тмив


3. Майяни
НО СЛЕДАМ
mvuiiiK
«Вече»
Москва
2003


ББК 63.3 М14
Перевод с французского Ю.И. Богуславской
Вютаюпо оптовых покупателей!
Книги различных жанров можно приобрести по адресу:
129348» Москва, ул. Красной сосны, 24, издательство «Вече*.
Телефоны: 188-88-02, 188-16-50, 182-40-74; т/факс: 188-89-59, 188-00-73.
E-mail: vechc@veche.ru http: //www.veche.ru
Филиал в Нижнем Новгороде «ВЕЧЕ-НН*
тел. (8312) 64-93-67, 64-97-18
Филиал в Новосибирске
ООО «Опткнига-Сибирь» тел.(3832) 10-18-70
С лучшими книгами издательства «Веч»·* можно познакомиться на сайте www.100top.ru
О 	Z. Mayani. Les Étrusques commencent k parler, 1956.
О Перевод. Богуславская Ю. И., 2003.
Ώ Вече. 2003.
ISBN 5—9533—0031—X


Индоевропейские корни этрусков
После того как в течение двухсот лет ученые многих стран пытались объяснить происхождение этрусков и выявить связи этого народа с населением других как соседних, так и отдаленных стран, в XIX в России была опубликована книга Е. Классена «Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов* (первая публикация в 1854-м и дважды переиздания репринтом в 1995-м и 1998-м), в которой были приведены расшифровки и прочтение надписей на надгробных плитах и некоторых таблицах этрусков, и эта расшифровка сводилась к тому, что языком этих надписей был русский. Поводом к такому толкованию послужило то, что шрифт надписей был близок греческому' алфавиту, от которого производят и кириллицу. Увлекшиеся его расшифровкой русские читатели, а также и некоторые исследователи не обратили внимания на то, что на таком современном русском, который предлагал Классен, не могли говорить в Этрурии во II—I тысячелетии до н.э., как датируются эти надписи. Историк Ю. В. Петухов разработал схему генеалогического древа индоевропейских языков, произведя их от «протославян»-бореалов, и в число других потомков этого предка включил также и этрусков, назвав их расено-этрусками; при этом в своей книге «Дорогами богов» он прослеживает связь Этрурии с Малой Азией (через Балканы на Северную Италию, замыкая этот круг через Днепр и Причерноморье, а также частично связывая этрусков и с предками славян).
Он не был новичком в своих поисках — о заметном влиянии на этрусскую культуру и искусство многих сторон ма- лоазийской культуры писали многие исследователи уже в XIX веке. Большим сводным трудом по истории, культуре и языку этрусков явилось капитальное исследование фран-


6
3. МАИЯНИ
цуэского историка-востоковеда 3. Майями «Этруски начинают говорить* (в настоящем издании — «По следам этрусков»). Предварив свой труд подробным обзором предшествующих публикаций, автор указывает, что в Этрурии обнаружены надписи, включающие некоторые слова и знаки, не поддающиеся расшифровке как принадлежащие к системе индоевропейской семьи, но основная масса лексики явно соотносится с этой системой. Свою главную мысль, что язык этрусков ближе всего в этой системе стоит к албанскому; он доказывает тщательными и обильными рассмотрениями как отдельных слов, так и фразеологических конструкций и прилагает словарь совпадающих и сходных этрусско-албанских слов. В процессе анализа автор указывает и на те слова, которые могут быть пояснены как славянские, но, судя по тому же его словарю, совпадений здесь совсем немного, хотя они и наличествуют. Вся культура этрусков прежде всего была близка генетически связанной с ней культуре греков и римлян, но ведь и греческий и латинский языки (даже во многих своих локальных диалектах) тоже относились к той же индоевропейской семье, так что указанное сходство и с некоторыми славянскими элементами не должно вызывать удивление.
Удивление может вызывать только то, что в изобразительном искусстве этрусков нет ничего, что могло бы-наводить на мысль о близости к культуре славян. Прежде всего сюда следует отнести надгробья и саркофаги, которые в России, например, стали появляться на местах захоронений знатных людей не раньше XVIII века в подражание западным образцам.
Ни изображения людей на фресках этрусков, ни их одежда или оружие, ни характер черт внешности, ни тем более часто встречающиеся на прорисовках фигуры обнаженных мужчин и женщин не могут быть исторически сопоставлены со славянами и с их древней культурой: археологи нигде на Руси не обнаружили ничего похожего. Зато в архитектуре и изобразительном искусстве стран Малой Азии и Северной Африки прослеживается ряд сходных и даже


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
г
точно совпадающих элементов, и автор приходит к выводу, что именно от этрусков пришли эти элементы в греко-римскую цивилизацию.
Лозунг «Этруски — это русские», под которым в форме заглавия была в газете «Завтра» (N? 18/441,2002) опубликована статья В. Попова, ведет за собой и такие явные заблуждения, как «...большая часть материальных данных демонстрирует тождественность культур этрусков и древних славян, и нет ни одного факта, противоречащего этому... культура этрусков не похожа ни на кого, кроме славян, и наоборот, славяне не похожи ни на кого в прошлом, кроме этрусков».
В таких выводах можно ясно увидеть картину продолжающихся колебаний в поисках как пресловутой «прародины» славян, так и истоков славянских языков и в их числе русского. Надо заметить, что в книге Майяни есть указания и на сходство некоторых лексических элементов этрусского языка даже с санскритом, чему тоже не следует удивляться, так как закономерность таких соответствий давно доказана для всех языков индоевропейской семьи. Но вот таких схождений, как в славянских (русском) языках и в санскрите, в эгрусском обнаружить не удается, а именно схождения этого типа говорят о близости (или единстве?) предков арьев и славян в те эпохи, когда в языке формировались его древнейшие составные части, его основы: термины родства, местоимения, названия числительных, система глагольных корней и образование от них так называемых семантических пучков, то есть сходных по изменяющемуся значению новых слов при посредстве сходных же приставок и суффиксов.
Не вызывает сомнений то обстоятельство, что в процессе широких и многотысячелетних расселений с северных земель предков индоевропейцев по лицу Евразии носители диалектов, обладавших некоторыми (разными по количеству схождений) общими или близкк ии чертами, достигли не только Черноморья или Средиземноморья, но, как известно, и Ирана, и Индии. Этрусский язык тоже принадлежит к индоевропейской семье, в чем уже никто не сомневается.


s
3. МАИЯНИ
В заключение следует задать и еще один вопрос: кто, если не древнне предки индоевропейцев, долгими веками вырабатывал представления о персонификации сил северной природы и придании им облика божеств или персонажей фольклора? (Здесь, кстати, будет не лишним упомянуть о том, что в санскрите словом «капа» определяется группа богов, что невольно наводит на мысль о славянском слове «калише» как о месте поклонения идолам.) И в чьей среде, если не в обществах древнейших наших предков, складывались в эпоху охотничьего, а затем пастушеского и ското- водчески-земледельческого хозяйства те поведенческие бытовые нормы, те обычаи и ритуалы, которые не изжиты вплоть до наших дней в среде многих индоевропейских народов как селян, так и горожан? Ответы на эти вопросы будут объективным подтверждением необходимости следовать призыву Б. А. Рыбакова об углублении в архаику.
Η. Р. Гусева, доктор философских наук


Предисловие
Книга 3. Майяни ♦Этруски начинают говорить»1 несомненно одна из самых интересных книг по этрускологии среди большой литературы, появившейся за вторую половину XX века. Она вносит весьма серьезный вклад в науку именно тем, что на очень широком лингвистическом материале демонстрирует связь этрусского языка с утраченным иллирийским, на котором говорило древнее население северо-западной части Балканского полуэстрова. Живым хранителем этого языка в какой-то степени является ныне, по общему признанию, один лишь албанский язык. В сходстве его словаря и некоторых грамматических форм с элементами языка древних этрусков мы убеждаемся при чтении книги Майяни.
Многочисленные неудачные сопоставления этрусского языка с самыми разнообразными древними и новыми языками убедили было этрускологов в тщетности попыток познания этрусского языка посредством установления аналогий между ним и каким-либо другим, отдельно взятым, живым или мертвым языком. Вместо этого (этимологического) был разработан так называемый комбинаторный метод, предполагавший проникновение в смысл этрусской письменности на основе всех имеющихся данных о духовной и материальной культуре этрусков, а также данных, касающихся каждой отдельной надписи (учет ее предполагаемого содержания, назначения предмета, на котором она начертана, смысла сопровождающих надпись изображений, если таковые имеются, и т.д.). Этот метод дал существенные результаты и позволил расшифровать многие короткие тексты (больше всего — эпитафии). Были выяснены многие лич-  11 	В настоящем издании — «По следам этрусков· {прилкч. реве*


10
3. МАЙЯНИ
ные имена, гермины родства, власти, социальных состояний. некоторые чистительные из первого десятка, о которых. впрочем, до сих пор еще идет спор2  3.
Полученный таким образом небольшой этрусский словарь позволил обратить внимание на сходство некоторых этрусских слов с древнегреческими, латинскими и умбрскими словами, ^ти наблюдения, во-первых, связали этрусский язык с древнеиталийской культурной средой, а во-вторых, поставили вопрос о его индоевропейской принадлежности. Сторонников мнения об индоевропейском характере этрусского языка постепенно становится среди этруско- логов все больше и больше'.
Майяни подтвердил эти предположения, установив соответствие многих этрусских слов словарю албанского языка. Правда, он не первый указал на подобные параллели. На них обращали внимание и раньше, и он сам называет имена своих предшественников. Успех же Майяни основан прежде всего на том, что он проделал эти сопоставления гораздо систематичней и глубже, собрав обширный материал, исключающий случайный характер сходства отдельных слов в этих языках и заставляющий говорить серьезно об определенном родстве двух названных языков и о несостоятельности мнения, утверждавшего невозможность установления родства этрусского языка с каким-либо другим.
Майяни по своей основной специальности лингвист-востоковед, изучавший древние семитические и индоевропейские языки на переднеазиатской, и в частности на мало- азийской, почве. Некоторые хеттско-этрусские параллели натолкнули его на поиски в иллирийской языковой среде и сделали его этрускологом. Хотя он считает себя дилетантом в этрускологии, книга его содержит не только лингвистический материал, но способствует пониманию различных и до этого темных вопросов, связанных с рели-
2 А. И.Харсекин. К интерпретации этрусских числительных. — ВДИ, 1964, № 2, стр. 48 сл.
3 См. А. И. X а р с е к и н. Вопросы интерпретации памятников этрусской письменности. Ставрополь, J963.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
1 Î
гисй, бытом, наукой и хозяйственной деятельностью этрусков. Она интересна нс только лингвисту, но и историку, и искусствоведу.
Происхождение культуры этрусков, как и происхождение самого народа, до сих пор вызывает в науке большие споры. Это связано отчасти с противоречивостью античной традиции относительно прародины этрусков, или, как называли их греки, тирренов, отчасти же с самим характером этрусской культуры, сильно пропитанной греческими и восточными (сиро-египетскими) элементами.
Уже древние спорили о том, откуда взялись этруски. Их поражали и особенности этрусского языка, и то обстоятельство, что о тирренах (или тирсенах) было известно не только в Италии, но и в бассейне Эгейского моря. О тирренах (которых греки отождествляли с пеласгами, т.е. с догрече- ским населением Эгейского бассейна) ходили различные легенды. Одну из них пересказывал в V в. до н.э. Геродот, сообщавший, что тиррены переселились в Италию из Лилии под предводительством царя Тиррена, от которого и получили свое имя (I, 94). Писатели более поздние — Дионисий Галикарнасский, Тит Ливий и др. —- опровергали Геродота на том основании, что между лидийцами и этрусками нет ничего общего ни в языке, ни в нравах4, а Тит Ливий указывал на родство этрусков с альпийскими ретами как в языке, так и в физических признаках и в быту5.
Из-за наличия бесспорных восточных черт в этрусской культуре, ввиду загадочности их языка, в котором находили нечто общее с языками малоазийскими и кавказскими, многие современные ученые встали на защиту версии Геродота. Для ее обоснования собирали факты из области линг-
4 D i о n. H а 1., I, 25, 1 сл.
5 L i V., V, 33: «Несомненно эти племена (этрусков) альпийского, преимущественно же рстийского, происхождения; они вышли из тех мест и сохраняли с древнейших времен, хотя и в измененном визе, звуки (местного) языка».


12
3. МАИЯНИ
висти ки и археологии, в результате чего в руках многих авторов. в том числе и под пером нашего знаменитого историка древней Италии В.И. Модестова, наука об этрусках превратилась в сумму фактов, подтверждающих Геродото- ву легенду о переселении этрусков в Италию из Малой Азии*. Указывалось на то, что этруски привезли оттуда свою духовную культуру, пропитанную халдейской мудростью, свои религиозные обряды, в их числе и обряд погребения — трупоположение, тогда как «италики» были приверженцами обряда трупосожжения и т.п. Археологи доказывали, что этрусская архитектура, в частности знаменитые камерные гробницы со сводчатыми потолками, равно как и вообще техника свода и арки, вывезена из Малой Азии, откуда якобы происходят и этрусское ювелирное искусство и искусство торевтики, как и имеющая хеттские черты этрусская скульптура, тесно связанная с ионийской художественной техникой, вазовая живопись и т.п.7 Лингвисты указывали на сходство этрусского алфавита с лидийским и на совпадения из области этимологии этрусского и западномалоазийских языков. Указывалось, наконец, и на то, что найденная в 80-х годах прошлого столетия на о. Лемносе знаменитая надгробная стела с изображением воина с копьем и с непонятной (негреческой) надписью является продуктом тирренской письменности и искусства; это служило наиболее веским доказательством происхождения этрусков из восточной части Эгейского бассейна*.
Против этих лингвистических и археологических теорий не переставали раздаваться протесты, исходившие из среды наиболее видных историков древности и античной культуры, подходивших к вопросу о происхождении этрусков с более общих позиций и высказывавших, на наш взгляд, совершенно правильные соображения о том, что, как бы ни относиться к рассказу Геродота о переселении тирренов,
• В. И. Модестов. Введение в римскую историю, II. СПб., 1904, стр.бсл.
'FSchachermeyr. Eiruskischc Frühgeschichte. Leipzig, 1929.
■ Ibid.. S. 253 fT


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
13
этим отнюдь не решается вопрос о происхождении этрусской культуры, представляющей собой весьма сложное образование, со многими составляющими, которую невозможно было перевезти с места на место, ибо она при всех условиях является продуктом развития, а не механического заимствования*.
Отмечалось также, что северо-западное побережье Малой Азии в ту эпоху, когда должно было произойти легендарное переселение этрусков (X—VIII вв. до н.э. — по различным хронологическим схемам), не обладало элементами той «восточной» культуры, какие особенно выделяли этрусков из числа их италийских соседей, а было в культурном отношении во многом родственно сравнительно невысоко развитому фракийско-македонскому побережью и балкано-дунайским культурным центрам эпохи раннего железа9  10.
Хотя усилия целых поколений ученых, работавших над расшифровкой этрусских надписей, в отношении познания этрусской грамматики до сих пор не привели к сколько-нибудь ощутимым результатам, сравнительное изучение этрусского языка и этрусской культуры в кругу средиземноморских, и прежде всего непосредственно с ней соседящих италийских, культур дает возможность несколько иначе взглянуть теперь на историю этрусской цивилизации и этрусского искусства. Изучение этрусского языка в свете истории средиземноморских языков позволило некоторым лингвистам осмыслить этрусский язык как звено в цепи языкового развития Западного Средиземноморья и объяснить его долго остававшиеся необъяснимыми отличия от других италийских диалектов соображениями исторического характера. Сходство грамматических форм этрусского языка с древнеиберийскими (баскскими) и азианическими (малоазийскими) древними языковыми формами объясня-
9 U. Wilamowitz-Mollendorff. Suai und Gesell&ctuft der Griechen Berlin und Leipzig, 1910, S. 10 ПГ: £. Meyer. Ge&chichtc des Altcrtums, II. Stuttgart, 1893, S. 502 fT.
10 C. S c h u c h h a г d t. Die Etru&ker ab aiutai behes VWk. — «Prachttto· fische Zeitschrift*, XVI, 1925, S. 125 fT.


14
3. МАИЯНИ
стся, может быть, тем, что этрусский, язык сохранил связь с более древним языковым слоем Средиземноморья — именно тем, который охватывал огромную территорию от Пиренейского полуострова до Кавказа. Следы этого древнейшего лингвистического слоя, относящегося к весьма отдаленному, вероятней всего еще к неолитическому периоду, сохранились лишь в наиболее культурно-застойных местах Пиренеев и Кавказа. Гораздо более тесную и живую связь можно проследить между этрусским языком и древними диалектами Эгейского бассейна, сохранившими свои следы в греческой топонимике (окончания наименований поселений, гор и т.п. на assos и inthos) и отчасти в эпиграфике. Именно на этом сходстве этрусского языка с догре- ческим (ахейско-тирренским) языковым слоем Эгейского бассейна и основывается в конечном счете легендарная традиция о родстве тирренов-пеласгов и о тирренских миграциях из Эгейского бассейна (или с побережья Малой Азии) в Италию.
Чрезвычайно существенно и сходство между этрусским языком и языками ближайших соседей этрусков — латинян и умбров. Близость эта отмечалась уже давно; ее прослеживали по некоторым политическим терминам, терминам родства и по совпадению многих местных и родовых этрусских, латинских, рутульских и других италийских имен. Отмечается сходство и с греческим (или, точнее, с тем же догречес- ко-ахсйским языком) в числительных и в некоторых терминах родства. Нельзя, в частности, не отметить, что наименования древнеэтрусских магистратур (самое слово magister содержится, вероятно, в этрусской надписи mastr suplu — латинское magister subulonum и в этрусском имени собственном Macstma — латинизированное Mastama), таких, как zilafl и mani, звучат в латинских эдилах и умбрских маронах. Этрусское имя клузинского царя Порсенны не без основания сопоставляется с этрусским же purè, parais, а его в свою очередь сравнивают с латинским praetor — умбрским perso (один) и звучащим, быть может, также в латинском, но этрусского происхождения, слове persona. Целый ряд имен эт¬


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
1 5
русских божеств находит более или менее близкое соответствие в именах латинских или иных италийских божеств.
Лингвистическая карта древней Италии определилась достаточно отчетливо после того как были собраны и опубликованы надписи, составленные на различных бытовавших в ней диалектах". Картина, представляемая ею, в существенных чертах сводится к следующему: от италийского севера (Валь Камоника) и до Внутренней Сицилии (Чентурипа) прослеживаются памятники, близко родственные латинскому языку. Северо-восток Италии представляют немногочисленные памятники умбрского диалекта, из которых важнейшими являются знаменитые, но далеко еще недостаточно изученные Игувийскис таблицы; значительную часть сред-  1111 A. Fabretti. Corpus inscriptionum italicamm. Torino, 1867— ISSO; C. P a u 1 y. Corpus inscriptionum etruscarum. Leipzig. (Издание начато К. Паули: т. I появился в 1893—1902 гг., т. II, вып. 1—4 и приложение — в 1907—1936 гг.; продолжено О.А. Даниэльсоном и др.); R. С о n w а % J. Whatmoug h, S. Johnson. The Prae-ilalic Dialects I—III. London, 1933. Делу собирания и изучения древнеиталийских надписей, как известно, в свое время существенно содействовали также и представители русской науки, из которых на первое место следует поставить московского профессора И.В. Цветаева, автора эпиграфических публикаций, сохранивших значение определенной вехи в истории италийской диалектальной эпиграфики: «Италийские диалектические надписи». М., 1886; «Италийские надписи. Пелигнские надписи». СПб., 1886; «Sylloge inscriptionum oscarum». СПб., 1878; «Inscriptiones Italiae mediae dialecticae». Leipzig, 1884; «Inscriptiones Italiae inferioris dialecticae». Mosquae, 1886.
Италийской доистории, в частности вопросам, связанным с доисторической лингвистикой, немало внимания уделил В.И. Модестов. Его «Введение в римскую историю», I—II. СПб., 1903—1904, переведенное на иностранные языки, в некоторых отношениях не утратило своего значения еше и поныне. См. также работы: А. И. Н е м и р о в- с к и й. История древнейшего Рима и Италии. Воронеж, 1962; е го ж е. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж, 1964, В настоящие дни интерес к древнеиталийской эпиграфике проявляет Н.Н. Залесский. См. H. Н. 3 а л е с с к и й. Эфускология за рубежом. — ВДИ. 1956, Ht 4% стр. 71 сл.; его же. Этруски в Северной Италии. Л., I960; его же. К истории этрусской колонизации Италии в VII—ÎV вв. до н.э. Л.. 1965.


16
3. МАЙЯНИ
ней Италии, включая Самний и вплоть ло Кампании, — памятники близких умбрскому сабелльских диалектов (сабинского, самнитского и др.). Наконец, юго-западная Италия дает много документов осских диалектов, распространяющихся к северу почти до границ Лаиия. Все названные диалекты в той или иной степени родственны между собой и принадлежат к индоевропейской языковой семье, а доисторические носители их давно уже получили в науке наименование «италиков». Хорошо известно также, что в различных местах Италии — на севере (в Реции, Лигурии, Истрии), в средней Италии (в Этрурии, Пицене и Кампании), на юге (Саллентинский полуостров) есть эпиграфические документы, написанные на непонятных языках, как будто ничего общего не имеющих с перечисленными выше диалектами, родственными латинскому языку. В отношении некоторых из них более или менее определенно отрицается и принадлежность их к числу индоевропейских языков. Высказанные на этот счет в науке противоречивые суждения основываются отчасти на недостаточности и фрагментарности соответствующих текстов и неизученности их грамматической структуры, а с другой стороны — ввиду наличия в них отдельных слов несомненно индоевропейской принадлежности. Наличие их в чужеродной, по-видимому, среде может объясняться заимствованиями, тем более что соответствующие памятники (например, ретийские, пицен- скис и этрусские надписи) относятся уже ко времени широкого господства в Италии индоевропейских языков.
Так или иначе эти неизвестные диалекты общепринято приписывать господствовавшим на Апеннинском полуострове до прихода «италиков» носителям до- или протоиндоевропейских языков. Стало быть, то положение, которое воссоздает карта древнеиталийских диалектов, составленная на основании распространения надписей, относящихся в подавляющем большинстве еще к I тысячелетию до н.э., можно объяснить, лишь допустив миграции, т.е. переселение «италиков» из заальпийских областей (или с балканского Придунавья). Подобные представления господствуют


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
17
в науке уже свыше 100 лет. Некоторые исследователи подкрепляют их археологическими данными: прослеживающиеся в Италии начиная с эпохи развитой бронзы два обряда погребения представляют как бы два различных религиозных уклада, подчеркивающих этнические различия их носителей и соответствующих тому культурно-историческому состоянию, которое вырисовывается из данных лингвистической карты. Трупосожжение, как явление более позднее, считается обрядовым новшеством, характерным именно для индоевропейцев. На основании этих данных П. Кретчмер12, Дж. Буонамичи13, А. Тромбетти14  15, В. Бертольди13 и другие установили наличие двух языковых напластований в Италии: древнейшего «средиземноморского», или протоиндоевропейского, к которому они относили лигурийский, ретийский, этрусский, лепонтийский и другие альпийские и апеннинские диалекты, чьи письменные памятники обнаруживают неиндоевропейские черты, и позднейшего — «италийского», включавшего в себя латинский язык и все более или менее родственные ему италийские диалекты индоевропейского происхождения. В отношении «средиземноморских» диалектов были произведены попытки установления их родства с древнеиберийским (баскским) и древ- немалоазийскими языками. В этом направлении дальше всего пошел Н. Я. Марр, отнесший этрусский язык к яфетическому языковому слою Средиземноморья, установивший связи этрусского языка с иберо-лигурийскими и мало- азийско-кавказскими языками и определивший его в качестве стадиально предшествующего латинскому и другим индоевропейским языкам Италии16. Необходимо сказать, что
12 Р. Krctschmcr. Dic Herkunft der Umbrer. — «dotta», 21, 1932, S. 112 ff.
11 G. Buonamici. Epigraphiaetnisca. Firenze, 1931.
14 A. T г о m b e 11 i. La lingua etnisca. Firenze, 1928.
15 V. В e г t о I d i. Contatti c conflitti. — «Zeitschrift №r Romanechen Philologie», 57. 1937, S. 137 fi.
‘b H. Я. Мар p. Иберо-этрусско-италийская скрещенная племенная среда. — Доклады АН СССР. Л.. 1925 и другие работы.


18
3. МАИЯНИ
у Марра нс было конкретного материала (как его явно недостает еше и в настоящее время) для установления прочных вех языкового развития Италии во 11—I тысячелетиях до н.э. Стадиальные построения Марра основывались преимущественно на самых общих фонетических аналогиях и на некоторых отвлеченных соображениях. Схема его, применительно к лингвистической истории Италии, вследствие этого не имела необходимой исторической достоверности.
Однако современная лингвистика пользуется термином «доиталийски й» в отношении древнеапеннинских диалектов, не обнаруживающих прямого родства с индоевропейскими языками. Этим самым устанавливается известный исторический принцип в классификации италийских диалектов, хотя вопрос о времени проникновения в Италию индоевропейских языковых элементов не может считаться решенным сколько-нибудь окончательно ввиду того, что появление их в Италии связывается обычно с миграцией новых этнических и культурных составляющих, относимой ко времени распространения то культуры бронзы в Италии (Л. Пигорини17, Л. Патрони18 и др.), то культуры железа (П. Дукати1*  *, М. Паллоттино20 и др.). Некоторые исследователи, связывающие проникновение индоевропейских языков в Италию с появлением носителей культуры железа, говорят о двух миграционных волнах «трупополагаю- ших» и «трупосжигающих» италиков, из которых первые соответствуют умбро-сабеллам, а вторые — латинянам (Ф. Дун21, Дж. Девото22 и др.).
i? L P i g о г i η i. La piu antica civiltà in Italia. — «Buliettino di Paletnologia Italiana», 29, 1903, p. 189 sg.
" L. Patroni. L'indoeuropeizzazione deiritalia. — «Athenaeum», 17, 1939, p. 213 sg.
,f P. D u c a t i. La civiltà villanoviana. — «Buliettino di Paletnologia Italiana», 52, 1932, p. 59 sg.
* M. P a 11 о 11 i n o. Le origini storiche. — «Atti del X Congresso internazionale di scienze storiche». Roma, 1955, p. 30 sg.
“F.v.Duh n. Italische Gràbericunde. Heidelberg, 1924, S. 20 fT. ù G. D e V о i o. Gli amichi Italici. Firenze, 1951. p. 80 sg.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
1Э
Принятие миграций в качестве единственного ключа к пониманию языковых трансформаций, происходивших в Италии в связи с ее индоевропеизацией на протяжении длительного времени и в реальных условиях, быть может, до какой-то степени схожих с явлениями, имевшими место в эпоху переселения народов, мало что дает историку культуры, стремящемуся постичь закономерности, в пределах которых совершается языковое развитие. Миграционная теория не объясняет нам и той значительной пестроты, которая характеризовала лингвистическую карту Италии середины I тысячелетия до н.э. Кроме того, миграционная теория неизбежно склоняется к интерпретации языковых перемещений как явлений этническо-расовых. Серьезная же современная лингвистика самым резким образом отмежевывается от расовой теории, показывая, что ни культура, ни язык, ни даже антропологические данные не могут быть признаны расовыми признаками. Она объявляет антинаучными попытки установления расовой принадлежности по антропологическим расчетам, равно как и все способы определения расовой «чистоты», поскольку раса является не конкретно этнографическим, а лишь обобщающим понятием. Написанная недавно с указанных позиций книга американского историка италийских диалектов Э. Пальгрема23  24
дает основательно почувствовать, насколько условно и односторонне представление об «италиках» как о среднеевропейских иммигрантах на Апеннинский полуостров, носителях индоевропейского языкового строя. Пальгрем показывает, что культура этих племен органически связана с культурой предшествующего этапа италийской истории, носителями которой были представители средиземноморской расы, говорившие на неиндоевропейских языках34.
С другой стороны, Пальгрем подчеркивает также и условность термина «доиндоевропейцы», принимаемого им
” Е. P u 1 g г a m. The longues of Italy. Prehistory and Histoiy Cambridge (Mass.), 1958.
24 Ibid., p. 159 sq.


20
3 МАИЯНИ
с большими оговорками, поскольку он не предполагает обязательной преемственности между доиндоевропейскими и индоевропейскими языками, а также не упускает из виду фактической одновременности представляюших их письменных памятников25. Демонстрируя процесс латинизации Италии и Галлии, осуществлявшейся через латинские колонии и римскую провинциальную администрацию, Пальгрем лает понять, что внедрение чужого языка и его влияние на языки местные не предполагает сколько-нибудь значительного переселения носителей новой речи, а связано лишь с установлением их административно-политического и культурно-экономического господства26 — обстоятельство, весьма существенное для понимания процесса «индоевропеиза- ции*  * и на более ранних исторических стадиях.
Специально следует оговорить позицию современной исторической лингвистики в этрусском вопросе: признавая историческую вероятность переселения тирренов в Италию из Эгеиды, привнесения ими определенных культурных, этнических и языковых элементов в древнетосканскую культурно-племенную среду, тот же Пальгрем вместе с М. Пал- лоттино27 и многими другими исследователями считает этрусский язык, в том виде как его представляют находимые в Тоскане, в Кампании и в Северной Италии надписи, всецело продуктом италийского языкового развития. Что касается проблемы происхождения этрусского языка, то, соглашаясь со всеми, кто ищет его корни в до- и протоиндоевропейских языковых образованиях, названные ученые оговаривают, однако, значительную гипотетичность и фактическую малодоказательность подобного мнения. В его пользу, с их точки зрения, говорит вероятность родства этрусского языка с тем тирренским языком, на котором исполнена надпись на знаменитой тирренской стеле из Ками-
Ibid., р. 199.
* Е. P u I g га ш. Ор. cü., р. 264 sq.
r Ibid., р. 182 sq.; Μ. P а 11 о И i η о. Etniscologia, Milano, 1955, ρ. 55 sg.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
21
нии на о. Лемносе2*, датируемая VII—VI вв. до н.э., но связываемая многими исследователями с языковыми явлениями, характерными для неинлоевропейских (или протоиндоевропейских) «пеласгических* элементов древней Эгеи- ды. Обычно при этом отмечается разнохарактерность этрусской эпиграфики и ее весьма широкий хронологический диапазон (от VII в. до н.э. и до позднеэллинистической эпохи), позволяющий предполагать значительную внутреннюю эволюцию этрусского языка (или нескольких его диалектов).
Этрусским языком интересовались уже на заре лингвистических знаний, когда считалось, что самым древним является еврейский язык, а все остальные так или иначе происходят от него. Позднее этрусский язык сравнивали и связывали со многими языками мира: финно-угорскими, кавказскими, африканскими.
Этот этимологический метод (т.е. стремление расшифровать этрусский язык с помощью другого близко родственного ему и в то же время понятного языка) потерпел крах после многочисленных попыток, предпринимавшихся начиная с XVIII и вплоть до второй половины XIX в. Протест против этого метода и заявления о его несостоятельности стали раздаваться уже в прошлом столетии среди его же сторонников. Такие серьезные этрускологи-лингвисты, как В. Деекке и К. Паули в 70-е и 80-е годы прошлого столетия обратили внимание на то, что все реальные достижения в познании этрусского языка связаны не столько с параллелями, почерпнутыми из каких-либо других языков, сколько с попытками проникнуть в смысл этрусских надписей, исходя из сравнения многих аналогичных этрусских текстов между собой, из учета назначения предметов, на которых
й P. D и с a t i. L’Italia antica. Milano, 1936, p. 175, рис. 114. Эта лемносская надпись имеет одинаковые с этрусскими корни и суффиксы (до десятка корней и семь суффиксов) и даже параллельные выражения: aviz sialxviz (лемн.) и aviis... seafrlsc (этрусск.). См. М. Р а И о 11 i η ο. Etniscologia, p. 73 sg.


22
3 МАЙЯНИ
начертаны были эти надписи, смысла изображений, если надписи сопровождали таковые и т.п.
Уже этими учеными были выяснены не только некоторые термины родства (clan — «сын», puia — «жена» и т.д.) и обозначения, связанные с погребальным культом (avii — «век, возраст», lupu — «умер» и т.д.), но и некоторые политические (zilath, таги — высшие государственные или общественные должности) и социальные термины (lautni — «вольноотпущенник», etera — «клиент, плебей»). Идя этим путем, сначала В. Деекке, А. Тори, Ф. Рибеццо, а за ними и С. Мадзарино* выяснили значение еще более сложного этрусского понятия — tular (означающего межу, границу) по нахождению его на этрусских межевых камнях и по сходству с умбрским tuder (встречающимся в Игувийских таблицах. VI а. 11) и с географическим наименованием Tuder (итальянское Todi) — пограничным пунктом между Умбрией и Этрурией. Подобный метод расшифровки этрусских надписей и установления значения этрусских слов получил наименование комбинаторного метода30. Его успехам этрус- кология обязана всем, что стало известно в конце XIX и начале XX в. в области этрусского языка. Разумеется, его плодотворное применение стало возможно лишь после появления упомянутых выше изданий этрусских надписей. Однако большим недостатком этих изданий, с точки зрения возможностей применения комбинаторного метода (да и любого другого) в целях дальнейшей расшифровки этрусского языка, является отсутствие словарей-указателей к этим изданиям. Их отчасти заменяют указатели к избранным этрусским текстам, изданным Паллоттино и Штоль- тенбергом31. Создание же детальных словарей затрудняется
" S. Mazzarino. Sociologia del mondo etrusco. — «Historia» VI, 1,1957, p 9*sg.
* M. P a 11 о tt i n o. Etniscologia, p. 254.
я M. P a 1 I о 11 i n o. Testimonia linguae etmscae. Florentia, 1954; H. t. Stoltenberg. Die wichtigsten etruskischen lnschriften. Leverkuseti, 1956; idem. Etruskischc Sprachlehre mit vollstàndigem Wòfteibuch. Leveikusen. 1950


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
23
сше в значительной степени тем, что во многих, и в частности древнейших, надписях отдельные слова не отделяются друг от друга разделительными знаками (точками или черточками, применяющимися иногда в более поздних надписях). Разные исследователи читают подобные надписи совершенно произвольно.
Как бы то ни было, применение комбинаторного метода помогло нс только понять многие короткие тексты и установить бесспорное значение отдельных этрусских слов, но и сделать ряд выводов, касающихся этрусской грамматики. Формы родительного падежа, окончания множественного числа, некоторые личные местоимения и глагольные формы (прошедшее время) не вызывают более споров у эт- рускологов. Однако ограниченность материала (стереотипность кратких вотивных или надгробных надписей) не позволяет расширить круг данных на базе одного лишь комбинаторного метода. Хотя поиски языков, родственных этрусскому по структуре, дали негативный результат, все же нельзя отрицать сходства отдельных этрусских слов со словами других италийских диалектов (латинского, умбрского и др.) и древнегреческого языка. В этрусском языке обнаружены термины, общие с умбрскими, слова, сходные с греческими, в первую очередь имена божеств, героев и других мифических персонажей. Исследовавшая эти имена Э. Фн- зель32 установила факт весьма раннего проникновения этих древнегреческих имен в этрусский обиход ('Αλέξανδρος — alexsantre, eleste; Κλυταιμνήστρα — cluduimisda, clutmsia), наводящий на мысль о протогреческих и протоэтрусских контактах. То же следует сказать и об этрусско-латинских совпадениях, замененных В. Шульце33.
Таким образом, в начале нынешнего столетия в отношении происхождения этрусского языка были отмечены не¬
м E. F i e s e 1. Namen des gricchischen Mythos im Etruskjschcn. Goningen. 1928.
w W. S c h u 1 z e. Zur Geschichte der lateinischen Eigennamen. Gomngen. 1904.


24
3. МАИЯНИ
которые опорные пункты на италийской же почве и в греческой языковой среде. Поскольку речь идет о явлениях достаточно архаических, можно было бы сказать в общем, что эти опорные пункты обнаружены в рето-иллирийской среде*  *. Это подтверждает не только историческая грамматика, но и североиталийская (лигурийско-ретийская), а также эгейская (лемносская) эпиграфика.
Один из наиболее проникновенных исследователей этрусского языка — А. Тромбетти35, изучив словарный состав многих средиземноморских языков в поисках параллелей для этрусского, установил родство этрусского, с одной стороны, с индоевропейскими языками, с другой — в еще более значительной степени — с иберийско-кавказскими, т.с. с древнесредиземноморской языковой средой, которая дает себя чувствовать прежде всего в топонимах с окончаниями на -Iba (Alba, Olba) и на -issa и -essa (Larissa, Turissa, Suessa). Особенно же характерно распространение имен, сходных с этрусским Tarchon — Tarquinius, многочисленные параллели которому дают Малая Азия и Пиренейский полуостров36. Несмотря на то, что многие этрускологи и теперь еще продолжают настаивать на коренном отличии этрусского языка от индоевропейских (признавая, впрочем, некоторые более поздние заимствования из них, в частности из латинского и др.)3\ все больше и больше ученых (начиная с В. Дсекке, который сначала считал этрусский язык не индоевропейским, а позднее отказался от этого мнения, обратив внимание на то, что окончание имен женского рода на -д является специфически индоевропейским38) склоняется к индоевропейской принадлежности этрусского языка. В этом убеждают не только его словарный состав, но и грам-
"PKrclschmer. Einkitung in die Geschichte der griechischen Sprache. Gòttingcn. 18%, S. 2S8 ГГ.
*A. Trombetti. La lingua etnisca. Firenze, 1928.
* Ibtd., p. VII.
r M. P a 11 о tt i n o. Etniscologia, p. 267.
* W. D с e c k e. Etruskischc Forschungen und Studicn, Il Ней: Die Eiruskiiche Sprache tndogermanisch-italisch. Stuttgart, 1882, S. 62.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
25
матические формы, которые были поняты благодаря комбинаторному методу19.
Основываясь на опыте предшествующих исследователей, учтя все удачи и неудачи этрускологической лингвистики, с небольшой, но очень четко и убедительно написанной книгой выступил А.И. Харсекин. Его книга посвящена теории и критике исследования этрусского языка и его письменных памятников. Автор установил факт образования в мужском роде единственного числа на г и множественного на /, что весьма подкрепляет мнение о индоевропейском строе этрусской грамматики.
В лексическом составе этрусского языка Харсекин обнаружил немало слов, поддающихся сопоставлению с древнегреческими, подтвердив тем самым мнение ученых, настаивавших на родстве этрусского, италийских и греческого языков*  40. Раньше подобные совпадения отмечались пре¬
w Древние племенные наименования этрусков имеют не только эгей- скис, но и италийские корни. Так, имя Rasenna можно сопоставить с названием реки Rasina, Rasenna; Τυρσηνοί находит соответствие в Turzai (на Капуанской черепице, что, вероятно, означает «этруск*). Etruscus может происходить от умбрского etera, как это допускалось уже в древности и отмечено Ссрвием (Ad Aen., XI. 598). Etruria dicta est quod eius fines tendebantur usque ad ripam Tiberis, quasi έτερονρια, nam Ετερον est alterum ut όρος — finis. Латиняне, следовательно, усвоили ум- бро-сабелльскос наименование этрусков. См. G. Devoto. Umbri e Etruschi. — «Studi Etruschi», XXVI! 1, I960, p. 263.
40Этот факт нельзя недооценивать. Поскольку этруски давали римлянам примеры в самых разнообразных проявлениях их обшсствснной и частной жизни, можно думать, что составители римских бытовых и культовых надписей придерживались этрусских образцов. Поэтому формулы латинских надгробных и вотивных эпиграфических текстов следует принять во внимание при интерпретации соответствующих этрусских надписей. Для иллюстрации того, что это практически может дать, ограничимся только одним примером: при интерпретации надгробной надписи CIE, 5470 Харсекин переводит слово Uutni как прилагательное к suÔi («семейная гробница»). Между тем Uutni из билингв и многих контекстов разъясняется как «отпущенник». Не следует при этом упускать из виду, что в латинской погребальной зли-


26
3 МАИЯНИ
имущественно в области политических и культурных терминов, что проще всего было объяснить заимствованиями этрусков у соседей-италиков и у греков в результате многовекового взаимного общения. Харсекин же показал, что общность между указанными языками простирается также на местоимения, числительные и глагольные формы и ее, следовательно, нельзя объяснить одним лишь культурным заимствованием. Она предполагает значительно более глубокое родство между этими языками: этрусское mi ei («я еемь») соответствует греческому είμί; ever («дар») — греческому έκφ^ρω; ein (предлог «в») — греческому £v; sura («муж», «супруг») — греческому συζάο) («жить вместе»); kluti («слушай») — греческому κλυβι и т.д. Харсекину удалось сделать несколько десятков таких весьма убедительных сопоставлений.
Их подкрепляет и предлагаемая вниманию читателя книга 3. Майяни, исследовавшего связи этрусского и албанского языков. Албанский язык, в основе один из архаических индоевропейских языков группы satem, давно уже привлекался для изучения древнеиллирийских языковых элементов. Паули и Рибеццо установили значительные соответствия и даже родство между мессапийским, венето-япиг- ским, иллирийским и албанским языками. Следуя за этими и другими учеными, угадывавшими большое значение иллирийских компонентов для определения характера эт- русского.языка, Майяни предпринял конкретные поиски в этом направлении.
Проведя большую работу по сличению и изучению многих албано-этрусских фонетических и этимологических соответствий, он достиг весьма существенных успехов. Найдя, например, что pava является аористной формой от албанского неправильного глагола shof («видеть»), он прочел
графике весьма многочисленны надгробия, сообщающие об устройстве погребальных сооружений, предназначенных sibi libertis libeiubusque sub, т.е. «себе и своим отпущенникам и отпущенницам». Принятие во внимание этого соображения, быть может, способствовало бы уточнению смысла указанной этрусской надписи.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
27
этрусскую надпись pavatarxies на бронзовом зеркале с изображением сиены гадания на печени (гаруспинии): «Таркви- ний увидел» (или «распознал»)4*. Это чтение является примером плодотворного соединения комбинаторного и этимологического методов. Идя этим путем, Майяни провел более 300 этимологических сопоставлений между этрусскими и албанскими словами и приумножил наблюдения грамматического характера над этрусским языком (установил аористный суффикс — va, личные местоимения и — «я», mei — «меня», aune — «он», tna — «они», па — «мы* и др.). Разумеется, далеко не все его сопоставления бесспорны. Некоторые из них производят впечатление притянутых за волосы, другие, вероятно, окажутся случайными. Пока что дело не в этом. Существенно, что после весьма долгого блуждания в потемках и поисков, не дававших утешительных результатов, наконец-то нащупан правильный путь, найдена та языковая среда, в которой следует производить дальнейшие изыскания с полной уверенностью в том, что они не окажутся напрасными.
Еще одним, и при этом весьма немаловажным, аргументом в пользу правильности найденного Харсекиным и Майяни пути служат все более умножающиеся плодотворные сопоставления между языками этрусским и хетгеким. Хетг- ский язык, подобно древнеалбанскому (иллирийскому), является одним из древнейших языков группы satem. Уже Тромбетти установил между ним и этрусским языком некоторые параллели, закономерность и исторический смысл которых подкреплялись легендами о малоазийском проис-  * V41 Толкуя так эту надпись. Майяни вводит тем самым в оборот новый и достаточно древний исторический источник — выполненное в VI—
V вв. до н.э. изображение (на зеркале) того, как Тарквнний Древний посредством гаруспииии узнает о предстоящем рождении своего убийцы — Сервия Туллия (Мастарны) — от его рабыни Окризми. Изображение это вместе с известной фреской в могиле Франсуа в Вульчи свидетельствует о широком распространении (причем в разных вариантах) легенды о Тарквинии и Сервии ТУллии также и на этрусской почве.


28
3 МАИЯНИ
хождении этрусков. Значительно дальше в этом направлении пошел В. Георгиев4*1, сопоставив ряд этрусских местоимений и глаголов с хеттскими. Этрусское mi —- «я* Георгиев сопоставляет с хеттским ammiik (я. мне), этрусское macstrev / mestarne / латинское magistratus — с хеттским makktë / (•makkiStaraS) и многое другое.
Весьма любопытно еше и то, что среди албано-хеттских параллелей к этрусским словам немало таких, которые общи для целого ряда древнеславянских корней, что опять-таки характеризует иллирийскую языковую среду как родственную протофрако-фригийской и протославянской.
Этрусский язык ныне перестает быть загадкой для ис- ториков-лингвистов, как этрусская культура давно уже перестала быть загадкой для историков древнеиталийской культуры. При всех ее эгейских и сиро-пунических элементах она принадлежит древнеиталийской среде и развилась на италийской почве. На италийской же почве сложился и этрусский язык, впитав в себя, при сохранении некоторых местных (так называемых средиземноморских) основ, ил- лиро-балканские языковые элементы, на основе которых сложился язык древнегреческий, питавшийся в значительной степени за счет малоазийского культурного очага и развивавшийся отчасти непосредственно на малоазийской почве. Как протекали все эти процессы италийско-эгейско-ма- лоазийского взаимодействия, покажет дальнейшее изучение памятников крито-микенской и этрусской письменности.
Этрусский вопрос, равно как и вопрос о других «доин- доевропейских» языках древней Италии, является наиболее «чувствительным местом» новейшего италийского языкознания, ибо в этих проблемах ввиду их сложности и значительной неясности труднее всего удержаться на почве науки и не соскользнуть к беспочвенному теоретизированию. Поэтому надо быть крайне осторожным, говоря о чужерод- ности этрусского языка по отношению к «италийским» ди¬
4Ì V. G е о г g i e v. Hcthitisch und Etruskisch. Die hethitische Herkunft det etrudcifichcn Sprache. Sofia. 1962.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
29
алектам и о степени его отличия от индоевропейских языков. Этрусские написания известных из других источников имен зачастую весьма своеобразны и не всегда сразу позволяют догадываться об их истинном фонетическом значении. Иногда же они представляют собой лишь ассоциации и параллели к известным иноязычным именам. Так, этрусская богиня Тигап (Афродита) лишь с некоторым трудом ассоциируется через ή τύρανν с представлением об эгейско-греческой богине-владычице ή Πότνια. Таких примеров немало. Принимая же во внимание еше и то обстоятельство, что более древние латинские тексты, не говоря уже об умбрских и оскских, также иногда весьма резко отличаются от классических и представляют большие трудности для понимания, о грамматических различиях между отдельными древнеиталийскими диалектами следует судить с особенной осторожностью.
В отношении «индоевропеизации» Италии, казалось бы, при современном состоянии археологического знания историк может требовать от италийской лингвистики несколько большего, чем она дает до сих пор. Распространенное мнение о многократном переселении носителей индоевропейской речи в Италию из-за Альп нс привносит ничего существенно нового в разработку вопроса и в понимание языковой чересполосицы, возникшей в Италии в первой половине I тысячелетия до н.э. в результате ее «индоевропеизации». Между тем, если сравнить лингвистическую карту древней Италии с ее археологической картой, пополненной открытиями недавних лет, мы увидим весьма отчетливое совпадение между географией некрополей трупосжигаюшнх «италиков* — носителей культуры Вилланова и распространением латинского и близко родственных ему диалектов. Распространение культуры трупосжигаюшнх некрополей пятнами по италийской территории соответствует до какой- то степени отмеченной выше языковой чересполосице. И объяснена она может быть достаточно правдоподобно тем способом расселения италийских (как, впрочем, и балканских) племен в эпоху их бурного этногенеза, о котооом


30
3. МАЙЯНИ
мифическая традиция сохранила воспоминание под именем обряда «священной весны* (ver sacrum), связываемого этой традицией с древнейшей историей сабелльских племен. Но легенда об Энее и его поселении в Лавинии делает этот обряд в равной степени достоянием культуры древних латинян. Выселяя свою молодую поросль под предводительством племенного божества (в Италии в той или иной ипостаси — Марса) на новые места, бурно размножавшиеся италийские племена, и в частности племена латинские, оставили эпиграфические следы в разных местах Апеннинского полуострова43. Мы видим, как диалекты, близко родственные латинскому, утвердились в различных пунктах Италии, от ее крайнего севера до отдаленного юга, где переселенцы утвердили свою речь, свои религиозные обряды и свою материальную культуру. В некоторых случаях, например в Южной Этрурии и на Саллентинском полуострове (в области распространения надписей, исполненных с помощью греческого алфавита на мессапийском диалекте), они быстро ассимилировались местным коренным населением, активно противопоставившим им свою культуру, и по крайней мере в письменности утратили свой язык. Но из более поздних латинских писателей44 мы знаем, что некоторые центры южной Этрурии, например Цере, практически оставались двуязычными.
Кроме того, внимательное изучение памятников этрусской эпиграфики (сколько-нибудь длинных текстов в ней ничтожно мало: текст, написанный на саване загребской мумии, текст на черепице из Санта-Мария ди Капуа, Пе- руджийский камень и еще два-три гораздо более кратких текста, остальные же почти все — вотивы, надгробия и т.п.) выявило большое количество имен этрусских божеств (около 40); из них многие близки латинским и прочим италийским божествам, другие являются интерпретацией грече¬
4; Л. А. Е л ь и и ц к и й. Возникновение и развитие рабства в Риме в
Vili—III ив. до н.э. М., 1964, стр. 247 сл. uCu.Li V.. V 50


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
31
ских имен, и лишь некоторые не находят себе ближайших параллелей в Италии, но нет ни одного, которое можно было бы связать с именами малоазийского пантеона. Изучение текста загребской мумии (который довольно долго и упорно считали переводом египетской Книги мертвых) показало, что он обнаруживает несомненные аналогии с древнеримскими гимнами Арвальских братьев и с умбрскими ритуальными наставлениями Игувийских таблиц — обрядовыми текстами религиозных коллегий, изложенными в стихах, по определенной, продиктованной культовой практикой, форме.
Существенно, что в загребском тексте встречаются этрусские слова pruxs, prucuna, pruxum. связанные с греческим πρόχους (наименование сосуда) и huìsna, huisne, соответствующие, быть может, корню латинского глагола haurire («черпать»). Таким образом, почти несомненно, что в определенных местах загребского текста говорится о жертвенных возлияниях. В другом месте этого текста речь, видимо, идет о лектистернии (чрезвычайно популярном в древности ритуальном действии в культах некоторых италийских божеств, заимствованном из греческого обряда), о чем свидетельствует наличие слова craps, связываемого с умбрским grabovius (эпитет Юпитера в Игувийских таблицах) и с греческим κράβατος («ложе»).
Значение и влияние этрусской культуры на культуру древнего Лация нельзя переоценить. Мало того, что само название Roma, скорее всего, этрусского происхождения: есть все основания думать, что возникновение города в порядке синойкизма из отдельных и самостоятельных общинных поселений на Палатине, Эсквилине и Квиринале произошло лишь в эпоху и в результате этрусского владычества. Названия древнейших римских триб (титии, рамны и луце- ры) — этрусские. Следует полагать, что древнейшие римские государственные установления, сословия, должности, важнейшие государственные и частноправовые нормы, считающиеся исконно римскими, приняли этр)*х1С»ве формы, как наиболее развитые и употребительные. Все. вплоть до


32
3. МАИЯНИ
сравнительных мелочей: обычай триумфа после победы над врагом, со всеми его аксессуарами, тога, дикторские фас- цы45. курульные кресла46, цирковые игры, театральные зрелища — все это пришло к римлянам от этрусков или по крайней мере при их посредстве47.
Влияние этрусской культуры распространялось не только на Рим. В эпоху ее наибольшего расцвета, «этрускиза- ции» подвергалась значительная часть Италии. А поэтому этрусская культура не может быть признана чем-то чужеродным для италийской почвы. «Этрускизация* Италии в VII- VI вв. до н.э. была столь же закономерна, как и ее последующая латинизация. Этрусская культура связана с определенной сталией исторического развития Италии, породившей культуру Рима и подготовившей ее широкое распространение и могущество.
В русском переводе книги 3. Майяни произведены некоторые сокращения, преимущественно за счет ее заключительных разделов, в которых автор устанавливает связи древнеалбанского языка с кавказскими и другими древними и новыми языками.
Л. А. Ельницкии
45 Фасцы, вероятнее всего, видоизменение древнего переднеаэиатшго и критского bipennis, известного в Сардинии в эпоху бронзы, а в древнейшей Этрурии изображенного на стелах Larth Ninie из Фьеэоле и Avete Feluske из Ветулонии. Первоначально фасцы служили, видимо, символом верховной военной власти (imperium). См. М. Рallotti η о. Etniscologia, р. 184. См. двулезвийный топор в пучке фасиевю железа, найденный в Томба дель Литторе в Ветулонии (Р. Ducati. Italia antica, Milano, 1936, ρ. 201, рис. 137).
* См. энохою из буккеро нсро с рельефным изображением магистра* тов в курульных креслах (G. G i g 1 i о l i. Arte etnisca, Milano, 1935, табл. 1, рис. 4).
47 Ливий (IX, 36, 3) пишет, что еще в конце IV в. до н.э. римляне обучали свое юношество этрусскому языку, как позднее — греческому


«Комбинаторный метол л ал то немногое, что мог дать, и нужно признать, что он себя уже исчерпал. Этимологический (сравнительный; метод окружен недоверием лишь потому, что его применяли неправильно. А ведь для торжества истины недостаточно, чтобы применяемый метод исследования казался нам единственно правильным, — нужна еще счастливая интуиция. Впрочем, когда нужно открыть какую-то истину, хорош тот метод, который приводит
нас к цели*. _
А. Тромоетти
Часть первая
ПЕРЕД ЛИЦОМ ЭТРУССКОЙ ПРОБЛЕМЫ
Введение
Как рассказать об открытии, которое может показаться невероятным: о расшифровке немалого числа этрусских
слов и надписей?
Я должен изложить в этой книге много нового, а это новое по самой своей сущности часто поражает и иногда ставит волнующие проблемы. Я не буду останавливаться на том, что уже было написано об этрусках достаточно компетентными авторами.
История этого народа, его искусство, его религия уже давно являлись предметом изучения настолько тщательного, насколько это было возможно без понимания этрусского языка, который, впрочем, не был абсолютно неизвестен. С одной стороны, греческие и римские авторы сохранили для нас кое-какие его обрывки. Было, например, известно, что ais, eis означало «бог», a aïsar, eisar — «боги». Были известны имена многих этрусских божеств, названия месяцев и тд.
С другой стороны, сравнение эпитафий этрусков и древних римлян помогло Паули и другим ученым расшифровать смысл многих слов: clan (сын), clenar (сыновья), avii (год),
2 - 7049 Майяни


ЗА
3 МАЙЯНИ
rii (возраст), svalcc (жил), su ri i (sutlii) (могила) и т.д., но количеств!' таких слов было в общем невелико.
Прочтение этрусских текстов казалось легким, так как их алфавит мало чем отличается от греческого. Но между тем оставался непонятным смысл большинства слов, высеченных на саркофагах, могильных плитах или на предметах. приносимых в дар богам: статуэтках, чашах, вазах и т.д. Не удавалось прочесть и единственную оставшуюся от этрусков «книгу* из 12 маленьких глав. Это знаменитые тексты. написанные на полотняных пеленах, в которые была завернута мумия этрусской женщины, хранящаяся ныне в Музее Загреба (Аграма). Именно этим-то текстам и посвящена моя книга. Однако не все они расшифрованы с абсолютной ясностью. Есть островки, перевод которых бесспорен, есть и другие, перевод которых лишь вероятен.
Поэтому каждое расшифрованное слово или текст будут сопровождал) буквы А или В. В категорию А войдут
Рис 1 Саркофаг с рельефами. Камень. Конец VH — начало VI в. до н.Э.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
35
слова и тексты, в достоверности перевода которых мы уверены, в категорию В — точность перевода которых очень вероятна. Значение же слов и предложений, нс обозначенных одной из этих букв, лишь предположительно. Я peni идея опубликовать результаты моей работы лишь потому, что накопилось большое количество элементов А и В и можно наконец нарушить двухтысячелетнее молчание этрусков. Бесцветные тени, молчаливо проходившие перед нашими глазами, останавливаются, чтобы дать нам услышать их голоса. А ведь то, что они нам скажут, совсем не похоже на содержание большей части древних надписей. Мы нс услышим ни королевских приказов, ни победных реляций.
Нет, мы узнаем этруска таким, каким он был в период мира и в период войны, в храме и в таверне, у врача и у себя на кухне, короче говоря — обыкновенного жителя Этрурии, такого же человека, как мы, с мыслями, желаниями и страстями, понятными и близкими нам, одаренного той удивительной жизнеспособностью и жизнелюбием, о которых мы уже давно догадывались, глядя на произведения его искусства.
Ясно, что в работе случались и задержки, и провалы, но я не собираюсь ни скрывать их, ни смазывать. Я не намерен потрясать одними трофеями невероятной охоты. Мне хочется также честно поведать о недостатках и сомнениях, ошибках и блужданиях вслепую, о тех кривых тропинках, по которым я столько раз брел, обреченный вернуться несолоно хлебавши к отправной точке. А что сказать о характере текстов, которые нужно было расшифровать и которые выбирались наугад? Как бы мне хотелось ограничиться одной категорией надписей, какой-нибудь маленькой группой, чтобы изучить ее методически и дать ее ясный и исчерпывающий перевод! Какое там! Мне приходилось вырывать клочки истины из полной тьмы, как и где я только мос повинуясь интуиции, руководствуясь аналогией, подхваченным где-то намеком, подозрением или случайным сходством.


36
3. МАИЯНИ
Вот уже четыре гола, как я нахожусь η сердце этих этрусских джунглей, где самое разумное предвидение не стоит ни гроша, и у меня в качестве единственного оружия было лишь некое интуитивное чувство. Я хотел бы проложить себе хорошо намеченную прямую дорогу. Я бился так, как если бы это был для меня вопрос жизни и смерти. Но н этих зарослях моя дорога выписывала невероятные кренделя. То нужно было обойти западню, то продвигаться ползком. то высоко подпрыгнуть, чтобы избежать разнообразных опасностей.
Если бы хоть результаты этой битвы были всегда ясными и убедительными! Но и этого нельзя утверждать. Возможно, я просто должен был внести свою лепту в и без того богатую коллекцию комичных недоразумений, которыми, как мы увидим, усеяна вся дорога этрускологии.
А можно ли было надеяться на что-либо другое? Вы хотите, чтобы мертвые вдруг поднялись из своих роскошных, украшенных скульптурой саркофагов, чтобы авгуры повторили свои священные жесты и чтобы все это произошло в абсолютном порядке, без всяких неожиданностей, без целого ряда звуков, которые неизвестно как произнести?
Нет, некоторые ошибки в этой области еще неизбежны. Тем хуже. Впрочем, ведь речь не идет о нашем самолюбии. При входе во владения этрускологии следовало бы установить большую вывеску: «Оставь самолюбие всяк сюда входящий». И если есть что-либо действительно нелепое и смешное, так это надежда разрешить однажды всю проблему взмахом волшебной палочки, надежда найти «ключ», который откроет все двери и все объяснит.
Да, ключ существует, и я его только что нашел. Он очень действен, и я отдаю его в руки всех этрускологов. Тем не менее процесс восстановления языка, забытого в начале нашей эры, еше потребует от нас длительной борьбы, много настойчивости и много здравого смысла. А разве другие науки в начале своего развития избежали досадных неприятностей и огорчений? Этрускология лишь подчиняется общему правилу.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
37
Здесь я должен на минуту остановиться и задать читателю вопрос: а в курсе ли он истинных трудностей, связанных с расшифровкой этрусских текстов? О некоторых из этих трудностей почти никогда не упоминалось. Читая работы, написанные с целью популяризации наших знаний в области этрускологии, или статьи на эту же тему, вдруг замечаешь, что проблема расшифровки часто бывает в них затушевана. Автор, который страницу назад был так оживлен и красноречив, который с таким блеском рисовал нам картины этрусской цивилизации, начиная говорить об этрусском языке, вдруг сникает, и чувствуется, что ему не по себе. Он мнется, напускает на себя таинственность и показывает вам знаками, чтобы вы не поднимали голос, ходили на цыпочках и вообще не задерживались на этом деликатном вопросе, как будто это комната, где лежит тяжелобольной, нуждающийся в абсолютном покое.
Действительно, проблема расшифровки стала в современной этрускологии больным местом. Неоднократно этрусский язык пытались сравнивать с различными языками — древними и современными, надеясь открыть его секрет, но напрасно. Сверх всего прочего существуют еще и особые технические трудности, усложняющие дешифровку
Вот некоторые из них:
1. 	Мы часто не знаем, где начало и где конец слова. Мы видим группу букв, но не можем определить, одно ли это слово, илй два более коротких слова, или целая фраза. Приведу пример: в сцене, выгравированной на зеркале, среди других представлен молодой гаруспик — гадатель, рассматривающий печень, орган, содержащий в себе предсказания. Подпись к этой картине гласит pavatarxies. Узнав в слове Tarxies Тарквиния, исследователи создали новое имя собственное: Bava-Tarxies. Мне же удалось установить, что pava, как мы дальше узнаем, значит «видел». Следовательно, эта надпись представляет целую фразу: «Тарквнний увидел». Художник ограничился коротенькой подписью, так как, видимо, речь шла о широко известной легенде.


38
3 МАИЯНИ
2. Алфавит, которым пользовались этруски, был заим- ствован. Хотя н него и были внесены некоторые исправления. он мало отвечал особенностям этрусской фонетики. Поэтому, чтобы передать некоторые звуки, этруски употребляли то одну букву, то другую. Писцов мало заботила единая система письма. Их р обозначало р% />, bh\ их с могло обозначать к, g, q% /z, tch\ гласная и могла значить и о и и. Часто V обозначало и.
3. И, наконец, этруски, особенно жившие в последние века до нашей эры, заимствовали у семитов их досадную привычку писать, пропуская некоторые гласные. Например, по-финикийски слово malkai (царица) писалось mlkt, и нужно было догадаться, каких букв не хватает. Так же и этруски писали Elxsntre вместо Александр. Хорошо еще, если речь идет об известном имени собственном. А в других случаях это становится истинным камнем преткновения.
Поэтому мы часто не знаем точно, как нужно произносить то или иное этрусское слово. Видя его, мы долж-
Рис 2. Глиняный сосуд из Формелло с этрусским алфавитом и надписью на его ту лове
Рис. 3 Костяная дощечка для письма с этрусским алфавитом по краю (из Марсилианы д'Альбенья)


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
39
ны задать себе сразу два вопроса: написано ли это слово полностью, или сокращенно? Выражают ли гласные и согласные произношение этого слова точно, или только приблизительно?
Возможно, мне возразят, что все перечисленные выше технические трудности ничто по сравнению с основным фактом — невозможностью найти какую-либо аналогию между этрусским и любым другим языком. Ведь это делает язык этрусков своеобразным лингвистическим «островком», единственным в своем роде, и сводит на нет все наши усилия по его расшифровке.
По причинам, которые мы узнаем ниже, я не придерживаюсь этого мнения. Чтобы покончить с этим пунктом, я предлагаю читателю маленький наглядный пример: вот слово «забор», написанное фонетическим способом, послуху, как можно написать «нага» вместо «нога». Хуже того, автор ее путал з и с, о и а, р и л. Как же читать эту надпись? Это может быть и «собор» и «запор» и «соболь» и тл. Представьте себе все это, и вы очутитесь в положении этруско- лога.
» « «
Я говорил выше, что чтение этрусских текстов казалось легким. Вы видите, что часто эта легкость была лишь опасной иллюзией. Если бы это было не так, мы бы не были свидетелями того, как в течение трех последних столетий ученые всех оран тщетно осаждают этот язык, находящийся в самом сердце так хорошо изученной старой европейской цивилизации, а он неуклонно отражает все их усилия, оставаясь герметически закрытым.
Проблема не была бы такой острой, если бы речь шла о наречии какого-либо темного, неразвитого племени. Но это был язык «двенадцати племен Этрурии» — мощного народа неутомимых землепашцев, смелых моряков, воинов и купцов, искусных ремесленников и зодчих, создавших храмы, плотины, крепости, построивших большие города. Этот народ осушил болота на своей земле, пустил по ка¬


40
3 МАИЯНИ
налам волы По, насалил виноградники, обрабатывал металлы. Это он превратил небольшое местечко Рим в укрепленный поселок. И кочевое пастушеское племя, бродившее vero границ и всегда стремившееся использовать плоды прилежания греков и этрусков, решилось наконец осесть в этом поселке и приобщиться к городской жизни со всеми преимуществами организованного общества. Оно-то и стало называться римлянами. Из этрусского языка происходят многочисленные слова, существующие и поныне во многих языках, такие как «цистерна, церемония, таверна. персона, литера» и т.д. Это этруски заложили основы религиозной и политической организации Италии, основы римской военной машины, римского искусства. Зачинатели литературной и научной деятельности в Италии. они уступали пальму первенства лишь новым хозяевам Вселенной — грекам, безоговорочно признавая их интеллектуальное превосходство.
Какие же были сделаны попытки восстановить этот язык, о жизнеспособности которого можно было лишь догадываться? История этрускологии начинается с преступления, порожденного страстью.
В XV в. доминиканский монах Аннио де Витербо случайно вырыл из земли несколько плит с надписями на этрусском языке. Он решил, что их можно объяснить с помощью древнееврейского языка, который считал матерью всех языков. Чтобы обеспечить торжество своей точки зрения, этот энтузиаст написал на табличках этрусскими буквами древнееврейские слова и закопал эти таблички там, где ранее были найдены подлинные этрусские надписи. К счастью для нас, не все ученые того времени применяли этот метод личной инициативы.
Но этрускология как наука возникла гораздо раньше XV в.: ведь уже древние вели споры о происхождении этрусков и их языка. Один из самых видных этрускологов всех времен — император Клавдий, живший в I в. н.э., посвятил этой теме целый труд в 20 томов. Этот труд затем находился в Александрийской библиотеке. К сожалению,


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
4 1
Рис. 4. Каменный саркофаг из Тарквиний с портретным изображением умершего (Лариса Пулена) на его крышке, с этрусской надписью на свитке, который он держит в руках
все это погибло. А что же осталось? Осталось, например, высказывание греческого историка Дионисия Галикарнасского (1 в. до н.э.) об уникальном характере этрусского языка. Он заявил, что народ этрусков ни языком своим, ни нравами и обычаями не похож ни на какой другой народ. Следует заметить, что это столь вольное утверждение очень отрицательно сказалось на судьбах современной этруско- логии.
Начиная с XV в. предлагались различные пути решения проблемы. Ученые поочередно выдвигали теории американского, семитского, кельтского, славянского, угро-финского, армянского, албанского, берберского и даже шумерского происхождения этрусков.


42
3. МАИЯНИ
А. 	Тромбетти считал, что этрусский язык относится к средиземноморским языкам и находится г де-то между баскско-кавказской и индоевропейской группами. В 1940 г. М. Ренар резюмировал положение следующим образом: • Были тшетно испробованы почти все языки земного шара от финского до коптского и от баскского до японского*.
В течение XIX в., когда все эксцентричные предположения были мало-помалу отброшены, мнения ученых стали склоняться в пользу индоевропейского характера этрусского языка. Но у пионеров этого направления не было в руках ни проверенного метода, ни каких-либо проверенных эпиграфических данных. Поэтому попытки дешифровки, предпринятые Корссеном, дали самые причудливые результаты. Этот уважаемый лингвист, сделавший много интересных наблюдений, подошел к дешифровке этрусского языка следующим образом. Он брал наугад этрусское слово, похожее более или менее на какое-либо латинское или греческое. и делап заключение об их идентичности, не прибегая больше ни к каким способам сравнения. И вот этрусское слово tìaura — место последнего успокоения под его пером не замедлило превратиться в молодого быка, подходящего для корриды: zilc — слово, обозначающее этрусского чиновника, он принял за silex (кремень).
На многих этрусских саркофагах и погребальных урнах имелась стереотипная надпись: (такой-то) ... zilc ... aviis (в возрасте ... лет) lupu (умер). Корссен принял слово aviis за имя собственное, a lupu ассоциировал с греческим корнем γλυπτ-, означающим «высекать», «лепить* (откуда «глиптика»), и перевел эту формулу следующим образом: «из камня Aviis высек...» Что? — Конечно, саркофаг. «Смотрите. какие приятные люди были эти этруски! — думал Корссен. — На саркофагах они обозначали не только имя усопшего, но и имя скульптора. Вот что называется уважением к труду!»
Между тем на втором саркофаге он нашел другого Авильса — Aviis maxs semfalxls (что значит: «умер в возрасте 71 года»), которого он принял за другого скульптора. Но вот


Рис 5. Богиня. Бронзовая статуэтка из Перуджи (X 4ô0r до *э


44
3. МАИЯНИ
третий Aviis, четвертый, целые выводки Анильсов. Нет ни одного саркофага, где бы не было л ого имени. У окаянных скульпторов была явная склонность к этому имени! Тогда Корссен делает вывод, что это был целый род скульпторов, имевший несколько ветвей, рол, пользовавшийся всеобшим уважением. Вы можете думать что угодно об их искусстве, но посудите сами — их имена находятся по соседству с именами наиболее знатных лиц, захороненных в самых аристократических подземельях Псруджии и Вольсиний. В Южной Этрурии обнаружены упоминания более чем о 20 таких скульпторах, в Северной же Этрурии — всего о 6. И за этими плодотворными соображениями последовали другие- о вероятной организации мастерских этих скульпторов, гордых своим ремеслом и передававших его от отца к сыну.
Ну и что же? Вы думаете, что начиная с 1875 г. были сделаны большие успехи? Не такие уж большие. Мы по-прежнему находимся у подножия горы. Да и в защиту Корссе- на можно привести много аргументов. В его время многие древние языки индоевропейской группы, помимо греческого и латыни, например хеттский, вообще не были известны.
* * *
Совсем другим методом пользовались великие филологи, такие как О. Мюллер, Паули, Деекке и др. В результате тщательного анализа некоторых грамматических форм, различимых в этрусском языке: конечное а как один из признаков женского рода; конечное s как признак родительного падежа; суффикс -се — как признак прошедшего времени глаголов zilaxee — «распорядился» и т.д., они пришли к выводу, что язык этрусков относится к многочисленной семье индоевропейских языков. Корссен прибавлял к этому, что этрусский язык относится к италийской ветви этой группы, но достаточно было статьи Деекке на 38 страницах, чтобы, по выражению М. Паллотгино, опрокинуть как карточный домик все здание, воздвигнутое Корссеном.
Прекрасно. Но мы еще не обо всем рассказали. Если Деекке вначале сомневался в индоевропейском характере эт¬


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
45
русского языка, то впоследствии совершенно изменил свое мнение в пользу этого предположения. Он обратился к замечательному произведению К.О. Мюллера «Этруски*, четко проводившему это положение, изучил его и значительно развил. Конечный вывод Мюллера — Деекке можно сформулировать так: «Этот народ (этруски) принадлежал к семье греческих народов, хотя и был, без сомнения, ее отдаленным членом*1.
В 1952 г. Мейе и Коэн отмечали, что этрусский язык «до сих пор не удалось отнести ни к какой лингвистической группе*. В 1942 г., убедившись, что все сравнения между этрусским языком и италийскими диалектами, греческим, армянским, баскским языками, а также языками кавказскими и относящимися к угро-финской группе потерпели неудачу, Паллоттино развил положение, выдвинутое Буонами- чи. Он утверждал, что этрусский язык — это язык сложный, в основе не индоевропейский, догреческого или тирренского происхождения и возникший в районе Эгейского моря. По мере своего развития он подвергался влиянию туземного языкового субстрата, поэтому в нем можно найти большое количество индоевропейских языковых элементов. В заключение автор говорил, что проблема происхождения этрусков менее важна, чем проблема формирования этого народа, сложившегося на территории Италии.
В последние десятилетия ученые особенно упорно занимались морфологией этрусского языка. Они изучали глаголы, различные падежи имен, эволюцию гласных и т.д.. но все это происходило в полном мраке. Ведь почти никогда им не было известно, что означают те загадочные слова, которые они анализируют и классифицируют по чисто внешним признакам. И по этой самой причийе все предположения о происхождении и формировании народа этрусков могли быть лишь предварительными.
Под тем же знаком происходил и оживленный спор, разделивший всех этрускологов на две враждующие группы.  *‘ К. О. М й 11 е г und W. D с е с k е. Die Etnnfcrr, II. Stuttgart. 1877, S. JH.


46
3. МАЙЯНИ
Одни продолжали поиски языка, похожего на этрусский (сравнительный метод). Другие утверждали, что существование такого языка невероятно и что нужно пользоваться «комбинаторным методом*, анализируя те данные, которые можно изатечь из самого этрусского языка. К сторонникам этого течения принадлежат и М. Пал.юттино, который считал. что этрусский народ и его язык сформировались в совершенно особых условиях, сложившихся в И тати и во Н тыс. до н.э. и больше нигде не повторившихся.
Видя, что комбинаторный метод, водрузивший свои знамена на руинах метода сравнительного, тоже не принес сколько-нибудь значительного прогресса в расшифровке, многие этрускологи приуныли и стали высказываться о положении дел в меланхолическом тоне.
Ф. Мессершмидт констатировал еще в 1935 п: «Проблема находится ныне в более запутанном состоянии, чем ранее. Весь филологический, исторический и археологический материал, известный нам до сих пор, недостаточен для решения проблемы».
В смелой статье «A che punto siamo con la interpretazione deH’etrusco*, опубликованной в известном журнале «Studi Etruschi» (1953), руководимом M. Паллоггино, Φ. Рибеццо отчаянно призывал: «Как говорит Ева Физель, вклад 1-го международного конгресса этрускологов свелся к расшифровке единственного слова (tular — «пределы», «границы»). Не есть ли это полный крах?» (стр. 105). «В этрусском языке логическая связь более мыслима, чем выражена. Тот, кто попытается определить ее другим путем в языке, значение которого неизвестно, играет весьма опасную игру» (стр. 108). «Итог не кажется нам обнадеживающим. Труды этрускологов поколений Бугге, Латтеса, Торпа и Тромбетги скорей филологические, глоттологические, этимологические, чем этрускологические» (стр. 110). «Нужно признать, что до настоящего времени истолкование текстов происходило за пределами эпиграфики, т.е. лексикологического узнавания слов. Эта-то работа и породила комбинаторный метод*.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
47
Но на закуску автор восклицает: ♦Вот таким образом, слово за словом, элемент за элементом, грамматическая категория за грамматической категорией, выражение за выражением и вырывают у сфинкса его секрет* (стр. 128).
А разве не тс же мысли еше более честно высказывал в 1928 г. А. Тромбетти: ♦Ходили вокруг крепости, не пытаясь в нее проникнуть...* Этот метод (комбинаторный) уже дал то немногое, на что был способен, и нужно признаться, что он исчерпан. Уже Скутч признавал, что, «несмотря на новые материалы, комбинаторные возможности, во всяком случае наиболее легкие из них, исчерпаны»2.
Продолжим наш короткий обзор, приведя свидетельство Р. Блока, датируемое 1956 г. ♦Комбинаторный метод, применяемый даже с самой большой осторожностью, еше не пролил света на действительное значение употребляемых слов и выражаемых ими понятий..., сам перевод текстов оставляет желать много лучшего*3.
И, наконец, в своей книге «Этруски* М. Паллоттино сказал без обиняков, имея в виду относительно длинные тексты — такие как «Книга мумии» и Капуанская черепица: «Тут комбинаторный метод в целом дал мало убедительные результаты*4.
Я думаю, что благодаря этому понятному чувству всеобщего разочарования и возникло в конце концов любопытное явление, носящее скорей трагикомический характер. Это явление наблюдается не в изучении этрусского языка (оставим этот язык еще на несколько мгновений в его незыблемости, подобной неподвижности мраморного изваяния), а... вокруг этого изучения.
Я хочу рассказать о массовом сопротивлении «этруско- манам», «любителям», которые внезапно начали состязаться с учеными — этрускологами, высказывая и публикуя иногда — надо это признать — совершенно несуразные вей».
2 A. Trombetti. La lingua etnisca. Firenze, 1928, p. Vili.
1 R. В 1 о c h. Le mystère étrusque. Paris, 1956, p. 77—78.
4 M. P a 11 о 11 i n o. The Etruscans. Baltimore, 1956, p. 237.


48
3 МАИЯНИ
В своей книге «Этруски* М. Паллоттино посвятил несколько очень снисходительных строк этим нарушителям общественного порядка. Он отмечает, что уже до 1936 г. множество следовавших друг за другом эфемерных открытий, сделанных «любителями*, в конце концов совершенно дезориентировали тех, кто интересовался этрусским языком. И в итоге скептики стали рассматривать этрусскую проблему как любимую тему фантазеров или как «комический» раздел лингвистики. Затем автор сожалел, что находятся люди, полагающие, будто, не имея достаточной подготовки, они смогут решить проблему. А Р. Блок в небольшой книге, где он подводил итог всем данным, относящимся к этрусской проблеме, писал: «Все попытки проникнуть в этрусский язык при помощи какого-либо известного языка до сих пор бесславно проваливались. Все эти провалы, которые зачастую происходили из-за недостаточной лингвистической подготовки любителей и из-за их наивных претензий на видимость удачи в «переводе», навлекли на этрускологию несправедливое недоверие некоторых здравых умов»5.
В общем любителям и фантазерам приписывают пагубную способность дезориентировать и сеять вокруг себя смуту и недоверие. Так ли это?
Все зависит от того, какое мнение составить о публике. Можно представлять себе эту публику в виде героини «Хижины дяди Тома», томной дамы, вяло лежащей на диване, изнемогающей под бременем мнимых болезней и без конца упрекающей рабов в том, что они к ней невнимательны. Такую публику нетрудно будет деморализовать и отвратить от этрускологии ее капризные симпатии.
Но я вижу иную публику. Я думаю, что существует множество культурных людей, которые, не стремясь специализироваться в этрускологии, внимательно читают все, что публикуется в газетах об открытиях в древней Этрурии. Они посещают выставки этрусского искусства, любуются и вос-  11 Л. Bloch. La Étwsques. Piris, 1954, p. 59.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
49
читаются его шедеврами и всегда рады случаю расширить свои познания в этой области. Нет сомнения, что они, посмеиваясь, следят за историей того или иного поражения в дешифровке, о котором рассказывает пресса. Но я вовсе нс уверен, что эти бесплодные усилия производят моральные опустошения и вызывают приступы черной меланхолии.
Мне кажется, что немного повышенная чувствительность этрускологов объясняется той «мрачной» обстановкой, которая создалась вокруг этрусского языка за последнее время. Почти нет статей и сообщений, посвященных тайне этрусков, где бы слово «мрачный» не занимало почетного места. Мировоззрение этрусков, этих любителей выпить и хорошо поесть, было якобы мрачным. Этрусская религия якобы была мрачной. Полагали, что в ней представление о потустороннем мире, населенном злыми духами, было, конечно, мрачным. Как будто в наше время в витринах магазинов похоронных принадлежностей стоят раскрашенные манекены, а похороны происходят под звуки джаза.
Я совершенно не утверждаю, что в мировосприятии этрусков все мрачное вообще отсутствовало. Бывали, хотя и очень редко, жертвоприношения людей; впрочем, они также встречались и у греков, римлян и других народов — современников этрусков. При жертвенных возлияниях мертвым употреблялась кровь (почти исключительно кровь животных). И, наконец, этруски населяли мир демонами, явившимися прототипом средневекового дьявола. Все это бесспорно. Но у этрусков все это счастливо компенсировалось огромной, бьющей через край любовью к жизни, не говоря уже о чувственности.
Я думаю, что скорее сами этрускологи, раздраженные свирепым сопротивлением всей этрусской проблемы, невольно приписали свое мрачное настроение этрускам.
Впрочем, существует психологический фактор, которому все мы невольно подчиняемся. Когда являешься археологом, постепенно начинаешь любить цивилизацию, страну, древний народ, который изучаешь, начинаешь делить с ним его радости, печали, вражду проникаешься его харак-


su
3 МАЙЯНИ
re ром. слипаешься с ним. Чувствуешь себя фском, жившим н V в. ло н.э.. или египтянином II гыс. ло н.э., со всеми их добродетелями и пороками. Я размышлял об этом явлении, изучая проблему вторжения гиксосов в Египет в XVIII в. ло н.э. Эти иностраниы-победнтсли принесли в империю фараонов понятия о бронзе, колесе, повозке, лошади и т.д., а также примитивные представления о монотеизме. Для одного известного египтолога 130 лет их господства казались лишь чистым недоразумением, быстро прошедшей неприятностью, которой смешно придавать какое-либо значение. Египет для этого ученого был чем-то столь грандиозным и блистательным, что эти чужаки казались ему лишь мухой, присевшей на секунду на его красивое чело, но тут же согнанной.
«— Гиксосы? Да они вовсе и не существовали.
— А вторжение в Египет?
— Возможно... Но это были сами египтяне.
— Как’?
— Да, пришедшие из дельты Нила!*
Тенденции этого рода не редки в археологии. Разве не писали, что исход евреев из Египта «исторически не подтвержден», тогда как появление филистимлян исторически бесспорно. Приписывая историю исхода филистимлянам, забывали, что эти последние никогда не были обращены в рабство. Более того, «уход» египтян из Палестины был совершен по приказу фараонов.
Вот поэтому я и побаиваюсь, как бы этрускологи в свою очередь не прониклись образом мыслей древних италиков. В этом случае они рассматривали бы упорное сопротивление этрусской цитадели как неоспоримый знак гнева богов. Что же делать? Да успокоить гнев богов. Но как? А известно как: принести жертву. Но что же принести в жертву? Ну это-то уж известно с неолитических времен — чужестранца. Кто же этот пришлец? Да это ведь любитель-этрусколог, вторгшийся в нашу область, чтобы сбить с толку. Праш, жертвоприношения больше не в моде, и пришлось бы ограничиться объявлением в таком духе: «Армия этрускологов,


Рис. 6. Часть фрески из могилы Франсуа в Вульчи с изображением человеческого жертвоприношения в память Патрокла в присутствии подземных божеств. Il—I вв. до н.э.


5?
3 МАЙЯНИ
вот уже три века осаждающая этрусскую крепость, предупреждает свободных стрелков, стремящихся втереться в ее ряды, что они будут беспощадно отброшены в те области науки, где им надлежит работать по положению».
bue одно слово в защиту свободы дискуссий. Можно было бы еше понять отрицательное отношение к любителям, сечи бы, по крайней мере, провалы в расшифровке являлись их монопатией. К сожалению, это не так. Много раз то же случалось и с заслуженными этрускологами, вооруженными солидными знаниями. Мы уже упоминали о Кор- сесне, Ж. Марта, автор статьи об этрусском искусстве, помешенной в словаре Дарамбера — Сальо, был бесспорно эт- рускодогом. Тем не менее его перевод Книги мумии был не более чем пародией, ничего общего не имеющей с подлинным текстом. Этот список легко продолжить. И все-таки такое множество неудач, тем более серьезных, что они постигли людей очень сведущих и являлись завершением длительного и кропотливого труда, не дискредитировало этрус- кологию и не дезориентировало публику.
Что касается реакции публики, позвольте мне обратиться к моему личному опыту. Правда, он ограничен, так как я работал один и избегал скороспелых откровенностей. Тем не менее за эти четыре года я рассказывал многим своим знакомым о теме моих исследований. Все эти люди проявили к ней большой интерес, не забыв, правда, подчеркнуть все трудности подобной затеи. Одни из них активно уговаривали меня опубликовать первые результаты моей работы, считая, что, если я даже и не добился расшифровки, как таковой, мои соображения достаточно разумны и помогут усилиям этрускологов. Другие же проявили такой энтузиазм, узнав, что я расшифровал одно или самое большее — три новых этрусских слова, что я почувствовал себя растроганным и ободренным для дальнейшей работы. Правда, на этой радужной картине были и темные пятна. Я посетил секретаря одного парижского еженедельника, чтобы предложить ему одну статью из области археологии Востока. В связи с этим я показал ему свою предыдущую публика-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
53
цию. Название книги его, казалось, заинтересовало. Мы не- долго поболтали, затем я поднялся и он сделал несколько шагов к двери, провожая меня. Это был серьезный молодой человек с прекрасными манерами. И тут-то я ему сказал в упор, что работал над расшифровкой этрусского текста. Эффект этих слов был разителен. Он пошатнулся, как будто бы я нанес ему удар в челюсть. Какую-то долю секунды земля заколебалась под его ногами, и ему пришлось прислониться к камину. Я невозмутимо смотрел на него. Наконец, подняв голову, как ныряльщик, всплывающий из- под воды, он сказал с широкой улыбкой: «А, вы занимаетесь этрусским языком!» Нужно было слышать это «А!». Это была целая симфония сочувствия и жалости. Он не помещал меня, конечно, на прямую АБ, где пункт А занимает искатель философского камня, а пункт Б — фальшивомонетчик. Чтобы серьезно говорить о расшифровке этрусского языка, ему был нужен автор «Античной истории» в трех томах или, по крайней мере, заведующий кафедрой. Но услышать, как об этом говорит человек обычный, да еще желающий поместить в его журнале маленькую статью, это был для него удар! Я это понял и не обиделся. Ведь действительно речь шла об опасном предприятии.
» » »
Из всего этого я делаю вывод, что источники всеобщей симпатии к этрускологии далеко не исчерпаны. «Любители» не могут помешать кропотливой работе этрускологов, как они не мешают в других отраслях науки.
Случайное возбуждение, которое они создают, это повседневная пища человека XX в. Археологи-то во всяком случае должны были бы помнить, что решительный поворот в изучении античности произошел благодаря инициативе «любителя» Шлимана. Это ему первому пришла в голову идея произвести раскопки в исторических местах. До тех пор раскопки осуществлялись только в библиотеках и архивах.
Думаю, что, если дешифровка этрусского языка выйдет на более широкую и овеваемую свежим ветром дорогу эт-


5«
3 МАЙЯНИ
руосологи почувствуют себя крепкими и лучше зашишен- нъган от своих истинных и мнимых горестей. И тогда они смогут наконец вырваться из порочного круга, в котором находятся теперь. С этой целью я и вношу мою лепту.
Если бы отношение публики ко всему этрусскому действительнобыло насыщено нервозностью и подозрительностью. я должен был бы публиковать рассказ о результатах своих расшифровок с тысячью предосторожностей. Я должен был бы продвигаться с кошачьей мягкостью, стараться ничего не потревожить, не затрагивать ни одной точки зрения и любой ценой избегать такого компрометирующего слова, как «приключение», взятого даже в самом лучшем своем смысле, как говорят, например, о чудесном приключении Христофора Колумба. Я надеюсь, что читатель не ждет от меня этих мелких хитростей. Ведь я только что пережил чудесное приключение, и вы теперь переживете его вместе со мной.
I
Дешифровка
1. 	На пут к открытию
Это происходило в 1932 или 1933 г. Однажды летним днем я сидел в библиотеке. Около меня за большим столом в центре комнаты расположился незнакомый господин, возможно профессор, судя по его пенсне, усам и бородке. Он склонился над каким-то толстым томом с удивительными картинками. Я начал незаметно заглядывать в его книгу. Удержаться от этого было так же невозможно, как не читать развернутую газету из-за плеча соседа в метро. Он заметил мою заинтересованность и улыбнулся. Я позволил себе спросить: «Это об этрусском языке?» Он кивнул головой. И я почти невольно сказал: «Что же такое, этот этрусский язык?» Можно было подумать, что мой сосед только и ждал такого вопроса. Он схватил карандаш, листок бумаги и за три минут написал на нем около двадцати этрусских слов


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
5.5
с переводом на французский язык. Писал он их твердым и решительным почерком, нс задумываясь ни на секунду, как если бы необходимые слова были запечатлены в его мозгу «Смотрите, вот все, что известно по этому поводу».
Я никогда больше не видел этого человека и не знаю, кто он. Но я до сих пор храню листок.
Я изучал древний Восток, и этрусский язык не входил в сферу моих занятий. Тем не менее в минуты отдыха, листая том энциклопедии или научного журнала, я не упускал случая заглянуть в статьи об этрусках. Но мысли мои были заняты другими темами и от раза к разу я забывал почти все, что уже читал по этому вопросу.
Но однажды я пробегал глазами большую статью Скут- ча в энциклопедии Паули-Виссова. Это был краткий обзор современного состояния этрусской проблемы, трезвый и содержательный. Я смутно уловил, что этрусский язык не поддавался расшифровке при помощи какого-либо языка, но это не произвело на меня никакого впечатления. Впрочем, я не делал выписок. И, сам не знаю почему, увидев однажды текст Книги мумии, я скопировал его от первого до последнего слова в отдельную тетрадь.
Особенно меня поразили слова, имевшие явно древнееврейский характер: caveO — но это ведь совсем как kaved — «печень»; епа£ — человек? Странно. Но ведь многие поколения этрусков веками были союзниками карфагенян. Неужели во время своих морских походов этруски не заимствовали у своих союзников каких-нибудь слов, навигационных терминов, специальных выражений?1
Не было ли это кончиком нити Ариадны? Но нет, это были лишь нити паутины, бесследно исчезавшие в воздухе. Проходили месяцы, годы. В редкие моменты безделья я вытаскивал из темного уголка этрусскую Книгу мумии и пог
1 Позднее я обнаружил албанское слово anijc — «корабль» (М, 8), идентичное финикийскому и древнееврейскому aniyah, имеющему то же значение. Как раз Ж. Мейер рассматривает anije как заимствование из древнееврейского. Я бы подумал скорей о финикийском. Во всяком случае, наличие этого слова в этрусских текстах остается спорным.


$6
3. МАЙЯНИ
гржхки в чтение - столь же притягательное, сколь и обескураживавшее. Зачем? Я никогда нс задавал себе этого вопроса.
Это было странное удовольствие, к которому примеши- вамсь большая доза меланхолии. Как будто внезапно отрицаешься от всего - от мира, от реальной действительности и псяружаешься в мечту сладкую и опасную, пробиваешься по улицам города, который никогда не был построен, трогаешь стены ломов. несделанных ни из кирпича, ни даже из папье-маше, видишь проходящих людей, но не различаешь их m слышишь шины, молитвы и песнопения, чувствуешь их быстрый ритм, но не можешь запомнить ни звука... Все эта люди занимались своими делами, не замечая меня. Они шли и бежали сквозь меня, как будто бы меня вовсе не бито. В этом мире призраков я сам становился призраком.
Я смутно ожидал, что когда-нибудь почувствую что-то такое, что приблизит меня к этой скрытой жизни, сердце которой продолжало размеренно биться. Но я не надеялся прийти к какому-нибудь результату, следя за попытками дешифровки и за бурными дискуссиями, которые они вызы- вш.
Закрыв заветную тетрадь, я немедленно возвращался к действительности. Но ночью целые фразы продолжали всплывать в моей памяти, как бы насмехаясь: ... ceia hia emam ciz... vacl aisvale... vacl lunasie...
Лунные пейзажи!
К началу 1950 г. я вернулся в Париж после долгого отсутствия. Я подготавливал публикацию своих исследований о гиксосах, которая должна была выйти не раньше, чем в 1956 г. В моменты отдыха я мог вновь вернуться к любимому развлечению- прогулкам по набережным, где можно было рыться в ящиках букинистов. Я не упускал случая время от времени принести домой какой-нибудь в высшей степени бесполезный томик. Таким образом я однажды приобрел маленький албано-немецкий словарь Л. Арбанаса. В сущности он мне был абсолютно не нужен. Я почти ничего не знал об Албании, и у меня не было ни малейшего


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
57
намерения ни гуда отправиться, ни изучать балканские языки. Листая эту книжку, я просто отметил, что в необычный текст кое-где вкраплены славянские корни. Впрочем, цена за книжку была умеренная, и, очутившись у меня лома, она оказалась засунутой среди себе подобных. Долгое время я и не думал се открывать.
Моя непосредственная работа по изучению гиксосов привела меня в древнюю евразийскую степь, по которой перекатывались первые волны индоевропейской миграции. Именно с этим явлением я связывал появление гиксосов. Но степь заставила меня познакомиться со скифами. Таким образом, в 1956 г. я начал новые исследования, целиком посвященные этой интересной группе народов, современников этрусков. И мое внимание мало-помалу переместилось с древнего Востока в Восточную Европу. Особенно меня интересовал один пункт: что же осталось от языка скифов? Обильные сведения по этому вопросу содержались в двух толстых томах, опубликованных на немецком языке русским профессором с французской фамилией — Боннель2.
Мне предстояла длительная и нелегкая работа. Прежде чем в нее запрячься, я решил устроить себе небольшой перерыв, коротенькие «этрусские каникулы» — занятие, не имеющее определенной цели. Я начал с того, что перечитал все работы, кратко излагающие существо проблемы. Незаметно во мне пробудилось желание систематически просмотреть всю литературу по этому вопросу. Но некоторых работ в Париже не было. Мне пришла на ум простая мысль; превратить мои каникулы в коротенькое путешествие в этрусскую Италию. Адрес был известен: Флоренция. Но я слишком хорошо знал, что не устою перед страшным соблазном снова полюбоваться бесценными сокровищами искусства и мои планы будут сорваны. Поразмыслив, я взял билет до Болоньи.
К моей радости, меня без всяких формальностей и рекомендательных писем допустили в библиотеку старинно-
2 Е. В о η η с I. Bcitrage zur Aiterhumskunde RusJanck. S.-Jfctcrsbuig, 1882.


