МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ РСФСР
ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
А.	В. ШЕХОВЦОВ
ТЕОРИЯ
ТОВАРНОГО ФЕТИШИЗМА
КАРЛА МАРКСА
Предисловие доктора экономических наук
профессора Л. И. ЛЮБОШИЦА
Ответственный редактор — доцент П. А. НИКОЛАЕВ
ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ВОРОНЕЖ — 1965

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая читателю книга А. В. Шеховцова имеет большое ме¬
тодологическое значение. Теория товарного фетишизма К. Маркса не
получила еще надлежащего развернутого освещения в нашей литерату¬
ре. Одной из немногих работ на эту тему являлась брошюра автора дан¬
ной книги «Марксова теория товарного фетишизма», изданная в 1962 го¬
ду издательством «Высшая школа».
Углубляя и дальше развивая положения, намеченные в брошюре,
А.	В Шеховцов в настоящей книге подробно освещает проблему товар¬
ного фетишизма. Он не ограничивается раскрытием фетишизма товара,
денег, капитала, а прослеживает шаг за шагом возрастание степени фе¬
тишизации капиталистических производственных отношений в связи с
диалектикой экономических категорий в «Капитале» К. Маркса. Автор
последовательно показывает фетишизацию производственных отноше¬
ний товарно-капиталистического общества в самом процессе производст¬
ва капитала, затем в процессе его обращения и, наконец, в процессе
капиталистического производства, взятого в целом. Здесь видоизмене¬
ния капитала все более приближаются к той их форме, в которой они вы¬
ступают на поверхности общества в обыденном сознании самих агентов
производства; капитал выступает не только в своей внутренней органи¬
ческой жизни в отношении к наемному труду, но одновременно вступает
и в отношения внешней жизни, где разные капиталы в конкурентной
борьбе воздействуют друг на друга.
Фетишизация капиталистических производственных отношений все
более углубляется, достигая своего апогея в ссудном капитале, прино¬
сящем проценты, где разрыв между видимостью явлений и их сущно¬
стью доведен до конечного предела. Деньги сами по себе порождают
деньги. Все посредствующие звенья исчезли. Эта фетишизация произ¬
водственных отношений, затушевывающая истинное положение вещей,
служит той почвой, которая питает вульгарную буржуазную политиче¬
скую экономию. Последняя, по выражению Маркса, чувствует себя как
рыба в воде, барахтаясь на самой поверхности явлений, доктринерски
истолковывая, систематизируя и оправдывая обыденные представления
агентов буржуазного производства, что соответствует и ее апологетиче¬
ским целям. Так, на поверхности явлений заработная плата выступает в
виде иррациональной категории цены труда, являющейся превращенной
формой стоимости и цены рабочей силы. Но именно эта иррациональная
форма и служит настоящей находкой для вульгарной буржуазной по¬
литической экономии с ее апологетическими увертками, поскольку она
скрывает источник прибавочной стоимости и создает ложную видимость
оплаты всего труда, отсутствия эксплуатации. И хотя «цена труда»
столь же иррациональна, как и «желтый логарифм», когда «доходит до
3

этих несообразностей, ему (вульгарному экономисту.— Л. Л.) все стано¬
вится ясным, он уже не чувствует потребности раздумывать дальше. Ибо
он дошел как раз до «рационального» в буржуазном представлении»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 384—385).
Глубокое освещение теории товарного фетишизма позволило А. В.
Шеховцову раскрыть элементы товарного фетишизма в классической
буржуазной политической экономии, а затем дать критику фетишистских
взглядов вульгарной буржуазной политической экономии. Таким обра¬
зом, положительное освещение теории товарного фетишизма К. Маркса
сочетается с критикой вульгарных экономических воззрений, что являет¬
ся одним из важных достоинств книги.
Автор вносит в понимание товарного фетишизма такие моменты, на
которые до сих пор не обращалось достаточного внимания. Это относит¬
ся прежде всего к персонификации производственных отношений и уста¬
новлению связи и. различия между овеществлением производственных
отношений и вещной зависимостью.
А. В. Шеховцов правильно понимает сущность товарного фетишизма
как господство продуктов труда над товаропроизводителями при овеще¬
ствлении общественно-производственных отношений и их персонифика¬
ции. Это определение хорошо схватывает суть товарного фетишизма. Его
объективная основа — в такой вещной зависимости, которая означает
именно господство продукта труда над его создателем, порабощение че¬
ловека вещью. Само это господство продуктов труда над людьми есть
результат того, что люди в товарно-капиталистическом обществе не кон¬
тролируют своих собственных производственных отношений, которые
складываются за их спиной. Вот эту власть стихии общественных отно¬
шений и выражает порабощение людей продуктами их собственного тру¬
да. Продукт труда уходит из-под контроля его производителей и служит
средством их порабощения и эксплуатации.
Отсюда автор делает важный вывод, что экономические законы в
товарно-капиталистическом обществе порабощают людей, господствуют
над ними, что одного познания этих законов недостаточно, чтобы превра¬
тить их в покорных слуг. С экономическими законами всегда надо счи¬
таться — они объективны, их нельзя игнорировать, но это не значит, что
они всегда, должны порабощать людей. Между стихийным действием
экономических законов в антагонистических формациях и сознательным
использованием экономических законов в условиях социализма, по об¬
разному сравнению Энгельса, «та же разница, что между разрушитель¬
ной силой электричества в грозовой молнии и укрощенным электричест¬
вом в телеграфном аппарате и дуговой лампе, та же разница, что между
пожаром и огнем, действующим на службе человека» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 291).
Таким образом, товарный фетишизм, как это обосновано в книге, не
может быть сведен только к простому овеществлению производственных
отношений, а предполагает порабощение людей их собственными стихий¬
но складывающимися общественными отношениями, что находит свое
выражение в вещной зависимости, в порабощении людей продуктами их
труда, в порабощающем господстве экономических законов, действую¬
щих за спиною людей стихийно и разрушительно. В социалистическом
обществе товарное производство — особого рода, а следовательно, и дру¬
гая вещная товарно-денежная форма выражения производственных от¬
ношений. Эта вещная товарно-денежная форма связи здесь при всем
своем большом значении не всеобщая, не главная, не определяющая, а
подчиненная форма. Автор правильно отмечает: «...нужно признать, что
в основном своем содержании социалистические производственные отно¬
4

шения не укладываются в товарно-денежные отношения, не овещест¬
вляются, а выступают в своем чистом виде как отношения свободных
ассоциированных индивидов. Даже в том случае, когда между социали¬
стическими предприятиями устанавливаются товарно-денежные отноше¬
ния, все же не им принадлежит роль силы, скрепляющей отдельные
предприятия в единый комплекс. Производственные отношения между
ними, установленные на основе общенародной собственности, являются
базой для товарно-денежных отношений. Последние на основе общена¬
родной социалистической собственности не могут быть ничем иным, как
второстепенным, добавочным моментом связи. А отсюда и овеществле¬
ние производственных отношений при социализме не играет главной ро¬
ли, а представляет всего лишь форму, подчиненную прямым, непосред¬
ственным отношениям в производстве, распределении, обмене и потреб¬
лении людей социалистического общества» (стр. 191).
На базе общественной собственности на средства производства сво¬
бодные ассоциированные производители сами сознательно контролируют
свои общественные отношения, используя объективные экономические
законы в интересах общества в целом и каждого его члена в отдель¬
ности, подчиняя их тем самым своему господству. Это означает скачок
человечества из царства слепой необходимости в царство свободы. Лик¬
видируется порабощение людей продуктами их труда и вместе с этим
рассеивается туман товарного фетишизма. В книге научно обосновывает¬
ся то положение, что ликвидация товарного фетишизма осуществляется
задолго до преодоления товарно-денежных отношений и не находится в
противоречии с развитием и использованием товарно-денежной связи в
условиях развернутого строительства коммунизма.
Раскрывая богатое содержание теории товарного фетишизма
К. Маркса, А. В. Шеховцов показывает, что овеществление производст¬
венных отношений в товарно-капиталистическом обществе приводит к
тому, что вещи начинают жить двойной жизнью, представляя собой, с
одной стороны, бытие вещей, а с другой — общественное бытие. Веще¬
ственное бытие переплетается, сращивается с общественным. Неразгра¬
ничение этих двух форм бытия, приписывание социальной форме харак¬
тера природного отношения, превращение общественного бытия в
свойство веши, в атрибут вещественного — вот что характерно для
фетишистских взглядов буржуазных экономистов. Так, например,
фетишисты свойство денег приписывают золоту как природному ма¬
териалу, свойство капитала — средствам производства как таковым,
как вещи.
Экономические категории теоретически выражают исторически опре¬
деленные производственные отношения людей, но последние возникают
и существуют на основе бытия вещей, так как вне вещественного бытия
нет и общественного бытия. Возникает диалектическое единство между
вещественным и общественным. Отсюда А. В. Шеховцов делает обосно¬
ванный вывод, что в каждой экономической категории непосредственно
или опосредованно выражено сращение общественного с вещественным,
что поэтому всякая экономическая категория есть единство (разумеется,
противоречивое) отношений людей друг к другу и к природе, поскольку
отношения людей друг к другу устанавливаются по поводу вещей, в пер¬
вую очередь средств производства, а также продуктов труда. Это соот¬
ветствует и прямым высказываниям Маркса об экономической структу¬
ре общества. «...Совокупность этих отношений,— писал Маркс,— в кото¬
рых носители этого производства находятся к природе и друг к другу
и при которых они производят,— эта совокупность как раз и есть обще¬
ство, рассматриваемое с точки зрения его экономической структуры
5

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. И, стр. 385. Курсив
мой.— Л. Л.).
В таком аспекте содержание экономических категорий как выраже¬
ние единства производственных отношений и производительных сил,
отношения людей друг к другу и к природе в нашей экономической ли¬
тературе никто не рассматривал, а между тем именно в этом аспекте
наиболее глубоко вскрываются ошибки идеалистического и механистиче¬
ского направлений в политической экономии. Производственные отноше¬
ния являются общественной формой, в рамках которой осуществляется
отношение людей к природе, содержание их жизненного процесса. Нель¬
зя поэтому отрывать «общественное бытие» от «вещественного бытия»,
как это делают идеалисты, трактующие производственные отношения в
духе так называемого социального направления (Аммон, Петри) как пу¬
стые бессодержательные формы. Но нельзя также механически соеди¬
нять эти два вида бытия, что характерно для механистов, считавших,
что политическая экономия должна в равной мере изучить как «обще¬
ственное бытие», так и «вещественное бытие», т. е. не производствен¬
ные отношения как форму существования и развития производительных
сил, а производительные силы как таковые наряду с производственными
отношениями.
Важным моментом в понимании теории товарного фетишизма
К. Маркса является персонификация общественно-производственных от¬
ношений через персонификацию вещей. В книге А. В. Шеховцова этому
мало освещенному в литературе вопросу уделено большое внимание.
Автор показывает, что овеществление производственных отношений до¬
полняется их персонификацией, что производственные отношения сна¬
чала овеществляются, благодаря чему вещи приобретают определенные
социальные свойства, а затем через персонификацию вещей они снова
обретают человеческую форму, которая однако не рассеивает, а еще бо¬
лее сгущает туман товарного фетишизма.
Вещь, обладающая определенной социальной формой, например,
товар, деньги, становится собственностью частного лица, которая рас¬
пространяется не только на потребительную стоимость вещи, но и на
ту долю общественной силы, носителем которой является данная вещь.
То к общественная сила, заключенная в деньгах, становится частной си¬
лой частного лица, и владелец денег выступает в качестве персонифика¬
ции, или олицетворения, этой общественной силы.
Наемный рабочий становится персонификацией рабочего времени,
принадлежащего капиталисту, который купил рабочую силу. Сам капи¬
талист есть персонифицированный капитал. Его душа — душа капитала.
Персонификацией индивидуального капитала является индивидуальный
капиталист, персонификацией всего общественного капитала является
весь класс капиталистов.
Характерное для всей буржуазной политической экономии смеше¬
ние, отождествление вещественного процесса с его общественной формой
неизбежно ведет в лоно товарного фетишизма. А. В. Шеховцов показы¬
вает, как одни фетишистские экономические формы наслаиваются на
другие, как все более возрастает и углубляется фетишизм экономических
категорий с переходом от сущностных категорий к формам их проявле¬
ния на поверхности общества. «Вообще степень фетишизации,— пишет
автор, — зависит от того, как та или иная экономическая форма далеко
отошла от своей сущности (или своего внутреннего содержания), на*
сколько потеряла с нею непосредственную внутреннюю связь и стала
жить своей собственной жизнью» (стр. 125).
В книге имеются и некоторые спорные положения, например отож¬
6

дествление собственности с совокупностью производственных отноше¬
ний. Недостаточно полно раскрывается понятие экономического фети¬
шизма. По мысли автора, товарный фетишизм включает в себя экономи¬
ческий фетишизм. Последний может иметь место и там, где нет товар¬
ного фетишизма, но есть отчуждение труда, присвоение продукта труда
эксплуататорскими классами и использование его для порабощения и
эксплуатации непосредственных производителей. Такое понимание эко¬
номического фетишизма заслуживает внимания. Но, вводя это понятие,
автор должен был бы более подробно осветить ту фетишизацию, кото¬
рая, например, при феодализме состояла в том, что господство условий
производства над производителями замаскировывалось отношениями
непосредственного господства и порабощения. Далее следовало бы под¬
черкнуть, что хотя личная форма экономических связей и опосредствует
здесь движение вещей (например, оброк), но сами эти личные отношения
зависимости (внеэкономическое принуждение) были связаны с собствен¬
ностью феодала на землю — этим решающим средством производства
при феодализме — и в известном отношении составляли производный
момент от нее.
Книга А. В. Шеховцова весьма содержательна, написана на высо¬
ком методологическом уровне. Она даст пищу для размышлений, для
более глубокого усвоения метода «Капитала» К. Маркса и несомненно
принесет пользу ее читателю.
Л. ЛЮБОШИЦ,
доктор экономических наук, профессор.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
СУЩНОСТЬ ТОВАРНОГО ФЕТИШИЗМА
Прежде чем говорить о сущности товарного фетишизма, необходи¬
мо выяснить, что следует понимать под сущностью вообще. «К сущности
какой-либо вещи,— писал Б. Спиноза,— относится... то, через что вещь
необходимо полагается, если оно дано, и необходимо уничтожается,
если его нет; другими словами, то, без чего вещь и, наоборот, что без
вещи не может ни существовать, ни быть представлено» [163, стр. 402]*
Это определение Спинозы указывает, что сущность есть необходимая
основа, или субстанция, вещей, явлений, что она выражается в вещах,
явлениях и не существует без последних.
Понятие сущности как субстанции получило дальнейшее развитие
в философии Гегеля. Развернутое материалистическое понятие сущности
дает В. И. Ленин в «Конспекте «Науки логики» Гегеля».
Первое, что выделяет В. И. Ленин в определении сущности, это
«устойчивость», «плотность», то, что «крепко сидит» в явлениях. Это он
иллюстрирует примером: «движение реки — пена сверху и глубокие те¬
чения внизу» [58, стр. 116].
Второе — неразрывную связь сущности и явления: сущность выра¬
жается в явлении, последнее есть момент первого [58, стр. 119].
Третье — движение сущности. Сущность развивается, моменты ее
развития: тождество, различие, противоречие [58, стр. 120].
Через эти моменты сущность развивается в основание, субстанцию,
закон [58, стр. 122, 135, 136, 138].
Исходя из ленинского понимания сущности, ее можно определить
так: сущность есть внутреннее, необходимое, субстанциональное в вещах
и явлениях, то, что качественно определяет последние и выражается
через них.
Выяснив понятие сущности вообще, мы теперь можем перейти к рас¬
смотрению сущности товарного фетишизма. Если исходить пока только
из одного определения понятия сущности вообще, то сущностью товар¬
ного фетишизма является внутреннее субстанциональное в товарах,
определяющее их как экономическую форму и проявляющееся через
общественное отношение между ними. Но это определение, хотя и пра¬
вильное с формальной стороны, не приближает нас к конкретному выяс¬
нению сущности товарного фетишизма: мы, собственно, еще не перешли
от общего к частному, хотя и вставили в общее определение сущности
понятие «товарный фетишизм». Чтобы раскрыть сущность товарного
фетишизма, придется, очевидно, исходить не из определения его, а из
анализа явлений, пронизанных товарным фетишизмом. Диалектическое
*	В квадратных скобках указываются порядковые номера произведений, данных в
библиографии, и страницы из них.
Я

познание требует имманентного выведения всех категорий, нет ничего
абсолютно безусловного, все в мире обусловлено. Следовательно, необ¬
ходимо идти не от сущности к явлению, а, наоборот, от явления к сущ¬
ности И только после того как посредством анализа раскроем внутрен¬
нее, сущность, можем двигаться от сущности к явлению, рассматривая
последнее как форму проявления первого. Второй путь познания есть
путь диалектического синтеза.
Товарный фетишизм Маркс понимал в широком смысле: выходящим
за пределы товара как такового. Товарный фетишизм есть обобщенное
понятие фетишизма товара, денег, капитала и т. д., т. е., под товарным
фетишизмом Маркс понимал такое общественное и историческое явле¬
ние, которое охватывает собой отношения товарно-капиталистического
производства, распределения и обмена. Все, что в товарно-капиталисти¬
ческом обществе принимает форму товара, будь то орудия труда, пред¬
меты труда или сами рабочие,— все это подводится под категорию
товарного фетишизма. Вот что означает слово товарный в товарном фе¬
тишизме.
Выяснив слово товарный в товарном фетишизме, мы теперь выясним
общее понятие фетишизма.
Слово фетишизм французское (ГеИсЬе), происходит оно от порту¬
гальского (ГеИсо), что означает амулет — предмет, носимый суеверны¬
ми людьми на теле как средство, якобы предохраняющее от болезней,
ран, дурного чародейства и т. д. Фетишизм есть приписывание предме¬
там природы и ее явлениям человеческих или сверхъестественных сил.
На ранней ступени развития человеческого общества он выступал как
анимизм — одухотворение вещей, сил и явлений природы. Анимизм лег
в основу всех религиозных верований. Религиозный фетишизм, особенно
фетишизм христианской религии, есть наиболее развитый и утонченный
вид первобытного фетишизма. Если анимизм приписывал человеческие
свойства вещам и силам природы, то христианская религия на месго
природных объектов ставит духовное (бога) и наделяет его всеми выс¬
шими качествами людей. Людвиг Фейербах в своем произведении
«Сущность христианства» раскрыл содержание христианского религиоз¬
ного фетишизма. «Религия,— писал он,— абстрагирует от человека его
силы, существенные определения и обожествляет их как самостоятель¬
ные существа» [169, стр. 33]. Человек свои человеческие свойства отчуж¬
дает, т. е. отделяет от самого себя, и наделяет ими мифического бога.
Поэтому «божественная сущность,— пишет далее Фейербах,— есть не
что иное, как человеческая сущность, очищенная, освобожденная от ин¬
дивидуальных границ, то есть от действительного, телесного человека,
объективированная, то есть рассматриваемая и почитаемая в качестве
посторонней, отдельной сущности» [169, стр. 43].
То же самое происходит и в товарно-капиталистическом обществе с
продуктами труда, говорит Маркс. Продукты труда отчуждаются от са¬
мих производителей, приобретают самостоятельность, свои собственные
законы движения, вступают в отношения с людьми и друг с другом как
существа, наделенные общественными свойствами людей. Поскольку
продукты труда, ставшие товарами, начинают, наряду со своими естест¬
венными свойствами, представлять и общественные отношения между
людьми, классами, постольку есть все основания, по аналогии с религи¬
озным фетишизмом, называть это явление товарным фетишизмом.
Финн-Енотаевский — один из меньшевиствующих критиков Марк¬
са— заявлял, что аналогия товарного фетишизма с религиозным невер¬
на [171, стр. 57]. Это утверждение Финн-Енотаевского основано на пол¬
нейшем непонимании им как самого товарного фетишизма, так и эконо
ч

мических категорий «Капитала» Маркса. В чем Маркс видел аналогию
товарного фетишизма с религиозным? В религиозном фетишизме «про¬
дукты человеческого мозга,— говорит Маркс,— представляются само¬
стоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими
в определенных отношениях с людьми и друг с другом. То же самое про¬
исходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю
фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они произво¬
дятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного
производства» [17, стр. 82].
Итак, все необходимые предпосылки к рассмотрению сущности то
варного фетишизма выяснены. Перейдем к анализу самой сущности то¬
варного фетишизма.
Товарный фетишизм — историческое общественное явление, возни¬
кающее на почве частного товарного производства. Его существенной
чертой является господство продуктов труда, экономических законов
производственных отношений как над отдельным индивидом, так и над
товарно-капиталистическим обществом в целом. Это есть главное в со¬
держании товарного фетишизма. Формой же, благодаря которой осу¬
ществляется это господство, является овеществление производственных
отношений и их персонификация. Поэтому товарный фетишизм нужно
понимать как господство продуктов труда над производителями при ове¬
ществлении и персонификации производственных отношений. Только е
форме овеществленных и персонифицированных общественных отноше¬
ний продукты труда, экономические законы развития общества господ¬
ствуют над производителями товаров как чуждые и враждебные им
силы.
В отличие от многих экономистов, которые рассматривали
марксову теорию товарного фетишизма, мы выделяем и подчеркиваем в
определении сущности товарного фетишизма не овеществление производ¬
ственных отношений, а господство продуктов труда, производительных
сил, экономических законов и, наконец, производственных отношений
над людьми и обществом в целом. Этот существенный, определяющий
качественный момент товарного фетишизма многими экономистами
упускается.
Маркс в товарном фетишизме всегда на первое место выдвигал
момент господства продуктов труда, экономических законов над произ¬
водителями и обществом. Так, например, в «Капитале» сказано, что
«продукты становятся самостоятельной силой по отношению к произ¬
водителям» [20, стр. 392]. «Не только продукты рабочих, превратившиеся
в самостоятельные силы, продукты как поработители и покупатели своих
производителей, но также и общественные силы и будущая... [? нераз¬
борчиво] * форма этого труда противостоят им как свойства их продукта.
Следовательно, мы имеем здесь определенную, на первый взгляд весьма
мистическую, общественную форму одного из факторов исторически
сложившегося общественного процесса производства» [20, стр. 381].
Эту же существенную сторону товарного фетишизма выделяет и
Ф. Энгельс. Экономические законы товарно-капиталистического общест¬
ва, пишет Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге», прокладывают себе путь поми¬
мо и даже вопреки воле и сознанию производителей, как слепо действую¬
щие естественные законы. Все это Ф. Энгельс резюмирует так: «Продукт
господствует над производителями» [43, стр. 283].
*	Более поздняя расшифровка рукописи в этом месте читается так: «обществен
ные силы их труда и обобществленная форма этого труда» («сПе ^езеПзсЬаГШсЬеп
КгаПе ипс! 7и5аттепЬап^епс1е Рогт сПезег АгЪеН»). Прим. ред. Соч. К. М а р к с а и
Ф. Э и г е л ь с а
10

В.	И. Ленин также под сущностью товарного фетишизма понимал
господство продуктов труда, экономических законов над людьми. «День¬
ги,— говорит В. И. Ленин,— везде стали теперь главной силой. На день¬
ги вымениваются все и всякие продукты человеческого труда. На деньги
можно купить все, что хочешь. На деньги можно даже купить человека,
т. е. заставить человека неимущего работать на того, у кого есть деньги.
Прежде главней силой была земля,— так было при крепостном праве;
у кого была земля, у того была и сила и власть. А теперь главной силой
стали деньги, капитал» [54, стр. 142].
Если при определении сущности товарного фетишизма упустить и^
виду господство продуктов труда и вообще всех условий производства
над производителями, то тогда невозможно говорить о фетишизме капи-
талистического процесса производства и товарный фетишизм распрост¬
ранится только на сферу обмена. В этом случае мы не можем понять и
процесса дефетишизации общественных производственных отношении
при социализме.
Из утверждения, что сущностью товарного фетишизма является гос¬
подство продуктов труда, экономических законов и общественных произ
водственных отношений над людьми и обществом в целом, возникает
вопрос: как, при каких условиях возникает и осуществляется это гос¬
подство? Ответ на этот вопрос может дать анализ общественного
явления овеществления производственных отношений и их персонифи¬
кация.
Что такое овеществление производственных отношений между людь¬
ми в товарно-капиталистическом обществе? Общественные производст¬
венные отношения есть экономические отношения между людьми, клас-
са*ми, возникающие в процессе материального производства, распределе¬
ния, обмена и потребления материальных благ. Эти отношения в различ¬
ных обществах имеют не только различный характер, но и различную
форму проявления. Так, например, форма проявления производственных
отношений при феодализме носила личный характер. Отношения негю-
средственной личной зависимости составляли основу общества. «Усло¬
вием такой системы хозяйства (барщины.— А. Я/.),— писал В. И. Ле¬
нин,— является личная зависимость крестьянина от помещика. Если бы
помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не
мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ве¬
дущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, «внеэкономическое
принуждение», как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный ре¬
жим» [50, стр. 184—185. Курсив мой.— А. Ш.]. Облечение содержания
производственных отношений в форму личных отношений имело место
и в рабовладельческом и в первобытно-общинном строе.
Личная форма выражения производственных отношений — непо¬
средственный личный контакт, личная связь—наиболее адекватна свое¬
му содержанию. Но это еще, однако, не означает, что личная форма не
маскирует истинного содержания производственных отношений, особен¬
но в классово-антагонистических обществах.
Личная форма экономических связей в производстве и распределе¬
нии между рабами и рабовладельцами, между крепостными крестьянами
и феодалами затушевывала, маскировала истинность содержания произ¬
водственных отношений. Она придавала им вид внеисторических, вечно
существующих, данных отношений, освященных богом и религией. По
этому и в этих обществах, даже при полном отсутствии элементов товар¬
ного хозяйства, производственные отношения подлежат теоретическому
экономическому анализу, представляют объект для политической эконо
мии в широком смысле.
п

Таким образом, можно констатировать, что в обществах, в которых
продукты труда не превращались в товары, производственные отноше¬
ния между людьми, классами, устанавливались на основе вещей —
средств производства и средств существования,— но отнюдь не через по¬
средство движения вещей. Движение вещей (например, оброк при фео¬
дализме) опосредствовалось личными отношениями, переход продуктов
труда от производителей к потребителям не устанавливал общественно¬
производственной связи между ними, она уже существовала до этого
как условие, как предпосылка дтя движения вещей в определенном на¬
правлении.
Совершенно по-другому обстоит дело в товарно-капиталистическом
обществе. «В том строе общества, который мы сейчас изучаем,— говорит
Маркс,— отношения людей в общественном процессе производства чисто
атомистические» [17, стр. 102—103]. Атомистические отношения есть
отношения разобщенных, самостоятельных свободных товаропроизводи¬
телей. Они возникают и покоятся вследствие и на основе частной собст¬
венности на средства производства и средства существования, общест¬
венного разделения труда и обмена продуктами труда. Частная собст¬
венность на объективные факторы производства делает собственников
независимыми друг от друга. «В этом обществе свободной конкурен¬
ции,— пишет Маркс во «Введении»,— отдельный человек выступает осво¬
божденным от естественных связей и т. д., которые в прежние истори¬
ческие эпохи делали его принадлежностью ограниченного человеческого
конгломерата» [12, стр. 709]. Но эта независимость, атомистичность, ко¬
нечно, не носит абсолютного характера; если бы она имела его, то распа¬
лось бы и само общество как таковое. В мире все пронизано взаимозави¬
симостью, все и везде имеет своего антипода. Поэтому независимость
существует и может существовать только при наличии своей противопо¬
ложности— зависимости. Между зависимостью и независимостью воз¬
никает диалектическая взаимосвязь, одно отрицает другое и вместе с
этим каждое полагает другое. Частная собственность на средства про¬
изводства отделяет людей друг от друга, делает их независимыми, я об¬
щественное разделение труда принуждает их вступать в экономические
связи друг с другом и тем самым делает их зависимыми друг от
Друга.
Какая же может быть форма связи в этих условиях? Единственной
формой связи, а следовательно, и зависимости при таких общественны>
условиях может быть только обмен продуктами трида. Таким образом,
производственные отношения между производителями, собственниками
и несобственниками средств производства и средств существования и
товарно-капиталистическом обществе устанавливаются единственно че-
ъез движение вещей — обмен продуктами труда и обмен продуктов труда
на рабочую силу. Через движение вещей устанавливаются экономиче¬
ские связи, производственные отношения между атомистически самосто¬
ятельными индивидами. Движения вещей суть нити, связывающие их
между собой в единое целое. Движение вещей, общественное отношение
вещей — обмен — опосредствует личные отношения людей в обществе.
При этих условиях личные отношения людей в обществе становятся про¬
дуктом политико-экономических отношений. Это существенным образом
изменяет форму проявления, форму бытия производственных отношений.
Последние облекаются в форму общественных отношений вещей — про¬
дуктов труда — и тем самым принимают вещный характер «Эти отноше¬
ния,— говорит Ф. Энгельс,— всегда связаны с вещами и проявляются
как вещи» [36, стр. 498]. Таким образом, вследствие частной собствен¬
ности на средства производства, общественного разделения труда и
12

превращения продуктов труда в товар экономические отношения, или
производственные отношения между людьми, классами, «принимают
вещный характер, не зависимый от их контроля и сознательной индиви¬
дуальной деятельности» [17, стр. 103].
Но этим еще не исчерпывается понимание овеществления производ¬
ственных отношений. То, что они скрыты за вещами, и то, что они могут
проявляться только и только через общественное отношение вещей. на¬
кладывает определенный отпечаток на вещи. Вещи приобретают соци¬
альные функции, получают социальную форму, которая срастается с их
естественными свойствами, и вследствие этого естественные свойства
или общие определения процесса труда «впитывают» в себя производ¬
ственные отношения. А это приводит к чрезвычайно важным обстоятель¬
ствам, а именно: вещи начинают жить двойной жизнью, т. е. принимают
две формы бытия. С одной стороны, они представляют собой бытие ве¬
щей:, с другой —общественное бытие. Общественное бытие так перепле¬
тается и срастается с бытием вещей, что первое кажется вообще прису¬
щим от природы второму, являющимся атрибутом вещей. Вследствие
срастания общественного бытия (производственных отношений) с естест¬
венным бытием вещей, с процессом труда вообще, возникает и закреп¬
ляется представление, что капитал есть вообще всякое средство произ¬
водства, что капиталистическое производство есть вообще всякое мате¬
риальное производство, что стоимость товара есть вообще естественное
свойство всякой вещи, что земельная рента есть чистый плод земли, что
труд всегда есть только наемный труд и т. д. «Следовательно,— говорит
Маркс,— если труд совпадает с наемным трудом, то та определенная
общественная форма (капиталистические производственные отноше¬
ния— А. Ш.), в которой условия труда противостоят теперь труду, ь
свою очередь, совпадает с их вещественным бытием. В таком случае
средства труда как таковые суть капитал, и земля как таковая есть зе¬
мельная собственность. Тогда формальная самостоятельность этих усло¬
вий труда по отношению к труду, та особая форма этой самостоятель¬
ности, которой они обладают по отношению к наемному труду, оказы¬
вается свойством, неотделимым от них как от вещей, как от материаль¬
ных мсловий производства, оказывается характером, необходимо при¬
надлежащим им, имманентно присущим им просто как элементам про¬
изводства. Их обусловленный определенной исторической эпохой обще¬
ственный характер в капиталистическом процессе производства оказы¬
вается их вещным, естественным и, так сказать, исконно врожденным
характером их как элементов процесса производства» [20, стр. 392—
393. Курсив мой.— А. Я/.].
Общественная форма производства и вещественное содержание ма¬
териального процесса производства взаимно связаны между собой, вза¬
имно проникают друг в друга. Это обстоятельство ведет к тому, что со¬
всем небезразличен для общественной экономической формы ее веще¬
ственный носитель. Настолько небезразличен, что характер бытия вещей
оказывает определяющее влияние на общественную экономическую фор¬
му. Для денег, например, небезразлично, что является естественным,
вешным носителем их функций, также для основного и оборот¬
ного капитала небезразличны их вещественные носители и т. д.
«Определение формы потребительной стоимости (в процессе произ¬
водства, как, например, средства труда, предмет труда, сырой материал
и т д.— А. Ш ),— пишет Маркс,— само становится здесь существен¬
ным для развития экономического отношения, экономической катего¬
рии» [27, стр. 15].
Утверждение Финн-Енотаевского в работе «К критике теоретической
13

экономии», что у Маркса общественные свойства вещей не стоят ни в
какой связи с их естественными, натуральными свойствами, что у Марк¬
са экономические категории только лишь отражают общественные отно¬
шения людей друг к другу без какого-либо их отношения к вещам, к
природе, основано на непонимании и извращении марксовой экономи¬
ческой теории вообще и теории товарного фетишизма в частности.
Установить разрыв между общественным бытием и природой в эко¬
номической системе Маркса понадобилось Финн-Енотаевскому для того,
чтобы лишить марксову теорию товарного фетишизма объективной осно¬
вы и трактовать ее с субъективистских позиций. Попытки провести этот
разрыв имелись задолго до Финн-Енотаевского в работах буржуазных
экономистов так называемого социального направления. На этом осно¬
вании Франц Петри даже усмотрел у Маркса методологический дуализм
[150, стр. 19—25].
Взаимная диалектическая связь между экономической формой (об¬
щественное бытие) и бытием вещей определенным образом выражается
в экономических категориях товарно-капиталистического общества. Все
экономические категории этого общества являются фетишистскими, так
как в каждой экономической категории непосредственно или опосредст¬
вованно выражено сращение общественного с вещественным, или веще¬
ственные элементы производства принимают социальную форму. Вслед¬
ствие этого переплетения, срастания двух форм бытия экономические ка¬
тегории выражают два различных отношения: отношение людей к ве¬
щам, к природе и отношение их друг к другу. Второе отношение стано¬
вится социальной формой первого отношения. Так, например, капитали¬
стический процесс производства прибавочной стоимости становится со¬
циальной формой процесса труда вообще. Но это не выражается непо¬
средственно, на поверхности товарно-капиталистического общества. На¬
против, в нем социальная форма производства растворяется в процессе
труда вообще, общественное бытие — в бытии вещей, отношение людей
друг к другу — в отношении их к природе.
Какие же вытекают последствия для жизни людей из того, что про¬
дукты их труда — вещи — превращаются в носителей определенных
свойств, черт общественного бытия?' Последствия такие необычные, что
все становится с ног на голову.
Поскольку вещи становятся носителями производственных отноше¬
ний между людьми, классами, постольку движение вещей, «судьба» ве¬
щей, начинает определяющим образом влиять на судьбу людей. Произ¬
водственные отношения есть общественная объективная сила, которой
подчиняется каждый индивид и все общество в целом. Но коль скоро она
стала атрибутом вещей, то, следовательно, над людьми и обществом ста¬
ли господствовать вещи, продукты труда. Вещи господствуют над людь¬
ми не в силу своих естественных свойств, а исключительно в силу приоб¬
ретенных ими общественных свойств. Товар, деньги господствуют над
людьми в товарно-капиталистическом обществе не в силу своих потре¬
бительных стоимостей, а вследствие того, что они представляют собой
бытие стоимости. Так и все экономические законы этого общества, опре¬
деляющие его развитие, действуют исключительно только через общест¬
венное отношение вещей. Это превращает экономические законы в нечто
чуждое людям и обществу, стоящее над ними и порабощающее их.
Превращая экономические категории в чистые категории мысли,
идеалисты сводили господство вещей, экономических законов над людь¬
ми к господству над людьми абстракций. Так, например, стоимость,
капитал, среднюю прибыль и т. д. идеалисты рассматривали только
лишь как голую абстракцию, определенную конструкцию мысли. По¬
14

скольку производственные отношения могут быть выражены в идеях, по¬
стольку, думали они, первые можно свергнуть путем низвержения гос¬
подствующих идей в сфере мышления. Через раскрытие сущности товар¬
ного фетишизма Маркс объяснил причины и неизбежность гипертрофи¬
рования идей, абстракций, особенно проявившегося в философии Геге¬
ля, а затем в работах Бруно Бауэра [28, стр. 13, 20, 36; 46; 29, стр. И, 12].
Обычно в нашей учебной литературе характеристика товарного фе¬
тишизма заканчивается на овеществлении производственных отноше¬
ний. Однако у Маркса понятие товарного фетишизма этим не исчерпы¬
вается. К овеществлению производственных отношений он присоединяет
еще и персонификацию вещей с социальной формой, или персонифика¬
цию овещественных производственных отношений.
Что такое персонификация вообще и персонификация вещей с со¬
циальной формой в частности? Слово персонификация означает олице¬
творение чего-либо, каких-либо сил природы, придание им вида челове¬
ческой личности. Персонификация естественных сил природы является
составной частью религиозного фетишизма. Персонификация занимала
большое место в философии Гегеля. Сущностью, субстанцией мира Ге¬
гель считал идею, мировой безличный дух, который затем в процессе
своего развития воплощался в природе, в человеческом обществе и в
деятельности выдающихся исторических личностей. Генрих Гейне в од¬
ном из писем о Германии говорил, что когда Наполеон проезжал как
победитель по улицам Берлина, то Гегель, наблюдая за процессией из
окна своего дома, заявил: «Я видел, как мировой дух проехал на белом
коне».
У Гегеля субъективность есть субстанциональность, субъект же есть
персонификация субъективности. То же самое личность и лицо: лицо
есть персонификация субстанциональной идеи личности. Суверенитет го¬
сударства персонифицируется в лице монарха и т. д.
Персонификация у Гегеля имела мистический характер, она всеми
своими корнями уходила в религиозную персонификацию. Персонифи¬
кация идеи, всеобщего помешала Гегелю проникнуть в сущность истори¬
ческого процесса развития природы, общества и его идеологии.
Совершенно другой характер имеет персонификация вещей с соци¬
альной формой, или персонификация овеществленных общественных
производственных отношений, у Маркса. Через персонификацию Маркс
раскрыл сущность человека, коренящуюся не в его биологических свой¬
ствах, а в общественных отношениях; через персонификацию Маркс ввел
исторический материализм в объяснение сознания, воли, морали. Персо¬
нификация как существенный момент понятия товарного фетишизма есть
средство до конца проследить форму господства продуктов труда над
производителями и обществом в целом. Если оставить без внимания пер¬
сонификацию вещей — товара, денег, капитала,— то останется невыяс¬
ненным и механизм господства их над трудом, людьми и обществом.
Нужно различать персонификацию вещей, средств производства
как потребительных стоимостей и персонификацию тех же вещей как но¬
сителей стоимости, капитала, т. е. персонификацию вещей с социальной
формой. Первый вид персонификации имел место в обществах с нату¬
ральным хозяйством. Земля, например, при феодализме олицетворялась
в феодале и носила его титул. Личность как бы органически связывалась
с землей. Второй вид персонификации есть персонификация экономиче¬
ских категорий, производственных отношений через персонификацию
вещей.
В капиталистическом обществе персонификация вещей с социальной
формой универсально развивается, что означает полное развитие гос-
15

нодства продуктов труда как над производителями-несобственниками,
так и над непроизводителями-собственниками средств производства.
Собственники посредством собственности на средства производства* но-
сяшие форму товара, капитала, господствуют над производителями-не-
собственниками, однако и собственность в этой же форме господствует
над самими собственниками.
Производственные отношения овеществляются, опредмечиваются,
вследствие этого вещи несут в себе общественные отношения. Поэтому
собственность частного лица на вещи с социальной формой есть собст¬
венность не только на потребительную стоимость вещи, но и на ту долю
общественной силы, которую носит данная вещь. Через частную собст¬
венность общественная сила — производственные отношения,— выра¬
женная и закрепленная в вещи, получает персонификацию в человече¬
ской личности. Производственные отношения отражаются в личности,
в мотивах ее деятельности, в характере мышления через обладание или
необладание той или иной вещью, носящей в себе общественные отно¬
шения. Капитал олицетворяется в капиталисте, земля — в земельном
собственнике, наемный труд — в рабочем.
Сознание, воля, мораль капиталиста, земельного собственника, ра¬
бочего есть отражение у первого—капитала как экономической катего
рии, у второго — земли как средства производства и эксплуатации, у
третьего — наемного труда. Только таким образом при капитализме
конкретно общественное бытие определяет сознание представителей трех
классов. Только через такого рода персонификацию овеществленных
общественных производственных отношений Маркс мог установить, чго
сущностью человека является не немая родовая общность, как полагал
Л. Фейербах, а совокупность общественных отношений.
Посредством персонификации экономических категорий, овещест¬
вленных производственных отношений экономические законы товарно¬
капиталистического общества действуют через личные мотивы, через ча¬
стные интересы людей. Объективные экономические законы отражаются
в сознании агентов этого производства, персонифицируются в них и тем
самым превращаются в их субъективную цель. Господство экономиче¬
ских законов над людьми осуществляется в форме господства над людь¬
ми вещей, через движение которых реализуются эти законы. Господство
вещей с социальной формой (стоимость, капитал) есть господство обще¬
ственных производственных отношений над людьми; господство вещей и
их движение есть господство экономических законов над личностью и
обществом. Господство объективных сил олицетворяется в господстве
одного класса над другим, одной личности над другой.
Персонификация вещей с социальной формой дает возможность соб¬
ственнику данной вещи включаться в цепь производственных отношений
без какого-либо личного участия и отношения его к непосредственному
процессу производства. Достаточно владеть вещью с социальной фор¬
мой, чтобы стать звеном в цепи общественных производственных отноше¬
ний. Обладание деньгами дает возможность их собственнику стать ссуд¬
ным капиталистом и притягивать к себе часть прибавочной стоимости
в форме процента. Частная собственность на землю дает возможное ь
ее собственнику вступать в общественные производственные отношения
прежде всего с арендатором-капиталистом, а через последнего — и с
рабочими, и затем притягивать к себе ренту. Частная собственность
капиталистов-акционеров в форме владения акциями дает им возмож¬
ность включаться в систему производственных отношений, хотя бы они
и не принимали никакого непосредственного участия в управлении ма¬
териальным процессом производства. Персонификация вещей с социаль¬
16

ной формой дает возможность некоторой части людей капиталистическо¬
го общества превращаться в социальных паразитов.
Персонификация раскрывает противоречивость духовного мира лич¬
ности. Капиталист выступает в двух ролях: как олицетворение капита¬
ла он должен накоплять, накоплять и накоплять капитал, а как человек
с потребностями человека, т. е. не в р^ли персонифицированного капи¬
тала, он должен потреблять удовлетворять свои самые разнообразные
потребности [18, стр. 539]. Отсюда борьба двух стремлений, двух мораль¬
ных постулатов: скупости и расточительности. «Ах, две души живут в
его груди, друг другу чуждые, и жаждут разделенья» (Гёте).
Таким образом, овеществление производственных отношений допол¬
няется их персонификацией. Производственные отношения сначала пре¬
вращаются в свойство вещей, т. е. овеществляются, затем через персони¬
фикацию вещей они снова обретают человеческую форму, которая не
рассеивает, а, напротив, еще больше сгущает товарный фетишизм. Эти
два существенных момента товарного фетишизма находятся у Маркса в
диалектическом взаимодействии, противоречии. Маркс придавал боль¬
шое значение выяснению противоречия между овеществлением и персо¬
нификацией овеществленных производственных отношений. Это противо'
речие выступает в обращении товаров, в производстве товаров, в конку¬
ренции и т. д. Основное противоречие при капитализме — противоречие
между общественным характером производства и частной формой при¬
своения — облекается в противоречие между овеществлением производ¬
ственных отношений и их персонификацией. Общественное производство,
как и общественный труд, выражается в вещной форме, присвоение же
результатов общественного производства есть не что иное, как монополи¬
зация капиталистами средств производства и средств существования —
персонификация. Непонимание этого закрывает путь и к более глубоко¬
му пониманию развития в «Капитале» Маркса основного противоречия
капитализма, его конкретных форм выражения на различных стадиях
рассмотрения экономической категории капитала.
Подводя итог изложенного вопроса о сущности товарного фетишиз¬
ма, мы можем сказать:
1.	Товарный фетишизм есть исторически общественное явление,
возникающее на почве товарно-капиталистического производства, осно¬
ванного на частной собственности на средства производства.
2.	Товарный фетишизм характеризуется господством продуктов
труда над их производителями и над всем обществом. Продукты труда
отчуждаются от производителей, вырываются из-под контроля людей,
общества, господствуют над ними и поэтому приобретают мистический
характер.
3.	Мистический характер вещей возникает в связи с тем, что произ¬
водственные отношения, скрытые за вещами, выражаются посредством
общественного отношения вешей. Тем самым вещи наряду со своими
естественными свойствами получают общественные свойства. Послед¬
ние срастаются с первыми, и вещи окутываются тайной, которую
люди в течение многих веков до Маркса старались разгадать, но без¬
успешно.
4.	Вещи с общественными свойствами персонифицируются, т. е.
олицетворяются, субъективируются. Приобретение вещами обществен¬
ных свойств связано с частной собственностью на них. Присваивая вещи
с общественными свойствами (например, средства производства как ка¬
питал), частное лицо тем самым овладевает частицей общественных сил,
дающих ему возможность господствовать над другими людьми, лишен¬
ными собственности на средства производства и средства существования.
2. А. Шеховцов.
17

о.	Товарный фетишизм есть форма бытия товарно-капиталистиче¬
ских производственных отношений.
Маркс в «Капитале» рассматривает товарный фетишизм в развитии.
Это определенным образом сказалось и на структуре «Капитала». Эко¬
номические категории в «Капитале» располагаются по восходящей сте¬
пени фетишизации производственных отношений. Это также соответст¬
вует процессу познания от абстрактного к конкретному, или от сущности
к явлению, от содержания к форме.
Выяснив сущность товарного фетишизма как экономическо-фило-
софской проблемы, мы покажем в последующих главах, как она прояв¬
ляется в товаре, деньгах, капитале.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ФЕТИШИЗМ ТОВАРА
Фетишизм товара есть первая, наиболее простая форма господства
продукта труда над производителями и обществом через овеществление
производственных отношений и персонификацию товара, или вещи, с со¬
циальной формой.
Фетишизм товара имеет субъективную и объективную стороны.
Субъективный фетишизм товара относится к области познания. Позна¬
ние товара и товарного обмена буржуазными экономистами, особенно
вульгарными экономистами, насквозь фетишистское. Они принимали
видимость явлений за их сущность, форму отождествляли с содержа¬
нием, что приводило к растворению общественного в вещественном, к
смешению стоимости с потребительной стоимостью товара. Субъектив¬
ный фетишизм есть заблуждение ума, но заблуждение такое, которое
имеет под собой объективное основание. Субъективный фетишизм товара
есть отражение в голове, при поверхностном познании, объективного фе¬
тишизма производственных отношений вообще и товара как простой их
экономической формы в частности. Субъективный фетишизм товара мо¬
жет быть преодолен научным познанием товара. Маркс в «Капитале»
посредством диалектического анализа дефетишизировал товар, и послед¬
ний предстал перед нами в своей истинной сущности. Однако преодолеть
субъективный фетишизм товара в познании еще не означает устранить
его в действительности. Как бы ни было велико значение научного позна¬
ния в жизни и развитии общества, оно все же само по себе, одним про¬
цессом борьбы идей не может изменить экономической основы жизни
общества. Субъективный фетишизм товара в марксистской политической
экономии был полностью устранен Марксом, объективный же фетишизм
товара остался существовать, так как его бытие не зависит ни от созна¬
ния, ни от воли людей.
Субъективный фетишизм товара как наиболее полное отражение в
сознании объективного фетишизма товара особенно ярко представлен в
работах вульгарных буржуазных экономистов, высказывания которых
Маркс приводит в «Капитале»: «Стоимость» (меновая стоимость),— го¬
ворит один из них,— «есть свойство вещей, богатство» (потребительная
стоимость) «есть свойство человека. В этом смысле стоимость необходи¬
мо предлагает обмен, богатство же — нет». «Богатство» (потребительная
стоимость),— говорит другой,— «есть атрибут человека, стоимость —
атрибут товара. Человек или общество богаты; жемчуг или алмаз драго¬
ценны... Жемчуг или алмаз имеют стоимость как жемчуг или алмаз»
[17, стр. 93]. Эти высказывания вульгарных экономистов есть ни больше
ни меньше как простой перевод общественного отношения товаров с
«товарного языка» на человеческий язык. «Если бы товары,— пишет
Маркс,— обладали даром слова, они сказали бы: наша потребительная
2*
19

стоимость, может быть, интересует людей. Нас, как вещей, она не ка¬
сается. Но что касается нашей вещественной природы, так это стоимость.
Наше собственное обращение в качестве вещей-товаров служит тому
лучшим доказательством. Мы относимся друг к другу лишь как меновые
стоимости» [17, стр. 93].
Субъективный фетишизм товара имеет глубокие корни в самой объ
ективной действительности товарно-капиталистического общества. Наша
задача состоит в том, чтобы показать, как Маркс раскрывал эти корни.
Анализ товара в «Капитале» есть процесс раскрытия объективных основ
фетишизма товара и выявление причин заблуждения при его познании.
Товар как экономическая категория у Маркса в «Капитале» неодно¬
роден. В первых четырех главах первого тома он является всего лишь
только предпосылкой капитала, далее товар выступает уже как резуль¬
тат капитала или как товарный капитал. Маркс не начал анализа товара
как продукта капитала (товарный капитал), так как товар в этой форме
представляет весьма сложное явление, он является носителем капитали¬
стических производственных отношений. Маркс критикует А. Смита за
то, что тот начал анализ товара в этой сложной форме, в форме товар¬
ного капитала [18, стр. 438]. Требовалось, по мнению Маркса, абстраги¬
роваться от капиталистических свойств товара, т. е. отвлечься от их
прибавочной стоимости, и взять товар в самом простом его существова¬
нии. Что же это за простое существование товара? Это товар только как
единство потребительной стоимости и стоимости. Если берется стои¬
мость товара только как стоимость, а не как капитал, то и отношения
между людьми мы будем иметь не капиталистические, а отношения про¬
стых товаропроизводителей. Таким образом, выходит, что, абстраги¬
руясь от основных свойств товара как продукта капитала, мы получаем
товар простого товарного производства. Следовательно, товар в I главе
первого тома «Капитала» есть одновременно и логическая, и истори¬
ческая предпосылка к исследованию капитала. Единство логического
и исторического выступает у Маркса с первых же страниц «Капитала».
Наше рассмотрение фетишизма товара будет относиться к товару и
товарным отношениям, взятым в простом виде, т. е. к товару как продук¬
ту труда простых товаропроизводителей и отношениям между частными
собственниками — товаровладельцами. Первый и самый сложный во¬
прос, который сразу же встает перед нами, состоит в том, чтобы выяс¬
нить объективную причину возникновения и развития фетишизма това¬
ра и само понятие фетишизма товара.
Что такое товар? Товар есть продукт труда, идущий в потре¬
бление через обмен. Это самое широкое определение понятия товара.
А что такое товар простых товаропроизводителей? Это продукт частного
труда производителей, являющихся собственниками средств производст¬
ва, предназначенный для обмена, а не для личного потребления. И в
первом и во втором определении товара сразу же выделяются в нем два
свойства: потребительная стоимость и меновая стоимость. Какое же из
этих двух свойств порождает фетишизм товара?
Рассмотрим сначала потребительную стоимость товара. Потреби¬
тельная стоимость товара некоторыми чертами отличается от потреби¬
тельной стоимости продукта. Поэтому прежде чем говорить о потреби¬
тельной стоимости товара, необходимо остановиться на выяснении поня¬
тия потребительной стоимости продукта труда, не превращающегося в
товар.
Потребительная стоимость товара или нетовара является вещест¬
венной формой богатства во всех общественно-экономических форма¬
циях [18, стр. 154]. Потребительная стоимость всякого продукта труда
20

есть свойство последнего удовлетворять ту или иную, потребность чело¬
века в самом широком смысле. Это свойство продукта труда заключено
в самой его материи. Так, например, потребительная стоимость железа
имеет своим основанием естественные, материальные свойства железа,
к которым относятся: плотность, ковкость и др. Потребительная стои¬
мость всех без исключения продуктов труда есть результат единства
природных свойств вещества и труда. Природа, говорил У, Петти, яв¬
ляется ее матерью, труд же — отцом. В таком определении потребитель¬
ная стоимость любого продукта труда выражает и может выражать
только отношение человека к вещи и, в конечном итоге, к природе. Она
реализуется в отношении человека к данному продукту труда и, следо¬
вательно, взятая в таком аспекте, не может выражать собой производ¬
ственных отношений.
Но, как известно, производство продуктов всегда носило обществен¬
ный характер: нет производства вне общества, вне общественных отно¬
шений. Отсюда выходит: поскольку производство продуктов имеет обще¬
ственный характер, постольку и потребительную стоимость продукта
труда нужно рассматривать в форме общественной потребительной стои¬
мости.
Что же такое общественная потребительная стоимость продукта
труда? Вообще потребительная стоимость продукта есть способность
его удовлетворять потребности производителя и членов его семьи. Об¬
щественная потребительная стоимость продукта есть способность или
свойство его удовлетворять общественную потребность в нем. Так, на¬
пример, продукты крестьянского крепостного труда, идущие для потреб¬
ления феодалов в форме ренты продуктами, становились общественной
потребительной стоимостью. Является ли потребительная стоимость
индивидуальной или общественной, в ее природе как таковой от этого
абсолютно ничего не изменяется. При всех обстоятельствах она всегда
будет оставаться атрибутом природы и процесса труда: Как индивиду¬
альная, так и общественная потребительная стоимость продукта как
таковая не представляет собой общественного бытия и не выражает со¬
бой того или другого типа общественных производственных отношений.
То, что, скажем, пшеница от крепостного крестьянина перешла как
предмет потребления к феодалу, совершенно не затрагивает ее потре¬
бительной стоимости. По одной лишь потребительной стоимости пше¬
ницы нельзя определить, при каких производственных отношениях она
была произведена. «Потребительная стоимость,— говорит Маркс,— хотя
и является предметом общественных потребностей и потому включена в
общественную связь, не выражает, однако, никакого общественного
производственного отношения» [13, стр. 14].
Теперь о потребительной стоимости товара. Отли¬
чается ли она от потребительной стоимости продукта? Да, конечно, от¬
личается. Все, что было сказано о потребительной стоимости продукта
выше, полностью относится и к потребительной стоимости товара. Но
наряду с этим потребительная стоимость товара приобретает историче¬
ское свойство быть носителем производственных отношений, становится
вещественным материалом для выражения этих отношений. Потреби¬
тельная стоимость продукта есть способность ее непосредственно удов¬
летворять индивидуальную и общественную потребность людей. Потре¬
бительная же стоимость товара есть способность ее опосредствованно
удовлетворять только общественную потребность и, кроме того, быть
вещественным носителем стоимости, а затем и капитала. В этом как раз
и заключается, по Марксу, исторический характер потребительной стои¬
мости товара [16, стр. 385, 386]. Все это придает потребительной стои¬
21

мости товара социальную форму. И потребительная стоимость вследст¬
вие только этой социальной формы, т. е. вследствие того, что она являет¬
ся носителем общественных отношений, становится, или, точнее, вклю¬
чается в понятие экономической категории. Следовательно, и в товаре
потребительная стоимость, взятая как таковая сама по себе как пред¬
мет потребления, не выражает и, конечно, не может выражать специ¬
фических производственных отношений товарного производства. Она
может выражать лишь отношение людей к вещам, к природе. А посколь¬
ку и эти отношения не существуют вне общества, то потребительная
стоимость, выражая отношение людей к вещам, к природе, вместе с тем
выражает и общий характер отношений между людьми, общественное
производство вообще.
Совершенно ясно, что товар со стороны потребительной стоимости
ничего загадочного, мистифицирующего не представляет, так как ти
отношение, которое выражает потребительная стоимость, есть «естест¬
венное отношение между вещами и людьми, бытие вещей для людей»
[24, стр. 230].
Фетишизм товара, очевидно, также не может порождаться трудом,
создающим потребительную стоимость,—конкретным трудом. Конкрет¬
ный труд есть процесс воздействия человека на природу, на вещества
природы в целях изготовления продуктов для производственного и лич¬
ного потребления. Конкретный труд как таковой есть вечное, естествен¬
ное, необходимое условие жизни людей. Он непосредственно относится
к сфере технологии процесса производства. Конкретный труд в такой
определенности указывает всего лишь на отношение людей или общест¬
ва к природе, а не друг к другу. Это — обмен веществ между людьми п
природой. Но конкретный труд всегда, при всех обстоятельствах имеет
ту или иную общественную форму. Даже ранние примитивные формы
труда первобытных людей носили определенные общественные черты.
В наше время, благодаря сложной системе разделения труда, конкрет¬
ный труд еще более указывает на свой общественный характер. Эга
сторона конкретного труда затрудняет его рассмотрение и приводит к
отождествлению социальной формы с вещественным бытием. Для ана¬
лиза общественных производственных отношений товарного производ¬
ства необходимо отделить конкретный труд от всякой социальной формы
и взять его как таковой, т. е. как процесс между человеком и природой,
как отношения людей к природе, как форму обмена веществ между че¬
ловеком и природой. Конкретный труд и его развитие указывают на
степень господства человека, общества над природой и в то же время —
на степень развития общественных отношений только в широком диапа¬
зоне. Нам предстоит и в этом случае абстрагироваться от второго его
момента.
Беря конкретный труд лишь только как процесс между человеком
и природой, мы можем расчленить его на три составных момента: сред¬
ство труда, предмет труда и самый труд. Если не отделить конкретный
труд от социальной формы товарно-капиталистического общества, то
результатом этого методологического изъяна появится смешение, отож¬
дествление второго с первым, а отсюда последует признание вечности,
или внеисторичности, товарно-капиталистического производства. Вот
почему Маркс рассматривает конкретный труд сначала односторонне,
всего лишь в аспекте отношения человека к природе. Так, например, в
«К критике политической экономии» Маркс говорит: «Как целесообраз¬
ная деятельность (т. е. конкретный труд. — А. Ш.)у направленная на
освоение элементов природы в той или иной форме, труд составляет
естестпенное условие человеческого существования, условие обмена
22

веществ между человеком и природой, независимое от каких бы то ни
было социальных форм. Напротив, труд, создающий меновую стои¬
мость, есть специфически общественная форма труда» [13, стр. 23].
То же самое говорит Маркс и в «Капитале»:
«Следовательно, труд как созидатель потребительных стоимостей,
как полезный труд, есть независимое от всяких общественных форм
условие существования людей, вечная естественная необходимость: без
него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой,
т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь» [17, стр. 51].
В.	И. Ленин, исходя из этой точки зрения Маркса, указывал на не¬
допустимость отождествления труда как процесса обмена веществ меж¬
ду человеком и природой с общественной его формой. «Определенной
политико-экономической категорией,— говорил В. И. Ленин,— является
не труд, а лишь общественная форма труда, общественное устройство
труда, или иначе: отношения между людьми по участию их в обществен¬
ном труде» [55, стр. 45].
Таким образом, конкретный труд как созидатель потребительной
стоимости товара, взятый вне социальной формы труда товаропроизво¬
дителей, ничего не представляет загадочного и не вносит никакой ми¬
стификации в товар. Если ни потребительная стоимость товара, ни кон¬
кретный труд товаропроизводителей не порождают фетишизма товара,
то обратимся ко второй, противоположной стороне товара — меновой
стоимости.
Что такое меновая стоимость товара? Первое об¬
щее определение, не выражающее еще сущности этого явления, дается
Марксом так: «Меновая стоимость прежде всего представляется в виде
количественного соотношения, в виде пропорции, в которой потребитель¬
ные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости
другого рода,— соотношения, постоянно изменяющегося в зависимости
от времени и места» [17, стр. 44]. Уже из этого определения следует,
что меновая стоимость есть отношение не естественно-вещного, а обще-
бтвенно-вещного порядка. Товаропроизводители как собственники това¬
ров, вещей, обменивают их, взаимно отчуждают. Посредством обмена
продуктами своего труда товаропроизводители вступают между собою
во взаимоотношения и тем самым образуют общественно-производствен¬
ные связи. Последние опосредствуются движением вещей от одного к
другому. Обмен товаров в обществе товарного производства становится
единственным средством выражения сложившихся и развивающихся
производственных отношений между людьми. Совершенно ясно, что ме¬
новая стоимость товара относится к общественному бытию, более точ¬
но— к общественному бытию вещей. «Меновая стоимость — обществен¬
ная форма продукта»,— говорит Маркс [26, стр. 65]. Меновую стоимость
Маркс называет общественной формой продукта потому, что она выра¬
жает особый, специфический характер связи между частными собствен¬
никами товарного производства, которые самостоятельны и обособлены
друг от друга (атомизированы). «Взаимная и всесторонняя зависимость
индивидов, друг от друга безразличных, образует,— говорит далее
Маркс,— их общественную связь. Эта общественная связь выражена в
меновой стоимости...» [26, стр. 87 Курсив мой.— А. Ш.\.
Фетишизм товара может идти только со стороны меновой стоимо¬
сти. Меновая стоимость есть общественное явление и причем такое,
которое стало общественной формой потребительной стоимости продук¬
та. Срастание этой общественной формы с вещественным содержани¬
ем— потребительной стоимостью продукта — привносит в товарный
мир мгетчфн,гянуио товара.
23

Связать меновую стоимость товара с фетишизмом товара еще не
означает раскрыть причины появления и существования фетишизма.
Меновая стоимость товара пока что предстала перед нами как непо¬
средственное явление, а следовательно, как нечто случайное. Чтобы
добраться до истоков фетишизма товара, нам необходимо будет перейти
от меновой стоимости к стоимости товара, а затем к общественному
труду как субстанции стоимости.
Анализируя меновую стоимость товара, Маркс раскрыл за нею или,
вернее, внутри нее стоимость. Меновая стоимость после этого получила
новую определенность: она стала существенной формой стоимости.
Теперь уже отношение между меновой стоимостью и стоимостью това¬
ра становится отношением между явлением и сущностью, формой и со¬
держанием. Меновая стоимость как общественное явление есть не что
иное, как форма выражения более глубокого и замаскированного об¬
щественного бытия вещей — стоимости. Следовательно, анализ общест¬
венного бытия вещей ведет нас от меновой стоимости к анализу стои¬
мости.
Что же такое стоимость? Чтобы ответить на этот вопрос,
нужно раскрыть и рассмотреть субстанцию стоимости товара. Этой суб¬
станцией является абстрактный труд.
У Маркса понятие абстрактного труда охватывает два момента:
естественный и общественный. При определении абстрактного труда в
I главе «Капитала» и в работе «К критике политической экономии»
Маркс сначала выделяет в нем его первый момент — естественный, так
как он переходит к абстрактному труду от конкретного. Это неизбеж¬
ный результат анализа и абстракции. Абстрагируясь от конкретного
труда, мы в результате такого методологического приема познания при¬
ходим к физиологической затрате труда, к затрате мускулов, нервов,
мозга и т. д. Абстрактный труд, взятый всего лишь как физиологиче¬
ская затрата рабочей силы,, есть не что иное, как материальный субстрат
конкретного труда. В этом определении абстрактный труд не есть обще¬
ственное бытие и, следовательно, не может быть ни субстанцией стои¬
мости— общественного бытия вещей,— ни основанием фетишизма то¬
вара. А между тем в абстрактном труде как субстанции стоимости ле¬
жат корни фетишизма товара. «Фетишистский характер товарного ми¬
ра,— говорит Маркс,— порождается... своеобразным общественным
характером труда, производящего товары» [17, стр. 82].
Чтобы в абстрактном труде найти основание порождения фетишиз¬
ма товара, нужно данное выше его определение развить до понимания
всеобщего общественного труда, т. е. к естественному его моменту при¬
соединить общественный момент. У Маркса абстрактный труд не толь¬
ко физиологическая затрата рабочей силы вообще, как полагали мно¬
гие его критики, но вместе с этим и специфическая форма общественного
труда товарного производства частных товаропроизводителей. Таким
образом, Маркс абстрактный труд как физиологическую затрату рабо¬
чей силы в конкретном труде развивает до понимания абстрактного
всеобщего общественного труда, и только в такой определенности он
может быть субстанцией стоимости — общественного бытия вещей. Рас¬
смотрим это подробнее.
Главное в понимании абстрактного труда как экономической кате¬
гории — его специфический общественный характер.
Что такое общественный труд вообще? Работа лю¬
дей друг на друга и составляет общее определение общественного тру¬
да. «Раз люди так или иначе работают друг на друга, их труд, — пишет
Маркс,— получает тем самым общественную форму» [17, стр. 81]. Обще¬
24

ственный труд вообще Маркс определяет и как совокупный труд обще¬
ства [17, стр. 82]. К этому же определению общественного труда вообще,
то есть вытекающего из процесса труда, примыкает и определение об¬
щественного труда, данное В. И. Лениным в его работе «Что такое
«друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». В. И. Ле¬
нин указывает на разделение труда как на причину работы людей друг
на друга [46, стр. 176, 177].
Общественный труд в такой определенности присущ всем общест¬
венно-экономическим формациям и вследствие этого является всеобщей
общественной категорией. В такой определенности он не может выра¬
жать специфических черт той или другой общественно-экономической
формации. Чтобы можно было выразить исторические и специфические
стороны какого-либо общества в определении общественного труда, не¬
обходимо выразить в нем характер данных общественных производст¬
венных отношений между людьми, классами. Каждый способ производ¬
ства накладывает на общую определенность общественного труда свой
специфический отпечаток, что делает общественный труд каждого обще¬
ства экономической категорией, выражающей характер данных произ¬
водственных отношений.
В чем, например, состоит особенность общественного труда в пат¬
риархальной крестьянской семье? В ней так же» как и в товарно-капи¬
талистическом обществе, люди работают друг на друга. Этого, совер¬
шенно очевидно, недостаточно для определения общественного труда
патриархальной крестьянской семьи, так как в нем не уловлена особен¬
ность, характеризующая отношения в этой семье. А она заключается в
том, что весь совокупный семейный, или общественный, труд принадле¬
жит всей семье и связь между отдельными видами труда не осущест¬
вляется посредством обмена продуктами труда между участниками
совокупного производства. Здесь общественный труд разделен между
членами семьи не стихийно, не по воле случая, а планомерно, органи¬
зованно, сознательно. Каждый член семьи выполняет определенную ра¬
боту. Все виды сознательно разделенного общественного труда пред¬
ставляют собой части расчлененного общественного целого. Разделение
труда между членами семьи определяется и регулируется временем,
затрачиваемым на каждый вид работы; скажем, на двух косарей пше¬
ницы требуется одна вязальщица снопов, если применяется кооперация
труда. Все виды работ: обработка пашни, уход за скотом, прядение
и т. д., поскольку они заранее сознательно распределены между членами
семьи, являются непосредственно в самом процессе производства обще¬
ственными функциями, и продукт их труда — общественным продуктом.
Здесь общественный труд несет на себе печать патриархальных семей¬
ных отношений, он является общественным непосредственно в своей
натуральной, конкретной форме. Ткачество, портняжество, хлебопе¬
чение и т. д. в своей конкретной форме суть общественный труд и к тому
же общественный труд без каких-либо окольных путей, например
обмена. Таким образом, общественный характер труда выступает здесь
в форме особенности, а не в форме всеобщности, как в товарно-капита-
листическом обществе.
Если взять производственные отношения раннего феодализма, то
и там общественный характер труда принимал форму особенности, а не
форму всеобщности. Но в отличие от патриархальной крестьянской
семьи или от патриархально-общинного строя он носил характер вне¬
экономического принуждения. Это и придавало общественному труду
при феодализме специфические исторические черты. Конкретный труд
непосредственно в силу данной организации общества принимал форму
25

общественного труда уже в самом процессе производства продуктов.
Затраты труда при феодализме также измерялись рабочим време¬
нем, но это время ничем не маскировалось. Производственные отноше¬
ния феодализма выступали непосредственно, как личные отношения,
как личная зависимость между крестьянами и феодалами, вассалами и
сюзеренами, и не облекались в костюм общественных отношений вещей.
Общественный труд в товарно-капиталистическом обществе имеет
совершенно другой характер и по содержанию, и по форме. Как раз этот
особый специфический его характер и приводит к возникновению и раз¬
витию фетишизма товара и других экономических форм фетишизма.
Чтобы выделить особенности в определении общественного труда в то¬
варно-капиталистическом обществе, нужно прежде всего выяснить отли¬
чительные черты этого общества. К ним относятся: общественное
разделение труда, частная собственность на средства производства и
средства существования, отсутствие личной зависимости, свободная про¬
дажа рабочей силы как товара, обмен товаров как средство экономи¬
ческой связи между людьми и т. д. Чтобы упростить анализ этого во¬
проса, мы отвлечемся от формы наемного труда, т. е. от капиталисти¬
ческих черт общественного труда, и возьмем лишь общество простых
товаропроизводителей.
Общественное разделение труда и частная собственность разделя¬
ют простых товаропроизводителей, делают их независимыми. Но вместе*
с тем они вынуждены вступать друг с другом во взаимный обмен про¬
дуктами своего труда, так как каждый товаропроизводитель произво¬
дит один какой-либо, вид потребительной стоимости, а для его жизни
требуются разнообразные потребительные стоимости. Так возникает
общественная связь, общественный контакт. В силу такой обществен¬
ной структуры и общественной связи труд принимает своеобразный
двойственный характер. С одной стороны, поскольку каждый товаро¬
производитель является частным собственником средств производства,
постольку его труд носит частный характер, т. е. он работает по своему
личному побуждению и усмотрению, общество непосредственно его труд
не планирует, не регулирует и не контролирует. С другой стороны, по¬
скольку эти частные работы представляют работы друг на друга, так
как товаропроизводители обмениваются между собой продуктами свое¬
го труда, постольку их частный труд вместе с тем имеет и общественный
характер в том общем определении, которое мы давали выше. Рассмот¬
рим теперь этот общий общественный характер труда со стороны его
специфических черт, характеризующих общественные производственные
отношения простых товаропроизводителей.
Труд простых товаропроизводителей непосредственно есть частный
труд, и опосредствованно, через обмен, он должен быть представлен как
общественный труд. Труд, как известно, протекает во времени, и время
является имманентной мерой труда. Совокупный общественный труд
общества товаропроизводителей есть совокупность не любого рабочего
времени, а общественно необходимого рабочего времени. Если, пред¬
положим, товаропроизводитель Петров на изготовление одной пары
сапог затратил 60 часов труда, вместо среднего рабочего времени, ска¬
жем, 30 часов, то в совокупный общественный труд войдет не 60, а всего
лишь 30 часов. При частном товарном производстве заранее неизвестно,
представляет ли данный труд и его продукт общественный труд и об¬
щественно полезный продукт. Если он со стороны потребительной стои¬
мости и будет представлять полезный для общества продукт, то еще со¬
вершенно неизвестно, какое время частного труда будет засчитано как
общественный труд. Сколько в частном 60-часовом труде Петрова будет
26

общественного труда, об этом Петров узнает только через посредство,
обмена своего товара на другой товар.
Следовательно, чтобы выразить общественный характер труда, за¬
траченного на производство данного товара, необходимо его сопоста¬
вить с другим товаром, который в этом сравнении и обмене выступает
в качестве эквивалента. А если все товары частного труда для выраже¬
ния своего скрытого общественного труда приравниваются к одному
единственному товару, то последний, вследствие этого общественного
отношения товаров, становится всеобщим эквивалентом и затем фор¬
мируется в деньги. Таким образом, только посредством товара-эквива-
лента, только через его телесность, выражается и качественно, и количе¬
ственно общественный труд всех частных работ. Такое выражение обще¬
ственного труда частных работ неизбежно сводит все многообразные
виды и разновидности конкретного труда к одному единому всеобщему
качеству — абстрактному труду. Этот труд совершенно лишен индиви¬
дуальных различий, значит, он есть равный труд. «Прежде всего,— го¬
ворит Маркс,— лишенная различий простота труда есть равенство
труда различных индивидуумов, взаимное отношение их труда как рав¬
ного, и именно вследствие фактического сведения всех видов труда к
однородному труду» [13, стр. 18].
Отсюда вытекает первая особенность общественного труда простых
товаропроизводителей — равенство труда. Вторая особенность заклю¬
чается в том, что равенство труда выступает как всеобщее рабочее время.
Третья, и самая главная, особенность состоит в том, что равный и все¬
общий общественный труд выступает не в имманентной своей мере —
рабочем времени,— а в вещи, ставшей всеобщим эквивалентом. Обще¬
ственный труд овеществился, принял форму предметности, форму то¬
вара. Но так как общественный труд есть одна из сторон производи
венных отношений, то, следовательно, производственные отношения
приняли форму вещи, овеществились. Теперь уже вместо того, чтобы
сказать: стол равен 50 часам работы, говорится: стол стоит пять стульев,
или 15 граммов золота, или 18 долларов. Материя продуктов труда —
стулья, золото — стала выражать общественный труд, а части этой ма¬
терии — части времени общественного труда. Поэтому Маркс характе¬
ризует труд, создающий стоимость, как фетишистскую экономическую
категорию. «Наконец, труд, создающий меновую стоимость,— говорит
Маркс,— характеризуется тем, что общественное отношение людей пред¬
ставляется, так сказать, превратно, а именно как общественное отно¬
шение вещей» [13, стр. 20].
Совокупный труд простых товаропроизводителей образует общест¬
венный труд. Труд отдельного частного товаропроизводителя составляет
часть целого. Какие же отношения существуют между частью и целым?
Конечно, не отношения рабочих часов Петрова ко всей совокупности
рабочих часов общества товаропроизводителей, а отношения продукта
труда Петрова ко всеобщему эквиваленту — общественное отношение
одной вещи (сапоги) к другой (золото). Совокупный общественный
труд выступает в форме всеобщего эквивалента, в форме предмета, вещи
с общественными функциями. Следовательно, фетишизм товарного мира
есть, по Марксу, «вещная видимость общественных определений труда»
[17, стр. 92. Курсив мой.— А. Ш]. Общественный труд, пишет Маркс в
третьем томе «Капитала», выступает как вещь, существующая вне дей¬
ствительного производства, т. е. как денежная форма существования
товара [20, стр. 62].
Если общественный труд утверждает себя как общественный в фор¬
ме бытия вещи, а не в форме своей имманентной меры — рабочего врс-
27

мени,— то он получает стоимостное выражение, принимает форму стои¬
мости вещи. Теперь мы подошли и к определению стоимости. Стоимость
товара, по Марксу, есть не что иное, как вещный способ выражения аб¬
страктного всеобщего общественного труда, или, короче, общественного
труда.
Итак, что такое стоимость товара? «Предметная фор¬
ма затраченного при его производстве общественного труда» [17,
стр. 545]. И далее, что такое меновая стоимость товара? Общественный
способ выражения общественного труда, принявшего вещную форму.
Таким образом, товар, наряду с естественным своим бытием имеющий
еще и общественное бытие, представляет общественное отношение меж¬
ду людьми.
Следовательно, товар есть единство двух бытий, что выражается в
двух его свойствах — потребительной стоимости и стоимости. «Товар,—
говорит Маркс,— приобретает двойное существование, наряду со своим
естественным существованием — чисто экономическое, в котором он —
простой знак, символ производственного отношения, простой знак своей
собственной стоимости» [26, стр. 57]. Двойственное бытие товара осно¬
вано на двойственном бытии труда, создающего товар,— конкретном и
абстрактном. Вследствие общественного бытия товар и труд, его созда¬
ющий, являются экономическими категориями. Товар и труд, создающий
товар, как экономические категории одновременно выражают два отно¬
шения: первое — отношение людей к вещам, к природе и второе — отно¬
шение людей друг к другу. Второе отношение превращается в социаль¬
ную форму первого. Одно отношение выражается через посредство
другого. Это переплетение, связь и взаимное проникновение, приводит к
отождествлению общественного бытия с вещественным бытием и наде¬
ляет последнее свойствами первого. Выражение производственного отно¬
шения людей друг к другу — общественного бытия — через посредство
отношения товаров друг к другу — бытия вещей — как раз и составляет
тайну товарного фетишизма, принимает форму господства товаров над
производителями и обществом. «Следовательно, таинственность товар¬
ной формы состоит просто в том,— резюмирует Маркс,— что она являет¬
ся зеркалом, которое отражает людям общественный характер их соб¬
ственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как обще¬
ственные свойства данных вещей, присущие им от природы; поэтому и
общественное отношение производителей к совокупному труду пред¬
ставляется им находящимся вне их общественным отношением вещей*
[17, стр. 82].
Производственные отношения, получив, таким образом, вещную
форму бытия, уходят от сознательного контроля самих производителей.
Товаропроизводителей непосредственно интересуют пропорции обмена
своих товаров, а эти пропорции неустойчивы, подвержены колебаниям,
изменениям. Причины этих изменений скрыты от товаропроизводителей.
Но они принуждают их подчиняться движению цен товаров, принуждают
перестраиваться и приспосабливаться к вновь складывающимся пропор¬
циям обмена продуктов труда. Так осуществляется господство продук¬
тов труда и общественных производственных отношений над их созида¬
телями. «Общественный характер деятельности, как и общественная
форма продукта, как и участие индивида в производстве, выступает
здесь,— говорит Маркс,— как нечто чуждое индивидам, как нечто вещ¬
ное; не как их взаимоотношение друг к другу, а как их подчинение усло¬
виям, существующим независимо от них и возникающим из столкновения
безразличных индивидов друг с другом» [26, стр. 89]. И далее: «Инди¬
виды подчинены общественному производству, которое наподобие рока
28

