два дня: ДР. Т. 3. Стб. 63 (7155 г.). Три дня: ДР. Т. 1. Стб. 157
(7123 г.); ДР. Т. 3. Стб. 92 (7156 г.). Одна неделя: РК. 1550—
1636. Т. 2. С. 293 (7124 г.).
Глава 4. Честь элиты
261
заслуживает длинной цитаты из сочинения дьяка Гри¬
гория Котошихина:
«А за боярское бесчестье отсылают к бояром на
двор головою тех людей, которые с ними быти не хо¬
тят, и которого дни прикажет царь кого боярина, или
околничего, или столника за бесчестье отослать голо¬
вою к боярину, или думного человека и столника к
околничему, и того дни тот боярин или околничей у
царя не бывает, а посылают к нему с вестью, которые
люди с ним быть не хотели пришлют к нему головою,
и он того ожидает. А посылают к ним таких людей з
дьяком, или с подьячим, и, взяв тех людей за руки, ве¬
дут до боярского двора приставы, а на лошади садити-
ся не дают; а как приведут его на двор к тому, с кем
он быти не хотел, поставят его на нижнем крылце, а
дьяк или подьячей велит тому боярину о своем при¬
ходе сказать, что привел к нему того человека, кото¬
рой с ним быти не хотел и его бесчестит; и боярин к
дьяку или подьячему выдет на крылцо; и дьяк и по¬
дьячей учнет говорить речь, что великий государь
приказал и бояре приговорили того человека, которой
с ним быти не хотел, за его боярское бесчестье отвесть
к нему, боярину, головою, и тот боярин на царском
жалованье бьет челом, а того, кого приведут, велит от¬
пустить его к себе домой, и отпусти его домой, на дво¬
ре у себя на лошади ему садитися и лошади водити на
двор не велит. И тот, кого посылают кому головою, от
царского двора идучи до боярского двора и у него на
дворе лает его и бесчестит всякой бранью, а тот ему за
его злые лайчивые слова ничего не чинит и не смеет,
потому что того человека отсылает царь к тому чело¬
веку за его бесчестье, любячи его, а не для чего ино¬
го, чтоб тот человек учинил над ним убойство или
увечье; а кто б что над таким отсыланным человеком
что учинил, какого злого бесчестья и увечья, и тому б
человеку самому указ был противен того вдвое, пото¬
му что он обесчестит не того, кого к нему отошлют,
истинно бутто самого царя. А кто таких людей отво¬
262
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дит, дьяк или подьячей, и тот боярин, к которому от¬
водят, дарит их подарками немалыми. И назавтрее то¬
го дни ездит тот боярин к царю, а приехав, бьет челом
царю на его жалованье, что он к нему велел за бесче¬
стье противника его отослать головою»97.
Что делает этот ритуал столь значительным, так
это то, что он соединяет в себе и отмщение и милость,
утверждая таким образом социальную иерархию и ста¬
бильность элиты. Заставляя проигравшего пешком
придти на двор своего «противника и упасть перед ним
ниц, он давал победителю публичное удовлетворение.
Но он также способствовал и восстановлению консен¬
суса среди бояр путем своего рода катарсиса по Дюрк-
гейму, поскольку церемония позволяла побежденному
вновь предъявить победителю свои претензии и, при
этом, нормы ритуала отчетливо запрещали последне¬
му отвечать. Выдача головой давала проигравшему от¬
душину для выхода его злобы и, таким образом, побе¬
да его противника оказывалась сбалансированной.
Каждый, по крайней мере в теории, должен был уйти
прочь удовлетворенным, готовым забыть о враждебно¬
сти и прекратить разрушительное действие, какое ссо¬
ра имела для царя. Этот ритуал по своей сути был со¬
циальной драмой и театральным представлением, раз¬
решавшим конфликт путем восстановления традици¬
онных ценностей98.
Эти немедленно следующие ответы и в особеннос¬
ти быстрота определения общего соотношения родов
97 Котошихин Г. О России. С. 44—45.
98 Подробнее см. мою статью «Ritual and Social Drama at the
Muscovite Court // Slavic Review. 45. № 3. Fall. 1986. P. 486—
502. Диан Клер Маргольф описывает подобный же, хоть и не
столь публичный французский пример: D. Claire Margolf. The
Paris Chambre de 1’Edit: Protestant, Catholic and Royal
Justice in Early Modern France. Ph. D. dissertation, Yale Univer¬
sity, 1990. Об унизительных ритуалах в средневековье см.:
Fichtenau Н. Living in the Tenth Century. P. 36—38; Koziol G.
Begging Pardon and Favor: Ritual and Political Order in Early
Medieval France. Ithaca, N. Y., 1992.
Глава 4. Честь элиты
263
демонстрируют систему, достаточно гибкую, чтобы ре¬
агировать на конфликт и оперативно его разрешать. В
виду этих данных прежние утверждения о том, что ме¬
стничество ограничивало царское самодержавие или,
что оно наоборот так занимало элиту, что она не заду¬
мывалась о своих корпоративных правах, представля¬
ются безосновательными. Описанная тут система яв¬
лялась практическим средством разрешения конфлик¬
тов, действовавшим постольку, поскольку сами игро¬
ки были привержены этой личностной и патримони¬
альной системе. Сильнейшим лейтмотивом всех этих
тяжб было знание царем своих подданных и уверен¬
ность в собственной власти. Цари предстают тут как
суровые, но по-отечески нежные патриархи. Будучи
спровоцированы, они отвечали со смесью гнева и
огорчения, что выражалось глаголом кручиниться. Он
выражает как долготерпение, так и потерю терпения в
процессе воспитания царем своих детей. Михаил Фе¬
дорович, например, оставил многочисленные примеры
того, как он лично поддерживал порядок в своем вой¬
ске с помощью жесткой дисциплины, а иногда и ост¬
рого языка.
На пиру в 1613 г. боярин князь Б. М. Лыков спо¬
рил о месте с дядей царя боярином Иваном Никити¬
чем Романовым. Царь «кручинился на князя Бориса»,
повторяя вновь и вновь, что тот мог сидеть ниже Ро¬
манова, как это и бывало прежде. Лыков отвечал, что
«лучше б его велел государь казнить смертью, а мен-
ши Ивана быти не велел», но, если царь велит ему
служить ниже из-за своего родства с Иваном Никити¬
чем, он станет служить. Михаил Федорович париро¬
вал это тем, что Лыков может быть ниже Ивана Ни¬
китича «по многим мерам, а не по родству». Он упра¬
шивал Лыкова не расстраивать его еще больше и сесть
за стол. Лыков снова отказался и возвратился домой;
царь послал за ним и велел выдать головой своему дя¬
де. Подобным же образом Д. Б. Воейков спорил с
Б. Г. Пушкиным в 1626 г. и получил резкий отпор от
думного дьяка Разрядного приказа Ф. Ф. Лихачева,
264
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
назвавшего его и еще одного тяжебщика «детишками
боярскими» и обещавшего им суровое наказание, если
они станут спорить снова. Однако Воейков повторил
свой иск, и тогда сам царь Михаил Федорович выдал
ему сполна: согласно записи, царь оскорбил его матер¬
ной бранью, вновь назвав «сынчиш боярский» и объ¬
явив: «а будет станешь опять бити челом, велю опозо¬
рить». В деле 1618 г. Михаил Федорович сказал ист¬
цу, что тот действует как плут, указав, что он был из
незнатных провинциальных каширских помещиков
(«люди молодые, кошеряне»), В 1622 г. он прекратил
дело, пообещав «великую государеву опалу и наказа¬
ние без пощады», если истец будет спорить снова, а
когда тот вновь подал иск, отказал ему «с великою
кручиною» и велел посадить его в тюрьму".
Царь Михаил Федорович не был в этом уникален.
В 1580 г. Иван IV угрожал казнью настойчивому
спорщику, указывая, что он «пишет, бредит, не зная»,
а другой «плутает». В 1585 г. царь Федор Иванович
сообщил тяжущемуся, что, затевая дело, он «дуро-
вал»99 100. Число примеров может быть умножено101.
Некоторые из этих выражений были, возможно, про¬
изведением писцов, но в большинстве случаев цитиру¬
ются высказывания царя на аудиенциях и пирах, по-
видимому, отражающие его действительное участие в
деле. Иногда роль воспитателей брали на себя судьи.
В двух случаях 1623 г., к примеру, судьи «кручини-
99 Лыков: ДР. Т. 1. Стб. 109, 129—130; РК. 1598—1638.
С. 300-302 (7122 г.). Воейков: ДР. Т. 1. Стб. 794-795 (7134 г.).
1618 г.: ДР. Т. 1. Стб. 311 (7126 г.). 1622 г.: ДР. Т. 1. 501-502
(7130 г.).
100 Бредит: РК. 1475—1598. С. 309 (7089 г.). Плутает: там же.
С. 308 (7089 г.). Дуровал: там же. С. 353 (7093 г.).
101 Из времени Алексея Михайловича: ДР. Т. 3. Стб. 287
(7160 г.); Стб. 361 (7161 г.); Стб. 479 (7163 г.); Стб. 482
(7163 г.); РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 262. Л. 140—
145; ПСЗ. Т. 1. № 156. С. 363—364 (7160 г.). Из времени Фе¬
дора Алексеевича: РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. Стб. 933.
Л- 39 40 (7187 г.); РГАДА. Ф. 210. Московский стол.
Стб. 1032. Л. 51-65 (7187 г.).
Глава 4. Честь элиты
265
лись», назвали одного из тяжущихся «холопом» и «ла¬
яли» на другого102.
В этих делах цари проявляли то, что в европейском
контексте называют «усердным гневом», т. е. резким
ответом господина или государя, рассчитанным на
восстановление баланса, нарушенного проявлениями
человеческой гордости. Короли и бароны часто выго¬
варивали своим вассалам за неуважение или претен¬
зии на власть; их гнев повергал подчиненных в шок,
восстанавливая утвержденные социальные иерар¬
хии103. Сила такой вспышки была в том, что она вос¬
производила справедливый гнев ветхозаветного Бога;
сильные эмоции оправдывались обязанностями прави¬
теля.
В течение всего рассматриваемого времени госуда¬
ри также ясно выражали свое право на осуществление
назначений. В 1500 г. Иван III указывал строптивому
воеводе: «И тебе стеречь не князь Данила (ответ¬
чик. — Я. К.), стеречь тебе меня, да моего дела».
Иван IV в 1558 г. сказал истцу, что тот «дурует»: «Мы
своих холопей на службу посылаем, где кому пригоже
быти». Михаил Федорович наставлял думного дьяка
сообщить истцу о новом назначении, но не потому что
его претензии были справедливы, а скорее потому что
царь был вправе послать всякого, куда пожелает.
В другом случае он заверял тяжущегося: «а их, воевод,
бояре выбрали по их государскому указу кому с кем
быти мочно». Еще в одном случае он сообщил тяжу¬
щимся, что они оба были низкорожденными и не име¬
ли мест: «где государь велит быть, тот так и будь».
Царь Алексей Михайлович в 1660 г., отказывая в
102 Холоп: ДР. Т. 1. Стб. 546 (7131 г.). Лаяли: там же.
Стб. 547 (7131 г.).
103 Barton R. Е. Lordship in Maine: Transformation, Service and
Anger // Anglo-Norman Studies. 17. 1995. P. 41—63; Ibid. «Zeal¬
ous Anger» and the Renegotiation of Aristocratic Relationships in
Eleventh- and Twelfth-Century France // Anger’s Past: The Social
Uses of an Emotion in the Middle Ages. Ed. by В. H. Rosenwein.
Ithaca, N. Y., 1998. P. 153-170.
266
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
просьбе, повторил тоже самое: мы назначаем на служ¬
бу «бояр и воевод, ведая, кому с кем быть мочно»104.
Вполне очевидно, что последнее слово в этой системе
принадлежало царю и его чиновникам.
Власть царя действовала, потому что подданные
принимали систему и потому что правители пользова¬
лись своей властью гибко и проникновенно. Семьи
старались уважать право царя определять их место.
Выше мы видели, к примеру, что князь Лыков согла¬
шался исполнять службу при условии, что царь сдела¬
ет ясное исключение. Во многих других случаях ист¬
цы предваряли свои просьбы заверением, что «они на
государеву службу идти и в сходе быти... готовы», а
затем, извиняясь, указывали царю на то, что они счи¬
тали несправедливым назначением105. В других случа¬
ях тяжущиеся обращались к царю в уверенности в от¬
мщении, потому что они считали, что царь лично знал
их родословные106. У них было основание надеяться
на царский приговор, поскольку, как мы видели, су¬
ществовало много возможностей назначений. Правило
«без мест» свободно использовалось для целых кампа¬
ний и типов службы и охотно применялось для при¬
мирения спорящих подданных (напомним, что при¬
мерно в четверти случаев использовалась та или иная
форма примирения).
Далее, для смягчения системы царь миловал также,
как и в процессах иного рода. Не часто, но в случаях
слишком сурового наказания, он ослаблял его, часто
ссылаясь на успокаивающее влияние религиозных
104 Иван III: РК. 1475-1605. Т. 1. Ч. 1. С. 61-62 и РК. 1475-
1598. С. 30 (7008 г.). Иван IV: РК. 1475-1598. С. 169 (7066 г.).
Михаил Федорович: КР. Т. 2. Стб. 94—95 и ДР. Т. 1. Стб. 929,
946-947 (7135, 7136 гг.); КР. Т. 2. Стб. 12 (7136 г.); ДР. Т. 1.
Стб. 575—576 (7132 г.). Алексей Михайлович: РГАДА. Ф. 210.
Записные книги Московского стола. Оп. 6а. Д. И. Л. 332—334.
(7169 г.).
105 ДР. Т. 2. Стб. 443 (7143 г.); КР. Т. 2. Стб. 547 (7142 г.);
ДР. Т. 2. Стб. 350 (7142 г.); там же. Стб. 420 (7143 г.).
106 ДР. Т. 1. Стб. 984, 990-996 и далее (7136 г.).
Глава 4. Честь элиты
267
праздников или в результате заступничества духовных
или уважаемых лиц. Например, в 1623 г. царь Миха¬
ил Федорович в великом гневе приговорил упрямого
спорщика к переводу на городовую службу, но затем
по случаю дня митрополита Петра восстановил его в
чине. Подобным же образом в 1625 г. он отменил при¬
говор о тюремном заключении и опале после заступ¬
ничества своего отца, патриарха Филарета и по слу¬
чаю дня Св. митрополита Алексея. В 1633 г. царь при¬
казал отложить исполнение приговора двум стольни¬
кам, когда их вели в тюрьму. В 1640 г. он приказал ос¬
вободить двух тяжущихся от службы, поскольку «они
молодые и полских служб не ведают», хотя они и бы¬
ли наказаны за бесчестье. В 1669 г. два упрямых спор¬
щика, сильно прогневавших царя Алексея Михайлови¬
ча и вызвавших «великую поруху», были освобожде¬
ны от казни и сосланы в свои поместья после заступ¬
ничества царских детей. В 1672 г. один стольник, при¬
говоренный к наказанию батогами, был помилован и
вместо этого заключен в тюрьму107.
Оперативность, с которой разрешались споры, так¬
же говорит о функциональности местничества. Оно
не связывало правительство бесконечными тяжбами
накануне важных сражений. Как давно уже отметил
А. И. Маркевич, жалобы часто решались прямо на ме¬
сте путем отказа или отсрочки. Роберт Крамми согла¬
шается с ним, отмечая, что местничество функциони¬
ровало эффективно и что правительство обладало до¬
статочной гибкостью, чтобы, когда надо, с ним спра¬
107 День Митрополита Петра: ДР. Т. 1. Стб. 575—576
(7132 г.). Заступничество Филарета: ДР. Т. 1. Стб. 680
(7133 г.). Освобождены перед тюрьмой: ДР. Т. 2. Стб. 350—
351 (7142 г.). «Молодые»: ДР. Т. 2. Стб. 624, 626 (7148 г.).
Заступничество детей: РГАДА. Ф. 210. Оп. 15. Разные
столы. Стб. 133. Л. 432 (7177 г.). Замена на тюрьму: ДР. Т. 3.
Стб. 896 (7180 г.). Маркевич утверждал, что большая часть
наказаний по местническим делам были прощены, что явля¬
ется преувеличением: Маркевич А. Я. История местничества.
С. 483.
268
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
виться108. Таким образом, хотя его критики заявляли,
что оно подрывало военную мощь Московского госу¬
дарства, а Петр I позднее почти проклял его в 1719 г.
(почти 40 лет после его отмены), местничество, по-ви-
димому, не играло отрицательной роли ни в военной
готовности страны, ни в управлении109.
В свете этих новых данных мы можем поставить
вопрос cui bono?110: кто выигрывал от местничества?
Победителям в споре очевидно удавалось отстоять
свой статус и, возможно, даже, что посредством побе¬
ды они вскарабкивались вверх по иерархической лест¬
нице. Но победителей было так мало, что их можно не
принимать во внимание. Вероятно, многочисленные
истцы, потерпевшие неудачу в попытке получить бо¬
лее высокое место, приобретали в процессе социаль¬
ное достоинство, поскольку уже подача иска была
средством утверждения, что две семьи были на рав¬
ных. По большому счету, выгоднее местничество, как
представляется, было все же не для тех, кто иниции¬
ровал споры, но для ответчиков, которые постоянно
побеждали. Чаще всего местничество способствовало
укреплению традиционного статусного соотношения,
как оно отражалось в первичных служебных назначе¬
ниях, становившихся предметом спора и, таким обра¬
зом, подкрепляло социальный статус-кво. Также оно
укрепляло не только царскую власть, но и всю патри¬
мониальную систему.
Местничество сплачивало элиту вокруг правителя,
поскольку одновременно давало возвысившимся семь¬
ям уверенность в своем социальном статусе, семьям,
стремящимся к возвышению, — надежду, а правите¬
лю — возможность проявить и щедрость, и власть. Ме¬
стничество позволяло амбициозным людям добивать-
108 Маркевич А. И. История местничества. С. 492—493 (в сво¬
ей работе «Что такое местничество?» он выразился более рез¬
ко); Crummey R. Reflections. Р. 275—280.
109 ПСЗ. Т. 1. № 905 (1682 г.). С. 371-373; там же. Т. 5.
№ 3384 (1719 г.).
110 Кому выгодно? — Лат.
Глава 4. Честь элиты
269
ся повышения статуса, вряд ли угрожая осуществле¬
нию воли правителя в служебных назначениях и от¬
тесняя старые семьи. Когда же изменения в статусной
иерархии происходили, как это бывало постоянно,
они были результатом не агрессивной тяжбы, но бо¬
лее традиционных способов, посредством которых
происходило обновление элиты по всей Европе: пре¬
сечение родов, приглашение великими князьями в со¬
став элиты новых семей и рост самой элиты по мере
осуществления военных и административных реформ.
Важной частью процесса уравнения без сомнения бы¬
ло то, что быстрый рост бюрократии и армии в XVI и
особенно в XVII вв. открывал перед государями ши¬
рокие возможности. Они могли мириться с местниче¬
ством ради взращивания аристократической элиты
внутри самой элиты, не связывая при этом себе руки
и не ограничивая социальную мобильность. Стремя¬
щиеся к возвышению семьи могли довольствоваться
прибыльными начальственными должностями, даже
так и не добившись престижного «места» в местниче¬
ской системе111; а постепенно этот престиж обесцени¬
вался. И тогда великие князья могли извлечь самое луч¬
шее, предлагая амбициозным людям возможность су¬
диться, не угрожая при этом социальному статус-кво
и не отрицая иных возможностей для возвышения.
Можно было бы утверждать, что фактически мест¬
ничество способствовало усилению «самодержавия»,
а, может быть, даже абсолютизма. Но оба эти термина
следует использовать осторожно. Судебные разбира¬
тельства показывают, что политические отношения,
даже в XVII в., когда бюрократия и империя, которой
она служила, росли с огромной быстротой, носили
личностный характер. Как и французские монархи то¬
го времени112, русские цари могли использовать при-
111 Об обновлении элиты см. мою книгу «Kinship and Poli¬
tics». Р. 105—108.
112 См.: Напит О. Courtesy, Absolutism and the Rise of the
French State, 1630—1660 // Journal of Modern History. 52. 1980.
P. 426-451.
270
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дворные ритуалы, такие как местнические споры, да¬
бы их подданные не выходили за установленные рам¬
ки и для того, чтобы устанавливать нормы поведения
и социального статуса. При быстро растущем админи¬
стративном аппарате местнические споры, не зависи¬
мо от того, в какой степени цари не желали, чтобы их
беспокоили подобными каверзами, поддерживали гиб¬
кость основ патримониальной политической системы.
Если использовать понятия «самодержавие» или «аб¬
солютизм» для обозначения динамичной системы вза¬
имозависимости правителя и множества элит и соци¬
альных групп, тогда местничество действительно бы¬
ло средством создания «самодержавия». Но, дабы из¬
бежать игры терминами, правильнее было бы рассма¬
тривать местничество как стратегию по поддержанию
традиционной политической стабильности. Энтони
Гидденс и Майкл Манн в своих теориях о социальных
системах до нового времени подчеркивали, что боль¬
шие централизованные государства этого времени не
могут надеяться на создание глубоких и широких со¬
циальных связей. Средства коммуникации были неэф¬
фективны, и ключ к успеху был в взращивании эли¬
ты, готовой выполнять политику центра113. Более ос¬
новательно подобное взращивание осуществлялась в
форме материальных поощрений и высокого социаль¬
ного статуса. Местничество же можно рассматривать
как важнейшую стратегию создания лояльной элиты и
ответа на социальные перемены. Результатом было
сильное и гибкое государство.
113 Обсуждение этих теорий см. главу 5, а также: Giddens А.
A Contemporary Critique of Historical Materialism. Vol. 1: Power,
Property and State. Berkeley, 1981; idem. The Nation-State and
Violence: Volume Two of A Contemporary Critique of Historical
Materialism. Berkeley and Los Angeles, 1987; Mann M. The Sour¬
ces of Social Power. Vol. 1: A History of Power from the Beginning
to AD 1/60. Cambridge, England, 1986.
Глава 5
СТРАТЕГИИ ИНТЕГРАЦИИ
В САМОДЕРЖАВИИ
туравители Московского государства сталкивались с
11 теми же проблемами управления, что и другие
правители Западной Европы в средневековье и раннее
Новое время. У них были ограниченные людские и
финансовые ресурсы, а также средства коммуникации
(даже после изобретения книгопечатания необходима
была грамотность, чтобы превратить его в инструмент
управления). Население было рассыпано по обширной
территории и гетерогенно с точки зрения языка, веро¬
ваний, социального статуса и привилегий. В подобных
условиях правителям трудно было объединить свое
царство и фактически они не могли стремиться к та¬
кому социальному и политическому единству, какого
государства добиваются в наше время. Дабы достичь
стабильности путем признания обществом их власти,
лидеры до нового времени принимали на вооружение
разные стратегии — от насильственных до коопцион-
ных, — выполняя, при этом, традиционный мандат
обеспечения справедливости. С точки зрения государ¬
ства, концепции и институции чести можно рассмат¬
ривать как стратегии управления, обеспечивавшие
дискурс и культурную практику объединения царства
вокруг общего набора социальных ценностей. Вместе
с широким набором других стратегий честь также вно¬
сила свой вклад в социальную и политическую интег¬
рацию Московского государства в своеобразный тан¬
дем. Эти стратегии и составляли политическую прак¬
тику царства. Данная глава, таким образом, посвяще¬
на рассмотрению проблемы социального единения в
272
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
условиях до нового времени и, соответственно, значе¬
ния действующего самодержавия для жителей Мос¬
ковского государства.
Теоретические дискурсы единения
Социальное единение или интеграцию можно опре¬
делить как признание обществом правящей власти,
способное создать стабильность и позволяющее пра¬
вительственным институтам достичь своих целей.
Ф. Г. Бейли отмечает, как казалось бы даже самые
сильные режимы распадаются при исчезновении кон¬
сенсуса в обществе: «В удивительно большой степени
людьми можно править лишь до тех пор, пока они со¬
гласны подчиняться приказам... Согласие, конечно,
означает больше, чем просто желание подчиняться оп¬
ределенным командам. Оно означает признание образ¬
ца статусов, делящих людей на высших и низших»1.
Социальное единение включает как команды и при¬
знание, так и политику и практику. Представления о
том, как достигается единство, с одной стороны, и ре¬
альная практика, с другой, взаимно влияют друг на
друга: существующий в обществе формальный дис¬
курс относительно того, как оно может быть объеди¬
нено, может создать условия для большей или мень¬
шей степени кооперации со стратегиями создания
единства и наоборот. В данном разделе я попытаюсь
посмотреть на то, как может быть достигнуто единст¬
во с теоретической точки зрения и сравнить это с
представлениями самих русских о единстве своей
страны с московского времени и далее.
Достижение единства общества — это проблема,
волновавшая правителей и философов со времен Ари¬
стотеля и Платона. Великие социальные теоретики
выработали два подхода к этой проблеме, заключен¬
ные в сопоставлении взглядов этих двух мыслителей
1 Bailey F. G. Gifts and Poison: The Politics of Reputation.
N. Y., 1971. P. 15-16.
Глава 5. Стратегии интеграции...
273
древности и их последователей — Гоббса и Руссо, Ге¬
геля и Канта, Маркса и Вебера2. Один подход концен¬
трирует свое внимание на насилии и основывается на
представлении о свойственном человеческой натуре
духе соперничества и конфликтности. Существует
множество вариаций этой трактовки, но наиболее вли¬
ятельной современной версией этого гоббсовского
подхода стал марксистский, согласно которому каждая
эпоха пронизана диалектической напряженностью
между стремлением правящего класса установить свой
контроль и борьбой подчиненных классов за его свер¬
жение3. Другая распространенная парадигма делает
акцент на консенсусе и основывается на предположе¬
нии, что внутренняя гармония в человеческом общест¬
ве достижима. И здесь также существует много вари¬
антов. Нередко образ общества связывается с эволю¬
ционной парадигмой, как, например, предлагаемое
Фердинандом Тюнье противопоставление «традици¬
онных» обществ (Gemeinschaft), основанных на лич¬
ном взаимоодействии, родственных взаимоотношени¬
ях и предписанном статусе, и современных обществ
(Gesellschaft), для которых характерны индивидуа¬
лизм, территориальные объединения и договорные от¬
ношения4. Наиболее влиятельный образчик подобно¬
го подхода был представлен Эмилем Дюркгеймом, ко¬
торый в основе стабильности видел нормативный кон¬
сенсус, т. е. деятельность индивидов на основе прини¬
маемых ими моральных ценностей, способствующих
2 Полезный обзор направлений социальной теории пред¬
ставлен Питером Бёрке: Burke Р. History and Social Theory. Itha¬
ca, N. Y., 1992, esp. chap. 3.
3 Диалектическая и материалистическая по своей сути марк¬
систская версия продолжает разрабатываться: Abercrombie N.,
Hill S., Turner В. S. The Dominant Ideology Thesis. London, 1980.
4 Miner H. M. Community-Society Continua // International En¬
cyclopedia of the Social Science. Vol. 3. 1968. P. 174—180. Пре¬
красный разбор этой концепции Энтони Кохеном см.: Cohen А. Р.
The Symbolic Construction of Community. London, N. Y., 1985.
P. 21-38.
274
Я Ш. Коллманн. Соединенные честью
социальному сотрудничеству и поддерживающих со¬
циальную систему5.
В XX в. усилия социальной теории были направле¬
ны на примирение этих подходов. Макс Вебер созда¬
вал баланс между насилием государства и системами
легитимации и статуса как составляющими общест¬
венного единства6. Марсксист-ревизионист Антонио
Грамши утверждал, что современные общества дости¬
гают стабильности за счет «культурной гегемонии»
правящего класса7. Современная социальная антропо¬
логия подчеркивает как восстановительную силу риту¬
ала и идеологии, так и возможность динамичного вза¬
имодействия между правящими и управляемыми в по¬
добные церемониальные моменты и дискурсы. Так,
Макс Глюкман обнаруживает «мир во вражде»; Вик¬
тор Тэрнер находит обряды посвящения преобразу ю-
5 Durkheim Е. The Division of Labor in Society. Trans, by
G. Simpson. N. Y., 1933; idem. The Elementary Forms of the Reli¬
gious Life. Trans, by J. W. Swain. London, 1915, esp. p. 257—258.
О Дюркгейме см.: Giddens A. Capitalism and Modern Social Theo¬
ry: An Analysis of the Writings of Marx, Durkheim and Max
Weber. Cambridge, England, 1971. Pt. 2. P. 65—118. Наиболее яр¬
ким выразителем теории консенсуса был Талькот Парсонс:
Parsons Т. The Social System. Glencoe, 111., 1951; idem. The Evolu¬
tion of Societies. Ed. and intro, by J. Toby. Englewood Cliffs,
N. J., 1977; idem. Social Systems // International Encyclopedia of
the Social Sciences. Vol. 15. 1968. P. 458—473. Критику Ральфом
Дарендорфом акцента на консенсус у Парсонса см.: Dahren-
dorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. Stanford,
1959. P. 163. Анализ взглядов Парсонса см.: Coser L. A. Conflict:
Social Aspects; Nader L. Conflict: Anthropological Aspects // Inter¬
national Encyclopedia of Social Sciences. Vol. 3. 1968. P. 232—242.
6 Giddens A. Capitalism and Modern Social Theory. Chap. 11.
7 An Antonio Gramsci Reader: Selected Writings, 1916—1935.
Ed. by D. Forgacs. N. Y., 1988. Chap. 6; Eley G. Reading Gramsci
in English: Observations on the Reception of Antonio Gramsci in
English-Speaking World, 1957—1982 // European History Quar¬
terly. 14. № 4. 1984. P. 441—477; idem. Nations, Publics and
Political Cultures: Placing Habermas in the Nineteenth Century.
,Unpubl. manuscript. 1990. Раймонд Вильямс указавает на то же
в своей работе: Williams R. Marxism and Literature. Oxford and
N. Y., 1977. P. 110.
Глава 5. Стратегии интеграции...
275
щими и успокаивающими, а Клиффорд Гирц утверж¬
дает, что идеология, выраженная культурной практи¬
кой, создает моменты интерактивной коммуникации8.
Современные теории социологии и антропологии, как
и постмодернистская критика9, находят баланс в на¬
пряженности между принуждением и консенсусом в
обращении к человеческой натуре. Таким образом,
они возлагают надежды на практику, т. е. доброволь¬
ное (по Энтони Гидденсу «осознанное») взаимодейст¬
вие индивидов с институциями и идеями, которое
формирует их опыт. Шерри Ортнер подводит итог:
«Общество — это система... система, сильно стеснен¬
ная и все же... эта система может быть составлена и
разрушена действием и взаимодействием людей»10.
Среди других исследователей для нас наиболее ин¬
тересны работы Энтони Гидденса и Майкла Манна,
8 Gluckman М. The Peace in the Feud // Custom and Conflict
in Africa. Glencoe, 111., 1959. P. 1—26; idem. Politics, Law and
Ritual in Tribal Society. Oxford, 1965; Turner V. The Forest of
Symbols. Ithaca, N. Y., 1967; idem. The Ritual Process. Chicago,
1969; idem. The Drums of Affliction. Ithaca, N. Y., 1968; idem.
Dramas, Fields and Metaphors: Symbolic Action in Human Society.
Ithaca, N. Y., 1974. Об этих концепциях см.: Leach Е. R. Ritu¬
al // International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 13.
1968. P. 520—526. Geertz C. The Interpretations of Cultures:
Selected Essays. N. Y., 1973. P. 87—125, 412—454. Энтони Кохен
дает многочисленные примеры того, как символическое поведе¬
ние поддерживает общность: Cohen A. Symbolic Construction.
9 Фуко и Хабермас также сильно интересуются проблемами
культурной гегемонии и власти, но в основном применительно
к современному обществу: Foucault М. Truth and Power // The
Foucault Reader. Ed. by P. Rabinow. N. Y., 1984. P. 61; Haber¬
mas J. The Public Sphere: An Encyclopedia Article // New German
Critique. 3. 1974. P. 49—55; idem. Communication and the Evo¬
lution of Society. Trans, and intro, by T. McCarthy. Boston, 1979.
Chaps. 3—4. О Хабермасе см.: Wuthnow R. The Critical Theory of
Jurgen Habermas // Wuthnow R., Hunter J. D., Bergesen A.,
Kurzweil E. Cultural Analysis: The Work of Peter L. Berger, Mary
Douglas, Michel Foucault and Jurgen Habermas. London and N. Y.,
1984. P. 179-239.
10 Ortner S. B. Theory in Anthropology since the Sixties // Com¬
parative Studies in Society and History. 26. 1984. P. 159.
276
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
поскольку они посвящены обществам до нового вре¬
мени11. Вслед за Фуко и другими исследователями
они считают, что власть растворяется в обществе и,
соответственно, утверждают, что социальная интегра¬
ция не может полностью контролироваться из центра.
Претензии правителей до нового времени были весь¬
ма обширны, но их возможности эти претензии обес¬
печить достаточно ограничены. Соответственно, когда
Манн и Гидденс обращаются к стратегиям контроля
со стороны центра, они обнаруживают множество
средств, одновременно принудительных и создающих
консенсус. Гидденс говорит о военной власти или со¬
ответствующей ее угрозе; правящие классы считали
необходимым административный контроль за соци¬
альными ресурсами, а в особенности, насаждение пер¬
сонализированных теорий легитимации. Неразвитость
транспорта и коммуникаций, как и грамотности, обра¬
зования и средств информации означали, что ни эко¬
номический контроль, ни нормативный консенсус в
одиночку не могли ни создать, ни поддерживать еди¬
нение общества.
Остро ощущая ограниченность ресурсов в услови¬
ях досовременных обществ, эти социологи также ут¬
верждают, что государства фокусировали свои страте¬
гии единения главным образом на элите, поскольку ее
поддержка была важнейшей для административного
контроля и поскольку она была наиболее достижима с
помощью ограниченных средств коммуникации. То,
что они описывают, в целом является не социальным
контролем сверху донизу, но чем-то, в большей степе¬
ни основанным на взаимодействии. Семья обращает
11 Mann М. The Sources of Social Power. Vol. 1: A History of
Power from the Beginning to AD 1760. Cambridge, England, 1986;
Giddens A. A Contemporary Critique of Historical Materialism.
Vol. 1: Power, Property and the State. Berkeley, 1981; idem.
The Nation State and Violence: Volume Two of A Contemporary
Critique of Historical Materialism. Berkeley, 1987. См. также:
Tilly Ch. Coercion, Capital and European States, AD 900—1992.
Cambridge, Mass, and Oxford, 1992.
Глава 5. Стратегии интеграции...
277
социальные ценности религиозной и светской этики в
личные цели; местные начальники накапливают
власть, навязывая законы и нормы морали; группи¬
ровки внутри общин создают основы власти, исполь¬
зуя центральные административные учреждения, а ин¬
дивиды и институты, утверждающие социальные цен¬
ности и политику, в свою очередь, поощряются пожа¬
лованиями земли, статуса, возможностей доступа и т.
д. Пропитывание социальных структур и культурных
практик дискурсом, одновременно способствующим
подчинению и предоставляющим возможность обсуж¬
дения и награждения, создает свободно организован¬
ную общину и динамичную стабильность12. Таким об¬
разом, теоретические представления социального еди¬
нения рассматривают его как процесс взаимодействия
между, с одной стороны, получаемыми дискурсами и
ограничениями, устанавливаемыми институтами и
культурой, и, с другой, индивидами, пользующимися
и манипулирующими этими институтами. При рас¬
смотрении того, как индивиды и общины использова¬
ли честь в местных нуждах, я использую именно этот
подход, делая акцент на «сознательную» манипуля¬
цию индивидами основными дискурсами.
Русские авторы, писавшие о единении своего обще¬
ства, прошли через тот же теоретический диапазон
от принуждения до консенсуса и до признания взаи¬
мозависимости обоих. Стоит, однако, вспомнить, что
по большей части то, что было написано по этому по¬
воду, носило дидактический характер, не зависимо от
того, выходило ли это из под пера летописца XVI в.,
стремящегося произвести впечатление на православ¬
ных иерархов, или западника XIX в., убежденного в
«просветительском» характере реформ Петра I и «от¬
сталости и застойности» Московской Руси. И все же
12 См. дискуссию о стабильности в Англии раннего нового вре¬
мени в этом же русле! Fletcher A.J., Stevenson J. Introduction //
Order and Disorder in Early Modern England, Cambridge, Eng¬
land, 1985, esp. p. 31-40.
278
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
стоит сделать обзор этих сочинений, как свидетельств
о направлениях в идеологии и как теоретический иде¬
ал, противопоставленный практике, к которой я обра¬
щаюсь во второй части этой главы.
Во времена Московской Руси никакого ясного тео¬
ретического дискурса об обществе не существовало, но
из многочисленных текстов можно выбрать сведения
о различных взглядах на общественное единство. Мо¬
дели принуждения и консенсуса сосуществовали в со¬
временных изображениях московского общества и по¬
литики, но стоит отметить, что образ старой России,
спаянной насильственным контролем центра, домини¬
рует в большинстве современных интерпретаций.
Причину этого можно найти в текстах московского
времени. Принудительная модель оказала, хоть и за¬
поздалое, но значительное воздействие на московские
тексты, начиная с конца XV и в XVI в., когда появи¬
лась тема правителя Московского государства, как са¬
модержца. Это было направление, развитие которого
было ускорено совпадением нескольких событий —
падением Константинополя в 1453 г., закатом Золотой
Орды и небывалой территориальной экспансией Мос¬
ковской Руси. В начале XVI в. ученые авторы призва¬
ли на помощь суровое высказывание византийского
писателя VI в. Агапита: «Хотя телом император как
все другие, своей властью он подобен Богу, Властите¬
лю всех людей. Ибо на земле ему нет равных»13.
В проектах по созданию летописных сводов, кото¬
рыми он руководил в середине XVI в., митрополит
Макарий создавал образ Московской Руси как наслед¬
ницы Византии, а ее правителя как богоподобного в
своей власти14. В Великие минеи четьи, составленные
13 Агапит. Гл. 21. Цит. по: Sevcenko I. A Neglected Byzantine
Source of Muscovite Political Ideology // Harvard Slavic Studies
2. 1954. P. 147.
14 Miller D. B. The Velikie Minei C h e t i i and the S t e-
pennaia Kniga of Metropolitan Makarii and the Origins of
Russian National Consciousness // Forschungen. 26. 1979. P. 279;
Sevcenko I. Op. cit. P. 156—159.
Глава 5. Стратегии интеграции...
279
в 1552 г., Макарий включил исторические и агиогра¬
фические тексты, в которых Московская Русь предста¬
ет как центр мироздания, а обязанностью правителя
является защита царства и веры от всех язычников,
т. е. от местных еретиков, католиков и мусульман15.
Степенная книга, составленная под руководством Ма¬
кария в начале 1560-х гг., включала панегирик Васи-
лию III, описывающий его самодержавное правление
следующим образом: «...сего ради всегда царское его
сердце и ум бдя и мудрствуя, окормляя всех опасне во
благозаконии, беззаконии же потоки крепце отгоняя,
да не погрязнет корабль великаго его державства в
волнах неправды... По истине убо царь нарицашеся...
иже целомудрия венцем венчанный и порфирою прав¬
ды оболченный»16.
Хотя непосредственной аудиторией этих воззрений
были другие церковники и грамотные представители
светской элиты (из которой до XVII в. грамотными
были лишь немногие), это представление о власти и
могуществе с конца XV в. было воплощено в придвор¬
ных ритуалах. Его значение не осталось незамечен¬
ным сторонними наблюдателями, такими, как иност¬
ранные дипломаты, многие из которых своим класси¬
ческим образованием были предрасположены оцени¬
вать Московскую Русь в категоричных выражениях.
Сигизмунд Герберштейн, габсбургский посол начала
XVI в. говорил о великом князе московском: «Влас¬
тью, которую он имеет над своими подданными, он
далеко превосходит всех монархов целого мира». Спу¬
стя несколько десятилетий англичанин Джильс Флет¬
15 См.: Bennet D. J. Jr. The Idea of Kingship in 17th Century
Russia Ph. D. dissertation. Harvard University. 1967. P. 3—5. Sev-
cenko l Op. cit. P. 163-164; Miller D. B. Op. cit. P. 279.
16 ПСРЛ T 21 4 2. СПб., 1913. C. 610—611. Об этом источ-
нике см.: Sevcenko I. Op. Cit. P. 159-163; Chemiavsky M. Tsar
and People: Studies in Russian Myths. New Haven, Conn, and
London, 1961. P. 46-49; Miller D. B. Op. cit. P. 336-337; Дьяко-
нов M. Власть московских государей. СПб., 1889. С. 168—171. О
Степенной книге см.: Miller D. В. Op. cit. Chap. 2.
280
Я Ш. Коллманн. Соединенные честью
чер сравнивал управление Московским государством с
турецким деспотизмом, считая его откровенно тирани¬
ческим, поскольку все выгоды от него получал лишь
сам князь. К аристотелевской концепции тирании об¬
ращался немецкий путешественник середины XVII в.
Адам Олеарий, утверждая, что царь самолично правит
целый страной и обращается с подданными, как хозя¬
ин дома со своими слугами17. Их представления о
России раннего нового времени как о «властной и де¬
спотической монархии», как убедительно показывает
Маршал По, стали лейтмотивом сочинений европей¬
ских политических теоретиков XVII—XVIII вв.18 Из
их работ эта идея возвратилась в Россию.
Принятие Петром I европейской риторики абсолю¬
тизма на рубеже XVIII в. и последующий культ Пет¬
ра обеспечивали сохранение темы могущественного
самодержавия и рабского общества на протяжении
всего этого столетия19. Не удивительно, что навязан¬
17 Herberstein S. von. Notes upon Russia. Trans, and ed. by
R. H. Major. 2 vols. London, 1851—1852. Vol. 1. P. 30 Щит. no:
Герберштейн С. Записки о Московии. M., 1988. С. 72. — Прим,
пер.); Fletcher G. Of the Russe Commonwealth // Rude and
Barbarous Kingdom: Russia in the Accounts of Sixteenth-Century
English Voyagers. Ed. by L. E. Barry and R. O. Crummey. Ma¬
dison, Wis., 1968. P. 132; Olearius A. The Travels of Olearius in Se¬
venteenth-Century Russia. Trans, and ed. by S. H. Baron. Stanford,
1967. P. 173. Аналогичные комментарии см.: Possevino A. S. J.
The Moscovia. Trans, by H. F. Graham. Pittsburgh, 1977. P. 9;
Margeret J. The Russian Empire and Great Duchy of Muscovy:
A 17th-century French Account. Trans, and ed. by Ch. S. L. Dunn¬
ing. Pittsburgh, 1983. P. 28.
18 Определение Олеария: Olearius A. The Travels. P. 173.
Poe M. T. Russian Despotism: The Origins and Dissemination of an
Early Modern Commonplace. Ph. D. Dissertation, University of
California, Berkeley, 1993.
U непосредственных предшественниках политической
мысли петровского времени см.: Bennet D. J. The Idea of King-
ship. Chap. 4 // Major Problems of Early Modern Russian History.
Ed. by N. S. Kollmann. N. Y., 1992. P. 385—420. О политической
мысли петровского времени см.: Benson S. The Role of Western
Political Thought in Petrine Russia // Canadian-American Slavic
Studies. 8. Ns 2. 1974. P. 254—273; Лаппо-Данилевский А. С. Идея
Глава 5. Стратегии интеграции...
281
ное западными образами России как экзотической
страны20, патримониальное видение доминировало
в спорах о России в социальной мысли XIX в. Госу¬
дарственная школа, например, отдавала первенство го¬
сударству и игнорировала общество как инертное
(С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин). Аналогично, с рас¬
пространением в России с конца XIX в. марксистской
историографии парадигма насилия приобрела канони¬
ческий характер. Советская историческая теория, пе¬
реработанная сталинизмом и русским национализмом,
утверждала, что общества объединяются специфичес¬
кой формой политического контроля, производного от
доминирующего в данную эпоху способа производст¬
ва. Советская марксистская наука рассматривала допе¬
тровскую Россию, да и по большей части Россию пе¬
риода империи как организуемую и стабилизируемую
экономическими и политическими институтами госу¬
дарства, действующими в интересах класса феода¬
лов21. В ответ на это в XX в. были выработаны мно¬
государства и главнейшие моменты ея развития в России со
времени смуты и до эпохи преобразований // Голос минувше¬
го. Т. 2. № 12. 1914. С. 24—31; Raeff М. The Well-Ordered Police
State. New Haven, Conn., 1983; Chemiavsky M. Tsar and People.
Chap. 3; Raeff M. The Enlightenment in Russia and Russian
Thought in the Enlightenment // The Eighteenth Century in
Russia. Ed. by J. G. Garrard. Oxford, 1973. P. 25—47; CracraftJ.
Empire Versus Nation: Russian Political Theory under Peter I //
Harvard Ukrainian Studies. 10. № 3/4. 1986. P. 524—541.
20 См. обсуждение Ларри Вульфом представлений XVIII в. о
«Восточной Европе», включающее и Россию: Wolff L. Inventing
Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind of the En¬
lightenment. Stanford, 1994.
21 Ярким примером является коллективная официальная ис¬
тория СССР, изданная Академией наук в конце сталинской
эпохи: Очерки истории СССР. Т. 1—8. М., 1953—1958. Обсужде¬
ние советских взглядов в рамках этого канона см.: ScanlanJ. Р.
Marxism in the USSR: A Critical Survey of Current Soviet
Thought. Ithaca, N. Y., 1985. Chap. 5; idem. From Historical Mate¬
rialism to Historical Interactionism: A Philosophical Examination of
Some Recent Developments // Windows on the Russian Past: Es¬
says on Soviet Historiography since Stalin. Ed. by S. H. Baron and
N. W. Heer. Columbus, Ohio, 1977. P. 3—23; Baron S. H. Feuda-
282
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
гочисленные антимарксистские версии той же модели,
ставящие во главе насилия политические, а не соци¬
альные и экономические силы. Это течение, не слу¬
чайно совпавшее с развитием интерпретаций советско¬
го государства как тоталитарного, рисует Россию ран¬
него времени то как «Восточную деспотию», то как
«патримониальное», то как «гипертрофированное» го¬
сударство или делает акцент на инструментах полити¬
ческого контроля и насилия22. Эти идеи в настоящее
время популярны в пост-советской России, где исто¬
рики осваивают работы Герберта Спенсера, Арнольда
Тойнби, Ричарда Пайпса, евразийцев и «тоталитар¬
ную» модель23.
lism or the Asiatic Mode of Production: Alternative Interpretations
of Russian History // Idem. P. 24—41.
22 Wiitfogel K. Oriental Despotism. New Haven, Conn., 1957;
Toynbee A. Russia’s Byzantine Heritage // Civilization on Trial.
N. Y., 1948. P. 164—183; Pipes R. Russia under the Old Regime.
N. Y,, 1974; Hellie R. The Structure of Modern Russian History:
Toward a Dynamic Model // Russian History. 4. № 1. 1977. P. 1—
22; Yanov A. The Origins of Autocracy: Ivan the Terrible in Rus¬
sian History. Berkeley, 1981; dEncausse H. The Russian Syndrome:
One Thousand years of Political Murder. Trans, by C. Higgitt.
N. Y., 1992. Евразийцы также вполне соответствуют этой интер¬
претации, см.: Orchard G. Е. The Eurasian School of Russian
Historiography // Laurentian University Review. 10. № 1. 1977.
P. 97—106; Riasanovsky N. V. The Emergence of Eurasianism //
California Slavic Studies. 4. 1967. P. 39—72.
23 В. Б. Кобрин и А. Л. Юрганов говорят о «деспотичном са¬
модержавии» в XVI в., а Е. В. Анисимов называет Петра I ос¬
нователем «тоталитарного государства» в России: Кобрин В. Б.,
Юрганов А. Л. Становление деспотического самодержавия в
средневековой Руси. (К постановке проблемы) // История
СССР. 1991. № 4. С. 54—64; Anisimov Е. The Reforms of Peter
the Great: Progress through Coercion in Russia. Trans, by J. Ale¬
xander. Armonk, N. Y., 1993. P. 296 [Анисимов E. В. Время пет¬
ровских реформ. Л., 1989]. В журнале «Отечественная история»
состоялась дискуссия о тоталитаризме: 1993. № 1. Интерес к ев¬
разийству отмечен публикациями последнего времени: Евразия:
исторические взгляды русских эмигрантов. Под ред. Л. В. По¬
номаревой. М., 1992; Пути Евразии: Русская интеллигенция и
судьбы России. М., 1992; Евразийские исследования (альманах
«форум»). М., 1994; Евразийство: Россия между Европой и Ази-
Глава 5. Стратегии интеграции...
283
Однако первенство подобной интерпретации в зна¬
чительной мере связано с внешними факторами, сре¬
ди которых духовенство, озабоченное поднятием роли
Московии в православном мире, интеллигенты, поко¬
лебленные культом Петра и Запада, и напряженность,
вызванная Холодной войной. Однако эта интерпрета¬
ция не слишком соответствует достаточно сбалансиро¬
ванным идеям, существовавшим в сочинениях и в
практике Московской Руси. Тексты московского вре¬
мени и их киевские предшественники по большей ча¬
сти настаивают на «консенсусном» видении самодер¬
жавия. С киевских времен до XVII в. летописи, иные
исторические сочинения, а также некоторые офици¬
альные документы постоянно описывали политику
как гармоничную, а христианское сообщество объеди¬
ненным под властью царя, помазанника Божия, огра¬
ниченного законом и традицией* 24. Летописи и расска¬
зы, восходящие к киевским временам, как правило, со¬
ставленные монахами, утверждали, что политика ос¬
новывалась на любви и дружбе между правителем и
его элитой. Летописец цитировал великого князя Вла¬
димира Святославича (ок. 980—1015 гг.), комменти¬
руя следующим образом: «“Серебром и золотом не
найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и
золото, как дед мой и отец с дружиною доискались зо¬
лота и серебра”. Ибо Владимир любил дружину и с
ей. М., 1994. Интерес вызывает и социальная теория: Жук С. И.
Макс Вебер и социальная история // Вопросы истории. 1992.
№ 2—3. С. 172—177. В моде также теория А. С. Ахиезера об
уникальном цикличном историческом пути России: Ахие-
зер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1—3. М.,
1991. Широкий спектр пост-советских подходов см.: Current
Problems of Historical Theory. Ed. by C. Ruane // Russian Studies
in History. 35. № 3. 1996—1997.
