В.А.  Гольцев
 СУДЬБА
 ШШДИШИ1Й1Ё|Н[К<1ИЙ

В.А.  Гольцев
 СИБИРСКАЯ
 ВАНДЕЯ
 Судьба
 атамана  Анненкова
 Москва
 «Вече»

УДК  94(47)
ББК  63.3(2)622
Г63
 Гольцев,  В.А.
 Г63  Сибирская  Вандея.  Судьба  атамана  Анненкова  /  В.А.  Голь-
цев.  —  М.:  Вече,  2014.  —  480  с.  :  ил.  —  (Моя  Сибирь).
 ISBN  978-5-4444-1607-5
 Знак  информационной  продукции  12+
 В  советской  исторической  литературе  имя  Бориса  Владимировича
Анненкова,  прошедшего  путь  от  сотника  I-го  Сибирского  казачьего  имени
Ермака  Тимофеева  полка  до  командующего  Семиреченской  армией,
всегда  сопровождалось  самыми  уничижительными  эпитетами,  а  его  дела
характеризовались  как  бандитские.  «Яркая  по  своему  безобразию  фигура»,
«зверь»,  «черный  герой  Гражданской  войны,  забросавший  свой  кровавый
путь  черепами  и  костями  десятков  тысяч  трудящихся  России»,  «кумир  всей
белогвардейской  накипи»  —  так  писали  о  нем  советские  историки.  И  все-таки
кто  же  он,  блистательный  атаман,  названный  бандитом,  надеждой  буржуазии,
убежденным  монархистом?  Были  ли  у  него  особые  причины  бороться  за
восстановление  рухнувшей  монархии?  Справедливы  ли  предъявленные
ему  обвинения?  Правдивы  ли  легенды  о  нем?  Об  этом  рассказывает  книга
В.А.  Гольцева.
 УДК  94(47)
ББК  63.3(2)622
 ISBN  978-5-4444-1607-5
 О  Гольцев  В.А.,  2014
О  ООО  «Издательство  «Вече»,  2014

ОТ  АВТОРА
 Считаю  нелишним  представиться  читателю.
 Родился  я  в  1930  году  в  Сибири.  В  1950  году  из  города  Барнаула
ушел  в  армию.  Окончил  Канское  училище  военных  переводчиков  и
Иркутский  государственный  университет  им.  А.А.  Жданова.  Воен¬
ный  переводчик  китайского  и  английского  языков,  юрист-правовед.
Служил  в  пограничных  войсках  в  Забайкалье  (ОКПП  «Отпор».
«Забайкальск»),  в  Казахстане,  сначала  в  Панфиловском,  ныне  Жар-
кентском  пограничном  отряде,  затем  в  Алма-Ате  —  в  Управлении
Краснознаменного  Восточного  пограничного  округа.  Преподавал  в
Алма-Атинском  Высшем  пограничном  командном  ордена  Октябрь¬
ской  революции  Краснознаменном  училище  имени  Дзержинско¬
го.  Прошел  пешком  почти  всю  юго-восточную  государственную
границу  нашей  великой  Родины  от  Алтая  до  Памира.  Прослужил
38  календарных  лет,  демобилизовался  1988  году.  Своей  службой
горжусь  и,  если  было  бы  возможно  начать  ее  заново,  возвратился
бы  к  ней  без  малейших  сомнений.  Полковник  в  отставке.  Прожи¬
ваю  в  Алматы.
 Почему  я  пишу  об  Анненкове?
 Военная  судьба  занесла  меня  в  места,  где  происходили  события
Гражданской  войны,  связанные  с  его  именем.  Всегда  интересовав¬
шийся  историей,  я  не  мог  пройти  мимо  этих  событий  и  главного  их
героя  —  атамана  и  генерала  Анненкова.  В  Джаркенте  мне  довелось
служить  в  том  же  военном  городке,  в  котором  дислоцировался  в
свое  время  1-й  Сибирский  казачий  Ермака  Тимофеева  полк,  куда
был  выпущен  и  где  начинал  службу  хорунжий  Борис  Анненков.
 3

Дела  службы  неоднократно  приводили  меня  в  бывшую  ставку  ата¬
мана  —  Уч-Арал,  в  бывшие  казачьи  станицы  Урджар  и  Маканчи,  в
укрепление  Бахты,  в  города  Лепсинск  и  Капал  и  в  сохранявшие  еще
тогда  свои  исконные  названия  села  Андреевка,  Покатиловка,  в  села
знаменитой  Черкасской  обороны.  Через  Джунгарские  ворота,  вдоль
речонки  Чиндалинки,  через  Чулакскую  долину  и  далее  —  ущельями
проделал  я  и  путь  Анненкова  в  Китай,  взбирался  на  Сельке,  Юкок
и  другие  перевалы,  под  которыми  нашла  последнее  пристанище  ар¬
мия  Анненкова,  гордо  названное  им  Орлиным  гнездом.
 Многократно  проходя  анненковскими  путями-дорогами,  я  не
мог  не  обратить  внимание  на  судьбу  этого  человека  и,  давно  за¬
интересовавшись  ею,  начал  робко  собирать  материалы  об  атама¬
не  —  в  те  давние  времена  делать  это  в  отношении  врагов  совет¬
ской  власти  было  не  принято.  И  если  о  чем  и  сожалею  сейчас,  то
только  о  том,  что  всерьез  приступил  к  этому  поздно,  когда  уже
не  было  на  свете  участников  тех  событий.  А  ведь  многих  я  знал,
со  многими  даже  жил  рядом.  Остается  теперь  только  клясть  свою
робость...  Получить  информацию  из  первых  рук  сейчас  уже  не
представляется  возможным:  все  участники  событий  —  и  красные,
и  белые  —  мирно  уживаются  в  другом  мире,  и  сегодня  уже  не
встретишь  на  этой  земле  ни  анненковцев,  ни  красных  партизан,
ни  участников  Черкасской  обороны,  ни  красногвардейцев  и  крас¬
ноармейцев.  Время,  когда  можно  было  увидеть  человека  с  татуи¬
ровкой  «С  нами  Бог  и  атаман  Анненков»,  прошло.
 ***
 Собранный  материал  убедил  меня,  что  советская  литература
об  Анненкове  предвзята  и  характеризует  его  однобоко  —  исключи¬
тельно  как  бандита,  насильника,  изверга.  С  ее  страниц  пришел  ко
многим  поколениям  советских  читателей  законченный  образ  без¬
дарности,  садиста  и  человека  весьма  ограниченных  умственных
способностей.  Эмигрантские  мемуаристы  тоже  противоречивы,  не
щадят  Анненкова  и  многие  из  бывших  его  соратников-завистников.
Видимо,  писались  их  воспоминания  под  аккомпанемент  обид,  воль¬
но  или  невольно  причиненных  авторам  известным  атаманом.
 Однако  положительные  характеристики  все-таки  преобладают.
Особенно  важны  —  в  силу  их  объективности  —  живые  впечатления
 4

первого  командира  Анненкова,  генерала  П.Н.  Краснова,  воспоми¬
нания  которого  широко  использованы  в  настоящей  книге.
 Архивы  Алтая  и  Казахстана  хранят  в  основном  воспоминания
красных  партизан^  в  которых  нет  ни  одного  доброго  слова  в  адрес
Анненкова.  Почти  весь  материал  по  истории  Гражданской  войны
в  Семиречье  находится  в  архивах  России,  которые  ныне  для  меня,
к  сожалению,  недоступны.  Но  кое-что  из  того,  что  ранее  не  было
никому  известно,  я  все-таки  нашел,  кое-чем  поделились  и  другие
увлеченные  исследователи  прошлого  —  М.Н.  Ивлев,  В.Г.  Обухов,
Ю.А.  Ушаков,  А.Г.  Воронов  и  другие.
 По  примеру  других  авторов  я  мог  бы  включить  в  работу  массу
косвенно  относящегося  к  теме  материала,  но  я  не  стал  этого  де¬
лать  и  увеличивать  тем  самым  объем  своего  труда,  придавая  ему
дополнительную  солидность.  Работа  не  содержит  в  себе  «воды»,  а
если  и  содержит,  то  всего  несколько  капель...  В  помощь  вдумчиво¬
му  читателю  в  тексте  сделаны  ссылки  на  источники  тех  или  иных
сведений.
 Разумеется,  я  понимаю,  что  представленная  работа  не  является
исчерпывающей,  содержит  она  и  другие  недостатки,  поэтому  я  с
благодарностью  приму  все  замечания,  независимо  от  их  содержа¬
ния.  Особенно  буду  рад  любым  сведениям  об  Анненкове  и  его  род¬
ственниках,  которыми,  возможно,  поделятся  читатели.
 Мой  адрес:  Республика  Казахстан,  050059,  г.  Алматы,  ул.  Ход¬
жи  Мукана,  дом  20,  кв.  99.
 Телефон:  2-64-75-11.
 Электронный  адрес:  VADIM1930@mail.ru
 Мобильный  телефон  +  7  777  140  00  76.
 В.  Гольцев

ПРОКЛЯТАЯ  ФАМИЛИЯ
 В  советской  исторической  литературе  имя  этого  человека  всегда
сопровождалось  самыми  уничижительными  эпитетами,  а  его  дела
характеризовались  как  бандитские.  В  политической  литературе  он
был  ярым  врагом  рабочих  и  крестьян,  в  художественной  —  ему
придавали  звериный  облик,  а  многочисленные  писатели  не  уста¬
вали  придумывать  самые  отвратительные  сцены  с  участием  героя
этих  заметок.
 «Яркая  по  своему  безобразию  фигура»,  «зверь»,  «черный  герой
Гражданской  войны,  забросавший  свой  кровавый  путь  черепами  и
костями  десятков  тысяч  трудящихся  России»,  «кумир  всей  бело¬
гвардейской  накипи»  —  таков  далеко  не  полный  перечень  эпитетов,
которыми  наградил  это  историческое  лицо  лишь  один  автор  [1].
 Сейчас,  когда  оценки  исторических  личностей  и  их  деяний  из¬
менились,  когда  на  многие  события  прошлого  мы  стали  смотреть  по-
иному,  когда  увидели  свет  документы  и  мемуары  их  современников
и  соратников,  ранее  находившиеся  под  замком,  следует  по-новому
взглянуть  на  трагическую  судьбу  этого  незаурядного  человека  и  дать
ему  справедливую  оценку.  Это  нужно  сделать  хотя  бы  для  того,  что¬
бы  восстановить  историческую  правду  и  доброе  имя.  Сделать  это
тем  более  необходимо  потому,  что  время  от  времени  продолжают
появляться  материалы,  в  которых  его  личность  и  дела  по-прежнему
оцениваются  тенденциозно,  с  помощью  домыслов  и  непроверенных
фактов.
 Я  давно  интересуюсь  этим  человеком,  прошел  по  местам,  в  ко¬
торых  он  жил,  служил  и  воевал,  и  никогда  не  был  согласен  с  так
называемой  рабоче-крестьянской  оценкой  его  личности,  а  собран¬
 6

ный  мною  материал  и  его  осмысление  позволяют  мне  утвердиться
в  своем  мнении.
 Так  кто  же  он,  блистательный  атаман,  названный  бандитом,  на¬
дежда  буржуазии,  убежденный  монархист  [2],  именем  которого,  по
утверждению  советской  пропаганды,  пугали  детей?  Были  ли  у  него
особые  причины  бороться  за  восстановление  рухнувшей  монар¬
хии?  Справедливы  ли  предъявленные  ему  обвинения?  Правдивы
ли  гуляющие  о  нем  легенды?  На  эти  и  другие  вопросы  я  попытаюсь
ответить  в  своем  исследовании,  понимая  при  этом,  какую  реакцию
оно  может  вызвать  у  яростных  противников  моего  героя.  Биографи¬
ческие  сведения,  которые  дают  об  этом  историческом  лице  совет¬
ские  энциклопедии  и  политические  словари,  кратки  и  стереотипны:
родился...  окончил...  злейший  враг...  расстрелян...
 Различаются  эти  справки  лишь  набором  бранных  эпитетов,  ко¬
торыми  украшается  его  фамилия.  Однако  ни  одно  из  этих  солидных
изданий  не  сообщает  о  том,  например,  что  этот  человек  —  потомок1
 1  Позиция  автора  в  отношении  прямого  происхождения  атамана  Анненко¬
ва  от  декабриста  И.А.  Анненкова  разделяется  не  всеми  исследователями.  Так,
М.Н.  Ивлев  утверждает,  что  отцом  атамана  был  Владимир  Константинович  Ан¬
ненков,  отставной  полковник,  из  потомственных  дворян  Новгородской  губер¬
нии  (Некоммерческое  партнерство  «Историко-культурное  наследие  Кубани»
[Электронный  ресурс]  //  Станица.  Общеказачья  газета.  Режим  доступа:  http://
wwvv.gipanis.ru/—  Загл.  с  экрана.).  «Новгородцем»  считает  Б.В.  Анненкова  из¬
вестный  специалист  по  российскому  офицерскому  корпусу  С.В.  Волков  (Эн¬
циклопедия  Гражданской  войны.  Белое  движение.  СПб.  М.,  2002.  С.  20).  К  та¬
кому  же  выводу  склонялся  собиратель  российских  историко-генеалогических
материалов  ныне  покойный  А.Л.  Сапожников.
 Ни  у  кого  при  этом  не  вызывает  сомнений  принадлежность  атамана  Ан¬
ненкова  к  роду  потомственных  дворян  Анненковых.  По  сведениям  В.В.  Рум-
меля  (Родословный  сборник  русских  дворянских  фамилий.  T.  I.  СПб.,  1886.
С.  57—76).  все  выделенные  им  6  ветвей  дворянского  рода  Анненковых  проис¬
ходят  из  одного  корня.  Следовательно,  Б.В.  Анненков  в  любом  случае  состоит
в  родственных  отношениях  с  известным  декабристом.  Степень  же  родства  за¬
висит  от  того,  кого  считать  отцом  атамана.  Проблема  выбора  возникает  здесь
потому,  что  имя  Владимир  носили  в  момент  рождения  Бориса  Владимировича
одновременно  несколько  представителей  старшего  поколения  Анненковых.
Таковым,  кроме  упомянутых,  может  быть  и  новгородец  Владимир  Александро¬
вич,  тоже  военный,  внук  майора  Бориса  Петровича  Анненкова,  единственного
Бориса  в  обширной  анненковской  родословной.  Появление  «второго»  Бориса
вполне  вероятно  именно  в  этой  ветви  родословной.  Для  обоснованного  реше¬
 7

далеко  не  рядового  декабриста  и  герой  Великой  (Первой  мировой)
войны.
 В  годы  Гражданской  войны  его  имя  не  было  широко  известно  в
России.  Его  ни  разу  не  упомянул  в  своих  статьях,  выступлениях  и  в
обширной  переписке  с  командующими  фронтов  Ленин.  Лишь  в  конце
июля  1927  года,  когда  в  далеком,  утопающем  в  песках  Семипалатинске
начался  широко  разрекламированный  процесс  и  его  именем  и  фотогра¬
фиями  запестрели  страницы  не  только  местных,  но  и  столичных  газет,
только  тогда  явление,  названное  по  его  фамилии  с  говорящим  сочета¬
нием  суффикса  и  окончания  «-щина»,  стало  предметом  изучения,  пусть
поверхностного  и  тенденциозного,  не  только  на  местном  уровне.
 Написано  о  нем  немало,  но  глубоких  исследований  все-таки
нет,  и  мои  записки  не  претендуют  на  то,  чтобы  их  заменить,  одна¬
ко  надеюсь,  что  они  внесут  свою  лепту  в  восстановление  истины.
Вся  литература  об  этом  человеке  носит  столь  отчетливо  выражен¬
ный  уничижительный  характер,  что  невольно  удивляешься,  почему
Красная  армия,  возглавляемая,  по  утверждению  советских  истори¬
ков,  талантливейшими  военачальниками,  так  долго  не  могла  спра¬
виться  с  таким  неумным,  недалеким  и  даже,  по  их  характеристикам,
придурковатым  атаманом?
 Впрочем,  личность  этого  человека  интересовала  немногих  со¬
ветских  граждан.  Абсолютное  большинство  их  удовлетворялось
тем,  что  удавалось  прочесть  о  нем  в  газетных  заметках  или  случай¬
но  попавшейся  книжонке.
 Но  пора  уже  назвать  имя  человека,  судьбу  которого  я  решил
проследить.  Это  Борис  Владимирович  Анненков,  сотник  1-го  Си¬
бирского  казачьего  имени  Ермака  Тимофеева  полка,  атаман  парти¬
занского  отряда  в  Великой  войне,  генерал-майор,  командир  Отдель¬
ной  Семиреченской  партизанской  дивизии,  а  затем  командующий
Семиреченской  армией  —  в  Гражданскую.  Несколько  слов  о  нашей
версии  его  родословной.
 ния  вопроса  об  отце  Б.В.  Анненкова  требуется  специальное  генеалогическое
исследование,  далеко  выходящее  за  рамки  настоящего  комментария.  Отметим
только,  что  двое  из  перечисленных  Владимиров  внесены  в  родословные  дво¬
рянские  книги  Новгородской  губернии,  что  может  облегчить  будущие  разыска¬
ния.  (Примеч.  ред.)  (См.  в  приложении  генеалогическую  роспись  Анненковых
В.П.  Хохлова.)
 8

Дед  Бориса  Владимировича  —  Иван  Александрович  Анненков
(1802—1878)  —  член  Северного  общества  декабристов,  поручик
самого  привилегированного  в  России  кавалергардского  полка,  ка¬
зармы  которого  до  сих  пор  украшают  бывшую  Шпалерную,  ныне
улицу  Воинова,  в  Санкт-Петербурге...
 Сам  Иван  Александрович  активным  членом  общества  не  был,
не  выходил  и  не  выводил  войска  на  Сенатскую  площадь,  но  за  то,
что  «участвовал  в  умысле  на  цареубийство  согласием  и  принадле¬
жал  к  тайному  обществу  со  знанием  цели»  [3],  был  лишен  чинов  и
дворянства,  осужден  по  второму  разряду  и  приговорен  к  20  годам
каторжных  работ,  которые  отбывал  в  Чите  и  в  Петровском  заводе.
 Бабка  атамана  —  в  девичестве  Полина  Гебль  (1800—1876),
после  принятия  христианства  и  замужества  Прасковья  Егоровна
Анненкова  —  особа  чрезвычайно  романтической  судьбы.  Она  ро¬
дилась  и  воспитывалась  в  аристократической  роялистской1  семье  в
Лотарингии  (Франция).  Во  время  революции  1789  года  семья  поте¬
ряла  родовое  владение,  а  в  1809  году  ее  отец,  наполеоновский  гене¬
рал,  был  убит  в  Испании.  Рано  осиротев,  Полина  добывала  средства
к  существованию  службой  в  магазинах  приказчицей.  В  1824  году  в
Москве  она  встретилась  с  блестящим  кавалергардом  Анненковым.
Молодые  люди  полюбили  друг  друга,  но  мать  Анненкова  согласия
на  брак  не  давала.  После  ссылки  Анненкова  в  Сибирь  Полина  доби¬
лась  аудиенции  у  царя  и  подала  ему  прошение  о  разрешении  следо¬
вать  в  Сибирь.  Порыв  Гебль  настолько  тронул  императора,  что  он  не
только  разрешил  ей  ехать  в  Сибирь,  но  и  выдал  три  тысячи  рублей
на  дорогу.  После  двухмесячного  путешествия  Полина  добралась  до
Читы,  где  4  апреля  1828  года  обвенчалась  с  Иваном  Александрови¬
чем  в  Михайло-Архангельской  церкви  Читинского  острога.  Свадь¬
ба  Анненковых  описана  в  мемуарах  многих  декабристов  и  их  жен  и
стала  одним  из  популярных  сюжетов  множества  романов,  сценари¬
ев  спектаклей,  кинофильмов.
 Михайло-Архангельская  церковь  сохранилась  в  Чите  до  сих
пор.  Мрачная,  сложенная  из  мощных  тесин,  почерневшая  от  време¬
ни,  она  и  сегодня  стоит,  зажатая  со  всех  сторон  высотными  здания¬
 1  Роялист  —  приверженец  королевской  власти  в  период  Французской  бур¬
жуазной  революции  в  XVIII  в.
 9

ми.  До  развала  СССР  там  размещался  музей  декабристов,  и  я  неод¬
нократно  бывал  в  нем.  С  особым  волнением  ступал  я  по  половицам
бывших  церковных  помещений  и  таким  же  скрипучим  деревянным
лестницам,  по  которым  ходили  и  Иван  Александрович  Анненков,  и
Прасковья  Егоровна,  и  другие  любезные  моему  сердцу  декабристы,
и  их  подруги.  Что  сейчас  в  этой  церкви  —  не  знаю,  но,  надеюсь,
сибиряки  сохранили  этот  музей.
 Анненковы  прожили  трудную,  но  долгую  жизнь.  У  них  было  во¬
семнадцать  детей,  один  из  которых  —  отец  моего  героя  Владимир.
 Владимир  Иванович  Анненков  (1831—1904)  родился  на  катор¬
ге,  в  Петровском  заводе,  детство  и  юность  провел  в  среде  декабри¬
стов.  Они,  особенно  И.И.  Пущин,  были  его  первыми  учителями  и
наставниками.
 Владимир  Иванович  окончил  Тобольскую  гимназию,  но  продол¬
жить  его  образование  далее  семья  не  имела  возможностей.  Несмотря
на  это,  по  воспоминаниям  дочери  [4],  он  был  весьма  разносторонне  и
основательно  образован  и  уже  в  сорок  лет  стал  председателем  Харь¬
ковского  окружного  суда.  Незадолго  до  смерти  Ивану  Александровичу
вернули  часть  его  имущества,  и  после  смерти  отца  Владимир  Ивано¬
вич  стал  обладателем  значительного  состояния,  но  вел  скромный  образ
жизни,  не  терпел  барства  и  лени  и,  испытывая  какую-то  инстинктив¬
ную  ненависть  к  роскоши,  носил  грубое  платье,  употреблял  самую
простую  пищу.  Строго  и  без  излишеств  воспитывал  Владимир  Ивано¬
вич  и  своих  детей.  Их  у  него  было  трое,  и  один  из  них  —  Борис.
 0 	матери  Бориса  мне  ничего  не  известно,  кроме  того,  что,  по
словам  генерала  П.Н.  Краснова,  она  была  цыганкой.
 «Я  родился  в  семье  отставного  полковника,  —  пишет  о  себе
атаман  (от  себя  добавим,  что  это  произошло  9  февраля  1889  года).
 Отец  имел  около  70  десятин1  земли  и  имение  в  Волынской  гу¬
бернии.  Он  умер  в  1904  году.
 По  линии  отца  моя  родословная  идет  от  декабриста  Анненкова.
Восьми  лет  я  был  отдан  в  кадетский  корпус,  который  окончил  в
1906  году,  затем  по  вакансии1  2  поступил  в  3-е  Александровское  во¬
 1 	Десятина  —  русская  мера  земельной  площади  (2400  кв.  саженей,  или
1,09  гектара).
 2 	Вакансия  —  свободная,  никем  не  занятая  должность.
 10

енное  училище  в  Москве,  где  пробыл  два  года  и  выпущен  офице¬
ром  в  чине  хорунжего»1.
 —  По  окончании  военного  училища  меня  назначили  команди¬
ром  сотни  сначала  в  1  -й  Сибирский  полк,  затем  перевели  в  турке¬
станский  город  Кокчетав  в  казачий  полк,  —  говорил  Анненков  на
Семипалатинском  процессе.
 Сейчас  некоторые  исследователи  жизни  и  деятельности  Б.В.  Ан¬
ненкова  [5]  полагают,  что  он  никакого  отношения  к  декабристу  И.А.
Анненкову  не  имеет,  а  является  его  однофамильцем.  Убедительных
заключений  специалистов  на  эту  тему  я  не  встречал,  но  уверен,  что
подтверждение  или  установление  истины  еще  никому  не  вредило.
И,  если  окажется,  что  Анненков  —  не  потомок  декабриста,  это  ни¬
сколько  не  обеднит  его  биографию.
 Не  ведал  Анненков,  что  и  слова  о  его  полковничьем  проис¬
хождении  десятилетиями  будут  нещадно  эксплуатироваться  совет¬
скими  историками,  что  это  воистину  будет  для  них  золотой  жилой,
которую  они,  не  уставая,  станут  разрабатывать,  бросая  тень  на  его
личность:  раз  сын  полковника  и  помещика,  —  значит,  сам  реак¬
ционер,  мракобес,  душегуб,  потому  что  яблоко  от  яблони  недале¬
ко  падает  и  другого  Бориса  Анненкова  при  таком  отце  не  могло  и
родиться!  И  здесь  же,  по  замыслу  советских  историков-идеологов,
пред  светлыми  очами  советского  народа  в  лице  атамана  должен  был
предстать  весь  класс  помещиков  —  грубый,  жестокий,  несправед¬
ливый,  класс-зверь,  класс-паразит,  класс-враг!  И  нет  ничего  удиви¬
тельного,  что  бандит  и  садист  Анненков  —  достойный  представи¬
тель  своего  класса!  Так  навязывалось  людям  официальное  мнение
об  Анненкове.  Между  тем  отец  Анненкова  никакого  отношения  к
армии  не  имел  и  не  носил  никаких  воинских  званий.  Он  был,  как
уже  говорилось,  председателем  Харьковского  окружного  суда,  и,
согласно  Табели  о  рангах1  2,  его  должность  по  общественному  по¬
ложению  приравнивалась  даже  не  к  должности  армейского  полков¬
 1 	Хорунжий  —  в  казачьих  войсках  первоначально  знаменосец  (от  хоругвь
или  хорогвь),  затем  —  первый  офицерский  чин.
 2 	Табель  о  рангах  —  законодательный  акт.  утвержденный  24  января  1722  г.
Петром  I.  Устанавливал  систему  военных,  гражданских  и  придворных  чинов,
их  соотношение  и  порядок  прохождения  государственной  службы,  а  также  по¬
следовательность  чинопроизводства  в  Российской  империи.

ника,  а  лишь  подполковника.  Называя  своего  отца  полковником,
Анненков  хотел,  по-видимому,  подчеркнуть  свою  военную  потом-
ственность.  Поступая  так,  он,  конечно  же,  знал,  что  когда-нибудь
это  может  ему  повредить,  но  не  мог  и  подумать,  что  это  легкомыс¬
ленное  бахвальство  будет  преследовать  его  даже  после  смерти...
 На  этом  генеалогические  заметки  о  древе  Анненковых  закон¬
чим  и  далее  пойдем  по  следам  атамана  самостоятельно.  Вначале
попытаемся  воссоздать  его  портрет.
 ПОРТРЕТ
 Создание  портрета  —  всегда  сложно.  Здесь  недостаточно  до¬
биться  внешнего  сходства  с  оригиналом:  нужно  еще  вдохнуть  в
портрет  жизнь,  показать  духовный,  внутренний  мир  человека.  Поэ¬
тому  искусством  портрета  владеет  не  каждый  художник,  а  лишь  тот,
кому  это  дано  природой.
 Проблема  портрета  не  разрешается  автоматически  и  с  помо¬
щью  фотографии:  и  здесь  добиться  соответствия  оригиналу  дано
только  мастеру.
 Но  еще  труднее  создать  литературный  портрет.  Это  тоже  дает¬
ся  немногим  —  только  истинным  мастерам  слова.  О  соответствии
созданного  портрета  оригиналу  могут  судить  только  те,  кто  знаком
с  этим  оригиналом.  Остальные  принимают  на  веру  то,  что  им  со¬
общает  писатель.  Этим  пользуются,  пренебрегая  объективностью,
некоторые  «портретисты»  и,  в  зависимости  от  того,  чей  заказ  они
выполняют,  какую  идеологию  исповедуют,  от  своего  личного  отно¬
шения  к  герою,  делают  его  красивым  или  безобразным.
 Я  не  мастер  слова,  и  мой  потрет  героя,  естественно,  не  претен¬
дует  на  то,  чтобы  считаться  совершенством.  Это,  скорее,  даже  и  не
портрет,  а  материал  для  него,  на  основании  которого  у  читателя  мо¬
жет  сложиться  свой  взгляд  на  атамана.  Работая  над  этой  главкой
своих  записок,  я  стремился  к  объективности  и  использовал  разный
материал  —  и  положительно,  и  отрицательно  характеризующий
Анненкова.  К  сожалению,  не  все  материалы  о  нем  оказались  для
меня  доступны...
 Анненков  —  ребенок,  Анненков  —  кадет,  Анненков  —  юнкер
нам  почти  неизвестен.  Его  сестра,  Мария  Владимировна  (в  замуже¬
 12

стве  —  Брызгалова)  в  своих  воспоминаниях  [6]  ничего  не  пишет  о
брате,  однако  отмечает,  что  отец,  будучи  сам  скромным,  не  терпя¬
щем  барства  и  лени  человеком,  воспитывал  своих  детей  строго  и
без  излишеств.  В  чем  заключалась  строгость  воспитания,  Мария
Владимировна  не  раскрывает,  но  раз  уж  она  через  много  лет  отме¬
чает  строгость  отца  в  отношении  девочек,  то  уж  к  единственному
сыну  он  наверняка  предъявлял  повышенные  требования.  Это,  по-
видимому,  проявлялось  и  в  скромности  одежды  ребенка  (не  отсюда
ли  склонность  Анненкова  к  ярким  одеяниям  как  компенсация  за  эту
скромность?),  и  в  пристальном  внимании  к  его  поведению.  Можно
допустить,  что  наш  герой,  будучи  подвижным  мальчиком,  проказ¬
ником,  непоседой  и  вожаком  сверстников,  не  единожды  получал  от¬
цовские  подзатыльники,  и  не  исключено,  что  даже  был  порот  и  за
собственные  грехи,  и  за  грехи  своих  сотоварищей.
 Автор  брошюры  об  Анненкове  В.  Шалагинов  [7]  пытается  на¬
рисовать  обстановку,  в  которой  рос  и  воспитывался  Анненков,  но,
будучи  не  знаком  с  мемуарами  его  сестры,  прибегает  к  явной  фан¬
тазии  и,  вопреки  истине,  говорит,  что  в  семье  Анненкова  с  первых
дней  жизни  окружали  праздность,  кастовый  дух  военщины.  Восьми
лет  от  роду  он  якобы  нацепил  вожделенный  лампас  и  уже  никогда
не  снимал  его  [8].
 Опираясь  на  неизвестно  какие  материалы,  В.  Шалагинов  пыта¬
ется  добавить  несколько  штрихов  к  портрету  Анненкова-кадета.
 «В  Одессе,  —  пишет  он,  —  кумиром  пятнадцатилетнего  кадета
Анненкова  был  командующий  войсками  барон  Каульбарс,  поражав¬
ший  обывателей  великим  множеством  орденов,  осанкой  завоевате¬
ля,  старинной  чернолаковой  каретой,  запряженной  по  обыкнове¬
нию  в  четверку  белейших  рысаков,  в  которой  он  то  и  дело  появлял¬
ся  на  приморских  улицах»  [9].  В  период  первой  русской  революции
(1905)  Каульбарс  требовал  применения  самых  решительных  мер
против  восставших,  и  поэтому,  по  мнению  В.  Шалагинова,  барон
никак  не  мог  стать  кумиром  порядочного  мальчика.
 Вот  такой  сентенцией  разразился  В.  Шалагинов,  желая  пока¬
зать  испорченность  Анненкова  еще  с  детства.  Но  позволительно
спросить,  кто  же  должен  был  стать  кумиром  мальчишки-кадета,
если  не  боевой  генерал,  тем  более  что  грудь  его  украшена  боевыми
наградами?  С  кого  же  кадет  должен  был  брать  пример,  кому  по¬
 13

клоняться?  Кстати,  помощник  командующего  Одесским  военным
округом  генерал-лейтенант  барон  Александр  Васильевич  Кауль-
барс  был  человеком  достойным  уважения  и  подражания.  Окончив
Николаевское  кавалерийское  училище  и  Николаевскую  академию
Генерального  штаба,  он  долго  служил  в  Туркестане,  где  участвовал
в  Хивинской  экспедиции  1873  года  и  совершил  несколько  путеше¬
ствий  в  Китай.  За  исследование  Тянь-Шаня  и  Амударьи  он  был  на¬
гражден  Императорским  географическим  обществом  двумя  золо¬
тыми  медалями.  Во  время  войны  1877—1878  годов  В.А.  Каульбарс
командовал  кавалерийским  отрядом,  затем  был  делегатом  в  комис¬
сии  по  разграничению  территорий  Сербии,  Болгарии  и  Албании,  а
в  1882  году  назначен  был  военным  министром  Болгарии,  где  орга¬
низовал  армию,  ополчение  и  флот.
 В  1885  году  А.В.  Каульбарс  вернулся  в  Россию,  в  1892-м  —  по¬
лучил  в  командование  15-ю  кавалерийскую  дивизию,  в  1897-м  —
2-й  кавалерийский  корпус.  Во  время  осложнения  отношений  с  Ки¬
таем  командовал  2-м  армейским  корпусом.  Из  многочисленных  во¬
енных  трудов  А.В.  Каульбарса  наиболее  известны  «Материалы  по
географии  Тянь-Шаня»  (1869),  «Материалы,  собранные  во  время
поездки  в  Кульджу»  (1871),  «Карта  Хивинского  ханства»  (1874).
 Уже  того,  что  я  сказал  о  генерале  А.В.  Каульбарсе,  вполне  до¬
статочно,  чтобы  отклонить  как  несостоятельную  попытку  В.  Ша-
лагинова  доказать  идущую  из  детства  неполноценность,  испорчен¬
ность  Анненкова.  Думаю,  что  у  читателя  не  осталось  сомнений  в
том,  что  молодой  кадет  выбрал  достойный  объект  для  подражания.
Надеюсь,  что  и  доброе  имя  заслуженного  генерала  мы  таким  обра¬
зом  очистили  от  наносной  грязи.
 Совсем  нет  сведений  об  Анненкове-юнкере.  Вероятно,  они  есть
в  недоступных  для  меня  архивах  России  и  Украины.  Насколько  мне
известно,  моя  работа  —  первая  попытка  реабилитации  Анненкова
и  разработки  его  биографии.  Уверен,  найдутся  еще  более  молодые,
более  способные  люди,  которые,  может  быть,  снова  будут  жить  в
единой  и  могучей  стране  и  располагать  большими,  чем  я,  возмож¬
ностями  для  изучения  жизни  и  боевой  работы  не  только  моего  ге¬
роя.
 Многие  военачальники,  в  том  числе  и  советские,  обучались  в
московских  военных  училищах  и  оставили  воспоминания  о  том  пе¬
 14

риоде  своей  жизни,  в  которых  подробно  описывают  быт  учебного
заведения,  дают  характеристики  командирам,  преподавателям,  во¬
енным  чиновникам,  однокашникам.  Но  юнкера  Анненкова  они  не
знают,  потому  что  в  большинстве  своем  учились  не  в  привилеги¬
рованном  Алексадровском  училище,  а  в  других  военных  учебных
заведениях.  Поэтому  сведений  об  этом  училище  времен  учебы  в
нем  Анненкова  совсем  немного.
 Это  было  одно  из  старейших  военно-учебных  заведений  Рос¬
сии.  Открытое  для  подготовки  офицеров  пехоты  в  1863  году,  оно
просуществовало  до  Октябрьской  революции  1917  года.  Училище
размещалось  в  старинном  здании  на  углу  Арбатской  площади  и
Знаменской  улицы,  комплектовалось  молодежью  преимуществен¬
но  из  дворян,  срок  обучения  в  нем  составлял  два  года.
 В  строевом  отношении  училище  представляло  собою  один
батальон,  состоящий  из  четырех  рот.  Жизнь  и  быт  училища,  его
традиции,  взаимоотношения  юнкеров  между  собой,  с  преподавате¬
лями  и  командирами  описал  в  автобиографической  повести  «Юн¬
кера»  большой  русский  писатель  А.И.  Куприн,  сам  обучавшийся
в  этом  училище  в  1888—1890  годах,  т.  е.  незадолго  до  того,  как  в
него  поступил  Анненков.  А.И.  Куприн  дает  живые  характеристи¬
ки  юнкерских  рот,  из  которых  я  приведу  лишь  одну,  в  которой,  как
предполагаю  на  основании  приведенной  ниже  купринской  харак¬
теристики  этой  роты  и  привитых  Анненкову  качеств,  наш  герой,
возможно,  и  учился.
 Четвертая  рота,  в  которой  служил  и  обучался  А.И.  Куприн,  за
малый  рост  юнкеров  звалась  «блохи».  Кличка  несправедливая:  в
самом  малорослом  юнкере  было  все-таки  не  меньше  двух  аршин
с  четырьмя  вершинками  (160  см.  —  В.Г.)...  Четвертая  рота  Алек¬
сандровского  училища  с  незапамятных  времен  упорно  стремилась
перегнать  прочие  роты  во  всем,  что  касалось  ловкости,  силы,  из¬
ящества,  быстроты,  смелости  и  неутомимости.  Ее  юнкера  всегда
бывали  первыми  в  плавании,  в  верховой  езде,  в  преодолении  пре¬
пятствий,  в  беге  на  большие  дистанции,  в  фехтовании  на  рапирах
и  эспадронах,  в  рискованных  упражнениях  на  кольцах  и  турниках
и  в  подтягивании  всего  тела  вверх  на  одной  руке  [10].  Живучесть
традиций  в  военных  учебных  заведениях,  передача  их  от  одного
поколения  кадет,  юнкеров,  курсантов,  слушателей  к  другому  дает
 5

основание  полагать,  что  ко  времени  поступления  Анненкова  в  учи¬
лище  прозвания  рот  и  принципы  их  формирования  не  изменились.
 Сведения  о  3-м  Александровском  училище  и  быте  его  юнкеров
можно  почерпнуть  из  вышедшей  в  2002  году  книги  А.  Кибовского
«Сибирский  цирюльник.  Правда  и  вымыслы  киноэпопеи».  Издание
это  к  тому  же  прекрасно  иллюстрировано  фототипиями  И.П.  Пав¬
лова  1899  года.
 Юнкера  училища  были  верным  оплотом  власти,  участвовали  в
подавлении  восстания  1905  года  и  в  октябрьских  боях  против  вос¬
ставшего  пролетариата  в  1917  году.  После  поражения  многие  юнке¬
ра  ушли  на  Дон  и  бились  с  большевиками.
 Здание  училища  стоит  до  сих  пор.  После  революции  1917  года
в  нем  размещался  Реввоенсовет  Республики,  сегодня  здание  учи¬
лища,  перестроенное  в  1944—1946  годах,  занимает  Министерство
обороны  Российской  Федерации.
 Анненков  окончил  училище  в  1908  году.  Последний  год  он  обучал¬
ся  в  эскадроне  Петербургского  Николаевского  кавалерийского  учили¬
ща,  в  так  называемой  Царской  сотне,  что  дало  ему,  не  казаку  по  рожде¬
нию,  право  осуществить  мечту  юности  и  войти  в  казачьи  части  [12].
 Воспоминания  о  нем  современников  неоднозначны  и  противо¬
речивы.  Краски,  которыми  они  пишут  его  портрет,  тоже  контраст¬
ны:  светлые,  когда  рисуется  портрет  молодого  сотника,  и  мрачные,
когда  они  говорят  об  атамане,  владыке  Семиречья.  Портреты,  напи¬
санные  советскими  «художниками»,  никогда  воочию  не  видевшими
атамана,  карикатурны.
 Наиболее  полный  и  правдивый  портрет  молодого  Анненкова
дан  Петром  Николаевичем  Красновым,  тем  самым  генералом,  ко¬
торый  в  годы  Гражданской  войны  боролся  с  большевиками  на  юге
России,  чем  завоевал  себе  всесоюзную  известность  и  обязательные
проклятия  в  свой  адрес  во  всех  изданных  в  СССР  работах,  посвя¬
щенных  этой  войне.  Непримиримый  враг  советской  власти,  генерал
в  годы  Отечественной  войны  советского  народа  против  фашистской
Германии  тесно  сотрудничал  с  гитлеровским  вермахтом  в  качестве
начальника  Главного  управления  казачьих  войск  при  министерстве
Восточных  территорий  рейха  и  занимался  формированием  казачьих
частей  из  белоэмигрантов  и  пленных,  направляя  их  на  Восточный
фронт  для  борьбы  с  Советской  армией.  Плененный  в  1944  году  в
 16

Югославии  английскими  войсками,  Краснов  в  конце  мая  того  же
года  был  передан  представителям  СССР  и  17  января  1947  года  по
приговору  суда  повешен  в  Москве.  По  одним  данным,  это  произо¬
шло  во  внутреннем  дворе  Лефортовской  тюрьмы,  по  другим  —  во
дворе  здания  бывшего  Дворянского  собрания,  в  котором  при  Со¬
ветском  Союзе  находился  Дом  союзов.
 С  23  июня  1911  по  ноябрь  1913  года  П.Н.  Краснов  в  чине  пол¬
ковника  служил  в  Западно-Сибирской  казачьей  бригаде  и  был  ко¬
мандиром  1  -го  Сибирского  казачьего  Ермака  Тимофеева  полка,  рас¬
квартированного  в  городе  Джаркенте  Семиреченской  области.  Бле¬
стящий  журналист  и  плодовитый  писатель,  автор  более  тридцати
эссе,  романов  и  новелл,  переведенных  на  многие  языки,  он  оставил
интересные  воспоминания.
 Вспоминая  однополчан,  Петр  Николаевич  пишет  и  об  Анненкове:
 «Я  не  мог  не  благоволить  к  Борису  Владимировичу  Анненко¬
ву  потому,  что  это  был  во  всех  отношениях  выдающийся  офицер.
Человек,  богато  одаренный  Богом,  смелый,  решительный,  умный,
выносливый,  всегда  бодрый.  Сам  отличный  наездник,  спортсмен,
великолепный  гимнаст,  фехтовальщик  и  рубака  —  он  умел  свои
знания  полностью  передать  и  своим  подчиненным  казакам,  умел
увлечь  их  за  собой.
 Когда  сотник  Анненков  временно,  до  прибытия  со  льготы1  из
войска  есаула  Рожнева,  командовал  1-й  сотней  —  сотня  была  пер¬
вой  в  полку.
 Когда  потом  он  принял  полковую  учебную  команду  —  команда
эта  стала  на  недосягаемую  высоту.  Чтобы  быть  ближе  к  казакам,
Анненков  жил  в  казарме,  отгородившись  от  казаков  полотном.  Он
шел  далеко  впереди  моих  требований,  угадывал  их  с  налета,  разви¬
вал  мои  мысли  и  доводил  их  до  желаемого  мною  завершения.
 На  дворе  1  -й  сотни  он  построил  самые  разнообразные  препят¬
ствия,  и  я  часто  приезжал  к  нему,  чтобы  на  них  проверить  своих
Ванду  и  Грезетку.  Он  часто  садился  под  поваленное  дерево,  имея
на  руках  своего  фокса1  2,  и  казаки  сотни  прыгали  на  лошадях  через
 1 	Имеется  в  виду  полк  с  льготными  условиями  службы.
 2 	Фокс  —  собака  английской  породы  для  охоты  на  лис,  отличающаяся  рез¬
востью  и  небольшим  ростом.
 17

