Энеолит Южного Урала - Матюшин Г.Н.

Автор: Матюшин Г.Н.

Теги: археология история древнейших времён история урала

Год: 1982

Похожие

Археология СССР. Том 2. Мезолит СССР

Южный Урал и Зауралье в древности и средневековье

Археология. Неолит Северной Евразии

Вопросы археологии Урала. Сборник научных трудов. Выпуск 25, 2008

Текст

Г. Н. Матюшин ЭНЕОЛИТ
ЮЖНОГО УРАЛА
ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Ордена Трудового Красного Знамени
Институт археологии
Г. Н. Матюшин
ЭНЕОЛИТ
ЮЖНОГО
УРАЛА
ЛЕСОСТЕПЬ И СТЕПЬ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» "
i lEn ’ f'
Москва 1982 ,ч :
В монографии впервые систематизируются мате-
риалы памятников переходного от эпохи камня к эпохе
металла времени по контактной территории между
степями Восточной Европы и Казахстана и лес-
ной зоной Евразии, На основе археологических данных
рассматриваются вопросы становления производящего
хозяйства в лесостепях Урала и Предуралъя.
Ответственный редактор
кандидат исторических наук
В. Ф. СТАРКОВ
Гералъд Николаевич Матюшин
Энеолит Южного Урала
Утверждено к печати ордена Трудового Красного Знамени ИнститутомТарьеологгги АН СССР*
Редактор издательства Г. Н. Улунян. Художник Э. А. Дорохова
Художественный редактор Н. Н. Власик. Технический редактор А. П. Гусева
Корректор Т. С. Козлова
ИВ 25217
Сдано в 'набор 14.12.81. Подписано к печати 5.03.82. Т-03259. Формат 70X90i/i
Бумага типографская 1. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая. Усл. печ. л. 24,57^
Усл. кр. отт. 24. Уч.-изд. л. 2 5,6. Тираж 1150 экз. Тип. зак. 1180.
Цена 2 р. 90 к.
Издательство «Наука». 117864, ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука». 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10
0507000000-000
М 042(02)-82 135 — 82, кн. 1
© Издательство «Наука», 1982 г..
ВВЕДЕНИЕ
Энеолит, как переходное время между двумя крупнейшими периодами
первобытной истории — почти трехмиллионнолетней эпохой камня и про-
должающейся сейчас эпохой металла, вызывает и большой интерес и
трудности в изучении, обусловленные и тем, что это не только переход-
ное время между двумя крупнейшими эпохами истории, по и период
становления в умеренной зоне Евразии производящего хозяйства. Ф. Эн-
гельс, периодизируя историю, приводит цитату Г. Моргана: «Все вели-
кие эпохи человеческого прогресса более или менее прямо совпадают
с эпохами расширения источников существования» *. В энеолите челове-
чество окончательно переходит от охоты и рыболовства к земледелию и
скотоводству. Известный американский археолог Р. Брейдвуд вслед за
Ф. Энгельсом делит древнейшую историю на два периода: эпоху присвое-
ния пищи и эпоху производства пищи 1 2. Аналогичных принципов перио-
дизации придерживаются Г. Чайлд3 и другие исследователи4.
Проблемам становления производящего хозяйства на территории СССР
посвящали свои работы и советские ученые — В. М. Массон5, Н. Я. Мер-
перт6, В. П. Шилов7, Д. Я. Телегин8, А. X. Халиков и др. Большой
вклад в изучение ранних этапов производящего хозяйства внесла Ирак-
ская экспедиция ИА АН СССР, работавшая более 10 лет на территории
Месопотамии под руководством Р. М. Мунчаева9. Однако проблема рас-
пространения производящего хозяйства на территории Евразии еще дале-
ка от разрешения10. Например, до сих пор были неясны неолитические
истоки огромной древнеямной этнокультурной общности, с которой свя-
зывается рождение курганного обряда захоронения и пастушества.
При исследовании истоков сложения древнеямной культурно-истори-
ческой области важнейшую роль играет изучение энеолита Южного Ура-
ла и Предуралья, или, иными словами, Волжско-Уральского междуречья.
Именно здесь «культура древнеямных племен представлена в наиболее
чистом своем виде, не усложненном воздействием инокультурных групп
или сочетанием с традициями аборигенов... Именно Волжско-Уральский
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 21, с. 28.
2 Braidwood R., 1960, р. 143—151; 1967, р. 91—94; Матюшин Г. Н., 1976, с. 18—25, 37.
3 См., например: Чайлъд Г. М., 1952; Он же, 1965.
4 Обзор литературы по этому поводу см.: Шнирелъман В. Л., 1980.
5 Массон В. М., 1964.
6 Мерперт Н. Я., 1974.
7 Шилов В. 17., 1975.
8 Телегин Д. Я., 1973.
9 Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., 1980.
110 Обзор литературы по этой проблеме дан в кн.: Матюшин Г. Н., 1976, с. 214—246.
3
фиант мог стать одним из древнейших очагов подвижного степного*
ютоводства». Эта территория «находилась как бы в центре великого и
эевнего пути многосторонних культурных связей, активных контактов
влияний и, наконец, грандиозных переселений больших человеческих
)упп. Изучение монгольского нашествия и истории кочевников раннего
эедневековья, болгарской и венгерской проблем и гуннского вторжения
ребуют особого внимания к археологическим памятникам Волжско-
ральского междуречья»
В связи с тем что в мезолите и раннем неолите глубинные районы
гепи были практически необитаемы, особую роль приобретает изучение
есостепи Волжско-Уральского междуречья и соседних с ней районов
[редуралья и Южного Зауралья. До сих пор неолит этого региона счи-
ается синхронным ямной культуре или даже более поздним в сравнении
ней. Так, если ямпые культуры датировались временем не позднее
II тысячелетия до н. э., то неолит с гребенчатой керамикой Поволжья,
1редуралья и Зауралья датируется III и даже рубежом II и III тысяче-
[етий до н. э., хотя многослойных памятников, позволявших определить-
:ронологическое взаимоотношение памятников неолита данного региона
, древнеямной общностью, до сих пор не было известно.
В 1962 г. при исследовании Давлекановского поселения памп был
выявлен особый тип керамики с «воротничком» 12, занимавший страти-
’рафически промежуточное положение между неолитом и эпохой бронзы.
3 1973—1975 гг. воротничковая керамика была найдена и в Среднем
Поволжье 13. Причем здесь были также обнаружены материалы, сходные
з инвентарем Мариупольского могильника и поселений типа Ракушечный
Яр, азово-днепровской культуры14 или надпорожско-приазовского ва-
рианта днепро-донецкой культуры15. Памятники с воротничковой кера-
микой Поволжья (самарская культура) отнесены к «предкурганиому»
периоду формирования древнеямной историко-культурной области п
датированы вначале IV тысячелетием16.
Взаимоотношение памятников типа Съезжее с неолитом по материа-
лам Поволжья установить было невозможно, так как многослойных по-
селений с четкой стратиграфией здесь не было известно. При существую-
щей традиции датировать неолит Поволжья и Предуралья III тысячеле-
тием до п. э. получалось, что памятники с воротничковой керамикой
древнее местного неолита или синхронны с ним. Так, И. В. Васильев и
Г. И. Матвеева пишут о соседстве и тесных связях «населения самарской
культуры с племенами камской неолитической культуры» 17. В связи с
чем появилась тенденция объяснять появление культур с воротничковой
керамикой откуда-то извне (например, от сероглазовской культуры с
Прикаспия) и т. п. Однако памятники сероглазовской культуры были
представлены большей частью разрушенными поселениями или могиль-
никами без воротничковой керамики. Установить четкое взаимоотноше-
ние культур с воротничковой керамикой с неолитом по этим материалам,
а следовательно, и определить историческое место истоков формирования
предъямных культур не представлялось возможным. В связи с этим при-
обрели особое значение материалы раскопок Давлекановского многослой-
ного поселения и аналогичного ему поселения Муллино, исследовавшиеся?
нами в последние годы. Эти материалы дали возможность определить.
4
наконец взаимоотношение между неолитом с гребенчатой керамикой и
культурами с воротничковой керамикой, а следовательно, появилась воз-
можность впервые поставить вопрос и о неолитических истоках форми-
рования в Волго-Уральском междуречье обширной «пастушеской» группы
племен. Исследование памятников типа Муллино, Давлеканово и других
показало, что культуры с воротничковой керамикой не синхронны неоли-
ту с гребенчатой керамикой, а следуют за ним. Причем оказалось, что
производящее хозяйство в данном регионе появляется задолго до сложе-
ния древнеямной культурной общности.
Аналогичные памятники были исследованы нами и на восточном
склоне Южного Урала. Они отличались обилием кремневых изделий, не-
большим количеством медных изделий, своеобразием керамики и другого
инвентаря, т. е. полностью соответствовали классическому определению
энеолита как «времени перехода от неолита к бронзовому веку, когда
впервые вошла в употребление медь, по большинство орудий еще изго-
товлялось из камня» 11 12 13 14 15 16 17 18.
Главная задача настоящей работы — ввести в научный оборот как
памятники Предуралья типа Давлеканово — Муллино III, так и эпеолити-
ческие памятники Южного Урала, выявленные и исследованные Южно-
Уральской экспедицией АН СССР.
Настоящая монография — последняя часть работы, подводящая пред-
варительные итоги исследований Южно-Уральской экспедиции
ИА АН СССР. Эта экспедиция19 в 1958—1981 гг. под руководством
автора занималась исследованием памятников каменного века на Южном
Урале20. В результате работы экспедиции на Урале были впервые от-
крыты стоянки мезолита и выявлены многочисленные памятники других
эпох каменного века. В настоящее время мезолит уже в какой-то мере
изучен, прояснился характер культур неолита этой территории. В то же
время исторические судьбы каменного века Южного Урала оставались
полностью невыясненными, так как памятники переходного времени от
каменного века к эпохе металла до недавнего времени почти не были
известны. По сути, на всю огромную территорию Южного Урала вместе
11 Мерперт Н. Я., 1974, с. 148, с. 16.
12 Матюшин Г. Н., 1970, рис. 2, 1—3.
13 Васильев И. Б., 1979.
14 Даниленко В. Н., 1974, с. 36—40.
15 Телегин Д. Я., 1968, с. 63—83.
16 Васильев И. Б., Матвеева Г. И., 1979, № 4, с. 147—166.
17 Васильев И. Б., Матвеева Г. И., 1979, с. 147.
18 Советская историческая энциклопедия. М., 1976, т. 16, с. 532.
19 Экспедиция работала в следующие полевые сезоны: в 1958 г.— Второй неолитиче-
ский отряд Башкирской экспедиции; в 1959 г.— Разведочный отряд Башкирской
археологической экспедиции; в 1960 г.— Археологическая экспедиция Уфимского
дворца пионеров; в 1961 г.— Отряд по изучению памятников каменного века экс-
педиции Башкирского филиала АН СССР и Зауральский отряд Башкирского гос.
университета; в 1962 г.— Башкирский неолитический отряд; в 1963 г.— Башкир-
ский и Нугушский отряды ИА АН СССР; в 1965 г.— Южно-Уральский отряд;
в 1966 г.— Южно-Уральский отряд ИА АН СССР; в 1968—1970, 1972, 1975, 1976, 1979
и 1981 гг.— Южно-Уральская экспедиция АН СССР.
20 Границы Южного Урала здесь рассматриваются в тех же пределах, что и в преды-
дущей моей книге (Матюшин Г. Н., 1976).
5
с областями, примыкающими к нему с запада (Южное Предуралье) и с
востока (Южное Зауралье), до наших работ был известен только один
раскопанный, да и то до настоящего времени полностью не опубликован-
ный довольно бедный памятник — стоянка Кысыкуль21. В Предуралье
энеолит не был известен вовсе, не считая единичных находок в пеще-
рах 22 Отсутствие материалов по памятникам энеолита этой важной кон-
тактной между Сибирью, Европой и Средней Азией области пе позволяло
судить об исторических судьбах населения каменного века пе только
Южного Урала, по и соседних областей, как и о их роли в этногенезе
племен эпохи бронзы.
Не случайно, публикуя в 1962 г. первую сводку всех известных место-
нахождений неолитического и рапнебропзового времени Южного Урала,
К. В. Сальников писал: «По состоянию наших знаний историю племен
Южного Урала в широком плане можно излагать лишь с эпохи бронзы»,
по энеолиту же «накопленные данные слишком скудны»23. Показателем
пеизучеппостп региона может служить карта памятников каменного века
Урала, опубликованная М. Гимбутас24 (рис. 1).
Правда, некоторые исследователи, опираясь на Кысыкуль, еще в
50-х годах и позднее пытались выделить для Южного Урала различные
культуры предапдроповского времени. Например, А. А. Формозов для
всей территории Южного Урала, Казахстана северных регионов Сред-
ней Азии выделял две доапдроновскпе культуры: кельтемипарскую и
южноуральскую. К южпоуральской он отнес один Кысыкуль и северо-
казахстанские местонахождения25. Эта попытка выделить южноураль-
скую культуру по одному памятнику встретила резкие возражения спе-
циалистов 26.
В. Н. Черпецов по этому поводу писал так: «...материалы, приводи-
мые А. А. Формозовым, большей частью подъемные и происходят из раз-
рушенных стоянок, и в ряде случаев, несомненно, со смешанными слоями.
Оперируя столь неполноценными данными, автор приходит к совершенно
незакономерному выделению приаральской (кельтемипарской), южно-
уральской и семипалатинской культур, основывая их характеристику на
материале, с одной стороны, разновременном, с другой — неполном и слу-
чайном. Сравнивая несравнимые (именно по причине их разновременно-
сти и случайности) признаки, автор, естественно, приходит и к совер-
шенно неправильным выводам...»27. И далее: «...все известные нам ма-
териалы... как раз указывают, что на широких лесостепных и степных
пространствах Казахстана, Зауралья и Приуралья в течение неолита и
энеолита, т. е. в конце IV—III и начале II тысячелетия до н. э., су-
ществовали очень близкие между собой культуры» 28. Следует подчерк-
нуть, что, несмотря па столь резкую критику, построения А. А. Формо-
зова получили широкое распространение, особенно в зарубежной литера-
туре. Так, в изданной в, 1970 г. в Лондоне книге Т. Сулимирского
«Предыстория России» 29 «южноуральская» и другие «предандроновские»
культуры даны по схеме Формозова и никаких критических возражений
по этому поводу не учтено. Правда, новейшие данные позволяют несколь-
ко иначе подойти к этой дискуссии.
Попытки выделить энеолитическую культуру для Южного Урала
предпринимали и другие авторы. Например, Н. II. Кипарисова30 отнесла
6
значительную часть территории Южного Урала к зоне Дмитриевской куль-
туры, выделенной ею типологически по смешанным материалам. Были и
другие попытки выделить для Южного Урала культуры или включит],
его то в зону северных, то в зону южных культур, однако для характе-
ристики Южного Урала привлекались большей частью лишь материалы
с соседних территорий, так как па самом Южном Урале памятники энео-
лита были практически неизвестны. Не будем останавливаться па других
попытках выделить на Южном Урале культуры эпохи энеолита и pan-
ней бронзы. Необоснованность этих попыток проистекала прежде всего
из того, что Кысыкуль до наших работ был практически единственным
раскопанным «чистым» памятником энеолита на Южном Урале. Если
одни исследователи включали его в особую южноуральскую культуру
вместе с памятниками Северного Казахстана, мало заботясь об удален-
ности их друг от друга, то другие, напротив, относили его к северным
культурам и объединяли с памятниками с преобладанием материалов
липчинского типа и т. п.
До сих пор еще часто к памятникам кысыкульского типа относят
памятники Среднего Зауралья, где преобладает керамика с «веревочной»
орнаментацией, хотя на самом Кысыкуле подобная керамика отсутствует.
Недавно опубликованная монография Л. Я. Крижевской31 пе решает
проблем, так как в ней идет речь опять же в основном о юге Сред-
него Зауралья или пограничных с Южным Уралом районов (т. е. о лес-
ной зоне), рассматривавшихся уже Н. П. Кипарисовой и К. В. Сальни-
ковым и представленных большей частью либо памятниками лесного
энеолита, либо смешанными.
Еще более сложной и неясной, как уже говорилось, была картина
исторического процесса в эту важную эпоху в Предуралье, так как здесь
вообще не были известны памятники переходного времени от эпохи кам-
ня к эпохе бронзы. Здесь предстояло, по существу, исследовать белое
пятно. Все это подтверждало, что главная задача, стоявшая перед иссле-
дователями энеолита Урала в 50—70-х годах сводилась прежде всего к
поискам и исследованию памятников энеолита как на западном склоне
Урала и в Предуралье, так и на восточном склоне Южного Урала, в Юж-
ном Зауралье и определению их исторического места.
Исследование памятников энеолита Южного Урала нами проходило
параллельно с изучением мезолита и неолита. В 1961 г. нашей экспеди-
цией было завершено предварительное разведочное обследование Южного
Урала; выявлено большое количество памятников каменного века. Было
установлено, что наибольшее их число концентрируется в Южном За-
21 Сальников К. В., 1962.
22 Бибиков С. Н., 1950, с. 95—138.
23 Сальников К. В., 1962, с. 16.
24 Gimbutas М., 1958, fig. 1 (памятники на карте М. Гимбутас нанесены не совсем
точно).
25 Формозов А. А., 1951а, рис. 1.
26 Сальников К. В., 1962, с. 29, 30, 34; Чернецов В. И., 1953, с. 56—58.
27 Чернецов В. Н., 1953, с. 56—58.
28 Чернецов В. Н., 1953, с. 58.
29 Sulimirski Т., 1970, р. 100, m. XI.
30 Кипарисова Н. П., 1960, № 2.
31 Крижевская Л. Я., 1977.
7
Рис. 1. Памятники каменного века Урала, по М. Гимбутас и схема
ареала культур энеолита Южного Урала

уралье, на озерах Учалы, Узункуль, Карабалыкты, Банное, Суртандьг,.
Чеваркуль и др. В 1962 г. были начаты раскопки этих памятников, про-
должавшиеся до 1979 г.32 Несколько раньше начато исследование па-
мятников в Предуралье33, например в 1962 г. одного из основных посе-
лений позднего каменного века — Давлекаповского многослойного посе-
ления. В 1976 г. начаты нами раскопки другого крупного поселения эпохи-
позднего каменного века в Предуралье—Муллиио II, продолженные в
1979 и 1981 гг. Небольшие раскопки и сборы в эти же годы на стоянках
энеолита производились И. Б. Васильевым34, В. С. Горбуновым, Т. И. Мат-
веевой 35, Ю. А. Морозовым36, А. П. Шокуровым37, В. И. Ивановым и
другими исследователями, материалы которых учтены в данной работе.
В процессе исследования выяснилось, что при изучении энеолита
нельзя ограничиваться лишь территорией собственно Южного Урала, ибо
памятники, найденные там, являлись составной частью более широких
этнокультурных общностей. В связи с этим поиски эпеолптических па-
мятников были перенесены па более широкую территорию Предуралья
и Зауралья, т. е. па территорию, простирающуюся от хребтов Южного*
Урала до устья р. Белой (Саузовские стоянки), бассейна р. Ик (Мул-
липо) на западе и до бассейна р. Тобола па востоке. Таким образом,,
была охвачена большая часть Волжско-Уральского междуречья
(рис. 1а). Исследование энеолита на такой широкой территории до сих
пор не проводилось, основная территория Южного Зауралья оставалась
за пределами внимания исследователей, как и большая часть территории
Южного Урала. Совершенно не было изучено в этом отношении Южное
Предуралье, т. е. бассейн р. Белой (Аг-Идель) и ее притоков. Настоящая
работа посвящена энеолиту именно этих до сих пор почти неизученных
регионов.
В природном отношении исследуемый регион также очень сложен*.
Большую часть его (рис. 2) занимает лесостепь и степь. Однако по гор
ным хребтам леса здесь опускаются так далеко на юг, как нигде в уме-
ренной зоне Восточной Европы. Вертикальная иптерзональность Южного
Урала обусловливала сложное переплетение природных зон часто на
очень небольшом участке (в районе озер Банное — Карабалыкты и др.).
В Предуралье степи также далеко заходят на север, но лесостепь
здесь выражена более отчетливо, нежели на восточном склоне Южного
Урала. Памятники типа Давлеканова полностью лежат в степной зоне,
тогда как поселения типа Муллино и Сауз III находятся еще в лесостепи.
Степная зона проникает здесь отдельными участками даже в междуречье
Ая и Юрюзани, доходя до северных границ Южного Урала. В то же вре-
мя леса по горам спускаются также здесь далеко на юг, вплоть до
Оренбуржья.
Все это позволяло древнему населению сравнительно легко переносить
внезапные изменения климатических условий за счет сравнительно не-
32 Матюшин Г. Н., 1962, 1964, 1970, 1976, 1979, 1980, 1981.
33 Матюшин Г. Н., 1959, 1962, 1964—1981.
34 Васильев И. Б., 1979, 1980.
35 Горбунов В. С., 1980.
36 Морозов Ю. Л., 1981.
37 Шокуров А. П., 1978.
Рис. la. Карта распространения памятников неолита и энеолита на
Южном Урале
а — стоянки неолита и энеолита, б — местонахождения, в — группа стоянок и местонахожде-
ний, г—могильники и погребения, д — древние разработки меди; 1—29 — стоянки на оз. Уча-
лы-Карагайлы, 30—100 — стоянки и поселения на озерах Бугодак, Узункуль, Карабалыкты,
Сабакты, Карагайское, Банное, Суртанды, Сабакты, Сываркуль, 101—111 — стоянки у д. Сауз,
112—114 — Тат-Азибейские стоянки, 115—116 — Бачки-Тау I и II, 117, 118 — Кюнь I—III, 119,
120 — Старомуштинские стоянки, 121—123 — Бурнюш-Ланчентау, 124 — Буляк, Матвеевна и
другие местонахождения, 125 — Кара-Якупово, 126 — Чишминская II, 127 — Турбаслинские
местонахождения, 128 — Затонское местонахождение, 129 — Давлеканово, 130 — Абдулово,
131 — Муллино, 132 — Какрыбаш, 133 — Сюньские стоянки, 134 — на р. Уфе, 135 — Усть-
Айская, 136 — Мясегутово, 137 — Усть-Байки, 138 — Усть Юрюзань, 139 — Ташауловские стоян-
ки, 140 — Янсиитово и Барандайка^ 141 — Айдос, 142 — Бурановская, 143 — Старичный Камень,
144 — Каменская, 145 — Петропавловская, 146 — Каменный Мыс и .другие местонахождения
в верховьях р. Белая, 147—152 — Ломовка и др., 153 — Kara I, 154 — Kara II, 155, 156 — Бель-
ская I и II, 157 — Ново-Авзяновская, 158—Ново-Мунасиповская, 159 — пещера №13, 160 —
Береговская 1, Савка, 161 — Средняя Ока, 162 — Гумерово, 163 — Абселямовская, 164 — Ит-
кульские, 165 — Чебаркуль I, 166 — Кысыкуль, 167—168 а — стоянки на оз. Миасовых, Кунд-
равы, Еланчики, Чебаркуль, 169 — Ташказган, 170—178 — Миндякские стоянки, местонахож-
дения на оз. Мулдак, Мысок, Черняховский Брод, Науразово, 179 — Буташ, 180 — Бакрузяк,
181 184 — местонахождения на р. Сакмаре и оз. Колтубан
10
больших переселений и смены места жизни из одной природной зоны в
соседнюю. Например, скотоводческое население, обитавшее па озерах,
могло сравнительно быстро адаптироваться к внезапной аридизации за
счет переселения с берегов озер па поймы небольших рек, окружавших
озера, а в дальнейшем перейти от оседлой жизни па озерах к подвиж-
ной па берегах степных речек и пастбищ, как это до недавнего времени
практиковалось в соседних районах Северного Казахстана местным насе-
лением. Кроме того, исследуемый регион был чрезвычайно удобен для
древнейшего населения еще и за счет своих естественных богатств —
легкодоступных в древности выходов камня и меди. Природные условия
данного региона, и в частности расположение сырья, пригодного для из-
готовления каменных орудий38, не могли не сказаться па концентрации
населения в этом регионе. Не случайно исследуемые памятники здесь
отличаются обилием изделий из яшмы и кремня в сравнении с неолити-
ческими и эпеолитпческими памятниками соседних областей. Богатства
исследуемого региона выходами медных руд хорошо показаны в моно-
графии Е. Н. Черных39. Напомним, что из 23 месторождений меди,
доступных для обработки в древности иа Урале, большинство (18) рас-
положены в зоне распространения памятников суртаидипского типа. Бо-
гатство медными месторождениями также не могло не сказаться и на
концентрации населения здесь в эпоху раннего металла и па раннем
возникновении здесь металлургии.
Исследования, проведенные нами на Южном Урале и в Предуралье,
показали, что памятники энеолита этой обширной территории группи-
руются в две общности, что позволяло поставить вопрос о выделении
двух культур.
Одна из них — суртапдинская — охватывает в основном восточные
склоны Южного Урала и Южное Зауралье. Эта территория была особен-
но густо населена в неолите и энеолите. Влияние ее прослеживается на
огромной территории. Материалы суртаидипского типа прослеживаются
па севере вплоть до Горбуновского торфяника, оз. Андреевского и других
памятников Западной Сибири и Среднего Зауралья, на западе они про-
никают в верховья рек Белой, Ая и Юрюзапи, на юге — в бассейн р. Ток
в Оренбуржье, на востоке они встречаются в Приишимье.
Вторая — агидельская — культура охватывает Предуралье. Концентра-
ция населения здесь в каменном веке была меньше. Известно не более
двух десятков поселений того времени. Однако поселения типа Давлека-
ново и Муллино, исследовавшиеся нами в 1962—1981 гг., оказались хоро-
шо стратифицированными памятниками с выразительным богатым инвен-
тарем и потому представление о энеолите Предуралья по этим и другим,
менее изученным памятникам складывается достаточно четкое.
Регион агидельской культуры приурочен главным образом к бассейну
р. Белой (Аг-Идели) и лишь частично выходит за его пределы в Среднее
Поволжье. Однако керамика агидельского типа встречена на памятниках
самарской культуры Поволжья и сероглазовской Прикаспия и т. п., что
говорит не только о синхронности этих культур, но и о тесных их взаимо-
связях и позволяет в предварительном плане поставить ряд проблем не
38 О месторождениях сырья и природных условиях см. в кн.: Матюшин Г. Н., 1977.
39 Черных Е. Н., 1970, с. 37, рис. 32.
11
уис. 2. РастительнО'Ландгиафтные зоны Южного и Среднего Урала
— средне- и южнотаежные елово-пихто-кедровые леса, 2 — средне- и южнотаежные сосно-
ые леса, з — южнотаежные еловые леса, 4 — остепненные сосновые леса, 5 — осиново-бере-
авые и .сосновые леса, 6 — широколиственно-хвойные (дубово-еловые, дубово-сосновые) леса,
— широколиственные (дубовые с кленом, липой, вязом) леса, 8 — широколиственные липо-
только о взаимосвязи агидельской культуры с культурами мариупольско-
го круга, но и роли их в этногенезе древнеямной общности.
Не менее сложно переплетаются культурные влияния в эпоху камня
и раннего металла и в Зауралье. Так, в зоне распространения суртан-
динской культуры имеются памятники и ямной культуры, и петровского
типа, и многие другие (например, Синташта, Малокизильский могиль-
ник II). Один из могильников древнеямной культуры находится в центре
наибольшей концентрации поселений суртандинской культуры. Именно
лэтот регион изобилует и известными памятниками мезолита — здесь
центр янгельской культуры, здесь же располагается и основная часть
неолитических поселений Южного Урала. Обилие памятников каменного
века, неолита и ранней бронзы в этом регионе сопровождается здесь и
большой концентрацией памятников эпохи развитой бронзы. Именно
здесь расположены известный могильник Спасское, Малокизильское по-
селение и Малокизильский могильник I, чуть севернее, неподалеку от
Кысыкуля, находятся известные эпоиимные Федоровский могилышк
.андроповской культурной общности, Алакуль, Кипель, Замараево и др.
Регион памятников агидельского типа также совпадает с зоной рас-
пространения памятников ямного типа, кроме того, здесь расположены
такие известные памятники абашевской культуры, как селище Берегов-
иков I, Баланбаш. Могильник абашевской культуры выявлен по соседству
с Давлекановским поселением, а на самом поселении слой энеолита пере-
крыт слоем с материалами абашевской, срубной и черкаскульской куль-
тур. Все это дает возможность проследить стратиграфические взаимоот-
ношения различных культур и степень их генетической связи.
При анализе этого нового большого материала возникает и ряд про-
блем, имеющих значение пе только для энеолита исследуемой террито-
рии, но и для других регионов и областей. Некоторые из них имеют об-
щее принципиальное значение, например проблема становления метал-
лургии на Урале; взаимосвязи уральской горнометаллургической области
с конкретными культурами; проблема возникновения и развития коне-
водства; проблема крупных миграций в конце каменного века, причин
перехода от оседлого приозерного образа жизни к подвижному степному
и т. п. Конечно, многие из этих проблем могут быть пока поставлены
лишь в самом предварительном плане, так как изучение энеолита Юж-
ного Урала только еще начинается. Поэтому основная задача данной
работы состоит лишь в том, чтобы ввести в научный оборот новый боль-
шой и оригинальный материал, характеризующий заключительный этап
каменного века и переход его к эпохе металла на территории, которая
до настоящего времени в значительной мере была белым пятном на кар-
тах энеолита и ранней бронзы, т. е. на Южном Урале.
Всего в данной работе впервые публикуются материалы исследований
около 40 памятников энеолита Южного Урала, Предуралья и Южного
Зауралья. Работа иллюстрируется многочисленными рисунками в тексте,
таблицами керамики и изделий из кремня, яшмы и других пород камня,
вые и дубово-липовые леса, 9 — лесостепь дубравная и березовая, 10 — разнотравно-злаковые
степи, 11 — дерновинно-злаковые (типчаково-ковыльные степи), 12— болота, 13 — горная тай-
га из ели, пихты и кедра, 14 — горные широколиственные липовые и дубово-липовые леса,
15 — горные сосновые леса, 16 — горные степи и лесостепи
СУРТАНДИНСКАЯ КУЛЬТУРА
Основной регион — лесостепная и степная зоны восточного склона
Ожного Урала.
Памятники суртапдипского типа были изучены па озере Суртанды,
i также на озерах Узупкуль, Банное (Яктыкуль), Карабалыкты, Сабак-
?ы и других па Южном Урале \ Памятники суртаидинского типа встре-
1аются в степпой зоне Северо-Западного Казахстана. Суртапдппская ке-
рамика в небольшом количестве была найдена и в более северных памят-
никах лесной зоны Зауралья — па стоянке Абселямовская, Чебаркуль I,
н также на стоянках озер Аргази, Андреевское и других, на западе она
зстречалась в верховьях рек Белой, Ая и Юрюзани (Средняя Ока, Гу-
иерово, Сельзегутово и т. п.). Отдельные сосуды и фрагменты суртандни-
зкой керамики найдены были па Каме и в низовьях р. Белой, а также
на р. Ток в Оренбуржье 2. Ниже дается характеристика основных памят-
ников суртапдипского типа.
ПАМЯТНИКИ НА ОЗЕРАХ СУРТАНДЫ
И СЫВАРКУАЬ
Памятники каменного века на оз. Суртанды (Щучье) открыты и ис-
следовались Южно-Уральской экспедицией под руководством автора в
1961 —1969 гг. Всего в 1961 г. здесь было выявлено 11 пунктов (рис. 1а,
30—41) находок кремневого, инвентаря3. В процессе раскопок было уста-
новлено, что некоторые пункты представляют собой не один, а группу
памятников. Поэтому для раскапывавшихся поселений была введена своя
нумерация в порядке их исследования (с севера на юг). (При описании
памятников помер пункта указывается в скобках.) Особенно сложное
положение на пункте 8. Как выяснилось, здесь находилось 5 памятников,
4 из них (Суртанды VI —IX) располагались на относительно небольшом
расстоянии друг от друга и потому были приняты первоначально за один
(Суртанды VIII) 4. При широких же раскопках оказалось, что три па-
мятника содержат различные материалы ы являются различными посе-
лениями. Одно из них, Суртанды VI (Суртанды VIII с), содержит,
помимо суртандинских находок, слой с мезолитическим комплексом ян-
гельского типа и неолитические материалы; на другом — Суртанды VII
(Суртанды VIII «Ц») —в нижнем слое также найдено небольшое коли-
чество геометрических микролитов типа А1—Б1, выше располагались
неолитические и энеолитические слои. Суртанды VIII (ю) оказалось
однослойным эпеолитическим поселением.
14
Суртанды VIII
Суртанды VIII расположено па юго-западном берегу оз. Суртанды па
небольшой возвышенности на высоте около 6—7 м, в 50—70 м от берега
•озера. По расположению поселение не отличается от неолитических па-
мятников Южного Урала. Как и неолитическое, оно занимает небольшую
седловинку на мыске возвышенности. В 1967—1968 гг. на территории
памятника был вскрыт раскоп площадью 440 кв. м, охвативший большую
часть поселения. Прямо под дерном и небольшим слоем гумуса без на-
ходок здесь был слой гумуса мощностью до 25—30 см с находками ке-
рамики энеолитического облика и большим количеством изделий из кам-
ня. Культурный слой лежит на выходах эффузивных скальных пород и
местами прикрывающем их суглинке (материк). На отдельных участках
прослежены углубления с остатками очагов, прокаленностью почвы п т. п.
(рис. 3), жилищными отстатками. Находки большей частью группируют-
1 Матюшин Г. Н., 1970, 1971, 1974.
2 Моргунова Н. Л., 1981.
3 Планы, профили и описание некоторых памятников с оз. Суртанды и других опуб-
ликованы мною в книге «Мезолит Южного Урала» (М., 1976) в связи с чем здесь
они не приводятся. Следует заметить, что на эту книгу опубликовано три рецен-
зии и одно «Письмо в редакцию» (см. Fodor J., 1978; Телегин Д. Я., 1979; Виногра-
дов А. В., 1979 и Крижевская Л. Я., 1978). С двумя из них: И. Фодора (Acta Аг-
chaeologica, 1978, N 30, s. 275—276) и Д. Я. Телегина (Археолопя, 1979, № 32.
с. 102—104) я полностью согласен и благодарен за них авторам, что же касается
работ А. В. Виноградова (СА 1979, № 1, с. 281—294) и Л. Я. Крижевской (СА,
1978, № 1, с. 261—268), то следует иметь ввиду, что они: 1) пересказывая мою кни-
гу, допускают значительные неточности. Например, А. В. Виноградов строит важ-
ные выводы на высоте отдельных памятников Южного Урала (с. 283, табл. I) по
явно недостоверным данным, Так, он указывает высоту стоянки Суртанды VI от
уровня озера в 4—5 м, тогда как она составляет — 8—10 м; мыс Безымянный рас-
положен, по Виноградову, на 8—10 м от уровня Зюраткуля, а в действительности
же он лежит лишь на высоте — 2—3 м от уровня озера. Столь же неточны данные,
приводимые рецензентом по высоте Мурат I, Миндяка и т. п. На стоянке Якты —
Куль (Банное V), по Виноградову, есть «неолит — энеолит, мезолит», а на деле же
там нет ни энеолита, ни неолита, так как это чистая однослойная мезолитическая
стоянка и т. п. Или, для доказательства о несопоставимости моих аналогий с ма-
териалами пещеры Белт (Гари — Камарбанд) рецензент призывает сравнить мои
таблицы с рис. 5, 7, 10—14 табл. VIII работы Куна (Сооп, 1949, pl. VIII), но на
этих рисунках (за исключением одного) изображены материалы из 7—20 слоев
пещеры, тогда как в моей книге сравнение ведется с материалами из 22—28 слоев
той же пещеры, помещенных совсем на других рисунках табл. VIII, а именно —
на рис. 15—32 (Сооп, 1949, pl. VIII, 15—32). Еще более неточна в пересказе моих
данных Л. Я. Крижевская. Все это делает беспредметной дискуссию по большин-
ству замечаний этих авторов. 2) По существу же, замечания Л. Я. Крижевской
сводятся к различной интерпретации Усть-Юрюзанской, Черкасовской и Чебар-
кульской стоянок. Она считает, что они — чисто неолитические памятники, тогда
как: а) расположение находок позволяет предполагать на некоторых из них на-
личие разновременных комплексов; б) отнесенная ею к этим памятникам керами-
ка сходна с энеолитической; в) найдена керамика не на всех памятниках; г) зна-
чительная часть кремневого инвентаря их не соответствует керамике и должна
быть отнесена к мезолиту. Более подробно об этих памятниках см. ниже.
4 Например, в моей работе «Мезолит Южного Урала» (с. 114) дан общий план на
все три памятника и в тексте (с. 109) указана общая площадь раскопок —
652 кв. м. Однако в списке памятников мезолита (с. 33) названы лишь Суртанды
VI, VII, т. е. те памятники, где найдены мезолитические материалы, в частности
геометрические микролиты.
15

