ЖОРЕС МЕДВЕДЕвПРОЙ МЕДВЕДЕВ
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ
Т.Д. ЛЫСЕНКО

жорес
МЕДВЕДЕВ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
МЕДВЕДЕВ
рой

Жорес Медведев, Рой Медведев
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Жорес Медведев, Рой Медведев
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ
Т. Д. ЛЫСЕНКО
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Москва 2012

УДК 94(47)
ББК 88.5
М42
Издано при финансовой поддержке
Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»
Оформление серии, макет — Валерий Калныныи
Медведев Ж. А., Медведев Р. А.
М42 Взлет и падение Т. Д. Лысенко; Кто сумасшедший? — М.: Время, 2012 — 360 с. —
(Собрание сочинений Жореса и Роя Медведевых).
ISBN 978-5-9691-0707-6
В настоящий том входит книга Ж. А. Медведева «Взлет и падение Лысенко» и со¬
вместная работа Жореса и Роя Медведевых «Кто сумасшедший?».
Книга «Взлет и падение Лысенко», озаглавленная в первой редакции 1962 г.
«Биологическая наука и культ личности», широко циркулировала в самиздате,
многократно дополнялась в 1963—1966 гг. Впервые была издана на английском
языке в США в 1969 г. и затем переводилась во многих странах с английского.
Первое русское издание было выпущено в 1993 г. издательством «Книга» в Мо¬
скве. Самиздатовский вариант оказал большое влияние на восстановление в СССР
классической генетики и традиционных научных исследований в биологии и спо¬
собствовал ликвидации псевдонаучных теорий. Особенностью книги является со¬
четание работы историка и очевидца — участника описываемых событий, лично
знакомого со многими ее персонажами.
«Кто сумасшедший?» — это репортаж о реальных событиях из жизни Жореса
и Роя Медведевых. В то же время — это первое и до сих пор единственное получив¬
шее международную известность исследование применения в СССР психиатрии
для борьбы с политической оппозицией. Книга была впервые издана в Великобри¬
тании на русском и английском языках в 1971 г.
ББК 88.5
ISBN: 978-5-9691-0707-6
IIIIIIIIIIIIIIIII
Э'^вбЭбЭМОУОУб11
ISBN 978-5-9691-0707-6
© Жорес Медведев, Рой Медведев, 2012
© «Время», 2012

Жорес Медведев
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО
ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ
ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)

ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая книга состоит из трех частей. Первые две части написаны в 1961—
1962 годах и неоднократно дополнялись в 1963—1964 годах. Третья, заключи¬
тельная, написана в 1966—1967 годах. Каждая из частей отличается от осталь¬
ных своим стилем, средствами анализа фактов. Это связано с рядом причин.
Во-первых, ситуация в науке и проблемы, вокруг которых велась дискуссия,
все время менялись, хотя генетика и оставалась в центре внимания. Во-вторых,
разные части книги писались в разной обстановке. В 1961—1962 годах лысен¬
коизм продолжал занимать господствующие позиции в биологической науке
и пользовался поддержкой высших инстанций. Критика его положений в пе¬
чати была фактически запрещена. К1966 году он, по существу, исчез из науки,
не выдержав и года свободной дискуссии. Первые части книги имеют поэтому
активный, полемический характер, тогда как заключительная является в зна¬
чительной степени описательной, особенно при рассмотрении событий, на¬
ступивших после октября 1964 года. И наконец, я сам как автор представлен
по-разному в каждой из трех частей: в первой выступаю как историк собы¬
тий, во второй как их очевидец, в третьей как их участник, ибо сама книга в ее
первоначальной форме стала после 1962 года элементом проходившей дискус¬
сии, она писалась и дополнялась в ходе самой дискуссии. Она была принята на
вооружение, и десятки, сотни людей видели в ней оружие достаточно эффек¬
тивное в борьбе с лженаукой.
В работе над книгой мне оказали большое содействие многие ученые. Осо¬
бенно хочется отметить следующих товарищей, поддержавших меня и посто¬
янно оказывавших помощь в сборе и анализе фактического материала. Многие
из них — известные ученые, но я позволю себе привести их имена без указа¬
ния ученых степеней и званий, ибо в той борьбе, которую все мы вели мно¬
го лет за торжество истины, ни должность, ни положение не имели значения.
Называя имена этих людей, я еще раз с радостью и благодарностью вспоми¬
наю их честность, их благородство и принципиальность, их смелость в защите
научной истины, их патриотизм. И я рад сознавать, что многие из них стали
моими личными друзьями. Это В. Я. Александров, В. Д. Алпатов, Б. Л. Астау-
ров, А. И. Атабекова, Ф. X. Бахтеев, Д. К. Беляев, Л. Я. Бляхер, Л. В. Бреславец,
8	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Ю. Н. Вавилов, В. Д. Дудинцев, А. Ефейкин, А. Р. Жебрак, П. М. Жуковский,
Н. Р. Иванов, В. С. Кирпичников, В. М. Клечковский, И. Л. Кнунянц, Д. В. Ле¬
бедев, А. А. Любищев, А. А. Ляпунова, Н. А. Майсурян, В. Ф. Мирек, Э. М. Мур¬
тазин, И. А. Раппопорт, В. Д. Сахаров, А. М. Смирнов, П. М. Смирнов, А. В. Со¬
колов, Н. В. Тимофеев-Ресовский, В. И. Цалкин, М. Г. Цубина, М. X. Чайлахян,
В. П. Эфроимсон и ряд других товарищей. Постоянную помощь и поддержку
мне оказывал мой брат Р. А. Медведев.
Настоящее издание книги практически является третьим. Первые два,
в 1962 и 1963 годах, были общественными. Книга есть книга, независимо от
того, отпечатана она на пишущей машинке или сошла с типографского станка.
Ее научная значимость, ее общественное влияние зависят не от способа изда¬
ния, а от числа читателей. Я буду доволен, если число читателей настоящего
издания достигнет той величины, которой измерялось число читателей перво¬
го и второго вариантов.
Январь 1967 года

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ВАРИАНТУ
Решительное осуждение XX и XXII съездами КПСС теории и практики культа
личности было поворотным пунктом в развитии нашей страны и международ¬
ного коммунистического движения. Сейчас все отчетливо видят, сколь тяжелы
были последствия культа личности, сколь своевременны и мужественны были
действия, направленные на восстановление в стране ленинских принципов де¬
мократии, социалистической законности.
Многолетний отход от соблюдения этих принципов отражался не только на
политических событиях. Культ личности оказал серьезное влияние и на идео¬
логические и научные сферы нашей жизни, в частности на развитие естествен¬
ных наук, и прежде всего биологии и агрономии.
В предлагаемой вниманию читателей работе сделана попытка анализа ши¬
роко известной биолого-агрономической дискуссии, начавшейся еще в конце
1920-х годов и продолжавшейся, с периодическими обострениями, вплоть до
недавнего времени.
Понимая ответственность задачи, автор привлек к обсуждению предвари¬
тельных вариантов книги большое число ученых. При этом он старался учесть
и замечания тех товарищей, роль которых в описанных событиях была, по мне¬
нию автора, далеко не положительной. «Противники, желающие ваших оши¬
бок, полезнее для вас, чем друзья, желающие их скрыть», — сказал великий
Леонардо да Винчи, однако эта мысль оказалась не совсем верной в данном
случае. Друзья, как правило, не старались скрыть недостатков работы, и автор
обязан им очень многим.
Автор приносит искреннюю благодарность всем товарищам, прочитавшим
первоначальные варианты и своими замечаниями, соображениями и дополне¬
ниями способствовавшим подготовке книги в предлагаемой читателю форме.
Октябрь 1963 года

часть I
ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ
(1929-1941)
Пойдем на костер, будем гореть, но от
убеждений своих не откажемся.
Н. И. Вавилов
Глава 1
НЕКОТОРЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В СССР
БИОЛОГО-АГРОНОМИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ
Дискуссия по проблемам агрономии, генетики, селекции и общей биологии, нача¬
тая в начале 30-х годов Т. Д. Лысенко, В. Р. Вильямсом, И. И. Презентом и другими,
оказала очень сильное влияние на развитие многих областей советской науки. Она
сильно отразилась на состоянии и сельского хозяйства, медицины, и некоторых от¬
раслей промышленности.
Дискуссия имела огромный международный резонанс и оказала влияние на
формирование определенного отношения к нашей стране интеллигенции зару¬
бежных стран. Она породила аналогичные течения в ряде социалистических стран
и возбудила те же формы борьбы разных научных направлений.
Дискуссия оказала прямое влияние на судьбы тысяч советских ученых, на ха¬
рактер среднего и высшего образования в области биологии, сельского хозяйства
и медицины. Материалы дискуссии нашли отражение в научных работах, в школь¬
ных учебниках, в философских сочинениях и энциклопедиях, в газетах, в художе¬
ственной литературе и даже в кино. К участию в этой дискуссии были привлечены
ученые разных направлений, учителя, философы, студенты, колхозники, государ¬
ственные деятели, писатели и журналисты.
Дискуссия была историческим событием, но в разные периоды она освещалась
с различных и часто противоречивых позиций.
Естественно, что в современных условиях возникает потребность объективно
проанализировать ее историю, ее цели, методы, результаты и последствия.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	11
Политическая обстановка в стране и научные дискуссии
Проблемы, обсуждаемые в настоящей работе, не могут быть, конечно, правильно
поняты вне связи с историей нашей страны. Рассматривая некоторые проблемы биоло¬
гии, медицины, сельского хозяйства, нельзя не учитывать и тот политический и истори¬
ческий фон, на котором возникла и происходила борьба этих научных направлений.
Октябрьская революция дала жизнь новой общественной системе, явилась на¬
чалом создания социалистического государства рабочих и крестьян. Новое госу¬
дарство должно было стать мировым центром созидательной работы во всех об¬
ластях творчества, образцом новых, истинных форм демократизма, социальной
справедливости, технического и научного прогресса. Это отвечало надеждам по¬
давляющего большинства людей нашей страны.
Маркс, Энгельс и Ленин стремились к созданию демократических форм социа¬
лизма, тогда как Сталин, оказавшись у власти, пошел по другому пути — концен¬
трации власти, раздувания аппарата подавления, личной диктатуры.
Сталин пришел к власти как преемник Ленина — признанного вождя Октябрьской
революции. Он пришел к власти в условиях огромного авторитета партии, в условиях
подъема творческого энтузиазма масс и как бы наследовал часть этого авторитета и до¬
верия. История показала, что это доверие было использовано Сталиным для создания
культа собственной личности и уничтожения тех, кто не склонен был раздувать его.
Сталина называли гениальным ученым всех времен и народов, однако в дей¬
ствительности его творческое наследие весьма невелико. Как личность он обла¬
дал рядом отрицательных качеств, и его гипертрофированная жажда власти, по¬
дозрительность, жестокость, коварство, тщеславие, завистливость, нетерпимость
к ярким личностям с независимым характером и мания величия создали весьма
трудную обстановку не только в политической жизни страны, но и в тех научных
областях, которые входили в сферу его интересов.
В 20—30-х годах происходило небывалое количество различных дискуссий во
всех областях науки, искусства и литературы, и все они имели, как правило, резкий
характер. Это было связано с исторической обстановкой. Различие в мнениях, подхо¬
дах, методах и оценках фактов—явление вполне естественное в научной среде. Дис¬
куссии — это, по существу, продукт и инструмент науки. Истина рождается в спорах.
Однако в условиях массовых репрессий 30-х годов, в условиях шпиономании
и централизованного разжигания политических страстей, в условиях лихорадоч¬
ных поисков «врагов народа» во всех сферах человеческой деятельности любая на¬
учная дискуссия имела тенденцию к превращению в борьбу с политическим оттен¬
ком. Почти каждая дискуссия трагически кончалась для той стороны, которая была
представлена людьми более благородными и интеллигентными, более честными,
более склонными опираться в спорах на данные науки.
Приклеивание политических ярлыков в тот период было наиболее легким и со¬
блазнительным способом победить противников, которых нельзя было сломить си¬
лой научной аргументации, и некоторые становились на этот путь, приводивший
часто не только к разгрому, но и к физическому устранению оппонентов.
Необоснованные политические обвинения были обычным явлением для дис¬
куссий, и очень многие споры приводили к трагическим развязкам. Вредитель¬
скими и враждебными объявлялись многие ныне реабилитированные научные
направления в философии, экономике, педагогике, истории, теории права, лите¬
ратуре, естествознании, технике и т. д.

12
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Такого периода в своем развитии не избежала и дискуссия в области генетики
и селекции, и история этой дискуссии не только отражение научных споров, но
и описание человеческих судеб, повествование о трагедии советской науки.
Генетика в период борьбы с так называемой «буржуазной» наукой
в 1929—1931 годах
Дискуссия по биологии, так же как некоторые другие общесоюзные дискуссии
1935—1937 годов, имела предысторию. Она была в известной степени подготовле¬
на вспышками острых научных дискуссий в 1929—1932 годах, окрасившихся по¬
степенно в политические тона.
Научная полемика имела первоначально прогрессивный характер и начиналась
под влиянием партийного лозунга о развернутом социалистическом наступлении
на «фронте науки»; лозунг родился из решений XVI съезда ВКП(б). Однако вскоре
некоторые ученые слишком расширили фронт борьбы с «буржуазными тенденция¬
ми» в науке, распространив его на многие области естествознания, стремясь обо¬
сновать «классовый подход» даже к анализу проблем, решение которых зависело
исключительно от их экспериментальной разработки — одинаково возможной как
в социалистических, так и в капиталистических условиях.
Именно поэтому в 1930—1931 годах были объявлены буржуазными, идеали¬
стическими и антимарксистскими некоторые передовые научные школы, рабо¬
тами которых впоследствии советская наука по праву гордилась. Такая судьба
была уготована, например, научным трудам известного психиатра В. М. Бехте¬
рева, крупнейшего психолога К. Н. Корнилова, великого физиолога И. П. Павло¬
ва (см.: Естествознание и марксизм, 1931). В разряд идеалистов были зачислены
крупные физики и математики А. Ф. Иоффе, Л. Д. Ландау, И. Е. Тамм, Н. Н. Лу¬
зин, В. А. Фок, Я. И. Френкель и др. Тон многих научных, и особенно философ¬
ских, журналов стал резким, крикливым, а порой просто развязным. В 1933—
1934 годах возбужденные поиски буржуазных реакционных теорий в области
естествознания стали стихать и условия для научной работы постепенно при¬
шли в норму.
Острая полемика возникла в 1929—1932 годах и в области биологии, особенно
в генетике. Спор шел вокруг все той же проблемы наследования приобретенных
признаков и реальности «наследственного вещества» (генов), которая стала узло¬
вой во всех последующих биологических дискуссиях.
Сторонники идеи наследования благоприобретенных изменений под влиянием
упражнений и среды (так называемые ламаркисты или неоламаркисты) группиро¬
вались вокруг Биологического института им. К. А. Тимирязева.
Противники этой идеи, биологи и генетики классического направления —
И. Агол, С. Г. Левит, Ю. А. Филипченко, А. С. Серебровский, М. М. Завадовский
и др. — были учеными-марксистами и объединялись вокруг секции естествозна¬
ния Коммунистической академии. Противоположная им группа ламаркистов была
весьма малочисленной*.
Подробный анализ обсуждавшихся в этот период проблем можно найти в книгах: Против меха¬
нистического материализма и меньшевиствующего идеализма в биологии / Под ред. П. П. Бон¬
даренко и др. М.; Л., 1931; Joravsky D. Soviet Marxism and Natural Science. New York, 1961.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
13
Каждая из сторон старалась объявить свою точку зрения единственно соот¬
ветствующей марксизму, и диалектическому материализму. Основным доводом
генетиков в пользу материалистичности их концепций был фактический материал
тогдашней, в основном зарубежной, генетики, в активе же ламаркистов, наряду
с менее обширным и весьма спорным фактическим материалом, был тезис о том,
что Ф. Энгельс в своей известной чисто теоретической работе «О роли труда в про¬
цессе превращения обезьяны в человека» стоял на позициях наследования благо¬
приобретенных под влиянием пищи и упражнений признаков, то есть на позициях
ламаркизма. Следует заметить, что Ф. Энгельс не подкреплял своих предположе¬
ний какими-либо строго проверенными фактами. Нельзя не учитывать и того, что
работа Ф. Энгельса относилась к периоду, когда генетика как наука о законах на¬
следственности еще не существовала и ламаркизм еще не был экспериментально
опровергнут.
На самом деле стремление использовать диалектический материализм для чи¬
сто идеологической оценки того или иного способа решения естественнонаучной
проблемы о механизмах наследственности ни в эти годы, ни в последующие не
было правомочным, так как действительное решение проблемы, как показал исто¬
рический опыт, зависело исключительно от экспериментальных исследований,
и результаты этих исследований далеко не подтвердили философских прогнозов.
Генетики в этом отношении выгодно отличались от ламаркистов, и их полеми¬
ческая аргументация была теоретически более обоснованной и в большей степени
подкреплена фактами. Однако в 1931—1932 годах многие генетики классического
направления оказались причисленными в области философии к так называемому
«меныпевиствующему идеализму» — течению, которое осудил и окрестил этим не¬
лепым термином И. В. Сталин. Большинство генетиков были выведены из состава
Комакадемии, но репрессивные меры еще не были в моде, и в гражданском от¬
ношении пострадали лишь немногие. Был выслан из Москвы, например, Сергей
Сергеевич Четвериков — создатель школы советской экспериментальной генети¬
ки и основатель так называемой популяционной генетики. Учениками С. С. Четве¬
рикова являются многие известные советские генетики — Б. Л. Астауров, В. В. Са¬
харов, Д. Д. Ромашев, Н. В. Тимофеев-Ресовский, П. Ф. Рокицкий, Н. П. Дубинин
и другие. Будучи выслан в Свердловск, а затем во Владимир, С. С. Четвериков не
мог в течение многих лет продолжать свои исследования. (Нелишне указать, что
работы С. С. Четверикова не потеряли своего значения и до настоящего времени.
В 1961 году в США был опубликован полный перевод одной из основных работ
С. С. Четверикова «Некоторые аспекты эволюционного процесса с точки зрения
современной генетики», впервые появившейся в «Журнале экспериментальной
биологии» еще в 1926 году. В предисловии к переводу известный американский
генетик М. Лернер писал, в частности, что хотя С. С. Четвериков умер в безвест¬
ности, лучшим монументом в его память стало широкое признание популяцион¬
ной генетики, возникшей под влиянием его исследований и привлекающей ныне
сотни ученых.)

14	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Научная и политическая деятельность!. Д. Лысенко и И. И. Презента
до их объединения в 1932 году
Т. Д. Лысенко в тот период еще не участвовал в дискуссиях по генетике. Что каса¬
ется И. И. Презента, то он даже активно поддерживал те генетические концепции,
против которых столь энергично выступил впоследствии. В 1930 году на Всесоюз¬
ном съезде биологов он сделал доклад о гармонии между марксизмом и морганиз¬
мом (Природа. 1930. № 9. С. 927—928). И. И. Презент и Т. Д. Лысенко оживили ге¬
нетическую дискуссию в 1935 году только после своего «творческого объединения»,
пойдя значительно дальше своих предшественников-ламаркистов в обвинениях
советских генетиков и отрицая даже то полезное теоретическое и практическое со¬
держание классической генетики, которое признавалось учеными-ламаркистами
в 1929—1932 годах.
Обострение генетической дискуссии, связанное с объединенными выступле¬
ниями И. И. Презента и Т. Д. Лысенко, и ее последующее перерастание в борьбу
с «врагами народа» также не были случайными.
Еще до своего объединения, состоявшегося в 1933—1934 годах, И. И. Презент
и Т. Д. Лысенко, каждый в своей сфере, активно использовали обострение полити¬
ческой борьбы для сведения счетов со своими научными оппонентами. То же мож¬
но сказать и в отношении дискуссии между В. Р. Вильямсом и наиболее образован¬
ной частью ученых-агрономов, некоторые из них (А. Г. Дояренко, Крутиховский,
Чаянов и др.) подверглись аресту именно в 1931—1932 годах.
И. И. Презент подвизался в эти годы в области методики преподавания есте¬
ствознания. Юрист по образованию, неспособный к самостоятельному экспери¬
ментированию, он считал себя специалистом-теоретиком по вопросам дарвинизма
и преподавания естествознания в средней школе. Его склонность к политической
демагогии особенно резко проявилась в дискуссии с профессором Б. Е. Райковым,
выдающимся ученым-дарвинистом и школьным методистом, автором многих цен¬
ных книг по истории и методике естествознания (например, интересной книги
«Русские предшественники Ч. Дарвина»). Против Б. Е. Райкова сначала органи¬
зовали дискуссионную, а затем просто клеветническую кампанию, в результате
которой Райков и многие его ученики были арестованы и в обиход было пущено
слово «райковщина» — обычный способ тех времен для осуждения того или иного
научного направления. Специальный доклад Презента перед работниками про¬
свещения Ленинграда о вредности «райковщины» в 1932 году издали отдельной
брошюрой тиражом 20 000 экз. (Презент И. И. Классовая борьба на естественно¬
научном фронте. М., 1932).
В этой книжке Презент говорил о профессоре Райкове, например, следующее:
«Возможно, что многие сидящие здесь товарищи не отдали себе отчета, что значит
Райков, что значит классовый враг. Но если перед каждым встанет с остротой во¬
прос, что Райков являлся не чем иным, как агентом той самой мировой буржуазии...
что Райков является одним из фунтиков, которые на весах буржуазии лежат и хотят
создать победу буржуазии, если представить себе, что этот враг хочет уничтожить
все достояния, все завоевания, которые пролетариат сделал своей кровью, тогда та¬
кой Райков ничего иного в каждом честном товарище, который слился с Советами
рабочих, вызвать не может, кроме омерзения, брезгливости и ненависти» (с. 63).
Подобного рода голословная политическая клевета переполняла всю книжку
Презента.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	15
После нескольких лет заключения, в 1936 году, Б. Е. Райков, к счастью, был
реабилитирован и освобожден. Он продолжал трудиться и многое сделал для со¬
ветской науки. В 1955 году педагогическая и биологическая общественность тор¬
жественно отметила 75-летие Б. Е. Райкова, избранного в действительные члены
Академии педагогических наук. В его честь был издан юбилейный сборник «Во¬
просов истории естествознания и техники» (М., 1957. Вып. 3). В 1960 году также
торжественно был отмечен 80-летний юбилей этого видного советского ученого.
Клеветническое выступление Презента против Райкова не было исключением.
У Презента в эти годы уже сформировался свой особый стиль научно-политической
демагогии, который расцвел в условиях культа личности. Этот стиль можно проил¬
люстрировать еще одним типичным примером.
В уже упоминавшейся выше брошюре Презент привел стихотворение одного
ленинградского учителя, К. Н. Соколова, посвященное 1 Мая:
Праздник наш международный
Городов и деревень!
Нынче отдых всем усталым —
Праздник свой справляет труд,
Оттого-то с флагом алым
И рабочие идут.
Стихотворение как будто безобидное, но Презент и в нем нашел элементы клас¬
сового предательства: «А то, что Первое Мая — праздник борьбы, — восклицает
он, — а отнюдь не праздник цветов и всеобщего примирения — это не отмечается.
Советский педагог Соколов должен бы об этом знать на 13-м году революции. За
подобные стихи Соколову будут аплодировать все социал-демократы, все социал-
фашисты. Безусловно, стих про 1 Мая у Соколова — желтенький стих» (с. 30).
И таких примеров «классовой бдительности» Презента в начале 30-х годов можно
привести очень много. Именно эту тактику он привнес через два-три года в то дви¬
жение, которое возглавил Т. Д. Лысенко.
Впервые Т. Д. Лысенко приобрел некоторую известность еще в 1926—1927 годах
в связи с постановкой в Гандже, в Азербайджане, опытов по зимним посевам гороха
в качестве предшественника под хлопчатник. Об оригинальности этих опытов су¬
дить трудно, однако с практической точки зрения такого рода посевы были, несо¬
мненно, полезны, так как в условиях мягкой зимы зеленый покров полей позволял
и в зимнее время использовать их под пастбища. Однако этой первой своей работе
Лысенко постарался придать сенсационный характер, сначала в масштабах Закавка¬
зья, а затем — и еще шире. В августе 1927 года в газете «Правда» (7 авг. № 178/3710)
был напечатан первый очерк о Т. Д. Лысенко под названием «Поля зимой». Его авто¬
ром был известный в то время журналист В. Федорович. Очерк, написанный в ори¬
гинальном стиле, давал весьма наглядный портрет молодого Лысенко.
«Моя встреча с Лысенко, — писал Федорович, — случилась в Закавказье на
великолепных полях Ганджинской селекционной станции. Лысенко решает и ре¬
шил задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, обзеленения
пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи,
а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день».
«Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остается
ощущение зубной боли, — дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на
16	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
слово скупой, и лицом незначительный, — только и помнится угрюмый взгляд его,
ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собирался он кого-
нибудь укокать. Один раз всего и улыбнулся этот босоногий ученый: это было при
упоминании о полтавских вишневых варениках с сахаром и сметаной».
«У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, есть ученики,
опытное поле. Приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелеными поля¬
ми станции, признательно жмут ему руки...»
Действительно, в 1927 году, особенно после этого очерка, в Ганджу к Лысенко
приезжало много гостей, был среди них и профессор Н. М. Тулайков, в тот пери¬
од — директор Института зернового хозяйства Юго-Востока СССР. Позднее Тулай¬
ков описал эту встречу в «Сельскохозяйственной газете» (1929.13 нояб.)*.
Под влиянием этой сенсации у Лысенко, по-видимому, и начал формироваться
план коренных изменений в науке. Брат его ближайшего сотрудника Д. А. Долгу¬
шина, журналист Ю. Долгушин, в своем очерке о Лысенко в книге «Герои социа¬
листических полей» (М., 1957) опубликовал письмо Д. А. Долгушина из Ганджи,
датированное 1928 годом, в котором ученый, с восторгом описывая Лысенко, упо¬
минает о его революционных идеях переустройства науки: «Многое из того, что
мы проходили в институте, — пишет в своем письме Долгушин, — Лысенко счи¬
тает вредной ерундой и утверждает, что успех в нашей работе зависит от того, как
скоро мы сумеем все это забыть, освободиться от дурмана» (с. 359).
Но по-настоящему широкую известность Лысенко приобрел в связи с «открыти¬
ем» яровизации — агроприема, позволяющего получать урожай от озимых культур
при их весеннем посеве. Эта работа, которой Лысенко пытался придать характер
мировой научной и агрономической сенсации, стала по существу началом его бы¬
строго выдвижения на ведущие позиции в советской науке. Целесообразно в связи
с этим вкратце рассмотреть историю этого «открытия».
Работая в Гандже в 1926—1928 годах, Лысенко обнаружил, что если озимые
формы зерновых высевать не осенью, а весной, после предварительного выдер¬
живания в стадии наклюнувшихся семян, то, получив определенную дозу холода,
они выбрасывают колос. Первая серия этих опытов, пока без практических реко¬
мендаций, была описана им в опубликованной в 1928 году в довольно обстоятель¬
ной работе «Влияние термического фактора на продолжительность фаз развития
растений» (Труды Азербайджанской опытной станции. Вып. 3. Баку). Материалы
этой работы вместе с результатами дополнительных опытов 1928 года явились
основой доклада Лысенко на Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семено¬
водству и животноводству, состоявшемся в Ленинграде в январе 1929 года. На
съезде, представлявшем крупное событие научной жизни того времени, было
заслушано почти 300 докладов советских и зарубежных ученых. Председателем
съезда был Н. И. Вавилов. Доклад Т. Д. Лысенко и Д. А. Долгушина «К вопросу
о сущности озими» подвергся на съезде серьезной научной критике. В научном
отношении работа Лысенко действительно не представляла собой ничего само¬
бытного, оригинальной была последующая (и притом неверная) трактовка этих
Писатель М. Поповский в очерках «1000 дней академика Вавилова» (Простор. 1966. №7.
С. 13—14) описал встречи академика Н. И. Вавилова с Лысенко в Гандже в 1926—1928 гг.
и якобы интерес, проявленный Вавиловым во время этих встреч к опытам Лысенко с горо¬
хом и в последующем — с пшеницей. Однако это целиком литературный вымысел писате¬
ля. — Примеч. 1966 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
опытов и само слово «яровизация». На пленарном заседании съезда в тот же день
слушали доклад Н. А. Максимова «Физиологические способы регулирования дли¬
ны вегетационного периода», в котором были представлены те же явления, но
изученные на значительно более высоком научном уровне, причем с достаточно
полным историческим обзором и указанием многочисленных предшественников
этого направления. Газета «Ленинградская правда», систематически освещав¬
шая работу съезда, на следующий день (16 января) вышла с большим заголов¬
ком: «Можно превратить озимый злак в яровой. Успехи советской науки». В этой
корреспонденции рассказывалось о работах Н. А. Максимова и ни слова не было
о сообщении Лысенко.
Максимов возглавлял в тот период физиологическую лабораторию Института
прикладной ботаники и новых культур (с 1930 года переименованного во Всесо¬
юзный институт растениеводства — ВИР) и проводил исследования по поручению
Н. И. Вавилова для разработки способов сохранения ценных коллекционных ози¬
мых форм от суровых зим северных областей СССР. Свои опыты ученый начал еще
в 1923 году. В период раздувания сенсации вокруг «яровизации» он неоднократно
пытался напомнить о своем научном приоритете. Выступая в дискуссии по «ярови¬
зации» в «Сельскохозяйственной газете» (1929. 19 нояб.), он, в частности, писал:
«В нашем Институте прикладной ботаники мы уже давно применяем для иссле¬
довательских целей метод холодного проращивания, дающий нам возможность
получить урожаи озимых в первый же год и в то же время не повредить крайне
ценные семена новых озимых сортов разными зимними невзгодами».
Особенно подробный критический анализ работ Лысенко был представлен Мак¬
симовым в специальной статье «Исследования над последствиями пониженной
температуры на длину вегетационного периода» (Труды по прикладной ботанике,
генетике и селекции. 1930. Т. 24). Однако вскоре, в разгар борьбы с буржуазными
учеными, Максимов был ошельмован и, несмотря на активные протесты Н. И. Ва¬
вилова, после кратковременного ареста принудительно выслан в Саратов. Там, уже
в 1934 году, Максимов «признал» свои «ошибки».
Но в январе 1929 года Лысенко возвращался из Ленинграда весьма недоволь¬
ным. Ю. Долгушин, к которому он заехал на обратном пути, вспоминает в упоми¬
навшемся очерке, что «столпы применили один из испытанных методов борьбы:
они не заметили сообщения Лысенко». «Вернувшись со съезда генетиков, Лысенко
понял, что он со своим отчетом обратился не по адресу. Им, догматикам, последо¬
вателям Менделя и Моргана, его открытия не нужны!»
В том же году Лысенко, в известной степени благодаря своему отцу, оказыва¬
ется в центре агрономической сенсации — яровизация озимых. Его отец, высеяв
весной пролежавшие под снегом семена озимой пшеницы «украинка», получил
высокий урожай — 24 центнера с гектара (в первой статье об этом опыте урожай
был увеличен до цифры «свыше 30ц/га»). Узнав о колошении озимых, Т.Д. Лы¬
сенко немедленно организовал шумную кампанию. Наркомат земледелия создал
специальную комиссию для изучения и оценки урожая, в хозяйство Лысенко стали
организовывать экскурсии.
Тогда же Т. Д. Лысенко начинает работу в Одесском генетико-селекционном ин¬
ституте, в котором по решению НКЗ Украины и НКЗ СССР создается специальный
отдел яровизации.
Сенсации вокруг неожиданных результатов в первую очередь способствовало
то обстоятельство, что в 1927—1928 годах на Украине наблюдалась массовая ги¬
18	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
бель озимых от вымерзания, и поэтому яровизация озимых была воспринята как
возможное спасение от этой беды.
Основную роль в создании отдела яровизации и в поддержке сенсации сыграл
тогдашний нарком земледелия Я. А. Яковлев, которого в своей речи на Втором Все¬
союзном съезде колхозников-ударников в феврале 1935 года Лысенко назвал од¬
ним из создателей яровизации.
На основе своих последних работ Лысенко в 1931—1934 годах выдвинул так
называемую «теорию стадийного развития растений». Эта теория, слабые сторо¬
ны которой выявились гораздо позднее, вначале была быстро признана крупным
достижением советской науки. Следует отметить, что рациональные элементы,
содержавшиеся в первых публикациях Лысенко, были поддержаны многими уче¬
ными, включая даже Д. А. Сабинина, человека исключительно принципиально¬
го. Положительную оценку этим работам дали тогдашний президент Академии
наук В. Л. Комаров, профессор А. А. Рихтер, академик Б. А. Келлер и другие фи¬
зиологи и ботаники. Заведующий лабораторией физиологии растений Инсти¬
тута прикладной ботаники Н. А. Максимов оказался, по существу, единствен¬
ным ученым, который выступал в 1929—1931 годах с критикой работ Лысенко
по развитию растений, так как именно Максимову, работавшему над теми же
вопросами, были отчетливо видны неверные тенденции и методические ошиб¬
ки Лысенко. Широкое применение агроприема яровизации наталкивалось на
сопротивление и ряда других ученых, агрономов и колхозников, и серьезное
расследование этой дискуссии в настоящее время отчетливо показывает, что
вопрос о целесообразности и эффективности яровизации был действительно
весьма спорным и скептицизм в отношении перспектив этого метода был впол¬
не оправдан. Агроприем яровизации, который вначале внедрялся для озимых
пшениц, перенесли затем на яровые формы, так как яровой высев озимых за¬
метно снижал их урожайность.
В применении же к яровым формам этот прием состоял в намачивании семян
пшеницы и ряда других культур и выдерживании их весной под навесом несколько
дней во влажном, наклюнувшемся состоянии при постоянном перелопачивании
и контроле за влажностью воздуха, а также температурой. Затем эти семена высе¬
вались во влажном, набухшем состоянии, и это обеспечивало, по данным Лысенко,
сокращение срока вегетации растений на несколько дней. Если вторая половина
лета была засушливой, то такое сокращение сроков могло незначительно увели¬
чить урожай, предохранив растения от засухи.
Но обработка десятков, а иногда и сотен тонн семенного материала в колхо¬
зах и совхозах была весьма затруднительной и рискованной процедурой, требова¬
ла особых навесов, затрат рабочей силы. В то же время опасность саморазогрева
и прорастания намоченных семян грозила потерей семенного материала, и такой
исход был весьма частым. Затраты непосредственно на посев семян возрастали
вдвое, ибо «нормы высева» набухших семян обеспечивались двукратным прохож¬
дением сеялок по одной и той же площади. Если засухи во второй половине лета
не было, яровизация семян, по опытным данным, снижала урожай, а многие со¬
рта пшеницы вообще не реагировали на яровизацию. Далеко не полный перечень
затруднений на пути яровизации отчетливо показывает, что у агрономических
кадров было достаточно оснований для делового спора по этому вопросу, спора,
в котором сельскохозяйственная практика страны, несомненно, нуждалась. Сле¬
дует отметить, что применение агроприема яровизации яровых зерновых культур
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	19
резко пошло на убыль перед самой войной, а затем этот агроприем был фактиче¬
ски забыт и его перестал пропагандировать даже сам Лысенко.
Однако в начале 30-х годов Лысенко, как и Презент, использовал в дискус¬
сии с «антияровизаторами» приемы политической демагогии, которые обеспе¬
чили ему надежный перевес. Весьма характерна в этом отношении, например,
речь Лысенко на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников в 1935 году,
произнесенная в присутствии И. В. Сталина и всех членов правительства. Сле¬
дующим образом описал он в своей речи спор вокруг незатухавшей проблемы:
«На самом деле, товарищи, хотя яровизация, созданная советской действитель¬
ностью, и смогла за довольно короткий период, за какие-то 4—5 лет, вырасти
в целый раздел науки, смогла отбить все нападки классового врага — а немало
их было, — но сделать надо еще много. Товарищи, ведь вредители-кулаки встре¬
чаются не только в вашей колхозной жизни. Вы их по колхозам хорошо знаете.
Но не менее они опасны, не менее они закляты и для науки. Немало пришлось
кровушки попортить в защите во всяческих спорах с некоторыми так называемы¬
ми учеными по поводу яровизации, в борьбе за ее создание, немало ударов при¬
шлось выдержать в практике. Товарищи, разве не было и нет классовой борьбы
на фронте яровизации? В колхозах были кулаки и подкулачники, которые не раз
нашептывали крестьянам, да и не только они, а всяческий классовый враг шеп¬
тал крестьянину: “Не мочи зерно. Ведь так семена погибнут”. Было такое дело,
были такие нашептывания, такие кулацкие, вредительские россказни, когда вме¬
сто того, чтобы помогать колхозникам, делали вредительское дело и в ученом
мире, и не в ученом мире, а классовый враг — всегда враг, ученый он или нет»
(Правда. 1935.15 фев.).
Эта речь Лысенко очень понравилась Сталину, и он в конце речи воскликнул:
«Браво, товарищ Лысенко, браво!..»
В настоящее время совершенно очевидно, что трансформация спора вокруг
«яровизации» в борьбу с мнимыми «классовыми врагами» представляла собой по¬
пытку запугивания и истребления научных противников, и этот путь на много лет
задержал выяснение истинного положения в разрабатываемой проблеме.
Нелишне отметить, что в теоретических вопросах биологии до 1934 года Лы¬
сенко был очень плохо подготовлен, и поэтому он легко подпал под сильное вли¬
яние Презента. Он сам признал это в уже цитированной выше речи на Съезде
колхозников-ударников: «Я часто читаю Дарвина, Тимирязева, Мичурина, — гово¬
рил он. — В этом мне помог сотрудник нашей лаборатории — Презент. Он показал
мне, что истоки той работы, которую я делаю, исходные корни дал еще Дарвин.
А я, товарищи, должен тут прямо признаться перед Иосифом Виссарионовичем,
что, к моему стыду, Дарвина по-настоящему не изучал».
Первые удары по Н. И. Вавилову и советской школе растениеводства
и селекции в 1931 году
Академик Н. И. Вавилов, в последующие годы лидер противоположного лысен-
ковскому направления в начавшейся дискуссии, был к 1929—1931 годам уже из¬
вестным ученым, президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук
им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ) и Всесоюзного института растениеводства (ВИР),
членом ВЦИК. Однако, несмотря на свою известность, большие заслуги и высокое
20	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
административное положение, он уже в 1931 году стал объектом первых серьез¬
ных нападок.
Впервые Н. И. Вавилов был подвергнут критической атаке 29 января 1931 года,
когда в центральной газете «Экономическая жизнь» появилась большая статья
А. Коля «Прикладная ботаника, или Ленинское обновление земли», специально
посвященная Н. И. Вавилову и ВИРу. «Под прикрытием имени Ленина, — так на¬
чинал свою статью Коль, — окрепло и завоевывает гегемонию в нашей с.-х. науке
учреждение, насквозь реакционное, не только не имеющее никакого отношения
к мыслям и намерениям Ленина, но и классово им чуждое и враждебное. Речь идет
об Институте растениеводства с.-х. академии им. Ленина».
Через некоторое время газета «Экономическая жизнь» (13 марта) поместила
ответ Н. И. Вавилова на эту статью. Однако ответ Вавилова сопровождался при¬
мечанием редакции с намеком на то, что «чистая» наука, которой якобы служит
Вавилов, «прикрывает вредительство».
Другим серьезным предупреждением Н. И. Вавилову стало опубликованное
3 августа 1931 года в «Правде» правительственное постановление по вопросам
селекции. Это постановление ставило перед ВАСХНИЛ и ВИРом совершенно не¬
реальные задачи. Помимо того, что оно требовало сокращения сроков выведения
районируемых сортов зерновых с 10—12 лет до 4 (за счет использования теплиц),
оно выдвигало задачу за 3—4 года обновить на всей территории страны сортовой
состав и добиться сразу всех необходимых качеств почти у всех культур. По пше¬
нице, в частности, нужно было достигнуть высокой урожайности, однотипичности
и стекловидности зерна, неполегаемости, неосыпаемости, холодостойкости, засу¬
хоустойчивости, устойчивости к вредителям и болезням, хороших хлебопекарных
качеств. Постановление было опубликовано от имени Центральной контрольной
комиссии ВКП(б) и Народного Комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции
СССР по докладу НК РКИ РСФСР, то есть оно было результатом проверки работы
ВАСХНИЛ и ВИРа. По своим установкам это постановление резко противоречило
позиции Н. И. Вавилова и реальным возможностям не только ВИРа и ВАСХНИЛ,
но и всей советской и мировой селекции. Оно служило базой для последующей
критики ВИРа и Вавилова как не справляющихся с этими задачами. Что же касает¬
ся выдвинутой им 3—4-летней программы, то она не была выполнена полностью
и за 30 лет. Вавилов относился к столь сжатым срокам обновления сортового фон¬
да страны весьма скептически, Лысенко же немедленно опубликовал торжествен¬
ное обещание вывести новый сорт с заранее запланированными свойствами за два
с половиной года.
Такими были исходные рубежи возникшей позднее дискуссии. 1932, 1933
и 1934 годы прошли сравнительно спокойно. Возглавляя в это время созданный
по решению НКЗ УССР и НКЗ СССР отдел яровизации в Одесском селекционно¬
генетическом институте, входившем в систему Наркомата земледелия УССР
(в 1935 году он вошел в состав ВАСХНИЛ), Лысенко сумел добиться отстранения
директора, профессора А. А. Сапегина, и стал научным руководителем института.
Известность Лысенко продолжала расти, особенно под влиянием рапортов из кол¬
хозов об успехах яровизации и расширении посевов яровизированными семена¬
ми. А после того как Сталин произнес на съезде колхозников-ударников свое зна¬
менитое «Браво, товарищ Лысенко, браво!», в его деятельности, а также в истории
нашей биологии начался особый период.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
21
Глава 2
НАЧАЛО ОБЩЕСОЮЗНОЙ ДИСКУССИИ
В ОБЛАСТИ ГЕНЕТИКИ И СЕЛЕКЦИИ В 1935-1936 ГОДАХ.
ХАРАКТЕРИСТИКА ДВУХ ПРОТИВОСТОЯЩИХ ДРУГ ДРУГУ
СЕЛЕКЦИОННО-ГЕНЕТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ
Узловым вопросом генетической дискуссии была, как известно, проблема наслед¬
ственности и изменчивости живых организмов — центральная проблема биоло¬
гии. До 1935 года ученые-биологи нашей страны, так же как и ученые всего мира,
в основном придерживались тех представлений в этой области, которые считались
классическими и известны под названием хромосомной теории наследственности
и теории мутаций, разработанных на основе замечательных исследований Менде¬
ля, Моргана, Иоганнсена, Де-Фриза, Вавилова, Кольцова, Гольдшмидта, Меллера
и ряда других выдающихся ученых. Эти теории имели весьма стройный характер
и были признаны во всем мире как основной постулат генетики — науки о законах
наследственности.
Следует отметить, что эти взаимно связанные теории подтверждались и колос¬
сальным фактическим материалом. По своей теоретической и практической зна¬
чимости они справедливо ставились наравне с теорией Дарвина о роли естествен¬
ного отбора в эволюции видов.
Однако в 1935—1936 годах Лысенко и Презент объявили о создании новой
концепции наследственности и противопоставили ее общепризнанной хромо¬
сомной теории, которую они объявили реакционной, идеалистической, метафи¬
зической и бесплодной. Это резко отрицательное отношение к общепризнанным
классическим теориям наследственности и к методам селекции было высказано
Лысенко и Презентом первоначально в небольшой полемике с генетиками в кон¬
це 1934 года в Московском доме ученых. Лысенко повторил критические тезисы
в феврале 1935 года в своей уже цитированной речи на Втором Всесоюзном съезде
колхозников-ударников. В 1935—1936 годах резкая критика основных постулатов
классической генетики и селекции была начата и продолжена журналом «Яровиза¬
ция», выходившим под редакцией Лысенко и Презента. В конце 1936 года журнал
«Соцреконструкция сельского хозяйства» также открыл дискуссию по этим пробле¬
мам, предоставив свои страницы не только защитникам, но и противникам новых
идей Презента и Лысенко. Дискуссия постепенно стала приобретать общесоюз¬
ный характер. Своего первого апогея она достигла на специальной сессии Всесо¬
юзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, состоявшейся
19—27 декабря 1936 года. Работа сессии широко отражалась во многих сельско¬
хозяйственных журналах и в центральной прессе. Полностью труды сессии были
изданы в 1937 году в специальном сборнике «Спорные вопросы генетики и селек¬
ции» (изд-во ВАСХНИЛ). Именно эта сессия и положила начало формированию
в советской биологической и агрономической науке двух теоретически противо¬
положных направлений.
Во главе одного из них выступали Т. Д. Лысенко и И. И. Презент, которые вели за
собой сравнительно небольшую группу молодых ученых из Одесского селекционно¬
генетического института: М. А. Ольшанского, Д. А. Долгушина, П. Ф. Плесецкого,
И. Е. Глущенко и др. Эту группу поддерживали некоторые ученики И. В. Мичурина,
зоотехники А. А. Нуринов и Д. А. Кисловский, академики С. С. Перов и Б. М. Зава-
довский. Поддерживал Лысенко и В. Р. Вильямс.

22
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Противоположная сторона была представлена большей частью ведущих гене¬
тических, цитологических и селекционных школ нашей страны, в которую входили
академики Н. И. Вавилов, Г. К. Мейстер, П. Н. Константинов, А. С. Серебровский,
Н. К. Кольцов, А. А. Сапегин, М. М. Завадовский, П. И. Лисицын, Н. В. Рудницкий*,
профессора М. С. Лавашин, В. Е. Писарев, Д. Костов, А. Р. Жебрак, Н. П. Дубинин,
А. П. Шехурдин, Г. Д. Карпеченко, Ю. А. Филипченко, Г. А. Левитский, С. Г. Левит,
К. И. Пангало, Л. И. Говоров, К. А. Фляксбергер и многие другие. Николай Ивано¬
вич Вавилов, бывший в тот период самым выдающимся растениеводом, приклад¬
ным генетиком и географом мира и пользовавшийся заслуженным признанием
и известностью во многих странах, фактически возглавлял оппозицию генетиче¬
ским идеям академика Лысенко. Следует отметить, что к некоторым другим идеям,
разрабатывавшимся тогда Лысенко и его институтом (теория стадийного развития
растений, летние посевы картофеля), как Н. И. Вавилов, так и остальные ученые
относились весьма положительно**.
В чем же состояла сущность разногласий между генетической гипотезой Лы¬
сенко и Презента и классической теорией наследственности? В чем состояли рас¬
хождения споривших сторон по проблемам селекции и растениеводства? На этих
вопросах необходимо, хотя бы вкратце, остановиться для того, чтобы понять, за
что же, собственно, шла борьба споривших сторон. Естественно, мы должны осве¬
тить расхождения противоположных концепций, ориентируясь на уровень науки
1936—1937 годов.
Константинов, Лисицын, Серебровский и другие ученые, упоминаемые здесь, были акаде¬
миками ВАСХНИЛ. В сельскохозяйственной прессе сохраняется звание «академик». В общей
прессе оно применяется только к действительным членам Академии наук СССР, а сельско¬
хозяйственные академики упоминаются как «действительные члены ВАСХНИЛ». Н. И. Ва¬
вилов, Д. Н. Прянишников и В. Р. Вильямс были действительными членами АН СССР и одно¬
временно ВАСХНИЛ.
Писатель М. Поповский в документальном очерке «1000 дней академика Вавилова», приво¬
дя ряд позитивных высказываний Н. И. Вавилова о теории стадийного развития T. Д. Лысен¬
ко в период 1932—1934 годов, делает вывод о наличии между ними дружбы и о выдвиже¬
нии Н. И. Вавиловым Т. Д. Лысенко на орбиту славы и известности. М. Поповский трактует
это как основную роковую ошибку Вавилова. Между тем позитивное отношение Вавилова
и многих других ученых к этой теории было вполне оправданным, так как до тех пор, пока
температурные и световые условия развития растений изучались руководимым Лысенко
отделом яровизации в плане мировой коллекции культурных растений, его работа могла
рассматриваться как весьма полезная и нужная, особенно для ВИРа. Своим позитивным от¬
ношением Вавилов не выдвигал, а удерживал Лысенко в рамках кооперативной научной ра¬
боты. Между Лысенко и Вавиловым никогда личной дружбы не было, и оценивать позицию
Вавилова как руководителя ВАСХНИЛ по отношению к Лысенко в этот период как «ошибку»,
конечно, нельзя. Реальные возможности Н. И. Вавилова повлиять на ход событий, связан¬
ных с активностью Т. Д. Лысенко, были весьма и весьма ограниченными. Революционные
научные новаторы «из народа» становились официальной модой. —Примеч. 1966 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
23
Проблема наследственности.
Возникновение двух направлений, 1936 год
В обыденной жизни понятие наследственности сводится к объяснению того,
почему особи того или иного вида воспроизводят при размножении себе подоб¬
ных, почему дети похожи на родителей, почему и как свойства и признаки родите¬
лей передаются их потомкам. Новый организм развивается из одной клетки (зиго¬
ты), образовавшейся при слиянии двух — женской и мужской — репродуктивных
клеток (гамет). Оплодотворенная яйцеклетка — зигота — сравнительно проста:
оболочка, жидкая цитоплазма, центральное ядро, запасные вещества и ряд других
структур — вот все богатство ее микроскопической морфологии перед началом
того стремительного развития, в результате которого из нее возникает бесконечно
сложный, большой и совершенный организм. Объяснить механизм этого развития
значило объяснить и природу наследственности, раскрыть основную загадку жи¬
вого мира, найти пути к управлению развитием в интересах человека. Здесь и воз¬
никло основное различие двух направлений в генетике. Одно из них придавало
главное значение структурам яйцеклетки, от которых берет свое начало новый ор¬
ганизм, другое сосредоточивало внимание на внешних условиях этого развития.
Позиции классической генетики
Классическая генетика исходит из того, что в живых клетках, точнее в их хро¬
мосомах, существуют особые самовоспроизводимые частицы типа крупных моле¬
кул — гены, которые передаются от одного поколения к другому и набор которых
предопределяет характер индивидуального развития биологической системы.
Полезно, по-видимому, вкратце напомнить о том, как возникло в науке пред¬
ставление о генах. Оно появилось сначала в форме гипотезы, выдвинутой для
объяснения закономерностей расщепления гибридов, установленных в класси¬
ческих опытах чешского ученого Г. Менделя почти 100 лет назад. Г. Мендель был
экспериментатором-любителем, однако его работы по скрещиванию разновид¬
ностей гороха с неизбежностью привели к фундаментальным выводам. Скрестив
между собой формы гороха с разной окраской цветков (красной и белой), Мен¬
дель обнаружил, что в потомстве от этого скрещивания в первом поколении все
цветки были темно-розового цвета (красный цвет доминировал). Однако в следу¬
ющем поколении растения с белыми и красными цветками вновь появлялись —
каждое в количестве 1/4 от количества всех растений. В то же время половина
растений оставалась с розовыми цветками. Гибриды первого поколения, как го¬
ворят, «расщеплялись», и это расщепление имело определенные количественные
закономерности. Поглощенный в первом поколении признак (белая окраска)
вновь появлялся, хотя развитие второго поколения растений происходило от осо¬
бей гибридов, имевших только темно-розовые цветки. Свойство к образованию
белой окраски, следовательно, не исчезало, а передавалось через поколение в не¬
изменном виде.
Установив эти закономерности на примере наследования окраски, Мендель
включил в свои наблюдения и несколько других признаков, по которым разли¬
чались скрещиваемые сорта гороха, — цвет семян, характер поверхности семян
и т. д. И здесь его опять ожидало интересное открытие — установление независи¬
мости распределения признаков в потомстве. Если, например, желтый цвет семян
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
у исходной формы сочетался с гладкой поверхностью, а зеленый цвет — с шерохо¬
ватой, то можно было бы ожидать, что при расщеплении второго поколения (жел¬
тый цвет и гладкозерность доминировали в первом поколении) появление форм
с зеленой окраской семян будет сопровождаться и исходной формой поверхности
у этих растений. Этого, однако, не происходило, и разные признаки отцовской или
материнской формы наследовались независимо. Вновь появлявшаяся в потомстве
гибридов зеленосемянная форма могла иметь как гладкие, так и шероховатые се¬
мена — и опять в строгих числовых соотношениях.
Аналогичные опыты по скрещиванию растений и животных проводились впо¬
следствии тысячи раз, и правила расщепления, открытые Менделем, всегда под¬
тверждались, если наблюдения велись за поведением простых признаков. (Неко¬
торые признаки особей определяются совместным действием нескольких генов,
и в этом случае характер расщепления гибридов более сложен.)
Хромосомная теория наследственности появилась лишь спустя несколько де¬
сятилетий после первых опытов Менделя, в начале XX века, после того как было
обнаружено поразительное сходство в «поведении» хромосом и в характере насле¬
дования различных признаков.
Успехи цитологии в начале нашего века показали, что в ядре каждой клетки
имеется определенный набор хромосом — небольших палочковидных структур,
число и форма которых постоянны для данного вида. Постоянство числа хромосом
при делениях клеток поддерживается путем их саморепродукции. Перед началом
деления клетки каждая хромосома создает себе подобную. Развитие организма
начинается, как известно, в результате слияния двух клеток — материнский и от¬
цовской. Число хромосом в оплодотворенной яйцеклетке при этом удваивается
по сравнению с каждой гаметой. Однако видовое число хромосом остается преж¬
ним, так как при формировании половых клеток происходит редукционное де¬
ление, при котором, в отличие от обычного деления клеток, парные хромосомы
расходятся в дочерние клетки без предварительного удвоения и каждая половая
клетка приобретает половинный набор хромосом. Было установлено, таким об¬
разом, что во всякой клетке любого живого организма, размножающегося поло¬
вым путем, всегда имеется парный набор хромосом или кратный парному (у по¬
липлоидов).
У человека, например, 46 хромосом в каждой клетке, 22 попарно идентичны
по своему строению. Один член каждой пары получен от отца и один от матери.
Две хромосомы (последняя пара) могут морфологически различаться — это так на¬
зываемые X- и Y-хромосомы, определяющие пол. У представителей женского пола
в клетках две одинаковые Х-хромосомы (ХХ-набор). У представителей мужского
пола половые хромосомы различны, хромосома X находится в паре с несколько
меньшей Y-хромосомой. При образовании спермиев X- и Y-хромосомы расходят¬
ся и половина спермиев с Y-хромосомой передает потомству признаки мужского
пола, другая половина с Х-хромосомой — признаки женского пола.
Равные соотношения полов в потомстве у животных были объяснены только
хромосомной теорией.
Каждый гибридный организм содержит в каждой клетке половину хромосом
от одного и половину хромосом от другого родителя. При редукционном делении
пары родительских хромосом снова расходятся в разные гаметы — это расхожде¬
ние и лежит в основе расщепления. У самоопыляющихся форм (например, у горо¬
ха) возникают два типа мужских и два типа женских гамет, и случайные сочета¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	25
ния между ними приводят к четырем типам комбинаций парных хромосом (или
аллельных генов), две комбинации остаются гибридными и в двух случаях вос¬
станавливаются пары исходных родительских типов. Расхождение хромосом при
редукционном делении делит пары гомологичных хромосом, однако, как показа¬
ли цитологические наблюдения, разные хромосомы каждой пары распределяются
между дочерними клетками случайно и поэтому в каждой гамете второго поколе¬
ния часть хромосом может быть представлена от одного родителя, часть от друго¬
го. Этот характер распределения хромосом и лежит, как показали многочисленные
опыты, в основе «закона независимого распределения признаков».
Таким образом, появление хромосомной теории наследственности, сменив¬
шей спекулятивную гипотезу Вейсмана о зародышевой плазме, было основано на
обнаружении четкого параллелизма между поведением хромосом и характером
наследования признаков в гибридном потомстве. Однако гены в этот период по-
прежнему оставались гипотетическими факторами наследственности. Локализа¬
ция генов именно в хромосомах не вызывала сомнений. Были разработаны точные
и объективные методы определения последовательности их расположения в хро¬
мосомах, вычерчены генетические карты хромосом, установлена зависимость
между появлением или исчезновением признаков и изменениями определенного
участка хромосом и т. д., химическая же природа генов и механизм их репродукции
и действия на признаки оставались долгое время неизвестными. Согласно гипоте¬
зам того периода, гены — это особые самовоспроизводимые белковые молекулы,
локализованные в хромосомах, и эти белковые молекулы, различаясь между собой
по строению, катализируют реакции образования каких-то особых веществ или
ферментов, стимулирующих образование отдельных признаков.
Важно подчеркнуть, что фактический материал генетики в 1935—1936 годах не
решал вопросов о биохимической природе генов, механизме их саморепродукции,
механизме действия и т. п. (они были решены наукой только в 1953—1961 годах).
Однако сам факт существования генов неизбежно вытекал из тех эксперименталь¬
ных данных, которые были получены при изучении закономерностей расщепле¬
ния гибридов и изучения клетки.
Это настойчиво подчеркивалось в дискуссионных выступлениях многих со¬
ветских генетиков. Уместно привести энергичное выступление по этому вопро¬
су академика А. С. Серебровского на дискуссионной сессии ВАСХНИЛ в декабре
1936 года:
«На законе кратных отношений при расщеплении выросла вся генетика. Те,
кто пытается объявить генетику фантазией, механистикой, видеть в ней натяжки
и т. д., должны прежде всего как-то ответить на этот вопрос о кратных отношениях.
Ни одна теория наследственности не может уже отвертеться и уклониться от этой
кратности. Если эта теория не может объяснить кратности, она не теория, а бол¬
товня и не может претендовать на какое-либо внимание.
Некоторые решают вопрос очень просто: расщепление-де зависит от условий
развития, одни растения реагируют на внешние условия одним образом, другие —
другим, поэтому-де и образуются расщепления. Ничего из этого не выйдет! Надо
без уверток ответить, почему возникает именно 3:1, а не любое другое отношение:
3,40:1; 3,5:1; 3,75:1 ит. д.
Ведь суть вопроса именно в том и состоит. Факты говорят о том, что мы имеем
дело с точными отношениями 3:1, и если имеется малейшее уклонение от этой точ¬
ной кратности, оно легко объясняется посторонними для проблемы причинами.

26
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Нужно бросить болтовню и безоговорочно признать, что закон кратных отно¬
шений при наследовании — это фундаментальный биологический факт. Крупней¬
шее научное открытие. Признать и сделать из него все выводы. Какие же выводы?
Первый вывод, что никакого селективного оплодотворения, т. е. выбора га¬
метами друг друга при оплодотворении, не существует во всех тех случаях, когда
кратные отношения имеют место. Если бы гаметы выбирали друг друга “по люб¬
ви”, как фантазируют И. И. Презент и Т. Д. Лысенко, это прежде всего нарушило бы
кратные отношения. Несколько случаев селективного оплодотворения генетикой
открыто, и открыто именно потому, что в этих редких случаях отношение 3:1 и т. п.
закономерно нарушается. Отношение же 3:1 как раз и говорит о том, что гаметы
встречаются друг с другом не по выбору, не “по любви”, а в порядке случайности.
Второй главный вывод — об объективном существовании наследственных еди¬
ниц, генов. Какой вывод смогли и должны были сделать химики из закона кратных
отношений? Вывод о том, что объективно существуют единицы вещества, атомы,
которые и соединяются друг с другом. Могла ли химия не сделать этого вывода?
Нет, не могла, так как без признания единиц атомов было бы невозможно объяс¬
нить кратность отношений. Могла ли генетика не сделать вывода об объективном
существовании единиц-генов? Нет, не могла, так как иначе остался бы необъясни¬
мым факт кратных расщеплений. Ген, необходимый для развития зеленой окраски
овса, в нашем случае либо попадает, либо не попадает в потомство. Он попадает
или не попадает целиком, как единица. Как в химии, так и в биологии кратные
отношения привели к крупнейшему открытию о наличии единиц: единиц веще¬
ства — атомов в химии, единиц наследственности — генов в биологии.
Третий вывод — об устойчивости генов. Какой вывод сделала химия из факта
кратных отношений? Вывод об устойчивости атомов, о том, что их можно вводить
в соединение, выводить из соединения без потери их индивидуальности. Могла ли
химия не сделать этого вывода? Не могла, потому что, если бы эти атомы были
единицами неустойчивыми, изменяющимися при нагревании, растворении и про¬
чих простых воздействиях на них, их нельзя было бы соединять или разъединять
обратно, невозможно было бы получать кратные отношения...» (Серебровский А. С.
Генетика и животноводство // Спорные вопросы генетики и селекции. М., 1937.
С. 76—78).
Установление параллелизма цитологических и генетических картин, построе¬
ние хромосомных карт, открытие половых хромосом — все это послужило новым
объективным подтверждением реальности генов. Это обстоятельство четко под¬
черкивалось в дискуссии 1936 года, что можно проиллюстрировать материалами
из того же выступления Серебровского:
«Перехожу ко второму фундаментальному факту, факту совпадения генетиче¬
ских картин с картинами цитологическими. Вы знаете, что за последние 20 лет
построены так называемые планы или карты хромосом. На этих планах изобра¬
жено взаимное расположение генов данного вида растений и животных. Такие
планы составлены для нескольких видов дрозофил, для шелкопряда, для курицы,
для мышей, кролика и для ряда растений (кукурузы, гороха, душистого горошка
и т. д.). Как составляются эти планы? Мы ставим скрещивания, наблюдаем, как на¬
следуются различные признаки. Устанавливаем, что одни признаки наследуются
независимо, другие обнаруживают сцепление. Одни признаки сцеплены сильно,
другие слабее. Принимаем силу сцепления за меру расстояния между генами. Ис¬
ходя из этой предпосылки, чертим план, размещаем одни гены близко друг от дру¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
27
га, другие дальше, а несцепленные, независимо наследующиеся гены размещаем
в разные группы. В результате получается некий чертеж.
Подчеркну еще раз, что такой план составляется только по данным скрещива¬
ния, по наблюдению за признаками, без заглядывания в микроскоп. Но что получа¬
ется в результате? Получается то, что та картина, которую мы рисуем, замечательно
совпадает с тем, что цитологи усматривают в микроскоп в ядрах делящихся клеток.
Число групп сцеплений совпадает с числом хромосом. Разница в длине групп сцеп¬
лений совпадает с разницей в длине разных хромосом. Выделенная группа генов,
сцепленных с полом признаков, совпадает с особенностями той хромосомы, по ко¬
торой различаются самцы и самки. Это особенно ясно видно из рисунков плана
хромосом дрозофилы, наиболее полно изученного вида, совпадающего с видом
хромосом под микроскопом.
Это еще далеко не все. Иногда генетики обнаруживают различные особенности
в своих опытах и на своем чертеже — наличие лишней группы генов, переход части
генов из одной группы сцепления в другую, потерю части генов. И в этих случаях
цитолог видит под микроскопом те же аномалии — лишнюю хромосому или от¬
сутствие хромосомы, транслокацию части хромосом из одной в другую и т. д. и об¬
ратно, когда цитологи замечают какую-либо аномалию хромосомного аппарата
раньше генетика, генетик подтверждает это открытие своим методом.
Может ли это поразительное совпадение быть какой-то незначительной случай¬
ностью? Ясно, что не может. Из этого поразительного совпадения фактов, добыва¬
емых совершенно различными методами (генетическим анализом и микроскопи¬
ческим), вывод только один. Это вывод, что гены расположены в хромосомах, что
гены имеют в хромосомах свою материальную основу, что хромосомы состоят из
генов» (Там же. С. 78—79).
Рассматривая эти концепции классической генетики в 1935—1936 годах, мы
пока отвлекаемся от чисто философских оценок тех или иных теорий, хотя фило¬
софская аргументация имела в условиях того времени большое влияние на пози¬
цию некоторых групп ученых. Мы хотим подчеркнуть в данном случае лишь тот
неоспоримый факт, что все теоретическое здание классической генетики имело
очень прочный фактический фундамент. Те или иные гипотезы генетики возника¬
ли не абстрактно, а на основе огромного фактического материала, и именно это
определяло материалистичность этих концепций. Никакая теория не застрахована
от ошибок и неточностей, однако никаких элементов идеализма, метафизики или
реакционности в основных постулатах генетики не было. Дело было в том, что раз¬
личные признаки взрослого организма связывались тогда еще неизвестной био¬
химической цепью с особыми стабильными белковыми или нуклеопротеидными
молекулами хромосом (наследственным веществом) и передача самовоспроизво-
димого набора этих молекул из поколения в поколение строго предопределяла, по
данным генетики, направление индивидуального развития каждой особи. Устано¬
вить природу или механизм действия этих молекул или опровергнуть их существо¬
вание можно было лишь в результате прямого экспериментирования.
Согласно концепциям классической генетики, индивидуальное развитие орга¬
низма (образование фенотипа) происходит не стихийно, а в соответствии с осо¬
бым генетическим планом, содержащимся в каждой клетке (в соответствии с ге¬
нотипом). Такой тип развития, несколько странный для обывательски мыслящего
человека, особенно неспециалиста в области генетики, в действительности неиз¬
бежен, необходим для эволюции живых тел.

28
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В результате эмбрионального развития создается сложнейшая живая система,
состоящая из миллиардов клеток, десятков тысяч белков, в высшей степени целе¬
сообразно связанных между собой. Возникает чудо природы — мыслящий мозг,
совершенство оптики — глаза, высший уровень акустики — слуховой аппарат
и много других систем живого тела, всегда поражающих своей целесообразной
организацией. Появление целесообразности в природе было объяснено дарвинов¬
ской теорией эволюции и естественного отбора. При этом эволюция, особенно
прогрессивная, может происходить и при отсутствии резких изменений внешней
среды, так как любое изменение прежде всего проходит проверку по отношению
к существующим условиям среды. При этом важное значение для отбора имеет не
столько географическая среда, сколько внутри- и межвидовые взаимоотношения,
преимущества и недостатки изменившихся особей по отношению к другим особям
данного вида (внутривидовая конкуренция). Миллионы, миллиарды лет благода¬
ря естественному отбору идет накопление изменений в том или другом направле¬
нии. Борьба за существование и отбор неумолима. По ничтожным уклонениям, по
мелочам различные, в большинстве случаев ненаправленные изменения наслед¬
ственности накапливаются в миллионах поколений, и в результате мы наблюдаем
возникновение новой целесообразной системы. Мы живем в мире, состоящем из
целесообразно организованных живых существ. Но ведь каждое из этих существ
не вечно, каждая особь, как бы совершенна она ни была, стареет и умирает. Она
не может передать своему потомству свой мозг, свою печень, свои глаза, все те
совершенные системы, которые возникали в филогенезе многие миллионы лет.
Индивидуум передает своему потомству ничтожно малую крупицу своего тела —
яйцеклетку или спермий, в которых нет ничего, кроме ядра с хромосомами и цито¬
плазмы. Поверхностному наблюдателю кажется, что эти микроскопические поло¬
вые клетки не имеют ничего общего со сложностью взрослого организма, что мозг,
мышцы, кровь породившего их тела — все это бесследно исчезло и их развитие
начинается каждый раз сначала. Обывательски мыслящего ученого смущает ни¬
чтожный размер и кажущаяся простота половой клетки — он сравнивает ее и со¬
вершенный, бесконечно сложный организм и восклицает: между ними нет ничего
общего! Ему кажется нелепостью, что в ничтожно малых хромосомах клетки, ви¬
димых лишь в микроскоп, может содержаться полный запас сведений о строении
и функциях, например, слона или кита. Но он не может понять того, что еще боль¬
шей нелепостью было бы возникновение этого слона, как чего-то действительно
нового, за те месяцы, которые уходят на эмбриогенез, если в процессе эволюции
слон, как биологический вид, возникал в течение сотен миллионов лет. Развитие
совершенной и сложной системы, например млекопитающих, за несколько меся¬
цев эмбрионального развития без признания реальности наследственно фиксиро¬
ванного «проекта развития», вероятно, не более чем библейская легенда о сотво¬
рении мира. Признание такого «проекта развития», зафиксированного каким-то
образом в хромосомах клетки, критиковалось еще в дискуссии 1929—1931 годов,
но, как правило, с весьма тенденциозных и малокомпетентных теоретических по¬
зиций. Некоторые скептики объявляли эту концепцию «дуализмом», утверждая,
что две формы одной и той же системы (фенотип и генотип) невозможны. Между
тем давно известно, что одна и та же материальная система может быть выражена
самыми различными средствами. Точный чертеж сложной машины содержит, по
существу, всю информацию об этой машине, по этому чертежу машина может быть
воспроизведена. Более того — воспроизвести машину по чертежу легче и проще,
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	29
чем по готовому образцу. Но машина весит иногда десятки тонн, а чертеж умеща¬
ется на нескольких кадрах кинопленки, его можно сделать и микроскопическим.
Чертеж — это не функционирующая машина, но он содержит точный проект, по
которому машина может быть воспроизведена. Если бы не создавались чертежные
эквиваленты машин, развитие техники было бы невозможно.
Нечто подобное имеет место и в живой природе — любой организм при про¬
цессах репродукции передает своим потомкам точную миниатюрную, необычайно
экономную генетическую запись, регулирующую развитие его структур и свойств.
Эта запись и сосредоточена, по мнению генетиков, в хромосомах, предположи¬
тельно обладающих исключительно сложной молекулярной структурой. В четы¬
рех хромосомах плодовой мушки-дрозофилы — основного лабораторного объекта
генетики — было экспериментально установлены несколько тысяч генов. Предпо¬
лагалось, что их общее число может достигать десятков тысяч, и прогресс генетики
в этом направлении в изучении многих животных и растений был исключитель¬
но быстрым. Этот процесс не был связан только с зарубежной наукой, советская
генетика быстро набирала силы после революции и вышла к 1936 году на самые
передовые позиции, занимая по ряду теоретических и, особенно, практических
проблем ведущее место в мировой науке.
Позиции Т. Д. Лысенко и И. И. Презента
И. И. Презент и Т. Д. Лысенко отвергли эту теорию, предположив, что наслед¬
ственность — это всеобщее внутреннее свойство живой материи и как таковое оно
не требует наличия особой, передаваемой между поколениями генетической си¬
стемы, локализованной в хромосомах.
Существование особых материальных самовоспроизводимых внутриклеточ¬
ных носителей наследственности — генов —Лысенко, Презент и их последователи
отвергали нацело. Выводы о существовании генов, как мы видели, вытекали как
логическое следствие из результатов чисто экспериментальных исследований, они
базировались на обширнейшем и точном фактическом материале. Для того чтобы
убедительно отвергнуть эту идею, следовало бы, конечно, показать, что имеющий¬
ся фактический арсенал классической генетики не дает логических предпосылок
для сделанных теоретических выводов, что ему более соответствует какая-то дру¬
гая концепция. Презент и Лысенко не пошли, к сожалению, по пути такой дей¬
ствительно плодотворной полемики. Они отвергали теорию генов на основании
априорных, абстрактных соображений, встав, таким образом, на путь игнориро¬
вания фактического материала классической генетики. Они попытались просто
«закрыть» классическую генетику как якобы формальную, буржуазную, метафизи¬
ческую науку и «открыть» вместо нее свою, новую генетику.
В чем же заключались основные принципы этой новой генетики и какие до¬
воды и факты выдвигались в тот период в качестве опровергавших хромосомную
теорию наследственности? Обратимся к выступлениям Лысенко и Презента на той
же сессии ВАСХНИЛ в 1936 году. (Более поздние аспекты новой концепции будут
затронуты при рассмотрении последующих фаз генетической дискуссии.)
Довольно обширный доклад Лысенко содержал в своей первой трети общую
пропаганду дарвинизма. Переходя затем к критике классической генетики, Лы¬
сенко указал на те факты, которые, по его мнению, требовали пересмотра основ¬
ных генетических концепций. «Какие же работы, — писал Лысенко, — заставляют
30 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
меня вместе с доктором И. И. Презентом и рядом других ученых поставить вопрос
о пересмотре исходных генетических позиций? Какие работы привели нас к этой
дискуссии? Это две проблемы. Первая проблема — проблема повышения качества
посевного материала растений-самоопылителей путем внутрисортового скрещи¬
вания и вторая проблема — проблема переделки природы растений в нужном нам
направлении путем соответствующего их воспитания.
Разрешение этих двух проблем и заставило меня вступить в дискуссию по во¬
просу наследственности и изменчивости» (Лысенко Т. Д. За дарвинизм в агробио¬
логической науке // Спорные вопросы генетики и селекции. М., 1937. С. 47).
Далее Лысенко подробно описал свое предложение о внутрисортовом скрещи¬
вании самоопылителей, которое, по его мнению, могло несколько увеличить уро¬
жай. Абсолютно никакого отношения этот впоследствии забытый из-за неэффек¬
тивности агроприем к хромосомной теории не имел. И даже в том случае, если бы
он сохранился в практике, противопоставлять его исходным генетическим пози¬
циям не было никаких оснований. (Вопрос о судьбе и теоретических основах этого
агроприема далее будет рассмотрен более детально.)
Вторая проблема, якобы противостоявшая законам классической генетики, —
переделка природы растений в заданном направлении путем воздействия условий
среды, — была представлена в работах Лысенко к 1936 году всего лишь одним при¬
мером переделки озимой пшеницы «кооператорки» в яровую. Более того, описа¬
ние этого опыта, подробно приведенное в докладе Лысенко, представляет собой
лишь яркую демонстрацию его методической недостоверности.
В последующие годы Лысенко сообщал о других аналогичных опытах, и мы еще
обсудим вопрос о переделке озимых в яровые и обратно более подробно, однако
в данном случае нас интересует тот исходный «исторический» опыт, с которого на¬
чалось отрицание классической генетики.
В целях объективности предоставим слово автору этого «основополагающего»
опыта — Т. Д. Лысенко:
«Наиболее продолжительными опытами в настоящее время являются у нас
опыты по переделке озимой пшеницы “кооператорки” в яровую. Эти опыты начаты
в марте 1935 г. За этот пройденный период мы вырастили три поколения и в сентя¬
бре 1936 г. уже высеяли четвертое поколение этих растений.
Благоприятные результаты этих опытов заставили нас включить в работу и ряд
других растений, но по этим растениям мы до настоящего времени успели только
вырастить по одному поколению и высеять второе. Поэтому результатов опытов
с этими растениями, за исключением опытов с рожью, еще нет.
Приведем кратко результаты опытов по переделке озимой пшеницы “коопера¬
торки” в яровую.
Для опытов были взяты два растения озимой пшеницы “кооператорки” и два
растения “лютесценс 329” Саратовской станции, высеянные 3 марта 1935 г. в теп¬
лице в одном вазоне специалистом Института селекции тов. М. К. Бабаком.
Цель его посева — не ддгь этим озимым растениям пройти стадию яровиза¬
ции и этим заставить их как можно дольше жить, не давая выколашивания. Но
вазон с этими растениями, высеянными 3 марта, был оставлен не в теплой тепли¬
це, а в прохладной, где температура с 3 марта и до конца апреля нередко была не
выше 10—15°С. Только начиная с мая температура была более высокой, а главное,
не спускалась ниже 15°С. Оба растения “лютесценс 329”, как более озимые, нежели
“кооператорка”, жили до глубокой осени и, не дав выколашивания, погибли. Расте¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	31
ния “кооператорки” в начале августа имели вид сильно раскустившихся со многи¬
ми живыми и отмершими листьями. Отдельные одиночные побеги у этих растений
в начале августа развили соломины.
Примерно в середине августа одно растение “кооператорки” вследствие вре¬
дителей, подгрызших корни, погибло. Осталось только одно растение, с которого
9 сентября было собрано несколько первых зерен. Плодоношение у этого растения
было чрезвычайно растянутое вплоть до января 1936 г., когда оно со многими еще
зелеными колосьями погибло.
9 сентября 1935 г. был произведен посев первых собранных семян с указанного
растения “кооператорки”. Одновременно были высеяны для сравнения и контроля
обычные семена “кооператорки”, взятые из склада. Посев был произведен в теплой
теплице, где в ноябре-декабре температура обычно не бывает ниже 15—20°С...»
(Там же. С. 61—62).
И далее следует описание отличий в потомстве опытного растения с контролем
в следующих поколениях.
Мы охотно верим, что это отличие имело место, что в конечном итоге были
через ряд поколений получены яровые растения и т. д. Однако обсуждать этот экс¬
перимент как строго научный нельзя, ибо речь идет об опыте с одним растением,
о потомстве от одной особи, от одного-единственного зерна. Опыт без повторно¬
сти — это не научный опыт. Одно зерно могло быть либо гибридным, либо му¬
тантом, либо примесью. Одно случайное зерно — это не представитель озимого
сорта.
Но даже если признать возможность перехода растений по типу озимые —яро¬
вые под влиянием среды, то это явление не только прямо, но даже косвенно не
противоречило хромосомной теории наследственности. Лысенко считал, что если
он может переделывать озимое в яровое, то, значит, никаких неизменных генов
озимости нет, а все зависит от среды и, следовательно, вообще нет никаких генов.
Но такой анализ лишен логики.
Возможно, что простых генов озимости и яровости у злаков вообще нет и что
эти признаки определяются группой генов. Возможно, что у каждого растения есть
гены и озимости и яровости, но проявление каждого из этих генов меняется под
влиянием условий среды.
Классической генетикой описаны сотни случаев, когда генетически в хромо¬
сомах детерминируется не только тот или иной внешний признак (форма, цвет
и т. д.), но и тип приспособительной реакции к среде, и обратимость перехода рас¬
тений из состояния А в состояние Б и обратно может быть предусмотрена в геноти¬
пе, если возможность такого перехода при разных условиях является целесообраз¬
ным признаком.
Не приведя, таким образом, в своем докладе ни одного теоретически и факти¬
чески аргументированного довода против классической концепции наследствен¬
ности, Лысенко категорически заявил, что он не может согласиться с основным по¬
стулатом генетики о том, что в «хромосомах клеток есть особое от тела организма
вещество наследственности (генотип)», и назвал его «выдуманным генетиками».
«Блестящие работы цитологии, — сказал Т. Д. Лысенко в заключение, — много
уже давшие в смысле морфологического описания клетки и особенно ядра, никто
из нас не только не отрицает, но целиком поддерживает развитие этой работы...
Все это нужные разделы науки, дающие знания. Но мы отрицаем то, что генетики
вместе с цитологами увидят под микроскопом ген. Пользуясь микроскопом, можно
32
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
и нужно будет увидеть все больше и больше деталей в клетке, в ядре, в отдельных
хромосомах, но это будут кусочки клетки, ядра или хромосомы, а не то, что генети¬
ка разумеет под геном*.
Наследственная основа не является каким-то особым саморазмножающимся
веществом. Наследственной основой является клетка, которая развивается, пре¬
вращается в организм. В этой клетке разнозначимы разные органеллы, но нет ни
одного кусочка, не подверженного развитию эволюции» (Там же. С. 71).
Свою генетическую идею (наличие некоего свойства наследственности, рас¬
пределенного по всей клетке равномерно) Лысенко сформулировал, таким обра¬
зом, в конце доклада без всякой связи с какими-либо фактами. В последующем
идея менялась и формировалась, но в 1936 году она не представляла собой даже
гипотезы — это был бездоказательный, абстрактный и малопонятный постулат,
возникший вне всякой связи с развитием биологической науки. Еще менее доказа¬
тельным было заслушанное сессией выступление И. И. Презента — пустая, поверх¬
ностная публицистика без малейшего намека на попытку обсуждения конкретных
фактов.
Таким образом, самый простой анализ первой генетической дискуссии в конце
1936 года отчетливо показывает, что два появившихся направления в советской ге¬
нетике были неравнозначны.
С одной стороны, мы видим серьезную научную отрасль, обширный участок
мировой генетической науки, стройное знание взаимосвязанных теоретиче¬
ских концепций, логически вытекающих из колоссального фактического мате¬
риала и представленных в нашей стране большой группой квалифицированных
специалистов-генетиков.
С другой стороны, мы встречаемся с зачаточной, лишенной серьезного науч¬
ного содержания идеей, не подкрепленной достаточным количеством достовер¬
ных фактов и поддерживаемой небольшой группой ученых, среди которых нет ни
одного генетика. Представители этой группы отличаются, однако, тесной сплочен¬
ностью, большой самоуверенностью, склонностью к демагогии и политическим
аналогиям.
Подобного рода неустойчивые и слабо обоснованные направления имеют
обычно тенденцию опираться на популярные имена, ссылаться на авторитеты
чаще всего уже покойных и, как правило, отечественных ученых. По такому пути
пошли и Лысенко с Презентом. Они объявили свою генетику «мичуринской, уче¬
нием К. А. Тимирязева и И. В. Мичурина». Между тем известно, что Тимирязев
никогда не был генетиком и не изучал экспериментально явлений наследствен¬
ности. Он был авторитетным физиологом растений, и весь его вклад в генетику
ограничивался, по существу, статьей для энциклопедического словаря «Гранат».
Критическое отношение Тимирязева к законам Менделя было поверхностным
и субъективным.
Что же касается И. В. Мичурина, то его скептицизм в отношении перенесения
«гороховых законов» на плодовые деревья с их весьма сложным гибридным проис¬
хождением не распространялся на генетику в целом, и в ряде своих поздних работ
Мичурин признавал существование генов.
На одной из дискуссий этого периода Т. Д. Лысенко высказался, по свидетельству очевидцев,
более просто: «Что это еще за ген, кто его видел? Кто его щупал? Кто его на зуб пробовал?»

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	33
Проблема изменчивости. Два направления. 1936 год
Второй наиболее важной проблемой генетики является, как известно, пробле¬
ма изменчивости.
Вопрос о природе мутаций
Классическая генетика подходила к этой проблеме с позиции учения о мутаци¬
ях — ненаправленных изменениях генотипа.
Учение о мутациях, так же как и теория генов, возникло целиком на экспери¬
ментальной основе как точное отражение реальных явлений. В этом отношении
генетическая теория мутаций в 1936 году резко отличалась от мутационной гипо¬
тезы Де-Фриза, сформулированной еще на заре развития генетики.
Что же такое мутации? Под мутациями в классической генетике подразумева¬
ют наследственные изменения, имеющие в большинстве случаев неопределенный,
хаотический характер и возникающие в результате устойчивых изменений генов
как спонтанно, так и под влиянием разнообразных внутренних и внешних причин.
Противники классической генетики игнорировали мутационную изменчи¬
вость по трем причинам: во-первых, потому, что связь мутаций с изменениями
генов предполагает существование генов; во-вторых, потому, что мутационная
теория проводит отчетливую границу между наследственной (генотипической)
и ненаследственной (фенотипической) изменчивостью: в-третьих, потому, что
неопределенный, ненаправленный характер мутаций противоречил гипотетиче¬
скому принципу адекватности наследственных изменений воздействию условий
среды, выдвинутому Лысенко.
Учение о мутациях возникло на основе эмпирических наблюдений за изменчи¬
востью живых систем. Первые точные количественные измерения частоты мута¬
ций были сделаны, как известно, Меллером на мушке-дрозофиле, Бауэром на льви¬
ном зеве и Стадлером на кукурузе.
Внешне мутация проявляется в устойчивом наследственном изменении какого-
либо признака.
В потомстве, например, определенной «чистой породы» мушек-дрозофил (выра¬
щиваемых при одинаковых условиях) на несколько десятков тысяч особей с обыч¬
ной окраской глаз, с обычной формой крыла и т. д. всегда неизбежно появляются
особи с измененной окраской глаз, с укороченной формой крыла и т. д., то есть
с каким-то изменением, устойчиво сохраняющимся и у потомства данной особи.
Некоторые изменения такого типа смертельны для особей (легальны), большин¬
ство вредно, но небольшая часть мутаций, около 0,1—0,3%, может оказаться по¬
лезной, увеличивающей жизнеспособность мутантов по сравнению с исходной ли¬
нией, что особенно заметно, если условия среды отличаются от обычных.
Мутации отдельного конкретного гена, например гена окраски глаз у дрозофил,
появляются, как показали прямые наблюдения, у одной особи из нескольких десят¬
ков или даже сотен тысяч. Но поскольку генов в составе наследственного вещества
много (тысячи или десятки тысяч у дрозофил и более сотни тысяч у млекопитаю¬
щих), то появление мутаций — это вообще очень быстрый процесс, и фактически
каждая пятая или десятая особь может обладать новой морфологической, физио¬
логической или биохимической мутацией. (Последние две группы мутаций обна¬
руживаются с большим трудом.)
2 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

34	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Генетиками было точно рассчитано, что наблюдаемая частота мутационно¬
го процесса вполне обеспечивает те скорости эволюционных изменений живого
мира, которые существуют в природе. Направленность накопления изменений
обеспечивается в этом случае благодаря процессу естественного отбора.
Наличие мутационных изменений живых систем — это объективная реаль¬
ность, которую невозможно оспаривать. Большим открытием явилось искус¬
ственное усиление мутационного процесса, открытое в 1925 году советскими
учеными Г. А. Надсоном и Г. С. Филипповым на грибах. В 1927 году Г. Меллер про¬
вел в США свои классические наблюдения за возникновением мутаций под дей¬
ствием лучей Рентгена. За эти опыты Меллер был удостоен Нобелевской премии
(в 1933—1937 годах он работал в СССР, приехав по приглашению Н. И. Вавилова).
Советскими учеными М. Е. Лобашевым и В. В. Сахаровым было впервые открыто
мутагенное действие некоторых химических веществ (йода и аммиака). Несколь¬
ко позднее советский ученый И. А. Раппопорт и почти одновременно с ним ан¬
гличанка Шарлотта Ауэрбах открыли специфические универсальные мутагенные
вещества, начав тем самым новую страницу экспериментальной генетики. Была
разработана и объективная молекулярная теория мутаций как устойчивых воспро¬
изводимых изменений молекулярных структур хромосом, вернее, составляющих
их отдельных генов.
Существование мутаций и неопределенной изменчивости было, как мы подчер¬
киваем, реальностью, твердо установленным фактом. Спор возникал лишь по во¬
просу о роли мутаций в эволюции и об их практическом значении. Мутации одного
конкретного гена, как уже отмечалось, спонтанно появляются лишь у одной особи
на десятки тысяч. Если смотреть на этот факт с точки зрения поколений, то полу¬
чается, что один ген мутирует один раз на протяжении десятков тысяч поколений,
то есть один раз в несколько тысяч или десятков тысяч лет. Такой вполне объек¬
тивный расчет и использовался для игнорирования значения мутаций и критики
теории гена при полном невнимании к тому, что генотип особи составлен десятка¬
ми тысяч генов и поэтому изменения генотипа особей за счет разных генов очень
часты. Более того, при значительно большей частоте мутаций каждого отдельного
гена стабилизирующий естественный отбор был бы невозможен и виды не могли
бы сохраняться в природе сколь-либо заметное время. Именно увеличением ча¬
стоты мутаций в силу неустойчивости генотипа и объясняются в настоящее время
случаи вымирания некоторых видов животных в периоды, не сопровождавшиеся
серьезными сдвигами в условиях среды.
Тем не менее тезис о том, что каждый отдельный ген изменяется один раз в де¬
сятки тысяч лет, использовался противниками генетики как пугало, как тезис о не¬
изменности генов, как что-то нелепое и якобы несовместимое с диалектическим
материализмом, утверждавшим, что все в природе изменяется и развивается (как
будто диалектический материализм решает вопрос о сроках и скорости измене¬
ний). Критика теории мутаций и популяций была совершенно голословной, она
носила характер обывательского, ненаучного высмеивания.
Для иллюстрации этого можно привести то место из речи И. И. Презента на
сессии ВАСХНИЛ в 1936 году, в котором он возражал Г. Меллеру, сделавшему об¬
стоятельный и прекрасно аргументированный доклад о природе постоянства и из¬
менчивости генов: «...далее, генетики считают, что наследственные изменения
происходят лишь раз в десятки или даже в сотни тысяч лет. (Голос с места: “Где это
сказано?”)

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	35
Если этот вопрос мне задает кто-нибудь из товарищей генетиков, то я укажу,
где это сказано. Сказано это не второклассным, а, так сказать, первосортным, пер¬
воклассным генетиком, сказано это проф. Г. Д. Меллером.
...Но этим дело еще не ограничивается. Происходящие раз в десятки или сотни
тысяч лет мутации, независимые от влияния условий внешней среды, оказывают¬
ся, согласно генетике, в огромном большинстве случаев летальными, гибельными
для организма.
Вот я и спрашиваю, где же в таком случае материал для естественного отбо¬
ра, который иногда в сравнительно короткие сроки преобразует лик животных
и растений. Если бы наследственные изменения происходили так, как это рисуют
формалисты-генетики, то навряд ли мы имели бы современных слонов, за сравни¬
тельно короткий срок происшедших от ископаемых форм. Но все дело в том, что
могут быть метафизические идеи о природе, но не может быть метафизической
природы, и акад. Т. Д. Лысенко своими экспериментами над “кооператоркой” до¬
казал, что если умело подходить к растению, зная жизнь, а не только внешние при¬
знаки этого растения, если подбирать средства воздействия не так, как это делают
генетики, исходя из принципа “покрепче — будет получше”, а выбирать средства
воздействия, созвучные данному этапу развития организма, то в короткий срок
можно направленно видоизменить наследственную природу растения» (Спорные
вопросы генетики и селекции. М., 1937. С. 392—393).
Аналогичное отношение к проблеме мутаций можно было обнаружить
и у Т. Д. Лысенко. Не касаясь этого вопроса в докладе, он в заключительном слове
просто отмахнулся от генетических мутаций как от какого-то нелепого заблужде¬
ния. «Основное заблуждение генетиков состоит в том, — утверждал Лысенко, —
что они признают неизменяемость в длительном ряду поколений генов. Правда,
они признают изменчивость гена через десятки и сотни тысяч поколений, но спа¬
сибо им за такую изменчивость» (Там же. С. 455).
Выступление Г. Меллера на дискуссии 1936 года.
Несколько слов о судьбе Г. Меллера
Обсуждая здесь вопрос о мутациях, необходимо, по-видимому, сказать несколь¬
ко слов о Г. Меллере, принимавшем активное участие в генетической дискуссии.
Г. Д. Меллер, американский ученый, друг Н. И. Вавилова, приехал для работы
в СССР как человек, сочувствующий социализму. В последующие годы люди типа
И. И. Презента причисляли Меллера к врагам нашей страны и реакционерам. Это
было неправильно. Заканчивая свой доклад на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году, Мел¬
лер с энтузиазмом говорил: «Советский Союз с полным правом может гордиться
тем, что, несмотря на многочисленные насущные материальные нужды, преодо¬
леваемые им в процессе построения великого нового общества, он сумел поднять
ряд разделов теоретической науки и в том числе генетику до уровня, который все¬
ми признается столь же или даже более высоким, чем уровень этих наук в других
странах. Заграничные друзья Советского Союза — а среди генетиков искренних
друзей СССР особенно много — гордятся этим доказательством триумфального
шествия идущей здесь цивилизации. Можно с удовлетворением констатировать,
что в СССР уделяется много внимания связи генетики с практическим растени¬
еводством и животноводством. Ни один научный работник со сколько-нибудь
передовыми социальными взглядами не может не испытывать величайшего удо¬
2*

зб	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
влетворения, видя свою науку на службе интересам трудящихся масс. В этом от¬
ношении мы должны служить примером всем остальным. Поэтому мы должны
удвоить наше внимание, чтобы не только высоко держать знамя в теоретических
разделах нашей области, но даже еще выше в отношении связи теории с практи¬
кой» (Там же. С. 143—144).
Еще раньше, на юбилейной сессии Академии наук СССР, посвященной деся¬
тилетию со дня смерти В. И. Ленина, Меллер сделал прекрасный доклад «Учение
Ленина в его отношении к генетике». В этом докладе была дана очень глубокая
и серьезная диалектико-философская трактовка генетических проблем (см.: Памя¬
ти В. И. Ленина. М., 1934. С. 565—592).
В начале 1937 года Меллер временно, как он предполагал, поехал в Испанию.
Нам хочется привести здесь отрывок из письма Н. И. Вавилова профессору О. Мо¬
ору, датированного 8 апреля 1937 года (копия письма хранится в личном архиве
Н. И. Вавилова): «Проф. Меллер в настоящее время в Мадриде, для того, чтобы
помочь организации медицинской службы у республиканцев. Он полон энтузиаз¬
ма и хочет помочь испанским республиканцам и поехал на 4 месяца. Он вернется
в Москву примерно через 3 месяца».
Однако поездка Меллера в Испанию затянулась, он оставался там фактически
до конца гражданской войны. Отношение Меллера к нашей стране изменилось
лишь после того, как он узнал о гибели многих его советских друзей.
В конце 1948 года Меллер, избранный ранее в почетные иностранные члены
Академии наук СССР, объявил о своем выходе из ее состава в знак протеста про¬
тив преследований советских генетиков, начавшихся после сессии ВАСХНИЛ в ав¬
густе того же года. В связи с этим Президиум АН СССР опубликовал специальное
заявление (Известия. 1948.14 дек.). О характере этого заявления можно судить по
его концовке: «Академия наук СССР, — говорилось там, — без чувства сожаления
расстается со своим бывшим членом, который предал интересы подлинной науки
и открыто перешел в лагерь врагов прогресса и науки, мира и демократии».
Изучение мутаций половых и соматических клеток было важнейшей областью
генетики и биологии. Исследователи нащупали в этом случае тот механизм, ко¬
торый обеспечивал, при наличии отбора, эволюцию живой природы, нашли пути
ненаправленного усиления действия этого механизма, что было выдающейся по¬
бедой науки, победой дарвинизма. Игнорировать, искажать или высмеивать это
достижение было просто неразумно. То, что изменение какого-то строго опреде¬
ленного признака происходит в эволюции, например, раз в десять тысяч лет, мо¬
жет удивить грамотного биолога не медленностью, а быстротой. Эволюция видов
вовсе не связана с изменением многих, а тем более всех признаков. Зеленый пиг¬
мент хлорофилл имеет одинаковую структуру у высших цветковых растений и у
низших водорослей. Эволюционно эти виды отстоят друг от друга не на тысячи
и не на миллионы, а на миллиард лет, и тем не менее хлорофилл не менялся не¬
зависимо от того, противоречило ли это презентовскому пониманию диалектики
или нет. Но если не менялся хлорофилл, то не менялся, следовательно, и цикл его
синтеза, в котором участвуют десятки систем, не менялся и принципиальный путь
фотосинтеза — этого основного биохимического процесса в растительном мире.
Не менялись, соответственно, и гены, определяющие эти признаки. И таких
примеров можно привести тысячи. Геминовый пигмент, свойственный гемогло¬
бину крови млекопитающих, обнаруживается и у некоторых бактерий, реакции
гликолиза, окисления, фосфорилирования едины во всем живом мире — все эти
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	37
факты в 1936 году были прекрасно известны. Удивляться приходилось не тому, что
слоны возникли из мамонтов, а тому, сколь небольшой комплекс генетических
изменений был для этого необходим и сколь много признаков биохимического,
физиологического и морфологического характера оставалось у слона и мамонта
принципиально тождественными, несмотря на разделяющие их тысячелетия. По¬
нять это явление можно было лишь на основе генетических концепций устойчиво¬
сти генов и генетической трактовки роли отбора.
Тем не менее вся эта важнейшая в теоретическом и практическом отношении
область биологии игнорировалась Т. Д. Лысенко и его сторонниками. Но игнори¬
ровать вообще проблему изменчивости нельзя. Отвергая какую либо значимость
мутаций, необходимо было объяснить изменчивость иными путями, нужно было
создать новое учение об изменчивости и эволюции.
Представления Т. Д. Лысенко об изменчивости
Каких-либо собственных серьезных фактов по проблеме изменчивости (за ис¬
ключением переделки одного растения озимой «кооператорки» в яровую форму)
у нового направления еще не было. Поэтому классической генетической теории
изменчивости был противопоставлен старый, многократно опровергнутый, сфор¬
мулированный еще Ламарком принцип наследования благоприобретенных при¬
знаков, дополненный идеей адекватности наследственных изменений условиям
среды (принцип прямой, направленной изменчивости).
В целом эта концепция предполагала, что наследуются не все приобретенные
признаки (пример с возможностью наследования бесхвостости в результате отре¬
зания хвостов не оживлялся), а только те, которые возникли под влиянием воздей¬
ствия условий среды.
Влияние воздействий среды на наследственность не отрицалось и классиче¬
ской генетикой. Генетики признавали, что мутации в конечном итоге возникают
под влиянием не только внутренних, но и внешних условий (см. доклад Г. Меллера
в кн.: Спорные вопросы... С. 136—137). Различие двух точек зрения сводилось к ха¬
рактеристике самих изменений. Мутации имеют ненаправленный хаотический ха¬
рактер, направленность изменений создается в этом случае только отбором. Адек¬
ватная изменчивость, по Лысенко, имеет изначальный направленный характер,
возникающие изменения строго соответствуют изменению среды, условия холода
ведут, например, не к отбору холодостойких мутантов, а к прямому изменению на¬
следственности в сторону большей холодостойкости.
Объяснить этот тип наследственной изменчивости каким-то логически убеди¬
тельным способом адекватной перестройки биологической системы было весьма
трудно, и поэтому в последующий период он был дополнен введением ряда чи¬
сто философских формулировок, смысл которых заключался в том, что организм
и условия его жизни составляют единство, что наследственность представляет со¬
бой концентрат условий среды и заключается в требовании определенных усло¬
вий среды и т. д. Пришлось в корне изменить формулировку и самого явления
наследственности. Пришлось пожертвовать общепризнанным, общепонятным
и соответствующим реальности толкованием наследственности как явления вос¬
произведения себе подобных в серии поколений. Но все это было сделано позднее,
в основном в 40-х годах. В 1936 году принцип адекватной, направленной наслед¬
ственной изменчивости был представлен для обсуждения в очень примитивной,
38
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
неубедительной и фактически необоснованной форме. Мы подчеркиваем, что речь
шла о направленной наследственной изменчивости, ибо примеры наследственной
приспособительной изменчивости были известны давно.
Возможность ненаследственных приспособительных изменений к среде абсолют¬
но необходима для любого организма, так как условия среды на протяжении жизни
меняются сотни и тысячи раз и прочное наследственное изменение и приспособле¬
ние к меняющейся среде было бы в данном случае просто нецелесообразным.
Для того чтобы как-то разграничить обычные ненаследственные приспособи¬
тельные изменения организма к быстро, а тем более периодически много раз меня¬
ющимся условиям, Лысенко чисто абстрактно предположил, что в жизни растений
существуют какие-то особые периоды, в течение которых среда, ассимилируясь,
изменяет наследственность. В остальное же время наследственность якобы кон¬
сервативна.
Все эти положения были изложены в 1936 году только как гипотеза, как проект
на будущее, как нечто сулящее большие перспективы. Лысенко совершенно четко
отметил: «...в общих чертах всем ясно, что внешние условия играют колоссаль¬
ную роль в бесконечном процессе формирования растительных организмов. Но,
насколько мне известно, никому еще не удалось экспериментально доказать, когда
и какие условия, какие моменты развития растений необходимы для того, чтобы
в заданном направлении изменять природу растений последующих поколений»
(доклад Т. Д. Лысенко. Там же. С. 57).
Единственным примером перспектив новой идеи был в тот период неубеди¬
тельный опыт с переделкой пшеницы «кооператорки» из озимой в яровую.
Таким образом, рассмотрение позиций двух направлений в изучении проблемы
изменчивости на уровне 1936 года, а также и в отношении проблемы наследствен¬
ности отчетливо выявляет их различие.
С одной стороны, мы встречаемся с изучением классической генетикой зако¬
номерностей реального процесса наследственной мутационной ненаправленной
изменчивости живых тел. Эта изменчивость, проявляющаяся в результате дей¬
ствия внутренних и внешних факторов, объясняет то постоянно возобновляемое
разнообразие в пределах вида (наличие популяций), которое и служит основой для
естественного отбора и обеспечивает благодаря отбору направленную эволюцию
живых тел в природе и в условиях сельскохозяйственной практики.
С другой стороны, мы обнаруживаем новое направление, которое, игнорируя
весь накопленный генетикой материал в области изменчивости, обещает найти
легкий и быстрый путь создания новых форм на основе абстрактной гипотезы пря¬
мой направленной изменчивости под влиянием среды, гипотезы, по мнению ее
создателей, не требующей никаких доказательств.
Два направления в прикладной генетике,
селекции и растениеводстве. 1936 год
Генетика в 1935—1936 годах уже не была чисто академической наукой. Она
служила теоретической основой селекции растений и животных, семеноводства
и растениеводства, она была тесно связана с практикой сельского хозяйства.
Естественно, что постановка вопроса о неверности основных постулатов клас¬
сической генетики логически приводила к предположению о ее практической бес¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
39
плодности и даже вредности, к выводу о том, что большая группа практических
методов, агроприемов и правил, связанных с генетикой, являются надуманными,
бесполезными. (Экспериментальным доказательством бесплодности этих прие¬
мов создатели «новой генетики» себя не утруждали. К своим выводам в этом от¬
ношении они подошли чисто теоретическим путем.) Для замены отвергаемых ме¬
тодов, в соответствии с новыми идеями о наследственности, были, в свою очередь,
предложены некоторые другие методы и приемы. Рассмотреть все стороны этой
научно-практической дискуссии мы, конечно, не можем и поэтому ограничимся
некоторыми наиболее типичными примерами.
Роль Н. И. Вавилова и его школы в развитии прикладной генетики,
селекции и растениеводства в СССР. Создание мировой коллекции
культурных растений
Развитие прикладных аспектов генетики и научных основ селекции и растение¬
водства в нашей стране было тесно связано с деятельностью академика Николая
Ивановича Вавилова, создателя и многолетнего президента (до 1935 года) Всесо¬
юзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина и директора Ин¬
ститута генетики АН СССР и Всесоюзного института растениеводства (ВИР) — уни¬
кального научного учреждения, получившего широкую известность во всем мире.
Когда сейчас, через много лет после трагической гибели этого выдающегося
ученого, оглядываешься на итоги его научной и практической деятельности, пора¬
жают прежде всего ее невиданный, гигантский размах, глубина и необыкновенная
продуктивность.
Н. И. Вавилов сформировался как ученый до революции и первые шаги в на¬
уке сделал в Московском сельскохозяйственном институте, ныне Тимирязевской
сельскохозяйственной академии, под руководством профессора Дмитрия Никола¬
евича Прянишникова, возглавлявшего тогда кафедру частного земледелия (рас¬
тениеводства).
Своей узкой специальностью Н. И. Вавилов избрал изучение болезней рас¬
тений, однако благодаря широкому научному кругозору он всесторонне охватил
проблему, поставив основной задачей выведение для сельского хозяйства иммун¬
ных сортов культурных растений. Эту задачу нельзя было решить без разработки
генетики иммунитета растений, и Вавилов первым в нашей стране начал широкие
исследования в области прикладной генетики растений. Однако до революции
эта работа базировалась лишь на его личном энтузиазме и энтузиазме нескольких
добровольных сотрудников. Только в советское время Н. И. Вавилов смог придать
своим исследованиям действительно широкий размах.
Россия была аграрной страной с исключительно отсталым сельским хозяй¬
ством. Не только в техническом и организационном отношении крестьянское хо¬
зяйство стояло у нас намного ниже, чем в большинстве европейских стран, но и са¬
мый ассортимент возделываемых растений, селекция, семеноводство находились
на весьма низком уровне. Хотя уже тогда многие местные стародавние русские
и украинские сорта озимых и твердых пшениц, льна и других культур приобрели
мировую славу и занимали миллионы гектаров в Канаде, США и других странах,
однако научная селекция и правильное семеноводство в условиях старой России не
получили необходимого развития, и сортовые посевы в тот период распространя¬
лись лишь в наиболее развитых хозяйствах.

40
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Длительная война и разруха почти полностью ликвидировали те небольшие
успехи отечественной селекции, которые были достигнуты в предшествующие
годы. В этот тяжелый период, в самом начале 20-х годов, Николай Иванович Ва¬
вилов выдвинул смелый и глубоко продуманный план коренной реорганизации
растительных ресурсов сельского хозяйства, поднятия уровня селекционной и се¬
меноводческой работы и привлечения всего мирового богатства растительных ре¬
сурсов и включения всех достижений мировой науки и практики в селекционную
обработку в нашей стране. В основе этого плана лежало созданное Вавиловым уче¬
ние об исходном материале в селекции.
Создание новых сортов селекционерами преследует весьма многообразные
цели. Новый сорт, например, пшеницы, должен, по возможности, не только обла¬
дать более высокой урожайностью, чем местные сорта, но сочетать в себе и другие
положительные свойства: засухоустойчивость, неполегаемость, неосыпаемость,
равномерность созревания, приспособленность к местным условиям, устойчи¬
вость к болезням и вредителям, высокое содержание белка, хорошие хлебопекар¬
ные качества и т. д. Создание этих свойств путем отбора — очень длительный путь.
Более быстрой и эффективной является гибридизация сортов и форм, раздельно
обладающих необходимыми свойствами, с последующим отбором из гибридного
потомства необходимых сочетаний. Путем гибридизации и тщательного анализа
расщепляющихся форм возможно внедрение в создаваемый сорт именно тех ка¬
честв скрещивающихся пар, которые необходимы для создания лучшего сорта.
Отсюда понятна и необходимость универсально широкого исходного материа¬
ла для селекционной работы — богатство свойств исходных форм дает селекционе¬
ру и растениеводу такие же возможности для творческой селекции, как богатство
красок для творческой работы художника.
Николай Иванович Вавилов с группой своих сотрудников взялся за осущест¬
вление планов создания в СССР исходного материала для селекции путем интро¬
дукции, отражающей мировое разнообразие растительных форм. Он стремился
не просто собрать этот исходный материал, но привести его в строгую систему,
изучить его всесторонне физиологически, биохимически, ботанически, генетиче¬
ски и агрономически и сделать доступным для всех селекционных станций и селек¬
ционеров нашей страны.
При этом предполагалось выделить из обширных растительных фондов сорта,
пригодные для непосредственного быстрого введения в практику, перспективные
формы полевых, овощных и плодовых культур, что обещало быстрый и непосред¬
ственный практический эффект. Для осуществления этой задачи по инициати¬
ве Николая Ивановича Вавилова был создан Всесоюзный институт прикладной
ботаники и новых культур (ВИПБ и НК), позднее переименованный во Всесоюз¬
ный институт растениеводства (ВИР), с широкой географической сетью опытных
станций.
С середины 20-х годов началось осуществление знаменитых экспедиций
Н. И. Вавилова во все уголки Советского Союза, а затем и во все основные центры
мирового земледелия. За короткий срок было организовано около 200 экспеди¬
ций, изучивших земледелие и растительные ресурсы 65 стран, и в Советский Союз
было доставлено более 150 тысяч сортов, форм и видов культурных растений —
все растениеводческое богатство, созданное человечеством за его многовековую
историю. Была основана мировая коллекция культурных растений. В процессе ра¬
боты Вавилов обнаружил наличие на земном шаре географических центров с раз¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
41
нообразием культурных растений и параллелизмом изменчивости близких видов
и родов (закон гомологических рядов).
Очень важно отметить, что широкий размах интродукционной и экспедицион¬
ной работы по сбору полезных сортов связан с инициативой В. И. Ленина. Всесо¬
юзный институт прикладной ботаники и новых культур возник по его прямому
указанию. Читая во время болезни в 1921 году переведенную Тимирязевым увле¬
кательную книгу Гарвуда «Обновленная земля», где описывалось значение интро¬
дукции новых растений в развитии американского земледелия, Владимир Ильич
указал на необходимость уделить внимание этому делу и в нашей стране. Имен¬
но с засушливого, неурожайного и голодного 1921 года в советском растениевод¬
стве возникли тенденции, приведшие к радикальным изменениям в ассортименте
и распределении земледельческих культур.
В результате этой работы советская селекция получила богатейшие возмож¬
ности. Вавилов и его единомышленники, считавшие, что генетическая система
организма обеспечивает особый механизм передачи признаков между поколе¬
ниями с помощью генов, предлагали надежный путь использования для селекции
мирового разнообразия признаков и свойств культурных растений, дары природы
и труды тысяч поколений людей. Это был реалистический и обоснованный путь.
И такая работа принесла сельскому хозяйству страны колоссальный практиче¬
ский эффект. Создание продуктивной советской селекции без этой работы было
бы невозможно, и в своем докладе на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году Н. И. Вавилов
ярко и убедительно описал теоретическое и практическое значение созданной
им отрасли. Уместно привести подробные выдержки из этого замечательного
доклада, отражавшего результаты и достижения важнейшего этапа в развитии
сельскохозяйственной науки и практики. Работы, о которых идет речь в докладе,
создали эпоху не только в советской, но и в мировой селекции и растениеводстве.
Мы осветим эти работы более детально, так как их значимость, их теоретическая
и практическая фундаментальность в последующем долго замалчивалась, хотя все
селекционеры страны независимо от направления взглядов работали с исходным
материалом, добытым, изученным и введенным в селекцию трудами Н. И. Вави¬
лова и его школы.
«Широкая плановая производственная интродукция лучших селекционных до¬
стижений Америки и Западной Европы относится уже всецело к советскому време¬
ни, — писал академик Н. И. Вавилов. — Начиная с 1922 г., после исключительного
неурожая предшествующего года, Наркомзем РСФСР, а позднее Наркомзем СССР
при постоянном участии и научной консультации Всесоюзного института расте¬
ниеводства (бывший Институт прикладной ботаники и новых культур) начинают
широкую плановую интродукцию всех лучших селекционных сортов Западной Ев¬
ропы, Северной Америки, Японии, Аргентины, Австралии и других стран. В целях
правильной оценки сортов, как наших, селекционных и местных, так и лучших
иностранных, почти одновременно с началом широкой интродукции организует¬
ся государственная сеть сортоиспытания при Институте растениеводства, которая
явилась главным арбитром по установлению ценности сортов и по плановому вве¬
дению их в хозяйство.
Сотни лучших селекционных иностранных сортов прошли в предыдущие годы
через испытание на наших полях, не говоря уже об испытании в малых масштабах
буквально тысяч сортов. Вся мировая коллекция подвергалась как бы советскому
экзамену. Вероятно, нет ни одной сколько-нибудь значительной иностранной се¬
42 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
лекционной станции и семенной фирмы, лучшие сорта которых не были бы ис¬
пользованы за истекшие годы на наших полях.
В результате этой производственной интродукции, по нашему подсчету, в на¬
стоящее время из общей площади посевов в 132 млн. га приблизительно около 15%,
т. е. около 20 млн. га, занято лучшими иностранными сортами. Из них особенное
распространение получили шведские сорта овса, как “победа”, “золотой дождь”,
“лигово-11”. Выдержали испытание и вошли в культуру некоторые из западноев¬
ропейских пивоваренных ячменей, как лоосдорфская “ганна”, лучшие американ¬
ские зубовидные сорта кукурузы. За советское время введены в широкую культуру
американские и египетские хлопчатники, лучшие иностранные сорта картофеля.
Половина нашего ассортимента овощей по площади представлена лучшими ино¬
странными сортами, в особенности в отношении капусты, томатов, занимающих
сотни тысяч гектаров. Укажем на введение в широкую культуру итальянской ко¬
нопли, сортов сорго. В развитии хозяйства наших влажных субтропиков приходи¬
лось и приходится основываться на плановом использовании иностранных куль¬
тур и сортов, в особенности из Флориды, Калифорнии, Японии и отчасти Китая...»
Далее Н. И. Вавилов осветил перелом, к которому подошла, в результате интро¬
дукции, советская селекция:
«Пройдя этапы отбора среди местного и иностранного материала, советская
селекция переходит ныне вплотную по всему фронту к этапу широких гибриди¬
зационных работ. Вопросы подбора исходного материала для гибридизации, как
показывает весь мировой опыт, имеют исключительное значение. Селекция, по
существу, слагается из правильного выбора исходного материала для отбора и из
умелого подбора исходных пар для сочетания путем гибридизации. Самые круп¬
ные успехи мировой селекции связаны с интернационализацией ее. В создании
лучших современных сортов пшеницы Канады, США, Аргентины и Италии приня¬
ли участие в качестве родительских форм сорта из Японии, Китая и Индии. Наибо¬
лее резкие сдвиги в селекционном стандарте в большинстве случаев связаны были
с вовлечением в гибридизацию контрастных форм, резко отличных.
Проводя широкую интродукционную работу и используя прежде всего готовые
иностранные селекционные сорта, Институт растениеводства логически подошел
к необходимости разработки конкретного учения об исходном материале в селек¬
ции. Разнообразие условий нашей страны, большая сеть селекционных учрежде¬
ний, решающее значение правильности подбора компонентов в скрещиваниях
в целях улучшения наших сортов заставили нас направить сугубое внимание в эту
сторону.
Наши исследования сортового состава культурных растений, их классифика¬
ция привели нас к убеждению о недостаточности исходного материала, с которым
работала европейская, американская и советская селекция. Изучение эволюции
культурных растений в пространстве и во времени заставило нас направить вни¬
мание на исходные области, откуда пришли важнейшие культурные растения,
прежде всего в древнейшие земледельческие страны. Исследования наших средне¬
азиатских и закавказских республик, обнаружившие поразительное разнообразие
сортового состава, в том числе и новые виды культурных растений, подтвердили
правильность наших соображений. 10 лет назад в книге “Центры происхождения
культурных растений” (1926) нам пришлось набросать первый план мобилизации
сортовых растительных ресурсов. Области древнейшего земледелия, исторически
достаточно точно установленные, сосредоточены главным образом в пределах Юж¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
43
ной Азии, Средиземноморья, Восточной горной Африки и в Кордильерах в Аме¬
рике. Экологические условия этих древних областей земледелия характеризуются
исключительным разнообразием и контрастами. Культура здесь поднимается от
уровня моря высоко в горы до пределов земледелия. Отдельные очаги древней
культуры граничат с пустынями. Отсюда вероятность нахождения здесь ценней¬
ших свойств, как засухоустойчивости, холодостойкости, которые могли быть ис¬
пользованы советской селекцией. Таков ход наших соображений, которые нам
представляются совершенно ясными и о которых, казалось бы, нечего и спорить.
Детали направлений экспедиций приходилось корректировать уже во время самой
работы, но общие контуры наиболее важных областей для поисковой работы были
определены правильно с самого начала. Вся практика поисковой работы это под¬
твердила.
Так начинается период советских исследований сортовых мировых ресурсов,
которые последовательно охватывают весь Союз и выходят за его пределы. В тече¬
ние сравнительно короткого времени, невзирая на многие препятствия и трудно¬
сти, которые надо было преодолеть, советскими экспедициями фактически охваче¬
на за истекшее десятилетие большая часть наиболее интересных на земном шаре
земледельческих областей...»
«Скромные советские экспедиции, обычно в составе одного-двух исследовате¬
лей, почти незаметно прошли огромные территории наиболее важных земледель¬
ческих районов мира и вскрыли новые огромные, не подозревавшиеся в прошлом
наукой и селекцией видовые и сортовые богатства. Немедленно за сборами сорто¬
вой материал поступал в посевы в различных районах, направляясь в селекцию
и для оценки его свойств. Все наиболее ценное, встречавшееся на пути экспеди¬
ций, бралось в возможно больших количествах. Впервые перед советскими селек¬
ционерами открылся сортовой и видовой состав культурных растений земного
шара, было исследовано около 60 стран с различной степенью полноты.
Планомерное агроботаническое исследование собранного материала, изуче¬
ние его в отношении важнейших хозяйственных свойств привело к созданию но¬
вого учения о составе культурных растений, об исходном материале в селекции.
В некоторых областях, как Кордильеры Южной Америки, Средиземноморье, Ма¬
лая Азия, Абиссиния, Афганистан, Иран и Индия, фактически были вскрыты целые
культурные флоры, по существу неизвестные в прошлом мировой науке. Некото¬
рые культуры, как картофель, потребовали последовательно ряда экспедиций для
того, чтобы собрать основное, необходимое нам. Представление о том, какого рода
открытие сделано в этом отношении, дает издаваемая ныне “Культурная флора
СССР”, подытоживающая по важнейшим культурным растениям наши знания не
только о сортах нашей страны, но и о всем мировом ассортименте по важнейшим
культурам, имеющим значение для советской селекции...»
«...Перед советскими селекционерами открылся новый мир, целые области, ко¬
торые раньше не входили в поле зрения практической селекции. Остановимся на
наиболее крупных фактах.
В средиземноморских странах, как ныне выяснено, оказались сосредоточен¬
ными чрезвычайно ценные в селекционном отношении группы видов и разно¬
видностей пшениц, овса, льна, устойчивых к заболеваниям ржавчиной, головней
и другими болезнями в наших условиях. В то же время культурные сорта среди¬
земноморских стран характеризуются высоким качеством зерна, крупнозернисто-
стью. Наоборот, культурные растения Ирана, Индии, так же как и нашей Средней
44	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Азии, являются чрезвычайно восприимчивыми к заболеваниям, но зато устойчи¬
выми к засухе и чрезвычайно скороспелыми. В пределах горной, так называемой
счастливой, Аравии обнаружена группа видов пшеницы, ячменя, люцерны и дру¬
гих растений, отличающихся исключительной скороспелостью. Абиссиния оказа¬
лась областью оригинальных видов, среди которых впервые обнаружены твердые
безостые пшеницы, неизвестные мировой агрономии. Ячмени Абиссинии оказа¬
лись устойчивыми к низким температурам и к твердой головне, отличаясь в то же
время высокой продуктивностью. В пределах Западного Китая, так называемой
Кашгарии, в суровых условиях Припамирья найдены исключительно холодостой¬
кие, озимые пшеницы, превосходящие в этом отношении наши лучшие стандарты,
как “саратовская 329” и “гостианум 237”.
В горных районах внутреннего Китая оказались заключенными исключитель¬
ные богатства мягкой пшеницы, отличающейся культурным колосом, многоцвет-
ковостью, устойчивостью к бурой ржавчине — свойством, которое чрезвычайно
редко среди наших стандартов так же, как и среди американских и западноевро¬
пейских, и которое нам крайне нужно. Более того, по скороспелости китайские
пшеницы при их продуктивности стали на первое место среди озимых и яровых
пшениц. И что особенно существенно, это чрезвычайно убыстренный налив зерна,
свойственный этой группе пшеницы. Таким образом, этой группе пшеницы ока¬
зался свойственным целый комплекс важнейших хозяйственных признаков.
О том, какого рода открытия сделали советские исследователи за это время, по¬
жалуй, наиболее ясно свидетельствуют работы д-ра С. М. Букасоваид-раС. В. Юзеп-
чука, скромных советских исследователей, которые, по нашему убеждению, сдела¬
ли одно из крупнейших открытий в области мирового растениеводства.
В 1925—1926 гг., исходя из географической теории локализации основных ви¬
дов и сортовых ресурсов по картофелю, мы направили Букасова и Юзепчука в Мек¬
сику и в Южную Америку. Помимо сбора картофеля, им же было поручено произ¬
вести сбор и исследование хлопчатника и кукурузы. Эта длительная, чрезвычайно
трудная экспедиция потребовала нескольких лет и фактически с перерывами за¬
кончена только в 1933 г. Что дала экспедиция?
Вся европейская селекция картофеля была основана в прошлом на 2—3 случай¬
ных образцах, которые были привезены когда-то конквистадорами, открывшими
Америку, и из сеянцев выведены, как мы ныне хорошо знаем, все европейские сор¬
та. После этого, по существу, серьезного поступления исходного материала на се¬
лекционные поля за два-три столетия не было. Вся мировая селекционная работа
перебалтывала ничтожный, по существу, исходный материал, и только гетерози¬
готность его обусловила возможность выведения многих сортов.
Вступая в Кордильеры, в древнейшие области происхождения этой культуры,
где до сих пор сохранилась примитивная низкая культура (индейская культура),
наши исследователи шаг за шагом вскрывали здесь наличие не подозревавшегося
мировой наукой богатства видов картофеля.
Вместо одного культурного вида картофеля, известного в прошлом, они откры¬
ли не менее 18 видов, из которых одни от других отличаются так же, как твердые
и мягкие пшеницы, по физиологическим свойствам, по разной степени скрещива¬
емости, по числу хромосом, т. е. представляют собой ботанические виды в самом
строгом систематическом смысле. Кроме культурных обнаружены десятки новых
видов дикого картофеля. Большинство мексиканских видов оказалось иммунным
к фитофторе.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	45
Вся группа собранных видов картофеля ныне шире введена в практическую ги¬
бридизацию с нашими обычными стандартами, и в этом году первые гибриды уже
поступили на колхозные поля. Открыта в буквальном смысле Америка по картофе¬
лю. Значение этого открытия, в чем мы не сомневаемся, еще недооценено селек¬
цией.
Может возникнуть естественный вопрос, каким образом советские исследова¬
тели при всей скромности их экспедиций открыли то, что было пропущено много¬
численными экспедициями американских охотников за растениями, которые не¬
однократно бывали и бывают в Перу, Боливии и Мексике. Для них поездка в Перу
и Боливию так же легка, как для нас в Крым. В чем дело, как сделан такой крупный
промах американскими исследователями? История этого открытия крайне поучи¬
тельна, на ней можно видеть, как глубоко и всесторонне приходится подходить к ис¬
ходному материалу, чтобы осмыслить его и включить в практическую работу».
Н. И. Вавилов отметил далее, что эти успехи были связаны прежде всего с ком¬
плексностью и коллективностью исследований.
«Этой комплексностью в работе, — сказал он, — углубленностью, совершен¬
но необходимой в такого рода исследованиях, и самой целеустремленностью мы
объясняем открытия, выпавшие на долю советских исследователей. Ныне к этим
методам работы переходят и за границей, и вслед за советскими экспедициями ми¬
нистерства земледелия США, Швеции и Германии отправили уже несколько экс¬
педиций за картофелем в Кордильеры.
Путем большой коллективной работы, произведенной по определенному пла¬
ну, за эти годы приведены в научную систему знания о сортах и видах важнейших
культурных растений, интересующих СССР. Установлены впервые области концен¬
трации сортового разнообразия, особенности отдельных районов с точки зрения
селекционера, разработана, по существу, заново география культурных растений,
и, самое главное, фактически в распоряжении советской селекции ныне имеется
огромный новый исходный видовой и сортовой материал, о котором мог только
мечтать селекционер.
Советскому селекционеру стали ныне ясными эволюционные этапы формообра¬
зования культурных растений; весь строительный материал, необходимый для со¬
здания сортов, ныне находится в распоряжении советского селекционера; мы знаем,
где его в случае нужды можно дополнительно найти. Можно без преувеличения ска¬
зать, что советские растениеводы овладели ключами к мировым сортовым ресурсам.
Вычеркнуть эти факты и достижения советского растениеводства, поднимающие со¬
ветскую селекцию на новую ступень, не может даже тот, кто бы этого хотел...»
Н. И. Вавилов очень ярко осветил и практические аспекты экспедиционных ис¬
следований:
«Приступая к мобилизации исходного сортового материала в областях, как пра¬
вило, отличных по условиям от наших земледельческих районов, — отметил он, —
мы не рассчитывали сразу найти готовые сорта. Уже самое нахождение основных
областей видообразования главнейших культурных растений на юге, характери¬
зующихся сравнительно коротким световым днем, отличает их от наших северных
районов. Нашей задачей было нахождение исходных видов и форм для улучшения
современных сортов путем гибридизации.
Собранный обширный материал, исследованный в различных районах, вскрыл,
однако, возможности использования значительного числа сортов непосредствен¬
но для введения в культуру. Приведу несколько примеров.

46
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В пределах Сирии и Палестины нами был установлен 9 лет назад своеобразный
подвид твердой пшеницы, названный нами хоранской. Он обратил на себя наше
внимание прекрасным зерном, прочной соломой и устойчивостью к засухе. Ис¬
пытанный в разных районах, этот вид оказался заслуживающим исключительного
внимания в предгорных районах Азербайджана, заняв там первые места по урожай¬
ности, а также неплохо проявил себя в засушливых условиях Украины (в Аскания-
Нова), где он размножается в настоящее время. Из этого подвида Кировабадской
селекционной станцией (В. Н. Громачевский), где находится основной питомник
пшениц Института растениеводства, были выделены линии, и в этом году круп¬
нейший зерновой совхоз Азербайджана им. Орджоникидзе получил 45 тыс. ц этого
сорта с площади 2900 га в условиях богары.
В производственном размножении на Украине находятся в настоящее время па¬
лестинские и тунисские твердые пшеницы.
Собранные нами в Алжире и Тунисе сорта овса, устойчивого к головне и ржав¬
чине, ныне размножаются на сотнях гектаров колхозов и совхозов Азербайджана.
Собранное в полупустынных районах Палестины сорго оказалось наиболее засу¬
хоустойчивым и ныне размножается на тысячах гектаров в крайних условиях этой
культуры в Нижнем Поволжье.
Собранные американским интродуктором д-ром Кук в индейских деревнях
и горной Мексике образцы американского хлопчатника “упланда” под названием
акала, полученные нами от него и переданные Среднеазиатской селекционной
станции, явились родоначальниками наших современных 8-тысячных селекцион¬
ных номеров, занимающих ныне сотни гектаров в Средней Азии. Добытые ВИР
образцы самого длинного волокнистого хлопчатника в мире “си-айланда” ныне
вошли в культуру в Азербайджане. Под ним было занято в 1936 г. 240 га, а с буду¬
щего года они будут размножаться в Южной Туркмении. Около половины произ¬
водимого в нашей стране хлопчатника обязано интродукции Института растение¬
водства.
Люцерна из горной Аравии (Йемена), отличающаяся убыстренным ростом, ныне
вводится в совхозах Средней Азии в уплотненные севообороты с хлопчатником.
Ряд сортов зерновых бобовых и масличных (“сафлор”, “клещевина”, “маш”) из
Афганистана, Западного Китая и Индии ныне введены в госсортфонд и приняты
стандартами.
Ряд бахчевых культур, ввезенных нами, занимают ныне тысячи гектаров.
Ряд сортов ячменя введен в государственные стандарты. У нас нет сомнений
в том, что через 2—3 года, пройдя малое и большое сортоиспытание, на наши поля
выйдет еще ряд ценных сортов по различным культурам, выделенных из мировых
ассортиментов, собранных в различных очагах земледелия».
«Во всяком случае, для перехода советской селекции на новый этап широко¬
го применения внутривидовой гибридизации ныне созданы исключительные воз¬
можности, значительно большие, чем те, которые когда-либо имела иностранная
селекция. Советский селекционер, по существу, имеет в своем распоряжении по
важнейшим культурам огромный исходный сортовой материал, из которого он мо¬
жет строить сорта, необходимые для различных районов Советской страны. Самое
главное в настоящее время — изъятие из наличного исходного материала всего
наиболее ценного для скрещивания.
Если мы правильно решим эту задачу, то получим сорта, превосходящие те, ко¬
торые мы имеем в настоящее время.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
47
Учитывая все значение правильного подбора пар или компонентов для скрещи¬
вания, Всесоюзный институт растениеводства в последние годы, и в особенности
в 1936 г., проделал большую работу по селекционной оценке исходного материала
по важнейшим растениям.
Многие тысячи сортов, предварительно приведенные в ботанический порядок
и исследованные путем посевов в разных районах, ныне при участии физиологов
и фитопатологов разгруппированы на отдельные группы, характеризующиеся
комплексом хозяйственных признаков. Работа производилась нами следующим
образом: мы взяли, прежде всего, наиболее важную группу наших зерновых куль¬
тур — пшеницу, ячмень, рожь, овес, зерновые бобовые и лен, в общем культуры
Старого Света, в их начальной эволюции связанные с территорией Южной Азии
и стран, окружающих Средиземное море. По всем этим культурам собран почти
исчерпывающий сортовой материал из всех стран, где они возделываются в на¬
стоящее время, включая Америку и Австралию. Весь огромный сортовой материал
был изучен в посевах с учетом таких важнейших свойств, как вегетационный пе¬
риод, различных по стадиям развития, по отношению к грибным заболеваниям.
Особое внимание было уделено качеству зерна, химическому составу. Весь огром¬
ный сортовой материал, как и можно было ожидать, разбился на определенные
экологические группы, соответствующие условиям их местопроисхождения и воз¬
делывания...»
«Таким образом, к фактическому наличию исходного материала даны ключи для
его селекционного понимания с целью вовлечения в скрещивание. Селекционер от¬
ныне имеет в своем распоряжении не только мировую коллекцию, но целую систе¬
му исходного сортового потенциала, построенную в интересах подбора пар. Если
он работает, например, с твердой пшеницей, то он знает отныне, что для улучшения
наших кубанок большого внимания заслуживает гибридизация с хоранской (сирий¬
ской) твердой пшеницей, которая обладает рядом ценнейших свойств (прочная со¬
лома, засухоустойчивость, продуктивность колоса). Безостость, его интересующую,
он находит в абиссинской группе твердых пшениц; если ему нужны крупнозерни-
стость, продуктивность зерна и иммунитет к ржавчине, то такими свойствами ха¬
рактеризуется обширная группа средиземноморских твердых пшениц.
При этом мы сделали попытку дать прежде всего агроэкологическую характе¬
ристику всех земледельческих районов земного шара, откуда приходится черпать
сортовой материал, где ведется селекционная работа и где в культуру давно уже
введены данные растения. С другой стороны, дана селекционная оценка ассорти¬
мента, свойственного данной агроэкологической области. В целом сделана попыт¬
ка дать основу рационального подбора пар, учитывая наличие мирового видового
и сортового потенциала, имея при этом в виду особенно придание нашим сортам
иммунитета к болезням, холодостойкости и засухоустойчивости. Мы провели эту
работу с 11 культурами, в дальнейшем имеем в виду перейти к другим культурам.
При изучении географии сортового и видового разнообразия удалось под¬
метить ряд правильностей, общих для различных культур. Экотипы разных рас¬
тений, выработавшиеся в одинаковых условиях, выявляют много общего в от¬
ношении скороспелости, стадийности, холодостойкости, засухоустойчивости,
иммунитета к грибным заболеваниям, что облегчает необходимость нахождения
для селекции соответствующих форм. В прошлом выбор исходного материала
в селекции шел в значительной мере случайно, интуитивно, путем догадки; ныне
же на основе проделанной большой коллективной работы, хотя и несовершен¬
48
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ной, исследователь знает мировой видовой и сортовой потенциал важнейших
культурных растений, он находится в его распоряжении, он проработан с точки
зрения селекции.
Проведенная большая коллективная работа, заканчивающаяся в настоящее
время оформлением, дает возможность селекционеру осмысленно и экономно
выбирать наиболее подходящие сочетания. Составленные таблицы по отдельным
культурам резюмируют наши современные знания о мировом исходном сортовом
и видовом потенциале главнейших культурных растений: они являются основой
для рационального подбора пар при скрещивании. Учитывая советский и мировой
опыт, можно наметить определенные наиболее целесообразные скрещивания для
различных районов.
Конечно, признаки неоднозначны генам, фенотип не есть генотип, но в то же
время фенотип в большой мере отображает генотип, и, следовательно, в одинако¬
вых условиях изучение в различных географических точках сортов дает возмож¬
ность судить о генотипических различиях. Возможно, конечно, в результате ги¬
бридизации появление ценных новообразований, но и они подчиняются новым
правилам. Известно, что при скрещивании различных форм и в особенности раз¬
ных эколого-географических типов появляются более скороспелые формы, чем ро¬
дительские. Анализ стадий развития родительских форм позволяет предугадывать
такую возможность.
В нашей работе по циклическим скрещиваниям ячменей мы установили, что
при определенных скрещиваниях различных эколого-географических типов зазуб¬
ренных ячменей с грубыми остями, малопригодных для кормления скота, появля¬
ются гладкоостые формы, особенно ценные в кормовом отношении. Появление их
подчиняется определенным менделевским правилам, и создание их не представля¬
ет никаких затруднений.
При проведении ряда скрещиваний с мягкими пшеницами О. К. Фортунато¬
вой удалось получить в определенных сочетаниях формы с выполненной соломой,
чрезвычайно стойкие к поражению пилильщиком, т. е. получить признак, отсут¬
ствующий у исходных родительских форм. Ей же удалось показать циклическими
скрещиваниями, что при некоторых определенных сочетаниях от остистых форм
получаются безостые формы.
В тех случаях, когда необходимо изменить лишь какой-нибудь отдельный при¬
знак, не меняя общей конструкции сорта, наиболее целесообразно скрещивание
возможно близких форм в пределах одного и того же экологического типа» (Вави¬
лов Н, И. Пути советской селекции // Спорные вопросы... С. 12—32).
В докладе описана только небольшая часть теоретических и практических ра¬
бот, связанных с деятельностью академика Н. И. Вавилова, его учеников и после¬
дователей. Это был революционный и одновременно научный путь перестройки
сельскохозяйственной науки и практики и овладения всеми богатствами, выра¬
ботанными человечеством. Оспаривать эти достижения было невозможно. Ими
можно было только гордиться. Они вывели нашу страну к 1936 году на первое ме¬
сто в мире в области растениеводства и селекции, они были органически связаны
с социализмом. Был создан передовой участок единого мирового фронта биологии
и агрономии.
Этот могучий поток вбирал в себя много других притоков и ручейков советской
генетической и селекционной науки, и он, в свою очередь, давал начало многим
тогда еще только зарождавшимся направлениям.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
49
Некоторые другие практические достижения
классической генетики в СССР
Классическим и генетическим методом индивидуального отбора и чистых ли¬
ний к 1937 году были выведены лучшие сорта зерновых растений, занимавшие
в тот период более 60% всех посевных площадей. Отвергнутый и впоследствии
запрещенный лысенковцами метод самоопыляющихся, так называемых инцухт-
линий привел к перевороту в культуре кукурузы и увеличил ее урожайность при
получении межлинейных гибридов на 20—30%. Этот же метод инцухта позволил
советскому генетику Гришко вывести одновременно созревающую коноплю (с од¬
новременным созреванием мужских и женских растений), что увеличивало на
30—50% сбор волокна с гектара. В животноводстве классической генетикой был
разработан метод испытания производителей по потомству, нашедший самое ши¬
рокое распространение во многих странах для улучшения породных качеств скота.
По инициативе генетиков были начаты в СССР опыты по искусственному осеме¬
нению. Скрещивание с отбором новых форм, возникающих в результате менде-
левского расщепления и комбинаций наследственных признаков, было основным
направлением в селекции во всех странах, и оно привело к созданию огромного
разнообразия ценных сортов и пород. В области племенной работы была выяснена
взаимосвязь многих отрицательных явлений при разведении ряда ценных пород
с переходом некоторых генов в так называемое гомозиготное состояние. Приме¬
нение ряда новых генетически обоснованных методов устраняло некоторые из
причин падежа скота и, по расчетам А. Серебровского, только на одной из пород
тонкорунных овец — прекосов обеспечивало миллионную экономию. Огромными
были достижения классической генетики в создании иммунных, устойчивых к бо¬
лезням сортов растений, в создании укрупненных форм растений и плодовитых
отдаленных гибридов методом полиплоидии (удвоение числа хромосом).
Разработанный профессором Г. Д. Карпеченко еще в начале 30-х годов особый
метод полиплоидии гибридов первого поколения от отдаленных скрещиваний со¬
здавал широкие возможности для отдаленной гибридизации и синтеза новых ви¬
дов растений.
Суть этого метода, вкратце, состояла в следующем. Известно, что перед опло¬
дотворением половые клетки любого организма претерпевают особое, так на¬
зываемое редукционное деление — число хромосом уменьшается в них вдвое.
При слиянии половых клеток их ядра тоже сливаются и нормальное, диплоидное
число хромосом снова восстанавливается. Каждая соматическая клетка организ¬
ма имеет уже двойной набор хромосом — один достался ей от матери, другой от
отца. Но ведь разные виды растений имеют разные количества хромосом в своих
клетках. Скрестить два разных сорта с неодинаковым числом хромосом — задача
нелегкая.
При редукционном делении возникают в этом случае нарушения и гибрид ока¬
зывается бесплодным. Это и понятно: ведь два разных по числу хромосом, отцов¬
ских и материнских, набора трудно поделить пополам. И не только потому, что их
сумма может быть нечетной (например, 7 + 14 = 21), но и потому, что при четном
числе хромосом (8 + 12 = 20: 2 = 10) деление набора пополам не является гене¬
тически полноценным — в каждую половую клетку попадает в одном случае из¬
быток, в другом случае недостаток свойств и признаков, определяемых хромосом¬
ными наборами скрещиваемых пар.