24 Дэниел Роуленд элегантно доказывает эти положения:
Rowland D. The Problem of Advice in Muscovite Tales about the
Time of Troubles // Russian History. 6. Pt. 2. 1979. P. 259—283;
idem. Did Muscovite Literary Ideology Place Limits on the Power
of the Tsar (1540s—1660s)? // Russian Review. 49. № 2. 1990.
P. 125-156.
284
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
нею совещался об устройстве страны, и о войне, и о
законах страны»25.
Тексты московского времени сохранили эту мысль.
Летописец начала XV в. вложил эти слова в уста ве¬
ликого князя Дмитрия Донского в его обращении к
своему окружению на смертном одре: «Вы же вместе
обычяи и нравы моя пред вами бо родихся и возрас-
тох и с вами царствовах, отчину свою великое княже¬
ние съдръжах... велику же честь и любовь свою к вам
имех, и под вами городы дръжах и великиа власти.
Чяда же вашя в любви имех, и никомуже вас зла
сътворих, ни силою что отъях, ни досадих, ни укорих,
ни разграбих, ни обзчестих, но всех чествовах и любих
и в чести велицей дръжах, радовахся и скорбех с ва¬
ми; вы же не нарекостеся у мене бояре, но князи зем¬
ли моей»26.
В светских документах также повторяются эти бла¬
гочестивые слова. Великий князь Симеон Иванович в
своей духовной 1353 г. наставлял своих наследников:
«А лихих бы есте людей не слушали, и хто иметь вас
сваживати, слушали бы есте отца нашего, владыки
Олексея, тако же старых бояр, хто хотел отцю наше¬
му добра и нам»27. Несколько духовных XV в. также
содержат теплые слова, подобные второй духовной
Дмитрия Донского (1389 г.): «А хто моих бояр имет
служыти моей княгине, тех бояр, дети мои, блюдите с
25 Повесть временных лет. Под ред. В. П. Адриановой-Перец.
М., 1950. С. 86. Другие примеры: ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908. Стб.
551, 653.
26 ПСРЛ. Т. 11. СПб., 1897. С. 114. Два анегирика тверским
князьям XV в. также изображают их постоянно советующими¬
ся со своими боярами: ПСРЛ. Т. 15. Ч. 1. Изд. 2. Пг., 1922.
Стб. 169—170; Инока Фомы слово похвальное о благоверном
великом князе Борисе Александровиче // Памятники древней
письменности и искусства. 168. СПб., 1908. С. 53. Более позд¬
ние тексты на ту же тему: ПСРЛ. Т. 13. С. 76 (составлено в на¬
чале 1500-х гг.); СГГД. Т. 2. СПб., 1819. № 51 (1584 г.); там же.
Т. 3. СПб., 1822. № 16. С. 81-82 (1613 г.).
27 ДДГ. № 3. С. 14.
Глава 5. Стратегии интеграции...
285
одиного»23. В Судебнике 1550 г. утверждается, что боя¬
ре должны участвовать в составлении новых законов;
это не было конституционной гарантией, но подтверж¬
дением их традиционной роли советчиков царя и уча¬
стников его решений28 29. В этих источниках подразуме¬
вается, что правитель должен быть открыт для благо¬
намеренно настроенных советников, символизируя тем
самым открытость для общества в целом. Исключи¬
тельность власти была безусловной, а возможность до¬
ступа к правителю и гармония с обществом — целью.
Повествовательные литературные тексты расшири¬
ли эту тематику, создавая идеальный образ общества
как богоугодного соединения людей, объединенных
своими обязанностями по отношению к Богу и царю.
Как показал Дэниел Роуленд, тексты, в которых об¬
суждаются события Смуты, обращались непосредст¬
венно к теме ответственности правителя, бояр и наро¬
да. В них изображалось царство, управляемое благоче¬
стивым советом и единодушием, а причины Смуты
связывались с нарушением правильных взаимоотно¬
шений: правители слушали злых советников и в ре¬
зультате развратились, а трусливые люди не сумели
предостеречь их и вернуть к праведности: «И за всего
мира безумное молчание, еже о истинне к царю не
смеющие глаголати о неповинных погибели, омрачи
господь небо облаки»30.
Единство правителя и народа через посредничест¬
во духовных и светских лидеров должно преобладать.
28 ДДГ. № 12. С. 36. См. также: ДДГ. № 21. С. 59; № 22.
С. 61; № 61. С. 198.
29 РЗ. Т. 2. М., 1985. С. 120. Ст. 98. Таким образом, когда в
1606 и 1610 гг. претенденты на престол князь Василий Шуй¬
ский и польский королевич согласились советоваться с боярами
и «всей землей» о принятии новых законов, в этом не было
ничего нового: ААЭ. Т. 2. СПб., 1836. № 44. С. 102 (1606 г.);
там же. № 165. С. 283; СГГД. Т. 2. СПб., 1819. С. 394-395
(1610 г.). См. также: Crummey R. О. «Constitutional» Reform dur¬
ing the Time of Troubles // Reform in Russia and the USSR. Ur-
bana, 111. and Chicago, 1989. P. 28—44.
30 Авраамгш Палицын. Сказание. M.; Л., 1955. С. 253.
286
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Эта тема постоянно подчеркивается в документах цер¬
ковного собора 1551 г. В речи, приписываемой Ива¬
ну IV, он упрашивал церковных иерархов: «И не об-
ленити изреши слово к благочестию единомыслено о
православной нашей Християнстей вере и о благосто-
янии Святых Божия церквах и о нашом благочести¬
вом царствии и о устроении всего православного Хри¬
стианства... помогайте ми и способствуйте вси едино¬
душно вкупе»31.
В целом от правителей ожидали, что они будут
править по Божьему закону, опекать церковь, будут
справедливыми и преданными бедным и своему окру¬
жению, будут слушать добрые советы церкви, совет¬
ников и народа и своим благочестивым примером бу¬
дут вести своих подданных к спасению. Правитель —
это определенный Богом посредник между миром бо¬
жественным и секулярным. По словам Д. Роуленда,
считалось, что общественные отношения «богозависи¬
мы», а земные смертные лишь играют свою роль в
христианской драме спасения. Другими словами, со¬
циальное единство было результатом приверженности
христианству.
В этом контексте возвышение царского образа Ага-
питом в середине XVI в. было драматичным исключе¬
нием, идущим даже дальше, что он сам хотел.
К примеру, в процитированном выше окончании гла¬
вы 21, превозносящем правителя как «Бога, Властите¬
ля всех людей», ощущается недовольство автора избы¬
точным возвеличиванием правителя: «Хоть и Богопо¬
добный, да не горячиться он и не сердится и, как че¬
ловек, не возгордится. Ибо если он и подобен лицом
Богу, то в остальном как пыль, что учит его быть рав¬
ным всякому человеку»32.
31„ Ф* 304. № 215. Стб. 19об., 23. Публикация вариантов
этой рукописи: Царские вопросы и соборные ответы о мнораз-
личных церковных чинех (Стоглав). Под ред. Н. Субботинд
М„ 1890. С. 20, 24-25.
32 Цит. по: Sevcenko /. Op. cit. Р. 147.
Глава 5. Стратегии интеграции...
287
Эта идея также нашла отклик в московских текстах
XVI в.: митрополит Филипп (умер в 1569 г.) исполь¬
зовал весь текст Агапита, выговаривая Ивану IV и за¬
ключая следующим: «Или забыл ты, что и ты на этой
земле и нуждаешься в прощении за свои грехи»33.
«Богозависимое» видение социального единства и со¬
циальных отношений доминировало в текстах москов¬
ского времени.
Навеянная европейским органицистским и роман¬
тическим взглядом на досовременное прошлое, мос¬
ковская консенсусная модель социальной интеграции
проявилась в общественной мысли XIX в. С негодова¬
нием или с одобрением столь несовместимые ученые
и интеллектуалы, как Петр Чаадаев, славянофилы и
историки-западники, испытавшие влияние Гегеля, на¬
пример, И. Эверс и С. М. Соловьев, представляли до¬
петровскую Русь интегрированной и гармонично еди¬
ной34. Предлагаемые варианты объединяющего цент¬
рального принципа располагались в диапазоне от со¬
циального («родовое начало» Соловьева35) до идеаль¬
ного (превознесение славянофилами «соборности») и
до проклятия Чаадаевым православия за напыщен¬
ность, а Московской Руси за застойность36. Но в этих
33 Цит. по: Fedotov G. Р. St. Filipp: Metropolitan of Moscow.
Belmont, Mass., 1978. P. 121. См. также: Cheriavsky M. Op. cit.
P. 49; Sevcenko /. Op. cit. P. 173; Rowland D. Op. cit. Did Mus¬
covite Literary Ideology. P. 143—145; Bushkovitch P. The Life of
Saint Filip: Tsar and Metropolitan in the Late Sixteenth Centu¬
ry // Medieval Russian Culture. Ed. by M. S. Flier and D. Row¬
land. Vol. II. Berkeley, 1994. P. 29-46.
34 О европейском контексте см.: Levine D. N. Cultural Integra¬
tion // International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 7.
1968. P. 372—373. См.: работы A. H. Цамутали о подобных тео¬
риях в русской историографии и публицистике: Цамутали А. Н.
Борьба течений в русской историографии во второй половине
XIX века. Л., 1977.
35 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 1.
Кн. 1. М., 1960. С. 55-59.
36 Характерные высказывания славянофилов см.: Киреев¬
ский И. В. О характере просвещения Европы и о его отношении
к просвещению России; Аксаков К. С. Записка о внутреннем со-
288
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
представлениях общество носило преимущественно
статичный характер. Акцент на социальном в истори¬
ографии конца XIX в. у таких авторов, как В. О. Клю¬
чевский, С. Ф. Платонов и А. Е. Пресняков, привел к
тому, что идея о слабости Руси была до некоторой сте¬
пени скорректирована, когда они стали изучать взаи¬
модействие материальных и социальных сил в склады¬
вании характера власти. Однако тенденция к социаль¬
ной интерпретации самодержавия была прервана в
XX в. какофонией разнообразных взглядов на досов-
ременный «деспотизм». Лишь начиная с 1970-х гг. не¬
которые западные, в основном американские, истори¬
ки иоставили под сомнение образ самодержавия как
тотальной власти и стали изучать взаимозависимости,
заключенные во властных структурах этого периода37.
Здесь я вношу свой вклад в эти дискуссии, рассматри¬
вая стратегии московского правительства, использо¬
вавшиеся для достижения социального единения. Я
прихожу к выводу, как и следует из теории, что эти
стратегии сочетали насилие и консенсус и что едине¬
ние может быть лучше всего понято как результат
признания и использования предлагаемых норм и ин¬
ститутов.
стоянии России. О славянофилах см.: Walicki A. The Slavophile
Controversy: History of a Conservative Utopia in Nineteenth-
Century Russian Thought. Trans, by H. Andrews-Rusiecka. Notre
Dame. Ind. 1975. Чаадаев П. Я. Философические письма и Апо¬
логия сумасшедшего. О нем см.: Walicki A. A History of Russian
Thought from the Enlightenment to Marxism. Trans, by H. And¬
rews-Rusiecka. Stanford, 1979. P. 81—91.
37 Настоящая работа, как и мои предшествующие публика¬
ции, принадлежит к этому же направлению. См. также: Kee¬
nan Е. L. Muscovite Political Folkways // Russian Review. 45.
1986. P. 115—182; Crummey R. 0. Aristocrats and Servitors: The
Boyar Elite of Russia, 1613—1689. Princeton, N. J., 1983; Kivel-
son V. A. Autocracy in the Provinces: The Muscovite Gentry and
Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford, 1996;
LeDonne J. Ruling Families in the Russian Political Order, 1689—
1725 // Cahiers du monde russe et sovietique. 28. № 3—4. 1987.
P. 233—322; Ibid. Absolutism and Ruling Class: The Formation of
the Russian Political Order, 1700—1825. N. Y., 1991.
Глава 5. Стратегии интеграции...
289
Насильственные стратегии интеграции
Во введении уже отмечался минимализм целей го¬
сударства и его активности, а также слабость его не¬
посредственных инструментов власти. Рассматривав¬
шаяся там диффузия власти, выражавшаяся в созна¬
тельной политике толерантности по отношению к ме¬
стным и иным властям и отличиям, сама по себе яв¬
лялась стратегией социального единения, поскольку
она ослабляла напряженность между государством и
обществом и сохраняла ресурсы власти там, где это
было важнее всего. Правители Московской Руси —
царь и внутренний круг его бояр — мудро выбирали
направление действий, видя главную задачу в эксплу¬
атации людских и материальных ресурсов своего цар¬
ства. Для увеличения этих ресурсов они предпочита¬
ли экстенсивные меры (территориальная экспансия)
интенсивным (добыча полезных ископаемых, забота
об улучшении земледелия и промышленного произ¬
водства). В свою очередь они вынуждены были зани¬
маться такими важными задачами, как взращивание
элиты, расширение и модернизация армии и создание
системы фискального и политического управления.
Очень традиционно московские правители также рас¬
пространяли свою судебную власть на важнейшие
преступления, такие как убийство и воровство, т. е. те,
в которых видели подрыв принадлежащих правителю
ресурсов. Пытаясь объединить свое царство, они ис¬
пользовали стратегии, описанные в современной тео¬
ретической литературе: определенную долю насилия,
внедрение культурной гегемонии посредством симво¬
лов и ритуалов и предоставление культурных практик,
таких как честь, достаточно открытых для возможнос¬
ти использования их индивидами в спорных областях
в собственных целях. В нижеследующих разделах рас¬
смотрим по очереди эти стратегии, продвигаясь от
принуждения к поощрению и к идеологии.
В последнее время социальная теория справедливо
выделяет (а некоторые ученые даже ставят это на пер-
290
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
вое место) основополагающее значение насилия в до¬
стижении социального единства. Нет сомнения в том,
что Московского государство для достижения своих
целей систематически использовало жестокое насилие,
когда ничего другого не оставалось. Часто цитируемые
зверства опричнины, конечно, представляют собой
крайность, также как и разграбление Новгорода, каз¬
ни бояр и буйство в сельской местности не преследо¬
вали определенных целей. Они осуждаются всеми, да¬
же теми историками, которые рискуют находить в оп¬
ричнине вообще какую-то определенную цель38. Од¬
нако можно найти множество других примеров приме¬
нения жестокой силы. Например, в 1478 г., когда
Москва захватила Новогород, большая часть местной
элиты была арестована и депортирована, лидеры анти-
московской оппозиции казнены и установлено прямое
правление воевод, назначенных из верхушки москов¬
ского боярства. Столь же жестоким и кровавым было
завоевание Твери в 1485 г., а также Казани и Сибири;
колониальные власти, не задумываясь, использовали
силу для подавления периодически вспыхивавших
восстаний на Средней Волге и в Сибири.
Стоит однако отметить, что Москва осуществляла
территориальную экспансию и без применения силы.
Ростов Великий и Рязань, например, были присоеди¬
нены в результате заключения брака и наследования.
Напуганный завоеванием Новгорода Псков капитули¬
ровал в 1510 г., обойдясь без столь страшных послед¬
ствий карательной экспедиции, и даже захвату Новго¬
рода с помощью армии предшествовали постоянные
попытки Москвы обрести его лояльность без примене¬
ния силы39. Избирательное применение силы исполь¬
зовалось в профилактических целях, демонстрируя уг-
38 См., например, книги об Иване Грозном С. Ф. Платонова
и Р. Г. Скрынникова.
39 Вернадский В. Н. Новгород и новгородская земля в XV ве¬
ке. М.; Л., 1961. Ч. 2. С. 200-т352. См. также: Масленникова Н. Н.
Присоединение Пскова к Русскому централизованному государ¬
ству. Л., 1955.
Глава 5. Стратегии интеграции...
291
розу, имевшую функцию социального контроля. Угро¬
за насилия была также воплощена в московских гар¬
низонах, установленных во всех стратегически важ¬
ных пунктах даже на самых отдаленных рубежах им¬
перии.
Политическая элита и правители Московской Руси
также с готовностью использовали силу против тех из
своих рядов, кто угрожал политическому статус-кво.
Напряженность в вопросе о престолонаследии приве¬
ла к гражданской войне 1440—1450-х гг. После этого
правители и бояре держали своих потенциальных про¬
тивников — великокняжеских братьев, племянников и
зятьев — под контролем путем заключения в тюрьму,
казни или более мягким образом, таким, как насиль¬
ственное пострижение в монахи или запрет на браки,
пресекая, таким образом, иногда родовые линии (наи¬
более яркий пример — род Мстиславских, пресекший¬
ся в 1622 г.). Бояре и сами прибегали к насилию, ког¬
да правители были слабы, как, например, в малолетст¬
во Ивана Грозного в 1530—1540-е гг. и, похоже, во¬
время опричнины, но такие случаи были опасными
отклонениями. Как правило, насилие внутри правя¬
щей элиты использовалось в ограниченных и опреде¬
ленных рамках40. Цари часто налагали на членов эли¬
ты опалу, запрещая им появляться пред своими «свет¬
лыми очами», но обычно это продолжалось в течение
одного-двух дней. Аналогично и тюремное заключение
членов элиты из-за местнических споров было кратко¬
временным (от одного до трех дней) и служило ско¬
рее для внушения страха, чем в качестве наказания.
Для утверждения закона против преступлений мос¬
ковские правители использовали также телесные нака¬
зания. В XVI в. для рецидивистов была установлена
смертная казнь. Соборное уложение 1649 г. ввело за
40 О ограниченном использовании насилия и политике в 'от¬
ношении удельных князей см. мою книгу Kinship and Politics:
The Making of the Muscovite Political System, 1345—1547.
Stanford, 1987. Chaps. 4—5.
292
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
уголовные и гражданские преступления систему нака¬
заний от тюремного заключения и избиения до смерт¬
ной казни. В главе 1 мы видели, что в использовании
телесных наказаний за оскорбления высшие по срав¬
нению с низшими находились в привилегированном
положении. Аналогичным образом угрозы конфиска¬
ции имущества по суду были вполне реальны и для
гостей, и для поместной элиты, хотя и применялись
редко41. Другие примеры насильственных мер для ус¬
тановления социального контроля включают растущее
вмешательство государства в XVII в. в процесс закре¬
пощения путем преследования беглых и его готов¬
ность преследовать старообрядцев, не столько за их
доктринальные ошибки, сколько за отказ подчиниться
царской власти (т. е. неповиновение царю, убегание от
налогов и военной службы). Стоит, однако, добавить,
что, как только прецедент применения насилия был
установлен законом, применять его всякий раз для до¬
стижения эффекта социального контроля не было не¬
обходимости. Как мы видели в главах 3 и 4, пригово¬
ры членов элиты к телесному наказанию часто отме¬
нялись, а санкции против упорствующих подданных
часто принимали показательный характер — унизи¬
тельный ритуал или кратковременное заключение.
С учетом общепринятого представления о жестоко¬
сти Московского правительства, проистекающего, воз¬
можно, из сенсационных описаний опричнины в со¬
временной ей европейской прессе42, степень насилия
государства не следует преувеличивать. Московская
Русь, как и другие общества до Нового времени изби¬
рало стратегии, соответствующие трудностям, с кото¬
рыми оно сталкивались (небольшая элита, минималь¬
ная бюрократия, огромная имперская территории, пе¬
строе население). Эти стратегии включали и система-
41 См. спор между Пайпсом и Вейкхардтом о том, насколько
часто применялись подобные меры, цитируемый во введении.
42 Kapeler A. Ivan Groznyi im Spiegel der auslandischen Druck-
schriften seiner Zeit. Bern and Frankfurt, 1972.
Глава 5. Стратегии интеграции...
293
тическое и спорадическое применение насилия цар¬
скими представителями, и угрозу насилия, исходящую
от аппарата и военных гарнизонов, и использование
закона и судебных институтов, и бюрократический
контроль, налогообложение, воинскую повинность и
иные средства использования ресурсов. Насилие Мос¬
ковское государство использовало избирательно и
профилактически, как пример для населения43.
Бюрократические меры социального контроля по
своей сути, в конце концов, также были насильствен¬
ными. По Гидденсу они попадают в категорию «над¬
зора», т. е. в систематическое выявление и учет госу¬
дарством производящих ресурсов. С завоеванием Нов¬
города для распределения поместий Москва начала со¬
ставлять писцовые описания населенных земель, и эта
работа продолжалась на вновь завоеванных террито¬
риях даже в разгар таких кризисов, как опричнина,
Ливонская война и Смута. Ученые справедливо видят
в фиксации в писцовых книгах крестьян и в соответ¬
ствующих запретах на переход важнейший шаг к за¬
крепощению44. В то же время создавалась система
центральных приказов, включавшая учет служилых
43 Об институтах принуждения см.: Kleimola А. М. The Mus¬
covite Autocracy at Work: The Use of Disgrace as an Instrument
of Control // Russian Law: Historical and Political Perspectives.
Ed. by W. E. Butler. Leyden, 1977. P. 29—50; Dewey H. W.,
Kleimola A. M. Suretyship and Collective Responsibility in pre-
Petrine Russia // Jahrbticher fur Geschichte Osteuropas. 18. 1970.
P. 337—354; Dewey H. W. Political Poruka in Muscovite Rus’ //
Russian Review. 46. № 2. 1987. P. 117—134; Meehan-Waters B.
Elite Politics and Autocratic Power // Great Britain and Russia
in the Eighteenth Century: Contacts and Comparisons. Ed. by
A. G. Cross. Newtonville, Mass., 1979. P. 229—246.
44 О писцовых книгах и закрепощении см.: Каштанов С. М.
Финансы средневековой Руси. М., 1988. Гл. 2.; BlumJ. Lord and
Peasant in Russia from the Ninth to the Ninteenth Century. N. Y.,
1965. Chap. 13; Веселовский С. Б. Сошное письмо. T. 1—2. M.,
1915—1916; Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочине¬
ния в восьми томах. Т. 3. М., 1957. Лекция 49; Hellie R. Еп-
serfment and Military Change in Muscovy. Chicago and London,
1971. Chap. 5.
294
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
людей (Разряд), внешних сношений (Посольские де¬
ла), обеспечение поместной конницы (Поместный
приказ) и сбор податей (Приказ Большого Дворца и
его преемники, собиравшие налоги и пошлины для
поддержания администрации и пехоты). Все эти стра¬
тегии объединяли царство насильным подчинением
политической власти центра.
Взращивание элиты с помощью поощрений
Бок о бок с насильственными методами, способст¬
вовавшими предотвращению девиантного поведения,
государство работало в позитивном плане по воспита¬
нию верности своих подданных. Особенно эффектив¬
ным способом достижения единства было материаль¬
ное поощрение выделенной элиты. Вспомним точку
зрения Гидденса и Манна о том, что для стран до Но¬
вого времени столь важно было взращивание элиты,
поскольку власть элиты имела первостепенное значе¬
ние для осуществления контроля на местах и проведе¬
ние политики центра. Элита пользовалась широким
спектром поощрений, продолжая традиции управле¬
ния щедростью, которые И. Я. Фроянов, подобно опи¬
санию Жоржем Дюби европейских королевств ранне¬
го средневековья, основанных на дарении подарков,
описывает как важнейшие для Киевской Руси45. Так¬
же обстояло дело и в Московском государстве. В раз¬
личных церемониальных случаях, таких как завоева¬
ние Казани в 1552 г., окончание Смуты в 1613 г. и да¬
же неудачные крымские походы 1680-х гг., правители
щедро раздавали меховые шубы, «фрязские» кубки и
золотые ковши, лошадей и оружие, деньги и платье и,
конечно, земли своим верным сподвижникам46. В бо¬
45 Duby G. The Early Growth of the European Economy. Trans,
by H. B. Clarke. Ithaca, N. Y., 1974. Chap. 3; Фроянов И. Я. Ки¬
евская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Гл. 4.
46 См. раздачу Иваном IV даров на 48 тыс. руб. после побе¬
ды над Казанью: ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 115—116. Распреде-
Глава 5. Стратегии интеграции...
295
лее систематическом плане Иван III и его преемники
установили принцип поместного оклада для дворян, к
которому добавлялось денежное жалованье на покуп¬
ку лошадей, оружия и снаряжения. Более низкий уро¬
вень привилегий и пожалований в виде налоговых
льгот и доступа к общинной земле предназначался
для пушкарей, стрельцов и полков нового строя. В то¬
же время был установлен принцип, по которому толь¬
ко дворянство могло обладать земельной собственнос¬
тью в виде поместий и вотчин. Исключение составля¬
ли лишь привилегированные гости, лица, достигшие
высших бюрократических чинов и церковь как инсти¬
тут. Высшей наградой поместному дворянству было
закрепощение крестьян, дававшее ему постоянные ис¬
точники дохода даже тогда, когда его служебные обя¬
занности уменьшились, а значение упало. Не случай¬
но процесс закрепощения совпал с процессом факти¬
ческого, а в начале XVIII в. и юридического превра-
щения условного поместного держания в наследствен¬
ное47.
Правительственная политика XVI и в меньшей
степени XVII в., как говорилось во Введении, консо¬
лидировала поместную элиту по территориальному
признаку. Дженет Мартин настойчиво утверждает, что
массовый перевод служилых из завоеванных земель
(Новгород, Вязьма, Псков) в центр и из центра на за¬
падные границы в течение XVI в. разрушил регио¬
нальную лояльность и создал основы реорганизован¬
ных местных сообществ с большей степенью предан¬
ление заслуженных поместий после Смуты: Kleimola А. М. «In
Accordance with the Canons of the Holy Apostles»: Muscovite Do¬
wries and Women’s Property Rights // Russian Review. 51. 1992.
P. 204—229. Щедрость после Крымских походов: Hughes L. So¬
phia, Regent of Russia, 1657—1704. New Haven, Conn, and Lon¬
don, 1990. P. 231-232.
47 О поместном дворянстве см.: Hellie R. Enserfment;
Keep J. L. H. Soldiers of the Tsar: Army and Society in Russia,
1462-1874. Oxford, 1985; Blum J. Lord and Peasant. О неэлитных
военных частях см.: KeepJ. L. Н. Op. cit. Chaps. 3—4.
296
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ности по отношению к царю48. В законодательстве
о наследовании вотчин ясно прослеживается намере¬
ние создать и поддержать местные корпорации служи¬
лого дворянства путем запрета на продажу земли
за пределы корпорации данного региона или расши¬
ренного рода. Создание в 1530-е гг. губной системы,
предполагавшей контроль дворянства над местными
уголовными делами, основывалось на подобным же
образом выковывавшихся местных отношениях и свя¬
зях с центром. В XVII в. преданность регионов еще
более усиливалась по мере того, как служебные требо¬
вания уменьшались, а местные элиты научились кон¬
центрировать свои вотчины и поместья в родных
регионах и захватывать власть в местных учрежде¬
ниях49.
В юридической сфере практика местничества и
обеспечивавшее ее составление родословных и разряд¬
ных книг вело к четкому определению пределов при¬
вилегированной элиты и способствовало ограничению
ее роста. Привилегированный статус элиты демонст¬
рируется также прослеживаемой в законодательстве
тенденцией к отказу от применения по отношению к
высокопоставленным лицам телесного наказания и к
его уменьшению, когда оно все же назначалось. По¬
нятно, что эти правовые тенденции не означали юри¬
дического освобождения; никакая грамота не гаранти¬
ровала их статус. Однако завоевание Великой хартии
вольностей — это слишком высокий стандарт для ха¬
рактеристики выносливой элиты. Если мерять иными
мерками, такими как доступность политических долж¬
ностей, экономические привилегии, эндогамия и до
некоторой степени определенный образ жизни, то
московские служилые по отечеству обладали теми же
48 Martin J. Forced Resettlement and Provincial Identity //
Culture and Identity in Muscovy, 1359-1584. UCLA Slavic Studi¬
es, n. s. 3. Ed. by A. M. Kleimola and G. Lenhoff. Moscow, 1997.
P. 431-449.
49 Kivelson V. A. Op. cit. Chaps. 2-5.
Глава 5. Стратегии интеграции...
297
характеристиками, что и иные корпорации сплочен¬
ных аристократий50.
Институциональные способы интеграции все боль¬
шего числа лиц и семей в высшие эшелоны власти на
протяжении XVI—XVII вв. также развивались, расши¬
ряя состав тех, кто пользовался возможностями щед¬
рых пожалований земли и денег, распространявшихся
на московские чины. В самой высшей части элиты
можно отметить проверенную временем (восходящую
к XIV в.) практику браков великих князей с женщи¬
нами из семей московского боярства, а не из иност¬
ранных династий. Даже когда в XVII в. стало приня¬
тым выбирать царских невест из относительно незна¬
чительных семей, это были роды, связанные опреде¬
ленными отношениями и браками с более влиятель¬
ными группировками51. Подобная же практика воспи¬
тания преданности элиты заключалась в готовности
боярства принять вновь прибывших при условии их
крещения в православие и вступления в брак с пред¬
ставителями боярских родов. В XVI—XVII вв. в со¬
став московской элиты влились не только князья из
Великого княжества Литовского (например, Глинские,
Бельские и Мстиславские), но и татарские князья из
Казани (царевич Петр в первой половине XVI в.), с
Северного Кавказа (Черкасские) и из Сибири.
Доступ к высшим ответственным постам, статусу и
наградам, т. е. к думным чинам, в эти столетия также
расширился одновременно с общим увеличением чис¬
ла должностей и учреждений. Из горстки основных
управляющих патримониальным хозяйством к концу
XVII в. двор превратился в большое хаотичное собра¬
ние громких чинов, вроде стольника, стряпчего или
жильца, каждым из которых обладало до сотни чело¬
50 Джонатан Поуис убедительно определяет дворянский ста¬
тус в европейском контексте, ни разу не упоминая о законода¬
тельных грамотах: Powis J. Aristocracy. Oxford, 1984. В. Кивель-
сон утверждает, что провинциальные служилые представляли
собой дворянство, несмотря на отсутствие правовой основы:
Kivelson V. A. Autocracy in the Provinces. Chap. 1.
298
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
век одновременно, а их основной функцией, как ка¬
жется, было распределение даров еще более широко51 52.
До середины XVI в. при дворе было менее 20 бояр
или окольничих. В следующем столетии рост был по¬
стоянным, и к середине века в думных чинах состоя¬
ло 25—35 человек, но к 1690 г. в четырех чинах было
153 человека (52 боярина, 54 окольничих, 38 думных
дворян и 9 думных дьяков)53. Параллельный рост бо¬
лее низких чинов был еще больше54. Эти стратегии
служили двойным целям. До некоторой степени они
были ответом на растущую нужду в административ¬
ном персонале расширяющейся империи. Но одновре¬
менно они создавали привилегированную, базирую¬
щуюся в Москве элиту, как магнит притягивавший бо¬
лее мелкие элиты и служивший основой политической
поддержки самодержавия.
Идеология, символически заключенная
в чести
Продвигаясь в своем рассмотрении от насильствен¬
ных механизмов к поощрению, мы подходим к миру
идей и культурных практик, поощрявших идентифи¬
кацию и кооперацию с сообществом как целым. Эти
практики основывались на преобладающем образе
Московского государства как «Бого-зависимого» сооб¬
щества — идиома христианского характера. Право¬
славная церковь предоставляла культурный набор те¬
ократических ценностей, визуальных символов и ри¬
туалов, потенциально обеспечивавших единую и объе-
51 См. мою книгу Kinship and Politics. Chap. 4; Crummey R. 0.
Aristocrats and Servitors. Chaps. 3—4.
52 Cm.: Crummey R. 0. Aristocrats and Servitors; Ключев¬
ский В. О. История сословий в России // Сочинения. Т. 6. М.,
1959. С. 276—466; Keep J. L. Н. Soldiers. Григорий Котошихин
расписывает обязанности каждого из этих чинов: О России в
царствование Алексея Михайловича. 4-е изд. СПб., 1906. Гл. 2.
53 См. мою книгу Kinship and Politics. Table 1. P. 76; Crum¬
mey R. 0. Aristocrats and servitors. Appendix A. P. 175—177.
54 Hellie R. Enserfment. Appendix. P. 267—273.
Глава 5. Стратегии интеграции...
299
линяющую систему верований. Можно спорить о том,
до какой степени православие было воспринято в Рос¬
сии XVI—XVII вв.: также, как и в Европе до рефор¬
мации, практикующие христиане в России этого вре¬
мени соединяли христианство с эклектичным набором
ценностей и культурных практик и противились ре¬
форме веры55. Принятый образ не распространялся на
не христиан. Тем не менее, теократический образ об¬
щества, как общины верующих, и правителя, как дан¬
ного Богом, составлял единый системный код, доступ¬
ный для широкого выражения политических и соци¬
альных отношений.
Другим всеохватывающим кодом, включавшим и
не христианских подданных, была защита чести. Од¬
новременно он поддерживал дискурс, который поощ¬
рял поведение, укрепляющее статус-кво, и давал инди¬
видам практическую возможность достичь личных це¬
лей или разрешить местные конфликты. В главах 2, 3
и 4 было показано, как индивиды использовали судеб¬
ные разбирательства по делам чести для ужесточения
длительных конфликтов или для усиления напряже¬
ния, дабы оно разрешилось очистительным пригово¬
ром. Интерактивная практика чести придавала ей ди¬
намическую силу как силе социального единения. Са¬
ма теория чести, однако, также играла эту роль, фоку¬
сируя внимание на царе, как центре всего определяе¬
мого честью общества. Вспомнив представления о че¬
сти в Московской Руси, о которых подробно говори¬
лось в главе 1, мы увидим, что честь заключала в се-
55 См.: Levin Е. Supplicatory Prayers as a Source for Popular Re¬
ligious Culture // Religion and Culture in Early Modern Russia
and Ukraine. Ed. by S. H. Baron and N. S. Kollmann. DeKalb. 111.,
1997. P. 96—114; idem. Dvoeverie and Popular Religion //
Seeking God: The Recovery of Religious Identity in Orthodox
Russia, Ukraine, and Georgia. Ed. by S. K. Batalden. DeKalb. 111.,
1993. P. 31—52; Michels G. Myths and Realities of the Russian
Schism: The Church and its Dissenters in Seventeenth-Century
Muscovy. Ph. D. Dissertation. Harvard University. 1991; idem. The
Solovki Uprising: Religion and Revolt in Northern Russia // Rus¬
sian Review. 51. № 1. 1992. P. 1—15.
300
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
бе идеальные принципы общественного поведения, по
крайней мере, с точки зрения правителя.
Быть человеком чести значило исполнять законы,
уважать свой социальный статус, верно служить царю,
почитать Бога и жить скромно с сексуальным воздер¬
жанием. Как уже говорилось в главе 1, честью облада¬
ли все подданные царя — православные и не право¬
славные, восточные славяне и инородцы. Единствен¬
ными индивидами, лишенными чести, были те, чье
преступное поведение исключило их из социального
целого («а татем, и разбойникам, и зажигалщикам, и
ведомым лихим людем безчестия нет, потому что оне
лихие люди»56). Но дискурс чести не останавливался
на объединении индивидов в символическое сообще¬
ство делателей добра. Честь имела конкретное физи¬
ческое измерение, определявшее параметры сообщест¬
ва чести и определявшее свой центр в персоне самого
государя. Пространственный символизм чести в мос¬
ковском государстве трансформировал концепцию че¬
сти в своего рода клей, связывавший все общество.
Далекий от того, чтобы стоять отдельно от соци¬
ального порядка, царь был его верхушкой и самым по¬
четным членом. Он требовал всяческой защиты своей
чести и передавал ее государственным институтам, его
представлявшим. Представители царя и его репрезен¬
тации, даже неодушевленные предметы, могли быть
объектом судебного преследования за оскорбление.
В главах 2, 3, 4 и 5 Соборного уложения 1649 г. доку¬
менты, печати и деньги явились объектом усиленной
защиты, что помогает понять, почему человек получал
вознаграждение за бесчестье, если его называли «де¬
нежный мастер» (имея в виду — фальшивомонетчик),
и почему чиновников наказывали за неаккуратность
или описки в царском титуле57. Даже царский дворец
56 ПРП. Т. 4. С. 421 (Ст. 71. 1589 г.).
57 Фальшивомонетчик: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол.
Стб. 876. Л. 1-29 (1683 г.); там же. Стб. 1203. Л. 6-9, 140-158
(1691 г.). Царский титул: там же. Новгородский стол. Стб. 12.
Л. 44—45 (1628 г.); там же. Стб. 272. Л. 3—10 (1677 г.); там же.
Глава 5. Стратегии интеграции...
301
был обречен обладать честью. За оскорбление или на¬
падение в присутствии царя или во дворце назначал¬
ся двойной штраф: одна часть за оскорбление индиви¬
да, а другая за оскорбление самого царя или его фи¬
зической репрезентации — дворца (однако весь штраф
шел потерпевшей стороне). Подобным же образом
чтились и церкви, получавшие увеличенные штрафы
за оскорбление на своей территории58. Это напомина¬
ет то, как честь применялась к постройкам в других
местах: Томас Коен утверждает, например, что в горо¬
дах Италии раннего нового времени рассматривали
некоторые месторасположения, как то определенные
дворцы, в качестве символов муниципального досто¬
инства и оскорблялись, когда противники насмеха¬
лись над ними или оскверняли картины этих особых
зданий59.
Честь царя переходила к его представителям. Чи¬
новники заявляли о бесчестье, когда им не подчиня¬
лись по делам службы или обращались с ними неува¬
жительно. В Соборном уложении 1649 г. были приня¬
ты специальные меры для защиты чести судей, по от¬
ношению к которым тяжущиеся вели себя невежливо.
Судьи нередко жаловались, что их обвиняли в прист¬
растности при вынесении приговора60. Дела о бесчес¬
тье начинались, когда частные ссоры происходили
перед судьями и приказными московских приказов
или местных учреждений (съезжие и приказные из¬
бы), или, когда тяжущиеся или подчиненные непо¬
средственно оскорбляли вышестоящих должностных
Белгородский стол. Стб. 652. Ч. 1. Л. 388 (1670 г.); там же.
Стб. 854. Л. 97-100, 119-120 (1677 г.).
58 РЗ. Т. 3. С. 85—86, 89—91. И. Е. Забелин опубликовал ряд
дел об оскорблении во дворце в книге: Домашний быт русских
царей в XVI и XVII ст. в 3 кн. М., 1990. С. 348-408.
59 Cohen Т. V. The Lay Liturgy of Affront in Sixteenth-Century
Italy // Journal of Social History. 25. № 4. 1992. P. 864.
60 Законы: РЗ. T. 3. C. 112—113. Жалобы судей: РГАДА.
Ф. 210. Московский стол. Стб. 1037. Л. 242—247 (1640 г.); там
же. Приказной стол. Стб. 746. Л. 118—140 (1676 г.); там же.
Стб. 431. Л. 269-289; Стб. 787. Л. 25-33 (1679 г.).
302
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
лиц61. Подобным же образом, как мы видели в главе
3, должностные лица подавали в суд при оскорблении
во время исполнения своих обязанностей в армии, в
качестве объезжих голов или в местной администра¬
ции.
Поскольку чиновники представляли царскую честь,
злоупотребление ими властью также сурово наказыва¬
лось, а индивиды были вправе утверждать, что это
злоупотребление носит характер бесчестья62. Люди
жаловались на избиение или заключение в тюрьму
коррумпированным воеводой или дьяком, а также на
то, что их вынуждали давать взятки63. Их оскорбляло,
когда против них подделывали документы или когда
обвиняемые или свидетели лжесвидетельствовали
против них; они усматривали оскорбление в предпо¬
чтении, отдаваемом должностным лицом противной
стороне в силу дружбы, подкупа или свойства, а так-
61 Ссоры перед судьями в правительственных учреждениях:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 163. Л. 503—506
(1641 г.); Стб. 729. Л. 118-128 (1676 г.); Стб. 1090. Л. 99-127
(1686 г.); Стб. 1075. Л. 54—59 (1686 г.); Московская деловая и
бытовая письменность XVII века. М., 1968. Ч. 5. № 1. С. 200—
201 (1651 г.). Оскорбление чиновников: РГАДА. Ф. 210. При¬
казной стол. Стб. 122. Л. 113-208 (1636 г.); Стб. 346. Л. 302-
304 (1660 г.), Стб. 788. Л. 193-206 (1674 г.); Стб. 2693. Л. 1-
59 (1700 г.); там же. Белгородский стол. Стб. 1286. Л. 437—440
(1679 г.).
62 О законодательстве против коррупции см.: Dewey Н. W.
Defamation and False Accusation (Iabednichestvo) in Old
Muscovite Society // Etudes Slaves et est-europennes / Slavic and
East European Studies. 11. Pts. 3—4. Fall—Winter. 1966/67.
P. 109-120; Судебник 1550 г.: РЗ. T. 2. С. 97 (Ст. 1, 3, 4, 5),
С. 98. (Ст. 7), С. 102-103 (Ст. 32, 33), С. 107 (Ст. 53), С. 113
(Ст. 70); Соборное уложение 1649 г.: РЗ. Т. 3. С. 94, 102—103,
104, 106, 124-125 (Гл. 7. Ст. 11; Гл. 10. Ст. 1, 5, 7, 12, 15, 16,
24, 146, 149, 150).
63 См. например: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 84.
Л. 21-24 (1632 г.); Стб. 263. Л. 512-513 (1649 г.); Стб. 264.
Л. 70-78 (1650 г.); Стб. 1086. Л. 1-38 (1684 г.); Стб. 580.
Л. 1—103 (1666 г.); там же. Ф. 239. Судный приказ. On. 1.
Ч. 4. Д. 5364. Л. 1—53об. (1704 г.); АЮ. № 61. С. 102-103
(1679 г.).
Глава 5. Стратегии интеграции...
303
же, если чиновник умышленно неверно записывал
истца в полк ниже его достоинства64.
Наиболее символично, что цари ревностно охраня¬
ли достоинство Кремля. Кремль был священным мес¬
том, а его земли и дворцы почитались все более по ме¬
ре приближения человека к царю. Начиная с середи¬
ны XVII в. законодательство с растущей иерархично¬
стью определяло физические пределы доступа на тер¬
риторию Кремля представителей различных чинов.
Лишь высшие чины могли въезжать в Кремль на ло¬
шади (другие только пешком), и даже бояре должны
были спешиться на некотором расстоянии от крыльца
царского дворца. Двор, примыкавший к царским поко¬
ям, был закрыт для всех, кроме специальной стражи и
царских конфидентов65.
Чем ближе человек подходил к царю, тем почетнее
становилось пространство и тем привилегированнее
те, кто туда допускался. Присутствие царя и его покои
создавали, таким образом, особо ответственное прост¬
ранство, где индивиды особенно остро ощущали лю¬
бые посягательства на свое достоинство, в особеннос¬
ти, потому что были окружены свидетелями из столь
же высокопоставленных чинов. С Соборной площади
привилегированные слуги всходили по лестнице на
Красное крыльцо рядом с Грановитой палатой. Это
был узкий проход в сени и Золотую палату с Благо¬
вещенским собором с одной стороны и Грановитой па¬
латой с другой. С задней стороны Грановитой палаты
находилось Постельное крыльцо, которое было самой
большой площадкой расположения придворных, нахо¬
6* Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 5. № 5.
С. 207—210 (1671 г.). Другие примеры лжесвидетельства и т. п.:
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 33. Л. 74—77 (1628 г.);
Стб. 145. Л. 211-214 (1643 г.); Стб. 634. Л. 11-14 (1683 г.);
Стб. 1425. Л. 1—44 (1689 г.); ААЭ. Т. 1. № 280. С. 315—316
65 См.: Котошихин Г. О России. С. 29—31; ПСЗ. Т. 1. № 116.
(1654 г.); № 468 (1670 г.); № 901, 902 (1681 г.); Забелин И. Е.
Домашний быт. С. 326—331.
304
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
дящихся на дежурстве. Здесь была лестница, по кото¬
рой наиболее привилегированные чины попадали в
царские покои66. Придворные должны были прислу¬
живать царю во дворце в течение всего дня; инциден¬
ты, как правило, случались в разных местах, где соби¬
рались придворные.
Местом частого обмена колкостями были Постель¬
ное крыльцо и сени царских покоев. Например, в
1639 г. князь Иван Арасланов сын Черкасский жало¬
вался, что князь Иван Лыков оскорбил его и его се¬
мью, в то время как Лыков жаловался на Черкасско¬
го, что тот назвал их «недорогими князками... в пе¬
редних сенех и тот позор лаю слышели многие люди
столники и стряпчие и дворяне». В другом случае го¬
ворится об оскорблении перед многими «знатными
людьмй» в кремлевском дворе67. Значение публично¬
сти, которое использовали противники, обмениваясь
«любезностями» в столь людных местах, объясняет ко¬
лоритность использовавшихся выражений. В деле
1643 г. один жилец жаловался на другого и его дядей,
что те обозвали его и его семью «ворами и изменни¬
ками и страдниками и по Красному Крыльцу за де¬
тишками моими гоняли». Свидетели сообщили, что
истец отвечал, называя ответчика «псаревичем» или
«псаревым внуком» и «страдничонками»68. В 1646 г.
князь Мышецкий жаловался, что на Постельном
крыльце двое придворных назвали его и его семью
«холопи боярскими и конюховыми детми» и «ворами
и подпищиками», в то время как свидетели показы¬
вали, что те назвали его «князь дьяком», а его сына
«князь подьячим». Некоторые жаловались на то,
что их называли «пьяным» или «пьяным князем»,
66 См.: карты Кремля, приложенные к «Истории Москвы»
в 6 тт. М., 1952 1959. Т. 1.; Забелин И. Е. Домашний быт
С. 115-156.
67 Московская деловая и бытовая письменность. Ч. 2. № 32,
33. С. 60, 61; РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1425. Л. 1—
44.
68 Забелин И. Е. Домашний быт. С. 358—363.
Глава 5. Стратегии интеграции...
305
а другие на то, что был унижен их социальный ста¬
тус 69.
Также серьезно, как придворные относились к ос¬
корблениям в почитаемых кремлевских палатах, так и
царь воспринимал подобные случаи в своем доме. Их
немедленно расследовали, и виновных сурово наказы¬
вали70. Соборным уложением 1649 г. устанавлива¬
лось, что виновные в инцидентах в царском дворце
подлежат наказанию: за устное оскорбление — двумя
неделями тюремного заключения, за физическое напа¬
дение — месяцем тюрьмы и более, а за смертельные
побои — казнью71. В делах подобного рода очевиден
принцип прямых санкций. Например, в 1642 г. одно¬
го стольника было велено «бить батоги нещадно» за
оскорбление на Постельном крыльце жены другого
стольника, в то время как «Государь в Троицын день
шел от обедни от Благовещения Пресвятей Богороди¬
це». Возможно, именно близость царя сделала наказа¬
ние даже более суровым, чем предусматривалось нор¬
мами 1649 г., по которым за это полагалось тюремное
заключение72. В нескольких случаях следовали букве
закона: тюрьма за оскорбление чести дворца и денеж¬
ный штраф в пользу потерпевшего73. В других случа¬
ях эти нормы были усилены. В 1674 г. стряпчий был
69 1646 г.: Забелин И. Е. Указ. соч. С. 370—373. Пьяный: там
же. С. 379 (1651 г.); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1013.
Л. 26 (1669 г.). Называние кого-либо ниже его чина: Забе¬
лин К Е Указ. соч. С. 373-374 (1648 г.); 375-377 (1650 г.);
РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 245. Л. 244—324 (при¬
говор опубликован в ПСЗ. Т. 1. № 75. С. 263) (1651 г.).
70 Сыск по делам об оскорблении в присутствии царя, или во
дворце был предусмотрен Соборным уложением 1649 г. (Гл. 3.
Ст. 1 — РЗ. Т. 3. С. 89—90), о чем тяжущиеся иногда напоми¬
нали суду {Забелин И. Е. Указ. соч. С. 384) (1675 г.).
71 РЗ. Т. 3. С. 89-90 (Гл. 3. Ст. 1-5).
72 Забелин И. Е. Указ. соч. С. 357.
73 Там же. С. 374-375 (1649 г.), 375-377 (1650 г.); РГАДА.
Ф. 210. Московский стол. Стб. 245. Л. 244—325 (1651 г.) (При¬
говор: ПСЗ. Т. 1. № 75. С. 263); там же. Приказной стол.
Стб. 1223. Л. 66-135 (1690 г.); там же. Стб. 2481. Л. 10-51
(1692 г.).
306
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
сурово наказан за то, что ударил кирпичом по голове
другого стряпчего «на его государеве дворе, перед
ним, великим государем». Он был приговорен к битью
«батоги нещадно вместо кнута» и уплате штрафа в че¬
тыре раза больше обычного, в то время как по Уложе¬
нию за подобное оскорбление ему полагалось длитель¬
ное тюремное заключение и двойной штраф74.
Подобные происшествия также давали царю воз¬
можность проявить милосердие, что он часто и делал,
освобождая высокопоставленного придворного от
унижения, связанного с тюремным заключением, но
оставляя денежный штраф и, таким образом, поощряя
обе стороны. Таков, например, был исход дела 1692 г.,
процитированного в главе 3, когда князья Голицыны
простили своим обидчикам штраф за бесчестье в ты¬
сячу рублей. В данном случае царь уже отменил при¬
каз о заключении в тюрьму двух князей Долгоруких
«за бесчестье дворца» (они оскорбили Голицыных в
царских палатах)75. В одном случае царь заменил те¬
лесное наказание тюрьмой человеку, ударившему дру¬
гого кирпичем в Золотой палате. В другом случае од¬
ного человека приговорили «бить батоги нещадно» и
перевести на городовую службу за то, что тот сопро¬
тивлялся заключению в тюрьму, к которому был при¬
говорен за произнесение «невежливых» слов в цар¬
ском дворце. При вынесении приговора ему было объ¬
явлено, что «говорил невежливыя слова, чего и в про¬
стых домах таких речей говорить непристойно». Битье
было отменено, а перевод оставлен в силе76.
Оскорбления в священном царском месте ярко по¬
казывают, как правители и их подданные извлекали
74 ДР. Т. 3. Стб. 1079 (частично опубликовано И. Е. Забели¬
ным: Указ. соч. С. 383—384). Соответствующее законодательст¬
во: РЗ. Т. 3. С. 90 (Гл. 3. Ст. 2, 5).
75 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1421. Л. 65—129.
Почти полностью опубликовано у И. Е. Забелина: Указ. соч.
С. 387-394.
76 Удар кирпичом: РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 621.
Л. 67—88 (1683 г.). Перевод на городовую службу: ПСЗ. Т. 2.
№ 1097. С. 642-643 (1684 г.).
Глава 5. Стратегии интеграции...