Рис. 3. Суртанды VIII. План распределения находок от глубины 40 см
1 — нуклеус, 2 — нож, 3 — ножевидная пластина, 4 — орудие, 5 — кости, 6 — грузило, 7 —
5 отщепов, 8 — 10 отщепов, 9 — 20 отщепов, 10 — 50 отщепов, 11 — хрусталь, 12 — прочие, 13 —
очаг, 14 — скребок, 15 — наконечник, 16 — керамика, 17 — скол с нуклеуса, 18 — заготовка
орудия, 19 — топор, 20 — отщеп с ретушью, 21 — чешуйки, куски кремня (5 экз.), 22 — чешуй-
ки, куски кремня (10 экз.), 23 — чешуйки, куски кремня (20 экз.), 24 — зернотерка, 25 — кам-
ни, 26 — граница каменного массива
И Н
Рис. 4. Вид на жилище 1, Суртанды VIII. Рейка (3 м) нахо-
дится в основном помещении землянки. На переднем плане
тамбур
;я внутри таких жилищных углублений на небольших участках в 8—
[О кв. м. Всего раскопано 6 жилищных углублений. В одном из них,
удя по значительному количеству изделий из камня и отходов их изго-
’овлеиия, была крупная кремнеобрабатывающая мастерская. Подобная
мастерская выявлена и в жилище 4 (рис. 3, 4). Наиболее глубокое из
килищных углублений (№ 1) расположено в северной части поселения
'рис. 3, 7, рис. 4). Мощность культурного слоя здесь до 1,5—1,7—2 м.
3 квадратах ПР—14—15 прослежены следы столбовых ям диаметром
О—50 см и углубление, вероятно являющееся остатками тамбура.
I центре жилища, в квадратах ПР—11—12,— очаг и мощный зольник.
'Леды мепее мощного очага прослежены у входа. Если жилища 2 и 6
глублены всего на 40 см, то жилище 1 углублено почти до 2 м. За-
олнено оно черным гумусом с большим количеством находок. Северная
гепка жилища 1 вертикально выдолблена в скале, южная (пологая),
идимо, перекрывалась бревнами; на выходе из жилища — стейка там-
ура, огражденная вертикально поставленными каменными плитами,
ыход из землянки был обращен к озеру. С противоположной от озера
гороны — вертикально глухая стена, вырубленная также в скале до
5 м от поверхности. У северной стены вдоль всей землянки — углуб-
энный на 30—40 см проход. С южной стороны пол жилища углублен
эньше и более пологий (нары?).
Таким образом, жилище 1 можно реконструировать как землянку с
’епленным тамбуром, высоким порогом при переходе из тамбура в жи-
пце. Справа от входа располагалось углубленное помещение с очага-
Таблица I. Распределение находок по дну жилищ 1—5
Жилища Жилища
Находки 1 2 3 4 5 Находки 1 2 3 4 5
Кости животных 19 — 1 — 2 Керамика .... 272 63 114 67 17 Н.п. * 92 39 12 80 11 Нуклеусы, их за- готовки 14 3 9 18 2 Сколы 42 3 28 68 7 Скребки .... 49 10 24 30 3 Наконечники . . 24 1 3 8 19 * Н.п. — здесь и в других таблицах ножевидг Ножи Топоры и их за- готовки . . . , . Заготовки орудии Отщепы с ретушью Прочие изделия Отщепы Чешуйки и куски кремня гые пластины. 27—1 6 2 7 2 - 12 2 33 10 4 42 4 32 1 3 22 3 И 1 3 46 1 1679 227 817 1496 392 438 34 233 275 79
ми, слева — широкие нары. Конструкцию кровли восстановить сложнее,
но, судя по крупным выемкам в западной стене по очертаниям напоми-
нающим концы крупных бревен, землянка была перекрыта бревенчатым
накатом
В жилище 4 (рис. 3, 4) — большое скопление отщепов, заготовок ору-
дий и изделий из кремня и яшмы вокруг крупных камней-паковален
(видимо, здесь находилась мастерская). Аналогичная мастерская обна-
ружена и в жилище 2 (рис. 3, 2). Остальные углубления незначи-
тельны и содержат меньшее количество инвентаря. По-видимому, они
представляют собой остатки кратковременных (летних?) жилищ. Между
жилищами в центре поселения (кв. ИЛ—9—16; И —14—16) относи-
тельно ровная каменистая площадка около 80 кв. м. Находки здесь очень
редки. Выровпенность и даже некоторая окатапность поверхности пло-
щадки свидетельствовали, видимо, о том, что она была сооружена искус-
ственно. Судя по остаткам костей домашних животных на поселении,
можно предполагать, что данная площадка служила загоном для скота.
Таким образом, поселение состояло из шести—восьми жилищ в 30—32 кв.м
площадью каждое. Жилища полукругом окружали ровную, выложенную
каменными плитами площадку (загон для скота). В северной части по-
селения было расположено основное жилище — землянка 1 с двумя оча-
гами и тамбуром, перекрытая сверху, по всей вероятности, бревнами.
Находок всего 34165 экз. Распределяются они преимущественно по
жилищным углублениям. Даже сверху, до глубины 15—20 см, они хоть
и рассеяны по всей площади раскопа, но приурочиваются преимущест-
венно к жилищным впадинам. С глубины 15—20 см находки сосредото-
чиваются исключительно в жилищных впадинах, а в межжилищном про-
странстве почти отсутствуют или встречаются в незначительном количе-
стве преимущественно там, где стенки жилищ подходят близко друг к
ДРУГУ (рис. 3). Распределение находок по жилищам показано на табл. I.
Большая часть находок сосредоточена в жилище 1. В нем найдено
2445 находок. Значительная часть керамики также найдена в жилищах.
19
Таблица II. Распределение керамики по глубине
Находки Дерн Штык I Штык II Итого
Венчики — 20 7 32
Стенки без орнамента 3 68 49 120
Стенки с орнаментом 9 132 109 250
Фрагменты с «уточкой» .... — 16 — 16
Итого 12 236 170 418
Более половины всей керамики из жилищ было на дне жилища 1. Об-
щее количество находок в жилище 4 мало уступает таковому в жилище
1 (2196 находок). Однако керамики здесь намного меньше. Если в жи-
лище 1 керамика составляет 37,3% всех находок (исключая отщепы и
чешуйки), то в жилище 4—15%. Отсутствуют в жилище 4 и кости жи-
вотных.
Интересно отметить, что если с западной стороны поселения в про-
межутке между входами жилищ 3 и 6 пространство сплошь заполнено
находками, образуя своеобразную ограду межжилищной площадки (за-
гона?), то с противоположной стороны к озеру межжилищная площадка
находок не содержит. Вероятно, со стороны озера был вход на централь-
ное межжилищное пространство — загон (?), оградой которого служили,
видимо, вытянутые с запада на восток стены жилищ 2, 3, 4 и перпен-
дикулярно им в кв. ПК—8. Хуже всего сохранилось жилище 5, часть его
разрушена построенным позднее жилищем 2. По форме жилища 5 и 1
более овальны, менее прямоугольны, чем остальные. Инвентарь этих жи-
лищ отличается более пеолитоидным обликом, нежели других. По-види-
мому, жилища 1 и 5 являются наиболее ранними на поселении. Они бо-
лее углублены в сравнении с другими. На глубине 40—60 см в жили-
щах 4 и 6 находки отсутствуют, в жилищах 2 и 3 они единичны, тогда
как в жилищах 1 и 5 они содержатся в значительном количестве. На
глубине от 60 до 115 см находки встречаются исключительно в жилище
1. В раскопе 1967 г. (кв. ЕК—6—8 и прилегающие участки) керамика
распределяется по глубинам (штыкам) следующим образом (табл. II).
Показательно распределение керамики по жилищам. В заполнении
жилища 1 преобладали обломки сосудов с округлым дном и прямым вен-
чиком, орнаментированные сплошь оттисками длинной гребенки в виде
«шагающей», горизонтальных и наклонных линий. Другая часть кера-
мики была (также сплошь) покрыта снаружи оттисками более крупной,
но короткой «гребенки» (в 6—7 зубчиков). Идентичная керамика была
найдена и на дне жилища 5. Помимо нее, в жилище 1 встречены облом-
ки сосудов, орнаментированные оттисками ископаемых раковин или от-
тисками шнура уже не сплошь, а более свободно, с просветами. Один
13 венчиков украшен «сотовым» орнаментом. Фрагменты с гребенчатым
шгзагом имеются и в жилище 2, 3, 4 и 6, но там преобладает керамика
‘ геометрическими композициями (суртандинский тип). В жилище 4 об-
наружен развал сосуда с крупными ромбами по шейке, образованными
двойными оттисками длинной гребенки, и здесь же найдена керамика с
гребенчатым и ямочным орнаментом. В этом же жилище сосредоточена
основная масса отщепов (около 20 тыс.); по всей видимости, в этом жи-
лище располагалась основная мастерская поселения. Более мелкие ма-
стерские обнаружены в других жилищах. Заметных отличий в составе
кремневого инвентаря по жилищам не отмечено.
Керамика (1581 фрагмент) в целом довольно однородна по форме и
тесту. В составе глины преобладает примесь талька, иногда в большом
количестве, что делает сосуды хотя и довольно привлекательными па
вид — блестящими, по довольно хрупкими. В большинстве фрагментов
тальк тщательно размельчен, внешне пе выделяется. Изготовлены сосуды
большей частью при помощи ленточного налепа. В жилище 1 и 4 встре-
чены доволыю крупные фрагменты и даже остатки развалов сосудов,
по которым можно реконструировать полностью сосуды. Большей частью
опп тонкостеппы (до 8—12 мм толщиной) (табл. 1) и круглодопны
(табл. 2), хотя встречаются обломки уплощенного дна (табл. 2, 7). Пре-
обладают сосуды яйцевидные, прямостепные (табл. 1 — 10) или со слегка
отогнутым венчиком (табл. 1, За—5). Наплыв с внутренней стороны у них,
как правило, отсутствует. Он прослеживается только у одного венчика из
жилища 1. Большинство сосудов орнаментированы исключительно оттис-
ком гребенчатого штампа. Небольшая часть имеет, кроме того, оттиски
ямок либо ископаемой раковипы. Единичные фрагменты имеют «псевдо-
веревочпый» орнамент.
По орнаментальной композиции керамику поселения Суртанды VIII
можно разделить на несколько групп5. Первая и наиболее заметная из
них — это керамика с геометрическими композициями (табл. За, б;
7 и 8). По венчикам выделяются около 20—25 сосудов этого типа. Ор-
намент состоит из сочетаний разнообразно заполненных гребенкой тре-
угольников, ромбов, «сотов», усеченных пирамид, сетки, ломаных линий
и т. п. Особенно заметны вертикальные «лесенки» пли дорожки, запол-
ненные оттисками тонкого гребенчатого штампа и обрамленные по краям.
Встречаются ленты, выполненные техникой «шагающей гребенки»
(табл. За, 20). На отдельных сосудах встречаются рисунки в виде круп-
ных «у<очек», выполненные оттисками гребенки, с четко выделенными тем
же штампом (табл. 1, 5; 9) «ножками», длинной «шейкой» и «головкой».
На другом подобном сосуде оттиски тонкой длинной гребенки заполняют
все тулово и венчик, но по верхнему краю невыделенной шейки идут
крупные ромбы, образованные спаренными оттисками той же гребенки
(табл. 1, 4). На третьем крупном сосуде ромбы идут по всему тулову,
образуя просветы в сплошном заполнении поверхности вертикальными
оттисками гребенки. По венчику оттиски располагаются в виде линии
зигзагов, прерванных «жучками» — овальными оттисками короткозубой
гребенки (торцом поставленный штамп). На четвертом сосуде орнамен-
5 Употребляемые здесь термины «группа», «тип» и т. п. не имеют таксономического
значения. Под «псевдоверевочным» (или веревкой) подразумеваются здесь и далее
выделенные Н. П. Кипарисовой, виды орнамента зауральской керамики, выполнен-
ные не гребенчатым штампом (в том числе и «отступающая гребенка», «ложная
гребенка» и т. п., см.: Кипарисова Н. П. 1960, с. 7—9).
21
гальное поле заполнено без крупных просветов. Вертикальные оттиски
длинной гребенки чередуются с наклонными и горизонтальными оттис-
ками торцом поставленного штампа (табл. 1, 7; 8, 4). На других сосудах
пи краю венчика два ряда таких наклонных оттисков сопровождаются го-
ризонтальными лептами шагающей гребенки и т. п. (табл. 4а, 7). На од-
ном из сосудов по отогнутому венчику идут наклонные оттиски длинного
гребенчатого штампа, ограниченные линией «жучков», ниже которых —
горизонтальные лепты, заполненные вертикальными оттисками гребенки
и также обрамленные с двух стороп «жучками (табл. 4а, 2, 5). Сочета-
ние оттисков длинного и короткого гребенчатого штампов встречается и
па других сосудах. Всего их можно выделить около 7—8.
В отдельных случаях в качестве элемента обрамления выступают
ямки (табл. 4а, 12, 13). Такие же неглубокие ямки обрамляют иногда и
заполненные гребенкой треугольники (табл. 36, 7, 2). На другом
прямостеппом сосуде ямки поставлены в вершинах углов «шагающей гре-
бенки» (табл. 36, 12). Иногда неглубокие подтреугольпые ямки нанесены
поверх сетки из оттисков топкого длинного гребенчатого штампа или
обрамляют снизу горизонтальные линии сетки (табл. 36, 8, 10). На не-
которых сосудах оттиски мелких овальных ямок идут наклонными ряда-
ми от края венчика по тулову. Во всех случаях ямочный орнамент —
дополнение к гребенчатому.
С внутренней стороны венчик украшен обычно оттисками того же
штампа, что и тулово,— «жучки», длинная гребенка и т. п. По верхнему
краю венчика часто оттиски расположены либо в виде сетки, либо —
наклонных отпечатков, выполненных поставленным торцом штампом,
придающих слегка волнистый вид краю сосуда (табл. 46; 4). Так же
оформлен венчик и у неолитоидной керамики, орнаментированной сплошь
оттисками гребенчатого штампа без каких-либо геометрических компо-
зиций.
Неолитоидной керамики довольно много (около 30 сосудов) (табл. 5;
6). Она встречена на дне всех жилищ, особенно много ее в жилище 1.
Как правило, сосуды прямостеппы, отогнутых венчиков мало. Очень ред-
ко встречаются и сосуды с наплывом с внутренней стороны венчика
(табл. 5, 75). Большая часть керамики этой группы орнаментирована
оттисками тонкого и длинного гребенчатых штампов (табл. 5). Орнамен-
тальные композиции очень просты — они представлены большей частью
оттисками наклонно поставленной длинной и тонкой гребенки
(табл. 5, 7) либо образуют зигзагообразный рисунок сплошь по всему
тулову без каких-либо перерывов (табл. 5, 4, 6, 13, 14, 18—20), иногда
оттиски наклонно или загзагообразно расположенной гребенки чередуют-
ся с оттисками «шагающей» гребенки или взаимопроникающими тре-
угольниками (табл. И). Один из сосудов сплошь орнаментирован отти-
сками торцом поставленного штампа (табл. 4а, 6), на другом взаимо-
проникающие зоны заполнены оттисками гладкого штампа (табл. 5, 5).
Керамика со сплошной гребенчатой орнаментацией и по форме, и по
характеру орнамента, и по примесям к керамическому тесту идентична
неолитической керамике данного региона и, видимо, свидетельствует о
тесной преемственной связи с неолитом Южного Зауралья. Некоторые
сосуды орнаментированы сплошь оттисками раковины (из семейства га-
22
Таблица III. Распределение находок по годам раскопок
Находки 1968 г. 1967 г. 1966 г. Всего Находки оо Ci 1967 г. 1966 г. 1 Всего
Н.п. без ретуши 1297 590 30 1917 Н.п. с ретушью 93 264 — 357 Проколки .... 4 2 — 6 Резцы 4 _ _ 4 Ребристые пласти- ны Ю 9 — 19 Нуклеусы .... 55 р)7 з 125 Сколы поперечные ю 40 — 50 Сколы продоль- ные без ретуши 157 90 8 255 Сколы продоль- ные с ретушью 48 19 67 Скребки на пла- стинах 14 _ з 17 Скребки па ско- лах 77 12 1 90 Скребки па отще- пах 282 309 7 598 Обломки и заго- товки нуклеусов ю 15 — 25 Наконечники и их заготовки .... 136 123 9 268 Сверла — 13 _ 13 Ножи ЮЗ 35 — 138 Отщепы с ретушью 63 17 — 80 Двусторонне об- работанные ору- дия ‘ . 20 5 — 25 Заготовки их . . 97 71 168 Топоры 25 1 — 26 Тесла и долота 20 1 21 Пилы и скобели 3 10 13 Молоты и отбой- ники н 5 — 16 Отщепы 17 297 10 349 274 27 920 Плитки и зерно- терки 1 51 — 52 Куски кремня 5 229 6 240 Неопред 'ленные орудия 12 — — 12 Грузила, абрази- вы, тальк .... — ю — Ю
строподов акчагыльского пли палеозой-мезозойского возраста6) или шну-
ром. Оттиски этого рода имитируют гребенчатый штамп (табл. 10, 2;
4а, 12. 36, 14—16).
Сравнительно небольшая часть керамики (около 8 сосудов) орнамен-
тирована оттисками крупного гребенчатого штампа (табл. 46; 10). В со-
ставе теста этой группы керамики можно проследить остатки раститель-
ной примеси или шамота. Оно более рыхлое. Черепки легкие, цвет их
большей частью черный пли темно-бурый, тогда как большая часть фраг-
ментов с топкогребенчатым штампом более светлая — сероватая или жел-
товато-коричневатая. Очень редко встречаются фрагменты орнаментиро-
ванные веревочным штампом. Таких фрагментов на всем поселении
найдено меньше 10 (табл. 46, 21). Из них венчик всего один. Они
отличаются, как правило, большим количеством талька в тесте. Один
фрагмент орнаментирован отступающей палочкой (табл. 36, 17). другой —
оттисками фигурного штампа (табл. 10, 6).
Абсолютное большинство инвентаря памятника — изделия из кремня
и яшмы. Всего их найдено 32 557. По классам и типам изделия из
камня распределяются следующим образом (табл. III).
6 Определение А. Л. Чепалыгп, которому, пользуясь случаем, приношу искреннюю
благодарность за помощь.
23
Таблица IV» Распределение ножевидних пластин по дну жилищ
Ширина, в мм Материал Жилища
1 2 3 4 5
0—7 Серый кремень 13 5 1 2 1
Черный кремень 4 2 3 1
Зеленые яшмы 2 3 И
Белый кремень 1 — — — —
8-15 Серый кремень 28 14 2 27 1
Черный кремень 37 7 5 19 4
Сургучные яшмы 2 3 — 3 1
Зеленые яшмы 1 1 — 1 —
Белый кремень 2 2 — — —
16-25 Кремень 3 3 1 13 1
Яшмы 1 — — 1 2
Анализ таблицы показывает, что, несмотря на обилие кремневого ин-
вентаря, состав его довольно выдержан и существенно отличается от ин-
вентаря памятников неолита и мезолита этого региона. Прежде всего
обращает па себя внимание сравнительно небольшое число пластин и из-
делий из них. Ножевидпые пластины занимают (вместе с орудиями)
всего 8,6% от общего количества изделий из кремня и яшм. Если срав-
нить пластины без обработки с отщепами без ретуши, то соотношение
будет еще более показательным. Доля пластин падает до 6,4% от общей
суммы пластин и отщенов. Наиболее показательны находки со дна жи-
лищ (табл. IV—VII).
Таким образом, пластины, найденные в жилищах, по размерам до-
вольно различны, большая их часть — средние и крупные.
По материалу большая часть пластин изготовлена из темных пород
кремня, доля яшм здесь в сравнении с неолитом падает.
Нуклеусы также большей частью изготовлялись из черного и темпо-
серого кремня. По жилищам нуклеусы распределялись следующим об-
разом (табл. V).
1аблица V» Распределение нуклеусов и их заготовок и обломков по дну жилищ
Нуклеусы Жилища Нуклеусы Жилища
1 2 3 4 5 1 2 3 4 5
С первичными сколами 2 — 25 — Карандашевидные ... 5 — 4 6 2 Призматические .... 2 — — Заготовки — — 3 5 — Поперечные сколы . . 2 1 — 2 — Сколы с основанием . . 3 2 — — —
24
Любопытно, что большая часть нуклеусов найдена в жилище 4, где
расположена мастерская.
Сходно распределяются по жилищам и продольные сколы с нуклеуса
(табл. VI).
Большая часть продольных сколов также изготовлена из темных по-
род яшмы и кремня.
Несколько иную картину дает анализ распределения по дну жилищ
концевых скребков на ножевидных пластинах. Три из них найдены в
жилище 4, два — в жилище 1. Два из них изготовлены из сургучной
яшмы, а из черного кремня — только один.
Несколько иначе распределились по жилищам скребки на отщепах
(табл. VII).
Таблица VI. Распределение продали- Таблица VII. Распределение скреб- ных сколов и скребкэв на них по жи- ков на отщепах по дну жилищ лищам
Жилища Жилища
Материал Материал 1 2 3 4 5 1 2 3 4 5
Черный кремень . . •Серый кремень . . . Зеленые яшмы . . . Белый’кремень . . . •Сургучные яшмы . . 14 1 12 45 2 Черный кремень . . 27 2 3 5 Серый кремень . . . / 14 29 — Зеленые яшмы . . . Белый кремень . . . I I Сургучные яшмы . . 6 2 7 3 6 Пестрые яшмы . . . 8 2 5 1 — 16 2 3 — — — 2 3 4 1 4 2 5 3 1 3 1 — 4
Как показывает таблица, большая часть скребков на отщепах концен-
трировалась в жилище 1, причем для их изготовления использовались
чаще черный и темно-серый кремепь, нежели яшмы, хотя и их доля
довольно велика.
Наконечники и пх заготовки распределялись по жилищам следующим
образом. В жилище 1—24 экз., в жилище 5—19 экз., в жилище 4—8 экз.
и в жилище 3 и 6 всего 3 наконечника. Большая часть их (29 экз.)
изготовлена из сургучных и зеленых яшм, из черного и серого кремня —
22 экз. и 3 экз.— из белого.
Таким образом, большая часть наконечников найдена в жилище 1.
В качестве сырья здесь также чаще использовались темные породы крем-
ня и яшмы. Аналогичная картина наблюдается и при анализе распреде-
ления ножей на отщепах. Большая часть ножей (27 экз. из 44) также
найдена в жилище 1. Для изготовления ножей использовались не только
кремень (15 экз.) и яшма (26 экз.), но и кварцит (2 экз.), сланец
(1 экз.) и т. п.
Топоры по жилищам распределялись следующим образом: 7 — в жи-
лище 1, 12 — в жилище 4 и 2 — в жилище 2. Два из них — шлифованные
из зеленого сланца, 1 — кремневый законченный в обработке и 18—
кремневых заготовок и обломков их. Топоры, законченные в обработке,
•большей частью были найдены в жилище 1, в то время как их заготовки
преобладали в мастерской (жилище 4).
25
Отщепы с ретушью главным образом концентрировались в жилище 4.
Грузила изготовлялись из различных пород камня, кварцита, сланца,
[шмы и т. п. Распределялись они поровну между жилищами 1 и 4,
других жилищах встречались редко, как и отбойники.
Если суммировать вышеприведенные данные об используемом сырье-
(ля перечисленных орудий, то мы увидим, что темные породы кремня и
[шмы абсолютно преобладали.
До сих пор мы анализировали инвентарь, найденный на дне жилища.
Находки с других участков хоть и преобладали численно, но по своему
характеру мало отличались. Например, ножевпдные пластины, найденные
[а других участках раскопа 1968 г., по материалу распределялись сле-
дующим образом (табл. VIII).
Таблица VIII. Распределение ножевидных пластин без ретуши по размерам
и материалу
Размеры н.п., в мм Кремень Яшма Всего
серый черный сургучная и цветная
0-7 102 77 104 283
7-15 109 90 8 207
15-25 193 90 14 297
I Т О I’ О 404 257 126 787
Таким образом, и здесь мы видим разнообразие пластин по ширине
(при преобладании крупных), как и преобладание темных пород кремня,
котя довольно значительна и доля яшм. Аналогичная картина паблюда-
этся и при анализе нуклеусов.
Большая часть скребков, найденных за пределами дна жилищ, сдела-
на из отщепов — 70%, 13% — на пластинах и 17% — па сколах. Изго-
товлены они также большей частью из темных пород кремня и яшмы,
как и сверла, скобели и отщепы с ретушью.
Двусторонне обработанные орудия большей частью изготовлялись без
шлифовки. Для изготовления наконечников (найдены за пределами жи-
лищ) использовались также серый кремень — 20%, черный кремень —
17%, яшмы: зеленые — 43%, сургучные — 19% п розовый кремень — 2%.
Имеются орудия из хрусталя и сланца. Таким образом, и здесь мы видим
разнообразие пород камня.
В целом в качестве сырья при изготовлении орудий больше, чем в
неолите, использовались темные породы кремня и гораздо реже — цвет-
ные яшмы.
Пластинчатые изделия в отличие от неолита довольно невыразитель-
ны (табл. 11). Среди них — единичные наконечники стрел (табл. 11,.
1, 77), в том числе и напоминающие кельтеминарский тип (табл. 11, 77),
единичные резцы, острия и ножевидные пластины с выемкой (табл. 11,
2, 5, 12—21). Остальные изделия — невыразительные пластинки с ре-
тушью или зазубринами. Выделяются только два-три орудия. Это прежде
всего черешковый наконечник стрелы (табл. 11, 7), пластина с двусто-
26
роппеп выемкой, оформленная ретушью с противолежащих сторон
(табл. 11, 12), и многочисленные скребки (табл. 12). Что касается пер-
вых двух изделий, то единичность их при обилии кремневого инвентаря
заставляет предполагать, что они попали сюда случайно с соседних па-
мятников (Суртапды VI или VII) и принадлежат к более раннему
времени.
Скребки большей частью изготовлены на отщепах (табл. 15, 3—11).
И лишь часть изготовлена на пластинах (табл. 10, 6, 38). Чаще исполь-
зовались платины более широкие и массивные по своим пропорциям п
очертаниям, нежели скребки мезолитических и неолитических памятни-
ков данного региона. Скребки на отщепах более многочисленны и разно-
образны по форме, технике обработки рабочего края и т. п.
Наконечники стрел и копий (табл. 13) большей частью имеют типич-
ную для неолита листовидную форму, однако появляются и орудия с
усеченным основанием (табл. 13, 6, 7, 9, 17), а у отдельных экземпляров
в основании черешка оформлена даже выемка (табл. 13, 10). Крупные
двустороппеобработаппые орудия, представленные на памятнике больши-
ми сериями, видимо, служили пе только наконечниками копий, но и но-
жами (табл. 14, 7—11), которые представлены особенно широко и разно-
образно. Наряду с ножами, обработанными ретушью с двух сторон, име-
ются большие серии ножей с частичной подработкой лишь по краю
орудия. Наиболее выразительны из них ножи на тонких плитках кремня
и яшмы (табл. 15, 1, 2, 6). Другие крупные ножи изготовлены на
отщепах и кусках кремня (табл. 15, 7, 9, 10, 12). Часть подобных орудий
обработана по краю лишь с одной стороны и, возможно, употреблялась в
качестве скребел (табл. 15, 4, 5, 8).
Топоры и тесла большей частью еще имеют неолитическую клиновид-
ную форму (табл. 16), однако появляются и своеобразные подтреуголь-
пые топоры с пришлифовкой рабочего края (табл. 16, 5). Большая часть
деревообрабатывающих орудий изготовлена с помощью двусторонней об-
бивки, но имеются и шлифованные топоры и тесла. Шлифованные топо-
ры (табл. 16, 5, 6, 8) изготовлены большей частью из туффита и других
зеленокаменных пород, но некоторые из них сделаны из яшмы и также
пришлифованы. Серия «утюжков» (табл. 16, 3, 7) в отличие от богато ор-
наментированных неолитических не имеет орнамента и вместо ладьевид-
ной принимает большей частью прямоугольную форму. Изготовлены они,
как и в неолите, большей частью из талька. Любопытны подвески из
камня (табл. 16, 1, 4) и кости (табл. 16, 2). Некоторые из каменных
подвесок напоминают бурановские (табл. 16, 4), другие встречаются боль-
шей частью в памятниках суртандинского типа. В целом кремневый ин-
вентарь Суртанды VIII очень богат и своеобразен.
Из приведенных выше таблиц видно, что наиболее значительную часть
кремневого инвентаря Суртанды VIII составляют орудия с двусторонней
обработкой.
В культурном слое вместе с изделиями из яшмы, кремня и других
пород камня обнаружены и единичные изделия из меди. Всего медных
изделий в верхнем слое Суртанды VI—VII и в культурном слое Суртан-
ды VIII найдено пять: три пластинки, слиточек и проволочка, согнутая
в виде рыболовного крючка. Анализы их дали следующие результаты
(табл. IX).
27
Таблица IX. Результаты спектрального анализа * ^металлических сеьцей с
Суртанды VI, VIII
Химический состав Название металлических предметов и их шифр
Проволочка 6508 Слиточек 6509 Пластинка 6510 Пластинка 6511 Пластинка 6512
Си Основа Основа Основа Основа Основа
Fe 0,001 0,006 0,005 0,001 0,005
Ag 0,008 0,02 0,007 0,15 0,05
Мп — __ 0,001 0,001 0,003
Ni 0,002 0,002 0,001 0,001 0,0008
* Анализы выполнены в кабинете спектрального анализа ИА АН СССР E.JH. Черных, кото-
рому, пользуясь случаем, приношу искреннюю благодарность.
Таким образом, Суртанды VIII — поселение эпохи раннего металла,
в котором преобладающую роль, как и в неолите, играли кремневые
орудия, но уже появились и первые медные орудия, знаменующие собой
важное событие в жизни человечества — появление металлургии, хотя
сама по себе она еще не играла заметной роли в экономике населения
Суртанды VIII и других аналогичных ему памятников.
Суртанды VI (Суртанды VII 1с)
Стоянка Суртанды VI исследовалась нами в 1961 7, 19638 и 1967 гг?
В отличие от Суртанды VIII памятник располагается па самом высоком
участке мыса в небольшой ложбинке между тремя всхолмлениями, обра-
зованными выходами на поверхность эффузивных пород. Антропогенные
отложения здесь сохранились хуже, чем па поселении Суртанды VII и
VIII,— в основном только в ложбинках между всхолмлениями. Именно
к этому, местами довольно топкому, слою четвертичных отложений и при-
урочены культурные слои на стоянке Суртанды VI. В 1967 г. в центре
ложбинки между выходами скальных пород в направлении с запада на
восток была заложена траншея 20x2 м, которая позднее была расшире-
на и превращена в раскоп общей площадью 72 кв. м.
Стратиграфически на Суртанды VI под дерном до глубины 35—
40 см — гумус и гумусированная супесь. В верхней части гумуса наход-
ки идентичны — Суртанды VIII, в нижнем — неолитического облика ке-
рамика и кремень. Под слоем гумуса в центральной части раскопа между
линиями 4—9 — слой буроватого суглинка с находками геометрических
микролитов и других находок мезолитического облика. Мезолитический
слой полностью выклинивается к линиям 8—9, 4—5 и к линии Е.
Наиболее насыщен находками нижний горизонт гумуса. Во многих
квадратах здесь встречаются группы камней, вокруг которых сосредото-
чено большое количество изделий из камня и керамики (табл. X). Судя
по расположению находок, эти скопления представляют собой остатки
мастерских по обработке яшмы и кремня . Несмотря па относительно тон-
кие четвертичные отложения благодаря мощной концентрации культур-
28
ных остатков, здесь все же удалось проследить взаиморасположение раз-
новременных культурных слоев. Следует подчеркнуть, что такое положе-
ние характерно для многих памятников Зауралья, где четвертичные
отложения очень тонкие, но количество находок в них настолько сильно
концентрировано, что они образуют хотя и тонкий, но очень мощный по
насыщенности культурный слой. При этом переотложепность находок
здесь очень редка. Иногда даже создается впечатление, что находки не
только не переотлагались, по даже и не передвигались в течение многих
тысячелетий, оставаясь на поверхности. Свидетельством этого служит на-
личие патины на многих орудиях только с одной стороны, в то время
как другая плоскость орудия оставалась непатинизировапной. Причем,
как правило, находки располагаются скоплениями, что также говорит в
пользу непереотложенности материалов.
Находок всего 27 480 экз. Основная часть их представлена следующи-
ми изделиями из камня: изделия из пластин — 249; ножевидпые пласти-
ны с ретушью — 466; ножевидные пластины без ретуши правильные —
2293, неправильные — 1447; проколки — 7; нуклеусы п их заготовки —
806; сколы с ретушью — 30; сколы поперечные — 168; сколы продоль-
ные— 340; краевые сколы — 7; ребристые пластины—123; наконечни-
ки — 174; заготовки наконечников — 35; скребки — 320, скребла — 13;
сверла—84; другие орудия и их заготовки —17; ножи—27; отбойни-
ки — 12; отщепы с ретушью — 45; грузила — 16; утюжки — 2; абразив —
1; медная пластинка 1; сланцевые пластины — 2; отщепы — 20585;
керамика — 1066; кости — 105.
Состав инвентаря в целом здесь несколько отличается от Суртанды
VIII. Прежде всего на Суртанды VI несколько выше доля пластинчатой
группы изделий — вместе с нуклеусами они занимают почти 20%. Одна-
ко стратиграфически они распределяются неравномерно: если в верхних
горизонтах соотношение пластин и отщепов не отличается от таковых
Суртанды VIII, то в нижних преобладают пластины и изделия из них.
Кости животных, керамика суртандинского типа и наличие медной пла-
стинки в верхнем слое свидетельствуют о том, что значительная часть
инвентаря этого слоя относится к суртандинскому комплексу. И в то же
время залегание трапеций и иных геометрических микролитов, как и
резцов, скошенных острий и усеченных пластин, пластин с выемками и
других явно мезолитических типов изделий в нижнем слое, большей
частью прямо на скалах не оставляет сомнений в том, что нижний слой
относится к иному времени — мезолиту.
Если суммировать материалы нижних слоев (мезолитического и нео-
литического) и сравнить их с энеолитическим слоем, то и тогда можно
заметить различие комплексов. Хотя, конечно, неолитические материалы
в какой-то мере сгладят различия, но, учитывая большие массы сравни-
ваемого инвентаря, эти различия все же должны проявиться. Рассмотрим
бесспорно взятые из различных слоев материалы на сводной таблице
(табл. X).
7 Матюшин Г. Н., 1961, с. 16.
8 Матюшин Г. Н., 1963, Архив ИА АН СССР, с. 26;
9 Матюшин Г. Н., 1967, Архив ИА АН СССР, с. 7—И.
29
Таблица X. Соотношение групп инвентаря энеолитического и мезонеслити-
ческого слсев
Культурный слой Изделия из н.п. Н.п. без ретуши Нуклеусы и их заготовки Сколы продольные Двусторонне обработанные орудия
Верхний (суртандинский) 89 1838 215 251 146
Нижний (неолит—мезолит) 160 2368 591 314 169
Отщепы Крупные Средние Мелкие
Культурный слой с ретушью отщепы отщепы отщепы 1ешуики всего
Верхний (суртандинский) 74 166 1СС5 9123 226' 4 15 171
Нижний (неолит—мезолит) 44 137 994 5439 584 10 740
Таблица показывает, что, несмотря на то что в суртандинском слое
численно изделий из камня больше, доля пластинчатых изделий почти
в два раза меньше (около 15%). В нижних же слоях доля пластин-
чатых изделий доходит до 32% (вместе с нуклеусами п сколами). Из-
делия из ножевидпых пластин в суртандинском слое составляют всего
0,5%, а в нижних слоях их доля почти в три раза выше. Пластины без
обработки в суртандинском слое составляют 12,4% от общего количества
кремневых изделий, и в мезопеолитическом — 22,04%. Почти в два раза
выше доля нуклеусов и т. п. И вместе с тем доля орудий с двусторон-
ней обработкой и отщепов с ретушью в нижнем слое значительно меньше.
Сырье, использованное для изготовления орудий, в целом здесь более
разнообразно, нежели в Суртанды VIII, что также объясняется наличием
на Суртанды VI более ранних комплексов. В общем насчитывается около
25 видов кремня, яшм и других пород камня, использованных для изго-
товления орудий. На первом месте среди них стоят черный кремень
(26%), сургучные яшмы (9,7%), темно-серый кремень (9,4%), зеленая
(8,5%) и сургучно-зеленые яшмы (3,4%). Довольно много орудий изго-
товлено из сланца, туффита. Причем если изделия из туффита и сланца
концентрировались большей частью (как и соответствующие отщепы)
в верхнем суртандинском слое, то большая часть яшмовых орудий распо-
лагалась в мезолитическом и неолитическом слоях. Иными словами гово-
ря, можно было заметить, что если в неолите и мезолите больше предпо-
читались яшмы различных цветов и оттенков, то в энеолите большим
употреблением пользовались темные породы кремня и вошли в широкий
обиход сланец, туффиты, хрусталь, кварц и т. п. Любопытно, что доволь-
но много ножевидных пластин в суртандинское время изготовлялось не
из имевшейся здесь в изобилии превосходной яшмы, а из, казалось бы,
совсем непригодных кристаллических пород типа туффита. Видимо, ис-
пользование кристаллических пород для изготовления ножевидных пла-
стин не диктовалось производственной необходимостью, а было лишь по-
казателем высокого уровня развития техники обработки камня в эту
эпоху.
30
Основная масса керамики верхнего слоя идентична керамике Суртап-
ды VIII. Венчики большей частью слегка отогнуты. Орнамент иногда
сплошь покрывает всю поверхность, но появляются в орнаментальной
композиции и просветы, образующие ромбы либо небольшие просветы
между ломаными линиями (табл. 17, 12, 13), имеются здесь и типичные
для Суртанды VIII треугольники (табл. 17, 15), «соты» (табл. 17, 18),
сетка (табл. 17, 24) и другие композиции. Наиболее интересен крупный
сосуд с ромбическими просветами (табл. 17, 1—5).
Среди изделий из камня любопытна серия шлифованных — «утюж-
ков» с поперечными желобами с рисунком, напоминающим прочер-
ченный орнамент на керамике из нижнего неолитического слоя этого
же поселения. Утюжки Суртанды VI отличаются от подобных изделий
поселения Мурат, Мысовая и других разнообразием форм. Здесь пред-
ставлены не только ладьевидные, по и ромбовидные и прямоугольные
формы. Некоторые из них орнаментированы со всех сторон (рис. 18, 1),
другие либо имеют частичный орнамент, либо совсем не имеют его. Ин-
тересна также серия шлифованных орудий для обработки дерева — топо-
ров, тесел и т. п. (табл. 18, 2). Одно из шлифованных орудий напоми-
нает обушок молотка (боевого топора?) (табл. 18, 3).
Довольно значительно количество нуклеусов. Один из пих (вероятно,
в результате сильного воздействия огня) расслоился в поперечном сече-
нии на тонкие пластинки, которые удалось склеить. Разнообразны нако-
нечники стрел, скребки и другие изделия. Помимо керамики, изделий из
камня, в верхнем слое Суртанды VI найдена пластинка из меди и кости
лошади и лося.
Суртанды VII (Суртанды VII 1ц)
Памятник занимает ложбинку между Суртанды VIII и Суртанды VI.
В 1967—1968 гг. здесь вскрыто 88 кв. м. Стратиграфия раскопа Суртан-
ды VII сходна с чередованием слоев на центральном участке раскопа
Суртанды VI. Однако мощность культурных слоев здесь более
значительна и достигает повсеместно общей глубины 1,25—1,80 м (рис. 5).
Сверху до 20—25 см — гумус с единичными находками, ниже, до глубины
60—65 см, гумус содержит находки, идентичные Суртанды VIII (энеолпти-
ческий слой). Под энеолитическим слоем — буроватый сильно гумусиро-
ванный суглинок с находками изделий из кремня и яшмы и керамикой,
аналогичной неолитическому слою Карабалыкты VII. Под неолитическим
слоем на глубине до 115 — 125 см — светлый суглинок с единичными на-
ходками изделий из яшмы и кремня, в том числе и геометрическими
микролитами (рис. 6). В отличие от Суртанды VI и Суртанды VIII
материк в раскопе «центр» представлен не скальными выходами, а су-
глинком. Сохранность находок лучшая. В слое с неолитической керами-
кой найдены кости крупного рогатого скота, лошади и лося. На уровне
нижнего культурного слоя прослежено жилищное углубление с мощным
очагом и зольником. Находки концентрировались в скоплениях. Находки
по глубинам распределяются следующим образом (табл. XI).
31
12 /<7 /V 15 16
6
Рис. 5. Суртанды VII. План распространения находок на глубине 40 см
(условные обозначения на рис. 3)
Профиль бровки по линии А12-Д12
Д12 Г12 В12 Б12 А12
Профиль стенки по линии А 11~Д11
Рис. 6. Суртанды VII. Профили.
1 дерн, гумус, 2 — суглинок, 3 — зольник, 4 — песок, 5 — светлый суглинок, 6 — щебень,
7 скала. 8 — супесь, материк; а — мешаный слой
32
Таблица XI. Распределение находок по условным горизонтам (штыкам) и годам
раскопок
Находки Раскоп 1968 г. Раскоп 1967 г.
Дерн I н ш IV V VI VII Зачи- стка
Н.п 16 149 175 94 53 1 И 7 376
Нуклеусы и обломки 18 7 14 8 3 9 1 — 1 40
Сколы 8 56 107 47 17 34 3 2 24 106
Скребки и скобели 5 25 44 39 8 2 1 4 73
Наконечники 4 7 6 4 20
Ножи и их обломки 1 1 3 4 2 — 1 — 1 10
Обломки и заготовки орудий . . 1 29 21 14 34 8 — — 5 9
Топоры 2 1 3 1 5 — — 1 1
Отбойники 1 2 3 1 5 — — — 5
Молоты, песты, грузила .... — 3 2 — 1 — — — 6
Отщепы с ретушью 9 7 И 19 13 6 — 4 —
Плитки, абразивы 5 2 И 3 — 1 — — 32
Манупорты 9 41 И 2 — — — 1 32
Отщепы 141 10351061 531 143 114 20 5 66 2117
Керамика 4 73 138 155 17 28 1 1 И 387
Кости — 5 2 И 2 — 1 — — 153
Медная пластина 1
Среди материалов раскопок 1968 г. большую часть (90,6%) состав-
ляют изделия из кремня и яшмы, керамика — 8,8% (вместе с сосудами).
Ножевидные пластины составляют 10,32%, нуклеусы (48 экз.) —1%,
продольные сколы (284 экз.) —6,1%, скребки (121 экз.) —2,5%, орудия
с двусторонней обработкой (188 экз.) вместе с отщепами с ретушью
(69 экз.) —5,3%. Куски яшмы, хрусталя и кремня (64 экз.) составляют
1,3%.
Сырье, которое использовалось для изготовления орудий, в целом мало
отличается от того, которое мы видели на Суртанды VI и VIII.
Следует подчеркнуть, что на Суртанды VII четко выражены два
культурных слоя — суртандинский и неолитический. Что же касается ме-
золитического слоя, то хотя стратиграфически он выражен лучше, чем
на Суртанды VI, но он очень беден находками. По сути, весь он сводит-
ся к тому, что при зачистке материка в глине были найдены трапеция,
проколка, два острия со скошенным краем, три резца на углу сломанной
пластинки, один концевой скребок и одна усеченная пластинка. Керами-
ки и каких-либо иных орудий, не считая пластинок без ретуши, здесь
не было найдено. Видимо, мезолитические находки попали сюда, в низину,
в мезолите с соседнего, более богатого памятника — Суртанды VI.
Учитывая промежуточное положение Суртанды VII между Суртанды
VI и VIII, можно предполагать, что все три памятника с керамикой,
орнаментированной геометрическими узорами, относятся к одному круп-
2 Г. Н. Матюшин
33
ному поселенною, занимавшему площадь
как Суртанды VIII, так и Суртанды VI
и VII. Иными словами, поселение сур-
тандинского типа (Суртанды VIII) в
эпоху энеолита занимало всю площадь
мыса, включая и те участки, которые
ранее были заняты поселением неоли-
тического времени и стоянкой мезолита.
Однако при большом сходстве керамики
и кремневого инвентаря верхнего слоя
Суртанды VI с материалами Суртанды
VIII все же прослеживаются и некото-
рые отличия.
Основная часть керамики на Сур-
танды VII представлена типичными для
неолита данного региона остродонными
и круглодонными сосудами с прямым
или слегка загнутым внутрь венчиком
(табл. 19). Орнамент из оттисков гре-
бенки покрывает сосуды без крупных
просветов (табл. 19, 20). Однако кера-
мика верхнего слоя здесь, как и в Сур-
танды VI, несколько отличается от об-
Рис. 7. Суртанды VII. Ножи щей массы отогнутостью венчика и гео-
метрическими композициями орнамента.
По сути, здесь мы встречаем все те же
элементы, что и на Суртанды VIII, хотя и в несколько своеобразном ва-
рианте. Здесь имеются вертикальные лесенки, чередующиеся с горизон-
тальными поясами насечек (табл. 19, 10; 20, 5), всевозможных ломаных
линий (табл. 19, 7, 5; 20, 6, 18, 20) и т. п. Встречается и керамика, орна-
ментированная крупногребенчатым штампом (табл. 20,11,19) и даже есть
фрагмент, орнаментированный наколами. Однако в целом здесь, как и на
Суртанды VI, керамика верхнего слоя выглядит более архаичной. Создает-
ся впечатление, что она имеет более древний возрастаем керамика Сур*
танды VIII. Не исключено, что первоначально население жило на Суртан-
ды VII, а потом в силу каких-то причин переселилось на более высокий
участок, т. е. на Суртанды VIII.
Кремневый инвентарь верхнего слоя в целом сходен с материалами
Суртанды VIII. Наиболее интересна в нем серия крупных ножей, изготов-
ленных из плиток кремня и яшмы (рис. 7). У одного из них конец при-
острен в виде кинжала (табл. 21; 4), у другого он имеет прямоугольную
форму (табл. 21, 5). У обоих ножей четко выражена рукоятка. Имеются
ножи полулунной формы на плитках и крупных отщепах и другие. На-
личие крупных ножей на плитках характерно для всех памятников сур-
гандинского типа. Имеются также шлифованные топоры (табл. 21, 1—3).
Другие орудия типичны для неолита данного региона.
Суртанды III (VI)
Памятник расположен на западном берегу оз. Суртанды в небольшой
седловинке на возвышенности высотой 5 м от уровня озера. В 1963 и
1967 гг. вскрыто 24 м2. Стратиграфия: сверху под дерном — гумус с еди-
ничными находками кремня и керамики, ниже — бурый гумусированный
суглинок с пятнами желтого и негумусированного суглинка, насыщенный
большим количеством находок (культурный слой). Сверху под дерном и
небольшим слоем гумуса без находок залегает культурный слой с наход-
ками неолитического облика. При раскопках найдены: ножевидные пла-
стинки с ретушью — 77; ножевидные пластинки без ретуши — 267; нук-
леусы— 86; сколы с ретушью — 17; поперечные сколы — 10; продоль-
ные сколы — 77; ребристые и краевые пластины — 98; наконечники —
88; ножи — 22; скребки — 167; скобели — 4; обломки двусторонних ору-
дий и их заготовки — 20; сверла — 5; мотыги — 2; отщепы с ретушью —
11; грузило — 1; абразив — 3; утюжок — 1; плитки — 20; отщепы —
4719; куски кремня — 67; кости — 11; керамика—414.
Всю керамику можно разделить на четыре группы: 1) прямостенные
круглодонные сосуды с небольшим утолщением на конце венчика, орна-
мент нанесен оттисками раковины гусеничным или гребенчатым штам-
пом, например по венчику — горизонтальные линии «гусеничного» штам-
па, ниже — зигзаги гребенки (табл. 22); 2) круглодонные сосуды, вен-
чик слегка отогнутый кнаружи и утолщен. По краю венчика — короткие
косые оттиски гребенки с внутренней стороны и оттиски длинного гре-
бенчатого штампа — с внешней стороны: оттиски той же длинной тонкой
гребенки зигзагообразно покрывают всю наружную поверхность сосудов
(табл. 22, 7, 5, 9); 3) такие же сосуды с оттисками веревочного штампа,
чередующимися с рядом ямок между горизонтальными зонами (табл. 23,
6) и лентами, заполненными оттисками косо поставленной гребенки и об-
рамленными вертикальными насечками (табл. 22, S); 4) круглодонные
и уплощенные сосуды, орнамент — геометрические зоны из лесенок, тре-
угольников, обрамленных ямками типа Карабалыкты VIII6 или гребен-
кой и перевитым шнуром (табл. 23).
Кремневый инвентарь мало отличается от неолитического (табл. 24).
Обращают на себя внимание крупные двусторонние топоры (табл. 24,
6, 9), ножи с прямым основанием (табл. 24, 7, 2), фигурный кре-
мень, подвески, наконечники стрел с выемкой в основании, идентичные
Суртанды VIII и Мурат III, скребки (табл. 24, 4, 5) и т. п. Найден «утю-
жок» с орнаментом вокруг, аналогичный «утюжку» со стоянки Мысовой,
и другие предметы. Видимо, основная часть памятника также относится
к суртандинскому времени.
Суртанды II (III)
Суртанды II (пункт III) находится па северо-западном берегу озера,
на широком мысу. Памятник был открыт нами в 1961 г.10, а в 1967 г.
были заложены две траншеи и шурфы общей площадью в 24 кв. м.
10 Матюшин Г. И., 1961, С. 4.
В шурфах и траншее в центре и в северной части памятника под дерном
до глубины 0,5 м залегает слой гумуса с гребенчатой керамикой и не-
большим количеством изделий из камня. В восточной части памятника
(траншея I) гумус становится более мощным и достигает глубины
0 75 м. Под верхним культурным слоем здесь буроватый суглинок с кера-
микой и кремневыми изделиями более раннего облика. Мощность нижне-
го слоя 25—30 см.
Находки и в траншее и в шурфах представлены следующими пред-
метами: ножевидные пластины — 74; нуклеусы — 14; сколы с ретушью—
2; поперечные сколы — 3; продольные сколы — 6; заготовки нуклеу-
сов — 18; ребристые пластины—7; наконечники—1; заготовки наконеч-
ников— 4; скребки — 16; заготовки тесла — 1; отщепы с ретушью — 3;
топор — 1; грузило — 1; плита кремневая — 1; кусок яшмы — 1; отще-
пы — 578; куски кремня — 2; керамика — 59; кость — 8.
Состав инвентаря здесь, как и в Суртанды III (VI), в целом мало
отличается от материалов Суртанды VIII, поэтому подробное описание
его опустим. Отметим только, что керамика обоих горизонтов довольно
сходна и по форме, и по тесту, и по орнаменту: и там и здесь она ор-
наментирована гребенчатым штампом, в орнаментальных композициях
преобладают геометрические мотивы. Не исключено, что оба культурных
слоя относятся к суртандинской культуре, характеризуя ее более ранний
и более поздний этапы.
Подводя итоги обзору памятников на оз. Суртанды, заметим, что на
этом озере впервые выделена целая группа памятников, характеризую-
щаяся общими чертами в расположении, сходным инвентарем, позволяю-
щими достаточно четко локализовать культуру энеолита данного региона.
Наиболее характерной чертой этой культуры являются сосуды с отогну-
тым венчиком, украшенные всевозможными геометрическими комбина-
циями. Кремневый инвентарь очень обилен и разнообразен, но вместе с
ним появляются и единичные изделия из самородной меди, знаменующие
начало перехода населения данного региона к эпохе металла. Показатель-
но и наличие костей домашних животных на этих памятниках. По име-
ни поселений с оз. Суртанды вся культура этого типа получила название
суртандинской. Небольшие материалы суртандинского типа выявлены
при раскопках стоянки Янгелька.
Янгелька оз. Сываркуль
Озеро Сываркуль расположено южнее оз. Суртанды. Озеро проточное,
через него протекает р. Янгелька. В 1961—1963 гг. нами была выявлена
большая группа памятников, исследовавшаяся главным образом в 1966—
1968 гг. На некоторых из них была встречена суртандинская керамика
и кремневый инвентарь, идентичные находкам с Суртанды VIII и других
памятников суртандинского типа. Наиболее примечательны находки сур-
тандинского типа на стоянке Янгелька, так как это единственный случай
находок суртандинского типа на такой большой высоте (21 м).
При публикации мезолитического комплекса стоянки Янгелька11
дано подробное описание памятника в целом, как и его стратиграфии,
поэтому не будем останавливаться здесь па этом. Напомним, что в верх-
36
нем слое этого памятника найдено небольшое количество двустороннеоЬ-
работанных орудий и керамика. Кремневый инвентарь верхнего слоя Ян-
гельки не отличается от материалов Суртанды VIII и других памятни-
ков суртандинского типа. Керамика также представлена обломками
круглодонных сосудов со слегка отогнутым венчиком, орнаментирован-
ными оттисками гребенки в виде разнообразных геометрических компози-
ций (табл. 25). Хотя материалов энеолитического типа немного, все же
здесь представлен обломок сосуда с уплощенным дном (табл. 25, 9).
В орнаментальных композициях представлены «соты» (табл. 25, 7, 5, 7,
S), ломаные линии (табл. 25, 3, 4) и другие типично суртапдинскпе мо-
тивы, не оставляющие сомнения в принадлежности материалов верхнего
слоя к суртандинской культуре. Значительная часть фрагментов орнамен-
тирована с помощью прокаченной раковины или шнура (табл. 25, 18,
23, 25), отдельные фрагменты имеют прочерченный орнамент в сочета-
нии с гребенкой (табл. 25, 11). По характеру орнаментации керамики
материал верхнего слоя Янгельки ближе всего к поселению Суртанды
III (6) и, очевидно, синхронен ему.
ПАМЯТНИКИ НА ОЗЕРАХ УЗУНКУАЬ
И МИГГИАО
Мурат
Озера Узункуль и Миггило (Миндяк) расположены севернее оз. Сур-
танды. В 1963—1967 гг. нами здесь выявлено несколько памятников сур-
тандинского типа. Наиболее полно было изучено многослойное поселение,
расположенное на юго-западном берегу оз. Узункуль, севернее д. Узун-
куль, на широком мысу, известном у местного населения под названием
Мурат11 12. В 1963—1965 гг. на самом высоком участке мыса был вскрыт
раскоп 1 (Мурат I) площадью 98 кв. м. В 1966 г. раскоп 1 расширен
до 138 кв. м. Были заложены раскоп 2 (Мурат II —88 м2), в 50 м к
северо-западу от него —раскоп 3 (Мурат III —48 кв. м) и в 72 м се-
вернее последнего — раскоп 4 площадью 16 кв. м (Мурат IV). Всего
вскрыто 310 кв. м13.
Стратиграфия: в раскопе 1 сверху до глубины 15—20 см лежит чер-
ный гумус с находками керамики каменогорского типа и отдельными
фрагментами энеолитического времени, ниже (до глубины 40—55 см) за-
легает бурый, сильно гумусированный слой с большим количеством дву-
стороннеобработанных орудий и керамикой суртандинского типа (энеоли-
тический слой). На глубине 55—70 см начинается более плотный, насы-
щенный очагами и углублениями слой с керамикой, орнаментированной
не только гребенкой, но и волнистыми прочерченными линиями, и с
11 Матюшин Г. Н., 1976, с. 93—96.
12 Детальное описание памятника и материалы разведок 1963 г. опубликованы. См.:
Матюшин Г. Н., 1965, № 1, с. 135—153; Он же, 1968, с. 15—32; Он же, 1969, с. 23—18;
Он же, 1976.
13 Планы и профили раскопов опубликованы (Матюшин Г. Н., 1976) и потому не при-
водятся здесь.
37
5
Рис. 8. Мурат
а план жилища: 1 — очаг, 2 — скала, 3 — камень, 4 — топоры, 5 — наконечник, 6 — скопле-
ния находок; б — профили бровки по линии В 7 —В И: 1 — гумус; 2 — серый алевролит;
3 суглинок с камнем коричневый; 4 — желтый суглинок; 5 — очаг
38
кремневым инвентарем с небольшой примесью микролитических изделий.
Под нижним, неолитическим слоем на глубине 100—120 см — коричнева-
то-бурый суглинок с микролитическими изделиями (мезолитический
слой).
В раскопе 1 на уровне энеолитического слоя обнаружено жилище
овальной формы (жилище 1), со всех сторон выложенное камнем
(рис. 8а). Каменная кладка прерывается только в западной, противопо-
ложной от берега озера стороне. По всей вероятности, здесь был распо-
ложен вход в жилище. В центре жилища и у входа прослежены очаги.
По мощности слоя обожженной земли, золы и прокаленной почвы очаг
у входа превосходит очаг, расположенный в центре жилища. Толщина
очажного слоя у входа достигает 0,5—0,7 м, а очага в центре жилища —
0,2—0,3 м. Очаг у входа с северо-восточной стороны (со стороны входа)
обложен камнем. В том же слое гумуса снаружи у входа в жилище про-
слежены еще два очага меньшей мощности, нежели очаги в жилище.
Оба они представляют собой довольно расплывчатые очажные пятна и
производят впечатление несколько относительно кратковременных очагов
(квадраты АВ9—10). Слева от входа, с юго-западной стороны и южной
стороны жилища, расположены зольники (квадраты А7—9). В центре
жилища прослежено углубление до глубины 1,5 м диаметром 0,6—1,2 м
(рис. 86). В квадратах С7—8 каменная кладка образует выступ —
«нишу», под которой прослежено некоторое возвышение — «нары»
(рис. 9). Основная масса находок, обнаруженная в жилище, концентри-
ровалась на «нарах» и вокруг очагов. В квадратах БГ10—16 под слоем
гумуса залегает почти ненарушенный слой плотного бурого гумусирован-
ного суглинка с мелким камнем. В квадратах БГ7—9 этот слой, как и ни-
жележащий слой суглинка с микролитическими материалами сильно раз-
рушен жилищем верхнего слоя. В квадратах БГ10—13 на уровне слоя
бурого гумусированного суглинка заметно углубление. Учитывая, что в
Рис. 9. Вид каменной кладки жилища, Мурат
39
раскопе 1963 г. на этом же уровне прослежены очаги, можно предпола-
гать, что и данное углубление является жилищем эпохи неолита (жи-
лище 2). Однако контуры его менее четки и прослеживаются в основном
только по ограничивающим их скальными выходами и гравийно-сугли-
нистым скоплениям (выбросы из землянки?). В квадратах БВ15—16
слои не нарушены жилищными ямами и здесь под слоем плотного гуму-
сированного суглинка довольно четко прослеживается прослойка плот-
ного светло-желтого суглинка с пятнами гумуса и единичными находка-
ми керамики с прочерченным орнаментом и кремня. Под этой прослой-
кой и залегает слой красноватого суглинка с микролитическими
материалами — мезолитический слой.
В раскопе 1 в верхнем слое гумуса, в квадрате Г10, обнаружено одно
медное шило, кусок шлака и неглубокая каменная чашка неправильной
формы, а также керамика суртандинского типа. Большая часть суртан-
динских материалов найдена в жилище 1 и в соответствующем ему куль-
турном слое. Здесь же обнаружены: серия топоров, тесел, наконечников
копий и стрел, большое количество скребков, так называемые «утюжки»,
штампы из сланца и из обломков шлифованных орудий и многие другие
изделия. Помимо каменного инвентаря, в жилище 1 обнаружена также
основная масса суртандинской керамики, найденной в раскопе 1 (1638
фрагментов). В жилище 2 инвентаря меньше. Керамика здесь в основ-
ном орнаментирована прочерченными линиями.
В раскопе 2 сверху под дерном до глубины 0,5—0,7 м — гумус с на-
ходками энеолитического типа, ниже — слой буроватого гумуса с мелким
камнем мощностью до 20—30 см с находками неолитического облика.
Под бурым гумусом идет слой щебня и камня с суглинком (материк).
В квадратах 30—36 Е1 культурные слои выклиниваются. В квадратах
между линиями ЕЗО, ДЗ—4—5, Д1—Д4, ИЗО—4 на уровне неолитическо-
го слоя прослежено углубление, в котором была обнаружена основная
масса находок этого слоя в раскопе 2. Здесь же в квадратах по линии
Ж0 п на стыке квадратов Ж2, ЖЗ, , 32 и в квадрате ЕЗ обнаружены
следы очагов с зольниками и небольшим количеством угольков. У самой
стенки углубления, в квадрате 31, в бровке к квадрату Ж1, на глубине
29—33 см в щебне обнаружено скопление (клад) (наконечники двусто-
роннеобработанные—12; скребок—1; обломок ножевидной пластины —
1; топор—1; керамика с гребенчатым орнаментом — 3 фрагмента и не-
сколько отщепов и кусков кремня). Все вещи лежали плотно друг к дру-
гу в направлении север — юг. В квадрате ДЗ под очагом — скопление
кремневых изделий. По линии ЗЖ—Е мощность верхнего культурного
слоя доходит до 70—80 см, неолитический слой здесь отсутствует. На-
ходки неолитического слоя лежат на материке. За пределами углубления,
в щебне, находки нижнего слоя встречаются в большом количестве, не-
жели находки верхнего слоя (выброс из жилища верхнего слоя?). В квад-
рате 35 у бровки Ж5 на глубине 40 см обнаружен обломок каменной
чаши — тарелки с орнаментированным венчиком.
Диаметр жилища 36—8 м, форма овально-прямоугольная. Края жили-
ща выложены камнем и щебнем. В квадратах 35—36, в слое бурого гу-
мусированного суглинка, па контакте с желтым суглинком и щебнем об-
наружена керамика с волнистым орнаментом с ножевидными пластина-
40
ми и другими кремневыми изделиями (нижний неолитический слой).
В раскопе 3, как и в раскопе 4, отсутствовали полностью слои
мезолита и раннего неолита. Сразу под дерном здесь слой гумуса с на-
ходками керамики суртандинского типа и с преимущественно двусторон-
необработанными кремневыми изделиями. Под гумусом слой желтого
суглинка, местами со щебнем без находок (материк). В квадратах ВЗ—ГЗ
раскопа 3 обнаружено сожженное дерево длиной около 3 м. В 25 см от
дерева, примерно против его центра, на том же уровне лежала абразив-
ная плита с шлифованным топором на ней. Создавалось впечатление,
что дерево загорелось в момент его обработки (или в период кратковре-
менного перерыва между работой). Конец дерева был загнут и лежал
на возвышении, выложенном щебнем и мелким камнем.
Помимо раскопов, вскрыто 12 шурфов. Расстояние между ними от 20
до 120 м. Все они дали материалы суртандинского типа, и лишь единич-
ные — более раннего возраста.
Таким образом, общая площадь поселения Мурат в целом составляет
около 50 000 кв. м. Однако культурные слои прослеживаются по всей
этой площади неравномерно. Так, в раскопе 1 представлены почти все
культурные слои памятника от мезолита до эпохи металла. В раскопе
2 преобладают слои неолита, и только суртандинские материалы присут-
ствуют во всех шурфах и раскопах. Иными словами, мезолитическая
стоянка занимала очень небольшой участок мыса — его наиболее возвы-
шенную часть (раскоп 1). В неолите поселение расширяется и захваты-
вает уже соседнюю ложбинку; наконец, в суртандинское время площадь
поселения увеличивается в несколько раз и охватывает весь мыс, достигая
примерно 50 000 кв. м.
Инвентарь раскопов, даже взятый в целом (со всех слоев вместе),
как по составу, так и по соотношению различных типов находок отли-
чается друг от друга. Если инвентарь раскопа 1 характеризуется боль-
шим количеством пластинчатых изделий, в том числе геометрических ми-
кролитов, то в раскопах 2 и 3 почти полностью отсутствуют геометриче-
ские микролиты, резцы, ножевидные пластины с выемками, скребки на
ножевидных пластинах и другие изделия мезолитического облика. Зато
доля изделий с двусторонней обработкой здесь повышается. Соотношение
групп инвентаря в каждом из раскопов показывает табл. XII.
Таблица XII. Соотношение групп инвентаря в раскопах I—IV и шурфах
Инвентарь Мурат I Мурат II Мурат III Мурат IV Шурфы
Н.п. и изделия из них 6 828 658 378 53 110
Нуклеусы, сколы и изделия из них 2 548 374 165 25 46
Изделия из отщепов и с двусто- ронней обработкой 5 044 619 273 10 47
Отщепы 12 367 2986 3407 399 436
Керамика 2174 1112 383 19 76
Всего 28 961 5749 4606 506 715
41
Сравнение материалов раскопов,
даже взятых суммарно, а не по сло-
ям, показывает различия в составе
и особенно в соотношении материа-
лов пластинчатой индустрии и ин-
дустрии отщепа и двусторонней об-
работки. В раскопе 1 пластины со-
ставляют 35% кремневого инвента-
ря. В раскопе 2 пластины и нуклеусы
занимают уже 22,3% кремневого ин-
вентаря, а в сравнении с отщепами
пластины занимают лишь 18,05%
(без нуклеусов и сколов с них).
В раскопе 3 доля пластин всего
9,98% к общей сумме пластин и от-
Рис. 10. График изменения доли
ножевидных пластин по глуби-
нам в процентах, Мурат
а — доля ножевидных пластин в сравнении
с отщепами по глубинам, б — кривая изме-
нения доли ножевидных пластин внутри
жилищ (О — очаг, Н — ниша), в — кривая
изменения абсолютного количества ноже-
видных пластин по глубинам (в процентах)
щепов и даже вместе с нуклеусами
и сколами она составляет 14,4%.
В раскопе 4 доля пластин к отщепам
11,72%, а вместе с нуклеусами они
составляют 15,3% всего инвентаря,
т. е. в раскопе 1 доля пластин в 3,5
раза выше, чем в раскопе 3. Так как
раскоп 3 содержит суртандинский
слой в чистом виде, можно уже
по этому уверенно заключить, что
увеличение доли пластин в раскопе
1 и 2 объясняется лишь наличием там более ранних комплексов, нежели
суртандинский. Более детальный анализ распространения инвентаря по
глубинам в раскопе 1 подтверждает это (рис. 10). На первый взгляд боль-
шая часть пластин найдена в верхних горизонтах, а с глубины 60—70 см
их кличество падает, однако следует иметь в виду, что в верхних горизон-
тах найдена вообще большая часть инвентаря. На дне жилища 1 найдено
также довольно много пластин (183), но если учесть, что там же найдено
687 отщепови72 изделия из отщепов, то доля пластин в сравнении с дру-
гими горизонтами будет гораздо меньше. Весьма показательно наличие в
суртандинских горизонтах ножевидных пластин из сланца, которые от-
сутствуют в неолитическом и мезолитическом горизонтах .
Распределение нуклеусов и сколов с них в принципе мало отличается
от распространения ножевидных пластин и изделий из них. Появление
сланцевых пластин и халцедоновых нуклеусов в суртандинском слое при
обилии выходов яшм и кремня в окрестностях памятников свидетельст-
вует о том, что в эпоху энеолита техника обработки камня достигает
предела совершенства. Изгртовление ножевидпых пластин из хрупких
кристаллических пород было, видимо, еще недоступно в эпоху мезолита.
Примечательно и то, что среди орудий с двусторонней обработкой в
суртандинском слое (и особенно — на дне жилища 1) —изделия из слан-
ца, кварцита и других пород камня, тогда как для изготовления орудий
з мезолитическом и неолитических слоях применялись лишь яшмы и
(ремень.
Наиболее показательно распространение по различным горизонтам из-
делий из отщепов и с двусторонней обработкой (табл. XIII). В сравнении
с пластинами заметно явное преобладание изделий из отщепов и с дву-
сторонней обработкой в верхних слоях и в жилище суртандинского вре-
мени. До глубины 50 см сосредоточено вместе с жилищем 76,33% таких
изделий (группы Г—Д), а до глубины 50—60 см вместе с жилищем —
86,6%. Около 12% всех орудий из отщепов и с двусторонней обработкой
найдено на дне жилища и в нише, тогда как пластинчатых изделий вме-
сте с пластинами без ретуши здесь было менее 7%. Безусловно, такое
сравнение не полно, так как мы в данном случае сравниваем все пласти-
ны лишь с орудиями из отщепов, тогда как правильнее сравнивать все
пластины и изделия из них со всеми отщепами и изделиями из них.
Анализ распределения отщепов по глубинам показывает еще более
выразительную картину преобладания отщепов и изделий из них в сур-
тандинском слое и в жилище 1 (табл. XIV). До глубины 40—50 см за-
легает (вместе с жилищем) 88,94% всех отщепов. Подавляющее боль-
шинство отщепов (99,04%) располагается до глубины 50—60 см и в жи-
лище 1. Если сопоставить распространение отщепов с ножевидными пла-
стинами и изделиями из них, здесь также очень четко прослеживается
уменьшение доли пластинчатой индустрии (группа Б) по сравнению с
отщепами и изделиями с двусторонней обработкой (группы Г—Ж) в сур-
тандинское время (табл. XV).
Особенно наглядно видно изменение индустрий обработки камня в
неолите на графике (рис. 10). Нижняя кривая показывает количествен-
ное изменение ножевидных пластин по глубинам, верхняя (сплошная) —
изменение доли ножевидных пластин в сравнении с отщепами и изделия*
ми из них по тем же глубинам и жилищам. Верхняя кривая на графике
наглядно показывает, что доля пластинчатой индустрии в суртандинское
время менялась мало. Она держалась на уровне от 15 до 20%. Положе-
ние существенно меняется на уровне неолитического и мезолитического
слоев, доля пластинчатых изделий здесь резко увеличивается. Конечно,
на характер кривой могли повлиять и наличие жилищ в неолитическом
слое, неровность залегания культурного слоя и другие факторы, и поэто-
му принимать кривую изменения доли пластинчатой индустрии в Мурате
за кривую эволюции кремневой индустрии вряд ли можно без учета этих
и других факторов, анализ которых выходит за пределы данной работы,
так как он касается целиком мезолита и неолита. В данном случае нас
интересует лишь характер техники кремневой индустрии в эпоху энеоли-
та, и здесь мы не можем не заметить значительное уменьшение доли
пластинчатой индустрии в эпоху энеолита, которое мы уже видели отчет-
ливо и по памятникам на оз. Суртанды.
Как показывает сравнение, доля ножевидных пластин и изделий из
них до глубины 60 см в среднем (суртандинский слой), не превышает
20%, как и в жилище 1, но с глубины 70 см (неолит и мезолит) доля
группы Б кремневого инвентаря резко увеличивается. Она составляет
42,4% на глубине 70—80 см; 74%—на глубине 80—90 см; 90% —
на глубине 90—100 см; 52,23%—на глубине 100—110 см; 52,7%—на
глубине 100—120 см. Следует заметить, что в суртандинском слое раско-
па 1 доля пластин все же несколько выше (около 20%), чем в раскопе
43
Таблица XIII. Распространение изделий ив отцепов и с двусторонней обработкой в Мурате I (по глубинам, в см,
1966 г.)
Инвентарь 0-15 15-30 30-40 40-50 50-60 60-70 о ОО 1 О 80-90 90-100 100-110 110-120 120-130 Дно жилище 1 Ниша Очаг
Наконечники стрел . . 7 12 22 31 15 6 4 — 1 1 — 2 — —
Ножи 1 6 8 6 4 — — — — — — — 3 1 —
Наконечники копий . . 7 10 6 10 2 1 — — — — — — 14 5 —
Скребки яшмовые . . . 48 54 90 96 53 18 38 5 — 3 3 4 31 10 1
Изделия из кварца и сланца 2 3 5 3 3 — 1 — — — — — — 1 —
Скобели, скребла . . . 2 10 7 9 5 15 5 1 1 — 1 — 4 2 1
Топор, долота 13 4 7 7 3 2 — — — — — — 3 1 —
Заготовки и обломки 7 6 27 19 6 7 7 2 — — — 1 12 7 —
Острия 1 — 1 — — — — 1 — — — — — — —
Каменные шары .... 1 3 2 2 1 — — — — — — — 2 — —
Грузила — 1 6 1 — — — — — — — — — —
Изделия из хрусталя — 1 2 — — — — — — — — 1 — —
Шлифованные орудия 1 — — 4 — — 1 — — — — — 1 — —
Абразивы, песчаники 2 — 4 1 1 1 3 — — — — — — 1 —
Отщепы с ретушью . . 11 29 75 30 2 10 1 3 1 4 — — 12 2 2
Плитки — 1 1 1 — 1
Таблица XIV. Распределение отщепов в Мурате I (по глубинам, в см, 1966 г.)
। Порода камня Отщепы 0-15 15-30 30-40 40-50 50-60 60-70 70-80 80-90 90-100 100-110 110-120 Жилище Ниша Очаг
Кремень Кремень-яшма 372 1251 1054 737 357 173 61 25 5 4 — — — — Крупнейшие 75 6 — 8 — 27 22 — — — — — — — Крупные . 15 И 125 115 28 1 — — — — 14 78 43 — Средние 90 87 284 292 123 — 33 — 4 48 — 227 1 45 Мелкие 130 189 518 349 134 31 36 — — — — 314 40 15
1 Черная яшма Крупнейшие 7 — 13 — 3 43 — — — — — 40 8 — Крупные 4 — — 4 — — — — — 5 — — ~ — Средние И — — 38 — — — — — — — — — Мелкие 28 — — 14 — — — — — — — — — —
Яшмы цветные Крупнейшие 42 8 16 21 18 — — — — — — — — — Крупные 32 56 43 29 6 — — — — — — — — — Средние 58 38 21 13 — — — — — — — — — — Мелкие 49 58 19 1 — — — — — — — — — —
Сланец и др. Крупнейшие ЮЗ 202 343 235 297 133 27 9 — 2 — 10 — 8 Крупные 4 7 26 10 10 9 — — — — — — 3 — Средние 41 21 20 4 5 19 — — — — — — 1 — Мелкие — — 6 2 — 6 — — — — — — 1 —
•А.
Таблица ХИ. Соотношение пластин и отщепсв по глубинам в Мурате 7, см
Инвентарь 0-15 15-30 30-40 40-60 60-70 70-80 80-90
Ножевидные пластины • 341 506 703 699 293 176 132
Отщепы 1061 1934 2488 2859 319 179 34
Орудия с двусторонней обработкой и на отщепах 103 140 263 220 92 60 57
Инвентарь 90-100 100-110 110-120 120-130 Дно жили- ща Ниша Очаг
Ножевидные пластины 109 70 19 49 183 4 8
Отщепы 9 59 14 93 674 94 70
Орудия с двусторонней обработкой и на отщепах 3 8 4 5 85 30 5
3 и 4 (9,98 и 11,72% соответственно) и в других однослойных памятни-
ках суртандинского типа, что, видимо, объясняется тем, что суртапдин-
ское жилище в раскопе 1 располагалось на месте более древних неолити-
ческих и мезолитических стоянок.
Заключая обзор стратиграфического распределения находок в раско-
пе 1, подчеркнем, что даже на многослойных памятниках с относительна
гонкими, но мощными по концентрации 14 слоями можно, как показывает
эпыт, выделить разновременные остатки стратиграфически при условии
раскопок небольшими горизонтами (зачисткой) и тщательной фиксации
находок по этим горизонтам.
Таким образом, на многослойном поселении Мурат и стратиграфиче-
ски и планиграфически довольно четко выделяются три разновременных
тамятника каменного века, которые, возможно, отражают и постепенное
)асширение поселения одной группы населения, которое впервые нояви-
юсг» здесь в эпоху мезолита. К неолиту оно расширило свое поселение
ipiiMepno в 2—3 раза. В энеолите население резко увеличилось, площадь
юселения возросла уже в 10—15 раз и заняла весь мыс, поэтому только
ta самом высоком участке мыса имеются следы мезолитического, нео-
литического и энеолитического поселения, в то время как на всей осталь-
ной площади сохранились лишь остатки суртандинского поселения.
Аналогичное положение наблюдалось, видимо, и на поселениях Сур-
анды VI—VIII, где также на самом высоком участке сохранились следы
тоянок мезолита и неолита, в низине — неолита, на всех трех участках —
неолита. Вероятно, и на Суртанды VI—VIII энеолитическое поселение*
анимало такую же большую площадь, как и на Мурате.
Есть основание предполагать, что на Мурате, как и в Суртанды VIII,
ыли долговременные землянки и поверхностные жилища. Об этом сви-
этельствует то обстоятельство, что в раскопах 2—4 суртандинский слой
I Горизонт
0,Q,15
I Горизонт
0,15-0,30
Ш Горизонт
0,30-0,НО
2F Горизонт
О,Н0-0,50
У Горизонт
0,50-0,55
И Горизонт
0,55-0,50
]Ш Горизонт
0,60-0,70
Рис. 11. Распределение типов керамики по горизонтам в рас-
копе 1963 г. на поселении Мурат
прослеживается четко, есть остатки очагов и даже дерева в процессе об-
работки (Мурат III). Однако углубленное жилище земляночного типа
выявлено только в раскопе 1. Причем оно в отличие от аналогичного жи-
лища в Суртанды VIII не вырублено в скале, а выкопано в мягких чет-
вертичных отложениях, но зато стены его выложены крупными каменны-
ми плитами. В жилище 1 были обнаружены шлаки, мелкие предметы.
В целом устройство жилища 1 идентично основному — землянке Суртанды
VIII, где также имелось своеобразное возвышение— «нары» (?) слева
от входа, а прямо против тамбура — углубление вплоть до противополож-
ного от входа конца жилища. Именно здесь располагались очаги и т. п.
Состав инвентаря в целом был уже перечислен при анализе его рас-
пространения по слоям. Остановимся лишь на характере керамики и
кремневого инвентаря суртандинского слоя. Уже в разведочном раскопе
1963 г. было выяснено, что керамика суртандинского типа даже на уча-
стке 1 залегала в верхних горизонтах (рис. 11), хотя геометрические
композиции в орнаменте встречались иногда и на неолитической посуде
(яйцевидной формы с прямым венчиком и заглаженными стенками). На-
пример, часть ее орнаментирована сплошь взаимопроникающими геоме-
трическими фигурами, заполненными оттисками «отступающей палочки»,
поставленной в каждой зоне под различным углом. (С внутренней сторо-
ны этих сосудов имеется большой слой нагара.) Большинство «геометри-
ческих» сосудов орнаментированы гребенчатым штампом. На одних из
них горизонтальные оттиски разделяются вертикальными тройными ли-
ниями и чередуются с зонами, заполненными наклонными оттисками той
же гребенки. На других они образуют треугольники. Иногда зоны разде-
лены «жучками» (углом поставленный штамп).
14 Под «мощными культурными слоями» понимаются насыщенные большим количест-
вом находок слои, а не толстые горизонты с редкими находками.
47
Среди «геометрических» сосудов любопытны широкие чашки с при-
стренным дном (диаметр сосудов 18—20 см, высота 11—12 см). В те-
те — незначительная примесь талька. Венчик с внутренней стороны ско-
1ен. Край его утончен пальцами. На венчике заметны следы налепов
ескольких тонких слоев глины, выравнивающих его край. Обмазка по
раю венчика держится плохо и отслаивается, обнаруживая отпечатки
альцев. Орнамент, сплошь покрывая наружную поверхность сосудов, со-
тоит из опоясывающих весь сосуд горизонтальных линий крупной гре-
енки. Дно сосуда утолщено (толщина стенок 9 мм, венчика — 5—8 мм,
на—И мм) и орнаментировано крестообразно расположенными отти-
ками той же гребенки. У другого аналогичного сосуда более мелких раз-
серов (диаметр 10 см, толщина стенок 6 мм, дна — 7—8 мм) дно разде-
ено на четыре взаимопроникающих сектора, заполненных оттисками
[елкой гребенки.
Керамика, найденная в суртандинском слое, в принципе не отлпчает-
я от посуды Суртанды VIII ни по форме, ни по орнаментации. В кера-
[ическом тесте много талька. Изнутри сосудов заметны следы заглажива-
:ия их гребенкой (?), большей частью они круглодонны, хотя встречает-
я и с уплощенным дном (табл. 276, 11). Венчик либо слегка отогнут
наружи, либо утолщен по самому краю (по губам). Встречаются сосуды
прпостренным венчиком (табл. 26) и даже с воротничком (табл. 286,4).
В орнаментальных сюжетах здесь также преобладают всевозможные
эометрические композиции, выполненные гребенкой, в том числе из ши-
оких лент-шевронов (табл. 26, 7; 27а, 4; 296, 5, 14—17). Большей частью
акие ленты идут вертикально в виде лесенок, заполненных горизонталь-
ыми и ограниченных вертикальными оттисками гребенки (табл. 26, 3;
9а, 8; 27а, 11, 12). В некоторых случаях поверх сплошь заполняющих
)суд горизонтальных оттисков нанесены вертикальные ломаные линии
габл. 29а, 2, 5). Иногда между вертикальными лесенками-шевронами про-
эдят ломаные линии—змейки (табл. 27а, 10). Часто вертикальные ле-
шки располагаются без просветов по всему тулову (табл. 296, 5), в дру-
IX случаях между ними имеются небольшие (табл. 28а; 6, 15) или бо-
je значительные просветы (табл. 26—30). Другие орнаментальные
шпозиции также довольно сложны и разнообразны. Любопытны геоме-
шческие композиции с треугольниками и пирамидами, рядами опоясы-
[Ющими сосуды (табл. 26,4; 29а, 3), или прямоугольниками (табл. 29а,
, ромбами и т. п. Техника исполнения и здесь, как правило, гребенча-
1Й штамп, лишь изредка встречаются ямки, обрамляющие треугольни-
I (табл. 28а, 8), либо жучки, веревка, но доля этих элементов здесь
кже невелика. Типичны сосуды с «сотовым» орнаментом (табл. 27а,
-3) и т. д.
Анализируя в целом керамику Мурата, можно заметить, что между
лее ранними комплексами неолитической керамики, представленными
нижних горизонтах памятника, и более поздними, сосредоточенными в
рхнем — энеолитическом — слое, наблюдается некоторая преемствен-
сть и связь. Так, техника гребенчатого орнамента, характерная для
олита, несколько видоизменяясь, прослеживается и в верхнем слое. Не-
торые ранненеолитические элементы (например, прочерченный орна-
нт) полностью теряют свое значение, другие изменяются, уступая
место новым орнаментальным мотивам, характерным для керамики суртан-
динского типа, например простые композиции гребенки заменяются слож-
ными «геометрическими» (широкие ломаные линии (табл. 26, 7),
треугольники, трапеции, заполненные «гребенкой», «соты»-шевроны, ле-
сенки, резные ломаные линии, разделяющие орнаментальные зоны)
и т. п. Но выполнены они тем же гребенчатым штампом, который пре-
обладал и в неолите.
Кремневый и яшмовый инвентарь на Мурате очень богат и разнообра-
зен. Двустороннеобработанные орудия, составляющие основную массу ка-
менного инвентаря энеолитического слоя памятника, в общем весьма
сходны с инвентарем других энеолитических памятников Южного Урала
и Предуралья. Наиболее многочисленную группу их составляют наконеч-
ники стрел. Большая часть их — листовидной формы (табл. 31). Размеры
наконечников различны и колеблются от 2,7 до 6,7 см в длину и от 1,1
до 2,8 см в ширину. Встречаются орудия с основанием прямоугольной
формы или с выемкой в основании (табл. 31, 7, 4, 7, Р, 25). Помимо
них, встречаются и наконечники стрел и копий с выделенным черешком.
Черешок оформлен еще недостаточно. Однако можно уже увидеть, что у
него намечаются плечики; черешок занимает треть у наконечников стрел
(табл. 31, 2) и более 2/3 — у наконечников копий (табл. 31, 22,26).
Встречаются наконечники с оттянутым жальцем и выемкой (табл. 31, 7,
12), напоминающие известные сибирские типы, например, из погребений
в Серово 15-19 и т. п. Два орудия имеют почти параллельные стороны и
закругленные концы (табл. 31, 16). Характерным для энеолитических
стоянок Башкирского Зауралья являются двустороннеобработанные оваль-
ной формы орудия с усеченным основанием, служившие, по-видимому,
вкладышами. В энеолитическом слое стоянки Мурат подобных изделий
обнаружено 4 экз. (табл. 31, 18).
Большую часть кремневого инвентаря поселения Мурат составляют
скребки — только в суртандинском слое раскопа 1 их найдено 380 экз.
Можно без преувеличения сказать, что и в других памятниках суртан-
дпнского типа скребки либо преобладают, либо занимают значительную
долю. Учитывая это, остановимся на этой группе орудий несколько под-
робнее. В зависимости от исходной основы скребки поселения Мурат мож-
но разделить на три подгруппы: 1) скребки на ножевидных пластинах
(концевые I); 2) скребки на продольных сколах с нуклеусов (конце-
вые II); 3) скребки на отщепах.
Концевые скребки на пластинах и сколах (табл. 32, 1, 2, 4, 5, 8, 16,
17, 20) сравнительно просто классифицируются20. Скребки на отщепах в
отличие от них не поддаются унифицированным промерам, так как форма
их в большинстве случаев аморфна и неопределенна. Поэтому рассмот-
рим их более детально. Скребки на отщепах по форме условно можно раз-
делить на концевые, с остроугольным и прямоугольным рабочим краем,
округлые, плоские, боковые, прочие.
Концевые скребки на отщепах, по сути, представляют собой скребки
на пластинчатых отщепах. По своим параметрам большинство их можно
отнести к скребкам на пластинах, так как длина их более чем в два раза
15“19 Окладников А. П., 1960, рис. 6, 8.
20 Матюшин Г. Н., 1976, гл. II.
49
превышает ширину, а на брюшке имеются грани, более или менее па-
раллельные боковым сторонам. Однако эта параллельность очень относи-
тельная, а превышение длины над шириной в большинстве случаев не-
намного более двукратного, причем часто длина превышает ширину не
более чем в 1,5 раза.
Скребки этой группы объединяются общим признаком — наличием ос-
новной ретуши на одном или (очень редко) на двух концах пластины. По
характеру размещения ретуши эти скребки можно подразделить на два
типа: 1) с дополнительной ретушью на боковых сторонах; 2) без допол-
нительной ретуши по боковым сторонам. Первый (20 экз.) объединяет
довольно разнородные скребки (табл. 32, 5, 21, 30). Два из них
имеют ретушь на двух концах пластины. (Изготовлены они из серой с
коричневыми пятнами и коркой кремня и сургучно-зеленой яшмы.)
У трех других скребков из сургучно-зеленой яшмы конец, противополож-
ный от рабочего, заострен с помощью тонкой ретуши. (Вероятно, эти
жребки закреплялись в рукоятке.) У четвертого аналогичного скребка
конец сбит грубыми сколами — видимо, для той же цели. Два скребка
(также из сургучно-зеленой яшмы), помимо крутой ретуши на рабочем
конце и боковых сторонах, имеют небольшие боковые выемки. У 7 скреб-
ков дополнительная ретушь по одному (3 экз.) или двум бокам (4 экз.)
образует небольшой остроугольный выступ (один из них из сургучной
тшмы, один — из черного, три — из серого яшмовидного кремня). У ос-
тальных скребков боковая ретушь покрывает либо 2/3, либо всю длину
(4 экз.) лезвия (8 экз.). Материал — сургучно-зеленая яшма (3 экз.), се-
эый (2 экз.) и черный кремень.
Основная масса (43 экз.) концевых скребков на пластинчатых отще-
тах боковой ретуши не имеет. Изготовлены они из сургучной (2 экз.),
красной (2 экз.), сургучно-зеленой (6 экз.), черной (7 экз.), серой и зе-
теноватой яшмы.
Довольно многочисленны скребки с остроугольными выступами на ра-
бочем конце (102 экз.). Значительная часть их (48 экз.) имеет вытяну-
тую ладьевидную форму в среднем длиной от 4,5 до 2,5 см и шириной
)т 2,8 см до 1,5 см. Ретушью обработан конец и прилегающие к нему
стороны орудия. Тщательность обработки острого выступа на конце ору-
дия и прилегающей к нему стороне позволяет предполагать, что он и
>ыл рабочей частью данных орудий (табл. 32, 14, 28). Однако у 7 экз.
юнец либо обломан, либо оставлен без обработки. Видимо, рабочей
частью данных орудий были и боковые стороны. Большинство их с про-
ивоположного (от рабочего) конца уплощены, (видимо, для закрепления
[х у рукоятки) и имеют специальную подработку. На некоторых скреб-
лах острый угол подчеркнуто выделен специальным приострением рабо-
чего угла. У одного из скребков тыльная часть обработана противолежа-
щей ретушью (из сургучно-зеленой яшмы — 28 экз., зеленовато-серой —
:8 экз., из светло-серого кремня — 4 экз., остальные — из черного).
У скребков с прямоугольным или подпрямоугольным рабочим краем
33 экз.) рабочая часть в большинстве случаев оформлена с трех сторон.
Тричем с рабочей стороны ретушь, как правило, более крутая, нежели
боков (табл. 32, 12, 13). (Преобладает сургучно-зеленая (10 экз.),
еленая и серая (11 экз.) яшма и черный и темно-серый кремень.)
К «округлым» отнесены скребки (67 экз.), которые обработаны отно-
сительно крутой ретушью со всех (или с трех) сторон. По форме они
иногда напоминают подпрямоугольные или остроугольные скребки. Раз-
меры их колеблются от 1—2 см до 3—4 см в диаметре. Некоторые из.
них очень миниатюрны, другие имеют более крупные размеры. Часть их
имеет специальную подработку с тыльной стороны (видимо, для закреп-
ления в рукоятке). У отдельных скребков ретушь нанесена с двух кон-
цов, а боковые лезвия оставлены острыми, а у некоторых имеются боко-
вые выемки, у одного боковая сторона снята резцовым сколом. (Один
скребок изготовлен из сланца и пришлифован, остальные изготовлены из
сургучно-зеленой яшмы (18 экз.), зеленовато-серого и черного кремня.)
К плоским (40 экз.) отнесены скребки, рабочая часть которых обра-
зована мелкой уплощенной ретушью. На тонком конце пластины или от-
щепа в отличие от других типов рабочая часть не образует крутого угла
по отношению к плоскости скребка. Вполне вероятно, что данные «скреб-
ки» использовались в качестве ножей (табл. 32, 23, 24). Десять из них
изготовлены из сургучно-зеленой яшмы, один — из желтого кварцита^
остальные — из темных пород яшмы и кремня.
К прочим скребкам (203 экз.) отнесены те формы, которые меньше
всего подходят к выделенным выше типам, хотя можно заметить, что и
здесь встречаются близкие и к ладьевидным, остроугольным, и к под-
прямоугольным, и к плоским формам. Но в целом они более обычны
и распространены в литературе под общим названием «скребки на отще-
пах». По размерам они также близки к описанным выше типам. Здесь
имеются миниатюрные типы размером 1,5—2 см в диаметре и более
крупные — до 3—5 см в диаметре. (32 скребка этого типа изготовлены
из сургучно-зеленой яшмы, 7 — из красной, а остальные — преимущест-
венно из темных пород кремня и яшмы. Два скребка изготовлены из бе-
лого кремня и один — из серо-желтого.)
Часть скребков (16 экз.) отнесена к боковым. Рабочая часть у них,
как правило, образована на одной из боковых сторон. Все они относи-
тельно массивны (диаметр их от 2,5 до 6 см, 7 см) (табл. 32, 29).
К скребкам примыкает группа орудий, которые принято относить к
скобелям (43 экз.). Рабочая часть этих орудий образована в большинстве
случаев относительно крутой ретушью, но в отличие от скребков она
имеет не выпуклую, а вогнутую форму (табл. 32, 19; 33, 1—4). На не-
которых орудиях выемка невелика и сделана она с помощью краевой
ретуши, в большинстве случаев довольно небрежной. Орудия такого типа
производят впечатление разового употребления. Другие орудия изготов-
лены более тщательно, ретушь покрывает всю боковую поверхность пли
значительную ее часть. У отдельных скобелей отретуширована и вторая
боковая сторона.
Кремневые и яшмовые крупные ножи — как сплошь обработанные с
двух сторон, так и с краевой ретушью — в инвентаре поселения Мурат
представлены сериями (табл. 33, 4—14; 34, 1—9; 35). Значительная
часть их имеет листовидную форму и в отличие от наконечников асим-
метричное лезвие. Ретушь — двусторонняя (табл. 33, 5, 6) по всей по-
верхности или лишь по рабочему краю (с приострением) конца (табл.
33, 7, S, 10, 11, 13).
51
Крупные ножи, как и в Суртанды VIII, в большинстве своем изготов-
лены на тонких плитках яшмы и кремня. У одних из них ретушь также
покрывает почти всю плоскость орудия с двух сторон (табл. 33, 14),
У ДРУГИХ — лишь рабочий край (табл. 35, 2—9). Выделяются крупные
ножи на сланцевых плитках, одна сторона которых слегка вогнута,
а другая выпукла. Длина таких ножей от 60 до 250—300 мм при шири-
не около 30—50 мм и толщине около 20 мм (табл. 34, 5). У некоторых
ножей на плитках рабочее лезвие слегка вогнутое (табл. 34, 9) или со-
четает прямое лезвие в вогнутым (табл. 34, 3). На отдельных оруди-
ях одна плоскость отработана по всей поверхности, а другая —лишь по
краю (табл. 33, 12). Сланцевые ножи, судя по грубоватой обработке, види-
мо, предназначались и для шлифовки.
Обработка топоровидных орудий из сланца иногда (табл. 36, 6, 7) по-
вторяет технику обработки крупных сланцевых ножей (табл. 36, 10).
т. е. с одной стороны они обработаны грубоватыми сколами по всей пло-
скости, а с другой — лишь по краю, однако большая часть топоров обрабо-
тана с двух сторон тщательно, а некоторые из них пришлифованы
(табл. 36, 2, 3, 8; 38, 1—4). Большей частью лезвие их слегка выпукло
(табл. 36, 1—8, 10, 11, 14, 15), но есть топоры и тесла с прямым лезви-
ем (табл. 36, 9, 13). В профиле они чаще линзовидны и изредка под-
прямоугольны в сечении. Интересен крупный шлифованный топор, най-
денный в раскопе 3 лежащим на абразивной плите рядом с бревном
(табл. 37а, 7). В сечении топор образует линзу с обрезанным краем.
Местонахождение орудия свидетельствовало, видимо, о том, что в про-
цессе работы топор постоянно подправлялся на абразивной плите, т. е.
подтачивался. Из шлифованных орудий любопытна серия штампов из
зеленокаменных пород (табл. 37, 3,4; табл. 38, 5, 9), подвески из тех же
пород кремня (табл. 37, 2; 38, 6, 7). Уникальна каменная тарелка с ор-
наментом по верхнему краю венчика (табл. 37, 5; 38, 10, 11). Тарелка
очень неглубока, по форме она, видимо, округла, края ее слегка припод-
няты и закруглены, в центре тарелки вышлифовано небольшое углубле-
ние. Орнамент — зигзагообразные линии — нанесен лишь по самому верх-
нему краю венчика. Изготовлена тарелка из мелкозернистого песчаника.
Утюжки происходят большей частью из неолитического слоя. Изготов-
лены они в основном из талька. Некоторые из них имеют по два желоб-
ка в центре (табл. 38, 8).
В суртандинском слое найдена большая серия мотыговидных орудий,
изготовленных из кристаллических пород. Сделаны они довольно грубо-
вато с помощью небольшой подработки со всех сторон или пришлифов-
ки. У некоторых из них имеются выбитые в середине выемки — очевидно,
для привязывания орудия к рукоятке (табл. 39, 1, 2, 4, 14). К ним примы-
кает столь же обработанная, но довольно многочисленная серия грузил
(табл. 40, 1—6) и тщательно обработанных, а зачастую и отшлифованных
каменных шаров неясного назначения. Многие из них сильно сбиты вок-
руг всего периметра по одному направлению (табл. 40, 7—15).
Преобладающую часть каменного инвентаря энеолитического и неоли-
тического слоев составляют отщепы. Половина их — чешуйки и мельчай-
шие отщепы. Причем последние концентрируются в нижнем горизонте
памятника, а более крупные отщепы — в верхнем. Распределение их по
52
глубинам в раскопе 1966 г. показано в таблицах. Анализ отщепов пока-
зывает эволюцию в использовании сырья в различные эпохи заселения
памятника, т. е. изменения в использовании различных пород камня с
эпохи мезолита до эпохи раннего металла.
Если в верхних горизонтах всех трех участков заметных изменений
в использовании кремневого сырья нет, т. е. в эпоху энеолита на всем
поселении использовались сходные породы сырья, то состав отщепов
нижних слоев по участкам немного меняется, а именно: на участке I круп-
ные отщепы преимущественно из темно-серых и сургучных пород яшмы
и кремня, средние — из черных, голубоватых, мелкие — из зеленых и
цветных яшм и кремней, тогда как на участках II и III преобладают
сланец, темно-зеленые и темно-серые породы кремня и яшмы.
Таким образом, если в мезолите и неолите здесь для изготовления
орудий использовались преимущественно яшма и кремень различных
цветов, то в энеолите больше применяются сланец и темные породы крем-
ня и яшмы.
Уже говорилось, что в суртандинском слое найдены и металлические
предметы, не оставляющие сомнения в том, что верхний слой памятника,
и в частности жилище 1, относится к энеолиту. Анализ одного из мед-
ный орудий — квадратного в сечении стрежня биконической формы, ко-
торый, по всей вероятности, представляет заготовку шила (аналогичную
орудию с Карабалыкты IX),— дал следующие результаты: со — основа,
РЬ — 0,004, Fe — 0,05, Ag — 0,005, As — 0,6, Ni — 0,002. По заключению
Е. Н. Черных, стержень изготовлен из металла типа «чистой меди»21.
Таким образом, поселение Мурат энеолитического времени по своему
инвентарю не отличается сколько-нибудь значительно от материалов
Суртанды VIII и может быть отнесено к той же культуре, что и суртан-
динские памятники.
По дереву из раскопа 3 получена датировка по 14С 1570±50, т. е.
380±50 г. до н. э. (ЛЕ—714). Образец был сильно загрязнен. Дерево
находилось на небольшой глубине (до 0,5 м) и проросло корешками де-
ревьев и травы. Загрязнение образца привело к значительной ошибке в
датировке.
ПАМЯТНИКИ НА 03. ЯКТЫКУАЬ (БАННОЕ)
На оз. Якты-куль (Банное) нами еще в 1961 г. была выявлена груп-
па памятников каменного века. Большая часть их расположена на север-
ном и северо-западном берегу озера. Для данного рассмотрения наиболее
интересно поселение Березки (Банное VA).
Поселение Березки
Поселение энеолитического времени занимает прибрежную часть се-
веро-западного берега озера шириной около 150 м и длиной 300 м
(вдоль озера) (рис. 12), располагаясь главным образом вокруг неболь-
шой возвышенности на относительно ровной площадке между берегом
21 Черных Е. Н., 1968, с. 131.
53
Рис. 12. Вид на поселение Березки
Рис. 13. Вид на раскопы на поселении Березки.
Злева участок 1—2, справа раскоп 3
54
«озера и склоном возвышенности. Эта часть поселения с южной стороны
защищена от озера береговым валом высотой 3 м, с запада — болотцем,
а с севера и востока — возвышенностью, на мысу которой и вокруг нее
также располагалось поселение того же времени (рис. 13). К северной
стороне возвышенности насыщенность культурного слоя находками была
меньше, чем в прибрежной части и на мысу. У самого берегового вала
уже с поверхности прослеживалось несколько небольших жилищных уг-
лублений, которые в 1972—1976 гг. были вскрыты одним раскопом пло-
щадью 392 м2 (рис. 14А). Второй раскоп площадью 44 м2 был зало-
жен ближе к склону возвышенности (участок 2) (рис. 15—16) и третий
(36 м2) — южнее, на мысу возвышенности. Всего вскрыто раскопками
в 1972—1976 гг. 472 кв. м, а с шурфами — около 500 кв. м.
На участке, примыкающем к береговому валу, были прослежены до
глубины 1,5—1,8 м остатки трех вытянутых в линию жилищ (рис. 146).
Под западным из них были обнаружены остатки еще двух, более древних
жилищ. Дно нижнего располагалось (глубина 1,7—1,8 м) прямо на скаль-
ных отложениях и было заполнено темной гумусированной супесью с
обломками керамики, изделиями из камня и костями домашних живот-
ных. Нижний жилищный слой уходил под береговой вал. Толщина куль-
турного слоя под гравием не более 15—20 см (рис. 17). Остатки нижне-
го жилища в южной части были перекрыты почти метровой толщей бе-
55