своего  сотенного  командира.  Не  было  ничего  рискованного,  на  что
бы  он  не  вызывался  бы.
 Чистота  одежды,  опрятность  казаков,  их  воспитание  и  разви¬
тие  —  все  это  было  доведено  в  его  сотне,  а  потом  и  в  команде  до
совершенства.
 Как  же  мне  было  не  любить  и  не  ценить  такого  офицера?  Он
никогда  не  “дулся”  на  замечания,  всегда  был  весел  и  в  хорошем
расположении  духа».
 Не  правда  ли,  блестящая  характеристика  офицера?!  Такой  мог
бы  позавидовать  каждый!
 Но  успехи  не  падали  Анненкову  с  неба,  а  доставались  нелегким
трудом.  Он  «ходил  на  уборку  лошадей,  ругался  там,  занимал  каза¬
ков  рубкой  шашкою  лозы  и  уколом  пикой  соломенных  чучел  и  ша¬
ров,  часами  твердил  с  ними  уставы,  а  по  вечерам  долго  подсчиты¬
вал  с  артельщиком  и  фуражиром  фунты  муки,  хлеба,  зерна  и  мяса»
[13].  Он  «ходил  худой  и  черный,  как  цыган,  от  загара,  с  темными,
не  всегда  чистыми  руками,  с  мозолями  от  турника  и  трапеции  на
ладонях  и  с  грязными  ногтями...».  Он  был  «живой,  как  ртуть,  не¬
сравнимый  и  непобедимый  на  скачках  и  на  охоте»  [14].
 Впрочем,  генерал  объективен  и  не  делает  иконы  из  своего  лю¬
бимца.  Он  отмечает  непредсказуемость  своего  офицера,  его  спо¬
собность  бросить  вызов  обществу,  нарушить  установленный  в  нем
порядок,  за  что  приходилось  его  и  круто  одергивать.
 «Вдруг  явится  он  в  строй  в  фуражке  с  тульей  чуть  не  в  четверть
аршина,  в  каком-то  диком  подобии  фуражки.  Он  не  обижался,  когда
я  делал  ему  замечание,  и  покорно  уничтожал  фуражку.
 Потом  встречу  его  в  кителе,  на  котором,  как  у  какого-нибудь
циркового  борца,  вместо  орденов  на  груди  прицеплены  все  те  же¬
тоны,  которые  он  получал  на  скачках  и  иных  состязаниях.  Да  мало
того,  что  так  ходит  по  городу,  но  еще  снимется  со  всеми  этими  “ре¬
галиями”.  А  мне  шлют  из  Верного  его  фотографию  и  пишут:  “По¬
любуйтесь  —  ваш  Анненков!”»  [15].
 Анненков  самозабвенно  любил  лошадей:  видно,  сказывалась
игравшая  в  нем  цыганская  кровь  матери.
 «У  Анненкова  была  страсть  продавать  и  менять  лошадей.  Только
своему  непобедимому  Султану  он  и  был  верен.  То  появится  у  него
чистокровная  двухлетка  с  ипподрома,  то  отпросится  он  на  две  не¬
 18

дели  в  отпуск,  умчится  в  Аулие-Ата  и  приведет  оттуда  прелестную
трехлетку  англо-текинской  породы»,  —  вспоминает  генерал  [16].
 Анненкова  даже  обвиняли  в  нечестной  торговле  лошадьми,  но
эти  обвинения  не  подтвердились.  Любовь  к  лошадям  он  пронес  че¬
рез  всю  жизнь.  Даже  на  фронте,  отмечает  П.Н.  Краснов,  он  не  из¬
менил  своей  страсти  и  писал  генералу  восторженные  письма,  и  все
о  лошадях:  каких  лошадей  он  отнял  у  немцев,  о  том,  что  лошадь
немецкого  офицера  оказалась  хуже  его  Султана,  и  т.д.
 Мы  уже  знаем,  что  Анненков  был  талантливым  кавалеристом
и  непременно  брал  призы  на  всех  соревнованиях  по  выездке  лоша¬
ди,  скачкам,  рубке  лозы.  Но  он  был  не  только  отличным  наездни¬
ком,  но  и  обладал  такой  выносливостью,  что  был  способен  целыми
днями  не  слезать  с  седла.  После  землетрясений  1910—1911  годов  в
Верном  «лихие  офицеры-сибиряки  хорунжие  Анненков  и  Иванов
помчались  через  замерзшую  Или  в  Пржевальск,  о  котором  не  было
никаких  известий.  Из  Джаркента  они  выехали  26  декабря  в  8  ча¬
сов  15  минут  утра,  а  31  декабря  в  3  часа  дня  они  уже  вернулись  в
Джаркент,  пройдя  за  5  дней  и  6  часов  555  верст,  причем  величи¬
на  дневного  перехода  доходила  до  133  верст,  а  ехать  им  пришлось
по  пустыне,  в  суровое  зимнее  время,  через  перевалы,  занесенные
снегом,  терпя  голод  и  холод...  Будь  такой  подвиг  совершен  в  Рос¬
сии,  были  бы  и  награды...  Здесь  же  —  благодарность  в  приказе  по
бригаде.  И  все.  Здесь  это  дело:  лишения,  непрерывный  поход,  суро¬
вые  ночлеги  —  вещь  обыкновенная,  потому  что  это  суровый  край,
объятый  войною»  [17].
 Уже  зная  Анненкова  как  организатора  и  командующего  парти¬
занской  армией  и  наслышанный,  в  основном  из  советских  источни¬
ков,  о  «подвигах»  этой  армии  в  Семиречье,  П.Н.  Краснов  вспомина¬
ет  о  том,  что  Анненкову  еще  в  молодости  была  присуща  идеализа¬
ция  атаманства,  разбойничества,  ватажничества,  повстанчества:
 «Когда  он  был  еще  в  1-м  Сибирском  казачьем  Ермака  Тимофее¬
ва  полку,  в  наших  с  ним  долгих  поездках  с  учебной  командой  по
горам  и  пустыням  Приилийского  края,  он  часто  и  охотно  говорил
со  мною  о  Степане  Разине,  о  Пугачеве,  о  разбое,  о  романтической
удали  разбойничьей  жизни.  Кипела  в  нем  цыганская  кровь.  Люби¬
мой  песней  его  была  разинская  “Схороните  меня,  братцы,  между
трех  дорог...”  [18].
 9

Бывало,  запоют  его  песенники,  Анненков  обернется  ко  мне  и
скажет:
 —  Вот  это  —  смерть!  Господин  полковник,  вы  не  находите,  что
так  это  хорошо  покоиться  одному  на  вольной  земле  между  трех
российских  дорог?
 Его  глаза  блестят,  в  них  дрожит  так  несвойственная  Анненкову
слеза»  [19].
 Отношение  к  Анненкову  офицеров  полка  было  различно:  одни
восхищались  им,  другие  —  ненавидели.  «Не  только  как  серьезного
соперника,  но  и  по  моральным  причинам»,  —  отмечает  П.Н.  Крас¬
нов,  но  каковы  эти  причины,  не  уточняет  [20].  Сам  Анненков  ни  с
кем  не  сближался,  и  это  отмечали  многие  мемуаристы,  без  всяких
оснований  обвиняя  его  в  надменности,  высокомерии,  зазнайстве,
самовлюбленности.  В  свое  время  это  бесило  некоторых  из  них  и  в
дальнейшем  дало  повод  вложить  свою  лепту  в  формирование  отри¬
цательного  имиджа  Анненкова.  Одним  из  таких  сослуживцев  был
Н.П.  Волосников.  В  своих  письменных  показаниях  против  Аннен¬
кова  он  свидетельствовал:
 «Анненков  был  тщеславен,  не  курил,  не  пил  спиртных  напит¬
ков,  чуждался  женщин,  друзей  никогда  не  имел  и  его  за  друга  ни¬
кто  не  считал  как  человека,  который  в  любое  время  мог  подложить
пакость.  Все  офицерство  его  игнорировало  как  ненадежного  това¬
рища  и  плута»  [21].
 Характеристика  Анненкова  —  участника  Великой  войны  —
блестяща.  О  его  храбрости,  дерзких  рейдах  по  тылам  немцев  во  гла¬
ве  казачьей  партизанской  сотни  ходили  легенды,  а  о  заслугах  перед
Родиной  говорят  чин  есаула  и  тринадцать  боевых  наград,  причем  не
только  российских,  но  и  иностранных:  Георгиевский  крест,  Геор¬
гиевское  оружие,  французский  крест  Почетного  легиона,  англий¬
ская  золотая  медаль  «За  храбрость»  и  другие.  В  боях  Анненков  был
8  раз  ранен.
 Большую  храбрость  Анненкова  во  время  войны  отмечал  на  суде
даже  общественный  обвинитель  Павловский.  «Я  считаю  его  чело¬
веком  большой  храбрости  во  время  войны»,  —  говорил  он  в  своей
обвинительной  речи.
 Анненков  периода  Гражданской  войны  в  Семиречье  характери¬
зуется  несколькими  источниками:  его  бывшими  соратниками,  свиде¬
 20

тельскими  показаниями,  государственным  и  общественными  обвини¬
телями,  защитой  на  Семипалатинском  процессе,  а  также  советскими
историками  и  писателями.  Следует  отметить,  что  эти  свидетельства  не
всегда  объективны.  Но  прежде  чем  перейти  к  характеристике  Аннен¬
кова  периода  Гражданской  войны  в  Семиречье,  необходимо  сказать,
что  он  был  на  ней  одним  из  самых  молодых  военачальников  такого
ранга.  Моложе  его,  как  у  красных,  так  и  у  белых,  были  единицы,  но  по
удали,  по  дерзости  в  бою  он  превосходил  многих  своих  сверстников,
лично  участвуя  в  боях  и  рубках,  чего  другие  командиры  себе  не  позво¬
ляли.  Не  было  ему  равных  и  среди  атаманов:  все  они  —  и  Красильни¬
ков.  и  Семенов,  и  Калмыков,  и  другие  —  были  старше  его  по  возрасту
и  мудрее  житейским  опытом.  Анненков  же  был  молод,  горяч  и  лих.
Говоря  о  своих  политических  взглядах  и  о  причинах,  которые  привели
его  в  стан  белых,  Анненков,  в  частности,  рассказывает:
 — 	Я  воспитывался  в  монархическом  духе.  Поэтому  монархиче¬
ский  образ  правления  был  единственным  приемлемым  для  меня.  Ког¬
да  произошла  Февральская  революция,  я  ее  принял  с  надеждой,  что
она  даст  взамен  Николая  II  нового  царя  с  твердой  волей  и  характе¬
ром,  который  сумеет  искоренить  измену  и  закончить  с  успехом  войну.
Я  мыслил,  что  новый  монарх  будет  опираться  на  Госдуму,  будет  рабо¬
тать  с  ней  в  полном  согласии.  Когда,  после  Февральской  революции,
я  узнал,  что  большевики  в  России  хотят  водворить  советскую  власть,
я  сразу  сделался  ярым  врагом  последней.  Как  монархист,  я  считал
своим  долгом  бороться  с  Советами  и  большевиками,  ибо  видел  в  них
захватчиков  власти.  После  Октябрьской  революции  я  сделался  актив¬
ным  врагом  советской  власти,  ибо  считал  ее  незаконной.  Поэтому  я
боролся  на  стороне  Учредительного  собрания,  которое,  как  мне  тогда
казалось,  должно  было  избрать  настоящее  правительство.
 — 	А  что  вы  понимали  под  словами  «настоящее  правитель¬
ство»?  —  задает  вопрос  председатель  суда.
 — 	Видите  ли,  —  не  сразу  отвечает  Анненков,  —  сам  политиче¬
ски  неграмотный,  я  не  знал,  какое  правительство  должно  было  быть
в  России,  но  я  бы  подчинился  любому  правительству,  избранному
всенародно.  Я  —  человек  военный,  я  привык  к  дисциплине.
 Можно  задаться  вопросом:  что  еще,  кроме  этих  причин,  тол¬
кнуло  Анненкова,  потомка  декабриста,  на  борьбу  против  народной
власти?
 2

Мне  представляется,  что  ответ  заключается  в  том,  что  патри¬
от  Анненков  видел,  как  нагло  большевики  разваливали  святую  для
него  организацию  —  армию,  как  бросала  она  окопы,  как  новые  хо¬
зяева  сдавали  врагу  страну,  как  тот  все  глубже  и  глубже  вгрызался  в
российские  пределы.  Он  видел,  каким  издевательствам  они  подвер¬
гали  лучших  представителей  народа  —  офицеров.  Наконец,  Аннен¬
ков  принадлежал  к  офицерам,  которые  —  не  чета  нам,  советским,
безропотно  позволившим  ренегатам,  ворам,  жуликам  и  иностран¬
цам  развалить  Советский  Союз  сначала  территориально,  а  затем
прибрать  к  рукам  и  власть,  и  созданное  природой  и  народом  бо¬
гатство.  Но  Анненков  все-таки  не  был,  по-видимому,  убежденным
монархистом  и  вскоре  пересмотрел  свои  взгляды.  В  его  войсках  не
развевались  трехцветные  флаги,  не  пели  гимн  «Боже,  царя  храни!»,
не  было  и  других  атрибутов  монархии.
 «Я  впервые  услышал  на  процессе,  что  он  —  монархист!»  —
удивлялся  его  начальник  штаба  Денисов.
 Анненков  был  талантливым  штабистом  и  лично  разрабатывал
планы  на  марш,  бой,  операцию.  В  этом  он  также  во  многом  превос¬
ходил  многих  красных  командиров  и  белых  генералов  даже  царской
чеканки,  имевших  в  своем  распоряжении  советников  и  крупные
штабы.  Анненков  не  только  разрабатывал  планы  боевых  действий,
но  и  лично  руководил  ими.  «Где  Анненков  был  сам,  —  говорит  Де¬
нисов,  —  там  бои  всегда  выигрывались,  а  где  его  не  было,  —  часто
проигрывались».
 Невольно  отдает  должное  организаторским  способностям  Ан¬
ненкова  и  его  отваге  общественный  обвинитель  на  суде  Паскевич:
«Когда  нужно  было  идти  в  наступление,  более  решительное  и  от¬
ветственное,  атаман  Анненков  не  доверял  своим  подчиненным  и
генералам  и  решал  все  сам,  находясь  во  главе  своих  отрядов!»  —
неожиданно  даже  для  себя  вдруг  заявил  он.
 Некоторые  советские  историки  и  писатели  обвиняют  Аннен¬
кова  в  партизанстве,  конфликтности,  в  неподчинении  старшим,  в
неуважении  к  ним  и  в  других  грехах.  Между  тем  они  несправед¬
ливы,  потому  что  не  учитывают  обстановку,  присущую  граждан¬
ским  войнам  вообще  и  смотрят  только  в  одну  сторону.  Командиры,
склонные  к  партизанству,  были  и  в  Красной  армии.  Об  одном  из
них,  командире  243-го  полка  27-й  Краснознаменной  Омской  стрел¬
 22

ковой  дивизии,  рассказывает  в  своих  воспоминаниях  военный  ко¬
миссар  дивизии  Андрей  Павлович  Кучкин:
 «Сокк  —  действительно  герой,  каких  мало.  Смелый,  бесстраш¬
ный,  блестяще  знающий  военное  дело.  Полком  командует  с  нача¬
ла  ноября  1918  года.  13  ноября  наголову  разбил  42-й  Прикамский
полк  белогвардейской  "Народной  армии'’.  Сокк  весь  в  ранах...  Мое¬
му  собеседнику  явно  нравилось,  что  его  называют  “партизаном”.
Его  самолюбивой,  властной  и  кипучей  натуре  это  импонировало.
“Партизанство”  создавало  ему  настроение.  Сознание,  что  он  дер¬
жится  независимо,  действует  самостоятельно,  а  в  сражениях  всегда
выигрывает,  усиливало  его  энергию  и  боевое  дерзание.  И  потому,
что  он  хорошо  бил  противника,  ему  прощалось  многое.  И  не  только
прощалось,  но  и  служило  примером  для  других...
 Красноармейца  Сокк  любил  и  умел  с  ним  ладить.  Одеты,  обуты,
накормлены  они  у  него  были  лучше,  чем  в  других  полках  бригады
и,  пожалуй,  даже  дивизии.  Красноармейцы  же  прямо  боготворили
своего  командира.  “С  ним  нам  не  страшно,  —  говорили  они,  —  он
всегда  на  линии  огня,  вместе  с  нами,  а  то  и  впереди  нас...”»  [22].
 Командирское  партизанство  в  сочетании  с  боевыми  успехами,
бесконтрольное  единоначалие  при  некритическом  отношении  к
себе  могли  породить  переоценку  своих  способностей,  завышенное
самомнение.
 Бывший  офицер  Анненкова  Савельев  в  собственноручно  напи¬
санных  31  мая  1926  года  и  преданных  советскому  консулу  в  Чугуча-
ке  показаниях,  отмечая  безусловную  храбрость  атамана,  характери¬
зовал  Анненкова  как  26—27-летнего  генерала  с  ненасытным  често¬
любием,  перед  разгоряченным  воображением  которого  витает  тень
«маленького  капрала»  —  Наполеона.  В  какой-то  степени  Савельев,
наверное,  прав,  и  ростки  бонапартизма  у  Анненкова,  видимо,  были.
А  у  кого  же  из  молодых  офицеров-единоначальников  не  кружилась
голова  от  власти,  у  кого  же  из  них  эти  ростки  не  появлялись?  Если
уж  быть  до  конца  откровенным,  то  эти  ростки  изначально  заложе¬
ны  в  саму  идею  единоначалия,  и  у  одних  командиров  бонапартизм
проявляется  ярче,  у  других  —  глуше,  у  одних  —  раньше,  у  дру¬
гих  —  позже.
 Если  многие  участники  Белого  движения  —  колчаковцы,  де¬
никинцы,  врангелевцы  —  написали  сотни  воспоминаний  о  себе,
 23

своих  вождях,  товарищах,  боях  и  походах,  то  их  семиреченские
коллеги  таких  воспоминаний  почти  не  оставили.  Я  не  могу  назвать
ни  одного  имени,  кроме  самого  Анненкова,  кто  озаботился  своими
воспоминаниями.  Писать  мемуары  Анненков  тоже  не  собирался  и
сделал  это  неожиданно,  видимо,  в  минуты  меланхолии,  раздумий
и  переоценки  своего  боевого  прошлого.  Они  невелики  по  объему,
эпизодичны,  не  содержат  подробного  описания  событий.  Поэтому
основным  источником  для  биографии  Анненкова  являются  его  по¬
казания  следствию  и  суду.  А.В.  Колчак  не  успел  написать  мемуары,
но  сохранились  протоколы  заседаний  Чрезвычайной  следственной
комиссии  с  протоколами  его  допросов.  По  содержанию  этих  доку¬
ментов  чувствуется,  что  допрос  адмирала  вели  интеллигенты,  вели
не  торопясь,  не  спеша,  со  знанием  дела,  объективно  и  не  собира¬
лись  в  ближайшем  будущем  лишать  его  жизни.  Допрос  и  запись
показаний  Анненкова,  наоборот,  дышат  какой-то  торопливостью,
небрежностью,  схоластичностью  и  непоследовательностью,  а  их
содержание  характеризует  судей  как  не  обладающих  достаточным
профессионализмом,  но  хорошо  проинструктированных  и  знавших
заранее,  какой  приговор  им  надлежит  вынести.  Отсюда  и  разница  в
информационной  содержательности  этих  документов.
 Поэтому  штрихи  к  портрету  Анненкова  найти  трудно.
 По  воспоминаниям  людей,  воочию  его  видевших,  Анненков
был  среднего  роста,  худощав  и  строен.  У  него  —  прямой  с  горбин¬
кой  нос,  темные  с  пронзительным  взглядом  глаза,  тонкие,  хорошо
очерченные  губы  с  блуждающей  по  ним  то  ли  скептической,  то  ли
презрительной  улыбкой,  тонкая,  цепкая  рука  с  длинными  пальца¬
ми.  Не  казак  по  рождению,  он,  как  и  все  казаки,  носил  чуб  и  усы.
 Анненков  отличался  завидной  выправкой  строевого  офицера,
был  всегда  аккуратен,  подтянут,  чисто  выбрит,  начищен  и  наглажен,
любил  строй,  спорт,  был  хорошим  наездником,  рубакой  и  охотни¬
ком.
 Атаман  был  щеголем,  носил  фуражку  с  высокой  тульей,  любил
военный  мундир  и  нередко  его  «совершенствовал».  Он  ценил  кра¬
соту  и  любил  яркость.  Позже  это  проявилось  у  него  в  создании  в
дивизии  так  называемых  цветных  частей  —  полков  Черных  гусар,
Голубых  улан,  Коричневых  кирасир,  в  мундиры  которых  он  любил
наряжаться.
 24

Отзывы  об  Анненкове,  со  многими  из  которых  мы  уже  позна¬
комились,  характеризуют  его  как  довольно  крупную  индивидуаль¬
ность,  человека  острого  и  быстрого  ума,  обладающего  феноменаль¬
ной  памятью.  Он  человек  слова,  человек  действия,  человек  непре¬
клонной  воли.  Ему  были  присущи  энергия,  храбрость,  упорство,
организаторские  способности,  жесткость  в  проведении  в  жизнь
своих  решений.
 Интересные  сведения  к  характеристике  Анненкова  и  некоторых
особенностей  его  быта  дал  Николай  Ромадановский  —  помощник
личного  шофера  Анненкова  Ивакина,  близко  наблюдавший  его  и,
конечно  же,  знавший  о  нем  то,  что  было  неведомо  другим.  Зна¬
комясь  с  ними,  следует  учитывать,  что  это  —  показания,  данные
Ромадановским  в  кабинете  следователя,  а  не  свободный  рассказ,  и
мемуарист  знал,  что  тому  хотелось  услышать.  Ромадановский  про¬
живал  в  Москве  и  на  суд  не  прибыл.  На  судебном  процессе  было
установлено,  что  его  показания  не  были  приобщены  к  делу.  На  этом
основании  защита  требовала  их  не  рассматривать,  но,  конечно  же,
суд  пренебрег  этим  требованием  защиты,  и  показания  были  огла¬
шены.  Вот  они:
 «Владимир  Борисович  Анненков  был  из  казаков  сибирских
войск,  среднего  роста,  средних  лет,  лицом  походил  на  калмыка.
Физически  развит,  мог  заставить  играть  каждый  свой  мускул,  был
преподавателем  фехтования  в  военной  школе.  В  германскую  войну
командовал  партизанским  отрядом,  по  рассказам  казаков,  немцы
боялись  его  дерзких  набегов  по  их  тылам.  Обладал  большой  силой
воли,  мог  гипнотизировать.  При  подборе  людей  в  свой  личный  кон¬
вой  долго  всматривался  в  глаза,  после  чего  говорил:  этого  можно
взять,  а  того  —  нет.  Кстати,  выбранные  таким  образом  в  конвой  из
числа  захваченных  в  плен  красноармейцев,  подпавшие  под  влияние
Анненкова,  становились  похлеще  и  вернее  его  партизан.  Однажды
во  время  одной  неудавшейся  стычки  с  красными  атаман  избежал
плена  только  благодаря  верности  именно  бывших  красноармейцев,
взятых  им  в  свой  конвой.  Не  любил  курить,  но  на  важных  заседа¬
ниях  дымил  сигаретой.  Шоферам,  от  которых  пахло  самогоном  или
спиртным,  керосином,  говорил:  “Как  вы  пьете  эту  гадость,  прихо¬
дите  ко  мне,  я  угощу  вас  коньяком,  чистым  спиртом”.  Не  любил
офицеров,  которые  часто  пили.  Пренебрежительно  отзывался  о
 25

женщинах,  но  в  Семипалатинске,  по  рассказам  казаков,  изнасило¬
вал  гимназистку,  в  деревне  Казаткулово  ходил  к  учительнице.  Же¬
нам  офицеров  разрешал  жить  только  на  известном  удалении  от  на¬
хождения  частей.
 Атаман  не  любил  священников,  тем  не  менее  при  встречах  его
в  деревне  никогда  не  говорил  “отец  священник”,  а  приветствовал
“здравствуйте,  батюшка”.  Нравилось,  когда  в  церкви  произноси¬
лось:  “Многие  лета  боярину  Борису”.  Недолюбливал  генералов,
называл  их  старым  хламом.  Требовал  опрятного  вида  от  партизан,
оборванных  посылал  к  каптенармусу  с  устным  приказом  выдать
обмундирование,  после  чего  во  всем  новом  надлежало  явиться  к
нему  лично.  Партизанам-казакам  не  давал  выговоров:  внушения
делал  намеками,  всякий  раз  приводил  какую-нибудь  историю:  “Был
у  меня  юнкер,  который  вел  себя  так...”  Далее  следовало  нечто  по¬
хожее  на  совершенный  нерадивым  подчиненным  проступок.
 После  прибытия  в  какое-нибудь  село,  сначала  спрашивал  партизан,
как  их  встречали  местные  жители,  как  и  чем  кормили:  теми  ли  куша¬
ньями,  что  предлагали  ему.  Останавливался  только  у  богатых  казаков.
В  одном  селе  крестьяне  вышли  встречать  Анненкова  хлебом-солью.
Будучи  чем-то  недоволен,  атаман  велел  немедленно  их  выпороть.  Хо¬
рунжий  Макаров  бросился  избивать  мужиков  своим  карабином,  казаки
стегали  плетьми.  Несмотря  на  крики  и  мольбы  крестьян,  Анненков  не
прекратил  расправы  и  спокойно  смотрел  на  “работу”  своих  партизан.
После  порки  все  мужики  были  расстреляны...»
 Я  неслучайно  предупредил,  что  это  —  показания  Ромаданов-
ского.  В  целом  они  слишком  хорошо  и  правдиво  характеризуют  Ан¬
ненкова,  но  последний  эпизод  выглядит  чуждым  всему  повество¬
ванию.  Видимо,  это  плод  воображения  следователя,  включенный  в
показания  под  нажимом.
 Но  продолжим  знакомство  с  показаниями  Ромадановского:
«Любил  посещать  солдатские  вечеринки,  где  сам  плясал  и  учил  это¬
му  казаков,  подтягивал  песни,  но  сам  голосом  не  обладал.  Страстью
была  езда  на  автомобиле,  сам  накачивал  воздух  в  камеры,  надевал
бандажи.  Нравилось  попугать  киргизов,  лошадей  глушителем  газа,
у  него  часто  получался  эффект  выстрела.  Веселился,  если  удава¬
лось  задавить  собаку,  курицу,  барана,  очень  хотел  задавить  какого-
нибудь  киргизенка.
 26

Имел  личного  повара.  Помощником  повара  был  взятый  под
Черкасским  арап  —  негр,  который  знал  французский,  немецкий,  ан¬
глийский  и  мусульманский1  языки.  Анненков  всегда  подсмеивался
над  негром:  почему  он  всегда  такой  “грязный”.  При  всякой  поездке
на  автомобиле  повар  обязан  был  снабжать  Анненкова  провизией,
яблоками,  сладостями.  Держал  капельдинера  Юзефа,  который  при¬
носил  кофе,  чай,  обед,  одежду.
 У  атамана  был  большой  гардероб,  заведовал  коим  казак  Сте¬
пан.  В  гардеробе  находились:  костюм,  три  пары  сапог  с  высокими
каблуками  и  медными  подковами,  белье,  шоколад,  сигареты,  ром,
коньяк,  меховая  шуба,  серебряный  кинжал,  японский  карабин,  се¬
ребряная  пуговица  с  гербами,  сделанная  в  оружейной  мастерской.
Все  это  по  первому  требованию  немедленно  доставлялось  на  место
посыльным.
 При  себе  атаман  держал  ручную  волчиху  Динку-Анку,  лисицу,
медведя,  который  однажды  залез  на  крышу  дома,  зацепился  за  что-
то,  повис  на  кольце  и  задушился.  Бедный  Степан,  боясь  наказания,
чуть  не  застрелился  из-за  этого  медведя.
 Личный  парикмахер  по  прозвищу  Бомба  брил  и  стриг  под  чел¬
ку,  завивал  чуб  атамана.
 В  личном  окружении  Анненкова  было  несколько  немцев  и  ав¬
стрийцев  из  числа  военнопленных.  При  нем  состоял  личный  конюх
по  уходу  за  выездными  лошадьми.
 Во  время  работы  атаман  в  своей  комнате  заставлял  оркестр
играть  военную  музыку,  по  вечерам  давать  симфонические  кон¬
церты,  на  которые  приглашались  офицеры.  Существовал  специ¬
альный  хор  Атаманского  полка.  Казаки  этого  полка  носили  брюки
с  генеральскими  лампасами,  обязаны  были  иметь  чуб  и  стрижку
под  челку.  Погоны  у  них  были  с  вензелями  “АА”,  на  кокардах  был
череп  смерти.  На  всех  знаменах  имелись  надписи:  “С  нами  Бог  и
атаман”.
 Производство  в  офицеры  осуществлял  сам  лично.  Особенно  этот
процесс  усилился  после  поражения  белых  под  Семипалатинском.
 Цели  своей  борьбы  выражал  так:  организовать  на  занятой  тер¬
ритории  казачье  войско,  соединиться  с  восставшим  против  больше¬
 1  Имеется  в  виду  по-видимому,  один  из  тюркских  языков.  (Примеч.  ред.)
 27

виков  в  Ташкенте  Осиповым',  стать  диктатором  и  не  подчиняться
никому.  Стремился  избавиться  от  возможных  противников:  при¬
бывшего  генерала  Дутова  отправил  в  Китай,  не  предоставив  ему
никакой  должности»  [23].
 Анненков  любил  фотографироваться  и  фотографировался
много.  Широко  известны  два  его  портрета.  На  первый  взгляд
они  похожи  один  на  другой.  На  обоих  —  молодой  генерал  в
черном  гусарском  мундире,  перетянутый  в  поясе  узким  набор¬
ным  ремешком  с  висюльками.  На  левом  рукаве  мундира  —  три
прямоугольных  нашивки-лычки,  под  ними  —  вышитый  вензель.
Руки  Анненков  заложил  за  спину,  на  его  груди  —  Георгиевский
крест.
 Но  на  этих  снимках  —  разный  Анненков:  на  первом  он  молод,
чубат,  в  лихо  заломленной  назад  фуражке.  Лицо  —  совершенно
детское,  и,  если  бы  не  генеральские  погоны,  Анненкова  можно
было  бы  принять  за  рядового  атаманца,  на  другом  —  повзрос¬
левший  Анненков:  уже  не  демонстрируется  чуб,  фуражка  одета
прямо,  удлиненные  черты  его  лица  спокойны,  мужественны,  рот
плотно  сжат,  устремленный  вдаль  взгляд  прям,  но  в  глазах  затаи¬
лась  усталость.
 Совершенно  другим  увидел  Анненкова  на  этих  фотографиях
бывший  полковник  Генерального  штаба  Н.В.  Колесников,  один  из
идеологов  белой  эмиграции  в  Китае,  который  обнародовал  свое  ви¬
дение  атамана,  правда,  уже  тогда,  когда  тот  был  далеко  от  китай¬
ских  пределов:
 «Я  очень  много  слышал  об  атамане  Анненкове,  но  никогда  не
знал  его  в  лицо,  —  пишет  он,  —  и  вот  доктор  Казаков1  2  прислал  мне
его  фотокарточку  (видимо,  первую.  —  В.Г).  Взглянул  я  и  ахнул.
На  меня  глядел  молодец  из  какой-нибудь  купеческой  лавки,  в  лихо
заломленном  на  затылок  картузе,  подпоясанный,  точно  коренник,
ремнем  с  бляхами,  а  рукава,  галифе  и  рубаха  представляли  из  себя
расплесканную  палитру  красок.
 1 	Осипов  Константин  Павлович  —  военком  Туркестана.  В  ночь  на  19  янва¬
ря  1919  г.  поднял  мятеж  в  Ташкенте.  Мятеж  подавлен  21  января.
 2 	Казаков  —  полковник,  врач  в  дивизии  Анненкова.
 28

Но  самое  замечательное  —  это  лик.  Большая  челка,  точно  у  ки¬
тайской  леди,  закрывала  пол-лба,  из-под  этой  челки  на  вас  смотрел
весьма  демократический  “патрет”»  [24].
 А  вот  еще  одна  зарисовка.  Ее  сделал  большевик  А.П.  Оленич-
Гнетенко,  видевший  Анненкова  в  Омской  тюрьме:
 «На  следующее  утро,  когда  мы  умывались  на  свежем  воздухе,
открылась  калитка,  и  часовой  пропустил  одного  за  другим  двух
офицеров.  Тот,  что  был  впереди,  шел  через  двор  быстрыми  шага¬
ми,  с  какой-то  кошачьей  грацией,  изгибая  тонкий  стан,  затянутый
в  бешмет  и  черкеску  с  серебряными  газырями  и  наборным  кавказ¬
ским  пояском.  Ножны  его  кривой  шашки  также  были  богато  укра¬
шены.  При  ходьбе,  как  крылья,  развивались  концы  алого  башлыка,
небрежно  наброшенные  поверх  черкески.  Лихо  сбитая  на  затылок
кубанка  открывала  смугловатое,  с  орлиным  профилем,  худое  лицо
с  темными  усиками.  Это  был  Анненков»  [25].
 Этот  портрет  написан  врагом  Анненкова,  большевиком  с
1918  года,  но  врагом  честным  и  благородным,  который  запечатлел
Анненкова  таким,  каким  его  видел,  и  портрет  получился  правди¬
вым,  ярким,  запоминающимся.
 В  качестве  образчика  портрета  врага  в  советской  художествен¬
ной,  и  не  только,  литературе  приведу  портрет  Анненкова,  нарисо¬
ванный  писателем  А.Е.  Алданом-Семеновым.  Именно  такие  «па-
треты»  формировали  у  советского  читателя  образ  Анненкова  как
человека-хищника,  человека-оборотня,  человека-вампира.  Мрач¬
ных  красок  для  врагов  этот  писатель  не  жалел,  считая,  что  чем  они
чернее,  тем  портрет  правдивее:
 «Анненков  среднего  роста,  у  него  длинная  голова,  бескровное
лицо,  карие  глаза,  заостренный  нос.  Человек  как  человек  с  виду,  а  ду¬
шой  —  зверь.  Нет,  не  то  слово.  Вурдулак,  изверг,  садист  —  вот  кто
такой  Анненков.  Впрочем,  характер  атамана  остается  для  меня  неяс¬
ным.  Он  человек  недюжинного  ума,  отличается  звериной  храбростью.
В  мировую  войну  стал  полным  Георгиевским  кавалером,  получил  бри¬
танскую  золотую  медаль,  французский  орден  Почетного  легиона.  Не
пьет,  не  курит,  избегает  женщин.  Но  он  —  бретер,  ищущий  любого
повода  для  скандала,  и  приходит  в  бешенство  по  пустякам.  А  уважает
он  только  силу.  Офицеры  опасливо  разговаривают  с  этим  циничным
человеком,  готовым  каждую  минуту  ухватиться  за  револьвер»  [26].
 29

А  вот  портрет  Анненкова,  сочиненный  современным  писакой-
газетчиком:
 «Древние  аксакалы  запомнили  его  в  черкеске,  с  огромной,  поч¬
ти  до  колен,  деревянной  кобурой  и  плеткой  в  руке,  которой  он  хле¬
стал  непокорных  направо  и  налево»  [27].
 Интересно,  на  каких  дорогах  Семиречья  встречал  сегодня  этот
молодой  автор  аксакалов,  воочию  видевших  Анненкова,  и  что  же,
интересно,  хранил  тот  в  кобуре  столь  гигантских  размеров?  Для
7,63-миллиметрового  автоматического  пистолета  Маузера,  широко
применявшегося  во  время  Гражданской  войны  в  России  в  1918—
1920  годах,  кобура,  нарисованная  этим  «художником»,  явно  вели¬
ковата!  Да  и  с  плеткой  он  попал  впросак:  на  судебном  заседании
30  июля  Анненков  говорил,  что  никогда  он  даже  в  руках  не  держал
плетку,  а  ходил  все  время  со  стеком.  И  никогда  не  носил  черкески.
 Для  подобных  писак  сейчас  очень  удобно  творить  вымыслы  о
времени  и  людях,  давно  ушедших  в  прошлое.  Нет  уже  в  живых  ни
анненковцев,  ни  красных,  ни  белых,  ни  людей  любой  другой  окра¬
ски,  которые  могли  бы  их  опровергнуть.
 Некто  Гущин,  который  знал  Анненкова  и  видел  его  перед  вы¬
ездом  в  СССР  и  о  котором  мы  еще  скажем  в  своем  месте,  отвечая
на  письмо  генералу  П.Н.  Краснову,  писал,  что  долгие  годы  тюрьмы
в  Урумчи  со  всякими  китайскими  средствами  для  ослабления  воли
заключенного  сделали  свое  дело.  Китайское  начальство  выпустило
из  урумчийской  тюрьмы  человека,  уже  не  способного  ни  к  какому
действию.  Он  отмечал,  что  самого  Анненкова  как  вождя,  как  ата¬
мана  в  1925—1926  годах  уже  не  было.  Не  было  его  и  как  бойца,  и
как  политического  деятеля;  было  только  тело,  облик  того  человека,
исполненного  воинского  духа,  который  когда-то  раньше  водил  его
братьев-партизан  на  ратные  подвиги.  Большевикам  достался  боль¬
ной,  усталый,  вконец  опустошенный  и  начисто  до  самых  глубин
существа  разбитый  человек-полутруп.  Вахмистр  Лисихин,  старый
анненковец,  после  посещения  своего  атамана  запил  мертвую  и  пла¬
ча  приговаривал:  «Нет  брата-атамана!»  [28]
 Еще  один  штрих  к  портрету  атамана,  относящийся  тоже  к
1926  году,  времени,  когда  М.  Зюк  доставил  Анненкова  в  Москву,
добавила  сестра  М.  Зюка  Раиса  Идрис.  Она  вспоминает:  «Я  сама
принимала  “гостя”  —  атамана  Анненкова  у  брата  и  хорошо  помню
 30

встречу  с  ним.  В  комнате  было  два  человека,  на  полу  стояли  чемо¬
даны...  Первый  со  мной  подчеркнуто  вежливо  поздоровался.  Это
был  высокий  в  полувоенной  форме  человек.  Он  подал  мне  руку.
Меня  поразила  рука:  вся  в  татуировке,  тонкая,  холодная  и  какая-то
очень  цепкая.  Это  был  высокий,  загорелый  в  военной  форме  граж¬
данин,  мужчина  лет  сорока,  взгляд  холодный,  пронзительный,  лицо
суровое,  губы  кривятся  то  ли  иронически,  то  ли  горестно,  но  боль¬
ше  всего  меня  поразила  его  прическа.  Волосы  коротко  острижены
как  у  белогвардейца»  [29].
 Что  характерного  подметила  Р.  Идрис  в  поведении  и  облике  Ан¬
ненкова?  Во-первых,  его  галантность  и  рыцарство:  Анненков  под¬
черкнуто  вежливо  с  ней  здоровается,  он  не  пожал  ее  руку,  а  подал
свою.  Во-вторых,  последствия  пребывания  в  китайской  тюрьме  и
следы  глубоких  переживаний  и  раздумий.  Это  уже  не  тот  Анненков,
который  знаком  нам  по  более  ранним  воспоминаниям  современни¬
ков,  не  восторженный  юноша,  не  лихой  атаман,  а  зрелый  человек  с
нервной,  горестной  улыбкой.
 Конечно  же,  в  Москве  Анненкова  подлечили,  и  на  процессе  он
выглядит  молодцом.  Детали  к  портрету  Анненкова  этого  периода
его  жизни  принадлежат  чекисту  В.  Григорьеву  [30]:
 «Следы  китайской  тюрьмы  не  отразились  на  внешнем  облике
атамана.  Слегка  вздернутый  нос  (дался  им  всем  этот  нос!  —  ВТ.),
небольшой  вьющийся  чуб  придавали  выражению  его  лица  власт¬
ность  и  решительность.  Тонкие  губы,  чуть  прикрытые  сверху  ак¬
куратными,  закрученными  на  концах  усами,  как  бы  намекали  на
капризность  этого  человека.  Стоял  он  прямо,  по-гвардейски  раз¬
вернув  грудь.  Во  всем  его  облике  чувствовалась  та  картинность,
которая  так  присуща  была  разбитным  кадровым  офицерам  царской
армии».
 И  наконец,  последние  штрихи  к  портрету  атамана.  Он  —  на
скамье  подсудимых  и  понял,  что  обманут.  Он  подавлен  крахом  на¬
дежд  на  обещанное  чекистами  прощение,  рухнувшей  верой  в  их
порядочность  и  сожалеет  о  легкомысленном  возвращении.  Впро¬
чем,  он  еще  надеется,  что  ему  будет  сохранена  жизнь,  надеется  на
помилование.
 Газеты  отмечали,  что  в  первые  дни  процесса  Анненков  давал
показания  очень  тихим,  едва  слышным  голосом,  но  затем  освоился.
 31

О  его  поведении  на  процессе  тоже  будет  сказано  в  своем  месте.  Оно
полностью  опровергает  пассаж  В.П.  Шалагинова,  начертанный  в
его  брошюре:
 «Анненков  сидит  нога  на  ноге,  настороженный,  бледный,  с
лицом,  будьто  вырезанным  из  белой  бумаги.  Некогда  лихой  ата¬
манский  чуб  поубавился  в  пышности,  сник,  впрочем,  сник  и  сам
атаман.  Теперь  он  живет  под  впечатлением  неодолимой  власти  тех,
над  кем  он  когда-то  стоял  с  нагайкой,  с  клинком  на  ляжке,  окружен¬
ный  стадом  лейб-атаманцев,  давно  уже  утративших  представление
о  цене  человеческой  жизни»,  —  живописал  он,  сам  на  процессе  не
бывавший,  а  учившийся  в  это  время,  как  он  говорит,  за  тридевять
земель  от  Семипалатинска,  в  Иркутске»  [31].
 На  Лубянке  Анненков,  уже  не  в  первый  раз,  отпустил  усы,  что
дало  тому  же  автору  повод  обыграть  это  событие:
 «Я  вижу  перед  собой  очень  бледное  лицо  Анненкова,  его  ха¬
рактерную  ухмылку  молчаливого  бешенства  из-под  крашеных
усов»,  —  изощрялся  Шалагинов.  Но  это  —  не  зарисовка  с  натуры,  а
игра  его  воображения.  На  самом  деле  на  суде  Анненков,  по  словам
очевидцев,  вел  себя  достойно,  о  чем  будет  сказано  в  свое  время.
 Внешний  вид  Анненкова  на  процессе  произвел  тяжелое  впечат¬
ление  и  на  генерала  П.Н.  Краснова:
 «Получил  я  с  Дальнего  Востока  советские  газеты  с  подробным
описанием  процесса  и  с  портретами  Анненкова  и  Денисова.  Аннен¬
кова  я  сейчас  же  узнал.  Он  мало  изменился.  Только  ужасно  было
выражение  его  лица  и  совершенно  безумных  глаз!»  [32].
 Очерк  о  портрете  Анненкова  хочу  закончить  словами  Петра
Николаевича,  который,  несмотря  на  собственные  симпатии  к  Ан¬
ненкову,  беспощадно  хлещет  его,  позднего,  используя  сведения,
полученные  из  советских  газет:  «правитель  разбойничьего  типа»,
«подобрал  себе  вольницу  головорезов  и  с  ними  рыскал  по  Семире¬
чью,  грабя  население»,  «никого,  кроме  себя,  не  признавал»  и,  на¬
конец,  заключительный  аккорд:
 «Анненков  требовал  тяжелой  руки  и,  когда  оказался  без  управ¬
ления,  свихнулся»,  —  с  горечью  отмечал  Краснов  [33].
 Но  до  этого  еще  далеко,  и  мы  последуем  за  хорунжим  Анненко¬
вым  к  первому  месту  его  военной  службы.
 32