307
из дискурса чести практическую пользу. Индивиды
избирали это место, чтобы добиться в своей вражде
максимального эффекта; истцы кидались защищать
свою честь; правители проявляли свое величие, нака¬
зывая оскорбления в своем доме особенно сурово и
одновременно привлекая к себе своих подданных ак¬
тами прощения. Здесь наиболее драматично проявля¬
ется гибкость и приспособленность дискурса чести
для всех его участников.
Ритуал и церемония
Символические коммуникации и ритуал также лов¬
ко использовались для обеспечения единства. Не де¬
лая слишком резкого разделения, церемонию можно
отличить от ритуала по характерной для ритуала боль¬
шей преобразовательной силе. В то время как церемо¬
ния служила демонстрацией политических и социаль¬
ных отношений, ритуал мог послужить для них ката¬
лизатором или трансформировать их. В нем был «эле¬
мент магического»77. И ритуал, и церемония, однако
составляют язык, принимаемый членами данного об¬
щества и служат важными средствами коммуникации
в обществах, где, как в Московской Руси, преоблада¬
ли скорее устная, чем письменная речь. Большинство
придворных церемоний одновременно передавали как
образ царского величия, так и образ его близости с его
боярами. Великие князья всегда появлялись в окруже¬
нии советников. На дипломатических приемах прави¬
тель постоянно описывается принимающим послов
вместе со светскими, а иногда и церковными иерарха¬
ми78. В 1488 г. Иван III, как зафиксировано в доку-
77 Это различие обсуждается в работе Карла Лейзера: Ley-
ser К. Ritual, Ceremony and Gesture: Ottonian Germany // Idem.
Communications and Power in Medieval Europe. London, 1994.
P. 190.
78 СИРИО. T. 41. СПб., 1884; T. 53. СПб., 1885; T. 71. СПб.,
1892; T. 95. СПб., 1895. Иностранные источники: Rude and Bar¬
barous Kingdom. Ed. by Berry L. E. and R. O. Crummey. P. 129—
308
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ментах, отказался вести переговоры с габсбургским
послом без своих бояр79. Роберт Крамми утвержда¬
ет, что на изображениях правителей с боярами в ми¬
ниатюрах летописей, на клеймах икон и в тому подоб¬
ных источниках отношения между ними предста¬
ют как близкие и дружеские, а не отдаленные и фор¬
мальные80. На циклах кремлевских фресок XVI в.
царство изображалось аллегорически в виде небесной
армии — образ, наверняка относящийся к боярской
элите81.
Приемы, пиры и придворные ритуалы в XVI и
XVII вв. стали более частыми и щедрыми82, скорее
всего как отклик на напряженность, связанную с быс¬
трым политическим расширением элиты и империи.
Карл Лейсер, например, утверждает, что при дворе
Оттонов X в. использование ритуалов усилилось в от¬
вет на осознание социального кризиса и уменьшение
138; Olearius A. Travels. Р. 56—78; A Sixteenth-Century «Account
of Muscovy» Attributed to Don Felippo Prenestain. Ed. and trans.
by B. Mitchell and R. Zguta // Russian History. 8. Pt. 3. 1981.
P. 390—412. См. описание венчаний на царство: 1498 г. (ПСРЛ.
Т. 8. СПб., 1859. С. 234-236) и 1547 г. (ПСРЛ. Т. 29. М., 1965.
С. 49—50). О придворных ритуалах XVII в. см.: Crummey R. О.
Court Spectacles in Seventeenth-Century Russia: Illusion and
Reality // Essays in Honor of A. A. Zimin. Ed. by D. C. Waugh.
Columbus, Ohio, 1983. P. 130—158.
79 Памятники дипломатических сношений древней России с
державами иностранными. Ч. 1. СПб., 1851. Стб. 1. Приведем
несколько из множества примеров консультаций бояр и иерар-
хов с великим князем: Приселков М. Д. Троицкая летопись. Ре¬
конструкция текста. М; Л., 1950. С. 364, 369, 372, 378, 380, 384,
386, 392-393, 397, 401, 408, 410, 418, 420, 426, 428, 451-452,
457; ПСРЛ. Т. 8. С. 245, 256, 264, 278, 280, 281, 285-286, 287,
290; там же. Т. 26. С. 198, 199, 223, 225, 245.
80 Crummey R. О. Court Spectacles.
81 Rowland D. Biblical Military Imagery in the Political Culture
of Early Modern Russia; The Blessed Host of the Heavenly Tsar //
Medieval Russian Culture. Ed. by M. S. Flier and D. Rowland.
Vol, II. P. 182-212.
82 Общий обзор придворных ритуалов московского времени
см.: Wortman R. S. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in
Russian Monarchy. Princeton, N. J., 1995. Chap. 1.
Глава 5. Стратегии интеграции...
309
использования при дворе письменности83. Подобная
же стратегия действовала и в Московской Руси: вызо¬
вы, связанные со строительством и управлением им¬
перией, а также с необходимостью справляться с рас¬
тущей элитой вызывали к жизни, как мы видели, но¬
вые стратегии управления, новые институты социаль¬
ного контроля и новые практики социальной иерар¬
хии вроде местничества. Не удивительно, что для де¬
монстрации властных отношений и для интеграции
элиты и народа в XVI в. были изобретены и новые ри¬
туалы. Тщательно разработанные свадебные ритуалы
с распределением ролей членов высшей элиты стали
записывать и воспроизводить со времен Ивана III; це¬
ремонию коронации опробовали в момент политичес¬
кого кризиса 1498 г., и она стала постоянным ритуа¬
лом с 1547 г.84 В течение XVI и XVII вв. в обычай во¬
шли грандиозные церковные ритуалы, выводившие
царя и его элиту за стены Кремля; на Водосвятие и
Вербное воскресенье царь, церковные иерархии и при¬
дворная элита участвовали в шествии в виде драмы,
одновременно символизирующей теологическую мис¬
терию и демонстрирующей политический порядок85.
В дополнение к демонстрации политических отно¬
шений придворные ритуалы также занимали членов
элиты и вполне прагматично давали все большему их
83 Leyser К. Op. cit.
84 О чинах венчания см. мою книгу Kinship and Politics.
Chap. 4; Martin R. Royal Marriage in Muscovy, 1500—1725. Ph.
D. dissertation. Harvard University, 1996. О коронации 1498 г. и
ее содержании см. мою статью Consensus Politics: The Dynastic
Crisis of the 1490s Reconsidered // Russian Review. 45. № 3. 1986.
P. 235-267.
85 Flier M. S. Breaking the Code: The Image of the Tsar in the
Muscovite Palm Sunday Ritual // Medieval Culture. Vol. II.
P. 213—242; idem. The Iconology of Royal Ritual in Sixteenth-
Century Muscovy // Byzantine Studies: Essays on the Slavic
World and the Eleventh Century. Ed. by S. Vyronis Jr. New Ro¬
chelle, N. Y., 1992. P. 53-76; Bushkovitch P. The Epiphany Ce¬
remony of the Russian Court in the Sixteenth and Seventeenth
Centuries // Russian Review. 49. № 1. 1990. P. 1—18.
310
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
числу возможность участия в придворной жизни. Для
усиления их участия изобретались новые почетные
роли, как, например, традиция (в XVI в. еще новая)
на аудиенциях ставить вокруг царского трона четырех
человек из высших боярских семей. Названные рын¬
дами, они были одеты в белые кафтаны и высокие
шапки и держали в руках церемониальные топорики.
Ритуальные постановки с участием элиты, конечно
же, осуществлялись с намерением произвести впечат¬
ление на иностранцев, которые должным образом от¬
мечали свое благоговение перед великолепием и раз¬
мерами царской процессии при дворе или вдоль улиц,
когда они впервые въезжали в Москву86. Но эти по¬
становки также служили для восстановления сообще¬
ства путем катарсиса для их участников и потенциаль¬
но обладали объединительной силой.
Великие князья использовали ритуалы также и для
единения, помимо кремлевской элиты, с более широ¬
кими слоями населения. В крестных ходах, паломни¬
чествах и военных кампаниях цари разрушали иерар¬
хии и границы «Богозависимого» общества. Ритуаль¬
но передвигаясь по своим землям, правители «симво¬
лически показывают обладание царством», демостри-
руя при этом, пользуясь выражением Клиффорда Гир-
ца, «символический центр», т. е. важнейшие идеи и
институты87. Правители Московской Руси были
странниками. Их частые паломничества заводили их в
любимые монастыри вокруг Москвы, а иногда даже
далеко на север, на Белоозеро; охота приводила их в
86 О рындах см.: MargeretJ. The Russian Empire. P. 54; Hor¬
sey J- Travels // Russia at the Close of the Sixteenth Century. Ed.
by E. A. Bond. London, 1856. P. 198. О великолепных процесси¬
ях см.: Olearius A. Travels. Р. 56—78; The Sixteenth Century «Ac¬
count». P. 407—411.
87 Geertz C. Centers, Kings, and Charisma: Reflections on the
Symbolics of Power // Idem. Local Knowledge. N. Y., 1983.
P. 121—146. См. также: Turner V. The Center Out There: Pilgrim’s
Goal // History of Religions. 12. № 3. 1973. P. 191—230; Tur¬
ner V., Turner E. Image and Pilgrimage in Christian Culture: Anth¬
ropological Perspectives. N. Y., 1978, esp. chap. 1.
Глава 5. Стратегии интеграции...
311
летнюю резиденцию в Коломенском и другие окрест¬
ности Москвы88. Во время таких путешествий они
раздавали милостыню бедным, амнистировали заклю¬
ченных, обедали с местными знаменитостями и моли¬
лись в местных монастырях и святых местах, в резуль¬
тате чего посещаемые ими общины значительно меня¬
лись. Эффект, какой эти ритуалы и образы произво¬
дили на очевидцев, не зафиксирован, и он, конечно,
был различным для разных людей. Некоторые, воз¬
можно, воспринимали их как навязываемую идеоло¬
гию, другие поднимались до еще больших высот низ¬
копоклонства и политической верности. Но в любом
случае ритуал, по словам Эдмунда Лича, был «комму¬
никативен»89, а основная идея, которую он передавал,
заключалась в том, что все царство, от царя до кресть¬
янина, было объединено христианским благочестием и
смирением.
Прекрасный пример символической коммуникации
посредством ритуала представляет собой описание
триумфального въезда Ивана IV в Полоцк в 1563 г.
С XIV в. Полоцк входил в Великое княжество Литов¬
ское, но когда-то был частью Киевской Руси, и теперь
Москва предъявила права на свою «отчину». Тот
факт, что в летописи это описание может быть при-
украшено по сравнению с тем, что происходило на са¬
мом деле, для нас менее важен, чем его идеализиро¬
ванное изображение очищения и единения. Затеяв по¬
лоцкую кампанию в ноябре 1561 г. царь начал с того,
что установил связь с легитимизирующими фигурами
московского прошлого: он почтил священные для цар-
ской семьи иконы и погребения в кремлевских собо¬
рах. Среди них была древняя чтимая икона Владимир-
ской Богоматери (привезенная в Москву из Владими¬
ра, но первоначально происходившая из Киева) и над¬
гробия Св. Петра и Св. Ионы (святые митрополиты,
88 См. мою статью: Pilgrimage, Procession and Symbolic Space
in Sixteenth-Century Russian Politics // Medieval Russian Cultu¬
re. Vol. II. P. 163-181.
89 Leach E. Ritual.
312
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
тесно связанные с великокняжеской семьей) в Успен¬
ском соборе. Затем он посетил надгробия своих пред¬
шественников в Архангельском соборе с другой сторо¬
ны соборной площади. После этого со своими родст¬
венниками мужского пола, церковными иерархами и
придворной элитой он прошел крестным ходом к
церкви Святых Бориса и Глеба за стенами Кремля, да¬
бы поклониться иконам, связанным с победой его
предшественника Дмитрия Донского над татарами в
1380 г. Делая это, он покинул замкнутые пределы
Кремля, выйдя к народу и, таким образом, расширил
социальное значение процессии.
В поход Иван IV взял с собой несколько почитае¬
мых икон, включая и украшенный алмазами золотой
крест, который, как считалось, происходил из Полоц¬
ка. В январе в Великих Луках, на пути в Полоцк, на¬
кануне битвы царь принял участие в молитвах и кре¬
стном ходе вокруг города. Пеший, дабы продемонст¬
рировать свое смирение, он молился и обедал в мона¬
стыре в то время как вероломные литовские войска
стреляли по его армии через Западную Двину. Когда
в феврале город был захвачен, царь вошел в него пе¬
ший вместе с крестным ходом, время от времени па¬
дая на колени перед иконами и крестными ходами, по¬
сланными ему навстречу, и прослушал литургию в
главном православном соборе города. Вечером царь пи¬
ровал со своим родственниками и воеводами, церков¬
ными иерархами и военачальниками побежденного го¬
рода, которых в знак примирения он одарил подарками.
Затем царь сообщил в Москву, что «Божиим мило¬
сердием», а также с помощью святых Петра, Алексея
и Ионы и еще более чем двадцати святых, связанных
с разными регионами его царства (в т. ч. Новгорода,
Ростова, Белоозера), он вновь обрел свою отчину, де¬
монстрируя, таким образом, интеграцию Полоцка в
царские владения90. Он велел, чтобы в честь победы в
90 Важно, что полоцкая святая Евфросинья (ум. 1173 г.) не
была упомянута (ПСРЛ. Т. 13. С. 360, 361), хотя сохранивша-
Глава 5. Стратегии интеграции...
313
Москве звонили в колокола и возносили благодарст¬
венные молитвы, и в знак щедрости отослал дары ве¬
дущим московским боярам и митрополиту. В духе
примирения царь роздал более 500 шуб полоцким го¬
родским властям, предоставив им возможность посту¬
пить на его службу или остаться на службе в Великом
княжестве Литовском. По возвращении царя в марте
домой всюду, где он останавливался для молитвы или
пира со своими людьми и близкими, его встречали по¬
сланцы Москвы. По прибытии к Москве возле той же
церкви Святых Бориса и Глеба, откуда он отправился
в поход, царь был встречен крестным ходом во главе
с митрополитом Макарием. Здесь царь молился, воз¬
давал благодарности, а затем пешком вошел в Москву
вместе с процессией. Во всем описании Иван пред¬
ставлен как смиренный слуга Господа, щедрый сорат¬
ник своим людям, рассудительный защитник русского
наследия и как благожелательный правитель и прими¬
ритель. Символизм его действий подчеркивал (отчас¬
ти мнимое) «органичное» единство Полоцка и Мос¬
ковской Руси, вводя новый регион в состав Москов¬
ского государства комбинацией насилия, щедрости и
исторической символики91.
Правители Московской Руси определяли «симво¬
лический центр» своего царства также и при помощи
грандиозных строительных проектов. Иван III (пра¬
вил в 1462—1505 гг.) и Василий III (правил в 1505—
1533 гг.) превратили Кремль из скопления в основном
деревянных построек в изысканный каменный ан¬
самбль, блестящий золотом луковичных церковных
яся рукопись свидетельствует о том, что ее культ в XVI в. про¬
должал процветать. Возможно, это была ошибка летописца, не
знакомого с местной традицией или намеренный пропуск куль¬
та, который был сочтен слишком сильным. О ее жизни см.: Во¬
ронова Е. М. Житие Евфросинии Полоцкой // Словарь книж¬
ников и книжности древней Руси. Л., 1987. Т. 1. С. 147—148.
Благодарю Ив Левин, обратившую мое внимание на этот факт.
91 ПСРЛ. Т. 13. С. 346—349, 357—365. Описание подобных
шествий 1552 и 1562 гг. см. в моей статье «Pilgrimage».
314
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
куполов, и великолепный по размерам и разнообра¬
зию его зданий. Используя элементы новгородской и
псковской архитектуры, новые постройки демонстри¬
ровали имперские завоевания Москвы, а ренессансны¬
ми деталями построенного итальянцем Архангельско¬
го собора провозглашали ее мировой статус92. В цен¬
тре же всего этого был Успенский собор (1479 г.),
ставший вездесущим символом легитимности москов¬
ской власти, не только потому что он был точно ско¬
пирован с Успенского собора во Владимире и поэто¬
му символизировал историческое наследие Москвы,
но и потому, что им был создан канонический стиль,
в котором с этого времени строили опекаемые велики¬
ми князьями церкви по всей стране. Соборы, подоб¬
ные массивной московской модели, были построены в
Ярославле (1506—1516 гг.), в московском Новодевичь¬
ем монастыре (1524 г.), в Ростове (в начале XVI в.),
в Переславле-Залесском (1557 г.), в Вологде (1568—
1570 гг.), в Свято Троице Сергиевом монастыре неда¬
леко от Москвы (1559—1585 гг.) и в других местах.
Великие князья также оставили по себе визуальные
образы своей власти в виде новых церквей и монасты¬
рей, построенных в честь военных побед (Свияжск,
1551 г.; Казань, 1552 г.; Нарва, 1558 г.), или в виде но¬
вых центров под их патронажем (Можайск, 1563 г.;
Переславль-Залесский, 1564 г.). В этом московские
правители были не одиноки: европейские правители
XVI в. также усердно насаждали свой особый импер¬
ский стиль в архитектуре, иконографии и ритуалах
для провозглашения своей власти в своих странах93.
Эти ритуальные моменты, если вспомнить слова
Эрика Хобсбаума и Теренса Рейнджера, «изобретая
традицию», обеспечивали и политическую легитим¬
ность и социальное единство. Они утверждали, что
92 Тихомиров Н. Я., Иванов В. Н. Московский Кремль. Исто¬
рия архитектуры. М., 1967.
93 См.: Bonney R. The European Dynastic States, 1494—1660.
Oxford, 1991. Chap. 9. Дженет Мартин также ссылается на по¬
литический символизм архитектуры: Martin J. Medieval Russia.
Глава 5. Стратегии интеграции...
315
национальные государства строят сообщества, конст¬
руируя мифы и праздники, основанные на истории,
аккуратно или вольно интерпретируемой94. Здесь же
мы видели, как московские правители и идеологи, на¬
пример, сознательно создавали или «изобретали» тра¬
дицию путем обращения к патеону предшествующих
великих князей и прославления культов святых, наи¬
более тесно связанных с великокняжеской семьей95.
Подобные же стратегии, направленные на достижение
территориального единства царских земель, включали
создание культов чудотворных икон из провинциаль¬
ной глубинки. Эти почитаемые святыни со специаль¬
ными церемониями привозили в Москву, где их копи¬
ровали и с теми же почестями возвращали на родину.
Подобная кооптация святынь создавала священную
связь между центром и периферией96. Признание цер¬
ковью, начиная с середины XVI в., многочисленных
культов местных святых также способствовало кооп¬
тации региональной энергии в центральное сообщест¬
во веры97. Этот процесс шел и в повествовательных
94 The Invention of Tradition. Ed. by E. Hobsbawm and
T. Ranger. Cambridge, England, 1983.
95 Stokl G. Staat und Kirche im Moskauer Russland. Die vier Mos-
kauer Wundertater // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 29.
1981. P. 481-493.
96 См., например: ПСРЛ. T. 30. C. 190; T. 13. C. 305 (7066 r.).
Эта практика заслуживает дальнейшего изучения. Примеры по¬
читания местных икон в Москве см.: ПСРЛ. Т. 23. С. 134;
Т. 26. С. 282-285 (оба 6903 г.); Т. 23. С. 138; Т. И. С. 184-185
(оба 6909 г.); Т. 23. С. 136-137 (6906 г.); Т. 25. С. 273-274
(6964 г.); Т. 8. С. 254; Т. 34. С. 141 (оба 7022 г.). Примеры ре¬
ставрации и копирования владимирских, ржевских, вятских и
новгородских икон в Москве см. соответственно: ПСРЛ. Т. 30.
С. 141 (7022 г.); Т. 34. С. И, 13 (7022, 7026, 7028 гг.); Иоасаф-
ская летопись. Под ред. А. А. Зимина. М., 1957. С. 173—174,
180-181 (7026, 7028 гг.); ПСРЛ. Т. 23. С. 205; Т. 20. С. 411
(оба 7039 г.); Т. 34. С. 173; Т. 29. С. 36 (оба 7048 г.); Т. 34.
С. 189 (7062, 7068 гг.); Т. 13. С. 254 (7063 г.), 273 (7064 г.);
Т. 30. С. 174 (7069 г.).
97 Bushkovitch Р. Religion and Society in Russia: The Sixteenth
and Seventeenth Centuries. N. Y. and Oxford, 1992. Chap. 4.
316
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
текстах. Наиболее яркий пример — это составление
митрополитом Макарием Степенной книги и Великих
миней четьих, вставивших Московскую Русь в хроно¬
логию мирового христианства98. Подобным же обра¬
зом быстрое распространение в XV в. родословных ле¬
генд как правящей династии, так и боярских кланов
смешало исторические факты с «изобретенной» тради¬
цией в форме мифических предков, восходящих к
древнему Риму. Празднование общего прошлого, даже
фиктивного, создавало теоретическую основу общнос¬
ти столь разнообразного царства.
Политические практики единения
Помимо мира идей московские правители поддер¬
живали ряд культурных практик, непосредственно
включавших индивида в диалог с властями. Одной из
таких практик была подача челобитных, предполагав¬
шая, что индивиды могли прямо обратиться к царю со
своими просьбами и печалями, а царь был средоточи¬
ем щедрости и справедливости. Челобитная была до¬
кументальной формой всех официальных просьб. В ее
формуляре выражалось положение просителя по отно¬
шению к царю: «Царю, государю и великому князю
всея Руси Алексею Михайловичу холоп твой безрод¬
ной и безпомошной Ивашко Пронской... челом
бьет»99. В течение почти всего московского периода
индивиды имели право обращаться непосредственно к
царю, аналогично «просительному порядку» во Фран¬
ции раннего средневековья, описанному Джеффри Ко¬
зелом100. Лишь начиная с 1649 г. подданным было за¬
прещено подавать челобитные непосредственно царю
98 Miller D. В. Velikie Minei Chetii.
99 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 686. Л. 63, 64
(1675 г.). Челобитчик — боярин князь Иван Петрович Прон¬
ской, состоявший в боярах по кайней мере с 1652 по 1683 г.
(Crummey R. О. Aristocrats and Servitots. Р. 190).
100 Koziol G. Begging Pardon and Favor: Ritual and Political
Order in Early Medieval France. Ithaca, N. Y., 1992.
Глава 5. Стратегии интеграции...
317
и частое повторение этого указа свидетельствует о
том, как укоренились ожидания прямого, физического
доступа к царю101. Самим актом письменного изложе¬
ния своих забот в виде личной просьбы о благосклон¬
ности индивиды поддерживали основы самодержав¬
ной власти и одновременно начинали процесс, неред¬
ко заканчивавшийся удовлетворением их печалей.
Другой социальной практикой, производной от
дискурса гегемонии, были советы и принятие коллек¬
тивных решений. Как говорилось выше, теоретически
от московских правителей ожидали, что они будут со¬
ветоваться с народом, а народ ощущал моральный
долг советовать царю. И правители на практике счи¬
тались с этими ожиданиями. Делая это, они действо¬
вали также как европейские правители от средневеко¬
вых королей до французских монархов времен абсо¬
лютизма. Иными словами, эта практика не обязатель¬
но ограничивала монархическую власть102. Как прави¬
ло, процесс консультаций ограничивался Кремлем: о
повседневных делах цари советовались со своими бо¬
ярами или с небольшим «внутренним кругом»; в ри¬
туальных случаях к ним присоединялись патриарх,
церковные иерархи и собрание бояр, символически де¬
монстрировавшие коллективное принятие решений.
Но можно было и расширить этот совет, вовлекая в
него общество. Так, царь мог велеть воеводам собрать
население и попросить его подавать жалобы и чело¬
битные, по которым затем принимались решения на
месте самим воеводой или их отсылали для этого в
101 Вэлери Кивельсон пишет об этом применительно к 1648 г.:
Kivelson V. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Mos¬
cow Uprising // American Historical Review. 98. № 3. 1993.
P. 755. Тексты указов см.: ПСЗ. Т. 1. № 1 (Гл. 10. Ст. 20;
Гл. 1. Ст. 8-9.); Т. 2. № 1092; Т. 3. № 1707; Т. 4. № 1748; Т. 5.
№ 3261; Т. 6. № 3838, 3947.
102 Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western Europe,
900—1300. Oxford, 1984. Chaps. 1, 2, 8, esp. p. 21-32; Henshall N.
The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern
European Monarchy. London and N. Y., 1992.
318
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Москву. Могло быть это сделано и более ритуальным
образом, как, например, когда царь официально соби¬
рал всех своих бояр и иерархов для обсуждения таких
вопросов, как его женитьба (1547 г.) или церковная
реформа (1551 г.).
Логическим расширением подобной практики было
собрание царем советов с гораздо более широким со¬
циальным представительством, когда рассматриваемая
политика имела более широкое значение. Подобные
большие советы собирались спорадически с середины
XVI до середины XVII в. В основном они рассматри¬
вали один вопрос, поставленный перед ними царем,
как то объявление войны или заключение мира, уве¬
личение податей или реформа законодательства. Об¬
суждение было коллективным, а их целью был кон¬
сенсус. Подобные «соборы» давали царю совет, но не
готовое решение. Некоторые из них созывались с об¬
ширным предварительным уведомлением и состояли
из выборных представителей всех социальных групп,
за исключением крепостных крестьян. Другие состав- г
лялись из тех служилых, которые оказывались в это
время в Москве для смотра. Сохранившиеся источни¬
ки отражают неформальность этой практики: работа
лишь некоторых «соборов» документирована офици¬
альными грамотами и протоколами обсуждений, дру¬
гие известны только по упоминаниям в летописях103.
Современные источники описывают лишь процесс
собрания и консультаций, но не называют эту форму
деятельности каким-либо общим существительным,
как это делали в последующем историки, называя их
«земскими соборами»104. Это не были институты пар¬
ламентского типа, как их представляли некоторые
103 Л. В. Черепнин усердно собрал все упоминания о соборах
в своей монографии «Земские соборы Русского государства в
XVI-XVII вв.» (М., 1978).
104 Ханс-Йоахим Торке отмечает, что этот термин был впер¬
вые введен Константином Аксаковым: Torke H.-J. Continuity and
Change in the Relations between Bureaucracy and Society in Rus¬
sia, 1613—1861 // Canadian Slavic Studies. 5. № 4. 1971. P. 461.
Глава 5. Стратегии интеграции...
319
ученые, особенно в советское время105. Настоящие
парламентские институты имели несколько важней¬
ших характеристик: установленная регулярность со¬
браний, представительность, а не многочисленное
членство, разделение по сословиям и реальная власть
в законодательстве и/или в фискальной области106.
Без этих черт, московские соборы заполняли, однако,
определенную нишу в политической структуре.
Консультативные собрания подобного рода предо¬
ставляли арену политической активности на многих
уровнях. Следуя Дюркгейму, их можно рассматривать
как ритуалы коммуникации катарсисного характера,
придающие физическое воплощение теоретическому
божественному сообществу и вдохновляющие участ¬
ников на идентификацию себя с ним. В более ощути¬
мом плане они создавали каналы для передачи поли¬
тики центра в провинцию и для приемлемого вызова
правительственной политике. Ханс-Иоахим Торке, к
примеру, зафиксировал, как правительство в XVII в.
отвечало на некоторые коллективные жалобы дворян¬
ства и гостей; Вэлери Кивельсон рассказывает о том,
как поместное дворянство воспринимало принципы
политического поведения и соответственно осуществ¬
ляло политический протест; Ричард Хелли описал
роль собора 1648 г. в составлении Соборного уложе-
105 Классическим проявлением этой точки зрения является
книга Л. В. Черепнина. См. ее критику: Keenan Е. L. // Kritika.
16. № 2. 1980. Р. 82—94; Brown Р. В. The Zemskii sobor in Recent
Soviet Historiography // Russian History. 10. Pt. 1. 1983. P. 77—
90. Подобные же, но менее институциональные подходы см.:
Hellie R. Zemskii sobor // Modern Encyclopedia of Russian and So¬
viet History. Vol. 45. 1987. P. 226—234; Torke H.-J. Die staatsbe-
dingte Gesellschaft im moskauer Reich. Zar und Zemlja in der
altrussischen Herschaftsverfassung, 1613—1689. Leiden, 1974.
Chap. 4; idem. Reichsversammlung // Lexikon der Geschichte
Russlands. Munich, 1985. P. 317—319.
106 Сравнительно-историческое исследование см.: Russocki S.
The Parliamentary Systems in 15tb-Century Central Europe // Po¬
land at the 14th International Congress of Historical Sciences in San
Francisco. Wroclaw; Warsaw, 1975. P. 7—21.
320
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ния 1649 г.107 Эти соборы не были просто средством
передачи сверху вниз навязываемой идеологии или
бессмысленными церемониями. Они были сферой, в
которой серьезная борьба и переговоры могли проис¬
ходить в символических рамках консультативного са¬
модержавия.
Многие стратегии, включая желание не вмешивать¬
ся, действовали совместно по созданию в Московской
Руси социальной стабильности. Конечно, не стоит
преувеличивать достигнутой там степени такой ста¬
бильности; как и многие другие общества до нового
времени, Московия была местом насилия. Большую
часть времени индивиды имели отношения с государ¬
ством в нежелательных формах налогообложения и
рекрутчины, или вообще не имели. Это не была сис¬
тема, заслуживающая восхищения, как не были ею, с
современной точки зрения, и большинство систем до
нового времени. Способность государства контролиро¬
вать территорию, народ и ресурсы достигалась боль¬
шой ценой: закрепощением и уводом ресурсов от вы¬
сокой культуры, образования и социального обеспече¬
ния на военные нужды и поддержку привилегирован¬
ной элиты. Это был расчет, с которым, однако, боль¬
шинство правителей того времени чувствовали себя
комфортно. Принимая эти основные правила, можно
заключить, что московское общество достигло такой
степени единения, которая позволяла государству ис¬
полнять свои важнейшие задачи. Единение было ре¬
зультатом комбинации разных факторов — насильст¬
венного контроля, примирительного отношения к ме¬
стной автономии, раздачи даров, эффективного рас¬
пространения объединительных идей в законах, текс¬
тах и ритуалах и возможности индивидов интерпрети¬
ровать и манипулировать доминирующими идеями и
107 Torke H.-J. Die Staatsbedingte Gesellschaft. Chap. 3; Kivel-
son V. Autocracy in the Provinces. Chaps. 7, 8; idem. The Devil
Stole His Mind; Hellie R. Ulozhenie Commentary — Preamble //
Russian History. 15. № 2—4. 1988. P. 181—224.
Глава 5. Стратегии интеграции...
321
институтами для своих целей в приемлемых для госу¬
дарства рамках.
Честь и ее применение предоставляли индивидам
особенно сильные средства реализации своих интере¬
сов в рамках установленных государством институтов.
Соединяя ценности, скреплявшие социальную общ¬
ность, и институты, санкционированные царем, с лич¬
ной инициативой, тяжбы по вопросам чести создавали
арену, выгодную и людям, и правительству. Эту связь
не стоит романтизировать; индивидам не могло нра¬
виться, как государство манипулировало их ценностя¬
ми и институтами108. Но, имея дело с этими ценнос¬
тями и институтами, они до определенной степени ук¬
репляли доминирующую культуру. Именно потому,
что институты чести создавали динамичные отноше¬
ния между повседневной жизнью и нормативным кон¬
сенсусом, утверждаемым доминирующей культурой,
они были одним из источников стабильности обшир¬
ной и многонациональной Московской империи. Они
являются своего рода символом гибкости, делавшей
самодержавие в Московской Руси жизнеспособным;
самодержавие действовало не изолируя правителя и
его окружение с их властью, но вовлекая общество в
использование этой власти.
108 Гидденс ставит эту амбивалентность в центр своего опре¬
деления социального единства: Giddens Л. A Contemporary Cri¬
tique. Vol. 1. Р. 45-46.
Глава б
К АБСОЛЮТИСТСКОМУ ГОСУДАРСТВУ
тл январе 1682 г. царь Федор Алексеевич в окруже-
JDhhh церковных иерархов, бояр и множества при¬
дворных церемониально покончил с местничеством.
Он сжег разрядные книги и назначил суровое наказа¬
ние всякому, кто осмеливался снова спорить о месте.
На первый взгляд, осквернение института, продержав¬
шегося 150 лет, было единовременным шагом, отвер¬
гавшим центральное положение чести в московской
схеме социальных ценностей в пользу чего-то нового.
Но это не так. Отмена местничества означала измене¬
ние не в системе социальных ценностей. Честь остава¬
лась средоточием всех забот русских разных чинов, а
власть по-прежнему была готова ее защитить. Отмена
местничества стала результатом глубоких изменений
государства и элиты в XVII в. — изменений, которые
создали более динамичную элиту, укрепили самодер¬
жавие, не затронув при этом сколько-нибудь значи¬
тельно традиционные патримониальные ценности.
Это было скорее кульминацией и утверждением про¬
исшедших в XVII в. изменений, нежели радикальным
разрывом с прошлым.
В этой главе, чтобы понять контекст отмены мест¬
ничества, рассматриваются изменения XVII в. в трех
областях — варианты службы и состав элиты, мен¬
тальность элиты и изменения в концепциях о приро¬
де и назначении власти. При этом я довольно глубоко
вторгаюсь в петровскую эпоху, чтобы показать про¬
должение старого и новое, длительность социального
значения чести и новые представления о самодержа¬
вии и элите.
Глава 6. К абсолютистскому государству
323
Создание новой элиты
XVII век начался как время политической рестав¬
рации. История эта хорошо известна. Первые десяти¬
летия после Смуты были посвящены укреплению за¬
падной границы со Швецией и Польско-Литовским
государством. К середине века Московское государст¬
во довольно агрессивно справилось с этими неприят¬
ностями. Империя расширилась на восток через Си¬
бирь к Тихому океану, на юг в степь и на юго-запад в
земли Украины, где в результате тринадцатилетней
войны (1654—1667) левобережная Украина и Киев во¬
шли в состав России под сохранявшимся контролем
гетмана запорожских казаков.
В ответ на вызов «военной революции» в Европе
раннего нового времени, быстро осуществлялась воен¬
ная реформа. Война на западной границе привела к
возникновению крупных армий, состоящих из пехоты,
набираемой из населения, вооруженной огнестрель¬
ным оружием, одетой в униформу и обученной совре¬
менной тактике и солдатской дисциплине1. Хотя Мос¬
ковская Русь и застряла с изменениями в традицион¬
ной, основанной на «феодальном наборе» армии еще в
середине XVI в.2, в течение тринадцатилетней войны
она систематически продвигалась к превращению сво¬
их вооруженных сил из старомодной конницы в круп¬
ную пехотную армию. Россия вступила в эту войну в
1 О военной революции см.: Roberts М. The Military Revolu¬
tion, 1560—1660 // Idem. Essays in Swedish History. London,
1953. P. 195—225; Parker G. The Military Revolution: Military
Innovation and the Rise of the West, 1500—1800. Cambridge,
England, 1988; Howard M. War in European History. Oxford,
1976; Ralston D. B. Importing the European Army: The Intro¬
duction of European Military Techniques and Institutions into the
Extra-European World, 1600—1914. Chicago, 1990.
2 Обзор военных Реформ см.: Keep J. L. H. Soldiers of the
Tsar: Army and Society in Russia, 1462—1874. Oxford, 1985.
Chaps. 3—4; Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy.
Chicago, London, 1971. Chaps. 9—12; Чернов А. В. Вооруженные
силы Русского государства в XV—XVII вв. М., 1954.
324
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
1654 г. с войском в 40 тыс. человек и закончила ее в
1667 г. имея армию более чем в 100 тыс., причем до¬
ля полков нового строя возросла в них с 7 до 79% за
счет многих категорий традиционных сил3.
Одновременно, для того, чтобы служить расширя¬
ющемуся государству, росли институты и сферы уп¬
равления; царство было поделено на военные админи¬
стративные округа, предвосхищая губернскую рефор¬
му 1708 г.4 Число приказов возросло с 44 в 1626 г.
до 53 в 1656 г. и 59 в 1677 г., остановившись на уров¬
не 53 в 1682 г. и 55 в 1698 г. после слияния некото¬
рых учреждений. Слияние не означало уменьшения.
Число дьяков в Москве и провинции постоянно рос¬
ло, увеличиваясь с 78 в 1626 г. до 116 в 1656 г., 139
в 1677 г., 140 в 1682 г. и 154 в 1698 г. Общее число
служащих в московских приказах — судей, дьяков и
подьячих — росло даже быстрее: 656 в 1626 г., 762 в
1656 г., 1601 в 1677 г., 1816 в 1682 г. и 2762 в 1698 г.5
Рост бюрократического аппарата шел параллельно с
более явным, чем когда-либо, стремлением регулиро¬
вать его работу. В правилах, изданных между 1658 и
1670-ми гг. были определены часы работы дьяков и
бояр; к концу 1670-х приказы были объединены по
функциям и было велено составлять их бюджеты 6. Ре¬
зультатом всего этого для населения был рост пода-
3 Чернов А. В. Указ. соч. С. 167—168.
Богоявленский С. К,, Веселовский С. Б. Местное управле¬
ние // Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII век.
М„ 1955. С. 384—394. О военных округах см.: Чернов А. В. Указ
соч. С. 170-172, 187-198; Brown Р. Early Modem Russian Bu¬
reaucracy: The Evolution of the Chancellery System from Ivan III
to Peter the Great, 1478—1717. 2 vol. Ph. D. Dissertation. Uni¬
versity of Chicago, 1978. P. 496-500.
5 Демидова H. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и
ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 23—24, таб-
лицы 1, 3 и 2 соответственно.
6 Время работы: ПСЗ. Т. 1. № 237 (1658 г.), № 461
(1669 г.), № 477 (1670 г.), 582 (1674 г.); ПСЗ. Т. 2. № 621
(1676 г.). Бюджет: ПСЗ. Т. 2. № 802, 842 (1680 г.). Приказная
реформа: Brown Р. Op. cit. Р. 485—500.
Глава 6. К абсолютистскому государству
325
тей, усиление администрирования и контроля. По
сравнению с более мягкой политикой XVI в. век
XVI 1-й был временем бурной бюрократизации и госу¬
дарственной интервенции7.
Для землевладельческой элиты этот век был време¬
нем вызовов и возможностей. С одной стороны, тра¬
диционное основание привилегий элиты — военная
служба — была подорвана военной реформой: войска
старого образца так тщательно преобразовывались в
новые полки, что к 1680 г. в армии было в два раза
больше пехоты, чем конницы. Лишь группа состоя¬
тельных семей (10% всей армии) состояла в коннице
старого образца8. Элита становилась ненужной в во¬
енном отношении. Но государство последовательно
стремилось сохранить ее как привилегированную
группу, поскольку, делая это, оно фактически превра¬
щало элиту в местную бюрократию, а также потому,
что такая политика давала возможность избежать по¬
явления в политически важном классе разрушитель¬
ного для государства социального беспокойства. Что¬
бы добиться этого, государство на протяжении столе¬
тия использовало разные стратегии, включая перерас¬
пределение и передачу земель высшей элите и дворян¬
ству9, закрепощение крестьянства и бесчисленные ва-
7 Это ключевая тема работ В. Кивельсон: Kivelson V. A. Auto¬
cracy in the Provinces: The Muscovite Gentry and Political Culture
in the Seventeenth Century. Stanford, 1996. P. 249—250, 261—265;
idem. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Moscow
Uprising // American Historical Review. 98. № 3. 1993. P. 733—
756.
8 О судьбе дворянской армии см.: Hellie R. Enserfment.
Р. 198, 211—225. О пограничье см.: Stevens С. В. Soldiers on the
Steppe: Army Reform and Social Change in Early Modern Russia.
DeKalb, 111., Chap. 1; Чернов А. В. Указ. соч. Гл. 7; Keep J. L. H.
Soldiers. P. 80—87.
9 Общие работы о земельной политике государства в отно¬
шении служилых людей см.: Готье Ю. В. Замосковный край в
XVII веке. М., 1906; он же. Очерк истории землевладения в
России. Сергиев Посад, 1915. С. 58—101; Blum J. Lord and Pea¬
sant in Russia from the Ninth to the Nineteenth Century. N. Y.,
1969. Chaps. 11—12; Hellie R. Enserfment. Chap. 3; Новосель-
326
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
рианты политики, направленной на превращение слу¬
жилого класса в замкнутое сословие. Так, некоторые
указы не позволяли лицам недворянского происхож¬
дения служить в коннице или получать поместный ок¬
лад10, другие ограничивали переход земли к опреде¬
ленным группам родственников, служилых из опреде¬
ленных провинций и т. д., а третьи усиливали кон¬
троль рода за переходом вотчинных земель11. Эти ша¬
ги продолжали политику XVI в. по созданию регио¬
нальной солидарности путем ограничения прав распо¬
ряжения землей, о которой говорилось во введении.
В то же время другие указы усиливали социальные
различия между иностранцами и русскими на службе
в коннице и закрывали доступ к дворянскому статусу
и землевладению полупривилегированных групп, как,
например, служилых по прибору12.
Подобное же развитие наблюдалось в правах жен¬
щин на владение землей, поскольку государство стара¬
лось одновременно и ограничить права женщин на на¬
следование вотчинных владений и обеспечить эконо¬
мическую жизнеспособность семей, предоставляя жен¬
щинам более широкие права по контролю и исполь¬
зованию поместий и приобретенных наследствен¬
ных имений. В целом на протяжении XVII — начала
XVIII вв. права женщин в землевладении расшири¬
шь А. А. Феодальное землевладение. Боярство, дворянство и
церковь // Очерки истории СССР. XVII век. С. 139—164; Ста-
шевский Е. Очерки по истории царствования Михаила Федоро¬
вича. Ч. 1. Киев, 1913; Владимирский-Буданов М. Ф. Очерки ис¬
тории русского права. 6 изд. СПб.; Киев, 1909. С. 547—573. Спе¬
циальное законодательство: ЗА. № 86. С. 93—94 (1618/19 г.),
Х> 173. С. 142 (1628 г.).
10 АМГ. Т. 1. № 40. С. 65 (1601 г.), Х> 44. С. 78 (1606 г.). См.
также: Hellie R. Enserfment. Р. 48—49, 53—54.
11 ЗА. Х> 85. С. 93 (1618 г.), Х> 156. С. 129 (1627 г.), Х> 230.
С. 169 (1636 г.), Х> 239. С. 177 (1637 г.), Х> 271. С. 190
(1639 г.); Blum J. Op. cit. Р. 183—185; Hellie R. Enserfment.
P. 56-57.
12 Иностранцы: ЗА. X> 79. C. 85 (1615/16 r.), X> 198. C. 156
(1630 r.), X° 224. C. 165—166 (1635 г.). Закрытие доступа: Чер¬
нов А. В. Указ. соч. С. 156—169; Hellie К Enserfment. Р. 211.
Глава 6. К абсолютистскому государству
327
лись, отражая фактически растущий корпоративный
статус землевладельческой элиты. Как пишет о XVIII в.
Джордж Вейкхардт, «Владение землей... стало просто
прерогативой члена благородного класса, а не средст¬
вом обеспечения служилого человека... Таким обра¬
зом, к XVIII в. уже не было смысла продолжать ли¬
шать женщин контроля над землей или запрещать,
чтобы некоторые земли выходили из-под контроля ро¬
да в результате наследования женами и дочерьми»13.
По существу ставшая ненужной военная элита
была превращена в класс местных землевладельцев,
фактически в сословие, но без соответствующего юри¬
дического статуса. Служилые приобретали все больше
власти над своими крестьянами и поместьями, ко¬
торые по правовому положению приближались
к вотчинам14. Требования к службе были ослаблены.
В 1632 г. срок службы для некоторых, а, возможно,
для всех служилых был сокращен с 6 до 4 месяцев в
год, а владельцы менее 15 душ были вообще освобож¬
дены от службы. В 1642 г., раскрывая окно освобож¬
дения еще шире, от службы были освобождены вла¬
дельцы менее 50 душ, а в 1653 г. срок службы был со¬
кращен до 3 месяцев15. Правительство также поддер¬
живало экономическую жизнеспособность дворянства,
наделяя его в 1620-е гг. особыми правами, таким как
более низкие цены на зерно, освобождением от постоя
13 Weickhardt G. Legal Rights of Women in Russia, 110—1750 //
Slavic Review. 55. № 1. 1996. P. 22; Kleimola А. M. «In accordance
with the Canons of the Holy Apostles»: Muscovite Dowries and
Women’s Property Rights // Russian Review. ‘51. N2 2. 1992.
P. 204-229.
14 О крестьянах как имуществе см.: Новосельский А. А. Указ,
соч.; Blum J. Op. cit. О превращении поместья в вотчину см.:
Hellie R. Enserfment. Р. 53—58; Владимирский-Буданов В. Ф. Об¬
зор. С. 561—573; Готье Ю. В. Замосковный край. С. 382—384.
Соответствующее законодательство о землевладении: ПРП.
Т. 7. М., 1963. С. 35-129; РЗ. Т. 4. М., 1986. С. 290-310.
15 1632 г.: АМГ. Т. 1. N2 322. С. 341. 1642 г.: Blum J. Op. cit.
Р. 187. 1653 г.: ПСЗ. Т. 1. N2 100. С. 291. См. также: Kivel-
son V. A. Autocracy in the Provinces. P. 44.
328
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
войск и более низкими податями для их крестьян, а
также разрешая тем, кто во время Смуты вступил в
казаки, вернуть свой прежний, даже дворянский, ста¬
тус 16.
Более активное местное дворянство развилось в
провинции. Вэлери Кивельсон указывает, что дворян¬
ство второй половины XVII в. пользовалось готовнос¬
тью растущего государства разрешить им посылать на
военную службу своих представителей, а самим оста¬
ваться дома и заботиться о своих имениях. По подсче¬
там Джона Киипа, к концу века лишь один из каждых
пяти провинциальных детей боярских был активно за¬
нят на военной службе, остальные все время пребыва¬
ли в своих поместьях17. В то же время московская
элита (служилые по «московскому списку») соверша¬
ла крупные набеги на местное землевладение, и к
1681 г. многие из 6300 ее членов жили и служили в
провинции18.
Ответом высших чинов московской элиты было из¬
менение характера службы путем движения наряду с
традиционной военной на бюрократическую службу19.
Они развивали грамотность и способность к управлен¬
ческой деятельности; они стали «благородными слуга¬
ми». Число их росло как в результате политической
напряженности, так и роста необходимости в админи-
страторах-руководителях. В течение семи лет после
восшествия на престол Алексея Михайловича в
16 О снисходительности правительства см.: Hellie R. Enserf-
ment. Р. 48—50, 59—60. Возвращение статуса: ЗА. № 66. С. 80
(между февр. 1613 и июлем 1615 г.).
17 KeepJ. Н. L. The Muscovite Elite and the Approach to Plura¬
lism // Slavonic and East European Review. 48. № 3. 1970. P. 211;
Kivelson V. A. Autocracy in the Provinces. P. 44.
18 Новосельский А. А. Феодальное землевладение. С. 154.
19 Crummey R. О. Aristocrats and Servitors; idem. The Origins of
the Noble Official: The Boyar Elite, 1613—1689 // Russian Offi¬
cialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seven¬
teenth to the Twentieth Century. Ed. by W. M. Pintner and
D. K. Rowney. Chapel Hill, N. C., 1980. P. 46—75. См. также ста¬
тью В. Plavsic в том же сборнике.
Глава 6. К абсолютистскому государству
329
1645 г. число лиц, имевших думные чины, постепенно
росло от около 30—35 в начале 1640-х гг. до 60 к
1652 г. Оно оставалось практически неизменным в
1660-е гг., пока в середине 1670-х, когда в результате
тяжелого кризиса престолонаследия это число снова
выросло. В период политической напряженности во¬
круг наследования престола между 1676 г., когда умер
Алексея Михайлович, и до 1689 г., когда Петр I кон¬
солидировал власть в своих руках, число лиц, имев¬
ших думные чины, возросло вдвое. Сперва в царство¬
вание Федора Алексеевича (ум. в 1682 г.) вместо при¬
мерно 65—70 бояр в 1676 г. стало 87, а к 1681 г. их
было уже 99. Резкий рост продолжился и в малолет¬
ство двух мальчиков-царей — Ивана и Петра Алексее¬
вичей и регентство Софьи (1682—1689), когда число
бояр возросло со 107 в 1682 г. до 145 в 1686 и достиг¬
ло 153 к 1690 г., когда Петр уже сосредотачивал
власть в своих руках. Роберт Крамми замечает, что
этот период отмечен не только возвышением многих
новых семей, но и появлением такого нового явления,
как фаворитизм. Многие вновь назначенные были мо¬
лодыми людьми из высокопоставленных семей и зани¬
мались лишь прислуживанием при дворе, а не какой-
либо полезной службой в армии или в аппарате управ¬
ления20. Конкретным результатом растущего числа
людей, имевших высшие чины, было создание элиты
из сравнительно новых семей с властью и статусом, но
не с чином в традиционном генеалогическом и слу¬
жебном понимании.
Разрыв между «аристократическими» родами и ме¬
нее знатными семьями был письменно удостоверен во
время писцового описания 1678 г. Из имевших дум¬
ные чины «аристократические» семьи владели в сред¬
нем по 817,1 крестьянскому двору, в то время как ме¬
нее знатные семьи — по 200,9 двора. Знатные семьи,
составлявшие в 1678—1681 гг. одну седьмую от всей
московской элиты, владели 42,4% всей земли, пожало-
20 Crummey R. О. Aristocrats and Servitors. Р. 29—30, 175—177.
330
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ванной высшим чинам. Яркая иллюстрация этих тен¬
денций содержится в исследовании Павла Седова мос¬
ковской элиты 1670-х гг. С одной стороны, новые не¬
титулованные фамилии вторгались в ряды московско¬
го дворянства с удвоением, например, числа стольни¬
ков в период 1676—1681 гг. в основном за счет имен¬
но выходцев из новых семей. С другой стороны, дум¬
ные чины оставались заповедником для аристократов:
когда при царе Федоре Алексеевиче число бояр утро¬
илось, лишь двое из вновь назначенных имели неари¬
стократическое происхождение21. Этот процесс про¬
должался и в 1690-е гг., когда законодательство (кото¬
рое на практике оказалось трудно исполнимым) в те¬
ории закрыло этот аристократический заповедник, за¬
претив пожалование московских чинов (стольника,
стряпчего и дворянина московского) лицам, служив¬
шим по городу22.
Фактически шел процесс формирования аристокра¬
тии, что нашло отражение в реформах, связанных с
отменой местничества. Этот разрыв между аристокра¬
тией и остальными служилыми виден в изменении
стиля управления и возросшем сознании социальной
иерархии. Стали появляться показные титулы, выде¬
лявшие высшую элиту. Так, князь В. В. Голицын,
ближайший советник регентши царевны Софьи назы¬
вал себя «ближним боярином» и «сберегателем Боль¬
шой государевой печати и Великих государевых по¬
сольских дел». Указы устанавливали различия между
социальными группами во время публичных церемо¬
ний, официальную терминологию и т. п., и все это для
поднятия статуса высших чинов московской элиты.