Рис. 15. Березки. Вид раскопок
.лого и желтого гравия без находок (стерильный слой), над которым
прослеживались более четко остатки второго жилищного углубления с
•большим количеством керамики суртандинского типа и кремневого ин-
вентаря с преобладанием двустороннеобработанных изделий. В самом
жилище 1 встречено одно изделие из меди, два медных изделия — игла
и пробойник — были найдены в слое, прекрывающем жилище у вхо-
да. Слой энеолитического времени перекрыт сверху также наносом гравия
•белого цвета. Над гравием по всей площади раскопа 1 прослежены остат-
ки ряда неглубоких очагов с зольниками в центральной части, около ко-
торых встречались находки керамики абашевского типа и единичные из-
делия из камня. Следует заметить, что стратиграфия более четко просле-
живается в южной части памятника, там, где жилище в нижних слоях
перекрыто наносами гравия.
Боковые стенки нижних жилищ со стороны озера выложены круп-
ными кусками яшмы диаметром до 0,5 м каждый. Высота стен жилищ
в южной части достигала 80—100 см. В северной и западной сторонах
также были обнаружены крупные камни, представляющие собой, вероят-
но, остатки креплений стен. Контуры жилищ верхнего (абашевского?)
•слоя прослеживались нечетко, однако в каждом из них прослежены оча-
Рис. 14. Березки
а — План поселения: 1 — раскопы; 2 — шурфы, 3 — береговой вал, 4 — раскоп 1972—1975 гг.,
<б — план раскопа I и раскопа II: А, В, В — раскопы, 1 — микролиты, 2 — медные орудия
Л — раскоп 1972 (жилище 1); В — раскоп 1975 г. (жилище 2); В — раскоп 1976 г. (жилище 3)
57
а остатки литейного производства, хотя керамики эпохи бронзы было*
емкого. Наиболее четко прослеживались жилища среднего слоя, заявл-
енные исключительно материалами суртандинского типа. Всего вскры-
э жилищ на одном уровне на участке 1 три (рис. 14). Все они, как и1
;илище 1, примыкали вплотную к береговому валу. Одно из них (жили-
je 2), видимо, соединялось с жилищем 1. В верхнем слое над ним,.
южной стенки, найден листовидной формы медный нож. Третье жили-
ще располагалось в квадратах БГ—7—12. Кладка стен жилищ сохрани-
ась плохо, тем не менее можно заметить, что они поддерживались круп-
ыми камнями. Причем наиболее крупные плиты и куски камня были вы-
ожены вдоль стены, обращенной к озеру; со стороны возвышенности
гены были выложены меньшими глыбами камня. Например, зачистка
азмытой части жилища 2 (кв. АВ 6—5) показала наличие здесь, как
в жилище 1, крупных глыб камня, тогда как вдоль северной, противо-
оложной от берега стенки жилища шел ряд более мелких камней
рис. 16).
Все жилища выделялись не только по углублению в скальном осно-
ании берега, но и по концентрации находок. За пределами жилищ на-
здки в слое встречались редко, тогда как внутри жилищных впадин
энцентрация их была значительной. Внутри жилищ часто культурные
зтатки приурочивались к крупным камням. Севернее жилищ 1—3 рас-
олагалась ровная каменистая площадка с небольшим количеством на-
эдок шириной до 10—12 м. Культурный слой здесь становится очень
энким — около 10—15 см — или отсутствует вовсе. Севернее этой пло-
щадки (участок 2) мощность культурного слоя возрастает до 1—1,2 м,
асыщенность находками также увеличивается. На участке 2 также встре-
эны медные изделия вместе с керамикой суртандинского типа и изделия-
и из кремня и яшмы. По всей вероятности, расположение жилищ в
рибрежном участке поселения было аналогично Суртанды VIII, т. е.
илища энеолитического времени располагались здесь также полукольцом
жруг вымощенной камнем площадки (загона для скота?). Правда,
целом площадь поселения была здесь больше, чем в Суртанды VI—
III, и участок 1 составлял лишь часть его. На мысу возвышенности
участок 3) прослеживался также довольно мощный (до 2 м глубины)
^льтурный слой. Выше же располагалась небольшая стоянка позднеме-
)литического возраста, частично разрушенная дорогой и смытая вниз
чем говорит то что в верхнем слое участка 2, перекрывающем суртан-
шский слой, найдены единичные микролиты. Ближе к вершине мыса
рослеживалось углубление, насыщенное большим количеством изделий
5 кремня, яшмы и небольшим количеством суртандинской керамики,
идимо. здесь рядом с выходами яшмы располагалась кремнеобрабаты-
1ющая мастерская или сооружение культового характера. Вокруг воз-
яшенности культурный слой прослеживался неровно, он был болеа
эщен севернее ее и почти не прослеживался западнее. Не исключено, что
ода было перенесено поселение после затопления его береговой части
1и же оно одновременно занимало всю площадь вокруг возвышенности.
1илища мало различаются между собой как по глубине залегания, так
по заполнению. На рис. 16 показано распределение различных типов
храмики по штыкам и квадратам (раскоп 1972 г., жилище 1). Только
7
д
9
.Рис. 16. Березки
а — план раскопа II 1 и 2 — горизонты (условные обозначения на рис. 3); б — план жи-
лища 2. Распределение находок по 3—5 штыкам: 1 — находки; 2 — границы жилища на
уровне горизонта 3, 3 — границы на уровне 4—5 горизонтов, 4 — гравий, песок, 5 — скала,
6 — камни
Рис. 17. Профили раскопа поселения Березки
1 — дерн, 2, 3 — гумус (верхний культурный слой), 4 — гравий (стерильная прослойка),
5 — суртандинский сдой, 6 — неолитический слой, 7 — скала
на самом дне нижнего жилища (штыки 5—6) заметно преобладание
фрагментов с гребенчатым и прочерченным орнаментом, но находок здесь
мало. Здесь же найден микролитический инвентарь. Видимо, в верхний
слой прибрежного участка 1 находки ранненеолитического типа попали
из разрушенного верхнего участка. Любопытно, что во всех прибрежных
участках жилища идет углубление, а к северной стенке — возвышение,
как бы «нары» или «ниши», подобные тем, которые были прослежены в
жилищах Суртанды VIII, Мурата и т. п.
Распределение различных типов керамики по глубинам хорошо видно
на примере материалов раскопа № 1 (1976 г.). Большая часть керамики
в раскопе 1 — суртандинская (из 254 — 196 фрагментов). Найдена она
преимущественно на глубине около 40—60 см. Керамики эпохи бронзы
всего 27 фрагментов, залегают они большей частью на глубине до 20—
30 см.
На участке 2 отсутствует керамика эпохи бронзы и железа. Здесь
абсолютно преобладает керамика суртандинского типа. В нижних гори-
зонтах здесь, как и в раскопе 1, единично встречается ранненеолитиче-
ская керамика с прочерченным орнаментом. Однако здесь также не выде-
ляется четко слой неолитического времени. Во всех горизонтах преобла-
дает керамика суртандинского типа, хотя изделия из меди на всех участках
залегают лишь в верхних горизонтах, на глубине около 20—40 см.
Можно предполагать, что поселение суртандинского типа здесь было дол-
говременным, а металл лишь появился на его заключительной стадии.
Анализ распределения кремневого инвентаря по глубинам также не про-
тиворечит этому заключению. Распределение изделий из камня по глу-
бинам на участке 1 раскопа 1976 г. показано в табл. XVI.
При сравнении распределения керамики и изделий из кремня и яшмы
по глубинам в раскопе 1 поселения Березки обращает на себя внимание
то, что если в верхнем горизонте до глубины 20—30 см большей частью
концентрируется керамика абашевского типа, а суртандинская лежит в
основном на глубине 40—60 см, то пластинчатые изделия, напротив,
располагаются большей частью до глубины 40 см, здесь вместе с аба-
шевской керамикой. Только до глубины 20—30 см здесь было найдено
557 пластин, нуклеусов и сколов, т. е. больше, чем в каком-либо другом
раскопочном горизонте, или около 40% всех пластин и нуклеусов, найден-
ных в этом раскопе. Если учесть, что большая часть их найдена практи-
чески на поверхности, то станет ясно, что они не имеют никакого отно-
шения к суртандинскому слою и смыты с соседней возвышенности, где
располагается мезолитическая стоянка. Что же касается суртандинской
керамики, то большая ее часть залегает в более глубоких слоях и соот-
ношение типов изделий из кремня и яшмы в этих слоях в принципе не
отличается от соотношения подобных типов в Суртанды VIII, где микро-
литы не встречались. Аналогично расположение культурных остатков на
участке 2, где отсутствуют находки керамики эпохи бронзы и железа,
по пластинчатые изделия по-прежнему преобладают в поверхностном го-
ризонте (табл. XVII).
Если большая часть керамики на участке 2 располагалась на глуби-
не около 40 см (41,9%), то пластинчатые изделия и здесь лежали выше,
до глубины 20 см, и на поверхности их было 1150 экз. вместе с нуклеу-
61
Таблица XVI. Рс определение кремневого инвентаря по глубинам (в см) в раскопе 1
1976 г.
Находки Глубина, см
о С\1 1 о 20-40 о 40-60 S 60-70 70-90 60-80 80-90 Бровка
Н.п. типа А 63 14 46 32 14 14 1 7
Н.п. типа Б 67 22 54 38 13 — 18 2 — 7
Н.п. с ретушью 22 3 60 2 2 — — — — —
Н.п. широкие 9 — 3 2 — — — — — —
Н.п. средние 73 1 47 18 — — — — — 2
Н.п. узкие 180 2 165 21 — — — 2 2 2
Сверла и острия 6 2 2 3 2 — — — — —
Нуклеусы 26 16 33 16 3 1 9 — — —
Сколы 135 20 77 34 2 — 8 1 — 5
Сколы с ретушью 25 19 23 24 13 — 7 — 1 1
Наконечники 9 1 12 7 — — — 1 1 —
Обломки и заготовки наконечников 10 2 13 4 — — — — — 3
Двусторонние ножи 3 — 10 9 3 — 1 — — 1
Скребки концевые 55 9 30 22 9 — 6 1 2 2
Скребки на отщепах 35 9 38 13 3 — — — — —
Скобели и скребла 5 3 10 3 1 — 1 — — —
Заготовки и обломки орудий 43 9 27 32 1 — 1 — — 8
Топоры 2 — 3 1 — — — — — 2
Отщепы с ретушью 153 12 56 34 4 — 4 2 — 26
Острия на отщепах 7 2 4 3 — — — — —
Мотыги, песты 2 2 2 1
Грузила 1 2 1 — 2
Наковальни, отбойники — 1 2 — — — —
Абразивы, шлифованные и сверленые — 1 — 5 1 — — — — 3
сами и сколами, или 44,12% всех найденных в этом раскопе кремневых
изделий. Следовательно, и здесь мы имеем дело со смывом материала с
расположенной выше и более ранней по времени стоянки. В самом же
суртандинском слое распределение типов кремневого инвентаря и здесь
не отличается от соотношения различных групп их в Суртанды VIII.
По всей вероятности, смыв сверху имел место в более позднее время,
чем суртандинское.
Иное расположение находок на участке 3, т. е. на мыске возвышен-
ности, разделяющей поселение на две части (табл. XVIII).
На участке 3 на глубине около 90—110 см прослеживается слой до-
керамического времени (отделенный от суртандинского стерильной про-
слойкой), являющийся остатками частично разрушенной или смытой с
соседнего участка стоянки позднемезолитического или ранненеолитиче-
ского времени, к которому, видимо, относятся микролиты, найденные в
поверхностном слое раскопов I и II.
Таблица XVII. Инвентарь поселения Березки по глубинам на участке 2, см
Находки 20-40 40-60 Бровка Находки 20-40 40-60 св а о И
Н.п. типа А 295 54 161 29 Скобели, скребла . . 10 2
Н.п. типа Б 462 452 251 44 Топоры 1 — 5 —
Сверла и проколки . . 3 2 — — Двусторонние орудия 5 — 3
Резцы 8 — 1 — Заготовки орудий 45 24 32 2
Нуклеусы 43 56 49 2 Орудия шлифованные 3 — 1 —
Сколы 233 52 147 6 Отщепы с ретушью 227 41 15 1
Сколы с ретушью . . . 106 59 — — Наковальни, отбой-
Наконечники 20 18 4 — ники 3 1 3 —
Ножи 7 4 6 Грузила, ретушеры 5 4 13 —
Скребки 67 56 25 2 Мотыги, песты . . . — 6 4 —
Таблица XVIII. Инвентарь поселения по глубинам на участке 3, см
Находки о СМ о 1 о со 1 о 1 Находки 3 о 1 о СО 1 о 1
1 1 о 1 о 1 о 1 о 1 о
о см Ci о см Ci
Н.п. типа А 26 39 24 12
Н.п. типа Б 66 126 50 43
Сверло — — 1 —
Нуклеусы 4 28 2 12
Сколы 31 111 39 4
Сколы поперечные с нуклеуса — — — 1
Долото на нуклеусе . . — — — 1
Наконечники — 4 — —
Заготовки наконечников — 4 — —
Наконечник-скребок — 2 — —
Ножи с двусторонней обработкой — 1 2
Скребки.............и 9 5 5
Топоры.................. 2 — —
Заготовки орудий ... 4 8 — 4
Наковальня.............— 1 — —
Тальковый стержень — 1 — —
Пест...................— 1 — —
Грузила................— 4 — 1
Хрусталь...............— 1 — 1
Отщепы с ретушью . . 1 14 2 —
Керамика суртандин-
ская ..................— 8 2 —
На остальных же участках абсолютно преобладают материалы суртан-
динского типа. Общая сводка инвентаря по памятнику (табл. XIX) также
говорит об абсолютном преобладании суртандинских материалов на всем
поселении.
Кости животных найдены во всех горизонтах нижнего слоя, в том
числе и под гравием берегового вала в жилище 1 (табл. XX). Хотя ко-
стей относительно немного, они четко показывают, как и в других памят-
никах суртандинской культуры, наличие домашних животных.
Таблица XIX. Инвентарь псселения Березки
Находки 1972 г. 1975 г. 1976 г.
Участок I Участок II Участок III
Н.п 915 535 1035 1839 386 Н.п. с ретушью 111 89 9 1 Сверла и проколки — 1 15 5 1 Нуклеусы 109 29 1С6 150 46 Нуклеусы заготовки, обломки ... 9 ю 1 — 1 Сколы 35 8? 282 438 185 Сколы с ретушью 1 _ из 165 _ Наконечники 114 36 31 41 4 Наконечники (заготовки) 33 - 32 1 6 Ножи двусторонние 9 — 33 17 3 Скребки 250 63 234 150 30 Скобели и скребла — — 23 12 — Топоры и долота 13 — 8 6 2 Орудия неопределенные 92 21 8 8 — Заготовки орудий 129 — 113 103 16 Шлифованные орудия 2 7 4 — Отщепы с ретушью * 2 70 291 284 17 Острия и провертки на отщепе . . — — 16 — Отбойники, наковальни 2 — 3 7 1 Мотыги _ 2 2 — Песты, шары 6 1 5 8 1 Грузила 9 и 6 21 5 Абразивы _ 2 2 — — Орудия из сланца и песчаника . . _ _ 1 — 1 Ретушеры и тальк, стержни .... 25 — — 1 1 Плитки каменные 3 — — 2 — Хрусталик — — — — 2 * Данные по отщепам без ретуши и их составу здесь не приводятся, так как они не отли- чаются по сути от отщепов Суртанды VIII и аналогичных им памятников. Например, в 1972 г. на Березках найден 12071 отщеп, 2445 чешуек. В целом они составляли 86,5% от всего инвентаря, или 84,15% без чешуек.
Керамические изделия представлены двумя группами: 1) поделки из
глины; 2) сосуды и их обломки. Среди поделок наиболее интересно пря-
слице— (4,4 см, толщина—1,3 см). В центре — отверстие диаметром
)—7 мм. С двух сторон прясло покрыто орнаментом в виде насечек, на-
несенных острым предметом по сырой глине. Идентичный орнамент име-
ется на статуэтке стоянки Березовый Мыс в Среднем Зауралье22 (рис. 20,
габл. 41; 7). Посуда с Березок (табл. XXI) большей частью пред-
ставлена сосудами суртандинского типа, т. е. округлой формы с венчи-
ком (или иногда лишь его краем), слегка отогнутым наружу (иногда
Таблица XX. Фаунистические остатки с поселения Березки
Виды животных Таз Ребро Мета- подия Зубы Кость берцовая Нижняя челюсть Плечо Сустав
Лошадь 1 1 2 18
Крупный рогатый скот 1 1 1
Мелкий рогатый скот — — — 1 1 1 1
Лось — — — — — 1 — 2
Таблица XXI. Распределение керамики по раскопам и участкам на поселении
Веревки
Находки 1972 г. 1975 г. 1976 г.
Участок I Участок II
Суртандинская 1531 233 ИЗ 65
Гребенчатая — 34 15 1
Струйчатая и отступающая палочка . . . — 2 50 1
Прочерченная — — 2 7
Ямочная, жучки — 6 2 —
Псевдошнуровая — — 3 —
Резная — — 4 —
Шагающая — — 5 —
Эпохи бронзы 197 3 27 —
Без орнамента — 57 34 50
Неопределенная — 160 — 143
Кости животных 141 — — 8
заостренным или с утолщением) (табл. 41, 2; 42). В керамическом тесте,
как правило, примесь талька, шамот, редко песок без талька с дресвой
или раковиной. Техника лепки — ленточный налеп. Орнамент заполняет,
как правило, всю поверхность сосуда, включая дно, и состоит большей
частью из всевозможных геометрических зон, ромбов, треугольников, ло-
маных линий, «сотов» (табл. 41—47) или же из довольно простых ком-
позиций, образованных вертикальными, наклонными, зигзагообразными
или горизонтально расположенными оттисками гребенчатого штампа или
шнура, намотанного на палочку, и имитирующими гребенку или шнур.
«Веревка», «отступающая палочка» и другие типичные для Среднего
Зауралья приемы орнаментации здесь не применялись. Изредка встре-
чающиеся фрагменты с подобным орнаментом, видимо, являются показа-
телями культурных связей с северными соседями. В технике нанесения
22 Раушенбах В. М., 1962.
3 Г. Н. Матюшин
65
орнамента, как и на Суртанды VIII, абсолютно господствует гребенчатый
штамп в самых различных вариациях.
По орнаментальной композиции керамику можно распределить по не-
скольким группам: 1) типично суртандинская, орнамент которой состоит
из всевозможных геометрических композиций (табл. 41—47), выполнен-
ных гребенчатым штампом. Численно эта группа керамики преобладает.
Несмотря на разнообразие геометрических мотивов, здесь все же доста-
точно четко видна та же композиция, что и в материалах Суртанды,
VIII, и прежде всего горизонтальные и вертикальные «лесенки», запол-
ненные гребенкой (табл. 41, 6, 42—44). Иногда эти лесенки расположе-
ны наклонно (табл. 436, 21, 31} 44, 28} 45, 7, 4—10) или в шахматном
порядке (табл. 45, 6} 436, 40). Очень часто в композициях используется
треугольник, заполненный вертикальными оттисками гребенки (табл.
436, 7, 8, 24, 26, 32} 42, 6) или не заполненный ими (табл. 42, 12),
типичны «усеченные пирамиды» (табл. 436, 18, 26, 30), которые так ши-
роко были представлены в Мурате, всевозможные ломаные линии, зиг-
заги и т. д. Иногда ломаные линии, «лесенки», образуют сложные ком-
позиции (табл. 42; 45, 3). Иногда эти композиции относительно несложны
(табл. 44—46). Типичны «ромбы» и «соты» с незаполненным внут-
ренним полем (табл. 43а, 6, 9, 11, 12, 26) или, напротив, образованные
из оттисков шагающей гребенки (табл. 44, 35—37, 45, 46). На некото-
рых сосудах широкие ломаные полосы — шевроны из тройных оттисков
гребенки или заполненные перпендикулярными к ним оттисками корот-
кой гребенки — идут начиная от венчика, описывая весь сосуд, образуя
довольно сложную композицию (табл. 42, 12} 44, 4, 19). Иногда такие лен-
ты заполненные оттисками протащенной гребенки, идут горизонтально,
чередуясь с другими композициями (табл. 46а, 14} 466, 1). На отдель-
ных фрагментах лесенки и шевроны заполнены оттисками двузубчатого
штампа и обрамлены длинной гребенкой (табл. 46а, 18, 19, 24—29).
Иногда, наоборот, «лесенки» заполнены длинной гребенкой, а обрамлены
двузубчатым штампом, напоминающим «жучки» или крупногребенчатый
штамп (табл. 43а, 29). Реже композиции выполняются крупногребенчатым
штампом или оттисками косогребенчатого штампа (табл. 436, 11). Вен-
чик таких сосудов отогнут сильнее, а иногда и приплюснут сверху. На
двух фрагментах по венчику нанесены ряды подтреугольпых неглубоких
ямок (табл. 42, 1, 2).
Вторая группа керамики имеет очень простые композиции, выполнен-
ные гребенчатым штампом и состоящие из наклонных (табл. 41, 2, 47а)
или зигзагообразно расположенных оттисков гребенчатого штампа
(табл. 47а). Эта группа посуды не отличается от неолитической этого
же региона. Венчик у сосудов этой группы, как правило, прямой, тогда
как у суртапдинской он большей частью слегка отогнут. Часть керамики
этой группы орнаментирована оттисками акчагыльской раковины (или
шнура, намотанного на твердый предмет), имитирующей оттиски гребен-
ки или образующей своеобразный «жучковый» орнамент или видимость
гладкого штампа (табл. 476).
Небольшая часть фрагментов керамики, орнаментирована либо струй-
чатым, либо веревочным орнаментом (табл. 42, 1—4, 11). Керамика с
веревочным орнаментом залегала в жилищах вместе с суртандинской и,
66
очевидно, синхронна ей (табл. XXI). Столь небольшое же количество ана-
логичной керамики было найдено и в Суртанды VIII. Что касается струй-
чатой (табл. 42, 2, 5), то она большей частью была найдена при зачист-
ке дна жилища, и поэтому не исключено, что эта керамика имеет более
древний возраст, хотя по своей форме и особенно по приплюснутости вен-
чика эта керамика мало отличается от гребенчатой. Струйчатый орнамент
сочетается на ней с двумя рядами ямок по венчику, нанесенных па-
лочкой, поставленной наклонно. Несомненно более древпей является ке-
рамика с прочерченным орнаментом, почти вся она найдена на участке
2 — либо в нижнем слое, либо на поверхности. В последнем случае опа,
смыта с верхнего ранненеолитического поселения. Вместе с ней найдены
и микролиты. По своему типу она не отличается от ранпеолитической
(типа Линевого, Урта-Тубе и т. д.). Эта керамика не встречается па
Суртанды VIII и, видимо, не имеет отношения к энеолитическому посе-
лению. Отличается эта керамика от «веревочной» и по тесту — она более
плотна, в пей меньше талька, более топкостенна и т. п. Керамика верх-
него слоя представлена обломками толстостенных сосудов, либо без ор-
намента с горизонтальными каннелюрами под венчиком, либо с насечка-
ми гребенки по венчику и крестами по верхнему краю венчика (табл.
48, 2—13). Вместе с ней найдены остатки литейной печи с соплом (табл.
48, 1) и остатки очагов. В том же слое на стыке стенки жилища 2 с
верхним слоем найден медный нож листовидной формы. Не исключено,
что этот нож относится к фрагментам толстостенной керамики или син-
хронной ей тонкостенной (табл. 48, 8), найденной здесь же. В верхнем
же слое найдены и фрагменты керамики каменогорско-гамаюнского типа
и т. п.
Кремнево-яшмовый инвентарь на Березках, как и на Суртандах VIII,
очень обилен по числу находок, но в отличие от неолитического менее
разнообразен. Абсолютно господствует техника раскалывания и двусто-
ронней обработки. Особенно многочисленны наконечники стрел и дротики
(табл. 49, 1—20). Форма их большей частью, как и в неолите, листо-
видная, но встречаются наконечники с намечающимся черешком с усе-
ченным основанием (табл. 49, 1—6, 8, 13, 15, 16, 20) и даже с выемкой в
основании. Скребки, как правило, изготовлены на отщепах и массивных
сколах с нуклеусов (табл. 50, 1—14). Большая часть скребков на ноже-
видных пластинах (табл. 50, 1, 2, 10) происходит из нижнего слоя участ-
ка 3 или найдена вместе с прочерченной керамикой. Ножи очень выра-
зительны и представлены большими сериями (табл. 51, 1—8\ 52, 1—6).
Часть их изготовлена па плитках с желвачпой коркой (табл. 51, 1—8),
яшмы и кремня при помощи краевой ретуши с двух сторон. Другая
группа ножей — крупные орудия, изготовленные па массивных отщепах
или сколах (табл. 52, 1—6) с односторонней или двусторонней ретушью.
По форме ножи также довольно разнообразны, но практически мало от-
личаются от подобных ножей Суртанды VIII и Мурата III — IV, хотя и
более разнообразны. Топоры и крупные рубящие орудия также представ-
лены различными типами как оббитых, так и пришлифованных (табл.
53, 1—6), аналогичными из Суртанды VIII, верхнего слоя Мурата и т. п.
Средн шлифованных орудий, помимо рубящих, имеется предмет неясного
назначения с желобком (табл. 54, 3), подобные желобки у лезвия облом-
3*
67
ка топора (табл. 54, 2). Широко представлены молоты (табл. 54, 5;
55, 4), грузила (табл. 55, 1—3\ 57, 4) и другие изделия.
Интересна серия утюжков (табл. 56, 1—3), сделанных как из талька
(табл. 56, 7), так и из песчаника (табл. 56, 2), причем последний был
найден вместе с галькой, средняя часть которой была выбрана (табл.
56, 5). Форма утюжков подпрямоугольная. Один из них по форме почти
идентичен кысыкульскому утюжку. Найдена также серия плиточных пил
(табл. 57, 7, 2) из сланца и др.
Изделия из ножевидных пластин довольно немногочисленны, происхо-
дят большей частью из ранненеолитического памятника и не связаны с
суртандинским комплексом, как и большая часть призматических каран-
дашевидных нуклеусов.
Орудия из меди представлены долотом-пробойником, ножом, иглой,
двусторонним шилом и слитками меди (рис. 34, 7—10). Результаты
спектрального анализа их вместе с заключением Е. Н. Черных даны на
табл. XXII.
Таблица XXII. Результаты спектрального анализа меднь х предметов со стоянки
Березки, 1975 г.
Состав металла Нож Пробой- ник Шило Состав металла Нож Пробой- ник Шило
Си 0,001 0,01 5,0 As 0,С5 0,01 0,03
Sa — — 0,015 Fe 0,003 — —
Bi о,1 0,03 — Мп 0,0005 — —
Sb 3,1 — 0,03
Исследованный металл принадлежит различным химическим и метал-
лургическим группам. Образец 18896 (нож) относится к химической
группе ТК (Таш-казганской), образец 18897 (пробойник) — к группе
МП (медных песчаников) илиЗАУ (зауральской), образец 18898 (шило) —
к группе ЕУ (еленовско-ушкаттинской). В металлургическом отношении
образец 18898 относится к оловянной бронзе, прочие образцы — к так
называемым естественным сплавам: образец 18897 — «чистая медь», об-
разец 18896 — естественная мышьяковая медь. Сплавы характерны в ос-
новном для сейминского хронологического горизонта. Для нижнего слоя
получена дата по С14 7600=1=200 (ИГАН 218)
Банное II
Стоянка расположена на юго-восточном берегу оз. Банное в 1 км
восточнее истока р. Янгельки на мысу, образованном истоком (поймой)
реки и берегом озера. В 1961 г. здесь23 обнаружено 29 изделий из крем-
ня и несколько очень мелких фрагментов керамики суртандинского типа.
В 1967 г. на памятнике была заложена траншея по направлению восток—
запад от края террасы к берегу (24X2 м) (линия квадратов Г), которая
была расширена от квадратов Г4 и Г7 к югу в раскоп общей площадью
68
б
Восточная сторона
96 кв. м (рис. 18а). Сверху, под дерном до глубины 0,5—0,6 м, повсе-
местно шел гумус с находками изделий из яшмы и кремня и фрагмен-
тами керамики энеолитического облика (культурный слой). Ниже —суг-
линок без находок (материк (рис. 186)). Судя по расположению находок
в культурном слое, можно предполагать, что памятник представляет собой
остатки относительно кратковременного поселения. В отличие от подав-
ляющего большинства памятников суртандинского типа культурные ос-
татки на стоянке Банное II представлены сравнительно небольшим коли-
чеством находок (743 экз.), в том числе керамики — 26 фрагментов. Ос-
тальные находки изделия из камня.
Керамика представлена фрагментами сосудов толщиной 8—12 мм,
в составе керамического теста — тальк. Орнамент выполнен различны-
ми вариантами оттисков гребенчатого штампа, образующими сложные
геометрические зоны в виде лесенок, зигзагов и т. п. (табл. 58, 14—21).
Несколько фрагментов сплошь заполнены оттисками «гребенки» в виде
елочек или «шагающей гребенки». Один венчик орнаментирован ямка-
ми, два фрагмента — оттисками торцом поставленного штампа. Несмот-
ря на небольшое количество керамики, представлены почти все типы
суртандинской посуды, что позволяет относить памятник к этой куль-
туре.
Состав изделий из камня также близок суртандинским. Здесь относи-
тельно мало пожевидных пластин, но зато довольно широко представле-
ны изделия с двусторонней обработкой и орудия из отщепов. Если ноже-
видных пластин всего 89, то отщепов здесь 478. Очень выразительны
деревообрабатывающие орудия, изготовленные из крупных плиток яшмы
и кремня. Один топор изготовлен из желтой кварцитовой плитки также
с помощью только оббивки края. На стоянке найдены и крупные ножи
на отщепах, широко представленные в Суртанды VIII, Мурате, Березках,
и другие орудия суртандинского типа, не оставляющие сомнений в том,
что памятник принадлежит тому же населению, что и Суртанды VI1Т
(табл. XXIII).
Кусимовская (Банное VI)
Стоянка Кусимовская расположена на северном берегу оз. Яктыкуль
(Банное), па мысу. Памятник открыт нами в 1961 г. В 1972, 1975 и
1976 гг. здесь было заложено три раскопа площадью 216 кв, м и тран-
пея длиной 24 м и шириной 1 м (рис. 19а).
Стратиграфия: сверху — дерн и гумус толщиной до 20 см, в котором
)бнаружены материалы суртандинского типа и соответствующие изде-
1ия из камня, ниже — толщиной 10—15 см бурая супесь и суглинок, ле-
кащие прямо на скальных породах — мезолитический слой (рис. 196).
илоп мезолитический и энеолитический различаются не только страти-
рафическп, но и планиграфически. Суртандинский слой более мощен
ia пониженных участках и исчезает на возвышенности. Мезолитический
лой, напротив, па пониженных участках отсутствовал и становился мощ-
юе на возвышенности На тех небольших участках, где слои мезолита
3 Матюшин Г. Н., 1961, с. 12, рис. 33, 34.
Таблица XXIII. Распределение находок по материалу на Банном II
Инвентарь Кремень Яшмы Другие породы
темно-серый черный сургучно зеленая серая зеленая коричневая светлая сургучная розовая Сланец Темно-серый туффит Известняк
Н.п. с ретушью............. 1 6
Н.п. правильные.............. ...
Н.п. неправильные........—
Нуклеусы, их обломки ... 5 4
Продольные сколы........... 5 6
НОЖИ;.......................— __
Скребки.................... 1 12
Наконечники.................. 3
Тесло........................
Топоры.........................—
Отщепы крупные и крупней-
шие ......................... 2
Отщепы средние..............— 25
Отщепы мелкие.............. 6 85
1 з_ _______
17 — 38 — — — - — — —
2 — 19 11 — — — — —
1- 9-------
1 1 12 — — — — 1 — —
_ — — - 2 — — — — -
! — ____ 4 — - —
— 3 2 — — — — 5 — —
1-^^, — — —— — — —
— — — — — — — — 2 —
— 3 — — — — — 56 1 —
- 11 — 1- 2 — 54 5 3
- 26 47 — 3 25 1 — 8 114
и энеолита стыковались, находки встречаются как в гумусе, так и в ниже-
лежащих буроватой супеси и суглинке со щебнем. Однако можно было
и здесь заметить, что в нижнем слое буроватой супеси и суглинке пре-
обладают ножевидные пластины и изделия из них, в верхнем — керамика
и изделия с двусторонней обработкой.
Исключая один фрагмент с крестовым орнаментом, керамика вся ор-
наментирована гребенчатым штампом (табл. 59—61). Орнамент довольно
разнообразен. Частью он выполнен тонкой, большей частью мелкой «гре-
бенкой», частью — крупной, напоминающей оттиски прокатанной ракови-
ны или шнура, намотанного на палку. В тесте — примесь талька, слюды,
редко песка без талька, один фрагмент, помимо орнамента, выполненного
оттисками гребенчатого штампа, имеет еще и поясок овальных ямок.
Часть фрагментов украшена оттисками «шагающей» гребенки. Другие
обломки сосудов — различными комбинациями оттисков гребенчатого
штампа, образующих сложный геометрический рисунок в виде ромбов,
треугольников, елочек и т. п. Единичные фрагменты орнаментированы
«отступающей» палочкой (псевдошнур). У одного из венчиков орнамент
имеет вид оттисков ткани.
Кремневый инвентарь верхнего слоя представлен преимущественно
орудиями с двусторонней обработкой и скребками (табл. 62). Кроме того,
обнаружена серия шлифованных поделок из талька и сланца. Среди раз-
нообразных и в общем-то стандартных для суртандинских памятников
71
Рис. 19. Стоянка Кусимовская
а — план раскопа, б — профили раскопа по линии П 1—П 6, Л 1—Л 6 и Н 4-Р 4; J-
дерн, гумус (верхний культурный слой), 2 — суглинок (нижний культурный слой), 3 — ма-
терик
типов инвентаря, представленных наконечниками с усеченным основани-
ем (табл. 62, 1—3), скребками (табл. 62, 9), ножами (табл. 62,
11, 13), теслами и сланцевыми рубящими орудиями (табл. 62,
2025), имеется довольно большая серия орудий, изготовленных на
очень длинных (до 15—20 см) и широких (до 5—6 см) пластинах, ха-
рактерных больше для агидельской культуры. Среди шлифованных имеет-
ся серия утюжков — как прямоугольных (рис. 20), так и ладьевидных
(табл. 63,1—4,9). В отличие от неолитических они очень невелики по раз-
мерам и не имеют орнамента. Более интересна большая серия стержне-
72
видных шлифованных орудий из кристаллических пород, на концах ко-
торых сделана спиральная нарезка (рис. 20). Принято считать такие
изделия составными частями рыболовных крючков или каких-то иных
рыболовных снастей (табл. 63, 5—8, 10).
Банное IV
Как и большинство памятников этого региона, стоянка Банное IV была
выявлена нами в 1961 г. В 1967 г. было заложено три шурфа площадью
4 кв. м каждый и раскоп площадью 23 кв. м (рис. 21, а). В 1979 г.
в 50 м севернее его был заложен второй раскоп 28 кв. м. В раскопах
сразу под дерном шел гумус с находками, представленными суртандин-
ской керамикой и значительным количеством крупных отщепов, заготов-
ками орудий и т. п. Под культурным слоем — суглинок-материк. В квад-
рате БЗ обнаружен очаг, выложенный камнем (рис. 21, б). В кремневом
инвентаре преобладают отщепы и изделия с двусторонней обработкой.
Пластины составляют всего 12, 5% от общей суммы пластин и отще-
пов. Причем преобладают пластины среднего размера (115 экз.), есть
и крупные, но почти нет (всего 3 экз.) узких (до 0,7 см шириной).
Такое распределение пластин в общем характерно для суртандинских
памятников, где место ножевидных пластин (пли пластинок) занимают
массивные сколы (или пластины). Для изготовления других изделий при-
менялись материалы, указанные в табл. XXIV.
Как показывает таблица, изделия со вторичной обработкой довольно
немногочисленны. Среди них преобладают скребки и орудия с двусторон-
ней обработкой. Довольно много нуклеусов, сколов и отщепов. В отличие
от неолитических памятников здесь используются не только кремень и
яшма, но кварцит, сланец и другие кристаллические породы, что типично
для всех суртандинских памятников. Керамики 17 фрагментов. По соста-
ву теста и орнаменту она не отличается от суртандинской. По всей ви-
димости, памятник является мастерской суртандинской культуры.
ПАМЯТНИКИ НА 03. КАРАБАЛЫКТЫ
В 1961 г. на юго-западном берегу оз. Карабалыкты (Лицевое) запад-
нее г. Магнитогорска (рис. 22) нами обнаружена группа близко друг к
ДРУГУ расположенных памятников с кремневым инвентарем24. Раскопки
1962—1976 гг. показали, что здесь находится по меньшей мере четыре
разновременных поселения, охватывающих в целом эпоху от позднего
палеолита (мезолита?) до раннего металла включительно. Наиболее лю-
бопытным обстоятельством было то, что они находились па разповысот-
ных площадках одной и той же возвышенности. Наиболее древняя из
них — стоянка Карабалыкты XIII (VIII в.) позднепалеолптпческого
(или мезолитического?) возраста располагалась на самой вершине, над
озером. Ниже располагалась рапнеолитическая стоянка Урта-тубе (Ка-
рабалыкты VIIIA), еще ниже — поселение Карабалыкты VIII—VIIIB и,
24 Матюшин Г. Н., 1961, с. 7, 8.
73
Рис, 20. Утюжок, каменное шлифованное орудие со стоянки
Кусимовская и керамическое прясло с поселения Березки
Рис. 21. Банное IV
а — план: 1 — лес, 2 — линия промеров, 3 — шурфы, 4 — раскопы,
5 — болото; б — распределение находок: 1 — ножевидные пластины,
2 — сколы с нуклеусов, 3 — скребок, 4 — отщепы, 5 — кострише;
треугольниками обозначена керамика
74
Таблица XXIV. Распределение инвентаря го сырью на поселении Банное IV
Подгруппа и класс Кремень Яшмы
черный коричневый серый светло-серый трудноопре- делим светло-зеле- ная темно-зеле- ная зеленая темно-серая серая
Орудия с двусторонней обработкой .. 1 — — 1 1 2 — — — _
Скребки............................. 5 2 — — — — — — — —
Нуклеусы........................... 27 — — — — — 3 1 6 1
Заготовки нуклеусов и обломки ...17— 1 — — — — 2 — —
Сколы............................. 149 1 — — — 3 3 — 58 3
Ребристые пластины.................. 5 — 1 — — — 1 — — —
Отщепы крупнейшие.................. 50 — 15 — — — 1 — —
Отщепы крупные.....................181 — — — — — — — — —
Отщепы средние.................... 132 — 59 — 24 14 — — 13 1
Отщепы мелкие..................... 159 — 41 3 10 18 — — 64 10
Подгруппа и класс Яшмы Другие породы
светло-зеле- ная сургучно- зеленая желто-зеле- ная сургучная светло-серая кирпичная желтая Кварцит Сланец
Орудия с двусторонней обработкой — — — — — — — —
Скребки..............................— — — — — — — — —
Нуклеусы............................ 2 3 1 1 — — — — —
Заготовки нуклеусов и обломки — — — — — — — —
Сколы................................— 2 — — 2— — 2 1
Ребристые пластины...................— — — — — — — — —
Отщепы крупнейшие....................— _ — 1— 1— — —
Отщепы крупные..................................._____ — — _ —
Отщепы средние.......................— — — 5 — — — — 4
Отщепы мелкие........................— — — 5 — -- 1 — 1
наконец, па самом мысу у воды — энеолитическое поселение Карабалыкты '
IX (рис. 22-23А).
Озеро Карабалыкты отличается от соседних проточных озер своич^
необычно низким уровнем. Оно на 30 м ниже, чем расположенное всего
в 900 м от него оз. Сабакты и другие проточные озера, связанные между
собой р. Янгелькой и протоками. Палеолитические и мезолитические
стоянки на Карабалыктах лежат большей частью относительно низко
75
Рис. 22. Вид на стоянки Карабалыкты VIII и IX
Рис. 23. Карабалыкты
А — общий план стоянок: VIII, Villa, VIII6, VIIIb и IX; Б — Карабалыкты IX; а — план:
1 — плиточный пол, 2 — очаг, 3 — скальные выходы, 4 — камни; б — профили: 1 — дерн,
2 — гумус, з — очаг, 4 — скала, 5 — песок, 6 — материк
76
(8—14 м), тогда как на Яктыкуле, Сываркуле и других соседних озе-
рах они располагались, как правило, на высоте 20—27 м. Учитывая рас-
положение стоянок, можно предполагать, что уровень оз. Карабалыкты
в отличие от Яктыкуля Сываркуля и других менялся в голоцене меньше,
чем уровень озер, связанных с бассейном рек Каспия. Тем более интерес-
но разновысотное положение поселений на берегах этого озера, что, ви-
димо, свидетельствует о том, что и изолированные озера зависели от ко-
лебаний атмосферной влажности в голоцене и уровень их также в опре-
деленные периоды колебался, хотя и с меньшей амплитудой.
Если Карабалыкты IX располагалось как и поселение Березки, на
высоте всего около 2—3 м от уровня озера, то поселение Карабалыкты
VIII—VIIIB занимало более высокий уровень—около 6—7 м от зерка-
ла озера. Все эти памятники раскапывались нами в 1962, 1967, 1969 и
1976 гг., и оказалось, что если мезолитическая и рапненеолитическая
стоянки действительно занимали лишь самые высокие участки (К VIПА
и К VIIIB), то энеолитические поселения (или одно большое поселение?)
не ограничивались лишь мысом, но и частично охватывали площадку
Карабалыкты VIII, VIIIB и даже доходили до Урта-тубе (К VIIIА).
Карабалыкты IX
Стоянка Карабалыкты IX исследовалась в 1962, 1965 и 1969 гг.,
всего вскрыто 60 кв. м (рис. 23 Б, а). Первоначально раскопки произво-
дились условными горизонтами по 20 см с зачисткой каждого слоя. Од-
нако вскрытие двух квадратов такой методикой (квадраты А13, А14)
показало, что при обилии находок (в отдельных квадратах их число до-
стигло 5—7 тысяч) и при наличии остатков жилищ, наковален, мастер-
ских и т. п. такая методика непригодна. Допустима для раскопок этого
памятника оказалась только методика зачисток горизонтами не более
3-5 см25.
Стратиграфия (рис. 23 Б, б). По всей площади раскопа сверху пря-
мо под дерном залегает гумусированный супесчаный слой с большим ко-
личеством находок. Мощность культурного слоя 30—50 см. Ниже — пе-
сок (материк) зеленоватого цвета и глина. В основании культурного слоя
много крупных каменных плит, ограничивающих жилищное углубление.
Очевидно, здесь, как и в Мурате I, стены жилища выкладывались из
крупных каменных плит. Вход в жилище — это углубление в материке
(квадрат А12) шириной около 1,4 м. Пол очень ровный с легким на-
клоном к западной стороне жилища. На отдельных участках (например,
квадрат А9) (рис. 24) прослежена кладка и на полу. Такая же клад-
ка была обнаружена и в квадратах А10, Б10. Подобный пол был об-
наружен и в раскопах на стоянке Мурат I. Однако там он представлял
собой сильно утрамбованную, но уже раздробленную массу тонких пли-
ток камня. При раскопках поселения Карабалыкты IX удалось просле-
дить более точно характер такого типа пола (рис. 24). Оказалось, что
остатки пола (лучше всего сохранившиеся у стенки жилища) представля-
ют собой ровную, тщательно заглаженную и утрамбованную площадку,
выложенную тонкими плитками камня толщиной 3—4 см.
25 Матюшин Г. Н., 1965, с. 9; Он же, 1966, с. 53, 54.
77
Рис. 25. Сосуд, Карабалыкты
IX
Рис. 24. Каменная кладка,
Карабалыкты IX
В квадратах АН —10 обнаружен обширный очажный слой размером
160X240 см. Верхняя его часть насыщена углистыми прослойками и
вкраплениями, а нижняя представляет собой прокаленную почву корич-
невого цвета. Рядом с очагом с северо-западной его стороны обнаружены
остатки сгоревшего дерева в виде скоплений и полос угля длиной до
1 м при ширине 0,2 м. Внутри жилищного углубления обнаружены ямки.
Одна из них имела глубину 8 см и диаметр 12 см. Она располагалась
близ конца сгоревшего дерева. Вокруг ямки— камни среднего размера.
Другая подобная ямка располагалась западнее очага. Диаметр ее 18 смг
глубина 16 см. Третья ямка глубиной 10 см и диаметром 12 см распо-
ложена в северо-западном углу квадрата Б10. Видимо, они представля-
ли собой остатки креплений кровли.
Культурный слой обильно насыщен всевозможными изделиями из
камня, керамикой и т. п. В среднем на каждый квадрат площадью
4 кв. м (2X2 м) приходится по 2050 изделий. Правда, концентрация на-
ходок неравномерна. В отдельных квадратах число их доходит до
7—8 тыс. Например, в квадратах А16, А15 найдено (в слое 20 см
толщиной) более 10 000 предметов. Большая их часть (8328 экз.) —от-
ходы производства: отщепы, чешуйки и т. п. У одного большого камня
с плоской и сбитой поверхностью, являвшегося, видимо, наковальней,
найдено 8695 предметов, в том числе развал крупного сосуда (рис. 25)
(12 фрагментов венчика и 127 — стенки) и остатки других 7—8 сосудов
суртандинского типа, а также 6562 отщепа, 1111 чешуек, 725 пластин
и 27 нуклеусов. Жилище по составу инвентаря сходно с жилищем 1
Суртанды VIII и Мурат I. Восточный край его выдолблен в скале на
пространстве длиной до 10 м. Вход в жилище располагается с восточной
стороны и представляет собой углубление в материке шириной 1,4 м.
У выхода из жилища расположен очаг с остатками сгоревшего дерева и
78
Таблица XXV. Инвентарь поселения Карабалыкты IX по годам раскопов
и глубинам
I Материал! Находки 1965 г. Скопле- ния под камнями 1962, 1969 гг.
0-40 см 40-50 см 50—80 см
I ИЗ- I ИЗ X Н.п. с ретушью 49 53 1 39 62
Р S • ё я Н.п. без ретуши 88 289 3 230 964
Н.п де Острия, резцы — — — — 44
Q hO Нуклеусы 16 52 18 86
ф о R Й Поперечные сколы — И — — 16
й Продольные сколы 6 120 — 89 568
к s Краевые и ребристые .... И — 2 31
Я 1 ю £ О О Й Наконечники 23 17 66
2 Э а Ножи, острия 2 3 — — 108
« « и К ~ Орудия бифациальные . . в . — 16 1 1 1
Я К И 5 2 Скребки и скобели 36 41 — 28 204
и s g Отщепы с ретушью 9 34 — 10 26
ф Он «Z. р
Л со Й s Д Штампы, подвески 1 — — 1 3
« ч й § § 2 g S м й „ fe к Грузила, отбойники, шары Мотыги, топоры 1 3 1 — 1 2 3 1
§: S Я о §• ч а Шлифованные орудия и абра-
со S о Он S К О зивы 2 — — 1 4
S 3 3 Отщепы 2152 2576 17 331 373 90
в е ф F Куски яшмы и кремня . . . — — 298 — —
а >> Куски камня — — 296 — —
сб 2 Плитки — — 40 — —
сб
й S Венчики с орнаментом .... 5 9 39 1 —
сб Стенки с орнаментом .... 40 89 306 44 2
Он ф Мелкие фрагменты — 281 158 — —
Донышки уплощенные .... — — 2 — —
мощным зольным наполнением. Внутри жилища прослежено несколько
неглубоких ямок — видимо, от опорных столбов. Пол жилища — плотный
суглинок с густой примесью раскрошенного камня, выложенный мелким
нестандартным плиточным камнем. Рядом с жилищем была расположена
мастерская, где сосредоточена значительная часть отходов в виде пер-
вичных и вторичных отщепов, краевых и продольных сколов с нуклеу-
сов, а также пластинчатые отщепы, нуклеусы и ножевидные пластины.
В целом инвентарь на Карабалыкты IX, как показывает табл. XXV,
довольно стандартен и типичен для памятников суртандинского типа.
79
Преобладают изделия из кремня и яшмы, керамика занимает всего около
4% инвентаря, остальные 96%—всевозможные кремневые и яшмовые
орудия и отщепы. Ножевидные пластины, как и на других памятниках
суртандинского типа, занимают также сравнительно малую долю (менее
10%). Причем среди них встречаются хрустальные и сланцевые пласти-
ны. Ассортимент пластинчатых изделий довольно невыразителен и беден.
Изделия из отщепов и с двусторонней обработкой более разнообразны,
но и здесь мы видим преобладание скребков над другими типами орудий.
Аналогичное соотношение орудий встречалось на Суртанды VIII, Банное
II, Березки, в верхнем слое Мурата I, Мурата III—IV и т. п. Всюду
преобладают отщепы и изделия с двусторонней обработкой. На Караба-
лыкты IX это особенно заметно. Размеры отщепов довольно разнообраз-
ны, большая их часть — мелкие и средние отщепы. Хотя состав отщепов
по размерам несколько колеблется в зависимости от участка раскопа,
эти колебания невелики. В среднем крупные отщепы занимают от
9,78% (на глубине до 40 см) до 10—12% (на глубине от 40 до 80 см).
Соотношение отщепов средней величины меняется несколько больше
от 44,5% на глубине до 40 см до 32—35% на глубине 40—50 и 51—80 см.
Доля мелких отщепов и чешуек значительно повышается внутри жилища,
на отдельных участках она доходит до 90% всех отходов производства,
что, видимо, свидетельствует о том, что внутри жилища большей частью
шла вторичная обработка и ретушировка орудий. Отщепы в целом вместе
с кусками кремня и яшмы занимают более 80% инвентаря.
Керамика (976 фрагментов) орнаментирована исключительно отти-
сками гребенчатого штампа. Форма сосудов круглодонная со слегка отог-
нутым наружу венчиком. Утолщения у венчика нет, скоса тоже. У не-
которых сосудов венчик прямой. В тексте встречается примесь таль-
ка, в большинстве случаев мелкоизмельченного, но изредка и большими
кусками, придающими блеск керамике. Среди керамики из слоя венчи-
ков— 54, стенок — 481, мелких неопределенных фрагментов — 439 экз.
По обломкам верхних частей выделяется примерно 29 сосудов. Удалось
подобрать часть одного сосуда и выявить его профиль. Диаметр горловины
определен у шести сосудов. Все они средних размеров (до 30 см). Ке-
рамика изготовлена из глиняного теста с различными примесями к нему:
песок, мелкие камешки, вкрапления талька, слюды, иногда встречается
шамот. Толщина посуды по стенкам преимущественно 0,4—0,6 см. По-
верхность изнутри в большинстве заглажена каким-то предметом, на не-
которых фрагментах обработана гребенчатым штампом, оставившим па-
раллельные борозды. По профилировке верхних частей сосудов можно вы-
делить несколько типов. Первый тип — сосуды с зауженным устьем
(рис. 25). Они составляют большинство (24 экз.) от общего количества
учтенных сосудов. Часть их имеют слегка отогнутый наружу венчик.
У одного сосуда очень короткий участок горловины отогнут наружу. Дру-
гие сосуды этого типа— с прямым или несколько загнутым внутрь верх-
ним краем. Второй тип — сосуды с открытым устьем. Их немного
(5 экз.). Они представлены сосудами либо с прямым верхним краем,
либо с отогнутым наружу венчиком. Край венчика утолщен в сравнении
со стенкой, на внутренней стороне венчика иногда отпечатки того же
штампа, что и по его наружному краю.
80
Большая часть керамики орнаментирована гребенчатым штампом.
Оттиски его образуют многочисленные вариации геометрических компо-
зиций, выполненных наклонными, горизонтальными или вертикальными
оттисками, гребенки зигзагом, «сотами», «шагающей гребенкой», тесно
и широко расставленной. Все эти элементы узора выполнялись большей
частью коротким и длинным, мелко- и крупнозубчатым штампом и т. п.
(рис. 25; табл. 64—66). Изредка встречаются ямочные узоры, оттиски
шнура или веревки, которые, как правило, служат дополнением к гре-
бенчатым композициям. Орнаментальные композиции довольно разнооб-
разны — либо это сочетание вертикальных и горизонтальных оттисков
гребенки, либо это сочетание ломаной линии с горизонтальными и вер-
тикальными линиями той же гребенки (табл. 66, 6, 7, 77); лесенки и
шевроны, иногда дополненные оттисками углом поставленного штампа
(табл. 66, 8) либо неглубокими ямками, выполненными двух- или трех-
зубым штампом (табл. 66, 72, 18). Единичные фрагменты, орнаментиро-
ванные прочерченными линиями или шнуром, содержат те же элементы
орнамента, что и гребенчатая керамика. Наиболее выразительна керами-
ка, орнаментированная сочетанием всевозможных геометрических зонг
выполненных гребенкой в виде ромбов (табл. 65, 72), прямоугольни-
ков (табл. 65, 75), лесенок (табл. 66, 9, 10), треугольников (табл. 66г
7, 27). Встречаются вертикальные лесенки, разделенные змейками (табл.
65, 22), (табл. 66, 20) и другие типично суртандинские элементы орна-
мента. Любопытно заметить, что шевроны здесь еще не выделены столь
четко, как в Мурате. На одном сосуде они опоясывают сосуд горизонталь-
ными волнами, разделенными небольшими просветами (рис. 25; табл.
66, 5), тогда как в Мурате подобные шевроны более широки и простран-
ство между ними более значительно. Имеются сосуды, орнаментирован-
ные сеткой (табл. 65, 27; 66, 75) и сотовым орнаментом (табл. 65, 77;
66, 75, 14). Все эти композиции (как форма и состав теста сосудов) на
Карабалыкты IX с несомненностью говорит о сходстве с керамикой Сур-
танды VIII и аналогичных ему памятников. Например, сосуд с шевро-
нами очень близок по технике изготовления и орнаментации сосуду с по-
селения Березки. Однако есть и различия: на сосуде с Карабалыкты IX
орнаментальная композиция более проста, нежели на посуде с поселения
Березки (табл. 42, 72). Не исключено, что комплекс с Карабалыкты IX
имеет несколько иной возраст, чем Суртанды VIII и аналогичные ему
памятники.
Изделия из кремня и яшмы преобладают на всех суртандинских па-
мятниках, однако кремневый инвентарь Карабалыкты IX, пожалуй, за-
нимает одно из первых мест по численности — 96% инвентаря памятни-
ка. Как и в Суртанды VIII, для изготовления орудий применялись раз-
нообразные материалы кремня, яшмы и других пород камня. Соотноше-
ние использованного сырья лучше всего можно проследить при анализе
отходов производства. Большая их часть из черного кремня (41,4%),
серый кремень составляет 33,1%, красная яшма — 9,5, пестрые яшмы —
6,7, зеленые — 3,0, сургучные — 1,1, серо-зеленые — 1, белые — 0,8,
коричневые — 0,2, желтые — 0,1, бело-розовые — 0,007, темно-серый
кремень — 0,3, светло-серые яшмы — 0,4, сургучно-зеленые — 0,01 %. Кро-
ме того, представлены и другие породы камня: туффит — 0,4%, сланец —
81
I кварцит — 0,05, диабаз — 0,1%. Ни по текстуре, ни по структуре
роды кремня и яшмы здесь практически не различаются, однако они
рошо различаются по цвету камня. (Поэтому и здесь, и на других па-
зниках анализ сырья и производился по цветам.) Главным образом по
ету различаются и месторождения кремня и яшмы Южного Урала,
[ализ отщепов показывает, что на поселении, помимо яшмы и кремня,
вольно широко применялись туффит, сланец, кварцит и даже диаба-
зые породы. Такое же положение встречалось нам при анализе других
мятников суртандинского типа. Из кремней и яшм больше всего цени-
сь породы темных тонов (74,5%), по в сравнении с другими памят-
ками здесь довольно много красной, пестроцветной и сургучно-зеле-
й яшмы. Следует подчеркнуть, что на оз. Карабалыкты наиболее бо-
гые в регионе выходы пестроцветпых и красных яшм, чем, видимо,
объясняется их довольно большое разнообразие на памятнике.
При изготовлении орудий в целом также использовались преимущест-
во темные породы кремня и яшмы, однако можно проследить в их
пользовании и некоторые особенности. Так, около 60% ножевидных
астин и изделий из них изготовлено из черного кремня, нуклеусы также
тыпей частью изготовлялись из такого же кремня (46,51 %), как и
^возможные сколы (50,63%), тогда как наконечников из черного крем-
изготовлено всего лишь 23,08%, ножей с двусторонней обработ-
1 — 35,22%, отщепов с ретушью 37,04%. Таким образом, можно за-
очить , что если для изготовления пластинчатых орудий брались пре-
ущественно темные породы кремня, то для изготовления орудий с
^сторонней обработкой они уже применялись реже, больше использо-
сись цветные яшмы и более светлые породы кремня. Так, 36,92%
гонечников изготовлялись из серого кремня и почти 40% —из зеленой,
гучной и серо-зеленой яшмы. Причины, по которым для наконечни-
в энеолите стали больше применяться цветные породы яшмы и крем-
установить трудно, можно лишь предполагать, что они связаны либо
роизводственными, либо с эстетическими нуждами суртандинского на-
эния. При всех обстоятельствах это никак не связано с наличием или
^тствием поблизости подходящих пород кремня. Как уже отмечалось,
эзере выходы цветных яшм имелись в изобилии.
Как показывает табл. XXV, среди инвентаря памятника преобладают
?лия с двусторонней обработкой из отщепов. Большая их часть — на-
эчники, скребки, топоровидпые орудия и ножи с двусторонней обра-
юй. Наконечников стрел и копий всего 106. Преобладают (66,15%) —
»ie, законченные в обработке орудия, 10,7% —обломки наконечников
3,09%—заготовки. Если анализировать по сырью каждую из этих
ш наконечников, то мы получим следующую картину (табл. XXVI).
1аконечники копий и дротиков, представленные в обломках и заго-
ах, отличаются грубостью обработки, сводящейся к простой оббивке
рхности. Целые и законченные в обработке экземпляры имеют листо-
ую форму (табл. 67, 8—10, 12) с двусторонней обработкой. У пекото-
экземпляров орудий основание скошено под прямым углом (табл. 67,
Среди наконечников стрел большая часть также имеет листовидную
[У с тщательной ретушировкой с обеих сторон, лишь немногие экзем-
ы имеют усеченное основание (табл. 67, 4) или выемку в нем (табл.
Таблица XXVI. Разновидности кремня и яшм, использованных для изготов-
ления наконечников на Карабалыкты IX, %
Порода Целые Облом- ки Заго- товки Порода Целые Облом- ки Заго- товки 4
Кремень белый . . 6,97 Яшма зеленая . . . 4,65 42,86 33,33
Кремень черный . . 23,26 14,29 26,66 Яшма сургучная . . 9,30 42,86 —
Яшма серая .... 48,84 — 20 Яшма полосчатая . . 6,97 — 20
67, 2, 3). Довольно значительная часть наконечников имеет закругленное
основание, а в отдельных случаях закруглен и конец (табл. 67, 7, 11,
13, 17—20). Подобные орудия, как правило, более массивны. Не исклю-
чено, что они служили в качестве вкладышей. Имеются наконечники
подромбической формы (табл. 67, 6). Обработка орудий, как правило,
очень тщательная с двух сторон, однако на некоторых экземплярах со-
хранилась желвачная корка (табл. 67, 4).
Значительная часть ножей представлена заготовками (41,5%) и об-
ломками (33,5%), целые экземпляры составляют всего 25%. Среди но-
жей преобладают орудия, сделанные на плитках. Ножи из отщепов мало-
численнее. Размеры их достигают 13 см. У всех экземпляров хорошо вид-
на подработка лезвия. Большинство ножей однолезвийны. У некоторых
сохраняется широкая необработанная спинка (табл. 68, 13). Часть ору-
дий изготовлена на продольных сколах и пластинчатых отщепах (табл.
68, 4—8, 12). По форме ножи довольно разнообразны (табл. 68, 1—15).
У многих из них конец приострен (табл. 68, 1, 3—5, 7—13) или слегка
закруглен (табл. 68, 2, 6), что позволяет нам предполагать, что они
могли быть использованы и как острия. Породы яшм и кремня, исполь-
зованные для изготовления ножей, показаны в таблице XXVII.
Таблица XXVII. Виды сырья, использованные при изготовлении ножей, %
Порода Целые Заго- товки Об- ломки Порода Целые Заго- товки Об- ломки
Кремень белый . . . 5 з,сз 11,11 Яшма зеленая . . . 6,06 7,41
Кремень черный . . 40 42,42 25,92 Яшма сургучная . . 15 3,03 18,52
Яшма серая .... 30 27,27 37, С4 Яшма полосчатая . . 10 18,18 —
Помимо кремня и яшмы, изредка использовались кремнистый из-
вестняк и кварцит. Лезвия кварцитовых ножей также подвергнуты дву-
сторонней обработке. Ножей из кремнистого известняка — 3. Один из
них вытянутых пропорций, длиной 13 см, шириной 4 см. Рабочее лезвие
ножа располагается по продольным граням, которые сходятся к одному
концу, образуя острие (табл. 68, 12).
К двустороппеобработанным (бифациальпым) орудиям относятся то-
поры и тесла. Один массивный топор изготовлен из галечникового крем-
53
Таблица XXV111. Виды сырья, использованные для изготовления скребков
на Карабалыкты IX, %
Скребки Скребки
Материал на отще- пах на пла- стинах на сколах Материал на отще- пах на пла- стинах на сколах
Кремень белый . . . 0,84 13,3 3,8 Яшма зеленая . . . 3,36 10 3,75
Кремень черный . . 38,65 40 56,6 Яшма сургучная . . 7,56 3,3 3,75
Яшма серая .... 42,85 30 30,2 Яшма полосчатая . . 6,72 3,3 1,8
ня длиной 10,5 см, шириной 4,5 см. Поверхность его плоскостей и краев
обработана крупными сколами, частично сохранилось корковое покрытие
(табл. 68, 16). Лезвие округлое, с одной стороны слегка скошено. В по-
перечном сечении топор имеет форму, близкую к овалу. Обушок — пря-
мой, сохраняет естественное состояние поверхности. Боковые стороны
суживаются к тыльной части и рабочему лезвию. Другие топоры менее
массивны (табл. 68, 21, 22) и также подвергнуты двусторонней подтеске.
Большая часть тесел изготовлена как из кусков кремня и яшмы (табл.
68, 17, 18), так и из нуклеусов (табл. 68, 20, 24).
Скребков — 312, 58,9% их изготовлено на отщепах, 26, 2% —на ско-
лах и 14,9% —на ножевидных пластинах. Как показывает табл. XXVIII,
породы кремня и яшмы, использованные для изготовления скребков,
несколько различаются в зависимости от исходной заготовки. Так, для
пластинчатых скребков чаще использовалась зеленая и сургучная яшма,
но эти различия незначительные (около 3%). В целом же 43,5% скреб-
ков изготовлялись из черного кремня (ножи — 37,8%), а 37,6%—из
темно-серой яшмы (ножи — 30,5%), остальные — из светлого кремня
и разноцветных яшм. При изготовлении ножей цветные яшмы применя-
ли чаще, более четверти их изготовлено из сургучно-зеленой и полосча-
той яшмы (скребки—15,4%).
Ножевидные пластины, которые использовались для изготовления
скребков, большей частью столь массивны, что их скорее можно отнести
к продольным сколам, чем к пластинам. Лишь около 10 экз. заготовок
для них могут быть уверенно отнесены к группе Б1, т. е. к правильным
ножевидным пластинам. В большинстве своем они довольно узкие, поло-
гие конвергентные орудия с дополнительной ретушировкой боковых сто-
рон (табл. 69, 1—5, 11). У некоторых из них с одной или двух сто-
рон оформлены выемки (табл. 69, 4, 11). Скребки на продольных сколах
в общем довольно сходны с пластинчатыми. Они также большей частью
концевые, но среди них больше дивергентных и краевых форм со сред-
ним или полукруглым рабочим краем, почти отсутствуют типы I а—б,
5, 7, 8, которые были весьма характерны для более ранних памятников
(табл. 69, 12, 21, 25, 27, 30, 36). Встречаются дублированные скребки
(табл. 69, 38). Скребки на отщепах более разнообразны по форме. Боль-
шинство их, видимо, специализированы, судя по форме лезвия. Выделя-
84
Таблица XXIX. Распределение пластин по степени фрагментарности
и ширине, %
Части пластин Узкие, 0—7 мм Средние, 0,7—1,5 мм Широкие 1,5—2,5 мм Всего
Целые 25 43,8 31,25 41,5
Терминальные 12,5 42,1 62,5 42,8
Медиальные 62,5 14,1 6,25 15,7
ются группы скребков с прямым или полукруглым лезвием (табл. 69,
9, 10, 16, 23, 28, 39—42}. Имеются секторовидные (один из них кварци-
товый) ; скребки с остроугольным выступом на отщепах (табл. 69, 7,
8, 13, 14, 20, 22, 24, 29, 32, 33}, округлые (табл. 69, 31, 41, 42} и др.
Типичны скребки на плитках с желвачной коркой (табл. 69, 37} и т. п.
Ножевидные пластины, как уже отмечалось, занимают небольшую
долю инвентаря (в сравнении с неолитом). Вместе с пластинчатыми ско-
лами и нуклеусами их доля всего 10,6% (2837 экз.) от общего числа
изделий из камня. Пластины с ретушью занимают около 11% пластин-
чатых изделий (включая сколы). Большая часть пластин с ретушью
(около 85%)—целые пластины их части с ударным бугорком, тогда
как в более ранних памятниках преобладали медиальные сечения (табл.
XXIX).
Среди пластин с ретушью имеют ширину 0,7—1,5 мм (84,4%),
несколько меньше (10,3%) —более 1,5 см и всего 5,19% —менее 0,7 см.
Вторичная обработка пластинок сводится большей частью к нанесению
краевой ретуши по лезвию. Ретушь наносилась как со спинки, так и с
брюшка ножевидных пластин. Пластин с правильным огранением срав-
нительно немного — только около 40%, большая часть — неправильно
ограненные пластинчатые изделия. Лезвия большинства ножевидных
пластин с ретушью прямые, острие обработано мелкой притупляющей ре-
тушью. Иногда фасетки ретуши довольно крупные — шириной 1—2 мм.
Значительная часть пластин с ретушью сделана из черного кремня
(58,33%), меньшая — из серого (23,33%) и из яшм. Часть сечений име-
ет не ретушь, а следы сработанности в виде выщерблин, забитости. Ору-
дий из пластин очень немного, и они довольно невыразительны. Боль-
шая их часть — всевозможные острия и проколки (табл. 70, 1—4, 8},
некоторые из них напоминают ранние формы наконечников (табл. 70,
1, 3}. Другие орудия из пластин — это скребки (больше всего) и раз-
личные пластины с ретушью (табл. 70, 5—7, 9—10}. Некоторые из них
также имеют очень ранний облик и, если учесть их единичность, не
исключено, что они попали сюда случайно (смыты с Урта-тубе). Резцы
единичны, все — на углу сломанной пластины. Размеры резцов варьиру-
ют от 1,4 до 5 см длины. Пластины с выемкой на крупных и широких
пластинах неправильного огранения (группа 1Б) (табл. 70, 5—7}.
Края неровные, обычно на одной из граней выбрана мелкой ретушью
полукруглая фасетка.
85
Большая часть пожевидных пластин не имеет вторичкой обработки
(1569 экз.). Около 25% их имеют неправильное ограничение, они массив-
ны, изогнуты и ребристы. По сырью пластины без обработки распреде-
ляются следующим образом (табл. XXX).
Таблица XXX. Состав сырья, использованного для изготовления ножевидных
пластин (без ретуши), %
Материал Узкие Сред- ние Широ- кие Материал Узкие Сред- ние Широ- кие
Кремень белый . . . 0,76 3,42 Яшма зелена-я . . . 3 2,91 0,85
Кремень черный . . 78 57,47 58,12 Яшма сургучная . . 3 3,54 2,56
Яшма серая .... 13 27,22 23,93 Яшма полосчатая . . 3 8,10 11,12
Узкие пластины (до 7 мм шириной) составляют лишь 0,1% общего их
числа, средние(7 —15 мм шириной) —78,9%, крупные (более 15 мм) —
21,0%. Среди различных пород кремня черный использовался чаще всего-
(59,62%). Большая часть (90,5%) пластин целые или — сечения с удар-
ным бугорком; медиальные сечения составляют лишь 9,42% (тогда как
в инвентаре мезолитических и неолитических памятников их доля зна-
чительно выше).
Нуклеусов—172 экз. В том числе заготовки (24,4%), ядрища с пер-
вичными сколами (32,5%) и сработанные нуклеусы (24,4%) (табл..
XXXI).
Таблица XXXI. Распределение нуклеусов по материалу, %
Материал Заготовки нуклеусов С первичными сколами Сработанные нуклеусы Орудия на нукле- усах
Кремень белый 4,7 4,7
Кремень черный 38 60,7 23,9 62,5.
Яшма серая 19,04 28,6 47,7 18,7
Яшма зеленая 4,7 7,1 9,5 12,5-
Яшма сургучная 9,5 3,6 9,5 —
Яшма пестроцветная 23,8 — 4,7 6,3
В отличие от пластин среди материалов, которые использовались для
изготовления нуклеусов, черный кремень в среднем составляет меньшую
долю. Более значительна доля разноцветных яшм.
Заготовки нуклеусов имеют следы предварительной обработки. Судя
по ним, подготовка к процессу расщепления начиналась с нанесения ре-
туши на боковую грань или подтески основания нуклеуса для укрепле-
ния и предварительной подготовки ударной площадки. Скалывание пла-
стин ведется в начале по одной из плоскостей заготовки или по обеим
боковым сторонам. Есть экземпляры, где процесс скалывания шел сразу
86
по всей окружности ядрища. Но более типично скалывание пластин лишь
по 2—3 сторонам или по одной с неиспользованной противоположной
плоскостью. Часто тыльная сторона нуклеуса сохраняет полностью или
частично желвачную корку. На некоторых нуклеусах предварительная
подготовка состояла в том, что перпендикулярно длине ядрища наноси-
лись грубоватые сколы по одной из боковых граней. Нуклеус постепенно
приобретал конусовидную форму с заострением конца, противоположного
ударной площадке. Есть и двуплощадочпые нуклеусы. Отходы, связанные
с подготовкой нуклеусов, представлены продольными, поперечными, крае-
выми и ребристыми сколами (855 экз.). По материалу они распределяют-
ся следующим образом (табл. XXXII).
Таблица XXXII. Распределение слрья по сколам с нуклеусое, %
Вез ретуши
Продольные Поперечные
С ретушью
Материал
Кремень белый — 4
Кремень черный ... 49,51 18,75 80
Яшма серая • • • 32,75 56,25 4
Яшма зеленая • • • 3,90 18,75 —
Яшма сургучная • • • 2,73 6,25 4
Яшма полосчатая • • • 11,11 — 8
Доля черного кремня здесь снова повышается.
Значительную группу среди сколов составляют осколки без определен-
ной формы и различного размера или сколы с готового нуклеуса. Среди
них довольно много и сколов с желвачной коркой. Наличие сколов и нук-
леусов с желвачной коркой говорит, что в поселении проходила первич-
ная обработка камня.
Среди редких находок — антропоморфная фигурка из кремня
(табл. 70, 77). Изготовлена она из сургучно-зеленой яшмы той же тех-
никой — двусторонней ретуши, которая применялась для изготовления
орудий.
Как и в других памятниках суртандинского типа, на Карабалыкты IX !
для изготовления орудий применялись не только кремень и яшмы, по и
кварцит, сланец, гранит, песчаник, туффит и другие породы камня.
Из них изготовлялись большей частью пилы, мотыги, грузила, штампы,
подвески (табл. 70, 71). Штампы, как правило, изготовлялись из тща-
тельно отшлифованных плоских галек с помощью насечек по краю. При-
чем в отличие от неолитических они имели не только выпуклый зубча-
тый край (табл. 70, 72), но и вогнутый (табл. 70, 7S), что в неолите
здесь не встречалось.
На памятнике представлена серия подвесок, большей частью изготов-
ленных из тщательно подобранных плоских галек с помощью сверления
одного из ее концов или просто из кусков зернистого камня. Некоторые
подвески тщательно отшлифованы. По форме они чаще всего овальны и
£7|
Таблица XXX111. Распределение отщепов с ретушью по материалу, %
Материал Мелкие Средние Крупные Всего
Кремень черный 33,34 45 66,66 46,08
Кремень серый 50 25 16,66 28,12
Яшма зеленая 16,66 20 16,66 18,75
Яшма сургучная — 10 — 6,26
каплевидны (табл. 70, 75, 77). Из сверленых предметов неясного назна-
чения — один обломок крупного ладьевидной формы предмета
(табл. 70, 19). Интересна серия плиток с пришлифованным краем
(пилы?), изготовленных из абразивных пород или туффита. Всего таких
плиток найдено на Карабалыкты IX 40. Подобные плитки-пилы встреча-
ются на всех памятниках суртандинского типа в большем или меньшем
количестве. Среди орудий из галек и плиток наиболее многочисленную
группу составляют грузила и мотыги (табл. 71). Грузила эти — удлинен-
ные, плоские и массивные плитки с противолежащими выбоинами на бо-
ковых сторонах (табл. 71, 7, 2). Наиболее крупное грузило достигает
12 см в длину при ширине 8 см. Самое маленькое грузило длиной 5 см,
шириной 4 см. Среди мотыг — округлый в разрезе клин длиной 25 см и
толщиной всего 2—3 см, сужающийся к одному концу. Конец приострен
с двух сторон. Второе подобное орудие менее вытянуто (табл. 71, 3).
Другие мотыги имеют более широкие и плоские пропорции (табл. 71,4).
Отжимники — плоские гальки четырехугольной формы со следами обра-
ботки или сработанности на одном из концов.
Отбойники — овальные целые или расколотые гальки со следами сби-
тости на противоположных концах. Имеются абразивные плитки, несущие
следы сработанности в виде углубления на плоской поверхности.
На долю отщепов приходится 84% общего количества каменного ин-
вентаря. Преобладают отщепы средних размеров: на многих экземплярах,
снятых непосредственно с желвака, сохранена желвачная корка. Боль-
пинство отщепов получено при первичной обработке заготовок для ору-
дий. Отщепы по размерам в среднем варьируют от 1,5 до 4 см. Чешуек
г мелких осколков около 3,5 тыс. экз. Часть отщепов имеет ретушь.
)тщепы с ретушью по сырью распределяются следующим образом
дабл. XXXIII).
Заключая обзор материалов Карабалыкты IX, отметим, что, несмотря
ta большую концентрацию кремневого и яшмового инвентаря в сравне-
нии с керамикой, здесь все же соотношение отдельных групп не отлича-
тся от других памятников суртандинского типа.
Интересно, что на поселении четко прослеживается жилище с камен-
ой кладкой стен и полом, выстланным плитками камня. Внутри жили-
ia— мастерская, в которой производилась преимущественно вторичная
бработка кремня и яшмы. Очевидно, жилище на Карабалыкты IX отно-
атся к круглогодично обитаемым. Помимо кремневого инвентаря, изде-
лий из различных пород камня и керамики на Карабалыкты IX найдены
и изделия из меди — это медная капля, биконическое шило и проколка.
По составу металла все они относятся к группе «чистой меди», т. е. яв-
ляются естественными сплавами. Два из них подвергались спектральному
анализу в лаборатории Е. Н. Черных26 (табл. XXXIV).
Таблица XXXIV. Химически i состав медных предметов с поселения Караба-
лыкты IX
Находки Шифры Си Ni Sn Fe Ag Sb
Шило 4613 Основа 0,СС02 0,001 0,006 0,05 0,CC6
Проволока . . . 6508 Основа 0,0С2 — 0,001 0,008 —
Таким образом, абсолютное преобладание или, точнее, обилие изделий
из кремня, яшмы и других пород камня, специфичная керамика и нали-
чие единичных предметов из меди позволяют уверенно относить Кара-
балыкты IX к энеолиту, а по сходству инвентаря с Суртанды VIII —
к памятникам суртандинского типа.
Карабалыкты VIII б
В 1969 г. здесь было вскрыто 56 кв. м. Стратиграфия: до 20 см под
дерном — черный гумус с единичными находками, ниже, от 20 до 60 см,—
темно-бурый гумус с большим количеством материала суртандинского
типа (культурный слой) и ниже, до глубины 80 см,— снова единичные
находки. Под ними — буроватый суглинок без находок. Как стратигра-
фия, так и состав находок на Карабалыкты VIII6 убеждают в том, что
здесь находится однослойный памятник энеолитического времени. При
раскопках в 1969 г. здесь найдено: ножевидных пластин без ретуши —
128 (8,8%); ножевидных пластин с ретушью — 6 (0,41%); резцов — 2
(0,137%); вкладышей — 3 (0,18%); скребков на ножевидных пласти-
нах — 1 (0,07%); наконечников — 2 (0,14%); нуклеусов карандашевид-
ных— 2; нуклеусов с первичными сколами — 4; заготовок нуклеусов — 3
(0,48%); сколов продольных без ретуши — 36 (2,61%) сколов с ре-
тушью — 2 (0,14%); сколов поперечных — 2 (0,14%); сколов крае-
вых — 7 (0,48%); скребков на отщепах — 7 (0,48); скребков на ско-
ле— 10 (0,7%); скобелей—2 (0,14%) ножей — 6 (0,44%) заготовок
орудий — 5 (0,36%); топоров — 1 (0,07%); булава — 1 (0,07%); под-
веска — 1 (0,07%); отщепов — 1224 (84,2%); керамики — 42 фрагмента,
кость — 1.
Как показывает это перечисление, состав находок типично суртандин-
ский — ножевидные пластины и изделия из них составляют менее 10%,
преобладают отщепы и изделия с двусторонней обработкой.
26 Черных Е. Н., 1970, с. 161.
89
Керамика также представлена сосудами со слегка отогнутым наружу
венчиком, с четкими следами заглаживания изнутри, орнамент гребен-
чатый— геометрические композиции, лесенки, шевроны (табл. 72—74).
Особенно интересен сосуд с вертикальными шевронами, заполненными
вертикальными же оттисками длинной гребенки и обрамленными «бах-
ромой», образованной углом поставленного штампа (табл. 72, 7, 73, 2).
В верхней части сосуда — наклонные оттиски гребенки, отделенные от
вертикальных лент двойной ломаной линией. Этот сосуд несколько необы-
чен и не только бахромой, но и заполнением вертикальных лент. Обычно»
они заполнены перпендикулярными к направлению ленты оттисками,,
здесь же линии параллельны направлению лент-шевронов. Однако па.
памятнике имеются п .сосуды со стандартным заполнением лент. Один из
них (табл. 72, 7; 73, 1) по слегка отогнутому венчику орнаментирован
вертикальными оттисками гребенки, ограниченными линией мелких ямокг
ниже идет горизонтальная лента, заполненная наклонными оттисками
гребенки и также ограниченная ямками. И, наконец, под ней идут вер-
тикальные ленты, заполненные горизонтальными оттисками гребенки и
ограниченные зигзагами. Другие фрагменты сосудов орнаментированы
также типично суртапдинскими ромбами (табл. 72, 4; 74, 2—5), тре-
угольниками (табл. 72, 5, S, 10; 74, 11, 14, 15), «сотами» (табл. 72, 6;.
74, 1) и т. п.
В целом памятник, как и Карабалыкты IX,— однослойное поселение
суртандинского типа.
Карабалыкты VIII
Как правило, уральские приозерные стоянки располагаются в седло-
винах между двумя всхолмлениями. Учитывая это, в 1962, 1967 и
1970 гг. на Карабалыкты VIII раскопы и шурфы были заложены у юго-
восточного края седловинки и в ее центре. Вскрыто 56 кв. м. На участке
Карабалыкты VIII находки, так же как и на участке Карабалыкты VII 1б„
концентрируются в основном на глубинах от 20 до 60 см.
При раскопках найдено: 18 149 изделий из кремня и яшмы, 256 фраг-
ментов керамики, костей животных — 51. Среди изделий из кремня отхо-
ды производства составляют 85%, орудия вместе с ножевидпыми пласти-
нами — 15%.
Ножевидные пластины и изделия из них занимают лишь 9,4%
(1717 экз.). Для их изготовления использовались яшма и кремень почти
всех цветов, но преобладают черные и темно-серые. По размерам больше
всего средних (шириной 7—15 мм) правильных ножевидных пластин.
Ножевидных пластин с ретушью очень мало (76 штук). Орудия, изготов-
ленные па пластинах, довольно невыразительны по форме. Обра-
ботка преимущественно односторонняя. Нуклеусов—76 экз., из них за-
готовок — 28, ядрищ с первичными сколами — 30, сработанных до
конца—13 (все призматические). Пять нуклеусов имеют четко выра-
женную долотовидную форму.
Скребков— 128 (72%). Значительная часть изготовлена на сколах и
отщепах, и лишь 5%—на ножевидных пластинах. По форме рабочей
части скребки можно подразделить па несколько типов: 1) концевые с
90
иодпрямоугольной рабочей частью, без ретуши на боковых лезвиях
(тип 1в — 7—8) — 13 экз.; 2) скребки конвергентные концевые, имеющие
дополнительную боковую ретушь, иногда с обеих сторон. Изготовлены
преимущественно на сколах—7 экз.; 3) дивергентные средние пологие
(тип 1г—д; 3—4) —25 экз; со скошенной частью (тип 1в—д; 5) —7 экз.;
4) сегментовидные: на сколах—12 экз., на отщепах—14 экз. 5) округ-
лые, рабочая часть занимает 3/4 скребка: на сколах — 9 экз., на отще-
лах — 10 экз.; 6) овальные на отщепах. Рабочая часть занимает весь
периметр орудия—1 экз.; 7) крупные скребла сибирского типа — 2 экз.;
8) скребки листовидной формы, рабочая часть занимает 3/4 поверхности:
на сколах—22 экз.; на отщепах — 5 экз.; 9) боковые скребки: на ско-
лах — 1 экз.; на отщепе—1 экз.; скобелей с характерными суртандин-
скими выемками по одному из лезвий — 5 экз.
Характерной особенностью является небольшая доля изделий на пла-
стинах, высокая техника изготовления. Особенно показательны крупные,
полностью ретушированные орудия (табл. 75, 6, 8) и скребки на плитках
кремня и яшмы (табл. 75, 3).
Наконечников — 65 экз. Среди них преобладают листовидные и под-
чреугольной формы орудия (25 экз.) — как крупные, так и мелкие.
У 12 из них намечается черешок. Наконечники большей частью изготов-
лены из кремня и яшмы, отличаются грубостью форм, незаконченностью
обработки, хорошо обработанные встречаются только в виде обломков
(табл. 75, 1,2, 5,6).
Среди других орудий — нож-скребло (изготовленный на отщепе, мас-
сивный, ретушированный с обеих сторон), 7 долотовидных орудий, 7 но-
жей, 4 топора (из них один шлифованный). Выделяется один шлифован-
ный круглый предмет из талька (рис. 26, 4) округлой формы с просвер-
ленным в середине отверстием и процарапанным острым предметом
рисунком в виде расходящихся в центре лучей. Сверление производилось
цилиндрическим предметом, следы от сверления хорошо заметны.
Керамика в Карабалыкты VIII по орнаменту, форме сосудов и при-
месям к тесту довольно однородна и близка к посуде Карабалыкты VIII6
(отогнутый венчик, тальк и т. п.). Характерные черты орнаментации —
четкость заполнения зон, разреженность, геометрические композиции.
Рис. 26. Шлифованные
орудия
1 — Суртанды VIII. 2 — Мысовая,
3 — Березки, 4 — Карабалыкты
АЛИ, 5 — Карабалыкты Villa
91
По венчикам и крупным фрагментам можно выделить несколько сосудов.
Часть их (сосуды 1—4) с примесью талька в тесте: сосуд 1 (венчи-
ков — 2, стенок—27). Венчик сосуда отогнут наружу, толщина стенки
8 мм, в месте изгиба венчика 5,5 мм, толщина же венчика 7 мм. Форма
круглодонная. С внутренней стороны видны следы заглаживания, снару-
жи сосуд залощен. Орнамент гребенчатый. По венчику — горизонтальная
зона шириной 25 мм, ниже — вертикальные зоны в 30 мм, между ними —
свободное пространство в 15 мм. Орнамент по краю венчика представляет
собой оттиски пятизубой гребенки, поставленной наклонно. По венчику —
тоже наклонные линии гребенки, которые обрамляются внизу двойной
ломаной линией, нанесенной пяти-шестизубой гребенкой. По тулову сосу-
да вертикальные полосы (из 7 линий) шириной 30 мм, обрамленные ко-
роткими (5—7 мм), наклонными к венчику линиями гребенки («бахро-
ма»). Сосуд 2. Толщина венчика и стенки одинаковая — 6 мм. Орнамент
по венчику представляет собой линии прямо поставленной гребенки,
ограниченной внизу линией глубоких оттисков косой гребенки, затем
следует свободное пространство (15 мм), за ней — пояс 20 мм шириной
(обрамленный сверху и снизу линией глубоких оттисков косой гребен-
кой), сплошь заполненный оттисками длинной гребенки. На стенках со-
суда орнамент представляет собой сплошь заполненные оттисками гре-
бенки вертикальные полосы шириной до 25 мм, обрамленные с боког
ломаной линией. Между полосами расстояние 20 мм. Сосуд 3 (9 фрагмен-
тов). С внутренней стороны видны следы заглаживания, с внешней —
стенки залощены. Толщина стенок — 7—8 мм. Орнамент нанесен мелкой
гребенкой и представляет собой различные геометрические фигуры. Со-
суд 4 (12 фрагментов). С внутренней стороны видны следы заглажива-
ния, снаружи сосуд залощен. Толщина стенок 6 мм. Орнамент нанесен
гребенкой и представляет собой линии соединенных друг с другом кон-
цами заполненных гребенкой ромбов («соты»). Линии расположены через
15—20 мм.
Другие сосуды (5—9) в тесте заметных примесей не содержат. Со-
суд 5 (9 фрагментов). Стенки слегка залощены, их толщина 7 мм. Орна-
мент нанесен гребенкой и представляет собой прямоугольники с клино-
видными концами, встречающимися друг с другом. Сосуд 6 (венчи-
ков— 2, стенок — 7). Венчик слегка отогнут, по краю его толщина 5 мм,
на изгибе — 7 мм, на стенке — 9 мм. С внутренней стороны есть следы
заглаживания. С внутренней стороны орнамент представлен двумя ли-
ниями гребенки. С внешней стороны идут от самого края сначала оттиски
трехзубой гребенки, наклонно, затем — сплошная полоса — 15 мм — мел-
кой гребенки, обрамленная внизу крупной гребенкой. Сосуд 7 (7 фраг-
ментов). Внутри и снаружи сосуд заглажен. Толщина стенки 6,5 мм,
ближе к донной части 11 мм. Орнамент нанесен гребенкой и идет по все-
му сосуду горизонтальными зонами. Полосы (20 мм) из четырех линий
гребенки чередуются полосами наклонно поставленной гребенки. Сосуд 8
(4 фрагмента). С внутренней и внешней сторон сосуд заглажен. Толщи-
на стенки 7 мм. Орнамент представляет собой ряды ямок, но общий ком-
позиционный рисунок не ясен.
Керамика Карабалыкты VIII и VII16 довольно сходна, в общем она
имеет одинаковое содержание теста (большая часть — с тальком), одно-
92
Рис. 27. Урта-тубе Карабалыкты Villa
а—план: 1—раскоп 1965 г.; 2 — раскоп 1970; 3 — раскоп 1976 г. б — профиль: 1—дерн,
2 — гумус (верхний культурный слой), 3— гумусированная супесь (прослойка), 4—бурова-
тый суглинок (нижний культурный слой), 5 — скала, 6 — щебень (материк)
типную форму сосудов (круглодонные, венчик слегка отогнут наружу),
сходный орнамент, выполненный гребенкой. По всем параметрам она
близка суртандинской. Таким образом, Карабалыкты VIII — «однослой-
ный» памятник суртандинского типа.
Урта-тубе (Карабалыкты Villa)
В 60—70 м северо-западнее и на 4—5 м выше от уровня воды Кара-
балыкты VIII, VIII6 расположена стоянка Урта-тубе27. В 1976 г. раскоп
здесь был расширен в сторону поселения Карабалыкты VIII—VIII6 до
160 кв. м (рис. 27), и оказалось, что южную часть памятника (ближ-
нюю к Карабалыкты VIII, VIII6) занимало суртандинское поселение.
Не исключено, что здесь проходит северная граница большого поселения.
Об этом свидетельствует немногочисленность найденных здесь суртан-
динских материалов (127 фрагментов керамики и соответствующий крем-
невый инвентарь) и сходство его с материалами Карабалыкты VIII и
VII16. Поэтому вполне вероятно, что здесь мы имеем дело с периферией
большого суртандинского поселения (типа Березки, Мурат, Суртанды
VI—VIII и т. д.), охватывающего всю площадь от Карабалыкты IX до
Карабалыкты VIII, VII16 и частично захватывающего Карабалыкты
Villa. Стратиграфически суртандинские находки на Урта-тубе четко от-
деляются от ранненеолитических, залегая выше их в черном гумусе.
Рассматривая в целом инвентарь Карабалыкты VIII—VIII6 и Villa,
можно заметить, что в керамике имеются те же элементы, что и на по-
селениях Карабалыкты IX, Суртанды VIII, Березки и других аналогич-
ных памятниках. Форма сосудов здесь преимущественно круглодонная,
венчик отогнут, в тесте много талька и толченой раковины, шамот и
очень редко вместо талька песок. В орнаменте — те же сложные геомет-
рические композиции, выполненные гребенчатым штампом и состоящие
27 Матюшин Г. Н., 1977, с. 96—103.
93?
[3 вертикальных лесенок, ромбов, треугольников, ломаных линий, поясов
тагающей гребенки, изредка встречаются фрагменты с ямочным орна-
гентом и т. п. И вместе с тем здесь имеются оригинальные сосуды,
г которых лесенки заполнены не горизонтальными, а вертикальными от-
псками длинной гребенки и, обрамлены бахромой.
В каменном инвентаре, помимо типичных для всех памятников сур-
андинского типа двустороннеобработанных орудий, относительно неболь-
того количества пожевидных пластин и нуклеусов, имеется несколько
ольшее число грузил. Это своеобразие может быть объяснено тем, что
уртандинское население не сразу заняло весь участок возвышенности,
постепенно (в начале верхние участки — Урта-Тубе — Карабалык-
ы VIII, а потом и нижние — Карабалыкты IX).
Мысовая II (Карабалыкты VII)
В верхнем слое стоянки Мысовой28 также обнаружена керамика,
меющая сходство с посудой суртандинского типа, украшенной треуголь-
ыми зонами гребенки, ограниченными ямками (табл. 76, 2, 7), «сотами»
табл. 76, 6, 72), лептами, горизонтально опоясывающими сосуд (табл. 76,
Р, 20), ломаными линиями (табл. 76, 77), лесенками из ямок или гре-
епки (табл. 76, 20) и т. п. Среди нее выделяется один крупный
осуд, орнаментированный крупным четырехзубым штампом (табл. 76,
3—19), имеющий большое сходство с предуральской энеолитической ке-
амикой типа Сауз III и др. Обращает на себя внимание и то обстоя-
ельство, что в инвентаре верхнего слоя Карабалыкты VII имеются на-
опечники стрел подтреугольной формы с выемкой в основании (табл. 77,
—6), наконечники с намечающимся черешком (табл. 77, 70, 77), нако-
ечники с усеченным основанием (табл. 77, 75) и другие характерные
ля памятников суртандинского типа наконечники. Показательно и на-
ичне здесь ножей на плитках суртандинского типа (табл. 77, 77—26)
т. п. Все это не оставляет сомнения в том, что и на Карабалыкты VII
аходилось поселение суртандинского типа. Следует напомнить, что этот
амятник довольно сложный — здесь представлен и палеолит, и мезолит,
неолит, и потому его кремневый инвентарь разделить по эпохам стра-
играфически трудно, тем более что на отдельных участках культурные
пои разрушены. Однако материалы суртандинского типа выделяются
равнительно четко в силу их своеобразия.
Завершая обзор памятников суртандинского типа, можно заключить,
то на восточном склоне Южного Урала и в Южном Зауралье четко
ыделяется группа памятников, характеризующаяся, как п неолитиче-
Аая, большим количеством каменных орудий п неолитоидной керамикой,
□ отличающихся от последних большей частью своим расположением,
панировкой поселений, конструкцией жилищ, орнаментацией керамики и
юбенностями инвентаря. Возникает вопрос, представляют ли эти памят-
пки какую-либо культуру, й если да, то каковы ее хронологические и
^рриториальпые границы.
ПРОБЛЕМЫ ВЫДЕЛЕНИЯ
СУРТАНДИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Анализ основных памятников суртандинского типа показывает, что
они, имея много общего с местным неолитом, все же отличаются от
неолитических стояпок того же региона и по расположению поселении,
и по их планировке, и по характеру жилищ, и по керамике, и по крем-
невому инвентарю, самое главное — по наличию на них небольшого
количества металлических предметов, изготовленных из естественных
сплавов меди, что и позволяет отнести их уже к энеолиту.
Повсеместно памятники этого типа выделяются своеобразием топогра-
фии поселений, опи занимают самые низкие террасы, которые стали
осваиваться, как правило, лишь в самом конце неолита. Правда, довольно
часто суртандинские поселения занимают и соседние, более высокие
участки, видимо не помещаясь полностью па низких террасах. Так, на по-
селениях Суртапды VIII—VI, Березки, Мурат, Карабалыкты VIII, IX
и других площадь их достигает 3—4 га и более. В отличие от неолити-
ческих они имеют уже довольно четкую планировку. Поселения состоят
из группы жилищ прямоугольной формы,.полукругом располагающихся
вокруг выровненной и выложенной камнем площадки (загона для скота?)\
Одно из группы жилищ на поселении — земляночного типа с нишей
(нарами?), очагами, полом, выложенным тонкими каменными плитами
(Карабалыкты IX), и стенами, укрепленными крупными глыбами камня
(Мурат) или выдолбленными в скале (Суртапды VIII). Внутри таких
основных жилищ, как правило, огромное количество кремневого инвен-
таря, керамика и кости домашних животных. Другие постройки на посе-
лении носят наземный характер — видимо, летние (?).
Форма сосудов в отличие от неолитических становится более кругло-
донной, встречаются изредка и сосуды с уплощенным дном, венчик в
большинстве случаев прямой или слегка отогнут кнаружи. Орнамент
также покрывает всю поверхность сосудов снаружи, но в отличие от
неолита между орнаментальными зонами появляются просветы. В срав-
нении с простыми неолитическими узорами орнаментальные композиции
становятся более сложными и мпогофпгурными. В них преобладают все-
возможные геометрические элементы — ромбы, треугольники, «соты»,
шевроны и т. п. Очень типичны вертикальные и горизонтальные лесенки,
иногда обрамленные бахромой. Исчезает техника прочерчивания, почти
абсолютно господствует орнаментация гребенчатыми штампами. Находки
самих штампов становятся нередкими (рис. 28). В кремневом инвентаре
появляются наконечники стрел подтреуголыюй формы с выемкой в
основании, наконечники с намечающимся черешком, крупные ножи на
плитках яшмы и кремня разнообразной формы, в том числе и с рукоят-
ками. Вместе с кремнем и яшмой широко применяются другие породы
камня. Многочисленны деревообрабатывающие орудия из сланца, туффп-
та, кварцита, в том числе и шлифованные. Повсеместно встречаются
крупные мотыгообразные орудия, молоты, каменные зернотерки. Талько-
28 План и профили памятника опубликованы (см.: Матюшин Г. II., 1973а, б, с. G7—76),
поэтому они здесь опускаются.
95
Рис. 28, Штампы (1—5), керамическая фишка (6)
1 — Карабалыкты IX; 2, 4 — Мурат; 3 — Бельская II; 5 — Ташбулатова I; 6 — Мысовая
вые утюжки становятся меньше по размерам, вместо ладьевидной они
принимают прямоугольную форму, в большинстве случаев теряют свой
выразительный орнамент и приобретают, видимо, чисто утилитарное зна-
чение.
На всех памятниках суртандинской культуры если сохранялась фау-
на, то как бы ее мало ни было, среди нее обязательно присутствуют
кости домашних животных, что свидетельствует о наличии на Южном
Урале скотоводства в эту эпоху. Еще в начале 60-х годов, по определе-
нию В. И. Цалкина, на суртандинских стоянках найдены кости следую-
щих животных (табл. XXXV).
В целом своеобразие памятников суртандинского типа настолько чет-
ко, что оно вполне позволяет поставить вопрос о выделении их в само-
Таблица XXXV. Фаунистические остатки с памятников суртандинского типа
Стоянка Лошадь Крупный рогатый скот Мелкий рогатый скот Косули Северный олень Лось 1
Суртанды VIII, штык II 4/1 . . 1/1
Суртанды VI, штык III 3/1 — — — — 2/1
Карабалыкты VIII — 1/1 — —
Суртанды VII (VIII центр) .... 2/1 2/1 — — — —
Суртанды III, штык II — — — — 1/1
Банное II 9/1 — — — 1/1 —
Мурат 10/1 4/2 — 1/1 — —
96
стоятельную культуру, тесно связанную с местным неолитом, о чем
говорит весь облик культуры, что видно даже при сравнении таких мел-
ких особенностей как, например, формы медных и кремневых острий,
подвесок, штампов и других изделий (рис. 35).
Однако здесь мы сталкиваемся с рядом проблем, и в первую очередь
с тем, что один из памятников этого типа довольно широко вошел в ли-
тературу и послужил основой для выделения трех различных культур,
хотя материалы его до сих пор полностью не опубликованы. Этот памят-
ник — стоянка Кысыкуль 29“30. Поэтому, прежде чем обратиться к про-
блеме правомерности выделения новой культуры, необходимо более об-
стоятельно рассмотреть этот памятник.
Озеро Кысыкуль находится к северо-западу от г. Миасса. Стоянку
здесь обнаружил еще в 80-х годах прошлого века К. А. Шишковский.
В 1937 г. К. В. Сальников31 заложил на юго-восточном берегу озера
вдоль долинки раскопы общей площадью 244 кв. м (рис. 29). В 1979 г.
нами было обследовано оз. Кысыкуль и выявлено три новых памятника
каменного века в окрестностях раскопанной К. В. Сальниковым стоянки.
Обследование показало, что по расположению и стратиграфии кысыкуль-
ская стоянка не отличается от памятников суртандинского типа. Памят-
ник располагается в небольшой седловине, у самого берега. Высота куль-
турного слоя от уровня воды от 0,5 до 3 м. Частично культурный слой
уходит под береговой вал, как на поселении Березки. Помимо материалов
эпохи железа (каменогорско-гамаюнский тип), на стоянке представлены
керамика и изделия из камня суртандинского типа. Учитывая, что мате-
риалы раскопок К. В. Сальникова не опубликованы, приведем данные по
этому памятнику более обстоятельно, опираясь на отчеты К. В. Сальни-
кова, его публикации и на материалы, хранящиеся в Челябинском и
Миасском краеведческих музеях, а также на наши материалы обследова-
ния памятника.
Если не учитывать материалы эпохи железа, то Кысыкуль — чистое
однослойное поселение суртандинского типа. Стратиграфия, распо-
ложение инвентаря его идентичны Березкам, Карабалыкты IX и дру-
гим суртандинским поселениям Южного Урала. Хотя памятник сохра-
нился частично, даже в расположении находок, жилищных остатков
и т. п. видны те же особенности, что и в других суртандинских поселе-
ниях. Здесь тоже прослеживаются мастерские, углубленные в землю не-
большие «землянки» и т. п. «Каменные орудия и отщепы распределялись
более или менее равномерно по площади раскопа, за исключением одного
пункта, где вокруг большого камня, поверхность которого сильно побита,
найдено на площади 16 кв. м свыше 100 поделок из камня и отщепов.
Это место нужно рассматривать как мастерскую для выделки каменных
орудий» 32. Прослежены круглое жилищное углубление и в двух местах
29-30 Как уже говорилось, А. А. Формозов на его основе выделил южноуральскую
культуру (1951 г.), Е. Н. Черных назвал кысыкульской суртандинскую культуру
(1970 г.), а Л. Я. Крижевская отнесла к кысыкульским памятники совсем иного
типа (1977 г.).
31 Сальников К. В., 1937, I, № 258, 233.
32 Сальников К. В., 1937, с. 12.
4 Г. Н. Матюшин Р7
Рис. 29. План стоянки на оз. Кысыкулъ, по К, В. Сальникову
1 — граница раскопанной площади и шурфов, 2 — граница осыпи камней на вскрытой раскоп-
ками площади, 3 — граница облесненной площади, 4 — яма, обозначавшаяся после расчистки
культурного слоя, 5 — камни на зачистке, 6 — пятно красной обожженной глины 5 см тол-
щиной на глубине от 15—20 см от поверхности, 7—граница густых пятен комков обожжен-
ной глины, 8 — граница густого скопления каменных орудий и отщепов
98
ямки диаметром 15—20 см — возможно, от столбов. Жилищное углубле-
ние уходит почти на полметра в материковую глину (2,5X3 м). Форма
«его как в Мурате I и Суртанды VIII, круглая, с выклинивающимся к
востоку узким языком. В северной части оно заполнено перекаленной
глиной. На дне — несколько крупных камней и суртандинская керамика.
По всей видимости, яма — остатки жилища типа Суртанды VIII или
Мурат.
Керамики всего около 1000 фрагментов, из них 25%—с орнаментом,
«остальные — неорнаментированные черепки. Орнаментированная керами-
ка располагалась большей частью в нижнем слое, в верхнем слое — пре-
имущественно керамика эпохи железа. Керамика энеолитического типа
представлена обломками сосудов со слегка отогнутым или прямым вен-
чиком, с большим количеством талька в тесте (с песком и дресвой —
3% фрагментов), орнаментированных оттисками гребенчатого штампа
(рис. 30, табл. 78, 79). Как и на других памятниках суртандинского
чипа, здесь только единичные мелкие фрагменты имеют следы орнамен-
та, имитирующего гребенку оттисками ископаемой раковины или шнура.
По сути, таких «негребенчатых» фрагментов всего два. Причем по орна-
менту и составу теста они идентичны «шнуровой» керамике с Березок,
Суртанды III и т. п. (рис. 30, 4; табл. 78, 14). Подавляющая же часть
керамики орнаментирована исключительно гребенчатым штампом. Орна-
ментальные композиции идентичны суртандинским, т. е. здесь мы также
видим горизонтальные (рис. 30, 1—3, 9) или вертикальные (рис. 30, 8;
табл. 78, 1—5; 79, 1—4) ленты или лесенки, заполненные оттисками
длинной гребенки, треугольники (рис. 30, 6; табл. 78, 5, 5), ромбы
(табл. 78, 9—11; 79, 5), «соты» (рис. 30, 7; табл. 78, 7), «шагающую»
гребенку (рис. 30, 1, 9; Табл. 78, 1, 16), зигзаги (табл. 79, 1)
и другие типично суртандинские элементы. Таким образом, ни в технике
изготовления, ни в форме, ни в орнаментации керамики здесь никаких
отличий от суртандинской посуды нет.
Каменный инвентарь представлен следующими находками: ножевид-
ные пластины и их сечения—19 экз.; призматические нуклеусы и их
обломки — 9 экз.; концевые скребки — 4 экз.; округло-трапециевидные
«скребки с угловой выемкой на отщепах—2 экз.; другие скребки на от-
щепах— 9 экз.; острия (один из них резец-скребок)—34 экз. отщепы
с ретушью—11 экз.; листовидные двустороннеобработанные наконечни-
ки— 7 экз.; массивные, грубо оббитые мотыги — 4 экз.; зашлифованные
долотца —2 экз.; отбойники — 5 экз. каменный молот—1 экз. утюжок
с желобком из талька в форме кирпичика — 1 экз.; песты — 2 экз.; от-
щепы— 185 экз.; медный нож — 1 экз.; шлифованные орудия и их фраг-
менты— 6 экз.; часть зернотерки—1 экз.; грузила—19 экз.; плоские
плитки — 9 экз.; звездообразная привеска из талька—1 экз.; прясла из
черепков — 3 экз.
Таким образом, каменный инвентарь на Кысыкуле также типично
«суртандинский, преимущественно двустороннеобработанный; хотя нахо-
док сравнительно мало, здесь представлены почти все суртандинские
типы: и зернотерки, и молоты, и прямоугольные утюжки в форме кир-
пичиков, и песты, и грузила, а ножевидные пластинки и изделия из них
занимают всего 12,3%. В отчете К. В. Сальникова указано, что найдено
4 *
99
Рис. 30. Керамика, Кысыкулъ (1—0)
Рис. 31. Инвентарь
1, 2 — утюжки, 3 — медный нож, 1, 3 — Кысыкулъ, 2 — Чебаркуль I
100
два микролита, в том числе одна трапеция. Однако при изучении мате-
риалов в музее оказалось, что указанные «микролиты» являются либо
сечениями ножевидных пластин и не имеют ретуши па боковых сторо-
нах, либо концевыми скребками и потому не могут быть отнесены к
микролитам. По характеру каменного инвентаря различий также не
наблюдается. Здесь, так же как и на других суртандинских поселениях,
представлены ножи на крупных отщепах или плитках с двусторонней
подработкой края (табл. 81, 5); крупные деревообрабатывающие орудия
(табл. 81, 7—10); грузила с перехватом (табл. 81, 9; 80, 30); наконечни-
ки — как листовидные, так и с усеченным основанием или выемкой
(табл. 80, 28; 81, 2, 4); скребки на отщепах и пластинках (табл. 81,
3; 80, 11—16, 26); нуклеусы (табл. 80, 24, 25, 29) и небольшое количе-
ство изделий из ножевидных пластин. На таблице 80 приведены все из-
делия из ножевидных пластин со вторичной обработкой со стоянки Кысы-
куль. Хорошо видно, что они довольно невыразительны — это либо острия
(табл. 80, 1), либо пластинки с плоской ретушью (табл. 80,2—7,22,27).
Доля ножевидных пластин по сравнению с отщепами здесь, как и на всех
памятниках суртандинского типа, невелика. Ножевидных пластин вместе
с их сечениями всего 19, а отщепов, по описи К. В. Сальникова, 185 экз.
Тальковый утюжок здесь, как и на Суртапды VIII, в Березках и т. п.,
также представлен уже не ладьевидной формой с орнаментом, как это
характерно для неолита Южного Урала, а прямоугольной формой без
орнамента (рис. 31, 1). Имеется и медный предмет — это широко извест-
ный нож ланцетовидной формы (рис. 31, 3).
Таким образом, на Кысыкуле представлены все элементы инвентаря
памятников суртандинского типа. Ни по характеру керамики, ни по со-
ставу кремня никаких различий с ними не наблюдается. Нет никаких
сомнений в принадлежности Кысыкуля к суртандинской культуре и по
другим параметрам. Может возникнуть вопрос: если Кысыкуль является
первым известным в литературе памятником такого типа, то почему же
эта культура названа суртандинской, а не кысыкульской? Известно, что
такие попытки уже предпринимались. Например, Е. Н. Черных в 1970 г.
все памятники суртандинского типа (Суртапды VIII, Мурат, Караба-
лыкты IX) отнес к кысыкульской культуре 33. Однако позднее Л. Я. Крп-
жевская34 отнесла к кысыкульской культуре совсем другую группу
памятников, не имеющих сходства с суртандинскими или имеющих лишь
отдаленное сходство как с Кысыкулем, так и с другими памятниками
суртандинской культуры. Кысыкульской культурой ею названа группа
памятников, расположенных главным образом на оз. Большом Миасовом.
Это поселения Латочка, Кораблик, Няшевка II, Чебаркуль IV. На всех
этих поселениях преобладает в отличие от Кысыкуля керамика, орнамен-
тированная не гребенчатым, а веревочным штампом и прочерчиванием.
На самом Кысыкуле, как мы уже видели, за исключением двух мелких
фрагментов с неясным орнаментом, такой керамики нет. Здесь, как и на
всех памятниках суртандинского типа, в технике орнамента абсолютно
господствует гребенчатый штамп. Веревочный орнамент практически от-
33 Черных Е. Н., 1970, с. 28.
34 Крижевская Л. Я., 1977, с. 8—48, 127.
101
Рис. 32. Керамика
а — Чебаркуль I, б — 2-е Аятское поселение
a
сутствует. Единичные мелкие черепки с подобным орнаментом, которые
иногда встречаются на некоторых суртандинских поселениях, очевидно,
попали сюда в результате контактов с соседями. В инвентаре
же памятников, отнесенных Л. Я. Крижевской к кысыкульской куль-
туре, «веревка» и прочерченный элемент орнамента преобладают. Следует
подчеркнуть, что веревочный орнамент типичен не только для памятни-
ков, отнесенных к кысыкульскому типу, но и для более широкой груп-
пы памятников Среднего Зауралья. Наиболее типичен он для липчинской
керамики, или керамики Дмитриевской культуры, выделенной Н. П. Ки-
парисовой для Южного Зауралья.
Выделяя эту культуру, И. П. Кипарисова основывалась главным об-
разом на материалах стоянок Чебаркуль I и Абселямовская, исследован-
ных ею в 50-х годах35. Эти памятники были обследованы нами в 50-хго-
дах и в 1976, 1979 гг. Среди материалов были обнаружены и фрагменты
керамики, сходные с суртандинской, однако керамика на каждом из них
была своеобразной, и поэтому объединять эти два памятника в одну куль-
туру энеолита вряд ли мржно без оговорок.
При изучении нами материалов стоянок Чебаркульской (Чебаркуль I)
и Абселямовской было прослежено сочетание суртандинской керамики с
керамикой, орнаментированной «веревкой» и прочерченными линиями.
Материалы Абселямовской и Чебаркульской стоянок Н. П. Кипарисова
не успела опубликовать полностью. По Чебаркульской стоянке опубли-
102
кованы частично лишь материалы одного года раскопок, по Абселямов-
ской практически не опубликованы вовсе. Учитывая это, остановимся на
этих памятниках несколько более подробно, основываясь на отчетах
Н. П. Кипарисовой, результатах обследования этих памятников и изуче-
ния их материалов в Челябинском областном краеведческом музее.
Чебаркульская стоянка была открыта и исследована Н. П. Кипари-
совой35 36 в 1952 и 1953 гг. По поводу инвентаря Чебаркульской стоянки
дискуссии ведутся уже около 20 лет, главным образом речь идет о микро-
литическом комплексе этой стоянки. Спорность памятника в том, что он
большей частью оказался разрушенным, и потому стратиграфические на-
блюдения в целом здесь были почти невозможны, хотя на некоторых
квадратах Н. П. Кипарисовой удалось разобрать небольшие участки с
сохранившимся культурным слоем, что позволяло высказать некоторые
соображения о стратиграфии памятника и количестве комплексов, состав-
лявших его инвентарь, однако точно стратиграфически распределить весь
явно разновременный материал по отдельным слоям и горизонтам было
можно лишь типологически. Сама исследовательница памятников
Н. П. Кипарисова писала о том, что «стоянки Свердловской области
сближаются с южными лесными стоянками Челябинской области не толь-
ко по сходству керамики, но и по некоторым видам каменных изделий.
Мелкий кремневый инвентарь южных стоянок очень беден. Исключение
представляет Чебаркульская стоянка, по там почти на всей площади
большого раскопа слой перекопан, и нельзя стратиграфически выделить
вещи, относящиеся к посленеолитическому периоду» 37, как и к донеоли-
тическому периоду. О сложности и разновременности инвентаря этого и
некоторых других памятников Урала мне уже приходилось писать38.
В данном случае нас интересует лишь керамика суртандинского типа,
найденная на этом памятнике. Такой керамики сравнительно немного,
но она достаточно выразительна. Здесь мы видим и сосуды с «уточками»,
которые встречались нам на Суртандах VIII. Причем сохранность подоб-
ного сосуда в Чебаркульской стоянке лучшая. Если на Суртапды VIII
сосуд с «уточками» содержал в тесте очень много примеси талька и ра-
35 Кипарисова Н. IL, 1960, 8—22.
36 Кипарисова Н. П., 1955, с. 54—60.
37 Кипарисова Н. П., 1960, с. 18.
38 Матюшин Г. Н., 1965; Он же, 1976, с. 118—121. Следует заметить, что Л. Я. Кри-
жевская в «Письме в редакцию» (СА, 1978, № 1) крайне неточно пересказала мои
соображения по поводу Чебаркульской стоянки и некоторых других памятников
Южного Урала. На Чебаркульской найдена серия геометрических и других микро-
литов, характерных только для мезолита Урала. В противоположность мне,
Л. Я. Крижевская вначале категорически заявила, что «в мезолите Южного Ура-
ла... нет геометрических микролитов» и что «искусственным будет и выделение из
общего комплекса» их (Крижевская Л. Я. Неолит Южного Урала. Л., 1968, с. 64).
Потом она согласилась, что геометрические микролиты «по всем данным, дейст-
вительно характеризуют мезолит Зауралья, поскольку для неолита они совсем
не типичны» (Крижевская Л. Я. Южные связи уральских культур в эпохах позд-
него каменного века.— Congressus Quartus Internationalis Fenno-Ugristarum. Bu-
dapest, 1975, part. I, s. 177). В «Письме» она, с одной стороны, повторяет последу
нее (с. 267), а с другой, (с. 261) по-прежнему считает выделение на Чебаркульской
и других стоянках мезолитического инвентаря недоказуемым, что противоречит
не только фактам, но и ее же собственным утверждениям, приведенным в том же
«Письме».
103
ковин и был поэтому очень хрупок, то здесь подобный сосуд сохранился
лучше (рис. 32а, табл. 82, 7). Форма сосуда яйцевидная, неолитическая,
с внутренней стороны заметно утолщение, что сближает сосуд с неоли-
тическими, но венчик его утончен и слегка отогнут кнаружи, что говорит
о его близости к суртандпнским сосудам. Особенно близко роднит этот
сосуд с суртандинским орнамент. Он также состоит из широких полос,
расположенных как горизонтально, так и зигзагами и обрамленных бах-
ромой. Подобные широкие зигзагообразные и горизонтальные ленты, как
мы видели, широко распространены в суртандинской керамике. Они
встречаются на поселениях Мурат, Суртанды VII, Березки и т. п. Меж-
ду полосами орнамента — свободное пространство, что также типично для
суртандинской орнаментики. И, наконец, в верхней части сосуда — пояс
из рисунков зооморфных существ — «уточек», которые встречались нам
на сосуде с Суртанды VIII. В целом этот сосуд практически идентичен
сосуду с Суртанды VIII как по орнаменту, так и по составу теста и фор-
ме. Представлены на Чебаркульской стоянке и все остальные типы сур-
тандинской керамики. Особенно характерны сосуды с отогнутым венчи-
ком, орнаментированные горизонтальными полосами. (табл. 82, 2) или
вертикальными лесенками (табл. 82, 3, 4) и обрамленные зигзагом или
прямыми линиями. Широко представлены суртандинские треугольники
(табл. 82, 5, 70), ломаные спаренные линии гребенки (табл. 82, 8),
сетка (табл. 82, 9) и т. п. Техника нанесения орнамента также типично
суртандинская — абсолютно преобладает гребенка, но также изредка
встречаются спаренный штамп (табл. 82, 7) и оттиски раковины (шнура)
(табл. 82, 2). Даже такие типичные изделия, как утюжок в виде кир-
пичика, (рис. 31, 2) подвески и другие орудия (рис. 33), представлены
здесь. Состав инвентаря Абселямовской стоянки довольно существенно
отличается от инвентаря Чебаркульской и имеет больше сходства с па-
мятниками лесного Зауралья.
Во время наших раскопок на Абселямовской стоянке в 1976 и 1979 гг.
также найдены материалы энеолитического облика, в том числе и фраг-
менты керамики с орнаментом суртандинского типа в виде ромбов
(табл. 83, 7, 2, 5, 73), вертикальных и горизонтальных поясов, лесенок
(табл. 83, 5, 6, 8, 9), сетки (табл. 83, 7, 75), ломаных линий (табл. 83,
19, 20) и т. п. Однако абселямовская керамика имеет и существенные
отличия от суртандинской. Фрагменты с гребенкой в Абселямовке зани-
мают небольшую долю керамического комплекса. Преобладает керамика,
орнаментированная не гребенкой, а псевдоверевочным и иным негребен-
чатым штампом. Причем только единичные фрагменты орнаментированы
шнуром (или раковиной) суртандинского типа (табл. 83, 77), при кото-
ром оттиски перевитого шнура или раковины перпендикулярны ленте и
имитируют гребенку. На большинстве же керамики Абселямовской стоян-
ки геометрические фигуры заполнены оттисками штампа, но не гребен
чатого, а веревочного или псевдошнурового (табл. 83, 3). Такая техника
нанесения орнамента характерна для памятников, расположенных в Сред-
нем Зауралье. Основное своеобразие керамических комплексов подобного
рода в том, что геометрические элементы орнамента выполнены не гре-
бенчатым, а веревочным или шнуровым штампом или заполнены двзгх-
зубым или трех-четырехзубым мелким штампом. Последний напоминает
104
Рис. 33. Подвески с памятников суртандинской культуры
в какой-то мере суртандинский прием орнаментации углом поставленным
штампом, но здесь это выглядит совсем иначе — оттиски либо более
крупны и округлы, либо мельче, тоньше. Например, если в суртандинской
керамике «лесенки» заполняли только длинной гребенкой, то здесь они
выполнены часто двух-трехзубым штампом или веревкой и т. п. Все это
придает геометрическим элементам новый своеобразный вид, существен-
но отличающий их от суртандинских.
Обследование памятников на оз. Иткуль в 1976 и 1979 гг. показало
нам, что здесь находится около 15 памятников каменного века и эпохи
раннего металла. Часть их содержит явно неолитические материалы,
но всюду преобладают комплексы «негребенчагой» керамики. Эти памят-
ники по своему характеру ближе к энеолитическпм культурам (пли
культуре) Среднего Зауралья. В частности, они напоминают так называе-
мую липчинскую керамику39. То же можно сказать и по поводу боль-
шинства памятников типа Латочка, Кораблик и т. п., которые относятся
неправильно к кысыкульской культуре. Скорее эти памятники можно от-
нести к липчинской, а не к кысыкульской культуре.
Таким образом, памятники типа Абселямовская, Иткуль II, V также
нельзя относить к суртандинской культуре. Не исключено, что они вместе
с памятниками типа Латочка, Кораблик, Няшевка либо составляют дей-
ствительно своеобразную культуру с сочетаниями липчинских и суртан-
динских элементов, либо отражают контакты этих двух культур.
При всех обстоятельствах северная граница суртандинской культуры
проходит где-то между Кысыкулем и озерами Миасовыми, Чебаркуль,
Иткуль и др., хотя элементы суртандинской культуры иногда встречаются
и в более северных памятниках. Таким образом, если ареал суртандин-
39 Старков В. Ф., 1980.
105
ской культуры на западе ограничен основными хребтами Южного Урала,
то на севере — южной окраиной лесной зоны Среднего Зауралья (рис. 56),
хотя отдельные ее элементы проникают иногда и за пределы лесной зоны.
Так, суртандинские лесенки и другие элементы орнаментации керамики
были обнаружены в материалах стоянок Андреевское X, VIII и VII и др.
На стоянке Козлов Мыс на том же озере в орнаментальных композициях
встречаются также типично суртандинские ромбы, а на Андреевском X
эти ромбы сочетаются с горизонтальными лесенками и зигзагообразными
линиями между ними. Заштрихованные гребенкой ромбы встречаются и
в орнаментальной композиции керамики на стоянке типа Махтыли, Полу-
денка I и др. Однако на этих памятниках суртандинские элементы очень
редки, как и вообще немногочисленна керамика с гребенчатым орнамен-
том. Всюду в лесном Зауралье преобладает керамика с веревочным, ямоч-
ным орнаментом, так называемая липчинская, кошкинская и т. п. кера-
мика. Вряд ли можно сомневаться, что здесь мы имеем дело не с
распространением на север в лесную зону суртандинской культуры,
а лишь с проникновением ее отдельных элементов, что, видимо, было
связано с контактами синхронных культур, ибо все они относятся к
энеолиту.
О близости материалов типа Абселямовской и Иткульских стоянок к
среднеуральским типам писали давно. Еще А. П. Дмитриев при «крити-
ческом анализе всего археологического материала» объединил все памят-
ники эпохи камня и раннего металла Среднего Урала и Западной Сибири
в одну шигирскую культуру, подчеркнув при этом, что «основной источ-
ник, имеющий в наличии археологический материал, пока еще слишком
неточен. Главная масса вещей найдена при торфоразработках, при золото-
искательских работах пли случайно на поверхности земли, а потому в
очень многих случаях нельзя установить ни времени, к какому данная
находка относится, ни того комплекса находок, с которым она связана».
Датировал он эту культуру периодом «от середины до первых веков пер-
вого тысячелетия до н. э.»40. Позднее он уточнил эту дату, ограничив
существование шигирской культуры временем «с конца II тысячелетия
(XIII—XII вв.) до VIII в. до н. э.»41 Границы шигирской культуры им
были определены на западе по хребтам Урала. Что касается восточной
границы, то он допускал, что «граница шигирской культуры должна про-
двинуться далеко на восток, может быть, даже до Иртыша и Оби. Южная
граница шигирской культуры проходила где-то около Миасса и, может
быть, даже не доходила до него» 42.
Близкие аналогии шигирской культуре П. А. Дмитриев видел в тю-
менских стоянках, которые, по его мнению, позволяли определить отно-
сительную ее хронологию. К тюменским памятникам он относил первую
Андреевскую стоянку, раскопанную И. Я. Словцовым в 1883 г. на берегу
Андреевского озера, п стоянки, исследованные им в 1925—1928 гг.:
Липчинскую43, 1-ю п 2-ю Мысовские и 2-ю Андреевскую 44. На Лип-
чинской стоянке, расположенной на р. Туре к северо-западу от Тюмени
и исследованной П. А. Дмитриевым в 1925—1928 гг., в употреблении
были преимущественно каменные орудия, хотя, без сомнения, был изве-
стен и металл, так как при раскопках были найдены медная или брон-
зовая пластинка и кусок железного шлака. Каменные орудия не являют-
106
ся специфически характерными для Липчинской стоянки. Многие ору-
дия, например стрела с выемкой у основания, шиферные стрелы с раз-
двоенным основанием и желобками, асимметричные ножевидные орудия
из сланца, указывают, по его мнению, на какую-то связь с шигирской
культурой40 41 42 43 44 45. Сосуды все митрообразной или баночной формы с полусфе-
рическим или коническим дном. «Известны были и плошки. Плоское дно
было найдено только в одном экземпляре»46. Преобладают узоры, ис-
полненные зубчатым штампом, хотя нередки и элементы печатного орна-
мента. Известен и псевдоверевочный. Следует особенно отметить су-
ществование точечного и ямочного орнамента, покрывающего весь сосуд.
«Очень характерны для Липчинской стоянки глиняные грузила для се-
тей...» 47 1-я Андреевская стоянка на (Козловом) мысу содержит также
«много каменных орудий... Керамика очень сходна с липчинской... хотя
на 1-й Андреевской стоянке печатные узоры встречаются реже». Ана-
логичный инвентарь, по определению П. А. Дмитриева, содержит и
2-я Андреевская стоянка, расположенная недалеко от первой, «на Козьем
мысу южного берега Андреевского озера (напротив южного конца Боль-
шого острова») 48, а также 1-я и 2-я Мысовские стоянки на р. Туре
недалеко от Тюмени. Все эти стоянки И. А. Дмитриев отнес к андреев-
ской культуре49.
В. М. Раушенбах, детально проанализировав керамику шигирской
культуры, пришла к выводу, что начальной датой шигирской культуры
следует считать не третью четверть II тысячелетия до н. э., а примерно
середину III тысячелетия до н. э.50 Позднее в монографии51 она сохра-
нила название шигирской культуры лишь для самого древнего (мезоли-
тического?) этапа развития среднеуральской культуры, объединив выде-
ленные ею из общей массы смешанных неолитические и эпохи металла
материалы в горбуновскую культуру.
Н. П. Кипарисова, столкнувшись со сходными материалами при рас-
копках стоянок Чебаркульская и Абселямовская, предложила объединить
их с раннегорбуновскими в новую культуру эпохи бронзы, которую она
назвала Дмитриевской52. К. В. Сальников для энеолита лесной и лесо-
степной территории Зауралья выделил несколько новых культур, или
вариантов53, а именно «абселямовско-чебаркульский, кысыкульский,
боборыкинский круглодонный с гребенчатым орнаментом, боборыкинский
плоскодонный с резным орнаментом...». Он писал, что «гребенчатый бо-
40 Дмитриев П. А., 1934, с. 206.
41 Дмитриев П. А., 1951, с. 89.
42 Дмитриев П. А., 1951, с. 82, 86.
43 Дмитриев П. А., 1928, с. 61.
44 Дмитриев П. А., 1951, с. 82.
45 Дмитриев П. А., 1951, с. 83.
46 Дмитриев П. А., 1951, с. 83.
47 Дмитриев П. А., 1951, с. 83.
48 Дмитриев П. А., 1951, с. 84.
49 Дмитриев П. А., 1928, с. 87; Он же, 1934; Он же, 1938, с. 93—110.
50 Раушенбах В. М., 1952, с. 68.
51 Раушенбах В. М., 1956.
52 Кипарисова Н. П., 1960.
53 Сальников К. В., 1961, с. 37—48.
107
борыкинский и абселямовско-чебаркульский типы представляют собой
синхронные локальные варианты — восточный (лесостепной) и западный
(лесной). На основе последнего развивается кысыкульский. Боборыкин-
ский плоскодонный вариант, тяготеющий к кельтеминару, по-видимому,
близок по времени боборыкинскому гребенчатому» 54.
Итак, к началу 60-х годов в лесном и лесостепном Зауралье пример-
но в тех же границах, которые определил еще П. А. Дмитриев, т. е. по
южной границе долины р. Миасс ее притоков, были выделены следую-
щие культуры или их варианты: 1) шигирская (П. А. Дмитриев) —
Шигирский Горбуновский торфяники эпохи раннего металла; 2) андре-
евская (П. А. Дмитриев) — стоянки на Андреевском озере, Липчинская,
Мысовские и другие стоянки эпохи раннего металла; 3) горбуновская
(В. М. Раушенбах) — памятники неолита и главным образом бронзы
Шигирского и Горбуновского торфяников; 4) Дмитриевская (Н. П. Кипа-
рисова) — памятники раннего металла Среднего Зауралья и стоянки
Абселямовская и Чебаркульская; 5) абселямово-чебаркульская
(К. В. Сальников) юга лесной зоны Зауралья; 6) кысыкульский вариант
(К. В. Сальников), сложившийся па основе абселямово-чебаркульского
на юге лесного Зауралья; 7) гребенчатый боборыкинский (иткульский)
(К. В. Сальников), синхронный с абселямово-чебаркульской, лесостепной;
8) боборыкинский плоскодонный, близкий по времени боборыкинскому
гребенчатому.
Заметим, что и кысыкульский вариант, и боборыкинский (иткульский)
гребенчатый одинаково характерзовались круглодонными и остродонны-
ми сосудами. Причем если боборыкинский (иткульский) гребенчатый
вариант выделен типологически, на памятнике, где есть керамика и с
прочерченным, и с резным орнаментом, то на Кысыкуле «только один
черепок представляет собой венчик прямостенного сосуда, орнаментиро-
ванного волнистой резьбой и рядами прочерченной „отступающей лопа-
точки44, остальные же орнаментированы исключительно гребенчатым
штампом». Причем «немного фрагментов и с горизонтальными поясами
из „шагающей44 гребенки. Большинство сосудов покрыто орнаментом из
отпечатков гребенчатого штампа, которые образуют весьма разнообразные
рисунки» 55. Следовательно, боборыкинский гребенчатый и кысыкульский
различаются лишь территорией: один расположен на юге лесной зоны,
другой — в лесостепи, т. е. на южной территории, и так как обе культуры
сходны и одновременны, то не исключено, что мы имеем дело не с двумя,
а с одной культурой. Видимо, и другие культуры Среднего Зауралья,
выделенные исследователями в различное время по одним и тем же па-
мятникам, пора уже пересмотреть и унифицировать. Такая работа в по-
следнее время начата среднеуральскими археологами56, и хотелось бы,
чтобы она была доведена до окончательных результатов.
При выделении новых культур (как и при систематизации старых)
необходимо придерживаться строгих рамок, а именно: помнить, что
«в любом случае под археологической культурой понимается комплекс
памятников материальной культуры, характеризующийся рядом устойчи-
вых признаков, существующий на определенной территории, в определен-
ный период и отличающийся от смежных и синхронных рядом специфи-
ческих черт» 57. Следует, видимо, четко разграничить термины «энеолит»
108
и «ранняя бронза». Это совершенно разные по хронологии и историче-
окрму содержанию понятия, и смешивать их, на мой взгляд, недопустимо.
Не следует забывать, что при выделении каждой из культур мы должны,
видимо, иметь в виду, что выделение культуры должно опираться на
чистые, т. е. однослойные, памятники или погребения, ибо на многослой-
ных памятниках Зауралья при маломощности четвертичных отложений
неизбежны смешения разновременных (или разнокультурных) элементов
и, следовательно, объективное выделение той или иной культуры затруд-
нительно. Если критически рассмотреть основы всех культур, выделенных
в разное время для Среднего Зауралья эпохи перехода от каменного к
бронзовому веку, то мы увидим, что большинство их выделено по сме-
шанным или многослойным памятникам чисто типологически, т. е. за
ними в большинстве своем не стоят группы комплексов памятников с
единой культурой. Поэтому специфические, только присущие определен-
ной группе памятников черты материальной культуры, которые совер-
шенно четко отличали бы их как от предшествующих, так и от после-
дующих на данной территории и от смежных и синхронных, выявить
трудно. Подчеркнем при этом, что все эти культуры выделены для Сред-
него Зауралья, что же касается более удаленной территории лесостепи
Западной Сибири, то там выделены, кроме того, свои культуры для этого
времени, например верхнеобская культура с завьяловским и кипринским
этапом или локальной группой, екатерининский тип, ирбитский тип, кро-
товская культура54 55 56 57 58 и т. п., причем все эти культуры и типы относятся
также ко времени, предшествующему андроновской культуре. Возникает,
естественно, сомнение в том, все ли культуры, «типы» и «варианты» име-
ют достаточное фактическое обоснование. К этому же выводу приводит
анализ некоторых памятников, на основании которых выделены культуры,
характеризующие, по мнению исследователей, переходное от камня к
бронзе время на территории Среднего Зауралья.
Полуденковский этап выделен главным образом по стоянке Полуден-
ка 1, исследованной О. Н. Бадером в 1944—1945 гг.59 Полуденка 1 рас-
положена к западу от г. Нижний Тагил, на берегу р. Полуденки (бассейн
р. Оби). Площадь поселения 4000 кв. м, вскрыто раскопками 250 кв. м.
На поселении обнаружены остатки двух жилищ со следами оградки во-
круг них. О. Н. Бадер предполагает, что поселение состояло из трех жи-
лищ, окруженных кольцевой оградкой. При раскопках обнаружены изде-
лия из кремня и керамика неолитического облика, а также (в прибреж-
ной части) сеймипская и андроповская посуда. Культурный слой сверху
имеет черный цвет, а ниже — коричневый. «Однако... материал из корич-
невого слоя не отличается от материала из черного... разница в расцвете
толщи культурных отложений... объясняется не чем иным, как почвооб-
разовательными процессами»60. Принято считать, что для памятников
54 Сальников К. В., 1962, с. 28.
55 Сальников К. В., 1962, с. 26.
56 Ковалева В. Т., 1979; Старков В. Ф., 1980.
57 Качалова Н. К., 1967, с. 22.
58 Молодин В. И., 1977.
59 Бадер О. Н., 1949, с. 144—150.
60 Бадер О. Н., 1949, с. 145, 146.
109
этого этапа типичны сосуды полуяйцевидной формы с наплывом изнутри
венчика и орнаментом «отступающей» лопаточки и прочерченными ли-
ниями. Гребенчатый орнамент служит лишь дополнением к прочерченно-
му и отступающей лопаточки. Но в самой Полуденке 1, по имени которой
назван этот этап, помимо отмеченных, имеются и сосуды, орнаментиро-
ванные гребенчатым штампом в виде геометрических зон с отогнутым
венчиком или с прямым венчиком и, кроме того, с насечками, ямками
и другими элементами орнамента, которые являются уже типичными для
энеолита. А встречающиеся в Полуденке 1 сосуды с налепами по краю
венчика в виде головок животных исследователи сейчас относят к эпохе
ранней бронзы.
Еще менее показателен эпонимный для следующего периода — позд-
него неолита — памятник Сосновый Остров, исследованный В. Д. Вик-
торовой61, так как на этом поселении есть материалы развитого и ран-
него неолита с прочерченной керамикой, эпохи бронзы и т. п. Всего пять
«пластов» насчитывает исследователь в слое песка до 180—200 см глуби-
ной: «этап развитого неолита, когда зауральская историко-культурная
общность представляется слабо дифференцированной; этап позднего нео-
лита, когда внутри общности намечаются локальные районы». Это I ком-
плекс, а II комплекс находок со стоянки Сосновый Остров, по мнению
автора, «входил в андреевский район зауральской культурной общности.
III комплекс находок со стоянки принадлежит к Дмитриевской группе*
памятников эпохи бронзы» 62 и т. п. Можно ли по такому, видимо, слож-
ному «смешанному» памятнику выделять особый тип и даже культуру?
Вряд ли. При залегании всех комплексов в песке и при столь незначи-
тельной глубине неизбежно перемешивание слоев. Причем напомним, что
комплекс I найден на глубине 180—200 и 150—160 см, комплекс II —
на глубине 140—190 см, комплекс Па — на глубине 130—190 см, ком^
плекс III — на глубине 160—170 см и на глубине 100 см, т. е. все они
залегают практически в одном тонком (до 0,5 м) слое. Во всех пяти
«пластах» встречена в общем сходная керамика — как с гребенчатым^
так и с прочерченным орнаментом, а также с отступающей лопаточкой
и т. п. Также большей частью многослойны или смешаны другие памят-
ники, которые являются анонимными для выделения других культур и
вариантов. Иными словами, они большей частью выделены типологически
из смешанного и далеко не однородного материала.
Пожалуй, более правильно подошел к анализу зауральского материала
В. Н. Чернецов63, который вообще отказался от выделения каких-либо
культур, а попытался расположить весь известный материал суммарно*
по периодам и регионам. Таких регионов на всей территории Урала, За-
падной Сибири, Казахстана, Средней Азии и Восточной Сибири он выде-
лял всего четыре. Для Урала памятники типа Полуденка 1 он отнес к
переходному времени от неолита к энеолиту, переходное время от энеоли-
та к бронзе он оставил вообще «белым» пятном. Керамику эпохи бронзы
шигирского торфяника он датирует второй половиной II тысячелетия
до н. э. Для Западной Сибири (лесное Обь-Иртышье) к энеолиту и ран-
ней бронзе он отнес памятники липчинского типа (Липчинская и
2-я Андреевская стоянки) и т. д.
К настоящему времени можно уверенно предположить лишь, что, по-
110
мимо липчинской линии развития, отмеченной В. Н. Чернецовым, для
которой характерна преимущественно керамика с прочерченным и иным
«негребенчатым» орнаментом, в Зауралье проявляется только еще одна
линия развития, представленная памятниками суртандинского типа. Сей-
час трудно сказать, чем обусловлено наличие небольшого количества ке-
рамики суртандинского типа на памятниках с липчинской керамикой —
то ли это отражает связи населения, оставившего эти культуры, с сосе-
дями, то ли гребенчатая керамика является составным элементом этих
культур. Но при всех обстоятельствах нельзя не заметить, что в лесном
Среднем Зауралье для памятников переходного от неолита к бронзе вре-
мени типична керамика с негребенчатым орнаментом, а гребенчатая при-
сутствует в виде большей или меньшей примеси, тогда как для Южного
Урала (суртандинская культура) характерно повсеместно господство в
энеолите чисто гребенчатой керамики. Таким образом, северная граница
суртандинской культуры очерчивается довольно четко — по границе лесо-
степной зоны Зауралья (рис. 56).
Труднее проследить восточные и южные границы распространения
суртандинской культуры, так как сведений о памятниках этого района
пока у нас мало, хотя на юго-восток они уходят как будто бы, по мень-
шей мере, к Кустанайской области. Керамика с «сотовым» орнаментом
найдена на р. Джарлы (Жарлы) в Адамовском р-де Оренбургской обл.61 62 * 64,
но насколько она близка к суртандинской, сказать трудно, так как фраг-
менты с р. Джарлы очень малы и судить по ним о сосудах или орна-
ментальных композициях трудно. Видимо, на юго-востоке границы сур-
тандинской культуры не выходят за пределы Тобола. Разведка по Верх-
нему Тоболу и Ую, проведенная нами в 1967 г., не выявила здесь памят-
ников суртандинского типа, однако отдельные элементы того же орнамента
встречаются севернее в материалах исследований Т. М. Потемкиной на
р. Тоболе и далее в Северном Казахстане, где недавно В. Ф. Зайберт
открыл типично суртандинское поселение Батай (Приишимье) 65.
Определяя южные границы распространения памятников суртандип-
ского типа, нельзя не вспомнить дискуссию между К. В. Сальниковым
и А. А. Формозовым по этому поводу. Как мы уже говорили, А. А. Фор-
мозов 66 отнес энеолитические памятники Кустанайской обл. к южно-
уральской культуре, типичным представителем которой является Кысы-
куль, т. е. к суртандинской культуре. К. В. Сальников резко возразил
против этого. Он писал: «Не отрицая наличия общих черт в керамике
некоторых стоянок Кустанайской области и стоянки Кысыкуль, все же
считаю, что объединение ее с памятниками Кустанайской области основа-
но на недоразумении. Стоянка Кысыкуль является типично лесной. Она
и территориально расположена совсем не на границе с Казахстаном, как
это считает А. А. Формозов, помещая ее на своей карте к югу от Челя-
61 Викторова В. Д., 1968.
62 Викторова В. Д., 1968, с. 173.
€3 Чернецов В. Н., 1953, с. 10—62
64 Сальников К. В., 1962, рис. 14.
€5 Зайберт В. Ф., 1980.
€б Формозов А. А., 1951.
111
ис. 34. Медные орудия
— Мурат, 2 — Карабалыкты IX, 3—6 — Суртанды VIII, 7—10 — Березки
[иска. Озеро Кысыкулъ находится к западу от Челябинска, и ближай-
ая граница Казахстана отстоит от него на 150 км. Поэтому группу стоя-
ж Северного Казахстана правильнее было бы... называть Кустанай-
ой» 67.
Может быть, К. В. Сальников действительно прав в отношении куста-
йских стоянок, полагая, что близость к их стоянке Кысыкулъ «про-
текает не из большей между ними родственной и территориальной
изости, а из синхронности: и Кысыкулъ и кустанайские стоянки от-
сятся к энеолиту»68. Однако все новейшие данные свидетельствуют
том, что суртандинская культура скорее степная или лесостепная, чем
сная. Кысыкулъ единственный памятник, заходящий в лесную зону,
гальные располагаются южнее — в степной и лесостепной зонах Юж-
го Зауралья. Кроме того, Кысыкулъ — самый северный памятник сур-
ядинского типа. Остальные лежат к югу от него, и, следовательно, они
эриториально приблизились к кустанайским стоянкам, в связи с чем
едположение о вхождении их в южноуральскую (т. е. суртандинскую)
льтуру становится в свете последних данных как будто бы более ве-
рным.
Сходство между кустанайскими и суртандинскими памятниками сей-
5 как будто бы можно проследить не только по керамике, но и по хо-
гству. И там и тут найдены кости домашних животных. Однако вы-
гнись и новые различия. Например, суртандинские памятники содер-
Рис. 35. Медное орудие со стоянки Карабалыкты IX (внизу) и яшмовые-
острия со стоянки Яктыкуль (вверху)
Рис. 36. Изделия из яшмы из энеолитических памятников Южного*
Урала (а—г)
жат богатый разнообразный кремневый инвентарь, который не характерен
для кустанайских памятников. Конечно, последнее различие может
обусловливаться и особенностями производственной функции тех и дру-
гих поселений. Однако не исключено и иное объяснение, а именно:
сходные элементы в казахстанских памятниках — результат контактов с
суртандинскими племенами, как, видимо, и следует объяснить наличие
суртандинских элементов в памятниках Среднего Зауралья и Западной
Сибири. Иными словами, ареал суртандинской культуры — главным об-
разом лесостепь, а не степь.
Что касается западных границ, то суртандинская керамика не только
в виде элементов орнаментации, но и в форме целых сосудов проникает
в Среднее Предуралье. Например, еще О. Н. Бадер обнаружил69 в При-
87 Сальников К. В., 1962, с. 29, 30.
68 Сальников К. В., 1962, с. 30.
89 Бадер О. И., 1961, рис. 13, 15, 30, 23, 5; 33,1-3-, 35, 2; 31,1, 6, 9; 23,2; 13.
из-
Рис. 37. Карта распростране-
ния памятников энеолита и
бронзы в Магнитогорском рай-
оне
А — поселения суртандинского типа,
Б — ареал поселений энео литического
времени; а — памятники андроповского
типа, б — абашевские поселения, в —
могильники андроновские, г — могиль-
ники и погребения срубной культуры,
д — полтавкинские погребения и могиль-
ники, е — местонахождения; 1—26 — па-
мятники: 1 — на оз. Карагайлы, 2 — на
оз. Миггило, 3 — Мурат, 4 — Карагай-
ское, 5, 6 — Карабалыкты, 7 — Сабакты,
8—11 — оз. Банное, 12—14 — на оз. Сур-
танды, 15 — Мулдак, 16—18 — Сывар-
куль, 19 — в устье р. Янгелька, 20—22 —
Сакмара, 23, 24 — р. Белая, 25 — р. Урал,
26 — р. Гумбейка
камье сосуды суртандинского типа, которые он назвал зауральскими.
Там же были найдены и ножи суртандинского типа, подвески и молот
с перехватом, идентичные суртандинским. Найдены яшмовые орудия, в том
числе и наконечники с выемками в основании, и даже четырехгранный
медный предмет, идентичный шилу с Карабалыкты IX, Мурата и другим
суртандинским изделиям из металла (рис. 34—36). Сосуды, найденные
на стоянке Бор 1 («зауральские»), по всем параметрам идентичны позд-
несуртандинским. На «зауральских» сосудах Прикамья мы также видим
«сотовый» орнамент, шевроны, заполненные вертикальными оттисками
гребенки, треугольники, заполненные горизонтальными оттисками гре-
бенки, ромбы, зигзаги и т. п. Один из реконструированных сосудов за-
уральского типа из жилища 2 поселения Бор 170, просто идентичен со-
суду, найденному на поселения Мурат (табл. 27а, 10) и Карабалыкты IX.
Несомненно, что названная О. Н. Бадером «зауральской» керамика яв-
ляется суртандинской и действительно пришла в Прикамье из Зауралья,
причем не из Среднего Зауралья, которое соседствует с Прикамьем, а из
более удаленного — Южного Зауралья, т. е. из региона суртандинской
керамики, отражая ее распространение на северо-запад Предуралья.
Таким образом, единство территории (Южный Урал и Зауралье)
(рис. 37), материальной культуры большой группы синхронных памят-
ников, располагающихся довольно компактно па этой территории без ка-
ких-либо мощных перерывов и инокультурных включений, отличие их 114
114
материальной культуры от культуры как более раннего, так и более
позднего времени на этой территории и от синхронных памятников сосед-
них территорий Среднего Зауралья, Предуралья, Казахстана и Средней
Азии позволяют выделить памятники суртандинского типа в отдельную
культуру — суртандинскую.
Что касается абсолютной датировки этой культуры, то отметим, что
О. Н. Бадер относит поселение Бор 1, где найдена суртандинская кера-
мика, учитывая наиболее архаичный характер его материалов (в сравне-
нии с прочими поселениями гаринского этапа), «приблизительно XIX
(если не XX) в. до н. э.»70 71 К. В. Сальников72 считал, что кысыкуль-
ская стоянка может быть отнесена к границе III и II тысячелетий до н. э.
Он прослеживал сходство кысыкульской керамики с левшинской и син-
хронизировал их примерно с тем же (доандроновским) временем. Так же
датировал южноуральскую культуру А. А. Формозов 73, видя в ней исто-
ки андроповской культуры. Думается, что эти даты — конец III — начало
II тысячелетия до н. э.— отмечают лишь самый конец существования
суртандинской культуры — то время, когда суртандинцы уже оставили
озера Зауралья и расселились по рекам, начало же суртандинской куль-
туры, видимо, следует отнести к более раннему времени. В пользу
последнего свидетельствуют пыльцевые анализы и расположение памят-
ников. Напомним, что на поселениях Березки, Кысыкулъ и некоторых
других жилища суртандинского типа уходят под береговые валы. Фор-
мирование же этих валов связывается с атлантической климатической
фазой. Датировка атлантической фазы, как и других периодов схемы
Блитта и Сернандера сейчас производится по радиоуглероду несколько
по-другому74, чем ранее, а именно: конец атлантика датируют 3300,
3000, 2700 гг. до н. э. и не моложе 2000 г. до н. э. Следует напомнить,
что из нижнего жилища стоянки Березки материалы датируются по 14С
серединой VI тысячелетия до н. э. (7600±200 лет). Дата пока одна,
и поэтому основываться на ней трудно, но игнорировать ее тоже нельзя,
тем более что суртандинская керамика встречается иногда на памятни-
ках самарской и хвалынской культур, датировка которых не выходит за
пределы V—IV тысячелетия до н. э., что подтверждает более раннюю*
дату существования суртандинской культуры и синхронность ее с аги-
дельской культурой, занимающей соседнее, Южное Предуралье, рассмот-
рению которой посвящед следующий раздел этой работы.
70 Бадер О. Н., 1961, рис. 13, III, Х—Х1Ц 3.
71 Бадер О. Н., 1961, с. 37.
72 Сальников К. В., 1962, с. 26.
73 Формозов А. Л., 1951.
74 Подробнее о климатических фазах и их датировках уже писали (Матюшин Г. II.,
1976, с. 155-189).
Таблицы 1—83
Таблица 1. Суртанды VIII. Керамика. Сосуды, орнаментированные
бахромой (1), ромбами (4) и уточкой (3,2)
116
Таблица 3 а
Суртанды VIII. Керамика. Венчики и стенки
с геометрическими фигурами (1—23)
Таблица 2. Суртанды VIII. Керамика. Донышки (1 — 7)
Таблица 36
Суртанды VIII. Керамика. Венчики и стенки
с геометрическими фигурами (1—21)
118
Таблица 4 а
Суртанды VIII. Керамика. Жучковый и крупногребенчатый
орнамент (1—16)
119
Таблица 4 б
Суртанды VIII. Керамика.
Жучковый и крупногребенчатый орнамент (1—21)
120
Таблица 5
Суртанды VIII. Керамика со сплошным
.гребенчатым орнаментом (неолитоидная) (1—20)
121
Таблица 6
Суртанды VIII. Керамика с гребенчатым орнаментом
(неолитоидная) (1—27)
Таблица 7
Суртанды VIII. Керамика с геометрическими фигурами
и бахромой (1—27)
123
Таблица 8
Суртанды VIII. Керамика, орнаментированная
геометрическими фигурами (1—21)
Z24
I________________1---------------J
Таблица 9. Суртанды VIII. Керамика (1—50)
12$
L—J J
Таблица 10. Суртанды VIII. Керамика с жучковым орнаментом
и крупной гребенкой (1—25)
.126
Таблица 11
Суртанды VIII. Изделия из ноже видных пластин и сколов (1—40)
127
Таблица 12
Суртанды VIII. Кремень. Скребки (1—45)
128
25
Таблица 13
Суртанды VIII. Кремень. Наконечники (1—26)
5 Г. Н. Матюшин
129
Таблица 14
Суртанды V111. Кремень. Ножи с двусторонней обработкой (1—12)
130
Таблица 15
Суртанды VIII. Кремень. Ножи (1—12)
Таблица 16
Суртанды VIII. Кремень. Подвески (1, 2, 4), топоры (5, 6, 8)
и утюжки (3,7), и крупное шлифованное орудие (9)
Таблица 17
Суртанды VI. Керамика (1—27)
132
Таблица 18, Суртанды VI. Изделия из кремня: утюжок (1),
топор (2) и обломок шлифовального орудия (3)
Таблица 19. Суртанды VII. Керамика (1—10)
Таблица 20. Суртанды VII. Керамика с гребенчатым орнаментом (1—20)
Таблица 21. Суртанды VII. Топоры (1—3) и ножи (4—5)
133
I......I......i
134
Таблица 22
Суртанды III (VI). Керамика (1—25)
135
Таблица 23
Суртанды 111 (VI). Керамика (1—24)
136
Таблица 24