*5
МАЙЯНИ
чв
Рис 7 Сигула из некрополя в Болонье Бронза. Ок. 500 г. до н.э.
го Болонского университета. И я засел за произведения Паллоттино. Ногара и других авторов. Конечно, я не только читал, а и пополнял свои знания, изучая ценнейшие этрусские экспонаты в «Музео Чивико*. Особенно меня поразили большие погребальные кувшины, которые называ-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
59
ют «урнами» просто из вежливости. Было как-то дико представить себе, что уважаемые жрецы и смелые воины обрели вечный покой в больших горшках.
* * *
Когда я ехал обратно, этрусский язык представлялся мне обширным безмолвным полем, где развалины и груды остатков были единственными следами страшной битвы, в которой противники уничтожили друг друга.
Однако именно в Болонье я сделал прекрасную находку. Уже давно в моем блокноте была запись: «Одно из самых больших археологических открытий — это открыть какой-нибудь музей». На этот раз я откопал в книжном магазине новую книгу М. Паллоттино, о существовании которой не подозревал. Это был маленький, но содержательный сборник, насчитывающий более 850 этрусских надписей: «Testimonia linguae etruscae*. Эти тщательно проверенные тексты были до сих пор рассеяны по различным изданиям и лишь частично имелись в большом «Своде этрусских надписей», который было невозможно заполучить. Короче говоря, полезность этого сборника была ни с чем не сравнима, и любые исследования без него были бы почти невозможны.
Однако мне следовало надолго вернуться к вопросам более конкретным — к скифам — и оставить моих этрусков до нового случайного набега. Невыразимая тоска — вот все, что осталось в моей душе от этрусков.
Вернувшись в Париж, я не хотел больше думать о них. С Удвоенным рвением я принялся изучать Боннеля. Но идеи Боннеля были столь же бескрайни, как степь, которую он описывал. Только Дунай отделял скифов от фрако-фригийского мира, а с другой стороны скифы (в VI в. до н.э.) напали на Малую Азию. Поэтому Боннель, преодолев одним прыжком великую реку, захватывал и Черное море и Кавказ. Забыв на миг своих любителей кобыльего молока, он располагался в новых владениях. Он добирался до македонян, эпиротов, албанцев, иллирийцев и древних пеласгов.


3 МАЙЯНИ
te
Я узнал. что иллирийские слова бродили попсюлу. Название мыса Маяея на острове Лемнос, где некогда жили ne- жги. имело албанский, или иллирийский,корень «мал» — гора. Имя иллирийского племени «трибадлы», как и фригийский иарский титул «бал.пен* (ballen), происходили от албанского слова balle и означали «пришедшие с Трех вершин» и «тот. кто во главе». Все это было необыкновенно интересно. но тот же Боннель обдавал меня холодным душем, котла ируг без всякой причины приклеивал ко всему этому семитическое слово baal — «хозяин», которому нечего было летать в этом ряду.
Боннель часто цитировал фон Гана (von Hahn), автора объемистого труда о языке и нравах албанцев, бывшего австрийского консула в-Восточной Греции.
Чтобы проверить высказывания Боннеля, я должен был волей-неволей обратиться к работе Гана. Было закономерно предположить, что дикие горы и недоступные ущелья древнего Эпира хранят какие-то следы далекого прошлого, как и многие другие естественные музеи: горячие пески Египта н Месопотамии, замерзшие почвы Сибири, Кавказ, дикие литовские леса. Иоганн Георг фон Ган был не только лингвистом, но и серьезным этнографом. Долгие годы он составлял словарь албанского языка, изучал фольклор, записывал народные песни, сказки, пословицы, описывал традиции и нравы страны во время своего пребывания в ней’. Хоть он не был ни историком, ни профессиональным филологом, очень многие его соображения попали в работы наших современных авторитетов, например Ф. Альтхей- ма. Он стремился истолковать названия албанской топонимики, изучая древние народы, жившие на Балканах, на Дунае, в Малой Азии. Я постоянно вылавливал что-нибудь новое о моих скифах, так как их имена часто всплывали в его работе.
Я отмечал пока что многие элементарные истины: что «Димаши» объяснялась через dele — по-албански «овца»,
’ ί. С. *: H a b *. AKanesiiche Studien. Jena. 1854.


Рис. 8. Урна типа Вилланова с процарапанным орнаментом, покрытая бронзовым шлемом. Из Vili—VII вв. до н.э.


62
3. МАЙЯНИ
а «Дарлания» происходила от иллирийского dardhc — «груша»: что слона, родственные албанским, встречались у мес- сапиев. древнего иллирийского племени, жившего в Италии, и что множество таких слов встречается в Калабрии и Апулии.
Название «Бриндизи» объясняется мессапийским словом brendos и чудесным образом обнаруживается в албанском bri (мн. ч. — brini — «оленьи рога»),
Ган выкопал древнее иллирийское племя яподов из Ист- рии и занимался изучением их колоний в Италии, в Пице- не. в двух шагах от этрусков и римлян. Название одного из их племен — Лопси — предстаалялось как производное от албанского 1оре — «корова», а в Тироле, древней Рении, корова называлась lobé.
Албанские погребальные обычаи, тщательно описанные Ганом, определенно сохраняли следы очень древних времен. Но об этом мы скажем позднее.
Заинтересовал меня албано-немецкий словарь Гана. Мой взгляд остановился на странном слове, приведенном отдельно — shekh, которому автор не смог дать удовлетворительного объяснения: shekh, говорит он, означает «покинутый». Это слово, к которому добавляют имя живого человека, — обычный оборот, которым клянутся албанские женщины. Мать говорит: «Shekh djal». Djal — по-албански «ребенок», «сын». Следовательно, это значит: «Пусть я буду покинута моим ребенком!» Сестра клянется именем старшего брата или отца: «Shekh babai».
Читая это, я невольно вспомнил этрусское слово έβχ, похожее фонетически и означающее «дочь». Есть очень много этрусских погребальных надписей, где какая-нибудь Танаквиль или Pumpuii выступает как έβχ какой-нибудь, например, Sentinei.
«Ну и что же? — говорил я себе. — Из этого нельзя сделать ни малейшего вывода!»
Действительно, это были два совершенно разных слова. Этрусское означало «дочь», албанское означало «покинутый». Этруски обычно применяли его к умершим женши-


Рис. 9. Мать с младенцем («Матер-матута·). Статуя из Кьянмиано близ Кьюзи. Известняк. Середина V в до н.э.


64
3. МАЙЯНИ
нам. Наоборот, у албанцев это было запрещено. Следовательно. это были два чуждых друг другу понятия, простое фонетическое совпадение?
Однако разве не могло это этрусское слово, пережившее века н окруженное оболочкой суеверий, чем-то вроде табу, совершенно изменить свой смысл? Иначе говоря, не могли ли албанские женщины сохранить в своих заклятиях слабое эхо этрусских заупокойных молитв, придав ему новый смысл?.. Ведь зачастую в заклинания и проклятия вкраплены древние слова, которых больше никто не понимает...
Вот о чем я думал, сам же пожимая плечами и именуя все это «бреднями». Но эти длительные безысходные мечтания приковывали мое внимание к занятному феномену — албанскому языку.
Ган был энтузиастом. Он считал, что албанцы были прямыми потомками древнего племени иллирийцев, а с другой стороны принадлежали к той же семье, что и этруски. Он считал, что название большого племени, жившего на юге современной Албании — «тоски», было абсолютно цдентич- но названию имени тусков — этрусков, а название албанского города Тирана происходит от другого названия этрусков —тиррены. Все это мне казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Я вынужден отметить, что современные этрускологи прошли мимо этих смелых выводов и имя фон Гана никогда не упоминалось в их дискуссиях. Тогда я еше не знал, что известный лингвист Асколи поддержал версию Гана. Но ничто не изменилось, этрусский язык оставался недвижимым.
Ган обращался к Страбону, Полибию и ко всем древним. Я начал пополнять собранные им сведения, читая более современных авторов. Мало-помалу перед моими глазами начала вырисовываться картина многочисленной семьи народов и племен, языки которых были родственны иллирийскому. Эти народы — иллирийцы, венеты, ялиги, македонцы, фригийцы и другие жили на Адриатике, в Средиземноморье и даже доходили до Италии, Крита, Палестины.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
65
Столкнувшись с такой ситуацией, филологи и историки разделились на два лагеря. Одни спешили подчеркнуть малейший признак иллирийского проникновения. Особенно ссылались на два языка, один древний, а другой современный — мессапийский и албанский, в которых сохранился большой запас иллирийских слов, в то время как во фракийском и македонском от иллирийского остались лишь жалкие крохи. Ученые хотели сделать из этого запаса базу для будущих побед, в частности для победы над этрусским языком. Это были «иллироманы».
Им противостоял другой, враждебный лагерь — «илли- рофобов». Представителей этого лагеря раздражал дождь иллирийских имен, сыпавшихся в таком количестве, будто добрая половина Древнего мира была заселена массами иллирийцев. «Как же все это могло исчезнуть, словно стая воробьев?» — спрашивали «иллирофобы», и, споря по каждому мельчайшему пункту, отрицая подлинность, древность и смысл потока иллирийских слов, они укрывались в священной этрусской крепости, известной своей неприступностью.
Можно сказать, что решительной битвы между двумя лагерями еще не было. Пока велась лишь перестрелка на отдельных участках.
Правда, один раз позиции «иллирофобов» подверглись довольно серьезной бомбардировке со стороны Иокля4. Но с наступлением ночи Иокль, относившийся с уважением к ученой иерархии, прекратил стрельбу, посмотрел на часы, зевнул и сказал: «Дальнейшее меня не интересует. Я не эт- русколог. Я иду спать».
И армии остались на прежних позициях.
Во всем этом меня больше всего озадачивало одно: обсуждая предположительную роль иллирийского языка в дешифровке этрусского, современные авторы все время оставались в замкнутом кругу имен богов, легендарных героев и названий местностей, упоминаемых в мифах, в традиции.  * 34 См. его статьи у М. E b с rt. Rcallexikon der Vbfgeschicbte. I—XV. Berlin, 1924—1927.
3 * 7049 Майяни


66
3 МАИЯНИ
Никто не пытался выделить какой-либо корень, какое-нибудь обычное существительное и сравнить его с тем или иным этрусским словом. Только и делали, что говорили о преимуществе того или иного метода, но никто никогда не доходил до применения этого метода. Занимались лишь хитроумны ми предположен ия м и.
Между тем, читая Гана, я мало-помалу знакомился с албанским языком. Это язык твердый, как бы состоящий из кристаллов с ярко выраженными гранями, значительно более мужественный, чем мелодичный. Он богат разнообразными формами чисто индоевропейского характера и склонен то к внезапным сокращениям, то к щедрому многообразию. Язык этот, весь насыщенный латинскими, греческими, славянскими, турецкими и другими корнями, заимствованными в течение веков, кажется мне не похожим по своему древнему богатству ни на один другой язык. Он полон ловушек для того, кто пытается определить, где кончается его первоначальное ядро и начинается амальгама заимствований.
Решая вопрос о пользе албанского языка для этруско- логии, я незамедлительно столкнулся с барьером, воздвигнутым профессором Дж. Петротта: «Попытки объяснитьли- кийские, фракийские и этрусские надписи с помощью албанского языка до сей поры не дали никакого результата... Это означает, что албанский язык не имеет достаточного родства с этими языками и не может служить ключом к их расшифровке. Во всяком случае здесь мы сталкиваемся с бесплодной усталостью ученых, пытавшихся найти в албанском языке, единственном балканском языке, происхождение которого неизвестно, следы глубокой тайны, окутывающей этнографию этого района»5.
От такого предупреждения мне не стало ни жарко, ни холодно. Почему я должен был считать этот вопрос решенным?
Правда, профессор М. Паллоттино в своей книге «Этруски» также заявляет: «Мы можем исключить возможность
’ G. Pet rot ta. Popolo, lingua et litteratura albanese. Palermo, 1931, p. 48.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
67
полной дешифровки этрусского языка при помоши внешнего фактора».
Прежде всего, мы, быть может, не так горды, чтобы требовать немедленной «полной» дешифровки. Разве не порадует нас после столь долгого воздержания расшифровка «наполовину» или хотя бы «на четверть» для начала? Более того, разве тот же автор не расточал нам полезные советы о методике исследований в этрускологии, разве не писал он, что нельзя «обойтись без строжайшей самокритики, без сомнений в своем методе и без холодной отрешенности в оценке полученных результатов»?
Прекрасно. Никакая страсть не ослепляла меня, не заставляла предпочесть один лагерь другому. Значит, отрешенность у меня была. Спасительное сомнение тоже было, это опять же бесспорно. Но не может быть одностороннего сомнения. Свежий ветер должен проникать повсюду. Нелегко увязать сомнение в себе со слепым преклонением перед чужим авторитетом. Поэтому я не мог принять без новой проверки того, что думали другие о взаимоотношениях этрусского и албанского языков.
Но тогда, скажут мне, нужно вновь пересмотреть все источники и проверить все языки, предлагавшиеся когда-либо для дешифровки этрусского.
Возможно. Но не нужно превращать это в самоцель. Нужно оставить место и для интуиции. Моя интуиция подсказывала мне, что нужно еще раз обратиться к албанскому, а другие языки меня не манили. Если бы меня уверили, что секрет этрусского языка заключен в берберском, никакая сила в мире не заставила бы меня изучать этот язык, скорее я бы отказался от мысли об этрусском. Но албанский язык привлекал меня, а чужое мнение внушало... сомнения. Тому же, кто верил в берберский язык, оставалось лишь вгрызаться в берберский.
Сам не зная зачем, я снова начал читать и перечитывать сборник этрусских надписей — «Testimonia».
Среди всех этих безжизненных руин языка, приговоренного к вечному молчанию, среди всех этих бесформенных


Μ
3. МАЙЯНИ
обломков, которые не раз уж я давал себе кля тву оставить насели.былооанако нечто, что я особенно остро ощущал и что нашило у меня отклик. Это были некоторые слова, сохраненные Гезихием Александрийским, истинным благодетелем этрусского мира, которого Скутч не сумел оценить по заслугам. Это также были некоторые слова, которые часто встречались в эпитафиях. Suplu — «флейтист», могло ли это слово прозвучать в моих ушах, не напоминая о древнем русском слове - сопел, сопелка-дудочка? Capys — «сокол», какие еше ассоциации можно привести, если не kobietz, кобчик - «сокол* в славянских языках? Sval-ce — «жил», не zitti, zhyvai. «живал» ли это, — слово, которое в славянских странах любой ребенок узнает от бабушки с первой сказкой?
Не оказались ли эти и другие подобные им слова в этрусском языке потому, что он принадлежал к языковой nçnne salem, ipynne восточных индоевропейских языков?
А многочисленные «славянские» и «литовские» основы в албанском языке ведь тоже очень древни! Их появление на Балканах связывают с проникновением славян на правый берег Дуная в VI в. н.э.
Но Б. Грозный, расшифровав хеттский язык, дал нам возможность опознать там многие корни, которые и по сей лень процветают в Восточной Европе. Следовательно, этими словами пользовались в Анатолии уже в XV в. до н.э. Албанский язык мог позаимствовать их из иллирийского, и Дунай здесь ни при чем, что и отметили Кретчмер, Иокль, Фасмер.
Перефразируя известную английскую пословицу, я очень утомился, беспрестанно думая о пудинге, слушая разговоры о пудинге, когда проще было попробовать пудинг. Я открыл наудачу одну из своих тетрадей и посмотрел на первую попавшуюся надпись. Это оказалась знаменитая надось на двух языках — этрусском и латинском. Вообще- го их имеется очень мало, и, главное, нам неизвестно, угружшили себя этруски точным переводом своих текстов иа латинский язык. Передо мной была эпитафия некоего гаруспика и фульгуриатора (толкователя молний) Кафате-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
69
са, который занимался предсказаниями по внутренностям жертвенных животных, а также молниям. Эти две его обязанности обозначались на этрусском языке тремя словами: netévis trutnvt fronlac. Третье из этих слов было уже объяснено по аналогии с греческим корнем и относилось к грому. Я сосредоточил свое внимание на слове nctévis, совершенно неясном. Я вытащил забытый албано-немецкий словарик Арбанаса и начал там искать... I, J, К, М. Буква N начинается на 98-й странице... Ничего похожего. О, было бы очень легко разыскивать так этрусские слова!
Постепенно я начал познавать причуды албанских глаголов. Среди них есть такие, которые означают одно и то же, начинаясь с N или без N в начале. Представьте себе! Я знаю несколько таких пар. Например ndëgjoj и dëgjoj. Оба значат «слышать». Сначала я не понимал, в чем дело. Но все объяснилось. Было почти то же самое, что «нести» и «унести». Представьте себе иностранца, мало знающего язык, который очутился на таможне. Он слегка растерян, и ему все равно, говорят ли ему «несите» или «перенесите», или «принесите ваш чемодан». Он уже счастлив, если уловил «несите», остальное чепуха. Так и мы не видим разницы ndëgjoj или dëgjoj... А если я точно так же буду рассуждать по отношению к слову netévis, иначе говоря если я, при отсутствии его, поищу... tévis?
Я вновь открываю свой словарь. Эта буква Т широко в нем представлена. Здесь даже приведены многочисленные глаголы, начинающиеся с tch (tsh), звука, который в этрусском языке в одном и том же слове может быть выражен в сочетании с t буквами с или s или έ, как установил Е. Лат- тес. Вот на странице 121-й глагол tétotë— «продолжать». Просто удивительно, как этот глагол по своему виду похож на tévis, который мне так бы хотелось найти. Вот tiroB — «расширить». Но tivis нет. Мой взгляд останавливается на левой колонке 121-й страницы... Вот оно! téovis — «предвидеть», а под этим словом другое: téoïs — «видеть, замечать»...
Я сижу как пораженный громом. Это было бы блестяще. Ne по-албански значит «в, внутрь», мой глагол ne-isvis


70
3. МАЙЯНИ
значил бы «видеть внутрь», «провидеть». Что может быть лучше для жреиа-предсказателя? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Я отказываюсь в это верить!
Я знаю, что Л. Барту купил однажды у букиниста на набережной школьный учебник с заметками, сделанными рукой Бонапарта... Согласен, бывает... Но не может быть такого. чтобы однажды, когда ты проходил мимо выставки букиниста. маленькая книжка схватила тебя за полу пиджака крича: «Купи меня! Ты найдешь во мне этрусское слово!»...
Позднее я понял, что это был почти правильный след. Но глагол «видеть», который я искал, был скорее shof(is), а не что-либо другое. Транскрипция Арбанаса была не совсем точной, а кроме того, выражала произношение на одном из местных диалектов.
Эта первая попытка, которую я считал провалившейся, сразила меня.
Я начал понимать, что вопрос о местных диалектах в албанском языке весьма существен. Трудность этого языка, как и его богатство, заключаются в том, что сохранилось много областных диалектов, имеющих значительные расхождения. С давних времен албанцы, героически боровшиеся за свою независимость, входили в различные враждебные кланы, которые вечно были на ножах друг с другом из- за беспощадного обычая кровной мести. Это и помогло сохраниться многим древним выражениям, не хотевшим уступать друг другу дорогу.
Итак, я ничего не расшифровал. Но, несмотря на эти блуждания в темноте, этрусский язык вновь полностью овладел моими мыслями, оттеснив все другие проблемы.
Я имел счастье достать для своей работы точный инструмент, без которого не мог бы добиться никакого успеха. Это был прекрасный албано-английский словарь Стюарта Е. Манна, вышедший в Лондоне в 1948 г. По сравнению со словарем фон Гана этот словарь был тем же, что и новейшая бурильная машина по сравнению с обычным заступом. Какая разница! Во времена Гана албанский язык не имел даже общепринятого алфавита. Чтобы транскрибировать


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
7 1
албанские слова, Ган пользовался греческими буквами, приспособленными к албанской фонетике с помощью различных, придуманных им самим знаков. С 1850 г этот язык стабилизировался, очистился и унифицировался. Был окончательно принят латинский алфавит, где ш — обозначалось с помощью sh, ч — с помощью с и щ с помощью ç. Албано- логи всех стран и сами албанцы проделали большую работу по собиранию всех материалов, относящихся к истории этого языка и его грамматике. Появились хорошие словари. Работа С.Е. Манна, плод долговременного пребывания в стране и кропотливого труда, отражает это новое положение вещей. Манн тщательно зарегистрировал все нюансы, все локальные расхождения в этом языке. Я восхищался его книгой и спрашивал себя, насколько она сможет мне помочь в моих поисках.
Однажды зимним днем в Национальной библиотеке я впервые склонился над рисунками на греческих и этрусских вазах, собранными и изданными Э. Герхардом более 120 лет назад6. Быть может, это были те самые старинные гравюры, которые однажды, 25 лет назад, я увидел в библиотеке Ма- зарини. На этих рисунках были мастерски изображены очаровательные маленькие сценки, взятые из греческой мифологии. Особенно привлекла мое внимание одна из этих сценок, на таблице CXXIV — битва между двумя героями. Левый держал лук и дубину, правый же был вооружен копьем, мечом и щитом.
Исход битвы мог бы показаться неясным, но рисунок своей динамичностью, казалось, показывал, что человек в волчьей шкуре только что выпустил из лука стрелу, которая ранила его противника. Этой детали нет на рисунке — ведь этрусский изобразительный гений не был рабом натурализма.
Три слова сопровождают этот рисунок (рис. 10), свидетельствующий о высоком мастерстве. Два слова — это имена героев: Адетес (или Adets) и Каон, но нас сейчас мало
6 	E. G е г h а г d. Griechische Vasenbikfer. Berlin, 1840.


з. МАЙЯНИ
интересует мифологическое содержание сцены. А вот третье слово, enqten, около героя слева, заставило меня призадуматься. Герхард не нашел ему никакого объяснения, никакой аналогии.
Было уже ясно, что отдельные этрусские слова нужно выслеживать на узких тропинках, что нужно расставить им западни и бросаться на них там, где у них мало шансов улизнуть. Не наступил ли такой момент? Передо мной слово, которое не относится ни к топонимии, ни к ономастике. Оно дремлет на этой вазе более двух тысяч лет. Оно скрывает что-то простое, очевидное. О чем же оно говорит?
Задавая себе этот вопрос, я помнил, что до сих пор ничего не открыл в этрусском языке. Было лишь одно достижение: ежедневно бывая в библиотеке, я выработал в себе привычку не открывать ни одной книги по этрускологии без того, чтобы словарь Манна не лежал рядом с моим локтем. Правда, он присутствовал скорей в качестве фетиша, чем в качестве рабочего инструмента, так как я еще точно не знал, как за него взяться. Пока эта книга была лишь немым сви-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
73
дстслем того, как я с яростной беспомощностью пытался извлечь из нее какое-нибудь прорицание. Но этот свидетель скоро должен был сказать свое слово.
Я схватил словарь. Наверное, я открыл его с той же дрожью, какую испытывали этрусские предсказатели, изучая печень какого-нибудь несчастного четвероногого, чтобы по ней узнать волю богов.
Я сказал себе: «Поищем enqten!
— Enqten?.. Его здесь нет.
— Тогда посмотрим engden!
— Engden?.. Ничего.
— Поглядим-ка enkten!
— Enkten?.. — Ничего похожего.
— Попробуем, наконец, enkthen!
— Enkthen?.. — Тоже нет».
Я закрыл словарь. Этот маленький диалог начинал меня
угнетать. ,
Но мое разочарование на этот раз длилось недолго. Я уже знал, что в подобных случаях нельзя просто смотреть в словарь и читать его, как читают газету. Нет. Надо надеть рабочий передник, черные очки, погасить свет и включить рентгеновский аппарат. Нужно было увидеть самый скелет слова и то, что в нем было главным. Ведь если албанский язык действительно соизволил сохранить хоть что-нибудь от древнего иллирийского, было бы абсурдом ожидать, что он сохранил каждое слово со всеми его меняющимися и исчезающими частицами, со всеми его особенностями, всеми морщинками, родинками и бородавками.
Я снова открыл словарь. Я сказал себе очень убедительно: ENQT, ENGD, NKT, NGD. Вот позвоночник того слова, которое мне нужно распознать. Только это, а все остальное — лишь украшения. Я досконально просмотрел всю букву £. Решительно ничего. Но осталась маленькая группа слов, начинающихся с ё.
Стр. 98: ëngadhënjenj — глагол (он напоминает мне engdnn), ëngadhënjim — существительное (это как бы engdnim). lm — суффикс абстрактных существительных, еле-


74
3 МАИЯНИ
довагсльно. он второстепенен. Что все это значит? Меня отсылают на стр. 317, чтобы посмотреть ngadhnjej, ngadhnjim. Я открываю эту фатальную страницу: Ngadhnim (слово, вышедшее из употребления) — «победа», «завоевание».
Ngadhnoj или ngadhnjej — «победить».
Ngadhnuer — «победитель» и т.д.
ENGD!
Совершенно растерявшись, я в десятый раз рассматривал это ngadhnoj. И это ужасное ëngadhënjenj (ENGDNN), такое напыщенное и растянутое. Оно обрушилось на меня, как медведь, еше не совсем проснувшийся от зимней спячки. вылезший с шумом из своей берлоги, весь утыканный шишками, камешками и пучками прошлогодней травы. И все же это было оно, этрусское enqten, выступающее отчетливо и ясно. Впрочем, в глаголе ngadhn-oj — «побеждать», оно еше видней. Значит, слово на вазовом рисунке означало «победитель* или «побеждающий»! Автор рисунка любезно поместил его в нужном месте, чтобы мы не теряли времени на догадки об исходе битвы...
Я оглядываюсь с таким видом, будто на улице Ришелье произошло землетрясение. Но все на своем месте. Непоколебимые колонны читального зала поддерживают застекленные своды над прилежными читателями. В окна по-прежнему видно голубое небо и чуть доносится шум деревьев.
...Я находился перед некой крутой горой, а где-то высоко на склоне впервые стала заметна узенькая тропинка. Я предчувствовал, что пропасти, водопады и осыпи не раз окажутся на моем пути. Но сказавши а, надо было говорить б, ия отправился в Школу современных восточных языков, чтобы записаться в группу изучающих албанский.
На первом же уроке преподаватель упомянул слово dëgjoj — «слышать». Я застенчиво спросил: «А нет ли также формы «ndëgjoj?» Месье N посмотрел на меня с укором. Действительно, язык был совсем не легок, и при его изучении следовало сглаживать трудности. И вот появляется новый ученик, который сразу начинает задавать неуместные вопросы.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
75
И месье N ответил недовольно: ndëgjoj больше не употребляется. Это древняя форма!
Как все албанцы, он очень гордился своим языком и хотел видеть его уже вполне модернизированным, очишенным от всех нелепых старинных форм. Он не знал, что его ответ прозвучал для меня, как мелодия Моцарта. Да, все правильно! Я как раз и хотел услышать подтверждение, что все эти лиев начале глаголов уже вышли из употребления. Об этом черным по белому писал Манн, и у меня не было ни малейших оснований в этом сомневаться. Однако неверие и сомнение грызли меня. Теперь же эти простые слова, произнесенные настоящим живым албанцем, меня успокоили. Значит, в албанском языке многое вышло из употребления. Какая удача! Позднее я понял, что слово enqten было трудным случаем. Этрусский корень в его албанской форме был почти неузнаваем. Но потом мне много раз случалось встречать албанские слова, которые верно и отчетливо сохранили этрусский корень.
Я хочу добавить несколько слов по поводу изображения, о котором говорилось выше, чтобы наглядно показать все трудности расшифровки. Содержание этой сцены и поныне остается загадкой. Неизвестно, кто были Aflets и Каон.
В Эпире некогда жили хаоны, хозяева страны, которых поздней потеснили молоссы7.
Был троянец Хаон, случайно убитый на охоте Эленом, сыном Приама. Был еще Коон, союзник троянцев, убитый Атридом Агамемноном (Илиада, XI). Но, приводя в качестве аргумента дубину и шкуру дикого зверя, Герхард утверждает, что победитель в этой битве — Геркулес; Герхард предполагает, что здесь речь идет о его победе над разбойником Кикносом или даже над богом Аресом. Так или иначе, ясно одно — боец слева стал победителем и таков смысл слова enqten.
Вскоре я расшифровал еше одну сцену боя, и это окончательно убедило меня, что я на правильном пути. Впрочем,
7 	A. P i g a n i о 1. Essai sur les origines de Rome. Biris, 1917, p. 27.


7«
3. МАЙЯНИ
сопровождающее ее этрусское слово узнать было гораздо легче К том)· же смысл его хорошо проиллюстрирован рисунком. На таблице CCCXCI. 2 составленною Герхардом емш подписей на этрусских зеркалах* изображена последняя сталия необычной битвы. Один из воинов угрожает мечом другому безоружному и явно более слабому.
Герхард замечает по этому поводу: «Если бы надпись, относящаяся к этому юноше, была нам доступна, мы сразу бы поняли смысл этой и всех подобных ей сцен». Правильно! Но, увы. подобные соображения не очень-то помогают...
Разглядывая эту надпись, я заметил, что Герхард неточно прочел слово. Между двумя бойцами написано не eln, а ерп. Эго помогло мне найти разгадку — с помощью того же албанского языка. Базовое слово — глагол «дать, отдаться» - в албанском языке несколько изменчиво (видимо, из- за диалектального происхождения), но его легко распознать. Это корень ар, ер, ip, jap, jep (Μ, 95). У этого глагола есть также полупассивная форма: ipem, epem — «сдаваться» (М, 167)*. Конечное η соответствует албанскому ni, суффиксу повелительного наклонения во множественном числе. Смысл этрусского слова не вызывает никаких сомнений, если даже и спорить о его нюансах. «Сдавайся!» Впрочем, мы видим и на рисунке, что побежденный воин поднял руку; прося пощады.
Приведу еще несколько примеров расшифровки. С их помощью я надеюсь поскорей закончить это вступление и перейти к систематическому изложению прочитанных текстов. Есть целая серия этрусских надписей на свинцовых или каменных снарядах, которые летели, посланные смертоносной прашой этрусских солдат, в головы их врагов, и через стены осажденных городов. Эти надписи лаконичны и, если можно так выразиться, лапидарны. При их расшифровке очень помогают подобные же надписи, сделанные римскими солдатами. Те писали на своих снарядах ругательства. насмешки, проклятия, слова «убей!», «бей» и т.д.
'£ Gerhirdt, Etfuskiscbe Spiegel, IVa. Berlin, 1865.
’M.Lamberi/ MbanischesLesebuch. Leipzig, 1948,1, S. 294.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
77
В сборник М. Паллоттино вошло много таких текстов. Например, первая часть надписи на свинцовом снаряде (Р, 526): vrat). Открываем словарь Манна или любой другой, Леотти, например: vras, глагол ««убивать* (М, 564). Следовательно, этрусская надпись значит: «Убей!* Этот призыв
Рис. 11. Этрусский воин. Раскрашенное терракотовое украшение храма в Фалериях. V в. до н.э.


78
3 МАЙЯНИ
солдат обращает к своему снаряду. Или, если хотите, это страстное заклинание, лаконичное по-военному, сведенное к одному слову*.
Другой пример еще более удивителен. На этот раз речь пойдет не о «заколдованном» камне, а о молнии, управляемой- в лучших этрусских традициях — самим Тиния — Юпитером.
Но расскажу по порядку.
Недавно профессор Глори пытался расшифровать несколько этрусских текстов и объяснить название «Рим». Отметив, что «римский» по-этрусски произносилось гита/ (romakh или готак) и что древнееврейское слово «копье» также было romakh, Глори создал легендарный эпизод: Ро- мул (Romulus), этрусский военачальник, находившийся на службе у царя Давида, прибыл на берег Тибра, выбрал место для будущего города, воткнул в землю копье — символ собственности — и сказал: «Вот и я, господа и дамы! Здесь я останавливаюсь и здесь будет Romax...»
Но для того чтобы выяснить происхождение этого слова, не требовалось переплывать через Средиземное море, достаточно было бы Адриатического. Можно было даже вообще ничего не переплывать, а просто открыть албаноитальянский словарь Леотти и найти там албанское слово готак — «римский». Последний слог этого слова ак не относится к корню. Это чисто этрусское окончание. На этом языке говорили так: гитах (житель Рима), velznax (житель Фельсины), cusiax (из Кьюзи) и т.д. ...В известном уже нам титуле жреца-предсказателя frontac это окончание означает занятое, профессию. Тот же суффикс мы находим в лидийском слове sfardac (житель г. Сард) и в имени Спартак (Spartae), имеющем фракийское происхождение. Но в то же время это и характерное явление в албанском языке: Romak, Durrësak (житель Дураццо), Ishmiak (житель Ишмии),
" М. Паллоттино переводит vrad как «бить, убивать», но лишь по аналогия с латинскими надписями, не упоминая албанский язык (М. Ра 11 о 11 i η о. Elément dì lingua etnisca. Firenze, 1936, p. 91 ).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
79
fusharak (житель равнины — fushë). Это албанское -ак часто указывает на качество, свойство, черты характера: zemcrak — «мужественный», hollak — «хулой» и т.д. Впрочем, это общая черта многих индоевропейских языков восточной группы. Вот окончание ак, як в русском языке: сибиряк, поляк, туляк, пермяк и т.д. Оно указывает и на постоянное занятие, черту характера: рыбак, простак и т.д. То же правило наблюдается и в языке скифов: wayag (скакун), marak (убийца) и т.д.п Вот, значит, какой семье языков был родственным этрусский!
Мы подходим к сочетанию двух слов, которые очень часто встречаются в Книге мумии: ais cemnac. Ais значит «бог». Cemnac, видимо, что-то вроде эпитета, характеризующего этого бога или целую группу богов. А вот и окончание ак.
Я понял значение слова cemnac, читая занятную книгу, опубликованную в 1814 г. англичанином Вильямом Мартин- Лейком11  12. В этой книге он описывает свое путешествие в Албанию, совершенное года за три-четыре до того. По его мнению, албанцы заимствовали много слов из новогреческого языка; в течение V в. они взяли некоторые выражения и термины у готов, которые тогда господствовали в Эпире; в XI в. они позаимствовали у франков (норманнов), хозяев Дураццо, а затем — многое у славян.
Албания и ее язык были и в то время мало изучены. Характерно предисловие Мартин-Лейка к его книге: «По мнению многих, автор якобы оказал этому бедному варварскому албанскому диалекту больше внимания, чем он того заслуживает. Но все же он довольно любопытен, так как сохранил свой особый характер, отличный от всех окружающих его языков. Вполне возможно, что это древний иллирийский язык, претерпевший изменения, подобные тем, которые произошли с латинским и греческим вследствие завоевания Южной Европы тевтонами и славянами» (стр. 11).
11 В. А б а е в. Осетинский язык н фольклор. М., 1949, стр. 221.
I2W. Marti n-L e a k. Researches in Grecce. London, 1814.


80
Этот ученый-путешественник сделал ряд наблюдений над албанским языком. По всей видимости, он просто посадил перед собой крестьянина и записывал все, что тот говорил, фразу за фразой. Все это он изложил, сопровождая переводом на болгарский, румынский и английский языки. Его собеседник сообщал различные истины: «У кого есть разум, не сидят сложа руки, а берут быков и идут обрабатывать землю и сеять... Если больной хочет выздороветь, он не должен есть орехов и семечек, а пусть ест миндаль. яблоки и груши; и пусть остерегается каштанов, огурцов, дынь и арбузов...»
Я смаковал эти наставления народной мудрости, как вдруг мой взгляд упал на фразу: Gemon kelia. «Небесный гром» — переводит Мартин-Лейк. Kelia, естественно, перешло из латыни, gemon, наоборот, принадлежит к самому ядру языка. Манн говорит: gjëmoi — «греметь»; gjëmim- «фом* (М, 146). У М. Ламбертца читаем: gjëmoninë maletë - «гремели горы»13. Я должен уточнить, что разница между gjëm Манна и gem Мартин-Лейка несущественна, так как j в албанском языке употребляется для смягчения предшествующей согласной; е и ё также могут чередоваться в различных диалектах; в общем, это одно и то же.
Я не знаю, почему это gemon kelia меня зачаровало. Я повторял вполголоса: gemon kelia. Моя мысль как бы поднималась шаг за шагом по неведомой лестнице: gemon kelia... гремит небо, gemon — гремит... gemn... kemn... cemn... cemnac... ais cemnac — бог-громовержец! Это слово, произнесенное каким-то албанским горцем 150 лет назад и записанное с помощью гусиного пера прилежным англичанином, ударило меня, как электрическая искра, вырвавшаяся из молчания веков. Передо мной был Тиния — бог грома и молнии, Тиния — ais cemnac, то же окончание ак в определении, что и в словах rumax, velznak... Окончание, означающее привычные действия или состояние. О да! Он был привычен к грому, этот Тиния — .Юпитер!  1111М. La mbe rt г. Op,cit„ I, S. 132.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
81
Однако мы уже заметили, что понятие «гром» скрывается за этрусским словом frontac. Значит, возможно, что в этрусском эпитете cemnac заключается скорее не понятие грома, как нам подсказывает албанский глагол gemoj, а понятие молнии. Это небольшое смысловое изменение слова, сохраненного албанским языком, конечно, вполне возможно.
Здесь возникает и другое соображение. У корня gjëm в латинском языке есть аналогичный собрат: gemo, переведенный Эрну и Мейе как «стонать, охать, плакать». Заметим, что Эрну говорит по этому поводу: «точная этичоло-
Рис. 12. Юный Юпитер. Бронза греко-этрусской работы. II в. до н.э.


»?
3 МАЙЯНИ
гия не установлена». Конечно, ничто не доказывает, что дет является точной копией с gemo. Точно так же. как число du. обшее в этрусском и албанском языках, новее необязательно является заимствованным. Во всяком случае, значение «плакать, охать, стонать» совсем не подходит к характеру Тинин - Юпитера и не заставит нас усомниться в значении эпитета cemnac, cemnay.
Что же касается буквы п, присоединенной к корню gem, мы поговорим о ней поздней, в главе об этрусском искусстве (idhnac).
Известно, что в этрусском искусстве Тиния часто изображается с молнией в руке. Вообще этруски были крупными потребителями электрического тока. Они расходовали его очень щедро, поскольку ни счетчики, ни инспектора не были еще изобретены. Один этрусский жрец, предшественник Франклина, неосторожно занялся опытами и заплатил за это своей жизнью.
Поскольку лишь небо снабжало этрусков электричеством, его применяли только в религиозных надобностях. Но у древних религиозные надобности были тесно связаны с их жизнедеятельностью. Короче говоря, у этрусков молния была классифицирована, каталогизирована, снабжена этикетками в зависимости от своего происхождения, цвета и направления. Руководствуясь этими данными, этруски определяли, от какого бога исходит молния и что она означает. Она могла означать удовлетворение, отказ, предупреждение, она могла также карать. О. Мюллер объяснял частые грозы в приморской Этрурии тем, что почвы ее были болотисты, а воздух сырой и нездоровый. Этрусская наука о молниях существовала вплоть до 409 г. н.э., когда фульгу- риаторы города Нарния предложили с помощью молний прогнать готов, угрожавших их городу так же, как и Риму. Потомки этрусков поставили лишь одно условие, чтобы пала Иннокентий благословил их на публичную церемонию и торжественные заклинания. Но, по всей вероятности, предпочтение было оказано готской ночи, воцарившейся в Европе на десяток веков...


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ.
83
В общем, молния оставалась чем-то вроде «небесного гвоздя», который каждый из девяти богов, хозяев молний, мог вбить в землю, чтобы сообщить то или иное свое решение. Мне посчастливилось пополнить список знаков этой небесной азбуки Морзе. Ais cemnac восстал от долгого сна, чтобы метнуть в меня молнию нового, неизвестного авгурам типа. На этот раз это был, конечно, знак расположения, молния... «лексическая», которой Cemnac одобряет тех, кто, не боясь усталости, стремится понять его священный язык.
Больше я не мог сомневаться в правильности моего метода дешифровки. И решительно пустился по этому пути, прекрасно понимая, что он усеян ловушками и камнями преткновения. Я не могу не упомянуть здесь еше одно дешифрованное слово, потому что речь идет о понятии, присущем этрусской цивилизации, подлинной основе всей религиозной жизни этрусков, тесно связанной с поклонением «теням» предков; потому что эти «тени*, эти маны часто встречаются на фресках могил, как, например в склепе Франсуа, где изображено приношение жертвы тени Патрок- ла; и наконец, потому, что это слово «тень* играет самую большую роль в Книге мумии. По-этрусски это hia. В то же время существует албанское слово hie, hije, с поставленным позади него определенным членом (совсем как в этрусском): hija (М, 159), родственное греческому σκιά. Чтобы в этом убедиться, откроем любую албанскую книгу, например албанский перевод Экклезиаста (гл. IV, 12), где говорится, что человек проходит, как тень — shkon si hie — через краткие дни своей жизни. Но мы увидим поздней, что албанский глагол shkon в свою очередь тоже совершенно этрусский и сохраняет тот же смысл, что и в этрусском языке. Доказательство тому сложное, двойное слово, которое я беру из Книги мумии (гл. VI, 16); scuxie, иначе говоря — shkuxie — «придите («идите, проходите* и т.д.), о души!* Нетрудно заметить, что этрусское выражение scuxie и албанское shkon si hie построены, так сказать, из идентичных материалов и имеют один и тот же смысл. Одно примечание: албанское hije означает не только «тень*, но также «образ, подобие, бог*.


»4
3. МАЙЯНИ
что нам вполне подходит. Так, в албанской грамматике Манна: i ka hije nje bir mbreti — «(он) имеет вит сына короля»1* (стр. 106). Этрусское hia тоже означало «образ, вил, подобие*.
Итак, мы можем двигаться вперед, тени этрусков сопровождают нас.
2. 	Мои предшественники
Мой метод дешифровки стожился следующим образом: я запомнил некоторые намеки Боннеля и проверил их на материале, собранном Ганом; поняв, какой интерес может представить албанский язык, я начал приобщаться к нему. Чтобы подучить представление о древнем ядре этого языка, я пользовался этимологическим словарем албанского языка, составленным Густавом Мейером. Но нельзя было пренебрегать и кое-какими предостережениями. Иокль утверждает. что Г. Мейер зашел слишком далеко, отрицая древнее происхождение многочисленных албанских корней и рассматривая их как заимствования из иностранных языков. Манн в предисловии к своему албано-английскому поварю говорит об этом следующее: «Г. Мейер в своем „Этимологическом словаре* открыл всего лишь 400 корней, индоевропейское происхождение которых может быть доказано. В настоящее время эту цифру можно увеличить по крайней мере в 5 раз... [Г. Мейер| не заметил подавляющей части огромного оригинального материала в этом языке... Его способы выявления и интерпретации индоевропейских элементов в албанском языке и наивны, и несостоятельны».
Однако Манн признает, что некоторые истолкования албанских слов сделаны Мейером блестяще.
Так, сравнивая вывод Мейера со взглядами Кретчмера, Иокля и Фасмера, я отфильтровывал словарь, который можно было наконец сопоставлять с этрусским.
Само собой разумеется, что только эта внешняя сторона дела не могла гарантировать успех. То, что время от вре-  *Mbret проитяит от слова imperator


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
85
мен и я находил албанское слово, которое было точной, чудом сохранившейся копией соответствующего этрусского слова, было исключительной удачей. Так, увидев впервые албанское слово lari — «высокий, возвышенный» — легко было узнать очень распространенное у этрусков имя собственное Larth. То же можно сказать и о слове mantisa — этрусском торговом термине, а также и о многих других глоссах, сохраненных Гезихием и другими авторами. Впрочем, о mantisa поговорим поздней.
Но по большей части между дешифрованным мной словом и его албанским аналогом имелось значительное расхождение. То этрусское слово оказывалось на самом деле группой слов, как pava Tarxies (Tardes увидел), или hululer (два молящихся человека) и многие другие, с которыми мы еще встретимся; то это слово становилось неузнаваемым в результате легкого отклонения, небольшой модификации, которая на первый взгляд все запутывала. Впрочем, я рассуждал, исходя, так сказать, из категорий албанского синтаксиса. Однако современный албанский язык — это язык сложный, эволюционировавший, и было бы нелогично ожидать, что его синтаксис имеет возраст 2500 лет.
Поэтому этрусские слова часто казались мне ядрышками из хорошо закаленной стали. Сколько раз мне приходилось отказываться от надежды сломить их сопротивление! Если они иногда и поддавались моим зубам, это происходило с таким (я бы сказал зловещим) треском, что я приходил в состояние совершенного ошеломления. Для этого нужна была не только полная концентрация сил и воли, но, кроме всего прочего, еще и интуиция, вещь чрезвычайно ненадежная и — увы! — не поддающаяся ни приказам, ни мольбам.
Но и в этих сложных условиях, когда так мало зависело от моего желания, я считал себя счастливым, оттого что могу вести эту работу первооткрывателя и прокладывать путь будущим научным победам. Я знал, что туда, где мне приходится орудовать одним перочинным ножиком, они придут, вооруженные электронным оборудованием.


«б
з. МАЙЯНИ
Праща в начапесвоей работы я простодушно считал, что открыл эпиграфическую Калифорнию. Но меня ожидал сюр- при. гораздо менее приятный, чем открытие археологическое музея. Я расшифровал уже более половины этрусских слов, представленных в этой книге, когда, изучая понемногу историю этрускологии, так тесно связанную у всех авторов с обсуждением текстов, я вдруг совершенно неожидан- ноотдал себе отчет в том, что моя Калифорния давным-давно открыта! И что она не только известна, архиизвестна, но даже является местом несостоявшегося «бума». Десятки других «золотоискателей* стекались сюда 100, 50, 30 лет назад!
Однако, высадившись на этих берегах, понюхав воздух и слегка поцарапав землю лопатой в двух-трех местах, они обыпши. что края эти нездоровы, бесплодны и необита- емы. после чего отправлялись к другим горизонтам. Другие, наоборот, проявляли энтузиазм и предсказывали стране ведши будущее, но ничем не могли этого доказать. И в кон- V концов моя Калифорния осталась пустынной, погруженной в летаргический сон. А я и не знал, что когда-то про- всюлш столь живая полемика вокруг предполагаемой роли албанского языка при дешифровке этрусского и что таки множество ясных и недвусмысленных сообщений было щкпяо забвению.
К своему удивлению я обнаружил, что, сам того не зная,
• опииккую) на давний призыв, что я продолжал давно начатые, но преждевременно оставленные усилия. Разница, естественно, была только в том, что на этот раз я представил ямсаоримые доказательства в таком количестве, что говорите о «случайности· или «совпадении» было невозможно.
(расам взгляд назад. Уже в 1877 г. Асколи, развивая яроюможеиня Гана, писал: «Если кто-нибудь попытался бы расшифровать с помощью албанского языка таинственнейшие иадлиси этрусков, нельзя было бы утверждать, что w mattwi т посылок менее основательных, чем те, которые были жйВраиы многими признанными учеными*15.
' №п*н щнтыж в ум упоминавшейся статье Петротта.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
87
В 1883 г. С. Буггс анализировал этрусское слово zivas («живой» — как он считал) и связывал его с санскритским givas, с литовским gyvas, со славянским «живу» и т.д. Он отмечал также, что этрусское окончание множественного числа а г.; ег встречается в датском (Sonner — сыновья)16. В заключение этот автор сделал вывод, что этрусский язык — язык индоевропейский, что и было первым шагом сближения этрусского языка с албанским.
В 1887 г. Моратти утверждал, что этруски, мессапии и албанцы происходят из Малой Азии, и связывал этрусское слово ri(I) — «возраст» с албанским корнем rri — «расти».
В 1889 г. Шнейдер заявлял, что этрусский язык можно дешифровать при помощи древнего албанского, но, по мнению Дж. Буонамичи, способ, который он применял, оставляет желать лучшего17.
В 1906 г. датский ученый А. Торп после многих неудачных попыток выделил важное этрусское слово pevax, которое в Книге мумии срослось со словом vinum. Из этого Торп сделал разумный вывод, что pevax означает «напиток»*  11. Этот индоевропейский корень, который мы находим во многих балто-славянских языках (пиво), а также и в албанском (pi — «пить», piva — «пил»), никого не побудил предпринять поиски в этом направлении.
В 1909 г. Скутч в своей уже упоминавшейся статье проводил аналогии между этрусским и албанским языками, не слишком на этом останавливаясь. И в 1919 г. Буонамичи своей статьей, о которой уже упоминалось, очень способствовал пониманию проблемы. Он рассказывает о работе греческого автора Томопуло, который приводит много точек соприкосновения между этрусским языком с одной стороны и албанским, древнегреческим и хетгеким языками — с другой.
16 S. В ugge. Etruskischc Forschungen und Studien. Stuttgart, 1883, IV Heft, S. 57.
ITG. Buonamici. Di alcune vere od apparente analogia fra l'etniscoe
l’albanese, 1919. S. 82.
11 A. То rp. Etruskische Beitrâge, II. Christiania. 1906. S. II.


Μ
3 МАЙЯНИ
Буонамичи, говоря о необычайной эрудиции автора, на- ямегего усилия «могучими*, а некоторые из его сопоставлена* «искусными». Однако все это скорее формулы веж- ляюсти. потому что Буонамичи вовсе не считает проблему реоеиио*. Аргументация Томопуло его не убедила. Он видит лолю истины в его рассуждениях, но, видимо, считает, что Томопуло не сумел придать им научной формы. И он решает продолжить работу' Томопуло, чтобы сделать ее достойной всеобщего внимания.
В результате он сам находит много обших черт в албанском и этрусском языках:
1. Переход а в e: Patrimi, Petruni — в этрусском; amble, шЫе («сладкий») - в албанском. Одинаковое в этих двух лыках - взаимосвязи между а и и, / и /, е и /, е и и и т.д.
2. Окончание ак. о котором уже говорилось (Буонами- <п упоминает этрусское гитах и забывает албанское romak).
3. Конечное s в генитиве этрусского языка и конечное s атом же падеже у албанских существительных женского рода.
Из всех этих сопоставлений Буонамичи делает лишь очень осторожные выводы. Он говорит, что у этрусского и албанского языков имеется аналогичная тенденция развили, появившаяся либо в результате их общего происхождения. либо в результате аналогичной реакции субстратов (основ) «sostrati omoglotti preistorici». Он признает, однако, что албанский язык является «материей, очень полезной для сопоставления с этрусским». Эта формулировка составлена так же умело, как какое-нибудь коммюнике дипломатической конференции. На этом все и остановилось.
Однако блестящая маленькая статья М. Хаммарштрёма- Юстинеиа, опубликованная в «Studi Etruschi» (t. XI), проявила как удар грома. Этот автор прочел коротенькую надпись на чаше, в которой предметом спора могло быть лишь третье слово: ta Mna raditi eleusini (P, 488).
Было уже известно, что ta значит «эта*, что tìafna значит «чаша» и что в последнем слове речь идет о городе Ошяп.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
89
Приводя аналогичную латинскую надпись ordo et cives Tarquiniensium, автор толковал слово rafliu, как эквивалент латинского ordo — «ряд, порядок* и в широком смысле слова — «совет». Он исходил из аналогии этрусского слова габ со шведским и датским rad, radh, персидским rata, осетинским rad, каждое из которых имеет значение «ряд, порядок*. Итак: «это чаша совета Клузия». Отметим, что в албанском языке слово «rade* имеет то же значение (М, 106). Но никто не догадался сделать этого сравнения, и сумерки не рассеялись. А между тем это слово встречается в других этрусских надписях в значении «ряд, линия», и мы будем еше говорить о нем в главе об этрусской религии.
Далее, тот же автор обнаруживает в этрусском языке наличие «притяжательного окончания» и (например в слове tular-u — «граница, предел»). Мы встречаем это окончание в словах raOiu, hinfliu и т.д. Сделав еше один шаг, можно было бы узнать в этом этрусский определенный член, такой же, как в албанском языке, где мы видим dushk-u — «дуб»; si-u — «глаз» и т.д. (иногда в этом же случае мы встречаем i, стоящее после слова).
Следует затем упомянуть Иокля, который в 1924 г. отмечал, что в албанском языке существуют группы согласных br, dr, gr, имеющие тенденцию к смягчению и переходу в рг, tr, kr, и что соответствующие этрусские согласные имеют ту же тенденцию. Но на этом Иокль и остановился.
Параллельно с проблемой отношений этрусского и албанского языков ученые занимались связями между иллирийским и албанским, а также языками некоторых италийских народов. Паули утверждал, что иллирийский, месса- пийский и албанский языки находятся в близком родстве. Рибеццо усматривал важнейшие соответствия в албанской и венето-япиго-иллирийской ономастике. Тромбетти констатировал, что иллирийские племена рассеялись по Апеннинскому полуострову от страны венетов до Алулии и Калабрии. Латтес признавал, что «не почувствовал бы ни малейшего недоверия, обнаружив, что га или иная италийская


90
3 МАИЯНИ
народность имеет иллирийское происхождение»,1'’ — слова, свидетельствуюшие об объективности этого преданного этрусколога. Я не думаю, чтобы Латтес мог когда-нибудь прибавить к этим словам «кроме этрусков».
И. наконец, Девото считал, что. с одной стороны, древние жители Пииена были родственниками этрусков, а с другой — они (особенно либурны) принадлежали к большой иллирийской семье. Буонамичи именно гак резюмировал соображения Девото·'0. Что же все это значит в переводе на простой язык, если не принадлежность этрусков к иллирийской семье? Но об этом не решались говорить прямо. Не потому ли этрускологи и оказались в порочном кругу противоречий и недомолвок?
По мере того, как я следовал за всеми зигзагами, которые совершала этрускология в прошлом, мое внимание вновь невольно обращалось к этому неудачливому Томопу- ло, заслужившему несколько комплиментов и вслед за тем напрочь забытому этрускологами. Мне пришла мысль полистать его книгу. К моему удивлению, я нашел ее в Национальной библиотеке. Это был толстенный том, изданный в Афинах в 1912 г. Он назывался: «Ίάκοβου Θομοπούλου. Πελασγικά*. Эта книга, написанная на современном греческом языке, была для меня почти так же непонятна, как этрусский текст. Я вооружился словарем и начал как мог разбираться в тексте. Во всяком случае я понял, что автор расшифровал многие этрусские слова с помощью албанского языка. Затем я с разочарованием увидел, что по крайней мере с полдюжины слов, которые я до той поры с законной гордостью считал своими собственными находками, были уже расшифрованы и даже опубликованы «за моей спиной» сорок пять лет тому назад! Видимо, Томопуло не мог реагировать иначе, чем я, на такие слова, как mantisa, как capys, как ci («три») или как lari, которое он переводит греческим Οφσιστος — «верховный» («высший»).  *Ό Β и о n a m i с i. L'interpunzione sillabica. — «Studi Etruschi», XVI. J942. p. 337.
» fbéd , p. 334-335.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
91
Более того, с искренним восхищением я обнаружил у него с десяток удачно дешифрованных слов, значение которых ускользало от меня или вызывало сомнение. Я, конечно, поспешил принять его точку зрения.
И, наконец, я нашел там около 20 сомнительных или плохо объясненных слов, разгадку которых, предложенную Томопуло, я счел неприемлемой. Его иногда вводили в заблуждение простые совпадения созвучий. Так, простое этрусское слово байга («могила») превратилось у автора в слово «свекор» из-за греческого слова δαήρ. Или он считал, что нашел в одной эпитафии упоминание об этрусском чиновнике άγορανόμος (рыночный надсмотрщик). Увы, чиновника быть не могло, так как это была могила маленькой девочки. Я согласен, встречаются вундеркинды, но не до такой же степени!
У Томопуло была тенденция соотносить этрусские слова скорей с древнегреческими или с пеласгическими, до- греческими, чем с иллирийскими. Но обсуждение этой проблемы не входит в мои планы. Я только замечу, что от Буо- намичи не ускользнули некоторые слабые стороны работы Томопуло, но он обошел молчанием все его предположения, не отделив зерен от плевел. Он, если можно так выразиться, выплеснул из ванны вместе с водой и ребенка. Идеи Томопуло так и остались скрытыми от людей. А ведь многие вещи он понял правильно и, без сомнения, является одним из предвестников истинной дешифровки. Следует надеяться, что его работа еще будет подвергнута тщательному изучению и переведена или хотя бы будет сделан ее подробный пересказ. Хотя моя «разведка» в этой области была очень поверхностной, она все же обнаружила ценность предположений Томопуло.
Так или иначе, будь то Асколи или Бугге, Иокль, Томопуло или Хаммарштрём, об албанском ключе к этрусскому языку уже упоминали, говорили и даже предлагали его всем интересующимся этрусской загадкой. Но те, игнорируя эти предположения, прошли мимо. Они предпочли искать разгадку в путаном архаическом египетском языке, в ибермй-


9;
3 МАЙЯНИ
«ом и та или просто объявили, что этрусский язык нельзя объяснить никаким другим языком. Но комбинаторный метод, основывающийся на внутренних законах этрусского языка, быт бессилен из-за отсутствия достаточной лексикологической базы. Настоящей своей работой я и хочу расширить эту базу и тем самым открыть путь дешифровке всего этрусского эпиграфического материала. Однако это потребует еше многих совместных усилий этрускологов, албани- стов. латинистов, эллинистов и специалистов по восточным и кавкахким языкам индоевропейской группы.
Этрусская Бастилия взята. Но напомним, что взятие Бастилии было лишь первым шагом на пумГустановления нового порядка.
II
Предварительные замечания об этрусских числительных
Приступая к серии глав, повествующих на основе дешифрованных текстов о повседневной жизни этрусков, я считаю необходимым вначале поговорить о некоторых понятиях общего порядка, в частности о числах.
Эта область сравнительно бесплодна, но через нее слезет пробраться, чтобы достичь страны, где течет млеко и мед.
В этрусских текстах рассыпано немалое количество чисел, но определить их очень трудно.
Однако шесть первых цифр образуют отдельную группу. Мы находим их не только в эпитафиях (где указан возраст усопшего или количество его детей) или в Книге мумии (где, например, указаны даты периодически повторяющихся религиозных церемоний, количество приношений), но также на этрусских игральных костях. В Этрурии их было найдено много экземпляров. На паре таких костей, называемых костями Кампанари или тосканскими костями, вместо обычных точек были обнаружены шесть слов, которые я здесь располагаю в алфавитном порядке и которые в


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
93
неизвестной последовательности соответствуют числам 1,2. 3, 4, 5 и 6 — ci, hufl, max, $а, Ou, zal.
Итак, вместо того чтобы углубляться в математику, мы вступаем в царство игр, очень модных у этрусков. Они даже иногда придавали им особое значение, узнавая через их посредство волю богов. Гораций шутливо рассказывает, как старая самнитская колдунья предсказала ему будущее, потряся в мешочке игральные кости. Во всяком случае во время пира этруски определяли, кто будет председателем, именно бросая кости. Должность диктатора стола была хоть и временной, но очень важной, так как именно он определял, сколько должен выпить каждый из гостей. Нужно надеяться все же, что при поставлении лукумона к этому способу не прибегали. Но в принципе, как и в наши дни, этруски играли в кости в шуме таверн, смачивая горло добрым вином из Лэны; его подавали приветливые служанки, о которых речь будет впереди. Они благодушно играли и не предчувствовали, что на этих маленьких кубиках будут основываться сложнейшие вычисления этрускологов наших дней.
Имеющиеся в нашем распоряжении кости разнообразны. На одной паре костей («отенские кости») находятся следующие этрусские слова: i va est urti caius volote. И, наконец. имеются фишки, на которых, как на наших, нанесены точки от 1 до 6, но расположение этих точек рахзично. Десяток игральных костей и такое разнообразие!
Если исходить из количества точек, нанесенных на противоположные стороны, эти кости с точками можно разделить на следующие категории:
a) 1 и 6, 2 и 5, 3 и 4. Сумма чисел противоположных сторон всегда составляет 7.
b) 1 и 2, 3 и 4, 5 и 6.
c) на единственной кости мы видим I и 6, 2 и 4* 5 и 3*.
К какому типу относятся тосканские кости? Вот в чем
вопрос.  11 G. В и о n a m i с i. Epigrafia etnisca. Firenze, 1933, p. 406.


3 МАЙЯНИ
0 4
Рис. 13. Древние игральные кости из Тосканы с обозначенными на них этрусскими числительными
А вот фотографическое изображение этих тосканских костей, предмета долгой и яростной битвы, в которой принимали участие этрускологи всех времен (рис. 13). Наш рисунок (на стр. 111) дает упрощенное изображение этих костей. где этрусское написание заменено латинской транскрипцией. Мы сразу же замечаем, что только одно число тау. написано на обоих костях в одном и том же направлении, в то время как направление всех остальных слов варьирует. Из этого был сделан вывод, что max могло означать •один», число, с которого начинается нормальная нумерация на фишках. Совсем другие слова изображены на двух сторонах отенской кости. «Смысл всех этих слов ускользает от нас», — пишет Буонамичи. Но было замечено, что эти слова образуют естественный ряд, где каждое последующее слово длинней предыдущего. Количество букв в них находится в арифметической прогрессии, где i соответствует 1, va — 2, ем — 3, orli — 4. caius — 5 и volote — 6. Иначе гово¬


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
95
ря, эти слова символизируют шесть первых чисел. Значение этих слов будет разъяснено в конце главы, но это никак не изменит их цифрового значения. Можно еше добавить, что эти отенские кости по расположению слов на противоположных гранях входят в категорию 1:6; 2:5; 3:4. Сумма противоположных сторон всегда составляет 7.
Другие числа, установленные более или менее точно, это: semf (7?), cezp (8?), nurf (9?). Для обозначения десятков употребляются окончания -alx: cialx или cealx (30?), sealx (40?), semfalx (70?), cezpalx (80?), muvalx (90?). Это alx сравнивали с суффиксом, образующим десяток в литовском языке -lik. Число 10 и числа от 11 до 19, 50, 60 и 100 не опознаны. Большинство исследователей считает, что ci — это 3, a cealx — это 30. Единственное действительно бесспорное число — это zaOrum — 20.
Для того чтобы прибавить единицы от 1 до 6 к десяткам, их ставят рядом. Так, cté cealxtë (в родительном падеже) — это «тридцати трех». Но Торп считает, что 7,8 и 9 так не прибавляют. Вместо 17, 18 и 19 этруски говорили: 20 — 3, 20 - 2, 20-1. Точно так же вместо 27, 28, 29 говорилось: 30 - 3, 30 - 2, 30 — 1. И в самом деле, это нам объясняет, почему наряду с cis cealxté (33) (чтобы указать возраст умершего) существует другое сочетание тех же чисел ciem cealxls. Так как частица -em означает вычитание, мы здесь имеем 30 — 3 (27). Это сочетание имеется в Книге мумии (Км) и обозначает дату. По этому поводу можно еще добавить, что в месяце не бывает 33 дня, и мы волей-неволей приходим к выводу, что речь идет о 27 числе месяца. Тем более что такие числа иногда стоят рядом с существительными, которые благодаря глоссам опознаны как названия некоторых месяцев.
Итак, существует всего три числа, которые вычитаются: 6u, ci, zal. Вместе со знаком вычитания они имеют вид: бипет, ciem, eslem: минус один, минус два, минус три. Из этого заключили, что би, ci, zal, расположенные в определенном порядке, должны означать 1, 2 и 3. Но в каком порядке? Как их определить?


96 3. МАЙЯНИ
Мы отмечаем, что в погребальных надписях после слов ά я ла! стоит слово «сын» во множественном числе: clenar (вместо dan), где аг — признак множественного числа. Из згою можно сделать вывод, что каждое из этих чисел больше. чем един. Следовательно, роль числа один падает на 6и.
А как определить ci и zal? Известно, что число ci часто встречается в Книге мумии, особенно в главе VII, где, как кажется, описаны некоторые ритуалы. Из этого можно сделать вывод, что ci должно было быть священным числом. Известно, что трое ворот в каждом городе этруски посвящали божествам и что часто их храмы были разделены на три части, что, видимо, говорит о культе божественной триады. Из ваш этого можно сделать вывод, что ci — это «три». Таким образом, du = 1, zal = 2, ci = 3. В этом случае ûunem значило бы «минус I», eslero — «минус 2», ciem — «минус 3». Применяя правило: «противоположные стороны дают при сложении сумму 7», мы получаем, что ia = 4, max = 5 и hit# = 6. Таким образом, по мнению Торпа и Тромбетти, наша игральная кость из Тосканы имеет такой вид:
1
4
5
3
6
2
Таково, по крайней мере, мнение, бытующее в этруско- лопш. Я, однако, должен заметить, что даже на первый взгляд такое толкование тосканской игральной кости показалось мне довольно произвольным. Центральное положение слова шах, по утверждению Скутча, могло быть занято или числом один, или числом шесть. Какой был смысл ставить там $? По какому принципу были бы расположены цифры I, 3,6,4 вокруг этого 5 на четырех гранях кубика? Но перейдем к рассмотрению числа du. Точно ли оно значит «один»? Обратимся к документам.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
97
Прежде всего, имеется барельеф с изображением двух мужчин, стоящих бок о бок, как солдаты на параде, и коротенькой надписью: (Р, 208; CIE, 5180) fluluter (А). В самом начале моего знакомства с албанским языком я узнал, что lus означает «молиться» и что этот глагол имеет медно- пассивную форму «lutem»; «гот, кто молится», называется «lutës» (М, 453). По-этрусски это должно было быть lut, во множественном числе luter; отсюда слово Ouluter может значить «двое молящихся», «двое людей на молитве».
Однако те, кто считает, что Ou = 1, могли бы возразить, что Ou здесь означает одно общее действие двух лии, наподобие «со» в слове «сотрапезники», например. Значит, вопрос еще не решен.
Рассмотрим теперь этрусскую надпись III в. до н.э., выгравированную на своде погребального склепа в Перуджии. Для нашего изучения чисел нам важны только первые ее слова (Р, 619; CIE, 4116): cehen suOi hinOiu Oucè siarré etve Oaure... (A).
Это начало инвентаризационного списка предметов, находящихся в склепе. Такой инвентаризационный список устроил бы любого заботливого директора музея, который хочет с помощью «объявления» одновременно и удовлетворить любопытство посетителей, и дать им понять, что все экспонаты находятся под неусыпным наблюдением. Cehen: Томопуло узнал в этом слове албанское keha, kehan — «здесь» (Pelasgika, стр. 547). Я нахожу это слово у Манна в том же значении khâ këhâ (Μ, 197); su6i: «могила, погребение»; i в конце слова — это определенный член, поставленный после слова, как в албанском: mal, mali — «гора»; hindiu: это слово можно объяснить через осеко-умбрское hondomu — «нижний», откуда hunte, Hondo — это хтоничес- кое божество; aisna hinOu — это боги ада. Здесь речь идет о подземном склепе; бие£; вот наше слово би в родительном падеже: «двух» (?); sians: это два слова: I) si — это албанское «её, ей» (М, 450); 2) ané — это албанское апё — «сторона», с έ родительного падежа (М, 7). Значит, 6ue$ siané означает «с двух ее сторон». Отметим, что в албанском языке апё — слово коренное (базовое), как принято Г. Мейером.
4 - 7049 Майани


98
3. МАИЯНИ
Важное значение слова апё в этрусских надписях вынуждает нас сделать небольшое отступление. Мы вновь находим это старое иллирийское слово на фреске Могилы надписей в Тарквиниях, которую я воспроизвожу по Луиджи Канина·': «Положи (это) около богов».
Этот склеп украшен восемью фресками, расположенными по две на каждой стене. Сюжет этих фресок — спортивные игры и соревнования в честь усопшего. Там царит большое оживление: всадники готовятся пустить во весь опор своих нетерпеливых скакунов; мы видим сцены бокса и борьбы. В центре всего этого на особой фреске мы видим человека, бородатого, как кубинец, и держащегося с некоторой торжественностью. Впрочем, он неважно нарисован и его левая рука смахивает на угломер. Он, видимо, руководитель всех этих церемоний и как раз дает указания какому-то слуге или рабу. Последний приближается, неся лавровые ветви, которые, наверно, предназначены для увенчания победителей игр.
Окаю головы бородатого человека помешена коротенькая надпись. В этом склепе очень много надписей, но, после того как в 1827 г. склеп был обнаружен, они, видимо, начали быстро разрушаться. Их догадались скопировать не сразу, а с некоторым опозданием, поэтому чтение их затруднено.
М. Паллоттино приводит из них всего лишь одну, сопровождающую сцену жертвоприношения. Однако текст, относящийся к интересующему нас изображению, пострадал относительно мало.
Л. Канина дает его, как veiiiuaniies; CIE, 5337 — как ve... aniis; но я думаю, что после этого ve стоит слог се. Так или иначе, смысл надписи ясен. Ve или veii — это албанский глагол ve — «положить», «положи» (М, 547); ie с определенным артиклем iu- это албанское hie — «бог», hiu — «боги» (М, 159), ведь начальное h имело в иллирийском языке второстепенное значение; и, наконец, слово, которое нас интересует больше всего — anies — это апё — «сторона* в кос-  33 	L. С а п i п a. L’antica Etruria Marittima. Roma, 1851, табл. LXXXVII.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
99
Рис. 14. Деталь росписи этрусской гробницы в Тарквиниях
венном падеже. Следовательно, эта коротенькая фраза означает «Положи (это) рядом с богами-», т.е. «рядом со статуями богов». Слуге нечего ответить. Но в других сценах, соседних с этой, мы находим обмен репликами, полными юмора и характеризующими героев. Нет ничего более очаровательного, чем эти наивные, взятые прямо из жизни диалоги, которые оживляют своды склепов и вводят нас прямо в сердце этрусского города и в курс его повседневной жизни.
Теперь мы можем вернуться к нашей первой фразе из Перуджийской надписи:
et ve-я читаю это слово как edue, так как этрусское \ часто бывает на месте и, так же как чередуются d и t. Таким образом, это слово связано с du; мы имеем здесь tue, due женский род слова du — «два». Напомним, что в славянских языках, например, это слово имеет две формы: «два» — в мужском роде и «две* — в женском роде. Начальное е, ви-


3 МАЙЯНИ
100
зкмо. или искусственно присоединено, как и слове eslem, ми же это союз «и»: Oaure — «могилы», множественное чисто уже известного нам слов;». Следовательно, вся фраза выглядит так: «Вот подземный склеп. С двух его сторон две могилы».
Это толкование подтверждается и графическим документом. Просматривая составленный Г. Конестабиле доклад о раскопках в Перуджии, я испытал приятное удивление, наткнувшись на план подземелья, о котором идет речь. Конестабиле пишет: «По обе длинные стороны склепа имеются две ниши (погребальные), одна против другой».
Не становится ли ясным текст, о котором идет речь? Следует ли вновь искать для due, tve значение «один, одна»? Поскольку баше стоит во множественном числе, должны ли мы принять неправдоподобную версию только ради заботы об объективности?
Отметим, однако, еше два других случая, где встречается число «два»: один случай взят в мире этрусков, другой — в иллирийской топонимии.
1. В погребальной надписи в Вульчи (Р, 324; CIE, 5315), посвяшенной одному благородному этруску, говорится, сколько раз за свою жизнь он исполнял функции придана flunzpuitsvana; dunz — это, видимо, «два раза», да и кто стал бы подчеркивать, что он имел эту честь всего лишь один раз?
2. Фон Ган и другие авторы упоминают об иллирийской местности, называемой Dimallum. Это название объясняется, как dy-male — «две горы*. В самом деле, кто стал бы выдумывать бессмысленное название «одна гора»?
И, наконец, мы должны остановиться на особо интересном случае употребления этрусского du, когда это число является частью имени божества ©uflda.
Вызывая Oufldai, мы вдруг оказываемся перед полудюжиной двусмысленных богов, которые являются ближайшими родственниками друг друга, а до этого, возможно, были разными ипостасями одного и того же божественного единства. Это: Янус (по-этрусски Ani), Culsan, Culéu, Cul(alp), euflda


Рис. 15. Внутренний вид этрусского каменного склепа с рельефными изображениями на стенах. Цере


10
3 МАИЯНИ
Ани — Янус-бифронс. бог с двумя лицами, сильно напоминает шумеро-вавилонское божество — привратника, который открывает небесные ворота перед Шамашем — Солнцем. Римский Янус — это тоже привратник, так как это имя происходит от латинского janua — «дверь» ’. Значит, этруски позаимствовали латинское или италийское божество. Так как дверь была одновременно и входом и выходом, этот бог был богом всех начинаний и всех завершений.
По мнению Ногара и других авторов, Cutéan — это этрусский Янус. Вероятно, именно он изображен под именем Cvlalp на бронзовой печени из Пьяченцы, а печень эта- как бы «атьманах» этрусских божеств. Но Ani и Culsan помешены в разных секторах этой печени. В то время как первый из этих богов занимает место рядом с великими не-
Рис. 16. Процессия богов. Рельеф из Палестрины. Терракота. Ок. 530—520 гг. до н.э.
божителями Тинией и Юноной, второй находится среди богов судьбы и ада.· Culsu — это привратница ворот ада, но важно отметить, что она не упоминается на печени. Во всяком случае Culsan — это бог с двумя лицами — Янус. Это подтверждает бронзовая статуэтка с надписью: v evinti amtias culianil alpan turee (P, 640; CIE, 437).
Надпись эта переводится так: В(елия) Квинти, жена Арнта, Кулсану (это) приношение (?) дала.
В частности сводчатый проход.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
103
Заметим, что turee (А) — прошедшее время этрусского глагола, идентичного албанскому dorzoj — «давать» (М, 81) и dhuroj — «преподносить», «предлагать* (М, 93). Окончание -се, этрусский аорист (svalce, Iирисе, zilayce и т.д.) мы находим во многих албанских неправильных глаголах: thaeë — «дал», mbetçe si gur — «я окаменел*. Это же окончание было в древнеславянском: коваше, пояше и т.д.
Что же касается ©ufW)a, Дееккс рассматривает ее как богиню, которая лечит и благословляет, и сравнивает ее с богиней земли Ops — «сеятельницей», в то время как сам Янус тоже имел титул «сеятель*. Этой ©uflfla нет на бронзовой печени. Есть ©uflflas. Не родительный ли это падеж того же существительного? Имена богов представлены там и в именительном падеже (Tin, Lefln), и в родительном (Tins, Leflns). Или, может быть, это было божество, неизвестное в других местах?
Коротко рассмотрим несколько надписей, где появляется богиня ©uflfla.
a. (Р, 652; CIE, 446). Вотивная надпись — ©ufHtas (это имя стоит в дательном падеже) на статуэтке ребенка.
b. (Р, 558; CIE, 2341) eiseras ©ufldi с ver — «богине ©uflôa в сокровищницу (храма)*. Мы встретим слово ever позднее. Эта надпись сделана на статуэтке, изображающей обнаженного человека, держащего чашу и совершающего возлияние (A.F. Gori. Museum Etruscum, 1737, табл. С).
c. (Р, 740; СИ, 2603 bis) aiseras ©uflOicla trutvecie — «богине ©uflda, призыв хранительнице веры (?)*. Я предполагаю, что cia можно объяснить с помощью албанского глагола klaj, qaj — «кричать, звать по имени» (М, 199 и 411). Слово trutvecie будет рассмотрено позднее.
Это посвящение написано на статуэтке, изображающей красивую молодую женщину с греческим профилем, которая правой рукой делает жест, возможно, означающий поклонение.
Итак, к ©uflda обращали молитвы о благоденствии мужчин, женщин и детей.
d. (Р, 447) Посвящение ©uflfta, в котором одна женщина ©ania Cencnei умоляет богиню ©uftôal cauzna (из Клуэмя)


10*
3. МАЙЯНИ
àivlusi (А): «обрати взор (к моей) молитве»; мы узнаем здесь дм уже знакомых слова: shov (shoO — этрусское и албанское «видеть» и lus — «молитва* с определенным членом.
e. (Р. 654) Посвящение Канделябра ©uflftaS (из Клузия?).
f. (P, I49) Вотивная надпись — Òulltìas ever на бронзовом копье.
Отметим также, что на таблице этрусских божеств имя Ouflôas находится частично в секторе привратников и частично в секторе небожителей, рядом с Тинией и в прямом соседстве с Ани — Янусом. Это соседство подтверждает, что данное божество принадлежит к семейству двуликих. Примечательно. однако, что ни богиня Quflôa, ни Culsu нигде не изображены с двумя лицами. Наоборот, эта честь предоставляется божеству мужского пола, изображение которого часто встречается на монетах этрусского города Велатри (Vfelathri). С одной стороны, на них изображен дельфин, а с другой — отчетливо выступает двуликий бог.
В Museum Etruscum А.Ф. Гори представлены две монеты разной стоимости из того же города. На каждой из них все тот же двуликий бог. В одном случае у него два бородатых лица, а в другом — эти два лица — юноши (табл. CXCVI, I и И). Кто же он был, этот бог? Ani, Culàan или, может быть, один из ОиМа, ведь нам уже известна пара такого рода CulSan и Culài. AOuftôa — она была, в частности, покровительницей материнства. Если все это и неясно, имя (или скорей эпитет) Quflôa — Oufldas прекрасно объясняется с помощью албанского языка. Вот это объяснение: OuflOai — это 0u — flOaà; f — это b (bh) как во frontac — bronté. Значит, это Du — bltìaà.
Du — это «два*, ballasti — это по-албански «лобный, лбы, лбов*. Слово «лоб* существует в албанском языке в двух формах: ball — в мужском роде и balle — в женском роде; отсюда bâj, ballë — противостоять; ballaballë — «лицом к лицу*; balline — «фронтиспис*; ballaballët — «противоположный», так как ballet — это множественное число (М, 18).
Окончание -ash в слове 0uf№a£ — это суффикс аблятива множественного числа. Так от dega — «ветвь* образуется degadtiMaHH, Giamm., стр. 50). От существительного ballëz —


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
105
уменьшительное от balle (М, 18) произошло ballëzash (baldzach), которое, возможно, сократилось в bldas — fidas. Du — baldas — это Bi — frons (двуликий). Янус Двуликий собственной персоной.
Реальность такого имени подтверждается аналогией. Название уже упоминающегося фрако-иллирийского народа Triballoï о значает «те, кто из горного района», с «Трех Вершин» (трех лбов). И вот мы очутились перед самым источником происхождения латинского Bifrons, которое было всего лишь переводом с этрусского.
Таковы наши аргументы в пользу тождества du — два. К этому можно добавить аргумент отрицательный. Речь идет об одной фразе в Книге мумии: dunem cialxuS etnam ίχ estent cialxiré danai (XI, 17). Мы видим здесь две даты, и нет никаких оснований предполагать, что подразумевались два различных месяца. Первая дата dunem cialxui; по мнению Тром- бетти и его предшественников, которые считали, что du — «один», это должно было бы значить «30 — 1», т.е. 29-е число месяца. Происходит событие: etnam ιχ. Мы увидим, что это означает «предки уходят». Но сущность события нас в данный момент не интересует. Затем следует вторая дата: esiem cialxué, когда произойдет что-то, что остается неясным. Эта вторая дата должна быть, по Тромбетти (esiem — минус два) «30 - 2», т.е. 28-е число месяца. Но почему 29-е идет раньше 28-го?.. Не было бы более естественно, чтобы 28-е (dunem, cialxué) было бы упомянуто раньше 29-го, esiem ciaixué, что как раз и получится, если мы примем, что du = 2?
Если du — это «два* (как по-албански dy, как по-латыни duo и т.д.), то где же единица?
Ci это или zal?.. Но мы уже видели, что после каждого, из этих слов стоит слово во множественном числе (clenar).
Существительное во множественном числе рядом с числом ci стоит в надписях Р, 98 и Р, 169. Но то же самое с числом zal мы видим в единственной надписи. Это (Р, 170; СИ, 2056)...
clenar zal arce — «он породил zal сыновей». Основываясь именно на этой надписи, следующие авторы: Фоб-


106
3. МАИЯНИ
ретти. Паули. Дескке. Скутч. Тольдманм. Кортсен, Торп, Буонамичи. Тромбетти и Паллоттино утверждают, что zal — это больше, чем один.
Если бы там случайно вкралась орфографическая ошибка. что маловероятно, но не невозможно, zal могло бы означать 1. a eslem «минус один». Я не видел оригинала этого текста, но он. кажется, в хорошем состоянии; откуда же взялось eslem?.. Но кто нам твердо гарантирует, что eslem происходит от zal? Разве исключено, что eslem происходит от какого-нибудь слова, похожего на zal. например sal, которое значит «один», и что это слово отсутствует на кости, где, возможно, «max» означает «один»? Это вполне вероятно, если слово «один* имеет в этрусском языке два различных обозначения, как некоторые числа во многих языках. Например, в русском «один» и «раз»; во французском deux, paire и couple — для числа «два» и т.д.
Заметим, что действительно в этрусском языке существует загадочное слово sal, которое без дела прогуливается по Км и другим текстам. Но по этому поводу я могу лишь делать предположения, а строфа, о которой идет речь: sai eus eluce caperi zamfic (Км, XII, 12) будет рассмотрена в одной из последних глав.
Перейдем к числу hud. По схеме Торпа — Тромбетти это чисто равно 6. Однако существует свидетельство времен античности (сохраненное Стефаном Византийским), которое дает место другому толкованию. Тромбетти пишет: «Оштир, а вслед за ним и Кретчмер, анализируя название одного города догреческого периода — Huttenia, которое поздней было переведено Tetrapolis («четыре города»), делают вывод, что hod соответствует числу «четыре*4.
Кажется, вокруг этой идеи разыгралась яростная битва. Фетгерее защищал. Э. Мейер не принял ее. Тромбетти также ей воспротивился. А. фон Блюменталь писал, что Huttenia происходит от догреческих hut и ten, которые означают «город». Гольдманн утверждает, что все это «взято из
• A. Trombetti. La lingua etnisca, p. 40.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
107
воздуха» потому что нс было города Тетраполиса, а была созданная греками федерация четырех городов Аттики: Марафон, Трикоринф, Ойноя, Пробалинф. Ева Физель в 1931 г. писала, что подобные сравнения основаны лишь на внешнем сходстве и что в переводе слова Huttenia нет ничего достоверного, так как значение слова hu6 не установлено.
Однако слово ten имеет точный аналог в албанском языке: ndenjc (ndenj — denj) — «резиденция», с которым мы встретимся немного поздней. Значит, это было иллирийское слово.
Есть ли другие свидетельства в пользу huO? Мое внимание привлекла надпись на сосуде для вина «amphora vinaria», как ее называет М. Паллоттино: ...n huOte anaes (P, 73).
У первого слова отсутствует первая буква. Мне кажется, вполне естественно предположить, что в «amphora vinaria» содержалось... вино и что этот важный продукт и обозначен первым словом. Отсюда мы приходим к мысли, что первое слово — это en, так как это слово мы встречаем, например, в сочетании: lena haustii enac eii (Км, X, g 4). В этом отрывке lena означает «возлияние», как мы далее убедимся, hausttè — связано с понятием ада, e$i обычно переводят как «кровь» (исходя из сходства с хеттским словом, имеющим то же значение) и en или епа — это, возможно, одно из слов, обозначавших вино, наряду с италийским vinum; enac eéi с хорошо известным этрусским союзом «с» указывает, что возлияние состояло «из вина с кровью» («вино и кровь»).
Слово huflte, видимо, производное от hud. Слово anaes тоже хорошо нам известно из сочетания (kieS siani, рассмотренного выше («ее две стороны»). Ani и anaes — это одно и то же, просто второе слово написано более полно и еще четче обнаруживает свою идентичность с албанским апё.
Что может означать huô в сочетании: «вино с hud сторон»? «Пять сторон», «шесть сторон» — откуда мы можем знать? Естественно, мы начинаем искать известную «формулу», какое-нибудь «клише», которое обладало бы силой и убедительностью билингвы. Мы вспоминаем «четыре стороны горизонта», славянское выражение «четыре стороны


Рис 17 СОСУД Для вина. Бронза. Ок 500 г. до н.э.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
109
спета*  * или выражение ил Ветхого Завета «четыре небесных ветра*. Не являются ли общим понятием для всех цивилизаций четыре страны света? Итак, перед нами вино марки: «Вино четырех сторон (света)*. Но почему вино так назвали? Гораздо естественней было бы на звание «вино Юга* или «Восточное вино». Наверно, этрусский торговец хотел набить цену своему товару и затмить конкурентов. Нужно ли напоминать, что этруски охватили внешней торговлей все четыре стороны цивилизованного мира той эпохи, начиная с Египта и Урарту и вплоть до балтийских берегов (откуда они получали янтарь и куда попал, например, найденный в Дании этрусский бронзовый сосуд VI в. до н.э.). Это с точки зрения экономики. Что же касается религиозной жизни этрусков, формула «четыре стороны горизонта* встречается там еще чаше. Достаточно вспомнить этрусский templum, священную четырехугольную площадку, откуда наблюдали предзнаменования. Направление ее сторон всегда соответствовало «четырем сторонам горизонта*. Этруски были народом, особенно интересовавшимся «четырьмя сторонами*; это понятие было для них частью повседневной жизни.
К этому я добавлю мнение двух знаменитых ученых, Кретчмера и Феттера. Пауль Кретчмер защищал изо всех сил рассуждения Оштира, называя их безупречными5. Е. Феттер писал: «Сделанное Оштиром и принятое Кретч- мером сравнение предэллинской Huttenia и huO сейчас живо оспаривают... но его нельзя считать опровергнутым, так как все другие попытки объяснить слово hu6 совершенно неубедительны*6.
По другому случаю тот же автор заметил: если определение слова huft, сделанное Оштиром, правильно, оно имеет большое значение для всей проблемы происхождения этрусков7. Феттер хотел сказать этим следующее: появление в
* «Giona*. XVIII, 1929, р. ПО.
* Ibid., р. 306.
7 «Giona», XVIU, 1929, р. 299.


3. МАЙЯНИ
1ÏO
предэллинскую эпоху в Греции народа, говорящего на родственном этрускам языке, могло бы быть этапом, предшествующим обоснованию этрусков в Италии.
Сейчас мы не должны заниматься этой проблемой. Но вопрос о числе huf). кажется, решился в пользу 48.
Теперь вернемся немного назад, чтобы обсудить значение слова ci. Я совершенно согласен, что это слово значит
3. 	но я должен объяснить, как я его воспринимаю. Формально тоже ci это 3. Его нужно произносить «чи» (как итальянское ci), и одновременно оно связано с индоевропейским tre, три. Я почувствовал его через посредство польского ♦trzy*. С каким же удивлением я нашел затем ту же мысль у Томопуло! Он, вероятно, не знал польского языка, но ему пришлось где-то посмотреть польский текст.
Сейчас я ихтожу свои соображения. Ci связано с tre—три следующим образом: во всех славянских языках 3 — это «три». Но по-польски и по-чешски это произносится как «trzy* — «тржи», «г» превращается в двойную согласную rz, которая в этом случае произносится, как ш, ж. Таким образом, trzy, сохраняя костяк tri, произносится «тжи». Это произношение немного приближается к итальянскому ci. Скугч убедился, что этрусское ci имело аналогичное произношение. Он руководствовался сравнением этрусского числительного cialxuz с sialjcveis — из родственного диалекта на Лемносе. Изменение первой буквы доказывает, что она не могла произноситься как «к».
Этрусское письмо, уложенное в прокрустово ложе чужеземного алфавита, было, ко всему прочему, фонетическим.  11 Албанское алё значит также «сосуд». Не значило ли этрусское апе «мера» («кварта»)? В этом случае надпись Р, 73 говорит, что в амфоре содержалось «Вино. Четыре меры». И наконец, апё также означает «район» (М, 7). Если это так, то возникает гипотеза, находящая отголосок в истории Рима. Древний Рим назывался Roma Quadrata и «Город четырех районов». Не есть ли hudte anaes — quadrata, четырех районов? В этом случае (e)n hudte anaes не что иное, как... «вино из Рима». Амфора происходит из Цсре, находившегося близко от Рима и его союзника. Но в любом случае hud — это «четыре».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
1 1 1
Поэтому этрусское ci в отличие от trzy не подает никаких внешних признаков своей органической связи с «три* (tri). И все же это одно и то же словб. Его нехитрая маскировка является типичной для этрусской орфографии.
Паули предлагал отождествить шах со словом «один*, подчеркивая, что оно входит в слово mexlum — так называлось сообщество «двенадцати племен Этрурии*. По правде говоря, mexlum (medium) могло также значить «лига, конфедерация* и т.д., т.е. понятие «один* могло в нем отсутствовать. Эллис утверждал, что в грузинском языке для понятия «один* имеется два существительных, одно *з которых mkholo (один раз, единственный). Бугге утверждал, что древнекритское слово amakis («один раз*), так же как и армянское meg, miak («один*), сильно напоминает этрусское max9. Вообще взаимоотношения этого языка с эгейским и анатолийским миром заслуживают пристального внимания. Как мы уже упоминали, Скутч считал, что max — «один* могло занимать на фишке место, с которого начиналась нумерация строя.
Итак, принимая слово max (1) за центр и установив значение слов du (2) и ci (3) сверху и справа, а также слова hud (4) под max на нашей фишке из Тосканы, мы увидим, что после 2, 3 и 4, т.е. по направлению часовой стрелки, слово £а занимает место числа 5. Итак, теперь мы имеем полную информацию и можем представить фишку в таком виде:
du
2
£a
max
ci
5
1
3
hud
4
zal
6
Tesind — вероятно, полная форма числа «десять* в этрусском языке, a tesne — его сокращенная форма. Мы узнаем
9 S. В u g g e. Etruskische Forschungen imd Studien, IV. S. 148.


3. МАЙЯНИ
112
В нем славянское diesientj. dzicsientj — десять. Паули по этому поводу вспоминал индо-иранское daçan. Деекке и Бугге были с ним согласны. Мы займемся слоном tesind в главе, посвященной кухне. Это албанское dhetë10  *.
Слово zadrum (А), 20, находит свой аналог в албанском языке следующим образом: njiëzet — «двадцатка», 20; dyzet — ♦две двадцатки*. 40, где një — это 1, a dy — 2. Таким образом. главная часть слова zaôrum обнаруживается в zet. XimOm — это, вероятно, «сто». Деекке определил это слово так, исходя из аналогии с латинским «centum». А. Кюни представлял прототип индоевропейского слова «сто» в виде •kmtom. которое очень похоже на этрусское x'imdm.
Но в то же время этот автор излагает свою точку зрения на характер этрусского языка следующим образом.
«Лидо-этрусский язык кажется более родственным древ- вехамитической группе, чем семитической... Следует прежде всего установить его связи с языком — предшественником семитических, хамитических и южнокавказских языков. В частности, древнеегипетский язык очень подходит для такого рода сопоставлений11.
Поскольку зарождение семитических языков происходило где-то на заре эпохи фараонов, у меня никогда не хватит мужества пуститься в столь дальнее путешествие на поиски секрета этрусского языка. Тем более что этот древнеегипетский язык, «который так хорошо поддается сравнению с этрусским*, начиная с 1923 г. еще ни разу никому не помог расшифровать хоть одно этрусское слово. Во всяком случае, мы находим слово ximdin в интересной надписи, датируемой IV в. до н.э., — на так называемой свинцовой пластинке из Мальяно. Она начинается так (Р. 359; CIE, 5237):
caudas tudiu avili LXXX ez ximdm casdialtì lacfl...
“ Возникает вопрос, не заключено ли слово «десять* в суффиксе десятое а1х. Топи cialx значило бы «три раза десять» — 30, как triginta — miete) сети - 3* 10 = 30 в латинском языке, как русское тридцать - 3* 10. В этрусском языке слово alx существует и отдельно (alxu — Р, 2.
10 и it), но его смысл еще неясен.
"А С и n у. Étrusque et lydien. — REA, 1923, p. 107— 112.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
113
Этот текст можно истолковать так:
Causas— «богу Саиба», Саб — это бог солнца. Конечное s, как и в албанском, является признаком дательного или родительного падежа;
t и б i и — «из города». Это слово встречается во многих древних италийских языках;
а V i 1 i — ежегодно, в год. LXXX (80) раз? Здесь я беру как отправной пункт хеттское té — «раз», в сочетании 20 — is. которое значит «20 раз» (с вопросительным знаком)22. Во всяком случае хеттское — té не обозначает никакой даты (в отличие от этрусского hu6té — «пятый»), так как мы видим его в 50 — té, 70 — té и т.д.;
I а с б — это, вероятно, «возлияние», как мы увидим немного ниже;
χ i m б m с a s б i а 1 б — по всей видимости, число. Мы можем исходить из аналогичного слова, встречающегося в продолжении этого текста: ciala6 xim6m avilsx, где мы узнаем ci — «три», χίπι6πι — «сто» и avils(x) — «в год»; ciala6 — это не что иное, как cialx — «тридцать», т.к. в этрусском языке X и б могут чередоваться (mexlum, шеб1шп). Таким образом, ciala6 xim6m — это «сто тридцать*. Но что же тогда такое cas6ia!6? cas6i не может не напомнить gjashtë, албанское число 6 (в этом слове буква j второстепенна). Это наводит на предположение о том, что у этрусков сосуществовали, по крайней мере частью, две категории числительных: индоевропейские (иллирийские) и анатолийские (как, например, max). Наряду с древнемллирийским — tri, которое мы рассматривали выше, можно также упомянуть pes (5) иллирийское и индоевропейское. Ибо, как сообщает Птолемей, некогда на берегу Дуная существовал город Аквинкум, который назывался также Пессион (фон Ган).
Возможно, что это же самое число pes — «пять» фигурирует в неполной эпитафии (Р, 195; СП, 2100) в слове peélialx, за которым следует пропуск. Это слово не указывает на возраст умершего, так как из окончания надписи ясно  1212 J. Friedrich. Hethitisches Wórtcrbuch, IV. Heidelberg. 1952, S. 304.