Например, указ 1688 г. определил разные степени ор-
21 Седов П. В. Социально-политическая борьба в России в
70—80-х годах XVII века и отмена местничества. Кандидатская
диссертация. ЛГУ, 1985. Гл. 1. Табл. 2. Приложение 2. См. так¬
же автореферат этой диссертации С. 5—7. О землевладении см.
также: Crummey R. О. Aristocrats and Servitors. Chap. 5.
22 Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в
XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974. С. 41.
Глава 6. К абсолютистскому государству
331
наментации жалованных грамот на земли: только в
грамотах высших чинов использовалась киноварь. В
1659 г. было объявлено, что думные дьяки на чин вы¬
ше привилегированных купцов (гостей); в 1677 г.
кравчие были объявлены выше окольничих. Достоин¬
ство более низких чинов думных дьяков и думных
дворян было защищено указами 1680 и 1685 гг., в ко¬
торых было велено в официальных документах писать
их имена с отчеством, а в 1692 г. этой чести удостои¬
лись даже не думные дьяки23.
Правила, в особенности установленные в 1670—
1680-е гг., письменно демонстрировали иерархию чи¬
нов, указывая, каким чинам следовало идти пешком, а
какие имели право ехать верхом, или в карете по тер¬
ритории Кремля и как далеко, те, кто имел право
ехать, могли продвигаться, прежде чем спешиться, а
также через какие ворота должны попадать в Кремль
и в сам дворец те или иные чины. В 1681 г. было ука¬
зано, что дома высших чинов служилых следует стро¬
ить из камня, что было физической репрезентацией
значения владельца, а также превентивной мерой про¬
тив пожара24. В 1670-е гг. впервые в русской истории
появились регулирующие указы, устанавливавшие
стандарты одежды в зависимости от статуса различ¬
ных социальных групп. В 1675 г. было запрещено но¬
сить иноземные платье и прически, а указы 1668 и
1675 гг. определили надлежащее платье каждого чина
на придворной церемонии. Указ от 23 октября 1680 г.
повелевал каждому служилому носить наряд, соответ¬
ствующий его службе, а другой указ того же года оп-
23 Сберегатель: ПСЗ. Т. 2. № 958. (1682 г.); там же. № 1134.
(1685 г.). Грамоты: там же. Т. 1. № 422. Гости: там же. № 247.
Кравчие: там же. Т. 2. № 701. Отчества: там же. Т. 1. № 851,
1106. Дьяки: Т. 3. № 1436.
24 Вход в Кремль: ПСЗ. Т. 1. № 116 (1654 г.), № 468
(1670 г.); Т. 2. Х° 901, 902 (1681 г.), № 1064 (1684 г.). См. так¬
же: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайло¬
вича. С. 29—31; Забелин И. Е. Домашний быт русских царей.
Кн. 1. С. 320—331. Каменные дома: ПСЗ. Т. 1. № 892 (1681 г.).
332
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ределил церемониальные платья разных чинов, кото¬
рые надлежало надевать в дни церковных праздников.
Указом 1697 г. слишком роскошные платья было за¬
прещено носить низшим служилым чинам в Сиби¬
ри25. Так создавалась новая элита. Одновременно ее
ментальность складывалась иначе, чем предписыва¬
лось традицией: появлялось новое отношение к лич¬
ности и общественной жизни, подготовившее почву
для политических перемен.
Благочестие и новый культурный этос
В отличие от ранних московских текстов, пропове¬
довавших неизменность и воздержание от перемен26,
тесты и культурные практики XVII в. допускали оп¬
ределенные изменения, хотя и в рамках православно¬
го дискурса. Медленно и ограниченно, но при этом
неуклонно, воздействуя лишь на грамотных членов
землевладельческой элиты, новые способы мышления
о личности, государстве и обществе — способы, сме¬
щавшие фокус с коллективного на индивидуальное и
делавшие местническую защиту рода менее значимой,
завоевывали умы членов московской элиты.
Историки давно изучили контакты России с Запа¬
дом в XVII в., уделив особое внимание импорту воен¬
но-технических знаний из Северной Европы и прилив
реформистских течений из Украины и Белоруссии,
1675 г.: ПСЗ. Т. 1. № 607. 1668, 1675, 1680 гг.: там же.
№ 429, 609. 1680 г.: Никольский В. К. Боярская попытка
1681 г. // Исторические известия, изданные Историческим об¬
ществом при Московском университете. 1917. Кн. 2. С. 75;
ПСЗ. Т. 2. № 850. 1697 г.: ПСЗ. Т. 3. № 1598. Петр I изменил
эти регулирующие правила, введя западноевропейское платье
(см. далее прим. 84).
26 Это была ключевая тема в протоколах Стоглавого собора
1551 г. См.: КоНтапп J. Е. The Moscow Stoglav (‘Hundred
Charters ) Church Council of 1551. Ph. D. Dissertation. University
of Michigan. 1978. Иван Тимофеев также объяснял Смуту изме¬
ной обычаям: Временник. М.; Л., 1951. С. 110—111.
Глава 6. К абсолютистскому государству
333
способствовавших церковному расколу27. В историо¬
графии последнего времени также изучалось воздейст¬
вие европейской культуры на благочестие и менталь¬
ность. Пол Бушкович, например, показал, как новые
течения в религиозной мысли способствовали станов¬
лению индивидуального. В ответ на Смуту, закрепо¬
щение и централизацию государства некоторые члены
элиты обратились к более личностной морали, сосре¬
дотачиваясь уже в 1620-е гг. на индивидуальном через
учение и следование таким ценностям, как милосер¬
дие и смирение. Эти темы в 1630-е гг. были подхваче¬
ны боголюбцами и другими позднейшими религиоз¬
ными реформаторами, проповедовавшими более лич¬
ностный опыт веры. К середине века, получившие об¬
разование на Украине мыслители, такие, как Епифа-
ний Славинецкий и Симеон Полоцкий проповедовали
придворной элите личную этику «добродетели», со¬
ставленную в ренессансных понятиях. Добродетель
олицетворялась учением, благочестием, воздержани¬
ем, смирением, милосердием и общественным служе¬
нием. Идентифицируя себя с этикой, которая «разви¬
валась от аскетизма к морали, предназначенной для
активной жизни», — утверждает Бушкович, элита со¬
здала социальную среду, восприимчивую к изменени¬
ям в управлении и обществе28.
Развитие книгопечатания также способствовало по¬
явлению более светских интересов. С 1630-х гг. кни¬
гопечатание значительно развилось под протекцией
царя и церкви. Важнейшее место среди издаваемых
книг занимали литургические и благочестивые тексты,
но стали появляться и книги по истории, науке, воен¬
ному искусству и другим областям знания. Среди
книг, напечатанных во второй половине века, были
пособия по современному военному вооружению, пе-
27 Платонов С. Ф. Москва и запад. Л., 1925; Florovsky G.
Ways of Russian Theology: Part One // Idem. Collected Works.
Vol. 5. Belmont, Mass., 1979.
28 Bushkovitch P. Religion and Society in Russia: The Sixteenth
and Seventeenth Centuries. N. Y., 1992. P. 179.
334
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
реводы сочинений классических авторов, таких как
Тацит и Плиний Младший, по праву и гражданскому
управлению, географические описания Европы и
Азии, учебники по медицине29. Складывалась неболь¬
шая образованная элита. С. М. Соловьев сообщает,
что в 1652 г. князь Репнин-Оболенский купил в Поль¬
ше и привез в Россию следующие книги: «лексикон
славяно-русский... гранограф Пясецкого... дикционер,
или лексикон Гданский, на трех языках: на немецком,
латинском и польском... Гвагвин... Библия на поль¬
ском языке... книга — описание Польши»30. Многие
собирали библиотеки как религиозного, так и светско¬
го содержания. Библиотека князя В. В. Голицына, на¬
пример, в 1689 г. содержала работы по дипломатии,
истории, военному искусству, архитектуре, медицине
и геральдике. Возможно, при этом, что он не прочел
все эти книги, но известно, что он владел латынью.
Библиотека Сильвестра Медведева (ученика Симеона
Полоцкого, входившего в придворный кружок царе¬
вны Софьи) была еще больше (651 книга) и носила
более научный характер31. Образованные русские по¬
29 Румянцева В. С. Тенденции развития общественного созна¬
ния и просвещения в России XVII века // Вопросы истории.
1988. № 2. С. 28; Hughes L. Sophia, Regent of Russia, 1657—1704.
New Haven, Conn, and London, 1990. P. 165—168; Marker G.
Publishing, Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia,
1700—1800. Princeton, N. J., 1985. P. 19—20; Демин А. С. Писа¬
тель и общество в России XVI—XVII веков. М., 1985; Пушка¬
рев Л. Н. Общественно-политическая мысль России. Вторая по¬
ловина XVII века. М., 1982; Робинсон А. Н. Борьба идей в рус¬
ской литературе XVII века. М., 1974; Лихачев Д. С. Развитие
русской литературы X—XVII веков // Избранные работы в 3 тт.
Т. 1. Л., 1987.
30 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. VII. М., 1991. С. 139; Flo-
rovsky G. Op. cit. P. 105.
31 О Голицыне известно, что в его московском доме было
93 книи и еще 123 в других его владениях. О его книжном со¬
брании см.: Smith A. F. Prince V. V. Golitsyn: The Life of an Aris¬
tocrat in Muscovite Russia. Ph. D. Dissertation. Harvard Univer¬
sity, 1987. P. 239—244; Hughes L. Sophia. P. 170—171; idem. Rus¬
sia and the West: The Life of a Seventeenth-Century Westernizer,
Глава 6. К абсолютистскому государству
335
степенно проникались классическим пониманием во¬
енной славы, связывая добродетель с общественным
служением и личными достижениями. Библиотека
Посольского приказа включала «Историю о мужест¬
веннейших в воинских ополчениях ассирийских, пер-
ских, еврейских, греческих, римских царях и велико¬
российских великих князьях и царях», а также списки
мировых правителей прошлого и настоящего32.
Развивая новое отношение к личности, в XVII в.
значительно расширился репертуар научных и литера¬
турных сочинений. Появились первые признаки свет¬
ской поэзии. Так, дьяки и подьячие, связанные с Пе¬
чатным двором, в 1630—1650-е гг. в стихотворной
форме писали об образовании как источнике прослав¬
ления и пользы царю и о его значении для достиже¬
ния моральных ценностей33. Были опробованы и но¬
вые жанры. Так, к традиционным летописным фор¬
мам исторических сочинений прибавились «истории»
классического стиля, более повествовательного и объ¬
яснительного характера. А. П. Богданов утверждает,
что в последней четверти XVII в. наблюдается появ¬
ление исторических исследований современного типа,
основанных на классических моделях, вдохновленных
критическим ренессансным подходом к источникам и
движимых, как он считает, «напряженными размыш¬
лениями книжников о путях дальнейшего развития
страны»34. К концу века были написаны плутовские
рассказы, а панегирики и шуточная поэзия свидетель-
Prince Vasily Vasil’evich Golitsyn (1643—1714). Newtonville, Mass.,
1984. P. 87—88; Луппов С. П. Книга в России в XVII веке. Л.,
1970. С. 107-110.
32 Соловьев С. М. Указ. соч. С. 142; Hughes L. Russia and the
West. P. 88; Das D. History Writing and the Quest for Fame in
Late Muscovy: Andrei Lyzlov’s ‘History of Scythians’ // Russian
Review. 51. № 4. 1992. P. 502—509.
33 Bushkovitch P. Religion. P. 140—145; Панченко А. M. Русская
стихотворная культура XVII века. Л., 1973.
34 Богданов А. П. От летописания к исследованию. Русские
историки последней четверти XVII века. М., 1995. С. 503.
336
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ствуют о желании экспериментировать и изучать лич¬
ные чувства и светские темы35.
По иезуитской модели были основаны школы для
подготовки активных граждан путем обучения их
грамматике, риторике, истории, наукам и языкам.
В 1649 г. одним из ведущих боголюбцев настоятелем
Благовещенского собора Стефаном Вонифатьевым в
Москве была основана Греко-латинская академия. В
1650 г. светский представитель боголюбцев Ф. М. Рти¬
щев основал школу в Андреевском монастыре в Моск¬
ве. В 1665 г. Симеон Полоцкий основал академию в
Заиконоспасском монастыре, где обучали русскому
языку и латыни, а в 1680 г. по образцу Киево-Моги-
лянской академии он составил устав Славяно-греко¬
латинской академии, которая была наконец открыта в
1687 г. В 1680 г. Печатный двор открыл светскую
школу для своих сотрудников. Даже иезуиты открыли
школу в Москве в 1680 г. Ни одно из этих предприя¬
тий не просуществовало долго, но они характерны как
показатель культурного брожения36.
Результатом этого брожения было не полное оттор¬
жение московских ценностей, но включение новых
идей в старый синтез. Эти широкие тенденции к куль¬
35 О разнообразии литературной активности см.: Brown W. Е.
A History of Seventeenth-Century Russian Literature. Ann Arbor,
Mich., 1980; Черепнин Л. В. Русская историография до XIX ве-
ка. Курс лекций. М., 1957. Гл. 5; Пештич С. Л. Русская истори¬
ография XVIII века. Т. 1. Л., 1961. Гл. 2, 3; Алпатов М. А. Рус¬
ская историческая мысль и Западная Европа XII—XVII вв. М.,
1973; Чистякова Е. В., Богданов А. П. «Да будет потомкам явле¬
но»: Очерки о русских историках второй половины XVII века и
их трудах. М., 1988; Богданов А. П. Летописные и публицисти¬
ческие источники по политической истории России конца XVII
века. Кандидатская диссертация. Институт истории СССР АН
СССР. 1983; Панегерическая литература петровского времени.
Под ред. В. П. Гребенюка. М., 1979.
36 Румянцева В. С. Тенденции развития общественного созна¬
ния. С. 39—40; Florovsky G. Ways. Р. 112—113; Hughes L. Sophia.
P. 161—166; O’Brien С. B. Russia under Two Tsars: 1682—1689:
The Regency of Sophia Alekseevna. Berkeley and Los Angeles,
1952. P. 55.
Глава 6. К абсолютистскому государству
337
тивации индивидуального, столь приветствуемые
исследователями русской литературы и культуры
XVII в., (Д. С. Лихачев называет это время русским
ренессансом)37, добавили новые измерения к личному
образу жизни, но не заменили старый. Большая часть
письменных и визуальных выражений и культурных
практик поддерживали православный дискурс в изуче¬
нии новых проблем личной добродетели или новых
взглядов на пространство и время, а те, кто изучал но¬
вые культурные практики в рамках светских средств
выражения, (наиболее яркие примеры князь В. В. Го¬
лицын и царь Алексей Михайлович38), оставались и
преданными православными верующими, и покрови¬
телями церкви. В тоже время церковь старалась повы¬
сить моральный и образовательный уровень духовен¬
ства, отрегулировать духовные практики, связанные с
культами святых и православными реликвиями, и
приблизить религию к верующим путем расширения
числа епархий39. Конец XVII в. интегрировал новые
концепции личности и общества в традиционные об¬
разцы самодержавия более органично, чем это сделал
Петр в следующем поколении.
Жители Московского государства, хотя и немно¬
гие, выделили «частную сферу», в то время как тради¬
ционно подобное пространство личной чувствительно¬
37 См.: Лихачев Д. С. Развитие русской литературы; он же.
Человек в литературе Древней Руси. М., 1958; Черная Л. А.
Проблема человеческой личности в русской общественной мыс¬
ли второй половины XVII — начала XVIII века. Автореферат
кандидатской диссертации. МГУ, 1980. См. также относящиеся
к этому вопросу размышления В. М. Живова: Zhivov V. М. Re¬
ligious Reform and the Emergence of the Individual in Russian Se¬
venteenth-Century Literature // Religion and Culture in Early
Modern Russia and Ukraine. Ed. by S. H. Baron and N. S. Koll-
mann. DeKalb, 111., 1997. P. 184—198.
38 См. нарисованные В. О. Ключевским выразительные пор¬
треты деятелей XVII в., совмещавших старое и новое (царя
Алексея Михайловича, князя В. В. Голицына, Ф. М. Ртищева,
А. Л. Ордина-Нащокина): Сочинения. Т. 3. М., 1957. С. 56—58.
39 Bushkovitch Р. Religion. Chap. 3.
338
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
сти не признавалось. В традиционной Московской Ру¬
си частная жизнь элиты была вмонтирована в общест¬
венную. Брак, семья и деятельность рода, его статус и
православные традиции сдерживали поведение инди¬
видов. Ко второй половине XVII в. отношение с вла¬
стью по-прежнему определялись семьей, но у индиви¬
да было больше возможностей в повседневной жизни.
Аристократы нуждались в сфере для выражения лич¬
ных интересов и пристрастий, где бы родовые связи и
традиция не связывали бы их так крепко40. Они куль¬
тивировали личный образ жизни, выделяя для себя
ниши свободного времени и отделывая свои летние
резиденции, снабженные библиотеками и импортной
мебелью. Не только князь В. В. Голицын славился
своими летними резиденциями и утонченным личным
вкусом, но и его дальний родственник князь Борис
Голицын, а также Богдан Хитрово, А. С. Матвеев и
другие члены прогрессивных кругов элиты41. Они на¬
полняли свои дома предметами роскоши, демонстри¬
руя утонченность, образованность и личный вкус.
Так, в доме князя В. В. Голицына были портреты со¬
временных и исторических знаменитостей — великого
князя киевского Владимира I, Ивана IV и его преем¬
ников вплоть до Петра и Ивана Алексеевичей, патри¬
арха Никона, польских короля и королевы, — а также
часы, мебель и зеркала немецкого, итальянского и
персидского производства; потолки были украшены
изображениями знаков зодиака42. В экспозиции Ору¬
жейной палаты находится принадлежавший Голицыну
немецкий серебряный сервиз из 46 предметов и два
40 Это ключевая темы диссертации Эбби Смит: Smith A. F.
Prince V. V. Golitsyn, особенно в главе 6.
41 О боярских резиденциях XVII в. см.: Crummey R. О. Aristo¬
crats and Servitors. Р. 143-150; Smith A. F. Op. cit. P. 228-238.
42 О голицынской коллекции портретов см.: Hughes L. Sophia.
P. 145; idem. The Moscow Armoury and Innovations in Seven¬
teenth-Century Muscovite Art // Canadian-American Slavic Stu¬
dies. 13. 1979. P. 207. Об описи библиотеки и дома Голицына:
Ibid. Russia and the West. P. 87—88, 94—96.
Глава 6. К абсолютистскому государству
339
серебряных немецких кубка, подаренные Алексею
Михайловичу и его сыну Алексею боярином Борисом
Ивановичем Морозовым. Богдан Матвеевич Хитрово
подарил Алексею Михайловичу полукарету европей¬
ского типа, А. С. Матвеев — черную немецкую повоз¬
ку со стеклянными окнами и двойной крышей, а царю
Федору Алексеевичу — карету с пейзажами на внеш¬
ней и с бархатной обивкой внутренней стороны43.
Более современное осознание личности и частного
отразилось также в одежде и образе себя. Вопреки
своему известному изображению князь В. В. Голицын
чаще всего носил русское платье, но у него также был
гардероб из роскошных образцов современного запад¬
ноевропейского платья. Он одевался, как требовал его
вкус, нося европейское платье, например, во время
охоты44. Люди этого поколения выстраивали собст¬
венный образ как индивидов, резко контрастируя в
этом с представлением о личности в ранних родослов¬
ных книгах, где индивид был растворен в своем роде.
Представители элиты конца XVII в. активно выстав¬
ляли свои добродетели в панегириках. Князь В. В. Го¬
лицын в 1689 г. заказал себе панегирик у Кариона Ис¬
томина, в котором превозносилось его благородное
происхождение и личные качества: «В болярах слав¬
на / В мужестве храбра(,)... князя благородна(,) / в
воинстве свободна... мудрый боронитель. / крепкий
воевода / Галицыных рода». Другие современники,
как, например, князь Борис Голицын и его жена,
князь М. А. Черкасский и его жена, также заказывали
панегирики45.
43 Голицынское серебро: Оружейная палата. Под ред.
В. Н. Иванова. М., 1964. С. 249. Подарок Морозова: Гончарен¬
ко В. С., Нарожная В. И. Оружейная палата. Путеводитель. М.,
1995. С. 188. Морозов был боярином с января 1634 г. до своей
смерти в ноябре 1661 г. (Ститптпеу R. О. Aristocrats and Servitors.
Р. 184). Хитрово и Матвеев: Соловьев С. М. Указ. соч. С. 131.
44 Smith A. F. Op. cit. Р. 238-239.
45 Smith A. F. Op. cit. Р. 188-191. Стихи к В. В. и Б. А. Голи¬
цыным опубликованы: Памятники общественно-политической
340
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
В дополнение к собиранию портретов известных
личностей, индивиды, включая царя Алексея Михай¬
ловича, заказывали и собственные изображения. В
1671 г. царь был изображен масляными красками, что
было отходом от темперной иконописи и шагом к
трехмерному изображению в искусстве пост-ренес-
сансной Европы. В 1678 г. для портретов позировали
патриарх Иоаким и царь Федор Алексеевич; в 1682 г.
царь Федор Алексеевич заказал портрет своего отца* 46.
Князь В. В. Голицын заказывал свой портрет по край¬
ней мере дважды: один раз дабы отметить свою роль
в достижении «вечного мира» с Польшей в 1686 г., а
другой, чтобы, выражаясь современным языком, со¬
здать благоприятный образ своего участия в гибель¬
ных Крымских походах47. Свои портреты заказывали
его родственник князь Борис Голицын, дипломат
А. Л. Ордин-Нащокин, администраторы А. С. Матве¬
ев и В. С. Волынский48. Подобные заказы и исполь¬
зование светской живописи для украшения частных и
царских резиденций объясняет увеличение числа ев¬
ропейских художников в Москве второй половины
XVII в. Многие из них работали в Оружейной палате
и к 1683 г. в ее иконописной мастерской было созда¬
но специальное отделение для светской живописи49.
Некоторые из этих придворных живописцев укра¬
шали покои царевны Софьи в 1686 г., рисовали фрес¬
ки со светскими изображениями («небесные тела с об¬
лаками») в Грановитой палате и делали декорации для
театральных постановок при кремлевском дворе — не¬
слыханное прежде развлечение50. Во время таких по¬
мысли в России конца XVII века. Литературные панегирики.
Под ред. А. П. Богданова. М., 1983. № 26 и 25.
46 Hughes L. Armoury. Р. 207.
47 Hughes L. Russia and the West. P. 101-102; Smith A F. Od
cit. P. 178-179, 188-192. ' ’
48 Smith A. F. Op. cit. P. 178.
49 Hughes L. Armoury.
P 2 ^ Armoury. P. 205—212; idem. Russia and the West.
Глава 6. К абсолютистскому государству
341
становок, впервые представленных при дворе в год
рождения Петра I (1672), часто использовались и
музыкальные инструменты, традиционно запрещав¬
шиеся церковью. Неодобрение последней такого вре-
мяпреповождения на западный манер, проявившееся,
в частности, в 1649 г., когда были сожжены шесть по¬
возок с «дьявольскими» музыкальными инструмента¬
ми, оставалось в силе, но их использование в течение
столетия постоянно росло. С. М. Соловьев утвержда¬
ет, что на пиру в 1674 г. в присутствии царя Алексей
Михайлович «играл в органы немчин, и в сурну, и
в трубы трубили, и в суренки играли, по накрам,
и по литаврам били»51. В 1673 г. А. С. Матвеевым бы¬
ла создана театральная школа, и со времени Алексея
Михайловича постановками наслаждались постоян¬
но 52.
Люди стали получать удовольствие от культурных
практик и свободных занятий, обусловленных личны¬
ми пристрастиям и альтернативных прежнему образу
жизни. Это не означает, что самодержавие и его куль¬
турный код заменялись, скорее более динамичные
представления о личности и государстве интегрирова¬
лись в самодержавный дискурс. Православие остава¬
лось культурным кодом придворных ритуалов и цент¬
ром духовных практик большинства подданных царя;
семья и род по-прежнему были средоточием идентич¬
ности индивидов. Эбби Смит показывает это наиболее
выразительно на судьбе князя В. В. Голицына, одного
из самых прогрессивных людей конца XVII в. Его по¬
литический успех и падение были предопределены се¬
мейными и родовыми связями того типа, который ле¬
жал в основе структуры московской политики на про¬
тяжении по крайней мере трех столетий53. Тем не ме¬
51 Hughes L. Russia and the West. P. 1; Соловьев С. M. Указ,
соч. C. 124.
52 Соловьев С. M. Указ. соч. С. 132.
53 Smith A. F. Op. cit. P. 63—77. Часть его переписки опубли¬
кована: Временник ОИДР. Т. 7. М., 1850; Т. 13. М., 1852. О
московской политике см.: Kollmann N. S. Kinship and Politics:
342
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
нее, появилось больше возможностей для проявления
личностной индивидуальности и была выработана
большая терпимость по отношению к переменам.
Не удивительно, что эти новые проявления отраже¬
ны в развивавшейся риторике и практике самодер¬
жавия.
Новая сфера политики
Дух перемен в рамках традиционной парадигмы
коснулся и политической жизни, сделав акцент на
способности человека внести свой вклад в общество,
на обязанности власти служить общему благу и на ав¬
торитете государства, как абстрактного единства. Все
эти концепты прокладывали путь Петру I. Традицион¬
ная самодержавная теория Богозависимого царства в
конце XVII в. была пересмотрена в сторону более ак¬
тивного видения. Параллельно с расширением част¬
ной сферы для индивидов руководители страны стали
вырабатывать общественную сферу — арену, на кото¬
рую государство вторгалось, чтобы позаботиться о
мирских нуждах царства. Так, замкнутая на себя родо¬
вая политика Московской Руси, где публичное и част¬
ное было сплавлено воедино, дала дорогу более дина¬
мичному государству. Не забывая о цели вести народ
к спасению, правители взяли на себя обязанность за¬
ботиться об улучшении жизни своих подданных и
здесь, на земле.
В конспективном виде более утилитарный взгляд
на государство и общество был изложен Симеоном
Полоцким (ум. в 1680 г.). Родившийся в Белоруссии
и получивший образование в школах иезуитского ти¬
па на Украине, Полоцкий прибыл в Москву в 1663 г.
в качестве наставника сыновей царя Алексея Михай¬
ловича Алексея и Федора и дочери Софьи и проявил
активность в полемической и педагогической деятель¬
The Making of the Muscovite Political System, 1345—1547. Stan¬
ford, 1987.
Глава 6. К абсолютистскому государству
343
ности при дворе54. В то время как в проповедях он
приблизился к задаче личного воспитания и образова¬
ния, в других своих сочинениях он развил концепцию
долга государства в отношении общего блага. Его
«Вертоград многоцветный» — энциклопедия в стихах
с расположенными в алфавитном порядке статьями —
предлагает светское видение государства и общества.
В другом своем сочинении Полоцкий отдает должное
Аристотелю, объясняя разницу между справедливым
правителем и тираном: «Кто есть царь и кто тиран, хо-
щеши ли знати, / Аристотеля книги потщися чита-
ти. / Он разнствие обою сие полагает: / царь подда-
ным прибытков ищет и желает, / Тиран паки прижи-
тий всяко ищет себе, / о гражданстей ни мало печален
потребе». В «Начальнике» Полоцкий определяет обя¬
занности доброго правителя, искусно мешая христиан¬
ство с теорией Аристотеля: «Пастыри взаим пред ов¬
цами ходят, / овцы на паству благую возводят; / Си-
це началных долг есть предходити / стаду подданых,
на пажит водити / Здраву, спасенну, божию канону, /
ниже гражданску противну закону...» В своей поэме
он соединяет новые, светские взгляды на правителя и
государство с традиционными московскими. Далее он
определяет шесть добродетелей и требований к прави¬
телю: чтобы он защищал благочестие, чтобы он был
смирен и понимал, что не может править вечно, что¬
бы он не полагался только на самого себя, но всегда
бы искал совета мудрых, чтобы он защищал правду и
одинаково судил бы больших и малых, чтобы он не
склонялся к лести и чтобы, наконец, он был добрым
и смиренным, ибо это те качества, за которые Бог лю¬
бит человека55. В проекте академии иезуитского типа
Полоцкий идет еще дальше в своем определении обя¬
54 О его карьере и сочинениях см.: Florovsky G. Ways. Р. 106—
112; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 144—149; Bennet D.J. The Idea
of Kingship in 17th-century Russia. Ph. D. Dissertation. Harvard
University, 1967. P. 233—251.
55 Аристотель: Симеон Полоцкий. Избранные сочинения. М.;
Л., 1953. С. 15—16. Правитель: там же. С. 11—15.
344
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
занностей правителя в светском, утилитарном ключе.
Он полагает, что главными обязанностями правителя
являются защита православия и забота о благополу¬
чии подданных. Обе эти обязанности связаны с попе¬
чением о правильном управлении государством и его
обороне56.
В конце XVII в. знание классических авторов, ра¬
нее не входившее в русское образование, не ограничи¬
валось лишь одним Полоцким. У А. С. Матвеева был
экземпляр «Политики» Аристотеля; в 1676 г. его
«Экономика» была переведена с польского; в 1678 г.
на русский язык была переведена написанная под
влиянием классической традиции книга польского гу¬
маниста Анджея Фрич-Модржевского «О создании ре¬
спублики»57.
Самым широким образом правители, начиная с
Алексея Михайловича, демонстрировали все возрас¬
тавшее вмешательство в дела общества. Особенно на¬
глядным показателем этого является религиозная сфе¬
ра. Хотя государство всегда делило с церковью ответ¬
ственность за наказание еретиков, репрессии против
старообрядцев, например, показали более активную
позицию государства. Хотя на кону не были вопросы
доктринальные и ересь тут замешана не была, прави¬
тельство по сути дела преследовало старообрядцев за
их социальное неповиновение. Церковный собор
1681/82 г. объявил старообрядцев преступниками и к
1684 г. их стали энергично преследовать58. С точки
зрения старообрядцев, активная роль государства в ду¬
ховной жизни означала глубокий разрыв с традицией59.
56 Древняя российская вивлиофика. Т. 6. С. 398—399.
57 Bennet D.J. Op. cit. Р. 251—252.
58 ПСЗ. Т. 2. № Ц02 (1684 г.).
59 См.: Chemiavsky М. The Old Believers and the New Religi¬
on // The Structure of Russian History: Interpretive Essays. Ed. by
M. Cherniavsky. N. Y„ 1970; Crummey R. O. The Old Believers
and the World of Antichrist: The Vyg Community and the Russian
State, 1694—1855. Madison, Wis., 1970. Chap. 1; Borovsky G. Ways.
Chap. 3.
Глава 6. К абсолютистскому государству
345
Государство, однако, действовало в соответствии с но¬
вым видением своей роли, требовавшим большего
внимания к обществу.
Во второй половине XVII в. цари предприняли и
другие шаги по регулированию религиозной жизни,
подобно более активной политике, характерной для
европейских абсолютистских государств. В бесчислен¬
ных законодательных актах проявилось светское вме¬
шательство в религиозную сферу: указ 1649 г. предпи¬
сывал, чтобы чиновники не работали с полудня суббо¬
ты, в воскресенье и церковные праздники; другой указ
1653 г. предписывал отобрать землю и другую собст¬
венность у неправославных немцев на русской служ¬
бе, поскольку они не позволяли своим крестьянам со¬
блюдать праздники; еще один указ 1659 г. потребовал
от людей всех чинов ходить к исповеди и соблюдать
Великий пост; по указу 1660 г. в Монастырский при¬
каз надлежало отсылать списки тех, кто не исполнял
эти предписания; другой указ того же года требовал
соблюдать филипповский пост. Указ 1668 г. потребо¬
вал не ездить и не ходить ночью в Сырную неделю
Великого поста; бесчисленные указы предписывали
уважительное поведение во время крестного хода, а
указом 1669 г. было велено посадить в тюрьму кресть¬
ян за работу по воскресеньям. Духовенство все более
втягивалось в информирование властей о соблюдении
населением религиозных ритуалов60. Церковь как ин¬
ститут также не имела иммунитета от растущего вме¬
шательства государства. В основном для увеличения
доходов, но также, чтобы освободить церковь от свет¬
ских дел, цари попытались, хотя и не совсем успешно,
усилить контроль за светскими делами церкви, создав
60 1649 г.: ПСЗ. Т. 1. № 21. 1653 г.: там же. № 103. 1659—
1660 г.: Соловьев С. М. Указ. соч. С. 123. 1668 г.: ПСЗ. Т. 1.
№ 423. Крестный ход: там же. № 430 (1668 г.); Т. 2. № 1089,
1095 (1684 г.). 1669 г.: там же. Т. 1. № 453. Об указах начала
XVIII в., требовавших от государства доносить государству см.:
Chemiavsky М. The Old Believers. Р. 171.
346
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
на короткое время в середине XVII в. Монастырский
приказ61.
Подобные же активные меры были предприняты и
в Европе после реформации, чтобы заполнить вакуум
в социальной и культурной сферах, образовавшийся в
связи с отказом от католицизма. Эти меры были под¬
креплены новыми идеологиями, такими как лютеран¬
ский пиетизм в паре с экономическими теориями вро¬
де меркантилизма, позволявшего государству быть бо¬
лее динамичным и вмешиваться в экономическую
сферу. Это соединение религиозных, социальных и
экономических изменений стимулировало создание
так называемого «регулярного полицейского государ¬
ства», т. е. динамичного абсолютистского государст¬
ва62. Россия, подталкиваемая во многом теми же со¬
циальными и экономическими мотивами, шла тем же
путем, что и Европа, черпая вдохновение из своего ук¬
раинского свода европейских идей. Светские меры по¬
лицейского характера заметны, к примеру, в указе
1683 г., осуждающем неправильное поведение на ули¬
цах, двух указах 1684 г., запрещающих стрельбу в до¬
мах и определяющих правила поведения в Кремле, и
в указе 1685 г., запрещающим мусорить в обществен¬
ных местах63. Ни в Европе, ни в Московском государ¬
стве эти меры не означали радикального разрыва с
традиционными функциями власти, но скорее, интен¬
сификацию и расширение правительственной деятель-
61 Brown Р. В. Early Modern Russian Bureaucracy. Vol. 2. P. 588;
Bennet D. J. The Idea of Kingship. P. 217—218. Монастырский
приказ был ликвидирован в 1677 г.
62 См.: Raeff М. The Well-Ordered Police State: Social and
Institutional Change through Law in the Germanies and Russia,
1600-1800. New Haven, Conn., 1983; Ibid. The Well-Ordered
Police State and the Development of Modernity in Seventeenth-
and Eighteenth-Century Europe: An Attempt at a Comparative
Approach // American Historical Review. 80. № 5. 1975. P. 1221—
1243.
63 1683 г.: ПСЗ. T. 2. № 984. 1684 г.: там же. № 1064, 1093.
1685 г.: там же. № 1181.
Глава 6. К абсолютистскому государству
347
ности, а также шаг к более сознательному и управля¬
емому взаимодействию с обществом.
Мы наблюдаем также постепенные изменения в от¬
ношении к политическим деятелям. Это был отход от
патримониального видения политики, при котором
все состоят в подобном домашнему хозяйству сообще¬
стве, связанному личными отношениями патримони¬
альной власти и почтения, и все заняты советом и ру¬
ководством так, чтобы все от царя до самого послед¬
него крестьянина могли бы спастись. Новое направле¬
ние, хотя и православное по своему содержанию, бы¬
ло движением к более рациональному, социально
стратифицированному и не основанному на родстве
образу того, кто играет роль в политической жизни,
как эта роль исполняется и как создается политичес¬
кий порядок. Определенные изменения произошли и
в образе царя. Начиная с 1649 г. было запрещено по¬
давать челобитные непосредственно царю64. Согласно
законодательству в июне 1680 г. царь изображался как
менее религиозная фигура, чем прежде: челобитчикам
было велено не уподоблять его Богу, но просто желать
ему «многодетного здравия»65. Подобный же указ
1681 г. предписывавший «боярям и другим людей»
думных чинов не падать перед царем ниц, также ука¬
зывает на менее патримониальный образ участников
политической жизни66. Прошли десятилетия, прежде
чем дух этих указов прижился, но теоретически царь
и его государство официально рисовались как более
человечные, а их заботы и обязанности как более при¬
ближенные к жизни.
Языком и символами политики владели более аг¬
рессивно двояким образом. Во-первых, они использо¬
вались для подтверждения традиционного представле¬
ния, что царь со своим религиозным и светским окру¬
64 ПСЗ. Т. 1. № 1; Т. 2. X» 1092 (1684 г.); Т. 3. X» 1707
(1699 г.); Т. 4. Ха 1748 (1700 г.); Т. 5. Ха 3261 (1718 г.); Т. 6.
Ха 3838 (1721 г.), Ха 3947 (1722 г.).
65 ПСЗ. Т. 2. Ха 826.
66 ПСЗ. Т. 2. Ха 875.
348
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
жением символизируют Божье благословение царства
и средства, с помощью которых можно достичь спасе¬
ния. Регентша царевна Софья сама была наиболее
усердна в посещении публичных религиозных церемо¬
ний, ибо это способствовало легитимации ее власти
традиционным образом. Хотя сам ее статус как реген¬
та и фактического правителя был свидетельством от¬
крывавшихся политических возможностей, символизм
текстов и ритуалов, описывающих ее, был традицион¬
ным. Она представляла себя как «благоверная госуда¬
рыня царевна» и преследовала старообрядцев более
жестоко, чем ее предшественники67. В панегирике
1688 г. ее называли «Богоданной» и восхваляли за
преследование ересей раскола и униатства. Карион
Истомин в панегирике того же года писал о Софье,
как о самой добродетельной деве, избранной Богом,
самой благоверной царевне, составляющей радость не
только всех русских, но и многих христианских наро¬
дов во всем мире68.
Во-вторых, политический язык и символизм ис¬
пользовались для установления концепций добродете¬
ли- и морали в классическом и ветхозаветном понима¬
нии. Софью, чье имя по-гречески значит мудрость ча¬
сто аллегорически отождествляли с восточно-право-
славной концепцией Софии — Премудрости Божией.
В сочинениях авторов ее двора тема мудрости с кон¬
нотацией светской образованности как оппозиция тра¬
диции и благочестию, стала основной в дискуссиях о
добром правителе. Вот, например, вклад в нее Карио¬
на Истомина: «Мудростию бо вси Цари царствуют /
И вси вельможи добре начальствуют, / Мудростию же
вся управляются, / И о том люди всм утешаются... Ею
в мире вся блага бывают, / Разум, богатство люди об¬
Hughes L. A. J. Sophia, Autocrat of All the Russians: Titles,
Rituals, and Eulogy in the Regency of Sophia Alekseevna (1682—
89) // Canadian Slavonic Papers. 28. № 3. September. 1986.
P. 264 286; idem. Sophia, особенно chap. 6.
68 Cm.: Hughes L. A. J. Sophia, Autocrat. P. 281.
Глава 6. К абсолютистскому государству
349
ретают...»69 Акцент тут сделан скорее на земные до¬
стижения и славу правителя, нежели на небесные це¬
ли и награды.
Публичная символика использовалась также для
создания более личностного образа правителя и поли¬
тических деятелей, как видно, в частности, из распре¬
деления памятных медалей. При Федоре Алексеевиче
делались гравюры в честь его свадьбы, а в 1678 г. че¬
канились монеты в честь военной победы. В 1683 г.
Лазарь Баранович напечатал панегирик двум царям.
Регентша царевна Софья особенно понимала поль¬
зу политической пропаганды для достижения полити¬
ческих целей. Она проявляла свои претензии на само¬
державие, заказывая реалистичные портреты западно¬
го образца, на которых ее изображали в царских рега¬
лиях и с надписями, превозносившими ее добродете¬
ли в терминах, почерпнутых из классических образ¬
цов. Одно из таких изображений от 1668 г. — гравю¬
ра, выполненная Абрахамом Блотелингом из Амстер¬
дама, с перечислением на латыни семи добродетелей
Софьи (великодушие, благочестие, благоразумие, це¬
ломудрие, справедливость и надежда на Бога), была
очевидно сделана для иностранного употребления, а
другая, Тарасевича 1687 г. — для местной аудитории.
В конце 1680-х Софья также чеканила монеты и меда¬
ли со своим изображением вместе с изображением ца¬
рей Ивана и Петра и заказывала панегирики, превоз¬
носившие ее за мирный договор с Польшей, преследо¬
вание старообрядцев и т. п.70 Подобная политическая
пропаганда демонстрировала более светский полити¬
ческий стиль и сознание, чем когда-либо виденные в
Московской Руси помимо православного дискурса.
69 Смирнов С. К. История Московского славяно-греко-латин¬
ской академии. М., 1855. С. 397.
70 Hughes L. Sophia, Autocrat. Р. 138—144, 163; Богданов А. П.
Политическая гравюра в России периода регентства Софьи
Алексеевны // Источниковедение отечественной истории.
1981 год. М., 1982. С. 225-246; Hughes L. Sophia. Р. 278-282;
Smith A. FOp. cit. Р. 154—160.
350
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Софья также использовала разные средства для то¬
го, чтобы переписать историю неудачных Крымских
походов 1687—1689 гг. Она велела отчеканить монеты
и раздать их отправлявшемуся в поход войску; она
встречала возвратившееся войско щедрыми приемами,
пирами и подарками, и она распространила в Запад¬
ной Европе очевидно лживое сочинение, восхваляю¬
щее эти походы. В этом она была не одинока. В честь
вышеназванного князя В. В. Голицына был написан
панегирик братьями Лихудами, а также портрет дабы
прославить его участие в Крымских походах и еще
один в честь его более успешных переговоров о мире
с Польшей в 1686 г.71 Таким образом, когда в 1699 г.
Петр I приказал соорудить десяток «столпов» над мас¬
совыми захоронениями стрельцов, казненных после
бунта 1698 года, и повестить на них 24 увесистых
бронзовых таблички с описанием их святотатств и
предательств, он лишь в более широких масштабах
следовал примеру своих главных врагов Софьи и Го¬
лицына 72.
Подобной агрессивной манипуляцией политичес¬
кими событиями и политическим дискурсом, даже ес¬
ли иметь в виду попытку создания божественного со¬
общества, эти лидеры вышли за рамки традиционной
московской практики и представлений о политике.
Политика не была более лишь средством достижения
национального спасения в теории и личного возвыше¬
ния на практике, как было в Московской Руси. Поли-
71 Smith A. F. Op. cit. Р. 136—139, 178—179; Hughes L. Sophia,
Autocrat. Р. 216—217, 230—232; Богданов А. П. Политическая
гравюра; он же. «Истинное и верное сказание» о I Крымском
походе 1687 г. — Памятник публицистики посольского прика¬
за // Проблемы изучения нарративных источников по истории
русского средневековья. М., 1982. С. 57—84. Панегирики опуб¬
ликованы: Памятники общественно-политической мысли.
№ 12-13, 15-16, 26-27.
72 Казакевич А. Н. Новые документы по истории монумен¬
тальной пропаганды при Петре I (Восстание московских стрель¬
цов 1698 г.) // Источниковедческие и историографические ас¬
пекты русской культуры. Сборник статей. М., 1984. С. 53—58.
Глава 6. К абсолютистскому государству
351
тика оставалась и этим, но она стала и большим
публичной сферой, создаваемой и манипулируемой
индивидами с различными взглядами, направленными
на цели, связанные с общественным благосостоянием
и переменами. Ею можно было манипулировать и ее
можно было создавать так же, как во все расширяю¬
щейся частной сфере индивиды могли придавать сво¬
им образам определенную форму в зависимости от
своей выгоды и вкусов. Степень волевых усилий, при¬
меняемых политическими лидерами в ходе политиче¬
ских событий, степень публичности, которую они до¬
пускали в своих дискуссиях, разнообразие целей, при¬
сутствующих в государственной деятельности все
это указывает на более современное и светское виде¬
ние политической жизни развивающееся в рамках са¬
модержавия.
Абсолютистские дискурсы и практики
Таким образом, в XVII в. началась фундаменталь¬
ная трансформация во взглядах на правителя, госу¬
дарство и общество, подобная европейской абсолю¬
тистской политике. Решительный шаг был сделан
провозглашением более светского видения общества и
государства, чьи мирские нужды требовали внимания
правителя и которое было отделено от религиозной
жизни индивида. Брожение в церковных кругах также
произвело на свет риторику, которая наделяла прави¬
теля властью еще более определенно, чем прежде73.
Но Петр I довел этот процесс до кульминации, изме¬
нив риторическое основание. Он отбросил православ¬
ную парадигму, в которой лишь недавно утвердилась
политическая теория, импортированная с Украины, и
заменил ее более основательной светской риторикой с
более категоричными претензиями. Влияние на него,
73 СГГД. № 27. С. 91. См. также более широкое определение
царских обязанностей: там же. С. 86—87; Rowland D. Did Mus¬
covite Literary Ideology Place Limits on the Power of the Tsar
(1540s—1660s)? // Russian Review. 49. № 2. 1990. P. 125—155.
352
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
хотя и не прямое, было североевропейским и протес¬
тантским — Гроция, Пуфендорфа, Локка и др.74 Пет¬
ровская теория привнесла концепцию самодержавия,
гораздо более близкую к претензии на абсолютную
власть, чем это было в Московской Руси. Петр часто
и однозначно заявлял, что желание государя — закон,
и, действуя в соответствии с этой претензией, принял
в 1721 г. титулы «императора» и «Отца отечества» и
столь же беспрецедентно в 1722 г. установил право
правителя самому назначать себе преемника75. В его
Военном и Морском уставах это видение абсолютной
власти было заявлено четко с опорой на шведские за¬
имствования: «Толкование. Ибо Его Величество есть
Самовластный Монарх, которой никому на свете о
своих делах ответа дать не должен, но силу и власть
имеет Свои Государства и земли, яко Христианский
Государь, по Своей воле и благомнению управля¬
ет...»76
Петр оправдывал свою претензию на абсолютную
власть, отождествляя свои интересы с интересами го¬
сударства. Обращаясь к солдатам перед Полтавской
битвой он говорил: «...И не помышляли бы вооружен¬
ных и поставленных себя быти за Петра, но за госу-
74 О политической мысли петровского времени см.: Benson S.
The Role of Western Political Thought in Petrine Russia // Cana-
dian-American Slavic Studies. 8. № 2. 1974. P. 254—273; Лаппо-
Данилевский А. С. Идея государства и главнейшие моменты ея
развития в России со времени смуты и до эпохи преобразова¬
ний // Голос минувшего. Т. 2. № 12. 1914. С. 24—31; Raeff М.
The Well-Ordered Police State; Chemiavsky M. Tsar and People-
Studies in Russian Myths. New Haven, Conn, and London, 1961.
Chap. 3; Raeff M. The Enlightenment in Russia and Russian
Thought in the Enlightenment // The Eighteenth Century in
Russia. Ed. by J. G. Garrard. Oxford, 1973. P. 25-47; Cracraft J.
Empire Versus Nation: Russian Political Theory under Peter I //
Harvard Ukrainian Studies. 10. № 3/4. 1986. P. 524—541.
Титулы: ПСЗ. T. 6. № 3840. Указ о престолонаследии: там
же. № 3893.
76 Военный устав: ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 3. Ст. 20. Коммен¬
тарий С. 325. Морской устав: ПСЗ. Т. 6. № 3485. Кн. 5. Гл. 1.
Ч. 2. Толкование.
Глава 6. К абсолютистскому государству
353
дарство, Петру врученное, за род свой, за народ все¬
российский... А о Петре ведали бы известно, что ему
житие свое недорого, только бы жила Россия и рос¬
сийское благочестие, слава и благосостояние»77. Петр
верил, что долг правителя состоял в том, чтобы уси¬
лить мировое значение своей страны и ее процвета¬
ние, развивая людские и природные ресурсы. Для до¬
стижения этой цели сам он оставался самым ревност¬
ным тружеником. Он с горечью выговаривал своему и
сыну и наследнику царевичу Алексею, известному
своим благочестием и преданностью церкви, т. е. по¬
тенциальному царю старого типа, за его нежелание
приобретать светские знания и навыки, необходимые
для управления в новом петровском стиле. В 1718 г.
он лишил сына права наследования престола, сопро¬
водив этот акт следующим выражением своей озабо¬
ченности: «...не можем, по совести своей, его наслед¬
ником по Нас престола Российскаго оставить, ведая,
что он, по своим непорядочным поступкам, всю полу¬
ченную по Божией милости и Нашими неусыпными
трудами славу народа Нашего и пользу Государствен¬
ную утратит, которую с каким трудом Мы получили и
нетокмо отторгнутая от Государства Нашего от не¬
приятелей провинции паки присовокупили, но и
вновь многие знатные городы и земли к оному полу¬
чили, також и народ Свой во многих воинских и граж¬
данских науках, к пользе Государственной и славе,
обучили то всем известно»78.
Эти идеи не были новыми для русского политиче¬
ского дискурса. Епифаний Славинецкий и Симеон
Полоцкий в 1650—1680-е гг. проповедовали те же те¬
мы служения обществу, но они черпали вдохновение
из ренессансных текстов, пришедших из польско-укра¬
инской культуры. Теоретики петровского времени, на¬
77 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 9. Ч. 1.
М., 1950. № 3251. С. 226.
78 ПСЗ. Т. 5. № 3151. С. 538. См. также его сердитое письмо
к Алексею: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Вели¬
кого. Т. 6. СПб., 1859. № 46. С. 346-348.
354
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
против, черпали вдохновение в прусском «полицей¬
ском государстве», где соединение усердных монар-
хов-реформаторов и лютеранского пиетизма создало
мощный мотор для формирования наций79. В петров¬
ское время теоретическое формулирование этих взгля¬
дов было сосредоточено в кругу образованного укра¬
инского, русского и греческого духовенства80. В
«Правде воли монаршей», написанной в 1722 г. для
оправдания изменения Петром правил наследования
престола, Феофан Прокопович выработал теорию аб¬
солютной власти, в которой заметно сильное влияние
Гроция, основанное на естественном праве и гоббсов-
ской интерпретации общественного договора: «Царей
должность есть... содержать подданных своих в безпе-
чалии, и промышлять им всякое лучшее наставления,
как к благочестию, так и к честному жительству, да
будут же подданнии в безпечалии, должен Царь пещи-
ся, да будет истинное в Государстве правосудие на ох¬
ранение обидимых от обидящих подданных себе; та-
кож и да будет крепкое и искусное воинство, на защи-
щение всего отечества от неприятелей... Должен на¬
род, без прекословия и роптания, вся от Самодержца
повелеваемая творити... от слова Божия показано, зде
же и от толклвания воли народной явно показуется:
аще бо народ воли общей своей совлекся и отдал оную
Монарху своему, то како не должен хранити его пове¬
ления, законы и уставы, без всякой отговорки»81.