существует вне их, а не общественное производство подчинено индиви¬
дам, которые управляли бы им как своим общим достоянием» [26,
стр. 91].
Мы рассмотрели овеществление общественных производственных
отношений товаропроизводителей, теперь остановимся на персонифика¬
ции товара, или на персонификации овеществленных производственных
отношений, чтобы составить полное представление о господстве продук¬
тов труда над производителями и обществом.
Товар как экономическая форма является собственностью частного
лица, собственностью как со стороны бытия вещей, так и со стороны
общественного бытия вещи. Через частную собственность на товар вы¬
ражаемые им производственные отношения субъективируются, олицетво¬
ряются, т. е. получают «лицо». Этим лицом становится товаровладелец.
Товаровладелец есть Ьошо есопогшсиз, т. е. человек покрывается эконо¬
мической маской. «Лица существуют здесь одно для другого,— говорит
Маркс,— лишь как представители товаров, т. е. как товаровладельцы.
В ходе исследования мы вообще увидим, что характерные экономиче¬
ские маски лиц — это только олицетворение экономических отношений,
в качестве носителей которых эти лица противостоят друг другу»
[17, стр. 95]. Задача политической экономии при рассмотрении персони¬
фикации овеществленных производственных отношений заключается
в том, чтобы суметь отделить экономическую маску от человеческого
лица как такового. Смешение их неизбежно ведет к признанию того,
что человек от природы есть частный собственник, частный товаропроиз¬
водитель и законы товарного производства и обмена суть не что иное,
как природные инстинкты человека. Экономическая маска людей в об¬
ществе товарного производства не есть внешнее и чуждое им, от кото¬
рой легко освободиться. Нет, эта экономическая маска есть необходи¬
мый продукт развития производственных отношений и может быть лик¬
видирована только с изменением последних.
Поскольку в обществе с товарным производством лица приобрета¬
ют экономическую маску, становятся товаровладельцами, постольку
следует говорить не о производственных отношениях между людьми, а
о	производственных отношениях между товаропроизводителями, товаро¬
владельцами. Здесь нет производственного отношения между людьми
как таковыми, нет истинно человеческих отношений, а есть только отно¬
шения между людьми, облеченными в определенные экономические ма¬
ски. Чувства этих людей есть только дополнительные свойства товарных
тел. «Эту отсутствующую у товара способность воспринимать конкрет¬
ные свойства других товарных тел,— пишет Маркс,— товаровладелец
пополняет своими собственными пятью и даже более чувствами»
[17, стр. 95].
С персонификацией товаров и овеществленных производственных от¬
ношений господство вещей достигает универсальности. Каждый товаро¬
владелец, хотя и является собственником своего товара, однако не вла¬
стен над ним. Если бы дело заключалось только в одной потребительной
стоимости продукта, то тогда не производитель подчинялся бы продукту
своего труда, а, наоборот, продукт — производителю. Но наличие стои¬
мости продукта как товара все переворачивает вверх ногами. Стоимость
товара не подчиняется воле товаровладельца и движется зачастую во¬
преки ей. «Судьба» товара как стоимости определяет судьбу товаровла¬
дельцев. Господство вещи над людьми и обществом в целом завершено.
Буржуазные ученые отрывают сущность человека от общественных
отношений и тем самым превращают ее в нечто метафизическое. Маркс
впервые раскрыл ее истинное содержание в сущности совокупных обще¬
29

ственных отношений, и в первую очередь в совокупных производствен¬
ных отношениях каждого общества. Все человеческие качества — чув¬
ство, воля, мораль, сознание — формируются под воздействием обще¬
ственных отношений. Если люди создают товары и само товарное про¬
изводство, то последние, в свою очередь, создают людей с определен¬
ными моральными и интеллектуальными свойствами. Люди изменяются
с изменением способа производства.
Наше рассмотрение фетишизма товара шло на основе анализа то¬
вара, данного Марксом в I главе первого тома «Капитала». Этот мето¬
дологический прием мы специально избрали для того, чтобы ответить
критикам теории товарного фетишизма Маркса. Среди экономистов
разных направлений было в ходу мнение, что товарный фетишизм есть
приложение к I главе «Капитала», что товарный фетишизм ничего
не дает для понимания товара, что товарный фетишизм, в лучшем слу¬
чае, должен быть пропедевтикой политической экономии. Многие эконо¬
мисты, признавая значение товарного фетишизма для понимания товара
и товарного обмена, не распространяли его на другие экономически? ка¬
тегории капитализма, и рассуждения о товарном фетишизме заканчи¬
вались товаром. Такое мнение совершенно ошибочно. Товарному фети¬
шизму, или овеществлению производственных отношений, персонифика¬
ции их и господству вещей с социальной формой над производителями
и обществом отведено в «Капитале» исключительно большое место, и
структуру произведения Маркса нужно рассматривать с учетом роста
фетишизации экономических форм, экономических категорий и эконо¬
мических законов. С этой точки зрения мы сейчас рассмотрим структуру
I и II глав «Капитала».
В I главе первого тома «Капитала» Маркс рассматривает процесс
овеществления производственных отношений, во второй — процесс пер¬
сонификации их и господства продуктов труда, производственных отно¬
шений и экономических законов над товаропроизводителями. В первой
главе овеществление производственных отношений рассматривается
аналитически и синтетически.
Посредством анализа Маркс в первых двух разделах первой главы
раскрывает за вещами, т. е. за товарами, отношения между людьми.
Так, например, устанавливая в товаре два свойства — потребительную
стоимость и меновую стоимость, — Маркс тем самым отделяет бытие
вещей от общественного бытия. Но меновая стоимость представляется
еще как нечто случайное. Требуется дальнейший ее анализ, чтобы окон¬
чательно свести меновую стоимость к общественному бытию. Анали¬
зируя меновую стоимость, Маркс раскрывает внутри ее стоимость, а
анализ стоимости приводит его к рассмотрению всеобщего абстрактного
общественного труда. Стоимость, заявляет Маркс, не имеет ни одного
атома природного вещества [17, стр. 56]. Это чисто общественное явление.
Так за общественным отношением вещей — товаров — Маркс раскрыл
общественные производственные отношения между товаропроизводи¬
телями.
Далее Маркс в третьем разделе I главы первого тома «Капитала»
показывает необходимость развития овеществления производственных
отношений. Постепенно, по мере развития формы стоимости, растет и
крепнет срастание общественного бытия с бытием вещей.
Фетишизация производственных отношений начинается с простой
формы стоимости. В вещном отношении — 20 аршин холста равны
1 сюртуку — представлено общественное отношение между двумя то¬
варовладельцами. Здесь экономическое отношение между ткачом и порт¬
ным приняло форму отношения продуктов их труда. В этой форме стои¬
30

мости мы можем наблюдать только первые шаги фетишизации произ¬
водственных отношений. Но дальше эта маскировка начинает все больше
углубляться. Во второй форме стоимости (развернутая форма стоимо¬
сти) она уже прочнее, чем в первой. Ткач вступает уже в отношение не
с одним, а со многими товаровладельцами, и оно выражается только
через отношение его товара к бесконечному ряду других товаров. Еще
больше развивается фетишизация производственных отношений во все¬
общей форме стоимости. Здесь во всеобщем эквиваленте окончательно
срастается общественное бытие с бытием вещей. Всеобщий эквивалент
есть воплощение совокупного общественного труда. Общественный труд
принял форму предметности и тем самым окончательно сросся с ней.
Процесс развития формы стоимости — относительной и эквивалент¬
ной — есть выражение процесса овеществления производственных отно¬
шений между товаропроизводителями. «Мы видели,— говорит Маркс,—
как уже в самом простом выражении стоимости, х товара А = у товара
В,	создается иллюзия, будто бы вещь, в которой выражается величина
стоимости другой вещи, обладает своей эквивалентной формой незави¬
симо от этого отношения товаров, обладает ею как неким от природы
присущим ей общественным свойством. Мы проследили, как укрепляет¬
ся эта иллюзия. Она оказывается завершенной, когда форма всеобщего
эквивалента срастается с натуральной формой определенного товара,
или окристаллизовывается в форму денег» [17, стр. 102].
Последний, четвертый раздел I главы «Капитала» «Товарный фе¬
тишизм и его тайна» — есть не приложение к первым трем разделам, а
логическое их продолжение. В работе «К критике политической эконо¬
мии» Маркс не выделяет товарный фетишизм в особый раздел, он раст¬
воряется там во всем материале первой главы. Вероятно, методические
соображения заставили Маркса в «Капитале» выделить товарный фети¬
шизм в особый раздел.
В «Капитале» раздел «Товарный фетишизм и его тайна» представ¬
ляет, с одной стороны, резюме того, что было рассмотрено в трех преды¬
дущих разделах, с другой стороны — развитие некоторых вопросов, не
ставших еще непосредственным предметом рассмотрения. Так, напри¬
мер, понятие общественного и частного труда Маркс рассматривает не
в первых трех разделах главы, а в последнем, четвертом. А так как
фетишизм товара главным образом связывается с овеществлением об¬
щественного труда, то, следовательно, «Товарный фетишизм и его тай¬
на» есть продолжение генетического или синтетического рассмотрения,
фетишизма товара. Последний раздел I главы «Капитала» органически
слит со всем предыдущим ходом рассмотрения товара, в нем анализ и
синтез товара подняты на более высокую ступень, чем в первых трех
разделах. Фетишизм товара рассматривается на протяжении всей
I главы «Капитала», в четвертом же разделе рассмотрение его завер¬
шается. Поэтому фетишизм товара необходимо рассматривать не как
пропедевтику, а как результат анализа товара. Маркс не берет его в
готовом виде, а развивает, генетически выводит из анализа товара.
Замечания ревизионистов по вопросу структуры I главы «Капитала» яв¬
но ошибочны. Они считают, что внешнее расположение четвертого раз¬
дела I главы «Капитала», т. е. отнесение товарного фетишизма к концу
I	главы, не соответствует внутреннему порядку и связи идей Маркса.
Что касается структуры второй главы «Капитала», то мы уже гово¬
рили, что она в основном представляет развитие персонификации ове¬
ществленных производственных отношений и господства продуктов тру¬
да и экономических законов над производителями и обществом в целом.
31

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ФЕТИШИЗМ ДЕНЕГ
Фетишизм товара получает дальнейшее развитие в фетишизме де¬
нег. Если в товаре фетишизация производственных отношений до неко¬
торой степени еще прозрачна и фетишизм товара «можно еще сравни¬
тельно легко разглядеть» [17, стр. 92], то в деньгах он уплотняется и
начинает уже слепить взор. Это приводило ранних истолкователей ка¬
питалистической экономики к отождествлению стоимости денежного
металла с его потребительной стоимостью. Золото и серебро как де¬
нежные металлы, по их мнению, от природы суть деньги. Добыча золота
и серебра в земных недрах считалась добычей денег из земли. Отсюда,
далее, следовало, что деньги есть единственная форма общественного
богатства и что они придают стоимость всем товарам посредством об¬
мена последних на первые. Эти экономисты исходили из готовой денеж¬
ной формы, не анализировали ее исторический процесс, не понимали
того, что деньги есть продукт развития товарного обмена, что общест¬
венное отношение всех товаров к золоту и серебру делает благородный
металл деньгами. «Фетишизм: кажется,— говорит Энгельс,— будто то¬
вар не потому становится деньгами, что другие товары всесторонне
выражают в нем свои стоимости, а наоборот, будто они выражают в нем
свои стоимости потому, что он представляет собой деньги» [41, стр. 254].
В деньгах стоимость окончательно срастается со своим натураль¬
ным, металлическим вещественным содержанием, и довольно трудно
отделить одно от другого. Тем более, что для денежной формы стоимости
совсем небезразличен ее вещественный носитель. Только такой товар
мог стать деньгами, в котором потребительная стоимость сливалась в
единство со стоимостью. В золоте и серебре как в деньгах полностью
снимается противоречие меэюду стоимостью и потребительной стоимо¬
стью. Делимость стоимости абсолютно согласуется с делимостью потре¬
бительной стоимости, сохранение стоимости во времени также согла¬
суется с естественными свойствами золота и серебра и т. д. «Их инди¬
видуальная потребительная стоимость не вступает,— говорит Маркс,—
в конфликт с их экономической функцией» [13, стр. 136]. Все это не
ослабляет, а, напротив, усиливает фетишизм денег по сравнению с фети¬
шизмом товара. Денежный фетишизм включает в себя и фетишизм то¬
вара, так как деньги есть товар и, следовательно, все, что было сказано
о фетишизме товара, безусловно, относится и к фетишизму денег. Но
вместе с тем деньги есть товар особого рода, товар, отличный от всего
остального товарного мира, и это обусловливает отличие фетишизма
денег от фетишизма товара. Денежный фетишизм вследствие этого име¬
ет свои специфические особенности.
32

План нашего рассмотрения фетишизма денег будет соответствовать
структуре 111 главы первого тома «Капитала» и 11 главы работы «К кри¬
тике политической экономии» Маркса. В соответствии с этой структу¬
рой мы рассмотрим сущность денег и выражение ее в различных функ¬
циях денег.
Сущность денег. Классики буржуазной политической эконо¬
мии А. Смит и Д. Рикардо сущность денег сводили к одной их функ¬
ции — средству обращения. Позднее вульгарные экономисты, например
Кнапп, сущность денег определяли по их функции как средства платежа.
А так как платежное средство роз! ГасШт узаконивается государством,
то отсюда у них сущность денег сводилась к юридической категории.
Русский буржуазный экономист Туган-Барановский шире подошел к
этому вопросу и сущность денег свел к трем их функциям: мере стоимо¬
сти, средству обращения и средству платежа [168, стр. 376]. Все эти опре¬
деления ошибочны как но содержанию, так и по методологии. Вместо
того чтобы в функциях денег видеть форму выражения их сущности или
форму выражения их содержания, поступают наоборот: сущность денег
видяг в топ или другой форме или функции денег. Это смешение формы
с содержанием, или явления с сущностью, объясняется непониманием
денег как экономической категории.
Рассматривая деньги как экономическую категорию, а не как вещь,
Маркс тем самым раскрыл их сущность. Экономические категории, из¬
вестно, суть абстракции производственных отношений. Деньги как
экономическая категория представляют собой теоретическое выражение,
абстракцию производственных отношений. «Деньги — не вещь, а обще¬
ственное отношение»,— говорит Маркс [8, стр. 110]. Хотя это и указы¬
вает на сущность денег, однако еще не составляет ее конкретной опре¬
деленности. Чтобы определить сущность денег во всей ее полноте, не¬
обходимо деньги понять как вещное выражение производственных отно¬
шений и в этой их форме — как внешнюю, отчужденную общественную
силу, господствующую над индивидуумом и обществом в целом, т. е. не¬
обходимо раскрыть фетишизм денег. «Теория товарного фетишизма,—
совершенно верно утверждал Трахтенберг,— является базой экономи¬
ческой теории Маркса. Эта теория особенно важна при изучении денег;
без нее ничего абсолютно не понять в проблеме денег. Кто не усвоил
идей Маркса о товарном фетишизме, тому остается недоступной его
теория денег, а надо сказать, что даже для лучших, наиболее талантли¬
вых представителей буржуазной экономической науки идеи, развитые
Марксом, о товарном фетишизме остаются непонятными, недоступными»
[167, стр. 8].
С точки зрения теории товарного фетишизма вообще и денежного
фетишизма в частности, деньги есть развившаяся и обособившаяся от
товара его стоимость. Товар как меновая стоимость есть деньги. «Деньги-
товар в форме меновой стоимости» [24, стр. 77]. «...Деньги же суть са¬
мостоятельная осязательная форма существования стоимости, суть
стоимость продукта в той ее самостоятельной форме, в которой исчез
всякий след потребительной стоимости товаров» [18, стр. 67]. «В деньгах
стоимость вещей отделена от их субстанции» [26, стр. 73].
Во всех этих определениях Маркс указывает, что деньги есть непо¬
средственный вещественный представитель общественного труда, что
деньги есть развившаяся самостоятельность бытия стоимости товара.
Спрос на обычные товары всегда есть спрос на определенные потреби¬
тельные стоимости. Спрос же на деньги всегда есть спрос на стоимость,
на меновую стоимость, поэтому они непосредственно выступают как са¬
мостоятельное бытие стоимости. Потребление товаров есть уничтожение
3 А. Шеховцов.
33

их потребительной стоимости, этим самым человек в своем практиче¬
ском отношении к предмету потребления утверждает свое господство
над ним. Потребление же денег есть процесс их сохранения.
Потреблять деньги означает подчиняться их самостоятельному бы¬
тию стоимости, как воплощению общественных производственных отно¬
шений. Потребительная стоимость денег есть нечто другое, чем потре¬
бительная стоимость обычных товаров. Наряду с естественной потреби¬
тельной стоимостью металла деньги приобретают еще другую, функцио¬
нальную потребительную стоимость — удовлетворение общественной
потребности в выражении стоимости товаров и обмене их через посред¬
ство денег друг на друга. Эту функциональную потребительную стои¬
мость денег Маркс называет всеобщей. Каждая из пяти функций денег
выражает или представляет определенную сторону всеобщей потреби¬
тельной стоимости денег — товара, выделенного в качестве всеобщего
эквивалента. «Эта его потребительная стоимость сама есть,— говорит
Маркс,— определенность формы, т. е. она вытекает из специфической
роли, которую данный товар играет благодаря всестороннему действию
на него других товаров в процессе обмена» [13, стр. 34].
Если в практическом отношении человека к потребительной стоимо¬
сти товара осуществляется господство, власть первого над вторым, то
в этом же отношении человека к деньгам утверждается господство денег
над человеком. Поэтому к определению сущности денег как к непосред¬
ственному бытию стоимости — всеобщему абстрактному общественно¬
му труду — необходимо добавить универсальное господство, беспре¬
дельную власть вещи над людьми, обществом. «Деньги, обладающие
свойством все покупать, все предметы себе присваивать, представляют
собой, следовательно,— пишет Маркс,— предмет в наивысшем смысле.
Универсальность этого их свойства есть всемогущество их сущности;
поэтому они слывут всемогущими» [1, стр. 616].
Сущность денег как непосредственное, самостоятельное бытие стои¬
мости товара, как вещная форма выражения равного, всеобщего аб¬
страктного общественного труда товаропроизводителей проявляется в
функциях денег, или, что то же самое, во взаимоотношениях денег с то¬
варами.
Взаимоотношение денег с товарами самое разнообразное, изобра¬
жение его требует определенной логической системы. Что же нужно
положить в основу логической структуры рассмотрения функций денег?
Развитие сущности денег и формы ее выражения. Сущность денег не
есть некая готовая метафизическая предпосылка, напротив, она есть
развивающийся процесс, становящийся результат развития отношения
между товарами и деньгами. Функции денег показывают процесс раз¬
вивающейся сущности денег. От первой до последней функции денег идет
процесс развития самостоятельности бытия стоимости и вместе с этим
все более и более углубляется фетишизация производственных отноше¬
ний. Отчасти об этом свидетельствует и внешнее построение III главы
«Капитала». Глава называется: «Деньги, или процесс обращения това¬
ров». Маркс делит ее на три раздела: 1. Мера стоимости. 2. Средство
обращения. 3. Деньги. Эта структура указывает на то, что золото и се¬
ребро выступают деньгами в полном смысле этого понятия не сразу с
первой функции, а только после или, точнее, на основе развития пер¬
вой и второй функций. Следовательно, деньги в этом случае требуют
единства меры стоимости и средства обращения. Дальше же деньги как
деньги выступают в формах образования сокровищ, средства платежа и
всемирных денег. Такова структура рассмотрения денег и в работе
«К критике политической экономии».
34

1.	Мера стоимости. Мера стоимости и в логическом, и в исто¬
рическом аспекте есть первая функция, или первая форма денег. В ло¬
гическом — первой является потому, что с нее впервые начинается
процесс отделения стоимости товара от его натуральной потребитель¬
ной стоимости и становление самостоятельности бытия стоимости.
А в историческом — первой является потому, что эта функция всегда
была связана с товаром, играющим роль эквивалента на всех истори¬
ческих стадиях развития обмена. «Деньги,— утверждает Маркс,— вы¬
ступают раньше как мера (например, у Гомера — волы), чем как сред¬
ство обмена, ибо при меновой торговле (Т — Т.— А. Ш.) всякий товар
еще сам является своим средством обмена» [26, стр. 121]. И далее:
«Деньги могут быть положены в назначении меры и всеобщего элемента
меновых стоимостей, не будучи реализованы в своих дальнейших назна¬
чениях; значит, также и до того, как они приняли форму металлических
денег при простой меновой торговле» [26, стр. 161 —163]. Следова¬
тельно, на первой стадии развития денег — при меновой торговле —
функция меры стоимости находилась в неразрывном единстве с
функцией средства обращения, и проявление первой из них есть
вместе с тем и проявление «в себе» второй * В дальнейшем, с раз¬
витием денег, функция средства обращения обособляется от меры
стоимости.
При рассмотрении процесса фетишизации производственных отно¬
шений, выражающихся в функции денег как меры стоимости, необхо¬
димо установить внутреннюю логику развития этой функции. Маркс в
«Капитале» и в работе «К критике политической экономии» дает сле¬
дующую логическую и историческую структуру исследования этого во¬
проса: 1) золото в функции всеобщего эквивалента, качественная и ко¬
личественная характеристика меры стоимости; 2) цена как развитие
формы стоимости товара, цена — идеальная форма стоимости; 3) мас¬
штаб цен, необходимость его развития из меры стоимости; 4) счетные
деньги; в счетных деньгах реализуется единство и различие между ме¬
рой стоимости и масштабом цен; 5) и, наконец, переход от первой
функции денег ко второй.
Функция золота — мера стоимости — вытекает из того, что оно пре¬
вратилось во всеобщий эквивалент. Всеобщий эквивалент выражает об¬
щественное отношение между миром товаров и одним-единственным
товаром — золотом. В этом отношении Маркс вскрывает качественную
и количественную стороны. К качественной стороне относятся возник¬
новение второй потребительной стоимости денег — всеобщей потреби¬
тельной стоимости — и вещная форма выражения внутренней, имма¬
нентной меры стоимости — рабочего времени. К количественной стороне
относится выражение величины стоимости товара в определенных ча¬
стях особенной потребительной стоимости золота. Это служит звеном
перехода к ценам.
Во всеобщем эквиваленте, ставшем деньгами, развивается наряду
с его особенной потребительной стоимостью, т. е. с полезностью, осно¬
ванной на природных свойствах металла, чисто общественная потреби¬
тельная стоимость, которая становится всеобщей, так как она необхо¬
димо удовлетворяет потребность всех товаропроизводителей в измере¬
нии величины затраченного общественного труда в частных работах.
Всеобщая потребительная стоимость денег сама есть определенность
экономической формы — всеобщего эквивалента,— она исторична, вы-
*	Гегелевское понятие «в себе» означает неразвитость, скрытое состояние поня¬
тия, не получившего еще внешнего, самостоятельного бытия.
3*
35

ражаст определенный характер производственных отношений. Отождест¬
вление всеобщей потребительной стоимости денег с особенной потре¬
бительной стоимостью золота ведет к фетишизму, т. е. к утверждению,
что всеобщая потребительная стоимость денег есть вечное естественное
свойство золота как металла.
К качественной стороне меры стоимости относится также и качест¬
венная характеристика стоимости. Анализ меры стоимости с качествен¬
ной стороны есть поэтому не что иное, как исследование необходимости
вещного выражения общественного труда. «Деньги как мера стоимо¬
сти,— по словам Маркса,— есть необходимая форма проявления имма¬
нентной товарам меры стоимости,— рабочего времени» [17, стр. 104].
Рассмотрение меры стоимости с качественной стороны освещает вопрос
о необходимости вещного выражения общественного труда, или фети¬
шизации производственных отношений между простыми товаропроизво¬
дителями.
Если рабочее время есть имманентная мера стоимости товаров, то
в силу каких причин рядом с ним существует другая, вещная внешняя
мера? Почему не утверждается в качестве меры стоимости адекватная
форма бытия рабочего времени — часы, дни и т. д.? Вместо того чтобы
сказать: 20 аршин холста равны 40 часам необходимого рабочего вре¬
мени, говорится: 20 аршин холста равны 10 граммам золота. Таким
окольным путем измерения затраченного труда в товарах приходится
пользоваться потому, что общественный труд частных товаропроизво¬
дителей не может в обмене товаров выступать в своей непосредственной
форме, в форме меры времени, а должен выступать в форме вещи. Это
вытекает из того, что производственные отношения между товаропроиз¬
водителями, скрытые за отношением вещей, овеществились, приняли
форму общественного отношения продуктов труда.
Общественное отношение товара к деньгам в мере стоимости есть
вещная форма выражения отношения частного труда к общественному
труду, к совокупному труду общества. А это вместе с тем есть и выраже¬
ние отношения индивидуума к обществу, к общественному бытию. По¬
скольку в этом отношении вещественное бытие стало формой выражения
общественного отношения, общественного бытия, постольку, естествен¬
но, возникает возможность отождествления, слияния общественного с
вещественным, и золоту начинают приписывать функции меры стоимо¬
сти по самой природе вещей. Золото становится носителем стоимости
просто как золото. Отсюда фетишист делает вывод: золото по своей
естественной природе есть деньги.
Фетишизм золота в качестве денег приводит к усилению фетишиза¬
ции отношения между товарами и деньгами. В мере стоимости деньги г.
действительности измеряют стоимость, присущую самому товару, а види¬
мость говорит: поскольку стоимость превратилась в естественное свой¬
ство золота, деньги придают стоимость товарам, наделяют ею их. Эта
внешняя видимость отразилась в представлениях ранних буржуазных
экономистов, которые утверждали, что товары вступают в обращение
без стоимости и лишь только деньги придают им стоимость и тем самым
делают их соизмеримыми. Стоимость денег они отождествили с потре¬
бительной стоимостью благородного металла, а стоимость товара —
с формой стоимости, которая действительно дается им золотом как все¬
общим эквивалентом. Не деньги делают товары соизмеримыми между
собой и деньгами, а овеществленный в них всеобщий абстрактный обще¬
ственный труд.
Что касается количественной характеристики функции денег как
меры стоимости, то она охватывает вопрос измерения величины затра-
36

ценного общественного труда. Мы отчасти об этом уже сказали, даль¬
нейшее же не входит в предмет нашего рассмотрения.
Деньги в функции меры стоимости как единство качественной и ко¬
личественной определенности дают товарам, а в конечном итоге —
общественному труду, специфическую форму бытия их имманентной
стоимости — цену.
Цена как отношение обычного товара к золоту как денежному экви¬
валенту еще более углубляет фетишизацию производственных отноше¬
ний между товаропроизводителями. Почему? Цена есть идеальная фор¬
ма выражения стоимости товара, цена требует не реального золота в
функции денег как меры стоимости, а всего лишь идеального, мыслимого.
Конечно, эта идеальность вытекает из реального бытия золота как денег,
но реальность отступает на задний план и растекается в нечто призрач¬
ное. Эта иллюзия основана на реальной внешней видимости. Действи¬
тельно, для измерения стоимости товаров, т. е. для выражения их цены,
совершенно не требуется реального наличия в этом процессе золота, до¬
статочно того, чтобы оно присутствовало в нем идеально, мыслимо. Это
основано на том, что процесс обмена разделяется на два момента: на
подготовительный, теоретический, и на осуществляемый, практический.
«Первый процесс обращения есть, так сказать,— говорит Маркс,— теоре¬
тический подготовительный процесс к действительному обращению»
[13, стр. 49]. Непонимание этого породило нелепую теорию денег —
идеальной денежной единицы измерения. Суть ее заключается в том, что
деньги есть символ стоимости, а не реальное бытие стоимости. Деньги
есть простой знак стоимости, простые наименования, знаки для счета,
говорил субъективный идеалист Беркли. Эти заблуждения особенно
укрепились с практикой порчи монет и с введением в обращение бумаж¬
ных денег.
Признание за деньгами всего лишь символа; знака стоимости есть,
говорит Маркс, инстинктивная попытка преодолеть фетишизм денег; Но
преодолеть овеществление производственных отношений посредством
его голого отрицания нельзя.
Цены не только приводят к возникновению взглядов об идеальной
денежной единице измерения, но и вообще упрочивают иллюзию полного
отрыва, полной независимости их от стоимости. Цены, например, откло¬
няются от стоимости товаров вверх, вниз. Кроме того, появляются ирра¬
циональные цены, т. е. цены на предметы, не связанные с затратой тру¬
да,— все это, вместе взятое, еще больше укрепляет обманчивое пред¬
ставление, что цены товаров есть явление не общественного, а естест¬
венного порядка.
С возникновением масштаба цен еще больше закрепляется объек¬
тивная предпосылка отождествления стоимости денег с их потребитель¬
ной стоимостью. Чтобы выполнять функцию меры стоимости, золото дол¬
жно фиксироваться в определенных весовых количествах. Последние раз¬
виваются в масштаб цен и тем самым «золото,— по Марксу,— превра¬
щается из меры стоимостей в масштаб цен» [13, стр. 55]. Золото как
деньги есть единство меры стоимости и масштаба цен. Как мера стои¬
мости золото выражает стоимостное общественное отношение между
собой и товарами, отношение частного труда к общественному, отноше¬
ние индивидуума к обществу. Как масштаб цен золото выражает совер¬
шенно другое отношение, именно: отношение одной части материи к дру
гой, весовое отношение между частями золотой материи.
Поскольку общественный труд материализовался в золоте, постоль¬
ку каждая его весовая частица представляет определенную величину
общественного труда. Деление золота на весовые части есть чисто техни¬
37

ческий процесс, но деление его на стоимостные части, на части обще¬
ственного труда, есть чисто общественное явление. Между ними воз¬
никла связь, произошло сращение, и деньги как экономическая катего¬
рия так же, как и товар, стали единством двух бытий: общественного и
вещественного. Первое из них выражает отношение между людьми, вто¬
рое — отношение людей к вещи, к природе. Отождествление обществен¬
ного бытия с вещественным в масштабе цен привело к возникновению
металлической теории денег.
Масштаб цен развивается в счетные деньги. Масштаб цен, сначала
выраженный в весовом количестве золота (например, один квартер пше¬
ницы равен одной унции золота), превратился в счетное денежное наи¬
менование, т. е. одна унция золота получила счетное название: 3 фунта
стерлингов 17 шиллингов и 1,5 пенса. Таким образом, фунт, доллар,
франк, марка и т. д. суть счетные деньги. С возникновением счетных де¬
нег золото как всеобщий эквивалент и деньги получает цену, которая
именуется монетной ценой. «Отсюда возникает,— говорит Маркс,—
странное представление, будто золото оценивается в своем собственном
материале и, в отличие от всех других товаров, получает от государства
твердую цену» [13, стр. 59]. Вместо более или менее ясного отношения:
товар — золото, -возникают отношения: товар — счетные деньги и зо¬
лото — счетные деньги. В этих последних отношениях испаряется имма¬
нентная стоимость товаров и золота и из объективного факта стоимость
превращается в субъективный продукт государственного установления.
Деньги в функции меры стоимости выражают определенные черты
производственных отношений между частными товаропроизводителями,
к которым относится прежде всего равенство между ними. Это равен¬
ство выражено через равенство их продуктов труда. Развитие равенства
труда — сведение всех различных видов труда к одному всеобщему
абстрактному общественному труду — в экономической области полу¬
чило затем выражение и в идее равенства. Равенство всех видов труда
в обмене продуктов на деньги персонифицировалось в идее равенства
людей и стало предметом философских размышлений.
Гегель выводил идею равенства из развития христианства, т. е. идею
выводил из идеи. Гегель не мог раскрыть внутреннего необходимого раз¬
вития идеи равенства. Только Маркс впервые с точки зрения материали¬
стического понимания истории дал научное объяснение развития идей
вообще и идеи равенства в частности. Идея равенства выросла на эко¬
номической основе простого товарного производства. «Почвой, взра¬
стившей идеи свободы и равенства,— говорит В. И. Ленин,— было имен¬
но товарное производство» [47, стр. 474]. Отвлеченная фихтеанская фор¬
мула Я = Я есть не что иное, как переведенное из экономики в сознание
философа равенство между товарами: Т=Т или Т = Д.
Мы говорили, что деньги как экономическая категория у Маркса
развиваются, представляют не готовый, а становящийся результат.
С этой точки зрения золото в функции меры стоимости еще не стало
в полном смысле этого понятия деньгами, так как товары в своих це¬
нах превращены в золото лишь идеально, в мысленно представляемое
золото. «Так как их денежное бытие в действительности еще не отделе¬
но от их реального бытия,— пишет Маркс,— то золото превратилось по¬
ка только в идеальные деньги, оно есть еще только мера стоимостей, а
определенные количества золота функционируют в действительности
еще только как названия для определенных количеств рабочего вре¬
мени» [13, стр. 53]. Идеальные деньги в мере стоимости превращаются
в реальные деньги в функции средства обращения. Переход одной функ¬
ции в другую есть процесс развития денег. «В идеальной мере стоимо-
38

стей,— по утверждению Маркса,— скрывается, таким образом, звонкая
монета» [17, стр. ИЗ].
2.	Средство обращения. Внутренняя логика развития этого
раздела у Маркса такова: а) метаморфоз товаров, Ь) обращение денег,
с) монета, знак стоимости. В целом движение представляет превраще¬
ние идеальной формы денег в реальную или развитие идеального бытия
стоимости в реальное. Но в силу диалектики данного процесса реаль¬
ность бытия не удерживается и превращается в символ. Метаморфоз
товаров вытекает из подготовительного теоретического отношения то¬
варов к деньгам как к мере стоимости. Обращение денег вытекает из
метаморфоза товаров, так как последний показал, что деньги в этом
процессе все время остаются в сфере обращения. Поэтому возникает
проблема обращения денег. Монета, знак стоимости, является необхо¬
димым продуктом обращения денег, которое и снимает реальность непо¬
средственного денежного бытия. Во всем этом процессе мы должны
вскрыть фетишизацию производственных отношений и отражение ее в
понятиях людей.
Метаморфоз товаров. Метаморфоз товаров Маркс сначала
рассматривает в целом как Т—Д—Т, затем для более глубокого иссле¬
дования, выявления внутренних противоречий процесса аналитически
расчленяет его на Т—Д и на Д—Т И, наконец, снова возвращается к
целому. В последнем случае целое есть не непосредственное, как вна¬
чале, а обогащенное познанием, опосредствованное своими противопо¬
ложностями и противоречиями [13, стр. 71].
Что же представляет собой Т—Д—Т?
Т—Д—Т как метаморфоз товаров Маркс рассматривает со стороны
двух бытий: бытия вещей и общественного бытия. Первое выражает
обмен веществ между людьми или обмен потребительными стоимостя¬
ми. Он составляет вечный естественный процесс жизни людей и наблю¬
дается во всех обществах. По своему вещественному содержанию
Т—Д—Т есть Т—Т, а последнее, отбрасывая товарную форму продукта,
составляет обмен одной потребительной стоимости П на другую П, или
П—Я. Со стороны общественного бытия Т—Д—Т есть движение стои¬
мости, смена ее форм. Маркса интересует главным образом последнее,
так как в нем выражены характерные черты общественных производст¬
венных отношений между простыми товаропроизводителями. «Мы бу¬
дем,— говорит Маркс,—рассматривать весь процесс со стороны формы,
следовательно лишь смену форм, или метаморфоз, товаров, которая
опосредствует общественный обмен веществ» [17, стр. 114]. Смешение
этих двух различных по своему значению форм ведет к тому, что обще¬
ственное бытие растворяется в вещественном и метаморфоз товаров
из исторического явления превращается во внеисторическое.
Классики буржуазной политической экономии, а за ними и вуль¬
гарные экономисты не понимали исторической специфичности социаль¬
ной формы обмена при простом и капиталистическом товарном произ¬
водстве. Обмен рассматривали главным образом с его вещественной сто¬
роны. Их занимали такие вопросы, как транспортировка, упаковка,
хранение, относящиеся к продолжению процесса производства
в сфере обмена. Отсюда происходит отождествление обмена с
производством. Следует вывод, что в обмене создается стоимость
[153, стр. 44].
Важность рассмотрения социальной формы обмена веществ в
Т—Д—Т заключается не только в том, что через нее раскрывается осо¬
бенность производственных отношений между товаропроизводителями,
но и в том, что она показывает развитие денежной формы стоимости,
^9

развитие самих денег как результат определенного отношения товаров
к золоту. «Когда обращают внимание,— пишет Маркс,— только на этот
вещественный момент, обмен товара на золото, упускают из виду как
раз то, что следовало бы видеть прежде всего, а именно то, что про¬
исходит с формой товара. Упускают из виду, что золото, рассматривае¬
мое только как товар, еще не есть деньги и что другие товары при по¬
мощи своих цен сами относят себя к золоту как к своему собственному
денежному образу» [17, стр. 114].
Со стороны формы процесс обмена представляет раздвоение това¬
ра на потребительную стоимость (бытие вещей) и стоимость (общест¬
венное бытие), на товар и деньги. Как товар, так и деньги суть единство
потребительной стоимости и стоимости. Но это единство представлено
в процессе обмена по-разному. Товар выступает в нем реально как по¬
требительная стоимость и идеально как стоимость в форме цены, че¬
рез функцию денег как меры стоимости. Обмен товара на деньги есть
процесс превращения идеального образа стоимости товара в реальный,
представленный в золоте. Совершенно другое мы наблюдаем на стороне
денег. Вещество золото в обмене играет роль материализации стоимо¬
сти, т. е. денег, поэтому золото выступает в нем реально, как стоимость.
и идеально, как потребительная стоимость. Вследствие этого процесс
обмена денег на товар есть превращение идеальной потребительной
стоимости в реальную. Потребительная стоимость золота как денег дол¬
жна проявиться в обмене его на ряд товаров. Речь идет о второй потре¬
бительной стоимости денег. «Эти противоположные формы товаров,—
говорит Маркс,— представляют собой действительные формы их дви¬
жения в процессе обмена» [17, стр. 115]. Процесс превращения одних
форм в другие выражает сложность производственных отношений меж¬
ду товаропроизводителями, отчуждение их от самих товаропроизводи¬
телей и господство над ними. С точки зрения анализа форм движения
товара и денег Т—Д—Т распадается на две различные и противопо¬
ложные фазы, на Т—Д и Д—Т
Рассмотрим Т—Д. Т—Д есть превращение товарной формы стои¬
мости в денежную. В этом процессе проявляется превращение частного
труда товаропроизводителей во всеобщий общественный труд, включе¬
ние его в систему общественного разделения труда. Кажущаяся на пер¬
вый взгляд независимость частного товаропроизводителя обращается в
полную его зависимость, власть его над своим продуктом труда в про¬
цессе труда превращается во власть продукта над ним, личная незави¬
симость товаропроизводителей друг от друга обращается в их вещную
зависимость, зависимость между Т и Д. Товар как вещь представляет
непосредственно частный труд товаропроизводителя, т. е. независимость
его от других товаропроизводителей. Но так как он производится не
для личного, а для общественного потребления, то, следовательно,
частный труд должен превратиться в общественный. Это означает, что
товаропроизводители должны приспособиться к общественно необходи¬
мому труду, который образуется независимо от их воли и сознания и
движение которого находится вне их контроля. Деньги же в этом про¬
цессе представляют непосредственно общественный труд. Поэтому об¬
мен товара на деньги (Т—Д) представляет собой превращение част¬
ного труда в общественный труд, включение частной работы товаропро¬
изводителя в необходимую цепь общественного разделения труда.
Переход частного труда в общественный есть критический момент в
жизни товара, поэтому Маркс метаморфоз Т—Д назвал заИо тог1а1е.
Общественное отношение между товаропроизводителями, общественное
разделение труда между ними получили вещную форму выражения —
40

Т—Д—Т Противоречие в производственных отношениях получило фор¬
му выражения в противоречиях между товарами и деньгами. Общест¬
венный обмен продуктами труда выходит из-под контроля людей и
вследствие этого начинает господствовать над ними.
Теперь рассмотрим Д—Т. Д—Т есть купля, или превращение денег
в товар, превращение денежной формы стоимости в товарную. Здесь
обнаруживаются точно такие же общественные отношения, и в такие
же вещные формы они облекаются. Однако Д — Т нужно отличать от
Т-Д.
В Т—Д инициатива в процессе движения лежит на стороне товара,
или на стороне его владельца. А товар, как известно, непосредственно
представляет частный труд, потребительную стоимость и только иде¬
ально— общественный труд, стоимость. Деньги для товара — прокру¬
стово ложе. Если частный труд, заключенный в товаре, больше общест¬
венно необходимого, то, укладываясь в денежное ложе, он обрезается,
укорачивается. И наоборот, если частный труд меньше общественно
необходимого, то он доводится общественным процессом обмена до
величины последнего. Превращение товара в деньги — весьма сложная
и болезненная операция для частного товаропроизводителя, которая
часто стоит ему жизни. Совершенно другое наблюдается в Д—Т Здесь
инициатива в общественном процессе обмена денег на товар принад¬
лежит деньгам, или владельцу их. Деньги непосредственно представля¬
ют всеобщий общественный труд, стоимость, и поэтому их превращение
в товар не является критическим моментом перехода частного труда в
общественный, отношением индивида к обществу, частного к общему,
а наоборот, отношением общего к частному, общества к индивиду. Обмен
Д—Т есть вбирание общественным трудом частного тоуда, втягивание
его в свою сферу. Поэтому для Д в фазе Д—Т нет заНо тогЫе, как для
Т в фазе Т—Д. Если Т—Д можно рассматривать как превращение осо¬
бенного (Т) во всеобщее (Д), то Д—Т нужно рассматривать как превра¬
щение всеобщего в единичное (второй товар) [13, стр. 78].
От анализа Т—Д и Д—Т перейдем к рассмотрению целого Т—Д—Т,
которое теперь выступает как синтез его противоположных фаз. В целом
он представляет сложную общественную связь между людьми в общест¬
ве с частным товарным производством, в нем выражается независимость
и зависимость, частное, индивидуальное и общественное, свобода и не-
обходимость людей. Т—Д—Т есть синтез в вещной форме многосторон¬
них общественных производственных отношений между частными това¬
ропроизводителями.
Т—Д—Т включает в себя противоположность и противоречие между
потребительной стоимостью и стоимостью как товара, так и денег, меж¬
ду конкретным и абстрактным трудом, между овеществлением общест¬
венных производственных отношений и их персонификацией. Первые две
противоположности уже в достаточной мере выяснены нами. Что касает¬
ся третьей, то под ней Маркс понимал следующее. Общественные произ¬
водственные отношения между товаропроизводителями приняли вещную
форму, т. е. форму отношения товаров к деньгам. Товары и деньги суть
носители общественных свойств людей и их общественных сил. Законы
движения общества с частным товарным производством представлены
как законы движения товаров и денег. Но поскольку товары и деньги
являются предметами частной собственности, постольку они персонифи¬
цируются в данных собственниках. Вещи с общественными свойствами
втискиваются в рамки частной собственности, общественные экономиче¬
ские законы реализуются через реализацию частных интересов, форма
вступает в противоречие со своим собственным содержанием.
41

Маскировка общественных отношений усиливается, когда мы пере¬
ходим от метаморфоза товаров к обращению денег. В Т\—Д—Т<ь—Д—
Г3... товары выбывают из данного процесса, тогда как деньги продол¬
жают пребывать в нем. Поскольку деньги остаются все время в процес¬
се обмена, постольку возникает проблема обращения денег. Из одного
процесса Т—Д—Т возникают два: один — обращение товаров, другой —
обращение денег. Внутренняя связь их между собой скрыта, а форма ее
проявления искажена.
Г—Д—Т есть форма движения товаров, переход их от производи-
теля к потребителю, в котором деньги служат посредствующим звеном.
Быть посредником означает, что не деньги обусловливают движение то¬
варов, а, напротив, движение товаров обусловливает обращение денег.
Следовательно,- ускорение и замедление обращения денег есть не чгс
иное, как форма выражения ускорения и замедления товарного обмена,
одних потребительных стоимостей на другие. Такова внутренняя связь
между движением товаров и движением денег. Но на поверхности явле¬
ния все это выглядит совсем по-иному. Вследствие овеществления обще
ственных производственных отношений и их персонификации, вследствие
выпадения экономических законов развития общества из-под контроля
людей и общества кажется, что не товары приводят в движение деньги,
а напротив, деньги приводят в движение товары. Товары сами по себе
представляются неподвижными, только деньги приводят их в движение.
Когда товаропроизводители не могут реализовать товары, то причину
видят прежде всего в недостатке денег в обращении. Деньги уподобля¬
ются посторонним внешним средствам. Эта обманчивая видимость воз¬
никает из того, что в Т\—Д—Г2—Д—Гз... деньги постоянно движутся
в одном направлении, именно: от покупателя к продавцу, тогда как то¬
вары имеют двустороннюю форму движения. «Тот факт, что эта одно¬
сторонняя форма движения денег,— говорит Маркс,— возникает из дву¬
сторонней формы движения товара, остается замаскированным. Сама
природа товарного обращения порождает как раз противоположную ви¬
димость» [17, стр. 125]. Дело принимает такой вид, будто замещение одно¬
го товара другим (Т\—Д—Т2) порождается не необходимостью превра¬
щения его собственной формы (товарная форма стоимости превращается
в денежную и денежная — в товарную), а функцией денег как средства
обращения. Деньги, постоянно удаляя товары из сферы обращения и
занимая там их место, тем самым перепутывают причины и следствия.
«Поэтому,— продолжает Маркс,— хотя в движении денег лишь выра¬
жается обращение товаров, с внешней стороны кажется наоборот, что
обращение товаров есть лишь результат движения денег» [17, стр. 126].
Отрыв обращения денег от обращения товаров приводит еще и к
тому, что кажется, будто цены товаров определяются не их стоимостью,
а количеством средств обращения. На этой видимости формировалась
количественная теория денег.
Обращение денег выдвигает, кроме всего сказанного, и проблему
развития самих денег как выражения самостоятельности бытия стои¬
мости. Это выражено в монете и в знаках стоимости.
Из функции денег как средства обращения возникает их монетная
форма. Монета — определенная часть весового количества золота, обла¬
ченная в национальный мундир государства. Она служит общественным
выражением внутренних отношений в государстве, а золото вне монет¬
ной формы — выражением отношений мирового рынка. Вначале назва¬
ние золотой монеты и количество ее золотой субстанции совпадали, на¬
ходились, так сказать, в тождестве. Затем не только вследствие фискаль¬
ных целей правительств, в руки которых попадали чеканка монет л
42

установление масштаба цен, но и вследствие закона обращения номи¬
нальное содержание золота отделяется от реального и монета начинает
представлять меньшее количество золота.
В обращении золотая монета стирается, теряет часть своего золото¬
го содержания, но, несмотря на это, она продолжает так же обслуживать
обращение товаров, как и полновесная монета. Обращение санкциони¬
рует хождение неполновесных или неполноценных монет. Почему? По¬
тому что в функции денег как средства обращения монета изолируется,
приобретает относительную самостоятельность, отделяется от функции
денег как меры стоимости. Возможность отделения меры стоимости от
средства обращения коренится в самом характере товарного обращения.
В Т—Д—Т выражается обмен одной потребительной стоимости товара
на другую, денежная форма в этом процессе мимолетна, преходяща,
является не целью, а всего лишь средством. «Самостоятельное выраже¬
ние меновой стоимости товара является здесь,— говорит Маркс,— лишь
преходящим моментом» [17, стр. 139]. Это позволяет выполнять функцию
средства обращения биллонной монете и затем бумажным деньгам.
В бумажных деньгах «монетное бытие золота окончательно отделяется
от его стоимостной субстанции»,— говорит Маркс [17, стр. 137].
Какие же выводы следуют из этой эволюции денег?
Во-первых, хотя деньги на стадии функции средства обращения и
выступили в своей золотой реальности, удержать ее не могли. Реаль¬
ность золота испарилась до символа, и Маркс сравнивает ее с реаль¬
ностью электрической искры [13. стр. 98]. Следовательно, деньги в функ¬
ции средства обращения еще не получили полной самостоятельности
бытия своей стоимости. Деньги как форма самостоятельного бытия
стоимости, как форма непосредственного бытия общественного труда в
этой функции развились в символ. Это не утверждение реальности бы¬
тия денег, а их идеализация, которая, собственно, была уже начата с
появлением монеты в обращении. Стирание монеты в обращении —
первый, а скорость обращения — второй этап идеализации денег, так
как скорость обращения одноименной монеты замещает определенное
количество потребных для обращения монет, и, наконец, бумажные
деньги — высшая ступень идеализации денег.
Во-вторых, фетишизация общественных производственных отноше¬
ний с появлением бумажных денег не уменьшается, не рассеивается, а
еще более усиливается и усложняется.
Известный экономист Р. Гильфердинг утверждает, что бумажные
деньги дефетишизируют общественные производственные отношения
капиталистического общества. «Значит,— говорит он,— в пределах мини¬
мума обращения вещное выражение общественного отношения заме¬
няется сознательно' регулируемым общественным отношением» [99,
стр. 62]. На первый взгляд, действительно может показаться, что бумаж¬
ные деньги дефетишизируют производственные отношения, так как они
якобы представляют собой общественное бытие без вещественного
металлического бытия, общественное здесь оттесняет вещественное и
остается в чистом виде. Но это, однако, не так. На самом деле бумажные
деиьги усложняют фетишизм производственных отношений товарного
производства.
Бумажные деньги — тень золотых денег. Как всякая тень не устра¬
няет реального источника своего отображения, так и бумажные деньги
не могут устранить золотых. В функции меры стоимости, хотя и идеально,
но все же выступают не бумажные, а золотые деньги. Бумажные деньги
не просто бумага, а бумага (вещь) с определенными общественными
свойствами, социальными функциями, поэтому и общественные отноше¬
43

ния между людьми в обществе с частным товарным производством, вы¬
ражаемые через посредство бумажных денег, есть вещные отношения.
Первая ступень этого овеществления выражается в монете, вторая — в
бумажных деньгах.
Бумажные деньги как тень золотых денег несут с собой двойную
фетишизацию. С одной стороны, они сохраняют фетишизм, привносимый
в обращение золотыми деньгами, с другой — своим вещественным бы¬
тием вносят моменты дальнейшей фетишизации. Общественный труд и
при бумажных деньгах сохраняет свою вещную форму. Экономические
законы, в том числе и законы денежного обращения, продолжают дей¬
ствовать через движение вещей стихийно, помимо воли и сознания лю¬
дей. Р. Гильфердинг явления принял за сущность, власть государства
при выпуске бумажных денег — за власть его над производственными
отношениями. «Кажется,— говорит Маркс,— будто вмешательство госу¬
дарства, выпускающего бумажные деньги с принудительным курсом,
...уничтожает экономический закон... Государство может бросить в обра¬
щение любое количество бумажных билетов с любыми монетными назва¬
ниями, но этим механическим актом и прекращается его контроль. За¬
хваченные обращением знаки стоимости, или бумажные деньги, подпа¬
дают под власть его имманентных законов» [13, стр. 102].
Овеществленные производственные отношения получают в движе¬
нии Т—Д—Т определенную персонификацию. Люди, участвующие в
этом экономическом процессе, становятся олицетворением экономических
категорий и наряду со своим человеческим лицом приобретают харак¬
терные экономические маски. Мало того, что люди стали товаропро¬
изводителями и товаровладельцами, их экономические маски начинают
дифференцироваться. Поскольку один и тот же товаропроизводитель
при обмене продукта своего труда на продукт труда другого товаропро¬
изводителя проходит две фазы — Т—Д и Д—Т,— постольку он попере¬
менно сменяет одну экономическую маску на другую: становится то про¬
давцом, то покупателем.
Это превращение не остается бесследным для товаровладельца. Как
продавец он имеет одни цели и желания, а как покупатель — прямо про¬
тивоположные. Отсюда раздвоенность и противоречивость сознания, мо¬
рали товаропроизводителей.
Функция денег как средства обращения обусловливает возникно¬
вение и развитие их как сокровища.
3.	Деньги: а) образование сокровищ. В функции обра¬
зования сокровищ деньги как самостоятельная форма бытия стоимости,
общественного труда, всеобщей формы богатства развиваются дальше.
Вместе с этим развивается дальше и фетишизация производственных от¬
ношений товарного производства.
Наметим внутреннюю логику развития данной функции денег у
Маркса в «Капитале» и в работе «К критике политической экономии».
Она такова: 1) связь денег в форме образования сокровищ с первыми
двумя их функциями, 2) деньги как средства образования сокровищ ста¬
новятся в полном смысле материальным бытием стоимости и выражают
наиболее полное слияние общественного бытия с бытием вещей, 3) фор¬
мы образования сокровищ, 4) дальнейшее развитие персонификации де¬
нег, 5) усиление власти денег над людьми и обществом, 6) образование
сокровищ и закон денежного обращения и 7) переход к функции денег
как средству платежа.
«Третье назначение денег (образование сокровищ.— А. Ш.) в своем
полном развитии,— говорит Маркс,— предполагает оба первых, оно —
их единство» [26, стр. 211]. «Следовательно, товар становится деньгами
44

прежде всего как единство меры стоимостей и средства обращения,
или — единство меры стоимостей и средства обращения есть деньги»
[13, стр. 106]. Но деньги в функции сокровищ не простое единство первых
двух функций, а такое, которое приобретает новое качество, отличное
от первых двух. Новое качество заключается в более высоком развитии
самостоятельности бытия стоимости, общественного труда, абстрактной
формы богатства.
«Как мера стоимостей, золото,— говорит Маркс,— есть только
идеальные деньги и идеальное золото; как простое средство обращения,
оно есть символические деньги и символическое золотой но в своей про¬
стой металлической телесности золото есть деньги или деньги — дейст¬
вительное золото» [13, стр. 107. Курсив мой.— А. Ш.]. Но вместе с тем
эта новая качественная ступень в развитии денег имеет в себе и недо¬
статок— отрицательный момент, который будет толкать их к дальней¬
шему развитию. Деньги как действительное золото утверждают себя
пока что только вне обращения, а не в обращении. В этой форме дене1
отношение между товарами и деньгами носит полемический характер,
характер взаимного отталкивания, отрицания. «Итак, деньги имеют
(в функции образования сокровищ.— А. Ш.) самостоятельное существо¬
вание вне обращения, они вышли из обращения»,— подчеркивает
Маркс [26, стр. 211].
Деньги в форме образования сокровищ реально выступают в золо¬
той металлической плоти вне обращения. Нельзя накоплять деньги в
идеальной их форме, а также в форме их символа. В форме образования
сокровищ они представляют собой вполне развившееся единство обще¬
ственного бытия и бытия вещей. Стоимость в форме денег как функция
образования сокровищ получила наиболее полное развитие самостоя¬
тельности своего бытия. Теперь все виды богатства принимают всеоб¬
щую и вместе с тем абстрактную форму — деньги. Следовательно, абст¬
ракция, или абстрактная форма всеобщего богатства, становится гос¬
подствующей в данном обществе, люди и общество в целом склоняются
перед ней, подчиняются ей. Если раньше в Т—Д—Т цель продажи това¬
ра заключалась в приобретении для потребления товара другого качест¬
ва и в этом процессе денежное бытие стоимости товара было мимолет¬
ным, то с развитием денег как формы образования сокровищ обмен
товаров на деньги становится самоцелью. Мотивом и целью производства
товаров и их обмена выступает теперь уже не потребительная стоимость,
как раньше, в первых двух функциях денег, а стоимость в образе реаль¬
ных денег, реального золота. «Метаморфоз товара Т—Д происходит,—
говорит Маркс,— ради самого его метаморфоза с целью превратить то¬
вар из особенного естественного богатства во всеобщее общественное
богатство. Вместо обмена веществ самоцелью становится смена форм.
Из простой формы меновая стоимость (или стоимость.— А. Ш.) превра¬
щается в содержание движения» [13, стр. 110].
Деньги как средство образования сокровищ вначале возникают с не¬
обходимостью из самого обращения. Целостный процесс Т—Д—Г рас¬
падается по различным причинам на Т—Д и Д—Т, одна фаза не сле¬
дует одновременно за другой, на какое-то время купля откладывается, и
монета вследствие этого состояния движения переходит в форму сокро-
вищ — состояние покоя. Если и нет полного разрыва между Т—Д и
Д—Г, то всегда может иметься частичный разрыв: Д—Т расщепляется
на ряд мелких актов купли, которые не совершаются одновременно. Во
всех этих случаях образование сокровищ составляет не цель, а момент
самого процесса обращения. «Следовательно,— говорит Маркс,— это
первое превращение средства обращения в деньги представляет лишь
45

технический момент самого денежного обращения» [13, стр. 109. Курсив
мой.— А. Ш].
Вторая ступень развития денег как средства образования сокро¬
вищ, в которой форма адекватна сущности, есть развитие абстрактной
формы богатства. Золото становится единственно всеобщим воплоще¬
нием материализации общественного богатства. Богатство в конкретной
форме, например, в форме овец, хлеба и т. д. преходяще в силу особен¬
ной определенности потребительных стоимостей данных продуктов тру¬
да. Кроме того, этот вид богатства индивидуально связывается с лич¬
ностью, он делает человека овцеводом, скотоводом, землепашцем и т. д.
Богатство в форме денег есть богатство вообще, богатство, освобожден¬
ное от ограничения особой потребительной стоимостью. В нем нет про¬
тиворечия между стоимостью и потребительной стоимостью, последняя
в форме золота полностью отвечает абстрактному бытию стоимости.
«В виде бесформенного металла,— замечает Маркс,— меновая стоимость
(или стоимость.— А. Ш.) обладает непреходящей формой» [13, стр. 110].
Благодаря этому обмен Т на Д превращается в цель извлечения Д,
мотив обмена совершенно другой, чем в средстве обращения. Из простой
формы, из средства, меновая стоимость превращается в содержание,
цель процесса производства и обмена.
Деньги в форме образования сокровищ выражают дальнейшую
дифференциацию товаропроизводителей не только по форме, как это
мы наблюдали при рассмотрении функции денег как средства обраще¬
ния, но и по существу: появляются богатые люди, купцы, ростовщики.
«Так, первоначально,— говорит Маркс,— товаровладельцы противостоя¬
ли друг другу только в качестве товаровладельцев (выражено в мере
стоимостей.— А. Ш.); потом один товаровладелец стал продавцом,
другой — покупателем, далее каждый из них становится попеременно то
покупателем, то продавцом (выражено в средстве обращения.— А. ЯЛ),
после этого они стали собирателями сокровищ и, наконец, богатыми
людьми. Таким образом товаровладельцы выходят из процесса обраще¬
ния не такими, какими они в него вступили» [13, стр. 120]. Так производ¬
ственные отношения проявляются через вещи и тем самым овеществ¬
ляются.
В функции денег как средства образования сокровищ получает даль¬
нейшее развитие персонификация экономической категории денег.
«Деньги,— пишет Маркс,— сами товар, внешняя вещь, которая может
стать частной собственностью всякого человека. Общественная сила ста¬
новится таким образом частной силой частного лица» [17, стр. 143]. День¬
ги как овеществление и выражение общественной силы действуют не са¬
ми собой, а через людей. Общественная сила вследствие частной собст¬
венности на вещь получает персонификацию (олицетворение) в собира¬
теле сокровищ, во владельце денег. «Сколь велика сила денег, столь
велика и моя сила,— пишет Маркс в «Экономическо-философских руко¬
писях 1844 г.».— Свойства денег суть мои — их владельца — свойства и
сущностные силы. Поэтому то, что я есмь и что я в состоянии сделать,
определяется отнюдь не моей индивидуальностью... Я плохой, нечестный,
бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит в поче¬
те и их владелец» [1, стр. 618]. В этой своей ранней работе по политиче¬
ской экономии Маркс с предельной силой и яркостью выразил персони¬
фикацию экономической категории денег. Все поведение в обществе
собирателя сокровищ определяется овеществленными производственны¬
ми отношениями, выраженными в деньгах. Личность как таковая исчеза¬
ет, индивидуальности нет, есть только экономическая маска — собира¬
тель сокровищ. Между экономической маской и овеществленными произ¬
46

водственными отношениями развивается противоречие. Товаровладелец,
ставший собирателем сокровищ, должен как можно больше продавать
и как можно меньше покупать. Поэтому жизненный стимул, моральный
постулат его — скупость. Деньги есть общественная сила, и собиратель
сокровищ отрывает ее от общества, прячет ее от посторонних взоров.
Если бы этой тенденции дать возможность развиваться без ограничения
до своего логического конца, то золото (деньги) было бы все законсер¬
вировано и тем самым превратилось бы в «перегоревший пепел обра¬
щения» [13, стр. 113—114]. Противоречие между персонификацией эко¬
номической категории денег и овеществлением производственных отно¬
шений в функции образования сокровищ Маркс изображает так: «Наш
собиратель сокровищ выступает мучеником меновой стоимости, благоче¬
стивым аскетом на вершине металлического столба. Он имеет дело толь¬
ко с богатством в его общественной форме и поэтому прячет его от об¬
щества. Он жаждет товара в его постоянно пригодной для обращения
форме и поэтому извлекает его из обращения. Он мечтает о меновой
стоимости и поэтому не обменивает» [13, стр. 116]. Товаровладельца,
ставшего собирателем сокровищ, поработила вещь, не он, а она стала
повелевать им. «Человек,— говорит Ф. Энгельс,— перестал быть рабом
человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений за¬
вершено» [34, стр. 605]. Персонификация денег в форме образования
сокровищ находит отражение и в развитии религиозных верований, как
например, в протестантстве, и особенно в пуританстве. «Впрочем,— пи¬
шет Маркс,— собиратель сокровищ, поскольку его аскетизм связан с
деятельным трудолюбием, по своей религии в сущности — протестант и
еще более пуританин» [13, стр. 113].
Деньги как сокровища в форме слитков, чеканной золотой монеты
и в эстетической форме служат отводным и приводным каналом для ко¬
личества обращающихся денег. Эту взаимную связь между двумя функ¬
циями денег не понимали Д. Рикардо и все сторонники количественной
теории денег.
Указанный выше недостаток в развитии самостоятельности
бытия стоимости, выраженного в функции денег как образования
сокровищ, требует перехода от этой функции денег к следующей,
четвертой.
Деньги:	б) средство платежа. Внутренняя логика раз¬
вития этого вопроса у Маркса следующая: 1) связь функции денег как
средства платежа с предыдущей функцией, 2) определенность данной
функции денег, т. е. отличие ее от функции образования сокровищ,
3)	средство платежа как синтез трех предыдущих функций денег.
4)	средство платежа есть более высокая форма развития стоимости,
5)	кредитные деньги, 6) закон денежного обращения, 7) средство плате¬
жа и новая ступень в развитии фетишизма производственных отношений,
8) переход к мировым деньгам.
Деньги как средство платежа развиваются на основе денег как сред¬
ства образования сокровищ. Чтобы выполнять функцию средства плате¬
жа, завершать процесс обмена, нужно в качестве предпосылки развитие
денег как всеобщей формы богатства, как самостоятельного материали¬
зованного бытия стоимости. «Как только деньги, вследствие обра¬
зования сокровищ, развились в качестве бытия абстрактного обще¬
ственного богатства и материального представителя вещественного
богатства, они,— говорит Маркс,— получают в этой своей определен¬
ности в качестве денег своеобразные функции в процессе обращения»
[13, стр. 120].
Это одна сторона процесса, выражающая связь между функциями
денег. Другая сторона заключается в отношении денег к товарам. Толь¬
47

ко это отношение определяет ту или иную форму денег. Отношение денег
к товару в их функции как средства платежа совершенно иное, чем в
трех предыдущих. Функция платежа выражает отношения не продавца
и покупателя, а кредитора и долэюника. Продажа и купля при этих усло¬
виях есть реализация потребительной стоимости товара без одновремен¬
ной реализации его стоимости. Потребительная стоимость отделяется во
времени от стоимости. Стоимость совершает движение от покупателя к
продавцу, или от должника к кредитору, после потребления данного то¬
вара. Это своеобразное отношение между товарами и деньгами, а за
ними отношение между товаропроизводителями, дает новую определен¬
ность деньгам. Они становятся средством платежа и синтезируют в
себе все предыдущие функции денег, или все многообразие отношений
между товаропроизводителями. Такова диалектика развития экономиче¬
ской категории денег у Маркса.
Деньги как мера стоимости всегда выступают идеально. Какое же
место мера стоимости занимает в кредитной сделке реализации товара?
Непосредственное и первостепенное. «Меновая стоимость товара,— пи¬
шет Маркс,— оценивается в деньгах как в своей мере; но цена, как ме¬
новая стоимость, определенная контрактом, существует не только в го¬
лове продавца, но является одновременно мерой обязательства покупа¬
теля» [13, стр. 122—123].
Деньги в функции средства обращения выступают всегда как поку¬
пательное средство и перемещают товары из рук продавца в руки поку¬
пателя. При кредитной сделке реализации товара эта функция денег
выступает в форме письменного обязательства покупателя (вексель)
Вместо Т—Д нужно написать Т—В (вексель).
В этом процессе теперь совершенно иное место занимает функция
денег как средство образования сокровищ. Она превращается в необ¬
ходимую предпосылку для осуществления платежных обязательств, вы¬
текающих из реализации товара в кредит.
Но синтез трех предыдущих функций денег в функции как средства
платежа не есть простая их сумма, а есть новое качественное образова¬
ние, которое выражает дальнейшее развитие денег как непосредственно¬
го бытия стоимости. Вот как Маркс характеризует деньги в этой форме:
«Когда наступает срок исполнения контракта, деньги вступают в обра¬
щение, так как они меняют место и переходят из рук бывшего покупате¬
ля в руки бывшего продавца. Но они вступают в обращение не как сред¬
ство обращения или как покупательное средство. В качестве таковых
деньги функционировали раньше, чем имелись налицо, а появляются они
уже после того, как перестали функционировать в качестве таковых. На¬
против, они вступают в обращение как единственный адекватный экви¬
валент товара, как абсолютное бытие меновой стоимости (Курсив мой.—
А. Я/.), как последнее слово процесса обмена,— короче говоря, как день¬
ги, и притом как деньги в определенной функции всеобщего платежно¬
го средства» [13, стр. 123]. В функции образования сокровищ деньги то¬
же выступили как абсолютное бытие стоимости, но это их состояние
определялось вне сферы обмена. Следовательно, деньги как абсолютное
бытие стоимости не охватывали всех отношений, выпадала такая важ¬
ная их часть, как сфера обмена. А как средство платежа деньги пред¬
ставляют абсолютное бытие стоимости и в сфере обмена. «В этой функ¬
ции платежного средства,— говорит Маркс,— деньги выступают как аб¬
солютный товар, но в сфере самого обращения, а не вне его, как это было
с сокровищем» [13, стр. 123. Курсив мой.— А. Ш].
Деньги в функции средства платежа выражают экономические от¬
ношения между юплроп^олзводителями не только в сфере обмена, но и
48

в самом процессе производства. Это особенно ясно выступает когда мы
рассматриваем персонификацию данной функции.
Отношения между равными товаропроизводителями развиваются
затем в отношения между покупателями и продавцами, бедными и бо¬
гатыми и, наконец, кредиторами и должниками. Если отношение между
покупателем и продавцом прерывалось после завершения процесса
Т—Д—71, то между кредитором и должником оно не только не прекра¬
щалось после перехода товара от первого ко второму, а, напротив, вслед¬
ствие только этого перехода и устанавливалось. Теперь должник уже на¬
чинает производить и продавать товары под давлением установившихся
отношений. Новая особенность экономических связей получает вещное
выражение в функции денег как средства платежа; другой формы выра¬
жения, тем более вне общественного отношения вещей, нет и не может
быть при данном общественном устройстве. Деньги здесь развиваются в
абсолютную власть вещи над человеком. Власть денег — власть безлич¬
ная, личность связывается с деньгами не органически, а внешне, случай¬
но. <гДеньги не имеют господина», тогда как «нет земли без господина»,
гласят французские поговорки. Новая особенность овеществления про¬
изводственных отношений создает и новые экономические маски. Това¬
ропроизводители, будучи в первой функции денег равными, во второй —
продавцами и покупателями, в третьей — богатыми и бедными, становят¬
ся в четвертой функции кредиторами и должниками. Это олицетворение
не формальное, а имеющее существенные черты.
Олицетворение экономических категорий есть не что иное, как субъ¬
ективирование общественных сил. Господство одной личности над дру¬
гой или одного класса над другим есть выражение господства над людь¬
ми общественных отношений, которые овеществились и отделились от
людей и стали внешней и господствующей силой по отношению к ним.
«Продавец и покупатель,— говорит Маркс,— становятся кредитором и
должником. Если товаровладелец, как хранитель сокровища, представ¬
лял собой скорее комическую фигуру, то теперь он становится страшным,
так как он уже не самого себя, а своего ближнего рассматривает как
бытие определенной денежной суммы, и не себя, а его делает мучеником
меновой стоимости» [13, стр. 122].
Деньги в форме средства платежа не завершают процесса развития
стоимости как абсолютного бытия, он идет дальше в функции мировых
денег.
Деньги:	в) мировые деньги. В этой функции овещест¬
вление производственных отношений и их персонификация идут еще
дальше. Здесь то, что было начато и развито в первых четырех функциях
денег, получает совершенно законченное развитие.
Деньги в функции мировых денег ломают национальные границы
и выходят на арену мирового рынка. Тем самым завершается логический
и исторический процесс развития денег как адекватной формы бытия
стоимости, как всеобщего и абсолютного товара. «В мировой торговле
товары,— говорит Маркс,— развертывают свою стоимость универсально.
Поэтому и самостоятельный образ их стоимости противостоит им здесь
в качестве мировых денег. Только на мировом рынке деньги в полной
мере функционируют как товар, натуральная форма которого есть вме¬
сте с тем непосредственно общественная форма осуществления челове¬
ческого труда 1 п аЬз1гас1о. Способ их существования становится адекват¬
ным их понятию» [17, стр. 153]. Натуральная форма — бытие вещи —
окончательно теперь срастается с общественным бытием, общественные
отношения отливаются в вещь, в благородный металл.
Поскольку мировые деньги являются продолжением и завершением
4. А. Шеховцов.
49

процесса развития стоимости как непосредственной абсолютной формы
бытия товара, постольку они синтезируют в себе все предшествующие им
четыре функции денег и выражают экономические отношения между
нациями и народами различных государств. Степень развития этих от¬
ношений может быть выражена при капитализме только в циркуляции
денег как мировых.
Мировые деньги вносят некоторые новые черты и в персонифика¬
цию экономических отношений. «Как деньги развиваются в мировые
деньги, так товаровладелец развивается в космополита,— говорит
Маркс.— Космополитическое отношение людей друг к другу первоначаль¬
но представляет собой только отношение их как товаровладельцев. То¬
вар сам по себе выше всяких религиозных, политических, национальных
и языковых границ. Его всеобщий язык — это цена, а его общая сущ¬
ность— это деньги. Вместе с развитием мировых денег, в противополож¬
ность национальной монете, развивается космополитизм товаровладель¬
ца, как вера практического разума, в противоположность традиционным
религиозным, национальным и прочим предрассудкам, которые затруд¬
няют обмен веществ среди человечества» [13, стр. 134. Курсив мой.—
А. Ш]. В настоящее время прогрессивная идея космополитизма, выра¬
жающая взаимную связь и сближение между народами, превратилась в
мировой капиталистической системе в свою противоположность, стала
реакционной. Империалисты посредством этой идеи стараются проник¬
нуть в различные экономически слабо развитые страны, чтобы порабо¬
тить и эксплуатировать народы этих стран.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ФЕТИШИЗМ ПРОЦЕССА ПРОИЗВОДСТВА КАПИТАЛА
Процесс капиталистического производства еще более фетишизиро¬
ван, чем обмен простого товарного производства. Но если фетишизацию
производственных отношений понимать только как их овеществление, то
можно прийти к обратному утверждению, т. е. к дефетишизации их в
процессе производства капитала. Так это, например, понимали ревизио¬
нисты, которые считали, что овеществленные производственные отно¬
шения людей неизбежно принимают вещную форму, и, поскольку мы го¬
ворим об отношениях между отдельными товаропроизводителями, а не
об отношениях внутри только частного хозяйства,— только в такой фор¬
ме они существуют и реализуются. Здесь речь идет о простом товарном
производстве. Но дальше они в таком же духе говорят и о капиталисти¬
ческом производстве и приходят к выводу, что отношения в капитали¬
стическом производстве не носят фетишистский характер. В этом вопро¬
се они ближе стоят к политэкономам «социального» направления, чем
к Марксу.
Капитал — более фетишизированная экономическая категория, чем
товар и деньги, которые образуют формы бытия капитала. Буржуазные
экономисты отождествляют форму с содержанием — товар и деньги с
капиталом. Капитал уже сам по себе есть фетишистская экономическая
категория, и, кроме того, он еще принимает фетишизированные экономи¬
ческие формы товара и денег.
Все это уплотняет фетишизм капитала, делает его более непрони¬
цаемым. Буржуазные экономисты, отождествляя капитал со средствами
производства, а затем с товаром и деньгами, запутываются в фетишист¬
ском его характере. Капитал — самая сложная экономическая катего¬
рия из того, что нам было до этого известно, поэтому его рассмотрение,
познание, представляет большую трудность. Научное познание требует
прежде всего снятия фетишистского покрова с капитала, а затем показа
неизбежности его развития.
Чтобы в познании дефетишизировать капитал, Маркс абстрагировал
от него первые поверхностные формы — товар и деньги — и подверг их
тщательному исследованию (I—III главы «Капитала»). Именно по этой
причине в структуре «Капитала» товар и деньги выделены в особые гла¬
вы, которые можно рассматривать как введение к анализу капитала.
После этого устраняется всякая возможность отождествления капитала
с товаром и деньгами. Другие формы капитала, можно сказать, внутрен¬
ние,— это вещественно-производственная форма и форма рабочей силы.
Эти формы трудно отделить от капитала как общественного бытия.
Капитал в производстве сменяет товарную и денежную формы на веще¬
4*
51

ственно-производственные — средства труда и предметы труда — и фор¬
му живой рабочей силы. Жизнь капитала в процессе производства есть
не что иное, как функция вещественных и личных факторов производст¬
ва. Капитал и факторы производства так переплетены, слиты, что неиз¬
бежно возникает представление об их тождестве, неразрывном единст¬
ве, ведущем к признанию вечности капитала, т. е. к фетишизму его.
Все определения капитала буржуазными экономистами как раз и стра¬
дают этим существенным недостатком. «Капитал,— говорит Д. Рикар¬
до,— есть та часть общественного богатства, которая употребляется в
производстве и состоит из пищи, одежды, инструментов, сырых материа¬
лов, машин и пр., необходимых, чтобы привести в движение труд» [153,
стр. 86]. «Капитал,— говорит Г. Рамсэй,— есть часть национального бо¬
гатства, употребленная или предназначенная к употреблению для со¬
действия производству» [27, стр. 47]. «Капитал... продукты... как средства
нового производства»,— говорит Сениор [27, стр. 47]. Так же определяют
капитал и современные буржуазные экономисты. Во всех этих опреде¬
лениях полностью испаряется его общественное бытие. Из обществен¬
ного явления он превращается в вещь, во внеисторическую категорию,
свойственную всем временам и народам.
Капитал есть производственное отношение, выраженное через обще¬
ственное отношение вещей, объективных и субъективных факторов про¬
цесса труда. Капитал как общественное бытие начинает свою историю
с процесса отделения средств производства от самих производителей.
«Именно это отделение условий труда от производителей,— говорит
Маркс,— образует понятие капитала, оно начинается вместе с первона¬
чальным накоплением, происходит затем как постоянный процесс при
накоплении и централизации капитала и здесь, наконец, выражается
в виде централизации уже имеющихся капиталов в немногих руках и
потери капиталов многими (такую форму принимает теперь экспропри¬
ация)» [19, стр. 270].
Раскрытие фетишизма капитала — великий научный и револю¬
ционный подвиг Маркса. Именно то, как Маркс раскрывал его и как раз¬
вивался процесс фетишизации капиталистических производственных
отношений в производстве и накоплении капитала, станет предметом на¬
шего рассмотрения. Мы, как и в предыдущих главах, рассмотрение во¬
проса будем увязывать с диалектической структурой «Капитала».
Второй отдел, «Превращение денег в капитал»,— состоит из одной
главы такого же названия. Этот отдел, как и глава, относится к процес¬
су обращения, за которым следует процесс производства капитала как
такового. Что заставило Маркса отделить его от первого отдела «Товар
и деньги», ведь в нем рассмотрение вопросов в основном также не выхо¬
дит за границы обращения? К. Каутский в «Экономическом учении Кар¬
ла Маркса» объединил их в один общий отдел — первый. Объединять,
конечно, нельзя потому, что обращение во втором отделе «Капитала»
по существу и по форме отличается от обращения в первом. В первом
отделе речь шла об обращении товаров при простом товарном произ¬
водстве, во втором — об обращении капитала, в котором в качестве то¬
вара выступает и рабочая сила. Маркс во втором томе «Капитала» обра¬
щает особенное внимание на важность разделения этих двух сфер обра¬
щения.
Что же^ Маркс рассматривает во втором отделе «Капитала»? Пре¬
вращение стбиМости в капитал. В разделе о деньгах было показано пол¬
ное развитие самостоятельности бытия стоимости. Теперь стоимость
превращается в капитал и тем самым совершает свое дальнейшее раз¬
витие по пути самостоятельности, отчуждения от производителей и при¬
52

обретения господства над ними и обществом в целом. В деньгах стои¬
мость получила адекватную форму своего выражения не как движение,
а как состояние покоя. В этом как раз состоит ее еще неполная разви¬
тость, недостаток. Дальнейшее развитие стоимости есть переход ее в
капитал, в котором золотая ее оболочка (деньги) превращается в мимо¬
летную форму. Если раньше казалось, что истинной и конечной формой
стоимости являются деньги, то теперь они превращаются всего лишь в
один из моментов движения стоимости. Истинной формой стоимости как
капитала становится беспрерывная смена особенных форм, отрицание и
утверждение их на определенное время. «В капитале, следовательно,
стоимость,— утверждает Маркс,— получает гораздо более самостоятель¬
ное существование, чем в деньгах» [24, стр. 101].
Однако почему же Маркс назвал отдел и главу не «Превращение
стоимости в капитал», а «Превращение денег в капитал»? Мы никогда не
должны упускать различия между содержанием и формой. Со стороны
содержания данный процесс есть превращение стоимости в капитал, а
со стороны формы — превращение денег в капитал. Непосредственность
представления идет от формы. Форма дана в восприятии и представле¬
нии и должна быть отправным и конечным пунктом рассмотрения. Стои¬
мость утверждает себя через свои формы, из которых денежная наибо¬
лее адекватна ей и измеряет ее величину.
Далее, превращение стоимости или денег в капитал Маркс сначала
рассматривает только в сфере обращения. Это объясняется логически и
исторически. Исторически потому, что действительно первой сферой, ко¬
торой стал овладевать капитал при своем становлении, была сфера
обмена, торговли, а не производства, поэтому в обращении впервые сло¬
жилась общая формула движения капитала Д—Т—Д'. Логически пото¬
му, что диалектическое познание всегда должно начинаться с непосред¬
ственного явления и затем уже идти к его сущности. С этой точки зре¬
ния общая формула движения капитала в сфере обращения — Д—Т—Д'
есть непосредственное явление, и в ней меркантилисты впервые начали
воспринимать капитал.
Маркс делит главу «Превращение денег в капитал» на три раздела.
В первом — «Всеобщая формула капитала» — рассматривает качествен¬
ную определенность Д—Т—Д'. Во втором — «Противоречия всеобщей
формулы» — количественную определенность Д-^Т—Д', которая сразу
же вскрывает ее противоречия, поскольку рассмотрение вопроса остает¬
ся в рамках сферы обращения и простого товарного производства.
И, наконец, в третьем — «Купля и продажа рабочей силы» — указывает¬
ся путь разрешения противоречий общей формулы капитала. Решение
его находит место в процессе потребления рабочей силы, а потребление
этого специфического товара есть непосредственный процесс производ¬
ства. Так Маркс необходимо переходит к рассмотрению процесса про¬
изводства капитала.
Качественная определенность Д—Т—Д' Под качественной опреде¬
ленностью Д—Т—Д' мы понимаем вещный способ выражения производ¬
ственных отношений капитализма. Т—Д—Т представляет наиболее ти¬
пичную форму вещного выражения производственных отношений про-
стого товарного производства. В Т—Д—Т деньги являются посредст¬
вующим звеном в обмене потребительной стоимости одного товара на
потребительную стоимость другого товара. Цель обмена — потребитель¬
ные стоимости, цель производства — удовлетворение потребностей про¬
изводителя и членов его семьи. Стоимость в этом процессе обмена ве¬
ществ между товаропроизводителями начинает играть важную роль, но
еще не господствующую. Совершенно другое наблюдается в Д—Т—Д':
53