ЕРМАКА  ТИМОФЕЕВА  ПОЛК
 Путь  Анненкова  лежал  на  юго-восточную  окраину  России  —  в  го¬
род  Джаркент,  в  1-й  Сибирский  казачий  Ермака  Тимофеева  полк.
 Основанный  в  1882  году  на  месте  деревни  Самал  (по-
маньчжурски  —  Глиняная)  город  стоял,  как  и  сейчас,  на  обрыви¬
стом  берегу  мелководной  речки  Усек,  вблизи  Джунгарского  Алатау,
на  пути  в  Китай,  в  35  километрах  от  границы,  и  был  славен  святы¬
ней  мусульман  —  мечетью,  которую  без  единого  гвоздя  в  1895  году
построил  китаец  Хон  Пик,  огромным  базаром  с  дешевыми  виногра¬
дом,  арбузами  и  дынями.  Земля,  на  которой  стоит  город,  еще  совсем
недавно  была  китайской:  она  стала  российской  территорией  только
в  1879  году  —  по  Ливадийскому  соглашению.
 Город  не  мог  не  поразить  молодого  офицера  хорошей  плани¬
ровкой,  широкими  и  прямыми,  обсаженными  тополями  улицами  и
журчавшими  вдоль  них  арыками.  Таким  его  сделали  полковые  ка¬
заки  и  переселенцы  из  России,  которые  были  немедленно  брошены
ею  на  охрану  и  освоение  новых  земель.
 Однако  здесь  не  было  ни  театра,  ни  клуба,  лишь  изредка  рабо¬
тал  частный  синематограф,  а  мертвую  скуку  местные  жители  ожив¬
ляли  пересудами,  сутяжничеством,  карточной  игрой,  обильными
возлияниями.  Чтобы  развеяться,  молодые  офицеры  одвуконь1  ска¬
кали  в  Верный  и  проводили  вечер  в  офицерском  собрании,  а  утром
мчались  обратно.
 Здание  офицерского  собрания  —  теремок  работы  знаменитого
верненского  военного  инженера  Зенкова  —  и  сейчас  стоит,  пере¬
деланное,  правда,  до  неузнаваемости.  Теперь  в  нем  —  музей  нацио¬
нальных  музыкальных  инструментов.
 Полк  дислоцировался  на  северо-западной  окраине  города  и
размещался  в  только  что  отстроенных  казармах.  Это  был  один  из
старейших  и  заслуженных  казачьих  полков.  Он  вел  свою  историю
от  полка  №  10  Сибирского  линейного  казачьего  войска,  сформиро¬
ванного  6  сентября  1850  года  из  выдворенных  в  киргизскую  степь
переселенцев,  казаков  и  офицеров.  12  декабря  1882  года  полку
 1  Одвуконь  —  на  или  при  двух  конях,  с  одним  запасным,  при  этом  всадник
посменно  ведет  одну  лошадь  в  поводу.  (Прииеч.  ред.)
 2-8014
 33

было  присвоено  имя  Ермака  Тимофеева,  который  был  назначен  его
вечным  шефом.
 йелк  участвовал  вовсех^крунных-военных  кампаниях  России  в
Средней  Азии.  В  Хивинском  походе  1873  года  в  составе  Туркестан¬
ского  отряда  находилась  его  первая  сотня  с  артиллерией  (ракетные
станки).  В  бою  у  селений  Хакы  и  Хавата  сотня  уничтожила  двух¬
тысячный  отряд  противника,  за  что  получила  знаки  отличия:  две
георгиевских  серебряных  трубы  с  надписью:  «За  дело  при  селении
Хакы-Хават  в  1875  году».
 Участвовал  полк  и  в  Кокандском  походе  1875—1876  годов.  Он
сражался  при  штурме  и  взятии  крепостей  Коканда,  Андижана,  Мар-
гелана,  Оша,  Намангана,  в  боях  у  кишлаков  Махрам  и  Уч-Курган.
В  сражении  у  Ургазы  казаки  разбили  тысячный  отряд  кокандцев,
изрубив  его  наполовину.  За  штурм  Андижана  полк  получил  зна¬
ки  отличия  на  головные  уборы  с  надписью:  «За  штурм  Андижана
10  октября  1875  года».
 Георгиевские  трубы  хранились  в  четвертой  сотне,  знаки  на  го¬
ловных  уборах  носили  казаки  первой  и  второй.
 Небольшие  отряды  полка  принимали  участие  в  покорении  Бу¬
харского  эмирата,  в  Ахалтекинской  экспедиции  генерала  Скобеле¬
ва,  в  покорении  Южной  Туркмении  1881  года,  а  в  1880—1882  годах
находились  в  Кульджинском  походе.
 14  апреля  1904  года  полку  было  пожаловано  полковое  зна¬
мя,  Александровская  лента  к  нему  с  надписью:  «1852—1904».
В  1906  году  всем  нижним  чинам  полка  пожалованы  одиночные  бе-
левые  петлицы1  на  воротнике  и  на  обшлагах  мундиров  [34].
 К  приезду  молодого  хорунжего  полк  охранял  границу  с  Китаем
и  имел  постоянные  заставы  в  поселке  Кольджат,  в  урочище  Алтын-
куль  и  в  станице  Баскунчи  и  мощную  по  тем  временам  крепость
в  Хоргосе  [35]  —  четырехугольник  с  толстенными,  из  саманного
кирпича,  стенами  без  единого  выходящего  наружу  окна.  В  центре
крепостного  двора  был  колодец  с  пресной  водой.  Сама  крепостная
 1  Белевые  петлицы  —  особые  украшения  из  серебряного  галуна  на  во¬
ротниках  мундиров  и  на  обшлагах  рукавов,  введены  в  форму  всех  казачьих
частей,  кроме  гвардейских,  указом  от  6  декабря  1908  г.  «в  награду  за  верную
и  ревностную  службу,  в  ознаменование  особого  монаршего  благоволения».
(Примеч.  ред.)
 34

стена  служила  наружной  стеной  казармы,  служебных  помещений,
большой  комнаты  для  проведения  занятий  с  личным  составом,
офицерских  квартир.
 С  23  июня  1911  по  ноябрь  1913  года  командовал  полком  полков¬
ник  Петр  Николаевич  Краснов,  о  котором  мною  уже  рассказано.
 В  полку  было  пять  сотен.  Первой  сотней  командовал  есаул  Рож-
нев,  второй  —  есаул  Алексей  Георгиевич  Грызов,  третьей  —  есаул
Толмачев,  четвертой  —  подъесаул  Вячеслав  Иванович  Волков,  пя¬
той  —  есаул  А.А.  Баженов.
 Все  командиры  сотен  имели  семьи  и  с  Анненковым,  который
был  младше  их  по  возрасту  и  званию,  вне  службы  не  общались.
Не  выходили  за  круг  служебных  и  его  отношения  со  сверстниками:
Анненков  не  разделял  их  увлечения  картами,  вечеринками,  женщи¬
нами  и  все  свое  время  отдавал  службе.  Лишь  изредка  он,  как  мы
уже  знаем,  отпрашивался  в  Аулие-Ату,  чтобы  купить  себе  новую
лошадь  или  в  Верный,  чтобы  поразвлечься.  Зато  его  можно  было
часто  видеть  несущимся  в  бешеном  аллюре  к  Джунгарскому  Ала¬
тау,  в  сторону  урочища  Тышкана.
 Со  всеми  офицерами  у  Анненкова  были  ровные  отношения.  Он
был  всегда  в  хорошем  настроении,  весел  и  остер  на  язык.  Однако  с
командиром  четвертой  сотни  подъесаулом  В.И.  Волковым  эти  отноше¬
ния  были  сложными,  а  со  стороны  Волкова  —  почти  враждебными.
 У  подъесаула  Волкова  был  тяжелый  характер.  Он  был  горяч,
надменен,  самолюбив,  не  всегда  сдержан,  никогда  не  поступался
своими  принципами.  За  участие  в  конной  атаке  под  Ардаганом  он
станет  первым  георгиевским  кавалером  в  полку.  В  ночь  на  21  де¬
кабря  1914  года  4-я  сотня  1-го  Сибирского  казачьего  Ермака  Тимо¬
феева  полка  под  командованием  есаула  Волкова  скрытно  вошла  в
небольшой  приграничный  городок  Ардаган,  захваченный  несколь¬
ко  дней  назад  турками,  учинившими  здесь  зверскую  расправу  над
армянским  христианским  населением.  Внезапно  сотня  столкнулась
с  турецким  батальоном.  Разгром  турок  был  полным.  Среди  прочих
трофеев  полка  оказалось  знамя  8-го  Константинопольского  пехот¬
ного  полка,  одного  из  самых  привилегированных  полков  султан¬
ской  армии.  Ардаганское  дело  сибирских  казаков  разрушило  план
турецкого  командования  прорваться  в  Грузию  через  Боржомское
ущелье.
 35

4-я  сотня  Волкова  была  лучшей  в  полку  и  не  имела  соперни¬
ков  по  выучке  и  по  завоеванию  призов  на  различных  состязаниях.
И  вот  Анненков,  назначенный  временно  командовать  1-й  сотней
вместо  убывшего  на  льготу  есаула  Рожнева,  сумел  в  короткий  срок
так  подготовить  ее,  что  она  стала  побивать  4-ю  по  всем  предметам
боевой  подготовки.  Успехи  1-й  сотни  вызвали  удивление  в  полку,
а  пылкий,  нервный,  не  терпящий  соперников,  да  еще  и  в  лице  мо¬
лодого  офицера,  командир  4-й  воспылал  ненавистью  к  успешному
Анненкову.  Но  вернулся  в  полк  Рожнев,  и  1  -я  сотня  растеряла  свое
мастерство,  и  опять  лучшей  в  полку  стала  4-я,  но  неприязнь  к  Ан¬
ненкову  у  Волкова  осталась.  В  1913  году  есаул  даже  обвинил  сопер¬
ника  в  нечестной  торговле  лошадьми.  Было  назначено  дознание,
однако  войсковой  старшина  Первушин  М.И.,  которому  оно  было
поручено,  не  нашел  в  поступках  Анненкова  ничего  предосудитель¬
ного.  Волков  же  остался  при  своем  мнении  и  считал,  что  дело  было
замято,  потому  что  Анненков  —  любимец  командира  полка.
 Неприязненные  отношения  между  Волковым  и  Анненковым
сохранялись  долго.  Даже  став  соратниками  по  Белому  движению,
они  часто  конфликтовали,  нанося  этим  ощутимый  вред  общему
делу.  Однако  командирские,  организаторские  и  педагогические
качества  Анненкова,  его  умение  работать  с  людьми  отнять  у  него
было  невозможно.  Вскоре  после  инцидента  с  Волковым  Анненков
принял  полковую  учебную  команду,  и  она  тоже  стала  передовой  в
полку.  Казаки  команды  стали  блистать  отменной  выправкой,  внеш¬
ним  видом,  исполнительностью,  дисциплиной,  знаниями,  казарма
и  учебные  места  и  помещения  —  чистотой  и  порядком,  а  кони  —
ухоженностью.
 Можно  по-разному  относиться  к  Анненкову,  но  одно  бесспор¬
но:  это  был  командир  от  Бога!
 В  1913  году  Анненков  был  переведен  в  Кокчетавский  казачий
полк.  Каких-либо  видимых  причин  к  этому  не  было.  Возможно,
сказались  существовавшие  в  казачьих  частях  сложные  отношения
между  офицерами  —  местными  казаками  и  офицерами-казаками,
выходцами  из  других  казачьих  войск.  В  этом  плане  в  полку  было
трудно  даже  его  командиру  донскому  казаку  полковнику  П.Н.  Крас¬
нову.  Тем  более  было  трудно  Анненкову.  Но  причина  все-таки,  на¬
верное,  не  в  этом,  а  в  том,  что  Кокчетавский  полк  был  учебным  и
 36

Анненков  был  переведен  туда  накануне  Великой  войны  как  отлич¬
ный  методист  в  предвидении  того,  что  война  будет  требовать  все
больше  и  больше  быстро  и  хорошо  обученных  солдат.
 Кроме  П.Н.  Краснова  и  Б.В.  Анненкова,  1-й  Сибирский  Ермака
Тимофеева  полк  дал  еще  ряд  видных  деятелей  Белого  движения.
Это,  например,  уже  известный  нам  подъесаул  В.И.  Волков.  После
октября  1917  года  —  активный  деятель  действовавшей  в  Омске
подпольной  антисоветской  офицерской  организации  «Тринадцать»
и  командир  белогвардейского  отряда.  Полковник  Волков  —  один
из  руководителей  переворота  в  Омске  18  ноября  1917  года,  в  ре¬
зультате  которого  была  свергнута  власть  Директории  и  приведен  к
власти  адмирал  А.В.  Колчак.  За  участие  в  перевороте  Волков  фор¬
мально  был  предан  А.В.  Колчаком  военно-полевому  суду,  которым,
естественно,  был  оправдан.  Вскоре  он  был  назначен  начальником
Омского  гарнизона,  а  затем  —  генерал-губернатором  в  Читу.  Одна¬
ко  забайкальский  атаман  Г.М.  Семенов,  не  признававший  Колчака
Верховным  правителем  России,  не  пропустил  Волкова  на  «свою»
территорию.  Волков  был  вынужден  остановиться  в  Иркутске  и
по  назначению  Колчака  стал  командующим  Иркутским  военным
округом.  Но  тыл  не  удовлетворял  уже  генерала  Волкова.  С  разре¬
шения  Колчака  он  сформировал  сводный  казачий  корпус,  с  которым
воевал  на  Урале.  Во  время  отступления  1919—1920  годов  корпус
В.И.  Волкова  был  за  Иркутском  окружен  красными  и  разгромлен  у
станции  Китай.  11  февраля  1920  года  он  застрелился.
 Дочь  В.И.  Волкова,  Мария,  известная  в  эмиграции  поэтесса,
воспевавшая  Белую  гвардию,  посвятила  памяти  отца  ряд  стихотво¬
рений.  В  одном  из  них  она  писала:
 ...Ты  Родину  свято  и  верно  любил
И  жертв  за  нее  не  считал.
 Ты  верой  в  ее  возрождение  жил,
 Но  гибель  ее  увидал...
 ...Заветы  казачьи  ты  крепко  хранил,
 В  бою  был  всегда  впереди
И  дерзкой  отвагой  с  лихвой  заслужил
Свой  беленький  крест  на  груди  [36].
 37

Имя  другого  однополчанина  Анненкова  —  Ивана  Красильнико¬
ва  —  тощего,  русобородого  хорунжего,  прозванного  за  свой  высокий
рост  «Полтора  Ивана»,  советские  историографы  сопровождали  таки¬
ми  же  эпитетами,  что  и  имя  самого  Анненкова.  Безусловно,  монар¬
хист  Красильников  был  убежденным  врагом  большевизма  и  поэтому
не  был  щепетилен  в  выборе  средств  и  методов  борьбы  с  советской
властью  и  с  ее  приверженцами.  В  середине  1918  года  он  —  есаул,  ко¬
мандир  партизанского  отряда,  соратник  Анненкова  и  Волкова  по  ор¬
ганизации  «Тринадцать».  Красильников  не  верил  ни  в  какую  партию,
не  допускал  и  мысли  об  их  способности  ликвидировать  советскую
власть  и  всегда  ориентировался  только  на  военный  переворот.  В  то
же  время  это  была  натура,  склонная  к  анархии,  вольнице,  атаманщи-
не.  Красильников  —  активный  участник  омского  переворота  18  ноя¬
бря  1918  года,  приведшего  к  власти  Колчака.  Накануне  переворота,
13  ноября,  люди  Красильникова  вели  себя  особенно  вызывающе.  Во
время  очередного  загула  в  одном  из  ресторанов  Омска,  когда  офи¬
циальный  представитель  правительства  Тренденбах  потребовал  пре¬
кратить  исполнение  царского  гимна,  красильниковцы  крикнули  ему:
 —  Пошел  прочь,  паршивый  эсер!
 Ночью  18  ноября  две  роты  из  отряда  Красильникова  подошли
к  зданию,  занимаемому  Директорией,  арестовали  директоров  и  до¬
ставили  в  свой  штаб.  После  недолгого  пребывания  здесь  их  отпра¬
вили  в  тюрьму  и  в  ночь  с  22  на  23  ноября  расстреляли.
 Как  и  Волков,  Красильников  был  предан  Колчаком  военно-
полевому  суду,  как  и  Волков,  он  думал,  что  будет  непременно  рас¬
стрелян,  но,  как  и  Волков,  был  оправдан.
 В  годы  Гражданской  войны  генерал  Красильников  действовал
в  Восточной  Сибири.  Его  имя  связано  с  жестокими  расправами  с
рабочими,  железнодорожниками,  пленными,  крестьянами.  Весной
1919  года  генерал-майор  Красильников  умер  в  Иркутске  от  тифа.
 Офицером  полковой  учебной  команды  служил  в  полку  хорунжий
Леонид  Александрович  Артифексов.  Это  был  высокого  роста,  могу¬
чего  телосложения  силач  и  прекрасный  гимнаст.  Происходивший  из
терских  казаков,  он  был  вспыльчив,  нетерпелив,  горяч,  горд,  но  умел
владеть  собой  и  пользовался  уважением  сослуживцев.  Служил  в
1-м  Запорожском  Императрицы  Екатерины  Великой  полку.  Участво¬
 38

вал  в  Великой  войне.  Награжден  орденом  Святого  Георгия  4-й  сте¬
пени.  После  октября  1917  года  полковник  Артифексов  —  командир
броневого  дивизиона,  участник  Корниловского  мятежа.  На  заклю¬
чительном  этапе  Гражданской  войны  он  —  генерал  для  особых  по¬
ручений  при  главнокомандующем  Русской  армии  бароне  Врангеле.
С  этой  армией  он  ушел  в  Турцию.  В  1922—1923  годах  Артифексов
жил  в  Германии,  где  скончался  от  скоротечной  чахотки.
 Назову  еще  одного  однополчанина  Анненкова.  Это  бывший  уряд¬
ник  Глебов,  ученик  Анненкова,  окончивший  полковую  учебную  коман¬
ду  в  1911  году.  Человек  большой  храбрости,  в  годы  Гражданской  войны
он  проявил  себя  хорошим  командиром  и  организатором  и  дослужился
до  чина  генерал-лейтенанта.  С  отступающей  армией  Колчака  Глебов
ушел  в  Китай.  Проживал  в  Харбине,  Шанхае.  Возглавлял  Комитет  прав
и  интересов  эмигрантов.  Богатый  славными  боевыми  традициями  и  не¬
заурядным  офицерским  коллективом  полк  несомненно  оказал  большое
влияние  на  формирование  политических  взглядов  и  морально-боевых
качеств  одного  из  будущих  вождей  Белого  движения.
 НА  ГЕРМАНСКОМ  ФРОНТЕ
 В  1913  году  Анненков  был  переведен  в  4-й  Кокчетавский  каза¬
чий  полк  и  стал  командовать  3-й  сотней.  С  началом  Великой  войны,
в  связи  с  объявлением  мобилизации  и  призывом  на  службу  ряда
возрастов,  полк  занимался  подготовкой  призывников  к  фронту.  Од¬
нако  служба  в  этом  полку  у  него  не  пошла.  Вот  как  он  сам  расска¬
зывает  об  этом:
 —  Обстановка  в  полку  в  тот  период  сложилась  такая.  Среди
казаков  все  сильнее  проявлялось  недовольство  муштрой,  строго¬
стью  порядков,  развязным  поведением  офицеров.  Многие  казаки
не  хотели  отрываться  от  своих  станиц  и  полей.  По  существу,  они
принудительно  были  собраны  в  лагеря,  к  ним  назначили  офицеров,
совершенно  не  знакомых  с  жизнью  и  обычаями  казаков.  За  малей¬
шее  непослушание  следовали  строгие  наказания,  обычным  делом
было  рукоприкладство,  мордобой.  Один  из  случившихся  на  этой
почве  эксцессов  привел  к  серьезному  бунту,  последствия  которого
разом  изменили  всю  мою  жизнь.  Это  произошло  в  самом  начале
германской  войны.
 39

Начальником  лагеря  являлся  жестокий  и  грубый  офицер  Боро¬
дихин,  который  к  тому  же  был  нервным  и  вспыльчивым,  а  потому
избивал  казаков  по  самому  ничтожному  поводу.  Однажды  он  пу¬
блично  ударил  по  лицу  молодого  казака  Данилова.  Кто-то  из  при¬
сутствовавших  громко  произнес:
 — 	Бить  нельзя!  Нет  у  вас  такого  права!
 — 	Кто  сказал?!  —  гневно  выкрикнул  Бородихин,  поворачива¬
ясь  к  группе  казаков,  из  которой  исходил  протестующий  голос.
 Ответа  не  последовало.  Начальник  лагеря  грубо  выругал  всю
группу,  обозвал  казаков  трусами  и  добавил,  что  они  могут  говорить
только  в  спину.  Но  стоило  Бородихину  отвернуться,  как  вслед  ему
понеслись  насмешки  и  ругательства.  Разъяренный  офицер  выхва¬
тил  револьвер  и  закричал:
 — 	Буду  стрелять,  если  не  замолчите  и  не  прекратите  ругань!
 В  ответ  со  всех  сторон  от  рядовых  казаков  и  вольных  последо¬
вала  новая  реакция:
 — 	Мало  германских  пуль,  еще  и  свои  офицеры  по  казакам  стре¬
лять  собираются!  Ничего,  и  на  них  найдутся...
 Это  была  уже  открытая  угроза.  Начальник  лагеря  вызвал  офи¬
церов,  приказал  развести  казаков  по  баракам  и  казармам,  выявить  и
представить  ему  всех  недовольных.  Однако  казаки  вышли  из  пови¬
новения,  чему  способствовало  неправильное  поведение  офицеров,
пытавшихся  усмирить  подчиненных,  но  не  так,  как  нужно.  Было
избито  много  офицеров,  часть  которых  сгруппировалась  в  обще¬
житии  и  стала  стрелять  по  окружившим  их  казакам.  Отстреливаясь
от  наседавших  бунтовщиков,  Бородихин  израсходовал  все  патроны,
выпустив  в  себя  последнюю  пулю.  Но  он  был  только  ранен  и  был
тут  же  добит  преследователями.  Большинство  офицеров  разбежа¬
лось.  Меня  же  казаки  не  тронули,  более  того,  по  их  просьбе  мне
пришлось  принять  на  себя  командование  сразу  тремя  полками.  По¬
лагаю,  что  я  пользовался  среди  солдат  авторитетом  за  уважитель¬
ное  отношение  к  каждому  казаку.  Мне  удалось  восстановить  по¬
рядок  во  многом  благодаря  тому,  что  сотня,  которой  я  командовал,
была  полностью  на  моей  стороне.
 О  случившемся  я  донес  войсковому  атаману,  из  Омска  к  нам
тотчас  же  прибыл  генерал  Усачев  с  пехотными  полком  и  экспедици¬
ей,  начавшей  расследование  случившегося.  Генерал  потребовал  от
 40

меня  назвать  зачинщиков  и  лиц,  причастных  к  убийству  начальника
лагеря.  На  что  я  ответил,  что,  как  офицер  русской  армии,  не  могу
быть  доносчиком,  чем  вызвал  явное  неудовольствие  генерала.  Он
обвинил  меня  в  укрывательстве  и  бездействии,  за  что  меня  предал
военно-полевому  суду  вместе  с  80  другими  казаками.  Совершенно
неожиданно  суд  меня  оправдал,  однако  окружной  суд  с  таким  реше¬
нием  не  согласился  и  приговорил  к  одному  году  и  четырем  месяцам
заключения  в  крепости  с  ограничением  в  правах.  Отбытие  наказа¬
ния  мне  заменили  направлением  на  германский  фронт  с  условием
полного  отбытия  наказания  поле  войны  [37].
 В  конце  1914  года  Анненков  прибывает  на  Северо-Западный
фронт  и  направляется  в  4-й  Сибирский  казачий  полк,  приданный
3-му  армейскому  корпусу  10-й  армии.  Полк  занимал  оборону  в
Восточной  Пруссии  и  находился  на  левом  фланге  армии,  перед  ко¬
торым  свинцово  мерцали  Мазурские  болота.  Здесь  Анненков  стал
участником  величайшего  сражения  Великой  войны,  вошедшего  как
Августовское  сражение,  или  Восточно-Прусская  операция,  в  исто¬
рию  русского  военного  искусства  и  как  Прусская  операция  и  Зим¬
нее  сражение  у  Мазурских  болот  —  немецкого.
 25  января  (7  февраля)  1915  года  немцы  внезапно  обрушили
мощный  удар  своей  8-й  армии  на  левый  фланг  10-й  армии,  имея  за¬
дачей  во  взаимодействии  со  своей,  тоже  10-й,  армией  уничтожить
русскую.  Первые  два  дня  в  штабе  не  придавали  серьезного  значе¬
ния  немецкому  наступлению,  и  оно  не  встретило  должного  сопро¬
тивления.  Намерения  немцев  были  разгаданы  только  после  того,
как  левофланговый  3-й  армейский  корпус  под  натиском  немцев
начал  отходить  и  обнажил  левый  фланг  20-го  армейского  корпуса.
Уже  28  января  (10  февраля)  для  10-й  армии  создалось  угрожающее
положение,  и  она  покатилась  на  восток.
 4-й  казачий  полк,  находившийся  на  правом  фланге  армейской
группировки,  оказывал  немцам  упорное  сопротивление.  Он  вел
бой  в  трудных  метеорологических  условиях  и  на  сложной  местно¬
сти.  Болотистая,  труднопроходимая  местность  и  снежные  метели,
сменявшиеся  оттепелями,  распутицей  и  слякотью,  мешали  маневру
полка  и  ведению  боевых  действий.
 Плохо  вооруженные  и  голодные  русские  солдаты  и  офицеры
стояли  насмерть.  Обратившись  за  поддержкой  к  Гродненскому
 41

гарнизону,  штаб  корпуса,  в  составе  которого  сражался  Анненков,
по  радио  получает  ответ  немцев  (!):  «Напрасно  беспокоите,  вы
давным-давно  проданы,  каждый  солдат  по  8  рублей,  офицер  —  по
14  рублей».  Этому,  говорит  на  суде  Анненков,  конечно,  не  пове¬
рили,  но,  не  дождавшись  помощи,  поняли,  «что  кто-то  работает  в
пользу  немцев».  Нередки  были  в  российской  армии  случаи,  когда
на  боевую  линию  командование  посылало  части,  имеющие  по  15—
20  патронов,  батареи  имели  всего  5—6  ящиков  снарядов,  а  вместо
3-дюймовых  снарядов  выдавались  12-дюймовые.  «Все  это  давало
повод  думать,  что  кто-то  усиленно  работает  против  нашей  армии.
Если  так  будет  продолжаться,  то  армия  кончит  свое  существова¬
ние»  [38].
 К  15  (28)  февраля  германская  10-я  армия,  наступавшая  с  севера,
отрезала  русским  все  пути  отхода  на  восток,  за  исключением  одно¬
го  —  вдоль  железной  дороги  на  Гродно.  Этот  путь  и  был  исполь¬
зован  войсками,  в  том  числе  и  3-м  армейским  корпусом,  которые  к
26  февраля  (11  марта)  отошли  к  югу  и  заняли  позицию  вдоль  юж¬
ного  берега  реки  Бобр  до  Августовского  канала.  С  остатками  своей
сотни  вышел  на  этот  рубеж  и  Анненков.
 —  В  те  тяжелые  дни,  —  вспоминает  Анненков,  —  в  тылу  гер¬
манских  войск  стали  создаваться  партизанские  отряды.  Начальни¬
ком  такого  отряда,  или  атаманом,  назначали  офицера,  удовлетво¬
рявшего  некоторым  специальным  требованиям,  предварительно
выбранного  всеми  командирами  полков,  из  которых  формировался
отряд.  Партизан  набирали  из  числа  добровольцев.  Когда  я  выразил
желание  служить  в  партизанах,  меня  назначили  атаманом  одного
из  отрядов,  которым  я  командовал  в  1915—1916  годах.  В  качестве
отличительной  символики  партизаны  имели  особую  нашивку:  чер¬
ный  с  красным  угол,  череп  и  кости,  а  также  значок  с  теми  же  эмбле¬
мами  и  надписью:  «С  нами  Бог».
 Об  истории  формирования  этих  партизанских  отрядов  расска¬
зывает  генерал  А.А.  Брусилов1,  бывший  в  то  время  командующим
 1  Брусилов  Алексей  Алексеевич  (1853—1926)  —  генерал  от  кавалерии.
С  началом  Первой  мировой  войны  командовал  8-й  армией,  с  марта  1916  г.  —
главком  Юго-Западного  фронта.  Летом  1916  г.  провел  крупную  наступатель¬
ную  операцию  по  прорыву  австро-германских  позиций  (Брусиловский  про¬
рыв).  Служил  в  Красной  армии  на  различных  должностях.
 42

армией  Юго-Западного  фронта.  Он  же  дал  им  далеко  не  лестную
характеристику.  Генерал  А.А  Брусилов  вспоминает:
 «За  эту  зиму  (1915—1916  годы.  —  В.Г.)  пришлось  мне  много
повозиться  с  партизанскими  отрядами.  Иванов1,  в  подражание  вой¬
не  1812  года,  распорядился  сформировать  от  каждой  кавалерий¬
ской  и  казачьей  дивизии  по  партизанскому  отряду,  причем  непо¬
средственное  над  ними  начальство  оставил  за  собой.  Направил  он
их  всех  ко  мне  в  армию  с  приказанием  снабдить  их  всем  нужным  и
двинуть  затем  на  северо-запад,  в  Полесье.  Это  и  было  исполнено.
Хозяйственной  части  армии  от  всей  этой  истории  пришлось  тяжко
от  непомерного  увеличения  работы  по  снабжению  партизанских  от¬
рядов  вещами  и  деньгами.  С  самого  начала  возникли  в  тылу  круп¬
ные  недоразумения  с  этими  партизанами.  Выходили  бесконечные
недоразумения  с  нашими  русскими  жителями,  причем,  признавая
только  лично  главнокомандующего,  партизаны  эти  производили
массу  буйств,  грабежей  и  имели  очень  малую  склонность  вторгать¬
ся  в  область  неприятельского  расположения.  В  последнем  отноше¬
нии  я  их  вполне  оправдывал,  ибо  в  Пинских  болотах  производить
кавалерийские  набеги  было,  безусловно,  невозможно,  и  они,  даже
если  бы  хотели  вести  конные  бои,  ни  в  коем  случае  не  могли  этого
исполнить.  Единственная  возможность  производить  набеги,  и  то  с
большими  затруднениями,  —  делать  их  пешком,  взяв  провожатого
из  местных  жителей.  <...>
 Думаю,  что  если  уж  признано  было  нужным  учреждать  парти¬
занские  отряды,  то  следовало  их  формировать  из  пехоты,  и  тогда,  по
всей  вероятности,  они  сделали  бы  несколько  больше.  Правду  ска¬
зать,  я  не  мог  никак  понять,  почему  пример  1812  года  заставлял  нас
устраивать  партизанские  отряды,  по  возможности  придерживаясь
шаблона  того  времени:  ведь  обстановка  была  совершенно  другая,
неприятельский  фронт  был  сплошной  и  действовать  на  сообщения
так,  как  в  1812  году,  не  было  никакой  возможности.  Казалось  бы,
нетрудно  сообразить,  что  при  позиционной  войне  миллионных  ар¬
мий  действовать  так,  как  сто  лет  назад,  не  имело  никакого  смысла.
 1  Иванов  Николай  Иванович  (1851—1919)  —  генерал  от  артиллерии.
В  Первую  мировую  войну  с  июля  1914  по  март  1916-го.  командовал  войсками
Юго-Западного  фронта,  затем  состоял  при  Ставке.  В  октябре  —  ноябре  1916-го
командовал  белоказачьей  Южной  армией.  Умер  от  тифа.
 43

<...>  Вновь  назначенный  походный  атаман,  Великий  князь  Борис
Владимирович,  последовал  тому  же  примеру:  по  его  распоряжению
во  всех  казачьих  частях  всех  фронтов  были  сформированы  партиза¬
ны  <...>  Удивительно,  как  здравый  смысл  часто  отсутствует  у  мно¬
гих,  казалось  бы,  умных  людей»  [39].
 Мы,  конечно,  благодарны  генералу  за  то,  что  он  донес  до  нас
свое  видение  партизан  и  партизанских  отрядов  в  составе  регуляр¬
ной  армии  периода  Первой  мировой  войны.  Но  полностью  согла¬
ситься  с  ним  мы  не  можем  и  заметим,  что  эти  отряды  явились  про¬
образами  разведывательных  взводов,  рот  и  батальонов  Советской
армии,  действовавших  как  раз  в  условиях  сплошного  фронта  и
блестяще  зарекомендовавших  себя  в  Великой  Отечественной  войне
1941—1945  годов.  Однако  название  этих  подразделений  партизан¬
скими,  их  воинов  —  партизанами,  а  командиров  —  атаманами  было
неудачно  и  заранее  обрекало  их  на  те  характеристики,  которые  дает
им  Брусилов,  потому  что  сами  эти  названия  автоматически  предпо¬
лагали  расхлябанность,  разболтанность  партизан,  отсутствие  у  них
твердой  воинской  дисциплины,  наличие  самоволия.  Тем  не  менее
это  были  элитные  подразделения  того  времени,  личный  состав  ко¬
торых  добровольно  дал  согласие  действовать  в  обстановке  повы¬
шенной  опасности,  подвергая  себя  дополнительным  тяготам  и  ли¬
шениям,  угрозе  смерти,  ранения,  плена.  Он  был  смел  и  решителен,
лих  и  безрассуден  и  требовал  жесткой  руки  и  твердого  руководства.
Уважение  тех  партизан,  симпатии  к  ним,  зависть,  любование  этими
здоровенными  парнями  со  зловещими  эмблемами,  поблажки  им  в
сочетании  с  отсутствием  активного  и  грамотного  использования  в
качестве  разведчиков  и  диверсантов,  порождавшее  их  безделье,  как
раз  и  есть  первопричина  их  проступков,  граничащих  с  преступле¬
ниями.
 Склонный  к  партизанщине  и  ватажничеству,  Анненков  попал
в  благоприятную  среду,  в  обстановку,  для  которой  он  был  рожден
и  которая  резонировала  с  его  душой  и  наиболее  ярко  проявила  его
качества  отца-командира  и  брата-атамана.  Здесь,  собственно,  и  ро¬
дился  тот  атаман  Анненков,  которого  мы  сейчас  знаем.  И  его  вины
в  этом  втором  его  рождении  нет!
 44

Партизанские  отряды  действовали  до  марта  1916  года.  К  этому
времени  установилась  постоянная  линия  фронта,  и  партизанские
действия  не  велись,  а  партизанским  отрядам  ставились  задачи  удар¬
ных  или  штурмовых  частей.
 3  марта  1917  года,  по  распоряжению  Временного  правитель¬
ства,  отряд  Анненкова  был  переброшен  с  Западного  фронта  в
Минск  в  ведение  находившегося  там  фронтового  комитета,  где  по¬
лучил  направление  в  местечко  Осиповичи  и  поступил  под  руковод¬
ство  железнодорожного  комитета  для  несения  службы  по  охране
объектов.
 Пребывание  отряда  Анненкова  в  Осиповичах  было  непродол¬
жительным:  в  сентябре  1917  года  отряд  был  отозван  на  фронт  и
передан  в  распоряжение  штаба  1-й  армии.
 —  К  этому  времени,  —  вспоминает  Анненков,  —  меня  произ¬
вели  из  есаулов  в  чин  войскового  старшины.  Но  оказалось,  что  ру¬
ководство  армией  осуществляло  уже  не  штабное  командование,  а
армейский  комитет  из  представителей  солдат,  казаков  и  офицеров.
Распоряжениям  комитета  я  подчинялся,  поскольку  в  него  входили  и
депутаты  партизанского  отряда.
 В  такой  обстановке  мы  получили  известие  об  Октябрьском  пе¬
ревороте  и  свержении  Временного  правительства.
 «Огромный  миллионный  фронт  рухнул  и  превратился  в  толкуч¬
ку.  Немецкие  солдаты  продавали  часы,  ножи,  водку  и  пр.,  а  русские,
братаясь,  покупали,  уплачивая  винтовками,  пулеметами  и  даже
орудиями,  —  писал  Анненков  в  своей  “Колчаковщине”.  —  Больше¬
вики  сделали  свое  гнусное  дело,  и  теперь  осталось  лишь  завершить
его,  убрав  с  фронта  лучшие  части.  Первыми  стали  уводиться  парти¬
занские  отряды,  сформированные  из  добровольцев  и  нисколько  не
разложившиеся.  Тяжело  было  уходить  с  фронта,  но  и  делать  было
нечего!»
 В  декабре  по  распоряжению  армейского  Совета  казачьи  части
направлялись  по  своим  войскам  и  там  должны  были  демобилизо¬
ваться.  Мотивировалось  это  разрухой  в  стране  и  невозможностью
дальнейшего  снабжения  армии  продовольствием.  Поскольку  отряд
Анненкова  принадлежал  Сибирскому  казачьему  войску,  он  направ¬
лялся  в  распоряжение  этого  войска.  Анненкову  было  вручено  удо¬
стоверение  на  следование  отряда  в  Омск  с  оружием  и  амуницией.
 45

Эшелон,  в  котором  следовал  отряд  Анненкова,  во  избежание
эксцессов  сопровождался  броневиками  «Красноармеец»  и  «Бей
буржуев».  Анненков  вспоминает:
 «Прибыли  в  Слуцк.  Здесь  ничего  не  произошло,  и  эшелон  бла¬
гополучно  отошел,  провожаемый  все  теми  же  броневиками.  Не
доезжая  до  Минска,  отряду  удалось  получить  ночью  в  армейском
складе  большое  количество  оружия,  ручных  гранат  и  патронов.  Все
это  было  тщательно  укупорено  в  мешки  с  овсом.  В  Минске  скопи¬
лось  много  эшелонов,  и  большевики,  боясь  скандала,  торопились
сплавить  эшелоны,  отправляя  их  то  на  север,  то  на  восток.  Осмотр
был  поверхностным:
 — 	Оружие  есть?
 — 	Сдано  на  фронте!
 — 	Отправляйтесь!
 И  здесь  эшелон  благополучно  проскользнул.  Все  шло  хорошо
до  Пензы.  В  Пензе,  —  продолжает  Анненков,  —  едва  эшелон  подо¬
шел,  атаман  получил  записку  без  подписи:  “Вас  хотят  обезоружить,
будьте  готовы!”  Партизаны  и  так  были  готовы,  спали,  не  раздева¬
ясь,  с  винтовками  при  себе.  Комиссар  железнодорожного  Совдепа
предъявил  атаману  требование  открыть  все  вагоны  и  дать  прове¬
сти  полный  осмотр.  Атаман  ответил,  что  оружие  сдано  на  фронте,
осмотр  произведен  в  Минске  и  —  довольно  —  и  больше  осматри¬
вать  не  дает.
 — 	Тогда  осмотрим  силой!  —  сказал  комиссар  и  ушел.  Он  стал
вызывать  по  телефону  два  полка  пехоты.  Узнав  от  начальника  стан¬
ции,  что  путь  свободен,  атаман  приказал  машинисту  отправляться,
товарищ  категорически  отказался.  Пришлось  его  сбросить,  и  атаман
сам  повел  состав,  несмотря  на  красные  сигналы  и  свистки.  Восемь
станций  эшелон  шел  безостановочно,  пока  не  расплавились  трубы
в  паровозе.  На  счастье,  из  Самары  шел  встречный  пассажирский
поезд,  и  машинист,  жалея  свой  паровоз,  согласился  вести  состав  в
Самару,  где  партизан  уже  ждал  сюрприз  —  полк  пехоты  располо¬
жился  поперек  пути.  Поезд  остановился,  и  комиссар  с  маузером  за
поясом  и  тремя  бомбами  подошел  к  атаману:
 — 	Я  получил  предписание  из  Петрограда  взять  у  вас  оружие,
которое  вы  не  сдали  на  фронте  и  не  хотите  сдать  в  пути.  Предупре¬
ждаю,  что  я  получил  директивы  действовать  энергично,  и  вы  сами
 46

видите,  что  в  моем  распоряжении  достаточно  сил,  чтобы  заставить
вас  исполнить  приказ!
 Ничего  не  отвечая  комиссару,  атаман  подошел  к  полку,  которым
еще  командовали  офицеры,  и  попросил  собрать  полк,  что  и  было
сделано.  Атаман  обратился  к  солдатам:
 — 	Товарищи  солдаты!  Ровно  три  с  половиной  года  проливал
я  с  партизанами  свою  кровь  на  фронте.  Вы  видите  мои  нашивки,
что  я  три  раза  ранен.  Вы  видите,  что  у  меня  на  груди  Георгиев¬
ский  крест,  георгиевская  шашка,  значит,  мы  недаром  провели  вре¬
мя  на  фронте.  Теперь,  когда  мы  кончили  свое  дело  и  идем  домой,
у  нас  хотят  отобрать  это  оружие.  Разве  это  справедливо?  Теперь
отнимают  у  нас,  а  когда  вы  поедете  домой,  то  будут  отнимать  и
у  вас!  Если  хотят,  то  пусть  берут  сами.  У  них  есть  свои  солдаты-
красноармейцы.  Зачем  опять  по  старому  режиму  направлять  сол¬
дат  на  казаков,  не  правда  ли?
 Солдаты,  зажженные  словами  атамана  и  подстрекаемые  своими
же  офицерами,  единодушно  закричали:
 — 	Правда,  правда,  не  наше  дело,  домой!
 И,  несмотря  на  уговоры  комиссара,  полк  ушел,  посылая  при¬
ветствия  партизанам.  Комиссар  от  злости  кусал  губы,  но  ничего  не
мог  сделать  с  той  рванью,  которая  называется  красноармейцами.
Он  не  мог  сдержать  лихих  фронтовиков!  Тем  не  менее  паровоза  не
давали,  и  эшелон  стоял  двое  суток.  Надоело,  и  на  третью  ночь  поло¬
виной  отряда  была  занята  станция,  а  половиной  окружили  Совдеп.
Напуганные  товарищи  решили  выпустить  партизан,  и  в  ту  же  ночь
эшелон  ушел».
 Прервем  на  минуту  цитирование  записок  Анненкова  и  поста¬
вим  под  сомнение  правдивость  описания  автором  самарского  эпи¬
зода.  Представляется,  что  дело  обстояло  не  так  и  Анненков  исказил
правду,  чтобы  скрыть  факт  участия  его  отряда  в  одной  из  советских
демонстраций,  которые  в  ту  пору  проводились  и  по  поводу,  и  без
повода.
 Здесь  следует  прежде  всего  уточнить,  почему  из  Самары  в  Си¬
бирь  был  свободно  пропущен  явно  враждебный  советской  власти
вооруженный  отряд  Анненкова.  Во  время  прибытия  отряда  Ан¬
ненкова  в  Самару  председателем  местного  Ревкома  был  больше¬
вик  и  подпольщик  Валериан  Владимирович  Куйбышев,  который,
 47