Целью Петра было взрастить социальные силы, ко¬
торые содействовали бы ему в создании более сильно¬
го, могущественного государства. Имплицитно абсо¬
лютистское видение служебного государства, отражен¬
ное как в новом благочестии проповедей 1680-х гг.,
так и в вдохновленной лютеранством петровской ри-
/9 Raeff М. The Enlightenment in Russia; idem. The Well-Order¬
ed Police State.
80 Cracraft J. Did Feofan Prokopovich Really Write P r a v d a
voli Monarshei? // Slavic Review. 40. № 2. 1981. P. 179—
193.
81 ПСЗ. T. 7. № 4870. C. 622, 625.
Глава 6. К абсолютистскому государству
355
торике, предполагало включение в службу государст¬
ву «добродетельных» людей, челнов привилегирован¬
ных социальных групп, таких как дворянство и бюро¬
кратия, способных выполнять государственную про¬
грамму82. Для службы требовались образование, при¬
годность и способности, но предоставление социаль¬
ным группам наследственного привилегированного
статуса не противоречило целям абсолютных власти¬
телей так, как представляется сегодня. В Табели о
рангах 1722 г. Петр одновременно утверждал и прин¬
цип статуса, основанного на годности, и наследствен¬
ное дворянство: недворяне, выслужившие высшие чи¬
ны, получали потомственное дворянство83. Подобно
концепции реформаторских проектов 1681 г. Табель о
рангах завершила двойственный процесс, в рамках ко¬
торого гражданская и военная службы теоретически
были открыты для всего свободного населения, а со¬
циальная элита была формально выделена и отмечена
привилегированностью.
Для того, чтобы вырастить новую элиту, изменить
мышление людей и социальное взаимодействие Петр
пошел по стопам своей сводной сестры в манипулиро-
82 О решающей роли социальных сил в теории абсолютизма
см.: Raeff М. The Well-Ordered Police State; idem. Understanding
Imperial Russia. Trans, by A. Goldhammer. N. Y., 1984; idem. «The
Well-Ordered Police State»; Torke H.-J. Continuity and Change in
the Relations between Bureaucracy and Society in Russia, 1613—
1861 // Canadian Slavic Studies. 5. 1971. P. 457—476. Более по¬
дробно о взращивании социальных групп при абсолютизме см.:
Rosenberg Н. Bureaucracy, Aristocracy and Autocracy. Cambridge,
Mass., 1958; Henshall N. The Myth of Absolutism. London, 1992.
83 ПСЗ. T. 6. 3890. Личное (не потомственное) дворянство
давалось всякому, получившему один из 14 рангов. Потомствен¬
ное дворянство поучали те, кто достиг 8 класса (12-го по воен¬
ной службе). В 1856 г. планка для получения личного и потом¬
ственного дворянства была поднята: до 9 класса для получе¬
ния личного дворянства и до 4 в гражданской и 6 в военной
службе для получения потомственного дворянства. См.: Троиц¬
кий С. М. Табель о рангах // Советская историческая энцикло¬
педия. Т. 14. М., 1973. Стб. 15—16; Анисимов Е. В. Время пет¬
ровских реформ. Л., 1989.
356
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
вании символикой политической жизни. Он делал это
не с помощью медалей и панегириков, а при помощи
одежды и манеры поведения. Петр втиснул элиту в
немецкое, французское и венгерское платье и велел
высшим чинам брить бороды84. Он предписывал им
развлекаться с женами и детьми на ассамблеях евро¬
пейского типа85, основал новую столицу по типу Ам¬
стердама, расположенную вдалеке от традиционного
центра Московской Руси, ввел классическую архитек¬
туру и новые способы использования общественного и
частного пространства86. Он распространил знаки от¬
личия и жанры политической символики, ранее мало
распространенные в Московской Руси: культы Свя¬
тых Петра и Павла, культ Святого Андрея, включая
учреждение ордена Святого Андрея Первозванного;
медали и монеты в честь битв и церемониальных слу¬
чаев; знамена и военные штандарты; светские процес¬
сии и придворные церемонии европейского типа. Он
учредил также для дворянства титулы графа и «маль¬
тийского кавалера»87. Все эти предприятия имели це-
84 Один из таких указов цитирует М. Чернявский: Cher-
niavsky М. The Old Believers. P. 171. Затем последовали и дру¬
гие: ПСЗ. Т. 4. № 1741 (1700 г.); № 1887 (1701 г.); № 1898
(1702 г.); № 1999 (1704 г.); там же. Т. 5. № 2874 (1714 г.).
85 ПСЗ. Т. 5. № 3246 (1718 г.).
86 Cracraft J. The Petrine Revolution in Russian Architecture.
Chicago, 1988; Roosevelt P. Life on the Russian Country Estate.
New Haven, Conn., 1995. Chap. 1.
87 О некоторых аспектах этой широкой темы см.: Wortman R.
Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy.
Vol. 1. Princeton, N. J., 1995. Chap. 2.; Анисимов E. В. Время пе¬
тровских реформ; Hughes L. Russia in the Age of Peter the Great.
New Haven, Conn., 1998. Pt. 8. P. 248—297; Спасский И. Г. Ино¬
странные и русские ордена до 1917 года. Л., 1963; Вилинба-
хов Г. В. Отражение идей абсолютизма в символике петровских
знамен // Культура и искусство России XVIII века. Л., 1981.
С. 7-25; он же. Государственная геральдика России конца
XVII — первой четверти XVIII века. (К вопросу формирова¬
ния идеологии абсолютизма в России). Автореферат кандидат¬
ской диссертации. ЛГУ, 1982; Бакланова Н. А. Отражение идей
абсолютизма в изобразительном искусстве первой четверти
Глава 6. К абсолютистскому государству
357
лью создание образа государства как абстрактного
единства, воплощающего волю образованного общест¬
ва, чьи представители в свою очередь считают себя до¬
стойными слугами государства. Не удивительно, что
Петр, как и его московские предшественники, был за¬
интересован в личной чести и использовал ее для
взращивания индивидов. Хотя он и пытался с некото¬
рым успехом привить более социально исключитель¬
ное чувство аристократической гордости, и он и его
преемники также утверждали традиционное для Рос¬
сии сознание чести и ее определение, исполняя ман¬
дат самодержца на справедливость по отношению к
народу.
Стремление Петра создать новую элиту и новое от¬
ношение к государству, основанные на изменениях в
политическом мышлении и элите XVII в., дали свои
плоды в течение XVIII столетия. Как отмечает Син¬
тия Уиттакер, в XVIII в. наблюдается осознанное ут¬
верждение самодержавия в рамках измененной пет¬
ровской парадигмы. К концу века русские историки и
публицисты создали «богатое и полное нюансов пони¬
мание идеи самодержавия», значительно отличавшее¬
ся от традиционных московских концепций власти.
Они пропагандировали светскую рациональную
власть; они защищали прогрессивные изменения, а не
консервативную традицию как главный долг правите¬
ля, и они представляли русского царя как члена сооб¬
щества европейских лидеров, а не, как замечает Уит¬
такер, «изолированного и единственного в своем роде
православного правителя». В соответствии с полити¬
ческой теорией, распространенной в Европе XVIII в.,
они выработали последовательные и разнообразные
аргументы в пользу самодержавия, заимствовав у фи¬
лософов аргумент о том, что, с учетом географии и со-
XVIII в. // Абсолютизм в России (XVI—XVIII вв.). М., 1964.
С. 492—507; Medals and Coins of the Age of Peter the Great.
Comp, with intro, by I. Spasskii and E. Shchukina. Leningrad,
1974. Мальтийский кавалер: ДАИ. T. 12. СПб., 1872. № 97.
С. 401 (1699 г.).
358
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
циальной структуры, самодержавие было для России
предпочтительнее88. Русская политическая практика и
мысль выполнили обещание, заложенное в культур¬
ном брожении переходных правлений Алексея Михай¬
ловича и Софьи.
Отмена местничества
Предшественники Петра поэтому активно занима¬
лись изменением системы управления, дабы лучше со¬
ответствовать социальной элите, с которой они прави¬
ли, и для того, чтобы лучше исполнять задачи управ¬
ления, заложенные в более динамичной модели.
Жертвой этих попыток и пало местничество — тради¬
ционный инструмент установления иерархии внутри
элиты. Когда в 1682 г. Федор Алексеевич опубликовал
указ об отмене местничества, он использовал ясные
петровские выражения об общем благе: «И сего ради
подобает Нам, по божественному Его повелению, еже
належит, обладаемых нами к мирному, благоутешному
и любовному всех, всякаго чина и возраста, право¬
славных Христиан лучшему состоянию и укреплению
сия предумышляти, устрояти и уставляти; а яже ко
погибели и общаго добра к умалению имеются, разру¬
шали и искореняти...»89
Утверждение, что местничество ведет к уменьше¬
нию общего блага, указывает на то, как сильно, даже
в рамках православной Московии, изменилась москов¬
ская политика. Общественное пространство было очи¬
щено для удовлетворения социальных нужд также,
как частное пространство для самовоспитания; появ¬
лялась элита, восприимчивая к новым способам мыш¬
ления и управления; риторика становилась пригодной
8 Whittaker С. Н. The Idea of Autocracy among Eighteenth-
Century Russian Historians // Russian Review. 55. № 2. 1996.
P- 149 171; Ibid. The Reforming Tsar: The Redefinition of Auto¬
cratic Duty in Eighteenth-Century Russia // Slavic Review. 51
№ 1. 1992. P. 77-98.
89 ПСЗ. T. 2. № 905. C. 371.
Глава 6. К абсолютистскому государству
359
для описания и ратификации перемен. Отмена мест¬
ничества в 1682 г. была частью ранней программы ре¬
форм, демонстрируя при этом направление, по кото¬
рому пойдут изменения в последующие десятилетия.
И это не могло бы произойти, если бы описанные вы¬
ше социальные изменения и трансформация полити¬
ческого порядка не заложили бы необходимую для
этого основу.
В царствование Федора Алексеевича (1676—1682)
группа политиков из круга родственников царя Мило¬
славских90 энергично стремились увеличить доходы,
рационализировать управление и добиться амбициоз¬
ных внешнеполитических целей. Они предприняли
программу рационализации ресурсов: в 1678 г. они
провели перепись, в 1679 г. ввели подворное обложе¬
ние и объединили прямые и косвенные налоги, в
1680 г. объединили фискальные и военные приказы,
собиравшие подати и провели смотр армии91.
Пытаясь сконцентрировать центральное управле¬
ние и сделать его более эффективным, комиссия во
главе с князем В. В. Голицыным в 1681 г. также рас¬
смотрела проект радикальной реформы, которая долж¬
на была трансформировать высшие эшелоны власти в
их нынешнем виде. Предполагалось создать три па¬
раллельных иерархии гражданских чинов (наместни¬
ки), военных (воеводы) и придворных, используя чи¬
ны из дворцовой практики. Эта схема была подобна
Табели о рангах, принятой в 1722 г. Девяносто четы¬
ре обладателя этих чинов, согласно проекту, должны
были составить относительно компактную группу, ко¬
торая должна была остановить рост думских чинов и
90 В регентство Софьи двор был разделен на две партии во
главе с родами двух жен Алексея Михайловича: царь Иоанн
Алексеевич и Софья принадлежали к роду Милославских, а
царь Петр — к роду Нарышкиных. Милославские были на подъ¬
еме при Федоре Алексеевиче и до свержения Софьи в 1689 г.
91 Brown Р. Bureaucracy. Р. 485—500. Общий обзор этих ре¬
форм см.: Hughes L. Sophia. Chap. 5; Keep J. The Muscovite Elite;
O'Brien С. B. Russia under Two Tsars.
360
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
создать небольшой анклав знати. Гражданским воево¬
дам предполагалось дать почетные титулы, связанные
с определенными регионами страны, но они должны
были оставаться в Москве в качестве широкого сове¬
щательного органа, в то время как военные воеводы
должны были управлять военными регионами, явля¬
ясь фактически главами местной власти. Венчать но¬
вое властное сооружение должен был тайный совет
из 12 человек и премьер-министра92. Наряду с шед¬
шим в эти годы объединением приказов и укрепле¬
нием армии исполнение этого плана должно было ра¬
ционализировать центральное управление, но не де-
централизировать его, как утверждают некоторые ис¬
торики.
Он также должен был институционализировать оп¬
ределенную степень политического плюрализма (ис¬
пользуя выражение Джона Киипа), никогда прежде не
виданного в московском законодательстве. Но этот
плюрализм был весьма элитарного свойства, посколь¬
ку приобрели бы от этого проекта лишь аристократы,
имея в виду узкий слой старых и новых состоятель¬
ных и любимых верховной властью родов93. Девянос-
92 Детали этого плана известны главным образом по двум
черновикам и существуют разногласия относительно соотноше¬
ния этих двух текстов. Я склоняюсь к поддержке мнения тех
ученых (историографию см.: Keep J. Muscovite Elite), которые
рассматривают более пространный документ в качестве второго
черновика первоначального плана, написанного после изъятия
основных положений о церковных учреждениях, а короткий
текст в качестве более позднего доклада об этом плане. Прост¬
ранный документ опубликован: Проект устава о служебном
старшинстве бояр, окольничих и думных людей по тридцати че¬
тырем степеням // Архив историко-юридических сведений, от¬
носящихся до России. Т. 1. Разд. И. М., 1850. С. 20—40. О нем
см.: Ostrogorsky G. Das Projekt einer Rangtabelle aus der zeit des
Zaren Fedor Aleksi evie // Jahrbucher fur Kultur und Geschichte
der Slaven, n. f. 9. 1933. P. 86—138. Краткий текст опубликован:
Замысловский Е. Е. Царствование Федора Алексеевича. СПб.,
1871. Прил. III. С. XXXIV—XXXV.
93 Работы, в которых обсуждается этот проект и отмена мест¬
ничества: Keep J. Muscovite Elite; idem. Soldiers. P. 53—55; Crum-
Глава 6. К абсолютистскому государству
361
то четыре гражданских и военных воеводы и придвор¬
ных, отмеченных в плане реформы, должны были
быть выбраны из «великородных» семей и получить
свои титулы пожизненно — аристократическая модель
восходящая к Польско-Литовскому государству того
времени, где знатные семьи преобладали на почетных
должностях сенаторов, каштелянов и воевод. Этот
план должен был материализовать явственное появле¬
ние привилегированной аристократии, чьи претензии
на власть основывались на происхождении, достатке и
доступе к власти.
Реформа 1681 г. очевидно провалилась из-за проти¬
водействия церкви, поскольку вариант проекта пред¬
полагал также реорганизацию церковной иерархии по
территориальному принципу в соответствие с граж¬
данской и военной частями проекта. Патриарх Иоа¬
ким отверг эту часть плана, опасаясь, что это подчи¬
нит иерархов местным воеводам. В более общем пла¬
не он говорил об опасностях наделения такой властью
крупных аристократов, которые лишь «надуются от
гордости и обогатятся» от пожизненных должностей,
подрывая самодержавную власть государя и единство
царства. С исключением раздела, касавшегося церкви,
реформа, очевидно, продвигалась вперед, когда в ап¬
реле 1682 г. умер царь Федор Алексеевич. Во время
интенсивной внутриполитической борьбы следующего
десятилетия род Милославских во главе с Софьей и
князь В. В. Голицын были слишком политически изо¬
лированы, чтобы довести ее до завершения.
теу R. О. Aristocrats and Servitors. Р. 32—33; Седов П. В. Соци-
ально-политическая борьба; Чернов А. В. Вооруженные силы.
Гл. 7; Stevens С. В. Honor and Precedence amongst Muscovy’s
Elite after 1682. Unpubl. manuscript. 1986; Маркевич А. И. Исто¬
рия местничества в Московском государстве в XV—XVII веке.
Одесса. 1888. С. 550—611; Волков М. Я. Об отмене местничест¬
ва в России // История СССР. 1977. № 2. С. 53 67; Череп¬
нин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI—XVII вв.
М., 1978. С. 346—355; Никольский В. К. Боярская попытка;
Smith A. F. Prince V. V. Golitsyn. Р. 77—90.
362
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Одно из побочных направлений этой реформатор¬
ской деятельности было, однако, претворено в жизнь.
Оно касалось регулирования низших чинов москов¬
ской элиты (от стольников до жильцов) в рамках ре¬
формируемой армии. Комиссией Голицына была пред¬
ложено, а более широким советом утверждено, что эти
чины будут преобразованы в роты нового строя и
офицеры (ротмистры и поручики) избраны без мест.
Некоторые видные семьи протестовали, опасаясь уни¬
жения в дальнейшем от службы в этих чинах. Поэто¬
му собравшиеся представители рекомендовали пол¬
ную отмену местничества в гражданской и военной
службе, чтобы «впредь от тех случаев в Его Государе¬
вых ратных и во всяких делех помешки не было...»
Царь, посоветовавшись с церковными иерархами, на¬
звал местничество дьявольским порождением и отме¬
нил его с церемониальным сожжением некоторых раз¬
рядных книг. Таким образом, местничество было от¬
менено как шаг к военной модернизации94.
Хотя некоторые семьи в течение последующего де¬
сятилетия и пытались судиться из-за мест, в целом ме¬
стничество было отменено без протестов. Фактически,
как мы видели в главе 4, оно уже отмирало; в XVII в.
оно уже не действовало в большинстве военных кам¬
паний, и оно не преградило новым семьям проникно¬
вение в гущу элиты, когда нужда государства в лиде¬
рах обострилась95. Большая часть членов элиты конца
XVII в. были новичками в системе основанных на ге¬
неалогии чинов и не очень вписывались в эту систе¬
му. С отменой местничества элита не потеряла столь
ценимые возможности, но скорее теоретически она об¬
рела еще более эффективные инструменты для ут¬
верждения своего статуса. Отмена местничества не
только сопровождалось реформой, которая должны
94 ПСЗ. Т. 1. № 905; РЗ. Т. 4. С. 34—52.
95 10. М. Эскин зафиксировал 19 дел в период 1683—1694 гг.:
Эскин Ю. М. Местничество в России XVI—XVII вв. Хронологи¬
ческий реестр. М., 1994. С. 208—210. Об отсутствии протестов
см.; Keep J. Muscovite Elite. Р. 217; Smith A. F. Р. 83.
Глава 6. К абсолютистскому государству
363
была создать что-то вроде палаты лордов для приви¬
легированных семейств, но и сам указ об отмене под¬
черкивал принцип элитного статуса. Он прямо разре¬
шал семьям вести родословные книги и им было веле¬
но составить новую официальную родословную кни¬
гу, которая бы включила новых членов элиты конца
XVII в. Росписи сохранившихся родов из Государева
родословца 1550 г. должны были быть продолжены, и
еще четыре книги с новыми родами должны были
быть составлены. В первую должны были войти рос¬
писи княжеских фамилий, всех родов, находившихся
в думных чинах, а также тех, чья служба в высших чи¬
нах простиралась до времен Ивана IV, но которые не
попали в Государев родословец. Во вторую книгу
предполагалось включить росписи родов, служивших
со времени Михаила Федоровича (1613—1645) в сле¬
дующем высшем слое — командиры полков, послы и
первая статья десятен. В третью книгу включались
средние и низшие чины десятен, а в четвертую те, кто
поступил в низшие чины московской службы, но за¬
служивал получения статуса за свою или своих отцов
верную службу. Поскольку единственным основанием
составления этих книг было то, что они должны были
послужить памяти об этих родах для будущих поколе¬
ний, по сути то, что предполагалось, было регистраци¬
ей дворянства96.
Проект не был исполнен, как планировалось. Госу¬
дарев родословец был доведен до 1687 г. и стал назы¬
ваться Бархатной книгой после того, как его перепле¬
ли в бархат. Но четыре другие книги составлены не
96 РЗ. Т. 4. С. 44—45. Повторявшиеся указы о составлении
родословных книг включают: ПСЗ. Т. 2. № 1051 (1683 г.),
№ 1207 (1686 г. — этот указ повелевает включить сибирские, та¬
тарские и грузинские владетельные роды), № 1219 (1686 г.).
Уже в 1670-е гг. в московских приказах отмечен интерес к ев¬
ропейской генеалогии и геральдике, что свидетельствует о рос¬
те аристократического сознания: Бычкова М. Е. Польские тради¬
ции в русской генеалогии XVII века // Советское славяноведе¬
ние. 1981. № 5. С. 39-50.
364
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
были не только из-за падения группировки Милослав¬
ских в 1689 г., но и, вероятно, ввиду сомнений дво¬
рянства в целях всего этого предприятия. В конце
концов, никакие определенные права и привилегии с
записью в родословную книгу связаны не были. Родо¬
словные книги возродились в конце XVIII в., когда
самосознание дворянства стало зрелым и Жалованная
грамота дворянству 1785 г., ясно определившая права
и привилегии, повелела составить официальные родо¬
словные книги вновь образованного сословия97. Не
имел успеха и голицынский план реформирования
центрального управления. Но элита перенесла эти не¬
удобства, сохранив посты в высших учреждениях и в
XVIII в. Пока существовали старые думные чины (до
1713 г.), те же семьи сохраняли в них первенство, по-
еле чего они перешли в новые петровские структуры
и на новые должности ^8. Отмена местничества утвер-
97 О сборе генеалогических материалов после 1682 г. см/
Бычкова М. Е. Родословные книги XVI-XVII вв. как историче¬
ский источник. М., 1975. С. 38-46, 180-181; она же. Из исто¬
рии создания родословных росписей конца XVII в. и Бархатной
книги//Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. XII.
Л., 1981. С. 90—109; Барсуков А. П. Обзор источников и лите¬
ратуры русского родословия. СПб., 1887. С. 3—11. О возрожде¬
нии интереса к этим документам см.: Каменский А. Б. К исто¬
рии изучения генеалогии в России в XVIII веке // Источнико¬
ведческие исследования по истории феодальной России. М.,
1981. С. 150—161; он же. Правящий класс-сословие и государ¬
ственный аппарат Русского централизованного государства в
трудах историков и архивистов второй половины XVIII в. Ис¬
точниковедческое исследоввание. Кандидатская диссертация
МГИАИ. 1984.
98 О сохранении элиты см.: Crummey R. О. Peter and the Boiar
Aristocracy, 1689—1700 // Canadian-American Slavic Studies. 8.
1974. P. 274—287; Le Donne J. Ruling Families in the Russian
olitical Order, 1689 1825 // Cahiers du monde russe et sovie-
tique. 28. № 3-4. 1987. P. 233-322; Meehan-Waters B. Autocracy
and Aristocracy: The Russian Service Elite of 1730. New Bruns¬
wick, N. J., 1982; Медушевский A. H. Боярские списки первой
четверти XVIII в // Археографический ежегодник за 1981 год.
М., 1982. С. 158—163. Просопография элиты: The Annual Com¬
position of the Muscovite Boyar Duma, 1613—1713. Comp, by The
Глава 6. К абсолютистскому государству
365
дила привилегии и статус высших московских чинов
и родов и не сделала никакой попытки утверждения
новой системы ценностей. Честь оставалась ключевой
социальной ценностью и практикой и для элиты, и
для народа в целом и после 1682 г.
Muscovite Biographical Group [Olga Kosheleva, Russell Martin,
Boris Morozov, Marshall Poe]. Cambridge, Mass., 1995. См. так¬
же: Медушевский Л. H. Источники о составе центрального аппа¬
рата управления России в первой четверти XVIII в. // Совет¬
ские архивы. 1981. № 3. С. 58—60; он же. Феодальные верхи и
формирование бюрократии в России первой четверти XVIII в.
Источниковедческое исследование. Автореферат кандидатской
диссертации. М., Институт истории СССР АН СССР. 1985.
Эпилог
СТОЙКОСТЬ ЧЕСТИ
С оциальные изменения XVII века подготовили поч¬
ву для более сложной структуры управления, со¬
здания откровенно привилегированной элитной кор¬
порации и мобилизации социальных сил на достиже¬
ние амбициозных военных и финансовых целей. Боль¬
шая часть реформ, осуществленных Петром I, имела
своих предшественников в московское время: его за¬
слугой в значительной степени была их систематиза¬
ция и интенсификация1. К примеру, он систематизи¬
ровал направление, связанное с аристократизацией
элиты, создав Табелью о рангах 1722 г. терминологию
и статус дворянства. В большей степени, чем предпо¬
лагалось проектом 1681 г., петровские реформы созда¬
ли новые институты управления: 12 коллегий вместо
нескольких десятков приказов, Сенат, органы местно¬
го и городского управления. Более систематично, чем
законодательство 1680-х гг., петровские законы уста¬
новили нормы деятельности государственных учреж¬
дений, определив пределы компетенции каждого из
них и рационализировав бюрократические процедуры.
Получив московскую армию, к 1690-м гг. уже доста¬
точно современную, Петр сделал ее огромной, приве¬
дя в движение соответствующие силы налогообложе¬
ния, социальной регламентации и рекрутских наборов
1 О петровских реформах см.: Raeff М. Understanding Impe¬
rial Russih: State and Society in the Old Regime. Trans, by A. Gold-
hammer. N. Y., 1984. Chaps. 2—4; Анисимов E. В. Время петров¬
ских реформ. Л., 1989; Anderson М. S. Peter the Great. 2d ed.
N. Y., 1995; Hellie R. The Petrine Army: Continuity, Change and
Impact // Canadian-American Slavic Studies. 8. Pt. 2. 1974.
P. 237-253.
Эпилог. Стойкость чести
367
среди крестьян, изменивших облик российской сель¬
ской местности. Он целенаправленно снабдил элиту
новым европейским словарем и новыми жанрами
культурного выражения. Однако многое из того, к че¬
му он стремился, его не пережило и лучшая тому ил¬
люстрация — любимый им военно-морской флот.
А многое из того, что образовывало московское обще¬
ство и политику, наоборот, пережило его правление.
Что придает предприятиям Петра и его преемни¬
ков особую драматичность в глазах наблюдателя и
сбивает с толку ломающих голову над головоломкой
«преемственность или изменение? / реформа или ре¬
волюция?», так это то, как петровская реформа обра¬
тила себе на пользу московские темы и традиции.
Петр сделал это столь выразительно, столь однознач¬
но, что в конце концов изменение было достигнуто на
гребне непрерывности. Политическая система поздней
Московской Руси, которую он довел до совершенства,
соответствовала идеям европейского абсолютизма.
Петр же ввел в обращение еще более ясную абсолю¬
тистскую риторику, используя приверженность конца
XVII в. концепции «общего блага» и инициируя небы¬
валую доселе претензию на неограниченную власть са¬
модержавия. Петр принял на вооружение агрессивную
секулярную риторику власти и откровенно секуляр-
ную культурную программу для элиты. Столкнувшись
со столь сильными вызовами, традиционные москов¬
ские институты и среди них теория и практика чести,
должны были приспособиться. Государство сохранило
индивидам возможность защищать свою честь, и ин¬
дивиды и отдельные семьи продолжали искать пуб¬
личного отмщения за оскорбление. Но акцент в кон¬
цепции чести постепенно сместился с коллективного
на индивидуальное.
Преемственность в использовании чести
Отмена местничества в 1682 г. не отменила защи¬
ты чести. Напротив, в указе об отмене местничества
368
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
специально оговаривалось, что всякий, кто попытает¬
ся в будущем судиться из-за места, в дополнение к
конфискации имущества и потере должности должен
будет заплатить штраф за бесчестье каждому из чле¬
нов рода, с которым он попытался бы судиться2.
Десятилетия между отменой местничества и тем вре¬
менем, когда Петр всерьез взялся за реформы (1680—
1690-е гг.), так изобилуют делами о бесчестье, что
они составляют значительную часть дел нашей базы
данных и поэтому неоднократно цитировались в пре¬
дыдущих главах3. Как говорилось в главе 1, увеличе¬
ние числа дел о бесчестье, по-видимому, было ответом
на социальные изменения и компенсацией высшим
чинам за потерю местничества (в конце концов, мест¬
нические дела были свернуты в течение XVII в.).
В законодательном отношении честь поддержива¬
лась столь же бессистемно, как и в XVII в. Указами
была установлена компенсация за бесчестье новых со¬
циальных групп и институций (1684, 1699 гг.)4;
предписывалось стрельцам не бесчестить людей
шумным поведением (1682 г.)5; устанавливалось теле¬
сное наказание крестьянам, виновным в бесчестье
и не имеющим средств для уплаты штрафа (1687 г.);
и даже устанавливался размер штрафа (определен¬
ным числом верблюдов, лошадей, быков и овец)
для старшин монголо-бурятских племен, в случае
оскорбления ими русских эмиссаров или солдат
2 ПСЗ. Т. 2. N° 905. С. 377-378.
3 Печатная опись документов Разрядного приказа, являюща¬
яся главным источником сведений о делах о бесчестье до
1690-х гг., насчитывает чуть менее 100 дел в каждое десятиле¬
тие с XVI в. до конца 1660-х гг., 178 — в 1670-е гг., 445 — в
1680-е и 893 в 1690-е. Даже если принять во внимание возмож¬
ную утерю некоторых документов, эта диспропорция обращает
на себя внимание.
4 РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 717. Ч. 1. Л. 23—
24 (1684 г., бесчестье Воскресенского монастыря); ПСЗ. Т. 3.
N° 1731 (1699 г., бесчестье греков, оскорбленных иностранца¬
ми).
5 ПСЗ. Т. 2. N° 963.
Эпилог. Стойкость чести
369
(1689 г.)6. До некоторой степени рациональный ха¬
рактер носил указ 1690 г., поскольку в нем делалась
попытка различить случайные и преднамеренные
ошибки в именах и титулах официальных документов,
и разрешалось судебное преследование только за по¬
следние7.
Бесчестье продолжало привлекать внимание зако¬
нодателя и в первые два десятилетия следующего сто¬
летия. Очевидны два направления. С одной стороны,
даже поддерживая московские традиции чести, указы
стремились несколько ограничить размеры бесчестья,
запрещая конфискацию земли в качестве штрафа
(1700 г.), запрещая солдатам подавать в суд на купцов
(1700 г.), а также кому-либо жаловаться на членов
иностранных посольств где-либо, кроме Посольского
приказа (1708 г.)8. В указе 1700 г. была сделана по¬
пытка ограничить пустяшные тяжбы из-за колорит¬
ных эпитетов, которые прежде квалифицировались
как очевидное оскорбление (в т. ч. «сынчишка бояр¬
ский», «ребенок», «злодей», «трус»). В том же году
как пустяшное было закрыто дело, связанное с тем,
что один человек жаловался на другого, что тот смот¬
рел на него «зверообразно»9. В 1719 г. были снова ре¬
шительно воспрещены споры о местах в государствен¬
ной службе местнического типа10.
В царствование Петра стала меняться и терминоло¬
гия, используемая для обозначения оскорбления: сло¬
ва «обида» и «оскорбление» использовались как взаи¬
мозаменяемые со словом «бесчестье». К примеру, в
1721 г. законами было разъяснено, что церковникам
следует жаловаться на «обиду» или «брань» в церков¬
6 ПСЗ. Т. 2. № 1238 (1687 г.), Т. 3. № 1329. Разд. IX.
Т. 2-4 (1689 г.).
7 ПСЗ. Т. 3. № 1374 (1690 г.).
8 Земля: ПСЗ. Т. 4. № 1796. Солдаты: там же. № 1785. По¬
сольства: там же. № 2206.
9 Эпитеты: ДР. Т. 4. Стб. 1132—1133. Зверообразно: там же.
Стб. 1136-1138 и ПСЗ. Т. 4. № 1809.
10 ПСЗ. Т. 5. № 3384.
370
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ные, а не в гражданские суды. В 1722 г. генерал-про¬
курорам предписывалось не доставлять никому «бес¬
честья» через невнимание к делам. Перемены и одно¬
временно преемственность очевидны в указе 1723 г.
Подобно Уложению 1649 г. им запрещалось нарушаю¬
щее порядок поведение и оскорбительные выражения
в Сенате и перед судьями в зале суда. Назначаемые
при этом наказания представляли собой комбинацию
наказаний московского времени (уплата штрафа, ос¬
нованного на годовом окладе оскорбленной стороны,
краткое тюремное заключение, конфискация имущест¬
ва) и наказаний из новых воинских уставов (военный
трибунал, публичное прошение о помиловании)11. За¬
конодательство 1724 г. продолжило московские тради¬
ции, подтверждая, что судьям надлежит взимать
штраф за бесчестье с тех, кто ложно обвинит их в
предпочтении одной из сторон. Московская термино¬
логия и практика сохранялись и после Петра: в 1730-
е и 1740-е гг. офицерам казацких полков разных час¬
тей Украины было разрешено пользоваться местными
законодательными нормами при разрешении споров о
«бесчестье»12.
С другой стороны, Петр старался привить чувство
личной чести европейского типа, чести «в высокой
степени индивидуализированной»13, основанной на
культивации собственного Я, а не на происхождении.
В 1720 г. в Генеральном регламенте провозглашалось:
«Никакое воздаяние так людей не приводит к добру,
как любление чести, равным же образом никакая так
11 1721 г.: ПСЗ. Т. 6. № 3718. Ст. 10. С. 345 (Духовный рег¬
ламент); Полное собрание постановлений и распоряжений по
ведомству православного исповедания Российской империи
Т. 1. СПб., 1869. № 150. 1722 г.: ПРП. Т. 8. М., 1961. С 217*
ПСЗ. Т. 6. № 3979. Ст. 2. 1723 г.: ПСЗ. Т. 7. № 4337.
12 1724 г.: ПСЗ. Т. 7. Х° 4593. Украина: ПСЗ. Т. 9. № 6578.
П. 14 (1734 г.); там же. Т. 12. № 9062 (1744 г.).
Выражение Эдварда Муира, использованное при описании
новых концепций чести в Италии эпохи Возрождения: Muir Е.
Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in Fruili during the
Reinassance. Baltimore, 1992. P. 256.
Эпилог. Стойкость чести
371
казнь не страшит, как лишение оной»14. В то время
как в Московской Руси честь была коллективным, се¬
мейным достоянием, здесь акцент делался на индиви¬
дуальное15. Хотя для укоренения этой концепции по¬
требовались десятки лет, характер культурных изме¬
нений, претерпеваемых элитой в конце XVII в. сделал
образованных людей восприимчивыми к этим идеям.
Петр также ввел понятие «диффамации» по отно¬
шению к военным и гражданским чиновникам, ули¬
ченным в предательских поступках по отношению к
государству. Это была концепция «политической
смерти», посредством которой виновные лишались
имущества, гражданских прав (например, возможнос¬
ти обращаться в суд), публично именовались «шель¬
мой» и исключались из «общества добропорядочных
людей». Если их вина была достаточно серьезной, они
могли быть казнены16. В московское время также бы¬
ли прецеденты исключения преступников из общест¬
ва: «опала» запрещала человеку появляться перед ца¬
рем (буквально пред «светлыми очами»), а также, как
уже отмечалось, уличенные в тяжких преступлениях
лишались возможности защиты чести. Московское за¬
конодательство также безоговорочно рассматривало
некоторые действия как позорящие личность. Напри¬
мер, считалось оскорбительным обвинить кого-либо в
том, что он был выпорот, и телесные наказания в де¬
лах о бесчестье приберегались для низших социаль¬
ных чинов. Согласно Соборному уложению 1649 г. в
14 ПСЗ. Т. 6. № 3534. Гл. 53. (Также опубликовано: ПРП.
Т. 8. С. 102.)
15 В. Спасович довольно архаичным образом утверждал, что
истинная честь это честь индивидуальная и, таким образом, она
не могла существовать в московском патриархальном обществе:
Спасович В. О преступлениях против чести частных лиц по уло¬
жению о наказаниях 1845 года // ЖМЮ. Т. 3. Ч. 2. 1860.
С. 5-13.
16 Различные указания на подобные санкции см.: ПСЗ. Т. 6.
№ 3006 (Воинские артикулы. Гл. 12. Ст. 98, 99; Гл. 15. Ст. 123;
Гл. 16. Ст. 124-125 - 1716 г.); ПСЗ. Т. 7. № 4460 (1724 г.).
Благодарю Ирину Рейфман, указавшую мне на эти проблемы.
372
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
одном из случаев, когда предписывалась порка, для
знатных лиц она могла быть заменена тюремным за¬
ключением17. Публичные унизительные ритуалы, та¬
кие как выдача головой в местнических делах элиты
или торговая казнь, соединяли позор с намерением за¬
пугать или примирить. Петровская «политическая
смерть» более систематично, чем московское законода¬
тельство, выражала образ общества, как совокупности
наделенных честью индивидов, из которой можно бы¬
ло быть исключенным за недостойное поведение18.
Другие акты петровского законодательства также
демонстрируют этот более персонализированный об¬
раз чести. Военные артикулы 1716 г., например, назы¬
вают анонимного автора обвинений «бесчестным»;
они, а также Морской устав 1720 г. подобным же об¬
разом именуют всякого, кто совершил преступление,
пользуясь чужим именем. В Табеле о рангах «бесчест¬
ным» именуется тот, кто безосновательно претендует
на дворянское происхождение19. В Курляндии позд¬
нее в том же столетии «стояние у бесчестного столба»
считалось «постыдным» наказанием, достаточным для
того, чтобы супруг наказанного мог потребовать раз¬
вода20.
Даже по мере того, как происходили эти измене¬
ния, распространенная концепция чести оставалась
17 РЗ. Т. 3. С. 105 (Гл. 10. Ст. 20).
18 Редкий для московского времени пример безоговорочного
определения сообщества содержится в одной из статей Судеб¬
ника 1589 г., которая лишает чести лишь самых тяжких претуп-
ников: ПРП. Т. 4. М., 1956. С. 421. Ст. 71.
19 Диффамация: ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 18. Ст. 150 (1716 г.).
См. подобное уже употребление в Патенте о дуэлях (Гл. 49.
Ст. 11), где человек, ударивший другого или вызвавший на ду¬
эль, называется «негодным». Воинский и Морской уставы об
использовании чужого имени: ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 22
Ст. 202; ПСЗ. Т. 6. № 3485. Гл. 18. Ст. 137 (1720 г.); см. так¬
же: Свод законов Российской империи. Т. 15. Законы уголов¬
ные. СПб., 1832. Ст. 660.; повторено в ст. 768 (СПб., 1842). Та¬
бель о рангах: ПСЗ. Т. 6. № 3890. Ст. 16, 18 (1722 г.).
20 ПСЗ. Т. 25. № 18517 (1798 г.).
Эпилог. Стойкость чести
373
традиционной и собирательной, как можно видеть по
отношению к дуэлям. Дуэль, в XVII и XVIII вв. в ос¬
новном на шпагах, а не на пистолетах, пришла в Рос¬
сию в качестве иностранного продукта и встретила хо¬
лодный прием. Элита явно рассматривала ее как ино¬
странную аффектацию, не нужную в московских усло¬
виях защиты чести. Прусский посланник Иоганн
Готтгильф Фокеродт, живший в Петербурге несколь¬
ко лет при Петре I, писал в 1737 г.: «Вообще изо всех
иноземных выдумок для Русских нет ничего смешнее,
как если станешь говорить им о чувстве чести... От то¬
го-то Петр 1-й ни при одном своем Указе не нашел та¬
кой охотной покорности, как при запрещении поедин¬
ков, да и по сю пору никто из Русских Офицеров не
подумает требовать удовлетворения безчестия, нане-
сеннаго ему равным лицом, а строго следует предпи¬
санию Указа о поединках, повелевающаго оскорблен¬
ной стороне подавать в подобных обстоятельствах
жалобу...»21 Это отношение сохранялось и позже:
Ирина Рейфман утверждает, что многие русские кон¬
ца XVIII в. считали дуэли варварством в соответствии
со своим просвещенным желанием создать рациональ¬
ное общество, основанное на законе. Не удивительно,
что с середины XVII и по крайней мере до середины
XVIII в. дуэль в России оставалась преимущественно
уделом иностранцев22.
Несмотря на приверженность Петра более индиви¬
дуализированному типу чести, он хотел избежать
крайностей аристократизации, которые представляли
собой дуэли. И он, и последующие правители России,
Россия при Петре Великом. Пер. А. Н. Шемякина //
ЧОИДР. 1874. Кн. 2. С. 109-110.
22 Reyfman I. The Emergence of the Duel in Russia: Corporal
Punishment and the Honor Code // Russian Review. 54. № 1.
1995. P. 26—43. См. также: McKinnon A. A. Duels and the Matter
of Honor // Russia and the World of the Eighteenth Century. Ed.
by R. P. Bartlett, A. G. Cross and K. Rasmussen. Columbus, Ohio,
1988. P. 229—242; Эскин Ю. M. Дуэль в Московии 1637 года //
Археографический ежегодник за 1997 год. М., 1997. С. 456—463.
374
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
как и их европейские коллеги, видели в дуэлях угро¬
зу общественному порядку. В 1702 г. Петр I подписал
указ, запрещавший дуэли между иностранцами на
усской службе, несмотря на, как говорилось в ука¬
зе, «обыкновения всех окрестных государств»23, а в
1716 г. расширенное законодательство о дуэлях было
включено в Устав воинский в качестве «Патента о ду¬
элях» (Гл. 49)24. Оно установило суровые наказания и
предписало использование судов в случае обиды, оп¬
ределяемой как устное оскорбление, унизительные по¬
бои или угрозы, что совпадало с московскими поняти¬
ями о «бесчестье»25. Обо всех оскорблениях сразу же
следовало доносить либо оскорбленным, либо свидете¬
лям, а недонесение наказывалось. Судьи также нака¬
зывались, если не рассматривали дело быстро — в те¬
чение шести недель, а предпочтительно трех-четырех.
Закон подчеркнуто декларировал желание царя защи¬
тить честь: «И дабы обиженный в получении сатис¬
факции толь паче себя уверил, такожде чтоб ни малой
причины не имел оную сатисфакцию сам искать и от¬
мстить, того для объявляем, и обнадеживаем, что Мы
никогда ни чрез какие заступы или разсуждения ни¬
кому по сему Нашему учреждению в должной сатис-
23 ПСЗ. Т. 4. № 1890.
24 ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 49. Также опубликовано: ПРП.
Т. 8. С. 457—460. «Патент» был написан в 1708—1711 гг (ПРП
Т. 8. С. 460-466).
25 Слова «обида» и «оскорбление» около этого времени стали
использоваться вместе с термином «бесчестье» для обозначения
оскорбления чести, но они содержали и более широкое значе¬
ние нападения и урона. Слово «бесчестье» продолжало исполь¬
зоваться как глагол, но в особенности как существительное,
обозначающее плату за бесчестье. См.: СРЯ. Т. 1. М., 1975.'
С. 179—180; Словарь русского языка XVIII века. Т. 2. JL, 1985.
С. 17. О слове «обида» см.: СРЯ. Т. 12. М., 1987. С. 49—50; Сло¬
варь Академии Российской. Т. 4. СПб., 1793. Стб. 584—586 и в
следующей редакции: Словарь Академии Российской по азбуч¬
ному порядку расположенный. Т. 4. СПб., 1822. Стб. 41.0 ело-
ве «оскорбление» см..^ СРЯ. Т. 13. М, 1987. С. 95-97; Словарь
Академии Российской по азбучному порядку расположенный
Т. 4. СПб., 1822. Стб. 401.
Эпилог. Стойкость чести
375
факции что упустим» (Ст. 10). Те, кто демонстратив¬
но игнорировал закон, рисковали понижением в чине,
большим штрафом за вызов на дуэль и смертной каз¬
нью за обнажение шпаги или обмен ударами. Эти
строгости касались всех участников поединка, вклю¬
чая секундантов, посредников и свидетелей.
Устав воинский в своих Артикулах воинских по¬
шел еще дальше, установив жестокие наказания за
всякое нарушение военными общественного поряд¬
ка — «ссора, брань или драка», которые в гражданской
жизни становились причиной судебных разбира¬
тельств26. Артикулы также затронули вопрос о наме¬
ренных ложных обвинениях27 в форме анонимного
пасквиля или путем опорочивания чьей-либо чести за
его спиной. Интересно, что, помимо телесных наказа¬
ний, этот закон ввел новый ритуал за намеренное
очернение чьей либо чести за спиной у человека или
непосредственное устное оскорбление: публичное по¬
каяние и прошение у жертвы прощения, стоя на коле¬
не («по состоянию обстоятельств, дел и персон»). Эта
форма мольбы была новшеством, почерпнутым из ев¬
ропейской практики, но служила прекращению анта¬
гонизма и публичному восстановлению репутации так
же, как московский ритуал выдачи головой28. После¬
дующие петровские законы — Морской устав от янва¬
ря 1720 г.29 и Генеральный регламент от февраля то¬
го же года — вторили этим мерам. Генеральный регла¬
мент, например, установил суровые кары — телесные
наказания, конфискацию имущества и/или пониже¬
ние в чине («по состоянию обстоятельств, дел и пер¬
сон») — за произнесение оскорбительных и «ругатель-
26 Ссоры: ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 17. Ст. 138.
27 О последующей кодификации этих идей см.: Слюзберг Г. Б.
Клевета // Энциклопедический словарь Т. 15. СПб., 1895.
С. 332—333; Красуский К. А. Обида личная... (в уголовном пра¬
ве) // Там же. Т. 21а. СПб., 1897. С. 505—507.
28 ПСЗ. Т. 5. № 3006. Гл. 18. Ст. 149—153.
29 Там же. Т. 6. № 3485. Кн. 5. Гл. 1. Ст. 4-7 и подстрочные
прим, к статье 7 (1720 г.).
376
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ных» слов в коллегиях, поскольку подобное поведе¬
ние нарушало «добрый порядок и общее спокойст¬
вие»30.
Подобные петровские законы значительно кодифи-
цировали и систематизировали московскую практику,
предлагая возмещение за оскорбление в интересах со¬
хранения общественного порядка. Эти законы не за¬
менили нормы Соборного уложения 1649 г., но допол¬
нили их (несмотря на неоднократные попытки Пет¬
ру не удалось создать новое уложение, и Уложение
1649 г. продолжало действовать на протяжении всего
XVIII в.31). Суровость наказаний была необходима
для привития военной дисциплины новой петровской
армии и бюрократии, но сверхзадачей было воспита¬
ние новой элиты — образованной, самоуверенной и
обладающей чувством собственного достоинства. Петр
также создал новые прецеденты и иначе расставил ак¬
центы. Он сделал ударение на московской практике
более суровых наказании за оскорбление публичных
мест и учреждений, чем частных лиц; он установил
рамки и порядок вынесения судебного приговора по
делам об оскорблении и ввел санкции, основывающи¬
еся отчасти на самой обиде, а частично на чине участ¬
ников спора. Петр ввел публичный ритуал, менее изо¬
щренный, чем выдача головой, расп устранявшийся
не только на элиту, но выполнявший те же функции.
В конечном счете, это стремление к более суровым на¬
казаниям за оскорбление чиновников и более индиви¬
дуализированному чувству личной чести нашло отра¬
жение и в гражданском законодательстве.
Новые петровские идеи и законы в течение десяти¬
летий сосуществовали со старыми нормами. Дела пет-
30 Там же. Mb 3534. Гл. 55.
Петровские указы о составлении нового уложения: ПСЗ.
Т. 4. Mb 1765 (1700 г.); Т. 5. Mb 2819 (1714 г.); Т. 6. Mb 3661
(1720 г.); Т. 7. Mb 4658 (1725 г.). В дополнение к ссылкам на
Соборное уложение в делах, о которых говорится ниже, см. так¬
же указ 1724 г., который Петр подписал с припиской: «вставить
в Уложение» (ПСЗ. Т. 7. Mb 4460).
Эпилог. Стойкость чести
377
ровского времени по существу аналогичны москов¬
ским. Например, в сентябре 1701 г. крестьянин из Ко-
марицкой волости выиграл дело о бесчестье против
другого крестьянина, назвавшего его убийцей и вором.
Ответчик отказался платить штраф, поскольку он на¬
стаивал на том, что истец действительно был убийцей
и вором. Расследование однако доказало его неправо¬
ту и в феврале 1701 г. суд подтвердил прежний при¬
говор. В феврале 1704 г. некий стольник выиграл де¬
ло против воеводы Шацка, без причины арестовавше¬
го его человека и приказавшего своим людям напасть
на дом истца, причем во время нападения они оскор¬
били его матерной бранью. Он выиграл дело, посколь¬
ку ответчик не явился на суд, а затем скрылся, не уп¬
латив штраф за бесчестье более чем в 500 руб.32 В по¬
добном же случае 1716 г. стольник подал в суд на май¬
ора, назвавшего его клеветником. Ответчик затягивал
дело с помощью известной стратегии (категорическое
отрицание, обвинение судьи в предвзятости и требова¬
ние перевести дело в другой суд, прошение об отсроч¬
ке в связи с исполнением служебных обязанностей) и
в конце концов оно было решено в 1722 г. после того,
как во второй раз было передано в другую инстанцию,
на этот раз в Московский надворный суд. Сюда же по¬
падает и дело 1700 г. об официальном оскорблении
власти. Группа подьячих и судебных служек обвини¬
ли приказного человека при патриархе в том, что он
оскорбил официальный документ, избил, оскорбил
устно и несправедливо заключил их в тюрьму. При¬
казной человек все отрицал, слабо защищаясь и ут¬
верждая, что потянул одного из истцов за волосы, по¬
тому что тот был с ним невежлив, и что он оскорбил
не документ, а тех, кто его написал. Итог дела неизве¬
стен, но само оно следовало и московским, и петров-
32 1 701 г.: РГАДА. Ф. 210. Приказный стол. Стб. 2690. Л. 1—
56. 1704 г.: Историко-юридические акты переходной эпохи
XVII—XVIII веков. Под ред. К. П. Победоносцева. М., 1887.
С. 5-41.
378
Я. Я/. Коллманн. Соединенные честью
ским нормам в их озабоченности репрезентацией госу¬
дарства и оскорблением власти33.