Суртанды III (VI). Кремень (1—9)
Таблица 25
Янгелька. Керамика верхнего слоя (1 —25)
138
Таблица 26. Мурат. Сосуды (1—4)
Таблица 27 б. Мурат. Керамика (1—14)
139
Таблица 27 а. Мурат. Керамика с «лесенками»,
«шевронами» и «сотами» (1—14)
14'0
12
IW Ю
Таблица 28 а. Мурат. Керамика
(1-15)
Таблица 28 б. Мурат. Керамика
(1-11)
141
Таблица 29 а. Мурат. Керамика (1 —8)
Таблица 29 б. Мурат. Керамика (1—23)'
142
Таблица 30 а
Мурат. Керамика (1—19)
Таблица 30 б
Мурат. Керамика (1 —21)
Таблица 31
Мурат. Кремень. Наконечники (1—26)
144

Таблица 32
Мурат. Кремень. Скребки (1—30), скобель (31) и нуклеус (32)
145
Таблица 33
Мурат. Кремень. Скобели (1—4)
и ножи с двусторонней обработкой (5—14)
146
2.
Таблица 34
Мурат. Кремень. Ножи на кремневых плитках и кусках (1 —5)
147
Таблица 35
Мурат. Наконечники и ножи с двусторонней обработкой (1—14)
148
Таблица 36. Мурат. Топоры (1—15)
Таблица 37. Мурат. Подвески (2), штампы (3—4),
каменная тарелка (5), топор (1, 6), абразивная плита с топором (7)
Таблица 38. Мурат. Топоры (1—4), штампы (5,9), утюжки (8),
подвески (6, 7) и тарелка из камня (10—11)
149
150
I 1 I I I I
Таблица 39
Мурат. Мотыговые орудия (1—14)
151
Таблица 40
Мурат. Грузила (1—6) и шары (7—15)
152
Таблица 42. Березки Б VA. Керамика (1—12)
153
Таблица 43 а. Березки. Керамика с треугольниками, сотами и ромбами
(1-29)
IS4
Таблица 43 6. Березки. Керамика с геометрическими фигурами (1—42)
155
Таблица 44, Керамика, орнаментированная гребенкой (1—46)
Таблица 45. Березки. Керамика, орнаментированная зигзагами
и насечками (1—20)
Таблица 46 а. Березки. Керамика, орнаментированная гребенкой
и гинуром (1—30)
Таблица 46 6
Березки. Керамика, орнаментированная гребенкой
и перевитым «шнуром» (1—4)
Таблица 47 а
Березки. Керамика, орнаментированная гребенкой (1 —9)
15*
160
Таблица 48
Березки. Керамика верхнего слоя (1—14)
Таблица 47 б
Березки. Керамика, орнаментированная шнуром (1—49)
6 Г. Н. Матюшин
161
20
Таблица 49
Березки. Кремень. Наконечники (1—21)
162
5
Таблица 50
Березки. Кременъ. Скребки (1—14)
6* 163
Таблица 51
Березки. Кременъ. Ножи на плитках (1—8)
❖
Таблица 52
Березки. Кременъ. Ножи (1—6)
164
Таблица 53
Березки. Кремень. Топоры (1—6)
165
Таблица 54
Березки. Кремень, Шлифованные орудия (1—4) и молот (5)
Таблица 55
Березки. Грузила (1—3) и молот (4)
166
Таблица 56
Березки. Кременъ. Утюжки (1—3), топоры (4—5), нуклеусы (6—18)
Таблица 57
Березки. Пилы (1—2), нож (3), грузило (4)
167
Таблица 58, 59
Керамика. Кусимовская (1—13). Банное II (14—22)
168
Таблица 60, 61
Кусимовская. Керамика (1 —24)
169
Таблица 62
Кусимовская. Изделия из кремня и яшмы (1—13)
170
Таблица 63
Кусимовская. Утюжки (1—4, 9), «ручки» (5—8, 10)
171
Таблица 64
Карабалыкты IX. Керамика (1—11)
1'72
Таблица 65
Карабалыкты IX. Керамика (1—24)
173
Таблица 66
Карабалыкты IX. Керамика (1—22)
174

Таблица 67
• Карабалыкты IX. Наконечники (1—20)
175
НАШ
Таблица 68
Карабалыкты IX. Ножи, топоры и тесла (1 —24)
176
Таблица 69
Карабалыкты IX. Скребки (1—42)
177
Таблица 70. Карабалыкты IX. Изделия из ножевидных пластин (1—10),
кремневая фигурка (И), штампы (12, 18), острия (13), скобели (14),
подвески (15 — 17), утюжок (19)
Таблица 71. Карабалыкты IX. Мотыги и грузила (1—4)
178