по  воспоминаниям  старейшего  русского  революционера,  члена
РСДРП  с  1898  года  Петра  Кобозева,  очень  умело  проводил  разо¬
ружение  казацко-солдатских  эшелонов  демобилизованных  фронто¬
виков,  изымая  у  них  винтовки,  пулеметы  и  даже  орудия.  Так  поче¬
му  же  Куйбышев  сделал  исключение  для  отряда  Анненкова?  Ведь
СНК  (Совет  Народных  Комиссаров,  Советское  правительство)
строго  предписывал  разоружать  все  отряды,  каждого  солдата  и  ка¬
зака,  каждого  офицера!
 Когда  вопрос  о  разоружении  отряда  достиг  критической  точки,
Анненков  пошел  в  Реввоенсовет,  который  размещался  на  углу  улиц
Льва  Толстого  и  Саратовской  в  белокаменном  особняке  последнего
самарского  губернатора.  Три  ступеньки  между  белыми  колоннами
привели  Анненкова  в  приемную.  Направо  дверь  с  надписью  золо¬
том  на  стекле:  «Председатель  Самарской  управы».  За  ней  —  каби¬
нет  Куйбышева,  политического  комиссара  4-й  армии,  председателя
Самарского  ревкома,  руководителя  губернского  комитета  больше¬
виков.
 Анненков  называет  себя,  и  Куйбышев,  в  семье  которого  чти¬
ли  декабристов,  интересуется,  не  имеет  ли  тот  отношения  к  де¬
кабристу.  Анненков  подтверждает.  В  разговоре  выясняется,  что
они  годки,  оба  —  бывшие  кадеты,  выпускники-одногодки,  со¬
беседники  проникаются  взаимной  симпатией  и  договариваются,
что  отряд  примет  участие  в  демонстрации,  чем  окажет  местно¬
му  Совету  моральную  помощь  и  поддержку,  после  чего  ему  бу¬
дет  позволено,  не  разоружаясь,  проследовать  дальше.  Оба  они
еще  не  знают,  что  их  жизненные  пути  пересекутся  в  наступаю¬
щем  лихолетье  Гражданской  войны,  где  атаман  Анненков  будет
драться  с  красногвардейским  отрядами,  которые  посылал  против
него  из  Туркестана  член  Военного  совета  Туркестанского  фрон¬
та  Куйбышев,  несомненно,  вспоминая  при  этом  о  своем  самар¬
ском  знакомце.
 И  уж  совсем  в  финале,  на  утреннем  заседании  суда  27  июля
1927  года,  защита  по  просьбе  Анненкова  заявила  ходатайство  о  вы¬
зове  на  процесс  в  качестве  свидетеля  В.В.  Куйбышева,  чтобы  тот
подтвердил  участие  Анненкова  в  советской  демонстрации  в  Сама¬
ре.  Однако  суд  не  посмел  побеспокоить  председателя  Всесоюзного
 48

Совета  Народного  Хозяйства  и  в  удовлетворении  ходатайства  отка¬
зал,  мотивируя  отказ  мелким  значением  этой  демонстрации  в  дея¬
тельности  Анненкова.
 Но  вернемся  к  запискам  Анненкова.
 «Слава  Богу!  —  пишет  он.  —  Уральские  горы  остались  поза¬
ди  и  теперь,  в  случае  чего,  можно  уйти  походным  порядком.  Ка¬
залось  бы,  теперь  нет  опасности,  но  —  увы!  Едва  успели  пройти
Челябинск,  как  начальник  станции  сообщил,  что  в  Екатеринбург
через  несколько  минут  приходит  карательный  эшелон  матросов,
до  его  прихода  не  велено  отпускать  партизан.  Действительно,
через  полчаса  на  станцию  на  всех  парах  подошел  пассажирский
поезд,  весь  украшенный  красными  флагами.  Поезд  остановил¬
ся,  и  из  вагонов  повыскакивали  матросы,  вооруженные  с  ног  до
головы.  Их  оказалось  до  200  человек.  Начальник  отряда,  пере¬
вязанный  крестообразно  пулеметной  лентой,  подошел  к  атаману
и  протянул  руку.
 — 	Не  имею  чести  вас  знать!  —  сказал  атаман,  не  подавая  руки.
 Матрос  несколько  смутился.
 — 	Нам  приказали  взять  у  вас  оружие!
 — 	Хорошо,  сейчас  сдам!  —  сказал  атаман  и  приказал  отряду
строиться.  Вмиг  на  платформе  выстроились  около  300  партизан  с
пулеметами.
 — 	Берите!  —  предложил  атаман.
 Матрос  понял  наше  предложение:
 — 	Мы  не  хотим  с  вами  драться.  Не  хотите  сдавать  —  не  надо,
уходите!
 — 	Вы  только  каратели  для  безоружных,  а  где  сила,  там  вы  —
трусы!  —  сказал  атаман.
 Партизаны  сели  в  вагоны,  и  поезд  стал  медленно  отходить  от
перрона.  Вдруг  сзади  послышалась  стрельба,  и  пули  со  свистом
стали  пролетать  мимо  вагонов.  Это  было  неожиданностью.  Поезд
остановился,  и  партизаны,  выскакивая  из  вагонов,  рассыпались  в
цепь.  Наступление  на  Челябинск  было  непродолжительным,  ибо
матросы,  видя,  что  дело  принимает  другой  оборот,  быстро  сели  в
вагоны  и  отошли  под  сильным  обстрелом  на  запад.
 Это  был  последний  дорожный  аккорд.  До  Омска  отряд  дошел
уже  спокойно».
 49

ОМСКАЯ  КАДРИЛЬ
 Ко  времени  прибытия  отряда  Анненкова  в  Омск  здесь  уже  была
установлена  советская  власть.  Однако,  наряду  с  Советами  рабочих
и  солдатских  депутатов,  в  городе  действовало  войсковое  Сибирское
правительство,  возглавляемое  атаманом  Копейкиным,  которое  ве¬
дало  делами  казачества,  а  также  так  называемый  Совет  казачьих
депутатов  (Казсовдеп),  который  целиком  и  полностью  стоял  на  по¬
зициях  советской  власти  и  вскоре  вошел  в  состав  Совета.
 Город  был  переполнен  военными.  Только  казачьих  полков,  при¬
бывших  с  фронта  и  в  большинстве  своем  не  разоружившихся,  ско¬
пилось  здесь  восемь.
 Рядовые  казаки  при  полном  вооружении  слонялись  по  городу,
пьянствовали,  устраивали  дебоши  и  творили  насилия.  Не  отлича¬
лось  примерностью  и  поведение  офицеров.
 Все  усилия  Совета  разоружить  и  расформировать  казачьи  части,
а  казаков  отправить  по  домам  наталкивались  на  упорное  противо¬
действие  Войскового  правительства.  Однако  вскоре  среди  казаков
произошел  раскол:  часть  из  них  подчинилась  приказу  Совета  о  ра¬
зоружении  и  разбрелась  по  станицам,  другая  —  встала  на  сторону
войскового  правительства.
 Воспользовавшись  отсутствием  единства  среди  казаков,  Со¬
вет  в  ультимативной  форме  потребовал  от  них  в  течение  трех  су¬
ток  сдать  оружие  и  предупредил,  что  в  противном  случае  они  бу¬
дут  объявлены  вне  закона.  Таким  образом,  с  двоевластием  в  городе
было  покончено,  и  власть  полностью  перешла  в  руки  Совета.  В  Ом¬
ске  остались  лишь  гвардейский  казачий  дивизион  и  партизанский
отряд  Анненкова.
 «Войсковому  атаману  нужно  было,  опираясь  на  эти  две  части,
арестовать  самочинно  введенный  Совказдеп,  но,  к  сожалению,  сла¬
бохарактерный  и  нерешительный  войсковой  атаман,  несмотря  на
убедительные  просьбы  атамана  Анненкова  и  других  командиров,  не
сделал  этого,  и  кончилось  тем,  что  Совказдеп  предупредил  войско¬
вого  атамана  и  в  одну  ночь  арестовал  его  помощников  и  экстренно
отправил  в  Томск»,  —  пишет  Анненков  в  своих  записках.
 Началась  борьба  Анненкова  с  Совказдепом.  По  инициативе
атамана  все  станицы  послали  протест  и  приговор  о  непризнании
 50

Совказдепа,  но  тот  действовал  энергично  и  не  обращал  на  проте¬
сты  станиц  и  Анненкова  никакого  внимания.  Первым  же  приказом
он  расформировал  гвардейцев  и  партизан.  Гвардейцы  сдали  ору¬
жие  и  разошлись,  но  партизаны  не  подчинились.  Анненков  собрал
тайный  съезд  делегатов  от  ближайших  к  Омску  станиц.  На  съезд
прибыли  представители  более  чем  от  2Л  станиц  всего  войска.  Съезд
вынес  приговор:
 1  )  Совказдеп  не  признавать.
 2) 	Отряд  не  расформировывать.
 3) 	Ввиду  ареста  наказного  атамана  и  его  помощника  выполнять
все  приказы  атамана  Анненкова.
 4) 	За  неисполнение  этого  приказа  лишать  звания  казачества  и
выселять  из  станицы.
 Приговор  был  послан  во  все  станицы  с  приказом  Анненкова,
в  котором  говорилось,  что  отряд  не  расформировывается  и,  если
большевики  пошлют  в  станицы  войска,  он  будет  вести  активную
борьбу  с  ними.  В  нем  также  предписывалось  вести  тайные  списки
тех,  кто  стоит  на  стороне  Совказдепа,  дабы  после  переворота  ис¬
требить  их  с  корнем.
 Совказдеп,  чувствуя  свое  неуверенное  положение,  издал  дру¬
гой  приказ,  в  котором  объявил  себя  составной  частью  Омского
Совдепа,  отказавшись,  таким  образом,  от  самостоятельности.  Здесь
же  он  выступил  инициатором  призыва  казаков  в  ряды  красного  ка¬
зачества.  Со  слов  Анненкова,  на  этот  призыв  откликнулось  лишь
17  казаков.  «Даже  большевистские  газеты  подтрунивали  на  этой
цифрой»,  —  иронизирует  атаман.
 Тогда  Совказдеп,  являясь  уже  отделом  Совета  рабочих,  кре¬
стьянских  и  казачьих  депутатов,  объявил  отряд  Анненкова  незакон¬
ной  организацией  и  просил  Омский  Совдеп  ликвидировать  отряд.
Хитрый  Анненков  направил  в  Совдеп  письмо,  в  котором  утверж¬
дал,  что  против  советской  власти  не  идет,  а  идет  только  против
своего  казачьего  органа.  Письмо  возымело  действие,  и  большевики
ответили  Совказдепу,  что  атаман  Анненков  ничего  незаконного  не
делает,  а  если  отряд  Совказдепу  не  нужен,  то  пусть  он  сам  его  и
расформировывает.  Обиженный  Совказдеп  решил  созвать  казачий
съезд,  однако  казачество  эту  затею  проигнорировало.
 51

Офицерство  в  абсолютном  большинстве  отказалось  разору¬
жаться  и  перешло  на  нелегальное  положение.  Вместе  с  офицерами,
сохранив  оружие,  на  нелегальное  положение  перешла  и  часть  рядо¬
вого  казачества,  привыкшая  уже  к  вольности  и  не  желавшая  перехо¬
дить  к  мирному  труду.  Уходила  в  антисоветские  отряды  и  зажиточ¬
ная  часть  станиц,  решившая  бороться  за  утраченное  положение.
 В  начале  января  1918  года  на  одной  из  железнодорожных  стан¬
ций  под  Омском  состоялось  нелегальное  совещание  командиров
нескольких  офицерских  групп,  не  подчинившихся  Совету.  Офице¬
ры  решили  не  признавать  советскую  власть,  разойтись  по  ближай¬
шим  станицам,  приступить  к  созданию  и  вооружению  отрядов  и
ожидать  дальнейшего  развития  событий.
 Остатки  фронтового  отряда  Анненкова,  насчитывавшего  24  че¬
ловека,  ушли  в  станицу  Захламинскую,  находившуюся  в  шести  вер¬
стах  от  Омска,  и  затаились.
 Начиная  с  февраля  1918  года  военное  подполье  в  крае  активи¬
зировалось.  В  Омске  оно  объединилось  в  организацию,  названную
«Тринадцать»,  по  числу  вошедших  в  нее  отрядов.  Одни  исследо¬
ватели  считают  ее  монархической,  другие  —  эсеровской.  Вначале
организация  располагала  незначительными  войсковыми  силами.
Лишь  отряды  Анненкова  и  уже  знакомого  нам  Волкова,  ставшего  к
тому  времени  полковником,  выделялись  численностью:  у  первого
было  уже  более  200,  у  второго  —  около  300  всадников  [40].  Это  да¬
вало  Анненкову  возможность  занимать  в  организации  независимое
положение  и  действовать  в  значительном  районе  от  Ишима  до  Ир¬
тыша,  совершая  набеги  на  хутора,  деревни,  аулы  без  согласования
своих  действий  с  организацией  [41].
 Но  этого  Анненкову  было  мало;  безделье  для  него  было  мукой.
Его  энергия,  помноженная  на  ненависть  к  советской  власти,  требо¬
вала  выхода.  К  тому  же  держать  без  дела  три  десятка  казаков  было
опасно:  падала  дисциплина,  вспоминались  старые  обиды,  возника¬
ли  ссоры,  и  боевой  отряд  мог  превратиться  в  ватагу.  Нужно  было
громкое  дело,  чтобы  встряхнуть  своих  казаков  и  привлечь  в  отряд
новые  силы.  И  скоро  такое  дело  Анненков  нашел  и  осуществил.
 В  начале  января  1918  года  по  Омску  распространился  слух,  что
все  церкви  и  соборы,  в  том  числе  и  Войсковой,  будут  упразднены,  а
их  помещения  отданы  будут  различным  учреждениям.
 52

Занимавший  особое  место  в  жизни  казачества  Свято-
Никольский  Войсковой  собор  был  построен  в  1838—1840  годах
для  Сибирского  казачьего  войска  предположительно  по  проекту
В.П.  Стасова  (1769—1848).  В  нем  хранилась  одна  из  святынь  каза¬
чества  —  Знамя  Ермака.  В  1928  году  был  разобран  его  купол,  затем
и  колокольня.  После  Отечественной  войны  здесь  приютились  ки¬
нотеатр  «Победа»,  детская  музыкальная  школа,  административные
учреждения.  В  1960  году  собор  хотели  снести,  но  омичи  его  от¬
стояли.  В  1983  году  в  нем  расположился  зал  органной  и  камерной
музыки,  в  1989  году  его  передали  Омской  епархии.
 Архиерей  Войскового  собора  сообщил  Анненкову  об  опасно¬
сти,  грозящей  Войсковому  Знамени  Ермака  и  Знамени,  врученному
войску  в  честь  300-летия  Дома  Романовых:  большевики  решили  их
публично  сжечь.  В  связи  с  этим  в  городе  начались  волнения,  и  вла¬
сти  были  вынуждены  ввести  осадное  положение.  Всюду  были  рас¬
ставлены  пулеметы  и  патрули.
 Анненков  решил  встряхнуть  свое  воинство  и  спасти  войско¬
вые  святыни.  В  соответствии  с  его  замыслом  одна  партия  парти¬
зан,  сбив  патруль  с  окраины  города,  заняла  позицию  на  Атаманской
улице  возле  городского  театра  и  открыла  вдоль  нее  демонстратив¬
ный  огонь.  Другая  партия  во  главе  с  атаманом,  пользуясь  сильным
переполохом  в  городе,  ворвалась  в  него  со  стороны  реки  Иртыш,
двинулась  к  Войсковому  собору  и  захватила  Знамена  и  ценную  ико¬
ну  —  дар  партизан  —  и  якобы  орден  генерала  Колпаковского1.  По¬
прыгав  в  подоспевшие  сани,  анненковцы  под  сильным  обстрелом
прорвались  назад  к  Иртышу.  Современник  писал:  «Стоя  на  санях  и
с  императорским  штандартом  в  руке,  Анненков  помчался  по  льду
Иртыша  и  без  особого  труда  скрылся  от  погони».
 Во  время  операции  ранены  были  два  офицера  и  пулями  разбито
стекло  в  футляре,  в  котором  хранилось  ермаковское  знамя.  Потери
красных  —  четверо  убитых  и  трое  раненых.
 1  Колпаковский  Герасим  Алексеевич  (1819—1896)  —  генерал  от  инфан¬
терии,  генерал-губернатор  Семипалатинской,  Семиреченской  областей,  Степ¬
ного  края.  Участвовал  во  взятии  кокандских  крепостей,  руководил  сражени¬
ем  в  Узун-Агаче  против  кокандцев  в  1860  г.  Оказывал  содействие  экспедиции
Пржевальского,  был  близко  знаком  с  казахским  ученым-просветителем  Чока-
ном  Валихановым.
 53

Опасаясь  преследования,  Анненков  разделил  тогда  отряд  на
несколько  групп  и,  покинув  станицу  Захламинскую,  увел  отряд  в
сторону  Кокчетава,  Акмолы  и  Петропавловска,  а  затем  —  в  кир¬
гизскую  степь.  Но  его  опасения  были  напрасны:  вначале  власти
действительно  намеревались  направить  в  Захламинскую  отряд
красногвардейцев,  но  затем  этому  воспрепятствовал  Совет,  бо¬
ясь  обострить  отношения  между  казаками  и  городским  населе¬
нием.
 Не  видя  угроз  со  стороны  Омского  Совета,  отряд  стал  возвра¬
щаться  в  омские  станицы.  Одна  из  его  групп  осталась  в  степях  для
работы  среди  киргиз,  другая,  с  атаманом  Анненковым,  в  начале
февраля  скрытно  возвратилась  под  Омск  и  расположилась  в  стани¬
це  Мельничной,  в  21  версте  от  города.
 Поток  добровольцев  в  отряд  еще  более  усилился.  К  концу  мар¬
та  1918  года  под  знаменем  Ермака  собралось  до  600  бойцов.
 Дерзкие  набеги  отряда  Анненкова  на  Омск  участились.  В  ре¬
зультате  нападения  на  арсенал  было  испорчено  17  пушек  —  вся
артиллерия  Омска,  а  нападение  на  оружейный  склад  позволило  до¬
вооружить  людей  и  открыто  выступить  против  советской  власти.
Одновременно  с  этим  в  Петропавловске  был  разгромлен  Совдеп.
Обещания  большевиков  выдать  большие  деньги  за  сообщение  о  ме¬
стоположении  отряда  результатов  не  дали.
 В  это  время  к  Анненкову  начали  вливаться  некоторые  отряды
организации  «Тринадцать».  Прослышав  про  отряд,  в  него  потяну¬
лись  и  неорганизованные  добровольцы.  К  весне  численность  его
отряда  резко  возросла  и,  по  некоторым  данным,  достигла  около
2  тысяч  человек.
 Большевики  объявили  атамана  и  его  отряд  вне  закона  и  решили
начать  против  него  боевые  действия.
 К  этому  времени  в  Омске  стояли  один  польский  конный  ле¬
гион  и  украинский  батальон  (200  человек).  Анненков  встретился
с  командирами  этих  частей  и  предложил  им  совместно  с  парти¬
занами  поднять  восстание  и  захватить  город.  Оба  командира  со¬
гласились.  Боевые  действия  решено  было  начать  из  Захламино.  За
средствами  через  старшину  И.И.  Зайцева  обратились  к  купцам.  Те
обещали,  но  этим  и  ограничились.  Большевики  обезоружили  обе
части,  арестовали  командиров  и  повели  наступление  на  Захлами-
 54

но.  Анненков  решил  дать  бой  и  занял  все  высоты  перед  станицей.
Не  доходя  двух  верст,  большевистский  отряд  остановился.  Мили¬
ция,  входившая  в  состав  отряда,  наступать  отказалась,  говоря,  что
это  не  ее  дело.  Полки  тоже  не  хотели  наступать  первыми.  Солдаты
ушли,  а  милиция  и  красногвардейцы  остались.  Партизаны  начали
наступать,  обходя  красных  с  флангов  и  тыла.  Те  начали  отходить,
сначала  организованно,  но  вскоре  обратились  в  паническое  бег¬
ство.
 Анненков  решил  на  время  отойти  от  Омска.  Его  позиции  в  Ом¬
ске  были  довольно  сильны:  главный  комиссар  почты  и  телеграфа
был  анненковский  капитан.  Он  имел  доступ  к  большевистскому
секретному  шифру  и  сообщал  Анненкову  нужные  сведения.  Был
анненковцем  и  помощник  начальника  Омской  милиции,  бывший
сотник,  сообщавший  о  всех  ее  планах,  были  свои  люди  у  Аннен¬
кова  и  в  Совдепе.  Таким  образом,  атаман  был  всегда  и  обо  всем
хорошо  осведомлен.  К  этому  времени  ему  удалось  установить  связь
с  атаманом  Оренбургского  казачьего  войска  А.И.  Дутовым  и  вы¬
работать  совместную  программу  действий.  Оставив  в  самом  Омске
подпольный  организационный  штаб,  Анненков  с  отрядом  ушел  в
район  Исилькуля.  Большевики  были  рады  этому,  но  опасались,  что¬
бы  он  чего-нибудь  не  натворил  на  юге.  Послав  во  все  концы  теле¬
граммы,  они  стали  выжидать.
 Однако  Анненков  и  его  соратники  хорошо  понимали,  что  мно¬
гочисленные,  но  разрозненные  антисоветские  эсеро-кулацкие  мяте¬
жи,  налеты  казачьих  и  белогвардейских  отрядов  —  это  всего  лишь
мелкие  укусы,  которые  советская  власть  быстро  залечивает,  одно¬
временно  нанося  уничтожающие  удары  по  повстанцам  и  отрядам.
Понимал  он  и  то,  что  силами  для  свержения  советской  власти  даже
в  Омске  не  располагала  вся  контрреволюция  Поволжья  и  Сибири.
Не  давала  Анненкову  покоя  и  мысль,  что  против  него  и  его  сорат¬
ников  поднималась  еще  одна,  пока  стихийная,  сила  —  мужик,  ко¬
торый  больше  не  желал  мириться  с  разбоями  и  насилием  неведомо
откуда  взявшихся  атаманов.
 Анненков,  его  братья  по  оружию,  все  контрреволюционное  под¬
полье  было  бы  неминуемо  уничтожено,  если  бы  не  подарок  Неба,
не  Божий  дар  в  лице  поднявшего  мятеж  так  называемого  Чехосло¬
вацкого  корпуса.
 55

БЕЛЫЙ  ДЕБЮТ
 Чехословацкий  корпус  численностью  около  60  тысяч  человек
был  сформирован  на  Украине  из  военнопленных  чехов,  словаков  и
добровольцев-эмигрантов  еще  при  Временном  правительстве  для
участия  в  войне  с  Германией  на  стороне  Антанты1.
 После  заключения  Брестского  мира  и  выхода  России  из  вой¬
ны  с  Германией  надобность  использования  корпуса  на  русско-
германском  фронте  отпала,  и  корпус,  объявленный  автономной
частью  французской  армии,  должен  был  с  согласия  советского  пра¬
вительства  эвакуироваться  через  Владивосток  в  Европу,  чтобы  при¬
нять  участие  в  войне  с  Германией  на  стороне  союзников.  Соглаша¬
ясь  на  эвакуацию  корпуса,  но  опасаясь  захвата  чехами  Сибирской
железнодорожной  магистрали,  Советское  правительство  требовало
от  корпуса  невмешательства  во  внутренние  дела  России  и  сдачи
основной  части  вооружения.
 Во  второй  половине  марта  1918  года  части  корпуса,  не  сдав
оружия,  начали  покидать  Украину.  Большевики  решили  заставить
чехов  выполнять  свое  предписание.  27  марта  в  Пензе  им  был  объяв¬
лен  приказ,  предписывавший  каждому  эшелону  оставить  для  своей
охраны  только  вооруженную  роту,  а  остальное  оружие  сдать.  Не
возражали  против  сдачи  оружия  и  союзники.  Не  желая  конфликта
с  большевиками,  приказывал  сдать  оружие  и  президент  Чехосло¬
вакии  Т.Г.  Масарик.  Однако  чехи,  опасаясь  нападений  красногвар¬
дейских  отрядов  и  вооруженных  большевиками  отрядов  германо¬
австрийских  военнопленных,  сдать  оружие  отказались.  Тогда
25  апреля  1918  гола  народный  комиссар  по  иностранным  делам
Г.В.  Чичерин  отдал  распоряжение  о  приостановке  продвижения
корпуса  на  восток,  однако  оно  продолжалось.  25  мая,  разгневан¬
ный  неповиновением  чехов,  комиссар  по  военным  и  морским  делам
Л.Д.  Троцкий  телеграфировал  всем  Советам,  расположенным  вдоль
железной  дороги:  «Все  Советы  на  жел.  дор.  обязаны  под  страхом
 1  Антанта  —  тройственное  соглашение  Франции,  Англии  и  России,  соз¬
данное  в  противовес  Тройственному  союзу  Германии,  Австро-Венгрии  и  Ита¬
лии.  Во  время  войны  1914—1918  гг.  —  военно-политический  союз  Англии,
Франции,  России,  Италии  и  Бельгии  (совместно  с  США)  против  коалиции  Гер¬
мании,  Австро-Венгрии,  Турции  и  Болгарии.
 56

тяжелой  силы,  которым  поручено  проучить  мятежников.  Ни  один
эшелон  с  чехословаками  не  должен  продвинуться  на  восток»  [42].
 В  этих  условиях  чехи  утвердились  в  необходимости  сохране¬
ния  оружия,  уверились  в  неизбежности  конфликта  с  большевика¬
ми  и  постановили  в  случае  необходимости  пробиваться  на  восток
силой.  Одновременно  они  начали  поиски  контактов  с  антибольше¬
вистскими  отрядами.  В  это  же  время  на  эшелоны  чехов  начали  про¬
изводиться  налеты  Красной  гвардии  и  интернациональных  отря¬
дов,  сформированных  большевиками,  что  тщательно  скрывалось.
Эшелоны  продвигались  медленно,  но  к  концу  мая  они  растянулись
по  Сибирской  железнодорожной  магистрали  от  станции  Ртищево
(район  Саратова)  до  Владивостока,  и  на  протяжении  7  тысяч  кило¬
метров  не  было  ни  одной  крупной  железнодорожной  станции,  где
не  стояли  бы  поезда  с  частями  корпуса.
 Советская  историография  утверждала,  что  эвакуация  корпу¬
са  была  одним  из  элементов  тщательно  разработанного  Антантой
плана  свержения  советской  власти  в  России,  возвращения  ее  в
лоно  капитализма  и  возобновления  ее  участия  в  войне  с  Германи¬
ей.  На  самом  деле  намерения  ее  свержения  с  помощью  корпуса  у
союзников  в  этот  период  не  было,  а  конфликт  корпуса  с  больше¬
виками  был  для  них  неожиданным.  Наоборот,  еще  в  начале  мар¬
та  1918  года  союзники  добивались  от  Советского  правительства
эвакуации  корпуса  через  Архангельск,  считая,  что  вывоз  его  через
Владивосток  —  пустая  трата  времени,  денег  и  тоннажа.  Однако
большевики,  видимо,  выполняя  настойчивую  просьбу  Германии,
которая  старалась  затянуть  время  прибытия  корпуса  в  Европу  и
вступления  его  в  войну  против  нее,  пустили  корпус  через  всю  Си¬
бирь.
 Никакой  интервенции  в  Сибири  первоначально  союзники  также
не  планировали.  Сначала  они  ввели  свои  войсковые  подразделения
в  Сибирь  для  защиты  корпуса  от  наседавших  красногвардейских
и  германо-австрийских  отрядов,  и  лишь  потом,  когда  обстановка
в  Сибири  накалилась  и  переросла  в  крупномасштабные  боевые
действия  между  красногвардейскими  и  германо-австрийскими  от¬
рядами,  с  одной  стороны,  и  с  чехословаками  и  русскими  антиболь¬
шевистскими  силами  —  с  другой,  союзники  приняли  решение  об
интервенции  с  целью  оказания  помощи  антибольшевистским  си¬
 57

лам  в  восстановлении  той  власти,  которую  выберет  большинство
народа.
 Но  вернемся  к  Анненкову.
 В  мае  большевики  узнали,  что  Анненков  в  Мельничной,  и  по¬
вели  на  нее  наступление  силами  до  2—3  тысяч  человек.  Однако
Анненков  о  замысле  большевиков  знал  и  вывел  отряд  из-под  уда¬
ра.  После  ухода  большевиков  отряд  разрушил  Ишимскую  желез¬
ную  дорогу,  на  разъезде  №  55  захватил  двух  комиссаров  и  снял
телеграфный  аппарат.  Снять  телефонный  аппарат  Анненков  хотел
и  на  станции  Лузино,  но  начальник  станции  предложил  ему  про¬
слушать  сначала  разговор  омских  комиссаров  с  Петропавловском.
Комиссар  Омского  Совдепа  передавал,  что  чешский  эшелон,  сле¬
довавший  на  восток,  отказался  сдать  оружие  и  ушел  к  Петропав¬
ловску.
 —  Не  выпускайте  больше  эшелонов,  а  мы  вышлем  два  больших
отряда  и  заставим  их  сдать  оружие!  —  кричал  он  в  трубку.
 Получив  известие,  что  чехи  рядом,  Анненков  без  колебаний  ре¬
шил  нанести  урон  большевистским  эшелонам  и  установить  связь  с
чехами.  Вблизи  железнодорожной  станции  Марьяновка,  в  160  ки¬
лометрах  западнее  Омска,  был  выбран  удобный  для  засады  лог,  за¬
росший  кустарником.  Анненковцы  навалили  на  рельсы  шпалы  и
затаились.  Вскоре  показался  эшелон  с  огромным  красным  флагом  и
с  красногвардейцами  на  паровозе.  Подойдя  к  завалу,  эшелон  оста¬
новился,  а  красноармейцы  начали  выскакивать  из  вагонов.  Внезап¬
но  они  попали  под  ружейно-пулеметный  огонь  анненковцев,  а  в
вагоны  полетели  гранаты.  Застигнутые  врасплох,  красноармейцы
вскакивали  в  вагоны,  а  поезд  задним  ходом  под  огнем  двух  пулеме¬
тов  тронулся  обратно.  Другой  эшелон  тоже  стал  быстро  уходить  на
Омск.  По  данным  Анненкова,  вагоны  первого  эшелона  были  пре¬
вращены  в  щепки,  от  940  красных  бойцов  осталось  в  живых  64  че¬
ловека.
 Разгром  эшелонов  красные  приписали  чехам.
 Оставив  пехоту  под  Марьяновкой,  Анненков  с  конницей  по¬
шел  на  Исилькуль.  Здесь  он  встретился  с  чехами  и  их  командиром
майором  Чанушей.  Тот  сообщил,  что  чехи  получили  распоряжение
 58

занять  Сибирскую  железнодорожную  магистраль,  объявить  моби¬
лизацию  по  всей  Сибири  для  борьбы  с  большевиками.
 В  чешском  отряде  насчитывалось  до  650  бойцов.  Но  этого  было
недостаточно,  и  Анненков  объявил  мобилизацию  казаков,  на  что  те
охотно  откликнулись.  Два  отряда  подошли  из  Петропавловска.  Реше¬
но  было  совместно  с  чехами  начать  наступление  на  Марьяновку.
 Объединенный  отряд  чехов  и  Анненкова  двинулся  на  Марья¬
новку  и  занял  ее  в  ожидании  подхода  Челябинской  группировки
белых,  в  задачу  которой  входило  вместе  с  Новониколаевской  груп¬
пировкой  взять  Омск.
 В  это  же  время  для  воспрепятствования  продвижению  чехов  и
белых  на  восток  из  Омска  на  эту  же  станцию  были  направлены  два
больших  отряда  Красной  гвардии.
 Первый  отряд  под  командованием  Н.С.  Успенского  прибыл  в
Марьяновку  утром.  На  перроне  вокзала  духовой  оркестр  исполнял
сентиментальные  вальсы.  Никаких  признаков  наличия  на  станции
чехов  и  анненковцев  не  было.  Но  как  только  началась  высадка  крас¬
ногвардейцев,  по  ним  был  открыт  кинжальный  пулеметный  огонь.
За  считаные  минуты  была  потеряна  почти  половина  отряда.  Погиб
и  сам  Успенский.  Однако  другая  часть  отряда  сумела  закрепиться
и  вступить  в  бой.  Тем  временем  из  Омска  пришел  второй,  более
сильный,  отряд,  насчитывавший  более  тысячи  бойцов  под  коман¬
дованием  Андрея  Звездова.
 С  прибытием  подкрепления  красногвардейцы  потеснили  белых.
Понеся  большие  потери,  те  вынуждены  были  сдать  свои  позиции  и
отступить  в  сторону  села  Москаленок.  Красногвардейцы  вошли  в
Марьяновку,  но  для  развития  успеха  сил  у  них  уже  не  было.
 5  июня  1918  года  начался  бой  за  возвращение  Марьяновки.
Белочехи  перешли  в  решительное  наступление,  и  бой  за  станцию
принял  ожесточенный  характер.  По  воспоминаниям  А.  Звездова,
«от  беспрерывной  работы  стали  выбывать  пулемет  за  пулеметом,
горели  винтовки,  растопилось  орудие,  начался  рукопашный  бой»
[43].  Обе  стороны  несли  большие  потери,  но  превосходство  объ¬
единенного  отряда  Анненкова  и  чехов  было  абсолютным.
 Пехота  Анненкова  взорвала  железнодорожный  путь,  повредила
связь  и  развернула  наступление  на  станцию  с  тыла.  У  красных  нача¬
лась  паника,  и  они,  расстреляв  все  патроны,  обратились  в  бегство.
 59

На  их  несчастье,  по  дороге  шли  мобилизованные  казаки,  которые
нанесли  им  дополнительный  урон.
 В  этом  бою  кавалерия  Анненкова  действовала  на  флангах  чеш¬
ской  пехоты.  Его  конники  с  ходу  захватили  станцию  Любинскую,
чем  поставили  Омск  перед  фактом  почти  полного  окружения.
 Бой  длился  2  часа  10  минут.  Основные  силы,  защищавшие
Омск,  потерпели  поражение.  Было  убито  около  3200  человек,  за¬
хвачено  8  орудий,  83  пулемета,  броневой  автомобиль,  2  бронепоез¬
да,  2  состава  со  снарядами  и  2  санитарных  поезда.
 6  июня  Военно-оперативный  штаб  принял  решение  отвести  от¬
ряды  Красной  гвардии  из-под  Марьяновки,  оставить  Омск  и  отсту¬
пить  на  пароходах  по  Иртышу  до  Тобольска.
 —  Чехи,  —  говорит  Анненков,  —  предложили  ему  взять  власть
как  единственному,  имевшему  на  это  право,  но  он  отказался  и,  не
заходя  в  Омск,  двинулся  к  городу  Ишиму.  Разбив  тамошний  гарни¬
зон,  он  собрал  весь  отряд  в  Исилькуле.
 Через  3—4  дня  чехами  был  взят  Новониколаевск,  и  в  Омск  при¬
было  Временное  правительство.  Оно  выступило  с  декларацией,  в
которой  заявило,  что  после  победы  над  большевизмом  будет  созва¬
но  Учредительное  собрание,  которому  предстоит  выбрать  будущую
форму  правления  в  России.
 «Меня  вызвал  к  проводу  генерал  Иванов-Ринов1  и  сообщил  мне,
что  в  Омске  —  Временное  правительство,  он  назначен  командую¬
щим  войсками,  и  все  войска  должны  ему  подчиниться,  —  пишет
Анненков  в  своей  “Колчаковщине”.  —  На  мой  вопрос,  какие  цели
будет  преследовать  это  правительство,  он  мне  ответить  не  мог  и
только  сообщил,  что  члены  правительства  еще  не  съехались  и  части
еще  находятся  в  Новониколаевске».
 1  Иванов-Ринов  Павел  Павлович  —  Ринов  —  подпольный  псевдоним  в  эсе¬
ровской  организации.  Окончил  Сибирский  кадетский  корпус,  Павловское  военное
училище.  До  Гражданской  войны  —  полицейский  исправник  в  одном  из  городов
Туркестана.  Большой  интриган,  что  помогло  ему  свергнуть  военного  министра
Гришина-Алмазова  и  стать  военным  министром  Директории.  Восстановил  по¬
гоны,  ввел  в  армии  царские  порядки.  При  Колчаке  командовал  2-м  Сибирским
Степным  корпусом.  Генерал-лейтенант.  После  падения  Колчака  —  в  Забайкалье,
затем  —  в  эмиграции  в  Китае.  В  30-х  гг.  возвратился  в  СССР  и  был  расстрелян.
 60

В  память  о  сражении  в  центре  Марьяновки  был  воздвигнут  па¬
мятник.  На  его  постаменте  —  надпись:
 Омским  рабочим,
бойцам  Красной  Гвардии,
павшим  в  боях
с  белогвардейцами
у  станции  Марьяновки
в  мае  —  июне  1918  г.
 Раньше,  при  советской  власти,  здесь  всегда  были  цветы.  Сейчас
их  не  носят.
 ВЕРХНЕ-УРАЛЬСКИЙ  ФРОНТ
 В  конце  августа  1918  года  белочехи  и  белоказаки  Оренбург¬
ской  армии  атамана  А.И.  Дутова  осадили  Верхне-Уральск  —  за¬
холустный,  мещанско-купеческий  уездный  городишко  Оренбург¬
ской  губернии.  Он  и  сегодня  лежит  в  широкой  долине  реки  Урал
при  впадении  в  него  другой  реки  —  Урляди,  на  восточном  склоне
Уральского  хребта.  Город  был  основан  в  1734  году  для  ограждения
восточных  пределов  государства  от  набегов  киргиз  и  других  кочев¬
ников  как  крепостца  Верхнеяицкая.  По  переименовании  реки  Яик
в  реку  Урал  крепость  получила  нынешнее  название.  По  переписи
1897  года  (т.  е.  незадолго  до  описываемых  событий.  —  ВТ),  жите¬
лей  —  11  103  (5401  мужчина  и  5702  женщины).  Жилых  зданий  —
310,  церквей  —  6,  часовен  —  1,  мечетей  —  2.  Вблизи  —  конный
завод.  Учебных  заведений  —  3[44].
 Под  городом  было  сосредоточено  более  80  тысяч  войск,  но  все
попытки  овладеть  им  были  безуспешными.  Объединенный  красно¬
гвардейский  партизанский  отряд  И.Д.  Каширина1  стойко  удерживал
город,  нанося  противнику  значительные  потери.  Верхне-Уральск,
 1  Каширин  Иван  Дмитриевич  (1890—1937)  —  командир  2-й  бригады
30-й  стрелковой  дивизии  особой  казачьей  бригады  (1919).  С  марта  1920-го  —
председатель  горисполкома  Верхне-Уральского  горсовета,  затем  —  в  орга¬
нах  ВЧК  и  на  хозяйственной  работе.  Награжден  орденом  Красного  Знамени.
В  1937  г.  расстрелян  как  враг  народа.  Реабилитирован.
 61

как  кость  в  горле,  стоял  на  пути  наступления  белых  на  Москву.  Воз¬
никла  острая  необходимость  в  устранении  этого  препятствия.  Но
командование  белочехов,  действовавших  под  городом,  проявило
нерешительность  и  бездарность,  что  потребовало  его  немедленной
замены.  Вот  здесь-то  снова  и  понадобился  Анненков  —  молодой,
инициативный,  дерзкий  боевой  офицер,  способный  принимать  не¬
ординарные  решения.  К  июлю  1918  года  численность  отряда  Ан¬
ненкова  была  незначительной  и  достигала  не  более  200  человек.
В  первых  числах  этого  месяца  Анненков  получил  приказание  Ом¬
ского  правительства  прибыть  в  Омск.
 — 	Когда  чехи  пришли  в  Омск,  —  рассказывает  Анненков,  —  я
вернулся  в  Исиккуль  (орфография  оригинала).  Затем  меня  телеграм¬
мой  вызвал  Иванов,  в  которой  указал,  что  все  отряды,  находящие¬
ся  в  районе  Омска,  должны  войти  в  состав  2-го  Степного  корпуса.
Я  вначале  было  не  поехал:  не  знал,  кто  будет  во  Временном  прави¬
тельстве,  кто  его  назначил  и  откуда  оно.  А  затем  все-таки  поехал  в
Омск.  В  Омске  Иванов-Ринов  объявил,  что  Временное  правитель¬
ство  поставило  задачу  первостепенной  борьбы  с  большевиками  в
Сибири,  а  конечная  задача  будет  объявлена,  когда  соберется  Вре¬
менное  правительство.
 — 	Сейчас  не  должно  быть  разногласий.  Сейчас  все  внимание
должно  быть  обращено  на  борьбу  с  большевиками,  —  говорил  мне
Иванов-Ринов  и  предложил  отправиться  на  Уральский  фронт.
 Я  ответил,  что  у  меня  всего  200  человек,  и  просил  разрешить
начать  вербовку  добровольцев  в  Омске.  Это  он  мне  разрешил.
 Вскоре  отряд  Анненкова  уже  насчитывал  около  тысячи  бой¬
цов.
 Прибыв  под  Верхне-Уральск,  Анненков  быстро  сориентиро¬
вался,  оценил  обстановку  и  противника,  произвел  перегруппиров¬
ку  войск,  отстранил  от  командования  безынициативных  офицеров
и  твердо  взял  руководство  войсками  в  свои  руки.  По  показаниям
Анненкова,  он  принял  в  подчинение  6  казачьих  полков,  по  данным
же  М.Д.  Машина  и  В.С.  Семьянинова,  под  Верхне-Уральском  нахо¬
дилось  2  конных  полка  по  1500  бойцов  в  каждом,  сформированные
в  Кудравинской  станице,  один  полк  из  Уйской  станицы  и  несколько
отрядов,  сформированных  в  различных  поселках  [45],  что  пред¬
ставляется  точнее.
 62

Под  городом  развернулись  ожесточенные  бои.  Его  судьба  долж¬
на  была  решиться  в  пользу  белых  со  дня  на  день.  Чтобы  избежать  на¬
прасных  потерь  и  сохранить  отряд,  красные  5  июля  оставили  город
и  отступили  в  Белорецк,  являвшийся  в  то  время  одним  из  крупных
центров  Южного  Урала  и  базой  партизанского  движения.  6  июля
названные  выше  полки  и  отряды,  которыми  командовал  полковник
Сукин1,  а  также  отряд  Анненкова  вошли  в  город.
 В  показаниях  следствию  о  своей  роли  во  взятии  Верхне¬
уральска  Анненков  допускает  неточность,  которую  можно  объяс¬
нить  или  его  заблуждением,  или  намеренной  рисовкой  и  бахваль¬
ством.  Так,  он  утверждал,  что,  прибыв  на  Верхне-Уральский  фронт,
он  принял  командование  над  всеми  частями  Оренбургской  армии,
что  противоречит  фактам:  командующим  Оренбургской  армией
по-прежнему  оставался  атаман  А.И.  Дутов.  Но  то,  что  Анненков
командовал  всеми  частями,  действовавшими  на  день  его  прибы¬
тия  под  Верхне-Уральск,  —  несомненно,  как  несомненно  и  то,  что
ему  принадлежит  главная  заслуга  в  овладении  городом._Здесь  же
Анненков  допускает  и  вторую  неточность,  говоря,  что  обороной
Верхне-Уральска  руководил  Николай  Каширин,  а  начальником  шта¬
ба  у  него  был  Блюхер.  Дело  в  том,  что  Анненков  мог  не  знать,  что
Кашириных  было  двое  —  братья  Николай  и  Иван  Дмитриевичи,  оба
фронтовики,  оба  подъесаулы,  сыновья  станичного  атамана,  участ¬
ники  Первой  мировой  войны,  вставшие  на  позиции  большевиков.
Обороной  Верхне-Уральска  руководил  младший  Каширин  —  Иван,
а  начальником  штаба  у  него  был  не  Блюхер,  а  командир  Троицкого
отряда  Баранов.  Старший  Каширин,  Николай1  2,  в  это  время  защи¬
щал  от  дутовцев  Оренбург.  С  Кашириным  Н.Д.  и  с  начальником  его
 1 	Сукин  Николай  Тимофеевич  —  из  дворян.  Офицер  с  1878  г  Выпускник
Академии  Генштаба.  Полковник  Оренбургского  казачьего  войска.  24  декабря
1918  г.  —  командир  6-го  Уральского  корпуса,  затем  на  других  высших  военных
должностях.  Генерал-майор.  Награжден  орденом  Святого  Владимира  3-й  сте¬
пени  с  мечами.  В  эмиграции  в  Китае.  Вернулся  в  СССР.  Умер  после  1937  г.
 2 	Каширин  Николай  Дмитриевич  —  командарм  2-го  ранга.  Занимал  в
Красной  армии  высшие  командные  должности:  командира  дивизии,  корпу¬
са,  помощника  командующих  ряда  военных  округов.  С  июня  1931  по  июль
1937-го  —  командующий  войсками  Северо-Кавказского  военного  округа,  член
Военного  совета  Народного  Комиссариата  Обороны.  Расстрелян  как  враг  на¬
рода  14  июня  1938  г.  Реабилитирован.
 63