50
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Но если гибридные клетки подвергнуть особым воздействиям, задерживаю¬
щим на время деление и вызывающим новое удвоение хромосомных наборов
(7 4- 14 = 21 х 2 = 42), то появляется организм с четным, учетверенным (тетра-
плоидным) набором хромосом, и в этом случае редукционное деление проходит
без существенных помех.
Слияние форм становится полным, а полиплоидность обеспечивает новый вид
рядом новых ценных признаков.
Именно благодаря этому методу отдаленная гибридизация, которую И. В. Ми¬
чурин считал главной задачей революционной селекции, стала на прочную науч¬
ную основу.
Н. К. Кольцовым и Б. Л. Астауровым еще в 1936—1937 годах был разработан
метод управления полом у тутового шелкопряда, таивший в себе колоссальные
перспективы в области управления полом и у других животных. Широко развилось
изучение и использование мутаций, в частности искусственных рентгеномутаций.
В то же время была развернута борьба против летальных и вредных мутаций и на¬
следственных болезней, выявление и предупреждение которых было возможно
лишь благодаря использованию классической генетики. Это перечисление можно
было бы продолжить и дальше.
Практические аспекты в работах Т. Д. Лысенко в 1936 году
Что же противопоставили в 1936 году Т. Д. Лысенко, И. И. Презент и их коллеги
этому практическому фронту советской генетики?
В активе Лысенко и его группы были в тот период два нашумевших достиже¬
ния — метод яровизации и метод летних посадок картофеля. (В последующем мы
увидим, что действительная эффективность этих агроприемов была сильно пре¬
увеличена.) Однако оба эти приема не имели прямого отношения к генетической
дискуссии и не опровергали каких-либо основ генетики.
Единственным практическим предложением, действительно противоречившим
положениям классической генетики, было в тот период предложение об обновле¬
нии чистолинейных сортов самоопылителей путем внутрисортового перекрестно¬
го переопыления. Такое внутрисортовое переопыление внутри генетически чистой
линии для повышения урожайности, с точки зрения классической генетики, дей¬
ствительно было нелепостью, аналогичной надеждам получить гетерозис (усиление
роста и силы) при скрещиваниях между близнецами (чистолинейный сорт — это
потомство от одного растения). Классическая генетика признавала возможность ге¬
терозиса только при получении межсортовых, межвидовых и, особенно, межлиней¬
ных гибридов. Гетерозис при скрещиваниях внутри чистой линии теоретически был
бы столь же неожиданным, как и увеличение количества воды от взбалтывания ее
в закрытой бутылке. Лысенко утверждал, однако, что теория, которая отрицает эф¬
фективность внутрисортового скрещивания, неверна, что гетерозис при скрещива¬
нии инцухтированных линий — это фикция и что внутрисортовое скрещивание —
это и есть надежный новый путь перестройки советской селекции и семеноводства.
Серьезных экспериментальных данных, доказывающих, что это действительно пра¬
вильный путь, в 1936 году не было (они, впрочем, не появились и позднее).
В области перспектив создания новых форм растений предложения Лысенко
и Презента также расходились с основными рекомендациями классической генети¬
ки. Поскольку, как они считали, полезные признаки растений не передаются по на¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
51
следству и создаются в каждом поколении заново под влиянием среды, то и получе¬
ние тех или иных признаков необходимо достигать, согласно их гипотезе, влиянием
условий среды, а не завозом извне нужного генетического материала. Под влиянием
каких конкретных условий создаются конкретные признаки, авторы этой гипоте¬
зы не объясняли ни в 1936 году, ни в последующий период, и их тезис иллюстри¬
ровался лишь возможностью управления яровостью и озимостью тех видов злаков,
у которых в пределах вида имеются и озимые и яровые формы. Естественно, одна¬
ко, что поскольку перед селекцией стоит задача создания и усиления массы других
признаков (неполегаемость, иммунность, содержание белка, крахмала, алкалоидов,
хлебопекарные свойства, цвет, размеры и т. д.), то слишком общий тезис Лысенко
о влиянии условий не вызывал у большинства опытных селекционеров большого эн¬
тузиазма и готовности к отходу от проверенных мировой практикой методов.
Таковы были практические аспекты двух направлений в тот период. Читатель,
как мы надеемся, сможет объективно сопоставить их сравнительную значимость,
сможет должным образом отнестись к мифу о бесплодности классической генети¬
ки, к утверждению о том, что советские ученые, выступавшие против Т. Д. Лысен¬
ко и И. И. Презента, ничего не сделали для развития науки и сельского хозяйства
нашей страны.
В таком состоянии дискуссия в области биологии находилась в 1936 году, в таком
виде она встретила трагический для нашей страны 1937 год. Именно в 1937 году
дискуссия в области генетики вышла из рамок научной полемики и переросла в по¬
литическую дискуссию, переросла в борьбу с мнимыми «врагами народа».
Глава 3
ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРВОЙ ФАЗЫ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ
В 1937-1940 ГОДАХ
Подготовка Седьмого Международного генетического конгресса
в Москве в 1937 году
В августе 1937 года, в соответствии с предложением Советского правительства,
объявленным Н. И. Вавиловым на Шестом генетическом конгрессе в США еще
в 1932 году, в Москве должен был собраться Седьмой Международный генетиче¬
ский конгресс. (Эти конгрессы по традиции собираются каждые пять лет.) Все
международные генетические организации, институты и заинтересованные лица
были оповещены специальными публикациями, и последний срок приема заявок
на доклады был установлен на февраль 1937 года. Организационный комитет кон¬
гресса располагался в руководимом Н. И. Вавиловым Институте генетики АН СССР.
Президент оргкомитета — академик А. И. Муралов, стоявший во главе ВАСХНИЛ.
Вице-президенты — академики Н. И. Вавилов и В. Л. Комаров. Генеральный се¬
кретарь — профессор С. Г. Левит. В состав оргкомитета были включены: Н. П. Гор¬
бунов, Г. Д. Карпеченко, Б. А. Келлер, Н. К. Кольцов, Т. Д. Лысенко, Г. К. Мейстер,
Г. Меллер, М. С. Навашин и А. С. Серебровский.
Проведение в СССР Международного генетического конгресса, на который пред¬
полагался приезд 800—1000 ученых из многих стран мира, означало бы международ¬
ное признание достижений советской генетики, показ ее практических и теоретиче¬
52	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ских успехов на фоне мировой науки. Конгресс, несомненно, обратил бы внимание
правительства и советской общественности на перспективы и значимость этой
науки, на то большое уважение, которое снискали себе за рубежом работы наших
ученых. Представители двух направлений советской генетики ждали этого события
с разными чувствами: одни — с надеждой и уверенностью, другие — с тревогой, ибо
научная продукция, которую новое направление было в состоянии продемонстриро¬
вать на конгрессе, не могла найти серьезного одобрения зарубежных ученых.
Однако ход событий в советской биологической науке принял в 1937 году та¬
кой оборот, что Международный генетический конгресс смог состояться только
в 1939-м и уже не в Москве, а в Эдинбурге (Шотландия). Советские ученые на этом
конгрессе не присутствовали.
Трансформация генетической дискуссии
в борьбу с «врагами народа»
Весной 1937 года, после известного доклада И. В. Сталина на мартовском Пле¬
нуме ЦК ВКП(б) «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троц¬
кистских и иных двурушников», на страницах журнала «Яровизация», главным ре¬
дактором и создателем которого был Т. Д. Лысенко, научная дискуссия по генетике
была трансформирована в борьбу с «врагами народа». Воспроизводя в журнале (№ 3,
с. 49—66) доклад Сталина, редакция поместила вслед за ним статью зам. редактора
и ближайшего помощника Лысенко И. И. Презента, в которой тот отождествлял так
называемую троцкистско-бухаринскую оппозицию с оппозицией генетиков клас¬
сической школы. Презент писал в этой статье следующее: «Тем советским ученым,
кто желает строить советскую агробиологическую науку, но не отдает себе вполне
ясного отчета о той роли, которую играет в критической перестройке агробиологии
творчески развиваемый дарвинизм, следует призадуматься над тем, что когда наша
советская научная общественность развернула фронт борьбы против метафизики
в вопросах жизни и развития в лице Мичурина и Лысенко и всех, идущих вместе
с ними под знаменем перестройки биологической науки, на базе поднятого на уро¬
вень марксизма—учения Дарвина, то силы мрака оказались против этого молодого,
но исключительно творческого направления советской биологической науки. Враг
народа троцкист Урановский, подвизавшийся в качестве “методолога” Академии
наук, оптом и в розницу продававший наши научные интересы, ведя вредительскую
линию в области научной политики, отстаивая “чистую науку для науки”, — вся¬
чески поносил всех тех, кто боролся за поворот науки в нашей стране к нуждам со¬
циалистического строительства. Ведь именно руками этих бандитов Урановского,
Бусыгина и Ко, при “благосклонном участии” руководства университета, было раз¬
громлено в Ленинградском госуниверситете обучение студентов дарвинизму и дар-
винистическим основам биологии развития. Разгромлено в буквальном, а не в пере¬
носном смысле*. Ползающему на коленях вслед за последним реакционным словом
«Разгром» дарвинизма в Ленинградском университете состоял в закрытии пустовавшего
там музейного кабинета дарвинизма в связи с острой нехваткой помещений для новых ка¬
федр. В музее Дарвина в Ленинградском университете, организованном И. И. Презентом,
было всего две комнаты, одна из них была посвящена Ч. Дарвину, другая исключительно
T. Д. Лысенко и самому И. И. Презенту.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
53
“ученых” за границей Урановскому удалось в качестве своего последнего злобного
плевка в сторону нашей советской науки и, так сказать, в порядке лакейского под¬
халимства в мировом масштабе опубликовать в академическом журнале “Природа”,
где он в то время был заместителем редактора, “обращение к ученым СССР” неко¬
его Эмер Вуда, клевещущего на наших молодых ученых и угрожающего, что если
советские ученые будут публиковать свои работы на русском языке, то это поведет
к “хаосу”*.
Другой троцкистский бандит, генетик Агол**, немало потрудившийся над засо¬
рением умов наших читателей метафизикой вейсманизма, как и подобает мень-
шевиствующему идеалисту, всячески пытался отрывать теорию от нашей социа¬
листической практики. Очень показательно, что генетические друзья Атола за
границей ополчились против “генетиков-яровизаторов”.
Столь же “честно” заслужил поцелуй от матерых противников марксизма в нау¬
ке и антропогенетик Левит***, немало давший в распоряжение человеконенавистни¬
ков “материала” о якобы фатальной “наследственной обреченности” у людей.
Знаменательно, что и друг троцкистов враг народа Бухарин, верный своей “тео¬
рии” мирного врастания, говоря “о дарвинизме и современности”, в своей статье
“Дарвинизм и марксизм” ни словом не обмолвился о той волне антидарвинистской
метафизики, которая идет со стороны буржуазной генетики. Более того, Бухарин
полностью принимает метафизические стороны генетики и прямо объявляет “как
дальнейшее развитие дарвинизма” “учение о комбинативной изменчивости на
основе законов Менделя, учение о “чистых линиях” Иоганнсена, обобщение аме¬
риканской школы во главе с Морганом. Тимирязева, Мичурина — для Бухарина не
существует; зато Бухарину очень нравится “закон гомологических рядов” Вавило¬
ва. Дело здесь, по существу, не в самих этих ошибочных и антидарвинистских тео¬
риях, а в том, что продавший социализм Бухарин продавал интересы и советской
науки, цепляясь за неверные положения буржуазной науки, и сознательно фальси¬
фицировал их как “дальнейшее развитие дарвинизма”» (с. 62—64).
Вслед за статьей И. И. Презента журнал в том же номере поместил статью
А. К. Коля с обвинениями академика Н. И. Вавилова в реакционности, вредитель¬
стве и других грехах. Коль, в частности, утверждал, что «Вавилов и его сотрудники,
посещая Абиссинию, Палестину, Сев. Африку, Турцию, Китай, Монголию, Японию
и другие страны, интересовались не столько отбором наилучших для Союза экоти¬
пов, как это делали американцы, сколько сбором морфологических диковинок для
заполнения пустых мест его гомологических таблиц» (с. 71).
Речь идет о ныне реабилитированном профессоре Я. М. Урановском, дарвинисте и истори¬
ке естествознания. Статья Э. Вуда не содержала ничего устрашающего. Главным редакто¬
ром журнала был известный физик академик С. И. Вавилов.
Проф. И. Агол, расстрелянный по ложному обвинению в троцкизме, был посмертно реаби¬
литирован. Перед арестом И. Агол работал в качестве академика-секретаря АН УССР. Сооб¬
щение об аресте Атола было опубликовано в день открытия декабрьской сессии ВАСХНИЛ
в 1936 г.
Профессор С. Г. Левит, умерший в заключении, был крупнейшим в СССР специалистом по
медицинской генетике. Он был создателем и руководителем Медико-генетического инсти¬
тута, пользовавшегося мировой известностью. К моменту публикации статьи И. Презента
Левит не был еще арестован. Обвинения, выдвинутые против него Презентом, стали нача¬
лом травли этого ученого, арестованного через 1—2 месяца после публикации цитируемой
статьи. С. Г. Левит был посмертно реабилитирован.

54	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Коль писал в этой статье, что роль Н. И. Вавилова в «судьбах нашей генетики,
селекции и сортоводства» была «довольно неудачной и имевшей ряд вредных по¬
следствий». По мнению Коля, «неправильные» методы Вавилова «на много лет
задержали использование даже неудовлетворительно собранных экспедициями
ВИРа экотипов» (с. 78—79).
«Применяя “тормоза”, — пишет Коль, — Вавилов стремился различными ухищ¬
рениями и искажениями фактов сохранить и в дальнейшем гегемонию в науке сво¬
их разбитых жизнью теорий, уже принесших нашему строительству немало вреда»
(с. 79).
«Типично для ВИРа, что во многих ныне приписываемых ВИРом себе дости¬
жениях действительная его роль была исключительно реакционная, тормозящая»
(с. 83).
Эти и многие другие аналогичные высказывания Коля являются абсолютно
вымышленными, и редакция «Яровизации» предоставила свои страницы Колю,
уволенному из ВИРа за развал интродукционной работы, исключительно для дис¬
кредитации классических, ценнейших работ Н. И. Вавилова по созданию в СССР
мировой коллекции культурных растений.
Резкая кампания против академика Н. И. Вавилова, профессора Н. К. Кольцова
и других генетиков была начата и в газете «Соцземледелие».
В статье И. Презента и А. Нуринова (1937. 12 апр.) в связи с критикой генети¬
ка Кольцова был сделан намек на то, что «троцкистские агенты международного
фашизма» ищут любые лазейки, чтобы пробраться в нашу науку. Через два месяца
(6 июня) газета опубликовала статью М. С. Дунина «Дарвинизм и наука», в кото¬
рой говорилось, в частности, следующее: «Советская общественность ныне хоро¬
шо знает, что собой представляют антимичуринцы, такие “ученые”, как академик
Кольцов, академик Серебровский и разные “генорыцари”, ревниво охраняющие
особую и монопольную роль генов.
Однако до сих пор молчанием обойден тот факт, что в одном ряду с этими “ры¬
царями” боролся против дарвинизма враг народа Бухарин.
Вот уж подлинно глядит лисой, а пахнет волком! Как и полагается двурушнику,
Бухарин “проливал слезы” по поводу смерти Мичурина. Но в то же время он (не для
широких масс, а, очевидно, для более узкого круга “избранных”) писал:
“...Учение о комбинативной изменчивости на основе законов Менделя, учение
о «чистых линиях» Иоганнсена, обобщения американской школы во главе с Морга¬
ном ни в коей мере не затрагивают основ дарвинизма и могут быть рассматривае¬
мы как дальнейшее развитие дарвинизма”.
Конечно, враг народа Бухарин наверняка и хорошо понимал, куда ведет такое
“развитие дарвинизма”! Оно ставит вне научного закона революционную работу
Мичурина и мичуринцев, осуждая ее, как антинаучное и вредное любительство
и кустарщину.
Каждый советский гражданин и в особенности научные работники должны
серьезно призадуматься о причинах бухаринской стратегии и тактики в вопросе
о дарвинизме и мичуринских методах».
Еще более определенно высказывался в этом направлении Я. А. Яковлев, в то
время зав. сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б).
В речи, произнесенной на собрании сотрудников и авторов Издательства сель¬
скохозяйственной литературы и опубликованной тем же журналом, Яковлев под¬
верг резкой, но малокомпетентной и необоснованной критике теорию гомологи¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
55
ческих рядов изменчивости растений, разработанную Н. И. Вавиловым, некоторые
селекционно-генетические работы ученика Вавилова селекционера К. И. Пангало
и хромосомную теорию наследственности. Яковлев объявил все эти теории реак¬
ционными и антидарвиновскими.
Более того, находившийся в тот период, как мы уже отметили, на весьма ответ¬
ственном посту Яковлев заявил в своем выступлении следующее: «Речь идет о том,
чтобы обеспечить дальнейшее развитие генетики с точки зрения теории развития,
обеспечить развитие генетики как науки, вместо превращения генетики в служан¬
ку ведомства Геббельса. Только это даст возможность перевести эту науку, находя¬
щуюся пока на самых первых этапах своего развития, на высшую ступень. Только
это даст возможность нашим генетикам заслужить уважение всех прогрессивных
ученых во всем мире... Для ясности повторяем:
дарвинисты не против генетики, дарвинисты — за генетику;
дарвинисты не против генетики, но дарвинисты против фашистского извраще¬
ния генетики и фашистского использования генетики в политических целях, враж¬
дебных прогрессу человечества» (Яровизация. 1937. № 2. С. 15).
Это обвинение выдвигалось против советских генетиков, имена которых фигу¬
рировали в статье, а отнюдь не против немецких генетиков и антропологов.
Следует, однако, отметить, что отождествление советской генетики с измыш¬
лениями фашистских расистов было сознательной и преднамеренной ложью. Ра¬
совые теории фашизма были подвергнуты убедительной и компетентной критике
именно в работах нашей генетической школы. В действительности фашизм боялся
подлинно научной генетики. В гитлеровской Германии был закрыт ряд генетиче¬
ских институтов, а самые крупные немецкие генетики вынуждены были покинуть
свою родину.
Этот же вздорный тезис о превращении советской генетики в «служанку ведом¬
ства Геббельса» и о фашистских извращениях в ней Яковлев повторил через не¬
сколько недель в статье «О дарвинизме и некоторых антидарвинистах», опублико¬
ванной в центральной печати. Основной удар здесь также был направлен против
академика Н. И. Вавилова и его учеников.
Обвинения в реакционности, идеализме и вредительстве выдвигались в 1937 году
в очень многих статьях как редактируемого Лысенко журнала «Яровизация», так
и в других научных изданиях и в широкой прессе. Это была сознательная, орга¬
низованная и целеустремленная травля, умышленное желание поставить научных
оппонентов под удар карательных органов.
Всесоюзный институт растениеводства, создавший, как уже отмечалось, пер¬
вую в СССР сортоиспытательную географическую сеть (около 130 сортоучастков),
был обвинен в организации вредительства в области семеноводства. Имевшиеся
в составе ВИРа сортоучастки выделили в самостоятельную систему и увеличили их
количество до тысячи.
Реорганизация осуществлялась, однако, не просто как назревшее мероприятие,
а под флагом борьбы с вредителями, якобы орудовавшими в сортоиспытательной
сети, в руководстве ВИРа и Наркомземе СССР. Версия о вредительстве усиленно
раздувалась Я. А. Яковлевым в специальном докладе. По сортоиспытательной сети
и земельным органам прокатилась тогда большая волна репрессий (см.: Селекция
и семеноводство. 1937. № 4—12).

56	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Отмена Международного генетического конгресса в Москве
Перерастание генетической дискуссии в одностороннюю политическую борьбу
не могло пройти незамеченным для международных генетических организаций,
выражавших естественное беспокойство за судьбу московского Международного
генетического конгресса, до открытия которого оставалось несколько месяцев.
Примерно за три месяца до предполагавшегося открытия президент Международ¬
ной генетической ассоциации профессор Отто Моор получил письмо советского
оргкомитета, в котором сообщалось о переносе конгресса на август 1938 года. Фак¬
тически это означало его отмену, так как за год все подготовленные доклады и со¬
общения теряли свою актуальность и все нужно было бы начинать сначала.
В конце июня 1937 года Моор получил еще одно письмо, подписанное тринад¬
цатью ведущими генетиками Советского Союза. Мы считаем целесообразным
привести здесь полный текст письма, весьма показательного для той ситуации, ко¬
торая создалась в 1937 году в советской генетике*:
«Проф. Отто Л. Моору
Анатомический Институт
Университет г. Осло
Осло, Норвегия
Москва, 22 июня 1937 г.
Дорогой профессор Моор!
Организационный Комитет Седьмого международного генетического конгрес¬
са получил Ваше письмо, запрашивающее относительно вымышленного ареста
профессоров Серебровского и Кольцова. Сообщение, которое Вы получили по это¬
му вопросу, необоснованно и совершенно неверно.
Статья из газеты “Соцземледелие” от 12 апреля 1937 г., которую Вы цитируете,
представляет собой критическую статью проф. Презента и Нуринова и касается ев¬
генических теорий проф. Кольцова и проф. Серебровского.
Проф. Кольцов и проф. Серебровский никогда не арестовывались. Проф. Коль¬
цов является директором Института экспериментальной биологии в Москве.
Проф. Серебровский заведует генетической лабораторией в Московском универ¬
ситете. Оба они активные члены Сельскохозяйственной академии им. Ленина.
Подобно фантастическим сообщениям об аресте проф. Н. И. Вавилова, появив¬
шимся в декабре 1936 г. в газете “Нью-Йорк тайме”, новая сенсация, касающаяся
ареста профессоров Серебровского и Кольцова, является чистой чепухой и прово¬
кацией.
Совершенно несомненно, что эта провокация исходит из определенных кругов,
задумавших предотвратить организацию Генетического конгресса в СССР.
В СССР все ученые имеют право выражать свои научные взгляды абсолютно
свободно, и аресты, основанные на научных взглядах, совершенно невозможны
и противоречат духу советской социалистической Конституции.
Перевод текста письма с английского сделан автором очерков. Копия письма, подписанная
всего двенадцатью генетиками, находится в личном архиве академика Н. И. Вавилова. Ав¬
тор очерков располагает фотокопией этого письма.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
57
Академия наук СССР, представленная ее Президентом и непременным секрета¬
рем, а также организационный Комитет Седьмого международного генетического
конгресса уже информировали несколько ранее Международный комитет о пере¬
носе сроков Конгресса и о том, что имеются все условия для того, чтобы в 1938 году
успешно провести этот Конгресс в Москве.
Советский Союз обеспечит все необходимое для хорошей подготовки Конгрес¬
са, так же как это было сделано в случае Международных конгрессов по физиоло¬
гии и почвоведению, успешно проведенных в Москве.
Советские генетики, селекционеры и зоотехники сделали значительные успехи
в последние 10—15 лет. Ряд больших генетических институтов были созданы за
этот период в Москве, Ленинграде и другие городах. Более тысячи советских уче¬
ных активно работают в области генетики и селекции.
Уже завершено создание большого института по теоретической генетике в со¬
ставе Академии наук, а также ряда крупных селекционно-генетических институтов
в Саратове, Одессе и Омске.
Почти во всех областях нашей страны созданы селекционные станции, улучше¬
ние сортов растений и пород животных рассматривается как важная государствен¬
ная проблема.
Соответственно этому роль генетики и теории отбора весьма значительна и ин¬
тересы советских ученых в области проблем эволюции, генетики и отбора весьма
широки. Генетика изучается студентами во всех университетах и сельскохозяй¬
ственных институтах. Успехи советской генетики отражены в многочисленных
публикациях.
Мы хотим подчеркнуть, что в Советском Союзе существуют все условия для
успешного проведения Конгресса в августе 1938 г. и что Академия наук СССР
и Оргкомитет и генетические учреждения нашей страны сделают все возможное,
чтобы способствовать успеху Конгресса.
Г. К. Мейстер — Директор Селекционно-генетической опытной станции. Саратов
Н. И. Вавилов — Институт генетики Академии наук СССР. Москва
М. С. Навашин — Институт генетики Академии наук СССР. Москва
Н. К. Кольцов — Институт экспериментальной биологии. Москва
А. С. Серебровский — Московский университет
Д. Костов — Институт генетики Академии наук СССР. Москва
С. Г. Левит — Медико-генетический институт. Москва
Н. П. Дубинин — Институт экспериментальной биологии. Москва
А. А. Сапегин — Институт генетики Академии наук СССР. Москва
Д. А. Кисловский — Тимирязевская академия. Москва
С. М. Гершензон — Институт генетики Академии наук СССР. Москва
Г. А. Левитский — Институт растениеводства. Ленинград
Г. Д. Карпеченко — Институт растениеводства. Ленинград».

58
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Первые аресты советских биологов и селекционеров
Однако прогноз советских генетиков на 1938 год не оправдался, тем более
что к этому времени были арестованы члены оргкомитета конгресса академик
Г. К. Мейстер, профессора С. Г. Левит и Н. П. Горбунов. Был арестован и президент
ВАСХНИЛ и председатель оргкомитета конгресса академик А. И. Муралов*.
Президентом Всесоюзной сельскохозяйственной академии (ВАСХНИЛ) стал
академик Т. Д. Лысенко**.
Аресту президента ВАСХНИЛ академика Муралова предшествовала интенсив¬
ная кампания по выявлению «врагов народа», орудующих якобы в руководстве
ВАСХНИЛ. Руководство ряда сельскохозяйственных институтов (хлопководства,
животноводства, агрохимии, защиты растений и др.) было разгромлено как вре¬
дительское.
К кампании травли присоединились и «творцы» новой генетики. На собрании
актива ВАСХНИЛ (Бюл. ВАСХНИЛ. 1937. № 4), посвященном обсуждению доклада
академика А. И. Муралова, Т. Д. Лысенко и И. И. Презент выступили с «разоблаче¬
ниями» крупных ошибок Муралова. Причем эти обвинения сводились к тому, что
Муралов не встал целиком на путь безоговорочной поддержки направления, пред¬
ставленного Лысенко и Презентом.
Кампания обвинений против Н. И. Вавилова
и его школы
Очень резкие выпады были направлены и против Н. И. Вавилова и ВИРа. В ста¬
тье группы авторов (М. Владимиров, Н. Ицков и А. Кудрявцев) «На старых пози¬
циях», опубликованной в октябре 1937 года в центральной печати, в частности,
указывалось: «Разоблаченные враги народа, занимавшие руководящее положение
в Академии сельскохозяйственных наук и в Главзерно Наркомзема СССР, немало
потрудились, чтобы запутать сортовое дело.
Страна затрачивала золотую валюту на ввоз из-за границы новых сортов, кото¬
рые на поверку оказывались нашими же сортами, вывезенными из СССР...
Было бы непростительным благодушием считать, что после того, как разобла¬
чена группа врагов народа, на фронте растениеводства уже все обстоит благопо¬
лучно. Корни вредительства несомненно остались. Достаточно присмотреться
к самой системе работы Всесоюзного института растениеводства, чтобы убедиться
в этом, уже один тот факт, что бывшая Горсортсеть находилась в системе институ¬
та, говорит о многом.
А И. Муралов был впоследствии полностью реабилитирован. В связи с 80-летием со дня его рож¬
дения в газете «Советская Россия» (1966, 21 июня) был напечатан очерк о его жизни. Муралов
сменил Н. И. Вавилова на посту президента ВАСХНИЛ в июне 1935 г., с 1930 по 1933 г. А И. Му¬
ралов —нарком земледелия РСФСР, а с 1933 по 1935 г.—зам. наркома земледелия СССР.—При¬
меч. 1966 г.
Т. Д. Лысенко был назначен на пост президента ВАСХНИЛ Постановлением СНК СССР от
23 февраля 1938 г. Он сменил на этом посту не А. И. Муралова, а Г. К. Мейстера. Муралов
был президентом ВАСХНИЛ с июня 1935 г. по 4 июля 1937 г., когда его арестовали. Мейстер
был тоже арестован в начале 1938 г. Таким образом, к началу войны T. Д. Лысенко мог счи¬
тать себя наследником трех репрессированных президентов. —Примеч. 1966 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
59
...Экспедиции ВИРа поглотили огромные народные средства. Мы не отрица¬
ем значительного влияния экспедиций на развитие советской селекции. Однако
необходимо сказать, что в целом собранная институтом мировая коллекция не
оправдывает затраченных на нее средств. Работая над ней, институт дал стране
вместо сортов, распространенных в производстве, сотни литературных моногра¬
фий, ботанико-систематических описаний. Прочитать все эти монографии не в со¬
стоянии ни один селекционер Союза за всю свою, даже многолетнюю жизнь...
С явно вредительской целью организовано было размножение ржи и пшеницы
методом элиты в 126 колхозах Ленинградской области.
Руководство института (директор академик Вавилов) и парторганизация (се¬
кретарь парткома тов. Ельницкий) не борются с этим. Больше того, они оказывают
приют на опытных станциях института людям, не заслуживающим политического
доверия. Научным руководителем Ворошиловградской станции по борьбе с ржав¬
чиной подвизается некто Соболев — бывший дворянин, высланный из Ленингра¬
да. Его помощник Гильденбрандт — бывший помещик, тоже высланный из Ленин¬
града...» (Правда. 1937. 4 окт.).
После ареста ряда руководящих работников ВАСХНИЛ в газете «Соцземледе-
лие» за 11 января 1938 года была опубликована статья «Оздоровить Академию
сельскохозяйственных наук. Беспощадно выкорчевывать врагов и их охвостье из
научных учреждений». В пособники врагам народа попали такие ученые, как ака¬
демик Н. И. Вавилов, М. М. Завадовский и П. Н. Константинов, которым инкрими¬
нировалось враждебное отношение к работам академика Т. Д. Лысенко. Весьма
шатким оказалось и положение профессора А. С. Серебровского. На совещании
в ВАСХНИЛ 15 марта 1938 года он привел выдержки из ряда районных газет, в ко¬
торых сообщалось об арестах зоотехников, применявших «фашистский антидарви-
новский метод Серебровского» (см.: Протоколы заседаний Президиума ВАСХНИЛ,
архив). После вступления на президентский пост академик Лысенко в статье «На
новых путях» (Правда. 1938. 9 апр.) опять заявил, что в «старом руководстве ака¬
демии орудовали ныне разоблаченные враги народа». Газета «Соцземледелие» за
12 сентября 1938 года ставила перед ВАСХНИЛ такую задачу: «Нужно изгнать из
институтов и станций методы буржуазной науки, которые всячески культивиро¬
вались врагами народа, троцкистско-бухаринскими диверсантами, орудовавшими
во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук».
И опять острие борьбы направлялось против еще «недобитых» генетиков клас¬
сической школы.
В начале 1939 года редактируемый Лысенко журнал «Яровизация» поместил
статью Презента «О лженаучных теориях и генетике» (№ 2. С. 87—116), в которой
автор попытался провести надуманную параллель между работами Н. И. Вавилова
и вздорными идеями философа-антимарксиста Дюринга: «Сопоставляя написанное
Дюрингом с тем, что написано у Вавилова о гомологических рядах изменчивости,
идущих параллельно якобы независимо от родства и условий жизни организмов, об¬
наруживаешь различие лишь в том, что Дюринг говорил о “рядоположенности” как
основе сходства форм образования организмов, а Вавилов говорит о “параллельных
рядах”; Дюринг открыто называл дарвинизм “скотской философией”, “нелепостью”
и т. п., а Вавилов, некогда откровенно выступавший против дарвинизма (см. его ра¬
боту “Закон гомологических рядов”, 1920 г.), ныне пытается словесно примирить
антидарвинистскую теорию “параллельных рядов” с дарвинизмом. Но существо
“теории параллельных рядов” и “теории рядоположенности” — одно и то же.

6о	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Нашим отечественным генетикам, тем из них, которые пытаются отстаивать “ис¬
тины” менделизма-морганизма, нужно призадуматься над тем знаменательным фак¬
том, что философские основы отстаиваемой ими теории уже имели место в истории
лженауки, в разоблаченной Энгельсом лжефилософии Дюринга. Нашим отечествен¬
ным морганистам надо крепко призадуматься и над теми теоретическими путями
и классовыми корнями, которые привели Кольцова, Серебровского и ряд других
к построениям человеководства, прямо смыкающимся с озверелым фашизмом.
Научные работники, переносящие метафизику менделизма-морганизма на
почву советской науки, пытаются делать вид, что они борются за науку, за послед¬
нее ее слово. Мы же видим, как “нова” философия современного морганизма. Эти
“новости науки” в своей общей философской форме были высказаны ярым анти¬
дарвинистом, расистом Дюрингом и теоретически изничтожены Энгельсом в его
знаменитом “Анти-Дюринге”.
Не стоит ли призадуматься над этой “рядоположенностью” высказываний Дю¬
ринга и морганистов, которая скорее является “гомологическими рядами”?
Борьба с пережитками буржуазных воззрений в науке, непримиримая борьба
с лженаукой, с идеалистическими и метафизическими извращениями в науке яв¬
ляется делом каждого советского ученого, каждого научного учреждения нашей
страны» (с. 116).
Создание антивавиловской группы в ВИРе
Активная кампания против академика Н. И. Вавилова и его соратников не мог¬
ла не отразиться и на положении в самом Институте растениеводства, куда Пре¬
зент стал очень часто наведываться в качестве эмиссара. Внутри института была
создана антивавиловская группа*. Наиболее активно выступил против Н. И. Вави¬
лова зав. отделом субтропиков Г. Н. Шлыков, который охаивал все его достижения
и рекламировал собственные «заслуги».
В статье «В оковах лженауки» (Сов. субтропики. 1939. № 16. С. 57—61) Шлыков
писал: «Кто же у нас не знает, что, строя самое передовое в мире социалистическое
хозяйство, мы обязаны использовать сполна достижения и мировой науки, и миро¬
вой практики земледелия в деле выведения сортов и возделывания тех или других
отсутствующих у нас растений?
Может возникнуть вопрос: откуда в ВИРе появилась группа молодых научных работников,
так резко настроенных против Н. И. Вавилова? Ведь Вавилов всегда очень внимательно
и серьезно относился к подбору кадров, к знаниям молодых ученых, стремился сосредото¬
чить в ВИРе самых лучших специалистов, что ему действительно удалось. Однако следует
отметить, что возникновение весьма малограмотной «оппозиции» в ВИРе не было виной
Н. И. Вавилова. В конце 20-х и начале 30-х годов аспиранты не являлись, как в настоящее
время, сотрудниками отдельных кафедр и научных институтов, а набирались в особые ин¬
ституты аспирантуры — нечто вроде самостоятельных высших учебных заведений особого
типа. В 1931 г. эта система подготовки аспирантов была реорганизована и институты аспи¬
рантуры ликвидированы. Всех аспирантов директивным путем распределили по различным
научным учреждениям и вузам. В начале 1931 г. ликвидировали и Ленинградский институт
аспирантуры ВАСХНИЛ, и все семьдесят аспирантов были направлены во Всесоюзный ин¬
ститут растениеводства. Среди этой пестрой группы аспирантов и зародились впоследствии
тенденции нигилизма к традициям ВИРа.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	61
Эту задачу наше правительство поручило выполнить Институту растениевод¬
ства.
Но случилось так, что вместе с иноземными растениями к нам стали проса¬
чиваться буржуазные теории и лженаучные течения, которые почему-то находи¬
ли весьма благоприятную почву именно в Институте растениеводства, а в лице
Н. И. Вавилова — усердного пересказчика, пропагандиста и продолжателя. Сюда
относятся теория формальной генетики, бэтсоновское мендельянство, “закон го¬
мологических рядов”, “центры происхождения” и много других теорий буржуаз¬
ного мышления и буржуазной практики. Вместо доказательства прочности своей
теоретической позиции Н. И. Вавилов пытается спрятаться за одобрение его тео¬
рий мировой (то есть буржуазной) научной литературой.
Кому же не известно, что эта литература не признает научной значимости
марксизма-ленинизма, отрицает материалистическую диалектику и материали¬
стическую теорию развития?!»
Раскол в Институте растениеводства усилился особенно после того, как Лы¬
сенко назначил заместителем директора молодого специалиста С. Н. Шунден¬
ко, не посчитавшись с резкими протестами Вавилова, который считал Шунден¬
ко малоспособным работником и презирал его за угодничество по отношению
к Лысенко. Заняв новый пост в ВИРе, Шунденко подчинялся только президенту
ВАСХНИЛ, игнорируя распоряжения Вавилова и стараясь вынудить его уйти из
института*. Группа Шунденко и Шлыкова всячески пыталась навязать партор¬
ганизации ВИРа резолюцию об освобождении Вавилова с поста директора. Нам
удалось ознакомиться с протоколом заседания комиссии в составе Шунденко,
Шулындина, Хачатурова, Шлыкова и Сизова**, созданной партактивом для раз¬
работки резолюции, касающейся общего положения в институте. Проект реше¬
ния комиссии, принятый на ее заседании 21 января 1939 года и подписанный
При разборе ленинградских партийных архивов в 1966 г. обнаружена копия докладной
записки Г. Н. Шлыкова, датированной 2 марта 1938 г. и адресованной в сектор науки
ЦКВКП(б). В этой докладной записке Шлыков предлагает назначить Шунденко, в то
время заместителя Вавилова по науке, на пост директора ВИРа. (T. Д. Лысенко, как из¬
вестно, назначил Шунденко зам. директора ВИРа почти немедленно после того, как
стал президентом ВАСХНИЛ. Научное убожество Шунденко было совершенно очевидно,
и Вавилов, сначала сопротивлявшийся его назначению, после того как это назначение
состоялось, фактически игнорировал его на этом посту.) Шлыков в своей докладной за¬
писке писал: «...т. Шунденко, назначенный замом Вавилову Н. И., по моим представле¬
ниям, является эпизодом, с которым было бы сверхоптимистически связывать реальные
перспективы подлинной теоретической и практической перестройки института. Но тот
же Шунденко, освобожденный от постоянного и весьма искусного подавления инициа¬
тивы со стороны Вавилова Н. И., облеченный доверием и призванный к полной ответ¬
ственности за институт, т. е. назначенный не замом, а директором, осуществил бы ско¬
рее, полнее и лучше перестройку института на практически строго целеустремленную
селекционную работу...» — Примеч. 1966 г.
Профессор Сизов, долго и упорно боровшийся с академиком Н. И. Вавиловым, а в 1952—
1961 гг. с академиком П. М. Жуковским, который возглавил Институт растениеводства
в 1951 г., впоследствии стал директором ВИРа. Сизов был назначен на этот пост сразу,
как только в 1961 г. Т. Д. Лысенко вновь вернулся к руководству ВАСХНИЛ, а М. А. Оль¬
шанский получил пост министра сельского хозяйства СССР. Возглавив Институт расте¬
ниеводства, Сизов принялся энергично ликвидировать в нем остатки вавиловских тра¬
диций.

62
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Шлыковым, в одном из пунктов гласил: «...Партактив считает необходимым,
в целях действительной перестройки института, отстранение от руководства
институтом директора академика Н. И. Вавилова, как идеолога формальной
генетики в СССР, который своим пребыванием на данном посту способствует
активизации и консолидации антидарвинистов во всем Советском Союзе и тем
самым мешает быстрой перестройке всей опытной и селекционной сети Союза
на дарвинистские позиции».
Мы не знаем, была ли принята резолюция этой комиссии на партийном собра¬
нии, однако и ее проект сам по себе достаточно красноречиво говорит о тех спосо¬
бах борьбы против Вавилова, которые использовались в тот период.
Н. И. Вавилов в борьбе за научную истину
Академик Н. И. Вавилов и его друзья не уклонялись от полемики. Они с до¬
стоинством выдерживали агрессивный напор и в выступлениях, статьях и книгах
разъясняли свои научные позиции. Они продолжали интенсивно работать, следить
за достижениями мировой науки, активно способствуя развитию сельского хозяй¬
ства. Ни один из генетиков в полемике с Лысенко и Презентом не опустился до
политических обвинений. Несмотря на остроту дискуссии, они опирались только
на научную аргументацию.
Приведем отдельные примеры двух малоизвестных дискуссий 1939 года, с кото¬
рыми мы познакомились по стенограммам, хранящимся в личном архиве Н. И. Ва¬
вилова. Аналогичные стенограммы хранятся и в архиве ВИРа.
В марте 1939 года во Всесоюзном институте растениеводства проходила вы¬
ездная сессия областного бюро секции научных работников, на которой состоял¬
ся откровенный обмен мнениями, ярко выявивший противоречия, раздиравшие
сельскохозяйственную и биологическую науку. Сохранившаяся стенограмма
представляет большой историко-научный интерес, однако мы не можем, конеч¬
но, привести здесь в подробностях материалы дискуссии. Зная стиль критики,
которой подвергались академик Н. И. Вавилов и другие представители класси¬
ческой генетики, хотелось бы привести небольшую выдержку из выступления
самого Николая Ивановича, которая бы показала читателю, как спокойно и му¬
жественно он воспринимал критику и сколь глубокую патриотическую озабочен¬
ность проявляли в этот период его последователи, понимавшие опасность того
пути, на который сворачивали тогда нашу биологическую науку Презент, Лысен¬
ко, Ольшанский и др.
Изложив в своем выступлении замечательные по своей значимости итоги ра¬
боты института, рассказав о внедрении в практику сельского хозяйства десятков
новых сортов различных растений (один только ячмень селекции ВИРа занимал
в тот период половину всех площадей под ячменем в СССР), Н. И. Вавилов сжато,
но очень ярко охарактеризовал суть тех трудностей, перед которыми стояла наша
наука:
«Крупным специфическим дефектом в нашей обстановке является разноголо¬
сица, которая существует сейчас в науке, — говорил Н. И. Вавилов, — и это очень
сложный вопрос. Мы большое учреждение, охватываем громаду науки, вопрос
о культурах, об их распределении, об их введении в жизнь, о земледельческом
освоении территории. Вопрос сейчас идет не о всей громаде, вопрос идет о гене¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
63
тике, но участок стал злободневным, ибо наши концепции очень расширились.
Конечно, как всегда в науке, вопрос решит прямой опыт, решат факты, однако это
длительная операция, особенно в нашем деле селекционном.
...Надо сказать, что у нас здесь получается разноголосица очень серьезная.
Я не могу здесь на ней остановиться подробно, но скажу, что существуют две по¬
зиции, позиция Одесского института и позиция ВИРа. При этом надо сказать, что
позиция ВИРа — это позиция современной мировой науки, в этом нет никакого
сомнения, науки, написанной не фашистами, а просто передовыми труженика¬
ми... И если бы мы собрали здесь аудиторию, состоящую из самых крупных селек¬
ционеров, практиков и теоретиков, то я уверен, что они голосовали бы с вашим
покорным слугой, а не с Одесским институтом. Это дело очень сложное. Прика¬
зом, хотя бы Наркома, такое дело не решается. Пойдем на костер, будем гореть,
но от своих убеждений не откажемся. Говорю вам со всей откровенностью, что
верил, верю и настаиваю на том, что считаю правильным, и не только верю, по¬
тому что вера в науке — это чепуха, но говорю о том, что я знаю на основании
огромного опыта. Это факт, и от этого отойти так просто, как хотелось бы и за¬
нимающим высокий пост, нельзя... Положение таково, что какую бы вы ни взяли
иностранную книгу, все они идут поперек учению Одесского института. Значит,
эти книжки сжигать прикажете? Не пойдем на это. До последних сил будем сле¬
дить за передовой мировой наукой, считая себя настоящими дарвинистами, ибо
задачи освоения всех мировых ценностей, мировых растительных ресурсов, ко¬
торые создало человечество, могут быть выполнены только при таком подходе
к делу, и те клички, которые иногда тут даются, нужно сначала очень вниматель¬
но продумывать».
Один из сидевших в аудитории лысенковцев во время выступления Вавилова
крикнул с места: «Но ведь вы исходите из неизменности генов и природы рас¬
тений». Вавилов ясно ответил на эту реплику: «Тут хотят сделать из нас кого-то
другого, в полемике все возможно. Мы же знаем, что Энгельс назвал Ньютона
ни более ни менее, как “индуктивным ослом”, в своей “Диалектике природы”.
У нас “Диалектику природы” переводили с черновой рукописи, и этот момент
у нас остался, а сам Энгельс, наверное, вычеркнул бы эту фразу. Ньютон остал¬
ся Ньютоном — человеком, на памятнике которому в Кембридже написано, что
он ум человеческий превзошел, но в пылу полемики Энгельс дал ему название
“индуктивного осла”. Таким образом, в ходе полемики не только Ньютонов осла¬
ми делают, но и нам досталось. Генетика — это прежде всего физиологическая
наука, и ее основная задача состоит в том, чтобы переделывать организмы, для
этого она и существует. Но в ходе исследований она доказывает, что не так просто
изменить наследственную природу, пытались ее сломать и не сломали. Оказа¬
лось сложнее... К сожалению, в нашей полемике мы плохо знаем историю. Кон¬
серваторов таких, которые думали бы, что гены неизменны, нет, вопрос есть об
изменяемости исключительно».
Один из последователей Лысенко — Хорошайлов, выступив вслед за Вавило¬
вым, заявил, однако, что Энгельс в отношении к Ньютону был прав: «И все-таки, —
воскликнул он, — Ньютон был индуктивным ослом, и он им остался независимо от
того, что написано на его памятнике» (Стенограмма. С. 69).

64	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Отчет Н. И. Вавилова на Президиуме ВАСХНИЛ в 1939 году
25 мая 1939 года Президиум ВАСХНИЛ под председательством Т. Д. Лысенко
рассматривал отчет о работе Всесоюзного института растениеводства. Доклад
о работах института был сделан Н. И. Вавиловым. По предложению Лысенко этот
отчет не был, как известно, принят, хотя он ярко отражал огромную работу, про¬
деланную коллективом.
Ниже мы приводим подробную выдержку из стенограммы заседания, относящу¬
юся к заключительному слову академика Н. И. Вавилова, в котором он разъясняет
подвергавшиеся нападкам теоретические основы своей работы (теорию центров
происхождения и теорию гомологических рядов изменчивости). Следует обратить
внимание и на характер реплик со стороны президента ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко
и сидевшего рядом с ним Л.* в качестве «уполномоченного».
Из заключительного слова академика Н. И. Вавилова
на заседании Президиума ВАСХНИЛ 25 мая 1939 года
«Институт растениеводства провел огромнейшую работу, я говорю это созна¬
тельно, как понимаю. Институт выпустил теорию основ селекции, и в последнее
время крупнейшие западноевропейские страны участвуют в этой работе. Вы уви¬
дите, что у нас прекрасные специалисты, и мы сами чувствуем, что мы теоретиче¬
ски больше подкованы, чем заграница. В чем наша подкованность заключается?
Я коротенько остановлюсь на истории селекции. Я документально знаю, откуда
началась селекция. Я, еще когда был студентом, видел, откуда она началась. Это
самое основное, самое главное учение. Исходный материал — вот святая святых,
с чего началась селекционная работа. Мы очень хорошо знаем, что такое местные
сорта, что представляют из себя иностранные сорта, где полиплоиды, где урожай¬
ность, все это раньше представляло из себя фактический хаос. Что же тогда делали?
Мы раньше поступали так: выписывали по каталогу сорта у какой-либо иностран¬
ной, немецкой или американской, фирмы без всякой биографии сортов. Мы поль¬
зовались фактически в селекционной работе всякими ублюдочными знаниями, но
сейчас Институт растениеводства строит свою селекционную работу всецело на
основе эволюционного учения Дарвина. Я определенно заявляю — мы начали ис¬
следования культуры растений, именно учитывая работы Дарвина.
Л.: Вы считаете, что центр происхождения человека где-то там, а мы находимся
где-то на периферии.
Н. И. Вавилов: Вы неправильно поняли, я не считаю, а это несомненно, что че¬
ловечество возникло в Старом свете тогда, когда в Новом свете человека не было.
Все данные, которыми располагает наука, говорят о том, что человек пришел
в Америку недавно. Человечество возникло в третичном периоде и локализовалось
в Южной Азии, Африке, и в отношении человека можно говорить объективно.
Мы не приводим здесь фамилию Л., так как в стенограмме она записана без инициалов.
В сокращенном виде она могла принадлежать двум людям, присутствовавшим на том за¬
седании, одного из которых — в то время работника сельскохозяйственного отдела ЦК
ВКП(б) — уже нет в живых. Установить точно, кому из них принадлежат эти реплики, нам
пока не удалось.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	65
Л.: Почему вы говорите о Дарвине, а почему вы не берете примера у Маркса
и Энгельса?
Н. И. Вавилов: Дарвин работал по вопросам эволюции видов раньше. Энгельс
и Маркс высоко ценили Дарвина. Дарвин это не все, но он величайший биолог, до¬
казавший эволюцию организмов.
Л.: Получается так, что человек произошел в одном месте, я не верю, чтобы
в одном месте произошел.
Н. И. Вавилов: Я вам уже сказал, что не в одном месте, а в Старом свете, и со¬
временная наука биологическая, дарвинистическая наука говорит о том, что че¬
ловек появился в Старом свете, и лишь 20—25 тысяч лет тому назад человек по¬
явился и в Новом свете. До этого периода в Америке человека не было, это хотя
и любопытно, но хорошо известно.
Л.: Это связано с вашим взглядом на культурные растения?
Н. И. Вавилов: Моя краткая концепция эволюции культурных растений, моя
основная идея, положенная в изучение материалов, заключается в том, что центр
происхождения видов растений это закон и что один и тот же вид растений в раз¬
ных местах независимо не возникает, а распространяется по материкам из одной
какой-то области.
Л.: Вот говорят о картофеле, что его из Америки привезли, — я в это не верю.
Вы знаете, что Ленин говорил?
Н. И. Вавилов: Об этом говорят факты и исторические документы. Мы знаем
хорошо, что только при Петре I картофель появился в нашей стране.
Л.: Откуда мы знаем, что при Петре I?
Н. И. Вавилов: Есть точные исторические документы. Я с большим удоволь¬
ствием могу вам об этом подробнее рассказать.
Л.: Я вам основной вопрос задал, получается так, что если картофель появился
в одном месте, то мы должны признать, что...
Т. Д. Лысенко: Картофель был ввезен в бывшую Россию — это факт. Против
фактов не пойдешь. Но не об этом идет речь. Речь идет о другом... Речь идет о том,
что если картофель образовался в Америке, то значит ли это, что в Москве, Кие¬
ве или Харькове он до второго пришествия из старого вида не образуется? Могут
ли новые виды пшеницы возникать в Москве, Ленинграде, в любом другом месте?
По-моему, могут образовываться. И тогда как рассматривать вашу идею о центрах
происхождения — в этом дело.
Н. И. Вавилов: Я говорю то, что собственной персоной знал. Это было важно
для сбора коллекции растений. История флоры и фауны существует миллиарды
лет. Возьмите расхождение континентов. Когда-то Америка и Африка разорва¬
лись, между ними образовался океан. И сейчас мы имеем разные американские
и азиатские виды хлопчатника. Кукуруза также появилась в Старом свете лишь
после открытия Америки. Кукуруза, картофель, тыква и американский хлопок
не были известны до открытия Америки. Факты локализации видовой субстан¬
ции — это просто фотография того, что есть. Следовательно, локализация совер¬
шенно точна и материальна, и, исходя из этой концепции историчности эволю¬
ции, мы начали изучение центров происхождения в Советском Союзе. По моей
инициативе в широком масштабе, сначала в СССР, затем и за пределами Совет¬
ского Союза. Мы имели возможность шаг за шагом видеть этот эволюционный
процесс. Мы находили области, где дикие формы смыкаются с культурными фор¬
мами. Зачастую сам не знаешь — то ли культурный вид, то ли дикий. Ведь на Се-
3 Взлет и падение Т. Д. Лысенко
66	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
верном Кавказе есть леса, которые состоят из плодовых деревьев, яблонь, вишен,
где вы можете проследить эволюционный процесс. Когда мы начали идти этим
путем, то перед нами стали открываться изумительные факты видов, центров
происхождения. Я больше интересуюсь сортами, но в своей работе мы находили
целые культурные виды и даже роды. Были такие факты. Блестящие результаты
дала работа сотрудника института доктора Букасова. Я считаю, что тысячеле¬
тия пройдут, но это открытие останется фундаментальным в отношении знаний
о картофеле. Ведь советские ученые на очень скромные средства проводят боль¬
шие работы. Американская наука, которая всегда шла впереди нас, в настоящее
время отстала от нас. Ведь мы обладаем учением Дарвина, владеем комплексным
методом в своей работе: и цитологическим, и генетическим, и химическим, и из¬
учением болезнеустойчивости. Мы проводим работу диалектическим, советским
методом, в советском аспекте, так как диалектический метод включает истори¬
ческий комплекс. Мы открыли комплексным методом множество видов, которые
в мировой науке не были известны. Доктор Букасов сам открыл 50 видов карто¬
феля. Он открыл не 50 сортов, а 50 видов! Вы можете по любому селекционному
руководству увидеть, что советская наука на этом участке сделала большое дело.
Я бы сказал, что, поскольку эта работа коллективная, огромного коллектива, —
это великая работа. Может быть, так говорить — это нахальство, но я убежден
в этом, поскольку этот коллектив заново поставил вопрос об эволюции культур¬
ных растений в конкретной форме, и это дает возможность по-новому разверты¬
вать практическую селекцию. Даже на Северном Кавказе оказались новые виды
пшеницы и даже у товарищей, которые работают под моим руководством, как
говорят, антидарвинистическим и лженаучным, но я сам себя называю дарвини¬
стом, находятся новые виды растений...
Теперь о второй теории. Если мы открыли новый вид, даже род растений, то
представьте себе, какие заманчивые задачи открываются перед практической се¬
лекцией. Здесь и вопросы отдаленной гибридизации, межродового и межвидового
скрещивания — ведь этим как раз и занимался Мичурин. Гибридизация облегча¬
ется, ведь между отдаленными видами заполняются промежутки. Здесь простор
и для генетики, о чем говорил недавно доктор Карпеченко. К сожалению, язык
стал суконным, специальным, и то, что он говорил, трудно для понимания не толь¬
ко для других специалистов, но даже для ботаников. Выработалась абракадабра.
Мы друг друга не понимаем, а речь идет о великих делах. Мы разработали методы
изучения жизни растений, но, чтобы понять друг друга, мы должны освоить тер¬
минологию.
Мы, советские генетики, все вывернули, мы делаем много, но так просто
галушки в рот не идут. Многолетняя пшеница — хорошая вещь, а вот вымерзла
в эту суровую зиму. Вот Державин получил сорт. Зерно крупное, рост высокий,
но солома ломкая; и десять лет нужно глубоко работать, чтобы дать то, что
нужно...
Однобокость, о которой вы говорите, — это глубокая неправда. Создается не¬
допустимая в Советском Союзе аномалия, когда, пользуясь теоретическими разно¬
гласиями, ведут тонкую игру. Вы представляете, как сложно и трудно руководить
аспирантами, потому что все время говорят, что ты не разделяешь взглядов Лысен¬
ко. Кто из нас прав, история увидит.
...Я раньше кое в чем ошибался, уровень науки был такой, но есть много фактов,
что в пределах вида при расселении вида, при изоляции его по многим признакам
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	67
идет выделение рецессивных форм. Терминология у нас в этом отношении жуткая,
русских слов не найдете. Ия должен сказать, что я видел вещи замечательные. При¬
ехал я, например, в Западный Китай в 1929 г. Приезжаю на поля, растет черт знает
какое растение, лен не лен, как будто лен, но цветы беленькие, узенькие, тычинки
не голубые, а беленькие, и тысячи га этих растений. Это в изоляции между гора¬
ми Куэнь-Луня, Гималаев и Памира такие экстрагированные формы. В горах мы
находки первоклассные сделали. Но когда перешли к изучению количественных
признаков, пришлось очень многое изменить. Виды культурных растений возник¬
ли на периферии, виды морфологические в особенности, а когда поглубже возьме¬
те, химически и физиологически, то много нового находим. Был другой уровень
науки, и почему товарищи не учитывают все то, что сделано. Может быть, я и не
совсем это развернул, я перегруженный человек, потому что работаю и за ученого
секретаря, и за заместителя, и даже за помощника по финансовой части. Я, может
быть, должен был бы это поподробнее написать. Виды образуются на периферии,
и Трофим Денисович, если бы он захотел спокойно выслушать, а не рыться в стра¬
ницах... Жизнь движется...
Т. Д. Лысенко: Мы с вами много спокойно говорили, это здесь не так, а наедине
спокойно говорим, потому что знаем, что друг друга не убедим. Я впервые слышу,
что вы говорите, что виды образуются, что в этом я был неправ. А вот о том, что
зачитывалось здесь, что эволюция есть упрощение.
Н. И. Вавилов: Эволюция в упрощении частных явлений — это есть факт, кото¬
рый может быть проверен вами.
Т. Д. Лысенко: Я не говорю, является ли эволюция фактом. Но верно ли, что
эволюция — это упрощение, разматывание? Верно это или нет?
Н. И. Вавилов: Это есть факт непреложный. Вы возьмите такого стопроцентно¬
го дарвиниста, как Северцов (я у вас на подозрении). Есть закон редукции, очень
часто многие группы животных шли в направлении редукции многих органов.
Есть и закон усложнения. Такую закономерность я подхватил и от нее отказаться
не могу, ибо это есть факт. Но она не одна, ибо есть, наряду с ней, по многим ком¬
плексным физиологическим и количественным признакам и обратный процесс.
Я изучал и экспериментировал в этой области больше, чем кто-либо, и материал
весь генетически изучил. И не случайно именно с генетикой у меня такой контакт,
хотя я сам растениевод, я патолог растений прежде всего, но подошел к эволюции
так, как это было мне нужно. Давайте договоримся, что Вавилов говорит в полном
сознании и твердом уме, что есть эволюция путем редукции, путем упрощения,
она может быть прослежена в пределах видообразования, и есть эволюция путем
усложнения. Она особенно отчетлива на физиологических количественных при¬
знаках. Есть видообразование не только в центрах происхождения (там взрывы
настоящие бывают), но и на периферии. В Индии была пшеница, в Китае была,
в Абиссинии тоже была...
Т. Д. Лысенко: Я понял так, что то, что написано, что мы приходим к мысли,
выдвинутой вашим учителем Бэтсоном о том, что процесс эволюции надо рассма¬
тривать как процесс упрощения. Вы говорите, что такая эволюция бывает. А вот
в 4-й главе Истории партии написано, что эволюция — это усложнение. Не нужно
здесь путать. Отбрасывание какого-нибудь органа — это усложнение, приспособ¬
ление, и нельзя говорить, что это потеря. Здесь понимается потеря генов. Когда
черви приспосабливаются к определенной обстановке, то это что — тоже потеря
определенных генов?
з*

68
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Н. И. Вавилов: Я говорю твердо, что путь упрощения имеется. Все листья узло¬
вые имеют разделение: листовая пластинка, листовое влагалище и в промежутке
язычки. Попадаю я на Памир и там нахожу — безъязычковая рожь. Там я нашел
такую же пшеницу, сорго, ячмень — все безъязычковые. Словом, есть и упроще¬
ние. Когда я учился у Бэтсона — это был самый крупный ученый, учился я сначала
у Геккеля дарвиниста, потом у Бэтсона.
Л.: Антидарвиниста.
Н. И. Вавилов: Нет. Я вам когда-нибудь расскажу о Бэтсоне, наилюбопытней¬
ший, интереснейший был человек.
Л.: А нельзя ли вам поучиться у Маркса. Может быть, поспешили, обобщили,
а слово не воробей.
Н. И. Вавилов: Вышла недавно книжка Холдэна. Это любопытная фигура, член
английской коммунистической партии, крупный генетик, биохимик и философ.
Этот Холдэн написал интересную книгу под названием «Марксизм и наука», где он
попытался...
Л.: И его разругали.
Н. И. Вавилов: Конечно, буржуазная пресса его разругала, но он настолько
талантлив, что, и ругая его, им восхищаются. Он показал, что диалектику нужно
применять умеючи. Он говорит, что марксизм наиболее применим в изучении эво¬
люции, в истории, там, где сходятся много наук, там, где начинается комплекс, там
марксизм может многое предугадать — так же как Энгельс предугадал за 50 лет
многие современные открытия.
Я должен сказать, что я большой любитель марксистской литературы не только
нашей, но и заграничной. Ведь и там делаются попытки марксистского обоснова¬
ния.
Л.: Марксизм — единственная наука. Ведь дарвинизм только часть, а ведь на¬
стоящую теорию познания мира дали Маркс, Энгельс, Ленин. И вот, когда я слышу
разговоры, относящиеся к дарвинизму, и ничего не слышу о марксизме, то ведь
может получиться так, что с одной стороны кажется все правильно, а если подой¬
дешь с другой стороны, то окажется совсем другое.
Н.	И. Вавилов: Я Маркса 4—5 раз штудировал и готов идти дальше.
Кончаю тем, что заявляю, что коллектив Института состоит в основном из
очень квалифицированных работников, больших тружеников, и мы просим Ака¬
демию помочь коллективу создать условия для здоровой работы. А вот эти ярлыки,
которые столь прилипчивы, нужно от них избавиться.
Т. Д. Лысенко (из заключительного слова): ...Я согласен с вами, Николай Ива¬
нович, работать вам трудновато. Об этом мы как будто не раз говорили с вами, и я
искренне жалел вас. В отношении расхождений с вами по теории биологического
развития мы говорили с вами, и я искренне сочувствовал вам. Трудно, просто труд¬
но, потому что часть людей, и их значительная часть, большая часть сотрудников
ВИРа, а там сотни людей, не подчиняются вам идейно. Вот раз не подчиняются
вам идейно, как можно руководить, трудно, очень трудно. Я вам в этом деле очень
сочувствую. Ничего не получается. Я по себе это чувствую. Ведь вы мне не под¬
чиняетесь идейно, а раз не подчиняетесь вы, не подчиняется и ВИР. А как я могу
строить ВИР, за который я отвечаю, а нам нужно, Николай Иванович, строить ВИР
по-новому. Как я могу в самом деле руководить вами, искренне сочувствую вам,
я сам по себе сужу. Ведь главный институт, так как ВИР самый большой инсти¬
тут, не подчиняется мне, но не все институты не подчиняются мне, большинство
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	69
директоров институтов мне все-таки подчиняются. Поэтому тут я абсолютно схо¬
жусь с вами в этом вопросе (смех)... Мне хочется помочь вам поскорее наладить
работу, чтобы институт работал лучше. Можно об этом договориться, можно на
этом согласиться, но я говорю сейчас, что нам нужно принимать какие-то меры,
так нельзя, так дальше нельзя работать. Вы заявляете прямо — это нечестно. За¬
являете одно, а думаете не так, а этак. Так делать нельзя. Поэтому тут приходится
надеяться на других, приходится идти по другой линии, по линии административ¬
ного подчинения...»
В личном архиве Н. И. Вавилова* хранится интересный документ — копия до¬
кладной записки видного советского селекционера академика П. Константинова,
направленной наркому земледелия СССР. В этой записке Константинов дает очень
объективную оценку ситуации, создавшейся после непринятия Президиумом
ВАСХНИЛ отчета ВИРа. Эти свидетельства известного своими практическими до¬
стижениями селекционера весьма важны, и мы хотим привести здесь текст этой
докладной записки для того, чтобы показать, как относилась к конфликту между
Т. Д. Лысенко и Н. И. Вавиловым наиболее опытная часть советских селекционе¬
ров. (Академик Константинов возглавлял в этот период кафедру селекции в Ти¬
мирязевской академии. Сорта зерновых его селекции занимали тогда рекордные
площади. После 1948 года Константинов был отстранен от работы вместе с заве¬
дующим кафедрой генетики профессором А. Р. Жебраком и руководство обеими
кафедрами было возложено на Т. Д. Лысенко.)
Копия докладной записки академика П. Константинова
в Наркомзем СССР т. Бенедиктову
«За поздним временем на совещании 4/VI я не мог высказать некоторых своих
замечаний по докладу директора ВИРа акад. Н. И. Вавилова. Поэтому я считаю не¬
обходимым сделать ряд замечаний по этому вопросу.
1.	При оценке работ ВИРа необходимо иметь в виду огромную ценность для прак¬
тической селекции мировых растительных ресурсов, собранных под руковод¬
ством акад. Н. И. Вавилова. Очень важная экологическая оценка этого мате¬
риала продолжается ВИРом и его сетью до сих пор. Поэтому наблюдающаяся
явная и тенденциозная недооценка этого раздела работ ВИРа является недопу¬
стимой. Старые селекционеры, давшие много сортов СССР, высоко ценят эту
работу и другие достижения ВИРа. Число выведенных ВИРом и его сетью сор¬
тов 327 (в числе которых до 100 плодовых) не является преувеличением. Если
добавить сюда сорта, выведенные всей сетью благодаря ВИРу, то это число
сильно повысится. Так, например, первичный исходный материал по ячменям
наряду с др. культурами мною получен был непосредственно от акад. Н. И. Ва¬
вилова. Из этого материала мною выведены на Краснокутской станции сорта
ячменя 026, 043, 064, 0187 и ряд перспективных на Кинельской станции путем
гибридизации этого же материала. Мировые коллекции культурных растений
используются большинством селекционных станций, и в частности Всесоюз¬
ным генетико-селекционным институтом в Одессе.
Домашний архив Н. И. Вавилова в Ленинграде в значительной мере пропал, многие руко¬
писи были конфискованы. Архив, находившийся в московской квартире, сохранился и по¬
полнен сыном Н. И. Вавилова — Ю. Н. Вавиловым.

70
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
2.	Теоретические работы ВИРа в области генетики, цитологии, иммунитета и био¬
химии имеют также очень большое значение для практической селекции.
Я уверен, что если бы практики-селекционеры хорошо бы овладели теоретиче¬
скими основами генетики и селекции, то селекционный процесс ускорился бы
в несколько раз. Много лет назад я испытал это лично на себе.
3.	При сравнительной оценке разных течений в сложной генетической науке не
следует забывать, что десятки миллионов га сортовых посевов заняты сорта¬
ми, выведенными не без помощи современной генетики, в большинстве только
благодаря ей. Утверждение некоторых, что генетика здесь ни при чем, — не¬
верно. Так могут думать только люди, не работающие в области практической
селекции. Новое течение в генетике должно быть тоже использовано. Но пока
что, не считая достижений Мичурина в плодоводстве, в области селекции по¬
левых культур оно дало еще очень мало. Поэтому эффективные старые методы
селекции не могут приноситься в жертву достаточно непроверенным еще и не¬
редко догматическим новым методам.
4.	Совершенно недопустима тенденция выбросить за борт и в практике селекции,
и даже из учебных программ с/х вузов т. н. формальную генетику (менделизм,
морганизм, чистые линии, инцухт и пр.). Конечно, современная генетика долж¬
на быть очищена от буржуазных и метафизических наслоений на основе диа¬
лектического материализма. Но в не меньшей степени в этой чистке нуждается
и так называемая новая генетика, и особенно теория переделки природы рас¬
тений путем воспитания, по своей упрощенности и в некоторых частях грани¬
чащая с позициями голого механо-ламаркизма. Прямолинейное и настойчивое
внедрение этой теории в практику отодвигает на задний план самые эффек¬
тивные методы переделки природы (что следует и по Мичурину): гибридиза¬
цию и отбор гибридов на оптимальных производственных фонах. Само собой
разумеется, что ни одна из сторон не может трактовать дарвинизм, с одной
стороны, с позиции формальной генетики, с другой стороны, чуть ли не с ла¬
маркистских позиций. Самокритика с точки зрения диалектического материа¬
лизма для советских генетиков еще не закончена, для некоторых из них она уже
пройденный этап, для нового течения она еще не начиналась: этому мешает
догмат непогрешимости, вольное или невольное отрицание историзма в науке,
забвение положений В. И. Ленина о всемерном использовании всего положи¬
тельного в буржуазной науке.
5.	Никто из советских генетиков и вировцев не отрицает в настоящее время влия¬
ния внешней среды на формообразовательный процесс. Поэтому совершенно
необоснованно обвинение ВИРа и его генетиков в отрицании этого влияния,
а отсюда и обвинение в антидарвинизме. Однако генетики признают влия¬
ние и внутренних, и внешних факторов, новое течение — преимущественно,
а иногда и целиком, — влияние внешних факторов. Новое течение считает дис¬
куссию уже излишней и ненужной и очень склонно администрировать науку
в силу непогрешимости. Генетики требуют продолжения дискуссии, но на осно¬
ве равноправия. Поэтому встает вопрос, какая сторона больше антидарвини-
стична. Несомненно, что дальнейшая дискуссия даст правильный ответ на это.
Совершенно правильно ставите вопрос о необходимости дальнейшей дискус¬
сии и Вы, т. Бенедиктов...*
Параграфы 6, 7, 8 касаются частных вопросов.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	71
8.	...Необходимо срочно восстановить издательство Академии и ВИРа.
9.	Необходимо пересмотреть постановление Президиума ВАСХНИЛ от 23 мая
1939 г. за № 7 о признании отчета ВИРа за 1938 г. неудовлетворительным, так
как с отчетом никто, кроме Президиума, не знакомился, хотя для этого и суще¬
ствуют еще секции. Сам же президент дал оценку отчета только по редакцион¬
ным погрешностям, ни слова не сказав по существу. К сожалению, в этот отзыв
президентом внесен чрезмерный субъективизм.
10.	Критика работ ВИРа, как и всякого института, нужна, но она должна быть здоро¬
вой, большевистской, всех активизирующей. Судя же по выступлению на Пре¬
зидиуме научного работника ВИРа тов. Бахтеева и ряда других, и на совещании
4.VI, судя по сообщению самого директора ВИРа акад. Вавилова и т. Шлыкова,
обстановка в ВИРе является далеко не здоровой, что и заслуживает пристально¬
го Вашего внимания.
Академик П. Константинов
5.VI—1939 г.»
Дискуссия при журнале «Под знаменем марксизма»
Заведомо клеветнические измышления высказывались сторонниками Т. Д. Лы¬
сенко и на состоявшейся дискуссии по генетике, организованной журналом «Под
знаменем марксизма». Организатор дискуссии философ академик М. Митин в сво¬
ей заключительной речи подверг резкой, но малокомпетентной критике академи¬
ка Н. И. Вавилова и его сторонников и провел провокационную аналогию между
дискуссией по генетике и дискуссиями против «меньшевиствующего идеализма»,
против «правых теорий троцкистско-бухаринско-пашуканисовской шайки» и про¬
тив «вредительско-меньшевистской концепции рубинщины» (Под знаменем марк¬
сизма. 1939. № 10. С. 148—149).
Заслуживает большого внимания глубокая, содержательная и мужественная
речь самого Н. И. Вавилова на этой дискуссии (Под знаменем марксизма. 1939.
№ 11), проникнутая заботой о судьбах советской науки и сельского хозяйства.
Вавилов уже тогда предупреждал о многих серьезных трудностях, которые впо¬
следствии пережила наша наука. Вавилов уже тогда предлагал ряд агроприемов,
которые были введены лишь 15—16 лет спустя (например, посев кукурузы гибрид¬
ными семенами от скрещивания инцухт-линий). Вавилов уже тогда говорил о не¬
допустимости отрыва советской биологии от мировой науки, и очень жаль, что
к голосу этого великого ученого не хотели прислушаться люди, ответственные за
судьбы нашей науки. «Все развитие генетики в нашей стране, — говорил Вавилов
в своем выступлении, — относится к советскому времени. Кафедры по генетике
появились только в советское время начиная с 1919—1920 годов. Тем не менее за
этот короткий промежуток времени советские работы в области генетики и селек¬
ции таковы, что начиная с 1927 года советская наука на этом участке выросла на¬
столько, что основные ведущие доклады на всех трех последних международных
генетических конгрессах поручались, как правило, советским исследователям»
(Там же. С. 128).
Вавилов отмечал далее: «Отрицать роль хромосом, сводить все к организму
в целом, к клетке, значит отодвинуть биологическую науку назад, ко временам
Шванна. Отрицание в настоящее время различий между наследственной и йена-
72	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
следственной изменчивостью возвращает нас ко временам Галлера, к первой по¬
ловине 19-го века» (Там же. С. 134).
Обладая огромной эрудицией и опытом ученого, считая, что судьбы отече¬
ственной биологии важнее его собственной судьбы, Вавилов твердо отстаивал
свои позиции. Великий ученый определенно и четко вскрывал псевдоноваторский
характер «новой генетики». «Специфика наших расхождений, — говорил он, — за¬
ключается в том, что под названием передовой науки нам предлагают вернуться,
по существу, к воззрениям, которые пережиты наукой, изжиты, т.е. к воззрениям
первой половины или середины 19-го века» (Там же. С. 139).
Предложения о внедрении в СССР посевов гибридной кукурузы семенами, получа¬
емыми при скрещивании инцухтированных (длительно самоопыляющихся) линий,
основывались на успешном внедрении этого приема в США, обеспечившем там подъ¬
ем урожайности кукурузы на 20—30% на миллионах акров. Организационно вне¬
дрение этого метода было подготовлено Н. И. Вавиловым и его сотрудниками, и ВИР
имел уже ряд инцухт-линий, пригодных для начала этой работы. Однако внедрение
этого прогрессивного приема наталкивалось на резкое сопротивление Т. Д. Лысенко,
И. И. Презента, М. Ольшанского и других, голословно, начиная с 1936 года, опорочи¬
вавших этот прием на страницах сельскохозяйственной печати.
Последние этапы борьбы. Письма Н. И. Вавилова
в Наркомат земледелия СССР и в ЦК ВКП (6) в 1939 и 1940 годах
Мужественная и принципиальная позиция академика Н. И. Вавилова, его стой¬
кость в защите своих научных убеждений стали основной помехой для полной по¬
беды лысенкоизма. И против ученого было начато решительное наступление. Уже
отмеченная выше речь философа академика М. Митина на дискуссии по генетике,
содержащая ряд вульгарных и необоснованных обвинений в адрес классической
генетики и направленная в основном против академика Н. И. Вавилова, объявлен¬
ного реакционером в науке, была перепечатана в декабре 1939 года в центральной
печати. Через несколько месяцев (20 февраля 1940 года) эта же речь была вновь
без всякой нужды воспроизведена газетой «Соцземледелие».
Раздражало противников Н. И. Вавилова и то растущее признание его трудов за
рубежом, которое стало особенно заметным именно в этот период. Международ¬
ный генетический конгресс, собравшийся в 1939 году в Эдинбурге, избрал Н. И. Ва¬
вилова почетным президентом конгресса. Его доклад должен был открывать этот
конгресс. Однако разрешение на поездку в Шотландию он не получил.
Руководимый Н. И. Вавиловым Институт растениеводства стал объектом гру¬
бейшего административного вмешательства со стороны президента ВАСХНИЛ
Т. Д. Лысенко. Для иллюстрации этого положения уместно привести одно из не¬
скольких писем Н. И. Вавилова, направленных им в этот период в высшие инстан¬
ции, которые могли бы при желании изменить возникшую ненормальную обста¬
новку. Вот письмо, написанное в середине 1940 года, за 2—3 месяца до ареста
автора (копия находится в домашнем архиве Н. И. Вавилова).
«Народному Комиссару земледелия СССР — И. А. Бенедиктову
Ненормальное положение с руководством Сельскохозяйственной академией
им. Ленина заставляет меня обратить Ваше внимание на ряд моментов и просить
Вашего вмешательства.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	73
В систему Сельхозакадемии входит Всесоюзный институт растениеводства, ди¬
ректором которого 21-й годя состою. Так же, как и я, большинство наиболее компе¬
тентных работников института, весьма квалифицированных профессоров, докторов,
лучших знатоков по различным разделам растениеводства, генетики, цитологии,
держится по некоторым вопросам иных воззрений, чем президент Сельскохозяй¬
ственной академии Т.Д. Лысенко. Хотя Институт растениеводства и занимается
в основном, в подавляющем большинстве своих исследователей и работников, пря¬
мыми задачами растениеводства, тем не менее по некоторым разделам он подходит
и к вопросам генетики. Руководящий научный коллектив института при этом дер¬
жится взглядов, которые апробированы огромной практикой, на которых стоит все
мировое семеноводство, вся селекция и которых придерживаются все крупнейшие
теоретики и практики в области селекции нашей страны (академики П. И. Лисицын,
П. Н. Константинов, Н. В. Рудницкий, А. А. Сапегин и другие). Можно утверждать,
что весь основной селекционный ассортимент, засеваемый страной, выведен селек¬
ционерами, придерживающимися воззрений современной — по одной номенклату¬
ре классической, по другой формальной — генетики.
Чтобы понять своеобразность положения, достаточно указать, что нет ни одного
руководства в области практической и теоретической селекции, которое бы придер¬
живалось иных воззрений, но сущность дела не в этом. Высокое административное
положение Т. Д. Лысенко, его нетерпимость, малая культурность приводят к свое¬
образному внедрению его, для подавляющего большинства знающих эту область,
весьма сомнительных идей, близких к уже изжитым наукой (ламаркизм). Пользу¬
ясь своим положением, т. Лысенко фактически начал расправу со своими идейными
противниками. Приведу основные факты в отношении растениеводства.
1.	В сентябре месяце, во время месячного отъезда директора в экспедицию, из
состава ученого совета института были выведены 14 докторов, крупнейших
специалистов, и ряд кандидатов наук по принципу устранения инакомысля¬
щих с президентом. Только путем вмешательства зампреда Совета Народных
Комиссаров т. Вышинского было частично парализовано это грубейшее и един¬
ственное в научной жизни нашей страны вмешательство.
2.	При утверждении списков кандидатов, выдвигаемых на выставку, поскольку
они утверждаются президентом Сельхозакадемии, изъят наиболее квалифи¬
цированный персонал, работы которого являются крупными вкладами в со¬
ветскую науку, как проф. Г. Д. Карпеченко, Г. А. Левитский, С. А. Эгиз, М. А. Ро¬
занов, д-р В. А. Рыбин. Народным комиссаром земледелия, как председателем
Выставкома, было частично исправлено это проявление совершенно неспра¬
ведливой пристрастности.
3.	Директору ВИРа, помимо согласования с ним, направляются в качестве заместите¬
лей директора и даже ученого секретаря директора угодные для президента лица,
которые фактически дезорганизуют дисциплину института, ибо все их старания
сводятся к тому, чтобы парализовать действия директора и максимально выслу¬
житься перед президентом академии. Такого рода опека является, сколько мне из¬
вестно, единственной за всю мою многолетнюю руководящую работу в науке.
4.	Фактически приостановлено большое издательство института. Институт рас¬
тениеводства является крупнейшим учреждением в области агрономической
науки в нашей стране, но в последние два года мы не имеем возможности вы¬
пускать труды, по существу принуждены прекратить обмен научными издания¬
ми со всем миром. После долгих усилий институту было предоставлено право
74
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
издания Вестника, однако директор, при этом достаточно опытный в деле ре¬
дактирования, был фактически устранен от руководящий роли, к которой были
привлечены угодные президенту лица, и около журнала создалась мышиная
возня в смысле подбора, всеми способами, угодных для президента статей. Фак¬
тически издание не может выйти 10 месяцев. Наиболее серьезные работники
не считают возможным для себя участвовать в такого рода издании. Редакци¬
онная коллегия, в которую введен одним из членов и директор, не собирается.
Такого рода, по существу, физическое вмешательство президента является воз¬
мутительным, небывалым в научной практике.
5.	Назначенный президентом без согласования с директором и вопреки его жела¬
нию заместитель мобилизован на военную службу*. Мной, как директором, по
согласованию с партийными организациями Ленинграда, выдвинут ряд партий¬
ных работников. Все они, однако, отводятся президентом, опять-таки желающим
навязать свою волю и выдвинуть угодного, “своего” человека, невзирая на то,
что, по существу, он не может сказать ничего опорочивающего по отношению
к кандидатам, выдвинутым директором и ленинградскими организациями.
6.	При приезде в Ленинград, в Институт растениеводства, президент нарочито
перед собранием научных работников подчеркивает свои решительные разно¬
гласия с директором ВИРа и сугубую значимость некоторых работ, подтверж¬
дающих его идеи, несмотря на то, что для большинства они далеко не являются
столь убедительными. Незаслуженная совершенно дискредитация директора
является обычной со стороны президента академии.
7.	Создается обстановка совершенно нетерпимая, до всякого рода материальных
поблажек, путевок угодливым лицам, которых, конечно, находится известное
число.
8.	План и отчет Всесоюзного института растениеводства, который удовлетворяет
подавляющее большинство членов академии, по существу, без всяких основа¬
ний, только по злобности, по сугубому пристрастию, отводится президентом.
9.	В систему экзекуций, в такую форму выливается обычно заслушивание докла¬
дов Института растениеводства. Положение совершенно недопустимое.
Может быть, Институт растениеводства находится в привилегированном по¬
ложении, поскольку он сосредоточивает круг особенно квалифицированных,
сильных работников, но дело в том, что эти аномалии затрагивают работу и всей
академии, они являются типовыми. Большинство членов академии избегает ака¬
демии. Большинство академиков, несомненно, не разделяет мнений президента
по основным вопросам. Заседания Президиума под председательством президен¬
та нередко превращаются в экзекуцию над академиками, снижая уровень Прези¬
диума и его авторитет. Грубое обращение, постоянные наставления по вопросам,
в которых президент разбирается весьма слабо, настолько уже надоели, что один
за другим руководящие работники начинают отходить, по существу, от академии.
Президент боится поднимать вопрос о расширении академии, как он сам заявлял,
ибо боится вызвать еще большую оппозицию.
Достаточно спросить академиков, находящихся в Москве, чтобы убедиться
в том, что изложенное мной есть иллюстрация существующего положения.
Речь идет о Шунденко, переведенном на руководящую работу в органы НКВД и продолжав¬
шем борьбу с Вавиловым. Как выяснилось позднее, Шунденко, работая в ВИРе, был одно¬
временно сотрудником НКВД в чине майора.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
75
Как директор Института растениеводства, я обращаюсь с ходатайством о соз¬
дании нормальной обстановки для руководства института и об устранении того
недопустимого субъективизма и пристрастия, которое проявляется со стороны
президента академии.
Конкретное ходатайство — о том, чтобы был утвержден в качестве заместите¬
ля директора один из представленных кандидатов, которых поддерживают и пар¬
тийные организации Ленинграда. Наиболее подходящим кандидатом я считаю
И. А. Минкевича, в настоящее время заместителя по научной части директора Все¬
союзного института масличных культур в Краснодаре, еще год тому назад рабо¬
тавшего в Институте растениеводства в качестве ученого специалиста. По семей¬
ным обстоятельствам (болезнь сына — туберкулез) он не может жить в Краснодаре
и должен уйти. В Ленинграде он имеет квартиру, поэтому никаких трудностей
в связи с его переездом не имеется. Он является опытным исследователем, хоро¬
шим организатором, и его кандидатура полностью поддерживается партийными
организациями Ленинграда.
Директор Всесоюзного института растениеводства
академик Н. И. Вавилов»
Это же письмо было направлено и А. А. Андрееву, в тот период секретарю
ЦК ВКП(б). Ходатайство Н. И. Вавилова о назначении И. А. Минкевича было удо¬
влетворено.
Однако рассчитывать на реальную поддержку И. А. Бенедиктова не приходи¬
лось. Бенедиктов целиком поддерживал все мероприятия Лысенко. Выступая не¬
задолго перед этим на сессии ВАСХНИЛ как нарком земледелия, он сказал: «На¬
правления, исходящие из менделизма и формальной генетики, мы официально
осуждаем, и никакой поддержки этому направлению мы оказывать не будем».
Предчувствуя развязку, Н. И. Вавилов летом 1940 года побывал на приеме у се¬
кретаря ЦК ВКП(б) А. А. Андреева в надежде найти у него поддержку в ликвидации
ненормального положения в сельскохозяйственной науке. Однако после визита он
сказал своим друзьям: «Наше дело плохо, даже Андреев боится Лысенко». И это
было неслучайно — Лысенко стал фаворитом Сталина*.
Последняя экспедиция и арест Н. И. Вавилова
Конец этой истории известен. В августе 1940 года академик Николай Иванович
Вавилов был арестован. Он был «изъят» органами НКВД очень поспешно, прямо
с поля в Западной Украине на глазах у его товарищей — участников последней из
его многочисленных экспедиций.
Экспедиция во главе с Вавиловым в Западную Украину проводилась по заданию
Наркомата земледелия. Нарком Бенедиктов поручил возглавить ее Вавилову. Не-
Следует, однако, отметить, что ночной вызов Н. И. Вавилова к И. В. Сталину в марте 1939 г.,
описанный М. Поповским в газете «Советская Россия» от 27 ноября 1964 г., и диалог между
ними являются вымыслом. Этот эпизод некритически заимствован Поповским из малодосто¬
верных воспоминаний одного из знакомых Н. И. Вавилова. Факт встречи Вавилова со Стали¬
ным в 1939 г. не подтверждается ни одним из близких друзей и родственников ученого. —
Примеч. 1966 г.

76
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
смотря на категорические возражения Лысенко, нарком, вопреки обыкновению,
не согласился с мнением Лысенко. Профессор Ф. X. Бахтеев, участник экспедиции,
рассказал автору этих строк о последних днях свободы Вавилова.
Сначала Н. И. Вавилов со своими товарищами выехал в Киев. Из Киева на
машине они проехали во Львов, из Львова — в Черновцы. Из Черновиц, собрав
большую группу местных специалистов, на трех переполненных машинах поеха¬
ли в предгорные районы для сбора и изучения растений. Одна машина не могла
одолеть трудности дороги, и ей пришлось вернуться. На обратном пути встретил¬
ся легковой автомобиль, в котором находились люди в штатском. «Куда поехали
машины экспедиции Вавилова, — спросил один из встречных, — он нам срочно
нужен». «Дорога дальше плохая, — ответили из экспедиционного автомобиля, воз¬
вращайтесь с нами в Черновцы, Вавилов должен вернуться к 6—7 часам вечера,
и вы его так быстрее найдете». — «Нет, мы должны его найти именно сейчас, при¬
шла телеграмма из Москвы, его вызывают немедленно».
Вечером остальные участники экспедиции вернулись без Вавилова, он был уве¬
зен так быстро, что арестовавшие его люди не взяли даже его экспедиционного
вещевого мешка. Поздно вечером трое в штатском приехали за этим мешком. Со¬
трудник экспедиции начал развязывать мешки, сваленные в угол комнаты, чтобы
найти среди них вавиловский. Наконец он его нашел. Сверху в мешке был большой
сноп полбы — полудикой местной пшеницы, найденной Вавиловым*.
В Институте растениеводства впоследствии определили, что это был новый,
ранее неизвестный ботаникам вид полбы. В последний день своего служения
родине — 6 августа 1940 года — Н. И. Вавилов сделал свое последнее ботанико¬
географическое открытие. И хотя открытие не было большим, его уже не вычерк¬
нешь из истории науки. И очень немногие ученые, читавшие небольшую статью
Ф. X. Бахтеева «Новый вид полбы, найденный Н. И. Вавиловым», которую опубли¬
ковали в 1960 году в юбилейном сборнике, посвященном Н. И. Вавилову, могли
догадаться, что дата находки — это тот день, о котором ученые всего мира будут
всегда вспоминать с горечью и болью.
Наиболее подробное и по существу первое публичное описание последней экспедиции и аре¬
ста Н. И. Вавилова было дано в докладе участника этой экспедиции профессора Ф. X. Бах¬
теева «Последнее десятилетие» на юбилейном заседании Московского общества испытате¬
лей природы 24 ноября 1964 г. Текст доклада Бахтеев любезно подарил автору настоящей
работы. Наше описание событий в значительной степени основано на беседах с Бахтеевым
в 1962 г. Нам кажется, что арест Н. И. Вавилова в столь необычной обстановке вблизи го¬
сударственной границы СССР не был случайным. По-видимому, кому-то в Москве удалось
добиться санкции на арест, ссылаясь на близкое нахождение Вавилова к границе. Слухи
о том, что Вавилов «пытался» пересечь границу, усиленно распространялись в конце 1940 г.
в качестве главного мотива ареста. Судя по описанию событий Ф. X. Бахтеевым, эмиссары,
осуществившие арест Вавилова, прилетели на самолете из Москвы. На самолете же Вавилов
был доставлен в Москву. В ряде публичных выступлений в 1965 и 1966 гг. писатель М. По¬
повский, детально знакомившийся со следственным «делом» Н. И. Вавилова, зачитал выпи¬
ски из так называемого «постановления на арест». В этом «постановлении», наряду с рядом
вздорных обвинений Вавилова в шпионаже, руководстве «Трудовой крестьянской партией»
и т. д., в частности говорилось, что по указаниям Вавилова ВИР проводил специальные рабо¬
ты по опровержению данных Т. Д. Лысенко и его исследований, имеющих решающее значе¬
ние для народного хозяйства СССР. Хранится в «деле» Вавилова также письмо наркома НКВД
Берии Молотову, отвечавшему в Политбюро ЦК за науку, с просьбой дать санкцию на арест
Вавилова. —Примеч. 1966 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	77
Аресты ближайших сотрудников Н. И. Вавилова
Вслед за арестом Н. И. Вавилова были арестованы и впоследствии погибли в за¬
ключении его ближайшие сотрудники и друзья: профессор Г. Д. Карпеченко*, зав.
лабораторией генетики ВИРа, крупнейший генетик с мировым именем, глава боль¬
шой научной школы, разработавший метод преодоления бесплодия отдаленных
гибридов; профессор Г. А. Левитский, заведующий цитологической лабораторией
ВИРа, самый крупный и авторитетный советский цитолог, создавший много новых
методов и руководств, используемых и в настоящее время; профессор Л. И. Говоров,
заведующий отделом зерновых бобовых, создатель мировой коллекции зерновых
бобовых и автор многих ценнейших сортов, а также ряд других ученых. Были аресто¬
ваны и профессор Н. В. Ковалев, в прошлом заместитель директора ВИРа, крупный
специалист по плодоводству, и доктор сельскохозяйственных наук К. А. Фляксбергер,
крупный специалист по пшенице. Все они были впоследствии реабилитированы.
Арест и смерть Н. И. Вавилова, выдающегося ученого, имя и труды которого из¬
вестны во всем мире, имели очень тяжелый международный резонанс. В последу¬
ющие годы об академике Н. И. Вавилове за рубежом были написаны сотни статей,
содержавших справедливые упреки в адрес СССР. Большинство этих публикаций
вырезалось цензурой при получении журналов из-за границы, и поэтому советская
общественность плохо представляет тот многолетний и весьма нелестный для нас
анализ, дававшийся зарубежными учеными. Ни для кого за рубежом не являлось
секретом и то, что «исчезновение» Вавилова и других генетиков было связано с ге¬
нетической дискуссией.
Следствие, суд и приговор по «делу» Н. И. Вавилова
В период пересмотра дела Н. И. Вавилова с целью его реабилитации в Проку¬
ратуру СССР вызывались в качестве свидетелей ряд бывших сотрудников и коллег
ученого для того, чтобы опровергнуть те нелепые обвинения, которые были вы¬
двинуты против него в период следствия. Стали известны и имена людей, прини¬
мавших в 1940 году наиболее активное, хотя и чисто «техническое», участие в этом
грязном деле.
Со стороны НКВД этим делом занимался уже упоминавшийся С. Н. Шунденко,
в прошлом работник ВИРа, назначенный Т. Д. Лысенко на пост заместителя дирек¬
тора, несмотря на категорический протест Н. И. Вавилова.
Шунденко за короткий период работы в ВИРе создал настоящую антивавилов-
скую организацию, постоянно клеветал и писал доносы на работников института.
Эта «деятельность» Шунденко была настолько явной, что во время работы уже упо¬
минавшейся нами выездной сессии Областного бюро секции научных работников
многие ораторы резко осудили подрывной, провокационный стиль этого ставлен-
Профессор Г. Д. Карпеченко был арестован вскоре после того, как газета «Ленинградский
университет», в которой И. И. Презент играл руководящую роль, поместила редакционную
статью (1940.13 дек.), развязно критиковавшую лекционный курс Карпеченко по генетике
и требовавшую устранения его и его сотрудников от работы в университете, так как они
якобы превратили кафедру в «оплот реакционных учений, практически представляющих
собой передельческие теории в биологической науке».
78
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ника Лысенко и сам Н. И. Вавилов отметил его малограмотность и дезорганизую¬
щую роль.
На руководящую работу в органах НКВД Шунденко перешел (а фактически вер¬
нулся) незадолго перед арестом Н. И. Вавилова*.
Стали известны и имена «экспертов», привлеченных в 1940—1941 годах для
научного обоснования показаний против академика Н. И. Вавилова. Поскольку
Вавилов не признал в ходе следствия выдвигавшиеся против него обвинения**, то
для доказательства его «вредительской деятельности» и была привлечена комис¬
сия «экспертов». Один из них, ныне покойный, академик ВАСХНИЛ профессор
И. В. Якушкин отличался исключительной угодливостью и подобострастием по
отношению к Т. Д. Лысенко. В учебнике, написанном Якушкиным, имя Лысенко
упоминается более ста раз.
После 1954 года, когда началась массовая реабилитация жертв произвола,
Якушкина часто вызывали в органы следствия для удостоверения его подписей под
доносами и актами о вредительстве невинно осужденных людей. Справедливости
ради следует отметить, что, не выдержав такого испытания, Якушкин надолго слег
и в конце концов скончался***.
Другой «эксперт» — А. П. Водков отличался таким же угодничеством. В своем
выступлении на августовской сессии ВАСХНИЛ в 1948 году он, в частности, заявил:
«Новую агрономическую теорию создали наши советские ученые — академики
Т. Д. Лысенко и В. Р. Вильямс. Их труды — это высшее достижение агрономической
мысли, это величайший вклад в мировую науку. Недооценивать этого, товарищи,
нельзя. Бедняками в науке нам нечего ходить; мы работаем в советских условиях,
под руководством товарища Сталина, с такими новаторами в науке, как Мичурин,
Вильямс, Лысенко».
Приговор Н. И. Вавилову был вынесен Военной коллегией Верховного суда (в со¬
ставе трех человек) 9 июля 1941 года, после заседания, которое продолжалось не¬
сколько минут. «Суд» признал Вавилова виновным по ряду пунктов 58-й статьи
Ряду людей как в период реабилитации Н. И.Вавилова, так и в совсем недавнее время
удалось познакомиться с так называемым «делом» Н. И. Вавилова. В результате было точ¬
но установлено, что Шунденко Степан Николаевич действительно был руководителем
сельхозотдела НКВД и возглавлял следствие по «делу» Вавилова. Непосредственным сле¬
дователем, проводившим допросы, был некто Хват Александр Григорьевич. — Примеч.
1966 г.
В течение одиннадцати месяцев следствия Н. И. Вавилова вызывали на допросы около че¬
тырехсот раз. — Примеч. 1967 г.
Писатель Марк Поповский, ознакомившийся в 1965 г. со следственным «делом» Н. И. Ва¬
вилова, в ряде публичных выступлений сообщил о письме И. В. Якушкина в Прокура¬
туру СССР в 1954 г., в котором тот отказывается от своей экспертизы. Он пишет, что
«экспертов» заставили подписать заранее подготовленный документ, что сам он после
своего ареста в 1939 г. был завербован органами НКВД и лишь после этого освобожден.
Поэтому, как Якушкин считает, он не мог быть независимым экспертом, то есть, по су¬
ществу, был сотрудником НКВД. В своем заявлении он указывает, что остальные члены
экспертной группы по «делу» Вавилова также не были объективны. «Эксперт» Губарев
был сотрудником НКВД. «Эксперт» Мосолов был вице-президентом ВАСХНИЛ, замести¬
телем Т. Д. Лысенко. «Эксперт» Чуенков был зам. наркома земледелия СССР. В период
реабилитации все «эксперты» от своих выводов отказались, сообщив, что экспертная
комиссия в полном составе никогда не собиралась и каждого «эксперта» обрабатывали
поодиночке. — Примеч. 1967 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
79
(принадлежность к заговору «правых», шпионаж в пользу Англии, руководство так на¬
зываемой Трудовой крестьянской партией, вредительство в сельском хозяйстве, связь
с белоэмигрантами...). От всех этих обвинений Н. И. Вавилов отказался. Приговор:
высшая мера наказания — смертная казнь. Первая апелляция была отклонена, вторая
также. Приговор в исполнение, однако, не был приведен немедленно, вопреки обыча¬
ям тех времен. Очевидно, для его осуществления также требовалась высшая санкция*.
Только через несколько месяцев, уже во время пребывания Н. И. Вавилова в Са¬
ратовской тюрьме, смертная казнь была заменена ему 10-летним заключением.
Однако немногим более года выдержал он условия Саратовской тюрьмы. Ни¬
колай Иванович умер 26 января 1943 года. 2 сентября 1955 года Верховным судом
СССР он был реабилитирован «за отсутствием состава преступления», и Президи¬
ум Академии наук в решении от 9 сентября 1955 года восстановил его в списках
«умерших» членов АН СССР.
Арест Н. И. Вавилова тоже требовал, по-видимому, решения самых высших инстанций
и поэтому не может быть вменен в вину какому-либо одному человеку. Добивалось ареста
Вавилова испытанным методом доносов немалое число людей и в течение длительного вре¬
мени. Мы уже упоминали попытку Коля оклеветать его еще в 1931 г. В «деле» Н. И. Вавилова
было обнаружено много разных заявлений, обвинявших его во вредительстве и датирован¬
ных разными годами, начиная с 1933-го. Фотокопия одного из таких доносов, написанного
в 1938 г. Г. Н. Шлыковым, была прислана мне недавно из Ленинграда Н. И. Ивановым. Ори¬
гинал, подписанный Шлыковым, обнаружен в ленинградских партийных архивах. Неболь¬
шую выдержку из этого доноса я считаю целесообразным привести. Донос был направлен
начальнику районного отдела НКВД.
«Тов. Малинину
...Пока еще не уничтожены бандиты — Чернов, Яковлев и Бауман, надо выяснить, что де¬
лали они в плоскости вредительства по организации сельскохозяйственной науки, опыт¬
ных станций, постановки испытания и выведения новых сортов. Я все больше убеждаюсь,
что тут могло быть разделение труда с Вавиловым, как с фактическим главой научно-
исследовательского дела в стране в области растениеводства за все время после Октябрь¬
ской революции. Не являлось ли внешне отрицательное отношение к нему прикрытием
подлинного отношения как к сообщнику, — подлости и хитрости этих людей, как показыва¬
ет процесс, нет предела.
Просто трудно себе представить, чтобы реставраторы капитализма прошли мимо такой фи¬
гуры, как Вавилов, авторитетной в широких кругах агрономии, в особенности старой. Не
допускаю мысли, чтобы он, как человек хорошо известных им правых убеждений, выходец
из среды миллионеров, не был приобщен к их организации. Он хорошо известен, как сужу
по произведениям Бухарина и “правым”... Поэтому я и обращаюсь через вас ко всей вашей
системе принять меры к вскрытию обстоятельств, изложенных выше... В допросе Черно¬
ва не выяснена его практическая вредительская линия в отношении сельскохозяйственной
науки. И это я считаю пробелом. На разоблачении этого рода вредительской деятельности
мы могли бы, кроме того, ускорить процесс объединения в системе академии ВАСХНИЛ
подлинно советских ученых.
7/111-38 Г.Шлыков».
Такие заявления не служили, как видим, поводом для немедленного ареста, на что, естествен¬
но, рассчитывали доносчики по обычной практике тех времен. Однако эти заявления и не
возвращались как клеветнические, что иногда практиковалось в 1938—1939 гг. Они накап¬
ливались. Арест готовился, но санкции на арест не было. В1937—1938 гг. арест Вавилова вы¬
звал бы весьма неблагоприятную реакцию за рубежом и бросил бы тень на все другие «про¬
цессы». И высшие власти это понимали. Но в конце 1940 г., когда вся Европа уже была объята
пожаром Второй мировой войны, арест Вавилова прошел сравнительно незамеченным. —
Примеч. 1966 г.

8o
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Н. И. Вавилов в Саратовской тюрьме. Избрание Вавилова
почетным членом Королевского научного общества Великобритании.
Смерть Н. И. Вавилова
В октябре 1941 года, когда немцы приблизились к Москве, заключенных стали
отправлять в глубь страны. Н. И. Вавилова вместе с другими арестантами перевели
в тюрьму г. Саратова*.
О последнем, саратовском периоде жизни Вавилова, проведенном им в заклю¬
чении, известно пока немного. Мне пришлось услышать пересказ очевидца, ныне
уже покойного, находившегося некоторый период времени в общей камере с Ни¬
колаем Ивановичем. По рассказу этого человека, Вавилов был переведен в общую
камеру уже в очень тяжелом состоянии, с признаками дистрофии. Войдя, он пред¬
ставился: «Перед вами, говоря о прошлом, — академик Вавилов, а сейчас, по мне¬
нию следователей, дерьмо». Заключенные относились к Вавилову с глубочайшим
уважением и, когда он уже не мог ходить, выносили его на прогулку на руках в на¬
дежде, что свежий воздух облегчит его состояние.
Жена Николая Ивановича эвакуировалась с сыном из Ленинграда и в 1942 году
жила в Саратове всего в двух-трех километрах от тюрьмы, в которой умирал ее
муж. Но органы НКВД скрыли от нее истинное место заключения Вавилова, сооб¬
щив, что он находится в Москве**.
В Саратовской тюрьме Н. И. Вавилов был помещен в камеру смертников, которая находи¬
лась под землей и, естественно, не имела окна. Смертники были лишены и прогулок. Ни¬
колая Ивановича продержали там несколько месяцев, и лишь летом 1942 г., после замены
смертного приговора, он был переведен в общую камеру. По рассказу писателя М. Попов¬
ского, в «деле» Вавилова хранится его письмо к наркому Берии. Судя по этому письму, Бе¬
рия не дал санкции на приведение смертного приговора в исполнение. Более того, после
приговора Вавилов был переведен во внутреннюю тюрьму НКВД и условия его содержания
улучшились. Ему сообщили даже о возможности предоставления условий для творческой
работы, хотя официально приговор еще не был отменен. Нам кажется, что кратковре¬
менное улучшение условий содержания Вавилова в августе-сентябре 1941 г. было связано
с энергичными мерами, которые академик Д. Н. Прянишников принимал в этом направле¬
нии через свою ученицу и жену Берии, работавшую в тот период (и вплоть до ареста Берии
в 1953 г.) на кафедре агрохимии Тимирязевской сельскохозяйственной академии. — При-
меч. 1967 г.
В 1965 г. мне удалось побеседовать с Виктором Константиновичем Тернопольским, глав¬
ным бухгалтером ВАСХНИЛ. В 1938—1939 гг. он участвовал в финансовых ревизиях
ВИРа и познакомился с Н. И. Вавиловым. В июне 1941 г. Тернопольский был арестован
и содержался под следствием в одной тюрьме с Вавиловым. Его рассказ о событиях осе¬
ни 1941 г. в московских тюрьмах позволяет сделать вывод, что неприведение в испол¬
нение смертного приговора Вавилову было частично связано и с октябрьской паникой
в Москве, вызванной наступлением немцев. 22 октября 1941 г. партия заключенных из
московских тюрем в семи специальных эшелонах была отправлена с Каланчевской плат¬
формы в Саратов. Путь до Саратова занял почти две недели. Директор Тимирязевской
сельскохозяйственной академии профессор В. С. Немчинов также знал об эвакуации Ва¬
вилова в Саратов. По рассказу его жены, проезжая Саратов во время эвакуации в Сред¬
нюю Азию, Немчинов послал ее с продовольственной передачей для Вавилова, однако
передачу не приняли, а сам Немчинов получил строгое внушение. В. К. Тернопольский
содержался в Саратове в той же тюрьме, где и Вавилов. Тюрьма была переполнена, в ка¬
мерах для одного-двух человек находилось обычно по десять заключенных. — Примеч.
1966 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
81
В конце 1942 года академик Н. И. Вавилов, таинственно исчезнувший для
ученых всего мира, был избран почетным иностранным членом Королевского
научного общества Англии. Когда известие об этом событии достигло централь¬
ных органов НКВД, дело Вавилова срочно затребовали для изучения. Однако
было уже поздно. Жизнь медленно уходила из истощенного дистрофией орга¬
низма. Н. И. Вавилов умер (согласно медицинскому заключению, от воспаления
легких), и это была самая тяжелая утрата советской науки в период культа лич¬
ности.
О пребывании Вавилова в Саратовской тюрьме и о его бедственном состоянии
узнал местный ученый, профессор энтомологии Александр Андреевич Мегалов,
знавший Николая Ивановича с 1920 года, когда тот работал в Саратове. Мегалов
решил помочь Вавилову. Сначала передачи доходили по назначению, и коротень¬
кая записка: «Спасибо Н. Вавилов» — до сих пор хранится как реликвия. Однако
после третьего рейда Мегалову сообщили о том, что Н. И. Вавилова уже нет в Са¬
ратовской тюрьме.
Н. И. Вавилов, облик ученого и человека
Несмотря на то, что со дня смерти академика Вавилова — этого великого
ученого-энциклопедиста, селекционера, генетика, растениевода, агронома, бота¬
ника, географа-путешественника и государственного деятеля, создателя всемирно
известного Института растениеводства, основателя и первого президента Всесоюз¬
ной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина — прошло немало лет,
его слава и популярность продолжают расти. В СССР и в США вышло многотомное
издание его трудов. Только в последние годы в СССР и за рубежом опубликовано
много воспоминаний о его жизни, деятельности, научных открытиях и беспример¬
ных путешествиях. О характере этих воспоминаний можно судить по приводимым
ниже отрывкам из очерка, опубликованного в 1960 году известным ботаником,
членом-корреспондентом АН СССР П. А. Барановым.
«Если бы меня спросили, — пишет Баранов, — что было самым характерным
в Николае Ивановиче Вавилове, что больше всего запомнилось в его образе, я не
задумываясь ответил бы: обаяние. Оно покоряло с первого рукопожатия, с первого
слова знакомства. Оно источалось из его умных, ласковых, всегда блестевших глаз,
из его своеобразного, слегка шепелявящего голоса, из простоты и душевности его
обращения...
Обаяние Николая Ивановича не было мимолетным, временным, связанным
с минутами его хорошего настроения, с творческим подъемом, с удачным решени¬
ем той или иной задачи... Нет, оно было постоянным, редкостным даром, привле¬
кавшим и радовавшим души людей, встречавшихся на его жизненном пути.
И все же не в глазах, не в голосе, не в простоте обращения был источник обая¬
ния Николая Ивановича. Все это внешнее лишь удивительно адекватно отражало
внутреннюю, душевную красоту и мощь этого человека. Обаяние Николая Ивано¬
вича — это, прежде всего, обаяние истинного ученого, неустанного труженика,
упорно и настойчиво добывающего новые научные факты, и смелого мыслителя-
теоретика, своими обобщениями двигающего вперед науку.
Обаяние Николая Ивановича — это обаяние патриота, мужественного обще¬
ственного деятеля широчайшего размаха, видевшего перспективы грандиозного
82
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
социалистического переустройства своей родной земли и отдавшего всю свою не¬
уемную энергию и знания этому великому делу...
Всемирной известностью пользуются “закон гомологических рядов” Вавилова
и его учение о центрах происхождения культурных растений. Впервые я услышал
имя Н. И. Вавилова в 1920 г. от возвратившихся в Москву участников Всероссий¬
ского съезда селекционеров в Саратове. Все они в один голос утверждали, что са¬
мым выдающимся событием не только съезда, но и вообще русской биологии этого
времени был доклад Н. И. Вавилова “Закон гомологических рядов в наследствен¬
ной изменчивости”. От многих я слышал, что по своему значению этот закон подо¬
бен периодической системе Менделеева...
Учение Николая Ивановича о центрах происхождения культурных растений
и последующие его теоретические обобщения по истории географии культурных
растений явились настолько большим событием в мировой науке, что все даль¬
нейшие исследования в данных областях знания стали развиваться в свете идей
Н. И. Вавилова» (Вопросы эволюции биогеографии, генетики и селекции. М., 1960.
С. 5—11).
Как резко отличается эта справедливая и общепризнанная сейчас оценка обра¬
за и теоретических открытий Н. И. Вавилова от той оголтелой, неумной, демагоги¬
ческой, тенденциозной и клеветнической критики Вавилова, примеры которой мы
привели ранее из «научной» продукции, выходившей из-под пера Презента, Мити¬
на, Яковлева, Шлыкова, Коля.
Особенно следует подчеркнуть патриотизм Николая Ивановича Вавилова, его
преданность делу социализма, которые чувствуются во всей его деятельности
и особенно ярко сквозят в личной переписке, в частных письмах, где человек обыч¬
но выражает свои самые глубокие чувства.
Одно из них, приводимое ниже, было написано из Южной Америки. Оно опу¬
бликовано в книге «Николай Иванович Вавилов» (М., 1962), написанной его уче¬
ницей А. И. Ревенковой. Письмо адресовано всем сотрудникам ВИРа:
«7.Х1—32
Да, сегодня день — 15 лет революции. Издали наше дело кажется еще более
грандиозным. Привет всем. Будем в растениеводстве продолжать начатую рево¬
люцию.
Дорогие друзья!
Пишу оптом, ибо на этот раз нет времени для писем, хотя писать можно без
конца. До черта тут замечательного и интересного!
Пример — картофель. Все, что мы знали о нем, надо удесятерить.
Все местные классификации основаны на 4 признаках — вкусе, форме клубня,
до некоторой степени еще цвете и скороспелости.
Изучая поле цветущего картофеля в Перу, убедился, что все так называемые
местные сорта еще могут быть разбиты на сотни форм, да каких...
Цветки различаются по размеру вдвое, чашелистики в 10 раз, есть с раздельно¬
спайными лепестками, сколько тут зимер, гамма цветов на любом поле от синего
темного через весь ряд до белого, да с орнаментом, а листва... А за сим физиология.
Словом, сортов и разновидностей ботанических тут миллионы. Невежество
наше и картофель Андов поражающи.
Мы тронули немного картофель. Меньше нас, хотя и после нас, американцы,
лучше немцы. Эти выкачивают, имеют агентов. Но я не сомневаюсь, что если диа¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
83
лектику картофельную тронуть всерьез в Перу и Боливии, то мы переделаем кар¬
тофель, как хотим.
До черта видов дикого. Культурный в таком виде, что хотя и видел “пекло творе¬
ния”, но такого еще не видал. И все здесь в связи с дикой субстанцией.
Не тронута физиология, химия, технология. Что они дадут картофелю! Прими¬
тивы тут агрономические первоклассные.
Ручной плуг, например, сегодня фотографировал. Что представляют собой они,
ульюки, ламы, альпаки. Это все в таком ошарашивающем разнообразии и так ло¬
кализовано, что только недоразумением можно назвать недоучет целых 2 века се¬
лекционером и генетиком того, что тут есть.
Начинаю понемногу понимать философию бытия. Но тут надо сидеть месяцы
и, может быть, годы.
Амплитуда картофельная экологическая по морю от 0 до 4200 м, от пустынь,
орошаемых морским туманом, до влажных тропиков. Оторвался на три месяца от
всего мира. Пока идет ничего.
Был на Юкатане, постиг теперь немного всю Центральную Америку.
С аэроплана перешел на землю. Она, конечно, в тысячу раз интереснее. Соби¬
раю все.
Худы дела финансовые. Кроме суточных, сведенных к минимуму, ничего не
имею, и покупаю, и посылаю семена за весьма убогий личный бюджет. И боюсь,
что на полдороге завоплю гласом великим. Спасайте.
Чинят, сукины дети, препятствия, слежка на каждом шагу. 1уг “русских” боят¬
ся, как дьявола. С кукурузой дело явное — Центральная Америка. Думаю, что и с
хлопком для нас максимальные интересы в Центральной Америке. Забрал перуви-
анцев.
Отправил 8 посылок по 5 кило. Не могу не посылать. Но с ужасом помышляю
о весе картошки (а надо каждого “сорта” по 30 клубней минимально) и о стои¬
мости каждой посылки в 7—8 руб. золотом, не считая труда. Беру все, что можно.
Пригодится.
Советской стране все нужно. Она должна знать все, чтобы мир и себя на дорогу
вывести. Выведем.
Завтра буду на границе Боливии. Там “революция”. Это худо прежде всего по
финансам. Ибо здесь принцип Гейне: “Если ты имеешь много, то тебе еще дадут,
если мало (а в этом случае так оно и есть), то и это очень малое возьмут...”
В Кордильерах ищу субстанцию культур и сортов, а через месяц в Аргентине
и Бразилии буду изучать будущее мирового земледелия.
Тороплюсь.
В “Пуне” у снегов промерз и простудился, но пока сошло. И времени не поте¬
рял.
В конце ноября снова на аэроплан и в Чили.
Издали еще яснее, что (dear friends), дело делаем. Мир баламутим. И к сути дела
пробираемся. Институтское дело большое, и всесоюзное, и всемирное.
Не всем это понятно, но работой и результатами себя оправдаем, и отечеству,
и миру смотреть в глаза будет не совестно. Пусть сделают лучше, если сумеют.
Душой с вами. И как ни интересно тут, но надо домой.
Но надо забрать и вобрать максимум. Боюсь, что при аэропланном бытии смогу
поднять и забрать только контуры.
Проштудировал работу Сергея Михайловича.

84	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Надо включить агрономическую часть по странам. Она нам очень нужна. На¬
пример, в “Пуне” 4/5 площади — статистически картошка. И это было при инках
еще в большем масштабе. Ибо очень полез ячмень в горы.
Посылаю всю агрономическую литературу. Она идет на мое имя, но буду рад,
если кому-нибудь пригодится.
Много любопытного по новым культурам. А роль картофеля тут исключитель¬
ная. Горная Боливия и Перу страны исключительно картофельные.
Привет, Ваш Н. Вавилов
Всем поклон».
Сотрудников Н. И. Вавилова всегда поражал его необыкновенный энтузиазм,
его колоссальная энергия. Он спал не более 4—5 часов в сутки — все остальное
время отдавал работе. Около трехсот научных работ было опубликовано Н. И. Ва¬
виловым только в советское время, большинство из них сохраняет свое значение
и в настоящее время. Незадолго перед арестом Николай Иванович начал вече¬
рами диктовать стенографистке популярную книгу о путешествиях за растения¬
ми, о земледелии мира. Он предлагал издать ее в трех томах. Однако работа не
была закончена. Сын Николая Ивановича — Юрий Николаевич в 1961 году нашел
у стенографистки А. С. Мишиной сохраненную запись, которая считалась пропав¬
шей, и советский читатель смог познакомиться с ней, изданной Географиздатом
в 1962 году под названием «Пять континентов».
Работоспособность Н. И. Вавилова была просто феноменальной. Чувствуя огра¬
ниченность рукописной техники, он в последние годы много диктовал стеногра¬
фистке, чтобы быстрее реализовать свои обширные творческие замыслы. В его
личных бумагах сохранился набросок плана работы на 1940—1941 годы. Этот план
включает работу над двенадцатью книгами и шестью статьями.
В 1938 году Вавилов приступил к работе над книгой «Этюды по истории гене¬
тики». Книга осталась незаконченной, но сохранившиеся главы показывают, что
ученый предполагал дать в ней широкое сравнение классической генетики с псев-
догенетическими спекуляциями Т. Д. Лысенко.
«Вот уже два десятка лет прошло с тех пор, как не стало с нами Николая Ивано¬
вича Вавилова, — писал доктор сельскохозяйственных наук В. С. Федотов в сбор¬
нике воспоминаний о Н. И. Вавилове, — но ничто не может угасить величия
подвигов, которые он совершил за свою преждевременно оборвавшуюся жизнь.
Критерием значимости этих подвигов являются 350 селекционных сортов зерно¬
вых, бобовых, технических, кормовых, овощных, плодовых культур, которые вы¬
ведены на основе коллекций ВИРа, собранных Николаем Ивановичем Вавиловым
и его сотрудниками».
Мы не знаем, где могила академика Н. И. Вавилова, и ее розыски пока не дали
результатов*. Но память о нем будет жить вечно. Академик Д. Н. Прянишников
сказал однажды о Н. И. Вавилове: «Мы не говорим, что он гений, только потому,
что он наш современник». Сейчас Н. И. Вавилов не наш современник, его деятель¬
ность и его судьба — это уже история, и мы смело можем поставить его в один ряд
с великими представителями мировой науки — Дарвином, Пастером, Менделем
и Мечниковым, чьи открытия вошли в золотой фонд естествознания.
В 1967 г. профессору Ф. X. Бахтееву удалось с помощью бывших работников Саратовской
тюрьмы установить возможное место захоронения Н. И. Вавилова. —Примеч. 1967 г.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
85
Среди великих ученых нашего времени Николай Иванович Вавилов отличал¬
ся многими чертами, свойственными эпохе и условиям, в которых развивался его
огромный талант. Он был не просто охотником за научной истиной, первооткры¬
вателем научных фактов, законов и идей, он был крупным государственным дея¬
телем, стремившимся к реорганизации и подъему сельского хозяйства страны, он
был ученым-борцом, ученым-патриотом, рыцарем без страха и упрека, человеком,
который объединял вокруг себя передовые силы советской биологии, граждани¬
ном, которому для утверждения научных идей необходимо было иметь не толь¬
ко талант ученого, но и мужество, волю, железную выдержку, принципиальность
и необыкновенную работоспособность. Николай Иванович Вавилов не только уче¬
ный — он герой, отдавший жизнь за свои научные убеждения.
Глава 4
СУДЬБА СОВЕТСКОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ГЕНЕТИКИ
В 1937-1940 ГОДАХ
В предыдущих главах мы рассмотрели главным образом вопрос о судьбе теорети¬
ческой и сельскохозяйственной генетики в связи с обострением дискуссии в об¬
ласти биологии.
Однако эта же дискуссия серьезно повлияла на судьбу медицинской генетики,
которую вульгаризаторы смешивали с расизмом. Примеры подобного рода обви¬
нений уже приводились нами в цитатах из публикаций И. И. Презента и ряда дру¬
гих авторов.
Задачи и проблемы медицинской генетики
Медицинская генетика — это важнейшая область медицины, изучающая глав¬
ным образом наследственные болезни человека. Истоки этих болезней связаны с на¬
рушением генетической системы, с патологией хромосом, с носителями вредных
мутаций. Эти болезни в 1935—1936 годах практически невозможно было лечить
обычными медикаментозными средствами. Борьба с ними велась по профилакти¬
ческой линии, путем консультаций на основе знания законов наследственности.
В 1936 году уже была доказана наследственная передача нескольких сотен болез¬
ней (шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, идиотия, имбецильность,
дебильность, церебральная диплегия, синдром Дауна, акроцефалия, олигофрения,
альбинизм, болезнь Гоше, нейрофиброматоз, энцефалопатии, наследственная глу¬
хонемота и т. д.). Изучение таких болезней вне рамок классической генетики не¬
возможно, ибо возникновение этих аномалий в потомстве больного подчиняется
правилам менделевского расщепления и в большинстве случаев связано с перехо¬
дом мутантных генов в так называемое гомозиготное состояние (когда одна и та
же патологическая мутация имеется в обоих наборах хромосом оплодотворенной
яйцеклетки — материнском и отцовском). При гетерозиготном состоянии парных
генов, когда только один из партнеров при оплодотворении (спермий или яйце¬
клетка) несет в себе вредную мутацию, болезнь обычно не проявляется (за ис¬
ключением доминантных мутаций), хотя возможность появления ее в потомстве
86
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
внешне здорового гетерозиготного поколения не исчезает. Изучение родословных
и учет скрытых носителей мутаций при наследственных болезнях имеет поэтому
очень важное значение в профилактике подобных болезней.
Однако в 1936—1937 годах вопрос о наследственных болезнях стоял, главным
образом, в плане изучения и выявления наследственных патологий, эффектив¬
ная борьба с ними пока еще только начиналась. Но поскольку уже были выявле¬
ны и изучены сотни наследственных болезней, поскольку наличие этих болезней
стало реальностью, то существование генетики человека как отрасли медицины
было абсолютно необходимо. Оно было не менее необходимо, чем существование,
например, онкологии, паразитологии, психиатрии и других отраслей медико¬
биологической науки.
До 1936 года, то есть до начала генетической дискуссии, Советский Союз фак¬
тически лидировал в этой важной области прикладной генетики. Особенно широ¬
ко были известны работы Медико-генетического института, который возглавлял
профессор С. Г. Левит, и Института экспериментальной биологии, которым руко¬
водил академик Н. К. Кольцов.
Обвинение советских генетиков в расизме.
Борьба И. И. Презента с Н. К. Кольцовым
Наука о генетике человека подверглась резким нападкам со стороны И. И. Пре¬
зента и Г. Г. Боссэ еще во время дискуссии 1936 года, когда они ошибочно ото¬
ждествляли эту отрасль науки с расизмом и фашизмом. В последующем, как мы
уже видели, Презент еще более усилил критику. Особенно резко он нападал на ака¬
демика ВАСХНИЛ Н. К. Кольцова, наиболее крупного специалиста в этой области.
Коротко следует сказать о научной деятельности Н. К. Кольцова. Он был из¬
вестным ученым, внесшим большой вклад в развитие генетики и цитологии. Его
книга «Организация клетки» (М., 1936) стала классической. Кольцов впервые
в мировой науке разработал ряд концепций саморепродукции генетического ма¬
териала хромосом и синтеза белков по «образцу», которые экспериментально до¬
казали американцы через 10—15 лет после его смерти. Эти работы легли в основу
современных концепций о биосинтезе полимеров клетки — белков и нуклеиновых
кислот. (За работы по ауторепродукции генетического материала двум группам
ученых — Уотсону, Крику, Уилкинсу, Корнбергу и Очоа — были присуждены Но¬
белевские премии.) Работа Н. К. Кольцова «Наследственные молекулы», опубли¬
кованная в 1935 году, предвосхитила многие современные открытия. Первые ра¬
боты по химическому мутагенезу (В. В. Сахаров) и управлению полом у животных
(Б. Л. Астауров) были выполнены под руководством и при участии Н. К. Кольцова.
Вместе с тем в 1922—1928 годах он, сотрудничая в Русском евгеническом журнале,
опубликовал несколько статей, содержавших ряд ошибочных евгенических поло¬
жений. В первые годы после революции в среде старой научной интеллигенции
наблюдался известный разброд, и нелепо судить о Н. К. Кольцове как об ученом по
давно забытым статьям, извлеченным из архивов И. И. Презентом исключительно
с целью травли ученого.
Произвольно комментируя в 1939 году забытые всеми статьи, Презент сделал
все, чтобы отождествить научный уровень Кольцова 1921—1922 годов с его рабо¬
тами в 1936—1939 годах. Презент писал: «В институте, руководимом Н. Кольцо¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
87
вым, и редактируемом Кольцовым журнале сотрудники Кольцова под маской гене¬
тики протаскивали всякую лженаучную дребедень, подчас открытую фашистскую
проповедь» (Яровизация. 1939. № 2. С. 109).
Это была чистейшая клевета, ибо «Биологический журнал», о котором идет
речь, был наиболее авторитетным и серьезным журналом того времени. Однако
его закрыли. В газете «Правда» (1939. Иянв.) появилась резкая статья против
академиков Н. К. Кольцова и Л. С. Берга, подписанная группой ученых (А. Н. Бах,
Б. А. Келлер, Н. Нуждин и др.). Не указывая даты публикации, авторы статьи кри¬
тиковали те же места из статьи Кольцова 1922 года, которые цитировал Презент.
Сопоставляя их с текстом немецкого ученого Ленца, авторы сделали вывод о «сход¬
стве» научного творчества профессора Кольцова и «фашистского погромщика Лен¬
ца». Подобные выпады были сделаны и против давно забытой книги Л. С. Берга
«Номогенез», опубликованной в 1922 году (работа Берга содержала ряд непрове¬
ренных и впоследствии опровергнутых гипотез, но она для своего времени была
весьма интересной и оригинальной попыткой теоретического анализа эволюции).
Естествен вопрос: почему в 1939 году понадобилось ругать двух крупных ученых за
их забытые работы 17-летней давности? Ответ нетрудно установить по материалам
той же статьи: она публиковалась перед выборами в Академию наук СССР — были
выдвинуты на одно вакантное место Т. Д. Лысенко, бывший до этого академиком
ВАСХНИЛ, и члены корреспонденты АН СССР Н. К. Кольцов и Л. С. Берг. Для избра¬
ния Лысенко следовало расчистить дорогу, дискредитировав его конкурентов. Не¬
задолго до того, в связи с выдвижением в академики, в «Правде» была напечатана
статья о самом Лысенко как о борце против реакционного морганизма. (На этих
же выборах в действительные члены Академии наук СССР был выдвинут Одесским
селекционно-генетическим институтом и И. И. Презент, все научное наследство
которого состояло в основном из ряда чисто полемических статей. Однако из¬
брание Презента не состоялось. Лишь в 1948 году ему удалось стать академиком
ВАСХНИЛ без всяких выборов.)
В другой статье, опубликованной в журнале «Под знаменем марксизма» (1939.
№ 5. С. 146—153), Презент обвинил в фашистских и человеконенавистнических
извращениях уже не только Кольцова, а всех советских генетиков, несогласных
с идеями, развиваемыми им, И. И. Презентом, и Т. Д. Лысенко: «Н. К. Кольцов и все
его соратники обязаны отдать себе и советской общественности отчет о том, на¬
сколько лженаучна и глубоко реакционна та концепция, которая увлекла их в объ¬
ятия фашистской идеологии, должны раскрыть ту связь, которая существует между
формальным генетическим пренебрежением к фенотипу и пренебрежительным
отношением к жизни человеческих миллионов; раскрыть ту связь, которая суще¬
ствует между метафизическим учением современной буржуазной генетики о не¬
изменности гена в течение сотен и тысяч лет, о независимости породы от условий
жизни и бредовыми попытками человеководства» (Там же. С. 153).
Значительность вклада, сделанного академиком Н. К. Кольцовым в разви¬
тие цитологии и генетики, делает необходимым более справедливо отнестись
и к оценке его ранних евгенических работ, ставших известными широкой публике
в 1937 году благодаря Презенту. В последующие годы, вплоть до недавнего време¬
ни, цитаты из этих статей воспроизводились десятки раз многими последовате¬
лями версии, выдвинутой Презентом. Эти цитаты приводились в основном для
«устрашения» читателей и демагогии, в целях иллюстрации «расистских», «чело¬
веконенавистнических», «архиреакционных», «бредовых» и «фашистских» пропо¬
88
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ведей Кольцова. И делалось это без всякой на то необходимости столь часто, что
имя и фамилия Н. Кольцов стали почти синонимом слова «человеконенавистник».
Даже через 19 лет после смерти этого ученого его имя продолжало подвергаться по¬
ношению. Так, например, в известной статье «Об агробиологической науке и лож¬
ных позициях “Ботанического журнала”», опубликованной 14 декабря 1958 года
в центральной печати, было написано: «Каждого советского человека, знающего
о достижениях мичуринской агробиологии, не может не возмутить тот факт, что
к славе крупнейших советских ученых, внесших большой вклад в материалисти¬
ческую биологическую науку, редакция “Ботанического журнала” причисляет лю¬
дей, мало чего давших нашей науке. В их числе назван, например, Н. К. Кольцов.
Уместно задать вопрос: какой же “вклад” в науку внес этот оголтелый реакционер,
известный своей бредовой теорией, проповедовавшей “улучшение человеческой
породы”?»
Аналогичные выпады против Кольцова встречаются и в книге Н. Д. Ивано¬
ва «Дарвинизм и теория наследственности», опубликованной в 1960 году из¬
дательством АН СССР, в книге философа Г. Платонова «Диалектический мате¬
риализм и современная генетика», изданной Соцэкгизом в конце 1961 года,
в брошюре А. И. Куроедова и И. В. Дрягиной «Социальные и гносеологические
корни вейсманизма-морганизма», выпущенной издательством МГУ в 1961 году,
и в ряде других работ.
Между тем изучение подвергнутых критике работ Н. К. Кольцова (что нелегко
сделать, ибо «Русский евгенический журнал» был изъят из библиотек) отчетливо
показывает, что И. И. Презент и все другие упомянутые авторы умышленно иска¬
жали и фальсифицировали их смысл.
Так, например, Презент акцентирует внимание на том, что Кольцов говорил
о возможности разведения человеческих пород по законам Менделя. Но он умал¬
чивает о том, что Кольцов говорил об этом в фантастическом плане, как о теоре¬
тической возможности, которую могли бы использовать марсиане, если бы они
завоевали Землю и если бы эти марсиане оказались существами более высокого
порядка, чем человек, и относились бы к людям Земли как к домашним животным
(в духе уэллсовской «Войны миров»). Кольцов приводил эти чисто фантастические
соображения лишь для того, чтобы проиллюстрировать тот очевидный факт, что
с точки зрения наследственности человек как живое существо подчиняется тем же
законам, что и остальной животный мир.
Обвинение ученого в расизме основывается Презентом на высказывании Коль¬
цова о том, что могут найтись такие партии и общественные группы, которые бу¬
дут пропагандировать генетическую дифференциацию людей на типы умственных
и физических работников, деятелей искусства и т. д. «Да, такие партии нашлись, —
восклицает Презент, — в лице немецкого фашизма». Но ведь далее Кольцов гово¬
рит, что этот путь противоречит социалистическому идеалу, требующему гармо¬
нического сочетания способностей.
В евгенических статьях Н. К. Кольцова есть ряд ошибочных и просто устарев¬
ших мыслей. Однако в них нет ничего человеконенавистнического. Более того,
Кольцов как евгеник первым в СССР начал очень важные исследования по меди¬
цинской генетике и сделал ряд замечательных открытий о наследовании некото¬
рых заболеваний крови. Эти исследования представляют собой огромный вклад
в медицину и биологию. Следует отметить, что сам «Русский евгенический жур¬
нал», несмотря на ряд неудачных статей, имел весьма прогрессивное направление.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
89
Это был один из первых в мире журналов по генетике человека, и в нем впервые
были описаны десятки ранее неизвестных наследственных болезней.
К настоящему времени медицинской генетикой изучены сотни патологических
состояний, передающихся по наследству, между тем в СССР работы по наслед¬
ственности человека были почти полностью прекращены*. После ареста крупней¬
шего медицинского генетика профессора С. Г. Левита и ряда его сотрудников был
ликвидирован Медико-генетический институт. Фактическое запрещение в СССР
исследований по генетике человека имело очень вредные, до сих пор еще пол¬
ностью не учтенные последствия, и прямая ответственность за это лежит на тех
«критиках», которые всю генетику человека как науку вульгарно отождествляли
с расизмом и фашизмом. Роковую роль в этом сыграли и некоторые философы,
в частности Э. Кольман, опубликовавший в журнале «Под знаменем марксизма»
(1936. № 11. С. 64—72) погромную статью под заголовком «Черносотенный бред
фашизма и наша медико-биологическая наука». Крайне резко выступал всегда про¬
тив генетики человека и И. Е. Глущенко.
Н. К. Кольцов, к счастью, не был арестован, хотя травля ученого имела явно
провокационный характер. Эта многолетняя травля ускорила его кончину, к концу
жизни он лишился созданного им института, журнала и доброго имени, которым
он очень дорожил и которое, несомненно, следует восстановить.
Н. К. Кольцов — ученый и патриот
Николай Константинович Кольцов умер в 1940 году, и в последующие годы, как
мы видели, лысенковцы сделали все возможное, чтобы опорочить и предать забве¬
нию его имя и его поистине колоссальный вклад в развитие советской биологии.
Но в разгар травли ученого, не прекращавшейся и после его смерти, в период, ког¬
да Лысенко и его окружение заняли все ключевые посты в сельскохозяйственной
науке, ученик и друг Н. К. Кольцова профессор Б. Л. Астауров напечатал блестящую
статью «Памяти Николая Константиновича Кольцова» (Природа. 1941. № 5), про¬
никнутую такой невыразимой болью и столь ярко и убедительно показывающую
обаятельный облик и жизненный путь этого выдающегося ученого и патриота, что
мы не можем не привести здесь из нее хотя бы три небольшие выдержки. Написать
и опубликовать тогда такую статью мог только мужественный и принципиальный
человек (последующий путь профессора Астаурова не был, как известно, усыпан
розами):
«Николай Константинович Кольцов был одним из наиболее прогрессивных
профессоров царской России. Его огромная популярность в студенческой среде
объяснялась не только блеском лекторского дарования, не только его глубокой че¬
ловечностью, любовью к молодежи и неизменной готовностью пойти навстречу
студенческим нуждам, — студенты видели в нем непримиримого, глубоко принци¬
пиального врага всякой косности, казенщины, рутины и обскурантизма».
«Его перу принадлежит полная скорби и возмущения книга “Памяти павших”,
посвященная студентам — жертвам кровавых событий 1905 г. Вышедшая в день
открытия первой Думы, книга в тот же день была конфискована...»
Первое руководство по медицинской генетике было издано на русском языке только
в 1964 г.

90
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
«Николай Константинович был полной противоположностью тем ученым, кото¬
рые уходят от жизни в тишину своих лабораторий. Общественно научная органи¬
зационная деятельность была его подлинной стихией — атмосферой, без которой
он не мог дышать и творить. Эта его черта в сочетании с кипучей энергией, широ¬
той интересов, огромной эрудицией, с умением привлечь и заразить своим опти¬
мизмом и энтузиазмом молодежь и с редким по остроте чувством нового в науке
обусловили то, что он стал признанным создателем экспериментальной биологии
в нашей стране, творцом многих школ и направлений в целом ряде отраслей.
Теперь, перед лицом небывалого размаха исследовательской работы в Стране
Советов, нам трудно представить, что такие широкие русла исследований, как эн¬
докринология, физико-химическая биология, генетика, экспериментальная биоло¬
гия, не говоря уже о ряде более мелких ручейков, ныне поглощающих труд десятков
и сотен ученых, разрабатывающиеся во многих лабораториях и даже специальных
институтах, у истоков своего появления в пределах нашей Родины теснейшим об¬
разом связаны с инициативой Н. К. Кольцова, возникали при его личном участии
или под его сильнейшим влиянием».
Так оценил Б. Л. Астауров труды Н. К. Кольцова, и это была достойная оценка,
сделанная человеком, которому дороги слава и честь отечественной науки.
Книга Н. К. Кольцова «Памяти павших», изданная в 1906 году на средства авто¬
ра, действительно была конфискована и уничтожена цензурой. Однако часть ти¬
ража сохранилась и дошла до нас. С волнением перелистывал я в Государственной
библиотеке им. В. И. Ленина страницы этой обличительной книги, смелости ко¬
торой могли бы позавидовать некоторые профессиональные революционеры. На
титульном листе книги значилось:
Н. К. Кольцов
Приват-доцент Московского университета
Памяти павших
Жертвы из среды московского студенчества
в октябрьские и декабрьские дни
Доход с издания поступает в комитеты по оказанию помощи
заключенным и амнистированным.
1906 год
На втором листе в траурной рамке опубликован список 36 погибших студентов,
из них 15 неизвестных.
Сто страниц книги представляли собой точно документированное описание
зверств царского самодержавия при подавлении восстания 1905 года. Для иллю¬
страции характера этого документа мы приведем лишь две типичные выдержки.
«Московский университет, — писал Н. К. Кольцов во вводной части своего
очерка, — всегда играл выдающуюся роль в освободительном движении. Каждый
год вырывал из университетской среды новые жертвы — принимавших то или
иное участие в этом движении. И профессора, и студенты изгонялись, заточались
в тюрьмы, уходили в ссылку... Кто подсчитает, сколько сотен, сколько, может быть,
тысяч жертв было вырвано из среды Московского университета за последние деся¬
тилетия? Есть ли возможность сохранить их полный список для истории?
Начиная с конца 1904 года репрессии против московских студентов за участие
в освободительном движении принимают особенно мрачный, кровавый характер...»

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	91
Заканчивая первую часть своей книги, Н. К. Кольцов писал:
«Когда после пресненского разгрома москвичи, взволнованные от пережитых
ужасов, в страхе перед призраком надвигающейся реакции ходили по улицам го¬
рода, кое-где попадались продавцы газет, предлагавшие новое издание — листок
со стихами, первая строка которых произносилась вполголоса:
“Не плачьте над трупами павших борцов”. Эти простые, глубоко трогательные
слова удивительно подходили ко времени и настроению; они ободряли растерян¬
ных и упавших духом, внушали мужество и надежду на будущее.
“Не плачьте над трупами павших борцов”. Были ли борцами те студенты, кото¬
рые пали жертвами в октябрьские и декабрьские дни? Если студента Волкова, рас¬
терзанного в церкви за протест против черносотенной проповеди, и того, который
дорого продал свою жизнь, когда был окружен солдатами на Пресне, нельзя на¬
звать иначе как борцами, то Лопатин, Григорьев и другие были прежде всего муче¬
никами. Их убили за то, что они студенты, а стало быть, стоят за свободу; убили за
верования и убеждения, которые приписываются всему студенчеству и которыми
на самом деле почти без исключений проникнуто все студенчество.
“Не плачьте над трупами павших борцов”. О да! Не надо плакать, или, вернее,
не плакать надо! Память этих борцов-мучеников можно достойно почтить, лишь
продолжая дело, в которое они верили, и укрепляя веру, за которую умерли — дело
освобождения России.
И прежде всего надо добиться, чтобы те, на кого падает ответственность в убий¬
ствах октябрьских и декабрьских дней, получили достойное возмездие. Нельзя
дожидаться суда истории. История, конечно, казнит палачей и отведет им место
в ряду Аракчеевых, Биронов и Малют Скуратовых. Но нынешнего Малюту судом
истории не испугаешь; он даже не прочь заслужить Геростратову славу. Нет, воз¬
мездие должно быть скорое и реальное» (Кольцов Н. К. Памяти павших. М., 1906.
С. 55—56).
И это писалось в 1906 году, в разгар реакции, когда Россия была покрыта висе¬
лицами. Это писал человек, которому в 1937 году несправедливо приклеили ярлык
«реакционера» и «человеконенавистника», ярлык, посмертно оставшийся на нем
в официальной прессе до недавнего времени.
Но сколько бы клеветы и грязи ни выходило из-под перьев тех, кто чернил не¬
когда светлое имя Н. И. Вавилова и его соратников, мы не забудем Николая Кон¬
стантиновича Кольцова, не забудем его блестящих открытий, его честности и стой¬
кости, его борьбы за развитие советской науки*.
Первая позитивная статья о Н. К. Кольцове после 1941 г. была опубликована в журнале «Хи¬
мия и жизнь» (1965. № 5). Более подробный очерк его деятельности был напечатан в жур¬
нале «Знамя» (1966. № 8). — Примеч. 1966 г.

92	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Глава 5
СОБЫТИЯ АГРОНОМИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ 1935-1938 ГОДОВ
И ИХ СВЯЗЬ С ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ДИСКУССИЕЙ
Идейная связь вильямсизма и лысенкоизма.
Общность методов борьбы с оппонентами
Безраздельное господство лысенкоизма в генетике, селекции и агробиологии
возникло одновременно с установлением господства агрономических идей ака¬
демика В. Р. Вильямса в области земледелия. Между научными школами Виль¬
ямса и Лысенко всегда существовала тесная связь. Еще в 1936—1937 годах при
обсуждении спорных проблем селекции и генетики на сессиях ВАСХНИЛ зачи¬
тывались специальные послания Вильямса, в которых он подчеркивал единство
своей борьбы с «антитравополыциками» с борьбой, которую проводил Лысенко
против «реакционных» течений в генетике. После смерти В. Р. Вильямса, после¬
довавшей в 1939 году, он был причислен к лику святых основателей единой ма¬
териалистической агробиологии. Для иллюстрации можно привести программ¬
ное высказывание на этот счет самого Лысенко: «Учение Мичурина и учение
Вильямса — это разные стороны единой материалистической биологии, разра¬
батывающей теоретические вопросы агрономической науки и практики. Поэ¬
тому учение И. В. Мичурина и учение В. Р. Вильямса, которые игнорировались,
не признавались старой идеалистической реакционной биологической наукой,
стали в условиях социалистического сельского хозяйства биологической осно¬
вой нашей агрономии, слились в единую агробиологическую науку. Эта единая
агробиологическая наука и является сейчас теоретической основой деятель¬
ности Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина.
В противовес реакционной теории убывающего плодородия почвы, теории вы¬
носа, учение В. Р. Вильямса о развитии почвы и основного ее свойства — пло¬
дородия, диалектически правильно отражая законы развития почвы, дало агро¬
номической науке возможность находить способы восстановления и улучшения
условий плодородия. Это учение является теоретической биологической осно¬
вой травопольной системы земледелия» (Лысенко Т. Д. Избранные сочинения.
М., 1953. С. 413—442).
Сейчас наша сельскохозяйственная наука подвела печальные итоги безраздель¬
ного господства в земледелии агрономической системы В. Р. Вильямса. При этом
были вскрыты и те методы демагогии и репрессий, которыми она пробивала себе
путь в 1933—1937 годах, когда против нее выступали крупнейшие ученые стра¬
ны — академики Д. Н. Прянишников, Н. М. Тулайков, профессор А. Г. Дояренко
и многие другие.
Уместно проиллюстрировать еще несколькими примерами путь, по которому
сторонники Вильямса добивались продвижения в практику сельского хозяйства
травопольной системы земледелия, хотя она не подвергалась никакой серьезной
опытной проверке ни до, ни после ее внедрения. Агрономическая система Вильям¬
са была основана на голословных, абстрактных спекуляциях из области почвоведе¬
ния, оспариваемых к тому же большинством почвоведов.
В. Р. Вильямс отрицательно относился к любой попытке опытно сравнить его
травопольную систему с какими-либо другими типами севооборотов. Характе¬
рен в этом отношении эпизод, описанный в газете «Белгородская правда» (1962.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
93
20 апр.). Там приведен разговор Г. Д. Понедельникова с В. Р. Вильямсом по поводу
закладок на полях опыта по сравнению травопольной и пропашной систем.
Вильямс спросил: «Для чего вам понадобились пропашные севообороты?» Поне¬
дельников ответил: «Для сравнения, чтобы проверить, какой из них лучше». «А вы
знаете, — сразу ответил В. Р. Вильямс, — что когда Ленин устанавливал в России
Советскую власть, он не согласился оставить на Украине гетмана Скоропадского,
чтобы сравнить, какая власть лучше».
Вильямс значительно раньше, чем Презент и другие члены группы Лысенко,
встал на путь обвинений своих научных оппонентов во вредительстве и восхвале¬
ния собственной персоны в качестве единственного представителя и толкователя
правильных методов социалистического земледелия. Понятию «антитравополь-
щик» Вильямс всячески старался придать зловещий для того времени смысл, срав¬
нимый, например, с понятием «антимарксист». Вот что писал он о таких «антитра-
вополыциках»: «Травопольная система земледелия—историческая необходимость
для социалистического сельского хозяйства. Только эта система земледелия способ¬
на обеспечить дальнейший расцвет колхозов и совхозов, и поэтому учение о ней
встречало и нагло неприкрытое и изощренно замаскированное противодействие
со стороны так называемых антитравополыциков. Под прикрытием лженаучных
выражений “минеральных агрохимиков” в поход против травопольной системы
земледелия двинулись враги народа, пробравшиеся в земельные органы».
Свою острую полемику с «минеральными» и «формально-дедуктивными» агро¬
химиками, под которыми подразумевались последователи Д. Н. Прянишникова,
Вильямс выдавал за проявление революционной пролетарской бдительности.
В дискуссии с Вильямсом в начале 30-х годов сложили головы (в буквальном
смысле) несколько известных ученых, однако долгое время это обстоятельство ста¬
вилось не в вину, а в особую заслугу Вильямсу.
Так, еще в 1935 году в связи с 50-летием научной деятельности Вильямса его
ученики М. Аваев и С. Желтиков писали в журнале «Фронт науки и техники»:
«Враги пролетарского государства (Дояренко, Вольф, Коварский, Руднев и дру¬
гие) горели классовой ненавистью к В. Р. Вильямсу. Они понимали, что ученый-
большевик Вильямс лучше, чем кто-либо другой, способен разоблачить их вре¬
дительские махинации в области агрономии. Поэтому некоторые из них (Вольф)
одним росчерком пера пытались зачеркнуть непревзойденные в области почвове¬
дения и агротехники работы В. Р. Вильямса, объявив их антимарксистскими и не¬
приемлемыми для социалистического строительства.
Эти моменты ясно говорят о том, что фронт науки есть фронт классовой борьбы.
Позиция акад. В. Р. Вильямса на этом фронте есть позиция ученого-большевика
с присущей ему революционной бдительностью» (1935. № 2. С. 61).
Устранив в начале 30-х годов своих основных агрономических противников,
«вильямсисты» полагали, что это расчистит путь для внедрения в сельское хозяй¬
ство их травопольной системы земледелия, урожаи от которой, по их голословным
обещаниям, должны были расти сказочными темпами даже без существенного
развития промышленности удобрений. В. Р. Вильямс не любил размениваться на
мелочи и обещал колхозам 80—100 центнеров пшеницы с гектара как минималь¬
ный результат внедрения травопольной системы.