• · 4
3. МАЙЯНИ
cie луг т. что покойному было 36 лет. Смысл слова peélialx лггкгся пом непонятным, но ясно, что по своей форме это слово неотделимо от dal*, cezpalx, muvalx и т.л. Видимо, это «Si. или какое-то понятие, производное от 50.
casdiltì выступает в роли 160. Преимущество этого чиста в том. что в этом тексте оно связано с LXXX. Возможно. речь идет о «80 раз... 160 возлияний», т.е. 80 церемоний по 2 возлияния каждая. Вся фраза может означать: «Кауту- су от города 80 раз в год, 160 возлияний». Напомним, что этрусское число 60 остается неизвестным, и ясно, что здесь речь идет пока лишь о гипотезе.
I л с ϋ (А) объясняется с помощью албанского lag — «орошать, поливать* и lagët — «орошенный» (М, 233), а также хеттски м lahura — «ваза для возлияний»13. Итак, «возлияние». Тем более что мы находим это слово в виде laxuô, laxfl на Перузинском камне (Р, 2, 25).
Наш небольшой курс этрусской арифметики мы пополним дробями. Может ли обойтись без дробей всякий нор- кыьный язык? Думать, что у этрусков не было дробей, значит нанести оскорбление их коммерческим талантам и их любви к точности. Я думаю, что слово «половина» выгравировано. в частности, на свинцовой пластинке. На таких металлических табличках обычно фиксировались важнейшие соглашения и контракты, и поэтому, наверно, контора этрусского нотариуса немного смахивала на лавку торговца скобяным товаром. В данном случае речь идет о надписи Р, 380; CIE, 52II, где упоминается множество мужских и женских шеи, которые, кажется, участвуют в какой-то церемонии, но мы к этому вернемся поздней. Ограничимся пока лишь сообщением, что там упоминается о взносах, среди которых есть такие: cd zerii i ms (стк. 6) и ceé zeni (стк. 9). Cei, видимо, родительный падеж от ci — «три*; zerii может быть по аналогии со скифским названием золота zizin и осетинским zarand- — «золото, золотая монета, золотая деньга*.
• · И г о · в у. Hktoire de l’Asie Antérieure. P*ris, 1947, p. 290.
■* · A 6 a « *. Осетинский язык и фольклор. Μ., 1949, стр. 190.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
115
И, наконец, ключ нашей гипотезы ims — это албанское gjymsë «половина* (Μ, 15I). Значит, там числятся липа, внесшие 3 «золотых рубля», и другие, внесшие по три с половиной. Если я нахожусь на верном пути, очень интересным является это отсутствие gj в начале слова gjymsë, которое даст этрусское ims.
С проблемой дробей связана одна этрусская глосса, смысл которой, к счастью, ясен. Речь идет не о числе, а о глаголе «делить». Латинский автор Макробий сохранил нам этрусский эквивалент этого глагола iduare (А). Именно с этим глаголом у древних связаны иды (дни, которые делят на две половины некоторые месяцы). Я определил этимологию этого слова благодаря албанскому глаголу daj — «делить* (М, 305), с прибавлением окончания — иаг, которое в албанском языке характерно для причастий прошедшего времени. Так от глагола dëgjoj — «слышать», который мы уже встречали, происходит dëgjuar — «слышанный* (М, 72) или от глагола kërkoj — «искать» происходит kërkuar — «искомый, изысканный». Начальная буква iduare — i есть не что иное, как артикль. хотя это и может показаться невероятным, когда речь идет об этрусском языке. Но далее мы найдем еще подобный пример, и поэтому я могу это утверждать.
В албанском языке i — это определенный член, который ставится перед абстрактными существительными. Более того, в современном албанском языке мы обнаруживаем лишь слегка замаскированное iduare. Нужно только суметь его увидеть. И вот как обстоит дело: откроем русско-албанский словарь Косталлари (М., 1954) на стр. 97. Мы находим там перевод слова «делимое» (число для деления): i pjesë- tuari. Буква i — это артикль; pjesë — слово современное и к тому же заимствованное, означает просто «на части, на доли» и, наконец, «tuari* значит «деленный, делимый». Вместе i pjesëtuari значит: «число, которое можно делить на части», то есть «делимое». Возьмите же это албанское слово, зарегистрированное в 1954 г., отбросьте промежуточный элемент pjesë и вы получите точное этрусское слово ituare, так как расхождение в / и </, как и в е и / не имеет значения.


116
3. МАЙЯНИ
Конечно, я не спорю о топкостях, к этому мы еще нс подошли. Но вне всякого сомнения iduare означало: «деление, делимое иди делитель».
А вот другое доказательство древности иллирийского артикля. Сопосгааляя албанские племена времен античности с современными. Карлтон С. Кун напоминает древнее название племени Emathia, которое объясняется с помощью албанского e madhia — «Великая»1'.
Здесь следует сделать замечание общего характера. Хотя слово «сто» πο-этрусски, возможно, было kmtom, ximtìrn, этот язык относится к восточной группе индоевропейских языков, именуемой «satem», а нс к западной «kentum». Тот же парадокс наблюдается и в албанском языке, где «сто» — это qind, и который, однако, несмотря на это, принадлежит к группе «satem».
В заключение я должен отметить, что лучшее изложение всего того, что было сделано по изучению этрусских числительных, принадлежит Тромбетти. Почему этот автор, который продемонстрировал столько ума, объективности и терпения, не нашел объяснения этрусской загадке? Очевидно, причиной тому его метод. Руководствуясь только внешним сходством, он брал два слова, например cemnax и гау. и делал из них два существительных, относящихся к одной и той же категории. Но это была всего лишь опасная иллюзия, так как в первом случае ах |ак] — это суффикс, прибавленный к корню (gem, gemn — «греметь»), в то время как во втором случае это корень гах — «бить, убить». Ясно, что эти слова невозможно поставить рядом. Но можно ли было избежать подобных недоразумений, когда морфологическая классификация бралась с потолка, а смысла классифицируемых слов понять и не пытались?
Несмотря на все это, в «La lingua etnisca» есть очень много ценнейших сведений. Таковы, например, представленные в ней сведения о точках соприкосновения между этрусским языком и языками Малой Азии и Кавказа.  *С. S C о о п. The Mountain* of thè giants. Cambridge, 1950, p. 41.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
117
Если бы только Тромбстти захотел ограничить свои изыскания областью индоевропейских языков и языков Малой Азии. Ведь эго уже очень обширная филологическая область. К несчастью, нет ни одного языка в мире, где он не искал бы разгадки этрусского. Он мобилизовал тасманийский, мальгашский, тунгусский и другие языки. Существует ли где-нибудь на свете синтетический язык, который имел бы общие черты одновременно с языками всех уголков мира? А ведь этрусский язык был языком естественным, со своими трудностями роста, со своими капризами и несуразицами, которые придают не только трудность, но зачастую и очарование любому живому языку. Разве не наивно было со стороны Тромбстти и некоторых других авторов считать, что между баскским языком и диалектами Новой Зеландии есть достаточное родство и что поэтому они должны одновременно внести свою лепту в дело дешифровки этрусского? Не напоминает ли это идеи первых этрускологов, считавших древнееврейский язык «матерью всех языков»?
Когда хотят доказать, что тот или иной корень распространен во всем мире, и для этой цели одновременно цитируют мордовский язык и язык кафров, я всегда вспоминаю опыт по физике, некогда виденный мною в школе. Ученики стояли длинной цепочкой, взявшись за руки. Преподаватель с помощью хорошо известного аппарата пропустил через эту цепочку слабый электрический ток. Было очень забавно наблюдать (со стороны), как ученики, которых поочередно бил ток, вздрагивали один за другим. И вот я думаю, что если бы поставили в цепочку тасманийский и литовский, кафрский и якутский, ацтекский, хетте кий, коптский и другие языки и затем цитировали бы из них слова для доказательства их сходства, каждый из этих языков вздрагивал бы, когда его упоминали, так как он услышал бы, как искажаются его слова. А иначе и быть не может, если слово вьщирают из словаря, не принимая во внимание ни его семью, ни его среду. А среда этрусского языка — это прежде всего иллирийский язык.


3. МАЙЯНИ
118
И все-таки именно Тромбетти написал эти полные здравого смысла слова: «К этимологическому методу (сравнения с другими языками) потеряно доверие только потому, что он неправильно применялся... Впрочем, когда речь идет о том, чтобы открыть какую-то истину... тот метод хорош, который ведет к цели... Для победы любой метод, самый точный на вид. еше недостаточен. Нужна также счастливая интуиция... Именно так Бопп с помощью метода, который сегодня назвали бы «falsissima» (ошибочным), создал сравнительную грамматику индоевропейских языков»16.
‘A.Tromb
е 11 i. La lingua etnisca, p. X.


Часть вторая ЭТРУССКИЕ ТЕКСТЫ
I
Народ и город
Народ, который называли турски, туски и этруски, своим происхождением частично связан с воинственным племенем турша, которое в XIII и XII вв. до н.э. в компании с ликиймами и другими бродячими племенами осмеливалось нападать с моря на Египет эпохи фараонов. Затем, через пять или шесть веков, племя турша осело и обосновалось на месте будущей Этрурии. Этот факт как бы подразумевается многими авторами, по мнению которых развитие цивилизации в районах, где жили этруски, происходило без резких скачков и изменений. Но другие авторы подчеркивают, что этрусская цивилизация имела скорей сельскохозяйственный уклон, в то время как турша были племенем морским, и что большей частью этрусские города расположены далеко от берега Средиземного моря. Между тем ни те ни другие авторы не дают объяснения идентичности этнических имен турша и турски или, например, того факта, что типичное этрусское имя Тарквиний — это имя одного из божеств Малой Азии — Тарку или Таркон.
Однако приход в страну этнической группы, чуждой местному населению, да еще такой динамичной и воинственной, как турша, не мог пройти совсем мирно и дружески. Переселения такого рода часто заявляют о себе археологам следами пожаров и разрушений.
Шеффер установил, что во многих местностях Северной Месопотамии, Сирии и Финикии имеются целые азасты. со-


Рис. 18. Чаша из слоновой кости с рельефным орнаментом в сироегипетском стиле. Из могилы Барберини в Пренесте. VII в. до н.э.
того же происхождения, говорящее на том же иллирийском языке, и слились с ним без особых трудностей. Впрочем, ничто не говорит о том, что они пришли одновременно, все сразу Нет, скорей они постепенно появлялись из-за моря небольшими группами, которые легко растворялись среди местного родственного населения. Их было меньшинство, но, являясь более активным элементом, чем их предшественники, они стали дрожжами, на которых выросла новая, более богатая и разнообразная цивилизация. Жившее здесь дотоле


122
3 МАЙЯНИ
этрусское население, более прими тинное и занимавшееся ис- ключмтельно сельским хозяйством, также нс было коренным. Как и мессапии. оно пришло сюда всего на несколько веков раньше, чем турша. и постепенно осело среди оско-умбров и других племен этой страны, восприняв их довольно примитивную цивилизацию.
Таким образом, этрусский язык имеет четкое органическое единство. Несмотря на разнообразие диалектов, мы не находим в нем чужеродных этнических элементов. Мы увидим поздней, что многие термины, принесенные из Малой Азии, свидетельствуют лишь о некотором различии культур. Когда же говорят об удаленном от моря расположении этрусских городов, мне всегда хочется сказать: «Ну что ж, примените это же рассуждение к Афинам и сделайте вывод, что аттические греки тоже не были народом моряков». Ведь эта удаленность от моря городов Этрурии очень относительна, и была она продиктована боязнью пиратов — и чужих, и своих, этрусских. Цере, Тарквинии, Вульчи и Ветулония расположены недалеко от моря, а Популония — на самом берегу.
Этруски никогда не были единой нацией. Каждый город был маленьким государством, которое вело собственную политику. Только в общем храме бога Вертумнуса (Вельту- ны) около Вольсиний для свершения религиозных церемоний периодически собирались делегаты «двенадцати племен Этрурии*. Впрочем, там же обсуждались интересующие всех вопросы. Перед этими страшными воинами, одетыми в бронзу, дрожал Рим, которому в VI в. до н.э. пришлось действовать по их указке. Этруски занимают долину По и Кампанию (Капуя, Помпеи). Начиная с VIII в. они эксплуатируют железные рудники на о. Эльба и вывозят мрамор, вино, керамику, обувь и т.д. Греки боялись плавать по Тирренскому морю и лишь с большим трудом поддерживали контакт с Кумами и Массилией (Марселем). В VII—V вв. до н.э. этруски, достигшие апогея своего могущества, занимали площадь в 70 тыс. кв. км и насчитывали 2 млн. человек1.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
123
Однако зажатая между такими молодыми и воинственными племенами, как самниты, вольски, латиняне, греки, карфагеняне с моря, а вскоре и галлы, и раздираемая изнутри распрями между аристократией и городским плебсом, Этрурия могла найти выход из такого положения, лишь заключая союзы со своими соседями. Но союзы эти были непрочными. Появление коринфских греков в Сицилии (V в.) и наступление галлов были для Этрурии губительны. Именно из-за этой опасности почти все этрусские города остались глухи к призыву о помощи города Вейи, который римляне осаждали в течение десяти лет. Впрочем, галлы предлагали этрускам союз против Рима. Но у этрусков не было единой политики. Вейи пали в 396 г. до н.э. В конце концов, в результате вековой борьбы, римляне подчинили себе Этрурию. Расположенные на ее землях римские колонии подорвали ее политическую самостоятельность.
Этрусские надписи, имеющиеся в нашем распоряжении, хранят лишь очень немногие следы всех этих событий. Мы находим в них отзвуки войн, и при этом войн очень ожесточенных. Но в них не говорится о каких-либо исторических событиях и почти не упоминаются имена знаменитых в древности людей. Исключением является лишь одна фреска в склепе Франсуа, где представлен эпизод из истории этрусского ата- дычества над Римом. Тем не менее в некоторых надписях мы найдем важнейшие свидетельства легендарного прошлого и общественной жизни этрусков, не говоря уже о значении этих надписей для дешифровки этрусского языка.
Начнем с выгравированной на зеркале из Тосканы сцены, где изображена группа людей, окружавших молодого человека, изучающего печень, вместилище пророчеств. Надпись гласит: veltune ucerseia (A) vi tarxunus rad ld pava tarxies (A). Несмотря на некоторые неясности в написании, общий смысл надписи понятен.
Veltuna — это бог Вертумнус. Упоминание его имени говорит о том, что здесь речь идет о событии не местного, а скорее общенационального значения. Ucerseia — это женщина, изображенная в центре. Tarxunus — это бородатый чс-


124
3. МАИЯНИ
локк справа от нес. Слов;» rad li), помешенные около юноши слева, видимо, не имеют к нему прямого отношения. И. наконец, pava Tardes — слова, помещенные около головы гаруспика.
М. Паллоттино увидел в этой сцене урок искусства гадания. П. Дукати истолковал ее как сцену изучения пророчеств, касающихся основания города Тарквинии. Никто ничего нс сказал об ucerseia, и это удивительно, так как именно ей предназначена в этой сцене главная роль. Перед нами изображение одного из важнейших этрусских легендарных фактов.
Прежде всего, Окризия — это хорошо известное этрусское имя собственное, существовавшее в мужском и женском роде. Бугге приводит слова lardi beli cainal ucrsa, a также dania velednei ucurs’. Речь идет о традиции, которая связывает прошлое этрусков с начальным периодом существования Рима. Это легенда, дошедшая до нас во многих версиях. Приведем лишь две из них.
1) Окризия была рабыней в доме Тарквиния Приска. царя Тарквинии, а затем и Рима. Однажды, совершая приношения у домашнего очага, она увидела, как на нем появился фалл. Все сразу поняли, что это лар — гений царской семьи, предсказывающий рождение необыкновенного ребенка в этом доме.
Царь приказал Окризии одеться невестой и расположиться около очага. Она забеременела. Ее сын, Мастарна, стал одним из крупных этрусских военных вождей, обосновавшихся в Риме. Позднее он царствовал в Риме под именем Сервия Туллия.
2) В изложении Плутарха легенда выглядит так: Тархе- тий, жестокий царь альбанов, увидя чудо, приказал своей дочери соединиться с гением династии. Но царевна, не имея вкуса к этрусской мифологии, послала вместо себя свою рабыню Окризию.
Но вернемся к надписи: pava — слово-ключ к загадке, это форм прошедшего времени (аорист) от иллирийского
' S. S у g я е. EtiusJtMch und Armenisch. Christiania, 1890, S. 128.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
125
глагола, а значит, и этрусскою и албанского, shof, $ho%, shoh — «видеть», который мы уже рассматривали выше. Откроем Манна на странице 488: shof, аорист — pava. Это окончание прошедшего времени va очень часто встречается у этрусков: marunuxva — «он управлял*, eprflieva — «он был пританом» и т.д.
В албанском языке суффикс va — знак аориста многих глаголов: blej — «купить*, bieva и т.д. (М, 28). Итак, pava Tarxies — «Тархий увидел». По легенде смысл чудесного появления объяснила Танаквиль, жена царя. Но на нашем зеркале именно прорицатель, гаруспик Тархий, изучает сначала печень священной жертвы и дает истолкование чуду, в продолжение которого Окризия должна внести свою лепту Возможно, это один из вариантов легенды.
VI Tarxunus, следовательно, — царь Тарквиний Приск. И, наконец, гб 16 — очень трудный для дешифровки кусок. Я склонен видеть в нем не имя юноши, помешенного слева, для симметрии (бывшей постоянной заботой этрусских художников), а скорее дополнение к короткой фразе — «Тархий увидел*. Художник хотел, может быть, уточнить смысл предсказания, точно так же как словом engten хотели уточнить, кто будет победителем. В качестве предположения можно упомянуть: rad — «судьба* (М, 421) и ledhë — «лесть», ledhatoj — «льстить» (М, 239—240).
Итак, «лестная судьба» предсказана будущему этрусскому кондотьеру? Но конец надписи стерся, так что возможны и другие предположения. Запомним основное: по виду печени было сделано предсказание о необычайном рождении.
Уже исписаны бесчисленные страницы об этом обычае этрусков, основе их религии, ведущем свое начало от асси- ро-вавилонян. Напомним о найденной в Пьяченце модели печени, поделенной на сектора, где написаны имена многочисленных этрусских божеств. Подводя недавно итог успехам, достигнутым в этрускологии, К. Ольцша отмстил, что эта бронзовая модель печени, вероятно, служила для обучения искусству гаруспиков, но что, с другой стороны, достаточно сравнить с этой моделью любую печень живот-


126
3. МАИЯНИ
него. чтобы сразу увидеть происшедшие в ней изменения и на этом основании делать предсказания4.
Однако по этому поводу следует еше кое-что добавить. Прежде чем пуститься по дороге, ведущей из Этрурии в Месопотамию. не остановимся ли мы на мгновение в Албании? Мы найдем там очень любопытную реминисценцию прошлого. А именно: миссия Гарвардского университета опубликовала в 1950 г. блестящий отчет о своей работе в Албании. Эта миссия изучала там антропологические и демографические проблемы, обмерила около тысячи северных албанцев — гегов. интересовалась фольклором страны и т.д.
В отчете, между прочим, говорится: «Они очень верят в предзнаменования и предсказания. Человек, искушенный в этом искусстве, читает будущее, рассматривая... лопаточные кости овец. Я сам был тому свидетелем... Эта кость делится на части, каждая из которых имеет свое значение. Одно углубление означает дом. Его большая или меньшая глубина указывает, будет ли дом пустым или полным добра. Так же предсказывают и урожай. Нечто вроде выступа показывает, будут ли умножаться стада. Маленькие дырочки на плоской части кости — это колыбели, и предсказатель может определить, родится ли ребенок...»5 Это предсказание рождения ребенка по лопаточной кости овцы кратчайшим путем приводит нас к нашему Тархию.
На основании изучения текстов, приведенных в этой главе, создается следующее впечатление: хотя у этрусков было столько же родин, сколько больших городов, понятие «родина» уже существовало среди других моральных категорий.
Начнем с того, что основание города всегда сопровождалось религиозным ритуалом. Его стены и границы были священны. Границы города известны под названием tuiar spural. Spura значит «город» — невольно приходят на ум сла-
4 	К. 01 г & с h a. Schrift und Sprache der Etnisker. — «Historia*. VI, 1957, p. 34.
C. S. С о о п. The mountains of thè Giants. — «Papers of thè Feabody Museum», voi. 23, № 3. Cambridge (Mass.), 1950, p. 37 sq.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
127
вянские слова «сбор, собор». Сама земля города становилась священной благодаря присутствию предков.
Мы вспоминаем это, читая Фюстель де Куланжа: «По традиции, чтобы основать Рим, Ромул роет яму и кидает туда горсть земли, принесенную из Альбы. Каждый из его соратников также бросает туда немного земли, принесенной из страны, откуда он пришел. Для каждого из них эти горсти земли являются символом священного края, где погребены его предки и к которому привязаны их души. И, бросая в яму горсть земли со своей прежней родины, они верили, что заключают туда и души своих предков»6.
Таким образом, мы оказались у самого источника возникновения понятия родины. Мы вернемся к этому немного позже, когда будем говорить о богине Ventì.
О привязанности этрусков к своей италийской родине можно судить также по названиям, которые они давали ее рекам, горам, долинам. Происхождение названия Тибр (В) объясняется албанским thépuer, thepore — «зубчатый» (М, 534). Это название очень хорошо говорит об извилистом течении реки.
Результатом этой привязанности были и удивительная красота, и удобство этрусских городов, имевших широкие мощеные улицы, пересекавшиеся строго под прямым углом, канализацию и т.д. Когда римские войска взяли наконец город Вейи, он, даже разграбленный и наполовину сожженный, был настолько красивей Рима, что часть римлян выразила желание в него переселиться. Пришлось молодым римским патрициям отправиться в кварталы простонародья и уговаривать людей не покидать землю предков.
Прежде чем говорить об управлении городом, остановимся на общем понятии «власти» в этрусском языке. Речь идет о слове, сохраненном Гезихием, drouna (А). На греческий оно переведено как «власть, господство, управление». Но, благодаря албанскому языку, мы можем обнаружить первоначальное значение слова drouna — «заставить боять-  **Fustel de Coulanges. La cité antique, ftiris, 1919, p. 154.


3 МАИЯНИ
казание.
Добавим, что в статье, которую мы вновь упомянем, в главе «Семья» Ж. Эргон выражает сожаление: «но напрасно мы ищем в наших надписях слово *truna или ’druna, которое соответствовало бы ему»7.
Ясно, что слог па в этом слове — не что иное, как суффикс (см. rasna и т.д.). А мы должны найти корень dru, tru. И мы найдем его в слове truisie в надписи, сопровождающей сиенку, выгравированную на зеркале; подпись эта будет изучена в главе «Семья». И весьма возможно, что этот корень заключен и в титуле гарусгшка tmtnvt, о котором мы будем говорить в главе об этрусской религии.
С этрусской администрацией мы хорошо знакомы по эпитафиям. Прерогативы высших чиновников, как и всех других официальных лии в Этрурии, являлись священными, поэтому каждый чиновник или принимал участие в некоторых жертвоприношениях, или руководил ими. Одним из паи-
Рис. 19.
Этрусский лукумон на курульном кресле перед статуей богини. Цере. VI в. до н.э.
ся». Оно связано с албанским неправильным глаголом: drue, drua — «бояться», druen — «они боятся»; druhen — «опасаться» и т.д. (М, 84). «Управлять» значило для этрусков прежде всего внушить благотворный страх. И нарушитель порядка всегда мог рассчитывать на телесное на-
' «Historia», VI, 1957, р. 75.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
129
более общепринятых названий чиновничества было слово zilatì (А). Показательно, что слово почти полностью сохранилось в албанском языке: zyrtar — «чиновник» (М, 585), где окончание аг — не что иное, как указание профессии или привычного занятия (что мы находим и в этрусском языке). Zyrë — это «срочное дело». Албано-русский словарь дает zirtar. По поводу слова zirë Манн указывает: «слово, вышедшее из употребления». Как! Всего каких-нибудь 2500 лет назад это коротенькое слово, совсем свеженькое, только что распустившееся, порхало по бульварам Тарквиний — и вот его уже хотят сдать в архив! Просто невероятно, с какой быстротой изнашиваются и выходят из употребления иллирийские слова!
Посвятим же несколько слов одному из этих zilc, ζϋχ, чей саркофаг с прекрасной надписью устоял перед временем.
Речь идет о крупном чиновнике Тарквиний Velflur Rartu- nus (Bardhunus), о котором написано следующее (Р, 126, CIE, 5423):
VeI6ur Partimus larisalisa clan ramdas cucinisi ζϋχ cexaneri tentas avii svalflas LXXXII.
V. P, сын Лариса (и) Рамты Кукльнии, (был) ζϋχ cexaneri tentas (умер) (на) году (своей) жизни 82.
Какое же место он занимает в городской иерархии? Судя по слову hufl-tenia — «четыре города», ten будет «город», а tenflas — «городской». Слово cexaneri явилось предметом многочисленных гипотез.
Корень сеха, возможно, совпадает с албанским këha — «здесь» (М, 197), как это интуитивно предполагал Томопу- ло. Таким образом, в эпитафии некоего Lard Velxas (P, 90, CIE, 5385) слово cexari истолковывают как сеха ri — «здесь покоится», поскольку албанское rri означает «находится, помещается» (М, 439).
Обратимся теперь к маленькой вотивной статуэтке Аполлона, находящейся в Национальной библиотеке. На ней мы видим надпись со словами: tree clen сеха (Р, 737; СИ, 2613). Они значат, что это изображение было «дано (чтобы) быть здесь», так как clen (А) — это албанское Mene, инфинитив глагола jam — «быть» (М, 199). И, наконец, надпись
5 - 7049 Майями


130
3 МАИЯНИ
на столбе из Перуджин (Р. 570). к которой мы cute вернемся и которая заканчивается словами ίχ са ссха ζίχιιχο. Смысл их в общих чертах таков: «(Это) прилет (произойдет) так, как написано здесь» (?)
Сехапс происходит от сеха; это производное прилагательное. Мы можем опознать в нем суффикс ne, который встречается в raine («этрусский») и в iiiane («вкусный»). Каков же смысл ζίΐχ, сехапе? Я думаю, что речь идет о чиновнике. управляющем частью населения Тарквиний. В этой связи можно вспомнить, например, римского «трибуна плебеев*. Cexaneri — это, видимо, существительное собирательное или множественное число существительного, аналогичное рассмотренному выше слову manimeri («плоды, потомство»). Люди cexaneri — вероятно, «местные, урожденные* — население, являвшееся коренным элементом, предшественником этрусков. Отметим, что в Книге мумии (гл. X) слово neri — «человек», значение «люди», так же как и в албанском nieri — «человек» (М, 330) и фече- ском — ’ανήρ. Итак, cexaneri — «местные люди»?
Во всяком случае Veldur Partimus должен был быть лицом очень значительным, и итальянское название его саркофага, del Magnate, видимо, оправдано.
Но остается еще и другой путь: Томопуло ошибся, и сеха имеет отношение к бах, zax, zac — «кровь» (албанское gjak), так же как этрусское etnam — «отцы» (албанское etna) относится к at — «отец* (в обоих языках) и так же как clenar происходит от clan.
В этом случае сеха значило бы «кровавая жертва» (или просто «жертва»). Cexaneri приняло бы смысл: «той же крови, родственный, родной». Так в польском языке слово krewny, «родственный», происходит от krew — «кровь». Тогда ζϋχ cexaneri tendas из нашего текста Р, 126 будет ζϋχ — «из родного города». В Р, 737 tree clen сеха может означать «дан (чтобы) быть (вместо) жертвы». В заключении текста Р, 570, возможно, речь идет о жертве (zixuxe) и о крови (сеха), пролитой в честь умерших.
И, наконец, в подписи Р, 90; CIE, 5385 ceyasietìur будет означать «родственная линия», «той же крови».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
131
Другой административный титул, часто встречающийся в надписях, marun (А), хорошо поддается объяснению с помощью албанского глагола maroj (mbaroj, ënbaronj) — «завершать, дополнять, заканчивать» (М, 263), с которым, что весьма примечательно, связан другой глагол, mbarshtoj — «устраивать, управлять, контролировать». Вот теперь мы удовлетворены! Мы проникли в самые тонкости системы этрусской администрации и благодаря албанскому языку видим, что она решительно не походила на администрацию всех других народов и эпох. Чиновники Этрурии считали свои дела срочными и любили их завершать!
Был также верховный чиновник, название которого происходит, видимо, из архаического словаря. Речь идет о puri) (А). Это был греческий prytanis, глава жрецов. В Греции это был также синоним слова царь. Хаммарштрём пишет, что в течение IX—VIII вв. до н.э. институт пританов существовал в основном на островах, в Малой Азии и в Восточной Греции, т.е. в землях, считающихся «пеласгическими».
Однако притан, этот верховный чиновник и жрец классической древности, принадлежит уже к новой эпохе, забывшей своих скромных предшественников. Дарамбер, говоря о происхождении притана, напоминает нам, что при- ганей был зданием, где находился алтарь Гестии и где был священный очаг государства, в котором горело неугасимое пламя. Именно туда обращалась колония, чтобы взять священный огонь у своей матери-родины. Иначе говоря, это было место, где хранился священный огонь племени, и обязанностью древнего притана было его поддерживать. И, конечно, никто иной, как албанский язык, этот хранитель иллирийских древностей, позволяет нам прикоснуться пальцем к самой, так сказать, субстанции этих слов в чистом виде: purris — глагол — «разжигать огонь» (М, 409); prush — «раскаленные угли»8  9; prushis — «я разжигаю огонь»*; posi prushi ndënë hi — «как угли под пеплом»10. Так мы восходим к временам, соседствующим с эпохой медного века.
и Краткий албано-русский словарь. М., 1951. cip. 345.
9 J. G. V. H a h n. Albancsische Studien, III. lena. 1854. S. 106.
"* A. L e о 11 i. Dizionario Albanese-Italiano. Rome, 1937, p. 1113.


>3?
3. МАЙЯНИ
Нам остается опознать еще одно важное лицо, и тут мы одним скачком перенесемся в римскую эпоху. Речь пой- дето carnei, которого тшетно пытались втиснуть в ряды этрусского духовенства. Мы склонны признать в нем бравого центуриона, так как camd напоминает нам ximd — «сто», число, о котором уже шла речь, а также cnticnd из Книги мумии (гл. VII и XI) — слово, о котором речь пойдет ниже. В эпоху становления Рима организация армии у римлян зависела от этрусской военной организации, и этот факт позволяет нам сделать подобные сопоставления. Впрочем, имеется интересная эпитафия (Р, 99; CIE, 5526), которая подтверждает смысл, приписываемый нами слову camdi. Речь идет о Lard Ceisinis, сыне Velus, который cizi zilaxce medium — «был трижды ziiatì лиги» (возможно, не всей этрусской конфедерации, а лиги, образованной Тар- квиниями и окружавшими ее маленькими городами) и который nurfzi candce calusin (В): nurfzi — «девять раз», candce — «служил в качестве candi» (camdi); calusin — «всадник, всадники» от слова cal — «лошадь». Надо думать, что знаменитой этрусской кавалерией командовали центурионы, а не жрецы.
Но силу этих городов-государств составляло не административное устройство, а питающий их дух, обстановка, в которой культивировались чувства смелости, преданности и жертвенности по отношению к родине. Что может быть выразительней, чем изображение юного этруска, который, склонившись над открытой книгой, мечтает под звуки арфы? Мечты его навеяны не музыкой, а текстом, который он читал. Хоть текст и очень трудноразличим, мне удалось разобрать слово irai Мальчика зовут Артиле; iras заимствовано из греческого языка — это, конечно, «герой». Приятно отметить, что то же самое слово irash, почерпнутое из того же источника, существует в албанском языке. Это прилагательное «добродетельный, героический* (М, 167). Еше более приятно иметь возможность объяснить с помощью албанского языка имя Aitile. По всей видимости, оно происходит от корня arti — «смелый* (М, 12).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
133
Итак, этрусский ученик, носящий символическое имя, уже н нежном возрасте впитывает идеи мужества и героизма. Мечтает ли он о героях Гомера или об Александре Великом, родственном ему по происхождению? Или, быть может, о троянцах, сородичах этрусков? Найдена бронзовая ваза с надписью, которая, как мне кажется, говорит о том, что этой вазой город наградил каких-то своих граждан за смелость.
Р, 241: mi zpurana talape; mi имеет значение «это* (или «я есть»); zpurana происходит от spura — «город»; вспомним, что этрусский квартал в Риме назывался subura. Окончание па (с которым мы уже встречались), как в sabina — «погребальный», указывает на принадлежность. Следовательно, spurana значит «городской»; talape распадается на tal и аре. Tal — это албанское dalë — «мужественный* (М, 66), а аре имеет уже известный нам корень ар — «давать». Следовательно, все вместе значит: «Дар города смелым».
Мужественные люди должны были в случае необходимости идти на все, вплоть до того, чтобы жертвовать своей жизнью. Да и могло ли быть иначе у народа, «самого набожного на земле», как называли этрусков римляне? Кто говорил «религия» — говорил «жертва». Ни один пророк не появился в Этрурии, чтобы сказать, как Иосия: «Не жертвы, а милосердие». Нет, сам воздух Этрурии был пропитан идеей жертвоприношения. На каждом шагу нужно было приносить жертву богам неба и ада, богам растений, рек, источников и дождей, богам ворот и дверей, обожествленным предкам и т.д. Потребителей этих приношений было не меньше, чем потребностей у людей. Невидимые божественные рты, небесные и адские, разевались повсюду, и невидимые руки жадно тянулись и сверху и снизу, требуя свою ежедневную порцию. Недостаточное внимание к этим требованиям могло быть наказано не только простым ударом грома, но и засухой, эпидемией, военным пораженнем. Поэтому вокруг праздничного стола этрусков, кроме простых смертных, собирались, и в не меньшем количестве, божественные гости. Правда, ощущение их присутствия с мягча-


'34
3 МАЙЯНИ
лось тем. что у них были те же вкусы, что и у людей, и они соглашались и на символические порции. Это даже создавало за столом как бы семейную атмосферу, хотя низшие члены этой многочисленной семьи всегда должны были в молчании склоняться перед непонятным деспотизмом ее высших членов.
Итак, в трудных случаях наивысшей жертвой была человеческая кровь. Ее проливали не только во имя будущего успеха, но и в честь обожествленных предков. И благородный этруск умел пожертвовать своей жизнью не только на пате боя. но также и во время торжественной религиозной церемонии, как мы в этом вскоре убедимся. Но, конечно, предпочтительней было все же пролить чужую кровь.
Принесение в жертву людей теням героев было принято у всех народов во времена классической древности. У греков времен Гомера, у этрусков и римлян это жертвоприношение часто происходило в форме массового убийства пленных. Геродот описывает (1, 166), как фокейские пираты, обосновавшись на Корсике, совершали опустошительные набеги на соседние земли. Но наступил день, когда тиррены и карфагеняне, страдавшие от этих набегов больше других, объединились и дали фокейцам большой бой. Всех взятых в плен союзники побили камнями. Но, чтобы подчеркнуть жестокость этрусков, обычно приводят такой факт: в 355 г. до н.э. жители Тарквиний, одержав победу над римлянами, зарезали 307 пленников-римлян. Четыре года спустя римляне в свою очередь перебили все население Тарквиний и оставили в живых только 358 человек самого благородного происхождения, которых отправили в Рим, где их публично высекли, а затем обезглавили. Можно также вспомнить, что в 405 г., после братоубийственной Пелопоннесской войны, спартанцы, победившие афинский флот, убили 4000 пленных афинян. Значит, в этом смысле этруски были не хуже и не лучше других. Но, как мы увидим дальше, принесение в жертву людей постепенно уступает у этрусков место кулачному бою и борьбе человека с большой собакой. Так что говорить о «ненасытной жесто¬


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
135
кости этрусков*, как это делает Ф. Альтхсйм, простой анахронизм.
Впрочем, кто осмелится теперь говорить о «жестокости* этрусков, когда в нашу эпоху более шести миллионов мужчин, женщин и детей было брошено в газовые камеры за принадлежность к другой расе и ничья рука не остановила преступников.
Этруски рисовали на сводах своих склепов эпизод из «Илиады*: принесение троянских пленников в жертву тени Патрокла. Но в могиле Франсуа, рядом с фреской, изображающей это жертвоприношение, нарисован другой эпизод, взятый на этот раз из этрусских анналов. Мы видим нескольких этрусских героев, убивающих других героев, нс менее этрусских. Здесь речь идет о борьбе между двумя кланами за господство над Римом.
Кайле Вибенна и его люди были захвачены в плен Тар- хунием Румахом и его товарищами. Но Мастарна. о котором уже упоминалось, приходит на помощь и освобождает Кайле. Речь тут идет о персонажах исторических; это под-
Рис. 20. Принесение в жертву пленных троянцев
Роспись из гробницы Франсуа в Вульчи. il — начало I в до н.э


1Э6
3. МАЙЯНИ
тверждается тем, что о Мзстарне упоминает Клавдий, а также к тем. что на одном на найденных черепков имеется имя брата Кайле.
Итак, на этой второй фреске есть деталь, не находившая объяснения. Один из победителей, погружая свой меч в грудь врага, восклицает: vendicai... έ... plsaxs (P, 299).
Эта надпись, к несчастью сильно попорченная, заслуживает пристального внимания. В общих чертах ее можно расшифровать так: vendi — дательный падеж существительного vend — имени богини смерти. Это имя находится в прямой связи с понятием земли, ставшей священной, так как в ней находятся духи предков. И это слово vend является важным элементом в иллирийской и вообще индоевропейской топонимии, вплоть до ликийской и иранской (по Паули и Бугге). По-албански vend значит «место, страна, родина». Cal здесь, видимо, албанское gjallë — «жизнь» (точнее «живой» и «жить») (М, 141). ...р] остается неясным, ср. ер, пер — «давать»; saxs распадается на sa — «сколько» — и kesh. Последнее слово происходит от албанского глагола каш — «иметь»; (të) kesh — «чтоб ты имел»; kishe — «у тебя было». Формулы, начинающиеся с sa — «сколько, столько, столько же», часто встречаются в этрусской эпиграфике, и мы еше будем о них говорить. Что же означало это восклицание? Несмотря на провалы в тексте, его смысл, видимо, таков: «Ты отдашь Vend всю (твою) жизнь, которая у тебя есть*. Победитель посвящает Vend жизнь своей жертвы.
Я нахожу прекрасное подтверждение моей интерпретации в следующих строках Моммзена, где он говорит о римской религии: казнь приговоренного к смерти преступника считалась принесенной богам искупительной жертвой, точно так же как и умерщвление врага в справедливой войне... когда враг расплачивался на поле сражения за свою вину перед матерью-землей и перед добрыми духами".
Познакомимся теперь поближе с самой Vend. Она есть на фреске, изображающей жертвоприношение предкам
T М о м м з е н. История Рима, I. М., 1936, стр. 164.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
137
Патрокла. Раскрыв крылья, она стоит около Ахилла, приносящего в жертву троянца. К нашему удивлению, несмотря на присутствие двух змей, ее непременных атрибутов, Venfl не имеет отталкивающего вида жительницы ада. Ф. Паульсен, описавший с большим знанием дела многочисленные этрусские могилы, украшенные фресками, внес важный вклад в изучение и этого вопроса12. Изучая могилу Франсуа, он приходит к выводу, что Venfl — одна из Lasa, добрых демонов загробного царства. Ее роль покровительницы видна еще отчетливей на фреске могилы Голлини, описанной тем же автором. Две змеи у пояса богини говорят нам о ее принадлежности к аду. Однако именно она принимает или сопровождает молодого аристократа — Ларса, который только что прибыл на тот свет, управляя своей колесницей. Левой рукой богиня делает успокоительный жест В правой она держит свиток, где, по предположению Па- ульсена, содержится список добрых дел, свершенных этим Ларсом в течение его недолгой жизни. Без сомнения, чтение этого списка должно поколебать строгость Гадеса, этого Юпитера ада. Мы уже упоминали об аналогичном свитке Laris Pulena. Исходя из того, что нам известно о нем, и из других надписей, мы можем сделать вывод, что в данном случае, как и в других, аналогичных, речь идет в первую очередь об услугах, оказанных городу и стране. Об этих-то услугах и объявит богиня, само имя которой значит «родная земля, страна». Именно она встречает души предков и покровительствует им. И, видимо, именно ей предназначается значительная часть жертвоприношений. Таким образом, мы можем проследить, как из всех этих собранных вместе данных начинает мало-помалу вырисовываться новое, более возвышенное понятие: идея родины. Как мне кажется, все это подтверждается другим рисунком, относящимся к области археологии Рима: римская крылатая богиня Глория (Слава, возможно наследница VfenO) держит свиток, где записаны заслуги умершего.
12 F. Р о u 1 s е n. Etniscan Tomb Paintings. Oxford, 1922. ρ. 54. рис. 40.


î 38
3. МАЙЯНИ
И. наконец, отмстим, что в гл. VII Книги мумии Verrò выступает под именем Vani).
Однако земля, породившая Verrò. эт\' богиню Глорию, — ведь и есть земля родного края, с которой навечно связаны души предков. Их нужно ублажать, чтобы они в свою очередь помогли стране в час опасности. А в момент особой опасности им нужно принести жертву особенную, из ряда вон выходящую, чтобы доказать неразрывную связь прошлого и настоящего. И для этого особого жертвоприношения, дтя которого уже недостаточно крови пленников, этрусские аристократы не колеблясь предлагают собственную жизнь,
Мы открываем сейчас одну из самых мрачных страниц нашей книги, но речь пойдет не о «кровавом удовольствии», а об акте веры, архаическом ритуале.
Потрясающий рисунок, опубликованный Г. Кёрте в 1890 г.15, изображает подобную сцену двойного добровольного принесения себя в жертву. Мы видим на ней двух молодых патрициев: один преклонил колено, другой стоит рядом. Лицо первого выражает удивительную безмятежность. Позади них мы видим двух жрецов, поднявших кинжалы и готовых вонзить их в жертвы. Справа стоит флейтист, а слева два прислужника, держащих различные предметы и лестницу. Стоящий слева в волнении схватил за руку своего товарища. Кёрте считает, что лестница была нужна при ритуальной кремации.
Автор пишет, что барельеф, о котором идет речь, относится к Ili—II вв. до н.э., когда подобные варварские церемонии уже не совершались. «Из этого следует, что наши барельефы повествуют не о погребальном ритуале своего времени, а скорей о каких-то знаменитых событиях из (этрусской) мифологии, когда благородные этруски предлагали себя для жертвоприношения во имя спасения родины и тем обеспечивали себе славу и почет в памяти потомков*14. Так под влиянием этрусских верований в лоне старой ита¬
,s G. К ò г t с. J rilievi delle ume etnische. Roma, 1890, табл. CXV, I. " Ibid., p. 206.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
139
лийской цивилизации понятия о VenO-покровительнице и о родине принимают новые, облагороженные формы.
Но вернемся к добродетелям, вознагражденным в повседневной жизни. Я хочу остановиться на надписи, помешенной на одной расписной вазе (Р, 65); cena mi (calaturus fapenas cenecuhe Oieze. Предположительно я расшифровал ее так: с e η а (А) — «премия, вознаграждение, ценность». Это древний индоевропейский корень, имеющий форму leaena (в Авесте), kaïna в скифском языке, poïne — в греческом — цена, tzona — в славянских и cenis — «оценивать» — в албанском; calaturus — видимо, «чаша, кубок»; Fapenas- имя собственное в дательном падеже; с u h е — видимо, албанское kohe — «время» (М, 202); Г Мейер считает, что это слово не заимствовано; dieze расшифровать трудно. Возможно, это слово связано с понятием «десять, десяток», о котором уже говорилось.
Целиком надпись, быть может, означает: «Эта ваза — вознаграждение Фабене за десятилетнюю службу».
Изображение одного этрусского оратора, воздвигнутое в храме бога Санкуса, гораздо наглядней свидетельствует о восхождении к славе. Это красивая бронзовая статуя, сделанная уже в строгом духе римской скульптуры. На ней имеется надпись (Р, 651; CIE, 4196):
auledi metelis ve vesial clenéi cen flereS tece sanéì tenine tuOines xisvlics.
В согласии с другими авторами, М. Паллоттино перевел первую ее часть так: «Аалу Метелу, сыну Вела и его жены Вези, воздвигнута эта статуя». В самом деле, окончание si указывает на дательный падеж; сеп — это винительный падеж от са («это, этот»); fleres принято переводить, как exvoto или изображение; tece — видимо, эквивалент албанского tek — «в».
Известно, что sanél может означать: «Санкуса» или «бога Санкуса»; tenine — не что иное, как производное от корня ten, который мы уже рассматривали выше в словах huô-tenia и tenûaé («из города»). Было также отмечено албанское ndenjë — «резиденция» (М, 306).


140
3. МАИЯНИ
Во многих албанских словах, начинающихся с nd, η может исчезать (так, ndek превращается в lek и nderi в deri — М. 306; а также ndez превращается в diiez — М, 307). Иначе говоря, это tenu или tenine практически сводится к den — эквиваленту нашего ndenjë; tuôines — известное уже италийское имя существительное — «граждане». Затем идут два последних слова этой надписи χΐέ vlicé, которые до сих пор сше не были объяснены: χϊέ объясняется албанским hieshi — «украшение» (М. 159); vlics — албанское vluk — «вершина, верхушка, завершение, увенчание» (в косвенном падеже) (М. 561). В общем, предположительно, это слово можно перевести так: «самая красивая вещь». Тогда в тексте говорится: «Авлу Метелу. сыну Вела и Вези. Эта статуя в резиденции Санкуса от (его) сограждан, лучшее украшение». Однако если сеп — «награда», мы прочтем так: «Авлу... эта статуя — награда; в резиденции...» и т.д.
За муки чтения этих текстов, оставляющих в нас неуверенность по многим пунктам, мы будем вознаграждены очень интересной исторической надписью, напоминающей нам о том, что в раздробленной древней Италии и в Этрурии, разделенной на отдельные маленькие государства, войны были не редкостью. Эта надпись на могильном камне в Перуджии прославляет поступок беспримерного героизма. Вспомним прежде всего все, что нам известно о происхождении военной организации у этрусков и у римлян.
«Имена трех триб Древнего Рима или трех центурий всадников: рамны, луцеры и титии — были этрусскими названиями и, без сомнения, подобное же деление существовало в самой Этрурии»15.
«Благодаря этрусским вождям... в частности Тарквинию гордому., в Риме появились сателлиты, или телохранители... Этимология двух терминов, касающихся армии, не имеет правдоподобного объяснения: это miles и veles. Варрон... указывает, что milites поставляли первоначально этрусские трибы титиев, рамнов и луцеров16.
15 К. О. М û I ) е г und W. D e е с k е. Die Etrusker. Stuttgart, 1877, S. 355. “ A, E r n о и t. Lea éléments étrusques du vocabulaire latin. — «Bulletin de
la Société de linguistique», XXX, 1930, p. 117.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
141
Значит, в Риме было три отряда кавалерии, носивших, без сомнения, искаженные этрусские названия, которые имели по своему происхождению значение, связанное с качествами и функциями этих отрядов. С такими соображениями мы и приступим к расшифровке нашей перуджий- ской надписи. Но вот еще одно предварительное замечание: в ней нет ни имен собственных, ни слова clan (сын). Хоть в тексте есть несколько лакун, я думаю, что речь идет о совместной могиле многих конников, павших во время атаки, принесшей победу над вражеским городом.
Вот текст (Р, 572; CIE, 4539):
Са sudines |l)... amcie titial cani restia^
Cal caraOsle aperucen ca 6ui ceéu lusver etva
Ca. urane cares. Caraflsle se...
C a sudi — «вот могила»;
n e s 1: я объясняю его албанским nejshëm — «соединенный» (М, 313) (происходящим от пуе — «сустав, сочленение»); итак, смысл будет: «совместный, общий». Возможен и другой перевод, если исходить из формы ndejë — «резиденция», которую мы уже встречали, — «место упокоения»; amcie — вероятно, прошедшее время глагола «быть», который в албанском языке в настоящем времени спрягается так: jam jemi je jini asht janë
Начальная буква j второстепенна, a amcie превратилось в прошедшее время этого глагола в этрусском, смысл которого «это был».
titial (А): вот наши этрусские титии в родительном падеже. Этимологию этого слова можно объяснить двумя путями, выбирая между албанскими словами thitë, множественное число от thi —■ «вепрь» (М, 534) и dhitë, множественное число от dhi, которое в современном албанском языке означает «коза» (М, 91). Но поскольку dhi e cgcr означает «серна», возможно, что по-этрусски dhi значит «серна». Я думаю, что, скорей всего, на флажке этих этрусских


142
3, МАЙЯНИ
гусаров был изображен вепрь. Cani (В) — это албанское gjane (с /в родительном падеже gan-l) — «широкий». Restia^ — это слово интересное. Оно очень хорошо поддается объяснению. но — увы! — одновременно тремя совершенно различными способами:
a) посредством албанского resht — «ряд, линия» (М, 435). тогда cani restiai означает «широким рядом»;
b) посредством албанского rrësitjë — «скольжение* (М. 438) «порыв» (?);
c) посредством resitje — «стирание, разрушение» (М. 426). «кавалерийская атака» (Р. 758).
с а 1 — это. вероятно, албанское cal — «лошадь», параллельное латинскому caballa — «кобыла». Можно предположить также gjallë — «живой» в значении «резвый, быстрый».
caradsle — занятная штука! Я узнаю в этом сразу два слова — существительное и глагол, связанные, с нашей точки зрения, без видимой причины. Но молчание этрусских грамматиков по этому поводу вовсе не должно быть воспринято как знак согласия с нашей точкой зрения; сагаб (А) происходит от древнего, хорошо изученного индоевропейского корня garad и т.д. Его уже находили в хеттском: gurta - «город»; в оскском hurtin — «священная роща», а также «огороженный участок, загон»; в «пеласгическом» Curtu, Cortona; по-албански gardh — «ограда» (М, 122) и в русском языке — «град, ограда, город».
s I е (А) — это албанский глагол shlej, shlyej — «стереть, зачеркнуть* (М, 486); здесь употреблено в значении «смести». Это слово встречается в других этрусских текстах.
Итак, смысл рассказа начинает проясняться. Речь идет о рядах всадников, которые во время атаки смели ограду или, скорее, оборонительное сооружение. Два слитых слова удивительно четко резюмируют это содержание.
Арегисеп — снова два слитных слова: аре (В) — это албанское hap — «открыть*. Начальное А второстепенно. Сравните ha — «он ест» и а, означающее то же самое. Так и в этрусском рядом с hercle мы видим ercle (Геркулес). Как мне кажется, в ар трудно узнать латинский глагол aperire


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
143
(открыть) (Мейср-Любкс, № 515) по причине опушения г. Rucen (В) — видимо, винительный падеж от албанского rrugë, ruga — «улица».
Г. Мейер считает это слово «старинным итальянским». Но тот же автор полагает, что, например, слово гав было «romanisti». Хаммарштрём, однако, доказал древность этого этрусского слова. Ruga — видимо, слово древнеиталий- скос или этрусское. Aperucen, следовательно, будет «открыть путь». Интересно, что это же самое выражение существует в албанском языке: hap rrugën — ciear thè way, переводит Манн (S. 442).
Са — видимо, албанское са — «немного, некоторые».
Oui — «здесь».
с e s и - это албанское këso — «такой, таким образом» (М, 197). lusver— после этрусских гусаров мы имеем возможность познакомиться с этрусскими уланами. Прежде всего следует вспомнить, что в этрусском языке а и и могут чередоваться и что часто на месте и появляется v. Таким образом, мы можем прочесть наше слово как luéuer или как lasuer. Я без колебаний узнаю в нем старый хеттский и иллирийский глагол là — «оставить, отпустить», имеющий имперфект lishë, аорист-lashë и т.д. Laquer имеет то же окончание причастия прошедшего времени, которое мы видели в глоссе iduare или в албанском dashur — «любимый» от корня due — «любить, желать». Эти liguer, «выпущенные», не кто иной, как храбрые этрусские всадники луиеры, которые разделяют славную компанию с titial — титиями. Третье подразделение, рамны, видимо, не участвовало в этой битве, если только они не стали жертвой порчи текста.
e t v а с а — «и два» или «несколько» (?).
...и rane — осталось от spurane — «городской, города*.
Мы затрагиваем здесь интересную проблему. Если в этом слове не хватает двух букв, то можно предполагать, что это spurane. Если же не хватает одной буквы, то можно думать о turane. Tura — так в Лидии назывался поселок, крепость. Некоторые авторы видят в этом слове прародителя названия тирреннов. Во всяком случае это было бы един-


144
3 МАЙЯНИ
cTKNHoc упоминание слова tura в этрусской эпшрафике. Но на лакуне ничего не построишь. Cares — здесь мы можем подумать либо об албанском garrë — «яма» (Μ, 123), или о латинском слове carrus — «колесница», имеющем не латинское. а кельтское происхождение.
Совершенно очевидно, что в настоящий момент никто не может претендовать на полную расшифровку всех слов и всевозможных нюансов этрусских текстов. Мы были бы рады уловить хотя бы их общий смысл. Смысл нашего текста представляется мне таким: «Вот обшая (?) могила тити- ев. которые большой конной группой смели с лица земли укрепление (caradsle) и открыли путь (aperucen), а также лу- иеров. которые (с) колесницами города снесли все препятствия...*
Здесь очень многое неясно. Хорошо было бы узнать название осажденного города. Однако документ этот очень интересен. Есть и другие соображения, относящиеся к истории этрусской армии.
Эрну пишет: «Плиний считает, что «троссулы» (trossuli) - еще одно древнее название кавалерии — это этрусское слово. Следовательно, такие слова, как celeres, trossuli, flexuntes — этрусские названия различных кавалерийских подразделений, — это следы времени господства этрусков над Римом»17. Если эти три слова действительно этрусские, то попытаемся дешифровать celeres при помощи албанского qell — «вести, остановить, задержать» (М, 413), flexuntes — через flakë — «пламя»11 и, наконец, trossuli через turshij — «бить, перемалывать» (М, 530). В этом случае мы можем убедиться, как разумно были распределены роли между различными подразделениями; первые должны были остановить врага, вторые — ослабить его силы смелой атакой и третьи — окончательно разбить.
Следует добавить, что благодаря слову caraO(sle) мы можем разобраться в двух других надписях из Testimonia, причем одна из них сохранилась лишь частично.
17 А. E г η о u t. Ор. cit., р. 105.
" Произошло от греческого φλόξ(?).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
145
1) Р, 532; С1Е, 3202. Написана на камне; и з четырех слов двух не хватает: ... iucurte at (А). Однако их можно дешифровать: iu — албанское hyu — «бог, божественный» или «священный» (М, 164); curte — эквивалент caraf); здесь: «огороженный участок, священная роща»; at — «мать» (как мы увидим поздней).
Следовательно, отрывок значит: «Священный участок матери...» Этот камень был указателем участка или рощи, посвященных богине-матери Туран, Юноне или Латоне.
2) Р, 644; С1Е, 471. На цоколе статуэтки:
tinécvil mi unial curtun.
t i n é — «дня»;
с V i 1 — «блеск, свет», как мы увидим в главе, посвященной таверне;
t i η $ с V i 1 — эпитет Авроры (?). mi — «это», unial curtum — «участок Юноны».
Надпись говорит: «Это (статуэтка) Авроры из роши Юноны».
Гораздо понятней надписи на этрусских метательных снарядах. Мы о них уже немного говорили, но, к счастью, эта тема еще не исчерпана.
Рис. 21. Ритуальная бронзовая колесница с рельефными украшениями Из Монтелеоне ди Сполето


3. МАЙЯНИ
1 46
Уже давно Ьугге удаюсь объяснить значение одного из этих слов — harc — с помощью армянского harkanem — «ушибленный, раненый». Вообще в ярусе ком языке, как и в албанском, есть какие-то точки соприкосновения с армянским языком. Но вот другая надпись такого же рода, которая не выходит из рамок иллирийского языка. Речь идет о слове cresmie (В), обнаруженном Буонамичн на одном из снарядов. Я объясняю его с помощью албанского krismë — «треск», kris — «разбить с хрустом, раздробить» (М, 215). Следовательно, смысл надписи: «Дробй!». Эти надписи не всегда столь кровожадны. Иногда в них ощущается примитивный юмор этрусских воинов. Вот забавная надпись на другом «ядре» (Р, 493): mi katekril (А). Эта надпись, где мы вновь встречаем два слившихся вместе слова, представляет собой коротенькое, но совершенно понятное послание. А именно: katek — это албанское katoç, имеющее два значения: 1) «орешек», 2) «штука, головка» (как говорят, «головка чеснока») (М. 189). Я думаю, что это слово родственно русскому «катать, катить», в котором тоже заложено понятие чего-то круглого. В албанском языке конечное к и ç(tsh) взаимозаменяется. как мы можем в этом убедиться на словах gjumaç и gjumak — «спящий» (М, 149), или haliq и haliç — «руина» (М, 153) и т.д. Rii — отлично перекликается с албанским rillë — «горох» (М, 428). Следовательно, надпись целиком значит: «Вот горох». А если добавить к этому «овошу» литературную подливку, можно перевести, например, так: «Вы любите горошек?» Так этрусские солдаты дразнили голодающих жителей какого-нибудь осажденного города, посылая им подобные коварные намеки, написанные на отнюдь не съедобных предметах.
Впрочем, я боюсь, как бы эти «овощи» не показались стать же несъедобными и любителям «мрачного», и тем, кто отрицает индоевропейское происхождение этрусского языка и его связь с иллирийским.
В этом же ряду можно поставить и другую надпись на свинцовом снаряде (P, 401): hurtu (В). Может быть, ее надо читать hurdhu, так как на конце определенный член -и. В ал-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
147
банском языке мы находим слово hurdhë. И представьте, объяснение, которое дает этому слову Манн (S. 164), подходит к этрусскому hurtu, как некая крошечная туфелька в точности подходила к ножке Золушки. Hurdhë, говорит он, — это албанская игра, называемая «игра в ворота*. Она заключается в том, что «игроки стараются кинуть некоторые предметы в рот одного из них*. Скажем прямо, директора банков в такие игры не играют. Я хочу сказать, что. возможно, есть более изысканные способы поразвлечься. Зато эта игра такого древнего происхождения! Итак, смысл нашей коротенькой надписи можно объяснить так: «Хочешь поиграть со мной? Открой рот! Держи!» Это было бы вполне в стиле этрусков.
Впрочем, Тит Ливий, описывая войны между римлянами и вейентами, часто упоминает об оскорблениях и насмешках, которыми они обменивались между собой.
Надписей такого рода очень много. Этрусские пращники очень любили писать на снарядах. И этих буйных молодых людей нетрудно понять. Ведь почтовую бумагу им раздавали не очень регулярно. Что касается меня, я очень ценю их юмор и легкость, с которой они делали то или это (увы. им это дорого обошлось!). Меня также очень радует, что они так много писали. Значит, они умели писать.
Есть и надписи более грубого содержания. Р, 377: har (В) имеет, как мне кажется, значение албанского глагола harr — «выпалывать». Если это и шутка, то очень мрачная. Снаряд заклинают: «Вырви сорную траву!» Аналогичная надпись (Р, 649): semntési (В), видимо, образована из двух слов: shême по-албански «разрушение» (М, 471) и nis— глагол «начинать» (М, 325). Значит, смысл, видимо, таков: «Начинай разрушать» или «Сей разрушение!» К этой же серии относится и другая надпись (Р, 617): mi cuicna. Если только это нс имя собственное, его можно объяснить как ругательство: koje, kue — по-албански «кожа» (М, 203); kna, видимо, «собака», если исходить из албанского qen, латинского canis и греческого κύων, особенно из лидийского и карийского кап. Видимо, это резкое обращение: «Собачья шкура!»


148
3. МАИЯНИ
Чтобы достойно закончить эту главу об эпистолярном искусстве этрусков, я выбрал убедительную надпись, смысл которой подтверждается чем-то конкретным, что можно пощупать, — самой формой свинцового снаряда, на которой она нацарапана. Этот снаряд имеет какую-то особую, удлиненную форму. Мы читаем на нем (Р, 784, СП, 2635): strevc (А). Это не одно слово, а два — целая фраза. Stre — албанский глагол shtrij — «вытягиваться, удлиняться, растягиваться* (М. 503). В vc(uk) мне в конце концов удалось опознать албанское ujk — «волк» (М. 503), которое нас одним махом переносит в мир тотемов и в Ликию — «страну волков»; strevc, shtreuk означает «Вытянись, как волк!», «Несись, как волк!» Это настоящее заклинание, обращенное к снаряду. Три тысячи лет назад волк был одним из важнейших персонажей балканской и эгейской мифологии.
Впрочем, почти до настоящего времени он сохранился в качестве одного из основных героев фольклора в этих краях.
Нам осталось рассмотреть еще два-три военных термина, которые римляне заимствовали у этрусков одновременно с другими понятиями и атрибутами их общественной жизни. Эрну в своей уже упоминавшейся нами статье приводит латинское слово turma — «кавалерийский эскадрон, толпа*.
«Слово turma по его виду — не индоевропейского происхождения. По свидетельству Варрона, в Риме turmae были организованы по этрусскому образцу...»19
Я хотел бы заметить, что проблему «индоевропейского вида*, вероятно, нужно будет пересмотреть в свете тех фактов. которые уже изложены выше, и тех, о которых мы будем говорить на протяжении всей книги. В этрусском языке есть известное количество анатолийских слов, которые, возможно, и неиндоевропейского происхождения. Но этрусский словарь состоит из слов иллирийского происхождения, родственных хеттскому, литовскому и славянскому языкам. Следовательно, этот язык в своей основе индоевропейский.  **** А. Е г η о u i. Ор. cit., р. 118.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
149
Затем нужно сказать, что в албанском языке мы находим слово turmc, имеющее значение «толпа, банда, масса» (М, 530). Это, конечно, совершенно не означает, что слово можно внести тем самым в список слов, непосредственно унаследованных албанским из древнеиллирийского. Из этрусского языка это слово перешло в латинский. Возможно, поздней албанский язык заимствовал его из латинского. Подобные путешествия слов совсем не редкость. Вспомним, например, французское слово fleurette, заимствованное английским языком и вернувшееся во французский уже в английском обличье flirt. Но случаи подобного рода нас не интересуют. Мы ведь занимаемся этрусскими словами, значение которых еще неизвестно и которые можно дешифровать с помощью албанского. Именно к этой категории относится другой римский военный термин этрусского происхождения, сохранившийся благодаря глоссе (Р, 816): balteus — «портупея, перевязь» — пояс, на котором держался меч или другое оружие. Томопуло объяснил это слово при помощи албанского balea, balitsea20. Эти слова в словаре Манна переводятся как «платок, значок» (S. 18). Что касается меня, я вижу связь слова balteus (В) с албанским корнем baj — «поддерживать, нести» (М, 17). Инфинитив этого глагола bajtun, bajtur; bajtës значит «несущий»; bajtshëm — «тот, который можно нести». Чередование / и / не препятствие для расшифровки; оно столь же характерно для этрусского языка, сколь для албанского. Мы имеем в этрусском языке ziiace, zilace, piute и plute. И в албанском мы видим: «спать» — fle и fjetun (М, 110); «доить» — mbiej и mbiel (М, 270); «взыскание» — gjobë и globë (М, 126) и т.д. Таким образом, иллирийское и этрусское bajtes или baltes — «носитель» шпаги, стало родителем латинского balteus.
Мы встретим еще много этрусских глосс, иссохших за две тысячи лет, которые, подобно розам Жерико, на наших глазах вернутся к жизни, и мы увидим их цвет и ощутим их аромат. И мы сможем с восхищением констатировать вер-
20
Pelasgika», р. 504.


15С
3 МАЙЯНИ
ность. с которой древние, и в первую очередь мудрый Ге- зихнй. их оберетази.
Это отнюдь нс значит, что этруски ничего не заимствовали у римлян. Нет. они также заимствовали, особенно тогда. когда уже были римлянами подчинены. В. Деекке приводит погребальную надпись из Тарквиний: с tarquiti ш f ustra::. В этой надписи последнее слово, по всей видимости. означает профессию умершего, ustra напоминает албанское слово ushlar, ushtëtar — «солдат» (М. 542), которое, как считает Г. Мейер, произошло от латинского hostis (I. с., S. 459). С этим словом, возможно, следует связать и этрусское выражение maris usta, сопровождающее изображение бога Марса. Мы увидим далее, что Марса называли также Марс-воитель или «Марс сражений». В этрусском городе, которому' часто угрожала военная опасность, этот бог играл очень важную роль. Дальше мы встретим множество латинских слов, заимствованных этрусками.
II
Семья
Клан, род, семья — вот что было основой этрусского общества. Не поэтому ли в погребальных надписях после имени умершего скрупулезно перечисляются имена отца, матери, деда и бабки и иногда даже дяди. Кроме того, в них кратко описана его служебная карьера и указано число его детей. В Этрурии не было матриархата, но, если отец был недостаточно благородного происхождения, аристократические привилегии передавались и по материнской линии. Этрусская женщина была окружена любовью и уважением.
В отличие от греческого обычая, у этрусков хозяйка дома допускалась к праздничному столу и как равная принимала участие в Гмнкете.
Отправление некоторых религиозных обрядов являлось обязанностью той или иной аристократической семьи и пе-  22' W. D с е с k e. Etruskische Forschungen, III: Die Etruskische Vomamen. S. 247.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
151
редавалось в ней по наследству. Но деятельность любого чиновника всегда была связана и с религиозными функциями, поэтому только представители аристократических родов могли занимать высокие должности. Вот почему происхождение имело такое большое значение в социальной жизни этрусков.
Только тогда, когда, в результате торговой морской экспансии, появления колоний на Корсике и Сардинии и эксплуатации шахт на Эльбе и в Испании, появилась богатая, либерально настроенная буржуазия, положение аристократов несколько пошатнулось. Им пришлось потесниться и уступить многие руководящие посты представителям нового класса.
Уже в 1883 г. Бугге перевел слово dur. dura (а — это определенный член, как в албанском языке) как gens — «семья, род». Таким образом, vel leinies amdial dura (F, 2033) переводится: «Вел Лейниес из семьи Арнта»1.
Можно убедиться, что dura (А), этот краеугольный камень этрусской общественной жизни, целиком сохранилось в албанском языке: dore: 1) «рука», 2) «вид, род, социальный класс»2, «класс, ранг, род» (М, 80).
А теперь вернемся к уважаемому Ларису Пулена из Тарк- виний, который, хоть и готовится принять участие в банкете на небесах, относится к нам очень терпеливо. Показывая нам свой пергамент, он спрашивает не без иронии: «Ну? Вы уже научились читать? Прочтите же, прошу Вас!»
Гм... Э-э-э... Мы считали, что уже понимаем кое-что. Однако нам приходится обращаться с этой надписью как с эпиграфическим «артишоком» и, не торопясь, снимать с нее листок за листком. На этот раз мы съедим неплохой кусочек.
Laris Pulena (P, 131) pamix amce. Он был parnix (А). В этом слове мы узнаем албанское paranik — «предок» (М, 350), имеющее корень par — «первый». Значение этрусского слова — «патриций».
' S. В u g g e. Etruskische Forse h unge η. IV, S. 191. J A. L e ο 11 i. Op. cil., p. 124.


15?
3 МАЙЯНИ
Продолжим наши визиты к благородным этрускам. Другая надпись, посвященная Алетну (Р. 169. СИ, 2065), первым долгом нам сообщает, что он был /ilai) parxis (А).
Того самого Дсеккс, который вместе с Кортсеном установил индоевропейский характер этрусского языка, однажды попугал лукавый, и он перевел paryis как «парк, огороженное место». Кортсен переводил parxis как «конный». Торп предполагая, что слово par означало «отец». И, наконец, Ф. Лейферсоздал целую теорию: parc значило... «гром», знак могущества! Ж. Эргон поддерживает объяснение, данное С. Малзарино: zilaô paiyis был чиновник из патрициев3. Это очень элегантный и верный по существу вывод, но с точки зрения этимологии он ошибочен из-за неверного метода. На самом деле parxis значит «из благородного рода». Но значение это происходит от слова, обозначающего вполне материальное и простое понятие — «живот», «лоно». Мы ведь уже объясняли, что этрусские слова иногда неплохо маскируются. Следовало искать корень не parc, a bhark или bark. Мы находим его в полной сохранности в албанском языке: bark - «живот, лоно, поколение, раса, род, семья» (М, 21). Parxis, re. barkis, будет означать: «поколение, в течение поколений». Итак, можно сказать наследственный (потомственный) zilatì. Очень не трудно найти индоевропейских родственников этого bark: русское «брюхо», польское brzuch — «живот».
Отец по-этрусски назывался at (А). Любопытно, что это слово далеко не всегда легко различимо в надписях. Оно существует и в албанском языке и имеет много форм множественного числа: atën(it), atër(it) (Μ, 14), ateri (P, 27) и etna (M, 97). По всей видимости, etna — это часть слова etnam4 - «предки», которое очень часто встречается в Книге мумии. О нем мы поговорим поздней. В Р, 100 вместо etnam мы находим блат. Как мне кажется, слово atër представлено в часто встречающемся словосочетании: beli atrai (P, 293,301, 317, 318). Наиболее ясный случай — надпись в могиле
31. H е u г g о п. L’état étrusque. — «Historia». VI, 1957, p. 94.
‘ Cp. eletta — «подстилка» (оскско-умбрское) и detram (этрусское).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
153
Франсуа. Она сопровождает рисунок, где мы видим женщину, окруженную покойниками.
Р, 301 ; CIE, 5278: flanxvil verati helé atri. Два первых слова — это личное и родовое имя; heté объясняется с помощью албанскою ila, ср. ijë — «внутренности» (М, 165) в значении «лоно»; «в лоне семьи, в лоне предков». «Тени предков» мы и видим на фреске, о которой шла речь. Все это полностью соответствует выводам Тромбетти, который нам напоминает о латинском atta — «папа, отец», и Скутча, который считает, что ati значит «мать».
Я мог подтвердить эти выводы переводом двух коротеньких, но небезынтересных надписей:
a) на зеркале Turan ati (А) (Р, 754) — «Афродита-мать»;
b) на статуэтке богини: Unat (А) (Р, 456; CIE, 303).
Эта надпись очаровательна своей краткостью: Un-at —
«Юнона-мать». Может быть, в обоих случаях следует переводить в дательном падеже: «подношения богиням».
Эпитафия на своде склепа сообщает нам, что там покоилась некая Elnei RamOa (P, 159), которая была ati fhrta некоего Aule Velu Oansina. Ati Outa значит «любимая мать»; Outa — это причастие прошедшего времени от глагола due — «любить» (М, 85).
В албанском языке есть два слова, означающие «мать»: пипа5 и acne, ëma (Μ, 5). Оба слова мы находим в этрусском рядом с ati; при дешифровке этого этрусского слова мы можем угодить в ловушку, так как существует также корень am — «быть», откуда происходит атсе — «был, бывал», и тут возможны совпадения. Однако перечислим несколько случаев, когда ате наиболее очевидно значит «мать», а не что- либо другое.
I. Итак, Uni-at значит Юнона-мать. Было бы логично, чтобы в другом словосочетании, une ате, как в эквиваленте первого, было употреблено то же прозвище Юноны. Речь идет о надписи на сосуде: turis mi une ame (P, 213; NRIE,
5 L. A r b a n a s. Deutsch-albanisches und albanisch-deiusches Wônefbuch. Vienne, p. 99.


154
3 МАЙЯНИ
530). Напрасно Гольдман объяснял turis при помощи греческого τνρός — «сыр», и напрасно Кортссн считал, что une — это жидкость. Гораздо вероятней, что turis — это «дар, подношение» (ср. turee — «дан») и что une ame — это «Юнона- мать». А в целом: «Это дар Юноне-матери».
2. В Книге мумии (VII. 14) читаем: acil ame etnam. Acil это «урна*, etnam — «отцы». Следовательно, перевод пред- стаазяется как «урны матерей и отцов». Если наш перевод верен, то нужно подчеркнуть, что матери упоминаются раньше отцов.
3. На Перуджийском столбе (Р. 570) читаем: ipaama hen naper. Известно, что naper — мера, которой измерялась земля. Мы видим, что ipa происходит от глагола ip, ар, ер — «давать»: ama — «мать» или «теша» — завешает или дарит свои земли, или предоставляет их для надобностей культа.
4. Слово пипа в значении «мать», видимо, употребляется в пуганой надписи на сосуде. Приведем ее начало: (Р. 29, CIE, 8412): ipas ikam ar nuna turani ria... ipas, как предполагает Корссен, это обозначение сосуда, о котором идет речь (ср. с греческим Τβη);
ikam: i — признак прямого дополнения; kam — по-албански «иметь» (М, 178);
а г — «алтарь», как мы увидим дальше; пипа — «мать* (?); turani — «Туран-Афродите» (?); ria — «новый, молодой, свежий» и т.д.
Идет ли здесь речь о сосуде, посвященном Афродите- матери?
По этому поводу приведем еще одну надпись, на этот раз найденную в Вейях (Р, 46; NRIE, 885): ...mi minai. Очевидно, это вотивная надпись. Ее пытались восстановить так: uni|mi nunai или Ariti|mi nunai, исходя из того, что эти два существительных Alitimi и пипа имеются и на другой вазе, тоже из Вей (Р, 45; NRIE, 867). Итак: «Уни-матери* или «Аритими (Артемиде)-матери*.
Об AJcônas, о котором мы говорили выше, нам сообщается. что он произвел на свет трех сыновей: clenar ci aenanasa


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
155
(R 169). Хотя смысл третьего слова нс вызывает сомнений, перевести все сочетание нелегко. Оно состоит из трех элементов: a-enana-sa. Начальное а, как мне кажется, прямое дополнение, стоящее перед глаголом (как это бывает и в албанском языке): «(он) их произвел», спал — это албанский глагол qcnun — «быть», но здесь он имеет переходное значение: «создать, сделать, чтоб был*. В ликийском языке название матери: knna. Третью часть, asa, вероятно, можно сопоставить с албанским asaj — «ей», но по-этрусски это слово могло значить также и «ему, для него*. Так же и надпись Р, 87: ati nacnuva — означает «мать, которая нас создала», ati — это «мать»·; па — «нас»; cnuva — форма прошедшего времени того же глагола qënun; va — это этрусский суффикс прошедшего времени (ср. pava, marunuxva и т.д.).
Расширим немного этот семейный круг. В Книге мумии (VII, 7) среди теней, которых зовут на погребальную трапезу; мы видим: агО vaxr ceu i (А).
а г ϋ — это албанское ardhë, сослагательное наклонение неправильного глагола vij — «приходить» (М, 10). Мало вероятно, чтобы это было имя собственное Arth-Amth.
vaxr — характерное индоевропейское слово. Это, конечно, албанское vjehër (М, 559), болгарское и русское «свекор» и т.д.; однако по-этрусски оно могло одновременно значить и «родители мужа, жены». Мы можем сделать такой вывод, поскольку это же слово мы вновь встречаем на Перуджийском столбе (Р, 570; CIE, 4538). В первой же строке этой надписи упоминается дарительница, о которой мы уже говорили: Tanna Larez(ul), называемая ame vaxr lautn velOinas. Естественно, два первых слова указывают на родственные отношения. Ате значит «мать» (М, 5), как ati. Является ли Танна «матерью тестя Велтины (\feW)ina), вольноотпущенника?» Или выражение ame vaxr значит просто «теша, свекровь»? Возникает также вопрос, почему vaxr здесь упоминается на первом месте? Но хоть все эти детали еще не уточнены, значение vaxr не вызывает сомнений. Итак, добро пожаловать этрусские свекры и тести, свекрови и тещи. Ваше вступление в прямом и переносном смысле в «индоевропейскую семью» бесповоротно.


156
3 МАЙЯНИ
с с ii ί» — это албанское gjysh — «лед», gjushë — «бабушка* (Μ. 151). Мы находим это слово в другой надписи, на своде склепа Тарквиниев (Р, 98, CI Е; 5525), где речь идет об одной даме ramda matulnai. В эпитафии перечисляются ее родственные связи: она была sex (дочь) такого-то, puia (жена) такого-то, а затем сеи$ (бабушка) таких-то и таких- то. Последовательность сообщаемых данных не оставляет сомнений в значении слова сеи$.
Следовательно, три слова, о которых идет речь, значат: «пусть приходят деды и свекры!»
Водной эпитафии (Р, 630) упоминается некий Арнт, называемый veliak hapténei (В). Второе из этих слов — женское имя: veliak напоминает албанское vlla — «брат».
Интересно, что этрусское nefs — «племянник» находит точный аналог в албанском: nipash (М, 325). С другой стороны, в уже упоминавшейся ранее статье Эрну находим латинское слово этрусского происхождения talea (А) — «отпрыск, побег, черенок, потомок». Оно прекрасно дешифруется с помощью албанского корня dal — «выходить», «то, что выходит из дерева», т.е. действительно «отпрыск». Таким образом, мы подошли к вопросу о молодежи. И тут-то нам представляется случай полакомиться удивительно ясной вотивной надписью. Понять ее мне помогли следующие албанские слова: djalë, djalosh — «мальчик»; ср. djaloshar — прилагател ьн ос «юношеский»; djalë ri — «юность, детство» (М, 77).
Следует тут же заметить, что это старое иллирийское слово djalë необычайно интересно (но ему мы посвятим несколько строк в конце этого исследования). В частности, на статуэтке богини мы читаем (Р, 734; CIE, 302): mi fleres a/tisiltôiial (А).
М. Буффа считал, что в третьем слове имеется упоминание богини Илизия (ilizia). Я, со своей стороны, перевел этот текст так: mi fleres — посвящение (или изображение); ali — «матери»; sili — это албанский глагол siell, имеющий много значений и среди них «приносить, нести, произвести» (М, 450); Oial — «дети».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
157
Итак: «Это изображение Матери, которая помогает рожать детей». Выше мы уже встречали «Афродиту-мать» и «Юнону-мать». У Великой матери, богини плодовитости, в Малой Азии почти так же много ипостасей, как и женшин, молящих ее о помощи.
Другое djalë сохранилось в несколько поврежденной глоссе Гезихия. В ней говорится о ребенке (Р, 802): agaletora. Томопуло удачно объяснил это этрусское слово с помощью албанского djalë. Вначале я просто скользнул глазами по этому сравнению, не отдавая себе отчета в его ценности. Чтобы его оценить, мне понадобилось прежде изучить проблему различных албанских диалектов, уже освещенную в работах М. Ламбертца, Карло Тальявини и Симоховского. Тогда-то я и понял, что, например, слово gjak — «кровь» в другом диалекте могло иметь форму dzjak, а в третьем — ziak. Так что нет ничего удивительного, что в этрусском языке мы находим его в форме бас (Р, 612).
Но вернемся к нашему agaletora. Можно предположить, что эта глосса на протяжении веков была искажена писцами и что окончание слова ora есть не что иное, как частица eri, признак множественного числа или существительного. Начальная буква а была, возможно, вспомогательной. Единственная часть слова, которую можно восстановить, это galet, которая является косвенным падежом от gjalë. А это gjalë, в свою очередь, не что иное, как диалектальный вариант слова djalë, так же как gjak — это варианг слова dzjak. Итак, оригинал слова должен быть a-djalëtori.
Когда уже известная эпитафия нашего alednas zilad parxis сообщает нам (Р, 169): ...zilaxnu delusa rii XXVHII... возникает небольшое осложнение. Это переводится так: 1) «Он был zilad (зилат)» или «он стал зилатом»; 2) «(в возрасте! 29 лет».
Но что здесь делает слово deluda, помещенное между этими двумя сообщениями? Сперва я истолковал его как эквивалент слова dialuia — «мальчик, молодой» (Р, 93) (о нем говорилось выше), и перевел так: «Он стал zilad будучи еше молодым, в возрасте 29 лет». Я рассуждал так: в принципе


! 58
3 МАЙЯНИ
згу важную должность доверяли лишь зрелым людям, и Алетна был исключением. Однако 29 лет — это уже не ранняя молодость! И следует упомянуть о другом возможном переводе: delusa может быть связано с албанским dallue- shem — «выдающийся» (М, 66) (происходит от корня dal — «выходить» и от производного корня dalloj — «выделять»). В этом случае отрывок значил бы: «Он отличился, служа как zilad в течение 29 лет». Арифметически это не невозможно, потому что этот благородный этруск скончался в возрасте 66 лет.
Прежде чем мы покончим с проблемой djalë и хоть на время выпутаемся из сети языков античного мира, нам придется разобрать последний случай, на этот раз — увы! — очень сложный. Это тем более обидно, что речь идет о двух внушительных барельефах на надгробной стеле, которые, казалось бы, сулят много сведений о семейной жизни этрусской аристократии. Слева мы видим воина, прощающегося с женщиной. Справа — двоих людей, обменивающихся, судя по их торжественному виду, очень важными документами, наверняка напечатанными на гербовой бумаге. Но. к сожалению, этого недостаточно, чтобы рассеять наше замешательство, тем более что правый барельеф не имеет никакой подписи. По поводу же подписи под сценкой слева П Кёрте, опубликовавший ее, выражается очень осторожно: «чтение ее неясно и неопределенно... хотя мы разбираем легко то место, которое, видимо, содержит имена изображенных персонажей. Эго, конечно, муж и жена, и их вид говорит о том, что они принадлежат к этрусской аристократии»6.
Вот надпись, о которой идет речь. На барельефе она распадается на два фрагмента (Р, 390; CIE, 144): dafaalki iadunikai dania iiuladilin. Напрасно я спрашивал себя о том, кто из изображенных на этом семейном «диптихе» покоился под этим камнем, а кто был в то время еще жив. Лишь один из пунктов этой надписи был мне ясен: 0ania — это женское имя, очень распространенное у этрусков. Можно  ** G. К ó г I e. f rilievi delle ume etnische. Roma, II. 1890, p. 159.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
159
Рис. 22. Сцена прощания. Рельефное изображение на каменной урне
также с уверенностью сказать, что iiulaOlilin — это не имя собственное. Глядя на сцену слева, можно предположить, что изображенный на ней молодой воин собирается в свое последнее путешествие, его ждет лошадь. А молодая женщина нежно положила руку ему на плечо в знак утешения. Отправляется ли он на поле боя, который будет для него последним, или прямо на тот свет? Этот вопрос остается без ответа. Диалог ли это, или, наоборот, воин обращается к ваша и произносит всю эту длинную фразу? Трудный вопрос. Во всяком случае именно он говорит iiulaflilin. Это слово, которое можно дешифровать, и мы это сделаем.
1 i и — «бог» или «боги» связано с албанским hie — «бог» (это же слово означает «тень», и, возможно, в этрусском оно обозначает не просто тень, а обожествленную тень героя или предка), а также и с hyj — «бог» (М, 159 и 164);
1 а — албанский глагол, с которым мы уже встречались, — «оставлять»;
О i 1 i η — это, конечно, наше djalë — «ребенок, дети» (в винительном падеже).
Все вместе означает: «Я поручаю детей богам». Оказывается, в этом слове пряталась целая фраза! Таковы уж сюрпризы этрусской эпиграфики.
Теперь займемся laûunikai. Это слово причинило мне много неприятностей. Может быть, это имя собственное? Я пытался связать его с именем богини Латоны и множе-


teo
3 МАЙЯНИ
ством других бесполезных слов. Однако я остановился на более простом решении. В самом деле, достаточно только вспомнить, с какой очаровательной непринужденностью этрусские писцы писали, каждый на свой манер, хорошо известное слово, означавшее «вольноотпущенница»: 1) lautna (Р, 560); 2) lavimi (Р, 393 и т.д.); 3) latui (Р, 443); 4) latitimi (Р, 606); 5) lautniOa (Р. 550); 6) lautnic (P, 550).
Сравнивая все эти варианты, я пришел к выводу, что наше laOunikai имеет то же значение, так как оно похоже в большей или меньшей степени на варианты 3, 4 и 6. Остается первое слово этой надписи. Если это имя собственное, оно, видимо, единственное в своем роде. Скорее слово выглядит как целая фраза. В этом случае оно могло бы значить следующее:
б а — «говорит», по-албански (tha); fa — должно читаться Ьа. Это f- такое же, как f в tìufltfa, как f в frontac и во многих других важных словах, которые мы рассмотрим ниже: Fufluns, fanuée и т.д. Это албанский глагол baj — «делать» в пассивном значении «делается, происходит»; alki - видимо, албанское haliq — «руина, обвал, крушение» (М, 151); ср. с хетгеким ualx — «ударить» (?)7.
Итак, смысл надписи таков: «Он говорит: произошло несчастье, о ваша, вольноотпущенница! Я поручаю детей богам». Но этот же самый текст можно представить себе в форме диалога. Реплика, написанная около головы воина: dafaalkj latìunikai — «Он говорит: произошло несчастье, (о) вольноотпущенница!» Реплика около головы женщины: 0ania iiuladilin — «0ania |говорит): поручи |своих] детей богам!»
Конечно, оба предложения нас далеко не удовлетворяют. Достаточно заметить, что по-прежнему неизвестно имя героя. Но слово (или фраза) ûafaalki совсем не похоже на мужское имя. liulaOilin — это единственное наше прочное завоевание в этой надписи. Если бы мое толкование слова ladunikai подтвердилось, мы получили бы интересные дан-  11J F г i с d г i с h. Hethitisches Wôrteibuch. Heidelberg, 1952, S. 252.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
161
ные о том, какую важную роль играла вольноотпущенница в этрусской семье. Но нельзя строить здание на столь зыбком фундаменте. Это же слово (как увидим дальше) может значить: «Ты оставляешь дом безутешным*.
Слово lautnifla заставляет нас серьезно призадуматься. А не скрывается ли в слове lautni, «вольноотпущенник*, понятие «семьи»? Уже в 1883 г. Деекке отметил, что это слово имеет значение, которое по-латыни выражается словами: «domesticus, gentilicus, familiaris». Следовательно, смысл его: «тот, кто допущен в семью». Тот же автор подчеркивал, что выражение suûi lautni невозможно перевести как «вольноотпущенная могила», но зато вполне возможно как «фамильный склеп». Одновременно он подчеркивал тесную связь слов lautni, lutni (P, 589) с немецко-славянскими Leale, laudhi, ludini, люди8, что еще раз доказывает индоевропейский характер этрусского языка. Добавим еще, что в ликий- ском языке, который изучал Кретчмер, слово «вольноотпущенник» переведено, как «принадлежащий к семье*.
Обратимся теперь к другому понятию— «клиент*. В древности это был «вольноотпущенник» или «свободный человек». Моммзен говорит: «Клиенты вместе с обыкновенными рабами составляли семью, которой правила воля патрона». Итак, являясь членом семьи, клиент вовсе не имеет тех же прав, что ее другие члены. Он не может ни уйти от своего патрона, ни выбрать другого. Он, как раб, привязан к этой семье и переходит от отца к сыну9. Он является частью достояния и наследства. Эти сведения помогут нам установить значение важного этрусского слова: eteri, etera. Мы часто встречаем в надписях: sufli etera, lautn eteri (P, 450). Я объясняю это слово с помощью уже известного нам корня at — «отец» и, в частности, албанским atëri — «отцовское состояние* (М, 14). У древних это было не что иное, как состояние и, возможно, наследство. В таком случае lautn(i) eteri — это «унаследованный» вольноотпущенник или кли-  11W. D e e с k е, С. P a u 1 i. Etruskische Forechimgcn und Studien, V, S. 44. ’Fustel de Coulanges. La cité antique, ftiris, 1919, p. 30?—30$.
6 - 7049 Майяни·


162
3. МАИЯНИ
ент, являющийся частью семейного достояния. Так же как Aletfnas. о котором речь шла выше, будучи zi lati eterav (т.е. etera с определенным членом) унаследовал титул zilatì вместе с фамильным достоянием.
И, наконец, есть еще проблема детей, потомства. Если я не ошибаюсь, это понятие выражено словами mani (Р, 730; С1Е. 304). manim (Р, !69; CIЕ, 2055), manimeri (Р, 170; CIЕ, 2056). Последняя надпись заканчивается следующей формулой: е$1 matu manimeri.
EOI, видимо, можно разделить на е и #/, где е будет указательной или любой другой частицей. Эти меняющие места частицы очень употребительны также и в албанском языке, и часто они запутывают положение до такой степени, что хочется присоединиться к одной из «ученых женщин» Мольера, которая, упрекая «эти мерзкие частицы», которые рассеяны во всех языках, восклицает, что «они уродуют самые красивые слова»; 61 — это албанский глагол dal — «выходить», взятый в широком смысле слова;
matu— видимо, абсолютно совпадает с албанским madh — «большой»;
и — это поставленный позади определенный член; manimeri — «потомство» (?). Я руководствуюсь албанским словом mane, имеющим много значений («зрелый» и т.д.) (М, 262). Возможно, здесь в значении «плод», «семя».
Итак, речь идет о некоем Агпб Aleflnas, которого мы уже упоминали и о котором знаем, что он clenar zal arce — «произвел шесть сыновей» и «от которого пошло многочисленное потомство». Мне кажется, что такое толкование подтверждается и надписью (Р, 169), где говорится о другом Aletìnas: VI manim arce — «он произвел на свет шесть потомков».
В жизни этрусской семьи существовала та особенность, что она была основана на взаимной привязанности. Это чувство находит свое выражение и на фресках, и в скульптуре, где муж и жена смотрят друг на друга с безграничным доверием, а также и в слове, которое часто встречается в эпитафиях. Слово это (Р, 586; CIE, 3858), tuéurôi (В), сначала


Рис. 23. Крышка саркофага с изображением супружеской чтш- из Вульчи. Мрамор. Ок. 530 г. до н.э.


3 МАЙЯНИ
»w
яереаолили как «супруги», так как на одном оссуарии оно стоит «слом та именами супругов. Но я думаю, что перед нами здесь слово dusur. эквивалент албанского dasliur — «любовь» (М. 68). a tusurfli. видимо, означает «в любви». Лишь поганей это слово могло стать эквивалентом слова «супруги».
На этрусской гемме выгравировано изображение ребенка и надпись (Р. 780): тип (А). Я узнаю здесь албанское тот - «нежный»: njomie — «нежность» (М. 333). Вот это подарок!
Совершая путешествие в глубь веков, мы наталкиваемся на забавное прозвище, которое давали школьникам. Чтобы его понять. не требуется никаких специальных знаний. Слово арсаг написано на одной гемме, где изображен мальчик. держащий abacus — «счетную табличку» (Р, 779; СИ, 2578 ter.). Этрусское слово ape (абак) заимствовано из греческого языка. Окончание аг такое же, как в слове capesar — «сапожник» и других подобных существительных, указывает, как мы поддней убедимся, на профессию или привычное занятие. Арсаг - это прозвище малыша, которому постоянно приходится прибегать к «грифельной доске».
В одном захоронении в Тарквиниях были обнаружены останки маленькой девочки. Ее отца звали — Velus, мать — Lardi. Указаны также и имена ее деда и бабки. Эпитафия заканчивается так (Р, 193; СИ, 2104); ...avils éas amee uples (A). Слово uples, которое помогло мне дешифровать смысл, чрезвычайно важно. Оно не только помогает нам почувствовать местный колорит, но и очень интересно с точки зрения грамматики. Uples — это глагол в медно-пассивной форме, которую я опознал, конечно, по начальному и, характерному для албанской медно-пассивной формы в прошедшем времени (аорист) и в сослагательном наклонении, а также по окончанию s (алб. sh, sha). Итак, в албанском: b к ) - «делать»;
b a b е пт — «быть сделанным, делаться, становиться»; û b а - «он стал»;
û - b i j s h (желательная форма) — «чтоб ты стал».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
165
Такие случаи в этрусском языке немногочисленны, и, конечно, не зная этого правила, понять их было бы невозможно, чему и является доказательством слово uples. Мы находим в нем албанский корень fle — «спать» в желательном наклонении — «чтобы ты спала!» Предшествующие слова текста значат: «Она была (в возрасте) 5 лет».
Этот глагол Пе не одинок. Среди рисунков, которые дает Фабретги в своем СИ, я заметил бронзовую фигурку, изображающую женщину в головном уборе конической формы. Левой рукой она слегка приподнимает свои юбки, подобно женщинам в кринолинах у Ренуара, а правой делает жест, который может значить «Тише!» Художник поместил надпись между лопатками: flezru (А). М. Паллоттино прочел ее, как flezrl (Р, 629; CIE, 4562) и говорит о ней коротко: бронзовая статуэтка этрусской женщины (V в. до н.э.). Но иератическая поза статуэтки говорит о том, что это лицо священное, которое благословляет или охраняет своим жестом. Слово flezru распадается на две части: flesh — это не что иное, как (u) ples из предыдущего текста; a ru — это албанское ruej — «охранять» (М, 430). Это божество, охраняющее сон, этрусский ангел-хранитель, защищавший от ночных шумов и черных мыслей.
Если fiez — это косвенный падеж от существительного fle, ple — «сон», flez-ru будет значить «хранительница сна».
Как видите, мирок этрусской женщины и ребенка был проникнут нежностью и теплотой. Мы чувствуем это, склонившись над буколической сценкой, выгравированной на зеркале, и читая коротенькую надпись на ней: tifanati (В). При этом мы видим изображение Афродиты, выпускающей голубку. Отсюда Тромбетги сделал вывод, что tifanati — это один из эпитетов Венеры. Но здесь речь идет о другом: t i — это албанский глагол di — «знать»; f a n a t i — албанское banesë — «дом, резиденция» (М, 19).
Как мы уже говорили, этрусское f может соответствовать и албанскому f, и р, и Ь. Мы уже видели ûufWas-dubaltas, frontac-bronté и встретим еще примеры.