Таблица 72. Карабалыкты VIII Б. Керамика (1—10)
Таблица 73. Карабалыкты VIII Б. Керамика (1 —4)
Таблица 74. Карабалыкты VIII Б. Керамика (1—16)
179
180
Таблица 75
Карабалыкты VIII. Изделия из камня (1 —9)
181
Таблица 76
Карабалыкты VII. Керамика (1—24}
182
9°
Таблица 71
Карабалыкты VII. Наконечники (1—16), ножи на плитках (17—26)
Таблица 78
Кысыкуль. Керамика (1—16)
Таблица 79
Кысыкуль. Керамика (1—7)
84
Таблица 80
Кысыкуль. Кремень (1—30)
185
Таблица 81
Кысыкуль. Кремень (1—11)
Таблица 82
Чебаркуль. Керамика (1—10)
186
Таблица 83
Абселямовская. Керамика (1 —20)
АГИДЕЛЬСКАЯ КУЛЬТУРА
Если суртандинская культура занимала большей частью степные и:
гесостепные районы восточного склона Южного Урала и Южного За-
уралья, которые издавна, еще с мезолита, имели тесные контакты с При-
саспием, а через него с областями первичного зарождения доместикации»
кивотных и злаков, то памятники агидельского типа располагаются в
юсостепной зоне Предуралья, по берегам р. Белой (Агидель) и ее при-
онов, которые в мезолите и неолите были менее заселены. До сих пор
неолит здесь не был известен. В последние годы были открыты и иссле-
;ованы памятники позднего каменного века в Южном Предуралье. При-
ем, на некоторых поселениях выявлен комплекс находок, занимающих^
тратиграфически промежуточное положение между неолитом и эпохой:
ронзы. По характеру инвентаря этот комплекс был довольно близок нео-
итическому, он содержал керамику неолитического облика, сплошь ор-
аментированную оттисками гребенчатого штампа, и кремневый инвен-
арь, также довольно сходный с неолитическим. Однако, несмотря на
низкое сходство этого комплекса с неолитом, были довольно четко вид-
ы и различия между ними. Так, керамика здесь была уже не остро-
энная, а большей частью круглодонная. Изредка попадались сосуды и;
уплощенным дном. В тесте сосудов все чаще встречались следы рас-
хтельной примеси. Венчик сосудов большей частью был слегка отогнут
ааружи и снабжен воротничком, который не встречался в неолите. (Не
шична воротничковая керамика и для памятников Зауралья, в том чис-
) и суртандинских.) Орнаментальные композиции здесь были более раз-
юбразны, чем в неолите. Помимо гребенчатого, здесь иногда применял-
[ гусеничный штамп, ямка и т. п. Сам рисунок становился, как и в сур-
ндинской керамике, более разреженным, иногда он перемежался
^большими просветами без орнамента, но геометрические композиции
есь были менее развиты. Как и в суртандинской культуре, на всех
•селениях здесь, помимо керамики и кремневого инвентаря, встречались
сти домашних животных (мелкий и крупный рогатый скот, при преоб-
дании лошади). Большая часть памятников этого типа располагалась в
личие от суртандинских не по берегам озер, а по берегам рек (бас-
йн Агидели). Хотя металлических предметов пока не найдено, их мы
несли к энеолиту, учитывая их промежуточное положение между нео-
том и бронзой и наличие на некоторых памятниках агидельского типа
ртандинских материалов, что свидетельствует о знакомстве населения,,
гавившего памятники агидельского типа, с металлом.
Впервые комплекс с воротничковой керамикой был выявлен нами в:
62 г. при раскопках Давлекановского поселения1.
?
ПАМЯТНИКИ НА РЕКАХ ДЕМА И ИК
Давлекановское поселение
Давлекановское поселение расположено на левом берегу р. Демы,
к северо-востоку от г. Давлеканово. Площадь стоянки очень велика, од-
нако значительная часть ее разрушена двумя большими карьерами, отку-
да брали песок для строительства. Неолитическое поселение здесь откры-
то впервые экспедицией Г. И. Матвеевой1 2 в 1962 г. В том же 1962 г. в
20 м от карьера нами был заложен раскоп, показавший, что здесь имеют-
ся остатки другого многослойного памятника, где сохранились остатки
слоев не только неолита и мезолита, бронзы, но и энеолита. Этот памят-
ник раскапывался нами в 1962, 1963, 1967 и 1969 гг. Были выявлены и
остатки погребений 3. Всего вскрыто 589 кв. м.
В раскопе 1962—1969 гг. четко выделялся на глубине около 2 м тон-
кий слой суглинка с микролитическими находками (мезолит), выше —
неолитический слой с двумя горизонтами мощностью около метра, еще
выше — тонкая стерильная прослойка светлой супеси без находок и, на-
конец, слой энеолитического времени — гумусированная супесь толщиной
20—30 см (на глубине 40—60 см). Сверху он перекрыт слоем с материа-
лами абашевско-срубной культуры. План памятника, профили раско-
пов 4, некоторые материалы его из подстилающих и перекрывающих
энеолит слоев нами частично опубликованы, поэтому детальное описание
здесь опускается. Энеолитические материалы располагаются главным об-
разом на глубине 40—60 см между слоем абашевско-срубного времени и
неолитическим. Следует заметить, что разновременные поселения большей
частью занимали разную площадь и перекрывали друг друга лишь на
отдельных участках. Конечно, местами более поздние ямы нарушали бо-
лее ранние слои. Так, например, в раскопе 1969 г. в Давлеканове в
верхнем слое было найдено 147 (из 380!) изделий из камня. Причем по-
давляющая их часть оказалась мезолитическими. Керамика неолитиче-
ского времени практически отсутствовала, зато было найдено 443 фраг-
мента керамики раннего средневековья. В слое эпохи развитой бронзы
найдено 208 фрагментов керамики и 61 изделие из камня. Из 203 фраг-
ментов керамики 192 относилось к срубно-абашевской и черкаскульской
культуре и 16— к средневековью. В энеолитическом слое кремней 51 и
керамики 230 фрагментов, т. е. здесь доля кремня намного ниже, чем в
слое средневековья и бронзы, а в неолитическом слое изделий из камня
было еще меньше — 36, а керамики 109 фрагментов. Под неолитическим
слоем на глубине 80—100 см изделия из кремня преобладали. Их здесь
найдено 37, а керамики 25 фрагментов. В седьмом штыке (глубина 100—
120 см) кремней 26, а керамики 12 фрагментов. На глубине 120—180 см
встречались лишь единичные, очень мелкие фрагменты керамики, тогда
как изделий из кремня здесь найдено свыше 20.
1 Матюшин Г. Н., 1962; Он же, 1970.
2 Матвеева Г. И., 1962.
3 Матюшин Г. Н., 1970, с. 160—168.
4 Матюшин Г. Н., 1970, рис. 1—2, с. 160—168; Он же, 1975, с. 79—84; Он же, 1976,
рис. И, 12, с. 76, 78—82, 312—322.
189
Таблица XXXVI. Инвентарь Д гвлеканозского поселения по штплкам (раскопки
1962—1967 гг.)
Категория и гр ппы инвентаря Подъемный материал Штыки
I и Ш IV V VI VII VIII
Н.п 12 15 171 89 44 20 31 3 5
Нуклеусы и сколы .... 8 13 19 30 24 17 14 8 12
Орудия на отщепах . . . 29 18 9 — — 10 4 4 11
Отщепы 20 53 59 30 62 23 50 3 1
Прочие 3 2 5 10 9 4 1 — —
Керамика 82 448 366 326 498 274 150 49 11
Кость 91 1 705 1371 649 370 302 36 15
Орудия из кости — — 1 2 И 14 12 3 —
В 1962—1967 гг. находки распределялись по глубинам следующим
образом (табл. XXXVI).
Более четко распределялись фаунистические остатки по слоям. Так,
в раскопе 1969 г. кости лошади встречались лишь на глубине от III до
VIII штыка, т. е. они концентрировались в слоях неолита и энеолита.
Однако доля их была различной, так за пределами жилищных впадин в
слое срубно-абашевского времени костей лошади было найдено всего 32,
все от одной особи, а в энеолитическом слое (глубина 40—60 см) костей
лошади было 44 от 4 особей. В неолитическом слое, на глубине от 60 до
100 см, костей лошади было еще больше — 88 от 8 особей. Встречались
они и ниже — до глубины 140 см, и здесь было найдено 17 крупных ко-
стей от 4 лошадей. Кости свиньи встречались исключительно с керамикой
эпохи бронзы и железа. В раскопе 1969 г. они встречались только в жи-
лищных углублениях (кв. ДЕ—12, Ж—12—14) эпохи бронзы и железа.
Довольно равномерно распределялись кости крупного и мелкого рогатого
скота. Они встречались во всех горизонтах, до глубины 140 см. Анало-
гичным образом распределяются инвентарь и кости животных в раскопах
1962-1968 гг.
Инвентарь энеолитического слоя представлен керамикой, изделиями
из камня и кости и многочисленными фаунистическими остатками.
Керамика энеолитического слоя по составу теста довольно разнообраз-
на. В тесте одних сосудов много раковины, у других — шамот, изредка
дресва. Обжиг хороший, даже у сосудов с большим количеством ракови-
ны. Форма сосудов более разнообразна, нежели в неолитическом слое,
большей частью они круглодонны (табл. 85—87), хотя изредка встречает-
ся и плоское дно (табл. 88, 7, 3). У одних сосудов венчик прямой, но
большей частью он слегка (табл. 86, I, 2; 84, 1—3) или довольно сильно
отогнут кнаружи (табл. 84, 10; 89, I, 3; 90, 1—3, 5—7, 9).
Наиболее заметная отличительная черта керамики энеолитического
слоя — это то, что у большинства сосудов имеются наплывы с внешней
•стороны венчиков — воротнички (табл. 89, 90). Край венчиков у некото-
рых сосудов заострен (табл. 89, 1, 3; табл. 90, 2, 6, 7; 89, 3).
190
Орнамент большей частью как и в неолите, гребенчатый — в виде
елочек, насечек, прямых и ломаных линий и т. п. Однако у многих сосу-
дов этого слоя он дополняется ямками по шейке (табл. 86, 2—4; 89, 7, 3;
90, 1—3, 5—7). У отдельных сосудов вся поверхность покрыта орнамен-
том из полулунных оттисков (жучки) (табл. 86, I, 4; 84, 11, 15; 89, 3 4
8,10) или ямок (табл. 84, 5,13,17—19, 89,1, 2,6,7).
У других сосудов (с примесью раковин) орнамент нанесен оттисками
длинного гребенчатого штампа, который характерен и для неолити-
ческих сосудов (табл. 85, 2—3), но в отличие от последних орнамент
здесь покрывает сплошь часто верхний край сосуда, а по остальной по-
верхности тулова он располагается в виде незаполненных треугольников,
ломаных линий с большими просветами незаполненного поля (всего по
венчикам выделяются 17—20 таких сосудов), напоминая суртандинскую
керамику (табл. 88, 1—6), но отличаясь от последней все же меньшим
геометризмом.
Помимо орнаментированной керамики, представлена и неорнамепти-
рованная (157 фрагментов, в том числе 6 венчиков). Форма их идентич-
на воротничковым, на некоторых сосудах также хорошо заметны следы
заглаживания изнутри (штампом?).
Керамику энеолитического слоя по форме и характеру орнамента мож-
но разделить на несколько типов. К первому из них относятся кругло-
донные сосуды плотного теста с примесью шамота. Эти сосуды, помимо
гребенки, орнаментированы овальными ямками (углом поставленный
штамп в большинстве случаев) (табл. 85, I). Некоторые из них орна-
ментированы с наружной стороны вертикальными оттисками гребенки
длиной около 12 мм, расположенными густо по всей поверхности сосуда.
По шейке поверх оттисков гребенки нанесены округлые глубокие ямки на
расстоянии полутора сантиметров друг от друга. Внутренняя поверхность
сосудов хорошо заглажена. На других сосудах этой группы — овальные,
круглые ямки меньших размеров. Некоторые из них орнаментированы от-
тисками наклонно поставленного трехзубого штампа, другие — просто
округлой или подквадратной палочкой (табл. 85, 3). Более толстостенные,
хотя и аналогичные по обработке, характеру венчика и орнаменту, сосу-
ды отнесены нами к другому виду (16). Толщина венчика 5—8 мм, сте-
нок 3—7,5 мм. С внутренней стороны край венчика часто срезан. Верти-
кально расположенные овальные ямки образуют горизонтальные зоны,
состоящие из 2, 3 рядов с интервалом в 6—7 мм. Иногда парные ряды
овальных ямок чередуются с оттисками очень тонкого, четкого резного
штампа. По шейке этих сосудов нанесены округлые (диаметром 3—4 мм)
ямки. С внутренней и внешней стороны сосуды залощены.
Ко второму типу относятся сосуды с толщиной венчика у шейки 8 мм.
Венчик утонченный, орнамент—«косозубая гребенка». По венчику идут
наклонные ряды гребенки и ниже — крупные ямки (цилиндрические с
плоским дном). Стенки сосуда орнаментированы прямоугольными фигу-
рами, заполненными такой же гребенкой (табл. 92, 1—3). К этому же
типу, очевидно, следует отнести сосуды с ямками по шейке, орнаменти-
рованные по тулову зигзагообразными горизонтальными, вертикальными
или наклонными оттисками гребенки или овальной ямки. С внутренней
стороны венчик у некоторых из них имеет насечки. В тесте — примесь
191
раковины, у небольшой части этих сосудов заметны следы заглаживания
гребенкой изнутри (табл. 91).
К третьему типу относятся сосуды закрытой яйцевидной формы с
прямым венчиком, слегка загнутым внутрь. С внутренней стороны его
имеется небольшой скос и снаружи наплыв — воротничок. Толщина вен-
чика равна 9—10 мм, стенки —8—9 мм, тулова — 10 мм. С внутренней
и внешней стороны сосуд хорошо заглажен, следы заглаживания неза-
метны. Орнамент по верхнему краю венчика сосуда состоит из горизон-
тально расположенных оттисков крупной короткой гребенки (6—8 зубцов),
образующих своеобразную лесенку в 4—5 ступеней, ниже которой по
всей поверхности сосуда идут горизонтальные зоны, заполненные наклон-
ными вертикальными оттисками той же гребенки и отделенные друг от
друга двойной ломаной линией, составленной из оттисков той же корот-
кой овальной гребенки. Другие, аналогичные сосуды орнаментированы по
самому верхнему краю венчика ломаной линией, ниже которой идут
зоны, заполненные оттисками той же овальной гребенки. В тесте заметна
небольшая примесь шамота. К этому же типу, очевидно, относится также
крупный сосуд, найденный в подъемном материале во время разведок
БГУ. В отличие от первых двух сосудов он имеет прямой венчик с утол-
щением на самом конце. Диаметр венчика 60 см, толщина утолщенной
части венчика 12 см, стенки — 10 мм. В составе теста хорошо заметна
примесь раковины. С наружной стороны по самому краю венчика нане-
сен ряд наклонных коротких оттисков гребенки, прямо по которым нане-
сены тонкие и глубокие ямки. Самый верхний край венчика также орна-
ментирован косо поставленным гребенчатым штампом. С наружной сто-
роны сосуд орнаментирован горизонтальными зонами, заполненными ко-
роткими (1 см) оттисками вертикально поставленного гребенчатого
штампа. Свободное пространство (3,5 см) между зонами вертикальных
оттисков заполнено редко расположенными (с интервалом 7,5—8,5 см)
ромбами, составленными из оттисков крупной, длинной гребенки (по
шесть в ромб). Наклонные оттиски длинной гребенки в сочетании с ко-
роткими вертикальными оттисками той же гребенки образуют зигзагооб-
разный узор.
К четвертому типу (86) относятся сосуды с уплощенным дном;
22 фрагмента (из них в том числе четыре венчика) принадлежат одному
сосуду диаметром 14,5 см, толщина венчика 6—7 мм, шейки — 8—9 мм,
стенки — 7—8 мм. С внутренней стороны заметны следы заглаживания
крупной гребенкой, край венчика довольно сильно отогнут. Вся поверх-
ность сосуда покрыта орнаментом. По краю венчика он состоит из косо
поставленных небольших оттисков гребенки. По шейке и стенке сосуда
свальные оттиски гребенки расположены горизонтально. На одном фраг-
менте этого сосуда имеется круглая сквозная ямка. Орнамент не доходит
до дна сосуда, заканчиваясь в его нижней части парными вертикальны-
ми оттисками того же штампа, расположенными с интервалом 1—2,5 см.
Уплощенное дно орнаментировано насечками по краю и волнистыми ли-
ниями по всему дну, образующими различные зоны.
Особенно четко выделяются сосуды с воротничком под венчиком, при-
давая своеобразие всему энеолитическому комплексу, отличая его как от
неолита Предуралья, так и от синхронной суртандинской культуры со-
192
седнего Зауралья. Среди сосудов этого типа чаще встречается уплощен-
ное дно. У одного из сосудов этого типа диаметр по венчику 22 см, тол-
щина шейки 8—9 мм, венчика — 4—5 мм, стенки — 7—8 мм. Венчик
отогнут. С внутренней стороны на месте перехода от венчика к шейке
заметно небольшое ребро. Орнамент сплошь покрывает поверхность сосу-
дов вертикальными оттисками гребенки. По венчику они нанесены гори-
зонтально скомпонованными по три оттиска. Под венчиком — ряд глубо-
ких ямок, над которыми расположен небольшой наплыв (воротничок).
У другого сосуда «воротничок» выделен слабо. Но по шейке сосуд орна-
ментирован также глубокими ямками. Орнамент состоит из слабых отти-
сков гребенки, расположенных горизонтально и под углом к верхнему
краю сосуда. Один фрагмент уплощенного дна орнаментирован по сгибу
косыми насечками. Само дно разделено узором на секторы линиями из
овальных ямок (табл. 91, 14). Венчик отогнут, наружный край заострен
и орнаментирован с внутренней и внешней стороны косо поставленной
гребенкой. На месте перехода от венчика к шейке имеется небольшой на-
плыв (воротничок). Под венчиком идут ряды парных ямок, образующие
треугольники и другие узоры. По самой шейке неглубокие оттиски ямок
чередуются с глубокими (через две) ямками. Толщина воротничка 8 мм,
шейки — 6 мм, стенок сосудов — 5 мм, дна — 14 мм. Дно уплощенное.
Идентичная керамика встречена при раскопках Усть-Юрюзанской сто-
янки (табл. 89,1, 7) 5.
5 Усть-Юрюзанская стоянка исследовалась Л. Я. Крижевской при участии автора
в 1954—1955 гг. Памятник содержит разновременные материалы (Матюшин, 1959,
1964, 1976). В «Письме в редакцию» Л. Я. Крижевская выступила против этого.
Однако аргументацию ее возражений нельзя признать убедительной, так как она
противоречит опубликованным ею же данным. 1) В своем «Письме» (с. 262, 264)
она отрицает небольшое количество «неолитической» керамики в Усть-Юрюзани,
тогда как ранее утверждала противоположное. Например, в 1959 г. она писала,
что здесь «коллекция находок неолитического времени превышает 20 тыс. пред-
метов. Все они, за исключением двух десятков фрагментов керамики, представ-
ляют собой изделия из кремня» (Крижевская Л. Я. Кремнеобрабатывающая мастер-
ская в устье р. Юрюзани.— БАС, с. 8—9) и далее (с. 13) подчеркивала даже «почти
полное отсутствие керамики». В 1960 г. (Крижевская Л. Я. Кремнеобрабатываю-
щая неолитическая мастерская и поселение на северо-востоке Башкирии.— МИА,
№ 79, с. 277) она подчеркивала, что «как правило, для неолитических поселений
керамика составляет основной вид культурных остатков. Здесь же керамики чрез-
вычайно мало». В монографии 1968 г. (Крижевская Л. Я. Неолит Южного Урала.
Л.) она указывает, что в Усть-Юрюзани найдено 20 495 изделий из кремня и все-
го 41 фрагмент керамики, которая «представлена фрагментами стенок» (с. 103).
2) В своем «Письме» Л. Я. Крижевская отрицает «Изолированное положение участ-
ков относительно друг друга, т. е. отсутствие культурного слоя в центре...»
(с. 262—264). Однако, в 1959 г. она утверждала, что «Памятник неолитического
времени, или нижний культурный слой, занимает лишь северную и южную око-
нечность террасы» (с. 8). При публикации памятника в 1960 г. она вновь писала,
что здесь: «В противоположность поселению эпохи железа памятник неолитиче-
ского времени занимал лишь северный и южный мыски террасы... к центру терра-
сы... наблюдается постепенное исчезновение слоя (рис. 3, 3, 5, 6)», и далее:
«к центру поселения неолитический слой уже совсем не прослеживается» (Кри-
жевская, 1960, с. 250). 3) В моей статье 1975 г. вовсе не отрицается наличие кера-
мики в Усть-Юрюзани, как это утверждается в «Письме» (с. 261, 262), а напротив
в ней сказано: «На Усть-Юрюзанской стоянке ...эти наконечники связаны с поздне-
неолитической керамикой, орнаментированной оттисками гребенчатого штампа и
7 Г. Н. Матюшин
193
Рис. 38. Давлеканово
1 — изображение медведя из кости; 2— штампы
Рис. 39. Диаграмма соотношения видов животных в Давлеканово I—IV
Кремневый инвентарь немногочислен. Распределение его по глубинам
в раскопках 1962—1967 гг. показано в табл. XXVI. Преобладают изделия
из отщепов и крупных массивных пластин. Наконечники большей частью
имеют листовидную форму, но имеются и отдельные орудия с усеченным
или выемчатым основанием,
удлиненной формы (табл.
94, 5,6). Представлены очень
мелкие ромбовидные формы
наконечников (табл. 94, 1)
и крупные наконечники
5 с намечающимся черешком
|| (табл. 94, 14). Встреча-
ло ются ножи суртандинско-
го типа на плитках с
[—1 двусторонней подработкой
§дд края (табл. 94, 8). Типичны
’ ножи на крупных широких
пластинах и продольных ско-
лах (табл. 94, 9, 11, 13),
острия (табл. 94, 7) и другие
изделия. Изделия из кости
цоволыю невыразительны.
Это «пешни» с 45-градусным
скосом конца, всевозможные
шилья и острия (табл. 95).
Одно изделие из кости напо-
минает утюжок суртандин-
ско-ташбулатовского типа.
Интересна фигурка медведя
на рис. 38. Любопытна на-
ходка серии штампов для
орнаментации керамики. Все
они сделаны из раковин Unio,
194
Таблица XXXVII. Распределение костей животных по слоям в Давлеканове
(в числителе количество костей, в знаменателе — количество особей)
Вид животных Д1-П * * * 5 * * * > 5 Вид животных Д1-П * * * Й * * * > Й
Крупный рогатый Барсук 1/1
скот 52/12 43/7 670/39 Куница-соболь . . . — 1/1
Мелкий рогатый скот 17/6 30/9 317/41 Бобр • 15/8 12/4 26/12
Свинья — — 33/10 Заяц 1/1 3/3 10/8
Лошадь 132/15 130/9 327/29 Крот — 3/1
Собака — 1/1 1/1 Сурок 2/2 —
Лось 79/15 120/9 231/23 Птица 5 1 9
Косуля 1/1 1/1 7/3 Рыба 2 3
Медведь — 1/1 — Сом 1
Волк — — 1/1 Щука 5
Выдра — — 1/1 Unio 2
Лиса — — 1/1
* Д1—II — Давлеканово I—II (мезолитический и неолитический слой).
** Д—III — Давлеканово III — энеолитический слой.
'** Д—IV — слой эпохи бронзы.
у которых по краям створки нарезаны зубцы (рис. 38, 2). Во всех слоях
Давлеканова найдены кости животных.
Выше приводятся результаты определений В. И. Цалкина А. Г. Пет-
ренко и В. П. Данильченко (табл. XXXVII).
Кроме того, найдены кости рыб: щуки (Esox Luches L.), один обло-
мок позвонка от рыбы длиной около 80 см; сома (Siilurus gbanis L.) —
пять экземпляров позвонков, принадлежащих особям, размеры которых
колебались от 90 до НО см. Всего В. И. Цалкиным, А. Г. Петренко,
найденной здесь же» (Матюшин, 1975, с. 149). 4) Л. Я. Крижевская сближает
с Усть-Юрюзанской Черкасовскую стоянку, главным образом на основании одного
небольшого фрагмента керамики, найденного, как она пишет сейчас, ею в Черка-
сове в 1956 г. Приведенный в ее книге (Крижевская, 1968, табл. XLIII, 7) фраг-
мент как будто бы сходен с усть-юрюзанскими. Однако ранее тот же фрагмент
опубликован ею, как найденный совсем на другом памятнике — Усть-Айской стоян-
ке (Крижевская Л. Я. Новые неолитические стоянки Южного Предуралья.—
КСИИМК, 1959, вып. 74, рис. 13, 5). Следовательно, находка неолитической кера-
мики в Черкасове сомнительна. 6) Столь же противоречива и ее датировка Черка-
совской стоянки (раскопки которой вел автор, отчет писала Л. Я. Крижевская)
(см. архив ИА АН СССР, Р—• 1, № 1813, с. 19, 20). В ее отчете правильно отмечено,
что «изделия из кремня Черкасовской стоянки близки к изделиям нижнего слоя
Нижнеадищевской стоянки», т .е. к мезолиту, а керамика характерна для эпохи
железа. В «Письме» же она относит Черкасовскую стоянку к неолиту и пишет,
что мезолитом она не могла ее датировать, так как «на раскопках Черкасовской
стоянки не присутствовала». Однако, в ее отчете за 1956 г. (архив ИА АН СССР,
Р — 1, № 1813) ею указан только один автор — Л. Я. Крижевская и подписан от-
чет ею.
7* 195
В. П. Данильченко определено 2304 костей от 280 особей. Из неолитиче-
ского слоя происходит 312 костей от 60 особей, из агидельского слоя —
348 костей от 50 особей и остальные — из слоя эпохи бронзы и железа
(170 особей). Кости домашних животных в неолитическом слое состав-
ляют 67,5%, в агидельском слое — 52,78% и в слое эпохи бронзы и желе-
за— 88,1%. В неолитическом слое представлены кости лошади — 44,1 % >
крупного рогатого скота—17,3%. и мелкого рогатого скота —5,6%
В слое с материалами агидельского типа общее количество костей домаш-
них животных несколько уменьшается, но соотношение видов животных
меняется мало: кости лошади здесь также занимают преобладающее по-
ложение (37,7%), крупного рогатого скота—14,0%, мелкого рогатого-
скота — 0,89%. Иное соотношение костей животных в слое абашевско-
срубной культуры — количество костей лошади здесь уменьшается более
чем в два раза в сравнении с неолитическим и составляет всего 20%, но
зато здесь в 2,5 раза увеличивается количество костей крупного рогатого
скота, оно доходит до 41,1%. Значительно увеличивается и доля костей
мелкого рогатого скота—18,8%. Конечно, количество костей—показа-
тель относительный. Важнее соотношение видов по особям. Графически
соотношение отдельных видов животных по слоям при пересчете по ко-
личеству особей на Давлекановском поселении показано на рис. 39. На
диаграмме мы видим, что доля домашних животных становится в энеоли-
те несколько меньше, если считать по особям, но состав их не меняется.
В слое эпохи бронзы впервые появляются кости свиньи, которые ни в
одном из памятников неолита на Урале и в Предуралье не встречаются.
Муллино
Поселение находится юго-западнее пос. Муллино — пригорода г. Ок-
тябрьского Башкирской АССР6. Памятник открыт А. П. Шокуровым и
исследовался нами в 1976, 1979 и 1981 гг. Он располагается на западном
берегу старицы р. Ик (оз. Кылы) — на останце первой надпоймы, незна-
чительно возвышающейся над уровнем высокой поймы (3—4 м от уров-
ня воды), на широком мысу между древним берегом р. Ик и впадающей
в него речкой. В 1976, 1979 и 1981 гг. нами вскрыто 572 кв.- м (раскоп
1 — 204 кв. м и раскопы 2—4 — 368 кв. м) (рис. 40, А).
Стратиграфия памятника очень четкая. Сверху, до глубины 0,3—
0,4 м — черный гумус с единичными фрагментами керамики эпохи желе-
за (ананьинская культура) в верхних горизонтах (до 20—30 см) и не-
большим количеством керамики позднеэнеолптического типа — в ниж-
нем (20—40 см) (Муллино IV). Следует заметить, что в гумусе находки
встречаются лишь на некоторых участках и не образуют сколько-нибудь
мощного культурного слоя (рис. 40, Б).
Ниже черного гумуса, на глубине от 30 до 60 см (раскоп 1—2) или
45—80 см (раскоп 3), находится слой светлого алеврита с материалами
раннеагидельского тийа (Муллино III). Ниже этого светлого слоя—мет-
ровый темно-бурый слой погребенной почвы с находками неолитического
облика. Местами неолитический слой частично захватывает низы алев-
рита (раскоп I), но в основном он располагался в плотном суглинке тем-
но-бурого цвета с большим количеством раковины. В нижних горизонтах
196
плотного суглинка с раковинами находки исчезали — стерильная про-
слойка, под которой красная глина с единичными находками мезолитиче-
ского и палеолитического облика и гравий (материк). Особенно четко вы-
ражены на памятнике два культурных слоя — нижний агидельский (Мул-
лино III) и неолитический (Муллино II). Оба обладают достаточной
мощностью и насыщены разнообразными культурными остатками. Слои
отделены друг от друга четкой стерильной прослойкой и выделяются по
цвету. Белый, нижний агидельский слой четко отделяется по цвету от
вышележащего черного гумуса (верхний агидельский слой), и нижележа-
щего более темно-бурого суглинка — неолитического слоя (рис. 43—45).
Площадь мезолитической стоянки, видимо, была небольшой, так как в
раскопах 2 и 3 мезолитический слой прослеживается уже плохо, тогда
как площадь энеолитического поселения, видимо, значительно превосходи-
ла площадь мезолитического и неолитического поселений. Судя по шур-
фам и траншеям, она доходит до 2000—2500 кв. м. И в верхнем (чер-
ном— Муллино IV) и в нижнем (белом — Муллино III) агидельском
слоях находки большей частью концентрируются в скоплениях. Как пра-
вило, это развалы целых сосудов или значительных их частей, реже —
скопление костей или кремневых орудий.
В квадрате Э — 13 на глубине 50 см прослежено очажное пятно диа-
метром 60 см. В профиле очаг имеет линзовидную форму. В заполнении
очага — угольки, косточки, мелкие фрагменты воротничковой керамики.
В квадрате 4—10 прослежен колодец цилиндрической формы диамет-
ром около 1,2 м, глубиной до 3 м. Колодец начинается от уровня неоли-
тического слоя, прорезая его. В квадратах 0—6 — 0—7 — яма диаметрохм
около 1,5 м и глубиной до 2 м, на дне ее — агидельские сосуды, кости
животных. Агидельский и неолитический слои различаются не только
стратиграфически, но и планиграфически. Например, большая часть скоп-
лений керамики агидельского типа в раскопе 2 располагаются в его север-
ной части, тогда как неолитическая керамика и другие более ранние ма-
териалы концентрируются в южной части. В раскопе 3 агидельский слой
более мощен в восточной части, здесь он доходит до глубины 80—100 см.
В раскопе 1 агидельский слой выклинивается, неолитический слой подхо-
дит почти к самому черному гумусу. Иными словами, если неолитическое
поселение Муллино II занимало большей частью наиболее высокую и
удаленную от края террасы южную часть мыса, то раннеэнеолитическое
(Муллино III) располагалось в северной части и на самом мысу. Верх-
ний энеолитический слой (Муллино IV) более четко выражен в южной
части раскопа 3 и в северной раскопа 1. Например, в квадратах Ц—6
и X—6 на глубине 35—40 см — скопление толстостенной керамики с
крупнозубой гребенкой, на 10 см ниже — развалы воротничковых сосудов.
Аналогичное расположение керамики в скоплениях в квадратах Т—6 и
Ц—6. В квадратах К—12 и Л—13, Л—14 на глубине 60—70 см —скоп-
ление нуклеусов и камней, в том числе крупные орудия — мотыга, плу-
говидный нуклеус, макролит. Под ним — кости человека — разрозненное
6 Матюшин Г. Н., Шокуров А. П., 1977, с. 164. Общая характеристика и история вы-
явления памятника дана также: Матюшин Г. Н., 1976, с. 84. Описание разрезов
сделано В. Л. Яхимович (см.: Шокуров, 1978, с. 123—132).
197
Рис. 43. Вид на стенку раскопа Муллино. Верхний черный слой —
Муллино IV, следующий светлый слой — Муллино III, нижележащий
бурый слой — Муллино II (неолит)
Рис. 44. Муллино. Стратигра-
фия
Рис. 45. Муллино.
Профили стенки раскопа III
по линии Уб — 10
1 — стерильная прослойка, 2 — гумус,
3 — местоположение находок керамики
хвалынского типа, 4 — агидельский слой,
5 — неолитический слой, 6 — мезолитиче-
ский горизонт
198
погребение (погребение 3). В квадрате Ц4—9 — погребение (№ 2): фраг-
менты черепа человека, нижняя челюсть и некоторые из длинных костей
взрослого и ребенка. Анатомически правильно лежал лишь позвоночник.
Следы могильной ямы почти не прослеживаются. Погребенные ориенти-
рованы головой примерно на восток или на северо-восток, и, хотя костяки
лежат как будто бы в расчлененном виде, создается впечатление, что по-
гребенные были положены на спину (рис. 46). В квадрате Я8 на глубине
1 м — погребение (№ 1) бобра с сосудом неолитического облика (рис. 47).
Таблица XXXV111. Соотношение кремня и керамики в неолитическом
(Муллино II) и энес литическом (Муллино III) слое 1979 г.
Памятник Раскоп 1 Раскоп 2 Раскоп 3
кол-во % кол-во (% кол-во %
Керамика Муллино III 689 43,77 213 29,05 1510 67,53 Муллино II 885 56,23 520 70,94 726 32,46
Камень Муллино III 820 51,7 503 50,3 387 44,32 Муллино II 766 48,29 496 49,6 486 55,67
Наиболее показательны материалы раскопок 1979 г., когда вскрыто
одновременно 372 кв. м площади памятника, т. е. большая часть (в 1976 г.
вскрыто всего 72 кв. м раскопом, не считая шурфов и траншей,
в 1881 г.—124 кв. м). Культурные остатки представлены изделиями из
кремня и других пород камня, керамикой, фаунистическими остатками
и многочисленными изделиями из кости, перламутра и т; п. Изделий из
различных пород камня и керамики в 1979 г. найдено 8001, в том числе
изделий из кремня и керамики 7891. Большую часть инвентаря составля-
ет керамика — 4543 фрагмент (включая развалы целых сосудов), или
56,8%, изделий из кремня — 43,2. По отдельным раскопам соотношение
изделий из кремня и керамики следующее. В раскопе 1 керамики 1574
фрагмента (49,8%),кремня 1586 (50,2%); в раскопе 2керамики 733фраг-
мента (42,3%), кремня 999 (57,7%); в раскопе 3 керамики 2236 фрагмента
(71,9%), кремня 873 (28,1%). Таким образом, керамика преобладает ко-
личественно в раскопе 3 и занимает меньшую долю в раскопе 2.
Если же проанализировать соотношение отдельных групп находок не
только по раскопкам, но и по отдельным культурным слоям, то картина
будет выглядеть следующим образом (табл. XXXVIII).
Из таблицы видно, что в неолитическом слое (Муллино II) несколько
больше изделий из кремня в сравнении с керамикой и, наобо-
рот, в энеолитическом (Муллино III) преобладает керамика. Наиболее
показательно соотношение различных групп инвентаря в раскопе 3, аб-
солютное большинство керамики этого раскопа было найдено в агидель-
ском слое (67,53%) и всего 32,46% керамики было найдено в неолитиче-
ском слое, в то время как большая часть кремневых изделий сопровож-
199
Рис. 46. Погребение 2,
Муллино
200
дала не агидельскую, а неолитическую керамику. В неолитическом слое
найдено 55,67% всех кремневых изделий этого раскопа. Если же сопо-
ставить долю изделий из кремня с долей керамики в каждом из культур-
ных слоев, то с еще большей очевидностью будет видно уменьшение доли
изделий из кремня в эпоху агидельской культуры в сравнении с неоли-
том. Следует заметить, что мощность культурных слоев на различных уча-
стках памятника несколько отличается друг от друга. Так, на участках,
более удаленных от края террасы (раскопы 1—2), слои были как бы бо-
лее сжаты: агидельский слой здесь залегал преимущественно на глубине
между 30 п 60 см, неолитический — между 70—120 см и т. д. На краю
террасы мощность слоев возрастала, например в раскопе 3 на глубине
20—30 см в черном слое залегала позднеагидельская керамика, ниже на
10 см начинался рапнеагидельский слой и продолжался до глубины 80—
90 см, неолитический же начинался на глубине 90 см и продолжался до
140—160 см. Глубже 160—180 см встречались лишь единичные фрагмен-
ты неолитической керамики и кремневый инвентарь палеолитического и
мезолитического типа (табл. XXXIX).
Керамики в 1979 г. найдено 4684 фрагмента (включая развалы целых
сосудов), из них апаньинской 12 фрагментов, позднеагидельской (хва-
лынско-левшинской) 129, раннеагидельской 2412 и неолитической 2131.
Как уже указывалось, керамика различных эпох распределялась по рас-
копам неравномерно: в раскопе 1 и раскопе 2 преобладают неолитиче-
ские материалы, в раскопе 3 — агидельские (рис. 40—42). Керамика нео-
литического слоя большей частью представлена развалами закрытых со-
судов яйцевидной формы с приостренным дном, орнаментированных
гребенчатым штампом. Поверхность сосудов тщательно заполирована.
Следов заглаживания незаметно. Стенки сосудов часто расслаиваются
продольными поясами, создавая впечатление, что они склеены из полос,
наложенных друг на друга,— одна изнутри, вторая снаружи. Обжиг не-
ровный (заметны черные пятна). Цвет снаружи красно-коричневый
(охра), внутри черный. Встречаются более раздутые в центре митровид-
ные и более толстостенные сосуды (до 12—13 мм). У венчика таких со-
судов утолщение до 14 мм и скос изнутри. Донышко приострено. В те-
сте — шамот» По краю венчика изнутри — часто орнамент в виде зигзага
и т. п. Орнамент большей частью — вертикальные или наклонные отти-
ски длинной гребенки и редко — парные пояски зигзагов поверх оттисков
гребенки (подобный орнамент встречается и в агидельском слое).
Керамика раннеагидельского слоя (Муллино III) может быть под-
разделена на несколько групп. Первая и наиболее заметная из них —во-
ротничковая керамика. По развалам сосудов и по венчикам выделяется
примерно около 80 сосудов этой группы. Если исключить мелкие и неоп-
ределенные фрагменты, то воротничковая керамика абсолютно преобла-
дает среди материалов раннеагидельского слоя. По форме сосуды большей
частью довольно близки к неолитическим, т. е. они также яйцевидны и
круглодонны, но у них уже отсутствует остродонность, а венчик отогнут
наружу (табл. 96—100). Наиболее характерная черта сосудов этой,груп-
пы — наплыв с наружной стороны венчика — воротничок, который, как
и в Давлеканове, особенно четко отличает керамику этого типа от какой-
либо другой и придает своеобразие всему керамическому комплексу аги-
20/
Таблица XXXIX. Распределение типов керамики в раскопе 3 по глубинам в СМ
Глубина,см Неолитическая Раннеэнеолитическая
Развалы сосудов в с Воротничковая Гребенка
мелкая крупная
в с д в о д в с
Энеолит 0-20 — — — ———— — 4 — — 20—40 — — — 1 21 — 21 154 — — 15 40-60 — — - 16 28 2 28 255 - 2 656 60-80 — — — 15 130 5 22 80 1 — — 80-90 — — — 10 20 1 — — 1 — —
Неолит 90—100 40 53 365 — — — — — — — — 100—120 2 26 135 — — — — — — — — 120—140 - 12 45 --- — - — - - 140-160 — 5 27 — — — — — — — — 160—180 — — 6 — — — — — — — —
Глубина, см Раннеэнеолитическая Поз днеэнео литическая
Шагаю- щая Жучки Ямочная и треу- гольная Развалы сосудов в с Д Развал сосуда
Энеолит 0-20
20-40 — — — 3 6 38 2 1
40-60 47 1 11 1 — 4 — —
60—80 4 — — — — — — —
80—90 1 — — 5 — — — —
Неолит 90—100 -
100-120 — — — — — — — —
120—140 — — — — — — — —
140-160 — — — — — — — —
160-180 — — — — — — — —
Примечание, в — венчик, с — стенка, д — донышко.
дельского слоя. В отличие от неолитических сосуды меньше по размеру
и более вытянуты по пропорциям. Появляются здесь и сосуды с уплощен-
ным дном. В керамическом тесте в сравнении с неолитом более разнооб-
разны примеси — раковина, дресва, шамот и т. п.
Воротничок на большинстве сосудов этой группы выражен очень от-
четливо (табл. 96, 97). Иногда под воротничком нанесены ямки (табл. 96,
6; 97, 2—4, 6, 11; 98, 1, 2, 4, 10, 11; 99, 2, 11, 13; 101, 4}. В не-
которых случаях ямки сквозные, но они, как правило здесь уже являют-
202
ся не элементом орнамента, а скорее особенностью технологии изготовле-
ния сосудов (табл. 97, 12; 98, 5; 99, 11). Причем нанесены они уже не
только по венчику, но и по тулову сосуда, что подтверждает их функцио-
нальное назначение. В том случае, когда ямки образуют правильный ряд
под наплывом, они не проходят насквозь, хотя большей частью довольно
глубоки и с противоположной стороны имеют негативы — жемчужины
(табл. 96, 6; 97, 2—4, 11). Край венчика при этом слегка приострен либо
ему придана прямоугольная форма, нижний уступчик воротничка, как
правило, выражен очень отчетливо. Воротничок в большинстве случаев
орнаментирован тем же штампом, что и тулово сосуда. Схема орнамен-
тального рисунка на венчике по отношению к композиции орнамента на
тулове всегда отлична. Например, если оттиски гребенки на тулове идут
наклонно, то на воротничке они либо вертикальны (табл. 96, 1), либо
наклонены в противоположную сторону (табл. 97, 1, 3, 7, 13, 14), или
образуют треугольные зигзаги (табл. 96, 3; 98, 4). В других случаях от-
тиски гребенки на тулове располагаются строго горизонтально, тогда как
оттиски той же гребенки на воротничке наклонны (табл. 96, 2; 97, 2, 6,
8, 10) или образуют зигзаг (табл. 96, 6) и т. п.
При всех вариациях орнаментальной композиции заметно стремление
обособить воро1ничок не только формой его лепки, но и своеобразием
(контрастом) рисунка на нем. В отдельных случаях стенки сосуда орна-
ментированы горизонтальными оттисками гребенки, а воротничок остав-
лен без орнамента, но окаймлен рядом ямок (табл. 97, 4; 99, 2), т. е. и
здесь мы видим стремление выделить воротничок. Один из сосудов с во-
ротничками не орнаментирован вовсе, но воротничок заполирован и имеет
более темный цвет (табл. 96, 6; 99, 15).
Подавляющее число сосудов с воротничком орнаментированы оттиска-
ми гребенчатого (зубчатого) штампа. Лишь единичные фрагменты укра-
шены накольчатым орнаментом (табл. 99, 7). Орнаментальные компози-
ции по тулову сосудов в большинстве своем еще мало отличаются от нео-
литических, они просты и односложны: либо это сплошь покрывающие
сосуды горизонтальные оттиски гребенчатого штампа (табл. 96, 2, 6; 97,
2, 7, 9, 10; 99, 2, 3, 11, 13; 98, 1—4, 8, 11, 24, 26 и др.), либо
оттиски наклонно поставленного штампа (табл. 96, 1, 3; 97 1, 5; 99,
5, 9, 10, 14), или оттиски шагающей гребенки (табл. 100, 10) и т. п.
Однако встречаются и более сложные композиции из сочетания наклон-
ных оттисков гребенки с горизонтальными и вертикальными — в виде
шагающей гребепки (табл. 100, 1) и т. п. Особенно обращает на себя
внимание фрагмент керамики с типично суртандинскими треугольника-
ми (табл. 99, 12). Однако такие фрагменты чрезвычайно редки и, видимо,
отражают лишь связи с соседним населением.
Помимо различных вариаций гребенчатого штампа, встречаются сосу-
ды, орнаментированные оттисками шнура, намотанного на тонкий, гибкий
предмет. Оттиски такого шнура производят впечатление оттисков ракови-
ны гастроподии («жучки»). Сосуды со шнуровым орнаментом иногда
имеют четко выделенный воротничок (табл. 100, 3), а в других случаях
воротничок заменен отгибом края венчика кнаружи (табл. 100, 8, 9).
Орнаментальные композиции сосудов с оттисками шнура не отличаются
от композиций сосудов с гребенчатым орнаментом. Они могут быть про-
203
отыми, в виде горизонтальных поясов оттиском веревочного (шнурового)
штампа (табл. 100, S, 9), или образовывать более сложные композиции
(табл. 100, 5). Подобный орнамент чаще встречается на сосудах без во-
ротничков.
Вторая группа керамики верхнего слоя Муллино (Муллино III) яв-
ляется как бы переходной от воротничковой керамики к сосудам без во-
ротничков. На сосудах этой группы воротничок выделен слабо или заме-
нен утолщением по краю венчика. (Всего выделяется около 10 сосудов
этой группы; табл. 101, У, 3; 102, 4, 7.) По форме эти сосуды более ок-
руглы, нежели воротничковые. Венчик их либо утолщен и закруглен
(табл. 103, 4), либо имеет небольшой скос изнутри. Причем с внутренней
стороны на скосе венчика продолжается орнамент, нанесенный на его
внешней стороне. Прием восходит к неолиту. И в том и в другом случае
венчик, как и у воротничковой посуды, четко выделяется с помощью ор-
намента. Так, на одном из сосудов и снаружи и изнутри нанесена сетка
крупнозубчатым штампом, в другом подобная сетка нанесена очень тон-
ким штампом и образует весьма изящную композицию на фоне тщательно
заглаженного (прямо-таки заполированного) венчика (табл. 102,4;103,4).
Орнаментальные композиции на подобных сосудах большей частью
сложные, хотя встречаются изредка и довольно простые, «неолитоидные»
схемы орнамента (табл. 103, 2). Так, на одном из них под сеткой, изоб-
раженной на венчике идут наклонные оттиски того же крупногребенча-
того штампа, обрамленные четырьмя горизонтальными поясами оттисков
более мелкой гребенки, ниже которой идут два ряда лент из оттисков
шагающей гребенки. Нижняя часть сосуда оставлена без орнамента
(табл. 101, 1, 103, 5).
Второй сосуд этой группы орнаментирован четкими оттисками тонкого
штампа и резными линиями, образующими сложную композицию. Орна-
ментальные пояса идут здесь не горизонтально, как на большинстве со-
судов этого комплекса, а вертикально и состоят из лесенок с «бахромой»,
шагающей гребенки и т. п. Причем этот сосуд выделяется своеобразной
утонченностью отделки. С внутренней и внешней стороны он так тща-
тельно заполирован, что в сочетании с оттисками очень тонкого штампа
производит впечатление изящного в сравнении с более грубой отделкой
поверхности сосудов с крупной гребенкой, преобладающей в этой группе
керамики (табл. 101, 1, 4). Очень близки к нему по технике изготовления,
составу керамического теста и изяществу исполнения орнамента безворот-
ничковые сосуды (табл. 102, 1, 2), Орнаментальные композиции, изобра-
женные на них, также довольно сложны и состоят из чередующихся вер-
тикальных и горизонтальных наклонных оттисков (насечек) мелкой гре-
бенки с широкими поясами из оттисков длинного гребенчатого штампа.
По форме эти сосуды несколько отличаются от воротничковых — они
имеют, как правило, яйцевидную форму, а венчик у них не выделен и не
отогнут (табл. 101, 2, 5-7; 102, 1-3, 5, 6, 8-13; 103).
Яйцевидной керамики с невыделенным венчиком в агидельском слое
довольно много, хотя численно такая керамика несколько уступает во-
ротничковой. Очень важно подчеркнуть и то, что эта керамика близка
посуде из неолитического слоя, хотя она и не менее близка керамике
позднеагидельского типа, которая стратиграфически (М—IV) лежит
204
выше раннеагидельского слоя. На первый взгляд и по форме, и по ха-
рактеру орнамента между керамикой этой группы и неолитической нет
отличий. Например, на табл. 103 вверху (рис. 1—4) даны сосуды из энео-
литического слоя, а ниже (рис. 5—7) из неолитического. По форме со-
суд из энеолитического слоя, украшенный двойной ломаной линией
(табл. 103, 1) сходен с неолитическим (табл. 103, 5—7). И у энеолити-
ческого и у неолитического сосуда яйцевидная форма, орнамент гребен-
чатый. Сходны даже элементы орнаментальной композиции. Так, наклон-
ные оттиски гребенчатого штампа на сосуде из энеолитического слоя
(табл. 103, 1) чередуются такими же ломаными спаренными линиями,
как и на сосудах из неолитического слоя (табл. 103, 5—7); сходна и
волна шагающей гребенки на энеолитических и неолитических сосудах
(ср. табл. 103, 5, 6; и табл. 104, 2—3, 6 и 1, 4—5). Однако сосуд
из верхнего слоя более порист по составу, с внутренней стороны хорошо
видны следы заглаживания, тогда как неолитические сосуды более плот-
ные, тщательнее заполированы и снаружи и изнутри. Отлична и форма
сосудов: в энеолитическом слое сосуды имеют более открытую форму, не-
жели в неолитическом, венчик у энеолитических сосудов округл и утол-
щен (табл. 103, 7), а у неолитических скошен внутрь и имеет иногда
небольшой наплыв с внутренней стороны (табл. 103, 5—7). Орнаменталь-
ная композиция также отлична, в энеолите она более сложна и разреже-
на, например под венчиком добавлен горизонтальный пояс из тройной
(табл. 104, 2, 3, 6) гребенки, а в неолите такого пояса либо нет
(табл. 105, 3, 4), либо он совмещен с ломаными линиями (табл. 104,
1, 4, 5). Что же касается шагающей гребенки, то в неолите она сплошь
покрывает поверхность сосудов (табл. 103, 6), а в энеолите является
одним из составных элементов более сложной композиции (табл. 103,
3 и др.). На одном из сосудов агидельского типа треугольники, образо-
ванные ломаными линиями, заполнены изнутри оттисками той же гребен-
ки, расположенными параллельно одной из сторон треугольника, и, таким
образом, превращены в типичные для суртандинской культуры геометри-
ческие фигуры треугольной формы (табл. 105, 7).
В верхних горизонтах неолитического слоя встречается и керамика
с «жучковым», или шнуровым, орнаментом (табл. 106, 107). Сосуды тако-
го же типа из энеолитического слоя также по форме довольно близки
подобным неолитическим, но их отличает отогнутый или прямой венчик,
иногда с утолщением снаружи. Причем в отличие от неолитической орна-
ментальные узоры керамики верхнего слоя со шнуровым (жемчужным)
орнаментом покрывают уже не сплошь наружную поверхность сосудов,
а с просветами, иногда орнамент заполняет лишь верхнюю часть сосуда
(табл. 106, 2, 3, 5, 6, 8; 107, 7, 13, 17, 18). В агидельском слое Муллино
найдена и керамика с различными геометрическими зонами орнамента,
выполненными большей частью гребенчатым штампом в виде редко рас-
положенных поясов «шагающей гребенки», сетки и т. п., а также под-
треугольными и овальными ямками (табл. 108—110) и др. Особняком
стоят чаши и плоскодонные сосуды. Чашевидных сосудов найдено всего
два (табл. 111, 7), по своей форме они напоминают аналогичные сосуды
из так называемых кельтеминарских памятников. Фрагментов плоскодон-
ных сосудов немного, хотя донышки на поселении во всех слоях неолита
205
и энеолита встречаются довольно часто, но они почти все либо кругло-
донные, либо остродонные (табл. 105, 5—7). Фрагмент плоскодонного со-
суда (табл. 111, 3) орнаментирован оттисками шнура сплошь, т. е. как
со стороны днища, так и со стороны тулова сосуда. Встречен один фраг-
мент такого донышка с выемкой. Соответствующие фрагменты венчика
большей частью происходят от прямостенных сосудов (табл. 111, 2).
Как уже говорилось, небольшое количество керамики энеолитическо-
го облика найдено и в нижних горизонтах черного гумуса, перекрываю-
щего раннеагидельский культурный слой (Муллино IV). Большая ее
часть принадлежит к развалу прямостенного сосуда с разреженной гре-
бенчатой орнаментацией. Тесто рыхлое, сравнительно легкое, заметна по-
ристость — следы выгоревшей органики в тесте сосуда. В тесте много
песка. Венчик прямой с прямоугольным или утолщенным окончанием.
Орнамент —зигзагообразно расположенные оттиски длинного гребенчато-
го штампа (табл. 112, 4), Наиболее близкие аналогии сосудам этого типа
можно найти в материалах Ивановской стоянки и памятников гаринского
этапа борской культуры.
Второй сосуд, найденный в верхнем слое, также имеет прямой вен-
чик с небольшим утолщением с наружной стороны. Орнамент — насечки
углом поставленного гребенчатого штампа (табл. 112, 2, 5). Подобные
сосуды также встречаются в материалах гаринско-борской культуры7,
хотя по своему общему облику и в особенности по керамическому тесту
и орнаменту керамика верхнего слоя (Муллино IV) имеет большее сход-
ство с левшинской, нежели с гаринской или борской керамикой. Один
из сосудов, найденных в верхнем слое, орнаментирован оттисками круп-
ной гребенки, тесто его более рыхлое, нежели у других сосудов этого
слоя, цвет более светлый. Подобные сосуды также встречаются в материа-
лах памятников левшинского и гаринско-борского типа (табл. 112, 7).
Из других находок в агидельском слое широко представлены всевоз-
можные поделки из кости, перламутра и кремня, состав которых достаточ-
но четко показывают табл. XL—XLI. Изделий из кремня в 1979 г. найде-
но 3458. Распределение их по культурным слоям показано в табл. XL.
Хорошо видно, что в энеолите (Муллино III) относительная доля, общее
количество и ассортимент кремневого инвентаря уменьшаются в сравне-
нии с неолитом (Муллино II). Ножевидные пластины вместе с продоль-
ными сколами и нуклеусами в целом составляют более 35% кремневого
инвентаря. В 1979 г. найдено 535 ножевидных пластин подгруппы А и
418 пластин группы Б, около 200 нуклеусов и их заготовок и т. п. От-
щепов без обработки — 2011. Изделий из пластинок—более 50. Однако
большая часть их располагается в нижних (мезолитическом и неолитиче-
ском) слоях, тогда как в агидельском слое их количество резко умень-
шается. Здесь преобладают изделия из отщепов и орудия с двусторонней
обработкой. Хотя встречаются и изделия из пластин.
Наиболее интересными из последних являются наконечники стрел на
ножевидных пластинах. Таких наконечников всего три. Один из них най-
ден в выбросе из грабительского раскопа и, видимо, относится к мезолиту
(табл. ИЗ, У), форма его типично постсвидерская. Ретушь с двух сторон,
т. е. как со стороны брюшка, так и со стороны спинки. Близко по форме
к этому наконечнику и изделие с обломанными концами (табл. ИЗ, 5).
206
Таблица XL. Распределение кремневого инвентаря по слоям и раскопам (1979 г
Раскопы Слой Топоры Наконечники Заготовки Отщеп с ретушью Отщепы Кремневый штамп Абразивы Зернотерки Шлифован- ные орудия Пилы Отбойники Манупорты
В о К о Муллино III ... . Муллино II .... — 7 8 __ 545 428 — 1 1 1 1 4 8 5 14
л fr
1=1 о Й о Муллино III ... . Муллино II .... 1 — 1 338 230 1 1 1 5 5 21
л
” Раскоп Ш Муллино III . . . . Муллино II .... 2 1 1 — 188 282 1 1 1 9 1 1 1 1 5 9 5 7
I Всего Муллино III (энео- лит) Муллино II (неолит) 3 1 8 8 1 1071 9400 1 1 11 2 2 2 14 17 15 42
' Бадер О. Н., 1961, № 99, рис. 10, 12, 6, 7 и др.
207
Третий наконечник на пластине особенно интересен, так как имеет форму,
характерную для наконечников кельтеминарского типа (табл. 113, 2).
Краевая ретушь нанесена также с двух сторон, по больше с брюшка,
где она охватывает 3/4 периметра орудия. С одного бока сделана той же
ретушью небольшая выемка, превращающая наконечник в асимметрич-
ный. В единичных экземплярах подобные наконечники встречались и
раньше на Урале 8. Характерны для агидельского слоя и крупные широ-
кие пластины с ретушью и без ретуши. На таких пластинах изготовлены
ножи (табл. ИЗ, 9), острия, провертки (табл. ИЗ, 5) и другие изделия.
В целом появление таких широких пластин в инвентаре памятника также,
видимо, показатель энеолитического возраста памятника. Подобные ши-
рокие пластины характерны обычно для раннеземледельческих и ското-
водческих памятников типа Хаджиляр и Чатал-Гуюк па Среднем Востоке,
Триполье и Джейтуп на территории СССР. В целом же пластин в аги-
дельском слое относительно немного, изделия из них довольно аморфны —
это разного рода острия (табл. ИЗ, 4, 8, 11) пластины с ретушью (114,
1—3), скребки, изредка резцы.
Большую долю кремневого инвентаря Муллино III—IV занимают из-
делия с двусторонней обработкой из отщепов и кусков кремня. Любопыт-
ны наконечники стрел с двусторонней обработкой, по форме напоминаю-
щие суртандинские (табл. ИЗ, 6, 7, 12). Одно из изделий с двусторонней
обработкой имеет изогнутую форму и, по-видимому, служило вкладышем
костяного орудия (табл. ИЗ, 13). На отщепах и продольных сколах изго-
товлены скребки (табл. 114, 1, S), ножи (табл. ИЗ, 10; 114, 1—7, 9)
и др. Серия ножей на отщепах и кремневых плитках особенно интересна,
так как среди них встречаются и типично суртандинские формы (табл.
114, 7, 5, S, 4). Особенно любопытны пожи па плитках (табл. 114, 7, 4)
с желвачной коркой, которые составляют отличительную черту кремне-
вого инвентаря суртандинской культуры. Показательна серия крупных
орудий па плитках известняка, гранита и других кристаллических пород
камня (табл. 115). Мотыги по своей форме напоминают подобные орудия
хассупского типа, три таких мотыги найдены в скоплении в раскопе 1
(табл. 115, 4). Во всех слоях памятника встречены крупные грузила
(табл. 115, 2). Грузил всего 25, большая их часть найдена в неолитиче-
ском слое. Найдены 12 зернотерок и обломков, пестовидные орудия и
другие изделия из различных пород камня.
Довольно многочисленны на памятнике, как и в Давлекапове, фауни-
стические остатки и изделия из кости. В агидельском слое в 1979 г. всего
найдено костей и изделий из них 2297, в неолитическом несколько мень-
ше — 1415. Распределение их по отдельным раскопам и культурным
слоям показано в табл. XLI.
Как показывает таблица во всех раскопах количество костей в эпео-
литическом слое превышает их число в неолитическом слое, за исключе-
нием раскопа II, где в энеолитическом слое всего ИЗ костей и изделий
из них, а в неолитическом — 175, по в этом раскопе, как уже указыва-
лось, эпеолитический слой четко выражен лишь в северной его части,
а по остальному раскопу он довольно слабо насыщен находками. Следует
подчеркнуть, что количество костей животных распределяется, в общем,
довольно равномерно в обоих слоях, однако количество поделок из кости
208
Таблица XLI.
(1979 г.)
Соотношение костел животных и изделии из кости в Муллино 11
Раскоп Слой Изделия из кости Кости животных Раковины и рыбы
кол-во % кол-во % кол-во %
Раскоп I Муллино III 52 5,95 811 91,12 26 2,92 Муллино II 25 5,24 403 91,8 13 2,96
Раскоп II Муллино III 4 3,53 90 79,64 19 16,81 Муллино II 92 3,53 51 80,76 32 5,02
Раскоп III Муллино III 16 1,23 1244 96,06 35 2,7 Муллино II 68 9,08 729 90,67 2 0,25
Всего Муллино III 72 3,68 2145 93,34 80 3,48 Муллино II 185 9,94 1183 83,60 47 3,32
в неолитическом слое намного больше, чем в энеолитическом. В неолити-
ческом слое изделий из кости в 1979 г. найдено 185, а в энеолитическом —
всего 72, но зато почти в два раза больше раковин и костей животных,
по меньше — рыб.
Ассортимент костяных изделий в неолитическом слое также более
богат. Например, в агидельском слое очень редки гарпуны, так типичные
для нижних слоев памятника, крупные костяные ножи, накладки для
лука и другие орудия, но зато в агидельском слое найдены костяные
пластинки с нарезкой, типичные для самарской культуры и памятников
мариупольского типа. Типичные для неолитического слоя крупные костя-
ные кинжалы (табл. 116, S) в энеолитическом слое не встречаются,
но зато разнообразнее более мелкие ножи и, что особенно интересно,
поделки. Штампы из кости встречаются как в неолитическом, так п в
энеолитическом слое, но в агидельском слое они имеют более крупные
зубцы (табл. 116, 6), лучшее оформление. Остальные орудия из кости
представлены остриями, лощилами и другими поделками (табл. 116;
117). Наиболее интересна серия украшений из кости, раковин и камня
(рис. 48—51). К ним можно отнести всевозможные штампы из перла-
мутра (табл. 117, 1—2) и камня (табл. 117, 5), подвески (табл. 117,
6, 7, 10, 11, 12) и бусы (табл. 117, 4, 8, 9). Перламутровые штампы
встречаются и в неолитическом слое (рис. 48, табл. 117, 1), в агидельском
они уменьшаются в размерах, но приобретают отверстие (табл. 117,
2, 3) и превращаются, видимо, не столько в орудия утилитарного значе-
ния, сколько в украшения. Об этом говорит и то, что рабочая часть на
8 Матюшин Г. Н., 1975, с. 143—150.
209
Рис. 48. Муллино III
1—5 — штампы, 6—9 украшения
Рис. 49. Изделия из камня,
Муллино III
1, 6 — штамп, 2, 3 — подвески, 4 — фигур-
ный камень, 5 — утюжок
210
агидельских перламутровых штампах выражена нечетко, зато тщательно
обработаны раковины со всех сторон и им придана определенная форма;
на неолитических же перламутровых штампах обработана только рабочая
сторона, а остальная часть оставлена без обработки, в естественном виде.
Любопытен и штамп из каменной плитки, он также тщательно обработан
со всех сторон и отшлифован (табл. 117,5). Крупная костяная подвеска
имеет в середине небольшое круглое отверствие — очевидно, для прикреп-
ления его к одежде (табл. 117, 6). Каменные подвески напоминают ана-
логичные украшения суртандинской культуры (табл. 117, 7, 10, 11).
Несколько подвесок изготовлено из клыков хищника (табл. 117, 12). Наи-
более любопытны кремневая антропоморфная (?) фигурка (рис. 49;
табл. 117, 13) и многочисленные перламутровые бусы (табл. 117, 4, 8, 9).
Бусы по форме идентичны подобным изделиям со Съезжинского могиль-
ника и памятников мариупольского круга. Любопытна фигурка, выточен-
ная из песчаника (рис. 50), в которой зоологи видят изображение бобра.
Оригинальны совы из раковины брахиопод (рис. 51) с вставными гла-
зами из перламутра.
В целом следует подчеркнуть, что в агидельском слое в отличие от
неолитического количество украшений возрастает, а количество орудий
из кости и в особенности их ассортимент уменьшаются. Однако нельзя
не заметить, что между материалами неолитического и энеолитпческого
слоев Муллино—Давлеканово наблюдается настолько большое сходство,
что невольно напрашивается мысль о том, что они генетически связаны.
Редкая сохранность культурных остатков в Муллино, так же как и
в Давлеканове, позволяет сопоставить не только инвентарь энеолптпче-
ских памятников между собой, но и фауну энеолита и неолита. В целом
фауна Давлеканово III и Муллино III различается мало. Состав живот-
ных в раскопах 1979 г. на Муллино, по определениям А. Г. Петрепко,
показан на табл. XLII.
В материалах раскопок 1979 г. из верхнего энеолитического слоя
(Муллино IV) костные остатки представлены неравномерно, в раскопе
1 и 2 они представлены единичными костями, тогда как в раскопе 3 их
несколько больше (как и керамики позднеэнеолитического типа). Любо-
пытно, что здесь сравнительно мало костей домашних животных, тогда
как в пижпем энеолитическом и даже неолитическом слое их значитель-
но больше. Так, в верхнем (черном) энеолитическом слое в раскопе 3
найдена 301 кость лося (от 12 особей) и 31 кость бобра (от 6 особей).
Домашние животные представлены 14 костями крупного рогатого скота
(от 2 особей) и 5 — лошади (от одной особи). Две кости свиньи найдены
вместе с керамикой эпохи железа и не имеют отношения к энеолиту.
В нижнем энеолитическом слое вместе с воротничковой керамикой
найдено 170 костей домашних животных (от 21 особи) и 552 кости диких
животных (от 38 особи). Причем большая часть костей (112 от 9 особей)
принадлежала костям крупного рогатого скота, 15 костей (от 4 особей) —
овцам, остальные кости лошади. Среди диких преобладают лось (52,6%)
и бобр (26,3%). В материалах раскопок 1981 г., по предварительным дан-
ным по Муллино III, в раскопе 1 представлены из домашних кости круп-
ного (6 от 2 особей) и мелкого рогатого скота, а также лошади — 4 кости
от одной особи. В раскопе 4 также найдены кости мелкого рогатого скота
211
Рис. 50. Изображения бобра (?) из камня
и лошади. В неолитическом слое (Муллино II) тех же раскопов из домаш-
них найдены лишь кости собаки и лошади. Всего в энеолитическом слое
в 1981 г. найдены кости 6 особей домашних и 10 — диких животных
(660 экз.), в неолитическом слое — остатки 8 домашних животных и 17 —
диких (131 кость). И в том и в другом слое явно преобладают дикие
животные. Иными словами, и здесь и в Давлеканове в неолите и энеолите
Рис. 51. Изображения совы из раковины, Муллино III (фото, прори-
совка)
212
Таблица XLII. Результаты анализа костных остатков животных из раскопок
поселения Муллино е 1979 г. (определения А. Г. Петренко)
Вид животного Муллино IV Муллино III Муллино II Сумма
Крупный рогатый скот 20/4 112/9 10/3 142/16
Мелкий рогатый скот 2/1 15/4 4/3 21/8
Свинья 2/1 — 2/1
Лошадь 8/2 43/8 59/12 110/22
Лось 331/15 494/20 644/22 1469/57
Косуля — 2/1 — 2/1
Северный олень — 2/1 2/1
Бобр 31/6 44/10 86/16 161/32
Полевка европейская — 1/1 1/1 2/2
Суслик — 1/1 17/3 18/4
Барсук — 6/3 1/1 7/4
Куница — 1/1 1/1 2/2
Медведь 9/2 3/2 16/5 28/9
Лиса — — 2/1 2/1
Птица — 4 60/10 64/10
Рыба — 2 2 4
Черепаха средняя — — 6 6
Раковина — — 5 5
охота занимала еще более важное место в жизни местного населения,
нежели домашнее скотоводство. Среди промысловых животных, по мате-
риалам 1981 г., на первом месте стоит лось. В 1981 г. костей лося в
Муллино III найдено 659 (из 681 определимых), в Муллино II —116
из 155 (рис. 52).
Оба рассмотренных выше памятника — Давлеканово III и Мулли-
но III — настолько близки между собой и по составу инвентаря, и по
керамике, и по характеру кремневых и костяных изделий, что невольно
напрашивается мысль об их синхронности и однокультурности. Несколь-
ко отличается от них Муллино IV, относящийся к поздней фазе агидель-
ской культуры. Что касается хронологии этих памятников, то она опре-
деляется прежде всего по сходству материалов Муллино IV с материа-
лами среднестоговского и хвалынского типа, датирующихся предъям-
ным временем. Толстостенная керамика с грубовато обработанной
поверхностью и крупногребенчатым орнаментом, как и другие типы
керамики из Муллино IV, имеет очень близкое сходство с керамикой
Среднего Стога II9 и Хвалынского могильника. Воротничок на подоб-
ных памятниках становится менее заметным, сосуды восстанавливают
более древнюю прямостенную форму. Исследователи считают, что на осно-
ве хвалынской культуры сформировалась ямная10. Следовательно, па-
9 Телегин Д. Я., 1968.
10 Мерперт Н. Я., 1980.
213
мятники типа Муллино IV следует от-
носить по меньшей мере к предъямному
времени. В последнее время получены
некоторые даты11 по памятникам хва-
лынского типа V—IV тысячелетий да
н. э. Следовательно, нижележащий
слой —Муллино III, как и синхронный
с ним Давлеканово III, относится к еще
более раннему времени. Следует иметь-
Рис. 52. Диаграмма соотноше-
ния домашних и диких живот-
ных, Муллино
время от III до V тысячелетия
в виду, что из низов плотного суглинка
буроватого цвета, в котором залегают
неолитические материалы (Муллино
I—II), получены даты по Си, это даты
8460+130 (БашГи - 37), 8320+110
(БашГИ — 58) и 8500±180 (БашГИ -
59). Иными словами, энеолитические
слои в Муллино и Давлеканове по вре-
мени располагаются между III тысяче-
летием до н. э. (ямная культура), VI-
VI I тысячелетиями до н. э. (Муллино
I—II), т. е., скорее всего, они занимают
до н. э., хотя некоторые исследователи
склонны относить подобные памятники и к более раннему времени. Так,
И. Б. Васильев датирует идентичные и синхронные материалы со Съез-
жинского могильника и других памятников самарской культуры По-
волжья V или даже VI тысячелетием до н. э., а последующую стадию
энеолита Поволжья (хвалынскую) он датирует V тысячелетием до н. э.12
Видимо, эти даты несколько удревнены. Скорее всего, памятники са-
марской культуры, синхронные и близкие по инвентарю памятникам типа
Давлеканово III — Муллино III (раннеагидельский этап) относятся ко
времени не ранее V тысячелетия до н. э., ибо предшествующие им слои
неолита (Муллино II — Давлеканово II) никак не могут выйти за преде-
лы второй половины VI тысячелетий до н. э., о чем свидетельствуют
даты по 14С, полученные из нижних слоев, (в 1982 г. получена дата по
кости из Муллино II — 7700±160 (ИГАК 383) и значительная мощность
неолитических слоев Муллино—Давлеканово.
Помимо Давлеканово и Муллино, в бассейне рек Ик и Демы в по-
следние годы разведкой В. С. Горбунова, И. Б. Васильева, Г. И. Матвее-
вой и Ю. А. Морозова были обследованы пункты, содержащие неолити-
ческие и энеолитические материалы. Наиболее интересные из них —
стоянки Какрыбаш и Сасыкуль на р. Ик и Кара-Якупово на р. Деме.
Судя по отчетам13, на Какрыбаше найдено Г. И. Матвеевой 595 из-
делий из камня, в том , числе 405 отщепов и 118 ножевидных пластин.
Среди кремневого инвентаря — 13 скребков на ножевидных пластинах
и 44 на отщепах, две проколки, шесть ножевидных пластин с ретушью,
один нож с двусторонней обработкой, одно шлифованное орудие (обло-
мок) и одно сланцевое орудие. Керамики немного — все фрагменты при-
мерно от трех сосудов. Один из них имеет уплощенное дно и хорошо
профилированный венчик. По общему облику посуда, найденная здесь
214
(табл. 121, 5, 4), относится к концу энеолита или к эпохе ранней брон-
зы. В 1979 г. на стоянке Какрыбаш значительные раскопки провел
В. С. Горбунов11 12 13 14, обнаруживший здесь керамику, сходную с материала-
ми Муллино IV. На другой, Сасыкульской стоянке — материалы, сход-
ные с Давлеканово III. В 1980—1981 гг. Ю. А. Морозов15 16 исследовал
-стоянку Кара-Якупово, расположенную в низовьях р. Демы. Здесь най-
,дены воротничковая керамика и другой инвентарь, близкий к материа-
лам Давлеканово III. Любопытны шлифованные фигурки и подвески из
зеленого сланца. Часть их идентична съезжинско-мариупольским1в,
другие — материалам южноуральских пещер 17.
Другая стоянка, Чишминская, также обнаруженная им недалеко от
Уфы, содержит материалы суртандинского типа, в том числе прямо-
угольный тальковый утюжок, наконечники стрел из яшмы и т. п.
Большая часть памятников агидельского типа располагается в бас-
сейне р. Белой.
ПАМЯТНИКИ НИЗОВЬЕВ Р. БЕЛОЙ (АГИДЕЛЬ)
Сауз III
Стоянки у д. Сауз были впервые выявлены и обследованы Камской
экспедицией в 1956 г.18 В 1962—1963 гг. на стоянке Сауз III нами был
заложен раскоп площадью 104 кв. м. В 30 м к западу от раскопа был
заложен шурф площадью 4 кв. м (рис. 53). Стратиграфия (рис. 54):
сверху под дерном (толщина дерна 2—3 см) залегает почва мощностью
20—30 см, ниже ее до глубины 0,6 м идет, постепенно выклиниваясь к
берегу старицы, светлый слой с находками керамики энеолитического
типа, под которым более равномерно залегает слой коричневатой супеси
с темными пятнами. В квадратах Д6—Ж6 хорошо прослеживается жи-
лищное углубление подпрямоугольной формы с двумя очагами и керами-
кой неолитического типа и кремневыми изделиями (рис. 53,6). В продоль-
ном разрезе очага хорошо заметен раздавленный сосуд, очень рыхлый,
слабого обжига (рис. 54). Дно жилищной ямы сильно уплотнено и ме-
стами сохранило следы обмазки пола.
Культурные остатки на памятнике представлены небольшим количе-
ством кремневых изделий и керамикой неолитического и энеолитического
типа (табл. 118—120). Керамика неолитического облика в основном
представлена толстостенными (толщина стенок от 4 до 14 мм), орнамен-
тированными по всей поверхности отпечатками тонкого гребенчатого
штампа, обломками сосудов, аналогичных подобным сосудам из нижнего
11 Васильев И. Б., 1980.
12 Васильев И. Б., 1980.
13 Васильев И. Б., Матвеева Г. И., 1968—1972.
14 Горбунов В. С., 1980.
15 Морозов Ю. Л, 1980, 1981.
16 Телегин Д. А., 1968; Макаренко М., 1933.
17 Бибиков С. Н., 1950.
-18 Бадер О. Н., 1959.
215
a
216
слоя Давлеканово II и Муллино II. Любопытно, что на дне землянки
местами прослеживалась глиняная обмазка, которая четко отделяла дно
землянки от подстилающего слоя. В заполнении жилища нижнего слоя
была обнаружена керамика как неолитического, так и энеолитического
облика. Однако стратиграфически их разделить не удалось. Видимо, они
относятся к одному слою. Керамика энеолитического типа была довольно
близка к посуде агидельского типа Давлеканово III и Муллино III —
IV. Правда, воротничок почти не прослеживался. Тесто некоторых сосу-
дов рыхлое, пористое со следами растительной примеси. Венчики боль-
шей частью прямые. Орнамент, как и в Давлеканово III и Муллино IV
жучки (табл. 118а, 7—22), крупная гребенка (табл. 1186, 1—25)
и т. п. Хотя встречаются и оттиски тонкой и длинной гребенки (табл.
119а, 7—2). Тонкой гребенкой орнаментированы сосуды неолитического
облика (табл. 1196, 7, 8). Отличаются они и по составу теста. Они бо-
лее плотные, хорошего обжига, следов растительной примеси, как и сле-
дов заглаживания изнутри, незаметно, но в отличие от неолитической по-
суды в их тесте много измельченной органики (птичьего помета).
Кремневых изделий на стоянке Сауз III найдено 338. В их числе
50 ножевидных пластин и изделий из них, 12 нуклеусов, 48 пластинча-
тых отщепов и ребристых пластин и 117 отщепов и 89 изделий из них.
Преобладают изделия из отщепов и орудия с двусторонней обработкой,
ножевидные пластины и изделия из них составляют всего 15,7% кремне-
вого инвентаря.
Изделия из ножевидных пластин маловыразительны и весьма ограни-
чены по ассортименту. Они представлены только пластинами с ретушью
(21 экз.) и скребками на ножевидных пластинах (6 экз.). Скребки кон-
цевые, помимо ретуши на рабочем конце, имеют еще и ретушь по боко-
вым лезвиям. У пяти из них ретушь нанесена с обеих сторон по всей
длине лезвия, у одного — наполовину. Ширина скребков 1,7—2,3 см
(3 экз.) и 1,3—1,7 см (3 экз.) при длине 2,5—2 см (4 экз;) и 3,2—
3,8 см. Ретушь на рабочей части относительно более полога, чем на скреб-
ках мезолитических памятников. Кремень серый (5 экз.) и синевато-се-
рый (1 экз.) (табл. 120, 16, 18—23). Большая часть пластин с ретушью
(18%) представлена изделиями шириной 1—1,5 см (9 экз.) и 1,5—2,5 см
(9 экз.) с ретушированными по всей своей длине боковыми сторонами.
Крутая ретушь с обеих сторон, как правило, заходит сравнительно дале-
Рис. 53. Сауз III
а—план стоянки: 1—раскопки 1962 г., 2 — раскопки 1963 г., 3 — граница пашни, б—план
раскопа: 1 — очертания жилища нижнего культурного слоя; 2 — очажное пятно нижнего
слоя, з — столбовые ямы, 4 — очертания ямы верхнего слоя, 5 — очажная яма верхнего слоя
Рис. 54. Сауз III. Профиль
1 — почвенный слой (серый), 2 — керамика, 3—культурный слой (черный), 4—культурный
слой (коричневый с темными пятнами), 5 — заполнение землянки, 6 — граница заполнения
землянки, 7 — дно землянки, 8 — обожженная порода, 9— обмазка (песчаник), 10— буровато-
желтый песок; 11 — глинистая прослойка, 12 — граница подпочвенного вмывания гидроокис-
лов железа, 13 — камень
217
ко за края пластины и иногда образует широкие выемки. Три пластинки?
имеют частичную ретушь или зазубрины (табл. 120, 17, 24, 25, 37). По»
материалу — 13 пластинок серого известкового кремня, одна — синевато-
го, три — коричневатого кремня и известняка, два — из темно-серого
кремня и одна пластинка — из зауральской зеленоватой с желтой
коркой яшмы. Пластины без ретуши (22 экз.) имеют относительно боль-
шие размеры, ширина их в большинстве случаев составляет 1,5—2,5 см
при длине до 11 см. Кремень серый (17 экз.), коричневатый (2 экз.} и
темно-серый (3 экз.). В сечении пластины треугольные и трапециевидные.
Огранение пластин не всегда правильно.
Нуклеусов шесть (целых). Все они имеют небольшие размеры, что
объясняется, очевидно, материалом (гальки), и широкие негативы от
складывания крупных, коротких с неровными очертаниями пластин. Дли-
на нуклеусов 3—5 см, диаметр 1,5—3 см, все они одноплощадные приз-
матические. Кремень серый известковый, один нуклеус изготовлен из
розовато-красной яшмы. Продольных сколов с нуклеуса три. Один из них
сколот вместе с основанием нуклеуса. Поперечных сколов с нуклеуса
три, один с основания, два с площадки. Один из них имеет более круп-
ные размеры (диаметр 6,5 см). Кремень серый и коричневый.
Отщепов 117. Пластинчатых отщепов и ребристых пластин 48. Из
них с ретушью 16. Все они относительно крупных размеров (длина 3—
8 см при ширине 2—5 см). Ретушь в большинстве случаев пологая—при-
остряющая; очевидно, пластинчатые отщепы такого рода использовались,
в качестве ножей. Четыре имеют крутую, далеко заходящую за край
ретушь, у двух ею оформлены пологие выемки (боковые скребки — ско-
бели). Кремень серый известковый. Один краевой скол изготовлен из
сургучно-зеленой яшмы. Ребристых пластин и пластинчатых отщепов без
ретуши 32.
Наконечников стрел всего 11 экз. Семь целых и четыре обломка. Це-
лые экземпляры представлены двумя типами. Большая их часть (5 экз.))
листовидной формы (длина 2,3—4,5 см, ширина 1,2—2,5 см), два экземп-
ляра с усеченным основанием (4,5 X 1,2) (табл. 120, 1, 26—30, 32—36).
Один наконечник изготовлен из ножевидной пластины, но он, также как
и все остальные, обработан ретушью с двух сторон и имеет выемку в
основании. Кремень серый, коричневатый и черный (1 экз.). Заго-
товок и обломков неопределенных двустороннеобработанных орудий
17. Часть их представляет собой обломки топоров, другая часть — ножи,
скребки и т. п., типичные для неолитических памятников изделия из
камня. Кремень преобладает светлый, известковый, часть изделий изго-
товлена из известняка и кварцита. Проколок и острий 11. Почти все они
изготовлены на отщепах либо на пластинчатых отщепах и ребристых
пластинах. Ретушью, как правило, оформлен не только рабочий конец
орудия, но и его боковые стороны. Кремень серый (известняк) (табл.
120, 7, 12, 25). Скобелей на отщепах 3, ножей на отщепах 7. Скребков
на отщепах 30. Большая их часть, помимо ретуши, по рабочему краю ре-
туширована еще и по боковым сторонам. Значительная часть скребков,
представлена округлыми и овальными формами, небольшая — подпрямо-
угольными и остроугольными. Шлифованных орудий и их обломков 6.
Два из них — тесла, один — топор, остальные — обломки от неопределен-
218
•ных орудий. Материал — известняк, песчаник, зеленый сланец. Наиболь-
ший интерес из шлифованных орудий представляет миниатюрная стаме-
ска из зеленоватого сланца (табл. 120, 5). Высота ее 2,2 см, ширина
1,4 см, толщина 0,2 см. Поверхность с обеих сторон тщательно зашлифо-
вана. Аналогичное изделие найдено при раскопках Усть-Юрюзанской
стоянки. Стамеска расширяется к рабочей части до 1,4 см, сужаясь ввер-
ху до 0,7 см. Очевидно, данное орудие служило вкладышем в оправу
из дерева или кости. Три аналогичных долота изготовлены из кремня
без дополнительной пришлифовки, найдены в нижнем слое. Отбойников
два, оба из гранитных галек с хорошо заметными следами от работы.
Кроме того, найдено НО отщепов и чешуек.
При сравнении материалов поселений Сауз III и Давлеканово (в це-
лом) обращает внимание, что при довольно близком на первый взгляд
сходстве керамики, кремневый инвентарь довольно существенно различа-
ется. В Давлеканове, если брать в целом все слои и горизонты, больше
пластинчатых изделий, чем в Саузе III. При этом в инвентаре стоянки
Сауз III, включая пластинки с ретушью, преобладают одного вида из-
делия из ножевидных пластин, а именно концевые скребки. Подобного
рода орудия весьма часто встречаются и на других неолитических па-
мятниках. В то время как на стоянке Давлеканово найдено значительное
число самых разнообразных изделий из ножевидных пластин. Здесь встре-
чаются резцы, пластины со скошенным краем, пластины с небольшими
выемками, наконечники на пластинках с незначительной односторонней
подработкой конца и другие изделия из ножевидных пластин, типичные
для мезолитических памятников.
Таблица XLII. Соотношение н.п. в инвентаре в Давлеканове в Саузе III
(1962—1963 гг.)
Наименование Изделия из н.п. Н.п. с ретушью Всего н.п. % ко всему кремневому инвентарю
Давлеканово 87 86 332 31,8
Сауз III 6 21 50 15,7
Различия в кремневых изделиях могут быть объяснены только мпого-
'слойностью инвентаря Давлекановской стоянки. К такому же выводу под-
водит и анализ распространения находок по площади раскопа и страти-
графия памятников. Это сравнение подтверждает, что Сауз III — одно-
слойное энеолитическое поселение.
Помимо Сауза III, в низовьях р. Белой обследовались нами памятни-
ки в районе сел Старая Мушта, Каинлыково, Янзигитово, Бурнюш,
Кюнь и др.19 На некоторых из них найдены агидельсцие материалы.
Стоянка Бачки-Т ay II находится юго-западнее села Бачки-Тау в пои-
ске правого берега р. Белой, на северо-западной стороне пересохшего
озерца. Берег, на котором расположена стоянка, приподнят над уровнем
19 Матюшин Г. И., 1972, с. 57—74.
219
воды в болотце на 1,5—2 м. Территория перепахана. Находки встречают-
ся на площади 40X150 м. При обследовании памятника в 1969 г. было*
установлено, что культурный слой разрушен. Вскрытие шурфов и тран-
шей положительных результатов не дало. На территории стоянки найде-
ны 57 фрагментов керамики и изделия из кремня: орудия, отщепы и ско-
лы. Большая часть находок прошлых лет вместе со сборами 1959 г.
представлена ребристыми пластинами и отщепами с ретушью. Значитель-
ную часть их занимают острия и скребловидные орудия на массивных ско-
лах с нуклеуса. На одном из них крутая ретушь нанесена с двух сто-
рон орудия — боковой скребок. На втором подобном изделии, помимо ре-
туши с обеих сторон, на конце отретуширована рабочая часть скребка.
На некоторых массивных сколах с нуклеуса оформлены острия с рету-
шью не только по боковым сторонам, по и на конце. На одном из таких
орудий, на противоположном от острия крае, сделано лезвие скребка.
У некоторых орудий ретушь краевая, крутая, у других уплощенная.
Скребки изготовлены также на массивных сколах с нуклеуса. На некото-
рых массивных сколах по боковым сторонам имеется ретушь. Большинст-
во таких орудий представлено фрагментами. Правильных ножевидных
пластин в коллекции почти нет; две пластины имеют по краю следы срабо-
танности. В целом каменный инвентарь стоянки Бачки-Тау II типичен
для памятников энеолита Южного Приуралья. Керамика, найденная здесь,,
довольно разнообразна (табл. 121, 5, 10). Из 69 находок, в большинстве
представленных мелкими фрагментами керамики, только две орнаменти-
рованы ямками и широкими овальными вдавлениями (жучками). Осталь-
ные фрагменты орнаментированы оттисками длинного гребенчатого штам-
па, чередующегося либо с оттисками углом поставленного штампа, либо=
с ямками, нанесенными поверх гребенчатой композиции. Заполнение по-
ля сплошное, без просветов, что может говорить как будто бы о еще нео-
литическом возрасте памятника. Но, принимая во внимание, что здесь
же найдена и керамика с большим количеством растительной примеси,,
орнаментированной ямками или оттисками широкой гребенки, напоми-
нающая керамику стоянки Сауз III и датируемая уже эпохой раннего
металла, памятник следует, видимо, отнести к энеолиту.
Стоянка Кюнъ II находится восточнее с. Старо-Янзигитово того же
Краснокамского р-на. Стоянка расположена на коренной надпойменной
террасе правого берега р. Белой и правого берега р. Кюнь (правый
приток Белой). Терраса приподнята над уровнем поймы и заболоченной
местности на 4,5 м. Форма стоянки — тупой мыс, ограниченный с восточ-
ной стороны поймой, с южной — небольшой балочкой. Территория распа-
хана под посевы, культурный слой сильно потревожен. Площадь распро-
странения находок 70X100 м.
На стоянке Кюнь II найдены шлифованный топор из светлого песча-
ника и острие, несколько крупных отщепов, керамики неолитического
облика и абразив 20. Керамика двух типов — воротничковая и неолитоид-
ная. Орнамент в виде наклонных и вертикальных оттисков длинного зуб-
чатого штампа, шагающей гребенки и др. сплошь покрывает всю поверх-
ность посуды. На отдельных сосудах гребенчатым орнаментом заполнены
взаимопроникающие треугольники. Венчик слегка загнут внутрь, с внут-
ренней стороны имеются утолщение и скос (табл. 121, 7, 2). В 70-е годы
220
на Кюнь II проводила сборы экспедиция Башкирского государственного
университета20 21, которая обнаружила 1517 фрагментов керамики. Выде-
ляется около 50 сосудов (венчиков ИЗ), из них 22 с воротничком и при-
острены сверху, толщина 8—11 мм, 5 венчиков утолщены по краю (тол-
щина их 8—12 мм), 50 фрагментов венчиков скошенные и приостренные
но без воротничков, толщина их от 6 до 13 мм, 20 венчиков округ-
лены по губам, но не утолщены, венчик с воротником, без приострения
края всего один. 14 венчиков толщиной от 4 до 11 мм скошены изнутри
и снаружи.
По общему облику керамика сходна с посудой Муллино III и IV и
Давлеканово III. Особенно характерны сосуды с воротничком, однако
преобладают сосуды позднего типа с приострением венчика, в связи с
чем стоянку можно, видимо, отнести к концу раннего этапа агидельской
культуры и поместить ее между Муллино III и Муллино IV.
Поселение Бурнюш I находится на северной окраине д. Бурнюш Крас-
нокамского р-на БАССР, на высокой надпойменной террасе, в пойме пра-
вого берега р. Белой и правого берега р. Кельтей. Пойма обычно припод-
нята над уровнем воды на 4 м. Находки представлены керамикой, напо-
минающей агидельскую. Другое местонахождение — Бурнюш Лесной
расположено недалеко от с. Бурнюш. Найдены продольный скол с нук-
леуса и четыре фрагмента неорнаментированной керамики, имеющей
сходство с агидельской.
В низовьях р. Белой у д. Старо-Буртюково (Калтасинский р-н)
Ю. А. Морозов в 1971—1972 гг. исследовал открытую А. П. Шокуровым
стоянку Старо-Буртюково. Памятник расположен на мысу, образованном
старицей р. Белой. Площадь раскопа 112 кв. м. Основная масса находок
залегала в нижнем горизонте культурного слоя, и на материке преобла-
дала керамика красноватого цвета толщиной 0,7—0,9 см с примесью
песка. Найдены остатки сосудов с приостренным и уплощенным дном,
орнаментированных гребенчатым штампом и мелкой косой насечкой.
Кремневый инвентарь представлен скребками, ножевидными пластинами,
сколами и отщепами. Найдено также два наконечника стрел, каменная
мотыга; миниатюрная глиняная льячка и каплевидная медная подвес-
ка с ушком. Видимо, памятник относится к поздним этапам агидельской
культуры.
ПАМЯТНИКИ ВЕРХОВЬЕВ Р. БЕЛОЙ
В горных районах в верховьях р. Белой (Агидель) наиболее интерес-
ны стоянки, расположенные у пос. Kara и Бельская. Стоянки Kara I и
Бельская I исследовались нами в 1961 г. и они частично опубликова-
ны 22. Поэтому подробное их описание здесь опускается. Отметим лишь,
что среди керамики Каги I имеются сосуды с прямым и слегка утолщен-
ным по краю венчиком. Диаметр сосудов около 43 см, толщина стенок
6—7 мм, с внутренней стороны которых заметны следы заглаживания
гребенчатым штампом. С наружной стороны орнамент нанесен по всей
20 Матюшин Г. Н., 1972.
21 Обыденов М. Ф., 1978.
22 Матюшин Г. Н., 1962.
2?Т
поверхности вертикальными зигзагообразными отпечатками крупной гре-
бенки (табл. 122). Аналогичные сосуды встречаются на стоянке Березки.
Другой, расположенный в горах памятник — стоянка Бельская I на-
ходится на южной окраине пос. Бельского. Поселение расположено на
самом краю 4—5-метровой террасы, на левом берегу р. Белой. Раскоп-
ками вскрыто около 108 кв. м площади23. Удалось обнаружить остатки
двух жилищ, наполовину уже размытых рекой. Форма жилищ, видимо,
прямоугольная. Стратиграфия памятника следующая: сверху до глубины
0,35—0,40 м залегает гумус с культурными остатками различных эпох.
Ниже, под небольшой прослойкой гумусированной супеси, идет матери-
ковый слой гравия и глины. В верхнем слое гумуса обнаружена керами-
ка каменогорского и караабызского типа, в нижнем — изделия из кремня
и небольшое количество более ранней керамики. При раскопках в ниж-
нем слое найдено 1181 изделие из кремня и 289 фрагментов керамики.
Большая часть — отходы производства (1120 экз.) Кремень в основном
использовался некачественный, темно-синего цвета. Орудий (включая
ножевидные пластины) — 60; из них наконечников стрел и их обломков —
16, наконечников дротиков и их заготовок — 7, отбойников — 2, обломков
неопределенных орудий — 4, заготовок — 3, ножевидных пластин — 25,
скребков — 3. Наконечники стрел и дротиков — типичной для неолита
двусторонней обработки. Форма листовидная. Скребки изготовлены из не-
больших отщепов довольно грубой ретушью. Ножевидные пластины не-
больших размеров, огранение их не всегда правильно. Обращает на себя
внимание преобладание отходов производства, незаконченность орудий
и сосредоточение кремневого инвентаря на небольшой площади, в жили-
щах. По всей вероятности, здесь производилась вторичная, окончательная
обработка. Техника обработки кремня и общий облик изделий свидетель-
ствуют о сравнительно позднем возрасте памятника. О том же можно
судить и по характеру керамики. В нижних горизонтах гумуса найдено
всего несколько фрагментов. В тесте большая примесь песка и талька.
Венчик прямой, слегка утолщенный по краю, шейка почти не выражена.
Большая часть фрагментов орнаментирована по всей поверхности сосу-
дов вертикально расположенными зигзагами гребенки. Аналогичная ке-
рамика встречается на поселениях агидельской и суртандинской культур.
Анализ кремня и керамики подводит к мысли о поздненеолитическом или
энеолитическом возрасте памятника.
Стоянка Нага II (Безымянна) находится к северо-востоку от пос. Kara,
на правом берегу р. Белой. Памятник расположен по обе стороны от
ручья, впадающего в р. Белую, на поверхности террас разной высоты. На
территории правобережного мыса заложен небольшой раскоп площадью
12 кв. м. На площадке левобережного мыса — шурф площадью 4 кв. м.
В раскопе под дерном — слой гумусированного суглинка с керамикой нео-
литического облика и изделиями из камня. Стратиграфия левобережного
участка несколько отлична: под дерном здесь залегает бурый суглинок с
камнем, с единичными фрагментами керамики неолитического облика.
Кремневых изделий не обнаружено. Находок всего 95. Из них изделий
из камня — 57, фрагментов керамики — 62. Подавляющую часть кремне-
вого инвентаря составляют изделия с двусторонней обработкой и отщепы
ножевидных пластин — всего пять. Среди изделий из камня наибольший
222
интерес представляет штамп, изготовленный из плоской гальки с насечка-
ми по краю. Оттиски этого штампа на пластилине совпадают с оттисками
на найденных здесь же фрагментах керамики. Наконечник стрелы, обна-
руженный на памятнике, имеет листовидную форму. С обеих сторон он
тщательно обработан ретушью. Вся керамика неолитического облика
найденная на стоянке Kara II (Безымянна), орнаментирована гребенча-
тым штампом. По своему общему облику она вполне сходна с керамикой
неолитических и энеолитических поселений Предуралья (Давлекано-
во III, Сауз III и др.).
СТОЯНКИ СЕВЕРО-ВОСТОКА
ЮЖНОГО ПРЕДУРАЛЬЯ
Северо-восток Южного Предуралья давно привлекал внимание иссле-
дователей. Однако памятники каменного века долго здесь не были из-
вестны. Ряд авторов пришли к заключению,что эта территория в сравне-
нии с Прикамьем и Зауральем была почти не заселена. В. Н. Чернецов
пытался объяснить «скудную заселенность этого района особенностью
экологии западных склонов Урала». Он писал: «Такая скудная населен-
ность Западного Приуралья на протяжении значительной части неолити-
ческого периода должна иметь какое-то объяснение. Последнее находится
в особенностях экологических условий западных склонов Урала» 23 24. Се-
веро-восток Южного Предуралья, т. е. бассейн рек Ая, Юрюзани и Уфы,
строго говоря, выходит за пределы Южного Предуралья и относится к
Среднему Предуралью, однако здесь еще в 30-х годах С. Н. Бибико-
вым25 были обнаружены памятники с керамикой, довольно сходной по
своему облику с суртандинской. Позднее, в 60—70-е годы, здесь была
продолжена разведка нашей экспедицией.
В Бурановской пещере С. Н. Бибиковым была найдена керамика (око-
ло 200 фрагментов, из них орнаментированных не более 10—15%), часть
которой, по-видимому, относится к эпохе бронзы и железа, но отдельные
фрагменты могут быть сравнены с керамикой суртандинской культуры.
С. Н. Бибиков описывает эту керамику следующим образом: «Глина, из
которой изготовлены сосуды, довольно хорошо отмучена, имеет посторон-
йие примеси в виде дресвы, толченых раковин и талькового камня...
Черепки темного цвета, однако в виде исключения попадаются совсем
светлые, красноватые. С внешней стороны некоторые черепки имеют
гладкую, глянцевидную поверхность, полученную в результате лощения,
с внутренней — сохраняют следы нагара и выглаживания поверхности
пучком травы. Толщина сосудов 5—6 мм. Особенно интересна керамика
с гребенчатым орнаментом, который «покрывал поверхность сосуда, об-
разовывая плотные пояски в сочетании с геометрическим узором в виде
треугольников, косых линий и других простейших геометрических по-
строений. На некоторых фрагментах заметен орнамент в виде личинок,
23 Матюшин Г. Н., 1962.
24 Чернецов В. Н., 1971, с. НО.
25 Бибиков С. Н.ч 1950.
223'
расположенных пояском и отдельными отпечатками. Прорезной орнамент
тоже геометрического стиля, наносился двумя-тремя ломаными линиями,
идущими пояском» 26. Иными словами, Бурановка — видимо, суртандин-
ский памятник.
Разведка на реках Ай и Юрюзань была нами начата27 еще в 50-е
годы. В 70-е годы она была продолжена. Особенно большое число памят-
ников было выявлено отрядами Ю. А. Морозова и Б. А. Москвичева в
1967—1969 гг.28 Раскопки велись Ю. А. Морозовым.
Ташауловское поселение расположено северо-западнее д. Ташаулово
на правом берегу р. Юрюзани, на первой надпойме. Раскоп площадью
50 кв. м вскрыл слой гумуса, в верхней части которого концентрирова-
лось небольшое число изделий из камня и керамика каменогорского типа,
а в средней части — большое количество изделий из камня и керамика,
орнаментированная преимущественно гребенчатым орнаментом. Находок
всего около 2000 экз. Около половины их — керамика и 1051 — изделия
из камня. Среди последних 19 наконечников, скребков на отщепах — 5,
ножей на отщепах — 4 и на плитках кремня — 2. Только два орудия из-
готовлены на ножевидных пластинах — это проколка и обломок наконеч-
ника стрелы. В комплексе абсолютно господствует техника отщепа и дву-
сторонней обработки. Это видно на примере наконечников, даже самые
миниатюрные из них изготовлены техникой двусторонней ретуши. Из
1051 изделия из камня —всего лишь три нуклеуса и семь ножевидных
пластин. Найдены ножи на плитках с двусторонней обработкой суртан-
динского типа. Сырьем для изготовления орудий из камня служил чаще
всего местный кремнистый известняк, но имеются и изделия из сургучно-
зеленой кушкульдинской яшмы. Керамика нижнего слоя большей частью
орнаментирована оттисками гребенки по всей поверхности сосудов. Орна-
мент часто располагается геометрическими зонами, разрежен. Небольшая
часть посуды орнаментирована псевдоверевкой и «отступающей палочкой».
В целом, керамика Ташауловской стоянки сходна с посудой суртандин-
ского типа.
Козырбаковское поселение расположено на правом берегу р. Юрюзани
у подножия возвышенности с пещерой; на останце надпоймы на высоте
'6 м от уровня реки найдена стоянка поздненеолитического времени с
керамикой, орнаментированной оттисками гребенчатого штампа и изде-
лиями из отщепов и кусков камня с двусторонней обработкой. В 1969 г.
был заложен раскоп площадью 32 кв. м. Стратиграфически находки кон-
центрировались в гумусе до глубины 0,4—0,5 м, в нижней части гумуса
в северо-западных квадратах концентрировались находки энеолитического
типа, в остальной части — раннего железа. Найдено всего 58 изделий из
камня и 233 фрагмента керамики, 38 отщепов, 2 ножевидные пластины
(одна из зеленой яшмы), остальные изделия — из отщепов и кусков крем-
ня, в том числе наконечник стрелы один (вытянутой формы из серого
кремня). Скребков — три, все они на отщепах. Один — из коричневато-
серой яшмы, второй — на пластинчатом отщепе темно-синей яшмы, тре-
тий — на отщепе серого известняка. Ретушь пологая. Из желто-коричне-
вой яшмы изготовлена одна проколка, из светло-розового с пестринкой
•отщепа — нож. Нуклеус — один, очень аморфный из голубовато-серого
кремня. Размеры его очень невелики. Найдено три плиточных грузила
224
сабактинского типа с выемками по бокам. Остальные изделия представ-
лены 38 отщепами, большей частью мелкими, средними — 5, чешуек нет.
Керамика нижнего слоя Козырбаковского поселения орнаментирована
гребенчатым штампом. Как и в Ташбулатовском поселении, орнамент
располагается геометрическими зонами, наиболее близкие аналогии ей
можно найти в посуде стоянки Сабакты III29 и памятников суртандин-
ского типа. По аналогии с ними памятник можно датировать концом
неолита или энеолитом.
Стоянка каменного века обнаружена и вблизи известной Идрисовой
пещеры. В гумусе мощностью до 0,5 м — керамика, орнаментированная
гребенчатым и ямочным орнаментами, сходная с агидельской, и изделия
из камня, изготовленные большей частью из зауральской яшмы. На сто-
янках у д. Идельбаево вместе с керамикой, орнаментированной гребенча-
тым штампом,— наконечники стрел треугольной формы с выемкой в ос-
новании, пластины со скошенным краем, отщепы с ретушью, скребки.
Изделия из камня изготовлены как из местного кремнистого известняка,
так и из импортного зауральского кремня и яшмы. Материал разнокуль-
турен: вместе с суртандинским встречаются и агидельские типа керами-
ки. Изделия из камня и керамика агидельского и суртандинского типа
обнаружены на стоянках в устье Катава, у д. Ново-Картавлы, у д. Мечет-
лино и в других местах. На стоянке Мыс найден нож из синей яшмы.
В пещерах у деревень Усть-Атавка и Идрисово найдена фауна хорошей
сохранности и единичные изделия из кремня и керамика.
В бассейне р. Ай наиболее интересной является стоянка Средняя Ока,
расположенная в середине д. Большая Ока30 на левом берегу р. Оки
(правый приток р. Ай), на 6-метровой террасе. Площадка памятника ме-
стами перекопана. В раскопе (120 кв. м) под 8 см дерна — гумус (до
45 см), далее (до 60 см) — супесь и под ним — материковый песок. На-
ходки концентрировались на глубине 0,35—0,60 м. Всего их 8591 экз.,
в том числе 2514 изделий из камня и 10 костяных поделок. Из ножевид-
ных пластин изготовлено четыре наконечника кельтеминарского типа
стрел, 10 пластин с ретушью. Скребковидных орудий — 139. Из отщепов
изготовлено 10 наконечников с двусторонней обработкой, 68 скребков и
скребел, провертки, скобели. Кроме того, найдены крупные рубящие (?)
орудия дисковидной и топоровидной формы. Шлифованных орудий — 5,
все в обломках. Одно из них — топор клиновидной формы. Найдены
тальковый абразив, три грузила из плоских галек и два сработанных от-
бойника. Интересен нож из плитки суртандинского типа. Отщепов без
ретуши—1142, ножевидных пластин — 622. Пластин шириной до
0,7 см — 72, от 0,7 до 1,5 см — 87. Отщепов крупных — 21, средних —
241, мелких — 812, чешуек — 68. Нуклеусов — 43, в основном конусовид-
ной формы. Материалом для изготовления орудий служил местный извест-
няковый кремень (лишь 0,2% сделано из зауральской яшмы, в том
26 Бибиков С. Н., 1950. с. 97, рис. 3.
27 Матюшин Г. Н., 1972.
28 Отряд Б. А. Москвичева вел разведку по р. Юрюзани. Отряд ТО А. Морозова
по р. Ай.
29 Матюшин Г. Н., 1970. с. 5—39.
30 Морозов Ю. А., 1969, с. 2—7.
8 Г. Н. Матюшин
225
числе зеленой и черной). Изделий из кости — 10, острия-шила — 3,
«пешни» — 2, проколка, лощило и др. Любопытны ножи на крупных пла-
стинах типа Муллино III. Керамики — 6067 фрагментов. Наиболее инте-
ресна для настоящего исследования керамика с геометрическими компо-
зициями, напоминающая суртандинскую, и керамика с примесью орга-
ники, орнаментированная ямками и гребенкой и сходная с агидельской
керамикой.
Суртандинская керамика представлена двумя небольшими сосудами с
округлым дном и намечающимся ребром в центре тулова. Орнамент —
геометрические композиции из треугольников, расположенных горизон-
тальными зонами. Подобные сосуды широко представлены в суртандин-
ской культуре. Особенно хорошо они выражены на поселениях Мурат и
Березки. Правда, примеси в тесте этих сосудов уже несколько иные —
в них мало талька и больше всего органики, т. е. по примесям они
ближе к агидельской керамике. Сосуды, орнаментированные неглубокими
ямками по всей поверхности, не встречаются в суртандинской культуре,
но они весьма характерны для агидельских памятников. Подобная кера-
мика встречалась в Давлеканово III (табл. 87, 2; 89, 1—5, 7). Харак-
терные ямки по шейке с негативами с противоположной сiироны, как ти-
пичные для памятников типа Сауз III, здесь выражены достаточно от-
четливо. Состав теста — рыхлое, легкое, с большой примесью раковины
и органических веществ — также больше роднит керамику Средней Оки с
памятниками типа Сауз III нежели с памятниками типа Давлеканово III
и Муллино III. Находки керамики левшинского типа это подтверж-
дают. Иными словами, агидельская керамика Средней Оки может быть
отнесена не к раннему, а к самому позднему этапу этой культуры. Об
этом же говорит и наличие плоскодонного сосуда. Что касается суртан-
динских сосудов, то они также производят впечатление не самых ранних.
Видимо, Средняя Ока отражает контакт двух культур энеолита Южного
Урала — агидельской и суртандинской на заключительной фазе их суще-
ствования. Аналогичная керамика найдена и на стоянках Мясегутово I
и Мясегутово II31.
Мясегутовская стоянка I32 расположена в 600—700 м к северо-западу
от с. Мясегутова на 7—8-метровой террасе правого берега р. Ай. В ра-
скопе (92 кв. м) под 8 см слоем дерна до глубины 0,3 м — гумус, да-
лее — до 0,45 м — темный гумусированный суглинок, ниже — глина и из-
вестняковый камень (материк). Культурный слой лежит на глубине
0,25—0,40 м. Находок — 1214 экз., из них изделий из камня 562 экз.
В том числе скребков — 38, из них концевых на пожевидных пластинах
и продольных сколах — 25, на отщепах — 13. Три проколки изготовлены
на ножевидных пластинах. Один нож суртандинского типа изготовлен из
черного плиточного кремня. Сколов — 34, три призматических нуклеуса и
233 ножевидные пластины.
Керамика — 634 экз. Часть обломков сосудов, имеющих обильную при-
месь слюды и талька, орнаментирована «отступающей палочкой». Дру-
гие обломки сосудов и один целый сосуд с отогнутым венчиком орнамен-
тированы коротким гребенчатым штампом, имеют незначительную при-
месь талька. В третью группу входят фрагменты с растительной примесью,
орнаментированные коротким, двойным гребенчатым штампом и
226
веревочным орнаментом. В целом среди керамики Мясегутовской стоянки
также четко видно сочетание посуды суртандинского типа с посудой, ха-
рактерной для памятников типа Сауз III и Давлеканово III. Встречаются
здесь даже сосуды с воротничком и ямками по шейке. Правда, воротни-
чок выделен не очень четко, что характерно и для посуды памятника
типа Сауз III, но он все же достаточно хорошо заметен. В тесте этой
группы керамики также довольно много раковины, следы разнообразных
органических примесей, после выгорания которых тесто сосудов стало
пористым и легким. В орнаменте посуды, сходной с агидельской, преоб-
ладают те же мотивы — жучки, спаренный штамп, треугольные насечки
и т. п. Суртандинская керамика в Мясегутове более выразительна и мно-
гочисленна, нежели в Средней Оке. Особенно показателен целый сосуд,
украшенный типично суртандинской композицией из треугольников с
зигзагами между ними, горизонтальными лентами, заполненными наклон-
ными оттисками гребенки, и т. п.31 32 33 Он очень сходен с аналогичным со-
судом из Мурата. Другой сосуд суртандинского типа имеет также слож-
ную композицию из горизонтальных лент, заполненных вертикальными
или наклонными оттисками гребенки, одна из которых обрамлена с двух
сторон ломаной линией. Часть сосудов имеют также типично суртандин-
<жие геометрические композиции, выполненные «веревкой» или «отсту-
пающей палочкой». В этих сосудах можно усматривать влияние энеолита
лесной зоны — липчинского типа. В общем, можно предполагать, что па-
мятники типа Мясегутово I отражают контакт не только агидельской и
суртандинской, но и лесных культур. Все сосуды суртандинского
типа имеют в тесте примесь талька, иногда очень значительную, аги-
дельские — раковину и песок, изредка шамот и часто органики.
В культурном слое найдены остатки лошади и других домашних жи-
вотных.
По соседству с Мясегутовом I была исследована стоянка, где преобла-
дали агидельские материалы. Видимо, район верховьев рек Ай и Юрю-
зань в древности был контактным между культурами как предуральского
лесостепного круга, так и зауральского лесного и степного и лесостепного
(суртандинского).
Гумеровская стоянка 134 расположена на 7-метровой террасе правого
берега р. Ай в центре одноименной деревни, на мысу между оврагом и
поймой р. Ай. В раскопе (60 кв. м) иод дерном — слой черного гумуса
(15 см), под ним до 0,3 м — бурый гумус (культурный слой), ниже—
материковая глина. Из 885 находок изделий из камня — 447 экз., в том
числе сколов 71, нуклеусов 5 (из них два призматических и три кону-
совидных) , скребков 14 (концевых 8) и на отщепах 6. Проколка на ноже-
видной пластине одна. Наконечников стрел — четыре. Они линзовидные в
сечении и усеченные в основании, один с выемкой в основании. Ножевид-
ных пластин— 117 экз., из них шириной до 0,7 см — 30 экз., 0,7—1,5
83 шт., 1,5—2,5 — 5 шт. Отщепов — 230, в том числе чешуек — 45, мел-
ких — 154, средних — 31 шт. Керамики — 433, преимущественно мелких
31 Морозов Ю. А., 1969—1972.
32 Матюшин Г. Н., Морозов Ю. А., Рыжов Ю. А., Туркина Л. Г., 1970, с. 14.
33 Матюшин Г. Н., 1977.
34 Морозов Ю. А., 1969, с. 13—15.
фрагментов. Тесто плотное с незначительной примесью слюды и талька,
толщиной 0,7—0,8 см. Орнамент — неглубокие и широкие ямки и под-
треугольные вдавления, волнистые линии, несколько фрагментов орна-
ментированы гребенчатым штампом. На глубине 30 см на материке най-
ден тальковый «утюжок» ладьевидной формы размером 9,7 X 4,9 см с ор-
наментом в виде елочки, близко сходный с подобными изделиями, типич-
ными для неолита. Подобный «утюжок» найден на поселении Мысовое и
других памятниках35. По керамике стоянка близка к памятникам аги-
дельской культуры, а по кремню и яшме — к верхнему слою Мурата и
другим памятникам финального неолита и энеолита Южного Урала.
ПРОБЛЕМЫ ВЫДЕЛЕНИЯ
АГИДЕЛЬСКОЙ КУЛЬТУРЫ
И ЕЕ ДАТИРОВКА
Анализ памятников энеолитического времени в Южном Предуралье
показывает, что они обладают довольно устойчивым сочетанием сходных
признаков, отличающихся как от местного неолита, так и от бронзы.
С памятниками эпохи бронзы сходство их материальной культуры очень
отдаленное, зато с неолитом они обнаруживают близкое родство. Кругло-
донная форма сосудов, сплошная орнаментация, примеси к тесту, кремне-
вый инвентарь, состав фауны — все это иногда почти не отличается от
неолита Предуралья. Однако значительная часть керамики агидельского
типа в отличие от неолита теряет остродонность, венчик становится чаще
всего отогнутым, появляется воротничок, плоское дно, в составе теста
прослеживается растительная примесь, шамот, дресва, раковина, орга-
ника. Формовка сосудов иногда более небрежна, нет той тщательной за-
глаженности, а иногда даже и залощенности обеих поверхностей сосудов,
которая была характерна для неолитической посуды. На внутренней по-
верхности часто прослеживаются полосы — следы заглаживания тканью
(или травой). Внешняя поверхность сосудов также не всегда тщательно
заглажена. Уменьшаются количество и ассортимент изделий из кости,
хотя костей животных на поселениях становится больше, чем в неолите.
Среди изделий из камня, кости и раковин появляются антропоморфные
и зооморфные фигурки, тщательно изготовленные и отшлифованные штам-
пы и бусы — подвески, накладки и другие неизвестные в неолите изделия.
Наиболее ранние поселения этого типа (Давлеканово, Муллино) рас-
полагаются на низких террасах, иногда заливаемых в паше время, что,
видимо, свидетельствует о более сухом климате, когда эти территории
были обитаемы. Более поздние поселения, на которых преобладает кера-
мика с растительной примесью и жучковым орнаментом (Сауз III, Сред-
няя Ока, Мясегутово) поднимаются на более высокие надпойменные тер-
расы, что может говорить об увлажнении климата в конце энеолита.
В отличие от памятников суртандинской культуры агидельские комп-
лексы содержат меньше кремня, больше керамики, что, может быть, объ-
ясняется отсутствием выходов хорошего кремня в Предуралье и обилием
яшмы и кремня в Зауралье. В отличие от суртандинской керамики по
228
местной неолитической традиции в керамическое тесто добавлялась охра,
отчего сосуды делались более яркими и нарядными, нежели суртандин-
ские. Однако орнамент агидельской керамики по богатству разнообраз-
ных узоров уступает суртапдинскому. Здесь меньше разнообразных гео-
метрических композиций, чем в суртандинской керамике, хотя общая
тенденция к геометризации прослеживается и здесь. Отсутствует у сур-
тандинских сосудов и характерный для агидельской посуды наплыв_________
воротничок с наружной стороны венчика с одним рядом ямок по шейке.
Однако эти характерные особенности формы сосудов, их гребенчатый ор-
намент, композиции из вертикальных оттисков тонкого гребенчатого
штампа, опоясывающих сосуд по венчику и продолжающихся вплоть до
дна, роднят агидельскую культуру с самарской (съезжинской) 35 36. Неко-
торые сосуды с воротничком у венчика из Давлеканова и Съезжей просто
неразличимы. Однако в съезжинской керамике широко представлены и
сосуды с расчесами в виде широких фестонов, овальных линий и других
элементов, которые совершенно не встречаются в памятниках агидельско-
го типа. Различна и территория памятников. Учитывая это, памятники
агидельского типа нельзя и отнести к самарской (съезжинской) культу-
ре, скорее всего мы имеем здесь дело с самостоятельной культурой, род-
ственной самарской и другим культурам, для которых характерна ворот-
ничковая керамика (мариупольский тип).
Некоторое сходство с инвентарем памятников позднего этапа агидель-
ской культуры типа Сауз III можно найти в материалах Левшинской
стоянки на р. Чусовой, которая датировалась А. В. Шмпдтом37 концом
второй половины III — началом II тысячелетия до н. э. Левшинская сто-
янка была известна в прошлом веке. О ней писал еще Ф. А. Теплоухов 38.
Позднее стоянку обследовал А. В. Шмидт39 и Н. А. Прокошев40.
В 1934 г. Н. А. Прокошевым было вскрыто 239 кв. м на памятнике. На-
ходки концентрировались в песке до глубины 0,75 м. Среди изделий из
камня наиболее заметны грузила ташбулатовского типа из галек с боко-
выми выемками, обломки ножей суртандинского типа, скребки, ножевид-
ные пластины и др. Ножевидпых пластин с ретушью здесь 31, ножевид-
ных пластин без ретуши — 60, скребков из пластинок — 4, скребков на
отщепах — 7, скобелей на отщепах — 9, наконечников стрел на пласти-
нах — 4, двустороннеобработанных наконечников — 5, обломков полиро-
ванных орудий — 5, нуклеусов — 12, грузил из галек — 8, сверленых
грузил — 2, отщепов и осколков — 744, сланцевых отщепов — 9, неорна-
ментированных стенок сосудов — 1087, венчиков — 126, фрагментов с ор-
наментом — 253, фрагментов от плоских днищ сосудов — 38. При раскоп-
ках А. В. Шмидта были найдены медный листовидный нож и обломок
какого-то другого медного предмета. Керамики — 1500 фрагментов. Вся
35 Матюшин Г. Н., 1968, с. 117—119.
36 Васильев И. Б., Матвеева Г. И., 1979, 4, с. 147—166.
37 Шмидт А. В., 1940; О. Н. Бадер также принимает эту дату. См.: Бадер О. Н., 1970,
с. 167.
38 Теплоухов Ф. Л., 1892, с. 19.
39 Шмидт А. В., 1940.
40 Прокошев Н. Л., 1936.
229
керамика имеет бледный, как и в агидельских памятниках, песочный
цвет, и лишь небольшое количество ее отличается несколько более крас-
новато-коричневатой окраской. На ряде обломков с внутренней стороны
имеется черный углистый налет или нагар. Примесей в тесте незаметно,
кроме примеси мелкого песка, не имеющего характера дресвы, обычной в
неолитической керамике. Поверхность сосудов довольно тщательно загла-
живалась, и следов заглаживания почти незаметно, исключение состав-
ляют несколько обломков со штрихами на внутренней стороне. Ямочный
орнамент почти не встречается, за исключением небольшого числа фраг-
ментов. В комбинации с зубчато-гребенчатым орнаментом, как и в Дав-
леканове III, отпечатки ямки встречаются чаще. Наиболее распростра-
ненным орнаментом на крупных левшинских сосудах является узор из
отпечатков изогнутого в скобку гребенчатого штампа, как и в агидельской
керамике. Узор наносился путем передвижения одного из концов штампа
вправо или влево, так что получалась изломанная зигзагообразная по-
лоса— «шагающая гребенка». Гребенчатые отпечатки очень разнообразны
по форме и величине. Плоскодонная керамика орнаментирована несрав-
ненно беднее, хотя, по-видпмому, неорпаментированные горшки встреча-
лись и среди крупных яйцевидных сосудов (например, один из сосудов
из кострища в раскопе 1). На плоскодонных сосудах имеется обычно ор-
намент из отпечатков, нанесенных гребенчатым штампом, заходящих
иногда и на днище. По краю сосудов идут защипы, рубчики, а в одном
случае налеп. Прочерченный орнамент, состоящий из линейно-штрихово-
го рисунка, встречен на фрагментах от крупных сосудов, но чаще он на-
блюдается на мелких. Отпечатки узкого прямого гребенчатого штампа
иногда напоминают отпечатки веревочки (?), но настоящий шнуровой
или веревочный орнамент отсутствует41.
Н. А. Прокошев писал о Левшинской стоянке: «Несмотря на находку
металлических изделий, Левшинская стоянка представляет собой по об-
щему облику культурных остатков памятник энеолитической эпохи. Мед-
ные орудия появились у древнего населения этого пункта, по-видимому,
в результате обмена с населением степных территорий Восточной Европы.
Но для нас ясно, что эти первые медные орудия не могли изменить
общего облика культуры» 42. Идентичная керамика, как мы уже видели,
найдена в Муллино IV, Саузово III и других стоянках позднеагидельско-
го типа, но в отличие от Левшинской стоянки здесь реже встречаются
сосуды с плоским дном, хотя все элементы орнамента керамики Левшин-
ской стоянки: и «жучки», и полосы «шагающей» лепты — характерны
для позднеагидельской керамики. Определенное сходство с памятниками
позднего этапа агидельской керамики можно найти в инвентаре Бор I
и других аналогичных памятниках в Прикамье, которые О. Н. Бадер
относит к гаринскому этапу турбинской культуры. Е. И. Черных считает,
что памятники гаринско-борского типа не имеют связи с материалами
турбпнского могильника п потому должны быть отнесены к гаринско-
борской культуре43. О резком отличии памятников гаринско-борского
типа от могильников Турбино и Усть-Гаево говорили также В. П. Ши-
лов 44 и В. А. Сафронов45. (Поэтому вслед за ними мы в данной работе
называем памятники этого типа Прикамья гаринско-борскими.) Керамика
в ранних гарпнско-борских памятниках наиболее близка памятникам типа
230
Сауз III и Средняя Ока, которые, по всей видимости, являются наиболее
поздними агидельскими памятниками. Вспомним, что на поселении гарин-
ского этапа Бор I была найдена и суртандинская керамика, что еще раз
подтверждает синхронность памятников левшинско-гаринского типа с
позднеагидельскими и суртандинскими. Однако агидельскпе памятники
нельзя отнести ни к левшинской, ни к гаринско-борской культуре. Во-
первых, потому, что они занимают различную территорию и отделены
друг от друга значительным пространством. Во-вторых, еще и потому,
что, как уже говорилось, хозяйство гаринско-борской культуры было
охотничье-рыболовецким, а у агидельцев, как мы уже говорили, частично
и скотоводческим.
Таким образом, памятники агидельского типа отличаются как от па-
мятников предшествующей и последующей эпох данного ареала, так и
от синхронных культур соседних территорий, занимающих более северные
области Прикамья, и — южнее Прибелья. Они несколько отличаются от
синхронной самарской культуры, ареал которых соседствует с юго-запада,
как и от памятников сероглазовской, ямпой и полтавкпнской культур,
которые расположены южнее, и от восточных соседей, представленных
памятниками суртандинского типа. Эти отличия, как и единство терри-
тории и материальной культуры, позволяют поставить вопрос о выделе-
нии памятников агидельского типа в отдельную культуру. Конечно, это
предположение высказывается здесь в предварительном плане, так как
эти памятники впервые вводятся в оборот, и не исключено, что в даль-
нейшем они будут вариантом какой-то иной культуры. Учитывая наибо-
лее близкое сходство с памятниками Съезжинского типа, не исключено,
что этой культурой будет самарская. Не исключено, что в процессе даль-
нейших исследований памятники северо-востока Южного Предуралья
(в бассейне рек Ай и Юрюзань) обособятся в локальный вариант или
самостоятельную культуру.
Мало пока данных и для датировки памятников агидельского типа.
Стратиграфически слой с ранними агидельскими материалами, как это
особенно хорошо видно в Муллино, лежит между неолитическим и
хвалынско-левшинским слоями. Следовательно, эти комплексы по
времени следуют за неолитом и предшествуют культурам хвалынской,
левшин-гаринско-борской. Выше уже говорилось о близком сходстве аги-
дельской керамики со съезжинской (самарская культура), что свидетель-
ствует о синхронности этих культур. Самарская культура датируется
IV—V тысячелетиями до н. э. Видимо, ими же (не позднее III тысяче-
летия до н. э.) следует в целом датировать и агидельскую культуру.
Суртандинская культура также датируется не позднее III — рубежа III
и II тысячелетий до н. э. То, что позднесуртандинские сосуды встреча-
ются на северо-востоке Предуралья вместе с позднеагидельскими, а на
юге (Ивановское) —с хвалынскимп (Типа Муллино IV), говорит также
41 Прокошев Н. А., 1936, с. 36, 37.
42 Прокошев Н. А., с. 39.
43 Черных Е. И., 1970.
44 Шилов В. 77., 1961.
45 Сафронов В. А., 1965.
231
об их синхронности. Что касается происхождения агидельской культуры,
то она складывается, видимо, в основном на базе местной неолитической
культуры Предуралья, так же как и суртандинская культура, имеет все
корни в неолитической культуре Южного Зауралья, хотя в агидельской
керамике выражены и чуждые мотивы для лесостепей (воротничковая
форма венчика и т. п.), что, видимо, нужно объяснить либо миграцией
южного (прикаспийского) населения на север — в лесостепи Приуралья,
либо усилением контактов между приуральским и прикаспийским насе-
лением в эту эпоху. Однако эта миграция (или контакты) не изменила
основ местных культур, о чем можно судить по довольно быстрому исчез-
новению чуждых элементов. Уже на позднем этапе агидельской культуры
исчезает воротничок п форма сосудов снова приобретает «неолитоидную»
форму (Муллино IV, Сауз III и т. п.).
Таблицы 84—122
Таблица 84
Давлеканово. Керамика (1—19)
233
Таблица 86, 87. Давлеканово. Керамика (1 —5)
Таблица 88. Давлеканово. Керамика (1—11)
234
235
Таблица 89. Давлеканово. Керамика (1—12)
Таблица 90. Давлеканово. Керамика (1—10)
236
Таблица 91
Давлеканово. Керамика (1—15)
237
Таблица 92
Давлеканово. Керамика (1—18)
238
Таблица 93. Давлеканово Керамика (1 —6)
Таблица 94. Давлеканово. Изделия из кремня (1—14)
239
Таблица 95
Давлеканово. Изделия из кости (1—7)
Таблица 96
Муллино III. Керамика воротничковая (1—6)
240
Таблица 97
Муллино III. Керамика воротничковая (1 —14)
241
Таблица 98
Муллино Ill. Керамика воротничковая (1 —26)
242
Таблица 99
Муллино III. Керамика воротничковая (1—15)
243
Таблица 100
Муллино III. Керамика воротничковая (1—10)
244
Таблица 101
Муллино III. Керамика с отогнутым венчиком (1,3,4),
прямостенная (2,5—7)
Таблица 102
Муллино III. Керамика с отогнутым венчиком (4, 7),
прямостенная (1, 3,11,12); неопределенная (2, 5, 6, 8, 9,10,13)
245
Таблица 103
Муллино III. Керамика. Муллино III (1 —4); Муллино II (5—7)
Таблица 104
Муллино. Керамика, орнаментированная спаренными линиями
Муллино III (2,3, 6); Муллино II (1, 4, 5)
Таблица 105
Муллино III. Керамика с треугольными композициями
и донышки сосудов (1—7)
248
£7 £7 £777 Z7i£ W77
ODDDPDDDDDOODDDDDDWDDODOBOODOOOO
WOODDDDOODODDDOOOOODODO^
DOOOODDDODDODODWOB^OD9DOm
wowmwmmmfli
ПША
Шмшш
Таблица 106
Муллино Ill. Керамика с жучковым, шнуровым орнаментом (1 8)
249
Таблица 107
Муллино III, Керамика с жучковым, шнуровым орнаментом (1—18)^
250
Таблица 108
Муллино III. Керамика (1—15)
251
Таблица 109
Муллино. Керамика (1—11)
Таблица 110
Муллино IV. Керамика (1 —22)
253
Таблица 111
Керамика: Муллино III. Керамика: чаша (1), венчик (2)
и фрагменты плоского дна (3); сосуд из неолитического слоя,
Муллино II (4)
Таблица 112
Муллино IV. Керамика верхнего слоя (1—5)
254
Таблица ИЗ
Муллино. Наконечники стрел, острия, ножи, вкладыши (1—13)
255
Таблица 114
Муллино. Ножи и скребки на сколах и плитке (1—9)
Таблица 115
Муллино. Мотыговидные орудия (1, 3,4) и грузило (2)
256
Таблица 116
Муллино. Изделия из кости (1—8, 11—17) и камня (9, 10)
9 Г. Н. Матюшин
257
7
Таблица 117
Муллино. Штампы и украшения (1 13)
25S
Таблица 118а
Сауз III. Керамика (1—24)
9* 259
Таблица 118 б
Сауз 111. Керамика (1—27)
260
26]
Таблица 120. Сауз III. Кремень (1—37)
Таблица 119 а. Сауз III. Керамика (1—11)
Таблица 119 б. Сауз III. Керамика (1—21)
262
Таблица 121
Керамика, Кюнъ (1, 2); Какрыбаги (3, 4); Бачки-Тау (5—10)