94
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Основные элементы «учения» В. R Вильямса
В 1937 году вопрос о травопольных севооборотах встал до уровня государствен¬
ной проблемы. Был подготовлен первый законопроект о введении таких севообо¬
ротов на всей территории страны.
Коротко расскажем об основных особенностях агрономической системы
В. Р. Вильямса.
Вильямс считал, без всяких на то оснований, что свойством плодородия обла¬
дает лишь мелкоструктурная комковатая почва и что структура почвы — это глав¬
ное условие получения хороших урожаев. На бесструктурной и слабоструктурной
почве, по мнению Вильямса, нельзя получать хороших урожаев даже при исполь¬
зовании удобрений и достаточном увлажнении. Поэтому применение удобрений
на неструктурных почвах он считал бесполезным. А к таким почвам он относил
большую часть пахотных земель страны. О том, какое значение придавал Вильямс
прочно-комковатой структуре, говорит следующее его утверждение:
«Если максимальный урожай на бесструктурной почве равен 16 центнерам зер¬
на на 1 га, то на структурной почве он должен быть равен 160 центнерам зерна,
причем это будет не максимальный, а нормальный урожай.
Разве это не повелительное указание на необходимость перехода к хозяйству
на структурной почве? А так как нам известен только один способ создания и под¬
держания структурности почвы — посев смеси многолетних трав — основы пра¬
вильного травопольного севооборота, то и задачей третьего пятилетия может
быть только введение этих севооборотов и установление остальных мероприя¬
тий, слагающих правильный севооборот» (Вильямс В, Р. Минеральная агрохимия
и правильный травопольный севооборот // Фронт науки и техники. 1937. № 10.
С. 37—42).
Десятикратное увеличение урожаев только за счет введения в севооборот 30—
40% смеси бобовых и злаковых трав — это, конечно, чистейшая фантастика, и за
этими цифрами не было никаких опытов, никаких фактических данных. Вильямс
приводил их на основании совершенно абстрактных соображений о водоудержи¬
вающих свойствах разных почв, и находились люди, которые верили ему и ори¬
ентировали сельское хозяйство страны на этот антинаучный, авантюристический
путь. Это давало Вильямсу основание для торжественных заявлений такого, на¬
пример, типа: «По-видимому, ЦК ВКП(б), Совнарком СССР, Наркомат земледелия
и Госплан во главу угла третьего пятилетия поставят не усиление удобрения почв
Союза, а приведение их в структурное состояние путем введения в колхозах и сов¬
хозах правильных, т. е. травопольных, севооборотов и усиления внимания к жи¬
вотноводству, т. е. заботу о кормовой площади.
Акад. Д. Н. Прянишников считает, что на 1942 г. Наркомтяжпром должен до¬
вести производство минеральных удобрений до 24 млн тонн, по-видимому, в год.
Конечно, с этим никак нельзя согласиться, даже если учесть все те потребности,
какие привлекают внимание акад. Д. Н. Прянишникова.
Я же стою на иной точке зрения, чем акад. Д. Н. Прянишников, и потому его
школа считает меня заклятым врагом удобрений и ставит это в большую вину»
(Там же).
Однако подобная аргументация не всегда казалась Вильямсу достаточно надеж¬
ной, и он добавлял к ней и такого рода высказывания: «Мечта о получении урожа¬
ев на почве бесструктурной — это иллюзорная мечта минеральных агрохимиков,
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
95
и притом мечта вреднейшая, перерастающая в контрреволюцию, плохо замаски¬
рованная ложнонаучной обстановкой» (Вильямс В. Р. О травопольных севооборо¬
тах // Тимирязевка. 1937.17 дек.).
Дискуссия между Д. Н. Прянишниковым и В. R Вильямсом
Нам кажется, что эти краткие сведения из области агрономии отчетливо пока¬
зывают существо расхождений между школами В. Р. Вильямса и Д. Н. Прянишни¬
кова. Прянишников настаивал на развитии промышленности минеральных удо¬
брений, на одногодичных чистых посевах клевера без злакового компонента (что
улучшало баланс азота в почве, упрощало семеноводство клевера и обеспечивало
реальное увеличение плодородия почвы) и на интенсификации сельского хозяй¬
ства путем введения пропашных севооборотов с посевом более урожайных куль¬
тур. Вильямс предлагал воздержаться от развития промышленности удобрений,
расширять посев клевера только в смеси с тимофеевкой и другими злаковыми при
2—3-годовой непрерывной культуре трав (что снижало азотфиксирующее значе¬
ние клевера), рекомендовал посев яровых по пласту трав вместо более урожайных
озимых и советовал отказываться от ряда полезных сельскохозяйственных орудий
(например, от бороны, катка и культиватора), якобы разрушающих структуру по¬
чвы. Путь, который предлагал академик Прянишников, был уже апробирован во
многих экономически развитых странах, и прежде всего в Западной Европе. Этот
путь обеспечивал немедленный эффект. Прянишников обосновывал его также
обширным фактическим материалом собственных исследований и опытом пере¬
довых хозяйств. Он настойчиво указывал и на то, что развитие химической про¬
мышленности, химических удобрений имеет важнейшее оборонное значение, ибо
в основе производства, например, селитры и взрывчатых веществ лежат одни и те
же технологические процессы.
Д. Н. Прянишников писал также, что производство суперфосфата есть в то
же время и производство серной кислоты, крайне важной для обороны страны.
Еще в 1924 году он написал патриотическую статью «Нужды сельского хозяйства
и задачи военной обороны», в которой отмечал, что производство минеральных
удобрений определяет и военный потенциал страны. В 1938 году в своей статье
«Внедрение минеральных удобрений — работа на оборону страны» Прянишников
снова настойчиво обращал внимание советской общественности на эту важней¬
шую сторону агрохимической промышленности.
В 1961—1962 годах, в связи с критикой травопольной системы, отдельные
малокомпетентные лица, не связанные с агрономией, старались направить огонь
критики против трав вообще. В газетах появлялись карикатуры коленопреклонен¬
ных «травополыциков», молящихся на икону в форме клевера. Между тем поклон¬
ником клевера был именно Д. Н. Прянишников, он был горячим пропагандистом
этой культуры, особенно в нечерноземной полосе. При отсутствии или недостатке
удобрений Прянишников предлагал занимать клеверами до 25% посевных площа¬
дей (так называемый плодосменный севооборот). Клевер обладает максимальной
по сравнению с другими бобовыми культурами способностью связывать азот воз¬
духа и обогащать почву азотом (зернобобовые культуры связывают азот воздуха, но
этого азота не хватает даже для их собственного развития, и поэтому в первую по¬
ловину вегетации они требуют азотных удобрений). Расхождение между Д. Н. Пря¬
96
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
нишниковым и В. Р. Вильямсом состояло не в проблеме трав вообще, а в том, посев
каких трав необходим. Прянишников пропагандировал клевер и люцерну, учиты¬
вая их азотфиксирующую роль, высокую урожайность в зонах достаточного увлаж¬
нения и великолепные кормовые качества. Вильямс требовал дополнительных по¬
севов многолетних злаковых трав (тимофеевка, житняк и др.), потребляющих, а не
фиксирующих азот и обладающих худшими кормовыми качествами. Он считал эти
травы агротехническим средством, улучшающим структуру почвы, мало заботясь
о другой стороне дела. Плодосменные севообороты с клевером, рекомендованные
Прянишниковым, даже при отсутствии или недостатке удобрений с экономиче¬
ской и хозяйственной стороны намного эффективнее, чем травопольные севоо¬
бороты Вильямса. Они проще для внедрения, обеспечивают лучшие урожаи всех
культур и требуют меньших затрат труда на единицу площади.
Путь, который предлагал Вильямс, не был проверен нигде, повышение урожаев
он обещал лишь через 9—10 лет (после создания структуры во всех полях севообо¬
ротов). Развитие производства удобрений предлагалось начать тоже лишь через
8—10 лет.
Путь Прянишникова — это был путь, предлагаемый настоящим ученым и па¬
триотом, путь научного земледелия. Путь Вильямса — это был путь кабинетного
теоретика, фантазера и фанатика, у которого за громкими фразами о Родине и со¬
циализме скрывалось желание любыми средствами установить в науке и практике
господство собственных идей.
По расчетам Д. Н. Прянишникова, сделанным еще в 1934—1935 годах, про¬
изводство минеральных удобрений следовало довести до 24 миллионов тонн
к 1942 году*. Это удовлетворило бы лишь минимальные потребности сельского
хозяйства страны, но предупредило бы прогрессирующее снижение плодородия
почв. Однако этот уровень не был достигнут и к 1962 году. По сообщению Цен¬
трального статистического управления СССР (Правда. 1962. 24янв.), производ¬
ство минеральных удобрений в 1961 году составило лишь 15,3 миллиона тонн.
Намечавшиеся по производству удобрений плановые задания в довоенные и после¬
военные годы систематически занижались и не выполнялись, и фактически рост
этой важнейшей отрасли сельского хозяйства и промышленности осуществлялся
в течение последних 25 лет недопустимо медленными темпами. Игнорирование
якобы реакционного, а на деле объективного закона выноса и возврата удобрений
в течение столь длительного отрезка времени вело фактически к неправильному
использованию земли, к ее истощению, к низким урожаям всех культур, застою
в развитии сельского хозяйства.
Перед войной, в 1941 г., производство удобрений в СССР достигло лишь 3—3,5 миллиона
тонн в год.

ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	97
Трансформация агрономической дискуссии
в борьбу с «врагами народа». Аресты среди академиков
Как же проталкивал В. Р. Вильямс свою агрономическую систему? Как удава¬
лось ему преодолевать сопротивление противников? Как сумел он настолько за¬
гипнотизировать планирующие органы, что они приняли на веру его фантастиче¬
ские обещания о 100—160 центнерах пшеницы с гектара лишь за счет разложения
корней рыхло-кустовых многолетних злаков? Некоторые объясняют это какими-то
магическими свойствами личности Вильямса, его способностью красиво говорить
и красиво писать, его умением увлекать, зажигать сердца молодых ученых. Может
быть, отчасти это и правильно. Однако за внешней диалектичностью теорий Виль¬
ямса скрывалась их научная несостоятельность, за видимым применением диалек¬
тики — демагогия, а стремление «зажигать сердца» сочеталось с расчетливой спо¬
собностью к клевете, дискредитации и шельмованию своих научных оппонентов.
Школа Вильямса состояла из людей, которые умели сполна использовать в своих
собственных целях трагическую атмосферу царившего тогда культа личности. Это
можно проиллюстрировать рядом типичных примеров борьбы между вильямси-
стами и сторонниками научного, рационального земледелия.
Прежде всего, во время дискуссии вокруг проекта о введении правильных се¬
вооборотов Вильямс осуществил демагогический нажим на отдел севооборотов
Народного комиссариата земледелия, который и без того сотрясался от непрерыв¬
ных арестов (в 1937 году последовательно были арестованы два наркома земледе¬
лия — Чернов и Эйхе). В статье, опубликованной 9 мая в газете «Правда», Вильямс
писал: «Люди, которые возглавляют сейчас проектирование севооборотов в Народ¬
ном комиссариате земледелия СССР, или не понимают, или долгое время не хоте¬
ли видеть всю порочность предпосылок, положенных в основу этого дела не ими,
а вредителем Вольфом. Свое объективно вредное, а со стороны некоторых (Вольф)
и субъективно вредительское дело они прикрывали абсолютно бесспорным и пра¬
вильным указанием правительства о недопустимости в целом сокращать площади
под зерновыми культурами».
В момент широкого обсуждения первого проекта о введении севооборотов ви-
льямсисты осуществили провокацию против школы Д. Н. Прянишникова, обвинив
во вредительстве группу учеников академика, выполнивших по его инициативе
и под его руководством большую и ценную работу по составлению почвенно¬
агрохимических карт, дифференцированно выявлявших потребности в удобрени¬
ях 14 миллионов гектаров пахотных земель.
В связи с этим в созданном по инициативе Прянишникова Всесоюзном инсти¬
туте удобрений были арестованы 12 человек во главе с директором института За¬
порожцем. Все они были впоследствии реабилитированы. (Следует отметить, что
созданный Д. Н. Прянишниковым Институт удобрений в 1936 году слили с агро-
почвенной станцией, руководимой В. Р. Вильямсом и В. П. Бушинским. Находясь
в одном институте, последователи Вильямса вместо сотрудничества начали откры¬
тую борьбу с агрохимической школой Прянишникова.) На пост директора инсти¬
тута был назначен сторонник Вильямса И. И. Усачев. Выступая в марте 1937 года
на заседании актива ВАСХНИЛ (см.: Бюл. ВАСХНИЛ. 1937. № 4), Усачев похвастал¬
ся как особым достижением тем, что «были разоблачены 12 врагов народа, зани¬
мавших руководящие посты». И далее он восклицал: «Что же мы сделали, чтобы
ликвидировать последствия вредительства? Мы выявили и продолжаем выявлять
4 Взлет и падение Т. Д. Лысенко
98
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
новые и новые корни вредительства, разоблачили троцкистов Сигаркина*, Дикуса-
ра и ряд других» (Там же. С. 22).
Однако наступление на школу Прянишникова этим не ограничилось. Через не¬
сколько месяцев, незадолго до принятия решения о севооборотах, вопрос о вре¬
дительстве в агрохимии был вновь вытащен на свет одним из последователей
Вильямса, работавшим в отделе агропочвоведения института, — Е. Лященко. Этот
клеветник сумел напечатать в центральной газете статью «Агрохимические карты
и урожай», в которой полезнейшее дело — составление агрохимических карт, вы¬
являвших обеспеченность разных почв питательными веществами для растений,
объявлялось вредительством. Лященко писал в этой статье о возглавляемом Пря¬
нишниковым агрохимическом отделе Института удобрений, агротехники и агро¬
почвоведения следующее:
«Здесь ведутся все научно-исследовательские работы по удобрениям и приме¬
нению их в совхозах и колхозах. Здесь составлялась почвенно-агрохимическая кар¬
та важнейших сельскохозяйственных районов страны.
В Институте долгое время подвизалась группа врагов народа. Для составления
агрохимической карты они привлекли кондратьевцев — Туткевича, Пятенко и не¬
коего Найдина. Эти, с позволения сказать, “агрохимики” и взялись за разработку
методики составления карт. Вздыхая по кулацким хозяйствам, где они во времена
оны проводили опыты по внесению удобрений, новоявленные “агрохимики” сде¬
лали все для того, чтобы превратить агрохимические карты в тормоз повышения
урожайности...
ВАСХНИЛ и Наркомат земледелия не контролировали работы Института и про¬
зевали вредительскую деятельность врагов народа...
Враги народа, орудовавшие в Институте, были разоблачены и обезврежены.
Перед новым руководством Института — директором Усачевым и зам. директора
Павловым встала задача ликвидировать последствия вредительства...
Вредительство на этом участке еще не распутано. Наркомзем Союза, ВАСХНИЛ
и Институт удобрений ничего не предпринимают, чтобы разгромить вражьи гнез¬
да» (Правда. 1937. 4 сент.).
Следует отметить, что ученик Д. Н. Прянишникова профессор П. Г. Найдин
и сейчас работает в этом институте и является одним из наиболее известных и ав¬
торитетных советских агрохимиков.
Аналогичные обвинения появились и в газете «Соцземледелие» (1937.
21 сент.).
Указанная статья Лященко явилась поводом для обсуждения на пленуме сек¬
ции агрохимии и почвоведения ВАСХНИЛ в ноябре 1937 года. В серии анонимных
статей об этом пленуме читаем: «Достойно удивления поведение председателя
пленума агрохимии акад. Д. Н. Прянишникова. Председатель всякий раз прерывал
ораторов, как только тот или иной товарищ выходил за рамки чисто технических
вопросов и касался подрывной работы врагов народа в области химизации земле¬
делия» (Соцземледелие. 1937.16 нояб.).
«Пленум осудил выступление и поведение на пленуме акад. Д. Н. Прянишнико¬
ва как недостойное советского ученого» (Там же. 20 нояб.).
Через несколько месяцев газета «Соцземледелие» вновь удостоила своим вни¬
манием академика Прянишникова. В уже упоминавшейся ранее статье «Беспощад-
Сигаркин был зам. директора института. Ныне реабилитирован.
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)	99
но выкорчевывать врагов и их охвостье из научных учреждений» газета писала:
«Отношение некоторых академиков к задаче ликвидации последствий вредитель¬
ства видно на примере последнего пленума секции химизации. Научная обще¬
ственность помнит, что председатель этой секции академик Прянишников прямо
заявил: не дело академии заниматься ликвидацией последствий вредительства —
это прерогатива других органов. Президиум академии даже не обсудил этого воз¬
мутительного факта» (Соцземледелие. 1938.11 янв.).
Пленум на этой «дискуссии» принял установки В. Р. Вильямса. Они были весьма
оригинальны. Было решено продолжать и впредь работу по составлению карт, но
именовать их не почвенно-агрономическими, а просто почвенными.
С тех пор и фактически до недавнего времени при составлении почвенных карт
для колхозов внимание обращалось не столько на содержание в почве питательных
элементов, сколько на морфологическое описание и характеристику их структуры
(почвы слабооподзоленная, суглинистая, мелкокомковатая и т. д.). В кабинетах
председателей колхозов такие карты висели в основном как украшение.
О том, что эта стоившая жизни ряду сотрудников Института удобрений грязная
клевета о вредительстве в химизации земледелия исходила в конечном итоге от
Вильямса, легко догадаться по информационной статье «Отказ от агрохимических
карт» (Фронт науки и техники. 1938. №3. С. 129—131). Повторяя измышления
о «вредительстве врагов народа», о том, что «Президиум ВАСХНИЛ прозевал вре¬
дительскую работу» и т. д., статья сообщает: «По заявлению акад. В. Р. Вильямса,
выводы пленума секции агрономической химии ВАСХНИЛ относительно агро-
химкарт, вопреки стараниям “минеральных агрохимиков”, правильно отмечают
необходимость создания почвенных карт как основы при проведении правильных
травопольных севооборотов».
Следует отметить, что В. Р. Вильямс не скупился на необоснованные обвине¬
ния, и не только тогда, когда это касалось почвоведения или земледелия. Он охот¬
но вносил такую же лепту и в дискуссию по генетическим вопросам, не обладая
даже смутным представлением о существе разногласий сторон. Об этом можно
судить из статьи Ф. Дворянкина в газете «Тимирязевка» (1937. 6 янв.), сообщав¬
шей следующие подробности визита Т. Д. Лысенко в Сельскохозяйственную ака¬
демию им. К. А. Тимирязева: «После беседы у тов. Колеснева Трофим Денисович
Лысенко посетил академика В. Р. Вильямса и поблагодарил за его письмо к сессии
Сельхозакадемии, в котором Василий Робертович горячо поддержал теоретиче¬
ские концепции академика Лысенко. Полчаса продолжалась дружеская беседа двух
выдающихся ученых. Василий Робертович сказал, что он решил выступить со сво¬
им письмом на сессии потому, что дискуссия по вопросам селекции обострилась
совсем не случайно, она есть отражение классовой борьбы, это классовая борьба
в науке. А враг и в науке не отдает без боя своих позиций».
В споре с Вильямсом школа Д. Н. Прянишникова понесла, как мы видели, се¬
рьезные потери. Однако, несмотря на эти потери, она сохранила себя и сохранила
свои научные убеждения. Эта крупнейшая агрономическая школа нашей страны
вновь подверглась гонениям уже после смерти ее основателя, в конце 1948 года,
когда августовская сессия ВАСХНИЛ проложила травопольной системе земледелия
столбовую дорогу. Однако и этот период не поколебал рядов школы Д. Н. Пряниш¬
никова, хотя они снова поредели. Прянишников был создателем всей советской
агрохимии, а агрохимию как науку нельзя было уничтожить. В нашей стране нет
ни одного ученого-агрохимика, который бы не был воспитан на классических тру¬
4*

100 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
дах академика Дмитрия Николаевича Прянишникова, корифея науки, ученого
с необычайно широким диапазоном интересов, внесшего крупный вклад не только
в развитие агрохимии, но и в развитие биохимии и физиологии растений, земледе¬
лия и растениеводства.
Дружба Д. Н. Прянишникова и Н. И. Вавилова.
Попытка Д. Н. Прянишникова добиться освобождения Н. И. Вавилова
За свою долгую жизнь Д. Н. Прянишников объездил всю страну вдоль и попе¬
рек; 25 раз он выезжал в научные командировки за границу. Мировое земледелие
он знал не только по книгам. Несмотря на противодействие Вильямса и его по¬
следователей, Прянишников сумел сделать очень многое для своей страны и для
своего народа и оставил нам богатейшее научное наследство.
Академик Н. И. Вавилов, о судьбе которого мы уже рассказали, очень любил
Д. Н. Прянишникова. Его оценка вклада Прянишникова в мировую науку отчетли¬
во видна из следующей небольшой выдержки, взятой нами из неопубликованной
статьи Вавилова, датированной 1939 годом:
«Удельный вес науки в стране определяется не только средствами, отпускаемы¬
ми по государственному бюджету, числом исследовательских институтов, но, пре¬
жде всего, кругозором научных деятелей, высотой их научного полета.
Когда спрашивают о науке в той или другой стране, то мы прежде всего ду¬
маем о том, что нового внесли научные деятели в мировые знания, какие новые
пути проложили они, какие оригинальные исследовательские школы существуют
в стране. В наших умах встают имена выдающихся исследователей, которых дала
данная страна. Как маяки они определяют научный уровень страны, направлен¬
ность работ научных коллективов.
По совершенно бесспорному и единодушному признанию, одним из ведущих
направлений в мировой агрономической науке XX века является школа академика
Дмитрия Николаевича Прянишникова».
Следует отметить, что и Д. Н. Прянишников очень любил Н. И. Вавилова и це¬
нил его как великого ученого. Академик Вавилов был фактически учеником Пря¬
нишникова. Окончив в 1910 году Московский сельскохозяйственный институт
(ныне Московская сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева),
Н. И. Вавилов несколько лет работал при кафедре частного земледелия, которую
возглавлял тогда Прянишников. Арест Вавилова потряс Прянишникова до глубины
души. Не веря в какую-либо виновность Вавилова, он добился приема у наркома
НКВД Л. П. Берии и энергично ходатайствовал об освобождении Вавилова. Берия,
однако, отклонил ходатайство Прянишникова.
После отказа Берии Прянишников вместе с братом Н. И. Вавилова, известным
физиком С. И. Вавиловым, побывал на приеме у зам. Председателя Совнаркома
В. М. Молотова с ходатайством о пересмотре дела Н. И. Вавилова и его реабилита¬
ции. Получив отказ, они снова обратились к Берии и Молотову с просьбой об улуч¬
шении тюремного режима академика Вавилова, с тем чтобы он мог, хоть и в за¬
ключении, продолжать свою научную работу.
В 1941 году, в начале войны, когда Н. И. Вавилов находился в заключении,
академик Прянишников, неожиданно для всех, телеграммой в Комитет по Ста¬
линским премиям представил Н. И. Вавилова к премии за создание мировой кол¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
101
лекции культурных растений. Этот благородный поступок Прянишникова был, не¬
сомненно, актом отчаяния и горечи, и в то же время он стал свидетельством его
благородного мужества в борьбе против произвола.
В. R Вильямс как человек и ученый
Академик В. Р. Вильямс был в известной степени антиподом Д. Н. Прянишни¬
кова, и их личные отношения носили антагонистический характер, несмотря на
то что оба работали на одном факультете Сельскохозяйственной академии им.
К. А. Тимирязева. Потенциально Вильямс был, по-видимому, крупным ученым. Од¬
нако на развитие его научной деятельности и психики наложил сильный отпеча¬
ток физический недуг — паралич части тела, от которого он страдал более 20 лет.
Этот тяжелый недуг приковывал Вильямса к небольшому участку возле его дома,
расположенного рядом с возглавляемой им кафедрой почвоведения, и лишал его
возможности проводить настоящие лабораторные эксперименты. Именно физиче¬
ская неполноценность превратила Вильямса в кабинетного проповедника, лишил
его мысль связи с жизнью. Он некритически относился к людям, и если Д. Н. Пря¬
нишников вырастил обширную плеяду настоящих ученых, то вокруг Вильямса со¬
бирались в основном карьеристы и догматики.
В последние годы своей жизни, то есть как раз в те годы, к которым в основном
относятся описываемые события, В. Р. Вильямс находился в столь плохом физиче¬
ском состоянии, что фактически уже не нес ответственности за свои поступки и за
то, что выходило за его подписью. Этим и пользовались люди из его окружения.
Дискуссия между В. Р. Вильямсом и Н. М. Тулайковым.
Арест и гибель Н. М. Тулайкова
Другой крупной агрономической школой, выступившей в 1936—1937 годах
против идей В. Р. Вильямса и применения на юге и юго-востоке СССР травополь¬
ной системы земледелия, была школа выдающегося ученого академика Николая
Максимовича Тулайкова, организатора и первого руководителя Всесоюзного науч¬
но-исследовательского института зернового хозяйства (в Саратове). За свои вы¬
ступления против системы Вильямса Тулайков был арестован в 1937 году и погиб.
В обиходе появился даже термин «тулайковцы», который был равносилен понятию
«враги народа» и который был использован для полного разгрома в 1937 году этого
прогрессивного научного центра нашей страны.
В газете «Сельская жизнь» (1962.6 янв.) опубликована большая статья, возрож¬
дающая светлый образ Н. М. Тулайкова, крупного ученого и патриота, человека
принципиального и смелого.
Блестящая характеристика Н. М. Тулайкова как ученого, мужественно отстаи¬
вавшего свои убеждения в интересах советского земледелия, дана на мартовском
Пленуме ЦК КПСС 1962 года. Нелишне отметить и то, что работы Тулайкова знал
и ценил В. И. Ленин.
За 37 лет научной деятельности Николай Максимович опубликовал около
400 научных работ по широкому кругу сельскохозяйственных проблем. Он от¬
четливо показал в своих исследованиях, что гипотеза Вильямса сильно преуве¬
102
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
личивает роль структуры почв для их водного режима и роль многолетних трав
в создании прочной структуры почвы. Академик Тулайков особенно подчеркивал
бесполезность многолетних трав в севооборотах засушливой зоны и настаивал на
необходимости специализации хозяйств и увеличения посевов кукурузы в южных
районах страны. Он резко выступал против замены на юге СССР озимых пшениц
яровыми, дававшими гораздо более низкие урожаи из-за резкого дефицита вла¬
ги во второй половине лета. Н. М. Тулайков четко показал фальсификацию науки
в работах Вильямса и его последователей.
Газета «Сельская жизнь» в 1962 году так характеризует борьбу Н. М. Тулайко-
ва с травопольной системой земледелия: «Ученый-коммунист был мужествен¬
ным борцом в науке. Он стремился отстоять передовые методы ведения сель¬
ского хозяйства против шаблона и догматизма. Эта схватка с травополыциками
была горячей и суровой. Но его борьба против порочной травопольной системы
земледелия в то время была неравной. Ученый оказался жертвой произвола и по¬
гиб. Только разоблачение культа личности и восстановление ленинских норм
партийной жизни позволило снять с честного имени ученого позорную кличку
“враг народа”».
Академик Тулайков погиб в борьбе с травопольной системой Вильямса, однако
лично Вильямса винить в его смерти нельзя. Непосредственным поводом для раз¬
грома школы Тулайкова явилась статья В. Столетова «Против чуждых теорий в аг¬
рономии», опубликованная 11 апреля 1937 года в центральной печати. В. Столетов
резко обрушился на две выпущенные Сельхозгизом книги Н. М. Тулайкова, посвя¬
щенные вопросам развития сельского хозяйства. Тулайков развивал в этих книгах
правильные идеи, идеи, которые, к сожалению, только недавно, в связи с решени¬
ями ряда Пленумов ЦК КПСС, пробили себе путь в сельскохозяйственную науку
и практику. В. Столетов необъективно и демагогически подошел к оценке этих
идей и выдвинул против Тулайкова ряд необоснованных обвинений. Это очень на¬
глядно видно из отношения В. Столетова, например, к идее Тулайкова о децентра¬
лизации и дифференциации управления текущей работой колхозов в разных зонах
СССР. Вот что писал тогда по этому поводу В. Столетов:
«Своими пространными рассуждениями о дифференцировании приемов
Тулайков старается вышибить из-под агрономии, с одной стороны, ее научно-
теоретическую базу и возможность обобщения стахановского опыта, а с другой —
государственное планирование агротехнической политики нашего земледелия.
Нельзя по раз установленному рецепту давать указания, как и когда нужно уха¬
живать за паром, когда начинать и кончать посев яровых или озими в колхозе
“Путь к социализму’ для получения в нем высоких урожаев. Даже из самых от¬
ветственных учреждений Москвы можно дать такие указания лишь в том случае,
если дающий советы лично и очень хорошо знает все условия, в которых находит¬
ся колхоз “Путь к социализму”, — так пишет Тулайков (Основы. С. 68). Подменив
научные принципы агрономии готовым рецептом, Тулайков создал себе позиции
для обстрела государственного планирования агротехнической политики. Каждо¬
му понятно, кого имеет в виду Тулайков, когда он говорит о самых ответственных
учреждениях Москвы. Понятно также, чему служит и манера Тулайкова доводить
каждое положение до бессмыслицы: нельзя, мол, дать из Москвы “рецепт” колхозу
“Путь к социализму”.
Руководствуясь и прикрываясь тулайковским пониманием дифференциации
агрономических приемов, враг, ссылаясь на местные условия, может сорвать лю¬
ЧАСТЬ I. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1929-1941)
юз
бое принципиальное агрономическое указание, даваемое в постановлениях ЦК
ВКП(б)иСНКСССР».
Так оценил В. Столетов простые и разумные предложения Н. М. Тулайкова,
и эти необоснованные, глупые обвинения, эта высосанная из пальца «бдитель¬
ность», весьма характерная для лиц, использовавших в своих интересах трагедию
1937 года, сыграли печальную роль в судьбе выдающегося ученого.
Статья В. Столетова в «Правде» была перепечатана в саратовской областной га¬
зете «Коммунист» (1937.15 апр.), и для ее обсуждения в этот же день было созвано
совместное заседание ряда институтов. В саратовской областной газете от 16 апре¬
ля 1937 года появилась краткая заметка об этом совещании.
«Вчера в Сельскохозяйственном институте им. Сталина, — читаем мы в этой за¬
метке, — открылось собрание научных работников этого института, Всесоюзного
института зернового хозяйства и Селекционной опытной станции, посвященное
обсуждению статьи В. Столетова “Против чуждых теорий в агрономии”...
Законное недоумение присутствующих вызывает отсутствие на собрании ака¬
демика Н. М. Тулайкова».
Академик Н. М. Тулайков, для которого статья В. Столетова оказалась полной
неожиданностью, действительно не явился на собрание, предчувствуя его по¬
громную цель. В отличие от генетиков, он еще не привык к травле, считал себя
общественно уважаемым человеком, для него необоснованные обвинения такого
характера еще не стали обычным делом.
Предчувствия Тулайкова оказались правильными. Собрание, созванное для об¬
суждения статьи В. Столетова, вылилось в санкционированный разгром тулайков-
ской научной школы. Подробности этого собрания были изложены через два дня,
18 апреля 1937 года, в той же саратовской газете «Коммунист» в анонимной ста¬
тье, озаглавленной «Разгромить до конца чуждые теории в агрономии». В статье
можно было прочитать такие, например, формулировки: «Этими теориями Тулай¬
кова, как правильно указывали на собрании проф. Смирнов, проф. Гуляев, проф.
Захарьин, проф. Левошин, пользовались и пользуются сейчас враги народа, вреди¬
тели сельского хозяйства, троцкисты и их правые сообщники... Одна из основных
ошибок академика Тулайкова — консерватизм, боязнь проникновения в институт
таких революционных теорий в агрономии, как, например, теория академика Лы¬
сенко».
Против Н. М. Тулайкова и его ближайших сотрудников была начата газетная
кампания. «В плену лженаучных теорий», «Выкорчевывать до конца чуждые тео¬
рии в агрономии», «Саратовский рассадник чуждых теорий» — статьи под такими
заголовками стали обычными летом 1937 года. К концу лета фамилия Тулайкова
печаталась уже без инициалов, и к ней добавлялось слово «вредитель». Появи¬
лись и зловещие выражения «тулайковщина» и «тулайковцы», которые означа¬
ли, что «разоблачена» группа, что арестован далеко не один только академик
Н. М. Тулайков.
Так окончилась научная и общественная деятельность ученого-коммуниста
академика Н. М. Тулайкова. В 1938 году он умер в Беломорском лагере.
Нелишне отметить, что Тулайков был близким другом академика Н. И. Вавило¬
ва, его многолетним соратником на посту вице-президента ВАСХНИЛ.
В. Р. Вильямс торжествовал «победу» своего травопольного учения. Но это тор¬
жество было для него недолгим — он умер в 1939 году. Однако крикливая плеяда
его учеников и последователей сполна использовала в последующие годы раздутый
104 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
культ Вильямса, обеспечив себе прочное господствующее положение на многих от¬
ветственных постах. Эти люди (В. П. Бушинский, М. Чижевский, В. С. Дмитриев,
С. Ф. Демидов, М. Аваев и др.), не дав в последующие годы ничего полезного ни
науке, ни практике, жили лишь за счет эксплуатации той славы, которая совершен¬
но незаслуженно воздавалась В. Р. Вильямсу.
Начавшаяся война временно похоронила травопольную систему. Стране нужен
был хлеб, а не мелкокомковатая структура почвы с обещаниями феноменальных
урожаев через 8—10 лет. Стране нужны были взрывчатка, порох, кислоты — все
это должна была дать химическая промышленность, развитию которой Вильямс
объективно препятствовал. Он называл этот путь «бесполезным омертвлением
народных миллиардов», «выбрасыванием денег на ветер». К счастью, в Госплане
и Совнаркоме СССР оказались люди, которые прислушивались к голосу Д. Н. Пря¬
нишникова, и в начале войны у нас было уже немало заводов по производству удо¬
брений. Их срочно перевели на производство оборонной продукции, и это был до¬
стойный вклад прянишниковской агрохимии в разгром немецкого фашизма.
Оспаривать значение химизации земледелия уже никто не решался, и о «вол¬
шебной» системе В. Р. Вильямса в годы войны как-то начали забывать. Однако это
забвение было лишь временным. После войны его система была вновь вытащена
на свет и принудительно распространена по всей территории Советского Союза.
Славу Вильямса вновь раздули до баснословных размеров, а агрохимическую шко¬
лу Д. Н. Прянишникова вновь объявили реакционной. Это случилось в 1948 году,
всего лишь через несколько месяцев после смерти самого Д. Н. Прянишникова —
корифея советской науки, прожившего долгую, интересную и боевую жизнь и со¬
служившего прекрасную службу своему народу.

часть II
НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ
(1946—1962)
Было много попыток подавить или ис¬
казить научную истину... но ни одна из
этих попыток не имела длительного
успеха.
Г. Дейл
Глава 1
РЕЗКОЕ ОБОСТРЕНИЕ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ
В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД. ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ
СЕССИИ ВАСХНИЛ В АВГУСТЕ 1948 ГОДА
Печально знаменитую сессию Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук
(ВАСХНИЛ) в августе 1948 года долгое время называли исторической. И это дей¬
ствительно так — августовская сессия навсегда вошла в историю науки и чело¬
вечества. И она никогда не будет забыта, она останется в летописи человеческой
истории, но только как пример бессмысленного уничтожения теоретических
и практических достижений биологической науки, как пример произвола и надру¬
гательства над убеждениями ученых. Эту сессию будут всегда вспоминать, но лишь
как событие, отбросившее советскую биологическую науку на десятилетия назад
и на много лет задержавшее развитие сельского хозяйства нашей Родины в угоду
группе невежественных людей.
Сразу после этой сессии на основании надуманных, клеветнических и извра¬
щенных обвинений в идеализме, реакционности, морганизме, вейсманизме, по¬
собничестве империализму и буржуазии, менделизме, антимичуринизме, низко¬
поклонстве перед Западом, вредоносности, метафизичности, механистичности,
расизме, космополитизме, формализме, бесплодности, антимарксизме, антидар¬
винизме, отрыве от практики и т. д. и т. п. были уволены с работы или понижены
в должности сотни ученых — лучших и наиболее квалифицированных представи¬
юб ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
телей советской биологии. Вина их состояла только в одном: они не всегда и не во
всем были согласны с идеями и гипотезами, которые выдвигались Т. Д. Лысенко,
И. И. Презентом, И. Е. Глущенко, М. А. Ольшанским, В. Н. Столетовым и другими
представителями этой группы.
Одновременно увольнялись и противники травопольной системы земледелия
Вильямса.
В последующие годы (1950—1952) к этим репрессиям прибавились репрессии
против ученых, не согласившихся с концепциями О. Б. Лепешинской, и против так
называемых «антипавловцев» (термин, искусственно придуманный в то время для
удобства обвинений).
Вздорные антицитологические концепции О. Б. Лепешинской, порожденные
элементарной методической безграмотностью, были объявлены одной из основ
мичуринской биологии, и всякая критика их была запрещена в течение нескольких
лет. Учение великого физиолога И. П. Павлова оказалось гипертрофированным до
абсурда, и гонения на всех инакомыслящих, объявленных идеалистами, копирова¬
ли в этот период погромные методы августовской сессии ВАСХНИЛ.
В качестве «антипавловцев» и идеалистов были подвергнуты травле и в течение
нескольких лет не имели нормальной возможности вести научную работу такие
выдающиеся советские ученые, как академики Л. А. Орбели и И. С. Бериташвили,
действительный член АМН СССР П. К. Анохин и многие другие.
В стране закрывали прекрасные генетические, цитологические, физиологиче¬
ские лаборатории.
Серьезно пострадал после этих бессмысленных преследований наш научный,
государственный и политический престиж. Буржуазные газеты получили богатый
материал для антисоветской пропаганды.
Но главное — это ущерб, который был нанесен сельскому хозяйству, медицине,
ряду других отраслей народного хозяйства, ущерб, который сейчас начинает вы¬
являться с полной очевидностью, но истоки которого далеко не всегда стараются
правильно установить.
Послевоенное возрождение научных дискуссий в области биологии.
Полемика по вопросам внутривидовой конкуренции
Описанные в предыдущих главах трагические для нашей науки события были
прерваны войной. Теоретические споры на время забылись, но возобновились
уже в 1945—1946 годах, после публикации академиком Лысенко малоубедитель¬
ной статьи об отсутствии в природе так называемой внутривидовой конкуренции,
признание которой всегда было одной из основ дарвинизма. Публикация статьи
расширяла сферу лысенкоизма, приводя его к столкновению с интересами других
групп ученых (ботаников, морфологов, зоологов, дарвинистов), которые сразу вы¬
ступили с критикой идей Лысенко.
Характерен эпизод начала дискуссии, свидетелем которого был и автор этих
строк, в то время студент Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Ти¬
мирязева, начавший научную работу на кафедре ботаники под руководством ака¬
демика П. М. Жуковского. 5 ноября 1945 года Т. Д. Лысенко на курсах работников
госселекционных станций впервые сделал сообщение, отрицавшее наличие в при¬
роде внутривидовой конкуренции у растений и животных. Уверенность Лысен¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
Ю7
ко в прочности своей аргументации была столь велика, что он сам вызвал к себе
П. М. Жуковского, передал ему еще не опубликованную рукопись и попросил сде¬
лать критические замечания. Лысенко пообещал Жуковскому напечатать его воз¬
ражения вместе со своей статьей в редактируемом им журнале «Агробиология».
Жуковский, крупнейший ботаник, ученый, обладающий энциклопедическими
знаниями, ученик и соратник Н. И. Вавилова, честно принял вызов Лысенко. Мы,
молодые студенты, горячо обсуждали статью Жуковского, которую он прочитал
нам перед передачей ее Лысенко. Статья содержала основательную, убедительную
критику лысенковской концепции, была интересной, логичной и блестящей по
форме. Прочитав статью, Лысенко был взбешен и напечатал только свою статью
без всяких изменений и исправлений. Жуковский решил не сдаваться и опублико¬
вал свои критические заметки в 1946 году в журнале «Селекция и семеноводство»
под заголовком «Дарвинизм в кривом зеркале». Ответом на нее явился грубый, де¬
магогический выпад Лысенко в газете «Правда», озаглавленный «Не в свои сани
не садись». Не только бестактный и неумный заголовок статьи, но и все ее содер¬
жание было бессмысленным, злобным. Ответ Жуковского, направленный им в ряд
печатных органов, не был опубликован.
Журнал «Селекция и семеноводство» предоставил свои страницы для статьи
Ф. Дворянкина, наиболее активного сторонника Лысенко, которая называлась
«Дарвинизм в менделистском зеркале» (1946. № 1—2). Содержание ее было весь¬
ма поверхностным. Через некоторое время Лысенко снова выступил в журнале
«Агробиология» со статьей «О кривом зеркале и некоторых антидарвинистах».
Меткий заголовок полемических заметок П. М. Жуковского сильно задел, как
видим, самолюбие лысенковцев. С этого момента началась травля Жуковского,
которого за выступление в защиту дарвинизма причислили к антидарвинистам
и морганистам-менделистам, хотя он был ботаником-экспериментатором, спе¬
циалистом по культурной флоре и не имел в тот период прямого отношения в ге¬
нетике. До начала дискуссии Лысенко относился к Жуковскому весьма положи¬
тельно.
Начало дискуссии изменило и мои личные представления о Т. Д. Лысенко. До
этого момента я воспринимал спор в области генетики и дарвинизма как действи¬
тельно научный спор, в котором, как мне казалось, обе стороны заслуживают пра¬
во на уважение. Наблюдая же начало дискуссии в области дарвинизма, я понял,
что для Лысенко и его последователей важно было все что угодно, но только не
выявление научной истины.
Дискуссия по проблемам дарвинизма захватила многих ученых, и очень ско¬
ро выяснилось, что позиция Лысенко и его последователей была явно натянутой
и фактически малообоснованной. Она граничила с простой фальсификацией нау¬
ки. Выяснилось, кроме того, что ни Лысенко, ни его сторонники не обладали доста¬
точной эрудицией для того, чтобы вести дискуссии на принципиальном уровне.
И тогда Лысенко вновь «сорвался» на демагогию, на политический шантаж, от¬
неся всех не согласных с его гипотезой к защитникам империализма. На страницах
«Литературной газеты» он в 1947 году опубликовал вздорную статью, в которой го¬
ворилось, в частности, следующее:
«Чем объяснить, что буржуазная биологическая наука так дорожит “теорией”
о внутривидовой конкуренции? Ей нужно оправдать, почему в капиталистическом
обществе громадное большинство людей, особенно во время перепроизводства
материальных благ, ведет бедный образ жизни.

ю8
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Все человечество принадлежит к одному биологическому виду. Поэтому буржу¬
азной науке и понадобилась выдуманная внутривидовая борьба. В природе внутри
вида, говорят они, между особями идет жестокая борьба за пищу, которой не хва¬
тает, за условия жизни. Побеждают более сильные, более приспособленные особи.
То же самое происходит, мол, и между людьми: капиталисты имеют миллионы,
а рабочие бедствуют, потому что капиталисты якобы умнее, способнее по своей
природе, по своей наследственности.
Мы, советские люди, хорошо знаем, что угнетение трудящихся, господство ка¬
питалистического класса и империалистические войны ничего общего не имеют
ни с какими законами биологии. В основе всего этого лежат законы загнивающе¬
го, отживающего свой век буржуазного капиталистического общества.
Но внутривидовой конкуренции нет и в самой природе. Существует лишь
конкуренция между видами: зайца ест волк, но заяц зайца не ест — он ест тра¬
ву. Пшеница пшенице также не мешает жить. А вот пырей, лебеда, осот являются
представителями других видов и, появившись в посевах пшеницы или кок-сагыза,
отнимают у них пищу, борются с ними.
Буржуазная биологическая наука, по самой своей сущности, потому, что она
буржуазная, не могла и не может делать открытия, в основе которых лежит не¬
признанное ею положение об отсутствии внутривидовой конкуренции. Поэтому
и гнездовым севом американские ученые заниматься не могли. Им, слугам капи¬
тализма, необходима борьба не со стихией, не с природой; им нужна выдуманная
борьба между белоколосой и черноколосой пшеницей, принадлежащими к одному
виду. Выдуманной внутривидовой конкуренцией, “извечными законами природы”
они силятся оправдать и классовую борьбу, и угнетение белыми американцами
черных негров. Как же они признают отсутствие борьбы в пределах видов?»
Приведенный тезис Лысенко — это от начала до конца вульгарное смешение
общественных и биологических закономерностей и искажение смысла критики
в адрес самого Т. Д. Лысенко, это, наконец, возведение обвинений на Ч. Дарви¬
на — действительного автора концепции о внутривидовой конкуренции.
Дарвинизм и генетика были поставлены в одной из статей И. И. Презента в весь¬
ма своеобразную зависимость от фаз развития капитализма. «Капиталистический
период своего расцвета вынес на гребне своей культуры величайшее творение био¬
логической мысли — историческое воззрение на органический мир, дарвинизм.
Загнивающий капитализм на империалистической стадии своего развития поро¬
дил мертворожденного ублюдка биологической науки, насквозь метафизическое,
антиисторическое учение формальной генетики...» (Ленинградская правда. 1947.
6 марта).
Эта неумная и грубая демагогия не имела, конечно, серьезного успеха, она вы¬
звала еще большую оппозицию ученых. Студенческая молодежь на проходивших
в этот период вузовских дискуссиях явно не поддерживала идеи Т. Д. Лысенко.
Особенно большой интерес привлекла дискуссия по внутривидовой конкурен¬
ции, организованная биологическим факультетом Московского университета. Эта
дискуссия состоялась 4 ноября 1947 года в переполненной до отказа самой боль¬
шой аудитории МГУ. С докладами выступили академик И. И. Шмальгаузен и про¬
фессора А. Н. Формозов и Д. А. Сабинин, которые аргументированно, логично
и убедительно показали полную несостоятельность концепции Лысенко. Ни один
из лысенковцев, присутствовавших на заседании, не решился принять участие
в полемике, несмотря на предложение председательствующего.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	109
С особенным энтузиазмом был встречен доклад профессора Д. А. Сабинина, ко¬
торый ярко, образно доказал методическую недостоверность того единственного
опыта с кок-сагызом, который был проведен сотрудницей Т. Д. Лысенко и опубли¬
кован им в статье «Естественный отбор и внутривидовая конкуренция». (Все вы¬
воды Лысенко, помимо абстрактных теоретических рассуждений, базировались
именно на этом опыте.)
Мы считаем целесообразным привести здесь простой математический анализ
этого опыта, данный Сабининым, чтобы показать, на какой шаткой «фактической»
основе было построено стоившее нашей стране сотни миллионов рублей внедре¬
ние метода гнездовых посевов леса, который Лысенко распространял на весь рас¬
тительный и животный мир без всякой дополнительной проверки.
«На основании всего, что излагалось выше, — заключил Д. А. Сабинин свой об¬
зор фактов, противоречивших выводам Лысенко, — ив частности на основании
превосходных опытов Полтавской опытной станции и ряда других учреждений,
следовало ожидать, что всякое скучивание семян приведет к обострению конку¬
ренции между особями в насаждениях. Между тем акад. Лысенко на основании
данных своих опытов с гнездовым посевом кок-сагыза пришел к заключению об
отсутствии внутривидовой борьбы в насаждениях этого растения, а затем распро¬
странил свои выводы и на весь живой мир.
Однако, ознакомившись с опубликованными данными упомянутого опыта,
я убедился, что вывод, сделанный автором опыта, является только следствием со¬
вершенно произвольного, неправильного подхода к обработке результатов опыта.
При правильной оценке данных, опубликованных академиком Лысенко по его
опыту с гнездовым посевом кок-сагыза, приходится эти данные отнести в число
тех многочисленных опытов, которые свидетельствуют о наличии внутривидовой
борьбы в искусственных насаждениях растений.
Рассмотрим, как обрабатывал свои данные по гнездовому посеву автор этого
опыта и в чем заключаются его ошибки.
Имея в своем распоряжении результаты взвешивания корней кок-сагыза, поса¬
женного черенками в гнезда при различном числе растений в гнезде, автор привел
в таблице данные веса всех растений в гнезде и числа растений в гнезде. Эти дан¬
ные позволяют рассчитывать средний вес растений в гнезде. На основании цифр,
приведенных в работе Лысенко, я построил график. На приведенном графике изо¬
бражены величины среднего веса растений в гнезде при различном числе инди¬
видов в гнезде — от одного до 13. Как видно, средний вес одного корня в гнезде
сильно и закономерно падает по мере увеличения числа растений в гнезде. Точно
так же из приведенного графика видно, что по мере увеличения числа растений
в гнезде падает наибольший и наименьший вес растений.
Казалось бы, можно было, ограничиваясь этими результатами, просто заклю¬
чить о наличии взаимного угнетения растений, развивающихся в одном гнезде,
как причине, вызывающей уменьшение среднего веса и уменьшение значений
веса наибольшего и наименьшего растений в гнезде по мере увеличения числа ин¬
дивидов в гнезде. Однако автор опыта не удовлетворяется этим и подвергает ре¬
зультаты опыта весьма своеобразной обработке. Он располагает корни растений,
получаемых из гнезд, в порядке убывающего веса корней. Соответственные дан¬
ные приведены в его таблицах.
Расположив в убывающем порядке массу корней растений, получаемых из
одного гнезда, автор опыта обращает внимание на то обстоятельство, что, начи¬
ио ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ная с числа растений, достигающего 5 на одно гнездо, крайнее пятое по порядку
растение оказывается меньшим по весу, чем пятое по порядку растение при боль¬
шем числе растений в гнезде, например при 11—13 растениях в гнезде. Свое за¬
ключение об отсутствии внутривидовой конкуренции между растениями одного
гнезда автор строит именно на этом превышении величины по порядку веса корня
кок-сагыза при большем числе растений в гнезде, например при 13-ти, над весом
пятого корня при пяти растениях в гнезде.
Спрашивается, допустимо ли такое сравнение?
Задачу, которую решил автор рассматриваемого опыта, можно сформулиро¬
вать так: имеются ряды с разным числом членов. Спрашивается, какой вывод мож¬
но сделать, сравнивая крайний минимальный вариант короткого ряда, скажем, из
5 членов, с пятым по порядку вариантом ряда из 13 членов.
Ответ на этот вопрос дать нетрудно. Подобное сравнение лишено смысла, а вы¬
вод, делаемый на основании этого сравнения, может привести просто к абсурду.
Можно привести пример, иллюстрирующий совершенную недопустимость
сравнения различных рядов по методу, применявшемуся академиком Лысенко.
Средняя температура июня в Москве значительно ниже средней июньской тем¬
пературы Харькова. Причина этого достаточно известна. Но попробуем подойти
к этому вопросу, пользуясь методами, применявшимися академиком Лысенко для
доказательства отсутствия внутривидовой борьбы в насаждениях растений. Вы¬
берем температуры первых пяти дней какой-нибудь июньской декады Харькова,
расположим эти температуры в убывающем порядке. Возьмем затем температу¬
ры 13 дней июня в Москве, включающих и 5 дней наблюдений в Харькове; рас¬
положим и эти температуры в убывающем порядке. Затем сравним температуру
наиболее холодного из пяти дней в Харькове с температурой пятого по порядку
из 13 дней в Москве. Вполне вероятно, что температура пятого по порядку дня из
13 окажется в Москве равной или более высокой, чем пятого дня из пятидневки
в Харькове. Если бы это оказалось действительно так и кто-то, следуя методу Лы¬
сенко, пожелал отрицать представление о том, что Солнце — источник тепла на
Земле, то такое намерение в лучшем случае можно было бы признать забавным.
Но ведь именно так и рассуждал академик Лысенко, оценивая итоги своих опытов
с гнездовым посевом кок-сагыза» (Сабинин Д. А. О внутривидовой борьбе в искус¬
ственных и естественных насаждениях растений // Внутривидовая борьба живот¬
ных и растений. 1947. С. 41—43).
К концу 1947 года дискуссия по вопросам дарвинизма приобрела для ее зачина¬
теля явно неблагоприятный оборот, она резко подорвала его научный авторитет.
Развитие дискуссии и подготовка разгромной сессии ВАСХНИЛ
в августе 1948 года
В дискуссию по вопросам дарвинизма постепенно были втянуты и генетики.
Это закономерно, ибо биология и особенно генетика развивались после войны за
рубежом исключительно быстро и развитие сопровождалось внушительными тео¬
ретическими и практическими достижениями. Особо выделялась на общем уровне
биология и генетика в США, где исследования биологических проблем разворачи¬
вались после войны исключительно быстрыми темпами. В то же время концеп¬
ции самого Т. Д. Лысенко о наследственности не претерпели за этот период суще¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
ш
ственного развития. Естественно, что основная масса советских биологов стала
понимать, что монополизм и засилье в советской науке лишь одного направления,
представленного к тому же группой ученых, склонных к догматизму и демагогии
(Т. Д. Лысенко, И. И. Презент, М. А. Ольшанский, А. А. Авакян, И. Е. Глущенко,
П. А. Власюк, Д. А. Долгушин, В. Н. Столетов, Н. Н. Жуков-Вережников, Л. К. Гре¬
бень, Н. И. Нуждин и др.), тормозят движение вперед, мешают преодолению обще¬
го отставания нашей науки. Партия в тот период поставила, как известно, перед
советской наукой важнейшую задачу — «догнать и превзойти достижения науки
за пределами нашей Родины», и каждый честный ученый хотел внести в осущест¬
вление этой задачи свой вклад.
Разочарованию ученых в теоретических концепциях Т. Д. Лысенко способство¬
вал и очевидный провал его широко разрекламированных практических меропри¬
ятий — посевов озимых по стерне в Сибири, принесших сибирскому земледелию
существенный ущерб и подвергнутых резкой критике в открытой дискуссии, «яро¬
визации» яровых на юге СССР, «внутрисортового скрещивания» и летних поздних
посевов сахарной свеклы в Средней Азии. Новый выведенный сверхскоростными
способами сорт яровой пшеницы для юга Украины, о котором Лысенко преждевре¬
менно рапортовал когда-то на всю страну, также оказался негодным.
Все эти фейерверки, долгое время освещавшие дорогу Лысенко и его группе
к безраздельному господству в биологии и агрономии, к 1948 году уже почти по¬
гасли. Против Лысенко в ряде докладов выступил молодой Ю. Жданов*, в то время
заведующий отделом науки ЦК ВКП(б), сын секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова.
К этому времени стало ясно, что и руководимая Т. Д. Лысенко Всесоюзная акаде¬
мия сельскохозяйственных наук им. Ленина работала явно неудовлетворительно,
она превратилась в личную канцелярию Лысенко. Выборы академиков не прово¬
дились с 1935 года, и проводить их демократическим путем Лысенко не собирал¬
ся, ибо большинство академиков отрицательно относились к деятельности своего
президента.
Основной особенностью сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года являлась предре-
шенность ее исхода, поскольку доклад Т. Д. Лысенко был предварительно утверж¬
ден в Политбюро и лично Сталиным. Стремление добиться новых правительствен¬
ных санкций против генетиков и инакомыслящих биологов возникло у Лысенко
задолго до августа 1948 года. Еще в середине 1947 года он обратился с длинной до¬
кладной запиской к А. А. Жданову о положении в биологической науке. Многие по¬
ложения этой записки вошли впоследствии в доклад Лысенко на сессии ВАСХНИЛ.
Докладная записка была фактически призывом о помощи, что можно увидеть хотя
бы из двух ее абзацев.
После одобрения доклада Т. Д. Лысенко И. В. Сталиным Юрию Жданову пришлось покаяться
в своих грехах в специальном письме вождю, датированном 7 июля 1948 г., но опубликован¬
ном в «Правде» в последний день сессии ВАСХНИЛ, 7 августа 1948 г. Ю. Жданов писал в этом
письме, в частности, следующее: «С первого же дня моей работы в отделе науки ко мне стали
являться представители формальной генетики с жалобами на то, что полученные ими новые
сорта полезных растений (гречиха, кок-сагыз, герань, конопля, цитрусы), обладающие по¬
вышенными качествами, не внедряются в производство и наталкиваются на сопротивление
сторонников академика Т. Д. Лысенко... Ошибка моя состояла в том, что, решив взять под
защиту эти практические результаты, которые явились “дарами данайцев”, я не подверг бес¬
пощадной критике коренные методологические пороки менделевско-моргановской генети¬
ки. Сознаю, что это деляческий подход к практике, погоня за копейкой...»

112
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Из докладной записки Президента ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко:
«Секретарю ЦК ВКП(б) тов. А. А. Жданову
№ Л-1/542,12 июня 1947 г.
Неоднократно, причем голословно, утверждалось, что я в интересах разде¬
ляемого мною направления в науке административно зажал другое, противопо¬
ложное направление. Смею уверить, что дело обстоит как раз наоборот, и в этом
меня и можно обвинить. Я не сумел (по независящим от меня причинам) в долж¬
ной мере использовать предоставленные мне положением права для большого
развития руководимого мною направления в науке и хотя бы немного придер¬
жать, ограничить схоластиков, метафизиков противоположного направления.
Поэтому в действительности зажатым в сельскохозяйственной науке оказыва¬
ется то направление, которое представлено президентом, хотя это направление
до сих пор всегда получало поддержку со стороны руководителей Партии и Пра¬
вительства.
Меня, буквально, мучает то, что я до сих пор не смог, не сумел довести до сведе¬
ния Правительства и Партии о состоянии биологической и сельскохозяйственной
науки в стране» (Архив ВАСХНИЛ. Связка № 1. Дело № 3).
Эта докладная записка послужила началом изучения на высшем уровне вопро¬
сов, касающихся положения в биологической науке. И чаша весов долгое время
опускалась не в пользу направления, «представленного президентом».
Для Лысенко и его группы настали, таким образом, тяжелые времена. На рас¬
смотрение Оргбюро ЦК ВКП(б) секретарь ЦК А. А. Жданов весной 1948 года внес
вопрос об укреплении руководства ВАСХНИЛ, что предполагало снятие академика
Т. Д. Лысенко с поста президента. На одном из заседаний оргбюро Жданов подверг
Лысенко резкой критике. Необходимо было совершить нечто необычайное, чтобы
изменить ситуацию, необходим был какой-то грандиозный разгром инакомысля¬
щих, санкционированный И. В. Сталиным. И этот разгром был блестяще организо¬
ван. Именно в тот период Лысенко и его ближайшие единомышленники оживили
ложную концепцию о классовости биологии, о коренных, принципиальных, не¬
примиримых различиях между биологиями социалистических и капиталистиче¬
ских стран.
Естественно, что к первому ряду истинно советских биологов Лысенко причис¬
лил себя и своих сторонников, а всех своих противников зачислил в разряд реак¬
ционеров и проповедников буржуазной идеологии.
Объективно реально не может существовать двух биологий, как не может суще¬
ствовать двух физик, двух химий, двух астрономий и т. д. В общественных науках
такая ситуация возможна, ибо на земле реально существуют две противоположные
общественные системы — социалистическая и капиталистическая. Живая же при¬
рода на земле едина, и биологические и генетические явления в организме осу¬
ществляются, изучаются и осмысливаются одинаково, в соответствии с логикой
науки, а не с теми или иными политическими течениями. Методы, теории и про¬
блемы биологии едины, хотя результаты научного творчества используются при
разных социальных системах неодинаково.
Все это азбучные истины марксизма и здравого смысла, однако истины эти со¬
знательно искажались Т. Д. Лысенко и его сторонниками для подавления критики
своих оппонентов.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
ИЗ
Известно, что отношения СССР и США в тот период резко ухудшились и была
развернута санкционированная И. В. Сталиным борьба с «низкопоклонством пе¬
ред Западом». Все, что связано с США, Англией и другими капиталистическими
странами, объявлялось реакционным. При публикации статей и книг возникли
трудности с цитированием иностранных авторов. В то же время все русское, оте¬
чественное, доморощенное поднималось в науке на щит, иногда в ущерб истори¬
ческой правде. Борьба за приоритет русской и советской науки — это, конечно,
важное дело, если она осуществляется разумно, а не используется для разжигания
страстей. Обстановку в стране использовал Т. Д. Лысенко, объявив классическую
генетику орудием реакционного американского империализма. Свою вздорную
идею Лысенко сумел довести до Сталина и получить его санкцию на организацию
до мелочей продуманного разгрома своих противников.
Сессия ВАСХНИЛ 1948 года, где основной доклад «О положении в биологиче¬
ской науке» сделал Т. Д. Лысенко, уже не была научной дискуссией. Она представ¬
ляла собой одностороннюю политическую разгромную кампанию, исключительно
вредную по своим последствиям, ничего общего не имеющую с реальными зада¬
чами науки.
Рассмотрим вкратце основные особенности непосредственной подготовки сессии.
Не имея большинства среди академиков ВАСХНИЛ, назначенных ещев 1935 году,
Т. Д. Лысенко не мог рассчитывать на успех сессии. Поэтому, пользуясь поддерж¬
кой Сталина, он добился вневыборного назначения Советом Министров СССР
большой группы своих сторонников академиками ВАСХНИЛ. Административное
назначение было проведено тайком, без всякого предварительного обсуждения
кандидатур научной общественностью, по списку, представленному Т. Д. Лысенко.
В этом акте отразилось его недоверие к советским ученым и к научной обществен¬
ности. Нелишне заметить, что незадолго перед составлением нелегального списка
Министерство земледелия СССР опубликовало сообщение о выборах в ВАСХНИЛ
и предложило научной общественности страны выдвигать кандидатов. Газета
«Соцземледелие» начала в конце 1947 года публиковать списки представляемых
ученых, в самой Академии сельскохозяйственных наук заработали конкурсные ко¬
миссии, и началась обычная для таких случаев предвыборная деятельность.
Однако выдвиженцы Лысенко не имели в ходе предвыборного обсуждения боль¬
шого успеха, их вклад в науку оценивался весьма скромно. Была отведена, в част¬
ности, кандидатура И. Презента. Выступивший при обсуждении этой кандидатуры
видный селекционер академик П. Лисицын сказал, что он предлагает отвести кан¬
дидатуру Презента по двум причинам: во-первых, потому, что Презент использует
цитирование в качестве основного метода научных исследований, и, во-вторых,
потому, что он применяет в научных спорах много ругательств. В результате демо¬
кратического обсуждения кандидатов наиболее достойные были отобраны для го¬
лосования на общем собрании академии. Но голосования не последовало, так как
Лысенко, опередив события, передал Сталину свой особый список, ничего общего
не имевший с тем, который обсуждался научной общественностью.
В этом списке фигурировали М. А. Ольшанский, А. А. Авакян, Д. А. Долгушин,
А. А. Варунцян, И. И. Презент, Л. К. Гребень, П. П. Яковлев, П. А. Власюк, П. П. Ло¬
банов, В. П. Бушинский, Н. Г. Беленький, П. П. Демидов и другие сторонники
Лысенко (всего 35 человек)*. Оказавшись в этом списке, ученик В. Р. Вильямса
См.: Правда. 1948. 27 июля.

114 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В. П. Бушинский на своих лекциях любил впоследствии рассказывать студентам,
что Сталин перед утверждением списка якобы лично прочитал все фамилии и под¬
черкнул при этом фамилию В. П. Бушинского красным карандашом.
Назначение перед сессией ВАСХНИЛ большой группы сторонников Т. Д. Лы¬
сенко академиками стало весьма своеобразной акцией. До 1935 года ВАСХНИЛ не
имела академиков и специального устава. Первая группа академиков была назна¬
чена Постановлением СНК СССР от 4 июня 1935 года в составе 51 человека. Был
принят и устав ВАСХНИЛ, согласно которому в дальнейшем выборы должны про¬
водиться тайным голосованием на общем собрании академиков ВАСХНИЛ. В тече¬
ние последующих 12 лет выборы академиков в ВАСХНИЛ не проводились, Т. Д. Лы¬
сенко умышленно не пополнял академию, несмотря на наличие вакансий. Он ждал
роста своей гвардии. К1947 году в результате арестов и естественной смерти число
академиков ВАСХНИЛ сократилось с 51 до 17. 22 июля 1947 года Совет Министров
СССР принял за подписью И. Сталина постановление № 2632 о ВАСХНИЛ. Пункт 4
этого постановления гласил: «Поручить Министерству сельского хозяйства СССР
(т. Бенедиктов) организовать и провести в октябре 1947 года довыборы действи¬
тельных членов до 60 человек и выборы 60 членов-корреспондентов Академии
сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина».
Постановление не было выполнено по известным нам причинам. 7 октября
1947 года Совет Министров СССР принял новое постановление, которым разреша¬
лось перенести выборы в ВАСХНИЛ с октября на ноябрь 1947 года. Но и это поста¬
новление не было выполнено.
И только 28 июля 1948 года, за несколько дней до сессии ВАСХНИЛ, газеты
опубликовали постановление Совета Министров СССР от 15 июля 1948 года о на¬
значении 35 новых академиков. Последнее постановление не могло обойти молча¬
нием списки кандидатов, выдвинутых ранее научной общественностью. Поэтому
число вакансий академиков увеличили до 75 человек. Сессию по довыборам недо¬
стающих 24 академиков и большого числа членов-корреспондентов решено было
провести в сентябре 1948 года, по спискам кандидатов, опубликованным в печати
ранее.
Однако и этот раздел постановления Совета Министров СССР не был выполнен.
Никаких выборных сессий в ВАСХНИЛ не проводилось вплоть до ухода Т. Д. Лы¬
сенко с поста президента в 1956 году. Выборы 1956 года проводились открытым
голосованием.
Через несколько лет после сессии ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко в статье «Корифей
науки» сообщил: Сталин «непосредственно редактировал проект доклада “О по¬
ложении в биологической науке”, подробно объяснил мне свои исправления, дал
указания, как излагать отдельные места доклада» (Правда. 1953. 8 марта).
Таким образом, становится ясно, что Лысенко задолго до дискуссии обратился
к Сталину с просьбой санкционировать планируемый им разгром генетиков и ина¬
комыслящих и получил на это санкцию. (Доклад с личными поправками Сталина
Т. Д. Лысенко хранил у себя в кабинете и несколько лет показывал своим посетите¬
лям как свидетельство «высочайшего» к нему расположения.)

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	115
Проведение сессии ВАСХНИЛ 31 июля — 7 августа 1948 года
Сессия ВАСХНИЛ, открывшаяся в большом зале клуба Министерства сельского
хозяйства СССР 31 июля 1948 года, была, как мы видели, подготовлена должным
образом. На следующий день все центральные газеты опубликовали полный текст
обширного доклада Т. Д. Лысенко, заслонившего собой все другие сообщения. До¬
клад был издан тиражом 60—70 миллионов экземпляров. До 1948 года столь ши¬
рокая публикация допускалась только для докладов и материалов правительствен¬
ных совещаний и Пленумов ЦК ВКП(б).
Организация сессии и доклад Т. Д. Лысенко с самого начала вызвали насторо¬
женность, и противников Лысенко буквально заставляли выходить на трибуну.
Характерно, что «сенсационное» сообщение об утверждении доклада Сталиным
Лысенко преподнес, как говорится, под занавес, в заключительном слове. Все это
еще раз свидетельствует о том, что августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года плани¬
ровалась и проводилась Лысенко и его единомышленниками не как научная дис¬
куссия, а как политическое мероприятие для разгрома и дискредитации научных
противников. Чисто разгромные цели сессии ВАСХНИЛ отчетливо сформулирова¬
ли в своих выступлениях и сторонники Лысенко:
«Нас призывают здесь дискуссировать. Мы не будем дискуссировать с моргани¬
стами, мы будем продолжать их разоблачать как представителей вредного и идео¬
логически чуждого, привнесенного к нам из чуждого зарубежа, лженаучного по
своей сущности направления» (Доклад Презента И. И. в: Стенографический отчет
о сессии ВАСХНИЛ. С. 510).
«В начале 30-х годов в области философии развернулась борьба с меныпеви-
ствующим идеализмом. Эта борьба не ограничилась только вопросами филосо¬
фии, она затронула и другие отрасли науки, и в частности биологию. В последней
борьба коснулась, главным образом, генетики, так как здесь меныпевиствующий
идеализм нашел более яркое проявление.
Если вспомнить те вопросы, по которым шла борьба, то легко заметить, что
между борьбой с меныпевиствующим идеализмом и дискуссией, развернувшейся
в связи с работами академика Т. Д. Лысенко, имеется прямая связь и последующая
фаза является логическим продолжением той борьбы, которая была начата с мень-
шевиствующим идеализмом» (Доклад Нуждина Н. И.* Там же. С. 99).
«Непомерно затянувшаяся дискуссия и активная пропаганда менделистами-
морганистами своих взглядов наносят существенный ущерб делу идеологического
воспитания наших кадров. Основное значение нынешней сессии должно состоять
в том, чтобы покончить, наконец, с этой непомерно затянувшейся дискуссией, разо-
Профессор Н. И. Нуждин, подвизавшийся с 1941 г. в качестве личного теоретика Т. Д. Лы¬
сенко, до этого работал под руководством Н. И. Вавилова в Институте генетики АН СССР
и был типичным «формальным генетиком». Основным объектом его исследований была
плодовая мушка-дрозофила. Еще при жизни Н. И. Вавилова Нуждин настойчиво пробивал¬
ся к нему в заместители по институту. Каждый раз, когда Вавилов приезжал в Москву из
Ленинграда, у него на столе в Институте генетики поверх всех накопившихся бумаг ока¬
зывался проект приказа о назначении Нуждина заместителем директора. Вавилов печаль¬
но вздыхал и бросал этот проект в корзину. Так продолжалось несколько лет. После ареста
Вавилова его институтом завладел Т. Д. Лысенко, который и подписал долгожданный при¬
каз, назначив Нуждина своим заместителем. Нуждин был назначен и главным редактором
«Журнала общей биологии».

116
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
блачить и разгромить до конца антинаучные концепции менделистов-морганистов
и заложить, тем самым, основу для дальнейшего развития мичуринских исследова¬
ний, для дальнейших успехов мичуринского направления в биологии.
Многолетней борьбой двух направлений в биологической науке со всей неопро¬
вержимостью доказано, что менделевско-моргановское направление в биологии
является реакционным, антинародным направлением, что оно тормозит дальней¬
шее развитие биологической науки и наносит большой вред практике социалисти¬
ческого сельского хозяйства» (Доклад Митина М. Б. Там же. С. 233).
Доклад Т. Д. Лысенко на этой сессии не был научным. Начиная свое выступле¬
ние, он заявил: «В последарвиновский период подавляющая часть биологов мира
вместо дальнейшего развития учения Дарвина делала все, чтобы опошлить дарви¬
низм, удушить его научную основу» (Там же. С. 10). Этот тезис, как видим, полно¬
стью отрицал почти 80-летний период в развитии биологии.
Основная часть доклада Лысенко была направлена на обоснование вздорного
тезиса о существовании в СССР двух диаметрально противоположных биологий —
материалистической, советской, мичуринской, с одной стороны, и реакционной,
идеалистической, вейсманистско-менделистской и метафизической биологии —
с другой. Водоразделом между ними было, по мнению академика Лысенко, отно¬
шение ученых к хромосомной теории наследственности. Ученые, признающие эту
теорию, объявлялись реакционерами и идеалистами, проводниками буржуазного
влияния в советской науке, ученые же, которые безоговорочно признавали весьма
поверхностную и малоубедительную концепцию о наследственности, разработан¬
ную самим Лысенко, считались материалистами и мичуринцами, представителя¬
ми передовой науки.
Вздорный тезис повторялся на сессии ВАСХНИЛ всеми сторонниками Лы¬
сенко. При этом у некоторых ораторов наблюдались рецидивы настроений
1937 года. Очень характерен следующий пример. Академик М. Б. Митин, обна¬
ружив в книге академика Шмальгаузена высказывание о том, что «ядро клет¬
ки находится в состоянии малоподвижного, но вместе с тем и относительно
малоустойчивого равновесия», пришел к выводу, что Шмальгаузен применяет
все основные категории (устойчивое и неустойчивое равновесие) богдановско-
бухаринской теории равновесий» (Там же. С. 227)*. Примеры такой вульгари¬
зации весьма многочисленны. Для иллюстрации можно привести несколько
типичных высказываний этого периода, переполненных демагогией, пустозвон¬
ством, самовосхвалением:
«За рубежом же буржуазная генетика стала в настоящее время особенно мод¬
ной “наукой”, пропагандирующей “евгенику” и расовую политику. Вейсманизм-
морганизм служит сегодня средством в арсенале современного империализма для
подведения “научной базы” под его реакционную политику» (Глущенко И. Е. Мичу¬
ринская агробиологическая наука и ее основные принципы. М., 1949. С. 27.).
«Вейсманистско-менделевско-моргановское течение в биологии — антинарод¬
ное, лженаучное и вредоносное течение. Оно разоружает практику, ориентирует
Важно отметить, что рабочая стенографическая запись этой сессии ВАСХНИЛ, хранящаяся
в архиве ВАСХНИЛ, во многих случаях отличается от опубликованной версии. Особенно это
относится к выступлениям генетиков, которых постоянно прерывали грубыми выкриками
из зала и из президиума. Отшлифованы и некоторые нелепости в речах последователей Лы¬
сенко.
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
И7
человека на смирение перед якобы извечными законами природы, на пассивность,
на бесцельное “кладоискательство” и ожидание счастливых случайностей.
Буржуазия заинтересована в пропаганде вейсманизма, приобретающего через
евгенику и различные расовые “теории” непосредственное политическое значе¬
ние.
Вейсмановская (менделевско-моргановская) генетика — детище буржуазно¬
го общества. Последнему невыгодно признание теории развития, из которой, по
отношению к общественным явлениям, вытекает неизбежность крушения бур¬
жуазии. Эта теория революционизирует трудящиеся массы. Буржуазное обще¬
ство предпочитает “теорию” о неизменности старого, о появлении нового лишь
на основе перекомбинаторики старого на основе случайности. Эта “теория” на¬
правляет на пассивное созерцание якобы извечных явлений природы, на пассив¬
ное ожидание случайных изменений. Вот почему таким почетом пользовалась
и пользуется менделевско-моргановская генетика в буржуазных странах. Вот по¬
чему эта лженаука явилась удобным оружием в руках Гитлера для пропаганды
его чудовищной расистской теории» (Поляков И. А. // Наука и жизнь. 1948. № 9.
С. 12—21).
Профессор А. Н. Студитский напечатал в 1950 году статью «Менделевско-
моргановская генетика на службе американского расизма». Достаточно показа¬
тельны заголовки разделов этой статьи: «Менделизм-морганизм на защите расовой
дискриминации», «Моргановская генетика против демократии», «Менделевско-
моргановская генетика на защите мальтузианства», «Моргановская генетика
и фашизм». Извлекая из архивов фашистской пропаганды всякий бред, А. Н. Сту¬
дитский попытался поставить знак равенства между различными мракобесами,
фашистами и советскими учеными, стоящими в оппозиции к Т. Д. Лысенко. Харак¬
терен заключительный вывод Студитского*:
«Разгром менделевско-моргановской генетики на исторической сессии
ВАСХНИЛ получил огромный международный резонанс. Менделевско-морганов¬
ская лженаука — выражение маразма и деградации буржуазной культуры — про¬
демонстрировала свое полное банкротство. На поверку у нее оказалась лишь ложь,
которой она подкрепляла свою реакционную проповедь о неизменной наслед¬
ственности. В свете огромных практических и теоретических достижений пере¬
довой мичуринской науки стало совершенно ясно, что менделевско-моргановская
генетика не имеет права именовать себя наукой. Стало очевидным, что ее разви¬
тие было результатом огромной заинтересованности в ней сил международной
буржуазии» (Против реакционного менделизма-морганизма. М., 1950. С. 350).
Профессор А. Н. Студитский был ранее сотрудником академика Шмальгаузена, объяв¬
ленного в 1948 г. лидером «морганистов» и подвергнутого сильнейшей травле. До 1948 г.
Студитский весьма тесно сотрудничал со Шмальгаузеном и разрабатывал его идеи. После
1948 г. он первый начал травить своего учителя и занялся разработкой и «доказательством»
идей Лысенко, Лепешинской и др. Был вознагражден за это назначением на ряд ключевых
постов, возглавив (в должности заместителя директора по научной работе) Институт мор¬
фологии вместо уволенного Шмальгаузена, кафедру гистологии Московского университета
(вместо уволенного профессора Роскина) и получив пост заместителя редактора журнала
«Успехи современной биологии». Более того, вскоре после сессии ВАСХНИЛ Студитский был
назначен на ключевой пост заведующего отделом науки газеты «Правда», где он в течение
многих лет занимался тенденциозной дезинформацией советской общественности по био¬
логическим вопросам.

118 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Аналогичная статья А. Н. Студитского была напечатана в журнале «Огонек»
с рядом не относящихся к делу иллюстраций (виселицы, куклуксклановцы в бала¬
хонах и т. д.). Американский «Журнал наследственности» полностью воспроизвел
эту статью вместе с иллюстрациями, уличив Студитского в искажении всех цитат
из работ американских генетиков.
В том же духе выступали и многие другие сторонники Лысенко. Вот еще не¬
сколько примеров.
В. П. Бушинский:
«Полная победа учения Т. Д. Лысенко ознаменовалась в наши дни сокрушитель¬
ным идейным разгромом сторонников реакционного, антинаучного вейсманист-
ско-менделистско-морганистского направления в биологии. Это одна из побед со¬
циализма, коммунизма над капитализмом. Одержанная в борьбе с пережитками
буржуазной идеологии у некоторых ученых нашей страны, она одновременно яв¬
ляется одной из побед над буржуазией на международной арене.
Порожденная нашим советским строем новая мичуринская, советская биоло¬
гическая наука идейно разоблачает и организационно вытесняет в нашей стране
враждебное ей буржуазное вейсманистско-менделистско-морганистское направ¬
ление в биологии» (Наука и жизнь. 1948. № 10. С. 36—39).
О. Б. Лепешинская:
«В нашей стране уже нет враждебных друг другу классов, и борьба идеалистов
против диалектиков-материалистов все же, в зависимости от того, чьи интересы
она защищает, носит характер классовой борьбы. И действительно, последователи
Вирхова, Вейсмана, Менделя и Моргана, говорящие о неизменности гена и отри¬
цающие влияние внешней среды, являются проповедниками лженаучных вещаний
буржуазных евгеников и всяких извращений в генетике, на почве которых вырос¬
ла расовая теория фашизма в капиталистических странах. Вторую мировую войну
развязали силы империализма, в арсенале которого был и расизм» (Совещание по
проблеме живого вещества. М., 1951. С. 13).
Д. М. Трошин:
«Вейсманизм — это не просто течение в биологической науке, а целеустрем¬
ленный антинаучный поход против знания, организуемый и направленный реак¬
ционной буржуазией. Поэтому всякая беспринципная уступка вейсманизму есть
уступка реакции. Вейсманизм до конца разоблачен в докладе Т. Д. Лысенко и на¬
чисто отвергнут как буржуазная реакция в биологической науке.
Философские корни вейсманизма-морганизма нельзя отделить от его классо¬
вой сущности и прислужнической роли. Вейсманизм, как и “физический” идеа¬
лизм, неотделимы от махизма, от идеализма вообще. Это — звенья одной и той же
цепи идеологической реакции» (Философские вопросы современной биологии. М.,
1951. С. 296).
Кстати следует указать и на то, что Д. М. Трошин, обнаруживший в 1951 году
в буржуазной генетике черты всех реакционных философских учений (расизм,
космополитизм, софистику, схоластику, махизм, идеализм, кантианство и т. д.),
в своей книге «Место и роль естествознания в развитии общества», изданной
в 1961 году, пришел к диаметрально противоположному выводу. Уместно привести
здесь новое, более близкое к истине высказывание Д. М. Трошина:
«Естественные науки не включаются в надстройку, — пишет Трошин
в 1961 году, — и поэтому ближе стоят к производству, чем к общественным наукам
и формам общественного сознания — морали, праву и др. Поэтому было бы невер¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
И9
но, если бы мы стали делить естественные науки по тому же принципу, как и об¬
щественные, на буржуазные и пролетарские. Немарксистским является деление,
например, физики на буржуазную и пролетарскую, то же самое химии, биологии,
физиологии, агрономии и других отраслей естествознания. Есть одна наука био¬
логия, физиология, физика, химия, которая по своему содержанию безразлична
к классам и классовой борьбе. Естествознание, накопленные им факты, открытые
объективные законы могут одинаково обслуживать как базис феодальный, капи¬
талистический, так и социалистический» (с. 58).
Характерные примеры вульгаризации, демагогии и клеветы по отношению
к советским генетикам, не разделявшим концепций Т. Д. Лысенко, прямо-таки за¬
полонили после сессии ВАСХНИЛ научные журналы и широкую прессу.
Подобная вульгарная демагогическая и произвольная трактовка положения
в биологии была характерна не только для некоторых ученых. В. М. Молотов
в 1948 году в докладе, посвященном 31-й годовщине Великой Октябрьской социа¬
листической революции, фактически воспроизвел и санкционировал ошибочный
тезис Т. Д. Лысенко.
«Для подъема научно-теоретической работы, — сказал Молотов, — имеет боль¬
шое принципиальное и практическое значение последняя дискуссия в научных
кругах по вопросам биологии.
Дискуссия по вопросам теории наследственности поставила большие принци¬
пиальные вопросы о борьбе подлинной науки, основанной на принципах мате¬
риализма, с реакционно-идеалистическими пережитками в научной работе вро¬
де учения вейсманизма о неизменной наследственности, исключающей передачу
приобретенных свойств последующим поколениям. Она подчеркнула творческое
значение материалистических принципов для всех областей науки, что должно
содействовать ускоренному движению вперед научно-теоретической работы в на¬
шей стране»*.
Такое глубоко ошибочное деление всех биологов в СССР на два противопо¬
ложных лагеря, объявление тех, кто скептически относился к идее о наследова¬
нии приобретенных признаков и отстаивал позиции хромосомной теории на¬
следственности, реакционерами и проповедниками идеализма и явилось той
дымовой завесой, под прикрытием которой в конце 1948 года расправились со
всеми научными противниками Т. Д. Лысенко и В. Р. Вильямса, независимо от¬
того, были ли они генетиками, физиологами, морфологами, почвоведами или
медиками.
Советский генетик И. А. Раппопорт, известный своими классическими работами по так на¬
зываемым мутагенным веществам, оказался в связи с речью В. М. Молотова в трудном по¬
ложении. На заседании партбюро от него потребовали публичного отказа от хромосомной
теории наследственности и классической генетики. Раппопорт пытался доказывать прак¬
тическую ценность классической генетики. В опровержение его доводов ему было указано
на цитированную выше речь Молотова. «Почему вы считаете, что В. М. Молотов разбира¬
ется в генетике лучше меня?» — ответил Раппопорт. Этот ответ и послужил поводом для
его исключения из членов партии и увольнения с работы. В последующем этому крупному
ученому, доктору биологических наук пришлось несколько лет работать лаборантом в Гео¬
логическом институте.

120
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Последствия сессии ВАСХНИЛ 1948 года и организация разгрома
и «перестройки» научных учреждений
Сразу же вслед за сессией ВАСХНИЛ начались аналогичные собрания в других
учреждениях. Первой была принудительно обращена в новую веру Академия наук
СССР. Расширенное заседание Президиума АН СССР безоговорочно поддержало
решение сессии ВАСХНИЛ и постановило закрыть ряд лабораторий, объявленных
очагами реакционного морганизма (лаборатории цитогенетики, ботанической ци¬
тологии, феногенеза и т. д.) (Известия. 1948.27 авг.). Затем состоялся актив работ¬
ников высшей школы, на котором министр высшего образования С. В. Кафтанов
сделал доклад, призывавший работников вузов к полному и быстрейшему искоре¬
нению реакционного морганизма и его конкретных носителей из учебных заве¬
дений (Правда. 1948. 28 авг.). Аналогичные решения были приняты специальной
сессией Академии медицинских наук (Медицинский работник. 1948.15 сент.).
Доклад министра С. В. Кафтанова был опубликован в виде брошюры «За безраз¬
дельное господство мичуринской биологической науки» тиражом 110 000 экзем¬
пляров. Сей документ прямо-таки насыщен демагогией и клеветой. Кафтанов и те,
кто направлял его деятельность, не могли удовлетвориться травлей живых гене¬
тиков, они продолжали поливать грязью и жертв генетической дискуссии. «Умест¬
но здесь напомнить, — писал в своей брошюре Кафтанов, — о той роли, которую
сыграл в нашей агробиологической науке небезызвестный ботаник-морганист
Н. И. Вавилов, ярый поклонник реакционного учения Бэтсона» (с. 12).
Что касается выдающегося советского цитолога и генетика Н. К. Кольцова, то
здесь Кафтанов особенно поусердствовал. Изложив все тем же презентовским ме¬
тодом смысл высказываний Кольцова по генетике человека, он воскликнул:
«Нет нужды комментировать эти человеконенавистнические бредни, от кото¬
рых за версту веет фашистским бредом.
Вот какого изувера от науки имеют своим апостолом наши современные
морганисты-менделисты!» (с. 9).
Кафтанов высмеивал и саму идею существования в человеческом обществе
каких-то наследственных болезней — какие, мол, наследственные болезни могут
быть в передовом социалистическом обществе, у передовых строителей комму¬
низма!
По некоторым ведомствам, министерствам, академиям и институтам издава¬
лись грозные приказы, гласившие о закрытии лабораторий, увольнениях, осужде¬
ниях и т. д.
В крупных биологических учебных и научных учреждениях, в сельскохозяй¬
ственных институтах и на опытных станциях создавались особые комиссии по
выявлению морганистов-менделистов. В состав комиссий входили эмиссары
ВАСХНИЛ, секретари райкомов или горкомов, агрономы-производственники и ди¬
ректора учреждений. Практически каждому ученому нужно было предстать перед
такой комиссией и объявить о своем отношении к новой вере.
Министр высшего образования СССР Кафтанов только за два дня (23 и 24 ав¬
густа 1948 года) издал несколько обширных приказов, напечатанных в виде бро¬
шюр и разосланных во все высшие учебные заведения страны. Приказ министра
№ 1208 (от 23 августа 1948 года), касавшийся университетов, гласит в пункте № 2:
«Освободить от работы в Московском университете проводивших активную борь¬
бу с мичуринским учением зав. кафедрой дарвинизма акад. И. И. Шмальгаузена,
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
121
зав. кафедрой динамики развития проф. М. М. Завадовского, зав. кафедрой физио¬
логии растений проф. Д. А. Сабинина, декана факультета С. Д. Юдинцева, доцен¬
тов: С. Алиханяна, А. Зеликмана, Б. И. Бермана и Н. И. Шапиро.
Освободить от работы в Ленинградском университете проректора Ю. И. Полян¬
ского, декана биофака М. Е. Лобашева*, проф. П. Г. Светлова, доц. Г. А. Новикова,
Э. А. Арапетьянца».
Далее шли списки уволенных по Харьковскому, Горьковскому, Воронежскому,
Киевскому, Саратовскому и Тбилисскому университетам. Но это было лишь на¬
чало.
Пункт № 6 приказа гласил: «Обязать Главное управление университетов
и Управление кадров в двухмесячный срок пересмотреть состав всех кафедр био¬
логических факультетов, очистив их от людей, враждебно относящихся к мичурин¬
ской биологии, и укрепить эти кадры биологами-мичуринцами».
Приказ отменял все программы на биологических факультетах, обязывал изъ¬
ять и уничтожить учебники и книги, основанные на морганизме-менделизме (Си-
нота и Дена, Серебровского, Шмальгаузена и других авторов), исключить все не¬
мичуринские темы из планов работ и т. д.
В тот же день тот же министр издал подобный приказ по зоотехническим и зоо¬
ветеринарным институтам (№ 1210) с предписанием уволить профессоров П. Ф. Ро-
кицкого, В. Н. Васина и многих других ученых. В тот же день был издан большой
приказ Кафтанова по сельскохозяйственным вузам, согласно которому только из
Тимирязевской сельскохозяйственной академии увольнялись профессора Б. А. Го¬
лубев, А. Р. Жебрак, А. А. Парамонов, Е. Я. Борисенко, доцент В. Н. Хохлов и др.
А далее следовали списки по Харьковскому, Омскому, Саратовскому и другим сель¬
хозинститутам .
Прошел всего день — и по всем вузам разослали приказ министра высшего
образования и зам. министра здравоохранения по медицинским институтам, со¬
гласно которому на мичуринскую основу ставились такие науки, как анатомия,
гистология, патофизиология, патоанатомия, микробиология, нервные болезни,
судебная медицина и психиатрия.
Включать в эти науки что-то от Мичурина и Лысенко было, конечно, смешно —
из программ по таким дисциплинам просто выбрасывалось все, что имело отно¬
шение к проблеме наследственности. И опять шли списки увольняемых ученых
и изымаемых учебников.
Волна погромных приказов и распоряжений длилась несколько месяцев.
Придя к власти, лысенковцы постарались разрушить все, что напоминало собой
оппозицию, и все, что могло способствовать ее возрождению. Был издан, напри¬
мер, приказ, предписывающий уничтожить в лабораториях мушек-дрозофил —
Профессора М. Е. Лобашева и других его коллег из Ленинградского университета хотели
в последующем исключить из партии. На партсобрании биологического факультета этого
требовал И. И. Презент. Сохранившаяся стенограмма собрания свидетельствует об инте¬
ресном диалоге. Один из членов партии прервал Презента, доказывавшего, что морганисты
университета потворствуют фашизму. «Как же так, — не выдержал этот слушатель, — но
ведь товарищи, о которых вы говорите, почти всю войну с оружием в руках воевали с фаши¬
стами, они были удостоены военных наград». «Это не аргумент, — ответил Презент, — они
боролись с фашизмом чисто эмпирически». Следует отметить, между прочим, что как сам
Презент, так и многие из его друзей избегали во время войны именно этой «эмпирической»
борьбы с фашизмом.

122
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
классический объект генетики. Из библиотек изымалась и уничтожалась вся науч¬
ная литература по классической генетике (в библиотеке Тимирязевской академии
были уничтожены все учебники по генетике, книги академика И. Шмальгаузена*
и масса другой литературы). Во всех издательствах рассыпались наборы уже свер¬
станных книг по биологии, ботанике, физиологии и т. д., в которых не было вос¬
хваления Т. Д. Лысенко и его учения.
Чистка всех издательств от всей находящейся в производстве, на выходе и в про¬
цессе подготовки научной литературы по генетике и смежным вопросам биологии
началась в директивном порядке и немедленно после сессии ВАСХНИЛ. В мой ар¬
хив поступил протокол специального совещания в издательстве АН СССР, созван¬
ного 14 августа 1948 года. Все пункты большого постановления перечислять нет
необходимости, приведем лишь некоторые из них для характеристики стиля этого
документа.
«Дирекцией издательства приняты следующие меры по очищению портфеля
издательства от работ антинаучного менделевско-моргановского направления
и быстрейшему продвижению работ мичуринского направления:
3.	Задержан готовый тираж книги «Труды Института цитологии, гистологии
и эмбриологии» т. 2; задержан в сигнальном экз. том 3 того же института, а также
сигнальные экземпляры журналов «Успехи современной биологии» № 4 и Докла¬
ды АН СССР №5.
4.	Приостановлены в производстве и передаются для срочного пересмотра ра¬
боты: Бахтеева, Рыжкова, Благовещенского, Камшилова, Бреславец, Свешниковой
и др.
5.	Исключена из портфеля и возвращена рукопись Дубинина «Эволюционная
генетика»».
И таких параграфов было еще около десятка. Однако вторая часть постановле¬
ния касалась «дальнейших мероприятий». Не считая необходимым приводить ее
подробно, отметим лишь последний пункт:
«1	2. Просить директора конторы “Академкнига” срочно дать издательству све¬
дения о книгах и журналах по биологии, находящихся на складах, для рассмотре¬
ния и решения вопроса о целесообразности их дальнейшего распространения».
Это совещание проводилось на основе директивного указания РИСО и Пре¬
зидиума АН СССР, полученного издательством в письменной форме 11 августа
1948 года, то есть через четыре дня после окончания сессии ВАСХНИЛ.
Специальный приказ был издан министром сельского хозяйства И. Бенедикто¬
вым (№ 1530 от 6 октября 1948 года) и разослан во все учреждения. Приказ пред-
Академик И. Шмальгаузен, без всяких оснований причисленный в тот период к лидерам
менделистов-морганистов, является крупным специалистом в области эволюционной мор¬
фологии животных, учеником выдающегося ученого-эволюциониста академика Северцова.
Шмальгаузен был подвергнут особенно сильной травле как на сессии ВАСХНИЛ, так и после
нее. О том, насколько сильным был запрет, наложенный на его фамилию, говорит эпизод,
невольным свидетелем которого я стал в 1949 г., когда мне пришлось выполнять небольшую
договорную работу в издательстве «Советская наука». Оно переиздавало тогда «Определи¬
тель высших растений» Талиева, выходивший под редакцией известного ботаника профес¬
сора С. С. Станкова. Старший редактор О. Г. Гольцман потребовал от Станкова исключить
из текста многократно упоминавшуюся фамилию Шмальгаузена, невзирая на объяснения,
что речь идет о другом, умершем еще до революции, известном русском ботанике Иване
Шмальгаузене, отце того Шмальгаузена, который был ошельмован лысенковцами.
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	123
писывал прекратить всю генетическую работу в животноводстве, объявлял о том,
что никаких летальных мутаций нет и быть не может, указывал закрыть станцию
по отдаленной гибридизации, руководимую А. Р. Жебраком, требовал исключить
из планов всех институтов все темы, которые не основаны на учении Мичурина —
Вильямса—Лысенко, обязывал институты и техникумы ликвидировать все старые
инструкции и изъять из употребления все программы и пособия, не отвечающие
требованиям воспитания специалистов в духе учения Мичурина — Вильямса —
Лысенко, и т. д.
Один из пунктов приказа заслуживает того, чтобы привести его полностью:
«а) До 15 октября 1948 г. пересмотреть состав руководителей аспирантуры, пре¬
доставив право подготовки аспирантов тем ученым, которые на деле способны твор¬
чески развивать учение Докучаева-Тимирязева-Мичурина-Вильямса-Лысенко».
Лысенковцы не хотели, как видим, плодить инакомыслящих, они хотели гото¬
вить послушную смену.
Особенно анекдотичным был приказ министра высшего образования С. Каф-
танова от 7 мая 1949 года (№ 543), который был издан в связи с наметившейся
оппозицией лесоводов. Один из пунктов обязывал директора Воронежского лесо¬
хозяйственного института Л. А. Павленко «рассмотреть на заседании кафедр со¬
держание лесобиологических дисциплин: добиться преподавания их на основе ма¬
териалистического мичурино-лысенковского учения — отрицания внутривидовой
борьбы и взаимопомощи и признания межвидовой борьбы и взаимопомощи как
основного фактора эволюции живой материи».
И таких приказов по министерствам, управлениям, главкам, издательствам,
университетам, институтам, станциям, редакциям в союзных республиках, в об¬
ластях издавались сотни, и все они кого-нибудь увольняли, кого-нибудь осуждали.
Специальные эмиссары, из числа ближайших сотрудников Т. Д. Лысенко, разъеха¬
лись по крупным городам проводить республиканские, городские, вузовские со¬
брания биологов и санкционировать увольнения противников Лысенко. По всей
стране несся громкий клич: громить морганистов-менделистов, искоренять реак¬
ционную и вредоносную генетику!
Статьи по биологии и по итогам дискуссии печатались в это время во всех пери¬
одических изданиях. Даже журнал «Советский пограничник» поместил в 1949 году
статью Ф. Дворянкина о реакционности менделизма-морганизма, проникающего
к нам из-за рубежа.
Но под грохот этой крикливой кампании, под шум безудержного пустозвонства
распоясавшиеся «творцы» новой биологии распределяли между собой ответствен¬
ные посты, занимали ключевые позиции в министерствах, академиях, институтах,
высших учебных заведениях, в редакциях издательств и научных журналов, в от¬
ветственных отделах партийных и правительственных организаций. Последова¬
тели Т. Д. Лысенко и его ближайшие сотрудники, подвизавшиеся до этого на вто¬
ростепенных и третьестепенных ролях в науке, быстро набросились на ее жирный
пирог. Они жадно хватали чины, должности, ученые степени, почетные звания,
премии, оклады, медали, ордена, титулы, гонорары, квартиры, дачи, персональ¬
ные машины. Они не ждали милостей от природы. Одновременно осуществлялась
травля всех противников Лысенко и его группы, даже если они не имели никакого
отношения к генетике.
Характерен пример травли выдающегося советского физиолога растений и аг¬
рохимика профессора Д. А. Сабинина. И. И. Презент, назначенный одновременно
124
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
на посты декана биологических факультетов Московского и Ленинградского уни¬
верситетов, сразу санкционировал увольнение Д. А. Сабинина с поста заведующе¬
го кафедрой физиологии растений. Ученого долгое время нигде не принимали на
работу. Его блестящий капитальный труд «Физиология растений», над которым он
работал несколько лет, перед выпуском в свет в 1948 году был снят с производства,
а самому Сабинину пришлось уехать из Москвы, прекратить исследования по пита¬
нию сельскохозяйственных растений и заняться изучением водорослей. Научные
журналы оказались для него закрытыми. Не выдержав преследований, Д. А. Саби¬
нин в 1951 году застрелился. Его самоубийство стало полной неожиданностью для
друзей, знавших его как человека большой выдержки и оптимиста. Я дважды бе¬
седовал с Дмитрием Анатольевичем в тот период и всегда поражался его смелости
и стойкости. Занятая им принципиальная позиция в те годы преследований заста¬
вила его выступить против вооруженных до зубов пиратов науки. Через два года
скитаний, материальных и моральных испытаний, случайных заработков с помо¬
щью друзей ему удалось устроиться на работу в Почвенный институт АН СССР.
Однако академик А. И. Опарин, возглавлявший в тот период биологическое отде¬
ление АН СССР и старавшийся всячески угождать Т. Д. Лысенко, наотрез отказался
утвердить назначение Сабинина, и тот вновь оказался на положении изгоя.
Монография Д. А. Сабинина была частично опубликована в 1955 году. Одна¬
ко значительный объем, посвященный росту и развитию растений и содержащий
ряд критических замечаний в адрес теории стадийного развития, выдвинутой
в 1932—1935 годах Т. Д. Лысенко, не был издан вплоть до 1962 года (Сабинин,
в частности, указывал в своей книге на то, что агроприем типа «яровизация» уже
применялся в прошлом веке, задолго до рождения Лысенко, но был заброшен из-за
неэффективности). Ученикам Сабинина удалось в 1958 году сдать книгу в печать
в издательство АН СССР, однако в 1959 году готовый набор был вновь рассыпан.
Сейчас общепризнано, что Д. А. Сабинин был в то время самым выдающимся со¬
ветским физиологом растений, классиком этой науки. В 1962 году, после серии пи¬
сем советских ученых в ЦК КПСС, книга Сабинина «Физиология роста и развития
растений» была наконец издана полностью.
Несмотря на массовый характер увольнений генетиков, жестокие репрессив¬
ные меры носили все же весьма ограниченный характер. Был арестован ближай¬
ший сотрудник Н. П. Дубинина профессор Д. Д. Ромашев. В 1949 году подвергся
необоснованному аресту В. П. Эфроимсон, крупный специалист в области меди¬
цинской генетики и генетики животных. Один из друзей автора этих строк, Сергей
Мьюге, в тот период студент Тимирязевской сельскохозяйственной академии, был
арестован как «социально опасный» только за то, что во главе группы студентов
навестил уволенного сразу после сессии ВАСХНИЛ профессора А. А. Парамонова
и вручил ему букет цветов. В 1954 году С. Мьюге был реабилитирован. Д. Д. Рома-
шева и В. П. Эфроимсона реабилитировали в 1955 году.
Однако попытки поставить опальных генетиков под удар карательных органов
не были в тот период редкостью. Ленинградские коллеги передали недавно автору
настоящей книги фотокопию одного любопытного документа — доноса, написан¬
ного профессором В. на группу известных ленинградских цитологов и генетиков.
Этот донос был найден много лет спустя после подачи его при разборке некото¬
рых архивов. Составительница доноса, заместившая профессора Ю. И. Полянского
на посту заведующего кафедрой в Ленинградском педагогическом институте им.
Герцена, старалась во что бы то ни стало оклеветать своего изгнанного предше¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
125
ственника и его друзей. Ниже мы приводим заключительную часть этого доноса.
Фотокопия подлинника, подписанного В., с исправлениями, сделанными ее рукой,
хранится у автора книги.
Отрывок из доноса, написанного В.:
«...Я полагаю, что борьба против моей работы в Институте им. Герцена долж¬
на быть сопоставлена с другими событиями в жизни вузов и научных учреждений
Ленинграда. После удаления ряда морганистов из вузов в 1948 г. центром их объ¬
единения стал Институт экспериментальной медицины, где директором является
проф. Насонов. В течение января с. г. я принимала по поручению горкома ВКП(б)
участие в работе комиссии по проверке деятельности этого института. При этом
обнаружились весьма серьезные вещи: на ученых заседаниях института собира¬
лись все главные представители морганизма — Ю. Полянский, Хейсин, Браун,
Стрелков, Канаев, Оленев, Граевский, Светлов, Насонов и другие. Здесь, “в своем
кругу”, обсуждались научные доклады и давались оценки работ; обычно все рабо¬
ты признавались “мичуринскими”, хотя в обсуждении их не участвовало ни одного
мичуринца.
С этим вполне согласуется и директорская деятельность Насонова: он усиленно
развивал в своем институте работы, основанные на приложении идеалистической
и антимичуринской “теории паранекроза”, развитой им вместе с Александровым
еще в 1940 г.; работы же прикладного медицинского направления были отодвину¬
ты на задний план, в частности знаменитая Павловская лаборатория была забро¬
шена, ее штат сокращен; такой же участи подверглась лаборатория фитонцидов
(проф. Токина), в которой, несмотря на важное практическое значение тематики,
было оставлено только два сотрудника. Наряду с этим огромные государственные
средства тратились на разработку никому не нужных и идеологически вредных
“паранекрозов”. В своем докладе комиссии горкома Насонов откровенно сказал,
что его институт занимается преимущественно разработкой проблем для далекого
будущего, а не мелких вопросов сегодняшнего дня, т. е. можно понять, что идеа¬
листическую теорию паранекроза он считает за великую науку будущего нашей
страны, а задачи социалистического строительства, стоящие перед нами сегодня,
за “мелкие вопросы”, не заслуживающие его высокоученого внимания. Едва ли
можно сомневаться в политическом лице директора, проповедующего такие уста¬
новки.
Насонов весьма образно охарактеризовал и содружество своего института
с производством: раньше, сказал он, у нас было, как в ресторане: приходил, кто
желал, и получал, что хотел, а теперь у нас, как на бирже: “спрос и предложение”,
«предложение — спрос”. Сравнение советского научного учреждения с какой-то
лондонской биржей, где спекулянты и маклеры предлагают и ищут купить акции,
свидетельствует о невероятных представлениях директора Насонова о связи науки
с практикой и о том, что такое содружество ученых с производственниками.
Вместе с тем следует учесть, что Насонов — один из ближайших друзей Ю. По¬
лянского: они вместе работали и вели борьбу с мичуринцами в Ленинградском
университете, вместе ездили весной 1948 г. за границу, вместе пострадали после
августовской сессии ВАСХНИЛ, часто встречались на ученых заседаниях в инсти¬
туте Насонова. Летом 1949 г. Насонов и Александров ездили в командировку на
Мурманскую станцию, где директором был Полянский, и т. д.

126
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Другом Насонова является и Александров, у которого (как и у самого Насонова)
тесные связи с заграницей: его мать и брат живут в Палестине (Александров — ев¬
рей), а сестра — в Америке. Недалекое морганистское прошлое этих друзей, в ко¬
тором они не покаялись, их связи с заграницей, их “ученые” свидания на Мурман¬
ской станции и энергичная борьба, которую ведут их старые друзья и сотрудники
в Институте им. Герцена против мичуринской перестройки Естфака, — все это,
несомненно, звенья одной цепи, одной организации, ведущей политическую борь¬
бу против советской науки. Насонов затратил огромные государственные средства
на содержание целого штата морганистов, на беспочвенные, вредные “научные”
исследования и тем самым нанес заметный ущерб советской науке и экономике.
Это ли не заслуга перед Америкой! Полянский в течение многих лет был лидером
ленинградских морганистов и вел ожесточенную борьбу с мичуринцами в уни¬
верситете и (через своих подручных помощников) в других вузах; он воспитал
в морганистском духе тысячи учителей и молодых ученых за двадцать лет работы
в университете, в пединституте он затратил большие государственные средства
на изучение инфузорий и никогда не обращал своей исследовательской работы на
объекты, могущие принести пользу практике. В этом тоже немалая заслуга перед
нашими врагами. Как директор Мурманской станции, Полянский, вероятно, име¬
ет в своем распоряжении сведения секретного характера, касающиеся метеоро¬
логических условий нашего севера, морских течений, карт, данные о ледовитости
и т. п. При наличии друзей типа Насонова и Александрова, посещающих его стан¬
цию, эти обстоятельства приобретают особый смысл. Мурманская станция, несо¬
мненно, имеет рацию и может связываться с заграницей.
С другой стороны, Полянский был близок с А. Вознесенским, был его ближай¬
шим помощником по Ленинградскому университету, а по поручению его сестры
М. Вознесенской (секретаря Куйбышевского райкома) ведал культпросветработой
района.
Третий друг и сотрудник Полянского — проф. Хейсин — работает сейчас в Пе¬
трозаводском университете (до осени 1948 г. он работал вместе с Полянским в Пе¬
динституте им. Герцена), т. е. расположился также неподалеку от наших северных
границ. Говорят даже, что Хейсин в Петрозаводске превратился в финна и называ¬
ется Хейсинненом. В связи с Хейсиным находятся и сотрудники моей кафедры, ра¬
ботавшие ранее под руководством Полянского. При приездах в Ленинград Хейсин
посещает Пединститут, видится с доц. Громовой и другими сотрудниками.
Я не могу представить документальных доказательств о характере отношений
и связей всех указанных лиц, но приводимые факты, как мне кажется, заставляют
обратить на них внимание.
15.11/50
Профессор В.»
Этот написанный, несомненно, очень опытным доносчиком документ типичен
по своей клеветнической злобной безответственности. Сейчас нелепость и без¬
доказательность подобных обвинений очевидны для всех, однако в 1950 году эта
порция низкой лжи причинила поименованным в доносе лицам весьма много не¬
приятных переживаний.
Следует указать, что мать профессора В. Я. Александрова никогда не жила в Па¬
лестине, а погибла от голода в осажденном Ленинграде. Его единственный брат,
старый большевик, был убит в 1919 году белополяками. Живущая в Америке сестра
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
127
также создана больным воображением, ибо никакой сестры у В. Я. Александрова
не было.
Ряд ученых-генетиков в 1948 году был лишен ученых степеней; на присвоение
ученых степеней по классической генетике был наложен запрет, которым Высшая
аттестационная комиссия руководствовалась очень долго. Запрет был наложен
и на исследования по классической генетике, по гормонам растений, по цитоге¬
нетике, полиплоидии и т. д., и развитие советской биологии было задержано на
много лет. Установился так называемый монополизм в биологической науке, при
котором Т. Д. Лысенко играл роль непогрешимого поставщика научных истин.
Культ Т. Д. Лысенко в 1948—1952 годах
Культ Т. Д. Лысенко был раздут в эти годы до баснословных размеров. Лысен¬
ко оказался, по-видимому, единственным в истории ученым-биологом, «заслу¬
жившим» титул «великий» еще при жизни. Его портреты висели во всех научных
учреждениях. В художественных салонах продавались его бюсты и барельефы. По¬
сле трех уценок их можно было купить еще в 1961 году. В некоторых городах ему
были установлены памятники. (Фотография одного из таких монументов, изобра¬
жавшего беседу И. В. Сталина и Т. Д. Лысенко, находится в моем архиве.) Государ¬
ственный хор имел в своей программе песню-гимн «Академику Лысенко величаль¬
ную поем», а в песенниках для самодеятельных коллективов печатались частушки
следующего, например, содержания:
Веселей играй, гармошка,
Мы с подружкою вдвоем
Академику Лысенко
Славу вечную споем.
Он мичуринской дорогой
Твердой поступью идет,
Менделистам-морганистам
Нас дурачить не дает.
Хорошо запомнился один интересный случай — первая лекция Т. Д. Лысенко
в Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева. После сессии
ВАСХНИЛ был уволен с поста директора известный экономист академик В. С. Нем¬
чинов, на место которого назначили кандидата биологических наук В. Столетова,
до этого работавшего у Т. Д. Лысенко в Институте генетики. Был уволен, как уже
отмечалось, и ряд крупных ученых — академик А. Р. Жебрак*, профессора А. А. Па-
Академик А. Р. Жебрак, известный своими классическими опытами по созданию полипло¬
идных форм и видов растений, в основном пшениц, был одним из первых генетиков, высту¬
павших в 1935—1936 гг. с критикой научного нигилизма и обскурантизма И. И. Презента
и Т. Д. Лысенко. Поэтому лысенковцы постоянно стремились опорочить как самого Жебра-
ка, так и его работы. В 1947 г. им удалось устроить над ним позорный суд чести только за
то, что в своей статье о советской генетике для американского журнала «Сайенс» Жебрак
не описал «достижений» Т. Д. Лысенко. Вслед за увольнением Жебрака с поста заведующего
кафедрой генетики Лысенко и его сподвижникам удалось фактически ликвидировать цен¬
нейшую коллекцию полиплоидных растений, созданную Жебраком и его сотрудниками.
128
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
рамонов*, Б. А. Голубев и др. Заведующим кафедрой генетики и селекции стал по
совместительству сам Лысенко, до этого никогда не занимавшийся преподаватель¬
ской работой.
И вот первая учебная лекция нового профессора, предназначенная для сту¬
дентов. Угодливое руководство академии вызвало на лекцию всех заведующих
кафедрами, которые заняли почти все места студентов, толпившихся в вестибюле
и слушавших лекцию через громкоговорители. Улица была забита персональными
машинами ответственных работников министерств вплоть до министра земледе¬
лия Бенедиктова. И вот подъезжает в персональном «ЗИСе» прославленный прези¬
дент ВАСХНИЛ. Специально вызванный духовой оркестр выводит торжественный
марш, под звуки которого Т. Д. Лысенко сквозь ряды приветствующих проходит на
кафедру и начинает свою лекцию. Увидев в первых рядах аудитории седовласых
ученых, Лысенко воскликнул с торжеством: «Что, переучиваться пришли?» О чем
говорил он, мало помню. Осталось в памяти утверждение, что лошадь может быть
живой лишь во взаимодействии со средой, а без такого взаимодействия — это уже
не лошадь, а труп, что разные птицы, питаясь мохнатыми гусеницами, откладыва¬
ют яйца, из которых выводятся кукушки, что новая клетка образуется не от старой,
а возле старой, что живое тело всегда хочет кушать и т. д.
Распространение методов и принципов лысенкоизма
на другие области знания
Вредное влияние тезиса о возможности двух биологий распространилось
в последующие годы и на другие отрасли науки. Попытки разделить науку на
советскую и буржуазную были сделаны в медицине (водораздел — отношение
к концепциям Павлова и «павловцев») и в почвоведении — объявление всех про¬
тивников учения В. Р. Вильямса реакционерами. Была объявлена реакционной
наукой кибернетика, которая оставалась на нелегальном положении до 1955 года.
Были снова объявлены вне закона медицинские исследования по наследственным
заболеваниям.
Связь августовской сессии ВАСХНИЛ с последующими попытками некоторых
групп ученых установить подобный режим в других науках легко выявить при рас¬
смотрении аргументации, которая использовалась учеными для дискредитации
правильных концепций, основным недостатком которых было только то, что они
разрабатывались в США. Эта мутная волна захлестнула частично и физику, к сча¬
стью ненадолго. Характерен в этом отношении сборник «Философские вопросы со¬
временной физики» (М., 1952), содержащий немало демагогических статей. В пре¬
дисловии его инициаторы объявили: «Поскольку в среде советских физиков еще
не проделана работа, аналогичная той, которая уже дала значительные результаты
в агробиологии, физиологии и некоторых других отраслях советской науки, авто¬
рам сборника приходится начинать почти с самого начала...»
И они «начали», объявив реакционными и идеалистическими теорию отно¬
сительности великого физика Эйнштейна («реакционное эйнштейнианство»),
А. Парамонов заведовал кафедрой дарвинизма и зоологии и был одним из лучших лекторов
академии. Его пост отдали по совместительству сотруднику Т. Д. Лысенко — Н. И. Нуждину.
При Нуждине эта кафедра сильно изменилась.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
129
принцип дополнительности Бора, теорию резонанса нобелевского лауреата По¬
линга и ряд других концепций, явившихся крупными вехами в развитии есте¬
ствознания.
Для разгрома теории резонанса созвали даже специальную сессию химическо¬
го отделения Академии наук, проведенную с явным стремлением скопировать сес¬
сию ВАСХНИЛ. Однако теория резонанса была через несколько лет восстановлена
в правах, и серьезный ущерб от этой сессии понесла лишь химия, сразу отброшен¬
ная на много лет назад.
Такого рода течения возникали после 1948 года почти во всех областях науки.
Особенно пострадала кибернетика, которую пытались настолько «закрыть», что
само слово «кибернетика» не включили в издание Большой Советской энцикло¬
педии. Развитие кибернетики в СССР было задержано на 5—6 лет, что принесло
стране большой экономический ущерб.
Появление псевдонаучных направлений
Г. М. Бошьяна и О. Б. Лепешинской. Новая «теория» Т. Д. Лысенко
о перерождениях видов
Концепции Т. Д. Лысенко и его сторонников приняли в это время уродливый
характер. Была создана реклама шарлатанским опытам по перерождению одних
видов растений в другие: пшеницы в рожь, овса в овсюг и ячмень, капусты в брюк¬
ву и рапс, подсолнечника в заразиху, сосны в ель и т. д. Подобные «открытия» де¬
сятками публиковались на страницах редактируемого Лысенко журнала «Агробио¬
логия», и эти безграмотные, позорные работы рекламировались как достижения
передовой науки.
Для «обоснования» этих мифических превращений использовалась опора на
авторитет И. В. Сталина. «Сталинское учение о постепенных, скрытых, незамет¬
ных количественных изменениях, приводящих к быстрым качественным корен¬
ным изменениям, помогло советским биологам обнаружить у растений факты
осуществления качественных переходов превращения одного вида в другой»
(Лысенко Т. Д. Сталин и мичуринская агробиология // Т. Д. Лысенко. Избр. соч.
М. 1953. С. 9)*.
Основной работой, впервые излагавшей в развернутом виде идеи Лысенко о скачкообраз¬
ном превращении видов, явилась, как известно, его статья «Вид», написанная для Большой
Советской энциклопедии. В энциклопедиях помещают обычно не первые сообщения об от¬
крытиях, а итоговый материал, обобщение данных мировой науки. Для T. Д. Лысенко было
сделано исключение. Интересно привести здесь сопроводительное письмо Лысенко к этой
статье. Подлинник находится в моем архиве.
На бланке ВАСХНИЛ.
«№ Л-1/1223 4 сентября 1950 г.
Главному редактору Большой Советской Энциклопедии академику Вавилову С. И.
Факты, излагаемые в направленной в редакцию статье “ВИД”, верны. Научную ответствен¬
ность за эту статью беру на себя полностью. Однако в связи с тем, что развиваемые в статье
мысли совершенно противоречат общераспространенным в биологической науке поняти¬
ям о виде и видообразовании, не беру на себя смелость рекомендовать помещение статьи
в энциклопедию. Поэтому прошу предварительно согласовать ее с Отделом пропаганды
ЦК ВКП(б). Уважающий Вас академик
Т. Д. Лысенко». —Примеч. 1966 г.
5 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

130
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В 1949—1951 годах была развернута широкая международная реклама шарла¬
танским работам Г. М. Бошьяна о порождении вирусами микробов и, наоборот,
о получении микробов из антибиотиков, ими же продуцируемых, и о кристалли¬
зации бактерий, а также работам О. Б. Лепешинской о порождении клеток и даже
тканей из «живого вещества». Эти работы были объявлены мичуринскими и были
обязательными для признания. Несмотря на активную поддержку со стороны
Т. Д. Лысенко, А. Н. Студитского и других, в результате работы 18 проверочных
комиссий Г. М. Бошьяна разоблачили как фальсификатора и лишили докторской
степени, которую он получил несколькими годами ранее за свои «открытия». Не
нашли подтверждения и работы О. Б. Лепешинской, рекламе которых также актив¬
но способствовала группа Т. Д. Лысенко.
Опора на И. В. Сталина использовалась и в «решении» ряда других проблем,
служивших предметом дискуссии. Лепешинская, например, в самом начале своей
книги с упоением писала, что И. В. Сталин прочитал ее книгу и одобрил ее. По¬
сле его смерти в газете «Медицинский работник» (1953. 10 марта) Лепешинская
уже более подробно раскрыла основы своего научного «успеха». «В горестные эти
дни, — писала она, — не могу не вспомнить один случай из своей жизни. Было это
в тяжелый год, когда против моей работы в области биологии ополчились злоб¬
ные метафизики, старозаветные идеалисты, носители самых реакционных идей
вейсманизма-морганизма. И вот однажды, когда особенно было трудно и тяжело
от бесконечных враждебных нападок, в моей комнате раздался телефонный зво¬
нок. Я взяла трубку и услышала такой знакомый, такой родной голос Иосифа Вис¬
сарионовича... Одобряя дружеским, отеческим словом, Сталин давал мне советы.
И в мудрых его советах была такая кристальная ясность мысли, такая сила научно¬
го предвидения, что сердце замирало от гордости. От гордости за то, что вот есть
на большой нашей планете человек, близкий и родной, для которого все сложные
вопросы и проблемы — как открытая книга, для которого во всех деталях ясен путь
развития передовой советской науки».
Что касается академика А. И. Опарина, то он в своей статье «И. В. Сталин —
вдохновитель передовой биологической науки», напечатанной в 35-м томе изда¬
ния «Успех в современной биологии» (М., 1953. С. 161—167), вообще причислил
вождя к основателям мичуринской биологии и объявил его поверхностную юно¬
шескую статью «Анархизм или социализм?» крупнейшим вкладом в эту науку. По
мнению Опарина, Сталин задолго до Лысенко утверждал, что приобретенные под
влиянием среды признаки наследуются, именно «гениальные идеи тов. Сталина
вдохновляли биологов-мичуринцев в их борьбе против неодарвинизма как идеа¬
листического извращения биологической науки» (с. 165). «В труде И. В. Сталина
“Анархизм или социализм?”, — писал А. И. Опарин, — с исключительной просто¬
той и силой поставлена проблема творческого развития дарвинизма, освобожде¬
ния его от ошибок и недочетов и обогащения новыми положениями, вытекающи¬
ми из дальнейшего углубления в закон развития органического мира. Товарищ
Сталин указывал, что антинаучное измышление о ненаследуемости свойств, при¬
обретаемых под влиянием условий жизни, — неодарвинизм — бессилен объяс¬
нить развитие как процесс, в котором мелкие количественные изменения в кон¬
це концов приводят к большим качественным изменениям. Такое понимание
развития возможно только на основе тезиса о наследственности свойств, при¬
обретаемых под влиянием условий жизни» (с. 165). Но что писал в действитель¬
ности по этому поводу И. В. Сталин, какие его мысли привели в такой восторг

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	131
А. И. Опарина? Это была всего лишь одна случайная маловразумительная фра¬
за: «Менделеевская “периодическая система элементов” ясно показывает, какое
большое значение в истории природы имеет возникновение качественных изме¬
нений и изменений количественных. Об этом же свидетельствует в биологии тео¬
рия неоламаркизма, которой уступает место неодарвинизм» (Сталин И. В. Соч.
Т. 1.С. 30).
По докладу академика Опарина 7 июня 1950 года Президиум АН СССР принял спе¬
циальное постановление, внедрявшее «учение» О. Б. Лепешинской во все звенья био¬
логической науки в СССР (протокол № 15 заседания Президиума АН СССР, § 342).
Международные аспекты сессии ВАСХНИЛ 1948 года
Сессия ВАСХНИЛ в августе 1948 года и последовавшие за ней оргмеры про¬
извели очень плохое впечатление за рубежом, сильно навредив престижу совет¬
ской науки. Почти все иностранные почетные члены и члены-корреспонденты
Академии наук заявили о своем выходе из состава академии и опубликовали
соответствующие заявления. Одно из заявлений было опубликовано, в частно¬
сти, Г. Г. Дейлом в форме открытого письма президенту АН СССР в выходившей
в СССР на русском языке газете «Британский союзник» (1948. 12 дек.). Мы при¬
ведем текст этого письма, очень выпукло отражающего, как иностранные уче¬
ные, ранее дружественно настроенные к нашей стране, восприняли события,
последовавшие за сессией ВАСХНИЛ. Президентом АН СССР был в тот период
известный физик академик С. И. Вавилов, родной брат погибшего Николая Ива¬
новича.
«Письмо Президенту Академии наук СССР
Г-н Президент!
Я пришел к решению, вынудившему меня к отказу от звания почетного члена
Академии Наук СССР, каковым я был избран в мае 1942 года.
Когда Ваш выдающийся предшественник академик В. Л. Комаров письменно
уведомил меня об оказанной мне чести, в своем письме он сослался на тот факт,
что я в то время состоял председателем Лондонского Королевского общества.
Я верю, что многие британские ученые расценили и приветствовали мое избрание
в то время как символ общности целей ученых наших двух стран, которые уже око¬
ло года совместно вели войну против гитлеровской Германии, защищая, как мы
верили, свободу науки, как и свободу всех других достойных видов человеческой
деятельности, от угрозы агрессивной тирании.
В том же 1942 году Лондонское Королевское общество избрало Николая Ива¬
новича Вавилова в число своих 50 иностранных членов. При поддержке и по¬
ощрении Ленина он имел возможность, будучи первым директором Института
генетики имени Ленина, положить начало и способствовать дальнейшему бы¬
строму росту участия исследователей СССР во всемирном прогрессе генети¬
ки, который последовал за признанием открытий Менделя. Его использование
этих возможностей рассматривалось как приносящее большую пользу сельско¬
му хозяйству Советского Союза. Мы хотели почтить эти заслуги как большой
вклад в мировую науку. Однако в Британии стало известно уже в 1942 году, что
Н. И. Вавилов каким-то образом впал в немилость тех, кто пришел после Лени¬
5*

132
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
на, хотя причина этому оставалась неизвестной. Мы могли лишь предположить,
что она имела политический характер и не имела отношения к его научным до¬
стижениям. Только в 1945 году Королевскому обществу стало известно, что он
был смещен со своего поста, исчез вместе с некоторыми из своих сотрудников по
генетике и умер неизвестно когда между 1941 и 1943 годами. Повторные запро¬
сы об указании лишь даты и места его смерти, адресованные Вашей Академии
Королевским обществом через все открытые для этого возможности, остались
без всякого ответа. Насколько мне известно, Королевское общество еще до сих
пор не было официально уведомлено о том, был ли жив этот выдающийся рус¬
ский ученый во время избрания его в число иностранных членов Королевского
общества.
Недавние события, о которых теперь получены полные сведения, осветили то,
что случилось. Покойный Н. И. Вавилов был заменен Т. Д. Лысенко, проповедни¬
ком доктрины эволюции, которая, по сути дела, отрицает все успехи, достигну¬
тые исследователями в этой области со времен, когда в начале XIX столетия были
опубликованы рассуждения Ламарка. Хотя труды Дарвина все еще формально
признаются в Советском Союзе, его основное открытие будет теперь отвергаться.
Все великое построение точного знания, которое продолжает расти усилиями по¬
следователей Менделя, Бейтсона и Моргана, подлежит отрицанию и поношению;
и последние немногие, которые еще содействовали его созданию в СССР, теперь
лишены своих положений и возможностей.
Это — не результат честного и открытого конфликта научных мнений. Из
предъявлений и заявлений самого Лысенко ясно, что его догмат установлен
и насильно введен Центральным Комитетом коммунистической партии как от¬
вечающий политической философии Маркса и Ленина. Многие из нас, г-н Прези¬
дент, с гордостью считали, что в науке, общей для всего мира, нет политических
границ или национальных разновидностей. Однако теперь эта наука должна
быть отделена от “советской науки” и порицаема как “буржуазная” и “капита¬
листическая”.
Постановления, изданные Президиумом Вашей Академии 27 августа текуще¬
го года, являются ясным выражением этой политической тирании. Мой старый
уважаемый друг академик Орбели, выдающийся физиолог, последователь школы
Вашего великого Павлова, снят с поста секретаря Отделения биологических наук
Вашей Академии за то, что он не сумел предвидеть Ваши постановления, ограни¬
чивающие всю исследовательскую и преподавательскую работу в области генети¬
ки в СССР, подчиняя ее этой политически навязанной ортодоксии. Время покажет,
потребуется ли такое подчинение догме и в других отраслях науки. Пока нам из¬
вестно только то, что генетика, которую поощрял Ленин, теперь запрещается как
чуждая его политической философии.
С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему историческому отре¬
чению, было много попыток подавить или исказить научную истину в интересах
той или иной чуждой науке веры, но ни одна из этих попыток не имела длитель¬
ного успеха. Последним потерпел в этом неудачу Гитлер. Считая, г-н Президент,
что Вы и Ваши коллеги действуете под аналогичным принуждением, я могу лишь
выразить Вам свое сочувствие. Что касается меня самого, пользующегося свобо¬
дой выбора, я верю, что я оказал бы дурную услугу даже моим коллегам по науке
в СССР, если бы я продолжал связь, которая, казалось бы, в согласии с действиями,
согласно которым Ваша Академия теперь ответственна за тот ужасный вред, на¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	133
несенный свободе и целостности науки, под каким бы давлением это ни было бы
сделано.
С глубоким сожалением я должен просить Вас исключить меня из числа почет¬
ных членов Вашей Академии.
Уважающий Вас
Генри Г. Дейл»
Насколько я помню, этот номер «Британского союзника» оказался последним.
Газета-еженедельник была признана антисоветской и закрыта по требованию со¬
ответствующих инстанций.
Возобновление биолого-агрономической дискуссии
в 1952—1958 годах. Моральная победа «Ботанического журнала»
Однако период абсолютного господства лысенкоизма в советской биологии
и агрономии продолжался сравнительно недолго. Неумеренные восхваления
Лысенко и полное подавление любой критики в его адрес были типичны лишь
в течение четырех лет. В декабре 1952 года «Ботанический журнал», редактируе¬
мый академиком В. Н. Сукачевым, поместил две статьи, в которых Т. Д. Лысенко
обвинялся в отходе от дарвинизма и от самого мичуринского учения. Первая ста¬
тья была написана Н. В. Турбиным — до этого одним из наиболее горячих сто¬
ронников Лысенко, вторая — Н. Д. Ивановым, также ученым, стоявшим на одних
позициях с Лысенко по вопросам генетики. Оба автора критиковали только уче¬
ние Лысенко о видообразовании путем скачкообразного перехода от одного вида
к другому (пшеницы в рожь и ячмень, овса в овсюг и т. д.), учение, которое даже
на фоне невысокого теоретического и экспериментального уровня других постро¬
ений Лысенко выделялось своей нелепостью и недостоверностью.
Обе статьи и сам факт дискуссии были встречены советскими учеными с огром¬
ным энтузиазмом. В редакцию «Ботанического журнала» посыпались десятки
статей от многих ученых, многие из этих статей носили яркий полемический ха¬
рактер. Долго сдерживаемый напор мыслей и идей, казалось, нашел выход, и, не¬
смотря на ответные резко демагогические статьи, печатавшиеся в журналах «Агро¬
биология», «Журнал общей биологии», «Успехи современной биологии», симпатии
ученых и молодежи оказались на стороне «Ботанического журнала».
В первые два года дискуссия вращалась в основном вокруг вопросов видообразо¬
вания (Баранов П. О видообразовании // Ботанический журнал. 1953. № 5; Козо-По-
лянский Б. М. Вопросы нового учения о виде // Там же. 1953. № 6; Бобко Е. В. К вопро¬
су о методике изучения образования новых видов // Там же. 1953. № 3 и др.).
В сферу дискуссии «Ботанический журнал» включил вопросы внутривидовой
конкуренции (статья В. Н. Сукачева в № 1, 1953). Но логика обсуждения, а так¬
же попытки сторонников Т. Д. Лысенко объявить морганистами-менделистами
всех споривших с ним авторов «Ботанического журнала» закономерно привели
к расширению фронта дискуссии и включению в нее проблем генетики и агро¬
биологии. Обсуждению были подвергнуты, по существу, все аспекты лысенко¬
изма. «Ботанический журнал» быстро стал самым популярным биологическим
журналом. Каждого его номера ждали с нетерпением. Объем и тираж увеличи¬
лись. Вместо шести номеров в год стали выходить двенадцать. Критические ста¬
134 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
тьи вскоре появились и в «Бюллетене Московского общества испытателей при¬
роды».
Под влиянием дискуссии в «Ботаническом журнале» оживились и эксперимен¬
тальные работы по генетике, она снова стала легальной наукой. В АН СССР начали
возникать генетические лаборатории и группы, хотя университеты, сельскохозяй¬
ственные институты и система ВАСХНИЛ оставались еще под почти полным кон¬
тролем сторонников Лысенко.
К теоретическим аспектам дискуссии быстро добавились практические. В ряде
убедительных статей был показан огромный практический ущерб, нанесенный лы¬
сенкоизмом сельскому хозяйству. Быстро были развенчаны псевдонаучные работы
О. Б. Лепешинской. В конце 1955 года более 300 ученых подписали письмо с тре¬
бованием отстранить Т. Д. Лысенко от поста президента ВАСХНИЛ, а А. И. Опари¬
на — от поста академика-секретаря биологического отделения АН СССР. К этому
требованию прислушались. Пост президента ВАСХНИЛ занял П. П. Лобанов, на¬
строенный более умеренно, А. И. Опарина заменил академик В. А. Энгельгардт.
Позиции сторонников Лысенко начали ослабевать.
Разгром редакции «Ботанического журнала» в декабре 1958 года
и новый запрет на критику Т. Д. Лысенко
Дискуссия в «Ботаническом журнале», несомненно, внесла свежую струю в нашу
биологию и фактически развенчала лысенкоизм в глазах ученых. Она поставила
лысенкоизм на грань полного провала, выявив его научную несостоятельность.
Оказавшись не в силах вести честный научный спор, лысенковцы вновь прибегли
к демагогии и административным методам. И в своем выступлении на Пленуме
ЦК КПСС в декабре 1958 года Лысенко всю критику в свой адрес представил как
происки злых западных сил, призывая, таким образом, защитить его от «империа¬
листической» клеветы. «Известно, — заявил Лысенко в своем выступлении, — что
во всем мире в научных журналах, а нередко и в газетах идет так называемая дис¬
куссия вокруг мичуринской биологии, которую реакционеры капиталистических
стран часто называют “лысенкоизм”, возводят на материалистическую биологию
и персонально на меня всякую, какую только возможно придумать, напраслину.
Ясно, что речь идет не лично обо мне, а о том материалистическом направлении
биологической науки, связанной с колхозно-совхозной практикой, которой я в сво¬
их статьях держался и держусь. За это реакционеры в науке и журналисты бур¬
жуазного мира, в особенности США, Англии и других капиталистических стран,
каких только грехов мне ни приписывают. Все мои работы в биологии и агрономи¬
ческой практике объявляют жульничеством и обманом» (Стеногр. отчет. М., 1958.
С. 235).
Апеллируя не к ученым, а к покровителям в административно-партийном ап¬
парате, Лысенко и его сторонникам удалось обрушить на своих оппонентов адми¬
нистративные меры.
Редакционная коллегия «Ботанического журнала» была в конце 1958 года рас¬
формирована и заменена новой, в основном из последователей Лысенко. Из со¬
става редколлегии были выведены В. Н. Сукачев, П. А. Баранов, П. М. Жуковский,
С. Ю. Липшиц, А. Л. Тахтаджян, Н. В. Турбин, А. А. Федоров, Б. А. Тихомирова
и многие другие известные ботаники нашей страны. Вместо них были введены
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
135
А. А. Авакян, П. А. Власюк, П. А. Генкель, В. И. Разумов и другие последователи Лы¬
сенко*. «Бюллетень Московского общества испытателей природы» получил указа¬
ние прекратить всякую полемику.
Академик В. А. Энгельгардт был смещен с поста руководителя биологического
отделения АН СССР и заменен Н. М. Сисакяном. Был снят с поста директора Все¬
союзного института удобрений и агротехники известный агрохимик профессор
Авдонин, потому что он, основываясь на результатах многочисленных опытов, вы¬
ступил против целесообразности приготовления смесей удобрений по методу Лы¬
сенко и против его «биологической теории» питания растений. От работы в долж¬
ности директора Новосибирского института цитологии и генетики был отстранен
известный генетик Н. П. Дубинин.
В 1958 году на X Международный генетический конгресс в Канаду советская
делегация поехала в весьма необычном составе. Возглавил ее В. Н. Столетов. В нее
вошли сторонники Т. Д. Лысенко (Глущенко, Нуждин, Кушнер, Еникеев, Хитрин-
ский и др.). Они смогли принять участие лишь в одной из двадцати секций, создан¬
ной, по существу, специально для них (секция прививных гибридов).
Включенные в программу доклады советских генетиков были сняты перед от¬
крытием конгресса. Изменить отпечатанную программу было поздно, и участники
в молчании ждали, пока отведенное по регламенту время на тот или иной доклад
советского ученого будет исчерпано, и только затем переходили к следующему до¬
кладу.
Реорганизация советской делегации произвела, как и следовало ожидать, от¬
рицательное впечатление на делегации других стран и послужила поводом для
Реорганизация редколлегии «Ботанического журнала» была осуществлена по прямому
указанию Н. С. Хрущева. В № 2 «Ботанического журнала» за 1959 г., подготовленном уже
новой, «мичуринской» редколлегией, в передовой статье обосновываются эти изменения
состава, дается критика работы журнала и цитируется реплика Хрущева по поводу «Бота¬
нического журнала» на Пленуме ЦК КПСС в декабре 1958 г. Журнал приводит следующий
диалог, зафиксированный и в стенографическом отчете о пленуме (с. 233):
«Речь тов. И. Д. Мустафаева:
...Особенно плохо дело обстоит в области биологической науки, как об этом было указа¬
но в газете “Правда” от 14 декабря, где говорится о непонятном поведении “Ботанического
журнала” и некоторых наших ученых. Вместо того чтобы по-деловому, по-научному друг
друга критиковать и указывать на недостатки, дело переходит на оскорбительный тон, на
унижение.
Н. С. Хрущев (реплика):
Надо кадры посмотреть. Видимо, в редакцию подобраны люди, которые против мичурин¬
ской науки. Пока они там будут, ничего не изменится. Их надо заменить, поставить других,
настоящих мичуринцев. В этом коренное решение вопроса».
Важно отметить, что расформирование редколлегии «Ботанического журнала» осущест¬
влялось, хотя и по директиве свыше, Президиумом АН СССР и Биологическим отделени¬
ем АН СССР. В то же время лишь за два с половиной месяца до этой акции Академия наук
СССР рассмотрела работу «Ботанического журнала» и полностью одобрила ее. По этому
поводу было принято специальное постановление от 23 сентября 1958 г. Следует ука¬
зать и на то, что деятельность «Ботанического журнала» и особенно его полемическая
активность в отношении концепций Лысенко были одобрены специальными резолю¬
циями Всесоюзного ботанического общества 17 декабря 1957 г. Эти резолюции опубли¬
кованы во 2-м номере журнала за 1958 г., однако сигнальные экземпляры этого номера
были задержаны и из остальных экземпляров тиража текст резолюции изъят. — Примеч.
1966 г.