Даже в середине века при рассмотрении дел про¬
должали ссылаться как на московские нормы, так и на
новые петровские. Например, в деле 1746 г. один че¬
ловек был наказан за оскорбление достоинства своего
учреждения тем, что работал без соответствующей
униформы, а также за устное оскорбление подчинен¬
ного матерной бранью. Приговор, назначивший штраф
«за офронт судейского места» и «за бесчестье», осно¬
вывался на Генеральном регламенте и Уставах воин¬
ских, но в подобном же случае 1744 г. в поиске норм
наказания судьи обратились к Соборному уложению
1649 г. В 1765 г. суд счел «ругательные слова» «оби¬
дой», достойной наказания, а в 1769 г. в деле об ос¬
корблении дворянином своей матери была прямо про¬
цитирована статья 4 главы 22 Соборного уложения,
посвященная оскорблению детьми своих родителей34.
В екатерининскую эпоху (1762—1796) новых стан¬
дартов относительно чести создано не было, но типич¬
ным для времени Просвещения образом законодатель¬
ство было систематизировано35. Московские нормы
компенсации были сохранены. И в Жалованной гра¬
моте городам (1785 г.), и в не введенной в действие
Грамоте государственным крестьянам штраф за бесче¬
стье соответствующих групп населения был определен
по московской традиции как равный их годовым нало¬
говым обязательствам, а также были повторены мос¬
ковские нормы относительно штрафа за оскорбление
33 1716 г.: Материалы для истории приказного судопроизвод¬
ства в России. Под ред. К. П. Победоносцева. М., 1890. Вяз¬
ка 771. Д. 40. С. 115—116; РГАДА. Ф. 210. Приказный стол.
Стб. 2702. Л. 1-102.
34 1746 г.: ПСЗ. Т. 12. № 9335. 1744 г.: там же. № 8968.
1765 г.: там же. Т. 17. № 12523. 1769 г.: Т. 18. № 13262 (этот
случай напоминает московскую практику также тем, что импе¬
ратрица вмешалась, чтобы уменьшить наказание).
35 См. обсуждение Р. Вортманом русской правовой культуры
XVIII в.: Wortman R. The Development of a Russian Legal Con¬
sciousness. Chicago, London, 1976. Chap. 1.
Эпилог. Стойкость чести
379
жен в два раза больше штрафа, полагающегося их му¬
жьям, незамужним дочерям — в четыре раза, а мало¬
летним сыновьям — половину от штрафа их отцов36.
В 1797 г. в законодательстве о государственных крес¬
тьянах была установлена компенсация наличными
различным чинам сельской администрации за оскорб¬
ление при исполнении своих обязанностей, а также
короткое тюремное заключение или принудительный
труд и тройной штраф, если оскорбление сопровожда¬
лось рукоприкладством37. Екатерининское законода¬
тельство также сохраняло заботу московского и пет¬
ровского времени о благопристойном общественном и
частном поведении. Устав благочиния 1782 г. запре¬
щал оскорбительные выражения, ссоры и драки, кле¬
вету, письма с угрозами, дуэли и беспорядки в обще¬
ственных местах и устанавливал жесткие наказания
нарушителям38. К традиционной озабоченности про¬
блемой коррупции судей (тема, заметная в законода¬
тельстве со времен Судебника 1497 г.) Екатерина до¬
бавила новые аспекты злоупотребления властью, как
то оскорбительное поведение чиновников во время
обысков частного имущества, незаконные и непра¬
вильные обыски и захваты имущества. Жертвы подоб¬
ного произвола могли получить компенсацию за бес¬
честье с соответствующих чиновников39.
Екатерининский Манифест о дуэлях 1787 г. полно¬
стью отражал просвещенческую систематизацию и ев-
36 Грамота городам: ПСЗ. Т. 22. № 16188. Ст. 91. Грамота
крестьянам: СИРИО. Т. XX. С. 447-498. Ст. 62.
37 ПСЗ. Т. 24. № 17906. §187. С. 563; там же. № 18082.
Ст. 12. С. 674. О сознании чести у крестьян в XVIII — начале
XIX вв. см.: Миненко Н. А. Живая старина. Будни и праздники
Сибирской деревни в XVIII — первой половине XIX в. Новоси¬
бирск, 1989. С. 91-100.
38 ПСЗ. Т. 21. № 15379, особенно ст. 222, 264. Российские за¬
коны также поддерживали достоинство судей в нерусских зем¬
лях: в грамоте Бессарабии 1818 г. оговаривались штрафы за ос¬
корбление достоинства местного суда и судьи (ПСЗ. Т. 35.
№ 27357. §4, 75. С. 251-252, 263).
39 ПСЗ. Т. 17. № 12710. Ст. 8, 10, И (1766 г.). Незаконные
обыски: ПСЗ. Т. 19. № 14172. Ст. 13 (1774 г.); Т. 21. № 15174.
380
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ропейскую риторику. Впервые в русском законода¬
тельстве здесь содержалось определение оскорбления:
«Оскорбление или обида есть: буде кто кого вредит в
праве или по совести, как то, порочит, поклеплит, пре¬
небрежет, уничижит или задерет» (Ст. 8). Оскорбле¬
ние могло быть трех видов — словом, письмом или
действием, и необходим был элемент намерения. Ос¬
корбление ударом различалось с раной и увечьем сте¬
пенью серьезности последствий: «Обида действием
есть: 1. Буде кто кому рукою или ногою или орудием
грозит. 2. Буде кто кого ударит рукою или ногою или
орудием, или за волосы драть станет» (Ст. 14). За ра¬
ны наказывали более сурово.
Следуя примеру Петра, Манифест о дуэлях запре¬
щал личную месть с помощью дуэлей, отсылая жертв
оскорблений в суды. Впервые в русском законодатель¬
стве он делал различие между гражданской и уголов¬
ной юрисдикцией в делах об оскорблении чести в за¬
висимости от серьезности самого оскорбления. Винов¬
ные в нанесении «тяжкой обиды», как то опасные уда¬
ры или удары по лицу и голове (носившие унизитель¬
ный характер) несли уголовное наказание. Также по¬
ступали с теми, чьи оскорбления были связаны с об¬
щественным местом: «Обида отягощается сопровожда¬
ющими оную обстоятельствами». Подобные оскорбле¬
ния включали имевшие место: «1. В общенародном
месте. 2. В храме Божием. 3. Во Дворце Император-
скаго Величества. 4. В Присутственном месте. 5. Буде
обиженный обижен во время отправления своей долж¬
ности. 6. При лицах власть имеющих». Тяжкие оскор¬
бления также включали нарушения социальной иерар¬
хии: если кто-то оскорбил человека выше его по поло¬
жению (родителей, помещика или владельца крепост¬
ных, чиновника или военного командира), это также
Ст. 88 (1781 г.). Последний документ особенно важен, посколь¬
ку он распространял возможность получения компенсации на
все социальные группы, в то время как предшествующий ис¬
ключал крестьян.
Эпилог. Стойкость чести
381
заслуживало уголовного наказания. В Манифесте ма¬
ло внимания уделялось санкциями, компенсации и
процедурам. Он оставлял впечатление, что за незначи¬
тельными оскорблениями следовали традиционные
санкции, основанные на социальном статусе, в то вре¬
мя как серьезные наказывались уголовным образом в
соответствии с петровским военными уставами. Дей¬
ствительно, в делах 1800 года и 1820 года, о менее
тяжких устных оскорблениях и угрозах ссылались на
нормы о штрафах за бесчестье и судебных штрафах,
установленных Соборным уложением 1649 г.40
Вместе с тем, семена, посаженные в петровское
время, дали всходы при Екатерине с появлением бо¬
лее индивидуализированного чувства чести. В своей
пьесе «Бригадир» (1769 г.) Д. И. Фонвизин высмеи¬
вал провинциального помещика с его представления¬
ми о чести московского типа. Карикатурный персонаж
настаивает на своей «чести», даже будучи выставлен
на посмешище:
«Советник. Нет, государь мой; я знаю, что с сыном
вашим делать. Он меня обесчестил; а сколько мне бес¬
честья положено по указам, об этом я ведаю.
Бригадирша. Как! Нам платить за бесчестье! На¬
помни бога, за что?
Советник. За то, моя матушка, что мне всего доро¬
же честь... Я все денежки, определенные мне по чину,
возьму с него и не уступлю ни полушки».
По контрасту с этими рассуждениями, напоминаю¬
щими московскую терминологию и штрафы за бесчес¬
тье, Фонвизин вкладывает в уста того же персонажа и
слова, отражающие современный стандарт чести. При¬
стыженный и раскаивающийся, в конце пьесы он го¬
ворит: «Говорят, что с совестью жить худо: а я сам те¬
перь узнал, что жить без совести всего на свете хуже».
Действительно, в конце XVIII в. в широко распрост-
40 Манифест о дуэлях: ПСЗ. Т. 22. № 16535. ПСЗ. Т. 24.
№ 19552 (1800 г.); ПСЗ. Т. 37. № 28121 (1820 г.).
382
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
раняемом дидактическом пособии «любочестие» чис¬
лилось вторым среди «добродетелей человека» и под¬
черкивалось: «Честь не состоит во власти того, кто по¬
читаем быть желает, но во власти почитающего нас»,
если окружающие не замечают добродетельного пове¬
дения человека, то он не должен обращать на это вни¬
мание, оставаясь уверенным в своей добродетели. Эта
публикация 1783 г. особо связывала честь с дворянст¬
вом: «Честь и желание сохранить полученные преиму¬
щества без помрачения их должны быть побудитель¬
ными причинами всех действий дворянства». Также в
этом столетии глагол «бесчестить» приобрел новое
значение: «лишить... честного имени»41. Русские дво¬
ряне в большей степени стали воспринимать индиви¬
дуализированный код чести, который заставлял их
драться на дуэли. К первой трети XIX в. аристократы
дрались часто, мстя за поруганную честь, и это несмо¬
тря на вековое законодательство, убеждавшее их, что
государство за них заступится. Ирина Рейфман ут¬
верждает, что это свидетельствует о разочаровании об¬
разованной части общества в готовности государства
защитить их права42, но еще важнее, что это было
проявлением более инидивидуализированного чувства
собственного достоинства.
Развитие законодательства конца XVIII в. шло в
направлении уделения большего внимания содержа¬
нию и последствиям оскорбления, а также разделения
оскорблений, относящихся к уголовной сфере, от
гражданской, приближая Россию к европейскому за¬
конодательству о диффамации и клевете. С точки зре¬
ния чести Свод законов Российской империи 1832 г.,
составленный М. М. ' иранским, в основном повто¬
рял существующие нормы, не пытаясь связать концы
41 «Бригадир» Д. И. Фонвизина цит. по: Фонвизин Д. И. Со¬
чинения. М., 1981. С. 80, 82. Пособие: Книга о должностях че¬
ловека и гражданина. СПб., 1783. С. Бесчестить: Словарь рус¬
ского языка XVIII в. Л., 1985. Т. 2. С. 17.
42 Reyfman I. The Emergence of the Duel.
Эпилог. Стойкость чести
383
с концами, в особенности в том, что касалось норм
компенсации43. В его Уголовном своде (Т. 15) оскор¬
блению посвящена целая глава, в которой повторены
определения чести из Манифеста о дуэлях 1787 г.44 и
воспроизведены петровские нормы, касающиеся ос¬
корбления официальных лиц, в общественных местах,
клеветы в пасквилях, диффамации закона и дуэлей45.
В Гражданском кодексе Свода Сперанского (Т. 10),
между тем, не делалось попытки дать определение не¬
значительным оскорблениям, разве что по контрасту с
серьезными, но, хотя и без особого успеха, была сде¬
лана попытка систематизировать нормы компенсации.
Отмечая, что нормы Соборного уложения 1649 г. ус¬
тарели, он провозглашал действующими нормы, уста¬
новленные Петром. Однако они, по-видимому, преж¬
де всего принцип уголовного наказания оскорбителя
в зависимости от тяжести оскорбления, сосуществова¬
ли с компенсационными штрафами, называемыми бес¬
честьем. Вспоминая Уложение 1649 г. Свод законов
специально определял штраф за бесчестье дворян и
чиновников равным их годовому окладу и подтверж¬
дал указы 1785 г., по которым соответствующие
штрафы горожанам определялись по их годовым
податям, а штрафы в пользу женщин, дочерей и сыно¬
вей определялись из расчета штрафов в пользу их му¬
жей и отцов. В отношении крестьян Свод законов
цитировал норму Уложения, уравнивавшую штраф
за оскорбление всех категорий крестьян (Ст. 386) и
упоминал более ранние указы о денежной компенса¬
ции за оскорбление деревенских старост в общинах
43 О работе Сперанского по составлению Свода законов см.:
Raeff М. Michael Speransky: Statesman of Imperial Russia, 1772—
1839. 2d rev. ed. The Hague. 1969. Chap. 11; Wortman R. Develop¬
ment. Chap. 2.
44 Свод законов Российской империи. Т. 15. СПб., 1832.
Ст. 367—388. Повторены с добавлением 3 новых статей (419,
426, 427) как ст. 404—428 в издании 1842 г.
45 Свод законов. Ст. 229—245, 388, 349—356 (повторенные
как ст. 247—268, 428 в Своде законов. Т. 15. 1842).
384
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
государственных крестьян и иностранных колонис¬
тов46.
В законах 1845 и 1851 гг. вопросы чести были ко¬
дифицированы как гражданские и уголовные правона¬
рушения по-новому и более системно. Например, в
уложении о наказаниях 1845 г. целый раздел был по¬
священ «преступлениям против жизни,здоровья, сво¬
боды и чести частных лиц» с главами о серьезных ос¬
корблениях, наказуемых в уголовном порядке: непо¬
средственное оскорбление рукоприкладством, угрозы
физической расправы, бесчестные поступки и устное
оскорбление, клевета, незаконное задержание, насиль¬
ственное нападение и угрозы. В нем была установле¬
на возрастающая шкала суровости наказаний в зависи¬
мости от преднамеренности, места действия или соци¬
ального положения жертвы (т. е. родители, старшие
родственники)47. Низший уровень санкций предусма¬
тривал публичное покаяние и прошение о прощении,
а также короткое тюремное заключение и компенса¬
цию, называемую московским термином «бесчестье».
Более серьезные проступки наказывались длительным
заключением, конфискацией имущества, телесным
наказанием и даже ссылкой. В уголовном кодексе
1845 г. не раз подчеркивалось, что в дополнение к уго¬
ловному наказанию за серьезное оскорбление оскорб-
46 Свод законов. Т. 10. Законы гражданские и межевые.
Ст. 380—387. Более ранние указы процитированы и в двух дру-
гих кодексах Свода законов 1832 г. Первый из них касался
службы по выборам («Устав о службе по выборам») и касался
платы за оскорбление выборных членов общины: Свод законов.
Т. 3. Ч. 3. Кн. 2. Ст. 1139, 1166, 1192, 1210. Другим таким за¬
коном были установления для иностранных колонистов («Свод
постановлений об иностранных колонистах»), в которых пере¬
числялись штрафы за оскорбление официальных лиц в Сара¬
товских, Новороссийских и других колониях: Свод законов.
Т. 12. Ч. 5. Кн. 3. Ст. 964-965.
47 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845
года. СПб., 1845. Ст. 2008—2039. Включено в Свод законов...
издания 1857 года. Т. 15. Законы уголовные. СПб., 1857
Ст. 2086-2117.
Эпилог. Стойкость чести
385
ленный мог требовать гражданского возмещения «бес¬
честья».
Другие главы уложения о наказаниях 1845 г. шли
дальше, чем свод 1832/42 гг., в определении того, что
представляло собой оскорбление репрезентаций царя,
всегда считавшееся очень серьезным. Подобные оскор¬
бления включали неуважение к публичному объявле¬
нию закона, порчу печатного указа, распространение
пасквилей о государственных чиновниках или самих
законах и т. д.48 И напротив, там повторялись нормы
уголовного наказания и гражданской компенсации за
незаконное задержание и неправильное поведение
чиновников, знакомые с екатерининского времени
(Ст. 376—378). В гражданском своде 1851 г. была лик¬
видирована запутанность московских санкций за ос¬
корбление и установлена узкая шкала штрафов от 1 до
50 руб. в зависимости от взаимоотношений оскорбите¬
ля и оскорбленного49.
К XIX в. были кодифицированы и законы о крес¬
тьянах, включая и меры по защите чести. В граждан¬
ском уставе 1832 г. (Ст. 386) были повторены касав¬
шиеся бесчестья крестьян нормы Соборного уложения
1649 г., в более поздних уставах на эту статью ссыла¬
лись как на прецедент для судебных разбирательств
по подобным делам. В 1839 г. в «Сельском судебном
уставе для государственных крестьян» нормы устава
1832 г. были явно расширены определением размера
штрафа за бесчестье государственного крестьянина
(он стал равен размеру годовых налоговых обяза¬
тельств члена сельской общины, к которой принад¬
лежал потерпевший) и уточнением (как и в уставе
48 Уложение о наказаниях. Ст. 301—316, 376—378. Опублико¬
вано также: РЗ. Т. 6. С. 245—249, 268—270; в качестве ст. 313—
328 включено в Свод законов. Т. 15. СПб., 1857.
49 ПСЗ. 2 собрание. Т. 26. № 25055. Ч. III. Ст. 60-63. Опуб¬
ликовано также: Законы гражданские. 5-е изд. Под ред.
И. М. Тютрюмова. Пг. 1915. Т. 1. Ст. 667—670. Об уложении
1851 г. см.: В. Н. [Нечаев В. М.] Обида личная // Энциклопе¬
дический словарь Т. 21а. С. 504—505.
386
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
1832 г., Жалованной грамоте городам 1785 г. и более
ранних московских судебниках), что жены, дочери и
младшие сыновья получают соответственно двойной,
четверной и половинный штраф от штрафа своего му¬
жа или отца. В дополнение к штрафам устав 1839 г.
также назначил более суровые санкции за оскорбле¬
ния в общественным местах или направленных про¬
тив официальных лиц50. Эти меры были повторены в
Уставе о благоустройстве в казенных и казачьих селе¬
ниях 1857 г., включившем в себя и нормы гражданско¬
го кодекса 1851 г. о компенсациях за оскорбление51.
Что же касается уголовного законодательства, госу¬
дарственные крестьяне не подпадали под действие
уложения 1845 г. но до 1864 г. оставались под юрис¬
дикцией Сельского судебного устава 1839 г.52 Статут
для иностранных аграрных колоний 1857 г. включил
уголовные наказания за оскорбление сельских чинов¬
ников, основанные на уголовном кодексе 1845 г.: он
установил более суровые наказания за устное оскорб¬
ление местных чиновников, включая публичное пока¬
яние на общем сходе и санкции, предусмотренные
уголовным кодексом 1845 г. (а именно, короткое тю¬
ремное заключение и штраф в соответствии с обстоя¬
тельствами происшествия)53. Новый уголовный устав
50 Сельский судебный устав для государственных крестьян:
ПСЗ. 2 собрание. Т. 14. Ч. 1. № 12166. Ст. 196—202.
51 Устав о благоустройстве в казенных и казачьих селени¬
ях // Свод законов издания 1857 года. Т. 12. Ч. 2. СПб., 1857
Ст. 515-519.
52 Об исключении крестьян см. введение к Уложению о на¬
казаниях 1845 г. Об их нахождении под юрисдикцией устава
1839 г. см. постановления от 31 марта 1863 г. к законодательст¬
ву об отмене крепостного права 1861 г.: Особое приложение к
тому IX Законов о Состояниях... Положения о крестьянах //
Продолжение Свода законов Российской империи издания 1857
года по 31 марта 1863 года. Ч. 3: Статьи к IX тому Свода. СПб.
1863. Ст. 24, 102.
53 Устав о колониях иностранцев в Империи // Свод законов
издания 1857 года. Т. 12. Ч. 2. Ст. 444—446. Кодекс 1845 г.:
Уложение о наказаниях. Ст. 316; также опубликовано: РЗ. Т 6
М., 1988. С. 249.
Эпилог. Стойкость чести
387
для недавно освобожденных крестьян был издан в
1864 г. — Устав о наказаниях, налагаемых мировыми
судьями. Этим законом были предусмотрены наказа¬
ния за обиду, нанесенную словом, действием или
письменно54. Начиная с 1832 г., подобные законы спе¬
циально применялись только к государственным кре¬
стьянам. Однако, если считать, что кодекс 1832 г. ссы¬
лался на Уложение 1649 г., которое относилось ко
всем крестьянам, а после освобождения все крестьяне
получили право защищать свою честь, то можно ут¬
верждать, что в течение XVIII и XIX вв. крепостные
крестьяне, хотя бы в принципе, имели право требо¬
вать компенсацию за оскорбление, вероятно, в сель¬
ских и помещичьих судах. Судебные дела действи¬
тельно показывают, что честь оставалась высокой со¬
циальной ценностью и предметом частых споров сре¬
ди крестьян императорской России55.
К 1851 г. оскорбления чести преследовались более
систематически как уголовным, так и гражданским
правом. Наказания и компенсации основывались на
обстоятельствах оскорбления, а также на социальном
статусе; оскорбления официальных лиц и серьезные
оскорбления были выделены для специальных санк¬
ций. Однако развитие законодательства оставалось
верным московским прецедентам: все социальные
группы по-прежнему могли защищать честь (даже кре¬
постные) и честь государства по-прежнему функцио¬
нировала в качестве метафоры, связывавшей индиви¬
дов с правителем.
54 Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями: ПСЗ.
2 собрание. Т. 39. № 41478. Ст. 31, 130—138. Этот устав был
включен в Свод законов т. 15 с той же нумерацией статей.
55 О защите чести крестьян в XIX в. см.: Миненко Н. Л. Жи¬
вая старина. С. 91—100; Громыко М. М. Традиционные нормы
поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986;
Worobec С. Peasant Russia: Family and Community in the Post-
Emancipation Period. Princeton, N. J., 1991. Chap. 4.
388
Я Ш. Коллманн. Соединенные честью
Заключение
Питер Бергер предполагает, что постепенное исчез¬
новение традиционных концепций чести в современ¬
ное время вовсе не обязательно носит положительный
характер. Когда сообщества перестают защищать честь
в терминах приверженности своим институтам и цен¬
ностям и вместо этого превозносят личное достоинст¬
во, социальное поведение испытывает меньше ограни¬
чений и получает большую свободу. В европейской
традиции это направление развития в основном вос¬
хвалялось как прогрессивное движение к демократии
и раскрытию возможностей личности, но происходило
это за счет сообщества и его связей. «Современный че¬
ловек, как кажется, почти неизбежно все время нахо¬
дится в поиске самого себя», — замечает Бергер56.
Традиционно честь, возможно, играла консерватив¬
ную роль, поддерживая существующие социальные
институты и препятствуя изменениям, но она также
давала индивидам чувство принадлежности и способы
обсуждения вызовов жизни. Бергер осуждает атомиза-
цию индивидов и сообществ, которая наступает с за¬
туханием значения чести и ростом индивидуализма, и
полагает, что индивиды неизбежно снова станут иден¬
тифицировать себя с новыми коллективными практи¬
ками и институтами и новой концепцией чести. Он
надеется, однако, что эти новые институты и ценнос¬
ти будут основываться на уважении человеческого до¬
стоинства.
Ностальгия Бергера по, вероятно, несколько идеа¬
лизированному прошлому вызвана обеспокоенностью
философа острыми углами современного общества.
Рассматривая прошлое, нам, однако, следует быть ос¬
торожными в оценке существовавшего целостного,
распространенного на все общество кодекса чести с
личным удовлетворением. В досовременных общест¬
56 Berger Р. On the Obsolescence of the Concept of Honour //
Liberalism and Its Critics. Ed. by M. J. Sandel. N. Y., 1984. P. 156.
Эпилог. Стойкость чести
389
вах было конечно немало сил, делавших их неуютны¬
ми для жизни. Тем не менее, точка зрения Бергера
притягательна. В чести действительно есть что-то, что
держит общество вместе.
Честь делает это не только потому, что предписы¬
вает определенное поведение, это самое незначитель¬
ное. Скорее, она предоставляет гибкий код для взаи¬
модействия со сложностями и напряжениями повсед¬
невной жизни. Мы видели, как в Московской Руси
честь была способом разрешения и предотвращения
конфликтов, как она была дискурсом, определявшим
способ взаимодействия людей в доме, семье, деревне.
Она также давала людям способ отношения к данным
властям, сознание, что их честь была частью большо¬
го социального резерва, связывавшего их с царем и,
таким образом, и с Богом через официальных лиц и
других репрезентаций государства. Это не было четко
выраженное видение общества и вовсе не обязательно
привлекательное: большинство индивидов, возможно,
воспринимали местного сборщика податей и воеводу
без особого восторга. Но защита чести предоставляла
институты и нормы, связывавшие людей с их общест¬
вом, также как и стратегию достижения единства в ок¬
ружающем мире. Это станет особенно полезным по
мере того, как бюрократия и реформы будут все боль¬
ше связывать индивидов с «воображаемой общиной»
абсолютистского государства.
Я пыталась доказать, что защита чести была систе¬
матизирована в Московском государстве XVI в., пото¬
му что два процесса происходили одновременно. Один
был связан со сложной социальной напряженностью,
проистекавшей от невероятной социальной мобильно¬
сти, социальных изменений и разрушений, пережива¬
емых буквально во всех уголках царства. В этих усло¬
виях люди вынуждены были конкурировать друг с
другом за статус, заново устанавливать взаимоотноше¬
ния в новых условиях и подвергать сомнению уже су¬
ществующие нормы. В подобных же условиях в обще-
ствах раннего нового времени диффамация и стремле-
390
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
ние восстановить баланс, нарушенный оскорблением,
стали средством обсуждения социальных изменений.
А это вызвало увеличение числа судебных разбира¬
тельств.
Второй процесс, способствовавший систематизации
чести в XVI в., выражался в нацеленности государст¬
ва на мобилизацию социальных и природных ресурсов
для усиления экспансии, власти и богатства вотчины
великих князей. В рамках этого процесса предоставле¬
ние индивидам защиты от оскорбления преследовало
несколько целей. Оно наказывало разрушительное по¬
ведение среди соседей, в воинских соединениях или в
любой иной корпоративной группе и, таким образом,
поддерживала социальный порядок. Она давала аль¬
тернативу личной мести и вражде. Она устанавливала
социальный статус кво при помощи санкций, привя¬
занных к социальному рангу. Она также распростра¬
няла идеализированное видение общества объединен¬
ного честью от царя до самого последнего подданного,
и это было механизмом социального единения. При¬
нимая во внимание слабое развитие коммуникаций,
власти центра на местах и письменности, это, возмож¬
но, был не слишком эффективный механизм. Однако
единение было иллюзорной целью всех досовремен-
ных обществ. Наконец, предлагая правовую защиту
чести, государство создавало осязаемую связь между
сообществом и государством, индивидом и царем. Это
была услуга, от которой выигрывали и индивиды и
целые роды; показывая государя справедливым судьей
и защитником своего народа, она способствовала леги¬
тимации его власти. По этим причинам латентное со¬
знание личного достоинства, наблюдаемое и в москов¬
ском обществе и в его древних предшественниках, в
XVI в. выкристализовалось в два судебных института
и практики — бесчестье и местничество.
Я исследовала также социальные аспекты чести в
Московской Руси, утверждая, что московские дискурс
и практика чести были необыкновенно вместительны
как социально, так и географически. Не только все со-
Эпилог. Стойкость чести
391
циальные слои, даже кабальные, имели право на за¬
щиту чести в суде (исключены были лишь виновные
в тяжких преступлениях), но и все подданные царя,
независимо от вероисповедания и этнического проис¬
хождения, были охвачены судебной защитой от бесче¬
стья: судились и многие иностранцы, не славяне и не
православные. Здесь изучены дела из всех уголков им¬
перии, даже Сибири. В этом московские кодексы чес¬
ти отличались от многих современных европейских
стран, где тенденция в раннее новое время вела к то¬
му, что отдельные корпоративные группы — гильдии,
дворянство — определяли для себя отдельные кодексы
чести и, таким образом, оберегали закрепленные соци¬
альные позиции. В Московской Руси, напротив, раз¬
деляемое понимание достоинства обеспечивало мни¬
мое единство.
В то же время московские практики защиты чести
по мере того, как они связывали компенсацию с соци¬
альным рангом, обеспечивали социальную иерархию.
Военная поместная элита ценилась много выше, чем
тяглое население; церковные иерархи и монахи круп¬
ных монастырей получали булыиие компенсации, чем
простые приходские священники и монахи бедных мо¬
настырей. Институты московской чести обеспечивали
корпоративную структуру общества: компенсационная
шкала выделяла такие корпоративные группы, как
провинциальное дворянство, служилые по Москве, бо¬
ярские роды, казаки, полки нового строя, посадские,
гости, местные сибирские племена и крепостные. И
все могли защитить свой социальный статус от диф¬
фамации.
Московский дискурс чести — определение того,
чем был человек, наделенный честью — дополнял пра¬
вославную учительную литературу и выдвигал вперед
образ достоинства, особенно привлекательный для той
власти, которая была в Московском государстве. Это
был социальный код, способствовавший социальному
подчинению и порядку. Он подчеркивал нерушимость
брака и семьи, уважение социальной иерархии, укло¬
392
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
нение от насилия словом и делом в семье и в сообще¬
стве, верную службу государству, идентификацию с
тем социальным положением, в котором человек рож¬
ден. Это не был социальный код, который бы способ¬
ствовал переменам, инновациям и социальной мо¬
бильности, и это было как раз то, что требовалось го¬
сударству. Он был особенно суров по отношению к
женщинам, предписывая им полное подчинение влас¬
ти мужчин и жесткий контроль за сексуальной актив¬
ностью. Смирение и послушание считались ценностя¬
ми, дававшими женщине честь, и, вероятно, подавляя
автономию половины населения, он также уменьшал
потенциал социального разрушения.
Конечно, на практике защита чести не была такой
мирной. Индивиды, роды и сообщества агрессивно
хватались за идеи и возможности судебных разбира¬
тельств о чести для достижения своих целей. Они ос¬
корбляли, чтобы помучить своих соседей, они пугали
противников бесконечными тяжбами, они использова¬
ли честь как рычаг давления на членов сообщества,
чтобы те вели себя в соответствии с моралью и зако¬
ном, они использовали тяжбы о бесчестье для прекра¬
щения длительных ссор. У государства могли быть
свои консервативные интересы в проведении судеб¬
ных разбирательств по поводу репутации, но сообще¬
ства использовали этот дискурс по-своему.
Как говорилось выше, Московское государство, по-
видимому, использовало честь как один из механиз¬
мов, обеспечивающих образ и реальность социального
единства. Я рассмотрела набор этих механизмов: наси¬
лие и угрозы его применения; кооптацию социальных
групп, в особенности элиты, с помощью наград в ви¬
де земли, крепостных, достатка и статуса; идеи, выра¬
женные письменно, в ритуалах и символах, искусстве
и архитектуре, а также такие практики как защита че¬
сти. То, каким образом честь обеспечивала социальное
единство Московии, особенно интересно. Царь ставил
себя в центр сообщества чести и насыщал ею все свои
институты и репрезентации. Оскорбления, происхо¬
Эпилог. Стойкость чести
393
дившие в его присутствии или в его покоях были
вдвойне бесчестящими, а оскорбление царских судей,
приставов или документов были оскорблением его са¬
мого. Символически весь мир был сообществом чести.
В более узком плане цари использовали честь как ин¬
струмент социального контроля высшей элиты, прово¬
дя споры о местничестве таким образом, что социаль¬
ная иерархия поддерживалась, а власть царя демонст¬
рировалась и укреплялась.
Я также утверждаю, что использование чести в
Московской Руси со временем менялось. С одной сто¬
роны, тяжбы о диффамации в конце XVII в. числен¬
но возросли как ответ на определенные важные соци¬
альные изменения — закрепощение крестьян, факти¬
ческое превращение служилых людей в поместное
дворянство, появление аристократического сознания,
рост бюрократии и бюрократического контроля, а так¬
же всеобъемлющую реформу армии. Русские про¬
должали судиться по вопросам чести и в XVIII и в
XIX вв. В тоже время, однако, содержание и практи¬
ка чести претерпели постепенные изменения. Местни¬
чество было отменено в 1682 г., когда основанная на
родовом принципе элита так изменилась по своему со¬
ставу и взглядам, что система установления иерархии
по принципу происхождения оказалась устаревшей.
К концу века родовая честь уступила сознанию арис¬
тократической корпоративной чести. Одновременно
менялось отношение к обществу и государству, выдви¬
гая на первый план более индивидуально ориентиро¬
ванные социальные ценности, появление которых мы
наблюдаем в правление Алексея Михайловича и Со¬
фьи. Эти тенденции наиболее ярко продемонстрирова¬
ны петровской трансформацией дискурса самодержа¬
вия, теперь претендующего на абсолютную личную
власть. Эта претензия лишь отдаленно напоминала
корпоративно определяемую идеологию московского
времени, в рамках которой власть царя была ограни¬
чена его обязанностью быть благочестивым, справед¬
ливым, заботящимся о людях, внимательным к совету
394
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
и почтительным к традиции и при этом «ничего не ме¬
няющим». Хотя кодексам чести потребовалось не¬
сколько десятилетий, чтобы угнаться за мыслью Пет¬
ра, более индивидуализированное представление о че¬
сти и более корпоративное представление о государст¬
ве и обществе различимо уже в последние годы суще¬
ствования Московской Руси.
В этой книге сделана попытка поставить честь в
широкий контекст московских социальных ценностей,
социальной структуры и политической системы. Де¬
лая это, она ставит многие вопросы, заслуживающие
дальнейшего изучения. Как первая масштабная по¬
пытка проанализировать защиту личного достоинства
от бесчестья и оценить широкий набор местнических
споров, она конечно же не является последним словом
ни по одному из этих вопросов. Микроисторические
исследования функционирования местничества могут,
к примеру, показать интересные случаи того, как оп¬
ределенные семьи использовали местнические споры в
определенное время и в определенных обстоятельст¬
вах; местная история тяжб о бесчестье в определенных
географических регионах, также может высветить важ¬
ные аспекты значения чести, правовой практики и
структуры общества на местном уровне.
Заслуживают дальнейшего изучения и некоторые
ключевые для этой работы темы, выходящие за рамки
проблемы чести. Одна — это проблема правовой куль¬
туры. Тяжбы по делам о бесчестье — это лишь одно
из проявлений того, как в Московии использовали су¬
ды, как писались и применялись законы и как законы
и судебные разбирательства обеспечивали индивидам
и сообществам социальные механизмы. Подобные те¬
мы могут быть исследованы на материалах XVII и
XVIII вв. московских и провинциальных архивов, изо¬
билующих судебными делами. Подобные исследова¬
ния значительно расширили бы наше понимание жиз-
ненного опыта на местном уровне в условиях самодер¬
жавия. Сфера истории права — юриспруденции и
практики, особенно в России XVIII в. — также слабо
Эпилог. Стойкость чести
395
развита и ожидает своего историка. Еще одна перспек¬
тива, открываемая данной работой, связана с концеп¬
цией общества. Я лишь коснулась этой темы, анализи¬
руя, как люди Московской Руси видели свое место в
своих сообществах, как они воспринимали более ши¬
рокий социальный коллектив, как рассматривала об¬
щество и государство учительная литература и как эти
концепции со временем менялись. Я утверждаю, что у
людей того времени был ограниченный концептуаль¬
ный словарь для коллективного самопонимания, но
нюансы того, как сообщества воспринимали сами се¬
бя — это широкое поле, остающееся неисследованным.
На протяжении всей книги я также старалась пока¬
зать значение рассмотрения Московской Руси в срав¬
нительном контексте, хотя бы в вопросах социальной
и политической практики. Интерпретации политичес¬
кой практики и структуры общества в Европе раннего
нового времени и в России представляются сходными.
Историки Европы теперь меньше интересуются юри¬
дическими институтами и абстрактной теорией и бо¬
лее заняты попытками разобраться в разнообразии со¬
циальной идентичности, отношений внутри различ¬
ных коллективов и политической власти. В тоже вре¬
мя историки Московской Руси пытаются заглянуть за
модели государственной школы, дабы разглядеть жиз¬
ненный опыт. Таким образом, современная историо¬
графия в каждой из этих областей может много пред¬
ложить другой.
Работа также поднимает, пусть даже исподволь,
проблему периодизации. Традиционно великим разде¬
лителем русской истории считается Петр I и в опреде¬
ленном смысле есть немало оснований так считать.
Радикальный разрыв Петровской эпохи с традицион¬
ными ожиданиями относительно как политической
власти, так и отношения корпоративных групп к госу¬
дарству, конечно же, надолго изменило ход русской
истории. Однако наше исследование чести также по¬
казало, что эти изменения происходили постепенно и
что они были подготовлены политикой и практикой,
396
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
инициированными за поколение или более до того,
как Петр пришел к власти. За очевидными и драма¬
тичными изменениями политической идеологии, ин¬
ститутов и высокой культуры многое в Московской
Руси менялось медленно, если вообще менялось. На¬
пример, жизнь крестьян очевидно становилась хуже,
но при этом не сильно изменилась. Содержание зако¬
нодательства и природа судопроизводства также меня¬
лись медленно, несмотря на спорадические попытки
провести правовую реформу. Прослеживание практи¬
ки и дискурса чести в имперский период показывает
значительную преемственность в практике и концеп¬
циях, как и постепенное изменение их. Исподволь
данное исследование рисует XVII и XVIII века как
единый период в истории России и хочется надеяться,
что другие историки проведут свои исследования че¬
рез великий петровский разлом: вперед в XVIII в. для
историков Московской Руси и назад в XVII в. для ис¬
ториков императорской России. В итоге мы можем за¬
ключить, что период раннего нового времени для Рос¬
сии простирается примерно с 1600 по 1800 г.
Наконец, данное исследование проливает свет на
одну из самых запутанных проблем историографии
допетровской Руси: отношение государства к общест¬
ву и природа самодержавия. То, что жители Москов¬
ской Руси пользовались защитой личной чести и то,
что эта защита стала более явной в законодательстве
и на практике, когда государство восприняло идеи ев¬
ропейского абсолютизма, много говорит нам об обще¬
стве и власти в России до великих реформ 1860-х гг.
Россия не была ни тоталитарным государством, ни
восточной деспотией, ни даже «чистой тиранией», не¬
смотря на то, что, начиная с XVI в., говорят о ней не¬
которые теоретики государства и общества. У государ¬
ства действительно было много власти, а у общества
относительно мало, если говорить о правовых приви¬
легиях и институционализированных основах власти.
Однако существовали столь же сильные ограничения
власти государства, навязанные потребностями коло¬
Эпилог. Стойкость чести
397
ниальной администрации, полиэтническим характе¬
ром империи, географией и климатом, недостатком
грамотности и образования, доступных технологий и
средств коммуникации. Еще более важно, что государ¬
ство считало необходимым своим долгом защищать
честь не только публичных мест, чинов и институтов,
но и частных лиц. Не столь уж важно насколько праг¬
матичной была практика, она также была утверждени¬
ем крепко укоренившихся культурных ценностей. И
поскольку государство отзывалось на определенные
социальные нужды и ограничивало применение наси¬
лия, индивиды пользовались широкими возможностя¬
ми местной автономии и самоорганизации. Не важно
и то, насколько самодержавными и абсолютными бы¬
ли претензии правителей этого времени на власть, ре¬
альность социальной практики была более открытой,
более разнообразной и менее предсказуемой и контро¬
лируемой, чем им этого хотелось.
Честь —- это лишь одна арена, на которой индиви¬
ды, семьи и сообщества в России раннего нового вре¬
мени взаимодействовали друг с другом и с властью та¬
ким образом, что обе стороны оставались довольны.
Местные власти, нормы землевладения, соблюдение
религиозных установок, судебные процессы по мел¬
ким преступлениям и даже уголовные процессы были
аренами, на которых сообщества, даже подчиняясь
требованиям государства, манипулировали законами и
взаимодействовали с институтами. Московское обще¬
ство, вероятно, было недооценено, обесчещено нашим
непониманием, насколько динамичным, разнообраз¬
ным и сложным оно было.
Список сокращений
ААЭ Акты, собранные в библиотеках и архивах
Российской империи Археографической экспеди¬
цией Императорской Академии наук. Т. 1—4 и ука¬
затель. СПб., 1836, 1838.
АИ — Акты исторические, собранные и изданные Архе¬
ографической комиссией. Т. 1—5. СПб., 1841—1842.
АМГ — Акты Московского государства. Т. 1—3 СПб
1890-1901.
АСЭИ — Акты социально-экономической истории се¬
веро-восточной Руси конца XIV — начала XVI в
Т. 1-3. М., 1952-1964.
АЮ — Акты юридические. СПб., 1838.
АЮБ — Акты, относящиеся до юридического быта
древней России. Т. 1—3 и указатель. СПб. 1857—
1901.
Веселовский. ИСЗ — Веселовский С. Б. Исследования
по истории класса служилых землевладельцев. М
1969.
ДАИ — Дополнения к Актам историческим. Т. 1—12
и указатель. СПб., 1846—1875.
ДДГ Духовные и договорные грамоты великих и
удельных князей XIV—XVI вв. М.; Л., 1950.
ДР - Дворцовые разряды. Т.1—4. СПб., 1850—1855.
ЗА Законодательные акты Русского государства
второй половины XVI — первой половины XVII
века. Тексты. Л., 1986.
КР — Книги разрядные по официальным оных спис¬
кам... Т. 1-2. СПб., 1853-1855.
ПРП — Памятники русского права. Т. 1—8. М 1952—
1963.
ПСЗ — Полное собрание законов Российской импе¬
рии. Собрание 1. Т. 1—40. СПб., 1830.
Список сокращений
399
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей. Т.1—
41. СПб.; М., 1841—.
РГАДА — Российский государственный архив древ¬
них актов.
РГБ — Российская государственная библиотека.
РИБ — Российская историческая библиотека. Т. 1—
39. СПб.; Л., 1872-1929.
РК — Разрядная книга (книги). М., 1966 и др.
СГГД — Собрание государственных грамот и догово¬
ров. Ч. 1-5. М„ 1813-1894.
СИ РИО — Сборник Императорского Русского исто¬
рического общества. Т. 1—148. СПб.; Пг., 1867—
1916.
СРЯ — Словарь русского языка XI—XVII вв. Т. 1—23.
М., 1975—.
ЧОИДР — Чтения в Императорском обществе исто¬
рии и древностей Российских При Московском
университете. Сборник. Т. 1—264. М., 1845—1918.
Forschungen — Forschungen zur osteurop^schen Ge-
schichte. 53 vols. To date. New Series. Berlin, 1954—.
Библиография
Дополнительные сокращения
ВИ — Вопросы истории
ВИД — Вспомогательные исторический дисциплины
ИЗ — Исторические записки
ЛЗАК — Летопись занятий Археографической комис¬
сии
CASS — Canadian-American Slavic Studies
RH — Russian History
RR — Russian Review
SEER — Slavic and East European Review
SR — Slavic Review
Первоисточники
Архивные материалы
Российская государственная библиотека, Отдел руко¬
писей:
Фонд 256 Коллекция Н. П. Румянцева
Фонд 303 Свято-Троице Сергиев монастырь
Российский государственный архив древних актов:
Фонд 210 Разрядный приказ
Фонд 239 Судный приказ
Фонд 1103 Арзамасская приказная изба
Фонд 1167 Темниковская и Кадомская приказ¬
ная изба
Фонд 1175 Шацкая приказная изба
Фонд 1177 Якутская приказная изба
Архив Санкт-Петербургского института российской
истории РАН:
Фонд 62 Каблуковы
Колл. 9 Коллекция А. И. Артемьева
Библиография
401
Опубликованные источники
Акты исторические, собранные и изданные Археогра¬
фической комиссией. Т. 1—5. СПб., 1841—1842.
Акты Московского государства. Т. 1—3. СПб.. 1890—
1891.
Акты, относящиеся до юридического быта древней
России. Т. 1—3. СПб., 1857—1901.
Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской
империи Археографической экспедицией Импера¬
торской академии наук. В 4 тт. СПб., 1836, 1838.
Акты социально-экономической истории северо-вос¬
точной Руси конца XIV — начала XVI в. В 3 тт.
М„ 1952-1964.
Акты Тульского губернского правления // ЛЗАК за
1910 г. 23. 1911. Разд. III.
Акты юридические. СПб., 1838.
Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточ¬
ной церкви. Т. III. Приложения. М., 1995.
Бранная князя Василия Микулинского. Публ. С. К. Бо¬
гоявленского // ЧОИДР. Кн. 3. Смесь. С. 18—20.
Варенцов В. А. Жалованная грамота на звание «гостя»
новгородцу Ивану Харламову // Советские архи¬
вы. 1979. № 6. С. 59-60.
Готье Ю. В. Акты, относящиеся к истории земских со¬
боров. М., 1909.
Гудзий Н. К. Хрестоматия по древней русской литера¬
туре XI—XVII веков. 4-е доп. изд. М., 1947.
Дворцовые разряды. 4 тт. СПб., 1850—1855.
Деловая письменность Вологодского края XVII—
XVIII вв. Вологда, 1979.
Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительст¬
вующем Сенате в царствование Петра Великого. В
6 тт. и 11 частях. СПб., 1880—1901.
Дополнения к Актам историческим. 12 тт. и указатель.
СПб., 1846-1875.
402
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Древняя российская вивлиофика [Н. И. Новикова].
Т. 1-20. М., 1788-1791.
Дружинин В. Г. Несколько неизвестных литературных
памятников из сборника XVI-ro века // ЛЗАК за
1908 год. 21. 1909. С. 1-117.
Духовные и договорные грамоты великих и удельных
князей XIV—XVI вв. М.; Л., 1950.
Закон судный людем пространной и сводной редак¬
ции. Под ред. М. Н. Тихомирова. М., 1961.
Законодательные акты Русского государства второй
половины XVI — первой половины XVII века. Тек¬
сты. Л., 1986.
Законодательные акты Русского государства второй
половины XVI — первой половины XVII века.
Комментарии. Л., 1987.
Законы гражданские. Под ред. И. М. Тютрюмова.
Т. 1-2. Пг„ 1915.
Инока Фомы слово похвальное о благоверном великом
князе Борисе Александровиче. Под ред. Н. П. Ли¬
хачева // Памятники древней письменности и ис¬
кусства. Вып. 168. СПб., 1908.
Иоасафская летопись. Под ред. А. А. Зимина. М.,
1957.
Историко-юридические акты переходной эпохи XVII—
XVIII веков. Под ред. К. П. Победоносцева. М.,
1887.
Книги разрядные по официальным оных спискам.
Т. 1-2. СПб., 1853-1855.
Книги родословные // Архив историко-юридических
сведений, относящихся до России. Т. 1. Ч. III.
1850. С. 22-26.
Котошихин Г. О России во царствование Алексея Ми¬
хайловича. 4-е изд. СПб., 1906.
Кунгурские акты XVII века. 1668—1699 гг. Под ред.
А. А. Титова. СПб., 1888.
Библиография
403
Летописный свод XV в. (по двум спискам). Под ред.
и с предисл. А. Н. Насонова // Материалы по ис¬
тории СССР. Т. 2. М., 1955. С. 273-321.
Летопись занятий Императорской Археографической
комиссии. Т. 1—35. СПб.; Л., 1861—1928.
Материалы для истории приказного судопроизводства
в России. Под ред. К. П. Победоносцева. М., 1890.
Местнические дела 1563—1605 гг. Под ред. Н. П. Ли¬
хачева. СПб., 1894.
Московская деловая и бытовая письменность XVII ве¬
ка. М., 1968.
Новгородская первая летопись старшего и младшего
изводов. Под ред. М. Н. Тихомирова и А. Н. Насо¬
нова. М.; Л., 1950.
Новые документы о России конца XVI — начала
XVII вв. Под ред. Г. Н. Анпилогова. М., 1967.
Новые родословные книги XVI в. Под ред. М. Е. Быч¬
ковой // Редкие источники по истории России.
Ч. 2. М., 1977.
Оболенский М. А. Проект устава о служебном стар¬
шинстве бояр, окольничих и думных людей по
тридцати четырем степеням' // Архив историко¬
юридических сведений, относящих до России. Т. 1.
Разд. II. 1850. С. 20-40.
Палицын А. Сказание. М.; Л., 1955.
Памятники деловой письменности XVII века. Влади¬
мирский край. М., 1984.
Памятники дипломатических сношений древней Рос¬
сии с державами иностранными. Ч. 1: Сношения с
государствами европейскими. СПб., 1851.
Памятники литературы древней Руси. XIV — середи¬
на XV века. М., 1981.
Памятники литературы древней Руси. XVII век. 3 кн.
М., 1988-1994.
Памятники литературы древней Руси. Конец XV —
первая половина XVI века. М., 1984.
404
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Памятники общественно-политической мысли в Рос¬
сии конца XVII века. Литературные панегирики.
Т. 1—2. Под ред. А. П. Богданова. М., 1983.
Памятники письменности в музеях Вологодской обла¬
сти. Каталог-путеводитель. Т. 1—5. 11 частей. Во¬
логда, 1982—1989.
Памятники XV века. Акты из дела о местничестве Са¬
бурова с Заболоцким. Под ред. М. А. Коркунова.
СПб., 1857.
Памятники русского права. Т. 1—8. М., 1952—1963.
Памятники старинной русской литературы. Т. 1—4.
СПб., 1860-1862.
Панегерическая литература петровского времени. Под
ред. В. П. Гребенюка. М., 1979.
[Пересветов И.]. Сочинения И. Пересветова. Под ред.
А. А. Зимина. М.; Л., 1956.
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1—
13. 16 ч. СПб.; М, 1887—.
Повесть о Петре и Февронии. Под ред. Р. П. Дмитри¬
евой. Л., 1979.
Погодин М. П. Дела по местничеству // Русский исто¬
рический сборник. Т. 2. Кн. 1—4. 1838; Кн. 5. 1842.
Повесть временных лет. Под ред. В. П. Адриановой-
Перец. 2 тт. М., 1950.
Полное собрание постановлений и распоряжений по
ведомству православного исповедания Российской
империи. Т. 1—19. СПб., 1869—1915.
Полное собрание русских летописей. Т. 1—41. СПб.,
1841—.
Полное собрание законов Российской империи. Со¬
брание 1-е. Т. 1-55. СПб., 1830-1884.
Полоцкий С. Избранные сочинения. М.; Л., 1953.
Последний претендент местничества // Москвитянин.
1841. Ч. 1. № 1-2. С. 476-481.
Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция
текста. М.; Л., 1950.
Библиография
405
Продолжение свода законов Российской империи...
по 31 марта 1863 года. Ч. 3: Штаты к IX тому Сво¬
да. СПб., 1863.
Разрядная книга 1475—1605 гг. Под ред. Н. Г. Савича
и Л. Ф. Кузьминой. Т. 1 в 3 ч. М., 1977—1978;
Т. 2 в 3 ч. М„ 1981-1982; Т. 3 в 3 ч. М„ 1985—
1989; Т. 4. М„ 1994.