166
3. МАЙЯМИ
Смысл надписи: «Она знает дом!» Этой коротенькой надписью художник сумел придать всей сценке более глубокое значение. Однако если мы вникнем в эту коротенькую надпись, мы найдем в ней и другой нюанс, более точный. «Дом* но-албански называется также banë, bana; ti (di) — это окончание местного падежа. A ti в начале слова — совсем другого происхождения: это албанское tej — «далеко иди. кыш!» (Μ. 511 ). В таком случае tifanati обретает значение «Кыш. домой!» или «Дети домой!»10
К молодежи относились с любовью, и ей многое прощалось. Посмотрим на маленькую сценку: юноша, держащий в правой руке алабастр (флакон с одеколоном конечно), предлагает цветок девушке с купальной корзиночкой. Девушка гладит его по щеке или же награждает пощечиной. Мы позаимствовали эту сценку «флирта» у Герхарда, который обращается к этим молодым людям с запоздалым выговором: «Изображенная здесь фривольная встреча сразу после бани, видимо, не была необычной для легкомысленных нравов Этрурии. Во всяком случае эротический смысл этого рисунка более понятен, чем надписи truisie около мужчины и talitha около женщины».
Я должен прежде всего предупредить, что, вопреки мнению Бугге, который сравнивает слово talitha с армянским talitaj — «девушка», заимствованным из арамейского, и ссылается на Евангелие, где арамейское talitha значит «девушка» (Марк, 5,41 ), что это talitha к Евангелию отношения не имеет. Если же говорить о степени моральности этой сцены, честное слово, она скорей свидетельствует о жизни целомудренной и добродетельной. Молодой человек необдуманно предлагает девушке цветок, а она, возмущенная, осаживает его словами: «Как вы смеете, сударь? Пойдите сперва попросите разрешения у мамы!»"
А все же что означают слова truisie и talitha? Тромбетти увидел в слове talitha имя богини. Но Герхард был прав, счи-
‘® Е. С e г h а г d. Etruskische Spiegel, III. Berlin, 1843, табл. CXVI. » Ibid.. IV a, табл. CDXIII, S. 74.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
167
гая, что это сценка выхода из бани. Вот значение слов: truisie (А) — албанское druejshëm — «страшный*. Но это слово связано с корнем druej — «бояться, поклоняться» (М, 84). Значение этрусского слова на этот раз, конечно, «поклонник*. Ср. упоминавшееся выше drouna.
ialina (А) — албанское tallit — «насмешка, подтрунивание»; tallës — «иронический» (М, 509).
Итак, никакие имена собственные нам здесь не требуются. Сцена называется «поклонение и насмешка» или «поклонник и насмешница».
Но не всегда действительность была столь улыбчива. Существовали и войны, и траур. Об этом напоминает нам надпись на табличке из черной глины с изображением льва. Несмотря на то что недалеко от этого льва имеется слово liuna, М. Паллоттино называет его «лев или собака» (Testimonia, р. 92). Ну можно ли до такой степени не верить в индоевропейские «проникновения»? С другой стороны, тот же автор ту же надпись указывает в числе сомнительных. М. Буффа придерживается другого мнения. Он прямо говорит «лев» и пишет: «Подлинность этой надписи сомнительна лишь потому, что очень трудно ее истолковать*.
М. Буффа был прав. Но так как мне пришлось преодолеть эту трудность, я смею утверждать, что ничего сомнительного в надписи нет. Это одна из самых удивительных, неожиданных и остроумных надписей, которые мне когда- либо приходилось переводить. Она одна могла 6ц полностью изменить мое мнение об этрусках, если бы я до этого недооценивал их жизнелюбие и глубокую искренность.
В ней чувствуется, насколько близок нам этот древний народ, такой сложный и простодушный. С основными элементами этой надписи мы опять встретимся в другом документе, который следует непосредственно за этим и подтверждает правильность моего толкования.
Вот, наконец, текст таблички, о которой идет речь. Видимо, ее положили в могилу молодого воина и на ней родственники или друзья стремились выразить все свое отчая-


3. МАЙЯНИ
tM
mie(P. NRIE. 1061): mi Гер mi timxa naepirtn pepanl liuna emfepame supina (A).
Начнем с элементов. значение которых нс вызывает сомнений:
m i — «вот. это*:
pepanl liuna — имя и прозвище «Пепаи-Лев». По- албанскн «лев» — luan (М, 251); s utì ina — «могила*.
В общем, не вдаваясь в детали: «Вот могила Пепана- Льва». А что же сообщает остальное?
Гер: читай bep, ЬеГ. Это албанское befe — «удивление», bef — «случиться, произойти случайно», befet — «внезапно» (М. 24);
t i m χ а: два слова: tim — албанское dhimbë — «боль» (М. 91): ха — это албанское ка — «имеется, есть», происходит от глагола кат — «иметь», уже встречавшегося. Другое kâ — это производное от глагола jam — «я есть». В этом случае значение ха будет: «он есть», что очень мало отличается от первого значения.
η а е р i г m — относительно трудней поддается дешифровке, так как можно рассматривать много вариантов. Из них наиболее простой следующий: па — это албанское «мы» в именительном и винительном падеже, epir — албанское ерега — «высший»; это же этрусское слово мы вновь встретим в главе «Рынок*; m — не что иное, как суффикс или стоящий позади слова предлог. Общий смысл: «высший над нами* или «который нас превышает».
emfepame — определение к слову sudina — «могила*. Это, без сомнения, одно из важнейших слов этрусской эпиграфики, оно особенно проливает свет на индоевропейский характер этрусской грамматики. Конструкция этого слова абсолютно идентична конструкции албанского ênfaeftæh - «пойманный врасплох* или enbegai-em — «обогащаться» (от корня bega! — «богатый») и одновременно «обогащающий». Это слово emfepame состоит из трех элементов, точно так же как аналогичные глагольные формы в албанском, латинском и французском языках (embellir


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
169
и Г.Д.): em (приставка) + Гер (уже известный корень) + ате (суффикс?). Значение слова: «удивительный, поразительный, ошеломляющий*. А вот и перевод надписи, лишь чуть- чуть осовремененный: «Какая неожиданность, какая превышающая наши силы боль: эта поразительная могила Пепа- на-Льва». Настоящий человеческий документ! Можем ли мы, читая подобные тексты, допустить, чтобы клеветали на этрусскую эпиграфику, представляли ее как скопление стереотипных магических формул, которые бессмысленно бормотали этрусские колдуны?
Слово fep — «удивление» занимает важнейшее место в этой надписи. Оно есть и в квази-мифологической сценке, которую я также бросаю на чашу весов в пользу своих рассуждений. Художник создал эту сценку, просто чтобы позабавить зрителя. Речь идет об искусном рисунке, выгравированном на этрусском зеркале, которое было опубликовано Корссеном. Автор объясняет его так: «испытывающий жажду Геркулес подходит к колодцу, чтобы наполнить амфору. Но струя воды из фонтана опрокидывает сосуд. Герой обрушивает свою ярость на лепную голову льва, из которой течет вода. Он поднимает дубину, чтобы нанести ей удар, как живому чудовищу, и одновременно прикрывается шкурой немейского льва (которую он всегда носит) от зубов этого колодезного льва. Слепая ярость Геркулеса, обращенная на ни в чем не повинный фонтан, на который он собирается напасть по всем боевым правилам, смешна... это, следовательно, комическое изображение Геркулеса, где он показан необузданным и немного простоватым. Его нередко изображали в смешном виде, напивающимся в обществе сатиров и вакханок... или дерущимся с пигмеями» и т.д.12
Превосходное описание! Текст на зеркале гласит. Пресс hercle (А). Но жаль, что Корссен объясняет Пресе как аналогию латинского bibere — «пить». Нет, значение этого слова гораздо ближе к смыслу сценки, так хорошо обыснен-
12 W. С о г s s е п. Ober die Sprache der Etmsker, !. Leipzig. 1874, S. 324.


170
3. МАЙЯМИ
ной этим автором, fipcce — это прошедшее время глагола Гер. который мы рассматривали выше: «быть пораженным, удивляться*. Значит, текст гласит: «Геркулес был удивлен» (или: «Это застало Геркулеса врасплох»). Эго и есть психологическая причина его поведения, изображенного художником. Жест Геркулеса выражает скорей удивление, чем ярость.
И в заключение последнее замечание по поводу этрусской молодежи, замечание успокоительное и приятное. Я предлагаю вам отборнейший кусочек — полную народной мудрости этрусскую пословицу, как раз на нашу тему. В сборнике М. Паллоттино этот коротенький текст дается, как очень сомнительный. Но когда работаешь годами в обстановке подозрительности, невольно понемногу вырабатывается иммунитет. Вот эта надпись на чаше из Клузия (R 486: СИ. 802): éenulis rite (А).
sé— это албанское she — «быстрый поток, водопад» (М, 470). В этрусском смысле это горный поток;
n u I i s — амальгама двух элементов: η — это албанское ne — «в, внутри»; ulis восходит к иллирийскому корню первостепенного значения: ul — «спускаться», ulje — «спуск» (М, 539); здесь имеется s на конце как признак косвенного падежа;
rite — это в точности албанское rit (të rit). Young days — «время юности» (Μ, 427).
Подведем итог: «несущийся вниз поток — такова молодость!» Ах. эти этруски! Выпив, они обнаруживали склонность пофилософствовать. Я нахожу эту поговорку неотразимой. Она одновременно выражает и снисхождение, и восхищение. В этом сравнении с бегущим вниз потоком вся Тоскана, прильнувшая к подножиям гор.
Вот какие следы оставила Италия в грубоватой душе этого пришлого народа. Он слился с ее пейзажем. Само этрусское этническое начало могло сложиться лишь под небом Италии. И когда поздней римляне воспринимали некоторые этрусские обычаи, они, вероятно, ощущали дыхание древней и родственной им италийской цивилизации.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
171
III
Пища и кухня
Наконец-то мы попадаем в круг интересов столь материальных и обыденных, столь земных, что заведомо ясно: всему мрачному и вообще символическому вход сюда запретен.
Представьте себе следующий диалог между автором и
читателем:
Автор — Не хотите ли пройтись со мной, заглянуть к
этрусскому мяснику?
Читатель (он очень долго сидел на строгой диете чередования этрусских и албанских гласных, поэтому его особенно соблазняет богатая витаминами тема и возможность сравнить этрусский эскалоп с эскалопами и бифштексами наших дней) — С удовольствием!
Оба пускаются в путь.
Читатель (предусмотрительно) — Это не далеко?
А в т о р — О нет! Некрополь совсем рядом!
Читатель (останавливается как вкопанный и голосом, в котором звучат стальные нотки) — Месье! Я не позволю...
А в т о р (в смущении) — Но, месье, я вас уверяю...
Читатель (ледяным тоном) — Месье, я не допущу...
Автор (спохватившись) — Но простите! Вот. посмотрите же: это первоклассная мясная! Но она находится в самом Некрополе. Она нарисована на одном из сводов погребального склепа. Не забывайте. Мы у этрусков!
И в самом деле, перед нами фреска из склепа, относящаяся к IV—Ш вв. до н.э. Голлини обнаружил этот склеп около Орвието в 1863 г. На девяти его сводах нарисованы различные картины. На шестом своде (наименее бросающемся в глаза) изображены два загробных божества. Справа от входа — сцены погребального пиршества. Слева от входа, на самом виду, изображены сцены приготовления к пиршеству. В этих сценках, конечно, нет ничего погребального, и они позволяют нам заглянуть в ту часть хозяйского


l'î
3. МАЙЯНИ
ψψλ гле рабы и слуги занимаются своей повседневной работой. В центре склепа на своде № 5 изображена... обезьяна. В ней также нет ничего символического, и ее держит на привязи кто-то. чье изображение погибло от времени. Очевидно. все фрески, кроме той. где изображены божества, нарисованы для того, чтобы воссоздать вокруг умерших знакомлю им обстановку, привычный образ жизни, все удобства. которыми они привыкни пользоваться.
Особенно приятно увидеть на своде № 1 витрину мясной, где выделяется огромный бык. явный предок быков Рембрандта. Дж. Конестабиле так описывает это зрелище: «туша со вспоротым брюхом... голова быка, два голубя, заяц, выпотрошенная косуля... две другие птицы крупней голубей...»1
Надпись отсутствует. Но эта разнообразная выставка поможет нам понять то. что следует за ней. На своде № 2 работа в полном разгаре. Слева мы видим колоду. Полуголый мужчина склонился вперед и, занося топор, с силой рубит мясо. Можно разобрать надпись (Р, 220; CIE, 5058): ваг... кав (А). Смысл ее не вызывает сомнений: албанское dare — это инфинитив уже встречавшегося нам глагола daj — «делить, отделять». Если кав — это gja (t — признак косвенного падежа) — «дичь», значит, все в порядке. Ясно, что этот мясник рубит мясо на части. С правой стороны того же панно изображен другой персонаж. Это мускулистый парень, который склонился над круглым трехногим столиком, похожим на миску с носиком для стекания жидкости. Надпись гласит (Р. 225; CIE, 5083): pazu muluane (В). Конестабиле говорит, что этот человек «давит на столик с помощью двух подушечек, которые он держит в руках, как будто смешивает краски или перемешивает различные вещества». Я же думаю, что туг речь идет о приготовлении сыра. Слово pazu перекдюсастся с албанским bazho — «готовить сыр» (М, 23) Hbaç — «молочный» (М, 16); mutuane очень хорошо объясняется с помощью албанского mollis — «давить на что-нибудь, притеснять» (М, 291 ), переведем: «жать». Этот глагол,  *’ С. С о л е и a b i I e. Pitture murali a riesce, t. IV. Firenze, 1865.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
173
конечно, родствен албанскому корню muJ, который мы находим в словах mulli — «мельница», mullis — «мельник» и т.д. и который восходит к архаическому индоевропейскому глаголу «молоть» — хсггскому malia и латинскому molo (ер. греческое μυλιήν — «мельница»).
Этот молодой человек, видимо, отжимает воду из творога и готовит свежий сыр, поэтому у столика есть носик для стока жидкости. Древние любили также тертый сыр, с ним пекли libum — пирог, приносимый в жертву богам. Так, в «Трудах и днях» Гесиода читаем: «Пей библосское вино— а для еды выбирай пироги с сыром».
Но, может быть, все же юноша занимается приготовлением ритуального вещества — краски? Этрусские триумфаторы имели привилегию покрывать себе лицо красной краской — суриком, приготовленной из окиси, разведенной растительным маслом. О. Мюллер, сопоставляя этот факт и следы сурика на скульптурных портретах погребальных урн, делает вывод, что усопших обожествляли. Римляне переня- ли этот обычай и всегда красили суриком изображение Юпитера Капитолийского. Однако на погребальных фресках лица гостей не кажутся нам очень красными.
Вопрос остается открытым. Но мне кажется, что совпадение pazu и bazho не случайно. Я думаю, что речь идет о сыре. Паульсен льет воду на мою мельницу, говоря: «столик с приподнятыми бортами (на этой фреске) напоминает нам рецепт Катона-старшего, который рекомендовал на таком статике смешивать сыр с медом и готовить вкусные пироги с сыром»2.
На своде № 3 мы видим, что неутомимая активность работников кухни не прекращается. На переднем плане изображена большая печь, украшенная двумя изображениями фалла. Как нам уже известно из истории с Окризией, домашний очаг был обиталищем духа (гения) оплодотворения. Позади печи другой мясник, поистине атлетического телосложения, с силой замахнулся секачом. Надпись целиком сохранилась (Р, 227; С1Е, 5085); tesine tamiaduras;
2 F. P о u 1 s e n. Etruscan Tomb Paintings, p. 40.


174
3 МАИЯНИ
t е s i n Ô — уже рассмотренное нами слово «десять* (если не «баранина». Ср. с албанским dëshinj — «бараны* — М. 67):
tamia — точное албанское damje — «деление». Слово это, так же как и damas — «раздельно», происходит от уже встречавшегося нам корня daj — «делить», а глагол в инфинитиве — dame (М, 66). Значение нашего слова в контексте. приведенном выше, — «отдельный»:
duras — это слово уже рассматривалось в главе о семье: «род. вид. сорт». «Десять различных сортов!» Или же «Различные сорта баранины!»
Вот что. видимо, с профессиональной гордостью произносит этот бравый молодец в то время, как из-под его рук с удивительной быстротой выходят отбивные, котлеты и т.д.
Слева у подножия печи мы видим подростка в набедренной повязке, спешащего зачерпнуть вино из большого сосуда. Надпись гласит (Р. 226: CIE, 5084): klumie parliu (А). Эта фраза занимала меня долгое время. Наконец мне удалось вырвать первое слово из его оболочки.
klumie распадается на два элемента: kluaj — по-албански «звать» (М, 200 и 420), откуда klu; mie — это албанское mijë — «только» (М, 288). Но parliu упорно сопротивлялось всем попыткам его расшифровать. С. Бугге усмотрел в этом parliu название сосуда, связав его с patella — «тарелка», что не очень убедительно. О.А. Даниэльсон, вернувшись к этой надписи в 1927 г., ошибочно истолковал самый рисунок. Он думал, что там изображен некий Klumie, который ставит сковороду на огонь. Поэтому он предлагал перевести слово parliu как «повар», — честь, которой этот парнишка, видимо, не заслуживает3.
Однажды, машинально перелистывая маленький албано-немецкий словарь, я все же нашел это магическое слово, которое мне было так нужно: bari — локальный вариант слова bardh — «белый» в классическом албанском языке. Текст прояснился: «(Они) просят только белого!» Это зна-
* «Giona». XVI, 1927, 1-2, р. 91.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
175
чит: «Эти господа хотят только белого вина». Замечание, не лишенное иронии. Поздней я нашел поддержку своей интерпретации в одном замечании Кретчмера: разница между двумя именами одного героя — Одиссей и Улисс — могла возникнуть в результате перехода d в /. Это явление наблюдается в языках иллиро-эпиротских племен, где мы находим, например, варианты: Лазимос — Дазимос. Следует также отметить, что в ежегодных отчетах по этрускологии Е. Феттера упоминается имя собственное: parla atrus4. Это совершенно не опровергает моей интерпретации, так как от корня bardh, bari происходят имена собственные, как, например, уже встречавшийся нам Bardilius (как в древнееврейском Labari и как во французском Blanche).
Итак, надписи около мясника и около маленького виночерпия — не имена собственные и не безличные объяснительные подписи. Это две реплики, произносимые самими персонажами. Вломившись без спросу за кулисы этрусского жилища, мы перехватываем простые слова, которыми обмениваются эти занятые по горло люди.
Но это только увертюра. Сейчас мы услышим гораздо более живой обмен репликами. Перед нами уже не просто кухня, наполненная запахом жареного мяса и чеснока. Это почти маленькая театральная сцена. Занавес поднимается (с небольшим опозданием, о котором дирекция глубоко сожалеет), и перед нашим нескромным, полным восхищения взором предстает один из самых грациозных экспромтов, который только можно себе представить. Я должен вновь обратиться к своду № 2, так как именно там, между изображениями мясника № 1 и сыродела, мы видим приготовления к банкету на самом высоком уровне. Повара, поварята и все прочие закончили свою работу. Все готовые блюда снесены в «раздаточный пункт», куда прибегают слуги, чтобы передать заказ и тотчас унести яства на пиршественный стол5.
4 «dotta», XV, 1926. 1-2, р. 229.
5G. Conestabile. Ор. cit., t. V.


з. МАЙЯНИ
* 76
В центре этой, к счастью, прекрасно сохранившейся сиены мы видим столики, уставленные яствами и фруктами. Позади них стоит погруженный в работу молодой человек. пришедший в полное отчаяние от летнего зноя и от необходимости одновременно отвечать на требования двух служанок сразу. Действительно, с двух сторон его осаждают две очаровательные девушки. Они только что вбежали, совершенно запыхавшись, и каждая требует, чтобы ее немедленно обслужили. Они гак разодеты, что при одном их виде римляне, скупые и грубые со своими рабами, заскрежетали бы зубами. Видно недаром упрекали этрусков за то, что они слишком хорошо одевали своих служанок, «что противоречит их положению», как говорит Диодор Сицилийский. Девушка слева одета в красную тунику, ее шея утфапкна бусами из янтаря. В правой руке она держит маленький сосуд и кричит: drama mliduns! Но ее немного опередила другая прислужница, блондинка с классическим профилем, не менее элегантно одетая, тоже в бусах и с кокетливой лентой в волосах. Эта величественно требует: ге(е) miiànedumfs...
Каковы же комментарии Конестабиле к этим надписям? Видя на столах фрукты и яйца, он, очевидно, вспоминает, что яйцо — это символ возрождения (воскрешения), а гранат, посвященный Прозерпине, — символ размножения, так же как виноград находится в тесной связи с культом Бахуса. Во всем этом он абсолютно прав. Но этруски питались не только символами... Что же все-таки говорит блондинка? (Р, 223; CIE, 5081): ге(е) mirémeOumfs (А).
г е — это албанское ri, в женском роде re — «новый»; здесь «снова, еще»;
m i s — это албанское misti — «мясо»; это слово восходит к древнеиндийскому masa, мы находим его в литовском mesa и во всех славянских языках (мясо и т.д.). Следовательно, это слово нельзя считать заимствованным из армянского mis, как думал Г Мейер (М, 280); m е — это албанское те — «с»';
Ou m fs — это албанское tumb — «сметана» (М, 274).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
177
Конечное s, очевидно, признак косвенного падежа. Нельзя поклясться, что последнее слово не значит «соус* или что-нибудь в этом роде. Но сейчас нас интересует главное, а не эти мелкие детали. К столу этрусских чревоугодников требовалось не более не менее как: «Еще раз мясо в сметане!» О! Какое сочное блюдо... для этрускологов, питавшихся до сей поры лишь шипящими и свистящими и доисторическим субстратом!
Итак, мы посвящены в один из секретов знаменитой тосканской кухни, которую римляне оценили одними из первых. И одновременно мы можем потрогать пальцем один из случаев «индоевропейского проникновения» в этрусский язык.
Отведайте же это mi.4, вы весите одновременно и от этрусского, и от иллирийского, и от албанского, и от древнеиндийского, и от армянского, и от балто-славянских языков!
Еще несколько подобных слов — и сборники этрусских надписей смогут быть использованы в еще одном, довольно неожиданном дополнительном качестве — как путеводители для туристов, путешествующих по Албании...
Ну а служанка слева? Она менее красива и не без подозрения глядит на свою соперницу. Чего же она требует?
Р, 221; CIE, 5079: бгата mlrOuns (В).
Сначала мне показалось, что эта служанка держит в левой руке корзиночку и хочет наполнить ее фруктами и пирожными. Однако это вместилище слишком невелико. В нем не поместятся кисти винограда, разложенные на столах. Фрукты были бы в нем раздавлены. Кроме того, служанка имеет маленький стаканчик.
Следует ли подумать о напитке? В таком случае в слове бга мы опознаем существительное «молоко», которое в Книге мумии встречается в форме trau (с определенным членом и на конце):
pevax vinum trau ρηιχέ (IV, 22);
vinum trau prucuna (IX, 1).
В этих отрывках pevax, видимо, значит «пиво»; ράιχ и prucuna — название сосуда, заимствованное из греческого языка. Итак, три упоминаемых напитка — это вино, пиво


3. МАЙЯМИ
1 78
и молокр. Впрочем, значение слона Ora (А) найдет свое подтверждение ниже в одной мифологической сценке, где мы увидим Геркулеса, перешедшею на молочную диету. В слове mli или mlióun мы узнаем греческое μέλι, хсггское meli! и албанское injalt — «мед»; та — это албанское «еще, больше». Итак, хотя можно спорить о деталях, общий смысл нашего текста довольно ясен: «Еще молока с медом!»
Речь идет о напитке, хорошо известном в античные времена. По-гречески он назывался μελίκρατον. Деталь, которая остается спорной: неделимость слова mliOuns, придание ему значения «мед» — всего лишь рабочая гипотеза. Возможно. мед назывался по-этрусски mli, а не mliôun. А разве можем мы заранее исключить интерпретацию та, как те «с» и разделение mliduns на mli — tìuns, где ôuns — это уже известное нам ôunz — «два раза»? В этом случае наш текст будет иметь такой вид: «Молока (óra) с (та) медом (mli) два раза (óuns)!» Это звучит несколько сухо, но нужно понять нашу служанку: она возмущена.
А бедняга повар? Что он чувствует, попав между двух огней? Он не осмеливается перечить этим двум грациям, чьи бусы и нарядные платья говорят о том, что они одарены вниманием хозяина и занимают в доме особое положение. Выбитый из колеи, измученный, он из последних сил старается спасти остатки своего мужского достоинства (Р, 222; CIE, 5080): óresu f. siórais (A).
óresu — это албанский глагол thrres — «звать, созывать, требовать, настаивать» (М, 536), Этот глагол очень важен для понимания Загребского текста.
f — это снова «Ь», и можно угадать в нем албанский глагол bâ (bâj) — «делать», который нам уже встречался;
s i ϋ г а 1 s — албанское seder — «достоинство, престиж* (М, 447). Это также очень важное слово, так как мыснова его встретим в одной очень характерной надписи, где идет речь о храме. Это же слово объясняет нам смысл этрусского имени собственного seóre seóra — «достойный*.
Итак, смысл ответа буквально следующий: «(Делайте) заказы достойным образом!», или «Я требую сохранения мо-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
179
его достоинства!» (так как и может значить «я»), или «Ведите себя достойно, передавая распоряжения!» А подтекст его ответа, конечно, таков: «Вы с криком требуете у меня мясо и напиток. Я же прошу вас лишь об одном: пожалуйста, соблюдайте приличия! Не тормошите меня!»
Но если можно найти такие перлы среди погребальных надписей, сделанных '.прусскими художниками, каковы же были театральные пьесы, увы, исчезнувшие навек? Каковы же были сокровища человеческого разума, отмеченного такой тонкостью, таким юмором, таким проникновением в человеческую психологию, навек раздавленные римским сапогом?
Не исключено, я думаю, что все эти реплики были взяты из какой-нибудь модной в те времена комедии.
Мы еше не вышли из этого грога чудес. Однако фреска на своде № 4 сильно попорчена. Если не считать трех надписей, от нее осталась лишь центральная фигура и головы персонажей справа и слева. В центре мы видим голого до пояса человека. В левой руке он держит вазу. Видимо, это виночерпий. Правой рукой он делает жест, который может означать: «это неправда!» или «это ничего». Возможно, он
Рис. 24. Виночерпий. Деталь росписи из гробницы Голлини ! в Орвието. Конец IV в. до н.э.


3 МАЙЯНИ
ιββ
обращается к персонажу: который находился немного левей, мо стерт.
Начнем слепой надписи (Р, 228; С1Е. 5086): aklxis muifu. a k 1 — возможно, это acìl, слово, которое часто встречается в Книге мумии и означает (так считает Корссен) «глиняный сосуд, урна»;
jis — это. видимо, или сокращенная форма от албанского hitshem. hitas — «торопиться» (М, 160). ср. qitas — «на полной скорости» (М. 419), или же это глагол qis. qes — «снабжать»;
mui - судя по всему, это албанский глагол muj — «мочь, быть в состоянии» (М, 297); древность этого глагола удостоверена и Г Мейром и Иоклем:
fu - возможно, объясняется албанским глаголом buj — «провести ночь, переночевать* (М, 41).
Если судить по аналогии с предыдущей фреской, это. в общем смысле, просьба принести вина, чтобы они (гости) могли провести вечер. Рассмотрим реплику, написанную около центрального персонажа фрески (Р, 229; С1Е, 5087): mnjlvis papnas.
runjlvis-наум приходит албанское mingullis — «катиться, скатиться» (М, 443), если только это не заимствованное из германского ringeln. Можно, однако, упомянуть и албанское rreng — «обман» (М, 434);
papnas кажется более ясным. Видимо, это три коротеньких слова; ра — албанская отрицательная частица «нет, не» и и. (как pa-bes — «неверный»); рп — надо читать ben; это настоящее время албанского глагола bêj — «делать». Вот полная картина спряжения этого глагола в настоящем времени:
bëj bën
ben bëjmë
beni bëjne.
as - также отрицательная частица «не, даже нет» и тд.
Можно еще разделить слово так: pa-p-nas, где ра — это «не», р - bê, bêj — «делай», has — сокращение глагола


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
181
ngas — «спешить», «торопить» (М, 318) (совсем так же, как nga — «из» — эквивалент латинского ex — М, 316, сокращается в па — М, 303). Итак, papnas (слово в слово): «не проявляй так мною торопливости, не торопись так», papnas может быть также ходовым выражением, вроде «это нс имеет значения». Мне кажется, что виночерпий хочет сказать, что нужно подавать вино без особой спешки: «Они (гости) уже «катятся» — валятся на свои ложа; они ничего не делают». Или же: «Не стоит так спешить».
Мое истолкование, по крайней мере в общих чертах, подтверждается третьей надписью. Она находится около персонажа справа, от него сохранился лишь энергичный профиль. Однако он играет главную роль в этой маленькой сценке, примечательной в своем роде. Это неожиданно вошедший «эконом», надсмотрщик, который, приводя виночерпия в замешательство, опровергает его неосторожные шутки (Р, 230; CIE, 5088): ôresu penznas (В).
Oresu — это то же самое flresu, которое мы слышали из уст повара, но на этот раз холодное и повелительное: «Я требую!» Или, возможно, «приказания»;
р e n z — сослагательное наклонение глагола bêj, bën, который мы только что рассматривали: «чтобы ты сделал» (bensh);
nas — это албанское ngas, рассмотренное выше.
«Я требую, чтобы ты сделал срочно!» Или, скорей: «Чтобы ты выполнил приказание срочно!» Итак, сцена сыграна. Даже в задымленной кухне нельзя говорить того, что думаешь. «Око хозяина» уже здесь, он возник, как черт из табакерки, и призывает тебя к порядку... Вот где чувствуется рабское положение.
Так на трагикомической ноте заканчивается наша импровизация в двух картинах. И подумать только, что вся эта гамма чувств — нетерпение, разочарование, покорность, скрытое раздражение, «наплевательство», стремление подчинить себе — все это высказано с помощью полудюжины выразительных реплик!..
На сводах № 6 и 7 мы видим сцены поминального пира. Гости, мужчины и женщины, в небрежных позах сидят и


3 МАЙЯНИ
î«:
лежат вокруг столов, уставленных яствами и фруктами и осаешснныхГххтьшими канделябрами. В стороне видны Гадес и его супруга (очаровательная дама). Хозяин загробного царства неплохо себя чувствует среди шума, доносящегося из кухни, раздаточной и вообще со всех сторон, к которому вдобавок примешиваются звуки флейты и цитры. Он с удовольствием вдыхает запах жаркого и жестом добропорядочного этрусского супруга нежно ласкает Прозерпину. Мы видим также портреты хозяев дома, двух братьев, Ведь Лейние и Арнт Лейние и маленького семилетнего мальчика. сына одного из братьев. Но больше всего на этой фреске нас интересует... четвероногий персонаж, так как, невзирая на скромное положение, его снабдили интереснейшей надписью. Это ручной леопард, который, изогнув спину, что-то пожирает. Напротив него — карлик. Оба обосновались под пиршественным столом. Внизу под хищником мы читаем (Р, 235; CIE, 5095); krankru (А).
Этому грациозному хищнику посвящены многие страницы. Герхард считал, что это пантера, и видел в ней намек на культ Вакха. Другой автор вспоминал, что kra — это... воронье карканье. Бугге находил в krankru отзвук армянского kerakur — «пиша», а также объяснял надпись около карлика, kurpu, армянским krup — «удар кулака», т.е. «тот, кто получает удары кулака». И, наконец, Паульсен считал, что это имя вышеназванного леопарда, поскольку на египетских фресках иногда упоминаются имена собственные любимых животных умершего.
Оказывается, krankru — одна из самых важных этрусских надписей. Она отчетливо демонстрирует не только механизм этрусской эпиграфики, но также и правила орфографии этрусков. На примере этой надписи мы можем наблюдать, как эти рассматриваемые слова складываются из органических элементов, сокращенных, очищенных от всего второстепенного, сохранивших лишь главное значение.
к г а п — это албанское ngrânë, неправильный глагол «есть», а также «еда, пища» (М, 320). Начальное η не исчезает в этом албанском слове (в отличие от ndëgjoj — dëgjoj -


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
183
«слышать»), но, по всей видимости, оно исчезало в этрусском языке. Туски, недурные едоки, так часто употребляли это слово, что съели его первую букву!
к г и — это албанский глагол kryej — «кончать, заканчивать» (М, 217). Так, у Ламбертца (I, 279) находим: те е кгуе kët shërbim — «в конце этой службы». У Ф. Кординьяно* одна албанская Пенелопа ткала кусок полотна и просила претендентов подождать, «когда она его закончит»: kuer fà kryej.
Итак, kran kru: «еда, (он) заканчивает», «заканчивает еду». Это подходит для леопарда, а равно годится и нам.
Рассмотрим теперь надпись около карлика (Р, 236; CIE, 5096). kurpii (А) — это, конечно, албанское korbë — «увечный, несчастный, бедняк» (М, 209). Он был обязан забавлять. Этруски любили иметь шутов-карликов точно так же, как персонажи Веласксза и другие знатные господа.
Нам осталось рассмотреть здесь надпись около флейтиста suplu (ср. македоно-румынское supeala и славянское сопел). Читаем (R 224; CIE, 5082): tr dun éunix (В). Эта надпись не совсем ясна, но ее общий смысл не оставляет сомнений.
ter— это албанское tërë — «всё»;
0 и η — вполне возможно, что это «дом», как мы дальше увидим; ср. dhomë — «комната» (по-албански);
1 u n u — перекликается с албанским sy. syni — «глаз», во множественном числе syna. Мы встретимся с этим словом в главе, посвященной медицине, когда будем говорить об этрусской офтальмологии. Другая возможность: nu имеет значение «знает», если исходить из албанского njo, слова, связанного с корнем njoh (М, 332).
Единственная проблема заключается в следующем: следует ли переводить sunu как «(в) глазах» или как «(эти) глаза знают»? В первом случае надпись означает: «Весь дом в его глазах»; во втором случае: «Его глаза знают весь дом». Смысл, однако, не меняется: «Он видит все, что происходит в доме». Мы уже знаем, что флейтист присутствовал на  66 F. С о rd i g n a η ο. Lingua Albanese. Milano. 1931, p. 138.


j*"C· 25 Флейтист. Деталь росписи гробницы Триклиний в Тарквини
0« 470 г. до нэ


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
185
всех церемониях и даже принимал участие в различных делах повседневной жизни.
Прежде чем покинуть этот неожиданный мир, открывшийся перед нами в склепе Голлини, остановимся на мгновение на пороге и бросим на него последний взгляд. Видя эту толпу рабов, которая хлопочет вокруг пирующих хозяев, мы с удивлением замечаем, что обстановка в общем проникнута взаимопониманием, весельем и доверием. Мы уже поняли, что все эти краткие надписи — по большей части не имена собственные, а реплики, схваченные на лету, — человеческие документы, рассказывающие нам и об удовлетворенности мясника («какой выбор!*), и о маленьких стычках между слугами, где они, однако, стараются подражать размеренному и благородному языку своих хозяев.
Но эта обстановка и этот характер социальных отношений 2300 лет назад поразят нас еще больше, если мы рассмотрим их в историческом и литературном плане.
М. Паллоттино датирует могилу Голлини IV—III вв. до н.э. Вдохновитель Мольера и других великих писателей, Плавт, отобразивший рабовладельческое общество у римлян лучше других авторов, родился в 250 г до н.э. Следовательно, он создавал свои пьесы в конце III в. до н.э. Общество, описанное Плавтом, ближе к нам, чем общество из склепа Голлини, всего на каких-нибудь 80 лет. Но даже если помнить, что в склепе Голлини изображено относительно изолированное общество, влюбленное в свои старые традиции, а римское общество времен Плавта было смешением остатков всех древних народов, населявших полуостров, развращенных распущенными нравами столицы, какая пропасть между этими двумя изображениями!
Плавт разоблачает общество, где раб, униженный и деградировавший, был не более чем мебелью, где он мог выпутаться из тяжелого положения, только став еще большим прохвостом, чем его хозяин, вступив с ним в состязание, где было искл ючено всякое понятие о человеческом достоинстве.
Быть может, мне заметят, что у Плавта мы тоже порой встречаем благородные сердца и у хозяев, и у рабов. Но


186
3 МАЙЯНИ
большей частью Плавт изображает случаи не исключительные, а типические. В его комедии «Обманщик» мы видим работорговиа Баллиона. который бьет рабов крича: «Двигайтесь же. шевелитесь, идите, бездельники, ничтожества, дармоеды!.. Их бока огрубели от ударов. У них лишь одна мысль: стянуть, стащить, украсть, пить, жрать, удрать... Негодяи... бездельники, вы так отвратительны, что заставляете меня напоминать вам о вашем долги ударами кнута!»
Тот же Балл ион идет за поваром. Таким образом мы получаем доступ в кухню, на этот раз римскую.
Б а л л и о н (жалуется) — Это не место поваров, а скорей место воров. Шалопай, которого я привел, — болтун, хвастун, наглец...
Повар — А зачем же вы меня взяли?
Баллион — Не было других. А почему ты еще оставался на площади?
Повар — Обычно предпочитают тех, которые дешевле стоят. Я не готовлю обед, как другие. Они подают вам залитые уксусом и засыпанные перцем травы, как будто бы гости — это быки. Они подают кучи корма, смешанного с тертой горчицей, отвратительную отраву. Я же готовлю животных с кореньями. Когда кастрюли кипят, я снимаю крышки; запах летит на небо... и Юпитер всегда ужинает этими ароматами.
Баллион — А чем ужинает Юпитер, когда ты не готовишь?
Повар — Он ложится натощак (акт III, сцена 2).
Короче говоря, Баллион считает этого мастера кулинарного искусства закоренелым вором. Поэтому он заставляет своих рабов, тех самых, которых называет не иначе как «воры и грабители», следить за каждым жестом повара. Как видите, обстановка, резко отличающаяся от той, которую мы наблюдали у этрусков. Теперь мы можем понять, почему римляне, возмущенные тем, что рабы у этрусков лучше одеты и с ними лучше обращаются, обвиняли своих соседей в «мягкости» и «распущенности». Римлянам казалось, что относительная мягкость этрусков подрывает самые ус- гои «установленного порядка».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
187
А теперь, начан с мелочей, познакомившись с перлами этрусского юмора на фресках склепа Голлини, мы можем глубже осмыслить одно из важнейших событий в истории Этрурии. Я говорю о восстании рабов, которое произошло в Вольсиниях в 265 г., т.е. в эпоху между могилой Голлини и комедиями Плавта, и которое было подавлено римлянами. Любопытно, что три автора, описывая это событие, дают нам противоречивые версии его, причем Валерий Максим (живший в начале нашей эры) пишет: «Вольсинии были богатым городом, считавшимся столицей Этрурии. Но, погрязнув в сладострастии и бесчестье, этот город подчинился рабам, которые, захватив власть, проникли даже на посты сенаторов. Они женились на дочерях своих хозяев, диктовали условия завещаний и т.д.».
А вот что пишет Орозий (IV в. н.э.): «... жители Вольси- ний освобождали своих рабов, утратив чувство меры. Они допускали их к участию в пирах и выдавали за них своих дочерей. Вскоре бывшие рабы выгнали своих хозяев, завладев их имуществом. Последние, обобранные и изгнанные, укрылись в Риме. Римляне помогли их беде, отомстили за них и вернули им их положение».
И, наконец, Зонара (византиец, XII в.): «...римлянам пришлось предпринять карательную экспедицию против Вольсиний, после того как изнежившиеся вконец жители поручили управление города рабам»7.
Как видите, от одной версии к другой доза доброжелательности вольсинийцев к своим бывшим рабам неуклонно возрастает.
Но мы позволили себе предположить, что в Вольсиниях не произошло никакого из ряда вон выходящего переворота. Просто в ходе борьбы за власть в этом городе случилось так, что один из кланов обратился за помощью к римлянам и, чтобы их пришпорить, привлек их внимание к фактам, которые неминуемо должны были их скандализовать: к человеческому обращению с рабами и к тому что рабов часто отпускали на волю.
7G. Buonamici. Fonti di Storia Etrusca. Firenze, 1939, p. 275—277.


:βί
з МАЙЯНИ
Все sto объяснялось не чем иным, как особыми демографическими проблемами Этрурии. Ведь поскольку этруски не были коренными жителями и по большей части не уничтожали древнее население земель, которые они заняли, видимо, они больше, чем другие народы, ощущали необходимость в том. чтобы число свободных граждан, единственных защитников города, непрерывно росло. Просвещенная часть этрусского общества находилась под влиянием греков, у которых раб был не вещью, а слугой, и поэтому зачастую этруски превращали своих рабов в вольноотпущенников — lautni. Но мы уже видели, что это слово можно толковать как «член семьи»; следовательно, перед этрусскими «клиентами» все пути были открыты. Да и что же в этом удивительного? Ведь самые основы римской демократии обязаны своим возникновением инициативе этрусков и навязаны римлянам силой.
Посмотрим, что говорит об этрусском царе Сервии (Ма- старне) столь не склонный к преувеличениям автор, как Фюстельде Куланж; «Во время царствования Сервия наметились первые сдвиги в положении плебеев. Ненависть патрициев к этому царю достаточно ярко говорит о том, какова была его политика. Своей первой реформой он дал землю народу (плебсу)...»’ «Впервые, все без различия — патриции, клиенты, плебеи — собрались вместе. Царь обошел вокруг этого разнородного собрания, ведя перед собой жертвенных животных и распевая торжественный гимн. Когда церемония была окончена, все стали равноправными гражданами»’. «Правда, патриции взяли реванш. Сначала они убили Сервия, поздней изгнали Тарквиния. Вместе с царской властью был побежден народ. Патриции лишили его всех завоеваний, полученных при царях*  *10.
Ясно, что этрусские цари были изгнаны из Рима не потому, что они были царями, а потому, что они были этрус¬
'Fustel de Coulanges. La cité antique, p. 338. ’ Ibid , p. 340.
• Ibid., p. 342.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
189
ками. Ясно также, что они принесли в Рим особый дух, присущий этрусской цивилизации, представителями которой они были. Эта во многих отношениях отживающая цивилизация была проникнута гуманизмом и демократичностью. Вот чем объясняется «восстание» в Вольсиниях и многие другие события. Прошли века, прежде чем появились братья Гракхи и возродили эти гуманистические идеи. Впрочем, братья Гракхи заплатили за свои благородные устремления точно гак же, как и этрусский царь-реформатор.
IV
Таверна
Поговорив о пиршествах знати, перейдем теперь к простому люду. Когда простолюдин хотел есть или пить, он шел в таверну. Герхард опубликовал рисунок1 на зеркале, где изображен человек, держащий большую амфору, а перед ним другой, жадно пьющий. Надпись слева почти не сохранилась. Не ulanc ли это? В таком случае это слово родственно албанскому корню lang (с начальным и, указывающим на пассивную форму в прошедшем времени), от которого в албанском языке произошло слово lâng — «жидкость» и глагол langaros— «обрызгивать, забрызгивать» (М, 236). Этот глагол отличается лишь носовым η от глагола lag — «поливать», с которым мы уже встречались. В отличие от левой, надпись справа ясна: игде (А) объясняется албанским urtoj — «быть голодным», urt(i) — «голод», urtuar — «голодный, жадный».
Герхард понял urôe, как Орфей, был этим потрясен и начал дополнительное следствие, чтобы определить, не фальшива ли надпись. Но оставим Орфея его мелодиям и ограничимся более грубыми голосами реального мира.
Конечно, в кабачке эти голоса звучали громче, чем в другом месте. Там можно было отвести душу, пожаловаться, найти забвение в чаше вина. Это было царство песни,
' E. G е г h а г d. Etruskische Spiegel. IV, табл. CCCLIY.


190
3. МАЙЯНИ
шутки, а часто и оскорблений. Подвыпившие этруски кричали друг другу: helluo. largena. dalius... и другие любезности. но незнание этрусского языка спасает в данном случае наше целомудрие. В этрусском словаре А. Эрну слово helluo переводится как «обжора*. Возможно, это слово можно сопоставить с албанским bell, hej, hellmishi — «вбртел» (Μ. 157). тогда helluo — «любитель жареного мяса»? largena, largus в том же списке переводится как «увалень, неумный человек». Возможно, соответствует албанскому parregjun — «не дубленый» (ра — отрицательная частица, regj — «дубленый* — М. 224) в значении «необразованный, некультурный»; dalius (А) — это слово я привожу по Гану2, цитирующему глоссу, сохраненную Фестом. На языке осков оно значило «безумный». Это можно объяснить с помощью албанского корня dal — «выйти», «тот, кто сошел с ума» — так говорят и по-албански dal menç, такое же выражение есть и в русском языке. Следует отметить наличие этого иллирийского корня в оскском языке. В конце этого исследования мы к нему еще вернемся.
Впрочем, если вина было выпито немного, потребность в оскорблениях не возникала. Как раз об этом и говорится в надписи на чаше для вина. У меня нет точных доказательств того, что такие чаши были в инвентаре этрусской таверны, но подобная надпись в таверне была бы вполне на своем месте. Вот одна из них, она обещает хорошее настроение (CIE, 3627): tisein naime (В).
lise — албанское disa — «немножко». Мы вновь встретим это слово в главе «Рынок»: mantisa;
i η — «вино» (как en и vinum), слово эгейского и восточного происхождения (финикийское yaïn);
п a i — перекликается с албанским ndaj — «давать, предоставлять» (М, 305) (албанское d может исчезнуть, как, например, ndên nën — «внизу» — М, 306);
m е перекликается с албанским mej — «успокоить,’утихомирить» (М, 275). В целом:’«Немного вина дает успокоение».
; J. G. V. H a h п. AJbanesische Studici!, S. 276, Anm. 288.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
191
Рис. 26. Чаша для вина из черной глины с этрусской надписью на ножке.
VII в. до н.э. Из Ветулонии
Эта надпись перекликается с другой, тоже написанной на чаше (CI Е, 3266): larivia tesin.
I а г i — это албанский глагол laroj —
«сгладить, отшлифовать, отполировать» (М,
237);
V i а — по-албански «канал, борозда» (М,
557);
tesin— это, конечно, то же самое, что tisein, которое мы только что анализировали. Вместо tisa мы видим tes. Это еще раз доказывает, что в области орфографии этруски были дикими индивидуалистами и делали с ней что хотели. Буквальный смысл надписи: «Шлифует путь немного вина». В более привычном нам порядке:
«Немного вина шлифует канал (горло)».
Очевидно, слово via требует дополнительных объяснений, так как если в албанском языке оно означает только «канал», в латинском языке оно имеет два значения: «путь, канал». A via в этрусском? Запоздалое ли это заимствование из латыни, или, наоборот, древнее иллирийское и этрусское слово? Напомним, что в Италии и дороги, и каналы были прежде всего делом рук этрусков. Однако я все же не возьму на себя смелость обсуждать происхождение этих слов.
Еще на одной чаше также написана поговорка, сообщающая неоспоримую истину (С1Е, 3268): vinimia leniace.


19?
3 МАЙЯНИ
Настоятельно требуется нс переводить сс как «вино дает облегчение* (фр. lénitif). Это значило бы дойти до крайности с этрусским индоевропеизмом!
Эта пословица стара как мир. она кажется нам самой банальностью. Но отнеситесь к ней внимательно, поймите, ведь мы унаследовали ее от этрусков!
vinimia — это слово представляет некоторую трудность. Ясно, что речь идет о вине. Но я не знаю, следует ли делить это слово на vinim ia или на vini mia. В первом случае vinim — это обычное vinum, a ia означает «вот», «гляди-ка» или междометие (М, 168 и 303), которое мы находим на черепице из Капуи I, 12 и т.д. (vacil ia leôamsul) (?). Или же это признак прямого дополнения. Во втором случае vini — это вино, a mia — это албанское «мои» (перед существительным женского рода во множественном числе). Но это менее вероятно.
1 e n i а (В): здесь мы стоим на твердой почве. Это албанское lënje — «оставление» (М, 244), от уже встречавшегося нам корня; 1 а — «оставить, покинуть»;
се — указательная частица «это», албанское çë — «что, чего* (М, 53) (ср. sutìce — «эта могила»? Км, V, 7) или же это эквивалент se — «чего, что» (М, 447).
Резюмируем; «Это в вине оставление». Ясно, что это слово употреблено в значении «забвение, уход от действительности». Итак; «Забвение в вине».
Существует еще одна искрящаяся юмором надпись подобного рода. Она выгравирована на небольшой плоской миске высотой всего в 3 см. Эта миска служила крышкой другому сосуду и была найдена вместе с ним в могиле. М. Буффа, у которого я заимствую эту надпись, считает, что на крышке написано имя умершего — трехмесячного ребенка. Но если предположить, что эта миска не является принадлежностью погребального ритуала, а попала в могилу лишь потому, что была собственностью умершего или его семьи, это сильно меняет дело. В таком случае возможно, что мдопием миски был, например, старый кабатчик. А вот и теш; о котором идет речь (Р, 495; NRIE, 420): klenase cilia (В).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
193
к 1 с η — албанское klene, это инфинитив глагола jam («быть») (të) klenë — «бытие, существование» (М, 199); a s е — албанское as — «не правда ли?»; с i t i а — kithi — «вкривь и вкось, окольно и т.л.» (М, 199).
Вместе — это восклицание, где перемешаны страх и удивление; «Все вкривь и вкось в этом мире!» Я думаю, что, как это часто бывает с этрусскими афоризмами, эта фраза имеет двойной смысл. С одной стороны, после продолжительных возлияний ее автор видел все в покосившемся положении, в положении Пизанской башни. С другой стороны, такие случаи казались ему благоприятными, чтобы высказать свое отношение к этой жизни, где царит несправедливость. Но наблюдение этого двойного, морального и геофизического феномена не мешало ему чувствовать себя на верху блаженства.
Смысл фразы, которую я теперь предлагаю вашему вниманию, — настойчивое приглашение выпить. Эта фраза написана на красивой чаше, воспроизведенной в «Studi Etruschi»3. С веселым и обезоруживающим нахальством чаша протягивает две свои огромные ручки первому встречному. Чтобы расшифровать надпись, достаточно бросить взгляд на ее последнее слово, а также на выразительные ручки. Мы можем сомневаться в деталях, но общий смысл понятен. Вот надпись (Р, 774): kapemukaóesa kapes sii (В).
каре — это албанский глагол кар — «хватать* (М, 182). Г. Мейер сначала напугал меня своим утверждением, что этот глагол произошел от турецкого kaptak — «хватать*. Но Иокль восстает против этого мнения и удостоверяет, что это слово родственно латинскому capio («брать, хватать») и что оно — слово из индоевропейского наследия.
kapes— албанское kapëz — «ручка, пригоршня* (М, 183);
sii — албанское shlej, shlyej — «зачеркнуть, вытереть*, которое мы уже встречали в caraOsle.
3Т. XXII, 1953, рис. 12. 7 « 7049 Майяни


3. МАИЯНИ
194
Итак, крайние элементы фразы ясны: «Схвати (мою) ручку и осуши меня!* Осталось разобраться в значении среднего элемента mukadesa. Возможно, что первый слог mu относится к предыдущему слову: kapemu — это первое лицо множественного числа настоящего времени этого глагола. Так. по-албански говорят: «A dalëmë?» («Мы выходим?») «Dalëmë!» («Выйдем!») Тогда kapemu, возможно, будет приглашением: «Схватим!»
k a ϋ e s а. По-албански kade значит «бочка» (М, 173). Но так как это слово восходит к финикийскому kad — «кувшин», «кружка*, возможно, что оно обозначает сосуд, о котором идет речь. В обшем смысл остается тем же: «Схватим чашу за ручки и опорожним ее!»
В том же томе «Studi Etruschi» есть другая интересная надпись того же рода, опубликованная Мишелем Леженом·1. Эта надпись на глиняной миске, покрытой черным лаком, расположена по кругу таким образом, что нелегко определить. с какого слова следует начать чтение; кроме того, три буквы почти не видны. Вот эта надпись в том порядке, который предлагает Лежен: paxeis lavôr peiare vô [...] tar if evnuxrcv.
Начнем изучение этой надписи с наиболее ясных элементов:
peiare (А), естественно, связано с понятием «пить», как и приличествует для чаши. Это албанский корень pi, pij, уже рассмотренный нами, а также славянское piti, «пить». Окончание аг указывает на профессию или привычку. Мы встретим его в слове capesar — этрусский сапожник. Самое любопытное — то, что слово peiare находит точный отклик в современном албанском языке, где pijar означает spa-guest (англ.) (М, 384) — «тот, кто приезжает на минеральные воды, чтобы их пить». Итак, адрес установлен. С призывом обращаются к любителям выпить. Это помогает нам понять: paxeis (А). Эго, конечно, бог пьяниц, Бахус, что подтверждается другой надписью (Р, 336), где мы находим: «безумная братия Бахуса».
‘ Ibid., р. 147. рис. 20.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
195
I а у ΰ и г (В) объясняется соответственно: lav — это албанское lav — «сойти с ума, совершать безумства» (М, 238); 6ur уже было рассмотрено в главе о семье: «вид, род, порода». Это дает нам «безумная порода (братия) Бахуса»;
V ϋ. t а г. (А) идентифицируется с албанским udhëtar (с тем же окончанием, что и в peiarc) — «прохожий, путешественник», от корня udhë — «дорога» (М, 537—538). Г Мейер проанализировал это слово, даже не упомянув греческого όδός, но он сравнил его с другими древними индоевропейскими корнями (М, 455);
Итак, вот к кому адресован этот призыв: «Разнузданная братия Бахуса, пьяница или прохожий!..» Однако чего от них хотят?
i Г — возможно, это ip — «положи!» от глагола ар, ер, ip — «класть» и «давать»;
e V η и — видимо, e-venu, другое название вина, албанское véne, а перед ним артикль или признак дополнения5;
χ — здесь, видимо, сокращение албанского kejo — «это, этот» (скорей, чем союз с?);
г с V — по всей видимости, «сосуд, ваза» и т.д. По-албански rrex (rredz) — «рог» (М, 435). А не был ли рог животного прототипом сосуда у древних? Но, возможно, это слово не что иное, как адаптация греческого слова 6ρχα — «горшок», кувшин». Чтобы не отвлекаться от нашей надписи, рассмотрим слово rcv (rku, rdzu) в отдельном абзаце, который следует непосредственно за этим. Текст из «Studi Etruschi» можно было бы резюмировать так: «Любитель выпить (кто бы ты ни был), разнузданный слуга Бахуса или (простой) прохожий, налей же вина в этот сосуд!»
Теперь вернемся к слову rcv (rcu, rku, rdzu), которое встречается и в других этрусских текстах. Отметим прежде всего, что это слово кажется родственным латинским urceus — «кувшин» и urceolus — «кувшинчик», которые связаны с греческим ϋρχα.
В албанском языке это слово приняло форму rrëxhucH — «кувшин» (М, 438) (произносится rëdjouel). Следует доба-
5 	Ср. критское ibena (i—vena) — «вино» (по Геэихию).


Р*с 27 Канопа (сосуд) с маской, из Кьюзи. Терракота. Ок 60С


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
197
вить, что в эпитафии Р, 425 (NRIE, 1092) гехи, возможно,
означает «урна».
Посмотрим теперь этрусскую «иллюстрацию», где в слегка измененной форме есть это rcu (retzu). Речь идет о рисунке CCXV из сборника Герхарда6, где представлена часть изображения на зеркале. Около богини Туран, помогающей совершать туалет другой богине, Malacis, стоит служанка или помощница. Она что-то держит в правой руке. Герхард считает, что это венок из цветов. Но, хоть рисунок частично стерся, можно различить, что это ручка кувшина или ведра с водой. Предположение подтверждается тем, что голова женщины слегка наклонена, как если бы она держала что-то увесистое. Около нее читаем resxualc, где узнаем албанское rrexhuëll. Возможно, это значит «несущая кувшин».
На другом этрусском зеркале с аналогичной надписью изображена так называемая мифологическая сцена (рисунок CLXVI из того же сборника Герхарда). Герхард объяснил, что это Минерва, расточающая заботы двум детям высокого происхождения. Рядом мы видим их отцов — Диоскуров и Туран — Венеру. Оказывается, мы неожиданно попали в олимпийские ясли. Но не будем вдаваться в детали этой сцены, а ограничимся лишь малышом, изображенным в центре. Что это он делает? Он восседает в подозрительной позе на претенциозно-великолепной вазе. Ну не хитрецы ли были этрусские художники? Ведь под мужественным взглядом дочери Зевса августейший ребенок по всей видимости занят тем же, что регулярно делают все ему подобные с тех пор, как изобретены дети и горшки. В то время как около всех остальных персонажей указаны их имена, около будущего героя мы читаем reciaì. Родительный падеж (или притяжательная форма) от reçu?
Итак, мы узнаем один и тот же корень в целой серии греко-этрусско-албанских слов:
urcha — rev — rexu — rezxual(c) — recial — rrëxhucll. Значение этих слов довольно разнообразно, но все их можно свести к понятию «сосуд».
ь E. G е г h a rd. Ор. cit., П.


196
3. МАЙЯНИ
Теперь переходим к анализу довольно рискованной надписи на черной глиняной чаше. Содержание этой надписи относительно ясно (CIE, 3264): limatis ene cavire vernati turcsa (В).
limatis — бросается в глаза сходство с албанским lum- madh. где lume — «благословенный» (të lumie — «счастливый случай». «удача») (М. 252); madh уже нам встречалось — «большой»: limatis — видимо, beatus — «блаженный»;
en e. en. in, vene, vinum — все эти слова значат «вино»;
с а V i г е — это албанское gaver — «пустой» (М, 123); vernati— это слово может быть рассмотрено в двух различных аспектах: 1 ) verna ti: verna — это первое лицо множественного числа настоящего времени албанского глагола ve— «класть» (М, 547): vemë — «положим»; ti уже нам встречалось в tifanati — «знать», «знает» и т.д.; 2) ve mati; ve — «класть»; mati — как в limatis — «большой», «много»;
t и г e s а (А) — это албанское turizë — «морда, глотка»; t u г е с к ё — «нос, мордочка» (М, 529).
Г. Мейер, подозревавший каждое албанское слово в том, что оно заимствовано, в данном случае упомянул лишь о небольшом сходстве со славянским «рот» (М, 452).
Общий смысл надписи таков: а) если сохранить этрусский порядок слов: «Блажен (кто) вина (в) пустую положит много глотку»; Ь) в более приемлемом для нас порядке слов: «Блажен тот, кто в свою пустую глотку выльет много вина». Возможно, что конструкция этой этрусской фразы подводит нас к одному из источников латинского синтаксиса.
Теперь перейдем к тексту, который доставит нам истинное удовлетворение ясностью своей конструкции, четкостью своего лексического и грамматического контура и особенно той поэтичностью — немного грустной поэтичностью мимов и комедиантов, которой он проникнут. Нам удалось украдкой заглянуть за кулисы и узнать кое-какие секреты этих презираемых римлянами скоморохов.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
199
Речь пойдет о посвящении на «Падуанской пластине*, служившей для гримирования. Вот надпись, которую
В. 	Ваншср опубликовал среди своих «ретийских текстов*7: па ki nata risakvil (А) et suai euti kukaian (A).
Мы расшифруем ее так:
п а — албанское «мы*, здесь в винительном падеже; k i — повелительное наклонение албанского глагола kam — «иметь*, «имей*. Здесь имеет значение «держать, поддерживать*, по-албански — ке;
nata— это «ночь*. Ср. латинское nox, noctis и албанское nate.
Мы встретим это слово в Книге мумии в форме пас; г i — и по-албански, и здесь — «молодой, молодые* или же «свежий»;
sa — албанское «пока... что...*;
k V i 1 — албанское kvillë — «свет, вспышка» (М, 232); здесь, возможно, «заря»; ср. Р, 644: tirtécvil;
e t — если это не полная форма союза е (который мы встречали в главе «Числительные* в слове etve), то, видимо, восклицание, которое Манн переводит как enough— «довольно!» (М, 97), а возможно, «наконец!» и т.п.;
suai — важная веха в расшифровке. Это албанский глагол shuaj — «стереть» (М, 505). Мы уже встречали чередование /,у и / в этрусском, так же как и в албанском;
eu — одно из тех коротеньких слов, в которых часто кроется западня. Может быть, это албанское междометие heu (М, 158) или ehu (М, 94) — «увы!*, где буква h второстепенна; t i — сокращенная форма слова tin — «день* (?) kukaian — «краснота, красное»; ср. с албанским kuq — «красный» (kuqitar — «пурпурный» и т.д.) (М, 228). Это корень, в глубокой древности заимствованный у греков. Возможно, что слово kukaia стоит в винительном падеже.
Итак, перед нами красноречкзый призыв к палитре, рабочему инструменту актера: «Ночью поддерживай нас мо-
7V. Wanscher. La langue étrusque renaît. Copenhague. 1951. p. 15.


200
3 МАЙЯНИ
лшыми. как заря, а с восходом солнца, уны, сотри наш румяней!» Или: «Сотри его, наш румянец», если е в ей — признак прямого дополнения.
А вот другой «ретийский текст», отличный «триптих», гораздо более веселый и жизнерадостный, чем предыдущий. Видимо, его автор открыл секрет молодости и не боится, что утром покажется бледным и постаревшим. Мы снова вернулись в таверну и по очень торжественному поводу: здесь провозглашают настоящую Декларацию прав пьянчуг всех времен. Великую хартию любителей выпить. Она составлена в выражениях энергичных и полных соблазна и одновременно ловко сообщает о чисто целебных свойствах добрых этрусских вин:
a) peva snixe siu ]
b) pi kutiu lisaxvi! > (A)
c) tpi perì snati ]
E. Латтес пытался расчленить этот текст иначе: ре vai nixesiu и думал, что nixesiu — имя собственное — Nikesios. Но истина в другом:
а) 	р e V а — родственник слова peiare, которое мы уже анализировали в этой главе. Связано с албанским pi - «пить», аорист которого piva (М, 383);
ί — албанская отрицательная частица s, ставится перед глаголами. Так, s’due — «я не хочу* (М, 444);
nixe — албанский глагол njoh, njof — «знать»; форма повелительного наклонения этого глагола njih (-njikh) (Μ. 332, 331);
s i u — мы узнаем албанское zi — «черный, несчастный, несчастье* (М, 581 ) с артиклем и. «Кто выпил, не знает горя О;
Ь) 	р i — «пей!»;
к и i i u: ки сравним с албанским qi të — «для того, чтобы* (М, 417). Во всяком случае это связующая частица; tiu, видимо, происходит от уже нам встречавшегося корня di — «знать*. Итак: «для познания»;
fisa — албанское disa, тоже уже встречавшееся, — «немножко» (ср. mantisa);


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
201
Рис. 28. Глиняный сосуд из Фалерий. VII в. до н.э.
χ V i I — «свет» («радость»), слово рассмотрено в предыдущем тексте;
с) 	i р i — новое доказательство «эластичности» этрусской орфографии: e pi — «и пей»:
peri — или это предлог, гот же, что латинский per и албанский per (М, 364) — «для», или же «орешек с двумя ядрышками»: per rri, rri — глагол «жить» (М, 439). Следовательно, «чтобы жить»;
s п a t i — это слово примечательно. Я узнаю в нем znate — албанский глагол znjatem (znjas) (Μ, 583), эквива-


гог
з. МАЙЯНИ
лент глагола n&iatoj— «продолжаться, длиться» (М, 319). Наиболее распространенное албанское приветствие: t'ungjatë jeta — «да продлится твоя жи знь!* Заметим, что фалискские крестьяне подносили цветы и вино Гению, который нс забывает о краткости жизни*. Однако возможно, что snati — существительное «длительность» с определенным артиклем в конце. Но это не так важно.
Смысл всего этого призыва в целом абсолютно ясен:
a) «Пей. дабы ты нс знал горя!*
b) «Пей. чтобы узнать немного радости (света)!»
c) «Пей, чтобы продли ; s свои дни!»
Все эти призывы написаны на сосуде. Они так настойчивы. что невольно возникает вопрос, не вступили ли этрусские торговцы вином в заговор с горшечниками, иначе как бы им удалось развернуть столь широкую рекламу?
Но безусловная важность этой тройной надписи для понимания этрусского языка уж во всяком случае очевидна.
Нам пора расстаться с этим столь приятным местом, где можно было так неплохо освежиться и рассеяться. Мы отправляемся на рынок, шум которого уже до нас доносится. Но в интересах расшифровки нам придется сделать небольшой крюк и завернуть — куда? — естественно, к могиле!
Речь идет об одной тарквинийской могиле, называемой Могилой Тифона, где мы должны посмотреть одно из слов, уже нам встречавшееся в нашей таверне. Это надпись Р, 100; CIE, 5401, сохранившаяся лишь частично, где говорится о последнем «священном прибежище» (eii) fanu) одного вольноотпущенника (lavtn) Лумпуса (Помпея) Скунуеа и его сыновей. Мы находим в ней много интересных деталей. Но в настоящий момент нас особенно волнует тот факт, что в Могиле Тифона два раза встречается слово flenzna и один раз слово flefeneves. Сначала говорится, что Pumpus Scunus sudili in flenzna: «Пумпус Скунус в этой могиле заслужил долгий сон», так как flen значит «спи, спит» (Μ, 111), а в zna мы, конечно, узнаем snati — «длиться» из Хартии пья-
’ R. 01 о с h . Le mystère étrusque. Paris, 1956, p. 158.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
203
Рис. 29. Тифом. Терракота. Ок. 500 г. до н.э.
ниц. Затем идет прекрасная фраза: aüis Enarri flenzna (А): «В Гадесе с отцами (etnam) (он познает) длительный сон». Мораль: когда совесть спокойна, везде хорошо спится.
Впрочем, есть еще одно подтверждение того, что мы правильно приписываем глаголу бпа, zna, sna значение «длиться». Я говорю еще об одной надписи на чаше. Текст не полон, но фрагмент, который приведен ниже, сам по себе является «ценностью» (Р, 485; SE, XXII): la Фпа rite ciani ciani sû (В).
1 а — «оставьте»;
û η а — «длиться»;
rite — уже анализировапось — «молодость»;
с 1 а η i, с i a n i — повелительное наклонение глагола, который мы рассмотрим ниже: «звать по имени, плакать»;
sù = suO — «могила».
«Пусть длится молодость! Плачьте, призывая могилу!» Иначе говоря: «На все есть свое время».
V
На рынке
Городской рынок был у этрусков очень важным учреждением. Каждый девятый день туда стекались крестьяне дзя продажи продуктов своего хозяйства; именно там улаживались административные дела, осуществлялись торговые сделки, и, по традиции, именно на рынке этрусский царь принимал жалобщиков и гворил суд и расправу.


20 4
3. МАИЯНИ
Рынок назывался по-этрусски treg или tcrg, как по-албански treg (М, 523), как по-русски «торг», по-польски targ, по-сербски и по-болгарски t‘rg. по-литовски lurgus, а также tergeste (как в русском и болгарском: торжище и в литовском turgaviete). Я выяснил это, сопоставив три следующих источника:
1. 	Иллирийскую надпись римского времени —* билингву из Паннонии. Ее приводит Иокль, говоря о связях между иллирийским и албанским языками (CIL, III, 4251): Р Domatili* Р(0 Teigitio Negociator. Это эпитафия. Автор пишет: «Мы обнаруживаем иллирийский эквивалент латинского negotiator в слове tergitio. которое и своим корнем (албанское treg — «рынок»), и грамматической формой целиком совпадает с албанским».
Затем Иокль сравнивает название иллирийских местностей: Tergeste (Триест), Bigeste (в Истрии, на северном берегу Адриатики) с албанскими существительными, имеющими те же окончания: kopshte — «сад», venesht — «виноградник» и т.д. Это очень удачное наблюдение.
Иокль прошел в десяти сантиметрах от разгадки этрусской тайны. Ему следовало лишь продолжать поиски в том же направлении и найти этрусское слово treg. Но он ограничился только сравнением суффиксов. Итак, иллирийский tergitio — это албанский tergjeti (и tregtar) — «купец».
2. 	Этрусскую надпись на четырехугольном камне из Вольтерры. Мне кажется, что в ней идет речь о контракте между городскими властями и предпринимателем, который, видимо, получает земли* в вознаграждение за оказанные городу услуги, и обязуется периодически поставлять продукты (P, 381; CIE, 48): dui arasa flent mase laei treci ôenst menala (A).
б и i — «здесь, отсюда, местный» (прилагательное); а г а 4 а: аг — вероятно, «огонь» и «место огня», т.с. алтарь, как и латинское ага. К этому слову мы еще вернемся;  11 Эти земли, возможно, обозначены словом letem, которое можно сравнить с албанским ledine — «луг, необработанная земля* (М, 239).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
205
б е п t — слово, полностью аналогичное албанскому dhêndë — «барашек» (множественное число) от dele (единственное число);
mase - это слово мы уже встречали в форме mish, meso — «мясо» и т.д. Мы видим, что mish было не единственной формой этого слова в этрусском и что это слово не было заимствованием из армянского. Итак, Oentmase — «мясо барана»;
1 a e i — слово, параллельное греческому или заимствованное из него: λαοί — «люди», λαός — «народ». Здесь дательный падеж (?);
trecca вот и интересующее нас слово trec, т.е. treg — «рынок». Здесь оно стоит в родительном падеже:
б е η s t — связано с приведенным выше бет, но, быть может, в значении множественности — «стадо барашков»;
m e η а б а — чисто иллирийская конструкция: те — «с», паба — это, конечно, nata с палитры скоморохов — «ночь»; тепаба — «с ночью», перекликается с албанским menatë — «поутру» (М, 280).
Иначе говоря, некий Larth Tite должен был поставлять «для этого алтаря баранину (мясо барана), а также и людям рынка (приводя) барашков, как только пройдет ночь». Значит, на самом рынке был алтарь, где резали скотину и где запасались мясом мясники или люди рынка.
Другое сообщение, довольно мрачного свойства, косвенно подтверждает такое истолкование. Вот оно: города Тарк- вини и, Цере и Фал ер и и попытались воспротивиться римскому владычеству, а как сильно было раздражение, вызванное в Этрурии этим владычеством, видно из того факта, что все взятые в первую кампанию в плен римляне, в числе 307, были умерщвлены на торговой площади в Тарквиниях2.
Добавим еще: «у латинян и у сабеллов на алтаре, находившемся на рынке для скота, торговец приносил в жертву богу Геркулесу десятую часть барыша, на который рассчитывал»3.
•'Т.Моммзсн. История Рима, т. I, стр. 316—317.
гТам же, стр. 170.


2 06
3 МАЙЯНИ
Рис. 30. Сосуд из Лациума. Терракота. VII в. до н.э.
3. 	И, наконец, с тем же корнем terg, targ, очевидно, связана надпись на камне (Р, 411: CIE, 14): mi mal tarcste (А).
tarcste совпадает с существительным Tergeste, упомянутым выше, следовательно, это «рынок». Mi mal tarcste — «это гора рынка» (где расположен рынок). Сначала я был удручен этой надписью. Куда еще нужно карабкаться? И кто это станет заниматься альпинизмом ради килограмма помидоров? Но мне пришлось склониться перед авторитетным замечанием Моммзена: «Самой важной из всех италийских ярмарок была та, которая происходила у Соракте, в роще Феронии... Высокая уединенная гора... стоит на самой границе, между территориями этрусской и сабинской, и к ней был легок доступ и со стороны Лациума и из Умбрии; туда постоянно отправлялись римские торговцы»4.
Итак, эти «горные ярмарки» в общем были довольно доступны для всех.
Этрусский купец хорошо знал, как взяться за дело, чтобы привести своих покупателей в хорошее настроение. Взвешивая продукты, он никогда не забывал mantisa (В). Это этрусское слово, как говорит Фест, означало «маленький добавок к весу». По этому вопросу у меня возникло расхождение с Томопуло. Мой предшественник объяснял слово mantisa с помощью албанского mbanë disa: mb'anë — ♦в стороне», слившееся в manë, и disa, означающее «не¬
4 Там же, стр. 184—185.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
207
множко, кое-что». Не зная такого решения, я со своей стороны подумал об албанском глаголе, который может иметь значение: mbaj, maj — «держать» (М, 276). «Я держу, ты держишь, он держит» выглядит так: maj, man, man. Эта форма настоящего времени прекрасно могла служить и повелительным наклонением, тогда man disa должно бы означать: «держи (еще) немножко!» Так или иначе, наше расхождение с Томопуло по этому вопросу незначительно.
Вероятно, этрусский рынок изобиловал самыми разнообразными продуктами. Из скота больше всего там было баранов, а также бычков и лошадей. Слово «бык» поддается расшифровке благодаря двум источникам:
1) короткой, но убедительной молитве, написанной на примитивном, да к тому же еще поврежденном, изображении быка. Ее опубликовал Корссен5: pelflurinu petrual (А):
pel — албанское pjell — «произвести, родить» (М, 383);
ϋ и г i n u — бык, как показывает сама фигурка;
petrual — Петруа (родительный падеж), вероятно, добрый фермер, который был обеспокоен недостатками своего быка. Поэтому он сам сделал это произведение искусства, кратко на нем написал свою просьбу и свое имя и поспешно его отнес в храм божества, компетентного в этом вопросе.
«Пусть бык Петру производит!»
2) Этрусское название Минотавра (Р, 755): flevrumines. Название лошади упоминалось в главе о числительных: cal, caius. ГезихиЙ сохранил другое название лошади: damnos. Возможно, это означает название породистой лошади, по- албански kalë damas, где слово damas означает «особый».
Виноторговцы тоже торговали на рынке. Об этом свидетельствует надпись на ойнохое (Р, 272; NRIE, 498): aplue- paruéis (А).
а р 1 и — одно из тех слов, значение которого было понятно с первого взгляда и Томопуло, и поздней мне. Это, конечно, албанское ambël, amël, ëmbël — «сладкий, подсахаренный» (М, 5);
5 W. С о г s s е n. Übcr dic Sprache der Etmsker, табл. XIX В, 1.


№
3 МАЙЯНИ
с р а г u — албанское ерёг — «нерхн и й, выс ш и й »* ( М, 95); sis — «вкусный*, соответствует албанскому shijë, где две гюследние буквы имеют второстепенное значение. Значит, речь шла о вине «сладком, высшего вкуса».
В местах на рынке тоже не было недостатка. Доказательством тому служит надпись на амфоре (Р, 720): trskmetr LXXVI s (В).
Можно предположить следующее: t г s к — албанское draskë — «рассол масла» (М, 85); те — уже нам встречалось — «с»; t г — это, видимо, или этрусское Ora — «молоко», или албанское drâ — «осадок топленого масла» (М, 81).
Конечно, значение иллирийских гастрономических терминов в течение двух тысячелетий могло и измениться. Но этой проблемой пусть уж займутся историки гастрономии. В том же ряду, что и масло, должно быть, продавался и сыр. Эрну считает, что слово caseus перешло в латинский язык из этрусского. Он пишет, что «слишком легко удовлетворились сопоставлением этого слова со славянским kvasu — «дрожжи», которое не подходит ни по форме, ни по смыслу»7.
Заметим, что «квас» по-славянски значит также «кислый». Но в самом деле от caseus до албанского gjathë расстояние невелико. Однако для различных сортов сыра, очевидно, были разные названия, ведь выше мы анализировали слово pani.
Говоря о птице, Деекке упоминает этрусское слово paiaks. Албанское patak значит «гусак» (М, 356). Но были также и охотничьи птицы (Р, 99): capys — «сокол», это албанский shkabë (М, 477), сербский kobac, польский kobiec, русский кобчик. Целая индоевропейская семья!
Ну а овощи? Уже шла торговля свеклой. Буонамичи сообщает, что у этрусков она называлась gigarum (А). Это слово дошло до нас в прекрасном состоянии, мы немедленно узнаем в нем албанское kuqerem, kuqërruem — «краснова-
k Между прочим, в связи с этим возникает вопрос, не объясняется ли название гористой страны Эпир тем же корнем срсг — «верхняя страна*.
' А. Е г л о u t. Les élémentes étrusques du vocabulaire latin, p. 114.


Рис. 31. Изображение лежащего быка на фреске из могилы вТарквиниях. VI в. до н.з.


3. МАИЯНИ
г i с
тый. краснеющий» и т.л. (М, 228). Меня слегка обеспокоило мнение Г. Мейера, который связывает ото албанское слово с латинским coccinus — «пунцовый». Потом я успокоился, узнав, что латиняне в свою очередь заимствовали это слово у греков, по-гречески словом κόκκος обозначали сорт краски, дававший пунцовый оттенок. Все обирали греков, почему было этого не сделать и этрускам?
В цветах на рынке также не было недостатка. Буонами- чи приводит garuleum (А), один из видов хризантем. Это слово объяснимо с помощью албанского garule — «куча, груда* (М. 123). Множество лепестков на этом цветке и такое их расположение, когда они как бы нагромождены один на другой, оправдывает такое название.
Конечно, обилие овощей и цветов на рынке зависело от времени года. По этому поводу здесь уместно упомянуть этрусские названия месяцев. Но как это сделать? Следует ли нам отнимать у жрецов их священную прерогативу, устанавливать порядок «девятидневок» (этрусских недель), ежегодно определять время каждой периодической религиозной церемонии и низвести все это до рыночного уровня? Право наблюдать за течением времени принадлежало храму Норции. Там умели обходиться без календаря и вели счет времени, заколачивая большой гвоздь по прошествии каждого года. И однако... Названия некоторых месяцев благоухают такой свежестью, запахом земли, поля, цветущего вишневого сада!.. Эти названия немного напоминают ханаанские месяцы: месяц начала уборки урожая (aviv), месяц цветения (ziv) или названия месяцев из иудейского календаря Гезера (VIII в. до н.э.): месяц посевов, месяц сбора льна, уборки винограда. Так, в этрусском названии месяца мая Ampiles невозможно не узнать уже упоминавшееся ambe! — «сладкий», как это и сделал Томопуло. Таков, возможно, месяц апрель (P, 818), Cabreas, который Томопуло объяснял с помошью албанского глагола kaboj — «обманывать», но я предлагаю для сравнения другое слово: gabrollë — «жаворонок» (М, 120), тогда находит свое объяснение и наличие г в слове Cabreas.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
211
Подобное же расхождение возникает у меня с Томопу- ло по поводу слова Velcitanus — «март*. Он связывает его с албанским mbiell — «сеять*, я же думаю о слове vejk (velk?), так называется сорт маленьких фиг (М, 548). С другой стороны, вероятно, можно согласиться с мнением Томопуло по поводу названия месяца июня: Aclus, как предшественника албанского kali, kallëz — «колос»*, а в данном случае про- тетического значения, как в agaletora? (Р, 854) Traneus — «июль» (В). Мой афинский предшественник переводит его как «месяц засухи», руководствуясь албанским словом ter — «сухой». Я сомневаюсь в этом и предлагаю в качестве источника расшифровки албанское tran — «злаки» (Μ, 521).
Еще одно расхождение — в расшифровке слова Ermi- nus — этрусского августа. Тот же автор считает, что это месяц Гермеса, одного из богов плодородия. Однако больше ни один из этрусских месяцев не посвяшен божеству, и я связываю это название с албанским ermqj — «искать, шарить повсюду» (М, 96). В августе за городом, где бы вы ни пошарили, вы найдете фрукты и овощи.
(Р, 824): Celius — сентябрь. Тот же автор считает, что это слово произошло от caljis или, возможно, kalis — «резать» (М. 176) и переводит его как «полоть». Я же. со своей стороны, вижу в нем албанское gjellë — «пища». Месяц-кормилец!
И, наконец, для объяснения этрусского названия октября (Р, 858) — Xosfer (В) — Томопуло выдвигает лишь путаные предположения.
Я объясняю его албанским kusp — «прясть, вязать» ( М, 231 ). Должно быть, в этом месяце этрусские домохозяйки начинали заниматься работой, которой занимались зимой хозяйки еще с библейских времен.
Я основываюсь не только на албанском слове kusp. но также и на латинском cuspis — «отточенное острие копья», затем любое оружие с отточенным острием. По поводу этого слова Ф. Мартен замечает: «Слово, вероятно, заимствованное у этрусков». Это слово могло также означать у этрусков «вязальная спица».
* Ср. с русским «колос».


3. МАЙЯНИ
ilî
Однако в 1936 г. Е. Фиэель предлагала для объяснения существительного yosfer этрусское cezp — «восемь*, наподобие латинского october — «восьмой»4.
Мне кажется, что, не говоря уже об изменении гласной xosfcr - сегр. эта точка зрения наталкивается на следующее препятствие: трудно поверить, что только один-единствен- ный. восьмой, этрусский месяц получил свое название от соответствующего числа.
В латинском языке мы имеем не только группу сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь, но также и июль и август, которые назывались раньше Quintilis и Sextilis (т.е. Пятый и Шестой). А в этрусском языке ни месяи, предшествующий Xosfer, т.е. Celius — «сентябрь», ни все друтие известные нам месяцы: Aclus. Ampiles, Cabreas. Hermius, Trabeiis, Velcitanus — не имеют ничего общего с этрусскими числами.
Конечно, на этрусском рынке, кроме хризантем и свеклы, продавались в большом количестве и изделия ремесленников. Вспомним об этрусской металлургии. Судя по надписям, выгравированным на свинцовых пластинках (придававших больший вес взаимным обязательствам), цены на этот металл, необходимый для выплавки бронзы, колебались в зависимости от положения на местной бирже. В этом убеждаешься, рассматривая надпись на свинцовом бруске, опубаикованнную Леженом10: cenise neis (А).
ceni — перекликается с албанским cenis — «оценивать, назначать цену» (М, 47) и с cena, которое нам уже встречалось. Итак, это слово значит «иена». Так его и понял Тром- бетти“;
se- албанское местоимение saj — «ей, от нее»; n e i s — албанское ncjse — «тот же» (М, 313).
Итак: «Его цена та же*. Это было уведомление, сообщавшее клиенту, что иена не изменилась.
Гончарное производство было у этрусков национальным ремеслом, и на рынке, вероятно, высились пирамиды разно¬
>» Studi Etruschi», X, 1936. р. 324.
•«Studi Etnischi», XXII. 1953, р. 133. ’ATrombeiti. La lingua etnisca, p. 5.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
213
образных горшков и кувшинов. Например, на описанной Корссеном изящной вазе с ручками имеется следующая надпись12: mirianaéplenianaé (А). Автор прочел: mi Rianai Pleniana.4 — «Это (посвящено) Рианасом, сыном Плениана». Я же объясняю эту надпись иначе:
miri — албанское mire — «красивый* или же, как вариант, два слова: mi — «вот* и ri — «новый*. Но надпись ведь относится к сосуду, горшку. А кто же продает старые горшки? Однако на всякий случай можно предположить, что речь идет об изделии нового вида или недавно привезенном;
а η а $ — албанское апё — «сосуд» (М, 7);
р 1 e η i — не вызывает никаких сомнений: это албанское bleni, второе лицо множественного числа повелительного наклонения глагола Ые — «купите!»
Итак: «Красивые вазы! Купите вазы!» Возможно, именно этот сосуд был выставлен в качестве рекламы. Как соблазнительно представить себе этрусского торговца, который ведет по залитым солнцем улицам маленького апатичного ослика, нагруженного двумя корзинами, полными подобного горшечного товара, и жалобно выкрикивает: mi-ri a-na£! ble-ni a-naé! Кстати, эта прогулка по горшечным рядам может неожиданно привести нас к более серьезным проблемам. На одной амфоре из черной глины найдена довольно длинная надпись, где дважды повторяется этрусский алфавит (к которому прибавлены латинские буквы bydyo и беспорядочно написанные слоги). Все это смахивает на упражнение по письму, но за этим следуют несколько разумных слов: mi atianaia axapri alice venelisi velflur zinace (P, 49; NRIE, 841).
Заметим, что venelisi velflur — имена собственные, и некоторые авторы перевели слово zinace как «написал* (буквально: «начернил»), исходя из уже рассмотренного нами корня zi — «черный».
Остановимся лишь на двух первых словах: mi atianaia М. Буффа увидел в них ati anaia — «мать Анайя». И действи-
12 T. I. табл. XXIII В.


3. МАЙЯМИ
214
тельно. в другом месте он нашел имя собственное Anaia. Возможно, что он прав. Но если это не так? Вспомним, что этрусские надписи иногда начинаются со слона mi («я* или ♦это*), за которым следует название сосуда, на котором сделана надпись: Р. 63 — mi qutun: P, 3 — mi culixna; P. 11 — mi puliza и Т.Д. Поэтому возникает вопрос, не является ли слово alianaia названием нашей амфоры. В статье под названием «Пеласги и греки» П. Кретчмер говорит о греческом δτταγα. сосуде, служившем для жертвоприношений. Это слово, видимо, догреческого происхождения. Богиня Афина была по своему происхождению в догреческий период покровительницей горшечников. Поэтому Кретчмер задает вопрос. не было ли связи между именем богини, а также названием города Афин с названием сосуда, о котором идет речь. Затем автор устанавливает наличие связей между первыми жителями Афин и этрусками13.
Итак, этрусское atianaia, видимо, находилось в связи с attana. Если же вспомнить, что Кретчмер писал еще об одном существительном догреческого происхождения Huttenia (см. выше), стоит призадуматься над этим двойным свидетельством связей между этрусками и архаической Грецией.
Не могло не быть на рынке также и столь знаменитой этрусской обуви. В далекие времена царя Нумы корпорация сапожников была одной из восьми ремесленных корпораций, существовавших в Лациуме. Известно, что сандалии из золотых ремней, в которые Фидий обул свою статую Афины, назывались «тирренскими», что Овидий назвал котурны из греческой трагедии «лидийскими» и, наконец, что римские сенаторы переняли обувь лукумонов.
Профессия умерших часто упоминалась в надписях на надгробиях. И существует надгробие с такой надписью (Р, 468; NRIE, 373): larô сае capesar (В). Я опознал в этой надписи албанское kapucar или këpucar — «сапожник» (М, 184). Однако это стоило мне немалых усилий.
«dona*. XI, 1921, р. 282-285.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
215
Г Мейер утверждает14, что это слово происходит от турецкого papush — «шлепанцы». Но да будет мне позволено выступить против этого мнения с рядом замечаний!
а) Это слово перешло в другие балканские языки, не изменив начальной согласной: болгарское papué, македонское papiits, новогреческое paputzi и т.д.; Ь) многочисленные турецкие слова перешли в албанский язык, не изменив конечного k: kaïmak («сметана»), kalaï («олово») и т.д.; с) сам же Мейер говорит, что от турецкого papush произошло другое албанское слово — mammuze; d) Манн в своем словаре не указывает на турецкое происхождение слова këpucë — «туфель» (М, 193).
Итак, я решил возражать Мейеру по поводу слова capesar, но не без некоторой неуверенности. Однако сборник лидийских надписей «Sardis» Бюклера помог разрешить этот вопрос. Я нашел в нем лидийское слово kupassis, которое Гарпократ объясняет как «вид обуви». Итак, моя точка зрения получила немалое подкрепление. И только тогда мне пришла в голову идея проверить, нет ли еще в каком-нибудь албанском слове корня, общего с capesar и këpucë. И такие слова нашлись. Këpucë могло произойти либо от глагола кер — «резать, кроить» (М, 190). либо, в крайнем случае, от глагола qep — «шить» (М, 414). И таким образом этрусское capesar строго соответствует албанскому këpucar (-tsar), где окончание аг указывает на занятие (detar — «моряк», zyrtar— «чиновник», udhëtar — «прохожий, путешественник») и значение которого в албанском, так же как в лидийском и этрусском языках, — «тот, кто кроит (кожу)*, или «тот, кто шьет (кожу)». Таким образом, задача решена.
В заключение следует сказать, что слово, о котором шла речь, могло прийти в Этрурию из Лидии; это еще одно подтверждение связей, существовавших между этими двумя странами. Но к этому мы еще вернемся в конце нашего исследования.
14 G. М е у е г. Etymologisches Wòrterbuch der albancsischcn Sprache. Strassbourg, 1891, S. 188.


з. МАИЯНИ
216
«*** йШ>
Рис. 32. Изображение на этрусском бронзовом зеркале
Невдалеке от сапожного мастера трудится столяр. О его труде говорит нам латинское слово grosa — «рубанок». Его сохранил нам Арнобий, писатель, живший в III в. н.э. Иокль говорит о нем следующее: «Вальде спрашивал себя, каково происхождение этого слова. Но Г. Мейер уже ответил на этот вопрос своим утверждением, что слово gërresë («рубанок, скребок») относится к базовым элементам албанского языка. Итак, это одно из самых древних албанских слов, чему есть письменное свидетельство15.
Действительно, это слово связано с албанским корнем gëruanj — «тереть на терке». Но Иокль нам хладнокровно сообщает, что вышеупомянутое слово непосредственно перешло в латынь из албанского. Мне снова приходится несколько сдерживать этот приступ иллиромании. Я предполагаю, что это слово было заимствовано латинским языком из этрусского, который, в свою очередь, черпал из древне¬
го. Meyer. Studien zur albanischen Etymologie, S. 22.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
217
иллирийского. А албанский язык — это язык неоиллирий- ский. Впрочем, этруски были великолепными плотниками, краснодеревцами, судостроителями.
Мастерская гравера или скульптора вполне могла находиться неподалеку от ремесленников. Когда такой мастер заканчивал один из своих маленьких шедевров, он часто писал на нем рядом со своим именем слово сапа (А). Мы находим его на гире, имеющей форму скарабея (Р, 260), а также на мраморной статуе, изображающей богиню с ребенком (Р, 260, 284, 328, 681, 731; CIE 76). Это слово может означать и «вылепил», и «скульптура, изображение*. Я сравниваю его, с одной стороны — с албанским qanë — «рубанок», а с другой стороны, с çan, аорист которого çani — «раскалывать, рассекать» (М, 54). Как известно, это два основных вида работы скульптора. Мы уже отмечали в албанском языке чередование /с—ç: dorak—doraç — «ручной» (Μ, 80).
Но не только скульпторы надписывали свои шедевры. Доказательством тому служит красивая чаша буккеро VII— VI вв., на которой есть надпись, опубликованная в 1934 г. М. Паллоттино16. Украшением этой чаши служат большие ажурные ручки необычной формы и Паллоттино справедливо отметил, что «своеобразная форма чаши и ее изящество позволяют нам понять, почему автор поставил на ней свою подпись».
Надпись на чаше гласит: mini urdaneke aranûur(A). М. Паллоттино сравнил urôaneke с muluvaneke — «посвятил, пожертвовал», столь часто встречающимся в вотмвных текстах, и высказал предположение, что слово иг — это глагол, означающий «делать» или что-нибудь в этом роде. Тогда смысл надписи был бы: «Агапбиг сделал это*. Но надпись поддается точной расшифровке благодаря двум элементам: во-первых, слову габ — «порядок», переведенному Хаммар- штрёмом и уже нам встречавшемуся выше: во-вторых, пассивной форме глаголов, установленной в данной работе. Как мы видели, признаком пассивной формы в этрусском
···
Studi Etruschi*. Vili, 1934. р. 343. табл. XLI.