136 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
резолюции, принятой конгрессом на заключительном заседании. В резолюции, ко¬
торую опубликовал журнал «Сайенс», говорилось:
«Постоянный Комитет Генетических Конгрессов пользуется случаем выразить
свою линию путем обращения непосредственно ко всем правительствам Мира
разрешить своим ученым беспрепятственно путешествовать с научными целями
независимо от расовой или национальной принадлежности, религиозных убежде¬
ний, места рождения или принадлежности к политическим партиям и, на примере
опыта текущего X Международного конгресса, независимо оттого, являются ли их
научные убеждения в согласии с теми официально принятыми убеждениями, ко¬
торые определяются политикой или идеологией.
Мы рассматриваем любую попытку ряда правительств вмешиваться в полити¬
ческую, идеологическую или другую основу убеждений для того, чтобы открыто
преследовать науку и свободное распространение научной информации, как се¬
рьезное нарушение основных принципов научного прогресса.
Мы взываем к научным академиям и научным обществам, к Объединенным
Нациям и их организациям напрягать все возможные усилия и оказывать влияние,
чтобы убедить все Правительства отныне оставаться верными принципам, кото¬
рые были здесь подчеркнуты.
Нарушение таковыми Правительствами этих принципов, несомненно, будет
означать конец научной свободы, а поэтому также и научного прогресса».
Последователи лысенкоизма и в этом случае, как видим, собственный престиж
ставили выше достоинства советской науки. Умышленно, антипатриотично созда¬
вая повод для критики нашей страны и правительства, они старались затем спеку¬
лировать на этой критике в собственных интересах. Критика извне, даже справед¬
ливая и обоснованная, была для них всегда крайне желательной, ибо она помогала
им бороться с критикой соотечественников.
События, происшедшие в 1958 году, оказали весьма устойчивое, хотя и не очень
сильное влияние на нашу биологию. Критический анализ теоретических и прак¬
тических положений лысенкоизма в научной литературе был фактически прекра¬
щен. Однако развитие экспериментальных направлений в области генетики и мо¬
лекулярной биологии продолжалось в нашей стране, и это подготовляло основу для
новой вспышки дискуссии.
Прежде чем перейти к оценке следующей ситуации, необходимо рассмотреть
одно из наиболее отрицательных явлений, порожденных лысенкоизмом, — вто¬
ричное возрождение вильямсизма в 1948 году и непродуманное принятие в октя¬
бре 1948 года травопольной системы земледелия в масштабах всей страны.

ЧАСТЫ1. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	137
ВОСКРЕШЕНИЕ ВИЛЬЯМСИЗМА В 1948 ГОДУ
И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТРАВОПОЛЬНОЙ СИСТЕМЫ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ
НА ВСЮ СТРАНУ
Учение о травопольной системе земледелия, подвергшееся, как мы видели, острой
дискуссии в 1933—1937 годах, после смерти В. Р. Вильямса, и особенно за годы
войны, было почти забыто. Получил всеобщее признание путь развития сельского
хозяйства, предлагавшийся агрохимической школой Д. Н. Прянишникова, — путь
химизации и интенсификации земледелия.
Серьезной ревизии была подвергнута в эти годы теория Вильямса о так называ¬
емом едином почвообразовательном процессе, изложенная в его известном курсе
почвоведения и служившая основой травопольной системы земледелия.
Теоретический анализ концепций почвообразования,
развивавшихся В. R Вильямсом
Создавая свое учение о почвообразовательном процессе, В. Р. Вильямс был не
очень щепетилен с фактами и общеизвестными истинами, его фантазия не знала
границ. Мы приведем здесь лишь два примера наиболее ярких и явных вымыслов,
лежащих в основе теории Вильямса о почвообразовательном процессе.
Известно, что почвообразовательный процесс, по Вильямсу, начинался с по¬
роды, остающейся после таяния ледников, покрывавших когда-то некоторые
районы Европы и Северной Америки. Но как быть с теми районами Америки,
Азии, Африки и Австралии, которые никогда не подвергались оледенению? Для
устранения этого затруднения Вильямс придумал новый дополнительный тип
вращения Земли — в направлении с северо-северо-запада на юго юго-восток со
скоростью одного оборота в 100 000 лет (Вильямс В. Р. Почвоведение. М., 1947.
С. 142—143). Это вращение Вильямс назвал прецессионным. Придумав никем
никогда не установленное вращение Земли, Вильямс пришел к следующему за¬
ключению: «Прецессионное обращение Земли влечет за собой такие послед¬
ствия. Полярные в настоящее время области через 25 000 лет пройдут через эк¬
ватор. Через следующие 25 000 лет они будут погребены под антарктическим
ледником и еще через 25 000 лет опять пройдут через экватор, но уже в Запад¬
ном полушарии, и еще через 25 000 лет займут приблизительно старое место»
(Там же. С. 143).
Этот вывод, который Вильямс преподносит как установленный факт, — чистей¬
ший вымысел, фальсификация, ибо нельзя назвать его даже гипотезой. Элемен¬
тарные сведения из области палеонтологии, экологической ботаники и зоологии,
геологии и астрономии показывают полную вздорность периодической смены
мест экватора и полюсов. Такая смена расположения полюсов и экватора каждые
25 000 лет делала бы совершенно невозможной всякую эволюцию живой приро¬
ды на изолированных материках типа Австралии, и большая часть земной суши
представляла бы собой в таком случае голую, лишенную древесной растительно¬
сти пустыню. Однако такое допущение было необходимо Вильямсу для того, чтобы
свести концы с концами в своей теории единого почвообразования, и он решился
на это вопреки элементарной научной логике и фактам.

138
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Такой же трюк проделал Вильямс, связав процессы почвообразования с обра¬
зованием трех перегнойных кислот: ульминовой, гуминовой и кроновой, обнару¬
женных якобы Берцелиусом в начале прошлого века, а затем и самим Вильямсом.
Обсуждая свойства этих кислот, Вильямс относится к ним как к химически индиви¬
дуальным соединениям, образующим соли и т. д. Между тем никто никогда таких
кислот из почвы в чистом виде не выделял. В то же время именно действие этих
кислот лежит в основе концепции Вильямса о почвообразовательных процессах
и структуре почвы.
Хотя построение этой концепции основывается на реакциях трех якобы выделен¬
ных им почвенных кислот, от ответа на вопросы о составе этих кислот он всегда укло¬
нялся, и часто весьма оригинально. В своем «Курсе общего земледелия с основами
почвоведения» (с. 98) он, например, писал: «Общественная работа во время револю¬
ции не дала мне до сих пор возможности установить химические формулы и констан¬
ты полученных перегнойных веществ». Через несколько лет на Международном кон¬
грессе почвоведов в Москве В. Р. Вильямс объяснял это уже иначе: якобы полученные
им растворы замерзли и погибли от денатурации во время Гражданской войны, когда
его лаборатория не отапливалась. Между тем банки с этими «кислотами» и до сих пор
стоят в музее им. Вильямса в ТСХА, и ни один из его учеников, ни один из сыновей
(оба его сына были профессорами химии) не пытались их анализировать.
Примеров такого рода фантастических построений в концепциях В. Р. Вильям¬
са можно привести очень много. Следует, однако, отдать ему должное — его курсы
почвоведения и земледелия написаны увлекательно и широко. В них немало инте¬
ресных мыслей. Но это — лишь увлекательность научно-фантастического романа.
Она производит впечатление на людей, плохо знающих предмет, на доверчивых
простаков, поверхностных философов и таких же кабинетных фантазеров, каким
был он сам. Серьезный ученый неизбежно выявляет грубые ошибки Вильямса, его
стремление искажать факты в угоду своим концепциям, его склонность к ненауч¬
ному фантазерству и прожектерству, а иногда и к прямой фальсификации. Боль¬
шинство почвоведов нашей страны не были вильямсистами, и многие относились
к его теориям весьма иронически.
11 мая 1962 года газета «Тимирязевец» впервые опубликовала докладную за¬
писку академика Д. Н. Прянишникова, датированную 1941 годом и направленную
им наркому земледелия, председателю Комитета по делам высшей школы, дирек¬
тору Тимирязевской академии и ряду других организаций по поводу посмертного
издания учебника В. Р. Вильямса.
Д. Н. Прянишников дал этому учебнику беспощадную, но совершенно справед¬
ливую оценку.
«Считаю своим долгом, — писал он, — обратить внимание на следующую не¬
нормальность в преподавании почвоведения и земледелия и в деле подготовки
кадров по этой специальности в сельскохозяйственных вузах вообще и в Сельско¬
хозяйственной академии им. Тимирязева в частности.
То руководство, которое рекомендуется теперь студентам, имеет следующие не¬
достатки:
1)	Оно отстало от современного состояния почвоведения по крайней мере на пол¬
столетия, в нем не упоминается почти ни одного автора XX столетия, а взгляды
авторов XIX столетия излагаются неверно (см., например, сказанное о Грандо),
а иногда им приписывается совершенно обратное тому, что они говорили в дей¬
ствительности (Либих).

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
139
2)	Самый подход к решению агротехнических вопросов является неправильным,
именно — игнорируются все опытные данные (как заграничные, так и наших
опытных станций), и решение всех вопросов происходит чисто натурфилософ¬
ским путем, в полном отрыве от реальной действительности.
3)	В этом руководстве содержится ряд совершенно неверных утверждений,
стоящих в полном противоречии с твердо установленными положениями как
в области основного естествознания, так и в области агрономии. Эти абсурды
не ограничиваются только общими положениями, но они приводят к вред¬
ным выводам в области практики, к неверным указаниям в области агротех¬
ники.
Число Этих абсурдов так велико, что здесь их нельзя перечислить, можно только
привести несколько выразительных примеров».
И далее следовало краткое описание наиболее абсурдных положений как по
разделу земледелия, так и по разделу почвоведения (высказывания Вильямса о бес¬
полезности известкования, о хранении навоза до исчезновения запаха, то есть до
улетучивания аммиака, о вредности внесения калийных удобрений, разрушающих
якобы структуру почвы, и т. п.).
Д. Н. Прянишников рекомендовал отменить решение о введении этой натур¬
философской, переполненной фантастикой книги в качестве учебника для сту¬
дентов сельскохозяйственных институтов. Но студенты «прорабатывали» учебник
Вильямса еще лет 16—17, несмотря на его явную дефектность как в научном, так
и в практическом отношении.
Особенно детальный критический разбор учебника «Почвоведение и земледе¬
лие» был сделан в 1937 году Н. М. Тулайковым в его капитальной рецензии. Объе¬
мом около 450 страниц машинописного текста, она увидела свет только 25 лет спу¬
стя (см.: Тулайков Н. М. Избранные произведения. М., 1963).
Расцвет вильямсизма после сессии ВАСХНИЛ в 1948 году
и всеобщее внедрение травопольной системы в форме
«Сталинского плана преобразования природы»
Однако до сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года слепое поклонение Вильямсу
имело локальный характер, его вред был ограничен сравнительно узкими рамка¬
ми. По сравнению с 1937—1938 годами вильямсизм заметно утратил свою агрес¬
сивность и всеобъемлющие аппетиты. В этом была большая заслуга Д. Н. Пряниш¬
никова и его научной школы. Классическое, насыщенное фактами руководство
Д. Н. Прянишникова «Агрохимия» и его курс «Учение о севооборотах» нейтрали¬
зовали в учебном процессе сельскохозяйственных институтов вредное действие
натурфилософии Вильямса.
Таким образом, в 1948 году налицо был очевидный факт освобождения наше¬
го сельского хозяйства и агрономии от догматизма Вильямса как в почвоведении,
так и в земледелии. Влияние его идей было в тот период весьма незначительным,
и имелись, таким образом, хорошие предпосылки для того, чтобы направить разви¬
тие сельского хозяйства страны по пути правильного, рационального земледелия,
по пути, который надежно проверен в большинстве стран Европы и в США. Этого,
однако, не произошло. Сельское хозяйство страны пошло по неверному, непрове¬
ренному и ненадежному пути травопольного земледелия, которое резко затормо¬
140
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
зило развитие сельского хозяйства и от которого пришлось решительно отказаться
в 1954 году на юге СССР, а в 1960—1961 годах в масштабах всей страны.
В чем же заключалась причина возрождения забытых догм вильямсизма?
Простой исторический анализ приводит нас к определенному выводу: не¬
оправданное его оживление — прямой результат августовской сессии ВАСХНИЛ
в 1948 году. Постановление правительства о повсеместном и обязательном введении
в стране травопольных севооборотов и всего комплекса системы В. Р. Вильямса было
принято через два с половиной месяца после сессии. Оно вводило травопольную си¬
стему в действие сразу, без какого-либо предварительного обсуждения, без учета
разных мнений, как что-то неопровержимо доказанное и не вызывающее сомнений.
Система была введена как важное достижение победившей на сессии ВАСХНИЛ ми¬
чуринской агробиологии, как звено единого учения Мичурина — Вильямса — Лы¬
сенко. Участники августовской сессии ВАСХНИЛ в письме к Сталину писали: «Наша
агробиологическая наука, развитая в трудах Тимирязева, Мичурина, Вильямса, Лы¬
сенко, является самой передовой сельскохозяйственной наукой в мире. Она явля¬
ется не только законным преемником прогрессивных идей передовых ученых всей
истории человечества, но и представляет собой новую, более высокую ступень раз¬
вития человеческих знаний о высокой культуре земледелия».
Именно на августовской сессии ВАСХНИЛ В. Р. Вильямс был причислен к осно¬
вателям мичуринской агробиологии и его травопольная система земледелия была
объявлена самой передовой, самой прогрессивной, наиболее соответствующей со¬
циалистической системе сельскохозяйственного производства.
Доказательств каких-либо преимуществ травопольной системы земледелия
в 1948 году, как теперь выясняется, не было. Не было опубликовано ни одной убе¬
дительной работы, доказывающей выгодность травопольной системы по сравне¬
нию с другими типами севооборотов. И тем не менее эта в корне порочная си¬
стема безудержно восхвалялась на августовской сессии ВАСХНИЛ в речах почти
всех, кто выступал с критикой классической генетики, и в заключительном поста¬
новлении сессии (см.: Стенографический отчет августовской сессии ВАСХНИЛ,
выступления И. В. Якушкина, С. С. Перова, В. П. Бушинского, А. П. Водкова,
Е. И. Ушаковой, А. И. Хорошилова, Е. М. Чекменева, Ф. М. Зорина, В. С. Дмитрие¬
ва, А. В. Крылова, А. В. Михалевич, С. Ф. Демидова, И. В. Василенко, А. Н. Кости¬
кова, П. П. Лобанова).
Интересно привести выдержку из речи С. Ф. Демидова, экономиста по специ¬
альности: «Трудами корифеев русской науки создана теория травопольной си¬
стемы земледелия, обобщенная и замечательно целостно изложенная академи¬
ком Вильямсом. Исключительные, прямо разительные результаты дает освоение
этой системы в районах Поволжья, Северного Кавказа, Украины, Центрально¬
черноземной полосы и других зон степного земледелия нашей страны».
А вот как оценивает Демидов возможности критики этой системы: «И вот, пред¬
ставьте себе, появятся другие школы и будут доказывать обратное, будут ставить
под сомнение основные положения травопольной системы земледелия. Что из это¬
го получится? Замедление и срыв осуществления этих важнейших мероприятий
государственного значения. И, к сожалению, надо сказать, что противники траво¬
польной системы земледелия, представители другой “научной” школы, как, скажем,
академик П. М. Жуковский, немало сделали в вузах, научно-исследовательских
институтах и сельскохозяйственных органах, чтобы затормозить ее победное ше¬
ствие».

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
141
Особенно усердствовал в восхвалении травопольной системы на сессии
ВАСХНИЛ В. С. Дмитриев, в то время занимавший ключевой пост начальника
Управления планирования сельского хозяйства Госплана СССР*.
«К счастью, — уверенно утверждал В. С. Дмитриев, — в нашей стране русская
советская агрономическая наука дала нам стройную общеагрономическую тео¬
рию, теорию непрерывного повышения урожая, не только объяснившую успехи
стахановцев, но вооружившую колхозы и совхозы на дальнейшее повышение уро¬
жайности сельскохозяйственных культур, на создание изобилия предметов потреб¬
ления в нашей стране.
Эта теория стоит на голову выше западноевропейского учения о плодосмене
и является гордостью нашей советской науки. Она называется комплексом Докуча¬
ева — Костычева — Вильямса, или травопольной системой земледелия» (см.: Сте¬
нографический отчет августовской сессии ВАСХНИЛ. С. 262).
Кстати, нелишне отметить, что речь В. С. Дмитриева содержала наиболее без¬
удержное восхваление всех деяний Т. Д. Лысенко. В последующие годы Дмитриев
был освобожден от работы в Госплане и переведен на работу непосредственно
к Лысенко в Институт генетики. В 1954 году он защитил докторскую диссертацию
о «порождениях» сорняков культурными растениями. Известный советский бота¬
ник профессор Станков показал, однако, что Дмитриев занимался грубой фаль¬
сификацией. Письмо профессора Станкова напечатала газета «Правда». Скандал,
связанный с этой жульнической работой, стал широко известен, и В. С. Дмитриев
был лишен докторской степени.
Одобрение травопольной системы и возведение В. Р. Вильямса в ранг основопо¬
ложника мичуринской биологии содержалось и в заключительном постановлении
августовской сессии ВАСХНИЛ: «Мичуринское направление в биологии является
творческим развитием дарвинского учения, новым, высшим этапом материали¬
стической биологии. Советская агробиологическая наука, опирающаяся в сво¬
их исследованиях на выдающееся учение И. В. Мичурина о развитии растений,
В. Р. Вильямса о почвообразовании и приемах обеспечения условий высокого пло¬
дородия почвы и получившая дальнейшее продолжение в исследованиях Т. Д. Лы¬
сенко и всего коллектива передовых советских биологов, стала мощным орудием
активного планомерного преобразования живой природы».
Все эти голословные утверждения, все это пустозвонство предопределило ре¬
шение правительства о введении травопольной системы. Фактически правитель¬
ство было введено в заблуждение, ибо никаких реальных данных для такой оценки
травопольной системы никогда не было и не могло быть.
Конечно, нельзя считать фактический обман правительства результатом злого
умысла. Можно допустить, что намерения некоторых из тех, кто восхвалял систе¬
му, были, по-видимому, хорошими. Но дорога в ад, как говорится, вымощена бла¬
гими намерениями. Трагедия состояла не в том, что у тех, кто нес ответственность
за внедрение системы, не хватало благих намерений, а в том, что решение вопро¬
сов развития сельского хозяйства, определение направлений этого развития и обо¬
снование этих направлений оказались в тот период в руках людей ограниченных,
Первой ласточкой послевоенного возрождения вильямсизма явился сборник «Севооборот
и система земледелия», выпущенный Госпланиздатом и составленный В. С. Дмитриевым.
В этом сборнике агрономическая концепция Вильямса вновь объявлялась непревзойден¬
ной, а сторонники Д. Н. Прянишникова — последователями буржуазного земледелия.
142 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
малограмотных, догматиков и начетчиков, людей, не способных к глубокому само¬
стоятельному мышлению, крикунов, пустозвонов и карьеристов, следовавших за
научными лидерами.
Предоставление таким людям власти в науке — страшное дело. Под звон гром¬
ких фраз, самовосхваления и демагогии начинается явный развал, преследование
и травля серьезных ученых.
Новая волна преследований представителей
агрохимической школы Д. Н. Прянишникова
Преследования прогрессивных ученых, выступавших когда-либо против уче¬
ния В. Р. Вильямса, не заставили себя ждать. Президиум ВАСХНИЛ назначил в кон¬
це 1948 года специальную комиссию для проверки работы Всесоюзного инсти¬
тута удобрений. В ее состав входили вильямсисты (В. П. Бушинский, С. С. Перов,
В. Р. Вильямс, Ямников, А. С. Шурыгин и др.).
На основе выводов комиссии из института были уволены и потеряли возмож¬
ность экспериментировать лучшие агрохимики и ученики академика Д. Н. Пря¬
нишникова — профессора Ф. В. Чириков, А. Ф. Тюлин, Е. В. Бобко, И. Г. Дикусар
(он был вскоре арестован).
Преследования противников Вильямса начались и в других учреждениях.
Из Тимирязевской сельскохозяйственной академии был уволен, как мы уже
отмечали, ученик Д. Н. Прянишникова, декан факультета агрохимии и почвоведе¬
ния профессор Борис Александрович Голубев. Увольнение Голубева и его после¬
дующая травля произвели тяжелое впечатление на студентов факультета, однако
детали этой истории стали известны лишь недавно, при разборе ряда дел в архиве
Тимирязевской сельскохозяйственной академии. И мне хотелось бы привести не¬
которые выдержки из этих материалов, так как они очень ярко обрисовывают про¬
извол создателей «новой» биологии.
Испытывая после увольнения материальные и моральные трудности, профес¬
сор Б. А. Голубев подал зам. министра высшего образования А. В. Топчиеву заяв¬
ление с просьбой пересмотреть решение министерства об увольнении. Топчиев
переслал заявление Голубева ректору академии В. Столетову. На письмо Топчие¬
ва (от 21 января 1949 года № К-14-09-2) была наложена следующая резолюция:
«В. В. Вильямсу — прошу составить проект ответа». (Голубева уволили как против¬
ника В. Р. Вильямса, и поэтому сын Вильямса, занявший деканский пост Голубева,
был, естественно, самым «подходящим» арбитром в этом деле.) И вот перед нами
копия ответа ректората, отправленного Топчиеву (от 3 февраля 1949 года) и под¬
шитая к этому делу. Восстановление Голубева на работу признается невозможным,
ибо в лекциях Голубева «не было раздела о травопольной системе земледелия,
отсутствовал раздел о корифеях советской науки — Мичурине, Вильямсе, Лысен¬
ко и т. д.». «На протяжении всей своей деятельности, — сообщается в этом отве¬
те, — Б. А. Голубев вместо того, чтобы устранять противоречия между академиком
Д. Н. Прянишниковым и В. Р. Вильямсом и Т. Д. Лысенко, всячески их усиливал...
в течение всего времени работы на кафедре агрохимии проф. Голубев защищал
отсталые позиции Д. Н. Прянишникова...»
Получив отрицательный ответ, Голубев обратился с апелляцией к министру
высшего образования Кафтанову. Опять запрос в академию — и снова ответ,
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
143
подписанный тогдашним ректором В. Столетовым, составленный уже в более
резких выражениях (от 17 февраля 1949 года № 1-6-5): «Сейчас, спустя полго¬
да, — писал в этом письме В. Столетов, — проф. Б. А. Голубев решил потребо¬
вать, чтобы ему или доказали, что он антимичуринец, или отменили вышеука¬
занный приказ. Однако такое требование само по себе уже говорит о том, что
мы имеем дело с неразоружившимся, упорствующим, настаивающим на своих
антимичуринских позициях человеком...» «Тот факт, — читаем мы дальше, —
что Б. А. Голубев — один из самых активных противников В. Р. Вильямса, всего
вильямсовского, наиболее верный и активный сподвижник Д. Н. Прянишнико¬
ва в его многолетней активной борьбе против мичуринского направления, этот
факт ни у кого не вызывает сомнения. Поэтому Министерство высшего обра¬
зования СССР ныне, в интересах развития мичуринского направления, должно
отклонить личные претензии Б. А. Голубева и одновременно потребовать от
него убедительных доказательств, что он в силах преодолеть крупные методо¬
логические ошибки своего учителя Д. Н. Прянишникова, за которым он слепо
и беспрепятственно следовал, что он сегодня имеет желание стать проводником
материалистического учения Докучаева — Вильямса — Мичурина в агроно¬
мической науке и на этой основе когда-нибудь в будущем осознать порочность
своих позиций...» «Все лекции, читавшиеся Голубевым с кафедры, фактически
были “введением” к походу против мичуринского учения, в течение многих
лет проводившемуся в ТСХА группой вейсманистов и их союзников с кафедры
агрохимии — Д. Н. Прянишниковым и Б. А. Голубевым...», и т. д. Автор письма
не гнушался и прямой клеветой: «Например, кому не известно, — читаем мы
в письме В. Столетова, — что в дореволюционной академии и в академии по¬
сле революции место Д. Н. Прянишникова неизменно было среди наиболее кон¬
сервативной и реакционной части профессуры. Д. Н. Прянишников неизменно
оказывался в лагере противников, враждебных В. Р. Вильямсу и шедшей вместе
с В. Р. Вильямсом прогрессивной профессуре и преподавателям» (Архив ТСХА, л.
№ 6, оп. 11, связка 10, шкаф 110).
В доказательство «вредности» Голубева и Прянишникова к письму Столетова
прилагалось дополнительное письмо известного вильямсиста профессора М. Чи¬
жевского, долженствующее «отражать» общественное мнение. Апелляция Б. А. Го¬
лубева была отклонена. Вскоре он умер, после паралича, не выдержав клеветы
и произвола.
Выше мы уже коснулись «особой» вильямсистской комиссии ВАСХНИЛ.
С ее выводами ознакомился лично Т. Д. Лысенко, и он не только одобрил их,
но и издал в конце 1948 года специальный приказ по ВАСХНИЛ, который мы
обнаружили в архиве Института удобрений. «Действительно, на протяжении
всего периода существования института, — писал Лысенко в этом приказе, —
преобладающее большинство его научных работников, во главе с академиком
Д. Н. Прянишниковым, руководствовались минерально-агрохимическим на¬
правлением в агрономической науке, исходившим из зарубежных реакционных
теорий... Преклоняясь перед зарубежной наукой, представители этого направ¬
ления вели борьбу против передового агробиологического учения Мичурина —
Вильямса...
Научная разработка травопольной системы земледелия опытными станциями
института игнорировалась, и они были неправильно ориентированы на односто¬
роннее действие удобрений в паропропашных и плодосменных севооборотах...»

144
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
И далее следовало обычное:
«...Приказываю: 1. И.о. директора тов. Павлову Г. И. разработать и доложить
мне меры по искоренению из работы ВИУАА и его опытной сети отвергнутых пере¬
довой теорией и практикой антивильямсовских методов работы и в дальнейшем
научно-исследовательскую работу базировать на передовом учении советских аг¬
робиологов Мичурина — Вильямса».
Другие пункты приказа обязывали дирекцию института к пересмотру печат¬
ной продукции, персональной проверке всех сотрудников для увольнения тех, кто
стоит на «неверных» позициях, и другим оргмерам. Даже научная проверка догм
Вильямса была запрещена, и это, несомненно, на много лет отодвинуло выявление
бесплодности натурфилософии В. Р. Вильямса.
Характер решения самой комиссии оставался долгое время неизвестным. И толь¬
ко в 1957 году резолюция комиссии была случайно извлечена из архивов Президиу¬
ма ВАСХНИЛ. В декабре 1961 года она была зачитана на собрании партийного ак¬
тива Тимирязевской сельскохозяйственной академии (Тимирязевец. 1962. бянв.).
Решения авторитетной комиссии носили фантастический характер. Научная школа
академика Д. Н. Прянишникова объявлялась реакционной, а сам академик Пряниш¬
ников — немецким агентом. Авторы резолюции дошли даже до утверждения, что,
создавая в СССР азотную промышленность, ученый мечтал о том, чтобы она доста¬
лась немцам в случае войны. Это — гнусное надругательство над памятью великого
ученого и патриота, творившееся руками низких и бессовестных людей. В том, что во
власти подобных людей оказались в 1948 году советская биологическая наука и агро¬
номия, и состоял основной вред «исторической» сессии ВАСХНИЛ.
Роль Т. Д. Лысенко в поддержке и распространении
системы В. R Вильямса
Нелишне напомнить, что известная статья Т. Д. Лысенко «Об агрономическом
учении В. Р. Вильямса», в которой критиковались некоторые положения этого уче¬
ния, была написана в 1950 году, уже после того, как ЦК КПСС в результате много¬
численных заявлений агрохимиков, агрономов и других специалистов осудил от¬
меченные ошибки. По существу, Лысенко несправедливо присвоил себе приоритет
критики ряда положений вильямсизма и постарался выгородить основу порочного
учения — травопольную систему земледелия. «Только многолетние травы, — гово¬
рил он на совещании в Министерстве сельского хозяйства СССР, — могут быстро
восстанавливать условия плодородия почвы, превращать ее из относительно выпа¬
ханного состояния в состояние структурное, мелкокомковатое, способное дать вы¬
сокие урожаи, способное поднимать продуктивность колхозного и совхозного тру¬
да... Агрономически неправильно и хозяйственно убыточно делают в тех районах,
в которых пласт из-под травы пускают под озимые культуры, а не под яровые. Тем
самым ликвидируется то хорошее свойство почвы, которое было создано много¬
летними травами» (Правда. 1949.15 февр.).
Но посмотрим, как оценивалась августовская сессия ВАСХНИЛ в известной
книге В. Сафонова «Земля в цвету», книге, удостоенной Сталинской премии и пе¬
реведенной на многие языки:
«После смерти Мичурина Лысенко подхватил мичуринское знамя в биологиче¬
ской науке.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	145
Сессия открылась в субботу. В воскресенье делегаты посетили Горки. Там нахо¬
дится экспериментальная база академии. И они увидели стеной стоящую пшеницу,
пшеницу, незнакомую земледельцам, с гроздьями ветвистых колосьев на каждом
стебле. Пять граммов зерна было в каждом колосе, кулек семян дал урожай шесть
мешков: это сто, может быть, даже сто пятьдесят центнеров с гектара, — и рядом
текла простая подмосковная речка Пахра, а невдалеке белел дом, где 24 года назад
умер Ленин.
Над этой пшеницей по сталинскому заданию работает сейчас Лысенко со свои¬
ми сотрудниками академиками А. А. Авакяном и Д. А. Долгушиным. И когда зако¬
лосится она не на опытных, а на колхозных полях, не будет такой области в про¬
мышленном сердце нашей страны, на широте Москвы, которая не сможет целиком
прожить своим хлебом; и скачок, упятерение урожайности полей станет одним из
величайших переворотов, когда-либо пережитых земледелием.
В понедельник продолжалась сессия, и на одном из заседаний директор Сибир¬
ского научно-исследовательского института зернового хозяйства Г. П. Высокое
рассказал о целой серии яровых пшениц, перевоспитанных в озимые, и о том, что
при посевах по стерне зимуют в сибирские морозы даже малозимостойкие “укра¬
инка” и “новокрымка”, а яровые, посеянные по стерне, никогда не болеют жесто¬
кой болезнью — пыльной головней. И показал снопики сибирской пшеницы, дав¬
шей урожай от 16 до 32 центнеров!
А начальник управления планирования сельского хозяйства Госплана СССР
В. С. Дмитриев сообщил, что непреодолимые, казалось, трудности культуры лю¬
церны преодолеваются лысенковскими летними посевами люцерны на юге по чи¬
стому пару, и грандиозная задача облесения степей будет гораздо скорее решена
применением лысенковских способов лесоразведения (гнездовой посев! Гнездо
древесных ростков не подпустит самого опасного врага молодого леса — траву.
Почти отпадает сложнейшее и дорогое — уход за саженцами. И уже через 3—5 лет
лес начнет свою службу). Лесные полосы, посевы трав... Лысенковские предложе¬
ния помогают “вытянуть” эти очень важные звенья травопольной системы. Для
Лысенко слияние учения Докучаева — Вильямса с учением Мичурина — не го¬
ловной, теоретический вывод; это слияние делом, практикой, без которого нельзя
и при котором именно сила одного учения открывает всю силу другого учения! Да,
всем было видно, с чем пришли мичуринцы на сессию».
В. Р. Вильямс обещал, как мы видели ранее, 100—150 центнеров пшеницы с гек¬
тара только за счет структуры почвы, обеспечиваемой его травопольной системой.
Эти обещания лопнули, как мыльный пузырь. Так же лопнули еще менее обосно¬
ванные надежды на революцию в земледелии, возлагавшиеся на бесперспектив¬
ную и низкоурожайную, известную еще в древнем Египте, «ветвистую» пшеницу.
Действительность опрокинула пустые надежды кабинетных теоретиков, выдавав¬
ших себя за знатоков практического сельского хозяйства, действительность тре¬
бовала настоящей агрономической науки, настоящей биологии, а не поклонения
новоявленным пророкам.

146 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Глава 3
ДВА НАПРАВЛЕНИЯ В ГЕНЕТИКЕ*.
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В первых главах мы уже рассмотрели генетическую дискуссию на уровне 1936 года.
Мы видели этот запас фактического и теоретического материала, которым распо¬
лагали оба направления в генетике. Но сравнение в этот исходный период не могло
быть достаточно объективным критерием. Новое всегда выглядит более слабым по
сравнению со старым — эту истину все мы усвоили со школьной скамьи.
С тех пор прошло более 25 лет — для науки большой срок, во всяком случае
вполне достаточный для того, чтобы новое направление окрепло и проявило свои
силы не только на поприще административного разгрома своих противников.
Выше были рассмотрены в основном негативные события биологической дис¬
куссии, ее методы, стиль, последствия. Однако теоретическая сторона продолжав¬
шейся полемики оставалась пока без серьезного анализа. Между тем интересно
узнать, какие успехи были сделаны за этот период в решении тех проблем наслед¬
ственности и изменчивости, из-за которых и начался великий спор в биологии
и которые были центральным звеном дискуссии в течение многих лет, заполнен¬
ных непрерывными схватками.
Несмотря на решения «исторической» сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года, объ¬
явившей классическую генетику «лженаукой», реакционным морганизмом-мен¬
делизмом, развитие этой науки не было остановлено. Распространить решения
сессии на весь мир не удалось, несмотря на то, что стенографический отчет был
в 1949 году быстро переведен советскими издательствами на немецкий, англий¬
ский и французский языки. Был переведен он и на языки дружественных нам со¬
циалистических стран, и некоторые из них, к сожалению, восприняли наш «опыт»
гонений на классическую генетику.
Но все же в целом мир не принял на веру постулаты нового учения, и работа
по изучению «наследственного вещества» продолжалась во многих лабораториях.
Исследования в этом направлении не просто продолжались, а развивались стре¬
мительными темпами, оказывая революционизирующее влияние на смежные об¬
ласти науки: биохимию, биофизику, цитологию. Почти каждый год приносил сооб¬
щения о крупных открытиях, и механизм наследственности становился все более
понятным. Уместно осветить вкратце основные этапы нового развития и дать ха¬
рактеристику главных открытий.
Эта глава была написана в 1962 г. и дополнена в 1963-м. В настоящее время, естественно,
многое можно было бы написать иначе. Однако мы считаем целесообразным сохранить
исходный текст, с тем чтобы сравнить теоретические основы двух направлений генетики
именно в 1962—1963 гг., то есть в самый последний период монопольного, защищенного
от критики существования лысенкоизма. — Примеч. 1967 г.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
147
Достижения классической генетики и смежных с нею наук.
Раскрытие биохимической структуры и функций генов
Хотя существование генов как дискретных единиц наследственности в 1936 году,
как видим, было фактически обосновано, биохимическая природа и механизм их
влияния на обмен и формообразование оставались все же предметом гипотез.
Были ясны и свойства генов — их дискретность, способность к точной саморе-
продукции, их стабильность и одновременно мутабельность, их способность вли¬
ять на внутриклеточные процессы, линейное расположение и т. д., однако биохи¬
мическая природа структур, обладающих этими свойствами, оставалась неясной.
Примерно с 1940 года внимание исследователей в биохимической характеристике
генетического материала начало переключаться с белков на нуклеиновые кисло¬
ты, прежде всего на дезоксирибонуклеиновую кислоту—ДНК, которая содержится
в клетках, именно в хромосомах. Ряд свойств ДНК указывал на то, что она является
полимером более высокого порядка, чем белки, что она может «управлять» синте¬
зом белков и что она, по-видимому, и является основным субстратом «вещества
наследственности».
Изучение этой проблемы велось в нескольких направлениях. С одной сторо¬
ны, вопрос решался биохимиками, изучавшими синтез белков. Основное участие
в синтезе белков, как оказалось, принимает аналог ДНК — рибонуклеиновая кис¬
лота, или сокращенно РНК. Синтез белков в клетке оказался процессом особого
рода — он подобен сборке сложной машины из разных деталей. Разные детали —
это аминокислоты, их 20 типов, и построение белковых цепей из этих деталей
весьма специфично. Именно последовательность деталей определяет, какой из со¬
тен тысяч белков создается в клетке: прочный коллаген, из которого строится хря¬
щевая ткань, еще более прочный эластин — основа стенок кровеносных сосудов,
рибонуклеаза — белок-фермент со сравнительно небольшой молекулой, построен¬
ной из 124 аминокислотных деталей, или же гаммаглобулин — основа иммунных
свойств живой ткани, белок, молекулы которого в десятки раз крупнее, чем моле¬
кулы рибонуклеазы.
Как гены управляют синтезом белков
О десятках важнейших белков известно уже все — из каких аминокислот и в ка¬
кой последовательности они собраны и как складывается их длинная цепь, образуя
объемную округлую или удлиненную структуру. Но как бы ни были многообразны
свойства белков, сколь бы ни были многочисленны химические реакции, катали¬
зируемые белками-ферментами, они не способны к ауторепродукции, к «самооб¬
разованию». Для того чтобы данный белок образовался, нужна матрица, нужен ша¬
блон, необходимо какое-то сборочное устройство. И вот такой матрицей оказалась
рибонуклеиновая кислота (РНК), полимер совсем особого рода. Ее назвали матри¬
цей по аналогии с газетной, и внешне это было правильно, ибо белок формируется
именно на поверхности РНК, и нуклеотидное строение поверхности предопреде¬
ляет структуру белков. И как типографские матрицы могут быть посланы из столи¬
цы в другие города для того, чтобы на месте печатать с них большие тиражи газет,
так и РНК, образуемая в ядрах на поверхности ДНК, посылается из ядра клетки на
периферию — в цитоплазму, где на ее поверхности начинают образовываться раз¬
нообразные белковые молекулы.

1Д8
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Раскрытие этих взаимосвязей не было делом теоретических абстракций — оно
основывалось на экспериментальных открытиях, на тысячах фактов, установлен¬
ных в сотнях лабораторий. Теория и эксперимент шли рядом, попеременно обго¬
няя друг друга. Вопрос о роли РНК в синтезе белков, ее детерминирующая роль
в создании специфичности были уже экспериментально решены, однако тонкий
механизм этого процесса несколько лет оставался предметом теоретических по¬
строений. Затем, года два назад, быстрый экспериментальный прорыв начал от¬
брасывать одну за другой устаревшие гипотезы и схемы, в теорию складывались
реальные факты, теория превращалась в открытие фундаментального значения —
в открытие механизма синтеза белков.
Молекулярный механизм мутаций
Матрица РНК — это полимер особого рода. Он состоит из сложных химиче¬
ских соединений — нуклеотидов. Таких нуклеотидов всего четыре: адениловый
(А), гуаниловый (Г), цитидиловый (Ц) и урациловый (У). Однако из этих четырех
нуклеотидов складываются длинные цепочки, хорошо видимые в электронный
микроскоп. Последовательность нуклеотидов в цепях может меняться. Нуклеоти¬
ды подобны буквам алфавита. Разными комбинациями букв можно создать текст,
содержащий ту или иную информацию. Это характерно и для РНК—ее нуклеоти¬
ды, чередуясь между собой, создают особый «текст», содержащий определенную
структурную информацию. Эта информация управляет синтезом белков — она
содержит нуклеотидный «текст», который «переводится» в «текст», составленный
аминокислотами. Принцип механизма такого перевода подобен переводу какой-
либо фразы с записи, сделанной азбукой Морзе, на обычный текст. Как в азбу¬
ке Морзе тройная комбинация из тире и точек, например — • —, соответствует
одной из 30 букв русского алфавита, так и при синтезе белков на поверхности
РНК каждая комбинация из трех нуклеотидов определяет положение одной из
20 аминокислот в белковой молекуле. В результате вдоль цепочки РНК с опреде¬
ленным составом должна создаваться молекула белка тоже определенного соста¬
ва. На синтезируемую молекулу белка как бы переносится информация, «запи¬
санная» в РНК. Сейчас это уже показано в десятках экспериментов и не вызывает
сомнений. Более того, ученые смогли изменять белки посредством изменения
их матриц — молекул РНК. Если в длинной цепочке, допустим, вирусной РНК
в каком-либо звене, например в АГУЦАУ-ЛАЦАУ..., произвести химическое пре¬
вращение какого-либо нуклеотида, допустим А, — в другой, скажем в Г (а это
легко сделать путем строго дозированного окисления), то происходит так назы¬
ваемая мутация, появляется мутантный вирус с измененными свойствами. При
этом и во всех его белковых частицах происходит изменение какой-либо строго
определенной аминокислоты, одна аминокислота заменяется другой, и это из¬
менение имеет наследственный характер. Изменение другого нуклеотида, на¬
пример Ц в У, приводит к изменению другой аминокислоты, и это могут быть
разные аминокислоты, в зависимости от того, какие нуклеотидные соседи у Ц.
Соседи нуклеотида определяют и его «смысл», так как информацию несет тройка
нуклеотидов. В этом направлении сделаны уже десятки экспериментальных ра¬
бот и получены многие формы вирусов.
Изменение нуклеиновых кислот ведет к изменению белков — таков был основ¬
ной вывод, который на молекулярном уровне отражал старую связь между измене¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	149
нием гена и изменением Признака. Молекулярный механизм мутаций становился
ясным. Постепенно был экспериментально раскрыт и способ «перевода» информа¬
ции РНК, преобразование ее в структуру белковой молекулы.
Раскрытие природы кода генетической информации
Для этой цели в клетках существуют 20 разновидностей особых «мелких»
форм РНК — переносчиков аминокислот. Захватывая активированные ами¬
нокислоты, поступающие в клетку извне, они переносят их на матрицу и уста¬
навливают в строго определенном порядке — они «считывают» текст матриц
и располагают аминокислоты в соответствии с «кодом» информации РНК. Таким
образом, на разных матрицах формируются разные белки. Но белки — это уже
признаки, это ферменты, процессы-циклы реакций. Выявление этих взаимодей¬
ствий и механизмов было нелегким делом. И логически оно вело к дерзновенной
мечте — попытке создать искусственные матрицы и на их поверхности искус¬
ственные белки. За такую задачу взялись в 1961 году две американские лабора¬
тории — М. Ниренберга и С. Очоа, и задача была успешно и быстро решена. Это
достижение стало сенсацией, быстро облетевшей весь мир. Синтез белка на пред¬
варительно искусственно созданной матрице — аналоге РНК помог и решению
другой задачи — изучению нуклеотидного кода в РНК, выявлению природы «ал¬
фавита», которым записывается наследственная информация. Изменяя состав
нуклеотидов, из которых создавались искусственные матрицы, ученые получали
белки разного состава — сопоставление вело к раскрытию кода. Работа велась на
искусственных и на бактериальных системах, но когда сопоставили полученные
данные с теми, которые были выявлены на вирусах, то оказалось, что генетиче¬
ский код, по-видимому, универсален, одинаков, во всяком случае, для широких
групп организмов.
РНК—это матрица, но ведь РНК в основном функционирует в цитоплазме. Сле¬
довательно, это еще не ген — ведь гены расположены в хромосомах.
Однако и здесь вопрос был решен в соответствии с теоретическими ожидания¬
ми. Молекулы РНК, как оказалось, это только переносчики генетической информа¬
ции. Молекулы РНК, выполняющие функции матриц белкового синтеза, образуют¬
ся в хромосомах, они образуются на поверхности ДНК и копируют структуру ДНК.
ДНК сосредоточивает в своем составе информацию о синтезе белков. Эта инфор¬
мация передается РНК, и РНК создает в цитоплазме белки.
Белки же создают признаки, создают процессы, создают то, что внешне про¬
является как живое тело с присущими ему свойствами. Следовательно, ДНК — это
и есть субстрат наследственности, это и есть материал, из которого строятся гены.
Концепция, утверждавшая, что один ген отвечает за один признак, изменилась
в биохимически более осязаемую: один ген — это участок молекулы ДНК, содержа¬
щий информацию для синтеза одного белка, вернее, для одного полипептидного
фрагмента белка.
Механизм точной ауторепродукции генетического материала хромосом
Несмотря на убедительность этих открытий, несмотря на их воспроизводи¬
мость, и здесь оставалось зерно сомнения для тех, кто не верил в существование
«наследственного вещества» — вещества, управляющего индивидуальным разви¬
150 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
тием и передающего от поколения к поколению всю характерную для вида наслед¬
ственную информацию.
Допустим, говорили такие скептики, что ДНК управляет синтезом белков. Но
что управляет синтезом самих нуклеиновых кислот? Что определяет воспроизведе¬
ние тонкой структуры и специфичности самой ДНК? Наверное, это делают какие-
то особые белки, не может же ДНК сама себя воспроизводить. Однако и этот чисто
полемический тезис оказался неверным. Сначала теоретически, а затем экспери¬
ментально было доказано, что молекулы ДНК действительно обладают способно¬
стью к саморепродукции. Эта саморепродукция ускоряется особым белком — фер¬
ментом, но действие фермента неспецифично, точность воспроизведения зависит
от самой структуры ДНК. Природа кирпичиков-нуклеотидов, из которых состоит
ДНК, такова, что они образуют между собой очень специфические пары соедине¬
ний, и вся молекула ДНК создается из двух переплетающихся друг с другом цепо¬
чек, одну из которых можно сравнить с негативом, а другую с позитивом: там, где
у негатива темный участок, на позитиве он светлый, и наоборот. То же и в ДНК:
там, где на одной цепочке расположен, например, тимин, на другой стоит аденин,
и там, где на первой стоит аденин — на другой может располагаться только тимин
и ничто другое.
И так же как при пропускании света через негативное изображение мы полу¬
чаем позитив, через позитивную пленку — снова негатив, так и в ДНК разделение
ее двойной спирали на «позитивную» и «негативную» приводит к тому, что возле
«позитива» образуется «негатив», а возле «негатива» — «позитив», и получаются
две идентичные молекулы. Этот процесс был не просто объяснен теоретически,
он был воспроизведен в лаборатории. Искусственный синтез ДНК в лабораторных
условиях полностью подтвердил теоретические модели. Открытие этого явления
было, несомненно, величайшим достижением естествознания, объяснившим ма¬
териальную биохимическую природу преемственности жизни на нашей планете.
«Управлять» синтезом ДНК оказалось, таким образом, излишне. ДНК способна
к точной саморепродукции, она сама «управляет» собственным синтезом, а если
для ускорения этого синтеза и нужны какие-либо белки — ферменты, то они созда¬
ются по «программе», записанной в самой ДНК. Образование белков — это и есть,
оказывается, основная функция ДНК и РНК — путь, которым ДНК управляет про¬
цессом обмена веществ.
Объем генетической информации для развития особей
Но и это не убедило тех, кто старался подвергнуть сомнению каждое новое от¬
крытие генетики и биохимии. Упрощенное представление о большом и малом,
сложном и простом никак не позволяло некоторым скептикам сопоставлять между
собой микроскопическое ядро клетки и сложность сформированного организма.
«Нет, — говорили они, — в таком малом объеме ядерного вещества нельзя скон¬
центрировать столь большой объем “наследственной информации”, который не¬
обходим для синтеза всех белков сложного организма». Однако и это возражение
оказалось несерьезным. В организме, например, человека идентифицировано око¬
ло 2—3 тысяч разных белков, однако это только начало. По ориентировочным под¬
счетам Л. Полинга, количество разных белков, входящих в состав человеческого
тела, может достигать 100 000. Средний размер полипептидной цепочки белка со¬
ответствует 150—200 аминокислотным остаткам.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
151
В ядре же человека 46 хромосом, а в каждой такой хромосоме не менее
10 000 молекул ДНК. В каждой молекуле ДНК около 20 000 нуклеотидов. Общая
длина всех молекул ДНК клеточного ядра соответствует почти 10 миллиардам
нуклеотидов. Учитывая уменьшающие факторы — трехнуклеотидность амино¬
кислотного кода, двуцепочечный характер ДНК и парность хромосомного набора
(диплоидность), можно легко подсчитать, что полинуклеотиды ДНК в ядре клетки
человека могут содержать информацию для синтеза 4 миллионов разных белков.
Если бы каждые три нуклеотида ДНК соответствовали только одной букве русско¬
го алфавита, то информация, содержащаяся в ДНК одной клетки, была бы равна
информации, собранной в 400 томах, каждый из которых равен по объему одному
тому Большой Советской энциклопедии!
Очевидно, таким образом, что с теоретической и с фактической точек зрения
хромосомная теория наследственности неуязвима. Даже с помощью маленькой
клетки один организм может передавать другому зашифрованный в ДНК точный
проект всех основных белков, свойственных данному виду. И эмбриональное раз¬
витие — это развитие по проекту, причем тот или иной белок возникает в опреде¬
ленный период и в определенном месте. Для изучения механизма контроля раз¬
вития возникла и успешно развивается новая область генетики — так называемая
генетика развития.
Молекулярный механизм репродукции вирусов, фагов и бактерий
Но и этим не ограничивались доказательства существования и функций наслед¬
ственного вещества. На простейших живых системах—вирусах и фагах — удалось
искусственно разделить наследственное вещество РНК или ДНК и тело — «сому»,
а затем воспроизвести «сому» за счет одного только наследственного вещества
и синтетических систем другого организма.
Один из наиболее простых вирусов — вирус табачной мозаики — состоит из
длинной спирали РНК, на которую как бы нанизаны сотни идентичных белковых
молекул, образующих своеобразный футляр. Белки вируса очень специфичны, та¬
ких белков в клетках растения нет. И вот в этой простейшей структуре произошло
разделение на наследственное вещество — РНК и «сому» — тело вируса, состоящее
из белков.
Френкель-Конрат в США и Шрамм в Германии впервые в 1957 году установи¬
ли, что РНК вируса, отделенная от белка, сохраняет инфекционность. Если снять
с этой РНК ее белковый футляр, то и такая свободная от белка РНК вируса при вве¬
дении в растение вызывает все признаки заболевания. При этом в клетках рас¬
тения накапливаются типичные вирусные частицы вместе с белковым футляром.
РНК вируса, служащая в данном случае «наследственным» веществом, не только
воспроизводит белки вируса. Для синтеза вирусного белка используются, конечно,
ферментативные активирующие системы клеток растений, но матрицей синтеза
служит вирусная РНК. Опыты по инфекционности «чистой» вирусной РНК были
быстро подхвачены и распространены на десятки и сотни вирусов, и результат был
всегда один и тот же. Слово «чистая» РНК мы поставили в кавычки, ибо абсолют¬
ная чистота такого сложного соединения, конечно, не может быть гарантирована.
Однако даже наличие сотых долей процента аминокислотной примеси оказалось
достаточным для скептиков, чтобы выразить сомнение. «Вот видите, — восклица¬
ли они, — ведь РНК не была абсолютно чистой. Может быть, именно эта примесь
152
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
и играла главную роль?» Но получение абсолютно чистой РНК, так же как и получе¬
ние абсолютно чистого белка — дело вообще нереальное. Биополимеры — соеди¬
нения весьма нежные, и на какой-то ступени очистки разрушается сама структура
РНК. Однако попытка опереться на сотую долю процента примесей к РНК в реше¬
нии проблемы наследственности была, конечно, несерьезным делом. И это возра¬
жение провалилось, как только стали изучать механизмы потери инфекционное™.
Только те факторы, которые влияли на РНК, лишали препарат инфекционности.
Опыты по переносу наследственных свойств вида с помощью нуклеиновых кис¬
лот продолжили на более сложных организмах — бактериофагах, построенных из
одного-двух десятков белков и ДНК, находящейся, как в футляре, в головке фага,
к которой прикрепляется подвижный хвост.
Было обнаружено, что фаговая частица, «подплывая» к бактерии и «прокалы¬
вая» ее особым устройством, инъецирует в ее цитоплазму всего лишь одну гигант¬
скую молекулу ДНК. Остальная часть тела фага в его репродукции не участвует.
Попадая в бактерию, молекула ДНК развивает бурную деятельность. На ее поверх¬
ности образуются особые формы РНК — посланники генетической информации.
Они «садятся» на клеточные структуры—бактерии и начинают синтез белков фага.
ДНК тем временем начинает размножаться, и к концу этого размножения в клет¬
ке бактерии вместо одной молекулы ДНК образуется два десятка фаговых частиц.
Однако опыты с попыткой заражения бактерий фаговых ДНК, предварительно вы¬
деленной из фагов искусственно, не дали первоначально положительных результа¬
тов. Фаговая ДНК — это очень большой и длинный полимер, ее молекулярный вес
достигает десятков миллионов. Выделить эту ДНК в чистом виде без повреждений
оказалось трудным делом, да и без особого прокалывающего устройства, содержа¬
щего фермент лизоцим, который растворяет оболочку бактерий, она не проникала
в цитоплазму. При обычном же заражении в клетку бактерии вместе с ДНК попа¬
дает ничтожное количество белка — всего около 1% от веса ДНК. Этот белок не
имеет, конечно, прямого отношения к передаче наследственной информации, но
для скептиков и это предлог, чтобы усомниться в том, что именно ДНК является
наследственной субстанцией. Однако и эти сомнения оказались недолговечными.
Недавно были найдены и изучены мелкие фаги с молекулами ДНК меньшего раз¬
мера. ДНК этих фагов и в отсутствие белков оказалась инфекционной, особенно
в том случае, когда ею обрабатывались «голые» бактерии, прочные оболочки кото¬
рых были предварительно удалены лизоцимом.
Доказательства особых функций ДНК в переносе наследственных свойств пе¬
решли на уровень бактерий. И здесь-то в опытах по трансформации одних форм
в другие, по изучению полового процесса, в исследованиях синтеза адаптивных
ферментов были получены объективно достоверные, неопровержимые данные,
подтверждавшие роль ДНК и выявлявшие ранее неизвестные особенности дей¬
ствия генетической системы.
Противники генов не внесли в это бурное развитие биологии ничего, кроме
искусственно раздуваемых сомнений. Они радовались каждому белому пятну на
карте научных открытий. Они старались уверить всех, что именно в области этих
пятен лежит разгадка всей проблемы, подтверждение их собственных идей. Но та¬
ких пятен становилось все меньше и меньше.
Особенно наглядным примером прогрессивности и ценности новых откры¬
тий в области генетики было развитие исследований, вскрывающих механизм
наследственной изменчивости. От вирусов и до высших животных механизм на¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
153
следственной изменчивости оказался единым — для этого необходимо изменение
ДНК в репродуктивных клетках и частицах фагов или РНК в частицах вирусов. На
вирусах и фагах продукция мутаций доведена до такой степени совершенства, что
удается сопоставить, изменение какого неуклеотида в цепочке РНК или ДНК при¬
водит к изменению позиций той или иной аминокислоты в белковой цепи.
Резкое отставание молекулярно-генетических исследований в СССР
Так развивалось во всем мире изучение наследственности и изменчивости на
базе современной техники, в рамках «морганизма-менделизма». Это была волную¬
щая эпопея открытий, но советская наука долгое время стояла в стороне из-за дея¬
тельности небольшой группы лиц. Нельзя, конечно, сказать, что наши ученые не
внесли в это развитие своего вклада, однако он был сравнительно скромным, ибо
технических и методических условий для проведения экспериментов подобного
масштаба у нас не было. Работы такого характера были невозможны без действи¬
тельного возрождения в СССР классической генетики, без пересмотра учебных
программ, без подготовки соответствующих кадров, без создания новых лаборато¬
рий и институтов, но это-то и наталкивалось на яростное сопротивление сторон¬
ников Т. Д. Лысенко.
Только в самые последние годы в СССР были созданы действительно перво¬
классные лаборатории и возникли исследовательские коллективы, способные раз¬
вивать направления генетики и молекулярной биологии на уровне мировой нау¬
ки (В. А. Энгельгардт, Р. Б. Хесин, А. С. Спирин, С. И. Алиханян, И. А. Раппопорт,
Ю. М. Оленев, С. Н. Бреслер, В. С. Шапот, С. А. Нейфах, Б. Л. Астауров, Н. П. Дуби¬
нин и др.).
После 1948 года методический уровень биологической науки в нашей стране
резко снизился, и это открыло широкий путь к ученым степеням и высоким долж¬
ностям большому числу людей, не способных к действительному и серьезному на¬
учному творчеству и заинтересованных в продолжении гонений на классическую
генетику и биологию. Возникла даже большая, довольно влиятельная и крикли¬
вая «плеяда» биологов и философов, которые сделали восхваление Т. Д. Лысенко
и критику современных достижений в области биологии и генетики своей основ¬
ной профессией (И. И. Презент, Ф. Дворянкин, Н. И. Фейгинсон, И. А. Халифман,
И. С. Варунцян, Г. В. Платонов, Н. И. Нуждин, М. А. Ольшанский и др.) и которые
ни к чему более не были способны. Их задача состояла в том, чтобы шельмовать
всех противников Лысенко, где бы они ни появлялись. Редакции журналов и газет
и другие учреждения, покровительствующие науке и управляющие наукой, были
заполнены людьми такого же образа мыслей, видевшими свое призвание прежде
всего в том, чтобы подавлять и глушить все то, что противоречило концепциям
Лысенко и его окружения. Фактически в науке появилась особая обширная секта
с особым вероучением, яростно сопротивляющаяся действительно прогрессивно¬
му развитию биологии. Она завоевывала периодически министерские посты, дол¬
гое время занимала некоторые ключевые посты в биологическом отделении Ака¬
демии наук, в ВАСХНИЛ, в Высшей аттестационной комиссии и в академиях наук
союзных республик, в обществе «Знание», в сельскохозяйственной секции Союза
обществ культурной связи с заграницей. Она блокировала каналы информации
о биологии и сельскохозяйственной науке, поступавшей в ЦК КПСС. Положение
154 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
и власть этих людей базировались не на развитии науки, а на фальсификации и за¬
стое науки, на догматизме, на слепой вере в непогрешимость Т. Д. Лысенко и сфор¬
мированных им постулатов.
За 15 лет, прошедших после «исторической» сессии ВАСХНИЛ, представители
этой секты, имевшие все условия для научной работы и занявшие все ключевые
позиции для обеспечения влияния науки на сельскохозяйственное производство,
не сделали ни одного нового широко признанного теоретического открытия, не
продвинулись ни на шаг в понимании механизмов наследственности.
В результате господства этой секты советская биологическая наука сильно от¬
стала от мировой.
Но во имя чего принесла советская биологическая наука эти огромные жертвы?
Ведь в физике, химии, кибернетике, изучении космоса мы очень чутко реагирова¬
ли на успехи зарубежных стран, мы следили за их достижениями в теории и прак¬
тике, мы ассимилировали их опыт с тем, чтобы в конце концов оказаться впереди.
Почему же в биологии мы позволяли группе лиц проводить политику игнорирова¬
ния, замалчивания, фальсификации и дезинформации?
Чтобы ответить на этот вопрос, уместно рассмотреть развитие генетических
концепций противоположного толка, посмотреть, какими теоретическими откры¬
тиями обогатили они советский народ за период, прошедший после «историче¬
ской» сессии ВАСХНИЛ. Сопоставление практических достижений обоих направ¬
лений будет сделано ниже.
Теоретические аспекты «мичуринской» генетики
По вопросу о природе наследственности и изменчивости за прошедший период
«новое направление» не выяснило ничего нового. И это неслучайно, ибо сам харак¬
тер новых формулировок о наследственности и изменчивости, которые появились
на заре генетической дискуссии, не содержал элементов дальнейшего их развития.
Углубляться в доказательство первичной гипотезы о том, «что наследственность
есть свойство живого тела требовать определенных условий среды и определен¬
ным образом реагировать на эти условия», нельзя. Можно лишь повторять мало¬
понятный тезис, как некое откровение, одинаково приемлемое для всех времен
и народов. Наследственность — свойство, присущее всем крупинкам живого веще¬
ства, утверждали творцы «новой генетики». Это особое свойство живого, его нель¬
зя познать методами химии и физики, его нельзя аналитически изучать. Его нужно
понять, и кто его понял, тот уже не нуждается в признании веществ наследственно¬
сти. Именно такой тезис сформулировали Т. Д. Лысенко и И. И. Презент в журна¬
ле «Наука и жизнь» (1962. № 4), и именно так представил проблему Н. Фейгинсон
в своей статье «У живой природы свои законы» (Известия. 1962. 26 июля).
Самым внимательным образом просмотрели мы всю научно-теоретическую
продукцию этого направления и не нашли ничего реально нового, устремленного
на раскрытие природы наследственности. Природа наследственности считается во
всех такого рода работах раскрытой еще в первоначальных трудах Т. Д. Лысенко,
и вся энергия, все эксперименты, все теоретические построения преследуют одну
главную цель — «опровергнуть» хромосомную теорию наследственности, ошель¬
мовать новые идеи о роли ДНК в передаче наследственности, задержать проникно¬
вение в биологию новых точных методов химии, физики, математики, кибернети¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
155
ки. Основная активность Последователей Лысенко в области теории по-прежнему
находится в сфере дезинформации и критики, и они по-прежнему основной своей
заслугой считают именно борьбу со своими противниками.
Вот что говорилось, например, ими о генах в 1948—1954 годах, когда существо¬
вание генов было уже неопровержимо доказано, но механизм их действия на вну¬
триклеточный обмен еще был не совсем ясен:
«Система цитогенетики рушится. Недаром же морганисты на скорую руку при¬
думывают в дополнение к генам всякие “плазмогены”, “пластидогены” и другие
такого же рода слова, долженствующие завуалировать полный теоретический
и фактический разгром морганизма... Менделизм-морганизм уже полностью об¬
наружил свою зияющую пустоту, он гниет также и изнутри, и ничто его спасти уже
не может» (Доклад Презента И. И. Стенографический отчет августовской сессии
ВАСХНИЛ. 1948).
«Наследственное вещество, противопоставленное живому, так же не существу¬
ет, как теплород и флогистон» (Доклад Кострюковой К. Ю. Там же. С. 272).
«Никакого особого вещества наследственности не существует, подобно тому,
как не существует флогистона — вещества горения и теплорода — вещества тепла»
(Доклад Беленького Н. Г. Там же. С. 73).
«В прошлом для обоснования сверхматериальности жизненных явлений ви¬
тализм выдвигал представление об “энтелехии”, “жизненной силе”, а его совре¬
менная разновидность в лице морганизма, чтобы не терять видимости, прибегает
к генам, “шифровальным кодам” и “матричным молекулам”... Но, как известно, от
изменения терминологии существо не меняется. По своему существу “энтелехия”
и “матричные молекулы”, “жизненная сила” и “генонема” являются синонимами.
Как бы ни ухищрялись морганисты, они не могут скрыть того, что единственной
целью жонглирования ими новой терминологией является маскировка идеалисти¬
ческого существа их учения, стремление преподнести неприкрытый идеализм под
научным соусом» (Сисакян Н. М.* Биохимия обмена веществ. М., 1954).
А вот что говорят столпы лысенкоизма в 1961—1963 годах, в период, когда ме¬
ханизм действия генов уже раскрыт на уровне молекул и когда биология вышла
в лидеры среди других естественных наук: «Утверждение, что в организме есть
какие-то мельчайшие частицы — гены, ответственные за передачу наследствен¬
ных признаков, — чистейший домысел, не имеющий основания в данных науках».
Это голос уже знакомого читателю И. И. Презента, и звучит он, к сожалению, со
страниц журнала «Биология в школе», журнала, который почти 30 лет дезориенти¬
ровал советскую школу по вопросам биологии (1961. № 6).
Мнение К. Ю. Кострюковой: «То же произошло и с современной генной тео¬
рией, ищущей укрепления своих пошатнувшихся основ в новейших данных ми¬
кробиологии и биохимии. Гипотетическая связь пустых абстракций этих теорий
с определенным субстратом — хромосомами, ДНК, провозглашенными “матери¬
альными носителями наследственности”, не наполняет эти пустые абстракции ма¬
териалистическим содержанием, точно так же как суеверное обожествление пред¬
метов не делает эти суеверия материалистическими» (Науч. докл. высш. шк. Серия
философ. 1962. № 1).
Следует отметить, что в более позднее время Н. М. Сисакян полностью изменил свое отно¬
шение к молекулярной генетике и опубликовал ряд статей, в которых дается высокая оцен¬
ка данным о «генетическом коде» и «матричных молекулах».

156
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
А вот о чем поведала передовая статья журнала общей биологии (1962. № 1),
написанная В. М. Кагановым и озаглавленная весьма ответственно: «XXII съезд
КПСС и некоторые проблемы биологии»: «Приходится лишь сожалеть, что урок,
преподанный самой природой и всем развитием современной биологии, еще не
пошел на пользу многим представителям формальной генетики. Они пытаются
и новые факты уложить в модернизированные, исходя из современного уровня
науки, старые теоретические представления. Например, молекулу ДНК предста¬
вители формальной генетики отождествляют с геном и тем самым переносят
на нее все слабые стороны и недомолвки учения о гене. Такая замена не спо¬
собствует раскрытию природы наследственности и мешает выяснению подлин¬
ной роли ДНК в живой системе. История науки учит, что не оправдавших себя
теорий нельзя удержать любым числом последующих надстроек. И чем больше,
тем очевиднее становится несостоятельность тех теорий, которые они призваны
поддержать».
Но все рекорды профанации и фальсификации науки были побиты профес¬
сором философии Г. В. Платоновым, выпустившим в начале 1962 года книгу
под громким названием «Диалектический материализм и вопросы генетики».
«Среди буржуазных естествоиспытателей, — пишет Платонов, — находится не¬
мало таких, которые продали душу и тело своим хозяевам. Они стараются вер¬
но служить буржуазии. Одни из них, выполняя классовый заказ монополий, со¬
здают атомную и водородную бомбу, изобретают новые отравляющие вещества,
разнообразные средства бактериологической войны и прочие орудия массово¬
го уничтожения людей. Другие переходят от научной деятельности к прямому
участию в работе аппарата буржуазного государства. Третьи специализируются
на извращении новейших данных естествознания в духе идеализма и мистики»
(с. 27).
К этой третьей группе Г. В. Платонов относит генетиков классического на¬
правления. Из этой книги мы можем также узнать, что «реакционные тенденции,
присущие вейсмановско-моргановской генетике с момента ее возникновения,
в настоящее время не только не иссякли, но, пожалуй, еще более усилились. Об
этом говорят, например, антиэволюционная, антидарвинистская направлен¬
ность “корпускулярной” теории наследственности и связанное с ней стремление
многих морганистов к восстановлению пошатнувшейся веры в сотворение мира»
(с. 140—141).
Вот как описывает Платонов историю борьбы двух направлений в генетике,
историю, с которой читатель уже ознакомился в предшествующих разделах нашей
книги.
Представив в искаженном виде борьбу «новаторов» Лысенко, Ольшанского и др.
против «идеалистов» и «метафизиков» Н. И. Вавилова, Н. К. Кольцова, А. С. Сере-
бровского и др. Платонов пишет:
«Существенный удар по вейсманизму-морганизму был нанесен в ходе борьбы
Коммунистической партии против меныпевиствующего идеализма — философ¬
ского течения, извращающего марксизм и воскрешающего одну из вреднейших
догм и традиций II Интернационала — разрыв между теорией и практикой. Среди
меныпевиствующих идеалистов наряду с философами (А. Деборин, Я. Стэн, Н. Ка¬
рев) были и некоторые естествоиспытатели, в частности генетики (И. Агол, М. Ле¬
вин, С. Левит, А. Серебровский). Поэтому разгром меныпевиствующего идеализма
серьезно подрывал также и позиции вейсманистов-морганистов в нашей стране.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
157
В свою очередь, зарубежные лидеры вейсмановско-моргановской генети¬
ки усилили свои атаки на дарвиновско-мичуринское учение. Мировая бур¬
жуазия мобилизовала все идеологические средства борьбы против марксизма
и тех естественно-научных теорий, которые служат обоснованию и упрочению
диалектико-материалистического мировоззрения. Широко был использован,
в частности, и вейсманизм-морганизм с его теорией о бессмертном веществе на¬
следственности. С помощью этого учения делаются попытки оправдать эксплуа¬
тацию трудящихся, колониализм и расовую дискриминацию. Одновременно оно
используется для доказательства положения о том, что движущей силой обще¬
ственного развития является не производство материальных благ, не классовая
борьба, а субстрат наследственности, прежде всего наследственности великих
личностей» (с. 49—50).
Переполнив такого рода политической демагогией всю свою книгу, оскверняя
светлую память выдающихся ученых, погибших за свои убеждения в результате
подобных необоснованных обвинений, выдвинутых против них в период культа
личности, Платонов сделал все возможное для того, чтобы препятствовать воору¬
жению советской науки новейшими достижениями биологии. Он, несомненно,
чувствует, что новейшие открытия в области генетики подрывают основы той де¬
магогии, которая кормила его и ему подобных последние 25 лет, и он старается
любыми средствами затормозить этот процесс. Фактически Г. В. Платонов ставит
читателя перед выбором — либо классическая генетика, либо марксизм и диалек¬
тический материализм и, противопоставляя марксизм новейшим достижениям
теоретической и экспериментальной биологии, искажает прогрессивный творче¬
ский дух марксистско-ленинского учения.
Примеров такого рода фальсификации науки можно привести великое мно¬
жество. При этом методы фальсификации также весьма многочисленны. Среди
них не только прямая ложь и искажение фактов, но и ряд более тонких приемов:
приписывание современной генетике концепций 50—60-летней давности, при¬
писывание взглядов и высказываний отдельных генетиков всей генетике, созна¬
тельное смешение философских и научных взглядов зарубежных ученых, замал¬
чивание и даже присвоение практических достижений классической генетики
ит. д.
Однако и этот богатый арсенал средств оказывался уже малоэффективным. Не¬
смотря на запреты, критику, отсутствие кадров, переделку всех учебных программ,
классическая генетика, целиком основанная на хромосомной теории наследствен¬
ности, на признании реальности генов как материальных факторов наследствен¬
ности, начинала быстро возрождаться. Она проникала в нашу науку со стороны
химии, физики, математики, биофизики, радиобиологии, селекции, ботаники,
зоологии, медицины, и это почти неодолимое движение становилось более и более
отчетливым. Читая научные, научно-популярные журналы и широкую печать, уже
нельзя не заметить статей, пропагандирующих именно эту генетику, сообщающих
о раскрытии химической природы генов, об управлении наследственностью по¬
средством усиления хромосомных мутаций (изменение генов), о том, что объяв¬
ленное ранее несуществующим «вещество наследственности» в действительности
существует в хромосомах клеток.
Но, как и в прошлые времена, живому течению творцы «новой биологии» ста¬
рались помешать по административной линии, по линии политических провока¬
ций, путем дезинформации партийно-правительственных кругов.

158	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Наиболее отчетливо это проявилось в административном запрещении в нача¬
ле 1961 года большой научной конференции по экспериментальной (в основном
сельскохозяйственной) генетике, созываемой Ленинградским университетом*.
Запрещения добился Т. Д. Лысенко, который неожиданно обнаружил в программе
преобладание докладов своих научных оппонентов. Было представлено более ста
докладов по актуальным и практически важным проблемам науки, но запреще¬
ние конференции всего за 2—3 дня до ее открытия заставило многих ученых, уже
приехавших в Ленинград, возвратиться домой.
Особенно энергично пытался затормозить развитие новых тенденций в на¬
шей биологии и агрономии президент ВАСХНИЛ М. А. Ольшанский**. В своих ста¬
тьях и выступлениях он не выдвинул никаких реальных конструктивных идей
о развитии науки и сельскохозяйственной практики. В то же время он старался
опорочить работы советских генетиков. Ольшанский и его единомышленники
старались доказать, что положения классической генетики противоречат запи¬
санному в Программе КПСС тезису о ведущей роли условий жизни в развитии
живого мира (предложение о включении этого тезиса в Программу было сделано
Т. Д. Лысенко).
Между тем понимание «внешнего» и «внутреннего» в представлениях лысен-
ковцев весьма односторонне. Внешние факторы они рассматривают лишь как
внешнюю среду, отрывая их от наиболее важных внутренних факторов развития.
В действительности, если мы коснемся изменений, например, хромосом, то почти
каждый из факторов, индуцирующих эти изменения (радиация, аналоги нуклеоти¬
дов, ошибки синтеза и т. д.), существует как внешний, но и в еще большей степени
как внутренний.
Помещение организма в строго постоянные внешние условия не прекраща¬
ет, как это много раз показано, его изменчивость и не останавливает эволюцию,
так как не только условия, но и сама внутренняя изменчивость порождает отбор,
особенно в направлении прогрессивного развития. Изменения внешней среды
(температурные, световые, питание и т. д.) меняют направленность отбора, ибо
создают переоценку полезности тех или иных молекулярных изменений. Сам же
по себе отбор может существовать и при сохранении стабильности среды, так как
для него имеют значение не только изменения среды по отношению к организ¬
му, но и изменения организма по отношению к среде. Любое внутреннее измене¬
ние организма, любая спонтанная мутация меняет взаимоотношения организма
и среды и создает условия для отбора, для эволюции. И возможности относитель¬
ных изменений условий взаимосвязей со средой в этом случае бесконечно разноо¬
бразны и более стабильны.
Обычные изменения внешней среды, как правило, эпизодичны, преходящи или
ритмичны. Приспособляемость к условиям внешней среды проявляется в биологи¬
ческих ритмах (суточных, сезонных, годовых).
Изменения относительных условий среды в результате эндогенных мутаций —
постоянно действующий фактор, и не исключено, что их удельный вес в формиро¬
вании прогрессивной изменчивости преобладающий.
Конференция была запрещена по личному указанию Н. С. Хрущева, сделанному им по теле¬
фону из Киева, когда он приехал вместе с T. Д. Лысенко на республиканское совещание по
сельскому хозяйству. — Примеч. 1967 г.
М. А. Ольшанский — президент ВАСХНИЛ с 1962 по 1965 г. —Примеч. 1967 г.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946—1962)
159
Таким образом, сравнение теоретических достижений двух направлений за по¬
следние 14—16 лет оказалось явно не в пользу концепций Т. Д. Лысенко. Даже в на¬
шей стране число научных публикаций по молекулярной генетике и молекулярной
биологии, по генетике классического типа и радиационной (мутационной) генетике
во много раз превышает число публикаций противоположного, лысенковского на¬
правления. И в развитии классической генетики наши ученые равняются не только
на зарубежные достижения. У нас были и есть свои, отечественные традиции в этих
областях знания. Нельзя забывать того, что и советские ученые в прошлом внесли
в развитие генетики неоценимый вклад, и это признано всем миром. Гипотеза моле¬
кулярной ауторепродукции генов родилась в СССР еще в 1927 году. В СССР впервые
Н. К. Кольцовым была развита концепция синтеза с помощью матриц. Американец
Г. Меллер получил Нобелевскую премию за открытие искусственных мутаций под
действием рентгена, однако у него были и русские предшественники. В. В. Саха¬
ров, М. Е. Лобашев и И. А. Раппопорт впервые в мире открыли мутагенное действие
химических веществ. Крупнейший вклад в мировую науку внесли Н. И. Вавилов,
Г. Д. Карпеченко, Г. А. Левитский, С. Г. Левит и многие другие. Именно в СССР нача¬
ла наиболее интенсивно развиваться прикладная и медицинская генетика. Крупней¬
шие ученые еще до войны признавали, что советская генетика идет впереди мировой
науки. Этот процесс был, как известно, искусственно задержан, и если бы этого не
произошло, то, может быть, не Корнберг, Очоа и Ниренберг, а наши ученые открыли
бы методы искусственного синтеза белков и нуклеиновых кислот и расшифровали
код генетической наследственной информации.
Приходя к столь неутешительным выводам относительно теоретических до¬
стижений последователей Т. Д. Лысенко в области выявления наследственности,
объективности ради следует отметить, что речь идет о сравнительно небольшой
группе лиц, концентрирующих свои усилия именно на теоретических проблемах
генетики. Однако необходимо подчеркнуть, что к числу последователей Лысенко
примкнула после 1948 года большая группа ученых других специальностей (фи¬
зиологи растений, биохимики, растениеводы, селекционеры, ботаники и др.).
В своей узкой области они выполняли весьма полезные и нужные исследования,
но вне прямой связи с генетикой. Они просто соглашались с концепциями Лысенко
о наследственности. Усвоив их со школьной скамьи, они повторяли его критику
в адрес современных генетических теорий, не разбираясь в них по существу, не
зная истории генетики, ее методов, ее современных открытий. Достижения этих
ученых в разных областях науки лысенковцы обычно вписывали в свой актив. По¬
добная ассимиляция представляет собой, конечно, простую дезинформацию.
Глава 4
ПРАКТИКА - КРИТЕРИЙ ИСТИНЫ
Мы коснулись теоретических аспектов дискуссии. Однако все-таки решающую
роль всегда признают за практическими достижениями. «Может быть, в области
кабинетной, лабораторной науки группа Т. Д. Лысенко и отстает в чем-либо от
морганистов, — слышим мы стандартные возражения, — зато в области прак¬
тики сравнение может быть только в ее пользу. Ведь всем известно, что Т. Д. Лы¬
сенко и его последователи тесно связаны с практикой, с запросами сельского
16о ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
хозяйства, что они решают теоретические споры на полях, а не на бесполезных
мухах».
Такая точка зрения очень распространена, и, не проанализировав ее, мы не мо¬
жем сделать окончательных выводов. Ведь победителей, как говорится, не судят.
Нам осталось рассмотреть, следовательно, еще два основных вопроса: о прак¬
тических аспектах классической генетики и о судьбе основных практических пред¬
ложений Т. Д. Лысенко и его последователей.
Практические аспекты современной (классической) генетики
Раскрытие тонких механизмов биологических явлений никогда не обходится
без практических последствий. Крупное открытие в области биологии всегда по¬
рождает цепную реакцию открытий в смежных областях, стимулирует возникно¬
вение новых отраслей, новых идей, новых перспектив.
Генетике в XX веке принадлежит в области живой природы такая же револю¬
ционизирующая роль, какая выпала на долю атомной физики в науках о неживой
природе.
Практические аспекты классической генетики очень широки, они охватыва¬
ют сферы сельского хозяйства, медицины, некоторых отраслей промышленности
и обороны. Описать их детально невозможно, и поэтому мы остановимся лишь на
основных достижениях.
Генетика — основа селекции
При характеристике ситуации 1936 года мы уже останавливались на практиче¬
ских аспектах классической генетики в области селекции, семеноводства и расте¬
ниеводства. Почти все отмеченные нами ранее направления выдержали проверку
временем. Генетика и сейчас является фундаментом селекции, и основным мето¬
дом выведения сортов растений и животных во всем мире является метод гибри¬
дизации и индивидуального отбора, основанный на теории чистых линий или ге¬
нетике популяций.
Сорта выделяются, создаются отбором, но для того, чтобы отбор стал эффек¬
тивным, необходимо усиливать генерацию новых свойств, необходимо создавать
разнообразие признаков. Для этого и используются многочисленные средства, от
эффективности которых зависит скорость и продуктивность селекционного про¬
цесса.
В активе генетики, кроме уже ставших классическими и основными методов
простой и сложной гибридизации, широкое распространение получили методы
полиплоидии, радиационных мутаций и мутаций, возникающих под действием
особых, мутагенных веществ. В активе же «новой генетики» — метод «перевос¬
питания» сортов. В его основе лежит, как уже отмечалось, гипотеза наследования
благоприобретенных признаков. Если, например, растения яровой пшеницы вы¬
севают осенью, то они, согласно гипотезе, под влиянием холодной погоды (асси¬
милируя осенние условия) могут превращаться за несколько лет в озимые расте¬
ния, способные зимовать. Эта концепция считает, таким образом, что новые виды
можно создавать прямым воздействием условий, к которым следует приспособить
растение. Некоторые факты такого рода «перевоспитания» можно объяснить и на

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
161
основе классической теории мутаций. Поскольку мутации — неопределенные, не¬
направленные изменения генов — являются реальностью, доказанной на многих
объектах, то сторонники этой точки зрения объясняют явления направленной
изменчивости действием направленного отбора. Сторонники классической ге¬
нетики считают, что среди миллионов растений в поле яровой пшеницы встре¬
чаются мутанты, у которых уже произошли наследственные изменения в сторону
большей зимостойкости. Но холодная погода губит все неустойчивое и служит
сортировщиком, который отбирает более приспособленные к данным условиям
особи. В течение нескольких поколений действия какого-либо фактора возникает
и отбирается новая популяция растений с измененной в сторону морозостойко¬
сти наследственностью. Такая теория объясняет возникновение новых свойств на
основе принципов дарвиновской концепции о причинах целесообразности в при¬
роде, и она является материалистической. Она лучше объясняет и самый характер
процесса «переделки» яровых в озимые, ибо и на самом деле при посеве яровых
осенью перезимовывают в большом поле только отдельные особи (иногда это мо¬
жет быть просто примесь озимого сорта). Ассимилировали осенне-зимние условия
все растения, а изменился только ничтожно малый процент. Это нелогично. Ведь
если адекватная изменчивость под влиянием условий — свойство живого тела, то
изменяться должны все живые растения, а не отдельные особи. Для устранения
явного противоречия было введено понятие расшатанности наследственности.
У большинства растений, дескать, наследственность консервативна, и они новых
условий не ассимилируют и гибнут, а у некоторых (особенно гибридных растений)
наследственность «расшатанная», и они могут ассимилировать новые условия и из¬
мениться. Но ведь это почти то же, что и в классической теории популяции, только
в более обывательских выражениях. Объяснения разные, но метод работы один
и тот же. Обе группы ученых ведут фактически отбор в «провокационных» услови¬
ях (холод, засуха, болезни), отметающих все неприспособленное, но одни считают,
что отобранные типы направленно возникли прямо под влиянием среды, а другие
полагают, что отбор позволил выявить разные направления естественной или уси¬
ленной средой неопределенной изменчивости и последовательно найти среди этих
направлений именно ту группу изменений, которые интересуют практику.
Нельзя не учитывать и того, что «перевоспитание» озимого сорта в яровой
может быть и не связано с мутациями, а представлять собой адаптацию. Суще¬
ствует множество видов, у которых та или иная реакция к изменениям среды на¬
следственно предопределена и возникает по типу индукции под влиянием среды.
В микробиологии раньше такие случаи объясняли с позиций «воспитания», однако
в последующем была раскрыта генная природа адаптации, которая обратима и ха¬
рактерна только для некоторых условий.
Казалось бы, что дело, таким образом, лишь в объяснениях механизма возник¬
новения изменений. Методы работы и ее результаты — общие в каждом из направ¬
лений, и главным в обоих случаях являются отбор и провокационные внешние
условия — без этих факторов выведение нового сорта невозможно.
Однако при внимательном анализе ситуации ясно видно, что классическая тео¬
рия селекции шире и перспективнее. Для получения нужной формы, согласно идее
наследования благоприобретенных признаков, нужно действовать на живые объ¬
екты именно теми условиями, к которым ведется приспособление. Эти условия,
и только эти условия являются одновременно и фактором изменчивости, и факто¬
ром отбора в нужном направлении.
6 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

162 ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Согласно классической теории, изменчивость под влиянием условий среды не¬
определенна и факторов усиления изменчивости много. Следовательно, для выве¬
дения нужной формы можно найти не один, а десятки способов усиления мутаций
внешними и внутренними условиями среды, условия же выращивания являются
лишь фоном для ускорения отбора. Это расширяет и сферу изменчивости и отбо¬
ра, ибо имеется масса признаков, для которых нельзя подобрать такие условия,
при которых все несоответствующее гибнет. Сортирующее действие среды при¬
ходится заменять искусственной сортировкой в лаборатории на основе массовых,
индивидуальных анализов и других показателей (содержание жира, сахара, белка,
хлебопекарные качества, размеры, формы и т. д.). Благодаря этому пути отбора
мутаций можно создавать искусственные формы, менее приспособленные к среде,
но выгодные человеку в силу тех или иных качеств. Изменчивость при прямой ас¬
симиляции природных условий (благоприобретенная, адекватная изменчивость),
если бы она была наследственной, теоретически не может вести к созданию менее
приспособленных форм.
Большинство форм культурных растений и животных намного меньше при¬
способлены к внешней среде, чем дикие сородичи, и, для того чтобы пользоваться
ими, человеку приходится изолировать их от борьбы за существование.
Правда, Т. Д. Лысенко чисто абстрактно считает, что и в случае искусственно¬
го отбора изменчивость идет в сторону отбора даже без воздействия условий сре¬
ды (см. его статью «Естественный отбор и внутривидовая конкуренция»). Иными
словами, если, скажем, селекционер путем индивидуального анализа семян ведет
отбор на высокое содержание жира или сахара, то отобранные растения начина¬
ют усиленно изменяться именно в направлении увеличения содержания жира или
сахара, как бы идя навстречу пожеланиям практики. В действительности же, ко¬
нечно, никакого усиления изменчивости в сторону отбора нет, а просто в размно¬
женной новой, например более сахаристой, популяции тот же разброс изменчиво¬
сти в сторону «плюс» и «минус», но на фоне большей концентрации сахара создает
лучшие условия для отбора еще более сахаристых форм.
Искусственное усиление мутагенными факторами процессов изменчивости
Классическая генетика и селекция, таким образом, занимаются поисками и раз¬
работкой факторов наследственной изменчивости, или мутагенных факторов, не
только среди обычных условий среды (а они могут тоже в ряде случаев усиливать
мутации и путем гибридизации), но и выискивая возможности усиления изменчи¬
вости среди сотен и тысяч других искусственных воздействий (многочисленные
особые мутагенные химические вещества, ионизирующая и ультрафиолетовая ра¬
диация, действие свободных радикалов и т. д.).
В этом отношении имеются большие успехи. Найдены способы увеличения му¬
тантов в сотни и тысячи раз, а это означает, что разнообразие форм для отбора так¬
же увеличивается в сотни раз. Сейчас в нашей стране и во всем мире есть десятки
практически ценных сортов и форм растений, полученных на основе искусствен¬
ных мутаций путем включения новых мутантных свойств в сорта посредством ги¬
бридизации. Сотни таких искусственных мутантных форм бактерий используются
в медицине для усиления в десятки и сотни раз продукции антибиотиков и фер¬
ментных препаратов. Искусственный мутагенез произвел подлинный переворот
в промышленности антибиотиков.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	163
Иногда некоторые авторы пытаются представить получение искусственных му¬
тантов как продукцию каких-то уродов. Между тем соотношение между отрица¬
тельными и положительными мутациями при искусственном мутагенезе близко
к таковому и при естественном мутагенезе. Задача состоит в том, чтобы использо¬
вать новые признаки при скрещивании, и новый путь, открытый генетикой для се¬
лекции растений, животных и бактерий, — это путь усиления, ускорения действия
тех эволюционных факторов, которые с очень медленными скоростями двигают
эволюцию живого мира.
Практическое использование полиплоидии
Большие возможности создания новых форм растений открыты генетикой
и благодаря использованию уже упоминавшегося ранее метода полиплоидии,
особенно развившегося в последнее десятилетие. Некоторые вещества, напри¬
мер колхицин, способны задерживать деление клеток, несмотря на наличие про¬
цессов репродукции хромосом. Под действием этих веществ возникают клетки
с удвоенным набором хромосом (так называемые полиплоиды). Если из таких
полиплоидных клеток формируются репродуктивные клетки и в последующем
новый организм, то этот организм оказывается полиплоидным. Все его клет¬
ки содержат удвоенный набор хромосом и имеют в связи с этим более крупные
размеры. Возникает фактически новый вид растений, часто крупнее исходного
и с более крупными плодами. Советские ученые А. Р. Жебрак и В. В. Сахаров со¬
здали этим методом весьма перспективный новый вид гречихи, который сейчас
внедряется в производство. Лауреат Ленинской премии профессор В. П. Зоси¬
мович создал методом полиплоидии новую, получившую очень высокую оцен¬
ку форму сахарной свеклы. Много новых полиплоидных форм растений создано
в последние годы и за рубежом.
Производство триплоидной сахарной свеклы перешло в ряде стран (в Голлан¬
дии, Венгрии и др.) на промышленную основу. Специальные фирмы обеспечивают
этими семенами фактически всю посевную площадь под этой культурой, чем до¬
стигается увеличение сборов сахара на 20—30%.
Новые методы гибридизации и использование гетерозиса
В селекции растений и животных благодаря генетике и наличию хромосомных
карт селекционер может планомерно «внедрять» желательный признак в создавае¬
мый сорт путем добавления в хромосомный набор гибрида той хромосомы, кото¬
рая несет нужный признак. Во многих случаях удается «включить» в геном нового
сорта участок хромосомы другого сорта, содержащий группу генов, обеспечиваю¬
щих нужный признак (гены иммунности, гены мужской стерильности и т. д.). В на¬
стоящее время известно много сортов, созданных таким перспективным методом
прикладной генетики (см.: Замещение хромосом и анализ анэуплоидов в селекции
растений // Эллиот Ф. Селекция растений и цитогенетика. М., 1961).
Широко применяется в селекции генетический метод индивидуального отбора
семян, представляющий, по существу, отбор полезных с точки зрения сельскохо¬
зяйственной практики мутаций.
Методом серийного индивидуального отбора семян выводит свои знаменитые
высокомасличные сорта известный советский селекционер В. С. Пустовойт.
6*

16/j ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В основе получения большинства сортов сельскохозяйственных растений и жи¬
вотных лежит, как известно, гибридизация с последующим отбором материала,
получающегося при расщеплении гибридов в нескольких поколениях. Закономер¬
ности расщепления были объяснены только на основе законов классической гене¬
тики, и любой селекционер, признает он или нет на словах хромосомную теорию
наследственности, на деле не может не использовать методов классической гене¬
тики при проведении скрещиваний. Даже подбор пар для скрещиваний, особенно
межвидовых, требует обязательного учета числа хромосом, ибо в противном слу¬
чае гибридизация представляет собой игру вслепую и приводит во многих случаях
к стерильности гибридов.
Общепризнаны успехи классической генетики в создании межлинейных гиб¬
ридов кукурузы, имеющих на 20—30% большую урожайность по сравнению
с обычными сортами. Создание таких гибридов основано на генетической кон¬
цепции чистых самоопыляющихся линий, концепции, которая подвергалась
долгое время ошибочной, предвзятой критике со стороны противников класси¬
ческой генетики.
После 1936—1937 годов, когда Н. И. Вавилов и В. В. Таланов широко постави¬
ли вопрос о внедрении в СССР этого метода, он распространился по всему миру,
и особенно в США, где быстро всю площадь под кукурузой стали занимать только
такими межлинейными гибридами.
Большое практическое значение метода получения межлинейных гибридов
ярко показано в приводимой ниже докладной записке Н. И. Вавилова с сотрудни¬
ками, направленной ими в 1940 году в руководящие земельные органы. Этот пока
не публиковавшийся* документ, о котором уже упоминалось в предыдущих разде¬
лах, мы считаем необходимым привести полностью ввиду его большого значения
для понимания всей ситуации.
«Наркому Земледелия СССР тов. Бенедиктову
Зам. Наркома Земледелия СССР тов. Чуенкову В. С.
Считаем долгом обратить Ваше внимание на нездоровое явление, наблюдаю¬
щееся в агрономической науке нашей страны в последние годы.
В угоду ряду положений, развиваемых Президентом Всесоюзной академии
с. х. наук им. В. И. Ленина акад. Т. Д. Лысенко, некоторые ответственные печатные
органы, как “Социалистическое земледелие”, журнал “Селекция и семеноводство”,
“Яровизация”, т. е. основные органы, знакомящие в данное время широкие круги
с состоянием с. х. науки, занимаются опорочиванием бесспорных крупных дости¬
жений, апробированных широкой практикой, буквально искажая то ценное, что,
казалось бы, нужно было использовать всемерно в практике нашей социалистиче¬
ской страны. Мы остановимся на одном из крупных искажений, принявшем осо¬
бенно широкие размеры.
В последние десятилетия в США, в связи с генетическими и селекционными
исследованиями, были обнаружены замечательные факты: кукуруза, обычно яв¬
ляющаяся перекрестноопыляющимся растением, при принудительном самоопы¬
лении (инцухте) дает резкую депрессию, как и многие перекрестноопыляющиеся
организмы. Эта депрессия выражается в снижении роста продуктивности, в умень-
Упоминание об этой докладной записке есть в статье о М. И. Хаджинове (Коме, правда.
1964. 2 дек.). —Примеч. 1965 г.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
165
шении размеров початков. Однако эти самоопыленные линии (инцухтлинии)
в пределах одного сорта и разных сортов при скрещивании их между собою, как
определенно показала практика, дают в первом поколении гибридов как бы взрыв
мощности. Такие инцухтгибриды не только не уступают исходному перекрестно-
опыляющемуся сорту, но резко превосходят его нередко на 30—40 и даже 50%.
Благодаря легкому скрещиванию у кукурузы, благодаря раздельнополости, круп¬
ным соцветиям, высокому коэффициенту размножения операция получения ги¬
бридов инцухтлинии не представляет трудностей и настолько проста, что приме¬
няется широко фермерами и семеноводами. Это мероприятие оказалось настолько
эффективным благодаря хорошей семеноводческой организации в США, что ныне
стало крупным фактором поднятия урожайности кукурузы.
О масштабе событий можно судить по следующим официальным цифрам:
в 1935 г. под инцухтгибридами было занято 500 тыс. акров (1га — 2,4 акра);
в 1936 г. — 1 300 000 акров; в 1937 г. — 3 000 акров, в 1938 г. — 17 000 000 акров,
в 1939 г. — 23 000 000 акров (около 9 млн га). В основном чрезвычайно стабильный
урожай кукурузы в США на протяжении 60 лет в последние годы начал решитель¬
но повышаться. Средняя прибавка от применения инцухтгибридов выражается, по
данным Департамента земледелия, в 20%. В 1938 г., по данным, сообщенным нам
Департаментом земледелия, в США увеличение валового сбора от замены селек¬
ционных сортов гибридами инцухтлинии выразилось в 100 млн пудов. Прибавка
урожая в 1939 г. была, соответственно, еще выше. Практика США разработала раз¬
личные варианты использования инцухтлинии в практическом хозяйстве. Вначале
использовались преимущественно простые гибриды от скрещивания двух инцухт-
линий; в позднейшем для удешевления этой операции и для получения более высо¬
кокачественного материала в семенном отношении и для удобства планирования
семеноводством в практику введены так называемые двойные инцухтгибриды, ко¬
торые получаются путем скрещивания двух простых инцухтгибридов между собой.
Иногда применяется и третий способ так называемых топкроссов, когда инцухтли-
ния скрещивается с обыкновенным открыто опыляемым сортом — популяцией.
Вся суть этой работы заключается именно в том, что вначале применяется ин-
цухт (принудительное самоопыление), который позволяет отобрать наследствен¬
но ценные формы, которые при скрещивании с другой инцухтлинией или открыто
опыляемой формой дают повышение продуктивности. Кроме того, как показывает
большой прямой опыт, такого рода инцухтгибриды дают более выровненное по¬
томство, более пригодное для механизации, для консервного дела.
Вся ценность инцухтметода состоит в том, что он дает возможность отобрать
в потомстве чистой инцухтлинии, хотя бы на формах со сниженной продуктивно¬
стью, желательные качественно ценные признаки, как неполегаемость, болезне-
стойкость и т. д. Инцухт в этом отношении является одним из решающих моментов
в успехе последующей гибридизации. Гибридизация восстанавливает мощность
даже в более повышенной степени, чем у исходной формы, и, кроме того, приво¬
дит к улучшению качества продукции. Все это бесспорно, апробировано огромной
практикой, документировано и является общепризнанным не только в практике
США, но и в других странах.
Как это ни странно, начиная с Т. Д. Лысенко и его ближайших последовате¬
лей, на эти инцухтгибриды начинается гонение. Работы Орджоникидзевской,
Днепропетровской и Кубанской станций подтвердили данные США. В условиях
нашего планового хозяйства, где мы можем руководить нашей семеноводческой
166
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
государственной системой, получение такого рода инцухтгибридов на станциях
или в специальных семеноводческих хозяйствах, казалось бы, заслуживает само¬
го серьезного внимания. Этот метод подробно изложен в работах Всесоюзного
института растениеводства, в специальной брошюре б. руководителя Отдела ку¬
курузы Департамента земледелия д-ра Ричи. Однако, как это ни странно, вместо
всемерного использования этого метода для радикального улучшения кукурузы
такие органы, как газета “Социалистическое земледелие”, журнал “Селекция и се¬
меноводство” и в особенности журнал “Яровизация”, начинают буквально опоро¬
чивать этот метод, смешивая инцухтгибриды с межсортовыми гибридами. Редак¬
ции этих органов, казалось бы, обязанные быть на уровне науки, начинают путать
советских селекционеров, семеноводов, молодежь вузов, агрономов, заявляя, что
это дело, дескать, давным-давно известное, инцухтгибриды путают с межсортовы¬
ми гибридами, которые, как показывает многолетняя американская практика, не
дали в отношении данного растения положительных серьезных результатов и со¬
вершенно не вошли в производство, несмотря на многолетнюю работу в этом на¬
правлении. Например, редакция “Селекция и семеноводство” в № 2 за 1939 г. это¬
го журнала в примечании к статье М. Л. Карпа, объективно излагающего вопрос
о практическом использовании инцухта в США, развязно и невежественно пишет,
что повышением урожаев кукурузы американцы обязаны не инцухту, а межсорто¬
вой гибридизации. Еще более радикально выступает в № 2 1940 г. редакция жур¬
нала “Яровизация”. Кому и для чего нужно такого рода одурачивание — понять
трудно, и объяснить это можно только неведением и каким то фанатизмом. Осо¬
бенно стараются в этом отношении люди, сами не работающие и технически не
знающие этого дела, вроде И. И. Презента, который с апломбом поучает студентов
о том, что не знает сам редактор журнала “Яровизация”. Об этом он весьма развяз¬
но повествовал на последнем совещании по организации агрономической науки
при НКЗ СССР.
К сожалению, в унисон этой нездоровой тенденции, в угоду модному течению
наблюдается и среди специалистов охота смазывать факты (например, Б. П. Со¬
колов, селекционер Днепропетровской станции) и даже свои бесспорные дости¬
жения в этом отношении, объясняя их, в угоду мнению президента с/х академии,
эффектом от межсортовой гибридизации, благо термин, обычно употребляемый
в американской литературе “гибридная кукуруза”, подразумевая под этим инцухт¬
гибриды, а не межсортовые гибриды, дает к этому повод.
Не находя возможным останавливать долго Ваше внимание на этих аномалиях,
ведущих буквально к извращению фактов, мы считаем своим долгом указать Вам
на недопустимость таких искажений представления о мировой практике с куку¬
рузой. Русская наука в прошлом и советская наука должна максимально исполь¬
зовать все ценное из зарубежного опыта, брать все нужное для нас, все, что ведет
к повышению урожая, к повышению его качества, а не подгонять и извращать фак¬
ты в ущерб делу, с единственной целью — попасть в унисон мнению некоторых
хотя и авторитетных, но не во всем компетентных товарищей.
В заключение мы считаем, что метод инцухтгибридов в интересах повышения
урожайности и качества кукурузы должен найти широкое применение в кукуруз¬
ных районах нашей страны. Организацию производства инцухтлиний и гибрид¬
ных семян можно поручить существующим станциям, имеющим уже значительный
опыт в этом отношении, как Орджоникидзевской, Днепропетровской, Кубанской
станции ВИР, Грузинской, Харьковской. Необходимо дать указание упомянутым
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	167
органам на необходимость объективного подхода к этому делу и предоставить пол¬
ную возможность для истинного освещения положения дел, без порчи посылаемых
статей неграмотным редактированием.
Академик Н. И. Вавилов
Специалисты по кукурузе ВИР
Кандидат с.-х. наукИ. В. Кожухов
Кандидат биол. наук М. И. Хаджинов
P.S. К этому позволяем себе приложить перевод письма руководителя Отдела
хлебных злаков Департамента земледелия США д-ра Мак Кола, адресованного ака¬
демику Н. И. Вавилову в июле 1939 г., освещающего этот вопрос в США. Кроме того,
нами послан запрос о результатах за 1939 г. и по состоянию этого дела в 1940 г.».
В настоящее время метод межлинейных инцухтгибридов успешно применяется
при выращивании ряда других растений и даже в промышленном птицеводстве.
Особенно большое значение методы генетики приобрели в селекции на имму¬
нитет к болезням и паразитам, причем здесь важны взаимные генетические иссле¬
дования как паразитов, так и хозяина. Вся селекция на иммунитет в США основана
на методах классической генетики, и почти вся площадь посевов в США засевается
иммунными сортами растений. Советский Союз, при наличии некоторых успехов
в области селекции на иммунитет, все же теряет от болезней значительно большую
часть урожая, чем США. Потери от болезней растений ежегодно, по ориентировоч¬
ным подсчетам, равны 1 миллиарду пудов зерна в год — это столько, сколько в луч¬
шие годы дает целина, и победить этот бич земледелия можно лишь с помощью
классической генетики.
Управление полом у животных
Вопрос управления полом растений и животных также может быть решен лишь
на основе знаний о хромосомном механизме определения пола. Советский генетик
Б. Л. Астауров внедрил в практику оригинальный метод получения однотипных по
полу поколений тутового шелкопряда, обеспечивающий повышенную шелкови¬
стость. Оригинальный способ сортировки мужских и женских коконов был пред¬
ложен советским генетиком В. А. Струнниковым, добившимся сцепления мужской
и женской (Y и X) хромосом с генами разной окраски грены. Благодаря этому муж¬
скую грену, имеющую более темный цвет, стало возможным отбирать машинным
способом и выкармливать гусениц только мужского пола, обеспечивающих увели¬
ченный (на 20%) выход шелка.
Но это лишь отдельные иллюстрации, так как многочисленные генетические
методы и приемы нашли широкое и проверенное временем применение в зоотех¬
нике, цветоводстве, микробиологии и т. д.
Медицинская генетика, генетика рака и старения
Особенно глубоко и эффективно проникла классическая генетика в медицину
и связанные с ней отрасли биологии. Именно генетическая теория рака — самого
страшного бича человечества — оказалась самой перспективной и аргументиро¬
ванной. Эта теория фактически объединила все другие концепции рака — вирус¬
168	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ную, канцерогенных веществ и т. п. и создала реальные предпосылки для более
планомерного наступления на болезнь. Эта теория не была абстрактной — она
основывалась на большом количестве точных фактов. Возникновение раковой
клетки — результат нескольких направленных соматических мутаций нормальных
клеток тканей и органов. Мутации, изменения кода в составе ДНК клетки в каком-
то проценте неизбежны, так как абсолютно точное воспроизведение сложных по¬
лимеров во всех клетках немыслимо. Внутри миллиардов клеток живого тела еже¬
дневно происходят триллионы репродукций одиночных молекул ДНК, и, конечно,
не все они могут быть точными. Ошибки возможны везде, и их нельзя избежать
в живой природе. Тем более что не все условия в клетках идеальны для точных
репродукций. При различных реакциях обмена образуются так называемые сво¬
бодные радикалы, окисляющие или изменяющие нуклеотиды ДНК и искажающие
информацию некоторых участков генетической системы. Так же действуют при¬
меси нуклеотидных аналогов, поступающих в организм извне и образующихся
в ничтожных количествах внутри клеток. Внутренняя и внешняя радиация и моле¬
кулярные тепловые флюктуации также действуют в первую очередь на ДНК и РНК
и т. д. В связи с этим клетки живого тела все время мутируют, одна клетка на тысячу
оказывается «испорченной». Большинство таких клеток погибает, вытесняясь здо¬
ровыми. Но среди мутантов могут появиться такие, которые сами размножаются
и растут быстрее нормальных клеток и которые выходят из-под контроля регулиру¬
ющих систем. Из такой единичной клетки и растет опухоль. Ученые заняты сейчас
разгадкой природы раковых мутаций, выявлением факторов, их вызывающих. Без
генов здесь не обойдешься — именно в нахождении того, какие гены, изменяясь,
вызывают злокачественный рост, кроются реальные возможности радикального
решения проблемы.
Всеобщее признание получила генетическая теория старения как процесса
медленного накопления соматических мутаций и ошибок синтеза ДНК, РНК и бел¬
ков. Длительность жизни — это наследственный признак, одни мутантные расы,
например мухи, скачкообразно увеличивают длительность жизни почти вдвое,
другие — становятся короткоживущими. Факторы, усиливающие ошибки синте¬
за ДНК, укорачивают жизнь. Напротив, вещества, введенные извне и «гасящие»
в клетках внутренние мутагенные факторы, могут при систематическом введении
удлинять жизнь (опыты Хармана на крысах).
Но особенно четко вырисовывается сейчас проблема наследственных болезней,
болезней генов и хромосом. К настоящему времени уже сотни наследственных
болезней описаны в литературе. Некоторые из них локализованы на отдельных
островах, другие на отдельных континентах, но большинство имеет глобальный
характер. Наследственные патологии, например серповидноклеточная анемия,
обнаружены у сотен миллионов жителей тропических и субтропических областей.
Носителями генов серповидноклеточной анемии являются от 10 до 30% жителей
тропических и некоторых субтропических областей, и примерно каждый десятый
ребенок умирает именно от перехода гена в так называемое гомозиготное со¬
стояние. Однако порок, наследуемый от одного из родителей, оставаясь скрытым,
предохраняет несущих его людей от губительной малярии, свирепствующей в этих
районах, и потому число людей с генами анемии в малярийных областях не умень¬
шается, а увеличивается. Искоренение малярии создает основу для уничтожения
наследственного порока, для спасения миллионов людей, что будет возможно
только при хорошо налаженной генетической консультации.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	169
Подсчитано, что в среднем каждый десятый рождающийся на земле человек
страдает тем или иным наследственным недугом, иногда слабым, иногда явным,
и только генетика может найти природу и пути лечения, а главное, методы преду¬
преждения аномалий. Болезни могут искореняться медициной лишь в тесном кон¬
такте с генетикой, и сеть медико-генетических консультаций, предупреждающих
возникновение болезней и учитывающих их распространение, ныне начинает ра¬
сти во многих странах.
Генетикой была, например, раскрыта генная детерминация такой тяжелой бо¬
лезни, как гемолитическая желтуха. В США это заболевание встречается у 0,4%
младенцев. Благодаря генетическим консультациям смертность от болезни была
снижена в США в последнее десятилетие в десятки раз.
Около 5—7% общего числа эмбрионов гибнет, как подсчитано, из-за нерасхож-
дения некоторых хромосом при дроблении яйцеклетки.
Особенно широко распространены генетические аномалии обмена.
Подсчитано, что в результате длительного запрета на медицинскую генетику
в СССР сейчас несколько миллионов случаев наследственных и мутационных па¬
тологических процессов и аномалий лечится без установления диагноза, и резуль¬
таты такого лечения, естественно, не могут быть обнадеживающими. Призрачные
концепции о том, что все эти болезни — явление только социальное, должны быть
забыты. Нужно не тешить себя надеждой, что они сами отступят. Нужно объявить
им решительную борьбу.
Важно отметить, что относительное и абсолютное число наследственных бо¬
лезней имеет в последнее время тенденцию к увеличению. Это происходит в ре¬
зультате ряда причин: искоренения многих инфекций и других факторов, пора¬
жавших в первую очередь конституционно ослабленных людей, часто излишнего
и неумелого использования рентгеновских просвечиваний, испытаний атомных
бомб и других мутагенных факторов. Между тем преподавание генетики в меди¬
цинских вузах нашей страны отсутствовало, стабильных учебников и руководств
по медицинской генетике на русском языке не было (при наличии десятков ино¬
странных руководств), лабораторий медицинской генетики очень мало, и даже
тот уровень медицинской работы в этой области, какой был у нас 30 лет назад,
в период существования в СССР Медико-генетического института (профессор Ле¬
вит), далеко не достигнут.
Радиационная генетика
Значение генетики не ограничивается медициной и сельским хозяйством. Гене¬
тика приобретает большое оборонное значение. Мощные средства управления на¬
следственностью, открываемые классической генетикой в форме мутаций, в руках
милитаристов становятся орудием уничтожения. Средства защиты от него могут
быть основаны только на генетической науке, в той же степени, например, в какой
эффективная противоракетная защита может быть основана лишь на преимуще¬
стве в области ракетной техники.
Нельзя также не учитывать и того, что радиационные поражения от атомной
бомбы и других излучений — это главным образом генетические поражения, по¬
вреждения генов и хромосом (см.: Дубинин Н. П. Радиационная генетика. М., 1962;
Астауров Б. Л. Генетическая теория лучевой болезни // Природа. 1962. № 4). Сле¬
дует отметить, что, помимо мутагенных веществ, генетики изучают и антимута-
170
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
генные вещества, защищающие организм от вредного действия излучений и ради¬
ации. Дия поисков таких веществ наиболее успешно применяется в качестве теста
именно «бесполезная» мушка-дрозофила. Ведь мутагенные и антимутагенные фак¬
торы практически едины для всей живой природы. Без разработки радиационных
аспектов генетики невозможна и космическая биология, антимутагенные веще¬
ства — в будущем необходимая составная часть рациона космонавтов.
Классическая генетика, со своими генами и хромосомной теорией, несомнен¬
но, явится главным стержнем биологии будущего..Она смотрит вперед, она разви¬
вается, она набирает силы.
Практические аспекты лысенковской агробиологии*
Поскольку большая часть описываемых ниже агроприемов и методов уже вы¬
шла из употребления и стала достоянием истории, то они будут освещены весьма
кратко и обобщенно. Однако автор мог бы в случае необходимости представить
историю этой агробиологии и в более развернутой форме.
Практическая яровизация. История открытия и судьба агроприема
Все знают, что расцвет лысенкоизма начался с открытия так называемой яро¬
визации. Это открытие было сделано сразу в форме полевого опыта, когда в стране
остро не хватало зерна. Всякий научный успех в зерновых проблемах мог стать
в тот период большой сенсацией. И такая сенсация произошла. Отец Т. Д. Лысенко,
закопав в 1929 году по совету сына под снег с осени мешок озимой пшеницы и по¬
сеяв ее весной вместо яровой, неожиданно обнаружил дружное колошение, хотя
для озимых, не побывавших зиму под снегом, это было бы нехарактерно. (Контро¬
ля в этом опыте, впрочем, не было. Озимые, высеянные весной, обычно все лето
кустятся без выколашивания.) Т. Д. Лысенко объявил о выколашивании озимых
при весеннем посеве как о крупном научном открытии, как о чем-то впервые сде¬
ланном в истории агрономии. Это было неверно.
Д. А. Сабинин в своей книге по физиологии роста и развития растений, набор
которой был дважды (в 1948 и 1958 годах) рассыпан, указывал на то, что аналогич¬
ные опыты проводились в России в середине прошлого столетия и с тем же резуль¬
татом, однако несколько сообщений о них в русских агрономических журналах
были прочно забыты.
Проводились такие опыты и в других странах. Чтобы не быть голословным,
приведу цитату из работы американского растениевода Клиппарта, опубликован¬
ной более 100 лет назад. Клиппарт давал в ней следующий рецепт: «Для превраще¬
ния озимой пшеницы в яровую достаточно дать озимой пшенице слегка тронуться
в рост осенью или зимой, но удержать от прорастания низкой температурой или
замораживанием до тех пор, пока ее можно будет посеять весной. Это производят
В подготовке этого раздела книги большую помощь оказали автору неопубликованные об¬
стоятельные исследования доктора сельскохозяйственных наук А. А. Любищева и доктора
биологических наук В. П. Эфроимсона по истории агрономических предложений Т. Д. Лы¬
сенко. Автор выражает А. А. Любищеву и В. П. Эфроимсону свою глубокую благодарность
за любезное предоставление в его распоряжение этих материалов.

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
171
посредством вымачивания и пропашивания зерна и последующего заморажива¬
ния его в этом состоянии, пока не придет время весеннего посева...»
Эта столетней давности рецептура принципиально мало чем отличается от той,
которая дана в инструкции по яровизации.
Первоначально яровизация предполагалась как прием для посева весной ози¬
мых, однако это оказалось бесперспективным делом. Тогда и перешли на яровиза¬
цию яровых хлебов, которые в том не нуждались, но сокращали на несколько дней
вегетационный период и в связи с этим якобы повышали урожай. Посевы яровых
на юге Украины были не очень обширны, и, чтобы доказать эффективность ярови¬
зации, пришлось внедрять яровые вместо более урожайных озимых, тем более что
и травопольная система Вильямса утверждала необходимость такого мероприя¬
тия. Выше уже упоминалось о том, что видный селекционер академик П. Н. Кон¬
стантинов организовал проверку эффективности яровизации на десятках опытных
станций и пришел к абсолютно достоверным выводам: яровизация в большинстве
случаев не повышает урожай.
Т. Д. Лысенко и агроном-яровизатор Д. А. Утехин, однако, резко обрушились на
Константинова, обвиняя его почти во вредительстве, после чего желающих про¬
верять этот метод уже не нашлось. Константинов обосновывал свои расчеты об¬
работкой опытных данных, полученных на 54 сортоучастках по 35 сортам за 5 лет
(с 1931 по 1936 год). Итог был четким: средний урожай яровизированной пшени¬
цы составил 9,6 ц/га, не яровизированной — 9,56 ц/га, 4 кг с гектара прибавки
лежали в пределах ошибки самого точного опыта.
Опровергнуть эти данные Лысенко не мог, но, тем не менее, сделал в своем от¬
вете академику Константинову весьма определенный намек. Он предупредил, что
уже было много случаев, когда данные опытных учреждений опровергались колхоз¬
ной практикой. «В то же время академику Константинову следовало бы подумать
и о том, — писал Лысенко, — что вместе с такими данными сметались с поля на¬
учной деятельности и те, кто не желал понять особенность таких неверных данных
и упорно на них настаивал». Впоследствии метод яровизации умер естественной
смертью. Отказ от него официально был объяснен лысенковцами наличием высо¬
кой технической оснащенности сельского хозяйства, позволяющей проводить сев
яровых в короткие сроки (см.: Правда. 1958. 14 дек.). Но ведь яровизация как раз
и требовала посевов в сверхсжатые сроки, и любое промедление с высевом намо¬
ченных и наклюнувшихся семян грозило гибелью семенного материала. Фактиче¬
ски же яровизация как практический агроприем для яровых перестала применяться
в связи с тем, что значительные затраты труда и средств на проведение яровизации
далеко не окупались возможными незначительными прибавками урожая.
Однако эпопея «яровизации» не прошла бесследно для сельскохозяйственной
науки.
Наиболее значительным результатом была, несомненно, разработка и последу¬
ющее применение во всех практических работах Т. Д. Лысенко анкетно-вопросного
метода учета эффективности того или иного мероприятия.
Внедрение нового анкетно-вопросного метода учета эффективности агроприе¬
мов стало настолько важной основой расцвета лысенкоизма и вообще агрономи¬
ческого очковтирательства, что на это необходимо обратить особое внимание.
Техника использования методики весьма проста и может быть проиллюстриро¬
вана ранней статьей Т. Д. Лысенко «Предварительное сообщение о яровизирован¬
ных посевах пшеницы в колхозах и совхозах в 1932 году» (Бюл. яровизации. 1932.

гр. ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
№ 2/3), написанной еще тогда, когда метод учета только зарождался. Результаты
яровизации оценивались в статье по данным из 59 колхозов и совхозов.
В хозяйства рассылались инструкции по проведению яровизации и несколько
типов анкет. После проведения всех работ председатель и агроном отсылали за¬
полненные анкеты в институт. Суммирование данных приводило инициаторов
к тому или иному выводу. Комплекты анкет служили «фактической основой».
Официальные сенсационные сообщения о том, сколько миллионов пудов зерна
страна получала дополнительно от яровизации, были основаны именно на этой
технике.
К нормальному полевому опыту для обеспечения его достоверности и объек¬
тивности предъявляются весьма жесткие требования. В опыте при сравнении, на¬
пример, двух методов нужны выравненные по плодородности участки почвы, оди¬
наковые сроки посева и уборки, одинаковая обработка, обязательная повторность,
то есть наличие нескольких учетных площадей одного и того же варианта, и т. д.
При оценке результатов необходима их статистическая обработка, показывающая
экспериментатору, лежит ли полученная разница в пределах допустимой ошибки.
Опыт считается достоверным лишь в том случае, если разница по вариантам вы¬
ходит за пределы допустимой ошибки.
Размеры делянок на достоверность опыта почти не влияют. Опыт без повторно¬
стей на 100 гектарах менее достоверен, чем опыт с десятикратной повторностью
на метровках, так как две даже близко расположенные крупные площади могут раз¬
личаться по плодородию почвы. При проведении производственных опытов в кол¬
хозах все эти требования, как правило, не соблюдались, учет состояния посевов
и оценка прибавки производились на глазок, без серьезного учета. Для проведения
научных опытов во многих колхозах не было квалифицированных кадров и воз¬
можностей. Никакой ответственности председатель колхоза за цифру, вписывае¬
мую в анкету, не нес. Однако в условиях раздувавшихся вокруг яровизации шума
и рекламы, в условиях жесткой борьбы с «антияровизаторами», причислявшими¬
ся к кулакам, в условиях нажима сверху большинство председателей и агрономов
предпочитали проставлять в анкетах цифры небольших прибавок. Отрицательные
результаты при подобной ситуации обычно замалчивались. Несмотря на недосто¬
верность, подобный метод учета легко использовался в целях чистой пропаганды:
«Рапортуют с полей тысячи колхозов...», «Производственные опыты в сотнях кол¬
хозов показали...» и т. п.
Для демонстрации несостоятельности этого пути учета можно привести курьез¬
ный случай. В одной из среднеазиатских республик был внедрен метод опрыскива¬
ния с самолета плантаций хлопка растворами суперфосфата. Предполагалось, что
он будет усваиваться внекорневым путем — через листья. По отчетам Института
хлопководства, прибавки урожая от использования опрыскиваний составили не¬
сколько центнеров с гектара в масштабах всей республики. Однако валовой сбор
хлопка не увеличился. Как показало расследование специальной комиссии, учет
«прибавки» урожая научными учреждениями велся анкетно-вопросным порядком,
а характер проставленных в анкетах бригадирами цифр определялся чисто субъек¬
тивными моментами, ибо никто этих цифр не проверял.
Анкетно-вопросный метод в условиях рекламы и особенно нажима «сверху»
действует обычно безотказно, и это было надежно проверено всей историей прак¬
тических мероприятий, предложенных Т. Д. Лысенко, «от яровизации и до наших
дней».

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
173
Весьма серьезной критике анкетно-вопросный метод учета эффективности был
подвергнут академиком П. И. Лисицыным еще в 1936 году. В дискуссии на сессии
ВАСХНИЛ в декабре 1936 года Лисицын, в частности, сказал:
«По всему Союзу, по всем областям в порядке государственного плана посевных
площадей производится яровизация, а между тем сейчас и сам акад. Т. Д. Лысенко
начинает признавать, что это не всегда дает эффект, и его последнее признание
после появления нашей статьи о том, что в Западной Сибири, в Казахстане нужно
пересмотреть инструкцию, нужно понимать так, что там надо временно запретить
яровизацию. Вот к чему, откровенно говоря, сводится его признание и его схема¬
тизация.
Я думаю, что по отношению к целому ряду областей и целому ряду сортов нуж¬
но было бы признаться в том же. Мы, собственно, сейчас не имеем точного пред¬
ставления о том, что дает яровизация. Акад. Т. Д. Лысенко говорит, что она дает
десятки миллионов пудов. В связи с этим мне приходит на память один рассказ из
римской истории о том, как один мореплаватель, перед тем как отправиться в пла¬
вание, решил принести богам жертву, чтобы обеспечить себе благополучное воз¬
вращение. Этот мореплаватель пошел искать бога (а их там было много), какому
выгоднее было бы принести жертву, и когда он в каждом храме находил доску со
списком лиц, принесших жертву и спасшихся, он обратился с вопросом к жрецам:
а где же доска со списком лиц, которые принесли жертву, но все-таки погибли, что¬
бы было с чем сравнить.
Я также мог бы поставить акад. Т. Д. Лысенко вопрос: вы приводите прибавку
в десятки миллионов пудов, а где убытки, которые принесла яровизация? Этого
сказать мы не можем, потому что громадный материал, накопившийся на опытных
станциях и в государственной сети сортоиспытания, не опубликован и не учтен,
а он есть» (Спорные вопросы генетики и селекции. М., 1937. С. 162—163).
История сверхскоростного выведения новых сортов
Вторая сенсация, связанная с деятельностью Т. Д. Лысенко, произошла в 1935 году.
В журнале «Яровизация» (1935. № 1) и в ряде других изданий и газет была опублико¬
вана следующая телеграмма, датированная 25 июля 1935 года:
«ЦКВКП(б), Зав. сельхозотделом тов. Я. А. Яковлеву
Наркому Земледелия СССР тов. М. А. Чернову
Зам. Наркома Земледелия СССР, Президенту ВАСХНИЛ тов. А. И. Мурадову
При вашей поддержке наше обещание вывести в два с половиной года, путем
скрещивания, сорт яровой пшеницы для района Одесщины, более ранний и более
урожайный, нежели районный сорт “Лютесценс 062”, выполнено. Новых сортов
получено четыре. Лучшими сортами считаем “1163” и “1055”. Семян каждого ново¬
го сорта имеем от 50 до 80 кг. На основе этих работ по выведению сортов встал во¬
прос о пересмотре научных основ семенного дела самоопыляющихся растений. Мы
пришли к выводу, что длительное самоопыление приводит к вырождению многих
сортов полевых культур. Разрабатываем методику устранения вредного влияния
длительного самоопыления путем выращивания элиты из семян, полученных ис¬
кусственным перекрестом внутри сорта. Вырожденные сорта этим путем должны
стать биологически обновленными. По примеру разработки и внедрения агроприе¬
ма яровизации и в работу по обновлению семян включаем совхозный и колхозный
174 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
актив (хаты-лаборатории). Обещаем за период с 20 июня 1935 года по 20 июля
1936 года дать данные практической эффективности мероприятия обновления се¬
мян. Одновременно с этим проведем все подготовительные работы для быстрого
внедрения и использования этого мероприятия в совхозной и колхозной практике.
Наши теоретические предпосылки (практически еще не проверенные) дают нам
основание надеяться на громадную практическую эффективность обновления се¬
мян сортов самоопылителей. Эту новую работу считаем наиболее ударной в тема¬
тике работы института... Надеемся и в дальнейшем на ваше руководство и боль¬
шую поддержку наших новых начинаний.
Научный руководитель селекционно-генетического института — акад. Т. Д. Лы¬
сенко
Директор института — Ф. С. Степаненко
Секретарь комитета ВКП(б) — Ф. Г. Кириченко
Председатель рабочкома —Лебедев».
Телеграмма послана, конечно, ради сенсации и психологического эффекта, со¬
общение не имело срочности и могло бы дойти в форме письма. Хвастовством было
и само сообщение о сортах. Сортом считается обычно новая форма, прошедшая
трехлетнее государственное сортоиспытание. Лысенко послал телеграмму до пере¬
дачи сорта в сортоиспытательную систему, основываясь на своих собственных ста¬
тистически не обработанных результатах. В последующем, как известно, эти «сор¬
та» не выдержали сортоиспытания. Три из них были забракованы еще в 1935 году,
и лишь один «1163», по настоянию Лысенко, стал внедряться в 1936 году. Однако
и он быстро «провалился». Уже в конце 1936 года крупнейшие советские селекцио¬
неры академики Константинов и Лисицын и доктор Костов писали в совместной
статье: «...зерно пшеницы “1163” слишком мучнисто и, по словам акад. Лысенко,
дает плохой хлеб. Этот недостаток академик Т. Д. Лысенко обещает быстро испра¬
вить. Кроме того, сорт поражается и головней. Но если принять во внимание, что
сорт селекционно не доработан, то есть не готов, и, кроме того, не прошел государ¬
ственного сортоиспытания, то сам собою встает вопрос, для каких надобностей
этот неготовый, неапробированный сорт размножается такими темпами. Едва ли
семеноводство Союза будет распутано, если мы выбросим в производство таким
анархическим путем недоработанные сорта, не получившие даже права называть¬
ся сортом» (Соцреконструкция сельского хозяйства. 1936. № 10. С. 128).
Как и следовало ожидать, этот сорт оказался хуже стандартных, и о нем вскоре
забыли. Сенсация в селекции оказалась блефом, однако 3—4-летняя реклама во¬
круг этого дела в широкой прессе создала Т. Д. Лысенко славу новатора сверхбы¬
строго выведения сортов. В то же время необыкновенные рекомендации Лысенко
начинать отбор нужных признаков уже с первого гибридного поколения (когда
расщепление гибридов только началось), внесли в последующие годы много пу¬
таницы в работу селекционеров. Доказательства ошибочности этого приема были
получены спустя несколько лет, и он был отвергнут всеми селекционерами.
Внутрисортовое скрещивание, или «обновление» сортов
Более серьезным оказалось содержащееся в телеграмме обещание широко внед¬
рить «теоретически ожидаемый», но «практически еще не проверенный» способ
обновления семян самоопылителей, в основном пшеницы, путем внутрисортового
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	175
скрещивания. Проверять предположение об эффективности этой чисто теоретиче¬
ской и притом совершенно необоснованной идеи было бы очень долго и хлопот¬
но. И вот уже в 1936 году на сессии ВАСХНИЛ Т. Д. Лысенко требует всесоюзных
масштабов, он добивается, чтобы в дело были включены «хотя бы 50—70 тысяч
колхозов» и для проведения работ выделены 800 тысяч колхозников (См.: Спорные
вопросы селекции и генетики. М., 1937. С. 56—57).
Следует, между прочим, отметить, что самоопыляющиеся растения существо¬
вали в природе миллионы лет и не вырождались.
Против этого метода возражали видные растениеводы — Вавилов, Константи¬
нов, Лисицын и другие, но Лысенко был неумолим — он требовал перевода всех
самоопылителей на перекрестноопыляемый режим. Он требовал массовой кастра¬
ции пшениц и формирования массовой армии колхозников-кастраторов, которые
должны были бы удалять пинцетами пыльники из колосьев, позволяя им в после¬
дующем опыляться носимой ветром пыльцой рядом растущих растений того же
сорта (при этом неизбежно было загрязнение пыльцой других сортов), и пере¬
страивать на этой основе все семеноводство. Единственная гарантия успеха —
ссылка на покойного Дарвина. Все критики метода сразу стали «антидарвиниста¬
ми» (приклеивание кличек противникам всегда было составной частью успеха).
Реклама метода до его внедрения была очень широкой. Дело дошло до того, что
зав. сельхозотделом ЦК ВКП(б) Яковлев в своем докладе о перестройке семеновод¬
ства (1937) приравнял внутрисортовое скрещивание к выделению новых сортов
и считал необходимым выплачивать автору метода Т. Д. Лысенко погектарное де¬
нежное вознаграждение за посев «обновленными семенами», которое получают
селекционеры за новые районированные сорта. Вопрос об эффективности метода
в 1938—1939 годах решался как обычно. Анкетно-вопросный способ учета давал
положительный ответ, серьезные научные опыты селекционных станций — отри¬
цательный. Однако сложность всей процедуры получения «обновленных» семян
и экономическая неэффективность привели в последующем к постепенному отми¬
ранию и этого агроприема.
Межсортовое свободное переопыление
Еще более нелепым был метод свободного межсортового переопыления пере-
крестников (например, ржи).
По предположению Т. Д. Лысенко, свободное переопыление двух разных сортов
ржи не ведет к гибридизации и увеличивает урожай за счет стимулирующего влия¬
ния чужой пыльцы.
Описание истории этого «открытия» мы приведем по книжке ближайшего со¬
трудника Т. Д. Лысенко академика ВАСХНИЛ Д. А. Долгушина:
«Довольно широкой известностью пользуются опыты по межсортовым скрещи¬
ваниям озимой ржи, проведенные на многих селекционных станциях и в течение
последних десяти лет, в Горках Ленинских, на экспериментальной базе ВАСХНИЛ.
Методика этих опытов отличается от опытов с пшеницей только тем, что рожь,
как перекрестноопыляющееся растение, не требует предварительной кастрации
растений. Разнообразные сорта озимой ржи, посеянные делянками рядом друг
с другом, свободно переопыляются между собой, так как во время цветения тучи
пыльцы разносятся по всему посеву. Семена с каждой делянки убирают отдельно,
снова высевают — и так в течение десяти поколений. Для сравнения ежегодно вы¬
176
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
севаются чистосортные элитные семена каждого сорта, которые не подвергались
межсортовому опылению. Таким образом, каждый год в посевах были делянки раз¬
ных сортов, засеянные чистыми семенами, опыленными в течение одного, двух,
трех лет и т. д. Эти опыты показали, что урожайность всех без исключения сортов,
которые свободно переопыляли с другими сортами в течение одного, трех, пяти
и даже десяти лет, как правило, была выше на 1,2,3 центнера, чем урожайность ис¬
ходных элитных семян, не подвергавшихся переопылению. Кроме того, оказалось,
что большинство сортов сохраняет свою типичность, несмотря на неоднократное,
в течение ряда лет, переопыление с другими сортами.
Опыты с рожью, которые начали проводить уже в 1936—1937 годах во Всесо¬
юзном селекционно-генетическом институте, послужили для академика Т. Д. Лы¬
сенко основанием для того, чтобы добиться отмены “закона” о километровой зоне
изоляции сортовых посевов ржи. Этот чисто менделистский закон много вредил
семеноводству ржи. Прекрасные семенные участки безжалостно выбраковывались
лишь на том основании, что поблизости растет другой сорт ржи и пыльца его мо¬
жет долететь до сортового посева» (Долгушин Д. Мичуринские принципы селекции
и семеноводства культурных растений. М., 1949. С. 22—23).
Однако и этот «метод» повышения урожайности себя не оправдал, ибо гибри¬
дизация при наличии межсортового опыления, конечно, происходила и посев сор¬
товыми семенами — основа семеноводства — становился невозможным. Сорта
засорялись и исчезали. Метод межсортового опыления начал широко внедряться
в практику только после 1948 года, однако уже через несколько лет его пришлось
отменить. Даже академик ВАСХНИЛ В. Я. Юрьев, всегда поддерживавший Т. Д. Лы¬
сенко, в статье «Из практики селекции и семеноводства зерновых культур» (Сельск.
хоз-во. 1954.6 авг.) отметил, что межсортовое свободное переопыление приводило
к потере сортов и снижению урожайности и поэтому не могло быть использовано
в семеноводстве.
Летние посадки картофеля
Широкую известность приобрел до войны метод летних посадок картофеля
на юге СССР, предложенный Т. Д. Лысенко для борьбы с вырождением картофе¬
ля. Вырождение вегетативно размножаемого (клубнями) картофеля — междуна¬
родное бедствие, и оно связано, как было доказано неопровержимыми данными,
с вирусными болезнями, распространяющимися в течение многих лет. Лысенко,
основываясь на чисто абстрактных соображениях, предложил в 1934 году новую
концепцию вырождения — как процесса «стадийного старения» клубней, созре¬
вающих в условиях жаркого лета. При летних посадках формирование клубней
приходилось на более прохладное начало осени, и это, по мнению Лысенко, обес¬
печивало борьбу за здоровый картофель. Вирусная природа вырождения при этом
полностью и без всякой проверки отвергалась как якобы надуманная.
Нелишне, по-видимому, отметить, что сама новизна метода летних посадок
весьма спорна. На побережье Средиземного моря они применяются с момента за¬
воза картофеля из Америки в XVI веке, так как вторая половина лета здесь лучше
обеспечена влагой. Описание метода летних посадок можно найти и в учебниках
агрономии прошлого столетия. В статье Г. Н. Линника (Вотан, журн. 1955. № 4.
С. 528—541), посвященной истории летних посадок картофеля, указываются
и другие аналогичные сведения, а также отмечается, что в низовье Днепра летние
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
177
посадки картофеля применялись очень давно. Но дело, в конце концов, не в этом.
Если бы предложение Лысенко действительно способствовало борьбе с вырожде¬
нием картофеля на юге, то вопрос о приоритете можно было бы и не поднимать.
В действительности же эту борьбу резко затормозили. Урожайный эффект от лет¬
них посадок в 1934 и 1935 годах на небольших площадях оказался случайным.
Какие-либо достоверные результаты опытов не были опубликованы. До сих пор
при пропаганде и рекламе летних посадок картофеля приводятся только довоен¬
ные данные, и никаких серьезных расчетов экономического характера, связанных
с этим делом, пока нет. Баланс осадков в ряде районов юга СССР (засушливая вто¬
рая половина лета) оказался, как выяснилось в последующем, неблагоприятным
для летних посадок, а сохранение семенного материала до середины лета — за¬
труднительным. Поэтому в практике метод не удержался, однако навязчивое внед¬
рение лысенковской теории вырождения привело к резкому отставанию нашей
страны в практической разработке антивирусных методов, хотя наши вирусологи
решили проблему диагностирования пораженных вирусами клубней раньше, чем
за рубежом.
Длительное игнорирование новых методов, а также дезорганизация селекци¬
онной работы с картофелем (переход на вегетативную гибридизацию, резко сни¬
зившую темпы выведения новых сортов) привели к распространению вирусных
болезней, и проблема вырождения картофеля в последние 20 лет стала актуальной
уже не только для юга, но и для средней полосы нашей страны.
Посевы озимых пшениц по стерне в Сибири
Весьма неудачным и убыточным оказался и нашумевший во время Отечествен¬
ной войны метод посева озимой пшеницы в Сибири по стерне, то есть по невспа¬
ханному жнивью, остающемуся после уборки яровой пшеницы.
Внедрение озимой пшеницы и ржи в Сибири имеет предысторию. В январе
1939 года правительство обязало ВАСХНИЛ вывести за 2—4 года морозоустойчи¬
вые сорта озимой пшеницы и ржи, способные зимовать в Сибири. Поставленная
задача была очень трудной, почти нереальной, но поводом послужили многократ¬
ные заявления Т. Д. Лысенко о том, что его методы дают возможность за 2—3 года
выводить сорта любой морозостойкости. На дискуссии в редакции «Под знаменем
марксизма» осенью 1939 года Лысенко хвастливо заявил, что задачу, поставлен¬
ную правительством, он решит точно в срок.
«Если в указанный срок не будут получены эти сорта, — сказал Лысенко, — бу¬
дет сорвано хозяйственное мероприятие. Кто будет нести ответственность за этот
срыв? Думаю, что не менделизм и не дарвинизм вообще, а в первую очередь Лы¬
сенко, как руководитель Академии с.-х. наук и как академик по разделу селекции
и семеноводства. Поэтому, если бы менделисты, мобилизовав свою науку, дали
хотя бы намек на то, как в 2—3 года получить сорт ржи и в 3—5 лет — сорт пшени¬
цы, приспособленный к суровым сибирским условиям, неужели можно думать, что
я бы от этого отказался? Ведь три года не за горами, после получения указанного
предложения уже прошел почти год».
Однако, как и следовало ожидать, выведение зимостойкого сорта оказалось де¬
лом весьма нелегким. Не справившись с ним с помощью «перевоспитания», Лысен¬
ко предложил свои знаменитые стерневые посевы незимостойких южных сортов
в Сибири, и опять, как всегда, без серьезной опытной проверки.