штаба  Блюхером  Анненков  «встречался»  не  при  обороне  Верхне¬
уральска,  а  при  попытке  красных  вернуть  город.
 Выше  уже  говорилось,  что  партизанские  отряды,  защищавшие
Верхне-Уральск,  отступили  в  Белорецк.  Сюда  же  в  середине  июля
отступили,  после  сдачи  Оренбурга  (3  июля),  отряды  Н.Д.  Кашири¬
на  и  В.К.  Блюхера.  На  совместном  совещании  командиров  этих  и
других  отрядов  было  решено  объединить  все  находящиеся  в  Бело-
рецке  отряды  и  дружины  в  единый  Южно-Уральский  партизанский
отряд.  Командиром  отряда  был  выбран  Н.Д.  Каширин,  его  первым
заместителем  —  В.К.  Блюхер1,  а  вторым  —  И.Д.  Каширин.
 Южно-Уральский  отряд  был  фактически  партизанской  армией.
В  него  входили:  Верхне-Уральские  пехотный  и  казачий  полки,  1-й
и  17-й  Уральские  стрелковые  полки,  1-й  Оренбургский  имени  Сте¬
пана  Разина  казачий  полк,  Белорецкий  полк,  Архангельский  полк,
артиллерийский  дивизион,  отдельные  отряды  и  кавалерийские  сот¬
ни.
 В  объединенном  отряде  оказалось  около  10  тысяч  бойцов,
13  орудий,  60  пулеметов  [46].  Однако  боевое  оснащение  отряда
было  слабым:  не  хватало  винтовок,  снарядов,  патронов,  продоволь¬
ствия,  медикаментов,  перевязочных  материалов.
 Оказавшись  в  глубоком  тылу  противника,  отрезанные  от
основных  сил  Красной  армии,  отряды  решили  идти  через  Верхне-
Уральск,  выйти  в  Оренбургские  степи  и  поднять  там  восстание  про¬
тив  белогвардейцев.
 С  18  по  29  июля  вновь  развернулись  упорные  бои  за  Верхне-
Уральск.  Они  носили  такой  ожесточенный  характер,  и  обе  сторо¬
ны  несли  настолько  большие  потери,  что  белые  оставили  город,  а
красные  не  стали  занимать  его  и  отошли  обратно  в  Белорецк.  Здесь
 1  Блюхер  Василий  Константинович  (1890—1938)  —  в  Красной  армии  —
начальник  4-й  дивизии  (с  ноября  1918  г.  —  30-я),  помощник  командующего
3-й  армии  (1919).  Октябрь  —  ноябрь  1919  г.  —  командовал  Перекопской  удар¬
ной  группой.  Июнь  1921  —  июль  1922-го  —  военный  министр  и  главноко¬
мандующий  Народно-Революционной  армией  Дальневосточной  республи¬
ки  (ДВР).  После  Гражданской  войны  —  на  высших  командных  должностях.
В  1924—1927  гг.  —  главный  военный  советник  в  Китае.  В  1929—1938  гг.  ко¬
мандует  5-й  Отдельной  Дальневосточной  Краснознаменной  армией.  Маршал
Советского  Союза.  В  1938  г.  арестован.  Умер  во  время  следствия.  Реабилити¬
рован.
 64

2  августа  на  совещании  командиров,  в  связи  с  ранением  Н.Д.  Каши¬
рина,  главнокомандующим  отрядом  был  избран  В.К.  Блюхер.  Здесь
же  было  решено  идти  на  соединение  с  Красной  армией.  Продвига¬
ясь  с  боями  на  север,  отряд  13  сентября  вышел  на  позиции  3-й  ар¬
мии  Восточного  фронта.
 С  занятием  атаманом  Дутовым  Оренбурга  и  уходом  красно¬
гвардейских  отрядов  из-под  Верхне-Уральска,  части,  которыми
командовал  Анненков  на  этом  направлении,  вновь  перешли  под  на¬
чало  Дутова,  а  ему  был  поручен  призыв  новобранцев  и  формирова¬
ние  новых  частей.  С  этой  целью  Анненков  со  своим  отрядом  повер¬
нул  на  Троицк  и  приступил  к  мобилизации  призывных  возрастов.
Казаки,  воодушевленные  победами  белых,  шли  в  армию  охотно,  с
рабочими  и  крестьянами  приходилось  сложнее.  Но  и  при  призыве
казаков  порой  возникали  эксцессы.  Бывший  вахмистр  анненковско-
го  отряда  Вордугин  рассказывал  на  суде  о  расстреле  жителей  в  ста¬
нице  Красинской,  однако  Анненков  эти  расстрелы  отрицал.
 —  Там  резко  выявилось  противоречие,  —  говорит  он.  —  Отец
был  у  Дутова  в  Белой  армии,  а  сын  был  у  Каширина,  в  Красной.
Я  знаю  конкретный  пример.  Офицер  Энборисов1  из  той  станицы
ушел  к  Каширину,  а  его  отец,  тоже  офицер,  был  у  Дутова.  И  когда
молодой  Энборисов  пришел  обратно  к  белым,  то  отец  лично  за¬
стрелил  его  из  винтовки.
 Анненков  поясняет  суду,  что  расстрелов  в  Красинской  просто
не  могло  быть,  потому  что  станица  —  целиком  казачья,  реакцион¬
ная,  в  ней  скрывался  Дутов.
 1  Энборисов  (Енборисов)  Гавриил  Васильевич  —  из  казаков  поселка  Ар-
синского  станицы  Верхнеуральской  Оренбургского  казачьего  войска.  В  белых
войсках  Восточного  фронта  с  января  1918  г..  подъесаул,  председатель  военной
комиссии  войска,  товарищ  председателя  войскового  круга,  командир  4-го  от¬
ряда  в  Верхнеуральске.  С  лета  1918  г.  —  начальник  Военного  контроля,  ко¬
мендант  штаба  обороны  и  начальник  отдела  Государственной  охраны  2-го
округа.  Войсковой  старшина.  Летом  1919  г.  поступил  рядовым  в  доброволь¬
ческую  Дружину  Святого  креста  в  Омске,  но  вскоре  назначен  начальником
агитационно-вербовочного  отдела  в  Семипалатинске.  С  22  марта  1920  г.  —  де¬
журный  генерал  3-го  стрелкового  корпуса  и  одновременно  командир  Добро¬
вольческого  Егерского  отряда  своего  имени,  с  21  апреля  помощник  начальника
личной  охраны  атамана  Г.М.  Семенова.  Полковник  (1919).  В  эмиграции  с  лета
1920  г.  в  Харбине.  Умер  14  февраля  1946  г.
 3-8014
 65

В  целом  же  мобилизация  проходила  успешно,  и  Анненкову  уда¬
лось  сформировать  несколько  частей  и  вспомогательных  подразде¬
лений.  В  конце  августа  отряд  Анненкова  был  отозван  с  Урала  на
Семипалатинский  фронт  и  выехал  в  направлении  Омска.
 ЧЕРНЫЙ  ДОЛ
 В  июне  1918  года  для  борьбы  с  войсками  мятежного  Чехо¬
словацкого  корпуса  и  с  эсеро-белогвардейскими  формированиями
большевиками  был  образовании  Восточный  фронт.  К  осени  1918  года
обстановка  на  Восточном  фронте  резко  изменилась  —  и  не  в  пользу
Омского  правительства.  Сюда  один  за  другим  прибывали  и  вступали
в  бой  полки  большевистских  армий.  Сдерживать  их  натиск  силами
добровольческих  белогвардейских  формирований  и  чешских  отря¬
дов  становилось  все  труднее,  и  Омск  срочно  приступил  к  созданию
регулярной  армии.
 Первоначально  предполагалось  строить  ее  на  принципах  добро¬
вольчества,  однако,  несмотря  на  широкую  рекламу,  обещания  льгот
и  привилегий,  попытка  создания  такой  армии  провалилась.  Тогда
16  августа  1918  года  была  объявлена  мобилизация  лиц,  родивших¬
ся  в  1897—1898  годах,  но  мужик  и  рабочий  воевать  не  хотели  и
мобилизацию  саботировали,  скрываясь  в  глухих  деревнях  и  селах,
укрываясь  в  лесах  и  на  дальних  заимках.  Омск  вынужден  был  при¬
нять  жесткие  меры.  Командующий  Сибирской  армией  подполковник
Гришин-Алмазов1  издает  приказ,  в  котором  требует  от  соответству¬
ющих  должностных  лиц  и  учреждений  «при  осуществлении  пред¬
стоящего  набора  новобранцев  <..  .>  приказывать,  требовать,  отнюдь
не  просить,  не  уговаривать,  уклоняющихся  от  воинской  повинности
арестовывать  и  заключать  в  тюрьмы  для  осуждения  по  законам  воен¬
ного  времени.  По  отношению  неповинующимся  закону  о  призыве,  а
 1  Гришин-Алмазов  Алексей  Николаевич  —  организатор  офицерского  под¬
полья  в  Сибири  и  свержения  большевиков  в  Новониколаевске.  Командующий
войсками  Омского  военного  округа,  Сибирской  армией,  одновременно  —
управляющий  военным  министерством.  В  сентябре  1918  г.  убыл  в  Екатери-
нодар.  Военный  губернатор  Одессы,  командующий  войсками  Одесского  воен¬
ного  района.  В  апреле  1919  г.  направлен  в  Омск  во  главе  делегации  к  Колчаку.
Генерал-майор.  Застрелился  под  угрозой  плена  (1919).
 66

также  по  отношению  к  агитаторам  и  подстрекателям  к  тому  же  долж¬
ны  применяться  самые  решительные  меры,  вплоть  до  уничтожения
на  месте  преступления»  [47].  Однако  население  продолжало  проти¬
виться  мобилизации.  Направляемые  с  этой  целью  в  села  офицерские
и  казачьи  отряды,  несмотря  на  применение  репрессий,  справиться
с  саботажем  не  могли.  «Вскоре  на  этой  почве  соседние  села  стали
организовываться  в  боевые  отряды,  все  шло  стихийно,  безо  всякого
руководства,  вооружались  винтовками,  принесенными  еще  с  фрон¬
та  империалистической  войны  при  демобилизации»,  —  вспоминал
житель  села  Орлеан  Славгородского  уезда  И.Н.  Господаренко  [48].
Деревня  митинговала,  выносила  резкие  резолюции,  окапывалась.
 В  этом  участвовало  и  село  Черный  Дол  Славгородского  уезда,
расположенное  в  8  верстах  от  уездного  центра  Славгорода.  Село
имело  и  другое  название  —  Архангельское,  но  в  историю  Граждан¬
ской  войны  в  Сибири  оно  вошло  под  первым.
 Одним  из  первых  Чернодольские  события  описал  житель  Слав¬
города  П.  Парфенов  [49].  Он  рассказывает,  что  одновременно  с  при¬
казом  о  призыве  в  села  были  направлены  соответствующие  отря¬
ды.  Однако  призыв  саботировался.  Начались  порки.  Чернодольцы
написали  письмо  в  уездную  земскую  управу  с  просьбой  прислать
своего  представителя  на  сельский  сход  и  разъяснить  им  приказ  о
мобилизации.  Уездное  земство,  возглавляемое  эсерами  Девизоро-
вым,  Трубецким,  Худяковым  и  другими,  направило  просьбу  селян
начальнику  Славгородского  гарнизона  штабс-капитану  Киржаеву.
 Киржаев  был  местным  жителем.  Его  отец  имел  мелкую  тор¬
говлю.  Во  время  Первой  мировой  войны  Киржаев  был  на  фронте,
состоял  в  партии  эсеров,  избирался  председателем  полкового  коми¬
тета,  был  выборным  командиром  полка.  После  Октября  он  не  прочь
был  признать  большевиков,  если  бы  они  сохранили  чины  и  погоны,
но,  так  как  Крыленко1  приказал  «снять  погоны  и  быть  товарищами»,
Киржаев  бросил  полк  и  вернулся  в  Славгород.  После  установления
здесь  власти  Директории  он  заявил  о  своем  существовании  и,  как
старший  в  чине,  был  назначен  начальником  гарнизона  города.
 1  Крыленко  Николай  Васильевич  (1885—1938)  —  в  1917  г.  —  Верхов¬
ный  главнокомандующий.  Народный  комиссар  по  военным  делам  в  первом
советском  правительстве.  Расстрелян  как  враг  народа.  Реабилитирован.
 67

Но  ему  не  сиделось  на  столь  маленькой  должности,  хотелось
выдвинуться,  выбраться  из  пыльного,  степного,  уездного  захолу¬
стья,  поэтому  он  поехал  в  Архангельское  сам,  чтобы  отличиться  и
попасть  в  поле  зрения  Омска.  Утром  21  августа  архангельцы  собра¬
лись  на  сельской  площади.  Вдруг  раздался  резкий  гудок  автомоби¬
ля,  и  Киржаев  в  сопровождении  адъютанта  и  еще  двух  офицеров  на
автомобиле  врезался  в  расступившуюся  толпу.
 Встав  в  автомобиле,  Киржаев,  к  полному  изумлению  крестьян,
громко,  по-военному,  закричал:
 — 	Снять  шапки!  Встать  (некоторые  крестьяне  сидели),  сукины
дети!
 И,  не  дав  оправиться,  заявил:
 — 	Я  —  не  большевик  и  не  агитатор!  Никаких  собраний  и  ми¬
тингов  терпеть  не  буду,  поэтому  требую  немедленно  разойтись  и
беспрекословно  приступить  к  выполнению  приказа  военного  ми¬
нистра  о  мобилизации!  Предупреждаю,  что  никакому  обсуждению
приказы  военного  министра  не  подлежат!  В  противном  случае  я  не
остановлюсь  ни  перед  какими  мерами  и  заставлю  вас  пулеметом
подчиниться  законным  распоряжениям!  Кто  подлежит  мобилиза¬
ции,  выходи  в  сторону!
 Крестьяне  сначала  были  ошеломлены,  и  многие  растерянно
опустили  головы,  некоторые  стали  робко  снимать  шапки  и  вино¬
вато  топтаться  на  месте.  Но  скоро  толпа  заволновалась:
 — 	Не  запугаешь,  не  из  трусливых!
 — 	Мы  тебя  не  выбирали  и  знать  не  знаем!  Ты  кто  такой?  Откуда
взялся?
 — 	Если  офицеры  хочут  воевать  с  большевиками,  пусть  и  вою¬
ют  одни!
 — 	Что  с  ним  разговаривать?!  Ташши  их,  да  оземь!
 Киржаев  несколько  смутился,  затем  выстрелил  в  воздух.  Толпа
отступила,  Киржаев  прокричал,  что,  если  в  12  часам  завтрашнего
дня  приказ  не  будет  выполнен,  он  приедет  сюда  с  целой  ротой  и
всех  перестреляет.  После  этого  он  поехал  к  председателю  сельского
комитета.  Уезжать  собрались  поздно.  Киржаев  и  офицеры  были  из¬
рядно  выпивши.  К  автомашине  подошли  несколько  женщин  с  деть¬
 68

ми  и  крестьяне.  Показывая  рукой  на  собравшихся,  Киржаев  схватил
одну  из  женщин  и  закричал:
 —  Скажи,  кто  из  них  большевик,  и  мы  тебя  отпустим!
 Среди  крестьян  —  недовольный  ропот.  Тогда  офицеры  вплот¬
ную  подошли  к  ним  и,  застрелив  троих,  нескольких  ранив,  уехали.
 Слух  пошел  по  окрестным  селам  и  деревням.  Молодежь  мно¬
гих  сел  объединилась,  создав  «крестьянский  штаб»,  и  начала  гото¬
виться  к  обороне.
 Крестьянский  штаб  постановил  освободить  Славгород  от
офицеров.  Воспользовавшись  ближайшим  базарным  днем,  ког¬
да  в  город  можно  войти  без  подозрений,  крестьяне,  руководимые
крестьянским  штабом,  выступили,  захватили  врасплох  офицер¬
скую  команду,  заняли  штаб  гарнизона  и  другие  правительственные
учреждения  и  устроили  мужицкий  суд  над  офицерами.  Все  захва¬
ченные  офицеры  и  солдаты  (добровольцы)  были  убиты  топорами  и
кольями  —  около  80  офицеров  и  10  солдат.  Чины  штаба  и  Киржаев
скрылись,  при  этом,  по  воспоминаниям  Г.П.  Теребило,  Кержавин
был  ранен  в  ногу,  но  сумел  удрать  на  лошади  в  сторону  Павлодара,
потеряв  свою  казачью  бурку,  и  впоследствии  выяснилось,  что  он
скрывался  у  славгородского  крестьянина  и  кулака  Ализко  [50].
 Земские  работники,  интеллигенция,  часть  обывателей  ушли.
Город  начал  наполняться  крестьянами,  спешившими  сюда  по  делам
и  без  дела.
 Крестьянский  штаб  преобразовали  в  уездный,  которому  была
вручена  «вся  полнота  власти»  до  созыва  уездного  крестьянского
съезда,  назначенного  на  30  августа,  с  представительством  от  каждо¬
го  села  и  деревни.  Этот  съезд,  наряду  с  другими  вопросами,  должен
был  решить  вопрос  о  мобилизации.
 Сибирской  областной  думе  в  Томск  и  Сибирскому  правитель¬
ству  в  Омск  была  послана  повестка  дня  с  покорнейшей  просьбой
прислать  своего  представителя  для  доклада  о  текущем  моменте  и
информации.
 Сидевших  под  арестом  большевиков  сначала  освободили  из
тюрьмы,  затем  постановили  вновь  арестовать,  желая  показать,  что
не  являются  сторонниками  советской  власти,  а  стоят  за  Областную
думу  и  Сибирское  правительство.  Постановление  об  аресте  тоже
было  направлено  в  Омск  и  Томск,  хотя  арестован  никто  не  был.
 69

Начала  выходить  «Крестьянская  газета»,  орган  временного
крестьянского  штаба.  Предложение  о  наступлении  на  Омск  было
отложено  до  уездного  съезда  и  до  заслушивания  представителя
Областной  думы.  Были  закрыты  только  некоторые  станции  Кулун-
динской  железной  дороги  и  выставлены  «сторожевые  охраны»  по
направлению  к  Татарску.
 30  августа,  в  12  часов  дня,  в  помещении  большого  зала  Народ¬
ного  дома  состоялось  открытие  крестьянского  съезда.  Открывал
съезд  председатель  «крестьянского  штаба»  Смирнов.  Присутство¬
вало  400  делегатов.  Из  доклада  съезду  выяснилось,  что,  несмотря
на  признание  штаба  всеми  волостями  уезда  и  сочувствия  ему  всего
крестьянского  населения,  со  стороны  Областной  думы  нет  ника¬
кого  ответа  и  имеются  сведения,  что  с  согласия  Думы  Сибирским
правительством  снаряжается  казачья  экспедиция  для  ликвидации
крестьянской  власти.
 После  доклада  крестьянский  штаб  сложил  с  себя  полномочия.
На  этом  закончилось  первое  и  последнее  заседание  съезда.
 После  обеда  стало  известно,  что  со  стороны  Татарска  по  же¬
лезной  дороге  «едут  казаки».  Возникла  паника.  Делегаты  начали
расходиться,  но  часть  их  осталась.  Был  образован  Оперативный
военно-революционный  штаб,  который  приступил  к  защите  и  обо¬
роне  города  от  белых  [51  ].
 Так  описал  развитие  событий  очевидец  П.  Парфенов.
 Взяв  за  основу  это  описание,  пролетарские  историки  револю¬
ции  сочинили  свою,  официальную,  версию  чернодольского  вос¬
стания.  Опираясь  на  факты  Парфенова,  но  убирая  из  его  повество¬
вания  разные,  на  их  взгляд,  ненужности  и  некрасивости,  разные
авторы  добавляли  в  него  грани  классовости,  героизма,  в  результате
чего  описание  восстания  приобрело  нужный  большевикам  окрас  и
заблистало  новыми  красками.  В  качестве  примера  приведу  матери¬
ал  П.  Парфенова  в  обработке  В.Г.  Мирзоева.
 Восстания  широкой  волной  прокатываются  по  всей  Сибири.
Одними  из  первых  против  эсеро-меньшевистского  правительства
выступили  крестьяне  Славгородского  уезда.  Почти  все  села  уезда
отказались  выслать  новобранцев  на  сборные  пункты  и  вынесли  ре¬
золюции  протеста  против  мобилизации.
 70

Наиболее  революционно  было  настроено  село  Черный  Дол
(Архангельское).  Здесь  образовалась  большевистская  группа,  взяв¬
шая  в  свои  руки  руководство  крестьянами  села.  Под  ее  влиянием
село  отказалось  от  мобилизации.  Большевистская  группа  готовила
бедняцко-середняцкое  население  Черного  Дола  к  восстанию  за  со¬
ветскую  власть.  Она  была  связана  с  большевиками,  сидевшими  в
славгородской  тюрьме.
 Почва  для  восстания  было  подготовлена  настолько,  что  населе¬
ние  ждало  только  сигнала  для  выступления.
 Местные  белогвардейские  власти,  убедившись  в  сопротивлении
населения  мобилизации,  отправили  в  села  офицерские  и  казачьи
отряды  для  «шомпольного  воздействия».  1  сентября  1918  года  один
из  таких  отрядов  во  главе  с  самим  начальником  Славгородского
гарнизона  Кержаевым  явился  в  Черный  Дол.  Эсеровский  опричник
приказал  собрать  сход,  на  котором  произнес  речь,  угрожая  распра¬
вой  «бунтовщикам».  Все  более  распаляясь  от  собственных  речей,
Киржаев  по  первому  же  пустячному  поводу  выхватил  револьвер  и
выстрелил  в  самую  гущу  собравшихся,  убив  одного  из  крестьян.
 Толпа  обратилась  в  бегство,  а  пьяная  офицерская  свора  стала
носиться  по  селу,  стреляя  вверх  и  оглашая  воздух  ругательства¬
ми.  После  этой  дикой  сцены  отряд  умчался  в  город.  Возмущенные
чернодольцы  собрались  снова.  Из  соседних  сел  стали  прибывать
крестьяне,  получившие  вести  о  происшедших  событиях.  После
бурных  обсуждений  был  дан  сигнал  к  восстанию.  Всего  собралось
вместе  с  крестьянами  соседних  сел,  присоединившихся  к  черно-
дольцам,  около  полутора  тысяч  человек.  Отряд  имел  лишь  24  вин¬
товки,  остальные  были  вооружены  батогами,  вилами,  лопатами  и
топорами.  Около  полуночи  на  2  сентября  1918  года  чернодольцы
выступили.  На  рассвете  они  подошли  к  Славгороду  и  оцепили  его,
а  затем,  когда  прибыли  новые  силы  повстанцев,  с  криком  «ура!»
бросились  в  город.  Белогвардейский  гарнизон,  после  небольшой
перестрелки,  трусливо  бежал.
 По  словам  одного  из  советских  историков,  отряды  восставших
преследовали  остатки  гарнизона  по  линии  железной  дороги  до
станции  Бурла,  в  40  верстах  северо-западнее  Славгорода.  Здесь  на
водном  рубеже  реки  Бурла  (в  45  километрах  севернее  Славгорода)
белогвардейцам  удалось  закрепиться.  Однако  вскоре  они  вынужде¬
 71

ны  были  отступить  далее  на  северо-запад  до  станции  Карасук.  Не¬
далеко  от  этой  станции  остановились  и  повстанцы  [52].
 Вернемся  к  повествованию  В.  Мирзоева.
 Повстанцы  заняли  все  местные  учреждения  и  освободили  из
тюрьмы  большевиков.  Из  состава  последних  и  руководителей  вос¬
стания  был  избран  «крестьянско-рабочий  штаб»,  ставший  цен¬
тральным  органом  восстания.  В  его  состав  вошли  Фесенко,  Коно¬
нов  и  другие.
 Революционные  власти  обратились  к  трудящимся  с  несколь¬
кими  воззваниями.  Они  призывали  «к  сплоченной  силе  рабочего
класса  и  крестьянства»  для  борьбы  против  эсеро-меньшевистских
властей,  «восстановивших  старое  романовское  время»,  «за  завое¬
ванную  свободу»,  «за  крестьянско-рабочую  власть».
 Штаб  избрал  своим  местом  пребывания  Черный  Дол  —  базу
восстания,  где  повстанческое  руководство  чувствовало  себя  наи¬
более  прочно.  Руководители  восстания  понимали,  что  необходимо
вовлечь  в  него  как  можно  более  широкие  массы.  Они  считали  вос¬
стание  в  Славгородском  уезде  началом  всеобщего  восстания  сибир¬
ских  трудящихся  за  освобождение  Сибири  и  соединение  с  Совет¬
ской  Россией.
 В  Славгородский  и  Павловский  уезды  были  посланы  уполно¬
моченные  агитаторы,  которые  должны  были  поднимать  население.
В  селах  разгонялись  земства  и  организовывались  Советы.  Было
принято  решение  созвать  12  сентября  в  Славгороде  уездный  съезд
Советов.
 На  подкрепление  повстанческих  сил  из  разных  сел  и  мест  груп¬
пами  и  в  одиночку  в  село  Черный  Дол  шли  люди.  Повстанцы  завя¬
зали  сношения  с  Бийским,  Барнаульским,  Каменским  и  Павлодар¬
ским  уездами.
 На  съезд  начали  прибывать  делегаты.  Вскоре  собралось  до
400  человек.  Одновременно  штаб  восставших  занимался  формиро¬
ванием  повстанческих  отрядов.  Боевая  позиция  была  намечена  на
рубеже  реки  Бурла,  а  передовым  опорным  пунктом  —  станция  Бур-
ла.  Здесь  же  находилась  и  военно-оперативная  часть  штаба.
 Восстание  в  Славгородском  уезде  вызвало  серьезную  тревогу
эсеро-меньшевистского  правительства.  Массовое  восстание  кре¬
 72

стьян  грозило  тылу  чехо-белогвардейской  армии,  отступавшей  в
это  время  под  натиском  Красной  армии.  Сибирские  войска  в  начале
сентября  1918  года  заняли  Уральск  и  вышли  на  ближайшие  подсту¬
пы  к  Казани,  Вольску  и  Симбирску.  В  свете  этих  успехов  Красной
армии  становится  понятным  страх,  который  охватил  омских  прави¬
телей  перед  восстанием,  вспыхнувшим  недалеко  от  белогвардей¬
ской  столицы  [53].
 На  этом  месте  снова  остановимся  и  приведем  еще  один  вариант
официальной  версии,  на  этот  раз  в  изложении  генерала  юстиции
Л.М.  Заики  и  полковника  юстиции  В.А.  Бобренева:
 «3  сентября  1918  года  крестьяне  Славгородского  уезда  Омской
губернии,  возмущенные  чинимыми  белым  офицерством  безобра¬
зиями  и  издевательствами  над  мирным  населением,  решили  очи¬
стить  от  них  город.  Под  руководством  большевистской  организа¬
ции,  находившейся  в  Черном  Доле,  было  поднято  восстание.  Через
несколько  часов  Славгород  освободили  от  белых,  в  городе  собрался
уездный  крестьянский  съезд,  на  который  съехалось  свыше  400  де¬
легатов  со  всех  окрестных  мест»  [53].
 Не  могу  не  привести  изложение  чернодольских  событий  в
«Истории  Сибири»:
 «В  начале  сентября  произошло  Славгородское  (Чернодольское)
восстание  в  Алтайской  губернии.  В  с.  Черный  Дол  была  создана
нелегальная  организация,  в  которой  принимали  участие  и  больше¬
вики,  в  том  числе  бывший  член  Славгородского  Совета  рабочий
С.Г.  Светлов  (Топтыгин).  Эта  и  другая  сельские  организации,  со¬
стоявшие  из  наиболее  сознательных  и  непримиримых  к  врагу  кре¬
стьян,  и  сыграли  главную  роль  в  восстании.  Захватив  2  сентября
Славгород,  повстанцы  избрали  Военно-революционный  штаб  из
крестьян  и  рабочих  под  председательством  фронтовика  большеви¬
ка  П.И.  Фесенко.  Штаб  призвал  крестьян  к  борьбе  за  восстановле¬
ние  Советской  власти.  Повстанцы  начали  готовить  созыв  уездного
съезда  Советов»  [54].
 Ну  и,  наконец,  несколько  строк  из  воспоминаний  Г.П.  Тереби¬
ло,  так  называемого  начальника  штаба  восстания:
 «29  августа  отряд  Киржаева  никого  не  убивал,  а  поспешно  сел
на  грузовые  автомобили  и  уехал  в  город  <..  .>.  1  сентября  воору¬
женный  отряд,  человек  30—40,  часть  офицеров  и  часть  доброволь¬
 73

цев  белых,  внезапно  на  автомобилях  явилось  в  село  Архангельское.
Оставив  группу  белогвардейцев  по  трем  имеющимся  улицам,  стали
стрелять,  где  заметят  мужчину  или  женщину.  Белые  не  успели  мно¬
го  сделать,  увидев  наступление  крестьян  по  канавам  с  вилами,  при¬
ближающихся  к  их  стоянке,  поспешно  уехали,  успев  только  избить
несколько  крестьян  прикладами  и  захватить  с  собой  арестованных
пять  человек,  и  белогвардеец  спекулянт  г.  Славгорода  Иван  Гинтер
застрелил  крестьянина  Мирона  Первашего»  [55].
 Следует  отметить,  что  изложение  официальной  версии  военны¬
ми  авторами  и  «Историей  Сибири»  очень  и  даже  очень-очень  крат¬
ки.  Вряд  ли  и  это  можно  объяснить  экономией  печатных  площадей,
видимо,  таким  образом  они  маскировали  многие  нестыковки  этой
версии  с  реальной  действительностью.
 Приведенная  здесь  первая  часть  этой  версии  в  изложении  раз¬
ных  авторов  позволила  показать,  насколько  небрежно  она  была  раз¬
работана  и  как  часто  реальные  события  искажались  в  угоду  про¬
летарской  идеологии.
 Как  видим,  официальная  версия  Чернодольского  восстания  су¬
щественно  отличается  от  рассказа  П.  Парфенова.
 Во-первых,  называются  разные  губернии,  на  территории  кото¬
рых  произошло  восстание:  одни  источники  относят  Славгородский
уезд  к  Омской  губернии,  другие  —  к  Алтайской.
 Приводятся  и  разные  даты  восстания:  Парфенов  называет
21  августа,  Мирзоев  —  1  сентября,  «История  Сибири»  —  начало
сентября,  Заика  и  Бобренев  —  3  сентября.  Такие  же  разночтения  об¬
наруживаются  и  в  датах  взятия  повстанцами  Славгорода:  у  Парфе¬
нова  это  ближайший  базарный  день  (следовательно,  воскресенье),
у  Мирзоева  —  3  сентября,  у  Заики  и  Бобренева  —  через  несколько
часов  после  начала  восстания,  в  «Истории  Сибири»  —  2  сентября.
 Разными  оказываются  в  этих  текстах  и  причины  восстания:
Парфенов,  Мирзоев  объясняют  их  нежеланием  крестьян  быть  мо¬
билизованными  в  Белую  армию,  Заика  и  Бобренев  —  возмущением
безобразиями  и  издевательствами,  чинимыми  белыми  офицерами,
«История  Сибири»  —  намерением  восстановить  советскую  власть.
 Фамилия  основного  провокатора  восстания  и  его  чин  также
представлены  по-разному:  у  Парфенова  —  это  штабс-капитан  Кир-
 74

жаев,  у  Мирзоева  —  капитан  Кержаев.  Не  говоря  уж  о  том,  что  это
разные  фамилии,  разница  между  штабс-капитаном,  относившимся
к  старшему  офицерскому  составу,  и  капитаном,  относившимся  к
младшему,  также  немалая.
 У  Парфенова  Киржаев  приехал  в  село  на  автомобиле  с  не¬
сколькими  офицерами  (видимо,  тремя,  так  как  больше  в  автомо¬
биль  не  могло  бы  поместиться),  у  Мирзоева  он  появился  во  главе
конного  отряда.  По  Парфенову,  в  селе  было  убито  трое  крестьян,
по  Мирзоеву  —  один.  Отличаются  в  этих  текстах  даты  взятия  по¬
встанцами  Славгорода.  По  Парфенову,  повстанцы  освободили
арестованных  большевиков,  но  к  своим  делам  не  привлекали,  по
Мирзоеву,  из  числа  освобожденных  большевиков  и  крестьян  был
избран  крестьянско-рабочий  штаб,  ставший  центральным  органом
восстания.
 Парфенов  утверждает,  что  съезд  собрался  30  августа,  Мирзо-
ев  —  что  его  открытие  было  назначено  на  12  сентября.
 Есть  и  другие  существенные  расхождения  в  освещении  Черно¬
дольского  восстания,  но  о  них  будет  сказано  после  рассмотрения
второго  его  этапа.
 Продолжим  изложение  рассказа  П.  Парфенова.
 После  обеда  30  августа,  после  получения  известия  о  том,  что  в
город  «едут  казаки»,  частью  повстанцев  был  создан  Оперативный
военно-революционный  штаб,  который  занялся  организацией  за¬
щиты  и  обороны  города.
 Не  зная,  что  отряд  Анненкова  не  входил  в  гарнизон  Омска,  а
был  повернут  сюда  во  время  следования  с  Урала  на  Семипалатин¬
ский  фронт,  П.  Парфенов  дает  характеристики  и  Анненкову,  и  его
отряду,  видимо,  на  основании  позже  почерпнутых  из  официальных
источников  данных.
 «Самой  боевой  и  самой  непослушной  воинской  частью  в  Омске
в  это  время  был  добровольческий  отряд  полковника  Анненкова,  —
говорит  он.  —  Все,  даже  военный  министр,  его  побаивались.
 Гришин-Алмазов  хорошо  знал,  что  этот  отряд  содержится  до¬
бровольными  взносами  Совета  торгово-промышленников  и  выпол¬
нит  любой  его  приказ.  Он  не  только  дорожил  этим  отрядом,  но,  же¬
лая  оттенить  его,  показать,  что  он  не  как  другие  относится  к  нему,
дал  ему  наименование  отряда  имени  Анненкова.  Отряду  Анненкова
 75

было  поручено  ликвидировать  славгородских  большевиков.  Аннен¬
ков  был  назначен  начальником  фронта.
 На  станции  Татарск  скопилось  много  пассажиров.  Анненков
приказал  отправить  в  Славгород  пассажирский  поезд,  к  концу  ко¬
торого  были  прицеплены  вагоны  с  добровольцами.  Их  было  около
500  человек»  [56].
 Не  удержался  П.  Парфенов  от  живописания  зверств  анненков-
цев  в  Славгороде.  Он  пишет,  что  всех  арестованных  делегатов  съез¬
да,  членов  крестьянского  штаба  и  других  активных  большевиков  в
количестве  500  человек  Анненков  приказал  изрубить  на  площади
против  Народного  дома  и  закопать  здесь  же  в  глубокую  яму.
 По  распоряжению  Анненкова  были  расстреляны  студент  Вла¬
дивостокского  института  восточных  языков  Некрасов,  московский
инженер  Щербин,  учитель  Кузнецов,  Ляпустин,  Мурзин,  Мотови¬
лов  и  другие  [57].
 Обратимся  к  Мирзоеву.  Мы  остановились  на  том,  что  вос¬
стание  в  Славгородском  уезде  вызвало  серьезную  тревогу  эсеро¬
меньшевистского  правительства.  «Временно  исполняющий  долж¬
ность  военного  министра  Иванов-Ринов  поручил  подавление  вос¬
стания  атаману  Анненкову,  имя  которого  в  Сибири  стало  символом
садистской  жестокости  и  кровавого  разгула.
 Получив  распоряжение  омского  правительства,  Анненков  с
двумя  ротами  пехоты,  тремя  сотнями  казаков,  артиллерией  и  пу¬
леметами  направился  в  Славгород.  7  сентября  произошло  первое
столкновение  с  повстанцами.  Пользуясь  своим  подавляющим  пре¬
восходством,  карательный  отряд  занял  станцию  Бурла  и  деревню
Гусиная  Ляга.  Попытка  повстанцев  во  главе  с  начальником  штаба
Фесенко  перейти  в  контратаку  была  отбита  огнем  пулеметов.  Сам
Фесенко  был  убит  на  поле  боя.  Восставшие  стали  отходить.  Мно¬
гие,  считая  сопротивление  бесполезным,  покидали  поле  сражения
и  расходились  по  домам.  Отряд  повстанцев  был  рассеян.
 9  августа  анненковцы  ворвались  в  село  Черный  Дол.  Еще  на¬
кануне  все  взрослое  население  вместе  со  штабом  скрылось  в  лесу.
Отряд  разграбил  и  сжег  село.  В  этот  же  день  Анненков  занял  Слав¬
город,  где,  по  его  собственному  выражению,  «ликвидировал  совет¬
скую  власть».  Здесь  в  руки  белобандитов  попали  делегаты  уездного
съезда  Советов.  Их  Анненков  приказал  рубить  прямо  на  площади.
 76

Первых  попавшихся  под  руку  людей  в  крестьянской  одежде  рас¬
стреливали,  вешали  на  столбах,  били;  женщин  и  девушек  насило¬
вали,  а  потом  расстреливали.  Степь  была  усеяна  трупами  обезглав¬
ленных  и  зарубленных.  По  подсчетам  очевидцев,  всего  по  Славго-
родскому  уезду  за  это  время  отрядом  Анненкова  убито  и  замучено
1667  человек.  Славгородское  восстание  проходило  при  активном
участии  рабочих  Славгорода,  сыгравших  видную  роль  в  подготовке
восстания  и  вооруженной  борьбе  в  городе»  [58].
 В  «Истории  Сибири»  второй  период  Чернодольского  восстания
уместился  в  нескольких  строчках:
 «Против  восставших  был  послан  вооруженный  пулеметами  и
артиллерией  карательный  отряд  атамана  Анненкова.  Плохо  воору¬
женные,  недостаточно  организованные  крестьяне  потерпели  по¬
ражение.  10  сентября  анненковцы  взяли  Славгород.  Началась  ди¬
кая  расправа  с  населением  повстанческого  района.  С.  Черный  Дол
было  сожжено».
 Здесь  же  «История  Сибири»  неожиданно  делает  еще  один  ком¬
плимент  Анненкову  и  его  войску,  наделяя  их  прямо  сверхъесте¬
ственными  способностями:
 «В  конце  сентября  восстали  крестьяне  с.  Шемонаиха  Змеино¬
горского  уезда  Алтайской  губернии.  Оно  тоже  было  подавлено  ан-
ненковскими  карателями»  [59].
 Смею  утверждать,  что  обвинения  Анненкова  в  подавлении  Ше-
монаихинского  восстания  несправедливы.  Дело  в  том,  что  из  Слав¬
города  до  Шемонаихи  можно  было  добраться  только  по  железной
дороге  через  Семипалатинск  и  Анненков  прибыл  со  своим  отрядом
в  этот  город  только  2—3  октября  и  подавлять  это  восстание  ну  ни¬
как  не  мог!
 Перехожу  к  вариациям  на  ту  же  тему  в  исполнении  Л.М.  Заики
и  В.А.  Бобренева.  Они  пишут:
 «Как  только  весть  о  восстании  дошла  до  Омска,  Временное
правительство  отдало  распоряжение  военному  министру  Иванову-
Ринову  немедленно  очистить  от  “большевистских  банд”  Славгород
и  уезд.  Ликвидация  восстания  была  поручена  “самому  боевому  и
дисциплинированному  полковнику  Анненкову”.
 Предчувствуя  расправу,  горожане  стали  убегать  в  степь.  Но  де¬
легаты  съезда,  будучи  уверенными,  что  с  народными  избранниками
 77

никто  расправляться  не  будет,  собрались  в  Народном  доме,  дабы
быть  в  курсе  надвигающихся  событий  и  чтобы  в  случае  необходи¬
мости  принять  меры  для  защиты  революционной  власти.  Они  из¬
брали  оперативный  военно-революционный  штаб,  который  и  при¬
ступил  к  организации  обороны  города  от  белых.  Однако  должных
мероприятий  осуществить  не  успели,  наступление  Анненкова  за¬
стало  их  врасплох.  Город  был  занят  без  боя.  Надежды  делегатов
на  неприкосновенность  не  оправдались.  Их  арестовали,  а  затем
Анненков  приказал  всех  изрубить  на  площади  против  Народного
Дома,  что  и  было  сделано.  В  последующие  дни  анненковцы  рас¬
стреливали  и  рубили  всех  подозрительных.
 Деревню  Черный  Дол,  где  находился  большевистский  руково¬
дящий  штаб,  сожгли  дотла.  Крестьян  же,  их  жен  и  даже  детей  рас¬
стреливали,  били  и  вешали  на  столбах.  Молодых  девушек  из  города
и  ближайших  деревень  приводили  к  стоящему  на  станции  Славго-
род  поезду  Анненкова,  насиловали,  затем  вытаскивали  из  вагонов
и  тут  же  расстреливали.  При  этом  на  каждом  вагоне  красовался  ло¬
зунг:  “С  нами  Бог”...
 Ликвидировав  Советскую  власть,  Анненков  приступил  к  ор¬
ганизации  “нового  порядка”:  упразднил  все  волостные,  земские
и  сельские  комитеты,  взамен  которых  стал  насаждать  институты
старшин  и  старост.  Все  крестьяне  под  угрозой  расстрела  каждого
пятого  должны  были  вносить  контрибуцию.  Тем  самым  ему  уда¬
лось  собрать  немало  ценностей  и  денег.  После  произведенных  рас-
прав  Анненков  послал  в  Омск  донесение  о  выполнении  порученно¬
го  ему  дела.  В  нем  он  не  преминул  упомянуть,  что  Славгородский
уезд  не  только  признал  власть  Омского  правительства,  но  и  дал  не¬
сколько  тысяч  добровольцев.  Одновременно  он  ходатайствовал  об
оформлении  добровольческой  дивизии  и  присвоении  ей  его  имени.
 Получив  столь  благоприятные  известия,  военный  министр  Ива-
нов-Ринов  удовлетворил  все  ходатайства  Анненкова»  [60].
 Приведу  выдержку  из  книги  государственного  обвинителя  на
анненковском  процессе  П.И.  Павловского.  Он  пишет:  «Когда  от¬
ряд  Анненкова  прибыл  на  станцию  Татарскую  осенью  1918  г.,  сам
Анненков  был  вызван  по  прямому  проводу  военным  министром
Ивановым-Риновым  и  получил  распоряжение  отправиться  в  Слав¬
городский  уезд  для  взятия  захваченного  повстанцами  города  Слав-
 78