крайние члены тождественны со стороны потребительной стоимости,
различие только количественное. Если в Т—Д—Т деньги играют роль по¬
средника, момента в движении товара, то в Д—Т—Д\ наоборот, товар
выполняет роль посредника, момента в движении денег. Целью обмена
становится не товар, а деньги — чистая стоимость — и непременно в воз¬
росшем количестве. А коль целью обмена становится стоимость в форме
денег, то господство ее над производством, людьми и обществом подни¬
мается на более высокую ступень. «В то время, как в Т—Д—Г,— говори!
Маркс,— действительное содержание процесса составляет обмен ве¬
ществ, действительное содержание второго процесса Д—Т—Д состав¬
ляет само бытие формы товара, вытекающее из этого первого процесса»
[13, стр. 106. Курсив мой.— А. Ш.].
Конечный результат Д—Т—Д' можно выразить как Д- Г', то есть
как отношение денег к деньгам или отношение вещи к самой себе. Но по¬
скольку эта вещь является носителем стоимости, то данное отношение
выражает отношение стоимости к самой себе. Стоимость превращается
в субстанцию в гегелевском ее понимании, т. е. выступает как субъект.
Стоимость получает самостоятельную жизнь, отчужденную от произво¬
дителей, вступает в отношения к ним и к самой себе. «Стоимость,— гово¬
рит Маркс,— постоянно переходит (в Д—Т—Д'.— А. Ш.) из одной фор¬
мы в другую, никогда, однако, не утрачиваясь в этом движении, и пре¬
вращается таким образом в автоматически действующий субъект» [17,
стр. 164]. «Однако на самом деле стоимость становится здесь субъектом
некоторого процесса» [17, стр. 165]. Стоимость в Д—Т—Д' «получила
магическую способность творить стоимость в силу того, что сама она
есть стоимость» [17, стр. 165]. «Если в простом обращении (Т—Д—Т.—
А. Ш.) стоимость товаров в противовес их потребительной стоимости по¬
лучала в лучшем случае самостоятельную форму денег, то здесь она
внезапно выступает как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся суб¬
станция, для которой товар и деньги суть только формы. Более того.
Вместо того чтобы выражать собой отношение товаров, она теперь всту¬
пает, так сказать, в частное отношение к самой себе» [17, стр. 165]. Следо¬
вательно, стоимость в Д—Т—Д', несмотря на то что она как бы оттал¬
кивает от себя вещную форму своего бытия, не дефетишизируется, а еще
больше покрывается тайной.
Понимание стоимости как субстанции и субъекта есть не высшая
ступень познания ее, а, напротив, самая низшая, фиксирование факта
явления, восприятия его, непосредственное представление. Трактовка
этого вопроса Э. Ильенковым в том смысле, что Маркс в понимании
стоимости как субстанции и субъекта поднялся над Рикардо, совершенно
ошибочна. Ошибка Э. Ильенкова заключается в непонимании им зна¬
чения теории товарного фетишизма при рассмотрении экономических ка¬
тегорий «Капитала» Маркса. Для ясности приведем выдержку из работы
Э. Ильенкова. «И если с помощью философской терминологии выразить
существо переворота в политической экономии, произведенного Марксом,
то можно сказать так: в его теории впервые была понята не только суб¬
станция стоимости — труд (это понимал и Рикардо), но стоимость была
понята одновременно и как субъект всего развития...» [111, стр. 270].
Во-первых, и в этом как раз самое главное, Рикардо не понял субстан¬
ции стоимости — труд. Чтобы понять стоимость, еще недостаточно свести
ее к труду. Требуется, далее, выяснить, к какому труду и что есть этот
труд. Во-вторых, понимание стоимости как субстанции и субъекта есть
не что иное, как высшая ступень фетишизации производственных отно¬
шений товарно-капиталистического общества. Маркс на это указывает
в конце первого раздела. Определив стоимость в формуле Д—7—Д' как
54

субстанцию и субъект, Маркс далее говорит: «Стоимость становится, та¬
ким образом, самодвижущейся стоимостью, самодвижущимися деньга¬
ми, и как таковая она — капитал. Она выходит из сферы обращения,
снова вступает в нее, сохраняет и умножает себя в ней, возвращается
назад в увеличенном виде и снова и снова начинает один и тот же кру¬
гооборот. Д—Д', деньги, порождающие деньги, ...таково описание капи¬
тала в устах его первых истолкователей, меркантилистов» [17, стр. 166.
Курсив мой.— А. Ш].
Задача научного исследования заключается не в возведении стои¬
мости в самостоятельный субъект, в самодвижущуюся субстанцию, как
высший предел познания, а в раскрытии и разрушении этого фетишиз¬
ма. За вещной формой нужно раскрыть общественные производственные
отношения. За самодвижением стоимости нужно раскрыть действитель¬
ный процесс ее создания и увеличения через эксплуатацию рабочей си¬
лы. Анализ процесса капиталистического производства есть дефетиши¬
зация капитала в теоретическом познании.
Стоимость становится субъектом в Д—Т—Д' вследствие своей пер¬
сонификации. Персонификация — один из моментов фетишизма. Значит
возведение стоимости в субъект есть не что иное, как процесс ее фети¬
шизации. «Как сознательный носитель этого движения, владелец де¬
нег,— говорит Маркс,— становится капиталистом. Его личность или,
точнее, его карман — вот тот пункт, откуда исходят и куда возвращаются
деньги. Объективное содержание этого обращения — возрастание стои¬
мости— есть его субъективная цель, и поскольку растущее присвоение
абстрактного богатства является единственным движущим мотивом его
операций, постольку — и лишь постольку — он функционирует как капи¬
талист, т. е. как олицетворенный, одаренный волей и сознанием капи¬
тал» [17, стр. 163—164].
Фетишизм стоимости, ставшей капиталом, нужно раскрыть. Дейст¬
вительно ли стоимость обладает магическим свойством самодвижения,
самовозрастания? Может быть, за этим автоматом скрываются общест¬
венные силы, которые дают стоимости жизнь, приводят ее в движение?
Количественная определенность Д—Т—Д' Мало сказать, что стои¬
мость в Д—Т—Д' движется и возрастает, нужно еще объяснить причи¬
ну этого роста. Пока мы не перешли от простого товарного производст¬
ва и обращения к капиталистическому, это объяснение должно быть рас¬
смотрено на основе закона стоимости — эквивалентного обмена. Но если
Д—Т—Д' рассматривать с точки зрения закона стоимости, то количе¬
ственный рост в нем невозможен. Эквивалентность обмена, которую
предполагает закон стоимости, требует равенства первого и второго Д.
т. е. формула должна выглядеть так: Д=Т=Д.
Маркс рассматривает все доводы буржуазных экономистов, ищу¬
щих объяснения возрастания стоимости в процессе обращения, и все
они рассыпаются под острыми критическими замечаниями Маркса. Вы¬
вод получается один: на почве простого обращения товаров и денег не
возникает прибавочная стоимость, не возрастают деньги. Мало что по¬
может, если обратиться и к простому товарному производству. Таким
образом, при количественном определении формулы Д—Т—Д' мы натал¬
киваемся на внутренние ее противоречия. Как таковая, формула
Д—Т—Д' есть жизненный факт, но теоретически ее объяснить пока не¬
возможно, так же как и движение. Движение есть, но объяснить его с
материалистических позиций философам не удавалось. Только с точки
зрения диалектической логики можно было объяснить, что есть движе¬
ние. Где нужно искать разрешения противоречий Д—Г--Д'? В анализе
процесса капиталистического производства и обращения и прежде всего
55

в том, что появился товар особого рода — рабочая сила. Это сразу вносит
конкретизацию в общую формулу капитала. Первый ее акт: Д—Т при-
р
нимает вид: Д—Т < ^	,	за	ним	следует	потребление	Р и Сп, т. е.
процесс производства — Я.
Затем появляется продукт производства — товар с прибавочной сто¬
имостью—Г' И, наконец,— Д' В целом: Д—Т < ^	Я... Т'—Д{. Мы
^П,,*
забежали вперед, логика рассмотрения требует остановиться на
< Сп
Рабочая сила как товар. Это совершенно новое явление,
оно знаменует собой новую эпоху — эпоху капиталистического способа
производства. Рабочая сила как товар — экономическая категория ка¬
питализма. В ней так же, как и в других рассмотренных экономических
категориях, мы находим бытие природного вещества и общественное
бытие. «Под рабочей силой, или способностью к труду, мы понимаем,—
говорит Маркс,— совокупность физических и духовных способностей, ко¬
торыми обладает организм, живая личность человека, и которые пуска¬
ются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребитель¬
ные стоимости» [17, стр. 178]. «Рабочая сила есть прежде всего вещест¬
во природы, преобразованное в человеческий организм» [17, стр. 227]
Рабочая сила, или способность к труду, — исторический продукт разви¬
тия человека. Физические и духовные способности развиваются в обще¬
стве. Первые составляют в основном природный элемент, вторые — об¬
щественный. Как бы ни велика была печать общественной жизни на ра¬
бочей силе, все же она сама по себе еще ничего не говорит о характере
общества и его производственных отношениях. В рабочей силе каждого
общества синтезируется весь предшествующий процесс ее развития, она
несет в себе всю историю прошлого. Но совершенно другое, когда рабо¬
чая сила принимает форму товара. Рабочая сила как товар есть сугубо
историческая экономическая категория. Товар — социальная форма ра¬
бочей силы. Рабочая сила в форме товара означает, что рабочий как
производитель отделен от условий производства и что последние моно¬
полизированы одной частью общества, а рабочий вынужден продавать
свою способность к труду, чтобы жить. Рабочая сила как товар выражает
особый мир общественных отношений между людьми. «Капитал,— гово¬
рит Маркс,— возникает лишь там, где владелец средств производства и
жизненных средств находит на рынке свободного рабочего в качестве
продавца своей рабочей силы, и уже одно это историческое условие за¬
ключает в себе целую мировую историю» [17, стр. 181]. Резюмируя этот
исторический процесс становления капитализма, В. И. Ленин в лекции
«О государстве» говорит: «Из товара, из обмена товаров, из возникно¬
вения власти денег возникла власть капитала» [59, стр. 71. Курсив мой.—
А. Ш.1
Рабочая сила, как и всякий другой товар, имеет потребительную
стоимость и стоимость. Потребительная стоимость рабочей силы заклю¬
чается в ее способности производить продукты. И не только продукты, но
и товар, а значит стоимость и прибавочную стоимость. Потребитель¬
ная стоимость рабочей силы есть ее способность создавать вместе с про¬
дуктом стоимость и прибавочную стоимость. Потребление рабочей силы
как потребительной стоимости есть процесс производства. Потребитель¬
ная стоимость рабочей силы, таким образом, приобретает более четкий,
социальный характер, чем потребительная стоимость обычных товаров.
56

Стоимость рабочей силы, или ее цена,— чисто общественное явле¬
ние. Она определяется количеством общественно необходимого труда
для воспроизводства рабочей силы и сводится к стоимости тех жизнен¬
ных благ, которые необходимы для жизнедеятельности наемного рабо¬
чего. Это необходимое время труда при капитализме принимает форму
стоимости рабочей силы.
Смешение, отождествление двух бытий рабочей силы как товара
порождает фетишизм этой экономической категории. Стоимость рабочей
силы начинают рассматривать как природное явление, и тем самым на¬
емный рабочий увековечивается и превращается во внеисторическую
категорию.
Итак, все предпосылки к рассмотрению процесса производства
капитала выяснены. «Оставим поэтому эту шумную сферу (сферу обра¬
щения.— А. Ш.), где все происходит на поверхности и на глазах у всех
людей, и вместе с владельцем денег и владельцем рабочей силы спу¬
стимся в сокровенные недра производства... Здесь мы познакомимся не
только с тем, как капитал производит, но и с тем, как его самого про¬
изводят»,— пишет Маркс. [17, стр. 186—187. Курсив мой.— А. Ш]. Этот
переход вместе с тем указывает и на дальнейшую структуру «Капитала».
Еще более определенно о структуре первого тома «Капитала» говорит
Маркс в другом месте: «В I книге был подвергнут анализу капиталисти¬
ческий процесс производства и как отдельный акт и как процесс воспро¬
изводства, было подвергнуто анализу производство прибавочной стоимо¬
сти и производство самого капиталам [18, стр. 396]. В подготовительных
работах к «Капиталу» Маркс первую часть анализа называет непосред¬
ственным процессом капиталистического производства, вторую — вос¬
производством всего отношения капиталистического производства [27].
В соответствии с этими высказываниями Маркса мы все последующее в
первом томе «Капитала» разделим на две части. Первую назовем: «Не¬
посредственный процесс капиталистического производства», вторую —
«Опосредствованный процесс капиталистического производства», или
«Процесс накопления капитала». В первой выясняется, как капитал про¬
изводит прибавочную стоимость, во второй — как он сам создается из
прибавочной стоимости. Сначала капитал по отношению прибавочной
стоимости выступает причиной, а прибавочная стоимость — следствием.
Затем, во второй части, прибавочная стоимость занимает место причи¬
ны, а капитал — следствия. Такова диалектика взаимозависимости и
взаимообусловленности.
1. Непосредственный процесс капиталистического производства
Капиталистический процесс производства фетишизирован от начала
и до конца, его исследование есть прежде всего его теоретическая дефе¬
тишизация. Сущностью капиталистического процесса производства яв¬
ляется процесс создания прибавочной стоимости. Без прибавочной стои¬
мости нет капитала, она атрибут капитала, главный качественный —
субстанциональный — признак его. Но производство прибавочной стои¬
мости— тайна капитала, потому что видимость явлений маскирует дей¬
ствительный источник ее создания. Видимость указывает, что прибавоч¬
ная стоимость создается всеми вещественными клетками капитала. На
этой основе возникает так называемая триединая формула: капитал
создает прибыль, земля — земельную ренту, труд — заработную плату.
«Утверждать, что класс наемных рабочих,— говорит один из крупных
буржуазных экономистов Вг Зомбарт,-—получает меньше произведен¬
ной им стоимости, т. е. меньше Дохода своего труда, значит утверждать
бессмыслицу, так как такой поддающейся выделению суммы не сущест¬
57

вует. В капиталистическом хозяйстве общий доход является продуктом
всех необходимо участвующих в производстве факторов. А в капитали¬
стическом хозяйстве необходимо участие предпринимателей, капитала
и рабочих, что опять-таки является идентичным положением. Капитали¬
стическое хозяйство есть такое хозяйство, в котором обязательно участ¬
вуют эти три фактора» [109, стр. 144].
Эта фетишистская трактовка В. Зомбарта и других буржуазных эко¬
номистов имеет объективные и субъективные основания. К объективным
основаниям относится действительное переплетение и взаимопроникнове¬
ние двух бытий капитала: вещественного и общественного. К субъектив¬
ным относится явная апологетика капитала буржуазными экономистами.
Остановимся подробнее на первом.
Капитал в процессе материального производства принимает две
формы бытия. Одна — потребительная стоимость средств производства и
рабочей силы. Раз «капитал... по своей потребительной стоимости,—
говорит Маркс,— состоит из средств производства—сырья, вспомога¬
тельных материалов и средств труда — инструментов, строений, машин
и т. д.,— то отсюда делают вывод, что все средства производства (потен¬
циально) и поскольку они функционируют как средства производства,
суть капитал ас1и (в действии) и что поэтому капитал есть необходи¬
мый момент человеческого процесса труда вообще... есть нечто вечное,
обусловленное природой человеческого труда» [27, стр. 17—19].
Вторая форма бытия — производственные отношения, принявшие
образ стоимости средств производства и рабочей силы. Эти две формы
неразрывно связаны между собой, взаимно проникают друг в друга.
В движении капитала выступают как их тождество, так и различие.
Если фиксировать внимание только на различии, то производственные
отношения отрываются от своей материальной основы — производства,
производительных сил — и превращаются в чистую социальную, право¬
вую, юридическую форму. Следовательно, сущность капитала не рас¬
крывается. Этим путем шли политэкономы «социального» направления.
Напротив, если фиксировать внимание только на тождестве двух форм
бытия капитала, то результатом будет растворение общественного в ве¬
щественном, превращение специфических свойств капитала в естествен¬
ные природные свойства процесса труда и увековечивание самой капи¬
талистической формы производства. «Отсюда,— говорит Маркс,— на ос¬
нове капиталистического процесса производства это неразрывное слия¬
ние потребительных стоимостей, в которых капитал существует в форме
средств производства, и назначение этих средств производства, этих ве¬
щей, как капитала, который есть определенное общественное отношение
производства, точно так же в рамках этого способа производства, для
опутанных им (лиц) продукт сам по себе считается товаром. Это обра¬
зует базис для фетишизма политической экономии» [27, стр. 21].
Чтобы теоретически преодолеть этот фетишизм и тем самым рас¬
крыть сущность капитала, необходимо было прежде всего установить
двойственный характер процесса капиталистического производства.
В V главе «Капитала» Маркс выделяет процесс труда и процесс увели¬
чения стоимости. Но нельзя останавливаться только на их различии, в
движении они находятся в единстве, следовательно, от различия требует¬
ся перейти к установлению их единства. Рассмотрение единства двух
форм бытия капитала показывает, что возрастание стоимости — общест¬
венная форма, общественное бытие вещественного материального про¬
цесса труда.
Выделив процесс возрастания стоимости из капиталистического про¬
цесса производства, Маркс и в нем устанавливает двойственность, про¬
Р8

тивоположность. С одной стороны, стоимость принимает форму постоян¬
ного‘капитала, с другой стороны — форму переменного капитала. Так
стоимость в процессе своего возрастания разделилась на две противопо¬
ложные части (глава VI «Капитала»). Тайна возрастания стоимости,
заключается в переменной части капитала. Исследуя ее, Маркс и здесь
устанавливает двойственный характер процесса. Движение переменного
капитала Маркс сводит к необходимому и прибавочному времени труда
(глава VII «Капитала»). Выделив и обосновав прибавочное время труда
рабочих, Маркс затем начинает исследовать его движение. Здесь каче¬
ственная и количественная определенность прибавочной стоимости вы
ступает как диалектическое единство. Первая количественная определен¬
ность прибавочной стоимости выступает в способе се увеличения посред¬
ством удлинения рабочего дня. Это можно назвать экстенсивным спосо¬
бом увеличения прибавочной стоимости. Она характеризует формальное
подчинение рабочих, их труда капиталу — качественную определенность
абсолютной прибавочной стоимости как экономической категории (гла¬
вы VIII—IX «Капитала»). Вторая количественная определенность вы¬
ступает в форме увеличения прибавочной стоимости за счет сокращения
необходимого рабочего времени труда — относительная прибавочная
стоимость. Ее следует назвать интенсивным способом увеличения при¬
бавочной стоимости. Она характеризует реальное подчинение рабочих,
их труда капиталу — новую качественную определенность относительной
прибавочной стоимости как экономической категории (главы X—XII!
«Капитала»).
Расчленив в процессе возрастания прибавочную стоимость на абсо¬
лютную и относительную и исследовав каждую из них, Маркс затем пе¬
реходит к рассмотрению их единства (главы XIV—XVI «Капитала»).
Так полностью заканчивается исследование выделенного из единого
процесса труда рабочих прибавочного рабочего времени. Другая его
часть — необходимое рабочее время—получает развитие в шестом от
деле «Капитала» — «Заработная плата». Такова внутренняя логика,
структура непосредственного процесса капиталистического производст¬
ва, изложенного в V—XX главах «Капитала». Теперь рассмотрим его со
стороны фетишизации производственных отношений в процессе произ¬
водства.
1.	Двойственный характер капиталистического
процесса производства:	процесс	труда	и	процесс
увеличения стоимости.
Процесс труда и процесс возрастания стоимости представляют опре¬
деленное непосредственное единство. Непосредственное познание исхо¬
дит из этого единства. Для изучения капиталистической формы произ¬
водства и раскрытия базиса фетишизма необходимо диалектически рас¬
членить это единство на противоположные моменты, исследовать каж¬
дый момент в отдельности и снова синтетически воссоздать единство,
которое после такого опосредствования выступит как конкретное. «Кон¬
кретное,— говорит Маркс,— потому конкретно, что оно есть синтез мно¬
гих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении
оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как
исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный
пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представ¬
ления (область непосредственного познания.— А. Ш.)» [12, стр. 727].
Что такое процесс труда? Процесс труда есть абстракт¬
ное понятие, это то общее, что свойственно всем способам производст¬
ва,— материальный жизненный процесс людей. Его простыми момента¬
ми являются: труд, предмет труда и средства труда.
59

Что такое труд с точки зрения процесса труда
вне определенной общественной формы? Чтобы харак¬
теризовать его, достаточно всего лишь выразить отношение человека к
природе. «Труд,— говорит Маркс,— есть прежде всего процесс, соверша¬
ющийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей
собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует
обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам про¬
тивостоит как сила природы» [17, стр. 188]. Здесь ни слова не сказано об
отношениях между людьми, о том, при каких общественных отношениях
совершается труд, осуществляется обмен веществ между человеком и
природой. Это совершенно другой вопрос, и смешивать его с первым
нельзя. С общественной точки зрения труд принимает социальную фор¬
му, именуемую рабским, крепостным, наемным, свободным трудом.
Отождествлять социальную форму труда с трудом вообще, отношения
между людьми с отношением их к природе означает придать социально¬
му характер природного отношения, превращать общественное бытие в
атрибут вещественного, природного бытия.
Труд как простой момент процесса труда органически слит со всей
жизнедеятельностью человека. Он не отчуждается от человека, не про¬
тивостоит ему как внешняя, господствующая над ним сила. Здесь чело¬
век распоряжается своим трудом, а не труд человеком, хотя он и остает¬
ся естественной необходимостью.
Второй момент процесса труда есть предмет труда. Что такое
предмет труда вообще? И здесь Маркс дает определение пред¬
мета труда независимо от общественной формы капиталистического про¬
изводства. Оно вытекает из одного отношения человека к веществу при¬
роды. Отсюда следует, что предмет труда есть то, что подвергается воз¬
действию труда в целях потребления и дальнейшего развития производ¬
ства. Вначале все предметы труда человек находил в природе. «Все
предметы, которые труду остается лишь вырвать из их непосредствен¬
ной связи с землей,—пишет Маркс,— суть данные природой предметы
труда. Например, рыба, которую ловят, отделяют от ее жизненной сти¬
хии— воды, дерево, которое рубят в девственном лесу, руда, которую
извлекают из недр земли» [17, стр. 189].
Предмет, на который впервые воздействует человек, есть непосред¬
ственный предмет труда. Но предмет труда, который уже был подверг¬
нут воздействию труда и в дальнейшем, уже на второй стадии обработки,
также продолжает быть предметом труда, называется сырым материа¬
лом. Всякий сырой материал есть предмет труда, но не всякий предмет
труда есть сырой материал.
Далее, труд создает искусственные, или синтетические, предметы
труда, все их наименования вытекают из естественного состояния веще¬
ства или его элементов.
Вообще все различные наименования предметов труда вытекают из
процесса труда как такового и ничего не имеют общего с социальной
формой труда.
Предмет труда в процессе труда подчинен труду, людям, и послед¬
ние им распоряжаются и повелевают.
Третьим моментом процесса труда являются средства труда. Что
же такое средства труда вообще?
«Средство труда,— по Марксу,— есть вещь или комплекс вещей, ко¬
торые человек помещает между собой и предметом труда и которые слу¬
жат для него в качестве проводника его воздействий на этот предмет»
[17, стр. 190]. К средствам труда относятся: земля, простые, механиче¬
ские, автоматические орудия труда, сосудистая система производства:
60

трубы, бочки, корзины, сосуды — и, наконец, производственные здания.
Вся эта классификация вытекает из процесса труда, а не из социальной
формы производства.
Совокупность этих трех моментов образует процесс труда, в котором
труд господствует над остальными двумя моментами, подчиняет их сво¬
им жизненным целям. Далее, также из процесса труда, возникает но¬
вое деление факторов производства. Средства и предметы труда объ¬
единяются в средства производства и представляют объективные фак¬
торы процесса труда. Труд противостоит им как субъективный, личный
фактор и господствует над средствами производства.
Процесс труда имеет общие закономерности, свойственные всем
или многим общественным формациям. Эти общие закономерности в
настоящее время используются буржуазными экономистами для под¬
ведения социалистической экономики под ранг разновидностей капита¬
листической экономики.
Процесс труда присущ всем обществам, и труд здесь производи¬
тельный по своему материальному содержанию, а не по общественной
форме. Процесс труда нужно рассматривать как область бытия вещей,
как природное бытие. Всякое общее, выходя за рамки той или иной
общественной формы производства, становится тождественным природ¬
ному, так как человек в нем выступает всего лишь как сила природы.
Поэтому Маркс определяет процесс труда не как отношение людей друг
к другу, а как отношение их к природе. «Процесс труда, как мы изобра¬
зили его в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная
деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение
данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие
обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное
условие человеческой жизни, и потому он независим от какой бы то ни
было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общест¬
венным формам. Поэтому у нас не было необходимости в том, чтобы
рассматривать рабочего в его отношении к другим рабочим» [17, стр.
195].
Но в отличие от процесса труда капиталистический процесс произ¬
водства есть историческая общественная форма производства, и его
рассмотрение не может быть сведено к процессу труда, лежащего в его
основании, а требует в дополнение к рассмотрению отношения человека
к природе исследовать и отношения между людьми, классами в процессе
производства. Отношения между наемными рабочими и капиталистами
в процессе производства составляют главный лейтмотив всей общест¬
венной капиталистической формы производства. «Отношение между ка¬
питалом и трудом,—пишет Энгельс,—та ось, вокруг которой вращается
вся наша современная общественная система» [40, стр. 240].
Процесс труда, взятый со стороны общественного бытия, или со
стороны общественного отношения между двумя классами — капита¬
листами и рабочими, характеризуется тем, что средства производства и
средства существования являются частной собственностью капитали¬
стов, а рабочие вступают в процесс труда как наемные. Отсюда следует,
что потребление рабочей силы наемного рабочего принадлежит не ему
самому, а капиталисту, который контролирует труд рабочего, наблю¬
дает за тем, чтобы работа совершалась надлежащим порядком и чтобы
средства производства потреблялись целесообразно. Поскольку сред¬
ства производства и потребительная стоимость товара — рабочая сила —
принадлежат капиталисту, постольку весь продукт труда также стано¬
вится его собственностью.
Но этого еще мало для характеристики общественного бытия, или
61

капиталистической общественной формы производства. Необходимо еще
указать и на цель производства. Целью капиталистического производ¬
ства является производство не потребительной стоимости, а стоимости,
и не стоимости вообще, а прибавочной стоимости. Прибавочная стои¬
мость — альфа и омега капиталистического производства. Поэтому бу¬
дет более правильным общественную форму капиталистического произ¬
водства характеризовать как процесс самовозрастания стоимости, или
процесс производства прибавочной стоимости.
2.	Единство процесса труда и процесса созидания
и возрастания стоимости. Процесс труда и процесс возраста¬
ния стоимости находятся в единстве двух различных отношений: отно¬
шения людей к природе и отношения между людьми, классами. Процесс
образования и возрастания стоимости является общественной формой
процесса труда. Эти два различных отношения вследствие объективных
причин фетишизации срастаются друг с другом, и общественное стано¬
вится как бы естественным свойством вещей, процесса труда как тако¬
вого
Результатом этого срастания является возникновение экономической
категории капитала. Капитал как экономическая категория одновремен¬
но есть вещь и общественное отношение, или производственное отноше¬
ние, выраженное через общественное отношение вещей, факторов про¬
цесса труда. Это определение капитала всегда приводит в изумление
буржуазных экономистов, опутанных фетишистскими представлениями.
Буржуазные экономисты капитал понимают просто как вещь, как сред¬
ство производства. Они общественное целиком и полностью растворяют
в вещественных элементах процесса труда и таким путем увековечивают
капитал как форму производства. Если ошибочно капитал определять
только как вещь, накопленный труд, средства производства, то в не
меньшей степени ошибочно определять его и как только социальное от¬
ношение, как чистую социальную форму, что, например, делали бур¬
жуазные экономисты так называемого социального направления. Опре¬
делять капитал только как чистую социальную форму общения между
людьми означает полностью игнорировать его фетишизм, а следователь¬
но, и неверно изображать производственные отношения капитализма.
Капитал представляет единство вещественного и общественного бытия,
так как производственные отношения капитализма принимают форму
вещных отношений, овеществляются. «Капитал,— говорит Маркс,— со¬
стоит не только из жизненных средств, орудий труда и сырья, не только
из материальных продуктов; он состоит вместе с тем из меновых стоимо¬
стей, Все продукты, из которых он состоит, представляют собой товары.
Следовательно, капитал есть не только сумма материальных продуктов,
но и сумма товаров, меновых стоимостей, общественных величин» [10,
стр. 442]. Маркс впервые раскрыл сущность капитала, т. е. впервые за
общественным отношением вещей, факторов процесса труда открыл об¬
щественные производственные отношения между двумя основными клас¬
сами буржуазного общества, отношения эксплуатации и угнетения ра¬
бочего класса классом капиталистов.
Если с точки зрения процесса труда материальный процесс произ¬
водства разделялся на средства производства и рабочую силу, то теперь,
с точки зрения общественной формы производства, он принимает новые
общественные формы деления:	постоянный	капитал	и переменный.
Средства производства как вещественный фактор процесса труда при¬
нимают социальную форму — форму постоянного капитала. Социаль¬
ная форма упрочивается, кристаллизируется и, наконец, так сливается
с вещественным бытием, что в сознании людей развивается представле¬
62

ние, будто средства производства по своей природе суть капитал.
Рабочая сила как субъективный фактор процесса труда, как веч¬
ное естественное условие всякого производства также принимает при
капитализме социальную форму — форму переменного капитала. «Рабо¬
чая сила есть та форма,— говорит Маркс,— в которой переменный
капитал существует в процессе производства» [17, стр. 603]. Рабочая си¬
ла в обращении имела социальную форму товара, но как только она
из обращения перешла в сферу производства, так вследствие другого
характера отношений между рабочим и капиталистом приняла социаль¬
ную форму переменного капитала. «Когда капиталист купил ее и вклю¬
чил в процесс производства,— говорит Маркс,— она образует составную
часть его капитала, а именно — переменную составную часть его ка¬
питала» [18, стр. 184]. «В процессе производства купленная рабочая сила
образует часть функционирующего капитала, а сам рабочий функцио¬
нирует здесь лишь как особая натуральная форма этого капитала.
[18. стр. 426. См. также стр. 232, 250, 417, 428, 433, 445, 498, 501—502,
506, 507]. Таким образом, переменным капиталом становятся не сред¬
ства существования рабочих, не деньги, на которые покупается рабочая
сила, а сама живая рабочая сила; она, а не что-либо другое, становится
натуральной формой капитала. Ошибка А. Смита в этой части его уче¬
ния о капитале заключалась в том, что он средства существования рабо¬
чих подводил под категорию капитала [18, стр. 239].
Социальная форма рабочей силы — переменный капитал — так сра¬
стается с рабочей силой как фактором процесса труда, что трудно ста¬
новится их отделить. Это настолько глубоко проникает в сознание капи¬
талистов и их теоретиков, что последние даже при изображении жизни
первобытных людей применяют к ним формы капитала. Наемный труд
рассматривается ими не как особая историческая общественная форма
труда, а как форма труда вообще.
Таким образом, постоянный и переменный капиталы являются эко¬
номическими категориями. Они, как и другие экономические категории,
включают в себя два различных момента: общий и особенный. Общий
выражает общечеловеческие отношения людей к природе, особенный —
отношения между классами. Если первые отношения указывают на гос¬
подство труда над средствами производства, то вторые — на господство
средств производства над трудом в форме капиталов постоянного и пе¬
ременного. «Иное получится,— говорит Маркс,— если мы будем рас¬
сматривать процесс производства с точки зрения процесса увеличения
стоимости. Средства производства тотчас же превращаются в средства
высасывания чужого труда. И уже не рабочий употребляет средства про¬
изводстваI, а средства производства употребляют рабочего. Не он потреб¬
ляет их как вещественные элементы своей производительной деятель¬
ности, а они потребляют его как фермент их собственного оюизненного
процесса; а жизненный процесс капитала заключается лишь в его дви¬
жении как самовозрастающей стоимости» [17, стр. 320. Курсив мой.—
А: ЯЛ].
3.	Внутренняя противоположность процесса воз¬
растания стоимости. Разделив капитал на постоянный и пере¬
менный, Маркс раскрыл действительный источник возрастания стоимо¬
сти. Стоимость постоянного капитала не может создавать прибавочной
стоимости, она входит в новообразующую стоимость товара своей преж¬
ней постоянной величиной. Следовательно, в дальнейшем при анализе
возрастания стоимости от нее можно абстрагироваться, что и сделал
Маркс в VII главе. Анализ обращен к переменному капиталу.
Переменный капитал есть социальная форма производительного
63

потребления рабочей силы. Раскрытие возрастания стоимости есть ана¬
лиз этого производительного потребления рабочей силы. Производитель¬
ное потребление рабочей силы есть процесс производства. В нем как
раз и совершается превращение постоянной величины стоимости, аван¬
сированной капиталистом на куплю рабочей силы, в переменную.
В Д—Р (деньги — рабочая сила) деньги — постоянная величина. Она
становится переменной вследствие способности рабочей силы создавать
стоимость. Рабочий в течение рабочего дня создает стоимость, которая
затем распадается на две противоположные части. Одна из них идет
на воспроизводство рабочей силы и равняется стоимости рабочей силы,
другая составляет прибавочную стоимость, которую присваивает без¬
возмездно капиталист. Это распадение вновь созданной стоимости на
две противоположные части основано на разделении рабочего времени
на необходимое и прибавочное. Необходимое и прибавочное время тру¬
да— предел углубляющегося анализа процесса возрастаниая стои¬
мости.
Если в целом переменный капитал — экономическая категория, то
и его внутренние образующие элементы — необходимое и прибавочное
рабочее время — также экономические категории и также принимают
фетишистскую форму.
Необходимое время, необходимый труд, необходимый продукт яв¬
ляются таким же общим естественным условием жизни человека, как
и процесс труда. Необходимый труд прежде всего выражает обмен ве¬
ществ между человеком и природой. В этом понимании он не является
экономической категорией. Но было бы ошибочным необходимый труд
и его продукт рассматривать только в этом аспекте. В каждом обществе
необходимый труд и необходимый продукт принимает особую, специфи¬
ческую социальную форму. Так, например, при капитализме необходи¬
мый труд принимает форму стоимости товара — рабочей силы. Он одно¬
временно указывает на два отношения: на отношения рабочих к приро¬
де и отношения между классами. «Итак,— говорит Маркс,— ту часть
рабочего дня, в продолжение которой совершается это воспроизводство
(воспроизводство рабочей силы.— А. Ш.)у я называю необходимым ра¬
бочим временем, а труд, затрачиваемый в течение этого времени,—
необходимым трудом. Необходимым для рабочих потому, что он неза¬
висим от общественной формы их труда. Необходимым для капитала и
капиталистического мира потому, что постоянное существование рабо¬
чего является их базисом» [17, стр. 228. Курсив мой.— А. III.\ 46,
стр. 183]. Необходимый труд, взятый в таком единстве, в единстве об¬
щего и особенного, природного и социального, представляет экономиче¬
скую категорию.
Упуская это единство противоположностей, буржуазные ученые со¬
циальную форму необходимого труда выдают за естественное бытие, за
вечное условие жизни трудящихся. Короче, общественное растворяют в
естественном и тем самым капиталистическую форму производства рас¬
сматривают как производство вообще.
Прибавочное время, прибавочный труд, прибавочный продукт так¬
же представляют единство двух отношений: общего и особенного. При¬
бавочный труд и его продукт есть естественное условие развития людей,
он не зависит от общественной формы производства. Но вместе с тем
в каждом обществе он принимает особую социальную форму. Кто при¬
сваивает прибавочный продукт, как присваивает, в какой форме,— все
это составляет его специфическую социальную форму. «Только та фор*
ма, в которой этот прибавочный труд выжимается из непосредственно¬
го производителя, из рабочего, — пишет Маркс, — отличает экономиче¬
64

ские формации общества, например общество, основанное на рабстве,
от общества наемного труда» [17, стр. 229].
В единстве двух моментов — общего и особенного — прибавочный
труд и его продукт становятся экономической категорией. Отождествле¬
ние этих двух моментов ведет к фетишистскому пониманию прибавоч¬
ного труда и прибавочной стоимости.
Необходимое и прибавочное время, или необходимый и прибавоч¬
ный труд, в капиталистическом обществе находятся в противоречивом
диалектическом единстве. Одно исключает другое и каждое предпола¬
гает друг друга. Их противоречие есть форма выражения противоречий
между классом капиталистов и классом рабочих. Единство и противо¬
положность необходимого и прибавочного времени осуществляются в
рабочем дне. Рабочий день состоит из двух противоположных частей,
которые непосредственно не выражаются, так как маскируются вещны¬
ми отношениями. Вещные отношения создают видимость, что все рабо¬
чее время составляет необходимое время. Только посредством теорети¬
ческого анализа можно сорвать эту вещную маску и разглядеть истин¬
ность отношений между трудом и капиталом. Раскрытие эксплуатации
рабочих капиталистами за вещной, фетишистской оболочкой их отно¬
шений составляет величайшую заслугу Маркса. Прибавочная стоимость
составляет сущность, субстанцию капитала. Рассмотрению ее Маркс
отводит девять глав (VIII—XVI гл.).
Маркс рассматривает прибавочную стоимость в двух формах: абсо¬
лютной и относительной. Прибавочная стоимость в своей качественной
определенности есть неоплаченный овеществленный прибавочный труд
рабочих, присваиваемый безвозмездно капиталистами. Это было выяс¬
нено Марксом в V—VII главах «Капитала». Далее у Маркса речь идет
о	количественном определении прибавочной стоимости, т. е. о ее дви¬
жении, увеличении. Значит, к качественной определенности присоеди¬
няется количественная определенность, и в этом диалектическом един¬
стве Маркс их и рассматривает. Первой формой количественной опреде¬
ленности прибавочной стоимости является абсолютная прибавочная
стоимость, второй — относительная прибавочная стоимость. Маркс сна¬
чала рассматривает первую, а затем — вторую и, наконец, их единство.
Таким образом, логический процесс познания получает вид движения
от целого к его частям и от частей снова к целому.
4.	Абсолютная прибавочная стоимость — вещная
форма выражения формального подчинения труда ка¬
питалу. Прибавочную стоимость Маркс называет абсолютной потому,
что она увеличивается исключительно посредством удлинения рабочего
дня. Необходимое рабочее время остается постоянной величиной, при¬
бавочное время — переменной за счет изменения всего рабочего дня.
Прибавочное время выступает в этом процессе независимой от необхо¬
димого времени величиной, поэтому оно приобретает характер абсолют¬
ной прибавочной стоимости. Никто из экономистов до Маркса не рас¬
сматривал прибавочную стоимость как абсолютную, рабочий день всегда
брали как постоянную величину [22, стр. 94].
Абсолютная прибавочная стоимость — исторически самая ранняя
форма прибавочной стоимости. Она указывает на экстенсивный способ
получения прибавочной стоимости — удлинение рабочего дня. Сначала
капитал Овладевает процессом труда простого товарного производства,
берет его таким, какой он есть, не производя в нем каких-либо измене¬
ний. «Этой форме, как единственной форме производства прибавочной
стоимости, — говорит Маркс, — соответствует поэтому формальное под¬
чинение труда капиталу» [27, стр. 95]. Формальное подчинение труда
5 А. Шеховцов.
65

капиталу, выраженное в том, что рабочий работает на капиталиста
прежними ремесленными средствами производства, без разделения тру¬
да, принимает вещную форму отношения. «Если,— говорит далее
Маркс,— отношение господства и подчинения возникает вместо рабства,
крепостничества, вассальных отношений, патриархальных и т. д. форм
подчинения, то происходит только изменение формы этого отношения.
Форма становится свободнее, потому что она (теперь) имеет вещный
характер, формально добровольная, чисто экономическая» [27, стр. 107].
Рабочий не непосредственно подчиняется капиталисту, а через общест¬
венное отношение вещей.
Абсолютная прибавочная стоимость скрыта за вещными отношения¬
ми между рабочими и капиталистами. Так как рабочая сила стала това¬
ром, то создается видимость, что рабочий все рабочее время работает
только на себя. Но, несмотря на эту фетишистскую форму отношения
между трудом и капиталом, все же здесь еще трудно скрыть факт про¬
изводства прибавочной стоимости за счет удлинения рабочего дня.
Удлинение рабочего дня, сокращение перерывов на обед и другие спо¬
собы увеличения прибавочного времени труда — все это довольно яв¬
ственно указывает на действительный источник происхождения приба¬
вочной стоимости.
Рассмотрение абсолютной прибавочной стоимости раскрывает даль¬
нейшее развитие персонификации капиталистических производственных
отношений. Так как время труда рабочего есть непосредственный источ¬
ник самовозрастания капитала и оно посредством продажи и купли ра¬
бочей силы стало временем, принадлежащим только капиталисту, то
рабочий тем самым низводится до простого носителя этого времени.
Рабочий становится персонификацией рабочего времени, и только.
«Время, в продолжение которого рабочий работает,— говорит Маркс,—
есть то время, в продолжение которого капиталист потребляет куплен¬
ную им рабочую силу. Если рабочий потребляет свое рабочее время на
самого себя, то он обкрадывает капиталиста» [17, стр. 244; см. также 48,
стр. 90—95; 49, стр. 267—314].
Если рабочий как носитель определенной формы капитала является
персонификацией рабочего времени, принадлежащего капиталисту, то
сам капиталист есть персонифицированный капитал. Душа капитали¬
ста— душа капитала, воля капиталиста — воля капитала. «Ты можешь
быть,— передает Маркс диалог рабочего с капиталистом,— образцовым
гражданином, даже членом общества покровительства животных и вдо¬
бавок пользоваться репутацией святости, но у той вещи, которую ты
представляешь по отношению ко мне, нет сердца в груди. Если кажет¬
ся, что в ней что-то бьется, так это просто биение моего собственного
сердца» [17, стр. 246].
Рассмотрение абсолютной прибавочной стоимости показывает, что
капитал есть общественная сила угнетения и подчинения рабочих, за¬
ключенная в средствах производства. Теперь уже не рабочий употреб¬
ляет средства производства, а средства производства «потребляют его
как фермент их собственного жизненного процесса» [17, стр. 320]. Господ¬
ство овеществленного труда над производителем получает более высо¬
кую форму развития, чем при простом товарном производстве. Овеще¬
ствленный труд рабочих отчуждается от них, монополизируется капи¬
талистами и превращается в капитал, в овеществленную социальную
силу, господствующую над производителями.
Развитие производительных сил и борьбы классов обусловливает
переход от производства абсолютной прибавочной стоимости к произ¬
водству относительной прибавочной стоимости.
66

о.	Относительная прибавочная стоимость — вещ¬
ная форма выражения реального подчинения труда
капиталу. Прибавочную стоимость, которая возникает вследствие
сокращения необходимого рабочего времени и соответствующего изме¬
нения соотношения величин обеих составных частей рабочего дня, Маркс
называет относительной прибавочной стоимостью. Здесь прибавочное
время становится функцией необходимого рабочего времени. Необходи¬
мое рабочее время изменяется с ростом производительности труда, по¬
этому рассмотрение движения относительной прибавочной стоимости
основывается на исследовании исторических качественных стадий раз¬
вития производительности труда: кооперации, мануфактуры и машинной
индустрии.
Относительная прибавочная стоимость есть результат больших пре¬
образований в капиталистическом способе производства. Капитал, ко¬
торый возник на основе производительных сил ремесленного производ¬
ства, в корне изменяет их. Это сказывается и на отношениях между ра¬
бочими и капиталистами. Рабочие теперь не формально, а реально под¬
чиняются капиталу. Реальное подчинение труда капиталу ведет к даль¬
нейшему углублению и упрочению фетишизма капитала. «Мистифика¬
ция, заложенная в капиталистическом отношении вообще,— говорит
Маркс,— теперь развивается гораздо дальше, чем это было и могло быть
лишь при формальном подчинении труда капиталу» [27, стр. 99].
Кооперация. Капиталистическая простая кооперация труда —
такая специфическая общественная форма труда, при которой средства
производства являются собственностью капиталиста, процесс производ¬
ства совершается наемными рабочими сообща, без применения разде¬
ления труда и под командой капиталиста. В таком понимании капита¬
листическая простая кооперация труда есть экономическая категория.
Как и всякая экономическая категория капитализма, она полна фети¬
шизма. Прежде всего фетишизм заключается в том, что капиталисти¬
ческую кооперацию труда отождествляют вообще с кооперацией труда,
особенное — с общим. Как известно, кооперацию труда создал не ка¬
питал, она возникла на заре становления и развития человечества.
Капитал только придал ей особые социальные черты. Поэтому Маркс
капиталистическую простую кооперацию труда рассматривает как един¬
ство двух противоположных бытий, как и весь капиталистический про¬
цесс производства. С одной стороны, она представляет собой процесс
труда, с другой — процесс образования и возрастания капитала. Весь
фетишизм, вся мистификация капиталистической кооперации труда за¬
ключается в смешении этих двух противоположных сторон.
Со стороны процесса труда, представляющего только лишь трудо¬
вые отношения между людьми, средства производства становятся об¬
щественными, сам труд принимает общественную форму кооперирован¬
ного, совместного труда. Руководство процессом труда вытекает из са¬
мой природы этого процесса и является его неотъемлемой частью. Во
всем процессе труда субъектом являются работающие, объектом — сред¬
ства производства. Но все это немедленно мистифицируется, как только
процесс труда при кооперации принимает форму капитала. Обобщест¬
вление средств производства и труда индивидов выступает исключи¬
тельно как продукт капитала. Создается видимость, что это обобщест¬
вление не может существовать без капитала. Разделение процесса тру¬
да между исполнителями и руководителями принимает форму капита¬
листического деспотизма, к функциям руководства процессом труда
присоединяется функция эксплуатации рабочих капиталистом. Руковод¬
ство процессом труда при кооперации двойственно, оно выражает раз¬
5*
67

ные отношения. Смешивая их, буржуазные ученые отождествляют спе¬
цифические функции по управлению с функциями руководства вообще,
вытекающими из процесса труда как такового. Эта мистификация имеет
большую давность. Так, например, Аристотель в «Политике» писал:
«Уже непосредственно с момента самого рождения некоторые существа
различаются в том отношении, что одни из них как бы предназначены
к подчинению, другие — к властвованию, ...где одна сторона властвует,
а другая подчиняется, там только может идти речь о работе».
При кооперации возникает социальная производительная сила тру-
да. она — плод самого процесса труда, но поскольку последний принял
форму капитала, то она теперь выступает исключительно как произво¬
дительная сила капитала. Капиталистическая кооперация отчуждает от
рабочих средства и предмет труда, социальные производительные силы
и все духовные потенции. В капиталистической кооперации человек как
индивид теряет себя, он превращается в олицетворение капитала.
Субъект и объект перепутываются. Средства производства из объекта
при процессе труда превращаются в субъект при форме капитала, но¬
сители же живого труда — рабочие — из субъекта превращаются в
объект. Рабочие становятся объектом эксплуатации, и уже здесь не
труд господствует над вещами — средствами производства — а, напро¬
тив, последние господствуют над первым. Это имеет большое значение
для понимания производственных отношений вообще и капиталистиче¬
ских в частности. Если рассматривать кооперацию труда вне социаль¬
ной ее формы (капиталистическая, социалистическая), то мы будем
иметь трудовые, или технические, отношения между людьми, не выра¬
жающие отношения собственности, и т. д. Но если рассматривать коо¬
перацию труда в той или иной социальной форме, то сейчас же перед
нами выступят производственные отношения. Особенно велик разрыв
и заострено противоречие между ними в эксплуататорских обществах,
в частности при капитализме. Рабочие при капиталистической коопера¬
ции труда не просто человеческие личности, а всего лишь форма бытия
капитала, носители капитала, следовательно, их отношение друг к дру¬
гу в процессе труда — трудовое или техническое — нельзя рассматри¬
вать как капиталистическое лроизводственное отношение. Последним
оно становится лидть при отношении рабочих к капиталистам. «Как
независимые личности, рабочие, — говорит Маркс, — являются инди¬
видуумами, вступившими в определенное отношение к одному и тому
же капиталу, но не друг к. другу. Их кооперация начинается лишь в
процессе труда, но в процессе труда они уже перестают принадлежать
самим себе. С вступлением в процесс труда они сделались частью ка¬
питала. Как кооперирующиеся между собой рабочие, как члены одного
деятельного организма они сами представляют собой особый способ
существования капитала» [17, стр. 344—345. Курсив мой.— А. Ш. См.
также 27, стр. 159]. И капиталист и рабочие в кооперации труда суть
персонификации капитала, и в этом персонифицированном виде они
вступают в общественные производственные отношения друг к другу.
Господство капитала над трудом, или господство вещей над рабо¬
чими, в простой кооперации еще не достигает своего полного развития.
Отсутствие разделения труда ставит на этом пути определенные гра¬
ницы. Мануфактура снимает их и далеко продвигает вперед господство
капитала над трудом.
Разделение труда и м а н у ф а кт у р а. Капиталистическая
мануфактура есть кооперация, основанная на разделении труда. Зна¬
чит, в мануфактуре кооперация труда находит свое дальнейшее разви¬
тие [17, стр. 348, 349, 351, 376]. Отношение мануфактурной кооперации
68

к простой (XI глаза «Капитала») есть отношение особенного к общему.
Ь мануфактуре так же, как и в простой кооперации, «функциони¬
рующее рабочее тело есть форма существования капитала» [17, стр. 372].
Но здесь подчинение рабочего капиталу идет значительно дальше.
В кооперации рабочий остается целостным, он только подчиняется власти
и команде капиталиста. В мануфактуре же он представляет всего лишь
только частичного рабочего, становится винтиком живого механизма
рабочей кооперации. Мануфактура создает не только частичного рабо¬
чего, но и иерархическое расчленение самих рабочих. Это усиливает
подчинение труда капиталу. Если при простой кооперации рабочая си¬
ла принадлежала капиталисту после того, как она была запродана ему,
так как при наличии средств производства рабочий мог бы работать
самостоятельно вне кооперации, то при мануфактуре рабочая сила не
может уже быть использована до тех пор, пока она не будет запродана
капиталисту. Рабочие не способны теперь вследствие разделения труда
и иерархической их градации делать что-либо самостоятельно. Ману¬
фактурный рабочий развивает производительную деятельность только
как принадлежность мастерской капиталиста. Теперь уже на челе рабо¬
чего написано, что он собственность капитала. По мере того как рабо¬
чий при переходе от простой к мануфактурной кооперации труда все
более подпадает под власть капитала, развиваемые им свойства обще¬
ственного труда — обобществление средств производства, экономия
овеществленного и живого труда, социальная производительная сила
труда — все больше и больше срастаются с капиталом и выступают
исключительно как его продукт. Фетишизм здесь заключается в том, что
капитал присваивает себе свойства общественного труда, лишает субъ¬
ектов общественного труда всех их свойств: отчуждает от них их мате¬
риализованный труд, их духовные силы, науку отделяет от труда и все
это превращает в силы капитала, господствующие над трудом. С при¬
менением в капиталистическом производстве машин эта власть капита¬
ла, или мертвого труда, над живым трудом еще больше возрастает.
Машины и крупная промышленность. Машинное про¬
изводство есть новая ступень развития кооперации труда. Здесь к коо¬
перации живого труда присоединяется кооперация многих однородных
машин и кооперация системы машин. Кооперация живого труда подчи¬
няется кооперации машин, становится его частью.
Машина при капитализме является вещественной формой бытия
капитала. Это приводит к возникновению фетишизма машинного капи¬
талистического производства. Чтобы раскрыть фетишизм машины как
носителя капитала, необходимо рассматривать ее в двух аспектах: как
производительную силу и как экономическую категорию. Машина как
производительная сила рассматривается в процессе труда, а как эко¬
номическая категория капитализма — в процессе создания стоимости,
прибавочной стоимости рабочими. Как правило, буржуазные экономи¬
сты не видят этого различия, и отсюда возникают их фетишистские
представления о капиталистическом производстве.
Рассматривая машину со стороны процесса труда, т. е. как элемент
производительных сил труда, Маркс разделяет ее на три различные
части: машину-двигатель, передаточный механизм, машину-орудие, или
рабочую машину. Машина, взятая в таком аспекте, не есть экономиче¬
ская категория, так как она лишена социальной формы, ничего не го¬
ворит об экономических отношениях между людьми, классами.
Но как только начинаем рассматривать машину со стороны ее со¬
циальной формы — как капитал,— так сразу же она выступает как эко¬
номическая категория. Маркс в XIII главе «Капитала» рассматривает
69

машины с этой, экономической, формы. Спор в конце 20-х годов среди
советских экономистов о месте машин и машинного способа производ¬
ства в политической экономии показал, что спорящие стороны упускали
существование двух форм бытия машин и вследствие этого приходили к
неверным выводам. В. И. Ленин указывал на необходимость отличать
машины, технику от экономики — производственных отношений; их сме¬
шение ведет к фетишизму [52, стр. 195; 51, стр. 100; 53, стр. 115].
Что же представляют машины, техника со стороны своей социаль¬
ной капиталистической формы и что они вносят в дальнейшее развитие
фетишизма процесса производства капитала? Машины, техника как
монопольная собственность на средства труда превращаются при ка¬
питализме в постоянный капитал и в этой социальной форме выражают
отношения между трудом и капиталом, отношения эксплуатации наем¬
ных рабочих и другие отношения, связанные с процессом капиталисти¬
ческого производства. Это придает машинам, технике форму бытия ве¬
щей и форму общественного бытия. Маркс четко разграничивает эти
формы бытия [17, стр. 414, 430, 439, 445, 446, 451].
При машинном производстве фетишизм отношений между трудом
и капиталом глубже, чем при мануфактуре. В мануфактуре рабочий под¬
чинен живой кооперации труда, здесь — кооперации машин. При ману¬
фактуре, если рабочий приспосабливается к процессу производства, то
и процесс в свою очередь уже заранее приспособлен к рабочему. Сле¬
довательно, здесь не до конца развито господство процесса производ¬
ства над рабочим. «При машинном производстве,— говорит Маркс,—
этот субъективный принцип разделения труда отпадает» [17, стр. 391].
Разделение труда исходит объективно от машины. Человек приспосаб¬
ливается к ее ходу, становится ее придатком, пожизненно выполняет
функции управления частичным орудием. Власть мертвого труда над
живым возрастает. «В мануфактуре и ремесле рабочий,— по словам
Маркса,— заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит ма¬
шине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен
следовать за движением орудия труда. В мануфактуре рабочие явля¬
ются членами одного живого механизма. На фабрике мертвый механизхм
существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые
придатки» [17, стр. 433]. Господство орудий и предмета труда над рабо¬
чими проявилось и в кооперации, и в мануфактуре, но при машинном
производстве оно приобрело осязаемую реальность. «Всякому капита¬
листическому производству,— говорит Маркс,— поскольку оно есть не
только процесс труда, но в то же время и процесс возрастания капита¬
ла, присуще то обстоятельство, что не рабочий применяет условие труда,
а наоборот, условие труда применяет рабочего, но только с развитием
машины это извращенное отношение получает технически осязаемую
реальность» [17, стр. 434]. Машины как капитал подчиняют себе всех
членов семьи рабочего без различия пола и возраста. Они широко от¬
крывают двери эксплуатации женского и детского труда, с применением
которого понижается стоимость рабочей силы. Машины как капитал
влияют разлагающе на семейные отношения. Родители продают в экс¬
плуатацию детей, становятся работорговцами. Машины как капитал
полностью ломают сопротивление рабочих, которое в мануфактуре ра¬
бочие еще оказывали деспотизму капитала. Машины удлиняют рабочий
день, вместо того чтобы его сокращать, неизмеримо повышают интенси¬
фикацию труда и тем самым сокращают срок жизни рабочих. Как ка¬
питал машины до основания революционизируют формальное выраже¬
ние капиталистического отношения, договор между рабочим и капита¬
листом. На базе законов товарного обмена предполагалось, что рабочий
70

и капиталист противостоят друг другу как свободные личности, незави¬
симые товаровладельцы. Теперь же выясняется, что от этой свободы и
независимости не остается и следа. Рабочий и все члены его семьи суть
предмет эксплуатации для капиталиста, подчинены власти капитала.
И, наконец, в качестве завершения фетишизма машины как капита¬
ла оказывается, что свойство живого труда создавать стоимость и при¬
бавочную стоимость отнимается от него и приписывается машине как
таковой. Буржуазные экономисты всерьез говорят, что машина создает
прибыль капиталистам. Фетишист утверждает:	машина	—	капитал,
машина — источник дохода.
Борьба рабочих в конце XVIII и начале XIX века против машин
была результатом отождествления социальной формы машины как ка¬
питала с машиной как средством процесса труда. В то время рабочие
еще не могли провести грани между машиной вообще и капиталистиче¬
ским ее применением в частности.
На этом мы заканчиваем рассмотрение социальной формы приба¬
вочного времени, или прибавочного труда, при капитализме. Перейдем
теперь к ее противоположности — необходимому времени, или необходи¬
мому труду.
6. Заработная плата. В шестом отделе первого тома «Капи¬
тала» «Заработная плата» исследуется необходимый труд, выделенный
Марксом при анализе возрастания стоимости. Необходимый труд при
капитализме принимает форму заработной платы, форму необходимой
стоимости для рабочих. Заработная плата непосредственно примыкает
к отношению производства и только через это затем выражает отноше
ние распределения. Заработная плата как форма дохода обусловлена
наемным трудом. Заработная плата, прежде чем превратиться в доход
рабочих, принимает форму переменного капитала. «Если бы труд, —
говорит Маркс, — не был определен как наемный труд, то и тот способ,
которым он участвует в продуктах, не выступал бы в качестве заработной
платы...» [12, стр. 721]. Таким образом, заработная плата как экономи¬
ческая категория выражает отношения производства и распределения.
В первом томе «Капитала» она рассматривается Марксом главным об¬
разом как выражение отношения производства.
Заработная плата — сугубо фетишизированная экономическая кате¬
гория. Ее фетишизм питает иллюзии свободы и апологетику буржуаз¬
ного строя. Маркс придавал исключительно большое значение раскры¬
тию фетишизма экономической формы заработной платы. Так, напри¬
мер, Маркс в письме к Энгельсу от 8 января 1868 г. к трем совершенно
новым положениям «Капитала» относит заработную плату, а именно
то, «что впервые заработная плата представлена как иррациональная
форма проявления скрывающегося за нею отношения...» [31, стр. 198].
Буржуазные экономисты заработную плату рабочих рассматрива¬
ют как плату за труд, как стоимость или цену труда. Это доподлинный
фетишизм. Здесь общественное отождествлено с естественным. Труд не
имеет и не может иметь ни стоимости, ни цены. Если говорить, что труд
имеет стоимость и цену, то, следовательно, эти категории превращаются
в вечные, непреходящие, так как труд есть вечное, естественное условие
жизни людей.
Причины того, что заработная плата окутывается фетишизмом, ле¬
жат не в головах буржуазных экономистов, а в самих капиталистических
производственных отношениях. Вещная форма выражения последних
создает видимость, искажающую их истинную сущность.
Рассмотрим это подробнее.
Рабочая сила при капитализме становится товаром. Как товар она

имеет стоимость и цену, которая определяется количеством необходи¬
мого труда, овеществленного в жизненных средствах, производимых и
потребляемых рабочими. Капиталист покупает не труд рабочего, а
только его способность к труду — рабочую силу. Оплата этой способ¬
ности к труду производится не в момент ее купли, а после произведен¬
ной работы. Уже этот один разрыв во времени оплаты создает пред¬
ставление, что рабочему оплачивают его труд. Но, кроме того, как бы¬
ло выяснено выше, рабочий день разделен на две части: необходимое и
прибавочное время. В течение первой части рабочий создает стоимость
продуктов, равную стоимости его рабочей силы, т. е. воспроизводит ра¬
бочую силу как товар. В течение второй части он создает прибавочную
стоимость для капиталиста. Форма оплаты рабочей силы — заработная
плата — скрывает это разделение времени труда, все рабочее время
выступает как необходимое. Это окончательно отрывает заработную
плату от стоимости рабочей силы и превращает ее в плату за весь труд,
т. е. превращает ее в стоимость, или цену, труда. Так с необходимостью
возникает иррациональная форма выражения производственных отно¬
шений — стоимость труда. Эксплуатация в ней полностью испаряется.
Стоимость труда, или цена труда,— фетишистская экономическая
форма. Но вместе с этим и стоимость рабочей силы есть фетишистская
экономическая форма. Следовательно, если стоимость труда скрывает
стоимость рабочей силы, то это означает, что одна фетишистская форма
развивается на другой. Фетишизм удваивается.
Эта фетишизация производственных отношений получает субъектив¬
ное выражение в буржуазных экономических, политических и философ¬
ских теориях. «Понятно поэтому,— говорит Маркс,— то решающее зна¬
чение, какое имеет превращение стоимости и цены рабочей силы в фор¬
му заработной платы, т. е. в стоимость и цену самого труда. На этой
форме проявления, скрывающей истинное отношение и создающей види¬
мость отношения прямо противоположного, покоятся все правовые
представления как рабочего, так и капиталиста, все мистификации ка¬
питалистического способа производства, все порождаемые им иллюзии
свободы, все апологетические увертки вульгарной политической эконо¬
мии» [17, стр. 550].
Таким образом, заработная плата при капитализме предстает перед
нами как историческая экономическая категория. Как и всякая другая
экономическая категория, она выражает две стороны отношения. С од¬
ной стороны, она выражает отношение рабочих к жизненным средствам
существования, обмена веществ между человеком и природой. С дру¬
гой — отношение между классами, представляет социальную форму.
Эти два вида отношений находятся в единстве, второй из них превра¬
щается в социальную форму первого. Отождествление их или подмена
одного другим ведет к фетишизму. Буржуазные экономисты, рассмат¬
ривающие заработную плату как вечную форму выражения жизненных
средств существования рабочих, увековечивают отношения капитализма.
Еще более упрочивается фетишизм заработной платы, когда пере¬
ходим к рассмотрению ее форм.
Существуют две основные формы заработной платы — повременная
и поштучная. По форме повременная заработная плата менее фетиши¬
зирует капиталистические производственные отношения, чем поштуч¬
ная. Оплата производится за проработанное время. В ней скрыто раз¬
деление рабочего дня на необходимое и прибавочное время. Эта форма
оплаты труда создает категорию стоимости труда, или цены труда. Цена
труда вытекает из отношения стоимости рабочей силы к нормальной
величине рабочего д^я. Например, если дневная стоимость рабочей силы
72

равняется 8 долларам, а рабочий день составляет 8 часов, то цена труда
одного часа будет равна 1 доллару. Здесь раскрываются основания, из
которых возникает цена труда как производная от двух величин. Но в
самом явлении эта внутренняя связь между ценой труда и стоимостью
рабочей силы скрыта, и вследствие этого создается самостоятельность
и независимость экономической категории цены труда. Еще более укреп¬
ляется эта видимость непосредственной истины с установлением цены
труда как масштаба определения величины дневной заработной платы.
Заработная плата начинает все больше и больше отрываться о* стои¬
мости рабочей силы. Если рабочий трудится при 8-часовом рабочем дне
не 8, а 5 или 6 часов, то его заработная плата будет составлять не 8, а
5 или 6 долларов, хотя стоимость рабочей силы по-прежнему остается
8 долларов. Рабочий страдает, говорит Маркс, не только от увеличения
рабочего дня, но и от его сокращения.
Еще больше фетишизируются отношения эксплуатации при поштуч¬
ной форме заработной платы, когда платят за количество выработанной
продукции. При повременной заработной плате труд непосредственно
измеряется временем, т. е. своей имманентной мерой. При поштучной —
количеством продукта, в котором овеществлен данный труд. Вещь ста¬
новится мерилом труда. Поэтому поштучная заработная плата «непо¬
средственно не выражает собой никакого стоимостного отношения.
Здесь не стоимость штуки товара измеряется воплощенным в нем ра¬
бочим временем, а, наоборот, затраченный рабочим труд измеряется
числом произведенных им штук товара» [17, стр. 563]. Поштучная зара¬
ботная плата окончательно стирает грани различия между необходи¬
мым и прибавочным трудом, все время труда выступает как необходимое
время труда. При рабском труде создавалась обратная видимость: все
время труда раба казалось только прибавочным временем. Только при
труде крепостных крестьян на помещика в пространстве и во времени
четко проходило разделение труда на себя и на эксплуататоров. Это бы¬
ло обусловлено тем, что производственные отношения феодального об¬
щества строились на основе вещей (средств производства, средств су¬
ществования), но не через посредство вещей, т. е. производственные
отношения не принимали форму общественного отношения вещей, не
овеществлялись.
В процессе непосредственного производства капитала полностью
еще не раскрываются общественные отношения между рабочими и ка¬
питалистами, остаются еще некоторые иллюзии, как, например, аванси¬
рование капиталистом рабочих, доля рабочих в произведенном продукте
и др. Маркс их окончательно развеивает при рассмотрении процесса на-
копления капитала.
II,	Процесс накопления капитала
Накопление капитала есть историческая социальная форма расши¬
ренного воспроизводства. Воспроизводство как таковое не есть накоп¬
ление капитала. Только при определенных условиях воспроизводство
принимает форму накопления капитала. Воспроизводство вообще есть
повторение процесса труда, оно выражает отношение людей к природе.
Воспроизводство средств труда, предмета труда и самой рабочей силы
есть вечное естественное условие жизни людей, и оно не зависит от той
или иной формы общества. Накопление капитала выражает отношение
между людьми, классами в процессе производства и воспроизводства.
Как процесс возрастания стоимости становится социальной формой про¬
73

цесса труда, так и процесс накопления капитала представляет общест¬
венную форму процесса воспроизводства. Между ними образуется диа¬
лектическая связь формы и содержания. Накопление капитала вслед¬
ствие этой связи выступает как экономическая категория, выражающая
два бытия. С одной стороны, оно выражает отношение людей к приро¬
де— естественное бытие, с другой — отношение между классами — об¬
щественное бытие. Отождествление их порождает фетишистское пред¬
ставление о накоплении капитала. Рассмотрим это на примерах простого
и расширенного воспроизводства капитала и всеобщего закона капита¬
листического накопления.
Простое воспроизводство капитала. Простое воспро¬
изводство капитала имеет двойственный характер: простое воспроизвод¬
ство факторов процесса труда и простое воспроизводство капитала и его
форм, к которым относятся: постоянный капитал, переменный капитал
и прибавочная стоимость.
Переменный капитал есть единство двух форм: бытия потребитель¬
ных стоимостей и бытия стоимости как капитала. «Переменный капи¬
тал,—говорит Маркс,— есть лишь особая историческая форма проявле¬
ния жизненных средств, или рабочего фонда, который необходим работ¬
нику для поддержания и воспроизводства его жизни и который при всех
системах общественного производства он сам постоянно должен произ¬
водить и воспроизводить» [17, стр. 580. Курсив мой.— А. III]. В чем же
заключается историческая социальная форма рабочего фонда при капи¬
тализме? В том, что этот фонд притекает к рабочим исключительно толь¬
ко в форме средств платежа за их труд. Получается такая картина: ра¬
бочий сам создает себе жизненные средства в форме потребительных
стоимостей, но они отчуждаются от него, превращаются в собствен¬
ность капитала и только после этого идут к рабочему в форме средств
платежа за весь его труд. Отношение рабочего к своим жизненным
средствам принимает форму отношения между капиталистом и рабо¬
чим, т. е. форму переменного капитала.
Эта форма фетишизирует общественные отношения и дальше. Она
создает видимость, что капиталист авансирует рабочего, т. е. оплачи¬
вает труд рабочего из своих собственных денежных средств. Эта види¬
мость сохраняется до тех пор, пока мы не выходим за границы произ*
водства и не переходим к воспроизводству. Воспроизводство раскрывает
связь оплаты труда рабочих с созданным ими рабочим фондом — жиз¬
ненными средствами рабочих. «Его труд в течение прошлой недели или
последующего полугодия — вот из какого источника оплачивается его
сегодняшний труд или труд наступающего полугодия» [17, стр. 580]. Но
это скрыто за вещной формой производственных отношений, и истин¬
ные связи получают извращенный характер, создаетсл видимость, что
капиталист оплачивает труд рабочего из своих собственных средств и
только после реализации товара он возвращает себе выданный рабочим
аванс. Тогда как в действительности не капиталист авансирует рабоче¬
го, а, напротив, рабочий — капиталиста. «Товарная форма продукта и
денежная форма товара маскируют истинный характер этого процесса»
[17, стр. 580]. Точно так же и изображение заработной платы как доли
рабочих в самом продукте есть доподлинное фетишистское представле¬
ние. Хотя рабочие и сами создают свой фонд существования, однако зар¬
плата их не может представлять доли в самом продукте. Если бы это
было так, то рабочий не был бы наемным рабочим, и, следовательно,
не было бы и капиталистических отношений. Рабочий продает свою ра¬
бочую силу, продукт его труда есть исключительно продукт капитала,
он принадлежит только капиталисту и никому другому. То, что полу¬
74

чает рабочий и форме заработной платы, есть не доля его в продукте,
а цена рабочей силы.
Какую сторону фетишизма производственных отношений раскры¬
вает Маркс при рассмотрении воспроизводства постоянного капитала?
Это фетишизм отношения собственности.
Воспроизводство средств производства принимает при капитализ¬
ме социальную форму воспроизводства постоянного капитала. Постоян¬
ный капитал есть экономическая категория, представляющая, с одной
стороны, бытие вещей, с другой — общественное бытие. Последнее
маскируется первым, и создается представление о внеисторичности этой
категории. Маркс снимает фетишистский покров с постоянного капита¬
ла посредством анализа накопления капитала.
При рассмотрении непосредственного процесса производства капи¬
тала капиталист выступал как личный собственник средств производ¬
ства. Источник происхождения этой собственности еще не был раскрыт,
поэтому казалось, что постоянный капитал есть результат трудовых
соображений самого капиталиста. Анализ даже простого воспроизвод¬
ства капитала рассеивает эту обманчивую видимость. Если взять про¬
стое воспроизводство капитала за ряд лет, то выясняется, что потреб¬
ленная за это время капиталистом прибавочная стоимость составит
сумму, равную прежнему авансированному постоянному капиталу. За
это время капиталист «съел» свой ранее накопленный капитал, и теперь
весь действующий постоянный капитал будет представлять накопленный
и неоплаченный прибавочный труд рабочих. «Если даже капитал при
своем вступлении в процесс производства был лично заработанной соб¬
ственностью лица, которое его применяет, все же рано или поздно он
становится стоимостью, присвоенной без всякого эквивалента, материа¬
лизацией — в денежной или иной форме — чужого неоплаченного тру¬
да»,— говорит Маркс [17, стр. 582]. Но это все скрыто за вещной оболоч¬
кой общественных отношений. Постоянный капитал как потребитель¬
ная стоимость сохраняется десятки и более лет, и с этой стороны
кажется, что личная собственность капиталиста все время остается пред¬
посылкой производства. Но постоянный капитал как стоимость раскры¬
вает, что он исчез полностью через потребление капиталистом приба¬
вочной стоимости. Таким образом, всякая капиталистическая собствен¬
ность есть не что иное, как накопленный и монополизированный капи¬
талистами прибавочный труд рабочих. Экспроприация этой собственно¬
сти рабочим классом является актом не беззакония, а великой истори¬
ческой справедливости.
Прибавочная стоимость в процессе простого воспроизводства ка¬
питала превращается в доход капиталиста. Это ее первая форма пре¬
вращения. В непосредственном капиталистическом производстве она
выступала как прибавочный труд, т. е. в чистом виде. Теперь же она
приняла форму дохода капиталиста, и вследствие этого связь ее с тру¬
дом затемняется.
В целом простое воспроизводство капитала есть воспроизводство
как вещественных форм капитала, так и производственных отношений.
Последние характерны тем, что капиталисты являются персонифика¬
цией власти капитала, а рабочие — персонификацией труда, принадле¬
жащего капиталу, персонификацией наемного рабства.
Овеществленный труд, отчужденный от производителя и монополи¬
зированный классом капиталистов, стал силой, давящей и угнетающей
рабочий класс. Власть капитала неизмеримо растет, рабочий полностью
и до конца превращается лишь в персонифицированное рабочее время
для увеличения капитала. Если в непосредственном процессе производ¬
75

ства эта персонификация охватывала только время, проводимое рабо¬
чим на предприятии, то при рассмотрении процесса капиталистического
воспроизводства персонифицируется все время, вся жизнь рабочего.
Рабочий принадлежит не себе, а капиталисту и рассматривается по¬
следним как персонификация времени, обусловливающего рост капи-
тала.
Теперь уже с точки зрения роста капитала капиталисту небезраз¬
лично и индивидуальное потребление рабочих вне производства. Рабо¬
чий непременно должен восстановить свою рабочую силу для капитала,
а не растрачивать ее попусту. «Итак,— говорит Маркс,— с общественной
точки зрения класс рабочих — даже вне непосредственного процесса
труда — является такой же принадлежностью капитала, как и мертвое
орудие труда. Даже индивидуальное потребление рабочих в известных
границах есть лишь момент в процессе воспроизводства капитала... Рим¬
ский раб был прикован цепями, наемный рабочий привязан невидимыми
нитями к своему собственнику» [17, стр. 586]. Иллюзия его независи¬
мости возникает и поддерживается тем, что он переходит от одного ка-
питалиста-нанимателя к другому, и юридической формой — договором
о	найме.
В обращении рабочий выступал как свободный продавец своего
специфического товара. В процессе накопления капитала исчезает эта
видимость свободы, и отношения между рабочими и капиталистами вы¬
являются во всей своей наготе. Маркс за видимостью буржуазной сво¬
боды рабочих показал их подлинную несвободу, наемное рабство.
Расширенное воспроизводство капитала, или соб¬
ственно накопление капитала. Здесь Маркс идет дальше п
раскрытии фетишизма капитала. Если при простом воспроизводстве ка¬
питала выяснялось, что не капиталист авансирует рабочих, а рабочие —
капиталиста, то все же здесь имел место и значение первоначальный
аванс капиталиста, который мог относиться к его трудовым сбереже¬
ниям. Все это исчезает при рассмотрении процесса накопления капита¬
ла, при превращении прибавочной стоимости в капитал. Прибавочная
стоимость — вот фонд, из которого авансирует капиталист добавочных
рабочих, если уж говорить об авансировании.
Так же обстоит дело и с постоянным капиталом. Теперь нет необхо¬
димости прибегать к косвенному доказательству, что стоимость постоян¬
ного капитала потреблена капиталистом за ряд лет и через некоторое
количество лет весь его капитал составит накопленный неоплаченный
труд рабочих. Превращение прибавочной стоимости в постоянный капи¬
тал прямо указывает на действительный источник его происхождения —
прибавочный труд рабочих.
В процессе накопления капитала раскрывается до конца фетишизм
капиталистической собственности, которая маскируется так называемой
трудовой частной собственностью и на ее основе развивается. Последняя
отрицает первую, но это непосредственно не проявляется, а затуше¬
вывается вещными отношениями.
Частная собственность есть собственность, основанная на личном
частном груде. Частная собственность при простом товарном производ¬
стве тождественна труду, между ними можно и нужно поставить знак
равенства. Отсюда возник и культ частной собственности.
Отношения между капиталистами и рабочими в сфере обращение
представляются отношениями простых товаровладельцев — частных
собственников. Капиталист является владельцем денег, рабочий — рабо
чей силы. Обмен совершается по закону стоимости — эквивалент за
эквивалент. Что еще нужно, ведь осуществлены справедливость и прин¬
76

цип частной собственности для обеих сторон! Ко, однако, если заглянем
в недра процесса накопления капитала, то обнаружим, что частная
собственность, основанная на личном труде, превратилась в собствен¬
ность, основанную на присвоении чужого неоплаченного труда. И обмен
эквивалентов — принцип высшей справедливости — превратился в одно¬
стороннее присвоение прибавочного труда капиталистом. «Закон при¬
своения, или закон частной собственности, покоящийся на товарном про¬
изводстве и товарном обращении, превращается,— говорит Маркс,— пу¬
тем собственной внутренней, неизбежной диалектики в свою прямую про¬
тивоположность. Обмен эквивалентов... оказывается лишь внешней види¬
мостью... Отношение обмена между капиталистом и рабочим становит¬
ся... только видимостью, принадлежащей процессу обращения, пустой
формой, которая чужда своему собственному содержанию и лишь затем¬
няет его... Теперь же оказывается, что собственность для капиталиста
есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для
рабочего — невозможность присвоить себе свой собственный продукт.
Отделение собственности от труда становится необходимым следствием
закона, исходным пунктом которого было, по-видимому, их тождество»
[17, стр. 596—597].
Анализ процесса превращения прибавочной стоимости в капитал
раскрывает фетишизм так называемого рабочего фонда. Буржуазные
экономисты переменный капитал рассматривают как абсолютно само¬
стоятельную величину, отрывают его от постоянного капитала. Это де¬
лалось ими с апологетическими целями. «Была сочинена басня,— гово¬
рит Маркс,— что вещественное существование переменного капитала,
т. е. та масса жизненных средств, которую он представляет для рабо¬
чих, или так называемый рабочий фонд, есть ограниченная самой приро¬
дой особая часть общественного богатства, границы которой непреодо¬
лимы» [17, стр. 624].
Из этого рабочего фонда выводится заработная плата каждого пу¬
тем деления его на число рабочих. Если рабочих мало, заработная пла¬
та выше, если рабочих много, заработная плата падает. Рабочий фонд
буржуазными экономистами преподносится как величина, установленная
богом и природой.
«Теория» рабочего фонда под различными наименованиями и в на¬
стоящее время имеет широкое распространение среди буржуазных эко¬
номистов.
Всеобщий закон капиталистического накопления.
Эта глава является основной во всем седьмом отделе «Капитала» Марк¬
са. В ней со всей глубиной раскрываются отношения двух классов в
процессе воспроизводства, показывается закон их развития, характер
развития и неизбежность гибели капитализма.
В этой главе Маркс рассматривает производственные отношения
между рабочими и капиталистами в форме общественного отношения
между постоянным и переменным капиталами. За вещным и стоимост¬
ным отношением постоянного капитала к переменному раскрываются
отношения между людьми, классами капиталистического общества. От¬
ношение постоянного капитала к переменному Маркс называет орга¬
ническим строением капитала. Органическое строение капитала есть
экономическая категория. Она включает в себя, с одной стороны, отно¬
шения людей к средствам производства, с другой — отношения между
людьми, классами. Техническое строение процесса труда принимает при
капитализме социальную форму органического строения капитала.
Чтобы глубже проникнуть в природу овеществленных производст¬
венных отношений капитализма, Маркс процесс накопления сначала рас¬
77