Разрядная книга 1495—1598 гг. Под ред. В. И. Буга¬
нова. М., 1966.
Разрядная книга 1550—1636 гг. 2 тт. в 3 ч. Под ред.
Л. Ф. Кузьминой. М., 1975—1976.
Разрядная книга 1559—1605 гг. Под ред. Л. Ф. Кузь¬
миной. М., 1974.
Разрядные книги 1598—1638 гг. Под ред. В. И. Буга¬
нова. М., 1974.
Разрядная книга от 7067 до 7112 года. Под ред.
Д. А. Валуева // Симбирский сборник. М., 1844.
Российское законодательство X—XX веков. Под ред.
О. И. Чистякова. Т. 1—9. М., 1984—1994.
Русская историческая библиотека. Т. 1—39. СПб.; Л.,
1872-1929.
Сборник Императорского Русского исторического об¬
щества. Т. 1-148. СПб.; Пг„ 1867-1916.
Свод законов Российской империи, повелением импе¬
ратора Николая Павловича составленный. Т. 3:
Свод уложений государственных и губернских.
Ч. III. Уставы о службе гражданской. СПб., 1832;
Т. 10: Законы гражданские и межевые. СПб., 1835;
Т. 12: Свод уставов государственного благоустрой¬
ства. Ч. 4, 5. СПб., 1832; Т. 15: Законы уголовные.
СПб., 1832, 1842.
Свод законов Российской империи издания 1857 года.
Т. 12. Ч. 2. Уставы о городском и сельском хозяй¬
стве, о благоустройстве в казенных и казачьих се¬
лениях, и о колониях иностранцев в империи.
СПб., 1857; Т. 15. Законы уголовные. СПб., 1857.
406
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Смирнов П, П. Несколько документов из истории Со¬
борного уложения и Земского собора 1648—1649
годов // ЧОИДР. 1913. Кн.4. С. 1-20.
Смирнов П. П. Челобитные дворян и детей боярских
всех городов в первой половине XVII века //
ЧОИДР. 1915. Кн. 3. С. 1-73.
Собрание государственных грамот и договоров. 5 ч.
М„ 1813-1894.
Субботин Н. И. Материалы для истории раскола за
первое время его существования. 9 тт. М., 1875—
1886.
Субботин Н. И. Царские вопросы и соборные ответы
о мноразличных церковных чинех (Стоглав). М.,
1890.
Судебники XV—XVI веков. Под ред. Б. Д. Грекова.
' М.; Л., 1952.
Татищев Ю. В. Местнический справочник XVII века.
Вильно, 1910.
Тимофеев И. Временник. М.; Л., 1951.
Тысячная книга 1550 г. и дворовая тетрадь 50-х гг.
XVI в. Под ред. А. А. Зимина. М.; Л., 1950.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных
1845 года. СПб., 1845.
Устюжский летописный свод (Архангелогородский
летописец). Под ред. К. Н. Сербиной. М.; Л., 1950.
Фокеродт И. Г. Россия при Петре Великом. Пер.
А. Н. Шемякина // ЧОИДР. 1874. Кн. 2. Разд. IV.
С. 1-120.
Фонвизин Д. И. Бригадир. Недоросль. М.; Л., 1963.
Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на
бересте. М., 1986.
The Annual Composition of the Muscovite Boyar Duma,
1613—1713. Comp, by O. Kosheleva, R. Martin, B.
Morozov and M. Poe. Cambridge, Mass., 1995.
Библиография
407
Book on the Duties and Rights of Man and Citizen.
Trans, by E. Gorky // Citizens for the Fatherland.
Ed. by J. L. Back. New York, 1979. P. 210-266.
Catherine IPs Charters of 1785 to the Nobility and
the Towns. Trans, and ed. by D. M. Griffiths and
G. E. Munro. Bakersfield, Calif., 1991.
Chaadaev P. Ia. Peter Iakovlevich Chaadaev: Philoso¬
phical Letters and Apology of a Madman. Trans, with
intro, by M.-B. Zeldin. Knoxville, Tenn., 1969.
The Domostroi: Rules for Russian Households in the
Time of Ivan the Terrible. Ed. and trans. by C. J. Poun-
cy. Ithaca, N. Y. and London, 1994.
Herberstein, Sigismund von. Description of Moscow and
Muscovy, 1557. Ed. by B. Picard. Trans, by J. В. C.
Grundy. New York, 1969.
Herberstein, Sigismund von. Notes upon Russia. Trans,
and ed. by R. H. Major. 2 vols. London, 1851—1852.
Justinian. The Digest of Roman Law: Theft, Rapine, Da¬
mage and Insult. Trans, by C. F. Kolbert. Harmonds-
worth, England and New York, 1979.
Karamzin’s Memoir on Ancient and Modern Russia: A
Translation and Analysis. Ed. by R. Pipes. New York,
1969.
Kotoshikhin G. On Russia in the Reign of Alexis Mikhai-
lovitch: An Annotated translation. Trans, with notes
and intro, by B. Uroff. Ph. D. Dissertation. Columbia
University, 1970.
Margeret, Jacques. The Russian Empire and Grand Duchy
of Muscovy: A 17th-Century French Account. Trans,
and ed. by Ch. S. L. Dunning. Pittsburgh, 1983.
de Mayerberg, Augustin Baron. Relation d’un voyage en
Muscovie. 2 vols. Paris, 1858.
Medieval Russia: A Source Book, 850—1700. Ed. by
B. Dmytryshyn. 3d ed. Fort Worth, Tex., 1991.
The Muscovite Law Code (Ulozhenie) of 1649. Part 1:
Text and Translation. Trans, and ed. by R. Hellie.
Irvine, Calif., 1988.
408
Я. Ш. Коллманн, Соединенные честью
Muscovite Judicial Texts, 1488—1556. Comp., ed., and
trans. by H. W. Dewey. Michigan Slavic Materials,
no. 7. Ann Arbor, Mich., 1966.
Olearius A. The Travels of Olearius in Seventeenth-Cen¬
tury Russia. Trans, and ed. by S. H. Baron. Stanford,
1967.
Possevino A. S.J. The Moscovia. Trans, by H. F. Graham.
Pittsburgh, 1977.
Rude and Barbarous Kingdom: Russia in the Accounts of
Sixteenth-Century English Voyagers. Ed. by B. Lloyd
and R. O. Crummey. Madison, Wis., 1968.
Russia at the Close of the Sixteenth Century: comprising,
the treatise “Of the Russe Common Wealth”, by Giles
Fletcher; and the Travels of Sir Jerome Horsey, now
for the first time printed entire from his own manu¬
script. Ed. by E. A. Bond. London, 1856.
Russian Private Law in the XIV—XVII Centuries. Trans,
and ed. by H. W. Dewey and A. M. Kleimola. Ann
Arbor, Mich., 1973.
Shcherbatov, Prince M. M. On the Corruption of Morals
in Russia. Ed. and trans. with intro, by A. Lentin.
Cambridge, England, 1969.
A Sixteenth-Century ‘Account of Muscovy’ Attributed to
Don Felippo Prenestain. Trans, and ed. by B. Mitchell
and R. Zguta // Russian History. 8. Pt. 3. 1981. P.
390-412.
Zenkovsky S. A. A Medieval Russia’s epics, Chronicles
and Tales. Rev. ed. New York, 1974.
Литература
непосредственно по России
Абрамович Г. В. Государственные повинности владель¬
ческих крестьян северо-западной Руси в XVI —
первой четверти XVII века // История СССР.
1972. № 3. С. 65-84.
Абсолютизм в России (XVII—XVIII века). Сборник
статей. М., 1964.
Библиография
409
Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история северо-
восточной Руси XV—XVI вв. Переяславский уезд.
М.; Л., 1966.
Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Запад¬
ная Европа XII-XVII вв. М„ 1973.
Альшиц Д. Н. Разрядная книга Московских государей
XVI в. // Проблемы источниковедения. Т. 6. М.,
1958. С. 130-151.
Ахиезер А. С. Россия: Критика исторического опыта.
3 тт. М„ 1991.
Базилевич К. В. Новгородские помещики из послу-
жильцев в конце XV века // ИЗ. Т. 14. М., 1945.
С. 62-80.
Бакланова Н. А. Отражение идей абсолютизма в изоб¬
разительном искусстве первой четверти XVIII в. //
Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964.
Барсуков А. П. Обзор источников и литературы рус¬
ского родословия. СПб., 1887.
Бахрушин С. В. Коми // Очерки истории СССР. Пе¬
риод феодализма. Конец XV в. — начало XVII в.
М„ 1955. С. 640-648.
Вернадский В. Н. Новгород и новгородская земля в
XV веке. Л., 1961.
Бобровский П. О. Местничество и преступления про¬
тив родовой чести в русском войске до Петра I.
СПб., 1888.
Богданов А. П. «Истинное и верное сказание» о I Крым¬
ском походе 1687 г. — Памятник публицистики По¬
сольского приказа // Проблемы изучения нарра¬
тивных источников по истории русского средневе¬
ковья. Сборник статей. М., 1982. С. 57—84.
Богданов А. П. Политическая гравюра в России пери¬
ода регентства Софьи Алексеевны // Источникове¬
дение отечественной истории. Сборник статей
1981. М„ 1982. С. 225-246.
Богданов А. П. Летописные и публицистические источ¬
ники по политической истории России конца XVII
410
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
века. Кандидатская диссертация. Институт истории
СССР АН СССР. М„ 1983.
Богданов А. П. От летописания к исследованию. Рус¬
ские историки последней четверти XVII века. М.,
1995.
Богословский М. М. Земские челобитные в древней Ру¬
си // Богословский вестник. 1911. № 1. С. 133—
150; № 2. С. 215-241; № 3. С. 403-419; № 4.
С. 685-696.
Богословский М. М. Земское самоуправление на рус¬
ском Севере в XVII веке. 2 тт. // ЧОИДР. 1910.
Кн. 1.; 1912. Кн. 2, 3.
Богоявленский С. К. Приказные дьяки XVII века //
ИЗ. Т. 1. М„ 1937. С. 20-239.
Богоявленский С. К., Веселовский С. Б. Местное управ¬
ление // Очерки истории СССР. Период феодализ¬
ма. XVII век. М„ 1955. С. 384-394.
Буганов В. И. Разрядные книги последней четверти
XV - начала XVII в. М„ 1962.
Буганов В. И. Враждотворное местничество // ВИ.
1974. № 11. С. 118—133.
Буланин Д. М. Тайная тайных // Словарь книжников
и книжности древней Руси. Т. 2. Ч. 2. Л., 1989.
С. 427-430.
Бычкова М. Е. Первые родословные росписи литов¬
ских князей в России // Общество и государство
феодальной России. М., 1975. С. 133—140.
Бычкова М. Е. Родословные книги XVI—XVII вв. как
исторический источник. М., 1975.
Бычкова М. Е. Из истории создания родословных рос¬
писей конца XVII в. и Бархатной книги // ВИД.
Т. 12. Л., 1981. С. 90-109.
Бычкова М. Е. Польские традиции в русской генеало¬
гии XVII века // Советское славяноведение. 1981.
№ 5. С. 39-50.
Бычкова М.Е. Состав класса феодалов России в XVI в.
Историко-генеалогическое исследование. М., 1986.
Библиография
411
Валуев Д. А. Владение // Симбирский сборник. М.,
1844.
Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах цар¬
ской власти. Пг., 1916.
Васильевская Е. А. Терминология местничества и род¬
ства // Труды МГИАИ. Т. 2. М„ 1946. С. 155-179.
Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских
царях и царевичах. Ч. 1—4. СПб., 1863—1887.
Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 1—2. М., 1915—
1916.
Веселовский С. Б. К вопросу о происхождении вотчин¬
ного режима. М, 1926.
Веселовский С. Б. Село и деревня в северо-восточной
Руси XIV—XVI вв. М.; Л., 1936.
Веселовский С. Б. Последние уделы в северо-восточной
Руси // Исторические записки. Т. 22. М., 1947.
С. 101-131.
Веселовский С. Б. Исследования по истории класса
служилых землевладельцев. М., 1969.
Вилинбахов Г. В. Отражение идей абсолютизма в сим¬
волике петровских знамен // Культура и искусст¬
во России XVIII века. Л., 1981. С. 7—25.
Вилинбахов Г.В. Государственная геральдика России
конца XVII — первой четверти XVIII века. (К во¬
просу о формировании идеологии абсолютизма в
России). Автореферат кандидатской диссертации.
ЛГУ, 1982.
Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского
права. 6-е изд. СПб.; Киев, 1909.
Волков М. Я. Об отмене местничества в России // Ис¬
тория СССР. 1977. № 2. С. 53-67.
Воронова Е. М. Житие Евфросинии Полоцкой // Сло¬
варь книжников и книжности древней Руси. Л.,
1987. Т. 1. С. 147-148.
Гончаренко В. С., Нарожная В. И. Оружейная палата.
Путеводитель. М., 1995.
412
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Готье Ю. В. Замосковный край в XVII веке. М., 1906.
Готье Ю. В. Очерк истории землевладения в России.
Сергиев Посад, 1915.
Греков И. Б., Шахмагонов Ф. Ф. Мир истории. Русские
земли в XIII—XV веках. М., 1986.
Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и
формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986.
Грузберг А. А. Частотный словарь русского языка вто¬
рой половины XVI — начала XVII века. Пермь,
1974.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского
языка. 4 тт. М., 1863—1866.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского
языка. 4 тт. 4-е изд. СПб., 1912—1914.
Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России
XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма.
М., 1987.
Демин А. С. Писатель и общество в России XVI—XVII
веков. (Общественные настроения). М., 1985.
Дьяконов М. А. Власть московских государей. СПб.,
1889.
Дьяконов М. А. Очерки общественного и государствен¬
ного строя древней Руси. 4-е изд. М.; Л., 1926.
Дювернуа А. Л. Материалы для словаря древнерусско¬
го языка. М., 1894.
Евразийские исследования. Альманах «форум». М.,
1994.
Евразийство: Россия между Европой и Азией. М.,
1994.
Евразия: исторические взгляды русских эмигрантов.
Под ред. Л. В. Пономаревой. М., 1992.
Беретов Н. Я. История телесных наказаний в России.
New York, 1979.
Жук С. И. Макс Вебер и социальная история // Во¬
просы истории. 1992. № 2—3. С. 172—177.
Библиография
413
Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и
XVII ст. Кн. 1—3. М, 1990. Репринт с 4-го изд. М.,
1918.
Замысловский Е. Е. Царствование Федора Алексеевича.
Т. 1. СПб., 1871.
Зернин А. П. Судьба местничества // Архив историко¬
юридических сведений, относящихся до России.
Под ред. Н. А. Калачова. Т. 3. Разд. 1. 1861. С. 1—
138.
Зимин А. А. О сложении приказной системы на Руси
// Доклады и сообщения Института истории Ака¬
демии наук. Т. 3. М., 1955. С. 164—176.
Зимин А. А. К истории военных реформ 50-х годов
XVI в. // Исторические записки. Т. 55. М., 1956.
С. 344-359.
Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М.,
1958.
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений Русско¬
го государства конца XV—XVI в. // ИЗ. Т. 63. М.
1958. С. 180-205.
Зимин А. А. Состав боярской думы в XV—XVI ве¬
ках // АЕ. за 1957 год. М„ 1958. С. 41-87.
Зимин А. А. Из истории поместного землевладения на
Руси // ВИ. 1959. № И. С. 130-142.
Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960.
Зимин А. А. О политических предпосылках возникно¬
вения русского абсолютизма // Абсолютизм в Рос¬
сии (XVII—XVIII вв.). М„ 1964. С. 18-49.
Зимин А. А. Источники по истории местничества в
XV — первой трети XVI в. // Археографический
ежегодник за 1968 год. М., 1970. С. 109—118.
Зимин А. А. В. И. Ленин о «московском царстве» и
черты феодальной раздробленности в политичес¬
ком строе России XVI века // Актуальные вопро¬
сы истории России эпохи феодализма. Сборник
статей. М., 1970. С. 270—293.
414
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Зимин А. А. Феодальная знать Тверского и Рязанско¬
го великих княжеств и московское боярство конца
XV — первой трети XVI века // История СССР.
1973. № 3. С. 124-142.
Зимин А. А. Наместническое управление в Русском го¬
сударстве второй половины XV — первой трети
XVI в. // ИЗ. Т. 94. М„ 1974. С. 271-301.
Зимин А. А. Суздальские и ростовские князья во вто¬
рой половине XV — первой трети XVI в. // ВИД.
Т. 7. Л., 1976. С. 56-69.
Зимин А. А. Княжеская знать и формирование состава
боярской думы во второй половине XV — первой
трети XVI в. // ИЗ. Т. 103. М„ 1979. С. 195-241.
Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в
России во второй половине XV — первой трети
XVI в. М„ 1988.
Иванов П. И. О местничестве // Русский историчес¬
кий сборник. Т. 2. 1838. С. I—XV.
История дореволюционной России в дневниках и вос¬
поминаниях. Под ред. П. А. Зайончковского. Т. 1—
5. Ч. 1-13. М„ 1976-1989.
История Москвы. В 6 тт. и в 7 частях. М., 1952—
1959.
К. К. [Красуский К. А.] Обида личная... (в уголовном
праве) // Энциклопедический словарь. 1897.
Т. 27а. С. 505-507.
Кайзер Д. X. Возраст при браке и разница в возрасте
супругов в городах России в начале XVIII в. // Со¬
словия и государственная власть в России. XV —
середина XIX вв. М., 1994. С. 225—237.
Каменский А. Б. К истории изучения генеалогии в
России в XVIII веке // Источниковедческие иссле¬
дования по истории феодальной России. М., 1981.
С. 150-161.
Каменский А. Б. Правящий класс-сословие и государ¬
ственный аппарат Русского централизованного го-
Библиография
415
сударства в трудах историков и архивистов второй
половины XVIII века. Источниковедческое иссле¬
дование. Кандидатская диссертация. М., 1984.
Карамзин Н. М. История государства Российского.
В 12 тт. и 3 кн. 5-е изд. СПб., 1842—1843.
Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. М.,
1988.
Каштанов С. М. Из истории последних уделов //Тру¬
ды МГИАИ. Т. 10. М„ 1957. С. 275-302.
Кавелин К. Д. Собрание сочинений. Т. 1: Монографии
по русской истории. М., 1897.
Казакевич А. Н. Новые документы по истории мону¬
ментальной пропаганды при Петре I (Восстание
московских стрельцов 1698 г.) // Источниковедче¬
ские и историографические аспекты русской куль¬
туры. Сборник статей. М., 1984. С. 53—58.
Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. 5-е
изд. Петроград, 1919.
Ключевский В. О. История сословий в России // Со¬
чинения. Т. 6. М., 1959. С. 276—466.
Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочине¬
ния. Т. 1-5. М„ 1956-1958.
Ключевский В. О. Сочинения в 8 тт. М., 1956—1959.
Князьков С. Е. Судные приказы в конце XVI — первой
половине XVII в. // ИЗ. Т. 115. М., 1987. С. 268—
285.
Кобрин В. Б. Из истории местничества XVI века //
Исторический архив. № 1. 1960. С. 214—219.
Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой
России (XV—XVI вв.). М., 1985.
Кобрин В. Б., Юрганов А. Л. Становление деспотичес¬
кого самодержавия в средневековой Руси. (К по¬
становке проблемы.) // История СССР. 1991. № 4.
С. 54-64.
Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Исторические
монографии и исследования. 21 тт. в 8 кн. СПб.,
416
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
1903—1906. Репринтное издание: The Hague, 1967—
1968.
Кочин Г. Е. Материалы для терминологического слова¬
ря древней России. М.; Л., 1937.
Ланге Н. И, О наказаниях и взысканиях за бесчестье
по древнему русскому праву // ЖМНП. Т. 102.
1859. С. 161-224.
Лаппо-Данилевский А. С. Идея государства и главней¬
шие моменты ея развития в России со времени
смуты и до эпохи преобразований // Голос минув¬
шего. 1914. № 2. С. 5-38.
Латкин В. Н. Лекции по истории русского права.
СПб., 1912.
Леонтьев А. К. Образование приказной системы уп¬
равления в Русском государстве. М., 1961.
Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М.,
1958.
Лихачев Д. С. Избранные работы в 3 тт. Л., 1987.
Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI века. Опыт исто¬
рического исследования. СПб., 1888.
Лихачев Н. П. Бумага и древнейшие бумажные мель¬
ницы в Московском государстве. Историко-архео¬
графический очерк. СПб., 1891.
Лихачев Н. П. Библиотека и архив московских госуда¬
рей в XVI столетии. СПб., 1894.
Лихачев Н. П. “Государев родословец” и род Адаше¬
вых. СПб., 1897.
Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных
водяных знаков. Т. 1—3. СПб., 1899.
Луппов С. П. Книга в России в XVII веке. Л., 1970.
Лурье Я. С. Роль Твери в создании Русского нацио¬
нального государства // Ученые записки Ленин¬
градского государственного университета. Серия
исторических наук. № 36. 1939. С. 85—109.
Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л.,
1976.
Библиография
417
Лурье Я. С. Две истории Руси XV века. СПб., 1994.
Маркевич А. И. Что такое местничество? // ЖМНП.
№ 204. 1879. С. 261-271.
Маркевич А. И. О местничестве. Киев, 1879.
Маркевич А. И. История местничества в Московском
государстве в XV—XVII веке. Одесса, 1888.
Масленникова Н. Н. Присоединение Пскова к Русско¬
му централизованному государству. Л., 1955.
Медушевский А. Н. Источники о составе центрального
аппарата управления России в первой четверти
XVIII в. // Советские архивы. 1981. № 3. С. 58—
60.
Медушевский А. Н. Боярские списки первой четверти
XVIII в. // Археографический ежегодник за 1981
год. М„ 1982. С. 158-163.
Медушевский А. Н. Феодальные верхи и формирова¬
ние бюрократии в России первой четверти XVIII в.
Источниковедческое исследование. Автореферат
кандидатской диссертации. М. — Институт исто¬
рии СССР АН СССР, 1985.
Мейер Д. И. Русское гражданское право. 5-е изд. М.,
1873.
Мельников Ю. Н. Местнические дела в разрядном су¬
допроизводстве 80-х годов XVI в // ВИД. Т. 9.
1978. С. 222-236.
Мельников Ю. Н. Описание местнических дел 80-х го¬
дов XVI в. // Археографический ежегодник за 1977
год. М„ 1978. С. 275-285.
Мельников Ю. Н. Местничество и политическая борь¬
ба в России в 80-х годах XVI в. Кандидатская дис¬
сертация. Институт истории СССР АН СССР. М.,
1979.
Мельников Ю. Н. О структуре и источнике описи до¬
кументов разрядного приказа 1626 г. // Археогра¬
фический ежегодник за 1983 год. М., 1985. С. 87—
89.
418
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Миненко Н. А. Живая старина. Будни и праздники Си¬
бирской деревни в XVIII — первой четверти XIX в.
Новосибирск, 1989.
Назаров В. Д. О структуре «Государева двора» в сере¬
дине XVI в. // Общество и государство феодаль¬
ной России. М„ 1975. С. 40-54.
Я. В. [Нечаев В. М.] Обида личная // Энциклопедиче¬
ский словарь. СПб., 1897. Т. 21а. С. 504—505.
Нечаев В. М. Обручение // Энциклопедический сло¬
варь. СПб., 1897. Т. 42. С. 579-580.
Никольский В. К. Боярская попытка 1681 г. // Исто¬
рические известия, изданные Историческим обще¬
ством при Московском университете. 1917. Кн. 2.
С. 57-87.
Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления
Русского государства первой половины XVI века.
М.; Л., 1957.
Носов Н. Е. Боярская книга 1556. Из истории проис¬
хождения четвертчиков // Вопросы экономики и
классовых отношений в Русском государстве XII—
XVII в. М.; Л., 1960. С. 191-227.
Носов Н. Е, Становление сословно-представительных
учреждений в России. Л., 1969.
Новомбергский Н. Я. Слово и дело государевы. Про¬
цессы до издания Уложения Алексея Михайловича
1649 года. Т. 1. М„ 1911.
Новосельский А. А. Правящие группы в служилом «го¬
роде» XVII в. // Ученые записки РАНИОН. Т. 5.
1929. С. 315-335.
Новосельский А. А. Феодальное землевладение. Бояр¬
ство, дворянство и церковь // Очерки истории
СССР. Период феодализма. XVII век. М., 1955.
С. 139-163.
Новосельский А. А. Крестьяне и холопы // Очерки ис¬
тории СССР. Период феодализма. XVII век. М.,
1955. С. 164-198.
Библиография
419
Новосельский А. А. Коллективные дворянские челобит¬
ные о сыске беглых крестьян и холопов во второй
половине XVII в. // Дворянство и крепостной
строй России XVI-XVIII вв. М„ 1975. С. 303-343.
Общество и государство феодальной России. Сборник
статей. М., 1975.
Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирско¬
го приказа (1592—1768 гг.). Т. 1—4. М., 1895—1901.
Описание документов и бумаг, хранящихся в Москов¬
ском архиве Министерства юстиции. Т. 1—21.
СПб., М„ 1869-1921.
Описание рукописей Синодального собрания (не во¬
шедших в описание А. В. Горского и К. И. Невос-
труева). Ч. 1. № 577—819. М., 1970.
Оружейная палата. Под ред. В. Н. Иванова. М., 1964.
Очерки истории СССР. Т. 1—8. М., 1953—1958.
Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII
века. Л., 1973.
Павлов А. П. Государев и двор и политическая борьба
при Борисе Годунове (1584—1605). СПб., 1992.
Павлов-Силъванский Н. П. Государевы служилые люди.
Происхождение русского дворянства. СПб., 1898.
Павлов-Силъванский Н. П. Сочинения Т. 1—3. СПб.,
1909-1910.
Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Т.
1-3. Л., 1961-1971.
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. 9—е изд.
Пг„ 1915.
Платонов С. Ф. Москва и запад. Л., 1925.
Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч.З: До¬
говоры и обязательства. СПб., 1896.
Погодин М. П. О местничестве // Русский историчес¬
кий сборник. Т. 3. Кн. 1. 1838. С. 268—283; Кн. 2.
С. 370-397.
Покровский М. Н. Избранные произведения. Т. 1—4.
М„ 1965-1967.
420
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Пресняков А. Е. Московское царство. Пг., 1918.
Приселков М. Д. Летописание Западной Украины и
Белоруссии // Ученые записки Ленинградского го¬
сударственного университета. Серия историяеских
наук. Т. 7. № 67. 1940. С. 5—24.
Пути Евразии: Русская интеллигенция и судьбы Рос¬
сии. М., 1992.
Пушкарев Л. Н. Общественно-политическая мысль
России. Вторая половина XVII века. Очерки исто¬
рии. М., 1982.
Пушкарева Н. Л. Женщины древней Руси. М., 1989.
Пушкарева Н. Л. Семья, женщина, сексуальная этика
в православии и католицизме: перспективы сравни¬
тельного подхода // Этнографическое обозрение.
1995. № 3. С. 55-69.
Пуцилло М. П. Указатель делам и рукописям, относя¬
щимся до Сибири. М., 1879.
Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе
XVII века. М„ 1974.
Рождественский С. В. Служилое землевладение в Мос¬
ковском государстве XVI века. СПб., 1897.
Рожков Н. А. Сельское хозяйство Московской Руси в
XVI веке. М., 1899.
Румянцева В. С. Тенденции развития общественного
сознания и просвещения в России XVII века //
ВИ. 1988. № 2. С. 26-40.
Савин А. Н. Местничество при дворе Людовика XVI
// Сборник статей, посвященных В. О. Ключевско¬
му. М„ 1909. С. 277-290.
Седов И В. Социально-политическая борьба в России
в 70-х — 80-х годах XVII века и отмена местниче¬
ства. Кандидатская диссертация. Ленинградский
государственный университет, 1985.
Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней ис¬
тории русского права. 3-е изд. СПб., 1903; 4-е изд.
СПб., 1910.
Библиография
421
Сергеевский Н. Д. Наказание в русском праве XVII ве¬
ка. СПб., 1887.
Сл. Г. [Слюзберг Г. Б.] Клевета // Энциклопедический
словарь. Т. 15. 1895. С. 332—334.
Словарь Академии Российской. Т. 1—7. СПб., 1789—
1794.
Словарь Академии Российской по азбучному порядку
расположенный. Т. 1—7. СПб., 1806—1822.
Словарь русского языка IX—XVII вв. Т. 1—23. М.,
1975 — по настоящее время.
Словарь русского языка XVIII в. Т. 1—11. Л.; СПб.,
1984 — по настоящее время.
Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба
до середины XVII века. Т. 1—2. М.; Л., 1947—1948.
Смирнов П. П., Сперанский А. Н. Посадские люди //
Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII
век. М., 1955. С. 198-220.
Смирнов С. К. История Московской славяно-греко-ла¬
тинской академии. М., 1855.
Соловьев С. М. О местничестве // Московский литера¬
турный и ученый сборник на 1847 год. М., 1847.
С. 263-316.
Соловьев С. М. Несколько объяснительных слов по по¬
воду древнейшего местнического дела // Москов¬
ские ведомости. 1857. № 53.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен.
Т. 1-29 в 15 кн. М„ 1959-1966.
Спасович В. О преступлениях против чести частных
лиц по уложению о наказаниях 1845 года // Жур¬
нал Министерства юстиции. Т. 3. Ч. 2. 1860. С. 3—
44.
Спасский И. Г. Иностранные и русские ордена до 1917
года. Л., 1963.
Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерус¬
ского языка по письменным памятникам. Т. 1—3.
СПб., 1893-1912.
422
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Сташевский Е. Д. Очерки по истории царствования
Михаила Федоровича. Ч. 1. Киев, 1913.
Тихомиров М. Я. Краткие заметки о летописных про¬
изведениях в рукописных собраниях Москвы. М.,
1962.
Тихомиров М. Я. Россия в XVI столетии. М., 1962.
Тихомиров Я. ЯИванов В. Н. Московский Кремль.
История архитектуры. М., 1967.
Тимофеев А. Г. История телесных наказаний в русском
праве. СПб., 1897.
Троицкий С. М. Табель о рангах // Советская истори¬
ческая энциклопедия. Т. 14. М., 1974. С. 15—16.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в
XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974.
Тромонин К. Я. Изъяснения знаков, видимых в писчей
бумаге. М., 1844.
Улащик Я. Я. Введение в изучение белорусско-литов¬
ского летописания. М., 1985.
Усшрялов Я. Г. История царствования Петра Велико¬
го. Т. 1-5. Ч. 1-6. СПб., 1858-1863.
Устюгов Я. В. Финансы // Очерки истории СССР.
Период феодализма. XVII век. М., 1955. С. 411—
439.
Устюгов Я. В. Эволюция приказного строя Русского
государства в XVII в. // Абсолютизм в России
(XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 134-167.
Флоря Б. Я. Бесчестье русского феодала XV—XVI вв.
// Русское централизованное государство. М.,
1980. С. 42-44.
Флоря Б. Я Формирование сословного статуса гос¬
подствующего класса древней Руси (На материале
статей о возмещении за «бесчестье».) // История
СССР. 1983. № 1. 61-74.
Флоря Б. Я. О путях политической централизации
Русского государства (на примере Тверской зем-
Библиография
423
ли) // Общество и государство феодальной Рос¬
сии. М„ 1975. С. 281-290.
Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-по¬
литической истории. Л., 1980.
Хмыров М. Д. Местничество и разряды. СПб., 1862.
Хорошкевич А. Л. Исторические судьбы белорусских
и украинских земель в XIV — начале XVI в. //
Древнерусское наследие и исторические судьбы
восточного славянства. Под ред. В. Т. Пашуто,
Б. Н. Флори и А. Л. Хорошкевич. М., 1982. С. 69—
150.
Цамутали А. Н. Борьба течение в русской историогра¬
фии во второй половине XIX века. Л., 1977.
Цамутали А. Н. Борьба течений в русской историогра¬
фии в половине XIX века. М., 1979.
Черепнин Л. В. Русская историография до XIX века.
Курс лекций. М., 1957.
Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства
в XVI-XVII вв. М„ 1978.
Черепнин Л. В., Назаров В. Д. Крестьянство на Руси
в середине XII — конце XV в. // История кресть¬
янства в Европе. Эпоха феодализма. Под ред.
3. В. Удальцовой. Т. 2. М., 1986. С. 250—286.
Черная Л. А. «Честь»: представления о чести и бесче¬
стии в русской литературе XI—XVII вв. // Древне¬
русская литература. Изображение общества. Под
ред. А. С. Демина. М., 1991. С. 56—84.
Черная Л. А. Проблема человеческой личности в
русской общественной мысли второй половины
XVII — начала XVIII века. Автореферат кандидат¬
ской диссертации. МГУ, 1980.
Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства
в XV—XVII вв. М„ 1954.
Чернов А. В. О классификации центральных государ¬
ственных учреждений XVI—XVII вв. // Историче¬
ский архив. 1958. № 1. С. 195—202.
424
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Чистякова Е. В., Богданов А. П. «Да будет потомкам
явлено»: Очерки о русских историках второй поло¬
вины XVII века и их трудах. М., 1988.
Шашков С. С. История русской женщины // Собрание
сочинений. Т. 1-2. СПб., 1898.
Шмидт С. О. Местничество // Советская истори¬
ческая энциклопедия. Т. 9. М., 1966. С. 382—
383.
Шмидт С. О. Местничество и абсолютизм (постанов¬
ка вопроса) // Шмидт С. О. Становление россий¬
ского самодержавия. Исследование социально-по¬
литической истории времени Ивана Грозного. М.,
1973. С. 262-307.
Штамм С. И. Суд и процесс // Развитие русского
права в XV — первой половине XVII вв. Под ред.
В. С. Нерсесянца. М., 1986. С. 203—251.
Энциклопедический словарь. 41 тт. в 82 ч. СПб.,
1890-1907.
Эскин Ю. М. Смута и местничество // Реализм исто¬
рического мышления. Чтения, посвященные памя¬
ти А. Л. Станиславского. М., 1991. С. 266—268.
Эскин Ю. М. Местничество и майорат // Чтения па¬
мяти В. Б. Кобрина. М., 1992. С. 203—205.
Эскин Ю. М. «И Василей сказала, то де Артемей за¬
мыслил воровски» // Исторический архив. 1993.
№ 2. С. 189-209.
Эскин Ю. М. Местничество в социальной структуре
феодального общества // История СССР. 1993.
№ 1. С. 39-53.
Эскин Ю. М. К вопросу о реконструкции «местничес¬
кого архива» // Вспомогательные исторические
дисциплины: Высшая школа. Тезисы докладов. М.,
1994. С. 155-156.
Эскин Ю. М. Местничество в России XVI—XVII вв.
Хронологический реестр. М., 1994.
Эскин Ю. М. Дуэль в Московии 1637 года // Архео¬
Библиография
425
графический ежегодник за 1997 год. М., 1997.
С. 456-463.
Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962.
Aksakov К. S. On the Internal State of Russia // Russian
Intellectual History: An Anthology. Ed. by M. Raeff.
N. Y., 1966. P. 230-251.
Alef G. A History of the Muscovite Civil War: The Reign
of Vasilii II (1452—1462). Ph. D. dissertation. Prince¬
ton University, 1956.
Alef G. Aristosratic politics and Royal Policy in Muscovy
in the Late Fifteenth and Early Sixteenth Centuri¬
es // Forchungen. 27. 1980. P. 77—109.
Alef G. Muscovite Military Reforms in the Second Half
of the Fifteenth century // Forschungen. 18. 1973.
P. 73-108.
Alef G. The Origins of Muscovite Autocracy: The Age of
Ivan III // Forschungen. 39. 1986. 362 pp.
Alef G. Reflections on the Boyer Duma in the Reign of
Ivan III // SEER. 45. 1967. P. 76-123.
Anderson M. S. Peter the Great. 2d ed. N. Y., 1995.
Andreyev N. Filofei and His Epistle to Ivan Vasil’evich //
SEER. 38. No. 90. 1959-1960. P. 1-31.
Anisimov E. V. The Reforms of Peter the Great: Progress
through Coercion in Russia. Trans, by J. T. Alexan¬
der. Armonk, N. Y., 1993.
Armstrong J. A. Old-Regime Governors: Bureaucratic and
Patrimonial Attributes // Comparative Studies in
Society and History. 14. 1972. P. 2—29.
Backus О. P. Motives of West Russian Nobles in Desert¬
ing Lithuania for Moscow, 1377—1514. Lawrence,
Kans., 1957.
Baron S. H. Feudalism or the Asiatic Mode of Produc¬
tion: Alternative Interpretations of Russian History //
Windows on the Russian past: Essays on Soviet Histo-
426
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
riography since Stalin. Ed. by S. H. Baron and
N. W. Heer. Columbus, Ohio, 1977. P. 24—41.
Baron S. H. Vasilii Shorin: Seventeenth-Century Russian
Merchant Extraordinary // CASS. 6. No. 4. 1972.
P. 503-548.
Baron S. H. Who were the Gosti? // California Slavic
Studies. 7. 1973. P. 1-40.
Bennet D. J. The Idea of Kingship in the 17th-Century
Russia. Ph. D. dissertation. Harvard University, 1967.
Benson S. The Role of Western Political Thought in Pet¬
rine Russia // CASS. 8. No. 2. 1974. P. 254-273.
Black J. L. Citizens for the Fatherland: Educaion, Educa¬
tors, and Pedagogical Ideas in Eighteenth-Century
Russia. N. Y„ 1979.
Blum J. Lord and Peasant in Russia from the Ninth to the
Nineteenth Century. N. Y., 1969.
Brown P. B. Early Modern Russian Bureaucracy: The
Evolution of the Chancellery System from Ivan III to
Peter the Great, 1478-1717. 2 vols. Ph. D. disserta¬
tion. University of Chicago, 1978.
Brown P. B. Muscovite Government Bureaus // RH. 10.
1983. P. 269-330.
Brown P. B. The Zemskii sobor in Recent Soviet
Historiography // RH. 10. 1983. Pt. 1. P.77—90.
Brown W. E. A History of Seventeenth-Century Russian
Literature. Ann Arbor, Mich., 1980.
Bushkovitch P. The Epiphany Ceremony of the Russian
Court in the Sixteenth and Seventeenth Centuries //
RR. 49. No. 1. 1990. P. 1-18.
Bushkovitch P. The Life of Saint Filipp: Tsar
and Metropolitan in the Late Sixteenth Century //
Medieval Russian Culture. Ed. by M. S. Flier and
D. Rowland. Vol. II. California Slavic Studies. XIX.
Berkeley and Los Angeles, 1994. P. 29—46.
Bushkovitch P. The Merchants of Muscovy, 1580—1650.
Cambridge, England, 1980.
Библиография
427
Bushkovitch Р. Religion and Society in Russia: The Six¬
teenth and Seventeenth Centuries. N. Y., Oxford,
1992.
Channon J., Hudson R. The Penguin Historical Atlas of
Russia. London, 1995.
Chemiavsky M. The Old Believers and the New Religi¬
on // The Structure of Russian History: Interpretive
Essays. Ed. by M. Cherniavsky. N. Y., 1970. P. 140—
188.
Chemiavsky M. Tsar and People: Studies in Russian
Myths. New Haven, Conn.; London, 1961.
Chew A. F. An Atlas of Russian History. Rev. ed. New
Haven, Conn.; London, 1970.
CracraftJ. Did Feofan Prokopovich Really Write Prav-
da Voli Monarshei? // SR. 40. No. 2. 1981.
P. 173-193.
Cracraft J. Empire Versus Nation: Russian Political Theo¬
ry under Peter I // Harvard Ukrainian Studies. 10.
Nos. 3/4. 1986. P. 524-541.
Cracraft J. The Petrine Revolution in Russian Architec¬
ture. Chicago, 1988.
Cmmmey R. O. The Old Believers and the World of An¬
tichrist: The Vyg Community and the Russian State,
1694-1855. Madison, Wis., 1970.
Cmmmey R. O. Peter and the Boiar Aristocracy, 1689—
1700 // CASS. 8. No. 2. 1974. P. 274-287.
Cmmmey R. O. The Origins of the Noble Official: The
Boyar Elite, 16113—1689 // Russian Officialdom: The
Bureaucratization of Russian Society from the Seven¬
teenth to the Twentieth century Ed. by W. M. Pint-
ner and D. K. Rowney. Chapel Hill, N. C., 1980.
P. 46-75.
Cmmmey R. O. Reflections on Mestnichestvo in the 17th
Century // Forschungen. 27. 1980. P. 269—281.
Cmmmey R. O. Aristocrats and Servitors: The Boyar
Elite in Russia, 1613—1689. Princeton, N. J., 1983.
428
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Сгитптеу R. О. Periodizing ‘Feudal’ Russian History //
Russian and East European History: Selected papers
from the Second World Congress for Soviet and East
European Studies. Ed. by R. C. Elwood. Berkeley,
1984. P. 17-42.
Crummey R. 0. ‘Constitutional’ Reform during the Times
of Troubles // Reform in Russia and the USSR.
Ed. by R. O. Crummey. Urbana, 111.; Chicago, 1989.
P. 28-44.
Crummey R. 0. Reform under Ivan IV: Gradualism and
Terror // Reform in Russia and the USSR. Ed. by
R. O. Crummey. Urbana, 111.; Chicago, 1989. P. 12—
27.
Crummey R. 0. Court Spectacles in Seventeenth-Century
Russia: Illusion and Reality // Essays in Honor of
A. A. Zimin. Ed. by D. C. Waugh. Columbus, Ohio,
1985. P. 130-158.
Crummey R. 0. The Miracle of Martydom: Reflections on
Early Old Believer Hagiography // Religion and
Culture in Early Modern Russia and Ukraine. Ed. by
S. H. Baron and N. S. Kollmann. DeKalb, 111., 1997.
P. 132-145.
Culture and Identity in Muscovy, 1359—1584. Ed. by
A. M. Kleimola and G. Lenhoff. UCLA Slavic Studies.
N. s. 3. Moscow, 1997.
Current Problems of Historical Theory. Ed. by Ch. Rua-
ne // Russian Studies in History. 35. No. 3. 1996—
1997.
Das D. History Writing and the Quest for Fame in Late
Muscovy: Andrei Lyzlov’s History of the
Scythians //RR. 51. No. 4. 1992. P. 502-509.
Davies B. L. The Politics of Give and Take: К о r m 1 e -
nie as Service Remuneration and Generalized Ex¬
change, 1488—1726 // Culture and Identity in Mos¬
cow, 1359—1584. Ed. by A. M. Kleimola and G. Len¬
hoff. UCLA Slavic Studies, n. s. 3. Moscow, 1997.
P. 39-67.
Библиография
429
Davies В. L. State Power and Community in Early Mo¬
dern Russia. Cambridge, England. В печати.
Davies В. L. Village into Garrison: The Militarized Pea¬
sant Communities of Southern Muscovy // RR. 51.
No. 4. 1992. P. 481-501.
de Madariaga I. Autocracy and Sovereignty // CASS. 16.
Nos. 3-4. 1982. P. 369-387.
d’Encausse H. The Russian Syndrome: One Thousand
Years of Political Murder. Trans, by C. Higgitt. N. Y.,
1992.
Dewdney J. C. A. Geography of the Soviet Union. 3d ed.
Oxford, 1979.
Dewey H. W. The Decline of the Muscovite Namest-
nik // Oxford Slavonic Papers. 12. 1965. P. 21—39.
Dewey H. W. Defamation and False Accusation (I a b e d -
nichestvo) in Old Muscovite Society // Etudes
slaves et est-europennes / Slavic and East European
Studies. 11. No. 3-4. 1966/1967. P. 109-120.
Dewey H. W. The 1550 Sudebnik as an Instrument of
Reform // JahrbUcher fur Geschichte Osteuropas.
N. s. 10. No. 2. 1962. P. 161-180.
Dewey H. W. The 1497 Sudebnik — Muscovite Russia’s
First National Law Code // The American Slavic and
East European Review. 15. 1956. P. 325—328.
Dewey H. W. Immunities in Old Russia // SR. 23. No. 4.
1964. P. 643-659.
Dewey H. W. Muscovite G u b a Charters and the Con¬
cept of Brigandage (Razboi) // Papers of the Mi¬
chigan Academy of Science, Arts and Letters. Pt. 2:
Social Sciences. 51. 1966. P. 277—288.
Dewey H. W. Old Muscovite Concepts of Injured Honor
( В e s c h e s t i e) // SR. 27. No. 4. 1968. P. 594-603.
Dewey H. W. Political Poruka in Muscovite Rus’ // RR.
446. No. 2. 1987. P. 117-134.
Dewey H. IV. Trial by Combat in Muscovite Russia //
Oxford Slavonic Papers. 9. 1960. P. 21—31.
430
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Dewey Н. W. The White Lake Charter: A Mediaeval Rus¬
sian Administrative Statute // Speculum. 32. No. 1.
1957. P. 74-83.
Dewey H. W., Kleimola A. M. Promise and Perfidy in Old
Russian Cross-Kissing // Canadian Slavic Studies. 2.
No. 3. 1968. P. 327-341.
Dewey H. W., Kleimola A. M. Suretyship and Collective
Responsibility in pre-Petrine Russia // Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 18. 1970. P. 337—354.
Eck A. Le moyen age russe. Paris, 1933.
Fedotov G. P. The Russian Religious Mind. Vol II: The
Middle Ages. The Thirteenth and Fifteenth Centuries.
Ed. with intro, by J. Meyendorff. Cambridge, Mass.,
1966.
Fedotov G. P. St. Filipp: Metropolitan of Moscow. Bel¬
mont, Mass., 1978.
Flier M. S. Breaking the Code: The Image of the Tsar in
the Muscovite Palm Sunday Ritual // Medieval Rus¬
sian Culture. Ed. by M. S. Flier and D.Rowlands.
Vol. II. California Slavic Studies. XIX. Berkeley and
Los Angeles, 1994. P. 213-242.
Flier M. S. The Iconology of Royal Ritual in Sixteenth-
Century Muscovy // Byzantine Studies: Essays on the
Slavic World in the Eleventh Century. New York,
1992. P. 53-76.
Florovskij A. Le conflict de deux traditions — la latine et
la byzantine — dans la vie intellectuelle de 1’Europe
Orientale aux XVI—XVII siecles // Записки научно-
исследовательского объединения. Prague, Vol. 5.
9old. ser. № 10, no. 31. 1937. P. 171-194.
Florovsky G. Ways of Russian Theology, Part One //
Idem. Collected Works. Vol. 5. Belmont, Mass., 1979.
Frank S. P. Popular Justice, Community and Culture
among the Russian Peasantry, 1870—1900 // RR. 46.
No. 3. 1987. P. 239-265.
Frank S. P. ‘Simple Folk, Savage Customs’ Youth So¬
ciability, and the Dynamics of Culture in Rural Rus-
Библиография
431
sia, 1856—1914 // Journal of Social History. 25.
No. 4. 1992. P. 11-36.
Freeze G. L. Bringing Order to the Russian Family: Mar¬
riage and Divorce in Imperial Russia, 1760—1860 //
Journal of Modern History. 62. 1990. P. 709—746.
Freeze G. L. The S os 1 о vie (Estate) Paradigm and Rus¬
sian Social History // American Historical Review.
91. No. 1. 1986. P. 11-36.
Gilbert M. Atlas of Russian History. 2d ed. New York,
1993.
Goldfrank D. M. Moscow the Third Rome // Modern
Encyclopedia of Russian and Soviet History. Vol. 23.
1981. P. 118-121.
Graham H. F. Mestnichestvo // Modern Encyclopedia of
Russian and Soviet History. Vol. 22. 1981. P. 8—13.
Griffiths D. M. Of Estates, Charters and Constitutions //
Catherine II’s Charters of 1785 to the Nobility and
the Towns. Ed. and trans. by D. M. Griffiths and
G. E. Munro. Bakersfield, Calif., 1991. P. XVII—
LXIX.
Grossman J. D. Feminine Images in Old Russian Litera¬
ture and Art // California Slavic Studies. 11. 1980.
P. 33-70.
Hammond V. E. The History of Novgorodian Pome-
st’e: 1480—1550. Ph. D. Dissertation. University of
Illinois at Urbana-Champaign, 1987.
Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy.
Chicago and London, 1971.
Hellie R. The Petrine Army: Continuity, Change and Im¬
pact // CASS. 8. Pt. 2. 1974. P.237-253.
Hellie R. The Structure of Modern Russian History:
Toward a Dynamic Model // RH. 4. No. 1. 1977.
P. 1-22.
Hittle M. The Service City: State and Townsmen in Rus¬
sia, 1600—1800. Cambridge, Mass.; London, 1979.
Hellie R. Slavery in Russia, 1450—1725. Chicago and
London, 1982.
432
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Hellie R. Some Considerations on Development of the
Russian Mind and Culture (Especially Late Musco¬
vy). Unpubl. manuscript. June, 1993.
Hellie R. Zemskii sobor // Modern Encyclopedia of Rus¬
sian and Soviet History. Vol. 45. 1987. P. 226—234.
Hellie R. Early Modem Russian Law: The Ulozhenie of
1649 // RH. 15. Nos. 2-4. 1988. P. 155-180.
Hellie R. Ulozhenie Commentary — Preamble // RH. 15.
Nos. 2-4. 1988. P. 181-224.
Hoch S. L. Serfdom and Social Control in Russia: Petrov-
skooe, A Village in Tambov. Chicago, 1986.
Hughes L. A. J. The Moscow Armoury and Innovation in
Seventeenth-Century Muscovite Art // CASS. 13.
1979. P. 204-223.
Hughes L. A. J. Russia and the West: The Life of a Se¬
venteenth-Century Westernizer, Prince Vasily Vasil’-
evich Golitsyn (1643—1714). Newtonville, Mass.,
1984.
Hughes L. A. J. Sophia, ‘Autocrat of All the Russia’: Titl¬
es, Rituals and Eulogy in the Regency of Sophia Alek¬
seevna (1682—1689) // Canadian Slavonic Papers. 28.
No. 3. 1986. P. 266-286.
Hughes L. A. J. Sophia, Regent of Russia, 1657—1704.
New Haven, Conn, and London, 1990.
Hughes L. A. J. Russia in the Age of Peter the Great. New
Haven, Conn., 1998.
Kaiser D. H. The Growth of the Law in Medieval Russia.
Princeton, N. J., 1980.
Kaiser D. H Law, Russian (Muscovite), 1300—1500 //
Dictionary of the Middle Ages. Ed. by J. R. Strayer.
Vol. 7. New York, 1986. P. 506-512.
Kappeler A. Ivan Groznyi im Spiegel der auslflndischen
Druckschriften seiner Zeit. Bern and Frankfurt, 1972.
Kappeler A. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts
und seine nichtrissischen Untertanen // Forschungen.