города  с  целью:  1)  провести  мобилизацию  1897/1899  г.,  2)  пример¬
но  наказать  местное  население  за  попытки  противодействовать  мо¬
билизации  и  3)  собрать  оружие,  которого,  по  имеющимся  в  Омске
сведениям,  было  в  Славгородском  уезде  до  5—6  тысяч  (винтовок).
 Получивши  распоряжение,  отряд  атамана  Анненкова  в  соста¬
ве  двух  рот  стрелковых  полков,  двух  сотен  сибирского  и  оренбург¬
ского  казачьих  полков,  гусарского  эскадрона  и  батареи  погрузил¬
ся  и  двинулся  в  район  Славгорода,  где  в  этот  момент  оперировали
2-й  офицерский  егерский  полк,  3-й  офицерский  полк  и  пулеметная
команда.
 В  ночь  с  10  на  11  сентября  Анненков  прибыл  со  своим  отрядом;
в  7  часов  утра  началось  наступление  на  деревню  Черный  Дол,  нахо¬
дящуюся  от  Славгорода  в  нескольких  верстах.  К  11  часам  деревня
Черный  Дол  была  взята,  а  к  2  часам  дня  был  взят  и  сам  Славгород»
[611-
 Свидетельство  высокопоставленного  чиновника,  из  первых  рук
получившего  сведения  о  восстании,  очень  важны  для  нас,  так  как
он,  во-первых,  зафиксировал  и  подтвердил  данные  В.Г.  Мирзоева  о
незначительности  сил  Анненкова  и,  во-вторых,  указал  точное  вре¬
мя  прибытия  Анненкова  в  Славгород  —  11  сентября.  Правда,  он,
как  и  все  остальные,  утверждает,  что  и  Черный  Дол,  и  Славгород
брал  Анненков,  хотя  у  него  была  возможность  сказать  правду.  Он
просто  должен  был  в  своей  работе  правдиво  осветить  ход  восста¬
ния  и  дать  его  исследователям  новые  и  достоверные  факты,  с  тем
чтобы  исключить  в  будущем  всякие  домыслы  об  этом  событии.  Но
он  этого  не  сделал!
 Обратимся,  наконец,  к  рассказу  еще  одного  очевидца  славго-
родских  событий  —  к  Т.  Чуеву  [62].  Его  рассказ  о  втором  периоде
восстания  очень  интересен  и  опровергает  многое  из  того,  о  чем  пи¬
сали  все  авторы,  работы  которых  мы  только  что  цитировали.
 Оказывается,  никакого  съезда  в  Славгороде  не  было.  Да,  была
назначена  дата  съезда  —  12  сентября,  да,  съехались  делегаты,  но
съезд  к  работе  не  приступал,  ибо  «нагрянули  анненковцы».  Поэто¬
му  все  рассказы  о  том,  что  на  съезде  был  заслушан  доклад  пред¬
ставителей  крестьянского  штаба,  —  вымысел.  «В  действительно¬
сти,  —  говорит  Т.  Чуев,  —  съезд  не  успели  даже  открыть».  Критикуя
 79

П.  Парфенова  за  неточность  и  искажение  фактов,  Т.  Чуев  говорит,
что  тот  «изображает  дело  так,  будто  славгородские  повстанцы  были
сторонниками  сибирского  эсеровского  правительства.  Он  расска¬
зывает  даже  о  попытке  повстанцев  войти  в  контакт  с  Сибирской
областной  Думой  и  Сибирским  правительством.  Все  эти  утверж¬
дения  не  соответствуют  действительности.  Не  соответствуют  дей¬
ствительности  и  утверждение,  что  начала  выходить  “Крестьянская
газета”,  орган  Временного  крестьянского  штаба.  Никакой  газеты
повстанцы  не  издавали.
 Парфенов  слишком  сгущает  и  без  того  жуткие  картины  аннен-
ковской  расправы.  В  сборнике  “5  лет  советской  власти”  мы  на  стр.
40  читаем:  “Всех  арестованных  делегатов  съезда,  членов  крестьян¬
ского  штаба  и  других  активных  большевиков,  а  в  “Пролетарской  ре¬
волюции”  автор  добавляет:  “в  числе  более  500  человек”,  Анненков
приказал  изрубить  на  площади  против  Народного  Дома  и  закопать
здесь  же  в  общую  большую  яму.  Приказание  это  было  доблестно
исполнено.
 Несколькими  строками  выше  Парфенов  говорит:  “Народный
Дом,  магазин  Второва  и  земская  управа  были  превращены  в  тюрь¬
му,  которая  постепенно  густо  населялась”.
 А  на  стр.  70  “Пролетарской  революции”  Парфенов  сообщает:
“По  распоряжению  Анненкова  в  Славгороде  были  расстреляны:
студент  Владивостокского  института  восточных  языков  Некрасов,
московский  инженер  Щербин,  учителя  Кузнецов,  Капустин,  Мур¬
зин,  Мотовилов  и  другие”.
 Мы,  —  говорит  Чуев,  —  далеки  от  мысли  обелять  Анненкова  и
скрывать  от  читателя  его  “доблестные”  подвиги.  Заявить,  однако,
должны,  что  никаких  большевиков,  да  еще  “в  числе  500”  на  пло¬
щади  против  Народного  Дома  не  изрубили  и  никого  не  закопали
“здесь  в  общую  яму”.  Народного  Дома  в  то  время  в  Славгороде  не
было,  не  было  никогда  в  Славгороде  и  магазина  Второва.  Места,
превращенные  в  тюрьмы,  не  были  “густо”  насажены,  так  как  в  те
дни  с  захваченными  не  особенно  церемонились,  их  не  держали  под
арестом,  а  быстро  чинили  над  ними  расправу.
 Среди  убитых,  поименованных  в  “Пролетарской  революции”,
есть  такие,  которых  Парфенов  преждевременно  похоронил:  не¬
мало,  например,  удивится  Мурзин,  который  сейчас  заведует  Соц-
 80

восом  Славгородского  окрОНО,  когда  узнает,  что  он  уже  мертв.
В  1918  году  Мурзин  служил  в  земстве,  участия  в  восстании  не  при¬
нимал,  и  поэтому  никакая  опасность  ему  не  угрожала.
 Жив  и  Кузнецов,  который  сейчас  учительствует  в  Андреевской
районной  школе  Славгородского  округа.
 Что  касается  остальных  лиц,  перечисленных  Парфеновым,  то
мне  никак  не  удалось  установить,  действительно  ли  они  расстре¬
ляны»  [63].
 Делаю  столь  длинную  выписку,  чтобы  показать,  как  вольно  ав¬
торы  тех  лет  обращались  с  фактами,  нередко  сдабривая  их  своими
придумками,  и  этот  бред  кочевал  потом  из  одной  научной  работы  в
другую.
 7  апреля  1957  года  Т.М.  Чуев  закончил  воспоминания  о  Черно¬
дольском  восстании  1918  года.  Рукопись  хранится  в  Центре  хране¬
ния  архивного  фонда  Алтайского  края,  как  ныне  называется  Госу¬
дарственный  архив  края.  Возвращаясь  опять  к  тому,  что  в  1918  году
Народного  дома  еще  не  существовало,  Чуев  пишет:  «Народный
дом  организован  работниками  Славгородского  Укома  ВКП(б)  в
1920  году.  Приспособили  для  этого  магазин  каменского1  купца  Ви¬
нокурова  и  примыкавшие  к  магазину  складские  помещения».  От¬
сюда:  раз  не  было  Народного  дома,  не  было  и  съезда!
 Мы  помним,  как  восставшие  освобождали  арестованных  боль¬
шевиков  из  тюрьмы,  однако,  по  воспоминаниям  И.И.  Романенко,
тюрьмы  в  Славгороде  тоже  не  было,  а  арестованные  содержались
в  трех  местах:  по  улице  Троицкой  в  дитенских  магазинах,  по  улице
Александровской,  55  и  в  здании  пожарной  команды  [64].
 Ну  что  ж,  настало  время  ознакомиться  с  показаниями  о  Черно¬
дольском  восстании  самого  Анненкова,  сначала  —  в  изложении
Л.М.  Заики  и  В.А.  Бобренева:
 «Местное  население  упорно  противилось  мобилизации,  а  в  го¬
роде  Славгороде  это  сопротивление  переросло  в  самое  настоящее
восстание.  После  объявленной  Временным  правительством  моби¬
лизации  новобранцы  перебили  гарнизон  Славгорода,  овладели  ору¬
жием  и  восстановили  Советскую  власть.  Основная  масса  восстав¬
ших  находилась  в  деревне  Черный  Дол  в  трех  верстах  от  города.
 1  Каменский  —  из  города  Камень-на-Оби.
 8

Я  получил  предписание  от  военного  министра  Временного  прави¬
тельства  Иванова-Ринова  немедленно  подавить  славгородское  вос¬
стание.  Однако  направленные  против  восставших  два  офицерских
полка  с  пулеметной  командой  овладеть  Черным  Долом  с  ходу  не
смогли.  Для  исполнения  поставленной  задачи  мною  наступавшим
было  выделено  подкрепление:  стрелковый  полк  и  три  эскадрона
кавалерии.  Приблизительно  11  сентября  мои  части  соединились  с
офицерскими  полками,  и  с  рассветом  мы  начали  наступление.
 В  11  часов  Черный  Дол  был  занят.  Затем  полки  повернули  на
Славгород,  и  к  двум  часам  дня  мы  вошли  в  город.  Наши  потери
оказались  небольшими.
 Тотчас  же  была  восстановлена  городская  управа,  ее  члены  на¬
ходились  в  тюрьме  и  освобождены  нами.  Я  дал  следственной  ко¬
миссии  директивы  установить  активных  участников  восстания,  а
заодно  и  тех  белых,  которые  виноваты  в  возникновении  недоволь¬
ства  <...>.  Стали  изымать  оружие.  Все  шло  мирно,  хотя  имели  ме¬
сто  и  случаи  столкновений.  Активных  противников  обнаруживали
при  содействии  лояльно  настроенных  к  нам  жителей.  Расстрели¬
вали,  рубили.  Но  так  поступали  относительно  мужчин,  оказавших
сопротивление,  хотя  случались  эксцессы,  в  которых  пострадали
и  женщины.  Предотвратить  это  не  было  возможности.  После  вы¬
полнения  поставленной  задачи,  моей  дивизии  было  присвоено  имя
Анненкова  и  было  получено  предписание  выступить  на  Семипала¬
тинск...»  [65].
 А  теперь  посмотрим  на  показания  самого  Анненкова,  его  со¬
ратников  и  участников  Славгородского  восстания,  данные  ими  на
Семипалатинском  процессе,  и,  несомненно,  почувствуем  и  разницу
в  языке  изложения,  и  разницу  фактическую  и  посмотрим,  как  дела¬
ется  фальсификация.
 На  утреннем  заседании  26  мая  1927  года  Анненков  рассказы¬
вает  суду:
 —  В  августе  (1918  года.  —  В.Г.)  я  получил  приказ  перебросить
партизанские  отряды  на  Семиреченский  фронт.  Обосновавшись  в
городе  Троицке,  я  доформировал  свои  полки  и  двинулся  на  Семи¬
реченский  фронт  через  Омск.  В  составе  партизанских  частей  были:
1-й  Оренбургский  казачий  полк,  1-й  Верхне-Уральский  полк,  один
 82

стрелковый  партизанский  полк,  один  Сибирский  казачий  полк  и
две  батареи  при  восьми  орудиях.
 Не  доходя  до  Омска,  мы  узнали,  что  произошел  арест  Гришина-
Алмазова.  Вместо  него  командование  принял  генерал  Болдырев1.
 По  прибытии  в  Омск  я  получил  приказ  военного  министра
Иванова-Ринова  отправить  часть  своего  отряда  на  подавление
Славгородского  восстания...
 На  секунду  отвлечемся  от  показаний  Анненкова  и  заметим,  что,
по  свидетельству  вахмистра  анненковской  артиллерийской  батареи
Вордугина,  отправление  этой  части  отряда  было  настолько  спеш¬
ным,  что  солдатам  даже  не  удалось  набрать  кипятку.
 Вернемся  к  показаниям  атамана:
 —  На  подавление  восстания  ранее  было  послано  из  бригады  си¬
бирских  войск  под  командованием  полковника  Зеленцова  две  роты
пехоты,  три  кавалерийских  эскадрона,  но  они  с  повстанцами  ниче¬
го  не  смогли  сделать.
 Вместе  со  следовавшим  на  подавление  восстания  Зеленцовым
ехала  и  следственная  комиссия  из  нескольких  административных
чиновников  для  выяснения  дела  и  восстановления  власти.  По  де¬
ревням  уезда  были  высланы  отряды  для  сбора  оружия.
 Выделив  часть  своих  отрядов,  11  сентября  из  станции  Татарск
я  двинулся  на  Славгород.  К  этому  времени  подоспели  еще  два  си¬
бирских  полка...
 Снова  прервем  показания  Анненкова  и  еще  раз  заглянем  в  из¬
ложение  Л.М.  Заикой  и  В.А.  Бобреневым.  Итак:
 «Приблизительно  11  сентября  мои  части  соединились  с  офи¬
церскими  полками  и  с  рассветом  (т.  е.  12  сентября.  —  В.Г.)  мы  на¬
 1  Болдырев  Василий  Георгиевич  (1875—1933)  —  из  крестьян.  Генерал-
лейтенант,  командующий  5-й  армией.  Георгиевский  кавалер,  Золотое  георги¬
евское  оружие.  Хранил  акт  об  отречении  Николая  II.  В  декабре  1917  —  мае
1918-го  —  в  тюрьме,  содержался  в  Крестах,  Трубецком  бастионе  Петропав¬
ловской  крепости  (каземат  №  7),  затем  в  белых  войсках  Восточного  фронта.
Главнокомандующий  войсками  Уфимской  Директории.  Период  колчаковщи¬
ны  провел  в  Японии.  В  1920  г.  вернулся,  член  правительства  ДРВ,  главком
войсками  Временного  правительства  Приморской  областной  земской  управы
во  Владивостоке.  Остался  в  СССР.  В  октябре  1922-го  арестован,  переведен
в  Новониколаевский  местзак,  освобожден  летом  1923  г.,  служил  в  советских
учреждениях.  В  1933  г.  вновь  арестован  и  расстрелян.
 83

чали  наступление.  В  11  часов  Черный  Дол  был  занят.  Затем  мы  по¬
вернули  на  Славгород».
 Таким  образом,  по  Мирзоеву,  Черный  Дол  и  Славгород  были
взяты  анненковцами  9  сентября,  по  данным  «Истории  Сибири»  и
Шелеста  —  10  сентября,  по  данным  Павловского,  Заики  и  Бобрене¬
ва  —  11  сентября.  Следует  отметить,  что  даты,  названные  всеми  ав¬
торами,  кроме  Мирзоева,  являются  одновременно  и  датами  взятия
Черного  Дола  и  Славгорода.
 Но  мы  уже  познакомились  с  истинными  показаниями  Аннен¬
кова  по  этому  эпизоду  и  знаем,  что  11  сентября  Анненков  со  своим
отрядом  был  еще  на  станции  Татарск,  то  есть  в  320  километрах  от
Славгорода.  При  скорости  движения  поездов  в  то  время  по  30—
40  километров  в  час  преодолеть  это  расстояние  можно  было  за
8—10  часов  безостановочного  движения.  Но  остановки,  конечно,
были.  Несложные  подсчеты  показывают,  что  Анненов  мог  прибыть
в  Славгород  лишь  во  второй  половине  дня  12  сентября.  Славгород-
цы  встречали  его  хлебом-солью,  оркестрами,  цветами,  белыми  лен¬
тами.
 По  воспоминаниям  бывшего  жителя  Славгорода  Я.С.  Поляко¬
ва,  славгородская  буржуазия  организовала  пышные  празднества  в
честь  победы  над  повстанцами.  Купец  Блохин  выставил  30  ведер
самогона,  наварил  баранины.  У  себя  во  дворе  он  велел  ставить  сто¬
лы  в  длинные  ряды.  Над  столами  —  черные  знамена  с  оскаленным
черепом  и  перекрещивающими  костями  и  с  надписями:  «С  нами
Бог!»  и  «С  нами  Бог  и  атаман  Анненков!».
 Пьянка  закончилась  дракой,  в  которой  было  убито  и  ранено  до
10  белогвардейцев.
 В  доме  же  купца  гуляли  офицеры-анненковцы,  городская  знать.
Председатель  уездной  городской  управы  Девизоров,  он  же  руко¬
водитель  славгородской  организации  эсеров,  лакейски  поздравил
карателей  с  освобождением  города  от  повстанцев,  выразил  уверен¬
ность,  что  с  большевиками  на  Алтае  будет  покончено.  Поп  Гордов-
ский  спел  церковный  гимн.  Пьянка  шла  под  непрерывный  звон  ко¬
локолов  [66].
 И  здесь  мы  должны  сделать  важное  заявление:  поскольку  Чер¬
ный  Дол  был  взят  9—11  сентября,  а  Анненков  прибыл  в  Славгород
12  сентября,  значит,  Черный  Дол  и  Славгород  он  не  брал!  Их  взял,
 84

конечно  же,  полковник  Зеленцов!  Глубоко  обиженный  тем,  что  над
ним  поставлен  «безусый»  мальчишка,  он  сделал  все,  чтобы  овла¬
деть  Черным  Долом  и  Славгородом  до  подхода  Анненкова,  и  около
трех  суток  уже  хозяйничал  в  них!  И  не  анненковцы,  а  зеленцовцы
творили  те  безобразия  (если  творили!),  которые  семь  лет  спустя  бу¬
дут  вменяться  в  вину  Анненкову.
 Многочисленные  примеры  истории  свидетельствуют,  что  наси¬
лия  над  побежденными  творятся  сразу  же  после  взятия  населенного
пункта.  И  это  вполне  объяснимо:  азарт  боя,  гибель  друзей  и  товари¬
щей,  месть,  гнев,  ярость,  злость,  напряжение,  обострение  эмоций  и
чувств,  даже  временное  помутнение  рассудка,  низменные,  наконец,
желания  царят  здесь  среди  людей.  Через  некоторое  время  страсти
утихают,  разгул  пресекается  и  становится  наказуемым,  устанавли¬
вается  относительный,  нужный  победителю  порядок.
 У  анненковцев  просто  не  было  причин  для  насилия:  они  не
мерзли  ночами  в  кулундинских  степях,  не  терпели  днем  жажды,  не
понесли  потерь,  у  них  не  было  чувства  озлобленности  за  то,  что
они,  военные  люди,  топтались  около  какого-то  мелкого  селения,
обороняемого  неотесанным  в  боях  мужичьем.  А  у  зеленцовцев  все
это  было,  и  они  сполна  могли  выместить  на  побежденных  всю  на¬
копившуюся  на  них  злобу  и  в  порыве  безумной  ярости  спалить  то,
что  осталось  от  села  после  нескольких  штурмов.  Но  они  не  сделали
этого,  потому  что  село  наполовину  сгорело  во  время  боев,  а  сжигать
его  после  ухода  из  него  жителей  они  не  могли  в  силу  достигнутого
с  ними  соглашения.
 К  прибытию  в  Славгород  Анненкова  обстановка  стабилизиро¬
валась,  в  городе  работала  следственная  комиссия,  которая  занима¬
лась  отнюдь  не  террором,  а  выявлением  организаторов  и  активных
участников  восстания,  восстановлением  органов  белой  власти.  Но
отдельные  эксцессы,  конечно,  были  и  до,  и  после  прибытия  Аннен¬
кова,  и  он  это  не  отрицает,  но  отрицает  лишь  их  массовость.
 В  результате  боя  в  Черном  Доле  возникли  пожары,  и  значитель¬
ная  часть  домов  сгорела.  Но  советская  историография  немедленно
заявила,  что  никакого  боя  под  Черным  Долом  не  было,  а  оставлен¬
ное  жителями  село  было  беззащитным  и  сожжено  анненковцами
после  того,  как  они  ворвались  в  него.  Этот  вымысел  звучал  на  суде,
и  государственный  обвинитель  Павловский,  который,  вопреки  ре¬
 85

альным  фактам,  тоже  заявил,  что  бой  под  Черным  Долом  —  леген¬
да,  которая  нужна  была  белым  для  оправдания  сожжения  села  и
массовых  убийств  в  нем  крестьян.  Свое  заявление  Павловский  обо¬
сновал  ссылкой  на  показания  об  отсутствии  боя  за  село  свидетеля
Теребило,  который  Черный  Дол  не  оборонял,  а  скрывался  в  Вол-
чихинском  бору.  Но  это  не  помешало  ему  дать  суду  смехотворные,
рассчитанные  на  наивных  показания,  которые  тот  счел  убедитель¬
ными,  а  прокурор  положил  в  основу  своей  речи.  Теребило  показал:
 — 	Отряд  Анненкова  около  8  часов  остановился  около  нашего
села.  В  селе  никакой  охраны  не  было.  Была  одна  детвора,  которая
нашла  несколько  бердан  и  засела  на  окраине  в  ожидании  анненков-
цев.  Я  их  разогнал.
 Интересно  получается:  жители  из  села  ушли,  но  почему-то
оставили  своих  детей;  враг  —  под  селом  и  с  минуты  на  минуту  мо¬
жет  войти  в  него,  а  один  из  главных  руководителей  мятежа  бродит
по  селу  и  гоняет  ребятишек;  и  кто  из  крестьян  в  это  критическое  и
опасное  время  мог  расстаться  с  такой  ценностью  вообще,  а  в  дан¬
ных  условиях  особенно,  как  бердана?  Вот  если  бы  был  бой,  то  уход
из  села  Теребило  последним  и  случайная  встреча  с  мужественными
ребятишками,  вооруженными  берданами,  взятыми  у  погибших  за¬
щитников  села,  были  бы  вполне  объяснимыми!  Но  боя-то,  по  по¬
казаниям  самого  Теребило,  не  было!  Значит,  все,  рассказанное  им
на  суде,  —  вымысел!
 Но  другие  свидетели  подтвердили,  что  бой  за  село  был.  Так,
свидетель  Вордугин,  бывший  артиллерист-анненковец,  прямо  под¬
твердил  это,  а  свидетель  Орлов  рассказал,  что  в  Черном  Доле  была
стрельба.
 О  подробностях  боя,  ставших  ему  известными  от  полковника
Зеленцова,  сообщил  Анненков:  бой  длился  четыре  часа,  его  следы
Анненков  видел  через  два  дня  после  взятия  Черного  Дола.  Оборона
села  была  хорошо  подготовленной;  село  было  обнесено  глинобит¬
ными  стенами,  а  улицы  —  забаррикадированы.
 — 	Два  раза,  —  говорит  Анненков,  считая,  как  и  все  командиры,
подчиненные  войска  своими,  —  мои  части  не  могли  его  взять,  боясь
быть  отрезанными.
 Значит,  повстанцы  обладали  значительными  силами,  если  две
роты  пехоты  и  три  кавалерийских  эскадрона  дважды  ходили  на
 86

село  в  атаку,  а  на  третий  —  не  пошли,  боясь  быть  окруженными.
Не  взяв  село  с  двукратной  попытки,  зеленцовцы  решили  больше  не
рисковать,  а  войти  в  село  миром.  Для  этого  они  затеяли  с  повстан¬
цами  переговоры  и  договорились,  что  тем  будет  дана  возможность
беспрепятственно  уйти  из  села,  а  зеленцовцы  не  будут  подвергать
его  разорению.  Обе  стороны  сдержали  свое  слово,  что  подтвержда¬
ется  оглашенными  на  суде  материалами  Алтайского  ЧК,  в  котором
говорится,  что  благодаря  перемирию  Черный  Дол  не  подвергался
разграблению.
 Я  пытался  получить  копию  документа  Алтайского  ЧК  о
перемирии  зеленцовцев  и  чернодольцев  в  ФСБ  России  по  Ал¬
тайскому  краю  и  в  Центре  хранения  документов  новой  истории
Восточно-Казахстанской  области,  как  называется  ныне  бывший
Архив  Семипалатинской  области.  Из  Центра  хранения  ответа  я
не  дождался,  а  ФСБ  России  по  Алтайскому  краю  не  только  со¬
общила,  что  перемирие  между  жителями  Черного  Дола  и  на¬
ступающими  было,  но  и  пригласила  меня  ознакомиться  с  делом
при  нахождении  в  Барнауле.  Летом  2008  года  я  поехал  в  Барнаул.
В  ФСБ  меня  встретили  приветливо  и  показали  все  документы  по
интересующему  меня  эпизоду.  Оказалось,  что  зеленцовцы  вы¬
полнили  соглашение  о  сохранении  Черного  Дола,  но  с  приходом
Анненкова  начались  грабежи,  и  чернодольцы  заключили  мирное
соглашение  и  с  Анненковым.  Вот  выписка  из  дела  Алтайской
ГЧК  №  146:  «От  оставшихся  граждан  было  подано  Анненкову
ходатайство  о  прекращении  грабежей.  Соглашение  было  достиг¬
нуто  под  ультиматумом  сдачи  всего  оружия.  Анненков  со  своим
штабом  на  автомобиле  приезжал  в  с.  Архангельское  (Черный
Дол),  где  был  отслужен  молебен  и  сказано  слово  на  тему  “О  на¬
прасном  и  вредном  выступлении”,  после  чего  был  устроен  обед
для  всего  штаба  атамана  Анненкова.  Этим  и  были  прекращены
грабежи,  творимые  в  то  время»  [67].
 Таким  образом,  легенда,  придуманная  советскими  летописца¬
ми,  о  том,  что  боя  под  Черным  Долом  не  было,  а  анненковцы  сожгли
без  боя  оставленное  жителями  село,  на  суде  рухнула.  Бой  был,  но
закончился  примирением.  Но  это  не  мешало  советским  историкам
Белого  движения  эксплуатировать  свою  версию  до  самого  послед¬
него  времени:  отбросив  первую  половину  события,  они  усиленно
 87

разрабатывали  вторую,  выдавая  свободный  уход  из  села  его  защит¬
ников  и  жителей  по  договоренности  за  оставление  села  без  боя.
 О  том,  что  отряд  Анненкова  не  принимал  участия  во  взятии
Черного  Дола  и,  следовательно,  не  имеет  никакого  отношения  к  по¬
жару  в  селе,  грабежам  и  насилиям,  если  они  были,  свидетельству¬
ют  и  другие  факты.  В  частности,  тот  же  анненковский  вахмистр
Вордугин,  как  артиллерист,  должен  был  играть  одну  из  основных
ролей  во  взятии  села.  Однако  о  бомбардировках  села  он  ничего  не
говорит,  обстоятельства  его  занятия  излагает  только  по  слухам  и
рассказывает  суду  легенду,  услышанную  им  от  есаула  Кузнецова  о
том,  что  атаман  Анненков  при  штурме  Черного  Дола  был  одет  в
гражданское  платье.  К  чести  суда,  он  правильно  оценил  это  сооб¬
щение  и  не  придал  ему  значения,  но  один  из  присутствовавших  на
суде  журналистов  уцепился  за  эту  «сенсацию»  и  в  своей  публика¬
ции  радостно  воскликнул:  «Так  вот  почему  Анненкова  никто  не  ви¬
дел  среди  наступавших  на  Черный  Дол!»  Догадка  корреспондента
абсурдна  хотя  бы  потому,  что  Анненков  никогда  не  пошел  бы  в  бой
в  цивильном  платье!  А  не  видели  его  под  Черным  Долом  потому,
что  его  и  его  отряда  там  не  было!
 То,  что  Анненков  Черный  Дол  не  брал,  подтверждает  и  его  диа¬
лог  с  председателем  суда  на  дневном  заседании  суда  28  июля.
 — 	Вы  сами,  Анненков,  были  в  Черном  Доле?  —  спрашивает  он.
 — 	Да!  —  подтверждает  Анненков.  —  Был!  —  и  уточняет:  —
Через  два  дня  после  его  взятия!
 — 	Ну  и  что  же,  —  иронизирует  председатель,  —  в  прекрасном
состоянии  его  нашли?
 — 	Нет,  —  четко  отвечает  Анненков,  —  деревня  была  сожжена!
 [68].
 Этот  диалог  убедительно  подтверждает,  что  Анненков  село  не
брал,  и  позволяет  сделать  вывод,  что,  если  бы  Черный  Дол  брали
его  партизаны,  он  вошел  бы  в  него  сразу  после  взятия,  одним  из
первых,  а  не  через  два  дня  после  боя!
 И  еще  одно  доказательство  неучастия  отряда  Анненкова  во  взя¬
тии  Черного  Дола.  На  суде  Анненков,  не  называя  своих  сил,  гово¬
рит,  что  он  взял  с  собой  на  Черный  Дол  часть  своих  отрядов,  а  к
этому  времени  в  Татарск  подоспели  еще  два  сибирских  полка.  Го¬
воря  же  о  силах  полковника  Зеленцова,  находившихся  под  Черным
 88

Долом,  Анненков  сообщает,  что  они  составляли  две  роты  пехоты  и
три  кавалерийских  эскадрона.  Эти  же  цифры  называет  и  Мирзоев,
который,  правда,  по  обычаю,  именует  их  анненковскими  [69].  Од¬
нако,  зная  уже  кое-что  из  описываемых  событий,  мы  легко  догада¬
емся,  что  не  только  анненковского  отряда,  но  и  никаких  сибирских
полков  под  Черным  Долом  не  было,  потому  что  об  этом  сказали  бы
и  Теребило,  и  другие  свидетели,  и  Мирзоев  в  своем  труде.  И  во¬
обще  следует  усомниться  в  том,  что  для  подавления  столь  незна¬
чительного,  плохо  организованного  бунта  были  двинуты  эти  пол¬
ки:  трудно  представить,  что  Омск  в  условиях  неудач  на  Восточном
фронте  мог  себе  позволить  отвлечь  такое  значительное  количество
сил  и  средств.
 Из  сказанного  можно  сделать  только  один  вывод:  силы,  бро¬
шенные  Омским  правительством  на  подавление  Чернодольского
восстания,  советскими  источниками  сильно  преувеличены.  Так,
Л.М.  Заика  и  В.А.  Бобренев  в  своей  работе  указывают,  что  у  полков¬
ника  Зеленцова  под  Черным  Долом  было  два  полка  пехоты,  а  отряд
Анненкова  составлял  стрелковый  полк  и  три  эскадрона  кавалерии.
Кто  же  все-таки  прав:  Анненков  и  Мирзоев  или  Заика  и  Бобренев?
Полагаю,  что  первые  два.  Мирзоев  полностью  подтверждает  цифру
Анненкова,  никакого  смысла  занижать  эту  цифру  для  него  не  было.
Наоборот,  если  бы  он  ее  увеличил,  то  поднял  бы  тем  самым  еще
выше  престиж  восстания  и  еще  рельефнее  показал  бы  панику  перед
ним  омских  правителей.
 Подводя  итог  сказанному,  можно  сделать  единственно  правиль¬
ный  вывод:  Анненков  Черный  Дол  не  брал  и,  следовательно,  ан-
ненковцы  к  его  сожжению  и  насилиям  над  селянами  никакого  от¬
ношения  не  имеют.
 Мне  могут  возразить:  а  как  понимать  показания  Анненкова  о
взятии  им  Черного  Дола  и  занятии  Славгорода?  Таких  показаний  не
было.  При  изучении  судом  этого  эпизода  Анненков  совершил  роко¬
вую  ошибку:  он  понял  местоимение  «вы»,  с  которым  обратился  к
нему  председатель  суда,  не  как  личностное,  а  как  обобщающее  по¬
нятие  «белые»,  «ваша  сторона»  и  т.д.  и  дал  на  вопросы  правильные
ответы.  Придание  судом  этому  местоимению  личностного  оттенка
было  его  уловкой,  на  которую  Анненков  клюнул  и  оговорил  себя.
Все  детали  боя,  которые  он  рассказал  суду,  были  почерпнуты  им  из
 89

докладов  полковника  Зеленцова  и  других  участников  боя,  а  не  из
личных  наблюдений.
 Другим  обвинением,  вменяемым  Анненкову,  было  уничтоже¬
ние  делегатов  крестьянского  съезда  Советов,  хотя  мы  уже  знаем,
что  никакого  съезда  не  было,  потому  что  не  существуют  ни  его  про¬
токолы,  ни  резолюции,  ни  решения.  Однако,  ради  истины,  было
достаточно  соотнести  дату  работы  этого  съезда  с  датой  прибытия
Анненкова  в  Славгород,  чтобы  этого  обвинения  не  возникло.  Одна¬
ко  оно  было  предъявлено,  и  Анненков  обвинялся  в  убийстве  400  де¬
легатов.  Откуда  взялась  эта  цифра  —  никто  не  знает.  Почему  этот
крестьянский  съезд  называется  съездом  Советов,  хотя  таковых  на
территории  уезда  в  то  время  не  было,  можно  только  догадываться.
Тем  не  менее  цифра  400  легла  в  основу  обвинительного  заключе¬
ния,  ее  же  назвала  в  статье  «Генерал  Анненков  и  его  сподвижники»
газета  «Известия»  от  15  июля  1927  года.  Однако  на  судебном  про¬
цессе  эта  цифра  продержалась  недолго.  Сначала  ее  почти  в  четыре
раза  вынужден  был  сократить  главный  свидетель  славгородских  со¬
бытий,  уже  известный  нам  Теребило,  заявив  суду,  что  в  Славгороде
было  арестовано  только  80  делегатов.  Приблизительно  эту  же  циф¬
ру  назвали  и  другие  источники.  Это  вынудило  гособвинителя  Пав¬
ловского  оправдываться  перед  судом  и  народом  за  преподнесенную
следствием  цифру  и  заявить:
 —  Мы  в  этом  отношении  на  судебном  следствии  установили
ошибку  в  обвинительном  заключении.  Было  убито  82  человека
уездного  крестьянского  съезда  вместо  400,  которые  указаны  в  об¬
винительном  заключении,  но,  —  продолжает  оправдываться  он,  —
общая  сумма  убитых  в  Славгороде  доходит  до  четырех  тысяч  с
лишним  человек.
 Количество  убитых  делегатов  до  сих  пор  никто  не  устанавли¬
вал,  и  до  последнего  времени  фигурировали  разные  цифры.  Так,
Д.Л.  Голинков,  человек  достаточно  информированный,  в  прошлом
следователь  по  особо  важным  делам  в  Прокуратурах  РСФСР  и
СССР,  называет  87.  Сам  Анненков  на  суде  факт  уничтожения  деле¬
гатов  съезда  категорически  отрицал  и  был  абсолютно  прав,  так  как
еще  задолго  до  процесса  было  точно  установлено,  что  никакой  руб¬
ки  крестьянских  делегатов  под  стенами  Народного  дома  не  было,
как  не  было  в  то  время  и  самого  Народного  дома.
 90

Казалось  бы,  все  ясно:  Анненков  под  Черным  Долом  не  был,
в  Славгород  вошел  12  сентября,  через  два  дня  после  его  занятия
зеленцовцами,  и,  следовательно,  крестьянский  съезд  разгонять  не
мог.  Но  как  раз  последнего  никак  не  может  понять  председатель
суда,  которому  во  что  бы  то  ни  стало  нужно  было  доказать  участие
и  вину  Анненкова  в  разгоне  съезда  и  в  уничтожении  его  делегатов.
 — 	Вы  знали,  что  в  Славгороде  проходил  крестьянский  съезд?  —
обращается  председатель  к  Анненкову.
 — 	Я  узнал  об  этом  случайно,  по  прибытии  в  Славгород!  —  от¬
вечает  тот.  —  Делегаты  съезда  заблаговременно  уехали  из  Славго-
рода!
 -—  Но  ведь  есть  сведения,  что  делегаты  съезда,  думая,  что  их,
как  представителей  народа,  не  посмеют  тронуть,  остались  в  Слав¬
городе!
 — 	Я  не  допускаю  того,  ибо  положение  было  военное,  все  равно
что  наступление.  Не  мог  же  этот  съезд  остаться  в  белой  обстановке
в  Славгороде!  —  резонно  заявляет  Анненков.
 — 	Следовательно,  вы  считаете,  что  он  не  был  разгромлен?
 — 	Да!
 — 	Вы  утверждаете,  что  по  приходе  войск  в  Славгород  никаких
повстанческих  организаций:  ни  съезда,  ни  временного  революци¬
онного  штаба,  не  было?
 — 	Да!
 Точно  зная,  что  Анненков  говорит  правду  и  свернуть  его  с  это¬
го  пути  не  удастся,  суд  больше  к  этому  эпизоду  не  возвращался,
разумно  полагая,  что  дальнейшие  «раскопки»  приведут  к  снятию  с
Анненкова  одной  из  важнейших  статей  обвинения.
 Однако  то,  что  знал  суд,  не  знали  люди,  присутствовавшие  на
нем,  и  многомиллионная  общественность  всей  страны,  жадно  гло¬
тавшая  все,  что  появлялось  об  Анненкове  и  его  процессе,  в  газе¬
тах  и  радио.  Всякое  отрицание  Анненковым  какого-либо  эпизода,
инкриминированного  ему  судом,  расценивалось  ими  как  запира¬
тельство  для  ухода  от  ответственности,  что  вызывало  к  Анненкову
пролетарскую  ненависть  и  удовлетворение  тем,  что  наконец-то  этот
отпетый  белогвардеец  оказался  на  скамье  подсудимых  и  получит
крайнее  возмездие!
 Но  Анненков  был  правдив  перед  судом.
 91

— 	Не  было  ли  случаев  расправы  без  суда  и  следственной  ко¬
миссии  в  момент  Славгородского  восстания?  —  спрашивает  пред¬
седатель  суда.
 — 	Это  было!  —  отвечает  Анненков.  —  В  трех  районах  и  в  Слав-
городе  были!  Порок  же  в  Славгороде  не  было  —  расстреливали,
рубили...
 — 	Жаловались  ли  вам  крестьяне  на  то,  что  их  пороли?
 — 	Да,  жаловались!
 — 	А  о  таких  случаях  вам  не  говорили,  что  у  пойманных  жите¬
лей  якобы  вырезали  глаза,  полосы  кожи  и  прочее?
 — 	Нет,  не  говорили,  но  утверждать,  что  их  не  было,  не  могу!
 — 	А  таких  сведений  вам  не  поступало,  что  в  некоторых  дерев¬
нях  происходили  поголовные  порки?
 — 	Таких  сведений  я  не  получал,  но  получал  сведения,  что  пор¬
ки  вообще  были!
 Суду  очень  хотелось  доказать  личное  участие  Анненкова  в  ра¬
боте  следственной  комиссии  и  в  вынесении  приговоров  повстан¬
цам.  Нужно  отдать  суду  должное:  он  умело  расставлял  допросные
сети  и  нередко  Анненков  в  них  попадал,  но  затем  поправлялся,  вно¬
сил  ясность,  в  правдивости  которой  даже  у  суда  не  было  оснований
сомневаться.
 — 	Следственная  комиссия  по  делу  Славгородского  восстания
была  назначена  Колчаком?  —  полуспрашивает-полуутверждает  гос-
обвинитель.
 — 	Да!  —  подтверждает  Анненков.
 — 	Она  целиком,  во  всех  отношениях  подчинялась  вам?
 — 	Да!  —  опрометчиво  соглашается  он.
 — 	Председатель  следственной  комиссии  согласовывал  с  вами
действия?!  —  наступает  гособвинитель,  но  Анненков  уже  понял
свою  оплошность  и  твердо  поправляет:
 — 	Нет,  он  сносился  прямым  проводом  с  Омском!  Моя  задача
была  только  подавить  восстание!
 Не  увенчались  успехом  и  попытки  суда  изобличить  Анненкова
в  личном  его  участии  в  расстрелах  и  порках.
 Председатель:  Скажите,  Анненков,  вы  лично,  сами  приводили
в  исполнение  какое-нибудь  решение?
 Анненков:  Нет,  не  приводил!
 92

Председатель:  Вы  не  участвовали  в  безобразиях,  творимых  ва¬
шими  частями?
 Анненков:  Нет,  не  участвовал!
 Это  тоже  была  правда!  На  протяжении  всего  процесса  ни  один
заслуживающий  у  суда  доверия  свидетель  не  показал,  что  Аннен¬
ков  кого-то  расстрелял,  избил  или  выпорол.  Не  царское  это  дело!
Приказывал,  но  рук  не  пачкал!
 Мы  уже  знаем,  что  восстание  было  подавлено  до  прихода  Ан¬
ненкова.  Ему  оставалось  только  проведение  мобилизации,  чем  он
и  занялся.  Остальное  делали  следственная  комиссия,  гражданские
и  военные  чины,  хлынувшие  сюда  из  Омска  для  восстановления
разогнанной  власти.
 Пребывание  Анненкова  и  его  отряда  в  Славгороде  было  крат¬
ковременным.  17—18  сентября  в  Славгород  для  проведения  моби¬
лизации  прибыл  Украинский  полк,  или,  как  его  называли,  курень,
под  командованием  полковника  Шевченко.  Вот  этот  полк  с  местны¬
ми  жителями  не  церемонился!
 — 	Те,  кто  грабил,  —  показывает  свидетель  Сивко,  —  говорили
на  украинском  языке!
 — 	Отсюда  явствует,  что  славгородская  расправа  не  за  душой
Анненкова,  а  за  теми  украинскими  бандитами,  которые  после  его
ухода  хозяйничали  в  Славгородском  уезде!  —твердо  заявил  на  суде
защитник  Анненкова  Борецкий.
 На  суде  не  мог  не  возникнуть  и  возник  вопрос,  руководил  ли
Анненков  войсками  в  Славгороде,  или  он  сознательно  не  делал  это¬
го,  предоставив  им  полную  свободу  пороть,  насиловать,  грабить.
 — 	Вы  отдавали  приказы  своим  частям  в  Славгороде?  —  задает
вопрос  гособвинитель.
 Сугубо  штатский  человек  сформулировал  свой  вопрос  непра¬
вильно,  чем  ввел  Анненкова  в  недоумение  и  на  некоторое  время
выбил  его  из  седла.  Ведь  в  понятии  военного  человека  Анненкова
приказ  —  это  письменный  документ,  издающийся  на  основе  ана¬
лиза  каких-либо  событий  и  требующий  значительного  времени  для
подготовки  и  доведения  до  частей.  В  той  обстановке,  которую  ис¬
следовал  суд,  издавать  приказы  было  просто  некогда.  В  такой  об¬
становке  отдаются  не  приказы,  а  распоряжения,  что  и  делал  Аннен¬
ков.  Гособвинителю  нужно  было  спросить,  принимал  ли  Анненков
 93

меры  к  пресечению  беспорядков,  и  получить  четкий  ответ.  Поэтому
Аненков  спокойно  ответил:
 — 	Нет!
 — 	Значит,  —  обрадованно  продолжает  допрос  гособвини-
тель,  —  воинские  части  в  городе  были  без  всякого  руководства?!
 — 	Нет!  —  пораженный  таким  восприятием  его  слов,  отвечает
Анненков.  —  Я  давал  отдельные  распоряжения,  не  размножая  их
по  частям!
 — 	Значит,  вы  признаете,  что  ничего  не  предпринимали,  чтобы
прекратить  бесчинства  ваших  частей  в  Славгороде?  —  гнет  свое
гособвинитель.
 Но  Анненков  уже  оправился.
 — 	Нет!  —  твердо  отвечает  он.  —  Я  принимал,  но  сейчас  счи¬
таю  предпринимаемые  мной  тогда  меры  недостаточными...
 Впрочем,  что  он  мог  сделать?  Зеленцовские  войска,  которые  он
неожиданно  возглавил  в  Славгороде,  его  не  знали  и  встретили  насто¬
роженно,  со  скрытой  неприязнью.  Это,  в  своем  большинстве,  была
не  спаянная  ни  дисциплиной,  ни  традициями  дремучая  крестьянская
масса,  недавно  наряженная  в  солдатскую  форму  и  пораженная  парти¬
занщиной,  неповиновением,  склонная  к  разбоям,  грабежам,  насилию.
Возглавляли  это  воинство  не  кадровые  офицеры  и  унтера,  почти  по¬
головно  выбитые  на  фронтах  Русско-японской  и  Великой  войн,  а  вы¬
ходцы  из  этой  же  массы,  достигшие  офицерских  и  унтер-офицерских
званий  благодаря  личной  храбрости,  проявленной  на  фронте.  Став
офицерами  и  унтер-офицерами,  они  ни  за  что  не  хотели  терять  завое¬
ванные  потом  и  кровью  привилегии  и  готовы  были  уничтожить  всяко¬
го,  в  ком  видели  угрозу  своему  положению.  Эту  угрозу  они  видели  и  в
славгородских  бунтарях,  которых  и  наказывали  примерно.
 В  отличие  от  этого  воинства  отряд  Анненкова  отличался  хоро¬
шей  организацией  и  дисциплиной.  Его  костяк  составляли  кадровые
офицеры,  унтер-офицеры  и  нижние  чины,  многие  из  которых  были
сослуживцами  Анненкова  по  мирному  и  военному  времени.  Они
знали  и  любили  его  за  справедливость,  заботу,  личную  смелость,
боевую  удачу.  Именно  в  это  время  родился  девиз  отряда  «С  нами
Бог  и  атаман  Анненков»,  который  затем  стал  девизом  всей  его  пар¬
тизанской  армии.  Через  этот  костяк  Анненков  проводил  свою  дис¬
циплинарную  политику,  поощрял  одних  и  быстро,  строго,  справед-
 94