сматривает на основе неизменяющегося органического строения капи¬
тала, затем на основе его изменения, роста.
Накопление капитала при неизменном органическом строении его
выражает иные отношения между рабочими и капиталистами, чем при
возрастающем органическом строении. В первом случае возрастает
спрос на рабочую силу в такой же степени, в какой растет весь капитал.
Создаются благоприятные условия для предложения наемного труда,
заработная плата повышается, рабочий фонд увеличивается. Это вызы¬
вает изменение в соотношении между прибавочным и необходимым тру¬
дом не в пользу капиталиста. Стимул накопления капитала — извлече¬
ние максимума прибавочной стоимости — притупляется. Раздаются жа¬
лобы на дороговизну наемного труда, уменьшение народонаселения.
«Жалобы на это раздаются в Англии в течение всего XV и первой поло¬
вины XVIII века» [17, стр. 627]. Следовательно, вещный характер произ¬
водственных отношений между рабочими и капиталистами, выраженный
через отношение постоянного капитала (С) к переменному (V), вызы¬
вает иллюзию уменьшения народонаселения.
Во втором случае, т. е. при накоплении капитала в условиях неук¬
лонного повышения органического строения капитала, спрос на рабочую
силу возрастает медленнее, чем растет весь капитал. Происходит отно¬
сительное уменьшение переменного капитала. Это вещное отношение
С к V, и в нем прогрессирующее сокращение V есть специфический спо¬
соб выражения развития производительных сил капитализма. Этот про¬
цесс создает чрезвычайно невыгодные условия для продажи рабочим
своей рабочей силы. Предложение наемного груда превышает спрос ка¬
питалистов на него, растет безработица, снижается заработная плата,
повышается степень эксплуатации, соотношение между прибавочным и
необходимым трудом изменяется в пользу капиталистов. На этой почве
возникают прямо противоположные иллюзии, а именно: иллюзия пере¬
населения и пресловутая «теория» рабочего фонда.
Избыточное население, возникшее в результате измененного отно¬
шения С к V в накоплении капитала, является как бы результатом есте¬
ственного закона народонаселения. Появляется реакционная «теория»
Мальтуса, утверждающая, что бедность трудящихся зависит не от капи¬
тала, а от самих рабочих, от их необузданного животного инстинкта пло¬
диться и размножаться, не сообразуясь с имеющимися средствами суще¬
ствования. Так возникает иллюзия перенаселения вслелствие того, что
отношения между рабочими и капиталистами преломляются через приз¬
му общественного отношения вещей.
Всеобщий закон капиталистического накопления, выражающийся, с
одной стороны, в концентрации и централизации капитала, росте богат¬
ства капиталистического класса и, с другой — в относительном и абсо¬
лютном ухудшении положения рабочего класса, в росте армии безработ¬
ных, в росте эксплуатации, представляется через вещные отношения как
вечный закон природы [17, стр. 634—635]. Тем самым маскируется пре¬
ходящий характер капиталистического способа производства.
Действие экономического закона накопления капитала персонифи¬
цируется в капиталисте, объективный закон выступает как субъектив¬
ное волеизлияние капиталиста. Здесь олицетворение выражает более
глубокие отношения, чем, например, в деньгах. Капиталист как фанатик
самовозрастания стоимости не прячет стоимость от общества, не отры¬
вает ее от обращения и производства, как собиратель сокровищ в былые
времена, а снова и снова бросает ее в оборот. Капиталист побуждает
человечество к производству ради производства, следовательно,— к раз
витию общественных производительных сил и к созданию условий для
78

возникновения другой общественной формы, основным принципом ко¬
торой будет «полное и свободное развитие каждого индивидуума» [17,
стр. 605. Курсив мой.— А. Ш.].
«Лишь как персонификация капитала,— говорит Маркс,— капита¬
лист пользуется почетом. В этом своем качестве он разделяет с собира¬
телем сокровищ абсолютную страсть к обогащению. Но то, что у собира¬
теля сокровищ выступает как индивидуальная мания, то для капитали¬
ста суть действие общественного механизма, в котором он является только
одиим из колесиков» [17, стр. 605—606. Курсив мой.— А. Ш.].
Через персонификацию капитала Маркс раскрывает духовный мир,
волю, сознание капиталиста. Поведение капиталиста — лишь функция
капитала, одаренного в его лице волей и сознанием. Это выливается в
противоречие между страстью к сбережению и потреблением. Личное
потребление капиталиста представляется ему грабительским посягатель¬
ством на накопление его капитала. Возникают моральные постулаты:
береоюливоаь, скупость. «При исторических зачатках капиталистиче¬
ского способа производства... жажда обогащения и скупость господст¬
вуют как абсолютные страсти» [17, стр. 607]. С развитием капитализма,
с ростом общественного богатства в руках немногих утрачивают всякое
значение моральные качества бережливости и скупости. В настоящее
время миллионеры, миллиардеры отличаются баснословной расточитель¬
ностью. Меняются времена — меняются песни. «На известной ступени
развития некоторый условный уровень расточительности,— говорит
Маркс,— являясь демонстрацией богатства и, следовательно, средством
получения кредита, становится даже деловой необходимостью для «не
счастного» капиталиста. Роскошь входит в представительские издержки
капитала» [17, стр. 607].
Маркс за вещным покровом отношений между рабочими и капитали¬
стами открыл действие имманентных законов капитализма. Они заклю¬
чаются в экспроприации частной собственности, основанной на личном
труде, и в превращении ее в капиталистическую собственность, в кон¬
центрации и централизации последней, в относительном и абсолютном
ухудшении положения трудящихся, в росте противоречий между обще¬
ственным производством и капиталистическим присвоением, или, коро¬
че говоря, в противоречии между производительными силами и капита¬
листическими производственными отношениями.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ФЕТИШИЗМ ПРОЦЕССА ОБРАЩЕНИЯ КАПИТАЛА
В непосредственной капиталистической действительности процесс
производства и процесс обращения капитала переплетаются друг с дру¬
гом, переходят один в другой,— это создает ложное представление о
стоимости, прибавочной стоимости и капитале. Чтобы раскрыть внут¬
ренние связи и отношения частей совокупных производственных отноше¬
ний, Маркс непосредственное целое — единство процесса производства
и процесса обращения капитала — расчленяет на две противополож¬
ности. Одну из противоположностей — процесс производства капита¬
ла— рассматривает в первом томе «Капитала», другую — процесс обра¬
щения капитала — во втором томе. Таким образом, по внутренней струк¬
туре второй том «Капитала» является продолжением первого тома, но
вместе с тем и по содержанию, и по форме он представляет собой само¬
стоятельное законченное произведение. Диалектическое развитие эконо¬
мических категорий идет у Маркса по линии усложнения. Последующие
категории в снятом виде несут в себе предыдущие, и, таким образом, дви¬
жение познания (переходы от одной экономической категории к другой)
обогащается, становится более полным, конкретным.
В первом томе «Капитала» Маркс рассматривает капитал в процес¬
се производства. Это особый вид движения капитала, движение ограни¬
ченной сферы. Во втором томе Маркс рассматривает капитал уже в про¬
цессе обращения. Это движение капитала тоже особого вида, но уже ме¬
нее ограниченное. Дело заключается не только в том, что к одной форме
движения капитала прибавляется другая, а в том, что процесс обраще¬
ния капитала включает в себя и процесс производства и процесс обмена,
взятые в диалектическом единстве. Процесс обращения капитала, иссле¬
дуемый Марксом во втором томе «Капитала», есть единство процессов
производства, воспроизводства и обращения капитала. Это нужно понять
прежде всего, приступая к его изучению. Отсюда у Маркса два смысла
категории процесса обращения — широкий и узкий. В широком смысле
процесс обращения капитала включает в себя одну фазу процесса про¬
изводства и две фазы процесса обмена. В узком же смысле он означает
всего лишь только две фазы процесса обмена:	превращение денежной
формы капитала в вещественные и личные факторы производства
(Д—Т < ^ ) и товарной формы капитала — в денежную (Т'—Д').
Переход от первого тома «Капитала» ко второму есть восхождение
от абстрактного к конкретному, если понимать последнее как единство
многообразного. Этот переход есть вместе с тем и переход от внутрен¬
него к внешнему, или от сущности к формам ее проявления. Производ¬
ство прибавочной стоимости и ее превращение в капитал есть субстан¬
80

циональная сущность капитала, которая непосредственно не проявляет¬
ся, а скрыта за внешними формами явлений и представляет, следова¬
тельно, их внутреннее свойство. Раскрытие содержания внутреннего в
формах явлений есть обнажение отношения между рабочими и капита¬
листами. Оно в первом томе «Капитала» предстало перед нами как от¬
ношение непосредственной эксплуатации первых вторыми.
Во втором томе «Капитала» речь идет, главным образом, об обраще¬
нии прибавочной стоимости, которое сразу же вносит фетишизм в отно¬
шения непосредственной эксплуатации рабочих капиталистами. Приба¬
вочная стоимость начинает терять связь со своим действительным источ¬
ником и принимает вид зависимости в равной мере как от процесса про¬
изводства, как и от процесса обмена. Отношения непосредственной
эксплуатации рабочих капиталистами затемняются в процессе обраще¬
ния капитала отношением покупателей и продавцов. В этой форме остро¬
та классовых отношений между рабочими и капиталистами притупляет¬
ся, что позволяет буржуазным экономистам, реформистам и ревизио¬
нистам извращать их и затем подводить их под категорию человеческих
отношений вообще. Маркс в третьем томе «Капитала», определяя содер¬
жание второго тома, прямо указывает на этот процесс фетишизации.
«Производство прибавочной стоимости, как и стоимости вообще,— гово¬
рит он,— приобретает в процессе обращения... новые определения; ка¬
питал проходит круг своих превращений; наконец, из своей, так сказать,
внутренней органической жизни он вступает в отношения внешней жиз¬
ни, в отношения, где противостоят друг другу не капитал и труд, а, с
одной стороны, капитал и капитал, с другой стороны, индивидуумы,
опять-таки просто как покупатели и продавцы; время обращения и рабо¬
чее время перекрещиваются на своем пути, и таким образом кажется,
будто и то и другое одинаково определяют прибавочную стоимость; та
первоначальная форма, в которой противостоят друг другу капитал и на¬
емный труд (первый том «Капитала».— А. Ш.)у замаскировывается вме¬
шательством таких отношений, которые кажутся независимыми от нее;
сама прибавочная стоимость представляется не продуктом присвоения
рабочего времени, а избытком продажной цены товара над издержками
его производства, благодаря чему эти последние легко могут показаться
его действительной стоимостью...» [19, стр. 51. Курсив мой.— А. Ш.].
Рассматривая второй том «Капитала» как продолжение первого то¬
ма и в то же время как целостное самостоятельное произведение, мы
должны указать, следовательно, на принцип его расчленения, вскрыть
его структуру.
Чтобы понять структуру второго тома «Капитала», нужно прежде
всего исходить из диалектического единства исследования и изложения.
Как известно, исследование всегда отправляется от целостного конкрет¬
ного, данного в представлении. Посредством аналитического познания
конкретное расчленяется на определенные части, или моменты. Анализ
доходит до предельно простого понятия, или категории, после чего поз¬
нание идет обратным путем, который называется синтезом, аналитиче¬
ское познание дополняется синтетическим познанием. Второй процесс
познания есть изложение, или процесс воссоздания в мышлении цело*
стной картины, конкретного. Он идет от простого к сложному, от абст¬
рактного к конкретному. Полученное таким образом конкретное отли¬
чается от первоначального, исходного конкретного тем, что оно опосред¬
ствовано своими частями, противоположностями и предстает перед
нашим умственным взором как единство многообразного.
Таким конкретным во втором томе «Капитала» является его тре¬
тий отдел — «Воспроизводство и обращение всего общественного капи¬
6. А. Шеховцов.
81

тала». Оно в исследовании является исходным, первым, а в изложении
вопросов второго тома «Капитала» — конечным. Таков диалектический
круг познания.
Воспроизводство и обращение всего общественного капитала есть
осуществленное единство процессов его производства п обращения.
Это весьма сложное экономическое явление. Его необходимо аналитиче¬
ски расчленить, чтобы потом понять как единство многообразного, т. е.
со стороны внутренних связей, сущности и со стороны знешней формы
проявления внутреннего.
Что же здесь прежде всего подлежит аналитическому расчленению?
Общественный капитал с его воспроизводством и обращением. Общест¬
венный капитал есть единство индивидуальных капиталов. Следователь¬
но, воспроизводство и обращение его нужно свести к этим же процессам
индивидуального капитала. С последним возникает проблема оборота
капитала, который представлен Марксом как форма движения индиви¬
дуального капитала, форма его воспроизводства. Но оборот капитала в
свою очередь состоит из ряда кругооборотов. Это заставляет идти далее
по пути анализа. Новый шаг анализа заключается в том, что оборот ка¬
питала сводится к кругообороту капитала. Кругооборот капитала есть
последняя экономическая форма, до которой может доходить анализ це¬
лого процесса обращения капитала. Изложение материала во втором
томе «Капитала» начинается с этой экономической формы, которая яв
ляется как бы клеточкой для развития всего последующего.
I.	Метаморфозы капитала и их кругооборот
Этот первый отдел второго тома «Капитала» расчленяется Марксом
на три вида кругооборота капитала: кругооборот денежного капитала,,
производительного капитала и товарного капитала. Изложение метамор¬
фозов капитала начинается с рассмотрения кругооборота денежного
капитала. Это соответствует историческому и логическому развитию
промышленного капитала.
А.	Кругооборот денежного капитала. Кругооборот
денежного капитала — Д—Т< ^ ...Я... Г'—Д' — есть первая форма
движения индивидуального промышленного капитала, охватывающая
процессы его производства и обращения. Особенность кругооборота
денежного капитала в сравнении с другими формами кругооборота за¬
ключается в характере выражения капиталистических производственных
отношений и степени их фетишизации. Это будет являться основным во¬
просом нашего рассмотрения.
Кругооборот денежного капитала в свою очередь также представ¬
ляет собой единство многообразного, которое прежде всего подвергает¬
ся анализу, а затем в синтетическом познании воссоздаются его элемен¬
ты, составные части.
Кругооборот денежного капитала заключает в себе три стадии, или
р
три фазы движения. Д—Т< ^	—первая стадия, в которой денежный
капитал превращается в средства производства и рабочую силу. П —
вторая стадия, в которой совершается процесс производства. И, наконец,
Т'—Д'— третья стадия, в которой происходит превращение товарного
капитала в денежный. Каждая из трех стадий выражает ту или иную
сторону капиталистических производственных отношений. Наша задача
заключается в том, чтобы за общественным отношением вещей раскрыть
82

производственные отношения людей и затем последние охарактеризо¬
вать как отношения капиталистические. Следовательно, каждая стадия
кругооборота должна быть представлена и понята как форма бытия ка¬
питала. Рассмотрение кругооборота капитала расширяет и понятие ка¬
питала как экономической категории. Капитал есть, говорит Маркс, не
только классовое отношение, но и определенная форма движения [18,
стр. 121]. Его нужно понять и с этой стороны. Кругообороты капитала
и их стадии раскрывают содержание капитала и со стороны классовых
отношений, и со стороны специфических форм его движения, маскиру¬
ющих эти отношения.
Д—Т — первая стадия кругооборота денежного капитала. Она яв¬
ляется вещной формой бытия капитала и выражает собой отношения
труда и капитала, или отношения между рабочими и промышленными
капиталистами. Но это еще нужно обосновать.
Капитал есть самовозрастающая стоимость; только та стоимость
превращается в капитал, которая присоединяет к себе прибавочную сто¬
имость. В Д\—Т ничего подобного не происходит. Так почему же ее
называют формой бытия капитала? Кроме того, капитал есть отноше¬
ние между рабочими и капиталистами — классовое отношение. А вы¬
ражает ли Д—Т это отношение? На первый взгляд кажется, нет. Ведь
Д—Т в своей непосредственности есть ни больше ни меньше как вещная
форма выражения отношения между покупателями и продавцами, т. е.
форма простого товарного производства. Деньги в Д—Т выполняют
функции денег, а не функции капитала.
Сложность этого вопроса обусловлена тем, что экономические фор¬
мы простого товарного производства и обращения становятся при капи¬
талистическом способе производства и носителями капиталистических
отношений. Почему новое содержание вливается в старую форму? По¬
тому что она соответствует требованию этого нового содержания. Капи¬
талистическое производство есть товарное производство, продукт этого
производства принимает форму товара и денег, а форма движения по¬
следних есть Д—Т Новое содержание развивается под этой формой,
ассимилирует ее и превращает затем ее в свою имманентную форму.
Д—Т в кругообороте капитала выражает совершенно иные общест¬
венные отношения, чем в метаморфозе товара простого товарного про¬
изводства и обращения. Чтобы раскрыть это новое содержание в старой
форме, необходимо рассмотреть, что скрывается за товарной формой
этого процесса. Если раньше Д—Т представляла куплю обычных това¬
ров, то теперь она как стадия кругооборота капитала выражает куплю
Р
средств производства и рабочей силы, т. е. Д—Т< ^ Товар (Т) рас¬
щепляется здесь на два качественно различных товара и выражает два
качественно различных экономических отношения. Д—Сп (превращение
денег в средства производства) выражает отношения между самими ка¬
питалистами, продающими друг другу средства производства, или же
отношения между капиталистами и простыми товаропроизводителями,
поскольку эта купля и продажа совершается и между ними. Д—Р (пре¬
вращение денег в рабочую силу, купля рабочей силы) выражает отно¬
шения между рабочими и капиталистами, которое непосредственно вы¬
ступает как отношение между покупателями и продавцами. Таково дей¬
ствительное содержание под товарной формой в стадии кругооборота
капитала Д—Т. Раскрывая содержание Т в Д—Т, мы вместе с тем по¬
казываем и изменение старой формы, именно: Д—Т превращается в
Д—Сп и в Д—Р.
Но сказанного еще недостаточно для подведения денег в акте
6*
83

Д—Т< ^п под категорию денежного капитала. В Д—Сп деньги выпол¬
няют роль покупательного средства, т. е. выполняют самую настоящую
функцию денег как средства обращения. В Д—Р деньги выполняют роль
платежного средства, опять-таки функцию денег, а не капитала. Даже
если допустить, что деньги в руках капиталиста, покупающего рабочую
силу (Д—Р), являются капиталом, то, переходя в руки рабочих, они
будут представлять только деньги — ни больше ни меньше. Что же в
Р \
конце концов делает деньги в этих актах (Д—Сп, Д—Р или Д—Т< ^ )
денежным капиталом? Конечно, не форма обмена, взятая сама по себе,
а содержание всего процесса кругооборота капитала, моментом которого
является Д—Т< ^ Поскольку Д—Г< ^ представляет момент, или
звено, в цепи целого, постольку его качественное содержание как эконо¬
мической категории определяется характером целого. «Капитальная
стоимость в денежном состоянии,— говорит Маркс.— может выполнять
лишь функции денег и никаких иных. Что превращает эти последние
функции в функции капитала, так это их определенная роль в движе¬
нии капитала, а потому и связь стадии, в которой они выступают, с дру¬
гими стадиями его кругооборота» [18, стр. 35. Курсив мой.— А. Ш.].
Только таким путем деньги превращаются в форму бытия капитала.
Обычные функции денег — средство обращения и средство плате¬
жа— становятся носителем капитала вследствие их связи с процессом
производства прибавочной стоимости. С того момента, когда деньги на¬
чинают представлять форму бытия капитала, их обычные функции сли¬
ваются с функциями их как капитала в единое целое и тем самым углуб¬
ляется фетишизм того и другого. Функции денег начинают выводить из
функций капитала и наоборот. «В понимании денежного капитала...
обыкновенно встречаются или переплетаются два заблуждения,— гово¬
рит Маркс.— Во-первых, функции, которые выполняет капитальная
стоимость в качестве денежного капитала и которые она может выпол¬
нить именно потому, что она находится в денежной форме, ошибочно
выводятся из ее характера как капитала, между тем как они обязаны
этим лишь денежному состоянию капитальной стоимости, ее форме про¬
явления в качестве денег. И, во-вторых, наоборот:	то специфическое
содержание функции денег, которое одновременно превращает эту функ¬
цию в функцию капитала, выводится из природы денег (поэтому деньги
смешиваются с капиталом), между тем как функция денежного капи¬
тала предполагает, как здесь при совершении акта Д—Р, общественный
условия, которые вовсе не существуют при простом товарном и соответ¬
ствующем ему денежном обращении» [18, стр. 39].
Первая стадия кругооборота капитала Д—Г< ^ необходимо пере¬
ходит во вторую его стадию — П (процесс производства). В процессе
производства уже практически осуществляется соединение рабочей силы
р
со средствами производства. В Д—Г< ^п оно еще имеет, так сказать,
теоретический характер, характер конкретной возможности. В процессе
производства эти вещественные и личные факторы реально начинают
действовать. В нем как Сп, так и Р суть формы бытия капитала. Вне про¬
цесса производства Сп продолжают быть капиталом, Р же перестает
его представлять, рабочая сила выступает только как товар. В этом за¬
ключается различие этих двух форм. Но ни Сп, ни Р не являются по
своей естественной природе капиталом. Они приобретают этот специфи-
84

ческий характер лишь только при определенных отношениях собствен¬
ности. Вот как раз этого и не может понять экономический фетишист.
Вопрос о характере капиталистического производства был выяснен
нами в IV главе, так что здесь мы ограничимся этими краткими замеча¬
ниями и перейдем к третьей стадии кругооборота капитала, к Т'—Д-
При рассмотрении третьей стадии кругооборота капитала возникают
вопросы, аналогичные первой стадии его движения. В V—Д' товар вы¬
ступает как товарный капитал. Но это непосредственно не проявляется.
Внешняя форма его движения представляет обычный метаморфоз то¬
вара. В этом нетрудно убедиться, если проанализируем Т'—Д'
Т'—Д' представляет превращение товара в деньги, переход стои¬
мости из одной формы в другую без какого-либо ее самовозрастания.
Значит, стоимость с этой существенной стороны определения капитала
не выступает здесь как капитал. Тогда что же в Т'—Д' делает стоимость
и товар, как носителя этой стоимости, капиталом?
Буржуазная политическая экономия не могла решить этого вопроса.
Она схоластически разграничивала товары на товары-капиталы и обыч¬
ные товары. Средства производства она вообще считала капиталом, а
средства потребления — простым товаром. Выходит, будто товар ста¬
новится капиталом не по выражению им капиталистических производ¬
ственных отношений, а по своим естественным свойствам.
Товар как капитал, есть экономическая, а не естественная катего¬
рия. И для решения вопроса о сущности товарного капитала нужно исхо¬
дить не из определения вещественных свойств средств производства, а из
капиталистических производственных отношений, вещной формой выра¬
жения которых он является. Если все товары производятся капиталисти¬
чески, то все они представляют собой товарный капитал независимо 01
того, потребляются ли они как средства производства или как средства
индивидуального потребления. Что делает здесь каждый товар капита¬
лом, так это прежде всего его капиталистический характер производ¬
ства. Товар в акте Т'—Д' заключает в себе прибавочную стоимость, его
стоимость состоит из капитальной стоимости, авансированной капитали¬
стом, и прибавочной, произведенной рабочими. Следовательно, он в вещ¬
ной форме выражает капиталистические производственные отношения.
р
Товар в Д—Т< сп является капиталом по своему назначению, в дейст¬
вительности же он еще не является в полном смысле слова капиталом.
Но товар в Т'—Д' есть капитал опосредствованный производством, т. е.
капитал в действительности. Различие между начальным Т и конечным
Т' кругооборота капитала есть различие между возможностью и действи¬
тельностью, необходимой возможностью и необходимой действитель¬
ностью.
Трудность понимания товарного капитала заключается в том, что
его характер глубоко скрыт за внешней формой проявления и движения.
В процессе Г'—Д' товар непосредственно функционирует как товар, он
продается и покупается не как капитал, а как всякий товар, произведен¬
ный не капиталистически. Заключает ли он в себе прибавочную стои¬
мость или нет, произведен ли он на капиталистической фабрике или
нет, для покупателя это совершенно безразлично, он покупает не капи¬
тал, а товар, и больше ничего. Это — внешняя форма проявления движе¬
ния товарного капитала или капитала вообще. Но вместе с тем, если
глубже и шире охватить взором познапия данный процесс, то увидим,
что товар в Т—Д' представляет и капитал. «Г', например, пряжа,— го¬
ворит Маркс,— в общем обращении функционирует лишь как товар; но,
составляя момент в обращении капитала (Курсив мой.— А. Ш)у
85

Т функционирует как товарный капитал, как форма, которую капиталь¬
ная стоимость попеременно принимает и сбрасывает» [18, стр. 80].
В кругообороте денежного капитала существует количественное и
качественное различие не только между товарами (Т и Г'), но и межд>
деньгами в начале и в конце кругооборота (Д и Д'). Количественное
различие непосредственное, видимое, качественное различие скрыто, оно
представляет собой особенность осуществления и овеществления капи¬
талистических производственных отношений. Количественное различие
между Д и Д' сводится к различной сумме денег в начале и в конце
кругооборота, скажем, 100 и 150 долларов. Качественное различие вклю¬
чает в себя количественное и вместе с тем выражает различные ступени
реализации капиталистических производственных отношений. В начале
кругооборота деньги являются капиталом в возможности или, как гово¬
ри! часто Маркс, в потенции. Они, безусловно, авансируются для их са-
мовозрастания. Но как ни реальна и ни необходима эта возможность, она
еще не является действительностью. Значит, в Д мы еще не имеем капита¬
листических отношений в полном понимании этого слова. В Д' они утвер¬
дили себя, отношение капитала осуществилось. В Д' стоимость утверди¬
ла себя как капитал окончательно, она теперь представлена как капи¬
тальная стоимость плюс прибавочная стоимость, тогда как в Д этого
еще нет, здесь имеется всего лишь капитальная стоимость. Не Д, а Д'
определяет в кругообороте денежного капитала капиталистическое отно¬
шение. Больше того, и само Д становится капиталом не через себя, а
только через свое отношение к Д'. «Д7 существует,— говорит Маркс,—
как капиталистическое отношение... Д стало капиталом вследствие свое¬
го отношения к другой части Д', как к части, обусловленной Д, порож¬
денной им как причиной, как к части, к следствию, основой которого оно
является. Таким образом, Д' является суммой стоимости, дифференци¬
рованной в самой себе, заключающей в себе функционально (в понятии)
различные части, является суммой стоимости, выражающей капитали¬
стическое отношение» [18, стр. 53]. Это качественное различие между
Д и Д' в кругообороте капитала сохраняется только в отношении их
друг к другу, за которым скрывается процесс реализации капиталиста
ческих производственных отношений. Вновь кругооборот капитала на-
чинается не с Д', а с Д, и, следовательно, опять возникает проблема пре¬
вращения денег в капитал. Каждый кругооборот ее ставит и разрешает.
С рассмотрением последней, третьей, стадии (V—Д') кругооборота
денежного капитала мы закончили синтетическое воссоздание всего про¬
цесса в целом. Теперь он предстает перед нами опосредствованной через
свои противоположные стадии особой, специфической экономической ка¬
тегорией, выражающей как общие моменты, так и определенные специ¬
фические черты капиталистических производственных отношений.
К общим относится процесс труда вообще и движение его факторов.
К специфическим — определенные черты отношения труда и капитала.
Так, например, он особенно выдвигает главную цель капиталистиче¬
ского производства — производство прибавочной стоимости. Далее, про¬
цесс производства в этом кругообороте капитала выступает как посред¬
ствующее звено двух стадий обращения, как всего лишь момент обраще¬
ния. Он целиком и полностью подчиняется интересам обращения и рас¬
сматривается с точки зрения делания денег, как «необходимое зло>
[18, стр. 67. Курсив мой.— А. Ш]. Следовательно, эта форма или фигу¬
ра кругооборота промышленного индивидуального капитала наиболее
адекватно выражает сущность капиталистического производства — про¬
цесс возрастания стоимости. Другие формы или фигуры кругооборота
больше маскируют эту сущность и больше фетишизируют капиталисти¬
86

ческие производственные отношения как исторические и преходящие.
Но хотя кругооборот денежного капитала наиболее выпукло выра¬
жает сущность капиталистического способа производства, он не может
охватить всего многообразия явлений и отношений. Если ограничиться
в понимании движения капитала только движением его в этой форме,
то не только ускользают второстепенные черты отношения капитала и
труда, но и не выясняется полностью даже сущность самой стоимости.
Стоимость предстает здесь только как денежное бытие, а не как суб¬
станция всего процесса и всех его форм, не как самостоятельное бытие,
для которого и деньги, и товар, и факторы производства суть лишь вре¬
менные, текучие, преходящие формы. Мнение меркантилистов, что
стоимость есть деньги, что богатство есть деньги и только деньги, как
раз и основывалось на внешнем отражении в их сознании движения ка¬
питала как кругооборота денежного капитала.
Кроме того, кругооборот денежного индивидуального капитала вы¬
ражает только производительное потребление. Что же касается индиви¬
дуального потребления рабочих и самих капиталистов, то оно остается
за его пределами, не охватывается им, и, следовательно, отношения в
этой части общественной жизни остаются невыраженными. «Поэтому
у истолкователей меркантилистской системы (в основе которой лежит
формула Д—Т... П... Т'—Д'), — говорит Маркс,— мы находим весьма
пространные проповеди о том, что отдельный капиталист должен потреб¬
лять лишь столько же, сколько потребляет рабочий, и что данная капи¬
талистическая нация должна предоставлять потребление своих товаров
и вообще процесс потребления другим, более глупым нациям, сама же,
напротив, должна сделать своей жизненной задачей производительное
потребление» [18, стр. 69]. В этом рассуждении меркантилистов как нель¬
зя лучше выражена персонификация кругооборота денежного индивиду¬
ального капитала, сознание капиталиста как осознание бытия капитала.
Б. Кру гооборот производительного капитала. Фор-
р п
ма кругооборота производственного капитала — П...Т'—Дг—Т< ^
выдвигает на первый план другие стороны капиталистических отно¬
шений. Во-первых, она показывает, что процесс производства и воспро¬
изводства есть основа всего движения капитала в данном кругообороте.
Тем самым выдвигается для теоретического анализа прежде всего про¬
стое и расширенное воспроизводство, ^сфера производства, а не сфера
обращения, как в первом кругообороте капитала. Буржуазная классиче¬
ская политическая экономия в своих теоретических построениях исходи¬
ла из этой формы движения капитала. Во-вторых, в кругообороте про¬
изводительного капитала процесс производства приобретает иное зна¬
чение, чем в кругообороте денежного капитала. В последнем он высту¬
пал в качестве посредствующего звена между' двумя стадиями процесса
обращения. Центр внимания падал не на производство, а на обращение.
Отсюда, естественно, возникает ряд меновых концепций. Напротив, в
кругообороте производительного капитала обращение становится по¬
средствующим звеном в процессе производства и в свою очередь рас-
матривается как «необходимое зло» для производства. Понимание ка¬
питала как самовозрастающей стоимости передвигается из сферы обра¬
щения в сферу производства. Именно только потому, что А. Смит и
Д. Рикардо исходили при рассмотрении капитализма из этой формы дви¬
жения капитала, они сумели поднять политическую экономию на новую,
более высокую ступень развития по сравнению со своими предшествен¬
никами.
Но вместе с тем такое понимание движения капитала приводит к
87

ряду ошибок, которые нашли сначала место у классиков политэкономии,
а затем пышным цветом расцвели у вульгарных экономистов.
Кругооборот производительного капитала не только низводит
процесс обращения до уровня простого посредствующего звена
в процессе производства и воспроизводства, но и дает основание для
его фетишизации и превратного понимания. Если извлечь из него
процесс обращения и отделить движение прибавочной стоимости
то получим две тождественные формулы: Т—Д—Т и т—д—т. Обе они
представляют вид формул простого товарного обращения, а движение
прибавочной стоимости т—д—г, которая при простом воспроизводстве
полностью потребляется капиталистами, является находкой для вульгар¬
ной политической экономии. «В т—д—т деньги,— говорит Маркс,—
функционируют лишь как монета; цель этого обращения — индивидуаль¬
ное потребление капиталиста. Типично для кретинизма вульгарной поли¬
тической экономии то, что это обращение, не входящее в кругооборот ка¬
питала,— обращение той части вновь созданной стоимости, которая по¬
требляется как доход,— она выдает за кругооборот, характерный для
капитала» [18, стр. 81]. Остающаяся в кругообороте капитала формула
Т—Д—Т есть формула простого товарного обращения, в которой так¬
же исчезает все характерное, специфическое для процесса обращения
капитала. Однако фетишизация капиталистических производственных
отношений на этом не останавливается, а развивается дальше. Весь про¬
цесс производства и воспроизводства на основе кругооборота производи¬
тельного капитала представляется как процесс производства не стои¬
мости и тем более не прибавочной стоимости, а потребительной стоимо¬
сти, т. е. капиталистический процесс производства выступает как процесс
производства вообще. Социальная форма капиталистического произ¬
водства тонет, растворяется в общих свойствах процесса труда. В нем
началом движения является производство (Я) и концом — также про¬
изводство (Я). Сокращенно этот кругооборот можно представить так:
Я ...Я для простого воспроизводства и Я... Я' — для расширенного.
И в том и в другом виде кругооборота производительного капитала оста¬
ются незамеченными такие специфические экономические формы, как
товар и деньги и их особое значение. Кругооборот производительного ка¬
питала дает буржуазным экономистам больше оснований говорить о
вечности капиталистического производства. Он притупляет историческую
цель капиталистического производства — прибавочную стоимость — и
выпячивает на первое место производство потребительных стоимостей.
Следовательно, кругооборот производительного капитала более фетиши¬
зирует капиталистические производственные отношения, чем кругообо¬
рот денежного капитала.
В.	Кругооборот товарного капитала. В кругообороте
р
товарного капитала — Т'—Д'—Т<	Я... Т — Маркс открывает еще
ряд сторон в движении капитала, которые оставались незамеченными в
двух первых формах кругооборота капитала. Что же это за стороны и о
чем они говорят?
В кругообороте денежного капитала процесс производства выражен
как возможность, в кругообороте производительного капитала — как
действительность [18, стр. 173]. В кругообороте товарного капитала он так
же, как и в кругообороте производительного капитала, выступает как
процесс воспроизводства, хотя и не в такой непосредственности. Далее,
кругооборот товарного капитала отличается от двух других кругооборо-
88
Р
Сп

юв еще и тем, что он открывается процессом обращения в целом.
В первом кругообороте капитала этот процесс разрывается производст¬
вом, во втором, если и не разрывается на две стадии, то низводится до
степени посредствующего и мимолетного звена производства и рассмат¬
ривается не как необходимая форма последнего, а как помеха и зло его.
В кругообороте же товарного капитала процесс обращения выступает
как целое и как всеобщая и необходимая общественная предпосылка
капиталистического производства и воспроизводства. И, что особенно
важно для понимания полноты выражения капиталистических производ¬
ственных отношений, кругооборот товарного капитала в отличие от дру¬
гих кругооборотов всегда начинается с Т\ а не с Т, т. е. с действительно
капиталистического отношения. Т есть капитальная стоимость плюс
прибавочная, значит, у самого исходного пункта кругооборота товарно¬
го капитала стоимость уже представляет собой капитал, движение начи¬
нается с возросшей стоимости. В первых двух кругооборотах капитала
ничего этого мы не имеем, в них стоимость обнаруживала себя как капи¬
тал только в конце. Это говорит о том, что кругооборот товарного капи¬
тала представляет собой более высокую ступень развития капитала как
экономической категории. Здесь Т' — товар как капитал, или товар как
продукт его «существует в качестве исходного пункта, переходного пунк¬
та и заключительного пункта движения,— поэтому оно всегда имеется
налицо. Оно — постоянное условие процесса воспроизводства» [18, стр.
109]. Кругооборот товарного капитала выражает существование капи¬
талистического производства как всеобщей формы производства. Тем
самым он с самого начала охватывает и производительное и индивиду¬
альное потребление, индивидуальное потребление как рабочих, так и
капиталистов [18, стр. 113]. Далее, два первых кругооборота капитала
выражали только движение индивидуального капитала, так как в них
взаимная связь между индивидуальными капиталами выпадала, движе¬
ние одного не вплеталось в движение другого. Кругооборот же товар¬
ного капитала обязательно «предполагает,— говорит Маркс,— в своей
сфере наличие другого промышленного капйтала» [18, стр. 111], с кото¬
рым связывается посредством взаимного обмена произведенных товаров,
и тем самым определяет себя как кругооборот общественного капитала.
Следовательно, кругооборот товарного капитала в своей вещной форме
выражает отношение между промышленными капиталистами, с одной
стороны, и отношение между промышленными капиталистами и рабочи¬
ми— с другой. Поэтому Маркс кругооборот товарного капитала поло¬
жил в основу рассмотрения воспроизводства и обращения всего обще¬
ственного капитала (третий отдел второго тома «Капитала»).
Кругооборот товарного капитала лежит и в основании экономиче¬
ской таблицы Ф. Кенэ. Попытку Кенэ представить весь процесс произ¬
водства капитала как процесс воспроизводства, обращение — только как
форму этого процесса воспроизводства, а денежное обращение — только
как момент обращения капитала, Маркс расценивает как гениальную.
«Эта попытка,— говорит Маркс, сделанная во второй трети XVIII столе¬
тия, в период детства политической экономии, была в высшей степени
гениальной идеей, бесспорно самой гениальной из всех, какие только
выдвинула до сего времени политическая экономия» [21, стр. 321].
Г Единство трех фигур процесса кругооборота
капитала. Несмотря на значительную полноту выражения капитали¬
стических отношений производства и обмена формой кругооборота то¬
варного капитала, все же, если брать его в отрыве от первых двух круго¬
оборотов, он также не может охватить всей совокупности общественных
отношений. «В фигуре III (кругооборот товарного капитала.— А. Я/.),—
89

говорит Маркс,— находящиеся на рынке товары образуют постоянную
предпосылку процесса производства и воспроизводства. Поэтому, если
сосредоточить внимание на этой фигуре, то кажется, что все элементы
процесса производства происходят из сферы товарного обращения и со¬
стоят только из товаров. При таком одностороннем понимании упускают
из виду такие элементы процесса производства, которые не являются
товарными элементами» [18, стр. 114. Курсив мой.— А. Ш.].
Совершенная полнота или конкретность выражения капиталистиче¬
ских производственных отношений в процессе обращения капитала мо¬
жет быть достигнута только через синтетическое единство всех трех
фигур кругооборота капитала, через взаимную связь их между собой.
Все три фигуры кругооборота капитала, взятые в единстве, прежде
всего устраняют прерывность движения каждой стадии кругооборота
капитала. Ведь если берется один какой-либо кругооборот капитала, то
исчезает беспрерывность движения его каждой стадии. Беспрерывность
движения капитальной стоимости достигается за счет поочередно преры¬
ваемого движения стадий кругооборота капитала:	Д—Т обрывается
производством (Я), производство — реализацией товарного капитала
(V—Д'). В единстве движения всех трех фигур кругооборота капитала
эта прерывность совершенно устраняется, стадии кругооборота уже не
чередуются во времени, а протекают одновременно, т. е. беспрерывно
совершается как процесс производства, так и процесс обращения. Это,
затем, служит основанием для выделения процесса обращения (Д—Т
и Т—Д') в относительно самостоятельную и независимую отрасль при¬
ложения капитала. Переплетение процессов производства и обращения
капитала, их одновременное течение и обособление друг от друга создает
более глубокую фетишизацию отношений между трудом и капиталом.
Процесс обращения капитала создает видимость, что прибавочная стои¬
мость возникает и в самом обмене, что источником ее является также
и труд и ловкость капиталиста, реализующего товар.
Как известно, капитал как самовозрастающая стоимость проходит
сферу процесса производства и сферу процесса обращения (обмена).
Стоимость в действительности возрастает только в первой сфере, а во
второй — она лишь меняет денежную форму на товарную и товарную
на денежную. Чем меньше время обращения, тем быстрее циркулирует
капитал и, следовательно, тем больше возможность получить в течение
года массу прибавочной стоимости. Таким образом, в действительности
время процесса обращения (обмена) выступает в качестве отрицатель¬
ной границы возрастания стоимости: чем меньше время обращения, тем
больше масса прибавочной стоимости и наоборот. Но это вытекает из
внутренних, существенных связей между процессом производства и про¬
цессом обращения капитала. На поверхности общественных отношений
все это искажается, маскируется, и создается ложная видимость явле¬
ния, прямо противоположного внутренним связям. Так, например, те
капиталы, которые продолжительное время находятся в процессе обра¬
щения, как правило, получают не меньше прибавочной стоимости (при¬
были), чем такие же равновеликие капиталы, пребывающие значительно
меньше времени в нем. Этот факт или это явление создает представле¬
ние у людей, что стоимость возрастает как в производстве, так в равной
степени и в обращении. Обращение, таким образом, из отрицательной
границы возрастания стоимости превращается в положительную, т. е.
чем больше время обращения капитала, тем больше масса прибавоч¬
ной стоимости. Этот фетишизм процесса обращения капитала получит
дальнейшее свое развитие в торговом и ссудном капитале.
Видимость, позволяющая отождествлять процесс обращения с про¬
90

цессом производства и тем самым маскировать действительный источ¬
ник образования стоимости и прибавочной стоимости, особенно высту¬
пает в издержках обращения.
Буржуазные экономисты отождествляют издержки обращения с из¬
держками производства. И, далее, социальную форму издержек обра¬
щения, характерную для капитализма, отождествляют с издержками
обращения, вытекающими из процесса труда вообще.
Маркс при рассмотрении этого вопроса прежде всего отделил чистые
издержки обращения от издержек, связанных с продолжением процесса
производства в сфере обращения. Какой же был им положен принцип
в этой классификации издержек? Принцип различия между стоимостью
п потребительной стоимостью, т. е. принцип различия между обществен¬
ным бытием и бытием вещей. Как смешение последних есть фетишизм,
гак и смешение двух видов издержек обращения есть фетишизм. Рас¬
смотрим это ближе.
Чистые издержки обращения исключительно связаны только с пе¬
ременой формы стоимости, т. е. с функцией купли и продажи товаров.
Они совершенно не имеют никакого отношения к сохранению или к ка¬
кому-либо воздействию на потребительную стоимость товара. Это для
Маркса является существенным критерием для выделения категории
чистых издержек обращения.
Издержки же обращения, связанные не с переменой формы стои¬
мости (Т—Д и Д—Г), а с воздействием на потребительную стоимость
товара, как, например, хранение, упаковка и др., относятся целиком к
производству товара и подводятся Марксом под категорию производи¬
тельных издержек в сфере обращения. Этот вид издержек указывает на
то, что процесс производства в известной мере проникает в сферу обра¬
щения. Понятие производства тем самым расширяется.
Выделив, таким образом, издержки обращения как особый вид про¬
изводственного процесса в сфере обращения, Маркс затем рассматри¬
вает их с точки зрения социальной формы и процесса труда вообще.
Так, например, издержки по хранению товарных запасов — запасов
средств производства и средств потребления — могут быть связаны с
процессами производства и воспроизводства, а могут быть и не связаны
с ними. К последним относится так называемое затоваривание, хране¬
ние товаров со спекулятивными целями и т. д. Эти издержки связаны
со специфическими капиталистическими отношениями: с конкуренцией,
спекуляцией, кризисами, а не с процессом производства и воспроизвод¬
ства. Маркс их относит к специфическим издержкам обращения и выде¬
ляет из производственных издержек обращения. Они больше всего по
своему понятию примыкают к чистым издержкам обращения.
II.	Оборот капитала
Переход от одного к другому, говорит Гегель, есть развитие первого
во второе. Элементы нового находятся как бы в глубине старого и явля¬
ются его качественной границей. Переход к другому не отбрасывает
все! о первого, а сохраняет его определенные свойства и развивает их
дальше в новом качестве. Таким образом, нечто и другое одновременно
различны и тождественны [92, стр. 113]. Эту диалектику перехода одного
в другое мы накодим, в частности, у Маркса при переходе от кругообо¬
рота к обороту капитала. Оборот капитала есть не что иное, как даль¬
нейшее раскрытие сторон кругооборота или процесса обращения капи¬
тала. Переход — шаг вперед от одного к другому и вместе с тем —
углубление познания в недра первого.
91

Что такое оборот капитала? «Кругооборот капитала, определенный
не как отдельный акт, а как периодический процесс, называется оборо¬
том капитала» [18, стр. 175]. В третьем отделе второго тома «Капитала»
Маркс, резюмируя содержание второго отдела, говорит: «Во втором от¬
деле мы рассматривали кругооборот капитала как кругооборот перио¬
дический, т. е. как оборот капитала» [18, стр. 396. Курсив мой.— А. Ш.].
Здесь кажется, на первый взгляд, больше тождества между кругообо¬
ротом и оборотом капитала, чем различия. Определение пока что только
схватывает количественное различие. Кругооборот берется в одном
акте, а оборот—в периодическом его повторении. Следовательно, ко¬
личественное увеличение числа кругооборотов капитала превращает
последние в оборот капитала. Но в этом процессе дело не ограничи¬
вается только количественной стороной, как и во всяком превращении
одного в другое количественное изменение вызывает появление нового
качества, новых проблем. Поэтому оборот капитала не простая сумма
десятков, сотен кругооборотов капитала, а представляет собою новую
экономическую категорию, более конкретную. Кругооборот капитала
есть определенная форма движения капитала, особый вид процесса
обращения, взятый в одном акте. Это не позволяет раскрыть всего много¬
образия конкретных форм движения капитала как процесса обращения.
Так, например, в кругообороте капитала не раскрывается различный
характер обращения различных частей постоянного капитала, особен¬
ность обращения переменного капитала, прибавочной стоимости и др.
Но как только мы переходим от кругооборота к обороту капитала, т. е.
как только берем не один акт кругооборота, а несколько, то сейчас же
возникают перед нами все эти проблемы.
Оборот капитала вместе с тем несет с собою и более глубокую
фетишизацию капиталистических производственных отношений, чем
кругооборот.
Чтобы рассмотреть оборот капитала с точки зрения дальнейшего
развития фетишизма производственных отношений и их экономических
категорий, необходимо несколько остановиться на выяснении внутрен¬
ней логической структуры второго отдела второго тома «Капитала»
Маркса.
Эту структуру Маркс изображает так: «Прежде чем перейти непо¬
средственно к исследованию того влияния, которое оборот оказывает
на процесс производства и на процесс увеличения стоимости, необхо¬
димо рассмотреть две новые формы, которые капитал приобретает з
процессе обращения и которые воздействуют на форму его оборота»
[18, стр. 175. Курсив мой.— А. Ш.]. Более подробно о круге исследуемы\
в этом втором отделе вопросов Маркс говорит далее, в третьем отделе
[18, стр. 396—397]. Таким образом, ход рассмотрения проблемы оборота
капитала можно наметить следующий: 1) общее понятие оборота ка¬
питала (глава VII), 2) две новые формы производительного капитала
(основной и оборотный капиталы), вытекающие из процесса его обра
щения (глава VIII), 3) влияние основного и оборотного капиталов на
общую форму оборота производительного капитала (глава IX), 4) кри¬
тика теорий основного и оборотного капиталов классиков политэконо¬
мии (главы X, XI), 5) влияние оборота капитала на процесс производ¬
ства (главы XII—XV), 6) влияние оборота капитала на процесс увели¬
чения стоимости (главы XVI, XVII). Везде речь идет только об
индивидуальном капитале. Основой для рассмотрения его оборота яв¬
ляются две первые фигуры кругооборота. «Если внимание обращается
преимущественно на то влияние, которое оборот оказывает на создание
прибавочной стоимости, то из кругооборотов I и II необходимо рассмот¬
92

реть первый; если же речь идет о влиянии оборота на создание продукта,
то необходимо рассмотреть второй» [18, стр. 173—174. Курсив мой.—
А. Ш.]. Что касается третьей фигуры кругооборота, то она здесь не на¬
ходит места, так как оборот, рассматриваемый как периодическое
повторение кругооборота товарного капитала, есть уже движение не
индивидуального, а общественного капитала. А последний выдвигает
другие проблемы. Эти вопросы Маркс рассматривает в третьем отделе
второго тома «Капитала».
Общее понятие оборота капитала нами уже было рассмотрено, пе¬
рейдем теперь к анализу новых форм производительного капитала, воз¬
никающих из процесса его обращения,— основного и оборотного.
С точки зрения процесса труда вообще факторы производства де¬
лятся на средства труда, предмет труда и самый труд. При капитали¬
стическом производстве они получают определенную социальную фор¬
му. Последняя образуется в зависимости от характера отношений между
рабочими и капиталистами. Отношения их по поводу производства
стоимости и прибавочной стоимости выражаются прежде всего в том,
что средства и предмет труда принимают социальную форму постоян¬
ного капитала, а труд или его носитель — рабочая сила — социальную
форму переменного капитала. Постоянный и переменный капиталы об¬
нажают отношения эксплуатации рабочих капиталистами. Функции
постоянного капитала не требовали разделения средств производства
на составные части, и, следовательно, анализ процесса труда носил бо¬
лее или менее ограниченный характер. Совершенно другое наблюдается
при делении капитала на основной и оборотный. Во-первых, это деление
требует расчленения средств производства и исследования характера
их функций при производстве, значит, делается дальнейший шаг вперед
в рассмотрении процесса труда по сравнению с первым томом «Капи¬
тала», гл. V
Во-вторых, основной и оборотный капиталы не выявляют, а даже
маскируют эксплуатацию рабочих капиталистами, скрывают действи¬
тельный источник роста капитала. Он выражает главным образом дви¬
жение капитальной стоимости.
Деление капитала на основной и оборотный в структуре «Капита¬
ла» Маркса возникает на базе деления его на постоянный и перемен¬
ный капиталы. Переход от постоянного и переменного капиталов к
основному и оборотному есть переход от сущности к явлению, от содер¬
жания к форме, от абстрактного к конкретному.
С точки зрения процесса труда средства производства по их функ¬
циям делятся на средства труда и предмет труда. Такое деление при¬
суще ьсем обществам. Средства труда характеризуются следующими
чертами: во-первых, они закрепляются в производстве до конца своего
действия, т. е. до полного износа; во-вторых, при создании продукта
потребительная форма средств труда участвует полностью, а не частя¬
ми, кроме того, потребительная форма средств труда не входит своей
материальностью в образование потребительной стоимости продукта,
она все время сохраняет свою самостоятельность по отношению к про¬
дукту труда; в-третьих, износ потребительной формы средств труда
только качественный; в-четвертых, средства труда никогда не входят в
индивидуальное потребление и в-пятых, они всегда возобновляются сра¬
зу, в полном своем составе.
Предмет труда характеризуется прямо противоположными чертами,
т. е. закреплен в производстве только на один кругооборот капитала; его
потребительная форма образует материальную субстанцию нового про¬
дукта, значит, он не сохраняет самостоятельности по отношению к про¬
93

дукту; может входить в индивидуальное потребление; возобновляется
в каждом кругообороте капитала.
Ни одно из этих качеств не может выражать производственных от¬
ношений, следовательно, и не может быть признаком, определяющим
основной и оборотный капиталы. Между тем буржуазные экономисты
возводят эти вещественные черты средств и предмета труда в категории
основного и оборотного капиталов. Основному капиталу приписывают
черты неподвижности, оборотному — черты текучести. Фетишизм здесь
заключается в том, что натуральные свойства средств и предмета труда
возводятся непосредственно в экономические формы. в экономические
категории.
Если посмотреть на средства и предмет труда со стороны их со¬
циальной формы — стоимости, капитала, — то мы сразу же найдем
критерий для определения основного и оборотного капиталов. Средства
труда и предмет труда как товары, как носители стоимости по-разному
участвуют в образовании стоимости товара, имеют различный характер
передачи и обращения стоимости.
Стоимость средств труда переходит на продукты постепенно, частя¬
ми, по мере изнашивания этих средств. Сначала стоимость средств тру¬
да переходит на товар, затем вместе с товаром проделывает метамор¬
фоз Т—Д и по окончании его оседает в Д, принимает форму сокровища.
Таким образом, происходит постепенное отделение стоимости средств
труда от их потребительной формы до полного перехода ее в форму
денег, сокровища. Из частичного обращения стоимости по истечении
жизненного срока средств труда образуется полный оборот их стоимо¬
сти. Стоимость средств труда авансируется сразу сроком, примерно,
на 10 лет и более, поступает же в обращение частями и затем, выбывая из
него, оседает в форме сокровища. Это своеобразное снашивание и обра¬
щение стоимости средств труда при монополизации последних классом
капиталистов делает их основным капиталом.
Особенность снашивания и обращения стоимости средств труда тес¬
нейшим образом связана с их потребительной формой, определяется ею.
Чтобы стоимость средств труда постепенно переходила на товар, отде¬
лялась от общей массы и обращалась вместе с товаром, необходимо
сохранение самостоятельности потребительной формы средств труда по
отношению к продукту. «Но хотя,— говорит Маркс,— основным капита¬
лом средство труда становится не вследствие долговечности вещества,
из которого оно сделано, тем не менее его роль как средства труда тре¬
бует, чтобы оно состояло из сравнительно прочного материала. Следо¬
вательно, долговечность его вещества есть условие его функционирова¬
ния в качестве средства труда, а вместе с тем — материальная основа
того способа обращения, который делает его основным капиталом. При
прочих равных условиях большая или меньшая изнашиваемость его
вещества накладывает на него в большей или меньшей степени печать
закрепленности и, следовательно, находится в весьма существенной свя¬
зи с его качеством как основного капитала» [18, стр. 249. Курсив мой.—
А. Ш.]. Между вещественными свойствами и стоимостью средств труда
возникает необходимое единство. Основной капитал как экономическая
категория представляет это единство, одна сторона которого выражает
отношения людей к природе, другая — отношения между людьми, клас¬
сами. Последнее становится социальной формой средств труда. Фети¬
шизм здесь заключается в том, что социальное свойство отождествляет¬
ся с вещественными свойствами средств труда и основной капитал тем
самым превращается в вечную категорию процесса труда вообще.
Этот же критерий особенности перенесения и обращения стоимости
94

лежит и в определении предмета труда как оборотного капитала. Пред¬
мет труда передает свою стоимость на продукт не частями, а сразу це¬
ликом в течение одного кругооборота. Эта особенность также сюит в
необходимой связи с вещественной определенностью предмета труда.
Потребительная форма предмета труда сама входит в образование по¬
требительной стоимости продукта, и это определяет характер перенесе
ния его стоимости на товар.
Оборотный капитал также представляет единство вещественного и
социального бытия. В этом единстве он и является экономической кате
горией.
Экономические категории — основной и оборотный капитал,— пред¬
ставляя собой единство двух бытии и в них выражая два различных ви¬
да отношений — отношения людей к природе и отношения между людь¬
ми,— выражают в то же время и единство производительных сил и про¬
изводственных отношений. Это относится в той или другой степени ко
всем экономическим категориям.
С точки зрения особенностей обращения стоимости материальных
факторов производства под категорию оборотного капитала подводится
и рабочая сила, тем самым переменный капитал растворяется в оборот¬
ном. Как оборотный капитал, так и переменный передают свою стои¬
мость на продукт, на товар одинаково. То, что рабочая сила не передаст
вообще своей стоимости, а последняя вновь создается трудом, исчезает
в аспекте рассмотрения обращения капитала. Речь идет об обращении
стоимости, а обращение стоимости рабочей силы ничем не отличается от
обращения стоимости предмета труда, и в том и в другом случае аван¬
сированная капиталистом стоимость сразу же переходит на товар в од¬
ном кругообороте. Здесь возникает более глубокая фетишизация капи¬
талистических производственных отношений, чем в форме основного и
оборотного капиталов (средств производства).
Подведение рабочей силы под категорию оборотного капитала ведет
к тому, что, собственно, уже не рабочая сила принимает форму оборот¬
ного капитала, а средства существования рабочих принимают эту форму.
Поскольку речь идет не о создании стоимости, а лишь только о ее обра¬
щении, то, естественно, внимание экономистов обращается не к рабочей
силе и ее творческой способности, а к тем жизненным средствам, кото¬
рые необходимы для жизни рабочих и составляют стоимость, авансиро¬
ванную капиталистами на их наем. Это позволяет буржуазным эконо¬
мистам включать в оборотный капитал жизненные средства рабочих.
Выходит, что оборотным капиталом становится не авансированная капи¬
талистом на куплю рабочей силы стоимость, а стоимость жиз¬
ненных средств рабочих. Таким образом, жизненные средства рабочих
сами по себе становятся капиталом. Эта мистификация полностью скры¬
вает источник создания стоимости и прибавочной стоимости.
Маркс показал, что при рассмотрении процесса возрастания стои¬
мости рабочая сила принимает форму переменного капитала. Капита¬
лист авансирует деньги на куплю рабочей силы, деньги переходят в ру¬
ки рабочего, а сам рабочий, его активная деятельность принимают фор¬
му переменного капитала. Только таким путем постоянная величина
авансированной стоимости превращается в переменную. В форме же
оборотного капитала выступает не рабочая сила, а та часть стоимости
производительного капитала, которая затрачивается на рабочую силу.
В этом существенное отличие переменного капитала от рассматриваемой
части оборотного. Стоимость, авансированную капиталистом на куплю
рабочей силы, рабочие сами превращают в свои жизненные средства, и
это проходит вне процесса производства.
95

Основной и оборотный капиталы есть историческая экономическая
категория. «Мы видели...— говорит Маркс,— что средства производства
во всяком процессе труда, при каких бы общественных условиях он ни
совершался, всегда разделяются на средства труда и предмет труда.
Но лишь при капиталистическом способе производства й средства тру¬
да и предмет труда становятся капиталом, притом «производительным
капиталом» в том значении, в котором он определен в предыдущем
отделе. Вместе с тем различие средств труда и предмета труда, выте¬
кающее из природы процесса труда, проявляется в новой форме —
в форме различия основного капитала и оборотного капитала» [18,
стр. 181].
Оборот основного и оборотного капиталов влияет на общий оборот
авансированного капитала. Мы рассмотрели отдельно с качественной
стороны оборот основного и оборотного капиталов, установили их раз¬
личие и особенность. Теперь (гл. IX) Маркс берет их в единстве и пред¬
ставляет тем самым общий оборот основного и оборотного капиталов —
авансированного капитала. Чтобы свести различные обороты различных
частей основного капитала (здания, машины, приборы и т. д.) и также
оборотного капитала к некоему единству, необходимо использовать пер¬
вую фигуру кругооборота — Д... Д'. Деньги представляют общую коли¬
чественную величину всех частей основного и оборотного капиталов.
Если раньше мы определяли оборот как периодически повторяющийся
кругооборот капитала, то теперь общий оборот вносит к этому опреде¬
лению некоторое дополнение. В общем обороте основной капитал не де¬
лает полного кругооборота ни по стоимости, ни по потребительной фор¬
ме, но зато оборотный капитал делает ряд кругооборотов. Поэтому
определить общий оборот авансированного капитала можно путем отно¬
шения всей обернувшейся стоимости в течение одного года к сумме
основного и оборотного капиталов. Предположим, например, основной
капитал, составляющий 80 000 ф. ст., совершает в год 1/10 своего оборо¬
та, т. е. снашивает 8000 ф. ст. своей стоимости. Оборотный капитал ра¬
вен 20 000 ф. ст. и совершает в год пять оборотов. Весь авансированный
капитал составит 100 000 ф. ст. Обернувшаяся в течение года вся стои¬
мость будет равна 108 000 ф. ст. (8000 ф. ст. основного капитала плюс
20 000 ф. ст. X 5= 100 000 ф. ст. — вся сумма оборотного капитала).
Разделив 108 000 ф. ст. на 100 000 ф. ст., получим общий оборот капи-
2
тала за год=1 —-.«Общий оборот авансированного капитала есть
средний оборот различных его составных частей» [18, стр. 205].
Общий оборот авансированного капитала наглядно показывает на
отделение стоимости от своей натуральной потребительной формы, стои¬
мость приобретает большую самостоятельность своего наличного бытия,
чем в кругообороте капитала. Отрыв стоимости от потребительной
стоимости товара при поверхностном наблюдении этого процесса мо¬
жет привести к извращенному, метафизическому пониманию стои¬
мости, с чем нам придется встретиться при рассмотрении ссудного
капитала.
Вопрос критики теорий основного и оборотного капиталов классиков
буржуазной политэкономии мы здесь рассматривать не будем, так как
он по структуре нашей работы должен войти в VIII главу. Остановимся
несколько на влиянии оборота капитала на процесс капиталистического
производства в плане исследуемой нами проблемы — теории товарного
фетишизма. Ускорение или замедление оборота капитала прямо сказы¬
вается на выпуске количества продуктов в течение года. Длительные
обороты связаны с большими капитальными вложениями в основной
96

капитал, значительным отвлечением средств из обращения. Все это
обусловливает определенный характер промышленного развития капи¬
талистических стран: прежде всего развитие легкой промышленности и
только затем — тяжелой.
Но не только оборот капитала влияет на производство, а и произ¬
водство— на оборот капитала. Рассматривая этот вопрос, Маркс глуб¬
же анализирует структуру процесса производства. Этой потребности не
возникало в первом томе «Капитала». Во втором томе Маркс рассмат¬
ривает процесс производства со стороны рабочего периода и времени
производства. Рабочий период составляет часть времени производства.
Только в нем совершается воздействие труда на предмет труда, только в
нем создается стоимость и прибавочная стоимость. Время же производ¬
ства сверх времени рабочего периода не имеет никакого отношения к
созданию стоимости и прибавочной стоимости товара, оно воздействует
только на потребительную стоимость товара. Если же не выделять ра¬
бочий период из времени производства, тогда нужно признать, что есте¬
ственный процесс брожения вина, который совершается помимо прило¬
жения труда, создает стоимость. Следовательно, стоимость и прибавоч¬
ная стоимость создается как трудом, так и природой. Этот фетишизм
обусловлен смешением, или отождествлением, рабочего периода с вре¬
менем производства.
На оборот капитала оказывает влияние и время обращения. Удли¬
нение или сокращение последнего прямо действует на время оборота
капитала. Время обращения вообще маскирует процесс создания при¬
бавочной стоимости, но сокращение времени обращения в цикле оборо¬
та капитала еще больше создает видимость участия его в производстве
прибавочной стоимости.
Рассмотрение рабочего периода (глава XII), времени производства
(глава XIII) и времени обращения (глава XIV) есть как бы предпосыл¬
ка, предварительное выяснение вопросов для рассмотрения влияния
времени оборота на величину авансированного капитала (глава XV).
Величина его зависит от времени оборота: чем больше последнее, тем
больше требуется авансировать капитала на производство товаров.
Различие между величинами авансированного капитала и временем их
оборота создает превратное представление в области годовой нормы
прибавочной стоимости. Это мы рассмотрим в вопросе о влиянии оборо¬
та капитала на процесс увеличения стоимости.
Как оборот капитала влияет на процесс увеличения стоимости? По¬
скольку способностью создавать стоимость обладает только переменный
капитал, постольку Маркс абстрагируется от постоянного капитала и
исследует только оборот переменного капитала (глава XVI) и обраще¬
ние прибавочной стоимости (глава XVII).
Возьмем два переменных капитала, применяемых в двух различ¬
ных производствах с разным временем оборота. Первый капитал, А, до¬
пустим, 500 V, создает в один оборот 500 т, делает в год (50 недель)
10 оборотов, следовательно, создает в год всей массы прибавочной стои¬
мости 500 т X 10 = 5000 т. Годовая норма прибавочной стоимости со¬
ставит	=Ю0%. Второй капитал, Б, состоит из 5000 V, делает в
год один оборот, создает 5000 т. Годовая норма прибавочной стоимости
РОГ0 т
составит———=100 %. Годовой нормой прибавочной стоимости
ОШ1)
Маркс называет отношение всей массы прибавочной стоимости, произ¬
7, А. Шеховцов.
97

веденной в течение года, к сумме стоимости авансированного перемен¬
ного капитала.
В обоих капиталах еженедельно затрачивается по 100 V; так, в ка¬
питале А 500 V авансируется на 5 недель, а в капитале Б 5000 V — на
50 недель; недельная норма прибавочной стоимости одинаковая, т. е.
составляет 100%. Количество рабочих одинаково, рабочий день тоже
имеет одну величину и сумма применяемого переменного капитала в те¬
чение года одинакова (капитал А:	500 V X 10 = 5000 V, капитал Б:
5000 V X 1 = 5000 V). Несмотря на все одинаковые условия, за исклю¬
чением времени оборота, годовая норма прибавочной стоимости различ¬
ная: для А она—1000%, а для Б—100%. «Это явление,— говорит
Маркс,— производит, конечно, такое впечатление, как будто норма приба¬
вочной стоимости зависит не только от массы и степени эксплуатации ра¬
бочей силы, приводимой в движение переменным капиталом, но и, кроме
того, от каких-то необъяснимых влияний, вытекающих из процесса обра¬
щения; это явление действительно истолковывалось именно таким об¬
разом, причем, хотя и не в этой чистой, а в своей более сложной и более
скрытой форме (в форме годовой нормы прибыли), оно с начала 20-х
годов вызвало полный разлад в школе Рикардо» [18, стр. 334]. Загадоч¬
ность исчезает, если мы глубже проанализируем это явление.
Чтобы раскрыть эту мистификацию, Маркс вводит различие между
авансипованным переменным капиталом и применяемым переменным
капиталом. Это есть дальнейшее углубление учения Маркса о перемен¬
ном капитале. Так, например, для капитала А авансируется перемен¬
ный капитал на 5 недель в сумме 500 ф. ст., а еженедельно применяется
всего только 100 ф. ст. Прибавочная стоимость, созданная за неделю,
будет составлять 100 ф. ст. Какая в таком случае будет норма приба¬
вочной стоимости? Если отнести прибавочную стоимость 100 ф. ст. ко
всему авансированному переменному капиталу, то она будет равна
20%, если же к примененному переменному капиталу, то она составит
100%. Правильным будет последнее отношение, так как оно действи¬
тельно выражает превращение постоянной величины 100 ф. ст. в пере¬
менную 200 ф. ст. Капитал Б авансируется на 50 недель в сумме
5000 ф. ст., применяется же еженедельно, как у капитала А, 100 ф. ст.
Если прибавочную стоимость принять за 100 ф. ст., то норма прибавоч¬
ной стоимости при отношении ее к примененному, а не к авансирован¬
ному капиталу также составит 100%. Значит, между капиталами А и Б
установлено полное тождество. Из этого следует, что при исчислении
еженедельной, месячной или годовой нормы прибавочной стоимости сле¬
дует относить прибавочную стоимость за этот же период времени не к
авансированному, а к примененному переменному капиталу. В течение
года в капитале Б применяется 5000 ф. ст. переменного капитала и та¬
кая же сумма авансируется на переменный капитал, значит, авансиро¬
ванный и примененный капиталы за год равны, совпадают. В капитале
А авансируется на весь год только 500 ф. ст., применяется же в течение
года 5000 ф. ст., так как авансированный капитал в 500 ф. ст. при деся¬
тикратном обороте составит 5000 ф. ст. Оборот капитала это скрывает,
и кажется, что авансированный капитал А совпадает с его примененным
капиталом. Следовательно, при исчислении годовой нормы прибавочной
стоимости нужно относить годовую массу прибавочной стоимости не к
авансированному переменному капиталу, а к примененному в течение
года переменному капиталу, тогда исчезает различие в годовых нормах
прибавочной стоимости у капиталов А и Б. Тайна раскрыта, закон произ¬
водства прибавочной стоимости сохраняет полную свою силу и при за¬
темнении его действия оборотом капитала.
98

Различие времени оборотов капиталов А и Б имеет большое зна¬
чение как с индивидуальной, так и с общественной точки зрения. Капи¬
талист А может начать производство с суммы денег в 500 ф. ст.,
авансируемых на переменный капитал, капиталист же Б — только лишь
с суммы в 5000 ф. ст. У капиталиста А через 5 недель возвращаются
деньги, и он снова авансирует их на переменный капитал. Фондом аван¬
сирования на второй цикл является вновь созданная стоимость, а не
фонд капиталиста, как в первом цикле. И так до конца года. Совершен¬
но другое наблюдается у капиталиста Б. Здесь в год один раз аванси¬
руются 5000 ф. ст. Вс?е последующие авансы через каждые 5 недель
возобновляются не из фонда вновь созданной за эти 5 недель стоимо¬
сти, а из фонда, авансируемого капиталистом на весь год. Капитал А
через каждые 5 недель доставляет продукт обществу, капитал Б — толь¬
ко через год. Следовательно, капитал Б на целый год отвлекает из об¬
щественного производства средства производства и средства потребле¬
ния, не давая взамен этого, кроме денег, ничего. Он произведет продукт
только через год. Это вызывает и различие в обращении прибавочной
стоимости (гл. XVII).
III.	Воспроизводство и обращение всего общественного капитала
Третий отдел второго тома «Капитала» является логическим про¬
должением первых двух, разрывать их нельзя. Но, несмотря на это, в
ряде учебников по политэкономии воспроизводство и обращение общест¬
венного капитала отрывают от кругооборота и оборота капитала и рас¬
сматривают после цены производства, ссудного капитала и ренты. В пер¬
вом отделе второго тома «Капитала» Маркс рассматривает кругооборот
индивидуального капитала. Кругооборот берется как один акт. Он, по
сути дела, есть процесс производства и обращения индивидуального ка¬
питала. Во втором отделе Маркс рассматривает оборот только индиви¬
дуального капитала. Но оборот капитала есть повторение процесса
кругооборота, следовательно, не что иное, как форма воспроизводства
индивидуального промышленного капитала. В третьем отделе второго
тома «Капитала» Маркс поднимается на новую ступень рассмотрения,
от воспроизводства индивидуального капитала переходит к воспроиз¬
водству общественного капитала. Возникает проблема общественного
капитала и его отношения к индивидуальному капиталу.
Индивидуальный капитал есть капитал отдельного лица, персонифи¬
кацией его является индивидуальный капиталист. Индивидуальный ка-'
питал Маркс рассматривает как отделившуюся, обособившуюся часть
общественного капитала. Индивидуальные капиталы суть звенья цепи
общественного капитала. «Каждый отдельный капитал,— говорит
Маркс,— составляет лишь обособившуюся, так сказать, одаренную ин¬
дивидуальной жизнью, дробную часть всего общественного капитала,
подобно тому, как каждый отдельный капиталист представляет собой
лишь индивидуальный элемент класса капиталистов» [18, стр. 395]. Та¬
ким образом, индивидуальный капитал представляет собой абстракцию
от общественного капитала, он составляет момент последнего, и, следо¬
вательно, менее конкретную категорию, чем общественный капитал.
В таком случае переход от индивидуального капитала к общественному
есть восхождение от менее конкретной к более конкретной экономиче¬
ской категории.
Общественный капитал есть совокупность всех индивидуальных ка¬
питалов. Последние, взятые в единстве, образуют категорию общест¬
венного капитала. Персонификацией общественного капитала является
7*
99

весь класс капиталистов. 'Общественный капитал на данной ступени
рассмотрения — в процессе обращения — берется только как про¬
мышленный капитал,’ и персонификация его выступает в образе класса
промышленных капиталистов. В дальнейшем (в третьем томе «Капи¬
тала») понятие общественного капитала будет все больше и боль¬
ше усложняться. Он будет включать в себя торговый и ссудный ка¬
питалы.
Движение общественного капитала состоит из всей совокупности
движения, оборотов, индивидуальных капиталов. Эта совокупность не
есть простая арифметическая сумма, а образует новое качество. С обще¬
ственным капиталом связаны другие проблемы. Общественный капитал
охватывает не только производительное потребление, как кругооборот
индивидуального капитала, но и индивидуальное, которое выпадало из
сферы кругооборота индивидуального капитала. Общественный капи¬
тал включает в себя как капиталистическое, так и простое товарное
обращение. Далее на его основе возникают такие проблемы, как обмен
между двумя подразделениями общественного производства, воспроиз¬
водство израсходованных средств производства и одновременное созда¬
ние новой стоимости, доход и капитал. Эти проблемы определили и
структуру данного отдела «Капитала». Остановимся немного на по¬
следней.
Третий отдел состоит из четырех глав (XVIII—XXI). В XVIII гла¬
ве — «Введение» — определяется предмет исследования всего третьего
отдела, именно: «Мы должны теперь,— говорит Маркс,— перейти к рас¬
смотрению процесса обращения (который в своей совокупности есть
ферма процесса воспроизводства) индивидуальных капиталов как со¬
ставных частей всего общественного капитала, т. е. к рассмотрению про¬
цесса обращения всего общественного капитала» [18, стр. 397]. Здесь
же и выделяется роль денежного капитала. Определив, таким образом,
в общих чертах предмет исследования, Маркс обращается в следующей,
XIX, главе к своим предшественникам, чтобы выяснить их точку зрения
на этот вопрос. Физиократы, Адам Смит, Давид Рикардо, Рамсей, Сэй,
Шторх, Сисмонди, Бартон, Шербюлье, Д. С. Милль — таковы вехи
Исторического исследования. Маркс высоко оценивает заслуги Кенэ, ко¬
торый впервые попытался представить процесс воспроизводства в форме
процесса обращения всего общественного капитала. Кенэ в процессе
воспроизводства выделил постоянный капитал, который выпал из поля
зрения' А. Смита. Открытия делаются не только благодаря многосто¬
ронности кругозора открывателя, но и благодаря ограниченности его.
Так было с Франсуа Кенэ; «...ему,— говорит Маркс,— удалось схватить
суть дела благодаря ограниченности своего кругозора» [18, стр. 404].
Более подробно Маркс останавливается на концепции воспроизвод¬
ства А. Смита. План рассмотрения таков: 1) общие положения Смита,
2) разложение меновой стоимости у Смита на V + пг, 3) постоянная
часть капитала, 4) капитал и доход у А. Смита, 5) резюме. К общим
положениям у А. Смита относится ошибочное представление, что зара¬
ботная плата, прибыль и земельная рента, являясь тремя первоначаль
ными источниками всякого дохода, вместе с тем составляют и меновую
стоимость товара. Из этого следовало, что годовая стоимость произве¬
денного совокупного Продукта равнялась вновь созданной стоимости.
А. Смит не делит общественное производство на производство средств
производства и производство предметов потребления. За последним у
него потонуло первое. Поэтому у него весь совокупный продукт общест¬
ва выступает как Доход. Дохбд и капитал он рассматривает только с
точки зрения индивидуального капитала, которая окончательно и запу¬
100

тывает его. Последующие разделы представляют (более; подробный ана¬
лиз общих положений А. Смита.
От исторического экскурса Маркс переходит к.непосредственному
предмету своего исследования, который состоит из дву^глав. В XX .гла¬
ве рассматривает простое воспроизводство, в XXI —накопление и рас¬
ширенное воспроизводство. Все важнейшие теоретические проблемы
воспроизводства общественного капитала Маркс разрешает в XX главе.
XX	глава довольно тщательно обработана Марксом, и прелставляет со¬
бой образец диалектического исследования и изложения одной из запу¬
танных и трудных проблем политической экономии — воспроизводства
и обращения всего общественного капитала. Она начинается с общей
постановки вопроса (первый раздел)^ к которому относятся понятия
общественного капитала, значение кругооборота товарного капитала
(Т'—Л—Т Я... Т') для рассмотрения воспроизводства и обра¬
щения всего общественного капитала, необходимость: разделения об¬
щественного производства и совокупного продукта .по натуральной
форме на средства производства и средства потребления, которое возни¬
кает только на основе общественного капитала. И, наконец, рассматри
вается значение выделения в особую главу простого производства.
Во втором разделе — «Два подразделения общественного капита¬
ла»— Маркс весь общественный продукт, а следовательно, и все про¬
изводство общества делит на два вида по натуральной форме и на три
части — по стоимости. Это является основой рассмотрения ,всех проблем.,
связанных с исследованием воспроизводства и обращения всего обще¬
ственного капитала. В третьем разделе — «Об;мев между двумя подраз-
делениями»— Маркс показывает, как происходит обмен между двумя,
подразделениями общественного производства, какие части стоимости
совокупного общественного продукта I подразделения'обмениваются на
часть совокупного общественного продукта II подразделения и обосно¬
вывает экономический закон равенства между ними, именно I (у + т) =
= II С. Этот экономический закон имеет как общее,- так и апецифическое
значение. Фетишизм обнаруживается в том* что; обмен :и равенство двух
частей совокупного, общественного продукта I подразделения и одной,
части совокупного общественного продукта II подразделения- представ^,
ляются только в форме капитала. В. И. Ленин указал на эту ошибку в
замечаниях на книгу Н. И; Бухарина'«Экономика переходного периода»..
В них В. И. Ленин говорит, что равенство I (Vг\-уъ) ч=Л\ С будет иметь,
значимость и в коммунистическом обществе. Все дело-. заключается в
том, чтобы отделить вещественный процесс от общественной фор¬
мы. Смешение, отождествление их приводит' в лоно товарного
фетишизма.
В четвертом разделе — «Обмен в пределах подразделения II. Необ¬
ходимые жизненные средства и предметы роскоши» — Маркс углубляв7
анализ схем воспроизводства. II подразделение общественного произ¬
водства разделяется на два вида: на производство необходимых жизнен¬
ных средств и производство предметов роскоши. Обмен в целом стано¬
вится более сложным.
В пятом разделе — «Опосредствование обмена;.денежным обраще¬
нием» — Маркс вводит в схемы воспроизводства и обращения общест¬
венного капитала деньги. Обмен осуществляется через деньги, которые
вносят большую запутанность и мистификацию в процессы боспроиз-
водства и обращения. Откуда берутся деньги для реализации стоимости,
и особенно прибавочной стоимости, если предполагается только два
класса: рабочие и капиталисты? Деньги для этой цели авансируются,
говорит Маркс, самими капиталистами. На первый взгляд это кажется
101