50. 1995. P. 185-198.
Библиография
433
Kappeler A. Russland erste Nationalitaten: Das Zaren-
reich und die Volker der mittleren Wolga vom 16.
Bis 19. Jahrhundert. Cologne, 1982.
Keenan E. L. Muscovite Political Folkways // RR. 45.
No. 2. 1986. P. 115-181.
Keep J. L. H. The Muscovite Elite and the Approach to
Pluralism // SEER. 48. No. 111. 1970. P. 201-231.
Keep J. L. H. Soldiers of the Tsar: Army and Society in
Russia, 1462—1874. Oxford, 1985.
Kireevskii I. V. On the Nature of European Culture and
Its Relation to the Culture of Russia // Russian
Intellectual History: An Anthology. Ed. by M. Raeff.
New York, 1966. P. 174-207.
Kivelson V. A. The Devil Stole His Mind: The Tsar and
the 1648 Moscow Uprising // American Historical
Review. 98. No. 3. 1993. P. 733-756.
Kivebon V. A. Autocracy in the Provinces: The Musco¬
vite Gentry and Political Culture in the Seventeenth-
Century. Stanford, 1996.
Kivelson V. A. Patrolling the Boundaries: The Uses of
Witchcraft Accusations and Household Strife in Se¬
venteenth-Century Muscovy // Harvard Ukrainian
Studies. 19. 1997. P. 302-323.
Kleimola A. M. Boris Godunov and the Politics of Mest-
nichestvo // SEER. 53. No. 132. 1975. P. 355-369.
Kleimola A. M. Justice in Medieval Russia: Muscovite
Judgment Charters (Pravye Gramoty) of the
Fifteenth anf Sixteenth Centuries // Transactions of
the American Philosophical Society. N. s. 65. Pt. 6.
1975. 93 pp.
Kleimola A. M. The Changing ■ Face of the Muscovite
Aristocracy. The Sixteenth Century: Sources of Weak¬
ness // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 25.
1977. P. 481-493.
Kleimola A. M. The Muscovite Autocracy at Work: The
Use of Disgrace as an Instrument of Control //
434
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Russian Law: Historical and Political Perspectives.
Ed. by W. E. Butler. Leyden, 1977. P. 29-50.
Kleimola A. M. Up Through Servitude: The Changing Con¬
dition of the Muscovite Elite in the Sixteenth and Se¬
venteenth Centuries // RH. 6. Pt. 2. 1979. P. 21—229.
Kleimola A. M. Status, Place, and Politics: The Rise of
Mestnichestvo during the Boiarskoe Pravle-
nie // Forschungen. 27. 1980. P. 195—214.
Kleimola A. M. Patterns of Duma Recruitment, 1505—
1550 // Essays in Honor of A. A. Zimin. Ed. by
D. C. Waugh. Columbus, Ohio, 1985. P. 232-258.
Kleimola A. M. Kto kogo: Patterns of Duma Recruit¬
ment, 1547—1564 // Forchungen. 38. 1986. P. 205—
220.
Kleimola A. M. ‘In Accordance with the Canons of the
Holy Apostles’: Muscovite Dowries and Women’s
Property Rights // RR. 51. No. 2. 1992. P. 204—229.
Kollmann J. E. Jr. The Moscow Stoglav (‘Hundred Chap¬
ters’) Church Council of 1551. Ph. D. dissertation.
University of Michigan, 1978.
Kollmann N. S. The Boyar Clan and Court Politics: The
Founding of the Muscovite Political System // Ca-
hiers du monde russe et sovietique. 23. No. 1. 1982.
P. 5-31.
Kollmann N. S. Collateral Succession in Kievan Rus’ //
Harvard Ukrainian Studies. 14. No.3/4. P.377—387.
Kollmann N. S. The Seclusion of Elite Muscovite Wo¬
men // RH. 10. Pt. 2. 1983. P. 170-187.
Kollmann N. S. Consensus Politics: The Dynastic Crisis
of the 1490s Reconsidered // RR. 45. No. 3. 1986.
P. 235-267.
Kollmann N. S. Ritual and Drama at the Muscovite
Court // SR. 45. No. 3. Fall. 1986. P. 486-502.
Kollmann N. S. Kinship and Politics: The Making of the
Muscovite Political System, 1345—1547. Stanford,
1987.
Библиография
435
Kollmann N. S. Was There Honor in Kiev Rus’? // Jahr-
biicher fiir Geschichte Osteuropas. 36. No. 4. 1988.
P. 481-492.
Kollmann N. S. Women’s Honor in Early Modern Rus¬
sia // Russia’s Women: Accomodation, Resistance,
Transformation. Ed. by В. E. Clements, B. A. Engel
and C. D. Worobec. Berkeley, 1991.
Kollmann N. S. Honor and Dishonor in Early Modern
Russia // Forschungen. 46. 1992. P. 131—146.
Kollmann N. S. Pilgrimage, Procession, ans Symbolic Spa¬
ce in Sixteenth-Century Russian Politics // Medieval
Russian Culture. Ed. by M. S. Flier and D. Rowland.
Vol. II. California Slavic Studies. XIX. Berkeley and
Los Angeles, 1994. P. 163—181.
Kollmann N. S. Preface // Воскобойникова H. П. Опи¬
сание древнейших документов московских прика¬
зов XVI - начала XVII вв. (РГАДА. Ф. 141. При¬
казные дела старых лет). Под ред. Н. Ф. Демидо¬
вой и Н. Ш. Коллманн. М., 1994. С. XI—XIV.
Kollmann N. S. Murder in the Hoover Archives //
Harvard Ukrainian Studies. 19. 1997. P. 324—334.
Kollmann N. S. Muscovite Russia, 1450—1598 // Russia:
A History. Ed. by G. L. Freeze. Oxford, New York,
1997. P. 27-54.
Kollmann N. S. Concepts of Society and Social Identity
in Early Modern Russia // Religion and Culture in
Early Modern Russia and Ukraine. Ed. by S. H. Ba¬
ron and N. S. Kollmann. DeKalb, 111., 1997. P. 34—51.
Kollmann N. S. Russia // The New Cambridge Medieval
History. Vol. VII, c. 1415 — c. 1500. Cambridge,
England, 1998. P. 748-770.
Kollmann N. S. The Rus’ Principalities [in the Fourteenth
Century] // The New Cambridge Medieval History.
Vol. VI. Cambridge, England. (В печати.)
Lantzeff G. V. Siberia in the Seventeenth Century. Ber¬
keley, 1943.
436
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Laucevicius Е. Popierius Lietuvoje XV—XVIII a. Vilnius,
1967.
LeDonne J. P. Ruling Families in the Russian Political
Order, 1689—1825 // Cahiers du monde russe et
sovietique. 28. Nos. 3-4. 1987. P. 233-322.
LeDonne J. P. Absolutism and Ruling Class: The Forma¬
tion of the Russian Political Order, 1700—1825. New
York, Oxford, 1991.
Levin E. Sex and Society in the World of the Orthodox
Slavs, 900—1700. Ithaca, N. Y., London, 1989.
Levin E. Dvoeverie and Popular Religion // Seeking
God: The Recovery of Religious Identity in Orthdox
Russia, Ukraine, and Georgia. Ed. by S. K. Batalden.
DeKalb, 111., 1993. P. 31-52.
Levin E. Supplicatory Prayers as a Source for Popular
Religious Culture // Religion and Culture in Early
Modern Russia and Ukraine. Ed. by S. H. Baron and
N. S. Kollmann. DeKalb, 111., 1997. P. 96-114.
Levitsky S. L. Protection of Individual Honour and Dig¬
nity in Pre-Petrine Russian Law // Revue d’histoire
du droit // Tidschrift voor rechitsgeschiedenis. 40.
Nos. 3-4. 1972. P. 341-436.
Levy S. Women and the Control of Property in
Sixteenth-Century Muscovy // RH. 10. No. 2. 1983.
P. 201-212.
Major Problems in Early Modern Russian History. Ed.
with intro, by N. S. Kollmann. New York and London,
1992.
Marker G. Publishing, Printing and the Origins of the In¬
tellectual Life in Russia, 1700—1800. Princeton, N. J.,
1985.
Marker G. The Petrine ‘Civil Primer’ Reconsidered: A New
Look at the Publishing History of the ‘Grazhdanskaya
Azbuka’, 1708-1727 // Solanus. 1989. P. 25-39.
Marker G. Printers and Literacy in Muscovy: A Taxo¬
nomic Investigation // RR. 48. No. 1. 1989. P. 1—20.
Библиография
437
Marker G. Literacy and Literary Texts in Muscovy: A
Reconsideration // SR. 49. No. 1. 1990. P. 74—89.
Martin J. Muscovite Frontier Policy: The Case of the
Khanate of Kasimov // RH. 19. Nos. 1—4. 1992.
P. 169-180.
Martin J. Medieval Russia, 980—1584. Cambridge, Eng¬
land, 1995.
Martin J. ‘Backwardness’ in Russian peasant Culture: A
Theoretical Consideration of Agricultural Practices in
the Seventeenth Century // Religion and Culture in
Early Modern Russia and Ukraine. Ed. by S. H. Ba¬
ron and N. S. Kollmann. DeKalb, 111, 1997. P. 19-33.
Martin J. Mobility, Forced Resettlement and Regional
Identity in Muscovy // Culture and Identity in Mos¬
cow, 1359—1584. Ed. by A. M. Kleimola and G. Len-
hoff. UCLA Slavic Stidies, n. s. 3. Moscow. 1997.
P. 431-449.
Martin R. Royal Marriage in Muscovy, 1500—1725.
Ph. D. dissertation. Harvard University, 1996.
Medals and Coins of the Age of Peter the Great. Comp,
with intro by I. G. Spasskii and E. Shchukina. Lenin¬
grad, 1974.
Medieval Russian Culture. Ed. M. S. Flier and D. Row¬
land. Vol. II. California Slavic Studies. XIX. Berkeley
and Los Angeles, 1994.
Meehan-Waters B. Elite Politics and Autocratic Power //
Great Britain and Russia in the Eighteenth Century:
Contacts and Comparisons. Ed. by A. G. Cross. New-
tonville, Mass., 1979. P. 229—246.
Meehan-Waters B. Autocracy and Aristocracy: The Rus¬
sian Service Elite of 1730. New Brunswick, N. J.,
1982.
Meyendorff J. Law, Canon: Byzantine // Dictionary of
the Muddle Ages. Ed. by T.R.Strayer. Vol.7. N. Y.,
1986. P. 394-395.
Meyendotff J. Was There Ever a ‘Third Rome’? Remarks
on the Byzantine Legacy in Russia // The Byzantine
438
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Tradition after the Fall of Constantinople. Ed. by
J. J. Yiannias. Charlottesville, Va.; London, 1991.
P. 45-60.
Michels G. B. Myths and Realities of the Russian Schism:
The Church and Its Dissenters in Seventeenth-Cen¬
tury Muscovy. Ph. D. dissertation. Harvard Univer¬
sity, 1991.
Michels G. B. The Solovki Uprising: Religion and Revolt
in Northern Russia // RR. 51. No. 1. 1992. P. 1—15.
Michels G. B. The Violent Old Belief: An Examination of
Religious Dissent on the Karelian Frontier // RH. 19.
Nos. 1-4. 1992. P. 203-230.
Michels G. B. Muscovite Elite Women and Old Belief //
Harvard Ukrainian Studies. 19. 1997. P. 428—450.
Miller D. B. The Velikie Minei Chetii and the
Stepennaia Knigaof Metropolitan Makarii and
the Origins of Russian National Consciousness //
Forschungen. 26. 1979. P. 263—382.
Obolensky D. Russia’s Byzantine Heritage // Oxford Sla¬
vonic Papers. 1. 1950. P. 37—63.
O’Brien С. B. Russia under Two Tsars, 1682—1689: The
Regency of Sophia Alekseevna. Berkeley; Los Angeles,
1952.
Oikonomides N. Law, Byzantine // Dictionary of the
Middle Ages. Ed. by J. R. Strayer. Vol. 7. N. Y., 1986.
P. 390-393.
Okenfuss M. J. The Discovery of Childhood in Russia.
Newtonville, Mass., 1980.
Orchard G. E. The Eurasian School of Russian Historio¬
graphy // Laurentian University Review. 10. No. 1.
1977. P. 97-106.
Ostrogosky G. Das Projekt einer Rangtabelle aus der Zeit
des Zaren Fedor Aleksi evie // Jahrbiicher fiir Kultur
und Geschichte der Slaven. N. s. 9. 1933. S. 86—138.
Pipes R. Russia under the Old Regime. N. Y., 1974.
Pipes R. Was There Private property in Muscovite Rus¬
sia? // SR. 53. No 2. 1994. P. 524-530.
Библиография
439
Platonov S. F. Ivan the Terrible. Ed. and' trans. by
J. L. Wieczynski with intro, by R,Hellie\ Gulf Breeze,
Fla., 1974.
Plavsic B. Seventeenth-Century Chanceries and Their
Staffs // Russian Officialdom: The Bureaucratization
of Russian Society from the Seventeenth* to the Twen¬
tieth Century. Ed. by W. M. Pintner and D. K. Row-
ney. Chapel Hill, N. C., 1980. P. 19—45.
Poe M. T. ‘Russian Despotism’: The Origins and Dissemi¬
nation of an Early Modern Commonplace. Ph. D. dis¬
sertation. University of California, Berkeley, 1993.
Poe M. T. Foreign Descriptions of Muscovy: An Analytic
Bibliography of Primary and Secondary Sources. Co¬
lumbus, Ohio, 1995.
Poe M. T. What Did Muscovites Mean When They
Called Themselves ‘Slaves of the Tsar’? // SR. 57.
No. 3. 1998. P. 585-608.
Pouncy C. J. The Domostroi as a Source for Musco¬
vite History. Ph. D. dissertation. Stanford University,
1985.
Prochazka H. Y. On Concepts of Patriotism, Loyalty and
Honour in Old Russian Military Accounts // SEER.
63. No. 4. 1985. P. 481-497.
Raeff M. Michael Speransky: Statesman of Imperial Rus¬
sia, 1772-1839. 2d rev. ed. The Hague, 1969.
Raeff M. The Enlightenment in Russia and Russian
Thought in the Enlightenment // The Eighteenth
Century Russia. Ed. by J. G. Garrard. Oxford, 1973.
P. 25-47.
Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Deve¬
lopment of Modernity in Seventeenth- Eighteenth-
Century Europe: An Attempt at a Comparative Ap¬
proach // American Historical Review. 80. No. 5.
1975. P. 1221-1243.
Raeff M. The Well-Ordered Police State: Social and In¬
stitutional Change through Law in the Germanies and
Russia, 1600—1800. New Haven, Conn., 1983.
440
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Raeff М. Understanding Imperial Russia: State and So¬
ciety in the Old Regime. Trans, by A. Goldhammer.
N. Y.; 1984.
Ransel D. L. Character and Style of Patron-Client Rela¬
tions in Russia // Klientelsysteme im Europa der
friihen Neuzeit. Ed. A. Maczak. Munich. 1988.
P. 212-231.
Religion and Culture in Early Modern Russia and Ukra¬
ine. Ed. by S. H. Baron and N. S. Kollmann. DeKalb,
111., 1997.
Reyfinan I. The Emergence of the Duel in Russia: Corpo¬
ral Punishment and the Honor Code // RR. 54.
No. 1. 1995. P. 26-43.
Riasanovsky N. V. The Emergence of Eurasianism // Ca¬
lifornia Slavic Studies. 4. 1967. P. 39—72.
Roosevelt P. Life on the Russian Country Estate. New
Haven, 1995.
Rowell S. C. Lithuania Ascending: A Pagan Empire with¬
in East-Central Europe, 1295—1345. Cambridge, Eng¬
land and New York, 1994.
Rowland D. Muscovite Political Attitudes as Reflected in
Early Seventeenth Century Tales about the Time of
Troubles // Ph. D. dissertation. Yale University,
1976.
Rowland D. The Problem of Advice in Muscovite Tales
about the Time of Troubles // Rowland D. Biblical
Military Imagery in the Political Culture of Early
Modern Russia: The Blessed Host of the Heavenly
Tsar // Medieval Russian Culture. Ed. by M. S. Flier
and D. Rowland. Vol. II. California Slavic Studies.
XIX. Berkeley and Los Angeles, 1994. P. 182—212.
Rowland D. Did Muscovite Literary Ideology Place
Limits on the Power of the Tsar (1540s — 1660s)? //
RR. 49. No. 2. 1990. P. 125-155.
RH. 6. Pt. 2. 1979. P. 259-283.
Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian
Society from the Seventeenth to the Twentieth Cen¬
Библиография
441
tury. Ed. by W. M. Pintner and D. K. Rowney.
Chapel Hill, N. C„ 1980.
Scanlan J. P. From Historical Materialism to Historical
Interactionism: A Philosophical Examination of Some
Recent Developments // Windows on the Russian
past: Essays on Soviet Historiography since Stalin.
Ed. by S. H. Baron and N. W. Heer. Columbus, Ohio,
1977. P. 3-23.
Scanlan J. P. Marxism in the USSR: A Critical Survey of
Current Soviet Thought. Ithaca, N. Y., 1985.
Schaller H. W., Gunther-Hielscher K., Glotzner V. Real-
und Sachworterbuch zum altrussischen. Neuried,
1985.
Sevcenko I. A Neglected Byzantine Source of Muscovite
Political Ideology // Harvard Slavic Studies. 2. 1954.
P. 141-179.
Shott P. Transportation in Russia // Modern Encyclo¬
pedia of Russian and Soviet History. Vol. 39. 1985.
P. 170-178.
Skrynnikov R. G. Ivan the Terrible. Ed. and trans. by
H. F. Graham. Gulf Breeze, Fla., 1981.
Smith A. F, Duels and the Matter of Honor // Russia
and the World of the Eighteenth Century. Ed. by R.
P. Bartlett, A. G. Cross and K. Rasmussen. Columbus,
Ohio, 1988. P. 229—242. [Опубликовано под име¬
нем A. A. McKinnon.]
Smith A. F. Prince V. V. Golitsyn: The Life of an Aristo¬
crat in Muscovite Russia. Ph. D. dissertation. Harvard
University, 1987.
Smith R. E. F. Peasant Farming in Muscovy. Cambridge,
England, 1977.
Solov’ev S. M. History of Russia. Vol. 24: The Character
of Old Russia. Ed. and trans. with intro by A. V. Mul¬
ler. Gulf Breeze, Fla, 1987.
Stevens С. B. Honor and Precedence amongst Muscovy’s
Elite after 1682. Unpubl. manuscript.
Библиография
443
Weickhardt G. G. The Pre-Petrine Law of Property //
SR. 52. No. 4. 1993. P. 663-679.
Weickhardt G. & Reply // SR. 53. No. 2. 1994. P. 531—
538.
Weickhardt G. G. Legal Rights of Women in Russia,
110-1750 // SR. 55. No. 1. 1996. P. 1—23.
Whittaker С. H. The Reforming Tsar: The Redifinition of
Autocratic Duty in Eighteenth-Century Russia // SR.
51. No. 1. 1992. P. 77-98.
Whittaker С. H. The Idea of Autocracy among Eigh¬
teenth-Century Russian Historians // RR. 55. No. 2.
1996. P. 149-171.
Windows on the Russian past: Essays on Soviet Historio¬
graphy since Stalin. Ed. by S. H. Baron and N. W.
Heer. Columbus, Ohio, 1977.
Wittfogel K. Oriental Despotism. New Haven, Conn.,
1957.
Worobec Ch. D. Temptress or Virgin? The Precarious
Sexual Position of Women in Postemancipation
Ukrainian Peasant Society // SR. 49. No. 2. 1990.
P. 227-238.
Worobec Ch. D. Peasant Russia: Family and Community
in the Post-Emancipation Period. Princeton, N. J.,
1991.
Wortman R. S. The Development of a Russian Legal Con¬
sciousness. Chicago, London, 1976.
Wortman R. S. Scenarios of Power: Myth and ceremony
in Russian Monarchy. Vol. 1: From Peter the Great
to the Death of Nicholas I. Princeton, N. J., 1995.
Yanov A. The Origins of Autocracy: Ivan the Terrible in
Russian History. Trans, by S. Dunn. Berkeley, Los
Angeles, 1981.
Zhivov V. M. Religious Reform and the Emergence of the
Individual in Russian Sventeenth-Century Literatu¬
re // Religion and Culture in Early Modern Russia
and Ukraine. Ed. by S. H. Baron and N. S. Kollmann.
DeKalb, 111., 1997. P. 184-198.
444
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Zuzek Р., Ivan S.J. Kormcaya Kniga: Studies on the Chief
Code of Russian Canon Law. Orientalia Christiana
Analecta. No. 168. Rome, 1964.
Литература компаративного
и теоретического содержания
Abel R. L. A Comparative Theory of Dispute Institutions
in Society // Law and Society Review. 8. No. 2. 1973.
P. 217-347.
Abercombie N.., Hill S., Turner B. S. The Dominant Ideo¬
logy Thesis. London, 1980.
Andrew D. T. The Code of Honour and Its Critics: The
Opposition to Duelling in England, 1700—1850 //
Social History. 5. No. 3. 1980. P. 409—434.
Angell R. C. Social Integration // International Encyclo¬
pedia of the Social Sciences. Vol. 7. 1968. P. 380—
386.
Archer I. W. The Pursuit of Stability: Social Relations in
Elizabethan London, Cambridge, England, 1991.
Bailey F. G. Gifts and Poison // Idem. Gifts and Poison:
The Politics of Reputation. New York, 1971. P. 1—25.
Barber C. L. The Idea of Honour in the English Drama,
1591—1700. Goteborg, 1957.
BarojaJ. C. Honour and Shame: A Historical Account of
Several Conflicts // Honour and Shame: The Values
of Mediterranean Society. Ed. by J. G. Peristiany.
Chicago, 1966. P. 79-138.
BarojaJ. C. Religion, World Views, Social Classes and
Honor during the Sixteenth and Seventeenth Centu¬
ries in Spain // Honor and Grace in Anthropology.
Ed. by J. G. Peristiany and J. Pitt-Rivers. Cambridge,
England, 1992. P. 91—102.
Baron R. E. Lordship in Maine: Transformation, Service
and Anger // Anglo-Norman Studies. 17. 1997.
P. 41-63.
Библиография
445
Baron R. E. «Zealous Anger» and the Renegotiation of
Aristocratic Relationship in Eleventh- and Twelfth-
Century France // Anger’s Past: The Social Uses of
an Emotion in the Middle Ages. Ed. by В. H. Rosen-
wein. Ithaca, N. Y., 1998. P. 153—170.
Becker M. B. Civility and Society in Western Europe,
1300—1600. Bloomington, Ind. and Indianapolis,
1988.
Beik W. Absolutism and Society in Seventeenth-Century
France: State Power and Provincial Aristocracy in
Languedoc. Cambridge, England, 1985.
Berger P. On the Obsolescence of the Concept of Hono¬
ur // Liberalism and Its Critics. Ed. by M. J. Sandel.
New York, 1984. P. 149—158.
Black A. The Individual and Society // The Cambridge
History of Medieval Political Thought, c. 350 —
c. 1450. Ed. by J. H. Burns. Cambridge, England,
1988. P. 588-606.
Boehm C. Blood Revenge: The Enactment and Manage¬
ment of Conflict in Montenegro and Other Tribal
Societies. Philadelphia, 1984.
Bogucka M. The Foundations of the Old Polish World:
Patriarchalism and the Family. Introduction into the
Problem // Acta Poloniae Historica. 69. 1994. P. 37—
53.
Bogucka M. Spectacles of Life: Birth — Marriage —
Death. Polish Customs in the 16—18th Centuries //
Acta Poloniae Historica. 70. 1994. P. 29—48.
Bonney R. The European Dynastic States, 1494—1660.
Oxford, 1991.
Bourdieu P. Outline of a Theory of Practice. Trans, by
R. Nice. Cambridge, England, 1977.
Brown К. M. Bloodfeud in Scotland, 1573—1625. Edin¬
burgh, 1986.
Brown P. Power and Persuasion in Late Antiquity: To¬
wards a Christian Empire. Madison, Wis., 1992.
446
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Brunner О. Land and Lordship: Structures of Governance
in Medieval Austria. Trans, by H. Kaminsky and
J. Van Horn Melton. Philadelphia, 1992.
Bryson F. R. The Point of Honor in Sixteenth-Century
Italy: An Aspect of the Life of the Gentleman. Chica¬
go, 1935.
Burghartz S. Rechte Jungfrauen oder Unverschamte Toch-
ter? Zur weiblichen Ehre im 16. Jahrhundert // Jour¬
nal Geschichte. 1. No. 13. 1991. 39—45.
Burke P. The Historical Anthropology of Early Modern
Italy. Cambridge, England, 1987.
Burke P. History and Social Theory. Ithaca, N. Y., 1992.
Bynum C. W. Jesus as Mother: Studies in the Spirituality
of the High Middle Ages. Berkeley and Los Angeles,
1982.
The Cambridge History of Medieval Political Thought,
c. 350 — c. 1450. Ed. by J. H. Burns. Cambridge, Eng¬
land, 1988.
Chaytor M. Household and Kinship: Ryton in the Late
16th and Early 17th Centuries // History Workshop
Journal. 10. 1980. P. 25—60.
The Civilization of Crime: Violence in Town and Count¬
ry since the Middle Ages. Ed. by E. A. Johnson
and E. H. Monkkonen. Urbana, 111. and Chicago,
1996.
Clanchy M. T. From Memory to Written Record: Eng¬
land, 1066—1307. 2d ed. Oxford and Cambridge,
Mass., 1993.
Cohen A. P. The Symbolic Construction of Community.
London and New York, 1985.
Cohen E. S. Honor and Gender in the Streets of Early
Modern Rome // Journal of Interdisciplinary History
22. No. 4. 1992. P. 597-625.
Cohen T. V. The Lay Liturgy of Affront in Sixteenth-
Century Italy // Journal of Social History. 25. No. 4
1992. P. 857-877.
Библиография
447
Cohen Т. V., Cohen Е. S. Words and Deeds in Renaissance
Rome. Toronto, 1993.
Collier J. F. Legal Processes // Annual Reviews in An¬
thropology. 1975. P. 121-144.
Coser L. A. Conflict: Social Aspects // International En¬
cyclopedia of the Social Sciences. Vol. 3. 1968.
P. 232-236.
Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial So¬
ciety. Stanford, 1959.
Davies N. Z. Charivari, Honor, and Community in Seven¬
teenth-Century Lyon and Geneva // Rite, Drama,
Festival, Spectacle: Rehearsals toward a Theory of
Cultural Performance. Ed. by J. J. MacAloon. Phi¬
ladelphia, 1984. P. 42-57.
Davies N. Z. Fiction in the Archives: Pardon Tales and
Their Tellers in Sixteenth-Century France. Stanford,
1987.
Davies N. Z. The Reasons of Misrule // Idem. Society
and Culture in Early Modern France. Stanford, 1965.
P. 97-123.
Davies N. Z. The Return of Martin Guerre. Cambridge,
Mass., 1983.
Davies N. Z. Society and Culture in Early Modern
France. Stanford, 1965.
Davies N. Z. Women on Top // Society and Culture in
Early Modern France. Stanford, 1965. P. 124—151.
Dictionary of the Middle Ages. Vol. 1—13. Ed. by
J. R. Strayer. New York, 1982—1989.
Dinges M. Die Ehre als Thema der historischen Anthro-
pologie Bemerkungen zur Wissenschaftsgeschichte
und zur Konzeptualisierung // Verletzte Ehre. Ehr
Konfikte in Gesellschaften des Mittelalters und der
frUhen Neuzeit. K. Shreiner und G. Schwerhof eds.
Cologne, 1995. P. 29-62.
Disputes and Settlements. Ed. by J. Bossy. Cambridge,
England, 1983.
448
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
The Disputing Process: Law in Ten Societies. Ed. by
L. Nader and H. F. Todd Jr. New York, 1978.
Donahue Jr. Ch. Law, Civil // Dictionare of the Middle
Ages. Ed. by J. R. Strayer. Vol. 7. New York, 1986.
P. 418-425.
Duby G. The Early Growth of the European Economy.
Trans, by H. B. Clarke. Ithaca, N. Y„ 1974.
Durkheim E. The Division of Labor in Society. Trans, by
G. Simpson. New York, 1933.
Durkheim E. The Elementary Forms of the Religious
Life. Trans. J. W. Swain. London, 1915.
EckhoffT. The Mediator, the Judge and the Administrator
in Conflict-Resolution // Acta Sociologica. 10. 1966
P. 148-172.
Eley G. Nations, Publics, and Political Cultures: Placing
Habermas in the Ninteenth Century. Unpubl. manu¬
script. April 1990.
Eley J. Reading Gramsci in English: Observations on the
Reception of Antonio Gramsci in the English-Speak¬
ing World, 1957-82 // European History Quarterly
14. No. 4. 1984. P. 441-478.
Elias N. The Court Society. Trans, by E. Tephcott. New
York, 1983.
Encyclopedia of Social History. Ed. by P. N. Stearns.
New York and London, 1994.
FarrJ. R. Hands of Honor: Artisand and their World in
Dijon, 1550—1650. Ithaca, N. Y., and London, 1988.
Fichtenau H. Living in the Tenth Century: Mentalities
and Social Orders. Trans, by P. J. Geary. Chicago and
London, 1991.
Fletcher A., Stevenson J. Introduction // Idem. Order and
Disorder in Early Modern England, Cambridge,
England, 1985. P. 1—40.
Foucault M. Discipline and Punish: The Birth of the
Prison. Trans, by A. Sheridan. New York, 1977.
Библиография
449
Foucault М. The Subject and Power // Michel Foucault:
Beyond Structuralism and Hermeneutis. Ed. by
H. L. Dreyfus and P. Rabinow. Chicago, 1982.
P. 208-226.
Foucault M. Truth and Power // The Foucault Reader.
Ed. by P. Rabinow. New York, 1984. P. 51—75.
Garrioch D. Neighbourhood and Community in Paris,
1740—1790. Cambridge, England, 1986.
Garrioch D. Verbal Insults in Eighteenth-Century Pa¬
ris // The Social History of Language. Ed. by
P. Burke and R. Porter. Cambridge, England, 1985.
P. 104-119.
Gauvard C. De grace especial // Crime, etat et societe en
France a la fin du Moyen Age. 2 vols. Paris. 1991.
Geary P. J. Extra-Judicial Means of Conflict Resoluti¬
on // La giustizia nell’alto medioevo. (Secoli V—
VIII). 1:569—601. 2 vols. Spoleto, 1995.
Geary P. J. Moral Obligations and Peer Pressure: Con¬
flict Resolution in the Medieval Aristocracy // Geor¬
ges Duby. L’Ecriture de l’Histoire. Ed. by G. Du-
hamel and G. Lobrichon. Brussels, 1996. P. 217—222.
Geertz C. Centers, Kings, and Charisma; Reflections on
the Symbolics of Power // Idem. Local Knowledge:
Further Essays in Interpretive Anthropology. New
York, 1983. P. 121-146.
Geertz C. Deep Play: Notes on the Balinese Cockfight //
Idem. The Interpretation of Cultures: Selected Essays.
New York, 1973. P. 412-454.
Geertz C. The Interpretation of Cultures: Selected Essays.
New York, 1973.
Geertz C. Local Knowledge: Further Essays in
Interpretive Anthropology. New York, 1983.
Geetrz C. Religion as a Cultural System // The Interpre¬
tation of Cultures: Selected Essays. New York, 1973.
P. 87-125.
Honor and Shame and the Unity of the Mediterranean.
Ed. by D. D. Gilmore. Washington, D. C., 1987.
450
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Ginzburg С. The Cheese and the Worms: The Cosmow of
a Sixteenth-Century Miller. Trans, by J. and A. Te-
deschi. Baltimore and London, 1980.
Ginzburg C. The Night Battles: Witchcraft and Agrarian
Cults in the Sixteenth and Seventeenth Centuries.
Trans, by J. and A. Tedeschi. New York, 1985.
Gluckman M. Custom and Conflict in Africa. Glencoe,
111., 1959.
Gluckman M. The Peace in the Feud // Custom and
Conflict in Africa. Glencoe, 111., 1959.
Gluckman M. Politics, Law and Ritual in Tribal Society.
Oxford, 1965.
Goffman E. On Face Work // Idem. Interaction Ritual.
Chicago, 1967. P. 5-46.
Gramsci A. An Antonio Gramsci Reader: Selected Writ¬
ings, 1916—1935. Ed. D. Forgacs. New York, 1988.
Gutierrez R.A. Marriage, Sex and the Family: Social
Change in Colonial New Mexico, 1690—1846. Ph. D.
dissertation. University of Wisconsin, 1980.
Habermas J. Communication and the Evolution of Socie¬
ty. Trans, with intro, by T. McCarthy. Boston, 1979.
Habermas J. The Public Sphere: An Encyclopedia Article
(1964) // New German Critique. 3. 1974. P. 49—55.
Hanlon G. Les rituels de l’agression en Aquitaine au
XVIIe siecle // Annales: E.S.C. 1985. No. 2. P. 244—
268.
Hatch E. Theories of Social Honor // American Anthro¬
pologist. 91. 1989. P. 341-353.
Heers J. Family Clans in the Middle Ages. Amsterdam.
1977.
Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Con¬
tinuity in Early Modern European Monarchy. London
and New York, 1992.
Herrup С. B. The Common Peace: Participation and the
Criminal Law in Seventeenth-Century England, Cam¬
bridge, England, 1987.
Библиография
451
Herzfeld М. «As in Your Own House»: Hospitality, Eth¬
nography, and the Stereotype of the Mediterranean
Society // Honor and Shame and the Unity of the
Mediterranean. Ed. by D. D. Gilmore. Washington,
D. C„ 1987. P. 75-89.
Herzfeld M. Honour and Shame: Problems in the Com¬
parative Analysis of Moral Systems // Man. n. s. 15.
1980. P. 339-351.
Honor and Grace in Anthropology. Ed. by J. G. Peris-
tiany and J. Pitt-Rivers. Cambridge, England, 1992.
Honour and Shame: The Values of Mediterranean Socie¬
ty. Ed. by J. G. Peristiany. Chicago, 1966.
Horska P. Historical Models of the Central European
Family: Czech and Slovak Examples // Journal of
Family History. 19. No 2. 1994. P. 99—106.
Howard M. War in European History. Oxford, 1976.
Humphreys S. Law as discourse // History and Anthro¬
pology. 1. No 2. 1985. P. 241-264.
Hyams P. R. Feud in Medieval England // The Haskins
Society Journal. 3. 1991. P. 1—21.
Ingram M. Church Courts, Sex and Marriage in England,
1570—1640. Cambridge, England, 1987.
Ingram M. Communities and Courts: Law and Disorder
in Early-Seventeenth-Century Wiltshire // Crime in
England, 1550—1800. Ed. by J. S. Cockburn. Prince¬
ton, N. J., 1977. P. 11-134.
Ingram M. Ridings, Rough Music and Mocking Rhymes
in Early Modern England // Popular Culture in Se¬
venteenth-Century England, Ed. by B. Reay. London
and Sydney, 1985. P. 166-197.
The Invention of Tradition. Cambridge, England. Ed. by
E. Hobsbawm and T. Ranger. Cambridge, England,
1983.
Jaeger C. S. The Origins of Courtliness: Civilizing Trends
and the Formation of Courtly Ideals, 939—1210.
Philadelphia, 1985.
452
Я. Ш. Коллманн. Соединенные честью
James М. English Politics and the Concept of Honour,
1485—1642 // Past and Present, Supplement 3. 1978.
92 pp.
Jones W. R. «Actions for Slaunder» — Defamation in Eng¬
lish Law, Language and History // Quarterly Journal
of Speech. 57. No. 3. 1971. P. 274-283.
Jouanna A. Recherches sur la notion d’honneur au XVI—
eme siecle // Revue d’histoire moderne et contempo-
raine. 15. 1968. P. 597-623.
Keddie N., Beck L. Introduction // Women in the Muslim
World. Ed. by N. Keddie, L. Beck. Cambridge, Mass.,
1978. P. 1-34.
Kent F. W. Household and Lineage in Renaissance Flo¬
rence. Princeton, N. J., 1977.
Kieman V. G. The Duel in European History: Honour
and the Reign of Aristocracy. Oxford, 1988.
Kishlansky M. A. Parliamentary Selection: Social and
Political Choice in Early Modern England, Cambrid¬
ge, England, 1986.
Klassen J. M. Marriage and Family in Medieval Bohe¬
mia // East European Quarterly. 19. No. 3. 1985.
P. 257-274.
Koziol G. Begging Pardon and Favor: Ritual and Political
Order in Early Modern France. Ithaca, N. Y., 1992.
Koziol G. Monks, Feuds, and the Making of Peace in
Eleventh-Century Flanders // The Peace of God: So¬
cial Violence and Religious Response in France aro¬
und the Year 1000. Ed. by T. Head and R. Landes.
Ithaca, N. Y„ 1992. P. 239-258.
Kuehn T. Reading Microhistory: The Example of Gio¬
vanni and Lusanna // Journal of Modern
History. 61. 1989. P. 512-534.
Laslett P. The World We Have Lost. 2d ed. N. Y., 1971.
Laslett P., Wall R. Household and Family in Pat Time.
Cambridge, England, 1972.
Leach E. R. Ritual // International Encyclopedia of So¬
cial Sciences. Vol. 13. 1968. P. 520—526.
Библиография
453
Le Roy L. E. Montaillou: The Promised Land of Error.
Trans, by B. Bray. N. Y„ 1979.
Levine D. N. Cultural Integration // International Encyc¬
lopedia of Social Sciences. Vol. 7. 1968. P. 372—380.
Leyser K. Ritual, Ceremony and Gesture: Ottonian Ger¬
many // Idem. Communications and Power in Medi¬
eval Europe. London, 1994. P. 189—213.
Lovejoy A. 0. The Great Chain of Being. Cambridge,
Mass., 1936.
Luebke D. M. Serfdom and Honour in Eighteenth-Cen¬
tury Germany // Social History. 18. No. 2. 1993.
P. 143-161.
Lynch K. A. European Style Family // Encyclopedia of
Social History. Ed. by P. N. Stearns. New York and
London, 1994. P. 247-249.
McAleer K. Dueling: The Cult of Honor in Fin-de-Siecle
Germany. Princeton, N. J., 1994.
Maddem Ph. C. Violence and Social Order: East Anglia,
1422-1442. Oxford, 1992.
Major J. R. Bastard feudalism and the Kiss: Changing
Social Mores in Late Medieval and Early Modern
France // Journal of Interdisciplinary History. 17.
No. 3. 1987. P. 509-535.
Major J. R. From Renaissance Monarchy to Absolute Mo¬
narchy: French Kings, Nobles and Estates. Baltimore
and London, 1994.
Mann M. The Sources of Social Power. Vol. 1: A History
of Power from the Beginning to AD 1760. Cambridge,
England, 1986.
Margolf D. C. The Paris Chambre de I’Edit: Protestant,
Catholic and Royal Justice in Early Modern France.
Ph. D. dissertation. Yale University, 1990.
Medick H., Sabean D. IV. Interest and Emotion: Essays on
the Study of Family and Kinship. Cambridge, Eng¬
land, 1984.
Mellinkojf R. Riding Backwards: Theme of Humiliation
and Symbol of Evil // Viator. 4. 1973. P. 153—179.
454
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Miller W. I. Avoiding Legal Judgement: The Submission
of Disputes to Arbitration in Medieval Iceland // The
American Journal of Legal History. 28. 1984. P. 95—
134.
Miller IT. I. Humiliation: and Other Essays on Honor,
Social Discomfort and Violence. Ithaca, N. Y., 1993.
Miner H. M. Community-Society Continua // Interna¬
tional Encyclopedia of Social Sciences. Vol. 3. 1968.
P. 174-180.
Moogk P. N. «Thieving Buggers» and «Stupid Sluts»:
Insults and Popular Culture i New France // The
William and Mary Quarterly. 3d ser. 36. No. 4. 1979.
P. 524-547.
Motley M. Becoming a French Aristocrat: The Education
of the Court Nobility, 1580—1715. Princeton, N. J.,
1990.
Muir E. Mad Blood Stirring: Vendetta and Factions in
Fruili during the Renaissance. Baltimore, 1992.
Nader L. Conflict: Anthropological Aspects // Interna¬
tional Encyclopedia of Social Sciences. Voi. 3. 1968.
P. 236-242.
Nader L. From Disputing to Complaining // Toward a
General of Social Control. Ed. by D. Black. Vol. 1.
Orlando, Fla., 1984. P. 71-94.
Nader L. Harmony Ideology: Justice and Control in a Za-
potec Mountain Village. Stanford, 1990.
Nader L. Styles of Court Procedure: To Make the Balan¬
ce // Law in Culture and Society. Ed. by L. Nader.
Chicago, 1969. P. 69-91.
Neuschel К. B. Word of Honor: Interpreting Noble Cul¬
ture in Sixteenth-Century France. Ithaca, N. Y., and
London, 1989.
Nye R. A. Honor Codes // Encyclopedia of Social Histo¬
ry. Ed. by P. N.Stearns. New York and London, 1994.
P. 325-327.
Nye R. A. Masculinity and Male Codes of Honor in
Modern France. New York, 1993.
Библиография
455
Order and Disorder in Early Modern England, Ed. by
A. Fletcher and J. Stevenson. Cambridge, England,
1985.
Ortner S. B. Theory in Anthropology since the Sixties //
Comparative Studies in Society and History. 26. 1984.
P. 126-166.
Parker G. The Military Revolution: Military Innovation
and the Rise of the West, 1500—1800. Cambridge,
England, 1988.
Parsons T. The Evolution of Societies. Ed. with intro, by
J. Toby. Englewood Cliffs, N. J., 1977.
Parsons T. The Social System. Glencoe, 111., 1951.
Parsons T. Social Systems // International Encyclopedia
of Social Sciences. Vol. 15. 1968. P. 458-473.
Pitt-Rivers J. Honor // International Encyclopedia of
Social Sciences. Vol. 6. 1968. P. 503—511.
Pitt-Rivers J. Honour and Social Status // Honour and
Shame: The Values of Mediterranean Society. Ed. by
J. G. Peristiany. Chicago, 1966. P. 19—78.
Pitt-Rivers J. Postscript // Honor and Grace in An¬
thropology. Ed. by J. G. Peristiany and J. Pitt-Rivers.
Cambridge, England, 1992. P. 215—244.
Plakans A. Extended Family // Encyclopedia of Social
History. Ed. by P. N. Stearns. New York and London,
1994. P. 253-255.
Plakans A. Seigneurial Authority and Peasant Family
Life: The Baltic Area in the Eighteenth Century //
Journal of Interdisciplinary History. 5. No. 4. 1975.
P. 629-654.
Pollock F., Maitland F. IV. The History of English Law
before the Time of Edward I. Cambridge, England,
1895.
Powis J. Aristocracy. Oxford, 1984.
Quillet J. Community, Councel and Representation //
The Cambridge History of Medieval Political
Thought, c. 350 — c. 1450. Ed. by J. H. Burns.
Cambridge, England, 1988.
456
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Radin М. Handbook of Roman Law. St. Paul, Minn.,
1927.
Ralston D. B. Importing the European Army: The Intro¬
duction of European Military Techniques and In¬
stitutions into the Extra-European World, 1600—
1914. Chicago, 1990.
Ranum 0. Courtesy, Absolutism and the Rise of the
French State, 1630—1660 // Journal of Modern
History. 52. 1980. P. 426—451.
Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western
Europe, 900—1300. Oxford, 1984.
Roberts M. The Military Revolution, 1560—1660 //
Idem. Essays in Swedish History. London, 1953.
P. 195-225.
Roberts S. Order and Dispute: An Introduction to Legal
Anthropology. New York, 1979.
Roberts S. The Study of Disputes: Anthropological Per¬
spectives // Disputes and Settlements. Ed. by
J. Bossy. Cambridge, England, 1983. P. 1—24.
Roper L. Will and Honor: Sex, Words and Power in
Augsburg Crimilan Trials // Radical History Review.
43. 1989. P. 45-71.
Rosenberg H. Bureaucracy, Aristocrace and Autocracy:
The Prussian Experience, 1660—1815. Boston, 1958.
Ruggiero G. «More Dead to Me Than Life Itself»: Mar¬
riage, Honor and a Woman’s Reputation in the Re¬
naissance // Idem. Binding Passions: Tales of Magic,
Marriage and Power at the End of the Renaissance.
Oxford and New York, 1993. P. 57—87.
Ruggiero G. Violence in Early Renaissance Venice. New
Brunswick, N. J., 1980.
Russocki S. The Parliamentary System in 15th-Century
Central Europe // Poland at the 14th International
Congress of Historical Sciences in San Francisco.
Wroclaw, Warsaw, Cracow, and Gdansk. 1975. P. 7—
21.
Библиография
457
Schalk Е. From Valor to Pedigree: Ideas of Nobility in
France in the Sixteenth and Seventeenth Centuries.
Princeton, N. J., 1986.
Seed P. To Love, Honor and Obey in Colonial Mexico:
Conflicts over Marriage Choice, 1574—1821. Stan¬
ford, 1988.
The Settlement of Disputes in Early Medieval Europe.
Ed. by W. Davies and P. Fouracre. Cambridge, Eng¬
land and New York, 1986.
Sharpe J. A. Defamation and Sexual Slander in Early
Modern England: The Church Courts at York //
Borthwick Papers. No. 58. York, n. d. [1980?]
Shoemaker R. B. Prosecution and Punishment: Petty
Crime and the Law in London and Rural Middlesex,
c. 1660—1725. Cambridge, England, 1991.
Smith T. V. Honor // Encyclopedia of Social Sciences.
Vol. 7. 1932. P. 456-458.
Stone L. Interpersonal Violence in English Society,
1300-1980 // Past and Present. 101. 1983. P. 22-33.
Stuart К. E. The Boundaries of Honor: «Dishonorable
People» in Augsburg, 1500—1800. Ph. D. dissertation.
Yale University, 1993.
Thompson E. P. «Rough Music»: Le charivari anglais //
Annales: E.S.C. 27. 1972. P. 285-312.
Tilly Ch. Coercion, Capital, and European States, AD
900—1992. Cambridge, Mass, and Oxford, 1990.
Todorova M. N. Balkan Family Structure and the Euro¬
pean Pattern. Washington, D. C., 1993.
Turner V. W. The Center Out There: Pilgrim’s Goal //
History of Religions. 12. No. 3. 1973. P. 191—230.
Turner V. W. Dramas, Fields and Metaphors: Symbolic
Action in Human Society. Ithaca, N. Y., 1974.
Turner V. W. The Drums of Affliction. Ithaca, N. Y.,
1968.
Turner V. IF. The Forest of Symbols. Ithaca, N. Y., 1967.
458
Н. Ш. Коллманн. Соединенные честью
Turner V. W. The Ritual Process. Chicago, 1969.
Turner V. IT., Turner E. Image and Pilgrimage in Chris¬
tian Culture: Anthropological Perspectives. New York,
1978.
Underdown D. E. The Taming of the Scold: The Enfor¬
cement of Patriarchal Authority in Early Modern
England // Order and Disorder in Early Modern Eng¬
land, Ed. by A. Fletcher and J. Stevenson. Cambridge,
England, 1985. P. 116-136.
van Dulmen R. Kultur und Alltag in der fruhen Neuzeit.
Vol. 2. Dorf und Stadt, 16,—18. Jahrhundert. Munich,
1992.
Verletzte Ehre. Ehr Konflikte in Gesellschaften des Mit-
telalters und der fruhen Neuzeit. Ed. K. Schreiner,
G. Schwerhof. Cologne, 1995.
Walker M. German Home Towns: Community, State and
General Estate, 1648—1871. Ithaca, N. Y., and Lon¬
don, 1971.
Watson S. B. Shakespeare and the Renaissance Concept
of Honor. Princeton, N. J., 1960.
White S. D. «Pactum... Legem Vincit et Amor Judicium»:
The Settlement od Disputes by Compromise in the
Eleventh-Century Western France // The American
Journal of Legal History. 22. 1978. P. 281—308.
Wiesner M. E. Women and Gender in Early Modern Eu¬
rope. Cambridge, England, 1993.
Williams R. Marxism and Literature. Oxford and New
York, 1977.
Wolff L. Inventing Eastern Europe: The Map of Civi¬
lization on the Mind of the Enlightenment. Stanford,
1994.
Wuthnow R. The Critical Theory of Jurgen Habermas //
Wuthnow R., Hunter J. D., Bergesen A., Kurzweil E.
Cultural Analysis: The Work of Peter L. Berger, Mary
Douglas, Michel Foucault and Jurgen Habermas. Lon¬
don and New York, 1984. P. 179-239.
Библиография
459
Wuthnow R., Hunter J. D., Bergesen A., Kurzweil E. Cul¬
tural Analysis: The Work of Peter L. Berger, Mary
Douglas, Michel Foucault and Jurgen Habermas. Lon¬
don and New York, 1984.
Wyatt-Brown B. Honor and Violence in Old South. New
York, 1986.
Wyatt-Brown B. Southern Honor: Ethics and Behavior in
the Old South. New York, 1982.
Wyrobisz A. Patterns of the Family and Woman in Old
Poland // Acta Poloniae Historica. 71. 1995. P. 69—
82.
Содержание
Предисловие 7
Введение 11
Глава 1. Концепции чести в культуре 60
Глава 2. Патриархат в действии 113
Глава 3. Практика чести 159
Глава 4. Честь элиты 216
Глава 5. Стратегии интеграции в самодер¬
жавии 271
Глава 6. К абсолютистскому государству 322
Эпилог. Стойкость чести 366
Список сокращений 398
Библиография 400
Научное издание
Нэнси Шилдс Коллманн
СОЕДИНЕННЫЕ ЧЕСТЬЮ
Государство и общество в России
раннего нового времени
Перевод с английского
д. и. н. А. Б. Каменский
Научный редактор
член-корреспондент РАН
Б. Н. Флоря
Оформление и макет
А. В. Иванов
Издательство «Древлехранилище»
Лицензия № 00226 от 11.10.99
Тел.: (095) 245-83-55
По вопросам приобретения книги обращаться
к региональному представителю —
ООО «Хронос-Пресс»:
121099. г. Москва, а/я 880, тел.: (095) 112-10-86
или в само издательство
Формат 84x100/32.
Гарнитура «Петербург», бумага офсетная,
печать офсетная, 14,5 п. л., нлл.
Тираж 1200 экз. Заказ № 543.
Цена договорная.
Отпечатано в ИПП «Гриф и К0»,
г. Тула, ул. Свободы, 38.