178 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Теоретический расчет посевов в невспаханную почву был прост: во-первых,
структура почвы не будет разрушаться вспашкой, а это, судя по учению Вильям¬
са, обеспечит почве плодородие, и, во-вторых, в плотной невспаханной почве
корни растений якобы будут меньше страдать от вымерзания. Эти расчеты не
оправдались, и внедрение стерневых посевов на сотнях тысяч гектаров было пре¬
кращено сразу же после войны в связи с крайне низкой урожайностью посевов,
а иногда их полным вымерзанием. Игнорирование точных физиологических
данных о природе зимостойкости стоило нашей стране очень дорого. Южные
озимые сорта приспособить к сибирским условиям без длительной селекцион¬
ной работы, конечно, не удалось, эта авантюра быстро провалилась, хотя ни Лы¬
сенко, ни его последователи не признали своих ошибок. На страницах газеты
«Соцземледелие» в 1946 году была развернута дискуссия о стерневых посевах,
весьма способствовавшая уходу этого приема в историю. Характер дискуссии
был, однако, очень интересен — работники подведомственных Т. Д. Лысенко
учреждений демонстрировали «эффект» стерневых посевов, практические ра¬
ботники приводили прямо противоположные данные. Один из председателей
колхозов озаглавил свою статью весьма типично: «По стерне сеять — ни молоть,
ни веять».
Дискуссия по стерневым посевам показала, что среди ученых и специалистов
сельского хозяйства существует большая прослойка беспринципных дельцов, спо¬
собных на любую фальсификацию, для того чтобы доказать правильность любого,
даже самого нелепого предложения Лысенко. Это обстоятельство была вынужде¬
на признать в последующем партийная печать. Так, журнал «Партийная жизнь»
(1956. № 9. С. 27—35) в редакционной статье «О принципиальности в научной ра¬
боте» писал: «Бывает и так, что рекомендации видного ученого в данной конкрет¬
ной обстановке опровергаются практикой, но отказаться от этих рекомендаций
у научных работников не хватает мужества. На основе опытов в районах с относи¬
тельно мягкой зимой и значительным снежным покровом академик Т. Д. Лысенко
усиленно рекомендовал сеять озимую пшеницу по стерне в южных районах За¬
падной Сибири. Однако производственная практика в условиях Омской и других
областей Западной Сибири доказала, что здесь эти рекомендации совершенно
непригодны. Тем не менее работники Сибирского научно-исследовательского ин¬
ститута сельского хозяйства в Омске в угоду тов. Лысенко, игнорируя очевидные
факты, в тепличных условиях на делянках института доказывали недоказуемое
и упорно зачисляли в разряд консерваторов от науки добросовестных специали¬
стов сельского хозяйства, которые смотрели фактам в лицо. В результате только
в Омской области в течение ряда лет сеяли десятки тысяч гектаров озимой пше¬
ницы по стерне, с которых никогда не были собраны полностью даже затраченные
семена» (с. 29—30).
Между прочим, находились и такие горячие головы, которые предлагали рас¬
пространить стерневые посевы на всю страну.
Летние посевы сахарной свеклы в Средней Азии
Столь же бесславный конец ожидал и другой «достойный вклад» Т. Д. Лысенко
в сельское хозяйство страны в годы Отечественной войны. Речь идет о его пред¬
ложении сеять летом сахарную свеклу в Средней Азии. Это настойчивое предложе¬
ние без всякой предварительной проверки внедрялось в 1943 и 1944 годах сразу на
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
179
десятках тысяч гектаров. Несколько раз производились нелепые посевы в середине
среднеазиатского лета на огромных площадях, и каждый раз всходы растений гиб¬
ли, несмотря на уверения Лысенко о перспективности такого агроприема.
Посев картофеля верхушками клубней
Известно, что во время войны Т. Д. Лысенко занимался не только стерневы¬
ми посевами и сахарной свеклой. Он предложил действительно полезный, в ряде
случаев оправданный прием посадки картофеля верхушками клубней (остальная
часть клубня использовалась в продовольственных целях). Слов нет — посадка
картофеля верхушками клубней во время войны была оправданна. Однако автор¬
ство в разработке этого приема, за который Т. Д. Лысенко был удостоен Сталин¬
ской премии, весьма сомнительно. Дело в том, что подобный же принцип посадки
картофеля описан не только в книге академика Д. Н. Прянишникова «Частное зем¬
леделие», изданной в 1931 году, но и в книге Елены Молоховец «Подарок молодым
хозяйкам» (М., 1905. Ч. 2. С. 189—190).
Кстати сказать, приписываемое Т. Д. Лысенко авторство в разработке так на¬
зываемой чеканки хлопчатника (обрывание его верхушек с тем, чтобы умень¬
шить опадение бутонов) также спорно. Описание метода есть в книге Н. М. Ни¬
кифорова «Окультуривание хлопчатника в Ташкентском районе» (Ташкент, 1896)
и в инструкции М. Бушуева «Наставление о возделывании хлопчатника» (М., 1926.
С. 35—36). Чеканка хлопчатника издавна применялась и в США.
О послевоенных практических аспектах лысенкоизма уже нельзя рассказывать
без горькой иронии. С иронией относился ко многим «открытиям» Лысенко и ака¬
демик Д. Н. Прянишников, которому принадлежит меткое замечание об «облысе¬
нии» сельскохозяйственной науки.
Гнездовые посевы деревьев и некоторых сельскохозяйственных культур
Первое и наиболее дорогостоящее мероприятие Т. Д. Лысенко после войны было
тесно связано с уже известным читателю «закрытием» в природе внутривидовой
конкуренции. Дарвин, по мнению Лысенко, случайно выдумал эту конкуренцию,
когда ему попалась в руки книга реакционера Мальтуса. «Доказывавший» отсут¬
ствие конкуренции единственный недостоверный опыт с кок-сагызом, о котором
мы уже писали, был быстро перенесен на древесные породы. Проверять это дело
на лесных породах опять не стали, опыты заменила реклама. В октябре 1948 года
правительство приняло известное постановление о лесонасаждениях в степных
районах, а к весне 1949 года Лысенко уже написал инструкцию о гнездовых посе¬
вах дуба и других древесных пород, отрицавшую вековой опыт лесонасаждений.
Можно было бы очень подробно описать, как, согласно этой инструкции, в одно
гнездо нужно класть по 30—40 желудей. 30 деревьев росли из одного гнезда и 29 из
них, по теории Лысенко, спокойно, без всякого взаимного угнетения, умирали,
переполненные благородным самопожертвованием во имя процветания одного
счастливого ростка, который они охраняли, сражаясь, как солдаты, с окружающей
травой. Этот новый «закон жизни вида» был назван «самоизреживанием». Лысен¬
ко и не отрицал, что большая часть растений в гнезде должна погибнуть, но ведь
это делалось во славу вида, а не потому, что деревьям стало тесно. «Необходимо
подчеркнуть, — писал Лысенко, — что самоизреживание или отмирание отдель¬
18о ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ных деревцев в группе идет не потому, что деревцам стало тесно, а для того, чтобы
им в ближайшем будущем не было тесно» (Лесное хоз-во. 1953. № 3. С. 49).
Французский ученый коммунист Марсель Пренан в журнале La Pensee (1957.
№ 72. С. 23—26) поделился как-то своими впечатлениями о беседе с Т. Д. Лысенко,
касавшейся этого закона:
«Я еще в 1948 году был поражен тем, что Лысенко отрицает дарвиновскую
внутривидовую борьбу. Тогда “Литературная газета” опубликовала его интервью
по этому поводу. Перевод интервью появился в одном из номеров “Europe” после
отчета о сессии ВАСХНИЛ. Текст интервью был настолько странным, что я его
приписывал какому-то бездарному журналисту до тех пор, пока сам Лысенко не
повторил его мне слово в слово во время одной беседы, которой он меня удостоил
в 1950 г.
Я позволил себе поставить ему тогда вопрос: я допускаю, что хорошо сажать мо¬
лодые деревья в гнезда и что они таким образом лучше будут защищены вначале,
но когда они вырастут через несколько лет, не придется ли часть из них удалить?
— Нет, — ответил мне Лысенко и пояснил: — они принесут себя в жертву для
одного из них.
— Вы хотите сказать, — ответил я, — что один из них окажется сильнее, а дру¬
гие ослабнут или погибнут?
— Нет, — повторил он. — Они пожертвуют собой для блага вида, — и пустил¬
ся в длинные и очень туманные рассуждения, совершенно ошеломив меня таким
“материалистическим” объяснением, от которого не отказался бы Бернарден де
Сен-Пьер и которое так близко подходило к мысли о божественном провидении»
(цит. по переводу в «Ботаническом журнале». 1957. № 10. С. 517).
В этом «законе самоизреживания», впрочем, пришлось сделать поправку, о на¬
личии которой Т. Д. Лысенко сообщил на совещании передовиков сельского хозяй¬
ства Московской области: ему подчиняются, оказывается, лишь дикие растения,
еще не введенные в культуру. Отдавая себя в руки человека, некоторые растения
отказываются от закона — зачем им теперь напрасно самоизреживаться, если у че¬
ловека есть машины для междурядной обработки. Не случайно, конечно, что пер¬
вой была освобождена от действия «закона» кукуруза: при загущении растений
в гнездах она не давала початков.
И тем не менее именно «закон самоизреживания» был положен Лысенко и Оль¬
шанским в основу полезащитного лесоразведения. Однако и лесные посадки на
огромных площадях не хотели подчиняться этому закону и гибли в результате кон¬
куренции за влагу и пространство, гибли, унося с собой сотни миллионов рублей,
вложенных в лесные полосы, и не обращая никакого внимания на статьи Лысенко
и Ольшанского, в которых сообщалось о преимуществах гнездовых посевов леса
и прекрасном состоянии лесных полос, посаженных гнездовым способом.
Убытки, понесенные страной в результате внедрения гнездовых посевов леса
и последующей гибели насаждений, составили, по расчетам бывшего заместите¬
ля министра лесного хозяйства В. Я. Колданова, около одного миллиарда старых
рублей (см.: Ботан. журн. 1958. №8). На Всесоюзной конференции лесоводов
в 1954 году метод гнездовых посевов леса был практически единогласно отвергнут
как несостоятельный.
Однако Лысенко и здесь сумел замести следы своих ошибок. Во время посеще¬
ния членами правительства его экспериментальной базы под Москвой (см. цен¬
тральные газеты от 12 июля 1962 года) он продемонстрировал как доказательство
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	181
своей правоты хорошую лесную полосу, посаженную в 1949 году гнездовым спо¬
собом. Но ведь нельзя забывать, что в 1948 году была поставлена задача создания
лесополос не под Москвой, в зоне лесов и достаточного увлажнения, а в безлесной
степи в засушливой зоне. Основная причина гибели гнездовых насаждений в сте¬
пи заключалась именно в недостатке влаги, так как испарение с единицы площади
в гнезде, особенно при рекомендованных Лысенко кулисных посевах сельскохо¬
зяйственных культур внутри полос, было намного выше, чем в зоне вокруг ростка
при обычном рядовом посеве. Поэтому демонстрация хорошей полосы на подмо¬
сковной экспериментальной базе в качестве доказательства применимости метода
гнездовых посевов, например, в Заволжье или в Ростовской области не что иное,
как обычное очковтирательство.
Между прочим, следует указать и на то, что сама идея о самоизреживании
растений во имя целого вида далеко не оригинальна. Еще в 1923 году известный
русский ботаник профессор В. Н. Любименко опубликовал книгу «Индивидуум
и общество в растительном мире», в которой он высказывал те же соображения,
но в значительно более обстоятельной форме. Любименко, например, писал: «...те
миллионы особей, которые погибают за недостатком места, по существу приносят¬
ся в жертву не интересам господствующих деревьев, а интересам соснового бора
как целого» (с. 35).
Нам бы, по-видимому, не удалось установить столь явный приоритет Люби¬
менко, если бы И. И. Презент не подверг идеи «самоизреживания» ожесточенной
критике в 1932 году. Приведя означенную выше цитату в своей уже упоминавшей¬
ся ранее брошюре «Классовая борьба на естественно-научном фронте», Презент
писал по этому поводу следующее: «Правда, это плохое утешение для миллионов
гибнущих деревьев, но такова уж логика виталиста Любименко, который хочет
выгородить “господствующие” деревья и представить гибель миллионов растений
как прекрасную смерть во имя целого... Но не кажется ли вам, что весь ход рас-
суждений Любименко поразительно напоминает ход рассуждения меньшевиков,
которые хотя и признают наличие классов и классовой борьбы, но заявляют, что
эксплуатация пролетариата капиталом идет не на обогащение капиталистов, а на
процветание национального целого, ведь буржуазия вела свою империалистиче¬
скую войну. И не кажется ли вам, что самая “ботаническая” мысль о некоем целом,
стоящем над интересами отдельных растений, имеет своим основанием отнюдь не
ботанические материалы, а соответствующие социальные, классово-буржуазные
установки» (с. 12—13).
Однако спустя 16 лет, когда абсолютно те же идеи, но в значительно более не¬
лепой форме, о почти сознательном самоизреживании растений выдвинул сам
Т. Д. Лысенко, Презент забыл свои суровые выводы и стал горячим пропаганди¬
стом этих, по его определению, классово-буржуазных «установок».
Теория взаимоперерождения видов и попытки доказать порождение сорняков
культурными растениями
Особое место в творчестве Т. Д. Лысенко занимала начиная с 1948 года фан¬
тастическая теория скачкообразного порождения одних видов и родов другими,
сразу, без каких-либо промежуточных форм. Эта теория имела ряд практических
ответвлений — на ней базировалась лысенковская теория питания растений
и применения удобрений (скачкообразное порождение нужных растению микро¬
182
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
бов), ряд заявлений о бесполезности обычных методов борьбы с сорняками, по¬
рождаемыми самими культурными растениями, и т. д.
В журнале «Агробиология» сотрудники Т. Д. Лысенко начали своеобразное со¬
ревнование — кто обнаружит больше перерождений. Почти в каждом выпуске
журнала в течение ряда лет (с 1950 по 1955 год) публиковались статьи, в которых
серьезно сообщалось о наблюдениях и опытах по превращению пшеницы в рожь
и наоборот, овса в рожь, пшеницы в ячмень, ячменя в овес, гороха в вику, вики
в чечевицу, капусты в брюкву, ели в сосну, лещины в граб, ольхи в березу, подсол¬
нечника в заразиху.
Все эти сообщения были абсолютно бездоказательны, методически безграмот¬
ны и недостоверны. Авторами статей руководило лишь одно соображение — уго¬
дить Т. Д. Лысенко, поддержать во что бы то ни стало выдвигавшуюся им теорию,
уберечь лысенковское направление от дискредитации.
Сама концепция Лысенко на этот счет была весьма простой: «Под воздействием
условий внешней среды, — писал он, — неподходящих, вернее, мало подходящих
для данного растительного вида, в теле растения этого вида зарождаются, воз¬
никают крупинки тела другого вида, более соответствующего данным условиям
внешней среды. Из этих крупинок формируются зачатки (почки или семена), из
которых и развиваются индивидуумы другого вида» (Агробиология. 1952. № 6.
С. 27).
Такое бездоказательное объяснение, достойное наихудших образцов натурфи¬
лософии XVII—XVIII веков, смутило даже некоторых философов, привыкших под¬
гонять свои концепции под любые «идеи» Лысенко. Смущение выразилось, напри¬
мер, и в том, что журнал «Вопросы философии» (1957. №4), взявший, конечно, под
свою защиту подобные фантастические измышления Лысенко (статья «О философ¬
ских основах биологической теории вида»), вынужден был все же заметить, что
реальный ход возникновения «крупинок одного вида в теле растения другого вида
еще недостаточно исследован и поэтому утверждение Лысенко справедливо было
бы признать научной гипотезой».
В реальность таких «перерождений» никто из серьезных людей, конечно, не ве¬
рил, да и многолетняя дискуссия доказала абсолютную вздорность подобных идей.
Лысенко, однако, не признал явной ошибки и в августе 1961 года повторил свой те¬
зис о порождениях видов, охарактеризовав его как крупное достижение советской
материалистической биологии.
Более того, в газете «Сельская жизнь» 25 мая 1962 года Н. И. Фейгинсон, один
из основных теоретиков лысенкоизма, требовал лишить докторской степени уче¬
ного, который ранее защищал тезис о порождении ржи пшеницей, а в последнее
время перестал верить в такую возможность. Н. Фейгинсон писал в этой статье:
«Развитие мичуринского учения выдвинуло советскую теоретическую биологию
на передовые позиции в мире. Оно позволило намного обогнать в вопросах тео¬
рии биологическую науку капиталистических стран. Крупнейшим достижением
теоретической биологии является открытый академиком Т. Д. Лысенко и экспери¬
ментально обоснованный процесс порождения одними видами других под воздей¬
ствием внешней среды. На убедительных примерах показано, что пшеница может
порождать рожь...»
Следует указать, между прочим, и на то, что в 1948 году на сессии ВАСХНИЛ
и позднее вопрос о «порождениях» подавался в рекламном виде — как открытый
Т. Д. Лысенко путь к созданию новых форм растений, нужных человеку. Между тем
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	183
за многие годы этой эпопеи из десятков перерождений ничего нового так и не воз¬
никло — «появились» уже известные старые виды: ель, сосна, граб, брюква, горох,
ячмень и т. д. (Иногда возникали вдруг и обычные культурные известные селекци¬
онные сорта.) Не возникло никакой мало-мальски новой формы растений. И это
не случайно, так как ни старые, ни новые формы таким путем не возникают. Од¬
нако появление старых известных видов можно «продемонстрировать» с помощью
методических фокусов, в то время как обеспечить появление новых форм этим же
способом невозможно.
Следует указать и на то, что, несмотря на явную вздорность «теории порож¬
дений», и она не является оригинальной. Сошлемся в этой связи на монографию
известного ботаника профессора К. М. Завадского «Учение о виде», выпущенную
в 1961 году. При описании истории развития учения о видах растений автор пи¬
шет: «...что касается вопроса о степени устойчивости вида, то в первой половине
XVIII века он чаще всего решался в духе наивного трансформизма. Во время Рея
(конец XVII — начало XVIII века) считалось, что подобное, как правило, порождает
подобное, но иногда могут совершаться и различные превращения (например, ржи,
пшеницы и овса в овсюг или в другие сорно-полевые формы, ржи в василек и пр.).
В течение второй половины XVIII и первой половины XIX в. развитие морфоло¬
гии, эмбриологии и других дисциплин привело к вытеснению наивного трансфор¬
мизма из науки» (с. 11).
За приоритет в этой области в недавнее время боролись, как уже отмечалось,
также О. Лепешинская и Бошьян.
Агрохимическое «новаторство» Т. Д. Лысенко
Историю всех не выдержавших проверки временем практических «достижений»
Т. Д. Лысенко и его ближайших соратников почти невозможно описать, для этого
нужна была бы отдельная большая книга. Можно было бы, например, очень подроб¬
но описать «вклад» Лысенко в агрохимию, в систему применения удобрений.
Дело началось, как известно, с предложенного в 1950 году метода приготовле¬
ния особых органо-минеральных гранул, получаемых путем смешивания перегноя
или навоза с минеральными удобрениями во вращающейся бочке.
Через несколько лет на смену этим отвергнутым практикой гранулам пришли
органо-минеральные смеси, малые дозы удобрений, получаемые уже без бочки, но
дающие якобы большие урожаи, вопреки «реакционному» закону выноса и возврата
и, следовательно, не менее «реакционному» закону сохранения вещества и энергии.
Технологам по производству удобрений было бы, по-видимому, интересно
узнать, как в течение многих лет Т. Д. Лысенко предлагал, несмотря на категори¬
ческие возражения агрохимиков, смешивать суперфосфат с известью перед вне¬
сением его в почву. Такое смешивание нелепо, ибо оно переводит суперфосфат
в нерастворимую форму — в трехкальцийфосфат. В этом случае суперфосфат пре¬
вращается почти в то же сырье (фосфорит), из которого он получается первично
на химических заводах, и вместо внесения в почву его надо бы вновь направить на
заводы для получения суперфосфата по исходной технологии.
Типичным было и предложение Лысенко о необходимости внесения навоза
в почву лишь после превращения его в перегной — то была любимая мечта самого
В. Р. Вильямса. Не беда, что при этом ценнейший компонент навоза — азот улетал
в воздух, ведь почве необходима, по Вильямсу, лишь органика — она способствует
184
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
образованию комковатой структуры, на которую молились поклонники вильям-
сизма.
Применение органо-минеральных «малых доз» по методуТ. Д. Лысенко подверг¬
лось резкой критике со стороны агрохимиков. Для того чтобы показать шаткость
теоретических и практических «основ», на которых базировалась широчайшая
реклама этого приема, мы считаем целесообразным привести выдержку из сте¬
нограммы выступления профессора А. В. Соколова на сессии ВАСХНИЛ, состояв¬
шейся в 1956 году и специально посвященной обсуждению итогов опытов исполь¬
зования удобрений по методу Т. Д. Лысенко. Председательствовал на заседании
П. П. Лобанов.
Хотя приводимая нами цитата довольно пространна, однако, думаем, читателю
будет интересно узнать о стиле опытной работы на знаменитой экспериментальной
базе лысенковского Института генетики, так ярко описанном А. В. Соколовым.
«Профессор А. В. Соколов:
Я не собирался выступать по докладу Трофима Денисовича Лысенко, но его вы¬
ступление, в котором он очень много отвел внимания мне, заставляет меня не¬
сколько остановиться на его выступлении.
Я позволю себе прежде всего остановиться на вопросе о том, как при помощи
органо-минеральных смесей можно получать высокие урожаи. Материал по этому
вопросу опубликован как раз вчера выступавшим тов. Огневым. Чтобы вы не со¬
мневались в том, что я говорю, что это соответствует тому, что написано, я про¬
читаю вам, как готовились смеси т. Огневым на Витебском сортоучастке. “Смесь
30 тонн торфа плюс 5 тонн навоза, плюс 1—1,5 тонны фосфоритной муки, плюс
5 центнеров аммиачной селитры, плюс 8—10 центн. суперфосфата и 6 центнеров
хлористого калия”. Этой смеси вносилось по 6 тонн. Следовательно, примерно на
гектар приходилось по центнеру аммиачной селитры, по 2 центнера суперфосфа¬
та, по центнеру хлористого калия и плюс 2 центнера фосфоритной муки. Неплохая
маленькая доза!
Что было дальше, на каком фоне применялось это удобрение? Здесь описание
эпическое. “Вспашку зяби провели 19 июля. Под вспашку внесли 5 центнеров кал-
нита и 10 центнеров фосфоритной муки. Ранней весной была произведена трак¬
торная культивация в два следа на глубину 6—8 сантиметров. Под культивацию
внесен хлористый калий полтора центнера на гектар (т. е. 90 кг калия). Перед
посевом вспахали участки на глубину 17 см, внеся под вспашку 40 тонн навоза,
1,5 центн. сульфатаммония, 4 центн. суперфосфата и 1,5 центн. хлористого калия
на 1 гектар”.
Вот как получается урожай по органо-минеральным смесям. В таких условиях
получить урожай нетрудно. Только минеральных удобрений было внесено более
чем по 300 кг действующего начала. В таких случаях, конечно, урожаи получаются
хорошие. Но нельзя их приписывать органо-минеральным смесям. Да и в состав
органо-минеральной смеси был внесен фосфор, калий и азот (30 кг). Получили
прибавку урожая в размере 38,3 центнера огурцов. Дорогой огурец!
Никакой справки от редакции, что вообще такие дозы применять нельзя, осо¬
бенно в нашем Союзе, что нигде никто не рекомендовал вносить по 300 кг пита¬
тельных удобрений по фону 40 тонн навоза, — не сказано. Пример очень хороший
и очень наглядный. Перейду к другому вопросу—как же получаются такие урожаи
в Горках Ленинских? Материал об этом тоже имеется, он опубликован в статье ста¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	185
вившего эти опыты т. Калистратова в журнале “Земледелие” № 7 за 1955 год. О чем
там сообщено? Оказывается органо-минеральные смеси применяются там на фоне
внесения 1—2 центн. аммиачной селитры, т. е. на фоне 35—70 кг азота.
Вы все знаете, что наше хозяйство в настоящий момент не может широко при¬
менять под зерновые культуры не только по 70 кг азота, но даже и по 5 кг. Далее,
кроме азота, вносится хлористый калий также порядка 1 центнера. Такие же све¬
дения даются о постановке этих опытов и в брошюре Т. Д. Лысенко “Почвенное пи¬
тание растений — коренной вопрос науки земледелия”.
Таким образом, если мы смотрим урожаи в Горках Ленинских, то мы не видим
действие органо-минеральных смесей, а видим совместное действие на урожаи
высоких доз азота, калия плюс большие дозы суперфосфата или фосфоритной муки
в составе смеси. Если в таких условиях приехавший человек смотрит опыты и ему
говорят: вот эффект от органо-минеральных смесей, он, конечно, видит их хоро¬
шее действие — высокие урожаи. Но почему они получены, отчего они получе¬
ны — он не знает.
Трофим Денисович вчера допускал очень много образных выражений. Я со сво¬
ей стороны позволю себе привести только одно. Это относится к общеизвестной
истории, но я считаю нужным ее напомнить. Вы помните, что однажды, как рас¬
сказывают, солдат пришел в избу и попросил хозяйку угостить его щами. Она гово¬
рит, что ничего у нее нет. Он говорит: давай я тебе суп сварю из топора, и стал суп
варить из топора по такой системе: положил топор в котел, налил воду, добавил не
хлористого калия, а хлористого натра, добавил — не азота, а мяса, масла, потом
добавил картофеля, овощей, и сварил солдат хороший суп из топора.
Т. Д. Лысенко: И угостил бабку.
— И не только бабку, а всех соседей можно было угостить, потому что получил¬
ся хороший суп.
Нетрудно получить хороший урожай при высоких дозах азота, фосфора и ка¬
лия. Даже не требуется в этом случае добавлять топор, ибо без топора урожаи по¬
лучаются хорошие и наглядные.
И когда мы рассматриваем данные, опубликованные в этой статье или в статье
Калистратова и Лысенко, мы должны твердо помнить, что это данные, полученные
в особых, специфических условиях, которые отнюдь не позволяют характеризовать
действие органо-минеральных смесей. Это ясное и бесспорное положение, которое
оспаривать невозможно. Нам ясно, почему такие опыты будут всегда производить
хорошее впечатление, — потому что трудно получить плохие урожаи, внося высо¬
кие дозы удобрений. Есть смесь или нет смеси — это уже не имеет значения.
Далее разрешите перейти к следующему. Трофим Денисович обратил внимание
на то, что в моем докладе отсутствует, по его мнению, биология и что я, конечно,
не биолог и даже плохой химик и надо как можно больше развивать химическую
науку. Последним я очень доволен. Какой я химик — судить, конечно, химикам,
но по вопросу о биологии я считаю нужным сказать несколько слов. Видимо, у нас
есть две биологии: есть биологи, которые в течение долгих лет проводят опыты
и получают в них результаты, которые всякий исследователь может в любом месте
повторить и получить то же самое; проведен ли опыт в Советском Союзе, проведен
ли опыт в Китайской Народной Республике — результаты получаются одни и те
же, потому что опыт воспроизводим, поставлен по точно записанной методике,
поставлен в условиях, гарантирующих его достоверность и правильность получае¬
мых результатов. И вот такая биология им не нравится. Но в опытах таких биоло¬
186
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
гов никогда не бывает чудес. Сколько я ни наблюдал за такими биологами, у них
никогда в опыте рожь не превращается в пшеницу, пеночка — в кукушку и т. д.
Таких явлений у этих биологов не бывает.
Но есть, видимо, другая биология, и в этом смысле я биологом быть не хочу.
Не хочу, чтобы в моих опытах происходили такие чудеса. И даже если мне нач¬
нет казаться, что у меня рожь превращается в василек, то было бы неплохо, если
бы мои сотрудники посоветовали мне и сказали, что пора вам выйти на пенсию,
потому что настало, видно, уже время. Чудес на свете не бывает!
Так вот, я не хочу быть таким биологом и вполне разделяю такую позицию, что
я биолог, но несколько в ином смысле, чем нужно быть, видимо, с точки зрения
Трофима Денисовича.
Именно поэтому я не могу ничего сказать в своем докладе о работах Трофима
Денисовича, не потому, что я хотел бы обойти его или хотел бы пренебречь его ра¬
ботами. Отнюдь нет. Я это сделал только потому, что он никогда ничего не печатал
по вопросу питания растений и по вопросу удобрений, его личных научных работ
по этим вопросам нет, их не существует. Не существует никакой теории. Поэтому
я не мог их включить в свой доклад. Мне просто в голову не пришло, что в докладе
о теории питания и удобрения я должен упоминать работы Трофима Денисовича,
на которых приходится и мы вынуждены останавливаться, но в совершенно ином
аспекте.
О чем вчера говорил Трофим Денисович? Он сказал, что его теория питания
растений опирается на факты порождения одним видом других видов. Я считаю,
что теория, опирающаяся на такого рода факты, которые в биологической науке
никогда и никем не были установлены, насколько известно, не может рассматри¬
ваться как научная теория. Это первое совершенно ясное положение, я не знал до
сих пор биологов, у которых происходят такого рода порождения.
Второй момент, который лишает меня возможности рассматривать работы
Трофима Денисовича в области удобрений и питания растений как научные рабо¬
ты. Если мы обратимся к этой же его книге, то увидим, что все имеющиеся в ней
опытные данные получены без всякого должного соблюдения методических пра¬
вил проведения полевых опытов. Скажем, основная таблица на стр. 118 — о чем
она говорит? Только о том, что опыты в Горках Ленинских ставятся с полным на¬
рушением всех правил методики и что из них никаких выводов делать о действии
удобрений вообще нельзя, ни о пользе смесей, ни о вреде их.
Приведены результаты трех опытов: в двух опытах, видимо, удобрения во¬
обще не действовали. Из третьего опыта можно сделать любые выводы, так
как урожаи контрольных делянок, которые здесь имеются, колеблются от 16 до
4,9 центнеров.
Ну, конечно, в таких условиях полевых опытов не закладывают. Повторности
делянок удобренных нет. К чему это приводит? Это приводит к тому, что такого
рода материал абсолютно нельзя использовать ни для опровержения, ни для дока¬
зательства, его можно использовать только для иллюстрации состояния опытного
дела в Горках Ленинских. И это приводит иногда даже к курьезам.
Я участвовал в экскурсии, которая осматривала опыты в Горках Ленинских.
Нам показали, что вот хорошо действуют органо-минеральные смеси. Очень хо¬
рошо, но хотелось бы видеть рядом делянку, на которой внесены удобрения дру¬
гими методами, чтобы можно было сравнивать. Это сделать было невозможно.
Когда мы просили показать повторности, нам не показали, видно было, что их
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
187
не было. Наконец, осматривая делянки, я обнаружил, что на некоторых делян¬
ках, на которых растения растут исключительно плохо, значится этикетка, что
это тройчатка, которая рекомендуется Т. Д. Лысенко. Конечно, на эти делянки
нашего внимания не обращали. Я указал на то, что в этих опытах есть делянки,
на которых по тройчатке растут растения хорошо, и есть делянки, на которых
по тройчатке растут плохо. И что же получилось? Уехали мы оттуда, и через три
дня в этом зале выходит акад. Авакян, у него груда бумаги с растениями. Он
высыпает это на стол перед Павлом Павловичем и говорит: в прошлый раз обна¬
ружили у нас, что на некоторых делянках тройчатка не действует. Мы пошли на
поле, перекопали растения, и оказалось, что техник напутал, не внес тройчатки,
а этикетка осталась.
Если ставить опыты в одной повторности, то результаты зависят от работы тех¬
ника. Стоит ли характеризовать более выпукло состояние этих опытов? Все это
произошло в этом зале и на полях Горок Ленинских.
Я считаю, что такие опыты не следует ставить вообще, это — зряшное дело...»
(Вопрос об эффективности удобрения полей органо-минеральными смесями
по методу Т. Д. Лысенко еще в 1955 году был подвергнут обсуждению на спе¬
циальном заседании Технического совета Министерства сельского хозяйства
СССР. Сообщение об этом заседании напечатано только в газете «Тимирязевец»
(1955. 5 марта). Обсуждались результаты почти 100 проверочных опытов, и все
они показали необоснованность предложений Т. Д. Лысенко и экономическую
несостоятельность предложенного им способа приготовления и внесения удо¬
брений. Оспаривать выводы Технического совета Лысенко не стал — он побежал
жаловаться.)
Результаты применения удобрений по методу Лысенко оказались обычными:
газеты и анкеты сообщали о прибавках урожаев, отчеты опытных учреждений —
о меньшей эффективности и об экономической трудоемкости метода по сравне¬
нию с научно обоснованными рекомендациями агрохимии. Однако тираж газет
был большим, и это обеспечивало Лысенко прочную дымовую завесу до тех пор,
пока он не придумал так называемые навозно-земляные компосты.
(Навозно-земляные компосты известны давно, и они широко применяются
в овощеводстве, особенно в парниковом и тепличном. Однако в такого рода ком¬
постах земляной компонент составляет не более 15—20% и добавляется для улуч¬
шения физических свойств компоста и как абсорбент. Т. Д. Лысенко предложил
компосты с преобладанием в их составе земли до 80—90% для удобрения полевых
культур.)
Земля, смешанная с навозом, политая водой и сдобренная химикалиями, тоже
приобретает свойства навоза — таков был итог теоретических предположений
Т. Д. Лысенко, и он тотчас же взялся за их внедрение. Ни его самого, ни его спод¬
вижников не смущало, что транспортные средства должны в этом случае с пяти¬
кратной нагрузкой перевозить по полям ненужный балласт — землю с одного ме¬
ста на другое. Их не смущало и то, что эффективность использования удобрений
в этом случае пропадает, а экономические затраты резко возрастают. Их не смути¬
ли протесты агрохимиков, ибо этих протестов никто не публиковал. Ведь какой-то
прием, связанный с именем Т. Д. Лысенко, должен в данный момент внедряться,
должен фигурировать в официальных речах, а хорош он или негоден — это уже
дело второстепенное.

188
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Вегетативная гибридизация растений
Не следует оставлять без внимания и так называемую вегетативную гибридиза¬
цию, учение, доказывающее, что прививка одного растения на другое, обеспечивая
перенос наследственности с соком, равноценна половой гибридизации с ее слия¬
нием ядер и образованием парных наборов хромосом. О значении вегетативной
гибридизации для биологии свидетельствует весьма убедительный факт — более
300 человек получили за эти опыты ученые степени, ряд ученых получили звания
профессоров и даже академиков ВАСХНИЛ. Нет пока в производстве лишь самих
вегетативных гибридов, за исключением нескольких сортов томатов, но и их про¬
исхождение весьма спорно. При такой армии ученых, которые доказали якобы воз¬
можность вегетативной гибридизации, при том огромном объеме работы в этой
области и той рекламе этого метода как равноценного и даже более перспектив¬
ного, чем половая гибридизация, несколько форм томатов за 25 лет — более чем
скромный результат.
Нельзя не отметить, что серьезными и точными опытами многих ученых воз¬
можность прямой передачи каких-либо наследственно устойчивых признаков от
подвоя к привою не была доказана.
У томатов, как известно, наследственность очень сложная, любой сорт — это
гибрид от сотен разных прошлых скрещиваний, и влияние подвоя может приво¬
дить здесь к выявлению, активации скрытых признаков. В опытах же с генетиче¬
ски негибридными растениями результаты вегетативной гибридизации всегда от¬
рицательны при соблюдении, конечно, необходимых методических норм.
Внедрение ветвистой пшеницы
А кто не помнит предварительной рекламы ветвистой пшеницы, от которой
обещалось столь много — 100—150 центнеров с гектара и революция в земледе¬
лии. Эта пшеница оказалась, однако, намного хуже рядовых сортов как по уро¬
жайности, так и по поражаемое™ болезнями, несмотря на то, что все видели ее
огромные колосья в руках самого Т. Д. Лысенко на страницах и обложках многих
журналов. Древние египтяне безуспешно пытались внедрить эту пшеницу еще до
нашей эры.
Ветвистая пшеница была известна с незапамятаых времен и в других странах.
Она была забракована тысячелетним опытом земледелия, и, тем не менее, Т. Д. Лы¬
сенко решил снова ввеста ее в культуру. Об этом как о достижении писали газеты,
журналы, говорили по радио. Обещаниям не было конца, и работы по ветвистой
пшенице в обязательном порядке внедрялись на большинстве селекционных стан¬
ций страны. Академик Д. А. Долгушин, завершая свою книгу о мичуринских мето¬
дах селекции и семеноводства прямо-таки поэмой о ветвистой пшенице, в заклю¬
чение написал:
«Представим себе сорт пшеницы, который будет давать колосья весом не в один
грамм, а в три, четыре, пять раз больше.
Такой формой может оказаться уже существующая яровая ветвистая пшеница,
над освоением культуры которой ведутся сейчас работы.
Изучается агротехника, ведутся работы по гибридизации этой пшеницы для
получения разнообразных новых форм как яровых, так и озимых пшениц с вы¬
сокопродуктивными колосьями. В воспитании гибридов ветвистой пшеницы ис¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	189
пользуются методы мичуринской агробиологической науки. Этими работами не¬
посредственно руководит Президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных
наук имени В. И. Ленина академик Т. Д. Лысенко, глава советской агробиологи¬
ческой науки, открывающей нам бесконечно широкие просторы для творческого
труда на благо нашей прекрасной Родины».
Конечные результаты всей этой шумихи были безрадостными. Ветвистая пше¬
ница при обычном посеве не ветвилась. Ее колос при сравнении с сортовыми
пшеницами на обычных агрофонах был даже меньше, чем у стандартных сортов,
а урожаи вдвое ниже. «Чудесная» пшеница поражалась всеми болезнями, ее зер¬
но содержало вдвое меньше белков, чем стандартные сорта. Из «ветвистой» муки
нельзя было испечь даже хлеба — в муке не хватало клейковины. Многолетний
шум пришлось прекратить, убытков подсчитывать не стали. Вся эта история яви¬
лась результатом явной селекционной безграмотности ее инициаторов, но им не
было высказано даже легкого упрека — ведь они, очевидно, сообщали уже о новой
победе над природой.
«Закрытие» гормонов растений
Лысенковская школа записывает в свой практический актив, как уже отмеча¬
лось, не только «открытия», но и «закрытия».
Ближайший сотрудник Т. Д. Лысенко А. А. Авакян «закрыл», например, гормо¬
ны растений, объявив их выдумкой идеалистов, и он до сих пор умудряется дока¬
зывать свое «закрытие», хотя гормоны растений уже широко используются в расте¬
ниеводстве и плодоводстве. «Можно безошибочно констатировать, — авторитетно
заявил тогда произведенный в академики Авакян,—что гормональная теория раз¬
вития —это тот же морганизм-менделизм, то есть тот же формализм и метафизика
в физиологии» (Агробиология. 1948. № 1. С. 47—77).
Ему вторили более мелкие фальсификаторы, по-видимому тоже желавшие за¬
служить титул «новаторов». «Гормональные явления, — писал, например, тогда
Б. Мошков, — вероятно, вообще не присущи растительным организмам. Гормо¬
нальная теория развития растений, когда-то имевшая немалый успех, на самом
деле является миражом, с которым следует покончить как можно скорее» (Пробле¬
мы ботаники. 1950. Т. 1. С. 367).
Сейчас это несомненное «достижение» лысенкоизма забыто, и Госплан дает
химическим заводам плановые задания по синтезу для сельского хозяйства рас¬
тительных гормонов. Между прочим, и в зоотехнии перспективный метод гормо¬
нального многоплодия овец и других животных, разработанный «морганистом»
М. М. Завадовским и когда-то успешно применявшийся, также следовало бы возро¬
дить. Сыворотка, разработанная академиком Завадовским, широко применялась
в овцеводстве, так как стимуляция многоплодия обеспечивала резкое повышение
продукции каракулевых и прочих шкурок, для получения которых используются,
как известно, самые молодые ягнята. Однако, захватив власть в Московском уни¬
верситете, И. И. Презент и его покровители закрыли лабораторию Завадовского,
уволили его и рассыпали в издательстве «Советская наука» готовый набор его
большой монографии по этой проблеме. Практическое применение сыворотки
прекратилось. Понимая важность этого метода для животноводства, Завадовский
обратился за помощью к министру земледелия И. А. Бенедиктову. Однако оказать
ученому содействие тот отказался, мотивируя это тем, что и без того кормов в жи¬
190
ВЗЛЕТИ ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
вотноводстве не хватает и поэтому экспериментальное многоплодие — это пустая
затея. Через 7—8 лет, побывав в Англии, Бенедиктов выпустил брошюру «Что мы
видели в Англии» (1956). В ней он описал гормональный метод стимулирования
многоплодия, используемый в Англии, и рекомендовал перенять опыт английских
зоотехников. М. М. Завадовский к этому времени уже умер, и министр не знал, ко¬
нечно, что англичане успешно использовали в своей практике именно сыворотку,
разработанную этим ученым.
Борьба с методом инцухта и межлинейными гибридами
Т. Д. Лысенко и его сподвижники долго считали своей особой заслугой много¬
летнюю борьбу против внедрения посевов гибридной кукурузы, полученной от
скрещивания длительно инцухтированных (самоопылявшихся) линий. Об этом
мы уже упоминали в предыдущих разделах.
Поскольку эти гибриды были несомненным достижением классической гене¬
тики, то их пришлось ругать и охаивать, несмотря на огромный эффект, который
убедительно доказывался опытом земледелия в США и других странах. За 20 лет
Лысенко, Презент, Ольшанский, Фейгинсон, Нуждин и другие отдали много энер¬
гии удушению зародышей этого дела в СССР, загнав в подполье учеников Вавилова
и объявляя все успехи в этой области за рубежом пустой рекламой, раздуваемой
капиталистами в целях наживы и обмана простаков-фермеров, не читавших ста¬
тей академика Лысенко.
История охаивания межлинейных инцухт-гибридов кукурузы началась еще
в 1935 году. Выступая с докладом на выездной сессии ВАСХНИЛ в Одессе, Т. Д. Лы¬
сенко подверг резкой, голословной и малокомпетентной критике метод инцухта
в селекции.
«Известен ли хоть один сорт в мире, — вопрошал он, — в том числе и кукурузы,
выведенный путем инцухта и высеваемый в практике на значительных площадях?
Ведь работа с инцухтом ведется уже давно: по кукурузе инцухт ведется в Америке
уже 20 лет... Ни один сорт, ни по одной культуре инцухтом не выведен» (Яровиза¬
ция. 1935. № 1. С. 45—46).
Академик Н. И. Вавилов дал справку о блестящих успехах метода получения
инцухт-гибридов в США, где площадь, занимаемая ими, уже достигла 5% от всей пло¬
щади под кукурузой и быстро увеличивалась. Вавилов сказал, что практичные аме¬
риканцы не стали бы внедрять такой метод, если бы он не давал резкого повышения
урожаев кукурузы. Однако в своем заключительном слове Лысенко, отвечая Вавило¬
ву, проделал трюк чисто полемического характера, нисколько не беспокоясь о суще¬
стве дела. «Более убедителен пример Н. И. Вавилова с селекцией кукурузы в Амери¬
ке, — сказал он. — Как известно, родина теории инцухта — Америка. В основном
инцухтметод разработан на кукурузе. Н. И. Вавилов заявил, что американцы—народ
практичный и зря денег не тратят. В защиту инцухта академик Вавилов указал, что
в Америке около 5% кукурузной площади засевается гибридными сортами, выведен¬
ными от инцухтлиний. Мне непонятно, в чем именно в данном примере практичность
американцев — в том ли, что они “хорошее дело”, а именно теорию инцухта, исполь¬
зовали в практических посевах кукурузы только на площади в 5%, или же в том, что
американцы 95% кукурузной площади засевают сортами кукурузы, выведенными не
только не методом инцухта, но даже не методом узкогруппового отбора, а обычным
массовым отбором, то есть методом, совершенно противоположным инцухтметоду».

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)
191
После 1935 года площадь под гибридной кукурузой в США быстро росла.
В 1939 году Н. И.Вавилов сообщил, что посевы кукурузы гибридными семенами
занимают в США 10 миллионов гектаров. Через 3—4 года все 100% площадей под
кукурузой высевались в США только на основе инцухт-гибридов. Но это уже не из¬
менило первоначально занятой Лысенко отрицательной позиции, изменился лишь
характер критической аргументации. Он стал развязным и демагогическим.
Н. И. Фейгинсон, выступая на сессии ВАСХНИЛ в 1948 году, заверял советскую
общественность, что гибридная кукуруза — это очередное жульничество морга¬
нистов. «Морганисты, — уверял Н. Фейгинсон, — предложили лишь сложные
технические приемы получения гибридных семян кукурузы (предварительное са¬
моопыление и отбор самоопыленных линий), сильно затрудняющие массовое их
использование. Это служит, очевидно, для обеспечения интересов капиталисти¬
ческих семенных фирм, так как рядовым фермерам в капиталистических странах
предложенные морганистами методы недоступны» (Стенографический отчет авгу¬
стовской сессии ВАСХНИЛ. 1948. С. 316).
Другой известный лысенковец — И. Е. Глущенко в своей брошюре «Мичурин¬
ское учение в борьбе против идеализма в биологии» (М., 1948) писал: «Широко
известны селекционерам и семеноводам работы Т. Д. Лысенко и его учеников в об¬
ласти теоретического обоснования его метода при селекции и семеноводстве пере-
крестноопылителей (рожь, кукуруза, гречиха и др.)».
В таком же стиле выступал в 1949 году и академик Д. А. Долгушин: «Насиль¬
ственное самоопыление у перекрестноопыляющихся растений, — писал он, — это
и есть так называемый инцухтметод селекции морганистов-менделистов, нашу¬
мевший только потому, что менделистам нечем было похвастаться, как только
уменьем получать в разной степени измененные и вообще, как правило, уродли¬
вые растения. Это свое “достижение” они выдавали за овладение процессом фор¬
мообразования. Во что б только превратился растительный мир, если бы процесс
формообразования шел по этому пути!» (Мичуринские принципы... С. 19).
В 1952 году, будучи вице-президентом ВАСХНИЛ М. А. Ольшанский в «Науч¬
ных трудах Одесского селекционного генетического института им. Т. Д. Лысенко»
(вып. 2) писал о» полной несостоятельности порочного метода инцухта в селекции
перекрестноопылителей» и уверял что «только слепая вера в лженаучные догмы
формальной генетики, вопреки очевидным фактам и здравому смыслу, заставляла
селекционеров держаться метода инцухта, в то время усиленно пропагандировав¬
шегося на страницах генетической и селекционной печати». Этот же тезис энер¬
гично отстаивали и другие лысенковцы. Однако антиинцухтная кампания продол¬
жалась, как известно, только до 1954 года, когда на одном из Пленумов ЦК КПСС,
после тщательного изучения американского опыта, было принято постановление
о быстром внедрении в СССР прогрессивной методики. Не будь бездоказательной
и голословной, тенденциозной и просто невежественной пропаганды против этого
агроприема со стороны лысенковцев, метод мог быть внедрен еще в 1938—1939 го¬
дах, когда его настойчиво предлагал и организационно подготовил Н. И. Вавилов
со своими сотрудниками. Вся эта история была документально описана в статье
П. А. Баранова, Н. П. Дубинина и М. И. Хаджинова «Проблема гибридной кукуру¬
зы» (Вотан, журн. 1955. Т. 40. С. 481—507).
Мы воспроизведем лишь один из выводов ее авторов, совпадающий с вышепри¬
веденной оценкой ситуации: «Селекция кукурузы в нашей стране до последнего
времени испытывала большие затруднения прежде всего потому, что научные
192 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
основы создания двойных межлинейных гибридов, а именно обязательное приме¬
нение узкородственного скрещивания (инбридинга, в данном случае самоопыле¬
ния), подвергались в течение последних 20 лет беспощадному опорочиванию. Эта
борьба против использования инцухта в селекции перекрестноопылителей, в част¬
ности кукурузы, и против правильной оценки производственного значения двой¬
ных межлинейных гибридов была начата Т. Д. Лысенко в 1935 году и продолжается
им и его сторонниками до настоящего времени. В этих условиях наша селекция
смогла дать только малопродуктивные межсортовые гибриды и сравнительно ма¬
лопродуктивные сортолинейные гибриды. Работа по созданию высококачествен¬
ных двойных межлинейных гибридов была прервана в 1935—1936 гг., и теперь ее
приходится начинать сначала» (с. 483).
История гибридной кукурузы в нашей стране была правдиво изложена и в очер¬
ке Марка Поповского «Селекционеры» (Новый мир. 1961. № 8), к которому мы
и отсылаем читателя за более подробными сведениями. Два-три миллиарда пудов
кукурузы — таков самый минимальный ущерб, который понесла наша страна от
двадцатилетней антиинцухтной кампании.
Омоложение содовыми ваннами
Богатство предложений и псевдооткрытий лысенкоизма поистине неисчерпае¬
мо. Можно рассказать нашим читателям о многих других «достижениях» этой са¬
мобытной школы и ее ответвлений, и прежде всего — об оригинальном учении
О. Б. Лепешинской, объявившей величайшего ученого Луи Пастера реакционером
и идеалистом. Столетие благодарное человечество законно гордилось именем это¬
го ученого, но лишь до тех пор, пока О. Б. Лепешинская не предложила взамен свою
собственную кандидатуру. Это предложение было горячо поддержано Т. Д. Лысен¬
ко, Н. М. Сисакяном, А. И. Опариным, Н. Н. Жуковым-Вережниковым, Г. М. Бо-
шьяном, Н. И. Нуждиным, охотно принявшими еще одного пророка в свою среду.
В спешном порядке созвали внеочередное заседание Комитета по Сталинским пре¬
миям для того, чтобы без всякого отлагательства присудить премию в 200 000 руб¬
лей Ольге Лепешинской за «великие» открытия — взаимные превращения клеток
животных и растений, самозарождение инфузорий в отваре сена, образование
клеток из яйцевого белка и кровеносных сосудов из яйцевого желтка.
Внеочередное присуждение О. Б. Лепешинской Сталинской премии за книгу
«Возникновение клеток из живого вещества» было тем более неожиданным, что
тремя годами ранее, в 1946 году, эта книга уже представлялась на премию и была
отвергнута биологической секцией Комитета по Сталинским премиям. За присуж¬
дение тогда голосовал один лишь Т. Д. Лысенко.
Верить всей этой чепухе добровольно было, конечно, трудно. И тогда министр
высшего образования СССР В. Столетов издал специальный приказ (№ 1338 от
13 августа 1952 года), который обязал все высшие учебные заведения страны по¬
верить в учение Лепешинской. Приказ озаглавлен «О перестройке научной и учеб¬
ной работы по гистологии, эмбриологии, микробиологии, цитологии и биохимии
в свете теории О. Б. Лепешинской о развитии клеточных и неклеточных форм
живого вещества». Мы уже касались ранее приказов предшествующего мини¬
стра — Кафтанова. Новый министр следовал по тому же пути. Он отменял учебные
программы и учебники по цитологии, гистологии, эмбриологии, биохимии, ми¬
кробиологии, общей патологии и онкологии и требовал основывать их впредь на

ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	193
учении Лепешинской. Основатель какой-нибудь отрасли науки считается обычно
великим ученым — приказ министра объявлял учение Лепешинской основопола¬
гающим для восьми биологических и медицинских наук.
Дочь Ольги Лепешинской превзошла даже Г. Бошьяна, «открывшего» процесс
кристаллизации бактерий. В ее опытах в кристаллы превращались не только бак¬
терии, но и простейшие животные-инфузории. Особенно радовался открытию
Т. Д. Лысенко, написавший специальную статью и снабдивший книгу Лепешин¬
ской своим предисловием. Да и как не радоваться — ведь О. Лепешинская лиш¬
ний раз опровергала хромосомную теорию наследственности и помогала «строить
теорию превращения одних видов в другие». Успех окрылил Лепешинскую, и она
решила осчастливить человечество новым открытием — нашла оригинальный
способ омоложения, удлиняющий жизнь человека и побеждающий старость. Мы
имеем в виду знаменитые «содовые ванны». Небольшая порция питьевой соды на
ванну — и старость отступает. Результаты открытия, пропагандировавшегося на
страницах газет и журналов, не замедлили себя ждать — сода временно исчезла из
магазинов и аптек, а поликлиники не справлялись с потоком «омоложенных», по¬
страдавших от наивной веры в целебную силу питьевой соды. (Во время одного из
своих докладов О. Лепешинская, не заметив в заданном ей вопросе скрытой иро¬
нии, признала целесообразным вводить соду в организм и при помощи клизмы.
Тем самым открывался путь к продлению жизни и для той, пока еще большей части
человеческого рода, которая не располагает собственной ванной комнатой.)
Коренная переделка почв. Вспашка на глубину одного метра
А какой перспективный метод земледелия предложил любимец Вильямса и Лы¬
сенко — академик ВАСХНИЛ В. П. Бушинский! Он предложил вспахивать землю не
на 20 см, как обычно, а на метр или более с выворачиванием на поверхность бес¬
плодных почвенных горизонтов. Какое это было величественное зрелище: мощ¬
ный трактор тащил за собой огромнейший плуг, образующий такую канаву, в кото¬
рую можно уложить нефтепровод; следующим рейсом канава засыпалась, а рядом
с ней рыли новую. Урожаев при такой обработке, конечно, не было, но поскольку
эта обработка называлась «коренной переделкой почв», то ей был обеспечен успех,
ведь название «коренная переделка» звучало внушительно. К счастью, глупая за¬
тея, просуществовав с десяток лет, лопнула с треском как раз в то время, когда Бу¬
шинский решил рекомендовать свой метод для колхозов и совхозов.
Можно было бы рассказать и о тех путях, которыми представители секты лы¬
сенкоизма приписывали себе чужие достижения.
Наиболее интересный способ нашел академик ВАСХНИЛ Л. К. Гребень — лидер
зоотехнического крыла лысенкоизма. Он воспользовался перспективным приемом
гоголевского героя Чичикова — приобретением мертвых душ. И одной из таких
душ стал классик советской зоотехнической науки академик М. Ф. Иванов, скон¬
чавшийся как раз в том году, когда Т. Д. Лысенко и И. И. Презент объявили о на¬
ступлении на биологическую науку.
М. Ф. Иванов весьма положительно относился к классической генетике и в зре¬
лый период своей деятельности успешно использовал ее методы при выведении
новых пород скота. В 1948 году на сессии ВАСХНИЛ Иванова, однако, объявили
основоположником мичуринизма в зоотехнике, и при выпуске полного посмерт¬
ного издания его трудов редактировавший их Л. Гребень тщательно изъял из его
7 Взлет и падение Т. Д. Лысенко
194 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
статей и книг все места, абзацы и предложения, в которых автор высказывал по¬
ложительное отношение к классической генетике или использовал генетическую
терминологию (комбинации генов, генотип, фенотип, гетерозиготность, мутации,
летальные гены и т. д.). Иванов был причесан под лысенковца, и эту фальсифика¬
цию Гребень успешно продолжил в качестве научного консультанта романа Елаги¬
на «Цель жизни» (о жизни Иванова) и бездарного фильма «Академик из Аскании».
Но все это уже история. Прошлое важно, конечно, для оценки того или иного
направления, но судьбу его решает обычно настоящее и будущее. Что же мы имеем,
как говорится, на сегодняшний день в активе «новой» генетики? Прежде всего —
селекционные достижения, несколько сортов, получение которых было, согласно
официальной версии, достигнуто исключительно благодаря учению Т. Д. Лысенко.
Кроме того — жирномолочное стадо на ферме Института генетики АН СССР и обе¬
щания повысить жирность молока на 1% во всем Советском Союзе.
Селекционные методы. Переделка яровых в озимые и наоборот
Остановимся, прежде всего, на селекционных достижениях, усиленно отме¬
чавшихся во время юбилея Одесского селекционно-генетического института им.
Т. Д. Лысенко (см.: Сельская жизнь. 1962. 20 июня; Известия. 1962.19 июня; Прав¬
да. 1962.13 июля и др.). Речь идет о выведении ряда хороших сортов путем «воспи¬
тания» селекционерами, стоящими на позициях лысенковского учения о наслед¬
ственности (В. Я. Юрьев, Ф. Г. Кириченко, В. Н. Ремесло и др.). Изучение данных
показывает, однако, и это уже отмечалось ранее, что основное условие выведения
этих сортов — классический селекционный метод индивидуального отбора. Новые
признаки создаются в большинстве случаев путем классической гибридизации. Это
те же классические методы, которыми и во времена Н. И. Вавилова, и сейчас рабо¬
тала и работает вся мировая селекция. Рассуждения же об ассимиляции осенних
условий, об изменении наследственности под влиянием агрофона и т. д. — весь
этот налет служит в основном для придания лысенковской окраски, и значение
именно этих факторов в обеспечении того или иного результата достоверно никем
не доказывается, оно лишь декларируется.
О том, что при перевоспитании яровых в озимые и обратно основную роль
играют именно гибридизация и отбор популяций на провокационном фоне, свиде¬
тельствует, в частности, описание методов работы, применяемых Ф. Г. Кириченко,
чьи достижения в этой области рекламируют наиболее энергично. Описание было
опубликовано в специальном очерке «Степной колос» (Правда. 1962. 3 сент.).
«Он отбирал и скрещивал высокоурожайные формы твердой яровой и зимо¬
стойкие формы мягкой озимой пшеницы, занимался отбором и воспитанием ги¬
бридов. Это было нелегким делом. Порой казалось, что сама природа становится
на пути ученых, уничтожая подопытные растения.
Нередко научные сотрудники Я. К. Максименко, А. И. Костенко наблюдали,
как Федор Григорьевич, придя на уничтоженные морозами опытные участки, по-
детски радовался единичным уцелевшим растениям. Лицо его светилось счастьем.
Склонившись к питомцам, он восклицал:
— Выстояли, герои! Вы для нас самые драгоценные. Вы дадите жизнь новому,
желанному сорту.
В нынешнюю страду “мичуринка” переливалась волнами на полях. Передан
в государственное испытание другой сорт озимой твердой пшеницы — “новоми-
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	195
чуринка”. Он создан путем повторного скрещивания “одесской-3” со смесью форм
озимой твердой пшеницы. Черноусая, с красноватым колосом, “новомичуринка”
под лучами солнца выглядит диковинной...»
Мы рады любым успехам советской селекции, и хороший сорт — это хороший
сорт, независимо от того, выведен он лысенковцем или «морганистом». Однако
если даже небольшой практический успех расценивается прежде всего с точки
зрения возможности использования его для рекламы и монополизма какой-либо
одной схемы селекции, то успех превращается в свою противоположность. А меж¬
ду тем именно такой привкус был у шумихи вокруг новых сортов Одесского инсти¬
тута. В юбилейной статье директор института А. С. Мусийко писал после обзора
своих достижений: «Опираясь на строго проверенные результаты опытов в обла¬
сти генетики, селекции и семеноводства, мичуринцы шаг за шагом теснили умо¬
зрительную, догматическую формальную генетику, разоблачая ее теоретическую
несостоятельность и практическую бесплодность» (Вести, сельскохозяйст. науки.
1962. №6. С. 45).
С аналогичными заявлениями выступили И. Е. Глущенко, Ф. Г. Кириченко и др.
Можно было бы привести имена многих советских селекционеров, которые
в трудных условиях получают прекрасные результаты (Н. Цицин, В. П. Зосимович,
Н. Лебедева, А. Н. Лутков, В. В. Сахаров и др.), однако их достижения усиленно за¬
малчивались в ущерб науке только потому, что они не принадлежали к числу по¬
следователей Т. Д. Лысенко.
А между тем множество прекрасных сортов выводится ежегодно в США, Шве¬
ции, Англии, Канаде, ФРГ, ГДР, Дании, Франции и в других странах, где вся селек¬
ция и семеноводство строятся в настоящее время на основе цитогенетики.
Джерсеизация скота в СССР
Особое внимание следует обратить на интенсивно рекламировавшийся при¬
ем — повышение жирности молока в результате скрещивания жирномолочной
(около 6—7% жира) джерсейской породы с обычным для нашей страны скотом
местных пород. Мы не собираемся касаться двухсотлетней истории использова¬
ния джерсейцев для скрещиваний в разных странах, истории не особенно обнаде¬
живающей. Мы не собираемся также вдаваться и в историю появления этой идеи
в СССР, выдвинутой известным зоотехником Д. Кисловским, по предложению ко¬
торого и была закуплена Министерством земледелия партия коров и бычков ста¬
ринной джерсейской породы, из которой два бычка были отобраны профессором
Кушнером (кажется, в 1954 или 1955 году) для экспериментального хозяйства, ру¬
ководимого Т. Д. Лысенко. В печати вокруг этих опытов несколько лет наблюдал¬
ся такой шум, что читатели могли подумать, будто проблема повышения жирно¬
молочности уже решена. Между тем производимый шум — лишь обычный метод
предварительной саморекламы, ведь опыт рассчитан на много лет. Кроме того, как
мы видели, такая навязчивая реклама, особенно сверху, обеспечивает значитель¬
ный процент положительных ответов при анкетно-вопросном и газетном методах
учета эффективности и стимулирует замалчивание отрицательных результатов.
В своей президентской речи в августе 1961 года Т. Д. Лысенко сказал, что его
опыты по созданию жирномолочного стада в экспериментальном хозяйстве ис¬
ходят из сформулированного им «закона жизни биологического вида», а также «из
еще более общего закона превращения неживого (пищи) в живое при посредстве
7*

196
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
живого». Закон жизни биологических видов в растительном мире мы уже знаем —
это добровольная гибель слабых представителей вида во имя общего блага, это так
называемое самоизреживание. Но ведь «закон» не действует при одомашнивании
видов, и как используется его действие для поддержания стабильности жира в мо¬
локе при скрещиваниях с жидкомолочными коровами, нам неизвестно. Однако
следует думать, что лучший способ использования закона — это удаление из стада
всех коров с низкой жирностью молока, это простой отбор с выбраковкой всего
отклоняющегося от нужной цифры. И такая выбраковка, по-видимому, ведется, но
каковы ее размеры, в печати не сообщается.
Закон жизни вида в более общей форме проявляется, по мнению его первоот¬
крывателя, прежде всего в том, что вид делает все то, что ему выгодно для процве¬
тания. Это может быть не только «самоизреживание», но и другие акты высокой
сознательности биологических структур. Одно из таких проявлений и приобретает
будто бы большое значение в животноводстве. По убеждению Лысенко, оплодотво¬
ренная яйцеклетка (зигота) гибридного происхождения развивается не на основе
морганистских законов расщепления и доминантности и рецессивности призна¬
ков, а выбирает тот путь в сторону отца или матери, который ей выгоден (см.: Аг¬
робиология. 1957. № 6; 1985). Популярно Т. Д. Лысенко излагает этот закон в сле¬
дующей редакции: «Зигота не дура». Но как это проявляется в решении проблемы
жирномолочности? Оказывается, очень просто. Если бык наследственно жирномо¬
лочный, но крупный, а корова, воспринимающая его спермин, мелкая, то жирно¬
молочность не передается по наследству. Зигота в этом случае предчувствует, что
крупному теленку (в отца) будет трудно при родах выбираться из мелкой коровы
(он может застрять и погибнуть), и он «выбирает» себе путь развития в мать (это
выгодно для вида). Если же взять мелкого быка (но жирномолочного) и крупную
корову, то яйцеклетка (зигота), не предвидя трудностей отела, может спокойно
развиваться по жирномолочной линии. Этому способствует обильное, в 2—3 раза
больше нормы, питание беременной коровы: усиливая рост эмбриона, обильное
питание усиливает тенденцию развития в мелкого отца, так как развитие в сторо¬
ну крупной коровы было бы в этом случае совсем невыгодным, роды стали бы еще
труднее. Основные публикации Лысенко с объяснением его теоретических идей
в этой области наглядно показывают, что именно этот телеологический принцип
лежит в основе надежды сохранить неизменность жирномолочности джерсейцев
в серии скрещиваний. Чтобы у читателя не было сомнений в понимании нами ис¬
ходных предпосылок опыта, приведем высказывание самого Т. Д. Лысенко. «Коро¬
вы джерсейской породы весят обычно 350—400 кг, а имеющиеся на нашей ферме
коровы крупных пород, как чистопородные, так и помеси, весят 550—700 кг. Мы
предположили, что зиготы, зачатки, эмбрионы, полученные от скрещивания круп¬
ных коров с быками мелкой породы, при обильном питании будут развиваться по
линии мелкой породы» (Агробиология. 1957. № 6. С. 9).
Впрочем, телята получались и в этом случае не мелкие, а средние (30—31 кг),
однако объяснялось это очень просто: 20 кг веса телят (что типично для джерсей¬
цев) происходит за счет их «выбора» развиваться в сторону джерсейской породы,
лишние 10 кг веса — это уже не «по наследству», а в результате хорошего питания
коров.
Нелишне отметить, что работа по скрещиванию завезенных в СССР коров
и бычков джерсейской породы была начата, независимо от фермы Т. Д. Лысенко,
и в других хозяйствах страны без особого шума. Не знаю почему, может быть, не
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	197
хватало концентратов, а может быть, зиготы были глупее, но наследование раз¬
личных признаков у гибридов в этих случаях было, как правило, смешанное и соот¬
ветствовало проценту джерсейской крови.
Что же касается другого, еще более общего закона превращения неживого в жи¬
вое посредством живого, то в популярной форме его можно было бы изложить, по
нашему мнению, в следующей редакции: «Пища (если она неживая, что не всег¬
да бывает) усваивается организмом лишь в том случае, если она съедена». С ка¬
кой стороны указанные опыты Т. Д. Лысенко базируются на этом законе, не очень
ясно, но, по-видимому, дело заключается в одном — чтобы помесные коровы дава¬
ли жирное молоко, их нужно кормить, и чем больше, тем лучше. Таким образом,
как только в колхозах и совхозах страны смогут быть использованы те феноме¬
нальные нормы кормления, которые использует Т. Д. Лысенко в своем хозяйстве,
тогда можно будет обеспечить и применение на практике его методов повышения
жирности молока. Когда это будет достигнуто, трудно сказать. Может быть, мы не
очень точно отразили существо работ с жирномолочностью коров, точную картину
этих опытов пока трудно обрисовать. Но перед нами лежит конкретное заявление
Т. Д. Лысенко, сделанное им в его президентской речи в августе 1961 года и опуб¬
ликованное во всех центральных газетах:
«В своих выступлениях я неоднократно заявлял, что если этот эксперимент
с резким повышением жирномолочности коров удастся, то тогда при должной ор¬
ганизации работ легко будет в сравнительно короткий (5—7 лет) срок значительно
повысить жирность молока всех колхозно-совхозных стад. Эксперимент этот еще
не закончен, но многие из вас знают, что он проходит успешно.
В настоящее время примерно 150 быков продано с фермы “Горки Ленинские”
для проверки их по потомству в различные районы нашей страны. От шести из
этих быков уже имеются лактирующие дочери с высоким процентом жира в моло¬
ке. В этом опыте одно за другим теоретические предположения подтверждаются,
что укрепляет нашу уверенность в том, что при соответствующих условиях можно
выращивать таких быков-производителей, которые не только будут на любой фер¬
ме резко повышать жирность молока у своих дочерей, но и их потомки по женской
и мужской линии, сыновья, внуки, правнуки также будут давать потомков с высо¬
ким содержанием жира в молоке» (Известия. 1961.15 авг.).
Из этого заявления можно сделать ряд выводов: во-первых, начатый Лысенко
опыт еще не закончен и положительный эффект будет лишь в том случае, если
опыт удастся, и то лишь при должной (пока неясной) организации работ. К концу
1961 года лишь от 6 из 150 проданных бычков имелись лактирующие коровы с вы¬
соким процентом жира — число явно недостаточное для окончательных выводов.
Повышенная жирность у гибридов с проданными бычками (а эти бычки имеют,
как правило, 3/4 джерсейской крови) в первом поколении понятна, и здесь ничего
нового и неожиданного нет. Но вот уверенность Лысенко в том, что и дальнейшие
потомки первого поколения (внуки и правнуки), обладающие от 1/4 до 1/16 джер¬
сейской крови, будут сохранять этот признак как по мужской, так и по женской
линии при столь сильном разбавлении крови джерсейцев, пока неубедительна
и ничем реальным не подкреплена. Более того, эта уверенность весьма сомнитель¬
на, она противоречит элементарной практике разведения сельскохозяйственных
животных, отрицает элементарные законы наследственности, проверенные в ты¬
сячах опытов. Портить хорошие устоявшиеся породы отечественного скота слабы¬
ми и изнеженными, не приспособленными к нашим условиям конституционными
198 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929—1966)
признаками джерсейской породы путем скрещивания их с помесями, полученны¬
ми Т. Д. Лысенко, лишь на основе его пока голословной уверенности в том, что
имеющиеся у помесей признаки не ослабнут в последующих поколениях, весьма
рискованно и авантюристично.
Но есть ли в этих опытах опасность ущерба? Не может ли повториться в иной
форме судьба «караваевского стада», где в погоне за рекордными удоями были со¬
зданы гигантские, но слабо жизнеспособные коровы, себестоимость молока кото¬
рых была выше цен на молоко в государственных магазинах? Есть ли основание
для критики теоретических и практических перспектив дела? На эти вопросы сле¬
дует ответить положительно.
Были ли в последнее время условия для объективной и беспристрастной го¬
сударственной проверки мероприятия, рекомендовавшегося к внедрению сразу
в масштабах всей страны, без всестороннего обсуждения специалистами? К сожа¬
лению, нет, ибо весьма высокие сферы без верной информации считали, что вся
проблема научно решена и остается лишь ее внедрение.
В чем же состоит опасность подобного метода?
Во-первых, для скрещивания в колхозные и совхозные стада поставлялись не
чистопородные бычки, а помеси (1/2 и 3/4 джерсейской крови). В этом состоит
новизна и «оригинальность» опыта, ибо использование для метисации чистых
джерсеев применялось во многих странах, но без серьезных практических успе¬
хов. Применение для метисации помесей первого и второго поколения научно
несостоятельно, и оно противоречит вековой зоотехнической практике преиму¬
ществ чистопородного скрещивания. Состав колхозных стад представлен в этом
случае не гибридами, соединяющими в первом поколении свойства двух пород,
а потомством гибридов, которое в силу объективных законов природы должно
расщепляться на ряд весьма сложных популяций с разной продуктивностью, жир¬
номолочностью и прочими свойствами. Расщепления гибрида во втором и тре¬
тьем поколениях нельзя избежать никакими заклинаниями, и переводить весь
скот в СССР на режим расщепления — это шаг весьма опасный, который ведет
к ликвидации устоявшихся надежных продуктивных пород, ликвидирует успехи
чистопородного животноводства в нашей стране, добытые многолетним трудом.
Расщепление основано на редукционном делении, уменьшении вдвое числа хро¬
мосом при созревании гамет. Расщепление гибридов — это закон живой природы,
который, в отличие от телеологического «закона жизни вида», доказан в десятках
тысяч работ. Опровергать такой закон, ставя на карту все животноводство стра¬
ны, — рискованно.
Во-вторых, нужно учесть, что джерсейский скот, выведенный в мягких при¬
морских условиях острова Джерси, очень изнежен, мелок и конституционно слаб.
Разнообразные условия СССР для него весьма неподходящи, он их просто не вы¬
держивает. Передавать жирномолочность первому и второму гибридному потом¬
ству изолированно от прочих нежелательных для нас признаков этого скота не¬
возможно, вопрос о возможности акклиматизации и адаптации таких животных
к разнообразным условиям СССР требовал многолетнего изучения.
В-третьих, жирномолочность, даже по теории Т.Д. Лысенко, наследственно
передается лишь в том случае, если коровы, покрытые джерсейскими помесями,
в период беременности получают избыточное, обильное питание (нормы избытка
не сообщаются), особенно концентратами. А продуктивные коровы, как известно,
находятся в таком состоянии большую часть своей жизни. Условий же для перево¬
ЧАСТЬ II. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1946-1962)	199
да коров на такой режим кормления пока нет, и именно это создает предпосылки
сваливать в будущем неудачи на недостаточно обильное кормление.
В-четвертых, идея о доминировании в потомстве признаков быка-произво¬
дителя в зависимости от размеров быка или коровы — абсолютно ненаучная, не
обоснованная никакими фактами. Это голая спекуляция, имеющая совершен¬
но виталистический характер. Ведь если бы в природе признаки мелких самцов
оказывались доминирующими в потомстве по сравнению с крупными самцами,
то результат оказывался бы предрешенным: быстрое измельчание всех животных.
Этого, как известно, не наблюдается.
В-пятых, вся экономическая сторона создания жирномолочного стада в Горках
Ленинских пока остается неизученной и неизвестной.
Число таких замечаний можно было бы продолжить. Это убеждает нас в том,
что и в данном случае мы имеем дело с научно несостоятельной затеей, внедрение
которой в масштабах страны является авантюрой.
Мы не хотим делать выводы и давать какие-то оценки по рассмотренным во¬
просам. Изложенные факты должны говорить сами за себя.
Мы показали читателю, прежде всего, какими методами лысенковцы и вильям-
систы добивались признания выдвигавшихся ими идей. Искажение фактов, дема¬
гогия, запугивание, увольнение, опора на власть, очковтирательство, дезинформа¬
ция, самореклама, зажим критики, репрессии, обскурантизм, клевета, надуманные
обвинения, оскорбительные клички и физическое устранение оппонентов — вот
тот богатый арсенал средств, который в течение почти 30 лет подтверждал «про¬
грессивность» их научных концепций. Других эффективных способов не было,
и всякое сравнительно свободное обсуждение дискуссионных проблем (в 1936,
в 1946—1947, в 1953—1958 годах) ставило лысенкоизм перед перспективой гибе¬
ли. Стабилизация обеспечивалась в результате политических провокаций, окра¬
шенных в разные тона в зависимости от исторической обстановки.
Анализ материалов дискуссий показал, что они вполне достаточны для дока¬
зательства научной несостоятельности лысенкоизма, его отрыва от мировой нау¬
ки, его сектантского характера. Анализ показал также и то, что с лысенкоизмом
бесполезно бороться методами академических дискуссий, методами научной ар¬
гументации, он не признает никакой критики «извне», критики со стороны пред¬
ставителей иных научных направлений.
Мы показали здесь, как лысенкоизм достиг своего господства. Его методами
может пользоваться лишь научно несостоятельное учение; правильная теория рас¬
пространяется и завоевывает признание прежде всего потому, что она верна. С по¬
мощью демагогии, репрессий и подавления критики можно временно навязать
науке лишь ложные концепции. Однако правильные идеи и теории развиваются
и находят поддержку, несмотря на любые методы подавления.
Мы уделили особое внимание судьбе многих ученых, принимавших участие
в описанной дискуссии и трагически погибших в период культа личности. Мы счи¬
таем, что эта сторона дискуссии должна быть изучена особенно тщательно.
Оглядываясь на прошлое наших биологических и агрономических наук, мы ви¬
дим многое, чем можно гордиться, и многое, о чем можно сильно пожалеть. Легко
установить конкретных виновников резкого отставания нашей биологии и сель¬
скохозяйственной науки, которое с каждым годом чувствуется все острее и кото¬
рое оказывает пагубное влияние на многие отрасли народного хозяйства.

200
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
С этим положением трудно мириться, его трудно терпеть. Вникая в причины со¬
здавшейся ситуации, начинаешь еще больше понимать и уважать мужество и прин¬
ципиальность выдающихся ученых и патриотов: Н. И. Вавилова, Н. К. Кольцова,
Д. А. Сабинина, Н. М. Тулайкова, Г. Д. Карпеченко, Д. Н. Прянишникова и многих
других, отстаивавших достоинство и чистоту советской науки.
Прямые убытки от провала тех или иных мероприятий подсчитать можно. Кос¬
венный ущерб от неиспользованных возможностей установить труднее. И еще
труднее рассчитать тот ущерб, который приносится уродливой подготовкой кадров
в школах, в сельскохозяйственных, биологических, медицинских вузах по вопро¬
сам, связанным с генетикой и селекцией. Уже в средней школе из стереотипного
учебника дарвинизма Е. А. Веселова миллионы детей узнавали, что морганистская
генетика бесплодна и реакционна, что она порождена буржуазией, что благопри¬
обретенные признаки наследуются и т. д. Даже в учебнике селекции и семеновод¬
ства полевых культур для агрономических институтов (автор М. М. Максимович)
и в учебнике генетики животных (автор А. С. Всяких) генетика и основы селекции
излагались в соответствии с идеями Т. Д. Лысенко, а все относящееся к классиче¬
ской генетике охаивалось или игнорировалось. В разделе об исходном материале
для селекции не упоминается имя Н. И. Вавилова. Весь советский этап развития
селекции полевых культур начинается с Лысенко.
Подобная дезинформация распространялась не только на сельскохозяйствен¬
ную науку. Двадцать пять выпусков врачей, окончивших медицинские вузы, не
имеют никакого представления о законах наследственности.
Ранее мы уже упоминали статью Б. Л. Астаурова, обрисовавшую прекрасный
образ советского ученого-патриота Н. К. Кольцова. Конец статьи символичен,
и нам хотелось бы воспроизвести его здесь в качестве заключения этого раздела,
ибо жизненный девиз Николая Константиновича в равной степени характеризует
всех ученых, памяти которых посвящена наша книга.
«Вся его жизнь, — писал Б. Л. Астауров о Н. К. Кольцове, — была созвучна сло¬
вам его любимого поэта, словам, которые Н. К. не раз с горячим чувством произ¬
носил как свой жизненный девиз в торжественные и радостные минуты:
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Под солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!»

часть III
ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ
(1962—1966)
Велика сила упорного извращения ис¬
тины, но история науки показывает,
что, к счастью, действие этой силы не¬
продолжительно .
Ч. Дарвин
Глава 1
ОСНОВНЫЕ СОБЫТИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ
С ИЮЛЯ 1962 ПО ОКТЯБРЬ 1964 ГОДА
Как уже упоминалось в предисловии, предыдущие разделы писались в 1961—
1962 годах, когда лысенкоизм в нашей биологической науке и в агрономии зани¬
мал еще ведущие позиции, во всяком случае — организационно. Доминировал он
и в системах среднего и высшего образования. Ему оказывалась безоговорочная
политическая и административная поддержка. Каких-либо реальных возможно¬
стей для официального издания этой работы мы, естественно, не видели, и она го¬
товилась прежде всего как исторический и критический очерк, предназначенный
для воздействия на общественное мнение, для устной полемики, для привлечения
внимания к существовавшей ситуации.
Лысенкоизм был, несомненно, историческим явлением — он активно и искус¬
ственно насаждался вместе с процессами более высокого порядка, а не являлся за¬
кономерностью нормального развития науки. Он был симптомом более серьезной
болезни. И естественно, что постепенное «вытеснение» лысенкоизма — также от¬
ражение исторических событий, и свидетели этого процесса не должны оставлять
его без изучения и описания.
Период 1962—1966 годов был для советской биологии весьма бурным. Внача¬
ле он сопровождался расширением и укреплением лысенкоизма. Демонстрация
получаемой ими государственной поддержки была столь широка, что в некото-

202	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
рых отношениях ситуация напоминала август 1948 года. Н. С. Хрущев оказывал
Т. Д. Лысенко намного более открытую, широкую и конкретную помощь, чем Ста¬
лин. По существу, глава партии и государства стал прямым проповедником лысен¬
коизма, проводником в жизнь его псевдонаучных рекомендаций. Настолько тес¬
ной была связь между деятельностью Т. Д. Лысенко и Н. С. Хрущева, что перелом
в судьбе Хрущева в октябре 1964 года стал одновременно переломом и в судьбе
лысенкоизма.
Президиум АН СССР проверяет работу Т. Д. Лысенко
Успехи биохимии, молекулярной биологии и генетики в расшифровке генети¬
ческого кода, раскрытии механизмов синтеза белка и репродукции наследствен¬
ных макромолекул, достигнутые в 1961—1962 годах, всколыхнули научную обще¬
ственность во всем мире. Биология оказалась в центре внимания — самая широкая
пресса во всех странах представляла эти достижения как сенсацию, и читатели,
уже привыкшие к событиям космических программ, потерявшие счет искусствен¬
ным спутникам Земли, охотно переключили свой интерес на достижения науки,
которая в наибольшей степени заслуживала внимания человечества. В результа¬
те биологических сенсаций всего лишь за несколько месяцев 1961 года и начала
1962 года финансирование биологических учреждений, например в США, увели¬
чилось в 3—4 раза и новые области биологии — молекулярная биология, моле¬
кулярная генетика, молекулярная биофизика и другие — исключительно быстро
приобрели доминирующее значение.
На фоне бурного прогресса биологии, на фоне лавины открытий, выявив¬
ших новые возможности и огромные практические перспективы, отставание
советской биологии оказалось особенно заметным. Стал особенно тягостным
гнет лысенкоизма, его стремление подавить новые ростки, которые с неизбеж¬
ностью пробивались в науке. Контроль биологической литературы последова¬
телями «мичуринской» науки был настолько жестким, что за период с 1959 по
1962 год в советской печати не появилось практически ни одной статьи с пря¬
мой критикой лысенкоизма, и это после бурного дискуссионного 1958 года.
Публикация специальных генетических статей была возможна, но они проходи¬
ли в основном в химических, физических, математических изданиях. Любая же
прямая критика Т. Д. Лысенко немедленно исключалась редколлегиями и цен¬
зурой. В то же время и журналы, и широкая пресса вели пропаганду достижений
«мичуринцев».
Отставание в развитии теоретической биологии было столь явным, что давле¬
ние ученых на Академию наук и другие научно-административные центры стано¬
вилось все более и более сильным, и какое-то новое решение проблемы станови¬
лось неизбежным.
11 мая 1962 года Президиум АН СССР созвал организационное совещание по
проблемам молекулярной биологии, на котором академик В. А. Энгельгардт сде¬
лал обстоятельный доклад о достижениях и перспективах этого раздела науки.
Он подчеркнул, что новые достижения молекулярной биологии не изолированы,
а означают сдвиг всего естествознания*. Вывод доклада горячо поддержали все
Известия АН СССР. Сер. биол. 1962. № 5.
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	203
участники совещания, и в итоге был образован при Президиуме АН СССР посто¬
янный научный совет по молекулярной биологии. Поскольку намечавшаяся со¬
вещанием программа по созданию новых институтов и лабораторий требовала
правительственных постановлений, Президиум АН СССР решил образовать спе¬
циальную комиссию для подготовки проекта правительственного постановления
по вопросам развития молекулярной биологии. Ее рабочие группы с одобрения
Президиума АН СССР начали проверку состояния исследований в биологических
институтах АН СССР. Попал в сферу проверки и Институт генетики АН СССР,
возглавлявшийся Т. Д. Лысенко. В конце июня в этот институт впервые за 20 лет
приехала группа ученых, имевших полномочия проверять, изучать и доклады¬
вать о своих решениях. В составе группы были биологи, физики, химики и даже
медики.
Комиссия тщательно изучала работы, проводившиеся в институте и на экспе¬
риментальной базе в Горках Ленинских, и на своем предпоследнем совещании
10 июля 1962 года почти единодушно высказала резко отрицательное суждение об
уровне проводимых исследований. Это суждение предстояло закрепить решением
и сообщить о нем в Президиум АН СССР. Однако решение не было принято, и вече¬
ром 12 июля членов комиссии известили по телефону о том, что заключительное
заседание отменяется и комиссию следует считать прекратившей существование.
Дальнейшая судьба материалов осталась неизвестной.
Н. С. Хрущев и руководители партии
проверяют работу Т. Д. Лысенко
Причина столь резкого поворота была очевидной. 11 июля экспериментальную
базу Лысенко в Горках Ленинских посетил Н. С. Хрущев вместе с руководителями
партии и правительства. На следующий день все центральные газеты опублико¬
вали на первых страницах фотографии Т. Д. Лысенко рядом с Н. С. Хрущевым на
ферме жирномолочных коров, среди тучных колосьев в поле, а также обширную
информацию о том одобрении, которое Хрущев высказал в адрес работ, проводи¬
мых Лысенко и его последователями. «Достижения мичуринской биологии, — от¬
метил Н. С. Хрущев, — это результат настойчивой борьбы ученых и практиков, они
являются достоянием нашего народа, Коммунистической партии. Эти достижения
на практике, в производстве содействуют созданию обилия сельскохозяйственных
продуктов, решению задач коммунистического строительства в нашей стране»
(Правда. 1962.12 июля).
После этого визита и прекратила существование комиссия Президиума АН
СССР по подготовке решения о развитии молекулярной биологии. Вместо нее
была создана другая комиссия — для подготовки другого постановления, призы¬
вавшего советских биологов укрепить связь науки с практикой, сделать достиже¬
ния Т. Д. Лысенко образцом для других областей науки. В состав новой комиссии
включили самого Лысенко вместе с группой его сторонников, но возглавил ее зав.
отделом науки ЦК КПСС В. А. Кириллин, занимавший в тот период нейтральную
позицию. Оказались представлены и противные Т. Д. Лысенко силы. Можно было
рассчитывать на компромисс, на временное согласие противоположных направле¬
ний перед лицом высших сфер.

204	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР
«О мерах по дальнейшему развитию биологической науки
и укреплению ее связи с практикой»
Комиссия на этот раз работала долго. По многим вопросам решения никак не
удавалось согласовать. Несколько раз миновали сроки, отведенные ей, а оконча¬
тельного документа не рождалось. Наконец вместо большой комиссии организо¬
вали небольшую редакционную группу из семи человек, представлявших основ¬
ные ведомства (ЦК КПСС, Министерство высшего образования, Министерство
сельского хозяйства, Комитет по координации научных исследований, АН СССР,
ВАСХНИЛ и АМН СССР). На основании уже имевшихся протоколов и различных
проектов вызрел текст окончательного проекта. Он и был принят ЦК КПСС и Со¬
ветом Министров СССР и опубликован в центральной печати 25 января 1963 года.
В принятом постановлении, хотя оно и было компромиссным, достижения мичу¬
ринской биологии и необходимость ее развития были особо выделены и подчерк¬
нуты: «Советские биологи мичуринского направления достигли больших успехов
и занимают ведущее место в мире в области генетики, селекции и семеноводства,
в особенности в вопросах управления наследственностью и ее изменчивостью,
внесли существенный вклад в теорию и практику сельскохозяйственного произ¬
водства. На этой основе советские ученые разработали и применяют в практике
сельского хозяйства ряд новых селекционно-семеноводческих, агротехнических
приемов — направленное изменение наследственно яровых сортов в озимые
и озимых в яровые, внутрисортовые скрещивания растений самоопылителей, сво¬
бодное переопыление сортов, вегетативную и отдаленную гибридизацию...
Имеются успехи в создании новых высокопродуктивных пород и породных
групп крупного рогатого скота, свиней и овец. На экспериментальной базе Инсти¬
тута генетики Академии наук СССР ‘Торки Ленинские” создано племенное стадо
коров, обладающих жирностью молока в 5—5,2 процента, используя которое мож¬
но значительно повысить жирность молока стад колхозов и совхозов...» (Правда.
1963. 25 янв.).
В постановлении отмечались успехи и значение других, антилысенковских на¬
правлений биологии:
«Все возрастающее значение приобретают такие разделы науки, как биохимия,
биофизика, генетика, микробиология, вирусология и иммунология, изучающие
детальное строение и функции живой материи на всех уровнях ее развития...
Путем использования генетических методик получены и внедрены в производ¬
ство высокоактивные продуценты антибиотиков...»
Всем было известно, что речь идет в данном случае о классической генетике,
и такого рода формулировки дифференцировали генетику и мичуринскую биоло¬
гию, создавая для классической генетики определенный легальный простор.
Ряд серьезных задач был выдвинут для генетики и в длинном списке основных
проблем биологии, медицины, сельскохозяйственной науки, которыми, по мне¬
нию ЦК КПСС и Совета Министров СССР, должны были в первую очередь зани¬
маться советские ученые. Определенные возможности получала генетика наряду
с мичуринской биологией и в сфере образования.
Что весьма важно, в постановлении не было слов «морганизм» и «менделизм»
и не были названы ничьи имена. Однако сельскохозяйственный отдел редакции
«Правды» поместил рядом с постановлением в качестве иллюстрации фотографии
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	205
двух лысенковцев (Ф. Г. Кириченко и П. Ф. Гаркавого) среди высокой пшеницы на
полях Одесского селекционного генетического института имени Т. Д. Лысенко (это
имя было присвоено институту в 1948 году). Стоял январь, метели и морозы, и ко¬
лосящиеся поля никак не соответствовали времени года, да и подписи к ней не
прилагалось, то был лишь знак — кто есть образец, пример для подражания и эта¬
лон связи науки с практикой, с жизнью.
Как использовали Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР
о биологии оба направления
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР по вопросам биологии
было, как мы видели, компромиссным. В нем дана весьма поощрительная оценка
успехам мичуринской биологии и обеспечены широкие возможности для нее, от¬
сутствует прямая критика в адрес классических направлений, и разделы биологии,
по существу противоположные лысенкоизму (молекулярная биология, биохимия,
биофизика и др.), также получали широкую опору и возможность для развития.
Под генетикой в постановлении явно и в положительном смысле понималась клас¬
сическая генетика, лысенкоизм же обозначался как некий самостоятельный уча¬
сток биологии в форме «мичуринской биологии». Эта дифференциация ограничи¬
вала, естественно, сферу лысенкоизма и содержала в себе возможность прогресса
антилысенковских направлений биологии.
Но компромисс с классическими направлениями биологии не мог удовлетво¬
рить таких людей, как Т. Д. Лысенко, М. А. Ольшанский, И. И. Презент и др. Об од¬
них и тех же явлениях природы не может быть двух равноценных истин. Темнота
несовместима со светом. Развитие настоящей генетики, проникновение ее в сферу
образования, предоставление научной молодежи права выбора между концепция¬
ми, выбора, основанного на сравнении, на оценке перспектив, не могло быть при¬
емлемо для лысенковцев. Призыв к временному миру не мог быть ими воспринят,
ибо война с мировой наукой являлась для них средством существования. Поэтому
они увидели лишь ту часть правительственного решения, которая одобряла их на¬
правление, говорила об их успехах, и использовали это одобрение для расширения
своей монополии, для усиления критики классической биологии.
Почти одновременно с публикацией Постановления ЦК КПСС и Совета Мини¬
стров СССР по вопросам биологии в газетах «Правда» и «Известия» (1963. 28 янв.)
была напечатана на двух полосах большая статья Т. Д. Лысенко «Теоретические
основы направленного изменения наследственности сельскохозяйственных рас¬
тений». Он и раньше часто печатался в «Правде» или в «Известиях», однако на этот
раз одновременное появление статьи в двух центральных газетах было событием
знаковым. Это означало, что статья Т. Д. Лысенко поступила в обе редакции из ЦК
КПСС с указанием об одновременной аутентичной публикации без рецензирова¬
ния и каких-либо редакционных изменений. Статья вызвала весьма тягостные
ощущения — в ней Лысенко снова повторял свои давно и многократно раскри¬
тикованные положения о порождении видов: ржи — пшеницей, овсюга — овсом,
об ошибках Дарвина, Моргана, Вейсмана, а также свою старую концепцию на¬
следственности и развития и т. д. К ним он добавил некий «закон превращения
неживого в живое» и «закон жизни вида». Лысенко вновь отрицал существование
«наследственного вещества» и роль ДНК в наследственности. Для 1963 года, года
2о6	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
широкого интереса к проблемам генетического кода, синтеза белков, директивная
статья Лысенко оказалась вопиющим анахронизмом, она стремилась возвратить
даже мичуринскую биологию на рубежи 1937 и 1948 годов.
Сторонники Лысенко попытались закрепить эти директивы организацион¬
ными мерами. 5—7 марта для обсуждения решений по биологии созвали сессию
ВАСХНИЛ, на которой с докладом о задачах академии выступил ее президент
М. А. Ольшанский*. Докладчику явно хотелось сделать сессию чем-то похожей по
значению на сессию ВАСХНИЛ 1948 года и показать в докладе торжество мичурин¬
ской биологии над реакционными идеями морганизма-менделизма.
Биология, по словам М. А. Ольшанского, развивалась до появления мичурин¬
ского направления лишь в XIX веке. «В начале XX века на пути ее дальнейшего раз¬
вития встал менделизм-морганизм». Далее президент ВАСХНИЛ описал историю
разоблачения морганизма и торжества идей Мичурина и Лысенко, обеспечивших
потребности социалистической реконструкции сельского хозяйства. Ольшанский
прямо говорил, что материалистические концепции мичуринской биологии со¬
здал Т. Д. Лысенко. По мнению Ольшанского, теория «ген-молекула ДНК» лишь
усугубила дефекты морганизма, а обещания генетиков овладеть биохимическими
механизмами изменчивости ничего не стоят, так как мичуринская биология уже
давно научилась управлять изменчивостью и постоянно создает новые формы рас¬
тений и животных, нужных нашей практике. Много внимания уделялось в докладе
практическим достижениям, и особенно способу повышения жирномолочности
и удобрения земли, а также полемике с западными и советскими генетиками.
В обсуждении доклада М. А. Ольшанского выступили в основном сторонники
Т. Д. Лысенко (И. Г. Эйхфельд, Г. П. Высокое, А. С. Мусийко, В. Н. Ремесло, И. А. Си¬
зов, А. С. Всяких, Л. К. Гребень, Ф. М. Куперман, В. В. Красота и др.). В постановле¬
нии было отмечено, что ВАСХНИЛ, как и прежде, должна быть центром именно
мичуринского направления в биологической науке.
Сессия, рассмотренная выше статья Т. Д. Лысенко, ряд других статей лысен¬
ковцев, а также серия появившихся в тот период философских статей по вопросам
биологии отчетливо показали, что принятое ЦК КПСС и Советом Министров СССР
компромиссное постановление, по существу, было использовано для дальнейшего
наступления на классическую биологию и для усиления монополизма мичурин¬
ского направления.
В то же время начались и противоположные процессы, усиливавшие позиции
настоящей науки. Улучшалось финансирование научных учреждений, ввозилось
импортное научное оборудование, расширялись экспериментальные и организа¬
ционные возможности биологических исследований. Стали появляться издания
переводных монографий и книг, раскрывавших достижения мировой науки, что
оказывало решающее влияние на позиции научной молодежи, явно не стремящей¬
ся пополнять ряды сторонников Т. Д. Лысенко. Однако отвечать на критику в свой
адрес генетики не могли — запрет критического анализа воззрений Лысенко со¬
хранял свою полную силу.
Материалы сессии см.: Вестник сельскохозяйственной науки. 1963. № 5, а также в ряде дру¬
гих изданий.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	207
Присуждение Ленинских премий по сельскому хозяйству
в 1963 году
На Ленинскую премию в 1963 году в ряду многих других были представ¬
лены работы двух ученых-лысенковцев: А. С. Мусийко, директора Одесского
селекционно-генетического института им. Т. Д. Лысенко (работы по гибридиза¬
ции кукурузы) и В. Н. Ремесло — за выведение новых сортов пшеницы методом
«перевоспитания» из яровых в озимые и наоборот. Оба достижения далеко не бес¬
спорны. А. С. Мусийко многие годы боролся против внедрения в селекцию куку¬
рузы межлинейных гибридов, дающих резкий гетерозис, и проповедовал межсор¬
товые гибриды, обладавшие явно худшими качествами. Метод «перевоспитания»,
применявшийся В. Н. Ремесло, вызывал большие сомнения, и воспроизвести его
никому не удавалось. По существу В. Н. Ремесло применял для получения Сорта
обычный отбор, а рассуждения о «перевоспитании» были лишь средством обра¬
тить на себя особое внимание, выделиться из общей среды селекционеров, заслу¬
жить покровительство Лысенко.
Докладчиком по этим работам в Комитете по Ленинским премиям был
М. А. Ольшанский. Лысенко также представлял в Комитете сельскохозяйственную
науку и являлся единственным биологом в составе его президиума*. Однако обсуж¬
дение кандидатур не прошло гладко — некоторые высказали серьезные сомнения
в возможности столь высокой оценки работ, и тайным голосованием 11 апреля
1963 года Комитет отклонил кандидатуры В. Н. Ремесло и А. С. Мусийко. Решения
Комитета, как известно, утверждаются Советом Министров СССР и публикуются
в день рождения В. И. Ленина, 22 апреля. Но уже в субботу, 13 апреля, разразилась
гроза. Н. С. Хрущев в категорической форме потребовал созвать Комитет по преми¬
ям и пересмотреть данное решение. Срочное внеочередное заседание состоялось
15 апреля. Ученых, старавшихся обосновать свои возражения, прерывали и лиша¬
ли слова. Голосование на этот раз было положительным, и Мусийко и Ремесло по¬
пали в число лауреатов Ленинской премии.
Дискуссия, начатая в журнале «Нева»
В третьем номере литературного и общественно-политического журнала
«Нева» за 1963 год появилась статья Ж. Медведева и В. Кирпичникова «Перспекти¬
вы советской генетики», опубликованная благодаря инициативе главного редак¬
тора журнала С. А. Воронова и члена редколлегии А. И. Хватова, решившихся на
публикацию после тщательного изучения положения в биологии. В статье, наряду
с популярным изложением основных теоретических и практических достижений
классической генетики, была дана достаточно четкая критика лысенкоизма и его
попыток изолировать советскую биологию от мировой науки. В заключение ста¬
тьи авторы писали:
Новый состав Комитета по Ленинским премиям утвержден Советом Министров СССР в ян¬
варе 1963 г. Список опубликован в газете «Известия» 17 января. В него вошли 120 ученых,
однако сельскохозяйственная наука была представлена в основном сторонниками T. Д. Лы¬
сенко (М. А. Ольшанский, П. П. Лукьяненко, И. Г. Эйхфельд, В. С. Пустовойт, В. Н. Столетов,
Н. М. Сисакян).

208
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
«Как же случилось, что в нашей стране было надолго задержано развитие совре¬
менной генетики? Почему мы на столь длительный период уступили капиталисти¬
ческим государствам большой и продуктивный участок научного фронта под пред¬
логом, что классическая генетика — буржуазная наука? Ведь не говорим же мы
“буржуазная физика”, “буржуазная химия”, “буржуазная физиология”! Напротив,
в этих и других областях знания мы внимательно следим за всеми достижениями
за рубежом и стараемся быстро использовать все новое и интересное. Больше того,
мы стремимся обеспечить успешное развитие научных исследований на современ¬
ном уровне в Советском Союзе по всем без исключения научным дисциплинам.
Только в биологии некоторые лица все еще упорно стараются провести резкую
границу между советской и мировой наукой, игнорируют все, что делается пред¬
ставителями других научных направлений.
Ответ на поставленные вопросы нам кажется очень простым. Все это могло
произойти только в обстановке извращений, наблюдавшихся в период культа лич¬
ности. Попытка некоторых ученых изолировать советскую биологию от мировой
науки — вредный пережиток культа личности, отрыв от действительности, боязнь
открыто и честно признать и исправить когда то допущенные ошибки».
Статья, как и следовало ожидать, не прошла без внимания со стороны лысенков¬
цев. Первый отклик уже в июне под заголовком «Идеологический фронт борьбы в со¬
временной генетике» появился в журнале «Животноводство» (1963. № 6. С. 3—8) за
подписью трех авторов (А. С. Всяких, П. Г. Власов, О. И. Бригис). Эпиграфом к статье
они крупным шрифтом поместили выдержку из речиН. С. Хрущева на встрече с лите¬
раторами 8 марта 1963 года «Мирное сосуществование в области идеологии — есть
измена марксизму-ленинизму, предательство дела рабочих и крестьян». Дискуссия
с журналом «Нева» шла в стиле идеологической борьбы 1948 года.
«Биологический фронт борьбы, — писал А. С. Всяких с соавторами, — это не
только фронт борьбы советского ученого за дальнейший технический прогресс, но
и фронт борьбы советской идеологии с буржуазной идеологией. Мирного сосуще¬
ствования на этом фронте не может быть.
Авторам статьи “Перспективы советской генетики” Медведеву и Кирпичникову
хочется убедить читателей журнала “Нева” в неклассовой природе генетики, чтобы
защитить старую генетику Вейсмана — Менделя — Моргана, которую они называ¬
ют классической генетикой. Известно, что в генетике много лет идет острая борь¬
ба между двумя направлениями. С одной стороны, такие ученые, как Ч. Дарвин,
К. А. Тимирязев, И. В. Мичурин, развивали материалистическое направление в ге¬
нетике, которое советские ученые (Т. Д. Лысенко и другие) развивают и именуют
мичуринской генетикой. С другой стороны, некоторые ученые буржуазных стран,
а также в нашей стране пропагандируют менделевско-моргановское направление
в генетике...
Менделевско-моргановское направление в генетике по своему существу явля¬
ется идеалистическим, в какие бы формы оно ни рядилось, как бы ни обставляло
себя частоколом ученых терминов и надуманных “закономерностей”. Дело не ме¬
няется оттого, что вейсманисты-морганисты пытаются рядить свои идеи в форму
науки и материализма, называя гены — воображаемые крупицы воображаемого
наследственного вещества — материальными, приписывая понятие вещества на¬
следственности некоторым реально существующим в клетке органическим струк¬
турам, поскольку сами по себе эти структуры свойством наследственности не об¬
ладают и обладать не могут».

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	209
Пленум ЦК КПСС по вопросам идеологии в июне 1963 года
Намечавшийся Пленум ЦК КПСС по идеологическим вопросам планировался
для обсуждения проблем литературы, искусства, партийной пропаганды и других
вопросов, возникших, прежде всего, как следствие курса партии на разоблачение
культа личности и связанных с ним явлений. Обычное стремление лысенковцев
придать своей перманентной дискуссии по генетике идеологическую окраску го¬
ворило о том, что они попытаются использовать и этот пленум для укрепления
своих позиций. И такие попытки действительно имели место. М. А. Ольшанский
и Т. Д. Лысенко попытались включить в основной доклад Л. Ф. Ильичева ряд по¬
ложений об идеологической реакционности менделизма-морганизма, однако при
предварительном обсуждении научных разделов доклада с руководством Академии
наук СССР эти положения решено было не выдвигать. Только один раз на пленуме
в речи секретаря МГК КПСС Н. Г. Егорычева прозвучали слова осуждения в адрес
рукописи первого варианта настоящей книги. Материалы, положенные в основу
этого раздела речи Егорычева, были переданы в МГК КПСС секретарем партко¬
ма Тимирязевской академии А. Степановым, организовавшим в июле и в ноябре
1962 года специальные проработки автора и объявившим книгу антипартийной,
антинаучной и антисоветской (решения парткома ТСХА от 30 июля 1962 года).
В речи Н. Г. Егорычева по этому поводу было сказано следующее:
«Советская наука развивается невиданно быстрыми темпами. Для правильного
воспитания научных кадров, для успешного развития всех отраслей науки огром¬
ное значение имеет марксистско-ленинское философское обоснование новейших
открытий. В. И. Ленин учил, что “без солидного философского обоснования ника¬
кие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы про¬
тив натиска буржуазных идей...”
Предавая забвению это ленинское указание, отдельные ученые некритически
относятся к буржуазным научным концепциям. Так, например, Ж. А. Медведев,
бывший старший научный сотрудник кафедры агрохимии Сельскохозяйственной
академии имени К. А. Тимирязева, подготовил к печати монографию “Биологиче¬
ская наука и культ личности”. В этой работе неправильно освещаются основные
вопросы развития советской биологии, охаивается мичуринская наука, захвали¬
ваются те буржуазные исследования, которые не являются последовательно мате¬
риалистическими. Получив отпор от коллектива академии, Медведев не сложил
оружия, перебазировался в Калужскую область и подготовил к печати (а Медгиз
издал) книгу “Биосинтез белков и проблемы онтогенеза”, содержавшую подобные
же ошибки. За ширмой наукообразности порой прячутся идейные вывихи!
К сожалению, мы еще мало издаем книг и серьезных философских исследо¬
ваний, в которых осмысливались бы достижения естественных наук и которые
помогали бы разоблачению чуждых нам воззрений» (Московская правда. 1963.
20 июня; Вечерняя Москва. 1963.19 июня).
Выступление Н. Г. Егорычева было полностью напечатано только в московских
газетах, и оно не имело серьезных последствий, хотя о двух сравнительно курьез¬
ных случаях, связанных с этим выступлением, следует рассказать. Я действитель¬
но работал в г. Обнинске Калужской области, в лаборатории молекулярной радио¬
биологии Института медицинской радиологии АМН СССР. На Пленуме ЦК КПСС
присутствовал один весьма ответственный работник Калужского обкома. Услышав
о Медведеве, «перебазировавшемся в Калужскую область и не сложившем ору¬
210
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
жия», он сразу же позвонил в Калугу и распорядился «перебазировать» Медведева
куда-нибудь подальше. Срочно по всем научным учреждениям области начались
телефонные поиски Медведева, и он был обнаружен в городе Боровск в Институ¬
те биохимии и физиологии сельскохозяйственных животных, примерно в 30 км от
Обнинска. Это — другой Медведев, но случайно он оказался биохимиком и тоже
окончил Тимирязевскую академию. Последовало распоряжение Медведева уво¬
лить, и только через несколько дней вызванные в Калугу руководители института
поняли причины этого акта и разъяснили, что их Медведев никакого отношения
к упомянутым работам не имеет, что он тихий и спокойный человек. Когда же наш¬
ли настоящего автора, страсти в значительной степени улеглись. Кроме того, в си¬
стеме медицинской науки акции лысенкоизма в 1963 году уже не ценились, а Ака¬
демия медицинских наук предпринимала решительные шаги по восстановлению
настоящей медицинской генетики.
Вторую книгу, упомянутую Н. Г. Егорычевым, — «Биосинтез белков и пробле¬
мы онтогенеза» — постигла в 1963 году печальная судьба. Еще за две недели до
пленума по распоряжению Идеологической комиссии ЦК КПСС весь тираж через
2—3 дня после передачи в Книготорг был изъят. Выполнявший все просьбы лысен-
ковец секретарь ЦК по сельскому хозяйству В. И. Поляков и зав. сектором сельхоз-
науки ЦК Д. А. Утехин (оба бывшие передовики яровизации) сначала пытались до¬
биться решения Секретариата ЦК КПСС о ликвидации собранного тиража. Однако
проект не получил поддержки АН СССР и АМН СССР. После длительных споров
и рецензий было решено удалить из книги раздел, содержащий критику Т. Д. Лы¬
сенко, и заменить его общей дискуссией, без упоминания имен. Это и было про¬
делано, и книга с одной и той же датой выхода имеется сейчас в двух вариантах:
несколько сот экземпляров содержат прямую критику Т. Д. Лысенко и И. И. Пре¬
зента, несколько тысяч экземпляров — только косвенную критику. Ввиду ошибок
типографии при проведении «выдирок» имеются и промежуточные формы.
Начало возрождения медицинской генетики
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о развитии биологии было,
как мы уже отмечали, многосторонним, и оно, в частности, создавало основы для
восстановления в СССР медицинской генетики. По своему характеру медицинская
генетика никак не могла быть мичуринской, и она требовала создания в стране на¬
стоящих условий для своего развития. Игнорировать эту необходимость было уже
нельзя. Президиум АМН СССР провел ряд совещаний и принял 24 июля 1963 года
постановление «О состоянии и перспективах развития исследований в области ме¬
дицинской генетики». Сообщалось, что резкое отставание страны в области меди¬
цинской генетики, экономический ущерб, связанный с разрушением медицинской
генетики в 1937 и 1948 годах, ложились прямой ответственностью на творцов ми¬
чуринской биологии. Приукрасить положение, создавшееся в этой области знания,
скрыть его было невозможно, несмотря на попытки Н. Н. Жукова-Вережникова, за¬
хватившего тогда руководство в проблемной комиссии по медицинской генетике.
Решение Президиума АМН СССР о развитии медицинской генетики не могло,
конечно, обеспечить быстрых изменений, но оно предусматривало ряд реальных
мер (создание учебников, статистики наследственных болезней, кафедр, лаборато¬
рий, курсов подготовки, организацию генетических консультаций, конференций,
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	211
заграничных командировок и т. д.), которые могли стать основой постепенного
возрождения классической общей и медицинской генетики. Оно, таким образом,
укрепляло официальное признание «морганизма-менделизма» как практически
и теоретически необходимого раздела биологии.
Необходимость существования классической генетики в советской науке, во
всяком случае в медицине, становилась реальностью. С таким положением не мог¬
ли примириться представители мичуринской биологии, однако их возможности
воздействия на события в сфере медицины были ограниченными. В «Медицин¬
ской газете» от 4 октября 1963 года появилась статья проф. С. Павленко «Неопози¬
тивизм — оружие реакции», в которой делалась попытка вернуться в генетике на
уровень 1948 года. Автор утверждал, что хромосомная теория наследственности
«принесла генетической науке огромный вред», что идеи Моргана и Менделя «на¬
правили генетику в русло идеализма». Статья была переполнена резкими форму¬
лировками в адрес морганизма и неоморганизма (молекулярные аспекты) и содер¬
жала вывод о том, что медицинская генетика сможет развиваться только на основе
идей Мичурина, Лысенко и Павлова. Более подробно С. Павленко изложил свои
рекомендации в небольшой брошюре «Естественнонаучные основы медицинской
генетики» (М., 1963).
Однако такого рода выступления были единичными и на фоне общих тенден¬
ций в развитии медицинской генетики выглядели нелепо.
Новые шаги по расширению и усилению монополизма
мичуринской биологии
Тенденции 1963 года показывали, что монополизм мичуринской биологии
утрачивался, популярность представителей этого направления резко падала, а на¬
стоящая генетика получала в разных областях и системах все новые и новые воз¬
можности для своего развития. Некогда изолированная, защищенная от критики
в печати мичуринская биология подвергалась теперь критике на многочисленных
диспутах и конференциях, на собраниях ученых, писателей, журналистов, студен¬
тов. В самой среде мичуринцев возникали серьезные противоречия, и нужны были
какие-то более решительные меры, чтобы остановить этот процесс, чтобы припуг¬
нуть инакомыслящих, чтобы оградить Т. Д. Лысенко и его соратников от постоян¬
ной критики. В арсенале у них была серия вполне испытанных в прошлые годы
методов, и они решили вновь проверить их действие.
18 августа 1963 года газета «Сельская жизнь» опубликовала большую статью
президента ВАСХНИЛ М. А. Ольшанского «Против фальсификации в биологиче¬
ской науке». Через три дня в сокращенном виде ее перепечатала «Правда». Оль¬
шанский энергично рекламировал мнимые достижения мичуринцев и стремился
к установлению полной монополии именно мичуринской биологии в советской
науке. «Мичуринская биология, — по словам автора статьи, — включает в себя
все ценные, проверенные жизнью, практикой научные положения, содержащиеся
в трудах выдающихся биологов прошлого. Вместе с тем в нее органически входят
разработанные Т. Д. Лысенко генетические и общебиологические теоретические
положения, нашедшие широкую дорогу в сельскохозяйственную практику, а так¬
же многочисленные труды биологов и селекционеров, идущие в общем широком
русле понимания биологии как науки, имеющей дело с качественно своеобразной
212	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
формой движения материи. Мичуринское направление в биологии отбрасыва¬
ет все механистические и идеалистические концепции “классической генетики”,
в том числе и в ее модном сейчас химическом варианте».
М. А. Ольшанский высказался за незыблемость для советской биологии ре¬
шений сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Он обрушивался на Атомиздат и Бюллетень
Московского общества испытателей природы «за публикацию работ по классиче¬
ской генетике». По его мнению, статья в журнале «Нева» имела клеветнический
характер и была с недоумением встречена научной общественностью. «Каждый
советский ученый, конечно, понимает, — писал М. А. Ольшанский, —что мирного
сосуществования материализма с идеализмом в науке быть не может. Вот почему
мичуринское направление в генетике решительно отбрасывает реакционные кон¬
цепции “классической генетики”».
Однако стиль, выбранный Ольшанским для своей статьи, не подходил для об¬
становки 1963 года. Советская научная общественность созрела для восприятия
новых идей, и методы и приемы, по привычке использованные Ольшанским про¬
тив оппонентов, по существу, работали против него.
Большим событием в нашей биологии в конце 1963 года стал выход перво¬
го за 25 лет отечественного учебного руководства по научной генетике — книги
М. Е. Лобашева «Генетика», а несколько позднее — книги В. П. Эфроимсона «Вве¬
дение в медицинскую генетику». Обе книги были написаны на высоком научном
уровне, и их моментально раскупили. Большим тиражом разошлась брошюра Все¬
мирной организации здравоохранения, содержавшая рекомендации Международ¬
ного комитета экспертов по изучению генетики человека в медицинских институ¬
тах и колледжах и на курсах усовершенствования врачей. Возник, таким образом,
вопрос о введении преподавания классической генетики в университетах и меди¬
цинских институтах.
Февральский пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству
10 февраля 1964 года в Большом Кремлевском дворце открылся Пленум ЦК
КПСС, на котором обсуждался вопрос «Об интенсификации сельскохозяйственно¬
го производства на основе широкого применения удобрений, развития орошения,
комплексной механизации и внедрения достижений науки и передового опыта для
быстрейшего увеличения производства сельскохозяйственной продукции».
Ранее, как мы уже видели, Т. Д. Лысенко пытался использовать пленумы ЦК
КПСС, посвященные сельскому хозяйству, для укрепления своих позиций, для на¬
падок на своих противников. На этот раз следовало ожидать того же. Действитель¬
но, на пленуме сельскохозяйственная наука была представлена в основном лысен-
ковцами. Главный доклад, вопреки традиции, сделал министр сельского хозяйства
И. П. Воловченко (Правда, 1964. 11 февр.). Хотя он и отметил, что Т. Д. Лысенко
внес выдающийся вклад в науку и практику, однако не стал расшифровывать этот
тезис и не счел возможным рекомендовать практике что-либо из этого выдающе¬
гося вклада (в это время Лысенко всячески рекламировал свой метод повышения
жирности молока и удобрения земляными компостами). Не высказался И. П. Во¬
ловченко и относительно «реакционного морганизма». Начало пленума, таким
образом, не могло удовлетворить творцов мичуринской биологии. Поэтому были
срочно приняты меры к исправлению положения. Сначала выступил Ф. В. Кали¬
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
213
стратов — директор экспериментальной базы в Горках Ленинских, разрекламиро¬
вавший достижения Лысенко в деле повышения жирномолочности и урожайно¬
сти. Затем слово взял М. А. Ольшанский и, наконец, сам Т. Д. Лысенко. С большой
обидой он отметил упущения И. П. Воловченко по части недооценки жирномолоч¬
ности и удобрения компостами:
«...А ведь это не какая-нибудь частность, — напомнил Лысенко, — эти методы
имеют большое значение для повышения урожайности во всех районах Советско¬
го Союза и для увеличения производства молочных продуктов...
Нами был вскрыт и сформулирован общий закон жизни биологических видов,
которому подчинены все другие биологические и генетические законы».
Далее Лысенко рассказал о том, как этот самый главный закон природы помог
ему повысить жирность молока; метод повышения жирномолочности, по его сло¬
вам, нужно срочно распространить на все фермы СССР и во всех областях нужно
перейти на джерсейские помеси, взяв за основу бычков из руководимого им хо¬
зяйства. Лысенко напомнил, что по инициативе Н. С. Хрущева Совет Министров
СССР уже принял соответствующее постановление о джерсеизации отечественно¬
го скота, но Министерство сельского хозяйства почему-то медлит с его реализаци¬
ей. «А ведь речь идет, — закончил Лысенко, — о весьма важном деле — о резком
повышении жирности молока десятков миллионов коров на товарных колхозно¬
совхозных фермах. Боязнь за провал этого дела и заставила меня выступить по это¬
му вопросу на настоящем высоком собрании» (Известия. 1964.14 фев.).
Для осуждения морганизма-менделизма слово на съезде было предоставлено
профессору М. М. Лебедеву, который потребовал остановить проникновение морга¬
низма в учебные программы и подверг критике учебник генетики М. Е. Лобашева.
На заключительном заседании пленума с большой речью выступил Первый сек¬
ретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев. Он очень много внимания уделил Т. Д. Лысенко, он
видел в нем идеал советского ученого и настойчиво требовал внедрять в практику
его рекомендации. Это место из речи Хрущева хочется привести полностью:
«Когда-то, лет пятнадцать тому назад, в Министерстве сельского хозяйства Сою¬
за возникла дискуссия среди ученых, как лучше вносить навоз в почву, как целесо¬
образнее использовать то небольшое количество минеральных удобрений, которым
в те годы располагала страна. Тогда мнения ученых разошлись. Академик Т. Д. Лы¬
сенко доказывал, что навоз лучше вносить в виде смеси с небольшим количеством
извести и минеральных удобрений. Жизнь шла вперед, наука развивалась, шли
споры и практическая проверка рекомендаций. Академик Т. Д. Лысенко выступил
и обосновал предложения о необходимости готовить органо-минеральные смеси, он
разработал целую систему, дал научные обоснования своим рекомендациям.
В те годы, как и в последующее время, я бывал на опытных полях, где вел свои
работы тов. Лысенко, не только слушал его, но все видел своими глазами. Одно дело
послушать доклад, иной человек умеет в докладе все преподнести очень хорошо,
а вот на поле ничего не покажет. Между тем поле как книга, на нем все прочтешь,
куда какое удобрение внесено и какие получены результаты. И вот тов. Лысенко
показал на практике, что применение его теории дает хозяйству высокие урожаи,
дает зерно, мясо, молоко. Я был тогда секретарем Московского комитета партии
и рекомендовал колхозам и совхозам шире применять способ приготовления удоб¬
рений, рекомендованный тов. Лысенко. И те, кто применял его метод со знанием
дела, получали большие прибавки урожая.

214 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Вот это и есть наука, это, как видите, еще в те годы академик Лысенко выдал
вексель под спор, который развернулся в выступлениях некоторых товарищей на
нынешнем Пленуме. Так что, хотя тт. Ольшанский и Черемисинов спорили о циф¬
рах, а по сути дела шел спор о методах удобрений, о способах использования на¬
воза и минеральных удобрений.
Голоса: Правильно.
Н. С. Хрущев: Правильно я вас понимаю, тов. Ольшанский?
М. А. Ольшанский: Правильно.
Н. С. Хрущев: Но вы тоже не развернули своей мысли и не высказались прямо
и откровенно по существу дела. Видимо, Министерство сельского хозяйства СССР
берется более конкретно за положение дел в Институте удобрений. Но я думаю, что
некоторые ученые института отвергают компосты, отвергают органо-минеральные
смеси, стоя на позиции применения чистых минеральных удобрений.
На этом вопросе я задерживаюсь потому, что он имеет принципиальное зна¬
чение. Это вопрос лучшего использования наших возможностей, привлечения
на службу урожая тех средств, которые не требуют капиталовложений. Фабрику
компостов можно и нужно иметь в каждом колхозе, что весьма важно для повы¬
шения урожайности. Тов. Лысенко в своем выступлении правильно критиковал
докладчика за то, что он не уделил должного внимания использованию местных
удобрений.
Нельзя недооценивать навоз и другие местные удобрения. Если встать на такой
путь, то интересам колхозного и совхозного производства будет нанесен ущерб.
Поэтому я просил бы ученых, руководителей сельскохозяйственных органов, про¬
сил бы еще раз тов. Лысенко отработать методику приготовления органо-минера¬
льных компостов, издать инструкции, своего рода заповеди, чтобы они стали азбу¬
кой в каждом колхозе и совхозе. Уверен, что тогда при меньшей норме минеральных
удобрений, при трех центнерах минеральных удобрений в смеси с навозом можно
получить по 30 центнеров зерна с гектара. Есть расчет, товарищи?
Голоса: Есть! (Аплодисменты).
Н. С. Хрущев: Да, товарищи, именно при таком способе удобрений, как об этом
хорошо сказал в своей речи директор хозяйства “Горки Ленинские” тов. Калистра¬
тов, получают по 30 с лишним центнеров пшеницы. (Аплодисменты.)
Кто хочет применить метод тов. Лысенко, тот не прогадает. Поезжайте в этом
году и посмотрите на его пшеницу. Уверен, в хозяйстве будет получен, как всегда,
хороший урожай.
Посмотрите на кукурузу в “Горках Ленинских”, на сахарную свеклу, посмотрите
его хозяйство. Учиться надо у таких ученых. (Аплодисменты.)»
В другой части своего выступления Н. С. Хрущев снова вернулся к Т. Д. Лысенко
и снова поставил его в пример. На этот раз разговор шел о повышении жирномо¬
лочности. И это место из речи Хрущева следует привести полностью:
«Нам нужно более конкретно, по-деловому, подходить к внедрению дости¬
жений науки в производство. Возьму такой пример. Академик Т. Д. Лысенко не
только теоретически, но и на практике доказал возможность значительного по¬
вышения жирномолочности коров. С его помощью некоторые колхозы и совхозы
успешно создают фермы высокопродуктивного скота с жирностью молока 5 и бо¬
лее процентов.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
215
Недавно я с удовольствием посмотрел киножурнал, в котором показано, каких
успехов достигли колхозы и совхозы Молдавской республики, которые по совету
тов. Лысенко начали осуществлять меры по повышению жирномолочности коров.
Смотришь киножурнал и радуешься тому, что делают труженики и ученые Мол¬
давии. Не в условиях какого-либо отдельного экспериментального хозяйства, а во
многих колхозах и совхозах уже выращены коровы, которые дают молоко с жирно¬
стью от 4,5 до 5,08 процента. Это — большое достижение.
Позвольте выразить благодарность колхозникам и рабочим совхозов, ученым,
партийным и советским работникам Молдавской республики, которые успешно
решают задачу большой важности — повышение жирности молока. (Продолжи¬
тельные аплодисменты.)
Этот пример достоин подражания. Пора от разговоров переходить к делу.
Мы не против споров. Наука, действительно, оттачивает свое острие в спо¬
рах, в борьбе мнений между отдельными учеными. Творческие дискуссии нельзя
глушить, инициативу ученых нужно всемерно поддерживать. Но если мы будем
только наблюдателями, не замечать, когда бесплодные ученые поносят настоящих
ученых, обогащающих науку и практику, то это нанесет вред нашим общим инте¬
ресам.
Почему не внедряют в производство разработанный тов. Лысенко метод повы¬
шения жирномолочности коров? Потому что здесь имеются теоретические споры.
Одни ученые стоят на этой позиции, согласны с тов. Лысенко, другие — возражают,
но не просто возражают, а тормозят внедрение нового. Повторяю, споры должны
быть, нельзя их глушить, иначе можно заглушить полезное для науки и для практи¬
ческого строительства советской экономики.
Но когда научное открытие вышло из стадии эксперимента, когда теоретиче¬
ские предположения оправдались, тогда нельзя оставаться нейтральным, надо
продолжать то, что завоевано наукой и что содействует осуществлению планов на¬
шего строительства.
Меня давно интересуют работы по повышению жирномолочности скота. Пом¬
ню, лет 8—10 назад я спросил тов. Лысенко: считает ли он окончательно решен¬
ным вопрос о путях повышения жирномолочности?
Нет, говорил он, надо еще экспериментировать, на практике проверить науч¬
ные эксперименты. И вчера, выступая, он сказал, что продолжает проверку опы¬
том, хотя уже сейчас имеются тысячи коров с жирностью молока пять и более про¬
центов. Это жирномолочное стадо создано по методу тов. Лысенко. Это — хорошее
качество ученого, когда он еще и еще раз в жизни, на практике проверяет силу
своих научных рекомендаций.
Почему же идет спор? Дело в том, что некоторые ученые пытались решать про¬
блему повышения жирности молока, по их мнению, таким же путем, как и тов. Лы¬
сенко, и ничего у них не вышло. Но как раз они решали проблему не таким путем,
как это делает тов. Лысенко. Он решает задачу на другой теоретической основе
и добился положительных результатов. И если у кого-то другого не было результа¬
тов, то это еще не значит, что теория неправильна.
Здесь я могу провести параллель с художником. Художник нарисовал картину,
человек смотрит и наслаждается его творчеством. А если не умеющий рисовать
возьмет кисть, то он застыдится своего “творения”. Поэтому не надо удивляться
тому, что у одного ничего не вышло с повышением жирности молока, а у другого
дело пошло вперед.

216 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Почему сейчас уделяется недостаточное внимание повышению жирномолочно¬
сти? Есть у нас министерство, есть ученые-животноводы, есть зоотехники. Если бы
все животноводы взялись за решение проблемы, если б проявили настойчивость
во внедрении нового метода, то многое уже можно было бы сделать. Видимо, за
десять лет все молочные хозяйства имели бы большое количество коров с высокой
жирностью молока. В результате страна получала бы дополнительно огромное ко¬
личество продукции» (Правда. 1964.15 фев.).
Это была очень сильная поддержка. И очень необъективная оценка практиче¬
ских предложений. Н. С. Хрущев собирался решительно и быстро ликвидировать
отечественные породы скота и перейти на джерсейские помеси, поверив необосно¬
ванным рекомендациям Лысенко, сопротивление которым сам Хрущев прекрасно
видел.
Не прошло и месяца, как на совещании руководящих работников партийных
и советских органов Хрущев выступил с новым большим докладом (см.: Правда.
1964. 7 марта) и опять уделил в нем большое внимание Т. Д. Лысенко и его реко¬
мендациям.
В это же время профессор М. Лебедев, выступивший на мартовском пленуме,
напечатал в «Сельской жизни» (1964. 10 марта) большую статью «На старый лад»
с резкой идеологической критикой учебника «Генетика» М. Е. Лобашева. «Со¬
ветская наука, — по словам Лебедева, — давно выбросила реакционную шелуху
вейсманизма-морганизма. Остатки ее, к сожалению, еще имеются... Книга “Генети¬
ка” — новая попытка воскресить в биологической науке старые идеалистические,
метафизические вейсмановско-мендель-морганистские идеи генетики. Здесь сказы¬
вается отрыв теоретических исследований некоторых ученых от запросов социали¬
стического сельского хозяйства... Книга Лобашева содержит его лекции, читаемые
для студентов биофака. Студенты других вузов, в том числе педагогических, также
изучают генетику, пользуясь этой книгой. Не обладая должным опытом, они, види¬
мо, принимают на веру все, что пишет профессор Лобашев. Специалисты, оканчи¬
вающие эти вузы, становятся либо научными работниками, либо преподавателями
биологии в школах. Можно представить себе, какой ущерб наносит преподавание
по этой книге и биологической науке, и воспитанию молодежи».
М. А. Ольшанский направил в ЦК КПСС письмо с требованием запретить учебник
М. Е. Лобашева по генетике и изъять его из библиотек. Для изучения этого вопроса
отделы науки и сельского хозяйства ЦК КПСС создали специальную комиссию.
Крупная неудача лысенковцев на выборах
в Академию наук СССР в июне 1964 года
В июне 1964 года предстояли выборы в АН СССР. Хотя в биологическом отде¬
лении АН СССР имелись безоговорочные сторонники Т. Д. Лысенко, но они были
лишь членами-корреспондентами (А. А. Авакян, Н. И. Нуждин). Действительные
члены АН СССР, когда-то активно поддерживавшие Лысенко (Н. М. Сисакян,
А. И. Опарин, Е. Н. Павловский), к 1964 году предпочитали нейтралитет. Создав¬
шаяся к середине 1964 года благоприятная для Лысенко ситуация позволяла ему
подготовить проект увеличения своих сил в биологическом отделении АН СССР
и превращения его в такой же прочный оплот лысенкоизма, как и ВАСХНИЛ. Пра¬
вительство, по инициативе Н. С. Хрущева, предоставило Академии наук СССР не¬
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	217
бывалое число вакансий по генетике: три академика и два члена-корреспондента.
При этом было четко оговорено, что в академики надлежит избрать П. П. Лукья¬
ненко, В. С. Пустовойта и Н. И. Нуждина, а одним из членов-корреспондентов —
В. Н. Ремесло. Лукьяненко и Пустовойт — заслуженные практики-селекционеры,
оба академики ВАСХНИЛ. Ни тот ни другой не были генетиками и для избрания
в АН СССР по генетике не подходили. Но оба они получали широкую рекламу,
только что были почетно приняты в члены КПСС без кандидатского стажа, нарав¬
не с космонавтами, и противостоять их избранию в АН СССР было бесполезно.
Другое дело Ремесло и Нуждин — оба беспринципные и активные сторонники Лы¬
сенко, причем последний представлял собой исключительно непопулярную лич¬
ность. За Ремесло биоотделение голосовало три раза — случай небывалый, и все-
таки он не прошел. Нуждин баллотировался в академики. Члены-корреспонденты
в этом случае в голосовании не участвуют. Индивидуальная интенсивная обра¬
ботка каждого действительного члена дала себя знать — Нуждина отделение
общей биологии избрало академиком АН СССР, однако это решение надлежало
утвердить общему собранию АН СССР. Ранее в истории академии не было случая,
чтобы ученый, избранный отделением, не был бы утвержден общим собранием
АН СССР. На этот раз ученые других отделений — биохимии и физиологии и фи¬
зики — решили исправить ошибку своих коллег. Стенограмма заседания общего
собрания АН СССР сохранила для истории биологии следующую дискуссию (вы¬
писка из стенограммы):
Акад. В. А. Энгельгардт:
В числе кандидатов на вакансии по генетике мы встречаем имена людей, широ¬
ко известных всей стране как сделавших огромной значимости вклады в сельско¬
хозяйственную практику, в селекционное дело. Мы произносим их имена с уваже¬
нием, и их заслуги не вызывают ни у кого сомнения.
Но есть в числе кандидатур по специальности «генетика» одна, в отношении
которой, по крайней мере по моему мнению, есть основание разойтись с заклю¬
чением экспертной комиссии и мнением, выраженным в голосовании членами
соответствующего Отделения. Я имею в виду кандидатуру члена-корр. АН СССР
Н. И. Нуждина. Я в несколько затруднительном положении — ведь 10 с лишним лет
тому назад мы в Отделении биологических наук избрали Н. И. Нуждина членом-
корр. АН СССР. Естественно было бы одобрить теперь продвижение по пути акаде¬
мических ступеней. Но за этот срок — шел ли в ногу с развитием науки, содейство¬
вал ли ей Н. И. Нуждин? Мне не известно за членом-корр. Нуждиным каких-либо
вкладов практического характера, сравнимых с теми, о которых я говорил в отно¬
шении других кандидатов по той же специальности.
Следовательно, ясно, что в нашем суждении мы должны исходить из теоре¬
тических, экспериментальных работ члена-корр. Нуждина. Задача развития экс¬
периментальной генетики в ее современных аспектах и на нынешнем, высоком
достигнутом ею уровне — для нашей страны является задачей первостепенной
важности, ибо нам нужно во что бы то ни стало преодолеть существенное отста¬
вание, создавшееся на этом участке на протяжении недавнего периода. Я не вижу
никаких оснований ожидать, что избрание Н. И. Нуждина в академики поможет
разрешению этой задачи.
Я попробовал приложить к данному конкретному случаю принцип, рекомен¬
дованный академиком П. Л. Капицей для суждения о ценности, о научном потен¬
циале ученого (или даже отдельного научного труда): это критерий частоты цити¬
218 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
рования имени в работах других исследователей. Перелистав несколько годовых
авторских указателей ведущих журналов по генетике за последние годы, я не на¬
шел ни одного упоминания имени Н. И. Нуждина. Да и без указателей, если бы та¬
кие работы были, они были бы нам известны.
Словом, совершенно ясно, что в лице Н. И. Нуждина Академия наук не полу¬
чила бы такого ученого, который мог бы поднять уровень генетических исследо¬
ваний у нас в направлении магистральной линии развития современной генети¬
ки. Поэтому я расхожусь с оценкой Отделения общей биологии и не могу считать
кандидатуру члена-корр. АН СССР Н. И. Нуждина отвечающей тем требованиям,
какие мы предъявляем к самому высокому рангу ученых нашей страны.
Акад. А. Д. Сахаров:
Я очень кратко выступлю. Все мы признаем, все мы знаем, что научная репута¬
ция академика советской Академии наук должна быть безупречной. И вот, высту¬
пая по кандидатуре Нуждина, мы должны внимательно подойти к этому вопросу.
В том документе, который нам выдан, есть такие слова: «Много внимания уделяет
Н. И. Нуждин также вопросам борьбы с антимичуринскими извращениями в био¬
логической науке, постоянно выступая с критикой различных идеалистических те¬
орий в области учения о наследственности и изменчивости. Его общефилософские
труды, связанные с дальнейшим развитием материалистического учения И. В. Ми¬
чурина и других корифеев биологической науки, широко известны не только в на¬
шей стране, но и за рубежом».
Дело научной совести каждого из тех академиков, которые будут голосо¬
вать, — как понимать, какое реальное содержание скрывается за этой борьбой
с антимичуринскими извращениями, за дальнейшее развитие философских тру¬
дов других корифеев биологической науки и т. д. Я не буду читать эту выдержку
второй раз.
Что касается меня, то я призываю всех присутствующих академиков проголо¬
совать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы за, были
бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответ¬
ственность за те позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки, кото¬
рые в настоящее время, к счастью, кончаются. (Аплодисменты.)
Акад. М. В. Келдыш:
...Я думаю, не с этой точки зрения мы должны подходить к отбору и к выборам.
Мне кажется, не было бы уместным, если бы мы здесь открыли какую-то дискус¬
сию по вопросам развития биологии. И с этой точки зрения я бы считал, что вы¬
ступление академика Сахарова является нетактичным...
Акад. Т. Д. Лысенко:
Не нетактичным, а клеветническим! А Президиум...
Акад. Келдыш:
Трофим Денисович, почему Президиум должен в чем-то оправдываться? Это
выступление академика Сахарова, а не Президиума, оно не поддерживается, по
крайней мере мною, — я не знаю, как Президиум, но думаю, что и Президиум не
поддержит, потому что Президиум обсуждал то решение, которое было принято
Центральным Комитетом и Советом Министров по биологии, и он будет вести ра¬
боту в духе этого решения. Я думаю, что мы, если есть такое заявление Трофима
Денисовича, можем обсудить этот инцидент, который произошел, но сейчас для
этого нет времени. Я считаю, что нам нужно сейчас сосредоточиться на обсужде¬
нии кандидатур.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
219
Акад. Т. Д. Лысенко:
По крайней мере, если не собрание, то Президиум разделяет заявление Сахаро¬
ва или нет? Вы сказали, что вы не разделяете, а Президиум?»
Вопрос Лысенко остался без ответа. Но когда подсчитали бюллетени, то оказа¬
лось, что 126 академиков высказались против и только 22 или 24 — за избрание
Н. И. Нуждина. Вакансия осталась незаполненной.
Новые акции Н. С. Хрущева по укреплению позиций Т. Д. Лысенко
и возрастание активности лысенковцев в августе — октябре 1964 года
Информация о выборах в АН СССР и о провале В. Н. Ремесло и Н. И. Нуждина,
доложенная Н. С. Хрущеву, вызвала у него резкую реакцию. Президент АН СССР
был вызван для объяснений. Потребовали объяснительную записку в ЦК от ака¬
демика А. Д. Сахарова. Сахаров, один из крупнейших советских физиков, написал
свою записку в очень острой форме, чем вызвал еще большее раздражение Хру¬
щева. На одном из приемов Хрущев резко высказался об Академии наук СССР, за¬
явив, что она стала заниматься политикой. Он также заявил, что такая академия
советскому народу не нужна. И хотя А. И. Микоян скромно напомнил ему о том,
что Академия наук учреждена еще Петром I, все же по распоряжению Хрущева об¬
разовали комиссию для изучения возможности преобразования Академии наук
в Комитет по науке. Возникла серия весьма полномочных комиссий по проверке
биологических институтов АН СССР, причем в состав комиссии, которая проверя¬
ла Институт физико-химической и радиационной биологии, возглавляемый акаде¬
миком В. А. Энгельгардтом, вошли Т. Д. Лысенко и зав. сектором науки ЦК КПСС
В. А. Кириллин. Другой проект предусматривал присоединение биологических ин¬
ститутов АН СССР к ВАСХНИЛ.
Конец лета 1964 года был в сельскохозяйственном отношении неудачным, осо¬
бенно в Сибири и на целине. Как мы помним, в 1963 году впервые за всю историю
страны для снабжения населения пришлось покупать большие партии хлеба в Ка¬
наде, Австралии, ФРГ, США и других странах. 1964 год не принес серьезного улуч¬
шения, а в некоторых отношениях усугубил имевшиеся трудности. Это требовало,
по мнению Н. С. Хрущева, новой реорганизации, нового Пленума ЦК, и в конце лета
1964 года по научным учреждениям страны и по обкомам был разослан для пред¬
варительного обсуждения проект нового доклада Хрущева о перестройке сельского
хозяйства и мерах по его дальнейшему подъему. Подготовив и разослав этот доку¬
мент, Хрущев уехал за границу, а затем в отпуск на Черное море под Сочи. Пленум
ЦК КПСС о новых мерах по развитию сельского хозяйства планировался на ноябрь
1964 года.
Подробно анализировать последний, оставшийся, к сожалению, неопублико¬
ванным, доклад Н. С. Хрущева мы не будем. Основная его идея заключалась в пе¬
реходе от общих министерств и управлений по сельскому хозяйству к отрасле¬
вым, специализированным комитетам, управлениям и трестам типа Главзерно,
Главовца, Главптица и т. д. При этом в числе различных общесоюзных намечался
специальный трест или управление по производству и внедрению компостов по
методу Т. Д. Лысенко и вообще по внедрению предложений Т. Д. Лысенко в сель¬
ское хозяйство. Противники Лысенко подвергались в докладе Хрущева резкому
осуждению.

220	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Обсуждение докладной записки Н. С. Хрущева в различных учреждениях и ор¬
ганизациях, начатое в августе 1964 года, совпало с усилением агрессивности груп¬
пы сторонников Т.Д. Лысенко. Журнал «Вестник сельскохозяйственной науки»
опубликовал в августе статью «О теоретической несостоятельности и практиче¬
ской бесплодности формальной генетики», под которой стояли подписи двенад¬
цати авторов из различных городов (А. С. Мусийко, С. А. Мельник, Д. А. Долгушин,
А. И. Воробьев, Ф. Г. Кириченко, В. Ф. Хитринский и др.). Статья в грубой форме
осуждала морганизм и хромосомную теорию наследственности как «развернутый
антинаучный поход реакции против материалистической науки, против решений
Партии и Правительства». 29 августа 1964 года газета «Сельская жизнь» опублико¬
вала статью М. А. Ольшанского «Против дезинформации и клеветы», в которой он
обрушился на В. П. Эфроимсона, на проф. Ф. Д. Щепотьева и на автора этих строк.
По поводу настоящей книги (первые две части) М. А. Ольшанский писал следую¬
щее:
«В последнее время ходит по рукам составленная Ж. Медведевым объемистая
“записка”, полная грязных измышлений о нашей биологической науке. Если в ста¬
тье в журнале “Нева” порочное содержание было прикрыто внешней благопри¬
стойностью, то эта “записка” написана в развязных, оскорбительных тонах.
Подменяя факты базарными сплетнями, Ж. Медведев одним махом зачер¬
кивает достижения советской селекции в создании новых сортов растений и по¬
род животных, работы по повышению жирномолочности скота и многие другие.
В высокомерно-издевательской форме он походя “ниспровергает” теоретические
основы мичуринской биологии. Все эти домыслы и небылицы выглядели бы как
пустой фарс, если бы в своем пасквиле на мичуринскую науку автор не прибег и к
политической клевете, что не может не вызвать гнева и возмущения. Произволь¬
но, вразрез с исторической правдой истолковывая известные события, имевшие
место в период культа личности, Ж. Медведев доходит до чудовищных утвержде¬
ний, будто бы ученые мичуринского направления повинны в репрессиях, которым
подверглись в ту пору некоторые работники науки.
Каждому ясно: это уже не фарс. Это грязная политическая спекуляция. Об этом
тем более следует сказать, что политическая спекуляция Ж. Медведева производит,
видимо, впечатление на некоторых малосведущих и не в меру простодушных лиц.
Чем иначе объяснить, что на одном из собраний Академии наук СССР академик
А. Д. Сахаров, инженер по специальности, допустил в своем публичном выступле¬
нии весьма далекий от науки оскорбительный выпад против ученых-мичуринцев
в стиле подметных писем, распространяемых Ж. Медведевым?
Не пришло ли время поставить перед Ж. Медведевым и подобными ему клевет¬
никами такой вопрос: либо они подтвердят свои злобные обвинения фактами, либо
пусть ответят перед судом за распространение клеветы. Разумеется, подтвердить
свои обвинения фактами они не могут, потому что таких фактов не существует.
Клеветнические выпады против биологов-мичуринцев, стремление отдельных
лиц опорочить достижения мичуринской биологии не только оскорбляют совет¬
ских ученых, но и вредят развитию биологической науки. Эти выпады льют воду
на мельницу тех, кто заинтересован в ослаблении материалистических позиций
советской науки. Подобная “критика” наносит большой вред делу воспитания
молодежи в духе материалистического понимания развития органического мира
и мешает мобилизации всех сил советских ученых на решение поставленных перед
ними задач».