парадоксом. Два обстоятельства вызывают эту проблему. Первое — по¬
явление в процессе обращения промышленного капитала, торгового и де¬
нежного капиталов, первой формой которых всегда являются деньги,
потому что ни тот, ни другой не производят продукта или товара. Вто¬
рое— распадение прибавочной стоимости на различные формы, предста¬
вителями которых являются наряду с промышленными торговые и де¬
нежные капиталисты и землевладельцы. «Все эти молодчики являются
по отношению к промышленному капиталисту покупателями, и постоль¬
ку они превращают его товары в деньги; они рго раг!е (в соответствую¬
щем размере.— А. Ш.) тоже бросают деньги в обращение, а капиталист
получает эти деньги от них. При этом постоянно забывают, из какого
источника эти молодчики первоначально получили деньги и откуда они
постоянно все снова и снова их получают» [18, стр. 477].
В шестом разделе — «Постоянный капитал подразделения I» —
Маркс рассматривает постоянный капитал как воспроизведенную стои¬
мость израсходованных средств производства. Эта часть совокупной
стоимости не превращается в доход и реализуется в пределах I подраз¬
деления. Тем самым открывается рынок реализации средств производ¬
ства для производства средств производства. Он относительно отрывает¬
ся от рынка реализации средств потребления. Как ни очевидно это яв¬
ление, оно тем не менее тонет в товарном фетишизме. Марксу потребо¬
валось выделить эту часть капитальной стоимости из стоимости товара
и затем выделить в самостоятельную отрасль из общественного произ¬
водства в производство средств производства, чтобы обнаружить скрытое
содержание за товарной формой обмена. «Если бы производство,— го¬
ворит Маркс,— было общественным, а не капиталистическим, то ясно,
что эти продукты подразделения I в целях воспроизводства не менее
постоянно распределялись бы вновь как средства производства между
отраслями производства этого подразделения: одна часть непосредствен¬
но оставалась бы в той отрасли производства, из которой она вышла
как продукт, напротив, другая переходила бы в другие отрасли, и та¬
ким образом между различными отраслями производства этого под¬
разделения установилось бы постоянное движение в противоположных
направлениях» [18, стр. 481].
В седьмом разделе — «Переменный капитал и прибавочная стои¬
мость в обоих подразделениях» — Маркс рассматривает всю вновь соз¬
данную стоимость совокупного продукта. Открывает экономический
закон, указывающий, что вновь созданная стоимость в обоих подраз¬
делениях равна всей совокупной стоимости II подразделения, т. е.
I	(V + т) + II (V + т) = II (с + V + т). Здесь же Маркс вскрывает и
корни ошибки А. Смита, устранившего из стоимости совокупного
общественного продукта II подразделения стоимость постоянного
капитала.
С точки зрения индивидуального капитала вся стоимость товарной
массы II подразделения распадается на с + V + т, а с точки зрения об¬
щественного капитала — на V + т, так как II (с + V + т) = I (у +
+ т) + II (V + т).
В восьмом разделе — «Постоянный капитал в обоих подразделе¬
ниях»— Маркс все глубже и глубже вскрывает корни фетишистского
представления А. Смита в отношении стоимости постоянного капитала.
Третий экономический закон реализации при простом воспроизводстве
гласит: сумма стоимости двух постоянных капиталов I и II подразделе¬
ний равняется всей совокупной стоимости общественного продукта
I	подразделения, т. е. I с + II с = I (с + V + т). Постоянная капиталь¬
ная стоимость (I с + II с) вновь появляется в виде продуктов, совершен¬
ие

но отличных от предметов потребления,— в виде средств производства
Кажется, будто на производство этих новых продуктов не затрачено ни
малейшей доли общественного рабочего дня, так как рабочий день
делится на необходимое и прибавочное рабочее время, время, идущее
только на создание новой стоимости. Об этом более подробно будег
сказано дальше, в разделе «Капитал и доход».
В девятом разделе — «Ретроспективный взгляд на А. Смита, Штри¬
ха и Рамсея» — Маркс резюмирует ошибки А. Смита и его последова¬
телей.
В десятом разделе — «Капитал и доход: переменный капитал и за¬
работная плата» — Маркс рассматривает один из очень важных и фе¬
тишизированных вопросов — понятие капитала и дохода, их связь, пере¬
ходы, различие. Об этом мы скажем дальше.
В одиннадцатом разделе — «Возмещение основного капитала» —
Маркс еще больше углубляет анализ воспроизводства и обращения об¬
щественного капитала. Рассмотрение возмещения основного капитала
имеет непосредственное отношение к циклическому движению воспро¬
изводства и экономическим кризисам. Возмещение Маркс рассматри¬
вает как в стоимостной форме, так и в натуральной.
В двенадцатом разделе — «Воспроизводство денежного материа¬
ла»— Маркс рассматривает отрасль золотопромышленности, которая
включается в схемы общественного воспроизводства и обращения
общественного капитала. Круг анализа еще более расширяется,
конкретное постигается во всем своем многообразии и сложных взаимо¬
отношениях.
И, наконец, тринадцатый раздел — «Теория воспроизводства Де-
стюта де Траси». В нем Маркс показывает поверхностность взгляда Де-
стюта де Траси на воспроизводство, полное фетишизма.
XXI	глава — «Накопление и расширенное воспроизводство» — менее
обработана Марксом и не закончена. В ней Маркс рассматривает сна¬
чала накопление в подразделении I, затем накопление в подразделении
II и, наконец, как синтез того и другого — схематическое изображение
накопления. Таков план третьего отдела второго тома «Капитала»
Маркса.
Для выяснения фетишизации производственных отношений, связан¬
ных с воспроизводством и обращением всего общественного капитала,
мы рассмотрим всего лишь два вопроса: постоянный капитал и капитал
и доход.
Догма А. Смита о том, что стоимость товара разлагается только
на три основные формы дохода и что постоянный капитал исключается
из стоимости товара, есть продукт фетишизации капиталистических про¬
изводственных отношений. Достаточно снять товарную форму и форму
капитала с процесса труда, как совершенно явственно обнаружится
самостоятельность затрат труда на средства производства, и последние
никак не сводятся к средствам потребления или к доходу. «Если ди¬
карь,— говорит Маркс,— изготовляет лук, стрелы, каменные молотки,
топоры, корзины и т. п.— то он совершенно отчетливо сознает, что из¬
расходованное на это время он употребил не на производство пред¬
метов потребления, т. е. что он удовлетворил свою потребность в сред¬
ствах производства и ничего более» [18, стр. 497]. В капиталистическом
обществе очевидность этого скрывается. «Это «отчетливое сознание»
своего отношения к производству,— пишет В. И. Ленин,— утратилось в
капиталистическом обществе вследствие присущего ему фетишизма,
представляющего общественное отношение людей в виде отношений
продуктов — вследствие превращения каждого продукта в товар, произ¬
103

водимый на неизвестного потребителя, подлежащий реализации, на .не¬
известном рынке» [50, стр. 45—461.
Для индивидуального капитала А. Смит сохраняет стоимость по¬
стоянного капитала, он признает, что стоимость товара расчленяется
на с + V + т. Но с точки зрения общественного капитала самостоятель¬
ность категории постоянного капитала исчезает, вернее, превращается
в формы дохода (V + т).
Маркс, опровергая догму А. Смита, вместе с тем раскрывает и
причины, породившие ее в голове А. Смита. Первая из них заключалась
в том, что вновь созданная стоимость в I и II подразделениях в течение
года равняется всей совокупной стоимости II подразделения — I (V+
+ т) + II (V + т) = II (с + V + т). Вновь созданная стоимость при про¬
стом воспроизводстве вся обращается в доход, т. е. становится средством
потребления рабочих и капиталистов. А поскольку она тождественна
совокупной товарной стоимости II подразделения, то делается ошибоч¬
ный вывод, что последняя также состоит из V + т. Вторая причина за¬
ключалась в том, что А. Смит не разделил общественное производство
на производство средств производства и производство средств потреб¬
ления, последние закрывали собою первые. И, наконец, третья прнчина
заключалась в том, что А. Смит не различал двойственного характера
труда, создающего товары. Поэтому он никак не мог представить, чтобы
в течение годового рабочего времени труда, разделенного на необхо¬
димое и прибавочное время, могло бы происходить кроме создания но¬
вой стоимости еще и воспроизводство старой. Все время, весь труд есть,
по Смиту, только труд, создающий стоимость. Посредством разделения
труда, производящего товары, на конкретный и абстрактный труд
Маркс показал, как одновременно совершаются создание стоимости и
воспроизводство стоимости израсходованных средств производства.
Абстрактный труд создает стоимость, а конкретный переносит стои¬
мость расходуемых средств производства на товары. Смит, говорит
Марке, «не различает труда, поскольку он в качестве затраты рабочей
силы создает стоимость, и труда, поскольку он в качестве конкретного,
полезного труда создает предметы потребления (потребительную стои¬
мость») [18, стр. 424].
Капитал и доход. Капитал и доход суть две экономические
категории, тесно связанные друг с другом. Буржуазная политэкономия
не понимает ни той, ни другой. Она хватается за видимость, фиксирует
внешние связи между капиталом и доходом, не добираясь до внутрен¬
него их взаимоотношения. Самостоятельность этих категорий она при¬
знает только для индивидуального капитала, с точки же зрения общест¬
венного капитала они у нее исчезают. Так, например, буржуазные по¬
литэкономисты, начиная с А. Смита, утверждают: то, что является для
одного капиталом, для другого есть доход, и наоборот. Значит, для всех
нет единой категории как капитала, так и дохода. Это представление
вытекает из фетишизации капиталистических производственных отноше¬
ний. Остановимся на выяснении этого.
Капитал, как уже много раз говорилось о нем, есть единство веще¬
ственного и общественного бытия, единство потребительной стоимо¬
сти и стоимости. Упуская из виду это единство различий, буржуазные
экономисты часто решают проблемы, исходя только из того, что капитал
есть бытие вещей, и движение его улавливается только с этой стороны.
Доход также есть единство потребительной стоимости и стоимости.
Он выступает на данной ступени рассмотрения в двух основных фор¬
мах: в форме заработной платы рабочих и в форме прибавочной стоимо¬
сти промышленных капиталистов, Доход означает фонд потребления,
104

предметы потребления. Последние принимают форму товаров, следова¬
тельно, доход является единством потребительной стоимости и стоимо¬
сти. Через свою общую форму (товарную) и особенные формы (зара¬
ботная плата и прибавочная стоимость) он выражает производственные
отношения между рабочими и промышленными капиталистами. Доход
не может одновременно быть для одного доходом, а для другого капи¬
талом. Так же и капитал не может одновременно быть для одного ка¬
питалом, а для другого доходом. Капитал остается капиталом, и доход
остается доходом в целом для всего общества, как бы ни менялись их
формы и как бы ни переплетались они друг с другом. Чтобы это выяс¬
нить, возьмем сначала I подразделение, затем обмен между I и
II	подразделениями и, наконец, II подразделение общественного про¬
изводства капитала и посмотрим в них движение капитала и дохода.
Стоимость и потребительная стоимость постоянного капитала (С)
в произведенных средствах производства I подразделения остается ка¬
питалом как для индивидуального, так и для общественного капитала.
Здесь постоянный капитал (С) совершенно ясно выражается в таких
товарах, которые не могут быть предметом удовлетворения личных по¬
требностей, т. е. не могут превратиться в доход ни для кого. Следова¬
тельно, здесь и по стоимости, и по потребительной стоимости ка¬
питал остается капиталом во всем процессе общественного воспроиз¬
водства.
Нечто другое мы наблюдаем в переменном капитале (V) I подраз¬
деления. В о-п е р в ы х, он представляет по стоимости эквивалент дохода
рабочих и, во-вторых, обменивается на предметы потребления II под¬
разделения, представляющие часть стоимости постоянного капитала это! о
подразделения, т. е. 10 = 1172 с, или I. 1000 V = II. 1000 с. Видимость то¬
варных отношений говорит о том, что в I подразделении переменный
капитал (1000 V) является для капиталиста капиталом, а для рабочих
доходом. И далее, обмен между IV и II1/2с также подкрепляет истин¬
ность видимости. Если I V представляет доход для рабочих I подразде¬
ления, :то для капиталистов II подразделения средства производства, вы¬
ражающие. переменный капитал, являются капиталом. И здесь види¬
мость обмена говорит: то, что для одного есть доход, для другого — ка¬
питал; Это же наблюдается и в переменном капитале II подразделения.
Для капиталистов этого подразделения переменный капитал (II. 500 у)
есть капитал, а для рабочих — доход.
Вся путаница в этом вопросе коренится в непонимании капитала и
форм его бытия. Капитал представляет единство стоимости и потреби^
тельной стоимости, и это нужно не упускать из виду ни на одну минуту
при рассмотрении экономических категорий капитала и дохода. Если
потребительная стоимость, в которой пребывает капитал, идет в личное,
а не производственное потребление, то это еще не означает, что капитал
превращается в доход. Это говорит только о том, что капитал в своем
движении принял другую форму вещественного бытия. Так, например,
для капиталиста I подразделения переменный капитал (1000 V) никог¬
да не превратится в доход рабочих, он все время будет находиться по
стоимости в руках капиталиста как капитал. Проследим его движение.
Р
Сначала в стадии Д—Т< переменный капитал существует в
денежной форме в руках капиталиста. Денежная форма, предназначен¬
ная для купли рабочей силы, есть постоянная величина и является капи¬
талом пока лишь в потенции или по своему назначению.
При купле рабочей силы деньги переходят на сторону рабочего и
составляют его форму дохода, рабочая же сила становится на место

денег, превращается в субъективный фактор производства и выступает
как вещественный, живой носитель переменного капитала. Только в фор¬
ме действующей рабочей силы постоянная величина денег, авансирован¬
ных капиталистом на куплю рабочей силы, превращается в переменную
величину и делается переменным капиталом. По окончании процесса
производства переменный капитал из формы действующей рабочей силы
переходит своей стоимостью в форму товара. Товар теперь становится
носителем капитальной стоимости переменного капитала. Третья стадия
кругооборота капитала — Т—Д' — есть превращение его товарной фор¬
мы в денежную, которая снова начинает движение капитала. Следова¬
тельно, капитал не превратился в доход оттого, что рабочие получили
от капиталиста заработную плату. Если же капитал рассматривать
только как вещь, то, естественно, переход вещи из рук одного в руки
другого будет создавать видимость превращения капитала в доход и
обратно.
Теперь посмотрим на движение переменного капитала I подразде¬
ления при обмене его на часть постоянного капитала II подразделения
(I. 1000 0 = 11. 1000 с). Рабочие I подразделения, получив эквивалент
стоимости своей рабочей силы от капиталистов I подразделения в фор¬
ме заработной платы, на деньги покупают у капиталистов II подразде¬
ления средства потребления, которые по стоимости представляют
постоянный капитал. Как уже известно, рабочие в денежной сумме за¬
работной платы владеют не денежным капиталом, а просто деньгами —
эквивалентом стоимости рабочей силы. Они для них суть доход, и боль¬
ше ничего. Превращая деньги — форму своего дохода — в средства
потребления, рабочие совершают обычную куплю товаров, но не куплю
товарного капитала. Значит, и с этой стороны обмен I V на Не не пред¬
ставляет превращения дохода в капитал.
Также и обмен дохода капиталистов I подразделения 1000 т на
средства потребления капиталистов II подразделения 1000с не есть
превращение дохода в капитал и капитала в доход. Стоимость постоян¬
ного капитала, воплощенная в средствах потребления, при обмене
1.1000т на II. 1000 с переходит из вещественной формы средств потреб¬
ления в денежную и затем в форму средств производства. В продолже¬
ние всего времени этого метаморфоза капитал капиталистов II подраз¬
деления все время находится в их руках, т. е. он остается капиталом и
не переходит в доход.
Аналогично решается эта проблема и при рассмотрении II подраз¬
деления общественного производства. Так, совокупный продукт II под¬
разделения составляет 2000 с + 500 V + 500 т = 3000. Все 3000 пред¬
ставляют предметы потребления. Они могут пойти только в личное по¬
требление людей, т. е. стать формой реализации дохода всех классов.
Здесь сразу же возникает противоречие двух точек зрения. С точки зре¬
ния индивидуального капитала средства потребления, представленные
в с и V, есть капитал, а с точки зрения общественного капитала они
представляют доход. Мы опять попадаем в тот же круг: что для одного
есть капитал, то для другого — доход и наоборот.
Постоянный капитал II подразделения 2000с представлен в товар¬
ной массе предметов потребления. Эта вещественная форма не может
служить капиталом в процессе производства, ее необходимо превратить
в средства производства. Обмен между Пси I (V + т) осуществляет
это превращение. Обмен совершается посредством денег. Капиталисты
11	полразделения при реализации своих товаров отчуждают потреби¬
тельную стоимость, а не стоимость. Стоимость же товаров перевопло¬
щается в денежную форму, которая представляет собой форму бытия
юь

капитала. Таким образом, постоянный капитал сохраняется и не пре¬
вращается в доход для других лиц и во II подразделении.
Так же обстоит дело и с переменным капиталом II подразделения.
Хотя он по натуральной форме и представляет предметы личного по¬
требления, в которые реализуется денежная форма дохода рабочих, и
в этой натуральной форме отчуждается от капиталистов, однако и этот
метаморфоз не есть превращение капитала в доход и дохода — в капи¬
тал. Переменный капитал не уходит из рук капиталиста в процессе об¬
мена товара на деньги, а только перевоплощается из одной веществен¬
ной формы в другую. Но может ли вообще при каких-либо условиях
капитал превратиться в доход? Конечно, может. Крайности, говорит
диалектика, всегда совпадают. Превращение капитала в доход может
происходить при суженном воспроизводстве, т. е. при исключительных
условиях.
Также и доход может превращаться в капитал. Но здесь обстоя¬
тельства превращения другие. Если доход рабочего класса составляет
заработная плата и последняя стоит ниже стоимости рабочей силы, то
часть дохода рабочих превращается в капитал, идет на расширение про¬
изводства.
Что касается распадения прибавочной стоимости при расширенном
воспроизводстве на капитал и доход, то здесь не доход превращается в
капитал, а часть прибавочной стоимости превращается в капитал. До¬
ход потребляется капиталистами и остается доходом как для индиви¬
дуальных капиталистов, так и для общества в целом.

Г Л Л В А ШЕСТАЯ
ФЕТИШИЗМ ПРОЦЕССА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО
ПРОИЗВОДСТВА, ВЗЯТОГО В ЦЕЛОМ
Предмет и структура третьего тома «Капитала»
Маркса. К выяснению предмета и структуры третьего тома «Капита¬
ла» Маркса нужно подходить диалектически. Диалектика прежде всего
требует рассматривать предмет, явление в развитии, во взаимной связи
их с другими предметами и явлениями, в развитии от простого к слож¬
ному и т. д. Только таким путем достигается правильное, научное ^вос¬
создание реального конкретного в мышлении.
В этом аспекте весь процесс познания капиталистических произ¬
водственных отношений от первого до третьего томов «Капитала» есть
процесс их воссоздания как целого, конкретного. Каждый том «Капита¬
ла»— определенная ступень этого воссоздания в познании. В первом
томе Маркс из всей совокупности капиталистических производственных
отношений выделяет и рассматривает главным образом отношения меж¬
ду производительными капиталистами и рабочим классом в непосредст¬
венном процессе материального производства. Производительные ка¬
питалисты здесь являются представителями всего класса капиталистов.
Они олицетворяют собою производительный, торговый и денежный ка¬
питалы. Экономической вещной формой выражения производственных
отношений между всем классом капиталистов и всем классом рабочих в
непосредственном процессе материального производства является в
основном прибавочная стоимость и заработная плата. Первая представ¬
ляет капитал как монополизированную капиталистами собственность на
средства производства, вторая — рабочую силу как товар, труд как на¬
емный труд. Эти две экономические категории взаимосвязаны, неразрыв¬
ны, дополняют друг друга, взятые вместе они характеризуют самое
существенное — сердцевину совокупных капиталистических производст¬
венных отношений.
Во втором томе «Капитала» Маркс раздвигает границы рассмотре¬
ния капиталистических производственных отношений, дополняя отноше¬
ния непосредственного материального производства отношениями обме¬
на. Процесс производства прибавочной стоимости, капитала, дополняет¬
ся процессом их обращения. Таким образом, рассмотрение отношений
в процессе обращения капитала несет в себе итог предшествующего
развития предмета и тем самым становится более конкретным. Так, на¬
пример, экономические категории второго тома «Капитала» — кругообо¬
рот и оборот капитала, основной и оборотный капиталы, годовая норма
прибавочной стоимости и т. д.— выражают собой производственные от¬
ношения между промышленными капиталистами и рабочими как в про¬
цессе производства, так и в процессе обращения капитала. Капитал
как экономическая категория тем самым расширяется, обогащается и
108

по содержанию, и по форме. Во втором томе «Капитала» он выступает
не только как классовое отношение (что видим мы, например, в первом
томе), но и как процесс движения. Во втором томе на первое место вы¬
двигается уже не процесс производства прибавочной стоимости, капита¬
ла, а процесс и формы их движения. Последние не отталкивают от себя
отношений производства прибавочной стоимости, капитала, а несут их
в себе в снятом виде.
В третьем томе «Капитала» Маркс еще больше раздвигает границы
рассмотрения капиталистических производственных отношений. Произ-
золственные отношения между промышленными капиталистами и рабо¬
чими развертываются в более сложные отношения. На основе обособле¬
ния стадий кругооборота промышленного капитала выделяются из про¬
мышленного класса капиталистов производительные, торговые и денеж¬
ные капиталисты. Теперь уже производственные отношения представля¬
ют собою отношения рабочих к производительным, торговым и денеж¬
ным капиталистам, а затем к ним прибавляются и землевладельцы.
Это — отношения одного порядка, выражающие эксплуатацию рабочих,
выжимание из них прибавочной стоимости и ее присвоение. Вместе с
этим выступают на сцену и отношения между производительными, торго¬
выми, денежными капиталистами и землевладельцами по поводу деле¬
жа, распределения между ними прибавочной стоимости. Экономические
категории третьего тома «Капитала» выражают одновременно всю со¬
вокупность отношений этих двух порядков. Так, например, цена произ¬
водства, виды прибыли функционирующих капиталистов, ссудный про¬
цент, рента и т. д., выражают как отношения рабочих ко всем группам
эксплуататорского класса, так и отношения между последними. Совер¬
шенно ясно, что третий том «Капитала» воспроизводит все капиталисти¬
ческие производственные отношения, взятые в целом.
А какие экономические категории могут выражать капиталистиче¬
ские производственные отношения, взятые в целом? Только экономиче¬
ские категории распределения прибавочной стоимости. Поэтому эконо¬
мические категории третьего тома «Капитала» суть категории, выража¬
ющие прежде всего и главным образом капиталистические производст¬
венные отношения распределения. Но отношения распределения сущест¬
вуют не сами по себе, не обособленно от целого, а как синтез отношений
производства, обмена и распределения. Выражая такую совокупность
отношений, они поэтому также суть категории не индивидуального, а
общественного капитала. В третьем томе «Капитала» понятие общест¬
венного капитала сохраняется на всех этапах рассмотрения, и ни одна
экономическая категория в нем не может быть отнесена только к ин¬
дивидуальному капиталу. Издержки капитала, прибыль, средняя нор¬
ма прибыли, средняя прибыль, цена производства, процент, кредит
и т. д.— все они представляют собой формы бытия общественного ка¬
питала, охватывающего производство, обмен, распределение и потреб¬
ление. Прибавочная стоимость, норма прибавочной стоимости и стои¬
мость сами по себе непосредственно еще не выражают отношений
распределения прибавочной стоимости. Но такие категории, как .сред¬
няя прибыль, цена производства, процент, рента и другие, выражают их.
Буржуазная политическая экономия разрывала единство экономи¬
ческих категорий производства и распределения. Обычно у нее катего¬
рии распределения фигурируют отдельно от категорий производства.
К категориям распределения она относит прибыль, процент, земельную
ренту и заработную плату, а к категориям производства — капитал,
землю и труд. Для нее диалектическое единство категорий производст¬
ва и распределения остается непостижимым. Совершенно по-иному по¬
1Э9

дошел к этому вопросу Маркс. Он за вещами, вещными отношениями
увидел отношения между людьми, классами и рассматривал их во всех
вещных формах процесса материальной жизни капиталистического об¬
щества. «Относительно капитала,— говорит Маркс,— с самого начала
ясно, что он определяется двояко: 1) как фактор производства, 2) как
источник дохода, как фактор, определяющий известные формы распре¬
деления. Процент и прибыль фигурируют поэтому как таковые также
и в производстве, поскольку они представляют собой те формы, в кото¬
рых увеличивается, возрастает капитал, следовательно, представляют
собой моменты производства самого капитала. Процент и прибыль ка к
формы распределения предполагают капитал как фактор производства.
Они — способы распределения, которые имеют своей предпосылкой
капитал как фактор производства. Они суть также способы воспроиз¬
водства капитала» [12, стр. 721].
Ф. Энгельс также указывал на распределение как на основную про¬
блему всего третьего тома «Капитала», понимая отношения распре¬
деления как синтез отношений производства, обмена и распределения.
В статье «Капитал» Маркса. Третий том» он писал: «Законы распреде¬
ления прибавочной стоимости и излагаются в третьем томе. Но произ¬
водством, обращением и распределением прибавочной стоимости закан¬
чивается весь ее жизненный путь, и больше о ней говорить нечего»
[44, стр. 454]. И во второй статье, «О содержании третьего тома «Капита¬
ла», Энгельс продолжает развивать ту же мысль. «В третьем томе, —
говорит он,— будет исследован «Процесс капиталистического производ¬
ства, взятый в целом». Таким образом, отдельные процессы производст¬
ва и обращения будут здесь рассматриваться уже не каждый сам по
себе, а в их связи, как предпосылки и простые звенья единого общего
процесса движения капитала» [45, стр. 455. Курсив мой.— А. Ш.]. По¬
скольку в первом томе «Капитала» рассматривалось производство при¬
бавочной стоимости без ее обращения и распределения, а во втором
томе «Капитала» — обращение прибавочной стоимости, но без ее рас¬
пределения, постольку экономические категории в первых двух томах
«Капитала» были односторонни, абстрактны и нуждались, естественно,
в дополнении и по форме, и по содержанию. Третий том «Капитала»
есть синтез первых двух томов, в нем категории получают дальнейшее
развитие. Экономические категории третьего тома «Капитала» вплот¬
ную приближают нас к поверхности явлений общественных отношений,
к конкретному во всем его многообразии и сложных взаимосвязях.
«Но наиболее очевидно,— продолжает далее Энгельс в той же
статье,— и, так сказать, на поверхности общества общее движение ка¬
питала выступает именно в распределении прибавочной стоимости меж¬
ду различными заинтересованными здесь сторонами, между торговцами,
денежными кредиторами, земельными собственниками и т. д. Распреде¬
ление прибавочной стоимости после того, как она прошла процессы,
раскрываемые в первых двух томах, проходит, таким образом, красной
нитью через весь третий том» [45, стр. 455—456. Курсив мой.— А. Ш].
Если в первом томе «Капитала» Маркс раскрыл законы производ¬
ства прибавочной стоимости, во втором — законы ее обращения, то в
третьем томе он показал законы ее распределения. Эти законы следую¬
щие: отношение нормы прибавочной стоимости к .норме прибыли; обра¬
зование равной, средней нормы прибыли; тенденция ее к понижению в
ходе экономического развития; выделение торговой прибыли; вмеша¬
тельство ссудного капитала и распадение прибыли на процент и пред¬
принимательский доход; кредитная система; возникновение добавочной
прибыли и превращение ее в земельную ренту и т. д. [45, стр. 456].
110

Нужно к тому же не упускать из виду, что распределение Маркс
понимал в двояком смысле. Первый вид распределения есть атрибут само^
го процесса производства, к нему относится распределение средств про¬
изводства между людьми, классами и распределение рабочей силы по
отраслям производства. Включая этот момент распределения в непо¬
средственный процесс производства капитала, Маркс тем самым рас¬
крывает общественное отношение между двумя классами в самом про¬
цессе производства, и последнее выступает как общественно обуслов¬
ленное производство, а не как лишь естественный процесс между чело¬
веком и природой. В первом томе «Капитала» всюду, где речь идет о
распределении, имеется в виду именно этот вид распределения, и его
никак нельзя противопоставить производству, оно составляет его мо¬
мент, а еще лучше сказать, что оно есть атрибут процесса производства.
Совершенно другой вид распределения представлен в третьем томе «Ка¬
питала», оно завершает производство и обращение и является распреде¬
лением прибавочной стоимости между эксплуататорскими классами.
Такова, примерно, диалектическая структура «Капитала» Маркса. Она
имеет некоторое формальное сходство с диалектической структурой
«Науки логики» Гегеля.
«Наука логики» Гегеля состоит из трех книг. В первой книге рас¬
сматривается учение о бытии, во второй — учение о сущности и в тре¬
тьей — учение о понятии. Основным предметом рассмотрения является
абсолютное. В первой книге абсолютное определено как бытие, во вто¬
рой— как сущность, в третьей — как понятие. Во всех трех книгах, та¬
ким образом, один и тот же предмет изучения, только берется он
с различных сторон. У Маркса также во всех трех томах «Капи¬
тала» рассматривается один и тот же предмет, именно: капитал. Капи¬
тал образует исходное и конечное содержание всего трехтомного про¬
изведения.
Бытие у Гегеля есть поверхностность абсолютного, непосредственное.
Познание пробивается сквозь него к сущности, находящейся в глубине
непосредственного бытия. «Только тогда, —говорит Гегель,— когда зна¬
ние, выходя из непосредственного бытия, углубляется вовнутрь, оно че¬
рез это опосредствование находит сущность» [92, стр. 455]. Таким обра¬
зом, переход от бытия к сущности есть не что иное, как углубление з
приводу самого бытия. Ф. Энгельс в письме к Шмидту советовал срав¬
нить движение Гегеля от бытия к сущности с движением Маркса от
товара к капиталу и к прибавочной стоимости, составляющей сущность
капитала [32, стр. 278].
В учении о сущности Гегель подходит к необходимости рассмотре¬
ния бытия и сущности в единстве. Односторонность учения о бытии и
учения о сущности в первых двух книгах снимается учением о понятии
в третьей книге. Категории третьей книги «Науки логики» представляют
единство категорий первых двух книг, и на этой основе понятие разви¬
вается дальше, глубже и, наконец, охватывает абсолютное во всем его
многообразии. «Понятие, как оно было рассмотрено выше,— говорит Ге¬
гель,— оказывается (в III книге.— А. Ш.) единством бытия и сущности.
Сущность (во II книге.— А. Ш.) есть первое отрицание бытия, которое
вследствие этого стало видимостью; понятие есть второе отрицание или
отрицание этого отрицания; следовательно, понятие есть восстановлен¬
ное бытие, но восстановленное как его бесконечное опосредствование и
отрицательность внутри себя самого» [93, сто. 27].
В целях нашего исследования фетишизма процесса капиталистиче¬
ского производства, взятого в целом, мы разделим настоящую главу на
следующие разделы:	/.	Капитал	— прибыль, II. Капитал — процент,
111

III. Земля — земельная рента и IV. Триединая формула. Этот порядок
рассмотрения как раз выражает все более углубляющийся процесс фе¬
тишизации капиталистических производственных отношений, который ь
триединой формуле достигает своей наивысшей точки и полностью за¬
вершается.
I.	Капитал — прибыль
Основная идея этого раздела заключается в том, что прибавочная
стоимость отрывается от своего действительного источника — труда на¬
емных рабочих — и превращается в плод капитала. Прибавочная стои¬
мость в форме прибыли становится в прямое отношение к капиталу, по¬
лучается формула: капитал — прибыль. Фетишизация идет по двум свя¬
занным друг с другом линиями: по линии превращения прибавочной
стоимости в различные ее формы, как-то: в форму промышленной и тор¬
говой прибыли, процента, земельной ренты, и по линии связывания
определенных форм прибавочной стоимости с их мнимыми источника¬
ми— капиталом, землей и трудом по управлению производством и обра¬
щением капитала.
Превращение прибавочной стоимости в прибыль и прибыли в сред¬
нюю прибыль и сращение ее с капиталом включает в себя четыре первых
отдела третьего тома «Капитала» Маркса. В первом Маркс рассматри¬
вает процесс превращения прибавочной стоимости в прибыль и нормы
прибавочной стоимости в норму прибыли. Он есть не что иное, как выход
сущности во внешние формы проявления. Прибавочная стоимость и нор¬
ма прибавочной стоимости представляют собой самую сущность капита¬
ла, они выражают его внутреннюю структуру, внутреннюю связь. При¬
быль же и норма прибыли суть внешние формы движения прибавочной
стоимости и нормы прибавочной стоимости. Прибыль и норма прибыли
есть видимое, существующее на поверхности явление, поэтому исследо¬
вание должно начинаться не с прибавочной стоимости и ее нормы, а с
прибыли и нормы прибыли, т. е. с непосредственно конкретного данного
в представлении. Исследование при помощи анализа приводит к внут¬
реннему, сущности, т. е. к прибавочной стоимости и норме прибавочной
стоимости.
Завершив таким образом процесс исследования, Маркс начинает
изложение, которое движется уже не от явления к сущности, а от сущ¬
ности к явлению, что соответствует восхождению от абстрактного к кон¬
кретному и образованию логической системы экономических категорий.
Только в таком свете становится понятным заявление Маркса, содер¬
жание которого не раскрывается многочисленными комментаторами
«Капитала»: «Превращение прибавочной стоимости в прибыль следует
выводить из превращения нормы прибавочной стоимости в норму прибы¬
ли, а не наоборот. И в самом деле, исходным пунктом исторически была
норма прибыли. Прибавочная стоимость и норма прибавочной стоимости
есть нечто относительно невидимое, существенное, подлежащее раскры¬
тию путем исследования, между тем как норма прибыли, а потому такая
форма прибавочной стоимости, как прибыль, обнаруживаются на поверх¬
ности явлений» [19, стр. 50. Курсив мой.— А. 111]. Между тем Маркс
начал изложение третьего тома «Капитала» не с нормы прибыли, а с
превращения прибавочной стоимости в прибыль и нормы прибавочной
стоимости в норму прибыли.
Во втором отделе Маркс рассматривает превращение индивидуаль
ных различных прибылей в среднюю прибыль. Это вызывает и превра¬
щение стоимости товаров в цену производства.
112

В третьем отделе Маркс выясняет закон тенденции нормы прибыли
к понижению. Этим отделом заканчивается выяснение экономической ка¬
тегории прибыли и с качественной и с количественной сторон. Далее,
в четвертом отделе, Маркс рассматривает разделение прибыли между
производительными и торговыми капиталистами. Вместе они составляют
категорию функционирующих капиталистов, принимающих деятельное
участие в процессах производства и обращения капитала.
Первая экономическая категория, с которой Маркс начинает рас¬
смотрение процесса капиталистического производства, взятого в целом,
есть издержки производства, или издержки капитала. Они являются ос¬
нованием для развития всех последующих экономических категорий, и
в этом отношении их можно считать в известной степени клеточкой орга¬
нической структуры третьего тома «Капитала». Издержки капитала —
историческая категория. Они выражают специфические капиталистиче¬
ские производственные отношения, являются категорией общественного
капитала и возникают на основе единства процесса производства и про¬
цесса обращения капитала. Издержки капитала — фетишистская эконо¬
мическая категория.
Как возникает экономическая категория издержек капитала? До се¬
го времени нам были известны издержки труда, которые сводились к
С+У + М Рассмотрение процессов производства и обращения капитала
не вызывало перехода от издержек труда к издержкам капитала. Этот
переход возникает с рассмотрением распределения прибавочной стои¬
мости между капиталистами.
Издержки труда при простом товарном производстве, в котором ра¬
бочая сила непосредственно соединена со средствами производства, при¬
нимают форму стоимости товара. Здесь нет экономических условий для
выделения из совокупной стоимости товара стоимости прибавочного про¬
дукта и противопоставления ее остальным двум частям стоимости. Но
как только происходит отделение рабочей силы от средств производст¬
ва и превращение ее в товар, а средства производства становятся капи¬
талом, возникает необходимость распадения стоимости товара на издерж¬
ки производства, или издержки капитала, и прибавочную стоимость.
Всякое производство товаров и продуктов, если не реально, так идеально
может быть разделено на издержки производства и стоимость прибавоч¬
ного продукта или просто прибавочный продукт. Это вытекает из того,
что прибавочный продукт есть всеобщая категория, он представляет тот
фонд, из которого берутся средства для расширенного воспроизводства.
Капиталистическое производство вносит в эту категорию сущест¬
венное изменение. Прежде всего оно превращает издержки производст¬
ва товара в издержки капитала или издержки производства вообще —
в специфическую форму издержек капитала. Далее, издержки произ¬
водства в форме издержек капитала отделяются, обособляются от стои¬
мости товара и противопоставляются прибавочной стоимости. И, нако¬
нец, это отделение и противопоставление ведет к тому, что сами издерж-
ки капитала превращаются в стоимость товаров. Такова видимость этого
процесса, такова внешняя связь явлений на поверхности общества.
С точки зрения рабочего издержки производства товара выступают
только как издержки труда, рабочему производство товара стоит всего
труда, а не части его. С точки же зрения капиталиста издержки произ¬
водства товара выступают как издержки его капитала, т. е. ограничи¬
ваются всего лишь двумя элементами стипмости товара, С+1Л Почему
возобладала точка зрения капиталиста, а не рабочего? Потому что руко¬
водителем процесса производства является капиталист, он авансирует
денежные средства в форме С и V, это его затраты, как капиталиста.
8. А. Шеховцов.
ИЗ

потому что рабочая сила сама в процессе производства принимает фор¬
му переменного капитала и издержки производства образуют базис кон¬
куренции. Таковы объективные условия, превращающие издержки про¬
изводства в издержки капитала.
В чем заключается фетишизм экономической категории издержек
капитала?
Во-первых, в том, что в них исчезает различие между постоянным
и переменным капиталами. Последние приобрели единую форму издер¬
жек капитала. Обозначим их буквой К. Тогда С+У=К. В К внутренняя
связь и различие между С и V исчезают, вместе с тем исчезает связь при¬
бавочной стоимости с переменным капиталом. Издержки капитала со¬
храняют различие только между основным и оборотным капиталами, но
это различие не указывает на действительный источник происхождения
прибавочной стоимости, поэтому оно также уводит нас от внутренней
связи явлений.
Во-вторых, с образованием категории издержек производства в фор¬
ме издержек капитала происходит разделение стоимости товара на два
элемента: К-\-т. Первый — К — отделяется от второго — т — и проти¬
вопоставляется ему. Между ними возникает отношение, прибавочная
стоимость рассматривается как продукт издержек капитала. Действи¬
тельный ее источник, ее внутренняя связь с переменным капиталом
исчезли. Отношения между капиталистами и рабочими, отношения экс¬
плуатации маскируются.
В-третьих, издержки производства в форме издержек капитала при¬
обретают ложную видимость влияния на стоимость товара. Видимость
такова, что якобы рост издержек производства всегда ведет к росту ве¬
личины стоимости товара и наоборот. В действительности дело обстоит
куда сложнее, чем это представляют буржуазные экономисты. Чтобы
проследить внутреннюю связь издержек капитала с движением величи¬
ны стоимости товара, необходимо первые расчленить на С и V, так как
они по-разному влияют на образование стоимости товаров. Так, напри¬
мер, увеличение или уменьшение затрат на постоянный капитал прямо
же сказывается на величине стоимости товаров. Если растет постоянный
капитал, то соответственно возрастает и стоимость товара и наоборот.
Стоимость постоянного капитала входит составным элементом в образо¬
вание стоимости товара, постоянный капитал (С) не увеличивает, не соз¬
дает стоимости, а лишь только передает свою стоимость на товары. Со¬
вершенно другая связь наблюдается между переменным капиталом
(V) и стоимостью товара. Как бы ни изменялась величина стоимости
переменного капитала, она нисколько не влияет на величину стоимости
товара. Изменение величины стоимости переменного капитала коснется
всего лишь прибавочной стоимости, входящей составной частью в общую
стоимость товара. Так, например, если стоимость товара равняется
С+У + М и в ней увеличим V на величину V, то соответственно уменьшит¬
ся т на V и в итоге стоимость товара останется без изменения —
(С+У + М) ==[с+(У + а) + (М— у)]. Но поскольку и переменный, и по¬
стоянный капиталы отождествляются в экономической категории издер¬
жек капитала, постольку внутренняя связь издержек капитала со стои¬
мостью товара искажается и принимает вид непосредственного влияния
на последнюю.
В-четвертых, отождествление переменного капитала с постоянным
в издержках капитала, обособление последних в стоимости товара ог
прибавочной стоимости и, наконец, влияние конкуренции, которая де¬
лает издержки капитала границей понижения цен, создают видимость,
что издержки капитала являются внутренней стоимостью товара. Стои¬
114

мость подменяется издержками капитала. Так проложила себе пуп
в трудах буржуазных экономистов фетишистская теория стоимости —
теория издержек производства или издержек капитала. А это затем при¬
вело к признанию так называемой спирали заработной платы, смысл
которой заключается в том, что всякое повышение заработной платы ра¬
бочим приводит к повышению издержек капитала, а поскольку послед¬
ние отождествляются со стоимостью, то приводит к повышению стои¬
мости и цены товаров. Маркс впервые на заседании Генерального Сове¬
та Интернационала в речи «Заработная плата, цена и прибыль» раскрыл
ложность и вредность этой «теории». Теперь она рекламируется как бур¬
жуазными экономистами, так и правыми социалистами. Таким образом,
издержки производства товара в форме издержек капитала являются
экономической категорией капитализма, они выражают отношения меж¬
ду промышленными капиталистами и рабочими, с одной стороны, и меж¬
ду самими промышленными капиталистами — с другой. Они более фети¬
шизированы, чем предыдущие экономические категории, так как в них
имеется наслоение одних фетишизированных экономических форм на
другие. Постоянный и переменный капиталы сами по себе — фетишизи¬
рованные экономические формы, но в издержках капитала этот фети¬
шизм еще более уплотняется вследствие того, что их различие исчезает
в издержках капитала и они приобретают ложную видимость внутренней
стоимости товара. Издержки капитала как экономическая категория
представляют собой так же, как и другие экономические категории,
единство бытия вещей и общественного бытия. Первое бытие охватывает
вещественный процесс производства, затраты вещественных и личных
факторов производства, второе бытие выражает общественные отноше¬
ния между людьми, классами. Издержки товара, издержки капитала
суть социальные формы вещественных и личных факторов производ¬
ства. Отождествление их приводит к внеисторическому пониманию тех
и других.
Образование экономической категории издержек производства в
форме издержек капитала ведет к превращению прибавочной стоимости
в прибыль, нормы прибавочной стоимости — в норму прибыли, к обра¬
зованию средней нормы прибыли и превращению стоимости товара в це¬
ну производства. Такова внутренняя логика развития экономических
категорий первых трех отделов третьего тома «Капитала» Маркса.
Каким образом на основе издержек капитала происходит превраще¬
ние прибавочной стоимости в прибыль и нормы прибавочной стоимости з
норму прибыли?
Как известно, прибавочная стоимость есть продукт переменного ка¬
питала. Если теперь в связи с образованием категории издержек про¬
изводства (капитала), по мнению Маркса, «нельзя обнаружить ника¬
кого различия между постоянным и переменным капиталами, то измене¬
ние стоимости, совершающееся во время процесса производства, неиз¬
бежно связывается не с переменной частью капитала, а со всем капи¬
талом» [19, стр. 44. Курсив мой.— А. Ш]. Таким образом, прибавочная
стоимость связывается не с частью капитала (V), а со всем капиталом,
начинает вести свое происхождение от всего авансированного капитала.
Вместо формулы: переменный капитал — прибавочная стоимость полу¬
чается формула: капитал — прибавочная стоимость. Эту видимую внеш¬
нюю связь капитала с прибавочной стоимостью буржуазные экономисты
переводят на язык вульгарной апологетики: «Капиталист ждет одинако¬
вой выгоды от всех частей авансированного капитала» (Мальтус).
Поскольку прибавочная стоимость вступает в причинную связь со
всем авансированным капиталом, постольку она принимает новую фор¬
8*
115

му, или первую форму превращения, которая называется прибылью.
«Прибавочная стоимость,— говорит Маркс,— представленная как по¬
рождение всего авансированного капитала, приобретает превращенную
форму прибыли» [19, стр. 43].
Превращение прибавочной стоимости в прибыль Маркс рассматри¬
вает с качественной и количественной сторон. Сначала идет качествен¬
ная, затем количественная ее определенность. «Из сравнения качества с
количеством легко увидеть, что качество есть по природе вещей первое,—
говорит Гегель.— Поэтому качество как непосредственная определен¬
ность есть первое по порядку, и с него следует начинать» [92, стр. 65].
Качественное превращение прибавочной стоимости в прибыль
представляет собой дальнейший процесс фетишизации капиталистиче¬
ских производственных отношений. Прибавочная стоимость и прибыль
на данной ступени их рассмотрения с количественной стороны тождест¬
венны, неразличимы; различие между ними имеется с качественной
стороны, именно: прибавочная стоимость находится во внутренней при¬
чинной связи с переменным капиталом, тогда как прибыль связывается
со всем авансированным капиталом. Если прибавочную стоимость соз¬
дает только труд в форме ггеременного капитала, то прибыль, следова¬
тельно, создается как трудом, так и постоянным капиталом. Прибавоч¬
ная стоимость представляет собой сущность капиталистической системы,
прибыль — явление, форму проявления сущности. «Следовательно,— го¬
ворит Маркс,— прибыль, как мы ее сначала здесь имеем перед собой,
есть то же самое, что и прибавочная стоимость, но только в мистифи¬
цированной форме, которая, однако, необходимо возникает из капитали¬
стического способа производства» [19, стр. 44].
И далее, «прибавочная стоимость и прибыль представляют в дейст¬
вительности, одно и то же и равны также в числовом выражении, тем не
менее прибыль есть превращенная форма прибавочной стоимости, фор¬
ма, в которой ее происхождение и тайна ее бытия замаскированы и скры¬
ты» [19, стр. 55. Курсив мой.— А. Ш.].
Мистификация эта не субъективная, она носит объективный харак¬
тер. Ее объективная необходимость возникает из действительного отож¬
дествления постоянного капитала с переменным в издержках производ¬
ства (капитала), или из движения авансированного капитала в целом.
Во внешней форме движения капитала все части авансированного капи¬
тала сливаются в одно целое. «Благодаря тому,— говорит Маркс,— что
все части капитала одинаково кажутся источниками избыточной стои¬
мости (прибыли), капиталистическое отношение мистифицируется» [19,
стр. 52. Курсив мой.—Л. Ш.].
Количественное превращение прибавочной стоимости в при¬
быль или количественное различие между ними будет связано с распре¬
делением последней.
Качественное превращение прибавочной стоимости в прибыль совер¬
шается на основе единства процесса производства и процесса обращен
ния капитала. Количественное же ее превращение в прибыль и затем в
среднюю прибыль осуществляется на основе единства процессов произ¬
водства капитала, обращения и капиталистического распределения. Та¬
ким образом, прибыль как экономическая категория синтезирует в себе
всю совокупность капиталистических производственных отношений.
Отсюда следует, что распределение есть оборотная сторона производ¬
ства.
Прибыль как превращенная форма прибавочной стоимости, хотя и
создается в производстве, реализуется в обращении. О прибавочной стои¬
мости в обращении нельзя говорить, она в нем теряет свой вид, оконча¬
116

тельно превращается в прибыль. Поэтому прибыль нужно определить не
только как плод всего авансированного капитала, но еще и как реали¬
зованную прибавочную стоимость, превращенную из товарной формы в
денежную. Только в этом случае она и по содержанию, и по форме
связывается со всем авансированным капиталом. Поскольку прибыль
связывается и с обращением, то фетишизация ее продолжается. Она
выступает не только как плод всего авансированного капитала, но и
как простая надбавка к стоимости товара, поскольку издержки произ¬
водства (капитала) превращаются в мнимую стоимость товара. При¬
быль, говорит буржуазный экономист Торренс, не может получиться из
производства, потому что иначе она уже содержалась бы в издержках
его, следовательно, не было бы никакого избытка над этими издержка¬
ми. Это нелепое представление, замечает Маркс, будто издержки про¬
изводства (капитала) составляют его действительную стоимость, а при¬
бавочная стоимость происходит из продажи товара выше его стоимости,
Прудон возвестил как новое открытие тайны социализма. Это фетишист¬
ское представление о црибыли подкрепляется еще и тем, что ее реали¬
зация в известной мере зависит от индивидуальных качеств капиталиста,
обмана и других обстоятельств.
Превращение прибавочной стоимости в прибыль, или переход сущ¬
ности во внешние формы своего бытия, ведет за собой и превращение
нормы прибавочной стоимости в норму прибыли. Норма прибавочной
стоимости, как и сама прибавочная стоимость, есть нечто внутреннее ка¬
питалистического организма, она выражает в обнаженной форме отно¬
шение эксплуатации рабочих капиталистами, внутреннюю связь между
прибавочной стоимостью и переменным капиталом, или между прибавоч¬
ным и необходимым временем труда при капитализме. Маркс обозначает
ее формулой . Но теперь, поскольку различие между переменным и
постоянным капиталами исчезло в издержках производства (капитала),
прибавочная стоимость уже не может быть отнесена к переменной части
капитала, а относится ко всему авансированному капиталу или к из¬
держкам его. Это отношение Маркс называет нормой прибыли, формула
которой-^-. В.норме прибыли скрыто действительное отношение эксплу¬
атации рабочих капиталистами. Норма прибавочной стоимости в норме
прибыли получает искаженное отображение. Рикардо делал большую
ошибку, отождествляя норму прибыли с нормой прибавочной стоимости.
Различие между ними есть различие между сущностью и явлением.
Норму прибыли нужно рассматривать как превращенную форму нормы
прибавочной стоимости, следовательно, как форму бытия ее. Как всякое
явление богаче сущности, «явление богаче закона» (Ленин), так и норма
прибыли богаче своими многообразными законами нормы прибавочной
стоимости. Последнее — абстрактное, первое — конкретное.
Законы дзижения нормы прибыли отличны от законов движения
нормы прибавочной стоимости. Если норма прибавочной стоимости вы¬
ражала внутреннюю связь между прибавочной стоимостью и перемен¬
ным капиталом, или между прибавочным и необходимым трудом и из¬
менялась вследствие изменения соотношения этих факторов, то норма
прибыли выражает связь более широкого круга и изменяется под воз¬
действием большего количества факторов. К ним, например, относятся
изменения в норме прибавочной стоимости, органическом строении ка¬
питала, быстроте оборота капитала, экономии постоянного капитала и др.
Сложность связи между всеми этими факторами затемняет действие
нормы прибавочной стоимости на норму прибыли. Норма прибавочной
117

стоимости может повышаться, а норма прибыли в это время может па¬
дать, если возрастает в большей степени органическое строение капи¬
тала. Может и понижающаяся норма прибавочной стоимости выражать¬
ся в повышающейся норме прибыли. Возможны и другие сочетания. Та¬
ким образом, норма прибыли вуалирует законы движения нормы приба¬
вочной стоимости, одна экономическая форма заслоняется другой, и тем
самым.еще в большей степени затушевываются, маскируются производ¬
ственные отношения.
Капитал как основная категория исследования все больше и больше
превращается в фетиш. Теперь капитал через прибыль и норму прибы¬
ли выступает уже не как классовое отношение, что наблюдалось в пер¬
вом томе «Капитала», и не как движение, что мы видели во втором томе,
а как «отношение к себе самому» [19, стр. 56]. Формула капитал — при¬
быль все более упрочивается. То, что капитал производит эту новую
стоимость во время своего движения через процессы производства и
обращения, это в конечном результате (в прибыли) исчезает. Все это,
говорит Маркс» имеется только в сознании. «Но каким образом это со¬
вершается— это покрыто тайной и кажется, что прибавочная стоимость
обязана своим происхождением каким-то присущим самому капиталу
скрытым свойствам» [19, стр. 56]. Таким образом, «чем дальше просле¬
живаем мы процесс увеличения стоимости капитала (постоянный капи¬
тал, переменный капитал — прибавочная стоимость; основной капитал
и оборотный капитал — прибавочная стоимость; капитал — прибавочная
стоимость, капитал — прибыль, норма прибыли.— А. Я/.), тем более ми¬
стифицируется капиталистическое отношение и тем менее раскрывается
тайна его внутреннего организма» [19, стр. 56].
С образованием средней нормы прибыли, с превращением стоимости
товара в цену производства еще более углубляется, усиливается фети
Шизация капитала, становится труднее обнаружить внутреннюю связь
его частей, прибыль еще больше срастается с капиталом.
Индивидуальная норма прибыли есть экономическая категория
индивидуального капитала, возникающая на основе единства процесса
производства и процесса обращения капитала; она представляет отноше¬
ние индивидуальной прибавочной стоимости (прибавочная стоимость,
произведенная на данном предприятии) к индивидуальным издержкам
производства,, или к авансированному капиталу, что означает вещное
выражение отношения между рабочими и индивидуальным капитали¬
стом данного предприятия. Средняя норма прибыли ссть экономическая
категория общественного капитала, представляющая единство процессов
производства, капитала, обращения и распределения его и прибавочной
стоимости. Средняя норма прибыли есть отношение всей совокупной при¬
бавочной стоимости ко всему общественному капиталу и выражает
2; К
отношения между всем рабочим классом, занятым в производстве, и
всеми промышленными капиталистами, с одной стороны, и между сами¬
ми промышленными капиталистами по поводу распределения совокуп¬
ной прибавочной стоимости, с другой.
В отличие от индивидуальной прибыли средняя прибыль, получае¬
мая каждым индивидуальным капиталом, выражает отношения эксплу¬
атации не только рабочих на данном предприятии, но и рабочих, заня¬
тых на всех других предприятиях. Но эта внутренняя связь скрыта.
Если индивидуальная прибыль и индивидуальная норма прибыли
мистифицировали действительный источник происхождения прибавоч¬
ной стоимости, то что же можно сказать о средней норме прибыли и
средней прибыли? Тем более, что при образовании их прибыль инди¬
118

видуального капиталиста не зависит от величины прибавочной стоимо¬
сти, созданной рабочими его предприятия. Например, капиталист, при¬
меняющий капитал в отраслях с высоким органическим строением ка¬
питала, получает совокупной прибыли больше, чем создается
прибавочной стоимости рабочими его предприятия, и наоборот.
С образованием прибыли прежде всего возникло качественное раз¬
личие между прибылью и прибавочной стоимостью: прибыль выступила
как продукт всего авансированного капитала. Это, безусловно, затуше¬
вывало отношение эксплуатации рабочих промышленными капиталиста¬
ми. Но все же здесь прибыль по величине (количественно) еще равня¬
лась прибавочной стоимости, что указывало на их ближайшую связь.
Далее с образованием средней прибыли и возникновением на ее основе
количественного различия между прибылью и прибавочной стоимостью
нити этой непосредственной связи для каждого индивидуального капи¬
тала окончательно обрываются, или, употребляя терминологию Гегеля,
уходят в глубь основания. «Теперь,— говорит Маркс,— только случайно
прибавочная стоимость, а следовательно, и прибыль, действительно про¬
изведенная в какой-либо особой отрасли производства, может совпасть
с прибылью, заключающейся в продажной цене товара. Как правило,
прибыль и прибавочная стоимость, а не только их нормы, являются дей¬
ствительно различными величинами» [19, стр. 183]. Средняя прибыль
всегда стоит выше или ниже действительной прибыли, произведенной
рабочими каждого отдельно взятого капиталистического предприятия.
Только для капитала среднего органического строения индивидуальная
прибыль количественно совпадает со средней прибылью. Но среднее ор¬
ганическое строение капитала есть всего лишь идеальная средняя, не
получившая своего реального воплощения ни в одном индивидуальном
капитале. Следовательно, средняя прибыль и качественно, и количест¬
венно отрывается от труда и срастается с капиталом и личной деятель¬
ностью капиталиста. «Но как же тогда,— говорит Маркс,— живой труд
может быть исключительным источником прибыли, если оказывается,
что уменьшение количества труда, необходимого для производства, не
только не понижает прибыли, но при известных условиях является, на¬
против, ближайшим источником увеличения прибыли, по крайней мере
для отдельного капиталиста?» [19, стр. 186].
Фактическая разница в величине между средней прибылью и при¬
бавочной стоимостью в отдельных сферах производства, по словам
Маркса, «совершенно скрывает теперь истинную природу и происхож¬
дение прибыли, и не только для капиталиста, который в данном случае
имеет особый интерес обманываться, но и для рабочего» [19, стр. 183].
С превращением стоимости товара в цену производства мистифици¬
руется в целом и сама стоимость. Отношение между стоимостью и ценой
производства есть отношение между сущностью и явлением, содержа¬
нием и формой. Уж одно это неизбежно вносит большую степень фети¬
шизации и в то и в другое. Как известно, стоимость есть вещное выра¬
жение специфического общественного труда при товарно-капиталисти¬
ческих производственных отношениях. Следовательно, стоимость уже са¬
ма по себе представляет фетишизацию общественных производственных
отношений. Но все же величина стоимости товара имеет более явствен¬
ную связь с количеством затраченного труда. С превращением же стои¬
мости товара в цену производства явственность этой связи затушевы¬
вается, обрывается. Это уже проявилось при качественном превращении
прибавочной стоимости в прибыль, так как здесь одна часть стоимости
товара, которая составляет прибыль, противопоставлялась другой части
стоимости — издержкам производства (капитала). В результате образо¬
119

вания издержек производства (капитала) и противопоставления их при¬
были стоимость связывается в представлении капиталиста уже не со
всем трудом, а лишь с частью оплаченного живого и овеществленного
труда в средствах производства. Прибыль же отрывается от стоимости и
«представляется,— говорит Маркс,— чем-то стоящим вне имманентной
стоимости товара» [19, стр. 184]. Еще больше этот процесс развивается с
превращением стоимости в цену производства. Это представление окон¬
чательно упрочивается и закостеневает, так как теперь прибыль, над¬
бавляемая к издержкам производства, действительно определяется не
границами процесса образования стоимости, совершающегося в данной
отрасли, а условиями, лежащими совершенно вне ее [19, стр. 184]. Следо¬
вательно, цена производства завершает процесс отделения и обособле¬
ния прибыли от труда и стоимости товара, а это приводит к тому, что и
сама стоимость теряет основу своего определения. Этот процесс все
углубляющейся фетишизации капиталистических производственных
отношений критики Маркса восприняли как противоречие между первым
и третьим томами «Капитала».
Уже при рассмотрении накопления капитала мы видели, что рост
концентрации капитала увеличивает его общественную силу. Но так как
капитал персонифицируется в капиталисте, то общественная сила его
становится силой отдельного капиталиста. С образованием общей (сред¬
ней) прибыли и цены производства общественная сила капитала значи¬
тельно возрастает. Капитал дает право капиталисту присваивать приба¬
вочную стоимость, созданную рабочими не только его предприятия, но
и других частных предприятий. Капитал как общественная сила создает
для его владельца возможность участвовать в распределении всей со¬
вокупной прибавочной стоимости. Большую массу прибыли присвоит
себе тот, у кого больше капитала, хотя бы последний на 99% состоял из
постоянного капитала. Чем больше возрастает общественное .значение
капитала, тем сильнее проявляется противоречие между овеществлением
капиталистических производственных отношений и их персонификацией.
Персонификация капитала есть «обособление персонифиииоованных в
капиталисте общественных условий производства от действительных
производителей» [19, стр. 290. Курсив мой.— А. Ш.].
«Капитал,— продолжает Маркс,— все более оказывается обществен¬
ной силой, функционером которой является капиталист и которая не на¬
ходится уже решительно ни в каком соответствии с тем, что может соз¬
дать труд отдельного индивидуума. Он оказывается отчужденной, обо¬
собленной общественной силой, которая противостоит обществу как
вещь и как сила капиталиста через посредство этой вещи. Противоре¬
чие между всеобщей общественной силой, в которую превращается капи¬
тал, и частной властью отдельных капиталистов над этими обществен¬
ными условиями производства становится все более вопиющим и пред¬
полагает уничтожение этого отношения, так как оно вместе с тем пред¬
полагает преобразование условий производства во всеобщие, коллектив¬
ные, общественные условия производства. Это преобразование обусло¬
вливается развитием производительных сил при капиталистическом про¬
изводстве и тем способом, каким совершается это развитие» [19,
стр. 290].
С образованием купеческого капитала структура всего капи¬
тала еще более усложняется, капиталистические производствен¬
ные отношения расширяются, возникают новые формы вещных отно¬
шений.
Купеческий капитал в логическом развитии экономических катего¬
рий в «Капитале» возникает из движения, из кругооборота промышлен-
120

ного капитала. С развитием капиталистического способа производства
стадии кругооборота промышленного капитала (Т'—Д' и Д—Т) отделя¬
ются, обособляются от промышленного капитала, превращаются в само¬
стоятельные процессы. Это — углубляющийся вид общественного разде¬
ления труда. Из товарного капитала развивается товарно-торговый ка¬
питал, а из денежного — денежно-торговый капитал. Взятые вместе, они
составляют купеческий капитал, как называет их Маркс. Товарно-тор¬
говый капитал имеет вещную форму движения:	Д—Т—Д' Денежно¬
торговый капитал, пока не закончился процесс его эволюции, т. е. пока
он не развился в ссудный капитал, еще не имеет своей собственной
формы движения. Но, однако, зная наперед его конечное развитие, мы
можем и для денежно-торгового капитала указать формулу его движе¬
ния: Д—Д' [19, стр. 353]. Сейчас речь будет идти о товарно-торговом
капитале.
Когда товарный капитал был только лишь стадией в кругообороте
промышленного капитала, тогда его внутренняя связь с остальными дву¬
мя стадиями была более или менее очевидна. Внутренняя связь и зави¬
симость между всеми тремя стадиями кругооборота капитала была не¬
посредственным фактом. С возникновением самостоятельной формы дви¬
жения товарно-торгового капитала, или купеческого капитала
(Д—Т—Д'), непосредственность этой внутренней связи между произво¬
дительным и купеческим капиталами теряется, и последний приобретает
видимость самостоятельности. То, что он светит отраженным светом про¬
мышленного капитала, сразу не обнаруживается, а видимость самостоя¬
тельной формы его движения вызывает представление, что купеческий
капитал тождествен промышленному, имеет также основной и оборот¬
ный, постоянный и переменный капиталы, и что применяемая в сфере его
операций рабочая сила самостоятельно создает стоимость и прибавоч¬
ную стоимость. Эта видимость заставила классиков буржуазной полит¬
экономии свалить в одну кучу купеческий и промышленный капиталы.
А вульгарные экономисты даже и понятия не имели о внутреннем разли¬
чии и внешнем тождестве между промышленным и купеческим капита¬
лами. В дальнейшем, при рассмотрении ссудного капитала и кредита,
Маркс объединяет промышленный и купеческий капиталы под общим
названием функционирующий капитал, а производительных и товарно¬
торговых капиталистов называет функционирующими капиталистами.
Но это объединение стало результатом опосредствования через проти¬
воположности. Логическое движение приобретает такой вид: сначала
кругооборот промышленного капитала как единство денежного, товарно¬
го и производительного капиталов. Это есть тождество, которое внутри
себя скрывает различия. Затем распадение тождества, или непосредст¬
венного единства, выделение в самостоятельную форму движения про¬
мышленного и купеческого капиталов. Различия устанавливаются на ос¬
нове проявления сущности капитала — производства прибавочной стои¬
мости. Здесь Маркс выясняет, что купеческий капитал не создает и не
может создавать ни стоимости, ни прибавочной стоимости. И, наконец,
третья логическая стадия рассмотрения берется в отношении промыш¬
ленного и купеческого капиталов к ссудному. Главный вопрос этого от¬
ношения есть распределение между ними прибавочной стоимости. С этой
точки зрения промышленный и купеческий капиталы отождествляются,
получают равные нормы прибыли, становятся функционирующим капк-
талом.
С отделением торгового капитала от промышленного, превращением
его в товарно-торговый, или купеческий, капитал и с персонификацией
последнего в купце, структура капитала, капиталистических производ¬
121

ственных отношений принимает следующий вид. Если до этого мы имели
один вид капитала — промышленный, который объединял в себе все ви¬
ды капиталов, то теперь из него выкристаллизовывается купеческий.ка¬
питал. Следовательно, мы имеем уже два самостоятельных вида капи¬
тала: промышленный, или производительный, и товарно-торговый, или
купеческий. Далее, если до этого капиталистические производственные
отношения заключались в границах отношений между рабочими и про¬
мышленными капиталистами, с одной стороны, и между самими про¬
мышленными капиталистами — с другой, то теперь эти отношения рас¬
ширяются за счет того, что в них включается новый социальный слой
капиталистов — купцы — и новый социальный слой наемных людей —
торговые служащие. Производственные отношения между промышлен¬
ными и торговыми капиталистами выражаются в средней прибыли вооб¬
ще и в торговой прибыли в частности — вещной форме отношений. Сред¬
няя прибыль теперь чисто количественно делится на среднюю прибыль
промышленного капитала и среднюю прибыль купеческого капитала.
Это количественное разделение средней прибыли не создает никакого
нового качества, средняя прибыль просто уменьшается на каждые сто
денежных единиц капитала. Это позволяет объединить потом два раз¬
личных капитала в один функционирующий капитал.
Торговые капиталисты непосредственных производственных отно¬
шений с рабочими промышленных предприятий не имеют. Отношения
между ними опосредствованные. Опосредствование осуществляется че¬
рез промышленных капиталистов на почве разделения между ними сред¬
ней прибыли. Наряду с этим возникают отношения между самими тор¬
говыми капиталистами, с одной стороны, и между торговыми капита¬
листами и торговыми служащими — с другой, на почве разделения тор¬
говой прибыли на прибыль торговых капиталистов и заработную плату
торговых служащих. Сложность этой структуры производственных от¬
ношений все глубже и глубже скрывает и процесс эксплуатации ра¬
бочих промышленными капиталистами, и особенно торговыми капита¬
листами.
Торговый капитал больше маскирует источник возрастания стоимо¬
сти капитала, источник происхождения прибавочной стоимости в форме
торговой прибыли. Торговая прибыль есть часть промышленной прибы¬
ли, но внешние формы отношений настолько завуалируют эту связь, что
создается представление зависимости этой прибыли от индивидуальных
особенностей купца, быстроты оборота, циркуляции купеческого капи¬
тала и еще от многих других факторов, но только не от эксплуатации
промышленных рабочих. Эта внешняя видимость движения торгового
капитала, эта непосредственная практика торговли ежедневно убеждает
как капиталистов, так и апологетов торгового капитала, что торговая
прибыль есть ни больше ни меньше как надбавка к цене товара, к стои¬
мости товара. «И в самом деле,— говорит Маркс,— все представление
о происхождении прибыли от номинального повышения цен товаров или
от продажи их выше их стоимости возникло из наблюдений над торговым
капиталом» [19, стр. 311]. Но это, как уже мы выше говорили, есть
простая видимость, результат фетишизации производственных отно¬
шений.
В итоге получается, что торговый капитал больше фетишизирует
процесс происхождения прибыли, чем промышленный, и окончательно
ставит прибыль в причинную связь со всем авансированным капиталом.
Капитал — прибыль полностью себя утверждает в движении товарно¬
торгового капитала. Эта фетишистская форма кристаллизируется, отли¬
вается в форму наличного бытия.
122

II.	Капитал — процент
Капитал-процент представляет собой дальнейшую и более
высокую ступень фетишизации капитала и прибавочной стоимости, или
фетишизации капиталистических производственных отношений. Основ¬
ная цель этого раздела — показать, что процент срастается с капиталом,
а прибыль превращается в предпринимательский доход и затем в оплат\
высококвалифицированного труда по управлению производством и обра¬
щением капитала. На место капитала-прибыли становится капитал-про¬
цент. Но капитал-процент не представляет какой-либо производственной
деятельности его владельца, а является всего лишь выражением собст¬
венности на капитал как вещь. Таким образом, процент превращается
в чистый рефлекс собственности, т. е. собственность на капитал пре¬
вращается в автоматический источник процента.
Ссудный капитал — экономическая категория капитализма. Он воз¬
никает и развивается на основе движения промышленного и торгового
капиталов, а главным образом, на основе движения кругооборота и обо¬
рота промышленного капитала. Из кругооборота промышленного капи¬
тала выделяется и обособляется его стадия денежного капитала, кото¬
рая превращается в денежно-торговый капитал, и затем последний раз¬
вивается в ссудный капитал.
Ссудный капитал персонифицируется в денежных капиталистах, ь
банкирах. Он имеет качественную и количественную определенность и
представляет собой дальнейшее развертывание структуры капитала. Ка¬
питал теперь расчленяется на производительный, или промышленный,
торговый и ссудный. Соответственно этому и прибавочная стоимость
превращается в форму промышленной, торговой прибыли и процента на
ссудный капитал. Это первая форма ее превращения, вытекающая из
внутренних связей трех обособленных форм капитала. В дальнейшем,
при переходе-от внутренних к внешним связям, эти формы прибавочной
стоимости претерпевают изменения.
С усложнением структуры капитала усложняются и производствен¬
ные отношения. Они теперь представляют отношения между трудом и
тремя формами капитала, с одной стороны, и между промышленными,
торговыми и денежными капиталистами — с другой. Отношения между
рабочими промышленных предприятий и денежными капиталистами на¬
иболее замаскированы, они проявляются только при вскрытии внутрен¬
ней связи форм капитала и труда. Что касается отношений между тре¬
мя видами капиталистов, то они выступают во внешних формах и вос¬
принимаются непосредственно. И те и другие отношения принимают
вещную форму производительного, торгового и денежного капиталов,
форму прибыли и процента.
Развитие ссудного капитала есть процесс обособления его от про¬
изводительного и торгового капиталов и превращение его в самостоя¬
тельный. Так обстоит дело и с процентом на ссудный капитал. По мере
развития и обособления движения ссудного процента он также отделяет¬
ся от прибыли и превращается в самостоятельную форму бытия.
Рассмотрим качественную определенность ссудного капитала. Пер¬
вое, чем характеризуется ссудный капитал с этой стороны, это превра¬
щение денежного капитала в товар, второе — разделение капитала вооб¬
ще на капитал-функцию и капитал-собственность и третье — специфиче¬
ская форма движения ссудного капитала — Д—Д'
До сего времени капитал принимал форму товара и назывался то¬
варным капиталом. Теперь же капитал сам превращается в товар. Де¬
нежный капитал продается и покупается как капитал-товар, Капитал
123

как товар имеет потребительную и меновую стоимости. Потребительная
стоимость его заключается в том, что он может принести среднюю при¬
быль производительному или торговому капиталисту, которые его поку¬
пают. Эта потребительная стоимость отличается от потребительной стой*
мости обычного товара. Если последняя основывается на естественных
свойствах продукта, то первая представляет собой исключительно обще¬
ственное бытие. Меновой стоимостью капитала как товара является ве¬
личина процента, выражающая степень возрастания ссудного капитала.
Капитал как товар и отчуждается по-особому, не так, как обычные то¬
вары. При продаже обычных товаров совсем отчуждается потребитель¬
ная стоимость, а стоимость, принимая денежную форму, остается у вла¬
дельца товара. При продаже ссудного капитала временно отчуждается
и потребительная стоимость и стоимость капитала. Продажа принимает
форму ссуды.
Денежный капитал может продаваться тогда, когда он является
собственностью частного лица или группы частных лиц, акционеров.
Покупает денежный капитал тот, кто не имеет капитала и желает при¬
менить его в деле. Следовательно, при продаже денежного капитала
вырисовываются два контрагента: продавец и покупатель денежного ка¬
питала Денежный капитал в руках продавца становится капиталом-
собственностью. Отчуждая его, он не перестает быть его собственником.
Этот же денежный капитал в руках заемщика — производительного или
торгового капиталиста — принимает форму капитала-функции. Распаде¬
ние капитала на две формы — капитал-собственность и капитал-функ¬
цию— основано на реальном процессе кругооборота и воспроизведет™
Р гу т'	ту
капитала. Кругооборот промышленного капитала Д—Т< Сп... 11 —	^
Р п
превращается с появлением ссудного капитала в Д—Д— ? Сп
V—Д'—Д' Первая стадия этого кругооборота (Д—Д) есть передача
денежного капитала из рук его собственника в руки промышленника, ко¬
торый превращает его в производительный капитал. Затем, после окон¬
чания его деятельности как капитала-функции, он снова возвращается к
своему собственнику в последней стадии кругооборота (Д'—Д'). Про¬
мышленный капиталист может вести производство, не имея своего соб¬
ственного капитала, а пользуясь ссудным капиталом. Это деление капи¬
тала на капитал-собственность и капитал-функцию персонифицируется
в капиталисте-собственнике и в капиталисте-предпринимателе, в функ¬
ционирующем капиталисте. Капиталист-собственник не принимает
лично абсолютно никакого участия в промышленной или торговой дея¬
тельности. Это совершенно неприкрытая форма паразитизма, рантьерст-
ва даже с точки зрения функционирующих капиталистов.
Но это вызывает прямо противоположное представление на сторо¬
не функционирующих капиталистов. Чем больше и явственней выступает
денежный капиталист как рантье, тем очевиднее представляется функци¬
онирующий капиталист «тружеником». То, что и функционирующий ка¬
питалист является эксплуататором рабочего класса, исчезает при сопо¬
ставлении его с денежным капиталистом. Эта фетишизация еще более
упрочивается в связи с разделением прибыли на прибыль функциониру¬
ющего капиталиста и процент денежного капиталиста.
Прибыль, будучи сама превращенной формой прибавочной стои¬
мости, теперь, в связи с распадением капитала на капитал-собствен¬
ность и капитал-функцию, принимает особые формы. Прибыль функцио¬
нирующего капиталиста принимает форму предпринимательского дохо¬
да, а прибыль денежного капиталиста — форму процента. Это превра¬
124

щение имеет существенное значение для развития фетишизма капитала.
Количественное разделение прибыли между
функционирующими капиталистами и собственни¬
ками капитала привело к образованию новых каче¬
ственных форм ее: предпринимательского дохода и
процента. Предпринимательский доход отождествляется с оплатой
труда, т. е. с заработной платой за руководство производством или об¬
меном. Капиталист превращается в наемного служащего. Прибыль в
форме предпринимательского дохода теряет свою связь с капиталом, и
капитал-прибыль превращается в капитал-процент. Теперь с ка¬
питалом связывается только процент, который стано¬
вится его органической частью. То, что процент есть часть прибыли,
исчезло во внешних формах движения капитала-собственности и капи¬
тала-функции. Ссудный капитал — самая высокая форма фетишизации
капиталистических производственных отношений. Вообще степень фети
шизации зависит от того, как та или иная экономическая форма далеко
отошла от своей сущности (или своего внутреннего содержания), на¬
сколько потеряла с нею непосредственную внутреннюю связь и стала
жить своей собственной жизнью. В ссудном капитале, приносящем про¬
центы, этот разрыв доведен до конечного предела. Д—Д' представляет
собой «бессодержательную форму» [18, стр. 431], полностью оторвавшую¬
ся от своего внутреннего содержания — процесса производства приба¬
вочной стоимости — и приобрела свои особые законы движения.
В производительном капитале отношения между рабочими и произ¬
водительными капиталистами получают первую фетишизацию; капитал
выступает как производительная сила. Но, несмотря на это перепутыва-
ние субъекта и объекта, все же творческая способность капитала не
может осуществиться вне общественных отношений между рабочими и
капиталистами.
Капитал в процессе обращения, особенно купеческий, углубляет фе¬
тишизм производства и распределения прибавочной стоимости. Его
внешняя форма движения Д—Т—Д' переносит источник происхождения
торювой прибыли из производства в сферу обмена. Внешняя форма дви¬
жения купеческого капитала — Д—Т—Д' — значительно оторвалась от
своей внутренней основы, от своего действительного содержания, но все
же она не отрывается от общественных отношений, а несет их в себе.
«Во всяком случае,— говорит Маркс,— прибыль здесь выводится из
обмена, следовательно из общественного отношения, а не из вещи»
[24, стр. 333. Курсив мой.— А. Ш.].
Совершенно другое мы наблюдаем в движении ссудного капитала.
Формула Д—Д' говорит о том, что деньги возрастают без посредствую¬
щего момента производства и обращения, деньги порождают деньги.
«В форме капитала, приносящего проценты,— пишет Маркс,— это каче¬
ство (самовозрастание денег.— А. Ш.) проявляется непосредственно,
без опосредствования процессом производства и процессом обращения.
Капитал представляется таинственным и самосозидающим источником
процента, своего собственного увеличения. Вещь (деньги, товар, стои^
мость), как просто вещь, теперь уже является капиталом, а капитал
представляется просто вещью; результат всего процесса воспроизводства
представляется свойством, принадлежащим самой вещи; от владельца
денег, т. е. товара в той его форме, в которой его всегда можно обменять,
зависит, израсходует ли он их как деньги или отдаст в ссуду как капи¬
тал. Поэтому в капитале, приносящем проценты, этот автоматический
фетиш, самовозрастающая стоимость, деньги, высиживающие деньги,
выступает перед нами в чистом, окончательно сложившемся виде, и в
125

этой форме он уже не имеет на себе никаких следов своего происхожде¬
ния. Общественное отношение получило законченный вид, как отноше¬
ние некоей вещи, денег, к самой себе. Вместо действительного превра¬
щения денег в капитал здесь имеется лишь бессодержательная форма
(Д—Ц'.— А. Ш.) этого превращения» [19, стр. 431]. Ссудный капитал и
процент изменяют действительную последовательность между прибылью
и процентом. Если внутреннее развитие экономических категорий развер¬
тывалось в такой последовательности:	прибавочная	‘стоимость	—	при¬
быль— процент, то теперь, с обособлением процента от прибыли, ряд
зависимости меняется. Первоначально выступает процент, а за ним уже
следует прибыль. Процент становится условием производства, входит в
издержки производства индивидуального капитала. Прибыль в форме
предпринимательского дохода количественно определяется только после
того, как из валовой прибыли вычитается величина процента на ссудный
капитал, независимо от того, какой капитал у функционирующего капи¬
талиста— заемный или свой собственный. Процент приобретает такую
прочность своего самостоятельного бытия, независимого от капитала-
функции, что каждый капиталист, применяя свой собственный капитал,
делит полученную от него прибыль на процент и предпринимательский
доход. Процент автоматически вычитается из валовой прибыли как ве¬
личина, органически связанная с капиталом и независимая от резуль¬
тата производства. Процент, как и издержки производства, превращает¬
ся б базис образования цены товаров, стоимости и прибыли. «Здесь,—
говорит Маркс,— фетишистская форма капитала и представление о ка¬
питале-фетише получает свое завершение. В Д—Д' мы имеем иррацио¬
нальную форму капитала, высшую степень искажения и овеществления
производственных отношений» [19, стр. 432].
Для вульгарной политэкономии, не идущей дальше внешней види¬
мости явлений, эта форма капитала является прямо-таки находкой, пи¬
шет Маркс.
Срастание процента с денежным капиталом в одну вещь занимало
Лютера, воевавшего против ростовщичества, и позднейших социали-
стов-утопистов.
На основе внешней формы движения капитала, приносящего про¬
центы, возникали самые нелепые представления. Так, например, доктор
Прайс в XVIII столетии превратил Д—Д' в магическую силу обогаще¬
ния. Он считал, что если один пенс отдать в ссуду под сложные процен¬
ты в начале нового летосчисления, исходя из 5% в год, то к 1774 году
он вырос бы в сумму, превышающую ту, которая содержалась бы в 150
миллионах земных шаров, сделанных из чистого золота. Доктор Прайс
полностью оторвал капитал, приносящий проценты, от условий дейст¬
вительного производства и воспроизводства и стал оперировать чисты¬
ми числами, геометрическая прогрессия которых его ослепила.
Как ни нелепы эти фантастические построения доктора Прайса, все
же его «теория» нашла себе последователей в области практической фи¬
нансовой политики. Государственный деятель Англии, один из лидеров
тори Уильям младший Питт, совершенно серьезно хотел погасить госу¬
дарственный долг в 1 миллион фунтов стерлингов путем накопления де¬
нег по методу доктора Прайса. Питт не был одинок, за ним следовал
Д. Чайльд — отец современных банкиров.
На основе движения ссудного капитала появляется фиктивный капи¬
тал, который приводит к еще большему искажению формулы капитал —
процент. Если в ссудном капитале эта формула указывает на то, что
процент — плод капитала, то в фиктивном капитале и это исчезает.
В фиктивном капитале не капитал создает процент, а, наоборот, процент
126