218
3. МАИЯНИ
и албанском языках является прибавление и в начале глагола. По-албански radhis. radhoj значит не только «привести в порядок, устроить* (ср. славянские: riaditi — «упорядочить»), но также и «чертить, рисовать» и т.д. (М, 422). U-radh будет пассивной формой этого глагола. Следовательно, текст ясен: «Это было начертано Арантуром» (или же: «Я была начертана Арантуром»),
Прежде чем покинуть рыночную площадь, давайте бросим взгляд на толпу, которая окружила подмостки и восхищается талантами мимов и комедиантов. Ярмарочный актер назывался bistro, histrio, hister или ister. Имеется этрусско-латинская билингва, эпитафия некоему миму (Р, 541* С1Е. 2965):
ad trepi danasa Аг trebi histro
Здесь этрусское, но латинизированное слово histro переводит другое этрусское слово — danasa. Я перевел это слово как «рассказчик, сказитель», прибегнув к албанскому tha — «разговаривать». Двумя годами позже я нашел у То- мопуло это слово, переведенное со ссылкой на греческое apangelia — «рассказ» как «рассказчик». Но не нужно забывать, что Amth Trebi был также histro. Мне кажется, что То- мопуло очень хорошо объяснил это слово с помощью албанского heshtur — «молчащий». Значит, это мим, играющий свою роль молча. Но что же получается? Перед нами эпитафия, два слова из которой говорят о профессии умершего. причем одно из них сообщает «рассказчик», а второе- «молчащий», немой как рыба... Я не знаю, заметил ли То- мопуло это противоречие.
Однако с нашим мимом не произошло никакой посмертной трагедии. Просто он сыграл с нами свою последнюю шутку. Для этрусков он был прежде всего актером, бардом, рассказывавшим эпические поэмы, к примеру героическую балладу о Мастарне. Для римлян же эта сторона его таланта не представляла интереса, поскольку они не понимали языка. Они называли всех этих актеров одной кличкой: histrio. Писеи. составивший эту двуязычную эпи-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
219
тафию, не стремился переучивать римлян, заставляя их понять детали, которыми они пренебрегли. Он употребил латинизированное слово, известное всем. Вот откуда эта двойная роль, которую Арнту часто приходилось играть в жизни и которую он продолжает играть и после смерти.
VI
У врача
У этрусского врача, бывшего одновременно дантистом и гинекологом, глазным врачом и фармацевтом, имелся для борьбы с болезнями целый арсенал лекарств. Если к нему приходил больной, изнуренный лихорадкой, он мог предложить ему отвар корня грачевки, лекарство тонизирующее, стимулятор, сбивающий температуру. В перечне А. Эрну оно фигурирует под именем cicenda, kikenda (А), и это этрусское название очень близко албанскому глаголу kyq, kyç — «поддерживать, укреплять связи» (М, 232).
Если же больной страдал острым перевозбуждением, у доктора была наготове микстура из сельдерея, петрушки, которую этруски называли apium raninum (А). Второе из этих слов означает «болеутоляющий, успокаивающий*1. Это raninum хорошо объясняется с помощью албанского ni — «садиться, сажать», императив от которого — rrinja. На примере выражений: dielli me — «солнце садится», rrobat më rrijnë — «одежда мне идет» можно убедиться, до какой степени уместна в данном случае интерпретация этрусского слова с помощью албанского. Но, кроме средств тонизирующих и успокоительных, в арсенале медиков имелись и более грозные травы, как, например, белена, яд и наркотик, которая у римлян называлась insana herba, а у тусков носила название fabulonia (В)*  2. Это слово поддается дешифровке. Первый его элемент fa, т.е. Ьа, глагол bâj — «делать», уже нами рассмотренный. Второй элемент — bui — имеет сход-
'G. Buonamici. Fonti... р. 364.
; Ibid., р. 365.


220'
3. МАИЯНИ
creo с албанским bubullij, bubullis в значении «греметь, реветь», buburitem— «дурачиться» (М, 40). Значение fa-bul (onia), следовательно. — «заставить реветь», что по смыслу близко к «сделать безумным*. Но надо думать, что к этому средству прибегали не часто: ведь этрусская фармакология и гидротерапия пользовались большой известностью и уважением. Есть надпись, которая свидетельствует о том, какую заботливость проявлял этрусский врач по отношению к своему пациенту' — два слова, написанные на маленьком сосуде (Р, 343; NRIE. 703): ip siune (А). Эта маленькая надпись подобна надписи на этикетке наших дней: «Глазные капли. Наружное».
i р— уже известный нам албанский глагол ер, ip- «дать* в значении «положить» (как и в некоторых других языках, например древнееврейском);
s i u: si — по-албански «глаз»; и — определенный член; ne — албанский предлог «в». Он стоит позади слова, к которому относится; или же siune — косвенный падеж, множественное число: ср. е ka synë — «имеются глаза» (М, 465).
Таким образом, смысл надписи прояснился; «Класть в глаза». Врач принял предосторожности, чтобы владелец флакона, у которого болели глаза, в спешке не проглотил лекарство. Заметим, что в Риме употребление глазных капель было очень распространено3.
Эго одна из самых убедительных надписей, которые мне когда-либо приходилось дешифрировать. По поводу того, что артикль и предлог стоят после слова, к которому относятся, мне хочется еще раз напомнить, что подобное явление существует во многих индоевропейских языках: болгарском, румынском, скандинавских.
Этрусские врачи были «новой волной». Они постепенно и последовательно оттесняли в доисторические пещеры древних колдунов и отвоевывали некоторые прерогативы у гаруспиков и жрецов. Но это вовсе не значит, что этруски не ходили больше к колдунам, чтобы накликать беду на
! U. Е. Ра о I i. Vita romana. Firenze. 1955, p. 331.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
221
врага. Мне хочется упомянуть об одном из применявшихся в этом случае вредных лекарств, действительно для наружного употребления. Ноя постараюсь сделать это очень сдержанно и поставлю лишь несколько вех на пути возможной дешифровки.
Речь идет о вазе, на которой изображена змея, готовая ужалить невидимого врага. Надпись сделана прямо на ее извивающемся теле. Я воспроизвожу ее по «Studi Etruschi» (1953, 307—308). Первая ее часть — это длинное, слитое из нескольких слово с пропусками в конце. Начало второй части также неотчетливо. Трудности, как видите, немалые.
Р, 331: hefma£uvejte$alevarearavapeisnislarekasiais... emal... udikemaluvekavisiazili zixina ein sudueas. Попытаемся опознать в этом сплаве некоторые слова: h е Г — албанское hep — «гнуться», hepoj — «сгибать, сгибаться», hepur— «искривленный» (М, 157). Значит, слово это имеет значение «извиваться»;
mas — ср. албанское та$ — «целиться» (М, 265); uvejteà — ср. албанское vej, vejtur — «свернуться, переплестись» (М, 548), не указывает ли начальное и на пассивную форму?
а 1 e V а — албанское allavitem — «ощупывать» (М, 5); re — уже нам встречалось — «снова»; а г а — ниже мы рассмотрим слово аг — «огонь»;
V а — уже рассмотренный глагол bâ — «становиться»; р e i s — ср. с албанским pêiz — «веревка, сухожилие» (М, 358);
i s η i s — ср. албанское ishnushëm — «справедливо, по справедливости» (М, 167 и 207);
и d i — udhë — «дорога», слово уже нам встречалось; k е — от глагола кат — «иметь» — «чтобы у тебя было»; ш а 1 u V е — албанское maleve — «горы», udi ke maluvc — этот фрагмент не вызывает сомнений — «иди по дороге в горы»;
zixina — известный этрусский корень ζίχ — «вырезать, резать» и т.д., здесь — «ранить» (?), «колотить» (?); s и 0 и — «могила»:


3 МАЙЯНИ
e a s — ср. албанское cia — «или» (?) или. скорее, аналогичное eius («его») со стелы в Нониллире.
К другим словам из этой надписи также можно найти аналогии в албанском языке, но нам достаточно и вышеизложенного. чтобы понять в общих чертах содержание текста: «Ползи, сворачивайся подобно веревке, ощупывай, ищи свою дорогу через горы и кусай до его могилы!..»
Имя того, кому предназначалось это проклятие, не указано. Возможно, это был стереотипный текст, где «отправитель» должен был только проставить имя «получателя».
Мы продолжим нашу серию надписей, содержание которых имеет отношение к медицине (в широком смысле этого слова), текстом гораздо менее мрачным, хотя на этот раз речь пойдет о тяжелом недуге, поражающем миллионы людей и в наши дни: о старости. Благородный этруске юной душой, не найдя помоши против этой болезни ни у врачей, ни у колдунов, обращался в высшую инстанцию, к богам. Он приносил им жертву, которая сама по себе должна была как можно понятней объяснить богам, о чем он молит. Вот перед нами маленькая, немного попорченная статуэтка из бронзы. Она говорит о желании молящего с неподражаемой искренностью. Это изображение мужчины, держащего фалл в левой руке. О преклонном возрасте просителя мы можем догадаться, прочтя надпись на этой статуэтке (Р, 685, CIE, 2627): eitviscri ture агпб alitle purnpué (В), e i — указательное местоимение; t V i s с — не что иное, как албанское duesh, сослагательное наклонение глагола due — «желать» (të duesh — «чтобы ты желал») (М, 95);
г i — уже нам встречалось: «молодой»; здесь — «молодость»;
ture— мы часто встречаем это слово в дарственных надписях в форме turee — «дал»; это албанское dhuroj — «дать, отдать, подарить» (М, 93).
Буквально: «Это — захоти — молодость — дать...» Следовательно, текст означает: «Это для того, чтобы ты пожелал вернуть молодость Арнту Аллидиусу Помпею*. Этот


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
223
человек хотел всего лишь помолодеть. Способ, которым он сообщил об этом богам, был, с этрусской точки зрения, вполне подходящим.
Этрусское название болезни дыхательных путей сохранилось до нашего времени в рето-романском диалекте Гри- зу. Слово это— candarials — помогает нам определить среду, к которой принадлежал этрусский язык. Ведь еще в 1886 г. Эллис, анализируя имя лидийских богов и царей Kandaulcs — «волк», заметил идентичность этих двух слов. Kandaules состоит из двух элементов: кап — «собака» и daules— «душитель». Итак, «душитель собак». Армянское слово kheldavl имеет то же значение.
Кретчмср, в свою очередь, заинтересовался этим лидийским словом и заметил, что daules родственно славянскому глаголу «давить».
Таким образом, мы видим соответствие между таким древним языком, как лидийский, и более молодыми славянскими языками, и вопрос о заимствовании из славянского исключен. Это соответствие аналогично тому, что мы наблюдаем между этрусским и славянским. Итак, можно с уверенностью сказать, что название болезни, о которой идет речь, имеет значение «удушье». Интересно, что Кретчмер, приводя название волка по-фригийски — daos, связывает его с тем же корнем dav — «душить*. Этот корень, видимо, является общим в лидийском, фригийском и славянских языках.
Второй элемент кап — «собака» мы встречаем и в латинском (canis), и в греческом (kuon), и в албанском (кап), и в санскрите (çvan), и в языке карийцев.
Резюмируя вышеизложенное, мы можем сказать, что слово candarials-kandaules является как бы связующей нитью между следующими языками: санскритом, этрусско-ретий- ским, лидийским, фригийским, карийским, греческим, латинским, армянским и славянскими.
Заканчивая эту главу, нельзя не упомянуть о маленьком инструменте, которым часто пользовался этрусский лекарь. Коротенькая надпись на бронзовом скребке («стригиле») гласит (Р, 612; СИ, 1925): éatnailüac.


гг*
з МАЙЯМИ
* a t η а $ I — от С'атны:
θ а с (А) — не что иное, как zac. ζ;\χ (ср. ζαχπ, Км, !, 4), те. албанское gjak. dzjak, dzak — «кровь».
В данном случае «кровоточить, пустить кровь». Итак: «ОтСатны (чтобы пустить) кровь». Значит, этот инструмент служил не для выделки кож. а для кровопускания, которому древняя медицина придавала большое значение.
VII
Этрусское искусство: мифологические сюжеты
Проблема искусства древнего народа всегда тесно связана с проблемой его происхождения. Поэтому к ней лучше обратиться, ознакомившись со всеми вновь дешифрованными словами, которые предлагает настоящая работа. В этой главе произведения искусства будут рассматриваться главным образом с точки зрения эпиграфической. Иначе говоря, мы больше будем заниматься надписями, сопровождающими мифологические сценки, выполненные этрусскими художниками, а также греками, работавшими в этрусском стиле, чем самими сценками.
Многие авторы жаловались на то, что этруски слишком беззастенчиво обращались с сюжетами греческой мифологии. Герхард воздевает руки к небу, видя на этрусском зер- кате изображение Медузы Горгоны в виде мужчины, да еще бородатого. Действительно, этрусские художники оказывались зачастую слабыми мифографами. В этом отношении они были сильно похожи на своих заказчиков. Поэтому случалось, что гравер создавал эклектическую сценку, нечто вроде мифологической окрошки, где неожиданно встречаются герои разных легенд, дотоле не знакомые между собой. А наивный клиент покупал эти шедевры, радуясь, что узнал знакомое лицо Аполлона, Геркулеса или Венеры. Он ведь не был ни греком, ни педантом...
Однако в этих мифологических сценах мы видим целую гамму чувств и отношений, далеко не безынтересных. Как все


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
22$
произведения древнего искусства, они всегда сюжетны. То они вызывают в зрителе самые благородные чувства: жалость, сочувствие, восхищение; то они рассказывают ему интересную историю; то созданные просто, чтобы позабавить, они изображают комическую или скабрезную ситуацию.
Начнем с мифологической сценки на вазе. Ее сопровождает надпись, подчеркивающая трагический характер легенды об Алкссте, которая жертвует собой, чтобы спасти жизнь своего мужа, царя Адмета. На рисунке 33 изображены супруги, обнимающиеся в последний раз. Их окружают адские демоны. Текст гласит (R 334; СП, 2598): еса ersce пас axrum fleii)гее (А).
еса — «вот»;
ersce — слово, интересное с двух точек зрения: семантической и морфологической. По значению я узнаю в нем албанское errshëm — «темный» (М, 96). Форма его позволяет нам сделать три вывода: а) двойное г сведено к одному, Ь) этрусское se, оказывается, может быть эквивалентом ап-  8Рис. 33. Сцена прощания Адмета и Алкесты в присутствии подземных божеств
8 - 7049 Майяни


226
3 АЛИЯМИ
банского sii. cl конечное т албанских прилагательных этой категории всегда отсутствует в л русском языке;
пас — «ночь», уже нам встречалось в виде этрусского nata и албанского nate:
a χ г и ni — «Ахерон». Так называлась река в аду да и сам ад у греков;
Пег— «обет, обещание, желание». Вокруг этого слова шла большая битва, так как оно практически соответствует понятию «изображение, статуя», но значение этого слова - votum («обет*, а также «обещанный» или «принесенный в жертву предмет»), так как первоначально любое произведение искусств;! изображало существо или предмет, посвященный богу.
ôrce-turce - «дал» (албанское dliuroj).
«Вот (как) темной ночью она дала (выполнила) свой обет Ахерону».
Автор другой сценки также стремится взволновать зрителя. На ней изображены два героя в шлемах, которые спокойно разговаривают между собой и не замечают позади себя двух возбужденных женщин. Это таблица CCCLXy Герхарда, который считал, что на ней изображены три героя и фурия. О персонаже слева он говорит: «Юноша слева... одетый во фригийский колпак, поднял правую руку, как бы защищая свою точку зрения в споре». Произвольность такого толкования очевидна. Этот предполагаемый юноша на самом деле — вторая фурия. Она держится за спиной у центрального персонажа и не принимает никакого участия в споре, а наоборот, по-видимому, руководит фурией с топором, готовящейся нанести фатальные удары персонажам на переднем плане. Подразумевается, что обе фурии невидимы, этим и объясняется безмятежность героев.
Надпись из трех слов с большим трудом поддается расшифровке. Герхард по ошибке прочел ее слева направо: Iairm (?) amira npheil и заключил, что перевести ее невозможно. Я предполагаю, что читать ее надо так: nfSil amira lanini.
a m i г а - здесь единственное ясное слово. Оно родственно албанскому amer (М, 5) и emër (М, 94) - «указы-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
227
вать». Т. е. левая фурия указывает, что нужно сделать, и направляет руку второй фурии (или богини);
1 a m η i - возможно, албанское lamjë — «чудовище» (М, 235). Г Мейер, правда, связывает это слово с новогреческим, но оно вполне могло произойти от древнегреческого Lamia — «жестокое чудовище в образе женщины».
n f i i 1 (?) — возможно, соответствует албанскому fshij. mpshij — «смести, стереть, уничтожить» (М, 116) или fsheh, fshih — «прятать, скрывать».
Итак, в общих чертах мы, видимо, можем перевести текст так: «Lamni руководит убийством» или «Невидимая фурия указывает». Пока вопрос остается открытым. Однако это не мешает нам упомянуть здесь об одном предании из фольклора басков. Некогда баски верили, что в доисторических пещерах живут духи и им подобные легендарные создания. Эти существа назывались lamina. Ф. Вейрен пишет: «Видимо, словом lamina назывались все существа мужского и женского пола, созданные фантазией людей... Их было бесчисленное множество»1.
А вот другая гравюра на зеркале, также волнующая зрителя, но гораздо менее жестокая, чем предыдущая. На ней изображена Фетида, похищенная Пелеем1  2. Здесь все содержание передано одним словом: parsura (А). Слово это совершенно понятно, так как непосредственно перекликается с албанским глаголом përza, аорист которого përzura — «хватать, охотиться, уносить, высылать» и тл. (М, 382). Однако не исключено, что мы имеем здесь причастие прошедшего времени этого глагола с окончанием женского рода в, по образцу албанского dashur — «любимый», lodhur — «усталый» (любопытно, что в русском языке есть слово «лодырь») и т.д.
Значит, в первом случае перевод будет выглядеть так: «Он похитил»; во втором: «Похищенная».
Теперь обратимся к сыну Пелея, Ахиллу, этому знаменитому герою Троянской войны, которому поклонялись все
1 PH. V с у г i n. Les Basques. Paris, 1955. p. 233 s.
2 F. G e г h a г d. Etruskische Spiegcl. табл. CCXXVI.


3. МАЙЯНИ
??8
древние. Вот рисунок на зеркале, гле мы видим Ахилла на колеснице. мчашсгося куда-то с головокружительной скоростью М. Паллолтино считает, что это скорей изображение бога Солнца. Но в надписи мы явно можем разобрать имя героя. Герхард также считал, что на рисунке изображен бог Солнца на своей колеснице, и объясняет, что в надписи упомянуто имя владельца зеркала ’. Но н тексте надписи есть глагол в прошедшем времени. Я могу высказать лишь свои предположения по поводу надписи, сопровождающей этот динамический рисунок, хотя некоторые ее элементы абсолютно ясны. Вотнадпись(Р. 329; СП, 2175): axlei truies, бс$ flüfarce.
a χ I e i - это слово очень мало отличается от имени axle, написанного около головы того же героя на фреске в склепе Франсуа. Следовательно, это Ахилл;
truies. Ocs: по всей видимости, мы здесь имеем два слова, причем второе утратило начальную букву. Я предполагаю, что это была буква и, второе слово — уже встречавшееся нам udhës («с дороги, по дороге») —· и эти два слова означают «по дороге в Трою» или что-нибудь в этом роде;
dufarce — не следует ли разделить это слово на fluf — «армия» (?) (см. Р, 137: zilc ôufi tenôas) и албанское tube — «армия, войско» (М, 528), которое Г. Мейер считает производным от латинского tumba — «куча» и arce — «сделал»? Но я скорей бы подумал здесь об албанском thupur, thupër — ♦удар кнута» (М, 583). Следовательно, надпись мы прочтем так: «Ахилл, стегающий (своих лошадей) по дороге в Трою».
А вот другая, очаровательная, полная юмора сценка на зеркале. Она вознаградит нас за все наши горести и колебания и даст еше один убедительный аргумент в нашу пользу. Этрусский художник изобразил одну из самых скандальных страниц в хронике Олимпа. Глядя на эту сценку, простые смертные, вероятно, ощущали, как много общего между ними и их богами.
На этот раз художник рассказывает историю Юноны, оказавшейся прикованной к собственному трону. Этот трон-  11 JE.Gerhard. EiruskischeSpicgcl,табл. CCLXXXVili. I.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
229
ловушку придумал, запатентовал и сконструировал ее собственный сын Сетланс, этрусский Вулкан. Он был очень рассержен на свою мать, и лишь вино могло смягчить его сердце. На рисунке мы видим, как Сетланс освобождает свою мать. Ему помогает мускулистый помощник, который изо всех сил бьет молотком по цепям, не интересуясь семейными делами, которые его не касаются. Около него одно слово: tretu (А). Это албанский глагол tres — «бить молотком, разбивать на куски» (М, 523), аорист его — treta, причастие прошедшего времени — tretun...
Этот же бог-кузнец изображен на другом зеркале, где он является участником сцены, содержание которой весьма запутанно. Около бога слева указано его имя — Сетланс: около лошади тоже — Pecse, т.е. Пегас, любимый скакун героев и поэтов. А что это за ,тип, стучащий молотком, на рисунке справа? Имя его не названо, точно так же, как и на предыдущем рисунке, имя человека, работающего в той же позе.
Корссен думал, что на этой картине художник изобразил Эпея, строящего Троянского коня под наблюдением Сетланса; О. Мюллер же считал, что на ней изображен момент, когда Пегаса заковывают в цепи. Но если это Пегас, то почему он без крыльев, а если это Троянский конь, то почему не Афина наблюдает за его изготовлением? Однако дело мифологов определить точно, какие легенды смешались в этой сценке. Нас же больше всего интересует надпись: huins etule pecse seûlans (В).
h u i n s — связано с албанским hyjni — «божество*, hyjnueshëm — «божественный*, hyineshë — «богиня*, hyjnoj — «обожествлять» (М, 164);
etule — видимо, это прилагательное tui, связанное союзом с предыдущим прилагательным huins — «тонкий, деликатный» (М, 528);
Pecse— это Пегас. Но, возможно, здесь это слово употребляется как эпитет;
S е ϋ 1 a h s — бог, о нем мы уже упоминали.
Следует отметить, что последнее слово остается несколько в стороне. Короче говоря, это восклицание человека с


3 маияж;
гзс
молотком: а) «(какой) божественный и деликатный Пегас, (о) Сстланс!» или Ь) «Божественный и породистый Пегас — Сстланс*
Теперь займемся мифологической спснкой, посвященной знаменитым братьям Диоскурам — Кастору и Поллук- су Истинный смысл этой сценки установил М.Ф. Шапутье в 1 *>35 г. Разъясняя краткую надпись, мы сможем одновременно поспорить с автором. Эта сценка опубликована Герхардом4 и изображает Диоскуров, борющихся с гигантом, над которым мы читаем xaluxasu.
Рошер думает, что центральный персонаж, «называемый xaluxasu*. находится в состоянии опьянения, и сыновья Леды его поддерживают. Паули-Виссова напоминает, что братья являлись символами дня и ночи и что у одного был белый конь, а у второго черный, но нельзя считать, что они символы звезды вечерней и утренней, поскольку по легенде они всегда были неразлучны. Однако Шапутье сумел доказать, что, наоборот, в те далекие времена Диоскуров представляли обреченными на вечную разлуку, как две звезды, одна из которых блистала ночью, другая — днем5.
В сборнике Герхарда (т. III, табл. CCLV) я нашел другой этрусский документ. Став понятным благодаря исследованию М. Шапутье, он еще раз подтверждает его правоту. Знаки месяца и звезд на этой картинке объясняют нам истинный смысл первой сценки, взятой из Герхарда. И та и другая сценки вовсе не изображают стычку с пьяным. Этрусский гравер хорошо понял миф о братьях, которых разлучают насильно, несмотря на их сопротивление. Но что хотел он сказать, назвав словом xaluxasu (В) того, кто разлучает братьев? Означает ли это слово: ночь, луна, рок или какое-нибудь другое возвышенное и величественное понятие? Вовсе нет. Мы оказались на границе, разделяющей два мира: мир этрусской мифологии и реальный мир этрусков.
4 E. Gerhard. Etmskische Spiegel, 1, табл. LVI.
5 F. Chapoulhier. Les Dioscures au service d'une déesse. Paris, 1935, p. 272.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
231
Нашего художника совершенно не интересуют все эти драмы рока и судьбы. Во всей этой истории он видит и показывает выдающееся проявление силы атлета, который с легкостью справляется с двумя противниками. Он-то и называется xaluxasu. В албанском языке мы находим целый ряд вариаций этого слова: kalikaç, kalapiç, kalakuç, kalapesh, kalaqa — y всех них одно значение — «на спину» (М, 172. 175, 176). Мы узнаем в них уже упоминавшееся kal — «лошадь». «На спину лошади?» «Верхом?» Вторая часть kaç сама по себе тоже переводится как «на спину» (М, 172), однако Г. Мейер связывает ее с турецким ketch, kitch (Μ, 182) — «круп». Но вполне возможно, что слог kas (от kalukas-u) из этрусского соответствует оскско-умбрийскому kasit (лат. — decet), которое есть не что иное, как албанское gjaset — «соответствует, подобает» (М, 142). «Как подобает лошади», «подобно лошади». Оказывается, среднего этруска, обладавшего крепким здоровьем и душевным равновесием, больше всего интересовала спортивная сторона этой истории, а не душевные или моральные страдания ее героев.
На другой сценке, гравированной на зеркале (кстати, мне хочется вам напомнить, что зеркало — не учебник морали и не свод законов), художник с юмором и не без насмешки изобразил греческих богов.
В сборнике Герхарда (т. ÏVa) на таблице СССХХ1И мы видим олимпийский конкурс красоты. Этот рисунок похож на сценку из оперетты «Прекрасная Елена». Молодые пылкие богини Эрис, Эвтерпа и Альп ну оспаривают друг у друга благосклонность Адониса, которму, очевидно, стало жарко в такой ситуации. Он изображен в центре. С двух сторон его стараются завлечь кто чем может: драгоценностями, обещаниями... В общем, комментарии здесь излишни, все ясно. Но в этой картинке есть одна загадка: что это за серьезный человек изображен справа? Он наглухо закутан, держится скромно, но с достоинством. Его облысевший морщинистый лоб и вся его осанка свидетельствуют о том, что он старателен, педантичен и достоин доверия. Своим худым указательным пальцем он слегка толкает в спину молодую осо-


232
3 МАЙЯНИ
бу которая в этот момент с жаром убеждает Адониса хорошенько подучать над тем, что ему предлагают. Быть может, этот человек - доверенное лицо, которое хочет что-то срочно сказать даме? Или он старается прибавить убедительности выдвинутым ею аргументам? Мы, конечно, об этом не знаем, а знаем только, что человек этот обозначен на рисунке словом arcate (А).
Это имя, неизвестное дотоле знатокам мифологии, привело составителя сборника в некоторое замешательство. Поскольку латинское arca, имевшее среди других значений и значение «гроб», напоминало загадочное слово, автор был склонен видеть в этом персонаже «жителя загробного мира».
Но. полистав словарь Манна, мы чудесно перенесемся из мрачного мира Гадеса в веселый мирок Оффенбаха. — Arke по-албански, как и по-латыни, означает «касса, сокровище, денежный ящик». Arktar значит «кассир» (Μ, 11 ), как и латинское arcarius. Окончание же te в албанском языке может означать принадлежность: например thekër — «зерно», thekërte — «из зерна, зерновой»6.
Итак, загадочный человек с нашего зеркала — хранитель сокровищ. Возможно, он вольноотпущенник. Будучи распорядителем финансов, он всегда может дать полезный совет и ускорить заключение сделки.
Перейдем теперь к серии из четырех текстов, в каждом из которых есть одно и то же слово. Как вы убедитесь, значение этого слова установлено и не вызывает ни малейших сомнений.
Три первых текста посвящены Бахусу. На одном рисунке мы видим коротенькую надпись, сделанную прямо на прическе вакханки. Герхард объявил, что надпись эту прочесть невозможно7, но нам удалось разобрать на ней слово Юшп (А). Это слово — оно-то и встречается во всех четырех текстах — здесь очень на месте. В албанском языке мы находим целую гамму его вариантов: idhun — «горький»,
ь Албано-русский словарь, стр. 419; М, 533.
’E.Gerhard. ttrmlusche Spiegcl, I. табл. XLil. 5.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
233
idhnak — «раздражительный, вспыльчивый, яростный», idhërim — «ihcb, горечь», idhnoj — «досаждать, раздражать» и т.д. Значит, эта вакханка вспыльчива; в то же время это слово говорит о том, как приверженцы Бахуса яростно исполняют священные танцы в его честь.
Главная часть сценки, к которой относится вторая надпись, приведена у Герхарда на табл. XXXV, и он описывает ее так: «Бахус еле идет, шатаясь... поддерживаемый Ариадной... Амур, который сопровождает Бахуса, смотрит на него, воздев руки к небесам, как бы гневно осуждая это ставшее уже привычным пристрастие бога к вину»8.
Надпись гласит: itxrani (А) (или itxrui?). Это слово прекрасно переводится с помощью глагола idheroj и означает не что иное, как «гнев», «возмущение» или «возмущенный». Откроем маленький учебник албанского языка Ф. Корди- ньяно и на 246-й странице прочтем: «Mos m'u idhno per ket punë» — «He раздражайся из-за этого!». Согласная п присоединена к корню idh точно так же, как п к корню gjem, gëm — («греметь») в существительном cemnac.
Третью надпись из этой серии мы находим на Капуан- ской черепице — единственном довольно длинном этрусском тексте, известном нам, за исключением Книги мумии. Правда, от него сохранилось всего около 30 строк. Этот документ также имеет отношение к религиозным обрядам. Сейчас нас интересуют в нем два слова (Р, 2): faca i%nac (стк. 5) (А) Это, конечно, «Бахус вспыльчивый». Слово txnac очень точно воспроизводит рассмотренное выше idhnak и имеет то же окончание, означающее привычное занятие, принадлежность, что и слова cemnac, готах и т.д.
Четвертый и последний текст этой серии возвращает нас к сценкам, изображенным на зеркале. На этот раз мы знакомимся со вспыльчивым героем — Гераклом*, который явно предпочитает полезную и экономную молочную диету этрусской кухне. Все дело происходит в присутствии вда-
Mbid., m,S. 89.
4 См. ibid.. V, табл, LX.


234
3. МАЙЯНИ
дык Олимпа, но они заняты светской беседой и не обращают внимания на Юнону, кормящую странного младенца.
Но ведь известно, что матерью Геркулеса была Алкмена, а вовсе не Юнона. Герхард пишет: «Чрезвычайно странно, что на этом рисунке Геракл выступает в роли сына Юноны. Птолемей Хенн единственный упоминал об этом... Однако это утверждение находится в очень большом противоречии с традиционным греческим мифом о Геракле, от которого мы не можем отказаться только из-за замечания мошенника Птолемея. Остается предположить, что существовал этрусский вариант мифа».
М. Буффа (N9 288) сообщает, что в легенде, пересказанной Диодором Сицилийским, Юнона однажды кормила грудью Гсракла-младенца. В Этрурии была красивая скульптура греческой работы, изображающая эту сцену10. Ныне она хранится в Ватикане. Поэтому этрусский гравер мог сделать вывод, что матерью этого полубога была Юнона. Над текстом, который я привожу ниже, последовательно, но безрезультатно работали Кёрте, Торпп, Тромбетти, Гольдманн, Латтес. Меникуччи, Буонамичи, Дукати.
Тромбетти интуитивно предполагал, что слово óra значит «молоко», и М. Буффа напрасно отверг это предположение. Итак, вот текст (Р, 399); еса sren tva ixnac hercle unial clan óra sce.
e с a — «вот». Cp. с архаическим латинским ecca (вместо более позднего ecce);
s г e η — слово трудное. В албанском оно имеет отзвук в виде shcroj — «подкреплять, лечить» (М, 474), откуда sherim — «лекарство». Но Г. Мейер считает, что этот корень произошел от латинского sanare (?). Можно также подумать об албанском renje — «прострация» с отрицанием s в начале. В таком случае слово будет значить «положить конец усталости», т.с., иначе говоря, опять-таки «подкрепляться». В качестве примера можно привести аналогичный случай в албанском языке: lodh — «уставать» и shlodh — «положить коней усталости, отдыхать, подкрепляться» (М, 502);  **С. О и ru у. Histoire des Romains, I. Paris, p. 75.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОе
23$
i V а — нс что иное, как dua. одна из форм албанского глагола due — «любить, желать* (М, 85). Правда, Г. Мейер считает, что этот глагол произошел от латинского debere («быть должным*). Но в албанском языке есть отдельный глагол «быть должным*: duaj;
i X η а с (А) — «вспыльчивый, неукротимый*; hcrcle unial clan — «Геракл, сын Юноны*; ϋ г а (А) — можно перевести только как «молоко» хотя бы уже потому, что следующее за ним слово значит «сосал, сосет». Слово tìra с определенным артиклем мы находим в Книге мумии в виде trau: peva% vinum trau pruxs — первое и второе слово этой фразы значат «пиво, вино», а четвертое — название сосуда (IV, 22), так же как vinum irau prucuna (IX, g, I). Как мы уже знаем из главы «Рынок», по-албански tra называется осадок в топленом масле. Ну что же, нам остается только радоваться, что это албанское слово не утратило связи с родной тематикой молочных продуктов. Однако не исключена возможность, что слово дга произошло не из иллирийского языка, а из фракийского, особенно если оно произносилось dzra. На эту мысль навело меня маке- доно-румынское слово: dzar (dzaer) — «сыворотка». Пасюо включил его в группу слов, перешедших из фракийского языка в македоно-румынский11 (ср. zerum, лат. serum);
s с е (А) — это маленькое слово облегчает решение многих проблем и вновь показывает, какое важное место занимал этрусский язык среди античных языков. Мы находим это почти не изменившееся иллирийское слово в нашем неоиллирийском, т.е. албанском: thith — «сосать» (М, 535). Видимо, та же ономатопея представлена латинским suxit, литовским zisti, русским «сосать», сербским sisati и т.д. Было бы абсурдом искать заимствования там, где слова связывает общий очень древний корень. Итак, глагол sce еще раз доказывает, что этруски всасывали свой индоевропеизм вместе с молоком матери.
Если перевести текст, оставив этрусский порядок слов, получится следующее: «Вот подкрепляться любит неукро-
11 G. P a s с и. Dictionnaire étymologique macédo-гои main. Iasi, 1925, p. 14


236
3 МАЙЯНИ
тнчый Геракл: молоко сосет*. Иначе говоря: «Вот как любит подкрепляться неукротимый Геракл: он сосет молоко*. Напомним, что в эту же эпоху Геракл выступал в комедиях Аристофана в комической роли обжоры. Однако существует гипотеза, что на этом рисунке изображен ритуал усыновления Геракла богами Олимпа. Но в этом случае слово tva, например, не находит объяснения.
Я думаю, что можно без преувеличения сказать, что для расшифровки этрусского языка эта серия из четырех текстов стоит билингвы, даже такой ясной, как знаменитый Розет- ский камень. Те, кто сетовал на отсутствие этрусских билингв, просто прошли мимо ресурсов, которые предоставляют в наше распоряжение этрусская эпиграфика и албанский язык. Свидетельство тому — эти четыре текста, содержащие один и тот же корень idhn, их грамматическая связанность, о которой говорит, например, суффикс -ак, и, наконец, недвусмысленное содержание рисунков, на которые мы опирались при дешифровке текстов. И в самом деле, что могут означать воздетые к небесам руки при виде пьяного Бахуса, как не возмущение, гнев, горечь, так ясно переданные албанским эквивалентом этрусского слова?
Изображение, помещенное в т. V, на таблице 88, тою же сборника Герхарда, ненамного подымает престиж Геракла. Отчетливая надпись представляет большой интерес с точки зрения этрусского синтаксиса. Мы видим фразу, где дополнение стоит в начале, а подлежащее в конце. Такая конструкция часто встречается в современных восточноевропейских языках.
Изображена группа, где Геракл, мы узнаем его по дубине, слушает разглагольствования Пелея. Пелей был важной персоной: внук Зевса, муж богини Фетиды, брат большого друга Геракла — Теламона, он был для Геракла подходящей компанией.
Но что говорит надпись?
Slia hercle puris pele (A).
Герхард задавался вопросом, не есть ли slia окончание имени Лентесилеи, прекрасной царицы амазонок, участво-


Рис. 34. Амазонка Деталь росписи мраморного саркофага из Тарквиний. IV в. до н.э.
Рис. 35. Амазономахия. Деталь росписи мраморного саркофага из Тарквиний. IV в. до н.э.


2 3β
3 МАЙЯНИ
павшей в Троянской войне. Но мы не подладимся роковой склонности этрускологов к именам собственным и не будем тревожить останки прекрасной амазонки. Тем более что этот текст открывает перед нами перспективу проникновения во времена не менее древние, чем Троянская война.
Вот его расшифровка:
s 1 i а — мы узнаем в нем албанский глагол shllîj — «солить», от которого происходят прилагательные shllîmë и shllîshëm — «соленый, маринованный* и т.д. (М, 487) (а также. конечно, и «приправленный, пикантный*). Итак, перед нами архаический индоевропейский корень: sai, sol — «соль*:
р и г i s — это в точности албанское purris — «разжигать огонь* (М, 409); мы уже встречались с ним, говоря о функциях притана, древнего хранителя огня.
Итак, все ясно. Сохранив первоначальный порядок слов этрусской фразы, мы получим: «Сальностями Геракла разжигает Лелей*. Или: «Лелей возбуждает Геракла солеными (историями)*. Геракл, будучи ixnac или idhnak, легко поддавался атиянию друзей. более хитрых, чем он.
Каковы же наши «далекие перспективы»? Я говорил об индоевропейском slia, которое прочно обосновалось у вас на кухне. Попробуйте спросить shli у официанта в албанском ресторане. Он не принесет вам соли, так как в современном албанском языке она называется иначе. Зато он подаст маленькие соленые корнишоны. Однако... Г. Мейер не теряет бдительности и сухо нас предупреждает, что албанское shëllij произошло от латинского salire — «солить».
Наше положение было бы довольно затруднительным, но, к счастью, на горизонте появился профессор Г Китго со своей книгой «Греки*12. На стр. 13—14 мы читаем, что греки называли море Μλλασσα. Это слово перешло в греческий язык из языка туземных жителей, которых предки греков, впервые вышедшие к морю, удивленно спрашивали «Что это?* А на языке этих туземцев thalassa значило «со-
iJ H. D. F К i 11 о. Les Grecs. Paris. 1951.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
239
ленам вода». Ну как тут нс узнать, например, албанское shëllishëm — «соленый» (М, 473)?
А туземцы эти были из родственного иллирийцам рода пеласгов. Ясно, что этим племенам совершенно незачем было томительно ждать появления латинян, специально чтобы заимствовать у них корень salire. Они-то попробовали соленой водички на много веков раньше зарождения Рима, и именно она, соленая вода Средиземного моря, помогла им добраться до Крита, Египта и Палестины...
Несмотря на предыдущие замечания, я вовсе не отрицаю, что в этрусских текстах часто встречаются и* ена собственные. Вот, например, сцена на мифологический сюжет, где есть только имена собственные. Это изображение на зеркале представляет двойной интерес, во-первых, потому, что два имени не ясны, а во-вторых, потому, что она подводит нас к проблеме этрусского театра.
На таблице CCCLXXVIII (т. IVa) Герхарда мы видим сценку из мифа о прекрасной Елене^ исполненную с юмором, присущим этрускам. На этот раз в ней участвуют шесть персонажей, но имена написаны лишь над пятью: Tevcrun, Irisis, CrisiOa, Menle, Turan. Герхард определил, что рисунок изображает царя Менелая в момент отъезда на Крит. Мене- лай фигурирует здесь под именем Menle. Turan — это Афродита, а красивый молодой человек с копьем в руке — Парис, которого этруски называли Tevcrun, по имени его народа — тевкры.
А кем являются персонажи, носящие имена Irisis и Crisiûa? Это нам пока неизвестно. Поскольку мы видим здесь Париса и Менелая вместе, мы можем сделать вывод, что это их первая встреча. Афродита, желая отблагодарить троянского принца за золотое яблоко, приводит его в Спарту для того, чтобы бросить в его объятия самую красивую женщину Греции, супругу царя Менелая. Видимо, молодая женщина на рисунке, которая стремится удержать голого, как червь, Менелая в тот момент, когда он обращается к богине, и есть прекрасная Елена. Менелай, наверное, говорит богине, что он страшно огорчен тем, что из-за неотлож-


Î4C
3. МАЙЯМИ
кого деда вынужден покинуть столь высокую гостью. Елена же. как видно, настаивает на том. что его отъезд неуместен. желая, таким образом, возложить на него всю ответственность за то, что последует. Взгляд, которым обмениваются вэтот момент Афродита и Парис, подчеркивает весь комизм ситуации. Понимая друг друга, как рыночные жулики. они как бы говорят: «Вот повезло!» Этрусский зритель. вероятно, очень веселился, глядя на эту пантомиму.
Заметам в скобках, что имя Crisiôa напоминает Герхарду прозвище Афродиты χρύση — «золотая». Но неизвестно, чтобы такое прозвище было у Елены. Возможно, что это одна из дочерей Фетиды — Хрисейя.
В своем предположении, что изобразительное искусство этрусков порой черпало вдохновение в их театральном искусстве, я не одинок. Описывая этрусский кубок, украшенный сценой прощания Алкесты с мужем Адметом, Биз- ли замечает:
«Лиски и Л. Вебер считают, что на этой картине воспроизведена более простая и древняя версия этой истории, чем версия Еврипида... Некоторые детали заставили Г. Джилио- ли спросить себя, не была ли навеяна вся эта сценка этрусским драматическим представлением. Но, конечно, это не так»13. Я же. со своей стороны, склоняюсь к мнению, которого придерживался один из отцов этрускологии Антонио Гори. Этот автор опубликовал во Флоренции в 1737 г. сборник этрусских изображений на зеркалах, назвав его «Museum Etruscum». На таблице CLXXXVI он воспроизводит три таких рисунка под общим названием «Histriones mimi. Etruscaescaene*. Вне всякого сомнения, это театральная сцена. Мы видим в строгом и элегантном окружении двух жестикулирующих актеров без масок и котурнов. Видимо, они играют пантомиму
Этрусские художники зачастую подходили к мифологическим сюжетам с такой иронией, что иногда у них получались настоящие карикатуры. Доказательство тому табли-
/ О. В е а г I е у. Etmscan vase painting. Oxford, 1947, p. 134.


Рис. 36. Голова терракотовой статуи Аполлона из Вей. VI—V вв. до н,э.


3 МАЙЯНП
?4 Г
ua CIV, 2 из тома \‘ сборника Герхарда. Мы видим на ней героя, стоящего с совершенно бессмысленным видом, в компании трех чуть более благопристойных женщин. Не суд ли это Париса? Герхард говорит: «Эта картина производит впечатление настоящей пародии... Молодой человек оголяется неприличным образом... Ясно, что художник позволяет себе смеяться не над мифом, а над каким-то непонятным ему изображением* (стр. 136).
Я же. наоборот, предполагаю, что этрусский художник прекрасно понимал несообразность некоторых классических басен и. отличаясь здравым смыслом, иногда был склонен к сарказму. Но это вовсе не значит, что художники были циниками. Мифологическая сценка, которой мы заключаем эту главу свидетельствует о том, что они любили и умели ценить поэтичность, окрасившую многие греческие мифы. На таблице CXI (т. III) Герхарда мы видим Аполлона с кифарой в сопровождении лебедя, охраняющего любовь Туран (Венеры) и Адониса. Ведь Адонис каждый год должен провести шесть месяцев в подземном царстве, и лишь с наступлением весны, когда начинается царство солнца, Туран может заключить Адониса в свои объятия. Аполлон играет в этой истории решающую роль. Мы читаем около него слово pultisph (А). Это, конечно, албанский глагол poltis — «принять, согласиться* (М, 394). Конечное ph — не что иное, как албанский предлог mbe — «в*, сокращенный в bh. Следовательно, смысл надписи: «в согласии». Встреча двух любовников была обеспечена согласием Аполлона.
Заметьте еще раз, что предлог стоит в конце слова.
VIII
Несколько общих соображений об этрусской религии
Начнем стрех глосс. Всякая религия фактически состоит из ряда церемоний. А. Эрну пишет: «Латинское слово caerimonia, столь странное со своим дифтонгом ае, не получившее приемлемого объяснения ни у римских, ни у со-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
243
временных ученых, вполне могло произойти от этрусского caerimo (ср. lucumonius от lucumo, Populonia и тл.). И возможно, следует видеть в нем прототип образований на monia, monium, которые вначале проникли в словарь (язык) религиозный (castimonia, matrimonium) или технический (testimonium... patrimonium...)»1.
Предчувствие насчет caerimo не обмануло Эрну. Это бесспорно подтверждается албанским глаголом kremtoj — «праздновать», откуда kreme — «праздник» и kremtim — «празднество» (М, 214).
Иокль нашел глаголы, параллельные этому в древнеиндийском, древнеславянском и даже в древнеисландском языках, и все они имели смысл «прославлять». Добавим, что по-хеттски храм — karimmi.
Обратимся к другому унаследованному слову из той же группы: silicernium — «трапеза», входившая в погребальный ритуал и состоявшая из соли, яиц, чечевицы и т.д. Эрну называет это слово «другой безнадежный случай из индоевропейской этимологии». Но я не склонен считать его столь безнадежным. Если рассматривать silicernium (А) с албаноиллирийской точки зрения, оно распадается на две части: sillë — «полуденная еда, завтрак» (М, 450); qerm — «снаружи» (М, 415). Значит, это была «трапеза вне дома» в честь усопшего, которая свершалась у его могилы. А ведь эти могилы находились вне города. У этрусков кладбища всегда были расположены на известном расстоянии от города: в Тарквиниях — на соседнем холме Монтероцци, в Церё — на расстоянии 2 или 3 километров от города и тл.
Что же касается третьего слова, им обозначались у этрусков некие священные книги — Libri Bacchetidis (В).
О. Мюллер считает, что это те самые libri fulgurales, которые принадлежали легендарной этрусской нимфе Бегойе, впоследствии ее стали называть на греческий манер Бакхе- тидой. Однако в Bacchetidis мы узнаем обычное албанское существительное (вышедшее из употребления) bageti —
1 А. Е г η о u t. Les élémcntcs... р. 112.


244
3 МАЙЯМИ
Рис. 37 Менада. Этрусский антефикс из Вей. Терракота.
Ок. 500 г. до н.э.
«животное, скотина» (М, 17). Иокль относит это слово к категории слов «унаследованных» и связывает его с древнеиндийским bhaga — «имущество». Я же думаю, что в этих книгах речь шла о животных, которых следовало приносить в жертву в том или ином случае. Жертву такого рода следовало приносить в том месте, куда ударила молния, поэтому вполне возможно, что содержание этих книг, где говорилось о животных, находилось в тесной связи с libri fulgurales.
Переходим теперь к этрусским религиозным терминам, сохранившимся в этрусских текстах. В Книге мумии, часто называемой Liber linteus («Льняная книга»), а также на Ка- пуанской черепице чаше всего упоминается церемония vacl (A), vacil.
М. Паллоттино2 делает обзор всех значений, предлагавшихся для перевода этого слова: «обращение с мольбой» (ТорпЛромбетти), «предзнаменование» (Рибеиио), «приношение* (Гольдман, Кортсен) и т.д. М. Паллоттино подчеркивает, что слово vacl имеется в описаниях ритуалов, посвященных различным богам: vacl в честь 0esan (Авроры), vacl
М. P а 11 о 11 i η о. Elementi di lingua etnisca. Firenze, 1936, p. 90.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
245
бога Veltha, Cutëu и т.д., и определяет vacl как «священное действие», возможно «возлияние». По-моему, он очень близок к истине. Но vacl — гораздо более широкое понятие. Имена богов не помогут нам решить эту проблему, поскольку одному божеству можно посвятить множество вешей. В расшифровке этого слова я руководствовался другой ассоциацией. На Капуанской черепице есть слова vac! lunasie (P, 2, 5) (А), в которых я без колебаний опознал албанское существительное lojë, множественное число lojna — «игры, спортивное соревнование» (М, 250). Следовательно, lunasie означает «пир, за которым следуют игры». Окончание sie соответствует албанскому sh — окончанию родительного падежа и творительного падежа во множественном числе; так: nji sasi librash — «множество книг» (М, 57).
Ясно, что все значения, предлагавшиеся выше: «мольба, предзнаменование, приношение, возлияние, коленопреклонение» (которое также предлагалось), плохо сочетаются со словом lunasie — «игры» и не образуют единого понятия. А с другой стороны, и из описаний Гомера, и из этрусских фресок нам известно о заупокойных пирах, заканчивавшихся играми, борьбой гладиаторов и т.д. Паульсен, например, упоминает, что на Кипре в IV в. до н.э. после царских похорон происходили атлетические игры, скачки, регаты, не говоря уже о танцах и хоровом пении.
Итак, vacl — это нечто вроде пира (еды). Мы находим его в албанском языке в форме vagjëloj — «тщательно кормить» с производным vagjël — «диета» (М, 543). Видимо, vacl соответствует греческому συμπόσιον.
Однако в какое время суток совершался этот пир? Для того, чтобы ответить на этот вопрос и одновременно точней определить этимологию слова vacl, нужно выбрать, по какому из двух возможных путей следует нам идти: по пути литовского языка или же по пути языка албанского. В первом случае окажется, что речь идет о вечернем пире, а во втором — о пире дневном. В литовском языке мы находим слово vakariene — «ужинать», производное от vakaras — «вечер». Мы узнаем в этом литовском слове славянские «вечер.


з МАИНМИ
Рис. 38 Пирующий. Деталь росписи гробницы Львиц в Тарквиниях. Ок 520 г. до н.э.
вечеря, вечор» и т.д. Значит, можно сделать вывод, что пир происходил вечером, и это очень хорошо согласуется с тем известным нам фактом, что у римлян основной едой был обед или ужин, т.е. вечерняя трапеза. Кроме того, мы видим на этрусских фресках, что пиршественные столы освещены канделябрами3.
Но есть по крайней мере два соображения, говорящие в пользу того, что пир происходил днем: 1) lunasie — спортивные игры и ристания — могли происходить только днем; 2) в албанском языке есть слово vagul — «заря» (М, 543), имеющее также значение «утро».
Конечно, со временем слово «утренняя еда» могло утратить свое первоначальное значение, как театральный «утренник», который начинается не утром, а после полудня. Торжественный vacl в честь богов и усопших мог происхо-
Лраши, и днем в этрусском жилише, как, впрочем, и в римском, све та было далеко не достаточно.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
247
лить не в обычное для пира время, но не в этом суть. Важно, что, как бы там ни было, речь идет о пире.
Значение слова vacl может найти свое подтверждение в словосочетании, которое мы часто встречаем в Книге мумии: vacl arai. В этрусском языке существует глагол аг — «делать». Мы уже упоминали форму прошедшего времени этого глагола: arce, arai (оптатив). Однако я должен повторить, что arai — возможно, форма родительного падежа существительного ага —- «алтарь»; это слово, общее в этрусском и латинском языках, мы уже рассматривали. В таком случае vacl arai значило бы «пир у алтаря».
Мы упомянули о важном религиозном термине ага. Перед нами археологический документ, который поможет нам разобраться в существе этого слова. Это изображение, опуб- ликованное С. Рейнаком4. Автор комментирует его так: «Очищение Ореста в Дельфах; справа мы видим Аполлона, держащего ветвь, чашу и два лавровых листа... Надпись на алтаре, у которого укрылся Орест, видимо, бессмысленна...»
Надпись эта гласит: ceaarvc (В). Ошибочное чтение? Мне хочется вспомнить замечание М. Буффа по поводу одной надписи, что «ее считают подозрительной лишь потому, что не понимают».
Ведь ceaarvc не более абсурдна, чем любое другое этрусское слово. Хоть и нет в нем кристальной ясности, как в ip siune или miii meflumfs, или krankru, его смысл не вызывает сомнений, и лишь некоторые детали остаются недостаточно ясными. Вот мои соображения: ceaarvc — это с е а а г и с; сеаагис — это сеа аги + с;
с е а — абсолютно совпадает со словом сеа из сочетания сеа sutve в надписи на погребальной урне (Р, 758; СП, 25%), которая абсолютно ясна (мы с ней встретимся ниже). Эти два слова означают «эта могила», следовательно, сеа значит «эта».
4 S. R e i η а с h. Répertoire des vases peints grecs et étrusques. I. Buis, 1899, p. 276.


2*i
3 МАЙЯНИ
Я мог бы еше подумать о ccia и з Книги мумии (гл. VII), которое, видимо, значит «зови!», но в данном случае это придало бы тексту стишком абстрактное звучание;
а г и — это основной элемент аг («алтарь») с артиклем; с — обычно это союз «и* или указательное местоимение, или слово «тоже».
Значит, смысл фразы не «Я зову к этому алтарю*, а скорей - «Это тоже алтарь». Надпись понятна. Ведь алтарь — единственное место, где можно укрыться, а Ореста, убившего свою мать, преследуют Эриннии, фурии-мстительницы. Единственная для него возможность спастись — спрятаться у алтаря Дельфийского храма. Поэтому у Эсхила Орест сидит там. вцепившись в круглый священный камень. Вот он и спешит узаконить свое положение заявлением: «Я около алтаря, и меня трогать нельзя». Подобная же история случилась с Парисом, сыном Приама. Когда он вернулся в Трою, братья не узнали его и хотели зарубить. Он спасся от них. укрывшись у алтаря Зевса. Следует добавить, что на нашем рисунке алтарь не круглый. Что ж, этрусский художник не был Эсхилом!
От понятия алтаря перейдем теперь к огню. Он также был священным предметом, и, кроме того, в нем обитал гений семьи, как мы уже видели выше.
Одно из основных значений слова «алтарь» — место опт. Мы можем предполагать, что у этрусков эти два понятия имели один корень: аг — «огонь» и ага — «алтарь», на основании следующих соображений.
Прежде всего в этрусско-латинской билингве мы находим аг, которое выступает как эквивалент слова «рыжий», иначе говоря указывает на цвет огня (Р, 545; CIE, 3023):
ad unata vamal аг (В)
Мп Otacilius Rufus Varia natus По мнению Деекке5:
ад — Арнт, но в переводе это «туземное* имя заменено латинским; Manius;
’ W. D t e с le e. Etmskische Forschungen und Studien, V, S. 105.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
249
u n а I а — неизвестно почему сопоставляется с Otacilius;
у а г п а 1 — переведено «родом из Варин» (Varia);
а г — единственное этрусское слово, которому может соответствовать имя (иди прозвище) Rufus. Итак, Rufus значит «рыжий». В этой связи Деекке теряется в предположениях, но считает, что перевести иначе как «рыжий» нельзя.
По мнению Феста, римского писателя II—III в. н.э. этрусское выражение arseuerse имело значение «отвратить огонь». Фест и объясняет его так: arse — «отвратить» (отодвинуть), а значит uerse — «огонь». Этот комментарий является результатом путаницы очень древнего происхождения. Я же думаю, что эти два слова следует объяснять в обратном порядке: arse — «огонь» и uerse (verse) — «отвратить», и вот мои доводы:
a) корень vert, vers — «повернуть» принадлежит к основной индоевропейской языковой базе. Мы находим его не только в латыни (verso — «вернуть» и verto — «повернуть, отвернуть»), в славянском «вертети», но уже у индоиранцев в XVI11 в. до н.э. Обучая тому, как надо строить военные колесницы, они употребляли слово teravartanna — «тройной оборот», где vartanna и есть verto;
b) абсолютно понятны осско-умбрское uersus6 и латинское versura — «конец борозды, где заворачивают».
Итак, со всех сторон нам дают знать, что uerse — не что иное, как «повернуть». Следовательно, arse должно означать «огонь», аг. Окончание se — это этрусское ί, суффикс косвенного падежа.
Эту формулу писали над дверями домов, чтобы охранить их от пожара.
Что мы знаем о жертвоприношениях у этрусков?
Обратимся к пластинке из Мальяно, где мы нашли слово ximO — «сто». В написанном на ней рекомендуемом списке периодических жертвоприношений упоминается приношение богине Mlaxflanra, которое следует совершить  ** R. von Planta. Grammatik (1er Oskìsch-Umbrìschen Dìatckie, 1897. p. 590.


250
3. МАЙЯНИ
четырежды в год (IV aviis) (Р, 3596; CIE, 5237): menicac marcalufcac.
Начнем со второго слова, которое можно анализировать так:
m а г с а (А) — албанское maraq — «укроп» (М, 263);
I и г — албанское lyre — «сало» (М, 254); с а — MaicHbKoe, но важное слово; не албанское ли это ca(tza) — «немножко»?
Итак, перед нами изысканное блюдо, высоко ценившееся во все античные времена: marcalurcac (В) — «сало и немного укропа». Значит, витаминами мы обеспечены.
Такое толкование слова lur находит свое подтверждение в эпитафии на саркофаге: Lard AJednas (P, 172; CII, 2058). Она кончается словами luri miace7. Слова эти обозначают подношения, которые следует периодически приносить духам предков этого господина.
В luri мы узнаем «сало», miace — не что иное, как mase из «договора по поставке мяса» (Р, 381), о котором мы говорили в главе «Рынок»; mish, mase, miace прекрасно перекликаются с современным славянским «мясо». Итак, luri miace — «жира (и) мяса».
На пластинке из Мальяно имеется другое упоминание о сале или о жирном животном, которое нужно принести в жертву Тинин (Р, 359b), — lursd.
Слово menicac дешифровать трудней. Возможно, у него тот же корень, что и у слова menaxe, которое написано на многих предметах, приносимых в жертву. Так, на статуэтке ребенка, поднесенной Qufldaé, мы читаем; alpan menaxe (P, 652; CIE, 446); alpan объясняют как «дар, приношение». Следовательно, можно считать, что второе слово — эпитет.
По мнению Паллоггино (Р, 447), одна гражданка ©а (па) Cencnei принесла в жертву тому же божеству статуэтку богини (или женщины), где написана уже встречавшаяся нам коротенькая просьба: iuv lu$i («обрати взгляд к моей молитве»), кончающаяся этим словом: menaxzi. Нельзя ли сопоставить этот элемент тепах с албанским mënoj — «отло¬
“ Си. С В а и j s t i. - «Studi Etruschi», VII, p. 495.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
251
жить, отвратить»? (М, 281). Уже рассмотренное нами zi значит «черный, несчастье, беда, горе». Тогда, вероятно, menaxzi — это призыв: «Отврати беду!» Значит, первое слово надписи Р, 35% mcnica(c) было: «отврашаюший беду». Этруски особенно верили, что можно отвести беду с помощью религиозных обрядов. Иначе говоря, в качестве искупительной жертвы М1ахбапга приносили сало с укропом. Однако Г. Мейер связывает албанское mënoj с латинским manere — «ждать». Следует ли считать слово mena(x) заимствованным из латыни, или же объяснять его индоевропейским корнем теп («менее»)? Вопрос остается открытым.
Были и другие жертвенные животные. Здесь мы назовем еще только одно, но зато внушительное, — бык (рис. 31). Мы уже с ним встречались: tur, turinu (pel6urinu). Однако на Перуджийском камне он выступает под именем, гораздо менее понятным. Я думаю, что он искусно укрывается в группе слов, вызывающих немалое замешательство: intemamer (Р, 570).
Со всеобщего согласия этрускологов считается, что надпись на этом камне — нечто вроде контракта между двумя семьями: Afuna и Vel6ina, где говорится о распределении земельных участков и о погребальном склепе (spel-), общем для обеих семей. Было отмечено, что имена богов в этой надписи не упоминаются. Однако судя по таким словам, как байга («могила»), ага$ («алтарь»), 6unxul6e (бип — «дом, погребальное здание»), речь идет о культе предков, о совершении периодических религиозных церемоний.
Что же там сказано? Мои мысли бродили вокруг этого intemamer, звучащего так же высокомерно, как имя фараона или название модного отеля первого класса. Оно обескуражило меня до такой степени, что я даже не решался выделить из него хорошо знакомую частичку in — «это, этот». Мне казалось, что intemamer подобен каменному обелиску вокруг которого можно очень долго прогуливаться без малейшей реакции с его стороны.
Но однажды мне довелось прочесть албанский перевод книги Нова, который я получил в подарок от Манна. Там


25?
3. МАЙЯНИ
была поразительная строфа: merrni taslii (per vetchenët’uaj) shtatë dima — «возьмите теперь (для себя) семь быков» (гд. 42. 8). Эти слова начали кружиться передо мной как в калейдоскопе:
«возьмите... быков» — mcrrni... dòma dêma... inermi; tema... mer; in tema... mer —
•этих быков возьми!»
Обелиск обрушился. На его месте появились три симпатичных слова, столь простых, что понять их под силу любому начинающему этрускологу. В самом деле: dêm(a) по- албански значит «бык» (М, 70); mar — это marr (повелительное наклонение тегг) — «брать» (М, 264). По воле случая два слова из загадочного словосочетания оказались в приведенной в книге Иова рекомендации, как приносить жертву.
Но я подумал: почему вдруг среди пунктов договора речь зашла о жертвоприношении? Почему мы не видим здесь глаголов гах или ζίχ — «бить, перерезать горло», которые обычно находятся по соседству с названиями жертвенных животных? Если речь идет о жертве, то где же vacl — «пир»? Ведь этруски имели обыкновение навешать своих предков не натощак. Это уж мы знаем точно. Они не были сторонниками пустых разглагольствований. Наоборот, они с завидным постоянством при любом удобном случае старались подкрепиться, поддержать свой организм, расшатанный неважным климатом, недоброжелательством римлян, пиратскими набегами сицилийцев, конкуренцией с Карфагеном и, наконец, сильным пристрастием их жен к восточным украшениям. Могло ли быть так, что о пире даже не упоминается? Ведь упоминается же гвоздь этого пира — место, где следует производить возлияние: tularu — камень, стоящий на границе священной земли или на могиле. В восьмой строчке мы читаем выражение: epl tularu. epl... в конце концов это слово может привести нас к латинскому epulum — «священная еда», тому самому epulum, по поводу которого в словаре Смита и Хеллз (1910 г.) указано: «этимология неизвестна».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
253
Дарамбср объясняет его: «коллективная ела, во время которой происходит возлияние в месть божества». В Одиссее рассказывается, что во время epulum жители Пилоса ели группами. Каждая группа уничтожала девять быков... Dêma! Торжественная еда. Все в белом. Мясо, поджаривающееся прямо на кострах.
Итак, epulum происходит по различным поводам. В частности на похоронах, в которых принимал участие весь город... Наконец-то мы добрались до сути!
Этимология слова, о котором идет речь*, возможно, объясняется с помощью вездесущего корня ер — «дать». Видимо, фраза clen OunxulOe fala$ χίαη уточняет место, где состоится пир:
clen — «быть» (ср. албанское klenë);
ϋ и η χ u 1 ϋ e: ihin — «дом»; χ u 1 — это албанское ngul — «возводить, устанавливать»; flunxul — «мавзолей»; ве — «в»; βιιηχιιίβε — «в мавзолее»;
f а 1 а .4 — в албанском balle — «передняя часть»; «от передней части»;
χ i e m — ср. албанский глагол hyj — «входить» (М, 164); «вход» (?).
Итак, «быть в мавзолее в передней части — вход». Иначе говоря: «состоится в мавзолее напротив входа». Перуд- жийский юридический документ начинает понемногу терять свой суховатый деловой облик. Педантичные члены семей Афуна и Велтина, видимо, договорились о создании фонда на покрытие расходов по траурным пирам, периодически происходившим в общем мавзолее.
Конечно, религиозное понятие «храм» главенствовало над всеми остальными. Поэтому определение границ храма было одновременно и ритуалом, и наукой. Этруски оставили нам изображение этого торжественного акта. Нужно было только суметь его понять. Речь идет о фреске на правом своде знаменитой Могилы авгуров, датируемой 530 г. до н.э. Сейчас мы убедимся, что она посвящена ус-
* Обычно его связывают с латинским ops — «изобилие».


254
3. МАЙЯНИ
танодлению границ templum — храма. На рисунке мы видим двух жрецов, занятых именно этим священнодействием. носяшим геодезический характер. Жрецы отвернулись друг от друга. Правый, в черной тоге, держит изогнутую палку, которую носили авгуры. Левый, в красной тоге, смотрит на мальчика, несущего складное кресло. Оба жреца делают одновременно почти одинаковый жест: они вытягивают вперед одну руку, согнув в локте другую. Около головы каждого из них написано одно и то же слово: tevaraô. Ясно, что это слово все объясняет. Прежде чем приступить к переводу этого слова, я должен отметить, что Паульсен в своей превосходной работе, нами уже упоминавшейся, истолковал этот рисунок ошибочно. Он решил, что человек слева — это зритель, делающий мальчику знак принести ему кресло, человек же справа — это, по его мнению, «конечно. не авгур, а арбитр* — tevarafl, наблюдающий за борьбой, которая происходит справа от него. П. Дукати повторил эту ошибку. Эта фреска в его альбоме9 описана так: «Борьба в присутствии агонофета и одного зрителя». Однако ни Паульсен. ни Дукати не задались вопросом, почему и арбитр и зритель обозначены одним и тем же словом tevaraO? Почему человек справа, который якобы отдает приказание мальчику, делает в этот момент движение, похожее на упражнение по ритмической гимнастике? Или же эти tevaraO оба арбитры? В таком случае почему же повернулся спиной к борцам левый агонофет? Не считает ли он, что его роль — не более чем синекура?
Луиджи Дасти, описавший эту же Могилу авгуров 80 лет назад, был гораздо ближе к истине. Он говорит о человеке, держащем «один из тех жезлов... с помощью которых авгуры умели определять в небе идеальные направления и предсказывать будущее»10. Дасти почти обнаружил ключ этой загадки.
Р, 81; CIE 5331-2: tevarafl (А).
1 *La peinture étrusque». Paris, 1943, табл. V.
* L Da st i. Notizie storiche archeologiche di Tarquinia e Cometo. Roma» 1*7*. p. 148.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
257
чет всегда шли у них рядом с молитвой и жертвоприношением.
Такую дерзость могли бы еще вынести боги греческие, веселые и простоватые пьяницы, ухажеры, насмешники и драчуны, всегда готовые вмешаться во все земные дела и примять участие и в драке, и в пире. Но как восприняли бы ее библейские персонажи? Наверняка это сильно бы их шокировало. Разве нс заметил иронически Иеремия: «Если бы можно было измерить небо1...* Разве можно измерить то, чему позволено лишь поклоняться? Пророки, наверно, сказали бы: «И ты осмеливаешься подойти к небу, как портной, снимающий мерку с клиента?!*
Но этруски не стремились подняться до морального уровня пророков. По их понятиям, справедливый суд вершился в Аиде. Там Гадес воздавал по заслугам всем своим должникам. Но это вовсе не значит, что религиозные чувства этрусков были слабы. Разве краткость надписей не свидетельствует о силе и искренности мольбы? «Юноне-Мате- ри», «Услышь мою молитву!*. Этрусские боги, как и все боги, не были простым подобием тех, кто их создал. Как и все люди, этруски предстааляли себе своих богов существами идеальными, лучшими, чем они сами, и обращались к ним, чтобы обрести силу, ум, благородство, справедливость. Говорят, что если бы у треугольников был бог, он имел бы вид треугольника. Но этот знаменитый афоризм кажется мне немного пессимистичным. Я думаю, что, если бы треугольники могли выбрать бога, они выбрали бы круг. Некоторые этрусские боги были добры. Но, как и в Египте, в Этрурии идеи братства и справедливости еще недостаточно созрели и сформировались.
Этруски, молодой народ с чистой душой, еще не были обременены тысячелетними традициями. И они придали своему мироощущению повсеместного присутствия божества новую, «модернизированную* форму более четкую и понятную. Таким образом, выйдя из бронзового века, они как бы перекинули мостик от древней цивилизации к цивилизации римской Италии.
9 - 7049МаЙянн


Рис 41 Золящийся. Бронзовая статуэтка. VI в. Д° и э'


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
259
Однако при этом у этрусков акт «деления участков» был священным ритуалом, таким же священным, как и templum, возникавший в результате этого ритуала. Но откуда же появилось это латинское понятие templum — поле для наблюдений авгуров и храм? Это слово, как говорят Гуль и Кокер, «произошло из старого италийского корня, подобного корню греческою глагола τίμνειν — «отрезать, ограничивать»11. В этом «отрезать, ограничивать» мы, к своему удивлению, слышим отзвук, если не точный перевод, нашего tevaraf). Видимо, он и был предком римского templum.
Около некоторых этрусских храмов бывали ямы, которые считались входом в Аид и куда складывали приношения. Этруски и римляне называли такую яму mundus. Истинное значение этого слова, совпадающего по форме с mundus, — «мир», возможно, станет понятно с помощью албанскою mund — «боль, мука» (М, 298). Это значение вполне отвечает представлению этрусков о загробном царстве. В главе, посвященной Книге мумии, мы вновь встретимся с этим mund, уже выступающим в форме mud. Так или иначе, чтобы определить границы храма, требовалось сообразоваться с солнцем. Солнце по-этрусски usil (В). Уже было отмечено, что это слово встречается в языках многих италийских народов: у сабинян — ausel; у самнитов — ausar. Оно не похоже на то, которым обозначают солнце албанцы — diell, однако его можно объяснить с помощью албанского языка. Это, конечно, глагол siell — «поворачивать»,' медио-пассивная форма которого sillem — «повернуть, повернуться» (М, 450). Говоря об эпитафии uples, мы уже упомянули, что в албанском языке буква и является признаком прошедшего времени глаголов в пассивной форме, а также некоторых других форм. «Повернуться» по-албански usuel. Итак, солнце — это «то, что вращается».
Святилище в этрусском языке имело и другое название. В латинском языке есть слово aedes — «храм, дом, комната». Это слово очень похоже на этрусское еб — «святили-
11 E. û и li 1 und W. К о n e г. La vie antique. Rome, 1885, p 7.


260
3. МАЙЯНИ
ше. мание». Гербиг перевел anu eithi — «в храме Януса*. Я согласен с ним и вот по каким причинам.
1) 	На статуэтке богини, находящейся во Флорентийском музее, мы читаем (Р, 739; CIE, 301): larce lecni turee fleres udurlanuerôi (A).
larce lecni — фамилия и имя;
turee — «поднес*;
fleres — «(это) изображение» (ex-voto);
u d u г I — Бугге считает12, что это генитив имени богини Juturna. Это была богиня воды, и я узнаю в ее имени албанское ujë — «вода», откуда происходит ujetorc — «бассейн с водой» (М, 539).
anu — «Янус». Следовательно, в святилище обитала божественная чета Ютурна и Янус. Трудно было бы понять текст иначе, ведь Янус был мужем Ютурны.
eidi — Паули и Бугге неправильно объяснили это слово как указательное местоимение. Чтобы идентифицировать его с латинским aedes, я обращаюсь к албанскому языку, где нахожу ajet, hajat — «вестибюль, холл, прихожая, двор, обнесенный стеной» (М, 3 и 152). Мы видим, что это строение, подобное ed, т.е. «святилище». Я сильно сомневаюсь, чтобы такие религиозные люди, как этруски, таскали тяжелые камни и дубовые балки с единственной целью построить указательное местоимение.
Итак: «Ларце Лекни поднес (это) изображение храму Югурны и Януса».
2) 	В уже рассмотренной нами надписи Р, 359Ь, где речь шла о том, что богине подносят сало, приправленное укропом, сказано ed tudiu, что значит «в святилище города».
Следует еще добавить, что в надписях Р, 100 и Р, 619 мы находим выражение eiO fanti; fanu — это не что иное, как албанское Ьапё — «резиденция» (М, 19), уже нам знакомое из истории с голубкой (или голубем-путешественником — tifanati); eid fanu значит что-то вроде «место священного пребывания». Иокль отождествлял албанское banë, banoj —
S. В ugge. Etruskischc Forschimgen und Studien, IV, S. 41.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
261
«резиденция, помещаться» с древнеиндийскими bheua, bhavanam, имевшими то же значение. Однако Корссен считал, что fami значит «гробница, склеп», и подчеркивал, что это слово идентично латинскому fanum — «храм, место, предназначенное для подземных богов»13. Итак, аг, efl, fanu — это серия религиозных терминов, общих для этрусского языка и латыни.
Теперь, в связи с еб fami, мы перейдем к рассмотрению интересной надписи. Слово fami выступает в ней в модифицированной форме fave, точнее phave, которое следует читать bhave — слово, удивительно похожее на индийское bhavanam, упоминаемое Иоклем.
В целом этот текст столь же труден, сколь увлекателен. Он полон движения, в нем слышится шум молотов и пил, в нем видятся этрусские строители, ворочающие мускулистыми руками огромные плиты и толстенные древесные стволы. Они строят святилище, достойное их усердия. Но какому божеству? Где? Это, как и многое другое, остается неизвестным.
Ббльшую часть этой надписи из Вольтерры, гравированной на свинцовой пластинке, занимает список щедрых дарителей; их 20 человек — настоящий кооператив. В этот список поздней были вставлены несколько слов или фраз. Некоторых букв в надписи не хватает. Зачастую трудно определить, идет ли речь о строительном материале, или об имени человека.
М. Паллоттино предпослал этой надписи (P, 401; CIE, 52а) строгое предупреждение:
«Смысл написанного представляется неясным из-за неряшливого письма, добавленных и интерполированных букв, неопределенного порядка строк».
Однако нам достаточно и нескольких фрагментов из этого документа, чтобы понять всю его ценность, чтобы оценить значение многочисленных конкретных фактов, которые в нем упоминаются. Текст разделен на две части.
13 W. С о г г s с n. Über dic Sprachc der Etnisker, 1, S. 449.


262
3. МАЙЯНИ
Сначала мы читаем целую серию имен собственных. Затем идут строки 11—14: cure malave laristna v ctìa putace zv i cap 1Ыипа (p)utace.
cure malave — это уж во всяком случае не имя дарителя!
с и ге (А) — албанское gur, «камень». Это слово — один из краеугольных камней, на которых основана расшифровка данного текста, и оно так же непоколебимо, как pava, ixnac, tretu. cnqten и многие другие. Слово связано с индоевропейской группой языков: мы находим его родственников в польском gòra и в русском — «гора». Правда, Г. Мейер отверг такое сравнение. Существует сше древнеиталийское олово gur; мы находим его в самнитской надписи (т.е. в надписи на языке осков), которую изучал К.Д. Бук. Это диалог. написанный на овальном камне, служившем метательным снарядом. Бук представляет его так:
1. pis tu — «кто ты?»
2. iiu kuru — «снаряд»;
3. puiiu baileis — «от кого? от Beaeti»;
4. Aadiieis Aiifineiis — «Adii Aedini».
Бук при этом жаловался, что iiu абсолютно непонятно н невозможно найти никакого этимологического подобия слова kuru14. Вот так берется под подозрение маленькое оск- еко-зтруеско-иллиро-албано-индоевропейское словечко! Чтобы вынести это, оно действительно должно было быть каменным! Итак,- guru означает «камень». В iiu невозможно нс узнать албанское и — «я» (М, 537).
В наше время этим же лапидарным диалогом занялся М. Лизани. Он сделал шаг вперед и представил его так;
1. рв tu — «кто ты?»
2. iiu kuru — «я снаряд (ядро)»;
3. puiiuu baiteis — «от кого идешь ты?» (если принять второе слово за латинское vadis);
4. А. А. — «от А. А.»15
"C.D.Buck. BemeniaibuchdesOsco-Umbrischcn Dialekte. Heidelberg,
1905, S. 151. Заметим, что guru по-индийски значит «тяжелый*. и Ш„ S. 98.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
263
Однако слово kuru вызывало сомнения у М. Пизани. Он сравнил его с санскритским carus — «дротик» и сабинским curis — «копье*. Но почему бы не вспомнить прежде об албанском языке, гораздо более близком соседе, чем санскрит? Разве не логично задать себе вопрос: в каком языке есть слово gur, означающее «ядро, снаряд» или что-нибудь еще в таком роде? Мне кажется, что перевод выглядит так: 1. Кто ты? 2. Я камень (разве может ответить иначе честный камень?). 3. Из какой пращи? (точней: из чьей пращи? По- албански bajzë значит «праща» — М, 17). 4. Из А. А. К. Бук превратил baiteis в третье имя метателя из пращи. М. Пизани ликвидировал это излишество, и не зря. Хватит солдату и двух имен. Хоть он и в состоянии нацарапать диалог, незачем ему считать себя Плавтом.
И, наконец, приведем фразу, взятую из албанского перевода Ветхого Завета, а именно из Исхода (XIV, 4). Моисей, беседуя с богом, сообщает ему, что народ, который находится среди пустыни и страдает от жажды, ропщет: janë gali të më vrasënë me guri — «(они) готовы меня убить камнями» или, если хотите, «еще немного, и они побьют меня камнями». В этой фразе мы находим два этрусских слова: глагол vras — «убить», который мы уже встречали в надписях на снарядах, и слово gur. Так зачастую этрусские слова попросту вкраплены в повседневный албанский язык.
m а 1 а V е (А) уже рассматривалось в «колдовстве со змеей» — это «горы». Важность слова mal уже подчеркивалась. Буонамичи упоминает этрусского короля Мадея, легендарного изобретателя трубы, затем гору Малея и тл. Итак, дарители, о которых идет речь, раздобыли для будущего храма cure malave — «горные камни» («мрамор»?).
Поистине этрусская грамматика сталь богата, что можно прийти в замешательство. Вероятно, маленьким этрусским школьникам изучение ее стоило немалых усилий. Правда,'в этрусской школе порка всегда происходила под звуки флейты, но за отсутствием убедительных документов мы не можем точно сказать, считали ли школьники такую компенсацию достаточной.


?64
3. МАЙЯНИ
I а г i s i η а (А) — существительное? Когда у нас есть строительные материалы, мы хотим, чтобы они были самого лучшего качества. Мы уже рассматривали выше глагол laroj. Он имеет два значения: «полировать* и «оттенять, делать пятна* (М, 237). Но ведь именно полировка придает мрамор)’ цветовые оттенки. И, наконец, larisk значит «в пятнах* (там же). Итак, для фасада мы получаем несколько плит переливающихся цветов. Не малахит ли ото? Это очень бы украсило фронтон храма. Тпа и tene по-албански «они» в винительном падеже (М, 512). еда — ед, aedes — «храм» и т.п.; у — возможно, это и (признак пассивной формы), относящееся к следующему слову:
р u t а с е (А) — слово, идентичное puts (Км, XII, 6 и Р, 131), putzs (Р, 133) и pudee (âutu puôce) (P, 188). Это форма прошедшего времени албанского глагола puthis — «наладить. укрепить» (М, 410); очень возможно, что по-этрус- ски он значил «воздвигнуть». «Был воздвигнут»?
z V i — два слова или одно? Трудный вопрос. Следует ли туг подумать об албанском, вышедшем из употребления zôjë — «дама, любовница», произошедшем от zônjë, которое, в свою очередь, произошло от zôtnje, а то — от zôt — «бог, хозяин, господин» (М, 583)? Манн приводит интересное выражение, эхо прошедших времен: Zoja е Dheut — «Богиня Земли*. Не имеем ли мы тут дело с божеством, которому здание посвящается? Это было бы очень кстати, но, к сожалению, очень маловероятно. Эпитет zot не встречается рядом ни с одним из имен этрусских богов. Есть лишь один случай, где присутствие корня этого слова можно считать вероятным (Км, X, 20).
Возможно, истинное значение слова гораздо скромней: скорей всего zv i — это zui, написанное здесь вместо dui, обычного du, означающего «здесь». Z и 0 иногда взаимозаменяемы (ср. ravndu и ravntza; отметим также слово zauri из примечательной надписи Р, 498; С1Е, 1546, которую мы приведем ниже; это слово, видимо, значит dami, перекликаясь с daura — «могила»).


ΠΘ СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
265
cap — «взять, схватить». Мы уже его встречали в главе о таверне;
fuluna putace — второе слово указывает на то, что fuluna — не имя собственное, а, скорей всего, название строительного материала, тем более что во второй половине этого текста это слово вновь встречается в таком окружении: асар fuluna mazutiu; асар, конечно, имеет отношение к глаголу сар — «брать» mazutiu — это всего лишь слегка загримированное слово matu — «большой», албанское madh, уже рассмотренное в главе «Семья» (matu manimeri). Значит, эти fuluna были большими или даже очень большими. Я считаю, что словом fuluna обозначаются балки, стволы деревьев, лесные деревья, что перекликается с албанским pyll — «лес», pyllinë — «роща», pyllnaje — «лесистая местность, лес, бор» (М, 410—411). Правда, Г. Мейер связывает pyll с латинским palus — «пруд, болото». Но прежде всего понятия «болото» и «лес» совсем неидентичны. Кроме того, на острове Лесбосе была гора, носившая пеласгическое имя Pulaion1*. Вряд ли можно себе представить «болотистую гору». «Лесистая гора» будет более естественна. Возможен и другой вариант: fuluna — «ограда» (ср. с албанским mbyll — «закрывать»). Чувствуешь себя поистине счастливым, когда, выбравшись из всех этих туманностей, можешь наконец ухватиться за верные и солидные gure maleve, неважно, переливчатые ли они или просто полированные.
Перейдем теперь ко второму обломку этого эпиграфического кораблекрушения. Но что это за обломок! Мы находим там слово fave — «резиденция», эквивалент обычного этрусского fanu. Этот отрывок вознаградит нас за все наши барахтанья в болоте предположений. Это будет четкая формула, которая резюмирует смысл всей надписи и придает ей размах и широту.
Отмстим прежде всего, что эта часть нашей надписи тоже состоит главным образом и з имен дарителей. Однако там затесалось несколько технических терминов, например 1апЭи fuluna — «высокие стволы» или «длинные балки».
'4. G. V. Н a a n. Albanesischc Studiai, II, S. 237.


266
3. МАЙЯНИ
А нот последние строчки (12—13) этой надписи: fave setra fvi Ouicu fvimv lardu paev. Выясним прежде всего, что в этой надписи нам уже известно, а что нет.
fa у е (А) — уже рассматривалось. Это латинское fanum, этрусское fiuiu (bhanu). албанское Ьапе — «резиденция», «святилище»;
s e t г а (А) — возвращает нас к слову f. siôrals из склепа Кшини. означающему «с достоинством». Это албанское seder — «достоинство» (М, 447). Здесь: «достойный».
fvi-7
в и ί с и (А) — слово освещает своим несравненным блеском весь отрывок. Это албанское dushku — «дуб» (М, S7). Я цитировал это слово выше, но не упомянул о его будущей карьере;
fvimv—? Это форма глагола в настоящем времени, первом лице множественного числа. Ср. албанское dalem — •мы выходим» и «выйдем!»;
I а г ϋ и — «высокий»;
р а с V (В) — раси. Это албанское раке, прилагательное с артиклем — «редкий» (М, 341).
Итак, что же мы имеем? «Храм — достойный — ... — (из) дуба —... редкой высоты». Остались два провала: fvi, fvimv. Но, бог мой, когда все строительные материалы: плиты из полированного мрамора, длинные балки и стволы высоких дубов уже собраны, что остается сделать, чтобы получился приличный храм? Да строить! Этот вывод напрашивается сам. Слово fui (bhui), видимо, имеет это значение, параллельно с рассмотренным выше putace.
В слове fuimu окончание mu аналогично албанскому предлогу те — «с, из», который ставится после слова, к которому относится по этрусскому образцу: «из дуба».
Таким образом, главный отрывок нашего документа гласит: «достойный храм построить, из дуба построить, исключительной высоты». Ну как не вспомнить здесь замечание К.О. Мюллера: «Больше всего этруски поставляли римлянам строительный тес: длинные балки и доски»1’.
:Т К. О. М ü 11 e г und W. D e e с k с. Die Etrusker, S. 220.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
267
Итак, мемориальная надпись в Вольтерре — это в основном список людей, развязавших свои кошельки, чтобы доставить камень и стволы деревьев. Все детали были вставлены в текст поздней. Однако в этих скупых фразах мы улавливаем чувство гордости, с которой строители смотрели на свое здание, столь же высокое, как дубы и сосны родной Этрурии.
Конечно, скудость моих познаний в этрусском языке являлась основной причиной трудностей, возникавших при расшифровке данного текста. Однако, как и М. Паллотти- но, я думаю, что надпись эта сама по себе довольно бессвязна. Скорей всего, ее составлял не писеп, а какой-нибудь плотник. Он кое-как знал грамматику (gure malcveî), так как в детстве, вероятно, частенько слушал звуки флейты, но слог его оставался бедным. Да, бедным. И все же он впечатляет. Этот человек не утруждал себя тщательной отделкой трех последних фраз. Он вырубил их тремя мощными ударами топора. Кинем еще раз взгляд на этот триптих: fave setra fui — «достойный храм построить 6u£cu fuimu — из дуба (его) построить 1апЗи раси — редкой высоты».
Это звучит как три финальных аккорда мощной симфонии. исполненной на органе. При всем своем лаконизме этот маленький кусочек ритмической прозы — настоящий шедевр, который стоит дороже многословных излияний. Во всяком случае он достоин того, чтобы над ним призадуматься. Ведь чего хотели в первую очередь эти жители предместий Вольтерры, говоря о срубленных дубах, предназначенных на колонны? Они хотели, чтобы их храм был достойным. Именно в этом вес дело. И не является ли это случайно вторым ключом к этрусской загадке? Это достоинство, с которым лукумоны, сидящие лицом друг к другу обсуждают государственные дела, это достоинство, с которым супруги, спокойно улыбаясь на своих мраморных ложах, принимают участие в вечном банкете, это достоинство, с которым грубый этрусский крестьянин, сопровождаемый женой, идет за своей сохой, это достоинство, с которым ни-


268
3. МАЙЯНИ
новник разворачивает список услуг, оказанных им городу, не является ли оно одной из основных черт этрусского характера?
Эти наивные люди желали соблюдать свое достоинство. Ни больше ни меньше. В них не было и тени раболепства египтян и ассирийцев, рабски целовавших землю у ног своих хозяев. Все они были, как тот повар, изображенный в склепе Голлини, который, выйдя из себя, воскликнул: «Обращайтесь достойно, пожалуйста!» Они хотели сохранить свое достоинство. А когда их победители отказали им в этом достоинстве, они почувствовали, что обречены на гибель.
Однако вернемся к надписи Р, 401. Поскольку на этот раз нам повезло и мы строим свои рассуждения на такой прочной основе, как стволы деревьев и камень, продолжим наши поиски в этом направлении и попробуем разобраться в двух других текстах. Перед нами четыре коротенькие надписи на камнях, свидетельствующие о том, что набожные дарители щедро жертвовали на украшение храма. На цоколе мы читаем: (Р, 256; NRIE, 558): lard paidunas prezu turuce (A).
Что же преподнес (turu-ce) этот Ларт Пайтунас? Prezu — не имя собственное. Это слово можно объяснить с помощью brczar (где аг — суффикс): «деревянная балка, идущая сквозь стену из обожженного кирпича» — таково объяснение этого слова в современном албанском языке (М, 37). Без сомнения, наш Ларт преподнес храму массивный кусок дерева, чтобы укрепить кирпичную стену или поддержать крышу и тем увековечить свое имя.
На другом цоколе мы читаем (Р, 707): агпб veiane... lariza ma lurunke (A).
t u г u n k e — имеет то же значение, что и turee: «преподнес»;
lariza — очень похоже на слово laristna, с которым мы уже встречались, когда речь шла о постройке сообща маленького святилища, а также и на албанский глагол laroj. В албанском языке мы находим: larzimoj — «покрыть рисунками»; larzim — «орнаменты, выгравированные на камне»


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
269
(М, 237), Албания, бедная страна, сохранила в своем языке следы пышного образа жизни этрусков!
Итак, на камне увековечено имя Арнта Вейане, пожелавшего украсить место, где он поклонялся богам.
Третий каменный цоколь имеет высоту 25 см, т.е. вполне пригоден в качестве пьедестала для статуи. На нем мы читаем: (Р, 257; NRIE, 541 ): mi peflns ае titi vucinas turee (A). Видимо, речь идет о человеке, преподнесшем за свой счет какой-то предмет, называемый pefln(s). Буонамичи склонен был видеть здесь имя скульптора. Буффа считал, что это имя того, кому была преподнесена предполагаемая статуя. Но уже Буггс и Паули перевели его как «камень». Паули писал: «Это слово встречается лишь на могильных камнях*. Я думаю, что pcf)ns имеет все основания быть переведенным с помощью албанского betinë — «каменная плита, мраморный блок» (М, 26). Мой вывод ныходится в полном соответствии с интересным замечанием Рибеццо, сравнивавшего этрусское petna, penOna с сицилийским penta — «камень, оторвавшийся от скалы»18. Значит, определенно речь идет о плите или цоколе. Эти выводы позволяют нам разобрать надпись на плите из Перуджии (Р, 575; CIE, 4540): suOis eka penOuna cai vetë caté dareé lautni (B) — «Это надгробный камень C. Vel, вольноотпущенника (или клиента) С. ваге». Слово penflna имеет подобный смысл и в текстах Р, 621 и 626.
Наконец, на найденной в Тарквинии массивной капители колонны мы находим слово «храм» — panzai (А) (СИ, 2321 bis). Это уже известное нам слово, замаскированное типично по-этрусски: р вместо f, ai вместо е, г вместо & Мы узнаем в нем fanze, fanuse — «здание, резиденция», уже известное fanu, с которым мы вновь встретимся при изучении Книги мумии.
Вслед за храмом рассмотрим то, что имеет к нему отношение. М. Паллоттино, говоря о вотивных статуэтках, замечает, что они хранились в сундуках или складах. Назовем их сокровищницами. Именно на эту мысль наводит нас эт¬
18 См. «Studi Etruschi*. XXII, 1953, р. 119.


270
3. МАЙЯНИ
русское слово ever (А), часто встречающееся в вотивных надписях. Так. в Р, 752 некая Tite Cale Aliai («дочь Ati«>?) turee («преподнесла») maktria («зеркало») ever. Однако atial может означать и «(Богине)-Матери». Но ever не вызывает сомнений, так как по-албански quer (М, 420) и kjuer ( М, 199) значат «хранилище продуктов», иначе говоря, «склад, магазин» и т.п. Итак, зеркало было подарено сокровищнице храма. Возможно, у простых людей это понятие сливалось с понятием самого храма.
Мы вновь находим ever в надписи на статуэтке ребенка, держащего птицу (Р, 624; С1Е, 4561): Aerei tee sanil ever (A), f 1 e r e f — (ex-voto) — изображение, статуэтка; tee — видимо, албанский предлог ndek — «к, с, у» (М, 306) или tek — «около, в* (М, 512);
sani! ever — «сокровище храма Санкуса».
Таким образом: «Изображение, (предназначенное) в сокровищницу Санкуса».
С храмом были связаны различные церемонии. Хотите что-нибудь узнать о торжественных процессиях и других деталях религиозного культа в Тарквиниях? Отбросив сомнения, отправимся вновь к Ларису Пулена. Засвидетельствуем еще раз свое почтение этому столпу общества, пресыщенному почтением сограждан, полному воспоминаний об услугах, оказанных им городу. Pami/ — «один из первых», сын такого-то, племянник такого-то, он не забывает подчеркнуть, что он внучатый племянник некоего Creice — «грека»1*. Его эпитафия — целая глава в истории религий.
Хотя борьба со скоплением загадок, каковым является этрусский язык, продолжает оставаться жестокой, мы продолжаем вежливо, но твердо повторять нашему сфинксу: пожалуйста, немного больше ясности! Впрочем, Ларис Пулена не раздосадован новой встречей с нами. Ведь его развернутый свиток — не что иное, как облигация займа, опла-
* Паули переводил creice как «грек». Кортсен (Beamtentitel... S. 48) считал, что это «неправдоподобно». Далее мы увидим, что сгссе — это «рек».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
271
ценная им некогда звонкой монетой, которая несколько упала в цене за 2200 лет войн и революций. Он вежливо просит нас восстановить ее стоимость. Но откуда же придет ясность? ( Р, 131): créais tannale spureni lucairce ipa rudcva cadas hermcri (ctk. 3—4)
slicaxc.4 aprindvale ludcva cadas paxanac (ctk. 4—5).
Вернемся к первой строчке, créais и lucairce неизвестны, larxnalû — «в Тарквинии», spureni — «городской, муниципальный».
По мнению Девото20, Рибеццо блестяще доказал, что lucairce означает «был лукумоном» (ср. zilaxce — «был зила- том» и т.д.). Был ли Ларис царем? Ошеломленный, я срочно прочел статью Рибеццо. Но этот автор приписывает Ларису царские знаки отличия, не имея других аргументов, кроме соседства слов tarxnald и spureni со словом lucairce21. С другой стороны, несмотря на многие интересные замечания, Рибеццо не объясняет слово creai.
Ясно, что речь идет о карьере нашего крупного чиновника. Но в слове lucair(ce) имеется г, отсутствующее в слове lauxumnedi, обозначающем должности лукумона (X, 2), обнаруженном в Книге мумии. Не тот ли эго случай, когда г прибавляется к корню слова?
Я думаю, что нам будет лете объяснить слово lucairce, если мы сначала сконцентрируем все наше внимание на словах: ipa... cadas hermeri.
с а О a s — это родительный или дательный падеж от сад, имени бога солнца. Следовательно, речь идет о чем-то, непосредственно связанном с этим симпатичным божеством. Это — первый шаг к отгадке. Ларис, очевидно, занимался тем, что поддерживал этот культ, придавал ему блеск и великолепие. Laris ipa: Ларис дал (уже известное нам ip) что- то cadas hermeri или же он преподнес городу это cadas hermeri. Слово hermeri, видимо, имеет окончание множественного числа eri (по-армянски dounere — «дома»; по-албански dorberi — «стадо», fqinjëri — «соседи» М, 113, и тд.).
*" См. «Studi Etruschi», X, 1936, р. 278.
21 См. «Rivista indo-greco-italica», 1932, I—II, р. 69.