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	221
11 сентября 1964 года в той же газете появилась статья В. Ремесло, который го¬
рячо поддержал предложение М. А. Ольшанского.
2 октября 1964 года «Сельская жизнь» вновь выступила с резкой статьей «Вдали
от производства», в которой «разделывался» Ботанический институт АН СССР за
его многолетнюю борьбу с мичуринской биологией. Одновременно в кулуарах раз¬
личных комиссий и подкомиссий, проверявших биологические учреждения, шла
подготовка к очередному Пленуму ЦК КПСС, с тем чтобы новую коренную реор¬
ганизацию превратить в средство полного подавления противников мичуринской
биологии.
Глава 2
КОНЕЦ ЛЫСЕНКОИЗМА. ОКТЯБРЬ 1964 - ДЕКАБРЬ 1966 ГОДА
Отставка Н. С. Хрущева и изменение положения генетики
12 октября 1964 года началось заседание Президиума ЦК КПСС, решившее судьбу
Н. С. Хрущева и одновременно судьбу его экономической и сельскохозяйственной
политики.
14 октября вечером собрался Пленум ЦК КПСС и единогласно проголосовал
за освобождение Н. С. Хрущева с постов Председателя Совета Министров СССР
и Первого секретаря ЦК КПСС. Обо всем этом страна узнала утром 16 октября, ког¬
да сообщение о Пленуме ЦК КПСС и соответствующий Указ Президиума Верховно¬
го Совета СССР были опубликованы.
Но для московских генетиков осуществление крупного сдвига стало очевидным
раньше, чем Н. С. Хрущев написал свое заявление об отставке.
13 октября 1964 года известный генетик И. А. Раппопорт, затасканный в сентя¬
бре и начале октября по различным комиссиям и ожидавший освобождения от
работы (не первого в его жизни), был срочно вызван к телефону. Ему звонил весь¬
ма ответственный работник сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС. От имени ЦК
этот работник обратился к Раппопорту с весьма странным поручением — не более
чем за 24 часа подготовить статью о достижениях классической генетики на целую
полосу газеты «Сельская жизнь».
Раппопорт ответил, что столь быстро такую серьезную статью написать не мо¬
жет и что газета «Сельская жизнь», известная своими погромными публикациями
и симпатиями к Т. Д. Лысенко, вряд ли ее напечатает. На эти возражения руково¬
дящий товарищ ответил, что для ускоренного написания статьи Раппопорт может
просить любую помощь и что из аппарата ЦК на квартиру Раппопорта будет на¬
правлена стенографистка. На вопрос Раппопорта, можно ли упоминать Менделя
и Моргана, последовал положительный ответ. И действительно, через 1—2 часа
прибыла стенографистка и работа закипела.
Статья — около 25 страниц машинописного текста — была готова и направле¬
на в ЦК КПСС примерно через 30 часов.
Судя по всему, некоторые товарищи хотели опубликовать ее до официального
объявления об отставке Н. С. Хрущева. Однако события развивались стремительно,
и, когда статья И. А. Раппопорта поступила в редакцию «Сельской жизни», основ¬
ные решения уже были приняты Пленумом ЦК КПСС и политическая сенсация, ко¬
222 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
нечно, опередила в печати сенсацию научную. Статья Раппопорта о практическом
и теоретическом значении классической генетики, вызвавшая сенсацию в кругах
биологов, появилась в «Сельской жизни» только 21 октября 1964 года. Она заняла
целую полосу, однако абзацы с похвалой Менделю и Моргану из предосторожности
были редакцией опущены.
Как выяснилось в дальнейшем, на заседании Президиума ЦК КПСС 12—14 октя¬
бря и на заседании Пленума ЦК КПСС во второй половине дня 14 октября (доклад¬
чиком был Суслов) среди многочисленных примеров деятельности Н. С. Хрущева,
заслуживающих крайнего порицания, осуждалась и его безоговорочная поддерж¬
ка Т. Д. Лысенко, и в частности инцидент с попыткой провести в академики Нуж¬
дина и Ремесло, а также стремление Хрущева осуществить санкции против Акаде¬
мии наук СССР. Серьезной критике подверглось также единоличное распоряжение
Хрущева о закрытии Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева, когда
он узнал, что там есть ученые, критикующие его политику в области сельского
хозяйства. Распоряжение Хрущева о Тимирязевской сельскохозяйственной акаде¬
мии было немедленно отменено, и уже 16 октября 1964 года были приняты меры
по восстановлению этого старейшего в стране сельскохозяйственного учебного
заведения.
Конец октября 1964 года.
Начало возрождения генетики и элиминации лысенкоизма
Газета «Сельская жизнь», имевшая максимальный долг перед советской на¬
укой, начала, как мы видим, первой платить по длинному счету. В этом был,
конечно, и определенный эгоизм, и демонстрация беспринципности — доказа¬
тельство того, что большинство издателей понимали псевдонаучный характер
лысенкоизма, нелепость гонений на генетику. Поэтому в новой ситуации, когда
смелость стала безопасной, а сенсационность — душа прессы — возможной, поч¬
ти все газеты, центральные, специальные и областные, начали заказывать статьи
о генетике.
Но об одной публикации следует рассказать особо, а именно об очерке, опуб¬
ликованном в «Комсомольской правде» 23 октября 1964 года под названием «Нет,
истина неприкосновенна». Очерк был написан писателем В. Д. Дудинцевым (ав¬
тором широко известного романа «Не хлебом единым») и до напечатания более
года кочевал из редакции в редакцию. Везде его брались печатать, дело доходило
до верстки, но затем лысенковцам удавалось остановить публикацию. В моем ар¬
хиве хранятся три верстки разных вариантов очерка Дудинцева, подаренные мне
автором вместе с последним, наконец увидевшим свет и с удовлетворением про¬
чтенным миллионами людей.
Публикация В. Дудинцева была посвящена судьбе талантливого советского се¬
лекционера и генетика Н. А. Лебедевой, которая с использованием полиплоидии
и отдаленной гибридизации, работая в трудных условиях без зарплаты, вывела
серию ценных иммунных сортов картофеля. И только потому, что Н. А. Лебедева
была настоящим генетиком и смелым человеком, друг М. А. Ольшанского, много¬
летний руководитель ВИРа И. А. Сизов преследовал ее, постоянно порочил резуль¬
таты ее исследований. Я не буду пересказывать этот очерк, написанный рукою
мастера. Он ясно, в яркой форме показал, что представители «мичуринской» био¬
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	223
логии на самом деле являются мафиозной группой, которая прежде всего дорожит
своим положением и готова преградить дорогу новому, полезному и ценному, если
только это новое противоречит догмам лысенкоизма, ради которых закрывались
когда-то целые отрасли знания. «За что же, — спрашивал в своем очерке В. Дудин-
цев, — Сизов так ополчился против Нины Александровны? Почему, придя на долж¬
ность директора, прогнал Лебедеву с неоплачиваемого места, хотя все плоды ее
трудов по-прежнему честно служат институту, хотя по-прежнему шлют к ней из
ВИРа за материалом?
Ученые, с которыми я говорил, доверительно мне объяснили: профессор Си¬
зов — противник исследований по полиплоидии, поскольку она открыта экс¬
периментальной генетикой, против которой профессор Сизов выступал, объяв¬
ляя ее наукой буржуазной, идеалистической, вредной, а потому категорически
неприемлемой у нас. Мне известно по печатным выступлениям Сизова, что он
активно не приемлет экспериментальной генетики, не верит в ее практические
достижения.
Что же, он свободен иметь свои научные убеждения. Но если он по этой причи¬
не десять лет не давал ходу открытиям Лебедевой, то самый этот факт говорит мне:
в научном и моральном багаже Сизова есть места, уязвимые для критики.
Тов. Сизов! Прогресс, который несут гибриды Лебедевой в селекцию картофеля,
говорит: естественная наука, вскрывшая новые неоспоримые материальные фак¬
ты, давшая практикам ценный материал, не может быть третирована как буржуаз¬
ная. Нельзя бросаться такими обвинениями!
Известно, что природа равнодушно предоставляет обществу свои материаль¬
ные ценности. Мыслим лишь один вариант “неравнодушия” природы и естествен¬
ных наук: в том случае, если мы сами, введенные в заблуждение безответственны¬
ми, неграмотными суждениями, откажемся от богатств, которые предлагает нам
природа через посредство естественной науки.
Такой случай мы сейчас и наблюдаем. Смотрите — селекционеры буржуазных
стран охотятся за лебедевскими полиплоидами. Запросы следуют один за другим.
За рубежом знают, что делать с этим ценным материалом. Я слышал, что капита¬
лист тоже любит хорошую картошку. А она равнодушно ложится на его тарелку. Ей
все равно, кто ее съест» (Коме, правда. 1964. 23 окт.).
Статья И. А. Раппопорта в «Сельской жизни» не была дискуссионной, она про¬
пагандировала классическую генетику и показывала, что эта наука отныне может
быть легальной. Очерк В. Дудинцева открывал новую страницу дискуссии, он по¬
казывал виновников трудных лет нашей науки, их беспринципность, эгоизм и ци¬
низм, их опору на политическую демагогию. Были названы те потери, не только
моральные, но и экономические, которые страна несла в подобной ситуации. И чи¬
тателю было ясно, что вскрытые писателем факты — лишь капля в море много¬
летней несправедливости, что за фигурами, показанными в очерке, стоят более
мощные силы, с которыми еще нужно долго и упорно бороться.
В субботу 24 октября на совещании пропагандистов докладчик от МК КПСС на¬
звал Т. Д. Лысенко лжеученым. В понедельник 26 октября Президиум АН СССР уже
обсуждал проблему улучшения руководства Институтом генетики и был поставлен
вопрос о снятии Т. Д. Лысенко с этого поста.

22Д ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Ноябрь — декабрь 1964 года.
Процесс становится необратимым
Ноябрь 1964 года ознаменовался широким наступлением на позиции лысенко¬
изма. Волна публикаций, прокатившаяся по всем газетам, была замечена и про¬
комментирована во всем мире.
Отмечу лишь некоторые статьи, опубликованные в центральной печати, не
касаясь республиканских и областных газет, старавшихся не отставать от москов¬
ской прессы.
11 ноября «Комсомольская правда» напечатала статью Н. Воронцова «Жизнь
торопит» о дефектности учебника биологии и необходимости срочной подготовки
новых книг для средней и высшей школы. В статье досталось и журналу «Биология
в школе».
В тот же день в «Известиях» появилась статья С. Алиханяна «Генетика, наука
и практика» о достижениях и перспективах генетики в изучении изменчивости ор¬
ганизмов. 17 ноября «Комсомольская правда» опубликовала статью В. П. Эфроим-
сона и Р. А. Медведева «Критерий — практика» с описанием судьбы ряда псевдоно-
ваторств Т. Д. Лысенко. В «Литературной газете» 17 ноября вышел большой очерк
Олега Писаржевского «Пусть ученые спорят» с обсуждением спорных вопросов ге¬
нетики. Газета «Сельская жизнь» 19 ноября опубликовала яркую статью П. М. Жу¬
ковского «О некоторых новых методах прикладной генетики». В этой статье газета
зачеркивала свою прежнюю рекламу селекционных «успехов» лысенковцев в об¬
ласти выведения зимостойких сортов. «Наша страна, — писал П. М. Жуковский, —
периодически переживает гибель озимых. Пшеницам не хватает зимостойкости.
На протяжении 30 лет проповедники так называемого направленного управления
наследственностью утешают нас словесностью о переделке яровых в самые зимо¬
стойкие озимые, но всем видно, что это блеф. Гибель озимых по-прежнему наносит
большой ущерб; теперь генетики начали работу по исправлению ошибки природы
и приступили к искусственному синтезу аллополиплоидов мягкой пшеницы, подо¬
брав более перспективных родителей».
В этот же день «Комсомольская правда» основательно высмеяла самодурство
М. А. Ольшанского на посту президента ВАСХНИЛ. 22 ноября со статьей по гене¬
тике выступила «Правда». Автор — Д. К. Беляев, директор Сибирского институ¬
та цитологии и генетики. В статье резкому осуждению была подвергнута сессия
ВАСХНИЛ 1948 года. «Не секрет, — писал Д. Беляев, — что отставание в области
генетики в нашей стране в значительной мере связано с отрицательным влияни¬
ем культа личности Сталина, с фактами произвола и администрирования в науке.
Произвол в отношении генетики особенно проявился в 1948 году. После известной
августовской сессии ВАСХНИЛ генетика была объявлена буржуазной лженаукой,
идеализмом, метафизикой и т. д. Нет ничего ошибочнее этих утверждений. Наука,
изучающая материальные структуры, явления и процессы, вскрывающая законы,
ими управляющие, использующая эти законы для практики, не может быть ни иде¬
алистической, ни метафизической».
24 ноября «Литературная газета» обнародовала отчет о дискуссии биологов
и физиков, организованной редакцией. От лысенковцев выступал один А. Н. Сту-
дитский, ему достаточно веско ответили более десятка известных ученых. И, на¬
конец, к концу ноября газеты добрались до вопросов получения жирномолочности
по методу Т. Д. Лысенко.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	225
Все та же «Сельская жизнь» поместила 25 ноября обстоятельную статью «К во¬
просу о жирномолочности», написанную В. Вороновым, бывшим сотрудником
Института генетики. В статье на обширном материале, полученном в соседних
с «Горками Ленинскими» хозяйствах, использовавших рекомендации Т. Д. Лысен¬
ко и племенных бычков, купленных на его ферме, было четко показано, что жир¬
номолочность не удерживается, а снижается пропорционально кровности. Кроме
того, у джерсейских помесей снижалась удойность.
Критический анализ опытов Лысенко по повышению жирномолочности осу¬
ществил Я. Городинский в «Комсомольской правде» (29 ноября). Статья «Факты
против домыслов» содержала значительно более серьезные выводы и расчеты, ка¬
сающиеся многих сторон деятельности экспериментальной базы в «Горках». Автор
указывал и на явные факты научной недобросовестности Т. Д. Лысенко. Сравнив
опубликованные Лысенко данные с материалами, зафиксированными бухгалтери¬
ей хозяйства, Я. Городинский, в частности, написал: «Как видно из годовых бухгал¬
терских отчетов, Т. Д. Лысенко процент жира и молока преувеличивал по меньшей
мере на 0,29—0,45%. Более того, по сравнению с 1954 годом удой на фуражную
корову уменьшился на 2 660 килограммов. В результате от коровы получено мо¬
лочного жира на 34 килограмма меньше, а белка — на 67. Чем все это объяснить?
В свое время объяснили тем, что высокие удои, мол, невыгодны: молоко получает¬
ся слишком дорогим, а срок службы животных коротким. И снизить под этим пред¬
логом продуктивность коровы на 2 660 килограммов, и потерять 34 килограмма
жира?! Не убедительно! Тем более, что коровы симментальской и сычевской пород
способны давать до четырех и более тысяч килограммов молока. Среди них многие
обладают высокой жирномолочностью — 4—4,5 процента и выше.
Так что дело, наверное, не в том, что высокие удои невыгодны. Дело в самом
существе работ по животноводству в “Горках”. Они ведутся без всякого обоснован¬
ного плана, без полной и ясной информации. Т. Д. Лысенко неоднократно выска¬
зывал следующее мнение: чтобы получить высокопродуктивное животное, нуж¬
но, независимо от пород, выбирать из стада самых продуктивных и скрещивать
с джерсеями. Что это значит? Это значит — ликвидировать племенное ядро тех
пород, над выведением и совершенствованием которых ученые и практики труди¬
лись по нескольку десятков лет».
И далее автор приводит многочисленные случаи серьезного ущерба от внедре¬
ния джерсейских помесей в разных областях СССР (снижение удойности, веса жи¬
вотных, плохое развитие, пестрота стада и т. д.).
16 ноября 1964 года прошел Пленум ЦК КПСС, на котором наряду с важны¬
ми вопросами объединения ранее раздвоенных партийных и советских орга¬
нов состоялись и организационные изменения. Пленум, в частности, освободил
В. И. Полякова от обязанности секретаря ЦК КПСС и заведующего сельскохозяй¬
ственным отделом ЦК КПСС. Поляков активно способствовал монополии Лысен¬
ко, лично вмешивался в мелкие и не относящиеся к его компетенции вопросы,
если это было необходимо для защиты Лысенко. Он редактировал и готовил (вме¬
сте с А. С. Шевченко) многие речи и доклады Н. С. Хрущева по сельскому хозяй¬
ству. Поэтому его уход из ЦК КПСС лишал Лысенко серьезной опоры в руководя¬
щем партийном органе.
В декабре 1964 года газетное наступление против Лысенко продолжалось по
всей стране. Однако организационный эффект был незначительным, если не счи¬
тать отстранение М. А. Ольшанского с поста президента ВАСХНИЛ. Президентом
8 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

226
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ВАСХНИЛ стал П. П. Лобанов, человек более нейтральный и объективный, но все
же неспособный к решительной расчистке ВАСХНИЛ. Многое его связывало в про¬
шлом с Т. Д. Лысенко. Академиком ВАСХНИЛ П. П. Лобанов стал в июле 1948 года
по списку, представленному Лысенко. На сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года Ло¬
банов был председателем. Он открывал и закрывал эту сессию, и его выступление
на сессии (Лобанов был тогда министром совхозов) было вполне в духе Лысенко
и Презента, воспринималось как официальная позиция правительства.
Удивительно, однако, что ни Лысенко, ни его сподвижники, столь бурно реаги¬
ровавшие ранее на любую, даже косвенную критику, не написали ни одного ответа
на ту обширную серию разоблачающих и критических статей. Можно было бы по¬
думать, что их просто не печатали. Но это не так. Таких ответов не было. Я специ¬
ально занимался материалами ряда редакций — ответами и откликами на статьи
по биологии и генетике в тот период, и мне стало ясно, что штаб армии Т. Д. Лысен¬
ко хранил молчание. Это не было спокойствием. Это была тактика. Умная тактика.
Щука на крючке, вернее, в сетях, но она «сидела спокойно». Она ждала — потянут
ли ее из воды на сушу или нет. А может, просто пересадят в пруд поменьше и раз¬
решат спокойное существование.
Основные задачи восстановления генетики и биологии
и повышения уровня сельскохозяйственных наук
Быстрая ликвидация монополизма «мичуринской» биологии и очевидный для всех
показ несостоятельности рекламных мероприятий и научных положений лысенкоиз¬
ма остро поставили перед советской наукой много трудных задач. Восстановление
большой и необходимой отрасли естествознания — дело весьма сложное и длитель¬
ное. Нужны были годы и годы для того, чтобы советская биологическая и сельскохо¬
зяйственная наука, и особенно генетика, вышли на мировой уровень и приобрели
то значение в сельском хозяйстве, промышленности, здравоохранении, образовании,
которое они могут и должны иметь. Если взять только генетику, пострадавшую за
30 лет гонений, то для успешного решения ее задач нужны были очень крупные и раз¬
нообразные мероприятия. Попробуем перечислить некоторые из них:
1.	Реформа среднего биологического образования. Новые программы по биоло¬
гии для средней школы. Новые учебники по биологии. Реорганизация методи¬
ческого журнала «Биология в школе». Переподготовка десятков тысяч школь¬
ных учителей.
2.	Реформа высшего биологического образования. Подготовка новых программ
и новых учебников и практических руководств по общей биологии и генетике.
Переподготовка и обновление преподавательских кадров.
3.	Смена руководства многих научных учреждений, институтов, лабораторий, ка¬
федр.
4.	Изменение составов редколлегий биологических и сельскохозяйственных жур¬
налов.
5.	Организация новых научных учреждений по генетике, медицинской генетике,
биометрии, биохимии, молекулярной биологии и другим современным направ¬
лениям.
Нужно было, таким образом, восстановить то положение, которое существо¬
вало в 1935—1936 годах, но восстановить на уровне науки 1965—1966 годов.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	227
В 1948 году, когда осуществлялась реформа наоборот, лысенковцам было легче.
Они главным образом разрушали. Сейчас же требовался процесс созидания. Он
затрагивал десятки тысяч людей, миллионы учащихся. И все нужно было делать
быстро, несмотря на сопротивление многочисленных лысенковцев, большинство
которых оставались на своих постах.
Некоторые в прошлом близкие сотрудники Т. Д. Лысенко быстро порвали с лы¬
сенкоизмом и активно включились в процесс возрождения биологии. К ним отно¬
сился, например, В. Н. Столетов, зав. кафедрой генетики Московского университе¬
та и министр высшего образования РСФСР. Многие же, например Н. И. Фейгинсон,
Г. В. Платонов, А. Н; Студитский, Н. И. Нуждин, И. А. Сизов и другие, оставаясь на
своих постах, активно противодействовали новым преобразования, писали жало¬
бы в ЦК КПСС, докладные в министерства, мобилизовали сторонников и, пользу¬
ясь административной властью, мешали осуществляемым реформам.
Освобождение Т. Д. Лысенко с поста директора Института генетики
и проверка его деятельности комиссией АН СССР
В начале февраля 1965 года в иностранных газетах появилось сообщение о сня¬
тии Т. Д. Лысенко с поста директора Института генетики. В советской прессе со¬
общение об этом событии не публиковалось, но о нем быстро узнали.
Снятие Лысенко последовало после годичного собрания Академии наук СССР
1—2 февраля 1965 года, на котором ситуация в биологии была подвергнута серьез¬
ному анализу в ряде острокритических выступлений (см.: Вести. Акад, наук СССР.
1965. № 3). Президент АН СССР М. В. Келдыш в своей речи (Правда. 1965. 4 февр.)
несколько смягчил эту критику, однако его речь была воспринята как официальное
указание — улучшить ситуацию без большого накала страстей.
«Я думаю, — сказал М. В. Келдыш, — что, осуждая монопольное положение, ко¬
торое занимал академик Т. Д. Лысенко, и отрицая его неправильные взгляды по
ряду важнейших вопросов биологии, мы не должны огульно отрицать все, что он
делал. В частности, по мнению некоторых видных ученых, его теория стадийного
развития растений имеет научное значение, и, по отзывам части селекционеров,
они использовали предложенные им приемы.
Однако исключительное положение, которое занимал академик Лысенко, не
должно продолжаться. Выдвигаемые предложения должны подвергаться свобод¬
ному обсуждению и нормальной проверке. Если мы создадим в биологии такую же
нормальную научную атмосферу, как в других областях, то будет исключена всякая
возможность повторения того неправильного положения, свидетелями которого
мы были в прошлом...
Сейчас мы имеем все возможности для нормализации положения в биологи¬
ческой науке. Необходимо провести ряд дальнейших мер, способствующих ее раз¬
витию у нас в стране. При этом я хотел бы подчеркнуть, что надо сосредоточить
внимание на научных и организационных вопросах и исключить всякую возмож¬
ность администрирования, давления и приклеивания ярлыков чьей бы то ни было
стороне».
Мнения большинства академиков по вопросу пребывания Т. Д. Лысенко на по¬
сту директора Института генетики полностью совпадали, и Президиум АН СССР
принял решение об освобождении его с этого поста. Сделано это было достаточно
8*

228
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
мягко — в форме удовлетворения его просьбы об освобождении. Такая мягкость
объяснялась в значительной степени нерешительностью научной администрации.
С одной стороны, было ясно, что удалять лысенковцев с руководящих постов необ¬
ходимо. С другой стороны, решать эти вопросы нужно было самостоятельно, ника¬
ких специальных директивных указаний партийно-правительственных инстанций
по этим вопросам не было.
23 января 1965 года в «Литературной газете» появилась большая статья извест¬
ного журналиста и публициста Анатолия Аграновского «Наука на веру ничего не
принимает». Статья была итогом нескольких поездок автора на эксперименталь¬
ную базу Т. Д. Лысенко в Горки Ленинские, последовавших в результате протеста,
направленного главным зоотехником этой базы Д. М. Москаленко в газету по пово¬
ду уже упоминавшейся нами статьи Олега Писаржевского «Пусть ученые спорят».
В своем письме, напечатанном в том же номере «Литературной газеты», Д. М. Мо¬
скаленко писал: «Хватит отвлеченно спорить, тов. Писаржевский! Надо работать,
засучив рукава, работать день и ночь. В своей статье Вы подвергли несправедливой
критике учение И. В. Мичурина и защищаете отвергнутое с/х практикой реакци¬
онное учение Вейсмана и Моргана, которое было разгромлено как ненужное уче¬
ние в 1948 г. Кто дал право Вам, писаке, называть августовскую сессию ВАСХНИЛ
(1948) началом административного разгрома генетики?!
Тов. Писаржевский Олег! Если Вы настоящий сторонник быстрейшего разреше¬
ния научного спора, то приезжайте на ферму в Горки Ленинские, мы вас подробно
ознакомим с последними достижениями мичуринской биологии в области живот¬
новодства. Призывать ученых спорить много ума не надо, а вот чтобы разобраться
в этих спорах, надо очень много знать и много работать на полях и фермах».
Олега Писаржевского в это время уже не было. 19 ноября 1964 года он скоро¬
постижно скончался по дороге в редакцию. И Анатолий Аграновский, его близкий
друг, решил ответить на это письмо.
Поездки А. Аграновского на экспериментальную базу Т. Д. Лысенко были весь¬
ма обстоятельными. Он не просто осматривал знаменитое стадо джерсейских по¬
месей и пробовал жирное молоко на вкус, но изучал историю формирования стада,
реальность устойчивости признаков, экономику молочной и мясной продуктивно¬
сти, просматривал не только научные, но и хозяйственно-финансовые отчеты, бе¬
седовал со многими сотрудниками.
Итог работы не был лестным для Лысенко. Стало совершенно очевидно, что со¬
зданное им и его сотрудниками стадо имело все признаки чисто показательного
и было результатом тщательно скрываемого тенденциозного отбора животных, по¬
лучавших, кроме того, санаторное спецпитание. Никакой воспроизводимости ре¬
зультатов при внедрении рекомецдуемых методов не получалось даже в соседних
колхозах и совхозах, которые, наоборот» терпели убытки от использования в каче¬
стве племенных производителей гибридных животных второго и третьего поколе¬
ний. Аналогичную ситуацию обнаружил Аграновский и в ряде других рекламных
работ экспериментальной базы.
Очерк Аграновского остро поставил вопрос о необходимости серьезной госу¬
дарственной проверки экспериментов, которые внедряются в народное хозяйство
в широком масштабе. Достаточно указать, что переделкой животных по методу
Лысенко были охвачены к тому времени тысячи хозяйств, и имеющееся по этому
вопросу правительственное решение 1962 года и широкая пропаганда метода на
ВДНХ способствовали дальнейшему расширению этого процесса.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
229
И в конце января была создана государственная проверочная комиссия. Ее
председателем назначил^ директора Института экономики сельского хозяйства
ВАСХНИЛ А. И. тулупникова. Наиболее компетентным зоотехником в комиссии
был киевский профессор Н. А. Кравченко. В ее составе были зоотехники Э. К. Гу-
неева, Ю. М. Крынкина, агроном Д. С. Лесик, бухгалтер И. Л. Попок и два работ¬
ника аппарата Президиума АН СССР. Состав комиссии не был достаточно пред¬
ставительным, а ее полномочия были весьма ограниченными. Ни генетика, ни
агрохимика в ее составе не оказалось, хотя проверялись, по существу, работы по
прикладной генетике. Комиссия работала несколько месяцев, и итоги ее работы
обсуждались 2 сентября 1965 года на совместном заседании Президиума АН СССР,
коллегии Министерства сельского хозяйства СССР и Президиума ВАСХНИЛ. Про¬
токолы заседания публиковались в «Вестнике Академии наук СССР» (1965. № 11)
и в «Вестнике сельскохозяйственной науки» (1965. № 12).
Работа комиссии была посвящена, главным образом, анализу чисто хозяйствен¬
ной и финансово-экономической деятельности экспериментальной базы. Одна¬
ко она вскрыла широкую серию различных методов обмана и научной недобро¬
совестности в оценке результатов опытов и в технике их постановки по главным
направлениям научно-практической работы хозяйства как в области агрохимии,
так и в животноводстве. Отчет обстоятельно и наглядно показал заведомую фаль¬
сификацию данных по основным рекомендациям Т.Д. Лысенко (жирномолоч¬
ность, органо-минеральные смеси, навозно-земляные комплексы). В частности,
оказалось, что даже в идеальных кормовых условиях хозяйства гибридные коровы,
повышая жир в молоке, снижали молочную продуктивность, и выход молочного
жира на корову сокращался. Резко падали выход молочного белка (до 40 кг на ко¬
рову) и мясная продуктивность (средний живой вес коров уменьшился на 140 кг).
Таким образом, получалось, что рекомендованный для всесоюзного внедрения
метод перестройки животноводства был экономически вредным и уже к 1965 году
приносил стране серьезные убытки.
Вместе с выводами комиссии были опубликованы записка Т. Д. Лысенко с кри¬
тикой ее работы, ответ на эту записку и прения по докладу комиссии. На заседа¬
ние, посвященное разбору материалов комиссии, Лысенко не пришел. Руководи¬
тель зоотехнической группы профессор Н. А. Кравченко, в частности, следующим
образом указал на те перспективы, которые ожидали нас от внедрения методов
Лысенко:
«...безобидна ли была бы замена в таких масштабах скота плановых пород
джерсейскими помесями? Прав ли был академик Лысенко, заявляя на Пленуме,
что помесные джерсейские “могут испортить” породность товарных колхозно¬
совхозных стад только в направлении повышения жирномолочности? Нет, он не
прав и в этом. Даже в “Горках”, при привилегированном положении этого хозяй¬
ства по сравнению с условиями колхозов и совхозов, произошло резкое снижение
живого веса, уровня удоев, количества молочного белка и даже молочного жира.
А акклиматизация? Это ведь трудный, болезненный процесс, грозящий заболева¬
ниями, яловостью и даже падежом. И если бы исполнилось задуманное академи¬
ком Лысенко, это было бы для страны равносильно стихийному бедствию. Сколько
бы мы потеряли молока, мяса, кожи и поголовья!
Так обстоит дело с проблемой внедрения в жизнь “научных достижений” акаде¬
мика Лысенко. Таковы его обещания, даваемые партии и народу» (Вестник Акаде¬
мии наук СССР. 1965. № 11. С. 97).

230	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
В совместном постановлении Президиума АН СССР, Министерства сельского
хозяйства СССР и Президиума ВАСХНИЛ, принятом единогласно по итогам про¬
верки, все обсуждавшиеся научно-практические рекомендации Т.Д. Лысенко
были признаны ошибочными и экономически вредными. Была признана целесо¬
образной отмена прежних правительственных решений и соответствующих при¬
казов Министерства сельского хозяйства о внедрении этих рекомендаций в народ¬
ное хозяйство СССР.
Реформы в сфере биологического образования
«Учительская газета» еще в октябре 1964 года выступила с серией статей о не¬
обходимости перестройки биологического образования. В 1964—1965 годах обу¬
чение в школах основам биологии шло еще по старым учебникам и программам,
в которых основы генетики, цитологии, дарвинизма излагались в духе положений
Т. Д. Лысенко и «мичуринской» биологии. В то же время многие школьники, читая
«Комсомольскую правду», научно-популярные журналы, отлично видели несоот¬
ветствие своих учебников современной биологии. Это ставило учителей, большин¬
ство которых получило «мичуринское» образование, в очень трудное положение.
В пределах системы просвещения начались острые дискуссий.
В начале 1965 года Министерство просвещения РСФСР создало программную
комиссию, которую возглавил профессор И. И. Гунар, известный физиолог и про¬
тивник лысенкоизма. В составе комиссии преобладали биологи «классического»
типа. В итоге работы была составлена и утверждена новая, полноценная програм¬
ма по общей биологии. Кроме того, было решено в течение одного учебного года
(1966/1967) биологию вообще в школах не изучать, с тем чтобы использовать это
время для переподготовки учителей и создания учебника. Но чтобы ни одно поколе¬
ние не испытывало недостатка в биологических знаниях, изучение этого предмета
передвинули с 9-го на 10-й класс. В результате конкурса был принят новый учебник
биологии, составленный группой ученых под редакцией профессора Ю. И. Полян¬
ского. Учебник давал полноценное представление о современной биологии. Он
оказался, пожалуй, даже перегруженным общей и молекулярной генетикой.
Одновременно менялись программы и курсы в сельскохозяйственных институ¬
тах и на биологических факультетах университетов. Для кафедр генетики за осно¬
ву был принят учебный курс М. Е. Лобашева «Генетика» и ряд дополнительных
переводных руководств. При Московском и Ленинградском университетах вес¬
ной 1965 года были организованы семинары для переподготовки преподавателей
из других городов. Дия лекций были привлечены известные ученые (Б. Л. Астау-
ров, Н. В. Тимофеев-Ресовский, А. А. Прокофьева-Бельговская, С. И. Алиханян,
Н. П. Дубинин, В. П. Эфроимсон и др.).
С1966 года изучение биологических наук в системе высшего образования стало
по направленности полноценным, хотя качественно, из-за острого недостатка ква¬
лифицированных преподавательских кадров, было еще далеко от совершенства.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	231
Торжества по случаю столетнего юбилея Г. Менделя
О существовании Г. Менделя, монаха из Брно, в СССР знало гораздо больше
людей, чем в любой другой стране, за исключением, может быть, родины само¬
го Менделя — Чехословакии. После 1948 года слова «менделизм», «менделист»,
«морганист-менделист» и т. п. проникли в самую широкую печать, в сатири¬
ческие журналы, радио, эстрадные программы, кино. Но 100-летний юбилей
опубликования Г. Менделем своих первых сообщений о законах наследствен¬
ности (1865) пришелся на более удачное для него время. Мендель был реаби¬
литирован. И столетие его открытий было отпраздновано не только как три¬
умф законов Менделя, но и как победа истинной науки над лженаукой. Почти
все центральные газеты поместили очерки и портреты Менделя (Правда. 1965.
24 июня; Известия. 1965. 25 июня; Сов. Россия. 1965. 25 июня, и др.). К тому же
дню было приурочено и торжественное заседание Академии наук СССР, прове¬
денное на очень высоком уровне в празднично украшенном зале Московского
Дома ученых.
На мемориальный международный симпозиум в Брно в августе 1965 года вы¬
ехала большая группа генетиков (около 70 человек). К прекрасному памятнику
Г. Менделя во дворе монастыря, возле делянок, где он когда-то проводил свои опы¬
ты, был возложен венок от советской делегации.
Чехословацкая Академия наук присудила именные золотые медали Г. Менде¬
ля двадцати выдающимся генетикам мира. Среди советских ученых этой медалью
были награждены Б. Л. Астауров, Н. П. Дубинин, М. Е. Лобашев, Н. В. Тимофеев-
Ресовскоий, Н. В. Цицин, И. А. Раппопорт.
Некоторые организационные изменения
в советской биологической науке
Происходившие в биологии перемены требовали, естественно, и ряда органи¬
зационных мер, необходимых для закрепления достигнутых успехов. Эти меры,
хотя и медленно, под большим давлением со стороны научной общественности,
стали осуществляться. Перечислим лишь некоторые основные из них:
1.	Наиболее активные лысенковцы, занимавшие посты директоров институтов
(ВИР — И. А. Сизов, Институт животноводства — А. С. Всяких и ряд других),
были заменены, хотя руководство отделами и лабораториями за ними сохрани¬
лось. Из Московского университета были уволены (по результатам конкурса)
Н. И. Фейгинсон и Ф. Д. Дворянкин. Т. Д. Лысенко не был переизбран по кон¬
курсу на должность зав. кафедрой генетики и селекции Тимирязевской сельско¬
хозяйственной академии.
2.	Институт генетики АН СССР, состоявший в основном из лысенковцев, был в на¬
чале 1966 года расформирован, а вместо него создан Институт общей генетики,
который возглавил академик Н. П. Дубинин.
3.	Журнал «Агробиология», выходивший под редакцией Т. Д. Лысенко и до конца
1965 года пытавшийся противопоставить себя общему течению советской био¬
логии, с 1966 года прекратил свое существование.
С сентября 1965 года начал выходить ежемесячный журнал «Генетика» (главный
редактор П. М. Жуковский, зам. главного редактора С. И. Алиханян и Д. К. Бе¬
232 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
ляев; в состав редколлегии и редакционного совета вошли многие советские
генетики).
4.	В 1966 году был пересмотрен состав Высшей аттестационной комиссии по при¬
суждению ученых степеней, и ряду заслуженных генетиков ученая степень док¬
тора биологических наук была присуждена без защиты диссертации.
5.	Был изменен состав некоторых редколлегий биологических и сельскохозяй¬
ственных журналов. Вместе с тем известный лысенковец А. Н. Студитский, воз¬
главлявший когда-то журнал «Успехи современной биологии», был оставлен за¬
местителем главного редактора.
6.	30—31 мая 1966 года состоялся учредительный съезд советских генетиков и се¬
лекционеров, на котором было создано Всесоюзное общество генетиков и се¬
лекционеров им. Н. И. Вавилова. Президентом общества был избран академик
Б. Л. Астауров.
Ликвидирован ли лысенкоизм как специфическое научное течение
и организационное объединение?
Позиции лысенкоизма после 1964 года заметно ослабли, его влияние на судьбу
советской биологии резко снизилось, значительно уменьшилось число людей, при¬
числявших себя к представителям «мичуринской» биологии. Однако лысенкоизм
далеко не был ликвидирован, он не потерял полностью и своей среды, состоявшей
из людей, не способных к восприятию современной биологии, биохимии, генетики
и не желавших отказаться от того примитивного набора догм, которые они прочно
усвоили и долго считали вершиной науки. (И не желавших, что особенно суще¬
ственно, оставить свои руководящие посты, которые они долгое время занимали
отнюдь не благодаря своему высокому научному потенциалу.) Не исчезли и фило¬
софы — идеологи лысенкоизма, которые продолжали активно выступать в защиту
модернизированного лжеучения. Не утратил лысенкоизм и многих администра¬
тивных возможностей в науке.
Сейчас очевидно, что лысенкоизм, долго прикрывавшийся термином «ми¬
чуринская биология», — псевдонаука. И не только псевдонаука, а практически
вредное направление, приносившее и в ряде случаев еще приносящее серьезный
ущерб народному хозяйству. И, тем не менее, активные сторонники этого на¬
правления все еще удерживали серьезные позиции: они руководили отделами,
кафедрами, лабораториями (Г. Н. Шлыков, И. А. Сизов, Ф. К. Тетерев, А. Н. Сту¬
дитский, Г. Платонов, X. Ф. Кушнер, И. Е. Глущенко и др.), пользовались многими
привилегиями и активно поддерживали друг друга. Немалое число их заседало
в Высшей аттестационной комиссии, в различных редколлегиях, комитетах. Дол¬
гое время сохранялась за ними и экспериментальная база в Горках Ленинских,
которой руководили три знакомых нам академика — Т. Д. Лысенко, И. И. Пре¬
зент, М. А. Ольшанский.
В чем причина подобного парадокса и каковы прогнозы на будущее?
Причин очень много, мы приведем лишь некоторые из них. Прежде всего — это
общая демократизация научной и общественной жизни. Постоянная многолетняя
борьба настоящих ученых с репрессиями и администрированием в науке делает
весьма трудным осуществление новой радикальной чистки научных учреждений
теперь, когда истина в основном торжествует.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
233
После октября 1964 года резко уменьшилось вмешательство высших политиче¬
ских и административных органов в дискуссионные проблемы науки. Решение их
предоставлено ученым, и это, конечно, правильно. В 1948 году лысенковцы осуще¬
ствили быстрый разгром научных учреждений, смену редколлегий, ученых сове¬
тов в основном методом приказов и директив министерств, ведомств, управлений
и т. д., созданием специальных полномочных комиссий, режимом «переворота».
В настоящее время эти методы неприемлемы.
Нельзя не отметить и того, что общая научная изоляция лысенковцев, презре¬
ние и неуважение, которое они постоянно чувствовали со стороны большей части
научной общественности, заставляли их объединяться в однородные группы и осу¬
ществлять взаимную поддержку, сохранять известную кастовость. Они сумели вос¬
пользоваться и теми принципами, которые постоянно выдвигались в борьбе про¬
тив них, и прежде всего — принципом свободы дискуссий. Это позволяло им время
от времени в той или иной форме вновь выступать с пропагандой своих ошибоч¬
ных догм, подвергать критике своих оппонентов, фальсифицировать реальную си¬
туацию в биологии.
Опасности в этих выступлениях нет, и в условиях демократического построе¬
ния науки они неизбежны.
Такого рода шумовые помехи существуют в научной жизни любой страны. У нас
уровень этих помех пока еще выше международного, но он все-таки постепенно
снижается. Помехоустойчивость создана, и это главное.
Сохранению лысенкоизма долгое время способствовало и еще одно обстоятель¬
ство — слишком большое значение в нашей науке различного рода степеней и зва¬
ний. Эти звания и степени (кандидат, доктор, профессор, член-корреспондент,
академик) по международной традиции пожизненны. Взаимосвязи между степе¬
нями, званиями и должностным положением таковы, что человек, получивший
подобного рода звания, получает пожизненную ренту, независимо от его научной
репутации. Научная репутация может быть крайне низкой и даже отрицательной,
но рента остается. Строгая официальная и неофициальная регламентация должно¬
стей и званий, особенно в системах академий наук и в столичных вузах, создавала
большие трудности для выдвижения молодых, способных ученых на те должности,
которые занимали богато оснащенные титулами представители старой лысенков-
ской гвардии.
И наконец, слишком длительной была описанная дискуссия, слишком глубо¬
кие корни пустил лысенкоизм в среднем и высшем образовании, слишком долго
внедрялся он в сознание молодежи, и поэтому слишком гетерогенной оказалась
популяция ученых по этому признаку. Очень и очень многие хорошие и способ¬
ные ученые прошли в своем развитии стадию доверия к «мичуринской» биологии.
Это особенно относится к тем, кто получил среднее и высшее образование между
1948 и 1960 годами. Некоторые из них, не имея хорошего руководства, публико¬
вали ошибочные работы. Немалое число честных ученых и более зрелого возраста
ошибалось, постепенно открывая для себя истину. Переход от группы биологов,
постоянно и бескомпромиссно боровшихся с лысенкоизмом, к беспринципной,
догматической группе лысенковцев происходил через массу промежуточных эта¬
пов, и этот сложный спектр менялся в разные периоды дискуссии. А сколько жур¬
налистов, очеркистов, публицистов, писателей, философов сначала восхваляли,
а затем ругали Т. Д. Лысенко! Разобраться в оттенках вины и невиновности, бес¬
принципности и искренних заблуждений, доверия и обмана сейчас очень трудно.

234 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Но главное все же в том, что лысенкоизм навсегда разоблачен как псевдонаука,
он — позорное пятно в нашей истории. Он побежден советскими учеными, кото¬
рые сумели наконец освободить науку от этого разветвленного лжеучения.
Заключение
НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ И УРОКИ ДИСКУССИИ
В последние годы очень часто возникал и обсуждался вопрос о причинах столь дли¬
тельного господства лысенкоизма в нашей стране (вместе с его экспортом в 1948—
1955 годах в другие социалистические страны). Вопрос о причинах столь длительного
монопольного положения очевидного лжеучения и о причинах тотального внедрения
в народное хозяйство явно вредных и нелепых рекомендаций весьма сложен и реша¬
ется неодинаково для разных периодов дискуссии. Из всех предпринятых в последние
годы попыток объяснить это положение я отмечу две наиболее серьезные работы,
анализирующие прежде всего причины и явления и отличающиеся от многочислен¬
ных работ, в которых просто рассматриваются и критикуются те или иные положе¬
ния биологического лжеучения и его практические рекомендации.
Я имею в виду статью академика Н. Н. Семенова «Наука не терпит субъективиз¬
ма» (Природа. 1965. № 2) и статью И. Т. Фролова «Генетика и диалектика» (Вопр.
философии. 1967. № 1). Н. Н. Семенов разбирает субъективно-психологические
причины создания лжеучений в естествознании. И. Т. Фролов показывает, каким
образом лжеучение в условиях культа личности может осуществить процесс види¬
мого слияния с господствующей догматической философией и получить таким об¬
разом сильнейшую поддержку влиятельных идеологических кругов.
Лжеучение лысенкоизма — это не единственный случай господствующего
лжеучения, которое появлялось в той или иной стране за последние две-три сотни
лет. В далеком прошлом такого рода явления возникали очень часто. Достаточно
вспомнить алхимию, просуществовавшую сотни лет. И в настоящее время такие
случаи не редкость в различных странах. Некоторые теоретические разделы всем
известной и процветающей гомеопатии относятся, несомненно, к категории лже¬
учений. Мы не говорим уже о религиозных лжеучениях в их бесконечном сектант¬
ском разнообразии.
Появление лжеучений в науке — процесс естественный. Лжеучение — это не¬
избежный крайний вариант необходимых для науки гипотез, предположений,
теорий. Гипотезы по самой сути в большинстве своем дают неверное, неполное
отражение действительных явлений, ибо они создаются на недостаточной факти¬
ческой основе. Все мы в повседневной теоретической и экспериментальной работе
создаем и опровергаем гипотезы и считаем нелепым критиковать того или иного
ученого за то, что гипотеза, выдвинутая им для обсуждения и проверки, оказалась
неверной. Процесс научного познания обязательно включает постоянный отказ от
временно создаваемых гипотез и теорий. Авторам гипотез всегда приятнее, если
они подтверждаются, превращаются в теорию, в направление, в область знания,
ибо такой путь — одновременно и путь достижений, известности, часто славы.
Авторам гипотез менее приятно опровержение их гипотез, и чем позже на пути
видимого признания опровергается то или иное теоретическое построение, тем,
по-видимому, болезненней реагирует создатель.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)
235
Лжеучение — крайнее проявление этого естественного процесса возникнове¬
ния и исчезновения неверных объяснений и представлений, но для его возникно¬
вения и длительного существования необходимы дополнительные факторы.
Прежде всего, несомненно, что любое лжеучение — это продукт фанатизма.
Теоретические построения лжеучений, как мы отмечали, — крайнее проявление
нормальных гипотетических построений, это, по существу, резко гипертрофиро¬
ванные и догматизированные гипотезы. Это нечто лежащее на границе между
наукой и антинаукой. И в большинстве случаев создатели такого рода гипертро¬
фированных гипотез — крайние представители гетерогенного ученого мира, на¬
учное мышление которых лежит на границе между нормой и патологией. Ученый
мир в его конкретном человеческом разнообразии весьма неоднороден, так же
как и любой другой профессиональный отряд общества. Человеческая психика
обнаруживает в мире науки все формы проявления — от полной бездарности до
абсолютного гения, с обширными гаммами различных отклонений, часто более
опасных в сфере таланта, чем в сфере примитива. Но если для создания лжеучения
достаточно такого рода фанатической личности, которая абсолютно верит в про¬
дукт собственной фантазии и которая принимает на себя функцию непогрешимо¬
го научного пророка, то для успеха лжеучений, подъема их создателей, их моно¬
полизма необходимы особые условия.
В странах древнего мира и в период Средневековья возникновению лжеучений
способствовало, прежде всего, тотальное невежество, ничтожно малый объем на¬
учной информации. Во многих случаях распространение лжеучений обеспечива¬
лось защитой господствующих группировок — религиозных или политических,
интересы которых они обслуживали.
В более современный период связь периодической монополии лжеучений с по¬
литическими группировками становится главным фактором.
Лжеучения, являясь крайним продуктом нормального теоретического фонда
науки, создаваясь крайними, фанатичными представителями мира ученых, спо¬
собны распространиться до положения монопольно-господствующих, доминирую¬
щих учений лишь в крайних по своему характеру государственных системах.
Монополизм лжеучения (или просто одного научного направления) — это
внешний симптом какого-то более глубокого заболевания общества. В нашем
конкретном случае это заболевание называют неопределенным понятием «культ
личности», однако вполне можно указать на конкретные причины, обеспечившие
фанатикам столь благоприятную почву для своего процветания и оставившие не¬
смываемый след в нашей истории.
Несколько сложнее понять широкое внедрение практических рекомендаций
псевдонауки в народное хозяйство, то есть принуждение широких масс крестьян¬
ства, сельскохозяйственных и партийных руководителей осуществлять явно неле¬
пые, агрономически вредные мероприятия.
Причины такого рода ситуаций нам и надлежит рассмотреть как в узкоконкрет¬
ном плане лысенкоизма, так и в более широком принципиальном аспекте. Мы об¬
судим их без классификации на главные и второстепенные, ибо в разных случаях
в разные периоды относительная значимость факторов расцвета лысенкоизма, не¬
сомненно, менялась.
1.	Неверная тенденция дифференцировать науки по классовому признаку на
буржуазные и пролетарские (социалистические). Родившись в области философии,
политэкономии и социологии, эта тенденция в 1929—1931 годах начала распро¬
236
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
страняться в область естественных наук и привела к борьбе с «буржуазной» наукой
и к созданию «марксистских», «диалектических» концепций в очень многих обла¬
стях знания. В значительной части они были временными, но в ряде случаев ока¬
зались очень устойчивыми.
Эта тенденция декретировалась сверху. Ее первый взлет произошел в 1929—
1931 годах, в период борьбы с буржуазной наукой и «старыми» специалистами. Эта
кампания была тесно связана с рядом показательных фальсифицированных про¬
цессов над «буржуазными спецами» (процесс «Промпартии», «Трудовой крестьян¬
ской партии», «Шахтинское дело» и др.). Второй пик, еще более сильный, наме¬
тился в 1946—1948 годах, в период борьбы с космополитизмом и «преклонением
перед Западом», и сопровождался широкими разгромами в области литературы,
искусства и почти всех наук. Его кульминацией и явилась августовская сессия
ВАСХНИЛ. Лысенкоизм, таким образом, был, несомненно, индуцирован полити¬
ческой ситуацией в стране, и его первый расцвет, сопровождавшийся назначени¬
ем Т. Д. Лысенко на пост президента ВАСХНИЛ, не случайно приходится на период
наиболее массовых репрессий, проводившихся Сталиным в 1936—1938 годах.
2.	Ошибочная политика и постоянные трудности в сельскохозяйственном произ¬
водстве, В течение многих лет, начиная со стремительной коллективизации и массо¬
вых репрессий и кончая декретами Н. С. Хрущева, ограничившими возможность ин¬
дивидуального животноводства, основу сельскохозяйственной политики составляла
не столько забота о всестороннем развитии экономики села и росте производитель¬
ности земли, сколько задача изъять максимальное количество сельскохозяйственных
продуктов при минимальных бюджетных затратах. Лишение сельского населения
ряда элементарных гражданских прав (беспаспортный режим), формы управления,
основанные, главным образом, на принуждении, и непрерывные декреты создава¬
ли ситуацию подавления серьезной науки, представленной Д. Н. Прянишниковым,
Н. И. Вавиловым, А. Г. Дояренко, Н. М. Тулайковым, П. Н. Константиновым и др. Эта
наука, имевшая международные традиции, не могла служить теоретической осно¬
вой непрерывного политического экспериментирования, достигшего невиданных
размеров при Н. С. Хрущеве. В противовес ей активно создавалась и поддерживалась
другая «наука», цинично пользовавшаяся оружием обещаний и обмана, признавав¬
шая в первую очередь не законы природы и законы производства, а решения на го¬
сударственном уровне. Такой «передовой» наукой и стал лысенкоизм, существовав¬
ший только благодаря поддержке политической и государственной власти. По тому
же принципу, по которому возникли государственная философия, политэкономия,
социология, создавалась и государственная агробиология, лишенная международ¬
ных традиций, объективных критериев и идеалов.
Практические мероприятия в сельском хозяйстве, инициатором которых был
Т. Д. Лысенко, — лишь спутники тех кардинальных и еще менее обоснованных ме¬
роприятий, проводившихся Сталиным и особенно Хрущевым и приведших к значи¬
тельно более серьезному ущербу. Конфликт с серьезной наукой (и не только в обла¬
сти сельского хозяйства) возник первоначально не у Т. Д. Лысенко. Этот конфликт
возник у Сталина, а позднее у Хрущева. Лысенко с его учением стал следствием
этого конфликта — тем суррогатом науки, который потворствовал политическим
методам и тактике обоих лидеров. В условиях нормальной демократической обста¬
новки Лысенко остался бы рядовым провинциальным агрономом со свойствами
фанатизма и обскурантизма, а таких много и сейчас в любой стране, но их никто
не ставит во главе науки.

ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	237
3.	Особенности нашей прессы с конца двадцатых годов создавать возможность
избирательно оказывать поддержку тому научному направлению, которое угод¬
но в данный момент политическому руководству, и полностью «зажимать» вы¬
ступления его противников. При всем разнообразии издающихся в нашей стране
газет и журналов в прессе существовала четкая централизация и субординация.
Критиковать в газетах статьи, опубликованные «Правдой», было практически не¬
возможно. На страже официально поддерживаемых концепций стояла цензура.
Я знаю десятки случаев, когда цензура «снимала» подготовленные к печати или
уже набранные статьи с прямой или косвенной критикой Т. Д. Лысенко. (До смер¬
ти И. В. Сталина цензура просматривала публикуемые материалы трижды: в руко¬
писи, в верстке и сигнальные экземпляры перед выходом в свет. С 1956 года про¬
смотр рукописей цензором был отменен и оставались лишь последние две стадии
работы.)
Примерно с 1934 года по октябрь 1964-го, то есть за 30 лет, центральная печать
не пропустила ни одной серьезной статьи с критикой лысенкоизма. Исключение
составляла короткая заметка С. С. Станкова в 1954 году с критикой теории «по¬
рождения» видов. В то же время «Правда» и «Известия» опубликовали сотни статей
Т. Д. Лысенко и его сторонников с критикой классической биологии и рекламой
различных практических предложений, которые в силу особой роли этих газет ста¬
новились директивными для всех других изданий.
Критика методов Лысенко в 1935—1938, 1946—1947, 1953—1958 годах шла
только в специальных научных журналах. Несколько раз на длительные сроки
строгое цензурное запрещение распространялось на все издания. В 1948—1952 го¬
дах цензура запрещала все публикации не только с критикой работ Лысенко, но
и с позитивным описанием экспериментальных работ по классической генетике.
В 1958—1964 годах цензура запрещала только прямую критику лысенкоизма, экс¬
периментальные работы по генетике публиковались без серьезных трудностей, но
в небольшом количестве научных журналов. В условиях свободного обмена мнени¬
ями лысенкоизм, конечно, не смог бы продержаться столько лет, и уж во всяком слу¬
чае его практические рекомендации не стали бы обязательными для внедрения.
Таким образом, и это условие расцвета лысенкоизма связано с политической
ситуацией, существовавшей в стране.
4.	Многолетняя практическая изоляция советских ученых и советской интел¬
лигенции от мировой науки. С1933—1934 годов возникла тенденция резко ограни¬
чивать возможности участия советских ученых в международных конференциях,
конгрессах и симпозиумах, проходивших за границей. Свертывалась переписка,
резко уменьшился обмен работами, книгами. Прекратились растениеводческие
и географические экспедиции. Естественное и обычное для любого ученого же¬
лание общаться с зарубежными коллегами и обсуждать текущие и перспектив¬
ные проблемы науки, которое, как правило, ни в одной цивилизованной стране
не встречает препятствий, такое желание у советского ученого в 1937—1938 годах
рассматривалось как политическое преступление и доказательство неблагонадеж¬
ности. Даже деловая научная переписка могла служить поводом для ареста, а пре¬
бывание в прошлом за рубежом долгие годы затрудняло ответ на страшный вопрос
в анкете, и счастливы были те, кто с гордостью за свою политическую невинность
писали в соответствующей графе «не был», «никогда не был». Эту изоляцию дове¬
ли до предела в 1946 году, после известного «дела» Н. Г. Клюевой и Г. И. Роскина,
опубликовавших в СССР и одновременно в зарубежном издании статью с изложе¬
238	ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
нием предварительных данных, касающихся разработки проблемы противорако¬
вых антибиотиков. Специальным решением высших инстанций этот нормальный
акт был классифицирован как тягчайшее преступление. Публикация научных ра¬
бот наших ученых в зарубежных изданиях практически прекратилась. Советские
научные журналы перестали также публиковать традиционные для любой страны
резюме на иностранных языках. Именно в тот период и появилась в зарубежной
пропаганде версия о «железном занавесе».
Ситуация начала меняться в 1955 году, после первой Женевской конференции
ООН по мирному использованию атомной энергии. Мы стали заново открывать
для себя другие страны. Однако долго еще свободное общение советских ученых со
своими зарубежными коллегами встречало немало серьезных препятствий.
Многолетняя изоляция от внешнего мира в огромной степени способствовала
появлению и длительному процветанию различного рода псевдоучений, полно¬
стью защищенных от внешней критики, которая быстро бы нормализовала ситуа¬
цию, создав в форме международного общественного мнения серьезный заслон
для распространения псевдонаучного направления.
5.	Отрицательное влияние жесткой централизации на управление наукой.
В большинстве экономически развитых стран финансирование научных лабора¬
торий и управление ими децентрализованы и институты, колледжи, лаборатории,
университеты, входя в те или иные добровольные объединения, независимы. Ни¬
какая административная власть не может сместить со своего поста создателя ла¬
боратории, отменить решение ученого совета факультета о присуждении ученой
степени. Академии наук — добровольные организации типа научных обществ и не
входят в правительственную систему ведомств.
Совершенно невозможно директивное введение каким-либо органом власти
одной универсальной программы по биологии для всех высших учебных заведе¬
ний, одного учебника, обязательного для системы вузов (например, сельскохозяй¬
ственных). Всегда есть множество индивидуальных программ и разных учебни¬
ков. Направление исследований обеспечивается созданием специализированных
финансовых фондов, и ученый, получивший финансовую поддержку на определен¬
ный срок, может работать независимо от любых административных органов.
Такого рода система практически застрахована от принудительного распро¬
странения лжеучений типа лысенкоизма. Напротив, при крайней централизации
управления наукой и образованием длительный «захват» лысенковцами ключевых
административных постов (Президиум ВАСХНИЛ, Министерство сельского хозяй¬
ства, сельскохозяйственный отдел ЦК КПСС, Высшая аттестационная комиссия,
Министерство высшего образования и т. д.) обеспечивал им полный контроль
практически над всей биологической и сельскохозяйственной наукой и образова¬
нием, давал в их руки реальную власть в масштабах всей страны.
Таковы основные причины и факторы, создавшие условия и стимулировавшие
столь позорное и тяжелое по своим последствиям явление, каким представляется
сейчас многолетнее господство лысенкоизма в нашей стране.
Вместе с тем никоим образом нельзя заключить, будто лысенкоизм оказался
побежденным потому, что все эти факторы и причины исчерпали себя. С октября
1964 года исчезла избирательная поддержка, которую Т. Д. Лысенко и его сторон¬
ники получали от государственной и политической власти, и это весьма суще¬
ственно. Прекращение поддержки и последующая постепенная элиминация лы¬
сенкоизма связаны с тем мощным научным (патриотическим по своему характеру)
ЧАСТЬ III. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ (1962-1966)	239
общественным мнением, которое исподволь, в течение многих лет формировалось
в среде советских ученых всех специальностей, в среде журналистов и писателей,
в среде общественных деятелей и руководителей народного хозяйства. Никакие
методы административного подавления дискуссии не прекращали ее. Менялись
лишь формы и способы этой дискуссии. Открытые формы борьбы в тяжелые пе¬
риоды становились скрытыми, полулегальными, но борьба никогда не прекраща¬
лась. И та победа, которая была в конечном итоге одержана настоящей наукой, не
пришла случайно.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Прошло почти 25 лет с того времени, когда я заканчивал последнюю, третью
часть этой книги, выполняя просьбу академика Н. Н. Семенова, председателя ко¬
миссии Академии наук СССР, созданной специально для того, чтобы решить во¬
прос о публикации этой работы. Особую инициативу в создании такой комиссии
проявил Б. Л. Астауров. Комиссия рекомендовала книгу для издания, но поскольку
в 1966 году официально считалось, что эпоха Лысенко в советской биологии уже
закончилась и научная истина восторжествовала, автору предложили написать
оптимистическое заключение. К истории «взлета» Лысенко следовало добавить
и его «падение». Однако мой вариант «падения» Лысенко и его «учения» не был
признан достаточно оптимистичным. Особенно неприемлемым было в нем то, что
явление лысенкоизма рассматривалось как один из симптомов общей болезни все¬
го общества. Среди факторов, способствующих «подъему» Лысенко, были указа¬
ны и те, что не исчезли и в 1966 году. Это, прежде всего, цензура и относительная
изоляция советской науки. Не исчезли и попытки политического вмешательства
в научные исследования. В последующие годы чисто партийный контроль науки
в СССР даже усилился, став особенно жестким, когда дело касалось присуждении
ученых степеней, выдвижения ученых на руководящие должности, участия их
в международных конференциях, а также создания новых научных центров и ла¬
бораторий. Реальной интеграции советской науки с мировой также не произошло.
Лояльность ученых по отношению к тем или иным научным догмам, теориям или
авторитетам уже не имела большого значения, но политическая лояльность оста¬
валась незыблемым требованием — науку должны были творить лишь политиче¬
ски благонадежные кадры.
Сельское хозяйство страны также не обрело необходимого ему разнообразия
и свободы выбора. Оно управлялось не на основе ясных принципов агрономиче¬
ской науки и сельскохозяйственной экономики, а методами директивного поли¬
тического руководства. Крестьяне, создающие своим трудом главный продоволь¬
ственный базис общества, продолжали оставаться его самой низшей социальной
группой, лишенной каких-либо реальных прав и свобод. Это и привело к тому,
что даже через 27 лет, после того как Лысенко был разоблачен, расцвет сельского
хозяйства не только не наступил, но даже и не наметился. Страна все в большей
и большей степени становилась зависимой от импорта продовольствия, а колхозы
и совхозы не могли собрать и то, что было выращено на полях, без массовых еже¬
годных мобилизаций миллионов горожан и военных.

240
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО. ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929-1966)
Но если идеи Н. И. Вавилова не воплотились пока еще в жизнь в его собствен¬
ной стране, они все-таки не пропали для мирового земледелия. Они лежат в основе
так называемой зеленой революции — введения в практику новых генетически
планируемых высокопродуктивных засухоустойчивых и иммунных сортов пшени¬
цы, риса, сорго и других культур, выведенных из мировых коллекций растений,
мирового генофонда. Эта «зеленая революция», осуществленная в течение 20 лет
(1946—1966), более чем удвоила мировое производство зерна и радикально сни¬
зила угрозу голода, прежде всего в Азии и в Южной Америке. Именно этой рево¬
люции Мексика, Южная Америка, Индия, Пакистан, Индонезия, Китай и многие
другие страны обязаны своим сравнительно благополучным продовольственным
положением, несмотря на удвоение своего населения.
«Зеленая революция» началась в Мексике, где группа генетиков и селекционе¬
ров из семнадцати стран под руководством американскго селекционера и генети¬
ка Нормана Борлога, собрав мировую коллекцию злаковых культур, часть кото¬
рой была получена из СССР, начала в 1946—1947 годах планомерное накопление
определенных качеств путем введения в гибриды специфических генетических
комплексов. В течение 15 лет они смогли создать более урожайные, устойчивые
и неполегаемые сорта, которые обладали также и большим коэффициентом ис¬
пользования вносимых в почву удобрений. Поскольку не существует Нобелевских
премий по сельскому хозяйству и поскольку теоретические основы для этих работ
были созданы еще Николаем Вавиловым, Нобелевский комитет присудил Норма¬
ну Борлогу в 1970 году Нобелевскую премию мира, а не премию за достижения
в науке. Такая награда означала, что борьба с голодом — это прежде всего борьба
за мир между народами. В настоящее время генетика растений и животных делает
еще один радикальный шаг в сторону прогресса, создавая гибриды не только путем
скрещивания, но и путем биотехнологии, включая нужные гены непосредственно
в хромосомы яйцеклетки, укорачивая этим сроки получения нужных свойств. Бу¬
дущее селекции связывается с этой новой техникой, и для ее реализации знание
мирового генофонда растений особенно важно.
Сейчас, в последнем десятилетии XX века, описанные в этой книге события
и судьбы все более и более уходят в историю. Живя с 1973 года в Великобритании,
я смог оценить события этой истории не только с позиций советского ученого, тог¬
да, в 60-х годах, еще сравнительно молодого и полного надежд, но и с позиций за¬
падной, а точнее, мировой науки. Я могу сказать вполне определенно, что главные
герои книги действительно вошли в мировую историю: Николай Вавилов — «как
сделавший величайший индивидуальный вклад в изучение популяций культурных
растений, в теорию гибридизации растений, систематику и эволюцию» (цитиру¬
ется по Британской Энциклопедии), Трофим Лысенко — «как самый знаменитый
псевдоученый XX века, ставший диктатором биологии в коммунистическом мире
в период Сталина и Хрущева» (там же).
В заключение я хочу выразить надежду, что эта книга, пусть и опубликован¬
ная с 25-летним опозданием, поможет осуществлению тех целей, которые ставили
перед собой Николай Вавилов и его соратники.
Лондон — Москва, 1991 г.

Жорес Медведев, Рой Медведев
КТО СУМАСШЕДШИМ?

В августе — сентябре с. г. мой брат Ж. А. Медведев написал очерк о некоторых
событиях, несомненно, представляющих общественный интерес. Поскольку мне
также пришлось принимать участие в этих событиях и информировать о них на¬
ших общих знакомых и друзей, то в моих записях этого периода были зафиксиро¬
ваны многие детали, описания которых нет в очерке моего брата. Между тем изло¬
жение этих деталей делает картину происшедшего намного более полной. В связи
с этим я попробовал сделать представленный ниже монтаж; очерк Ж. А. Медведе¬
ва, излагающий ход событий так, как он их наблюдал и воспринимал, прерывается
в ряде мест вставками, написанными мною. Чтобы избежать повторений, я сделал
в очерке моего брата в некоторых случаях небольшие сокращения.
2 октября 1970 г.
Р. А. Медведев
Меня просили забыть описанную ниже историю. Я соглашался, но на опреде¬
ленных условиях. Сейчас, через три месяца после главных событий, стало очевид¬
ным, что противоположная сторона не захотела выполнить свои обещания. Это
создает для меня свободу выбора. При подобных обстоятельствах выбор не должен
представлять проблемы — нельзя скрывать факты, которые могут представлять
общественный интерес.
Ж. А, Медведев

1
ПОДГОТОВКА «СЦЕНАРИЯ».
АПРЕЛЬ - МАЙ 1970 г.
Ж. А. Медведев
Для того чтобы понять события, рассмотренные в очерке, следует начать с эпизо¬
да, случившегося двумя месяцами раньше. В конце февраля один из друзей счел
необходимым сообщить мне, что у его знакомого научного работника, доктора
физико-математических наук, органами КГБ был проведен обыск. Во время обы¬
ска было конфисковано некоторое число рукописных произведений «самиздата».
Мой друг с беспокойством сообщил, что в числе конфискованных работ могла
оказаться и рукопись моей книги «Международное сотрудничество ученых и на¬
циональные границы», которую он дал своему коллеге для временного ознаком¬
ления.
Хотя я пострадавшего не знал и разрешения на передачу ему рукописи не
давал, однако возможное знакомство КГБ с моей рукописью не вызывало бес¬
покойства. Экземпляр, попавший в конфискацию, не относился к категории
«самиздата», он содержал авторскую правку и был подписан. Кроме того, эта ра¬
бота была закончена еще весной 1968 года и не представляла никакой тайны.
Проблема интеграции научных исследований во всемирном масштабе, которой
была посвящена книга, являлась весьма актуальной и широко обсуждалась уче¬
ными многих стран. Законченный в 1968 году вариант был предварительным,
дискуссионным. Он не был еще готов к передаче в издательство, и в течение двух
лет автор обсуждал эту работу с коллегами, постоянно внося в нее те или иные
рациональные изменения. В конце 1968 года мне предложили переработать
одну из глав этой книги для публикации в московском журнале, но я считал это
преждевременным.
За два года данную рукопись прочитало много людей, но благодаря принятым
мерам она не стала достоянием «самиздата», то есть не подвергалась бесконтроль¬
ному размножению. Все читатели знакомились с подписанными и лично автором
выправленными экземплярами, и всего таких экземпляров было немного, во вся¬
ком случае, в пределах допустимой для профессионального предварительного

1. ПОДГОТОВКА «СЦЕНАРИЯ». АПРЕЛЬ - МАЙ 1970 Г.	245
обсуждения нормы. А может быть, «самиздат» просто не подхватывал эту работу
в свою цепную реакцию размножения, либо «критическая масса» первичного ти¬
ража была для этого недостаточной, или специальный характер исследования не
создавал предпосылок для такой цепной реакции.
К серьезной переработке этой рукописи я предполагал приступить в 1971 г.,
а пока же спокойно собирал дополнительные факты, замечания и советы. По
своему характеру книга не была адресована только ученым или какому-либо осо¬
бому «либеральному» слою интеллигенции. Для автора представляло интерес
и мнение партийных и государственных кругов, и даже беседа о некоторых раз¬
делах с работниками КГБ могла бы быть полезной. Со временем Главлит, пред¬
ставляющий, как известно, в печати интересы партии и государства, получил бы
книгу в свои руки законным путем и смог бы высказать по поводу ее содержания
свое компетентное мнение. Сейчас же можно было лишь дожидаться вызова для
объяснений по поводу путей, приведших рукопись незаконченной работы в изъ¬
ятую коллекцию.
Март, однако, прошел спокойно, и можно было подумать, что указанная ру¬
копись не вызвала заметного интереса экспертов. Не вернулась она и к автору.
К апрелю я почти забыл об этом событии, тем более что некоторые другие про¬
блемы стали волновать меня в апреле значительно больше. 8 или 9 апреля мне
неожиданно позвонили из Обнинского горсовета и сообщили, что меня срочно
хочет увидеть председатель горсовета Нина Петровна Антоненко. На естествен¬
ный вопрос о предмете предстоящей беседы секретарь ответила только, что раз¬
говор коснется важного дела. Я немедленно отправился в горсовет, где был сразу
принят председателем. Раньше, за семь лет жизни в Обнинске, я никогда не был
в этом кабинете.
Вопрос, из-за которого Н. П. Антоненко столь срочно вызвала меня в горсо¬
вет, касался поведения моего старшего сына, ученика 10-го класса. Юноша в по¬
следние два-три года действительно мало радовал учителей и родителей. Вступив
в так называемый переходный возраст, он, начиная с 8-го класса, стал заметно
хуже учиться, поведение в школе и дома изменилось в нежелательную сторону.
Появился комплекс поведения, обозначаемый за границей словом «хиппи». На
воспитательно-принудительные меры со стороны школы и родителей мальчик ле¬
том 1968 года, сразу после экзаменов 8-го класса, отреагировал бегством на юг, где
две недели прожил на берегу моря, существуя на средства, вырученные от прода¬
жи части коллекции марок. В Крыму милиция вылавливает многочисленных несо¬
вершеннолетних «беглецов» и возвращает их родителям через детские приемники.
Этой судьбы не избежал и наш сын. Но когда побег повторился с тем же конечным
результатом, мы вынуждены были обратиться за советом к психиатру — то есть
сделать естественный шаг для родителей, наблюдающих странные изменения в ха¬
рактере подростка и не могущих найти им объяснения.
Психиатрические консультации не обнаружили у сына каких-либо органи¬
ческих изменений психики, затрагивающих интеллект, и, судя по объяснениям,
дело сводилось к раннему гормональному созреванию (акселерации) при недо¬
статочном развитии волевых черт. В результате этого эмоции плохо сдерживались
тормозными факторами, но с возрастом и при правильном воспитании некоторая
«расторможенность влечений» должна была пройти.
Н. П. Антоненко, сделав отцу ряд замечаний и педагогических советов, напом¬
нила в качестве предостережения о печальной судьбе сына секретаря Обнинского
246
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
горкома КПСС по идеологическим вопросам, недавно осужденного вместе с груп¬
пой подростков за преступную деятельность. После этого она сказала, что назавтра
меня вызывают в Калужский отдел народного образования к тов. Вовк для беседы
по поводу сына.
— Вот, можете убедиться сами, — и Н. П. Антоненко передала мне отпечатан¬
ное на бланке письмо.
Письмо из облоно было адресовано председателю Обнинского горсовета и пред¬
лагало обеспечить приезд в Калугу к 11.30 Ж. А. Медведева для беседы по поводу
сына Александра. Но у меня этот день был уже занят в связи с вызовом в Москву,
в Академию медицинских наук, по поводу моей уже много месяцев лежавшей там
жалобы на незаконность увольнения с должности заведующего лабораторией.
Я сообщил об этом Антоненко и просил ее договориться о поездке в Калугу на дру¬
гой день. Антоненко немедленно связалась по телефону с Калужским облоно, но
там настаивали, чтобы я приехал именно завтра. Тогда я согласился, но предупре¬
дил, что в Калугу поедет моя жена. Такое решение почему-то очень не понравилось
председателю горсовета. Она начала уверять меня, что мать — это все же не то,
что в облоно хотели бы побеседовать именно с отцом. Я объяснил, что мать зна¬
ет все проблемы нашего сына, что она научный работник и была членом детской
комиссии месткома, но Антоненко настаивала именно на поездке отца. Такая дис¬
криминация одного из родителей была непонятной. Я стал выяснять, кого еще из
родителей вызвали в Калугу на заседание облоно, но оказалось, что из Обнинска
приглашают только меня. На недоумение, вызванное тем, что мой сын по успевае¬
мости не является самым худшим даже в его классе, не говоря о школе или городе,
Антоненко ответила, что облоно сейчас в первую очередь интересуется детьми,
чьи родители занимают заметное общественное положение. На это объяснение
можно было только пожать плечами, так как в этот период мое «общественное по¬
ложение» было совсем незавидным — я был просто безработным.
Беседа кончилась компромиссом. Я пообещал, что если удастся отложить визит
в АМН СССР на другой день, то я постараюсь поехать в Калугу. Из горсовета я не¬
медленно пошел к директору школы, чтобы узнать о причинах вызова в облоно.
Но оказалось, что директора школы никто из Калуги о моем сыне не запрашивал.
Вызов в Калугу становился совсем странным. Почему этот вызов был сделан через
председателя горсовета, а не через школу? Почему обязательно хотят видеть отца,
а не мать? Почему не приглашают сына, ведь ему уже 17 лет? Не желая, однако,
заставлять кого-либо в облоно ждать напрасно, я дал на имя Вовк телеграмму, что
в связи с вызовом в Москву приехать не смогу.
Примерно через десять дней после беседы в горсовете все та же Вовк на этот раз
уже лично позвонила мне и попросила меня приехать в облоно на следующий день.
Разговор носил примерно следующий характер:
Я. — Не вижу серьезных причин для беседы о сыне в Калуге. Меня ведь не вызы¬
вают ни директор школы, ни Обнинское гороно. Кроме того, через месяц кончает¬
ся учебный год и все связи с вашей системой прекращаются. Сейчас у сына только
одна проблема — закончить школу, и учителя считают, что Саша хотя и не блестя¬
ще, но школу закончит и получит аттестат. Ваше беспокойство мне непонятно.
Вовк. — У нас есть важный повод для беседы с вами. Это в ваших интересах.
Я думаю, что судьба сына должна вас беспокоить.
Я. — В чем этот повод? Не могли бы вы вкратце изложить дело по телефону?
Ведь Калуга не близко, а разговор может быть на десять минут.

1. ПОДГОТОВКА «СЦЕНАРИЯ». АПРЕЛЬ - МАЙ 1970 Г.
247
Вовк. — Разговор у нас дольше, чем на десять минут, а средства на оплату
междугородных разговоров у облоно ограничены. Поэтому, пожалуйста, приез¬
жайте.
Я. — Сообщите ваш телефон, а потом кладите трубку, и я вас вызову. Тогда мы
сможем разговаривать за мой счет столько, сколько потребуется. Во всяком слу¬
чае, вы скажете мне хотя бы, в чем дело, ведь нужно продумать некоторые вещи
заранее.
Вовк. — Нас беспокоят некоторые стороны поведения вашего сына. У облоно
есть сигналы. Мы не исключаем, что его следует показать психиатру. Здесь в об¬
лоно мы приглашаем заведующего Калужским психдиспансером товарища Лез¬
ненко, он очень опытный психиатр. Он подробно побеседует с вами о сыне и даст
много ценных советов. Мы сейчас применяем такой подход к трудным подросткам,
и он дает хорошие результаты.
Дальнейший разговор с Вовк не представлял интереса. Я сказал, что мы уже
раньше проконсультировались с психиатрами по поводу поведения сына. Сейчас,
перед выпускными экзаменами, ходить с сыном по психиатрам или приезжать
в Калугу для психиатрических советов нет большого смысла.
Причины столь настойчивых и странных вызовов в Калугу стали ясны. Пред¬
полагалось устроить психиатрическую экспертизу не сыну, а отцу. Поэтому-то
«облоно» и не хотело иметь дело с матерью. О практике подобных неожиданных
психиатрических экспертиз лиц, деятельность которых вызывала недовольство
официальных властей, но все же не выходила за рамки закона, было уже извест¬
но. Наиболее распространенным поводом для такой экспертизы был обычно вы¬
зов в военкомат для периодического медицинского переосвидетельствования.
Только недавно такой психиатрической экспертизе подвергся мой московский
знакомый, долгое время конфликтовавший с Международным почтамтом по по¬
воду пропажи заказных писем за границу. После того, как он обратился в суд
с иском, его вызвали повесткой в военкомат на медицинскую комиссию, кото¬
рая оказалась психиатрической. Был известен и случай, когда из военкомата
одного инакомыслящего сразу увезли в психиатрическую больницу. В психиа¬
трических больницах содержались известные общественные деятели П. Г. Гри¬
горенко и И. Яхимович, публицистические работы которых были опубликова¬
ны за границей. Были известны мне и осторожные попытки отнести к разряду
психопатологии произведения жертв сталинского террора на так называемые
лагерные темы. На некоторых идеологических совещаниях говорилось, что тема
репрессий и лагерей становится у ряда авторов из-за пережитых ими страданий
«навязчивой идеей».
Этот же психиатрический «сценарий», следовательно, готовился и для меня.
Но поскольку вызов в военкомат в данном случае исключался, то кто-то придумал
идею о вызове в облоно: родительские чувства — очень удобный повод для того,
чтобы пригласить человека для беседы.
Это подозрение скоро усилилось. Недели через две меня снова вызвали в гор¬
совет к Антоненко, на этот раз для беседы по поводу трудоустройства. Посколь¬
ку срок моей безработицы превысил год, власти имели законное право требовать
объяснений.
Когда на следующий день я пришел в назначенный час в горсовет, Антоненко
была в своем кабинете не одна. Рядом с ней за столом заседаний сидел незнакомый
мужчина, которого Антоненко представила как работника облоно. У этого работ¬
248
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
ника облоно были якобы ко мне также вопросы по поводу сына. Фамилию собесед¬
ника мне, однако, не сообщили.
Разговор по поводу трудоустройства не был очень длинным. Антоненко зачита¬
ла выдержки из какого-то нового указа, усиливающего меры по борьбе с лицами,
уклоняющимися от работы. После этого с меня потребовали разъяснений столь
длительного нахождения «вне коллектива». Я попытался объяснить, что не отно¬
шусь к числу лиц, уклоняющихся от работы. Из института меня уволили незакон¬
но с нарушением положения о конкурсных должностях. Многократно я обращался
в АМН СССР и в прокуратуру г. Обнинска с просьбами о восстановлении, но без¬
результатно. Почти год руководство института не выдавало мне характеристику,
необходимую для участия в конкурсе в другом научном учреждении, и только по¬
сле трех указаний прокуратуры и АМН была выдана характеристика с множеством
неточностей. Сейчас же я направил документы на конкурс на должность старшего
сотрудника по биохимической генетике в Институт медицинской генетики в Мо¬
скву и жду результатов. Поэтому отнести меня к уклоняющимся от работы нельзя,
и если горсовет поможет, например, в деле восстановления на работе в единствен¬
ном в Обнинске институте, где я могу работать по специальности, то такая помощь
будет принята с благодарностью.
Затем начался разговор о сыне. Сначала представитель облоно держался на
профессиональном педагогическом уровне, но в конце беседы он все же непроиз¬
вольно выдал свою истинную специальность.
—У вас, кажется, есть еще один сын младшего возраста? — спросил он. —А как
он учится, нет ли жалоб на его поведение?
Я ответил, что младший сын учится прекрасно, и поведение его и дома, и в шко¬
ле не вызывает ничего, кроме удовлетворения.
— У вас, как я слышал, есть брат-близнец. У него есть дети?
— У брата один сын, он сейчас кончает пятый класс.
— Извините за любопытство, — не останавливался «работник облоно», — но
как учится сын вашего брата? Ведь у близнецов часто бывают общие проблемы
с детьми.
Эти вопросы с полной очевидностью показывали, что передо мной сидел не пе¬
дагог, а психиатр, который в осторожной форме стремился провести так называе¬
мый семейный и близнецовый психиатрический анализ.
Вскоре стала известной еще одна настораживающая новость. Кто-то приезжал
в Институт медицинской радиологии, где я работал до марта 1969 года, и расспра¬
шивал «конфиденциально» некоторых сотрудников об обстановке в моей прежней
лаборатории, особенно интересуясь, не было ли у меня каких-либо конфликтов
с сотрудниками.
В начале мая меня пригласил для беседы по поводу сына заведующий Обнин¬
ским психдиспансером Ю. В. Кирюшин. Это приглашение не вызвало, однако,
беспокойства, так как именно с Кирюшиным я консультировался раньше относи¬
тельно изменений в поведении сына. Он давал определенные советы и имел право
наблюдать за развитием подростка. Кроме того, я знал Кирюшина еще раньше, до
того, как он стал местным психиатром. Его жена, работавшая в нашем отделе, была
сестрой моего хорошего московского знакомого. У меня была даже мысль погово¬
рить с Кирюшиным доверительно о некоторых правовых вопросах психиатрии.
Обнинский психдиспансер состоит из амбулаторного отделения и небольшо¬
го стационара на 25—30 лежачих больных, обычно легких. Я пришел на прием
1. ПОДГОТОВКА «СЦЕНАРИЯ». АПРЕЛЬ - МАЙ 1970 Г.	249
к Кирюшину с сыном в амбулаторное отделение, но дежурная сестра сказала, что
Кирюшин ждет нас в кабинете в стационаре. Несколько минут мы беседовали
вместе, а затем психиатр сказал, что хотел бы поговорить с сыном наедине. Я вы¬
шел из кабинета и сел на стул в коридоре. Минуты через две ко мне подошла
сестра и сказала, что в коридоре находиться нельзя, и Кирюшин просит меня по¬
дождать в приемной. Она открыла особым ключом какую-то дверь, провела меня
через ванную, открыла следующую дверь, а затем вышла, оставив меня в малень¬
кой комнате. Сев на стул, я стал смотреть в окно, дожидаясь окончания беседы
Кирюшина с сыном. Минут через пятнадцать я увидел, что сын вышел из здания
и отправился домой. Но за мной никто не приходил. Я решил пройти к Кирюши¬
ну, но дверь в комнату оказалась запертой. Она была защелкнута на стандартную
защелку, которую можно было открыть только особым ключом, вроде железно¬
дорожного, поворачивающим четырехугольный штырек. После того как истек¬
ли еще двадцать минут, я забеспокоился. Обе рамы окна имели мелкий толстый
переплет и были заперты. Судя по всему, я оказался в ловушке. На стук в дверь
никто не откликался, от коридора комната была отделена еще ванной. По суще¬
ству это была не приемная для посетителей, а раздевалка для больных. Здесь их
принимали, раздевали, вели в ванную, а затем выдавали больничную одежду. И я
оказался здесь, причем вполне добровольно. По какому поводу люди приходят
в психиатрический стационар — это ведь ясно. Я стал стучать в дверь изо всей
силы, но быстро остановился, сообразив, что это может быть использовано про¬
тив меня, если мое пребывание здесь не случайная ошибка сестры. Кирюшин, ко¬
нечно, мой знакомый, но далеко не друг, и его могли посвятить в «сценарий». Он
член КПСС, и его политическая лояльность не вызывает сомнений. Может быть,
он сейчас звонит в соответствующие инстанции, сообщая, что Медведев явился
в больницу и находится в приемной.
Нужно было придумать что-то другое. Я стал внимательно рассматривать
замок-защелку. Она действовала по принципу «английского» автоматически за¬
щелкивающегося замка, но штырек для ключа был с обеих сторон двери. Я по¬
пробовал повернуть этот штырек, зажав его двумя простыми ключами из связки
в моем бумажнике, но он не поддавался. Стало жарко, комната отапливалась,
так как начало мая было холодным. Я скинул пальто на стул и по твердому стуку
вдруг вспомнил, что во внутреннем кармане пальто лежит складной ножик садо¬
вого типа, который я брал для подрезки на садовый участок. Вынув нож, я стал
отжимать лезвием защелку в небольшом зазоре между дверью и дверным кося¬
ком. Защелка поддавалась, и после нескольких последовательных отжимов дверь
открылась.
Дверь в коридор открылась тем же способом. Из коридора я вышел в прием¬
ную для посетителей. Там была санитарка, которая, увидев незнакомого, одетого
в пальто мужчину, выпустила меня на улицу.
Однако заботы психиатров о здоровье сына не прекратились. 20 мая утром мне
позвонил все тот же Кирюшин. Серьезным и убедительным тоном он сказал, что
моего сына следует показать в Калуге опытному психиатру, который приезжает
в Калугу для консультации местных врачей. Кирюшин был настолько любезен, что
уже договорился с главным врачом Калужской больницы, и, если я привезу сына
в Калугу завтра к 12 часам дня, то московский профессор его тщательно обследует.
Я поинтересовался фамилией московского профессора, но Кирюшин ее забыл.
Тогда я выразил сомнение в целесообразности консультации у неизвестного мне
250
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
врача, тем более что у сына 21 мая были в школе какие-то общественные обязан¬
ности по подготовке к «последнему звонку».
Во второй половине дня Кирюшин позвонил снова. Он вспомнил фамилию
врача — им оказался профессор Мелехов, один из крупнейших авторитетов СССР
в области психиатрии. Я поблагодарил за внимание и попросил выписать направ¬
ление. Моя жена вскоре принесла это направление, однако на бланке с печатью
и подписью Кирюшина фамилия Мелехова не упоминалась. Текст направления
был следующим:
«Главврачу КПБ т. Лифшицу. В соответствии с договоренностью с зав. Калуж¬
ским диспансером направляю на консультацию Медведева Александра Жоресови-
ча».
Но я был уже стреляным воробьем. Туг же позвонив знакомому в Москве, имею¬
щему отношение к психиатрии, я узнал, что Мелехов Дмитрий Евгеньевич действи¬
тельно существует и что это крупный и заслуженный психиатр. Ему сейчас за 70,
он пенсионер, но иногда дает консультации в московских больницах. Примерно
через час мне уже было известно, что Мелехов в Калуге никогда не консультировал,
не собирался туда и 21 мая, и никто его оттуда не приглашал.

2
НАЧАЛО ДЕЙСТВИЯ
29 МАЯ 1970 г.
Ж. А. Медведев
В пятницу, 29 мая, у младшего сына кончались занятия в школе и начинались кани¬
кулы. В десятых классах занятия кончились неделю назад, и старший сын собирал¬
ся на субботу и воскресенье в поход с рыбалкой. Только мы сели за торжественный
обед, чтобы отметить эти события, как раздался телефонный звонок. Звонил опять
Кирюшин. Каким-то взволнованным голосом он попросил срочно зайти к нему
в диспансер.
— По очень важному делу, касающемуся вашего сына.
— Что-нибудь случилось? — спросил я. — Саша чувствует себя хорошо, сейчас
собирается на рыбалку.
— Дело настолько важное, что я не могу рассказывать его по телефону, — от¬
ветил Кирюшин.
— Но может быть, все это можно отложить до понедельника?
— Нет, дело срочное, и откладывать его до понедельника нельзя.
— Ну что ж, — ответил я, — сейчас мы обедаем, и через десять минут моя жена
сможет к вам придти.
— Нет, Жорес Александрович, — голос Кирюшина как-то изменился, — я хотел
бы поговорить именно с вами. Дело такое, что с женой будет неудобно его обсуж¬
дать.
— Очень жаль, — ответил я, сразу поняв, что это очередная ловушка, — ноя по¬
сле обеда должен уехать в Москву.
Тогда совсем уж спокойно Кирюшин вдруг согласился перенести беседу на по¬
недельник.
Но жена все же решила пойти к Кирюшину, выяснить, что у него за «срочное»
дело. Я вышел вместе с ней, чтобы обсудить по дороге ряд вопросов, которые могли
возникнуть во время беседы.
Когда через десять-пятнадцать минут я вернулся домой, у подъезда стояли со¬
седки, сообщившие мне странные новости. Минуты через три после того, как мы
252
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
с женой вышли из дома, к подъезду подкатил санитарный автобус, из которого
вышли три милиционера и двое в штатском. Те, что в штатском, и один милицио¬
нер зашли в подъезд, но вскоре вышли и спросили сидевшую у подъезда соседку: не
знает ли она, куда ушел Медведев? Соседка сказала, что, кажется, Медведев с же¬
ной пошли в сторону железнодорожной станции. После этого приехавшие сели
в автобус и укатили.
Так, понял я, значит, решились на крайние меры. Возможно, санитарная маши¬
на поехала на станцию, чтобы поискать меня на платформе. Нужно немедленно
уехать из Обнинска, но не на электричке, а по шоссе, попутными машинами. Я за¬
бежал домой. Ребята спокойно занимались своими делами. Никто в квартиру не
стучал и не заходил. Это усложняло проблему. Значит, в подъезде или возле дома
дежурит агент, сообщивший приезжим, что Медведев вышел. Следовательно, он
знает теперь, что я вернулся, и, может быть, за моими передвижениями тоже ве¬
дется слежка. Но все равно надо уйти и оторваться от слежки. И поспешить при
этом, так как агент сообщит, что я вернулся, и «скорая помощь» снова приедет.
Я попросил младшего сына Диму взять велосипед и объяснил, как догнать маму,
с тем чтобы она срочно вернулась домой. Сашу я тоже попросил уйти к какому-
нибудь приятелю: было ведь еще не ясно, может, планировалось увезти в больницу
именно его. Когда сын уходил, я заметил человека, стоявшего у окна на лестнице
между вторым и третьим этажами. После ухода ребят я упаковал портфель, напи¬
сал короткую записку жене и подошел к шкафу, чтобы надеть пиджак. В этот мо¬
мент у подъезда послышался скрип тормозов. Я выглянул из-за шторы во двор. Из
санитарного микроавтобуса вышли три милиционера, Кирюшин и еще какой-то
мужчина. Два милиционера остались возле автобуса, остальные вошли в подъезд.
Через мгновение в дверь постучали. Я сразу решил не открывать и не реагировать
на стук. В конце концов, это мое право. Неприкосновенность жилища охраняется
Конституцией СССР. Сев на стул у окна, я стал наблюдать за передвижениями вни¬
зу, стараясь что-то придумать, найти выход из положения.
Стук в дверь повторился два или три раза, довольно энергично. Затем Кирю¬
шин начал кричать через дверь:
— Жорес Александрович! Откройте, пожалуйста! Это Кирюшин!
«Вот подлец, — подумал я. — Агент доложил, что Медведев вернулся, и Кирю¬
шин думает, что, услышав знакомый голос, я обрадуюсь и открою дверь. Неужели
он полагает, что я все еще ему доверяю?»
На какой-то миг возникла мысль спуститься с другой стороны дома с балкона.
Второй этаж, можно спрыгнуть на газон, от земли три метра, не больше. Но эту
мысль сразу отбросил. Наверное, с другой стороны дома тоже дежурит агент, а для
психиатров такой «побег» будет находкой. А Кирюшин все кричит и стучит в дверь.
Затем он со своими спутниками спустился во двор, и они начали совещаться.
После короткого разговора в подъезд вошли все пятеро. Стук в дверь возобновился,
но со значительно большей силой. Это работала уже милиция. Но в квартире было
тихо. Тогда милиционер стал трясти дверь сначала осторожно, а затем с силой. Он
явно собирался сломать замок. Я отошел от окна и вышел в переднюю. Дверь уже
шаталась, и из-за дверных косяков сыпалась штукатурка. Возле двери я услышал
голос Димы. Затем раздался звук поворачиваемого ключа, и дверь раскрылась.
— Папа, к нам... — начал Дима и осекся, увидев мое лицо.
А за ним уже врывались в квартиру три милиционера.
— Постойте, — закричал я, — это частная квартира!

2. НАЧАЛО ДЕЙСТВИЯ 29 МАЯ 1970 Г.
253
— Квартира эта государственная, — сразу отпарировал здоровенный сер¬
жант, — а милиция имеет право войти в любую квартиру.
— У вас есть решение прокурора? Покажите его.
— Мы не собираемся вас арестовывать. Мы только сопровождаем врачей, —
сержант показал рукой на Кирюшина и его спутника.
Между тем этот спутник по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, прошел в ка¬
бинет и сел на стул возле моего стола. Кирюшин уселся в стороне на диване, всем
своим видом показывая, что он тут не главный. Я сел в свое кресло за стол, напро¬
тив незнакомца. С минуту мы молча рассматривали друг друга. Незнакомец имел
вполне интеллигентный, но очень щуплый вид. Лицо его было в каких-то нервных
пятнах, и пальцы слегка дрожали. Неожиданно он спросил меня совсем дружеским
тоном, как спрашивают старого знакомого:
— Жорес Александрович, вы что — взволнованы?
—А кто вы такой, почему без разрешения врываетесь в мою квартиру, ведь вам,
должно быть, известны законы о неприкосновенности жилища?
— Квартира эта государственная, а не частная, — опять вмешался сержант, сто¬
явший у двери. Но незнакомец жестом прервал объяснения сержанта.
— Я — главный врач Калужской психиатрической больницы, Лифшиц Алек¬
сандр Ефимович.
—У вас есть служебное удостоверение или другой документ, разрешающий по¬
добные действия? — спросил я.
— Служебного удостоверения у меня нет, но ведь мы пригласили вас в диспан¬
сер. Вы отказались прийти, и нам пришлось приехать к вам домой.
— Ноу вас есть хотя бы паспорт? Почему я должен верить вам на слово, что вы
Лифшиц и главный врач?
— Паспорт я, к сожалению, забыл, но вот товарищ Кирюшин, которого вы знае¬
те, может подтвердить, что я действительно главный врач Калужской больницы.
Я спросил документы у Кирюшина, но у того тоже таковых не оказалось.
— Поскольку вы не имеете никаких документов, — сказал я, — то я в своей
квартире имею право с вами вообще не разговаривать. Я вас не приглашал и по¬
водов к вашему визиту не давал.
— Если вы откажетесь с нами беседовать, то мы будем вынуждены сделать со¬
ответствующие выводы, — и настоящий или самозваный врач сделал многозначи¬
тельный кивок в сторону стоявших у двери комнаты милиционеров.
Значит, и молчание может быть поводом для быстрых решений. В такой ситуа¬
ции следовало сдерживать даже естественное возмущение. Нужно было, во всяком
случае, дождаться возвращения жены.
— Как чувствует себя ваш сын? — спросил Лифшиц.
— Пока хорошо, но ведь не из-за него вы приехали ко мне с милицией?
— Почему же, нас может интересовать и здоровье вашего сына, — ответил Лиф¬
шиц и начал задавать профессиональные вопросы о поведении сына.
— А как вы, Жорес Александрович, чувствуете себя сами?
Я ответил, что прекрасно.
— Но если прекрасно, то почему, как вы думаете, мы сегодня оказались здесь?
— По-видимому, на этот вопрос вы сами должны дать мне объяснения, — от¬
ветил я.
В этот момент в комнату вбежала жена. Она сразу поняла, в чем дело, и заброса¬
ла Лифшица и Кирюшина возмущенными вопросами. Пока Лифшиц ерзал на сту¬
254
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
ле, разговаривая с женой, я понял, что окончательный исход визита непрошеных
гостей еще не решен. Главный врач Калужской больницы приехал к человеку, ко¬
торого он раньше никогда не видел. С Кирюшиным я раньше разговаривал только
о сыне. Мое медицинское «досье» в местной поликлинике они наверняка изучили,
дело готовилось давно. В этих бумагах они могли обнаружить, что намеченная жерт¬
ва раньше никогда к психиатрам и невропатологам не обращалась и при всех обя¬
зательных в радиологических институтах годичных обследованиях невропатологи
всегда фиксировали норму. На мое поведение никто из окружающих жаловаться не
мог. Поэтому просто приехать к незнакомому человеку по указанию КГБ и забрать
его в психиатрическую больницу врачи все же не могут. Войдя в дом, хотя и без при¬
глашения, они должны посредством беседы и наблюдения лично «убедиться», что
намеченный кем-то кандидат на «лечение» действительно обнаруживает признаки
психического «заболевания». В этих условиях нужно, чтобы беседа подозреваемого
с психиатрами протекала при свидетелях.
Я отозвал жену, успокоил ее и попросил срочно пригласить к нам нескольких
коллег, живущих неподалеку. Я назвал фамилии товарищей, знавших меня по со¬
вместной работе в институте и имеющих к тому же медицинское образование.
Пока жена занялась этим делом, я продолжал «беседу» с Лифшицем. Кирюшин си¬
дел молча и в разговор не вмешивался. Мой собеседник вначале интересовался не¬
которыми сторонами моей научной работы в Обнинске и ранее в Москве. Пока мы
разговаривали, в комнату стали приходить сотрудники Института медицинской
радиологии. Я приглашал их в комнату и вкратце объяснял ситуацию. Пришли
шесть вполне солидных мужчин, и это вызвало некоторое замешательство врачей
и милиции. Но Лифшиц, быстро овладев собой, продолжал беседу, перейдя от об¬
щих малозначительных вопросов к главной теме.
— Вы, Жорес Александрович, написали в 1962 году работу «Биологическая на¬
ука и культ личности», направленную против Лысенко. Я ее недавно смог прочи¬
тать. Это полемическая работа. Но про Лысенко уже много лет все забыли, борьба
в генетике закончилась. А вы, вместо того чтобы тоже забыть этот эпизод и спокой¬
но работать в лаборатории, недавно опубликовали свою полемическую работу за
границей. Как вы объясняете, зачем вы это сделали?
Я вкратце объяснил, что те, кто снабжал Лифшица информацией действитель¬
но показали ему самый старый вариант моей рукописи, стихийно размножавший¬
ся в 1962 году. Этот вариант рукописи давно уже потерял актуальность, и у меня
его даже нет дома. Уже в конце 1962 года был написан другой вариант, значитель¬
но более полный и под другим заголовком. В 1963 году эта работа, называющаяся
«Очерки по истории биолого-агрономической дискуссии», была вновь перерабо¬
тана. В последующем я возвращался к ней много раз, и она стала исследованием
истории генетической и агрономической дискуссии в СССР. В этом виде автор сдал
книгу в издательство Академии наук СССР, и работа получила много положитель¬
ных отзывов. Когда независимо от меня стало известно, что некоторые старые ва¬
рианты, возможно, попали за границу, по инициативе группы ученых в Академии
наук СССР была создана специальная авторитетная комиссия из пятнадцати чело¬
век для решения вопроса о возможности издания книги в СССР. В комиссию вхо¬
дили представители ВАСХНИЛ, Академии медицинских наук, включая тогдашнего
президента АМП СССР Н. Блохина, и Отдела науки ЦК КПСС. Возглавлял комиссию
вице-президент АН СССР академик Н. Н. Семенов. Для членов комиссии Институт
научной информации размножил в 1967 году ограниченным тиражом последний
2. НАЧАЛО ДЕЙСТВИЯ 29 МАЯ 1970 Г.
255
вариант рукописи. В результате внимательного рассмотрения комиссия единоглас¬
но приняла решение о желательности издания книги в СССР после ряда исправле¬
ний. Академик Н. Семенов вызвал меня и ознакомил с решением комиссии. Од¬
нако это решение не было реализовано. Вместо этого стали известны намерения
провокационного журнала, издаваемого в Западной Германии на русском языке,
напечатать старый вариант работы, тот самый, который, очевидно, и показывали
Лифшицу. В этих условиях я был вынужден принять меры к защите от подобной
провокации и разрешил своему другу профессору Лернеру, известному американ¬
скому генетику, знающему русский язык, осуществить то, о чем он просил меня
еще с 1965 года. В результате этого профессор Лернер быстро сделал перевод кни¬
ги, и в 1969 году она была издана в серьезном научном издательстве Колумбий¬
ского университета. К сожалению, издательство дало книге несколько рекламный
заголовок «Подъем и падение Лысенко», но книга имеет вполне научный характер.
Издание же научных работ за границей советским ученым не запрещается. Профес¬
сор Лернер внес много сокращений в текст американского издания, и теперь эта
книга имеет такой вид... Я взял с полки и показал Лифшицу американское издание.
Предотвратить провокационное издание старого варианта в ФРГ не удалось — оно
вышло несколько раньше, но издательство Колумбийского университета, имея за¬
конное право, запретило все переводы с журнального русского варианта. Я также
направил резкий протест в журнал, издающийся в ФРГ. Такова, примерно, история
издания книги. Я готов обсуждать ее с любым официальным лицом, вплоть до про¬
курора, если нарушены какие-нибудь законы, но только не с психиатрами. Книга
издана, и в ее тексте никто не находил ничего психопатологического. Разве только
в психике некоторых персонажей и участников дискуссии.
Убедил или нет я своего «гостя» в этом вопросе — не знаю. Во всяком случае, он
оставил эту тему и перешел к беседе о другой книге, существовавшей пока только
в рукописи, к той самой работе о международном сотрудничестве ученых, о кото¬
рой упоминалось в самом начале настоящих записок. Сначала я даже не совсем
понимал, о чем идет речь, так как Лифшиц не мог вполне правильно назвать заго¬
ловок этой работы и изложить ее содержание. Он знал только, что в этой рукописи
есть очерки о судьбе Тимофеева-Ресовского, вернее, о его приключениях с получе¬
нием международных научных премий. Судя по всему, ему показали только этот
раздел книги, а об остальном только коротко рассказали. Тем не менее он спросил,
почему я и эту книгу издал за границей?
Я ответил, что это абсолютная ерунда и что Лифшиц был кем-то грубо дезин¬
формирован. Объяснив вкратце суть книги, я сказал, что она за рубеж не попадала
и вообще бесконтрольно не размножалась. Если кто-то думает иначе, то пускай
мне представят факты, а не неопределенные домыслы. И если такие факты были
бы в наличии, то их все равно следует обсуждать с официальными инстанциями,
а не с психиатрами из Калуги. Закончив эту, планировавшуюся, очевидно, заранее,
серию вопросов, Лифшиц перешел к главной части своей миссии. Он очень веж¬
ливо предложил мне «добровольно» поехать с ним в Калужскую психиатрическую
больницу для кратковременного обследования. Он гарантировал, что после крат¬
ковременного обследования я смогу возвратиться домой.
— Но ведь это только в том случае, если вы не найдете у меня какого-нибудь
«заболевания»? — спросил я.
— Конечно, — ответил Лифшиц, — но вы же уверены, что такого заболевания
нет, и чувствуете себя хорошо. Поэтому вам нечего бояться обследования. Если
256	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
вы станете отказываться от добровольного обследования, то это будет совсем не
в ваших интересах, — добавил он.
Я, конечно, категорически отказался от каких-либо психиатрических обследо¬
ваний, отметив, что поскольку психиатры явились ко мне без приглашения и с на¬
рядом милиций, то о «добровольном» обследовании уже не может быть никакой
речи, независимо от того, скрутят ли они меня силой или же я войду в санитарную
машину без посторонней помощи.
Здесь в разговор вмешалась жена, а затем и коллеги. Они пытались выяснить,
откуда у Лифшица вообще такие полномочия и права, ведь раньше он никогда
не встречался с человеком, к которому приехал с милицией. Пришедшие по при¬
глашению жены радиобиологи и биохимики, хотя и не были психиатрами, но все
же изучали основы психиатрии в медицинском институте. Им было известно, что
психиатра кто-то должен направить в дом к подозреваемому больному, и при этом
лишь в том случае, когда поведение человека становится опасным для окружаю¬
щих, когда он проявляет агрессивность, признаки затемнения сознания либо хочет
кончить жизнь самоубийством. Обычно вызывают врача родственники, иногда со¬
служивцы или даже милиция, если совершено правонарушение или нарушение об¬
щественного порядка. Но ничего такого в данном случае не было, а речь все время
шла о каких-то рукописях.
Увертываясь от сыпавшихся на него вопросов, Лифшиц путано объяснял, что
у психиатров «были сигналы», что данные обо мне накапливались в горкоме и обко¬
ме. Припертый вопросами вполне профессионального типа, он наконец сказал, что
его приезд ко мне был связан с просьбой председателя Обнинского горсовета Н. Ан¬
тоненко, которая недавно беседовала со мной и которой мое поведение показалось
«странным». Антоненко якобы просила «проверить» Медведева. Теперь же Лифшиц
видит, что мне действительно лучше пройти обследование, что это в моих интересах
и что на это требуется всего три дня. Мои коллеги, однако, недоумевали, так как зна¬
ли объект забот Лифшица лучше, чем Антоненко, и уверяли его в том, что никаких
поводов сомневаться в психическом здоровье Медведева пока не было.
Разговор заходил в тупик, с момента приезда психиатров прошел почти час,
а «пациент» сидел в своем кресле. Нужно было принимать какие-то меры, но
Лифшиц явно не решался дать последнюю команду милиционерам. Им всем, по-
видимому, все же очень хотелось обеспечить «добровольное» согласие «пациента»
отправиться в больницу для «обследования». Поскольку Лифшиц видел, что убе¬
дить меня в этом не удастся, он выразил желание побеседовать с моими коллегами
«конфиденциально». Для этого он вышел в другую комнату, пригласив туда Кирю¬
шина и гостей. Жена и я остались в кабинете под внимательным наблюдением ми¬
лиционеров. «Конфиденциальный» разговор продолжался почти час. После этого
ко мне в качестве «парламентера» пришел один из коллег.
— Жорес, может, тебе стоит согласиться? Лифшиц гарантирует, что все обсле¬
дование займет не более трех дней. Инструкция требует заканчивать обследова¬
ние при принудительных госпитализациях строго в три дня.
— Какие тут могут быть «три дня»! Завтра суббота, послезавтра воскресенье, —
ответил я.
«Парламентер» ушел, но вскоре вернулся.
— Он говорит, что все необходимое будет сделано в субботу и в воскресенье,
а в понедельник ты сможешь вернуться домой. Если же ты окажешь сопротивление
милиции, то это серьезно обернется против тебя.

2. НАЧАЛО ДЕЙСТВИЯ 29 МАЯ 1970 Г.	257
— Сопротивление милиции я оказывать не собираюсь. Все равно мне их не
осилить. Но подчиняться устным требованиям милиции, незаконно оказавшей¬
ся в квартире, я не буду. Пускай применяют силу, если им это позволено. К врачу,
применяющему столь странный метод заботы о здоровье на основании какого-то
доноса председателя горсовета, у меня нет абсолютно никакого доверия. Если мне
когда-нибудь понадобится пройти психиатрическое обследование, то я действи¬
тельно добровольно смогу сделать это и без помощи Лифшица у более опытных
московских психиатров. Пока же я не чувствовал и не чувствую такой необходимо¬
сти. Тем более что я даже не уверен, что это вообще Лифшиц и врач.
После получения моего ответа Лифшиц и Кирюшин вернулись в кабинет. Усев¬
шись на старое место, калужский «психиатр» продолжал настойчиво уговаривать,
что «добровольная» поездка в Калугу будет в моих интересах. Он всячески старался
придать аргументации и интонации убедительный и дружеский характер, но ино¬
гда и угрожал. Я чувствовал, что он все же колеблется: применять насилие на гла¬
зах семьи и множества людей, резко возражающих по поводу подобных мер, было
явно неразумно. Обстановка была сложной.
Неожиданно в комнату вошел майор милиции. Откуда он взялся, не знаю. По
моему телефону никто не вызывал подкрепления. Никто из троих милиционеров,
находившихся в квартире, не выходил, и появление майора было странным. Столь
высокие чины милиции вряд ли должны участвовать в психиатрических госпита¬
лизациях, где нужна лишь грубая физическая сила. Тем не менее майор сразу взял
на себя командование операцией.
— Что такое, почему вы отказываетесь подчиниться требованиям врача? — за¬
явил он довольно грубым и решительным тоном.
— А кто вы такой, откуда вы взялись, я ведь не приглашал вас в свою кварти¬
ру, — тоже не слишком вежливо ответил я.
— Майор милиции Немов Николай Филиппович. Прошу вас следовать в машину.
— Если вы майор милиции, то должны знать законы о неприкосновенности жи¬
лища граждан, ведь милиция — это орган охраны порядка и законности.
—Мы—орган насилия! — Немов даже ударил себя кулаком в грудь.—Встать! —
вдруг закричал он. — Я вам приказываю встать!
Не обнаружив реакции на свою команду, майор распорядился всем посторон¬
ним выйти из комнаты. Этому не подчинилась только жена. Майор сделал какой-
то знак милиционерам, и они бросились ко мне. Жена, однако, загородила меня
и заявила, что не позволит применять насилие. Тогда милиционеры взяли ее за
руки и силой оттащили в другую комнату. Немов припер ногой дверь. Двое сер¬
жантов вернулись, подошли ко мне с двух сторон, опытным приемом взяли руки за
плечо и за запястье, выкрутили их назад и приподняли с кресла. Тот, кто «работал»
слева, сделал это очень больно, синяк потом держался неделю. С выкрученными
руками меня вывели на лестницу, а затем во двор. У машины уже собралась толпа
любопытных. Меня втолкнули в автобус, и он тронулся.
Но поехали мы куда-то не туда. С улицы Красных Зорь автобус свернул не на
шоссе, ведущее в Калугу, а на проспект Ленина. Значит, едем в обнинский стацио¬
нар, с облегчением подумал я. Но это было не так. В обнинский диспансер мы при¬
ехали лишь за тем, чтобы оставить там Кирюшина и позволить Лифшицу пересесть
в «Волгу», на которой он, очевидно, приехал из Калуги. После этого в дополнение
к милиционерам в автобус села медицинская сестра, шофер выехал на шоссе, и ав¬
тобус на полной скорости помчался по направлению к Калуге.
9 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

3
ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ.
29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 г.
Р. А. Медведев
В пятницу, 29 мая, часов в 12 дня, мне позвонил из Обнинска брат и предупредил,
что он приедет вечером с младшим сыном в Москву на субботу и воскресенье.
Мальчик успешно закончил шестой класс, и эта поездка будет ему поощрением.
Я оставил записку жене и поехал на работу. После работы мне нужно было зай¬
ти к одному из друзей, так что я пришел домой уже после 10 часов вечера. Едва
я разделся, как жена сказала мне, что звонил академик Борис Астауров и передал,
что Жореса увезли сегодня вечером в Калужскую психиатрическую больницу. Для
меня это было полной неожиданностью. О всех предыдущих попытках подвергнуть
брата психиатрической экспертизе я не знал; видимо, не желая меня беспокоить,
Жорес не рассказывал об этом. Немедленно заказав срочный телефонный разго¬
вор с Обнинском, я связался с Б. Л. Астауровым. Последний сообщил мне пока не¬
многое: ему звонила жена Жореса и сказала, что его увезли, применив насилие,
в калужскую больницу. Вскоре я уже сам разговаривал с женой брата. Рита кратко
рассказала о происшедшем. Мы договорились, что она будет ждать меня завтра на
территории больницы, я обязательно приеду в Калугу в середине дня.
Несмотря на поздний час, я позвонил некоторым из друзей, своих и Жоре¬
са, и сообщил о происшедшем. Я просил их ничего не предпринимать до моего
возвращения из Калуги. Вместе со мной согласились поехать в Калугу друзья
нашего отца, старые большевики Иван Павлович Гаврилов и Раиса Борисовна
Лерт. Это была подчеркнуто «мирная» делегация, мы хотели только поговорить
с врачами о причинах проведенной акции и постараться понять намерения ее
организаторов.
Уже ночью я позвонил в Министерство здравоохранения РСФСР, а затем СССР.
В этих министерствах имеются дежурные, которые работают круглосуточно и во
все праздничные дни. Никто из них, однако, ничего не знал о происшедшем. Я по¬
просил дать мне телефоны людей, ответственных за психиатрическую службу, но
дежурные обоих министерств отклонили мою просьбу. «Звоните к нам в понедель¬
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	259
ник», — ответили мне. Стало понятно, что пятница была избрана для принуди¬
тельной госпитализации неслучайно. В субботу и воскресенье большинство людей
отдыхает, многие из руководящих товарищей отправились за город на свои дачи,
связаться с ними до понедельника возможности не будет, а за два дня можно мно¬
гое сделать.
Заснуть, конечно, не удалось, несмотря на большую дозу снотворного. Часов
в пять утра я встал и набросал на бумаге, а затем напечатал на машинке краткое
обращение к друзьям, в котором выразил свой решительный протест против по¬
мещения Жореса в психиатрическую больницу и просил их принять все те меры,
которые каждый сочтет возможным предпринять, чтобы помочь освобождению
моего брата из психиатрической больницы.
Утром я известил о происшедшем еще некоторых близких друзей и знакомых,
которые были в этот день в Москве. Я позвонил также академику А. Д. Сахарову,
который был знаком с Жоресом с 1964 г. и относился с большим вниманием к его
научно-публицистическим работам. Разумеется, все, с кем я разговаривал по теле¬
фону, выражали сильное возмущение по поводу акции калужских властей и про¬
сили держать их в курсе событий.
Примерно в 12 часов дня мы выехали из Москвы и через три часа были в Калуге.
В больнице нас встретила жена Жореса, которая утром уже виделась с ним
и предупредила о нашем приезде. Жорес помещен в одну из палат третьего отделе¬
ния больницы. Кроме него в палате еще пять человек. Заведует отделением моло¬
дой врач Г. Бондарева.
Мы прошли в приемную главврача, однако ни Лифшица, ни его заместителя на
месте не оказалось. Нам заявили, что суббота в больнице неприемный день и боль¬
ше никого в больницу не пропустят. Однако И. П. Гаврилов, Р. Б. Лерт и жена Жоре¬
са пошли все же в третье отделение, и дежурная сестра пропустила их всех в ком¬
нату свиданий. Я же отправился в это время искать Лифшица. Одна из санитарок
сказала, что Лифшиц сейчас находится в детском отделении. Звоню в дверь этого
отделения. Появляется дежурная сестра.
—	Нужно срочно поговорить с главным врачом больницы.
Сестра скрывается, заперев дверь, но через три минуты появляется на крыльце.
—	Александра Ефимовича в нашем отделении нет.
Ясно, что Лифшиц не желает разговаривать и встречаться с нами. Должно быть,
ему доложили о приезде нескольких человек из Москвы. Необходимо, однако, обя¬
зательно добиться встречи с ним. Я зашел в какую-то контору и, набрав 09, узнаю
домашний телефон Лифшица. Звоню. К телефону подходит женщина, видимо жена
Лишфица. Я объясняю, что мне нужно срочно поговорить с Александром Ефимови¬
чем, а в больнице его уже нет.
— Приезжайте к нам, он уже скоро придет домой.
Я записываю адрес и, дождавшись окончания свидания с Жоресом, предлагаю
всем поехать на квартиру к Лифшицу. Рабочий день уже кончился, и мы рассчиты¬
ваем застать его дома.
Через несколько минут мы въезжаем во двор дома на площади Победы. Все
остаются возле машины, на квартиру к Лифшицу иду пока я один. Но его еще нет
дома. Прошу разрешения подождать его. Жена Лифшица любезно приглашает меня
в квартиру, дает посмотреть какие-то альбомы с репродукциями, а затем угощает
чаем с домашними пирожками. Не успел, однако, я подкрепиться, как в передней
раздается звонок.
9*

2бо	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— К тебе товарищ из Москвы, — слышу я тихий голос жены Лифшица.
Последний входит в гостиную и несколько растерянно смотрит на меня. Мы
с Жоресом близнецы, наше сходство и раньше вводило в заблуждение людей, даже
и хорошо знакомых с одним из нас. Однако Лифшиц быстро берет себя в руки, по¬
няв, что перед ним брат Жореса. Все же какая-то встревоженность и нервозность
не покидают его во все время разговора, тем более что несколько раз в квартиру
звонят мои друзья, справляясь, не будет ли полезным и их участие в разговоре.
Лифшиц пытается уверить меня, что врачи-психиатры действуют всегда только
в интересах своих пациентов, охраняя их от вредных травм. Многие люди сами
и не подозревают о своем психическом заболевании, не замечают этого их родные
и окружающие. Вначале они все протестуют, а затем, уже после лечения, и пациен¬
ты, и их родственники приходят в больницу и благодарят врачей.
— Но, как вы думаете, сам характер допущенного вчера насилия мог тяжело от¬
разиться на психике Жореса, его жены и особенно детей?
— Мы обсуждали все это, — отвечает Лифшиц, — но у нас не было иного выхо¬
да, так как мы были уверены, что ваш брат добровольно не придет в поликлинику
для беседы с врачами.
Лифшиц признает далее, что помещение человека еще до заключения врачей
в одну палату с действительно больными людьми не может способствовать хоро¬
шему самочувствию. «Конечно, было бы лучше поместить вашего брата до экспер¬
тизы в отдельную палату. Но наша больница переполнена, и у нас сейчас нет от¬
дельных палат».
— Но какие у вас были основания сомневаться в психическом здоровье моего
брата?
— Я прочитал рукопись «Биологическая наука и культ личности», и у меня воз¬
никли сомнения в том, что эту работу мог написать здоровый человек.
На мой вопрос, какие же фразы или положения этой рукописи навели его на
подобные сомнения, Лифшиц не отвечает.
— Но ведь данная рукопись написана восемь лет назад. С тех пор ее прочитали
тысячи людей, в том числе и ряд знаменитых советских ученых, биологов, писате¬
лей. И все они отзывались об этой работе весьма положительно. Наконец, в своем
новом варианте книга Жореса о биологической дискуссии была издана год назад
за границей, и на нее имеется множество положительных рецензий в самых солид¬
ных журналах. Даже зарубежные ученые отмечают, что эта книга написана с глу¬
боко патриотических позиций и что она способствовала нормализации положения
в советской биологии.
— У вас всех свой взгляд на эти вещи, а у нас, психиатров, есть свой взгляд
и свои критерии.
— Но какое право вы имеете судить о работах не по своей специальности и иг¬
норировать мнение людей, гораздо более компетентных, чем вы, по затронутым
в книге Жореса проблемам? Два года назад специальная комиссия Академии наук
СССР обсуждала книгу Жореса и даже рекомендовала ее к печати после небольших
исправлений. Вы что, считаете себя вправе вмешиваться в научные дискуссии и во
всех других науках? В физике, например, или в математике?
На все эти вопросы Лифшиц не отвечает.
— Многим, кто читал недавно изданные романы И. Шевцова, — продолжаю
я, — представляется, что эти романы написал человек с больной психикой. Это
видно и из фельетонов, опубликованных в журнале «Юность» и в «Литературной
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	261
газете». Но Шевцова пока еще никто не подвергает психиатрической эксперти¬
зе, хотя мнение о ненормальности этого автора разделяют даже многие медики.
Да и при чтении сейчас статей Лысенко и знакомстве с его деятельностью также
возникает сомнение в его психической полноценности. Почему же Лысенко хо¬
дит на заседания в Академию наук, а не проходит проверку в психиатрической
больнице?
— Вы говорите то же самое, что и ваш брат. Романов Шевцова я не читал. Лы¬
сенко, может быть, и ненормальный, но он живет не в Калужской области.
— Когда будет проведена психиатрическая экспертиза? — спрашиваю я.
Лифшиц отвечает, что экспертиза будет проведена в воскресенье и что для ее
проведения приедут психиатры из Москвы.
— Но почему вы избрали для своей акции пятницу, а не подождали до поне¬
дельника? Почему комиссия приезжает из Москвы в выходной день? К чему такая
спешка? Ведь речь идет не о подготовке к убийству или самоубийству, а о рукопи¬
си, которая написана восемь лет назад?
— Мы не думали об этом. День госпитализации был избран нами совершенно
случайно.
— Читали ли вы рукопись Жореса о международном сотрудничестве ученых?
— Я имею о ней представление.
— Что значит «имею представление»? Читали вы ее, держали ее в руках?
— Я имею о ней представление, — повторяет Лифшиц и далее пытается до¬
казать, что и в этой рукописи усматриваются некоторые психические «отклоне¬
ния»: — Вообще, я заметил у вашего брата раздвоение личности. Он биолог, но он
все время занимается также и многими другими делами, не имеющими никакой
связи с его прямыми обязанностями. К тому же он все время чем-то недоволен,
против чего-то борется.
— Но тогда вам надо объявить ненормальным и Маркса, он также занимался
многими науками и все время против «чего-то» боролся. Ни в одной стране нет еще
такого положения, когда нормальный честный человек был бы всем доволен и не
боролся против каких-либо непорядков и неполадок. Это и делает мой брат. А то,
что вы называете «раздвоением личности», имеется у большинства ученых: чело¬
век не может жить, как правило, только одной своей специальностью. Вам тогда
очень многих людей придется засадить в психиатрические больницы.
Лифшиц пытается мне доказать, что затянувшаяся безработица Жореса плохо
отразилась на его психическом здоровье. Его нужно было устроить на работу, ему
это предлагали, но он отказался.
Я объясняю этому «врачу», что Жорес был незаконно уволен из Института
радиологии и в течение года ему не только не предлагали никакой работы, но
даже не выдавали характеристику, которая необходима научному работнику для
участия в конкурсах. Получив недавно, после многих заявлений президенту АМН
СССР и в прокуратуру, характеристику, Жорес подал заявку на конкурс в Институт
медицинской генетики. Этот конкурс должен состояться, по моим сведениям, в на¬
чале июня.
— Своими действиями, — говорю я Лифшицу, — вы фактически срываете тру¬
доустройство моего брата. Какой же ученый совет изберет по конкурсу человека,
находящегося в психиатрической больнице?
Лифшиц уверяет меня, что он ничего не знал о предстоящем конкурсе в Инсти¬
туте медицинской генетики.

2б2
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Если вы решились на принудительную госпитализацию, значит, у вас был
какой-то предварительный диагноз. Каков этот диагноз и кто его поставил?
— Вашего брата наблюдал на приеме у председателя Обнинского горсовета
наш калужский психиатр Лезненко. Его предварительный диагноз — это врачеб¬
ная тайна.
— Но мы с братом однояйцевые близнецы, и у нас одинаковая наследствен¬
ность. Если у моего брата есть неизвестные ему нарушения психики, то они могут
быть и у меня, и вы как врач должны меня предупредить.
— Я вам не могу этого сказать.
В заключение я предупредил Лифшица, что, участвуя в столь позорном деле,
он не только рискует на всю жизнь запятнать свою собственную репутацию, но
наносит также ущерб авторитету всей советской психиатрии. Он должен поду¬
мать о своем будущем, не исключено, что через несколько лет ему никто не подаст
руки.
— Я понимаю, — сказал я, — что за вашей спиной стоят какие-то неизвестные
мне лица. Но когда вся эта затея с госпитализацией провалится, а она обязательно
провалится, то все эти лица так и останутся неизвестными, а вы будете на виду
у всех.
После этого я попрощался с Лифшицем и мы поехали в Москву. По пути Рита
рассказала нам подробности «госпитализации», а Р. Б. Лерт и И. П. Гаврилов из¬
ложили свою беседу с Жоресом, которого они нашли достаточно спокойным для
такой ситуации. По дороге в Москву мы сделали небольшую остановку в Обнинске,
поговорили с детьми Жореса, Рита наскоро приготовила для всех ужин.
Всю остальную дорогу я не только обдумывал те шаги, которые следовало пред¬
принять для освобождения Жореса, но и, сопоставляя все известные мне факты,
пытался понять причины происшедшего.
Было бы крайне желательно, чтобы завтра в Калугу приехал кто-либо из таких
людей, кого «комиссия» не решилась бы не принять и не выслушать. Целесообраз¬
ны были также письменные и телеграфные протесты, в том числе и в адрес боль¬
ницы.
Что касается причин всей этой истории, то здесь могли быть разные версии.
Участие обнинских властей было очевидно, да и Лифшиц не скрывал этого. Он
несколько раз говорил мне о просьбе Обнинского горкома партии и горсовета про¬
верить психическое состояние Жореса Медведева. Уволенный в марте 1969 года
из Института медрадиологии по прямому требованию горкома партии, комиссия
которого устроила моему брату недостойную для советского научного учреждения
«проверку лояльности», Жорес больше года нигде не мог найти работу по специ¬
альности. Получая, однако, поддержку от друзей и родных, он смог все же вести
теоретическую работу по биохимии, генетике и геронтологии, быть в курсе все¬
го нового в этих науках. На неофициальные предложения дирекции института
«признать свои ошибки» (для получения характеристики) Жорес отвечал отказом.
Все это раздражало местные власти, которые, по-видимому, и решили «проучить»
несговорчивого ученого, а заодно дать «урок» и некоторым другим ученым. Но
полномочий обнинских властей недостаточно, чтобы заставить Калужскую пси¬
хиатрическую больницу действовать столь решительно. Все было, конечно же,
согласовано с Калужским обкомом партии и Калужским управлением КГБ. Наряд
милиции во главе с майором никогда не стал бы выполнять распоряжений пси¬
хиатра, у которого не было ни удостоверения личности, ни какого-либо другого
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
263
документа. Совершенно очевидно, что «операция» проводилась под руководством
какого-то третьего лица, которому подчинялись в данном случае и Лифшиц, и май¬
ор Немов. Вероятнее всего, это был кто-нибудь из руководящих работников Калуж¬
ского обкома или управления КГБ.
Однако, как сказал мне Лифшиц, комиссия для «проверки» психического со¬
стояния моего брата приедет из Москвы. Трудно поверить, чтобы московские пси¬
хиатры, приезжали в воскресенье в Калугу только по вызову калужской больницы,
не поставив в известность свое московское руководство. Можно было предполо¬
жить, что калужские власти согласовали в общих чертах предстоящую «операцию»
с какими-то московскими учреждениями. Но, видимо, все было согласовано где-то
на среднем звене. Может быть, секретарь Калужского обкома партии А. А. Кондра-
шенков позвонил министру здравоохранения Б. Петровскому и договорился с ним
об изоляции моего брата столь необычным способом?
В представлении властей для инакомыслящих также имеется какая-то «табель
о рангах», какая-то своя «номенклатура». Одного инакомыслящего можно нака¬
зать по решению местных властей, другого только по решению самых высоких ин¬
станций. Жорес является жителем Калужской области, он находится в сфере влия¬
ния калужских властей. Провинциальные чиновники не учли, однако, что может
существовать полное несоответствие между общественным положением человека
и общественным мнением о нем. Эти чиновники не понимают, что в обществен¬
ном мнении значительной части советской интеллигенции сложилась совсем иная
система ценностей, чем та, которая существует еще в умах работников аппарата.
Для меня было очевидно, что в защиту Жореса выступят многие крупные совет¬
ские ученые, писатели, деятели искусства, что все это дело вызовет значительный
международный резонанс. Организаторам Же проведенной психиатрической рас¬
правы еще предстояло убедиться в этом.
Обдумывал я и иную версию происшедших событий. Мне было известно, что
в последние месяцы крайне активизировались очень влиятельные в прошлом дру¬
зья и единомышленники Т. Лысенко. Большая группа лысенковцев направила в ди¬
рективные инстанции письмо, в котором эти люди жаловались на «преследования
мичуринского направления» в биологической науке. Инициаторов этой кампании
весьма сочувственно принимали в Министерстве сельского хозяйства и сельскохо¬
зяйственном отделе ЦК КПСС, им давали какие-то обещания и заверения.
Нельзя не отметить в этой связи, что все виднейшие лысенковцы, включая и са¬
мого Лысенко, имели пока еще сильные позиции. Многие из них продолжали руко¬
водить кафедрами, селекционными станциями, отделами и лабораториями, рабо¬
тать в аппарате государственного управления. Лысенко сохранил все свои звания
и титулы, он фактически возглавлял, как и прежде, экспериментальную научную
базу в Горках Ленинских. Эти люди были, однако, лишены прежней монополии,
прежнего господства в биологической и сельскохозяйственной науках, их мож¬
но было критиковать в научных журналах, вокруг их имен и «открытий» не было
прежнего ажиотажа и рекламы. В таких нормальных для всякого научного направ¬
ления условиях существовать лысенковцы не могли, их научное банкротство вы¬
являлось все более полно, научная молодежь от них полностью отворачивалась.
Вот они и решили предпринять своеобразную контратаку на своих противников.
Сам Лысенко неоднократно заявлял своим единомышленникам, что «его еще рано
хоронить», что «он еще себя покажет». Издание в это время в США книги Ж. Мед¬
ведева по истории биологической дискуссии было крайне болезненно воспринято
264	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
и самим Лысенко, и его ближайшим окружением. Т. Лысенко не только получил эту
книгу, но и заказал перевод с ее английского издания на русский язык. Лысенковцы
и раньше с крайней враждебностью относились к моему брату. Его публицистиче¬
ская работа по истории биологической дискуссии была написана еще в период пол¬
ного господства лысенковского направления в биологии и сельскохозяйственной
науке. Любой знающий и честный биолог и раньше понимал, что Лысенко — это
лжеученый, и его теория — это лженаука. Однако Лысенко и его группа опирались,
в первую очередь, на свое влияние в административных и партийных инстанциях,
и это давало им решающий перевес над другими направлениями в биологической
науке. Рукопись моего брата, разошедшаяся в 1962—1964 гг. в списках по всей
стране, разоблачала лысенковцев не только в глазах молодых ученых-биологов,
но и среди ученых других специальностей, среди писателей, среди значительной
части работников партийного аппарата. Уже тогда многие лысенковцы пытались
скомпрометировать моего брата, объявить его публицистическую работу «идеоло¬
гической диверсией». По их наущению против Жореса и его работы выступил на
Пленуме ЦК КПСС летом 1963 года тогдашний первый секретарь Московского гор¬
кома КПСС Н. Егорычев. Против Жореса началась кампания в печати, его имя упо¬
миналось с разными нелестными эпитетами не только в «Сельскохозяйственной
газете» и в некоторых журналах, но и в «Правде». Жорес был уволен из Тимирязев¬
ской сельскохозяйственной академии в Москве и устроился на работу в Обнинске.
Все это прекратилось лишь после октябрьского Пленума ЦК КПСС в 1964 году. Од¬
нако с начала 1970 года стали вновь поступать тревожные сигналы.
Для Т. Д. Лысенко и его ближайших друзей не было бы лучшего подарка, чем
объявление Жореса ненормальным. Быть может, эти люди договорились о прове¬
дении такой акции в сельскохозяйственном отделе ЦК, где у них было много сто¬
ронников? Быть может, именно лысенковцы договорились с калужскими властями
и разработали план компрометации и изоляции моего брата?
В пользу этой именно версии свидетельствовало и то, что Лифшиц получил для
«анализа» именно рукопись Жореса о биологической дискуссии. О книге по меж¬
дународному сотрудничеству ученых он только «имел представление», а о других
публицистических работах моего брата не знал вовсе. Я решил принять данную
версию в качестве рабочей гипотезы и действовать соответственно с ней. Мои
спутники также согласились с этим.
В Москву мы приехали около десяти часов вечера. И. П. Гаврилов и Р. Б. Лерт
сошли возле своих домов, а я поехал к академику Б. Л. Астаурову, президенту
Всесоюзного общества генетиков. Он внимательно выслушал рассказ о событиях
и в основном согласился с моими выводами. Было уже слишком поздно, чтобы до¬
говариваться с кем-либо из ученых о поездке в воскресенье в Калугу, и Астауров
решил ехать туда сам.
Утром 31 мая я позвонил академикам А. Д. Сахарову, В. А. Энгельгардту, а так¬
же некоторым своим знакомым и знакомым Жореса и кратко обрисовал ситуацию.
Многие из них уже послали в разные адреса телеграммы с протестом против на¬
сильственной госпитализации здорового человека. Телеграммы направлялись
в основном министру здравоохранения СССР, Генеральному прокурору СССР, а ча¬
сто прямо в Калужскую психиатрическую больницу. Как я узнал позднее, многие
из этих телеграмм были получены Лифшицем в больнице еще до работы комис¬
сии. А. Д. Сахаров отправил также телеграммы в Министерство здравоохранения
РСФСР и в КГБ. В это же утро я поехал в поселок «Советский писатель» под Москвой
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	265
к А. Т. Твардовскому. Александр Трифонович хорошо знал Жореса и его основные
публицистические работы и высоко их оценивал. Мое сообщение было для Твар¬
довского полной неожиданностью. Как и все, с кем я разговаривал в эти дни, он
был возмущен действиями калужских властей и сразу же, набросав текст телеграм¬
мы, поехал отправлять ее из ближайшего почтового отделения. Так же реагировал
на мой рассказ и сосед Твардовского по поселку, известный советский писатель
В. Ф. Тендряков, несколько лет назад познакомившийся с Жоресом во время своего
выступления в обнинском Доме ученых.
Еще утром я договорился о встрече с академиком П. Л. Капицей. Я никогда
раньше не бывал у П. Л. Капицы, и В. Ф. Тендряков, хорошо знавший семью Петра
Леонидовича, любезно предложил отвезти меня на дачу П. Л. Капицы, на Николину
гору. Доехали мы очень быстро. Нас встретил хозяин и его гость академик Н. Н. Се¬
менов. Как известно, П. Л. Капица неоднократно выступал в прошлом с предложе¬
ниями о расширении международного сотрудничества ученых, он является одним
из основателей и активных участников так называемого Пагоушского движения.
Насколько мне было известно, П. Л. Капица несколько раз встречался с моим бра¬
том и читал те его работы, которые стали теперь поводом для психиатрической
акции. Академик Н. Н. Семенов в прошлые годы неоднократно выступал в нашей
печати с блестящими статьями, направленными против монополии Т. Д. Лысенко
в биологической науке. Именно Н. Н. Семенов в 1967 году возглавлял комиссию из
15 ученых, которая рекомендовала издать книгу Жореса о биологической дискус¬
сии в СССР. П. Л. Капица уже знал в общих чертах о событиях в Обнинске и Калуге.
Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы вызволить Жореса из психиа¬
трической больницы.
— В свое время, — сказал П. Л. Капица, — я помог Ландау и некоторым другим
физикам выйти из заключения. Так что у меня есть по этой части некоторый опыт.
Ваш брат должен сохранять спокойствие. Он борется за научную истину, а в этой
борьбе могут случаться всякие неожиданности, и нужно быть к ним готовым.
Я ответил, что во всякой борьбе есть свои правила. Мы достаточно спокойно от¬
неслись к незаконному увольнению Жореса с работы и не стали поднимать по это¬
му поводу никакого шума. И я, и мой брат готовы отвечать за свои действия перед
любым судом. Но помещение здорового человека в сумасшедший дом является на¬
рушением всяких правил борьбы, это настолько вопиющее беззаконие и произвол,
что никто из нас не должен себя готовить к такой перспективе, напротив, все мы
должны восстать против самой возможности подобного произвола.
Часов в восемь вечера я вернулся в Москву. Я зашел к В. Ф. Турчину, известному
физику, долгое время работавшему в Обнинске. Он рассказал мне еще о некоторых
действиях в защиту Жореса, которые предпринимал и сам Турчин, и его знакомые
Б. И. Цукерман и В. Чалидзе. Поздно вечером я встретился с Б. Л. Астауровым, ко¬
торый только что вернулся из Калуги. Борис Львович находился в больнице как раз
во время работы «психиатрической комиссии». Он разговаривал сразу после ко¬
миссии с Жоресом, а затем его принял и Лифшиц. О пребывании академика Астау-
рова в больнице, несомненно, знал и председатель «комиссии» — приехавший из
Москвы работник Института им. Сербского, судебный психиатр Борис Владими¬
рович Шостакович. Как сказал Б. Л. Астаурову Лифшиц, Жорес «удовлетворитель¬
но» ответил на вопросы. Тем не менее комиссия не приняла решения о немедлен¬
ном его освобождении из психиатрической больницы. По мнению комиссии, хотя
Ж. Медведев и не обнаруживает явных признаков психического заболевания, од¬
266
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
нако он проявляет повышенную нервозность и нуждается в некотором дополни¬
тельном наблюдении в условиях стационара.
Это было совершенно нелепое с точки зрения здравого смысла решение. Если
у человека не обнаруживается явных признаков психического заболевания, то
какие могут быть основания к его дальнейшему содержанию в психиатрической
больнице? И можно ли ждать полного спокойствия от человека, которого два дня
назад неожиданно силой выволокли из квартиры и поместили в общую палату пси¬
хиатрической больницы? И все же данное решение в чем-то обнадеживало. Надо
полагать, что Шостакович хорошо знал, какого решения от него ждут организато¬
ры всей этой акции. Вероятно, с ним многое было согласовано. Вряд ли Лифшиц
и те, кто стоял за его спиной, решились бы рисковать, приглашая из Москвы пси¬
хиатра, который не был посвящен в их конечные планы. И все же Шостакович не
сделал всего того, что от него ожидали. Что-то ему помешало. Может быть, уже
полученные в больнице телеграммы? Или присутствие академика Б. Л. Астаурова?
Или ответы Жореса, к которым трудно было придраться даже и опытному в та¬
ких делах судебному психиатру? Или все это вместе взятое? Об «аресте» и поме¬
щении Жореса в психиатрическую больницу в Калуге сообщили 30 и 31 мая все
главные зарубежные радиостанции и газеты. Лифшиц и Шостакович могли этого
и не знать, но тем, кто направлял этих людей, такая огласка их действий не мог¬
ла не быть известной. В этих условиях «психиатрическая комиссия», вероятно, не
решилась все же объявить моего брата ненормальным. Однако она не осмелилась
и немедленно освободить Жореса. Должно быть, Лифшиц и Шостакович должны
были кому-то доложить о сложившейся обстановке и получить новые инструкции.
Во всяком случае, какое-то время мы теперь выиграли. Чей-то план завершить всю
эту «психиатрическую» акцию за два выходных дня явно был сорван. И нужно было
разумно использовать выигранное время.
В понедельник, 1 июня, мой день начался с непрерывных телефонных звонков.
Очень многие из знакомых и друзей хотели узнать, что же решила в воскресенье
«психиатрическая комиссия». Я кратко рассказывал о событиях предыдущего дня.
Среди других мне позвонил и П. И. Якир, который также активно включился со свои¬
ми друзьями в кампанию по защите Жореса. Хотя у меня и были раньше некоторые
разногласия с П. Якиром, сейчас они отошли на второй план. Мы оба понимали, что
освобождение Жореса поможет и всем другим, которые находились в психиатри¬
ческих больницах не по медицинским, а по политическим показаниям. Я подробно
рассказал Петру Ионовичу о событиях последних трех дней. Многие из друзей сооб¬
щали об отправленных ими телеграммах или спрашивали адрес больницы.
Часов около 12 я встретился с известным режиссером М. И. Роммом, который
также высоко отзывался о научно-публицистических работах Жореса. Михаил
Ильич провел субботу и воскресенье вне Москвы и ничего не знал о помещении
моего брата в сумасшедший дом. Я никогда раньше не видел М. И. Ромма таким
возмущенным и взволнованным. Отложив все намеченные на этот день дела, Ми¬
хаил Ильич сразу же пошел на Центральный телеграф, чтобы послать телеграммы
Прокурору СССР и в Калужскую психбольницу.
Разумеется, я обращался за помощью не только к друзьям и знакомым, но
и в официальные инстанции. Еще в субботу, поздно вечером, вернувшись из Калу¬
ги, я позвонил в справочную КГБ. Мне сообщили телефон дежурного работника со¬
ответствующего управления. Объяснив в нескольких словах суть дела, я попросил
разрешения приехать в КГБ, чтобы рассказать обо всем более подробно.