ливо  и  неотвратимо  наказывал  других.  Новые  бойцы,  приходившие
в  отряд,  попадали  не  в  банду,  не  в  ватагу  разбойников  и  мародеров,  а
в  крепкий  воинский  коллектив  со  сложившимися  традициями,  дис¬
циплиной,  принципами  военной  и  партизанской  демократии  и  рас¬
творялись  в  нем,  становясь  бойцами.  Слава  об  Анненкове  гремела
по  всему  Уралу,  где  формировался  отряд.  К  молодому,  удачливому
полководцу  шли  сотни  добровольцев,  а  солдаты,  мобилизованные  в
части  других  военачальников,  старались  перебежать  к  Анненкову.
Поэтому,  с  одной  стороны,  у  него  было  из  кого  и  что  выбирать,  с
другой  —  появились  враги  и  недоброжелатели.
 В  руках  восставших  Славгород  и  уезд  находился  9  дней  (Чуев).
Войдя  в  город,  Анненков,  естественно,  вынужден  был  восстанавли¬
вать  в  нем  порядок.  О  том,  насколько  это  было  необходимо,  видно
из  рапорта  начальника  Славгородской  уездной  милиции  от  17  сен¬
тября  1918  года  (приводится  отрывок.  —В.Г.).
 «Экстренно  о  происшествии
 господину  Алтайскому  губернскому
 <...>  Вскоре  после  начала  бунта  гарнизон  местных  войск  был
совершенно  уничтожен,  милиция  обезоружена,  частью  ранена,  ча¬
стью  арестована.  Бунтовщики  начали  неимоверно  издеваться:  рвали
тело,  били,  садили  на  раскаленное  железо  и  проч.,  после  чего  уби¬
вали  или  заключали  под  стражу.  Бунтовщиками  разбиты  арестные
дома  в  Славгороде  и  выпущены  политические  и  уголовные  пре¬
ступники,  которые  и  принялись  за  очистку  населения,  грабя  и  унося
с  собой,  что  попадалось  под  руку.  Ограблена  почтово-телеграфная
контора:  взято  7000  рублей»  [70].
 В  фондах  Центра  хранения  архивного  фонда  Алтайского  края
(ЦХАФ  АК)  есть  рукописные  воспоминания  уж  известного  нам
Г.П.  Теребило,  написанные  им  2  июня  1926  года  в  бытность  автора
уполномоченным  ОК  ВКП(б)  по  Истпарту.  Они,  в  частности,  до¬
бавляют  еще  один  штрих  к  разгулу  повстанцев:  «Эсеровские  руко¬
водители  в  лице  Рамазанова  и  Девизорова  и  др.  скрылись  от  пресле¬
дований  крестьян,  которые  искали  их  отомстить  им  за  совместную
работу  с  белыми,  был  найден  только  один  эсер  —  городской  голова
 95

Фрей,  который  был  тут  же  убит  повстанцами»  [71].  В  своей  работе
Г.П.  Теребило  подчеркивает,  что  никаких  документов  по  работе  ор¬
ганизации  ВКП(б)  за  1917—1918  годы  не  сохранилось.  Материал
составлен  из  воспоминаний.
 Сохранился  приказ  Анненкова,  направленный  на  наведение  по¬
рядка  в  городе  и  уезде  и  на  пополнение  казны:
 Приказ
 №8
 18  сентября  1918  г.
г.  Славгород
 Волостные  земства  и  сельские  комитеты  остаются  на  своих  ме¬
стах  и  продолжают  функционировать.  Ввиду  военного  положения
в  уезде,  председателям  волостных  земских  управ  и  сельских  коми¬
тетов  предоставляю  права  волостного  старшины  и  сельского  старо¬
сты,  указанные  в  ст.  79  и  104  Общ(его)  Пол(ожения)  о  кр(естьянах),
не  исполняющих  требований  и  распоряжений,  подвергать  админи¬
стративным  взысканиям,  штрафу  и  аресту.  Сходы  и  собрания  обще¬
ственного,  делового  характера  разрешаются  и  собираются  предсе¬
дателями  волостных  Управ,  а  в  обществах  —  председателями  сель¬
ских  комитетов.
 Для  спокойной  и  непрерывной  работы  в  волостных  управле¬
ниях  и  сельских  комитетах  председатели  назначают  дневальство  в
числе  2  солдат,  бывших  на  фронте,  к(оторые)  будут  отвечать  за  по¬
рядок  в  Управе.
 Призываю  население  уезда  немедленно  внести  все  недоимки  ка¬
зенных  сборов,  сейчас  же  провести  раскладку  всех  причитающихся
с  сельских  обществ  казенных,  уездных,  волостных  и  сельских  сбо¬
ров,  взыскать  таковые  в  двухнедельный  срок  и  сдать  полностью  по
назначению.
 За  неисполнение  сего  приказа  и  за  нарушение  порядка  в  при¬
сутственных  местах,  а  также  за  оскорбление  волостных  и  сельских
должностных  лиц  и  неисполнение  их  законных  требований,  вино¬
вники  будут  караться  военными  законами.
 Командующий  войсками  Славгородского  района
 Атаман  Анненков  [72].
 96

Приказ  как  приказ,  ничего  необычного,  угроз  и  устрашений  в
нем  нет.  Спокойный,  солидный  тон.  Звериное  лицо  Анненкова  в
нем  не  просматривается.
 По  данным  следствия,  в  Черном  Доле  было  расстреляно  10  че¬
ловек,  в  Славгороде  —  1667,  а  по  уезду  —  5667,  количество  же
подвергнутых  порке  было  в  4—5  раз  больше.  Порки  и  расстрелы,
конечно,  были,  в  том  числе  и  со  стороны  анненковцев,  однако  коли¬
чество  жертв  никто  не  считал,  и  кем,  на  основании  каких  источни¬
ков  выведены  эти  цифры  —  неизвестно.  Вменять  такое  количество
убитых  и  поротых  в  вину  только  одному  Анненкову  некорректно.
Хотя  бы  потому,  что  в  район  восстания  его  отряд  прибыл  тогда,  ког¬
да  оно  солдатской  дипломатией  уже  было  прекращено,  когда  все
эмоции  и  страсти  уже  улеглись,  и  зеленцовские  отряды  уже  рабо¬
тали  в  селах  по  мобилизации,  а  пребывание  отряда  Анненкова  в
Славгороде  и  в  его  окрестностях  было  непродолжительным.
 По  воспоминаниям  Ивана  Илларионовича  Романенко,  на  Черный
Дол  Анненков  наложил  контрибуцию  в  500  тысяч  рублей,  на  Ново-
платово  —  600  тысяч  рублей,  на  Утянку  —  800  тысяч  рублей  [73].
 Насильственные  действия  белых  в  Славгороде  вообще  сильно
преувеличены.  Следует  отметить,  что  повстанцы  тоже  не  отлича¬
лись  гуманностью:  только  за  один  день  они  убили  82  офицера  и
10  добровольцев.  Можно  только  гадать,  сколько  бы  было  еще  тру¬
пов,  если  бы  продержались  дольше!
 Один  из  защитников  Анненкова  и  Денисова  —  Борецкий  —  в  пух
и  прах  разнес  статистику  следствия  и  суда  о  жертвах  среди  жителей
Черного  Дола  и  Славгорода  и  фактически  снял  с  Анненкова  обвинение
в  массовом  их  уничтожении  и  масштабах  насилия:
 —  Теребило  говорит,  что  в  Черном  Доле  убито  18  человек,  а
Цырюлько  показывает  —  22.  По  материалам  Парфенова,  было  уби¬
то  400  делегатов,  а  по  показаниям  Теребило  —  87.
 Вчера,  —  продолжает  Борецкий,  —  я  слушал  речь  государствен¬
ного  обвинителя,  что  в  Славгороде  и  его  районе  убито  1667  чело¬
век,  но,  по  показаниям  Теребило,  они  были  убиты  в  течение  полуто¬
ра  месяцев.  Но  и  этих  жертв  было  бы  значительно  меньше,  а  может
быть,  и  не  было  вовсе,  если  бы  повстанцы  не  перебили  в  Славго¬
роде  офицерский  отряд  в  количестве  82  человек,  составлявший  его
гарнизон.  Анненков  пояснял  суду,  что  этот  факт  явился  основной
 4-8014
 97

причиной  насилия  белых  над  местным  населением,  что  это  была
месть  офицеров  за  погибших  товарищей.  Государственный  обви¬
нитель  эту  цифру  не  отвергал,  но  сам  факт  уничтожения  гарнизона
пытался  смягчить,  цинично  поясняя,  что  повстанцы  сначала  убили
20  офицеров,  но  потом,  при  отступлении  их  вдоль  железной  доро¬
ги,  они  были  окружены  и  тоже  «частично  пощипаны».
 Выше  уже  говорилось  о  задачах,  с  которыми  часть  отряда  Ан¬
ненкова  была  направлена  в  Славгородский  уезд.  Пребывание  его
отряда  здесь  было  кратковременным,  так  как  его  ожидал  Семире-
ченский  фронт,  где  дела  у  белых  тоже  не  ладились.  Поскольку  с
восстанием  было  покончено  без  него,  Анненков  принял  участие  в
мобилизации.  Когда  число  мобилизованных  достигло  11  тысяч  че¬
ловек,  а  число  изъятых  винтовок  достигло  двух  тысяч,  Анненков
доложил  в  Омск  о  выполнении  задачи  и  получил  распоряжение  воз¬
вратиться  к  своим  основным  силам  на  станцию  Татарск  и  продол¬
жать  выдвижение  своего  отряда  на  Семипалатинский  фронт.
 —  Мои  отряды,  —  показывает  Анненков,  —  вернулись  в  Та¬
тарск,  куда  прибыл  командир  2-го  Степного  корпуса  Матковский1,  с
которым  я  выехал  в  Семипалатинск.  После,  по  его  распоряжению,
были  переброшены  в  Семипалатинск  все  партизанские  части.
 МЯТЕЖ
 Во  второй  половине  XIX  века  в  северном  Семиречье,  у  под¬
ножия  Джунгарского  Алатау,  возник  ряд  сел,  основанных  крестья¬
нами,  переселившимися  сюда  из  центральных  районов  России  в
надежде  найти  свободные  земли.  Но  свободных  земель  здесь  уже
не  было:  они  уже  давно  была  переданы  в  вечное  пользование  се-
миреченскому  казачеству,  поэтому  переселенцы  были  вынуждены
 1  Матковский  Алексей  Филиппович  (17.3.1877—7.09.1919)  —  окончил
кадетский  корпус,  Михайловское  артиллерийское  училище,  Академию  Ген¬
штаба.  На  службе  с  1894  г.,  офицером  с  1897-го,  генерал-майор  (1918).  Про¬
фессор  Академии  Генштаба.  Георгиевский  кавалер.  В  Белом  движении:  коман¬
дир  2-й  Сибирской  (кадровой)  дивизии  (  10—11.1918),  командир  2-го  Степного
Сибирского  корпуса  (12.1918  —  9.1919)  и  на  других  командных  должностях.
С  замашками  атаманщины  и  своеволия.  Участник  Омского  переворота  (18  но¬
ября  1918  г.).  Генерал-лейтенант.  Командующий  Сибирской  армией.  Пленен.
Расстрелян  большевиками  в  Омске.
 98

на  тяжелых  условиях  арендовать  землю  у  казаков  и  кулачества.  Ка¬
бальные  условия  аренды,  эксплуатация  новоселов  казачеством  по¬
рождали  их  недовольство  и  вражду  с  ним.
 Наиболее  крупными  из  этих  сел  были  Андреевское,  Гераси-
мовское,  Глиновское,  Колпаковское,  Константиновское,  Николаев¬
ское,  Антоновское,  Надеждинское,  Петропавловское,  Осиновское,
Успенское  и  Черкасское1  [74].
 Население  этих  селений,  по  данным  1913  года,  составляло
28  444  человека,  из  них  14  515  мужчин  и  13  929  женщин.  По  селам
оно  распределялось  следующим  образом  (см.  таблицу).
 Весть  об  отречении  государя  в  Семиречье  встретили  спокой¬
но.  «Документами  зафиксирован  только  один  случай  открытого  не¬
приятия  свержения  самодержавия  —  со  стороны  небольшой  груп¬
пы  саркандских1  2  казаков  во  главе  с  атаманом  Назаровым.  Они  были
подвергнуты  публичному  осуждению,  а  первый  войсковой  съезд
принял  решение  арестовать  их  как  злостных  реакционеров»  [75].
 А  вообще-то  страсти  кипели  и  иногда  прорывались  наружу.  Ка¬
зак  К.М.  Арофьев  вспоминает:  «Когда  Осипов  искал  Дегтярева,  они
зашли  в  дом  Павличенковой  и  спросили,  где  она  спрятала  Дегтяре¬
ва.  Она  подняла  подол  юбки,  показала  обнаженное  тело  задницы  и
сказала:  вот  тебе  Дегтярев!  Рассвирепевший  полковник  приказал
Павличенкову  высечь.  Избили  до  потери  сознания».  «Казак  Силин
2-го  казачьего  полка  Тополевской  станицы  признался  отцу,  что  он
большевик.  Отец  собрал  своих  соседей,  выкопал  могилу  в  своем
дворе  и  закопал  живьем  сына.  Жена  сына  побежала  по  селу.  При¬
бежали  соседи,  выкопали  сына,  но  тот  был  уже  мертв»  [76].
 Одним  из  первых  шагов  буржуазного  Временного  правитель¬
ства  было  привлечение  на  свою  сторону  казачества  —  организо¬
ванной  по-военному  силы,  постоянно  находящейся  среди  наиболее
подверженной  бунту  части  российского  общества  —  крестьянства
и  способной  в  случае  необходимости  подавить  его.  Поэтому  пра¬
вительство  немедленно  заявило  о  незыблемости  земельной  соб¬
ственности  казачьих  войск,  санкционировало  созыв  во  всех  каза¬
 1 	Герасимовское,  Колпаковское.  Константиновское  и  Осиновка  были  осно¬
ваны  во  второй  половине  XIX  в.,  остальные  —  в  1905—1907  гг.
 2 	Саркандские  —  из  станицы  Саркандской.
 99

чьих  областях  выборных  представителей  от  станиц  для  выработки
предложений  по  интересующим  казаков  проблемам,  а  также  созда¬
ние  в  станицах  новых  представительных  органов  —  исполкомов.
Естественно,  власть  в  станицах,  а  в  Семиречье  и  в  переселенческих
селах,  находящихся  на  территории  казачьих  войск,  и  земля  факти¬
чески  остались  в  руках  казачества,  а  крестьянство  не  получило  ни
того  ни  другого.
 Октябрьскую  революцию  в  Семиречье  встретили  бы  тоже
равнодушно,  если  бы  не  Декрет  «О  земле»,  составленный  на  осно¬
вании  242  наказов,  доставленных  крестьянскими  депутатами  на
1-й  Всероссийский  съезд  крестьянских  депутатов  в  Петроград  в
1917  году.
 Как  известно,  декрет  отменил  частную  собственность  на  зем¬
лю,  запретил  ее  продажу,  аренду  и  залог,  объявив  ее  всенародным
достоянием.  Право  пользования  землей  получили  все  граждане  при
условии  обработки  ее  своим  трудом.  Всякая  плата  за  пользование
землей  отменялась.  Крестьянам  передавалось  150  миллионов  деся¬
тин  земли.
 Но  помещичьих,  царских,  монастырских,  церковных  и  других
земель,  которые  передавались  декретом  крестьянам,  в  Семиречье
почти  не  было.  Поэтому,  несмотря  на  то  что  пункт  5  декрета  особо
оговаривал,  что  земли  крестьян  и  рядовых  казаков  не  конфискуют¬
ся,  казаки,  особенно  после  возвращения  с  фронта  солдат,  учуяли
угрозу  своим  земельным  наделам.
 В  начале  1918  года  процесс  активного  установления  совет¬
ской  власти  пошел  и  в  Семиречье.  3  марта  она  победила  в  Верном,
10-го  —  в  Джаркенте,  12-го  —  в  Сергиополе,  14-го  —  в  Капале  и
Лепсинске,  15-го  —  в  Гавриловке,  18-го  —  в  Урджаре.  К  лету  этого
года  Советы  в  Семиречье  были  сформированы  повсеместно.
 18  марта  1918  года  Капальский  уездный  земельный  комитет
принял  постановление  о  выделении  150  десятин  земли  безземель¬
ным  крестьянам,  проживающим  в  селах  Гавриловском  и  Ново-
Алексеевском,  без  различия  национальностей,  а  20  марта  та  же
комиссия  передала  200  десятин  безземельным  жителям  станицы
Карабулакской  за  счет  поливных  земель  Лебедевской  и  Караталь-
ской  волостей.  22  марта  Верненская  уездная  земельная  комиссия
 100

постановила  отвести  300  десятин  удобной  земли  казахским  шаруа1
в  ауле  Тогузбулак,  150  десятин  —  уйгурским  дехканам,  проживаю¬
щим  в  селениях  Османгазы,  Балы-Казак  и  Среднем  Аксу,  50  деся¬
тин  —  жителям  села  Кичак-Бура.  По  решению  Джаркентской  уезд¬
ной  комиссии  от  10  мая  безземельные  и  малоземельные  крестьяне
села  Кольджат  получили  100  десятин  пахотной  земли.  В  отдельных
волостях  области  производилась  конфискация  скота  у  крупных
баев,  произведен  передел  сенокосных  угодий.  Такие  мероприятия
советской  власти  вызывали  недовольство  и  злобу  у  богатых  каза¬
ков,  крупных  баев,  хуторян,  кулаков.  Весной  1918  года  их  скрытое
сопротивление  сменилось  открытыми  мятежами,  целью  которых
было  свержение  советской  власти.
 16  апреля  1918  года  бывшее  офицерство  и  казачье-байская
верхушка  станиц  Малой  и  Большой  Алматинских,  Софийской
(ныне  город  Талгар),  Надеждинской  (ныне  город  Иссык)  в  союзе
с  алашордынцами,  эсерами  и  меньшевиками  подняли  антисовет¬
ский  мятеж  в  городе  Верном  —  центре  Семиреченской  области  и
окружили  его.  Борьба  с  мятежниками  длилась  более  месяца.  Мя¬
теж  был  подавлен  только  с  помощью  красногвардейского  отряда,
прибывшего  из  Ташкента.
 В  это  же  время  вспыхнули  антисоветские  мятежи  в  Северном
Семиречье,  в  казачьих  станицах  Урджарской,  Лепсинской,  в  се¬
лах  Маканчи,  Уч-Арале  и  других.  Для  ликвидации  этих  мятежей  и
укрепления  советской  власти  Семиреченский  облисполком  напра¬
вил  в  Капальский  и  Лепсинский  уезды  сильные  красногвардейские
отряды.  Так,  31  мая  туда  вышел  крупный,  хорошо  вооруженный  от¬
ряд  под  командованием  И.Е.  Мамонтова,  в  состав  которого  была
включена  рота  1-го  Семиреченского  красногвардейского  полка,
4  июня  туда  же  выступил  еще  один  крупный  отряд  под  командо¬
ванием  Н.Н.  Затыльникова  в  составе  одной  роты  того  же  полка  и
взвода  27-й  Туркестанской  легкой  батареи.
 Соединившись  северо-восточнее  Верного,  отряды  двинулись
в  мятежные  уезды,  попутно  пополняя  свои  ряды  добровольцами.
 1  Шаруа  (каз.)  —  бедняки;  исторически  —  крестьяне-скотоводы,  кочевни¬
ки.  составлявшие  в  феодальном  обществе  категорию  зависимых,  юридически
закрепощенных  крестьян,  скотоводов  и  земледельцев.  (Примеч.  ред.)
 101

Однако  ввиду  захвата  Джаркента  белоказаками,  бежавшими  сюда
после  подавления  Верненского  мятежа,  маршрут  отряда  Затыльни-
кова  был  изменен,  и  он  пошел  на  Джаркент.
 Реализуя  планы  расчленения  России  и  создания  на  ее  нацио¬
нальных  окраинах  государств,  зависимых  от  империалистических
держав,  интервенты  11  июня  1918  года  захватили  Семипалатинск,
и  вскоре  в  их  руках  оказалась  вся  территория,  занимаемая  ныне
Северным  и  Северо-Восточным  Казахстаном.  Захват  сибирской
контрреволюцией  Семипалатинска  открыл  ей  дорогу  на  северные
районы  Семиречья  —  на  Сергиополь,  затем  —  Верный  и  далее  в
глубь  Туркестана.
 Взятие  Семипалатинска  явилось  сигналом  для  активизации
казачьих  мятежей  в  Капальском  и  Лепсинском  уездах.  Казаки  раз¬
гоняли  местные  Советы,  арестовывали  их  членов  и  нередко  рас¬
стреливали  их,  создавали  вооруженные  отряды.  15  июня  1918  года
Сергиополь  телеграфировал  Семиреченскому  облисполкому,  что
казачьи  отряды  в  Урджаре  «разобрали  оружие  <...>,  предполагая
нападение  на  село  Благодатное.  Районный  Совет  арестован.  Теле¬
граф  прерван  между  Урджаром  и  Андреевкой».  В  этот  же  день  об¬
лисполком  направил  Сергиопольскому  Совету  телеграмму,  изве¬
щая,  что  к  ним  идет  большой  отряд  Мамонтова,  и  призывая  Совет
держаться  [77].
 17  июня  Семиреченский  областной  Совет  объявил  область  на
военном  положении  и  решил  направить  в  северные  районы  еще  не¬
сколько  красногвардейских  отрядов.  Решение  о  формировании  от¬
рядов  приняли  и  уездные  Советы.  В  отряды  записалось  около  ты¬
сячи  человек.  Командиром  Лепсинского  отряда,  вопреки  мнению
уисполкома,  предлагавшего  на  эту  должность  лепсинца,  солдата-
фронтовика  и  большевика  Ивана  Зенина,  с  подачи  Верного  был
назначен  некто  Иванов  как  человек,  сведущий  в  военном  деле,  а
Зенин  был  назначен  его  заместителем.
 Тем  временем  отряд  И.Е.  Мамонтова,  численность  которого
достигла  500  бойцов,  при  двух  орудиях  и  четырех  пулеметах  про¬
двигался  вперед.  3  июля  1918  года  он  без  боя  занял  село  Уч-Арал,
а  4  июля,  разбив  под  селением  Рыбачье  отряд  белоказаков,  начал
наступление  на  главный  опорный  пункт  мятежников  станицу
 102

Урджарскую,  которая  8  июля  пала.  Разбитые  мятежники  в  поисках
спасения  ринулись  на  китайскую  территорию.  Выбросил  мятежни¬
ков  за  рубеж  и  отряд  Затыльникова.  Китайские  власти  не  на  шутку
переполошились.
 «Власти  провинции  Синьцзян,  —  вспоминает  Николай  Нико-
нович  Затыльников,  —  обратились  к  нам  с  просьбой,  чтобы  отряды
Красной  гвардии  воздержались  от  преследования  белогвардейцев
на  территории  Китая.  Мы  воспользовались  этим  случаем  и  предъ¬
явили  требование  выдать  бежавших  в  Синьцзян  белых  офицеров,
как  уголовных  преступников  <...>  Начавшиеся  переговоры  ни  к
чему  не  привели.  Белых  нам  не  выдали»  [78].
 Власти  Синьцзяна  оказывали  огромное  давление  и  на  консуль¬
ские  службы  царской  России,  до  той  поры  еще  действовавшие
здесь,  требуя  от  них  принятия  мер  к  исключению  возможности  пре¬
следования  красными  мятежных  казаков.  Перепуганный  успехами
отряда  И.Е.  Мамонтова  царский  консул  в  Чугучаке  полковник  Дол-
бежев  В.В.1  направил  в  Омск  паническую  телеграмму,  в  которой
писал:  «Положение  создалось  неожиданно  ужасное.  По  соглаше¬
нию  консульства  с  властями  беженцам  открыт  свободный  путь  че¬
рез  границу  в  Чугучак.  Одновременно  весь  чугучакский  гарнизон
находится  под  ружьем,  чтобы  воспрепятствовать  отрядам  больше¬
виков  преследовать  беженцев  за  пределами  границы  на  китайской
территории  <...>  Одновременно  мною  дано  указание  Комитету  спа¬
сения  и  начальнику  Бахтинского  гарнизона  немедленно  собрать  все
силы  отрядов  Комитета,  организовать  новую  разведку  и  по  возмож¬
ности  препятствовать  большевикам  подойти  к  Бахтам  <...>  Убеди¬
тельно  прошу  Вас  сделать  все  возможное,  чтобы  отряды  из  Семи¬
палатинска  выступили  возможно  скорее  на  Сергиополь»  [79].  На
 1  Долбежев  Владимир  Васильевич  (  1873—1958)  —  консул  царской  России
в  Чугучаке.  Преданно  выполнял  обязанности  по  защите  интересов  России  в
Китае  и  ее  граждан,  оказавшихся  на  территории  этого  консульского  округа.
В  период  Гражданской  войны  оказывал  дипломатическую,  материальную,
снабженческую,  консультационную  и  иную  помощь  и  поддержку  Директории,
Колчаку  и  другим  руководителям  Белого  движения,  в  том  числе  атаману  Ан¬
ненкову  и  генералу  Бакичу,  затем  эмигрантам.  В  ноябре  1920  г.  уехал  в  Пекин,
где  занялся  преподаванием  китайского  языка  русским  эмигрантам.  Позже  он
поселился  в  Вермонте  (США).
 103

телеграмме  Долбежева  командующий  Западно-Сибирской  армией
полковник  Гришин-Алмазов  написал,  что  он  с  действиями  Долбе¬
жева  согласен  и  что  приняты  меры  к  ускорению  активных  военных
действий.
 Однако  телодвижения  Долбежева  по  воспрепятствованию  про¬
движения  Мамонтова  к  границе  запоздали.  9  июля  1918  года  погра¬
ничное  укрепление  Бахты  им  было  взято,  а  его  гарнизон  проторен¬
ной  дорогой  бежал  в  Китай.
 Выбросив  мятежников  за  кордон,  отряд  Мамонтова  вернулся  в
У  ч-Арал.
 Обеспокоенное  событиями  в  Северном  Семиречье,  Временное
Сибирское  правительство,  находившееся  у  власти  до  колчаковского
переворота,  решило  вмешаться  в  события  и  захватить  беглецов.
 В  составе  армии  Временного  правительства  находился  тогда
Степной  корпус  со  штабом  в  Омске.  В  этот  корпус  входили:  две
Степные  сибирские  дивизии  (  1  -я  и  2-я),  четырехполкового  состава
каждая,  три  Сибирских  казачьих  полка,  Украинского  гетмана  Са-
гайдачного  курень,  1-й  польский  легион,  Сербская  добровольче¬
ская  конвойная  рота,  Новониколаевский  отдельный  эскадрон  и  1  -я
и  2-я  Сибирские  Степные  легкие  батареи  [80].  Степным  корпусом
командовал  генерал-майор  А.Н.  Иванов-Ринов.
 Для  захвата  Семиречья  Ивановым  был  срочно  сформирован
сильный  отряд  в  составе  двух  рот  5-го  Степного  Сибирского  пе¬
хотного  полка,  одной  сотни  3-го  казачьего  полка  и  отдельной  роты
капитана  Ушакова.  Командование  этими  силами  было  возложено  на
старого  семиреченца,  около  30  лет  прослужившего  в  этих  краях  и
хорошо  знавшего  местные  условия,  полковника  Ярушина1.  Ближай¬
шей  задачей  полковника  Ярушина  был  захват  Сергиополя  и  свер¬
жение  здесь  советской  власти,  следующей  —  формирование  из  за¬
житочной  части  казачества,  кулачества  и  байства  белогвардейских
и  алашордынских  отрядов  и  свержение  советской  власти  в  север¬
ных  районах  Семиречья.  Для  вооружения  этих  отрядов  Ярушину
 1  Ярушин  Федор  Гаврилович  (17.06.1867—?)  —  полковник  (1918),
генерал-майор  (1919).  Окончил  кадетский  корпус  и  Павловское  военное  учи¬
лище.  Участник  Первой  мировой  войны.  В  казачьих  войсках  (1914—1917).
На  Семиреченском  фронте  с  мая  1918-го  по  май  1920-го.  В  1921  г.  вывезен  в
СССР.  Другими  данными  автор  не  располагает.
 104

было  выделено  1000  винтовок,  60  тысяч  патронов,  обмундирование
и  другое  снаряжение.
 Уже  11  июля  по  тракту  Семипалатинск  —  Сергиополь  запыли¬
ла  длинная  колонна  под  командованием  двух  опытных,  прошедших
фронт  офицеров  —  капитанов  Виноградова  и  Ушакова.  Отряды
провожали  пышно.  Вот  как  описывает  современник  проводы  отря¬
да  капитана  Виноградова:  «Перед  выступлением  белогвардейского
отряда  было  совершено  молебствие,  на  которое  собралась  вся  го¬
родская  знать.  Ярый  монархист,  черносотенец  поп  Правдин,  махая
кадилом,  благословлял  доблестное  воинство  Временного  Сибирско¬
го  правительства  на  борьбу  с  Советской  властью  и  антихристами-
большевиками.  Командир  отряда  капитан  Виноградов,  один  из  ор¬
ганизаторов  контрреволюционного  переворота  в  Семипалатинске,
ползал  на  коленях  перед  иконами  и  хоругвями,  клялся  не  возвра¬
щаться  без  победы.  Он  действительно  не  вернулся»  [81].
 Первым  препятствием  на  пути  объединенного  отряда  был  Сер¬
гиополь.  Город  играл  важную  роль  на  севере  Семиречья,  так  как
находился  на  перекрестке  двух  трактов:  Верный  —  Семипалатинск
и  Семипалатинск  —  Чугучак.  Захват  Сергиополя  обеспечивал  бы
белым  возможность  постоянной  связи  с  сибирской  контрреволю¬
цией,  установления  тесных  сношений  с  дальним  зарубежьем  через
Китай  и  дальнейшее  продвижение  в  Семиречье  и  в  Туркестан.
 В  связи  с  приближением  белых  здесь  был  сформирован  крас¬
ногвардейский  отряд  во  главе  с  Н.  Апрошкиным  и  С.  Габбасовым,
а  19  июля  был  создан  временный  Военревком,  к  которому  перешла
вся  политическая  и  военная  власть  в  городе.  Вокруг  города  отры¬
вались  окопы,  строились  укрепления.  15  июля  на  помощь  Сергио-
полю  из  Лепсинска  выступил  отряд  под  командованием  Иванова.
В  пути  в  отряде  началось  брожение.  Многие  красногвардейцы,
вступая  в  отряд,  рассчитывали  защищать  только  свои  села  и  оча¬
ги  и  не  хотели  идти  на  Сергиополь.  Начались  митинги,  зазвучали
призывы  вернуться,  началось  самовольное  оставление  отряда.  На
привале  за  У  ч-Арал  ом,  у  пикета  Каракол,  что  у  озера  Сасыкколь,
вновь  начался  митинг,  после  которого  всем,  кто  не  желал  идти  на
Сергиополь,  было  разрешено  оставить  отряд,  предварительно  сдав
оружие.  Значительная  часть  «красногвардейцев»  ушла,  после  чего
в  нем  осталось  около  400  бойцов.
 105

Участник  Черкасской  обороны  Г.Т.  Харченко  утверждает,  что
Иванов  сам  распустил  отряд.  Поверив  непроверенным  слухам,  что
белые  отошли  от  города,  он  якобы  решил,  что  для  усиления  Сергио-
польского  гарнизона  теперь  достаточно  и  400  бойцов,  и  двинулся
дальше  [82].
 В  описаниях  боев  за  Сергиополь  у  красных  историков  и  мемуа¬
ристов  нет  единства.  В  частности,  ими  называются  разные  даты  при¬
бытия  отряда  Иванова  в  Сергиополь.  Так,  по  данным  А.С.  Елагина,
это  произошло  17  июля  [83],  по  данным  Г.Т.  Харченко  —  21  июля
[84],  что,  видимо,  наиболее  верно,  так  как  расстояние  от  Лепсин-
ска  до  Сергиополя  составляет  более  500  километров,  и  отряд,  вы¬
шедший  из  Лепсинска  15  июля,  за  двое  суток,  да  еще  с  митингами,
преодолеть  это  расстояние  вряд  ли  смог  бы.
 Дата  штурма  белыми  Сергиополя  также  называется  разная.
По  данным  С.Н.  Покровского,  штурм  Сергиополя  был  произведен
16  июля  [85],  по  данным  А.С.  Елагина  —  18-го.
 В  любом  случае  отряд  Иванова  в  этом  бою  не  участвовал,  хотя
некоторые  исследователи  утверждают  обратное.  Первый  бой  за  го¬
род  красные  выиграли  и  вынудили  противника  отказаться  от  даль¬
нейших  попыток  штурма  до  прибытия  подкрепления.
 21  июля  отряд  Иванова  прибыл  в  Сергиополь,  и  в  тот  же  день
белые  начали  второй  штурм  города.  На  этот  раз  защитники  города
потерпели  поражение,  и  город  пал.
 Одной  из  причин  сдачи  города  советская  историография  назы¬
вает  преступное  поведение,  бездарность  и  трусость  Иванова,  бро¬
сившего  во  время  боя  отряд  и  бежавшего  в  Верный.
 «С  первых  минут  боя  стало  ясно,  что  Иванов  совершенно  не
способен  к  командованию,  —  отмечает  Г.Т.  Харченко.  —  Положив
под  пулеметами  белых  значительную  часть  отряда  и  спасая  свою
шкуру,  он  бежал.  Его  бегство  деморализовало  бойцов.  И,  хотя  отряд
возглавил  И.  Зенин,  который  сделал  все  возможное,  чтобы  отразить
натиск  белогвардейцев,  предательство  Иванова  сыграло  свою  ро¬
ковую  роль.  Превосходящие  силы  белых  потеснили  красные  цепи.
Во  время  одной  из  очередных  атак,  когда  И.  Зенин  пытался  поднять
бойцов  в  штыковую  атаку,  он  был  сражен  вражеской  пулей.  Бело¬
гвардейцы  ворвались  в  город»  [86].
 106

Одной  из  главных  причин  падения  Сергиополя  Д.А.  Фурманов
также  считает  неудачный  выбор  командира  лепсинского  отряда  и
легкомысленное  отношение  к  его  формированию.  «Выбрав  совсем
невзрачного,  ледащего  командиришку:  по  годам  —  мальчугана,  по
уму  —  отрока,  а  по  опыту  военному  —  малое  дитя,  послали  его
(лучшего  в  ту  минуту  не  подобрали),  наказали  строго-настрого:
“Патронов  и  винтовок  бери  по  людям,  орудий  —  одно,  а  народу
соберешь  по  дороге,  пока  вот  тебе  небольшой  отрядец,  с  ним  и  от¬
правляйся”.  Командир  этот  парень  был  шустрый,  особенно  в  тылу,
особенно  пока  опасности  и  видом  не  видать:  храбро  продефилиро¬
вал  со  своими  “молодцами”  во  всеоружии  перед  начальством,  на¬
целил  путь,  разметил  что  надо  по  карте  —  и  ходом!»  [87].
 По-другому  Фурманов  описывает  и  поведение  Иванова  в  бою.
Обвиняя,  как  и  другие  авторы,  его  в  трусости,  Фурманов  говорит,
что  Иванов  не  бежал  с  поля  боя,  а  «отступил,  оставив  гарнизон  на
произвол  судьбы,  а  сам  ушел  на  Капал»  [88].
 Между  бегством  с  поля  боя  и  отступлением—дистанция  огром¬
ного  размера!  В  действиях  Иванова  никто  не  разбирался:  осудили
его  быстренько,  по-революционному,  приклеили  ярлык  —  и  пошел
он  с  ним  кочевать  по  всем  исследованиям!  А  может  быть,  уж  не  та¬
ким  он  был  «ледащим  командиришкой»  и  в  основе  его  решения  об
отступлении  лежало  не  желание  спасти  свою  шкуру,  а  здравый  рас¬
чет  увести  остатки  своего  отряда  от  напрасной  гибели,  даже  путем
самопожертвования?  Ведь  у  красных  —  большевиков-коммунистов
действовало  железное  правило:  в  бою  у  бойцов  и  командиров  был
только  один  выход  из  двух  —  победа  или  смерть!  Просто,  красиво
и  со  вкусом!
 Как  Иванов  командовал  отрядом,  никто  тогда  не  исследовал,  а
сейчас  это  сделать,  наверное,  уже  невозможно.  Во  всяком  случае,  в
Центральном  архиве  Республики  Казахстан  я  его  дела  не  нашел,  и
снять  с  Иванова  обвинение  в  трусости  или  подтвердить  его  сейчас
не  представляется  возможным.  Известно,  что  в  1918  году  Иванов
был  расстрелян  в  Верном.
 В  захваченном  городе  белые  учинили  погром.  По  различным
данным,  ими  было  уничтожено  от  400  до  800  человек,  хотя  эти  циф¬
ры  оспариваются.
 107

Падение  Сергиополя  явилось  сигналом  для  возобновления  анти¬
советского  мятежа  северных  станиц.  23  июля  1918  года  восстали  ста¬
ницы  Капальская,  Саркандская,  Тополевская,  Лепсинская,  Урджар-
ская,  Баскан,  Аксу  и  другие,  поддержанные  алашордынцами.  Казаки
и  алашордынцы  разоружали  местные  красногвардейские  отряды,
расправлялись  с  партийными  и  советскими  работниками,  беднотой.
Так,  в  Сарканде  были  зверски  убиты  несколько  крестьян,  в  Медве¬
жьем  —  члены  поселкового  Совета  и  местные  красногвардейцы.
 Сделав  Сергиополь  своей  ставкой,  Ярушин  выслал  на  Ур-
джар  —  Уч-Арал  —  Маканчи  отряд  капитана  Виноградова  (офи¬
церов  —  1,  добровольцев  —  70),  а  на  Сарканд  —  Лепсинск  отряд
капитана  Ушакова  (офицеров  —  19,  добровольцев  —  59).
 Белоказачий  мятеж  застал  отряд  И.  Мамонтова  в  Уч-Арале.
К  этому  времени  отряд  насчитывал  до  500  бойцов  при  двух  орудиях
и  четырех  пулеметах.  Кроме  того,  в  Уч-Арале  к  нему  присоедини¬
лись  остатки  отошедшего  сюда  отряда  Иванова.
 Сведения  о  том,  что  отряд  капитана  Виноградова  идет  на  Ур-
джар  —  Маканчи,  Мамонтов  получил  в  укреплении  Бахты.  Вскоре
обе  эти  станицы  без  боя  были  заняты  Виноградовым.  Из  Маканчей
Виноградов  планировал  нанести  удар  по  Бахтам  и  выбить  оттуда
или  уничтожить  отряд  Мамонтова.
 Дальнейшие  события  у  разных  авторов  описаны  по-разному.  Но
вначале  я  воспользуюсь  описанием  советского  писателя  Дмитрия
Фурманова,  сделанным  по  довольно  свежим  следам,  в  присущей
ему  своеобразной  динамичной  манере.
 «Мамонтов  звонит  в  Маканчи  Виноградову:
 — 	Завтра  жди  меня  с  отрядом!
 И  только  сказал,  посадил  свой  отряд  на  коней:  марш  на  Маканчи!
 К  вечеру  был  на  месте.  С  ординарцем  заскочил  к  штабу,  вызвал
капитана.
 — 	Ты  капитан  Виноградов?
 — 	Я...
 — 	А  я  —  Мамонтов,  командир  партизанского  отряда!  —  Н...
на!  —  и  нагановской  пулей  раздробил  ему  череп.
 Но  сам  не  ускакал.  Окруженный,  бился  долго,  тщетно  отбивал¬
ся  —  не  мог  прорваться,  не  осилил  кучу  врагов:  растерзали,  рас¬
кромсали,  изрубили  красного  партизана  Мамонтова.
 108

Ускакал  только  его  ординарец,  привез  отряду  траурную  весть.
 Некогда  впадать  в  уныние.
 — 	Атака  на  Маканчи!..  Месть  беспощадная  за  растерзанного
командира!
 На  улицах  поселка  была  густая  жестокая  рубка.  Казаки  выбиты,
выскочили,  спасались  в  панике  кто  куда!»  [89].
 Существуют  и  другие  версии  гибели  Мамонтова.
 «Очевидцы  сообщают,  —  вспоминает  Г.Т.  Харченко,  —  что  это
произошло  в  сражении  за  Маканчи.  Во  время  лихой  кавалерийской
атаки  И.Е.  Мамонтов,  пробившись  в  тыл  к  белым  с  небольшой  груп¬
пой  бойцов,  был  ранен  и  взят  в  плен.  Наскоро  обыскав,  его  достави¬
ли  в  штаб  к  Виноградову,  который  начал  допрос,  не  подозревая,  что
перед  ним  сам  Мамонтов.  Станица  горела,  ружейные  и  орудийные
выстрелы,  рев  скота,  лай  собак,  крики  людей  —  все  сливалось  в
общий  гул.  Багровое  зарево,  вставшее  в  вечернем  небе,  освещало
горницу  какого-то  кулацкого  дома,  где  Виноградов  допрашивал  Ма¬
монтова.  Опершись  кулаками  в  стол  и  слегка  наклонившись  вперед,
точно  пытаясь  лучше  рассмотреть  пленного,  он  сказал:
 — 	Послушай,  мне  особенно  с  тобой  разговаривать  некогда.
Идет  бой.  И,  если  тебе  дорога  своя  шкура,  отвечай  быстро  и  прав¬
диво,  иначе  сейчас  же  поставим  к  стенке.  Какими  силами  наступа¬
ют  красные,  где  штаб  отряда  и  сам  Мамонтов?
 Без  папахи,  поясного  ремня,  с  окровавленной  левой  рукой,  на¬
спех  перехваченной  белой  повязкой  прямо  поверх  гимнастерки  и
пропитавшейся  кровью,  Иван  Егорович  стоял  в  двух  шагах  от  ка¬
питана,  широко  расставив  ноги,  чтобы  не  упасть  от  потери  крови.
Набычившись,  он  исподлобья  рассматривал  портупею  и  новенький
френч  капитана.
 — 	Английский,  поди?  —  спросил  он.
 — 	Что?  —  не  понял  капитан.
 — 	Портупейка-то  и  френчик,  чать,  английские?  Продались,
суки,  вместе  с  генералами!
 Виноградов  побелел,  глаза  его  сузились,  он  резко  взмахнул  на¬
гайкой,  висевшей  на  руке,  и  с  оттягом,  как  бьют  под  брюхо  лошадь,
чтобы  послать  в  аллюр,  ударил  Мамонтова  по  повязке.
 — 	Красная  сволочь,  я  тебе  покажу,  как  издеваться  над  россий¬
ским  офицером!  Это  не  мы,  а  вы  продажные  твари!
 109

Пересилив  боль,  хлынувшую  по  телу  и  враз  вскружившую  го¬
лову,  Мамонтов  усмехнулся:
 — 	Что  ты,  твое  благородие,  я  не  в  издевку,  а  ради  любопытства.
Может,  тоже  хочу  иностранное  довольствие  получать.
 Капитан  перехватил  нагайку:
 — 	Долго  еще  мое  терпение  испытывать  будешь?
 — 	Да  нет,  уж  не  долго.  Отвечу,  коль  спрашиваешь.  Только  вот
знать  хочу,  перед  кем  ответ  держу.
 — 	Я  —  капитан  Виноградов,  командир  особого  отряда  Степно¬
го  корпуса  генерала  Иванова.  Будешь  отвечать,  каналья?
 — 	Понятно.  Ну  а  я  —  Иван  Мамонтов.  Вот  мои  документы.
 И  пока  ошарашенный  этим  ответом  Виноградов  и  его  штабные
глядели  на  Мамонтова,  тот  быстро  сунул  правую  руку  в  карман  сво¬
их  форхменных  казачьих  штанов,  выхватил  небольшой  браунинг,  не
обнаруженный  при  обыске,  и  дважды  выстрелил  в  голову  капита¬
на  <...>
 Через  полтора  часа  белые  были  выбиты  из  Маканчи.  Изуродо¬
ванное  тело  И.Е.  Мамонтова  нашли  здесь  же  во  дворе»  [90].
 Я  привел  столь  длинную,  явно  охудожествленную  цитату  из
воспоминаний  Харченко,  потому  что  в  ней,  по-моему,  наверняка
содержатся  крупицы  фактов,  почерпнутые  им  из  бесед  с  очевидца¬
ми.  Есть  и  другие  описания  этого  эпизода,  в  частности  участника
Черкасской  обороны  Колесникова  [91],  но  они  содержат  в  себе  те
же  детали,  что  и  описания  других  авторов.
 В  Государственном  архиве  Алматинской  области  (Ф.  468.
On.  1.  Д.  97.  Л.  100)  я  разыскал  телеграмму  от  20  августа  1918  года,
неизвестно  кем  подписанную.  И  неизвестно  откуда  направленную.
В  ней  совершенно  по-другому  освещается  гибель  Мамонтова:
«Банда  находится  в  Маканчи.  Подошедшие  ночью  к  Маканчам,
мы  с  громким  “Ура!”  бросились  на  банду.  В  этой  схватке  погиб
наш  герой  начальник  Мамонтов.  Помощник  его  Кихтенко  в  сое¬
динении  с  адъютантом  Дудиновым  решили  драться  до  последней
капли  крови,  помня,  как  глубоко  страдали  наши»  —  далее  текст
обрывается  [92].
 Командование  отрядом  принял  брат  И.Е.  Мамонтова  —  Петр
Егорович.