272
3. МАЙЯМИ
Что же такое hermeri от сад? Окончание множественного чиста указывает на то, что речь не идет о самом боге Гермесе, иначе следовало бы предположить, что liermeri — один из косвенных падежей имени Гермес.
Я почти смущен тем, что для решения данной проблемы могу предложить лишь один очень простой способ: откроем словарь Дарамбера — Сальо.
Статья П. Пари напоминает нам о том, что в античные времена города были в изобилии украшены... hermae — гермами, колоннами или колонночками. Вначале они были посвящены Гермесу и увенчивались его символом. Поздней они стали просто «фетишами», приносящими городу счастье: «Голова увенчивает фаллическую колонну... Распространился обычай установления герм в качестве тумб на углах улиц, перед дверьми домов... Ряды герм воздвигнуты заботами благочестивых граждан... Гермес — покровитель улиц... бог агоры (общественных мест, площадей)... счастливых встреч и быстрого обогащения... Перед этими гермами курился фамиам и постоянно горели огни».
В мерцающем свете этих маленьких лампад, благочестиво горящих день и ночь перед гермами, мы начинаем кое- что различать. Эти гермы были многочисленны. Они посвящались различным богам, например Бахусу. На этих гермах могли даже соседствовать два бога. На рисунке, сопровождающем цитируемую нами статью, изображена одна из таких колонн, увенчанная парой богов. Итак, мы можем предположить, что существовали гермы бога солнца. Впрочем, ниже в нашей надписи сочетаются сад и Бахус: cadas рахапас. Но ведь в статье речь идет о городах греческих и римских? А где же этруски? Продолжим чтение:
«Как нам кажется, у этрусков гермы были мало распространены. Имеется одна с изображением Диониса. Правда, есть еше одна со странным изображением, в котором Герхард хочет видеть бога солнца. Это высокий и тонкий каменный столб. Верхняя его часть изображает торс, увенчанный головой... В вытянутой вправо руке — плоская чаша для возлияний. Слева из столба выглядывает кисть руки, дер-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
273
жатая курильницу...* С трудом отдаешь себе отчет, что это, возможно, и есть изображение сабаs hermen, гермы солнца, которые высились на площади храма (или на рыночной, или на центральной) в Гарквиниях благодаря великодушию и щедрости Лариса Пулены.
Мне кажется, что заодно мы выяснили смысл некоторых произведений этрусского искусства, изображающих богов и богинь с очень вытянутыми, плоскими телами. Их часто объясняли как «забавные» вотивные фигурки. А это были, видимо, божества — колонны и наши hermen послужили их прототипом.
Но как же быть с lucairce и другими неясными словами из изучаемого нами отрывка? Здесь я могу выдвинуть лишь свои предположения. Мне кажется, что lucairce имеет в этом тексте особое значение. Ларис Пулена украсил свой город этими монументами, около которых постоянно горели лампы. Поэтому я думаю о слове «свет».
Вот с чем можно связать lucair (ce), (lukair, luker):
1 u k — индоевропейский корень — «свет»; lucerna — по-латыни «лампа»; lux— по-латыни «свет»;
1 u q е г е — по-албански — «лампа* (М, 253);
1 u s χ n e i — по-этрусски «луна» (P, 290, на чаше, где изображена луна);
λυχνία — по-гречески «лампа»; λύχνος— по-гречески «факел»;
1 u s η к а у — по-армянски «луна»; lusnak — «лунный свет» (Бугге);
‘Ρωξάνη — бактрийская царевна, жена Александра Македонского («блестящая»); л о с к — русское слово «блеск*.
Из всего этого можно сделать вывод, что lucairce может означать: «осветил» или «придал блеска»; créais — видимо, является генитивом от crea. Можно подумать об албанском kré — «голова», множественное число krere (М, 213). «Столица», «центр»? В таком случае créais tannale spuitni lucairce могло бы иметь такой смысл: «он осветил центр Тарквиний»
10 - 7049 Майяни


37*
3 МАЙЯНИ
ши «он прибавил блеска главным пунктам города Таркви- ний» и тд.
В следующей строчке объясняется, как он это сделал: преподнеся городу hermeri саб и ruôcva. Последнее слово понять трудно. Не множественное ли это число от гиб? rud — по-албански значит «переплетенный, завитой, застегнутый» (М. 431). В нашем тексте не значит ли это слово •венки» — нечто, хорошо заплетенное? Для религиозных церемоний этруски делали их в очень большом количестве. Венки вешали и на гермы, о которых шла речь.
Slicayd aprindvale. Мне кажется, что глагол ipa — «преподнес» относится также к этой третьей строчке нашего отрывка. Видимо, Ларис также преподнес slicaxeS aprinôvale. Проанализируем эти слова:
s 1 i — это уже встречавшийся нам глагол: албанское shlyej — «тереть, вытирать»;
с a χ e s — видимо, родительный падеж от сах, которое имеет также написание бас и zax и которое мы много раз встречаем в Книге мумии; это албанское gjak и dzjak - «кровь» (М, 140);
s I i с a χ e i — видимо, термин этрусского ритуала, обозначавший жертвоприношение, которое состояло в том, что кровь жертвенных животных приносилась к могильному камню, алтарю или любому другому месту жертвоприношения. Впоследствии я нашел этот термин у А. Пи- ганьоля. Этот автор говорит о примитивных римских культах: культе огня и культе «камня, который натирают кровью*. Пограничные знаки — это боги-камни. Кто их вырвал из земли, приносится в жертву... подземным богам. Жертвоприношение, сопровождающее установление знаков на место, как бы утверждает их священное значение»23. Теперь мы видим, почему употребили слово slicaxeé: нужно было потереть кровью эти hermeri, эти стелы.
aprindvale — видимо, как раз указывает род жертвы; а р г ί η — вероятно, винительный падеж от apir, слова, которое мы уже изучали, когда говорили о жертвоприноше-
"A.Piganiol. Estai tur les origines de Rome. Paris. 1917. p. 95.


Рис. 42. Врата Юпитера в оборонительной стене Новых Фалермй 111—11 вв. до н.э.


276
3 МАЙЯНИ
ниях у этрусков. Черные барашки? Следует напомнить, что свинья также играна важную роль в ритуалах италийцев. Эти существительные: латинское aper и умбрийское apros — сильно напоминают aprin; apir, apirase, часто упоминаются на Капуанской черепице; ôvale — производное от ôu — «два», возможно «двойной», так как окончание le часто встречается у производных прилагательных, например lautnescle — «семейный»;
slica xti aprinôvale в общих чертах может иметь такой смысл: «жертвоприношение крови пары барашков» (или поросят). Такое толкование находит свое подтверждение в ритуале римлян: после похорон дом очищали жертвоприношением пары баранов, ludeva cadas paxanac.
В luOcva определяется корень lut, lus — «молиться», который нам уже знаком (Suv lusi!);
cadas paxanac — «Кату и Бахусу*. Речь, конечно, не идет о молитвах, которые Ларис обращал к этим двум божествам, ведь это явление обычное, не стоящее того, чтобы о нем упоминать в эпитафии. Я рассматриваю luôcva как «места молитв», а именно: маленькие часовни с изображениями богов, которые в греческих и римских городах можно было увидеть и на перекрестках улиц, и у дороги (sacrarium), и в частных домах (lararium). Итак, мне думается, что Ларис снабдил свой город колоннами-гермами и увеличил количество жертвоприношений у часовенок с изображениями Ката и Бахуса.
Впрочем, колонны, или стелы, о которых идет речь, были прежде всего знаком частной собственности, земельной или любой другой. Поздней у римлян ее символизировал бог Термиыус, хранитель границ. Становится понятно, что деятельность Лариса Пулены была продиктована не только чисто эстетическими соображениями. Воздвигая знаки Гермеса, он стремился укрепить религию и экономическую стабильность Тарквиний. Но вернемся к нашей надписи. Стк. 5—6:
alumnade hermu melecrapicces puls χίπ) culsl leprnal


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
277
Это продолжение списка богов, которых Ларис Пулена особенно почитал. Я считаю, что слово alumnate есть не что иное, как обозначение богини Фортуны. За ней следует бог Гермес, на этот раз собственной персоной, а не его колонна. Эпитет, относящийся к нему, очень интересен:
melccrapicces: mele — видимо, албанское mëlle — «кусок, глоток» (М, 280). Я думаю, мы имеем право предположить, что в этрусском языке это слово значило также «часть»; crapicces — можно сопоставить с албанским krapis — «цвести, процветать» (М, 213 и 119).
Итак, нам повезло. Мы нашли выражение, точно отвечающее роли Гермеса, «бога быстрого обогащения», melecrapicces — это как раз тот, кто приносит «хорошую часть» или процветание.
puis xim с u 1 s 1 — возможно, значит, что Л. Пулена возносил фимиам Culéan. Слово xim будет рассмотрено ниже (Км, XII). Затем наше внимание привлекает эпитет Януса-Кульсана: lepmai. Если вспомнить о солнечных предшественниках Януса, на ум приходит албанское lebyr — «ослепить, очаровать» (М, 243).
Следовательно, Гермес «приносит хорошую судьбу», а происхождение Кульсана подчеркнуто должным образом. Стк. 6—8:
pél varxti cerine pul alumnaf) pul hermu... pél temei mefllumt pul hermu ftutuitH mlusna ranvis miamna...
pél — можно связать с числом pes, peé — «пять», которое, как мы считаем, нам удалось установить в слове peélialx (R, 195). Идет ли речь о шестидневном празднике или о чем-нибудь еще? У римлян был праздник в честь Минервы — Quinqatria, который античные ученые объясняли словом quinque — 5. Но римская триада — Юпитер, Юнона и Минерва — пришла к римлянам из Этрурии23.
у а г X t i (А) — это слово прекрасно можно объяснить с помощью албанского vark, varg — «цепь, процессия»
23 F. А 11 h e i m. La religion romaine antique. Paris, 1955, p. 176.


3. МАЙЯНИ
?7β
(Μ. 546), которое, впрочем, имеет и славянский эквивалент: болгарское «верига», русское «вериги*. Слог ti, признак указателя места, возможно, указывает роль, которую Ларис Пулена игра.л в священных процессиях.
cerine — остается неясным. Я подумываю об албанском ther— «принести в жертву, зарезать» (М. 534). Мы вновь встречаем здесь слово cerine из таблички P, 315, где оно. возможно, обозначает место периодических жертвоприношений на могиле.
р u 1 — вероятно, албанское pyll — «лес». Не идет ли речь освященных рощах, куда направлялись процессии для того, чтобы там совершить жертвоприношение? Это может быть также албанское mbyll — «закрыть». Начальное m может исчезнуть. как, например, в албанском глаголе mbar и bar — «нести» (М. 267). Иокль нашел в литовском языке соответствие албанскому mbyll: pilis — «запор, задвижка». В этом случае pul будет означать священный загон, где этруски держали оленей, предназначенных для жертвоприношений. Мы только что видели этот корень в слове fuluna.
а I u m η а 6 — загадочное слово. Так как pul alumnaô — конструкция, параллельная pul hermu, где hermu означает Гермес, можно предположить, что речь идет о двух рошах, посвященных двум разным божествам. Насколько мы можем судить, в строке пятой содержится перечисление имен четырех богов: Сад (солнце). Бахус, Alumnaô и Гермес. На ум приходит албанский корень lume — «счастье, удача». Идет ли речь об этрусской Фортуне? Или это один из эпитетов Юноны? Между прочим, О. Мюллер сообщает, что у фалисков была роща, посвященная Юноне. Перед тем как туда направлялась процессия, дорогу устилали коврами. Культ богини Фортуны был основан в Риме этрусским царем Сервием Туллием.
pii ten(u) — выше я делал предположение, что peil, производное от pes — «пять», имеет отношение к процессиям какого-то «пятидневного праздника». Однако pii tenu, сохраняя свое значение «пять», гораздо более понятно. Л. fly- лена был, видимо, quinquevir города (tenu), член коллегии,


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
279
Рис. 43. Минерва из Ареццо. Бронза Il — I вв. до н.э.
состоявшей из пяти чиновников, управлявших городом, или пяти жрецов.
Теперь переходим ко второй части избранного нами отрывка, где слова pul hermu повторяются: с i — «три»;
medlumt: medium можно рассматривать как эквивалент mexlum (который, видимо, связан с max — «один»), переводится как «федерация» или, может быть, «сообщество», включающее в себя крупнь й город-столицу и маленькие городки, рассеянные вокруг него. Конечное t может быть указателем притяжательного прилагательного. В итоге — «федеральный»?


«ο
з. МАЙЯНИ
ci medium! pul hermu — возможно, это три рощи, посвященные Гермесу, существовавшие в этой федерации.
d u t u i d i (В) — это крайне интересное выражение, оно подтверждает наше толкование pul как «роща, священный загон», и распадается на три элемента.
du — «здесь» или «там», слово, нам известное. Оно здесь предпочтительней, чем du— «два»;
t u i — на этот раз, видимо, не означает «здесь», так как у нас уже есть одно «здесь*. Это побуждает меня сравнить tui с албанским глаголом tuis — «держать, оставлять за собой» (М. 528);
d i — можно объяснить с помощью албанского dhi — «коза»; dhi е egër— «серна» (М, 91). Возможно, здесь это слово имеет значение «олень» (священный).
Таким образом, dutuidi получает значение: «там, где держат священных оленей».
m I u s η а — (А) — не вызывает сомнений, m означает «вместе с»; в lusna мы немедленно узнаем lusxnei из надписи Р, 290, о которой только что упоминали. Это этрусское losna — «луна»-*. lusna может означать «месяц, луна, новолуние, праздник новолуния» и тд. Так как в Книге мумии есть выражение tiurim avili, которое уже переведено с общего согласия как «месяцы года», мы можем перевести mlusna как «с новой луной»;
г a η V i s — возможно, следует читать, как ranuish. Оно связано с албанским гапё — «стучать* (от неправильного глагола bie) (М, 423). Здесь: «зарезать, принести в жертву», «для жертвоприношения».
m I a m η a: m — предлог, как и в mlusna. lamna — это, видимо, албанское (lâmë, lëmënj — «ток, гумно» или, возможно, если расширить значение, «публичное место»? Первостепенную роль, которую играло «гумно» в жертвоприношениях и других ритуалах, связанных с культом плодородия, я подчеркивал еще в 1935 г.25.
“S. Bugge. Ор. cit., р. 3.
“ Z. М я у а η i. L'arbre sacré et le rite de l’alliance chez les anciens sémites. Paris, 1935, p. 14-15.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
281
Итак, вторая часть избранного нами отрывка переводит- ся так: «три рощи (священные) конфедерации, посвященные Гермесу, где держат оленей (или баранов), которых приносят в жертву на току в день новолуния*.
Значит, в эти роши Тарквиний направлялись процессии за священными животными, предназначенными для жертвоприношения. Если мое толкование правильно, этот текст представляет большой интерес для изучения этрусской религии в целом и культа луны в частности. В нем, может быть, содержатся отзвуки доэллинского периода, когда Артемида — Диана была богиней Луны и ее повсюду сопровождал олень.
Два последних слова надписи, видимо, еще раз напоминают о главной заслуге этого тарквинийского аристократа: leée hrmrier, где lek, видимо, lece, аорист глагола le — «оставил*, и hrmrier — аллография hermeri — «колонны Гермеса*.
В заключение привожу отрывок эпитафии Лариса, который мы анализировали: Iris pulenas... prumts pules larisal creices anen ζιχ nedérac acasce créai tarxnald spureni lucairce ipa rudeva cadas hermeri slicaxeé aprindvale ludeva cadas pa/anac alumnade hermu melecrapicces puts xim culsl lepmal pél varxti cerine pal alumnad pul hermu... psi ten... ci medlumt pul hermu dutuidi mlusna ranvis mlamna... parnix amee lek hrmrier.
Делая перевод этого текста, мы опирались на слова, не вызывающие сомнения (creices, slicaxes varxti, dutuidi, mlusna, parnix и т.д.), a также на слова, значение которых подтверждено в других текстах. Однако в целом этот перевод может быть лишь приблизительным: «Ларис Пулена, сын Ларса... внучатый племянник Пула... Он осветил центр города Тарквиний (или: столицу городов Тарквиний). Он украсил венками гермы бога Cad. Он умастил кровью двух жертвенных овец алтари Cad, Бахуса, Фортуны и Гермеса, который дает процветание. Он курил фимиам ослепительному Кульсану. Он был квинквевиром священных процессий, (направлявшихся) в святилище Фортуны и в рощу (священную) Гермеса. Он был квинквевиром города ...три учас¬


282
3. МАЙЯМИ
тка федерации (тарквинийской) (посвященные) Гермесу, где содержатся бараны (жертвенные) в новолуние на току (или на городской площади)... Он был патрицием. Он оставил (городу) колонны (Гермеса)*.
Анализируя слова, обозначающие священнослужителей, мы опять-таки оказываемся на уровне предположений. Начнем с хорошо известной латинско-этрусской билингвы, написанной на могильном камне. На ней двум словам латинским соответствуют три этрусских слова. Уже одно это ставит под сомнение точность перевода. Вот текст (Р, 697; СИ. 69):
Cafatius L f Ste haruspex fulguriator
Cafates Ir Ir netsvis trutnvt frontac
n e t i V i s — обозначает какую-то духовную функцию. Частица $vis не вызывает сомнений: это этрусское suv — «смотреть, видеть* (suvlusi — «взгляни на молитву»)26, net — не бог ли это Neô — Нептун? Уже давно его предлагали объяснить с помощью греческого νηδύς, νηόυία — «внутренности*. В этом случае netévis будет значить «тот, кто изучает внутренности».
trutnvt — Томопуло объясняет это слово с помощью албанского trut — «мозг», которое он переводит как «голова, глава*. При этом он исходит из прозвища Афины Tritogeneia — «рожденная из головы Зевса» и албанского vetoj — «метать молнии». Но титул «глава метателей молний* внушает мне сомнения. В слоге nvt я вижу not, эквивалент албанского njotje — «познание, знание» (njojtës- «знаток»), связанного с глаголом njoh — «знать» (М, 331). Что же касается trut, то сначала я подумал о деревьях (священных), так как «дерево» по-албански dru. Ведь жена фла- мина украшала голову ветвью дерева, «приносящего счастье», которое этрусские жрецы умели отличать от роковых, пагубных деревьев. Но затем я отдал предпочтение другому предположению, связав trut с уже известным нам корнем
* Вспомните tshovish — «видеть* из маленького словаря Арбанаса, которым я пользовался в начале своей работы. «Взгляни» принимает здесь значение «обрати внимание».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
283
druej — «бояться, поклоняться», что у этрусков одновременно означало «быть религиозным, набожным», mit, следовательно, будет значить «боязнь» и «религия», совсем как в Ветхом Завете «убоявшийся неба» одновременно означало «набожный». Следовательно, trutnvi, видимо, означает «знаток» (правил) религии». Тут я могу сослаться на Моммзена, который пишет, что римские верховные жрецы, наследники традиции этрусков, называли поле своей деятельности «науками о вещах божественных и человеческих».
Следует добавить, что в вотивной надписи на статуэтке, посвященной Ouflfla (Р, 740), выражение trutvecie, возможно, значит «послушный (указаниях!) веры», поскольку албанский глагол vegoj — «хранить, соблюдать» (М, 548) довольно хорошо объясняет слово vede.
f г о n t а с — это слово мы уже рассматривали: его объясняют греческим βροντή — «гром». Однако я должен упомянуть о существовании албанского корня forni — «дуть» (М, 115). Возможно, этрусское front имело некое отношение к грозе, явлению в Этрурии очень частому. Во всяком случае Ларт Кафатес должен был заклинать и призывать молнии, а главное, он должен был уметь их истолковывать. Это тем более вероятно, что для слова «гром» мы уже имели в этрусском языке другое обозначение — сешп(ас).
Заканчивая, мы упомянем два других этрусских религиозных титула: tanasar и сереп: последний из них особенно часто встречается в надписях. Двух tanasar мы находим на фреске в Могиле авгуров, где мы уже любовались двумя tevaraf) — строителями templum. Своей солидной манерой держаться и профессиональной склонностью к размышлениям tanasar очень похожи на tevaraO. Оба они, стоя лицом друг другу, протянули вперед десницу, а левой рукой бьют себя полбу27. Видимо, они возносят молитвы. Слово tanasar, которым обозначались люди этой профессии, говорит о
27 Такое толкование было мне подсказано чтением отрывка из «Истории» Николая Дамасского (I в. до н.э.): когда Креза должны были сжечь на костре, лидийцы, находившиеся в толпе зрителей, напалм плакать, стонать и бить себя по голове.


284
3 МАЙЯНИ
некоторой ее общности с профессией tanasa — гистрионов н рыночных актеров, которые развлекали куплетами и песенками крестьян, приезжавших в город на рынок каждый девятый день. Значение слова tanasar может быть также определено с помощью албанского глагола tha — «сказать, говорить, повествовать*  *. Но. очевидно, задача tanasar состояла в том, чтобы, приняв выразительную позу, произнести импровизированную надгробную речь, оплакивая в ритмической прозе преждевременную кончину покойника.
Следует отметить, что надпись около одного из tanasar (где окончание аг обозначает профессию) гласит (Р, 82): apas tanasar (В). Я думаю, что здесь речь идет о различии в ранге. Ара по-албански значит «старший брат» (М, 9). Это был tanasar — «старший, староста, или высший». Слово интересно еще и потому, что мы вновь его обнаруживаем в эпитафии одного городского чиновника Avle AleOnas, который был zilax... spurefli apasi svalas marunuxva (P, 171; CI1, 2057). Отметим прежде всего, что Е. Бенвенист относит zilax к категории слов, оканчивающихся на ас, ах28. Следовательно, это слово стоит в одном ряду с cemnac, ixnac, romax, velznax и тд. Что же касается фразы, где есть слово apasi, я ее понял так: «в течение своей жизни (svalas) он служил в качестве марона (marunuxva) верховного (apasi) в городе (spuredi)». Быть может, spuredi apasi можно расшифровать, как «в верховном (высшем) городе» (?). Во всяком случае Ж. Эргон” приводит интересное высказывание С. Мадзари- но, который уточнил значение слова svalas, переводя его, как perpetuus. Avie AleOnas был marun пожизненно. Что же касается слова серел, то его значение в общих чертах подтверждается сабинским существительным cupencus — «жрец». Я сравнил бы слово сереп с албанским cip — «вершина» (М, 50), которое напоминает самую архаическую форму этого слова, имеющуюся на Капуанской черепице: cipen. Отсюда возможный смысл — «глава, хозяин».
*Е. Beneveniste. Notes étrusques. — «Studi Etruschi», VII, 1933, p.251.
*J. Heurgon. L’état étrusque, p. 97.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
285
IX
Боги, демоны, герои
Мы уже встречались с ais cemnac — «бог-громовержец* или, быть может, «метатель молний». У этрусков было девять богов, имевших право метать молнии. Но самым важным из них был Тиния — «бог, говоривший молниями», как назвал его О. Мюллер. Имя Tinia часто объясняют с помощью этрусского слова tin — «день», которое часто встречается в Книге мумии в формуле: tin$i tiurim aviis. Речь идет о днях и месяцах года (?) или же о посвящении Тинии (tirici) месяцев года. Так или иначе, я убедился, что приписываемое слову tin значение «день» правильно благодаря формуле из той же Книги мумии: heci пас va tinflasa (Км, VI, 6) (В).
h е с i — албанское heq — «тянуть», извлекать, отбирать, ретироваться» (М, 157);
пас — уже было рассмотрено (ersce пас) — «ночь»;
V а — албанский глагол bâj и bâhem — «делать, делаться», который нам уже известен;
t i η ϋ a s a — форма, развившаяся или произошедшая от tin — «день», как zîtaxnflas происходит от zilax (Р, 92 и 136) или как trinflasa происходит от trin (Км, VII, 6); возможно, оно имеет значение «сутки» или что-нибудь в этом роде. Вся фраза VI, 6 получает значение: «уходит ночь, наступает день!»
Вернемся к Тинии. В следующей строфе:
ais cemnac trufltraxé rinud (Км, V, 18). Мы думаем, что рядом с ais cemnac — «бог-громовержец» находятся его другие эпитеты, возможно, близкие по смыслу. Но в их переводе мы не уверены.
t г и ϋ — это, возможно, уже встречавшееся нам албанское druej — «бояться» с суффиксом û(t), образующим прилагательные; в этом случае значение слова будет «страшный, устрашающий, пугающий»;
t г a χ ί — напоминает нам албанское tarak, taroq, taroc — «бык», «двухлетний бычок» (М, 510). В этрусском языке это, возможно, другое название быка, перекликающееся, как и


286
3. МАЙЯНИ
durimi, devm, с греческим tauros, латинским taurus, славянским «тур*. Значит ли truOtraxi «бык устрашающий*? Не считался ли фом мычанием божественного быка? cem, gjem означает не только «греметь*, но и «мычать*. Кроме того, «бык, тур* — один из наиболее часто употребляемых эпитетов Зевса. Возможно, имя Tarxies — Тарквиний и произошло от tarale:
г i n u 0 — мы уже истолковали ri как «молодой* и nud (njojt) как «знающий* (trutnud). Но такое толкование не дает значения слова, подходящего в данном случае. Значит, для перевода rinud нам следует подумать о других албанских словах, подходящих по значению. Ведь в этрусской транскрипции, построенной по фонетическому принципу, некоторые совпадения неизбежны, ri : re по-албански «облако»; nud — похоже на албанское nodh (М, 326), эквивалент ndodh — «существовать, присутствовать, размещаться» (М, 310). Например, в грамматике Манна мы читаем: boçe пё te cilën ndodhet sendet — «сосуд, в котором находятся веши» (Μ, 108). Следовательно, nodh означает также «находиться*. Не значит ли rinud — «кто находится в облаках»? Тогда: «бог мычащий, как бык устрашающий и находящийся воблаках*(?)‘. Однако если судить по загадочному выражению cele ceanud — «пятьдесят пять» (?) из Р, 188; NR1E, 770, nud может также оказаться просто суффиксом. В таком случае trutnud, возможно, означает «от религии; жрец», а бог rinud — «с облаков».
И, наконец, возможно, nud связано с албанским nyjët — «соединенный, слаженный» (М, 329). Тогда ri nud будет значить «который собирает облака», что тоже соответствует эпитету Зевса. Пока вопрос остается открытым.
Теперь рассмотрим две маленькие надписи; каждая из них состоит из двух слов и имеет отношение к Тинии.
1) Р, 657; CIЕ 371 (на камне): tini lut (А). Оба элемента надписи нам известны: tini — «к Тинии» и lut — «молить, просить». Это молитва к Тинии или, скорей, «Молите Ти- нию» (?);  11 Видимо, шде - косвенный падеж: «в качестве быка».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
287
2) Р, 270 (на чаше): tinia calusna. Это calu не имеет ничего общего с cal — «лошадь», о чем предупреждает нас второй элемент слова sna, уже нам знакомый, calu — это gialle — «жизнь», что уже было отмечено, sna уже встречалось нам в форме snati в Великой хартии пьяниц. Это албанское znjatem — «длиться, продлевать». Итак: «Тиния, продли (мою) жизнь!» Молитва столь же короткая, сколь и содержательная. С тех давних пор ничего лучшего так и не придумано. Видимо, чаша служила для возлияний.
Говоря о биПба или 6иЛба$, мы упоминали бога Cutëané, изображаемого двуликим, и богиню Cutéu, Б. Грозный считает, что эти два божества — родственники хетгских богов, носящих те же имена: Kulsaé, kulsus (в винительном падеже Kulassana). Он объясняет их хеттским корнем kuté — «хранить». Это были, вероятно, покровители человека, дома. могилы2. Однако если Cutëan в самом деле был добрым богом, которому подносили приношения, о Cutéu этого сказать нельзя. Мы видим ее на красивом барельефе, украшавшем саркофаг этрусской аристократки, опубликованном Корссеном3. Это сцена прощания, в которой Culsu играет мрачную роль. Мы видим справа ангела смерти, увлекающего за собой умершую Tita Afunei. Она прощается со своим старым отцом, которому так бы хотелось ее удержать. Старику ласково положила руку на плечо его вторая дочь (или, может быть, жена). Рядом с ней стоят четыре члена его семьи. В этой сцене семейного траура ощущается нечто условное и официальное. Однако мы чувствуем, что все эти люди очень хорошо воспитаны и привыкли владеть своими чувствами; они держатся с большим достоинством. Правда, они стоят с видом людей, пришедших на вокзал, чтобы проводить друга, и слегка раздосадованных тем, что отправление поезда задерживается. Но вот сигнал отправления подан, и можно уже сделать жест, означающий «счастливого пути».
1 В. Н г о г n у. Civilization de l’Asie Antérieure, ftms, 1947, p. 211.
3 W. К о r s s e n. Ûber die Spmche der Etmsker, I, p. 381.


288
3. МАЙЯНИ
Менее понятно, что за свитки держат они в руках. Не текст ли это маленькой речи, соответствующей данному случаю? Или речь идет об освобожденных рабах? Иногда о своем решении отпустить раба на волю сообщали в письменной форме4.
И, наконец, стоит богиня Ven6, вооруженная огромным ключом, а за ней Cutëu, держащая факел и ножницы. Cutëu готовится обрезать нить жизни Титы. Следовательно, она вовсе не «покровительница». Она напоминает нам скорей не добрых хеггских богов, а нечто вроде Фурии, чудовище женского рода из албанского фольклора: Kulshedër5. Это имя не отзвук ли далекого прошлого? Ведь и хетты, и древние иллирийцы черпали из общего архаического словарного фонда, который можно условно назвать протодунайским. Но естественно, что одни и те же мотивы могли эволюционировать в балканских странах и Этрурии иначе, чем в Малой Азии.
В качестве предположения, мы можем сравнить имена Cutëan и Cutëu с албанским golle — «сводить свод, гнуть» (М, 130). Туг мы должны напомнить, что ворота этрусских городов (Вейи, Фаллерии, Вольтерра и др.), а также внутренние двери этрусских склепов были сводчатыми. Эта черта восточной архитектуры характерна также для архитектуры хеттов и Урарту6. Данное обстоятельство позволяет нам предположить, что cul могло получить значение «дверь», а сиК — тот, кто «при двери», или иначе «привратник» (речь идет о воротах городов, храмов и дворцов). Короче говоря, ©ufléai и CulSan — не что иное, как два эпитета («двуликий» и «привратник») одного и того же божества. Его называли также именем Ani, встречавшимся нам на монетах Велатри, но истинное его имя нам неизвестно, как, впрочем, не было оно известно и любому «среднему этруску». Правда, известная нам богиня OufBa нигде не изображена двуликой и
4 U. E. Р а о I i. Vita romana, р. 219.
5 Μ, 223; М. Lambertz. Albanisches Lese bue h, I, S. 161.
é$. Lloyd. EarlyAnatolia. Harmondsworth, 1956, p. 132.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
289
поэтому как бы не оправдывает своего имени, но это не должно нас особенно удивлять. Этрусская религия была окружена атмосферой тайны. Вначале не было четкого разграничения между некоторыми богами и их парами другого пола. Поздней у Януса и Иовиса появились пары женскою рода: Диана и Иовино. Не так давно этой проблемой занимался Ж. Пржилуский. Он говорит о примитивной двойственности великой двуполой богини, которая затем распалась на два божества противоположного пола. На Востоке и в районе Эгейского моря символом богини-дерева Ашеры — Астарты была священная колонна, капитель которой имела две волюты, одна из которых глядела вправо, другая влево7. У этрусков в процессе эволюции религиозных представлений сомнительная привилегия носить двуликую голову осталась за Cuisant. Его супруга ©uflda эмансипировалась, освободившись от второго лица.
Познакомимся теперь с божеством, которое, не заботясь ни о прошлом, ни о будущем, ценило лишь настоящее. Этот бог — Бахус-Дионис, имевший дунайское и балканское происхождение. Его этрусское имя Fufluns. Многие годы это очаровательное имя казалось мне вызывающим, обезоруживало меня своей фривольностью и бахвальством. То, что оно принадлежало богу вакханок, по моему мнению, его не оправдывало. Оно было слишком воздушным для пузатого веселого старика, изображенного Рубенсом. И вдруг будто что-то меня осенило. Два f в слове Fufluns, соответствует двум Ь; известно, что frontac это βροντή, что defri — это Тиберий, что νεφέλη (по-гречески «облако») соответствует латинскому nebula — тоже «облако*. Как fanuée превращается в baneshe, как fep соответствует албанскому bet или fvi (phvi) превратилось в buj и как 0uflda£ обрел свои два лица — du baltash, так и Fufluns наконец раскрыл свое истинное лицо: Bubluns. Он предстал вдруг предо мной под этим именем, неистовый, мужественный, получивший новый смысл своего существования; ведь расшифровавший
7J. Przyluski. La grande Déesse. Paris, 1950, p. 82 s., табл. III.


290
3 МАЙЯНИ
Рис. 44. Ариадна и Дионис. Деталь фронтонной композиции из Чивита-Альбы Терракота. 180—150 гг. до н.э.
его албанский глагол bubullij, bubullis значит «рычать, реветь* (М. 40). У греков Дионис имел прозвище Бромное — «бог шума вакхических процессий». Однако В. Мейер-Люб- ке рассматривает албанский глагол bubullij как произошедший от латинского глагола bubulare — «кричать, как сова». От этого же романского корня он производит и итальянские слова bubbolare — «кричать, грохотать» (о громе) и bubbolo — «гром*8.
* W. Mcyer-Lubke. Romanisches Etymologisches Wòrterbuch. Heidelberg, 19II. S. 1354.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
291
Если этот автор прав, следует искать другое объяснение имени Fufluns. Однако бесспорно, что Fufluns — это bubluns и что boubou — не что иное, как ономатопея (звукоподражание). Неоспоримо также, что это звукоподражание существует также в албанском языке в восклицании abubu, выражающем ужас9. И, кроме того, разве Мейер-Любке не мог ошибиться?
Итак, остаются две возможности объяснить имя Bubluns: 1) иллирийский корень bubul существовал и в этрусском языке, и в архаическом албанском. Латинский язык унаследовал его из этрусского; 2) этот этрусский корень мог не перейти в албанский язык, а албанский язык мог получить его поздней, заимствуя латинское bubulare или итальянское bubbolare. Во всяком случае Fufluns — это Bubluns, в чем я окончательно убедился, читая статью Дж. Левого «Nomi di divinità etrusche»10  11. Этот автор не приходит ни к какому выводу в этом вопросе. Но он очень кстати цитирует замечание Гротенфенда, который сопоставлял Fufluns с Βυβλινος οϊνος, названием знаменитого вина на острове Наксосе, где процветал культ Диониса.
Fufluns имел также в этрусском языке прозвища Pa%â и Paxies, т.е. Бахус. Вот два замечания по этому поводу: 1 ) хетт- ское слово paxxiâa, столь похожее на эти прозвища, означает «палка, лоза». Не имеются ли в виду знаменитые тирсы — жезлы вакханок? 2) Бахус был божеством фрако-иллирийского происхождения, и сначала этому божеству поклонялись только женщины. Вне всякого сомнения, виноградник считался источником плодородия, а женщины стремились у него это плодородие позаимствовать. Так, на одном древнем барельефе из Аскалона11 изображена группа женщин, собравшихся у виноградной лозы. Это, возможно, объясняется тем, что Аскалон был одним из пяти филистимлянеких
9 Μ, I; М. La m b e rt г. Ор. cit., 1, р. 59.
10 «Studi Etruschi», VI, р. 243.
11 См. Perrot et Chipiez. Histoire de Tait dans l'antiquité, III. PXns, 1885, рис. 314.


292
3 МАЙЯНИ
Рис. 45. Сатир и менада. Деталь крышки котла. Бронза. Начало V в. до н.э.
городов, а филистимляне принадлежали к племени иллирийцев. Поэтому они и могли принести в страну Ханаана архаический ритуал, ведущий свое начало от древнего культа Диониса.
Поговорив о вакханках, мы можем перейти к объяснению старого как мир, но все еще неясного слова сатир. Что значит «сатир» или. точней, satur(os)?
«Этимология слова satyrus неизвестна. Все попытки объяснить это слово, которое, видимо, не эллинского происхождения. не дали удовлетворительных результатов, дорийское имя titurós является синонимом слова «козел». Следовательно, мы можем включить сатиров в большую семью териоморфных гениев, гениев-животных... Горцы Македонии и по сей день поклоняются подобным гениям. [В Аркадии поклонялись! Пану, богу с козьими копытами. У него позаимствовали рога, хвост, когти и передали их стаду сатиров, существ похотливых и своенравных, сохранивших в своем характере нечто от козы».
Мы привели цитату из Дарамбсра, который затем объясняет, что родственники сатиров, силены, были демонами


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
293
конской породы и что сатиры в одной компании с Гермесом зачастую принимали участие в процессиях, называемых фаллофориями.
Однако энциклопедия Паули-Виссова в статье Satyroi категорически отрицает, что идентификация сатира с козлом имеет столь древнее происхождение, считая, что это произошло лишь в эллинистическую эпоху Древние Афины якобы не знали этих козлоподобных сатиров. Там они были итифалличны и носили лошадиный хвост. Аргумент из «Прикованного Прометея» в пользу происхождения сатира от козьего племени объявлен пустым и ничего не значащим. Этимология интересующего нас слова объясняется там древнеиндийским словом turas — «сильный». Моммзен, со своей стороны, предложил для объяснения происхождения этого слова латинское satur— «пресыщенный». И, наконец, в наши дни, Альтхейм подтверждает, что название сатир произошло из иллирийского языка. Кроме того, неоспорим тот факт, что близкий сатирам Гермес — это ити- фаллическое божество, а сатиры (и даже силены) изображаются подобным же образом на бесчисленных рисунках классической иконографии.
Я считаю, что происхождение этого слова объясняется при помощи албанского shtuar — «поднятый* (производное от глагола shtoj — «вставать») (М, 501; ср. латинское sto и русское «стоять») и означает просто «итифаллический». Таким образом, подтверждаются точка зрения Альтхейма и многочисленные сведения о культе Диониса. Это был культ плодородия, носивший откровенные черты непристойности, столь свойственной фрако-иллирийцам.
Мы уже говорили о боге Veltun, Vertun, Voltumna, имя которого восходит к одному из наиболее давно и хорошо известных индоевропейских корней vert(vers) — «повернуть». Остановимся теперь на вотивной надписи, высеченной на вазе в форме бурдюка, называемой аск (Р, 60): mi venelusi axesi muluemknie vrtun (В).
m u 1 u e m — уже известный нам глагол «посвятить». Эта грамматическая форма, которая слегка отличается от


29*
3 МАЙЯНИ
Рис. 46. Зрители в этрусском театре. Рисунок на фреске из могилы в Тарквиниях. V в. до н.э.
других, встречающихся чаще: multi, muluvanice и т.д., заслуживает особого внимания. Ее окончание em говорит о том, что это неопределенное наклонение медио-пассивно- го глагола, если судить по тому, что мы видим в албанском языке.
активная форма
медио-пассивная форма
bâj — «делать»
lus — «просить» kryej — «заканчивать»
bahem — «делаться, быть сделанным» lutem — «быть просимым» kryhem — «быть законченным»
Таким образом, чем далее мы продвигаемся по пути дешифровки, тем менее странным кажется нам изобилие глагольных форм в этрусском языке.
k n i e — связано с албанским корнем qenë — «быть, существовать», который мы уже рассматривали. Смысл надписи, следовательно, таков: «Это от Venelus Axes посвящено за его жизнь Вертуну».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
295
Теперь, уважая этрусские обычаи, поговорив о богах, займемся богиней. Это Латона, Лето, возлюбленная Зевса — Ти- нии, мать Аполлона и Артемиды, богиня, родившаяся в до- эллинскую эпоху. Культ ее был широко распространен на берегах Эгейского моря: в Македонии, на Делосе в Эфесе, на Крите, в Карии, во Фригии и Ликии. По Дарамберу, ее имя могло произойти от индоевропейского корня le — «дать, доставить»: «это богиня, приносящая счастливые роды». Я считаю, что такого соображения достаточно, чтобы предложить другую интерпретацию этрусского слова Ledam, Ledn, Leta (А). Я думаю об албанском глаголе le, имеющем причастие прошедшего времени lete (вышедшее из употребления): «родить, произвести на свет, зачать» (М, 239). Это глагол, вполне подходящий для богини материнства.
Имя ее много раз упоминается на Капуанской черепице, о которой мы не раз уже говорили и к которой должны будем вернуться ниже: прочтение этого текста затруднено из-за его относительной архаичности (V в.), его плохой сохранности, а также из-за того, что он происходит из Кампании, где этруски были лишь этническим меньшинством, смешанным с местным населением. Начиная с 1900 г., когда его обнаружили, этот текст так и не поддался попыткам его расшифровать. Он продолжает скакать из стороны в сторону, как дикий бык, и я сочту себя счастливым, если мне удастся воткнуть в него хотя бы несколько бандерилий.
Там упоминаются слова vacil ledamsul, в которых мы узнаем «пир в честь богини» или, скорей, у Ledam, т.е. в храме Ledam. Затем мы читаем: vacil lunasie faca ixnac, иначе говоря — «банкет (за которым следовали) игры (в честь) неукротимого Бахуса». Это, конечно, должно нам напомнить большие игры, ежегодно происходившие в храме Вольтум- ны. Мы уже цитировали некоторые другие выражения из этого источника: tuie apirase unialdi — возможно: «(жертвоприношение) нежных черных барашков в храме Юноны». Займемся теперь фразой, где Ledam играет первостепенную роль. Эти несколько слов, если только я их правильно понял, проливают неожиданный свет на этрусские ритуалы.


296
Однако если мы допустим, что между этрусской религией и религией Малой Азии существовали древние связи, это не будет сталь уж неожиданным. Речь идет о фрагменте, который я располагаю таким образом (Р, 2, 19): puiian acasri Tinian tuie leôamsul.
puiian: puia — «женщина», слово известное, в винительном падеже (?):
а с a s — в румынском и македоно-румынском языках, сохранивших кое-какие фракийские элементы, akatsa значит «взять, «схватить»;
ri — уже рассмотренное албанское «новая, молодая»; tinian — Tinia, в винительном падеже (?); tuie — уже известно; «нежный, деликатный»;
I е θ a m s u 1 — LeOam (косвенный падеж). Практически слова размещены следующим образом: «Женщину взять молодую,
Тиния, у нежной Латоны».
Но смысл надписи, видимо, будет таков: «взять статуи молодой женщины, нежной Латоны и Тинии, ее супруга». Иначе говоря, речь, видимо, шла о том, чтобы во время процессии нести изображения этих двух богов. Здесь можно предположить существование периодического ритуала священного бракосочетания между Великим богом и Великой богиней, пары, обеспечивающей плодородие страны. В религии индоевропейских хеттов это был один из центральных мотивов. Такой ритуал изображен на большом наскальном барельефе Язили-Кайа в Анатолии, где мы видим процессию богов. Говорится ли в тексте из Капуи о празднике бракосочетания между великими богами этрусков, сопровождавшемся процессией? Что это, отзвук ритуалов Малой Азии? Этот обычай мог быть принесен в Этрурию племенем турша, предками этрусской аристократии. Они были иллирийского происхождения, но принадлежали к лидийским племенам. Но этот ритуал был также и эгейским12.  1111 Диодор рассказывает о том, что жители Крита ежегодно праздновали бракосочетание Зевса и Геры.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
297
Здесь требуется замечание общего порядка. Видимо, многие важные религиозные церемонии происходили в святилище ЬеФат, другие же — в храме Юноны — Uni. В главе о семье мы уже уточняли, что эти богини, так же как Туран, были боги ни-матери.
Из многочисленных свидетельств этрусской эпиграфики напрашивается сам собой такой вывод: наряду с религией так сказать «официальной», отводящей самое почетное место Тинии — ais cemnac, в повседневной жизни этруски ревностно и усердно поклонялись преимущественно богиням-матерям.
Имя бога солнца Саифа сохранилось в этрусском названии цветка kautam, Solis oculum («глаз солнца» — по Диос- кориду, I в. н.э.). Об этом боге уже говорилось выше, когда мы упоминали о свинцовой пластинке из Мальяно. На хорошо известной бронзовой печени этот бог выступает под именем Саф. В Книге мумии он принимает вид СаФтит. Интересно сравнить это последнее имя с литовским глаголом kaitinu — «греть»13.
В надписи из Мальяно фигурируют также приношения в честь бога Marisi (Марс): cialaè χίπτΦπι avite — сто тридцать в год (?) (Р, 359; CIE, 5237). Они должны совершаться сереп шФш (верховным жрецом (?) города).
Φυχ ixutevr. — В этом выражении мы имеем два глагола и одно существительное: Φυχ — албанское dukem — «показаться, быть видимым» (М, 86). По мнению Г. Мейера, нет доказательств того, что dukem родственно феческому глаголу δοκέω — «казаться, полагать»; ίχυ — это ik — «идти, убежать, исчезнуть» (М, 86); tevr — это livr — «месяц», слово уже известное. Значит, смысл формулы Φυχ ιχυΐεντ (В) будет: «в начале и в конце месяца», если речь не идет о «появлении и исчезновении луны». В этом втором значении мы уже рассматривали mlusna. Однако возможно, что в различных районах Этрурии употребляли в этом случае разные формулы.
13 A. S e i d e I. Gremmatik der litauischcn Spracke. Wen und Leipzig, 1915.
S. 119.


298
3. МАИЯНИ
В Книге мумии часто встречается имя ©esan, этрусской Авроры, ©esaη (А) объясняется при помощи албанского корня dhez — «зажигать» (М. 90). Следовательно, имя ©esan означает «зажигающая* или «озаряющая». В Книге мумии это божество выступает как ©esan tini, ©esan eiserai (V, 19— 20). что означает: ©esan Тинин, ©esan богов». Как этимологией своего имени, так и своими эпитетами ©esan мне удивительно напоминает Аврору из финикийского пантеона Рас-Шамра (Угарит). Nerat Elim Shcpesh — «освещающая богов Шепеш».
Существует еще малоизвестная богиня Malaxe, которая изображена, по мнению Скутча. на монетах из Лемноса. Возможно, она же изображена на этрусском зеркале, описанном Герхардом (табл. CCCXLIV). Надпись гласит: herucel (?) mlacux — «Геракл и Млаку». Это священное имя несколько раз встречается в Книге мумии в форме mlax. Оно является частью формулы: un mlax nuntìen (HI. 19; V, 1, 20: IX, 19. un mlax —Vili, 12). Поскольку un, uni — это Юнона, a nunOen — «девятый день», мы можем сделать вывод, что богиня Юнона выступала как mlax этого этрусского праздника. Однако тот же эпитет mlax употребляется рядом с именами других этрусских богов: рядом с богиней ©anir(mlaxdanra) и Tinia (mlax tins) на пластинке из Малья- но (Р, 359). Но нам уже известно, что в Вейях Юнону называли «царицей». Не означает ли mlax — «царица, царь»?14. Это этрусское слово наводит меня на мысль об иллирийском и албанском глаголе mblak — «стареть» (М, 270), от которого происходят название пеласгийского города — Пла- кия и албанское plak — «старый» (М, 390). Албанское шЬ часто сокращается. Так, mbloj — «накрывать» может превратиться в mloj (М, 271). Поэтому в одном иллирийском диалекте mblak могло превратиться в plak, а в другом — в mlak.
Но от понятия «старый» недалеко и до «старший, повелитель», как мы это видим в латыни (senex, от которого
14 Эта догадка подтверждается, видимо, новой надписью из Пирг (М. P а 11 о 11 i η о. Nuova luce sulla storia di Roma archaica dalla lamine d'oro di Pyrgi. — «Studi Romani», XIII, 1965, № I, p. 1 sg.). {Прим.ped.).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
299
происходит senatus). В этом случае mlax значило «Юнона — повелительница, государыня, госпожа», по примеру «Биб- лосской госпожи» древних. В таком случае mlaxdanra означало бы «0атг-повелительница» и mlax tins — «Юпитер-повелитель». Тогда короткая надпись на вазе: mlax (Р, 666) означает «повелительнице».
Обратимся к другой вотивной надписи (Р, 27; CIE, 8413), где речь идет о некоем Auvile, приносящем свою жертву ateri mlaxuta. Ateri прекрасно поддается расшифровке с помощью албанского alër — «отцы» (параллельно с etna) и atëri — «отцовство» (М, 14), производных от at — «отец». Следовательно, смысл ateri mlaxuta, видимо, таков: «повелителям предкам».
Обратимся к другим божествам. Нас ожидает приятный сюрприз, истинный «ключ этрусского языка», который можно подержать, настоящий заржавленный бронзовый ключ, да еще с интересной надписью на нем. Какая удачная находка! А то нас много раз уверяли, что ключ этрусского языка утерян и напрасно мы его ищем! А он вот — перед нами, этот символический предмет, который до сих пор не баловали вниманием. Ключ имеет вид простой и элегантный. Только длина его непомерна — 37 сантиметров. Этот предмет производства этрусской тяжелой промышленности был найден в 1870 г. в Реции, в Дамбеле, в окрестностях города Трента. Более того, в той же провинции, еще ближе к городу Тренту, в Валь де Чембра, около реки Ави- зио в 1828 г. был обнаружен другой древний бронзовый предмет: ведро. А река Авизио впадает в другую реку — Этч около города Лавис. Более того, на этом ведре также есть надпись! И в довершение всего оказывается, что надписи на ключе и на ведре почти идентичны. Обе они — посвящение этрусскому богу источников, Лавису, имя которого чудесным образом сохранилось в названии города Лавис15. Эти надписи, составленные в одинаковых выражениях, свидетельствуют о том, что оба предмета, хоть и найдены в раз-
15 W. С о г г s с n. Übcr dic Sprache der Etrusker, I. S. 919, табл. XXH1.


300
3 МАЙЯНИ
Рис. 47. Треножник с котлом из гробницы Бернардини в Палестрини. Бронза, железо. Ок. 650 г. до н.э.
ных местах, имеют общее происхождение. Однако ни общая основа двух текстов, ни расхождения в них не поддаются легко объяснению, а, наоборот, ставят многочисленные проблемы. Великий исследователь — случай, подаривший нам «ключ этрусского языка», создал этим немалые неудобства. Нужно ведь прежде всего расшифровать надпись.
Текст на ключе немного длинней, чем текст на ведре. Я расположил два текста таким образом, чтобы очевидней выступали пропуски в надписи на ведре:
Ключ
1. laviseklk
2. lth velxanu
3. upinupitiapv
4. vthinréitl
5. Iravinutalina
6. thikeurais
7. skuztrinaxe
8. Ittvralsnu
Ведро
a) laviseéelk
b) rupinupitiave
c) velxanu
d) thelnavinutalina
e) kusenkustrinaxe


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
301
Следует начать с трех предварительных замечаний.
A. Стк. 4, 6 и 8 из надписи на ключе отсутствуют в надписи на ведре.
B. Некоторые слова из надписи на ведре появляются в надписи на ключе в измененном или урезанном виде (rupinu—upinu).
C. Сопоставляя эти тексты, Корссен переставил строки Ь) и с) на ведре таким образом, чтобы наглядней подтвердилось их соответствие строкам 2 и 3 на ключе:
2. lth velxanu с) vel%anu
3. upinupitiapv b) rupinupitiave
Ведро, видимо, очень древнего происхождения. Оно не спаяно, а сбито бронзовыми гвоздями. Возьмем за отправную точку надпись на ведре.
laviseselk — насколько ясно начало lavis — «богу Лавису», настолько туманна вторая часть слова, так как нас одинаково манят два разных пути расшифровки. С одной стороны, в £elk мы узнаем албанское «ключ» — çilc (ishiltz) (а также çelës), производное корня çel — «открыть» (М, 58 и 60). Это слово очень подходящее, ведь ведро и ключ были принесены в жертву божеству вместе, и ключ считался более ценным подношением. Мне возразят: как можно было написать на ведре «Вот ключ»? Это возражение не очень серьезное. Даряший мог приказать выбить на обоих предметах одинаковые посвящения, а затем, поразмыслив, прибавил к надписи на ключе три новых слова. С другой стороны, возможно, что в элементе éel скрывается этрусская частица признак датива-генетива — sul, zul, которую мы находим в leflamsul, larezul (ср. Fuflunsl). Не один ли это из местных вариантов? Ведь мы в Реции. Но тогда нужно найти объяснение последней букве к. Союз «и»? Его существование было бы оправданным в надписи на ключе, где после laviseéelk действительно идет другое существительное (lth velxanu), но, как мы увидим, в надписи на ведре он не очень кстати.


302
3. млияни
Третья возможность: Sel — может быть, божество се!, упомянутое на печени из Пьяченцы (Р, 719в)?
г и р i п и р i i i а V е (В) — из болота мы выбрались на твердую землю. После сообщения о том, кому было сделано приношение, следует молитва, адресованная богу источников. Она делится на три части.
г и р i n u — в ней я узнаю этрусское repine, легко объяснимое благодаря формуле hatec repinec, часто встречающейся в Книге мумии. Смысл этой формулы: «У Гадеса и в бездне». Так же и по-албански: rrëpinc — «пропасть, бездна» ( М. 437). К этому слову мы вернемся ниже. Или же это mi - «ручей»? (М, 442);
piti — абсолютно ясно: pitë — это неопределенное наклонение глагола «пить», уже нами рассмотренного (М. 388). Полная идентичность со славянским «пить»;
ave — объясняется с помощью аналогичного слова на ключе apv. которое есть не что иное, как ари. Это глагол ар — «дать». Значение трех слов таково: «Дай (нам) напиться (воды) из бездны (т. е. из глубин земли)» или.«из ручьев», или «из рек», если провести параллель с латинским ripa, ripula — «берег реки».
Слову V e 1 χ a η и на ключе соответствует lth vedami, Larth Vetyanu. Любопытно отметить, что это очень похоже на имя Larth Velxas, которое дважды встречается в надписях Тарквиний (Р, 91; CIE, 5401 и Р 124; С1Е, 5554). Однако я не думаю, чтобы это могло быть имя человека, принесшего в жертву Лавису ключ и ведро, поскольку ни перед ним, ни после него нет связанного с ним глагола, как это обычно бывает в вотивных текстах. Значит, Velxanu - это обращение ко второму божеству, а именно к Вулкану (?), богу подземного огня. Он вполне мог находиться в деловых взаимоотношениях с Лависом, поскольку тоже считался богом плодородия. Я думаю так потому, что огонь у этрусков считался источником плодовитости, как мы это видели выше. Прошло немало времени после того, как были написаны предыдущие строки, как вдруг я наконец отдал себе отчет в том, что наш Лавис имел все основания бытыем же


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
303
божеством, что Ivsl на знаменитой бронзовой печени и; Пьяченцы (P, 719). Но ведь он представлен там нс один, а в приятной компании: Ivsl velx — Лавис Вулкан. Наконеп-то мы можем успокоиться. Речь явно идет о двух богах, а предполагаемый жертвователь Ларт Вельхас должен исчезнуть с нашего горизонта со сверхзвуковой скоростью.
t h e 1 n a ν i η u t a 1 i n a (В) — текст довольно ясный: thel — албанское thel — «глубокий» и глагол того же корня thalloj — «углублять, расцветать, расширять» (М, 533); па — «мы, наш» (как в албанском языке); vinu — здесь, конечно, «виноградники» или «лозы»; tali(na) — албанский глагол dal — «выходить, преуспевать».
Итак, вот текст просьбы, обращенной к Vetyan: «Сделай, чтобы цвели наши виноградники, сделай, чтобы мы процветали».
k u s e η к u s t г i n a χ e — этот текст повергает нас в пучину незнания. Внешне, казалось бы. ничего сложного:
Рис 48 Котел из гробницы Барберини в Палвстрини. Бронза Ок. 680 г. до н.э.


304
3. МАЙЯМИ
kusen - винительный падеж албанского kus — «котелок» и kuaçkë — «ведро» (М, 230), т.е. слово, очень подходящее к клру;
kustri(naxe) — глагол, объясняющийся албанским kushtër — «посвящать» (М, 231). В целом: «Это ведро посвящено нами». Но Г. Мейер возражает против такой трактовки. считая, что kusi якобы пришло от венетского cusina и kushtroj — это древнее заимствование из латыни. Вопрос остается открытым. В общих чертах, если исходить из элементов относительно ясных, надпись на ведре сообщает: «Лавису и Целу (?). Из глубин земли дай нам напиться. Вулкану. Сделай, чтобы цвели наши виноградники, сделай, чтобы мы процветали».
Перейдем к ключу.
laviseSelk — «Лавису, ключ»;
lth v e I χ a η и — поскольку larth значит «высокий», — «Великому Вулкану»;
upinupitiapv — вероятно, тот же смысл, что и в строке b на ведре.
Однако возможен и другой нюанс: upinu могло бы быть медно-пассивной формой глагола, которую можно узнать по начальному ir. «утолить нашу жажду»; piti вполне может значить «напиток». «Дайте нам, чтобы утолить жажду, (вашего) напитка»; ари — это множественное число: здесь обращаются к двум богам.
vthinréitl(А) — великолепное сложное слово,оно придает нам сил для продолжения работы. А именно: vthi=udhi — уже нам известно: «дорога, путь»; пг$ — это родительный падеж албанского njer-i — «человека, людей»; iti — уже рассмотренное нами албанское i dai (i — дополнение перед глаголом) — «достигнуть», «преуспеть* (М, 65). Итак, udhi njerish i dal — «сделай, чтобы люди преуспели на своем пути».
Iravinutalina (А) — также отрывок нам ясный: lia — албанское lërej — «оставлять, разрешать» (М, 244); vinti — «виноградники»; tali(na) — «преуспеть* («наши»)· Итак, «Дай процветать нашим виноградникам».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
305
thikcurais (А) — это один из самых выдающихся отрывков, которые мне удалось расшифровать. Из трех его составных элементов thi-ke-urais нам встречался только первый, в котором я узнал слово «олень» (в широком толковании). Два остальных элемента до сих пор нигде больше не встречались. Однако их жизненность, их спаянность и логика расположения таковы, что малейшее сомнение в их значении отпадает: thi — «козы», по-албански dhi (М, 91), или «свиньи» — thi (М, 534); ке — албанское qé, множественное число от ка — «бык» (М, 171); urais — это слово, начинаясь с и — признака медио-пассива, есть не что иное, как оптатив албанского глагола rris — «выращивать скот» (М, 439). Нам поистине повезло. В качестве примера Манн дает как раз ту грамматическую форму, которая нам нужна: t'u-rrit dera — «Да процветает твой род!» В этом случае мы не рискуем ничем. Итак: thikeurais — «Пусть (наши) козы и (наши) быки процветают!» (или: «Да умножится их число!»).
skuztrinaxe — на этот раз, наперекор строке е на ведре, я изберу другой путь расшифровки: skuz — вероятно, связано с этрусско-албанским корнем shkoj — «идти* (который встречается в Книге мумии: som, $canin, а также на Перуджийском камне — Р, 570; $cuna, écune и т.д.). Манн дает существительное того же корня: shkuesi — «привычка, обычай» (М, 485). Иначе говоря: «традиция»; trin — это албанское «герой», слово, часто встречающееся в Книге мумии. Однако следует заметить, что во времена архаической Греции различие между словами «герой» и «предок» было довольно относительным. Предки становились героями. Героев считали предками. Могилы тех и других на городской агоре были устойчивым моральным капиталом города, хе — возможно, албанское ке — «имей!» от ка — «я имею». lttvralsnu(B) — к счастью, довольно понятно:
Ut — множественное число от lut — «молитва», уже нам встречавшегося, или от существительного lot — «слеза» (М, 250).
Конечное t — признак множественного числа существительных как мужского, так и женского рода: mali — maìet
11 - 7049 Майя ни


(«горы*); nata — netët («ночи»), vra — албанское ura — «голод* (Μ. 541); s — уже известная нам отрицательная частица; nu — албанское njoh — «знать», тоже уже нам встречалось (см. trutnut). Таким образом; «Слез и голода (могли бы мы) не знать!» Опуская неясные элементы, надпись на ключе можно расшифровать так; «Лавису... Дай нам утолить жажду твоим напитком. Пусть (наши) люди преуспеют на (своем) пути. Дай процветание нашим виноградникам. Да множатся наши козы и быки. Поддерживай обычаи наших предков. Да не знать нам слез и голода».
В нашей расшифровке немало белых пятен. Значит, этот «ключ этрусского языка» вовсе не отмычка, хоть он и в наших руках. Мы могли убедиться, что это не сезам и что снова приходится карабкаться по отвесным стенам. Чтобы разобраться, мне, естественно, пришлось комбинировать данные обоих текстов. Таким образом, как видите, метод мой одновременно и «сравнительный» и «комбинаторный». Я рассчитываю. что он одновременно принесет мне благосклонность сторонников и той и другой тенденции в расшифровке и что таким образом будет достигнуто их примирение. Во всяком случае наш нелегкий труд принес свои плоды, так как эти тексты обогатили нас немалыми приобретениями и лексического и морфологического характера. «Ключ» этот открыл нам важную молитву, два или три выражения из которой просто поразительны. Но, мне кажется, не будет преувеличением сказать, что ценность нашего необычайного документа не ограничивается только этим. Из него можно почерпнуть и кое-какие исторические данные.
Мы в Реции. Это этрусский Far West, и мы находимся на границе этрусской экспансии в долине реки По. Отсюда и особая обстановка, и специфическое настроение: люди покинули родину и озабочены тем, чтобы добиться успеха «в новой жизни». Приехав первыми в новую страну, они ищут хорошую воду и хорошие пастбища, сажают виноградники и стараются сохранить и поддержать на новом месте «обычаи предков». Текст позволяет нам познакомиться с этой формой этрусского колониализма, носившего в основ-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
307
ном сельскохозяйственный характер, являвшегося делом рук крестьян, виноградарей и пастухов.
Кроме всего прочего, этрусский ключ проливает луч света на проблему ирригации в Этрурии. Мы уже говорили о богине Ютурне, имя которой я сопоставляю с албанским ujë — «вода» и ujtore — «водоем, цистерна» (М, 539). Уместно отметить, что элемент utur из имени Juturna мы находим в осско-умбрском языке, а именно в Игувийских таблицах, где есть выражение sviseve utur fertu. Sviseve — видимо, название сосуда, fertu значит «нести*. Любопытно отметить, с какой осторожностью относились к слову utur. М. Бреаль в своем отличном комментарии к этому выражению говорит: «Естьтри предмета, называвшихся sviseva. В первом носили молоко, во втором — вино, а в третьем — какую-то неизвестную субстанцию, называемую utur*16. Хотелось бы спросить: «Не та ли это случайно субстанция, которой мы моем руки?» Видимо, этруски умели ценить воду. О. Мюллер говорит, что они умели использовать подземные воды и придумали ритуал, специально предназначенный для того, чтобы вызывать дождь. Центром этого ритуала был Ти- ния, выступавший также в роли бога дождя. Все это нужно иметь в виду при анализе формулировки, часто встречающейся в Книге мумии и имеющей следующие варианты: eiser Sic Seuc (V, 10, 14) (А) aiseraS Seus (H, 12) eiseraS Seué (V, 20) и т.д.
Эпитеты эти могут относиться к Тинии (множественное число титула eiser (?)), к Юноне (aisera) и, очевидно, ко многим богам. Однако следует упомянуть, что их возможно отнести также и к душам предков. Об этом важном пункте нам напоминает Ж. Бейе в своей работе об этрусском Геракле. Мы читаем у него, что в Риме существовал архаический ритуал: процессия несла manalis lapis — священный камень. Считалось, что этот камень закрывает вход в загробный мир предков, иначе говоря — mundus, а ритуал как бы открывал
16 М. В re а I. Les Tables lguvines. Rim, 1875. p. 268.


3. МАЙЯМИ
30«
этот вход, чтобы вместе с духами предков оттуда одновременно вылетел и дождь. Древние считали, что мертвые облазали «огромной властью» вызвать дождь1'.
После этого отступления вернемся к объяснению эпитета Sic. Seuc или ScuS, применявшегося по отношению к богам и обожествленным предкам:
S i с — si + с; Si — албанское shi — «дождь» ( М. 476); с — это «и*  *.
Seuc — Seu + с; se (cu — определенным членом), это албанское she — «поток*, уже встречавшееся нам. Итак, eiser Sic Seuc означает «бог дождя и потоков».
Просмотрим имена некоторых других богов и познакомимся с их этимологией. Nortia была богиней судьбы. В ее храме, о котором уже упоминалось, периодически вбивали гвоздь для того, чтобы отметить течение времени или, возможно, для того, чтобы «пригвоздить» зло. Тит Ливий рассказывает (VII. 3), как в Риме верили, что некогда один диктатор остановил эпидемию, забив гвоздь. Вообще у древних понятие судьбы было связано с понятием смерти. Поэтому Nortia была подобием Decuma, чье имя напоминает нам албанское dectm — «умирать» (М, 69). И, наконец, в сборнике албанской древней литературы мы находим теперь уже забытый глагол ngurdhitur — «убивать»111. В современном албанском языке от него сохранилось ngordh — «умирать, подыхать» (говоря о животных) (Μ, 311). Возможно, это слово — отзвук имени Nortia.
Однако существовала еще одна богиня судьбы. Герхард представляет нам ее под именем Libitina. Возможно, это всего лишь прозвище. Во всяком случае Л ибитина остается малоизвестной. Однако албанский язык срывает все покровы с этого имени и показывает, что оно имело смысл поистине беспощадный; lebeti — «ужас, страх», lebetis — «стонать, причитать», lebetitje — «страх, тревога» (М, 239). Вотивная надпись на шлеме этрусского воина гласит; aisiu himiu (А).
Ί. Bayet. Hercle. Paris, 1926, p. 247, 248, 255.
* Letenya e «jeter Shqipe dhe arbercshe. Tirane, 1952, p. 75.


Рис. 49. Шлем из Вульчи. Бронза. Ок. 500 г. до н.э


зю
3. МАЙЯНИ
Рис. 50. Голова Горгоны. Антефикс из храма Аполлона в Вейях. Терракота.
Ок 500 г. до н.э.
По-албански himë — «безд- на» (М, 159). Значит, каска посвящалась богу или богам Аила. Со словом him мы еще встретимся в главе о Книге мумии. Следует отметить, что слово aisiu встречается на Капуанской черепице (Р, 2, 21), но имеет несколько иную форму: aiuzie.
Теперь обратимся к демонам. Tarsu — так называлась по- этрусски Медуза Горгона. Это имя получает свое объяснение из албано-итальянского словаря Леотти, где мы находим: 1) ters — «зловещий, сулящий недоброе» (р. 1469);
2) 	turrem — «осаждать, бросаться на кого-нибудь», откуда iturrëshem— «свирепый, жестокий» (р. 1514).
Tuxulxa — это страшный демон. Он набрасывается на умерших, размахивая змеями, высунувшими жала, а иногда вооружен молотком. Возможно, это имя связано с албанским tëhelk — «увлечь силой», аорист которого tëholqa (М, 515—516). Возможно также, что имя Tuxulxa связано по смыслу с числом ôu — «два» и с оружием этого демона. Его часто изображали на фресках с двузубыми вилами. А албанское dyqel как раз означает «вилы с двумя зубьями» (М, 88 и 92); ка означает «он имеет». Впрочем, очень часто он держит в руках двух змей. Албанский глагол ngul означает «вонзить, погрузить» (М, 321); ngul могло превратиться в gui, а термин du-gul мог бы также иметь значение «два жала*. Нелишне также сравнить с точки зрения морфологической слово tuxulxa со словами aclxa из гл. V, 18 и simlxa из гл. X, 5 Книги мумии, где ха, видимо, означает «имеет, обладает».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
311
Два слова об одном герое. Среди изображенных на этрусских геммах эпизодов из ♦Илиады* много раз повторяется сюжет трагической смерти Эанта. Эант, друг Ахилла, покончил с собой, чтобы искупить убийство, совершенное им во гневе. На геммах мы видим рисунки, изображающие низко склонившегося героя в момент, когда он собирается броситься на свой меч, укрепленный острием вверх.
На одной из таких гемм есть надпись: aiax viet1’ (В). Я прочел второе слово ujet, связав его с албанским ûj — ♦согнуться* (М, 539). Следовательно, смысл надписи таков: «Аянт, согнувшийся вдвое* или ♦склонившийся».
Но самое почетное место следует отвести великому богу Аполлону. Его культ еще в IX в. до н.э. был распространен по Италии греками из Кум. В Этрурии ему поклонялись уже в VI в. до н.э., доказательством чему служит статуя Аполлона из Вей. Мы остановимся на бронзовой статуэтке Аполлона со следующей вотивной надписью (Р, 737; СИ, 2613): mi fleret svulare alitimi fasti ruifrté tree clen сеха (В). Статуэтка (flereé) посвящена Свулару (эпитет Аполлона) и Артемиде (Диане), его божественной сестре. Какая-то женщина Фа- сти, дочь или жена Руифри, ее дала (tree, turee), чтобы она была (clen, уже известное нам албанское klenë) здесь (сеха, албанское keha); имеется в виду ♦в этом храме*.
Некоторые размышления вызывает прозвище svulare. Напрасно мы искали бы в нем значение ♦солнечный*, так как по-этрусски солнце — usil и сад. Я предполагаю, что точная форма этого слова — svular с окончанием аг, указывающим (как и ас, ах) на профессию человека, местность, где он живет или родился, и т.д. Окончание это существует как в этрусском языке (kepucar — ♦сапожник*; udetar — ♦путешественник»), так и в албанском (Shqiptar— ♦албанец», luftar — ♦боец» и т.д.). Но о каком же качестве Аполлона говорит этот эпитет? Известно, что у этрусков, как, впрочем, и у других народов, этот бог был прежде всего богом пророчеств. Оракул его жрицы пифии предсказывал буду-
,f J. D. В с а 2 1 е у. Etruscan vase painting, р. 139.


312
Э. МАИЯНИ
шее. Ту же функцию выполняли иногда сибиллы. Дарамбер говорит: «Слово sibylla не имеет греческой этимологии*. Нам же кажется, что слова svular и sibilila имеют общий корень. Дарамбер цитирует Платона, у которого сибилла и пифия «разрывают завесы, скрывающие будущее...». Нужно ли понимать эти слова буквально? Шла ли речь о том, что что-то «раскрывалось», с чего-то «снимались покровы?».
Однако в этрусском языке буква s, стоящая в начале слова, придает ему отрицательное значение. В главе о таверне мы уже видели слово snixe — «не знать». Значило ли svul — «открывать», a svular — «тот, кто открывает, сообщает»? То же самое и в албанском языке. Там существует, например, глагол zbuloj — «раскрывать, открывать* (М, 575), являющийся антонимом глагола mbuloj — «закрывать» (М, 273); он как бы предлагает нам ключ к разгадке svular и sibylla, роль которых в истории греко-римской цивилизации была очень важной.
Под конец мне хочется добавить следующее: все мои сомнения по этому поводу окончательно рассеялись, когда в «Приложениях» к словарю Манна я нашел слово zbulues — «тот, кто открывает» (М, 601). Итак, svulare — это, конечно, «тот, кто открывает, предсказывает».
В заключение мы должны отдать должное усилиям Гана, который пытался расшифровать некоторые доэллинские существительные с помощью иллирийского, т.е. албанского языка. Стоит упомянуть некоторые из сделанных им сопоставлений. Uranos — «небо», объяснимо с помощью албанского uranoj — «закрывать облаками» (М, 564). Rhea — это гф — «облако* (М, 424). Thetis (богиня моря) — это det - «море» (М, 71). Благодаря этому, возможно, найдет свое объяснение название группы богов на печени из Пьяченцы (P, 719d), а именно tetlvmô: tet = det — «море», lvmô - lumt, сопоставляем с албанским lumë — «река» (М, 215) (не путать с lume — «счастливый»). Итак, это «моря и реки», которые и в самом деле считались священными.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
313
X
Книга мумии
Книга мумии, о которой мы упоминали уже столько раз, является выражением религиозных воззрений этрусков. Ее главная тема — культ предков. Судя по ней, этот культ состоял из ритуальных жертвоприношений, возлияний и периодических заупокойных пиров. Жертвы, естественно, приносились богам, ведающим загробным царством. Жрецы, занимающиеся погребальными церемониями, были постоянно озабочены организацией погребальных пиров с обязательным приглашением на них духов предков.
Следует, однако, отметить, что Книга мумии — вовсе не книга в обычном значении этого слова. Скорей это нечто вроде календаря, где предписания по исполнению тех или иных ритуалов (в такой-то день или в такое-то время суток принести в жертву то или иное животное; молитвы; совершение возлияний и т.д.) чередуются с ободрительными словами, щедро расточаемыми в адрес умерших. На нынешнем этапе расшифровки мы едва-едва можем различить в тексте Книги мумии какие-то идеи обшего порядка, одну-две пословицы или, возможно, несколько строк из молитв. Но в ней часто повторяются одни и те же словосочетания.
Очень может быть, что некоторые из этих формул, которые, как кажется нам, беспорядочно рассыпаны в тексте, имеют отношение к одной из самых мучительных религиозных проблем человечества.
Как уже было сказано, молитвы, жертвоприношения и возлияния — совершались часто и регулярно не только для того, чтобы оградить души умерших от мук голода и жажды. Нет, этруски стремились задобрить своих предков, производя их в ранг добрых гениев и даже божеств — покровителей дома, семьи, родного города. Так человек создавал круг защитников, за спинами которых ему хотелось укрыться. Прошлое и настоящее, мертвые и живые держались за руки, чтобы помочь друг другу, чтобы существовать. Для этого-то этруски и создавали себе божественных покровителей.


314
3 МАНЯНИ
То же самое мы видим и у других народов. У хеттов сказать о царе «умер* значило сказать «стал богом*. Египтяне считали, что умершего фараона боги принимают как равного себе друга. Римляне давали умершим имя богов-манов. «Воздайте богам-манам то, что им положено, — говорит Цицерон, — ... относитесь к ним, как к существам божественным*.
По многим отрывкам из Книги мумии мы можем судить о том. как был предусмотрен периодический характер этих ритуалов, производившихся в точно установленные дни. Об этом же говорится в начале одной довольно любопытной надпией на камне. Правда, от нее немного осталось, но приблизительный смысл установить можно. (Р, 498; CIE, 1546): mina tiurke... zauri...
mina— как mini (?) — «это» и т.д.; t i u г — конечно, этрусское tivr — «месяц»; но здесь оно, скорей, означает «первый день каждого месяца», как в Ветхом Завете hodesh (точное значение «новый») одновременно означает и «месяц», и «новолуние», — церемонии первого дня месяца;
k е — по-албански ке значит «ты имеешь», «чтобы у тебя было» («чтобы ты праздновал»);
z а и г (i) — видимо, другое написание слова байт — «могила» (см. баигх из гл. VII Км). Указание на погребальный характер жертвоприношений, которые следует свершить. В целом: «Это (следует сделать здесь): отметить (ознаменовать) первый день каждого месяца (около этой) ... могилы...*.
Однако чтобы умершие использовали то, что им предназначалось, их прежде всего следовало пригласить. А они ведь уже потеряли привычку вращаться в обществе людей. Живя во мраке, боясь демонов, они стали застенчивыми и недоверчивыми. Нужно было их задобрить и убедить появиться. Фюстель де Куланж так описывает римские погребальные ритуалы: «Могила была полита молоком и вином... была вырыта глубокая дыра, чтобы твердая пиша могла попасть к мертвым... произносились специальные формулы,


Рис. 51. Бронзовая урна-канопа на бронзовом троне-подставке из Кьюзи. VII в. до н.э.


316
3. МАЙЯМИ
приглашающие мертвых есть и пить»'. Так, воинам, погребенным после битвы при Платеях, ежегодно приносили угощение: «платейцы произносили формулу, с помощью которой призывали мертвых прийти за угощением»3.
Эти предварительные замечания помогут нам лучше понять тексты Книги мумии. Однако их толкование часто лишь предположительно. Мы ограничимся здесь лишь отдельными отрывками, расположив их в том порядке, в каком они следуют в Книге мумии.
Глава I
От этой главы сохранилась всего какая-нибудь дюжина слов. Три из них представляют неоспоримый интерес.
Spanta... zaxri (В).
Трудно не узнать в spanza греческие sponde — «возлияние* и spendo — «совершать возлияние», а также хеттское iipand — «совершать возлияния», как его переводит И. Фридрих3. Тем более что zaxri есть не что иное, как албанское dzjak (gjak) ri4 — «свежей крови» (?), что подтверждает значение слова spanza. Правда, последнее, по-видимому, не встречается в других текстах. Но это ничуть не уменьшает его значительности. Находясь в самом начале Книги мумии, оно играет особую роль. Наглядно демонстрируя индоевропейский характер этрусского языка, оно одновременно доказывает, что существовала связь между ритуальной терминологией этрусков, греков и хеттов.
О том, какую роль играла кровь животных, принесенных в жертву, мы узнаем из всех глав Книги, а особенно из VII и VIII.
Fustel de Coulanges. La cité antique, p. 13.
Jbid.,p. 13.
•'.(.Friedrich. Hethitisches Wôrterbuch, S. 193.
'Заметим, что WakJe-Рокоту связывает gjak с индоевропейским корнем «laqo - «сок* («Veigleichendes Wôrterbuch der indogermanischen Spochen·, I, S. 31$).


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
317
Приложение к главе I
Впрочем, мы находим упоминание о крови, принесенной в жертву, в начале текста на Капуанской табличке. Там сообщается о двух пирах. Это, во-первых, vacil lunasie faca ixnac — «пир, сопровождающийся играми, (посвященными) Бахусу неукротимому», где фигурируют picasri и picas $iiane, в которых мы быстро узнаем «свежее жаркое» и «вкусное жаркое». Во-вторых, это vacil ledamsul — пир в честь богини Ledam — Латоны (или, по крайней мере, в ее храме). За вторым сообщением следуют три интересных слова: somme marzac saca (стк. 7). Это приглашение или предписание. Еше неясно, к кому оно обращено, но смысл его понятен: s с и — повелительное наклонение от албанского глагола shkoj — «идти, приходить»;
V u η е — очень возможно, это албанское vonë — «медленно, потихоньку» (М, 563); итак, somme — «подходите потихоньку» или «идите медленно». Процессия?
marzac — тагг — по-албански «брать»; zac — это dgak, gjak — «кровь»;
saca — даже это коротенькое слово, видимо, состоит из двух элементов: sa — «сколько, столько сколько» и са — «немного», оно встречалось нам в слове dapicun. Я перевожу saca как «несколько, немного». Следовательно: «пир у Ledam. Подходите медленно, чтобы взять немного крови (свежей?)!» Отметим мимоходом, что в скифском языке saka значит «олень»5, но слово saca встречается лишь однажды в наших текстах и далее для «оленя» будет указано другое этрусское слово.
Плава II
В начале этой главы говорится о том, как надо совершать жертвоприношение. Здесь и в следующих главах много раз будут повторяться одни и те же формулы, то в несколько со¬
? В. А. А б а е в. Осетинский язык и фольклор, стр. 179.


318
3 МАИЯНИ
крашенном виде. то. наоборот, более распространенные и как бы связанные с текстом. Нас больше интересует первая из этих двух категории. Ею мы и займемся.
1 ) ci mene utince zixne ietiruncc
πιχΟ tura nundentì (ctk. 9—10). ci— видимо, албанское qysh — «как, когда» (Μ, 421); mene — единственное уязвимое место в отрывке. Возможно, это слово можно сопоставить с латинскими minuo — «уменьшить», minor — «меньший» и minus — «меньше», с греческим μετου — «меньше» и с болгарским и русским «менее. меньше». Значение этрусского mene в таком случае будет «мало, немного». Но это лишь предположение. Добавим, что по-литовски «немножко» — menkai.
u t i η с е (В) — интересная форма, состоящая из трех элементов: и — признак пассива; din — албанский глагол «заниматься, светать, нарождаться» (о дне) (М, 75) или даже gdhin — «начинать рассветать» (М, 124); наконец, се — суффикс. Следовательно, значение первых трех слов таково: «Когда начнет заниматься заря (день)».
Видимо, это было время суток, специально предназначенное для совершения некоторых ритуалов и церемоний. Если я не ошибаюсь, на знаменитом тосканском зеркале с изображением Taryies, изучающего печень, положение солнца указывает на то, что дело происходило в очень ранний час. Следует также заметить, что греки обычно приносили жертвы богам на заре. Mene и utince встречаются в тексте не единожды. У обоих слов есть интересные аналоги: mene находит свое подтверждение в слове mele, utince — в mutince и в mutinum. А именно: в главе IV (4, 16—17) Книги мумии есть фраза, аналогичная нашей: ci mele Oun mutince, которую я перевожу слово в слово: «когда частично (в) доме наступает день...» Значение надписи: «При первом свете дня...» mutince отличается от utince лишь предлогом т («с, на»), не изменяющим смысла фразы. Это все та же мания этрусков дублировать частицы. Здесь выступают одновременно «когда» и «на», имеющие одну и ту же функцию (так


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
319
же как дублируется родительный падеж: Fuflunsl и т.д.). Но utince подтверждается также словом mutinum из формулы tare mutinum — «утренняя еда» из главы III, 13. Мы рассмотрим ее ниже, одновременно с главой XII.
z i χ η е: ζίχ — «гравировать, вырезать, резать, писать». Возможно, связано с албанским çik(as) — «отмечать* (М, 48). Здесь ζίχηε значит «зарежь, принеси в жертву» (или «принесите в жертву») с тем же окончанием повелительного наклонения, которое мы видели в ерп;
£ с t i г u η е(с) (А) — это столь характерное слово, что оно одно давно должно было бы открыть этрускологам глаза на природу этрусского языка. Но даже те, кто справедливо верил в его индоевропейскую природу, не заметили этого красноречивого аргумента. Setirune — это, конечно, албанское shterunë — «телка*. Изучая это слово, Г Мейер сравнил его с древнеиндийским stari — «яловая корова», откуда армянское steij — «бесплодный», латинское sterilis и греческое στείρα. Итак, у этого слова могут быть два толкования: «молодое животное* и «стерильное животное». У Манна находим shtere — «телка* (М, 499) и shtjerr — «кастрированный» (М, 495 и 501).
Здесь, я думаю, будет очень кстати напомнить, что введенные Тарквинием гордым церемонии taurea sacra, соответственно этрусским libri fatales, включали жертвоприношение яловых коров подземным богам6. Можно также вспомнить, что Одиссей, спускаясь в Аид, приносит жертву мертвым и обещает им, что, как только он попадет в Итаку, он принесет им в жертву неоплодотворенную телку.
г a χ ϋ (А) — это албанское rrah — «ударить» (здесь: «зарезать») (М, 431);
tura — значение этого слова было установлено в главе о рынке из надписи pel fhirinu petrual. Речь идет о быке или
бычке;
nuntìend - «относящийся к Nundinae* — празднику* девятого дня. Напомним, что с помощью конечного / в албанском языке можно образовать прилагательное: teker —
6 IC. О. М ü 11 е г und W. D е с с k с. Die Etnisker, S. ΙΟΙ, Айш. 66.


3?0
3. МАЙЯНИ
«хлеб», tekertë — «хлебный». Итак, наш фрагмент в общем выглядит так: «Как только начнет заниматься лень, зарежь яловую корову, убей быка Nundend».
2) 	faâei zarfned zuile nunden
fardanaiseraiSeui(ctk. Il — 12)
f a i e i — это албанское bajsh — «чтобы ты сделал»; zar сходно с албанским zjarr — «огонь», f — по-видимому, предлог (Ьё — сокращенное албанское mbë); ned — мы уже рассматривали выше (nedSvis) и установили его связь с албанским nedyja— «внутренности». Выражение faiei zarfned, видимо, означает: «Сделай (чтоб горели) внутренности в огне*, т.е. «сожги». Этот акт непосредственно следует за жертвоприношением.
г u i 1 е — подтверждает наше предположение, так как для zui прежде всего нам приходит на ум албанское zushë - «жара» (М, 584) или «нагревать» (?). Тогда во второй строке говорится: «нагрей (пищу) Nunden». В третьей строке говорится, что нужно сделать fardan для «богов дождя», иначе говоря, для душ умерших.
Г а г б а η — кажется ясным. Это, видимо, албанское bardh — «веселый, счастливый»; fardan часто встречается в надписях и имеет в них значение beatus — «блаженный». Так, в Р, 321; CIE, 5313 речь идет о некоей Tanxvil Tarnai, ferdnaxe, возможно, — «блаженной». В Р, 583 упоминается некая Afli fardana. Означает ли выражение fardan aise ras ieus «счастье богов (наслаждение богов) дождя» (£еи£, видимо, заменяет sic Seué — V, 10)? Или речь идет о каком-то белом веществе, а именно о белом хлебе или цветке, выпеченном из белой муки, которым угощают богов и обожествленные тени? Говорится ли здесь о еде Nunden, которая должна быть разогрета в печи? Вопрос остается открытым.
Глава III
В этой главе появляются многие важные формулы, которые затем повторяются в других главах.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
321
1 ) vinum husina; ср. с husina vinum (Vili, 5); huslne vinum e£is cp. husene vinum eéi (Vili, g 4).
vinum и е ίζ i s — это «вино» и «кровь»; h u s — албанское hudh — «лить, разливать» (М, 162) и, конечно, «возлияние»; husina (А), кроме того, содержит артикль i и суффикс па, обозначающий принадлежность, как в rasna, supina и т.д.; huslne также имеет значение «возлияние». Итак, речь идет о возлиянии вина или вина, смешанного с кровью.
2) Вслед за vinum husina, после небольшого пробела, идут два слова: ciuci) га$ caperi, где: duc, видимо, связано с албанским kuluq — «глоток» (М, 224); ср. kullufis — «проглотить, глотнуть» (там же).
flraé — мы уже видели на зеркале, где был изображен Геракл, сосущий молоко (Ora);
caperi — вероятно, «чаши». Фраза не закончена. Мы находим ее целиком в гл. Vili (9—10): clucflrai caperi zamflic — «пейте вино из золотых чаш». Мы снова должны вернуться к проблеме окончания eri. М. Паллоттино рассматривает его как признак дательного падежа единственного числа. «Для этого достаточно привести лишь два имени богов: hermeri и tineri» — говорит он7. Мы уже отмечали, что в албанском языке eri, ег, era являются признаком существительного собирательного (dorberi — «стадо») или множественного числа (vlla — «брат», множественное число vëllezër; kré — «голова», krerë — головы; ср. в армянском dunere — «дом£»). С другой стороны, в надписи Лариса Пулены мы видели, что hermeri могло означать и «колонны Гермеса» (гермы). Поэтому и caperi не может быть формой единственного числа, тем более что обращаются к душам предков, а не к одному лицу. Во фразе sai eus eluce caperi zamtic (XII, 12), с которой мы встретимся ниже, также множественное число; то же и в строфе tui flans hatee repinec meleri sveleric, которую мы прочтем в следующей главе Км, и в слове manimeri, уже нами дешифрованном. Однако есть случаи, где мы еще не можем быть абсолютно уверенными.
7 М. P а 11 о 11 i η о. 11 plurale etrusco. — «Studi Et raschi», V, 1931.


згг
з. МАЙЯНИ
Например, часто встречающиеся в Км слова Sacnicleri, ipureri. medlumeri. возможно, являются формами единственного числа, хотя Sacnicleri. может быть, значит «святилища». spurcri — «города* и medlumeri — «лиги, сообщества». а не только «конфедерация (этрусская)», поскольку каждый этрусский город был тесно связан с окружавшими его маленькими городками и они образовывали нечто вроде лиги. Следовательно, возможно, что суффикс eri имел не одну функцию.
3) 	Теперь мы подходим к очень важной формуле. Это призыв, повторяющийся затем в главах VI, VIII и X: etnam tesim etnam celucn (стк. 12).
t e s i m — связано с неправильным албанским глаголом due— «любить», аорист которого — deshi (М, 71); ср. dashëm — «любимый» (М, 68); etnam tesim, видимо, означает «любимые отцы»;
celucn — возвращает нас к рассмотренному выше due. Правда, нас подстерегают и другие соблазны. Можно было бы объяснить celucn с помощью албанского глагола ngëlleqem — «угощать, пировать» (М, 319), который, впрочем, имеет также значение «пить». С другой стороны, можно было бы попытаться разделить celucn на celu-cn, где celu может быть эквивалентом албанского gjell — «блюдо, пища» (М, 144) и сп — возможно, признак винительного падежа. Такое значение cel(u) подходит, например, для фразы celu tuie apirase unialdi на Капуанской черепице (стк. 12—13), которую я перевожу так: «блюда (мяса) барашка черного (apir) в (храме) Юноны (unialtìi)». Но для etnam celucn это значение подходит гораздо меньше, так как celucn должно быть глаголом. Я прихожу к этому выводу, исходя из формулы, которую мы будем анализировать в главе VIII Км: etnam handin etnam celucn etnam adumitn
Очевидный параллелизм этих трех строк, где слова han(din) и adumitn выступают в роли глаголов, вынуждает нас рассматривать celucn как глагол «пить, пейте». Короче


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
323
говоря, мы переводим etnam tesim etnam celucn так: «О отцы любимые! О отцы! Пейте!» ^гот тревожный призыв, постоянно обращаемый во тьме, становится настоящим лейтмотивом Книги мумии.
4) cletram Srenxve (стк. 13).
с 1 e t г a m — относится к носилкам или повозке, куда складывались приношения; érenxve ставит перед нами ряд проблем. Возможно, что sren — то же самое слово sren, с которым мы уже встречались в описании молочной диеты Геракла. Мы перевели sren как «восстановление». Можно также подумать о филистимляиском слове seren — царском титуле, сохранившемся в Ветхом Завете. Филистимляне, как и этруски, принадлежали к иллирийскому роду В первом случае cletram $renxve будет означать «удобная повозка», во втором — «господская повозка».
5) В описании vacl ага nuflene, пира у алтаря Nundinae, мы читаем: hetum ale vinum u$i trinum flere in crapéti (стк. 17—18).
h e t u m — идентично албанскому het (и et) — «жажда» (Μ, 97 и 158); мы можем быть в этом уверены, поскольку слово находится по соседству с vinum — «вино»;
ale — видимо, состоит из препозитивного прямого дополнения а («его») и этрусского, хетгского и албанского глагола le — «оставить»; ale — «оставь его», в значении «дай его». Итак, hetum ale vinum — «в зависимости от жажды (т.е. сколько угодно, вволю) дай (или принеси) вина».
u é i — может соответствовать албанскому ushëm — «голодный» (М, 542); здесь, возможно, «голод», т.е. как бы слово парное к слову «жажда». В противном случае можно было бы связать слово u$i с uceti из формулы: vacl ага$ flui uceti (Км, X, 18), о которой мы должны сказать несколько слов: vacl aras означает, по-видимому, «пир (около) алтаря», flui — «здесь». Следовательно, мы по логике вещей должны считать суффикс ti из слова uceti признаком местного падежа и перевести нашу формулу так: «Банкет у алтаря здесь в исе». В данных обстоятельствах на ум приходит албанское uzhë — «грот, пещера» (М, 343), здесь, конечно, имеющее значение «погребальный склеп». В общем пока что мы сто-


324
3. МАЙЯНИ
им «на перекрестке» нескольких возможных решений определения значения этого слова, как, впрочем, и многих других слов из Книги мумии.
trinum— при расшифровке этого слова перед нами также встает дилемма. Мы можем исходить из двух различных албанских слов: drënjë — «лань* (М, 83) и trim — «герой, смелый» (М, 524). Если речь идет о лани, мы можем представить наш фрагмент таким образом: «вволю вина, чтоб утолить жажду, вволю (мяса) лани, чтоб утолить голод этих (in) изображений (Пег) crapiti»; последнее слово мы будем анализировать ниже. Почему же мы думаем о мясе лани как об основном блюде? Как мы уже видели, самой изысканной жертвой были священные олени, которых держали в специальных загонах или священных рощах. В албанском фольклоре сохранилось воспоминание об этих оленях*. С другой стороны, sutë — «лань» упоминается также много раз в описании жертвоприношений в Книге мумии.
Однако в некоторых случаях такое толкование trin или trinum усложняет дешифровку текста. Тогда следует подумать о trim — «герой». По-ирландски герой — tren. Но разница в этрусском между trin и trem не должна нас смущать: мы уже видели чередование в этрусском слове matam и matan. В этом случае наш отрывок можно было бы понять так: «Вволю вина, чтоб утолить жажду героев (вселившихся в) священные изображения». Мясо или дичь могли быть ранее обозначены другим словом. Во всяком случае ясно, что перед священными изображениями ставили вино и напитки, а затем призывали души героев прилетать из загробного царства и, слившись с изображениями, принять участие в погребальном пире.
В неистощимом словаре Манна я нашел еще один аргумент в пользу этого второго толкования слова trin. Переводя слово trim, Манн добавляет (М, 525): trimth — «маленький герой* (ласковое слово, обращенное к умершему мужу). Это замечание тем более ценно, что как раз trimth мы и
* См. М. Lambertz. Aibanischcs Lesebuch, I, р. 170.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
325
встречаем в этрусском: ceia hia ίπηθ et nam (VII, 4), где речь идет, как мы дальше убедимся, о героических предках.
Наконец, такое толкование текста находит свое окончательное подтверждение в строгом параллелизме (который в этрусском языке встречается крайне редко) двух формул, которые нам еще раз встретятся ниже: hia etnam ciz (стк. 2) hia ciz trinOasa (стк. 6)
hia значит «тени». Каково бы ни было значение слова ciz (мы займемся им ниже), совершенно ясно, что слова etnam и trinOasa должны иметь аналогичное значение: etnam значит «отцы», trinOasa — «герои»;
6) 	taéei spureétres enaé
eürse tinéi tiurim avilé (стк. 21—22).
Перед нами один из наиболее часто встречающихся припевов в этих литаниях. Но его смысл еще далеко не ясен, f a έ e i — уже нами рассмотрено: «чтоб ты сделал»; spureétres: épure — «город», tres — возможно, соответствует Ores — «просить» из надписи в склепе Голлини; «по желанию города» (?);
е η а $ — это слово с трудом поддается расшифровке, так как мы находим ему много аналогий. Тромбетти переводил его как «наш, наши» (родительный падеж этрусского и албанского местоимения па — «мы»). Но логично предположить, что это и родительный падеж уже известного нам слова епа(с) — «вино». Существуют также и другие предположения. Я думаю, что мы найдем решение, анализируя одну фразу из гл. XI, где снова речь идет о вкусных вещах, какими угощают предков во время погребального пира: tei rinué streta satrs enaé.
tei — уже известное нам «предложи, разложи»; г i n u i — «те, кто лежит»; см. rrinsh — оптатив глагола rri (неопределенное наклонение: rrinja) — «сидеть, оставаться» (М, 439);
streta — албанское sturate — «ложе» (М, 502). Заимствование из латинского stratum? Следовательно, tei rinus streta — «дай тем, кто распростерт на ложе» (?);


3?6
3. МАИЯНИ
s a t r s — состоит из sa и tras: sa — «сколько», мы уже его опознали в teiamsa (P. 135), в vendicai... saxs (P. 299); trs — возможно, drcsu — «просишь» (из склепа Голлиии: dresu penznas). Сходство satrs с satres — этрусским Сатурном, отцом Гадеса, — простое совпадение. Итак, satrs — «сколько ты просишь, сколько ты хочешь»;
e n a è — не может иметь значение «вино», поскольку во фразе faéei spurentres enai слово faiei указывает на то, что предписывается что-то сделать; можно приготовить еду, блюдо и та. Но вино не приготовляют. Я придерживаюсь такого мнения: haena по-албански значит «пиша» (М, 152). Симоховский, специально занимавшийся этим словом, приводит его форму в творительном падеже множественного чиста: haenashk*. Начальное h не имеет особого значения, так как в одной албанской литании, опубликованной в 1555 г. Г. Бузуком, вместо ha — «есть» мы читаем а. На это указывает Манн. Поэтому можно подставить вместо haenash древнее aenash. enash. В итоге: «еды, сколько вы хотите». Итак, первая строка отрывка 6 принимает следующий смысл: «Чтоб ты приготовил пищу по желанию города» (?).
е в г s е — очевидно, родственно албанскому глаголу jetëisoj — «менять» (М, 170);
tirtâ tiurim avili: в этом выражении чередуются три понятия — день, месяц, год. Но каков его смысл? Следует ли приписывать edrse более глубокое значение, идею обновления года, эмбриона нового года или вообше идею обновления жизни? Или не следует отрываться от менее философских аспектов этой, столь земной религии? В последнем случае находящееся непосредственно по соседству слово enai — «пиша» послужит нам путеводителем. Я склонен видеть в этом выражении рекомендацию менять (т.е. обновлять) съедобные приношения Тинии все месяцы года, иначе говоря — в начале каждого месяца.
7) tul dans hantec repinec
ipureri medlumeric enai (ctk. 22—24)
"■Cunochowski. Le dialecte de Oushani, 1951, p. 63.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
327
t и 1 — в некоторых случаях это слово идентично албанскому tui — «нежный», однако не исключено, что это повелительное наклонение глагола tulas — «трясти, размахивать» (М, 528) — или в значении «бросать» (жертвенное животное) в яму или в значении «приносить, предъявлять» жертву. Речь идет об очень древнем, архаическом ритуале, упоминаемом в Ветхом Завете, унаследованном, по всей видимости, от хананеев (Кн. Левита, 23, 17—20). В жертву приносились хлеба, выпеченные из зерен нового урожая, козлы и ягнята. «Жрец будет ими размахивать перед Яхве»;
ϋ a n s — видимо, то же самое слово, которое нам уже встречалось в надписи Р, 381, где речь шла о поставляемых на рынок овцах — dentmase, denét. Это албанское dash — «баран» (М, 67) с носовым а;
h a n t e с — hante — «Гадес» (с союзом с); г е р i n e с — repine — это албанское rrëpine — «пропасть* (М, 437). Заметим, что hantec и repinec, видимо, взаимно подтверждают значение друг друга. Итак, смысл последнего фрагмента таков: «Бросай овец в Гадес, в пропасть, (это) пища (принесенная в жертву) за (спасение) города, за (спасение) государства».
Приложение к главе III
I. Установив, что hus имеет значение «совершать возлияние», мы без труда прочтем короткую погребальную надпись (Р, 364; CIE, 5214): husl hufni dui (А), где hufni переводится, как «могила, склеп». Смысл этого текста ясен: «Возлияние для могилы здесь», т.е. «Здесь совершают возлияние, предназначенное этой могиле».
Таким образом, место, где следовало совершать возлияния, указывалось точно. Мы находим тому косвенное подтверждение в следующих строках Фюстель де Куланжа: «У греков перед каждой могилой было специальное место, предназначенное для жертвоприношения животных. Могила у римлян также имела нечто вроде специальной кухни.