72 15
Таблица 122
Керамика. Кага (1—15)
263
ПРОБЛЕМЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ
И СИНХРОНИЗАЦИИ
Проблемы периодизации и синхронизации культур энеолита Южного
Урала и Предуралья пока могут быть только поставлены, и то в самом
предварительном плане, так как обе культуры впервые вводятся в науч-
ный оборот. Основой для периодизации как агидельской, так и суртан-
динской культуры служит прежде всего стратиграфия таких памятников,
как Муллино, где прослежено два слоя энеолитического времени —
Муллино IV, залегающий в черном гумусе, и Муллино III — в нижеле-
жащем слое белого алеврита. В Муллпно IV была найдена керамика,
имеющая большое сходство с керамикой хвалынской культуры По-
волжья1 и турганиковского типа северо-западного Оренбуржья2. В ана-
логичных Муллино IV памятниках типа Сауз III, где инвентарь более
обилен, мы встречаемся с керамикой агидельского типа, в которой во-
ротничок уже слабо выражен, но приострение венчика и его отгиб гос-
подствуют, как и ряд ямок по шейке, что вместе с характерными приме-
сями раковины и шамота в тесте (несмотря на обилие органики в тесте),
формой сосудов и т. п. не позволяет сомневаться в принадлежности этих
памятников к позднему этапу агидельской культуры. Аналогичная кера-
мика встречается в памятниках типа Какрыбаш—Мясегутово, Гумерово,
Средняя Ока и др., где мы также встречаемся с элементами сочетания
позднеагидельских типов керамики, идентичных хвалынским, с керамикой
левшинского или гаринского типа. Иными словами, можно выделить два
этапа в развитии агидельской культуры: ранний (Муллино III, Давлека-
ново III) и поздний (Муллино IV, Сауз III, Средняя Ока, Какрыбаш
тт т. п.) (табл. XLIV). Памятники раннего этапа имеют сходство с па-
мятниками самарской культуры Поволжья, памятники позднего — с хва-
лынской культурой. В связи с этим встает вопрос о соотношении агидель-
ской культуры с самарской культурой в Поволжье3, среднестоговской4
и другими культурами, для которых характерна воротничковая керамика
(азово-днепровской, могильников типа Мариупольского 5 и т. п.). Памят-
ники съезжинского типа выявлены и исследованы сравнительно недавно,
более чем через 10 лет после открытия агидельских,— в 1973—1979 гг.
Могильник и остатки поселения (жертвенник?) Съезжее расположены
сравнительно недалеко от Муллино и Давлеканово у с. Богатое в Куй-
бышевской обл. Они открыты в 1973 г. Г. Г. Пениным и исследовались
И. Б. Васильевым и Г. И. Матвеевой в 1974—1977 гг. И. Б. Васильев
связывает керамику с воротничковым орнаментом из жертвенника (?)
с погребениями в единый комплекс и объединяет их вместе с Мариуполь-
ским могильником в общую крупную историко-культурную область ран-
него энеолита, «которая включала в себя памятники азово-днепровской
264
культуры в Приазовье и Поднепровье, нижнедонской культуры в По-
донье, прикаспийской — в Нижнем и самарской — в Среднем Поволжье» 1 2 3 4 5 6.
Эту область он называет мариупольской.
Однако следует заметить, что как в Съезжинском могильнике так и
в эталонном Мариупольском могильнике керамики с воротничковым орна-
ментом не обнаружено. На Мариупольском могильнике найден один
фрагмент керамики с плоским дном, орнаментированный косо поставлен-
ными оттисками крупной гребенки7, имеющий скорее сходство с мате-
риалами верхнего слоя Муллино (Муллино IV) и с памятниками типа
Сауз III, нежели с керамикой, найденной вблизи Съезжинского могиль-
ника. Правда, в Мариупольском могильнике найдены крупные ножи на
длинных пластинах8, сходные с ножами из погребения 6 Съезжинского
могильника, поселений Давлеканово III и Муллино III и т. п. Однако
появление широких крупных пластин и орудий на них в это время
типично для всех памятников энеолита южного круга — от триполья до
памятников типа Чатал-Гуюк и Хаджиляр в Анатолии. Таким образом,
бесспорных доказательств в пользу принадлежности воротничковой кера-
мики могильникам типа Мариупольский или Съезжинский пока нет.
Однако нет и сомнений в том, что керамика, найденная в Съезжинском
могильнике вблизи погребений, не только сходна, но даже по отдельным
сосудам просто идентична агидельской. Роднят эти культуры и перла-
мутровые украшения, в особенности бусы из раковин (рис. 55), фигурки
животных, кремневые ножи на крупных пластинах, топоры и т. п. Среди
зооморфных изображений в Муллино выделяются фигурки хищных птиц
(сов?) из раковин палеозойского времени — Bracliiopoda Grassiana Crassa
(Retz), изготовленных с помощью вставных глаз (рис. 51), а фигурка
бобра, выточенная из камня (рис. 50), вместе с погребением бобра
свидетельствует об устойчивом древнем культе животных. Фигурка из
камня, сходная со Съезжинскими, найдена в Кара-Якупове.
Таким образом, в целом вероятность выделения подобной культурной
области вряд ли может вызвать возражения, ибо воротничковая керамика
очень специфична и ограничена как по времени, так и по ареалу суще-
ствования. Между керамикой с воротничком и другими материалами из
Муллино, Давлеканово III, Съезжего, азово-днепровской культуры9 и
памятников днепро-донецкой культуры10 сходство несомненно, но истоки
этой общности, видимо, нуждаются еще в дополнительных исследованиях.
Так, если И. Б. Васильев видит истоки этой общности только на юге,
а материалы агидельской культуры он объясняет лишь «воздействием
населения самарской культуры на более северные племена с гребенчатой
1 Васильев И. Б., 1979.
2 Моргинова Н. Л., 1980.
3 Васильев И. Б., Матвеева Г. И., 1979, с. 147—166.
4 Телегин Д. Я., 1973.
5 Макаренко М., 1933.
6 Васильев И. Б., 1979, с. 9.
7 Макаренко М., 1933, табл. LIV, 411.
8 Макаренко М., 1933, табл. XLVI.
9 Даниленко В. П., 1974, рис. 10, с. 38.
10 Телегин Д. Я., Жиляева С. И., 1964.
Рис. 55. Подвески с памятников неолита и энеолита Предуралья (1—7)
керамикой» и, то В. Н. Даниленко, напротив, видит истоки этой общно-
сти в Приуральском, точнее, в южноуральском неолите 12.
Прежде чем высказывать какие-либо суждения по поводу истоков
агидельской и суртандинской культур, необходимо определить хроноло-
гическое взаимоотношение южноуральского неолита с культурами типа
самарской, агидельской и т. п. В литературе давно уже устоялось мне-
ние, что приуральский камский неолит, как и вообще неолит с гребенча-
той керамикой, синхронен ямной и другим культурам развитого энеолита
степей или даже позднее их. Показательна в этом плане характеристика
неолита Восточной Европы, данная Т. Сулемирским в книге «Предысто-
рия России», опубликованной в Лондоне в 1970 г.13 Неолит Восточной
Европы он датирует III и II тысячелетиями до н. э. и прямо из неолита
выводит культуры андроповскую и срубную, которые, как известно, отде-
лены от неолита длительным промежутком развития энеолитических и
раннебронзовых культур. Вряд ли стоит приводить другую литературу
на эту тему, так как почти все авторы датируют неолит с гребенчатой
керамикой не ранее чем III тысячелетием до н. э., тогда как ямная куль-
тура относится иногда и к более раннему времени.
В свете приведенных выше данных такая датировка уже вряд ли мо-
жет считаться приемлемой. Вряд ли можно сомневаться в том, что куль-
туры с воротничковой керамикой типа самарской и агидельской предше-
ствовали ямной. И. Б. Васильев предполагает, что между культурами
ямной историко-культурной общности и культурами мариупольского кру-
га (в том числе агидельской) лежит еще хвалынский этап энеолита и
только после него идет собственно древнеямная культура. Такая перио-
дизация в общем не вызывает пока серьезной критики. Однако проблема
синхронизации с памятниками неолита с гребенчатой керамикой пока
остается открытой.
Все изложенное в настоящей работе, и в частности стратиграфия
Муллино и Давлеканово, не оставляет сомнения в том, что памятники
неолита Южного Предуралья с гребенчатой керамикой (типа Муллино II,
Давлеканово II) не синхронны, а предшествуют самарской и аналогич-
266
ным ей культурам. И. Б. Васильев считает, что в неолите с гребенчатой
керамикой нет корней для культуры самарского типа, но вместе с тем
он не может отрицать явное присутствие в материалах самарской куль-
туры многих элементов, явно восходящих к гребенчатому неолиту (гре-
бенчатый орнамент, преобладающий на воротничковой керамике, яйце-
видность формы сосудов и т. п.). Он объясняет это тем, что формирова-
ние самарской культуры происходило в контактной зоне между камскими
неолитическими племенами с гребенчатой керамикой и южными серогла-
зовскими племенами с накольчато-прочерченной керамикой. Это, по его
мнению, и явилось причиной ее смешанного характера. Стратиграфия
раннеагидельских памятников свидетельствует об ином, а именно: гре-
бенчатый орнамент, неолитоидная форма и т. п. свидетельствуют лишь
о том, что культуры с воротничковой керамикой сформировались прежде
всего на базе местного неолита. Правда, меандры, неправильные овалы,
прямоугольники и т. п. полностью отсутствуют в материалах агидельской
культуры, определяя основное отличие агидельской культуры от самар-
ской. Считать же, что своеобразие памятников этой культуры объясня-
ется лишь ее более поздним «пережиточным бытованием», также вряд ли
правильно, ибо против этого выступают и хронология, и облик ма-
териальной культуры. Кроме того, если бы мы допустили, что памятники
типа Давлеканово III — Муллино III относятся к более позднему време-
ни, чем памятники самарской культуры, то чем же тогда объяснить пол-
ное отсутствие в них таких элементов, как меандры, овалы и т. п., тогда
как элементы других, более удаленных, но синхронных культур здесь
прослеживаются довольно четко, отражая, видимо, связи населения. На-
пример, уже указывалось, что суртандинские элементы орнамента или
даже целые сосуды имеются на Ивановской стоянке, а зауральская
яшма — в Саузе III и даже в Съезжем и на других памятниках самар-
ской культуры. Как мы видели, памятники типа Сауз III несомненно
более поздние в сравнении с Муллино III и Давлеканово III. Можно
предполагать, что и памятники типа Съезжей датируются не раньше,
а позднее памятников типа Муллино III и Давлеканово III. Если допу-
стить такую хронологическую последовательность, то отсутствие «юж-
ных», т. е. сероглазовских, элементов объясняется довольно просто — они
еще не появились и потому их нет в памятниках типа Давлеканово III
и Муллино III. Отсюда можно сделать вывод и о том, что культуры с
воротничковой керамикой вряд ли могли сложиться в результате контак-
та южных, прикаспийских культур с камским неолитом и что истоки их
формирования более сложны. В свете наших данных нельзя согласиться
и с мнением о формировании культур агидельско-съезжинского типа в
результате контакта неолита с гребенчатой керамикой и сероглазовскои
культуры, так как «гребенчатый неолит», как это достаточно ясно пока-
зывает стратиграфия Муллино III и Давлеканово III, не синхронен,
а предшествует съезжинско-мариупольским культурам, так как слои с
«гребенчатым неолитом» лежат повсеместно под раннеагидельскими
слоями.
11 Васильев И. Б., 1979, с. 9.
12 Даниленко В. Н., 1974, с. 39, 40.
13 Sulimirski Т., 1970.
267
В пользу более раннего возраста памятников типа Давлеканово III —
Муллино III свидетельствует более ранний характер ритуального погре-
бения животных (погребение бобра в Муллино). Следует заметить, что
в агидельской культуре вещи в погребениях, как правило, отсутствуют,
тогда как в погребение бобра был положен крупный сосуд неолитического
облика. В могильнике Съезжее мы тоже не встречаем керамики, зато на
жертвенных площадках ее достаточно много, хотя эти площадки в срав-
нении с погребением бобра в Муллино выглядят менее архаичными и,
следовательно, более поздними.
Любопытно, что керамика, аналогичная Муллино IV и Саузу III,
встречена на поселении Бачки-Тау как в процессе наших работ14, так
и в процессе исследований В. А. Иванова и М. Ф. Обыденова15 вместе
с серией каменных топоров и других изделий из камня. Найдены были
там и единичные металлические изделия. М. Ф. Обыденов относит Бачки-
Тау к энеолиту, к досейминскому хронологическому горизонту.
Мы уже упоминали, что керамика, сходная с агидельской, встречает-
ся в неолите Украины16, в лесостепных районах Дона17, Нижнем По-
волжье и в других местах. В целом зона ее распространения — степь и
лесостепные районы Восточной Европы. Авторы относят ее то к неолиту
(Д. Я. Телегин, В. И. Еремин), то к раннему энеолиту (И. Б. Васильев,
А. Т. Синюк), но датируют единодушно V—IV тысячелетиями до н. э.
Можно предполагать, что процесс формирования скотоводческих энеоли-
тических культур Восточной Европы, начавшись в глубинах V—IV ты-
сячелетий до н. э.18, действительно довольно широко охватывал терри-
тории, где практически имелись условия для ведения раннего земледель-
ческо-скотоводческого хозяйства. То, что культуры, относящиеся к ямной
историко-культурной области, были не охотническо-рыболовческими,
а имели развитое скотоводство, убедительно доказано Н. Я. Мерпертом19,
В. П. Шиловым20, Д. Я. Телегиным21, В. Н. Даниленко22, как и то,
что, помимо степных просторов, в эту область входила и лесостепь.
Агидельская и суртандинская культуры занимают частичное степные
и большей частью лесостепные области и отвечают всем условиям ран-
него формирования скотоводческо-земледельческих культур, хотя до на-
ших работ они и выпадали из них в силу того, что здесь памятники со
столь ранними формами производящего хозяйства были неизвестны. Сход-
ными с агидельскими являются памятники типа Ракушечный Яр, иссле-
дованный Т. Д. Белановской23. О том, что памятники типа Ракушечный
Яр представляют собой самостоятельную культуру, писал еще давно
Н. Я. Мерперт24. Сейчас же можно говорить о крупной историко-куль-
турной области, на основе которой, видимо, формируется и не менее об-
ширная древнеямная культурная общность. Иными словами, в основе ям-
ной культуры лежит не одна какая-либо (например, среднестоговская)
культура, а группа культур, сходных по наличию воротничковой керами-
ки и костей домашних животных и т. д. Подобное предположение до нас
неоднократно высказывал Н. Я. Мерперт, и новейшие данные подтверж-
дают его полностью. Итак, есть все основания предполагать, что агидель-
ская культура представляет собой часть того древнейшего субстрата, на
основе которого в дальнейшем происходило формирование древнеямной
культурной области в междуречье Волги и Урала. Следовательно, тер-
265
ритория формирования этой культурной области охватывала не только
южные степные районы этого междуречья, но и более северные области
лесостепей, лежащих в бассейне р. Белой (Агидели) и ее притоков, а так-
же вдоль восточного склона Южного Урала.
В то же время мы видели, что в гарипско-борских памятниках, и в ча-
стности на поселении Бор I, встречаются сосуды суртандинского типа.
Следует учитывать, что памятники суртандинского типа существовали
довольно длительное время на озерах Южного Зауралья и лишь в самом
конце существования этой культуры население, оставившее ее, оконча-
тельно переселилось в поймы небольших рек, началась массовая мигра-
ция суртандинского населения на север и на северо-запад. Видимо, имен-
но этой миграцией на финальном этапе существования суртандинской
культуры объясняется появление суртандинских элементов и даже целых
сосудов вместе с яшмовыми орудиями в бассейне рек Ай, Юрюзани и
даже в Прикамье и Западном Оренбуржье. Не следует забывать, что в
памятниках западного склона Урала суртандинская керамика и яшма
встречаются большей частью не с материалами раннего, а в инвентаре
памятников позднего этапа агидельской культуры. Почти вся керамика,
найденная на стоянке Средняя Ока, Гумерево и др., имеет большее сход-
ство с материалами Сауза III, чем с материалами Муллино III — Давле-
каново III. Следовательно, суртандинская культура состыковывается с
14 Матюшин Г. Н., 1969, с. 71, рис. И, 5, с. 73.
15 Обыденов М. Ф., 1979, рис. 6.
16 Телегин Д. Я., 1971, рис. 4.
17 Синюк А. Т., 1979, рис. 1—3.
18 А. В. Виноградов в упомянутой рецензии утверждает, что «появление элементов
производящего хозяйства на Южном Урале относится к началу III или к концу
IV тысячелетия до н. э.», (с. 293). Шнирельман (1980, с. 75, 76) вообще не допус-
кает возможности появления скотоводства на Южном Урале в неолите, утверж-
дая, что это «расходится с материалами всех сопредельных территорий». Однако
в действительности с материалами последних исследований «сопредельной терри-
тории» никаких расхождений нет. Так, самарская культура Поволжья с воротнич-
ковой керамикой, идентичной Муллино III и Давлеканово III «и соответственно,
культуры мариупольской области, датируются V тысячелетием до н. э., а древнеям-
ная — первой половиной IV тысячелетия, если не более ранним временем» (Ва-
сильев, 1980, с. 7), а так как неолитические комплексы Муллино II и Давлекано-
во II (где найдено 250 костей от 45 особей домашних животных) предшествуют
комплексам с воротиичковой керамикой, то нет никаких оснований датировать их
позднее VI тысячелетия до н. э. Подтверждает это и то, что хвалынская культура
(вырастающая из самарской) является восточным аналогом среднестоговской
культуры (Васильев, 1980, с. 39), которая датируется Д. Я. Телегиным также не
позднее IV тысячелетия до н. э. (Телегин, 1973, с. 124, 125). А. Т. Синюк (1981,
с. 8—19) считает, что репинская культура, сформировавшаяся на основе нижне-
донской культуры (а для последней также характерна та же воротничковая кера-
мика. Он относит к ней даже Съезжинский могильник из Поволжья — 1981, рис. 6,
1, 2) смыкается с первым периодом среднестоговской культуры в IV тысячелетия
до н. э. Подтверждают это и даты по 14С, полученные из Муллино II — 5720 г.
до н. э. (±160) и Березки — 5600 г. до н. э. (±200).
19 Мерперт Н. Я., 1974.
™ Шилов В. П., 1975, с. 59—61.
21 Телегин Д. Я., 1968.
22 Даниленко В. Н., 1974.
23 Белановская Т. Д., 1969, Архив ИА АН СССР, № 2139.
24 Мерперт Н. Я., 1967, с. 352.
269
Рис. 56. Карта-схема расположения регионов культур энеолита Южно-
го Урала и Поволжья
А — агидельская, Б — суртандинская, В — самарская, Г — гаринско-борская, Д — липчинская,
Е — тапкульская; 1—6 — памятники; 1 — суртандинской культуры, 2 — с элементами суртан-
динской культуры, 3 — агидельского типа, 4 — самарской культуры, 5 — липчинского типа,
6 — гаринско-борские, 7 — направление культурных связей
агидельской, хвалыпской, гарипско-борской и левшинской культурами па
своем финальном этапе. Подтверждает это и распределение зауральской
яшмы. Наличие последней в Съезжем (как и в Саузе, Ивановской и др.)
говорит о том, что культуры с воротничковой керамикой в это время уже
существовали не только в Предуралье, но и в Поволжье. В целом син-
хронизацию культур энеолита Южного Урала и соседних территорий мож-
но представить по табл. XLIV. Лишь на позднем этапе суртандинская
культура состыковывается с агидельской (хвалынский этап) и гарипско-
борской и левшинской культурами (рис. 56). Следует еще раз подчерк-
нуть, что все эти предположения не могут не быть самыми предваритель-
ными, так как и агидельская и суртандинская, как и самарская, куль-
туры впервые вводятся в научный оборот то они еще нуждаются в
длительных исследованиях. Что же касается преемственной связи с мест-
ным неолитом, то она несомненна. Преемственность с неолитом суртандин-
ской культуры прослеживается и в обильном кремнево-яшмовом инвеп-
270
таре, и в керамике. Формы сосудов, техника нанесения орнамента
примесь к керамическому тесту — все это находит истоки в местном нео-
лите. Как и в неолите, сосуды у суртандинцев продолжают делаться из
глины с примесью талька. Эта примесь иногда добавляется в таких боль-
ших количествах, что сосуды становились блестящими и хрупкими но
основная масса керамики делается полностью по рецептам, выработанным
здесь еще в неолите. Форма сосудов также меняется мало, хотя вместе
с остродонными появляются и круглодонные сосуды, но и круглодонные
сосуды были известны здесь еще в позднем неолите. Лишь изредка в
суртандинское время появляются сосуды с уплощенным дном, которые
совершенно не были известны в неолите, однако доля таких сосудов, как
п в агидельской культуре, еще не велика, преобладают круглодонные со-
суды, по форме напоминающие три четверти яйца. Венчик сосудов также
в значительной массе еще неолитический, но у многих сосудов он все
же меняется — становится слегка отогнутым кнаружи. Совершенно от-
сутствует утолщенность венчика и скос с внутренней стороны. Следует
подчеркнуть, что и в неолите этого региона подобная деталь формы со-
судов была мало характерна.
Наиболее заметные изменения произошли в орнаментации сосудов.
Для суртандинской посуды характерно господство геометрических компо-
зиций в орнаменте керамики. Однако наряду с ними продолжают суще-
ствовать и типично неолитические, причем геометрические рисунки стали
появляться здесь еще в неолите. Так, характерные для суртандинской по-
суды горизонтальные и вертикальные пояса, ромбы появляются в памят-
никах типа Сабакты III, т. е. еще в позднем неолите. Таким образом,
и в керамике мы видим полную преемственность с неолитом данного ре-
гиона. Можно вполне уверенно заключить, что с мезолита до энеолита
на восточном склоне Южного Урала существовала одна группа населения,
не принявшая в себя никаких посторонних влияний, и, следовательно,
все те изменения в материальной культуре, в том числе появление метал-
лургии, являются местным достижением, а не результатом привнесения
новшеств с какой-то соседней территории. Что касается производящего
хозяйства, в частности преобладающего здесь коневодства, то и оно было
известно здесь ранее, еще в неолите, и также никак нельзя считать, что
оно заимствовано в энеолитическую эпоху.
Что касается суртандинских погребений, то данных о них мало; прав-
да, к северу от основного региона суртандинской культуры, в верховьях
рек Юрюзань и Ай, еще в довоенные годы С. Н. Бибиков обнаружил
ряд погребений в пещерах25, которые он отнес к неолиту и энеолиту.
Погребения в Бурановской пещере и под навесом Старичный Камень не
содержали инвентаря, кроме превосходно отшлифованных блях из офи-
та. Более сложным оказалось погребение из пещеры Усть-Катав II
здесь были найдены остатки неполного трупосожжения, тогда как в Бу-
рановской и Старичном камне-погребения, совершенны по обряду трупо-
положения (на спине в вытянутом положении, костяки были присыпаны
красной краской). В Бурановской пещере был найден фрагмент сосуда,
напоминающий суртандинские сосуды. Что касается подвесок, то в па-
мятниках суртандинского типа обнаружены подвески как Бурановского,
так и Усть-Катавского типа. Не исключено в связи с этим предположе-
271
272
Таблица XLIV. Схема периодизации памятников энеолита Южного Предуралья и Зауралья
Период Прикамье, Среднее Поволжье Нижнее Поволжье и Присамарье Южное Предуралье Южное Зауралье Северный Казахстан Среднее Зауралье
Ранняя бронза Гаринско-борские и волосовские Памятники ямного типа Ранняя брон- за Памятники аятского типа
Поздний энеолит Бор I, Тат-Ази- бей II, Левшино Хвалынский могильник, Ивановская стоянка 1 Агидельская культура 1 Какрыбаш, Сауз III, Муллино IV, Бачки-Тау, Сасыкуль Мясегуто- во, Гуме- рово, Средняя Ока, Чишмин- ская J Суртандинская культура | Юрюзанские пещеры, Юби- лейное, Че- баркуль I Саксаульская, Джарлы Абселямов- ская, Иткуль- ские. Памятники шапчинского и ипкульского типа
Ранний энеолит Непряха, Рус- ско-Азибейская, Хуторская II, Памятники ти- па Съезжей и Виловатого Кара-Яку- пово Муллино Ш, Давлекано- во III, Усть-Юрю- зань II Kara I, Бельская I Суртанды VI— VIII, Берез- ки, Караба- лыкты VIII— IX, Мурат III—IV, Бан- ное II, IV Батай, Тер- сек-Карагай, Иман-Бурлук II
Неолит Кряжская, Ху- торская I, Боро- вое Озеро I, Ле- бедино II Памятники сероглазовско- го типа Муллино II, Давлекано- во II, Старая Мушта Ташбулатово I, Сабакты III, Мурат I—II, Карабалыкты I, Сабакты VI, Мысовая II, Сываркуль I— VII, Урта-ту- бе Пеньки, Иман- Бурлук I и ДР- Восточно- уральская культура
ние, что погребения в верховьях Юрюзани относятся к суртандинской
культуре. Однако при этом обращает внимание, что юрюзанские
пещеры очень удалены от основной территории суртандинской куль-
туры и скорее отражают время, когда суртандинское влияние стало рас-
пространяться в бассейн Ая и Юрюзани в Предуралье, что засвидетель-
ствовано наличием в памятниках типа Средняя Ока сосудов позднесур-
тандинского типа.
Итак, суртандинская, как и агидельская, культура прежде всего про-
дукт местного развития, а не результат влияния соседних культур или
миграции в эпоху раннего металла на Урал с каких-то соседних или уда-
ленных территорий. Судя по всем данным, это заключительная стадия
каменного века на данной территории. Обращает на себя внимание рез-
кое увеличение площади поселений в неолите, что свидетельствует о зна-
чительном приросте населения в эту эпоху. Чтобы правильно понять
причины этого, нужно более отчетливо представить время и условия су-
ществования поселений суртандинского и агидельского типа на Урале.
Как уже отмечалось, суртандинские и агпдельские материалы залегают
в промежуточном положении между неолитическими слоями и слоями
эпохи позднего энеолита—ранней бронзы. Такое чередование прослеже-
но не только в Давлеканово, Муллино и на ряде памятников: на стоян-
ке Березки, Мурат и др. На поселении Боборыкино II К. В. Сальнико-
вым прослежено залегание суртандинских материалов вместе с липчин-
скими над неолитическим слоем и под слоем с материалами андроповской
культуры25 26. Следовательно, в самом общем плане суртандинская и аги-
дельская культуры Хронологически занимают место между неолитом и эпо-
хой ранней бронзы. Судя по стратиграфии, они непосредственно следуют
за неолитом и отделены значительным промежуточным временем от аба-
шевской, андроповской, срубной и других культур эпохи развитой бронзы.
Интересно, что и на стоянке Кысыкулъ культурный слой уходит под
береговой вал, аналогично расположению культурного слоя на поселении
Березки. (Жилище нижнего слоя на Березках уходит под береговой вал,
а верхнее перекрывает его.) Следовательно, время существования сур^
тандинских поселений совпадает со временем формирования береговых
валов на озерах Зауралья. Озеро Яктыкуль (Банное) связано рекой Ян
гелькой с Уралом и Каспием. Таким образом, изменение уровня озер свя
зано с общими явлениями, типичными не только для отдельных озер, н(
и в целом для более широкой территории. По мнению лимнологов, врем)
образования береговых валов — конец атлантика, климатический опти
мум. По 14С жилище под береговым валом на Березках датируется се
рединой VI тысячелетия до и. э. Следовательно, в самом предваритель
ном плане стоянки типа Березки и Кысыкулъ можно датировать концо!
атлантика. Муллино II также по 14С датируется VI тысячелетием до н. 5
Говоря о проблемах датировки памятников агидельской и суртандиг
ской культур, еще раз подчеркнем, что они располагаются на очень ни;
ких террасах рек и проточных озер, практически у современного уровн
вод, а часть и ниже их. Следовательно, обитание населения здесь был
25 Бибиков С. Н., 1952.
26 Сальников К. В., 1961, вып. 85, с. 3—10; Он же, 1961, № 2, с. 37.
возможно только в эпоху пониженного уровня вод, а так как все реки
Южного Урала связаны с бассейном Каспия, то основное время суще-
ствования этих культур должно совпадать со временем понижения уров-
ня Каспия. Судя по последним данным27, в голоцене было несколько
таких понижений: 1) с конца IX до начала VIII тысячелетия до н. э.;
2) с середины VIII до последней четверти VII; 3) с первой четверти
VI до первой четверти V; 4) в первой половине IV и 5) наиболее
длительно — со 2-й половины IV почти до середины II тысячелетия до
и. э. Только в эти хронологические промежутки была возможна жизнь
на Муллино, Давлеканово, Карабылыкты IX, Березках, Кысыкуле и т. п.
Судя по датам по 14С, в Муллино население появилось в первый из этих
периодов уменьшения влажности (Муллино I). Следовательно, неолити-
ческое поселение здесь, как и в Давлеканове, могло существовать лишь
в период следующего иссушения климата, а именно около рубежа VI
и V тысячелетий до н. э., и соответственно раннеагидельские — в пер-
вой половине IV тысячелетия до н. э. (Муллино III — Давлеканово III).
И, наконец, начало существования памятников типа Муллино IV падает
на конец IV—III тысячелетий до н. э. Как будто не противоречат этому
и даты по 14С, полученные с памятников агидельской и самарской куль-
тур, хотя если руководствоваться только ими, то следует переместить все
этапы освоения низких террас на одну ступень в сторону их удревнения.
Окончательно эту проблему решат будущие исследования.
На стоянке Средняя Ока, как мы видели, сосуд суртандинского типа
залегал вместе с материалами позднеагидельского типа, которые также
относятся ко времени не позднее III тысячелетия до н. э. Съезжинская
культура датируется в целом V тысячелетием до н. э. Следовательно,
в общем виде и суртандинскую и агидельскую культуру можно датиро-
вать V—II тысячелетиями до н. э., а Муллино II — Давлеканово II от-
нести к VI — началу V тысячелетия до н. э.
Нет сомнений и в том, что агидельская культура была одним из со-
ставных элементов формирования древнеямной общности. Сложнее с
проблемой взаимоотношения суртандинской и ямной культур, хотя, как
мы уже видели, они занимают практически одну территорию в Южном
Зауралье. Второй, Мало-Кизильский могильник древнеямной культуры
находится примерно посередине между поселением Мурат и группой па-
мятников суртандинского типа на озерах Карабалыкты — Яктыкуль (Ка-
рабалыкты VIII, IX, Березки, Банное II и т. п.).
О том, что потомки суртандинцев могли принимать участие в сложе-
нии ямной культуры, свидетельствуют находки идентичных суртандин-
ским медных шильев в Малокизильском II могильнике, наличие ножей
суртандинского типа в ямных погребениях и сходство формы сосудов
(полуяйцевидная, отогнутый венчик и т. п.). Правда, хотя на ямной ке-
рамике мы встречаемся также с широкими треугольниками и лесенками,
заполненными оттисками штампа, также с отогнутым венчиком и т. п.,
однако столь широкого распространения гребенчатого штампа у ямни-
ков нет. Оттиски гребенки здесь заменяет веревка или шнур. Кроме
того, погребения Малокизильского II могильника К. В. Сальников относил
не к ямной, а к полтавкинской культуре. Правда, последнее возражение
сейчас может быть полностью снято, так как Н. Я. Мерперт убедительно
274
показал, что Малокизильский II могильник следует относить к ямпой
культуре27 28. Что касается своеобразия ямной керамики, то оно может
быть объяснено и тем, что керамика ямного типа специально делалась
для погребального обряда и потому несколько отличается от повседневно
употребляемой. Следует заметить, что Н. Я. Мерперт видит сходство ям-
ной керамики из Бережковского могильника с энеолитической керамикой
Андреевского озера, на которой найдены обломки сосудов суртандинского
типа. Кроме того, керамика с веревочным или шнуровым орнаментом
встречается и на суртандинских поселениях. Вполне вероятно, что в сло-
жении волго-уральского варианта ямной культуры могли принимать уча-
стие и суртандинские племена. В пользу этого говорит и еще одно важ-
ное обстоятельство, а именно характер хозяйства.
Н. Я. Мерперт убедительно показал, что экономика ямных племен
была не собирательско-охотничьей с элементами производящего хозяй-
ства, как это считалось ранее, а скотоводческой и довольно развитой.
Действительно, кочевое скотоводство населения, оставившего ямные
курганы, не могло быть иным, как развитым, и должно обязательно вклю-
чать в себя коневодство. В связи с этим возникает проблема: откуда ям-
ные племена получили скотоводство в столь развитом виде. Ни в Средней
Азии, ни в Прикаспии, с которыми связывают происхождение ямников
Волжско-Уральского междуречья, домашняя лошадь ни в это, ни в пред-
шествующее время не известна. Иное положение в Южном Предуралье
и Зауралье — остатки домашней лошади преобладают среди фаунисти-
ческих остатков как в памятниках суртандинской, так и в памятниках
агидельской культуры. Напрашивается естественное предположение, что
именно отсюда к ямным племенам пришла домашняя лошадь, а возмож-
но, и металл. Это не отрицает роли Восточного и особенно Южного При-
каспия в сложении производящего хозяйства на территории степей и ле-
состепей Предуралья и Зауралья, но думается, что оно появилось в пред-
шествующее как суртандинскому, так и агидельскому времени. Вспомним,
что кости домашней лошади здесь встречаются еще в неолите. Все это
позволяет предположить, что не только агидельцы, но и суртандинцы
также были одним из компонентов сложения ямной культуры в Волж-
ско-Уральском междуречье.
Исследование памятников суртандинского типа не позволяет пол-
ностью согласиться с характеристикой культуры энеолита Южного Ура-
ла, данной Н. П. Кипарисовой29 и др. Например, у памятников суртан-
динского типа отсутствует керамика с веревочным орнаментом, ложной
гребенкой, «отступающей палочкой» и вообще какими-либо типами про-
черченного орнамента, которые, по мнению Н. П. Кипарисовой и др.,
типичны для энеолита и ранней бронзы Южного Урала. Очевидно, оши-
бочное отнесение подобной керамики к энеолиту Южного Урала объяс-
няется тем, что характеристика энеолита Южного Урала давалась по
материалам смешанных памятников. Мы уже отмечали, что до выявления
памятников суртандинского типа на Южном Урале не было опубликова-
27 Варущенко А. Н., Варущенко С. Н., Клиг Р. К., 1980, с. 79—80.
28 Мерперт Н. Я., 1974.
29 Kunapucoea Н. П., 1960, с. 7—25.
2751
но ни одного энеолитического памятника с чистым инвентарем, кроме
Кысыкуля.
В орнаменте керамики энеолитических памятников лесной полосы
Западной Сибири (Липчинская, вторая Андреевская стоянки и т. п.)
также встречаются суртандинские элементы — гребенчатый штамп, гео-
метрические узоры30; в свою очередь, типичный для последних ямочный
орнамент изредка встречается и в инвентаре южноуральских памятников.
Причем в орнаменте керамики суртандинского типа преобладают, как и
в Западной Сибири, ямки неправильной формы. Несомненно и сходство
с некоторыми материалами памятников горбуновской (или шигирской
полуденской) культуры. Но больше всего аналогий суртандинской кера-
мике можно найти в материалах синхронных памятников Среднего За-
уралья и Западной Сибири. Керамика суртандинского типа здесь встре-
чается вместе с липчинской. Не исключено, что суртандинская керамика
проникла в лесное Зауралье так же, как и в Прикамье, вместе с метал-
лом. Таким образом, рост численности суртандинского и агидельского
населения объясняется, видимо, не только развитием производящего
хозяйства, но и возникновением металлургии и обладанием источников
металла, что ставило его в более благоприятные условия в сравнении с
другими племенами древнего Урала.
Итак, мы видим некоторое сходство материалов суртандинских и аги-
дельских с ямными. Если участие агидельской культуры в формировании
ямной не вызывает сомнений, то роль суртандинской культуры в этом
процессе менее заметна. Однако все же имеются основания предполагать,
что в сложении древнеямной культурной общности принимали участие
и суртандинские племена, но степень их участия была неодинакова —
большая агидельской и меньшая суртандинской. Видимо, своеобразие
древнеямной общности и ее хозяйство складывалось задолго до ее фор-
мирования — по меньшей мере, в суртандинско-агидельское время. Об этом
говорит не только анализ материалов этих культур, но и характер хо-
зяйства, культуры самой древне-ямной общности.
30 Чернецов В. Н., 1953, с. 36—44.
ХОЗЯЙСТВО И ОБЩЕСТВО
Одной из труднейших проблем первобытной археологии является про-
блема выяснения характера экономики в тот или иной отрезок каменного
века, и в особенности определение времени появления элементов произ-
водящего хозяйства. Иногда мнение о том или ином виде хозяйства уста-
навливается только по аналогии. Например, принято считать, что в неоли-
те во всей лесной и лесостепной зоне СССР, в том числе и на Урале
господствовало охотническо-рыболовецкое присваивающее хозяйство. Од-
нако, до 60-х годов на Урале ни на одной стоянке не найдено массовых
костных материалов, доступных для палеозоологических определений,
как и каких-либо других данных, позволяющих вообще сколько-нибудь
обоснованно рассматривать предположение о господстве тех или иных
форм хозяйства. Лишь в последние годы на ряде поселений позднего
каменного века Южного Урала и Предуралья найдены остатки фауны,
впервые позволяющие достоверно судить о характере хозяйства в данном
регионе в неолите и энеолите (табл. XLV).
В Южном Предуралье кости животных найдены на восьми поселе-
ниях неолита и энеолита (см. Приложение). Большая их часть —
однослойные, два (Давлеканово и Муллино) многослойные памятники.
На Бельском II1 костей животных, доступных для определения,— 57,
они принадлежат 16 особям животных. Из них 61,1% — кости домашних
животных, 35,9% — диких. Преобладает крупный рогатый скот — 35,04%,
далее лошадь — 28,7 %. Из диких представлены косуля — 28,07 %,
олень — 5,2%, лось — 3,5%. На поселении Мясегутово I1 2 инвентар!
представлен также гребенчатой керамикой, но имеются и сосуды, орна-
ментированные прочерченными линиями. В кремневом инвентаре Мясе
гутово I довольно много изделий из ножевидных пластин и орудий <
двусторонней обработкой. Среди фаунистических остатков на Мясегутово
преобладают кости лошади.
На Давлеканове В. И. Цалкиным и А. Г. Петренко всего определен!
2304 кости от 280 особей. Из них из неолитического слоя происходи1
312 костей от 60 особей, из агидельского — 348 костей от 50 особей j
остальные — из слоя эпохи бронзы и железа (170 особей). Кости домапя
них животных в неолитическом слое составляют 67,5%, в агидельской
слое — 52,78% , в слое эпохи бронзы и железа — 83,1%. В неолитическо
слое представлены кости лошади — 42,3%, крупного рогатого скота-
16,7% и мелкого рогатого скота —5,4%. В слое с материалами агидел!
1 Палеозоологические определения В. И. Цалкина.
2 Раскопки Ю. А. Морозова, определения В. П. Данильченко.
Таблица XLV. Соотношение фаунистических остатков на неолитических
и энеолитических памятниках Урала, %
Памятник
Св
В
О
св
св