3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
267
— Но почему вы обращаетесь к нам, а не в органы здравоохранения? — весьма
нелюбезно спросил меня дежурный.
— У меня есть очень веские основания считать, что к этому делу причастны
калужские и обнинские органы КГБ, — ответил я.
— Позвоните в понедельник, а не в субботу, — был ответ.
— Но комиссия назначена на воскресенье. В понедельник, возможно, будет уже
поздно или, во всяком случае, очень трудно вмешаться в это дело.
— Все равно ни сегодня, ни завтра никто не будет заниматься вашим делом, —
заявил мне дежурный КГБ.
— Но к кому же мне обратиться, если ваши местные работники совершают без¬
законие в субботу или воскресенье?
— Обратитесь к своей жене, — ответил дежурный и повесил трубку. Возмущен¬
ный грубым ответом, я еще раза четыре набирал тот же номер, но сидевший возле
телефона дежурный просто не брал трубку.
Днем 1 июня я зашел в приемную Генерального прокурора СССР. Пройти
к какому-либо из прокуроров союзной прокуратуры оказалось, однако, делом не¬
легким. В приемной было много людей, в основном приезжих, которые ждали
своей очереди, чтобы заказать пропуск. Терять несколько часов, не имея при этом
твердой уверенности в возможности личной встречи с одним из ответственных
работников Прокуратуры СССР, я не мог. Для ускорения событий я отправил из
ближайшего почтового отделения следующую телеграмму:
«Москва, Пушкинская 15а, Генеральному прокурору СССР Руденко.
Решительно протестую против насильственного помещения 29 мая в Калуж¬
скую психбольницу моего брата, известного ученого и публициста Медведева Жо¬
реса Александровича, который абсолютно здоров и никогда раньше не обращался
к психиатрам и невропатологам. Эта акция проведена с нарушением существую¬
щих на этот счет законов и инструкций. Состоявшаяся вчера психиатрическая экс¬
пертиза не нашла у моего брата признаков психического заболевания, однако он
оставлен в больнице в общей палате с действительно больными людьми. Требую
немедленного освобождения моего брата, расследования допущенного беззако¬
ния и наказания виновных.
Медведев Р. А.»
Я указал далее свой обратный адрес и телефон. Аналогичную телеграмму я на¬
правил министру здравоохранения СССР Б. Петровскому и в облздравотдел в г. Ка¬
луге. Хотя в Генеральной прокуратуре СССР только в понедельник было получено
множество телеграмм по этому же поводу, однако ни меня, ни кого-либо из моих
друзей и знакомых в прокуратуру никто ни разу в последующие дни не пригласил.
Ответа на телеграммы также не было.
Иной прием я встретил в аппарате ЦК КПСС. Инструктор ЦК тов. Н. внима¬
тельно выслушал меня и многое записал. Как оказалось, он много лет назад читал
рукопись Жореса об истории биологической дискуссии. Он также «имел представ¬
ление» о работе Жореса «Международное сотрудничество ученых и национальные
границы». Позвонив по каким-то телефонам, Н. заверил меня, что в ЦК КПСС ни¬
кто не имел никакого отношения к событиям в Обнинске и Калуге и ничего не
известно об этом. «Бывает, что какие-то звенья выходят из управления». Н. обещал
мне, что о событиях, про которые я ему рассказал, будет доложено по возможности
268	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
в ближайшие дни руководству ЦК. Как я узнал позднее, это обещание было выпол¬
нено. Вероятно, это сыграло немалую роль в последующем развитии событий.
Но все это я узнал уже позднее. А пока следовало не ослаблять предпринимае¬
мых усилий. Уже ночью, после двенадцати, я заказал срочный разговор с А. Е. Лиф¬
шицем. Должно быть, я его разбудил, но это не было слишком большой невежливо¬
стью в сложившейся ситуации. Извинившись за поздний звонок, я спросил:
— Я хочу знать, какое решение приняла психиатрическая комиссия.
— Я уже сказал это вчера вашим друзьям.
— Почему я должен получать подобные сведения от друзей? Я — ближайший
родственник и хочу услышать ответ от официального лица.
— Мы нашли у вашего брата некоторые отклонения и решили понаблюдать его
некоторое время.
— Вы врач, и вы должны сообщить мне точный диагноз. Какие там еще «от¬
клонения»? И сколько дней вы будете следить за ним? Отклонения есть, вероят¬
но, у всех людей. Я педагог, и я у вас также заметил немало отклонений, по край¬
ней мере от принципов советской морали. Вы мне можете сказать более точный
диагноз?
— Мы не вынесли точного диагноза, а решили еще понаблюдать.
— Это не ответ. Вы нарушаете закон и соответствующую инструкцию, которую
сами обещали выполнить. Если больница не обнаружила у моего брата в трехднев¬
ный срок явного психического заболевания, то он должен быть немедленно осво¬
божден. Я предупреждаю вас о том, что буду преследовать вас по закону.
2 июня утром я узнал о многих новых телеграммах, направленных в понедель¬
ник в адрес министра здравоохранения и в Генеральную прокуратуру СССР (с ко¬
пиями в Калужскую психбольницу). Из Ленинграда пришла телеграмма от писате¬
ля Д. Гранина, который в прошлом неоднократно встречался с Жоресом. Несколько
телеграмм пришло и от известных ленинградских биологов (В. Я. Александрова,
В. С. Кирпичникова и др.). В Москве телеграммы отправили: известный писатель
В. А. Каверин, критик В. Я. Лакшин, писатель Марк Поповский, старые большеви¬
ки С. О. Газарян, И. П. Гаврилов, Р. Б. Лерт, Л. М. Портнов, Д. Ю. Зорина и некото¬
рые другие. Надо полагать, что А. Е. Лифшиц получал в своей больнице каждые
полчаса по телеграмме. Как я узнал впоследствии, первые телеграммы с протестом
против принудительной госпитализации Жореса стали поступать и из-за границы
от ряда видных ученых. Большинство этих телеграмм были адресованы президен¬
ту АН СССР М. В. Келдышу.
Днем 2 июня группа старых членов партии, хорошо знающих нашу семью, посе¬
тила Министерство здравоохранения РСФСР. Их принял зав. отделом специальной
медицинской помощи Н. А. Демидов. Выслушав посетителей, Демидов сказал, что
он мало что знает о госпитализации Ж. А. Медведева, он получил телеграмму от
академика А. Д. Сахарова, но с больницей не разговаривал. С Минздравом РСФСР
никто этого дела не согласовывал. Немедленно связавшись по телефону с Калуж¬
ской психиатрической больницей, Демидов потребовал объяснений от Лифшица.
По разговору было видно, что объяснения Лифшица не могли удовлетворить Деми¬
дова. Поэтому Демидов приказал Лифшицу приехать утром 3 июня в Москву для
более подробных объяснений.
Вечером этого же дня я посетил академика И. Л. Кнунянца, который знал в об¬
щих чертах о событиях в Обнинске и Калуге, но хотел знать об этом более подробно.
В свое время Иван Людвигович принимал самое активное участие в борьбе против
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
269
засилья группы Т. Д. Лысенко в биологических науках и неоднократно встречался
с Жоресом. Кнунянц обещал сделать все, что возможно, для освобождения моего
брата. От Кнунянца я поехал к писателю Ю. В. Трифонову, с которым мы поддер¬
живали в последние годы самые дружеские отношения. Я попросил его известить
как можно подробнее обо всех описанных выше событиях многих наших общих
знакомых, с которыми я не мог по недостатку времени встретиться лично.
Еще в понедельник один из моих друзей познакомил меня с Р-й, которая обе¬
щала информировать меня о событиях, происходящих вокруг дела Жореса в Мини¬
стерстве здравоохранения СССР. Вскоре я смог убедиться в точности ее информа¬
ции. Так, например, 3 июня часов в 10—11 утра Р. позвонила мне и сообщила, что
в Министерстве здравоохранения идет совещание группы видных психиатров по
делу ЖореСа. Речь идет о назначении новой комиссии для поездки в Калугу. Лиф¬
шиц приехал в Москву по вызову Демидова. Однако последнему сказали, что этим
делом будет заниматься непосредственно Минздрав СССР. По-видимому, Лифшиц
также принимает участие в совещании. Р. сообщила мне также, что главный пси¬
хиатр Минздрава СССР академик-секретарь АМН СССР А. В. Снежневский крайне
неодобрительно отнесся к принудительной госпитализации Жореса. Снежневский
успел в министерстве поговорить с А. Е. Лифшицем и даже якобы отругать его за
участие в этой акции. «У нас через год психиатрический международный конгресс
в Мексике, — заявил А. В. Снежневский. — Как же будет выглядеть там наша деле¬
гация?» Но министр здравоохранения Б. Петровский, по-видимому, требует остав¬
ления Жореса в больнице на неопределенный срок. Эту линию проводит и Зоя Ни¬
колаевна Серебрякова, главный специалист министерства по психиатрии, которая
также участвует в совещании.
Я позвонил в Министерство здравоохранения и попросил соединить меня
с 3. Н. Серебряковой. Трубку поднял кто-то другой. «Зоя Николаевна проводит со¬
вещание». Я, однако, настойчиво попросил позвать Серебрякову к телефону, так
как речь идет о вопросе, имеющим прямое отношение к совещанию. Через некото¬
рое время Серебрякова взяла трубку.
— Я брат Жореса Медведева, — начал было я говорить.
— Какого Жореса Медведева? — перебила меня Серебрякова. — Я не знаю ни¬
какого Жореса Медведева.
—А я думал, что у вас как раз по этому поводу идет совещание, — и я стал крат¬
ко объяснять, кто такой Жорес Медведев и почему меня беспокоит его судьба.
Но Серебрякова перебила меня, не дослушав.
— Так чего же вы хотите?
— Я хочу, чтобы на том совещании, которое у вас сейчас идет, вы обсудили воз¬
можность выпустить моего брата из больницы до проведения новой комиссии под
мое поручительство. Я гарантирую, что Жорес добровольно приедет на заседание
этой комиссии. Я знаю, что это разрешалось до сих пор делать даже с действи¬
тельно больными людьми, а ведь моего брата предыдущая комиссия не признала
таковым.
— Мы этого сейчас не практикуем, — ответила 3. Н. Серебрякова.
Я немедленно позвонил старому коммунисту Льву Матвеевичу Портнову, ко¬
торый был вчера на приеме у Н. А. Демидова. Кратко обрисовав последние собы¬
тия, я попросил Портнова со своими друзьями повторить вчерашний визит, но уже
в Минздрав СССР. Я сказал, что меня, вероятно, сегодня в министерстве никто из
ответственных сотрудников не примет. Отказать в приеме группе старых боль¬
270
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
шевиков там не решатся. При разговоре в Минздраве СССР нужно настаивать на
включении в новую комиссию одного-двух психиатров от родственников.
Лев Матвеевич сумел быстро собрать своих товарищей, и к концу совещания
они были уже в Министерстве здравоохранения СССР. Их приняла 3. Н. Серебря¬
кова. Старые коммунисты подробно рассказали Серебряковой о моем брате. Они
попросили ознакомить их с инструкцией о неотложной принудительной госпита¬
лизации, однако Серебрякова отказалась это сделать. Она сказала, что новая ко¬
миссия уже назначена и выедет в Калугу в пятницу 5 июня. Мои друзья спросили,
имеют ли право родственники включить в комиссию дополнительно тех психиа¬
тров, которым они особенно доверяют. Весьма неохотно, но Серебрякова сказала,
что такое право у родственников имеется. «Тогда мы по поручению родственников
настаиваем, чтобы в комиссию были включены психиатры, которых назовет зав¬
тра брат Жореса Медведева». 3. Н. Серебрякова согласилась на это условие. Ког¬
да я узнал об этом, я немедленно позвонил Серебряковой. Она сообщила мне, что
комиссия уже назначена, и через два дня будет проведена новая психиатрическая
экспертиза.
— Могу ли я знать состав комиссии?
— Пожалуйста, в комиссию войдут психиатры Г. Морозов, В. Морозов, Д. Лунц,
Р. Наджаров и А. А. Портнов.
Некоторые из этих фамилий мне были совершенно незнакомы, но про Д. Р. Лун-
ца я слышал в прошлом много плохого. Я спросил:
— Могу ли я отвести кого-либо из названных вами врачей?
— Да, конечно.
— Тогда я решительно отвожу Лунца.
—Хорошо, я его вычеркиваю. Но позвольте вас спросить, какие у вас основания
для отвода Лунца?
— Он пользуется среди моих друзей плохой репутацией.
— Есть у вас еще вопросы?
— Да. Мне позвонили мои друзья и сказали, что я могу включить в новую ко¬
миссию психиатров от родственников.
— Да, это ваше право. Но почему вы не доверяете нашим психиатрам? Это
очень крупные специалисты.
— Тем не менее я хотел бы воспользоваться своим правом, и я завтра к двум
часам сообщу вам, кто из психиатров поедет в Калугу от родственников.
— Хорошо, но поездку этих «своих» психиатров в Калугу вы должны принять на
себя. Министерство не обязано везти этих людей в Калугу.
— Я принимаю это условие.
После разговора с Серебряковой я сразу же связался с друзьями, которые еще
вчера рекомендовали мне встретиться с психиатром Л., — они давно знали его как
опытного и честного врача.
Л. не был известным психиатром, но он хорошо знал обстановку в «верхах»
психиатрической науки и мог дать характеристику всем ведущим психиатрам.
Его крайне возмущало использование психиатрии в качестве орудия для расправ
с инакомыслящими, и он готов был оказать мне всю необходимую помощь.
Побеседовав с Л., я почувствовал полное доверие к этому человеку. Он резонно
заметил, что никакой новой комиссии в случае с Жоресом вообще не требуется.
Родственники должны выразить полное удовлетворение работой первой комис¬
сии, которая не обнаружила у Жореса психического заболевания, и требовать на
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
271
этом основании немедленного освобождения моего брата. Л. показал мне ин¬
струкцию о неотложной принудительной госпитализации «психических больных,
представляющих общественную опасность», и разрешил переписать ее основные
пункты. Эта инструкция вовсе не была секретным документом, на ней не было
даже грифа «для служебного пользования». В инструкции имелся перечень лиц,
подлежащих принудительной госпитализации. Хотя некоторые из формулировок
данного перечня были составлены в нарочито туманных выражениях, однако Л.
заверил меня, что никакая научная и публицистическая деятельность моего бра¬
та не может даже косвенно квалифицироваться в соответствии с тем или иным
пунктом этого перечня. Применение данной инструкции к делу моего брата было
явным беззаконием. Неправильно использовалась и милиция. К ее помощи при¬
бегают лишь в случае сопротивления больного или его родственников. В данном
случае милиция действовала с самого начала. Л. отметил, что коль скоро Жорес не
привлечен к судебной ответственности, использование в комиссии судебных пси¬
хиатров является незаконным. Это относится и к Б. В. Шостаковичу, и тем более
к Г. Морозову: последний является директором Института судебной психиатрии
и не имеет права возглавлять комиссию по делу Жореса. Вообще, в кругах психиа¬
тров Г. Морозов пользуется плохой репутацией. Именно ему приписывают слова:
«Зачем проводить политические судебные процессы, если есть психиатрические
клиники». Некоторые судебные психиатры имеют военные чины, и это делает их
более внимательными к требованиям соответствующих властей. Поэтому я дол¬
жен решительно отвести не только Д. Р. Лунца, но и Г. В. Морозова. Следует также
отвести и А. А. Портнова, научные взгляды и моральные принципы которого явля¬
ются крайне неустойчивыми. С кандидатурами В. М. Морозова и Р. Н. Наджарова
Л. советовал согласиться. Если нет возможности помешать проведению повторной
комиссии, то нужно, как советовал мне Л., добиваться ее отсрочки, по крайней
мере, на неделю. Это позволило бы привлечь в комиссию нескольких опытных
и авторитетных психиатров из других городов.
— У нас много таких психиатров, — сказал Л., — которые не дадут себя вовлечь
ни в какую незаконную акцию.
И он назвал некоторых психиатров из Ленинграда, Одессы, Харькова, Горького,
Куйбышева, Киева и других городов. Назвал он и некоторых московских психиа¬
тров, которые могли бы быть включенными в новую комиссию от родственников.
Часть этих психиатров была уже на пенсии, и некоторые из них, как, например,
Д. Е. Мелехов, вряд ли смогут проделать на машине путь в Калугу. Но ведь комис¬
сию можно провести и в Москве. Проще одного Жореса привезти в Москву, чем
большую группу психиатров везти в Калугу.
По всем этим вопросам мы составили вместе с Л. мотивированное заявление
в Министерство здравоохранения с копией Генеральному прокурору СССР.
В заключение нашей беседы Л. кратко обрисовал положение, которое сложи¬
лось к настоящему времени в психиатрии в СССР. По словам Л., в период 1948—
1951 гг., когда в различных областях науки, особенно в биологии и медицине, про¬
исходили процессы «монополизации», не избежала этого и психиатрия. Вслед за
печально известной «павловской» объединенной сессией АН и АМН СССР в 1950 г.,
приведшей к административному разгрому многих перспективных направлений
биологии, физиологии и медицины, состоялась специальная сессия Академии ме¬
дицинских наук, посвященная «положению в психиатрии». Изгнание «антипав-
ловцев» из психиатрии сочеталось в 1951—1952 гг. с антисемитской кампанией.

КТО СУМАСШЕДШИЙ?
В результате этого многие крупнейшие советские психиатры, такие как М. О. Гуре¬
вич, А. Л. Эпштейн, А. С. Шмарьянт, Р. Я. Голант и другие, оказались уволенными
с работы и высланными из Москвы и Ленинграда. Главные позиции в этот период
заняла в психиатрии школа А. В. Снежневского, заявившего о создании «теории
шизофрении с павловских позиций». В последующем Снежневский, ставший ру¬
ководителем отделения клинической медицины АМН СССР и главным психиатром
Минздрава, несколько раз менял очертания своей единой теории шизофрении,
создав «учение о разделении шизофрении на течения». Слишком расширительная
классификация психических заболеваний, которую Снежневскому удалось навя¬
зать советской психиатрии, была отвергнута Всемирной организацией здраво¬
охранения.
Если в биологии и физиологии отрицательные явления 1948—1951 гг. были
в последующие годы в значительной степени исправлены, хотя и с большим опо¬
зданием, то в психиатрии этого не произошло. Более того, централизация и моно¬
полизация в этой области знания еще больше усилились.
Встретиться со всеми рекомендованными Л. психиатрами я лично не мог из-
за недостатка времени. Это вызывались сделать мои друзья. Уже через два часа
мне сообщили, что Д. Е. Мелехов согласился войти в комиссию от родственников;
А. В. Снежневский передал моим друзьям, что он не может представлять в комис¬
сии родственников, но согласится войти в эту комиссию, если ему предложит это
Министерство здравоохранения. Дали согласие на приезд в Москву и два психиа¬
тра из других городов. Но они просили отложить комиссию до воскресенья или
понедельника.
Вечером 3 июня я встретился с академиком А. Д. Сахаровым. Мне уже сообщили
в самых общих чертах об инциденте, который имел место на Международном сим¬
позиуме по генетике в Институте генетики АН СССР. «Виновником» этого инци¬
дента был якобы А. Д. Сахаров. Теперь я узнал обо всем подробнее. Как оказалось,
А. Д. Сахаров не ограничился посылкой нескольких телеграмм. Подобно мне, он
предпринял множество встреч со своими друзьями и знакомыми для того, чтобы
проинформировать их о событиях и побудить их выступить вообще против исполь¬
зования психиатрических клиник в политических целях и, в частности, в защиту
Жореса. Было составлено коллективное письмо в директивные инстанции, под
которым поставили свои подписи академики А. Д. Сахаров, И. Е. Тамм, М. А. Леон¬
тович, профессора Л. В. Альтшулер и Г. Дворкин, научные работники В. Ф. Турчин,
В. Чалидзе, Б. Цукерман, Ю. Гольфанд, С. А. Ковалев и другие — всего 20 человек.
Узнав о том, что в Институте генетики АН СССР проходит Международный
симпозиум по молекулярной генетике, А. Д. Сахаров поехал туда и, поднявшись
на сцену зала, когда участники симпозиума уже сели на свои места, а президиум
симпозиума еще не появился, написал на демонстрационной доске крупными бук¬
вами: «В АУДИТОРИИ НАХОДИТСЯ АКАДЕМИК А. Д. САХАРОВ, СОБИРАЮЩИЙ
ПОДПИСИ ПОД ПРОТЕСТОМ ПО ПОВОДУ ПОМЕЩЕНИЯ ЖОРЕСА МЕДВЕДЕВА
В ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ БОЛЬНИЦУ».
Участники симпозиума, в том числе и зарубежные генетики, уже знали о по¬
мещении Жореса в больницу и обсуждали это в кулуарах в предыдущие дни. Они
окружили спустившегося в зал А. Д. Сахарова, и как он мне сказал: «У нас состоя¬
лась хорошая беседа». Было немало желающих поставить свою подпись под про¬
тестом. Но это были молодые генетики, которым такая акция могла повредить,
и Сахаров убедил их пока воздерживаться от этого. Участница симпозиума от
3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
273
Румынии начала было говорить, что «подобные вещи могут случиться в любой
стране». А. Д. Сахаров возразил ей, сказав, что в любой стране нужно против та¬
ких явлений решительно бороться. Один из советских генетиков, назвавшийся
Акинфьевым, стал уверять Сахарова, что Жорес Медведев — хронический алко¬
голик и помещен в больницу в связи с приступом «белой горячки». Это, мол, зна¬
ют все биологи и не знает лишь один Сахаров. Это была срочная дезинформация,
но трудно понять, на кого она была рассчитана, — вероятно, на зарубежных гене¬
тиков. А. Д. Сахаров категорически опроверг это фантастическое измышление,
так как достаточно хорошо знал Жореса. Через некоторое время к Сахарову по¬
дошли два человека в штатской одежде и попросили у него документы. «Доку¬
ментов у меня с собой не было, и мне пришлось уйти», — закончил свой рассказ
А. Д. Сахаров.
Некоторые из моих знакомых говорили мне, что А. Д. Сахаров поступил непра¬
вильно, что столь решительные действия могут только навредить Жоресу. Но я был
другого мнения. Я считал, что каждый человек, принявший участие в деле Жореса,
имел полное право сам решать, как ему следует действовать. Было бы неправиль¬
ным требовать от других, чтобы они вели себя так же, как А. Д. Сахаров. Но было
бы неправильным требовать и от Сахарова, чтобы он вел себя, как другие. Я был
благодарен своим знакомым и знакомым Жореса и за отправленные телеграммы,
и за простые телефонные звонки в какую-либо директивную инстанцию, и за по¬
мощь мне в транспорте, и за материальную помощь семье Жореса. Что касается
поступка А. Д. Сахарова, то навредить Жоресу он, конечно, не мог. Но этот посту¬
пок показывал всю глубину возмущения ученых по поводу помещения их абсолют¬
но здорового коллеги в сумасшедший дом по политическим мотивам.
Утром 4 июня я решил перепечатать в нескольких экземплярах пресловутую
«Инструкцию по неотложной госпитализации психических больных, представля¬
ющих общественную опасность». Следовало познакомить с текстом этой инструк¬
ции некоторых друзей и самого Жореса. Вот этот текст:
«Необходимость предупреждения опасных действий психически больных тре¬
бует в ряде случаев срочного стационирования их в психиатрические учреждения.
В соответствии с этим:
1.	При наличии явной опасности психически больного для окружающих или для
самого себя органы здравоохранения имеют право без согласия самого боль¬
ного и его родственников и опекунов (в порядке неотложной психиатрической
помощи) поместить его в психиатрический стационар.
2.	В психиатрическом учреждении госпитализированный больной в течение су¬
ток должен быть освидетельствован специальной комиссией в составе трех
врачей-психиатров, которая рассматривает вопрос о правильности стациони¬
рования и определяет необходимость дальнейшего пребывания в стационаре.
О госпитализации больного информируются его ближайшие родственники.
3.	Основным показанием для обязательной госпитализации является обществен¬
ная опасность больного, обусловленная следующими особенностями его болез¬
ненного состояния:
а)	психомоторное возбуждение при склонности к агрессивным действиям;
б)	неправильное поведение, обусловленное наличием психического расстрой¬
ства (галлюцинации, бред, синдром психического автоматизма, синдромы
расстроенного сознания, патологическая импульсивность), если оно сопро¬
10 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

274
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
вождается резко выраженной аффективной напряженностью и стремлени¬
ем к реализации;
в)	систематизированные бредовые синдромы с хронически проградиентным
течением, если они определяют общественно опасное поведение больного;
г)	ипохондрические бредовые состояния, обуславливающие неправильное,
агрессивное отношение больного к отдельным лицам, организациям, учреж¬
дениям.
Перечисленные выше болезненные состояния, таящие в себе несомненную
общественную опасность, могут сопровождаться внешне правильным поведени¬
ем и диссимуляцией. В связи с этим необходима сугубая осторожность при оценке
психического состояния таких лиц, чтобы, не расширяя показаний к неотложной
госпитализации, вместе с тем своевременно путем стационирования предотвра¬
тить возможность совершения общественно опасных действий со стороны психи¬
чески больного.
Перечисленные показания к неотложной госпитализации не являются исчер¬
пывающими, а представляют собой лишь перечень наиболее часто встречающихся
болезненных состояний, представляющих общественную опасность.
4.	Не являются показанием к неотложной госпитализации в психиатрические
стационары состояния простого, хотя бы и тяжелого алкогольного опьянения,
так же как и состояния интоксикации, вызванные другими наркотическими ве¬
ществами, аффективные реакции лиц, не страдающих психическими заболева¬
ниями.
5.	Неотложную госпитализацию непосредственно осуществляют врачи-психиат¬
ры, а в районах, где отсутствуют психиатрические учреждения, — врачи обще¬
медицинской сети, причем больной должен быть немедленно отправлен в бли¬
жайшую психиатрическую больницу.
6.	При неотложной госпитализации врач, направляющий больного, обязан по¬
дробно изложить обоснования медицинских и социальных показаний к неот¬
ложной госпитализации, указав в заключение место своей работы, должность,
фамилию и время направления.
7.	Местные органы милиции в случае необходимости (при возражении родствен¬
ников, опекунов больного и оказании ими сопротивления) по представлению
лиц, указанных в п. 5 настоящей инструкции, обязаны оказать содействие ме¬
дицинским работникам в неотложной госпитализации психически больных.
8.	Госпитализированные в психиатрические учреждения больные помещаются
в отделения в соответствии с их психическим состоянием для проведения им
активного лечения и подлежат обязательному (не реже одного раза в месяц)
переосвидетельствованию специальной комиссией в составе трех врачей-
психиатров для решения вопроса о необходимости дальнейшего пребывания
в больнице. При улучшении психического состояния больного или такого кли¬
нического состояния картины заболевания, при котором общественная опас¬
ность больного устраняется, комиссией врачей дается заключение о возможно¬
сти выписки больного. Выписка такого больного производится на попечение
родных и опекунов».
Было очевидно, что калужские и обнинские врачи самым серьезным образом
нарушили данную инструкцию. Никакой явной опасности Жорес не представлял
ни для окружающих, ни для самого себя. Ведь в качестве повода для госпитализа-

3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
275
ции сами врачи называли две публицистические рукописи, одна из которых была
написана восемь, а другая два года назад. Какая уж тут явная опасность? В инструк¬
ции говорилось о «сугубой осторожности» и недопустимости «расширения показа¬
ний к неотложной госпитализации». А между тем калужские и обнинские психиа¬
тры не проявили в данном деле никакой осторожности. Главный врач Калужской
больницы, руководивший госпитализацией, никогда раньше не знал Жореса и не
встречался с ним. Показания к неотложной госпитализации были до такой степени
расширены, что в числе этих показаний оказались и публицистические рукописи
и книги, оценку которым в данном случае давали не специалисты, а сами психиа¬
тры. При таком толковании показаний к неотложной психиатрической госпитали¬
зации никто из граждан нашей страны не мог быть гарантирован от принудитель¬
ного помещения в сумасшедший дом.
Однако у меня вызывала определенные сомнения и сама инструкция. Она была
утверждена и согласована с МВД СССР и Прокуратурой СССР в 1961 году. Но ведь
и раньше, конечно же, проводились неотложные госпитализации, и они регулиро¬
вались какими-то правилами. Чем же отличалась новая инструкция от прежних?
Сокращала ли эта новая инструкция возможности психиатров или, наоборот, рас¬
ширяла их? Как можно было в столь важном документе писать, что перечисленные
показания к неотложной госпитализации «не являются исчерпывающими, а пред¬
ставляют лишь перечень наиболее часто встречающихся болезненных состояний,
представляющих общественную опасность»? Значит, врачи могут посадить чело¬
века в сумасшедший дом и по другим, не перечисленным в данной инструкции по¬
казаниям. Как известно, судья не может приговорить к заключению в тюрьму или
лагерь человека, который совершил проступок, не указанный в уголовном кодек¬
се. А врач-психиатр может помещать человека в сумасшедший дом и подвергать
активному принудительному лечению по показаниям, не указанным ни в каком
документе. Вся инструкция о принудительной психиатрической госпитализации
умещалась на одном листке бумаги! Да разве нельзя было составить более развер¬
нутую инструкцию, но указать в ней все без исключения установленные психиа¬
трической наукой показания к принудительной госпитализации?
Наконец, что нужно понимать под «ипохондрическими бредовыми состояния¬
ми, обуславливающими неправильное, агрессивное отношение больного к от¬
дельным лицам, организациям, учреждениям»? Психически больной человек мо¬
жет покончить жизнь самоубийством, он может покушаться и на убийство. Но что
может грозить учреждениям и организациям? И как можно установить степень
этой агрессивности, при которой человека нужно помещать в психиатрическую
больницу? Если человек критикует данное учреждение, привлекает его к суду,
раскрывает те или иные неблаговидные действия руководителей этого учрежде¬
ния, — не может ли все это побудить данное учреждение обратиться за помощью
к психиатрам? Как я узнал позднее, именно этот пункт инструкции и был исполь¬
зован калужской психиатрической больницей для обоснования принудительной
госпитализации моего брата. Я не узнал, однако, какое именно учреждение стре¬
милось при помощи психиатров избегнуть критики со стороны Жореса. Может
быть, еще сохранившиеся у нас в стране лысенковские научные учреждения? или
почтовая цензура? или организации, ведающие международным научным обме¬
ном и туризмом?
Днем 4 июня я должен был идти на прием к 3. Н. Серебряковой в Министерство
здравоохранения. Мы договорились встретиться в 2—3 часа дня. Однако часов
ю*
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
в 12 мне позвонила Р. и сказала, что она хочет немедленно со мной встретиться.
У нее имеются очень важные новости. Мы встретились в час дня на станции метро
«Маяковская» и вышли для беседы в садик возле станции метро. Р. сказала мне, что
новая психиатрическая комиссия во главе с Г. Морозовым выезжает в Калугу не
в пятницу, а сегодня, в четверг. Назначенных в комиссию психиатров обзвонили
вечером 3 июня и изменили дату поездки. Не смог выехать только А. Портнов. Р.
сказала мне также, что комиссия, по-видимому, освободит Жореса, так как дело
приняло слишком скандальный оборот. Но я плохо верил в это. Почему в таком
случае 3. Н. Серебрякова не известила меня? Не является ли поспешный отъезд ко¬
миссии попыткой избежать присутствия в ней психиатра от родственников?
Попрощавшись с Р., я пошел в Министерство здравоохранения. 3. Н. Серебря¬
кова, главный специалист по психиатрии, оказалась молодой женщиной, не более
35 лет. Ее внешность и поведение, однако, не располагали к доверию. Прочитав
мое составленное накануне, но теперь уже устаревшее заявление, Серебрякова
сказала мне, что комиссия выехала в Калугу в час дня.
— Все изменилось. Мы решили послать комиссию не в пятницу, а в четверг.
— Но почему вы не известили меня? Ведь мы договорились встретиться сегодня
и договориться о представителе от родственников. Мы разговаривали вчера в са¬
мом конце рабочего дня, часов около пяти. Выходит, вы меня обманывали?
— Нет, новое решение было принято поздно вечером, уже после рабочего дня.
— Но почему вы не позвонили об этом мне?
— Я не знала вашего телефона.
— Я решительно протестую против участия в данной комиссии Г. Морозова как
судебного психиатра. Считаю данную комиссию неправомочной принимать реше¬
ние о судьбе моего брата.
— Г. Морозов поехал в Калугу не как судебный психиатр, а как член-
корреспондент АМН СССР. С ним поехали и другие виднейшие психиатры В. Моро¬
зов и Р. Наджаров. Министерство им полностью доверяет.
И далее 3. Н. Серебрякова пыталась уверить меня, что все будет хорошо, что ко¬
миссия во всем разберется. Она даже признала, что Лифшиц действительно нарушил
некоторые пункты существующей инструкции и что он будет наказан. «Мы хотим
вам помочь, Рой Александрович, зачем же вы ведете себя столь агрессивно?»
Я ответил, что я отстаиваю свои права и права моего брата. Ничего агрессивно¬
го в моем поведении нет, тогда как поведение психиатров, склонных действовать
столь незаконным образом, действительно представляет социальную опасность.
Я выразил сомнение в желании Серебряковой помочь мне или моему брату, для
чего же нужно было тогда действовать с такой поспешностью?
Серебрякова далее пыталась расспросить меня о Жоресе, о его дружбе с Солже¬
ницыным. Мимоходом она бросила две важные для меня фразы: «Мы не знали, что
ваш брат такой известный ученый», «Не знаете, почему Обнинский горком партии
так настроен против вашего брата?». Эти фразы, казалось бы, подтверждали, что
вся акция была организована местными властями, но с согласия Минздрава СССР.
В Министерстве здравоохранения, видимо, были смущены лишь тем, что Жорес
Медведев, как оказалось, был очень известным ученым и что дело получило слиш¬
ком большую огласку. Вероятно, там считали, что малоизвестных ученых можно
без церемоний помещать в сумасшедшие дома.
— Не могли бы вы мне дать телефоны членов комиссии?
— Я оставила дома свою записную книжку.

3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	277
— Но свой собственный телефон вы помните?
— Для чего вам беспокоиться? Завтра утром все узнаете.
— Ноя хочу знать все уже вечером.
Я настаивал, и Серебрякова сообщила мне свой домашний телефон. От Сере¬
бряковой я пошел к ее непосредственной начальнице, возглавлявшей всю лечебно¬
профилактическую группу. Из беседы с ней я понял, что она не имеет никакого
представления о данном деле. Видимо, Серебрякова пользуется особым доверием
министра, и он ведет такие дела через голову других ответственных сотрудников.
Я попытался добиться встречи с самим министром, но это было нереальное же¬
лание. Помощник министра мне сразу сказал, что Б. Петровский не сможет меня
принять ни сегодня, ни в ближайшие дни. Оставалось только вернуться домой
и ждать новостей.
Часов в девять вечера мне позвонила из Калуги жена Жореса. Она была очень
взволнована. Комиссия давно закончилась, и Рита уже беседовала с Жоресом после
этой комиссии. Он сказал ей, что вся экспертиза продолжалась минут двадцать.
Вопросы задавались так быстро, что члены комиссии не успевали выслушать от¬
вет на предыдущий вопрос. По словам Риты, члены комиссии долго совещались
и потом поехали вместе с Лифшицем ужинать. Председатель комиссии не захотел
принять жену Жореса и что-нибудь ей сказать. В комнату свиданий мимоходом за¬
шел Лифшиц. Он сказал Рите, что Жореса решено выписать, но почему-то не сегод¬
ня, а завтра днем. Никаких объяснений он не стал слушать и на вопросы Риты не
отвечал. Рита не верила Лифшицу. Она опасалась, что Жореса куда-нибудь увезут
или что-нибудь с ним сделают, поэтому хотела остаться ночевать возле больницы.
Я, как мог, успокоил ее, хотя и сам был не очень спокоен. Ужин в честь знатных
гостей должен был давно кончиться, они, вероятно, уже едут в Москву. Я заказал
срочный разговор с Лифшицем, но в его квартире никто не брал трубку. В Москве
в квартире Серебряковой трубку поднял ее муж. «Зои Николаевны нет дома, — ска¬
зал он, — и она сегодня придет очень поздно».
Часов в одиннадцать вечера мне пришло в голову позвонить прямо в больницу.
Строгим голосом я попросил позвать дежурного врача.
— У вас сегодня была московская комиссия в составе врачей Г. и В. Морозовых
и Р. Наждарова. Что решила эта комиссия по поводу судьбы Медведева из третьего
отделения?
— Комиссия решила оставить его в больнице на лечение.
У меня упало сердце. Стало понятно, что срочность поездки этой «психиатри¬
ческой комиссии» объяснялась отнюдь не желанием Минздрава СССР побыстрее
выпустить Жореса и замять скандал. Речь шла, вероятнее всего, о стремлении «ис¬
править» двусмысленное решение первой комиссии и попрочнее запереть Жореса
в сумасшедший дом.
Около 12 часов мне позвонил П. Якир. Он сказал, что ему передали, будто Жо¬
рес уже дома, в кругу семьи. Я ответил, что это неправда, что, видимо, кто-то со¬
знательно распространяет подобные слухи, чтобы запутать людей, внимательно
следящих за всем этим делом.
Я снова позвонил Серебряковой. Было уже 12 часов, но муж ответил, что ее все
еще нет дома. Я попросил его записать мой телефон. Дело неотложное, и если (я из¬
винился за такое предположение) Зоя Николаевна не хочет брать трубку, то я дол¬
жен буду звонить всю ночь.
Через пятнадцать минут Серебрякова позвонила мне.
11 Взлет и падение Т. Д. Лысенко

278
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Я только что пришла. Была занята другими делами. Что вас так беспокоит,
Рой Александрович?
— Мне звонила из Калуги жена Жореса. Комиссия давно уже кончилась, но
жене брата не сказали диагноза, ее не принял председатель комиссии. Она очень
волнуется и, видимо, останется ночевать возле больницы. Так ведь можно действи¬
тельно довести человека до психического расстройства. У нее ведь двое детей оста¬
лись в Обнинске.
— Я не знаю, чем вам помочь. У нас такой порядок. Если комиссия направлена
куда-либо министром, то она не имеет права ничего говорить, да и решение это
будет принято завтра утром на совещании у министра. Я буду участвовать в этом
совещании.
Было странно, что министр, по специальности хирург, должен принимать
какое-то решение о судьбе моего брата, госпитализированного в психиатрическую
больницу. Но с Серебряковой обсуждать этот вопрос было бесполезно. Я снова за¬
казал квартиру Лифшица, попросив телефонистку звонить до тех пор, пока он не
подойдет к телефону. Через несколько минут Лифшиц взял трубку.
— Это говорит Рой Медведев. Вы обещали жене моего брата выписать его в пят¬
ницу. Это правда?
— Да, завтра мы вашего брата выписываем.
— Я приеду завтра за Жоресом.
— Ну зачем же вам приезжать из Москвы? В таких случаях мы обычно имеем
дело с женой.
— Она также будет с нами.
— Хорошо. Только не приезжайте утром. Я с утра буду очень занят, у меня лек¬
ция, и я не смогу быть в больнице. Приезжайте после трех часов.
Я извинился за поздний звонок. Но я уже не верил ни одному слову Лифшица,
этот человек слишком часто и слишком многих обманывал. Спать в эту ночь я уже
не ложился.
5 июня утром я поехал в Калугу.
Приехал в Калугу уже после трех часов дня. В больнице меня встретила Рита.
Лифшица в больнице еще не было, как нам сказали, он поехал в облздравотдел.
Однако утром, по рассказу Риты, Лифшиц был не на лекции, а в больнице, и она
напомнила ему об обещании выписать Жореса в пятницу. Но тут уже Лифшиц со¬
слался на ночной разговор со мной. «Мы договорились, — сказал Лифшиц, — про¬
вести выписку Жореса после трех часов, когда Рой Александрович также приедет
в Калугу». Ясно, что Лифшиц тянул время, ожидая какой-то команды из Минздрава
СССР или от местных властей.
Я зашел в кабинет главврача и попросил секретаршу пригласить для беседы «ле¬
чащего» врача Г. П. Бондареву. Через несколько минут в кабинет вошла Бондарева.
Она явно испытывает какое-то беспокойство. С одной стороны, она, по-видимому,
старается произвести хорошее впечатление. С другой стороны, она боится нагово¬
рить чего-нибудь лишнего. Но все равно проговаривается. Нет смысла приводить
всю нашу беседу. Вот отрывки из нее:
— Вы не думайте, что мы не занимаемся вашим братом. У меня большое отде¬
ление. Но я 90% времени трачу на вашего брата.
— Было бы лучше, если бы вы заботились о других, действительно больных лю¬
дях. Это ваша обязанность, и вам за это платят зарплату. Вы не имеете права бро¬
сать других больных и оставлять их без медицинской помощи.

3. ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ БОРЬБЫ. 29 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	279
...Вы нарушили инструкцию и до сих пор не дали родственникам обоснования
ни медицинских, ни социальных показаний к неотложной госпитализации. Мы до
сих пор не знаем, что было причиной допущенного насилия.
— Мы сделали такое обоснование в течение суток в истории болезни. Мы не
обязаны давать такое обоснование родственникам.
— Но могу ли я ознакомиться с историей болезни?
— Нет, это секретный врачебный документ.
— Но сейчас хотя бы вкратце вы можете сказать мне, какой из пунктов этой вот
инструкции, которая и нам теперь известна, вы применили для обоснования своих
действий?
— Да, мы действовали на основании этих вот пунктов, — и Бондарева пока¬
зывает пальчиком на пункт г) насчет «ипохондрических бредовых состояний»
и пункт в), сформулированный столь же туманно и двусмысленно («систематизи¬
рованные бредовые синдромы с хронически проградиентным течением, если они
определяют общественно опасное поведение больного»).
— Но какое же лицо или учреждение преследует, по вашему мнению, мой брат?
В чем его общественная опасность? Кому он угрожает?
Бондарева молчит.
— Что послужило основанием для такого диагноза? Кто обследовал моего брата
до госпитализации?
— Его обследовал наш врач Лезненко, который слушал беседу вашего брата
с председателем Обнинского горсовета.
— Но ведь это был очень краткий разговор, и он касался в основном вопро¬
сов трудоустройства. Ведь ваша инструкция обязывает врачей к «сугубой осторож¬
ности». Какая же это осторожность, если 20-минутной беседы достаточно, чтобы
схватить ученого и поместить его в сумасшедший дом?
— С вашим братом беседовал и главврач Лифшиц перед госпитализацией. Эта
беседа продолжалась более двух часов. И Лифшиц подтвердил диагноз Лезненко.
— Но разве вам не известно, что Лифшиц еще до беседы вломился в квартиру
моего брата с нарядом милиции? Вы считаете это нормальной обстановкой для
беседы врача и подозреваемого больного?
Бондарева молчит.
— Но кто вообще обратил внимание психиатров на моего брата? Кто пригласил
Лезненко?
— Первичная документация была нам предоставлена Обнинским горкомом
КПСС.
— Я считаю все происходящее надругательством над медициной и психиатри¬
ей. Подумайте о последствиях и о своей репутации. Мы располагаем достаточными
возможностями, чтобы поставить вопрос о подобных действиях на Международ¬
ном конгрессе по психиатрии. Есть психиатры, которые всех людей готовы считать
ненормальными. Вот я с вами беседую, а вы вернетесь к себе в кабинет и напише¬
те, что я проявлял повышенную агрессивность и, следовательно, ненормальный.
А если я буду совершенно спокоен, то вы напишете, что у меня депрессия, что я со¬
вершенно безразличен к судьбе своего брата и, следовательно, опять-таки ненор¬
мальный. Вы ведь должны знать об ответственности за помещение здорового чело¬
века в психиатрическую клинику.
— Вы обвиняете нас, а сами держите нашего главного врача в постоянном на¬
пряжении. Вы и ваши знакомые звонят ему почти каждую ночь.
и*

280
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Это несравнимо с вашими действиями. Кроме того, вечером Лифшиц не хо¬
чет брать трубку.
Я вышел из кабинета после этой беседы и стал прогуливаться по территории
больницы в ожидании Лифшица. Неожиданно на прогулочном дворике возле тре¬
тьего отделения я увидел Жореса, это был час прогулки. Я подошел к нему, и мы сели
на скамеечку, чтобы побеседовать. «Что, они не хотят выписывать?» — спросил
Жорес. Я ответил, что надежды на выписку сегодня очень малы, видимо, придется
запастись терпением еще на одну-две недели. Рассказал о том, что уже сделано,
и кое о чем, что мы предполагаем еще сделать. Сказал о выступлении А. Д. Сахаро¬
ва в Институте генетики. Долго «они» такого давления не выдержат. Неожиданно
к нам подходит сестра.
— Жорес Александрович, вас просит срочно прийти Галина Петровна (Бонда¬
рева).
— Но мне разрешили прогулку, и я только что вышел во двор.
Сестра уходит, но через минуту бежит снова.
—Жорес Александрович, в отделении вас ждут Лифшиц и ваша жена. Им нужно
поговорить с вами о вашей выписке.
— Ты не верь им, — говорю я брату, но он поднимается и идет в отделение, где
его немедленно оставляют в палате.
Около пяти часов дня в больницу приезжает Лифшиц. Он приглашает к себе
Риту, и она вскоре выходит от него, совершенно подавленная. Отозвав меня в сто¬
рону, она тихо говорит: «Лифшиц сказал, что они должны будут продержать его
еще некоторое время в больнице».
Я не стал разговаривать с Лифшицем.
Затем мы поехали в Обнинск, где поужинали и поговорили с детьми Жореса,
а после этого поехали еще в район Наро-Фоминска, где в небольшом домике на
своем садовом участке жил летом А. И. Солженицын. В последние шесть лет Жо¬
рес и Солженицын поддерживали между собой постоянные дружеские отношения.
Я уже знал, что Солженицын был крайне взволнован и обеспокоен принудительной
госпитализацией Жореса и хотел знать все подробности. Я рассказал ему все, что
мне было известно, поделился своим прогнозом и выводами. Мы договорились,
что я буду держать Александра Исаевича в курсе всех важнейших новостей.
Лишь к 12 ночи я вернулся домой. Я позвонил только А. Д. Сахарову, который
просил об этом. Выслушав мой краткий рассказ, Андрей Дмитриевич задал несколь¬
ко вопросов и в заключение сказал с какой-то необычной для него интонацией в го¬
лосе: «Ну, посмотрим», — как-то медленно произнося это слово «посмотрим».

4
МЕДИЦИНА НАОБОРОТ.
30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 г.
Ж. А. Медведев
Первую ночь в Калужской психиатрической больнице спалось плохо. Поместили
меня в общую палату на шесть человек, было душно, свет полностью не выключал¬
ся, у двери палаты, как раз возле моей кровати, дежурила санитарка. Кроме того,
лег я очень поздно: хотя прибыли мы в Калугу после 10 часов вечера, поджидавший
там Лифшиц еще часа полтора со мной беседовал. Затем у вновь прибывшего изме¬
рили кровяное давление, выслушали работу сердца и забрали цивильную одежду,
заменив ее яркой и полосатой психиатрической пижамой. По разговорам сестер
и санитарок было понятно, что меня здесь ждали.
Утром я познакомился со своими соседями, а затем и с заведующей отделением,
в котором очутился, Бондаревой Галиной Петровной. Она сообщила, что примерно
в час дня меня вызовут на комиссию.
Палата, в которой я находился, была сравнительно спокойной. Один пациент,
научный работник, лежал здесь с депрессивным психозом, появлявшимся у него
периодически в последние несколько лет. Юноша с подозрением на психопатию
обследовался по направлению военкомата. Третий сосед был в больнице по на¬
правлению из прокуратуры, больница должна была определить его «вменяемость»
и возможность привлечения к ответственности за драку в милиции. Четвертый
мужчина находился на принудительном лечении от алкоголизма. Самым тяжелым
больным считался пятый, приятный молодой человек, непрерывно находившийся
в больнице вот уже восемь лет.
Осваиваясь в новой обстановке, я старался перед «комиссией» обдумать меха¬
низм системы, которая привела меня сюда. Важно было понять, кто был режиссе¬
ром этого спектакля. Главный врач областной психиатрической больницы — это
медицинский работник высокого ранга, в его подчинении десятки врачей и заве¬
дующих отделениями. Главный врач лично, да еще в другой город, за подозревае¬
мыми в психическом заболевании гражданами, конечно, никогда не выезжает.
Н. П. Антоненко не обладает ни властью, ни возможностью заставить Лифшица
282
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
сделать то, что он вчера сделал. Напротив, тот, кто составлял «сценарий», заста¬
вил и Антоненко сыграть в спектакле небольшую роль. Нажим проводился и на
Кирюшина. Этот нажим осуществлялся на областном уровне, поэтому в него
и были втянуты облоно, Лезненко, Лифшиц, Калужская психбольница. Обнин¬
ская милиция не стала бы выделять в помощь Лифшицу, приехавшему без всяких
служебных документов, наряд во главе с майором, если бы не имела на этот счет
указаний свыше. Майор Немов, по-видимому, ждал рапорта об успешном про¬
ведении операции, ждал, чтобы доложить по своей линии куда-то выше. Но ра¬
порт сильно задержался, и когда прошел срок, достаточный для поездки в Калугу
и обратно, а сержанты все еще не вернулись, он не выдержал и отправился вы¬
яснить, что случилось. То, что Лифшиц намекал на какие-то материалы в горкоме
и обкоме, было несерьезным: на беспартийных ни горкомы, ни обкомы не могут
собирать «досье». То, что Лифшиц читал старый вариант работы по истории гене¬
тической дискуссии и какие-то отрывки из рукописи о международном сотрудни¬
честве ученых, указывало прежде всего на областное управление КГБ, которое,
собственно, и собирает, и хранит материалы такого рода, касающиеся жителей
Калужской области. В компетенцию КГБ входит и вопрос о связях с иностранца¬
ми, о международной переписке и т. п., тем более что по служебной линии им
за все это отчитываться не требуется. Судебные органы имеют, как известно,
законное право направлять правонарушителей на психиатрическую эксперти¬
зу. Органы КГБ, по-видимому, тоже имеют такое право, причем без соблюдения
каких-то юридических формальностей. Главным поводом для «сценария» послу¬
жила, очевидно, рукопись о международном сотрудничестве ученых, поступив¬
шая в калужское «досье», возможно, не полностью, а может быть, в изложении
с фотокопиями отрывков.
Но Лифшиц не подчиняется областному КГБ непосредственно, его больница
входит в облздравотдел и затем в специализированную службу Министерства здра¬
воохранения РСФСР и СССР. За два месяца, пока готовилось дело с обследованием,
Лифшиц наверняка согласовывал проведение «операции» и по этим линиям, скорее
всего с Министерством здравоохранения СССР, так как КГБ не имеет автономной
системы по РСФСР, а является Комитетом при Совете Министров СССР. Цель всего
этого спектакля, несомненно, состояла в психиатрическом шантаже и в попытке
заблаговременно объявить рукопись книги о международном сотрудничестве ре¬
зультатом психического заболевания, патологическим бредом, свидетельством ма¬
ниакального состояния и т. п. Заодно в эту категорию можно будет записать и не¬
которые другие научно-социологические работы Ж. А. Медведева, а может быть,
и его брата: психическая конституция близнецов обычно совпадает. Такими были
мои предварительные гипотезы. Они не были слишком оптимистическими: не для
того хватают человека с милицией на глазах у семьи и детей, чтобы затем через
три дня отпустить его домой, сообщив, что обследование не обнаружило никаких
отклонений от нормы.
Жена, несомненно, еще вчера известила брата и московских друзей о случив¬
шемся. Но что они могут сделать в субботу и воскресенье, когда все медицинские
и юридические учреждения закрыты? А к понедельнику «комиссия» уже вынесет
свой приговор. 17 часов вечера и пятница, когда раздался звонок Кирюшина, не
были выбраны случайно.
Примерно в 13 часов меня пригласили на «комиссию». Первым, кого я увидел
в кабинете заведующей отделением, был тот самый безымянный «работник об-
4. МЕДИЦИНА НАОБОРОТ. 30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	283
лоно», который беседовал, со мной в кабинете председателя Обнинского горсовета
Н. А. Антоненко. Он сидел теперь за столом и нагло улыбался.
— Маскарад окончен, — сказал я. — Кто же вы на этот раз?
— Это заведующий Калужским психиатрическим диспансером Лезненко Вла¬
димир Николаевич, — представил его Лифшиц.
Третьим членом «комиссии» была Бондарева.
— Сегодня у нас предварительная комиссия, — сказал Лифшиц, — основная
комиссия будет завтра, и в нее будет включен психиатр из Москвы.
Мне предложили сесть и начали задавать вопросы. Но, прежде чем отвечать
на вопросы, я поинтересовался процедурной стороной работы «комиссии». Я спро¬
сил: могут ли жена или брат включить в состав комиссии достаточно известного
психиатра в качестве представителя от родственников и как документируется ра¬
бота комиссии. Лифшиц ответил, что состав комиссий определяется только боль¬
ницей, и они вправе не показывать свою документацию постороннему врачу. Бесе¬
да с пациентами и обследуемыми не стенографируется и не протоколируется. Врач
записывает после беседы свое «впечатление» и «заключение».
— Могу ли я хотя бы записывать ваши вопросы по ходу беседы?
— Нет, не можете, — был ответ главного врача.
После этого началась беседа, некоторые элементы ее воспроизводятся здесь по
краткой записи, которую я сделал вечером в тот же день, когда жена принесла мне
ручку и бумагу. Иметь при себе письменные принадлежности в психиатрической
больнице, к счастью, не запрещается.
Сначала мне были заданы вопросы о направлении моей исследовательской ра¬
боты в институте. Затем Лифшиц снова стал спрашивать о рукописи «Международ¬
ное сотрудничество ученых и национальные границы». Судя по вопросам, Лифшиц
знал об этой работе уже больше, чем накануне, но он все же прочитал только пер¬
вый раздел работы, который излагает персональные казусы. Второй и третий раз¬
делы, которые являются основными, ему не показывали. А между тем эти разделы
имеют общепроблемный характер и основаны на изучении фактического матери¬
ала и соответствующей литературы. Они содержат и определенные практические
рекомендации о целесообразности демократизации системы международного со¬
трудничества ученых и интеллигенции, и показ тех трудностей и убытков, которые
несет советская наука из-за плохо налаженной системы международного сотрудни¬
чества и относительной изоляции. Поэтому на вопросы вроде «Каковы цели этой
работы?», «К чему вы стремились, когда решили ее писать?» и т. д. приходилось
рекомендовать врачам прочитать всю рукопись целиком. Следует отметить, что
ни Лезненко, ни Бондарева не видели этой работы, так же как и той, которая по¬
священа истории генетической дискуссии. Два вопроса, касающиеся первой части,
привлекли мое внимание. «Почему вы раскрываете содержание конфиденциаль¬
ных бесед, которые велись с вами при оформлении поездки за границу?», «Поче¬
му вы написали очерк о Тимофееве-Ресовском, не испросив на то его согласия?».
В первом из этих вопросов имелась в виду беседа с обнинскими работниками КГБ,
которые, пользуясь оформлением поездки за границу в качестве приманки, пыта¬
лись завербовать меня в тайные агенты. Эта беседа носила «конфиденциальный
характер» только до того момента, когда мои собеседники пустили в ход угрозы. По
второму вопросу я объяснил, что очерк положительного характера о том или ином
ученом автор совсем не обязательно должен показывать тому, о ком он написан.
В частности, мне пришлось готовить статью о Тимофееве-Ресовском для журна¬
284
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
ла «Генетика», и эту статью редакция перед опубликованием самому Тимофееву-
Ресовскому не показывала. В еще меньшей степени приходится согласовывать
критические статьи с объектом критики. Главное правило автора — не выходить
за рамки фактов и реальных событий, быть в состоянии доказать правильность
написанного.
Затем меня неожиданно попросили рассказать о конфликте в лаборатории, в ре¬
зультате которого из лаборатории ушли в другой отдел два сотрудника. Конфликт
этот имел место еще в 1965 году, то есть пять лет назад, и сведения о нем Лифшиц
и Лезненко, несомненно, получили во время предварительных бесед с кем-то в ин¬
ституте. Я ответил, что эти два сотрудника, родные братья, представили на между¬
народный конгресс в Москве тезисы с выводами о работе, которая еще не была ими
сделана. До конгресса было далеко, и они надеялись доказать за это время то, что
было уже сформулировано в тезисах как установленное. Мне это не понравилось,
и я, пользуясь правом заведующего лабораторией, остановил продвижение тези¬
сов. Братья, вместо того чтобы согласиться, стали протестовать и утверждать, что
у них есть уже материал для выводов. Для разбора возникшего конфликта была
создана комиссия из четырех других заведующих лабораториями. Комиссия, про¬
верив лабораторные журналы, полностью подтвердила факт фальсификации. По¬
сле этого оба сотрудника выразили добровольное желание перейти в другой отдел,
причем дирекция одного из них даже повысила, он из младшего стал старшим на¬
учным сотрудником.
Затем начались вопросы об истории написания и, главным образом, об истории
опубликования за рубежом книги по истории генетической дискуссии. Эти вопро¬
сы задавались вперемежку с другими, касающимися научной и публицистической
деятельности «обследуемого».
— Почему вы от экспериментальной работы перешли в последние годы, глав¬
ным образом, в область обобщений?
— Как попал к переводчику экземпляр рукописи по генетической дискуссии?
— Знакомы ли вы с переводчиком лично, где и когда с ним встречались?
— На чем основано ваше мнение, что он дружественно относится к нашей
стране?
— Какая может быть польза от публикации этой книги, ведь истина уже уста¬
новлена?
— Как вы относитесь к себе как ученому, считаете ли себя крупным ученым или
нет?
— Есть ли у вас враги? друзья?
— Чем занимались после увольнения, что делали для трудоустройства?
— Взаимоотношения с семьей? Как спите ночью? Что делаете перед сном? Ча¬
сто ли болит голова?
— Почему хотите опубликовать книгу о международном сотрудничестве за гра¬
ницей? Кто читал эту книгу?
— Не злопамятный ли вы человек?
— Почему стали заниматься публицистикой? И т. д.
При этом Лифшиц в самом начале разговора сказал, что врачи строго соблюда¬
ют конфиденциальность всех сведений, полученных в беседах с пациентами.
Я постарался спокойно ответить на все заданные вопросы, кроме таких, кото¬
рые касались других людей, например, вроде того, кто читал мою книгу о между¬
народном сотрудничестве. Не перечислял я также своих друзей и «врагов», тем бо¬
4. МЕДИЦИНА НАОБОРОТ. 30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	285
лее что вообще не отношу никого к разряду «врагов», а тем более «личных врагов».
Вообще, принцип деления Людей на «друзей» и «врагов» по любому (социальному,
религиозному, расовому, национальному или личному) признаку считаю вредным
для современного общества.
Сплю я нормально, голова не болит, работу по международному сотрудничеству
ученых еще не завершил и поэтому нигде не собирался пока публиковать, не злопа¬
мятен, считаю себя ученым средних возможностей, многие мои коллеги и друзья
к этому же возрасту достигли в науках значительно больших успехов, публицисти¬
кой в прямом понимании этого термина я вообще не занимаюсь, а занимаюсь во¬
просами истории науки, научной популяризацией и социологией науки, что вполне
совместимо с основной профессией. Никакого перехода от экспериментальной ра¬
боты к теоретической не было и нет, теоретические проблемы интересовали меня
всегда. Без разработки теоретических проблем и без обобщений невозможно вести
и экспериментальную работу. С переходом в Институт медицинской радиологии
теоретическая работа стала занимать несколько больший вес по вполне понятным
причинам. В Москве до 1962 года я был рядовым научным сотрудником, в Обнин¬
ске стал руководителем лаборатории и соответственно руководителем ряда раз¬
ных тем. Таковыми примерно были ответы на некоторые вопросы.
Переходя к общей беседе, я отметил, что не ожидал от «психиатрической комис¬
сии» очень многих вопросов из тех, которые были заданы. Мне кажется, что они
имеют весьма отдаленное отношение к психиатрии.
— Психиатры интересуются всеми аспектами человеческой деятельности, —
ответил Лифшиц.
— Психиатрия всегда была социальной наукой, — добавил Лезненко.
После «комиссии» мне разрешили свидание с приехавшей в Калугу женой
и двумя друзьями, приехавшими из Москвы. Вместе с ними приехал и брат, но он
вначале решил разыскать Лифшица. Я просил друзей срочно выяснить все право¬
вые вопросы и инструкции, касающиеся психиатрических госпитализаций, ответ¬
ственность врачей за неправильное помещение человека в больницу и т. п.
В воскресенье, 31 мая, меня пригласили на вторую, «главную комиссию». Кро¬
ме трех уже известных мне калужских врачей, в комиссию входил солидного вида
мужчина, который был представлен мне как профессор Шостакович Борис Влади¬
мирович. На мой вопрос «Где вы работаете?» он ответил, что работает в Институте
судебной психиатрии имени Сербского.
— Чем я обязан включением в комиссию судебного психиатра? — спросил
я у Лифшица.
— Борис Владимирович приехал сюда не как судебный психиатр, а как консуль¬
тант по общим вопросам по приглашению больницы, — ответил Лифшиц.
Затем «комиссия» начала беседу с «обследуемым». Задавал вопросы, главным
образом, Шостакович. Несмотря на то что спрашивал на этот раз другой психиатр,
вопросы, хотя и в ином порядке, были в основном теми же, что и на предваритель¬
ной «комиссии». Они касались, главным образом, истории написания и публика¬
ции книги о генетической дискуссии и рукописи о международном сотрудничестве
ученых. Шостакович, как выяснилось, читал те же самые варианты этих работ, ко¬
торые были показаны и Лифшицу. Но он, по-видимому, знал и несколько отрывков
из второй и третьей глав, о которых вчера Лифшиц не имел никакого понятия. На
мой вопрос, где они познакомились с этой работой, психиатры предпочли не от¬
вечать. Лифшиц только буркнул: «Наверно, не в самиздате». Затем он задал еще
286
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
один «психиатрический» вопрос: «Вы показывали мне дома свою книгу “Подъем
и падение Лысенко”. Там, я заметил, есть фотография автора. Откуда издательство
могло получить ее?»
— Переводчик — мой старый друг. Я веду с ним переписку уже 10 лет и посылал
ему по почте простыми и заказными письмами много разных фотографий, в том
числе и своих. У меня дома есть много фотографий профессора Лернера и амери¬
канских генетиков, которые он мне тоже посылал по почте. Высылка портретных
фотографий по почте не требует никаких разрешений.
Беседа с «комиссией» показывала, что Шостакович был подготовлен к своей
роли заблаговременно, и нити «сценария», следовательно, есть и в Москве. Про¬
читать две достаточно толстые рукописи в Калуге в воскресенье утром он, конечно,
не мог. На это даже при простом чтении требовалось бы два-три дня, а психиатры
уверяли меня, что они не просто читают такие книги, а изучают их с особой, психи¬
атрической точки зрения. Было также ясно, что какой-то обязательный минимум
вопросов, касающихся обеих работ, психиатры получили от внешней инстанции.
Поэтому Шостакович повторил эти вопросы. Он, может, и не знал, что сходные во¬
просы задавались уже вчера. Однако возможно, что он лично хотел услышать от¬
веты. Не исключено, что применялся обычный следовательский прием — обнару¬
жение несоответствия в ответах на одни и те же вопросы.
Институт судебной психиатрии им. Сербского уже давно приобрел репутацию
учреждения, способного выполнять не только медицинские, но и политические
функции. Психиатрические расправы по указанию каких-то внемедицинских ин¬
станций стали для этого института обычным делом. Если определение «вменяе¬
мость» при правонарушениях уголовного типа обозначается как «психиатрическая
экспертиза», то подобного рода «медицинское» действие по политическим обвинени¬
ям было обозначено термином «спецэкспертиза». Только недавно, за 1—2 месяца до
собственных психиатрических приключений, мне удалось прочитать дневник быв¬
шего генерал-майора П. Г. Григоренко, которого Институт им. Сербского пригово¬
рил к содержанию в тюремно-психиатрической больнице на неопределенный срок.
Григоренко был арестован в Ташкенте по совершенно нелепому обвинению, но для
открытого суда над ним материалов явно не хватало. Тогда было решено устроить
психиатрический суд. Однако комиссия психиатров в Ташкенте признала П. Г. Гри¬
горенко вполне вменяемым, и для ташкентского суда решение этой комиссии было
достаточным. После этого П. Г. Григоренко повезли в Москву в Институт им. Серб¬
ского, и здесь более опытная в политических делах «комиссия» с участием директора
этого института профессора Г. Морозова и заведующего отделением «спецэксперти-
зы» профессора Д. Лунца пересмотрела решение ташкентских психиатров и вынес¬
ла решение о «невменяемости», после чего закрытый суд в отсутствие обвиняемого
приговорил Григоренко к принудительному «лечению» в тюремно-психиатрической
больнице строгого режима. Там он и находится уже второй год. Между тем достаточ¬
но прочитать дневник П. Г. Григоренко, чтобы понять, что это вполне здравомысля¬
щий человек, честный, прямолинейный и смелый в своих суждениях.
Таким образом, появление в калужской «комиссии» работника Института
им. Сербского в роли председателя нельзя было считать случайностью. В Калуге не
было своего достаточно опытного специалиста по политическим делам, приходи¬
лось заимствовать опыт других учреждений.
Беседа с «комиссией» продолжалась больше часа. Воскресенье было обычным
для больницы днем свиданий с родственниками и друзьями, и, выйдя из кабинета,
4. МЕДИЦИНА НАОБОРОТ. 30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
287
я был очень рад и удивлен, увидев в комнате для свиданий академика Б. Л. Астау-
рова. С Астауровым я был знаком давно, около 15 лет, задолго до того, как он стал
академиком, в период, когда генетики считались идеалистами, реакционерами
и еще чёрт знает кем. Я кратко рассказал гостям о прошедшей «комиссии», и они,
естественно, выразили желание поговорить с главврачом. Он, однако, сначала
отказался принять жену и друзей и сообщить решение «комиссии», хотя соглас¬
но инструкции больница должна была дать обоснование насильственной госпи¬
тализации уже в течение первых суток. Вышедшая к приехавшим посетителям
Г. П. Бондарева сказала, что Лифшиц должен срочно уехать в Москву. Однако когда
через час оказалось, что гости все еще находятся в комнате для свиданий и бесе¬
дуют с «обследуемым» и Лифшиц никуда не уезжал, то после повторной просьбы
академика Б. Л. Астаурова главный врач согласился на беседу. На этой беседе при¬
сутствовала и жена. Сообщить точное решение «комиссии» Лифшиц отказался
и никакого обоснования для применения насилия не дал. Он только туманно наме¬
кал, что основания были, что «накапливались материалы» и т. п. На утверждения
жены и друзей о том, что за много лет они не обнаруживали у нынешнего пациента
никаких отклонений от нормы, калужский врач пытался возражать, ссылаясь на то,
что установить «начальные» стадии заболевания может только опытный психиатр.
Однако на прямые вопросы о характере «общественной опасности» он старался не
отвечать. Судя по объяснениям Бондаревой и Лифшица, «комиссия» не обнаружи¬
ла «резких» отклонений и нарушений психики, но сочла целесообразным продлить
«наблюдение» в условиях больницы еще на несколько дней. Жена, сообщившая
мне в тот же день все эти подробности, сказала также, что в Калужскую психиатри¬
ческую больницу, в Прокуратуру СССР и в Министерство здравоохранения СССР
поступило уже много телеграмм от друзей, знакомых и коллег с протестом против
незаконного насильственного заключения в больницу здорового человека.
Уклончивое поведение Лифшица в вопросе о «диагнозе» и сроках выписки было,
конечно, понятным. По разъяснениям Лифшица, еще в тот день, когда он явился
с милицией ко мне на квартиру, было очевидно, что больница имела «право» удер¬
живать на подобном обследовании человека только три дня. По-видимому, этот срок
был установлен какой-то инструкцией. Последним, третьим днем был понедельник.
Поэтому завтра Лифшиц и Шостакович будут с утра докладывать свои выводы авто¬
рам сценария и вместе с ними формулировать окончательное решение. Было, одна¬
ко, очевидным, что материалов для диагностирования «тяжелого» психического за¬
болевания у «комиссии» все же нет, поэтому и идет разговор о «начальных формах»,
«отклонениях» и т. д. При таких формулировках насильственная госпитализация,
несомненно, не предусмотрена, ибо тогда почти любого гражданина можно было
бы упрятать в психбольницу. Понятия «абсолютная психическая норма» вообще не
существует, тем более для работников умственного труда. Такие явления как «раз¬
дражительность», «неврастения», «невроз», «переутомление», «нервное истощение»,
«мнительность», «беспокойство», «бессонница», «волнение», «рассеянность», «чуда¬
чество» и т. п. — все это уже «отклонения» от нормы. Поэтому не было исключено,
что в понедельник будет проведена выписка. Если ее отложат, то жена направит во
вторник протест министру здравоохранения СССР и Генеральному прокурору СССР
по поводу нарушения правовых норм и существующих инструкций и с требованием
немедленного прекращения насильственной госпитализации.
В понедельник, 1 июня, выписки не было, и во вторник утром жена послала по
этим адресам подробные телеграммы-заявления. На работе ей пришлось взять от¬
288	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
пуск, и во вторник она снова приехала в Калугу. Днями свиданий в больнице были
вторник, четверг и воскресенье, но с разрешения врачей встречи с родственниками
могли происходить и в другие дни. От жены я узнал, что с протестами по поводу пси¬
хиатрической насильственной госпитализации выступили академики А. Д. Сахаров,
П. Л. Капица, В. А. Энгельгардт и М. А. Леонтович, а также писатели А. Т. Твардов¬
ский, В. А. Каверин, В. Я. Лакшин. Сообщения о психиатрической акции появились
в иностранной печати и в передачах по радио из Англии, США и из других стран
с детальными подробностями, иногда неточными. Широкая огласка незаконной ан-
тимедицинской акции психиатров могла в данном случае иметь положительное зна¬
чение, причем не только для данного конкретного случая. Она экспонировала для
международной критики всю систему психиатрических расправ по политическим
мотивам и обеспечивала какую-то гласность. В этих условиях высокие инстанции
в Москве не смогут игнорировать и данный случай как местный калужский инци¬
дент, а будут вынуждены взять на себя ответственность за то или иное решение.
В четверг, 4 июня, жена приехала в Калугу с моим московским знакомым, хоро¬
шим знатоком правовых вопросов. Они привезли действительно важные новости.
Группа старых большевиков, ряд друзей и брат пытались добиться приема у мини¬
стра здравоохранения СССР, но безрезультатно. Их приняли, однако, в Управлении
специализированных психиатрических учреждений Минздрава СССР. Здесь они
узнали, что решение воскресной «комиссии», не обнаружившей у госпитализиро¬
ванного «общественно опасного» субъекта резких отклонений и не давшей четко¬
го диагноза, не было утверждено.
Министр здравоохранения СССР Б. В. Петровский лично одобрил новую «ко¬
миссию» в более авторитетном составе. Эта «комиссия» должна выехать в Калугу
в пятницу, 5 июня. В «комиссию» включены от министерства: Г. В. Морозов, ди¬
ректор Института судебной психиатрии им. Сербского (председатель комиссии),
Д. Р. Лунц, заведующий отделением спецэкспертизы этого же института, профес¬
сор А. А. Портнов, директор Института психиатрии АМН СССР, и В. М. Морозов,
зав. кафедрой психиатрии Института усовершенствования врачей. От Калужской
больницы в «комиссию» входил А. Е. Лифшиц.
Состав «комиссии» не предвещал ничего хорошего. Г. Морозов и Д. Лунц только
недавно приговорили к бессрочному «лечению» П. Г. Григоренко, «опровергнув»
решение ташкентских психиатров. К этому времени брат, однако, уже лучше знал
права родственников в процедурных вопросах. Поэтому он потребовал исключить
из комиссии Г. Морозова, Лунца и Портнова как людей, пользующихся плохой
репутацией и не внушающих никакого доверия ни родным, ни друзьям. В каче¬
стве психиатра от родственников брат просил включить в комиссию профессора
Д. Е. Мелехова.
Гости рассказали также, что протесты по поводу незаконной насильственной
госпитализации продолжаются.
Приехавший вместе с женой московский знакомый не сообщил, однако, ниче¬
го утешительного по поводу правовых аспектов и возможности юридической за¬
щиты от незаконного заключения в больницу. До 1960 года в Уголовном кодексе
РСФСР и других республик существовали специальные статьи, устанавливающие
уголовную ответственность врачей-психиатров за неправильное и необоснован¬
ное помещение человека в психиатрическую больницу. Эти статьи создавали воз¬
можность обращения в суд. Но при подготовке нового кодекса законов, принятого
с 1961 года, эти статьи были исключены. Отныне произвол психиатров можно было
4. МЕДИЦИНА НАОБОРОТ. 30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.	289
обжаловать и опротестовать не в судебном, а только в восходящем административ¬
ном порядке, в облздравотдел или Минздрав РСФСР или СССР.
Примерно в 17 часов, когда после «тихого часа» я продолжал беседу с женой,
меня неожиданно пригласили в кабинет заведующей отделением. Войдя в каби¬
нет, я увидел там Лифшица и кроме него трех весьма почтенных незнакомых муж¬
чин. Лифшиц попросил сесть и сообщил, что со мной хочет побеседовать новая
комиссия.
— Жена только что сообщила, что комиссия назначена на пятницу, — удивился я.
— Да, это было так, но мы решили не затягивать дело до пятницы и приехали
сегодня, — ответил один из членов «комиссии».
Я поинтересовался составом «комиссии». В нее входили Г. В. и В. М. Морозовы,
Р. А. Наджаров и Лифшиц. Профессор Мелехов, естественно, отсутствовал. Может
быть, для того и поторопились члены министерской «комиссии» приехать в чет¬
верг, чтобы избежать присутствия независимого психиатра.
Заседание «комиссии» вел Г. Морозов. Он задавал вопросы в довольно быстром
темпе, не дожидаясь часто полных ответов. Все собеседование продолжалось не
дольше 25—30 минут. Выйдя из кабинета, я продиктовал поджидавшей меня жене
большую часть задававшихся вопросов. Тематика их в основном повторяла вопро¬
сы предыдущих «комиссий», но работу о международном сотрудничестве ученых
члены министерской «комиссии» знали только в чьем-то изложении. Текста ее они
не видели. Поэтому и вопросы об этой работе носили общий характер:
— Какова цель работы о международном сотрудничестве ученых?
— Высоко ли оцениваете уровень этой вашей публицистической работы?
— Почему начали заниматься публицистикой?
— Ваша цель — научная работа или публицистика?
Другие вопросы «комиссии» были примерно следующими:
— Кто, по вашему мнению, виноват, что вы оказались здесь?
— Считаете ли вы обоснованным помещение в больницу?
— Кто ваши родители? Часто ли у вас бывали конфликты на работе?
— Кого из своих детей любите больше?
— Сколько времени без работы?
— Пытались ли устроиться?
— С какого возраста интересовались биологией? И т. д.
Я ответил, что не считаю работу по международному сотрудничеству публици¬
стикой. Это научно-социологическая работа, тесно связанная с исследовательской
работой автора в области геронтологии и индуцированная трудностями, возни¬
кающими в этой работе. Научный уровень этой работы должны оценивать другие,
но, с моей точки зрения, эта работа пока носит дилетантский характер, особен¬
но ввиду трудности изучения многих необходимых материалов и статистических
данных, а также соответствующей иностранной литературы. Цель работы состоит
в том, чтобы содействовать большему успеху советской науки и достижению ею
мирового уровня во всех отраслях.
После беседы с «обследуемым» «комиссия» заседала почти час. Затем Лифшиц
зашел в комнату свиданий к поджидавшей результатов моей жене и сообщил, что
комиссия нашла возможным рекомендовать выписку из больницы. «Сегодня уже
поздно, оформить выписку нельзя, приезжайте завтра днем».
Часов в девять вечера я рассказал в палате нескольким новым знакомым о бла¬
гоприятном решении комиссии. В этот момент в палату зашел Лифшиц.

290
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Завтра будете выписываться, — при всех сказал он, и было видно, что и сам
он испытывает при этом большое облегчение. — Я просил, — добавил он, — стар¬
шую сестру подготовить вашу одежду.
Психиатрическая история, как видно, благополучно заканчивалась.
На следующий день я увидел жену во дворе больницы в 12 часов дня, но Лифши¬
ца еще не было. Свидания почему-то не разрешали, и одежду мне не выдавали, хотя
пакет с одеждой уже принесли, и он лежал на столе у старшей сестры. Говорили,
что Лифшиц в облздравотделе. Перед выпиской он должен был дать ряд заключи¬
тельных советов моей жене, и она сейчас сидела во дворе, поджидая его прибытия.
После обеда я увидел в окно, что жены нет — очевидно, Лифшиц приехал. Затем
во дворе появился и брат, он ходил по дорожке взад и вперед как-то очень раздра¬
женно, вид у него был сердитый, затяжной характер процедуры выписки, видимо,
действовал ему на нервы.
В 16.30 обитателей 3-го отделения вывели на прогулку в небольшой сквер возле
корпуса, где под наблюдением нескольких санитаров можно было дышать свежим
воздухом. Я сел на крайнюю скамейку, и тут ко мне подошел брат. Он сказал, что
выписка, возможно, сегодня не состоится по неизвестным причинам. Он предпола¬
гал, что министр здравоохранения лично разрешил в свое время насильственную
госпитализацию по просьбе калужских властей и теперь он, по-видимому, не хочет
так быстро признать свою ошибку. Затем брат стал обсуждать возможные меры
для изменения положения в ближайший период.
В этот момент к нам подошла медсестра и передала, что меня вызывает к себе
заведующая отделением. Я ответил, что приду к ней, как только закончу разговор
с братом. Через минуту медсестра снова вернулась.
— К Галине Петровне пришел главврач, и они срочно просят вас для беседы.
Я встал и пошел в отделение. Очевидно, врачи хотели объяснить причины отме¬
ны вчерашних распоряжений. Но меня почему-то отвели не в кабинет заведующей,
а в палату. Подождав около часа, я стал выяснять, в чем дело. Никакого главврача
в отделении не было. Заметив в коридоре Бондареву, я подошел к ней и спросил:
«Почему меня вызвали с прогулки?»
— Сегодня не день свиданий, а вы разговаривали с братом, — был ответ. —
Я прошу вас строго соблюдать режим больницы.
— Но меня должны были сегодня выписать, это распоряжение разве отменено?
— Александр Ефимович завтра с вами поговорит и все объяснит, — ответила
Бондарева.
Но жена не уезжала, она хотела, по-видимому, рассказать о беседе с Лифшицем.
Ей удалось пройти в комнату для свиданий, где некоторые другие пациенты бесе¬
довали с родственниками вопреки правилам. До сих пор родственникам, приехав¬
шим из других городов, всегда разрешали свидания, независимо от дня недели.
Нам же не разрешили даже пятиминутной встречи.
Комната свиданий, где находилась жена, отделялась от коридора, где стоял я,
наполовину стеклянной дверью, запиравшейся на ключ и защелку. У двери дежу¬
рила санитарка, имевшая указание не выпускать меня в комнату для свиданий. Но
мы могли объясняться с женой знаками. В коридоре возле меня остановились не¬
сколько больных, удивленных столь необычной для отделения нелепостью. Ранее
свидания с женами не представляли для кого-нибудь проблемы. Одним из выра¬
жавших удивление был мой сосед по палате Саша, юноша, уже восемь лет нахо¬
дившийся в больнице. Его болезнь носила периодический характер. За осложне¬
4. МЕДИЦИНА НАОБОРОТ. 30 МАЯ - 5 ИЮНЯ 1970 Г.
291
ниями, вызывавшимися каким-нибудь конфликтом или раздражением, наступал
обычно период временного выздоровления, «ремиссии», когда он мог работать,
учиться, был вполне рассудительным и начитанным молодым человеком. Сейчас
у него как раз был период очередной ремиссии, и он выполнял обязанности старо¬
сты и библиотекаря отделения. (В периоды длительных ремиссий таких больных
обычно выписывают домой на диспансерный учет и «поддерживающее» лечение.
Но у Саши просто не было дома, мать его тоже была в больнице с таким же забо¬
леванием, отец давно бросил старую семью и жил где-то с новой семьей, не сооб¬
щая свой адрес. Саша фактически вырос в Калужской психбольнице, окончил здесь
шесть классов, получил паспорт, и ему скоро исполнялось 18 лет. Ему подыскивали
опекуна и обещали выписать и устроить в училище.) Как староста совета больных
он открыто выражал свое возмущение дежурившей у двери сестре. В этот момент
по коридору проходила Бондарева. Увидев, что Саша спорит с сестрой, она распо¬
рядилась решительным тоном.
— Саша, пройди сейчас же в палату!
— А почему я не могу находиться здесь, это ведь общий коридор, — ответил
юноша.
— Саша, пройди в палату! — еще резче сказала Галина Петровна.
— Тогда я отказываюсь быть старостой отделения! — вдруг возмутился Саша.
Это был протест, но в психиатрических больницах к таким проявлениям мед¬
персонал относится спокойно. Лицо молодой докторши, однако, покраснело от
злости. Хотя Саша ушел, но через 20 минут его позвали в кабинет к Бондаревой.
Затем туда же прошел незнакомый рослый санитар. Очень скоро я увидел в окно,
что этот санитар ведет юношу в другой корпус, в самое страшное 7-е отделение.
Из-за железных решеток на окнах корпус 7-го отделения напоминал тюрьму. Там
лежали тяжелые хронические больные, люди с далеко зашедшим распадом лич¬
ности, опасные маньяки и принудительно лечащиеся по решению суда. Вскоре
в палату пришла медсестра с санитаркой, и они стали выгребать из тумбочки и из
других мест Сашино имущество. В основном это были книги. Зарабатывая немно¬
го в мастерской отделения изготовлением коробочек, Саша тратил свои деньги,
главным образом, на книги, особенно увлекаясь политической литературой. Книг
было много, за несколько лет юноше удалось собрать почти полное Собрание со¬
чинений Маркса и Энгельса.

5
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
6—17 ИЮНЯ 1970 г.
Р. А. Медведев
Рано утром 6 июня я начал составлять пространное заявление-протест на имя
Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина. Было ясно, что многочис¬
ленные протесты, направленные до того на имя Генерального прокурора СССР
Р. А. Руденко и министра здравоохранения СССР Б. В. Петровского, не смог¬
ли повлиять на судьбу моего брата и пресечь незаконные и опасные действия
калужских психиатров и той неизвестной мне группы лиц, которые стояли за
спиной этих психиатров. Прокуратура СССР никак не реагировала на множе¬
ство полученных ею телеграмм и писем, а что касается Б. В. Петровского, то он
скорее поощрял и прикрывал своих подчиненных в Калуге. Протесты поэтому
следовало направлять в более высокие инстанции. Кроме того, некоторые из
этих протестов следовало сделать и более гласными, во всяком случае, я не со¬
бирался держать в секрете от друзей свое заявление А. Н. Косыгину. Было необ¬
ходимо поощрять ежедневное посещение Жореса в Калужской больнице друзья¬
ми и знакомыми, в том числе и известными учеными и писателями. Калужская
психиатрическая больница не была тюремной больницей, это было обычное
заведение такого типа. Ее поэтому невозможно было закрыть для посетителей.
Эти поездки были также важны и для информации широкой общественности,
которая внимательно следила за происходящими событиями. Все будут видеть,
что к насильственно водворенному в психиатрическую больницу Ж. Медведеву
ежедневно приезжают друзья и знакомые и находят его в добром здравии. Здесь
уже у всех неизбежно будет возникать вопрос: «Кто же на самом деле поступает
как сумасшедший?»
В этот же день мне позвонил друг Жореса, известный генетик, доктор биоло¬
гических наук А. Нейфах, и сказал, что он поедет в Калугу завтра, в воскресенье,
7 июня. Я сообщил ему, как и другим, домашний адрес и телефон А. Е. Лифшица
и попросил обязательно побеседовать после посещения больницы с ее главврачом,
даже если для этого придется побывать у него на городской квартире.

5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.
293
Телефон после этого звонил уже непрерывно. Очень многие друзья, некоторые
даже из других городов, справлялись, как обстоят дела и чем они могут быть по¬
лезны. Я излагал кратко свои впечатления от посещения больницы и свои сообра¬
жения по поводу дальнейших действий.
Многие из друзей, не сумев дозвониться, приехали в этот день ко мне домой.
Приехала С. Н. Лакшина, жена известного критика В. Я. Лакшина. Владимир Яков¬
левич в эти дни был болен, его, однако, очень беспокоила судьба Жореса, и он по¬
просил свою жену узнать обо всех «последних известиях». Приехала днем Н. Тен¬
дрякова, жена В. Ф. Тендрякова. Я рассказал ей обо всех происшедших в последние
дни событиях. Через нее я попросил Владимира Федоровича навестить в течение
ближайшей недели моего брата в Калужской больнице. С Тендряковым мог поехать
и А. Т. Твардовский, очень взволнованный судьбой Жореса, который был автором
и активистом «Нового мира». Я знал, что у Александра Трифоновича имелось не¬
мало и своих сложных проблем, в том числе в связи с его 60-летним юбилеем, ко¬
торый должен был отмечаться через две недели. Но случай был исключительным,
и активное вмешательство Твардовского могло многое изменить.
Днем 6 июня приехал А. Д. Сахаров. Он привез показать мне свое открытое
письмо Л. И. Брежневу по поводу принудительной госпитализации моего брата.
Текст этого письма был следующим:
«В ЦК КПСС. Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Л. И. Брежневу.
Глубокоуважаемый Леонид Ильич! Я глубоко озабочен беззаконием, допущен¬
ным органами здравоохранения в отношении моего друга Жореса Александровича
Медведева. 26 мая отряд милиции с двумя врачами вломился в его квартиру и без
предъявления документов на право задержания, с применением насилия доставил
его для психиатрической экспертизы в г. Калугу, где он и находится в настоящее
время в общей палате горпсихбольницы.
Вся эта акция с начала до конца является абсолютно беззаконной. Никаких со¬
ответствующих требованиям инструкций данных о психической ненормальности
Ж. Медведева, а тем более о его социальной опасности у органов здравоохранения
не было и нет. Ж. Медведев является абсолютно здоровым человеком. Он широ¬
ко известен советским и зарубежным ученым своими работами в области герон¬
тологии, генетики и истории биологии в СССР, своей общественной деятельно¬
стью, протекающей на строго законных основаниях, в интересах международного
сотрудничества, в интересах советской демократии. Быть может, деятельность
Ж. Медведева противоречит чьим-то интересам, в частности интересам бывших
участников широко разветвленного клана антинаучного направления в советской
биологии, который своими провокациями, ошибками и авантюрами нанес такой
урон нашей стране. Но, повторяю, деятельность Медведева является абсолютно
законной и, с точки зрения большинства советских ученых, в высшей степени по¬
лезной.
Акция в отношении Ж. Медведева вызывает глубокое возмущение советской
и международной научной общественности, она рассматривается не только как
беззаконие в отношении лично Медведева, но и как потенциальная угроза свободе
науки, советской демократии вообще.
Психиатрические больницы не должны применяться как средство репрессий
против нежелательных лиц, необходимо оставить им единственную функцию —
лечения настоящих больных с соблюдением всех их человеческих прав.

294
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Сейчас органы здравоохранения стали в отношении Медведева на путь уло¬
вок и оттяжек (например, перенесение срока экспертизы без извещения об этом
эксперта, согласованного с родственниками, тактика успокаивающих заверений,
ложных обещаний и распространения ложных слухов). Мне стало известно, что
проводится и прямой обман родственников, психологическое давление, запугива¬
ние и нервирование Жореса Медведева.
Необходимо немедленно освободить Ж. А. Медведева. Органы здравоохране¬
ния и Министерство внутренних дел должны дать объяснение общественности.
Инициаторы и исполнители этой незаконной акции должны понести строгое на¬
казание.
Я не могу поверить, что такое вопиющее беззаконие может быть санкциониро¬
вано высшей властью.
Я прошу Вас вмешаться в дело Ж. А. Медведева — в интересах советской закон¬
ности и демократии. В соответствии со своими принципиальными убеждениями
о роли гласности в социалистическом демократическом государстве я считаю это
письмо открытым.
С уважением
А. Д. Сахаров, академик.
6 июня 1970 года».
(Это письмо получило в ближайшие дни широкую известность среди обще¬
ственности, оно было вскоре опубликовано и в зарубежной прессе, и это увеличи¬
ло поток телеграмм от ученых всего мира в защиту Жореса.)
Вечером мне позвонила из Обнинска жена Жореса. Она сказала, что ее не про¬
пустили к нему, так как суббота — неприемный день. Она безуспешно пыталась
добиться разрешения на свидание, но после четырех часов ожидания ей передали
решение Лифшица: свидания с Жоресом будут отныне разрешены только в уста¬
новленные приемные дни. Однако когда после обеда в Калугу приехала из Москвы
профессор ботаники А. И. Атабекова, то Лифшиц не решился отправить обратно
пожилую женщину, приехавшую за 180 километров к своему бывшему студенту.
А. И. Атабекова долго беседовала с Жоресом, а затем и с Лифшицем, который пу¬
тался в своих объяснениях и производил впечатление совершенно растерявшегося
человека.
От А. И. Атабековой я узнал, что Жорес предлагает, чтобы вместе с друзьями
в Калугу приезжали и некоторые психиатры, которые смогли бы затем составить
свое заключение. Это была разумная идея. Я тут же связался с психиатром Л., ко¬
торый на прошлой неделе уже давал мне некоторые советы, и договорился о его
поездке в Калугу вместе с А. А. Нейфахом. Было необходимо, конечно, чтобы не¬
знакомого Жоресу психиатра сопровождал кто-то из друзей.
Жорес просил меня также встретиться с главным психиатром Минздрава СССР,
академиком-секретарем АМН СССР А. Снежневским. Снежевскому следовало
втолковать, насколько подобные акции позорят советскую психиатрическую нау¬
ку перед лицом ученых и психиатров всего мира. Одна из моих знакомых обещала
мне организовать в ближайшие дни эту встречу. Как обычно, день закончился по¬
дробным разговором по телефону с Обнинском, с женой Жореса.
В воскресенье, 7 июня, я закончил составление письма протеста на имя А. Н. Ко¬
сыгина и продолжал текущие заметки для друзей. Из нескольких встреч и бесед,
состоявшихся в этот день, наиболее важной была беседа с Р., которая располагала
5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.
295
ценной для меня информацией. Р. рассказала мне, что министерская комиссия,
которая приезжала 4 июня в Калугу в составе Г. и В. Морозовых и Р. Наджаро-
ва действительно вынесла решение о незамедлительном освобождении и трудо¬
устройстве Жореса. Эта комиссия, правда, записала в своем определении, что
Жорес является «психопатологической личностью с паранойяльным развитием».
Однако теперь, после проведения такой экспертизы, Жорес должен быть немедлен¬
но освобожден, так как вынесенный комиссией «диагноз» не является показанием
к проведению принудительного лечения и содержания в стационаре. Дело в том,
что психиатрия проводит весьма четкое различие между настоящим психическим
заболеванием, при котором человек признается невменяемым и должен быть по¬
мещен в психиатрическую лечебницу, и разного рода психопатиями, которые от¬
носятся к аномальным вариантам волевых и эмоциональных свойств личности, но
при которых личность отдает себе отчет в своем поведении и несет за него полную
юридическую и моральную ответственность.
Количество самых различных «психопатов» значительно больше, чем психиче¬
ски больных людей, большинство психопатий объясняется пороками воспитания,
а не наследственностью, и многих психопатов даже не ставят на специальный пси¬
хиатрический учет.
Для меня было, конечно, очевидным, что решение комиссии о Жоресе как
о «психопатологической личности» продиктовано соображениями не только пре¬
стижного, но и политического характера. Здесь дело шло не только о спасении
чести мундира. Уж если нельзя объявить моего брата психически больным чело¬
веком, а его произведения бредом ненормального, то нужно было объявить его
хотя бы психопатом. Нелепость и вздорность подобного решения в данном кон¬
кретном случае была ясна из тех оснований или «симптомов», которые приводи¬
лись в решении министерской комиссии и которые Р. переписала для меня. Так,
например, в числе «симптомов» указывался и такой симптом, как «повышенная са¬
мооценка» у Жореса, не было, однако, указано, из какой оценки Жореса как учено¬
го и публициста исходили сами члены комиссии, констатируя у него «повышенную
самооценку». Быть может, они исходили из оценок, даваемых Жоресу Обнинским
горкомом КПСС и директором Института медрадиологии, который под давлением
этого горкома уволил Жореса с должности заведующего лабораторией? Но в та¬
ком случае любая, даже и самая скромная самооценка будет «повышенной». Среди
симптомов фигурировал и такой совершенно неясный симптом, как «плохая адап¬
тация к социальной среде». Как известно, людей, плохо адаптированных к данной
среде и требующих ее улучшения, во всех странах мира гораздо больше, чем «адап¬
тированных». Объявлять недовольство данной социальной средой признаком пси¬
хопатии было, конечно, более чем нелепостью. Комиссия констатировала также,
что написанные в последние 4—5 лет научно-биологические и публицистические
произведения Ж. Медведева слабее предыдущих. Не указывалось, однако, из каких
критериев исходили члены комиссии при оценке работ моего брата. Была отмече¬
на в качестве патологического признака даже «чрезмерная скрупулезность» Жоре¬
са в публицистических работах.
И тем не менее, коль скоро речь шла не о психическом заболевании, а только
о психопатии, комиссия не имела права оставлять Жореса в больнице и вынесла
решение о его освобождении и трудоустройстве. Почему, несмотря на решение
министерской комиссии, Жореса все же не выписывали из больницы, и откуда
появился у Лифшица на следующий день новый «диагноз» насчет шизофрении, —
296
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
этого Р. не знала. Отменить рекомендацию комиссии мог лишь сам министр здра¬
воохранения. Можно было только гадать — действовал ли он в данном случае по
собственной инициативе или по чьей-нибудь подсказке?
Поздно вечером мне позвонил психиатр Л. Вместе с А. А. Нейфахом он в тече¬
ние двух часов беседовал с Жоресом, затем они разговаривали с Лифшицем.
—Я могу сказать вам пока лишь одно. Ваш брат абсолютно здоров, а Лифшиц —
это... — тут Л. употребил несколько весьма крепких выражений.
На следующий день, 8 июня, А. А. Нейфах передал мне запись их разговора
с Лифшицем. Ниже я привожу лишь отрывок этого разговора.
— Какое лечение назначено Ж. Медведеву?
— Мы еще не проводим никакого лечения.
— Будет ли проводиться лечение насильственно, если Медведев от него отка¬
жется?
— Я не могу сейчас ответить на этот вопрос.
— Насильственная госпитализация и принудительное содержание в больнице
законны только в том случае, когда пациент опасен для себя или для окружающих.
В чем социальная опасность Ж. Медведева?
— Его госпитализация была проведена по инструкции.
— Мы знаем инструкцию. Чем и кому опасен Медведев?
— Нам надо думать о том, как улучшить его здоровье.
— Почему вы не отвечаете на вопрос? Вы что, не имеете права отвечать или не
знаете, что отвечать?
— Я объясняю вам, что он болен и для него лучше находиться в больнице.
— Опасен ли он для окружающих? От кого из окружающих вы получили сведе¬
ния о том, что поведение Ж. Медведева представляет для них опасность?
— У нас есть документация, представленная Обнинским горкомом КПСС.
— Чем же Жорес Медведев показался опасным для горкома? Угрожал ли кому-
нибудь? Вел себя вызывающе? Можете ли вы назвать что-либо конкретное в его
поведении, что могло бы быть истолковано как опасность для окружающих?
— Вы взрослые люди, сами должны понимать.
— Означает ли это, что горком КПСС г. Обнинска опасался продолжения публи¬
цистической деятельности Ж. Медведева?
— Я вам все объяснил.
— Следовательно, вы насильственно поместили Ж. Медведева в больницу по
указанию горкома КПСС?
— Горком КПСС представил необходимую документацию. Наш психиатр на¬
блюдал Ж. Медведева на приеме в горисполкоме, и мы убедились в необходимости
госпитализации.
Разговор продолжался в таком же духе около часа, иногда принимая острую
форму. Из этого разговора, так же как и из предыдущих, было видно, что «соци¬
альная опасность» Жореса была установлена не психиатром, а общественной ор¬
ганизацией, причем в сущности этой «опасности» врачи целиком полагаются на
мнение горкома. При этом, делая свой вывод о «социальной опасности» Жореса,
горком имеет в виду именно его публицистические работы.
Понедельник, 8 июня, был неприемным днем, и у Жореса не было посетителей.
9	июня, во вторник, мне позвонила Н. Тендрякова. Из ее слов я понял, что
в этот день в Калугу поехали вместе В. Ф. Тендряков и А. Т. Твардовский. Это меня
очень обрадовало, так как я придавал этому визиту большое значение. Позднее

5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.
297
Александр Трифонович с присущей ему откровенностью говорил, что вначале
ему не очень хотелось ехать в психиатрическую больницу. «Но я вспомнил биб¬
лейское “Если не я, то кто же, и если не сейчас, то когда же?”, и мои сомнения
отпали».
Меня информировали о некоторых новых письмах и телеграммах, отправлен¬
ных в директивные органы. Группа старых большевиков направила телеграм¬
му Л. И. Брежневу и А. Н. Косыгину. В этот же адрес отправили большое письмо
Р. Б. Лерт и И. П. Гаврилов, которые сослались и на свое посещение 30 мая Калуж¬
ской психиатрической больницы, где они нашли Жореса в полном здравии, «как
обычно, полностью обладающим своим умом и волей». «Однако с тех пор, — го¬
ворилось в письме, — продолжается систематическое травмирование душевно
здорового человека пребыванием среди людей с расстроенной психикой. К Жо¬
ресу Медведеву применяются различные раздражающие и нервирующие меры,
ему угрожают применением насильственного “лечения”. Все это заставляет нас
серьезно опасаться за судьбу близкого нам человека и нужного родине ученого,
возмущаться самой возможностью такого неслыханного беззакония. Мы просим
ЦК и Советское правительство срочно вмешаться в это вопиющее дело, которое
глубоко волнует советских ученых, кладет пятно на нашу медицину и роняет пре¬
стиж нашей страны. Мы твердо верим, что Жорес Медведев будет немедленно
освобожден, а виновники беззакония — наказаны». В. Я. Лакшин направил свою
новую телеграмму Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Под¬
горному.
10	июня днем я встретился в Москве с А. Т. Твардовским, который подробно
рассказал об их поездке в Калугу. Они два часа беседовали с Жоресом. По свиде¬
тельству Твардовского, Жорес держался с большим достоинством. Он спокойно
и с юмором рассказал о событиях последней декады и о порядках в больнице. Твар¬
довский и Тендряков выразили желание поговорить и с главным врачом больницы.
Однако Лифшиц отказался их принимать почти до конца рабочего дня, рассчиты¬
вая, должно быть, вообще избежать этой встречи. Твардовский и Тендряков реши¬
ли подождать, и Лифшицу все же пришлось их принять.
— Я все хотел посмотреть ему в глаза, — рассказывал Твардовский, — но мне
так и не удалось это. За целый час, пока продолжалась беседа, Лифшиц ни разу не
поднял на нас глаза.
Твардовского чрезвычайно поразил этот контраст между поведением врача
и его пациента. Вероятно, для того чтобы побыстрее прервать разговор, Лифшиц
сказал Твардовскому и Тендрякову, что Жореса больница выпишет через три дня,
то есть 12 июня. Однако Александр Трифонович воспринял это сообщение вполне
серьезно и предупредил Лифшица, что они будут ждать только три дня. «Учтите, —
сказал он Лифшицу, — что мы приехали сюда и говорили с вами не только от себя
лично».
Посещение больницы Твардовским и Тендряковым произвело, по-видимому, на
Лифшица сильное впечатление, и он отменил тот более строгий режим, который
был установлен для Жореса с 6 июня. Поэтому, когда в среду в Калугу вторично
приехали старые большевики И. П. Гаврилов и Р. Б. Лерт, их беспрепятственно
пропустили в комнату для свиданий. Правда, в отличие от прежних дней дежурная
сестра аккуратно, крупными буквами записала фамилии посетителей, куда-то их
отнесла, а затем отвела Гаврилова и Лерт в небольшой кабинетик рядом с каби¬
нетом Г. Бондаревой. Во время свидания с Жоресом сестра все время находилась
12 Взлет и падение Т. Д. Лысенко
298
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
в комнате, она переминалась с ноги на ногу, но не уходила (то же самое было и при
встрече Жореса с Твардовским и Тендряковым).
Р. Б. Лерт выразила желание побеседовать и с Г. П. Бондаревой — «лечащим»
врачом. Ниже я привожу отрывки из этого разговора (по записи, сделанной на сле¬
дующий день Р. Б. Лерт):
Л. — Каким образом человека, который никогда не болел, которого никогда не
осматривал ни психиатр, ни невропатолог, на поступки которого никогда не жало¬
вались ни родственники, ни сослуживцы, ни знакомые, можно насильственно, не
предъявив никаких документальных обоснований, заключить в психиатрическую
больницу?
Б. — Психиатру очень трудно в этом смысле найти общий язык с родственника¬
ми и вообще с людьми, не знающими психиатрии. Бывает, что больной никак не
проявляет своего заболевания и внешне ведет себя как вполне здоровый человек.
Л. — Но ведь вы, психиатры, все-таки не жрецы, обменивающиеся магическим
языком жестов, непонятным для непосвященных. Если Жорес не был предвари¬
тельно обследован психиатром, значит, заявление, что он болен, последовало от
таких же профанов в психиатрии, как я.
Б. — Нет, он был обследован психиатром.
Л. — Когда и где?
Б. — Психиатр Лезненко присутствовал при беседе Жореса Медведева с пред¬
седателем Обнинского горсовета.
Л. — А как попал психиатр в кабинет председателя горсовета, ведущего беседу
со своим избирателем?
Б. — Ну, этого я не знаю. Видимо, работникам горсовета, сталкивавшимся
с Медведевым, показалось странным его поведение, и они пригласили психиатра.
Л. — Надо ли вас понять так, что инициатором этой акции является председа¬
тель Обнинского горсовета Антоненко?
Б. — Я не знаю, председатель или кто-нибудь другой из работников горсовета.
Л. — Но вам как лечащему врачу, конечно, известно, что же именно показалось
«странным» в поведении Медведева этим анонимным работникам горсовета?
Б. — Это врачебная тайна.
Л. — Но если это не тайна для работников горсовета, то почему это тайна для
жены и брата Жореса? Раковому больному не говорят, чем он болен, но его близ¬
ких предупреждают... Из того, что вы говорите, создается впечатление, что мотивы
госпитализации Медведева являются не врачебной, а какой-то другой тайной.
Б. — Мотивы одни — интересы больного.
Л. — Уж если говорить об интересах «больного» — примем условно вашу тер¬
минологию, хотя Жорес Медведев здоров, — то чем вызывается насильственная
госпитализация? Насколько мне известно, эта мера применяется не ко всем боль¬
ным, а только к общественно опасным. Вы не могли бы сказать мне, какие поступ¬
ки, действия Жореса Медведева представляют общественную опасность для окру¬
жающих?
Б. — Он опасен прежде всего для себя самого...
Л. — В каком смысле? Вот я, например, курю — это опасно для меня. Но это,
в общем, мое дело, поскольку я не наркоман и не алкоголик, не могу впасть в буй¬
ство и никому не нанесу ущерба. Даже тяжелые алкоголики, которые, несомненно,
опасны для самих себя, не подлежат, согласно инструкции, принудительной госпита¬
лизации, если они не опасны для окружающих. Так чем же опасен Жорес Медведев?

5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.	299
Б. — Даже не столько тем, что он пишет, сколько некоторыми сопутствующими
этому писанию поступками... Он индуцирует окружающих.
Л. — Значит, если я вас правильно поняла, вы считаете общественно опасным
мировоззрение Жореса Медведева? Но не находите ли вы, что вопрос об идеологи¬
ческом вреде или пользе тех или иных взглядов не входит в компетенцию медици¬
ны?
Б. — Мы судим о психическом состоянии Медведева только по медицинским
показаниям... Неужели вы не знаете, что мы, врачи, несем юридическую ответ¬
ственность за свой диагноз и уж хотя бы поэтому стараемся не выносить опромет¬
чивых решений.
Л. —Должны нести юридическую ответственность, но, к сожалению, не всегда
несут ее. Зато перед своей совестью вы будете отвечать вечно: вы никуда от нее не
скроетесь, и ничей авторитет вас не спасет.
На следующий день, в четверг, 11 июня, с Жоресом смог увидеться и беседовать
его московский знакомый Б. И. Цукерман. Он побывал и у Лифшица, и этот «врач»
должен был вновь неумело изворачиваться и выкручиваться в своих объяснениях.
В четверг я узнал крайне важную новость. Министр здравоохранения СССР
Б. Петровский, который (будучи сам действительным членом АН СССР) решитель¬
но отказывался до того встретиться с добивающимися у него приема коллегами
по академии, назначил на 12 часов в пятницу специальное совещание, на кото¬
рое были приглашены академики А. Д. Сахаров, П. Л. Капица, А. П. Александров,
Б. Л. Астауров и Н. Н. Семенов. На совещании должен был присутствовать и прези¬
дент АН СССР М. В. Келдыш. Со стороны министерства должны были участвовать
в совещании А. В. Снежневский и Г. В. Морозов. Это было, таким образом, доволь¬
но представительное совещание: трое из его участников были членами ЦК КПСС.
Однако повестка дня не внушала особых надежд: в телефонограмме, полученной
перечисленными выше академиками, говорилось, что они приглашаются на сове¬
щание «по делу о больном Ж. А. Медведеве».
В этот же день мне сообщили, что если пребывание Жореса в больнице затянет¬
ся, то возможны резкие выступления против этого беззакония на Международном
симпозиуме по биохимии, который должен был открыться в Риге 21 июня (при уча¬
стии семи лауреатов Нобелевской премии), а также на Международном конгрессе
историков в Москве, который должен был состояться в августе. Некоторые из за¬
рубежных ученых рассматривали помещение Жореса в психиатрическую больни¬
цу как репрессию за издание в США книги по истории биологической дискуссии.
Я сообщил об этом А. Д. Сахарову. Со своей стороны, он сказал мне, что у него была
только что беседа с М. В. Келдышем, который сообщил о создании по делу Ж. Мед¬
ведева весьма авторитетной правительственной комиссии. Должно быть, именно
это обстоятельство и побудило Б. Петровского к проведению совещания с группой
академиков, принявших наибольшее участие в судьбе моего брата.
Вечером 11 июня вместе с одним из моих друзей я попытался встретиться
и побеседовать с главным психиатром Минздрава СССР А. В. Снежневским. Речь
шла о частной беседе на квартире у Снежневского. Снежневский, однако, меня не
принял, заявив, что такая встреча может быть расценена как давление на врача
перед важным совещанием. Он принял все же моего друга. В беседе Снежневский
сказал, что у него нет оснований сомневаться в решении министерской комиссии
от 4 июня и что Ж. А. Медведев, вероятно, является «психопатологической лично¬
12*

300
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
стью» с «повышенной самооценкой». Однако, как признал Снежневский, такой ди¬
агноз вовсе не требует принудительной госпитализации и содержания в больнице,
поэтому Ж. Медведев должен быть немедленно освобожден и трудоустроен, а так¬
же... поставлен на постоянный психиатрический учет и затем проходить перио¬
дически психиатрические переосвидетельствования. Далее Снежневский пустился
в рассуждения о том, что никакая болезнь, в том числе и психическая, не позорит
человека, не ущемляет его прав и т. д.
Мой друг возразил Снежневскому, заявив, что никто из друзей и родственников
Жореса не может согласиться с вынесенным «диагнозом». Обстановка, в которой
происходила «психиатрическая экспертиза», исключала объективное и спокойное
рассмотрение тех или иных медицинских показаний. Психическое заболевание,
конечно, не позорит человека, хотя и существенно ограничивает его права. Одна¬
ко недопустимо объявление заведомо здорового человека психическим больным
или «психопатом». Столь тонкий диагноз, который установила министерская ко¬
миссия, невозможно установить за 20—30 минут. Мой друг решительно отрицал
наличие «повышенной самооценки» у Жореса, хотя и заметил, что повышенная са¬
мооценка свойственна очень многим ученым, писателям, артистам и др.
В пятницу, 12 июня, мне позвонил известный советский писатель В. А. Каве¬
рин. Он сказал, что решил вместе с женой поехать в этот день в Калугу, чтобы на¬
вестить Жореса, с которым он был хорошо знаком. На следующий день Каверин
сообщил, что у него была продолжительная хорошая беседа с Жоресом. Каверин
оставил в больнице письмо для Лифшица. Главного врача больницы в этот день не
было в Калуге.
В тот же день я узнал от А. Д. Сахарова о содержании состоявшегося в Мини¬
стерстве здравоохранения совещания (А. Д. Сахаров с самого начала предупредил,
что не считает данное совещание конфиденциальным и не может брать на себя
обязательства молчать о том, что будет говориться на этом совещании.)
Вначале перед собравшимися выступил А. В. Снежневский. Он прочел что-то
вроде лекции о достижениях советской психиатрии и ее высоком уровне. В до¬
казательство этого тезиса Снежневский зачитал некоторые отзывы зарубежных
ученых о состоянии советской психиатрии. Он сказал также о планах создания
в СССР большого современного комплекса по психиатрии, в котором будут исполь¬
зованы все новейшие достижения этой науки. Снежневский признал, правда, что
кое-где в провинции отдельные психиатры действуют еще на уровне средневеко¬
вых методов. При этом возможны и отдельные ошибки. Не касаясь существа раз¬
бираемого «казуса» с Ж. А. Медведевым, Снежневский сказал, что если калужские
психиатры в чем-либо и допустили ошибку, то у Министерства здравоохранения
СССР имеется достаточно прав и возможностей, чтобы исправить эту ошибку без
вмешательства «посторонних». Однако некоторые писатели и ученые развернули
целую кампанию по поводу одного случая с Медведевым. Тем самым наносится
ущерб репутации советской психиатрии. Тысячи людей, страдающих психически¬
ми заболеваниями и нарушениями, будут опасаться обращаться к психиатрам,
а таким образом здоровью этих людей будет нанесен серьезный ущерб. Иными
словами, Снежневский обвинил некоторых академиков и писателей в «негуман-
ности». Перечисляя в своем выступлении некоторые психические заболевания,
требующие госпитализации, Снежневский сказал и о «навязчивом бреде реформа¬
торства». При этом он профессиональным взглядом сверлил А. Д. Сахарова. «Мне
было смешно, — говорил Андрей Дмитриевич, — но я понимал, что многим из тех,
5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.
301
кто с подобным диагнозом находится в психиатрической больнице, этим людям,
конечно же, не смешно».
После Снежневского выступил Г. В. Морозов. Он рассказал академикам об уже
известном «диагнозе» насчет «паранойяльного развития» и перечислил уже извест¬
ные по предыдущему изложению «симптомы». Г. Морозов отметил, однако, что
при таком диагнозе больница должна была выпустить Ж. А. Медведева под «амбу¬
латорное наблюдение». Однако вокруг всего этого дела поднята такая шумиха, что
если выпустить Медведева сейчас, то его «самооценка» еще более возрастет и бо¬
лезнь будет прогрессировать. Таким образом, и Морозов обвинил присутствующих
академиков в «негуманное™» теперь уже по отношению к Ж. А. Медведеву.
Министр здравоохранения СССР Б. Петровский сказал, что выписка больно¬
го — дело самой больницы, и министерство не вмешивается в такого рода дела.
«Возможно, что сейчас, когда мы с вами разговариваем, — сказал Петровский, —
Ж. А. Медведев уже выписан из больницы». Министр, однако, также призвал при¬
сутствующих прекратить общественную кампанию в защиту Медведева и предо¬
ставить Министерству здравоохранения разобраться во всем этом деле. При этом
А. Д. Сахарову был брошен упрек в «непатриотичном поведении». Вспомнили
даже слова И. П. Павлова по поводу каких-то нарушений законности в СССР: «Это
наше собственное русское г..., и мы в этом г... сами разберемся, без помощи за¬
границы».
В развернувшейся затем дискуссии А. Д. Сахаров, Б. Л. Астауров и П. Л. Капица,
лично знавшие Жореса, убедительно раскритиковали «диагноз» министерской ко¬
миссии и показали смехотворность перечисленных в этом диагнозе «симптомов».
При этом Сахаров сказал, что находящиеся в кабинете академики не контролиру¬
ют ни советское, ни тем более международное общественное мнение и что про¬
тесты протав принудительной госпитализации Ж. Медведева прекратятся только
после его освобождения. А. Д. Сахаров решительно отвел все обвинения в «негу¬
манное™» и «непатриотичности» и сказал о возможных выступлениях иностран¬
ных ученых на предстоящих международных научных конгрессах. «Наши органы
знают, как следует реагировать на подобные выступления», — ответил Б. Петров¬
ский, хотя было непонятно, как могут какие-либо советские «органы» помешать
зарубежным ученым высказать свое мнение.
Совещание в Министерстве здравоохранения продолжалось около трех часов,
и Петровский покидал его с очень мрачным лицом. Было очевидно, что ему не уда¬
лось добиться каких-то своих (и чьих-то еще) целей.
Как показали последующие события, для позиции самого Петровского это со¬
вещание было серьезным поворотом, он, во всяком случае, понял, что нужно усту¬
пить, и дал на этот счет какие-то указания Лифшицу.
Уже после 12 часов ночи я позвонил в Калугу Лифшицу. Он обещал А. Т. Твар¬
довскому выписать Жореса через три дня, и этот срок истек. Я хотел поэтому спро¬
сить Лифшица, намерен ли он выполнить свое обещание. Подняв трубку и выслу¬
шав мой вопрос, Лифшиц сказал, что больница выпишет Жореса в среду 17 июня.
— Но вы мне обещали выписать брата еще в пятницу 5 июня. Затем вы обещали
нашим друзьям выписать Жореса 9 июня. Затем вы говорили А. Т. Твардовскому,
что выпишете моего брата до 12 июня. Теперь речь идет о 17 июня. Где гарантия,
что можно верить вашим обещаниям?
В субботу, 13 июня, в Калуге и в Обнинске побывал московский знакомый Жо¬
реса В. Чалидзе, хорошо знающий многие юридические проблемы. Чалидзе по¬
302
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
мог Рите составить юридически обоснованное заявление, в котором она требует
выписать Жореса на попечение родственников. «Положение о психиатрических
лечебницах», которое имелось у В. Чалидзе, допускает такую выписку, и обычно
больницы охотно идут на нее, так как мест не хватает. Если же больница отказы¬
вает родственникам, то на этот счет составляется специальный акт. Однако Лиф¬
шиц, которому Рита и В. Чалидзе вручили заявление, отказался выписать Жореса
«на попечение родственников» и повторил Рите, что Жорес будет выписан в сре¬
ду 17 июня. На естественные вопросы Риты и Чалидзе, для чего ждать до среды,
если выписка — дело решенное, и почему не сделать ее в субботу, воскресенье или
хотя бы в понедельник, Лифшиц ответа не дал.
В воскресенье, 14 июня, у Жореса в больнице было особенно много посетите¬
лей. В Калугу приехали физики В. Ф. Турчин и А. Г. Васильев и еще некоторые из
друзей и знакомых. Однако бесед с врачами в этот день не было. Днем в воскресе¬
нье мне позвонил А. И. Солженицын. Он просил приехать для встречи с ним в один
из сквериков недалеко от метро «Сокол». Александр Исаевич сказал, что он ждал
две недели, но теперь больше не может ждать и считает необходимым для себя
выступить в защиту Жореса и всех других заключенных в психиатрические дома
по политическим мотивам. Он беспокоится, однако, не принесет ли его выступле¬
ние вреда Жоресу, и потому решил посоветоваться с родственниками. Я рассказал
Солженицыну о последних новостях, о совещании в Министерстве здравоохране¬
ния СССР. Сейчас Лифшиц обещает выписать Жореса в среду, но мы ему уже не
верим и намерены действовать так, как и прежде, оказывая максимальное давле¬
ние на врачей и тех, кто стоит за их спиной. Возможно, что все эти обещания на¬
счет скорой выписки как раз и рассчитаны на то, чтобы запутать общественность
и ослабить ее негодование. С этой точки зрения, выступление Солженицына нико¬
им образом не может навредить Жоресу. Поэтому у меня нет никаких возражений
против выступления Солженицына.
Рано утром 15 июня один из наших общих друзей привез мне подписанное Сол¬
женицыным письмо-обращение, которое уже в конце этого дня стало широко из¬
вестно не только среди самых широких кругов московской интеллигенции, но и за
границей. Текст этого письма был следующим:
«ВОТ КАК МЫ ЖИВЕМ
Безо всякого ордера на арест или медицинского основания приезжают к здоро¬
вому человеку четыре милиционера и два врача. Врачи заявляют, что он помешан¬
ный, майор милиции кричит: “МЫ — ОРГАН НАСИЛИЯ! ВСТАТЬ!” — крутят ему
руки и везут в сумасшедший дом.
Это может случиться завтра с любым из нас, а вот произошло с Жоресом Медве¬
девым — ученым-генетиком и публицистом, человеком гибкого, точного, блестя¬
щего интеллекта и доброй души (лично знаю его бескорыстную помощь безвест¬
ным погибающим больным). Именно разнообразие его дарований вменено ему
в ненормальность: “Раздвоение личности!” Именно отзывчивость его на неспра¬
ведливость, на глупость и оказалась болезненным отклонением: “Плохая адапта¬
ция к социальной среде!” Раз думаешь не так, как ПОЛОЖЕНО, значит, ты ненор¬
мальный! А адаптированные должны думать все одинаково. И управы нет — даже
хлопоты наших лучших ученых и писателей отбиваются, как от стенки горох.
Да если б это первый был случай! Но она в моду входит, кривая расправа без по¬
иска вины, когда стыдно причину назвать. Одни пострадавшие известны широко,
5. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ. 6-17 ИЮНЯ 1970 Г.
303
много более — неизвестных. Угодливые психиатры, клятвоотступники квалифи¬
цируют как “душевную болезнь” и внимание к общественным проблемам, и избы¬
точную горячность, и избыточное холоднокровие, и слишком яркие способности,
и недостаток их.
А между тем даже простое благоразумие должно было бы удержать. Ведь Ча¬
адаева в свое время не тронули пальцем — и то мы клянем палачей второе столе¬
тие. Пора бы разглядеть: захват свободомыслящих здоровых людей в сумасшедшие
дома есть ДУХОВНОЕ УБИЙСТВО, это вариант ГАЗОВОЙ КАМЕРЫ, и даже более
жестокий: мучения убиваемых злей и протяжней. Как и газовые камеры, эти пре¬
ступления не забудутся никогда, и все причастные к ним будут судимы без срока
давности пожизненно и посмертно.
И в беззакониях, и в злодеяниях надо же помнить предел, где человек пересту¬
пает в людоеда!
Это куцый расчет, что можно жить, постоянно опираясь только на силу, посто¬
янно пренебрегая возражениями совести.
15 июня 1970 года.
А. СОЛЖЕНИЦЫН».
Я не помню, был ли кто-либо из друзей и знакомых в Калуге во вторник,
16 июня. Рита была, однако, в Калуге почти весь день, и Лифшиц снова повторил
ей свое обещание насчет выписки в среду, отказавшись даже разговаривать о вы¬
писке во вторник. Создавалось впечатление, что именно во вторник должно было
состояться какое-то решение, и Лифшиц тянул время. Быть может, именно на втор¬
ник было назначено заседание той высокой комиссии, о создании которой говорил
А. Д. Сахарову М. Келдыш.

6
ПСИХИАТРИЧЕСКИМ ШАНТАЖ.
6 ИЮНЯ -17 ИЮНЯ 1970 г.
Ж. А. Медведев
Наутро 6 июня стало ясно, что «либеральный период» кончился и Лифшиц получил
вчера новые указания и инструкции и в Калуге, и в Москве.
Вслед за Сашей в другие отделения перевели и двух других моих наиболее ча¬
стых собеседников, подобно мне оказавшихся в больнице по политическим моти¬
вам. Один из них, молодой человек лет 24, вскоре после демобилизации из армии
начал писать в различные инстанции докладные записки, резко критикующие
комсомол как бюрократически переродившуюся организацию. Он предлагал со¬
здать новую, более демократическую молодежную ассоциацию. Я этих докладных
записок не читал, но бюрократические порядки в комсомольских организациях
известны практически каждому. Тем не менее предложение о реорганизации ком¬
сомола рассматривалось, очевидно, как «реформаторский бред» сумасшедшего.
Второй, средних лет мужчина, был задержан прямо на улице рано утром в связи
с тем, что он расклеивал в Калуге листовку собственного сочинения. В этой руко¬
писной листовке-объявлении он критиковал Калужский горком партии, по указа¬
нию которого автора листовки месяца три назад уволили с работы в училище, где
он был преподавателем. После нескольких безнадежных попыток восстановить¬
ся или устроиться на новую работу, жаловаться на произвол и т. п. человек вос¬
пользовался правом на свободу слова. И вот он в больнице с диагнозом, в котором
в качестве главного признака болезни фигурирует «плохая адаптация к условиям
социальной среды». Обоих «больных» интенсивно лечили вот уже три месяца. Тот,
который предлагал реорганизацию комсомола, получал периодически инсулино¬
вый шок. Автор листовки имел более легкое предписание, он получал трифтазин
с галоперидолом — два сильных нейроплетика, меняющих, как говорили врачи,
«структурную основу» психики.
На стеклянную дверь из коридора в комнату свиданий были приколоты зана¬
вески. Прогулки возле корпуса «спокойного» третьего отделения были отменены.
Теперь всех водили гулять только в общий небольшой «загон», отгороженный от
6. ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ШАНТАЖ. 6 ИЮНЯ - 17 ИЮНЯ 1970 Г.	305
остальной территории больницы высоким забором с запирающимися дверьми.
Сюда собирались больные из всех отделений. В 3-м отделении загон называли
«тырло» и ходили туда неохотно. Меня предупредили, что свидания будут разре¬
шать только в приемные дни и не более чем на 15—20 минут, причем желательно,
чтобы приезжали только родственники. Все мои письма в открытом виде следо¬
вало сдавать старшей сестре, которая затем, очевидно, передавала их врачам для
«медицинской» цензуры. Судя по всему, для меня готовилась длительная прописка
в Калужской больнице.
Материалы короткого собеседования с «комиссией», даже если они были зафик¬
сированы в виде протокола или записаны на магнитофонную ленту (что весьма
маловероятно), не содержали, насколько я понимаю, никакого основания для диа¬
гноза о «тяжелом» и «общественно опасном» состоянии. Хотя возглавлял «комис¬
сию» судебный психиатр, имеющий достаточный опыт в формулировании нужных
диагнозов, но и он, и его коллеги не могли не понимать, что психиатрический про¬
извол, легко осуществимый в условиях тюремно-психиатрической больницы, где
человек отрезан от внешнего мира и может встречаться только с ближайшими род¬
ственниками, и то раз в полгода, трудно осуществить в условиях психиатрической
больницы общего типа, где пациента три раза в неделю могут посещать родные
и друзья и общаться с ним, убеждаясь, что он не утратил рассудка. При такой си¬
туации грубая фальсификация нереальна, а слабая фальсификация (обнаружение
«небольших отклонений», «начальных форм», «психопатии» и т. д.) ничего не дает,
так как подобные «диагнозы» не являются показанием для насильственной госпи¬
тализации и принудительного «лечения» вопреки воле родственников и самого
«больного». Кроме того, все «комиссии» подчеркивали, что они не сомневаются
в моей способности к профессиональной работе в области биохимии, геронтоло¬
гии или генетики, а это подразумевало, что «комиссии» должны рекомендовать
трудоустройство по специальности. Держать человека в больнице без активно¬
го лечения было бессмысленно, а рекомендовать лечение нейролептиками или
шоком «комиссии», естественно, не решались. Члены министерской «комиссии»
уже, несомненно, знали о многочисленных протестах, о публикациях за рубежом
и передачах по радио, и им вряд ли хотелось выступать в этой истории в роли глав¬
ных действующих лиц. Но ведь не для того их срочно посылали в Калугу, чтобы
провести выписку. Право на выписку имела и сама больница. Выписку вполне мог
произвести Лифшиц или даже Бондарева, решавшая обычно судьбу других боль¬
ных отделения без всякого вмешательства главврача. При этом большинство таких
больных с чисто медицинской точки зрения были, конечно, более тяжелыми. Третья
«комиссия», несомненно, отправлялась для того, чтобы задержать выписку, чтобы
поддержать своим авторитетом местных врачей, оказавшихся явно не подготов¬
ленными к столь сильному внешнему давлению. Но и эта «комиссия» не оправдала
чьих-то надежд. Ее решение, после которого мне объявили в четверг о выписке,
по-видимому, где-то не утверждено, и весь спектакль начинается сначала.
В субботу, 6 июня, меня обследовал невропатолог. По его команде я находил
с закрытыми глазами кончик носа указательными пальцами левой и правой руки,
различал острый и тупой конец скальпеля при легком нажиме на кожу, не реаги¬
ровал на щекотку и удары молоточком по коленке. Кроме того, было решено про¬
вести запись биотоков мозга (энцефалограмму), причем результаты этой записи
ни мне, ни моей жене так потом и не сообщили. В субботу же состоялась новая
подробная беседа с Лифшицем и с Бондаревой. Врачи начали с вопроса о родослов¬
Зоб	КТО СУМАСШЕДШИМ?
ной — это был серьезный показатель. Он говорил о том, что ориентация взята на
шизофрению, имеющую наследственный характер. Я назвал род занятий и описал
судьбу всех своих ближайших родственников по матери и по отцу (дедушки, ба¬
бушки, двоюродные сестры и братья, племянницы и племянники). Никто из них,
к счастью, в психиатрической помощи не нуждался, случаев нервных расстройств
в роду тоже не было, все совершеннолетние мужского и женского пола имели раз¬
ные профессии и работали.
Полистав какие-то бумаги, Лифшиц вдруг спросил: «А вот вы, когда беседовали
с психиатром о сыне, сообщили, что сестра его бабушки лечилась в психиатриче¬
ской больнице, — это кто по вашей родословной?» Я объяснил, что это сестра моей
тещи и к моей родословной это отношения не имеет (как я выяснил позднее, это
была не родная, а двоюродная сестра тещи). Вопросы Лифшица говорили о том,
что им приказано раскопать все, что можно, и они тщательно изучают все «досье».
Это показывали и последующие вопросы «психиатров» во время беседы вечером
6 июня.
— Почему вы, когда работали в институте, вели международную переписку на
бланках института? — спросил Лифшиц совсем уже не по своей части. Этот вопрос
свидетельствовал о том, что Лифшиц либо знакомился лично, либо в чьем-то пере¬
сказе с материалами «комиссии», разбиравшей весной 1969 года вопрос о моем
«идейном уровне», о моей международной переписке (по данным перлюстрации
писем и т. п.), — мое увольнение с работы было рекомендовано этой незаконной
«комиссией» и осуществлено на следующий день после ее заседания.
Я объяснил Лифшицу, что вел на бланках только сугубо служебную переписку,
например по поводу запасных частей к приборам, реактивов и т. д. Заведующие
лабораториями имеют на это полное право. Для личной переписки с друзьями
я бланков института не использовал.
— А почему вы не соблюдали инструкцию о служебной переписке, за которую
расписались? — последовал новый «психиатрический» вопрос.
О том, что я расписался на инструкции о правилах международной переписки,
имеющей гриф «секретно», мог знать только начальник спецотдела института.
Значит, Лифшиц беседовал и с ним. Опять пришлось разъяснять, что инструкцию
о правилах международной переписки мне показали только незадолго до заседания
упомянутой выше «идеологической комиссии» и увольнения. Инструкция не име¬
ла ко мне прямого отношения и распространялась лишь на исполнителей секрет¬
ных тем. Поэтому я расписался не в обязательстве ее исполнять, а только в том, что
прочитал ее. Я в данном случае не должен был разглашать содержание секретной
инструкции, но не был обязан следовать содержащимся в ней правилам.
— С чего начались неприятности у Солженицына? — спросила вдруг Бондарева.
— А какое это имеет отношение ко мне? — задал я встречный вопрос.
— Что вы, я спрашиваю это не как врач, а просто так, — смутилась заведующая
отделением.
— А правда ли, что ваша первая научная работа называлась «О сущности жиз¬
ни»? — спросил Лифшиц.
Этим вопросом он невольно выдал свою, по-видимому, «конфиденциальную»
беседу с моим студенческим другом, тоже сейчас работавшим в Обнинске в Инсти¬
туте медицинской радиологии. Лишь этот друг знал о существовании такой работы
и такого названия. Это была, собственно, не научная работа, а доклад на студен¬
ческой научной конференции в 1945 году. Я был тогда студентом первого курса
6. ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ШАНТАЖ. 6 ИЮНЯ - 17 ИЮНЯ 1970 Г.
307
Тимирязевской сельскохозяйственной академии и действительно сделал короткий
доклад на эту тему. Это был теоретический доклад в порядке обсуждения тезиса
Ф. Энгельса о том, что «жизнь есть форма существования белковых тел и заключа¬
ется в постоянном самообновлении этих тел». В сборник работ этой конференции,
напечатанный двумя годами позже, данная работа вошла совсем под другим за¬
головком, и помнить первоначальный заголовок мог только один человек, также
участвовавший в этой конференции. Впоследствии моя догадка подтвердилась.
5 или 6 июня Лифшиц действительно приезжал в Обнинск для сбора материалов.
Он расспрашивал даже соседей по дому: не бывает ли у Медведевых скандалов,
ссор, крика? Судя по всему, врачи, засучив рукава, взялись за дело серьезно. Следо¬
вало любым способом раскопать все возможные странности в характере и поведе¬
нии Медведева за весь период его сознательной жизни.
Беседы с врачами стали с тех пор почти ежедневными. Наряду с обычными во¬
просами из области, например, геронтологии, научных интересов врачи расспра¬
шивали об образе жизни (составляю ли я планы и расписания, какую предпочитаю
диету и т. п.) и неожиданно задавали совсем не медицинские вопросы.
— Оставляете ли вы копии писем, посылаемых за границу? — спрашивала как-
то Бондарева. — А где вы их храните? А как вы думаете, все ли письма за границу
проверяются Международным почтамтом?
Зная уже достаточно хорошо интеллектуальный уровень Бондаревой и вспоми¬
ная ее слова, что она никогда не читала иностранных книг, я не сомневаюсь, что до
того, как кто-то продиктовал ей эти вопросы, она наверняка не знала, что в Москве
существует какой-то Международный почтамт.
Вечером 8 июня Лифшиц долго убеждал меня, что занятия публицистикой в до¬
полнение к обычной профессиональной деятельности, например к научной рабо¬
те, — это свидетельство «раздвоения» или «диссоциации» личности. Это, по его
словам, очевидный признак заболевания.
— Больница вас со временем конечно же выпишет, — говорил он, — но вы
должны полностью прекратить занятия публицистикой и сосредоточить внимание
на экспериментальной работе. Если же продолжите эту деятельность, вы неизбеж¬
но снова попадете к нам.
Это «медицинское» предсказание Лифшиц в различных вариантах потом по¬
вторял много раз. Я пытался спорить на эту тему, приводя многочисленные при¬
меры, когда ученые занимаются публицистикой и литературной деятельностью,
политической работой, и никто не ставит им это в упрек. Большинство советских
писателей, прежде чем стать профессиональными литераторами, работали в дру¬
гих областях человеческой деятельности, в том числе и как научные работники.
Но никто не связывал эту метаморфозу с заболеванием. Разносторонний характер
увлечений — это норма, а не патология. Психиатр не должен делать свои выводы
на основе направлений творческой активности; никому не запрещается овладе¬
вать несколькими профессиями, тем более что объем так называемого свободного
времени постоянно в последнее время увеличивается. Патологию можно обна¬
ружить лишь путем анализа продуктов творчества. Продукты «писательской дея¬
тельности» настоящих психически больных лишены логики, оторваны от фактов,
полны нагромождениями несвязанных понятий, непоследовательны, фанатичны,
декларативны и т. д.
— Давайте, — предлагал я Лифшицу, — возьмем ту работу, которая вас больше
всего волнует (имелась в виду рукопись о международном сотрудничестве), и бу¬
308
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
дем последовательно анализировать ее текст, выявлять явную бессмыслицу, необо¬
снованные утверждения, бессвязный бред или навязчивые идеи. Найдем ли мы все
это там?
На это предложение Лифшиц начинал путано объяснять, что это более тонкая
проблема, что дело не в непонятности текста, мысли автора могут быть понятны
и последовательно изложены. У автора полностью сохранился интеллект, но он
плохо адаптирован к социальной среде. Автор борется с «ветряными мельницами»,
не учитывает реальной обстановки. Его предложения оторваны от реальной дей¬
ствительности.
Этот же тезис о «плохой адаптации к социальной среде» Лифшиц втолковывал
и моей жене. В одной из бесед, говоря о симптомах «болезни», он утверждал (по
сделанной женой записи): «Плохая адаптация к конкретной ситуации — это и есть
главный симптом. Другой с его интеллектом сумел бы вовремя сориентироваться
и адаптироваться — это норма, а у Жореса Александровича этого нет. Он идет пря¬
мо, не считаясь с конкретной ситуацией».
В воскресенье, 7 июня, ко мне приехал из Москвы друг, известный биолог А. Ней-
фах, и с ним приехал психиатр, представившийся тоже биологом. (По новым прави¬
лам, разработанным только для Медведева, обо всех приезжавших ко мне посетите¬
лях дежурная сестра должна была сначала докладывать Лифшицу или Бондаревой
и разрешать встречу только с их согласия. Свидания эти происходили в особой ком¬
нате и только в присутствии медсестры. Через медсестру осуществлялись и переда¬
чи в обе стороны.) После встречи со мной гости пожелали побеседовать с главным
врачом, который, несмотря на воскресенье, согласился их принять.
В этот же день я ознакомился и с текстом «Инструкции Министерства здравоох¬
ранения СССР (от 10 октября 1961 г.) по неотложной госпитализации психических
больных, представляющих общественную опасность». В этом документе после
крайне расплывчатых и слишком обобщенных формулировок показаний к госпи¬
тализации есть два дополнительных пункта, которые могут истолковываться столь
широко, что врачи, при желании, могут подвергнуть психиатрической госпитали¬
зации любого человека, если органы власти этого пожелают. Эти пункты инструк¬
ции приводятся ниже:
«Перечисленные выше болезненные состояния, таящие в себе несомненную
общественную опасность, могут сопровождаться внешне правильным поведением
и диссимуляцией...»
«Перечисленные показания к неотложной госпитализации не являются исчер¬
пывающими, а представляют собой лишь перечень наиболее часто встречающихся
болезненных состояний, представляющих общественную опасность».
Таким образом, психиатрам предоставлялась широчайшая свобода творчества
по открытию новых синдромов, требующих госпитализации, либо для утверждений,
что так называемые нормальные граждане — лишь симулирующие «нормальность»
психические больные. Знаменитый революционер Камо, арестованный за участие
в «экспроприации» (так называлось ограбление банка, нередко сопровождавшее¬
ся и убийством охраны или служащих), несколько лет успешно симулировал пси¬
хическое заболевание, чтобы избежать смертной казни. По-видимому, полагают
психиатры, и настоящий тяжелый психический больной может много лет успешно
симулировать нормального человека, чтобы избежать сумасшедшего дома.
Психиатрия — весьма разносторонняя и сложная наука с огромным к настоя¬
щему времени объемом знаний. Однако в инструкции наиболее важный раздел,
6. ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ШАНТАЖ. 6 ИЮНЯ - 17 ИЮНЯ 1970 Г.
309
определяющий состояния и обстоятельства для принудительной госпитализации
граждан, составляет менее страницы машинописного текста. Между тем и до
1961 года, когда Минздрав распространил данную инструкцию, общественно
опасных психических больных принудительно госпитализировали, часто вопре¬
ки их собственному желанию или желанию родственников. Помещение в психи¬
атрические больницы насильно, если это вызывалось необходимостью, проводи¬
лось десятки и сотни лет назад и проводится во всех странах. Оно предусмотрено
правовыми нормами и общим врачебным кодексом и тщательно регламентиро¬
вано. В чем же тогда смысл новой инструкции? Понять это несложно. Новая ин¬
струкция, согласно сопровождавшему ее приказу министра, согласована с Мини¬
стерством внутренних дел (для того, чтобы психиатр мог получить помощь от
милиции), с Министерством юстиции (удаление из кодекса законов статьи об
уголовной ответственности психиатров за неправильное помещение человека
в больницу) и с КГБ. Новая инструкция упрощает и облегчает процедуру помеще¬
ния человека в психбольницу. В других странах акция, которая была проведена,
например, со мной, возможна только в том случае, если предварительное мнение
психиатра (в данном случае Лезненко, присутствовавшего на беседе в горсовете)
и мнение госпитализированного лица и его родных или опекунов выносится на
арбитраж какого-то правового органа, чаще всего суда. Это ограждает от злоупо¬
треблений, не позволяет использовать психбольницы просто для лишения сво¬
боды. Новая инструкция избавляет врачей от контроля правовых органов, она
опирается лишь на принцип доверия к медицине. А медицина в СССР — это госу¬
дарственная служба.
В инструкции есть и пункты о проведении обязательного «активного лечения»,
хотя и без этого пункта ясно, что раз поместили человека в больницу, то его нуж¬
но и лечить. Но Лифшиц в этом вопросе явно отклонился от данной инструкции.
Шел десятый день после оказания Ж. Медведеву «неотложной психиатрической
помощи», а никакого «лечения» еще не было назначено. Понимая бессмыслен¬
ность госпитализации без лечения, Лифшиц 8 июня в осторожной форме спросил,
как я отнесусь к тому, если мне назначат курс химиотерапевтического лечения
трифтазином с галоперидолом (это весьма сильные нейролептики-депрессанты).
Я ответил, что мое отношение к такому назначению не будет отличаться от моего
отношения к тем опытам, которые гитлеровские врачи проводили на военноплен¬
ных в концлагерях. Когда Лифшиц сделал подобное предложение в беседе с моей
женой, она ответила на него примерно также.
При отказе пациента от назначенного лечения врачи имеют право на насиль¬
ственное лечение путем инъекции соответствующих препаратов. Но на такую
меру врачи Калужский больницы не решались: общественное давление на них
и без того было достаточно сильным. Не решались на это, по-видимому, и консуль¬
танты врачей.
Лифшиц и другие инстанции продолжали получать телеграммы и письма с про¬
тестами, и Лифшица это, во всяком случае, нервировало. Копии всех писем и те¬
леграмм Лифшиц, как выяснилось позднее, передавал в Калужский обком КПСС,
а может, и еще куда-либо. В этих инстанциях зародилась мысль о том, что большая
часть телеграмм — это фикция, что или мой брат, или еще кто-либо вместе с ним
посылают в Калугу телеграммы, подписывая их именами известных ученых, пи¬
сателей, деятелей культуры. В одной из очередных бесед главврач в присутствии
Бондаревой усомнился в подлинности некоторых телеграмм.

ЗЮ	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Эти люди вряд ли могут знать вас лично, а они в самой категорической фор¬
ме оспаривают мнение больницы, ссылаясь на многолетнее знакомство с вами.
Тот, кто составляет эти телеграммы, явно преувеличивает. Наверное, это все орга¬
низует ваш брат?
Я ответил, что копии телеграмм ко мне не поступают, но версия о том, что
какие-нибудь из них могут быть подложными, абсолютно исключается. Если дан¬
ные телеграммы он считает фальшивками, то я могу попросить жену привезти мою
телефонную записную книжку, и Лифшиц тогда из дома или из больницы сможет
позвонить авторам телеграмм и поговорить с ними лично на эту тему.
Во вторник, 9 июня, навестить «больного» в Калугу приехали поэт и публицист
А. Т. Твардовский и писатель В. Ф. Тендряков. После длительной беседы с «боль¬
ным» Твардовский и Тендряков попросили аудиенции у Лифшица. На этой бесе¬
де присутствовала и жена. Разговор касался многих вопросов и вряд ли доставил
большое удовольствие главврачу, который очень нервничал и не поднимал глаз от
стола. Писатели отстаивали точку зрения о том, что если десятки ученых, работни¬
ков умственного труда и творческих профессий, общаясь много лет с некоторым
товарищем X, читая его работы, слушая его доклады, беседуя с ним в неофициаль¬
ной обстановке, не замечают у него никаких признаков душевного заболевания
или психических отклонений от привычной всем нормы, то этих отклонений все
же, очевидно, и действительно нет. Ведь психическое заболевание проявляется
прежде всего в способах общения, в поведении, в продуктах творчества.
Лифшиц же пытался утверждать, что обнаружить психическое заболевание
может только врач-психиатр. Он, по-видимому, не знал, что редактор центрально¬
го журнала (а А. Т. Твардовский был редактором «Нового мира» 14 лет) очень ча¬
сто имеет дело с рукописями и письмами, отправленными психически больными
людьми, параноиками, шизофрениками, маньяками, графоманами и т. д. Опыт¬
ный редактор не ставит диагнозы медицинского характера, но он значительно бы¬
стрее, чем врач, может отличить «больное» произведение от «здорового». Бывают,
конечно, и здесь ошибки, и некоторые «больные» произведения выходят из печати.
(По мнению литературных критиков, в «Новом мире» не публиковались «больные»
вещи, тогда как в «Октябре» они иногда проскакивали в печать.)
Но беседа с А. Т. Твардовским и В. Ф. Тендряковым серьезно повлияла на пози¬
цию калужских врачей. Лифшиц морально сдался, и это сразу сказалось на пове¬
дении обслуживающего персонала, отношение ко мне улучшилось. Ограничения
в свиданиях были ослаблены. Восстановлены прогулки в сквере возле корпуса для
тех, кто не хотел ходить в загон. Твардовскому и Тендрякову Лифшиц определен¬
но обещал, что выпишет Медведева на этой неделе, то есть до 13 июня. И он, по-
видимому, действительно, намеревался сделать это. В конце концов, комиссии из
Москвы и прочие инстанции — это дополнительные факторы, действительную же
ответственность за все акции и действительное решение о выписке должна при¬
нимать только больница, «лечащие» врачи. На них и сосредоточивается давление
с обеих сторон. Для врачей провинциальной больницы это давление оказалось
слишком сильным и конечный исход борьбы неясным.
Судя по разговорам с врачами в период между 6 и 11 июня, по «сценарию» было
явно предусмотрено удерживать меня в больнице несколько месяцев с «лечением».
После этого мне обещали, что поставят на постоянный учет в местном психдиспансе¬
ре или в Калуге, и ежемесячно я буду показываться врачу. Насильственная госпитали¬
зация без такого проекта теряла смысл, превращалась в преступление, в злоупотреб¬
6. ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ШАНТАЖ. 6 ИЮНЯ - 17 ИЮНЯ 1970 Г.	311
ление. Предварительный диагноз об «общественно опасном тяжелом психическом
заболевании» был явно поставлен еще до 29 мая на основании «материалов, пред¬
ставленных горкомом» и заключения Лезненко после беседы в горсовете. Но, согла¬
шаясь на главные роли в сценарии, Лифшиц, Лезненко и Бондарева не предполагали,
что им придется давать столько объяснений и разъяснений, беседовать с таким ко¬
личеством людей. Они понимали, что многие из этих бесед сразу фиксируются на бу¬
маге и где-то обсуждаются, но избежать бесед было нельзя. Особенно трудным было
объяснение того, в чем же состоит «общественная опасность» Ж. А. Медведева...
12 июня, в день, на который Лифшиц обещал А. Т. Твардовскому выписку, ми¬
нистр здравоохранения СССР Б. В. Петровский собрал специальное заседание для
беседы с представителями научной общественности, протестовавшими по поводу
насильственной госпитализации и принудительного содержания в психиатриче¬
ской больнице их коллеги и уверявшими высшие инстанции и Минздрав СССР, что
речь идет о незаконной акции, примененной по отношению к здоровому человеку.
Я узнал об этом заседании на следующий день.
Полемика с участниками заседания вызвала у министра здравоохранения раз¬
дражение, но все же послужила поводом для каких-то решений, так как 12 июня
вечером Лифшиц сказал мне, что выписка состоится 17 июня.
—	Но меня уже несколько раз «выписывали», насколько же определенной явля¬
ется новая дата? — спросил я.
—	На этот раз, наверное, точно выпишем, — был ответ.
Но я этому уже не слишком верил.
12	июня днем в Калужскую больницу приехал писатель В. А. Каверин с женой.
Встречу со мной ему разрешили, однако Лифшица в больнице не было и погово¬
рить с ним Каверин не смог.
На 16 июня Лифшиц назначил заключительную встречу с моей женой, чтобы
дать ей последние «наставления». Они сводились к тому, чтобы она в интересах
семьи повлияла на меня в смысле прекращения занятий публицистикой и социо¬
логией. Он подтвердил, что назавтра она может приехать уже за мной.
17	июня жена приехала в Калугу самой ранней электричкой. Ни Лифшица, ни
Бондаревой в больнице еще не было. Они пришли примерно к 9 часам утра. Пре¬
жде чем одеться в свой цивильный костюм, мне предстояло выслушать заключи¬
тельные советы «лечащих» врачей. Оба «лечащих» врача уверяли, что они были
полны забот только о моем здоровье, что интересы больных для них выше всего.
Если раньше Лифшиц все время убеждал меня, чтобы я прекратил занятия пуб¬
лицистикой, то теперь он специально просил не писать никаких записок о пребы¬
вании в калужской больнице. Он информировал меня и жену, что есть указание
обкома о немедленном восстановлении меня на работе в Институте медицинской
радиологии, и назвал лабораторию, в которой мне будет предоставлена должность
старшего научного сотрудника.
— Если же вы будете продолжать свою деятельность в прежнем направлении
и не прекратите занятий публицистикой, то мы, врачи, уже ничем не сможем вам
помочь.
И Лифшиц развел руками, давая понять, что в подобном случае этим делом зай¬
мутся другие инстанции. После этого напутствия я был выпущен на свободу.