зге
3. МАЙЯНИ
называемой culina, предназначенной исключительно для нужд умерших»4.
2. 	Выше мы имели дело со словом enaS. значение которого пытались установить с помощью двух слов из главы XI: satrs enaS. В этой краткой, но очень важной формуле коротенькое словечко sa играет главную роль. Мы уже встречались с sa раньше. Приведем надпись, смысл которой нам удалось понять лишь тогда, когда роль sa была окончательно установлена. Это эпитафия, благодаря которой культ предков и погребальные обычаи этрусков предстают перед нами в новом свете. Оказывается, эти ритуалы не ограничивались застывшими магическими формулами. Эпитафия носит более интимный характер, в словах ее мы улавливаем чувство привязанности к умершему.
Вот первая из этих надписей на саркофаге (Р, 135; CIE, 5470): camnas lard lardali atnaie clan an Sudi lavtni zivas cerixu teSamsa Sudid atrSrc escuna caldi; Suditi muntì zivas mursl XX.
camnas lard lardali atnalc clan — сообщает нам, что умерший был Камнас Ларт, сын Ларта и Атны. ап Sudi lavtni — «этофамильный склеп (могила)», zivas cerixu teSamsa (А) — это не стереотипная формула, а очень интересная фраза:
zivas — «жизнь, жизни, жизненный»; мы узнаем в этом слове санскритское givas, литовское givas, славянское «живать, жить» и т.д. Бугге не сделал большой ошибки, объяснив это слово с помощью vivus. Как мы уже упоминали, он сделал из этого верный вывод: «Этрусский язык относится к индоевропейской группе, но, с другой стороны,... это язык не италийский... Он занимает скорей особое место»10.
с e г i X и — это албанское gjer ku — «до какой степени, докуда* (М, 221);
t e S a m — неотделимо от группы dashëm — «любимый», dashës — «любящий», dashje — «привязанность* (М, 68). sa — албанское «сколько».
‘FufleldeCoulanges. Ор. cit., р. 14.
"S. Bugge. Etruskische Forschungen und Studien, IV, 1883, S. 57.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
329
Таким образом, zi vas cerixu tcéamsa (A): «жизни до такой степени сколько любимой» («жизни, которую он так любил»);
έ и 6 i ϋ — «в могилу»;
a t г — это, конечно, производное от at — «отеи»; в албанском языке форма множественного числа слова — atër (М, 14); $uf)i(f)) atiir(c) означает: «(и) (в) могилу отцов».
Однако элемент гс дает простор воображению. По поводу него можно делать разнообразные предположения; гс напоминает rcu — «сосуд, урна» и, возможно, «саркофаг». Вопрос остается открытым.
e s с u η а (А) — того же корня, что и известное нам shkoj — «идти». Значение фразы: «Он ушел в могилу отцов» или: «В погребальную урну предков ушел».
с а 1 О i suditi — два известных нам слова: «в комнате» (погребальной), «в могиле».
muni) zivas murél XX (А) — это окончание надписи в свое время наделало много шума. Переведя zivas как «живущий», Бугге сделал вывод, что Camnas еще при жизни посветил 20 погребальных урн (mursl XX). Но, судя по надписи, наш Camnas выступает в роли единственно возможного обитателя этих урн, поэтому другие авторы возопили, что поверить в такой посмертный размах у молодого человека, будь он даже мотом, невозможно. Вот мы и займемся реабилитацией его памяти.
muni) — слово уже известное нам, по-албански означает «страдания, волнения» (mundus);
zivas — «(его) жизни»;
m и г s 1 (А) — это, очевидно, слово, которое все объясняет. Обычно его переводят как «урна». Но албанский язык позволил мне не только определить этимологию этого слова, но и проследить эволюцию его корня. Все дело в диалектальных вариантах слова в албанском языке (возможно, это же явление существовало и в этрусском). Мы имеем в албанском языке глагол mshil — «закрывать». Благодаря введению еще одной буквы от него произошел другой корень — mrshil. имеющий то же значение «закрывать, запирать».


330
3. МАИЯНИ
Итак. mrSI — это «что-то, что запирают*: «гроб, урна, саркофаг*. Но в нашем тексте это не существительное, асам глагол «закрывать*, который соответствует здесь понятию «заключить, закончить»; munò zivas muri! — «волнения жизни он закончил»;
XX — лаконичное указание его возраста. Ему было всего 20 лет. поэтому «он так любил жизнь» и потому нет упоминания о его детях.
В общих чертах весь текст представляется таким: «Кам- нас Ларт находится в этом семейном склепе. Он, который так любил жизнь, сошел в могилу предков. В погребальной комнате он закончил волнения жизни (в возрасте) 20 (лет)».
3. 	В отрывке 7 мы говорили о дарах Гадесу. Такие дары и возлияния предназначались не только душам умерших, но главным образом посвящались их непосредственным начальникам — богам загробного царства. На ручке этрусского зеркала, опубликованного Корссеном, мы видим молодое существо приятной наружности, выливающее вино из амфоры. Под рисунком одно слово: hadna (А).
Корссен, явно не одобряя подобное расхищение продуктов первой необходимости, комментирует этот рисунок так: «Молодой пухлый сатир по имени Хатна положил амфору набок, встал на нее коленом и смотрит с выражением детского изумления на лице, как вино вытекает на землю...». К сожалению, я должен внести в такое толкование ряд исправлений: а) сатира вовсе не зовут Хатна. Его имя, так же как имена его родителей и его дяди, остаются нам неизвестны; Ь) hadna означает «(принадлежащий) Гадесу»; «Гадесу» и т.п. Окончание па обозначает принадлежность так же, как в sudina («могиле»), spurana — «городской» и т.д.
Итак, здесь нет никакого ребячества; это возлияние, производимое по всем правилам. Видимо, и население и боги загробного царства постоянно испытывали жажду, совсем как один из героев Джером К. Джерома. Чтоб у нас не осталось ни малейшего сомнения в значении слова hadna, откроем одно из ранних этрускологических изданий, толстый том «Museum Etruscum», опубликованный Антонио Гори в 1737 г. во Флоренции. Мы найдем там изображение


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
331
барельефа на саркофаге (I, табл. XXXIV): мужчина и женщина только что прибыли в Гадес. Около них стоят два крылатых демона, вооруженных молотом и мечом. Надпись гласит: ccatna (А), т.е. ес haflna — «вот загробное царство!*
4. 	Мы уже убедились в том, каким, если можно так выразиться, «живучим* был обычай приносить дары и совершать возлияния богам загробного царства и умершим. Поэтому нам понятно, насколько отвратительной казалась древним сама мысль о надругательстве над могилой. Забота о поддержании загробной жизни мертвых, соответствующие ритуалы были основой религиозной жизни многих народов древней Анатолии. У жителей Малой Азии, современников этрусков, в надписях на могилах часто встречаются проклятия в адрес того, кто захотел бы надругаться над могилой или разграбить ее. Поэтому понятно, насколько я был поражен и приятно удивлен, когда мне попалась абсолютно идентичная этрусская надпись. Моя точка зрения, что турша и лидийцы были в древности соседями и даже дальними родственниками, получила новое подтверждение.
Вот текст, о котором я упомянул. Эта надпись на глиняном кувшине, найденном в склепе, относится ко всей могиле (Р, 758; СИ, 2596): mi пвсеа sutve mi stes nataptece auneuptali cali б (А).
Некоторые из этих слов мы видим в первый и единственный раз, но текст в целом настолько монолитен, что их значение не вызывает сомнений.
m i — «тот, кто* (интересная грамматическая форма); г i θ — албанское res(is) — «разрушить, снести*, resitje — «ликвидация, аннуляция» (М, 426);
с е а — без сомнения, албанское kjo — «эта*, что и подтверждается контекстом;
sutve — это sut + ve — «на эту могилу положат*; m i — «тот, кто»;
stes — албанское stic(oj) — «толкать, оскорблять, злить» (М, 461); здесь, видимо, «надругаться, повредить»;
η а — это слово допускает множество предположений. Можно как рабочую гипотезу считать па албанским nga — «в» (М, 316);


332
3 МАИЯНИ
t а р — видимо, албанское dap — «бить» ( М, 67); здесь — «повреждать» или, скорей, «удар», «повреждение»;
lece — глагол в прошедшем времени (?). Может быть, по аналогии с de, dhe это форма прошедшего времени этрусского и албанского ар — «давать»? («класть»). Или же это эквивалент албанского tek — «к, в»?
auneuptali — блестящий пример того, насколько сложным может быть этрусское слово. Однако оно логично и понятно, как часовой механизм. Оно состоит из элементов: aune, up, tali:
a u n e — албанское аупё (вышедшее из употребления, вместо него общепринято ау) — «он» (М, 16);
u р: и — признак пассивной формы; р — единственный и драгоценный намек на глагол, уже нами известный bâ, bê (bâj) — «делать». Следовательно, up — сослагательное наклонение пассивной формы албанского глагола «делаться, быть сделанным, становиться»: «чтоб он стал», «чтоб он сделался»;
tali — это dal, уже знакомый нам албанский глагол «выйти, покинуть»;
cali ϋ — как ни парадоксально, это одно слово; мы узнаем в нем уже знакомое нам gjallit, производное от gjallje — «жизнь» (М, 141).
За исключением слова tece в этой надписи все ясно. Она гласит: «Тот, кто разрушит эту могилу, или тот, кто нааруга- ется над ней, ударяя по ней, да будет он вынужден уйти из жизни».
5. 	В связи с возлияниями мертвым, столько раз бывшими предметом обсуждения, и в заключение этих приложений к главе 111 я хочу остановиться на интересном слове: sacni, которое начиная с главы II очень часто встречается в Книге мумии. Оно означает «священный», «святилище» и т.д. Но почему же мы видим разницу между этим словом и sacri на Капуанской черепице (Р, 2, 10), которое идентично латинскому sacer (священный) и sacrum (святилище)? Очевидно, это чисто фонетическое явление, за которым не кроются смысловые изменения исторического или религи·


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
333
озного характера. Мы уже видели такое явление на приме- ре пары: пипбеп Км и nunderi Капуанской черепицы.
Нужно, однако, заметить, что в языках некоторых народов Малой Азии мы встречаем отзвуки этого слова $acni. В частности, в хеттском языке éakuni означало «источник*. А ведь в Малой Азии в конце II и в 1 тысячелетии до н.э. храмы строили около священных источников.
В своем труде о древней Анатолии С. Ллойд приводит соображение Р.Д. Барнета о предполагаемых фригийских могилах, вырубленных в скалах, оказавшихся на самом деле святилищами. Барнет констатирует, что «эти памятники почти все без исключения расположены по соседству с источниками». С. Ллойд добавляет: «Почти каждое из скальных святилищ хеттов начиная с Язиликая, расположенного у высохшего источника (Богазкёй) и кончая барельефом Сиркели над рекой Ейхан, так или иначе связано с источником... если вспомнить при этом, что молодой бог грозы из хетгекой мифологии был «богом скал и вод», сам собой напрашивается вывод, что это не совпадение, что и у хеттов и позднее у фригийцев голая скала около источника считалась священной и становилась местом отправления религиозных обрядов*.
Итак, мы можем констатировать, что такие же верования существовали и у этрусков. Они нашли свое отражение в культе Ютурны, в культе бога Лависа, которому посвящен ретийский ключ, и, наконец, в Книге мумии, где постоянно повторяются призывы к богам дождей и потоков. С. Клес-Реден замечает по этому поводу: «Мы практически ничего не знаем о культе воды у этрусков, но он, совершенно очевидно, занимал важное место в религиозных церемониях. Археологи, ведущие раскопки там, где некогда стояли древние этрусские города, в поисках сокровищ должны ориентироваться по направлению источников. Почти всегда источники были проведены прямо в святилища*11.
Настоящая дешифровка позволяет нам кое-что узнать об этом культе, свидетельствующем о тесной связи релкгиоз-
11 S. V о η С I e s-R eden. Les Étrusques. Paris, 1955, p. 114.


Рис 52. -Понте содо». Подземный канал близ Вей


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
335
ных традиций этрусков с традициями Малой Азии. Теперь мы понимаем, каким образом имя божества Тарку, принятое в царстве хеттов, в Ликии, Киликии и у других народов Малой Азии в I тысячелетии до н.э., стало народным именем этрусков. И такое заимствование не было фактом исключительным. Выше уже упоминалось о влиянии Малой Азии на погребальную архитектуру этрусков, на их обычаи и материальную культуру. Неоспоримо, что после падения хетгекой державы (в конце II тысячелетия) народы Анатолии надолго сохранили следы хеттской цивилизации.
Итак, культ источников был душой архаической религии народов Анатолии. Однако в Этрурии он, видимо, тесно переплетался с культом предков. Именно поэтому одним из важнейших условий, диктуемых этрусской религией, было наличие источника в святилище или вблизи от него. Ведь возлияния душам умерших совершались постоянно. Мы привели уже немало доказательств в пользу такого вывода. Приведем еще одно: в Южной Италии найдена золотая пластинка с надписью на греческом языке. Эта пластинка была как бы путеводителем души по дороге в загробное царство. Надпись гласит: «...Вы найдете источник холодной воды и хранителей его. Скажите им: ...я сгораю от жажды... дайте мне скорей холодной воды»12.
Таким образом, культ бога Лависа, о котором мы говорили выше, сообщения С. Ллойда о культе текучей воды в древней Анатолии, замечания С. Клес-Редена о роли источников дополняют друг друга и являются звеньями одной цепи, одной древней традиции: поклонения источникам, éakuni — слово, параллельное этрусскому слову sacni.
Глава IV
1) Начнем с формулы, описывающей жертвоприношения Гадесу (в предыдущей главе мы уже рассматривали ее первую часть): tul dans hatec repinec meleric sveleric (ctk. 3—4 и 16-17).
12 S. R e i n a c h. Traité d’épigruphie grecque. Puis, 1885. p. 173.


336
3. МАИЯНИ
m с I e г i с: melai очень похоже на албанское melore - «коза, которая еше не ягнилась» (М, 275) или близко к румынскому слову (фракийского происхождения?) miluar — «баран». Зандфельд пишет об этом слове: «Румынский язык (аромунс- кий диачект) снабдил все близлежащие языки немалым количеством слов, в основном касающихся сельской жизни, например греческое miliori. албанское miluar (молодой баран)»15. Видимо (с чем. правда, без всякого энтузиазма, соглашается Г Мейер), это остатки какого-то древнего диалекта дунайских и балканских пастухов. Этот диалект, вероятно, был предшественником такого развитого языка, как этрусский.
s V e I е г i с — видимо, не имеет соответствующего аналога в албанском языке. Однако напрашивается сравнение этого слова с sus — «свинья», существующим в греческом, латинском и многих других языках, родственных санскриту'. Достаточно вспомнить, что и у осско-умбров, и у римлян в жертву часто приносили свиней; следовательно, в жертву приносили разных животных. Итак, смысл формулы примерно таков: «Бросайте овец в бездну Гадеса, а также молодых баранов и поросят».
2) 	Следующие фразы выбраны из строк 19—22. Они идут за описанием жертвоприношений и погребальных пиров. В них речь — опять-таки о том, как ублаготворить богов и обожествленных предков. Особенно следует обратить внимание на слово iin:
a) ipuieri medlumeric enai...
b) iin flere in crapiti...
c) iin aiser faie
d) Sin aiS cemnac faSeis
e) ra%0 sutanaS celi sud aisna
0 pevax vinum trau ρηιχέ.
Присмотримся к тексту. В нем немало уже знакомых нам слов. Строка а) означает: «для города, для федерации (вот) еда*. Слово, с которого начинаются строки Ь, с и d, напоминает или si — «вкус» (aplu ера ru iis — в главе о рынке), или слово shin, предполагаемое значение его — «красный»,
“ Кг. S a n d f e 1 d. Linguistique balkanique. Paris, 1930, ρ. 63.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
337
родственное албанскому shcj — «красить в красный цвет». За £in следуют слова flere, âiser, cemnac; иначе говоря, речь идет о статуэтках предков, богов и бога-громовержца. Мы можем предположить, что их предлагают окрасить в священный красный цвет. Это один из архаических ритуалов. Значит ли слово sin — «окрасить в красное»? Долгое время я не знал, как ответить на этот вопрос. Но однажды я наконец заметил, что sin в значении «красное» находилось прямо у меня под носом, нужно было только его увидеть. И действительно, в 5-й строке главы VI Книги мумии есть выражение, лающее ответ на мой вопрос: 6ax$in. В слове бах мы узнаем zax, /ас, бас — «кровь» (албанское gjak), тем более что за ним нередко упоминаются сарег(с) — «чаши», бау&п может значить лишь «красная кровь».
Поэтому строку с) $in aiser faée следует понимать так: «чтобы ты сделал красными статуи богов» или «чтобы ты приготовил красную краску для богов». Рассмотрим теперь строки е) и О·
гахб s u t а η а § — уже нам известно: «ударь (принеси
в жертву) лань» (М, 564);
celi su6 eisna — судя по аналогии ритма этих двух
строк Λ .
гахб sutanas
celi su6 eisna,
я склонен был сначала придать второй строке смысл, очень близкий строке первой. Можно было бы перевести su6 еще раз как «лань» (а не как «могила»), можно было бы объяснить celi албанским глаголом qëlloj — «бить» (Μ, 416). Тогда смысл был бы:
«зарежь лань
убей козочку для богов» (?).
Однако нельзя быть так же твердо уверенным в параллелизме этрусского текста, как в текстах Ветхого Завета или финикийских поэмах. Поэтому есть другое, более правдоподобное толкование текста:
celi su6 eisna: celi связано с албанским gjell - «жизнь, продукты, пища», вместе эти три слова могут эна-
12 · 7049 Май гни


336
3. Майями
читъ «как пншсвые продукты для божественной могилы*, так как слово eisna имеет форму принадлежности, как aldina, hadna и т.д. Такое толкование celi подтверждается, по-моему второй строкой из гл. XI: vacl vinum éanttéts celi реп trutum (A).
é a n t i i t s — возможно, родительный падеж от zamtìi, zamadi — «золото* (P, 489) и santi(c) (dapna) (Км, гл. X, 21) — «золотые чаши». Следовательно, первая строка значит: «пир с золотистым вином».
реп — возможно, албанское bënj — «делать» (М, 17), «делай»:
t г u t и ш — это trutu + m («с»); trutu— албанское truatje (trutje) — «боязнь», т.е. «религия», происходящая от уже встречавшегося нам корня droj, drucj — «бояться» (М, 84).
Таким образом, trutum имеет значение: «с религией», «по религии». Вторая строка значит: «приготовь ритуальную пищу» (по предписаниям религии), а в таком контексте слово celi едва ли можно понять как «бей, убей».
Вернемся к нашему отрывку b из главы IV, строка 0: р e v a χ vinum trau — это три напитка, pevax — это peva + к, отождествляется с албанским piva, аористом от pi — «пить», а также со славянским «пиво», точный смысл которого — «напиток». Значит, последнюю строку нашего отрывка можно толковать или «(как) напитки, вино (и) молоко», или же «пиво, вино, молоко»14.
р г и X s — нам уже встречалось — оно обозначает вид сосуда. В целом весь 2-й отрывок выглядит приблизительно так: «Для городов, для их федераций (вот) еда...
Положи красную краску на эти изображения (предков)... Сделай их красными (эти) божества,
Что б ты сделал* красным бога-громовержца,
Зарежь лань (как пишу) для божественной могилы, Пива, вина и молока в сосуды...»
'На Кштуаиской черепице travaiuser (Р. 2, 11.16 и 17) значит, конеч- ю, «молоко для богов». — trau aiuser.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
339
3) 	В конце главы IV мы находим очень важную форму- цу, которая затем не раз повторяется в тексте Книги мумии. Мы уже рассматривали все ее элементы, за исключением второго слова:
$acnicstre$ cilOs spureStreéc enaé
eflrse tinSi tiurim avitë (g, ctk. 1—3). c i 16 έ — это одно из тех опасных слов, дешифровывая которые чувствуешь себя в высшей степени неуверенно; ciH) нам сильно напоминает местный падеж этрусского cella — помещение святилища или склепа: сЮ (Su6i6) (Р, 159) или cH)i (Р, 93, 97). Однако это слово в своей наиболее полной форме предстает перед нами с другой гласной (Р, 135): calti (Muditi). Впрочем, в хрестоматии Ламбертца я нахожу выражение në krie te ciltesë15, которое он переводит in der Spitze des Esstepichs — «во главе ковра, на котором едят» («на почетном месте у скатерти»). В маленьком словаре Арбанаса на стр. 73 мы находим çilim — «ковер» и çilimat — «стал». Там, где все время идет речь о еде и питье, не будет ли стол кстати?
На этот раз попробуем предположить, что streé (из первого и третьего слов) — это оптатив глагола shtrij — «простирать, растягивать, расстилать» (М, 503), который мы встречали в надписи на снаряде: streuc. Глагал «расстилать» весьма подходит, когда хотят сказать «приготовьте стол» или «скатерть». Так что на этот раз мы переведем 3-й отрывок так: «Расстели скатерть святилища, расставь (на ней) продукты города, сменяй(их) (перед Тинией) все месяцы года» (?)
Diana V
1) 	Вот описание жертвоприношений во время vaci в честь ©esan — Авроры. Все его элементы нам уже известны, за исключением последнего слова:
τάχϋ sutanaé celi sui) vacl flesnin rax cresverae (ctk. 16).
I5M. Lambcriz. Op. cit.. I, S. 336.


340
3. МАЙЯМИ
s u t a n a ί — это вес тот же родительный падеж от албанского sut - «лань» (М. 564) и sliutë (М, 507). Г. Мейер сообщает, что shut — «животное без рогов», a sliutë — «лань». Он утверждает, что знаменитые «пастухи-номады» ввели это слово в славянские и мадьярский языки;
celi— албанское gjelle — «жизнь, припасы, пища» (М. 144);
s u Ô — «могила», не следует смешивать это слово с sut - «лань*;
у а с 1 ô e s n i η — пир в честь Oesan; га X — очевидно, зависит от τηχθ, но также и от cresverac, которое следует за ним: «Приносите в жертву!»
eres verae — сначала я подумал об албанском vere - «вино*, что навело меня на мысль о греческом обороте κρίθινος οΓνος — «ячменное вино». Возникает вопрос, не является ли kres этрусской адаптацией греческого κρίθη - «ячмень* и. если это так, не означает ли cresverae чего-нибудь вроде пива или водки? Однако албанское vere имеет еще одно значение — «весна, лето». И мне кажется более вероятным, что kres сходно с албанским krric — «жеребенок» (М, 219): следовательно, мы можем перевести: «весенний жеребенок». В пользу такого перевода у нас четыре аргумента: а) ниже в тексте мы встретимся с жертвоприношением «осенних ягнят»; возможно, речь идет о новорожденных или очень молодых животных. Тут уместно вспомнить о новорожденных поросятах, которых приносили в жертву Гадесу; Ь) положительно доказано, что родственники этрусков, мессалин, имели обычай приносить жеребят в жертву своему Юпитеру-Мензане; с) жертвоприношение животного (а не напитка) гораздо лучше сочетается по смыслу с Γβχθ sutanas (жертвоприношением лани), с которого начинается данный отрывок; d) значение слова ôesnin подтверждается тем, что Oesan затем четырежды упоминается в этой же главе. Я сомневаюсь в том, чтобы в жертву Oesan приносили только пиво без других напитков. С другой стороны, жертвоприношение жеребенка в какой-то степени находит свое подтверждение в этрусской иконографии. Этруски часто


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
341
изображали Аврору, как и ее патрона — бога солнца, на колеснице — биге или квадриге.
Таким образом, изучаемая нами фраза в целом означает, видимо, следующее: «Принеси в жертву лань для погребального стола; для пира в честь 0esan принеси в жертву весеннего жеребенка».
Глава VI
1) Начало этой главы подобно раскаленной магме, по которой следует продвигаться с огромной осторожностью. Это, видимо, приглашение и призывы, обращенные к теням усопших. Выделим следующие слова:
énutuf ίχ reuéceSc aniax υτχ hilxvetra hamfe$ (стк. 2).
â n u t u f— это слово распадается на i — nu — tuf: £ — отрицательная частица, которую мы видели в главе о таверне; snu — встречалось в надписи на ключе, посвященном Лавису; tuf — я связываю с албанским duférn — «страх» («бояться»?); dufìtum — «подавленный, обескураженный» (М, 85). Таким образом, snutuf принимает значение «нс бойтесь ни капельки, не будьте подавлены».
ίχ _ «идите, приходите»;
reuéceSc— объясняется с помощью албанского rryeshëm — «настоятельный, привычный» и rryesë — «упражнение», а также глагола ryej, rryei — «тренировать, закалять» (М, 444). Таким образом: «не бойтесь, придите привычным шагом».
По-видимому, во второй части стк. 2 теням напоминают о неудобствах их загробной жизни и о молоке, которого им не хватает.
a n i a χ — это албанский глагол njoh, njah — «знать». «Известно ли? Знаете ли вы?» (а в албанском языке — признак вопроса);
и г X — велик соблазн различить в этом слове Orcus — загробное божество латинян, брата греческого Плутона и этрусского Aita — Гадеса. Но возможно, что мы здесь просто имеем албанское uri — «голод» (uret — «голодный») (Μ, 541) с союзом X, к — «и»;


3 МАЙЯМИ
Рис. 53. Д€>мон. несущий душу женщины. Роспись таблички из Червегери.
VI в. до н.э.
h i I χ V e t г a — это hilyve-tra; Ili Ιχν-c напоминает нам hil, liilar— «умершие». Окончание χνο — такое же, как в словах srenyve, fleryve и т.д. tra — это, видимо, óra — «молоко» Геракла, trau — «молоко возлияний». В целом: «молоко для умерших(?)»; h a m f e s — на ум приходит старинное албанское amvis — «хозяин дома» (М, 6). Иокль пишет: amvi.se по-албански значит «хозяйка дома». В общих чертах окончание надписи таково: «Разве (а-) божества загробные (игу.) знают (-niay) молоко (tra) для умерших (hilyve) или хозяев (hamfes)?* Следует добавить, что Гораций называет Харона satelles Orci — «служитель Орка». По Паули-Виссова, имя Орка в латинских подписях в двух случаях из девяти имеет написание Orchus. Возможно, такая транскрипция связана с этрусским написанием игу. Шульце считает, что форма Orchus указывает на этрусское происхождение этого имени. У римлян именем Orcus называли то бога загробного царства, то само загробное царство, то. наконец, демона, увлекавшего туда свои жертвы.
2) 	В конце стк. 3 и в стк. 4 мы читаем: dui stretet face apnis aniay. apnis ury, peóereni
ϋ u i stretet face: Oui — «здесь»: stretet — «ложе, постель»; face — видимо, дтбанское bâjshë — «чтобы ты сделал». Итак: «расставь здесь ложа, постели»;
а р η i i — смысл этого слова соот ветствует предыдущей строке. Оно находит свое объяснение в албанском ambnis —


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
343
«отдыхать», ambni — «отдых» (М, 5). Конечно, слово apnté следует читать abnish. Звук а — носовой. Это нс отмечено в этрусской орфографии, но в албанском языке выражено через am. Понятие «отдых» хорошо сочетается с понятием «ложе». Таким образом: «приготовить ложа, чтобы отдыхали души приглашенных» (?);
peücreni— слово трудное. Его сначала определяли как название месяца, поскольку в двух случаях из четырех (в X, 2 и XI, 8) это слово стоит рядом с числом. Но в двух других случаях (VI, 4 и X, 4) ничто не указывает на то, что речь идет о месяце. Поэтому мне кажется, что следует разделить peüereni на ребе и reni; reni вполне соответствует албанскому rrini, повелительное наклонение глагола rri — «лечь, растянуться», ребе — перед нами два возможных пути объяснения: а) ребе следует читать как bete, что соответствует албанскому mbete (повелительное наклонение — mbes, неопределенное наклонение — mbetun, пассивная форма mbetem). Значение этого глагола— «оставаться, быть» (М, 269). В албанском языке mb часто превращается в tr. mbar — «нести» стало bar (М, 267).
Таким образом, значение peOereni, возможно, «оставаться лежащим». Тогда наш отрывок следует понимать так: «Здесь, на ложах, вам предлагают (пусть сделают) отдых. Знаете ли вы покой? Возлежите ли вы около Орка?»
b) С другой стороны, можно попытаться объяснить ребе при помощи албанского petoj — «распластать, растянуть» (М, 362), откуда существительное petë— «пласт». Тогда ребегет получает значение «распластаться, лечь навзничь, растянуться». Такое слово очень хорошо сочетается с упоминанием об отдыхе и о ложе. Тогда перевод будет: «здесь ложа сделаны, вы узнаете отдых, вы отдохнете в Аиде. Отдыхайте, ложитесь».
3) 	В стк. 5—6 говорится, видимо, о погребальном ритуале: бах&п fleusnua capere.
б 	a χ & i η — это уже встречавшееся нам слово вновь появляется в гл. IX (д, 2) в форме daxsein. Речь идет о возлиянии крови в честь преисподней; ба$т — это «пурпурная кровь»;


з. МАЙЯНИ
3«4
б 	e u s η и а состоит из Oe-usnua: de — албанское dhe — «земля», u-snua — видимо, медио-пассиинаи форма (или 1фичастие прошедшего времени?) глагола shêj: «пусть земля окрасится красным»;
capere — наводит нас на мысль об этрусской глоссе <Р. 820). судя по которой — по-этрусски capra — «коза*. Однако, может быть, следует руководствоваться выражением. которое часто встречается в Книге мумии: caperi zamOic - «золотые чаши».
Итак, 3-й фрагмент можно перевести: «земля будет окрашена чашами красной крови» (или «кровью коз»).
4) 	Затем идет важное обращение, тоже адресованное душам умерших. За ним следует дата (без указания месяца), предписание ритуального характера и новое обращение: Iteci пас va tinôasa etnam veldinal etnam aisunal dunxeii in sacnida. zadmmsne. lusai Пег hamfisca... lustreé fler vacltnam... etnam eisna ίχ fleres c rapit i dunina duni flers (ctk. 6—13).
heci пае va t i n d a s a (A) — буквально значит: «ушла ночь, сделался день»; heci — албанское heq — «выходить, выводить»; пас — «ночь»; va — албанское bâ, bâj — «делать»; tindasa — видимо, косвенный падеж от tin — «день». Вероятно, глагол va (ba) имеет здесь значение пассивное: u-bâ — «быть деланным».
etnam velOinal — можно вспомнить албанское velje — «изобилие, насыщенность, пресыщение» (М, 549), которое, возможно, связано со славянским корнем vele, vide — «много»; Di — по-албански означает «знать». Таким образом, veldina(I) — «хорошо известные, знаменитые* (?). Вопрос остается открытым; etnam aisunal — «(о) отцы божественные!»
d и η χ е г i in sacnicla(B) — неожиданное и важное выражение;
бип, как мы уже знаем, — «дом»; kërsh — по-албански «скала» (М. 196); in — «это»; cia — видимо, «звать». Мы так


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
345
трактуем это слово, исходя из словосочетания eia 0esan (V, 23), которое мы переводим: «обратись к 0esan*. а также по аналогии с греческим καλέω и хеттским kallté. Оба глагола означают «звать». Наконец, албанское klaj, эквивалент qaj, значит «звать по имени» (М, 199). Возможно, eia имеет значение «умоляй, проси разрешения».
Значит, смысл 3-й строки таков: «этот дом в скале, это святилище (вас) призывает!» Видимо, речь идет о склепах, вырубленных в скале. После обрядов, которые в них совершались, они становились священными местами. Однако значение, которое мы предложили для слова ιιτχ (Орк), напоминает нам, что в ритуалах этрусских, греческих и римских было гораздо больше общего, чем мы предполагаем. Более того, мы видим, что элемент χετέ из слова ûunxcrS (dunkeré) странным образом напоминает κήρ (множественное число κήρες — этим именем греки называли некоторых богинь и злых духов смерти и разрушения. То же самое слово иногда значило «души умерших»16. В таком случае dunxers будет иметь значение «дом умерших».
Далее следует начало новой строфы:
zaflrumsne: конечное ne — албанский предлог ne — «в» (М, 313). Следовательно, мы имеем здесь дату: «в 20-й день месяца, двадцатого». Название месяца дано немного ниже;
lusaé Пег hamfisca — «чтобы ты умолял статуи хозяев» (?);
lustre^ fler vacltnam... treé— это «просьба». Т. Клюгге объяснил vacltnam как vacl etnam. Я же предполагаю, что речь, скорей, идет об албанском глаголе vagjëloj — «тщательно кормить» (М, 543) (но первоначальное его значение, возможно, было «накормить ужином»). В этрусском языке это слово имеет значение «пир», и к нему добавлены местоимения и предлог те па — «с нами». Следует новое приглашение: etnam eisna ιχ flereé crapuli. О слове crapuli немало написано. Его сопоставляли с именем многих умбрских 6о-  1414 Oxford Classical Dìctionnary. Oxford, 1956* p. 475.


3. МАИЯНИ
жест* кпцмт (например Юпитер Грабовий). Иокль упоминает древнее македонское слово grabion — «факел, освещение». которое он объясняет так: «дерево из породы дубов» иди «факел, сделанный из такого дерева». Возможно, речь идет о латинском carpinus (бук) и славянском «граб», древесина которого очень тверда. Не был ли граб священным деревом, нз которого делали идолов? А может быть, empiti — это албанское krapis — «процветать», которое уже встречалось нам? Aerei с rapiti — не были ли это «изображение. приносящие процветание», прототипы римских ларов, статуэток с рогами изобилия?17 Возможно, и дождь и процветание зависели от духов умерших?
Затем идет другой краткий пассаж по поводу погребального святилища, где происходят эти церемонии. Он поразителен:
dunsna duns fleri (В) — «наш дом — это дом изображений (отцов?)!* Этруски ничем не пренебрегали, чтоб убедить tea — «тени*, что это их дом, что здесь они хозяева. Итак, можно истолковать 4-й отрывок:
«Вот уходит ночь, наступает день,
О почтенные отцы, божественные предки!
Этот дом из скалы, это святилище (вас) зовет. Двадцатый день месяца. Чтобы ты молился перед изображением хозяев!
Молись и проси изображения: будьте на пиру вместе с «аки...
О божественные отцы, придите же в изображения, ко- орые приносят процветание!
Наш дом — это дом изображений (fleri)!»
5) 	Встречаясь в этой же главе с темой ηχθ tur, мы как (И снова обретаем почву под ногами: lane MKi ra% ture acil catica (В) (стк. 15). larve — это, без сомнения, албанское zjarr ve; zjarr — огонь, пламя», слово, родственное славянскому «жар»; ve - то албанский глагол «класть» (М, 547);
С £. а о I ». Viu romana, р. 233.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
347
1 и 6 t i — как известно: «в молитве, в молитву*. Tini lut (P, 657), iuvluii (P, 447) — ценные вехи, которые нас до сих пор направляли;
г a χ ture — «убей быка*. В скобках добавим, что по- албански torishtë значит «овчарня* (М, 520);
а с i I — на сей раз это слово сходит с пьедестала и становится просто «горшком*;
с a i i с а — поучительное слово. Мы узнаем в нем албанский корень gat: gatis — «готовить*, gati, gadi — «готовый*; gaiim — «приготовление* и т.д. (М, 123). Г Мейер только и делает, что напоминает о сходстве этого слова с литовским gatavas и русским «готбв»;
с а — тут можно подумать об албанском са — «несколько» или даже о суффиксе ка албанских глаголов, который служит для тою, чтобы выделить, подчеркнуть действие. Так. по-албански hap означает «открыть», hapka можно перевести «открыть как следует, хорошо», «как он здорово открывает!» — Проше же всего вспомнить ка — «бык» (М, 171). Однако возникает вопрос: как же следует перевести iarve ludti? В плане «моральном»: «приноси свои молитвы с жаром»? Или «материальном»: «зажги огонь, молясь»? Я думаю, что мы должны предпочесть второй вариант. Ведь этруски всегда молились с жаром, и не имело никакого смысла их пришпоривать. Таким образом: «зажги огонь, творя свою молитву. Принеси в жертву быка. Приготовь сосуды с (мясом) быка».
Diaea VII
Эта глава отличается от остальных. Текст ее — страстный призыв к душам предков, повторяемый жрецом шесть раз подряд. По настроению своему эта литания похожа на бурный прилив, волны которого отступают, чтобы снова с шумом обрушиться на берег и вывести души из оцепенения. О переводе этого текста говорить еще рано; но контуры перевода начинают вырисовываться.
1 ) Вот первые шесть строк текста (в 1 -й строке есть пропуск):


348
3. МАЙЯНИ
1. cda hia...
2. ceia hia etnam ciz vacl trin veliere
3. male ceia hia etnam ciz vacl aisvale
4. male ceia hia trinò etnam ciz ale
5. male ceia hia etnam ciz vacl vile vale
6. staile itrile hia ciz trindaia iacnitn.
Мы видим, что почти во всех строках повторяется с некоторыми вариациями основной мотив — формула male ceia hia etnam ciz. Многие из слов этого отрывка нам уже известны. Однако есть немало препятствий, затрудняющих толкование отрывка в целом.
Как почти всегда в этрусских текстах, разделение на шесть строк в этом тексте совершенно произвольно. Так, вне всяких сомнений, слова vacl, vile, vale, staile, itrile образуют одно, нераздельное смысловое целое. Однако писец спокойно поместил первую часть этого выражения в конце стк. 5, а вторую (staile itrile) — в начале стк. 6. Кроме того, вполне возможно, что последнее слово sacnitn относится к началу следующего отрывка.
Применение нашего метода парадоксально изменило положение в области дешифровки этрусского языка. Прежде одинокое этрусское слово бродило в пустыне, покинутое богом и людьми. А сейчас оно рискует быть задушенным в объятиях многих албанских слов, которые одновременно к нему бросаются. Именно поэтому дешифровка ключевых слов типа male, ceia, hia, etnam, ciz, а особенно ceia. ciz и male превратилась в дилемму. Мы убедимся в этом, изучая текст строку за строкой.
Но сначала в качестве предположения попробуем разделить текст на фразы несколько иначе, конечно, не изменяя порядка слов:
1. ceia hia...
2. ceia hia etnam ciz
2a. vacl trin veldre
3. male ceia hia etnam ciz
За. vacl aisvale
4. male ceia hia trinò etnam


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
349
4а. ciz ale
5. male ceia hia etnam ciz
5a. vacl vile vale staile itrile
6. hia ciz trinOaéa.
Ctk. 1: Как понимать ceia? Поскольку hia значит «тени*, не означает ли ceia hia — «эти тени*? Такое предположение кажется особенно правдоподобным, если сравнить ceia с албанским këjo, kjo — «это, этот* (М, 199) и со словом cei из понятной нам фразы, взятой из текста Капуанской черепицы: ara epni cei (P, 2,14) — «положите (epni) на этот (cei) алтарь (ага)...» Или, быть может, следует перевести ceia hia — «призывай тени*? Об этом нас заставляет задуматься албанский глагол kjaj — «плакать, звать по имени* (М, 199 и 411, qaj имеет то же значение). Мы уже знаем, что, совершая похоронные ритуалы, древние призывали души предков, чтобы те приняли участие в погребальном пире. Фюстель де Куланж пишет. «По обычаю в конце погребальной церемонии душу умершего трижды призывали по имени*19. Правда, мы перевели eia 0esan и elevane как «призывайте 0esan* и «призывайте Vane*. Но этрусский язык был богат нюансами, и eia, cie могло также означать: «взывать, умолять* и тд.
Другими словами, слово ceia могло употребляться при довольно различных обстоятельствах. Оказываясь в отношении слова ceia перед альтернативой, остановимся покуда на значении «призывать*.
Стк. 2: Обратимся к слову ciz. Следует ли его понимать как «три раза», производное от ci, по аналогии с eunz — «два раза» (производное от eu) и с cizi (Р, 99). Последнее слово определенно значит «три раза*. Следовательно, ceia hia etnam ciz — «призови тени отцов трижды*.
Но такой перевод наталкивает на два препятствия: словосочетание ceia hia etnam ciz повторяется в нашем отрывке пять или шесть раз. Шестикратное повторение одной и той же фразы: «призовите тени предков трижды* представляется нам чрезмерным, хотя точка зрения этрусских жрецов могла, конечно, быть иной; кроме того, если мы будем  1111 Fustel de Coulanges. Ор. cit., р. 9.


350
3. МАЙЯНИ
исходить из того, что ciz — это «трижды», у нас возникнут большие затруднения при толковании последней строки нашего отрывка, которая явно является отдельным предложением: hia ciz (rincasa. Ее нужно тогда перевести как «тени трижды героев». Смысл непонятен. Эти две трудности будут ликвидированы, если мы объясним ciz с помощью албанского глагола kizoj (М, 109) — «оживать», воскресать».
Этот глагол будет вполне на месте в нашем тексте: ceia hia etnam ciz — «взывай к теням отцов: оживите!» Тогда последняя фраза нашего отрывка hia ciz trincasa имеет такое значение: «тени — оживите героев!» или «о тени героев! Оживите!» Смысл этих слов станет еще более ясным, если мы переведем слово hia как «изображения»19 предков. «Пусть оживут эти изображения героев!» Возможно, именно так этруски обращались к предкам, призывая их слиться с изображениями и принять участие в пире.
Стк. 2а: vacl irin — «пир героев»; velòre распадается на vel и tìre; \el, скорей всего, находит свое объяснение в индоевропейском корне vel, от которого происходят славянские vele — «много, большой», русские «великий, великан» и немецкое viel — «много»20, óre — видимо, этрусское òur и албанское dorè — «род, семья»; velòre — «из великой семьи, высокого рождения».
Стк. 3: новое слово-ловушка — male. По-албански malë — «вершина», «самый сильный». Так, në malë te thirmës — «самым громким голосом» (М, 261). Возможно, это наказ, обращенный к жрецу-плакалыцику. Но male означает также «жирный» (М, 260).
Стк. За: aisvale или aisuale — «божественный».
Стк. 4: trinò — уже было рассмотрено при анализе гл. III; trinò etnam — «дорогие отцы» или «маленькие герои».
Стк. 4а; ale — уже рассматривалось.
Стк. 5а представляет особый интерес, vacl vile vale staile tirile — не идет ли здесь речь о том бешеном танце, в вихре которого этруски искали вдохновение? Трудно ответить
‘Поскольку это αιοβο имеет и такое значение.
'См. W а 1 d е-Р о к о г n у. Ор. cit., I, р. 295—296.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
351
Рис. 54. Жрец-плакальщик.
Деталь росписи стены в гробнице Авгуров в Тарквиниях. Ок. 530 г. до н.э.
прямо на этот вопрос. Но хочется сказать «да». Ведь за это говорит и особый ритм, безусловно существующий в этой с'фоке. и многие фрески, изображающие священный танец под звуки флейты, занимавшей очень важное место в церемониях этрусков.
Чтобы прийти в состояние экстаза, этрусские жрецы, подобно своим предкам-шаманам из евразийских степей, начинали быстро кружиться.
vile— напоминает албанское velei — «поворачивать» (М, 549; 82).
vale — аналогично албанскому valoj — «возникать, колыхаться» (М, 544) или греческому βάλλω —«бросать, бросаться» и т.д. Вопрос пока остается открытым. Возможно, это соответствует описанию танца салиев. которое я нашел в биографии Нумы у Плутарха: «Танцоры выполняют изящные вращения, быстрые и частые повороты, обнаруживая столько же легкости, сколько силы»21;
staile — Тромбетти связал это слово с оскским stai-t и литовским stoju — «остановиться»: ср. с албанским shtoj — «вставать, возвышаться» (М, 501);
i t г ί I е — видимо, связано с албанским jetërtsoj) — «менять» (М, 170).
Таким образом, создается впечатление, что речь идет о четырех разных движениях, четырех па танца: назад, вокруг
21 П л угар X. Сравнительные жизнеописания. М, 196L стр Ш


... 3 МАЙЯНИ
3iu
себя, поверит и в обратную сторону, г) го. конечно, спе- шольные термины, все тонкости которых мы не можем уловить. Во всяком случае их нет ни в одном из многочисленных описаний жертвоприношений и возлияний в Книге мумии.
i г i n d a i а — это, безусловно, родительный падеж от trin — «герой».
Теперь попробуем дать примерный перевод нашего отрывка:
1. «Призывай тени...»
2. «Взывай к теням отцов: оживите!»
2а. «Пир для благородных героев!»
3. «Громко! Взывай к теням отцов: оживите!»
За. «Это пир божественных!»
4. «Громко! Призывай тени героических отцов!»
4а. «Дай им ожить» (?)
5. «Громко! Взывай к теням отцов: оживите!»
5а. «Пир! Кружись и танцуй! Остановитесь! В обратную сторону!»
6. «О, тени героев! оживите!»
2) Начиная со стк. 9, речь пойдет о приеме, который ждет именитых гостей: renxzua etnam cepen сегеп.
renxzua — возможно, это албанское rrunxë (rrundze).- « молодая овца» (М, 443);
сегеп — это слово вызывает немало сомнений. В албанском языке глагол «есть» имеет две формы: ngranë и ngrënë. Однако в XV в. вместо ngranë говорили garun. Поэтому возможно, что вместо ngrënë говорили geren (сегеп). Можно также подумать о глаголе ther(oj) — «приносить в жертву» (М, 534). Форма этого глагола thernjë очень похожа на этрусское сегеп (theren? tzeren?). В таком случае этот отрывок означает: «молодая овца — отцы — жрец — приносит жертву». Т.е. «жрец приносит в жертву предкам молодую овцу». Такое значение слова сегеп, видимо, находит свое подтверждение немного ниже, в первой половине стк. 19· enuenù in сегеп сераг.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
353
с η t i с η О — видимо, один из вариантов слова ktnt (ximO, ximOm) — «сто», которое мы анализировали в главе о числительных; i η — «этот, эти»;
с е г е η — «жертвоприношения», «принести в жертву»; с е р а г — ср. clenar, eisar и т.д. — все говорит за то, что это форма множественного числа существительного сер. в котором я узнаю албанское gjebe — «животное, которое еще не приносило приплода» (М, 143). Иначе говоря: «В жертву принесут сотни животных, еще не имевших приплода». Таким образом, предкам предлагали изысканные приношения. Соседство слов сегеп и сераг при таком переводе вполне оправдано. Значение «жертва, жертвоприношение» находит также подтверждение в слове cerine. Это, видимо, производное от сегеп. Оно фигурирует в надписях Р, 131 и Р, 315.
3) Все описания прихода предков и встречи, которая их ждет, покуда не соответствовали действительности. Это были лишь благоговейные пожелания и обещания. Так как предки не спешили появиться, приглашение возобновляется в другом пассаже. Он весьма звучен, но не очень понятен и заканчивается белым пятном. Это стк. 11 и начало 12: hecia aisna devant)
Xim enac
usil repine tenOa£
hecia— мы, вероятно, сможем объяснить это слово благодаря формуле heci пас va tinOasa, которая уже обсуждалась. heci там соответствует албанскому heq — «выйти* (М, 157). Совершенно ясно, что в этрусском языке это слово может также выступать и в роли существительного «выход». Предки должны умолить VanO, чтобы она позволила им временно выйти из преисподней;
elevano — сконструировано по образцу cia ©esan — «взывайте к ©esan, умоляйте ©esan*. cie VanO означает, скорей всего, «просите разрешения (уйти) у V&nO* («умалите VanO»);
Xim enac — мы вновь увидим это сочетание в главе XII Км — «благовоний и вина» (?);


usil repine tenôai — это неооычнос словосочетание, которое, к сожалению, кончается белым пятном, сначала ввело меня в заблуждение. Я подумал, что речь идет о солние usil. погружающемся в бездны repine (hatec repinec!)... Поэтический отрывок? Я собрался было заняться прославлением этрусской лиры... но, поразмыслив, вспомнил, что глагол siell — «кружить, поворачивать» (М. 450), из которого я вывел usil, имеет еще одно значение: ♦нести, приносить». Следовательно, sillem (медио-пассив) означает не только «кружиться», но и «быть принесенным», usil - «пусть он будет принесен» (?);
t е η 0 a i — родительный падеж от ten. в связи с которым мы должны вспомнить (Hut)tenia (см. главу о числительных). доэллинский tetrapolis («четыре города»), как переводят его Оштир и Кретчмер. Впрочем, tenia согласуется с албанским ndenjë — «жилище, резиденция» (М, 306). Хотя мы уже знаем два этрусских слова subura и tufti, означавших ♦город» (Р. 359 а и b; CfЕ, 5237), к ним присоединяется и этот третий синоним. В целом 3-й отрывок можно предположительно перевести дословно следующим образом: «Выход, о предки, просите его у VanO. Благовония и вино будут принесены к пропасти (около) города (чтобы смягчить сердце этой богини?)».
4) 	Но вот другое обращение к предкам. Мы находим его встк. 13:
zelud mur& etnam
dacac usli
zelud (A): zë по-албански значит «начинать» (Μ, 572); lufl уже нам известно — «молить, молитва»; zelud — «начинай молиться»;
тш& etnam - «(около) урн предков»;
Ô а с а с: дас — это dzjak — «кровь», слово, нами уже изученное. Конечный слог ас, видимо, албанское ак, существенная часть албанских слов: akçili, akku — «кто-нибудь, куда-нибудь» и т.д., означающая «что-нибудь, немного, сколько-нибудь»; дасас — «немного крови» (?);


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
355
u s 1 i — медио-пассивная форма албанского глагола shlycj — «стирать*; здесь — «тереть*. В целом можно понимать этот отрывок так:
«Начинай молиться около урн предков,
Намажься небольшим количеством крови».
5) Конец главы (стк. 21—23) переводится, вероятно, так: vacl аг (пир у алтаря) var (могилы, ср. varr — М, 546) $cun (идите) zeri (начинайте, ср. zërë — М, 579) сегеп (приносить в жертву?) серел баигх (о жрецы, надзиратели могил) etnam ίχ matam (и отцы придут оттуда) $ucic firin (одетые в тоги?) ceren enas (к жертвоприношению, к еде) ага duni (в алтарь дома) etnam ceren (о, отцы, жертвоприношение!).
Приложение к главе VII
Возвращаясь к слову сегеп из 2-го отрывка, мы приступаем к рассмотрению двух других текстов, где есть аналогичное слово, которое, возможно, идентично сегеп, а именно — cerine.
Вновь мы встречаем нашего старого знакомца Лариса Пулена, эпитафия которого сообщает, что он был psl varyti cerine pul alumnaO pul hermu. Я уже говорил, что он исполнял обязанности надзирателя (?) «в процессиях, посвященных жертвоприношению» (vaiati cerine), (направляясь) в священную рощу двух божеств, Алюмнат (Фортуны) и Гермеса.
Кроме того, имеется надпись на стеле в Вульчи (Р. 315; CIE, 5321): еса $u6ic velus ezpus densi cerine — «Вот могила и Велу, сына Эзпу, cerine». Иначе говоря: «Вот могила и cerine Велу, сына Эзпу». Слово $u6i(c) практически может быть связано только с cerine. Из этого я делаю вывод, что в таком случае cerine — это что-то конкретное, присутствие чего хотели подчеркнуть. Поэтому я счел неуместным сравнивать сегеп с албанским старинным словом кельтского происхождения кегт — «колесница», несмотря на то, что траурные колесницы играли первостепенную роль и в погребальных ритуалах, и в обстановке многих этрусских могил. Нс было никакого смысла сообщать о наличии колесницы на стеле.


356
3 МАЙЯНИ
Рис. 55. Деталь колесницы (?) из Палестрины. Бронза. VII в. до н.э.
С другой стороны, как нам уже известно, иногда подчеркивалась другая деталь: «Вот здесь следует совершать возлияние». Возможно, cerine относится к этой категории указателей. Я считаю, что это слово значит: «место жертвоприношений». Окончание ne слова cerine характерно для некоторых производных этрусских прилагательных: rasne, tìvene (производное от du — «два» или от due — «любить»). А ведь главным назначением стелы и было как раз указание места, где периодически совершались приношения душам умерших.
2. Мы сочли возможным перевести ceia hia etnam, как •зови по имени души отцов». При этом я исходил не только из философских рассуждений, но и из подтверждения этого древнего ритуала, данного нам Фюстелем дс Кулан- жем Читая интересную работу госпожи С. Клес-Реден «Les Etrusques», я нашел еше одно подтверждение моей точки зрения. Автор изучала современный итальянский фольклор в заброшенных уголках Италии, где чудом еше сохранилось эхо этрусского прошлого. Вот что она пишет о деревне Бар-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
357
барано Романо — «орлином гнезде», находящемся неподалеку от развалин Сутри, крепости, стоявшей между Тарквини- ями и Вейями: «Они забыли свое происхождение, но сохранили некоторые обычаи, восходящие к языческим временам... по-прежнему умершим воздаются разнообразные почести... в день поминовения на могилах ставят их большие портреты, украшенные цветами. Перед этими изображениями происходит странная церемония, пережиток ритуалов этрусской заупокойной литургии. Старухи, выбранные специально на этот случай, вызывают усопших. Беседуя с мертвыми, которых они зовут по имени (курсив мой. — 3. Λ/.), они и задают вопросы, и сами на них отвечают. Они спрашивают мертвых о новостях, об их желаниях и утешают их».
Глава Vili
1) В начале этой главы мы видим описание обрядов, жертвоприношений и возлияний, перед которым стоит дата: celi huflté zadrumté — «июнь, четыре (и) двадцать» (т.е. 24-го):
...scara pri6a$ rax tei menaé cltral mulax husina vinum paiveism acil6 ame ranem scare reuxzina
cavef) zuélevac (ctk. 4—7)
s с a r a (A) — албанское shqera, форма множественного числа от kingj — «ягненок» (Μ, 495), которая почти не изменилась. Удивительно, что 3 тыс. лет назад пастухи-номады дунайско-балканской области разговаривали, ели сыр, играли на свирели и танцевали так же, как пастухи наших дней!
р г i θ а $ — я думаю, что корень этого слова сохранился в современном албанском britëm — «осень* (М, 38). Следовательно, scara pri6aé — «осенние барашки»; г а X — «убей, принеси в жертву»;


3 МАЙЯНИ
tei menacelirul mula* — если я разбил текст на фразы правильно. я думаю, что здесь речь идет не о жертвенном животном с I e t г а — слово, известное нам из осско-умбрс- кого языка: это носилки, на которых жертвенное животное несли к алтарю; tei— албанское dej — «расстилать»; menai имеет точную копию в албанском языке; mënash (а также mëndash. mëndafshi — «шелк» (М. 280); mula (χ), очевидно. имеет отношение к носилкам. Таким образом; «растяни \или покрой) шелком носилки (священные)».
р a t V e i s m — можно различить здесь: ра — «нет»; i — •его» (дополнение); veis — производное от глагола ve - «класть, ставить»; m — суффикс (возможно, «с», «в»). Поскольку следующее слово имеет значение «сосуды», возможно. речь идет о сосудах, «которые не ставили», «которыми никогда не пользовались».
а с i I d a m е: acilô — «урна, сосуд»; ате само по себе является проблемой, которую мы лишь обозначим. Давно известно, что этрусский глагол атсе значит «был». К этому следует добавить, что am прекрасно соответствует албанскому jam — «быть», точнее — «я есть». Но в албанском языке есть еше слово âmë — «мать». Коротко рассмотрим два возможных объяснения этрусского слова ате:
а) ате — «мать». Выше мы перевели вотивнуюнадпись: turis mi une ате как «это подарок Юноне-Матери» (ате параллельно ati). С другой стороны, очень соблазнительна возможность перевести начало надписи на стеле из Перуджии: ame vayrlautni как «теша вольноотпущенника». Наконец, во фразе buca arui ame acnesem... ipa... ais (Км, X?*5), Oucu - это албанское dukem — «появиться» (Μ, 86); arui — по-эт- русски «солнме», a acnesem неотделимо от глагола acnanasa: denar zai acnanasa — «шесть сыновей произвел на свет» /Р, 169 и 170), откуда ame acnesem — «мать, которая (нас) произвела на свет». Вся фраза из главы X, 5 будет значить: «С появлением солнца... бог... даст... матери, которая произвела нас на сеет»;
b) ате — «быть». Во многих случаях такой перевод кажется вполне правдоподобным. Так. в 1954 π Р. Пфистер


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
359
предложил прочесть vinum acilfl ame как «пусть будет вино в глиняных сосудах!*22. Уместно заметить, что на священном банкете — epulum, о котором говорилось выше, пользовались глиняными сосудами.
rane m (А) не вызывает сомнений — это албанское me-râne, где rane — неопределенное наклонение глагола bie — «бить» (М, 422). Следовательно, галет — «убивая»;
reuxzina — слово трудное. В нем можно различить два элемента: геих и zina. Zina соответствует албанскому zi — «черный», геих — возможно, название сосуда. Г Мейер говорит об албанском слове rugën — «сосуд», которое, видимо, явилось адаптацией некоего греческого слова. Не называли ли reuxzina ту черную глиняную посуду, которой умбры пользовались во время ритуальных проклятий в адрес врагов? Мы уже видели, что для жертвоприношений богам загробного царства также требовалась черная посуда. А что говорит по этому поводу албанский язык? В переводе «Экклезиаста» (7,2) я нашел выражение: shtëpi zie — «дом печали», где shtëpi — слово сравнительно недавнего образования, но zi(e) восходит к иллирийскому языку, как это уже было отмечено. Албанское слово zi — «черный, несчастный* соответствует этрусскому zi. производные от которого — zina, zinefli. Таким образом, геих — zina — конструкция, по духу своему совершенно аналогичная shtëpi — zie и, следовательно, означает «траурные сосуды* или «погребальные сосуды». Добавлю, что в сгк. 8 мы находим сочетание $urt)i reuxzineti, где дважды выступает признак местного падежа 6i — «в, внутри». Значит, надо понимать: «в sur, в погребальных урнах». Не является ли слово sur албанским zhurr (произносится «жур») — «песок* (М, 588)? Не черные ли это горшки, предназначенные для преисподней и зарытые в песок? Я думаю, что речь идет скорей о подношении богу загробного царства èuri23, которое помещено в его храм или часовню: sur6i, как unialtfi (у Юноны);
г? R. Р Г i s t е г. Etruskische Tòpferetempcl. — «Studi Etruschi», ХХШ, 1954, p. 273.
ix S. P. С о r t s e n. Die Beamtentitel... S. 117,


360
3. МАЙЯНИ
с a v e б (А) — это албанское gjavet, косвенный надеж, множественное число сушествнтельного già — «животные, скотина, дичь* (М. 140), эта форма аналогична уже известной нам matfvet.
z u ί I e v а с (В) делится на две части: a) zuS — албанское zushë — «жара» (М. 584) и глагол zluizhis — «жечь, жарить» (возможное значение); б) levac (А) связано с албанским глаголом lyej— «помазывать, натирать жиром», который мы уже встречали. Форма прошедшего времени этого глагола leva; lyem— «помазание» (М. 254). Албанский перевод из Исайи (61, I): «И Вечный меня помазал...» — më Ijeu. Следовательно, zuSJeve. видимо, означает «горячее помазание*. Выше мы видели, что Ôacac usli, возможно, имеет значение «натереться кровью жертвенного животного». Ср. выражение: zuâeve zarve (IX. 11), где второе слово означает: «положи огонь» или «положи в огонь» (речь, видимо, идет о приношении. вылитом в домашний очаг, жилище гения дома). В целом, оставив в стороне еще непонятные и неподдаю- шиеся переводу слова, мы можем передать этот отрывок примерно гак:
«...принеси в жертву барашков осенних.
Расстели шелк на носилках.
Пусть подношения и вино для возлияний
Будут (помещены) в сосуды, которые никогда не употребляли,
Вместе с жертвоприношением ягнят
(В) черных горшках.
Согрей притирание (из жира) животного».
2) 	В стк. 9 мы находим интересное выражение: puruôn vacl. Речь идет еще об одном эпитете или признаке, характерном для некоей категории vacl — ритуальных пиров. Я склонен видеть в слове purudn албанское mbrujtun — «откормленный», производное от глагола mbruj — «откармливать, закармливать» (М, 273). Это напоминает нам искупительные жертвоприношения откормленных телят, не раз описанные пророками: ср. слова Исайи (25, б): «пир с жирными блюдами».


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
361
3) В другом отрывке, который мы также нс будем приводить целиком, речь идет о vacl, пире, данном Пег — статуэткам предков. Мы находим в нем очень характерную фразу, означающую примерно следующее: «снова дать жизнь статуям», и затем упоминание об обычаях, которые мы, к счастью, можем проверить по другим источникам, а не только по Книге мумии:
...бас1б баг tei zivaé fler... ruze nuzlxne zati zatlxne (ctk. 12—13). б a с 1 б: сначала мне показалось, что бас — это gjak — «кровь». Но, вероятно, более правильно перевести это слово «в цсллс» («в святилище, в часовне»), поскольку в главе III, 19 мы имеем то же сочетание, но с окончанием, явно имеющим значение места: 6acl6i(6ar). Аналогичные конструкции встречаются и в надписях на могилах: ta su6i, ta suti (P, 158, 431 и 387) и бш c!6i — они переводятся как «вэтой могиле» и «в этой целле»;
б а г (А) — албанское dare — «делить, распределять», уже встречавшееся нам в главе о числительных; tei zivaé fler «продли, дай жизнь Аег»: tei — объясняется албанскими dêj — «распространять, расстилать» (М, 69). Скорей, это эвфемизм, хотя, впрочем, этруски не стеснялись говорить то. что думают. Я думаю, здесь речь, вероятней всего, идет о крови жертвенных животных, смешанной с вином. Но, как нам уже известно, не исключено, что речь идет и о человеческой крови. Мы уже упоминали об этрусском харакири и о принесении в жертву пленников. В Могиле авгуров есть фреска (ср. Р, 80: phersu), где изображен плохо вооруженный человек, опутанный веревкой, сковывающей его движения. Этого человека (приговоренного к смерти?) кусает огромная собака. Так совершается кровопускание во славу мрачных богов зафоб- ного царства. Поздней римляне превратили этот ритуал в развлечение, в гораздо более кровавое зрелище, где место собаки заняли львы и тигры.
Однако следует отметить, что в моем толковании баг tei — это стоящие подряд глаголы «раздай, распространи».


362
3. МАЙЯНИ
что меня несколько смутило. Подумав, я решил, что первый глапм имеет в виду возлияние, а второй — обмазывание кровью изображения предков, как это делалось с лицом Юпитера Капитолийского. Этот обычай являлся пережитком неолитических времен, когда было принято обмазываться кровью своей жертвы или пожирать сердце побежденного врага.
гиге п и z I χ п e zati z a 11 χ п с: заметим, что два первых слова встречаются отдельно в главе IV (5 и 18). Их расшифровать значительно трудней, чем два последующих слова:
ruze — напрашивается на сравнение с различными словами: a) rruzë — «годовалый ягненок» (М, 444), что весьма подходит по смыслу b) nyesë — «тренировка, упражнения, маневр» (М, 444), что еще больше подходит, судя по про- лояхению этой фразы;
η и г — должно быть, или албанское ngus (так же, как албанское nga может превратиться в па) — «толкать, торопить. управлять (колесницей)» (М, 322). или же nguzpj (guzqj) — «побуждать, осмелиться» (М. 140). Так или иначе, в обоих случаях nuz вызывает представление о спортивных соревнованиях или бегах:
line— возможно, албанское qenë — «пусть будет» <М. 414), иначе говоря — «заставь сделать, пусть сделают»;
zati (А) — албанское zatis — «вспрыгнуть, уцепиться* (М. 574). другими словами — «биться, битва». Это слово мы будем изучать отдельно.
В кедом наши две строки означают, по-видимому, следующее: «...в этой целле распредели, раздай жизнь божественным изображениям... Как много происходит бегов. Как много происходит битв».
Приложение к главе VIII
I) 	Возвратимся к слову zati. Оказывается, его значение находит свое подтверждение в одной фреске, а особенно в сопровождающей ее хорошо понятной надписи. Вернемся


Рис 56. Крылатые кони Деталь фронтонной композиции храма Ара делла Регина в Тарквинид* Терракота IV в до н э


3 МАЙЯНИ
364
н знаменитый склеп Голлини, уже оказавший нам столько уся>т Во втором помещении склепа, являющемся продолжением склепа Голлинн 1. в глубине у стены стоит саркофаг, а на стене — о, радость!—остатки сильно поврежденной фрески и рядом три прекрасно сохранившихся слова (Р, 241; CIE. 5106): zat lad aidas (Λ). На фреске изображены две пары молодых воинов, стоящих лицом друг к другу. От тех, что слева, сохранились лишь две головы в шлемах и кусочек щита. От тех. что справа, не осталось ничего, кроме двух пар ног и кусочка круглого щита. Эти воины не сражаются между собой. Они наблюдают друг за другом и готовы начать
бой. Смысл этой сцены подтверждает и соседняя фреска. Мы видим на ней две ко¬
лесницы, в каждую запряжены две лошади. Они также стоят лицом друг к другу. Возничие держат в руке бичи и, слегка наклонившись вперед, ждут только сигнала, чтобы пустить своих скакунов. Кони, изображенные с большим мастерством и живостью, бьют копытами и дрожат от нетерпения. Конестабиле упорно считал, что
Рис. 57.
Воин, помогающий раненому другу


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
365
здесь изображено приготовление к отъезду душ умерших в загробное царство. Я считаю, что это бега. Что же касается воинов, Конестабилс согласился с тем, что это «погребальные игры и бои». Возможно, это символическое изображение двух подразделений воинов, выстроившихся для атаки, подтверждает мое толкование слова ruze через албанское rryesë — «упражнение, маневр». Видимо, это воины, разыгрывавшие битву перед зрителями. Возможно также, что две группы воинов, изображенные на нашей фреске, — избранники, выделенные двумя враждебными лагерями, как во времена Гомера или Давида и Голиафа. Так или иначе, битва должна увенчаться кровопролитием, посвященным Гадесу. Текст прямо говорит об этом: z a t — «битва»;
1 a ϋ — это lat, от корня 1а — «оставлять»; здесь: «посвященный»:
a i ϋ a s — «Гадесу»;
2) Откроем еще одну занимательнейшую страничку; посвященную все той же борьбе в честь умерших. Для этого нам вновь придется совершить путешествие в тарквиний- ский Склеп надписей, о котором уже упоминалось. Там мы увидим наполненные жизнью фрески, сопровождаемые интересными диалогами. Правда, надписи находятся в неважном состоянии и местами невозможно их прочесть, однако там найдется чем полакомиться.
На одном из рисунков, опубликованных в 1851 г. Луиджи Канина в его «L’antica Etruria Marittima» (табл. XXXVll), изображена сцена борьбы, которую сопровождают две реплики. Борьба вступила в решительную стадию. Человек, поднятый в воздух, реагирует на свое неприятное положение замечанием (С1Е, 5350): eicrece (А). Это, конечно, два слова: ei greke — «но это по-гречески!», т.е. совершенно очевидный намек на то, что такой прием не согласуется с этрусскими правилами борьбы, утвержденными в секции борцов. Однако его противник отвечает вежливо, но твердо (С IE, 5349): nucrteie (А).
nue — албанское пик — «нет* и греческое ούκ;


366
3 МАЙЯМИ
rt e 1 с — конечно, г a d e 1 e — «правильный». Если ис- хояить из того, что Хаммаршгрём перевел rad как «порядок». radete означает «это в порядке», т.е. «не нужны мне чужие приемы, чтобы тебя победить». Текст так ясен, что не нуждается в комментариях. Добавим лишь, что эти господа меньше всего думают об умершем, о торжественности момента. Все их внимание занято технической и профессиональной стороной выступления.
Слева от описанной сценки есть другая, изображающая бокс. Там мы видим и suplu — флейтиста, с увлечением выводящего фиоритуры. Надпись гласит (CIE, 5351): annasi. Однако она плохо сохранилась. Я предпочел бы прочесть ее как ardasi — «Гадесу», как и в zat lad aidas, что было бы более естественно. Так или иначе, два боксера, пользуясь тем, что музыка заглушает их разговор, вместо того чтобы наносить бессмысленные улары, обмениваются практическими предложениями и контрпредложениями. К несчастью, обе реплики немного попорчены, но от них осталось достаточно, чтобы понять смысл. Боксер справа говорит (CIE, 5352): fivan. Фабретги увидел в этом слове Гшп. Первые буквы не вызывают сомнений: fiu. Поскольку Г—b, bh, мы узнаем албанский глагол bie — «бить» (М, 28). Это должно быть Ы un — «я бью», т.е. «это я бью» или, точней, «это я хочу выиграть*. На такое заявление противник дает лаконичный ответ, который, видимо, соответствует интересам обоих (CIE, 5353): vecenesmei (А), что на чистом этрусском языке означает «выложи мою цену!».
V е - как и албанское ve, — «класть»; с e n e s — это cenis и cena (Р, 65) — «цена*. Слово нам известно по главам о городе и рынке — cina (Р, 381); mei — «мой, мне».
Другими словами, «укажи цену, которую ты предлагаешь* (нлн: «согласись на цену, которую я требую»), «чтоб я сделал вид, что побежден»! Если бы умерший мог вмешаться. он, вероятно, крикнул бы «но-но, я знаю ваши штучки!» Но так как никто не вмешивается, можно надеяться, что сделка решится к взаимному удовлетворению.


ни ил&ДАМ ЭТРУСКОВ
367
На другом рисунке, опубликованном Канина 64а), мы видим пять человек. Слева — три гистриона, справа — два служителя, подносящих вино. Гистрионы, уставшие от работы и жары, хотят пить и очень радуются при виде тонизирующего напитка. Они прыгают, как дети, поднимают руки и бегут сообщить новость товарищам. Смысл сиенки понятен. Однако надписи, которые мы находим в С1Е, озадачили меня. Так, первого человека справа, который, видимо, является главным виночерпием, сопровождает надпись (CI Е, 5338): punpu. Было бы более удобно (для расшифровки) punru, pu—n—ru: pu — «пейте»; ne — албанский союз «и» (М, 313); ш — албанское rroj — «жить» (М, 440). Вместе это выглядит так: «пейте, и вы будете жить» или «пейте, чтобы ожить!» В том, что окончание императива и вполне могло существовать в иллирийском языке, мы убеждаемся на примере албанского неправильного глагола dal — «выходить». Наряду с обычной формой повелительного наклонения dii! diini! этот глагол имеет еще одну форму: delu — «убирайтесь!» (М, 69).
Помощник виночерпия несет амфору. Судя по С1Е, 5539, надпись около него гласит: tetie. Однако у Канина (табл. LXXXVII) можно прочесть mepie или tepie, что означает, видимо, «с напитком» или «чтобы пить». Или же tetie — родственник албанского глагола di — «знать, сообщить»; «объявите всем (что вино здесь)». Над индивидуумом, поднявшим руки, читаем (CIE, 5340): araOvinacna (В).
а г а О — это этрусское и албанское ardii — «пришел»;
V i η а с — «виночерпий». Тут мы руководствуемся догадкой. Это, видимо, то же окончание, что и в cemnac, готах и т.д.;
η а — «наш».
Над человеком, бегушим с чашей, мы видим надпись (CIE, 5344): avilerec iienies. Ее надо сопоставить с надписью к другой фреске из того же склепа, которой мы сейчас займемся. На последней фреске около еще одного бегущего гистриона написано: arauOlec iencies (CIE, 5344). Aule или Avie — известное этрусское имя. Как уже говорилось, в эт¬


368
3 МАИЯНИ
русской легенде рассказывалось о двух братьях Caile Vipinas я Avie Vipinas. Но что делать с необычной формой avilerec? Можно ли предположить, что это не известная нам уменьшительная форма имени? Или же ree — «кувшин»? iicnies означает «вина*, avilerec iicnies — «кувшин вина* для Avile из семьи iienies? Но что делать с cure более необычным Arauôlec? Следует ли предположить, что это искажение или просто неправильное прочтение имени Amò?
М. Паллоттино не включил эти коротенькие надписи в свой сборник. Принимая во внимание их неважную сохранность. еше рано делать окончательные выводы по их переводу. Характерной чертой фресок в этом склепе является то, что около некоторых персонажей написаны их имена, а около других — реплики. И очень нелегко их различить.
Возвращаясь к рис. 64а из сборника Канина, рассмотрим крайнего человека слева. Он обнажен (если не считать обуви) и жонглирует кругами. Надпись сообщает нам его имя (CIE. 5342): Larth Matves. То же самое имя мы встречаем и на другой фреске в том же склепе. Там мы видим двух персонажей: «жрец, или божество», как говорит М. Паллоттино, который правой рукой благословляет, а в левой держит длинную палку с раздвоенным концом; перед ним - почитатель, который, склоняясь, преподносит левой рукой рыбу, а в правой руке держит предмет, напоминающий нож. Между ними мы видим нечто вроде алтаря. Оба обнажены. Рисунок сделан довольно небрежно. Надпись имеет форму полукруга, который начинается у головы почитателя и заканчивается около божества.
Следует отметить, что в тексте надписи отделено только первое слово. За ним следуют две группы слитых слов. Однако последний слог этого первого слова неясен. CIE, 5536а представляет его так: civesa... М. Паллоттино читает его sivesala (Р, 79). Но в копии, сделанной Канина, я явственно вижу civesana и принимаю именно эту версию. Вот как выглядит эта надпись (Р, 79): civesana matvesicalesece euœvclevafesdixvaxa. Для нас в настоящий момент это абракадабре, не поддающаяся дешифровке.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
369
Но сравнив эту сценку с другими фресками и основательно подумав, я пришел к выводу, что перед нами — не сцена жертвоприношения, а сценка иэ комедии, которую наряду с боксом и борьбой исполняли во время vacl lunasie, чтобы развлечь зрителей (как живых, так и мертвых).
Туг следует вспомнить, что у этрусков комедианты принимали в похоронах очень активное участие. Достаточно сказать, что актер в маске умершего шел в похоронной процессии, играя его роль. Исполнялся как бы импровизированный спектакль, где чередовались трогательные и комические ситуации. Проблемы аксессуаров не существовало. Какая-нибудь палка могла изображать и трезубец Нептуна, и скипетр Гадеса. Мое предположение находит свое подтверждение у Моммзена, который так описывает похороны у римлян: «Шествие открывали толпы плакальщиц, музыкантов и танцовщиков; один из этих последних в костюме и маске изображал умершего; своими жестами и телодвижениями он старался напомнить толпе хорошо известного ей человека. За этим следовала самая величественная и самая оригинальная часть этого церемониала — процессия предков... Умершего сопровождали на колесницах до могилы его предки в самых пышных из одеяний, какие они носили при жизни... В таком виде шествие направлялось к торговой площади. Там ставили труп на ноги; предки сходили с колесниц и садились в курульные кресла»24.
Итак, в Риме происходили грандиозные пантомимы с участием большого количества актеров. Но эти пантомимы были не развлечением, а частью погребального ритуала. Откуда же появился в Риме такой обычай? Об этом нам рассказывает Валерий Максим: «Во времена консулата Сульпиция Бетика и Лициния Столона ужасная чума свирепствовала в республике... Чтобы умилостивить божество, сочиняли гимны... молодые люди в знак уважения к богам начали исполнять непристойные танцы. В связи с этим римляне заимствовали у этрусков обычай исполнять нечто  * 1324 T М о м м з е н. История Рима, т. I, стр. 812—813.
13- 7049 Майянн


3 МАЙЯМИ
Рис. 58. Танцовщица. Деталь росписи \ робницы Джокольери в Тарквиниях.
2-я половина VI в. до н.э.
вроде грациозной и живой пантомимы... которая явилась зля Рима приятным новшеством»25.
Театр вообще, и в частности пантомима, в том числе и погребальная, мог прийти лишь из Этрурии, но не следует забывать, что даже в те далекие времена сценическое искусство было высоко развито и являлось делом профессионалов. Все племя, община, клан владели искусством «игры», т.е. исполняли религиозные обряды, вызывая предков и общаясь с ними. Вот с этой-то священной пантомимы, с этого таинственного ритуала и началось искусство театра.
Есть немало белых пятен в нашем переводе текстов из Могилы надписей. Но не забывайте, мы нашли там ценные тексты, рассказавшие о махинациях чемпионов бокса той эпохи. Более того, мы узнали кое-что о жизни целой труппы гистрионов. Поэтому я, не колеблясь, могу сказать, что в труде по дешифровке этрусского языка эта Могила надписей достойна занять одно из первых мест после склепа Голлини. Обычай изображать на стенах сценки из повсе-
» Vii. Мах , II, 4.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
371
дневной жизни того, кто его занимает, конечно, пришел к этрускам из Египта. Но этруски внесли в него дух своего времени, свою пылкую любовь к сценическому искусству, свои собственные верования. Потому-то их фрески и представляют собой ни с чем не сравнимое зрелище. Почитая своих предков, любя жизнь и тоскуя по бессмертию, они оставили в склепах живое и простодушное изображение своей повседневной жизни.
Глава IX
Чтобы проиллюстрировать постоянное повторение одних и тех же формул в Книге мумии, приведем и сравним лишь две фразы, следующие одна за другой почти без интервала (стк. 16 и 17—18):
a) гахб eim tul var nundend
b) faéi eim tul var celi sud nundend
eim— видимо, албанское êjë — «овца» или «коза, потерявшая своего маленького» (М, 94); raxd eim — «убей, принеси в жертву овцу»;
f а έ i (bâjchë) — «приготовь», tul — в данном случае, видимо, «нежный»; var — не осетинское ли это waer — «баран», которое Г Мейер идентифицирует с албанским Ьегг — «овца»?
nundend— «воскресный».
Таким образом, смысл строки Ь) следующий: «Приготовь нежную овцу и барана, как жертвенную пищу в Nundinae, для могилы». Однако возможны и другие варианты перевода. Заметим, что по-албански «могила» — varr (М, 546).
Приложение к главе IX
В IX главе повторяется уже известная нам формула: tul dans hantec repinec. Речь идет о том, чтобы бросить жертвы Гадесу в бездну — repine. Можно предположить, что этот ритуал в Этрурии был принят повсеместно. Его, вероятно,


згг
з МАЙЯНИ
можно связать с таким фактом: в Этрурии кладбища часто бши отделены от городов глубокими оврагами. С. Клес-Ре- яен пишет о Цере: «Так же как и большинство этрусских городов, он отделен глубоким оврагом от холма такой же высоты, на котором находился город мертвых»26. Вероятно, такие овраги играли роль repine — «пропастей», куда бросали приношения дтя царства мертвых. Однако в других случаях можно было воспользоваться ямой в центре города. называемой mund.
Става X
1) 	Интересное приглашение, обращенное к «любимым отцам» (etnam lesini), мы находим в стк. 10 и следующих за ней. Предков вновь приглашают принять участие в vacl поэтичными. полными любви словами, их просят хоть на миг забыться: Oimitle caônaim eliaci ôimitle unutì huteri.
Это двойная фраза с подчеркнутым параллелизмом. ϋ i m i 11 e: le — «оставьте». При дешифровке Oimit возможны колебания между gdhime — «заря» (М, 124) и dhime — «боль» (Leoni, р. 149); dhimt — «это делает больно» (М, 91). Предположим, что 6imitle — это «оставьте (ваши) горести, отбросьте (ваши) заботы»;
с a ô n a i пт: саб значит «солние»; naim должно быть связано с албанским предлогом ndaj — «до, к», откуда происходит албанское ndajnatë — «сумерки» (буквально: «к ночи* — М, 305). Тогда caOnaim получает значение «заря», «рассвет» («к солнцу*). Итак, «оставьте ваши заботы до рассвета», т.е. «празднуйте всю ночь» (?).
с 1 f а с i: cl — видимо, албанское ili (также hyll) — «звезда* (?) (М, 166); faci — албанское pashi — «видение» (М, 355), связанное с глагольными формами pashë, pash, прошедшим временем уже известного нам неправильного глагола shof- «видеть» (М, 355);
и л и ΰ — поскольку и — признак пассивной формы, очс-
* S. wm СI e s-R е d с n. Le» étrusques, р. 21.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
373
видно, от глагола njoh — «знать», от которого производное njojt уже нами изучалось в связи со словом tmtnvt из билингвы: «узнавать себя, друг друга»; пиб, nut — имеет, видимо, не одно значение;
h и t e г i — я думаю, что это множественное число албанского hut — «сова» (М, 164), ночная птица, которую легче разглядеть на заре. Или же это hut— «четыре» (Р, 570 и 16)? Итак, предков призывают прибыть пировать на всю ночь «и забыть все горести, пока не взойдет звезда (утренняя), отбросить все заботы до того момента, когда совы узнают друг друга» (?)
Задержимся на албанском глаголе pashë — форме прошедшего времени от shof, shoh — «смотреть». Pashë идентично польскому patrz и украинскому «бачь» — «смотри*. В. Симоховский нашел много сходных явлений в морфологии польского и албанского языков. Иокль и другие авторы показали, что между албанским и литовским языками существуют многочисленные контакты. Индоевропейский характер албанского языка не вызывает сомнений: Покорны связывает shoh с индоевропейским корнем segn, от которого see, sehen (нем.)27.
2) 	В главе X нас ждет сюрприз. Текст ее, начиная со строки 20, представляет собой гимн, бесспорно имеющий особый ритм; возможно, его подхватывает хор. Кажется, мы видим процессию, медленно идущую вокруг алтаря, около которого накрыты столы для предков. Все более и более торжественные голоса жрецов напоминают нам о загробном мире и о ничтожности наших земных радостей:
a) ara ratum aisna leitrum zu6eva
b) zal eéic ci halxza
Ou ésic zal mula santic барпа барп zac lena ese га
c) бес veisna hausti fanuée nerié
27 W a 1 d e-P о k о г n y. Op. cil.. Il, p. 477.


3. МАЙЯНИ
37*
sane ipa fluì neri... (ctk. 20-30. за ними следует пропуск).
Если судить поболее или менее известным уже нам элементам этого отрывка, речь идет: а) о призыве к предкам, Ь) о возлиянии божествам, вероятно, загробным, с) о некоей великой и простой идее, которая воплощает всю жизненную концепцию этрусков.
Итак.
а):
а г а — «алтарь, этот алтарь»;
га I u m (В) — нам уже известно: raô — «порядок, ряд», по-албански radis значит «приводить в порядок» (М, 422); ratum — «приведенный в порядок, готовый»; a i s η а — «о божественные!»;
I e i t г и m: lei — «оставьте его, отбросьте его», от уже известного глагола le; trum — это албанское druhem (медио- пассив) - «бояться* (М, 84);
zudeva — трудный случай. Если это уже упоминавшееся албанское zot — «бог, хозяин, сеньор» (М, 583) с суффиксом собирательного существительного va(ve) (ср. pleqve — «старики»), то leitnim zuôeva — «отбросьте страх, о хозяева!» Если же это окончание косвенного падежа, множественного числа (ср. malinc, malave, malese), то тогда: «отбросьте страх ваших хозяев* (?). А если это окончание прошедшего времени этрусских глаголов (см. eprôieva — «он был пританом»?) — «оставьте страх, который над вами господствовал» (?)
Наконец, быть может, это необычное написание слова sud - «могила» (см. Р, 69: zudina-sudina)? Тогда: «не бойтесь больше могил» (?) В общем: «О божественные! Алтарь приготовлен! Отбросьте свои страхи!»
Ь) Мы видим здесь числа 2, 3, 6: г а 1 t % i с — «шесть раз крови» (?); d halxza - «три раза...»; halx — напиток (?). На ум приходит хеттскос ualki — напиток, который употреблялся хеттами при ритуалах21, а также этрусское aliqù. Надпись Р, 27;
* J. F г i e d г i с h. Ор. cil., S. 293.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
375
CIE, 8413 начинается со слов mi aliqu, где aliqu, видимо, название сосуда. Мы, однако, предпочтем латинское halica, alica — «полба» (вид зерна, напиток, приготовленный из этого зерна), иначе говоря, нечто вроде пива, za — это албанское zâ — «брать* (М, 572). Итак, zal e£ic ci hafyza — «шесть (раз) напиток и три (раза) пиво следует взять*, б u e £ i с — «два раза кровь» (?); zal mula santic б a f n а — «шесть раз ее поднести в золотой (santi) чаше (байта)», б а р n zac — «чаша крови» (?); lena esera или lena eisera — вероятно, «соверши возлияние богам», lena уже было объяснено.
с) 	Выводы: покорность, грусть и тем не менее любовь к жизни:
бес veisna hausti fanu£e neri£ (A) sane ipa 6ui neri, б e с — это албанский корень dek, vdek — «умереть»; dekë — «смерть» (Μ, 69);
V e i s — албанский глагол vej — «класть* (Μ, 548), уже нам известный. В современном албанском языке мы находим veis в виде формы настоящего времени сослагательного наклонения — të vejsh и будущего времени сослагательного наклонения — do te vejsh; n а — «мы, нам, для нас»;
hausti — уже известно — «в бездну» с суффиксом ti — признаком местного падежа.
f a n и £ е — слово, уже изученное (ei6 fonu — P, 100; еб fanu — P, 619; fanusei — P, 2, 26 и тх), — «постоянное местожительство»;
η е г i £ — уже встречалось. Албанское njeri — «человек», здесь — «человеку*.
Таким образом, в первой фразе говорится: «Смерть повергает нас в бездну — местонахождение человека» («смерть назначает нам бездну в качестве местонахождения человека»), s a η е — это слово дешифровать гораздо труднее; ipa 6ui neri — нс можем ли мы расшифровать это сочетание так: «дай здесь человеку»? Значит, все зависит от слова sane. Сначала я подумал об албанском глаголе shaj —


376
3. МАЙЯНИ
♦вздыхать» Его аорист — shana (М. 467). В таком случае смысл второй фразы будет: «(Одни) вздохи даны человеку шссь». Но свойствен ли этрускам такой пессимизм? Затем в предпочел скифско-фракийское слово san(a) — «вино», приведенное В.И. Абаевым*  * и цитированное у Аполлония Родосского (III в. до н.э.) sanaptis — «пьющий вино»; это слово приводится у Гезихия как скифское. По-осетински «вино» — saenae. Мы можем пока принять для слова sane значение «вино». Неудобство заключается в том, что для этого напитка есть другие названия, уже нам известные. Однако редкое, архаичное слово всегда имеет шансы сохраниться в раковинке пословицы. А наш афоризм — это. конечно. пословица. Мы уже отмечали слово, общее в этрусском и скифском языках: cena, cina — «цена»30. Тогда конец отрывка принимает такое значение: «Смерть готовит для людей обитель в бездне (на том свете), но (пока еще) здесь дано нам вино». Мне кажется, что и по сей день эта концепция не потеряла своей свежести.
3) 	Эта же мысль, но в более глубокой и сдержанной форме выражена в следующем поэтическом отрывке:
Aumsa diva neri vanva fani putnam Au calainam (g. 2—3).
A u m s a — напрашивается на сравнение с албанским выражением thomse — «можно сказать, что» (thom — «сказать», se — «что» — М, 536). Но возможно, что в слове Айш мы находим тот же корень, что в греческом θυμίαμα — «фимиам» и славянском «дым»; sa — это «сколько, столько же*. — «Как дым» (?);
с i I V а (А) — это албанское qilve: kam qilve — «я ослабел» (от голода). Это выражение происходит от глагола quillem — «томиться, слабеть» (М, 417); . neri — «человек»;
V a η V а — удвоение глагола va (bâ — «делать, делаться»), явно имеющее значение «вот он превращается»;
"8. И. А бас ■. Осетинский язык и фольклор, стр. 186.
*Ср. этрусское юаА — «большой» и скифское maz.


Рис. 59. Могила Реголини-Галасси в Цере. VII в. до н.э.