создает капитал. Каждая регулярная форма дохода (проценты по обли¬
гации, проценты на акции и др.) выступает как процент на капитал, хо¬
тя в действительности этого капитала может и не быть. Короче, каждый
регулярный доход капитализируется. Доход или процент рефлектирует
капитал. Теперь последовательность будет уже иная: не капитал — про¬
цент, а процент— капитал. На основе образования фиктивного капитала
буржуазные экономисты начинают рассматривать заработную плату
рабочих как процент на капитал. Капиталом выступает у них рабочая
сила. Таковы явления фетишизации производственных отношений, вы¬
званные появлением капитала, приносящего проценты.
В форме капитала, приносящего проценты, и в его дальнейших
формах углубляется противоречие между овеществлением производст¬
венных отношений и персонификацией их. Ссудный и банковый капиталы
имеют более ярко выраженный общественный характер, чем капитал в
производстве и в обращении, а общественная сила монополизируется
кучкой денежных магнатов. Это противоречие особенно велико в период
империализма и общего кризиса капитализма.
III.	Земля — земельная рента
Фетишизацию капиталистических производственных отношений в
форме земельной ренты Маркс рассматривает после фетишизма капи¬
тала, приносящего проценты. Чем вызвана такая структура третьего
тома «Капитала»? До сего времени мы видели, что каждая последующая
экономическая форма и категория более фетишистична, чем предыду¬
щая. Можем ли мы сказать, что фетишизм «земля — земельная рента»
более глубок, чем фетишизм «капитал — процент». Маркс прямо указы¬
вает, что нет. «Земля, или природа, как источник земель¬
ной ренты, т. е. земельной собственности, достаточно фетишистична.
Но благодаря смешению потребительной стоимости и меновой стоимости
обычное представление находит еще спасение в производительной силе
самой природы, которая благодаря какому-то фокусу-покусу олице¬
творяется в землевладельце» [24, стр. 333].
Земля — земельная рента указывает на производительные силы
природы как на источник ренты. А Д—Д' лишено и этого реального
смысла, здесь деньги порождают деньги, производительной силой явля¬
ются деньги, собственность на деньги, денежный капитал.
В таком случае, как же объяснить последовательность в «Капита¬
ле»: капитал, приносящий проценты (пятый отдел), и превращение до¬
бавочной прибыли в земельную ренту (шестой отдел)? Не правильней
ли было бы раньше рассмотреть земельную ренту, а затем уже ссудный
капитал? Такую перестановку, например, произвел Карл Реннер в своей
работе «Теория капиталистического хозяйства» (ГИЗ, 1926 г.). Попытка
Реннера рассмотреть земельную ренту до ссудного капитала была со¬
вершенно неудачной. Он никак не мог обойтись без понимания ссудного
процента, фиктивного капитала, капитализации дохода и т. д., все эти
вопросы, относящиеся к ссудному капиталу, он вынужден был кое-как
освешать в ходе рассмотрения земельной ренты.
Последовательность в «Капитале» — ссудный капитал, земельная
рента — нельзя объяснить только с точки зрения усиления фетишиза¬
ции капиталистических производственных отношений, здесь нужно при¬
нять во внимание развертывание структуры капитала вообще, логиче¬
ское развитие понятий и исторический аспект развития капитализма. Ка¬
питал раньше развился в промышленности, а не в сельском хозяйстве. На
127

основе развития промышленного капитала развились торговый и ссуд¬
ный капиталы. Здесь единая линия развития:	промышленный — торго¬
вый— ссудный капиталы. Совершенно особо стоит вопрос о развитии ка¬
питализма в сельском хозяйстве: там мы наблюдаем приложение всех
форм капитала. Кроме того, большое количество вопросов земельной
ренты могут быть развиты и поняты только после рассмотрения ссудного
капитала и процента. Таковы обстоятельства, обусловившие последова¬
тельность VI отдела за V отделом в третьем томе «Капитала» Маркса.
Теперь рассмотрим фетишизм формулы «земля — земельная рента».
Прежде всего, что говорит эта формула? Она указывает на то, что зе¬
мельную ренту порождает земля, природа. Природа является причиной,
а рента — следствием. А так как рента есть форма прибыли, точнее,
форма сверхсредней прибыли, а все вместе это — прибавочная стои¬
мость, то, следовательно, прибавочная стоимость создается природой.
Такова видимость явления — внешняя связь между землей и рентой,
которую непосредственно переносили в теорию физиократы.
Проследим процесс фетишизации капиталистических производствен¬
ных отношений в земледелии, раскроем его формы.
До ссго времени производственные отношения охватывали отноше¬
ния между двумя классами: классом рабочих и классом капиталистов.
Теперь, в связи с рассмотрением приложения капитала в земледелие, в
орбиту капиталистических производственных отношений включаются и
землевладельцы. Производственные отношения развертываются в отно¬
шения трех основных классов буржуазного общества: рабочих, капита¬
листов и землевладельцев. Все они принимают вещную форму. Нас сей¬
час занимает вещная форма отношений между землевладельцами, с
одной стороны, и капиталистами и рабочими — с другой. Синтезом их
является земельная собственность. Капитализм застает земельную соб¬
ственность, чуждую духу капитала, он ее преобразует и развивает в но¬
вую форму. Прежние формы земельной собственности — феодальная,
клановая, мелкокрестьянская и другие — разрушаются капитализмом и
превращаются в такую форму собственности, которая полностью соот¬
ветствует этому способу производства. Прежде всего капитализм отде¬
ляет земельную собственность от прежних отношений господства и раб¬
ства. Затем, совершенно отделяет землю, как условие производства, от
земельной собственности и собственника, в котором персонифицирует¬
ся земельная собственность [20, стр. 166—167]. Здесь наблюдается такое
же явление, как в ссудном капитале, именно: отделение собственности
от ее использования. Если раньше говорили:	«капитал-собственность
и капитал-функция», то теперь, очевидно, нужно сказать: «земля-собст¬
венность и земля-функция». Разрыв между землей как собственностью и
землей как функцией производства значительно больший, чем капита¬
лом-собственностью и капиталом-функцией. Капиталистический способ
производства настолько разрывает связь земельного собственника с зем¬
лей, что последний, говорит Маркс, может провести всю свою жизнь в
Константинополе, между тем как его земельная собственность находит¬
ся в Шотландии [20, стр. 167]. Капитализм впервые в истории превра¬
щает землю в товар, делает ее предметом купли и продажи. Она так же
может свободно отчуждаться от своего собственника, как и все другие
товары. «Так собственность на землю,— говорит Маркс,— получает свою
чисто экономическую форму (т. е. становится только выражением про¬
изводственных, а не политических и других отношений надстроечного
порядка.— А. Ш.), освобождаясь от всех своих прежних политических
и социальных покровов и примесей, короче, от всех тех традиционных
придатков, на которые сами промышленные капиталисты, равно как и
128

их теоретики, как мы увидим ниже, в пылу борьбы с земельной собст¬
венностью нападали как на бесполезное и нелепое излишество» [20, стр.
167. Курсив мой.— А. III].
Поскольку капитализм создает свою собственную форму земельной
собственности, постольку и логическое рассмотрение ее не предшествует,
а следует за промышленным, торговым и ссудным капиталами. Здесь ло¬
гическое и историческое находятся в единстве. Капиталистическая зе¬
мельная собственность есть экономическая форма бытия капитала. Ка¬
питал превращает землю как объект собственности в товар. Земельная
собственность реализуется как собственность через движение ое-нты —
превращенной формы прибавочной стоимости, порожденной капиталом.
Она приняла образ капитала и в этой форме стала экономической кате-
горней капитализма. Поэтому Маркс говорит, что без изучения совре¬
менной формы земельной собственности анализ капитала был бы непол¬
ным [20, стр. 164]. Землевладелец есть собственник не просто земли, а
земли-капитала. Отсюда следует и понятие земельной собственности как
экономической категории. Земельная собственность не есть лишь отно¬
шение людей к природе, а вместе с этим, и это самое главное, есть отно¬
шение между людьми, классами. Эти два отношения неразрывны, они
представляют две стороны одного и того же явления — земельной соб¬
ственности. Забвение этой двойственности бытия приводит к самым не¬
лепым представлениям о земельной собственности.
Гегель, например, капиталистическую форму земельной собствен¬
ности понимал фетишистски, т. е. видел в ней только одну сторону — от¬
ношение человека к природе, и тем самым превращал ее в атрибут лич¬
ности [95, стр. 69, 73, 76, 77].
Отсюда Гегель и осуждает идею платоновского государства, в ко¬
тором личность лишается права частной собственности. «Представление
о благочестивом или дружеском, а то даже насильственном братском
союзе людей с общностью имущества и изгнанием принципа частной соб¬
ственности,— говорит Гегель,— может казаться весьма приемлемым
умонастроению, которое не понимает природы свободы духа и права и
не схватывает их в их определенных моментах» [95, стр. 73]. Если такой
великан диалектики отождествил общественно бытие с природным,
так что же могли понять в экономической категории земельной собст¬
венности пигмеи из вульгарной политэкономии? Они могли только фик¬
сировать видимость явлений и разглагольствовать о ней, как о некоем
существенном.
Маркс впервые раскрыл действительное социальное содержание
формы земельной собственности и тем самым проследил движение и раз¬
витие капиталистических производственных отношений. Если процесс
фетишизации капиталистических производственных отношений в земле¬
делии устанавливать по этапам, то он будет выглядеть следующим обра¬
зом. Первое: земледелие больше, чем промышленность, способствует
отождествлению стоимости с потребительной стоимостью и приписыва¬
нию земле как таковой способности создавать стоимость. Второе: зем¬
ля-капитал отождествляется с землей-материей [8, стр. 176; 20, стр. 168].
Третье: рента рассматривается как естественный продукт земли, а не ка¬
питала и тем более не труда. Как процент срастается с собственностью
на капитал, так и рента срастается с собственностью на землю — ма¬
терией. Четвертое: цена земли как иррациональное выражение стои¬
мости. Рента через отношения, создаваемые ссудным капиталом, рас¬
сматривается как процент на фиктивный капитал. Пятое: прибавочный
продукт вообще смешивается с рентой.
При рассмотрении земельной ренты следует избегать, говорит
9. А. Шеховцоп.
129

Маркс, трех главных ошибок: 1) смешения различных форм ренты, со¬
ответствующих различным ступеням развития общественного процесса
производства. Рента феодального способа производства смешивается с
рентой при капитализме. Это смешение обусловливается непониманием
различия форм земельной собственности; 2) всякая земельная рента
есть прибавочная стоимость, продукт прибавочного труда. Рента в фео¬
дальном обществе непосредственно являлась прибавочным продуктом.
Поэтому объяснение этой ренты есть вместе с тем и объяснение произ¬
водства прибавочного продукта. Совсем другое мы наблюдаем при ка¬
питализме. Рента при капитализме есть не форма прибавочной стоимо¬
сти вообще, а форма избыточной прибавочной стоимости, или прибыли,
сверхсредней прибыли. Поэтому объяснение ренты при капитализме
требует предварительного рассмотрения процесса производства приба¬
вочной стоимости и образования средней прибыли и цены производства.
Это еще раз подтверждает правильность избранной Марксом структуры
«Капитала», в которой рента рассматривается в конце третьего тома;
3) величина ренты определяется не получателем ее, а развитием общест¬
венного труда, независимого от ее получателя и совершающегося поми¬
мо него. Эта предпосылка — развитие общественного труда — легко по¬
зволяет принять за своеобразную особенность ренты то, что на основе
товарного производства и его высшей формы— капиталистического про¬
изводства — является общим всем отраслям производства и всем их про¬
дуктам. Нужно понять отличие ренты как экономической категории от
экономических категорий прибыли и сверхприбыли вообще. Нужно за
формой ренты вскрыть специфический характер овеществления произ¬
водственных отношений и персонификацию вещей с социальной формой.
«Своеобразие земельной ренты,—говорит Маркс,—заключается не в
том, что земледельческие продукты развиваются в стоимости и как стои¬
мости, то есть не в том, что они как товары противостоят другим това¬
рам и неземледельческие продукты противостоят им как товары, или что
они развиваются как особые выражения общественного труда (это —
черты товарного производства вообще.— А. ЯЛ). Своеобразие заклю¬
чается в том, что вместе с условиями, при которых земледельческие
продукты развиваются в стоимости (товары) и вместе с условиями
реализации их стоимостей развивается и сила земельной собственности
присваивать себе все растущую долю этих создаваемых без ее содейст¬
вия стоимостей, все растущая доля прибавочной стоимости превращается
в-земельную ренту» [20, стр. 189. Курсив мой.— А. ЯЛ], В ренту превра¬
щается и процент, получаемый с капитала, и даже сам вложенный ка¬
питал после окончания срока арендного договора. Своеобразие ренты
не столько в своеобразии производства прибавочной стоимости и стои¬
мости в земледелии, сколько в характере распределения прибыли на
прибыль функционирующих капиталистов и прибыль (ренту) земель¬
ных собственников. Рост земельной ренты есть рост социальной силы
землевладельцев, которые монополизируют общественные силы. Здесь с
развитием капитализма особенно обостряется противоречие между ове¬
ществлением производственных отношений и их персонификацией. Даже
с точки зрения буржуазной политэкономии раздавались требования ли¬
шить землевладельцев этой персонифицированной общественной силы,
т. е. национализировать землю.

IV.	Триединая формула — высшая и законченная форма фетишизации
капиталистических производственных отношений
ХЬУШ глава третьего тома «Капитала» исключительно богата по
своему содержанию. В ней мы находим освещение экономических, фило¬
софских и исторических вопросов. Глава состоит из четырех отрывков,
логически связанных между собой, несмотря на некоторые повторения п
них. В первом отрывке Маркс фиксирует явление на поверхности обще¬
ственных отношений (триединая формула). Затем раскрывает в ней пол
ную несообразность единства факторов дохода: капитала, земли и тру¬
да. Во втором отрывке Маркс показывает несостоятельность внутренней
связи между тремя формами дохода и их тремя источниками. В третьем
отрывке Маркс подвергает критике вульгарных экономистов по этим
вопросам. И, наконец, в четвертом отрывке Маркс в основном рассмат¬
ривает необходимость обособления трех форм дохода и связи их с
мнимыми источниками. В этом отрывке Маркс развивает понятие
экономических категорий, товарного фетишизма, свободы и необходи
мости и т. д.
Триединая формула логически вытекает из всего предшествующего
рассмотрения трех томов «Капитала». Маркс шаг за шагом показывал
процесс обособления форм прибавочной стоимости и упрочения их свя¬
зи с мнимыми источниками. Все три тома «Капитала» представляют
диалектическое развитие процесса познания действительности от суш-
ности к явлению, от содержания к форме. Если прибавочная стоимость —
сущность всей системы капитализма, то триединая формула — ее поверх¬
ностное явление, или форма, оторванная от своего истинного содержа¬
ния и получившая самостоятельность бытия. Триединая формула — са¬
мая фетишизированная экономическая категория в «Капитале» Маркса.
Она имеет следующий вид: капитал — прибыль, земля — земельная рен¬
та, труд — заработная плата. Но капитал — прибыль в этом триединст¬
ве необходимо заменить. В пятом отделе третьего тома «Капитала»
Марксом было установлено, что прибыль распадается на предпринима¬
тельский доход и процент. Первый достается функционирующему капи¬
талисту и вследствие фетишизации производственных отношений высту¬
пает как заработная плата его. Второй связывается с капиталом и рас¬
сматривается как плод его. Поэтому правильно следует написать три¬
единую формулу так: капитал — процент, земля — земельная рента,
труд — заработная плата. Вот формула, которой буржуазные экономи¬
сты хотят объяснить все тайны капиталистического производства. Они
говорят: капитал порождает процент, земля — ренту, а труд — заработ¬
ную плату. Так было и так будет во веки веков. Здесь прибыль—форма
прибавочной стоимости — как характерная черта капиталистического
производства полностью исчезла.
При ближайшем рассмотрении этого экономического триединства
обнаруживается, говорит Маркс, отсутствие всякого единства. Капитал,
земля, труд как источники доходов — процентов, ренты и заработной
платы — относятся к различным сферам и не имеют ни малейшего сход¬
ства между собою. «Они относятся друг к другу примерно так же, как
нотариальные пошлины, свекла и музыка» [20, стр. 380].
Что такое капитал? Буржуазные экономисты говорят: это вещь,
средство труда. Общественные функции средств труда они отождеств¬
ляют с их естественными свойствами. Это чисто фетишистское понимание
капитала. Капитал, говорит Маркс, не вещь, а определенное, обществен¬
ное, принадлежащее определенной исторической формации общества
производственное отношение, которое представлено в вещи и вследст-
9*
131

вне этого придает этой вещи специфически общественный характер.
Капитал есть единство вещи и производственных отношений. Последние
скрыты за вещами и выражаются только через посредство вещей. От¬
ношения между рабочими и капиталистами, отношения э: спл^ атацин
первых вторыми выражаются и осуществляются через посредство моно¬
полизации капиталистами средств производства и средств потребления.
Средства производства становятся средством подавлении, угнетения, по¬
рабощения и эксплуатации рабочих. Вот что значит капитал. Мы имеем
здесь, говорит Маркс, определенную, на первый взгляд очень мистиче¬
скую, общественную форму одного из факторов исторически создавше¬
гося общественного процесса производства.
А теперь рядом с этим земля. Что такое земля? Неорганическая
природа, грубая и необработанная масса. Какое здесь может быть един¬
ство между капиталом и землей? Капитал — экономическая категория
определенной общественной формации. Земля же — всего только есте¬
ственная категория. Сочетание совершенно несообразное.
И, наконец, третий элемент триединства — это труд. Если брать
труд «вообше»,.то сам по себе он не существует, это абстракция. Если же
брать труд только в его конкретном выражении, т. е. как определенный
обмен веществ между человеком и природой, то он будет отвлечен от
какой-либо общественной формы отношения между людьми, следова¬
тельно, независим от того или другого устройства общества. Труд в этом
понимании не является экономической категорией. «Определенной по¬
литико-экономической категорией является не труд, а лишь обществен¬
ная форма труда, общественное устройство труда, или иначе: отноше¬
ние Между людьми по участию их в общественном труде» [55, стр. 45].
Таким образом, триединая формула источников дохода в действитель¬
ности не имеет в себе никакого единства. Рядом с капиталом как эко¬
номической категорией, принадлежащей определенной исторической
структуре общественного процесса производства, рядом с элементом про¬
изводства — средствами производства,— слившимися с определенной
социальной формой и представленными в ней, ставятся сразу же во
всей своей естественности и земля, и труд — два элемента реального
процесса труда, которые в этой вещественной форме общи всем способам
производства, являются вещественными элементами всякого процесса
производства и не имеют никакого отношения к его общественной форме
[20, стр, 382].
В формуле капитал — процент, земля — земельная рента, труд—
заработная плата указываются источники происхождения доходов. Ка¬
питал создает процент, земля — земельную ренту, труд — заработную
плату. Такова видимость отношений в капиталистическом обществе, оку¬
танная товарным фетишизмом. Вульгарные экономисты видимость при¬
нимают за сущность вещей и с самодовольством разглагольствуют, что
каждый фактор производства создает соответствующий доход, что нет
и следа эксплуатации в капиталистическом обществе. У них нет,
говорит Маркс, ни малейшего представления о том, что триедин¬
ство, из которого они исходят:	земля — земельная рента, капи¬
тал — процент, труд — заработная плата, суть рпта ]’ас1е, невозмож¬
ные сочетания.
В самом деле, что представляет собой сочетание земля — земельная
рента. Земля есть потребительная стоимость, которая не имеет стои¬
мости, и с нею связывается как причина со следствием рента — стои¬
мость. Значит, земля — потребительная стоимость — сама по себе порож¬
дает ренту — стоимость. Здесь — социальное отношение, взятое как
вещь, т. е. социальное отношение в форме вещного выражения поставле¬
132

но в пропорциональное отношение к природе. Это две несоизмеримые
величины. Нелепость этого сочетания совершенно очевидна.
А теперь кгпитал — процент. Здесь хотя и не противопоставлено
социальное природному, так как капитал и процент оба суть социаль¬
ные категории, однако это сочетание также лишено истины. Если под ка¬
питалом понимается известная сумма стоимости, скажем 100 тыс. дол¬
ларов, то отношение 100 тыс.— 110 тыс. долларов представляет бес¬
смыслицу. В форме капитал — процент отпадает всякое опосредствова¬
ние, посредствующие звенья между капиталом и процентом исчезли, и
капитал сводится вследствие этого к самой общей, а потому и необъяс¬
нимой из себя самой и абсурдной формуле. Вульгарный экономист,
чувствуя нелепость сочетания капитал — процент, заменяет его сочета¬
нием капитал — прибыль. Но и это не выводит его из затруднения, так
как и в этой формуле 100 тыс. долларов не могут быть 110 тыс. Тогда он
перескакивает от понятия капитала как стоимости к понятию капитала
как вещественной субстанции: орудиям труда, предметам труда и т. д.
Следовательно, вещественные факторы производства порождают при¬
быль— стоимость. Природное ставится в пропорциональное отношение
с социальным. Получается то же самое, что и в сочетании земля — зе¬
мельная рента.
Наконец, труд — заработная плата. Маркс в перром томе «Капита¬
ла», в шестом отделе, показал, что труд и заработная плата — невозмож¬
ные сочетания. Сочетание труд — заработная плата означает, что труд
имеет цену, стоимость, а «цена труда» столь же иррациональна, как жел¬
тый логарифм. Труд в определенной социальной форме является источ¬
ником всей стоимости, а не только части ее в форме заработной платы.
Показав несообразность как сочетания самих факторов дохода, так
и связи всех трех форм дохода с их источниками, Маркс дальше рас¬
сматривает необходимость образования этой триединой формулы на по¬
верхности общественных производственных отношений. Триединая фор¬
мула есть необходимый продукт фетишизации капиталистических про¬
изводственных отношений. Маркс от анализа триединой формулы пере¬
ходит к ее синтезу.
ьсякое общество представляет собой определенное единство отно¬
шений людей к природе и друг к другу. Первые выражаются прежде
всего через производительные силы, вторые через формы собственности.
Они взаимосвязаны, как содержание с формой. Отношения собствен¬
ности явлгютсн социальной формой, в которой осуществляются отно¬
шения людей к природе. Они могут быть ясными и неясными, личными и
вещными.
Так, например, в капиталистическом обществе отношения между
людьми скрыты за вещами и могут проявляться только через посредст¬
во вещей, через их отношения. Вследствие этого вещи приобретают на¬
ряду со своими естественными свойствами общественные свойства —
стоимость, капитал и т. д. Товарный фетишизм искажает действительные
отношения между людьми и классами, и все представляется в преврат¬
ном виде. Капитал как специфически общественная форма отношения
между капиталистами и рабочими срастается со средствами производ¬
ства, и, кажется, что средства проузводства всегда должны быть капи¬
талом. Наемный труд как исторически обусловленное общественное от¬
ношение срастается с трудом вообще, и людям, окутанным фетишистски¬
ми отношениями, представляется, что труд всегда должен выступать
только в форме наемного труда. «Следовательно, если наемный труд
совпадает с трудом вообще, то и заработная плата совпадает с .продук¬
том труда, и та часть стоимости, которая представлена заработной пла¬
133

той, совпадает со стоимостью вообще, созданной трудом. Но благодаря
этому и другие части стоимости, прибыль и рента, столь же самостоя¬
тельно противопоставляются заработной плате и, в свою очередь, долж¬
ны возникать из собственных источников, специфически отличных и не¬
зависимых от труда; они должны возникать из соучаствующих элемен¬
тов производства, владельцам которых они достаются, следовательно,
прибыль — из средств производства, вещественных элементов капитала,
а рента из земли или природы, представляемой земельным собствен¬
ником» [20, стр. 393—394].
Маркс в «Капитале» показал весь процесс фетишизации производ¬
ственных отношений, приведший к необходимому возникновению триеди ¬
ной формулы.
Уже при рассмотрении товара и денег было обнаружено, что произ¬
водственные отношения между производителями облекались в вещную
форму и вещи приобретали общественные свойства: продукт труда полу¬
чил свойство иметь стоимость, меновую стоимость, цену, деньги и т. д.
Но при возникновении капиталистического производства «этот заколдо¬
ванный и извращенный мир получает несравненно большее развитие»
[20, стр. 394].
В непосредственном процессе производства капитал становится си¬
лой: выкачивающей из рабочих прибавочную стоимость. Здесь отноше¬
ния между капиталистами и рабочими еще более или менее ясны и не
так окутаны вещными отношениями. И для рабочих, и для капиталистов
ясно, что удлинение рабочего дня за пределы необходимого имеет не¬
посредственное отношение к производству прибавочной стоимости — до¬
хода капиталистов. Но, однако, и здесь мы уже сталкиваемся с процес¬
сом маскировки истинности отношений. При производстве относительной
прибавочной стоимости развиваются общественные производительные
силы труда. Но поскольку капитал применяет труд, организует коопе¬
рацию труда и активное начало лежит на его стороне, постольку кажет¬
ся, что возникшая общественная производительная сила труда принад¬
лежит капиталу. «Благодаря этому,— пишет Маркс,— капитал уже ста¬
новится весьма таинственным существом, так как все общественные про¬
изводительные силы труда представляются принадлежащими ему, а не
труду как таковому, и возникающими из его собственных недр» [20, стр.
395]. Во втором томе «Капитала», где рассматривается процесс обра¬
щения капитала, происхождение прибавочной стоимости еще более оку¬
тывается тайной. Процесс обращения создает видимость, что прибыль
создается не в производстве, а в самом обращении. Так представляли
это меркантилисты. В третьем томе «Капитала», в котором Маркс рас¬
сматривает процессы производства и обращения капитала в единстве,
фетишизация производства прибавочной стоимости и стоимости вообще
еще больше углубляется, и затем, в седьмом отделе, она получает свое
полное завершение.
С превращением прибавочной стоимости в прибыль теряется внут¬
ренняя связь ее с трудом. Прибыль как превращенная форма приба¬
вочной стоимости становится в непосредственное отношение не к труду, а
к капиталу. Норма прибыли регулируется собственными законами, от¬
личными от закона движения нормы прибавочной стоимости. Все это все
больше и больше скрывает внутреннюю связь между трудом и при¬
былью, между трудом и нормой прибыли. В еще большей мере утрачи¬
вается связь между трудом и формой прибавочной стоимости — при¬
былью— с превращением стоимости в цену производства и прибыли --
в среднюю прибыль. Средние цены товаров отрываются от их стоимо¬
стей, средняя прибыль в различных сферах производства — от дейст-
134

отельной эксплуатации труда отдельными капиталистами. Здесь пе
только по видимости, но и в действительности средняя цена товаров
отлична от их стоимости, от реализованного в них труда, средняя при¬
быль отлична от прибавочной стоимости, которую этот капитал извлек из
занятых и эксплуатируемых им рабочих. Средняя прибыль поэтому на
чинает казаться имманентной капиталу, а не труду, независимой от экс¬
плуатации. Эксплуатация представляется не причиной прибыли, а всего
лишь причиной отклонения ее от средней прибыли. Расщепление при^
были на предпринимательский доход и процент завершает обособление
и закостенение формы прибавочной стоимости, по отношению к ее суб¬
станции, сущности, т. е. труду. Предпринимательский доход как часть
прибыли совершенно отрывается от капиталистического отношения
между капиталистами и рабочими, от отношения эксплуатации и высту¬
пает как плата за высший организаторский труд капиталиста. Процент
же в противоположность предпринимательскому доходу превращается
в плод капитала, органически срастается с ним и окончательно утра¬
чивает связь с эксплуатацией труда капиталом. Земля не создает ни
стоимости, ни прибавочной стоимости, но частная собственность на зем¬
лю, как и всякая собственность на средства производства, ставшая
средством эксплуатации рабочей силы, притягивает часть прибавочной
стоимости, называемую рентой. Рента вследствие общей фетишизации
производственных отношений срастается с землей и представляется ее
продуктом, как и потребительная стоимость сельскохозяйственных про¬
дуктов. Таким образом, выходит, что стоимость распадается на части
которые приобретают относительную самостоятельность и срастаются
со своими мнимыми источниками: предпринимательский доход — с ор¬
ганизаторским трудом капиталиста, заработная плата — с трудом ра¬
бочих, процент — с капиталом, рента — с землей. Такова форма прояв¬
ления сущности, или таково внешнее выражение внутреннего.
Сущность — всеобщее, форма или явление — единичное, особен¬
ное. «Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно
совпадали, то всякая наука,— говорит Маркс,— была бы излишня»
[20, стр. 384]. Как бы ни были ясны и прозрачны общественные отноше¬
ния между людьми при коммунизме, все же и там сущность не будет
непосредственно совпадать с явлением. Сущность есть область всеоб¬
щего, сущность и закон — однопорядковые категории, говорит Ленин.
Явление же есть область единичного, особенного. Единичное никогда
не может полностью охватить всеобщего закона. Непонимание диалек¬
тики сущности и явления Каутским, Гильфердингом, Бухариным и Пре¬
ображенским привело их к отрицанию политэкономии при социализме
и коммунизме.
Доходы и их источники рассматриваются в последнем, седьмом,
отделе «Капитала» Маркса'.
«Капитал» Маркса представляет органически целостное произве¬
дение. Единство всех его частей и форм находит выражение в стоимо¬
сти: стоимость превращается в капитал, из стоимости развиваются все
формы дохода, короче, стоимость является всеобщим основанием всех
экономических категорий «Капитала». С точки зрения этого единства
седьмой отдел является концом стройного логического произведения —
«Капитала».
Конец, говорил Гегель, смыкается с началом. Как это нужно пони¬
мать? В. И. Ленин в «Конспекте науки логики» Гегеля говорит, что
диалектическое познание проходит путь от явления к сущности и затем
от сущности к явлению. Изложение результатов познания представляет
в обшем и целом движение от сущности к явлению. На всем этом про¬
135

тяжении сущность как основа, как внутреннее, не покидается, а, напро¬
тив, все больше и больше получает конкретные формы выражения.
Поэтому последние экономические формы VII отдела «Капитала» на¬
полняются внутренним содержанием. В них окончательно познается и
подтверждается правильность начала, избранного в первых главах пер¬
вого тома «Капитала». Таким образом, по мере продвижения от первой
главы первого тома «Капитала» до конца третьего тома не только раз¬
виваются новые экономические категории, происходит переход от ме¬
нее конкретного к более конкретному, но и вместе с этим воспроизво¬
дится начальное, обосновывается и упрочивается исходное — стои¬
мость.
«В философии,— говорит Гегель,— движение вперед есть скорее
возвращение назад и обоснование, благодаря которому только и полу¬
чается уверенность, что то, с чего начали, не есть только принятое про¬
извольно, а в самом деле есть частью истинное, частью первое истин¬
ное» [92, стр. 54]. «Далее,— говорит Гегель,— поступательное движение
от того, что составляет начало, должно быть рассматриваемо как даль¬
нейшее его определение, так что начало продолжает лежать в основа¬
нии всего последующего и не исчезает из него» [92, стр. 55]. Каждое ло¬
гически развитое произведение должно выражать эту несомненно пра¬
вильную мысль Гегеля, хотя и обоснованную им идеалистически. Но
Гегеля, как говорил Ленин, нужно читать материалистически.
Маркс в послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала»
говорит: «Конечно, способ изложения не может с формальной стороны
не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально
освоиться с материалом, проанализировать различные формы его раз¬
вития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того как эта ра¬
бота закончена, может быть надлежащим образом изображено дейст¬
вительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое
идеальное отражение, то может показаться, что перед нами априорная
конструкция». «Капитал» Маркса есть выражение изображения действи¬
тельного движения. В нем нет изображения чистого процесса исследо¬
вания, как в «Феноменологии духа» Гегеля. Но, исходя из диалекти¬
ческой логики, мы в общих чертах можем его представить.
Если в логическом изложении результатов научного исследования
движутся от общего к единичному, от сущности к явлению, то в самом
исследовании необходимо идти обратным путем. Общее, сущность не
лежат на поверхности, их нужно вскрыть в процессе анализа многооб¬
разных явлений. Поэтому выражение Ленина, что познание идет от яв¬
ления к сущности и затем от сущности через практику к явлению, одно¬
значно тому, что говорит Маркс о различии между исследованием и из¬
ложением. Исследование есть не что иное, как движение познания от
многообразия явлений к их единству, т. е. к их сущности, а изложение —
движение познания от сущности к явлению. По мере продвижения от
первого тома «Капитала» ко второму и от второго к третьему мы все
более и более подходим к непосредственным формам явлений. «Видоиз¬
менения капитала,— говорит Маркс в I главе третьего тома «Капита¬
ла»,— как мы их развиваем в этой книге, шаг за шагом приближаются
таким образом к той форме, в которой они выступают на поверхности
общества, в воздействии разных капиталов друг на друга, в конкурен¬
ции и в обыденном сознании самих агентов производства».
Чтобы представить путь исследования Маркса и вообще изобразить
процесс исследования, примененный Марксом при работе над «Капита¬
лом», надо проделать обратное движение, т. е. нужно двигаться от седь¬
мого отдела третьего тома «Капитала» к шестому, пятому, четвертому
136

отделам и т. д. и затем от третьего тома ко второму и от второго к пер¬
вому. Исследование должно исходить из эмпирической действительно¬
сти, из непосредственных форм явлений и посредством анализа шаг за
шагом вскрывать внутренние основания данных явлений, затем от внут¬
реннего, или от сущности первого порядка, двигаться к сущности второ¬
го, третьего порядка и т. д. до конечного основания, которое могло бы
служить отправным восходящим, синтетическим движением. Об этом
говорит сам Маркс в письме к Шотту от 3 ноября 1877 г.: «На самом
деле, для себя я начал «Капитал» как раз в обратном порядке по срав¬
нению с тем, как он предстал перед публикой...» [32, стр. 204].
«Капитал» Маркса есть не только никем не превзойденное экономи¬
ческое произведение, но и величайший философский труд, компендиум
диалектики, диалектической логики. Изучающий «Капитал» Маркса дол¬
жен проникать во все многообразие его сторон, усваивать экономиче¬
ские вопросы в неразрывной связи с философией, диалектикой, револю¬
ционной практикой, преобразующей жизнь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ИСТОКИ И ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ТЕОРИИ ТОВАРНОГО
ФЕТИШИЗМА МАРКСА
Если вопросы развития экономических взглядов Маркса в нашей
литературе представлены более чем скромно, то такой вопрос, как воз¬
никновение и этапы развития теории товарного фетишизма, еше менее
освещен. Мы не имеем по этому вопросу специальных исследований, есть
только отдельные высказывания тех или иных экономистов.
Но насколько были невнимательны наши экономисты к проблеме
развития теории товарного фетишизма Маркса, настолько были
внимательны к ней буржуазные философы и экономисты. Они довольно
обстоятельно постарались исказить подлинные истоки этой теории. Так,
например, буржуазный экономист «социального» направления Франц
Петри утверждает, что марксова теория товарного фетишизма имеет
свои корни в философии Канта. «Однако и учение Маркса о фетишизме
экономических категорий, и вытекающее из него возрождение теории
трудовой ценности,— говорит он,— имеют в конечном счете своим крест¬
ным отцом Канта, ибо предпосылкой этого учения Маркса является
учение Канта о примате практического разума, согласно которому чело¬
век и человеческие отношения противопоставляются всей остальной при-
Р9де в силу особого, совершенно отличного акцента ценности. В своем
экономическом применении учение Канта, опосредствованное долгим
историческим процессом, в особенности же Гегелем, снова появляется
на свет в том постулате Маркса, что за вещными отношениями товар¬
ного обращения должны быть вскрыты идеальные социальные отноше*
ния» [150, стр. 42]. На чем Петри основывает свое утверждение? На ана¬
лизе ранних работ Маркса? Ничего подобного. Все доказательство его
сводится к поверхностной аналогии.
Кант установил различие между «вещью в себе» и «вещью для
нас», т. е. различие между сущностью и явлением, между внутренним
н внешним. Внешнее скрывает собой внутреннее. Первое есть феномены,
второе — ноумены. Феномены Петри отождествляет с вещными отноше¬
ниями товаропроизводителей в товарно-денежном обмене, а ноумены —
с идеальными социальными отношениями, очищенными от вещной обо¬
лочки.
Гегель первый, хотя и с идеалистических позиций, разрушил воз¬
двигнутую Кантом непроницаемую стену между ноуменами и феноме¬
нами. Поэтому Петри и говорит об опосредствовании кантовского уче¬
ния о примате практического разума философией Гегеля.
Искать генезис теории товарного фетишизма Маркса в формаль¬
ной аналогии категорий философии Канта с категориями теории товар¬
ного фетишизма, значит заранее обречь все свои попытки на полную
неудачу. Так оно и получилось у Петри,
138

Петри не мог не только правильно взглянуть на истоки развития
теории товарного фетишизма Маркса, но и правильно интерпретировать
ее содержание в «Капитале». Он, как и многие другие, под товарным
фетишизмом понимал всего лишь фетишизм экономических категорий
и последние распространял только на сферу товарного обмена. Л соци¬
альные отношения представлял как идеальные. Если говорить о товар¬
ном фетишизме только как о фетишизме экономических категорий, то
легко впасть в субъективную его трактовку. Петри, перенося товарный
фетишизм в область познания, идей, легко затем устанавливает проти¬
воположность его идеальным социальным отношениям.
В действительности дело обстоит не так, как представляет его
Петри. Товарный фетишизм, по Марксу, есть прежде всего фетишизм
экономических отношений между людьми, классами товарно-капитали¬
стического общества, фетишизм объективных экономических форм, и
только затем он рефлектируется в экономических категориях. Петри это
упускает из виду и трактует товарный фетишизм как некий туман, оку¬
тывающий идеальные социальные отношения. Далее, Петри считает,
что товарный фетишизм в «Капитале» Маркса охватывает только сфе¬
ру обмена. Как мы уже видели ранее, эта меновая концепция товарного
фетишизма чужда Марксу. Товарный фетишизм как специфическую
форму выражения товарно-капиталистических производственных отно
шений Маркс распространяет на все стадии процесса общественного
воспроизводства.
Другой буржуазный ученый, философ-экономист Эмиль Гаммахер,
усматривает корни происхождения теории товарного фетишизма Мар¬
кса в синтезе учений Гегеля, Рикардо и особенно Фейербаха [187,
стр. 236].
Теория товарного фетишизма Маркса, по мнению Гаммахера, со¬
вершенно лишена экономического обоснования и покоится на метафи¬
зике. Поэтому она, дескать, ничего не ;кн*г и области понимания про¬
блем политэкономии. То, что она раскрывает преходящий характер ка¬
питалистического способа производства, социальные формы и функции
продуктов труда и др., остается незамеченным им. Единственную цен¬
ность теории товарного фетишизма Маркса Гаммахер видит в критике со¬
временной культуры. «Экономически несостоятельная теория фетишизма
превращается в крайне ценную теорию — социологическую» [187
стр. 661]. Таким образом, товарный фетишизм объявляется чисто идео¬
логическим явлением. Гаммахер, как и Петри, пытается доказать, что и
сам Маркс субъективистски обосновывал товарный фетишизм. Оба они
ссылаются на одно место в работе «К критике политической экономии»,
где Маркс говорит о привычке приписывать вещам свойства общест¬
венных отношений [13, стр. 21].
В дальнейшем мы покажем неправильность понимания этого места
критиками. А сейчас мы хотели бы отметить, что по стопам Гаммахера и
Петри пошли и некоторые русские экономисты в интерпретации этого
места в работе Маркса «К критике политической экономии». Возмож¬
ность этой мистификации, по их мнению, Маркс объясняет «привычкою
повседневной жизни...», и такое объяснение они находят очень слабым.
Далее они утверждают, что Маркс в «Капитале» уже не говорит
о «привычке повседневной жизни». Значит, Маркс переходит от субъ¬
ективного обоснования товарного фетишизма в работе «К критике
политической экономии» к объективному обоснованию его в «Ка¬
питале». Таков вывод. Это в корне ошибочная трактовка этапов разви¬
тия теории товарного фетишизма Маркса.
139

Утверждение Гаммахера, что Маркс своей теорией товарного фе¬
тишизма всего лишь перенес понятие «отчуждения» Гегеля, и особенно
Фейербаха, на экономические отношения, получило в настоящее время
весьма широкое распространение на Западе. В этих целях подверга¬
ются тщательному «исследованию» ранние работы Маркса, особенно
атакуются такие его работы, как «Экономическо-философские рукописи
1844 года» и «Святое семейство».
Критики показывают полное непонимание существа проблемы «от¬
чуждения» во взглядах Гегеля и Фейербаха, с одной стороны, а затем и
«отчуждения», и товарного фетишизма в экономической системе Мар¬
кса— с другой. Пока сделаем несколько предварительных замечаний в
качестве постановки вопроса для дальнейшего рассмотрения.
По существу своего содержания религиозный фетишизм, раскры¬
тый Фейербахом, и фетишизм идеалистической философии Гегеля по¬
коятся на широком основании товарного фетишизма. Поэтому не теорию
товарного фетишизма Маркса нужно выводить из теории религиозного
фетишизма Фейербаха и из мистической теории «отчуждения» Гегеля,
а наоборот, ибо только на основе теории товарного фетишизма Маркса
раскрывается особенность содержания последних.
Фейербах в «Сущности христианства» раскрыл тайну религиозного
фетишизма. Она заключалась в том, что все качества бога оказались
не чем иным, как отчужденными свойствами людей. Религия абстраги¬
рует от человека его силы, свойства, существенные определения и обо¬
жествляет их как самостоятельные сущности. Поэтому божественная
сущность есть в действительности всего лишь человеческая сущность,
очищенная, освобожденная от индивидуальных границ, т. е. от действи¬
тельного человека. Все это с внешней стороны очень может напоминать
и товарный фетишизм. В нем также мы наблюдаем отчуждение чело¬
веческих общественных свойств и перенесение их на продукты труда
Но лело не во внешней аналогии, а в самом существе того и другого.
А существо их заключается в том, что Фейербах раскрыл самоотчужде¬
ние в священных образах, Маркс же — не в священных образах, а в
продуктах труда, в материальной жизни общества. Критика неба Фейер¬
бахом превращалась Марксом в критику земли. Этот переход знамено¬
вал собой великую идейную революцию во взглядах Маркса и создание
новой философии, философии пролетариата.
Несмотря на большую заслугу Фейербаха в раскрытии тайны рели
гиозного фетишизма, эта работа им не была доведена до конца. Ее и
невозможно было полностью осуществить без предварительного раскры¬
тия содержания капиталистической системы производства и товарного
фетишизма. Фейербах свел религиозную сущность к человеческой. А что
есть человеческая сущность, по Фейербаху? Абстракция, природное
свойство человека. «У него человеческая сущность,— говорит Маркс,—
может рассматриваться только как «род», как внутренняя, немая вес
общность, связывающая множество индивидов только природными
узами» [7, стр. 3]. Маркс в отличие от Фейербаха на основе примене¬
ния диалектического философского материализма показал, что сущно¬
стью человека как раз и не может быть природный элемент — род. Чело¬
век есть прежде всего социальное существо, поэтому и его сущность
должна корениться не в антропологии, а в социальных общественных
отношениях. «В своей действительности,— продолжает там же Маркс,--
она (т. е. сущность человека.— А. Ш) есть совокупность всех общест¬
венных отношений». Можно без преувеличения сказать, что Маркс впер¬
вые открыл нам человека как социальное существо. До этого понимание
сущности человека замыкалось, главным образом, в границах его при¬
ме

родного бытия. Следовательно, Фейербах свел религиозную сущность
не к той человеческой сущности, к которой нужно было бы ее свести
и к которой свел ее Маркс. Отсюда возникла другая проблема, к которой
Фейербах не мог даже прикоснуться. Это причпна отделения, отчужде¬
ния земной основы жизни людей от самой себя и перенесение ее на
небо. А это как раз и есть главное в раскрытии религиозного фети¬
шизма.
Фейербах ограничился только сведением религиозного мира к его
земной основе и совершенно оставил другую часть проблемы: почему
«земная основа отделяет себя от самой себя и переносит себя в облака
как некое самостоятельное царство» [7, стр. 2]. Чтобы ответить на этот
вопрос, нужно быть историческим материалистом, а не просто материа¬
листом. В «Тезисах о Фейербахе» Маркс намечает путь, по которому
нужно вести исследование. Это может быть объяснено, говорит он, толь¬
ко саморазорванностью и самопротиворечивостью земной основы. Иссле¬
дование этой саморазорванности и самопротиворечивости земной осно¬
вы Маркс начал в ранних своих работах и завершил полностью в «Ка¬
питале», в теории товарного фетишизма. Поэтому по внутренней логике
развития идей не товарный фетишизм нужно выводить из религиозного
фетишизма, а как раз наоборот, религиозный фетишизм — из товарного
фетишизма.
То же самое следует сказать и о гегелевской теории отчуждения,
самоотчуждения. Фейербах был совершенно прав, говоря, что вся геге¬
левская философия есть не что иное, как утонченный религиозный фе¬
тишизм. Сам Гегель содержание своей основной работы «Наука логики»
объяснял как изображение бога. «Можно поэтому,— говорит он,— вы¬
разиться так: это содержание есть изображение бога, каков он есть в
своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было
конечного духа» [92, стр. 28]. Абсолютный дух, к которому в конце
«Феноменологии духа» приходит Гегель и который затем проделывает
развитие в своей внутренней жизни в «Науке логики», переходит далее
в «Философии природы», «Философии истории», «Философии права» и
«Философии искусства» во внешнее бытие, или состояние вне своего
истинного бытия. Все конечное стало формой бытия абсолютного духа.
Он воплощается в природе, в исторических общественных формациях
Чтобы раскрыть содержание той или другой эпохи, нужно, по Гегелю,
раскрыть под ее покровом самодвижение, саморазвитие абсолютного
духа. Причина всякой революции, перехода от одной общественной
формы жизни людей к другой, есть разлад, противоречие между абсо¬
лютным духом и его преходящей формой существования, бытия. Конеч¬
но, тут можно найти аналогию не только с теорией товарного фетишиз¬
ма Маркса, но и с марксовой теорией производительных сил и производ¬
ственных отношений, если абсолютный дух перевести в производительные
силы.
Какое влияние оказал Гегель на выработку Марксом теории товар¬
ного фетишизма, мы скажем при рассмотрении ранних работ Маркса, а
теперь лишь отметим, что представленная Гегелем идеалистически-
мистическая конструкция развития мира может быть так же, как и
религиозный фетишизм, раскрыта и преодолена только на почве рас¬
крытия социального явления товарного фетишизма. Поэтому и тут, по
идее, не теорию товарного фетишизма нужно выводить из гегелевской
теории отчуждения, самоотчуждения абсолютного духа, а наоборот.
Кроме философской или даже метафизической концепции проис¬
хождения товарного фетишизма Маркса существует еще и чисто эконо¬
мическая. Она сводится к тому, что Маркс якобы полностью ее позаим¬
141

ствовал у классиков буржуазной политической экономии и нечего, мол,
искать эту проблему в экономической системе Маркса.
Так, например, Финн-Енотаевский говорит:	«Ричард Джонсон
вскрыл фетишизм капитала до конца и указал на преходящий характер
капитала» [171, стр. 58]. Финн-Енотаевский в своем утверждении пы¬
тается даже опереться на самого Маркса. Но вся его аргументация не
выдерживает критики. Что сделали классики буржуазной политэконо¬
мии в области создания и развития теории товарного фетишизма, мы
будем рассматривать в следующей главе. А сейчас только отметим, что
преувеличение роли классиков в этом вопросе у Финна-Енотаевскогс
связано с неправильным пониманием им марксовой теории стоимости,
абстрактного труда и других категорий. Он утверждал, что стоимость,
абстрактный труд суть категории внеисторические.
Также и в дискуссии по политэкономии, проходившей в 20-х годах,
высказывалось мнение, что для Маркса не стояла теория товарного фе¬
тишизма как проблема, она была развита классиками буржуазной
политэкономии, и Маркс ее просто заимствовал от них.
Представление, что товарный фетишизм был раскрыт А. Смитом,
Д. Рикардо и другими экономистами, принадлежащими к классической
буржуазной политэкономии, нашло свое место и в большой работе
О.	Корню. «Поскольку Адам Смит, а вслед за ним и все экономисты,—
говорит он,— познали труд как сущность богатства и перенесли эту
сущность на самого человека, постольку они разрушили иллюзию фе¬
тишизма, рассматривавшего богатство в качестве внешней предметно¬
сти, находящейся вне человека» [126, стр. 128]. И далее мы читаем:
«Своим выступлением против фетишизма он (А. Смит.— А. Ш.) сыграл
в политической экономии ту же роль, что и Лютер в религии... Адам
Смит выступил против фетишистов, сделав существенным моментом
деятельную сторону богатства — труд и уничтожил тем самым мнимое,
находящееся вне человека и от него не зависящее предметное богат¬
ство» [126, стр. 129].
Конечно, А. Смит и Д. Рикардо много сделали в области выясне¬
ния отдельных сторон товарного фетишизма, фетишизма экономических
категорий политической экономии, и Маркс в этой части от них взял
больше, чем от Гегеля и Фейербаха, но и тут нельзя переоценивать роль
классиков буржуазной политэкономии. Вклад последних в разработку
теории товарного фетишизма был весьма скромен. Марксу пришлось не
заимствовать ее от них, а, беря от них рациональные зерна, развивать
дальше. Политэкономия марксизма немыслима без марксистской тео¬
рии товарного фетишизма. Поэтому развитие одной есть вместе с тем
и развитие другой. Насколько отлична марксистская политэкономия от
политэкономии классиков, настолько отлична и марксова теория товар¬
ного фетишизма от представлений и отдельных высказываний по товар¬
ному фетишизму классиков.
Чтобы рассмотреть истоки и этапы развития теории товарного фе¬
тишизма Маркса, нам необходимо обратиться как к ранним работам
его, так и к работам 50-х годов, предшествовавшим «Капиталу». Но
прежде чем заняться этим исследованием, мы немного скажем о внут¬
ренней логике развития понятия товарного фетишизма. Она отражает
процесс его становления.
При раскрытии понятия товарного фетишизма необходимо рассмот¬
реть объективацию или материализацию трудовой деятельности людей,
затем отчуждение продукта труда, и, наконец, овеществление и персо¬
нификацию производственных отношений как универсальное условие
господства в’ёщей и законов общественного развития над людьми.
142

В процессе материального производства человек, создавая продук¬
ты для дальнейшего производства и для своего личного потребления,
объективирует или материализует свои физические и духовные силы.
«В производстве,— юворит Маркс,— объективируется личность, в лич¬
ности субъективируется вещь» [12, стр. 715]. Человек накладывает на
внешний мир свой отпечаток, все существующее на земле подверглось
преобразующей деятельности людей. Больше того, люди не только воз¬
действуют на природные формы, преобразуют их, но и создают орудия
труда, создают новые материалы. Люди в известном смысле творят объ¬
ективный мир [58, стр. 203; см. 107, стр. 106—115]. Творить означает
объективировать, материализовать свойства общественного человека —
физическую силу, ум, волю и т. д. Объективация личности в процессе
материального производства всегда была и всегда будет. Объективация
не есть товарный фетишизм, поэтому выводить товарный фетишизм из
процесса объективации личности в производстве, как это делают бур*
жуазные экономисты и философы, нельзя. Объективация личности в
процессе материального производства есть всего лишь предпосылка,
материальная основа для развития товарного фетишизма при опреде¬
ленных общественных отношениях, не больше. Что же еще требуется,
чтобы объективация личности в производстве развилась в товарный
фетишизм? Появление экономического отчуждения.
Маркс понимал экономическое отчуждение в двух различных
смыслах. В первом — как отделение продуктов труда от производителей
и безвозмездное присвоение их эксплуататорскими классами. Во вто¬
ром — как взаимный обмен потребительными стоимостями или товарами
между товаровладельцами. Сейчас нас интересует первый вид экономи¬
ческого отчуждения. Он также не может быть отождествлен с товарным
фетишизмом. Требуется еще ряд условий и прежде всего развитие ка¬
питалистических производственных отношений, чтобы экономическое от¬
чуждение превратилось в конституирующий элемент товарного фети¬
шизма.
Отчуждение продукта от производителя вошло в историю с появлени¬
ем частной собственности и эксплуататорских классов. Отчуждение и ча¬
стная собственность стали двумя обусловливающими друг друга процес¬
сами: частная собственность порождала отчуждение, отчуждение — част¬
ную собственность. В этой диалектике раскрывалась природа и того и
другого. При общинном строе не было и не могло быть отчуждения про¬
дуктов труда от самих производителей. Все, что создавалось в древней ро¬
довой общине, принадлежало самим общинникам, и они в интересах всех
распоряжались продуктами общинного труда. В этих условиях обще¬
ственной жизни продукты человеческого труда не господствовали над
производителями и обществом. Там общественные производственные
отношения выступали в форме непосредственно личных отношений на
основе общинного производства. Личные отношения не обусловлива¬
лись частной собственностью, как это имело место при рабовладельче¬
ском и феодальном общественных строях. «Богатство древних родовых
и сельских общин,— говорит Энгельс,— отнюдь не было господством над
людьми» [43, стр. 191]. Маркс и Энгельс связывали отчуждение продук¬
тов труда от производителей только с существованием частной собст¬
венности и эксплуататорских классов. Поэтому потуги буржуазных эко¬
номистов и философов, а за ними и правых социалистов приписать
Марксу универсальную теорию отчуждения для всех времен и народов
основаны на прямой фальсификации ранних взглядов Маркса.
Экономическое отчуждение есть утрата власти производителей над
продуктом своего труда и получение власти над ним эксплуататорами:
143

рабовладельцами, феодалами, капиталистами. Поскольку производство
есть опредмечивание рабочей силы, объективация ее, постольку отчуж¬
дение продукта труда от производителей есть утрата ими предмета,
утрата результатов своей деятельности, утрата своих объективных физи¬
ческих и духовных способностей — утрата самого себя. Такова сущность
труда при эксплуататорских общественных формах производства. Но
на этом характер экономического отчуждения не исчерпывается. Дело
не только в том, что производители утрачивают продукт своего труда,
но и в том, что кто-то его монополизирует и в руках последних он пре¬
вращается в средство угнетения и порабощения производителей. Физи¬
ческая и духовная сила производителей, объективированная или
опредмеченная, а затем отчужденная — отделенная — от них, превра¬
щается в руках эксплуататоров во враждебную господствующую над
производителями силу, «опредмечивание выступает как утрата предме¬
та и закабаление предметом» [1, стр. 561]. Сила и мощь труда превра¬
щаются в цепи труда.
Отчуждение продукта труда от производителей посредством систе¬
мы эксплуатации в докапиталистических обществах и господство пер¬
вого над вторыми следует именовать экономическим фетишизмом. В эко¬
номическом фетишизме нужно прежде всего выделить господство
продуктов труда над производителями, или господство частной собст¬
венности над трудом, а затем — начавшийся процесс овеществления
производственных отношений. Всякая частная собственность есть уже
фетишистская категория, так как она скрывает, маскирует под вещью
производственные отношения. Каждый частный собственник рассматри¬
вает предмет своей собственности как отношение свое к данному пред¬
мету, вещи. Частная собственность непосредственно выступает как
отношение между индивидуумом и вещью, тогда как в действительности
она есть производственное отношение между людьми по поводу их отно¬
шения к вещам. Собственность как экономическая категория имеет ве¬
щественное и общественное бытие, и второе затемняется первым.
Однако нельзя преувеличивать момент овеществления производст¬
венных отношений в экономическом фетишизме. В целом в обществах
до товарно-капиталистического производства нет еще овеществления
производственных отношений. Но маскировка последних может осуще¬
ствляться и без их овеществления. Производственные отношения при
рабстве и феодализме облекались не в вещную форму, а в форму личных
отношений, поэтому там и господствовало внеэкономическое принужде¬
ние. Но непосредственно личные отношения и личную зависимость
нельзя отрывать от экономической власти господина над вещами, над
средствами производства прежде всего. Личная власть рабовладельцев
и феодалов над рабами и крепостными людьми осуществлялась через
собственность первых на средства производства и средства существо¬
вания. Отнимите от них эту власть над вещами, и неизбежно утратится
их власть над производителями.
Перерастание экономического фетишизма в товарный связано с
развитием товарно-капиталистических производственных отношений, их
овеществлением и персонификацией. Товарно-капиталистическая общест¬
венная форма производства к тому, что предпосылает ей история —
опредмечиванию труда и его отчуждению, — добавляет еще и всеоб¬
щую товарную форму всех видов богатства. С самого начала этой эпохи
отчуждение и господство продуктов труда над производителями всту¬
пает в новую фазу и в новую форму своего развития, в форму товарного
фетишизма. Такова внутренняя логика развития товарного фетишизма.
Теперь посмотрим, как это получило отражение в работах Маркса.
144

В формировании теории товарного фетишизма Маркса можно уста¬
новить следующие этапы:
1.	Работы периода 1842—1844 гг. до «Экономическо-философских
рукописей 1844 г.», в которых Маркс пытается сформулировать одну из
существенных проблем фетишизма — господство продуктов труда над
производителями.
2.	Работы периода 1844—1845 гг. до «Немецкой идеологии», в ко¬
торых Маркс вплотную исследует проблему отчуждения с точки зрения
фетишизации общественных отношений.
3.	Работы периода 1845—1848 гг. «Немецкая идеология», «Нищега
философии», «Коммунистический манифест», «Наемный труд и капи¬
тал», в которых Маркс развивает понятие овеществления производст¬
венных отношений, экономические категории и в основном формулирует
свою теорию товарного фетишизма.
4.	Период написания работы «К критике политической экономии»,
в которой Маркс рассматривает со всей глубиной и полнотой фетишизм
товара и денег.
5.	Период создания «Капитала». Здесь Маркс исследует все эконо¬
мические категории политэкономии капитализма с точки зрения фети¬
шизма. Наша периодизация совершенно отличается от периодизации
некоторых экономистов 20-х годов, которые под давлением критиков
марксовой теории товарного фетишизма даже в работе «К критике по¬
литической экономии» еще не видели ее прочного научного базиса.
1.	Работы периода 1842—1844 гг. Впервые о фетишизме ве¬
щей с экономической точки зрения Маркс заговорил в статье «Дебаты
по поводу закона о краже леса», написанной им в октябре 1842 г. Речь
шла о принятии рейнским ландтагом закона, признающего кражей сбор
бедняками валежника, сучьев и охоту за дичью в лесах лесовладельцев.
Соответственно этому виновные' подвергались тюремному заключению.
Маркс решительным образом стал на защиту прав бедноты, но теорети¬
ческие позиции его к этому времени были слабы. Право бедняков со¬
бирать в лесах богачей валежник и сучья он выводил из явлений при¬
роды. То, что упало с дерева, не принадлежит уже больше ему, следо¬
вательно, и не является собственностью лесовладельца, говорит Маркс.
Сочные, крепкие деревья леса символизируют богатство, сухие же вет¬
ки, валежник — бедность. Отсюда Маркс как бы выводит право бедных
присваивать то, что сама природа им дает. Здесь мы не находим у Мар¬
кса экономического анализа собственности, рассуждения идут, главным
образом, с политико-правовой точки зрения. Но вместе с тем Маркс уже
здесь подвергает сомнению истинность права частной собственности.
Он чисто логически подходит к тому, что частная собственность сама по
себе может быть кражей.
Имеет большое значение в этой статье установление Марксом связи
между частной собственностью и фетишизмом вещей и их персонифика¬
цией, а отсюда и выведение господства вещей над людьми. «Дикари с
Кубы,— говорит Маркс,— считали золото фетишем испанцев. Они
устраивали в честь него праздник, с песнями носились вокруг него, а
затем бросали в море (чтобы снять порабощающую силу золота с ис¬
панцев.— А. Ш.). Если бы дикари с Кубы присутствовали на заседании
рейнского ландтага, то разве не могли бы они подумать, что дерево —
это фетиш жителей Рейнской провинции? Но следующее заседание по¬
казало бы им, что с фетишизмом связывают культ животных (намек на
запрещение охоты.— А. Я/.), и дикари с Кубы побросали бы в море
зайцев, чтобы спасти людей» [2, стр. 160]. Здесь фетишизм вещей изоб¬
ражается как господство вещей над людьми в связи с тем, что они стали
10. А. Шеховцон
145

предметом частной собственности. Общественная собственность исклю¬
чает это господство вещей над людьми. В этих высказываниях Маркса
нет еще правильного подхода к раскрытию действительной природы
товарного фетишизма. Он еще не выработал понятия производственных
отношений и форм их выражения в товарно-капиталистическом общест¬
ве, не выработал понятия экономических категорий. Так, например,
Маркс понимает стоимость как гражданское бытие собственности, т. е.
как правовую категорию [2, стр. 124].
Более обстоятельно в этой статье развита Марксом персонификация
частной собственности. Рассматривается вопрос о том, может ли страж¬
ник леса как наемное лицо лесовладельца быть объективным оценщи¬
ком самовольно произведенной порубки леса бедняками? Маркс дает
на него отрицательный ответ. Какие же у него доводы? В качестве
стражника леса данное наемное лицо, говорит Маркс, является персо¬
нификацией, олицетворением, хранителем частной собственности лесо¬
владельца— леса. Стражник должен любовно относиться к предмету
своей опеки, строго блюсти интересы лесовладельца. Он как бы сра¬
стается с лесом. Сознание стражника леса Маркс подводит под его
деятельность и персонификацию. Поэтому стражник, будучи наемным
лицом лесовладельца, не может быть, заключает Маркс, объективным
оценщиком при установлении размера штрафа за самовольную поруб¬
ку леса. Объективным оценщиком, по мнению Маркса, может быть
только стражник, находящийся на службе у государства. Маркс еще
понимал государство как выражение всеобщих интересов всего народа.
Мы подчеркиваем важность постановки Марксом вопроса о персо¬
нификации частной собственности, в частности леса, и со стороны раз¬
вития в дальнейшем теории товарного фетишизма, и со стороны выра¬
ботки им теории исторического материализма.
В работе «К критике гегелевской философии права», написанной
летом 1843 г., Маркс критикует понятие Гегелем государства и вместе
с этим выявляет глубокий фетишизм всей его идеалистической фило¬
софии и дает правильную критику его мистической теории отчуждения.
Гегель в «Философии права» (§ 262) говорит, что идея, дух пере¬
ходят в семью и гражданское общество и затем в государство, в кото¬
ром полностью постигает самое себя. Семья, гражданское общество и
государство — все это формы отчуждения абсолютной идеи. Но семью
и гражданское общество Гегель рассматривает в свою очередь как бли¬
жайшие сферы понятия государства. Гегель, говорит Маркс, идею де¬
лает субъектом, семью же и гражданское общество — предикатом.
Развитие совершается на стороне субъекта, предикат же только реф¬
лектирует это развитие. Маркс здесь выступает против подобного идеа¬
листического извращения действительности. «В этом месте (т. е. в
§ 262.— А. Ш.) совершенно ясно обнаруживается,— говорит Маркс,—
логический, пантеистический мистицизм» [3, стр. 224]. «В этом параграфе
дан сгусток всей мистики этой философии права и гегелевской филосо¬
фии вообще» [3, стр. 226].
Маркс подвергает критике и представление Гегеля об отношении
между семьей и гражданским обществом, с одной стороны, и государ¬
ством— с другой. Но вместе с тем тут проявляется и недостаточность,
ограниченность воззрений Маркса.
Идея государства, по Гегелю, делит себя на семью и гражданское
общество, чтобы затем прийти к самой себе и стать бесконечной, дей¬
ствительной идеей, духом. Здесь субъектом выступает бесконечная идея
государства, предикатом — семья и гражданское общество. Отчуждение
воздвигается над отчуждением. Отсюда выходит, говорит Маркс, что
146

законом развития обыкновенной эмпирии — семьи и гражданского
общества — является не ее собственный дух, а чужой. Маркс устраняет
этот разрыв между субъектом и предикатом, всеобщим и единичным,
бесконечным и конечным тем, что первое переносит во второе и делает
его собственностью последнего. С этих позиций и идет у Маркса кри¬
тика гегелевской философии права. «В действительности,— говорит
Маркс,— семья и гражданское общество составляют предпосылки госу¬
дарства, именно они являются подлинно деятельными; в спекулятив¬
ном же мышлении все эго ставится на голову. Но если идея превращает¬
ся в самостоятельный субъект, то действительные субъекты — граждан¬
ское общество, семья, «обстоятельства, произвол и т. д.» — становятся
здесь недействительными, означающими нечто отличное от них самих,
объективными моментами идеи» [3, стр. 224—225]. Таким, образом,
Маркс преодолевает гегелевское отчуждение идеи и ставит отношения
между семьей и гражданским обществом, с одной стороны, и государ¬
ством— с другой, с головы на ноги. Но затем перед Марксом возникает
вопрос, почему же развивается государство? Государство, по Марксу,
является предикатом семьи и гражданского общества, следовательно,
на стороне последних должна быть сила развития государства, а не в
нем самом. Анализ развития государства переходит на семью и граж¬
данское общество: т. е. почему семья и гражданское общество ра-авива-
ются в государство? «Семья и гражданское общество,— отвечает
Маркс,— сами себя превращают в государство» [3, стр. 225]. Ответ явно
неудовлетворительный. Маркс считал, что развитие семьи и граждан¬
ского общества в государство совершается не по воле духа, находяще¬
гося вне их, а по воле их внутренней идеи. Это, конечно, еще идеали¬
стическое представление. Если по Гегелю эмпирическая действитель¬
ность разумна не в силу своего собственного разума, а в силу мистиче¬
ской связи ее с безличным разумом, духом, то по Марксу она .разумна
вследствие своего собственного разума. Поэтому, чтобы показать, как
семья и гражданское общество развиваются в государство, нужно иссле¬
довать говорит Маркс, как умонастроение семьи, умонастроение граж¬
данского общества относятся к политическому умонастроению и к поли¬
тическому строю и в какой связи они находятся [3, стр. 228]. Если для
Гегеля исходным в развитии государства была абстрактная идея, то
для Маркса им стала политическая идея. Гегель, говорит >об абстракт¬
ной идее в политической форме, Маркс — о политической идее [3,
стр. 229]. Он хочет развить данную, определенную идею политического
строя. Идея и политический строй, по Марксу, едины, и первую нужно
всегда развивать из второй. Этим самым Маркс устраняет гегелевское
понятие отчуждения абстрактной идеи.
Дальнейшие рассуждения Маркса о монархии и демократии еще
больше показывают, что он в этой работе еще полностью не преодолел
гегелевский идеализм. Маркс пока что только идею с неба перенес на
землю. Если Гегель идею мерил масштабом существующего и тем самым
находил, соответствует ли существующее идее, то Маркс, напротив,
существующее — эмпирическую действительность — меряет масштабом
идеи.
Преодоление остатков гегелевского идеализма пойдет у Маркса по
линии развития понятия гражданского общества, Производственных от¬
ношений и их связи с производительными силами. Шаг вперед в этом
направлении Маркс делает в статье «К еврейскому вопросу», написан¬
ной им осенью 1843 г. В ней Маркс более обстоятельно рассматривает
гражданское общество.
Гражданское общество Маркс понимает не в юридическом, а в эко¬
10*
147

номическом смысле. Оно характеризуется им как сфера сосредоточения
частных интересов, частных экономических взаимоотношений, в которых
каждый рассматривает других как средство для достижения своих це¬
лей и где господствует эгоизм и война всех против всех. Сущностью дан¬
ного, т. е. капиталистического, общества является не общность, а раз¬
личие [4, стр. 390—391]. Государство, по Марксу, возвышается над граж¬
данским обществом, вытекает из него и образует с ним единство. Но что
это за единство?
Гражданское общество Маркс рассматривает как сферу частного,
отдельного, государство же — как сферу общего, всеобщего. Граждан¬
ское общество есть сосредоточение только частных интересов, государст¬
во — только общих интересов. Совершенное политическое государство
является по своей сущности родовой, а не частной жизнью человека.
В государстве чловек, хотя и в ограниченной степени, ведет себя как
родовое существо, в особенности с другими людьми. Вот отсюда и раз¬
рыв, и все коллизии жизни людей, частное и общее находится в разных
сферах. Этот разрыв характеризует неустройство данного капиталисти¬
ческого общества. Государство здесь у Маркса находится в противопо¬
ложности к гражданскому обществу и вынуждено вследствие этого под¬
чиняться ему. Гражданское общество есть ближайшая действительность
человека. Но эта действительность лишена истинности, так как чело¬
век в ней не признается как родовое (то есть общее) существо. Но и
капиталистическое государство, в котором человек по идее признается
родовым существом, также лишено истинной действительности, так как
человек в нем есть мнимый член воображаемого суверенитета, он лишен
здесь своей действительной индивидуальной жизни и преисполнен недей¬
ствительной всеобщности. Нужно, чтобы всеобщее и единичное слились
в действительное единство. Это может осуществиться только в социали¬
стическом обществе. «Лишь тогда,— говорит Маркс,— когда действи¬
тельный индивидуальный человек воспримет в себя абстрактного граж¬
данина государства и, в качестве индивидуального человека, в своей
эмпирической жизни, в своем индивидуальном труде, в своих индиви¬
дуальных отношениях станет родовым существом; лишь тогда, когда
человек познает и организует свои «собственные силы», как обществен¬
ные силы и потому не станет больше отделять от себя общественную
силу в виде политической силы,— лишь тогда совершится человеческая
эмансипация» [4, стр. 406].
Что мы здесь видим? Маркс еше не освободился от влияния Гегеля,
Деление и противоположность гражданского общества и государства по¬
нимается по-гегелевски. Но Маркс расходится с Гегелем в средстве
разрешения противоречия. Маркс таким средством считает социалисти¬
ческую революцию. Кроме того, у него в понятие гражданского обще¬
ства все заметнее начинает пробиваться понятие производственных от¬
ношений. Недостаток последнего еще состоит в том, что Маркс устра¬
няет из него общее и видит в нем только частное. Производственные
отношения, как впоследствии говорит Маркс, есть единство общего и ча¬
стного, всеобщего и единичного. Далее, нужно отметить еще один весь¬
ма важный факт: Маркс с человеческой эмансипацией — социалисти¬
ческой революцией — связывает устранение всякого отчуждения, в том
числе и политического.
Таким образом, изобразив гражданское общество как сферу част¬
ных экономических отношений, Маркс уже более обстоятельно начинает
говорить о фетишизме как экономическом явлении товарно-капитали¬
стического общества. «Деньги — это ревнивый бог Израиля, перед ли¬
цом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят
148

всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги — это
всеобщая, установившаяся как нечто самостоятельное, стоимость -всех
вещей. Они поэтому лишили весь мир — как человеческий мир, так и
природу — их собственной стоимости. Деньги — это отчужденная от
человека сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность пове¬
левает человеком, и человек поклоняется ей [4, стр. 410]. Маркс утвер¬
ждает, что больше всего фетишизм денег господствует в еврейской на¬
ции, поскольку она стала более, чем другие, торговой нацией. «Бог
евреев,— говорит далее Маркс,— сделался мирским, стал мировым бо¬
гом. Вексель — это действительный бог еврея. Его бог — только иллю¬
зорный вексель» [4, стр. 410]. Здесь также Маркс говорит о персонифи¬
кации экономического характера: «Химерическая национальность еврея
есть национальность купца, вообще денежного человека» [4, стр. 411].
В этих, высказываниях Маркс пока что только констатирует факт
денежного фетишизма, не вскрывая еще его истинного содержания и
причин возникновения. Но важно в этих высказываниях то, что Маркс
денежный фетишизм связывает с частной собственностью и торговлей,
значит, ограничивает его определенными историческими рамками. Од¬
нако Маркс здесь еще ничего не говорит о фетишизме товара, капитала.
Стоимость продолжает понимать ограниченно, но ближе к истине, чем
в статье «Дебаты по поводу закона о краже леса», т. е. стоимость свя¬
зывает только с деньгами: деньги лишают стоимости все товары, весь
мир.
В чем видит Маркс фетишизм денег? Прежде всего в том, что они
суть отчуждение от человека сущности его труда и его бытия и затем
господство этой отчужденной сущности над ним. Это как будто напо¬
минает определение фетишизма денег в «Капитале», но, однако, это
не так. Маркс здесь сущность труда понимает абстрактно, сущность бы¬
тия человека понимает по-фейербаховски, как общность, род. Поэтому
отчуждение в форме денег еще не есть отчуждение овеществленных про¬
изводственных отношений и общественного характера труда.
Подчеркивая глубокую связь еврейства с торгашеством и культом
денег, Маркс более правильно подходит к проблеме эмансипации еврей¬
ства и всего человечества, чем Бруно Бауэр. Эмансипация, по Марксу,
может быть осуществлена только с коренным изменением капиталисти¬
ческого общества. Это, конечно, историко-материалистический подход
к решению социального вопроса. Но все же и тут Маркс еще непосле¬
дователен, он политическую власть ставит над экономической, денеж
ной властью.
Важность понимания денег как отчужденной сущности труда и че¬
ловеческого бытия, несмотря на все его недостатки, заключается в том,
что теперь общее от государства переходит в сферу экономических от¬
ношений гражданского общества.
Дальше Маркс начинает развивать понятие отчуждения. Но этот
вопрос пока что только намечается, он получит развитие в последующих
работах.
В работе «К критике гегелевской философии права. Введение», на¬
писанной в конце 1843 и начале 1844 г., и в «Критических заметках
к статье «Пруссака» «Король прусский и социальная реформа», напи¬
санной по поводу восстания силезских ткачей в июле 1844 г., Маркс де¬
лает гигантский скачок вперед в своем движении к материализму и
коммунизму. Он заметно начинает подниматься над Фейербахом.
Государство и общество, говорит Маркс, порождают религию. Ре¬
лигия есть общая теория этого мира. Она претворяет в фантастическую
действительность человеческую сущность, потому что последняя не об«
149

ладает истинной действительностью. Эти высказывания пока что ничем
не отличаются от высказываний Фейербаха. Но выводы из этого Маркс
делает та[кие, на которые у Фейербаха нет и намека. Маркс говорит,
что критика религии есть в зародыше критика той юдоли плача, священ¬
ным ореолом которой является религия. Этот зародыш Маркс в отли¬
чие от Фейербаха и развивает. «Задача истории,— говорит Маркс,—
следовательно,— с тех пор как исчезла правда потустороннего мира,—
утвердить правду посюстороннего мира. Ближайшая задача философии,
находящейся на службе истории, состоит — после того как разоблачен
священный образ человеческого самоотчуждения — в том, чтобы разоб¬
лачить самоотчуждение в его несвященных образах. Критика неба
превращается, таким образом, в критику земли, критика религии — в
критику права, критика теологии — в критику политики» [5, стр. 415].
Перед Марксом стала задача дать критику капиталистического об¬
щества и прежде всего показать в нем разрыв человеческой жизни —
самоотчуждение и господство капиталистического общества над людь¬
ми,— т. е. отсутствие истинно человеческой жизни. Значит, Маркс не
просто перенес понятие фейербаховского отчуждения на экономические
отношения людей, а по-иному поставил этот вопрос и совсем по-друго-
му его решил. Такая новая постановка вопроса обращала внимание на
производство. Правда, Маркс понимает производство еще не как един¬
ство производственных отношений и производительных сил, т. е. не как
единство общественной формы и процесса труда, а как только матери¬
ально-технический процесс производства. Но весьма важен шаг перехо¬
да от абстрактных рассуждений Фейербаха к анализу отношений меж¬
ду производством и политикой. «Отношение промышленности,— говорит
Маркс,— вообще мира богатства к политическому миру есть одна из
главных проблем нового времени» [5, стр. 418]. В понимании этого отно¬
шения у Маркса имеются еще неправильности. Так, например, Маркс
говорит: «В то время как во Франции и Англии проблема гласит: поли¬
тическая экономия, или господство общества над богатством, в Герма¬
нии она гласит: национальная экономия, или господство частной собст¬
венности над нацией» [5, стр. 419]. Речь идет о протекционизме, о моно¬
полии внешней торговли. Конечно, и в Англии, и во Франции не общество
господствует над богатством, а богатство — над обществом. Здесь чув¬
ствуется еще отсутствие выработанной теории товарного фетишизма.
Заслуживает большого внимания рассуждение Маркса о паупериз¬
ме в статье «Критические заметки к статье «Пруссака». Оно показывает,
что Маркс основательно штудирует теоретическую экономию и глубоко
исследует экономические явления капиталистической действительности.
Маркс связывает пауперизм с экономическим развитием капитализма, а
не со случайными явлениями, нераспорядительностью администрации,
народонаселением, как Мальтус и другие. Эти страницы у Маркса при¬
мыкают к главам из «Процесса накопления капитала» в «Капитале».
Маркс в этой статье выдвигает практику как верное средство ре¬
шения социальных вопросов. В практику включает революцию. Вы¬
двигает историческую роль пролетариата в преобразовании мира. Класс
начинает представлять всеобщие интересы, раньше это было в государ¬
стве. Понятие общности интересов у пролетариата представляет уже на¬
мек на анализ производственных отношений. Общность, от которой про¬
летариат изолирован, говорит Маркс, есть другая, не политическая общ¬
ность. Общность, от которой отрывают рабочего, есть его собственный
труд, сама жизнь, человеческая сущность. Человеческая сущность и есть
истинная общность людей. Уничтожение этой изолированности и есть
задача социалистической революции. «Социализм,— говорит Маркс,—
150

не может быть осуществлен без революции» [6, стр. 448]. Как это непо¬
хоже на утверждения ревизионистов, что Маркс еще в работе «Святое
семейство» был под влиянием социалистов-утопистов.
2.	Работы периода 1844—1845 гг. «Экономическо-философ¬
ские рукописи 1844 года», впервые частично опубликованные ИМЭЛ
на русском языке в 1927 г. и полностью на немецком языке в 1932
свидетельствуют о том, что Маркс в высокой степени овладел экономи¬
ческой литературой. Маркс не только излагает идеи классиков бур¬
жуазной политической экономии, но и дает им глубокую критику.
В «Экономическо-философских рукописях 1844 г.» намечаются многие
проблемы, которые он затем развивает полностью в «Капитале». Меж¬
ду этой первой экономической работой Маркса и «Капиталом» имеется
тесная связь, как между клеточкой и организмом. Так, например, Маркс
кладет в ней первые кирпичи своей теории заработной платы, закона
всеобщего капиталистического накопления, прибавочной стоимости, зе¬
мельной ренты и теории товарного фетишизма. Мы подчеркиваем по¬
следнее потому, что большинство марксистов это упускает. Совершен¬
но ничего не говорит об этой связи Вольфганг Ян в статье «Экономиче
ское содержание понятия отчуждения труда в ранних работах Маркса»
[188]. Нет также ее и у Н. Каратаева и М. Рындиной в «Истории эконо¬
мических учений» [115], у Е. Модржинской в работе «Против буржуаз¬
ных фальсификаторов марксизма» [143], у Ю. Давыдова в статье «А. Ле¬
февр и его «концепция отчуждения» [101], у А. Малыш — «К оценке
«Экономическо-философских рукописей 1844 года» К. Маркса» [139].
Обращают внимание на эту связь Д. Розенберг в работе «Очерки раз¬
вития экономического учения Маркса и Энгельса в сороковые годы
XIX века» [155] и Роже Гароди в статье «О понятии «отчуждение» [86].
Отчужденный труд и товарный фетишизм не только имеют опреде¬
ленную связь друг с другом, но, больше того, первый входит в содер¬
жание второго. Товарный фетишизм нужно рассматривать как форму
бытия отчужденного общественного труда товарно-капиталистического
общества. Господство продуктов труда над производителем как одна из
существенных черт товарного фетишизма осуществляется через отчуж¬
дение и самоотчуждение труда.
Капитал есть отчужденный труд рабочих, монополизированный
буржуазией. «Итак, капитал,— говорит Маркс,— есть командная власть
над трудом и его продуктами. Капиталист обладает этой властью не бла¬
годаря своим личным или человеческим свойствам, а лишь как собст¬
венник капитала Его сила есть покупательная сила его капитала, про¬
тив которого ничто не может устоять.
В дальнейшем мы увидим, во-первых, как капиталист с помощью
своего капитала осуществляет свою командную власть над трудом, а
затем мы увидим и командную власть капитала над самим капитали¬
стом» [1, стр. 534].
Здесь Маркс прямо указывает и на овеществление, и на персони¬
фикацию общественных отношений. Дальнейшие его рассуждения о зе¬
мельной ренте и отчужденном труде являются раскрытием социальной
силы капитала.
Отчужденный труд Маркс трактует как определенную экономиче¬
скую категорию, связанную с частной собственностью и эксплуатацией
трудящихся 1 Частная собственность, деньги, заработная плата, при¬
быль, капитал суть формы бытия отчужденного труда.
1	Макс Ланге пытается приписать Марксу универсальную трактовку отчуждения
труда [189]. То же самое проделывают католические критики марксизма Биго, Каль-
вез и др.