7
ПЕРВЫЕ ДНИ
ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЖОРЕСА
Р. А. Медведев
17 июня, примерно в 11 часов утра, в моей квартире раздался телефонный звонок.
По междугородному телефону из Калуги звонил Жорес. Он сказал мне, что его на¬
конец освободили и он едет домой в Обнинск. Первый день он проведет в кругу
семьи и приедет в Москву днем 18 июня.
Итак, наша борьба закончилась успехом, и в первую очередь благодаря усилиям
общественности, дружно и резко выступившей против психиатрического произво¬
ла. Разумеется, я сразу же стал звонить друзьям и знакомым, чтобы сообщить им
радостную новость.
Когда я позвонил М. И. Ромму, его жена сказала, что Михаила Ильича полчаса
назад вызвали в райком на какое-то заседание как раз по поводу Жореса. Я поду¬
мал вначале, что Ромма вызвали для того, чтобы сообщить ему об освобождении
Жореса. Однако когда поздно вечером я встретился с Михаилом Ильичом, чтобы
поблагодарить его за поддержку, то с удивлением узнал, что его вызывали в рай¬
ком для «проработки» и что в этой проработке принимали участие весьма ответ¬
ственные работники ЦК КПСС (из отдела кинематографии), райкома и Комитета
по кинематографии. При этом ни Ромм, ни другие участники заседания еще не
знали, что Жорес уже освобожден из психиатрической больницы.
На столе перед участниками «проработки» лежала копия телеграммы, кото¬
рую М. И. Ромм отправил в калужскую больницу еще в самом начале июня. Здесь
же были сопроводительное письмо, по-видимому от Калужского обкома КПСС,
и справка больницы, в которой Жорес объявлялся «социально опасным психиче¬
ским больным», нуждающимся в изоляции от нормальных людей. Эти докумен¬
ты были составлены еще до 12 июня. Присутствующие стали упрекать Ромма во
вмешательстве в дела больницы и едва ли не в оскорблении главврача больницы
А. Лифшица, которого Ромм обвинил в нарушении знаменитой клятвы Гиппо¬
крата. При этом было заявлено, что телеграмма Ромма передавалась по Би-би-си
и была опубликована за границей. Это была заведомая неправда. В зарубежной

7. ПЕРВЫЕ ДНИ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЖОРЕСА
313
прессе имелись сообщения о том, что М. И. Ромм был в числе протестовавших
против незаконной насильственной госпитализации моего брата. Однако самих
текстов телеграммы Ромма, так же как и других телеграмм, не передавала ни
одна зарубежная радиостанция и не печатала ни одна газета. Естественно, что
Ромм отверг все эти несправедливые обвинения. Он заявил, что составил свою
телеграмму прямо на Центральном телеграфе и не оставил себе даже копии.
И если Би-би-си передавала текст этой телеграммы, то «агентов» этой радиостан¬
ции нужно искать среди работников телеграфа или Калужской психиатрической
больницы. Ромм сказал также, что он совсем недавно видел Жореса и тот был со¬
вершенно здоров. Это заседание продолжалось около двух часов, и в заключение
Михаил Ильич сказал:
— Если я узнаю, что Жорес Медведев действительно болен и калужская боль¬
ница ему помогла, то я принесу извинения Лифшицу. Но если я узнаю, что Жорес
Медведев здоров и что действия калужской больницы были неправильными, то вы
соберетесь в том же составе и принесете мне извинения.
В этот же день, но уже к 15 часам, в секретариат Союза писателей СССР по та¬
кому же делу был вызван писатель В. А. Каверин. Присутствовало несколько секре¬
тарей ССП и других высоких должностных лиц из Союза писателей, а также один
незнакомый Каверину человек. На столе у «комиссии» лежала копия телеграммы
Каверина в калужскую больницу, а также письмо А. Е. Лифшица, в котором послед¬
ний оправдывал действия больницы, называя Жореса Медведева социально опас¬
ным психическим больным. Это письмо было составлено также еще до 12 июня.
Здесь же был и список других писателей, которые письменно протестовали по пово¬
ду незаконной госпитализации моего брата. Их «проработка» была, по-видимому,
намечена на другие дни. Собравшиеся секретари ССП стали упрекать Каверина
во вмешательстве в дело Ж. Медведева, попутно упрекая его и в прежних «грехах»
(известное письмо В. Каверина К. Федину о Солженицыне и др.). При этом шесть
членов «комиссии», ни один из которых никогда не видел Жореса, уверяли Каве¬
рина, знакомого с моим братом около десяти лет, что Медведев действительно не¬
нормальный.
Однако Каверин уже знал, что Жорес выписан из больницы. Выслушав поэтому
все обвинения и убедительно опровергнув их, Каверин положил на стол «комис¬
сии» письмо Лифшица и сказал:
— Что-то этот врач сам себе противоречит. Он пишет в своем письме, что Жорес
Медведев является социально опасным психическим больным. А между тем тот же
Лифшиц сегодня освободил этого «социально опасного больного» и выписал его из
больницы. Сейчас Жорес уже дома со своей семьей.
— Как освободил?! — воскликнул один из членов «комиссии» и даже вскочил
со стула.
Каверин дал присутствующим необходимые разъяснения, после чего заседание
было прервано и затем уже не возобновлялось.
В этот же день был приглашен в райком КПСС и А. Т. Твардовский. Формально
речь шла о простом знакомстве Твардовского с секретарем райкома (после ухода
с поста редактора «Нового мира» Твардовский перешел на учет в другой райком
КПСС). Однако через пять минут после начала беседы в кабинет секретаря рай¬
кома вошел зам. заведующего отделом культуры ЦК КПСС А. Беляев, который
стал упрекать Твардовского за то, что он вмешался в дело этого «ненормального
Ж. Медведева».

314
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— А ведь мы было приготовили вам совсем другую награду, — безо всякого
стеснения сказал Твардовскому А. Беляев. (В связи со своим 60-летием А. Т. Твар¬
довский был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Какую «другую»
награду «приготовил» Твардовскому отдел культуры ЦК, так и осталось неиз¬
вестным.)
Я узнал также, что в некоторых партийных организациях было получено в сере¬
дине июня указание — завести «персональное дело» на тех членов партии, которые
активно протестовали против насильственной госпитализации Ж. Медведева.
Вся эта начатая невпопад и прекращенная уже на следующий день «прорабо¬
точная» кампания свидетельствовала, тем не менее, о многом. Она доказывала,
что незаконная госпитализация моего брата не была какой-то одиночной и слу¬
чайной акцией, в которой принимали участие лишь местные калужские власти. Ни
министр здравоохранения Б. Петровский, собравший 12 июня для «проработки»
группу академиков, ни руководство Союза писателей или Союза кинематографи¬
стов, ни тем более ответственные работники ЦК КПСС не стали бы столь активно
защищать действия Калужской психиатрической больницы, если бы обращение
к ним Калужского обкома КПСС не было подкреплено весьма авторитетным ука¬
занием какого-то очень высокопоставленного московского работника. Таким об¬
разом, подтверждалась догадка о том, что нити всего этого дела тянулись в Москву.
Однако кем именно и на каком уровне планировалась и разрабатывалась вся эта
«операция» — так и осталось для нас невыясненным.
Утром 18 июня, когда я ждал приезда брата, мне позвонили из КГБ и пригласи¬
ли к 15 часам для беседы. Когда я приехал в приемную КГБ, меня провели в один из
кабинетов. Вслед за мной в кабинет зашел работник комитета, по-видимому, весь¬
ма высокого ранга. Беседа проходила в доброжелательном тоне и касалась лишь
дела моего брата. Мой собеседник старался заверить меня, что все происшедшее
является исключительно делом калужских органов здравоохранения и что органы
КГБ, вопреки некоторым сообщениям зарубежной печати, не имеют никакого от¬
ношения к данной истории. Я ответил, что в своих действиях я также исходил из
убеждения, что самые высокие руководители КГБ не принимали участия в подго¬
товке обсуждаемой нами «операции» и были, по-видимому, поставлены уже перед
фактами. Однако совершенно очевидно, что какие-то нижестоящие инстанции
в КГБ, и в первую очередь Калужское управление КГБ, принимали самое активное
участие во всем происшедшем.
Речь шла также и о том, чтобы «подвести черту» под случившимся. Я согла¬
сился с этим, но только на определенных условиях, главное из которых состояло
в том, чтобы калужская больница ликвидировала фальшивую «историю болез¬
ни». При этом мой брат не должен ставиться ни на какой постоянный диспансер¬
ный психиатрический учет, на него не должна заводиться карточка психиатриче¬
ского учета, предусматривающая периодические вызовы к врачу-психиатру для
освидетельствований. Иными словами, психиатрический шантаж должен быть
полностью прекращен, и бывший пациент должен получить возможность жить
и работать как нормальный человек, без страха перед возможностью повторной
насильственной госпитализации в любой день и час, если кто-то сочтет это же¬
лательным.
— Любой вынесенный моему брату диагноз насчет какого-либо психического
заболевания я буду рассматривать и как угрозу для себя: мы с братом близнецы,
и у нас одинаковая наследственность.

7. ПЕРВЫЕ ДНИ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЖОРЕСА
315
Мой собеседник, однако, ничего на это мне не обещал и лишь ответил, что все
мои утверждения насчет участия местных органов КГБ в данном деле требуют тща¬
тельной проверки.
Как я узнал впоследствии, главные из поставленных мной условий не были вы¬
полнены, и это явилось основной причиной написания данного очерка.
В тот же день, 18 июня, академик А. Д. Сахаров был приглашен в ЦК КПСС к зав.
отделом науки, школ и вузов С. П. Трапезникову. Беседа была продолжительной
и касалась многих вопросов. В основном речь шла о том письме в директивные ор¬
ганы по поводу развития социалистической демократизации, которое было пере¬
дано в ЦК КПСС еще в марте 1970 года и под которым стояла подпись не только
А. Д. Сахарова, но также В. Ф. Турчина и моя. Сахаров, однако, в самом начале бе¬
седы поставил вопрос об истории с Жоресом. Трапезников ответил, что ЦК КПСС
не имел никакого отношения ко всему этому делу, ответственность за данную ак¬
цию несут местные органы здравоохранения. Собеседник Сахарова утверждал, что
в ЦК узнали о госпитализации Ж. Медведева лишь постфактум и в какой-то мере
способствовали урегулированию этой проблемы. Трапезников добавил все же, что
у Ж. Медведева имелись, по-видимому, какие-то отклонения от «нормального» по¬
ведения, но и калужские врачи «перестарались».
Только вечером 18 июня я вернулся домой и сумел впервые за три недели по¬
дробно поговорить обо всем со своим братом.
В последующие несколько дней я занимался служебными делами и оформлени¬
ем отпуска. Следовало, конечно, отдохнуть и Жоресу, и мне от всего пережитого.
23 июня я уехал на юг и возвратился в Москву только в августе.

8
СВОБОДА БЕЗ СВОБОДЫ.
17	ИЮНЯ -1 СЕНТЯБРЯ 1970 г.
Ж. А. Медведев
Домой из Калуги мы приехали около 14 часов. Только здесь, в собственной квартире,
я почувствовал, что совершенно фантастическое приключение окончилось. Из Мо¬
сквы позвонил брат и поздравил с благополучным завершением психиатрической
истории. Закончив ряд текущих дел и просмотр почты, я решил послушать радио¬
передачи. После непрерывного восприятия больничного репродуктора, не выклю¬
чавшегося в коридоре с 7 утра до 22 часов вечера, свобода выбора программ уже
представляла удовольствие. Примерно в 17.50 я наткнулся на британскую станцию
Би-би-си. Передавали «Последние известия». Неожиданно в этих известиях объяви¬
ли, что, по сообщению корреспондентов из Москвы, «...из Калужской психиатриче¬
ской больницы освобожден биолог Жорес Медведев, помещенный туда после ареста
29 мая...» После «Последних известий» комментатор Би-би-си Морис Лети передал
специальную беседу, посвященную этому событию. По его словам, столь неожидан¬
но быстрая выписка была результатом борьбы между учеными и бюрократическим
руководством и что ученые добились в этой борьбе победы. Морис Лети сообщал,
что с особым протестом по поводу помещения инакомыслящих вполне здоровых
людей в сумасшедшие дома выступил 15 июня писатель Александр Солженицын.
Оперативность корреспондентов была удивительной, но, как я узнал впоследствии,
сообщение о выписке было получено ими из полуофициальных источников.
Вечером 17 июня мне привезли из Москвы текст заявления А. Солженицына
и копии ряда писем ученых и писателей в различные медицинские и немедицин¬
ские инстанции.
18	июня, приехав в Москву, я с удивлением узнал, что накануне, когда я был уже
на свободе, двух моих знакомых — режиссера М. И. Ромма и писателя В. А. Каве¬
рина — серьезно прорабатывали на довольно высоком уровне за то, что они посы¬
лали в Калужскую психиатрическую больницу резкие телеграммы с протестом по
поводу незаконного и насильственного заключения в психиатрическую больницу
здорового человека.

8. СВОБОДА БЕЗ СВОБОДЫ. 17 ИЮНЯ - 1 СЕНТЯБРЯ 1970 Г.
3V
Эти запоздалые проработки, несомненно, были результатом несогласованно¬
сти между создателями и исполнителями разыгранного психиатрического «сце¬
нария». Медицинские исполнители могли реагировать на письма, телеграммы
и протесты только двумя способами: либо игнорировать их, ссылаясь на неком¬
петентность протестующих в вопросах психиатрии; либо, наоборот, прислушать¬
ся к голосу и мнению людей, много лет общавшихся с человеком, психическую
«вменяемость» которого было приказано проверить и подвергнуть сомнению.
Но ни калужские врачи, ни даже министр здравоохранения СССР не были в со¬
стоянии обязать Комитет по кинематографии СССР или секретариат Союза пи¬
сателей устроить подобную проработку известных представителей московской
интеллигенции. (Впоследствии я узнал, что и некоторым другим моим знакомым
16 и 17 июня приходилось давать объяснения по поводу их протестов. Для этого
их вызывали в райкомы, в парткомы учреждений или в дирекцию институтов.)
Указания в проведении подобных проработок, вместе с копиями писем и теле¬
грамм, могли исходить только от какого-нибудь центрального и отнюдь не меди¬
цинского учреждения. При этом центральное учреждение действовало совместно
с Калужским обкомом или областным управлением КГБ, предоставлявшим не¬
обходимую документацию. Психиатрическая больница не имела права снимать
копии с писем и телеграмм и направлять их в немедицинские учреждения. Все
эти материалы следовало лишь подшивать в историю болезни наряду с теми ин¬
тервью, которые Лифшиц сам собирал среди сотрудников и административного
персонала в Обнинске. Больница обязана строго сохранять в тайне все сведения
о пациентах, поступающие из любых источников, и эти сведения могут циркули¬
ровать только в медицинской системе. Выдача каких-либо справок о пациентах
в немедицинские организации типа Комитета кинематографии или секретариа¬
та ССП, а также в Калужский обком КПСС была грубейшим нарушением меди¬
цинской этики и знаменитой клятвы Гиппократа, которую в измененном виде
приносят и советские врачи. Эта клятва запрещает распространять полученные
сведения о болезнях и использовать их во вред пациенту. Между тем проработки
16 и 17 июня представляли собой несомненный шантаж как по отношению ко
мне, так и по отношению к тем, кто пытался внести ясность в психиатрический
диагноз, помочь врачам правильно понять особенности личности, с которой они
имели дело. Эти проработки к тому же нарушали и общие принципы рассмотре¬
ния заявлений граждан в любые государственные организации. После 17 июня
никаких проработок уже не было.
18	июня моего брата вызвали в Центральное управление КГБ и заверили в том,
что аппарат этого учреждения не имел прямого отношения к событиям в Калуге
и Обнинске и что вся эта история была продуктом местных властей. Брата про¬
сили не писать о случившемся каких-либо очерков и документов и считать дело
закрытым. Брат от своего и моего имени согласился с этим предложением, но на
определенных условиях. Условия эти были элементарно простыми — взаимность
действий по ликвидации возникшей проблемы.
Примерно то же ответил и я Лифшицу во время заключительной беседы
в больнице. Когда он попросил не заниматься «репортажами» из больницы, то
я сказал, что мне и самому не хочется этого делать. «Тем более, — сказал я, — что
Антон Павлович Чехов уже давно описал случай насильственной психиатриче¬
ской госпитализации здорового человека, и сюжет, таким образом, теряет ори¬
гинальность».

318
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
— Да, да, — обрадовался Лифшиц, — его знаменитая повесть «Палата № 6».
Этим замечанием калужский врач продемонстрировал известную эрудицию
в литературных делах. Но он, по-видимому, забыл, что в повести Чехова описан
случай, как в палату с психическими больными был после тайной, но безрезультат¬
ной экспертизы завлечен обманом и заперт, а затем и избит при попытке выйти
из больницы бывший главный врач этой же провинциальной больницы. Избитый,
он тут же вскоре и умер от апоплексического удара. Забыл он, что и сам Чехов,
если применять методы Лифшица, мог бы быть насильственно госпитализирован.
Он ведь по профессии был врачом, и очень хорошим врачом. Литературная дея¬
тельность вначале была для него непрофессиональным увлечением. Кроме того,
он был и публицистом, и социологом — достаточно вспомнить его очерки о жизни
заключенных на Сахалине.
— Но я не буду вспоминать о пребывании в Калуге, — добавил я, — если и вы
не будете напоминать о себе какими-либо вызовами и повторными обследования¬
ми. Если же вы позаботитесь о продолжении психиатрического давления, то я буду
считать себя совершенно свободным в средствах защиты.
В последующие дни после возвращения домой мне стали известны разно¬
образные последствия насильственной и незаконной психиатрической госпита¬
лизации. Благодаря многочисленным протестам ученых в СССР и за границей,
метод психиатрических репрессий привлек внимание иностранных комментато¬
ров и журналистов. В газетах и еженедельниках Англии, США, Франции и других
стран публиковались не только многочисленные протесты по поводу нарушения
в СССР этических норм медицины, но и описывались все события в Обнинске
и Калуге. Из разных стран коллеги и друзья присылали мне вырезки из газет
и журналов на эту тему. Большая часть газетных вырезок, высланных часто за¬
казными письмами, не достигла адресата, но некоторую часть материалов я все-
таки получил. Они свидетельствовали об очень острой реакции. Статьи имели
заголовки: «Сумасшедший дом для оппонентов» («Тайм»), «Опасность высказы¬
вания» («Нейчур»), «Ученый в психбольнице» («Рейтер»), «Протесты советских
ученых по поводу ареста биолога» («Нью-Йорк тайме»), «Советские ученые до¬
бились свободы для коллеги» («Дейли телеграф») и т. д. Только одна «Нью-Йорк
тайме» поместила на эту тему восемь статей, несколько статей было опубликова¬
но французской «Монд» и другими. Судя по иностранной печати, история при¬
няла настолько скандальный характер, что не удивительно, что ее решено было
прекратить. Но в результате сенсационного характера событий и сообщений
о том, что они связаны с рукописью о международном сотрудничестве ученых,
иностранные корреспонденты в Москве стали искать возможности ознакомле¬
ния с этой работой. Каким-то способом им удалось получить 6—7 июня фотоко¬
пии отрывков из этой рукописи, и в ряде газет («Геральд трибюн», «Вашингтон
пост» и др.) 8 июня появилась статья московского корреспондента Энтони Астра-
хана «Советская политика зарубежных путешествий критикуется в книге Медве¬
дева». Астрахан пишет, что отрывки из книги «Международное сотрудничество
ученых и национальные границы» стали доступны иностранным корреспонден¬
там 7 июня. Далее Астрахан излагает содержание некоторых разделов и приво¬
дит цитаты, свидетельствующие о том, что ему действительно стал известен под¬
линный текст рукописи. Аналогичные материалы появились в газете «Нью-Йорк
тайме» 14 июня. Сообщения об этой же книге появились в английской, немецкой,
французской, шведской прессе. Кто снабдил корреспондентов этим материалом,
8. СВОБОДА БЕЗ СВОБОДЫ. 17 ИЮНЯ - 1 СЕНТЯБРЯ 1970 Г.
319
осталось неизвестным. Но полного текста рукописи, по-видимому, у них не было;
в статьях излагалась только первая часть работы, как раз менее важная. Утеч¬
ка информации об этой книге была весьма печальным событием, так как я не
считал еще ее завершенной. Теперь же она выходила из-под контроля. Для того
чтобы поставить дело на официальную почву, я отправил авторский экземпляр
рукописи в московское издательство «Международные отношения» с объясни¬
тельной запиской и с просьбой рассмотреть возможность ее издания в том или
ином виде в СССР.
В газете «Нью-Йорк тайме» и в некоторых других появились сильно искажен¬
ные данные о другой моей, также незавершенной, социологической работе, посвя¬
щенной проблемам международной корреспонденции и обмену информацией. Эта
работа упоминалась, однако, явно по каким-то слухам, текст ее, несомненно, не
стал доступным иностранным корреспондентам. Естественно, что я сразу попро¬
сил профессора Лернера и других зарубежных друзей принять необходимые меры
по прекращению возможности «пиратских» публикаций отрывков из этих работ
в газетах и других средствах массовой информации. Насколько мне известно, дру¬
зьям удалось предотвратить публикацию одной из глав работы о международном
сотрудничестве в журнале «Тайм».
Через два дня после возвращения домой я стал интенсивно заниматься устрой¬
ством на работу. Во время заключительной беседы Лифшиц сообщил, что Инсти¬
туту медицинской радиологии АМН СССР дана директива восстановить меня на
работе. Это сообщение подкреплялось тем, что за два дня до выписки в Калужскую
больницу с официальным визитом приехали три члена местного комитета проф¬
союза этого института и привезли мне апельсины и конфеты на «больничные»
средства месткома. Такое внимание к сотруднику, уволенному более года назад,
было «миссией доброй воли» и не могло не иметь одобрения со стороны руковод¬
ства института. Но когда я стал наводить справки в Обнинске и в АМН СССР по
поводу восстановления, то оказалось, что энтузиазм, приведший членов месткома
в Калугу, был очень коротким. Начальник управления кадров АМН СССР тов. По¬
номарь, к которому я отправился оформлять назначение на должность старшего
научного сотрудника, а затем и академик-секретарь А. В. Снежневский информи¬
ровали меня, что восстановление на работу в Обнинске наталкивается на различ¬
ные трудности и что моим «трудоустройством» будет заниматься Академия наук
СССР. Президент АН СССР М. В. Келдыш официально обещал на совещании у ми¬
нистра здравоохранения 12 июня трудоустроить Медведева в одном из институтов
АН СССР, и там уже будто бы готова для меня должность в биологическом центре
АН СССР в г. Пущино. Я немедленно поехал в АН СССР и подал на имя М. В. Кел¬
дыша заявление с просьбой о работе в Пущино, а также попросил личной аудиен¬
ции. Через несколько дней меня пригласил начальник управления кадров АН СССР
тов. Цыпкин и сообщил, что М. В. Келдыш рассмотрел мое заявление и договорил¬
ся через отдел науки ЦК КПСС и Калужский обком КПСС, что меня все же восстано¬
вят в Институте медицинской радиологии.
—Мстислав Всеволодович просил вам передать, чтобы вы подождали 7—10 дней.
В течение этого срока вас вызовут и сделают предложение. Он также просил пере¬
дать вам, чтобы вы не капризничали, а соглашались на то предложение, которое бу¬
дет сделано.
Я прождал 10 дней, но вызова не было. В канцелярии президента АН СССР
очень удивились и обещали доложить М. В. Келдышу. На всякий случай я ре¬
320
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
шил проявить инициативу и пошел на прием к директору Института медицин¬
ской радиологии Г. А. Зедгенидзе. Но он категорически отрицал всякую воз¬
можность восстановления в институте. Спустя еще дней десять в управлении
кадров мне сказали, что вопрос о трудоустройстве решен и в ближайшие дни
мне будет сделано предложение. На этот раз Цыпкин говорил правду. В начале
августа ко мне прямо домой, без предварительного звонка, пришли с визитом
представители Института биохимии и физиологии сельскохозяйственных жи¬
вотных, расположенного в г. Боровске Калужской области, и предложили рабо¬
ту в этом институте по возрастной биохимии. Я немедленно согласился и спу¬
стя два дня приехал в Боровск для беседы с директором. Приняли меня очень
приветливо, и, судя по объяснениям, они давно поджидали, чтобы я уволился
в Обнинске, чтобы пригласить меня к себе в институт. Согласовав все вопросы,
директор сказал, что через два-три дня он мне позвонит в отношении оформле¬
ния. Но звонок так и не последовал. Прождав больше недели, я стал выяснять
в Боровске о причинах задержки. Оказалось, что вопрос о моем назначении
в боровский институт встретил какую-то оппозицию в аппарате Всесоюзной
академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ), в подчинении которой этот
институт находился.
Я пытался обратиться с просьбой о трудоустройстве снова в Академию меди¬
цинских наук и к министру здравоохранения, но получил отказ; в обеих приемных
мне снова напомнили, что этим делом должен будто бы заниматься президент Ака¬
демии наук СССР. Круг снова замыкался.
Но еще до того, как возникли затруднения с переездом в Боровск, произошло
небольшое событие, которое и послужило стартом для настоящего очерка.
В конце июля мне позвонила медсестра из обнинского психиатрического дис¬
пансера. Спокойно и обыденно, как что-то само собой разумеющееся, она попро¬
сила меня прийти в диспансер для периодического переосвидетельствования.
Я сначала подумал, что опять интересуются сыном и перепутали имена, и стал
спрашивать, кого она имеет в виду и на каком основании сделано это приглаше¬
ние. Но ошибки не было.
— Вы ведь лечились в калужской больнице, — сказала сестра, — теперь нам
прислали оттуда карточку постоянного диспансерного учета. По правилам мы
должны периодически вносить в нее данные о состоянии больного.
Я, конечно, послал их с этой карточкой к чёрту и просил прекратить психиа¬
трический шантаж. Но жена немедленно отправилась к врачу. По существую¬
щим правилам родственникам обязаны сообщать диагноз и признаки заболе¬
вания, но ни Лифшиц, ни Бондарева этих правил не выполняли. В Обнинском
диспансере тоже сначала не хотели этого делать, но после настойчивых тре¬
бований жены все же познакомили ее с карточкой «психиатрического учета».
В конце концов, эту карточку составляли в Калуге, и обнинский диспансер за
нее никакой ответственности не нес. Карточка из калужской больницы была
подписана Бондаревой и со ссылкой на «комиссию» психиатров (указывались
имена и должности Морозовых, Наджарова и Лифшица) формулировала диа¬
гноз «заболевания» следующим образом: «вялотекущая шизофрения с пара¬
нойяльным реформаторским бредом». Указывались в «карточке» и основные
симптомы «заболевания»: «раздвоение личности, выражающееся в совмещении
научной работы по специальности с занятиями публицистикой; переоценка
собственной личности; ухудшение в последние годы качественных показателей
8. СВОБОДА БЕЗ СВОБОДЫ. 17 ИЮНЯ - 1 СЕНТЯБРЯ 1970 Г.
321
научной продукции и повышенная скрупулезность в публицистических рабо¬
тах; отсутствие чувства реальной обстановки, плохая адаптация к социальной
среде». Рекомендации больницы состояли в следующем: «амбулаторное лече¬
ние и трудоустройство».
В августе я получил из США письмо от своего друга, профессора Л. Хейфлика,
заведующего отделом медицинской микробиологии Стэнфордского университета.
После ряда персональных поздравлений Хейфлик писал (перевод с английского):
«...Как Вы, может быть, знаете, когда события, происходившие с Вами, стали
известны, я написал ряд личных писем ко многим моим друзьям в СССР с просьбой
сделать все, что можно, для того чтобы помочь Вам. Я получил только два ответа,
фотокопии которых вложены в данное письмо...»
Откликнулись на призывы Леонарда Хейфлика академик В. А. Энгельгардт,
директор Института молекулярной биологии АН СССР, и доктор биологических
наук В. И. Хозинский, заведующий лабораторией Института полиомиелита и ви¬
русных энцефалитов АМН СССР. Академик Энгельгардт знал меня лично очень
давно, Хозинского я никогда в своей жизни не встречал. Оба письма были офици¬
альными, на бланках институтов. В. А. Энгельгардт писал на английском языке,
В. И. Хозинский — на русском. Поскольку эти письма были отправлены за грани¬
цу без указания на конфиденциальность, то я считаю возможным привести их
ниже полностью.
«Дорогой профессор Хейфлик! — писал В. А. Энгельгардт. — Я получил Ваше
письмо от 22 июня со значительной задержкой после возвращения из долгой по¬
ездки.
Как Вы, очевидно, знаете из сообщений, опубликованных в печати, д-р Ж. Мед¬
ведев был выписан из больницы 17 июня. Я был рад встретить его здорового и не¬
вредимого (sane and safe) для короткой беседы в период моего недолгого пребыва¬
ния в Москве между двумя поездками. Он был в хорошей форме и ОК (о’кей), так
что беспокойства об этой несчастливой истории уже кончены.
Искренне Ваш проф. В. А. Энгельгардт».
Письмо от В. И. Хозинского от 31 июля 1970 г. выглядело несколько, иначе:
«Дорогой проф. Хейфлик!
По наведенным мною справкам, д-р Жорес Медведев в связи с обострением вя¬
лотекущего шизофренического процесса некоторое время находился на лечении
в 1-й психиатрической больнице г. Калуги. В настоящее время он долечивается
в домашних условиях. Вопрос о его дальнейшей работе будет решен после окон¬
чательного выздоровления. Физической безопасности его никто не угрожал и не
угрожает.
Я сожалею, что Вы оказались жертвой непроверенных слухов, и могу Вас заве¬
рить, что научная свобода и демократия в Советском Союзе находятся под охраной
Конституции, и никому не дано права ее нарушать.
Уверен, что Вас глубоко волнует не только судьба ученых, но и физическая безо¬
пасность многих сотен тысяч простых людей во Вьетнаме, Камбодже и на Ближнем
Востоке. Если Вы сочли или сочтете возможным присоединить свой голос к тем,

322
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
кто требует прекращения массовых убийств в этих районах мира, то можете быть
уверенным, что я и мои коллеги отнесутся к этому Вашему шагу с пониманием
и поддержкой.
Искренне Ваш зав. лабор. Ин-та полиомиелита
и вирусных энцефалитов АМН СССР,
докт. биол. наук В. И. Хозинский»,
То, что Хозинский и те, кто снабжал его столь официальной информацией, на¬
рушали элементарную медицинскую этику и строгие правила медицинских учреж¬
дений такого типа, считающие абсолютно конфиденциальными все сведения
о диагнозах и историях болезни, было очевидным. Калужская больница и те, кто
организовывал и весь сценарий, решили и после выписки не ограничивать себя
какими-либо нормами и распространять «психиатрические» сведения о пациенте
не только в СССР, но и за границей. Хозинский, может быть, и верил в то, о чем он
писал, но все же он, несомненно, не являлся сколь-либо честным и порядочным че¬
ловеком. Откуда он взял версию о «долечивании в домашних условиях» и о работе
«после окончательного выздоровления»? Ведь «окончательного выздоровления» от
шизофрении не бывает, бывают только ремиссии.
Возможно, что и на другие письма иностранных ученых в различные адреса
в СССР давались подобные демагогические ответы. Положить этому конец можно
было лишь одним способом — обстоятельным рассказом о действительных собы¬
тиях со всей необходимой «скрупулезностью».
Из всего изложенного следовало, что меня все же объявили сумасшедшим,
а работы в области истории и социологии науки занесли в категорию «рефор¬
маторского бреда». Но, во всяком случае, стал известен наконец «диагноз». Я по¬
просил у одного из знакомых учебник психиатрии для медицинских институтов,
самое последнее издание (Кербиков О. В., Коркина М. В., Наджаров Р. А,, Снеж-
невскийА. В. Психиатрия. М.: Медицина, 1968) и с большим интересом стал изу¬
чать собственное «заболевание». Шизофрений, согласно учебнику, очень много,
но всем формам этой болезни свойственны некоторые общие признаки. Для всех
форм «характерно нарушение единства, цельности психики и несоответствие
психической деятельности внешним раздражителям, что проявляется в поведе¬
нии больного. Оно становится неадекватным условиям жизни и окружающей
обстановки, неправильным и непонятным. Больной, бухгалтер по профессии,
никогда не интересовавшийся вопросами биологии и медицины, приходит на за¬
седание биологического общества и пытается там выступить по вопросу о про¬
исхождении живого вещества. Контролер поезда требует у пассажира не только
проездной билет, но и свидетельство о браке... Странности в поведении сочета¬
ются с нарастающим снижением стремления к деятельности, утратой желаний.
Больной без всякого повода оставляет любимую профессию, не посещает заня¬
тия, не общается со знакомыми, друзьями, родными, целыми днями валяется
в постели, становится неряшливым. Нарушение единства психики, расстройства
отчетливо проявляются в мышлении больного, а соответственно этому — в его
устной и письменной речи. В речевой продукции больного при относительной
сохранности грамматической связи исчезает связь логическая, смысловая. В его
высказываниях и письмах имеется и подлежащее, и сказуемое, и придаточное
предложение, но уловить их содержание, смысл трудно или невозможно. В пись¬
ме, адресованном врачу, больная, например, пишет: “Полагаться на Вашу осмо¬
8. СВОБОДА БЕЗ СВОБОДЫ. 17 ИЮНЯ - 1 СЕНТЯБРЯ 1970 Г.
323
трительность, которая ведется, должно быть, состоятельнее Вашей порядочно¬
сти, для непредвиденных обстоятельств о всякой условности достается в удел
моих верных правил, во исполнение коих я в означенной Вами непреложности
нахожусь”» (с. 245—246).
Далее учебник перечисляет и другие общие для всех шизофрений признаки:
нарушение эмоций, равнодушность, оскудение чувств, эмоциональная тупость,
галлюцинации, автоматизм и т. д. Паранойяльная форма, которую приписали мне
врачи, согласно учебнику, «характеризуется преобладанием в состоянии больного
бредовых идей, которые часто сопровождаются наплывом галлюцинаций. Наблю¬
даются различные формы бреда — бред отношений, воздействия, ревности, пре¬
следования, изобретательства, сутяжный бред, ипохондрический бред, бредовые
идеи величия. При большом разнообразии вариантов течения параноидальной
формы в качестве общей тенденции можно отметить склонность к длительному
существованию и систематизации бредовых идей при медленном, однако, нарас¬
тании интеллектуального оскудения. По мере нарастания распада психики распа¬
дается и бредовая система» (с. 251—252).
Но авторы учебника не предсказывали, в частности для меня, слишком бы¬
строго «распада психики», так как «вялотекущая шизофрения не приводит
к слишком быстрому апатическому слабоумию». «Больной при наличии систе¬
матизированного бреда все же оказывается в состоянии длительное время вы¬
полнять профессиональные обязанности. Вместе с тем он часто ведет себя в со¬
ответствии с содержанием бредовых идей, что нередко приводит его к опасным
нападениям на мнимых преследователей, к разного рода защитительным ме¬
рам, к обращению к различным организациям, общественному мнению, к домо¬
гательствам, к требованию осуществления его бредовых идей и проектов. Боль¬
ной держится горделиво, с чувством собственного достоинства, высказывания
его носят характер поучений, он уверен в непогрешимости и высокой ценности
своих суждений» (с. 253).
По мнению авторов учебника, шизофрения, в общем, неизлечима. В конце
концов после коротких или длительных ремиссий происходит распад психики.
Высказывания больного становятся бессвязными, бессмысленными «с нарочитым
нанизыванием исковерканных слов, в сочетании которых доминируют созвучия
и аллитерации: “пертурбации, конфигурации, лунатики и квадратики, сифилити¬
ки, автотипики, утонул двоеженец, в больнице не говорят о здоровье, здоровье не
мельница, санитар не объездчик, наездник не самовар”» и т. д. (с. 257).
Перспектива не очень веселая, страшная перспектива. Недаром боялся сойти
с ума Александр Пушкин, тоже плохо адаптированный к социальной среде того
времени. Может быть, судьба Чаадаева вызвала его стихи об этом страхе, а может
быть, и тогдашний учебник психиатрии:
Не дай мне Бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то чтоб разумом моим
Я дорожил: не то чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я

324
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь, как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака:
И сквозь решетку, как зверка,
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.

9
ПСИХОАДАПТИЗАЦИИ
ИЛИ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ?
Ж. А. Медведев
Подробно на примерах расшифрованные в учебнике психиатрии признаки «вяло¬
текущей шизофрении» «с паранойяльным реформаторским бредом» сразу прояс¬
нили для меня картину «раздвоения» личности. Мой случай далеко не был наибо¬
лее типичным, все-таки мои публицистические и социологические работы как-то
все время привязывались к генетике, геронтологии или обмену научной информа¬
цией. Они не выходили слишком далеко за рамки профессиональных интересов.
А сколько вокруг ярких примеров, намного более наглядных, чем бухгалтер, за¬
интересовавшийся происхождением жизни, или контролер, требующий показать
брачное свидетельство. Вот известный корифей, экономист, полководец, философ,
государственный и политический деятель, тонкий дипломат — и вдруг неожидан¬
но он публикует статью по проблемам языкознания и начинает лично акклимати¬
зировать в Крыму мандарины и эвкалипты. Вот другой корифей, тоже мудрый по¬
литик, дипломат, экономист, знаток сельского хозяйства, истории партии — вдруг
он приходит к новым решениям в области архитектуры жилых зданий, становится
арбитром в споре двух направлений в генетике, распускает министерства, создает
совнархозы, делит обкомы на сельскохозяйственные и промышленные, начина¬
ет акклиматизировать кукурузу на севере и запрещать скот в деревнях в личном
пользовании, обучает писателей тайнам литературного творчества. И каждый из
них «держится горделиво, высказывается в форме поучений, уверен в непогреши¬
мости и высокой ценности своих суждений». Эвкалипты не приживаются в Крыму,
а кукуруза не растет на севере, но оба деятеля продолжают вести себя «в соответ¬
ствии с содержанием бредовых идей», не адаптируются к реальной обстановке. По¬
ведение одного из них утяжелено еще и манией преследования и садизмом, он все
время ищет и «находит» мнимые заговоры, принимает драконовские законы, ор¬
ганизует массовые аресты, расстрелы, пытки, изолируется от всех. Но это особо тя¬
желые и опасные формы заболеваний; менее тяжелые и не столь опасные известны
очень широко и не вызывают большого удивления. Я открываю их почти во всех
326
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
книгах биографического содержания. Вот сын читает книгу о В. И. Дале «Человек
собирает слова», изданную Детгизом в 1969 году. По профессии Даль врач, хирург,
окончил медицинский факультет вместе со знаменитым Пироговым. По службе —
начальник канцелярии Министерства внутренних дел. А кроме того, филолог, со¬
биратель слов, автор знаменитого «Толкового словаря русского языка», под псевдо¬
нимом пишет рассказы, сказки, публицистику. В конце концов, конечно, поняли,
что это раздвоение или растроение личности. Вызвал Даля министр и по личному
указанию царя заявил: «Выбирайте, милостивый государь: писать — так не слу¬
жить, служить — так не писать».
Вот под руку попадает другая книга: «Скрывшие свое имя» (из истории псев¬
донимов и анонимов), изданная В. Г. Дмитриевым в издательстве «Наука». Здесь
примеры классических раздвоений личности приводятся десятками и сотнями.
Автор знаменитой сказки «Алиса в Стране чудес» Льюис Кэрролл на самом деле
оказывается математиком Чарльзом Доджсоном, странный автор, скрывающийся
за псевдонимом Кот-мурлыка и издавший семь томов сказок, романов, повестей,
оказывается профессором зоологии Н. П. Вагнером и т. д.
А сколько случаев приходит на память сразу и без этих книг. Выдающийся
британский биометрик и генетик Холдейн пишет под псевдонимом детективные
романы, а затем неожиданно начинает редактировать коммунистическую газету
«Дейли уоркер» и заниматься социологией и публицистикой. Грегор Мендель, свя¬
щенник и настоятель монастыря, вдруг увлекается биологией и во дворике церкви,
скрещивая в свободное время горох, открывает законы наследственности. Отлич¬
ный шлифовальщик линз Спиноза вдруг почувствовал тягу к философии. Андрей
Громыко, окончив в Минске зоотехнический сельскохозяйственный институт, стал
дипломатом и министром иностранных дел. Лайнус Полинг, блестящий химик, по¬
лучивший Нобелевскую премию по химии, стал не менее блестящим публицистом,
удостоенным Нобелевской премии мира и Ленинской премии мира за свою обще¬
ственную деятельность. Множество «раздвоений» встречается и среди моих непо¬
средственных знакомых и друзей: генетик Раиса Берг устраивает выставки своих
абстрактных картин и пишет сатирические новеллы, физик и математик А. Д. Са¬
харов написал интереснейший очерк о проблемах интеллектуальной свободы
и мирного сосуществования, биофизик М. В. Волькенштейн пишет публицистику
и критические очерки по литературе, агрохимик В. М. Клечковский вдруг увлекся
сложными физико-математическими проблемами и т. д. Примеры можно продол¬
жить до бесконечности. Всякое «хобби» становится психиатрической опасностью.
Если же вспомнить о знаменитостях далекого прошлого — Аристотеле, Леонардо
да Винчи, Ломоносове и других, то здесь уже не раздвоение и даже не растроение,
а полная диссоциация интеллекта во многих направлениях. К счастью, в те време¬
на еще не было психиатрии и сумасшедших судили просто на основании здравого
смысла, а иногда и почитали их, как, например, Василия Блаженного в Москве.
Второй показатель, указанный в карточке психиатрического учета как проявле¬
ние шизофрении, — это «повышенная самооценка» или «переоценка собственной
личности», — является менее специфическим. Я заслужил его, очевидно, назвав
себя ученым средних способностей. Поскольку я был уволен с работы, то следовало
относить себя к более низкой категории: ученых средних способностей с работы
обычно не увольняют. Однако при избыточной скромности психиатры могли бы
записать в диагноз «пониженную самооценку» или «недооценку собственной лич¬
ности», и с психиатрической точки зрения это почти одно и то же. В больницах
9. ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ ИЛИ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ?	327
одни объявляют себя Наполеонами или Сократами, другие страдают от чувства
собственного ничтожества или даже считают себя больными проказой или сифи¬
лисом.
Вспоминая беседы с Лифшицем, я приходил к выводу, что к третьему показа¬
телю «заболевания» — «ухудшению качественных показателей научной продук¬
ции в последние годы» — психиатры стремились подойти наиболее объективно
и серьезно. К этому же выводу пришла и моя жена. Судя по ее и моим беседам в Ка¬
лужской психиатрической больнице, Лифшиц получил в отделе кадров Института
медицинской радиологии список моих научных работ и действительно читал не¬
которые из них, опубликованные в разные годы. Эти беседы с Лифшицем казались
мне всегда наиболее фантастическими и удивительными. Он хотел, по-видимому,
хоть чем-то прикрыть фальшивый диагноз, собрать какие-то факты об «оскудении»
интеллекта. Вряд ли Г. Морозов и Д. Лунц столь серьезно изучают своих пациентов.
Лифшиц же утверждал, что прочитал две моих книги по биохимии, и считал, что
вторая книга, изданная Медгизом в 1968 году, намного хуже, чем первая, издан¬
ная в 1963 году. Ему прежде всего не нравилось, что вторая книга, посвященная
молекулярно-генетическим механизмам развития организма, более теоретична,
чем первая, посвященная биосинтезу белка. Он также уверял жену и меня, что
экспериментальные работы, выполненные его пациентом до 1962 года в Тимиря¬
зевской академии, намного лучше тех, которые были сделаны в последние годы
в Институте медицинской радиологии. Эти же доводы в обоснование «диагноза»
приводил и Г. Морозов на совещании у министра здравоохранения, но они вы¬
звали только иронические замечания академиков, отметивших, что о качестве
работ по биохимии должны судить специалисты-биохимики, а не психиатры. Кро¬
ме того, общеизвестно, что у любого научного работника существует возрастная
кривая качества и количества научных работ, и подобная динамика научной про¬
дуктивности изучается в специальных исследованиях. Это связано со многими
причинами, но главной является просто возрастное уменьшение числа нервных
клеток, которые не обладают способностью к регенерации. Между 20 и 60 годами
число нервных клеток у всех людей снижается примерно на 50%, и каждый чув¬
ствует это, например, по ослаблению памяти. Максимум научной продуктивности
у физиков и математиков по данным книги «Наука о науке» (Киев, 1966) находится
между 20 и 30 годами, у биологов между 30 и 40 годами, и Ж. А. Медведев, кото¬
рому в 1970 году исполняется 45 лет, прошел, следовательно, свой максимум. Но
к диагностике шизофрении это не может иметь никакого отношения.
В обосновании диагноза остается, таким образом, лишь один, но, безусловно,
главный показатель — «плохая адаптация к социальной среде». Именно из этого
тезиса следовал вывод о социальной опасности. Но и в этом случае калужские вра¬
чи и московские авторитеты психиатрии смотрят на проблему намного глубже,
чем этого требует их наука. Они захватывают чужую область знаний и применяют
столь знакомый «классовый подход» к понятию социальной адаптации. В дискус¬
сиях по этому вопросу Лифшиц и Бондарева признавали, что в обыденном понима¬
нии их пациент нормально адаптирован к среде. Насильственно госпитализиро¬
ванный «социально опасный» субъект никогда не судился и вообще не имел дела
с судами даже по гражданским вопросам, не имел приводов в милицию за наруше¬
ние общественного порядка, ни разу не был оштрафован за что-либо, не разводил¬
ся, не курил, не пил, не имел выговоров по работе, ни с кем не скандалил, участво¬
вал в традиционные праздники в демонстрациях, посещал семинары, подписывался
328	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
на газеты и журналы, был членом общества «Знание», председателем товарище¬
ского суда, ходил в театр и в кино, имел друзей, любил копаться в огороде, ездить
на велосипеде, кататься на байдарке, отдыхать на море, читать «Новый мир» и аме¬
риканские детективы и слушать легкую музыку. В общем, вел спокойный образ
жизни провинциального научного работника. Самая средняя нормальная норма
и никакой экзотики. Дальше этого для медицины путей исследования личности
уже нет и не должно быть, ибо если мы перейдем к обсуждению вопроса о взгля¬
дах, о мировоззрении, об отношении к той или иной программе, то мы кончаем
с медициной и переходим в область политики. Эту границу и пришлось перейти
Лифшицу, и перешел он ее отнюдь не добровольно. Приняв от каких-то инстанций
задание по проверке психической полноценности обнинского научного работни¬
ка, Лифшиц сначала очень надеялся найти что-либо действительно профессио¬
нальное, что-нибудь на самом деле очень странное в поведении или научной про¬
дукции, что-нибудь совершенно непонятное окружающим, какую-нибудь
экстравагантность, манию величия или преследования, стремление доминировать
или навязывать другим свою точку зрения, попытку создания фантастических
и нереальных проектов. Ему очень не хотелось ограничиваться только политиче¬
скими мотивами. Поэтому он и изучал научную продукцию своей жертвы, собирая
слухи и сведения от «окружающих», стараясь найти хоть какой-нибудь повод для
успокоения своей профессиональной совести. В Москве в Институте им. Сербского
относятся к таким делам, очевидно, уже намного проще и циничнее, но для про¬
винциального врача все было слишком сложно. А сверху или сбоку на него давили,
торопили, требовали. Но у Лифшица явно не набиралось данных на шизофрению
или манию, а госпитализировать насильно можно только тяжелого шизофреника
или маньяка. Тогда Лифшиц решил избежать насильственной госпитализации на
дому или на улице и переделать сценарий так, чтобы пациент сам пришел в пси¬
хиатрическую больницу или хотя бы в диспансер. Но из этого ничего не вышло.
Пришлось все же обращаться за помощью к милиции. Из-за этого в будущем нужно
было утяжелить «диагноз», если прикажут оставить «для лечения». В конце концов
такой приказ действительно последовал, но для его исполнения пришлось втяги¬
вать в фальсификацию и группу московских психиатров, которые поначалу поста¬
вили слишком легкий «диагноз». Мне к августу было уже известно, что московская
комиссия высказалась в пользу «паранойяльного развития с реформаторским бре¬
дом», не фиксировав никакой шизофрении. Это был очень легкий диагноз, и не¬
которые члены комиссии даже считали, что проявили мужество, ограничившись
столь легкой фальсификацией. Дело в том, что «паранойяльное развитие» и «пара¬
нойя» — это совсем разные вещи. «Паранойяльное развитие» не говорит, на какой
стадии заболевания находится личность, может быть, на самой начальной, неуло¬
вимой посторонним глазом. «Паранойя» — это уже развившаяся форма заболева¬
ния, а вместе с шизофренией, которая также представляет собой патологический
процесс, — это уже совсем тяжелый, безнадежный диагноз. От калужских и от мо¬
сковских психиатров внешние инстанции требовали, главным образом, одного —
фиксации «реформаторского бреда», а с какой он будет приправой: из шизофре¬
нии, паранойи или паранойяльного развития — это уже профессиональное дело
психиатров. Москвичи были за легкую приправу, они ведь не несли ответственно¬
сти за насилие, калужане не могли теперь обойтись без серьезной приправы, ибо
к «реформаторскому бреду» приходилось добавлять общественную опасность либо
попытку к самоубийству. Видимо, и москвичей убедили, что нужен другой гарнир
9. ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ ИЛИ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ?
329
к «реформаторскому бреду», а может быть, Г. П. Бондарева просто сослалась на
них, взяла на себя еще один лишний грех. «Реформаторский бред» встречается
и при сравнительно легких психических заболеваниях, и в этом случае, согласно
тому же учебнику психиатрии, он не приобретает лишенного логики шизофрени¬
ческого характера, а может иметь по внешнему виду вполне осмысленный харак¬
тер. Он проявляется «в форме какого-то фантастического и нереального проекта,
например разработки плана создания “Академии всеобщего счастья” или нового
принципа классификации человеческих знаний» (там же, с. 47) при состояниях
типа «мономании». При таком типе «реформаторского бреда» люди не представля¬
ют явной опасности для окружающих или самих себя, и эти виды психических от¬
клонений не предусмотрены как показания к насильственной госпитализации.
Человек, сочиняющий труд о создании общества всеобщего благоденствия, где все
будут счастливы и получать по потребности, не может быть общественно опасным
в психиатрическом смысле. Тот же Д. Лунц, главный авторитет в области «спецэк-
спертизы», в одной из своих последних работ определяет общественную опасность
психических больных как возможность нападения на окружающих, нарушений
общественного порядка, совершения поджогов, хищений, убийств и других подоб¬
ного рода действий. Мы, конечно, знаем, что в истории существовали маньяки
и фанатики с реформаторскими идеями бредового характера, способные к осу¬
ществлению массовых убийств, террора, геноцида, поджогов и чего угодно, вклю¬
чая уничтожение рода человеческого. Достаточно вспомнить Нерона, Гитлера,
Гиммлера, Ежова, Берию, Сталина... Но акции массового психопатологического
насилия возможны не только со стороны реформаторов, но и со стороны консерва¬
торов — ради сохранения существующего несправедливого порядка и привилегий.
Однако работа, которую объявляли «реформаторским бредом» Лифшиц и Шоста¬
кович (остальные психиатры не читали ее), все же не относилась к общественно
опасным именно в этом смысле. Тем более она не могла быть объявлена психопа¬
тологическим бредом при шизофрении, так как такой бред не имеет логической
структуры. Здесь может быть использован один безошибочный текст, о котором
следует напомнить и читателям, и участникам описанной выше истории. Авторам
работ, написанных в состоянии шизофренического бреда, иногда удается опубли¬
ковать их, например, за свой счет, а иногда и обычным путем. Известно, что напе¬
чатать что-то никому не понятное в некоторых случаях легче, чем всем ясное и по¬
нятное. Один мой ленинградский коллега даже собирает издания шизофреников,
и в его коллекции имеется около ста публикаций. Но патологический бред шизо¬
френика можно издать только на языке оригинала, осмысленный перевод такой
работы на другие языки невозможен, так как переводчик, как и простые читатели,
не сможет понять суть положений автора. Поэтому, когда Лифшиц, ворвавшись ко
мне на квартиру 29 мая, заявил, что я опубликовал за границей работу о междуна¬
родном сотрудничестве, то он подобным утверждением уже противоречил возмож¬
ности отнести ее к категории шизофренического бреда. Критерий перевода на дру¬
гие языки не гарантирует научной правильности текста, его соответствия истине.
Как мы знаем, переводились на иностранные языки и многочисленные псевдона¬
учные работы. Но если начать неотложные психиатрические госпитализации лю¬
дей только за то, что они пишут статьи и книги, в которых что-то неверно, что-то
противоречит общепризнанным догмам, критикует существующий порядок ве¬
щей, является оппозиционным либо разоблачительным, то в мире начнется что-то
невообразимое. Пришедшие к власти в Англии консерваторы начнут прятать лей-
13 Взлет и падение Т. Д. Лысенко
330
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
бористов в сумасшедшие дома, немецкие социал-демократы объявят шизофрени¬
ками и параноиками всех христианских демократов, католики будут требовать
психиатрической госпитализации протестантов, а мусульмане упрячут в психболь¬
ницы всех христиан и безбожников. Демократические французы будут бояться су¬
масшедших домов в тоталитарной Испании, не говоря о Греции, а в Чехословакии
союзным армиям, оказавшим помощь противникам Дубчека, пришлось бы пер¬
вым делом строить психиатрические больницы и импортировать врачей-
психиатров. При Организации Объединенных Наций нужно будет построить
огромный психиатрический диспансер, с тем чтобы дебаты по острым проблемам
проводились под наблюдением международных психиатрических комиссий. Цен¬
зорам Главлита нужно будет изучить курсы психиатрии и предоставить право не
только прекращать публикации и проводить изъятия из текста, но и осуществлять
отправку авторов на освидетельствование в психбольницы. Статьи в журналы
должны будут сопровождаться не только актом о несекретности, но и справкой от
врача. Будет ли такой мир нормальным? Ответить на этот вопрос трудно, но пер¬
вые эксперименты по всеобщей психоадаптизации в масштабах страны, не¬
видимому, уже начинаются.
Почти во всех странах мира характер общественных взаимоотношений и взаи¬
мосвязей различных слоев населения такой, при котором два вида профессий —
медицинская и юридическая — не относятся к категории государственной служ¬
бы, не сливаются с государственной системой. Врачи и адвокаты в этом случае
защищают интересы пациентов и клиентов, а не интересы государственной вла¬
сти. Они при этом свято соблюдают принцип профессиональной тайны. Тотали¬
тарная централизация медицинской службы, позволившая ввести прогрессивный
принцип бесплатного лечения всех, позволила также использовать медицину и как
одно из средств управления, контроля и политической регуляции. Медицинские
«досье» в поликлиниках и больницах может получить любое должностное государ¬
ственное лицо, а справки и формы о состоянии здоровья с перечислением болез¬
ней и синдромов стали требовать все большее число служб и учреждений. И в этих
справках все большая и большая роль отводится психиатрам. Психиатры могут на¬
ложить тайное «вето» на поступление молодого человека в учебное заведение, на
поездку за границу даже с туристической целью, на принятие гражданина на мно¬
гие категории должностей. Медицинская карточка в поликлинике или диспансере
может причинить человеку не меньше хлопот, чем судимость или еврейское про¬
исхождение. И люди стали бояться психиатрических диспансеров, обращаясь туда
только в случае крайней необходимости. А это уже поставило медицину в ложное
положение, лишило ее возможности выявления ранних, начальных форм заболе¬
вания, когда при современных методах химиотерапии возможно излечение или
стабилизация.
Централизация медицины, как и централизация промышленности, лишает ее
гибкости в обеспечении наилучшего обслуживания. Хорошо известно, что в стра¬
нах, где совмещается принцип специализированных клиник с принципом семей¬
ного общего частного врача, диагностика многих заболеваний происходит на
более ранних стадиях. Ранее это было очевидно для урологических, гинекологи¬
ческих, проктологических и особенно онкологических заболеваний (люди просто
боятся онкологических диспансеров и больниц и обращаются туда слишком позд¬
но). Теперь ясно, что в эту категорию попадают и психиатрические заболевания,
хотя и совсем по другой причине. И психиатрические расправы с инакомысля¬
9. ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ ИЛИ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ?	331
щими еще более усиливают эту тенденцию страха и ухудшают психиатрическую
помощь действительно в лей нуждающимся. Если продолжать эту политику, то
в конце концов здравомыслящие люди будут сидеть в сумасшедших домах, а обще¬
ственно опасные психические больные разгуливать на свободе без необходимого
им лечения.
Метод психиатрических расправ, между прочим, не нов и не оригинален. Он
применялся, хотя и не в массовом масштабе, уже столетия. Есть упоминание о том,
что царь Александр I объявил сумасшедшим юнкера Жукова за сочинение вольно¬
любивых стихов. Александр Солженицын упомянул в своем письме судьбу Чаадае¬
ва, известного русского философа и публициста, друга Пушкина. Петр Яковлевич
Чаадаев, вернувшись в Россию после длительного пребывания в ряде европейских
стран, был потрясен царившей здесь николаевской реакцией. Одно из его резко
критических «Философических писем» было опубликовано на французском языке
в московском журнале «Телескоп». Ознакомившись по доносу шефа тайной поли¬
ции с этой статьей, царь Николай I написал резолюцию: «Прочитав статью, нахожу,
что содержание оной — смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенно¬
го». После этого издатель журнала Надеждин был сослан в Усть-Сысольск, а Ча¬
адаев публично объявлен сумасшедшим. Подлинный текст бумаги, объявлявшей
об этом, гласил: «Появившаяся в “Телескопе” статья П. Я. Чаадаева выраженными
в ней мыслями возбудила во всех без исключения русских чувство гнева, отвра¬
щения, ужаса, сменившееся, впрочем, в скором времени на чувство сострадания,
когда узнали, что достойный сожаления соотечественник, автор статьи, страдает
расстройством и помешательством рассудка. Принимая во внимание болезненное
состояние несчастного, правительство в своей заботливости и отеческой попечи¬
тельное™ предписывает ему не выходить из дому и снабдить его даровым меди¬
цинским пособием, на который конец местное начальство имеет назначить осо¬
бого из подведомственных ему врача».
И в этом случае врач был казенным.
Чаадаев находился под домашним психиатрическим арестом около года, а за¬
тем получил снова доступ в общество и продолжал литературную и публицисти¬
ческую деятельность. Более трагичной оказалась судьба Екатерины Дмитриевны
Пановой, урожденной Улыбышевой, которой Чаадаев посвятил свои «Философи¬
ческие письма». Эта молодая женщина была по требованию мужа освидетельство¬
вана на предмет определения ее умственных способностей. На вопросы ответила,
что ей 32 года, замужем 15 лет, детей не имеет. На вопрос, чтит ли законы духовные
и гражданские, ответила: «В законах гражданских — республиканка, когда была
польская война, молилась за поляков, потому что они сражались за вольность». Па¬
нову признали в «расстроенном состоянии умственных способностей» и помести¬
ли в сумасшедший дом. Чаадаев написал письмо московскому обер-полицмейстеру
о том, что никогда не говорил с Пановой на темы «Философических писем». (Даль¬
нейшая судьба Пановой неизвестна. — Р. М.). Два других «философических пись¬
ма» он, однако, не решился опубликовать в России, они были изданы при жизни
автора во Франции. Остальные «Философические письма» (их было восемь) были
опубликованы много лет спустя после смерти автора.
Сумасшедшим объявлялся однажды в светском обществе и А. С. Грибоедов.
Слух об этом был столь настойчивым, что друзья долго справлялись о его здоровье.
Этот эпизод Грибоедов впоследствии использовал в сюжете «Горе от ума» — там
светское общество объявляет сумасшедшим Чацкого. И каждый школьник по обя¬
13*

332
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
зательной программе заучивает слова Фамусова, объяснявшего, почему в тогдаш¬
ней России интеллигенты сходили с ума.
«Ученье—вот чума, ученость — вот причина, что нынче пуще, чем когда, безум¬
ных развелось людей, и дел, и мнений».
Российский гражданин М. Кологривов за участие во французской революции
1830 года был по специальному постановлению сената помещен в сумасшедший
дом. Резолюция сената гласила, что «поскольку поступал он как безумный, и как
безумный должен быть наказан». Сенат имел право определять «вменяемость» со
времен указа Петра I в 1721 г. «О свидетельствовании дураков в сенате». Это «сви¬
детельствование» было чем-то вроде военной экспертизы для дворянских отпры¬
сков, уклоняющихся от воинской повинности под предлогом слабоумия.
Но все это были единичные факты. При Сталине психиатрические расправы
имели несколько более широкий характер. Однако Сталин имел и другие службы
для более быстрого и эффективного терроризирования людей. По свидетельству
С. П. Писарева, в психиатрических тюремных спецбольницах в Казани и Ленин¬
граде до начала массовых реабилитаций (в 1956 г.) находились сотни лиц, по¬
павших в эти заведения по политическим обвинениям и в основном в результате
«спецэкспертиз» Института судебной психиатрии им. Сербского. Их освобождали
из больниц на основе реабилитаций.
Начавшийся после XX съезда КПСС процесс частичной демократизации и укреп¬
ления законности, по-видимому, прекратил на время политическое использование
психиатрии. Но поскольку демократизация не пошла глубоко, а вскоре стала вновь
ограничиваться, потребность у властей каких-то наказаний за идеи, мысли, публи¬
кации, нежелательные исследования и т. д. возникла вновь. Политические процессы
над отдельными писателями, поэтами, публицистами (Бродский, Синявский, Дани¬
эль, Гинзбург, Галансков и некоторые другие) показали, однако, что открытые судеб¬
ные процессы с необходимостью каких-то доказательств нарушения законов, с юри¬
дической защитой, следствием, определением вины, анализом правовых аспектов,
последним словом обвиняемых и т. д. создают для организаторов этих процессов
слишком большие трудности и крайне непопулярны как в СССР, так и за границей.
Эти процессы вели практически лишь к распространению крамольных идей, к уве¬
личению числа критических документов, к цепной реакции инакомыслия.
Сталин действовал просто — на основе полного произвола и беззакония. Объ¬
явив после разоблачения некоторых преступлений Сталина принцип законности
незыблемым, исполнительная власть, однако, очень скоро столкнулась с трудно¬
стями, создаваемыми противоречием между относительно демократической Кон¬
ституцией СССР и отнюдь не демократической системой управления. Возникла
довольно частая потребность расправиться с человеком, который, по существу,
не вышел за рамки дозволенного законом. «Мягкие» репрессии типа увольнений
не всегда оказывались достаточно эффективными. И тогда кому-то пришла про¬
стая мысль о том, что рост числа политических процессов и числа политических
заключенных — это весьма плохой социальный показатель, а рост числа больнич¬
ных мест — это очень хороший социальный признак прогресса общества. С этого
момента психиатрические больницы стали расширяться.
Мне в настоящее время известно немало случаев помещения людей в психи¬
атрические больницы по политическим мотивам, в связи с пропагандой тех или
9. ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ ИЛИ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ?
333
иных общественных реформ и изменений, а иногда за публикации за границей или
за настойчиво выраженное желание эмигрировать из СССР. Я не описываю этих
случаев, так как лично незнаком с этими людьми и не знаю подробно их историй.
Но некоторые работы, отнесенные к категории «реформаторского бреда», я читал
в рукописях «самиздата» и могу наверняка сказать, что они написаны здравомыс¬
лящими людьми, честными патриотами и сторонниками демократизации нашего
общества для блага своей страны и всего мира. Иначе отнеслись к этим работам
психиатры, и мне известны некоторые формулировки психиатрических «спецэк-
спертиз». Приведу немногие из них: «навязчивый бред правдоискательства», «об¬
стоятельность мышления и недостаточная критичность к сложившейся ситуации»,
«паранойяльный бред реформаторства», «патологическое развитие личности с на¬
личием идей реформаторства и начальными явлениями атеросклероза сосудов
головного мозга» и т. д. В описаниях признаков заболевания встречаются форму¬
лировки: «много и горячо говорил, доказывая свою точку зрения, навязывал ее
собеседнику», «имел диктаторские замашки», «выделялся своим поведением, был
активен... собрал вокруг себя толпу... кричал, что будет бороться за демократию
и правду».
Заканчивая настоящий очерк, я хочу специально подчеркнуть, что он написан
совсем не потому, что психические заболевания могут в какой-либо мере компро¬
метировать человека. Болезнь — это не порок, а несчастье, и она вызывает сочув¬
ствие и сострадание. Борьба с таким заболеванием и со стороны врачей, и со сторо¬
ны самого пациента может быть трудной и героической. Психических заболеваний
очень много, и немалое их число связано с нервным переутомлением, постоянным
умственным напряжением и психологическими конфликтами, свойственными
людям умственного труда, сопутствующими их профессиональным занятиям. Хо¬
рошо известно, что многие выдающиеся люди, которых мы чтим и будем чтить
за их благородную человеческую миссию, страдали в той или иной период своей
жизни психическими заболеваниями. Н. В. Гоголь в последние годы своей жизни
находился в состоянии психической депрессии. Ф. М. Достоевский был болен эпи¬
лепсией. У А. П. Чехова при переутомлениях бывали галлюцинации. Известный
британский биолог Гексли в автобиографии отмечает, что ему очень мешала не¬
обходимость периодически лечиться от депрессивного психоза. Великий биолог
Чарльз Дарвин в последние 20 лет своей жизни страдал от психического заболева¬
ния невыясненной этиологии, которое связывали с последствиями перенесенного
им в молодости тропического энцефалита. В психиатрической клинике закончил
последние годы своей жизни выдающийся французский писатель Г. Мопассан. В пе¬
риоды психических депрессий покончили жизнь самоубийством В. Маяковский,
С. Есенин, А. Фадеев, Э. Хемингуэй, Джек Лондон, С. Орджоникидзе, Д. А. Сабинин
и немало других достойных и уважаемых людей. К числу психических отклонений
относится ряд состояний, которые в тот или иной период встречаются у многих
людей. Даже хроническая бессонница, которой страдал В. И. Ленин и которая на¬
много сократила ему жизнь, является предметом изучения психиатров и может ле¬
читься в условиях психиатрической больницы. По воспоминаниям родственников
Л. Н. Толстого, он в 80-х годах прошлого столетия обнаруживал признаки психиче¬
ского заболевания (см., например, «Очерки былого» С. Л. Толстого). Естественно,
что никто не может исключить возможность психического заболевания и у себя
самого. От болезней не застрахован никто. И я решил выступить с этим очерком
вовсе не для того, чтобы доказать, что автор его абсолютно здоровый человек.

334
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Цель этой работы не столь эгоцентрична. Ее задача состоит в том, чтобы обратить
внимание общественности на опасную тенденцию политического использова¬
ния психиатрии, навязывания медицине несвойственных ей по природе функций
устрашения и наказания, на возникновение нового незаконного способа изоля¬
ции людей за их взгляды и убеждения. Я хотел обратить внимание на недопусти¬
мость освобождения врачей-психиатров от юридической ответственности перед
законом за допускаемый произвол. В фашистской Германии в период господства
расизма и национал-социализма осуществлялась, как известно, государственная
программа физического уничтожения некоторых категорий психических больных,
и психиатрические «спецэкспертизы» гитлеровских «врачей» приговаривали тяже¬
лых и наследственных больных к смерти в газовых камерах. На международном
Нюрнбергском процессе эта практика была объявлена «преступлением против че¬
ловечества».
То, чем начинают заниматься психиатры вроде Д. Лунца, Г. Бондаревой, А. Лиф¬
шица, В. Лезненко и некоторых других и их покровители, представляет собой дви¬
жение по другому пути, но в том же направлении, и советская и мировая обще¬
ственность должны быть вовремя предупреждены об этом.
Автор приносит глубочайшую благодарность всем друзьям, знакомым и незна¬
комым, на родине и за рубежом, кто своими письмами, телеграммами, публика¬
циями, устными заявлениями и иными действиями протестовал по поводу анти¬
гуманного использования медицины и создавал общественное мнение, которое
позволило мне выйти на свободу и возбудило надежды у других, незаконно заклю¬
ченных в психиатрические больницы по политическим мотивам.
Август — сентябрь 1970 г.
Обнинск
Дополнение от 20 октября 1970 г.
12 октября меня пригласил президент ВАСХНИЛ П. П. Лобанов и сообщил, что
ВАСХНИЛ пересмотрела вопрос о возможности моей работы в НИИ физиологии
и биохимии сельскохозяйственных животных в г. Боровске Калужской области.
На следующий день в этом институте приняли мои документы, и приказом по ин¬
ституту я был с 19 октября зачислен в лабораторию белков и аминокислот испол¬
няющим обязанности старшего научного сотрудника «с месячным испытательным
сроком». Как может проявить себя научный сотрудник за месяц, пока неизвестно,
но может быть, я это «испытание» выдержу успешно.

1 о
НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ,
А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!
Р. А. Медведев
Еще в самом начале 1953 года, выступая перед молодыми врачами, нынешний
министр здравоохранения Б. Петровский призывал своих слушателей отказаться
от некоторых устаревших представлений о роли врача в обществе и усвоить идеи
«сталинского гуманизма». То особое упорство, которое проявил этот недавний по¬
борник «сталинского гуманизма» в защите действий калужских психиатров, а так¬
же весьма широкий характер начавшихся 17 июня проработок — все это показыва¬
ет, что незаконное и насильственное помещение моего брата в психиатрическую
больницу представляло не случайную акцию. Это было новое звено в той опасной
эскалации психиатрических расправ по политическим мотивам, которая в свою
очередь составляет определенное звено в попытках некоторых реакционных
и консервативных элементов, сохраняющих еще известное влияние в руководстве,
остановить развитие критических настроений в самых широких кругах советской
интеллигенции и избежать тех давно назревших шагов по демократизации нашей
общественной и государственной жизни, которые становятся все более и более не¬
обходимыми.
Один из самых серьезных недостатков нашей нынешней политической струк¬
туры, который и порождает такие уродливые явления, как увольнения с работы,
привлечение к суду и даже психиатрические расправы по политическим мотивам,
состоит в том, что эта лишенная гибкости структура рассчитана на полное един¬
ство взглядов во всех ее звеньях и не содержит необходимых механизмов для нор¬
мального диалога с инакомыслящими как вне партии, так и внутри нее. Речь идет
в первую очередь об инакомыслящих по политическим проблемам, хотя и во мно¬
гих других областях интеллектуальной и художественной жизни инакомыслящим
и вообще всем тем, кто отклоняется от общепринятых стандартов, приходится не¬
легко.
Во избежание кривотолков сразу же скажем, что, говоря о нынешней политиче¬
ской структуре, мы имеем в виду не социалистическую систему вообще или совет¬
336	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
ский общественный и государственный строй. Речь идет о той конкретной форме
управления обществом, которая сложилась у нас в период 30—40-х годов и которая
во многих отношениях противоречит принципам социализма и советской власти.
Конечно, эта система не оставалась с тех пор неизменной, В ней многое измени¬
лось после XX и XXII съездов КПСС и после октябрьского Пленума ЦК КПСС. Эти
изменения не были, однако, достаточно глубокими, что и позволяет отдельным, но
весьма влиятельным лицам не только мечтать о возвращении старых порядков, но
и добиваться возрождения несколько подновленной сталинской системы, исполь¬
зуя при этом и самые постыдные средства.
Мы должны также отметить, что недостатки нашей нынешней политической
структуры не являются какими-то имманентными и внутренне присущими совет¬
скому социалистическому государству. Эти недостатки могут и должны быть ис¬
правлены в рамках советского социалистического общества, что позволит сделать
политическую и экономическую систему в нашей стране не только более гибкой,
но и более прочной и устойчивой.
Следует, наконец, понять, что такой режим, при котором инакомыслие в по¬
литических вопросах не допускается в принципе и преследуется, не может быть
достаточно прочным и устойчивым, нетерпимость является в данном случае не
признаком силы, а признаком слабости. И сохранение такой нетерпимости недо¬
пустимо, особенно в настоящее время.
Неправильно считать различие в политических взглядах ненормальным и не¬
возможным явлением для социалистического общества. Тем более сейчас, на со¬
временном этапе развития человечества, когда в мире существует и действует мно¬
жество самых различных идеологических и политических систем, когда небывало
быстрыми темпами развиваются все средства массовой информации и коммуни¬
кации и потому как никогда ранее остается верным положение о том, что «идеи
не знают границ», — в такое время различия в политических взглядах у советских
людей представляются совершенно естественным и нормальным явлением. Тем
более что и сегодня все еще сохраняются определенные различия в материальном
и социальном положении различных классов, слоев и групп нашего советского об¬
щества. Мы уже не говорим об огромных последствиях и влиянии сталинизма во
всех его проявлениях на идеологию, психологию и мораль советских людей, осо¬
бенно работников партийного и государственного аппарата, влиянии, от которого
разные люди избавляются не одинаково быстро, а некоторые не могут избавиться
и до сих пор.
В наших нынешних условиях обязательно будут существовать наряду с господ¬
ствующей точкой зрения и некоторые другие точки зрения на ту или иную полити¬
ческую проблему. Иными словами, неизбежно существование политических мень¬
шинств, которые также должны иметь право и возможность высказывать свои
взгляды и свою точку зрения.
Но дело не только в многообразии идеологических и политических влияний.
Огромная сложность политических, внешнеполитических, экономических, соци¬
альных, технических и всяких иных проблем, которые постоянно возникают перед
руководством нашей страны, требует в свою очередь изучения нескольких альтер¬
натив, экспериментов и проб также и в политической области. А это немыслимо
без свободы дискуссий и обсуждений, без столкновения различных точек зрения.
Все это также создает необходимость расширения свободы высказываний и взгля¬
дов, свободы обсуждения. Должно сохраняться право высказывать ту или иную
10. НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ, А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!	337
точку зрения не только до принятия решения большинством, но и после решения
большинства.
Совершенно недопустимо всякое различие в идеологии и политических взгля¬
дах непременно рассматривать как «идеологическую диверсию» и стремиться не
к обсуждению и диалогу, а к подавлению и наказанию.
Как известно, только социалистическая революция осуществляет на практике
главный принцип демократии — управление от имени и в интересах большин¬
ства народа. Однако, заботясь о проведении в жизнь этого важнейшего принципа
демократии, мы недостаточно внимания уделили в прошлом и уделяем в настоя¬
щем осуществлению другого важного принципа демократии — права меньшин¬
ства формулировать и отстаивать свою точку зрения. Не может быть подлинной
демократии в обществе, если там не обеспечены права большинства на управле¬
ние обществом, если большинство не имеет возможности принимать решения
и проводить их в жизнь. Однако не может быть подлинной демократии в обще¬
стве, если там не обеспечены и права меньшинства формулировать и отстаивать
свою точку зрения. Это важно не только для меньшинства, но и для большинства,
для всего общества. Мнение большинства может быть ошибочным, а мнение
меньшинства правильным. Взгляды, которые сегодня разделяет лишь меньшин¬
ство народа, завтра могут стать взглядами подавляющего большинства этого же
народа. Тем более что в социалистической стране меньшинство — это вовсе не
эксплуататорское меньшинство. Просто у различных людей может существовать
различное понимание социализма и коммунизма или отдельных сторон социа¬
лизма и коммунизма. Кроме того, и в рамках одинаковой социалистической про¬
граммы могут существовать различия при выборе методов и путей ее осуществле¬
ния. Разногласия могут возникать и по многим второстепенным в исторической
перспективе вопросам, которые, однако, в данный момент могут иметь очень
важное значение и вызывать очень острые споры. Во всех этих случаях необхо¬
димо обеспечить не только права большинства, но и права меньшинства. Нель¬
зя поэтому считать, что право на оппозицию представляет собой лишь признак
буржуазной демократии, но оно не может быть терпимо при социалистической
демократии. Это право есть важнейшая черта любой демократии. Только в самых
исключительных ситуациях, когда приходится временно идти на ограничения
некоторых важных демократических свобод, создается необходимость времен¬
ного ограничения некоторых демократических свобод, включая свободу слова
и свободу оппозиции. Однако нельзя ту обстановку чрезвычайного положения,
которая, действительно, существовала у нас в стране в первые годы советской
власти, распространять на весь период строительства социализма и коммуниз¬
ма. Недопустимо и сегодня, через 53 года после победы Октябрьской революции,
проявлять нелепую в нынешней обстановке и крайне вредную во всех отношени¬
ях нетерпимость к инакомыслию и к оппозиции, в том числе и по политическим
вопросам.
Если в обществе существует необходимость и потребность в возникновении
того или иного политического течения, то оно и возникает, несмотря ни на какие
запреты или репрессии.
В нашем советском обществе после XX и XXII съездов КПСС и после октябрь¬
ского Пленума ЦК КПСС возникло такое множество сложных политических про¬
блем, у советских людей накопилось такое количество вопросов, на которые они
не находили ответа в официальной пропаганде, что возникновение самых раз¬
338	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
личных политических настроений, а затем и течений политической мысли было
неизбежно. И эти течения действительно появились, они продолжают развивать¬
ся, они все более и более накладывают свой отпечаток на внутриполитическую
жизнь в стране, несмотря на все усилия замолчать или скрыть это положение.
Эти различия в политических настроениях имеются и в рабочем классе, и в кре¬
стьянстве, и в партийном и государственном аппарате. Однако с наибольшей
остротой они проявляются среди интеллигенции, ибо она располагает большими
возможностями выразить эти настроения в более четкой политической или ли¬
тературной форме.
Мы не будем здесь перечислять и анализировать все эти политические течения,
среди которых есть прогрессивные и реакционные, «правые» и «левые», умерен¬
ные и радикальные, конструктивные и анархистские, националистические и шо¬
винистические, западнические и славянофильские, стоящие на почве марксизма
и пытающиеся найти какую-то новую платформу. Отметим, однако, что хотя все
эти течения уже существуют и развиваются, отсутствие в нашей политической
структуре каких-то нормальных механизмов для диалога между большинством
и меньшинством, между властью и оппозицией и между самими этими течениями
порождает ряд нежелательных, ненормальных и уродливых явлений.
С одной стороны, представители различных течений меньшинства, не имея
условий для формулирования, обсуждения и отстаивания своих взглядов, вынуж¬
даются подчас на всякие ухищрения, они распространяют свои материалы и доку¬
менты в списках и фотокопиях, публикуют их за границей и т. д. С другой стороны,
и представители господствующих взглядов, напуганные самим фактом инакомыс¬
лия и оппозиции, начинают изыскивать различные возможности для подавления
и искоренения этой оппозиции.
Не решаясь встать на путь постепенного развития социалистической демокра¬
тии и признать права политических меньшинств, но не решаясь также по вполне
понятным причинам и восстановить террор сталинских времен и вновь предоста¬
вить органам безопасности функции карательных органов, наделенных чрезвы¬
чайными правами и полномочиями, некоторые из самых влиятельных работников
государственного и партийного аппарата начинают в последние годы изыскивать
окольные пути для подавления оппозиции, ее терроризирования и запугивания.
И одной из таких пока еще экспериментальных новых форм «диалога» с инакомыс¬
лящими становятся, по-видимому, психиатрические расправы с неугодными людь¬
ми. Это показало, в частности, и дело Жореса. Однако оно показало и большее,
а именно — успех или неудача этих жестоких и преступных экспериментов по на¬
сильственному помещению здоровых людей в психиатрические больницы зависит
от поведения и позиции нашей общественности.
В использовании психиатрических больниц для расправы с неугодными людь¬
ми можно отметить несколько различных вариантов. При этом мы не будем го¬
ворить здесь об обращении психиатров с действительно больными людьми, хотя
и в данном случае далеко не все представляется нам бесспорным. Как известно,
имеется немало психических заболеваний, для лечения которых вовсе не требу¬
ется, однако, насильственного помещения больного в клинику. Речь идет о не
опасных ни для окружающих, ни для самого больного формах болезни, которая
захватывает обычно лишь одну какую-нибудь область сознания и не мешает че¬
ловеку сравнительно удовлетворительно выполнять свои профессиональные или
хотя бы семейные обязанности. Один из таких больных, Б., в течение пяти лет ре¬
10. НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ, А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!
339
гулярно отправлял в «Новый мир» А. Т. Твардовскому письма, неизменно начиная
их словами «Дорогой Фридрих» и подписываясь «Карл Маркс». В этих письмах об¬
суждалась, как правило, проблема «создания всемирного правительства» во гла¬
ве с «Марксом» и «Энгельсом», у которых должно быть сто заместителей разных
национальностей. Бред в данном случае был настолько очевидным, что никому
не приходило в голову запереть Б. в психиатрическую больницу. Однако в ряде
случаев и такие, казалось бы, неопасные больные принудительно и вопреки воле
родственников и самих больных помещаются в больницы как социально опасные
субъекты. Правильно или неправильно это делается, мы судить не можем, здесь
требуется тщательный анализ каждого подобного случая специалистами. Наша
тема — использование психиатрических больниц для расправы со здоровыми или
практически здоровыми людьми.
Имеется, например, немало случаев помещения в психиатрическую больницу
людей, которые перенесли далеко в прошлом какое-либо незначительное психиче¬
ское расстройство, излечились от него и теперь практически здоровы. Однако если
поведение этих людей становится почему-либо неугодным местному руководству,
то им припоминают давнее заболевание и насильственно помещают в больницу.
Такое несчастье произошло недавно с моим хорошим ленинградским знакомым
Игорем Н. Еще 25 лет назад, в пору обучения в ЛГУ, Игорь Н. на почве переутомле¬
ния заболел и был помещен родными в психиатрическую больницу. Через 10 ме¬
сяцев он вылечился и возобновил занятия. После этого он прекрасно окончил
университет, защитил кандидатскую диссертацию и закончил подготовку доктор¬
ской диссертации. Человек независимый и самостоятельный, Н. не отказывался
обсуждать со студентами и весьма «щекотливые» проблемы, например вопрос об
исключении из партии историка А. Некрича, вопрос о судьбе Ф. Ф. Раскольникова
и его «Открытого письма», вопрос о Сталине и его преступлениях. Все это вызы¬
вало большое недовольство среди руководства института, в котором преподавал
Н. Вскоре стало известно, что Игорь Н. готовит какое-то письмо а адрес будущего
XXIII съезда КПСС. Неожиданно, с санкции В. Толстикова, Игорь Н. был арестован,
а затем подвергнут принудительной психиатрической экспертизе. Диагноз 25-лет¬
ней давности был утяжелен, и Н. был объявлен психически больным человеком
и помещен для «лечения» в тюремную психиатрическую больницу. Только через
три месяца Игорь был освобожден из больницы как «излечившийся» с сохранени¬
ем, однако, его на постоянном психиатрическом учете. Показательно, что хотя по¬
ведение Игоря Н. было официально объявлено результатом заболевания, его уже
после освобождения из больницы исключили из партии и отстранили от препо¬
давательской работы.
Второй вариант использования психиатрических больниц для расправы с не¬
угодными людьми применяется в последние годы к некоторым людям, которые
были перед этим арестованы и которым было затем предъявлено обвинение по
статьям 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) или 1901 и 1903 (рас¬
пространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государствен¬
ный и общественный строй, или грубое нарушение общественного порядка).
Некоторые из видных представителей советской интеллигенции считают, что
отдельные положения этих статей Уголовного кодекса противоречат Конститу¬
ции СССР, гарантирующей всем гражданам нашей страны свободу слова, а так¬
же свободу демонстраций и манифестаций. Нельзя, однако, не отметить, что
и сейчас, когда статьи 70 и 190 имеют силу закона, их юридически правильное
340
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
использование для судебного преследования инакомыслящих и оппозиционно
настроенных людей представляет большие трудности. Во-первых, обвинение
должно доказать, что те или иные взгляды являются ложными или представляют
собой антисоветскую пропаганду, а не являются критикой имеющихся в нашей
действительности или имевшихся в прошлом пороков и недостатков. Для обви¬
нения это нелегкая задача, особенно если обвиняемый напомнит судьям о тех
тяжелых преступлениях, которые совершались в период культа Сталина не толь¬
ко отдельными государственными деятелями, но и многими государственными
организациями. Обвиняемый может вспомнить и о многих извращениях времен
Н. С. Хрущева, имевших место и в экономической, и в политической, и во внеш¬
неполитической, и в военной областях, в области культуры и народного образо¬
вания, партийного и государственного управления и т. д. Во-вторых, обвинение
должно доказать, что те или иные взгляды и материалы являются заведомо лож¬
ными, то есть доказать, что данное лицо заранее знало о ложности тех или иных
взглядов или материалов и распространяло их с сознательной целью подрыва или
ослабления советской власти. Юридический комментарий к применению ста¬
тьи 70 УК РСФСР специально подчеркивает, что «привлечение к ответственно¬
сти за критику, недовольство или несогласие с теми или иными мероприятиями
КПСС и советской власти не может иметь места и противоречит содержанию за¬
кона»; «ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду может иметь
место лишь в тех случаях, когда лицо заведомо знает, что распространяемые им
взгляды о советском государственном или общественном строе являются лож¬
ными и что они позорят или порочат этот строй». И далее: «Для признания лица
виновным в антисоветской агитации и пропаганде необходимо установить, что
клеветнические измышления, порочащие советский общественный и государ¬
ственный строй, им распространялись с целью подрыва или ослабления совет¬
ской власти. Состава антисоветской агитации и пропаганды не будет, если лицо
ошибается или добросовестно заблуждается при освещении тех или иных сторон
советской действительности, при оценке политических институтов Советского
государства и т. д. Такое заблуждение, например, может явиться результатом не¬
правильной информации». Аналогичный юридический комментарий имеется
и к статье 190 (см.: Михайлов М. П., Назаров В. В. Идеологическая диверсия —
оружие империализма. М.: Юридическая лит-ра, 1969. С. 4А—45, 47, 57). Ины¬
ми словами, необходимо доказать не только объективную, но и субъективную
сторону рассматриваемого состава преступления. А это для обвинения и вовсе
трудная задача. Во всяком случае, ни в одном из прошедших в последние пять
лет политических судебных процессов обвинение с этой задачей не справилось.
Во всех этих процессах речи обвиняемых и их защитников звучали несравненно
убедительнее, чем речи обвинения. И хотя эти судебные процессы закончились,
как известно, обвинительными приговорами, юридическая несостоятельность
всех этих приговоров в большинстве случаев была очевидной, и потому мораль¬
ная победа была неизменно не на стороне обвинения, а на стороне обвиняемых.
Неудивительно, что общественное мнение как в Советском Союзе, так и за его
пределами крайне отрицательно отнеслось ко всем этим политическим судеб¬
ным процессам, и в конечном счете они привели совсем не к тем результатам,
на которые рассчитывали организаторы и инициаторы этих процессов. Созна¬
ние этого и породило в определенных кругах мысль — не доводить вообще дела
до открытого судебного разбирательства, а после составления и предъявления
10. НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ, А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!
341
суду того или иного обвинительного заключения потребовать проведения пси¬
хиатрической экспертизы, а затем уже, после признания данного лица невме¬
няемым, определить его не в тюрьму или ссылку, а на принудительное излечение
в специальную психиатрическую больницу. Судебное заседание в этом случае
происходит в отсутствие обвиняемого и публики, и вся задача по наказанию и за¬
пугиванию инакомыслящих, казалось бы, крайне упрощается. Именно по этой
схеме и был осужден на бессрочное принудительное «лечение» бывший генерал-
майор П. Г. Григоренко, который находится сейчас в недавно построенной тю¬
ремной психиатрической больнице в г. Черняховске. (К двум психиатрическим
спецстационарам, в Ленинграде и Казани, не состоящим почему-то в ведении
и подчинении органов здравоохранения, прибавилось в последние годы еще не¬
сколько подобных «учреждений». Сообщают, что многие палаты в этих «учреж¬
дениях» пока пустуют, они еще ждут своих пациентов. Между тем немалое число
действительно больных людей не могут получить необходимое им лечение из-за
перегрузки обычных психиатрических клиник.)
Ошибочность решения суда по делу П. Г. Григоренко, так же как и решения
предшествующей суду спецпсихэкспертизы, для меня очевидна. В 1968—1969 гг.
я несколько раз встречался с П. Г. Григоренко. Особенно длительной и подробной
была наша беседа в конце апреля 1969 года, то есть всего за несколько дней до аре¬
ста этого незаурядного и вполне нормального и вменяемого человека. Многие из
высказываний и действий П. Г. Григоренко казались мне ошибочными, и я говорил
об этом Петру Григорьевичу. Я не мог согласиться с его положительным отноше¬
нием к книге А. Авторханова, полной всякого рода выдумок и искажений. Некото¬
рые из предложений Григоренко, особенно из его открытых писем к Генеральному
прокурору СССР, председателю КГБ, Международному совещанию руководителей
некоторых компартий в Будапеште и др., казались мне нереальными и неосуще¬
ствимыми. Я сказал ему, что некоторые из его взглядов напоминают мне взгляды
анархо-коммунистов 1918—1920 гг. Петр Григорьевич спорил со мной, не прояв¬
ляя при этом никакой нетерпимости и соглашаясь с отдельными замечаниями. Он
не пытался также навязать мне свои взгляды и признавал возможность иного под¬
хода к проблемам, которые его волновали. С определенными оговорками взгляды
Григоренко можно было бы определить как чрезмерно радикальные, однако речь
могла идти в данном случае именно о системе взглядов, а не о психическом забо¬
левании. Поэтому любой спор с ним можно было вести только путем политическо¬
го диалога, а не при помощи насильственного помещения его в психиатрическую
больницу.
На противоположном конце нашего политического спектра мы встречаемся
с крайностями иного характера, куда более опасными во всех отношениях, чем
крайности П. Г. Григоренко и некоторых его политических единомышленников.
Мы имеем в виду людей типа В. Кочетова и И. Шевцова. Политическая программа
этих людей, весьма отчетливо выраженная в их романах и разделяемая, к сожале¬
нию, весьма значительным числом работников партийного и государственного
аппарата, является реакционной утопией, бесконечно далекой от действитель¬
ных нужд и потребностей нашего общества. Некоторые из читателей последних
романов Кочетова и Шевцова находят в этих произведениях явные элементы
патологии. В них так много грубейших искажений нашей советской действи¬
тельности, что если исключить элемент патологии, то нужно было бы говорить
о «заведомо ложных и клеветнических измышлениях, порочащих советский
342	КТО СУМАСШЕДШИЙ?
государственный и общественный строй» (см. статью 70 УК РСФСР). При этом
в романах Кочетова отчетливо прослеживается наличие и мании преследования,
и мании величия, а в романах Шевцова нетрудно констатировать еще и патоло¬
гический антисемитизм. На этом основании некоторые из литераторов счита¬
ют Кочетова и Шевцова психически больными людьми. Мы, однако, не согласны
с таким выводом. Люди типа Кочетова и Шевцова обнаруживают неспособность
понять новую обстановку, сложившуюся в нашей стране, они не могут приспо¬
собиться к новым требованиям, они не могут «адаптироваться» к новой соци¬
альной среде. Обнаруживая несоответствие своих взглядов и действительности,
видя, как рушатся их прежние и непомерные претензии, эти люди оказываются
в состоянии, близком к панике. Отсюда и рождается у них патологический страх
перед действительностью, истеричность, стремление исказить действительность
и обмануть таким образом людей, находящихся у власти, толкнув их на какие-
то крайние средства. Однако, несмотря на неспособность Шевцова и Кочетова
«адаптироваться» к новой социальной среде, мы имеем и в данном случае дело
не с психическим заболеванием, а с системой взглядов, на этот раз не радикаль¬
ных, а крайне реакционных. Поэтому и бороться против распространения таких
реакционных взглядов следует не при помощи психиатрических больниц, а по¬
литическими и идеологическими средствами.
Сходная с П. Г. Григоренко судьба постигла и И. Яхимовича, одного из лучших
председателей колхозов в Латвии, честного и принципиального коммуниста. Еще
в начале 1968 года И. Яхимович направил на имя М. А. Суслова письмо с проте¬
стом против политического судебного процесса по делу А. Гинзбурга и др. Это был
немного резкий, но очень искренний документ, проникнутый большой озабочен¬
ностью по поводу судеб социалистической демократии и престижа нашей партии.
Письмо Яхимовича привлекло всеобщее внимание, однако для него самого оно по¬
служило поводом к несправедливым репрессиям: Яхимович был снят с поста пред¬
седателя колхоза, а позднее и исключен из партии. Чтобы содержать семью, он был
вынужден работать грузчиком. В августе 1968 года Яхимович написал письмо-
обращение, содержащее решительный протест против вступления союзных войск
на территорию Чехословакии. Вскоре после этого он был арестован. Однако сле¬
дователи так и не сумели подготовить против него убедительное обвинительное
заключение. Было совершенно очевидно, что он выступает не против партии
и правительства, но только против отдельных мероприятий и решений правитель¬
ственных инстанций. А между тем в юридическом комментарии по применению
статьи 1901 УК РСФСР специально оговаривается, что «эта статья не может приме¬
няться при выражении недовольства или несогласия с теми или иными меропри¬
ятиями или отдельными акциями КПСС, Советского правительства или органов
власти. Само недовольство или несогласие нельзя рассматривать как уголовное
преступление, ибо эти категории относятся к области внутреннего убеждения
человека и характеризуют его отношение к отдельным социально-политическим
мероприятиям, проводимым в стране» (Михайлов М. П., Назаров В. В. С. 56). Было
очевидно также, что обвинение не сумеет доказать в отношении И. Яхимовича
и субъективную сторону преступления, предусмотренного ст. 1901 УК. Яхимович
не распространял никаких заведомо ложных сведений, он только высказывал свое
мнение, в правильности которого был глубоко убежден.
Именно поэтому и было решено пустить дело Яхимовича по психиатрической
линии. Однако первая психиатрическая экспертиза, проведенная в Риге, хотя
10. НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ, А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!	343
и признала наличие у Яхимовича «паранойяльного расстройства», однако она на¬
столько нелепо обосновывала свой диагноз, что рижский суд назначил повторную
экспертизу. Рижские психиатры, перечисляя «странности» в поведении Яхимови¬
ча, указывали, что их пациент «общественное ставит выше личного», «считает, что
свою жизнь он должен посвятить идеалам коммунизма», «носит бороду», «считает
вступление союзных войск в ЧССР агрессией» и т. д. Повторная психиатрическая
экспертиза по делу Яхимовича состоялась уже в Москве в Институте им. Сербско¬
го после 100-дневного пребывания в одной из московских тюрем. Институт им.
Сербского подтвердил «диагноз» латвийских психиатров, но дал ему уже другую,
внешне более психиатрическую аргументацию. После этого второй суд в отсут¬
ствие подсудимого определил ему принудительное «лечение» «до выздоровления».
И Яхимович проходит это «лечение». Чтобы избежать принудительных инъекций,
он был вынужден согласиться на прием таблеток, по-видимому также сильных
нейролептиков, которые предлагал моему брату А. Лифшиц. Чтобы принудить
Яхимовича к покорности, «врачи» помещали его в отделение с буйными и опас¬
ными, агрессивными больными, которые пытались напасть на Яхимовича. Только
недавно он был переведен в более спокойное отделение и ему разрешены свидания
с родными и близкими.
А сколько еще таких же случаев помещения здоровых людей в психиатрические
больницы? Это может установить лишь тщательный общественный контроль за
психиатрическими больницами.
Дело моего брата представляло, однако, новую ступень в использовании пси¬
хиатрии в политических целях. На моего брата не заводилось никакого уголовно¬
го дела, он не привлекался к суду и не подвергался аресту. В качестве основания
для принудительной госпитализации и психиатрической экспертизы послужили
чьи-то критические замечания по поводу научно-публицистических сочинений
моего брата. Эти работы не являются, однако, политическими сочинениями, они
рассматривают лишь некоторые уродливые явления нашей научной жизни, ме¬
шающие здоровому и быстрому развитию советской науки. Все эти работы были
основаны на точном исследовании фактов, и потому было бы трудно доказать не
только их заведомую ложность, но и их, так сказать, неосознанную ложность. Не
было, таким образом, никакого повода и основания для ареста, для предъявления
какого-нибудь обвинительного заключения. Поэтому какая-то так и оставшаяся
неизвестной для нас, но явно не судебная инстанция приняла решение прибег¬
нуть к непосредственному психиатрическому насилию. Подобная акция создавала
потенциальную угрозу для чрезвычайно широких кругов критически мыслящей
интеллигенции, и потому она вызвала особенно большое возмущение и особенно
резкие и широкие протесты.
И все же успех этой короткой, хотя и очень интенсивной кампании в защи¬
ту Жореса является далеко не полным. Можно предположить, что и без этой
кампании Жореса все-таки через несколько месяцев выпустили бы из больни¬
цы, предварительно подвергнув принудительному «лечению» и объявив его не¬
нормальным. Массовые протесты по поводу этой незаконной акции привели
к тому, что Жорес был выпущен на свободу через 19 дней после принудительной
госпитализации и без какого бы то ни было «лечения». Однако он все же был
объявлен ненормальным, и на него заведена карточка постоянного психиатри¬
ческого учета. Таким образом, все его научно-публицистические и социологи¬
ческие работы можно теперь, если не перед широкой общественностью, то хотя
344
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
бы перед работниками аппарата, на более узких совещаниях и собраниях про¬
пагандистов, отнести к категории «шизофренического» или «паранойяльного
бреда». Организаторы этой позорной акции не предвидели столь бурной ре¬
акции нашей общественности, а также зарубежной научной общественности.
Поэтому они сократили сроки пребывания Жореса в больнице и не решились
прибегнуть к принудительному «лечению». Однако они не отказались от сво¬
ей главной задачи — объявить Жореса ненормальным, держать его затем под
постоянной угрозой психиатрической госпитализации и таким образом при¬
нудить его к молчанию, к прекращению общественной и публицистической
деятельности. В этих условиях молчать о происшедшем означало бы для нас со¬
действовать успеху всей этой преступной акции. Каким образом можно сейчас
добиться отмены психиатрического «диагноза», вынесенного Калужской пси¬
хиатрической больницей и одобренного, по-видимому, Министерством здраво¬
охранения СССР, пока неясно. Медицина организована у нас в стране как иерар¬
хическая служба, где мнение вышестоящих инстанций является в большинстве
случаев обязательным для нижестоящих. Но мы уверены, что откровенный рас¬
сказ обо всем том, что произошло в мае и июне 1970 года с моим братом, явля¬
ется лучшим доказательством всей вздорности поставленного ему «диагноза».
Он также поможет нашей общественности лучше разобраться и в других анало¬
гичных ситуациях.
Опасность не исчезла, и многие люди все еще находятся в психиатрических
больницах по политическим мотивам. Еще больше людей находятся под угрозой
психиатрической расправы. Кто будет следующим? Это отнюдь не праздный во¬
прос.
Еще В. Замятин в 1920 году в своем фантастическом романе «Мы» описал не¬
кое будущее общество, в котором всякий инакомыслящий автоматически объяв¬
ляется ненормальным. Американский писатель-фантаст Роберт Шекли написал
несколько лет назад рассказ «Академия», в котором он описывает некую фанта¬
стическую страну, правительство которой главной своей задачей считает сохра¬
нение «статус-кво» и главным средством для этого избирает наблюдение за «вме¬
няемостью» всех граждан. Во всех конторах и частных квартирах, в ресторанах
и публичных заведениях этой страны имеются измерители вменяемости. Шкала
интенсивности на этих измерителях содержит цифры от 0 до 10 и позволяет уста¬
новить потенциальную способность данного индивида причинить вред социаль¬
ному порядку. При этом за 0 принимается теоретическое идеальное психическое
состояние, при котором индивид является полностью послушным винтиком госу¬
дарственной машины и не испытывает никаких желаний к изменению существу¬
ющих в стране порядков. Любая цифра выше нуля считается уже отклонением
от нормы. Однако диапазон вменяемости от 0 до 3 считается все же допустимым
для данной цивилизации, и отклонения в этих пределах не требуют вмешатель¬
ства врача. Если измеритель вменяемости показывает цифры от 4 до 7, то лица,
зарегистрированные в данной зоне шкалы, должны немедленно явиться на кон¬
сультацию к терапевту. Лицо, получившее показатель свыше 7, считается потен¬
циально опасным для окружающих. По закону такой гражданин обязан стать на
учет и в течение испытательного срока снизить показания до цифры 7. Если это
не удастся, гражданин обязан подвергнуться хирургическому изменению лично¬
сти. Если же стрелка измерителя вменяемости переходит красную черту на циф¬
ре 10, то не может быть и речи об обычных терапевтических методах лечения.

10. НЕ ПСИХОАДАПТИЗАЦИЯ, А ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!	345
Такой гражданин подвергается принудительному хирургическому изменению
личности. Или же он должен пройти «лечение» в специальном «медицинском»
учреждении, в «академии», которая гарантирует 100%-ное излечение, но из кото¬
рой почему-то никто никогда не выходит на свободу. Из дальнейшего изложения
мы узнаем, что в «академии» поступившему туда беспокойному и жаждущему
каких-то изменений индивиду делают специальный укол, после которого чело¬
век засыпает уже навечно, но перед смертью во сне, в мире иллюзий он осущест¬
вляет все свои желания и все планы, о которых он думал и которые не давали ему
покоя перед поступлением в «академию».
Как ни фантастичны эти описанные Замятиным и Шекли общественные си¬
стемы, все-таки участившиеся в последние годы психиатрические расправы по¬
казывают, что некоторые люди и у нас в стране хотели бы управлять обществом
при помощи психиатрии и измерителей вменяемости. И наш долг состоит в том,
чтобы с самого начала положить конец этим поползновениям, которые представ¬
ляют действительно огромную социальную опасность.
Обнинск — Москва 1970 г.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Аваев М. 93,104
Авакян А. А. 111,113,135,145,187,189, 216
Авдонин 135
Авторханов А. 341
Агол И. 12, 53,156
Аграновский А. 228
Александр I 331
Александров А. П. 299
Александров В. Я. 7,125—127, 268
Алиханян С. И. 121,153, 224, 230, 231
Алпатов В. Д. 7
Альтшулер Л. В. 272
Андреев А. А. 75
Анохин П. К. 106
Антоненко Н. П. 245—248, 256, 281, 283,
298
Арапетьянц Э. А. 121
Аристотель 326
Астауров Б. Л. 7, 13, 50, 86, 89, 90, 153,167,
169, 200, 230—232, 239, 258, 265, 266,
287, 299, 301
Астрахан Э. 318
Атабекова А. И. 7,294
Ауэрбах Ш. 34
Бабак М. К. 30
Баранов П. А. 81,133,134,191
Бауман 79
Бауэр 33
Бах А. Н. 87
Бахтеев Ф. X. 7, 71, 76, 84,122
Бейтсон (Бэтсон) 132
Беленький Н. Г. 113,155
Беляев А. 313,314
Беляев Д. К. 7, 224,231, 232
Бенедиктов И. А. 69,70,72,75,114,122,128,
164,189,190
Берг Л. С. 87
Берг Р. 326
Бериташвили И. С. 106
Берия Л. П. 76, 80,100, 329
Берман Б. И. 121
Бернардэн де Сен-Пьер Ж. А. 180
Бехтерев В. М. 12
Благовещенский 122
Блохин Н. 254
Бляхер Л.Я. 7
Бобко Е. В. 133,142
Бондарева Г. П. 259,278—281,283,287,290,
291, 297, 298, 305—309, 311, 320, 327,
329, 334
Бондаренко П. П. 12
Борисенко Е. Я. 121
Борлог Н.240
Боссэ Г. Г. 86
Бошьян Г. М. 129,130,183,192
Браун 125
Брежнев Л. И. 293,297
БреславецЛ. В. 7,122
Бреслер С. Н. 153
Бригис О. И. 208
Бродский И. А. 332

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
347
Букасов С. М. 44,66
Бусыгин 52
Бухарин Н. И. 53, 54, 79
Бушинский В. П. 97, 104, 113, 114, 118, 140,
142,193
Бушуев М. 179
Бэтсон (Бейтсон) У. 67, 68,120,132
Вавилов Н. И. 10, 16, 17, 19—22, 34—36,
39-42, 45, 48, 51, 53—65, 67—69, 71,
72, 74—82,84, 85,91,100,103,107,115,
120, 131, 132, 156, 159, 164, 167, 175,
190,191,194, 200, 232, 236, 240
Вавилов С. И. 53,100,129,131
Вавилов Ю. Н. 8,69, 84
Вагнер Н. П. 326
Варунцян А. А. 113,153
Василенко И. В. 140
Васильев А. Г. 302
Васин В. Н. 121
Вейсман А. 25,118, 205, 208, 228
Веселов Е. А. 200
Вильямс В. Р. 10,14, 21, 22, 78, 92—97, 99—
101, 103, 104, 113, 119, 123, 128, 137—
145,171,183
Вирхов Р. 118
Владимиров М. 58
Власов П. Г. 208
Власюк П. А. 111,113,135
Вовк 246, 247
Водков А. П. 78,140
Вознесенский А. 126
Вознесенская М. 126
Волков 91
Воловченко И. П. 212,213
Волькенштейн М. В. 326
Вольф 93,97
Воробьев А. И. 220
Воронов В. 225
Воронов С. А. 207
Воронцов Н. 224
Всяких А. С. 200, 206, 208,231
Вуд Э. 53
Высокое Г. П. 145,206
Гаврилов И. П. 258,259, 262, 264,268, 297
Газарян С. 0.268
Галансков Ю. 332
Галилей Г. 132
Галлер А. 72
Гарвуд 41
Гаркавый П. Ф. 205
Геббельс Й. 55
Геккель Э. 68
Генкель П. А. 135
Гершензон С. М. 57
Герцен А. И. 124—126
Гильденбрандт 59
Гиммлер Г. 329
Гинзбург А. 332, 342
Гитлер А. 117,132,329
Глущенко И. Е. 21,89,106,111,116,135,191,
195, 232
Говоров Л. И. 22, 77
Гоголь Н. В. 333
Голант Р. Я. 272
Голубев Б. А. 121,128,142,143
Гольдшмидт 21
Гольфанд Ю. 272
Гольцман О. Г. 122
Горбунов Н. П. 51, 58
Городинский Я. 225
Граевский 125
Грандо 138
Гранин Д. 268
Гребень Л. К. 111,113,193,194,206
Грибоедов А. С. 331
Григоренко П. Г. 247, 286, 288, 341,342
Григорьев 91
Гришко 49
Громачевский В. Н. 46
Громова 126
Громыко А. А. 326
Губарев 78
Гуляев 103
Гунар И. И. 230
Гунеева Э. К. 229
Гуревич М. О. 272
Даль В. И. 326
Даниэль Ю. М. 332
Дарвин Ч. 14,19,21,52,64—66,84,108,116,
132,175,179, 201, 205, 208, 332
Дворкин Г. 272
Дворянкин Ф. Д. 99,107,123,153,231
Деборин А. 156

348
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Дейл Г. 105,131,133
Демидов Н. А. 268, 269, 269
Демидов П. П. 113
Демидов С. Ф. 104,140
Ден 121
Державин 66
Де-Фриз 21,33
Дикусар И. Г. 142
Дмитриев В. Г. 326
Дмитриев В. С. 104,140,141,145
Доджсон Ч. 326
Докучаев В. В. 123,141,143,145
Долгушин Д. А. 16,21,111,113,145,175,176,
188,191,220
Долгушин Ю. 16,17
Достоевский Ф. М. 333
Дояренко А. Г. 14,92,93,236
Дрягина И. В. 88
Дубинин Н. П. 13, 22, 57, 122, 124, 135, 153,
169,191, 230, 231
Дудинцев В. Д. 8, 222, 223
Дунин М. С. 54
Дюринг Е. 59, 60
Егорычев Н. Г. 209,210,264
Ежов Н. И. 329
Елагин 194
Ельницкий 59
Еникеев 135
Есенин С. 333
Ефейкин А. 8
Жданов А. А. 111,112
Жданов Ю. А. 111
Жебрак А. Р. 8, 22, 69,121,123,127,163
Желтиков С. 93
Жуков- Вережников Н. Н. 111,192,210
Жуковский П. М. 8, 61, 106, 107, 134, 140,
224, 231
Завадовский М. М. 12, 21, 22, 59, 121, 189,
190
Завадский К. М. 183
Замятин В. 344,345
Запорожец 97
Захарьин 103
Зедгенидзе Г. А. 320
Зеликман А. 121
Зорин Ф. М. 140
Зорина Д. Ю. 268
Зосимович В. П. 163,195
Иванов М. Ф. 193,194
Иванов Н. Д. 88,133
Иванов Н. И. 79
Иванов Н. Р. 8
Ильичев Л. Ф. 209
Иогансен В. 21,53,54
Иоффе А. Ф. 12
Ицков Н. 58
Каверин В. А. 268,288,300, 311,313,316
Каганов В. М.156
Калистратов Ф. В. 185, 212—214
Камо 308
Камшилов 122
Канаев 125
Капица П. Л. 217, 265, 288, 299, 301
Карев Н. 156
Карп М. Л.166
Карпеченко Г. Д. 22, 49, 51, 57, 66, 73, 77,
159,200
Кафтанов С. В. 120,121,123,142,192
Келдыш М. В. 218, 227, 268, 299, 303,319
Келлер Б. А. 18, 51,87
Кербиков О. В. 322
Кириллин В. А. 203, 219
Кириченко Ф. Г. 174,194,195, 205, 220
Кирпичников В. С. 8, 207, 208, 268
Кирюшин Ю. В. 248—254, 257
Кисловский Д. А. 21, 57,195
Клечковский В. М.8,326
Клиппарт170
Клюева Н. Г. 237
Кнунянц И. Л. 8,268, 269
Ковалев Н. В. 77
Ковалев С. А. 272
Коварский 93
Кожухов И. В. 167
Козо-Полянский Б. М. 133
Колданов В. Я. 180
Колеснев 99
Кологривов М. 332
Коль А. К. 20, 53, 79, 82

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
349
Кольман Э. 89
Кольцов Н. К. 21, 22, 50, 51, 54, 56, 57, 60,
86—91,120,156,159, 200
Комаров В. Л. 18,51,131
Кондрашенков А. А. 263
Константинов П. Н. 22, 59, 69, 71, 73, 171,
174,175, 236
Коркина М. В. 322
Корнберг А. 86,159
Корнилов К. Н. 12
Костенко А. И. 194
Костов Д. 22, 57,174
Кострюкова К. Ю. 155
Костычев П. А. 141
Костяков А. Н. 140
Косыгин А. Н. 292, 294, 297
Кочетов В. 341,342
Кравченко Н. А. 229
Красота В. В. 206
Крик Ф. 86
Крутиховский 14
Крылов А. В. 140
Крынкина Ю. М. 229
Кудрявцев А. 58
Куперман Ф. М. 206
Куроедов А. И. 88
Кушнер X. Ф. 135,195, 232
Кэрролл Л. 326
Лавашин М. С. 22
Лакшин В. Я. 268, 288, 293
Лакшина С. Н. 293
Ламарк Ж. Б. 37,132
Ландау Л. Д. 12,265
Лебедев 174
Лебедев Д. В. 8
Лебедев М. М. 213,216
Лебедева Н. А. 195,222,223
Левин М. 156
Левит С. Г. 12, 22, 53, 57, 58, 86, 89,156,159,
169
Левитский Г. А. 22, 57, 73, 77,159
Левошин 103
Лезненко В. Н. 262, 282, 283, 285, 298, 309,
311, 334
Ленин В. И. 11,20,36,41,68, 70,93,101,132,
209, 333
Ленц 87
Леонардо да Винчи 9,326
Леонтович М. А. 272, 288
Лепешинская О. Б. 106, 117, 118, 129—131,
134,183,192,193
Лернер М. 13,255,286,319
Лерт Р. Б. 258, 259, 262, 264, 268, 297, 298
ЛесикД. С. 229
Лети М. 316
Либих Ю. 138
Линник Г. Н. 176
Липшице. Ю. 134
Лисицын П. И. 22, 73,113,173,174,175
Лифшиц А. Е. 250, 254—257, 259—266, 268,
269, 276—285, 287—290, 292, 294—
297, 299—313, 317—320, 327—329,
334, 343
Лобанов П. П. 113,134,140,184, 226, 334
Лобашев М. Е. 34, 121, 159, 212, 213, 216,
230, 231
Ломоносов М. В. 326
Лондон Дж. 333
Лопатин 91
Лузин Н. Н. 12
Лукьяненко П. П. 207,217
Лунц Д. Р. 270, 271, 286, 288, 327, 334
Лутков А. Н. 195
Лысенко Т. Д. 10, 14—22, 26, 29—33, 35, 37,
38, 50—52, 55, 58, 59, 61, 62, 64—69,
71—73, 75—78, 84, 87, 89, 92, 93, 99,
106—119, 121—124, 127—130, 132—
135, 140—145, 153—156, 158—160,
162, 164, 165, 170—198, 200, 202, 203,
205—233, 236—240, 254, 255, 261,
263—265, 269, 286
Любименко В. Н. 181
Любищев А. А. 8,170
Ляпунова А. А. 8
Лященко Е. 98
Майсурян Н. А. 8
Мак Кол 167
Максименко Я. К. 194
Максимов Н. А. 17,18
Максимович М. М. 200
Малинин 79
Мальтус Т. 179

350
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Маркс К. 11, 65, 68,132, 261, 291
Маяковский В. В. 333
Мегалов А. А. 81
Медведев Ж. А. 207—210,220,243,246,249,
252, 253, 256, 263, 265, 267—270, 272,
273, 282, 292—302, 310, 313—315, 321,
327
Медведев Р. А. 8,224,243,267,278
Мейстер Г. К. 22, 51, 57, 58
Мелехов Д. Е. 250, 271, 272, 288, 289
Меллер Г. 21, 33—37, 51,159
Мельник С. А. 220
Менделеев Д. И. 82
Мендель Г. 17,21,23,24,32,53,54,84,88,118,
131,132, 208,211, 221,222, 231,326
Мечников И. И. 84
Микоян А. И. 219
Минкевич И. А. 75
Мирек В. Ф. 8
Митин М. Б. 71, 72, 82,116
Михайлов М. П. 340,342
Михалевич А. В. 140
Мичурин И. В. 19, 21, 32, 50, 52—54, 66, 70,
78, 92, 121, 123, 140—145, 206, 208,
211, 218, 228
Мишина А. С. 84
Молотов В. М. 76,100,119
Молоховец Е. 179
Моор 0.36, 56
Мопассан Г. 333
Морган Т. 17, 21, 53, 118, 132, 205, 208, 211,
221, 222, 228
Морозов В. М. 270, 271, 277, 288, 289, 295,
320
Морозов Г. В. 270, 271, 276, 277, 286, 288,
289, 295, 299, 301, 320, 327
Москаленко Д. М. 228
Мошков Б. 189
Муралов А. И. 51, 58,173
Муртазин Э. М. 8
Мусийко А. С. 195, 206, 207, 220
Мустафаев И. Д. 135
Мьюге С. 124
Навашин М. С. 51,57
Надеждин 331
Наджаров Р. Н. 270,271,277,289,295,320,322
Надсон Г. А. 34
Назаров В. В. 340,342
Найдин П. Г. 98
Наполеон 327
Насонов Д. Н. 125,126
Нейфах А. А. 153, 292, 294, 296, 308
Некрич А. 339
Немов Н. Ф. 257, 263, 282
Немчинов В. С. 80,127
Нерон 329
Никифоров Н. М. 179
Николай 1331
Ниренберг М. 149,159
Новиков Г. А. 121
Нуждин Н. И. 87, 1Д 115,128,135,153,190,
192, 216—219, 222, 227
Нуринов А. А. 21, 54, 56
Ньютон И. 63
Огнев 184
Оленев 125,153
Ольшанский М. А. 21, 61, 62, 72, 106, 111,
113, 153, 156, 158, 182, 190, 191, 205—
207, 209, 211—214, 216, 220—222, 224,
225, 232
Опарин А. И. 124,130,131,134,192, 216
Орбели Л. А. 106,132
Орджоникидзе С. 46,333
Очоа С. 86,149,159
Павлов Г. И. 98,144
Павлов И. П. 12,106,128,132, 211, 301
Павленко Л. А. 123
Павленко С. 211
Павловский Е. Н. 216
Пангало К. И. 22,55
Панова (Улыбышева) Е. Д. 331
Парамонов А. А. 121,124,127,128
Пастер Л. 84,192
Перов С. С. 21,140,142
Петр I 219,332
Петровский Б. В. 263,269,277,288,292,299,
301, 311, 314
Пирогов Н. И. 326
Писарев В. Е. 22
Писарев С. П. 332
Писаржевский О. 224,228
Платонов Г. В. 88,153,156,157, 227, 232
Плесецкий П. Ф. 21

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
351
Полинг Л. 150, 326
Поляков В. И. 210, 225
Поляков И. А. 117
Полянский Ю. И. 121,124—126, 230
Понедельников Г. Д. 93
Поповский М. 16, 22, 75, 76, 78, 80,192, 268
Попок И. Л. 229
Портнов А. А. 270, 271, 276, 288
Портнов Л. М. 268, 269, 270
Презент И. И. 10,14,15,19, 21, 22, 26, 29, 30,
32, 34, 35, 50—54, 56, 58—60, 62, 72,
77, 82, 85—88, 93, 106, 108, 111, 113,
115, 121, 123, 127, 153—155, 166, 181,
189,190,193, 205, 210, 226, 232
Пренан М. 180
Прокофьева-Бельговская А. А. 230
Прянишников Д. Н. 22, 39, 80, 84, 92—101,
104,137—139,141—144,179, 200, 236
Пустовойт В. С. 163, 207, 217
Пушкин А. С. 323
Пятенко 98
Разумов В. И. 135
Райков Б. Е. 14,15
Раппопорт И. А. 8, 34, 119, 153, 159, 221—
223, 231
Раскольников Ф. Ф. 339
Ревенкова А. И. 82
Рей Дж. 183
Ремесло В. Н. 194,206,207,217,219,221,222
Рентген В. К. 34
Рихтер А. А. 18
Ричи 166
Розанов М. А. 73
Рокицкий П. Ф. 13,121
Ромашев Д. Д. 13,124
Ромм М. И. 266,312,313,316
Роскин Г. И. 237
Руденко Р. А. 267,292
Руднев 93
Рудницкий Н. В. 22, 73
Рыбин В. А. 73
Рыжков 122
Сабинин Д. А. 18, 108—110, 121, 123, 124,
170, 200, 333
Сапегин А. А. 20, 22, 57, 73
Сафонов В. 144
Сахаров А. Д. 8,218—220,259,264,268,272,
273, 280, 288, 293, 294, 299—301, 303,
315, 326
Сахаров В. В. 13,34,86,159,163,195
Светлов П. Г. 121,125
Свешникова 122
Северцов А. Н. 122
Семенов Н. Н. 234, 239, 254, 255, 265, 299
Серебровский А. С. 12, 22, 25, 26,49, 51, 54,
56, 57, 59, 60,121,156
Серебрякова 3. Н. 269,270,275—278
Сигаркин 98
Сизов И. А. 61, 206, 222, 223, 227, 231, 232
Синот121
Синявский А. Д. 332
Сисакян Н. М. 135,155,192,207, 216
Скоропадский П. П. 93
Смирнов 103
СмирновА. М. 8
Смирнов П. М. 8
Снежневский А. В. 269, 272, 294, 299—301,
319,322
Соболев 59
Соколов А. В. 8,184
Соколов Б. П. 166
Соколов К. Н. 15
Солженицын А. И. 276, 280, 302, 303, 313,
316, 331
Спиноза 326
СпиринА. С. 153
Стадлер 33
Сталин И. В. 13,19,20, 52, 75,103,111—115,
127, 129—131, 224, 236, 237, 240, 329,
332, 339
Станков С. С. 122,141, 237
Степаненко Ф. С. 174
Степанов А. 209
Столетов В. 102,103,106,111,135,143,192,
207, 227
Стрелков 125
Струнников В. А. 167
Студитский А. Н. 117,118,130, 224,227, 232
Стэн Я. 156
Сукачев В. Н. 133,134
Суслов М. А. 222, 342
Таланов В. В. 164
Талиев В. И. 122

352
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Тамм И. Е. 12, 272
Тахтаджян А. Л. 134
Твардовский А. Т. 265, 288, 293, 296, 297,
301, 310, 311, 313, 314, 339
Тендряков В. Ф. 265, 293, 296, 297, 310
Тендрякова Н. 293,296
Тернопольский В. К. 80
Тетерев Ф. К. 232
Тимирязев К. А. 19,32,41, 53,123,208
Тимофеев-Ресовский Н. В. 8, 13, 230, 231,
255, 283, 284
Тихомирова Б. А. 134
Токина 125
Толстиков В. 339
Толстой Л. Н. 333
Топчиев А. В. 142
Трапезников С. П. 315
Трифонов Ю. В. 269
Трошин Д. М. 118
Тулайков Н. М. 16, 92, 101—103, 139, 200,
236
Тулупников А. И. 229
Турбин Н. В. 133,134
Турчин В. Ф. 265, 272, 302, 315
Туткевич 98
Тюлин А. Ф. 142
Уилкинс М. 86
Уотсон Дж. 86
Урановский 52,53
Усачев И. И. 97,98
Утехин Д. А. 171,210
Ушакова Е. И. 140
Фадеев А. 333
Федин К. 313
Федоров А. А. 134
Федорович В. 15
Федотов В. С. 84
Фейгинсон Н. И. 153,154,182,190,191, 227,
231
Филиппов Г. С. 34
Филипченко Ю. А. 12, 22
Фляксбергер К. А. 22,77
Фок В. А. 12
Формозов А. Н. 108
Фортунатова О. К. 48
Френкель Я. И. 12
Френкель-Конрат 151
Фролов И. Т. 234
Хаджинов М. И. 164,167,191
Халифман И. А. 153
Харман 168
Хачатуров 61
Хват А. Г. 78
Хватов А. И. 207
Хейсин 125,126
ХейфликЛ. 321
Хемингуэй Э. 333
Хесин Р. Б. 153	,
Хитринский В. Ф/135, 220
Хозинский В. И. 321, 322
Холдэн (Холдейн Дж.) 68
Хорошайлов 63
Хорошилов А. И. 140
Хохлов В. Н. 121
Хрущев Н. С. 135, 158, 202, 203, 207, 208,
213, 214, 216, 219, 220—222, 225, 236,
240, 340
Цалкин В. И. 8
Цицин Н. 195, 231
Цубина М. Г. 8
Цукерман Б. И. 265, 272, 299
Цыпкин 319, 320
Чаадаев П. Я. 303,323,331
Чалидзе В. 265, 272, 301, 302
Чайлахян М. X.8
Чаянов 14
Чекменев Е. М. 140
Черемисинов 214
Чернов М. А. 79,97,173
Четвериков С. С. 13
Чехов А. П. 317, 318,332
Чижевский М. 104,143
Чириков Ф. В. 142
Чуенков В. С. 78,164
Шапиро Н. И. 121
Шапот В. С. 153
Шванн Т. 71
Шевцов И. 260, 261,341, 342
Шевченко А. С. 225
Шекли Р. 344,345

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
353
Шехурдин А. П. 22
Шлыков Г. Н. 60, 61, 62, 71, 79, 82, 232
Шмальгаузен И. И. 108,116,117,120—122
Шмальгаузен И. Ф. 122
Шмарьянт А. С. 272
Шостакович Б. В. 265, 266, 271, 285—287,
329
Шрамм 151
Шулындин 61
Шунденко С. Н. 61, 74, 77, 78
Шурыгин А. С. 142
Щепотьев Ф. Д. 220
Эгиз С. А. 73
Эйнштейн А. 128
Эйхе Р. И. 97
Эйхфельд И. Г. 206, 207
Элиот Ф. 163
Энгельгардт В. А. 134,135,153,202,217,219,
264, 288, 321
Энгельс Ф. 11,13,60, 63, 65, 68,291,307
Эпштейн А. Л. 272
Эфроимсон В. П. 124, 170, 212, 220, 224,
230
Юдинцев С. Д. 121
Юзепчук С. В. 44
Юрьев В. Я. 176,194
Якир П. И. 266, 277
Яковлев П. П. 113
Яковлев Я. А. 18, 54, 55, 79,82,173,175
Якушкин И. В. 78,140
Ямников 142
Яхимович И. И. 247, 342, 343
Joravsky D. 12

СОДЕРЖАНИЕ
Жорес Медведев. ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЛЫСЕНКО.
ИСТОРИЯ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИСКУССИИ В СССР (1929—1966)	 5
ПРЕДИСЛОВИЕ	 7
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ВАРИАНТУ	 9
ЧАСТЫ. ПЕРВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ. (1929—1941) 	 10
Глава 1. Некоторые исторические предпосылки возникновения в СССР
биолого-агрономической дискуссии	10
Политическая обстановка в стране и научные дискуссии	11
Генетика в период борьбы с так называемой «буржуазной» наукой
в 1929—1931 годах	12
Научная и политическая деятельность Т. Д. Лысенко и И. И. Презента
до их объединения в 1932 году	14
Первые удары по Н. И. Вавилову и советской школе растениеводства
и селекции в 1931 году	19
Глава 2. Начало общесоюзной дискуссии в области генетики и селекции
в 1935—1936 годах. Характеристика двух противостоящих друг другу
селекционно-генетических концепций	21
Проблема наследственности. Возникновение двух направлений,
1936 год	23
Позиции классической генетики	23
Позиции Т.Д. Лысенко и И. И. Презента	29
Проблема изменчивости. Два направления. 1936 год	33
Вопрос о природе мутаций	33

СОДЕРЖАНИЕ
355
Выступление Г. Меллера на дискуссии 1936 года. Несколько слов
о судьбе Г. Меллера	35
Представления Т. Д. Лысенко об изменчивости	37
Два направления в прикладной генетике, селекции и растениеводстве.
1936 год	38
Роль Н. И. Вавилова и его школы в развитии прикладной генетики, селекции
и растениеводства в СССР Создание мировой коллекции культурных
растений	39
Некоторые другие практические достижения классической генетики
в СССР	49
Практические аспекты в работах Т. Д. Лысенко в 1936 году	50
Глава 3. Завершение первой фазы генетической дискуссии
в 1937—1940 годах	51
Подготовка Седьмого Международного генетического конгресса в Москве
в 1937 году	51
Трансформация генетической дискуссии в борьбу
с «врагами народа»	52
Отмена Международного генетического конгресса в Москве	56
Первые аресты советских биологов и селекционеров	58
Кампания обвинений против Н.И. Вавилова и его школы	58
Создание антивавиловской группы в ВИРе	60
Н. И. Вавилов в борьбе за научную истину	62
Отчет Н. И. Вавилова на Президиуме ВАСХНИЛ в 1939 году	’. 64
Дискуссия при журнале «Под знаменем марксизма»	71
Последние этапы борьбы. Письма Н. И. Вавилова в Наркомат
земледелия СССР и в ЦК ВКП (б) в 1939 и 1940 годах	72
Последняя экспедиция и арест Н. И. Вавилова	75
Аресты ближайших сотрудников Н. И. Вавилова	77
Следствие, суд и приговор по «делу» Н. И. Вавилова	77
Н. И. Вавилов в Саратовской тюрьме. Избрание Вавилова
почетным членом Королевского научного общества Великобритании.
Смерть Н. И. Вавилова	80
Н. И. Вавилов, облик ученого и человека	81
Глава 4. Судьба советской медицинской генетики
в 1937—1940 годах	85
Задачи и проблемы медицинской генетики	85
Обвинение советских генетиков в расизме. Борьба И. И. Презента
с Н. К. Кольцовым	86
Н. К. Кольцов—ученый и патриот 	89
Глава 5. События агрономической дискуссии 1935—1938 годов и их связь
с генетической дискуссией	92
Идейная связь вильямсизма и лысенкоизма.
Общность методов борьбы с оппонентами	92
Основные элементы «учения» В. Р. Вильямса	94

356
СОДЕРЖАНИЕ
Дискуссия между Д. Н. Прянишниковым и В. Р. Вильямсом		95
Трансформация агрономической дискуссии в борьбу
с «врагами народа». Аресты среди академиков	 97
Дружба Д. Н. Прянишникова и Н. И. Вавилова.
Попытка Д. Н. Прянишникова добиться освобождения
Н. И. Вавилова	 100
В. Р. Вильямс как человек и ученый	 101
Дискуссия между В. Р. Вильямсом и Н. М. Тулайковым.
Арест и гибель Н. М. Тулайкова	 101
ЧАСТЫ!. НОВАЯ ФАЗА ДИСКУССИИ. (1946—1962) 	 105
Глава 1. Резкое обострение генетической дискуссии ,
в послевоенный период. Причины и последствия
сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года	 105
Послевоенное возрождение научных дискуссий в области биологии.
Полемика по вопросам внутривидовой конкуренции	 106
Развитие дискуссии и подготовка разгромной сессии ВАСХНИЛ
в августе 1948 года 	  110
Проведение сессии ВАСХНИЛ 31 июля — 7 августа 1948 года	 115
Последствия сессии ВАСХНИЛ 1948 года и организация разгрома
и «перестройки» научных учреждений	 120
Культ Т. Д. Лысенко в 1948—1952 годах	 127
Распространение методов и принципов лысенкоизма
на другие области знания	   128
Появление псевдонаучных направлений
Г. М. Бошьяна и О. Б. Лепешинской. Новая «теория» Т. Д. Лысенко
о перерождениях видов 	 129
Международные аспекты сессии ВАСХНИЛ 1948 года	 131
Возобновление биолого-агрономической дискуссии в 1952—1958 годах.
Моральная победа «Ботанического журнала»	 133
Разгром редакции «Ботанического журнала» в декабре 1958 года
и новый запрет на критику Т. Д. Лысенко 	 134
Глава 2. Воскрешение вильямсизма в 1948 году
и распространение травопольной системы земледелия
на всю страну	 137
Теоретический анализ концепций почвообразования,
развивавшихся В. Р. Вильямсом 	 137
Расцвет вильямсизма после сессии ВАСХНИЛ в 1948 году
и всеобщее внедрение травопольной системы в форме
«Сталинского плана преобразования природы»	 139
Новая волна преследований представителей
агрохимической школы Д. Н. Прянишникова	 142
Роль Т. Д. Лысенко в поддержке и распространении системы
В. Р. Вильямса 	 144

СОДЕРЖАНИЕ	357
Глава 3. Два направления в генетике. Теоретические аспекты	 146
Достижения классической генетики и смежных с нею наук.
Раскрытие биохимической структуры и функций генов	 147
Как гены управляют синтезом белков	 147
Молекулярный механизм мутаций	 148
Раскрытие природы кода генетической информации	 149
Механизм точной ауторепродукции генетического материала
хромосом	 149
Объем генетической информации для развития особей	 150
Молекулярный механизм репродукции вирусов, фагов и бактерий . . . 151
Резкое отставание молекулярно-генетических исследований
в СССР	 153
Теоретические аспекты «мичуринской» генетики	 154
Глава 4. Практика — критерий истины	 159
Практические аспекты современной (классической) генетики .... 160
Генетика — основа селекции	 160
Искусственное усиление мутагенными факторами процессов
изменчивости	 162
Практическое использование полиплоидии	 163
Новые методы гибридизации и использование гетерозиса	 163
Управление полом у животных	 167
Медицинская генетика, генетика рака и старения	 167
Радиационная генетика	 169
Практические аспекты лысенковской агробиологии	 170
Практическая яровизация. История открытия и судьба
агроприема	 170
История сверхскоростного выведения новых сортов	 173
Внутрисортовое скрещивание, или «обновление» сортов	 174
Межсортовое свободное переопыление	 175
Летние посадки картофеля	 176
Посевы озимых пшениц по стерне в Сибири	 177
Летние посевы сахарной свеклы в Средней Азии	 178
Посев картофеля верхушками клубней	 179
Гнездовые посевы деревьев и некоторых сельскохозяйственных
культур	 179
Теория взаимоперерождения видов и попытки доказать порождение
сорняков культурными растениями	 181
Агрохимическое «новаторство» Т. Д. Лысенко 	 183
Вегетативная гибридизация растений	 188
Внедрение ветвистой пшеницы	 188
«Закрытие» гормонов растений	 189
Борьба с методом инцухта и межлинейными гибридами	 190
Омоложение содовыми ваннами	 192
Коренная переделка почв. Вспашка на глубину одного метра	 193
Селекционные методы. Переделка яровых в озимые и наоборот .... 194
Джерсеизация скота в СССР	 195

358
СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЫП. ПОСЛЕДНЯЯ ФАЗА ДИСКУССИИ. (1962—1966) 	 201
Глава 1. Основные события биологической дискуссии
с июля 1962 по октябрь 1964 года	 201
Президиум АН СССР проверяет работу Т. Д. Лысенко	 202
Н. С. Хрущев и руководители партии проверяют работу
Т. Д. Лысенко	 203
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР
«О мерах по дальнейшему развитию биологической науки
и укреплению ее связи с практикой»	 204
Как использовали Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР
о биологии оба направления	V;	 205
Присуждение Ленинских премий по сельскому хозяйству
в 1963 году	 207
Дискуссия, начатая в журнале «Нева»	 207
Пленум ЦК КПСС по вопросам идеологии в июне 1963 года	209
Начало возрождения медицинской генетики	 210
Новые шаги по расширению и усилению монополизма мичуринской
биологии 	 211
Февральский пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству . 	 212
Крупная неудача лысенковцев на выборах в Академию наук СССР
в июне 1964 года	 216
Новые акции Н. С. Хрущева по укреплению позиций Т. Д. Лысенко
и возрастание активности лысенковцев в августе — октябре
1964 года	 219
Глава 2. Конец лысенкоизма. Октябрь 1964—декабрь 1966 года . . . 221
Отставка Н. С. Хрущева и изменение положения генетики	 221
Конец октября 1964 года. Начало возрождения генетики и элиминации
лысенкоизма	 222
Ноябрь—декабрь 1964 года. Процесс становится
необратимым 	 224
Основные задачи восстановления генетики и биологии и повышения
уровня сельскохозяйственных наук	 226
Освобождение Т. Д. Лысенко с поста директора Института генетики
и проверка его деятельности комиссией АН СССР	 227
Реформы в сфере биологического образования	 230
Торжества по случаю столетнего юбилея Г. Менделя	 231
Некоторые организационные изменения в советской биологической
науке	 231
Ликвидирован ли лысенкоизм как специфическое научное течение
и организационное объединение?	 232
Заключение. Некоторые выводы и уроки дискуссии	 234
Послесловие	 239

СОДЕРЖАНИЕ	359
Жорес Медведев, Рой Медведев. КТО СУМАСШЕДШИЙ? 	241
1.	Подготовка «сценария». Апрель — май 1970 г.	 244
2.	Начало действия. 29 мая 1970 г	 251
3.	Первая неделя борьбы. 29 мая — 5 июня 1970 г.	 258
4.	Медицина наоборот. 30 мая — 5 июня 1970 г.	 281
5.	Борьба продолжается. 6—17 июня 1970 г.	  292
6.	Психиатрический шантаж. 6 июня —17 июня 1970 г.	 304
7.	Первые дни после освобождения Жореса	 312
8.	Свобода без свободы. 17 июня — 1 сентября 1970 г.	 316
9.	Психоадаптизация или демократизация?	 325
10.	Не психоадаптизация, а демократизация!	 335
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН 	346

Литературно-публицистическое издание
Жорес Александрович Медведев
Рой Александрович Медведев
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ Т. Д. ЛЫСЕНКО
КТО СУМАСШЕДШИЙ?
Редактор
Алла Гладкова
Художественный редактор
Валерий Калныныи
Верстка
Оксана Куракина
Корректор
Ирина Машковская
Подписано в печать 20.08.2012.
Формат 70x100V16. Усл.-печ. л. 29,25.
Бумага писчая.
Тираж 2000 экз.
Заказ № 825.
«Время»
115326 Москва ул. Пятницкая, 25
Телефон (495) 951 5568
http://books.vremya.ru
e-mail: letter@books.vremya.ru
Отпечатано в соответствии с качеством
предоставленного оригинал-макета
в ОАО «ИПП «Уральский рабочий»
620990, г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 13
http://www.uralprint.ru e-mail: book@uralprint.ru