Ю
О
Мурат.............. 15/5* 66,7 26,6 — — — — — 6,7 — — —
Суртанды VII ... 8/3 33,3 — — — 33,3 — — — — — —
Суртанды III .... 5/2 60 — — — 40 — — — — — —
Суртанды VIII ... 5/2 80 — — — 20 — — — _ — —
Суртанды I .... 1/1 _ _ _ — 100 — — — — _ —
Карабалыкты VIII 1/1 — — 100 — — — — — — — —
Банное II.........Ю/2 90 — — — — 10 — — — — —
Юбилейное......... 6/2 — 66,6 33,3 — — — — — — — —
Березки........... 32 68,5 9,3 12,5 — 9,3 — — — — — —
Давлеканово I—II 312/6442,3 16,7 5,4 — 25,3 — — 0,3 — — —
Давлеканово III . . 354/4836,7 13,6 8,5 0,3 34 — — 0,3 0,3 0,3 0,3
Бельская II .... 57/1628,07 35,0 — — 3,5 — 5,2 28,07 — — —
Муллино II (неолит) 918/83 6,4 1,9 0,43 — 70,3 0,2 — — 1,7 0,1 0,1
Муллино III (энео-
лит) ............. 728/60 5,9 — 15,4 2,06 — 0,27 — 0,27 0,4 0,82 0,1
В этой графе числитель обозначает количество костей, знаменатель — количество особей;
в других графах даны проценты. По числу! костей (данные предварительные на 1979 г., см.
с. 304).
Памятник Вобр Заяц Крот Свинья Сурок Лиса Выдра Волк Птица Рыба Раковины | Черепаха |
Мурат
Суртанды VII ... — — — — —
Суртанды III . . . . — — — — — — — — — — — —
Суртанды VIII . . . — —
Суртанды I .... —
Карабалыкты VIII —
Банное II —
Юбилейное —
Березки — — — — — — — — — — — —
Давлеканово I—II 1,5 0,3 — — 0,7 — — — 1,6 2,6 — —
Давлеканово III . . 3,4 0,8 — — — — — — 0,3 0,8 — —
Бельская II .... —
Муллино II (неолит) 9,3 — — — — 0,24 — — 6,8 0,2 0,5 0,65
Муллино III (энео- лит) 6,1 — — — 0,1 — — — 0,48 0,2 —
278
ского типа общее количество костей домашних животных несколько
уменьшается, но соотношение видов животных меняется мало: лошадь
здесь также занимает преобладающее положение — 36,7 %, крупный
рогатый скот—13,6%, мелкий рогатый скот — 8,5%. Иное соотноше-
ние животных в слое абашевско-срубной культуры — количество костей
лошади здесь уменьшается более чем в два раза в сравнении с неолити-
ческим и составляет всего 20%, но зато здесь в 2,5 раза увеличивается
количество костей крупного рогатого скота, оно доходит до 41,1%. Зна-
чительно увеличивается и доля костей мелкого рогатого скота—18,8%.
Графически соотношение отдельных видов животных по слоям Давле-
кановского поселения показано на рис. 39.
На поселении Муллино в отличие от Давлеканова отсутствует слой
с материалами эпохи бронзы. Неолитический слой и слой с материалами
агидельского типа четко отделяются друг от друга.
Состав фаунистических остатков на Муллино очень интересен. Коли-
чество домашних видов здесь довольно велико, но в сравнении с дикими
их все же меньше. Так, в неолитическом слое дикие животные составля-
ют 73,53% всех фаунистических остатков, в агидельском слое доля их
уменьшается до 65%, вместе с тем повышается доля домашних живот-
ных с 26 до 40%. В агидельском слое (Муллино III) из числа доступных
определению костей (1979 г.) 170 принадлежали 21 домашнему животно-
му и 552 — 39 диким животным. В неолитическом слое 79 костей при-
надлежали 18 домашним животным и 752 — 42 диким. Кроме того, в нео-
литическом слое было обнаружено значительное количество костей птицы
(60 от 10 особей), кости крупных рыб — сома-щуки — и, что очень уди-
вительно, довольно много костей черепахи.
Домашние животные были также представлены лошадью, крупным и
мелким рогатым скотом. Значительное место среди них занимала лошадь.
Правда, доля ее в сравнении с фауной других памятников неолита и
энеолита Южного Урала и Предуралья была несколько иной. Так, в нео-
литическом слое лошадь занимала 17,64% всех особей животных (под-
счет здесь производился по количеству особей, а не по количеству костей,
как это делалось при описании памятников выше), в то время как круп-
ный и мелкий рогатый скот составляли поровну по 4,4% от общего ко-
личества всех животных. В агидельском же слое доля лошади падает
до 13,33%, но зато повышается доля крупного рогатого скота (до 15%)
и мелкого (до 6,66%). Доля крупного рогатого скота становится даже
несколько выше, чем лошади. Правда, это превышение незначительно,
всего на 1,67%, но вместе с тем оно весьма симптоматично. По материа-
лам Давлекановского поселения мы уже видели, что в эпоху бронзы долг
крупного рогатого скота более чем в два раза превышает долю лошади —
таким образом, тенденция увеличения доли крупного рогатого скота здес!
прослеживается достаточно четко.
Сравнивая фаунистические остатки Давлеканова и Муллино, можш
заметить как общие черты, так и некоторые различия. В Давлеканов!
во всех слоях доля домашних животных превышает долю диких живот
ных. Правда, следует иметь в виду, что в сводной таблице, приведение!
выше, проценты исчислялись по количеству костей. Если же сравниват]
по количеству особей животных, то результаты получатся следующими
Таблица XLVI, Соотношение диких и домашних животных в Давлеканове
и Муллино, % (на 1979 г.)
Памятник Дикие животные Домашние животные
Давлеканово IV (бронза) 30 70
Давлеканово III (энеолит) 45,7 54,3
Давлеканово I—II (неолит) 45 55
Муллино III (энеолит) 65 35
Муллино I—II (неолит) 73,53 26,47
в неолитическом слое (Давлеканово II) количество домашних животных
составляет 55 %, в агидельском — 54,3% и в слое бронзы и железа — 70%.
Таким образом, различия между памятниками невелики, однако они
все же заметны. Так, если в Давлеканове во всех слоях кости домаш-
них животных составляют более половины фаунистических остатков,
то в Муллино их доля меньше доли диких жиотных. Материалы из
Муллино более чисты и поэтому соотношение животных по анализам из
Муллино, видимо, более точно отражает реальное соотношение диких и
домашних животных в экономике отдельных племен, хотя не исключены
различия в памятниках. При всех обстоятельствах важны не доли про-
цента в количественном соотношении тех или иных видов животных,,
а общие их тенденции в развитии. А они свидетельствуют о том, что доля
домашних животных была значительной как на том, так и на другом
памятнике, т. е. мы здесь имеем дело уже с развитым домашним ско-
товодством, имеющим глубокие корни в местном неолите. Иными сло-
вами говоря, скотоводство на территории Южного Урала и Предуралья
не пришло в энеолите вместе с новой керамикой, а сформировалось в
предшествующее время здесь же.
Любопытно сравнить соотношение отдельных видов животных в
Давлеканове и Муллино. Если исходить из сравнения не по костямг
как это было сделано в сводной таблице, а по особям животных, то со-
отношение различных видов домашних животных в Давлеканове III и
Муллино III довольно сходное (табл. XLVII).
Таблица XLVII. Соотношение домашних животных в Давлеканове II, III и
Муллино I—III, % (на 1979 г.)
Памятник Лошадь Крупный рогатый скот Мелкий рогатый скот
Давлеканово III............... 19,56 15 19,56
Муллино III................... 13,33 15 6,66
Давлеканово II................ 25 20 10
Муллино I—II.................. 17,64 4,6 4.4
280
Таким образом, соотношение отдельных видов домашних животных
в Муллино и Давлеканове в сравнении со всеми остальными, как дики-
ми, так и домашними животными, остатки которых найдены здесь, раз-
личаются меньше. Лошадь преобладает и в неолитическом слое Муллино
и в Давлеканово. В энеолитическом же слое ее доля падает как в Мул-
лино, так и в Давлеканове, причем примерно поровну — в Муллино на
4,31%,ZB Давлеканове на 5,44%. Доли крупного рогатого скота также оди-
наковы. И на том и на другом памятнике в энеолите увеличивается доля
мелкого рогатого скота (в Муллино в 1,5 раза, в Давлеканове в 1,9раза).
Следовательно, существенных различий между памятниками нет.
Исключение, пожалуй, составляет лишь крупный рогатый скот. Доля его
в Давлеканове падает в сравнении с неолитическим слоем, тогда как в
Муллино она, напротив, возрастает. Но соотношение крупного рогатого
скота и на том и на другом памятнике практически одинаково в сравне-
нии с остатками других животных, найденных здесь.
Резюмируя данные анализа костных остатков (см. Приложение), мож-
но уверенно заключить, что для агидельской культуры характерно доволь-
но развитое скотоводство, в котором значительную долю занимало разве-
дение лошадей и крупного рогатого скота, при несколько меньшей (Мул-
лино III) или равной (Давлеканово III), доле мелкого рогатого скота.
Однако охота и рыболовство здесь, как показывают фаунистические остат-
ки, либо не уступали (Давлеканово), либо даже преобладали (Муллино)
в сравнении со скотоводством. Какое-то место занимало и земледелие,
судя по мотыгам и зернотеркам найденным на всех памятниках этой
культуры, однако его роль по имеющимся данным определить труднее.
Необходимо отметить, что сохранность костей животных, видимо, не
всегда была связана со случайными факторами, каковые преобладают,
если относить все остатки фауны к кухонным отбросам. При раскопках
довольно часто встречались скопления костей как сырье для поделок;
например, в Муллино в раскопе III в квадрате 8 на глубине около 80—
100 см было обнаружено около 10 крупных, длинных костей лося, сло-
женных вместе и явно приготовленных для обработки. Кости лося были
излюбленным материалом для поделок как в неолите, так и в энеолите.
Большая часть изделий из костей изготовлена именно из них. Плотные
длинные кости лося заготавливались, очевидно, для этой цели специаль-
но. Из 184 орудий из костей, которые были доступны определению на
предмет их принадлежности к тем или иным животным, около 100 были
сделаны из костей лося (табл. XLVIII).
Таблица XLVIII. Соотношение видов животных, кости которых использовались
для изготовления орудий
Слой Крупный рогатый скот Лошадь Лось Рога лоса Гарпуны из костей лося Медведь Бобр Северный олень I Лиса Птица Рыба Всего
Муллино III . . 1 6 33 2 3 4 6 1 — — 55
Муллино II . . . 12 12 63 2 4 10 12 3 1 9 1 120
281
Таблица показывает, что в энеолитическом слое 69% орудий изготовле-
но из костей лося, в неолитическом — 57,5%. Довольно много орудий из-
готовлено из костей лошади: 12% —в неолите, 10,9% —в энеолите, на
третьем месте кости бобра, из них изготовлено более 10% орудий как в
неолите, так и в энеолите, чуть меньше использовались кости медведя
(8,3 и 7,2% соответственно), остальные орудия изготавливались из костей
лисы, черепахи (в неолите), птицы и рыбы. Последние в основном шли
на украшения. Важно и то, что для изготовления орудий используются
кости не только диких, но и домашних животных, что, видимо, свидетель-
ствует о развитости деместикации.
В Южном Зауралье и на восточном склоне Южного Урала костные
остатки прослежены на девяти памятниках неолита и энеолита. Из них
один памятник чисто неолитический (Суртанды III), четыре — Юбилей-
ное, Банное II, Суртанды VIII и Карабалыкты VIII — однослойные па-
мятники суртандинской культуры и на четырех поселениях представлены
как неолитические, так и энеолитические материалы (Мурат, Березки,
Суртанды VI и VII). Количественно кости животных на Южном Урале
представлены в меньшем числе, сохранность их также хуже, но повторяе-
мость состава фауны на большем числе памятников позволяет и для
этой территории высказать некоторые предположения о характере хозяй-
ства в эпоху неолита и энеолита. На однослойной стоянке Суртанды III
определимой оказалась лишь одна кость. На однослойном поселении сур-
тандинской культуры Банное II определено 10 костей, на аналогичном
поселении Юбилейное — 6 (от 2 особей), на Суртанды VIII — 5 (от 2 осо-
бей). На поселении Березки определено 32 кости, не считая материалов
раскопок 1976 г. На поселении Мурат определимых костей оказалось 15
(от 5 особей).
Соотношение диких и домашних животных, представленных на этих
памятниках, выглядит следующим образом (табл. XLIX).
Таблица XLIX. Соотношение диких и домашних животных в памятниках
суртандинской культуры, %
Памятник Домашние животные Дикие животные Памятник Домашние животные Дикие животные
Юбилейное . . . 66 33,4 Суртанды VII . . 66 33,4
Банное II ... . 90 10 Суртанды VI . . 60 40
Суртанды VIII 80 20 Суртанды III . . Одна кость
Березки 80 19,3 лося
Мурат 93 6,6 Карабалыкты VIII Одна кость крупного рогатого скота —
На восточном склоне Южного Урала, как и в Предуралье, преобла-
дают кости лошади: Банное II — 90%; Березки — 68,2; Мурат — 66,6;
Суртанды VI — 60; Суртанды VII — 33,3%. Причем в памятниках, где
представлены неолитические материалы, доля лошади меньше. Кости ло-
шади, однако, не найдены на двух однослойных памятниках суртандин-
ского типа: на Юбилейном, где 66,6 % занимает крупный рогатый скот и
282
33,4% — мелкий рогатый скот, и на Карабалыкты VIII, где определимой
оказалась всего одна кость (крупный рогатый скот), как нет их и на
неолитическом поселении Суртанды III (где, впрочем, найдена всего одна
кость лося). Как и в Предуралье, здесь довольно значительна и доля
крупного рогатого скота: Юбилейное — 66,6%; Суртанды VII — 33,3 (на-
равне с лошадью); Мурат — 26,6. Березки — 9,3%. Мелкий рогатый скот
представлен в меньшем числе, но на отдельных памятниках он довольно
заметен. Так, на Юбилейном он составляет 33,4%, на Березках — 12,5%.
Следовательно, хозяйство суртандинской культуры также сочетало
охоту и рыболовство с развитым скотоводством. Об охоте говорит не толь-
ко инвентарь, но и фауна. Из диких животных на восточном склоне Юж-
ного Урала представлены северный олень (Банное II — 10%), косуля
(Мурат — 6,6%). Абсолютно преобладает среди диких лось (Суртан-
ды VII — 33,3%; Суртанды VI — 40; Суртанды VII — 20; Березки —
9,3; Суртанды III — 100%). Аналогичен, хотя и более разнообразен, со-
став диких животных в Предуралье: бобр, косуля и заяц представлены
почти во всех памятниках, встречается медведь (Давлеканово III, Мул-
лино III), барсук (Давлеканово III, Муллино III), куница, соболь (Дав-
леканово III, Муллино III), крот (Давлеканово III, Вельское III), сурок
(Давлеканово II, Муллино II, Муллино III), лиса (Муллино II—III,
Давлеканово). Птица широко представлена в Муллино III и в Давлека-
нове III, сом и щука — в Муллино III и в Давлеканове II и Ш. В Мул-
лино II имеется черепаха.
Вряд ли можно сомневаться в правильности отнесения палеозоологами
костей лошади, крупного и мелкого рогатого скота к домашним видам,
так как определения производились многими специалистами3 и во всех
случаях дали один результат. Даже если допустить, что кости домашней
лошади трудно отличить от костей дикой, то мелкий и крупный рогатый
скот в диком виде здесь никогда не водился и он является надежным
индикатором наличия домашнего скотоводства, как в агидельской, так и
в суртандинской культуре. Что же касается лошади, то видный палеозоо-
лог В. И. Цалкин категорически отрицал возможность отнесения ее к
диким формам. Он писал: «Мы не видим оснований считать костные
остатки лошадей, встречающихся в неолитических и ^неолитических по-
селениях Юго-Восточной Европы, принадлежащими именно диким жи-
вотным... более правильно рассматривать их как происходящие уже от
домашних особей» 4.
О происхождении домашней лошади еще в начале века было написано
немало книг5. Распространено мнение, что дикая лошадь обитала в юж-
норусских степях, в том числе и в Предуралье. Еще недавно некоторые
называли ее тарпаном, другие — лошадью Пржевальского, в связи с чем
В. И. Цалкин писал, что изучение размеров и структурных особенностей
хорошо сохранившихся костей из раскопок неолитических и энеолитиче-
3 Основные определения сделаны В. И. Цадкиным. Фаунистические остатки с Мул-
лино и из Давлеканова изучались А. Г. Петренко, и значительная часть их про-
смотрена совместно с Е. Г. Андреевой, по памятникам Зауралья — В. П. Даниль-
ченко.
4 Цалкин В. И., 1970, с. 201.
5 Елачич Е., 1907.
283
ских памятников показывает, что они обычно значительно крупнее одно-
именных костей лошади Пржевальского и заметно отличаются от них
своей массивностью. Он подчеркивал, что «в нашем распоряжении реши-
тельно отсутствуют данные, в какой-либо степени подтверждающие рас-
пространение лошади Пржевальского в Юго-Восточной Европе, во вся-
ком случае в пределах той территории ее, о которой дают возможность
судить исследованные памятники» 6.
Сложнее обстоит дело с тарпаном. Различия в абсолютных размерах
костей конечностей этого последнего и лошадей из неолитических и энео-
литических памятников выражены даже сильнее, чем установленные при
сравнении с лошадью Пржевальского. Но, отмечая это обстоятельство,
нельзя забывать, однако, об удручающей скудости наших знаний отно-
сительно остеологических особенностй так называемого южнорусского
тарпана, посткраникальный скелет которого известен всего в одном эк-
земпляре, и поэтому сравнение с ним статистически мало обосновано.
Давно известно мнение Д. Н. Анучина7 о том, что наблюдавшиеся в
южнорусских степях вплоть до второй половины прошлого века свобод-
ноживущие лошади не представляли собой исконно дикой формы,,
а возникли в результате вторичного одичания ранее домашних лошадей.
Популяции таких одичавших лошадей достаточно хорошо известны: су-
ществуют они в настоящее время в Западной Европе, в Америке, а в
Австралии — везде, где не подвергаются энергичному истреблению. Су-
ществовали они и в очень суровых условиях Восточной Сибири.
Нередко высказывалась мысль, что предком наших домашних лоша-
дей является лошадь Пржевальского8, еще сравнительно недавно широко
распространенная в Центральной Азии и в незначительных количествах
уцелевшая, может быть, и в настоящее время. Весьма обстоятельными;
исследованиями В. И. Громовой9 было установлено, однако, что лошадь
Пржевальского должна рассматриваться как вид, резко обособленный от
Eqwus caballus, самостоятельно развивавшийся по крайней мере с ниж-
него плейстоцена. Определенно отрицая участие этого вида в происхож-
дении домашних животных, В. И. Громова считает единственным пред-
ком последних тарпана. Взгляды В. И. Громовой на систематическое
положение лошади Пржевальского энергично поддержаны В. И. Соколо-
вым 10. Интересны также данные Ф. Фрешкопаи, установившего, что
число хромосом у лошади Пржевальского составляет 66 пар, тогда как у
домашних лошадей — 64 пары. Тем самым попытки связывать проис-
хождение домашних лошадей с лошадью Пржевальского должны быть
оставлены и единственно вероятным предком их нужно считать тарпана,
о котором, как уже отмечалось, мы знаем до сих пор удручающе мало.
Кости лошади известны во всех поселениях линейно-ленточной, боя-
на, триполья, воронковидных кубков, ямной культур, но нигде она не со-
ставляет большинства, только в энеолите Южного Урала лошадь преоб-
ладает. Все это позволяет допускать, что ее одомашнивание могло про-
исходить либо здесь, либо в близких регионах. В. И. Цалкин считал,
что «аридные степи крайнего юго-востока Европы и Заволжья были той
естественной средой, в которой могла успешно протекать доместикация
лошади» 12. Это же подтверждают и наблюдения В. И. Бибиковой. Об-
ращает на себя внимание, пишет В. И. Бибикова, что на территории
284
Юго-Восточной Европы намечается два ареала археологических памятни-
ков — западный и восточный, хорошо различающихся количеством остат-
ков лошади в них. Для неолитических и энеолитических поселений на
западе характерно малое количество остатков лошади (менее 10%). За-
падный ареал включает в себя памятники Правобережной Украины и
более западные, вплоть до Центральной и Южной Европы. Восточный
ареал включает памятники энеолита Левобережной Украины, ямной
культуры в Среднем Поволжье и, по-видимому, Заволжья, не распростра-
няясь, однако, на Предкавказье и Кавказ в целом. Для них характер-
на многочисленность костных остатков лошади (в отдельных памятниках
до 80%).
Как полагает В. И. Бибикова, из восточного ареала, где лошадь как
домашнее животное была освоена рано, она могла эпизодически прони-
кать на смежные территории, занятые племенами с иным хозяйственным
укладом. По-видимому, именно подобной инфильтрацией уже домашних
животных должна объясняться малочисленность костей их в памятниках,
расположенных к западу от Днепра. Обращаясь к истокам домашнего
животноводства, крупнейший палеозоолог В. И. Цалкин писал, что реши-
тельно нет возможности рассматривать животноводство у неолитических
и энеолитических племен Юго-Восточной Европы как явление, возник-
шее и родившееся только на местной основе. Дикие предки коз и овец
вообще никогда не были распространены на этой территории, что, разу-
меется, совершенно исключает возможность их местной доместикации.
Поэтому появление домашних коз и овец в Юго-Восточной Европе может
рассматриваться или как результат миграции племен6 7 8 9 10 11 12 13, или как резуль-
тат заимствования.
Первобытный бык был широко распространен и несомненно многочи-
слен в Юго-Восточной Европе, где он принадлежал к числу важнейших
объектов охотничьей деятельности древнего населения. Местная домести-
кация его теоретически представляется вполне возможной. Однако остат-
ки крупного рогатого скота из раскопок археологических памятников
конца V — начала IV тысячелетия до н. э. хорошо отличаются остеоло-
гически от своих диких предков и являются результатом уже длительно-
го одомашнивания. Таким образом, если доместикация тура и кабана в
Юго-Восточной Европе действительно имела место, то истоки этого про- .
цесса следует искать, по мнению В. И. Цалкина, в памятниках гораздо
более древних, чем неолит и энеолит.
«Единственный вид сельскохозяйственных животных,— писал В. И. Цал-
кин,— одомашнение которого в Юго-Восточной Европе или на сопре-
дельных ей территориях не вызывает, по-видимому, сомнений,— это
6 Цалкин В. И., 1970, с. 201.
7 Анучин Д. Н., 1896.
8 Саковский К. К., 1937.
9 Громова В. И,, 1941.
10 Соколов И. И., 1967.
11 Frechkop F., 1965, р. 9.
12 Цалкин В. И., 1970, с. 203.
13 Цалкин В. И., 1970.
285
лошадь. Появление ее в Поднестровье является, можно думать, резуль-
татом заимствования у более восточных племен» 14.
В связи с новыми данными возникает проблема о путях и времени
проникновения производящего хозяйства на Южный Урал и в Предура-
лье. Если раньше можно было думать, что домашнее скотоводство про-
никло на Южный Урал в эпоху ямной культуры, то сейчас в связи с
тем, что кости домашних животных здесь известны еще в неолите, по-
иски истоков'домашнего скотоводства Южного Урала должны быть ины-
ми. До сих пор Урал выпадал из областей распространения производя-
щего хозяйства, так как его следов здесь долго не было обнаружено.
Последние данные свидетельствуют, что и на Южном Урале, и в Пред-
уралье появились домашние животные также довольно рано, не позднее
неолита.
Мною уже высказывалось предположение о том, что скотоводство про-
никло сюда довольно рано 15, но в сравнении с первичными очагами до-
местикации— позднее не менее чем на 1,5—2 тыс. лет (рис. 58) 16.
Таким образом, памятники суртандинского и агидельского типа со-
держат кости домашних животных и другие остатки, свидетельствующие
об одинаковом типе хозяйства в эту эпоху как в Предуралье, так и в
Зауралье. Однако, сравнивая материалы суртандинской и агидельской
культур, можно видеть, что между ними есть и некоторые различия в
расположении поселений, в орнаментации керамики и других особенно-
стях инвентаря. Чтобы видеть нагляднее эти различия сопоставим основ-
ные параметры этих культур в определенном порядке (табл. L).
Сравнение показывает, что, несмотря на сходные хозяйство, харак-
тер поселения и керамику, памятники суртандинского типа отличаются
преобладанием изделий из камня в сравнении с керамикой, наличием
изделий из меди, четкой планировкой поселений и другими особенностя-
ми. Учитывая, что обе группы памятников относительно синхронны, но
каждая из них занимает свою, четко обособленную территорию, можно
с несомненностью отнести их к различным культурам.
При анализе памятников суртандинского типа обращает на себя
внимание прежде всего то, что в их инвентаре преобладают, как и в
неолите, изделия из кремня и яшмы. Керамика по количеству значи-
тельно уступает камню, а изделия из металла и вовсе единичны. По
своему инвентарю эти памятники прежде всего относятся к эпохе камня.
Мастерские по обработке кремня и яшмы, которые встречаются почти
на всех поселениях суртандинского типа, также свидетельствуют о при-
надлежности их к каменному веку. В агидельских памятниках изделия
из кремня также мало уступают по численности неолитическим поселе-
ниям этого региона. Довольно разнообразен и состав инвентаря в обеих
культурах, среди которого особенно показательны крупные ножи на
плитках с двусторонней обработкой лезвия. Изделия из ножевидных
пластин и сами пластины также присутствуют на всех памятниках сур-
тандинского и агидельского типа, хотя в меньшем числе, чем в неолите.
Все это отличает суртандинские и агидельские памятники от памятников
эпохи ранней бронзы, где каменные орудия встречаются всегда в не-
большом количестве. Например, в том же регионе, где расположены сур-
тандинские поселения, на памятниках малокизильского, синташтинского
286
или петровского типа 14 15 16 17 мы не находим такого большого числа изделий
из кремня и яшмы, как в неолите и на суртандинских памятниках. Даже
как будто бы на синхронных памятниках липчинского типа кремневые
изделия относительно немногочисленны. Что касается боборыкинской куль-
туры, то, как мне представлялось еще в начале 60-х годов 18, отнесение
к ним значительного количества микролитического инвентаря являлось
недоразумением. Сам К. В. Сальников отказался от отнесения микроли-
тов к боборыкинской керамике одним из первых19. Следовательно, ни
для одной культуры эпохи ранней бронзы Урала, Предуралья не харак-
терно наличие такого большого количества кремневого инвентаря, как
для суртандинских поселений.
К самым ранним памятникам эпохи металла Волжско-Уральского ре-
гиона принято относить памятники древнеямной культуры, но и в них
мы не видим сколько-нибудь значительного количества изделий из кремня.
Общее число всех изделий из камня, найденных на памятниках ямпой
культуры этого региона, вряд ли превышает количество подобных нахо-
док даже одного поселения суртандинского типа Южного Урала.
Итак, из всех культур эпохи раннего металла, известных, как на Ура-
ле, так и на прилегающих к нему областях, только суртандинская и аги-
дельская содержит наибольшее количество изделий из кремня и яшмы,
на остальных же кремневый инвентарь немногочислен. Уже это обстоя-
тельство позволяет, с одной стороны, относить суртандинскую и агидель-
скую культуры не к эпохе ранней бронзы, а к энеолиту, а с другой сто-
роны, предполагать и более древний возраст этих культур в сравнении
с теми, на которых изделия из кремня представлены в небольшом числе.
Например, обилие кремневых изделий на поселениях суртандинской и
агидельской культур с несомненностью доказывает, что эти культуры, не-
смотря на наличие единичных изделий из меди, еще не отошли от ин-
дустрии камня и их материальная культура определяется техникой п
традициями эпохи каменного века. Подтверждает это и общий облик ма-
териальной культуры, и в особенности кремневого инвентаря и керами-
ки. Все типы кремневого инвентаря как суртандинской, так и агидельской
культуры можно найти в неолите, а некоторые из них восходят еще к
местному мезолиту. Правда, соотношение этих типов инвентаря стало уже
несколько иным, а большинство ранних вообще исчезли. Например, ни
на одном чистом суртапдинском памятнике не найдено микролитов геомет-
рических форм, хотя в неолите этого же региона они еще встречались в
единичных экземплярах Вообще доля пластинчатой индустрии к этому
времени сильно уменьшилась. Если в памятниках янгельской культуры
пластинчатые изделия абсолютно преобладали, то теперь их доля не пре-
14 Цалкин В. И., 1970, с. 266.
15 Матюшин Г. Н. 1976; Он же, 1974, с. 15—20.
16 Сводка литературы по проблеме происхождения скотоводства дана недавно
В. А. Шнирельманом (1980 г.).
17 Виноградов Н. Б., Генинг В. Ф., 1978.
18 Матюшин Г. Н., 1964.
19 На защите докторской диссертации в ответе на вопросы оппонентов К. В. Саль-
ников в 1965 г. привел данные, свидетельствующие о том, что микролитическии
инвентарь на Боборыкино II происходил из поджилищного слоя и был ошибочно
связан с боборыкинской керамикой.
287
Доместикация
бремя виды домашних животных
тысячеле- тия годы в первичных очагах доместикации в лесостепях Южного Урала и Предуралья
Наша эра #- I- о- -0 -1000 -2000 • бизон • • Про лик Лось
нашей эры Г и- Ш- к- Y- -3000 -чооо -5000 -6000 -7000 О • Нот • Верблюд g Курица • Слон ^Лошадь • Осел О О ° ° / "Ф Лошадь Ф Крупный рогатый скот Ф Коза К 7600+200(ИГАН 218) * Овца Верезжи. л
и- >- лш~ к- -8000 -9000 -10000 -11000 ^ // / / Крупный рога/ тый скат / Свинья / Ф Коза / • /Собака * Овца 8450 ±130 (ВашГИ 37 8320 ±110 (ВашГИ 58 85ОО± 180 (ВашГИ 59, • 1 О 2 \Муллино 1-Л
Рис. 57. Схема хроно-
логии появления до-
машних животных в
первичных регионах
доместикации и на
Южном Урале
1 — домашние животные, 2 —
растения.
Для датировки схемы доме-
стикации животных использо-
ваны следующие данные: 1)
Овца. В Зави-Чеми-Шанидар
домашняя овца датируется по
Сц около IX тысячелетия до н.
288
э. Здесь был отмечен высокий
процент молодых животных и
резкие перемены в экономике в
сравнении с соседней пещерой
Шанидар, где преобладают
кости козы, а овца встречается
редко. В Али-Коше (Иран) до-
местицированная овца датиру-
ется временем около 7000 г. до
н. э. (Hole, Flanery, Heely,
1969), как и в Чайёню (Тур-
ция) (Reed, 1969). Около 6000 г.
до н. э. домашние овцы рас-
пространяются уже в Европу,
остатки их найдены в Аргис-
се-Магула, Неа-Некомедии и
Кноссе в Греции (Boessneck,
1962; Higgs, 1962; Jarman,
1968). Замечено, что овца очень
редко встречается в плейсто-
ценовых стоянках, а в голо-
цене ее находки становятся
массовыми. Пейн (Payne, 1968)
полагает, что появление ovis
как потомственных популя-
ций изолировано от Сарга
могло быть очень недавним
проявлением и, видимо, ре-
зультатом доместикации. 2)
Коза. Доместицированная
коза впервые появляется в
Али-Коше в 7500—6750 гг. до
н. э. (Perkins, 1966) около
7000 г. до н. э. она встречается
в Бейде. Около 6000 г. до н. э.
доместицированная коза рас-
пространяется и в Европе —
Аргиссе, Неа Никомедии и
Кноссе и т. п. 3) Крупный
рогатый скот (домашние виды
которых отличаются меньшими
размерами, нежели дикие)
в Европе впервые встречается
в Аргиссе около 6500 г. до н. э.,
в Неа-Никомедии — 6200 г. до
н. э., в Кноссе — 6100 г. до н. э.
Перкинс (1969) идентифициро-
вал крупный рогатый скот
в 5800 г. до н. э. в Чатал-Гую-
ке, однако его данные оспари-
ваются. Появление доместици-
рованного крупного рогатого
скота внутри «полумесяца
плодородия» датируется до-
вольно поздним временем —
первой половиной VI тысяче-
летия до н. э. (Али-Кош).
4) Свинья. Домашняя разно-
видность в Чайёню датируется
7000 г. до н. э. (Reed, 1969).
Около 6500 г. до н. э. она по-
является в Джармо (Reed,
1961) и почти одновременно
с этим в Европе (в Аргиссе,
Неа-Никомедии, Кноссе).
5) Собака. В пещере Ягуаров,
в Америке (Lawrence, 1967)
остатки домашней собаки да-
тируются 8400 г. до н. э., что
подтверждает предположение о
доместикации собаки еще в
позднеплейстоценовое время
(Galbreath, 1938). В Стар Карр
появление домашней собаки да-
тируется 7500 г. до н. э. (De-
gerbol, 1961). Всюду у домаш-
них особей прослежены изме-
нения в морфологии и разме-
рах в сравнении с диким пред-
вышала и 10%, причем в энеолите преобладали крупные и очень широ-
кие пластины, тогда как в мезолите и в неолите такие пластины совсем
не встречались и господствовали пластинки шириной до 15 мм, хотя и
до суртандинского времени небольшое количество таких пластинок еще
дожило. В целом же, несмотря на количественное изменение соотношения
типов кремневого инвентаря и исчезновение микролитов, общий облик
инвентаря свидетельствует о полной его преемственности от местного
неолита. Сама техника обработки камня и даже выбор кремневого сырья
сохранили в значительной мере преемственность от местного неолита.
Никаких посторонних включении в кремневой культуре суртандинского
и агидельского населения не прослеживается. Продолжали использовать-
ся те же источники сырья, что и в мезолите и неолите. Конечно, наряду
со сходством имеются и различия между инвентарем неолитических и
суртандинско-агидельских комплексов. Эти различия прослеживаются как
в соотношении групп инвентаря, так и по его облику. Несмотря на зна-
чительное количество кремневого инвентаря, доля его все же уменьшает-
ся в сравнении с неолитом.
В энеолитическом слое во всех раскопах на Муллино (1979 г.) абсо-
лютно преобладает керамика. Доля ее от 58% (в среднем) до 80%
(раскоп III), в то время как в неолите на том же памятнике доля крем-
невых изделий, как правило, выше нежели керамики. Так, в раскопе II
керамика занимает всего 51,1% от общей суммы керамики и кремня,
59,9% —в раскопе III и лишь в раскопе I нарушается несколько соот-
ношение, но здесь следует иметь в виду, что неолитический слой зале-
гает выше, чем в других раскопах. Но даже при этом в среднем по па-
мятнику доля кремневых изделий в неолите 45,06%, в то время как в
энеолите 41,58%. Чем объясняется падение доли кремня в сравнении
с керамикой? Вопрос сложный, но несомненно, что многие случайные
факторы, которыми большей частью оперируют в таких случаях исследо-
ватели (близость или удаленность от источников сырья, наличие или от-
сутствие выходов «хорошего» кремня и т. п.), в данном случае должны
быть исключены, так как оба памятника в этом отношении лежат в иден-
тичных условиях. Следовательно, падение доли камня может быть объяс-
ком. В Японии найдены останки
собаки, отличные от волка,
в позднеплейстоценовых пе-
щерных отложениях (Sklikama,
Okofuji, 1958). Известны на-
ходки костей собаки в Мезине
вместе с костями мамонта и
муксусного быка (Пидоплич-
ко, 1969), как и в мадленской
пещере Книгротте в Европе.
Наиболее ранняя домашняя
собака на Ближнем Востоке
датируется 7000 г. до н. э.
(в Чайёню) (Lawrence, 1967).
Если судить по данным
А. Аммермана и Л. Кавали-
Сфорца (Amerman A. J., Са-
valli-Sforza L. L., 1971), произ-
водящее хозяйство по Европе
распространялось со скоростью
1 км в год. Если принять ту
же скорость распространения
скотоводства и для Восточного
Прикаспия, то первые домаш-
ние животные должны были
появиться в Приуралье не
позднее VIII—VII тысячелетия
до н. э. Исследования хромо-
сомного набора всех вероят-
ных предков домашних живот-
ных (Воронцов Н. Н., Короби-
цыпа К. В., Надлер Ч. Ф.,
Хофман Р., Сапожников Г. Н.,
Горелов Ю. К., 1972; Ворон-
цов Н. Н., 1980. Докл. в МОПП
20/Ш) показали, что первые
домашние животные (овцы)
могли быть доместицированы
только в регионе Южного При-
каспия, Северной Месопота-
мии, так как только там оби-
тает в естественном состоянии
овца с 54 хромосомами, кото-
рые имеют все домашние
овцы. У других видов хромо-
сомный набор составляет 55,
56, 57 и потому они не могли
быть предками домашней
овцы.
1/210 Г. Н. Матюшин
289
Таблица L. Характер хозяйства суртандинской и агидельской культур
Основные признаки Суртандинская Агидельская
I. Поселения и жилища 1) Тип поселений Большей частью озерные на Исключительно приречные самых низких террасах на высоких пойменных тер- расах и очень редко на первых надпойменных
2) Величина поселений в сравнении с неолити- ческими По площади поселения зна- Также занимают площадь, чительно больше неолити- значительно большую, чем ческих (до 3—4 га) в неолите
3) Характер поселений Шесть — восемь домов рас- полагаются полукругом во- круг ровной площадки (за- гон)
4) Жилища Зимние — глубокие землян- Жилища прямоугольные с ки с полом, выложенным очагами и колодцами в по- каменными плитками и сте- селении нами из глыб камня; лет- ние — прямоугольные на- земные дома площадью 48— 60 кв. м
II. Вид хозяйства Коневодство и домашнее Коневодство и домашнее скотоводство в сочетании с скотоводство в сочетании с охотой и озерным рыболов- охотой и речным рыболов- ством с помощью крупных ством неводов до 45—50 м длиной
III. Металлургия Изделия из естественных Металлические изделия не сплавов меди найдены
IV. Инвентарь 1) Керамика Круглодонные сосуды со Круглодонные и уплощен- слегка отогнутым венчиком ные (иногда с вогнутым и сплошным гребенчатым дном) сосуды с отогнутым орнаментом и преобладани- венчиком и воротничком, ем геометрических компо- орнаментированные сплошь зиций. Редко — сосуды с гребенчатом штампом. Ком- уплощенным дном позиции большей частью сложны
2) Кремень Обилие изделий из кремня Кремень разнообразный, по и яшмы, на каждом посе- численности уступает ке- ленип кремнеобрабатываю- рамике щие мастерские
нено только производственными факторами, а именно вытеснением его
каким-то новым видом сырья для изготовления орудий, и прежде всего
появлением металла.
Видимо, появлением металла объясняется и заметное уменьшение ас-
сортимента и доли изделий из кости. Если в неолитическом слое костяные
изделия составляют большую долю и они весьма разнообразны по ассор-
тименту, то набор костяных орудий в раннеагидельском слое значительно
290
уменьшается. По сути, мы здесь в значительных сериях видим лишь все-
возможные острия, в том числе «пешни» с заострением под углом в 45°
все остальные разнообразные изделия из кости либо встречаются едини-
цами, либо исчезают вовсе. И ничем иным, как появлением металла,
нельзя объяснить этот феномен.
Следовательно, хотя ни на поселении Давлеканово III, ни на поселении
Муллино III мы не нашли остатков металла и каких-либо металлических
орудий, все же, видимо, следует отнести эти памятники не к неолиту, а к
энеолиту. Подтверждением этого может служить и наличие суртандин-
ских элементов орнамента керамики в Муллино III и Давлеканово III.
В Муллино III такие материалы представлены в меньшем числе, чем в
Давлеканово, но они тоже достаточно выразительны. Например, на от-
дельных фрагментах керамики из агидельского слоя Муллино (табл. 99,
12\ 105, I) мы видим не только не характерные для агидельской, но и
вообще для керамики всего ареала мариупольско-самарской культуры
треугольники и ромбы, заштрихованные гребенкой. Однако такие фигуры
являются типичным элементом керамики суртандинской культуры. На-
личие суртапдинской керамики в памятниках Прикамья и Оренбуржья
свидетельствует о том, что эти культуры в какой-то период хронологиче-
ски сосуществуют.
Говоря о хозяйстве суртандинской культуры, следует подчеркнуть —
она финал обитания населения на озерах Южного Урала. Если в мезоли-
те и неолите озера Банное, Карабалыкты, Суртанды, Сываркуль, Узун-
куль и др. содержали большое количество поселений и стоянок, то в сур-
тандинское время их число становится особенно большим. Площадь
суртандинских поселений доходит до 3—4 га и более. Они практически
перекрывают многие поселения неолитического времени в Зауралье и по-
крывают большую часть берегов издавна заселенных озер. Пожалуй, ни в
предыдущее, ни в последующее время, включая современность, озера
Южного Урала не были столь обитаемы. При этом становится совершен-
но непонятно, почему столь значительное население не оставило никаких
следов в последующее время. Многолюдные озера в послесуртандинское
время становятся полностью необитаемыми (рис. 37). Многочисленное
население практически одновременно покидает озера и уходит. Некото-
рые следы и соответственно направления этого массового переселения
можно в какой-то мере проследить по распространению суртандинских
поселений вне озер. Показательным в этом отношении является поселе-
ние Юбилейное на оз. Банном.
Располагается оно недалеко от поселения Березки, но на берегу не-
большой, ныне пересыхающей речки, впадающей в озеро неподалеку от
поселения Березки. Юбилейное занимает довольно большую площадь дли-
ной около 0,5 км и шириной около 30 м. Однако культурный слой здесь
слабо насыщен. Никаких следов жилищных углублений не прослеживает-
ся, хотя имеются небольшие ямы с очажным заполнением. Площадка по-
селения ровная, ограниченная с одной стороны берегом ручья, с дру-
гих — широкими рвами неясного происхождения. Маломощность куль-
турного слоя не позволяет установить, искусственное или естественное
происхождение рвов-канав вокруг поселения. При всех обстоятельствах
место выбрано явно удобное для скота. Не исключено, что здесь мы име-
Ю* 291
ем место лагеря уже не оседлого, а кочующего населения. Несмотря на
небольшое количество инвентаря, в нем присутствуют кости домашних
животных. Из остатков животных найдены кости крупного и мелкого ро-
гатого скота, костей лошади не обнаружено. Полностью отсутствуют ры-
боловные грузила. Юбилейное — памятник суртандинской культуры, ко-
торый оставлен населением, зависящим уже не от комбинированного ры-
боловецко-скотоводческого хозяйства, а исключительно от скотоводческого
и охотничьего. Этот памятник отражает и направление переселения сур-
тандинцев — в поймы небольших рек. Следует заметить, что сами озера
Южного Урала для скотоводства мало пригодны, так как почвенный слой
на них невелик и при малейших засухах трава здесь полностью выгорает.
В засушливое лето 1975 г. нам приходилось наблюдать, как резко меня-
лась обстановка на озерах. Трава выгорала полностью и местное населе-
ние вынуждено было угонять скот в поймы небольших рек, где, несмотря
на засуху, сохранилась трава в тени кустарника. Вполне допустимо, что
засухи, о чем свидетельствует низкое расположение поселений в конце
суртандинского времени, заставили население перебраться с прибрежного
участка на более удаленный от озера, но приближенный к травянистому
покрову пойменный участок (вначале вблизи озера, а потом и на более
удаленные поймы) т. е. послужили толчком не только к переселению, но
и к началу перехода к кочевничеству. Не случайно, что если суртандин-
ские племена — последние обитатели озер восточного склона Южного
Урала, то именно с них начинается и освоение мелких речек в окрест-
ностях озер того же региона, иными словами, они первые массовые оби-
татели речушек степного Зауралья в голоцене. Не исключено, что именно
это и дало толчок для освоения небольших степных речек, а потом, в це-
лом и степных пространств Зауралья и Приуралья и послужило одним
из факторов сложения ямных племен в этом регионе. Что же касается
Предуралья и других территорий обитания ямных племен, то там причи-
ны формирования ямной общности были не только такими, и их, как мне
кажется, достаточно убедительно вскрыл Н. Я. Мерперт в своей моногра-
фии 20.
Не менее важной является проблема возникновения металлообработ-
ки на Урале. На всех памятниках суртандинского типа вместе со значи-
тельным количеством изделий из камня обнаружены и единичные пред-
меты из металла. Изделий из металла на поселении Суртанды VIII
(и в идентичном слое соседней с ним стоянки Суртанды VI) обнаружено
пять (проволочка, пластинки, слитки), на стоянке Карабалыкты IX—1
шило и пластинка, в верхнем слое стоянки Мурат — три: четырехуголь-
ный стержень, слиточек металла и медная капля; на стоянке Березки —
металлическая чаша, игла, шило, нож, долота, клевец и др. По заключе-
нию Е. Н. Черныха, все изделия относятся к металлургической группе
«чистой меди» 21, т. е. являются естественными сплавами, даже в стерж-
не с Мурата, где количество мышьяка (Аз) достигает 0,5%. По своему
происхождению металл, используемый в Мурате, имеет наибольшее соот-
ветствие с геохимической партией месторождения Таш-Казгап, располо-
женного в верховьях р. Уй (севернее стоянки Мурат). Образец из Кара-
балыкты IX тождествен меди, выплавленной из руд месторождения Бакр-
Узяк (южнее оз. Суртанды), образцы из Суртанды VIII благодаря своей
292
исключительной чистоте паврдят на мысль об использовании для их из-
готовления самородной меди. Интересно заметить, что позднее, как пока-
зали результаты спектральных анализов, именно эти месторождения
(Таш-Казган и Бакр-Узяк) были источниками большой группы медпо-
мышьяковистых сплавов для таких иногда удаленных от восточного скло-
на Южного Урала культур Эпохи бронзы Восточной Европы22, как аба-
шевская, приказанская, турбипская, баланбашевская и др. Судя по хими-
ческому составу медных вещей, наиболее ранним энеолптпческим
памятником Южного Урала, видимо, является поселение Суртапды VIII.
Подтверждает это и то обстоятельство, что медные вещи были найдены
только в одном жилище, из шести, хотя по инвентарю все они представ-
ляются относительно одновременными. Аморфность медных изделий из
Суртапды VIII в сравнении с изделиями Карабалыкты IX п х\1урата так-
же, возможно, говорит об их большей древности. Напомним, что в ин-
вентаре Кысыкуля найден единственный до выявления памятников сур-
тандинского типа древний медный предмет Южного Урала — ланцето-
видный ножичек. Медные предметы, по форме сходные с суртандипскими,
найдены в инвентаре энеолитических памятников соседних территорий.
Так, па стоянках Северного Казахстана в Кара-Ташар было найдено шило
четырехугольной формы, на Затобольской — медная проволока, на стоян-
ке Коль — медная пластинка и проволока. Четырехгранное шильце най-
дено и в бассейне р. Уил. А. А. Формозов считает, что инвентарь этих
памятников идентичен материалам Кысыкульской стоянки23. Интересно
заметить, что и на североказахстанских стоянках найдены кости домаш-
них животных: на стоянке Терсек-Карагай — кости коровы, лошади, на
Затобольской стоянке — лошади, овцы, коровы. Как мы уже отмечали,
кости этих домашних животных были обнаружены и па поселениях сур-
тандинского типа.
К сожалению, материалы западноказахстапских энеолитических па-
мятников представлены только подъемным материалом с дюнных выду-
вов, и поэтому здесь не исключена возможность примеси материалов
других эпох.
К. В. Сальников24, рассматривая материалы Кысыкульской стоянки
как особый вариант энеолитической керамики лесной полосы Южного
Урала, отмечал связи кысыкульского населения с Саузовскими стоянками
и другими памятниками левшинского этапа Прикамья. Добавим, что при
раскопках стоянки Сауз III нами были найдены ножевидные пластины
из сургучно-зеленой восточпоуральской яшмы, а на стоянке Средняя Ока
и Мясегутово саузовская керамика найдена вместе с суртандинской. Все
это является прямым подтверждением отмеченных связей. Изделия из
зауральской яшмы найдены и в поселениях раннебронзового времени око-
ло г. Уфы25. В мезолите и неолите изделий из яшмы в Предуралье не
встречается.
20 Мерперт Н. Я., 1974. - •
21 Спектральный анализ металлических предметов проводился в кабинете спектраль-
ного анализа ПА АН СССР Е. Н. Черных. ^
22 Черных Е. Н.. 1968, с. 131.
23 Формозов А. А., 1951, с. 10—15.
24 Сальников К. В., '1962, с. 26.
25 Збруева А. В., 1962, с. 59.
293
Мы уже отмечали, что в чистом комплексе керамика суртандинского
типа впервые была прослежена в Прикамье, где она появилась в виде
примеси на рубеже III и II тысячелетий до н. э. в инвентаре памятни-
ков типа Бор I. По мнению О. Н. Бадера26, с этой керамикой в
Прикамье проник и первый металл. Концентрация памятников суртан-
динского типа у древних рудников Таш-Казган и Бакр-Узяк, снабжавших
металлом племена гаринской, абашевской и других культур Восточной
Европы, также подтверждает, что суртандинские племена довольно рано
и самостоятельно освоили металл. Это подтверждает и анализ металла.
Причем весь металл местный — южноуральский, и этот же металл харак-
терен для гаринского этапа прикамской культуры; следовательно, сур-
тандинские племена одни из первых на Урале, в Восточной Европе и За-
падной Сибири освоили металл.
Развитой характер скотоводства древнеямной культурной общности в
Волжско-Уральском междуречье заставляет предполагать определенную
стадию адаптации скотоводства к довольно своеобразным и относительно
суровым условиям Приуралья и Зауралья в предшествующее формиро-
ванию этой общности время. Не исключено, что одним из очагов такой
адаптации были неолитические и энеолитические племена Южного Урала
и Предуралья, обитавшие в степной и лесостепной зонах этого обширного
региона.
Следует иметь в виду, что даже в Северном Казахстане имеются па-
мятники, на которых в позднем неолите и энеолите также встречаются
кости аналогичных домашних животных. Так, на стоянке Пеньки II най-
дено 209 костей лошади, 6 — мелкого рогатого скота, на стоянке Имав^
Бурлук I п II — костей лошади — 195, 13 — мелкого и 12 — крупного ро-
гатого скота27, на стоянке Батай — десятки тысяч костей лошади.
Не исключено, что для позднего неолита и энеолита всей степной зоны
Приуралья и Северного Казахстана было характерно скотоводство, и глав-
ным образом коневодство.
Что касается времени возникновения скотоводства в степной и лесо-
степной зонах Южного Урала и Предуралья, то данных для определения
его пока мало. Имеется лишь одна дата по14С, полученная по материа-
лам из нижнего слоя поселения Березки,— 5400 г. до н. э. и одна из Мул-
лино II — 5720 г. до н. э. (±200). Этого для определения времени возник-
новения скотоводства на Южном Урале, безусловно, мало, хотя не учи-
тывать их также нельзя.
26 Бадер О. Н„ 1961, с. 192.
27 Чалая Л А., 1973, с. 188.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
До недавнего времени на Южном Урале, но сути, была известна
только одна стоянка энеолитического времени—Кысыкуль. Не случайно,
пытаясь в 1962 г. дать первую сводку по неолиту и ранней бронзе Юж-
ного Урала, К. В. Сальников отмечал, что «по состоянию наших знаний
историю племен Южного Урала в широком плане можно излагать, начи-
ная лишь с эпохи бронзы». Что же касается неолита и энеолита, то, как
отмечал К. В. Сальников, «накопленные данные» были «слишком
скудны» *.
Только в последние годы положение изменилось к лучшему. В 60—
70-е годы на Южном Урале выявлено и исследовано не только большое
количество богатейших памятников мезолита и неолита, но и эпеолити-
ческие поселения, позволяющие составить довольно отчетливое и полное
представление о культуре населения Южного Урала в эпоху энеолита.
Как показано выше, об истории населения, обитавшего в эпоху энеолита
на территории Южного Урала, достаточно четко можно судить по двум
основным культурам этого региона — суртандинской и агидельской. Одна
из них (суртандинская) занимает область восточного склона Южного
Урала и частично заходит в Предуралье, вторая (агидельская) располо-
жена главным образом по берегам р. Белой и ее притоков. Памятники
энеолитического времени не уступают неолитическим по количеству изде-
лий из кремня и глины, но отличаются по наличию единичных изделий
из меди (суртандинская культура), своеобразию керамики, типу жилищ и
некоторым другим специфическим особенностям их культуры. На всех
них найдены кости домашних животных.
Это важное обстоятельство позволяет по-иному судить о хозяйстве
племен Восточной Европы и Урала в конце каменного века и полностью
отказаться от укоренившихся представлений об отсталости населения ис-
следуемого региона, об охотничье-рыболовецком характере их культуры.
Исследование памятников энеолита и неолита Южного Урала показы-
вает, что производящее хозяйство здесь появилось довольно рано, еще в
неолите. Конечно, это не означает, что оно здесь полностью сложилось
автохтонно. Исследование показывает, что столь раннее появление эле-
ментов производящего хозяйства обусловлено прежде всего тесными свя-
зями южноуральского населения с южным, прикаспийским, где (напри-
мер, в Южном Прикаспии) скотоводство и земледелие возникло на не-
сколько тысяч лет раньше (рис. 58). Несомненно, что домашний мелкий
рогатый и крупный рогатый скот был привнесен сюда из более южных
1 Сальников 1\. В., 1962, с. 16, 17.
295
областей, но что касается лошади, то она, видимо, была одомашнена
здесь после того как местное население заимствовало и освоило навыки
скотоводства от своих более южных соседей. Правда, в последнее время
высказываются некоторые сомнения в принадлежности лошади из неоли-
та к доместицированным видам. Но, даже если исключить ее из числа
домашних животных, несомненно наличие элементов производящего хо-
зяйства в неолите и энеолите Южного Урале! (коза, овца, корова и т. и.).
' Кроме того исследование энеолита Южного Урала позволяет впервые
поставить вопрос о происхождении культур ,эпохи бронзы па территории
Волжско-Уральского междуречья.
На Южном Урале, как известно, представлены почти все крупные
культуры и культурные общности эпохи энеолита и бронзы степной и
лесостепной зон Восточной Европы — здесь достаточно хорошо известны
ямйые, полтавкинские, абашевские и алакульско-федоровские, срубные
и сипташтинские, черкаскульские и курмантаевские памятники. Однако
процесс сложения этих культур еще далеко не ясен, хотя попытки ре-
шить проблемы происхождения культур эпохи бронзы предпринимались
неоднократно. Например, андроповскую культурную общность исследова-
тели то связывали с афанасьевскими2, то выделяли особые предандро-
нойские культуры, то вели происхождение их от кельтеминара 3, то счи-
тали, что «сложение андроповской культуры протекало на широких про-
сторах степной и лесостепной полосы Зауралья, Северного Казахстана
и Западной Сибири с захватом южной кромки современных лесов» 4. Не
менее сложно и разноречиво истолковывается происхождение абашев-
скрй, срубной и других культур эпохи бронзы, памятники которых встре-
чаются в этом регионе.
Пожалуй, пикто из последователей до сих пор не решался сколько-
нибудь определённо прослеживать этногенез этих культур хотя бы до
неолита. Главная причина этого — неизученность энеолита. Как уже го-
ворилось, впервые проблемами энеолита и эпохи ранней бронзы Южно-
го Урала стал заниматься К. В. Сальников5 с целью найти истоки куль-
тур- эпохи бронзы Южного Урала. Этому вопросу посвятила ряд работ
Н. П. Кипарисова6 и некоторые другие. Однако исследователи обраща-
лись главным образом к памятникам Среднего Зауралья или севера Юж-
ного Зауралья, тогда как собственно Южный Урал и Южное Зауралье
оставались неисследованными. Кроме того, исследователи рассматривали
Южное Зауралье в отрыве от Предуралья. Энеолит Предуралья оставал-
ся совершенно неизученным. Между тем процессы сложения культур
эпохи бронзы захватывали большие территории, чем Среднее Зауралье.
Контакты между абашевской и алакульской, срубной и черкаскульской
культурами прослеживаются по всей территории Волго-Уральского меж-
дуречья, и в особенности в регионе лесостепи, примыкающем с севера к
междуречью. Н. Я. Мерперт пишет, что «территории Волжско-Уральского
междуречья принадлежала значительная роль в истории степной полосы
Евразии. Территория эта являлась подлинным связующим звеном между
двумя коцтинептамп... с этой территорией связаны не только передвиже-
ния и контакты, по п сложные процессы формирования больших племен-
ных групп и культурных общностей, сыгравших в дальнейшем значитель-
ную роль в древней истории... задолго до начала железного века Волж-
296
ско-Уральское междуречье являлось территорией формирования и контак-
тирования крупных племенных групп» 7.
Мысль о том, что местные поздненеолитические и энеолитические
племена Урала сыграли определенную роль в сложении культур эпохи
бронзы Урала, высказывалась и К. В. Сальниковым, который писал:
«Весьма вероятно, что наиболее южные раннешигирские племена также
участвовали в сложении андроповской культуры» 8. Однако никаких ма-
териалов в пользу этой гипотезы тогда не было приведено. Эта же мысль
о связях андроповских культур с уральским неолитом высказывается
К. В. Сальниковым при анализе материалов стоянки на оз. Березовом9.
В. С. Стоколос 10 также высказывал мысль о сходстве орнамента из за-
штрихованных ромбов суртандинской культуры с алакульскими материа-
лами могильника Черняки I. А. А. Формозов рассматривал южно-ураль-
скую культуру как один из источников формирования андроповской
культуры11. Однако в то время памятники энеолита Южного Урала еще
пе были изучены.
Исследование энеолита Южного Урала показывает, что истоки форми-
рования мощных скотоводческих объединений эпохи бронзы уходят в эне-
олит и даже в еще более раннее время, когда здесь появились элементы
производящего хозяйства. Обращает на себя внимание удивительная осо-
бенность топографического размещения энеолитических памятников и
эпохи бронзы. Подавляющее большинство памятников энеолита Зауралья
расположено по берегам озер и лишь изредка по рекам, что, очевидно,
диктовалось особенностями хозяйства населения данной территории в эту
эпоху (рис. 37). Напротив, памятники эпохи бронзы расположены, как
правило, вдоль рек, а на озерах редки. Казалось бы, несовпадение терри-
тории тех и других памятников есть результат того, что, например,
алакульские племена — пришлые, но тогда становится необъяснимым от-
сутствие этих памятников на озерах и одновременно с «приходом» этих
племен почти полное «исчезновение» местного населения на озерах. Не-
смотря на обилие озерных памятников и большое количество инвентаря
на каждом из них в эпоху неолита и энеолита, здесь почти отсутствуют
комплексы; синхронные ямным, абашевским и алакульским, в то время
как более поздние памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа|
вновь появляются на озерах. Все эти несообразности могут отпасть, по
нашему мнению, если принять за исходное предположение о местном
происхождении определенной группы племен эпохи бронзы, папример об
участии энеолитического населения Южного Урала в сложении культур
эпохи бронзы Южного Урала. При признании этого легко объяснимо не-
понятное «исчезновение» многочисленного энеолитического населения х
2 Теплоухов С. А., 1927.
3 Толстов С. П., 1948, с. 76; Гулямов Я. П., 1949; Формозов А. А., 1951.
4 Сальников К. В., 1967, с. 340.
5 Сальников К. В., 1962.
6 Кипарисова Н. П., 1960.
7 Мерперт Н. Я., 1974, с. 16.
8 Сальников К. В., 1951, с. 98.
9 Сальников К. В., 1959, с. 122—129.
10 Стоколос В. С., 1972.
11 Формозов А. А., 1951, с. И, 15.
11 Г. Н. Матюшин 29
Рис. 58. Виды орнаментальных композиций энеолита Прикамья (Бор).
Южного Урала (памятники суртандинского типа) и эпохи бронзы
(абашевская культура, алакуль)
298
отсутствие памятников эпохи бронзы на берегах озер, а неолитических__
па берегах рек. По-видимому, в связи с изменениями в хозяйстве (разви-
тие скотоводства) местное «энеолитическое» население в эпоху позднего
энеолита переселяется с берегов озер в долины небольших рек. Эта круп-
ная миграция, вызванная экономическими факторами, послужила причин
ной, с одной стороны, освоения степей и возникновения подвижного
(пастушьего) скотоводства, а с другой — привела к образованию единой
299
этнокультурной общности, на базе которой и сформировались здесь круп-
ные массивы племен эпохи бронзы, абашевской, алакульской и т. п.
Отмеченное нами выше движение суртандинских племен на запад в
конце III тысячелетия до н. э. прослежено нами очень детально на
оз. Зюраткуль и по рекам Ай и Уфа. Видимо, в IV—III тысячелетиях в
связи с развитием скотоводства и появлением металла население, пере-
селяясь с озер Башкирского Зауралья в поисках удобных пастбищ и под
влиянием избыточного перенаселения, двигается на запад, осваивая при-
уральские слабо заселенные районы, мешаясь с местным населением и
давая начало или, во всяком случае, вливаясь каким-то компонентом в
формировавшиеся культуры на Южном Урале и в Приуралье. На востоке
энеолитические племена или их потомки Южного Урала послужили в
дальнейшем существенным компонентом для алакульской культуры, а на
западе они явились и компонентом абашевских племен (рис. 58).
Безусловно, все эти предположения высказываются нами в самом
предварительном плане. Требуются еще большие исследования как на
Урале, так и в прилегающих к нему областях для решения всей пробле-
мы происхождения культур эпохи развитой бронзы, ибо памятники про-
межуточной стадии между энеолитом (представленным суртандинской и
агидельской культурами) и эпохой бронзы пока почти неизвестны.
И, конечно же, настоящая работа не претендует на решение проблем
происхождения культур развитой бронзы Волго-Уральского междуречья.
Речь идет лишь о постановке проблем, причем необходимым предвари-
тельным условием этого является публикация памятников энеолита Юж-
ного Урала и прилегающих к нему областей Предуралья и Зауралья,
чему и посвящена настоящая работа.
Проблема перехода от неолита к эпохе бронзы — одна из самых слож-
ных в археологии, что обусловлено и характером памятников этого време-
ни, трудноотличимых от неолита, и теми важными изменениями в эконо-
мике, которые привели к резким переменам в образе жизни и культуре
племен эпохи раннего металла и обусловили своеобразие и существенные
отличия культур эпохи бронзы в сравнении с неолитом. Значительные
передвижения населения, которые свойственны этой эпохе, также вызы-
вают трудности в исследовании памятников этого времени. Полное ре-
шение проблем происхождения культур развитой бронзы принадлежит
будущим исследователям.
ПРИЛОЖЕНИЕ
КОСТНЫЕ ОСТАТКИ животных
С ПОСЕЛЕНИЯ МУЛЛИНО
А. Г. Петренко
Из общего количества костных остатков животных, найденных в Муллино и на-
считывающих около 2,5 тыс., удалось определить 2124 кости.
Кости млекопитающих животных представлены в большинстве, и им принадле-
жит 1968 костей от 160 особей, тогда как костей птиц диагностировано всего 128 экз.,
рыб — 4, остатков панциря речной черепахи — 6 и обломков раковин — 5 (табл. 1).
Весь представленный на определение материал с трех раскопов обрабатывался
по слоям: 1) агидельский (верхний); 2) агидельский (нижний) энеолитичсский; 3) не-
олитический.
Таблица 1. Результаты анализа костных остатков животных из расчспск
поселения Муллино, 1979 г.
Вид животного Муллино IV Муллино III Муллино I—II Сумма
Крупный рогатый ckotJ 20/4 112/9 10/3 142/16
Мелкий рогатый скот 2/1 15/4 4/3 21/8
Свинья 2/1 — — 2/1
Лошадь 8/2 43/8 59/12 110/22
Лось 331/15 494/20 644/22 1469/57
Косуля — 2/1 — 2/1
Северный олень — 2/1 — 2/1
Бобр 31/6 44/10 86/16 161/32
Полевка европейскаяJ — 1/1 1/1 2/2
Суслик — 1/1 17/3 18/4
Барсук — 6/3 1/1 7/4
Куница — 1/1 1/1 2/2
Медведь 9/2 3/2 16/5 28/9’
Лиса — — 2/1 2/1
Птица — 4 60 64
Рыба — 2 2 4
Черепаха — — 6 6
Раковины — — 5 5>
Всего млекопитающих 4C3/31 724/61 841/68 1968/160
301
Таблица 2. Результаты анализа костных остатков животных из раскопок поселения Муллино 2, раскопанного
в 1979 г. Г. Н. Матюшиным
Вид животного Раскоп I Раскоп II Раскоп III
Муллино Муллино „ jy III Муллино Сумма Муллино Муллино Муллино _ IV III I—II Сумма Муллино Муллино Муллино IV III II Сумма
Крупный рогатый скот 6/2 99/5 — 105/7 — 7/2 10/3 17/5 1//2 6/2 — 20/4 Мелкий рогатый скот 2/1 11/2 — 13/3 — 4/2 4/3 8/5 — — — — Свинья — — — — — — — — 2/1 — — 2/1 Лошадь _ 29/4 23/5 52/9 3/1 11/3 17/3 31/7 5/1 3/1 19/4 27/6 Лось 15/1 265/9 144/5 424/15 15/2 124/5 270/9 4С9/16 301/12 105/6 230/8 636/26 Косуля — 2/1 — 2/1 — — — — — — — Северный олень .... — — — — — _ __ — — 2/1 — 2/1 Бобр — 22/4 3/2 25/6 — 16/4 71/8 87/12 31/6 6/2 12/6 49/14 Полевка европейская — — — — — — — — 1/1 1/1 2/2 Суслик — — — — — 1/1 17/3 18/4 — — — — Барсук — 5/2 — 5/2 — — 1/1 1/1 — 1/1 — 1/1 Куница — 1/1 — 1/1 — —- 1/1 1/1 _ __ — Медведь 9/2 2/1 5/2 16/5 — — 11/3 11/3 — 1/1 — 1/1 Лиса — — — — — — 2/1 j; 2/1 — — — — Птицы — 4 1 5 — — 12 12 — — 47 47 Рыба — 2 — 2 — — 2 2 — —- — — Черепаха — — — — — — 6 6 — —- — — Раковина -— — — — — — 5 5 — — — —
Таблица 3. Соотношение между домашними и дикими видами животных из
раскопок поселения Муллино по числу особей, %
Вид Муллино IV Муллино III Муллино I—II
Домашние 25,8 34,4 26,5
Дикие 74,2 65,6 73,5
Таблица 4. Соотношение между видами домашних животнъ х поселения Муллино’
по числу особей, %
Вид Муллино IV Муллино III Муллино I —II
Крупный рогатый скот 50,0 42,85 16,6
Мелкий рогатый ckotJ 12,5 19,05 16,а
Свинья 12,5 — —
Лоп адь 25,0 38,10 66,8
Таблица 5. Соотношение между дикими охотничъе-промыслсвыми видами
животных поселения Муллино по числу особей, %
Вид Муллино IV Муллино III Муллино I—II
Бобр 26,1 26,3 34,7
Барсук — 7,9 2,2
Медведь' 8,7 5,3 10,9
Куница — 2,6 2,2.
Лиса — 2,2.
Лось 65,2 52,6 47,8
Косуля — 2,6 —
Северный олень — 2,6
303

Определено В. И. Цалкиным; 2 Определено В. И. Цалкиным и А. Г. Петренко; 3 Определено А. Г. Петренко; 4 Числитель
количество костей, знаменатель — количество особей.
Дикие Домашние
д
оз S ч ® о ф

2 рэ Я 115 « • • g'g-S ” S р s<2 s g g « Д ю и s и O' »E W s ja
Е . . 05 . SC ’ • • ЧЭ s' Sm
. . С » . . . . °-0 9i
g • •ф 2 * * и 5 3 2 • • Й P5 E н s и о
Se. K=E Я
• • • я ф‘* й скот скот . . И
co
1 1 05 СО 1 1 | 1 1 1 1 1 о I 05 1 Стоянка 1 Бельская,
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 45ч 1962 г., неолит
—1 со co
СЛ се
1 1 - 1 1 1 1 1 1 1 1 II £ Неолит й
со СОН'И- •-J
1 СО i-ei-^i i i I i i i^ Энеолит — бронза м
со co Посе скоп
1 СО 1 l-^l 1 1 1 1 1 1 1 1 .0,00 ^4 Неолит §•
I К fas* д
Ь- S
£ °-
1 । ; —j I I I I I I I I 1 ф Ф Энеолит — « Й
1 1 1 1 1 1 -<1 1 1 1 1 1 1 1 co co co бронза g
Л

1 1 1 1 1 1 -f: 1 1 -t/t: | I I CO 05 Энеолит £ ®
1 1 1 1 1-54 H*. 1-54 — ° §
о
00 д ю
1 1 1 I । । If । । । । । । । «j [ £^СЛ^О Неолит £
1 1 1 1 1 1 — 1 1 1 1 1 1 1 co "co co *

1 1 co I 1 1 05 I I I I I I I CO о co co I сл co co Неолит —
1 1 со II — 1 1 1 1 1 ! 1 — I энеолит
CO О 4^
co
45* 1
1 СО4Х CO । co co^,co | | co сл_со Энеолит Муллино III
CO CO H- co О о 00 45ч co со
СО 05 ~ 45ч 00 I 1 45ч OS CO I 05 СЛ •— I _O,£\O Неолит Г1
сл со о CO СЛ CO 05 co co co Муллино II Д о
Q
05 45ч 05 Л
1 1 IlmllMII^ 1 Энеолит J 2
1 1 СЛ ие СК
О
a S
00 .. , . 05 I I
1 сс 1 1 1 1^1 1 1 ~ 1 15t * 1 1 СЛ Неолит £ §
05 2Е s я
Ч о
1 1 1 111^1111 1 1 1 ~ 1/1 3/1 _ hd Энеолит &
co я
о
co Я
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 -5 1 "co 1 1 Неолит