Маркс рассматривает отчужденный труд со стороны отношения
рабочего к труду, к продукту своего труда и к капиталисту. Это уже
прямой подход к производственным отношениям. Отчуждение продук¬
та труда оч рабочего приводит к господству его над рабочим. Продукт про¬
тивостоит труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от
производителя. Продукт труда есть опредмеченный объективированный
труд. Рабочий относится к нему как к чуждому предмету. «При такой
предпосылке,— пишет Маркс,— ясно: чем больше рабочий выматывает
себя на работе, тем могущественнее становится чужой для него пред¬
метный ми/), создаваемый им самим против самого себя, тем беднее ста¬
новится он сам, его внутренний мир, тем меньшее имущество ему при¬
надлежит... Рабочий вкладывает в предмет свою жизнь, но отныне эта
жизнь принадлежит уже не ему, а предмету... Поэтому, чем больше этот
продукт, тем меньше он сам» [1, стр. 561].
Отчуждение продукта труда Маркс сводит к более глубокой основе,
к отчуждению труда в самом процессе производства, или к самоотчуж-
дению. Маркс от отчуждения продукта труда переходит к рассмотрению
социальной формы материального процесса производства. Процесс ка¬
питалистического производства изображается им как лаборатория
опредмечивания и отчуждения труда. Этим самым Маркс высоко под¬
нимается над классиками буржуазной политэкономии, которые капи¬
талистическое производство рассматривали как общий процесс труда.
Но здесь Марксу явно недостает знания стоимости и закона производ¬
ства прибавочной стоимости, с помощью которых затем в «Капитале»
он показывает отчуждение продукта труда.
Господство продукта труда не ограничивается одними производите¬
лями, оно распространяется и на самих капиталистов. Этот вопрос у
Маркса только поставлен, но не развит. В этой работе Маркс не гово¬
рит о фетишизме товара, а говорит о фетишизме продукта труда. Но
фетишизм денег значительно полнее развит, чем в работе «К еврейско¬
му вопросу». Деньги представлены как отчужденная мощь человечества
и как .персонифицированная сила его. «Извращение и смешение всех
человеческих и природных качеств, братание невозможностей, эта боже¬
ственная сила денег кроется в их сущности, как отчужденной, отчужда¬
ющей и отчуждающейся родовой сущности (? — А. Ш.) человека. Они —
отчужденная мощь человечества.
То, чего я как человек не в состоянии сделать, т. е. чего не могут
обеспечить все мои индивидуальные сущностные силы, то я могу сде¬
лать при помощи денег. Таким образом, деньги превращают каждую из
этих сущностных сил в нечто такое, чем она сама по себе не является,
т. е. в ее противоположность» [1, стр. 619]. Конечно, здесь еще нет до¬
подлинного изображения денежного фетишизма. Слабость его изобра¬
жения заключается еще в том, что Маркс вместо овеществления произ¬
водственных отношений говорит об овеществлении и отчуждении родо¬
вой сущности, мощи человечества. Марксу предстоит еще родовую
сущность человека свести к общественным отношениям и затем уже из
общественных производственных отношений развивать сущность чело¬
века. Вообще все вопросы фетишизма продукта труда, заработной пла¬
ты, капитала и др. Маркс не может здесь развить правильно потому, что
не выработал еще понятия производственных отношений. Последние
находятся в стадии становления.
Из теории товарного фетишизма Маркс главным образом разви¬
вает господство продукта труда над производителем. Это господство
Маркс усматривает и в докапиталистических эксплуататорских обще¬
ствах. «Уже феодальное землевладение,— говорит Маркс,— заключаем
152

в себе господство земли над людьми как власть какой-то чуждой силы»
[1, стр. 554]. «Вообще господство частной собственности начи¬
нается с землевладения» [1, стр. 554]. Но господство земельной соб¬
ственности не выступает в феодальном обществе непосредственно.
как господство голого капитала. Господство капитала Маркс рас¬
сматривает как господство вообще мертвой материи над людьми
[1, стр. 555].
Чтобы земельная частная собственность развилась в господство ка¬
питала, необходимо вовлечение ее в товарооборот. «Чтобы господство
собственника выступило как чистое господство частной собственности,
капитала, вне всякой политической окраски; чтобы взаимоотношение
между собственником и работником свелось к политико-экономическо¬
му отношению эксплуататора и эксплуатируемого; чтобы всякое персо¬
нальное взаимоотношение между собственником и его собственностью
прекратилось и чтобы эта собственность стала лишь вещественным. ма¬
териальным богатством... Необходимо, чтобы в процессе этой конкурен¬
ции земельная собственность в образе капитала продемонстрировала
свое господство как над рабочим классом, так и над самими собствен¬
никами, разоряемыми или возносимыми выше согласно законам дви¬
жения капитала» [1, стр. 555]. Господство продуктов труда над произ¬
водителями вне его товарной формы, вследствие частной собственности
на средства производства и эксплуатации, мы называем экономическим
фетишизмом, фетишизмом в более широком смысле, чем товарный фе¬
тишизм.
В «Святом семействе» Маркс продолжает развивать понятие эко¬
номических категорий, но в общем и целом в вопросе развития теории
товарного фетишизма стоит на уровне «Экономическо-философских ру¬
кописей 1844 года». В обеих работах им дается критика отчуждения
Гегеля и Фейербаха.
3.	Работы периода 1845—1848 гг. В «Немецкой идеологии»,
написанной Марксом совместно с Энгельсом в 1845—1846 гг., в основная
формулируется теория товарного фетишизма, затем в последующих ра¬
ботах — «Нищета философии» и «Наемный труд и капитал» — Маркс
ее углабляет и развивает дальше.
«Немецкая идеология» представляет собой зрелое произведение
марксизма. В нем Маркс и Энгельс закладывают теорию историческо¬
го материализма, преодолевают остатки гегельянства и фейербахианст¬
ва. Они здесь впервые последовательно развивают диалектику произ¬
водительных сил и производственных отношений, общественно-экономи¬
ческих формаций, способов производства. Производственные отношения
Маркс и Энгельс называют «общение». Форма общения, говорят они,
соответствует определенной ступени развития производительных сил
[29, стр. 71]. Форма общественного строя должна изменяться сообразно
производительным силам [29, стр. 74]. «Таким образом,— пишут они,—
все исторические коллизии, согласно нашему пониманию, коренятся в
противоречии между производительными силами и формой общения
(производственными отношениями.— А. Ш.)... Это противоречие между
производительными силами и формой общения, которое, как мы видели,
уже неоднократно имело место в предшествующей истории, не угрожая,
однако, ее основам, должно было каждый раз прорываться в виде рево¬
люции, принимая, вместе с тем, различные побочные формы — как сово¬
купность коллизий, как коллизии между различными классами, как про-
тиворечия сознания, идейная борьба и т. д., политическая борьба и т. д.».
[29, стр. 74—75; см. стр. 19, 20, 24, 28, 30, 71—73]. Если сравнить это со
знаменитым предисловием «К критике политической экономии», то мы
153

совершенно не найдем никакой разницы, за исключением терминологии
«общение» и «производственные отношения».
Соответственно этому Маркс и Энгельс и производство понимают
как единство производительных сил и производственных отношений,
т. е. как социально обусловленную форму. У них собственность выступа¬
ет как экономическая категория, охватывающая собою всю совокупность
производственных отношений. Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии»
под формой собственности понимают производственные отношения (об¬
щение), они между ними ставят знак равенства. Частная форма соб¬
ственности у них выступает в форме денег, капитала, прибыли, земель*
ной ренты и других экономических категорий [29, стр. 218, 219]. Маркс
и Энгельс вместо гражданского общества говорят о совокупных обще¬
ственных отношениях. Здесь мы находим также глубокое понимание
категорий вообще и экономических категорий в частности.
На этой основе Маркс и Энгельс научно подошли к формулирова¬
нию теории товарного фетишизма. Прежде всего они здесь впервые в
полном смысле слова заговорили об овеществлении общественных про¬
изводственных отношений (общения). Товар, деньги, прибыль, земель¬
ная рента — все это составляет вещные формы бытия производствен¬
ных отношений. «Превращение индивидуального отношения (отноше¬
ние между индивидами.— А. Ш.) в его противоположность — в чисто
вещное отношение... В современную эпоху господство вещных отношений
над индивидами, подавление индивидуальности случайностью приняло
самую резкую, самую универсальную форму, поставив тем самым перед
существующими индивидами вполне определенную задачу. Оно поста¬
вило перед ними задачу: вместо господства отношений и случайности
над индивидами, установить господство индивидов над случайностью
и отношениями» [29, стр. 440. Курсив мой.— А. Ш.]. Вместо прежнего
понятия отчуждения абстрактной сущности человека — рода выступает
отчуждение общественных отношений, принявших вещную форму. И те¬
перь уже господство вещей над индивидами есть не что иное, как гос¬
подство над ними общественных отношений в вещной плоти, т. е. гос¬
подство вещей с социальной формой. Маркс и Энгельс показывают пути
уничтожения товарного фетишизма. Но об этом мы скажем в IX главе,
Для авторов «Немецкой идеологии» была совершенно ясна причи¬
на возникновения товарного фетишизма, хотя они еще такого термина
не употребляют, вместо него продолжают говорить «отчуждение». Они
говорят об овеществлении общественных отношений, о персонификации
их и господстве производительных сил, продуктов труда, общественных
отношений над производителями и обществом в целом. Причиной всего
этого, по их мнению, является частная собственность, раздробленность
производителей, разделение труда, стихийность всех процессов произ¬
водства, обращения и распределения. «Вместе с разделением труда,—
говорят Маркс и Энгельс,— дано и противоречие между интересом от¬
дельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех инди¬
видов, находящихся в общении друг с другом; притом этот общий ин¬
терес существует не только в представлении, как «всеобщее», но прежде
всего он существует в действительности в качестве взаимной зависи¬
мости индивидов, между которыми разделен труд... Пока люди нахо¬
дятся в стихийно сложившемся обществе, пока, следовательно, суще¬
ствует разрыв между частным и общим интересом, пока, следовательно,
разделение деятельности совершается не добровольно, а стихийно,—
собственная деятельность человека становится для него чуждой, проти¬
востоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господ¬
ствовал над ней» [29, стр. 31; см. стр. 66, 67]. Следует обратить внима-
154

пле на то, что Маркс общее теперь понимает иначе, чем в ранних
работах, включая и статью «К еврейскому вопросу». Указанная здесь
причина существования товарного фетишизма мало чем отличается от
того, что Маркс говорит о ней в первом томе «Капитала» [17, стр. 102 -
ЮЗ].
Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» более широко раскрыва¬
ют структурные элементы товарного фетишизма. Так, например, произ¬
водительные силы как вещественные элементы труда в капиталистиче¬
ском обществе вследствие существования частной собственности на них
становятся силами, господствующими над трудом и обществом в це*
лом. Различая орудия производства естественные и орудия производ¬
ства, созданные цивилизацией, они пишут: «В первом случае, при есте¬
ственно возникших орудиях производства, индивиды подчиняются
природе, во втором же случае они подчиняются продукту труда» [29,
стр. 65]. Также социальная производительная сила, «возникающая бла¬
годаря обусловленной разделением труда совместной деятельности раз¬
личных индивидов,— это социальная сила, вследствие того, что сама
совместная деятельность возникает не добровольно, а стихийно, пред¬
ставляются данным индивидам не как их собственная объединенная
сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и
тенденциях развития которой они ничего не знают...» [29, стр. 33].
Эти строки предвосхищают главу «Кооперация» в первом томе
«Капитала». Разделение труда, умножающее производительные силы
общества, совершается стихийно, помимо воли и желания людей. Вслед¬
ствие этого оно превращается в общественную силу, господствующую
над людьми. Разделение труда между городом и деревней «выражает е
наиболее резкой форме подчинение индивида разделению труда и опре¬
деленной, навязанной ему деятельности... Труд опять-таки здесь самое
главное, он есть та сила, которая стоит над индивидами; и пока эта си¬
ла существует, до тех пор должна существовать и частная собствен¬
ность» [29, стр. 50].
Деньги трактуются здесь как форма выражения частной собствен¬
ности, вещная форма выражения общественных отношений. Если в
«Экономическо-философских рукописях 1844 г.» сущность денег сво¬
дилась вообще к отчужденной сущности человека, то теперь их сущно¬
стью являются определенные отчужденные общественные отношения.
Деньги ими рассматриваются как всеобщий товар, «ходкая и курсирую¬
щая собственность», в противоположность всем остальным товарам,
«которые вдруг перестают быть ходкой собственностью» [29, стр. 396].
Особенно проявляется власть отчужденных общественных отношений в
торговле. «В предшествующей истории, — говорят Маркс и Энгельс,—
является безусловно эмпирическим фактом также и то обстоятельство,
что отдельные индивиды, по мере расширения их деятельности до все¬
мирно-исторической деятельности, все более подпадали под власть
чуждой им силы (в этом гнете они усматривали козни так называемого
мирового духа и т. д.),— под власть силы, которая становится все более
массовой и в конечном счете проявляется как мировой рынок» [29.
стр. 36].
В «Немецкой идеологии» также глубоко раскрывается сущность
персонификации. Индивиды выступают в определенных социальных ма¬
сках, и они вступают в отношения друг с другом в этих масках. Прода¬
вец, покупатель, частный собственник и т. д.— все это суть социальные
маски индивидов, а не индивиды вообще. «Производительные силы
выступают как нечто совершенно независимое и оторванное от индиви¬
дов, как особый мир наряду с индивидами; причиной этому — то, что
155

индивиды, силами которых они являются, раздроблены и противостоят
друг другу, между тем как эти силы, со своей стороны, становятся дей¬
ствительными силами лишь в общении и во взаимной связи этих инди¬
видов... Они, следовательно, являются силами индивидов лишь по¬
стольку, поскольку последние представляют собой частных собствен¬
ников» [29, стр. 67]. Маркс и Энгельс критикуют младогегельянцев за
то, что они отношения между продавцами и покупателями понимают
как человеческие отношения вообще. При овеществлении общественных
отношений кажется, что личность вообще всегда должна носить до кон¬
ца всей человеческой истории экономические маски. Но это не так:
с уничтожением капиталистического и созданием коммунистического
способа производства уничтожается индивидуальная персонификация
общественных производственных отношений. Все разговоры о том, что
люди эгоисты, что коммунизм невозможен, есть результат непонимания
сути персонификации. Персонифицируя собой овеществленные произ¬
водственные отношения, они образуют сущность индивида, человека.
Значит, с изменением одних изменяется и другое [29, стр. 236, 237].
В «Нищете философии» Маркс уже вместо «общения» употребляет
более правильный термин, обозначающий экономические отношения
между людьми, производственные отношения,, отношения производства.
Экономические категории, товар, стоимость, деньги, капитал, прибыль,
земельная рента, разделение труда и т. д. понимаются Марксом как
теоретические выражения не «общения», а производственных отноше¬
ний. Производственные отношения Маркс выделяет из совокупных
общественных отношений, в которые включает юридические, политиче¬
ские и другие отношения. Таким образом, в «Нищете философии» ове¬
ществление производственных отношений понимается полнее, глубже,
чем в «Немецкой идеологии». Товар, деньги, капитал, земельная рента
и др. выступают в качестве вещных форм бытия производственных от¬
ношений капитализма. Каждая экономическая категория срастается с
вещью, вследствие чего вещь выступает и как бытие вещей, и как об¬
щественное бытие. Деньги, говорит Маркс, не вешь, хотя это и есть
металл, а общественное отношение [8, стр. 110]. Исходя из этого двой¬
ного бытия, Маркс, далее, говорит о том, что бык, плуг как производи¬
тельные силы не есть экономические категории, а фабрика — экономи¬
ческая категория, так как она выражает в вещной форме производст¬
венные отношения. Но Маркс и здесь еще не употребляет термина «то¬
варный фетишизм». Он показывает господство стоимости над рабочим.
Время, став мерой стоимости, мерой труда рабочих, тем самым стано¬
вится над рабочим. Человек превращается в носителя времени труда,
сам по себе он ничто, время же — все! «Таким образом, измеряемая
рабочим временем относительная стоимость роковым обоазом оказы
вается формулой современного рабства рабочего» [8, стр. 88; см. стр. 89].
Маркс критикует Прудона за то, что тот не понимает природы эко¬
номических категорий, считает их продуктом разума и поэтому освобож¬
дение людей от власти этих категорий видит в преодолении их через
сознание. Последовательность экономических категорий Маркс вы¬
водит из последовательности выражения ими совокупных производст¬
венных отношений, а не из логической их последовательности в лоне
чистого разума, как это имелось у Гегеля и как это перенял у него
Прудон.
Маркс дает глубокий разбор категории собственности. У Маркса
собственность не есть основа производственных отношений, не есть не¬
зависимая от них категория, как это понимал Прудон, а представляет
собой как раз это производственное отношение. Частная собственность
156

на средства производства выражает отношения людей к вещам и друг
к другу. Всякая собственность всегда и при всех случаях развивается
и может развиваться только при определенных общественных отноше¬
ниях. «Поэтому определить буржуазную собственность,— говорит
Маркс,— это значит не что иное, как дать описание всех общественных,
отношений буржуазного производства»1 [8, стр. 168]. Прудон впадает
в фетишизм, трактуя собственность как нечто мистическое и таинствен¬
ное, возникающее из недр психологии людей. Признание классиками
буржуазной политической экономии -частной собственности как вечной
категории, соответствующей вечной природе человека, есть также до¬
подлинный фетишизм.
Но вместе с тем Маркс в «Нищете философии» еще не преодолел
многие слабые стороны классиков буржуазной политэкономии, в част¬
ности Д. Рикардо. Маркс определяет стоимость товара промышленно¬
го производства по Рикардо, т. е. трудом наибольшей производительно-
сти, минимумом труда. Не преодолевает он еще его неверной количест¬
венной теории денег, ошибок в области понимания земельной ренты,
придерживается понятия о минимуме средств существования в опреде¬
лении закона заработной платы (железный закон заработной платы);
смешивает, как и Рикардо, труд с рабочей силой, т. е. употребляет вы¬
ражение «рабочий продает труд».
В «Наемном труде и капитале», написанном в конце 1847 года,
Маркс показывает фетишизм капитала и заработной платы. Капитал
понимается более правильно, чем в «Немецкой идеологии»2. Капитал
есть единство бытия вещей и общественного бытия — такой вывод сле¬
дует из определения капитала Марксом в «Наемном труде и капитале».
Маркс понимает стоимость как вещное выражение общественного бы¬
тия. Стоимость, как одна из сторон капитала, отличается от стоимо¬
сти простого товара. Она самовозрастающая стоимость, и в этом как
раз состоит ее тайна. Капитал есть господство прошлого труда, овеще¬
ствленного труда, над живым трудом. Это — вещное выражение гос¬
подства буржуазии над пролетариатом. Господство прошлого овещест¬
вленного труда над живым трудом как выражение господства класса
капиталистов над классом рабочих есть безусловно объективный про¬
цесс, и он совершенно не зависит от субъективного представления аген¬
тов капиталистического производства. Вместе с тем это господство ука¬
зывает и на его причины. Они коренятся в отделении средств производ¬
ства от труда, монополизации последних в руках буржуазии и принятии
ими формы товара.
Маркс раскрывает здесь и фетишизм заработной платы. Заработ¬
ная плата скрывает действительные отношения между рабочими и ка¬
питалистами. Представляется, что она есть доля рабочих в созданном
ими продукте. Маркс опровергает это утверждение буржуазных эконо¬
мистов. «Наемный труд и капитал» представляет собой еще одну сту¬
пень на пути выработки Марксом как своей экономической системы в
целом, так и теории товарного фетишизма в частности. Здесь Маркс
также еще не освободился от некоторых ошибочных представлений
классиков политической экономии.
4.	Период написания работы «К критике полити¬
ческой экономии». Предпоследней ступенью развития теории то¬
1	Так как «частная собственность, например, представляет собой не простое отно
шение и уж совсем не абстрактное понятие или принцип, а всю совокупность Оуржу
азных производственных отношений...» [9, стр. 318].
2	Сравните: «Немецкая идеология». Сочинения, т. 3, стр. 37, 45, 50, 52, 55, 56, 57,
59,	65 и «Наемный труд и капитал». Сочинения, т. Ь, стр. 441, 442, 443, 445.
157

варного фетишизма, как и всей марксистской политэкономии, является
работа «К критике политической экономии», опубликованная Марксом
в 1859 г. Это вполне зрелое произведение марксизма. Маркс в «Капи¬
тале» указывает, что некоторые вопросы в работе «К критике политиче¬
ской экономии» развиты лучше, чем в «Капитале». На наш взгляд, к
ним относится глава о деньгах. Маркс и в работе «К критике политиче¬
ской экономии» не употребляет термина «товарный фетишизм», а гово¬
рит о мистификации товара и денег. Явление овеществления производст¬
венных отношений, персонификацию их и господство вещей, экономиче¬
ских законов, производственных отношений над людьми Маркс назвал
товарным фетишизмом только в «Капитале», поэтому мы «Капитал» рас¬
сматриваем как последнюю, пятую ступень в развитии марксовой теории
товарного фетишизма.
В первых трех главах настоящей работы мы широко использовали
материал, относящийся к характеристике сущности товарного фетишиз¬
ма, фетишизма товара и денег. Здесь коснемся только спорного вопроса,
именно: действительно ли Маркс в работе «К критике политической эко¬
номии» выводил товарный фетишизм из субъективных представлений
товаропроизводителей, как утверждают Гаммахер, Петри, Финн-Ено-
таевский. Все они ссылаются на следующее место в работе «К критике
политической экономии»: «Только благодаря привычке повседневной
жизни кажется обычным и само собой разумеющимся, что обществен¬
ное производственное отношение принимает форму вещи, так что отно¬
шение лиц в их труде представляется, наоборот, как отношение, в кото¬
ром вещи находятся друг к другу и к людям. В товаре эта мистифика¬
ция еще очень проста» [13, стр. 21. Курсив мой.— А.Ш.]. Некоторые ут¬
верждают, что Маркс в «Капитале» о «привычке» уже ничего не говорит,,
этим самым, по их мнению, Маркс якобы перешел от субъективного
объяснения причин товарного фетишизма к объективному. К последне¬
му они относят раздробленность мелких товаропроизводителей, сти¬
хийность процесса производства. Мы выше показали, что Маркс уже
в «Немецкой идеологии» дал полный анализ объективных причин появ
ления основ товарного фетишизма, пли господства продуктов труда, про¬
изводственных отношений, экономических законов над людьми, так что
этот вопрос был им выяснен задолго до появления «Капитала».
5.	Период создания «Капитала». Утверждение, что Маркс
в «Капитале» не говорит о «привычке», ошибочно. Прочтем 80-ю
страницу «Капитала». Рассматривая эквивалентную форму стои¬
мости, Маркс прежде всего обращал внимание на срастание в това¬
ре-эквиваленте стоимости (общественного бытия) с вещью. Степень
этого срастания и есть степень фетишизации производственных отноше¬
ний. Она растет с переходом от первой формы стоимости ко второй, тре¬
тьей и, наконец, к денежной. «Прогресс состоит лишь в том,— говорит
Маркс,— что форма непосредственной всеобщей обмениваемости, или
всеобщая эквивалентная форма, теперь окончательно срослась в силу
общественной привычки с натуральной специфической формой товара
золото» [17, стр. 80. Курсив мой.— А. Ш.\. И здесь мы видим слово «при¬
вычка». Значит, Маркс и в «Капитале» товарный фетишизм обосновы¬
вает субъективной
Это надуманное противоречие, и оно бьет мимо цели. Маркс в ра¬
боте «К критике политической экономии» довольно ясно говорит, что
труд, создающий товары, характеризуется «тем, что общественное отно¬
шение людей представляется, так сказать, превратно, а именно как об¬
щественное отношение вещей» [13, стр. 20]. Общественное отношение
вещей есть объективный факт, знают об этом люди или нет, ничего от
158

этого не меняется. Общественный характер труда принимает форму ве¬
щи, эквивалента — это тоже объективный факт, не зависящий от созна¬
ния людей. Далее, Маркс анализом товара показывает два его свойства.
Первое есть бытие вещей, второе — общественное бытие; они срастают¬
ся между собою, и отсюда мистификация товара. Это тоже объективный
факт. В анализе денег Маркс раскрывает более усложненную мисти¬
фикацию производственных отношений, чем в товаре.
Критики Маркса упускают из виду, что Маркс рассматривает товар¬
ный фетишизм с двух точек зрения: объективной и субъективной. Объек¬
тивный фетишизм заключен в экономических формах, поскольку они яв¬
ляются носителями общественных свойств. Субъективный же фетишизм
есть отражение в сознании объективного фетишизма. И здесь, конечно,
вырабатывается фетишистское сознание, которое с развитием товарного
обмена становится прочным предрассудком. Совершенно естественно,
люди на пороге возникновения всеобщего, денежного эквивалента не
могли еще относиться к товарным и денежным формам так фетишист¬
ски, как много позднее, когда эти формы полностью развились. Требо¬
валось много времени, чтобы товарно-денежные отношения внедрились
во все поры общественной жизни и деньги покрылись непроницаемой
тайной. Дикари долго не могли понять страсти белых к золоту.
В работе «К критике политической экономии» Маркс дал глубокий
и всесторонний анализ фетишизма товара и фетишизма денег. Дальней¬
шее свое развитие теория товарного фетишизма нашла в «Капитале».
В нем Маркс рассмотрел фетишизацию производственных отношений во
всех экономических категориях.
Развитие теории товарного фетишизма на пяти его этапах говорит
о том, что Маркс вырабатывал ее вместе с выработкой всей своей фило¬
софской и экономической системы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ФЕТИШИЗМ БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
I.	Классическая политическая экономия
Возникновение, развитие и разложение классической экономии вы¬
ражается в движении ее от фетишизма экономических категорий и за¬
конов к некоторой дефетишизации их и затем снова к фетишизму как к
лучшему средству апологетики капитализма. Такова в действительности
историческая диалектика этого процесса. Первый этап его выражен мер
кантилистами и физиократами, второй — А. Смитом, Д. Рикардо, Т. Год-
скиным, Д. Рамсеем. Р. Джонсом, третий — вульгарными экономистами.
Меркантилисты— первые истолкователи буржуазного производст¬
ва— не проникали во внутренние связи и закономерности движения эко¬
номических отношений капитализма, их внимание полностью было за¬
хвачено миром внешних явлений, который насквозь был фетишистичен.
Формой буржуазного богатства они считали деньги, а источником его —
внешнюю торговлю. Прибавочная стоимость выводилась из отчуждения
товаров.
Они совершенно не отличали общественных свойств денег, товаров
от их вещественных свойств. Деньги, по их мнению, обладали стоимостью
в силу своих природных свойств, а некоторые из них совсем отриннлл
за деньгами внутреннюю стоимость. Товары не имели своей имманент¬
ной стоимости, стоимость товары получали от денег.
Но, несмотря на безраздельно господствующий фетишизм в воззре¬
ниях меркантилистов, они и в этой ненаучной форме сумели выболтать
«в грубо-наивной форме тайну буржуазного производства, его полное
подчинение меновой стоимости» [13, стр. 140. Курсив мой.— А. Ш].
Прогресс физиократической школы заключался в том, что она пере¬
несла источник богатства из обращения в сферу производства и тем са¬
мым положила начало буржуазной классической экономии. Но физио¬
кратическая школа, разрушив некоторые иллюзии меркантилистов, в
целом оставалась плотно окутанной фетишистскими представлениями.
Онл считала, что источником богатства является труд в сельскохозяйст¬
венном производстве, что другие виды труда — промышленный, транс¬
портный— богатства не создавали. У нее форма богатства полностью
растьорялась в его вещественном содержании. И в дальнейшем вся бур¬
жуазная политэкономия не пыталась рассмотреть различия форм богат¬
ства в историческом развитии человеческого общества. Для нее форма
богатства всегда была внеисторической формой. Вывод о том, что только
сельскохозяйственный труд есть труд производительный, вытекал из ее
смешения стоимости и потребительной стоимости товара. Стоимость, пс
мнению физиократов, состоит из вещества, даваемого землей, приро*
160

дой, а не есть определенный способ существования общественного тру¬
да. «Субстанцией стоимости,— говорит Маркс,— считался определенный*
конкретный труд, а не абстрактный труд и его мера, рабочее время»
[21, стр. 15]. Прибавочная стоимость тоже сводилась к веществу приро¬
ды, а так как промышленность всего лишь только изменяет форму веще¬
ства природы, количественно не увеличивая его, то, следовательно, она,
в отличие от земледелия, и не создает прибавочной стоимости. Давая
анализ капитала, они вместе с тем не преодолели его фетишизма. Для
них капитал так и остался естественной категорией. Они вещественную
форму существования капитала — инструменты, сырье —рассматрива¬
ли как капитал в полном отрыве от общественной формы. Капитал, го¬
ворили они, есть накопленный, овеществленный труд. Между элемен¬
тами процесса труда — средствами труда, предметом труда, трудом— и
капиталом они ставили знак равенства. Тем самым они превращали
историческую капиталистическую форму производства в вечную есте¬
ственную форму производства. Несмотря на это, Маркс, однако, отме¬
чает большую заслугу физиократов в анализе капитала. В чем же она
заключается? Заслуга их в том, что они рассматривали формы капитала
как физиологические формы общества, вытекающие с естественной не¬
обходимостью из самого производства, а не зависящие от воли людей и
политики. Это — материальные законы [21, стр. 10]. Физиократы впервые
начали вскрывать объективные экономические законы капитализма. Фе¬
тишизм заключался в том, что они понимали эти законы натуралистиче¬
ски, как законы природы, и действие их распространяли на все периоды
человеческой истории. Стоимость рабочей силы рассматривали как по¬
стоянное, определяемое природой, а не ступенью исторического развития
капитализма явление; ренту — как дар природы; уровень процента —
как естественную его норму. «Уровень денежного процента,— утверж¬
дает Кенэ,— подчинен... наравне с земельным доходом естественному
закону...» [118, стр. 532].
Адам Смит первый начал пробивать брешь в фетишизме буржуаз¬
ного производства. Он провел различие между меновой стоимостью и
потребительной стоимостью товара, стоимость свел к материальному
труду вообще. Но до понятия двойственного характера труда, создаю¬
щего товар, ни он, ни Д. Рикардо не дошли. «От внимания всех экономи¬
стов без исключения,— замечает Маркс,— ускользнула та простая вещь,
что если товар представляет собою нечто двойственное, а именно —
потребительную стоимость и стоимость меновую, то и воплощенный в
товаре труд должен иметь двойственный характер...» [31, стр. 197]. Све-
дение труда, создающего стоимость, к труду вообще, т. е. не только к
труду земледелия, но и мануфактуры, транспорта и т. д., еще не есть
установление двойственного характера труда и тем более открытие абст¬
рактного труда как специфически общественной формы труда буржуаз¬
ного общества.
А.	Смит еще носил родимые пятна физиократизма и не всегда удер¬
живался на научном уровне понимания стоимости. Д. Рикардо устранил
его ошибки и более последовательно проводил различие между стои¬
мостью и потребительной стоимостью товара, свел величину стоимости
к труду, и только к труду. Определение величины стоимости товара ра¬
бочим временем есть, говорит Маркс, тайна товарного фетишизма. От¬
крытие этой тайны устраняет иллюзию, будто величина стоимости това¬
ра определяется чисто случайно [17, стр. 84, 85]. А. Смит и Д. Рикардо
впервые дали глубокий анализ производства прибавочной стоимости,
хотя и брали ее в форме прибыли. Если А. Смит тут иногда сбивался на
почву физиократизма, то Д. Рикардо полностью отбросил его ошибки.
“Ц. А. Шеховцов.
161

Прибавочная стоимость обнажает внутренние отношения между трудом
и капиталом, раскрытие их есть раскрытие мистификации капиталисти¬
ческого производства. А. Смит и Д. Рикардо все формы дохода свели к
труду, разрушили фетишизм трех источников дохода. Д. Рикардо и здесь
был более последовательным, чем А. Смит. В триединой формуле ка¬
питал— прибыль, или капитал — процент, земля — земельная рента,
труд — заработная плата Маркс видит полпое завершение фетишиза¬
ции капиталистических производственных отношений. «Великая заслу¬
га классической политической экономии,— говорит Маркс,— заключает¬
ся в том, что она разрушила эту ложную внешнюю видимость и иллю¬
зию, эго обособление и закостенение различных общественных элементов
богатства по отношению друг к другу, эту персонификацию вещей и ове¬
ществление производственных отношений, эту религию повседневной
жизни,— тем, что она свела процент к части прибыли и ренту к избытку
над средней прибылью, так что обе сливаются воедино в прибавочной
стоимости; тем, что она представила процесс обращения как простой
метаморфоз форм и, наконец, свела ь непосредственном процессе произ¬
водства стоимость и прибавочную стоимость товаров к труду» [20,
стр. 398].
Эту же высокую оценку классикам политической экономии в деле
раскрытия тайны основ капиталистического производства Маркс дает
и в «Теориях прибавочной стоимости» [том третий, стр. 365, изд. 1936 г.].
При неглубоком понимании проблемы товарного фетишизма может воз¬
никнуть представление, что А. Смит и Д. Рикардо раскрыли тайну то¬
варного фетишизма и Марксу оставалось всего лишь заимствовать ее
у них
На основании этих высказываний экономисты Финн-Енотаевский,
О.	Корню и другие сделали вывод, что теория товарного фетишизма бы¬
ла полностью развита буржуазной классической экономией и Маркс взял
ее целиком оттуда. Противоположная точка зрения, представленная
Гильфердингом, Каутским, Гр. Дебориным, напротив, рассматрива¬
ла классическую экономию полностью как фетишистскую [103]. Более
правильно считать, что классическая политэкономия в лице ее лучших
представителей только встала на путь раскрытия фетишизма капита¬
листических отношений и прошла по нему некоторое расстояние, но не
закончила своего движения. Представление, что якобы классики пол¬
ностью разрушили капиталистический мир фетишизма, коренится в не¬
глубоком понимании самой системы товарного фетишизма. Марксово по¬
нимание товарного фетишизма не ограничивается сведением стоимости
товара к труду и форм прибавочной стоимости к прибавочной стоимости
вообще, оно значительно шире.
Нужно отметить два существенных недостатка в попытке классиче¬
ской экономии разглядеть тайну товарного фетишизма. Первый: даже в
той части, где ей более или менее удавалось срывать вещный покров с
общественных отношений (сведение меновых отношений товаров к тру¬
ду, форм доходов — к прибавочной стоимости и вообще сведение форм
проявления к их скрытой внутренней основе), она это делала не созна¬
тельно. Так, например, рассматривая фетишизм проявления заработной
платы, выражающийся в том, что стоимость рабочей силы выступает
как цена труда и затем заработная плата — как доля в продукте труда,
Маркс говорит: «Классическая политическая экономия подходит очень
близко к истинному положению вещей, однако не формулирует его созна¬
тельно. Это она и не может сделать, не сбросив своей буржуазной кожи»
[17, стр. 552]. В третьем томе «Капитала», подчеркивая большую роль
классиков в разрушении фетишистской видимости экономических форм,
162

Маркс снова высказывает ту же самую мысль: «Однако даже лучшие из
ее представителей,— да иначе оно и быть не может при буржуазной
точке зрения,— в большей или меньшей мере остаются захваченными
гем миром видимости, который они критически разрушили, и потому в
большей или меньшей мере впадают в непоследовательность, половин¬
чатость и неразрешимые противоречия» [20, стр. 398]. Второй: в лучшем
случае классической политической экономии в отдельных случаях удава¬
лось свести видимость явлений, фетишистские их формы к внутренней
основе, мистифакацию общественных отношений — к действительным
отношениям, но ей никогда не удавалось, да она и не пыталась, вывести
эти мистифицирующие, фетишистские формы из самих производственных
отношений. А это самое главное! Дело заключается не только в том, что¬
бы свести видимость явления к сущности, но и в том, чтобы из сущности
вывести необходимость данного явления.
Указанный Марксом недостаток «Сущности христианства» Фейер¬
баха— сведение религиозного мира к земной основе без выведения пер¬
вого из последнего — вполне может быть отнесен и к классической по¬
литической экономии в части товарного фетишизма, да и не только то¬
варного фетишизма. «Она,— говорит Маркс,— заинтересована не в том,
чтобы генетически развить различные формы, а в том, чтобы путем ана¬
лиза свести их к единству, так как она исходит из них, как из данных
предпосылок. Но анализ является необходимой предпосылкой генетиче¬
ского изложения, понимания действительного процесса развития в его
различных фазах. Классическая экономия впадает в конце концов в
ошибку, заблуждается, рассматривая основную форму капитала.
производство с целью присвоения чужого труда не как историче¬
скую форму, а как естественную форму общественного производства»
[24, стр. 366].
Если классическая экономия сводила богатство к труду, то она ни¬
когда не ставила перед собой задачи вывести и понять форму богатства,
социальную его форму. Для нее не было проблемы: бытие вещей и об¬
щественное бытие; все это она отождествляла. Почему труд выражается
в стоимости, а продолжительность труда — в величине стоимости про¬
дукта труда, почему богатство принимает форму товара, капитала? Эти
вопросы остались за бортом классической экономии. Рассматривать со¬
циальную форму вещей можно только с точки зрения марксистской по¬
литэкономии, которая выделяет производственные отношения из мате¬
риального процесса производства, рассматривает специфику проявления
этих отношений при капитализме, заключающуюся в их овеществлении
и персонификации. Для классической экономии социальная форма богат¬
ства сливалась с вещественным содержанием его, капиталистические
производственные отношения сливались с техническими отношениями
(для А. Смита, например, не было различия между общественным и тех¬
ническим разделением труда), вот почему она считала буржуазную фор¬
му производства естественной формой производства, соответствующей
природе человека.
А.	Смит и Д. Рикардо выделили в товаре потребительную стоимость
и стоимость, вернее, меновую стоимость. Это, безусловно, их большая
заслуга. Некоторые полагают, что поскольку они выделили в товаре два
его свойства, постольку они и раскрыли фетишизм товара. Но это не так.
Раскрытие фетишизма товара заключается в понимании различия в нем
бытия вещей и общественного бытия. Товар есть носитель двух бытий,
одно из них выражает естественное отношение людей к вещам, другое —
общественное отношение между людьми. Классики политэкономии ни¬
когда не смотрели на стоимость товара как на вещное выражение обще¬
11*
163

ственных производственных отношений. Для них стоимость — такой же
атрибут вещей, как и потребительная стоимость. Для них стоимость не
специфически общественная экономическая категория, а человеческо-
физиологическая категория, вот почему у них и первобытный человек,
рыбак, охотник создают стоимость. Классики политэкономии, говорит
Маркс, не рассматривали стоимость с качественной стороны, все их вни¬
мание было поглощено количественным анализом ее. Почему? Потому
что они никогда не понимали, что стоимость есть вещная форма выра¬
жения производственных отношений, общественного труда. Они смотре¬
ли на стоимость как на удачно найденную меру величины труда, поэтому
так старались найти более верное мерило труда. Особенно в этом отно¬
шении примечательны попытки А. Смита. И для А. Смита, и для Д. Ри¬
кардо стоимость осталась естественной категорией. «Стоимость для Ри¬
кардо,— совершенно справедливо говорит Р. Гильфердинг,— все еще
свойство самого блага, заключающееся в том, что оно есть продукт тру¬
да, как для другой категории благ стоимость заключается в их ред¬
кости...» [98, стр. 119].
Также по причине отождествления социальных категорий с естест¬
венными категориями они не поняли двойственного характера труда,
создающего товар. Абстрактный труд, который они называли трудом
вообще, остался для них чисто физиологическим. А это приводило к сти¬
ранию социально-экономического различия между абстрактным и кон¬
кретным трудом. Вся трудность для А. Смита в решении вопроса произ¬
водительного труда также заключалась в непонимании им различия
между бытием вещей — естественной категорией — и общественным бы¬
тием — социальной категорией. Когда А. Смит определял производитель¬
ный труд как труд, создающий прибавочную стоимость, или труд, обме¬
ниваемый на капитал, тогда он инстинктивно схватывал его специфиче¬
скую социальную природу. Но тут же уходил от правильного понимания
производительного труда, определяя его как труд овеществленный в
продукте, в товаре. Он не чувствовал глубокого различия между произ¬
водительным трудом, вытекающим из процесса труда вообще, и произ¬
водительным трудом, вытекающим из капиталистических производствен¬
ных отношений/ Последний является социальной формой первого. Сме¬
шение, отождествление их есть превращение социального бытия в есте¬
ственное. А это как раз и составляет фетишизацию общественных отно¬
шений.
Классическая экономия не вышла за пределы фетишистского пони¬
мания капитала. Для нее капитал не специфически экономическая ка¬
тегория, а категория процесса труда вообще, т. е. естественная катего¬
рия. Капитал.есть накопленный труд — вот ее определение капитала.
Но ведь «накопленный труд» — только название для средства произ¬
водства, и оно ни в какой мере не выражает капиталистических произ¬
водственных отношений. «Капитал,— говорит Д. Рикардо,— есть та
часть богатства страны, которая употребляется в производстве и состоит
из пищи, одежды, инструментов, сырых материалов, машин и пр., необ¬
ходимых, чтобы привести в движение труд» [153, стр. 86]. Здесь совер¬
шенно устраняется социальная форма, взято только вещественное со¬
держание капитала — бытие вещей. А где же специфика общественно¬
го бытия, где социальная форма вещественного содержания капитала?
Она целиком отождествлена с бытием вещей. Капитал превращается во
внеисторическую, вечную категорию. И отсюда совершенно логично ка¬
менный топор в руках дикаря объявляется капиталом.
Классическая экономия не проводила различия между процессом
труда и процессом возрастания стоимости. Для нее они были едины и не¬
164

разделимы. Это ее фетишистское представление еще более мистифициро¬
валось в работах современных буржуазных экономистов.
Классическая политэкономия также не преодолела фетишистского
понимания основного и оборотного капиталов. Она в основу их разде¬
ления и определения положила вещественные признаки, а не общест¬
венную форму вещей — стоимость. Маркс говорит, что А. Смит харак¬
терные свойства основного и оборотного капиталов рассматривает как
свойства, присущие вещам [18, стр. 228].
Классическая экономия, делая шаг вперед в научном рассмотрении
капиталистического способа производства, тут же впадает в ошибки фе¬
тишистского характера. Эта характерная черта ее выступает и в анали¬
зе земельной ренты. «Предположив,— говорит Маркс,— буржуазное
производство как необходимое условие существования ренты, Рикардо
тем не менее применяет свое понятие о ренте к земельной собственности
всех времен и народов. Это — общее заблуждение всех экономистов, ко¬
торые выдают отношения буржуазного производства за вечные кате¬
гории» [8, стр. 173].
Никто из классиков буржуазной политэкономии не обнажал так
глубоко и смело антагонизма буржуазного общества, как Д. Рикардо.
Это неизбежно было связано с дефетишизацией видимости экономиче¬
ских отношений. Но тут же, как замечает Маркс, он впадал в ошибку,
«рассматривая эту противоположность (заработная плата и прибыль,
прибыль и земельная рента.— А. Ш.) как естественный закон общест¬
венной жизни» [17, стр. 14].
Из классиков политэкономии нужно выделить Т. Годскина, Д. Рам¬
сея и Р. Джонса, которые пошли дальше в понимании ряда экономиче¬
ских категорий капитализма и раскрытии их фетишизма. Так, утверж¬
дает Маркс, Годскин приходит к следующему выводу: «Капитал есть
только название и обозначение или он не выражает вещи\ общественное
отношение труда одного к одновременному труду другого, и следствия,
действия этого отношения приписываются вещам, из которых состоит
так называемый оборотный капитал» [24, стр. 228]. И далее там же, на
следующей странице: «Годскин говорит, следовательно, другими слова¬
ми: действия определенной общественной формы труда люди приписы¬
вают вещи, продуктам этого труда; в их фантазии само отношение при¬
нимает вещественный образ» [24, стр. 229]. Годскин талантливо высту¬
пил с разоблачением мистифицированной апологетами капитализма так
называемой производительной силы капитала. Ни основной, ни оборот¬
ный капитал (под последним он понимал только средство существова¬
ния рабочих) не создают прибыли сами по себе, заключает Годскин в
работе «Защита труда против притязания капитала» [100, стр. 3—37].
«Можно подумать,— говорит он,— что капитал — это своего рода кабба¬
листическое слово, как церковь, или государство, или какое-либо дру¬
гое из тех общих выражений, изобретенных теми, кто стрижет остальное
человечество, с целью спрятать руку, которая держит ножницы. Это
своего рода кумир, и людям предлагают поклоняться этому кумиру»
[100, стр. 18]. Это ли не раскрытие фетишизма капитала? Да, раскрытие,
но только в ограниченной мере. Годскин признавал овеществление
общественных отношений всего лишь только в фантазии, т. е. его фети¬
шизм был субъективный. А то, что в капиталистическом обществе про¬
изводственные отношения необходимо, объективно принимают форму от¬
ношения вещей, этого он не понял.
Д. Рамсей различает постоянный и переменный капиталы, хотя обоз¬
начает их как основной и оборотный капиталы. Он доходит до понима¬
ния историчности капитала.
165

«Однако Рамсей,—* говорит Маркс,— не пошел достаточно далеко в
анализе, чтобы сделать правильные выводы из своих предпосылок, из
нового определения, которое он дал капиталу в непосредственном про¬
цессе производства» [24, стр. 247—248]. Он смешивал вещественное со¬
держание постоянного капитала с его социальной формой.
Маркс указывает, что Р. Джонс «пошел значительно дальше Ри¬
кардо как в историческом объяснении, так и в экономическом ана¬
лизе» [24, стр. 292]. Он понимал капитал как специфическое производ¬
ственное отношение [24, стр. 312], следовательно, как историческую
категорию.
«В младенческий период общества,— говорит Джонс,— капитала и
капиталистов не существует» [105, стр. 276]. Джонс различает постоян¬
ный и переменный капиталы, обозначая их вспомогательным и поддер¬
живающим, или содержащим рабочих, капиталами [105, стр. 266]. Джонс
очень близко подходит к пониманию производительных сил и производ¬
ственных отношений. Он прямо говорит, что в основе изменения форм об¬
щества лежат процессы изменения в способе производства [10^, стр. 221].
Это подчеркивает Маркс: «Очень хорошо он (Джонс.— А. Ш.) говорит
о том, как с изменением материальных производительных сил изменяют¬
ся экономические отношения и вместе с тем социальное, моральное и по¬
литическое состояние наций» [24, стр. 315].
Джонс дальше Рикардо пошел и в понимании ренты как экономи¬
ческой категории. Заслуга его в раскрытии фетишизма капиталистиче¬
ского способа производства заключается в том, что он отношения капи¬
талистического производства и капиталистического распределения при¬
знает историческими. Этим самым, говорит Маркс, кладется конец тому
ошибочному мнению, что они представляют будто бы естественные за¬
коны производства; и открывается перспектива нового общества, новой
экономической общественной формации, к которой они составляют лишь
переход [24, стр. 314].
Хотя Джонс и пошел дальше всех из классиков буржуазной эконо¬
мии в раскрытии фетишизма капиталистических производственных отно¬
шений, но в создании теории товарного фетишизма его ро^ь ограничи¬
вается тем, что он стоял только на пороге ее развития. Ф. Энгельс о
роли классиков политэкономии в создании теории товарного фетишизма
говорит: «Политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отноше¬
ниями между людьми и в конечном счете между классами, но эти отно¬
шения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи. Эта связь, о
которой в отдельных случаях лишь догадывается тот или другой эконо¬
мист, впервые была раскрыта Марксом во всем ее значении для всей
политической экономии...» [36, стр. 498]. Создание теории товарного фе
тишизма требовало другого метода, диалектического; другой философии,
философии исторического материализма; другой политической экономии,
критикующей всю буржуазную политическую экономию с позиций рево¬
люционного пролетариата.
2.	Вульгарная политическая экономия XIX столетия
Вульгарная, или грубая, упрощенная политическая экономия при¬
шла на смену научной буржуазной политической экономии. Прежде все¬
го выясним, что их разделяет. Представители классической политической
экономии, «которая начинается в Англии с Уильяма Петти, а во Франции
с Баугильбера и завершается в Англии Рикарло, а во Франции Сисмон¬
ди» [13, стр. 39], вскрывали внутренние законы развития капиталисти¬
ческого способа производства, проникали во внутренние связи буржу¬
166

азного общества, исследовали, по словам Маркса, «внутренние зависи¬
мости буржуазных отношений производства» [17, стр. 91]. За внешними
формами экономических явлений она вскрывала их внутреннюю сущ¬
ность, как-то: за ценами — стоимость, за прибылью, процентом, рен¬
той— неоплаченный труд рабочих и т. д. Эта смелость буржуазной по¬
литической экономии, ведущая к раскрытию антагонизма классов бур¬
жуазного общества, поднялась на исторической волне победы капита¬
лизма над феодализмом. Главным врагом буржуазии был феодализм
и его пережитки, поэтому ее лучшие теоретические умы без колебаний,
смело углублялись в физиологию нового общества, будучи уверенными
в его разумности, вечности. Со стороны пролетариата еще не было угро¬
зы ее бытию, он как класс находился, по выражению Энгельса, еще в
себе, поэтому «классовая борьба между капиталом и трудом была ото¬
двинута на задний план» [17, стр. 17]. Буржуазная политическая эконо¬
мия, таким образом, держалась на высоком научном уровне до тех пор.
пока существованию капитализма не возникла реальная угроза со сто¬
роны порожденного им пролетариата. Кроме того, социалисты-утописты
из экономического учения классиков делали прямо противоположные вы¬
воды, именно: о вопиющей несправедливости этого строя, о праве рабо¬
чих на полный продукт, создаваемый их трудом, и т. д. Классовая борьба
и критика буржуазной системы социалистами-утопистами прозвучали
погребальным звоном для классической экономии. В 1830 г. наступил
этот кризис, который, говорит Маркс, все решил одним разом. «Начиная
с этого момента, классовая борьба, практическая и теоретическая, при¬
нимает все более ярко выраженные угрожающие формы. Вместе с тем
пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии»
[17, стр. 17] и пробил час рождения вульгарной политической экономии.
Конечно, исторически она появилась еще в период расцвета классиче¬
ской экономии, но тогда она тонула на ярком фоне первой. Теперь же
она полностью вошла в свои права. С ее приходом «дело шло уже не о
том, правильна или неправильна та или другая теорема,— пишет
Маркс,— а о том, полезна она для капитала или вредна, упобна или не¬
удобна, со1ласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескоры¬
стное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспри¬
страстные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апо¬
логетикой» [17, стр. 17]. Партийный характер политической экономии
четко обрисовывался, «ибо эта последняя,— говорит В. И. Ленин,— та¬
кая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология»
[57, стр. 363--364].
Вульгарная экономия боится проникать во внутренние связи капи¬
талистических общественных отношений, она с удовлетворением доволь¬
ствуется знанием поверхности экономических явлений, выраженных в
фетишистской форме. Товарный фетишизм в широком понимании облег¬
чал ее апологическую задачу. Фетишистские экономические формы она
переносила в свои курсы, монографии, исследования по политической
экономии. Таким образом, фетишизм, мистификация капиталистических
производственных отношений, стал доспехами и «боевым» оружием вуль¬
гарных экономистов.
В этом отношении необходимо выделить стадии в развитии вульгар¬
ной экономии. На первой ее стадии воззрения экономистов, представлен¬
ных французским политэкономом Ж. Б. Сэем (1766—1832), выделяются
из вульгарных представлений А. Смита, являясь пока элементом «Богат¬
ства народов» «Так у Сэя,— говорит Маркс,^ выделение вульгарных
представлений, которые встречаются у А, Смита, продолжается как соб¬
ственная кристаллизация их..: Сэй поэтому является еще критиком бес¬
167

партийным — ибо противоречия, как он их находит у Смита, еще отно¬
сительно не развиты» [24, стр. 366. Курсив мой.— А. 111].
Вторая стадия развития вульгарной экономии проходит на базе
политической экономии Д. Рикардо. Рикардо повел политэкономию от
Смита далее вглубь, он очистил ее от многих вульгарных элементов, труд
и эксплуатацию труда поставил в центр всей системы капитализма; она
стала экономической основой развития социалистических идей. «По мерс
того,— говорит Маркс,— как экономия идет вглубь, она не только вы¬
ражает сама противоречия; а ей противостоит ее противоположность как
таковая одновременно с развитием реальных противоречий в экономиче¬
ской жизни общества. Соответственно этому вульгарная экономия ста¬
новится сознательно более апологетической и старается всеми силами
отделаться путем болтовни от тех мыслей, в которых содержатся про¬
тиворечия» [24, стр. 366]. Представителем этой стадии вульгарной эконо¬
мии является также французский экономист Ф. Бастиа (1801 —1850 гг.).
В отличие от Сэя Бастиа выступает в качестве проповедника гармонии
классовых интересов и апологетом уже по профессии. Он пользуется
противоречиями рикардовской политэкономии, социалистических учений
и противоречиями тогдашней борьбы. Он сам не участвует в разработке
экономических проблем, как Сэй, а паразитирует на теле классической
экономии. «Бастиа только является,— говорит Маркс,— плагиатором и
старается путем резонированья устранить неприятные стороны классиче¬
ской экономии. Но Бастиа не представляет еще последней ступени. Он
еще выделяется отсутствием учености и совершенно поверхностным зна¬
комством с наукой, которую он раскрашивает в интересах господствую¬
щего класса» [24, стр. 367].
Последней формой апологетики, или третьей стадией развития вуль¬
гарной экономии, является ее «профессорская форма, которая присту¬
пает к делу «исторически» и с мудрой умеренностью собирает везде
«лучшее»; дело не в противоречиях, а в полноте. Все системы обезду¬
шены; во всех системах отломано острие... Пыл апологетики здесь уме¬
ряется ученостью... Так как подобного рода труды появляются также
лишь тогда, когда политическая экономия как наука уже закончила
свой путь, то они являются в то же время могилой этой науки» [24, стр.
367].
Профессорскую форму апологетики в свою очередь нужно разде¬
лить на три стадии.
Первая стадия охватывает период существования старой истори¬
ческой школы от 40-х до 70-х годов XIX столетия, родоначальниками ко¬
торой являлись В. Рошер, Б. Гильдебранд и К. Книс. Они выступили
против классической политической экономии и утопического социализма
справа.
Вторая стадия связана с возникновением австрийской школы, новой
исторической школы, «социального» направления и математиче¬
ской школы. Все они оформились на почве борьбы с марксизмом.
Одна школа сменяла другую под знаком поисков лучших средств
борьбы с марксизмом и надвигающейся социалистической револю¬
цией.
Третья стадия вульгарной политэкономии профессорской формы на¬
чинается с первого этапа общего кризиса капитализма, с момента побе¬
ды социалистической революции в России и продолжается до настоя¬
щего времени: она представлена в направлениях институционном, кейн¬
сианском знтикейнсианском, неолиберальном и т. д. и ставит своей
первое,миной задачей борьбу против „■'•«сизча-ленинизма, социализ-
ма и коммунизма,
168

Для всех этих школ и направлений вульгарной экономии не харак¬
терен процесс дефетишизации экономических категорий, начатый клас¬
сиками, наоборот, мистификация в политической экономии усиливается.
Если на первых этапах развития вульгарной экономии фетишизм сти¬
хийно проникал в представления вульгарных экономистов, так как они
внешние формы движения, поверхностность экономических явлений не
критически выдавали за их сущность, то впоследствии, когда встала за¬
дача борьбы с марксизмом, а затем и с ленинизмом, социализмом и ком¬
мунизмом, вульгарные экономисты перешли к воинствующей апологети¬
ке и стали уже сознательно искать фетишистские формы и представле¬
ния для защиты капитализма и нападок на социализм и коммунизм. По¬
казом этой тенденции мы и ограничимся в этой главе.
Основы фетишистской апологетики капитализма были заложены
Жан-Батистом Сэем. В своих работах — «Трактат политической эконо¬
мии» (1803 г.), «Курс политической экономии» в шести томах (1828—
1830), «Катехизис политической экономии» (1833) —Сэй круто повернул
от наметившейся в «Богатстве народов» Смита дефетишизации капита¬
листических общественных отношений к их мистификации. Если Смит
отделил в товаре стоимость от потребительной стоимости и величину
первой определял овеществленным трудом, а не полезностью товара, то
Сэй стоимость свел к потребительной стоимости. «Я (т. е. Сэй.— А. Щ.)
скажу так: производить предметы, имеющие полезность, значит произво¬
дить богатство, так как полезность предметов составляет первое осно¬
вание их ценности, а ценность есть богатство... полезность сообщает
предметам ценность» [166, стр. 14]; «...цена предмета есть мерило его цен¬
ности, а ценность есть мерило его полезности... меновая стоимость, или
цена предмета, служит только верным указателем полезности, которую
люди признают в предмете» [166, стр. 15].
Сведением стоимости к потребительной стоимости Сэй расчищает
путь к признанию способности средств производства, природы наряду с
трудом создавать стоимость, а затем и прибавочную стоимость. Сэй по¬
старался социальную форму вещей, социальный момент во всех эконо¬
мических категориях политической экономии отождествить с материала
ным бытием вещей. Для него деньги выступали в качестве технических
средств обмена. «Деньги,— говорит он,— те же повозки, перевозящие
ценности продуктов» [166, стр. 37]. Капиталистическое производство
Сэй рассматривал с технической стороны, или со стороны процесса тру¬
да. Социальная форма производства исчезла в материальном его содер¬
жании и тем самым капиталистическое производство выступило как вне-
историческая форма производства.
Сэй пустил в оборот политической экономии триединую формулу:
капитал — процент, земля — земельная рента, труд — заработная плата.
Установив в производстве три фактора: капитал, земля и труд, Сэй за¬
тем каждому фактору производства приписал свой собственный источник
дохода. Внешнюю форму связи прибыли и процента с капиталом, земель¬
ной ренты с землей и заработной платы с трудом Сэй выдал за сущ¬
ность явления и тем самым скрыл эксплуататорский характер капита¬
листического способа производства. Из триединой формулы вытекало,
что повышение заработной платы ведет к повышению цен. Сэй заложил
основы теории компенсации, которую Маркс раскритиковал в XIII главе
первого тома «Капитала». Движущий мотив капиталистического произ¬
водства Сэй свел к производству не стоимости и прибавочной стоимости,
а потребительной стоимости, и тем самым формулу движения капитала
д—т—д' превратил в формулу простого товарного производства и обра¬
щения — т—ц—Т.
169

Начатую Сэем субъективную фешшизацию экономических катего
рий продолжили на первой стадии развития вульгарной экономии
Р. Мальтус, Джемс Милль, Мак-Куллох, В. Сениор. Последний выдви¬
нул на почетное место «воздержание» капиталиста, капитал заменил
словом «воздержание», абстрактный труд отождествил с конкретным
трудом и отсюда сделал нелепый вывод, что прибавочная стоимость соз¬
дается в последний час рабочего дня.
Фредерик Бастиа в «Экономических софизмах», в «Экономических
гармониях» уже более тонко осуществляет апологию капитализма. Он
усовершенствовал теорию услуг Сэя. Если, по Сэю, стоимость создава¬
лась услугами трех факторов производства, т. с. капитал создавал при¬
быль, земля — земельную ренту, труд — заработную плату, то в этом
еще оставалась возможность признавать наличие эксплуатации рабо
чих капиталистами в буржуазном обществе. Социалисты-утописты как
раз этим и пользовались, чтобы нападать на несправедливость буржуаз¬
ной системы распределения. Капитал создает прибыль. Капитал есть
средства производства. Средства производства создаются рабочими.
Возникает вопрос, почему же прибыль достается только капиталистам,
а не рабочим. Так же обстоит дело и с землей. Земля создает ренту, а
почему последняя достается только землевладельцу? На эти острые воп¬
росы теория Сэя не давала ответа. Бастиа ее подправил. Он вместо ус¬
луг, вытекающих из трех факторов производства, стал говорить об услу¬
гах личных в широком смысле, т. е. в понятие «услуги» включил услуги
производства, услуги обмена, личные услуги в нематериальной сфере
«Услуги» оказывают не только агенты материального производства, но
и чиновники, музыканты, актеры и т. д. По Бастиа, следовательно, и сто¬
имость создается повсюду. По образному выражению Маркса, Бастиа
вывел стоимость из «собственного маранья».
Для всей старой исторической школы также характерно смешение
социальной формы с вещественным содержанием, стоимости — с потре¬
бительной стоимостью, капитала — со средствами производства, зара¬
ботной платы — с естественно-материальным содержанием рабочих
и т. д. Кроме* того, у них уже начинает пробивать себе дорогу и психо¬
логизм.
В.	Рошер, которого Маркс иронически называл Фукидитом в полит¬
экономии, с большой наивностью прокламирует фетишистское представ¬
ление о стоимости как последнее слово науки. Следуя по стопам Сэя, вы¬
водившего прибавочную стоимость из производительных услуг, которые
средства производства оказывают своими потребительными стоимостями
в процессе труда, В. Рошер пишет: «Произведенная маслобойней стои¬
мость, за вычетом всех издержек, представляет собой ведь нечто новое,
существенно отличное от труда, которым была создана сама масло¬
бойня» [17, стр. 217].
Маркс на это замечает: «Очень верно! «Масло», изготовленное мас¬
лобойней, есть нечто весьма отличное от труда, которого стоила построй¬
ка маслобойни. А под «стоимостью» г-н Рошер подразумевает такую
вещь, как «масло», потому что «масло» имеет стоимость, а так как
«в природе» встречается минеральное масло, хотя сравнительно и не
«очень много», то он делает другое замечание: «Она» (природа) «почти
совсем не производит меновых стоимостей!» [17, стр. 217].
Потребительную стоимость создает труд в единстве с природой и
средствами производства. Смешение потребительной стоимости со стои¬
мостью, неотделенио абстрактного труда от конкретного приводит к
признанию создания стоимости природой, средствами производства. От¬
сюда, естественно, выступает у Рошера фетишизм и в понимании воз¬
170

никновения капитала, и форм доходов. Капитал, по Рошеру, всякое про¬
изведение, сберегаемое для дальнейшего производства. Кроме того, Ро-
шер признает невещественный капитал — профессиональные навыки ра¬
бочих. Он и в первобытном обществе находит капитал.
Эюй же точки зрения придерживается и Б. Гильдебранд, только он
привносит большую дозу психологизма. «Ценность,— говорит он,—
сама но себе есть только отношение предмета, который ценится, к лицу,
которое ценит, все равно, будет ли это лицо отдельный человек или
целое общество. Поэтому в действительности бывает столько же цен¬
ности, сколько существует причин оценок» [96, стр. 264]. Меновая стои¬
мость «зависит от человека и его потребностей» [96, стр. 267]. «Социаль¬
ная ценность каждого произведения определяется не исключи¬
тельно только трудом» [96, стр. 269], «труд не может служить мери¬
лом ни ценности предметов, ни заработной платы производителей»
[96, стр. 270].
Несколько по-иному выглядит мистификация капиталистических
производственных отношений в творениях психологической школы. Пос¬
ле выхода «Капитала» Маркса наивное отождествление социального бы¬
тия с вещественным не могло уже отвечать потребностям защиты капи¬
тализма. Нужно было пустить в оборот что-то другое. Этим другим яви¬
лось полное отрицание психологической школой экономических
категорий и производственных отношений как предмета политической
экономии. Вместо отношения людей, классов друг к другу в процессе
производства, распределения и обмена она взяла в основу предмета
политической экономии отношение человека, индивидуума к вещам, к
природе. И это последнее перевела в сферу психологии. Визер, напри¬
мер, говорит, что политическая экономия есть прикладная психология.
Стоимость из объективной категории переводится Визером, Бем-Бавер-
ком и другими в психологическую категорию. Прибыль, процент также
получают психологическую трактовку. Сведя, таким образом, экономи¬
ческие категории к психологическим и рассматривая последние как веч¬
ные свойства индивидуума, они тем самым увековечивали капиталисти¬
ческие отношения. Если раньше вульгарные экономисты отождествля¬
ли процесс капиталистического производства с процессом труда вообще,
социальную форму средств производства с их вещественным содержа
нием сначала наивно, бессознательно, а затем сознательно, скрывая тем
самым от рабочих вопиющую несправедливость капитализма, то те¬
перь психологисты социальную форму средств производства, дохолов
и т. д. свели к психологическим переживаниям индивидуумов. Они вме¬
сто стоимости выдвинули понятие ценности, вместо товара — хозяйст¬
венные блага. Стоимость определили не общественно необходимым тру¬
дом, а предельной полезностью вещи для индивидуума, процент — не
неоплаченным трудом рабочих, а различием между благами настоящи¬
ми и благами будущими, т. е. ожиданием их и т. д.
Психологическая трактовка экономических категорий получила са¬
мое широкое распространение среди всех буржуазных школ и течений
в конце XIX столетия и в текущем XX столетии. Мистификация капита¬
листического способа производства накачивалась в сознание трудящих¬
ся по психологическим каналам. Отсюда, например, следовало, что ча¬
стная собственность есть извечная категория, так как она вытекает не
из производственных отношений, а из отношений индивидуума к вещам.
Поскольку существует противоречие между* потребностями лю¬
дей и ограниченностью запасов предметов для удовлетворения этих
потребностей, постольку и институт частной собственности будет
существовать.
171

Антинаучность этой теории, слабость ее позиции в борьбе с мар¬
ксизмом скоро обнаружились, и вульгарные экономисты «социального»
направления, математической школы и другие уже в конце XIX столе¬
тия стали вносить поправки и свою мистификацию в политическую эко¬
номию капитализма.
«Социальное» направление, возникшее в 90-х годах XIX столетия
в Германии в лице своих главных представителей Р. Штаммлера,
Р. Штольцмана, К. Диля, А. Аммона, О. Шпанна, пошла по другому
пути субъективной мистификации капиталистических отношений. Если
у австрийской школы экономические категории растворялись в психо¬
логических категориях, то у «социальной» они отождествлялись с пра¬
вовыми категориями. Штаммлер в своей работе «Хозяйство и право с
точки зрения материалистического понимания истории» (русский пере-
вод 1907 г.) общественные производственные отношения отождествил
с правовыми и по этой линии критиковал Маркса. Это отождествление
прямо вело к волюнтаризму в экономической политике государства.
Капитал экономисты «социального» направления изображали как исто-
рико-правовую категорию. Стоимость они представляли как субъекти¬
вированный осадок правовых отношений и связей, прибыль — как плату
за организаторский труд капиталиста. Они решительным образом вос¬
ставали против отнесения Марксом правовых отношений к надстройке,
превращая последние в базис по отношению к производственным отно¬
шениям.
Сводя, таким образом, экономические категории к правовым кате¬
гориям и понимая право в идеалистическом духе, считая его продуктом
морали, экономисты «социального» направления тем самым сознательно
вносили мистификацию в понимание буржуазных отношений. Создава¬
лось ложное представление об исключительной роли буржуазного госу¬
дарства, о возможности изменения антигуманных свойств капитализма,
улучшения положения трудящихся и т. д. Аргументами вульгарной по¬
литической экономии «социального» направления широко пользуются
правые социалисты и ревизионисты.
В заключение характеристики фетишизма вульгарной экономии
XIX столетия несколько остановимся на американском экономисте
Д. Б. Кларке.
Кларк был профессором Колумбийского университета. Его основ¬
ные работы: «Философия богатства» (1886 г.), «Распределение богат¬
ства» (1899 г.), «Сущность экономической теории» (1907 г.). Самое зна¬
чительное его произведение — «Распределение богатства» переведено
на русский язык в 1934 году. Кларк принадлежит к числу воинствующих
апологетов капитализма и непримиримых врагов марксизма, социализ¬
ма и коммунизма. Кларк ни одним словом не упоминает в «Распределе¬
нии богатства» о Марксе, но все время воюет с ним. Он выдвигает те¬
зис, что рабочие получают полностью все, что они производят, капита¬
лист (имеется в виду ссудный) — полностью все, что производит
капитал, землевладелец — полностью все, что создает земля как про¬
изводительная сила, а предприниматель — все, что причитается ему за
продвижение технического прогресса. «Если они (т. е. рабочие.—
А.	Ш.),— говорит Кларк,— создают небольшую сумму богатства и полу¬
чают ее полностью, им незачем стремиться к социальной революции; но
если бы обнаружилось, что они производят большую сумму и получают
только часть ее, то многие из них стали бы революционерами и были бы
правы. Над обществом тяготеет обвинение в том, что оно «эксплуати¬
рует труд»... Если бы это обвинение было доказано, всякий здравомыс¬
лящий человек стал бы социалистом, и его стремление переделать си¬
172

стему производства было бы мерилом и выражением его чувства спра¬
ведливости» [119, стр. 40- -411.
С каким же научньч арсеналом выступает Кларк против марксиз¬
ма в защиту капитализма? Прежде всего он берет на свое вооружение
сэевск^ю теорию трех факторов производства и соответствующие им
три основные формы дохода, или так называемую триединую формулу,
затем — психологическую теорию предельной полезности, подновляя
ту и другую своей собственной теорией предельной производительности
факторов производства, заимствуя кое-что из наследия исторической
и математической школ. Короче, концепция Кларка представляет собой
своеобразный синтез всех школ и направлений вульгарной экономии
всего XIX столетия.
Кларк выступил с критикой старого деления политической экономии
на производство, распределение, обмен и потребление и предложил свое
деление, которое более отвечало тонкостям апологетики капитализма.
Кларк делит политическую экономию на:	1)	универсальные	законы
богатства, или универсальную экономику, 2) статическую экономику и
3) динамическую экономику.
Что разумеет Кларк под каждым выделенным разделом политэко¬
номии? «Мы имеем теперь перед собою,— говорит он,— границы трех
естественных отделов экономической науки. Первый охватывает универ¬
сальные явления богатства. Если существуют положения, применимые
к процессу создания и использования богатства при всяких условиях
социального развития, то они послужат материалом для этого отдела.
Второй включает социально-экономическую статику и говорит о том,
что происходит далее с богатством, если общество организовано и если
не происходит никаких изменений в форме его организации и в способе
действий. Третий отдел включает социально-экономическую динамику и
говорит о том, что происходит с богатством и благосостоянием обще¬
ства при том условии, если общество меняет форму и способы дейст¬
вия» 1119, стр. 59]. В первом отделе общие законы как естественные
законы характеризуют отношение человека к природе, но не друг к
другу. Во втором отделе появляются «социальные законы экономики в
их отличии от общих законов» [119, стр. 55]. Они выражают отношения
между людьми [119, стр. 55]. В третьем отделе также речь идет о соци¬
альных законах экономики, но взятых в связи с нарушением статиче¬
ского состояния общества. «Статические силы устанавливают уровни,
а динамические силы порождают отклонения» [119, стр. 58].
Какие же экономические законы устанавливает Кларк для универ¬
сальной экономики? Это — закон убывающей доходности, закон пре¬
дельной полезности и закон специфической производительности. Закон
убывающей доходности означает, что возделываемая земля вознаграж¬
дает труд и капитал тем менее щедро, чем больше труда и капитала при¬
лагается к данной площади [119, стр. 61]. Этот так называемый закон
убывающего плодородия почвы Кларк заимствовал у классиков бур¬
жуазной политэкономии, а затем, примененный к апологетике капита¬
лизма, у вульгарных экономистов. В. И. Ленин говорит об этом «зако¬
не», что он представляет собой «бессодержательнейшую абстракцию, ко¬
торая оставляет в стороне самое главное: уровень техники, состояние
производительных сил» [51, стр. 101]. Этот «закон», говорил В. И. Ленин,
неприменим в тех случаях, когда техника развивается, что доказано
практикой земледелия как капиталистических, так и социалистических
стран. Он имеет весьма относительное и условное применение. Несмот¬
ря на это, Кларк в статической и динамической экономике возводит его
в ранг социальных законов.
173

Закон предельной полезности — второй закон универсальной эко¬
номики — заимствован Кларком у психологической школы. Кларк его
дополнил, он критикует психологистов за грубую обработку этого за¬
кона. По Кларку, предельная полезность есть не полезность последне¬
го предмета, скяжем, не полезность последнего мешка пшеницы из
10 мешков, а конечное приращение полезности к одному и тому жг
предмету. Если, например, взять жилище — самый примитивный домы¬
то к нему прибавляются полезности: жилище возводится в хороший
дом. затем в роскошный дом, и, наконец, во дворец. Дворец теперь
представляет наращивание последовательных потребностей до послед¬
ней, предельной полезности. «Элементы простого убежища,— говорит
Кларк,— которые представлены в строении, являются одним из наибо
лее ранних приращений. Известная часть истраченных им долларов
уплачена им за убежище, часть за комфорт и удобства, а часть за ту
конечную элегантность, которую собственник добавляет к своему запасу
потребительских благ» [119, стр. 165]. Этот, по Кларку, естественный
закон действует и в универсальной, и в статической, и в динамической
экономике, только в последних двух принимает форму цены, т. е. блага
оцениваются в деньгах.
И, наконец, третий закон, закон специфической производительно¬
сти. Ему Кларк придает большое значение, ибо он призван доказать,
что в капиталистическом обществе рабочие не эксплуатируются. Закон
специфической производительности господствует в примитивной жиз¬
ни, как и в капиталистическом обществе, он действует на всех ступе¬
нях экономической жизни [119, стр. 66]. В чем же заключается его со¬
держание? В том, что каждый фактор производства — капитал, земля
и труд — создает себе стоимость или доход. И высшая справедливость
распределения заключается в том, что каждый собственник своего
фактора производства получает полностью созданный при его помощи
продукт. Здесь, как мы видим, снова всплывает на свет божий пресло¬
вутая триединая формула, раскритикованная Марксом в ХЬУШ главе
третьего тома «Капитала». Но Кларк не просто заимствует у Сэя
триединую формулу, а «совершенствует» ее. Если Сэй говорил о произ¬
водительности каждого фактора производства, то Кларк говорит о
предельной производительности этих факторов. В этом состоит все усо¬
вершенствование! Предельной производительностью капитала опреде¬
ляется величина процента на капитал, предельной производительностью
труда определяется величина заработной платы рабочих и также рента
с земли. Только через понятие предельной производительности пред¬
ставляется возможным определить, что каждый из факторов производ¬
ства создает и что ему причитается. В универсальной экономике, т. е.
на ранней ступени развития общества, когда собственность на землю и
средства производства принадлежала самому труженику, совершенно
невозможно было определить долю в произведенном продукте каждого
фактора производства. «Пусть,— говорит Кларк,— человек удит с чел¬
нока с помощью самой простой нитки и крючка, какие он может сделать.
Рыба, которую он вытащит на берег, является продуктом труда и ка¬
питала. Ее обеспечил его труд и помощь орудий производства. Какая
часть добычи обязана своим появлением человеку и какая — лодке и
удочке? Человек никогда в жизни не сможет этого сказать... Продукт
капитала безраздельно слит с продуктом труда независимого произ¬
водителя... примитивная экономика... лишает возможности выяснить,
чго является продуктом самого труда» [119, стр. 88].
Таким образом, по Кларку выходит, что примитивная экономика
более фетишистична, чем капиталистическая. В последней явственно
174