37β
3. МАЙЯНИ
fa г s i (А) — это слово лает нам ключ к разгадке нашего интересного отрывка. Я вижу в нем албанский глагол faros — «уничтожать, разрушать, разрушаться»; farosje — «разрушение». farohet — «погашен» (М, 102);
р u t η а ш — идентично албанскому bote — «земля, почва. мир. люди*. Иокль связывал это слово с индоевропейским корнем bheua, древнеиндийским bhumi-h — «земля», литовским bini, славянским «быть» и т.д.;
с а I a t(n а т) — это уже известный нам корень gjall, ngjatl — «жить, дать жить».
Вот предположительный перевод этого отрывка:
«Как дым слаб человек,
Вот как он разрушается в земле.
Могли бы мы (еще) пожить здесь!»
Не является ли это вновь подтвержденное желание удерживать жизнь, пока она нам дана, квинтэссенцией этрусского образа мыслей?
Глава XI
Эта глава посвящена главным образом описанию большого vacl. Мы узнаем из нее новые детали об этих священных пиршествах, куда завлекали тени несчастных, изголодавшихся предков. Им обещали вволю вина и мяса. Их приглашали приходить «сотнями». По этому поводу мы можем вспомнить, как толпы теней стекались к жертве, принесенной Одиссеем.
1) сначала мы читаем две фразы, уже переведенные в гл. IV: vacl vinum iantiftì celi tnitum (A) (ctk. 2). Значит, состоится пир с вином. Вторая строка означает: «приготовь предписанную пищу». Затем следуют другие детали этой церемонии: handin celi tur hetum vinum (стк. 3—4).
h a η — «они едят», от албанского глагола ha — «есть*. Так, в албанском переводе Экклезиаста (5, 11) читаем: kë han ato — «которые его едят»;
в i η — остается не совсем ясным, поскольку мы знаем уже три этрусских di, которые можно было бы привлечь для


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
37S
перевода этого слова: di — «день» (idal 6ilen i6al — надпись на чаше; di — на палитре для грима, противопоставляемое nata — «ночь») и di (dhi, thi) — «жертвенное животное»; изучалось и третье di — «знать». Таким образом, мы можем представить значение hanflin или как «они едят сегодня», или как «они едят козлятину» («свинину»); celi tur— «блюда из мяса»; hetum vinum — «по жажде (по желанию) вина»; vacl hexz etnam ίχ matam cnticnfl (стк. 4—5). h e χ ζ — это албанское heqsh, сослагательное наклонение от heq — «тащить, влечь»; «пусть он привлечет»;
с η t i с π ϋ — возможно, «сотнями»: cnt — вместо xim6 — 100; вспомним сапбсе — «был центурионом». Итак, «пусть этот пир привлечет предков, пусть они придут оттуда сотнями».
etnam hanOin etnam celucn etnam aflumitn (cnc 6—7). a 6 u m i t n: tn — это албанское tene — «ero» (винительный падеж от «он» — М, 512); а — вероятно, частица, являющаяся признаком прямого дополнения, как в албанском языке. Основной элемент слова — бит, албанское thom, them — «сказать, рассказать» (М, 533). Г. Мейер связывает этот глагол с древним индийским корнем, имеющим значение «рассказывать, восхвалять». Тогда общий смысл будет таким: «Отцы едят... отцы пьют, отцы произносят похвалы». Так и следует поступать хорошо воспитанным гостям.
2) К этому описанию погребального банкета добавлено еще несколько вполне реалистических, полных юмора строк:
...slapixun slapinaé favin ufli
spurtn eisna hinflu cla Oesns (стк. 9—11).
s 1 a p i χ u n (A) — мне понадобились годы, чтобы понять это слово, а оно оказалось очень простым, sla — это опять-таки глагол shlyej — «стереть», который уже оказывал нам услуги в главе о таверне; ρίχιιη — это албанское pjek, неопределенное наклонение, причастие прошедшего време¬


380
3. МАЙЯНИ
ни которого pjekun — «варить, жарить» (М. 388). Само собой разумеется, это слово родственно существующему во всех славянских языках piec — «печь», так же как mité родственно албано-славянским словам «мясо», mìeso, mish ит.д. В общем, slapixun — это «стирают (проглатывают до крошки) жаркое» (или: «вы проглотите»);
s I а р i n a i (А) — «стирают (проглатывают до последней капли) напитки»; pina по-албански как раз и означает «напитки» (М, 386);
fа V i п — предположительно «сделать (переварить) свое вино* (fa. bâ — уже известное нам «делать»). Это выражение аналогично французскому «cuver son vin» — «проспаться посте пьянства»;
u f I i (А) — затем, естественно, засыпают. Это глагол fié (повелительное наклонение ili) — «спать» (М, 111), который мы уже видели в Р, 193 в медно-пассивной форме, но написанный с некоторыми чисто этрусскими орфографическими изменениями: uples — «чтоб ты спал!»;
spurtn eisna h i η 0 u — «о загробные боги города!» («предки»);
cia qesns — «зовите Фесан!» или «молите Фесан!»
Итак, в целом смысл отрывка таков: «Поедают всё жареное мясо, выпивают все напитки, напиваются вином и спят... о боги загробного царства! Молите Фесан!»
3) 	Теперь займемся трудной, но интересной строкой: veivei dezeri etnam aisna (стк. 14—15). Уместно сравнить эту строфу с аналогичными фрагментами из глав VI, VII и VIII. Эго сравнение поможет нам выяснить, что в тексте речь идет о древнем этрусском ритуале, существование которого подтверждается некокоторыми историческими данными. А именно: в храме Фортуны долгое время хранились многочисленные тоги, в которые этрусский царь Сервий Туллий облачал эту богиню. Ж. Пржилуский пишет, что эти одежды были сделаны из драгоценной шерстяной ткани восточного происхождения (kaunakes), отличавшейся необычайно длинным ворсом. Автор считает, что эта ткань имитировала листву, символ обновления природы. Однако он


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
381
признает, что обычно принято считать эту ткань имитацией руна барашка11. Мы присоединяемся ко второй точке зрения, исходя из того, что, во-первых, этруски по происхождению своему были кочевыми пастухами, а во-вторых, об этом нам говорят эпиграфические источники, о которых сейчас пойдет речь. Прежде всего разделим эти источники на две группы.
Первая группа
veiveS dezeri etnam aisna (Χί, 14);
zaOrumsnc lusaS Пег hamfisca dezeri laivisca (VI, 9);
flerxva nedunSl Sucri dezcric (Vili, 4).
Во всех трех строфах речь идет о dezeri. Это, видимо, албанское desh — «бараны» (М, 673); eri — уже известный нагм суффикс, имеющий собирательное значение (ср. албанское dorbëri — «стадо»). Значит ли dezeri — «руно барана»? veiveS состоит из глагола vê — «класть» и существительного ves — «одежда», имеющего известный индоевропейский корень (ср. хеттское ueS и латинское vestire — «одеть»). Вероятно, в первой фразе сказано следующее: «Возложи одежды (из шерсти) баранов на божественных отцов». Этруски меняли одежду на статуэтках предков, точно так же как Сервий Туллий обновлял гардероб богини.
Вторая фраза, в которой почти все элементы нам уже знакомы, видимо, значит: «Двадцатое (число месяца). Молитесь перед fiers, хозяевами; (одежды) из руна дайте им надеть».
В третьей фразе, близкой к предыдущим, появляется новый элемент: Sucri. Поскольку ri означает «новый», нам следует подумать об албанском shokë — «пояс» (М, 488) или о shag — «род грубой ткани» (М, 467). Возможно, конечно, что слово shokë — «пояс» взято здесь в широком значении («шарф, повязка» и т.д.). Тогда Sucri будет означать «новый пояс», а вся фраза приобретет следующее значение: «Для fler
*' J. P г z у 1 u s k i. La grande Déesse. Paris, 1950, p. 56.


382
3. МАЙЯНИ
в святилище Нептуна пояса (пли туники) новые и руно*”. Такое толкование подтверждается контекстом, так как за fleiyva nedunsl Sucri ôezeric несколько дальше следует другое. уже известное нам предписание: tei menai detrai — «покрой шелком носилки». Оба ритуала имели общую основу: в храме периодически обновлялись все «аксессуары». О роли пояса в некоторых обрядах мы можем прочесть в книге Гуля и Конера: «По традиции римлянё сражались, одетые в тоги... они оборачивали корпус повязкой, которая забрасывалась на спину через левое плечо, а затем крепко завязывалась под грудью, наподобие пояса. Такой способ носить тогу назывался cinctus Gabinus; римляне, без сомнения, заимствовали его у габинцев... которые, в свою очередь, переняли эту манеру у этрусков. Такой обычай носить тогу относился еще ко временам военной организации Сервия Туллия и был принят долгое время для различных торжественных случаев, таких, как основание города... открытие храма Януса. Перед началом каждой военной кампании консул должен был совершать требуемые жертвоприношения в тоге, повязанной таким способом»33.
Итак, демаркационная линия между примитивной тогой и современным албанским поясом начинает стираться. Добавим еще, что во времена республики римские воины носили одежду из грубой ткани, называемую sagum34.
Так или иначе, последняя строфа (Vili, 4) подводит к тексту, который нам осталось рассмотреть. Это пять фраз из гл. VII, в каждой из которых как раз имеется элемент Suc:
Вторая группа
(спс. 7) sai Sucivn fïrin arò vaxr ceuS;
(стк. 9) Sucic finn tesim;
(стк. 16) ic clevanô Sucix fir. óve ne;
л Заметем, что в древнейшие времена римляне носили лишь набедренную повязку и шкуру животного (см. U. E. Р а о I i. Vita romana, P 191).
"С uhi et К о л e г. La vie antique, p. 2% sq.
“Ibid.,p. 300.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
383
(стк. 20) etnam £uci firin ctnam velOite etnam aisvale;
(ctk. 22) ctnam ίχ matam $ucic firin ccren enaé.
Начнем с двух замечаний: во-первых, в стк. 7, 16 и 20 формула éuci firin помешается около глаголов ic(ix), art) — «идти, приходить», уже нам известных. Она относится к маршу предков. Приглашенные на пир, они должны прибыть из Гадеса; во-вторых, слова Suci и firin в стк. 9, 16 и 20 соединены с помощью с (χ) — союза «и». Это говорит о том, что, возможно, в слове fir, firë, firin скрывается значение, близкое по смыслу iuc — «пояс, туника, тога». Алэанский язык предлагает для перевода firin много возможностей и среди них такую: birini — вероятно, «носовой платок»; birinisem — «снаряжаться в путешествие» (М, 30). Поскольку birinisem — это производное от birini, мы должны постараться различить в современном албанском слове его древнее ядро. Можно предполагать, что некогда подготовка к путешествию не сводилась к одной лишь проблеме носового платка, тем более что в те далекие времена им едва ли широко пользовались. Скорее речь шла о куске ткани, в который путешественник мог завернуться или которым он мог накрыться (платок, шарф, плед и т.п.)35. Это уже сближает birini с унаследованными от этрусков тогами, ведь тога — это «удлиненный кусок ткани». Конечно, такая одежда нужна была предкам этруссков. Ведь для того чтобы прибыть на пир, им нужно было предпринять длинное путешествие. Значение слов buci finn еще не установлено точно. Хорошо, что удалось уловить хотя бы «сферу их применения». Однако общий смысл второй группы строф представляется нам таким:
(стк. 7) «Вместе (?), обернувшись (в свои) тоги, приходят деды и родственники»;
(стк. 9) «Завяжите свои тоги, о возлюбленные!»;
(стк. 16) «Идите вымолите (разрешение) \fend и обвяжите свою одежду дважды!»;
35 Ibid., р. 294.


SM
ôwne — это Ôucne. слово, производное от du. Гуль и Ковер пишут о римлянах: «Женщины. как и мужчины, носили двойную тунику»*.
Стк. 20 интересна своим параллелизмом: etnam Suci finn emam veldite etnam aisvale.
veldite — нам относительно ясно. Мы уже дешифровали vel как «много»; dite — видимо, производное не от существительного di — «день», а от глагола di — «знать», который мы уже видели выше; dite, очевидно, построено так же, как dina — «любимая» (производное от глагола du). В целом veldite должно означать: «хорошо известные, знаменитые*. И действительно, поскольку слово veldite употреблено параллельно с aisvale — «божественные», оно может быть лишь хвалебным эпитетом. Короче говоря, второй и третий фрагменты стк. 20 представляются мне так:
«О отцы знаменитые,
О отцы божественные!»
Значит, первый отрывок, видимо, также восхваляет достоинства предков. Я полагаю, что это: «О отцы, опоясанные тогами!» Такая интерпретация подтверждается следующими данными: «тога была одеждой... которую имел право носить только свободный человек. Всем иностранцам и людям, не пользующимся в полной мере правами римского гражданина, было строго запрещено носить тогу»37. Там же мы читаем о toga praetexta (отороченной пурпуром): «старая мода, перенятая у этрусков». Такая тога уже у этрусков служила знаком благородного происхождения. Поэтому предки, обожествленные герои не могли появиться иначе как «опоясанные в свои тоги».
Стк. 22 — «О отцы, приходите оттуда, опоясав свои тоги, к сытному жертвоприношению (сегеп)!»
Следует признать, что возможны и другие толкования. Так, при расшифровке Suci можно подумать об албанском
•Ibid., р. 303. rïbid., р. 291.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
385
глаголе shukoj — «наблюдать» (М, 505), сходном со славянским «шукать». В то время как finn может нам напомнить албанское bir, birni — «сын, первородство» и т.д. (М, 29 и 30) и, возможно, является синонимом слова clan. В этом случае Suci firin будет значить «вновь увидеть сыновей», а стк. 16 — «умолите VanO (чтобы получить разрешение) увидеть (ваших) любимых сыновей». Но в этом случае частица с (χ) останется необъясненной.
4) 	В стк. g. 2—4 из этой же главы есть еше одно описание пира, все слова которого нам уже известны. В нем снова говорится о возлиянии (lami) крови (eéi), которое следует свершить (tei) для предков, возлежащих (rinuS?) на своих ложах, которым обещают пищи столько, сколько они желают (satrs enaS). Вот перед нами группа из трех слов: etnam adumica Eludeva.
etnam — «отцы»;
adumica — без сомнения, родственно рассмотренному в начале этой главы слову adumitn; са — по-албански «что-нибудь, кто-нибудь». Не означает ли это слово «сказать что-нибудь»?
d 1 u d с V а (А) — очевидно, соответствует албанскому dlutun — «мольба, призыв» (М, 78), связанному с lus, lutem — «молиться». В целом это, видимо, предложение: «о отцы, вы хотите что-нибудь сказать? (произнести) молитвы (?)».
Приложение к главе XI
1) Правильность дешифровки I-го фрагмента, где есть примечательные слова slapixum slapinai, хорошо подтверждается текстом на свинцовой пластинке Р, 380, о которой уже упоминалось в главе о числительных. Мы говорили там о списке вкладов, видимо, предназначавшихся для периодических торжеств, посвященных какому-то культу Выражаясь точней, тексты 1-го отрывка и пластинки подтверждают друг друга. И вот каким образом: лица, упоминаемые в Р, 380, занимают скромное положение. Среди них мы вн-


Рис 60 Внутренность могилы с ложным сводом, опирающимся на колонну. VI в. до н.э.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
387
дим lautnita — «вольноотпущенницу» и двоих iuphi — «флейтистов». Сомнительно, чтоб у этих представителей этрусской богемы было большое состояние. В общем, одни из участников этой складчины были более состоятельны, другие — менее. Одни обязуются внести деньги, другие же обусловливают: inpa dapicum ôapintaS (или óapintatt) или, еще короче, inpa ûapicun.
i n р а (А) — это i (дополнение) и пер (ер) — «дать, даст»: б а — албанское са (tza) — «немного» (ср. lautnida — lautnica);
р i с u n (А) — это, конечно, ρϊχιιη — «жареное мясо»: р i n t a é, р i n t a i i (A) — «напитка» — вина.
Таким образом, участники внесут свой вклад в виде продуктов, необходимых для священного пира, — «жареное мясо и напитки», в зависимости от возможностей каждого. Перед нами маленькая религиозная община, где расходы распределены по справедливости. Как это не похоже на официальное святилище, где заправляют семьи патрициев!
2) 	Анализируя 6-й отрывок из главы III, мы приводили слова rinué streta из главы XI (д, 4), где rimis соответствует либо албанскому ni — «оставаться», либо rêne — «лежать». Этот глагол помогает нам прочесть надпись на надгробии (Р, 454; CIE, 267): бала leene am6nial renine, а также важное слово на Перуджийском камне (Р, 570, в. 7): (spdôi) reneôi; renine (А), таким образом, принимает значение — «место, где покоится» (или «лежит, находится») некая вапа; spelôi — «в склепе»; rene6i (А) — «на погребальном ложе»; ср. гёпё (неопределенное наклонение от албанского Ые (М, 28) — «лечь».
Пиша XII
Последняя глава Книги мумии также не радует нас кристальной ясностью. Вот несколько отрывков, выбранных из строк с 1 по 13 (последнюю):
1 ) etnam aisna ίχ пас reuéee aiserai ieui ôunxulem muô hilarôune


3ί8
3. МАЙЯНИ
2) сайге χιπι епас
3) 	ιιηχ\3 тей1итй puis тий hilarikina
4) 	тий пас Йис. unyva hetum hilarOuna йепй hursic caplôu
cejam enac eisna hinôu (стк. 1—7)
5) 	sal eus eluce caperi zamtic svem Ôumsa matan ciucimi hilar (стк. 12—13)
I) etnam aisna ΐχ пас reusce auserai seui уже нами дешифровано: «О божественные отцы! Приходите ночью твердым шагом, боги дождя!»
fl и η χ u 1 e т: йип — это «дом»; χιιΐ было нами объяснено как албанское gode — «свод» (Μ, 130); Oun/ulem — «через дверь дома* («храма, склепа»)?
Слово тий играет большую роль во всем этом ритуале. Мы видим в нем яаление назализации, которое часто наблюдается среди этрусских гласных. Выше мы уже видели, что по этой же причине слово hate(c) (Гадес) может принять форму hante(c). На этот раз мы видим носовое и: тий — mund, «отверстие, ведущее в загробное царство, яма, Дом душ умерших». Таким образом, умерших приглашают прийти через «дверь дома», через mund, который находится в Доме умерших.
2) Сайге xim епау. Мы выделили вторую фразу главным образом для того, чтобы уделить внимание слову χϊπι, которое уже встречалось нам в главе VII Книги мумии и в тексте о Ларисе Пулена (Р, 131). Даже само произношение слова вызывает сомнения: «хим», «ким» или «кхим»? Этот вопрос возникает, поскольку этрусское hia — «тень, изображение» выступает также в форме xia.
Из нескольких отрывков (Км, VII, ] I ; Р, 100) можно заключить, что xim — это какой-то предмет, предлагаемый предкам, наряду с вином и пишей. Исходя из этого, мы можем попытаться дешифровать xim с помощью албанского Item, qem — «благовоние» (М, 413). Известно, что в древней


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
389
Италии перед изображениями предков курили благовония (конечно, χίητι могло также принять значение глагола «курить благовония»).
Тогда, например, xim scuxie acil hupnié painiem (Км, VI, стк. 16) будет означать:
Xim— «благовоние»;
scuxie— «придите, о тени!», ср. албанское shkoj — «приходить» (М, 482);
а с i 1 — «ваза, сосуд»;
h и р n i S — «высох»; hup — «сушить» и hupnina из гл. III, Км.;
р a i n i e m: pa — албанское отрицание; ini — «вино, вина», em — «в, внутри» (?). Итак, «Больше нет вина внутри». Значит, смысл всей фразы будет: «Придите к благовонию, о тени! Кувшины (ваших могил) уже высохли. Больше нет в них вина».
Правда, не исключено, что soi (из scuxie) — это форма повелительного наклонения множественного числа от sce — «сосет», которое мы анализировали, изучая надпись о неукротимом Геракле (6га sce). В таком случае scuxie примет значение «сосите благовония!» или «пейте запах благовоний, о тени!» Это выражение может показаться странным, но в албанском языке вместо «курить» или «вдыхать дым» говорят «пить дым» — pi duham (Μ, 383). Если так могут говорить албанцы, то почему этруски не могли говорить точно так же?
Однако вернемся к отрывку из гл. XII, которым мы занимаемся: caôre xim епах.
сабге — вызывает немало сомнений. Если саб связано с албанским корнем gat, gad — «готовить (рассмотренным в гл. VI Км: acil catica), то саб re — «готовь новый», а смысл всей фразы: «готовь снова благовония и вино».
3) 	unxva me61um6 puts muô hilarôuna.
u η X V а — см. албанское unël, unshëm — «голодный»; unshim — «голод», unshoj, untohem — «быть голодным» (М, 540). Un значит «голод»;
unxva meôlumô puts шиб hilarôuna, возможно, означает : «для голодных обшина делает mund в Доме теней».


390
3 МАИИНИ
4) 	muO пас duc. unxva hetum hilarduna. duc. — это. видимо, уже известное нам ducu — «появитесь* (М. 86). mud пас duc. ιιηχνο lietum hularduna — «около mund ночью появитесь, о изголодавшиеся и изжаждав- шиеся в Доме теней» (?);
dend — я вижу в нем dent — «овны». См. албанский перевод Евангелия от Матфея. X, 6: shkoni ndëpër dënt te humbura — «идите к заблудшим овцам»;
h u г s i с — это. видимо, албанское hurdhë — «ров» (М. 164);
с а р 1 6 и — см. албанское kapërdij — «проглотить, поглотить* (М. 183);
с е χ a m епас — вспомним наши предложения по поводу Велтура Партуна (Р, 126) в главе о городе; сеха — это производное от tìax — «кровь».
Но hursic можно объяснить иначе; с помощью албанского ursi — «голод», urshëm — «голодный» (М, 541). В таком случае наше выражение можно было бы перевести так: «голодные проглотят (мясо) барана». Однако мы предпочитаем принять для hursi(c) значение «прбпасть», так как, по Манну, hurdhë означает «яма, колодец, пропасть, могила». А в мире этрусков repine, mund — ямы и пропасти — играют большую роль, так как через них приношения попадают прямо в загробный мир. При таком толковании нам понятней будет смысл двух следующих строк: dend hursic capldu сехаш епас eisna hindu «Мясо овец пропасть поглотит,
Кровь с вином, подземные боги».
Разница в содержании этих двух версий имеет второстепенное значение.
Вот две следующие строки:
5) 	sai eus eluce cape ri zamtic. sai — «один, единственный, вместе» (?); c u s — видимо, албанское gushë — «горло, глотка» (М, 139);


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
391
eluc с: luce — вероятно, албанское luçë, аорист уже известного нам глагола lutem — «просить* (М, 251 и 253). В этрусском языке это, быть может, другая форма того же глагола;
caperi zamti(c)—* «чаши из золота*. Иначе говоря, «одной глоткой (в один голос) просите чаши из золота* (?);
sveni - уже известное нам shuem — «стереть*;
d u m s a: dum — «дым*, ср. с албанским tym и славянским «дым*; sa — «как*. Это не dum — «говорить*.
Следовательно, svem dumsa matan — «исчезнет, как дым, на том свете»;
cluctraé — встречается в главе VH1, 9 (и рядом с caperi — «чаши») в форме eluedraé; dra — «молоко*, нам известно; due уже разбиралось (etnam celucn). Следовательно, «отведайте молока*. Это было классическое возлияние. Таким образом, пять отрывков, приведенных выше, в общих чертах имеют такой смысл;
1) «О божественные отцы! Придите ночью твердым шагом, боги дождя, через вход, который есть в Доме, через mund Дома Ларов!
2) Пусть вновь приготовят благовония и вино!
3) Пусть проложат для (умерших) голодных общины mund в Дом теней!
4) Появитесь ночью около mund, о изголодавшиеся и из- жаждавшиеся! Пропасть поглотит овец, крови и вина (получат) подземные боги.
5) В один голос просите чаши из золота! Загробное царство рассеется, как дым. Отведайте молока, о тени умерших!»


Часть третья
ЭТРУСКИ И ВНЕШНИЙ МИР
I
Этруски и италики
Нам уже встречалось в этрусском языке слово gur — «камень». заимствованное из самнитского языка. Ясно, что это не единственный и не исключительный случай контакта между этрусским языком и языками соседних народов. Напротив, уже давно известно много слов, общих для оскско- умбрского и этрусского языков: kletra («повозка, колесница»), touta («город, народ»), homo («нижний»), ais («божественный*), пег («человек») и т.д. Мы узнали также, что множественное число в умбрском языке выражается иногда при помощи суффикса ar (anglar — «птицы») и что в нем существует чередование о и и. Мы, наконец, узнали, что оскское слово hurt («священная роща») родственно этрусскому сагаб и одновременно латинскому hortus, хеттскому gurta («город»), славянскому «град», германскому gart и т.д. Но оскско-умбрский язык стоит гораздо ближе к латинскому, чем к этрусскому.
Однако интересно выяснить, нельзя ли узнать значение некоторых, доселе непонятных слов из разных италийских языков с помощью иллирийского?
Прежде всего это относится к мессапийскому языку, который, как это уже известно ученым, был иллирийским. Мессапийский язык вновь напоминает нам о великой загадке этрускологии: как этрусский язык мог быть не расшифрован? Вот что мы можем сообщить по этому поводу:


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
393
Рис. 61.
Глиняная урна-хижина с коньками на кровле, из Ветулонии.
Vili в. до н.э.
I) Бугге утверждал, что мессапийский и иллирийский языки идентичны; 2) Деекке установил связь, существующую между мессапийскими и этрусскими грамматическими формами1; 3) наконец, по Паули-Виссова. между мессапийским и современным албанским языками существуют важные аналогии. Сам собой напрашивается вывод: мессапийский язык был родственным одновременно и этрусскому, и иллирийскому, и албанскому языкам. Следовательно, эти три языка относятся к одной семье. Как будто какое-то табу не давало сделать такой вывод гораздо раньше.
Кретчмер считает, что мессапии пришли в Италию из Иллирии. Их язык (как и албанский) родствен литовскому и славянским языкам. Грозный напоминает, что существительные из этого языка предстаалены в большом количестве в г реческой топонимике. Паску, анализируя македоно-ру- мынское слово mindzu, mandziis («жеребенок»), связывает
1 W. D e е с k e. Emiskische Forschungen and Srudicn, V.


394
3 МАЙЯНИ
его с албанским mez. шаг. имеющим то же значение, и с именем Юпитера — Мепгапа. в жертву которому мессапии приносили жеребенка.
Ф. Атьтхейм обнаружил тесное родство между I) месса- пийским богом Massapos или Matabos, 2) этрусским богом Нептуном (Посейдоном) и 3) лошадью, общим атрибутом этих двух богов.
Мне кажется, что название мессапии связано с иллирийским корнем mez — «жеребенок*, сохранившимся в албанском языке. В нем. по всей видимости, заключался намек на примитивный тотем племени.
Мессалийских текстов дошло до нас очень мало. Открыв книгу «Le lingue dell' Italia antica oltre il latino» M. Лизани, мы найдем в ней, например, под № 77 мессапийскую надпись, являвшуюся дарственной в пользу храма Афродиты, сделанную женщиной. В первых словах надписи говорится о пожертвованном предмете: plastas moldatôehiai... Эти слова считались недоступными пониманию. Заметим, однако, что по-албански pullas — «крыша* (М, 408), mullezë — «вяз» (М, 298), большое дерево, крепкая древесина. Не пожертвовала ли храму эта великодушная мессапийка превосходную кровлю из древесины вяза?
Упомянем также одну оскскую надпись на помпейской стене, где перечислено множество имен молодых людей, членов братства, которых называли vereiai. Поскольку в этой надписи упоминается также палестра, Бук и Лизани делают вывод, что речь идет об ассоциации, занимающейся военным обучением. Возможно, здесь следует подумать об албанском ber — «дротик, стрела, копье, лук» (М, 25). В таком случае vereiai — это клуб помпейских стрелков.
На берегу Адриатики, в Пицене, имеется знаменитая стела из Новиляры, датируемая V в. до н.э. Надпись на ней, окруженная грубо нацарапанными сценками, полная намеков и ловушек, могла бы служить символом путаницы. 1ер- биг писал об этой стеле в 1927 г.: «...на обратной ее стороне нарисовано колесо, затем две сценки боя... пять пехотинцев и трое убитых... а внизу что-то вроде ящерицы или кро¬


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
395
кодила и медведь, дерущийся с быком... Язык надписи рассматривали то как этрусско-тирренский, то как этрусско- италийский, лигурийский, иллирийский. Е. Латтсс пытался доказать, что это этрусский язык, но его попытка не имела успеха... Это скорей иллирийский диалект, который, судя по ряду эллинизмов, уже испытал сильное влияние греческого языка...»2 Следовательно, Гербиг утверждает одновременно две веши: а) что эта надпись иллирийского происхождения, в) что она не этрусская. Все, о чем я говорил выше, позволяет заявить, что противопоставление этрусского языка иллирийскому — это одно из тех ужасных недоразумений, благодаря которым этрускология оказалась в тупике.
В древней Италии были три иллирийских очага: на севере — венеты (жившие на западе от Тергесты — Триеста); в центре — Пицен; на юге — иллирийские племена располагались в Апулии и Калабрии. Это были япиги, древние мессапии и многочисленные мелкие племена, говорившие на мессапийском языке, который был одним из диалектов иллирийского. В 1876 г. Гербиг неоспоримо установил связь между топонимикой и ономастикой этих племен и их соплеменников в самой Иллирии. Достаточно сказать, что те же япиги (или япуды) жили в Северной Иллирии. Это иллирийское население, достаточно многочисленное и сильное, было в состоянии помешать грекам колонизовать восточный берег Италии, который находился к ним гораздо ближе, чем Кумы или Марсель. Греческие колонисты из Тарента, пытаясь поработить мессапиев, потерпели военные поражения в 473 и 338 гг. до н.э. и прекратили экспансию. Если к этому мы добавим, что население Новиляры считалось сабелльским и Паули видел в них иллирийских иммигрантов, переселившихся в Пицен, иллирийская сущность надписи на стеле из Новиляры становится неоспоримой. Однако и значение барельефов, и смысл текста на этом памятнике остаются непонятными.
2 М. E b е г t. RcaJlexikon der Ybigeschichte, IX, S. 128-129.


396
3. МАЙЯНИ
Но каким образом Новиляра стал;) перекрестком цивилизации? Эта местность была населена иллирийскими племенами. Они говорили на наречии, близком к этрусскому языку, и заимствовали у этрусков их алфавит. С другой стороны. у них были устоявшиеся мирные отношения с греками и латинянами. Этому очень способствовало географическое положение Новиляры, находившейся неподалеку от устья реки По, где был большой рынок янтаря, привозимого с Балтики, и совсем рядом с Адриатикой. Несомненно, туда часто приезжали и беспрепятственно там располагались греческие торговцы. И греческая цивилизация безусловно встречала там радушный прием.
Возможно, нам удастся обнаружить этрусские элементы в одном из самых интересных документов древней Италии — в уже упоминавшихся нами Игувийских таблицах. Это семь бронзовых пластинок (50x30 см), на которых выгравирован текст с помощью оскско-умбрского алфавита, хотя есть и резюме латинскими буквами. В этом тексте описывается серия церемоний, посвященных очищению города: процессии священной конгрегации, жертвоприношения местным божествам перед воротами Игувия, проклятия в адрес врагов.
В описании пути следования процессии масса слов до сих пор остается непонятной. Четыре или пять слов, обозначающих определенные места или этапы движения процессии, Бук рассматривает как «название здания или места в Игувии*. Так Бук объясняет и слово persoliaf, находящееся по соседству с ooserclome, переведенным как «пункт наблюдения». Над чем же следовало вести наблюдение? Я полагаю, что наблюдали за полетом птиц: откуда они летят и где поворачивают? И как раз элемент soi в слове persoliaf идентичен албанскому soli — форме прошедшего времени от глагола sieil — «поворачивать»; per напоминает албанское prej — «к*. «Куда поворачивают...» (?).
Мне нечего предложить по поводу элемента af, так как avis по-латыни «птица», но на языке умбров птица-предвестник называлась angla (множ. anclar). Во всяком случае.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
397
мне кажется, что значение sol — ♦поворачивать» может направить дешифровку слова persoliaf по более правильному пути, чем предложенное М. Пизаии славянское ♦село», которою вообще нет в иллирийском.
Слова praco, pracatorum всегда почему-то считались на- званием места; pracatorum имеет форму множественного числа родительного падежа. Кажется, этих таинственных предметов, называемых ргаса, было много. Не были ли эго случайно ступени лестницы? Я подумываю об албанском prag — «ступенька» (М, 397), родственном славянскому ♦порог».
Переходим к carsome uestisier. М. Пизани считает, что carsomc — это источник, Бук — что это место. Но возможно, что слово родственно албанскому geresa — «вплоть до». Так как второе слово — имя собственное, carsome uestisier, может быть, означает ♦до Вестизиер». Затем процессия направляется к randeme Rafrer. Бук непоколебим: ♦randeme — название здания или площади в Игувии*. Этот городок весь буквально испещрен публичными местами, это прямо-таки какой- то шедевр раннего урбанизма! Но албанский язык позволяет нам найти другое толкование: randeme перекликается с rrandë — «канал, поток» (М, 432). Есть и еще одно указание: pertome Padellar, в котором pertome — видимо, албанское perte — «за, по ту сторону» (М, 379). Далее упоминается popier anferener —· «populi circumferendi», где anferener хорошо объясняется албанским aferm, afermeni — «близкий, соседний». Упомянем об одной детали религиозной службы, толкование которой вызвало большие споры среди комментаторов. Это рекомендация приносящему жертву: perca (arsmatia habitu) — «надень ритуальную perca» (?). Однако слово puniciater— «пурпурный^ сопровождает слово репса. Поэтому Девото, не задумываясь, перевел perca как toga, хотя и сам признал, что этимологически такое толкование подтвердить невозможна М. Бреаль писал по этому поводу: «Приходится думать, что речь идет об одеждах (пурпурного цвета), ...белой тоге, отороченной пурпурной полосой, — praetexta. Жрецы надевали такую тогу только во время жертвоприношения».


396
3 МАЙЯНИ
Однако Бук переводил perca как «жердь, прут», руководствуясь латинским perticam. Таково же и мнение М. Пизани.
В албанском языке мы находим слово porga ç (с суффиксом tch) — «фартук», производное от глагола përgoj — «пачкать. марать» (М. 388). Мне кажется, что во время жертвоприношения жердь, которую протягивают, была бы лишь помехой, зато фартук — предмет первой необходимости, когда режут барашка или поросенка.
Далее (Via, 23), там, где говорится о жертвоприношении животных, есть слово purdouiti, которое переводят, исходя изобшего смысла, как porricito — «принесет в жертву». Однако этот умбрский термин очень похож на албанское përtetoj — «посвятить» (М, 379).
Затем приносят трех свиней богу trebe iuvie. Комментаторы довольно безуспешно пытались сравнить trebe с греческим τέρτμνον — «дом». Не следует ли здесь подумать об албанском trepo — «внизу, вниз» (М, 523), имея в виду Юпитера загробного царства?
В стк. 57 мы находим загадочное слово uatuo. Исходя из обшего смысла текста, фразу uatuo ferinu fertu переводят как: «прикажи поразить жертву». Но Пизани предлагает руководствоваться при переводе uatuo латинским statua. Однако, возможно, uatuo следует читать как vaduo что наводит нас на мысль об албанском vadim (где im — это суффикс) — «опыт» и о vaditur — «опытный» (М, 543). Не имеет ли фраза, о которой идет речь, значение «соверши удар ловко»? Ведь известно, что жестам жреца, приносящего жертву, придавалось огромное значение, и считалось, что один неловкий жест может лишить жертвоприношение всей его эффективности.
В стк. 58 есть упоминание о ритуале, похожем на часто повторяющееся предписание из Книги мумии. Комментаторы объясняют выражение persae fetu как приказ бросить жертвенное животное в ров — persae. Но последнее слово встречается также и в форме perum. В perum же мы узнаем албанское prue — «поток, русло потока» (М, 405). Заметим, что в Сиракузах во время жертвоприношения быков броса-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
399
ли в глубокий источник3. Это напоминает нам также уже знакомое этрусское hatec repinec.
Обратимся к колонне VI Ь. Там приводятся некоторые лица, принимающие участие в жертвоприношении: prinuatur. Это слово переводят как «уполномоченные, представители». Бук по этому поводу замечает: «Этимология неясна». М. Пизани согласен с переводом, но пытается объяснить его старинным болгарским прияти — «быть расположенным» и старым ирландским riar — «желать». Я считаю, что албанский язык является более подходящим источником для перевода этого слова. И действительно, в нем мы находим глагол prij — «идти вперед», от которого производное существительное — prinj — «первый, ведущий» (М, 402). «Идти вперед» гораздо больше подходит по смыслу к слову «представитель», чем «желать», «быть расположенным».
Теперь займемся одним из самых волнующих мест в Игу- вийских таблицах, которое позволит нам представить некоторые исторические перспективы, неизвестные до сих пор. Речь идет о разнообразных формулах проклятий, произносившихся в адрес возможных врагов Игувия. Проклятья эти сыплются дождем на головы различных племен, центральное место среди которых занимают tuscer и iabuscer, т.е. этруски и колония яподов в Пицене. Зачастую значение слов этих пожеланий остается неясным, но албанский язык поможет нам их понять. Так, в колонне VIb, 53 ss. этим врагам желают быть etur. Это слово было переведено как «уничтоженные». Очень возможно, что мы имеем здесь кллиро-адбан- ское слово etur — «сожженный, высохший» (М, 97). Затем злым соседям желают быть tursitu («сотрясаемый, дрожащий»). Это слово с натяжкой объясняется латинским tremare и гораздо лучше албанским trazoj — «встряхивать, трясти», traz — «сотрясение» (М, 522). Этот корень есть и в славянских языках. Затем идет не менее сердечное пожелание: «чтоб они были holtu». М. Пизани объясняет это слово фечсским
3Darcmbcrg et Saglio. Dictionnaire des antiquités grecques ti romaines, s. v. sacrificium.


400
3 МАЙЯНИ
ώλττο (όλττήρ — «смертоносный»), Я же думаю, что holtu бчиже к албанскому holloj — «покончить, уничтожить». Как видите, в списке проклятий, составленном лучшими умами Игувия. наблюдается приятное разнообразие.
Затем идет «быть ninctu*. Некоторые авторы увидели в этом слове «снег» (от латинского ningere — «снежить»). М. Пиши возражает. называя такое объяснение глупым, и предлагает латинское nectum — «убить». Можно также вспомнить албанское nink — «нет» (М, 325), тогда ninctu будет значить что-то вроде «аннулировать, уничтожить». Затем противнику предлагают перспективу «быть preuilatu». М. Пизани хотел бы увидеть в этом слове латинское pre-vinculato — «быть закованным». Албанский язык для этого случая предлагает или përviel - «быть брошенным в воздух», или përvëloj — «кипеть, жечь» (М, 381). Так что можно выбирать по вкусу.
А вот еще пожелание: чтоб враги были preplotatu. Комментаторы объясняют это латинским praeplauditato — «бить с шумом». Я не уверен, что шум был так же необходим ушам
жителей Игувия. Я предпочел бы албанское përplas — «подыхать, надрываться» (М, 376), которое по смыслу подходит не меньше. В тексте часто упоминается место — rubinia (II в, 44; VI 1а, 6). Возможно, это понятие, родственное албанскому rrëpine — «пропасть» (М, 437) и этрусскому repine. Речь идет о приношениях подземным богам. Видимо, религия умбров была более архаичной и мрачной, чем этрусская.
Рис. 62. Каменное фигурное надгробие из Ветулонии. Vili—VII вв. до н.э.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
401
В колонне На, 15—16, где речь идет о жертвоприношении, есть выражение, вызвавшее немало сомнений: sume ustite anter mcnzani çersiaru. Комментаторы переводят Mite с помощью tempestate — «погода, буря». Бук замечает по поводу этого слова: «Этимология неизвестна», М. Лизани: «Этимология неясна». Anter menzaru получило перевод: «между месяцами». Бук считает, что речь идет о пире на рубеже двух месяцев. Я хотел бы попытаться перевести згу фразу с помощью албанского языка. Вот мои предположения: sume — албанское shumë — «много», которое, впрочем, происходит от латинского summa — «сумма»;
ustite — «шум»; ср. албанское ushtoj — «раздаваться» и ushtim — «шум» (М, 542), а также литовское ostai—«шуметь, шептать»;
anter— «перед» (лат. ante); menzaru — «луна» (ср. греческое μήνη, готгское mena);
çersiaru — видимо, албанское këithi — «поздно», kërthinenj — «стареть, слабеть*.
В целом это, вероятно, указание на то, что следует производить много шума, прежде чем начнет бледнеть (исчезнет) лунный серп. Такой обычай существует и поныне у примитивных народов нашей планеты. Возможно, что в одной фразе из Книги мумии (X, 18) речь идет об аналогичной церемонии: uceti серел caOinum zand. с e р e n — «жрец»;
uceti — «шуметь» (?). «Жрец будет шуметь»; caôinum — от известного нам божественного имени саб — солнце;
z a n е £ — как раз по-албански zânë — «затмение». Эго производное от zâ — «заняться, схватить» (М, 575). cadinum zaneé (В) — «при затмении солнца».
У римлян также для прекращения солнечного затмения использовались все средства, чтобы произвести как можно больше шума4.  * 144 U. E. Р а о I i. Vita romana, р. 109.
14 - 7049 Майяни


40Г
3 МЛЙЯНИ
Выше, когда мы занимались pazu nuiluane из могилы Голлини. уже упоминалось выражение pistunirc fertu (llb, 15). Пнзани говорит о llb. 15: «Трудно сказать, о чем здесь идет речь*. Pistu значит «тереть, растирать». Но происходит ли nife от nigrum — «черный»? Я предложил для его толкования албанское ngjyrë — «краска» (М, 324).
Заканчивая этот краткий обзор слов, аналогичных в умбрском и иллирийском языках, упомянем еще два слова из Игувийских таблиц:
1) 	kukehes — слово, которое Пизами считает неясным. состоит, возможно, из албанских ku — «когда» и kohë — «время»:
2) а с г u t u revestu (Va, 9) — выражение, которое переводят «непрерывно смотреть», легко объяснимо с помощью албанского akkroj — «смотреть пристально» (М, 4). Разница невелика, но предположение превратилось в реальность.
Итак, подведем итог: исходя из некоторых приведенных в этой главе сопоставлений, можно ставить вопрос о существовании древних связей между оскско-умбрским и этрусским языками.
II
Выводы
Мы подходим к концу нашего невероятного путешествия. Требуется еще огромный труд, чтобы понять, переделать, истолковать то многое, что пока нам недоступно. Однако после двух тысячелетий мрачного молчания перед нами начинает вырисовываться образ прошлого, краски которого почти стерлись, голос которого едва слышен.
Наступил момент, когда мы должны обернуться, бросить взгляд на путь, который мы проделали то блуждая в темноте и топчась на месте, то совершая огромные прыжки. Наступил момент, когда мы должны попытаться сделать вывода, котя бы предварительные и неполные. Следует подумать о проблеме, которая, не имея первостепенного значе-


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
403
нин для этою труда, не может оставить нас безразличными, — проблеме происхождения этрусков. Этрусская эпиграфика в той мерс, в какой она была представлена в данной книге, свидетельствует о том, что в этой странной цивилизации существовали и переплетались два течения: одно, пришедшее из стран Дуная, а другое — из Анатолии. Однако мы не будем рассматривать Балканский полуостров и Анатолию как два противоположных мира, как «Европу* и «Азию*. Для той эпохи миграций народов, когда фрако-иллирийцы осели в Анатолии, это было бы анахронизмом. Евразийская степь, простиравшаяся от современной Богемии и Венгрии через Северное Причерноморье и Кавказ, через каспийские области до Южной Сибири, была одновременно и Европой, и Азией. Уже в раннюю эпоху происходило беспрерывное движение различных этнических групп по этой степи и с запада на восток, и с востока на запад, и через Босфор. Соседство степи было важно: ведь она была очагом выдающейся цивилизации, создавшей на окраинах первые очаги культуры — доисторическую Индию, Шумер. Элам, Месопотамию и многие другие. Степь имела свои религиозные принципы, свою любимую керамику, черную или глянцевитосерую, свое искусство, свои средства передвижения. Более того, в нее влились, ей принадлежали древние очаги металлургического производства (Богемия, Венгрия). Они снабжали ее оружием, обеспечивая экспансию ее выходцев и на запад, и на восток.
Рис. 63. Вотивная повозка из Биэенцио. Бронза.
VII в. до н.э.


404
3. МАЙЯНИ
Мы никогда не смогли бы понять предысторию этрусков. не приняв во внимание эти важнейшие факторы. Все начиналось с того, что древние протодунайские пастухи перегоняли овец на летние пастбища в горы. Тяжелые, крытые шкурами повозки бороздили степь вдоль Дуная и его притоков. В этрусской цивилизации реликвией этих времен остаюсь курульное кресло — символ справедливого суда, который творили вожди племен кочующих пастухов.
Все эти миграции ни к чему бы не привели, если бы будущие этруски не появились в Италии как «люди из бронзы». вооруженные непобедимым оружием. Именно это оружие открыло им пути: Дунай — Средняя Босния — Босфор — Троя; Дунай — Босния — Греция — Италия и др. Вот что говорит Д. Рандалл Мак-Айвер об античных очагах производства бронзы (во И тыс. до н.э.): «В жилищах в районе швейцарских озер (2000—1500 гг.) были найдены бронзовые предметы, которые не могли быть изготовлены в той же стране. Эта бронза могла попасть сюда из Испании или же из Венгрии и Богемии»1. «Венгерская медь и богемское олово были источником процветания целого ряда многонаселенных городов, расположенных вдоль Дуная. Они-то и заложили основу бронзовой цивилизации в Европе. Протоиталики как бы создали связь между Дунаем и Италией»-'. «Некоторые предметы эгейского или троянского происхождения, как, например, булавки со спиральной головкой, видимо, совершили путешествие по Дунаю. Некоторые совершенноместные богемские находки и залегания, относящиеся к периоду 1600—1500 гг. до н.э., до такой степени похожи на италийские, что трудно сказать, кто из них больше позаимствовал друг у друга»*  * 3.
И конечно, из степи, правда в гораздо более позднюю эпоху в этрусское искусство проникли мотивы анималистики. столь характерные для скифов и их сородичей из стран, расположенных к востоку от Дуная. Это анимали-
‘ D. R а η d а 11 М а с-1 v e г. ItaJy ЬеГоге the Romans. Oxford, 1928, р. 30.
HMd.. р. 37.
IW.. р. 39.


по СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
405
Рис. 64. Каменная оборонительная стена циклопической кладки в Кортоне
стическое искусство отличает тонкая наблюдательность над жизнью животного мира и «боязнь пустоты*, поэтому зачастую среди крупных животных помещались маленькие. Художники изображали животных в напряженных, судорожных позах и очень увлекались стилизацией. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить один мотив на этрусском зеркале, где мы видим двух хищников, напавших на лошадь, с рисунком на скифской золотой пряжке, найденной в Сибири, где также изображены хищник и бык. Положение вытянутой назад ноги на обоих рисунках совершенно одинаково. Или, например, изображение оленя, найденное в Вегулонни в могиле, относящейся к этр>сской эпохе, и опубликованное


406
3. МАЙЯНИ
Монтелиусом4. Оно имеет совершенно скифский характер. К шее большого животного небрежно, вопреки законам тяготения. приделано маленькое животное. Эта оленья голова некогда украшала нос небольшого этрусского кораблика. Сравним это любопытное произведение искусства с другим, более древним, родиной которого является Северная Месопотамия. Тридцать лет назад во время раскопок Тель-Галафа, производившихся под руководством М. фон Оппенгейма, были найдены барельефы (XI в. до н.э.) — образцы особого, грубоватого и мощного искусства5. Думаю, что скульпторы Тель-1алафа находились под влиянием искусства евразийских степей. Если взглянуть на изображение мощного льва, то наше внимание привлечет характерная деталь: маленький олень, как бы бегущий вниз головой (снова все то же пренебрежение законами тяготения!) по брюху невозмутимого хищника. Видимо, проблема влияния искусства Востока на этрусское искусство довольно сложна. Не следует искать в нем простого и прямого заимствования мотивов Востока или Запада. Скорей одни и те же краеугольные концепции просачивались веками из великой степи и оплодотворяли и анатолийское, и сиро-хетгское, и этрусское искусство.
А вот другое свидетельство влияния Востока на декоративное искусство. Совершенно одинаково выглядят столбы внутри многих этрусских склепов, украшенные барельефами с изображениями щитов, оружия, домашних предметов и т.п., и пилястры одного анатолийского храма. Это храм в Мусасире около горы Арарат. Ассирийцы разграбили его в VIII в., а затем изобразили на барельефе (найденном в Хоре- абаде). Его пилястры производят впечатление части фасада храма, но это условность, характерная для ассирийского искусства. На самом деле они находились внутри и были покрыты декоративными щитами6. Есть еще интересный факт:
4 La civilisation primitive, en Italie. Stockholm, 1910, p, 188.
‘ С. С ο n t e n a u. Manuel de l’archéologie orientale. II. Paris, 1931, p. 1007.
‘G. C ο η I e n a u. Manuel d'archéologie orientale, III. Paris, 1934, p. 1266,
S. 	Lloyd. EariyAnatolia, p. 189.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
407
тип гиксосских конских удил с одним стержнем (хранится в музее Рокфеллера в Иерусалиме) гораздо дольше сохранился у этрусков, чем у скифов, которые предпочли двойные удила. Центром, откуда распространялась мода на такие удила, был конечно, не Египет и не Этрурия. Эти удила пришли из Луристана, где было пересечение путей миграции, выход из степи. Об этом говорят нам касситские конские удила, относящиеся к середине II тыс. до н.э. (опубликованы Г. Контено7  *).
Полихромия этрусского декоративного искусства также восточного происхождения. Известно, что фасады храмов и домов этрусских патрициев были украшены разноцветными керамическими плитками, придававшими им веселый и приветливый вид. У Г Кёрте мы читаем описание алебастровой погребальной урны, украшенной барельефами и изображением усопшего: все раскрашено в синий, сине-зеленый, красный, темно-красный и коричневый цвета1. Карниз храма в Черветери был украшен крылатой богиней с красным лицом, коричневыми волосами, розовыми крыльями, в желтом уборе и темно-красной мантии. А вот этрусский бог с того же карниза. Коренастый, добродушный и хвастливый, он глядит на нас кукольными глазами и хочет казаться страшным, величественным и великодушным. Небесполезно сравнить эту полихромную керамику с керамикой Карфагена, более иератической, но стать же полихро- мной, если судить по красивой статуэтке (высотой в 33 см), опубликованной в 1921 г. А. Мерленом. Она изображает богиню с тамбурином и окрашена в охру, синий и красный цвета. Автор отмечает, что от пояса к ногам идет красная кайма, и добавляет, что этруски унаследовали у Востока обычай носить такую же кайму; позднее же мы видим ее у римлян9.
7G. С о n t e n a u. Manuel d’archéologie orientale, IV, рис. 1202.
*G. Kòrte. La Glyptothèque Ny-Cedsbcrg (Musée Jacobstn), 1912, рис. 173.
9 Monuments et mémoires publiés par l’Académie des lascnpoons et des Belles Lettres, t. XXIV, 1921.


40*
3. МАЙЯНИ
А. Пиганьоль добавил несколько новых аргументов в пользу версии восточного происхождения этрусков. Он отклоняет как необоснованную теорию Визнера, по которой этруски были пастухамн-наездниками. тронувшимися в путь от границ Кавказа и Ирана и якобы пересекшими Фракию и Иллирию. Зато он обнаруживает многочисленные связи между крупным анатолийским поселением Топрак- кале и Этрурией. На этом поселении был памятник совершенно этрусского вида, а именно: три священных камня — бетила на основании цилиндрической формы. Кроме того, общими были ирригационная практика, погребальные помещения. окруженные скамьями, и т.д. Все это позволяет автору прийти к выводу, что родство между этрусками и древними народами Малой Азии не подлежит сомнению10  *. Древний этрусский храм, на подиуме — высокой искусственной платформе — имеет халдейское прохождение, оттуда же ведет свое происхождение и бог Янус. А. Пиганьоль добавляет: «Сквозь нарядные греческие одежды, наброшенные на Этрурию, просвечивает, однако, восточное происхождение этого народа»". «По нашему мнению решение этрусской загадки от нас ускользнет, если упорно искать истоки этой цивилизации на севере Альп или среди туземных народов Италии»12. Но первоначально иллирийцы жили именно на северо-востоке Альп. Такую серьезную и обширную проблему нельзя, видимо, решать, только исходя из некоторых мотивов иконографии и архитектурных деталей. Одновременно следует принимать во внимание характер этрусского языка, происхождение его алфавита, а также свидетельства керамики и орудий, найденных на местах древних поселений, на Балканах и на анатолийском берегу.
Мы, со своей стороны, не только старательно собирали все уже имеющиеся аргументы, говорящие в пользу ВЛИЯ¬
ЛА P i g а л i о I. Les étrusques peuple d’Orient. — «Cahiers d’histoire mondale». 1,2.1953, p. 328.
"Ibid,p 349.
'•Ibid., p. 352.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
409
ния Востока на этрусскую цивилизацию. Дешифруя этрусский язык, мы увеличили число таких аргументов, так как дешифровка пролила свет на контакты этрусского языка с анатолийскими наречиями, с одной стороны, а с другой стороны, мы выяснили сходство между этрусскими обрядами и обрядами Малой Азии.
Но именно в результате этой работы перед нами предстали два аспекта этрусской проблемы. Ее бесспорный ори- ентализм — лишь одна сторона медали. Этрусский язык родствен некоторым языкам Малой Азии,т.е. Ближнего Востока. Но это языки не восточные по своему происхождению, а языки с индоевропейской основой, перенесенные в Малую Азию. Таким образом, этрусский язык также не является восточным. Он дунайского происхождения.
Этруски частично являются потомками турша. Но тур- ша — народ не восточного происхождения. Это древние иллирийцы (или фрако-иллирийцы), обосновавшиеся в Малой Азии. Мы уже обсуждали этот факт в его различных аспектах и вновь к нему возвращаемся.
Обычно передовые группы народов, ищущие новую родину за морем, бывают немногочисленны. Достаточно привести примеры гиксосов, филистимлян, карфагенян и норманнов. Поэтому вряд ли группа народа турша, которая прибыла из эгейско-анатолийской области, могла стать единственной этнической основой будущей конфедерации «двенадцати народов Этрурии». Большая часть иллирийского населения страны жила там до появления турша. Говоря об этом населении, мы имеем в виду зародыш иллирийской нации. Она принадлежала к обширной семье народов, связанных главным образом общностью их языковой базы. К этой семье наряду с собственно иллирийцами принадлежали эпироты, македоняне, фракийцы, фригийцы, этруски, венеты, либурны, пиценты, япиги, дарданцы, троянцы, лидийцы, тевкры, филистимляне, возможно частично жители Крита и многие другие. Поэтому предпочтительно было бы называть эту столь пеструю исторически семью каким-то общим термином, например протадунайцы. Это


410
3. МАЙЯНИ
название указывает лишь на первоначальный, самый древний очаг их происхождения. Основным признаком, объединяющим все это иллирийское население, является, конечно. язык, который носит в основном индоевропейский характер. По-видимому, он заимствовал многие элементы из анатолийских и кавказских языков, но пропитался ими значительно меньше. чем. например, хетгский или армянский. Кроме того, в нем есть много аналогий с балто-славянски- ми языками. Значит, его очаг мог находиться лишь в районе между Дунаем и Карпатами. Дж. Баттисти поднял недавно проблему иллирийского языка, который он не связывает с албанским. Этот автор считает, что дунайские иллирийцы были по своему происхождению преиндоевропейским народом, что их язык был связан с крито-эгейским центром, но затем претерпел наложения индоевропейских диалектов. Баттисти приводит около пятнадцати отдельных слов с довольно смутным значением. Он причисляет их к средиземноморскому субстрату, который он находит в иллирийском языке. Автор резюмирует свою точку зрения так: а) он признает, что иллирийский язык решительно имеет индоевропейский характер: Ь) признает, что условия, при которых иллирийский язык примкнул к этой языковой группе, заслуживают отдельного изучения; с) однако он убежден, что иллирийский язык — это первоначально преиндоевропей- ский язык, на который произошло «наложение»13.
Но нам нужны не убеждения, а доказательства. Выше мы приводили мнение С.З. Куна о том, что предки современных албанцев пришли в Албанию из районов Боснии и Дуная и со времен ранней античности в Эпире и Албании жил лишь этот народ. Можно ли приписать языку албанцев эгейско- критское происхождение? Впрочем, Баттисти признавал, что весь известный ему иллирийский язык сводился к именам собственным и топонимам. Ныне ситуация изменилась. Мы нарвались из круга топонимики и ономастики, узнали множество слов, индоевропейский характер которых очевиден.
“С. Battisi i. I Balcani e l’Italia. - «Studi Etrusci», XXIV. 1956, p. 271.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
411
Это слова базовые: mish — «мясо*, vaxr — «свекор*, hia — «тень» (skia), сет — «греметь*, parç — «живот* («брюхо*), setimne — «телка*, cena — «цена*; пас, nata — «ночь*, сагаб — «огражденный участок* («град*), pi — «пить*, иб — «дорога*, neri — «люди* (άνήρ), би — «два*, pic — «печь*, «жарить* и т.д. И эти слова, встречающиеся в уже дешифрованных текстах, подчиняются нормам индоевропейской грамматики. Сейчас мы уже можем определить артикль, винительный падеж, причастия прошедшего времени, разнообразные пассивные формы, отрицательную форму глагола и та. Настало время сделать из этого первые выводы.
Какой же дорогой пришли в Италию эти иллирийцы? Приведем замечание Дж. Уотмуга, который, соглашаясь, что мессапийский язык носит иллирийский характер, считает, что эти иллирийцы прибыли морем: «Нет ни малейшего указания на то, что происходила длительная миграция по суше вокруг Адриатического моря. Такая миграция должна была бы быть очень трудной и могла разрушить национальное единство народа»14. Мы принимаем мнение этого автора о роли Адриатики, тем более что оно совпадает с некоторыми идеями М. Хаммарштрёма15. Выводы этого автора совпада- . ют с теми, которые мы сделали в процессе нашей работы, а также с тем полезным, что нам удалось почерпнуть в других источниках. Он очень скромно начинает свою статью, ни на что не претендуя, и интересует его лишь история алфавитов: этрусского, латинского и греческого. Затем он сообщает, что «разница между этрусским алфавитом и алфавитами лидийским, ликийским и карийским бросается в глаза». Следовательно, автор не верит, что этруски принесли в Италию элементы алфавита, происходящего из Малой Азии.
Но некоторые заимствования, как, например, 8 — лидийское /, могли прийти в этрусский язык поздней, через новых иммигрантов или, например, фокейских пленников.
14 J. Whatmough. Prae-Italic DiaJects ofltaly; II. 1933. p. 262.
15 Beitràge zur Geschichte des etmskischen, lateinischcn und gnechtschcn Alphabets. Helsingfors. 1920.


4!Г
3. МАЙЯНИ
Затем автор устанавчнвает. ч го этрусский алфавит не происходил оталфавита италийского города Кумы. Тщательный анализ письмен Греции и Малой Азии приводит его к выводу, что этруски позаимствовали свой алфавит у греков, живших к северу от коринфского залива. Это наталкивает автора на мысль, что. возможно, этруски одно время обосновались в Южной Италии16. Изучая такую возможность, он констатирует удивительное совпадение названий многих местностей в Южной Италии и в Этрурии: Volcci в Лукании и Вульчи в Этрурии, река Сабатус и озеро Сабатинус и т.п. Впрочем. Кёрте также видел в этом явлении следы передвижения этрусков.
Итак, запомним главное из рассуждений автора. Будущие этруски, пришедшие из сердца Балкан, прошли через Грецию и острова и обосновались в Южной Италии, а затем поднялись на северо-запад полуострова — к колыбели их будущей цивилизации. Таков путь миграции иллирийцев, создавших ядро будущей Этрурии. У нас есть лишь одно возражение. Иллирийские выходцы из дунайских областей, уже обосновавшиеся в Греции, возможно, в свою очередь испытали вторжение дорийцев (XI в. до н.э.), которые отбросили их к Италии. Бронза отступила перед железом. Однако это не были рассеянные группки «изгнанников». Вень ясно, что народ, если он рассеялся на мелкие группы, не может жить обшей интеллектуальной жизнью, столь интенсивной, что для ее нужд понадобился алфавит. Кроме того, известно, что будущие этруски предстали в Италии как грозные «люди из бронзы», в том же обличии, в котором их соотечественники филистимляне на три века раньше появились перед израильтянами. Иначе иллирийцы не смогли бы изгнать из сотен городов своих предшественников умбров, как об этом рассказывают древние. Видимо, первая волна иллирийцев, примитивных, но вооруженных дунайской бронзой, была довольно многочисленной.
Вот каким представляется нам путь, проделанный этнической группой — иллирийцами, а вместе с ними черной  ** Вейгце zut Geschichte... S. 53.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
413
керамикой, бронзой, повозкой и т.п., присоединившим ко всему этому по дороге вышеупомянутый алфавит. Отправившись с берегов Среднего Дуная с рраницы степи, они пересекают Балканы, Грецию, затем Адриатику и наконец добираются до Италии. Это западная основа этрусской цивилизации. Невозможно отрицать, что именно она была первоначальным и очень основательным вкладом в нее. Через два или три века сюда придут расна, известные под именем тур- ша, «выходцы из Малой Азии». Их вклад в формирование этрусской цивилизации будет более красочным и блестящим.
Таковы были две группы, последовательно пришедшие в Италию. Они были представителями одного и того же этнического элемента, имели общий язык, но уровни их цивилизации были различны. Возможно, эта первоначальная разнородность состава населения и осталась главной причиной органической неспособности этрусков сформировать единую нацию и преодолеть разногласия среди племен, из которых с незапамятных времен состоял народ Этрурии. Ведь недаром говорилось: «двенадцать народов Этрурии». Удивительно, что их было двенадцать, а не сто двадцать. Вспомним Одиссею. Когда нужно было созвать представителей маленького острова Итаки, старый Эгиптий восклицает: «Народы Итаки! Слушайте меня!..» (песнь II). Сколько же народов жило на этом острове, в сто раз меньшем чем Этрурия?
Итак, резюмирую: если приход в Италию некоего иллирийского сообщества, прошедшего через Грецию, неоспорим, участие в создании Этрурии иллирийских племен тур- ша, пришедших с анатолийского берега, также не подлежит сомнению. При этом следует подчеркнуть три следующих факта: 1) очень древняя экспансия иллирийцев в Малую Азию; 2) участие турша в этой экспансии; 3) последующий приход этих турша в Италию.
Анализируя последовательно все эти факты, мы неминуемо приходим к выводу о двойственности формирования этрусского народа, сложившегося из двух элементов: иллирийского западного и иллирийского восточного.


414
3 МАЙЯНИ
Перечислим ешс раз вкратце все эти факты.
ОДревняя экспансия. Ф. Альтхейм считает первопричиной дорийского и многих других переселений толчок. данный иллирийцами примерно в 1500 г. до н.э. Иллирийцы с фрако-фригийцами проникают в Малую Азию. Это переселение имеет «огромный размах». О. Мюллер перечисляет народы, переселение которых из районов Нижнего Дуная является сравнительно недавним историческим фактом (VII в. дон.э.): пеоны-тевкры. мизийцы, фракийцы.
Ида Таллон занималась изучением этой же экспансии в связи с открытием в ряде поселений, расположенных по пути от Дуная в Боснию, Сербию и Фракию, древнейшей керамики с белой ангобой. Этот автор приводит свидетельство Страбона (ХИ. 8, 3): перед Троянской войной фригийцы прибыли из Фракии и убили троянского царя. Но, добавляет Таллон, Троянская война была прежде всего столкновением между двумя этническими группами: греками и иллирийцами. Не только троянцы были тевкрами, но и их главные союзники — фригийцы из Фракии, фракийцы, мизийцы, пеоны — все они были фрако-иллирийцами. Что же касается послегомеровской Трои, в ней не было ничего ни троянского, ни греческого: она была типично дунайским поселением. В ней находят топоры, прибывшие с Дуная. В заключение автор говорит: мы не знаем, кем были троянцы ранних эпох, но знаем, что дунайский элемент появился там рано и проявлялся очень часто17. С другой стороны, Ф. Шалутье пишет: «В самой древней Трое (около 3000 г. до н.э.) были жители, пришедшие, возможно, из Фракии»". Позднее страна, существовавшая на месте Лидии и Троады, была населена фригийцами, пришедшими из Фракии19.
И наконец, С. Ллойд резюмировал все эти идеи четкой формулировкой, в которой он рассматривает Троянскую войну как эпизод «движения на Восток народов Фракии и
Ί. Та /1 о я. Some Bakan and Danubien connections of Troy. - «Journal ofHdknk. Studici», XXXIX, 1919, p. 201.
“F. Chapoulhier. Premières civilisations, p. 183.
’ЧЬк.'р. 347.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
415
Македонии, в результате которого через несколько веков фригийцы утвердились как хозяева Малой Азии*.
В этом движении на юго-восток на первый план выдвигаются пеласги. Названия некоторых их городов объясняются с помощью иллирийского языка, например Кортона или название источника Bourina на эгейском острове Косе, совсем рядом с Анатолией. Это область древней экспансии пеласгов. Как не отметить, что по-албански bourim значит «источник», a buroj — «бить» (о ключе) (М, 43)! Ядро языка пеласгов — это, возможно, очень древний иллирийский диалект. А. Пиганьоль констатирует, что «этруски точно повторили путь пеласгов». Он вспоминает легенду, в которой герои япигов Давн и Певкет, сыновья пеласга Ликаона, прибыли в Италию с иллирийским войском®. Уже тот факт, что сыновья Пеласга носят имена двух крупнейших иллирийских племен, подчеркивает родственность этих двух этнических групп. Религиозные верования, распространенные в странах, называемых пеласгическими, также имели сходство с религией Этрурии. Так, у пеласгов были пританы и сивиллы (эти слова имеют иллирийскую этимологию). Поэтому возникает вопрос: не были ли пеласги одной из первых про- тодунайских волн, добравшихся до эгейских районов?
2) Участие турша в иллирийской экспансии в Анатолию. Оно подтверждается иллирийскими названиями некоторых городов Лидии и Троады, о которых упоминалось выше, а также тем, что в египетских источниках турша упоминаются наряду с шардана, жителями Сард, и другими анатолийскими племенами в числе «народов моря», совершивших нападение на страну фараонов. Однако после крушения фригийского государства под натиском киммерийцев положение турша также пошатнулось.
3) Приход турша в И тал и ю. Со всей очевидностью он подтверждается тем, что с этого момента соседи стали называть этрусков и самую их страну именем турша, поскольку военная мощь, материальная культура и религия
20 А. Р i g a η i о I. Essai sur Ics ongines de Rome. Piris, 1917, p. 29.


4<6
3 МАЙЯНИ
турша находились на более высоком уровне, чем у других родственных им племен.
Мы можем говорить о едином этрусском языке, не принимая во внимание его местных диалектов. Однако создается впечатление. что двойственность присхождения и формирования этрусской цивилизации в некоторой степени отразилась и на этрусском языке. Так. для обозначения многих понятий в этрусском языке существуют синонимы и восточноевропейского, и малоазийского происхождения: vinum и епа — «вино» (правда, и тот и другой синонимы проиэошли из одного источника); zac, ôae (gjac) и, возможно. esi — «кровь»; zar (zjarr) и ar (?) — «огонь»; ierfue (?) и ras (?) — «серебро»; pes и Sa (?) —«пять» и т.п.
Возникает вопрос: как же мог исчезнуть этот народ, имевший столь упорядоченную цивилизацию? Разобщенность не была тому единственной причиной. Другую причину их слабости я сформулировал бы так; этруски были народом, все еще принадлежавшим к бронзовому веку, в то время как их агрессивные соседи-римляне уже принадлежали к веку железа. Может показаться странным: почему эти опытные земледельцы, умело использовавшие ирригацию, эти инженеры, первыми построившие подземные сводчатые каналы, эти металлурги, музыканты, скульпторы, положившие начало искусству портрета в римской скульптуре, изобретатели якоря и тарана у военного корабля, а также трубы, умелые врачи — почему они оказались прикованными к веку, уже уходящему? Ведь, несмотря на высокий уровень техники, в душе этот народ несет глубокий отпечаток архаизма. История их соседских взаимоотношений с римлянами — это вечная история соседства глиняного горшка с железным чугуном. Образ мышления этрусков оставался тем же, что был у племенных групп эпохи бронзового века. Не только племенная вражаа мешала Вольсиниям и Клузию признать Тарквинии столицей, этому препятствовали также их обычаи и обряды. Ритуал основания города считался действительным лишь топа, когда у сохи, которая очерчивала границы города, лемех был бронзовым (или медным). Типичен для бронзового


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
417
века и обычай этрусских победителей окрашивать лицо » красный цвет. Пережитком примитивного матриархата была главенствующая роль материнской линии в семье. Тит Ливий дает описание битвы между тарквинийцами и фал исками с одной стороны и римлянами — с другой (середина IV в. до н.э.): «Сначала римляне потерпели поражение, так как римские солдаты испугались при виде вражеских жрецов, которые приближались, как фурии, потрясая горящими факелами и змеями. Солдаты в беспорядке бросились к своим укреплениям. Но консулы, офицеры и трибуны стали высмеивать их за то, что они подобно детям испугались простых фокусников. Стыд вернул солдатам мужество, и они бросились на предметы, обратившие их в бегство. Рассеяв призраки, они обрушились на настоящего врага, взломали линию обороны, захватили огромные трофеи и вернулись победителями, высмеивая в грубых солдатских шутках и свой собственный страх и уловку врага» (VII, 17). «Призраки!» Этим словом героический и наивный бронзовый век безоговорочно осужден. Привидения не устояли перед смехом. Страх перед ними рассеялся в насмешках офицеров, людей «передовых». Итак, борьба этих двух миров, один из которых прикрывался щитом понятий, унаследованных от предков, а другой пронзил этот щит взрывом смеха, была неравной. Нам хочется сказать еще несколько слов об этрусской религии, о которой уже столько написано. Выше я говорит, что этрусские жрецы точно делили на клетки небо и землю, чтобы вести свои наблюдения. Я подчеркивал точность и «модернизм» такого метода, но это не должно скрывать от нас самую сущность древних этрусских рнтуалов. Наблюдения над полетом птиц, над внутренностями животных, над молниями и другими явлениями природы — все это не что иное, как более высокая ступень анимизма, восходящего к неолитической эпохе. Колыбелью этих верований были гроты Алыамира и Дордони, в которых жили охотники и колдуны, робко пытавшиеся приручить непонятные им силы природы. В их наскальные рисунки уходит своими корнями и анималистическое искусство, тесно связанное с природой.


06
3 МАЙЯНИ
Этруски отставали от римлян не только по линии политической организации, но и по линии военной тактики. Ливий сообщает. что этрусские всадники были не в состоянии спешиться в случае необходимости и драться в пешем строю, как это дел ai и римляне. Они не умели также вводить свои войска в бой постепенно, вся фаланга сражалась одновременно до полного истощения. И. наконец, этрусские мечи были менее прочны и остры, чем римские.
Консерватизм и разобщенность были нс единственными причинами деградации этрусков. Была и третья причина — политика Рима. Нас восхищают мужество, упорство, дисциплинированность и преданность римских граждан в первые века существования Рима, но эти же качества стали роковыми, когда Римское государство превратилось в военную машину, направленную на одну цель: обогащение. Римлян интересовали только благородные металлы. Они мечтали когда-нибудь ограбить Индию. Им это не удалось. Но зато им удался другой подвиг: они разрушили одну за другой все цивилизации Средиземноморья. Последствия этого «подвига» неисчислимы и ощущаются еще и в наши дни. Широко известны преступления, совершенные римскими правителями провинций, продажность римского сената, история о некоем Верресе, сумевшем безнаказанно разорить Сицилию. Упомянем еще об Эпире, Македонии, Карфагене, Коринфе и Иерусалиме. Профессор Л. Омо пишет: ♦Эксплуатайия завоеванных земель была организована, как огромное прибыльное предприятие, в котором все слои населения должны были находить выгоду»21.
«В результате третьей Македонской войны римский сенат, чтобы отблагодарить армию-победительницу, отдал ей на разграбление города Эпира... В назначенный день везде одновременно подают сигнал к началу разграбления: войска... грабят и забирают все. В течение часа 70 городов разорены, 150 тыс. человек проданы в рабство. Каждый всадник получил свою долю — 400 денариев, а каждый пехотинец —
■' L. Н о т о. L'Italie primitive et les débuts de l’impérialisme romain. (L'Évolution de l’humanité). Raris, 1925, p. 311.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
419
200. Тит Ливий рассказывает об ггом без единого слова одобрения»22. Побежденная Македония была разделена на четыре маленькие республики. Рим запретил всякие брачные связи между этими республиками и ограничил их торговые сношения; македонская армия была распушена, эксплуатация золотых и серебряных рудников запрещена. Ливий оценивает одно только золото и серебро, привезенное из Македонии триумфатором Эмилием Павлом (в 167 г. до н.э.), цифрой в 120 миллионов сестерций!
Древний Карфаген был стерт с лица земли, и мы почти ничего не знаем о сокровищах его науки, искусства и литературы, все они превратились в пепел.
Другим преступлением было нанесение удара Элладе, источнику науки, искусства, демократии, вдохновительнице Рима во всех областях духовной жизни. Римляне заняли Коринф, убили мужчин, продали женщин и детей, уничтожили огромное количество сокровищ искусства. Полибий был свидетелем того, как римляне варварски превращали ценные картины в доски для игры в кости.
Затем наступила очередь Иерусалима. Римляне яростно напали на страну, пророки которой призывали к братству народов, где в том же веке, в котором был основан Рим, пастух-пророк Амос провозгласил равенство всех наций, напоминая Израилю, что язычники (филистимляне, арамейцы и эфиопы) имели те же права, что и он.
Иллирия была разбита на три области. Однако иллирийский элемент, несмотря на сильную романизацию, в течение долгих веков сохранял свои особые черты в трех основных пунктах: Паннонии, Иллирии, Далмации. Одно из племен Паннонии, эрависки, долгое время сохраняло иллирийское наречие. Иллирийские солдаты в римской армии на Дунае выделялись своей смелостью, выносливостью и высоким ростом. По историческому парадоксу эта романизированная Иллирия дала Риму нескольких императоров, и среди них Аврелия и Константина (род. в 274 г. н.э. в Наис-
22Ibid, р. 317.


4Î0
3 МАЙЯНИ
cc-HhmcV Добавим, что перед этими императорами был еще омн — Галлиен. человек образованный, но слабый, который. как говорит Ф. Альтхейм, «был этруском и унаследовал от матери свое прозвище Эгнатиус»2’.
Римские провинции были опустошены не только политически и материально, но также и морально. Власть в них держалась только оружием. Последствия этого опустошения были очень серьезны. Греки, например, оказались неспособными создать сильное, централизованное государство. Зато для того чтобы вступить в контакт с варварами, они наши более эффективные способы, чем грабеж и опустошение. Высокий престиж греческой мысли и греческого искусства. торговля и основание миролюбивых греческих колоний (например на берегу Черного моря) оказывали широкое воздействие на развитие народов. Новые идеи, более мягкие нравы начинали распространяться и проникали в самые темные уголки Европы, вызывая повсюду любопытство и интерес, если не восхищение. Об этом красноречиво свидетельствуют города, которые скифы начали строить в Крыму, мыслители и просветители, появившиеся среди них. Но это замечательное дело воспитания отсталых народов внезапно оказалось прерванным. Ослепленные «восточным чудом», «этой землей легких побед и сказочной добычи»14, римляне не сумели ни организовать, ни сплотить Запад. Сильной стороной Рима был высокий уровень его техники. Однако греки победили при Марафоне не благодаря высокому уровню материальной культуры. Раздавив все народы Средиземноморья, римляне сделали невозможным, чтобы аналогичный Марафон произошел в Европе. Зоологические инстинкты варваров остались неукрощенными. Может быть, этим объясняются спорадические взрывы звериной жестокости среди людей и в Средние века, и в наше время - увы! — совсем недавно.
Сделав этот краткий обзор, можем ли мы удивляться, что в подобных условиях и в подобной обстановке побеж-
F. AIt he i m. La religion romaine antique. Paris, I9SS, p. 132. «I. Homo. Op cil, p. 418-419.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
421
денная Этрурия была обречена на исчезновение? Ведь римляне разрушили и уничтожили Вейи, Перузий, Фидену и другие города Этрурии и ее союзников. Вольсинии также были снесены с лица земли, а жители изгнаны. Но х\я нас эта цивилизация не мертва. Как раненое животное, спряталась она во тьме погребальных склепов. Раскопки вернули ее к жизни. Этрурия открылась нам посредством своих красочных фресок, рисунков, зеркал, узорчатых чаш, статуэток, развалин. Ныне она заговорила с нами на своем языке — простом, прямом, лапидарном, но подвижном и выразительном. Перед нами один за другим открываются человеческие документы. Мы можем теперь следить за военными успехами этрусков, понять их отчаяние около могилы близкого человека, войти в их храм, перехватить их наивные молитвы, посмеяться над мошенничеством их боксеров и над замешательством влюбленного повара, сопровождать их к врачу оценить их пословицы или разделить с ними легкую грусть над чашей вина и спеть застольную песню.
Еще многое осталось сделать, чтобы уловить все, что они хотели бы нам рассказать после столь долгого молчания. Было и будет еше много споров и ошибок, прежде чем мы сможем понять все. Все или почти все. Ведь этрусские слова ловко пользуются непостоянством и искажениями этрусской орфографии, чтобы ускользнуть от нас. Тот. кто прилежно старается доискаться их смысла, даже если и добивается время от времени удачи, неминуемо оказывается в положении описанного Бальзаком известного астронома, к которому один «неверующий* привел дам после солнечного затмения и попросил: «Будьте добры, начните сначала*.
Однако молчание нарушено. То, что казалось навек умершим, медленно возврашается к жизни, начинает дышать, шевелиться, стонать, говорить, смеяться. Мы напряженно стараемся разобраться во всех этих звуках, услышать которые было уже отчаялись. Одни улавливаем удивительно отчетливо, другие еще слышны приглушенно. Все они - драгоценное эхо ушедшей жизни. А ведь археология — это наука, которая как раз и занимается восстановлением жизни.


Этрусско-албано-русский
словарь*
Этрусский Албанский Русский
ате (А)
ama
inai (А)
апё
ans (А)
апё
ape (А)
ар
аре (В)
hap
aplu (А)
ambe!
аг(А)
(ага лат.)
arò (А)
arde
ancate (А)
arktar
ali (А)
al (отец)
air (А)
ater
аиле (А)
aynë
tacchetidis
bagëti
balteus (А)
bajtës
са(А)
ca
caerimonia (В)
kreme
cal (В)
kal
calat (В)
gjallë
calusin (В)
kalorës
сапа (А)
qanë
салФсс (В)
qind
capesar
kepucar
cara# (А)
gardh
castH(?)
gjashtë
cavine (А)
gaver
сетпас (А)
gemon
cena (А)
cenis
cenes(А)
И
ceni (А)
η
сер(аг)
gjebë
мать
сосуд
сторона
дать
открывать
сладкий
огонь, очаг
пришел
казначей
мать
отцы
он
животные
носитель, несущий
немного
праздник
лошадь
жизнь
всадник
вылепить
(был) центурионом сапожник
заграждение, укрепление
шесть
пустой
гремит
цена
иена
цена
молодое животное
• В словарь включены слова, расшифрованные в данной книге и относящиеся главным образом к категориям А и В.


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
423
лед, предок слабеть, хиреть вкось, вкривь звать плакать
быть, существовать быть, производить на свет грек
шкура, собака камень
склад
свет
безумный
боязнь
сказать
кровь
рассказчик
овца
делить
умереть
овиа
мальчик
молитвы
молоко
ccus (А) с il va (А) citia (В) cia (А) ciani (А) clen (В) cnan (В) creikc (А) cuicna (В) cure (А)
curte — см. carad ever (А) evil (А) dalius (А) drouna (А) da (А)
Оа (А) — см. са дас (А) danasa (А) dans(В) даг (А) дес
dent (А) dial (А) dludeva (В) dra (А)
dree — см. turee dresu (В) du (А) dufarce dufldas (А) duluter (А) dumfs (А) dun (В) dur (А) durinu (А) du$cu (А) dutuidi (В) duX eluce
emfepame (A) cnqten (A) eparu (A)
gjysh
qilve (quillem)
kithi
kjaj-qaj
klaj
klene
qcnun
Grec
koje, qen
gur
quer
kvillë
da!
druhen
tha
gjak
tha
dash
dare
dek, vdek dhêndë djalë dlutun
{мак. рум. dzar)
thrres
du
thupër
du-ballesh
du, lut
tumb
dhomë
dore
tarak
dushku
këtu, luis, dhi
dukem
e luçe
enbeftach
ëngadhen
epër
звать, спрашивать два
стегать двуликий двое молящих сливки, сметана дом
потомство
бык
дуб
здесь держать баранов
показываться
его просить (?)
поразительный
победитель
высший


424
3 МАЙЯНИ
cpl
ерл (А) enee (А) еншп (А>
«шк (В) ed. eid (А) evnu (А) fobulonia (В) filai (А) fonati (А) forni (А) fonuse (А) farsi (А)
Гер (А) fipece (А) flenzna (А) fler (А) flezni (А) ftifluns(A) ganileum (А) gigaruOT (А) hâte, hante, haóna (A) hecifB) hetum hia(A) himiu (A) hinBtu (A) hupnina (A) huitu hus(B) huó(B)
Я (A) iduare (A)
wm<B)
if|Pa (A)-cm. jp
iiuemamer
|P(A)
“Xram (A) ίΒηίη (A)
«Хаас (A) Цк»(В)
•“«Мд,
(лат. eputom) epni
emhem
etna
tuie
ajet
véne
ba bubullij
balle
bene di
banc
banesë
farosje
bef
bcflshe) ile, znjatem
flc, mej bubullij gamie kuqerem
священный пир
сдавайся
темный
отцы
нежный
храм
вино
заставляет вопить
передняя часть
дом, резиденция
дом
дом
руина
удивление
был удивлен
сон долгий
обет, посвящение
сон стеречь
рычащий
хризантема
свекла
hadh
heq
het
hia
himë
(осское)
hup
hurdhë
hudh
ik
luari
gjymsë
Гадес
удалиться
жажда
тень
бездна
низший
урна
игра
лить
четыре
идти
делимое
половина
*n« dema, тегг *Р
jdhërim
idhnim
idhnak
kapëz
kaioç
этих быков возьми
дать
гнев
возбуждение возбудимый ручка, рукоятка штука, головка


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
425
ki (А)
ke
держи
кс (А)
qc
быки
kikcnda (А)
kyq
тонизирующее
klen (А)
klcnc
быть
knic (В)
qcnc
существование, жить
кгап (А)
ngranc
есть
кш (А)
krycj
заканчивать
kukaian (А)
kuq
краснота, румяней
kurpu
kvilt — см. cvil
korbë
несчастный
la (А)
la
оставлять
lad) (А)
laget
вохтияние
lari
laroj
шлифовать
laristna (А)
laroj, tna
их полировать
lariza (А)
larzimoj
украсить
lav (В)
lav
быть безумным
lena (В)
lângje
возлияние
lenia (В)
lcnje
забвение
libitina
lebeti
ужасный
lucaircc (В)
luqcrc
освещать
luûcva (В)
lus, lutem
молитвы
lunasic (А)
lojna (sh)
игры
lur (А)
lyre
жир
lus, lut (A)
lus, lut
молиться
lutuis (A)
молиться
malave (A)
maleve
горы
maluve (A)
»»
горы
marca (A)
maraq
укроп
marni (A)
marmi
возьмите
marun
maroj
завершать
mase (A) — cm. mité
matu (A)
madh
большой
melecrapicces (B)
mëlle, krapis
хорошая доля
menaé (B)
mënash
шелк
menaça (A)
më natë
с приходом ночи
mer (A)
merr
брать
mité, mis (A)
mish
мясо
mlamna
me lëmënj
на площадке
mlusna (A)
(losna, lune)
во время новолуния
mutuane (B)
mul-
молоть
muô (B)
mund
ад
munfl (A)
mundus
страдания
mural (A)
mrahil
заключить


426
3 МАИЯНИ
пас (А) nas (В) паи (А) пеп$(А) nixe (А) nrs (А) — пик (А) nubs (А) пит (А)
- см. nata
пипа
orti
раси(В) panzai (В) pariiu (А) pamix (А) parsura (А) parxis (А) patate (А) pava (А) pazu
ngas nate
njerëz
ruoh
см. nerii
пик n’ulis njom nënë urte pakë cm. fanuie
bari
paranik
përzura
bark
patak
pava
barbo
peiaie (A) pel (A) ревпа pera (A) pi (A) pillai (A) piti (A) — cm. pi P*xun (A) pleni (A) pieni (A) pultisph purt(B) pure (A) РШпат(В) «пет (A) «ninum (A) ratum (A)
«X(A) reneAi (A)
«nine (A) ή (A) ή (A) ni (A)
pijar
Pjell
beline
piva
Pi
pijc
pjek
bleni
brezar
poltis
prushis
punis
bote
râne
rrin
radis
rrah
rënë
n
ri
re
riile
торопить
ночь
мужчины
знать
нет
бегущий вниз нежный мать (?) умный редкий
белый
старейшина, первый похищение
врожденный, унаследованный гусак
увидел, видел
сыр (?)
пьющий
производить
каменная плита
пить
пить
напиток
жареный
купите
столб
согласиться
разжигать
разжигать
земля, мир
убить, стукнуть
болеутоляющий
приготовлен
бить
ложе
сложа
новый, молодой
облако
горох


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
427
rite (А)
rii
ήϋ
rcs (is)
itele (А)
radhc
ru (А)
rucj
rupine (В)
rrepine
sa (А)
sa
Sarvc
zjarr vé
satrs
sa thrTes
scara (A)
shqera
scc (A)
thith
scu (B)
shkoj
Se (A)
she
Sctirunc (A)
shterune
sctra (setìra) (A)
seder
sianS (A)
si anesh
sili (A)
sjcll
silicernium (A)
siile, qerm
siflrals (A) — см. setra
siu (A)
ziu
si (A)
shi
*i (A)
shi
siune (A)
sy, syni
sle (A)
shlej
slia (A)
shllij
slicaxes (A)
shlij gjak
snati (A)
znjatem
snu (B)
s’njoh
spanza (B)
(sponde rp
stre (A)
shtrij
su (A)
sy, si
sual (A)
shuaj
svulare (B)
zbuloj
sutanas
shut
supina (A)
Suv (A)
shof
tal (A)
dale
talea (A)
dal
talifta
tallit
tali(na) (A)
dal
tamia (B)
damje
tarcste (A)
treg
tanasar (B)
tha
taSur
dashur
МОЛОДОСТЬ
разрушение
правильный
охранять
бездна
сколько
зажги огонь
столько, сколько ты хочешь
барашек
сосет
идите
поток
бесплодный достойный по ее сторонам произвести трапеза вне дома
черный, траур
дождь
вкус
глаза
стереть
соленый
натереть кровью
длиться
не знать
I.) совершать возлияние простираться глаз стереть открывать лань
погребальный
смотреть
мужественный
отпрыск
иронический
преуспеть, вы*ти
отдельный
рынок
плакальщик
любимый


426
3. МАЙЯНИ
ter ( А) tergi**0 (А) te&jn ( А) tesim (В) tevaraB (А)
(hi (Bi (A)
Tibre
tini. 0im (B) tèsa, use (A) tna
irte (A) tretu (A) trsk(A) tniisic (B) tnrtnvt tu! (B) turce (A) turesa (A) turoce (A) — cm. turce tuéur tva (B) tvisc(A) ufli (A) udi (A) upies(A) tuais (A) urBaneke (A) urBe(A) usti (B) udi (A) utince (B) va (A) vacl (A) vBUr(A) vaixU (A) vaxr(A) vc(A) v*nac(A)
*c(A)
vn(A)
V*B(A)
CM. „ft
terë
terçjcti
dashëm
deshi
theva radh
thi, dhi
thepucr
dhime
disa
tene
treg
treta
traske
druejshëm
drucj, njojt
tul
dhuroj
turizë dashur du (a) duesh Пе
udhë
u-flesh
u-rris
u-radh
urti
u-siell
u-shlyej
(u)gdhin
(u) bâ
vagjël
udhë
vark
vjehër
vc
(vinum)
uk,ujk
ura
vras
весь, целый
торгонсц
любимый
любимые
раздели линии
козы
•зубчатый» (извилистый)
боль
немного
их (вин. пал.)
рынок
разбил
рассол
поклонник
знаток религии
нежный
преподносить
пасть
любимый
любил
чтоб ты хотел
спать
дорога
чтоб ты заснул чтоб были взращены было начертано голодный вращать
чтоб был натерт
рассветать
сделался
священный пир
прохожий
процессии
свекор, тесть
класть
виночерпий
волк
голод
убить


ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
«29
vunc (В)
хНа (А) - см. hia
χίηιΟιη
Xosfcr (В)
za (В)
zar (А)
zali (А)
zatìrum (A)
zax (A) — cm. flac
zilc (A)
vonc
осторожно, тихо
quind
сто
kusp
прясть
zà
брать, начинать
zjarr
огонь
zatis
бой
zct
двадиать
zirlar
чиновник
zna (A) -- cm. snati
Список сокращений
ВДИ — Вестник древней истории Км — Книга мумии CIE — Corpus inscriptionum etruscarum CII — Corpus inscriptionum italicarum CIL — Corpus inscriptionum latinarum M— Stuart E., Mann. A. Historica!Albanian-Englisfa Dictionary. London, 1948.
P — M. P a 11 о 11 i η о. Testimonia linguae etroscae. Firenze, 1954.
NRIE — M. Buffa. Nuova Raccolta di iscrizioni etnische Firenze. 1935.


СОДЕРЖАНИЕ
Н. Л Гусева. Индоевропейские корни этрусков 5
Л. у4. Ещытцкии. Предисловие 9
Часть первая
ПЕРЕДЛИЦОМ ЭТРУССКОЙ ПРОБЛЕМЫ
Введение 33
I. Дешифровка 54
II. Предварительные замечания об этруских числительных 92
Часть вторая
ЭТРУССКИЕ ТЕКСТЫ
I. Народ и город 119
II. Семья 150
III. Пиша и кухня 171
IV. Таверна 189
V. На рынке 203
VI. У врача 219
VII. Этрусское искусство: мифологические сюжеты 224
VIII. Несколько общих соображений об этрусской религии 243
IX. Боги, демоны, герои 285
X. Книга мумии 313
Часть третья
ЭТРУСКИ И ВНЕШНИЙ МИР
I. Этруски и италики 392
II. Выводы 402
Этрусско-албано-русский словарь 422
Список сокращений 429


Мяйяни 3.
Μ14 По следам этрусков / Пер. с фр. Ю. И. Богуславской. - М.: Вече, 2003. — 432 с. (Тайны древних цивилизаций) ISBN 5—9533—0031—X
Это одно из лучших исследований загадочного народа и его языка вряд ли когда-нибудь устареет. Помимо лингвистического анализа дешифровок этрусских надписей, автор подробно разбирает быт и уклад этрусков, торговые взаимоотношения, обращает особое внимание на их религию, мифологию и искусство. Это исследование, указывая на явную принадлежность этрусков к индоевропейской семье, а также отмечая некоторые сходства этрусских слов со славянскими, в то же время опровергает прямолинейные и спекулятивные заявления иных исследователей последнего времени о том, что «этруски — это русские».


3. Майя н и
ПО СЛЕДАМ ЭТРУСКОВ
Генеральный директор Л. Л. Паль ко Ответственный за выпуск В. П. Еленский Главный редактор С. Н. Дмитриев Редактор В. В. Вергун Корректор С. И. Смирнова Верстка Г. Н. Фадеев Разработка и подготовка к печати художественного оформления — Д. В. Грушин
129348, Москва, ул. Красной Сосны, 24.
ООО «Издательство «Вече 2000« ИД N° 01802 (код 221) от 17.05.2000 ЗАО «Издательство «Вече* ИД Ns 05134 (код 221) от 22.06.2001 г.
ЗАО «Вече* ЛР N9 040410 от 16.12.1997 г. e-mail: veche@veche.ru hUp://www.veche. ru http://www. 100top.ru
Подписано в печать 14.02.2003. Формат 84x108^/32. Гарнитура «Ньютон». Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. 13,5. Тираж 5 000 экэ. Заказ № 7049.
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в Тульской типографии.
300600, г. Тула, пр. Ленина,109.


Л ..
•■V'
Это одно из лучших исследований иголочного на}х>да и его ^F' я iMK.i иряд ли ΚΟΙΛ.Ι ии(^чл1. \ч мреет Помимо
шнгвистического анализа дешифровок *трусски.\ надписей, автор подробно разбирает Оыт и уклад *трусков, обраирнч ivoôoe I внимание на их религию, мифологию и искусство. )то исследование, указывая на явную принадлежность этрусков к индоевропейской семье, а также отмечая некоторые сходс тва »трусских слов со славянскими, в то же время опровергает прямолинейные и спекулятивные заявления иных исследователей последнего времени о том,
Ш что «этруски — это русские».
N A H \'é ^ «
5 4».У
'*> -J - \
?" ч - ' ·*
» » V „ %
A 'Г4 ^ V'
F v
; \v. ^iv ίχ γν
V* .vf > чД \
V * % ч
« Ч ·, Ч $
, .т v ‘i \ ^ а
. ' * Tr ~ V ^r
■> ,а» - V.4* лгз-л sï
νΛ' *V ΛΛ\ t.e ' .
* Λ' «V,*V . i г г «
\ v4V V vt v
rL ) , > ΤίΓ*^ *Л
^xJ ‘ r V r
^ ‘ί · ίί'^'ίί * %
•J- K V/ v
ISBN 5-7ê3fi-130ô-7
9< 7 8 5 7 8 3 81 3085
E