Таблица ё. Ьйдовое соотношение костных Остатков животных из нёоЛитичёских и энеолитических памятников Южного
Предуралья
I
Несколько необычными представляются результаты анализа костей животных из-
агидельского верхнего культурного слоя, в котором встречается и ананьинская кера-
мика; остеологический материал этого слоя распределяется по трем раскопам дале-
ко не равномерно.
Так, на I и II раскопах он представлен единичными костями, среди которых за-
фиксировано в сумме всего лишь два вида диких (лось, медведь) и три вида домаш-
них— крупный, мелкий рогатый скот, лошадь (табл. 2). На третьем раскопе довольно
значительно представлены остатки костей лося (301 кость от 12 особей) п бобра
(31 кость от 6 особей), тогда как кости домашних видов также единичны. Они пред-
ставлены остатками крупного рогатого скота (14 костей от 2 особей), лошади (5 кос-
тей от 1 особи) и двумя костями домашней свиньи от одной особи. Насколько нам
известно по ранее проведенным исследованиям остеологических материалов, для
ананьинского времени лесостепных районов современной территории Башкирии наи-
более характерными домашними животными были мелкий рогатый скот и свиньи.
Причем преобладание особей домашних видов над дикими было явным.
Значительное количество костей лося в наиболее сохранившейся части верхнего
агидельского слоя третьего раскопа противоречит известным фактам и объясняется,
видимо, сильной перепахапностыо верхнего слоя, так как он очень близок к поверх-
ности и на раскопе III залегает на глубине 0—0,40 м.
Наиболее интересными являются два нижележащих слоя, нижний энеолитиче-
ский (агидельский) и неолитический. В них также зафиксированы остатки домашних
сельскохозяйственных животных. Однако сохранность их весьма плохая, а потому
имеющиеся промеры на костях, необходимые для морфологических исследований,,
немногочисленны.
Среди остеологических остатков из энеолитического слоя домашним животным
принадлежит 70 костей от 21 особи, охотничье-промысловым диким видам — 554 кости
от 40 особей. Эти данные свидетельствуют о том, что охота в жизни людей энеоли-
тического периода существования поселения имела большее значение, нежели заня-
тия животноводством. Число диких особей составляет 65,6%, домашних — 34,4%
(табл. 3). Из общего числа диагностированных костей домашних животных 112 от
9 особей принадлежат крупному рогатому скоту, 43 кости от 8 особей — лошадям
и 15 костей от 4 особей — овцам. Крупный рогатый скот и лошади преобладали в хо-
зяйстве энеолитического населения исследованного памятника (табл. 4).
Основным объектом охоты были лось (52,6%) и бобр (26,3%), добыча па которых
велась не только с целью получения запасов мясных продуктов, но и ценных пуш-
ных шкурок (табл. 5).
Говоря о сохранности костей домашних и диких видов, необходимо отметить сле-
дующее. Кости крупного рогатого скота представлены в большинстве остатками от-
дельных разрозненных зубов и обломками крупных трубчатых костей конечностей.
Возрастные данные зубов свидетельствуют о том, что в большинстве крупный рога-
тый скот забивали на мясо в возрасте около 2—3 лет. Как видно, животноводство на
ранних этапах становления имело в основе мясное направление, а само появление
домашних животных в хозяйстве древних охотников объяснялось необходимостью
обеспечить их питание надежным запасом мяса в независимости от случайных удач
на охоте.
Промеры отдельных хорошо сохранившихся нижних зубов (М3), наибольшая дли-
на которых равна 38,0—42,0 мм при средней величине М=40,6 мм, а также больших
фаланг при наибольшей длине их, равной 61,0—63,0 мм, позволяют говорить о досто-
верной принадлежности их к домашним животным. По своим внешним признакам
305
этот скот близок к срубному крупному рогатому скоту а также к крупному рогато-
му скоту из Хвалынского могильника, расположенного в Саратовской обл. и датиро-
ванного энеолитом 2.
Кости овец определены в меньшинстве и представлены единичными зубами и
обломками длинных трубчатых костей конечностей.
Среди костей лошадей, так же как и среди крупного рогатого скота, чаще диаг-
ностированы отдельные разрозненные зубы, возраст которых старше 6—7 лет не за-
фиксирован. Встречаются молочные зубы и зубы до 5-летпего возраста, что позво-
ляет говорить не только о мясном направлении коневодческой деятельности древних
людей, но, возможно, уже об использовании коня как верхового либо тяглового жи-
вотного. Однако наиболее многочисленны среди костей лошадей обломки разрублен-
ных вдоль длинных трубчатых костей конечностей, а также сделанные из этих же
:костей орудий (охоты, рыбной ловли), бытовые предметы. Как видно, эти крупные
кости сначала размягчались, а затем пускались в обработку. Этим объясняется чрез-
вычайно сильная разрушенность костей лошадей.
На некоторых, хорошо сохранившихся костях лошадей были взяты необходимые
промеры, которые позволяют предположительно судить о внешнем облике этого вида
домашних животных. Так, наибольшая длина плюсны, равная 265,0 мм, при наимень-
шей ширине диафиза, равной 33,0 мм, свидетельствует о высоте в холке лошади,
равной 138,0 см с индексом тонкокостности 12,5%. А по имеющимся промерам трех
передних фаланг (первых), равных 83—96 мм, и четырех задних, равных 86—90 мм,
близких по промерам опять же к фалангам лошадей срубной культуры, несомненно
следует, что они отличались от диких лошадей (лошадь Пржевальского), длина пе-
редних путовых костей (фаланга —1) которых равна 79,5—88,0 мм, а задних —
74,0—84,0 мм. Кроме того, имеющиеся дополнительно к вышеуказанным промерам
данные измерений наибольшей длины вторых фаланг (44,0—54,0 мм), пяточной
(111,0 мм), таранных (59,0—63,0 мм) позволяют говорить о явном отличии представ-
ленных в Муллино III остатков лошадей как от лошади Пржевальского, так и от тар-
пана, с одной стороны, о близости их со срубными лошадьми — с другой.
Наиболее многочисленные из числа диких видов кости лосей представлены раз-
рушенными нижними челюстями, мелкими обломками черепа и отдельными разроз-
ненными зубами, возрастной анализ которых свидетельствует о том, что в остатках
обнаружены в основном лоси возраста 2,5—5 лет. Как видно, численность этого вида
охотничье-промысловых животных была довольно многочисленна. Так же как и кости
лошадей, трубчатые кости лосей разбиты вдоль и представляют собой выбракованные
костяные обломки либо заготовки при производстве костяных орудий. Судя по со-
хранности костей бобра (представленных в большинстве отдельными зубами и облом-
ками бедренных костей), медведя, косули, северного оленя, мясо этих животных так-
же широко использовалось в пищу и являлось неплохим дополнением к запасу мяс-
ных продуктов питания людей.
Кости из третьего, неолитического слоя в большинстве своем представлены
костями диких охотничье-промысловых видов, составляющих 73,5% по числу осо-
бей, тогда как число особей встреченных здесь домашних животных составляет
26,5%.
Домашние животные представлены тремя основными видами: крупным и мел-
ким рогатым скотом, лошадью. Причем, как видно по числу особей, поголовье лоша-
дей в хозяйствах древних людей было представлено в большинстве и составляло око-
ло 66,8%, тогда как крупный и мелкий рогатый скот разводился приблизительно
в равных количествах (по 16,6%). Костей свиньи не было обнаружено ни в энеолити-
306
ческом, ни в неолитическом слое. Как видно, этот вид домашних животных попадает
в хозяйства людей Волго-Камья уже значительно позже.
Так же как и в вышележащем энеолитическом слое, диагностированные кости
крупного рогатого скота принадлежали животным 2—З-летпего возраста.
Так же как и в вышележащих слоях, среди остатков диких охотпичье-промысло-
вых видов животных в большинстве представлены кости лося, бобра, а также медведя.
Таким образом, полученный в 1979 г. при раскопках поселения Муллино остеоло-
гический материал свидетельствует о том, что первые домашние животные, а вместе
с ними и первые навыки животноводческой деятельности обнаруживаются на терри-
тории Волго-Камья в эпоху значительно более раннюю, а именно в эпоху энеолита
и неолита. Причем наличие в хозяйствах энеолитического населения таких важней-
ших видов, как овца, коза, крупный рогатый скот и лошадь, представляющих срав-
нительно широкий комплекс домашних сельскохозяйственных животных, не позво-
ляет говорить о начальных стадиях появления животноводческих основ. Судя по
имеющимся данным, первые следы домашних животных уже прослеживаются в эпо-
ху неолита. И, как видно, одним из первых домашних видов неолитического населе-
ния Южного Предуралья была лошадь, затем крупный, мелкий рогатый скот. Свиньи
зафиксированы нами лишь в эпоху бронзы (третья четверть II тысячелетия до и. э.)
у населения срубной культуры.
Интересным дополнением к вышепредставленному материалу, а также к вопро-
сам истории появления животноводства на исследуемой территории являются полу-
ченные в этом году и диагностированные костные остатки животных из Хвалынского
могильника и Виловатовской стоянки, расположенных на юге края и раскопанных
куйбышевскими археологами 1 2 3, которые датировали их эпохами неолита—энеолита.
Так же как и в Муллино, там зафиксированы основные виды домашних сельскохо-
зяйственных животных, за исключением свиньи, что является еще одним достовер-
ным свидетельством необходимости удревнения даты первоначального появления ос-
нов животноводческой деятельности на территории Волго-Камья (табл. 6).
Наличие костей крупного и мелкого рогатого скота и лошадей в ритуале захоро-
нения древних людей энеолитического Хвалынского могильника свидетельствует
о том, что эти виды домашних животных уже прочно и давно вошли в быт и созна-
ние людей, осаавивших этот памятник. И, наконец, особо интересными в плане ис-
следования появления основ производящего хозяйства на территории Южного Пред-
уралья имеют диагностированные нами в 1981 г. костные остатки животных из
неолитических и энеолитических слоев стоянок, расположенных в северных и цент-
ральных районах Башкирии. Они были раскопаны Ю. А. Морозовым. К их числу от-
носятся Чишминская, Сельзегутовская, Гумеровская, Мясегутовская, Старо-Буртю-
ковская стоянки и стоянка Средняя Ока. Несмотря на плохую сохранность остеоло-
гического материала, в них также совершенно достоверно зафиксированы остатки
трех основных домашних видов: овцы, крупного рогатого скота, лошади.
1 Цалкин В. И., 1958.
2 Агапов С. А., Васильев И. Б., Пестрикова В. И., 1979.
3 Агапов С. А., Васильев И. Б., Пестрикова В. И., 1979.
ЛИТЕРАТУРА
нгельс Ф. Происхождение семьи, част-
ной собственности и государства.—
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
т. 21.
брамова Т. А. 1980. Изменение увлаж-
ненности Каспийского региона в го-
лоцене по палинологическим дан-
ным.— В кн.: КУ, с. 71—73.
гапов С. А., Васильев II. Б., Пестрико-
ва В. И. 1979. Хвалыпский могильник
и его место в энеолите Восточной Ев-
ропы.— В кн.: АВЛ.
длерберг Г. П. 1933. К вопросу о про-
исхождении домашних свиней.—
В кн.: ППДЖ: Адрес-календарь Уфим-
ской губернии на 1883 г., ч. III, с. 354.
кишев К. А. 1972. К проблеме проис-
хождения номадизма в аридной зоне
древнего Казахстана.—В кн.: Поиски
и раскопки в Казахстане. Алма-Ата.
ндрианов Б. В. 1973. Взаимодействие
природы и общества и концепция хо-
зяйственно-культурных типов.—
В кн.: Взаимодействие природы и об-
щества. М.
ну чин А. Д. 1896. К вопросу о диких
лошадях и об их приручении в Рос-
сии.— Журнал Министерства народ-
ного просвещения.
рхипов Г. А., Никитин В. В., Шикае-
ва Т. Б. 1978. Раскопки в Марийской
АССР.— В кн.: АО 1977 г. М., с. 153—
154.
ядер Н. О. 1960. Памятники эпохи
бронзы на Каме между Чусовой и
Белой.— Учен. зап. ПГУ, т. 12, вып. 1.
ядер О. Н. 1948. Неолитическая стоян-
ка на р. Полуденка близ Тагила.—
В кн.: Первое Уральское совещание.
Молотов, с. 37—41.
ядер О. Н. 1949. Новый тип неолити-
ческого поселения на Урале.— СЭ,
№ 2.
ядер О. Н. 1961. Поселения турбинско-
го типа в Среднем Прикамье.— В кн.:
МИА, 99.
ядер О. Н. 1964. Древнейшие метал-
лурги Приуралья. М.
Бадер О. Н. 1970. Уральский неолит.—
В кн.: Каменный век на территории
СССР. М., с. 157-171.
Бадер О. Н., Выборнов А. А. 1980. Сау-
зовская II стоянка в устье реки Бе-
лой и некоторые проблемы неолита —
энеолита Приуралья.— В кн.: ЭВЕ.
с. 124.
Баскин Л. М. 1969. Вероятный путь одо-
машнивания стадных копытных жи-
вотных.— В кн.: Синантропизация и
доместикация животных: Материалы
к совещанию.— Бюллетень МОИП.
Баскин Л. М. 1970. Одомашнивание
стадных животных.— Природа, № 7.
Белановская Т. Д. 1969. Отчет о работе
Нижнедонской археологической экс-
педиции в 1969 г. Архив ИА АН СССР.
Р-1, № 2139.
Белановская Т. Д. 1977. К вопросу о па-
леоэкоиомике неолитических племен
низовьев Допа.— В кн.: Проблемы ар-
хеологии и этнографии. Л., вып. 1.
Белановская Т. Д. 1980. Поселение вре-
мени неолита—энеолита Ракушечный
Яр на Нижнем Дону.— В кн.: ПЭЭС,
с. 22.
Берг Л. С. 1947. Климат и жизнь. М.
Берс Е. М. 1963. Археологические памят-
ники Свердловска и его окрестностей.
Свердловск.
Берс А. А. 1930. Прошлое Урала. М.
Бибиков С. Н. 1950. Неолитические и
энеолитические остатки культуры в
пещерах Южного Урала.— СА, 13.
Бибиков С. Н. 1965. Хозяйственно-эконо-
мический комплекс развитого Три-
полья.— С А, № 1.
Бибикова В. И. 1967. К изучению древ-
нейших домашних лошадей Восточной
Европы.— Бюл. МОИП. Отд. биол.,
т. 72, вып. 3.
Богаевский Б. Л. 1937. Орудия производ-
ства и домашние животные Триполья.
Л.
Богданов Е. А. 1937. Происхождение до-
машних животных. М.
Боголюбский С. Н. 1933. Проблема про-
исхождепия домашних животных.—
В кн.: ППДЖ.
Боголюбский С. II. 1940. О путях к
овладению эволюцией домашних жи-
вотных.— В кн.: ППЭПДЖ.
Боголюбский С. Н. 1956. Возникновение
животноводства как отрасли перво-
бытного хозяйства.— Бюл. МОИП. Отд.
биол., т. 61, вып. 3.
Боголюбский С. Н. 1959. Происхождение
и преобразование домашних живот-
ных. М.
Боголюбский С. Н. 1872. Доместикация
как биологическая проблема.— В кн.:
ПДЖР.
Брюсов А. Я. 1952. Очерки по истории
племен Европейской части СССР в
неолитическую эпоху. М.
Брюсов А. Я. 1956. Археологические
данные об экономики доклассовых об-
ществ в неолитическую эпоху.— СА,
XXV, 25.
Бунятов Т. А. 1957. Земледелие и ското-
водство в Азербайджане в эпоху брон-
зы. Баку.
Буров Г. М. 1963. Вычегодский край в
каменном, бронзовом и раннем желез-
ном веке: Автореф. дис. ...канд. ист.
наук. Сыктывкар.
Буров Г. М. 1980. Неолитические стоян-
ки Ульяновского Поволжья.— В кн.:
ЭВЕ, с. 93.
Быковский С. Н. 1934. К вопросу об одо-
машнивании животных.— СЭ, № 3.
Вавилов Н. И. 1967. Избранные произве-
дения. Л, т. 1.
Варущенко А. Н., Варущенко С. И., Кли-
ге Р. К. 1980. Изменение уровня Кас-
пийского моря в позднем плейстоце-
не.—В кн.: КУ. М., с. 79-89.
Васильев И. Б. 1979. Лесостепное По-
волжье в эпоху энеолита и ранней
бронзы. Автореф. дисс. канд. ист.
наук. М.
Васильев И. Б. 1980. Энеолит лесостеп-
ного Поволжья.— В кн.: ЭВЕ, с. 27.
Васильев И. Б., Выборнов А. А., Габя-
шев Р. С., Моргунова Н. Л., Пенин
Г. Г. 1980. Виловатовская стоянка в
лесостепном Заволжье.— В кн.: ЭВЕ,
с. 151.
Васильев И. Б., Матвеева Г. И. 1972. От-
чет за 1968—1972 гг.— Архив ИА АН
СССР.
Васильев И. Б., Матвеева Г. И. 1979.
Могильник у с. Съезжее на р. Сама-
ре.— СА, № 4, с. 147—166.
Викторова В. Д. 1968. Сосновый ост-
ров — стоянка эпохи неолита и брон-
зы Среднего Зауралья.— СА, № 4.
Воронцов Н. Н., Коробицына К. В., Над-
лер Ч. Ф., Хофман Р., Сапожников
Г. Н., Горелов Ю. К. 1972. Хромосомы
диких баранов и происхождение
овец.— Природа, № 3.
Габяшев Р. С. 1978. Второе Татарско-
Азибейское поселение.— В кн.: Древ-
ности Икско-Бельского Междуречья.
Казань.
Габяшев Р. С. 1978. Русско-Азибейская
стоянка.— В кн.: Древности Икско-
Бельского Междуречья. Казань.
Габяшев Р. С., Старостин П. Н. 1970.
Отчет о раскопках I Дубогривской
стоянки в 1969 г.— Архив ИА АН
СССР.
Габяшев Р. С., Косменко М. Г., Старо-
стин П. Н. 1971. Отчет о раскопках
Русско-Азибейской стоянки в 1970 г.—
Архив ИА АН СССР.
Галкин Л. Л. 1975. Одно из древнейших
практических приспособлений ското-
водов.— С А, № 3.
Ген В. 1872. Культурные растения и до-
машние животные в их переходе из
Азии в Грецию и Италию, а также
остальную Европу. СПб.
Генинг В. Ф. 1975. Хронологические
комплексы XVI—XV вв. до н. э.—
В кн.: Новейшие открытия советских
археологов. Киев.
Генинг В. Ф., Виноградов Н. Б. 1976.
Новый могильник середины II тыс.
до н. э. на р. Синташте.— АО 1975 г.
М., с. 168.
Герасимов И. П. 1940. Основные вопро-
сы геоморфологии и палеогеографии
Западно-Сибирской низменности.—
Изв. АН СССР. Сер. геогр. и геофиз.,
№ 5.
Гольмстен В. В. 1930. Погребение из
Криволучья.— Сообщения ГАИМК,
вып. 6, с. 8.
Гольмстен В. В. 1933. К вопросу о древ-
нем скотоводстве в СССР.— В кн.:
ППДЖ.
Гольмстен В. В. 1940. Возникновение
скотоводства в Восточной Европе.—
В кн.: ППЭПДЖ.
Горбунов В. С. 1980. Энеолитические па-
мятники Приуралья.— В кн.: ЭВЕ,
с. 137.
Гордягин А. 1900. Почвы и раститель-
ность Западной Сибири.— Тр. О-ва
естествоиспытателей при Казан, ун-те,
т. 34, вып. 3.
Городцов В. А. 1923. Археология. М.; Пг.
Т. 1.
Громова В. И. 1933. Роль палеозоологии
в деле изучения происхождения до-
машних животных.— В кн.: ППДЖ.
Громова В. И. 1940. Об ископаемых ос-
509
татках козы и других домашних жи-
вотных в СССР.— В кн.: ППЭПДЖ.
Громова В. И. 1941. История лошадей в
Старом Свете.— Тр. Палеонтологиче-
ского ин-та АН СССР, т. XVII, вып. 1.
Гулямов Я. И. 1949. История орошения
Казахстана с древнейших времен до
наших дней. Ташкент.
Гусенцова Т. М. 1978. Исследование па-
мятников эпохи камня и бронзы в Уд-
муртии.— АО 1977 г. М., с. 166, 167.
Гусенцова Т. М. 1980. Поселение Кочу-
ровское IV в бассейне р. Кильмезь.—
В кн.: Памятники эпохи энеолита и
бронзы в бассейне р. Вятки. Ижевск,
с. 70—95.
Давид А. И., Маркевич В. И. 1970. Хо-
зяйство и фауна неолитических посе-
лений Среднего Поднестровья.—
В кн.: Фауна кайнозоя Молдавии. Ки-
шинев.
Даниленко В. Н. 1969. Неолит Украины.
Киев.
Даниленко В. Н. 1974. Энеолит Украи-
ны: Этноист. исслед. Киев.
Даниленко В. Н. 1974. Древнейшие зем-
ледельцы и скотоводы Юго-Восточной
Европы.— В кп.: Формы перехода от
присваивающего хозяйства к произво-
дящему и особенности развития об-
щественного строя: Тез. докл. М.
Денисов В. П. 1960. Хуторская неолити-
ческая стоянка. Учен. зап. ПГУ, т. 12,
с. 40—50.
Денисов В. П. 1958. Новые археологиче-
ские памятники на р. Вятке.— СА,
№ 3.
\енисов В. П. 1960. Хуторская неолити-
ческая стоянка.— Уч. зап. ПГУ,
Пермь, т. XII, вып. 1.
'енисов В. П. 1961. Кряжская неолити-
ческая стоянка.—Отчеты ОК (В) АЭ,
вып. 2.
енисов В. П. 1977. Раскопки Красно-
плотбищенского поселения.— АО
1976 г., с. 144.
енисов В. П. 1980. Раскопки Хуторской
стоянки.— АО 1979 г. М., с. 143.
енисов В. П., Мельничук А. Ф. 1979.
Разведка в окрестностях г. Березники
Пермской области.— АО 1978 г. М.,
с. 168.
китриев П. А. 1934. Раскопки стоянки
«Калмацкий Брод» на р. Исети. Сверд-
ловск.
ъитриев П. А. 1935. Охота и рыболов-
ство в Восточно-Уральском родовом
обществе.— ИГАИМК, вып. 106, с. 181.
хитрив в П. А. 1928. Липчинская нео-
иеталлическая стоянка.— Труды Сек-
ции археологии РАНИОН, т. II.
'О
Дмитриев П. А. 1934. К вопросу о зем-
леделии в восточно-уральском родо-
вом обществе.— ИГАИИМК, вып. 106.
Дмитриев П. А. 1938. Вторая Андреев-
ская стоянка.— Тр. ГИМ, вып. VIII.
М., с. 93—110.
Дмитриев П. А. 1940. Об археологиче-
ских исследованиях в Свердловской
области летом 1940 г.— КСИИМК,
вып. 12.
Дмитриев П. А. 1951. Шигирская куль-
тура на восточном склоне Урала.
МИА 21, с. 7—28.
Древности Икско-Бельского между-
речья. Казань, 1978.
Дурылин С. Н. 1929. Раскопки под Че-
лябинском.— ЗУОЛЕ, т. 11, вып. II.
Еремин В. И. 1975. Неолитическое посе-
ление Каменка 1.— В кн.: Историко-
краеведческие записки. Вып. III. Вол-
гоград.
Елачич Е. 1907. О происхождении до-
машних животных. СПб.
Ермолова Н. М. 1970. Новые материалы
по изучению остатков млекопитаю-
щих из древних поселений Туркме-
нии.— В кн.: КД, вып. 3.
Ермолова Н. М. 1977. Формирование ме-
золитической культуры в связи с при-
родной обстановкой.— КСИА, вып. 149.
Жуковский П. М. 1971. Культурные рас-
тения и их сородичи. Л.
Зайберт В. Ф. 1980. Научный отчет о
раскопках 1979.— Архив ИА АН СССР.
Зайберт В. Ф. 1979. Неолит Северного
Казахстана: Автореф. Дис. ...канд. ист.
наук. М.
Збруева А. В. 1948. Камская экспедиция
в 1946 г.—КСИИМК, вып. 20, с. 50.
Збруева А. В. 1962. Затонское селище.—
АЭБ, т. 1. Уфа.
Золотов К. Н. 1961. Роль охоты и живот-
новодства в хозяйственной жизни на-
селения Дагестана в древности.—
В кн.: Материалы по археологии Да-
гестана. Махачкала, т. 2.
Иванова Н. А., Крашенинников И. М.
1934. К истории развития раститель-
ных ландшафтов Западной Сибири.—
Землеведение, т. 36, вып. 1.
Исаенко В. Ф. 1976. Неолит Припятско-
го Полесья. Минск.
Калинина И. В. 1979. Гребенчатая и
другие группы неолитической керами-
ки Прикамья.— В кн.: АСГЭ. Л.,
вып. 20, с. 5—26.
Качалова Н. К. 1967. О выделении пол-
тавкинской культуры.— КСИА, вып.
112.
Кесслер К. Ф. 1865. Некоторые заметки
относительно истории домашних жи-
нотных, по поводу сочинения Vorstu-
dien fur Geschichte und Zucht der
Haustiere, zunaechst am Schweine-
schaedel, von Hermann V. Nathusius.—
Tp. имп. Вольного экон. о-ва. СПб.,
т. 4, вып. 1.
Кигурадзе Т. В. 1976. Периодизация
раннеземледельческой культуры Во-
сточного Закавказья. Тбилиси.
Кипарисова Н. Н.ЛМ8. Жертвенное ме-
сто на Голом Камне.— В кн.: Первое
Уральское совещание. Молотов.
Кипарисова Н. П. 1954. Отчет о раскоп-
ках Абселямосской стоянки па оз. Ит-
куль Иткульским отрядом экспедиции
Челябинской обл. музея в июне
1954 г., Каслинский район.— Архив
ИА АН СССР.
Кипарисова Н. П. 1956. Новые данные
об археологических памятниках Та-
гильского края.— Учен. зап. ПГУ,
т. 11, вып. 3, с. 119—123.
Кипарисова Н. П. 1959. Чебаркульская
неолитическая стоянка.— КСИИМК,
вып. 59, с. 54—60.
Кипарисова Н. П. 1960. О культурах
лесного Зауралья.— СА, № 2.
Кларк Г. 1953. Доисторическая Евро-
па. М.
Комаров В. JI. Избранные сочинения.
М.; Л., т. 12.
Ковалева В. Т. 1979. Андреевская груп-
па памятников в нижнем Прито-
болье.— Вопросы археологии Приобья.
Тюмень.
Ковалева В. Т. 1977. Энеолитическое по-
селение на Андреевском озере.—
В кн.: Археологические исследования
на Урале и в Западной Сибири. Сверд-
ловск.
Ковалева В. Т. 1979. Среднее Зауралье
в переходное время от неолита к
бронзовому веку: Автореф. дис... канд.
ист. паук. М., с. 3.
Ковалева И. Ф. 1979. Вытянутые погре-
бения днепровского ареала Волго-
Днепровской культурно-исторической
общности эпохи энеолита.— В кн.:
Курганные древности степного По-
днепровья III—I тысячелетия до н. э.
Днепропетровск, с. 61—70.
Ковалева И. Ф., Марина 3. П. 1976. Ран-
ние погребения «репинского типа» в
курганах степного Левобережья
Днепра.— В кн.: Некоторые проблемы
отечественной историографии и источ-
никоведения. Днепропетровск, с. 44—
Коробкова Г. Ф. 1969. Орудия труда и
хозяйство неолитических племен
Средней Азии. Л.
Коробкова Г. Ф. 1973. К проблеме неоли-
тических скотоводов Средней Азии.—
В кн.: 1ез. докл. сессии, посвящ. ито-
гам полевых работ археол. исслед.
1972 г. в СССР. Ташкент.
Коробкова Г. Ф., Ранов В. А. 1973. Древ-
нейшие землекопные орудия Средней
Азии.- КСИА, вып. 13бТ
Косарев М. Ф. 1974. Древние культуры
Томско-Нарымского Приобья. М.
Крайнов Д. А., Хотинский Н. А. 1974.
Хронология и палеографический фон
древнейших неолитических поселений
Центра Русской равнины.— В кн.:
Первобытный человек, его материаль-
ная культура и природная среда в
плейстоцене и голоцене. М.
Краснов Ю. А. 1971. Раннее земледелие
и животноводство в лесной полосе
Восточной Европы. М.
Кривцова-Гракова О. А. 1955. Степное
Поволжье и Причерноморье в эпоху
поздней бронзы.—В кн.: МИ А, 46.
Крживицкий JI. 1925. Хозяйство и обще-
ственный строй первобытных наро-
дов. М.; Л.
Крижевская Л. Я. 1977. Раннеобронзо-
вое время в Южном Зауралье. Л.
Круглов А. П., Подгаецкий Г. В. 1935.
Родовое общество степей Восточной
Европы. М.; Л.
Круц В. А. 1977. Позднетрипольские па-
мятники Среднего Поднепровья. Киев.
Кузьмина Е. Е. 1974. Колесный транс-
порт и проблема этнической и со-
циальной истории древнего населения
южнорусских степей.— ВДИ, № 4.
Кузьмина Е. Е. 1977. Распространение
коневодства и культ коня у ирано-
язычных племен Средней Азии и дру-
гих народов Старого Света.— В кн.:
Средняя Азия в древности и средне-
вековье. М.
Кузьмина Е. Е. 1980. Роль Северного
Прикаспия в истории культуры степ-
ной полосы Восточной Европы в эпо-
ху становления производящего хо-
зяйства.— ПЭЭС. Тезисы докладов
конференции ПЭЭС.
Кушнарева К. X., Чубинишвили Т. Н.
1970. Древние культуры Южного Кав-
каза. Л.
Лагодовсъка О. Ф., Шапошникова О. Г.,
Макаревич М. Л. 1962. Михайл1вське
поселение. Ки!в.
Левенок В. П. 1968. Исследования в зоне
Липецкого моря.— В кн.: АО 1967 г.
М, с. 34.
Левенок В. П. 1965. Долговская стоянка
и ее значение для периодизации нео-
лита на Верхнем Дону.— МИА, 131.
311
Левенок В. П. 1969. Неолит Верхнего
Дона и его место среди неолитиче-
ских культур лесостепной зоны Ев-
ропейской части СССР: Автореф. дис.
„.канд. ист. наук. Л. 18 с.
Липе Ю. 1954. Происхождение вещей. М.
Лисицына Г. Н., Прищепенко Л. В. 1977.
Палеоэтноботапические находки Кав-
каза и Ближнего Востока. М.
Лискун Е. Ф. 1943. Основы животновод-
ства. М.
Лискун Е. Ф. 1951. Крупный рогатый
скот. М.
Макаренко М. 1933. Мар1упольский мо-
гильник. Ки!в.
Малов Н. М. 1980. Энеолитический мо-
гильник па Хлопковом городище.—
В кн.: Проблемы эпохи энеолита степ-
ной и лесостепной полосы Восточной
Европы. Оренбург.
Мамонтов А. Н. 1974. Поздненеолитиче-
ская стоянка Орловка.— СА, № 4.
Манько М. А. 1950. К вопросу об изме-
нении уровня озер Челябинской обла-
сти.— Зап. Челябинского отд-ния
Геогр. о-ва СССР, вып. 1.
[анъко М. А. 1954. О влиянии уровня
озерно-грунтовых вод па природу за-
уральской лесостепи.— Изв. АН
СССР. Сер. геогр. № 3, с. 50.
Ларина 3. П. 1978. Периодизация и хро-
нология ямной культуры в между-
речье Орели и Самары.—В кн.: Кур-
ганные древности степного Подне-
провья III—I тыс. до н. э. Днепропет-
ровск, вып. 2, с. 55—69.
арина 3. П. 1979. Культурно-хроноло-
гическое положение погребений
Орельско-Самарского междуречья в
системе древнеямных памятников.—
В кн.: Курганные древности степного
Поднепровья (III—I тыс. до н. э.).
Днепропетровск, вып. 3. с. 80—87.
[ркевич В. И. 1974. Буго-днестровская
«ультура на территории Молдавии.
Кишинев.
рков Г. Е. 1966. Грот Дам-Дам-Чеш-
ie 2 в Восточном Прикаспии.— СА,
2.
ссон В. М. 1964. Средняя Азия и
(ревнейший Восток. М.
"сон В. М. 1966. Земледельческий
еолит юго-запада Средней Азии.—
кн.: Средняя Азия в эпоху камня
бронзы. М.; Л.
сон В. М. 1966. От возникновёния
>мледелия до сложения раннеклассо-
»го общества.— В кн.: Доклады и со-
»щения археологов СССР на VII
еждународном конгрессе доистори-
•в и протоисториков. М.
Массон В. М. 1970. Неолит Средней
Азии.— В кн.: Каменный век на тер-
ритории СССР. М.
Массон В. М. 1971. Поселение Джейтунг
(Проблема становления производя-
щей экономики). Л.
Массон В. М. 1976. Экономика и со-
циальный строй древних обществ. Л.
Массон В. М., Мунчаев Р. М. 1977. Энео-
лит СССР.— В кн.: Новейшие откры-
тия советских археологов: Тез. пле-
нар. докл. М., с. 10.
Матвеева Г. II. 1963. Отчет о работах ар-
хеологической экспедиции БГУ в
1962 г.— Архив АК БГУ.
Матюшин Г. Н. 1959. Памятники камен-
ного века на территории БАССР.—
В кн.: Башкирский археологический
сборник. Уфа, с. 17—29.
Матюшин Г. Н. 1961. Отчет о работе За-
уральского отряда. Архив ИА АН
СССР.
Матюшин Г. Н. 1962. Новые неолитиче-
ские памятники Башкирии.— КСИА,
вып. 92.
Матюшин Г. Н. 1962. К изучению мезо-
лита и неолита Башкирии.— III
Уральское археологическое совещание
в г. Уфе: (Тез. докл.). Уфа.
Матюшин Г. Н. 1964. Следы мезолитиче-
ских слоев на неолитических стоян-
ках Южного Урала и Зауралья.— Па-
мятники каменного и бронзового века
Евразии. М„ с. 18—30.
Матюшин Г. Н. 1965. Стоянка Мурат на
озере Узун-Куль (К вопросу о страти-
фикации раннеголоценовых памятни-
ков Южного Урала).—СА № 1,
с. 135—153.
Матюшин Г. Н. 1965. Отчет о полевых
работах Южно-Уральского (Башкир-
ского) отряда в 1965 г.— Архив ИА
АН СССР, с. 9.
Матюшин Г. Н. 1967. Исследование па-
мятников каменного века на Южном
Урале.—АО 1966 г. М., с. 106-108.
Матюшин Г. Н. 1968. О нижневолжских
«микролитах».— СА, № 2.
Матюшин Г. Н. 1968. Средняя Азия и
Южный Урал в эпоху мезолита и не-
олита.— Проблемы археологии Сред-
ней Азии. Л., с. 25—27.
Матюшин Г. Н. 1970. Неолитическое по-
селение и погребение у г. Давлекано-
во на Южном Урале.— СА, № 4,
с. 160-168.
Матюшин Г. Н. 1970А. Неолитические-
стоянки Ташбулатово I и Сабакты III
в Башкирском Зауралье.— Древности
Башкирии. М., с. 5—39.
Матюшин Г. Н. 1970Б. К проблеме энео-
лита Южного Урала.— Проблемы хро-
нологии и культурной принадлежно-
сти археологических памятников За-
падной Сибири. Томск, с. 52—68.
Матюшин Г. Н., Морозов Ю. А., Рыжов
Ю. А., Туркина Л. Г. 1970. Исследова-
ния в горах Южного Урала.— АО
1969 г. М., с. 149—150.
Матюшин Г. Н. 1971. Памятники эпохи
раннего металла Южного Зауралья.—
КСИА. вып. 127, М., с. 117—125.
Матюшин Г. Н. 1972. Памятники камен-
ного века в низовьях реки Белой.—
Отчеты Нижнекамской археологиче-
ской экспедиции. М., вып. 1, с. 57—74.
Матюшин Г. Н. 1973А. Многослойное по-
селение Мысовое на оз. Карабалык-
ты.— КСИА, вып. 135.
Матюшин Г. Н. 1973Б. Рапненеолитиче-
ская стоянка Карабалыкты VIII
^(Урта-Тюбе) па Урале.— КСИА,
вып. 137.
Матюшин Г. II. 1973В. Мезолитические
и неолитические комплексы поселе-
ния Мысового на Южном Урале.—
СА, № 4.
Матюшин Г. II. 1974. Энеолит Башки-
рии.— В кн.: АЭБ. Уфа, т. 5.
Матюшин Г. И. 1974. Пути проникнове-
ния производящего хозяйства в Евро-
пу. В кн^: Тез. докл. па конференции
«Формы перехода от присваивающего
хозяйства к производящему и особен-
ности развития общественного строя».
М, с. 15-20.
Матюшин Г. Н. 1975. Давлеканово
IV — новое поселение эпохи бронзы
в Южном Приуралье.— КСИА, вып.
142.
Матюшин Г. Н. 1975. О наконечниках
кельтеминарского типа на Урале, в
Предуралье и Западной Сибири.—
В кн.: Памятники древнейшей исто-
рии Евразии. М., с. 143—150.
Матюшин Г. Н. 1976А. Мезолит Южно-
го Урала. М.
Матюшин Г. Н. 1976Б. Неолитические
памятники Южного Предуралья: (Не-
которые проблемы и итоги).— В кн.:
Проблемы археологии Поволжья и
Приуралья. Куйбышев, с. 91, 92.
Матюшин Г. Н. 1976., Немкова В. К.,
Яхимович В. Л. 1976. Радиоуглерод-
ная хронология и периодизация мезо-
лита и более молодых культур Пред-
уралья, Южного Урала и Нижнего
Прикамья.— В кн.: Актуальные во-
просы современной геохронологии. М.
Матюшин Г. Н., Шокуров А. П. 1977. Ра-
боты на р. Ик в Предуралье.—В кн.:
АО 1976 г. М., с. 164.
Матюшин Г. Н. 1977. Яшмовый пояс
Урала. М.
Матюшин Г. Н. 1979. Энеолитические
культуры Южного Предуралья и За-
уралья.— В кн.: Вопросы финно-угро-
ведения. Сыктывкар, с. 47.
Матюшин Г. Н. 1980. Динамика гидросе-
ти бассейна Каспия по археологиче-
ским данным и ее взаимосвязь с коле-
баниями уровня других крупных во-
доемов.—В кн.: Колебания увлаж-
ненности Арало-Каспийского региона
в голоцене. М., с. 133—142.
Матюшин Г. Н. 1981. О времени станов-
ления производящего хозяйства на
Урале.—КСИА, вып. 165, с. 23—28.
Мелентьев А. Н. 1973. Новые памятники
северного Прикаспия.— В кн.: АО
1972 г. М.
Мелентьев А. Н. 1976. Памятники неоли-
та Северного Прикаспия (памятники
прикаспийского типа).—В кн.: Про-
блемы археологии Поволжья и При-
уралья. Куйбышев, с. 141—146.
Мелентьев А. Н. 1978. Памятники серо-
глазовской культуры.— КСИА, вып.
141, с. 112-117.
Мелентьев А. Н. 1978. О хропологии ран-
него неолита Северного Прикаспия.—
КСИА, вып. 153, с. 99—103.
Мелентьев А. Н. 1980. О возникновении
скотоводства в евразийских степях.—
В кн.: Проблемы эпохи энеолита
степной и лесостепной полосы Восточ-
ной Европы. Оренбург, с. 12.
Мерперт Н. Я. 1957. К проблеме абсо-
лютной датировки археологических
культур энеолита и эпохи бронзы Ев-
ропы.— С А, № 1.
Мерперт Н. Я. 1958. Из древнейшей ис-
тории Среднего Заволжья.—МИ А, 61,
с. 61.
Мерперт Н. Я. 1961. Энеолит степной
полосы Европейской части СССР.— In:
L’Europe a la fin de Page de la pierre.
Praha.
Мерперт H. Я. 1966. Скотоводы степной
полосы в эпоху энеолита.— В кн.:
История СССР. М, т. 1, с. 96—105.
Мерперт Н. Я. 1968. Древнейшая исто-
рия населения степной полосы Во-
сточной Европы: Автореф. дис. ...д-ра
ист. наук. М., 47 с.
Мерперт Н. Я. 1974. Древнейшие ското-
воды Волжско-Уральского между-
речья. М., с. 55—60, 74—80.
Мерперт Н. Я. 1977. Из истории древне-
ямных племен.— В кн.: Проблемы ар-
хеологии Евразии и Северной Амери-
ки. М., с. 69—70.
313
Мерперт Н. Я. 1978. Миграции в эпоху
неолита и энеолита.— СА, № 3.
Мерперт Н. Я. 1980. Проблемы энеолита
и лесостепи Восточной Европы.—
В кн.: ЭВЕ, вып. 3.
Минко Н. К. 1907. Отчет о раскопках
курганов в Челябинском уезде Орен-
бургской губернии в 1906 году.— Зап.
Урал, о-ва любителей естествознания
(По Дурылину, ЗУОЛЕ, т. XXXV).
Мовша Т. О. 1961. О связях племен три-
польской культуры со степными пле-
менами медпого века.— СА, № 2,
с. 196.
Молодин В. И. 1977. Эпоха неолита и
бронзы лесостепного Обь-Иртышья.
Новосибирск.
Моргунова Н. Л. 1979. Ивановская дюна
на реке Ток в Оренбургской обла-
сти.— В кн.: Древняя история По-
волжья. Куйбышев.
Моргунова Н. Л. 1980. Ивановская сто-
янка эпохи неолита-энеолита в Орен-
бургской области.—В кн.: ЭВЕ, с. 104.
Морозов Ю. А. 1969. Отчет о работе 1-го
разведочного отряда Южно-Уральской
экспедиции ИА АН СССР за 1969
год.— Архив ИА АН СССР.
Морозов К). А. 1973. Исследование в бас-
сейне р. Ай и раскопки поселений на
р. Белой.— В кн.: АО 1972. М.. с. 184.
Морозов Ю. А. 1980. Научный отчет о
раскопках за 1980 г.— Архив ИА.
Морозов Ю. А. 1981. Научный отчет о
раскопках 1981 г.— Архив ИА.
Морозов Ю. А. 1981. Раскопки памятни-
ков энеолита и бронзы Башкирии.—
АО 1980 года. М.
Мунчаев Р. М. 1975. Кавказ на заре
бронзового века. М.
Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. 1980. Со-
ветская археологическая экспедиция
в Ираке.— Вестник Академии наук,
№ 9.
Наговицын Л. А. 1976. Раскопки памят-
ников эпохи раннего металла на
Средней Вятке.— АО 1977 г., с. 188.
Наговицын Л. А. 1980. Из истории изу-
чения памятников эпохи энеолита и
бронзы в бассейне р. Вятки.— В кн.:
Памятники эпохи энеолита и бронзы
в бассейне р. Вятки.— В кн.: Памят-
ники эпохи энеолита и бронзы в бас-
сейне р. Вятки. Ижевск, с. 3—18.
Нейштадт М. И. 1957. История, лесов и
палеогеография СССР в голоцене. М.
Обыденов М. Ф. 1978. Нижнебельские
стоянки эпохи раннего металла.—
В кн.: Лесная полоса Восточной Евро-
пы в волосово-турбинское время.
Йошкар-Ола.
314
Окладников А. П. 1950. Неолит и брон-
зовый век Прибайкалья.— МИА, № 18.
Ошибкина С. В. 1978. Неолит Восточно-
го Прионежья. М.
Ошибкина С. В. 1980. Поселение Юртик.
Результаты исследований.— В кн.: Па-
мятники эпохи энеолита и бронзы в
бассейне р. Вятки. Ижевск, с. 29—65.
Окладников А. П. 1950. Неолит и брон-
зовый век Прибайкалья.— МИА, 18.
Окладников А. П. 1956. Пещера Дже-
бел — памятник древней культуры
прикаспийских племен Туркмении.—
ТЮТАКЭ. Ашхабад, т. 7.
Пассек Т. С., Черныш Е. К. 1970. Нео-
лит Северного Причерноморья.—
В кн.: Каменный век на территории
СССР. М.
Пиотровский Б. Б. 1955. Развитие ското-
водства в древнейшем Закавказье.—
СА, вып. 23.
Проблемы происхождения домашних
животных. Л., вып. 1, 1933.
Проблемы происхождения, эволюции и
породообразования домашних живот-
ных. М.; Л., вып. 1, 1940.
Прокошев Н. А. 1935. Район реки Чу-
совой.— Известия ГАИМК, вып. 109.
Прокошев Н. А. 1936. Камская экспеди-
ция 1935 г.— СА, I.
Прокошев Н. А. 1940. К вопросу о неоли-
тических памятниках Камского При-
уралья.— МИА, № 1, с. 12, 20—39.
Прокошев Н. А. 1940. Некоторые итоги
изучения поздненеолитических стоя-
нок района устья р. Чусовой (1934—
1937).— Бюллетень по изучению чет-
вертичного периода. М., № 6—7, с. 80.
Прокошев Н. А. 1941. Бассейн р. Камы.—
Археологические исследования в
РСФСР 1934—1936. М.; Л.
Пряхин А. Д. 1976. Поселения абашев-
ской общности. Воронеж.
Пряхин А. Д., Синюк А. Т. 1980. Новые
материалы по неолиту и энеолиту
Среднего Дона с Шиловского поселе-
ния.— ЭВЕ, с. 73.
Рано в В. А. 1974. Влияние окружающей
среды на формирование особенностей
гиссарской культуры Таджикистана.—
В кн.: Формы перехода от присваи-
вающего хозяйства к производящему
и особенности развития общественно-
го строя. М.
Раушенбах В. М. 1952. Керамика ши-
гирской культуры.— КСИИМК, вып.
43.
Раушенбах В. М. 1956. Среднее Зауралье
в эпоху энеолита и бронзы.— Тр.
ГИМ, вып. 29.
Раушенбах В. М. 1959. Новые находки
на шигирском торфянике.— КСИИМК,
вып. 75.
Раушенбах В. М. 1962. Раскопки стоя-
нок в нижней части Аятского озера.—
ВАУ, № 2.
Римантене Р. К. 1966. Стоянки раннего
неолита в Юго-Восточной Литве.—
В кн.: Древности Белоруссии. Минск.
Руденко С. И. 1961. К вопросу о формах
скотоводческого хозяйства и о кочев-
никах.— В кн.: Материалы по этногра-
фии. М., ч. 1.
Сальников К. В. 1937. Отчет о раскопках
Челябинского областного музея в
1937 г.— Архив ЛОНА, № 233.
Сальников К. В. 1939. Краткий отчет о
раскопках в Челябинской области в
1937-1939 г.- Архив ЛОИА, 1, № 258.
Сцлъников К. В. 1950. Следы древней ме-
таллургии меди в районе Свердлов-
. ска.— В кн.: Материалы научной кон-
ференции по истории Екатеринбурга-
Свердловска. Свердловск.
Сальников К. В. 1961. Новый вариант
раннебронзовой культуры Зауралья.—
КСИА, вып. 85.
Сальников К. В. Опыт классификации
керамики лесостепного Зауралья.—
СА, № 2.
Сальнике в К. В. 1962. Южный Урал в
эпоху неолита и ранней бронзы.—
В кн.: АЭБ. т. 1.
Сальников К. В. Некоторые вопросы
истории лесного Зауралья в эпоху
бронзы. ВАУ, вып. 6.
Сальников К. В. 1967. Очерки древней
истории Южного Урала. М.
Ваковский К. К. 1937. Монгольская
степная дикая лошадь — родоначаль-
ница домашних лошадей.— В кн.: Тр.
Туркменского сельскохозяйственного
института, т. II, Ашхабад.
Сафронов В. А. 1965. О древнейших ме-
таллургах Приуралья.— Вест. Ленин-
градского ун-та, № 20. Л.
Семенов С. А. 1974. Происхождение зем-
леделия. Л.
Серебровский П. В. 1934. Происхожде-
ние домашних животных. Л.
Синицын И. В. 1957. Памятники ямной
культуры Нижнего Поволжья и их
связь с Приднепровьем.— КСИА, № 7.
Синицын И. В. 1959. Археологические
исследования Заволжского отряда
(1951-1953).- МИА, 6.
Синицын И. В. 1961. Археологические
исследования в Нижнем Поволжье и
Западном Казахстане. —КСИИМК,
вып. 27.
Синицын И. В., Эрдниев У. Э. 1966. Но-
вые археологические памятники па
территории Калмыцкой АССР (по рас-
копкам 1962—1963 гг.). Элиста.
Синюк А. Т. 1975. Некоторые вопросы
истории Среднего Дона в IV—II тыс.
до н. э.— В кн.: Из истории Воронеж-
ского края. Воронеж, вып. 5.
Синюк А. Т. 1978. Неолитический мате-
риал нижневоронежской многослой-
ной стоянки Университетская — 3 —
АВЛ.
Синюк А. Т. 1979. У истоков древнейших
скотоводческих культур лесостепного
Дона.— АВЛ.
Синюк А. Т. 1980. Энеолит лесостепного
Дона.— ЭВЕ, с. 53.
Синюк А. Т. 1981. Репинская культура
эпохи энеолита — бронзы в бассейне
Дона.— СА, № 4, с. 8—20.
Смирнов А. П. 1949. Археологические
памятники па территории Марийской
АССР. Козмодемьянск.
Смирнов А. П. 1975. Возникновение про-
изводящего хозяйства и финно-
угры.— In: Congressus Quartus Inter-
nationalis Fenno-Ugrustarum. Buda-
pest, P. 1.
Смирнов К. Ф. 1960. Быковские курга-
ны.— МИА, 78.
Смирнов К. Ф. 1961. Археологические
данные о древних всадниках Поволж-
ско-Уральских степей.— СА, № 1.
Смирнов К. Ф., Кузьмина Е. Е. 1977.
Происхождение индоирапцев в свете
новейших археологических открытий.
М.
Соколов И. И. 1955. Биологические осо-
бенности домашних животных и их
диких предков.— Природа, № 3.
Соколов И. И. 1967. Лошадь Пржеваль-
ского, Краткий очерк ее открытия и
изучения в Советском Союзе.— Бюл-
летень МОИП, № 1.
Соколова 3. П. 1972. Культ животных в
религиях. М.
Старков В. Ф. 1970. Кокшарово I — мно-
гослойный памятник неолита и брон-
зы в Среднем Зауралье.— С А, № 1.
Старков В. Ф. 1978. Хронология неоли-
та лесного Зауралья.— КСИА, вып.
153.
Старков В. Ф. 1980. Мезолит и неолит
лесного Зауралья. М.
Старостин П. Н., Халикова Е. А., Хали-
ков А. X. 1971. Работы в зоне Куйбы-
шевского водохранилища. В кн.: АО
1970. М.
Стоколос В. С. 1962. Археологическая
разведка Серовского музея.— В кн.:
Тр. Серовского музея. Серов.
315
Стоколос В. С. 1972. Культура населе-
ния бронзового века Южного За-
уралья. М.
Телегън Д. Я. 1960. Энеолитическое по-
селение и могильник у хутора Алек-
сандрия. КСИА, Ки!’в, № 9.
Телегин Д. Я, Никольский могильник
эпохи неолита-меди в Надпорожье.—
КСИА, Ки1’в, вып. 11.
Телегин Д. Я., Жиляева С. И. 1964. Де-
реевский неолитический могильник.
Археология, т. XVI.
Телегин Д. Я. 1966. Неолитические сто-
янки типа Стркмеля — Гастятина Се-
верной Киевщины.— В кн.: Древности
Белоруссии. Минск.
Телегин Д. Я. 1968. Дншро-Донецка
культура. Ки1’в.
Телегин Д. Я. 1970. Основн! риси та
хронолойя середньо-стойвськох куль-
тур!.— В кн.: Археология. Кшв,
т. XXIII.
Телегин Д. Я. 1973. Середньо-стойвська
культура епохи м!дъ Кихв.
Телегин Д. Я. 1974. Дншро-донецька
культура. Ки’х’в.
Телегин Д. Я. 1971. О культурно-терри-
ториальном членении и периодизации
неолита Украины и Белоруссии.— СА,
№ 2.
Титов В. С. 1962. Первое общественное
разделение труда. Древнейшие земле-
дельческие и скотоводческие племе-
на.— КСИА, вып. 88.
Титов В. С. 1966. Древнейшие земле-
дельцы в Европе.— В кн.: Археология
Старого и Нового Света. М.
Толстов С. П. 1949. По следам древнехо-
резмийской цивилизации. М.
Третъяков П. Н. 1961. У истоков этниче-
ской истории финно-угорских пле-
мен.— СЭ, № 2.
Третъяков В. П. 1972. Ранненеолитиче-
ские памятники Среднего Поволжья.—
КСИА, вып. 131.
Третъяков В. П. 1975. Неолит Верхнего
Поднепровья и его отношение к дне-
про-донецкой культуре.— СА, № 2.
Филипченко Ю. А. 1924. Происхождение
домашних животных. Пг.
Формозов А. А. 1950. Энеолитические
стоянки Кустанайской области и их
связь с ландшафтом.— Бюл. Комис, по
изуч. четвертич. периода. М.; JL, № 15.
Формозов А. А. 1951. К вопросу о про-
исхождении андроповской культу-
ры.— КСИИМК, вып. 39.
Формозов А. А. 1951. Археологические
памятники в районе Орска.—
КСИИМК, № 36.
Формозов А. А. 1954. Неолитическая ке-
^16
рамика Нижнего Подонья.—
КСИИМК, № 53.
Формозов А. А. 1965. Каменный век и
энеолит Прикубанья. М.
Формозов А. А. 1970. Об историческом
месте неолитической культуры Лево-
бережной Украины.— С А, № 4.
Формозов А. А. К истории древнейше-
го скотоводства на юге СССР.— В кн.:
Основные проблемы териологии. М.
Формозов А. А. 1977. Проблемы этно-
культурной истории каменного века
на территории Европейской части
СССР. М.
Формы перехода от присваивающего хо-
зяйства к производящему и особенно-
сти развития общественного строя:
Тез. докл. М., 1974.
Халиков А. X. 1960. Материалы к изу-
чению истории населения Среднего
Поволжья и Нижнего Поволжья в эпо-
ху неолита и бронзы.— Тр. МАЭ,
Йошкар-Ола, т. 1.
Халиков А. X. 1969. Древняя история
Среднего Поволжья. М.
Халиков А. X. 1973. Неолитические пле-
мена Среднего Поволжья.— МИА, 172.
Хотинский Н. А. 1977. Голоцен Северной
Евразии. М.
Цалкин В. И. 1951. Горные бараны Ев-
ропы и Азии. М.
Цалкин В. И. 1956. Предварительные
результаты изучения фаунистическо-
го материала из раскопок Джебела,
произведенных А. П. Окладниковым.—
ТЮТАКЭ, т. 7.
Цалкин В. И. 1966. Древнее животно-
водство племен Восточной Европы и
Средней Азии. МИА, 135.
Цалкин В. И. 1970. Древнейшие домаш-
ние животные Восточной Европы. М.
Цалкин В. И. 1970. Древнейшие домаш-
ние животные Средней Азии.— Бюл.
МОИП. Отд. биол., т. 75, вып. 1/2.
Цалкин В. И. 1972. Происхождение до-
машних животных в свете данных со-
временной археологии.— В кн.:
ПДЖР.
Церетели Г. В. 1968. О языковом род-
стве и языковых союзах.— Вопр. язы-
кознания, № 3.
Цуцкин Е. В., Лежнева Т. Н. 1979. «Ски-
петр» из Куйбышевского музея.—
В кн.: Археологические памятники
Калмыцкой степи. Элиста.
Чалая Л. А. 1973. Поздненеолитический
инвентарь и хозяйство стоянки Иман-
Бурлук.— В кн.: Археологические ис-
следования в Казахстане. Алма-Ата.
Чайлд Г. 1965. Древнейший Восток в
свете новых раскопок. М.
Чайлд Г. 1952. У истоков европейской
цивилизации. М.
Чарняускъ М. М. 1979. Неол1т Белару-
скага Понямоння. Минск.
Чернецов В. Н. 1939. Фратриальное
устройство обско-югорского общест-
ва.— СЭ, т. 2.
Чернецов В. Н. 1941. Очерк этногенеза
обских югров.— КСИИМК, вып. 9.
Чернецов В. Н. 1941. Вогульские сказки:
Очерки этнографии сибирских уг-
ров.— КСИИМК, вып. 9.
Чернецов В. Н. 1949. Быт ханты и ман-
си по рисункам XIX в.— Тр. МАЭ,
т. X.
Чернецов В. Н. 1947. Результаты архео-
логической разведки в Омской обла-
сти—. КСИИМК, вып. 17.
Чернецов В. Н. 1953. Древняя история
4 Нижнего Приобья.— МИА, 35.
Чернецов В. Н. 1957. К изучению древ-
' пей истории Восточного Казахстана.—
КСИИМК, вып. 69.
Чернецов В. Н. 1963. К вопросу о месте
и времени формирования уральской
(финно-угро-самодийской) общно-
сти.— Тезисы — In: Congressus Inter-
nationalis fenno-ugristarum Budapesti-
ni Habitus. Budapest.
Чернец&в В. H. 1968. К вопросу о сло-
жении уральского неолита.— В кн.:
История, археология и этнография
Средней Азии. М.
Чернецов В. Н. 1971. Наскальные изо-
бражения Урала. М.
Чернецов В. Н. 1969. Опыт выделения
этнокультурных ареалов в Северо-Во-
сточной Европе и Северной Азии.—
ПАС. Томск.
Черных Е. Н. 1965. Спектральный ана-
лиз и изучение древнейшей металлур-
гии Восточной Европы.— МИА, 129.
Черных Е. Н. 1968. Обследование древ-
них рудников Южного Урала.— В кн.:
АО 1967. М.
Черных Е. Н. 1977. Об европейской зоне
циркумпоптийской металлургической
провинции (ЦМП).—In: Akta archae-
ologica Carpatica, vol. 17. p. 29, 30.
Черных E. H. 1970. Древнейшая метал-
лургия Урала и Поволжья. М.
Черников С. С. 1970. Восточный Казах-
стан в эпоху неолита и бронзы; Авто-
реф. дис. ...д-ра истор. наук. М.
Чеснов Я. В. 1973. Доместикация риса
и происхождение народов Восточной
и Юго-Восточной Азии.— В кн.: IX
МКАЭН: Докл. сов. делегации. М.
Шапошникова О. Г. 1971. Ямна культу-
ра.— В кн.: Археолопя Украшськой
РСР. Ки1в.
Шапошникова О. Г. 1971. Памятники
типу нижнього шару Михайл1вки.—
В кн.: Археолопя Украшськой РСР.
Ки’1в.
Шилов В. П. 1960. Отчет о раскопках
Астраханской археологической экспе-
диции в 1960 году.— Архив ИА АН
СССР, Р-1, № 2155.
Шилов В. П. 1964. Проблемы освоения
степей Нижнего Поволжья в эпоху
бронзы.— В кн.: Археологический
сборник. Л., вып. 6.
Шилов В. П. 1970. Похождения кочово-
го скотарства у Схиднш Еврош.—
Укр. icT. журн., № 6.
Шилов В. П. 1975. Очерки по истории
древних племен Нижнего Поволжья.
Шилов В. П. 1975. Модели скотоводче-
ских хозяйственных областей Евра-
зии в эпоху энеолита и раннего брон-
зового века.— СА, № 1.
Шмидт А. В. 1940. Левшинская стоян-
ка.— В кн.: С А, т. V.
Шнирелъман В. А. 1978. Современные
зарубежные концепции происхожде-
ния производящего хозяйства: (Про-
блема механизма).— СА, № 3.
Шнирелъман В. А. 1980. Происхождение
скотоводства. М.
Шнитков А. В. 1951. Внутривековые ко-
лебания степных озер Западной Си-
бири и Северного Казахстана и их за-
висимость от климата.— Тр. Лаб. озе-
роведения АН СССР, т. 1.
Шокуров А. П. 1951—1952. Отчет за
1951—1952 гг.-Архив ИА АН СССР.
Шокуров А. П. 1976. Материалы к ар-
хеологической карте нижнего течения
р. Белой и среднего течения р. Ик.—
В кн.: Древности Башкирии. М., №74.
Шокуров А. П., Киктенко С. И. 1978.
Стоянка Муллино II.— В кн.: К исто-
рии позднего плейстоцена и голоцена
Южного Урала и Предуралья. Уфа.
Яхимович В. Л. 1965. Антропогенные от-
ложения Южного Предуралья.—
В кн.: Антропоген Южного Урала. М.
Яхимович В. Л. 1978 (ред.) К истории
позднего плейстоцена и голоцена Юж-
ного Урала и Предуралья. М.
Яхимович В. Л., Пшеничнюк В. С., Су-
лейманова Ф. И. 1974. Предуралье.—
В кн.: Геохронология СССР. т. III.
Allchin F. R. 1969. Early Domestic Ani-
mals in India and Pakistan.— DEPA.
Alur K. R. 1975. Faunal Studies and
Their Connotation.— Archaeozoological
Studies. Amsterdam.
Amiran R. 1976. More about the Chalco-
lothic Culture of Palestine and Tepe
Yahya.— IEJ, vol. 26, N 4.
317
Amschler J. W. 1959. Zur Abstammung
und Domestikation der Haustiere.— Ar-
chaeol. austriaca, H. 26.
Banerji S. K. 1972. Migration and Neoli-
thic Agriculture in Indian Prehistory.—
Mankind Quart., vol. 12, N 3.
Berker G. W. W. 1975. Prehistoric Terri-
tories and Economies in Central Ita-
ly.— In Palaeoeconomy. Cambridge.
Boessneck J. 1961. Haustierfunde prake-
ramisch-neolithischer Zeit aus Thessa-
lien.— ZTZ, Bd. 76, H. 1.
Bordaz J. 1965. Suberde Excavations.—
AS, vol. 15.
Bordaz J. 1966. Suberde.— AS, vol. 16.
Bokonyi S. 1974. History of Domestic
Mammals in Central and Eastern
Europe. Bp.
Bokonyi S. 1973. Some Problems of Ani-
mal Domestication in the Middle
East.— DGH.
Braidwood R. J. 1952. The Near East and
the Foundation for Civilization. Ore-
gon.
Braidwood R. J. 1962. The Earliest Villa-
ge-Communities of South-Western Asia
Reconsidered.— In: Atti del VI Congr.
Intern, delle Scienze Preistoriche e
Protoistoriche. Roma, t. I.
Braidwood R. 1960. Levis in Prehistory.
A Model for the considertion of the
Evidence. The Evolution of Man. Chica-
go, p. 143—151; idem. 1967. Prehistoric.
Man. Glenview.
Braidwood R. J., Cambel H., Redman
C. L., Watson P. J. 1971. Beginnings of
Village-Farming Communities in Sou-
theastern Turkey.— PNAS, vol. 68, N 6.
Braidwood R. J., Cambel N., Lawrence B.,
Redman C. L., Stewart R. B. 1974. Be-
ginnings of Village-Farming Communi-
ties in South-Eastern Turkey, 1972.—
PNAS, vol. 71, N 2.
Braidwood R. J., Howe B. 1960. Prehisto-
ric Investigations in Iraqi Kurdistan.
Chicago.
Brentjes B. 1962. Wildtier und Haustier
im Alten Orient. B. Altertum, B. 11.
Brentjes B. 1965. Die Haustierwerdung im
Orient Wittenberg. Liitherstadt.
Bridiu M. 1975. Despre doaa scrptre de
piatra deceperite in sud — estul Moldo-
vei.— Stud. §i cercetari de Istoie Veche
?i archaeologie. Bucuresti, vol. 26.
Brentjes B. 1968. Von Shanidar bis Ak-
kad. Leipzig.
Burnham H. B. 1965. Qatal — Hiiyiik. The
Textiles and Twined Fabrics.— AS,
vol. 15.
Bus G. A. M. 1951. The Festival or Gift
Exchange in Enga.— Anthropos, Bd. 46r
N 5-6.
Butzer K. W. 1972. Environment and Ar-
chaeology: An Ecological Approach to
Prehistory. L.
Butzer K. W., Isaac G. L., Richardson
J. L., Washbourn-Kaman C. 1972. Ra-
diocarbon Dating of East African Lake
Levels.— Science, vol. 175.
Chaplin R. E. 1969. The Use of Non-
Morphological Criteria in the Study of
Animal Domestication from Bones
Found on Archaeological Sites.—
DEPA.
Chard Ch. S. 1962. First Radiocarbon Da-
tes from the USSR.—Arctic Anthropo-
logy, vol. 1, N 1.
Childe V. G. 1953. Old World Prehistory:
Neolithic.— Anthropology Today. Chi-
cago.
Clark J. G. D. 1965. Radiocarbon Dates
and Spread of Farming Economy.— An-
tiquity, vol. 39, N 153.
Clark J. G. D. 1967. The Stone Age Hun-
ters. L.
Clason A. T. 1967. Animal and Man in
Holland’s Past. Groningen.
Clutton-Brock J. 1969. Carnivore Remains
from the Excavations of the Jericho
Tell.— DEPA.
Clutton-Brock J. 1971. The Primary Food
Animals of the Jericho Tell from the
Protoneolithic to the Byzantic Period.—
Levant, vol. 3.
Clutton-Brock J., Uerpmann H.-P. 1974.
The Sheep of Early Jericho.— J. Ar-
chaeol. Sci., vol. 1.
Collinson F. 1965. Fifty Thousand Mus-
tangs.— In: Mustangs and Cow Hor-
ses. Dallas.
Cooke С. K. 1965. Evidence of Human
Migrations from the Rock Art of Sou-
thern Rhodesia.— Africa, 1949, vol. 35,
N 3.
Coon C. S. 1951. Cave Explorations in
Iran. Philadelphia.
Coon C. S. 1952. Excavations in Hotu
Cave, Iran, 1951.— PAPS, vol. 96, N 3.
Coon C. S. 1957. Seven Caves. N. Y.
Cranstone B. A. L. 1969. Animal Hus-
bandry: The Evidence from Ethnogra-
phy.— DEPA.
Curtain С. C. 1971. On the Origin of the
Domesticated Sheep.— Antiquity, vol.
45.
Curwen С. E., Hatt G. 1953. Plough and
Pasture. N. Y.
Daly P. 1969. Approaches to Faunal Ana-
lyses in Archaeology.— Amer. Antiqui-
ty, vol. 34, N 2.
318
Daly P., Perkins D., Drew I. M. 1973. The
Effects of Domestication on the Struc-
ture of Animal Bone.— DGH.
Degerbol M. 1962. Der Hund, das alteste
Haustier Danmarks.— ZTZ, Bd 76,
H. 2/3.
Degerbel M. 1961. On the Find of a Pre-
boreal Domestic Dogs (Ganis familia-
ris L.) from Starr Carr, Yorkshire with
Remarks on Other Mesolithic Dogs.—
PPS, vol. 27.
Derricourt R. M. 1971. Radiocarbon Chro-
nology for Egypt and Northern Afri-
ca.- JNES, vol. 30, N 4.
The Domestication and Exploitation of
Plants and Animals. L., 1969.
Domesticationsforschung und Geschichte
, der Haustiere. Bp., 1973.
Drew I. M., Perkins D., Daly P. 1971.
Prehistoric Domestication of Animals:
Effects on Bone Structure.— Science,
vol. 171.
Ducos P. 1973. Sur quelques problemes
poses par I’etude des elevages en Asie
du Sud — Ouest.— DG1L
Ducos P. 1975. The Oriental Institute Ex-
cavations at Mureybit, Syria: Prelimi-
nary Report on the 1965 Campaign,
pt VI. Les restes de petits ruminants
et de suides.— JNES, vol. 34, N 3.
Duco& P. 1975. Analyse statistique des
collections d’ossements d’animaux.—
Archaezool. Amsterdam.
Dunn F. L. 1970. Cultural Evolution in the
Late Pleistocene and Holocone of Sou-
theast Asia.— Amer. Anthropol, vol. 72,
N 5.
Dyson R. H. 1953. Archaeology and the
Domestication of Animals in the Old
World.— Amer. Anthropol., vol. 55,
N 5.
Elliot Smith G. 1928. In the Beginning:
The Origin of Civilization. L.
Epstein H. 1971. The Origins of the Do-
mestic Animals of Africa. Leipzig,
vol. 1—2.
Fischer K. 1969. Die Chromosomensatze
des Bali — Rindes (Bibos Banteng)
und des Gayal (Bibos frontalis).—
ZTZ, Bd 86, II. 1.
Flannery К. V. 1965. The Ecology and
Early Food-Production in Mesopota-
mia.— Science, vol. 147.
Flannery К. V. 1973. The Origins of Ag-
riculture.— Annu. Rev. Anthropol.,
vol. 2.
Ford C. D. 1963. Habitat, Economy and
Society. L. (1st ed.— 1934).
Fowler P. J. 1971. Early Prehistoric Agri-
culture in Western Europe, Some Ar-
chaeological Evidence.— In: Economy
and Settlement in Neolithic and Early
Bronze Age Britain and Europe. Lei-
cester.
Frechkops S. 1965. La specifite du cheval
de Prjewalsky.— «Bull. Inst. roy. sci.
natur. Belgique», vol. XLI, 79.
French D. H. 1972. Excavations at Can
Hasan III, 1969—1970.—PEP.
Fiirer-Heimendorf Ch. von. The Social
Background of Cattle Domestication in
India.— Man and Cattle. L.
Galbreath E. C. 1938. Post-glacial fossil
vertebrates from East — Central Illi-
nois. Geol Ser., Fid. Cus. Nat. Hist
6 (20 303-13).
Gimbatus C. 1956. The Prehistory of
Eastern Europe. Cambridge.
Gimbatus M. 1970. Proto-Indo-European
Culture. The Kurgan Culture during
the Fifth, Fourth and Third Mill.
В. C.— IEIE.
Gimbutas M. 1970. Proto-Indo-European
Culture. The Kurgan Culture during
the Fifth, Fourth and Third Mill.
В. C.— IEIE
Gimbutas M. 1972. Excavations at Anza,
Macedonia.— Archaeology, vol. 25, N 2.
Goodenough W. H. 1970. The Evolution of
Pastoralism and indoeuropean. Ori-
gins.— IEIE.
Grayson D. K. 1973. On the Methodology
of Faunal Analysis.— Amer. Antiquity,
vol. 39, N 4.
Hale E. R. 1962. Domestication and Evo-
lution of Behaviour.— In: The Beha-
viour of Domestic Animals. Baltimore.
Hamilton A. 1972. Aboriginal Man’s Best
Friend? — Manmind, vol. 8, N 4.
Hancar F. 1955. Das Pferd in prahistori-
scher und friiher historischer Zeit.
Wien.
Harris M. 1974. Cows, Pigs, Wars and
Witches. N. Y.
Hausler A. 1976. Die Graber der alteren
Ockergrabkultur zwischen Dnepr und
Karpaten. B.
Hausler A. 1977. Comments on «The Chro-
nology of the Early Kurgan Tradi-
tion».— J. Indo-Europ. Stud. Los Ange-
les, vol. 5, N 4.
Heck H., Wurster D., Renirschke K. 1968.
Chromosome Study of Members of the
Subfamilies Caprinae and Bovinae, Fa-
mily Bovidae: The Musk Ox, Ibex,
Aoudad, Congo Buffalo and Gaur. ZS,
Bd. 33, H. 3.
Henry D. 1975. Fauna in Near Eastern Ar-
chaeological Deposits.— In: Problems
in Prehistory: North Africa and the
Levant. Dallas.
319
Чегге W-, Roehrs M. 1971. Domestikation
und Stammesgeschichte.— Die Evolu-
tion der Organismen. Stuttgart, Bd.
11/2.
Чегге W., Roehrs M. 1977. Zoological Con-
siderations on the Origins of Farming
and Domestication.— In: Origins of
Agriculture. The Hague; Paris.
Jiggs E. S., Jarman M. 1972. The Origins
of Animal and Plant Husbandry.—
PEP.
Jigham C. 1969. Towards an Economic
Prehistory of Europe.— Ca., vol. 10,
N 2/3.
ЧоЫег P. M., Hester J. J. 1969. Prehistory
and Environment in the Lybian De-
sert.— SAAB, vol. 23, N 92.
Joie F. 1977. Studies in the Archaeologi-
cal History of the Deh Luran Plain.
The Excavations of Chogha Sefid. Ann
Arbor.
Joie F., Flannery К. V. 1962. Excavations
at Ali Kosh.— IA, vol. 2.
Joie F., Flannery К. V. 1968. The Pre-
history of Southwestern Iran: A Preli-
minary Report.— PPS, vol. 33.
Joie F., Flannery К. V., Neely J. 1969.
Prehistory and Human Ecology of the
Deh Luran Plain. Ann Arbor.
Joojer D. A. 1961. The Fossil Vertebra-
tes of Ksar’ Akil, a Palaeolithic Rock
Shelter in the Lebanon.— ZV, N 49.
toward M. M. 1962. The Early Domestica-
tion of Cattle and the Determination of
Their Remains.— ZTZ, Bd 76, H. 2/3.
saac E. 1962. On the Domestication of
Cattle.— Science, vol. 137.
saac E. 1970. Geography of Domestica-
tion. N. Y.
arman M. R., Wilkinson P. F. 1972. Cri-
teria of Animal Domestication.— PEP.
elgersma S. 1966. Sea-Level Changes du-
ring the Last 10 000 Years.— In: World
Climate from 8000 to О В. C. L.
ennings J. N. 1971. Sea Level Changes
and Lake Limks.— Aboriginal Man and
Environment in Australia. Canberra.
ettmar K. 1967. Ethnologie und Domesti-
kationsproblem.— Stud gen. 20. Jahrb.,
H. 3.
iki A. J. 1973. Uralier und Indogerma-
nen. Helsinki.
och W. 1969. Die Ernahrung der Haus-
tiere in der friihen Domestikation.—
In: Archaeologie und Biologie. Wiesba-
den.
ramer S. N. 1964. The Sumerians, Their
History, Culture and Character. Chi-
cago.
roeber A. L. 1941. Culture Element Dis-
tributions: XV. Salt, Dogs, Tobacco.—
Anthropol. Rec. Univ. Calif. Berkeley;
Los Angeles, vol. 6, N 1.
Krzyzaniak L. 1977. Early Farming Cul-
tures of the Lower Nile: The Predynas-
tic Period in Egypt. W-wa.
Kurten B. 1968. Pleisticene Mammals of
Europe. Chicago.
Laufer B. 1927. Methods in the Study of
Domestication.— SM, vol. 25, N 3.
Laughlin W. S. 1968. Hunting: An Inter-
grating Biobehaviour Systems and Its
Evolutionary Importance.— Man the
Hunter. Chicago.
Lawrence B. 1967. Early Domestic Dogs.—
ZS, Bd. 32, N 1.
Lewis H. T. 1972. The Role of Fire in the
Domestication of Plants and Animals
in Southwestern Asia: A Hypothesis.—
Man, vol. 7, N 2.
Legge A. J. 1972. Prehistoric Exploitation
of Gazelle in Palestine.— PEP.
Lehmann U. 1970. Die Tierreste aus den
Hohlen von Jabrud (Syrien).—In:
Friihe Menschheit und Umwelt. Koln,
T. 1.
Lepiksaar J. 1962. Die vor- und friihge-
schichtlichen Ilaustiere Siidschwe-
dens.— ZTZ, Bd 76, H. 2/3.
Ling-Roth H. 1886. On the Origin of Ag-
riculture.— JRAI, vol. 16, N 2.
Loon M. van, Skinner J. H. 1968. The Ori-
ental Institute Excavations at Murey-
bit, Syria: Preliminary Report on the
1965 Campaign.— JNES, vol. 27. N 4.
Mannand Cattle. L., 1963.
Man, Culture and Animals. Denver, 1965.
Man the Hunter. Chicago. 1968.
Man, Settlement and Urbanism. L., 1972.
Meldgaard J., Mortensen P., Thrane H.
1963. Excavations at Tepe Guran Luris-
tan.— Acta archaeol., vol. 34.
Mellars P. A. 1976. Fire Ecology, Animal
Populations and Man: a Study of Some
Ecological Relationship in Prehistory.—
PPS, vol. 42.
Mellaart J. 1975. The Neolithic of the
Near East. L.
Mortensen P. 1972. Seasonal Camps and
Early Village in the Zagros.— MSU.
Mortensen P. A. 1975. Survey of Prehis-
toric Settlements in Northern Luristan.
Acta archaeol., vol. 45.
Mortillet G. de. 1890. Origins de la chas-
se, de la peche et de I’agriculture. P.t
T. I.
Muller H.-H. 1971. Stand der Erforschung
der neolithischen Haustiere.— Evolu-
tion und Revolution im Alten Orient
und Europa. B.
Murray J. 1970. The First European Agri-
culture. A Study of the Osteological
and Botanical Evidence until 2000 В. C.
Edinburgh.
Narr K. 1964. Zur Domestikation und
Friihgeschichte der Haustier.— Germa-
nia, Bd. 42.
Nelson R. K. 1973. Hunters of the Nor-
thern Forest. Chicago.
Nobis G. 1975. Zur Fauna des elerbekzeit-
lichen Wohnplatzes Rosenhof in Ost-
holstein.— Archaeozool. Stud. Amster-
dam.
Noble D. 1969. The Mesopotamian Ona-
ger as a Drought Animal.— DEPA.
Nordstrom H.-A. 1972. Cultural Ecology
and Ceramic Technology Early Nubian
Cultures from the 5th and 4th Mill.
В. C. Stockholm.
Noigier L.-R. 1970. L’economie prehistori-
* que. P.
Origins of Agriculture. The Hague; Paris,
1977.
Papers in Economic Prehistory. L., 1972.
Payne S. 1972. Can Hasan III, the Anato-
lian Aceramic and the Greek Neoli-
thic.— PEP.
Payne S. 1972. On the Interpretation of
Bone Samples from Archaeological Si-
tes.— PEP.
Payne S. 1968, 1969. The Origins of Do-
mestic Sheep and Goats: A Reconside-
ration in the Light of the Fossil Evi-
dences— PPS, vol. 34.
Payne S. 1975. Faunal Change at Franch-
thi Cave from 20 000 В. C. to 3000
В. C.— Archaeozool. Stud., Amsterdam.
Perkins D. 1964. Prehistoric Fauna from
Shanidar, Iraq.— Science, vol. 144.
Perkins D. 1966. The Fauna from Mada-
magh and Beidha, PEQ june.
Perkins D. & Daly P. 1968. A hunter’s’
village in Neolithic Turkey.— Scient.
Am., 219, 97—106.
Perkins D. 1969. Fauna from Qatal
Hiiyuk: Evidence for Early Cattle Do-
mestication in Anatolia.— Science,
vol. 164.
Perkins D. 1972. The Fauna of the Ak
Kupruk Caves: a Brief Note.— In: Pre-
historic Research in Afghanistan
(1959-1966). N. Y.
Perkins D. 1973. The Beginnings of Ani-
mal Domestication in the Near East:
Summary.— AJA, vol. 77, N 3.
Phillips P. 1975. Early Farmers of West
Mediterranean Europe. L.
Piggott S. 1969. The Early Wheeled Ve-
hicles and the Caucasian Evidence.—
PPS, vol. 4.
Pohlhausen H. 1956. Jaer, Hirten und
Bauern in der aralokaspischen Mittel-
steinzeit.— BDAIRGK, N 35.
Pohlhausen H. 1972. Standpunkte zur Dis-
kussion fiber das Alter der Viehzucht.—
Anthropos, Bd. 67, H. 1/2.
Prausnitz M. W. 1970. From Hunter to
Farmer and Trader. Jerusalem.
Protsch R., Berger R. 1973. Earliest Ra-
diocarbon Dates for Domesticated Ani-
mals.— Science, vol. 179.
Radulesco C., Samson P. 1962. Sur un
centre de domestication du mouton
dans le mesolithique de la grotte «La
Adam» en Dobrogea.— ZTZ, Bd 76
H. 2/3.
Raikes R. 1967. Water, Weather and Pre-
history. N. Y.
Ralph E. K., Michael H. N., Hun M. C.
1973. Radiocarbon Dates and Reality.—
Masca News!., vol. 9. N 1.
Rappaport R. A. 1967. Pigs for the An-
cestors. New Haven; London.
Reed Ch. 1961. Osteological Evidences for
Prehistoric Domestication in South-
Western Asia.— ZTZ, Bd. 76, H. 1.
Reed Ch. 1969 The Pattern of Animal Do-
mestication in the Prehistoric Near
East.— DEPA.
Renfrew C. 1973. Before Civilization. The
Radiocarbon Revolution and Prehisto-
ric Europe. L.
Renfrew J. M. 1973. Palaeoethnobotany.
N. Y.
Rodden R. J. 1962. Excavations at the
Early Neolithic Site at Nea Nikomedia,
Greek Macedonia.— PPS, vol. 28.
Ryder M. L. 1969. Changes in Fleece of
Sheep Following Domestication.—
DEPA.
Salisbury R. F. 1962. From Stone to Steel.
L.
Sauer С. O. 1952. Agricultural Origins
and Dispersals. N. Y.
Schmitt J., Ulbrich F. 1968. Die Chromo-
somen verschiedener Caprini Simpson,
1945 - ZS, Bd. 33, H. 3.
Simonsen P. 1972. The Transition from
Food-Gathering to Pastoralism in North
Scandinavia and Its Impact on Settle-
ment Patterns.— MSU.
Simoons F. J. 1971. The Antiquity of Dai-
ring in Asia and Africa.— GR, vol. 61,
N 3.
Smith Ph. 1970. Ganj Dareh Tepe.— Iran,
vol. 8.
Smith Ph. 1971. Iran 9000—4000 В. C.:
The Neolithic.— Expedition, vol. 13,
N 3/4. , n
Smith Ph. 1975. Ganj Tepe.— Iran, vol. 13.
Solecki R. S., Leroi-Gourhan A. 1961. Pa-
laeoclimatology and Archaeology in the
Near East.— ANYAS, vol. 95.
321
Spurway H. 1955. The Causes of Domes-
tication: An Attempt to Integrate Some
Ideas of Konrad Lorenz with Evolution
Theory.— J. Genet., vol. 53, N 2.
Steward J. H. 1955. Theory of Culture
Change. Urbana.
Strathem A. 1971. Pig Complex and Catt-
le Complex: Some Comparisons and
Counterpoints.— Mankind, vol. 8, N 2.
Suess H. E. 1970. Bristlecone — Pine Ca-
libration of the Radiocarbon Time-Sca-
le 5200 В. C. to the Present.— Radio-
carbon Variations and Absolute Chrono-
logy. Stockholm. Sulimirski T. 1970.
Prehistoric Russia, an outline. L. p. 100,
map. XI.
Szemerenyi O. 1958. Greek yaXa and the
Indo — European Term for «milk».—
Ztschr. vergl. Sprachforsch. Gebeite In-
dogerman Sprachen, Bd 75, H. 3—4.
Thomas P. K. 1975. Role of Animals in
the Food Economy of the Mesolithic
Culture of Western and Central In-
dia.— Archaeozool. Stud., Amsterdam.
Todd I. A. 1966. Asikli — Hiiyiik — a Pro-
toneolithic Site in Central Anatolia.—
AS, vol. 16.
Trigger B. G. 1968. Beyond History: The
Method of Prehistory. N. Y.
Tringham R. 1969. Animal Domestication
in the Neolithic Cultures of the South-
West Part of European USSR.— DEPA.
Tringham R. 1971. Hunters, Fishers and
Farmers of Eastern Europe. L.
Turnbull P. F., Reed Ch. 1974. The Fau-
na from the Terminal Pleistocene of
Palegawra Cave, a Zarzian Occupation
Site in North — Eastern Iraq.— Fiel-
diana Anthropo!., vol. 63, N 3.
?ajda L. 1968. Untersuchungen zur Ge-
schichte der Hirtenkulturen. Wiesba-
den.
7alia F. R. 1975. La Natoufien. Une cul-
ture prehistorique en Palestine. P.
Valla F. R. 1977. Eynan (Mallaha)
1976.— IEJ, vol. 27, N 1.
7an Stone J. W. 1974. Athapaskan Adap-
tations. Hunters and Fisherman of the
Subarctic Forests. Chicago.
7aujrey R. 1951. Etude paleontologique.—
In: Neuville R. Le paleolithique et la
mesolithique de desert de Judee. P.
aux R. de 1966. Palestine during the
Neolithic and Chalcolithic periods.—
CAH, vol. 1, chap. 9(b).
ishnu-Mittre 1975. An Archaeobotanical
and palynological Evidence for the
Early Origin of Agriculture in South
and Southeast Asia.— in. Gastronomy.
The Anthropology of Food and Food
Habits. The Hague; Paris.
Vogel J. C. 1970. Си Trends before 6000
В. C.— in. Radiocarbon Variations and
Absolute Chronology. Stockholm.
Wailes B. 1970. The Origins of Settled
Farming in Temperature Europe.—
IEIE.
Walckenaer C. A. 1798. Essai sur 1’espe-
ce humain. P.
Waterbolk H. T. 1968. Food Production
in Prehistoric Europe.— Science, vol.
162.
Waterbolk H. T. 1975. Evidence of Catt-
le Stalling in Excavated Pre- and Pro-
tohistoric Houses.— Archaeozool. Stud.
Amsterdam.
Watson W. 1969. Early Animal Domesti-
cation in China.— DEPA.
Werth E. 1954. Grabstock, Hacke und
Pflug. Ludwigsburg.
White I. M. 1972. Hunting Dogs of Yala-
ta.— Mankind, vol. 8, N 3.
White L. A. 1959. The Evolution of Cul-
ture. N. Y.
Whyte R. O. 1972. The Gramineae, Wild
and Cultivated, of Monsoonal and Equa-
torial Asia. I. Southeast Asia.— AP,
vol. 15, N 2.
Wilkinson P. 1972. Current Experimental
Domestication and Its Relevance to
Prehistory.— PEP.
Wilson D. 1862. Prehistoric Man. L..
vol. 2.
Wissler C. 1914. The Influence of the
Horse in the Development of Plains
Culture.— Amer. Anthropol., vol. 16.
N 1.
World Climate from 8000 to О В. C. L,
1966.
Wright G. A. 1971. Origins of Food-Pro-
duction in South-Western Asia, a Sur-
vey of Ideas.— Ca, vol. 12, N 4—5.
Wyngaarden-Bakker L. H. von. 1975. Hor-
ses in the Dutch Neolithic.— Archaeo-
zool. Stud., Amsterdam.
Wailes B. 1970. The Origins of Settled
Farming in Temperature Europe.—
IEIE.
Walekenaer C. A. 1798. Essai sur Fespece
humain. P.
Waterbolk H. T. 1968. Food Production in
Prehistoric Europe.— Science, vol. 162.
Waterbolk H. T. 1975. Evidence of Cattle
Stalling in Excavated Pre- and Proto-
historic Houses.— Archaeozool. Stud.
Amsterdam.
Watson W. 1969. Early Animal Domesti-
cation in China.— DEPA.
Werth E. 1954. Grabstock, Hacke und
Pflug. Ludwigsburg.
White I. M. 1972. Hunting Dogs of Yala-
ta.— Mankind, vol. 8, N 3.
>2
White L. A. 1959. The Evolution of Cul-
ture. N. Y.
Whyte R. 0. 1972. The Gramineae, Wild
and Cultivated, of Monsoonal and Equa-
torial Asia. I. Southeast Asia.— AP,
vol. 15, N 2.
Wilkinson P. 1972. Current Experimental
Domestication and Its Relevance to
Prehistory.— PEP.
Wilson D. 1862. Prehistoric Man. L., vol. 2.
Wissler C. 1914. The Influence of the Hor-
se in the Development of Plains Cul-
ture.—Amer. Anthropol., vol. 16, N 1.
World Climate from 8000 to О В. C. L.,
1966.
Wright G. A. 1971. Origins of Food-Pro-
duction in South-Western Asia, a Sur-
vey of Ideas.— Ca, vol. 12, N 4—5.
Wyngaarden-Bakker L. H. von. 1975. Hor-
ses in the Dutch Neolithic.— Archaeo-
zool. Stud., Amsterdam.
Yen D. E. 1971. The Development of Ag-
riculture in Oceania.— Studies in Ocea-
nia Culture History. Honolulu, vol. 2.
Young M. W. 1971. Fighting with Food.
Cambridge.
Zeist W. van, 1969. Reflections on Pre-
historic Environments in the Near
East.— DEPA.
Zeist W. van, Woldring H., Stapert D.
1975. Late Quaternary Vegetation and
Climate of Southwestern Turkey. Pa-
laeohistoria, vol. 17.
Zeuner F. E. 1958. Dog and Cat in the
Neolithic Jaricho.— PEQ.
Zeuner F. E. 1956. The Domestication of
Animals.— Scientia. Ser. VI, N 1, vol.
91, N DXXV.
Zeuner F. E. 1963. A History of Domesti-
cated Animals. L.
Zohary D. 1969. The Progenitors of Wheat
and Barley in Relation to Domestica-
tion and Agricultural in the Old
World.— DEPA.
Zohary D., Hopf M. 1973. Domestication
of Pulses in the Old World.— Science,
vol. 182.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АО — Археологические открытия
АВЛ — Археология Восточно-Европей-
ской лесостепи. Воронеж 1979
АЭБ — Археология и этнография Баш-
кирии
АСГЭ — Археологический сборник Го-
сударственного Эрмитажа
БАС — Башкирский археологический
сборник
ВАУ — Вопросы археологии Урала
ВДИ — Вестник древней истории
ВИ — Вопросы истории
ГИМ — Государственный Исторический
музей
ЗУОЛЕ — Записки Уральского общест-
ва любителей естествознания
ИГАИМК — Известия государственной
академии истории материальной куль-
туры
КД — Каракумские древности, Ашхабад
КСИА — Краткие сообщения Института
археологии
КСИИМК — Краткие сообщения Инсти-
тута истории материальной культуры
КУ — Колебания увлажненности Ара-
ло-Каспийского региона в голоцене.
М. 1980
КСИЭ — Краткие сообщения Института
этнографии
МИА — Материалы и исследования по
археологии СССР. М.
МКАЭН — Международный конгресс
антропологических и этнографических
наук
МОИП — Московское общество испыта-
телей природы
ОНКАЭ — Отчеты Нижнекамской экс-
педиции
ПАС — Проблемы археологии Сибири
324
ПДЖР — Проблемы доместикации жи-
вотных и растений. М., 1872
ПИ ДО — Проблемы истории докапита-
листических обществ., М., 1968
ПИПО — Проблемы истории первобыт-
ного общества. М., 1960
ППДЖ — Проблемы происхождения до-
машних животных. Л., 1933, вып. 1
ППЭПДЖ — Проблемы происхождения,,
эволюции и породообразовапия до-
машних животных. М.; Л., 1940, т. I
ПЭЭС — Проблемы эпохи энеолита-
степной и лесостепной полосы Во-
сточной Европы. Оренбург, 1980
СЭ — Советская этнография
СА — Советская археология
ТЮТАКЕ — Труды Южно-Туркменской
археологической экспедиции. Ашха-
бад.
РАНИОН — Ученые записки Института
истории Российской ассоциации на-
учно-исследовательских институтов
общественных паук. М.
ЭВЕ — Энеолит Восточной Европы:
Межвузовский сборник. Куйбышев,
1980. Т. 235.
AS — Anatolian Studies. L.
AJA — American Journal of Archaeology.
N. Y.; L.
ANYAS — Annals of the New York Aca-
demy of Science. N. Y.
AP — Asian Perspectives. Honolulu
BDAIRGK — Bericht der Romisch-Germa-
nische Kommission des Deutsches Ar-
chaologisches Institute. B.
CAH — Cambridge Ancient History. Cam-
bridge
CA — Current Anthropology, Chicago
DEPA — Domestication and Explotation
of Plants and Animals. L. 1969
DGH — Domestikationsforschung und
Geschichte der Haustier. Bp. 1973
GR — Geographical Review. N. Y.
IA — Iranica Antiqua. Leiden
IEIE — Indo-European and Indo-Euro-
peans. Philadelphia, 1970
IEJ — Israel Exploration Journal. Jerusa-
lem
JNES — Journal of Near Eastern Studies.
Chicago
JRAI — Journal of the Royal Anthropolo-
gical Institute. L.
MSU — Man, Settlement and Urbanism.
L., 1972
PAPS — Proceedings of the American
Philosophical Society. Philadelphia
PEP — Papers in Economic Prehistory.
Cambridge, 1972
PEQ — Palestine Exploration Quarter-
ly. L.
PNAS — Proceedings of the National
Academy of Sciences. Wash.
PPS — Proceedings of the Prehistoric So-
ciety. Cambridge
SA — Scientific American. N. Y.
SAAB — South African Archaeological
Bulletin. Cape Town
SM — Scientific Monthly. N. Y.
ZE — Zeitschrift fiir Ethnologie. B.
ZS — Zeitschrift fiir Saugetierkunde. B.
ZTZ — Zeitschrift fiir Tierziichtung und
Ziichtungsbiologie. Hamburg — Berlin
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
[амятники каменного века Урала по
[. Гимбутас (Gimbutas М. Middle Ural
Ltes and the Chronology of Northern
urasia.— PPS, 1958, vol. XXIV, p. 121,
g. 1) и схема ареала культур энео-
нта Южного Урала 8
Карта распространения памятников
эолита и энеолита на Южном Урале 10
астителыю-лапдшафтные зоны Юж-
эго и Среднего Урала (Оленев А. М.,
орчаковский П. Л. Природа.— В кн.:
рал. М., 1969, с. 54) 12
Суртанды VIII. План распределения
аходок па глубине 40 см 17
&ид на жилище 1 Суртанды VIII 18
. Суртанды VII. План и профили 32
уртанды VII. Ножи 7
1урат. План и профили жилища 38
[урат. Вид каменной кладки жилища 39
Мурат. График изменения доли но-
евидных пластин по глубинам в про-
ектах 42
Распределение типов керамики по
щизонтам в раскопе 1963 г. па посе-
эние Мурат 47
Вид па поселение Березки 54
Вид на раскопы на поселении Берез-
я 54
-16. Березки. Планы и виды раско-
ов 56—59
Профили раскопа поселения Березки 60
Банное II. План распределения на-
эдок по штыкам ! 70
Стоянка Кусимовская. План и про- ^*4
или 72
Утюжок, каменное шлифованное
)удие со стоянки Кусимовская и ке-
шическое прясло с поселения Бе-
?зки 74
Банное IV: а — план стоянки, б —
(определение находок в раскопе 74
Вид на стоянки Карабалыкты VIII
1Х 76
Общий план стоянок Карабалыкты
Ш, Villa, VIII6, VIIIb и IX 76
Карабалыкты IX. Каменная кладка 78
Карабалыкты IX. Сосуд 78
Шлифованные орудия: 1 — Суртан-
»i VIII, 2 — Мысовая, 3— Березки,
5 — Карабалыкты VI Пб 91
27. Карабалыкты Villa (Урта-тюбе):
а — план, б — профили 93
28. Штампы (1 — Карабалыкты IX, 2,
4 — Мурат, 3 — Бельская II, 5 — Таш-
булатово, I, 6 — Мысовая) 96
29. План стоянки па оз. Кысыкуль
(Сальников К. В. Отчет за 1937 год.—
Архив ЛОИИМК, ф. 2, № 233) 98
30. Кысыкуль. Керамика. (Сальников
Я. В., 1937. Фонды Чел. обл. краев.
музея.— ЧКМ, колл. № 4355, № 37) 100
31. Утюжки — 1, 2, медпый нож — 3.
Кысыкуль — 1, 3 (Сальников К. В.,
1937.— ЧКМ, колл. № 4355, № 37); Че-
баркуль 1—2 (Кипарисова Н. П.
1953.-ЧКМ, колл. № 112, № 666) 100
32. Керамика: а — Чебаркуль 1 (Кипа-
рисова Н. П., 1952, 1953.— ЧКМ, колл.
№ 112, № 666), б —Аятское 2 (фонды
кабинета археологии Уральского гос.
ун-та) 102
33. Подвески: 1, 2, 4 — Мурат, 3 — Kara,
5 — Ташбулатово 1,6 — Карабалыкты
VII 105
34. Медные орудия: 1 — Мурат, 2 — Ка-
рабалыкты IX, 3, 4 — Суртанды VIII,
7—10 — Березки 113
35. Медное острие со стоянки Караба-
лыкты IX и яшмовые острия Якты-
куль 114
36. Изделия из яшмы из энеолитических
памятников Южного Урала 114
37. Карта распространения памятников
энеолита и бронзы в Магнитогорском
регионе (бронза, по К. В. Сальникову,
1967) П5
38. Давлеканово: 1 — изображение мед-
ведя из кости, 2 — штампы 194
39. Диаграмма соотношения видов жи-
вотных в Давлеканово I—IV. (Опре-
деления В. И. Цалкипа и А. Г. Пет-
ренко) Ю4
40—42. План раскопов на Муллино 197
43. Вид на стенку раскопа Муллино 198
44, 45. Муллипо. Стратиграфия 198
46, 47. Муллино. Погребения 2 и 1 200
48—51. Муллино III. Изделия из камня
и раковин 210
52. Муллино. Диаграмма соотношения
домашних и диких животных. Опре-
деления А. Г. Петренко 214
53. Сауз III: а — план стоянки, б —
план раскопа 1962—1963 гг. 216
54. Сауз III. Профиль раскопа, (состав-
лен В. Л. Яхимович) 216
55. Подвески с памятников неолита и
энеолита Предуралья 266
56. Виды орнаментальных композиций
энеолита Прикамья {Бадер О. Н. По-
селения Турбинского типа, рис. 13, 15,
30); Южного Урала — суртандинская
культура; абашево {Сальников К. В.
Очерки древней истории); алакуль
(В. С. Стоколос, 1972) 27(1
57. Карта-схема расположения региона
культур энеолита Южного Урала и
Поволжья 288
58. Схема хронологии появления до-
машних животных в первичных ре-
гионах доместикации {Higgs Е. S.,
Jarman М. В. The Origins of Animal
and Plant Husbandry.— PEP. Cam-
bridge, 1972) и в Южном Приуралье 298
Таблицы
1—10..Суртанды VIII. Керамика 116
11—16. Суртанды VIII. Изделия из кам-
ня й кости 127
17. Суртанды VI. Керамика 752
18. Суртанды VI. Изделия из кремня 753
19, 20. Суртанды VII. Керамика 755
21. Суртанды VII. Топоры и ножи 757
22, 23. Суртанды III (VI). Керамика 755
24. Суртанды III (VI). Кремень 757
25. Янгелька. Керамика 753
26—306. Мурат. Керамика 759
31—40. Мурат. Изделия из камня и ко-
сти 777
41—48. Березки. Керамика 755
49—57. Березки. Изделия из камня 162
58—61. Кусимовская. Керамика 168
62, 63. Кусимовская. Изделия из камня. 779
64—66. Карабалыкты IX. Керамика 772
67—71. Карабалыкты IX. Изделия из
камня Ив
72—74. Карабалыкты VIII. Керамика 779
75. Карабалыкты VIII. Кремень 181
76. Карабалыкты VII. Керамика 182
77. Карабалыкты VII. Наконечники и
ножи на плитках 183
78—80. Кысыкуль. Керамика {Сальников
К. В., 1937.—ЧКМ, колл. № 4355,
№ 37) 184
81. Кысыкуль. Кремень {Сальников
К. В., 1937,—ЧКМ, колл. № 4355,
№ 37) 186
82. Чебаркуль. Керамика {Кипарисова,
Н. П., 1952, 1953.—ЧКМ, колл., № 112,
№ 666) 186
83. Абселямовская. Керамика {Кипари-
сова Н. П., 1954.— ЧКМ, колл., № 169,
№ 858) 186
84—93. Давлеканово. Керамика 255
94. Давлеканово. Изделия из кремня 239
95. Давлеканово. Изделия из кости 240
96—112. Муллино III. Керамика 240
ИЗ—117. Муллино. Изделия из камня,
кости, перламутра 255
118, 119. Сауз III. Керамика 259
120. Сауз III. Кремень 26'2
121. Керамика. Какрыбашево {Матвеева
Г. И. Отчет за 1963 год.— Фонды ар-
хеологического кабинета Башкирско-
го Гос. ун-та, № 27; Горбунов В. С.
Энеолитические памятники При-
уралья); Кюнь, Бачки-Тау {Васильев
И. Б., Горбунов В. С., Обыденов М. Ф.
Отчет о раскопках в низовьях р. Бе-
лой в 1972 году.— Фонды археологи-
ческого кабинета Башкирского Гос.
ун-та, № 273, 300; Обыденов М. Ф.
Нижнебельские стоянки эпохи ранне-
го металла.— В кн.: Лесная полоса
Восточной Европы в волосово-турбип-
ское время. Йошкар-Ола, 1978)
122. Kara. Керамика
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.............. . , .
Суртандинская культура . . .
Памятники на озерах Сур-
танды и Сываркуль........... 14
Суртанды VIII............... 15
Суртанды VI (Суртанды
VIII с)............... 28
Суртанды VII (Суртанды
VIII ц)............... 31
Суртанды III (VI)........... 35
Суртанды II (III). 35
Янгелька, оз. Сываркуль ... 36
Памятники на озерах Узуп-
куль и Миггило.............. 37
Мурат....................... 37
Памятники на оз. Яктыкуль.
(Банное) ................... 53
Поселение Березки........... 53
Агидельская культура
Памятники на реках Дема
и Ик....................... 189
Давлекановское поселение . . 189
Муллино..................... 196
Памятники низовьев р. Бе-
лой (Агидель).............. 215
Сауз III.................... 215
........................... 3
.......................... 14
Банное II................ 68
Кусимовская (Банное VI) . 69
Банное IV................. 73
Памятники на оз. Караба-
лыкты .................... 73
Карабалыкты IX...... 77
Карабалыкты VIII б . . . . 89
Карабалыкты VIII.... 90
Урта-тубе (Карабалыкты
VIII а)................... 93
Мысовая II (Карабалыкты
VII) ..................... 94
Проблемы выделения суртан-
динской культуры.......... 95
Таблицы 1—83............. 116
.......................................... 188
Памятники верховьев р. Бе-
лой ....................... 221
Стоянки северо-востока Юж-
ного Предуралья............ 223
Проблемы выделения аги-
дельской культуры и ее да-
тировка ................ 228
Таблицы 84—122 ......... 233
Проблемы периодизации и синхронизации . . .............264
Хозяйство и общество . . . ......................277
Заключение.............................................. 295
Приложение..............................................301
Костные остатки животных с поселения Муллино (А. Г. Петренко) 301
Литература.............................................. 308
Список сокращений.......................................324
Список иллюстраций......................................326
СПИСОК ОПЕЧАТОК И ИСПРАВЛЕНИЙ
Стр Строка Напечатано Должно быть
15 15, 19 сн. 1949 1951
26 сн. на 8-10 м на 9-10 м
103 10 сн. с. 64 с. ИЗ, 87
193 27 сн. с. 262, 264 с. 262, 265
195 2 сн. автор - Л. Я. Крижевская автор раскопок в Черкасове - Л. Я. Крижевская
269 11 св. на север и на северо-запад в разных направлениях
272 Таблица, последняя графа шапчинского и ипкульского липчинского и шапкульского
309 Лев. стлб. 16 сн. ЭВЕ, с. 27. ЭВЕ и ПЭЭС.
Г. Н. Матюшин.
2 р. 90 к.

ИЗДАТЕЛЬСТВО НАУКА
Тысячелетия отделяют нас от камен-
ного века, но достижениями его мы
пользуемся до сих пор. Земледелие,
скотоводство, металлургия созданы
людьми каменного века — неолита и
энеолита. Немалую роль в их создании
и распространении сыграли племена*
Южного Урала. Публикации памятни-
ков древнейших скотоводов и метал-
лургов Южного Урала, предшественни-
ков п предков первых пастушеских
племен — создателей древнейших кур-
ганов, пирамид Евразии посвящена
эта книга.