отделяется доля труда от доли капитала в производстве продуктов.
Капитализм окончательно отделил друг от друга три фактора произ¬
водства, и теперь уже ничто не может маскировать их действия. Как
же Кларк определяет долю труда? Доля труда в произведенном тремя
факторами производства продукте определяется предельной произво:
дительностью труда. А она появляется, если нанимать рабочих больше,
чем имеется орудий труда. Если 99 рабочих обеспечены необходимыми
орудиями труда, то сотый рабочий их не будет иметь. Последним рабо¬
чим может, по Кларку, быть не один, а десяток, сотня и даже тысяча
рабочих, если для последней тысячи берется 99 тысяч, работающих на
данном предприятии. Последние, или, более правильно, предельные ра¬
бочие «должны быть способны работать голыми руками, будучи при
этом однако свободными от налогов, и создавать определенный про¬
дукт, который они и будут получать полностью» [119, стр. 95]. Вот эго
и будет, по Кларку, истинной долей труда. Она определит и величину
заработной платы всех занятых рабочих. Предельные рабочие высту¬
пают в каждой группе той или иной квалификации, и они определяют
величину заработной платы всех остальных рабочих этой же квалифи¬
кации. Такой же принцип применяет Кларк и для определения величины
процента на капитал. Предприниматель в статическом обществе при¬
были не имеет. Последняя возникает в динамическом обществе, в ко¬
тором вследствие технического прогресса происходит отклонение дей¬
ствия законов статического общества.
Таким образом, мы видим, что Кларк так называемые естественные
законы возводит в социальные законы и тем самым обосновывает веч¬
ность последних и, следовательно, вечность капитализма. Тот же ста¬
рый прием субъективной мистификации производственных отношений!
Кроме того, его «естественные законы» не имеют ничего общего с дей¬
ствительно естественными законами процесса производства вообще, они
у него — плод апологетической абстракции. Трехэтажная конструк¬
ция— универсальная, статическая и динамическая экономика — пона¬
добилась Кларку для того, чтобы сознательно мистифицировать отно¬
шения эксплуатации рабочих при капитализме. Но как бы он ни изо¬
щрялся, а у него все же в конце концов вышло, что в динамической
экономике рабочие не всегда получают полностью свою долю дохода,
значит, они эксплуатируются.
Кларк дает самое путанное понимание капитала. Так, например,
Кларк проводит различие между вещественным содержанием капитала
и его денежной формой. Но это различие не приводит Кларка к пра¬
вильному пониманию капитала. Капитал у него есть в конечном итоге
вещь, овеществленный труд. Он его находит на всех ступенях общест¬
венного развития. На примере с Кларком видно, что чем дальше мы
продвигаемся от первых вульгарных экономистов к экономистам конца
XIX и начала XX столетия, тем более очевидно выступает элемент
сознательной мистификации капиталистических отношений в полити¬
ческой экономии. Вульгарных экономистов этого периода не просто
захватывает внешняя видимость явлений: они понимают благодаря
марксизму призрачность мистификации, но их охватывает страх перед
неотвратимой необходимостью гибели капитализма, и теперь они все¬
ми силами пытаются навязать трудящимся фетишистские представле¬
ния об отношениях капиталистического производства, обмена и рас¬
пределения.
Вульгарная политическая экономия середины XX столетия в отно¬
шении сознательного фетишизирования капитализма еще более продви¬
нулась вперед.
175

3.	Вульгарная политическая экономия XX столетия
Перед вульгарной политической экономией в XX столетии встала
задача не только защиты капитализма, но и защиты монополистиче¬
ского капитализма. Монополистический капитализм пришел на смену
капитализма свободной конкуренции: обострились до крайности проти¬
воречия между трудом и капиталом, между общественным производ¬
ством и частным присвоением, между производительными силами и про¬
изводственными отношениями. Социалистическая революция из отда¬
ленного будущего превратилась в реальную действительность. Великая
Октябрьская социалистическая революция показала неизбежность кра¬
ха монополистического капитализма. А образование мировой системы-
социализма подтвердило неизбежность этого пути для всех стран мира.
Современная эпоха — эпоха XX столетия — стала эпохой перехода от
капитализма к социализму в мировом масштабе. Вульгарные экономи¬
сты этого периода исторического развития человечества взяли на себя
обязанность защищать капитализм, империализм и клеветать на стра¬
ны социализма. Антикоммунизм стал идейным содержанием вульгар¬
ной экономии. Если со второй половины XIX столетия в фетишизм
вульгарной экономии все более начали проникать элементы сознатель¬
ной мистификации, то в настоящее время она стала генеральной линией
вульгарных экономистов. Буржуазные экономисты уже не довольству¬
ются объективными' экономическими формами фетишизации производ¬
ственных отношений, а привносят в политическую экономию лживые
измышления, искусственную мистификацию, затемняющую истинную
суть капитализма и империализма. Возникло обилие школ и всевозмож¬
ных течений: институционализм, кейнсианство, антикейнсианство, нео¬
либерализм, стокгольмская школа, эконометрия и другие. Создавалась
видимость борьбы между ними, развития науки политической экономии,
но только видимость, не больше. Разногласия среди всех этих течений
возникали главным образом по поводу того, как лучше спасать капита¬
лизм от социалистической революции, от коммунизма. Мы не будем
характеризовать фетишизм каждой из указанных школ, а остановимся
на некоторых вопросах, которые покажут особенность фетишизма вуль¬
гарной политэкономии на данном этапе развития.
1.	Вульгарная экономия XX столетия не отказалась от идейного
багажа своей предшественницы, она приняла на свое вооружение так
называемую теорию трех факторов производства и трех источников про¬
исхождения дохода. Капитал, земля и труд — факторы производства,
а капитал — процент, земля — земельная рента и труд — заработная
плата являются тремя формами происхождения дохода. Тем и мила
сердцу вульгарных экономистов XX столетия эта формула, что, несмот¬
ря на ее научную несостоятельность после выхода третьего тома «Ка¬
питала» Маркса, она очень хорошо маскирует эксплуатацию рабочих
капиталистами и создает видимость равенства, гармонии классовых
интересов и свободы. Здесь субъективный фетишизм покоится на объ¬
ективных предпосылках. Внешние формы движения капитала и формы
прибавочной стоимости прямо указывают на их относительную незави¬
симость, самостоятельность, что как нельзя лучше пригодно для аполо¬
гетики капитализма.
2.	Вульгарная экономия XX столетия более «научно» сводит эко¬
номические категории политической экономии к психологическим ка¬
тегориям. Так, например, институционалисты, в отличие от австрийской
школы XIX столетия, берут в основу исследования экономических яв¬
лений не психологию отдельного субъекта, а психологию коллектива
176

Поэтому институционализм еще называют «социально-психологиче¬
ским» направлением. Институционализм все экономические категории
рассматривает как внешние формы выражения институций. Под послед¬
ними понимаются инстинкты, обычаи, привычки, право наследования*
семья, государство и др. Частная собственность, деньги, капитал, кре¬
дит, прибыль и т. д., по мнению институционалистов, не суть формы
проявления производственных отношений, а представляют формы психо*
логических феноменов. Капиталистические циклы нужно искать, говорит
один из институционалистов Лоренс Франк, не в чем ином, как в при¬
вычках и обычаях людей, которые руководят современным хозяйством
с сто деньгами и кредитом [65, стр. 366]. Отождествление экономиче¬
ских категорий с психологическими или подмена первых вторыми есть
один из видов сознательной мистификации, рассчитанный на завуали-
рование общественных производственных отношений. Институциона¬
лизм изгоняет из политической экономии производственные отношения.
Другой сторонник институционализма, Торстейн Веблен (США),
экономические категории капитализма сводит к биологическим катего¬
риям, биологизирует экономические явления, политическую экономию
превращает в социальный дарвинизм. Жизнь людей в любом обществе
он рассматривает как борьбу за существование, как процесс отбора и
приспособления, эволюцию социальной структуры — как процесс есте¬
ственного отбора институтов. Капиталистическую конкуренцию он отож¬
дествляет с био-психологическим «инстинктом соревнования», а возник¬
новение трестов он выводит из психологии «долихо-белокурой расы»
и обнаруживает их зародыши в античных обществах [65, стр. 375, 378.
381, 383]. Отсюда следует вывод, что капитализм проистекает из глу¬
бины европейской души, как утверждал Вернер Зомбарт, и соответству¬
ет природе человека. Восставать против капитализма — все равно, что
восставать человеку против своей собственной био-психологической
природы.
Кейнсианство также опирается в своем исследовании экономиче¬
ских явлений на психологические категории. Кейнс в своей книге «Об-»
щая теория занятости, процента и денег» с помощью таких категорий,
как «склонность к потреблению», «склонность к сбережению», «побуж¬
дение к инвестированию», «предпочтение ликвидности» сводит реаль¬
ные экономические отношения, производственные отношения к психо¬
логии субъекта и психологии коллектива. Кейнс в этом отношении по¬
шел дальше своих предшественников. Он даже выразил психологизиро¬
ванные экономические категории в математических формулах. Нет
абсолютно никакого сомнения, что сведением экономических категорий
к психологическим кейнсианцы совершенно сознательно хотят усилить
мистификацию капиталистических производственных отношений.
3.	Вульгарные экономисты XX столетия создали много теорий за¬
работной платы, и все они представляют собой выражение" фетишист¬
ских отношений между трудом и капиталом. Теория фонда заработной
платы, теория предельной производительности труда хотя и возникли в
XIX столетии, но в дальнейшем подправлялись и подновлялись различ¬
ными направлениями вульгарной экономии XX века; социальная тео¬
рия распределения, непосредственная связь величины заработной пла¬
ты с производительностью труда — все это представляет сознательное
затушевывание эксплуатации, производства прибавочной стоимости, ми¬
стификацию капиталистических производственных отношений.
4.	Многие вульгарные экономисты XX столетия в целях защиты
монополистического капитализма отрицают наличие современных мо¬
нополий. Они подменяют марксистско-ленинское понятие монополий по¬
\2. А. Шеховцов.
177

нятием абсолютного господства продавца какого-либо товара на рынке.
Если же на рынке не один продавец данного вида товара, а два, то, по
их утверждению, нет монополии, а есть только олигополия. В соответ¬
ствии с этим утверждается, что поскольку в США в любой сфере про¬
изводства и в сфере реализации существуют по нескольку корпораций,
постольку там нет монополий, а есть лишь олигополия. Всякими ухищ¬
рениями, софизмами вульгарные экономисты А. Каплан, Р. Хефлебауер,
К. Боулдинг пытаются подменить монополистический капитализм капи¬
тализмом свободной конкуренции, монополии — олигополиями.
5.	Другая часть вульгарных экономистов к защите монополистиче¬
ского капитализма подходит более тонко. Они не ломятся в открытую
дверь, не отрицают наличия в капиталистическом мире монополий, но
зато придают им форму общего процесса развития производства. Маркс
отмечал фетишизм классиков буржуазной политической экономии, а за¬
тем и вульгарной экономии в отождествлении ими процесса возрастания
стоимости с процессом труда вообще. Это же, но на более высокой сту¬
пени развития капитализма, наблюдается и в деле защиты монополи¬
стического капитализма вульгарными экономистами X. Моултоном,
Д. Лилиенталем, Э. Джонстоном и другими. Они отождествляют фор¬
му монополии с процессами концентрации и обобществления производ¬
ства. Для них процесс развития производительных сил и есть само по
себе монополия. Они объявляют монополии лучшими носителями тех¬
нического прогресса, а противников монополий называют реакционера¬
ми. Поставив знак равенства между монополиями и концентрацией про¬
изводства, обобществлением производства, вульгарные экономисты тем
самым отождествляют специфические социальные формы монополисти¬
ческого капитализма с содержанием всякого процесса труда, независима
от его общественной формы.
Отождествляя формы монополий с процессом концентрации произ¬
водства вообще, они концентрацию и обобществление производства ъ
социалистических странах подводят под монополии. Если капиталиста
ческие монополии сводятся ими к концентрации и обобществлению про¬
изводства вообще, то в социалистических странах они, наоборот, кон¬
центрацию и обобществление возводят в монополию.
6.	Технологическая теория. После второй мировой войны
среди буржуазных экономистов распространилась так называемая тех¬
нологическая теория. Суть ее заключается в том, что экономические ка¬
тегории буржуазного общества, и в частности империализма, рассмат¬
риваются не как выражение данных производственных отношений, а как
прямое выражение техники, технических изменений, производительных
сил. Так, например, итальянский профессор Баттара, профессор эконо¬
мики Висконского университета Д. Лекойе, профессор социологии
А.	У Гр^н, американский социолог Т. Парсонс и другие превратили
экономическую категорию капитализма — безработицу — в отблеск тех¬
ники и ввели наименование технологической безработицы. Формы моно¬
полии, корпорации, по этой теории, суть выражение не производствен¬
ных отношений, а техники, технического прогресса, отсюда и оправда¬
ние их. Изменение форм проявления капиталистической собственности
они рассматривают как результат только технического прогресса. Раз¬
витие производительных сил, по их мнению, само по себе ведет к изме¬
нению структуры общества, собственности, доходов, законов капита¬
лизма. Все отрицательные явления капитализма, империализма они
объясняют механизацией, автоматизацией, т. е. техникой. Буржуазные
экономисты технологической теорией хотят изгнать из политической
экономии производственные отношения, отождествить экономические
178

категории с техническими и тем самым задержать развивающееся по¬
нимание рабочих отличать машину от ее капиталистического примене¬
ния. «Требуется,— говорит Маркс,— известное время и опыт для того,
чтобы рабочий научился отличать машину от ее капиталистического
применения и вместе с тем переносить свои атаки с материальных
средств производства на общественную форму их эксплуатации» [17,
стр. 439]. Существование и неуклонное развитие социалистической ми¬
ровой системы практически учит рабочих капиталистических стран от¬
личать машину от ее экономической формы — капитала; технику, тех¬
нологию— от их общественной формы применения. «Не подлежит
никакому сомнению,— продолжает Маркс,— что машины сами по себе
не ответственны за то, что они «освобождают» рабочего от жизненных
средств... Машина сама по себе сокращает рабочее время, между тем
как ее капиталистическое применение удлиняет рабочий день; так как
сама по себе она облегчает труд, капиталистическое же ее применение
повышает его интенсивность; так как сама по себе она знаменует победу
человека над силами природы, капиталистическое же ее применение
порабощает человека силами природы; так как сама по себе она уве¬
личивает богатство производителя, в капиталистическом же примене¬
нии превращает его в паупера и т. д.» [17, стр. 451—452].
7.	Развитием технологической теории является
еще теория единого индустриального общества. Здесь
буржуазные экономисты также пытаются свести общественное бытие
к бытию вещейтехнике, индустрии. Представителями этой теории
являются Раймон Арон, Франсуа Перу (Франция), Джесси Бернард,
У. У Ростоу (США) и др. Посредством теории единого индустриального
общества буржуазные ученые хотят ликвидировать различие между
социализмом и капитализмом, поставить знак равенства между ними.
Они отвлекаются от общественной формы производства, от производст¬
венных отношений, от формы собственности и берут в основу своей кон¬
цепции только производительные силы индустриального общества и
прослеживают их закономерности. Так, например, по их мнению, во вся¬
ком обществе, вступающем на путь индустриализации, наблюдается
преимущественный рост производства средств производства по сравне¬
нию с ростом производства средств потребления, рост, городского, про¬
мышленного населения и уменьшение сельского населения, рост цен на
продукты сельского хозяйства, определенный характер перераспределе¬
ния национального дохода, накопления и т. д.
Оголив производительные силы от общественных производственных
отношений, У Ростоу построил вульгарную теорию стадий развития
общества. Всю человеческую историю он разделил на пять стадий.
Первая — «традиционное общество». Сюда Ростоу включает первобыт-
но-общинное, рабовладельческое и феодальное общества* Вторая —
«переходное общество». К нему причисляется период перехода от фео¬
дализма к домонополистическому капитализму. Третья — «период
сдвига». Это период перехода от домонополистического капитализма к
монополистическому капитализму, империализму. Четвертая — «период
зрелости». К нему Ростоу причисляет все «зрелые» страны капитализ¬
ма (монополистический и государственно-монополистический капита-
чизм) и социализм. И, наконец, пятая стадия — это «эра в-ысокого
уровня массового потребления». К этой стадии, по Ростоу, относится
только США. СССР относится к четвертой стадии [192, стр., ,4]. Ростоу
полностью игнорирует различие в производственных отношениях, в
формах собственности между капитализмом и социализмом. Он сводит
экономические категории капитализма и социализма к технико-эконо¬
12*
179

мическим категориям и тем самым ставит знак равенства между капи¬
тализмом и социализмом.
Сведение общественного бытия, к бытию вещей стало основным
лейтмотивом буржуазных концепций как социологов, так и экономи¬
стов. Нет сомнений, общие закономерности между капитализмом и со¬
циализмом имеют место, но они касаются всего лишь только процесса
труда, взятого вне формы общественных производственных отношений.
Что же касается способа производства как совокупности, единства про¬
изводительных сил и производственных отношений, то имеется прямая
противоположность между капитализмом и социализмом.
Следует отметить весьма характерные явления в буржуазной поли¬
тической экономии после второй мировой войны — это отход от пси^
хологизма и переход к технико-экономическим концепциям. Буржуаз¬
ные ученые всуе заимствовали от марксистского учения значение про¬
изводительных сил в общественном развитии и теперь применяют это
для апологетики империализма.
8.	Доктрины «человеческих отношений» и «социаль¬
ного партнерства». Доктрина «человеческих отношений» наиболь¬
шее распространение получила в США, а доктрина «социального парт¬
нерства» — в ФРГ И та, и другая преследуют цель изгнать из полити¬
ческой экономии марксистско-ленинское понятие производственных от¬
ношений. Что понимается под «человеческими отношениями» и «соци¬
альным партнерством»? Отношения, оголенные от экономической фор¬
мы, от классовых различий. Пропагандой этих отношений буржуазные
экономисты хотят создать товарищеские, дружественные отношения
между рабочими и капиталистами, породить «дух профессиональной
солидарности», «оздоровить производственную атмосферу», воспитать
у рабочих «чувства привязанности к предприятию», создать «производ¬
ственную общность». П. Друккер, например, говорит, что рабочий дол¬
жен считать предприятие «своим родным домом и чувствовать себя в
нем полноправным гражданином» [184, стр. 73—74].
Свести капиталистические производственные отношения к «челове¬
ческим отношениям» или к «гуманным отношениям» — один из спо¬
собов мистифицировать первые. На эту попытку буржуазных эконо¬
мистов Маркс и Энгельс указали еще в своей совместной работе «Свя¬
тое семейство», где говорится: «Политическая экономия, принимающая
отношения частной собственности за человеческие и разумные, непре¬
рывно впадает в противоречие со своей основной предпосылкой — ча¬
стной собственностью... Так в политической экономии заработная плата
вначале выступает как причитающаяся труду пропорциональная доля в
продукте. Заработная плата и прибыль на капитал стоят друг к другу
в самых дружественных, взаимно благоприятствующих, по видимости
в самых что ни на есть человечных отношениях» [28, стр. 34—35]. Про¬
изводственные отношения капитализма есть отношения классовые, и
люди, вступающие в эти отношения, являются представителями опре¬
деленных классов и носителями определенных экономических форм.
Вне этих экономических форм — наемного труда, заработной платы,
прибыли, ренты и т. д. — нет производственных отношений. Здесь про¬
цесс овеществления производственных отношений и их персонификация
едины. Поэтому классики марксизма-ленинизма решительным образом
выступают против подмены капиталистических производственных отно¬
шений человеческими отношениями. «Отношение фабриканта к рабо¬
чему,—говорит Энгельс,— не человеческое, а чисто экономическое.
Фабрикант есть «капитал», а рабочий — «труд» [35, стр. 497]. Под эко¬
номической маской сохраняется лицо человека, и это создает противо¬
180

речие внутри самих производственных отношений. Об этом далее гово¬
рит Энгельс: «И когда рабочий не дает втиснуть себя в эту абстракцию
(что он есть персонификация труда.— А. Ш.)у когда он утверждает,
что он не «труд», а человек, который, правда, обладает в числе прочих
черт также способностью трудиться, когда рабочий позволяет себе ду¬
мать, что его вовсе нельзя покупать и продавать на рынке как «труд»,
как товар, буржуа становится втупик. Он не может понять того, что
кроме отношения купли и продажи между ним и рабочими существуют
еще какие-то другие отношения; он видит в них не людей, а только
«руки» [35, стр. 497].
Одним из элементов «человеческих отношений» является еще рас¬
пространяемая буржуазными экономистами так называемая деперсо¬
нификация. Маркс говорит, что капиталист есть персонификация капи¬
тала, рабочий — персонификация наемного труда, и в этих экономиче¬
ских масках они вступают в производственные отношения. Но посколь-
ку буржуазные экономисты выдают современный монополистический
капитализм за «народный капитализм», в котором «исчезает капита¬
лист», происходит «диффузия собственности» и «уравнение доходов»
между классами, постольку исчезает персонификация экономических
категорий. Капиталист, землевладелец, банкир и т. д. становятся про¬
сто людьми, рабочий перестает быть наемным рабочим, превращается
по отношению к капиталистам в равного «социального партнера» нэ
предприятиях «народного капитала» и, следовательно, также деперсо-
нифицируется.
Как видно, апологетика современной буржуазной политической
экономии куда более отточена наукообразно, чем апологетика раннего
периода вульгарной экономии. «Защитники буржуазного строя,— го¬
ворится в Программе КПСС,— стремясь удержать массы в духовном
плену, изобретают все новые «теории», маскирующие эксплуататорскую
природу буржуазного строя, приукрашивающие капитализм» [63,
стр. 358].
Одним из средств сохранения этого духовного плена является апо¬
логетическое внесение вульгарными экономистами сознательной мисти¬
фикации в политическую экономию капитализма.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЛИКВИДАЦИЯ ТОВАРНОГО ФЕТИШИЗМА ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
Вместе с рассмотрением условий возникновения и развития фети¬
шизации производственных отношений в товарно-капиталистическом
обществе Маркс дает и основательный разбор обстоятельств ее ликви¬
дации. Поскольку товарный фетишизм, по Марксу, есть объективная
специфическая форма бытия производственных отношений товарно-ка¬
питалистического общества, постольку его ликвидация необходимо свя¬
зана с ликвидацией этих производственных отношений и вообще общест¬
венных отношений простого товарного производства и капиталистиче¬
ского производства. Таким образом, первая необходимая предпосылка
к ликвидации товарного фетишизма есть ликвидация товарного произ¬
водства. «Поэтому,— говорит Маркс,— весь мистицизм товарного мира,
все чудеса и привидения товарного производства,— все это немедленно
исчезает, как только мы переходим к другим формам производства»
[17, стр. 861.
Полное и окончательное исчезновение не только товарной, но и
вообще всякой мистификации общественного производства классово¬
антагонистических формаций Маркс видел только при построении со¬
циализма и коммунизма. «Строй общественного жизненного процесса,
т. е. материального процесса производства,— говорит он,— сбросит с
себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет про¬
дуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под
их сознательным планомерным контролем» [17, стр. 90. Курсив мой.—
A.	Ш]. Энгельс так же, как и Маркс, связывал ликвидацию товарного
фетишизма с ликвидацией товарного производства. «Раз общество,—
говорит он,— возьмет во владение средства производства, то бидет уст¬
ранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта
над производителями» [43, стр. 294. Курсив мой.— А. Ш.\.
Не только Маркс и Энгельс отрицали товарное производство и то¬
варно-денежные отношения при социализме, но и В. И. Ленин долгое
время придерживался этих взглядов, пока практика социалистического
строительства не внесла соответствующие коррективы. Практика ока¬
залась высшим критерием истины. Отрицание товарного производства
при социализме мы находим у В. И. Ленина в первой его крупной мар
ксистской работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов?»: «Ведь для организации крупного произгодстса
без предпринимателей,— говорит он,— нужно, во-первых, уничтожение
товарной организации общественного хозяйства и замена его органи¬
зацией общинной, коммунистической...» [46, стр. 253].
В 1Г'08 году в работе «Аграрный вопрос в России к концу XIX века»
B.	И. Л*-нин говорит: «Что касается социализма, то известно, что он со-
182

стоит в уничтожении товарного хозяйства» [56, стр. 127]. Поворот
В.	И. Ленина к новой экономической политике был вместе с тем и пере¬
смотром прежних концепций товарного производства и товарно-денеж¬
ных отношений при строительстве социализма. В статье «К четырех¬
летней годовщине Октябрьской революции» В. И. Ленин говорит: «Мы
рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предпола¬
гали без достаточного расчета — непосредственными велениями проле¬
тарского государства наладить государственное производство и госу¬
дарственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокре¬
стьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку» [60, стр. 151]. Это же
В.	И. Ленин высказывает и в докладе на II Всероссийском съезде
политпросветов: «Наша предыдущая экономическая политика, если
нельзя сказать:	рассчитывала (мы в той обстановке вообще рас¬
считывали мало), то до известной степени предполагала... что произой¬
дет непосредственный переход старой русской экономики к государст¬
венному производству и распределению на коммунистических началах»
[61, стр. 156]. Можно указать еще ряд высказываний В. И. Ленина, на¬
пример, в томе сорок четвертом Полного собрания сочинений, на стра¬
ницах 157, 159, 199.
Не только невозможно было сразу организовать коммунистическое
производство и распределение, но не удалась также и организация
товарообмена. Стало быть, В. И. Ленин не сразу отказался от прежних
взглядов отрицания товарно-денежных отношений при социализме, пер¬
вым шагом его отхода от них было признание необходимости органи¬
зации товарообмена. Жизнь и здесь оказалась высшим судьей. «С то¬
варообменом,— заявляет В. И. Ленин на VII Московской губпарткон-
ференции в октябре 1921 года,— ничего не вышло, частный рынок ока¬
зался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная
купля-продажа, торговля» [62, стр. 208]. Дальше В. И. Ленин в заклю¬
чительном слове также говорит о превращении товарообмена в тор¬
говлю [62, стр. 214, 215, 218].
Второй необходимой предпосылкой ликвидации товарного фети¬
шизма Маркс считал уничтожение овеществления производственных
отношений. Овеществление производственных отношений есть продукт
товарного производства. Товаропроизводители устанавливают связь
друг с другом только посредством обмена продуктами своего труда, че¬
рез определенный характер движения вещей. Вещи в этом случае при¬
обретают социальные функции, они становятся носителями производ¬
ственных отношений. Естественно, что с ликвидацией товарного произ¬
водства и товарно-денежного обмена связь между производителями
не будет осуществляться окольным путем, через отчуждение продуктов
труда, а станет непосредственной. Вещная форма производственных
отношений уступает место форме личных, человеческих отношений.
Вещи будут выполнять только свои естественные функции и никаких
других функций, не свойственных их природе. Говоря о союзе свобод¬
ных производителей, т. е. о социалистическом обществе, Маркс прямо
указывает, что весь продукт труда союза свободных людей будет пред¬
ставлять собой общественный продукт в своей натуральной, конкретной
форме. Ни производство, ни распределение не принимают здесь частно¬
го характера. «Общественные отношения людей к их труду и продуктам
их труда остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так и в
распределении» [17, стр. 89].
Вместе с уничтожением овеществления общественных производст¬
венных отношений исчезает и персонификация вещей с социальными
функциями, исчезает и власть одного человека над другими, исчезают
183

все формы угнетения и порабощения. В полном смысле слова наступает
историческая эра общественных отношений свободных людей. «При про¬
летарском присвоении масса орудий производства,— говорили Маркс и
Энгельс в «Немецкой идеологии»,— должна быть подчинена каждому
индивиду, а собственность—всем индивидам. Современное универсаль¬
ное общение не может быть подчинено индивиду никаким иным путем,
как только тем, что оно будет подчинено всем им вместе» [29, стр. 68].
При социализме не отдельная личность будет олицетворять средства
производства, богатства, а все общество. Следовательно, на место пер¬
сонификации вещей, общественных отношений придет обществофикация.
Но как ни велико значение товарного производства и товарно-де¬
нежного обращения для возникновения и развития товарного фетишиз
ма, все же не здесь лежит главная причина его существования. Товар¬
ное производство само является следствием определенной экономиче¬
ской структуры общества, оно выступает как бы формой для
специфических производственных отношений-. Поэтому при рассмотре¬
нии условий ликвидации товарного производства нужно заглянуть в эту
экономическую структуру общества и вскрыть ее историческую диалек¬
тику развития.
Основная экономическая структура капиталистического общества
характеризуется капиталистической формой собственности на средства
производства, отчуждением последних от производителя, превращением
его рабочей силы в товар, анархией производства, производством про¬
дукта как капитала.
Власть земли — мертвой природы — над человеком продолжается
до тех пор, пока существует частная собственность на нее. Как только
земля становится общественной собственностью, так исчезает и гос¬
подство мертвой материи над людьми и обществом. С этого времени
уже не земля определяет движение и развитие производственных отно¬
шений между людьми, а люди, общество овладевают этим процессом
С превращением средств производства из частной собственности капи¬
талистов в общественную исчезает их специфическая социальная фор¬
ма быть капиталом, исчезает их власть над производителями и обще¬
ством и целом. Средства производства в форме общественной собствен¬
ности лишаются самостоятельности развития вне контроля общества
они превращаются в послушное орудие общества, их мистичность пол¬
ностью исчезает.
Производительные силы определяют характер производственных
отношений, а последние — характер надстройки. С изменением произ¬
водительных сил приходят в движение производственные отношения, и
последние дают толчок к определенным изменениям общественных от¬
ношений надстройки. Капитализм делает производительные силы обще¬
ственными производительными силами, так как только обобществленный
труд приводит их в движение, и, несмотря на это, они находятся в част¬
ной собственности. Частная форма общественных производительных сил
отрывает их от -производителей и от общества, делает их особым ми¬
ром, наряду с миром людей. Законы движения и развития производи¬
тельных сил действуют помимо желания общества, они действуют как
неотвратимые силы природы. А вместе с этим вырываются из-под конт¬
роля общества и процессы общественного развития. «Овладев всеми
средствами производства в целях их общественно-планомерного приме¬
нения, общество,— говорит Энгельс,— уничтожит существующее ныне
порабощение людей их собственными средствами производства. Само
собой разумеется, что общество не может освободить себя, не освободив
каждого отдельного человека» [43, стр. 305].
184

Планомерное, т. е. сознательное развитие производительных сил, а
следовательно, и планомерное, сознательное развитие общественных
производственных отношении есть господство общества над законами
своего собственного развития. «Условия жизни, окружающие людей и
до сих пор над ними господствующие, теперь,— говорит Энгельс,— под¬
падают под власть и контроль людей, которые впервые становятся дей¬
ствительными и сознательными повелителями природы, потому что они
становятся господами своего собственного объединения в общество.
Законы их собственных общественных действий, противостоявшие лю¬
дям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы,
будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут
подчинены их господству. То объединение людей в общество, которое
противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и исто-
риеи, становится теперь их собственным свободным делом. Объектив¬
ные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, посту¬
пают под контроль самих людей» [43, стр. 294—295].
Ликвидация господства средств производства над людьми и обще¬
ством с превращением их из формы капитала в общественную собствен¬
ность свободных производителей имеет ряд конкретных аспектов. Так,
например, один из них — исчезновение старого разделения труда, по¬
рабощающего человека. До тех пор, пока не будет устранено капитали¬
стическое разделение труда, останутся условия господства производи¬
тельных сил, материальных условий жизни над отдельными индивидами,
«старый способ производства должен быть, следовательно,— говорит
Энгельс,— коренным образом перевернут, и в особенности должно ис¬
чезнуть старое разделение труда» [43, стр. 305. Курсив мой.— А. Ш.].
Под старым разделением труда Энгельс, как и Маркс, понимал прежде
всего стихийное разделение труда, затем отделение города от деревни и
их противоположность, а также разделение на физический и умствен¬
ный труд и их противоположность и, наконец, разделение труда в про¬
цессе материального производства и закрепление каждого за опреде¬
ленным видом труда. Разделение труда принимает форму профессии.
Если капитализм заставляет рабочего переходить от одного вида про¬
фессии к другому, то это совершается не в результате свободной жиз¬
недеятельности рабочего, а как результат давления внешних, чуждых
и враждебных ему обстоятельств. Это разделение труда есть обществен¬
ная производительная сила, стоящая вне контроля общества, оно дол¬
жно быть устранено посредством развития производительных сил и
общественных отношений. «На высшей фазе коммунистического обще¬
ства,— говорит Маркс,— после того как исчезнет порабощающее челове¬
ка подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим про¬
тивоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет
быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью
жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и
производительные силы и все источники общественного богатства по¬
льются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодо¬
леть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на
своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям»
[15, стр. 20. Курсив мой.— А. Ш].
Старое разделение труда порабощает, уродует человека, оно обус¬
ловливает власть рынка над производителями и обществом, стихийную
всестороннюю связь между людьми,— все это должно быть устранено с
революционным ниспровержением капитализма и в процессе строитель¬
ства коммунизма.
Таковы взгляды Маркса, Энгельса и Ленина на условия преодоле¬
185

ния господства продукта труда, производительных сил, производствен¬
ных отношений над людьми и обществом.
Теперь посмотрим, как практически совершается ликвидация то¬
варного фетишизма.
Социалистическая революция превращает частную собственность на
основные средства производства в общенародную и кооперативную со¬
циалистическую собственность. Это великое историческое преобразова¬
ние кладет конец господству средств производства над производителем
и обществом, они становятся покорными слугами народа. Если частная
собственность на средства производства разъединяла производителей,
обособляла их друг от друга, атомизировала общественную структуру,
то общенародная собственность, напротив, объединяет их, ставит всех
людей социалистического общества в одинаковые, равные условия.
Впервые возникает подлинное равенство всех членов социалистического
общества по отношению к средствам производства. Никто из них в от¬
дельности не персонифицирует общественные производительные силы,
следовательно, никто из них не становится в положение господина по
отношению к другим, исчезает эксплуатация. Связь между людьми, про¬
изводителями, устанавливается на основе общенародной собственности,
и она является предпосылкой производства, а не только лишь резуль¬
татом его, как при частной собственности на средства производства.
Это имеет существенное значение и при изучении закономерности дви¬
жения и развития социалистических производственных отношений.
Исходной «клеточкой» уже будет являться не индивидуальный произво¬
дитель, а целостная, единая система отношений. Общественный капитал,
говорит Маркс, есть совокупность индивидуальных капиталов, отдель¬
ный капитал рассматривался как дробная часть всего общественного
капитала. Это верно было не только теоретически как метод исследова¬
ния, но и практически как реальное переплетение самостоятельных,
обособленных частных капиталов. Совсем по-другому нужно понимать
общественное производство при социализме. Здесь уже никак нельзя
говорить о совокупности индивидуальных производств. Все производство
и в целом, и в своих частях есть общественное производство, так как
его основой является общенародная собственность. Даже предприятия,
выделенные в результате введения хозрасчета на самостоятельный
баланс и наделенные некоторой самостоятельностью, остаются обще¬
ственными ячейками. Общественное производство всего общества диф¬
ференцируется не по признакам собственности, а по признакам функ¬
циональной деятельности. Поэтому труженики социалистического обще¬
ства не отделены от средств производства. Общенародная собственность
полностью, до конца уничтожает отчуждение рабочих от средств произ¬
водства. Отчуждение труда и затем его монополизация отдельными
индивидами и одним классом окончательно исчезают. Вместе с этим
исчезает и предпосылка существования товарного фетишизма.
Общенародная социалистическая собственность создает объектив¬
ные предпосылки для развития качественно иной коллективности. Если
коллективность при капитализме носила классово-ограниченный харак¬
тер, то при социализме она превращается в единство всего народа. «Из
всего вышеизложенного,— пишут Маркс и Энгельс в «Немецкой идео¬
логии»,— вытекает, что общественные отношения, в которые вступали
индивиды какого-нибудь класса и которые обусловливались их общими
интересами против какого-либо другого класса, составляли всегда та¬
кую коллективность, к которой индивиды принадлежали лишь как сред¬
ние индивиды, лишь постольку, поскольку они жили в условиях сущест¬
вования своего класса; они находились в этих общественных отношениях
186

не как индивиды, а как члены класса. Совершенно обратное имеет место
при коллективности революционных пролетариев, ставящих под свой
контроль как условия своего существования, так и условия существова¬
ния всех членов общества: в этой коллективности индивиды участвуют
как индивиды» [29, стр. 75—76].
Некоторые экономисты, критикуя определение социалистических
производственных отношений как отношений товарищеского сотрудни¬
чества, коллективности, утверждая, что этот признак является всеоб¬
щим, ошибаются. Ошибка их заключается в том, что они коллектив¬
ность понимают абстрактно, тогда как она конкретна, т. е. в каждой
социально-экономической формации коллективность имеет свою каче¬
ственную определенность. Коллективность при капитализме не исклю¬
чает господства одних групп, классов над другими группами и класса¬
ми, коллективность же при социализме исключает всякие формы эконо¬
мического господства, и индивиды в ней впервые выступают как инди¬
виды, ибо исчезает персонификация в самом широком смысле слова.
При социализме существует еще другая, менее социалистически
развитая собственность — кооперативная. Она также кладет конец
отчуждению средств производства от непосредственных производителей
и ликвидирует эксплуатацию между членами колхоза. Здесь также кол¬
лективная собственность является предпосылкой производства, распре¬
деления и обмена продуктов труда. Связь между индивидами устанав¬
ливается не в результате обмена продуктами труда, а до обмена и до
производства. Распадение общества на хозяйствующие атомы исклю¬
чено. Средства производства в колхозах не становятся в антагонистиче¬
ское отношение к отдельным его членам, каждый из них является пол¬
ноправным совладельцем их и вследствие этого не средства производ¬
ства господствуют над индивидами и коллективом, а последние над пер¬
выми. Средства производства не отчуждаются от индивидоя и коллек¬
тива, не приобретают по отношению к ним самостоятельности бытия, не
получают особых законов движения, не подвластных, обществу.
Товарная форма средств производства, находящихся в общенарод¬
ной и кооперативной собственности, ничего не может изменить из того,
что было о них сказано выше. Она не обособляет их в нечто самостоя¬
тельное по отношению к индивидам, коллективу и обществу и не ли¬
шает господства последних над первыми. Отсюда следует весьма важ¬
ное дополнение к взглядам Маркса на условия ликвидации товарного
фетишизма: товарный фетишизм ликвидируется еще до того, как ликви¬
дирована товарная форма средств производства.
Практика социалистического строительства вносит в марксову тео¬
рию ликвидации товарного фетишизма и другое важное дополнение.
К нему мы относим овеществление производственных отношений. Как
известно, Маркс овеществление производственных отношений считал
одним из существенных признаков товарного фетишизма, а ликвидацию
товарного фетишизма, естественно, связывал с ликвидацией овеществле¬
ния производственных отношений. Но поскольку при социализме сохра¬
няются товарное производство и товарно-денежные отношения, постоль¬
ку должно иметь место и овеществление производственных отношений.
По вопросу овеществления производственных отношений при социа¬
лизме среди экономистов имеются различные мнения: одни из них при¬
знают овеществление, другие начисто отрицают его. В 20-х годах некото¬
рые экономисты отрицали овеществление производственных отношений
на том основании, что при социализме нет товара, стоимости, нет товар¬
ного производства. Это основное положение отрицания товарного про¬
изводства и всех его экономических категорий нашло свое продолжение
187

в работах И. С. Малышева, В. А. Соболя, Р. И. Косолапова. И. С. Ма¬
лышев говорит: ;«Товарное производство и социалистическая собствен¬
ность— это взаимоисключающие понятия» [140, стр. 23]. Товарное про¬
изводство, по И. С. Малышеву, это только видимость. «При социализ¬
ме,— продолжает далее он,— наличие определенных форм обществен¬
ного труда не дает никаких оснований считать социалистическое произ¬
водство товарным производством или его разновидностью» [140, стр. 24].
Товар, стоимость, деньги не осуществляют даже дополнительных произ¬
водственных связей- между производителями: они установлены и функ¬
ционируют помимо этих категорий. «Работники социалистического обще¬
ства осущестзляют производственные связи друг с другом не путем
обмена товаров, а путем обмена трудовой деятельностью, непосредст¬
венно внося, свой труд в общее хозяйство» [140, стр. 24]. Общественная
собственность, на средства производства и непосредственно обществен¬
ный характер труда связывают, по мнению И. С. Малышева, всех членов
социалистического общества в единый коллектив, и, следовательно, здесь
нет дополнительной связи через движение вещей, т. е. нет никакого ове¬
ществления производственных отношений. Отрицание овеществления
производственных отношений при социализме ведет и к отрицанию эко¬
номических категории товарного производства: товара, стоимости, денег.
Товар объявляртся ни больше ни меньше как видимостью, стоимость
теряет общественные черты и превращается в технпко-учетную катего¬
рию, деньги превращаются в квитанцию на право получения продукта
из общестзенного фонда.
Ь условиях социализма, по мнению И. Малышева и В. Соболя,
«отпадает не только необходимость, но даже и какая-либо практиче¬
ская возможность появления товара и осуществления производственных
связей через рынок» [141, етр. 84]. Советская торговля, говорят они, не
имеет ни одного общественного свойства товарного обмена.
Такая же примерно аргументация и у Р. И. Косолапова в работе
«К вопросу о диалектике товара при социализме» (127).
Эти экономисты признают только один вид товарного производст¬
ва — товарное производство, основанное на частной собственности. Они
рассуждают по формуле «да — нет», т. е. если нет частной собственно¬
сти на средства производства, то нет и товарного производства. Объяв¬
лять у нас само товарное производство и его категории видимостью,
это значит закрывать глаза на реальную действительность и пребывать
в сфере йллюзйй. 'Программа КПСС прямо указывает на необходимость
и в период развернутого строительства коммунизма развивать, совер¬
шенствовать товарно-денежные отношения в СССР.
Признание тоздрного производства и всех его экономических кате¬
горий в социалистическом обществе обязывает нас найти место овеще¬
ствлению производственных отношений в системе совокупных производ¬
ственных отношений социализма, дать правильный анализ этого ове¬
ществления..
Большинство советских экономистов признает факт овеществления
производственные отношений при социализме в связи с наличием у нас
товарного производства и товарно-денежных отношений. Так, например,
академикАчА>Арзуманян говорит: «Конечно, социализм ликвидировал
товарный .фетицщзм, но его уничтожение вовсе не означает, что отно¬
шения людей,перестают опосредствоваться вещами. И эти вещные отно¬
шения нельзя переступить Болевым актом. Только серьезные изменения
в производстве и, производственных отношениях приводят к тем или
иным изменениям'в обществе» [69, стр. 7]. Об овеществлении производ¬
ив

ственных отношении социализма говорит и академик К. В: Островитя¬
нов «В социалистическом хозяйстве существует настоящее товарно-де¬
нежное обращение, которое выражает социалистические производствен¬
ные отношения...» [147, стр. 53. Курсив мой.— А. Ш.]. Так же считают
и другие экономисты. Например, А. Ноткин пишет,’ что* категория
«общественный продукт» «выражает производственные отношения меж¬
ду работниками предприятий, объединенными общественной собствен¬
ностью на средства производства...» [146, стр. 34]. Далее там же читаем:
«Чистый продукт как экономическая категория выражает новую сторо¬
ну основного производственного отношения социалистического и комму¬
нистического общества» [146, стр. 39]. Здесь если не употребляется сло¬
во «овеществление», то слово «выражать» означает то*же самое. Выра¬
жать производственные отношения через вещь, продукт можно только
тогда, когда они в ней овеществились и вещь приобрела социальные
функции. Я. М. Жуковский при обсуждении структуры и содержания
курса политической экономии социализма выразился более точно: «Все
общественные отношения здесь (в СССР.— А. 111.) овеществлены в
совокупном продукте общества» [108, стр. 80]. «При социализме,— гово¬
рит В. Г Венжер,— сохранился в известных пределах и границах вещ¬
ный характер выражения отношений между людьми. Вещный характер
этих отношений представлен товарной формой продукта труда и порож¬
даемыми ею стоимостными категориями, особенно1 дёньгами» [110,
стр. 265]. И. Конник, признавая овеществление производственных отно¬
шений при социализме, пытается вместе с этим вскрыть и причины этого
явления. «В социалистическом обществе,— говорит он,-—ликвидировано
противоречие между частным и общественным трудом. Однако произ¬
водственные отношения при социализме также необходимо выступают
в овеществленной форме в силу особого характера непосредственно
общественного труда, связанного с существованием двух форм социа¬
листической собственности и наличием остатков старого общественного
разделения труда» [124, стр. 9].
Я. А. Кронрод также во всех своих работах и выступлениях указы¬
вает на существование при социализме овеществления производствен¬
ных отношений. Только в отличие от других он считает товарное про
изводство и категории товарного производства имманентными социа¬
лизму. Слово «имманентность» означает больше, чем слово «свойство».
Имманентное по своему значению тождественно атрибуту. Имманент¬
ное есть внутреннее неотъемлемое свойство вещи, качественная ее опре¬
деленность.
Признавая товарное производство, товар, стоимость, деньги имма¬
нентными социалистическим производственным отношениям, логически
необходимо признать и овеществление производственных отношений
при социализме имманентным, атрибутивным явлением, т. е. таким, как
и при капитализме. Правда, Я. А. Кронрод не делает этого вывода, но
это говорит только о логическом противоречии в системе его воззрений
на товарное производство при социализме.
Можно было бы по вопросу овеществления производственных отно¬
шений при социализме привести еще высказывания и других экономи¬
стов, например, Г Козлова, М. Сакова, Л. Гатовского, Г Худокормова.
М. Макаровой и других, но вопрос и так достаточно ясен.
Овеществление производственных отношений прет социализме обус¬
ловливает и социальные функции пещей, продуктов труда. Товар вы¬
ступает как экономическая категория, как носитель общественного со¬
циалистического бытия. Товарная форма продукта труда представляет
общественную форму богатства. Характерна ли она для всего совокуп¬
189

ного богатства пр>и социализме, это другой вопрос, который мы здесь
не рассматриваем. Здесь только уместно заметить, что. признавая то¬
варное производство, совершенно нельзя потребительную стоимость
продукта признавать характерной единственной социальной формой
богатства в социалистическом обществе. А такие утверждения еще име¬
ют место у нас. «В социалистическом обществе,— говорит И. И. Кон¬
ник,— решающей и единственной формой богатства является растущая
масса материальных благ, конкретных потребительных стоимостей»
[124, стр. 10. Курсив мой.— А. Ш]. Всякая социальная форма богатства
представляет собой общественное бытие, отношение людей друг к дру¬
гу. Потребительная стоимость сама по себе не является экономической
категорией, она, как говорил Маркс, во всяком обществе является носи¬
телем социальной формы богатства. Этого не следовало бы упускать
И. И. Коннику.
Признание овеществления производственных отношений при социа¬
лизме ведет к тому, что такие категории товарного производства социа¬
лизма, как товар, стоимость, деньги, должны рассматриваться как вещ¬
ная форма выражения общественного труда свободных от эксплуатации
людей социалистического общества. Нельзя говорить о стоимости, не
подчеркивая ее качественную определенность — вещную форму бытия
общественного труда; нельзя говорить о деньгах, не выдвигая всеобщно¬
сти формы общественного труда в них. В этом как раз и заключается
весь смысл овеществления производственных отношений. Некоторые на¬
ши экономисты, отрицая овеществление производственных отношений
в экономических категориях товарного производства при социализме,
тем самым сбиваются на чисто технико-учетную их трактовку; так, на¬
пример, стоимость рассматривают как затрату труда вообще, деньги —
как квитанцию на долю продукта. Другие экономисты, признавая ове¬
ществление производственных отношений при социализме, при опре¬
делении экономических категорий товарного производства социализма
упускают, однако, этот важный момент. Так, например, академик
В.	Немчинов в статье «Стоимость и цена при социализме» при опреде¬
лении стоимости главным образом указывает на то, что стоимость есть
застывший труд [144, стр. 87]. В этом определении нет ничего историче¬
ски специфического. Этого же понимания стоимости придерживается и
академик С. Г Струмилин в книге «На путях построения коммунизма».
Ничего не говорит и М. Саков в статье «О методологических основах
анализа товарных отношений в социалистическом хозяйстве» о стои¬
мости как о специфическом способе выражения общественного ?руда
при социализме, хотя он и подчеркивает, что стоимость выражает социа¬
листические отношения [158, стр. 95, 96]. Также упускает момент спе¬
цифичности выражения общественного труда в стоимости и деньгах
И. И. Конник в своей работе «Деньги при социализме».
Большинство наших экономистов признают как безусловный факт
существование овеществления производственных отношений при социа¬
лизме и выражение этого овеществления в экономических категориях
товарного производства социализма.
Далее нам предстоит выяснить, какое место занимает овеществле¬
ние производственных отношений во всей системе социалистических про¬
изводственных отношений и почему оно не приводит к появлению товар¬
ного фетишизма при социализме.
Овеществление производственных отношений при социализме свя¬
зано только с товарным производством и товарно-денежными отноше¬
ниями, поэтому границы первого очерчиваются границами второго.
Товарное производство, его экономические категории и законы не явля¬
190

ются при социализме всеобъемлющими. Так, например, из сферы товар¬
ного обращения выпадает рабочая сила. Отношение рабочего к обществу
в социалистическом государстве выходит за рамки товарно-денежных
отношений, заработная плата рабочего не есть выражение купли и про¬
дажи рабочей силы. При социализме из сферы товарно-денежных отно¬
шении выпадают также земля, фабрики, заводы — общенародная со¬
циалистическая собственность.
Закономерности движения и развития социалистических производи¬
тельных сил, производственных отношений, сама их сущность — това¬
рищеское сотрудничество и социалистическая взаимопомощь свобод¬
ных людей в общественном и обобществленном производстве — никак
не могут уложиться в рамки товарно-денежных отношений. Связь меж¬
ду городом и деревней при социализме также не сводится только к то¬
варно-денежным отношениям, она развивается на основе общенародной
социалистической собственности, товарищеского сотрудничества и со¬
циалистической взаимопомощи. Те огромные капиталовложения в сель¬
ские хозяйство, которые осуществляет наша партия и социалистическое
государство, безусловно, не носят коммерческого характера, характера
товарно-денежных отношений. Выпадает из сферы товарно-денежных
отношений и значительная часть отношений распределения, например,
потребление продуктов из общественных фондов.
Таким образом, нужно признать, что в основном своем содержании
социалистические производственные отношения не укладываются в то¬
варно-денежные отношения, не овеществляются, а выступают в своем
чистом виде как отношения свободных ассоциированных индивидов.
Даже в том случае, когда между социалистическими предприятия¬
ми устанавливаются товарно-денежные отношения, все же не им при¬
надлежит роль силы, скрепляющей отдельные предприятия в единый
комплекс. Производственные отношения между ними установлены на
основе общенародной собственности, они являются базой для товарно-
денежных отношений. Последние на основе общенародной социали¬
стической собственности не могут быть ничем иным, как второстепен¬
ным, добавочным моментом связи. А отсюда и овеществление производ¬
ственных отношений при социализме не играет главной роли, а пред¬
ставляет всего лишь форму, подчиненную прямым непосредственным
отношениям в производстве, распределении, обмене и потреблении лю¬
дей социалистического общества.
Поскольку овеществление производственных отношений при социа¬
лизме осуществляется на основе общенародной собственности, постольг
ку и само содержание его меняется. При капитализме овеществление
производственных отношений включало в себя и установление самих
производственных отношений. Производственные отношения между
людьми возникали исключительно в результате и посредством движе¬
ния вещей, поэтому производственные отношения капитализма не толь¬
ко прикрывались вещами, но и устанавливались через общественное
отношение вещей. При этих условиях они неизбежно связывались с
товарным фетишизмом. Овеществление производственных отношений
при социализме имеет совершенно другой смысл. Здесь общественное
движение вещей может только в той или иной степени закрывать содер¬
жание производственных отношений, но отнюдь не устанавливать их.
Это как раз и позволяет социалистическому обществу влиять на раз¬
витие производительных сил и производственных отношений в нужном
направлении. А это полностью устраняет товарный фетишизм еще и
при известном сохранении овеществления производственных отношений.
'Юварный фетишизм обязательно предполагает господство эконо¬
191

мических законов развития общества над производителями и общест¬
вом. Устранение этого господства есть самое главное условие ликвида¬
ции товарного фетишизма. Социалистическое общество есть общество,
управляющее объективными экономическими законами развития произ¬
водительных сил и производственных отношений. Научная степень
управления экономическими законами развития общества все более и
более повышается по мере продвижения общества от социализма к ком
мунизму. Переходный период от капитализма к социализму представ¬
ляет собой активную борьбу со стихийным действием экономических
законов в несоциалистических секторах хозяйства. Вопрос «Кто —
кого?», поставленный В. И. Лениным, есть выражение борьбы сознатель¬
ного со стихийным в управлении экономическими законами развития
общества. Победа социализма есть установление господства общества
над законами своего собственного развития. Свидетельством этого яв¬
ляется практика социалистического строительства в СССР и странах
народной демократии. И еще большим выражением торжества разума
в процессе развития общества к коммунизму является Программа
Коммунистической партии Советского Союза. «Само собой разумеет¬
ся,— говорит академик Б. Н. Пономарев,— что объективная необходи¬
мость перехода от социализма к коммунизму не означает, что этот про¬
цесс стихийный. Он предполагает гигантскую теоретическую, политиче¬
скую, организаторскую, культурно-воспитательную работу партии,
требует мобилизации всех творческих сил народа, что и делает наша
партия» [149, стр. 53].
Экономические законы социализма — основной экономический за¬
кон, закон планомерного, пропорционального развития, закон социали¬
стического накопления, закон распределения по труду и другие — по са¬
мой своей природе не могут действовать самопроизвольно, стихийно.
Они требуют активного, действенного вмешательства общества. Форма
действия этих законов есть сознательное, научное руководство общест¬
ва всей экономикой страны. «Между тем,— говорит академик К. В. Ост¬
ровитянов,— специфическая особенность экономических законов социа¬
лизма состоит в том, что они познаются партией и социалистическим
государством и сознательно применяются при разработке мероприятий
экономической политики в противоположность законам досоциалисти¬
ческих формаций, действующим стихийно» [148, стр. 122].
Экономические законы, перешедшие в социалистическое общество
от простого товарного производства и капиталистического производст¬
ва— закон стоимости, законы денежного обращения,— по своей внут¬
ренней природе могут действовать стихийно. Необходимость их подчи¬
нения целям строительства социализма и коммунизма обязательно тре¬
бует прекращения их стихийного самопроизвольного действия. Законг
стоимости при социализме действует через форму сознательного его ис¬
пользования в экономической политике социалистического государства.
Этим самым кладется конец фетишизму этого закона.
Такова, на наш взгляд, закономерность ликвидации товарного фе¬
тишизма в период строительства социализма.
ЛИТЕРАТУРА
1.	ЛА ар кс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. К. Маркс
Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., Госполитиздат, 1956.
2.	Маркс К. Дебаты по поводу закона о краже леса. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. I. М., Госполитиздат, 1955.
3.	Маркс К. К критике гегелевской философии права. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., 1. I. М, Госполитиздат, 1955.
192

4.	Маркс К. К еврейскому вопросу. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I. М., Гос¬
политиздат, 1055.
5.	Маркс К К критике гегелевской философии права. Введение. К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. I. М., Госполитиздат, 1955.
6.	М а р к с К. Критические заметки к статье	«Пруссака» «Король	прусский	и
социальная реформа». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,	т. I.	М., Госполитиздат, 1955.
7.	Маркс К. Тезисы о Фейербахе. К. Маркс	и Ф.	Энгельс. Соч., т.	3. М., Гос¬
политиздат, 1955.
8.	М а р к с К. Нищета философии. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4. М., Госполит¬
издат, 1955.
9.	Маркс К. Морализирующая критика и критнзирующая мораль. К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 4. М., Госполитиздат, 1955.
10.	Маркс К. Наемный труд и капитал. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 6. М.,
Госполитиздат, 1957.
11.	Маркс К. Заработная плата. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 6. М., Гос¬
политиздат, 1957.
12.	М а р кс К. Введение (из экономических рукописей 1857—1858 годов). К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч., т. 12. М., Госполитиздат, 1958
13.	Маркс К. К критике политической экономии. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 13. М., Госполитиздат, 1959.
14.	Маркс К. Заработная плата, цена и прибыль. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
15.	Маркс К. Критика Готской программы. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 10.
М., Госполитиздат, 1961.
16.	М а р к с К. Замечания на книгу А. Вагнера «Учебник политической экономии».
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19. М., Госполитиздат, 1961.
17.	Маркс К. Капитал, том I. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23. М., Госпо
литиздат, 1960.
18.	Маркс К. Капитал, том II. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 24. М., Госпо¬
литиздат, 1961.
19.	Маркс К. Капитал, том III. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. 1. М., Гос¬
политиздат, 1961.
20.	Маркс К. Капитал, том III. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II. М.,
Госполитиздат, 1962.
21.	Маркс К- Теории прибавочной стоимости (IV том «Капитала»), ч. I. М.,
Госполитиздат, 1954.
22.	Маркс К. Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. I. Партиздат ЦК ВКП(б),
1936.
23.	М а р к с К- Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. II. Партиздат ЦК ВКП(б),
1936.
24.	Маркс К. Теории прибавочной стоимости, т. III. Партиздат ЦК ВКП(б),
1936.
25.	М а р к с К. Формы, предшествующие капиталистическому производству
ОГИЗ, 1940.
26.	Маркс К. Экономические рукописи 1857—1858 гг. Архив Маркса и Энгель¬
са, т. IV. Партиздат ЦК ВКП(б), 1933.
27.	Маркс К. Процесс производства капитала. Архив.Маркса и Энгельса, т. II
(VII). Партиздат ЦК ВКП(б), 1933.
28.	Маркс К. и Энгельс Ф. Святое семейство, или критика критической кри¬
тики. К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2. М., Госполитиздат, 1955.
29.	М а р к с К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология. К. Маркс и Ф. Энгельс
Соч., т. 3. М., Госполитиздат, 1955.
30.	Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч., т. 4. М., Госполитиздат, 1955.
31.	Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма. ОГИЗ, 1947.
32.	Маркс К. и Энгельс Ф. Письма о «Капитале». ОГИЗ, 1948.
33.	Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии. К. Маркс и Ф. Эн
гельс. Соч., т 1. М., Госполитиздат, 1955.
34.	Энгельс Ф. Положение Англии. Восемнадцатый век. К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 1. М., Госполитиздат, 1955.
35.	Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч , т. 2. М., Госполитиздат, 1955.
36.	Энгельс Ф. «Карл Маркс «К критике политической экономии» (рецензия),
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13. М., Госполитиздат, 1955.
37.	Энгельс Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К. Маркса для газеты
«Беобахтер». К Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
38.	Энгельс Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К- Маркса для «Гевербеб
латт аус Вюрттемберг». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
39.	Э н г е л ь с Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К. Маркса для «Нейес
13, А, Щэдсовцоэ,
193

бадише ландесцейтунг». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
40.	Энгельс Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К. Маркса для «Демокра
тишес Вохенблатт». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
41.	Энгельс Ф. Конспект первого тома «Капитала» К. Маркса. К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Госполитиздат, 1960.
42.	Энгельс Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К. Маркса для английско-
го журнала «Двухнедельное обозрение». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16. М., Гос¬
политиздат, 1960.
43.	Энгельс Ф. Анти-Дюринг. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20. М., Госполит¬
издат, 1961.
44.	Энгельс Ф. «Капитал» Маркса. Третий том. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 22. М., Госполитиздат, 1962.
45.	Э н г е л ь с Ф. О содержании третьего тома «Капитала». К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 22. М., Госполитиздат, 1962.
46.	Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-
демократов? Полн. собр. соч., т. 1. М., Госполитиздат, 1958.
47.	Л е н и н В. И. Экономическое содержание народничества и критика его в
книге г.	Струве. Полн. собр. соч., т. 1. М., Госполитиздат, 1958.
48.	Ленин В.	И. Проект и объяснение программы с.-д. партии.	Полн.	собр.	соч.,
т. 2. М., Госполитиздат, 1958.
49.	Ленин В. И. Новый фабричный закон. Полн. собр. соч., т. 2. М., Госполит
издат, 1958.
50.	Л е н и н В. И. Развитие капитализма в России. Полн. собр. соч., т. 3. М., Гос¬
политиздат, 1958.
51.	Ленин В. И. Аграрный вопрос и «критики Маркса». Полн. собр. соч., т. 5.
М., Госполитиздат, 1959.
52.	Ленин В. И. Материалы к выработке программы РСДРП. Полн. собр. соч.,
т. 6. М., Госполитиздат, 1959.
53.	Ленин В.	И. Марксистские взгляды на аграрный вопрос в	Европе и в	Рос¬
сии. Полн. собр. соч.,	т. 7. М., Госполитиздат, 1959.
54.	Л е н и н В.	И. К деревенской бедноте. Полн. собр. соч., т.	7. М.,	Госполит¬
издат, 1959.
55.	Ленин В. И. Вульгарный социализм и народничество, воскрешаемые социа-
листами-революционерами. Полн. собр. соч., т. 7. М., Госполитиздат, 1959.
56.	Л е н и н В. И. Аграрный вопрос в России к концу XIX века. Полн. собр. соч.,
т. 17. М., Госполитиздат, 1961.
57.	Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Полн. собр. соч., т. 18. М.,
Госполитиздат, 1961.
58.	Л е н и н В. И. Философские тетради. Полн. собр. соч., т. 29. М., Госполит¬
издат, 1963.
59.	Л е н и н В. И. О государстве. Полн. собр. соч., т. 39. М., Госполитиздат, 1963.
60.	Ленин В. И. К четырехлетней годовщине Октябрьской революции. Полн,
собр. соч., т. 44. М., Госполитиздат, 1964.
61.	Ленин В. И. Новая экономическая политика и задача политпросветов. Полн,
собр. соч., т. 44. М., Госполитиздат, 1964.
62 Ленин В. И. Доклад и заключительное слово о новой экономической поли¬
тике на VII Московской губпартконференции. Полн. собр. соч., т. 44. М., Госполитиздат,
1964.
63.	Программа Коммунистической партии Советского Союза. Материалы XXII
съезда КПСС. М., Госполитиздат, 1962.
64.	Материалы XXII съезда КПСС. М., Госполитиздат, 1962.
65.	Альтер А. Б. Буржуазная политическая экономия США. М., Соцэкгиз, 1961.
66.	Апологеты монополий. М., Изд-во ИЛ, 1955.
67.	А р д а е в Г., Вебер А. Новые эксперименты с «народным капитализмом».
М., Соцэкгиз, 1958.
6& Арзуманян А. А. Борьба двух систем и мировое развитие. М., Изд-во
«Наука», 1964.
69.	Арзуманян А. А. Проблемы развития экономической науки и экономиче¬
ского образования.— «Вопросы экономики», 1964, № 6.
70.	Бастиа Ф. Экономические софизмы, часть I и II. СПб, Изд-во Товарище¬
ства «Общественная польза», 1863.
71.	Б е м-Б а в е р к Е в г. Теория Карла Маркса и ее критика. СПб, 1897.
72.	Б е м-Б аверк Ев г. Основы теории ценности хозяйственных благ. М., Изд-во
«Прибой», 1929.
73.	Б е ч и н А. Категории воспроизводства и методология экономического анали¬
за.— «Вопросы экономики», 1964, № 2.
74.	Б л ю м и н И. Г. Критика современной буржуазной политической экономии
Англии. М., Изд-во АН СССР, 1953.
194

75.	Блю м и н И. Г. Очерки современной буржуазной политической экономии
США. М., Госполитиздат, 1956.
76.	Блю м и н И. Г. О современной буржуазной политической экономии. М.; Соц*
экгиз, 1958
77.	Б л ю м и н И. Г. История экономических учений. М., Изд-во «Высшая шко¬
ла», 1961.
78.	Богданов А. Краткий курс экономической науки. Изд. 10-е. ГИЗ, 1920.
79.	Будиш Д ж. М. «Народный капитализм». М., Изд-во ИЛ, 1959.
80.	Вестник Коммунистической академии, 1925, № 11.
81 «Вопросы	экономики», 1965, № 6.
82.	«Вопросы	экономики», 1965, № 8.
83.	«Вопросы	экономики», 1962, № 6.
84 Вопросы строительства коммунизма в СССР. М., Изд-во АН СССР, 1959.
85.	Г а т о в с к и й Л., Саков М. О принципиальной основе экономических ис¬
следований.— «Коммунист», 1960, № 15.
86.	Г а р о д и Р. О понятии «отчуждение».— «Вопросы философии», 1959, № 8.
87.	Гароди	Р. Ответ Жан-Полю-Сартру.	М.,	Изд-во ИЛ,	1962.
88.	Гегель.	Энциклопедия философских	наук,	часть	1. Логика.	Сочинения, т. 1.
М.—Л., ГИЗ, 1930.
89.	Г е г е л ь. Энциклопедия философских наук, часть II. Философия природы.
Сочинения, т. II. М.—Л., ГИЗ, 1934.
90.	Гегель. Энциклопедия философских наук, часть III. Философия духа. Сочи¬
нения, т. III. М., Госполитиздат, 1956.
91.	Гегель. Феноменология духа. Сочинения, т. IV. М., Соцэкономиздат, 1959.
92.	Гегель. Наука логики, часть I и II. Сочинения, т. V. М., Соцэкономиздат,
1937.
93.	Гегель. Наука логики, часть III. Сочинения, т. VI. М., Соцэкономиздат,
1939.
94.	Гегель. Философия истории. Сочинения, т. VIII. М.—Л., Соцэкономиздат,
1935.
95.	Гегель. Философия права. Сочинения, т. VII, М.—Л., Соцэкономиздат, 1934.
96.	Гильдебранд Бруно. Политическая экономия настоящего и будущего.
СПб, 1860.
97.	Гильфердинг Р. Бем-Бавер как критик Маркса. Изд-во «Московский ра¬
бочий», 1923.
98.	Г ильфердинг Р. Постановка проблемы политической экономии у Маркса.
Основные проблемы политической экономии. Под редакцией Ш. Дволайцкого и И. Ру¬
бина. ГИЗ, 1922.
99.	Г и л ь ф е р д и н г Р. Финансовый капитал. М., Соцэкономиздат, 1959.
100.	Годскин Томас. Сочинения. Соцэкономиздат, 1938.
101.	Давыдов Ю. Н. А. Лефевр и его «концепция отчуждения».— «Вопросы
философии», 1963, № 1.
102.	Дашковский И. Абстрактный труд и экономические категории.— «Под
знаменем марксизма», 1926, № 6.
103.	Деборин Гр. Предмет политической экономии в современных спорах.—
«Под знаменем марксизма», 1929, № 5.
104.	Дени А., Гароди Р., Коньо Ж-, Бесс Г. Марксисты отвечают своим
каталическим критикам. М., Соцэкгиз, 1958.
105.	Джонс Р. Экономические сочинения. Соцэкгиз, 1937.
106.	Ж а м с Э. История экономической мысли XX в. М., Изд-во ИЛ, 1959.
107.	.Жданов Ю. А. О двух формах объективной реальности. Совещание заве¬
дующих кафедр общественных наук вузов РСФСР. М., Изд-во «Московский универси¬
тет», 1960.
108.	Жуковский Я. М. Выступление при обсуждении курса политэкономии со¬
циализма.— «Вопросы экономики», 1962, № 6.
109.	Зомбарт В. Современный капитализм, том III, полутом I. ГИЗ, 1930.
110.	Закон стоимости и его использование в народном хозяйстве СССР. М., Гос¬
политиздат, 1959.
111.	Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале»
Маркса. Изд-во АН СССР, 1960.
112.	КантИ. Критика чистого разума. СПб., 1907.
113.	КантИ. Критика практического разума. СПб., 1908.
114 Каратаев Н., Степанов И. История экономических учений. М., Соц¬
экгиз, 1959.
115.	Каратаев Н., Рындина М. История экономических учений. М., Соц¬
экгиз, 1961.
116.	Каутский К. Экономическое учение Карла Маркса. М., Госполитиздат,
1956
13*
195

117.	Кейнс Д. М. Общая теория занятости, процента и денег. М., Изд-во ИЛ,
1948.
118.	Кенэ Франсуа. Избранные экономические произведения. М., Соцэконом¬
издат, 1960.
119.	К л а р к Д ж. К. Распределение богатства. ОГИЗ, 1934.
120 Козлов Г. Социализм и товарно-денежные отношения.— «Вопросы экоио
мики», 1960, № 11.
121.	Козлов Г. О закономерностях развития производственных сил коммуни¬
стической формации.— «Коммунист», 1961, № 3.
122.	Козлов Г. Строительство коммунизма и некоторые методологические про
блемы политической экономии.— «Вопросы экономики», 1964, № 1.
123.	«Коммунист», 1961, № 8.
124.	Конник И. И. Деньги в социалистическом обществе. М., Изд-во «Высшая
школа», )962.
125.	Корню О. К. Маркс, Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность, том I. М.,
Изд-во ИЛ, 1959.
126 Корню О. К. Маркс, Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность, том 2. М.,
Изд-во ИЛ, 1959.
127. Косолапов Р. И. К вопросу о диалектике товара при социализме. М.,
Изд-во «Высшая школа», 1961.
128 Критика современных буржуазных экономических теорий. М., Изд-во «Зна¬
ние», 1958.
129.	Критика современных буржуазных ревизионистских экономических теорий.
Под редакцией профессора Н. А. Цаголова. М., Соцэкономиздат, 1960.
130.	Критика теорий современных буржуазных экономистов. Под редакцией док¬
тора экономических наук И. Н Дворкина. М., Изд-во «Эконом, литература», 1%3.
131.	Кронрод Я. А. Деньги в социалистическом обществе. М., Госфиниздат,
1960.
132.	Кронрод Я. А. Общественный продукт и его структура при социализме.
М., Госполитиздат, 1958.
133.	Кроссер П. Экономические фикции. М., Изд-во ИЛ, 1962.
134 К экономическим теориям социал-демократической партии Германии. М
1958
135. Лукач Г. Материализация и пролетарское сознание.— «Вестник социалисти¬
ческой академии», 1923, кн. 5.
13П. Любошиц Л. И. Общие и специфические законы. М., Госполитиздат, 1959
137. Люксембург Р. Введение в политическую экономию. М., Соцэкгиз, 1960
138 Макарова М. Ф. О товарном производстве и законе стоимости при социа¬
лизме. М., Госполитиздат, 1959.
139. Малыш А. К оценке «Экономическо-философских рукописей 1844 года»
К. Маркса — «Вопросы экономики», 1964, № 2.
НО /Малышев И. С. Общественный учет труда и цена при социализме. М.,
Соцэкгиз, 1960.
141. Малышев И., Соболь В. О научной основе изучения социалистической
экономики.— «Коммунист», 1961, № 8.
142	Меркантилизм. ОГИЗ. Л., 1935.
143	Модржинская Е. Д. Против буржуазных фальсификаторов марксизма
М., Соиэкгиз, 1958.
144.	Немчинов В. Стоимость и цена при социализме.— «Вопросы экономики»,
1960, № 12.
145.	Новейшие приемы защиты старого мира. М., Соцэкономиздат, 1962.
146.	Ноткин А. Общественный продукт и национальный доход в системе эконо¬
мических категорий социализма.— «Вопросы экономики», 1962, № 9.
147 Островитянов К В. Строительство коммунизма и товарно-денежные от¬
ношения. М., Госполитиздат, 1962.
148.	Островитянов К. В. Методологические вопросы политической экономии
социализма.— «Вопросы экономики», 1964, № 9.
149.	Пон о м а р е в Б. Н. Строительство коммунизма в СССР — великая интерна
циональная задача. За чистоту марксизма-ленинизма. (Сборник). М., Изд-во «Мысль».
1964.
150.	Петри Франц. Социальное содержание теории ценности Маркса. Изд-ьо
«Московский рабочий», 1928.
151.	Петухов К. Движение за коммунистический труд и технический про¬
гресс.— «Вопросы экономики», 1961, № 8.
152.	Реннер Карл. Теория капиталистического хозяйства. М., ГИЗ, 1926.
153.	Рикардо Давид. Начала политической экономии и налогового обложе¬
ния. Соч., т. I. М , Госполитиздат, 1955.
154.	Родбертус К. Экономические сочинения. Л., Соцэкгиз, 1936.
198

155.	Розенберг Д. И. Очерки развития экономического учения Маркса и Эн¬
гельса в сороковые годы XIX века. М., Изд-во АН СССР, 1954.
156,.Розенталь М. Теория познания и современные научные достижения. —
«Коммунист», 1965, № 8.
1571 Розенталь М. Принципы диалектической логики. М., Соцэкгиз, 1960.
158. Саков М. О методологических основах анализа товарных 01 ношении —
«Вопросы экономики»,, 1959, № 8.
15У Саков М. Некоторые проблемы политической экономии социализма.— «По
литическое самообразование», 1962, № 9.
160. Ситников Э. М Проблема «отчуждения» в буржуазной философии и фаль
енфикаторы марксизма. М., Изд-во ВПШ и АОН при ЦК КПСС, 1962.
161 Смит Адам. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.,
Соцэкгиз, 1962.
162.	Соболь В. А. Очерки по вопросам баланса народного хозяйства. М., Гос¬
политиздат, 1960.
163.	Спиноза Бенедикт. Избранные произведения, т. I, М., Госполитиздат,
1957.
164.	Струмилин С. Г. На путях построения коммунизма. М., Соцэкгиз, 1959.
165.	Струмилин С. Г. Коммунизм и разделение труда.— «Вопросы филосо¬
фии», 1963, № 3.
166.	Сэй Ж- Б. Тракт политической экономии. Библиотека экономиста. СПб., 1896.
167.	Трахтенберг И. А. Предисловие к сборнику «Теоретическая экономия в
отрывках». «Деньги». М., Изд-во «Плановое хозяйство», 1926.
168.	Туган-БарановскийМ. И. Основы политической экономии. СПб., 1909.
169.	Фейербах Людвиг. Избранные философские произведения, т. II, М.,
Госполитиздат, 1955.
170.	Финн-Енотаевский А. К критике теоретической экономии.— «Социали¬
стическое хозяйство», М., 1929, кн. III.
171.	Финн-Енотаевский А. К критике теоретической экономии.— «Социали¬
стическое хозяйство», М., 1929, кн. IV.
172.	Хавина С. А. Против буржуазных экономических псевдотеорий социализма.
М., Экономиздат, 1962.
173.	Хавина С. А. Лженаучная теория сходства двух систем.— «Вопросы эко¬
номики», 1963, № 6.
174.	Худокормов Г. Н. Товарное производство и закон стоимости при социа¬
лизме. М., Изд-во «Высшая школа», 1962.
175.	Ш а б с С. С. Проблема общественного труда в экономической системе Маркса.
М.—Л., ГИЗ, 1928.
176.	Шабе С. С. Еще раз о проблеме общественного труда в экономической си¬
стеме Маркса.— «Под знаменем марксизма», 1928, № 7.
177.	Шеховцов А. В. Кругооборот капитала и вопросы диалектики.— Известия
Воронежского государственного педагогического института, т. XXIV, 1958.
178.	Шеховцов А. В. Диалектическое развитие экономических категорий това¬
ра и денег в «Капитале» Маркса.— Известия Воронежского государственного педагоги¬
ческого института, т. XXVII, 1959.
179.	Ш е х о в ц о в А. В. Марксова теория товарного фетишизма. М., Изд-во «Выс¬
шая школа», 1962»
180.	Шмоллер Густав. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и
ее методы. М., Изд. Солдатенкова, 1902, выпуск XI.
181.	Ашопп А. ОЬ]ек1 ипс1 Огипс1Ье^гШе (1ег 1ЬеогеИзсЬеп Ыа1юпа1бкопогше,
2\уеИе АиИа^е. Ье1рг1^ ипс! Ш1еп, 1927.
182.	С Ь г 1 5 11 а п 5 О з к а г. 01е «ОгсЬ-ЬеЬге» ШаИег Еискепз— ет МШе1 гиг
Уег1е1с11^ип^ с1е5 51аа1топороПз11зсЬеп КарИаНзтиз.— МйзсЬаНз^ззепзсИаЙ, 1957, N6.
183.	С г о п 1 п Л. Р. Нишап НеГаЬопз 1ш Ш1г15сЬаНз1еЬеп уоп Ьеи1е. Вас1
ЫаиЫт, 1952.
184.	Эгискег Р. Р. ОезеНзсЬаН ат РПе6Ьапс1, Ете Апа1огше с1ег тс1и51пе11еп
Огс1пип§. РгапкГиг! (Мат), 1950.
185.	Еискеп Ш а 11 е г. ЫаИопа1бкопогше Шоги? Vег1а^ Не1ти1 Кйррег, Оос1ез-
Ьег&, 1947.
186.	Еискеп Ша11ег. 01е СгипсИа^еп с1ег ЫаИопа1бкопогше. Vег1а§ Не1ти1
Киррег, Оо^езЬег^, 1947.
187.	НаттасНег ЕтП. Баз рЬПозорЫзсЬ-бкопогшзсЬе 5уз1ет дез Магх1з-
тиз. Ье'ф21&, 1909.
188.	ЛаЬп Ш о И ^ а п Бег бкопогшзсЬе 1пЬа11 с!ез Ве^пПз с1ег Еп1Ггетс1ип5
с!ег АгЬе11 т с1еп РгйНзсНпИеп уоп Каг1 Магх.— Ш^зсНаПз^ззепзсЬаН, 1957, N 6.
189.	Ьап^е Мах С. Матзтиз— Ьештзтиз— 51аПтзтиз. 51ис1^аг1 Егпз1
К1е11 \'ег1а^, 1955.
197

190.	Ме1Впег НегЬег(. 01е \уе5Ыеи1зсЬеп ЫеоИЬега1еп ипс1 еш&е <Згипс1Ъе&
пГГе с!ег роПИзсНеп Окопогше. ЕшНеН, 1957, N 3.
191.	Ыаишапп КоЬег(. ТЬеопе ипс1 Ргах13 с1ез ЫеоПЬегаПзтиз. Уег1ад; сИе
Ш1г(зсНаИ, ВегПп, 1957.
192.	К о з (о ^ Ш. ТЬе 51а^ез о? Есопопме Сго^1Ь. А N011 Соттишз! Маш-
Гез(о, СатЬпс^е, 1960.
193.	У^апзке М а п [ г е (1. ОЬег с1аз Шезеп ипс! (Ие Аизтйгип^ бкопогтизсЬег
Оезе12е,— ШИзсЬаИз^ззепзсЬаН, 1959, N 5.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие		3
Глава первая. Сущность товарного фетишизма .	.	8
Глава вторая. Фетишизм товара	19
Глава третья. Фетишизм денег	32
Глава четвертая. Фетишизм процесса производства капитала	51
Глава пятая. Фетишизм процесса обращения капитала ...	80
Глава шестая. Фетишизм процесса капиталистического производ¬
ства, взятого в целом 	108
Глава седьмая. Истоки и этапы развития теории товарного фети¬
шизма Маркса 	138
Глава восьмая. Фетишизм буржуазной политической экономии	160
Глава девятая. Ликвидация товарного фетишизма при социализме	182
Литература	 	192

Алексей Владимирович Шеховцов
ТЕОРИЯ ТОВАРНОГО ФЕТИШИЗМА
КАРЛА МАРКСА
Редактор А. С. Соболев
Технический редактор Н. И. Орлова
Корректор М. Г. Петрова
Сдано в набор 8/1Х 1965 г. Подписано в печать 9/Х1
1965 г. Формат 70 х 1081/,б. Физ. печ. л. 12,5.
Уел. печ. л. 17,5. Уч.-изд. л. 17,22. ЛЕ05443.
Тираж 2500. Цена 1 р. 13 к. Заказ № 11084.
Центрально-Черноземное книжное издательство
г. Воронеж, ул. Цюрупы, 34.
Воронеж, типогр. изд-ва «Коммуна», пр. Революции, 39.