После  разгрома  отряда  Виноградова  и  освобождения  станицы
Маканчи  мамонтовцы  выбили  белоказаков  из  Урджара.  Однако,
учитывая  приближение  превосходящих  сил  противника  со  стороны
Семипалатинска  и  Сергиополя  и  наличие  мятежных  казачьих  ста¬
ниц  в  тылу,  отряд  оставил  Урджар  и  отошел  к  Уч-Аралу,  а  затем  —
к  Сарканду,  ставшему  теперь  одним  из  главных  опорных  пунктов
белых  в  Северном  Семиречье.
 Совместно  с  мелкими  отрядами  окрестных  сел  отряд  Мамонто¬
ва  8  августа  осадил  Сарканд.  Под  станицей  разгорелся  ожесточен¬
ный  бой,  в  ходе  которого  красногвардейцам  удалось  ворваться  на
ее  улицы.  Но  наступавшие  понесли  значительные  потери,  а  Петр
Мамонтов  был  убит.  В  дополнение  ко  всему  к  осажденным  подо¬
шло  подкрепление  —  свежая  казачья  сотня  из  Капала.  Осаждавшие
Сарканд  отряды,  командование  над  которыми  принял  Д.  Кихтенко1,
отошли  к  станице  Абакумовской.
 С  захватом  северных  районов  области  над  Семиречьем  нависла
серьезная  угроза.  Для  борьбы  с  наступавшими  со  стороны  Семипа¬
латинска  на  Сергиополь  (Аягуз),  Лепсинск  белогвардейскими  отря¬
дами  и  освобождения  северных  районов  Семиречья  приказом  Се-
миреченского  областного  военного  комиссара  Емелева1  2  от  28  июня
1918  года  был  образован  Семиреченский  северный  фронт  как  опе¬
ративное  объединение  советских  войск  на  Семиреченском  направ¬
лении.  Фронт  проходил  по  линии  песков  Сымбылкум  —  Аксу  —
Абакумовка  —  Капал.
 Перед  командованием  фронта  была  поставлена  задача  освобож¬
дения  северных  районов  Семиречья  от  белогвардейцев.  22  июля
1918  года  Семиреченский  облисполком  вынес  решение  об  объеди¬
 1 	Кихтенко  Дмитрий  Иванович  отличился  в  боях  за  станицу  Саркандскую,
захваченную  мятежными  казаками.  В  бою  за  станицу  Абакумовскую  был
смертельно  ранен  и  скончался  20  ноября  1918  г.  Похоронен  в  городе  Верном
(Алма-Ате).  До  развала  СССР  в  Алма-Ате  была  улица  его  имени.  Ныне  пере¬
именована.
 2 	Емелев  Лука  (Лукиан  Потапович)  —  с  июня  1918  г.  областной  военный
комиссар  и  командующий  войсками  Семиреченской  области.  В  сентябре  1919  г.
смертельно  ранен  в  боях  за  станицу  Аксу.  До  развала  СССР  —  в  Алма-Ате  ули¬
ца,  бюст,  мемориальная  доска  на  доме,  в  котором  жил.  Ныне  —  ничего.

нении  командования  советскими  отрядами,  оперирующими  в  се¬
верной  части  области,  и  об  образовании  штаба  войск  Семиречен-
ского  северного  фронта.
 В  Лепсинском  и  Капальском  уездах  была  объявлена  мобили¬
зация  мужского  населения  от  18  до  55  лет.  Но  вследствие  захвата
северной  части  области  белогвардейцами  и  неподготовленности
провести  ее  не  удалось.
 В  конце  июля  в  Верном  было  начато  формирование  сводного
отряда  Красной  армии  под  командованием  помощника  областно¬
го  военного  комиссара  А.  Петренко.  Отряд  был  сформирован  из
Верненского  красноармейского  отряда  и  взвода  27-й  батареи  (два
орудия),  а  затем  пополнялся  добровольцами  за  счет  бедноты  села
Гавриловского  и  станицы  Карабулакской.  На  протяжении  августа
в  него  вливались  новые  подразделения,  прибывавшие  из  Верного.
По  месту  формирования  отряд  получил  наименование  Верненско¬
го.  Командованию  отряда  были  подчинены  все  советские  отряды,
действовавшие  в  Северном  Семиречье.  Перед  ним  были  поставле¬
ны  решительные  задачи:  подавить  антисоветский  мятеж  в  станицах
Капальской,  Саркандской,  Лепсинской,  Тополевской  и  других,  а
также  разгромить  белогвардейские  отряды,  захватившие  северные
районы  Семиречья,  и  очистить  от  них  территорию  области.
 Ввиду  угрозы  подхода  новых  белогвардейских  отрядов  из  Се¬
мипалатинска  и  Западной  Сибири  операцию  предписывалось  про¬
вести  в  кратчайшие  сроки.  Она  началась  успешно.
 1 	августа  сводный  отряд  выступил  из  станицы  Карабулакской
на  Капал  и  2  августа  освободил  его  от  белоказаков.  Здесь  отряд  по¬
полнился  двумя  ротами  1  -го  Верненского  красноармейского  пехот¬
ного  полка,  прибывшего  сюда  9  августа,  и  добровольцами.
 13 	августа  отряд  осадил  Сарканд,  15-го  он  без  боя  взял  станицы
Абакумовскую  и  Арасанскую.  В  Абакумовской  отряд  соединился
с  отступившим  из-под  Сарканда  отрядом  Кихтенко.  Численность
отряда  достигла  1000  штыков  и  500  сабель  при  шести  орудиях  и
нескольких  пулеметах.
 Однако  Сарканд  оказался  твердым  орешком.  К  этому  времени
здесь  были  сосредоточены  значительные  силы  белых:  на  помощь
саркандским  белоказакам  подошли  две  капальские  казачьи  сотни,
а  к  концу  осады  —  отряд  из  Сергиополя.  Руководил  обороной  Сар-
 12

канда  войсковой  старшина  Кольц,  непосредственным  начальником
обороны  был  атаман  Саркандской  станицы  Королев.
 Осажденные  оказывали  ожесточенное  сопротивление,  но  крас¬
ноармейцы  все-таки  заняли  часть  станицы.  Наконец,  белых  и  крас¬
ных  разделяла  только  одна  улица.  В  рядах  казаков  началось  разло¬
жение.  У  них  заканчиваются  боеприпасы,  падает  дух  бойцов,  тает
надежда  на  обещанную  подмогу.
 Трагизм  обороняющих  Сарканд  казаков  запечатлен  в  дневнике
войскового  старшины  Кольца:
 «22  августа.
 У  казаков  и  населения  подорвалась  надежда  на  подход  отряда
из  Сергиополя.  Раздаются  голоса,  что  их  обманывают  и  что  никако¬
го  Временного  Сибирского  правительства  не  существует.  Под  влия¬
нием  красных,  которые  советуют  выдать  или  прикончить  меня  и
Королева,  дух  бойцов  падает.
 23  августа.
 Люди  начинают  слабеть:  духота,  солнцепек,  вонь  трупов,  кото¬
рые  лежат  между  нами  и  красными.
 28  августа.
 У  казаков  замечается  упадок  духа,  устойчивости,  ибо  надеют¬
ся  теперь  на  чужую  помощь,  а  не  на  себя.  Расход  патронов  за  эту
ночь  —  не  менее  4000.  Еще  один  такой  бешеный  натиск  —  и  труды,
жертвы  двухнедельной  борьбы  сведутся  к  нулю.  Запас  патронов
ничтожный.  Народ  нервничает»  [93].
 Однако  местные  белоказаки  активизировались.  20  августа
1918  года  их  отряд  совершил  налет  и  разгромил  село  Саратовское,
в  котором  проживало  всего  около  100  крестьян.  Мужское  население
села  было  перебито,  женщины  и  дети  —  пленены,  а  имущество  и
скот  разграблены.  Посланный  на  помощь  Саратовскому  отряд  осво¬
бодил  женщин  и  детей  и  доставил  их  в  село  Черкасское.
 В  этот  же  день  крупный  отряд  белых  осадил  село  Покровское,
находившееся  в  30  километрах  от  станицы  Саркандской.  Требо¬
вание  о  сдаче  оружия  населением  (700  человек)  было  отвергнуто.
Осажденные  перешли  в  наспех  укрепленную  центральную  часть
села  и  стойко  оборонялись.  Осада  продолжалась  42  дня.  Большая
часть  села  была  сожжена,  лишь  13  сентября  белоказаки  были  ото¬
гнаны  от  Покровского  подошедшим  Верненским  отрядом.

28  августа  отряд  капитана  Ушакова  в  составе  600  штыков  при
 2 	орудиях  и  4  пулеметах,  прорвавшись  через  Андреевку,  захватил
Лепсинск,  защитники  которого  отошли  на  Покатиловку.  Ушаков,
усилив  свой  отряд  казаками  Лепсинской  станицы,  31  августа  оса¬
дил  Покатиловку.  Окружив  село,  белые  предложили  его  защитни¬
кам  сдаться.  Однако  Покатиловка  успела  подготовиться  к  осаде,  и
ее  защитники  не  дали  противнику  возможности  ворваться  в  село.
 В  этот  же  день  со  стороны  Сарканда  к  селу  подошли  несколько
сотен  мятежных  казаков  во  главе  с  атаманом  Саркандской  станицы
Королевым,  офицерская  рота  под  командованием  войскового  стар¬
шины  Кольца,  а  с  севера  —  белоказаки  полковника  Бойко  и  алашор-
динцы1.  Гоня  перед  собой  скот  и  укрываясь  за  ним,  белогвардей¬
цы  повели  наступление  на  Покатиловскую.  Здесь  был  убит  атаман
Саркандской  станицы  Королев.
 2  сентября  на  выручку  осажденного  села  пришел  Верненский
сводный  отряд.  Разгромив  по  пути  несколько  казачьих  застав,  он
 3 	сентября,  во  второй  половине  дня,  внезапным  ударом  отбросил  бе¬
лых  от  Покатиловки  и  заставил  их  отойти  на  Сарканд  и  Тополевку.
 С  подходом  к  Сарканду  отряда  капитана  Ушакова  А.  Петрен¬
ко  смалодушничал  и  под  предлогом  дать  отряду  отдых  снял  осаду.
6  сентября  он  объявил,  что  его  отряд  возвращается  на  Абакумовку
и  уйдет  затем  в  село  Гавриловское  на  прерванный  отдых.  Никакие
уговоры  остаться  в  уезде  и  продолжить  борьбу  с  белыми  для  за¬
крепления  успеха  и  взятия  Сарканда  на  Петренко  не  действовали.
Ссылаясь  на  нехватку  сил  и  боеприпасов,  он  стоял  на  своем.  Един¬
ственное,  на  что  он  согласился,  —  это  выбить  белых  из  Лепсинска
и  помочь  покатиловцам  оружием  и  патронами.
 Отказ  Петренко  от  взятия  Сарканда  привел  к  невыполнению
главной  задачи  операции:  мятежи  в  северных  уездах  не  были  лик¬
видированы,  а  сами  уезды  оставались  в  руках  мятежников.
 Отступление  Верненского  отряда  поставило  Лепсинский  уезд  в
тяжелейшее  положение.  С  востока  сюда  подходили  передовые  от¬
ряды  белых,  с  запада  и  с  севера  уезд  оказался  отрезанным  от  со¬
ветских  районов  мятежными  казаками  Саркандской  и  Аксуйской
станиц.
 1  Об  алашординцах  см.  главу  «Алаши».  (Примеч.  ред.)

Таким  образом,  отряд  А.  Петренко  и  все  другие  подчиненные
ему  отряды  не  выполнили  своих  задач.  Да  они  и  не  могли  этого  сде¬
лать,  потому  что  практика  направления  таких  отрядов  в  условиях
постоянного  наращивания  сил  белыми  была  недальновидной,  оши¬
бочной  и  обрекала  эти  отряды  на  ведение  борьбы  партизанскими
методами.  Даже  нанося  чувствительные  удары  врагу,  изгоняя  его
из  населенных  пунктов,  отряды  не  закрепляли  их  за  собой,  потому
что  на  это  у  них  не  было  сил,  а  оставление  в  них  слабых  гарнизонов
приводило  к  ослаблению  отрядов  и  к  немедленному  уничтожению
этих  гарнизонов  белоказаками.  Белые  отлично  приспособились  к
этой  тактике  красных:  избегая  крупных  боев,  они  уходили  в  горы
или  в  соседние  мятежные  станицы,  а  после  ухода  красных  возвра¬
щались.  Таким  образом,  они  сохраняли  свою  живую  силу  и  восста¬
навливали  систему  своих  опорных  пунктов.
 При  наличии  образовавшегося  в  районе  действий  отряда  совет¬
ского  Черкасского  района  обороны,  используя  его  людские  и  мате¬
риальные  возможности,  Петренко  мог  продолжать  борьбу  с  белы¬
ми,  а  получив  помощь  из  области,  организовать  сильную  оборону
по  линии  озер  Сасыккуль  —  Коскаркуль  —  Алакуль  с  переходом
в  дальнейшем  к  активным  наступательным  действиям  на  Макан-
чи  —  Урджар  —  Сергиополь.  Мог,  но  не  стал,  и  от  командования
отрядом  был  отстранен.
 О  мужестве  и  героизме  красногвардейцев  сложены  песни,  на¬
писаны  стихи,  книги,  поставлены  кинофильмы.  Но  не  все  красные
бойцы  и  не  всегда  были  героями.  Ветеран  Гражданской  войны  в
Семиречье  К.Г.  Гуламов,  вспоминая  о  героических  делах  красно¬
гвардейцев,  с  горечью  отмечал:  «Нельзя  умолчать  о  том,  что  в  не¬
которых  отрядах  Семиречья  имела  место  и  стихийная,  в  худшем
случае  этого  слова,  партизанщина:  были  случаи  пьянства,  недисци¬
плинированности,  черты  мелкобуржуазной  распущенности»  [94].
И  ветеран  прав!  Отряды  Иванова,  Мамонтова,  Петренко  и  других
командиров  хотя  и  проявляли  порой  героизм,  мужество  и  отва¬
гу  в  боях,  но,  как  отмечает  Д.А.  Фурманов,  «это  не  были  отряды
сознательных,  стойких  революционеров.  Это  были  крестьянские
партизанские  отряды,  построенные  по  принципу  полной  незави¬
симости  и  не  только  одного  отряда  от  другого,  но  независимости
между  частями  одного  и  того  же  отряда,  если  только  он  не  дробился

на  части.  Независимость  эта,  вольность  партизанская  родила,  ко¬
нечно,  самоуправство,  бесконтрольность  в  действиях  и  поступках,
безотчетность,  безответственность,  своеволие,  хулиганство,  вклю¬
чительно  до  бандитизма...  Хулиганство  мамонтовского  отряда  до¬
шло,  например,  до  того,  что  из  домашней  церкви  пьяной  ватагой
был  выхвачен  архиерей  и  за  городом  расстрелян  —  без  суда,  без
предъявления  должных  обвинений»  [95].
 Гибель  Мамонтова,  если  она  произошла  так,  как  описана
Д.  Фурмановым,  безрассудна.  Его  действия  можно  объяснить  толь¬
ко  одним:  крепким  алкогольным  опьянением.  Ни  мужества,  ни  ге¬
роизма  в  них  не  было  —  был  только  пьяный  кураж!
 О  слабости  командира  Верненского  сводного  отряда  А.  Петрен¬
ко  и  о  царящей  в  отряде  партизанщине  говорит  и  Г.Т.  Харченко.
Анализируя  причины  снятия  осады  Сарканда,  он  пишет:  «И  при¬
чин  тому,  на  мой  взгляд,  несколько,  но  главная  из  них  крылась  в  от¬
ряде  Петренко.  Во-первых,  слабой  оказалась  командная  подготовка
самого  А.  Петренко.  Он  во  всем  полагался  на  своих  военспецов,
бывших  офицеров  старой  армии  Куликова  и  Игнатовича,  которые
были  лишь  на  словах  сторонниками  советской  власти.  И  хотя  до
прямой  измены  дело  не  дошло,  но  особого  рвения  в  исполнении
своих  обязанностей  они  не  проявляли.  А  те  военные  “хитрости”,  к
которым  прибегал  Петренко  по  их  совету  во  время  осады  Сарканда,
легко  разгадывались  белоказаками.
 Во-вторых,  отряд  был  заражен  “партизанщиной”,  которая
стала  бичом  первых  красноармейских  частей  Семиреченского
фронта.  Она  порождала  анархию,  вела  к  развалу  армейской  дис¬
циплины  и  подрывала  боеспособность  частей.  Особенно  опасной
“партизанщина”  была  там,  где  ей  потакали  сами  командиры.  За¬
воевывая  ложный  авторитет,  такие  горе-“отцы-начальники”  смо¬
трели  сквозь  пальцы  на  бесконечные  митинги  и  собрания,  при¬
нимавшие  зачастую  нереальные,  а  то  и  враждебные  делу  защиты
Советской  власти  резолюции.  Именно  к  таким  “отцам”  относил¬
ся  и  Петренко,  заносчивый  и  самолюбивый,  грубый  в  обраще¬
нии  с  младшими  по  положению  командирами,  он  в  то  же  время
заигрывал  с  рядовыми  бойцами,  прощал  им  случаи  мародерства,
поощрял  пьянство.  Как  связной  между  Горно-Басканским  и  Вер-
ненским  сводными  отрядами,  я  часто  бывал  в  его  штабе  и  все  это

видел  своими  глазами.  Помню,  как  представитель  областного  Со¬
вета  Ф.Д.  Шапошников  сделал  ему  замечание  и  потребовал  по¬
кончить  с  пьянками,  навести  порядок  в  отряде.  В  ответ  Петренко
встал  в  позу  и  заявил:  “Я  здесь  начальник,  и  за  все  отвечаю  я!”
В  другой  раз  на  предложение  председателя  Боевого  Совета  Ни¬
кольского  прекратить  анархию  и  принять  решительные  меры  к
захвату  Сарканда  он  ответил  бранью  и  пригрозил:  “Смотри,  по¬
ставлю  к  стенке,  указчик!”»  [96].
 Не  могу  не  привести  рассказ  красного  партизана  Т.С.  Колесни¬
кова:  «9  сентября  1918  года,  нагрузив  сотни  подвод  награбленными
трофеями,  в  том  числе  взяв  с  собой  18  бочек  с  Пугасовского1  завода
и  несколько  бочек  разных  вин,  Петренко  выступил  из  Лепсинска.  По
приезде  в  Черкасское  потребовал  разоружения  Горно-Басканского
отряда,  издал  приказ,  но  отряд  не  подчинился.  Дело  дошло  до  того,
что  Басканский  отряд  перерезал  путь  отряду  Петренко  и  чуть  не
произошло  кровопролитие.  Только  благодаря  Подшивалову1  2  это¬
го  не  случилось.  Созвали  митинг  и  постановили,  чтобы  Петренко
оставил  награбленное.  После  этого  он  был  выпущен»  [97].
 В  результате  всех  этих  причин  задача  подавления  казачьего  мя¬
тежа  в  Северном  Семиречье  осталась  невыполненной.  Белые  умело
использовали  неопытность  краскомов  и  царящую  в  их  отрядах  пар¬
тизанщину  и  легко  занимали  станицу  за  станицей,  село  за  селом.
 После  ухода  отряда  Петренко  покатиловцы,  оставшись  лицом
к  лицу  с  белоказаками,  чтобы  избежать  гибели,  решили  отступить
и  уйти  в  район  переселенческих  сел,  в  котором  еще  сохранялась
советская  власть  и  географическим  центром  которого  было  село
Черкасское.  7  сентября  1918  года  они  тронулись  в  путь  и  8  сентя¬
бря  прибыли  на  место,  разместившись  не  только  в  Черкасском,  но
и  в  соседних  селах,  крестьяне  которых  решили  до  конца  защищать
советскую  власть,  давшую  им  землю.  Для  этого  они  приступили  к
созданию  отрядов  самообороны  и  оборонительных  укреплений  во¬
круг  своих  населенных  пунктов.  Таким  образом,  ими  была  органи¬
зована  система  обороны,  вошедшая  в  историю  Гражданской  войны
в  Семиречье  под  названием  Черкасской.
 1 	Пугасов  —  верненский  купец,  спиртозаводчик.
 2 	Подшивалов  С.С.  —  председатель  Лепсинского  уисполкома  Советов.
 17

10  сентября  1918  года  в  селе  Черкасском  был  образован  Воен¬
ный  совет,  председателем  которого  был  избран  А.А.  Дьяченко.  Со¬
вет  должен  был  руководить  аналогичными  Советами  сел,  входив¬
ших  в  район  Черкасской  обороны.  День  10  сентября  является  днем
окончательного  организационного  оформления  обороны.
 При  центральном  (Черкасском)  Военном  совете  была  учрежде¬
на  должность  командующего  войсками  Обороны.  На  нее  был  из¬
бран  местный  священник  М.А.  Никольский.  Он  оказался  человеком
властным,  настырным  и  решительным.  Деятельность  Никольского
на  этом  посту  оценивается  неоднозначно.  Ф.  Барсук,  например,
считает  Никольского  попутчиком  в  революционной  борьбе  кре¬
стьян  и  обвиняет  его  в  попытке  узурпации  власти  [98],  так  как  тот
считал,  что  вся  власть  в  районе  Обороны  должна  принадлежать
ему,  и  грозил  взять  ее  силой  оружия,  если  уисполком  не  сдаст  ее
добровольно.  Уисполком  же  считал,  что  носителем  власти  должен
быть  только  он.  Борьба  с  Никольским  длилась  более  двух  месяцев.
В  начале  ноября  1918  года  он  был  смещен.
 С  характеристикой  М.А.  Никольского,  данной  Ф.  Барсуком,  пол¬
ностью  солидарна  и  историк  К.Б.  Тулекеева,  знакомая,  безусловно,
с  его  работой,  но  недостаточно  исследовавшая  объективность  этой
характеристики  [99].
 Другой  исследователь  Гражданской  войны  в  Семиречье
А.С.  Елагин  полагает,  что  действия  Никольского  были  правильны¬
ми,  направленными  на  установление  единоначалия  и  на  борьбу  с
партизанской  вольницей,  а  его  устранение  нанесло  определенный
вред  Обороне  [100].
 С  мнением  А.С.  Елагина  полностью  согласен  уже  неоднократно
цитируемый  нами  Г.Т.  Харченко,  знавший  Никольского  лично.  Хар¬
ченко  считает  Мстислава  Александровича  руководителем  обороны
села  Покатиловка  в  конце  августа  —  начале  сентября  1918  года,
проявившим  большие  организаторские  способности.  Это  он  разра¬
ботал  план  обороны  села  и  организовал  ее,  провел  сбор  у  населения
оружия,  наладил  работу  мастерской  по  его  ремонту,  производство
пороха,  перезарядку  винтовочных  гильз,  изготовление  ручных  гра¬
нат,  отливку  пуль  и,  наконец,  создал  госпиталь.
 С  избранием  командующим  войсками  Обороны  Никольский
никогда  не  пытался  поставить  себя  над  уисполкомом  и  не  проявлял

диктаторских  замашек.  «Никольский,  будучи  командующим,  есте¬
ственно,  хотел  видеть  наши  вооруженные  силы  дисциплинирован¬
ными  и  хорошо  обученными,  чтобы  каждый  боец  беспрекословно
выполнял  приказы  Военного  совета,  а  не  устраивал  неуместные  в
период  военных  действий  митинги  и  собрания  <...>.  Но  его  под¬
держали  не  все,  некоторым  была  милее  “партизанщина'’.  Николь¬
ский  хотя  и  был  человеком  скромным,  но  в  то  же  время  и  твердым
в  проведении  своей  линии.  Это  вызывало  трения  с  отдельными
командирами  эскадронов  и  рот  самообороны.  Подогреваемый  лю¬
бителями  самоуправства,  по  Обороне  начал  распространяться  слух
о  якобы  имевшемся  у  Никольского  желании  стать  диктатором.  Так
этот  слушок,  искажающий  образ  замечательного  борца  за  Совет¬
скую  власть,  вполз  на  страницы  некоторых  воспоминаний  и  попал
в  исторические  книги»  [101].
 Далее  Г.Т.  Харченко  делает  заключительный  аккорд  в  харак¬
теристике  М.А.  Никольского:  «Имя  Мстислава  Александровича
самым  тесным  образом  связано  с  Черкасской  обороной,  в  герои¬
ческие  дела  которой  он  вписал  свою  яркую  страницу.  Именно  он
был  ее  душой,  умом  и  твердой  рукой  на  начальном  этапе,  пока  под
давлением  прокулацких  элементов  его  не  сместили  с  поста  коман¬
дующего.  Но  у  него  никогда  не  было  каких-то  затаенных  обид  на
черкассцев.  Он  добросовестно,  со  всей  страстью  сердца  выполнял
любые  задания,  был  прекрасным,  кристально  честным  человеком,
добрым,  любящим  семьянином,  стойким  бойцом  за  Советскую
власть,  до  конца  преданным  революции»  [102].
 Кто  прав  из  участников  этого  диспута  —  по  прошествии  лет
судить  трудно.  Мне  кажется  более  убедительной  и  достоверной  ха¬
рактеристика  Г.Т.  Харченко.  Деятельность  М.А.  Никольского,  несо¬
мненно,  способствовала  бы  успеху  обороны  и,  возможно,  при  нем
многие  тяжелые  для  обороняющихся  проблемы  были  бы  решены
лучше.
 Тем  не  менее  оборона  советского  района  в  тылу  белых  войск,
продержавшаяся  около  полутора  лет  —  с  июня  1918  по  октябрь
1919  года,  —  началась.  После  оставления  крестьянами  сел  Покров¬
ского  и  Покатиловского,  территория  обороны  включала:  в  западной
части  —  села  Антоновское,  Черкасское  и  Петропавловское,  в  кото¬
рых  были  сосредоточены  главные  силы,  в  северной  части  —  села

Андреевское,  Осиновское  и  Колпаковское,  в  восточной  —  село  Гли-
новское,  в  юго-восточной  —  село  Константиновское.  Остальные
села  Черкасской  обороны  находились  внутри  этого  района.
 Общая  численность  бойцов  Обороны  составляла  примерно
4—5  тысяч  человек,  из  них  1500  —  конных,  остальные  —  пешие.
 Площадь  района  обороны  —  около  3  тысяч  квадратных  кило¬
метров.
 С  возникновением  Черкасской  обороны  планы  белых  в  корот¬
кий  срок  захватить  все  Семиречье  рухнули.  Продвинуться  далее
станицы  Абакумовской  они  не  смогли.
 Основные  силы  повстанцев  и  красногвардейцев  в  Семиречье
были  сосредоточены  в  селе  Гавриловском  и  по  линии  Капал  —
Чимбулак  —  Кызыл-Агач.
 ОТРЯД  —  ДИВИЗИЯ  —  АРМИЯ
 Об  отряде  Анненкова,  а  затем  и  о  его  дивизии  ходили  леген¬
ды.  Всех  шокировали  его  отказ  от  традиционного  порядка  взаи¬
моотношений  солдат  и  офицеров  и  установление  нового,  нигде
не  бывалого  учреждение  своих,  тоже  новых,  невиданных  форм
одежды,  знамен,  шевронов,  эмблем,  присвоение  частям  пышных,
извлеченных  из  далекого  прошлого  наименований  —  «Черные  гу¬
сары»,  «Голубые  уланы»,  Егерский,  Атаманский  и  другие  полки,
его  категорическое  неприятие  подчинения  своего  формирования
кому  бы  то  ни  было.
 В  отряде  были  свои  традиции  и  правила.  Золотых  погон  не  но¬
сили,  слово  «господин»  было  заменено  на  «брат»,  на  приветствие
отвечали  «Привет!»,  на  благодарность  —  «Стар!»,  на  поздравле¬
ние  —  «Благодар!»,  вместо  «Так  точно»,  «Никак  нет!»  и  «Слуша¬
юсь!»  отвечали  «Да!»,  «Нет!»,  «Есть!».  Обращение  друг  с  другом
было  только  на  «ты».  Рукоприкладство  строго  каралось.  Сестер
милосердия  в  отряде  не  было.  Женщины,  в  том  числе  и  жены  офи¬
церов,  в  расположение  не  допускались.
 В  отряде  велась  беспощадная  борьба  с  пьянством.  Продажа
спиртных  напитков  запрещалась.  Виновные  в  их  изготовлении  и
продаже  предавались  военно-полевому  суду.  Пьяных  арестовывали
на  2  недели,  на  них  налагали  штрафы  в  размере  1000  рублей.  Эти
 120

суммы  расходовались  очень  разумно  и  гласно:  500  рублей  —  в  лаза¬
рет,  300  —  «в  общество»,  200  —  в  пользу  поимщика.
 Такая  же  борьба  велась  со  сквернословием.
 Имея  воинское  звание,  Анненков  предпочитал  называть  себя
атаманом.  Некоторые  исследователи  обвиняют  Анненкова  в  само¬
званстве.  В  действительности  самозваным  атаманом  Анненков  не
был.  По  сообщению  В.В.  Клавинга  [103]  и  по  другим  источникам,
Анненков  был  избран  атаманом  Сибирского  казачьего  войска  в
станице  Атаманской  (под  Омском)  в  марте  1918  года  нелегально
созванным  Войсковым  кругом  сибирского  казачества  [104].  Навер¬
ное,  это  избрание  действительно  имело  место,  хотя  документаль¬
ных  материалов  мне  не  встречалось.  Если  Анненков  был  избран,
то  с  нарушением  всех  установленных  для  этого  акта  процедур.  Ан¬
ненков  понимал  юридическую  шаткость  своего  избрания  и  никогда
не  называл  себя  атаманом  Сибирского  или  другого  казачьего  войска
и  не  применял  этот  титул,  подписывая  документы.  Но  атаманом  он
называл  себя  по  праву,  потому  что  так  называлась  должность  ко¬
мандиров  партизанских  отрядов,  одним  из  которых  он  командовал
в  Первую  мировую  войну.  Продолжая  называть  себя  атаманом,  Ан¬
ненков  подчеркивал  преемственность  своего  отряда  (дивизии,  ар¬
мии)  от  того  партизанского  отряда.
 Осуждали  военные  и  название  отряда  партизанским,  а  его  сол¬
дат  —  партизанами.
 Перебесится!  —  полагали  многие.  Но  Анненков  и  не  думал
«пере»,  упорно  материализуя  свою  идею.
 Одним  из  принципов,  которым  он  руководствовался,  создавая
свое  формирование,  было  добровольчество.  Парадоксально,  но
факт,  что,  в  то  время  как  призывной  контингент,  как  черт  от  ладана,
бежал  от  мобилизации  и  в  Белую,  и  в  Красную  армии,  в  отряд  Ан¬
ненкова  не  иссякал  поток  добровольцев  и  уже  в  феврале  1918  года
численность  отряда  превысила  200  человек.  А  на  Верхне-Уральском
фронте  вокруг  этого  отряда-костяка  стали  складываться  роты  и  ба¬
тальоны,  сотни  и  эскадроны,  полки.  Понимая,  что  добровольцы  —
наиболее  стойкая  и  дисциплинированная  часть  любой  армии,  по¬
тому  что  воюет  за  те  интересы,  которые,  собственно,  и  заставили
ее  взяться  за  оружие,  Анненков  всячески  поощрял  их,  создавая  им
гораздо  лучшие  условия  службы,  чем  для  мобилизованных.
 121

Стремясь  сделать  свой  отряд  целиком  добровольческим,  Ан¬
ненков  издал  приказ,  разрешающий  мобилизованным  переходить
в  партизаны-добровольцы.  Этим  он  рассчитывал  повысить  боевую
стойкость  отряда,  заставив  солдат  и  офицеров  драться  до  конца  и
не  рассчитывать  на  плен,  потому  что  все  знали,  что  противник  с
добровольцами  не  церемонился  и,  как  правило,  ставил  их  к  стенке.
Вербовщики  от  Анненкова  не  стеснялись  переманивать  мобилизо¬
ванных  из  других  частей,  согласившиеся  быстренько  оформлялись
добровольцами,  давали  об  этом  подписку  и  направлялись  в  отряд
атамана.  Анненков  рассказывал,  что  однажды  при  формировании
полка  к  нему  поступило  2,5  тысячи  мобилизованных,  изъявивших
желание  стать  добровольцами,  о  чем  они  дали  подписку  и  были
оформлены  приказом.  При  поступлении  в  отряд  (дивизию)  и  до¬
бровольцы,  и  мобилизованные  давали  присягу.  Вот  один  из  ее  тек¬
стов:
 Присяга
 Я,  нижеподписавшийся  подхорунжий  атамана  Анненкова  Иван
Дубакин,  принимаю  настоящую  присягу  в  том,  что  я  доброволь¬
но  соглашаюсь  всю  свою  жизнь  служить  с  атаманом  Анненковым
верой  и  правдой  и  ни  при  каких  обстоятельствах  никогда  от  него
не  уходить.  Служить  буду  не  за  страх,  а  за  совесть.  В  случае  неис¬
полнения  этой  присяги  атаман  имеет  полное  право  лишить  меня
жизни.
 Присягу  исполнять  всегда  клянусь  добровольно,  в  этом  подпи-
суюсь.
 27  января  1921  года. 	Гучэн  [105].
 В  дальнейшем  для  вербовки  добровольцев  Анненков  создал  так
называемые  штабы  пополнений,  которые  располагались  в  крупных
городах,  в  частности  в  Омске,  Новониколаевске,  Павлодаре,  Семи¬
палатинске,  Усть-Каменогорске  и  в  других  [106].  Завербованных
они  направляли  в  Семипалатинск  к  Анненкову.
 Штабы  пополнений  приносили  много  беспокойств  местным
властям,  которые  постоянно  слали  Анненкову  жалобы.  Анненков
журил,  но  этим  все  и  заканчивалось.
 122

В  советской  литературе  об  анненковских  добровольцах  содер¬
жится  много  вымысла.  Не  удержался  от  него  и  государственный  об¬
винитель  на  процессе  Анненкова  П.И.  Павловский.  В  своей  работе
по  материалам  Семипалатинского  процесса  он  пишет:  «Внешним
признаком  преданности  добровольцев  были  эмблемы  анненковско-
го  отряда,  которые  выжигались  на  теле  в  виде  причудливой  татуи¬
ровки.  На  груди  —  крест,  под  крестом  —  череп  и  две  скрещенные
кости  и  затем  —  змеи,  извиваясь  и  обтекая  тело  в  различных  на¬
правлениях  и  причудливейших  формах,  были  символом  верности
атаману  и  братства  отрядников»  [107].  Это  неправда:  во  время
боевых  действий  в  Семиречье  на  такие  татуировки  у  анненковцев
просто  не  было  времени.  Такой  рисунок  был  нанесен  на  тело  Ан¬
ненкова  в  китайской  тюрьме,  однако  считать  этот  единственный
экземпляр  тату  универсальным  символом  братства  анненковцев  и
верности  атаману  нет  никаких  оснований.
 По-новому  подходил  Анненков  и  к  формированию  командного
ядра  своего  отряда.  Стремясь  приблизить  командира  к  солдату,  он
старался  выращивать  командиров  из  солдатской  среды,  пренебрегая
назначением  на  командные  должности  кадровых  офицеров  и  унте¬
ров.  Даже  царских  генералов  Анненков  считал,  как  он  выражался,
хламом  и  относился  к  большинству  из  них,  в  том  числе  и  к  Вер¬
ховному  правителю  А.В.  Колчаку,  пренебрежительно.  Офицеров,
поступавших  в  отряд,  он  вначале  ставил  на  должности  рядовых,  и
лишь  после  проявления  соответствующих  качеств  в  бою  они  могли
рассчитывать  на  дальнейшее  продвижение.  Офицерские  звания  он
присваивал  сам.
 Все  эти  порядки  не  могли  нравиться  кадровым  офицерам,  и  они
старались  обходить  его  отряд  стороной,  или,  как  выражался  Ан¬
ненков,  избегали  явок.  Но  это  не  помешало  ему  в  короткие  сроки
создать  мощное  боеспособное  формирование.  А  офицеры  все-таки
пришли,  и  многие  из  них,  при  офицерских  погонах,  тянули  сол¬
датскую  лямку  под  командованием  своих  бывших  фельдфебелей  и
вахмистров.
 Формируя  свои  части,  Анненков  совершенно  не  копался  в  ду¬
шах  добровольцев,  его  совершенно  не  интересовали  ни  их  так  на¬
зываемые  идейные  убеждения,  ни  политические  платформы:  ему
 123

было  достаточно  одного:  лишь  бы  у  добровольца  были  причины  и
готовность  воевать  против  советской  власти.
 На  Семипалатинском  процессе,  характеризуя  кадровый  со¬
став  анненковского  отряда  и  дивизии,  государственный  обвини¬
тель  Павловский  говорил,  что  он  подбирался  строго  по  классово¬
му  принципу.  Первые  добровольцы  отряда  были  представителями
верхушки  казачества,  интеллигенции  и  сынками  представителей
торгово-промышленных  классов.  В  дальнейшем  же  кадры  демокра¬
тизировались,  и  общественный  обвинитель  Ярков  уже  характеризо¬
вал  отряд  как  шайку  «бандитов,  сброда  всевозможного  уголовного
и  прочего  элемента:  китайцев,  спекулянтов,  торговцев,  хунхузов,
головорезов  из  белогвардейских  офицеров  и  наиболее  резко  выра¬
женного  уголовного  и  деклассированного  элемента».
 Яркову  вторил  другой  общественный  обвинитель  —  Паскевич:
 «Уголовные  преступники,  мелкие  дворянчики,  люди,  потеряв¬
шие  честь  и  совесть,  —  лучшие  бойцы  анненковкой  армии.  Стоило
кому-нибудь  убежать  из  тюрьмы,  он  мог  найти  службу  доброволь¬
цем  у  Анненкова.  Ему  давали  пособие,  обмундирование,  знаки  от¬
личия  отряда  —  череп  и  кости,  им  разрешалось  убивать  всех,  кто
мог  являться  разоблачителем  недавнего  их  уголовного  прошлого».
 Эта  характеристика  личного  состава  отряда  и  дивизии  Аннен¬
кова  сильно  утрирована  и  политизирована.  Противоборствующие
силы  в  Гражданской  войне  в  России  не  были  стерильно  классовы¬
ми.  На  той  и  другой  стороне  сражались  представители  всех  клас¬
сов,  одни  из  которых  защищали  свое  утраченное  положение,  дру¬
гие  хотели  его  изменить  и  построить  справедливое,  на  их  взгляд,
общество,  третьи  были  откровенными  авантюристами,  четвертые,
к  которым  принадлежал  и  Анненков,  отстаивали  Великую,  Единую
и  Неделимую  Россию.  Кто  будет  стоять  во  главе  государства  после
победы:  царь  или  коллегиальный  орган,  —  этот  выбор  они  предо¬
ставляли  народу  в  лице  Учредительного  собрания.
 Во  время  нахождения  на  Урале  небольшой  отряд  Анненкова
превратился  в  значительную  боевую  силу.  При  убытии  на  Семипа¬
латинский  фронт  в  его  состав  входили:  1-й  Оренбургский  казачий
полк,  1-й  Верхне-Уральский  полк,  один  стрелковый  партизанский
полк,  один  Сибирский  казачий  полк  и  две  батареи  при  восьми  ору-
 124

днях.  По  сути,  это  была  дивизия,  но  официально  она  называлась
партизанским  отрядом.
 Формирование  отряда  было  продолжено  в  Семипалатинске
и  в  Усть-Каменогорске.  В  Семипалатинске  были  сформированы
полки  Черных  гусар.  Голубых  улан,  запасной  пехотный  и  конно¬
инженерный  полки,  в  Усть-Каменогорске  —  два  Сибирских  каза¬
чьих  полка,  один  пехотный  и  один  сводный  полки.
 Следует  сказать,  что  не  все  эти  полки  вошли  в  состав  отряда
Анненкова,  часть  их  была  подчинена  непосредственно  2-му  Степ¬
ному  корпусу.  В  связи  с  подготовкой  наступления  на  Семиречье,
отряд  Анненкова  23  октября  1918  года  был  объявлен  дивизией  при
сохранении  названия  партизанской.
 Организация  анненковской  дивизии  представляется  в  следую¬
щем  виде:
 — 	Личный  конвой  —  полусотня  (30  человек);
 — 	Лейб-атаманский  полк  —  12  сотен,  1600  сабель,  командир
полка  —  сотник,  затем  полковник  Размазнин  (Анненков  называет
его  Размазин);
 — 	Стрелковый  партизанский  полк.  В  конце  Гражданской  войны
был  переформирован  в  полк  Голубых  улан.  Командир  полка  —  Ра-
утский;
 — 	Полк  Черных  гусар  —  350—400  человек.  Сформирован  из
призывников  добровольцев  Славгородского  и  Ново-Николаевского
уездов.  Командир  полка  —  Даниленко,  Мандрыкин;
 — 	Полк  Голубых  улан  —  700  человек.  Сформирован  из
призывников-добровольцев  Барнаульского  уезда.  Формирование
полка  было  начато  в  Барнауле  капитаном  Андрющенко;
 — 	Конноегерский  полк;
 — 	Оренбургский  полк  —  4  сотни,  600  сабель,  командир  пол¬
ка  —  войсковой  старшина  Спасский;
 — 	Верхне-Уральский  полк;
 — 	Кирасирский  полк  —  900  человек,  командир  полка  —  пол¬
ковник  Иларьев;
 — 	Драгунский  полк  —  4  сотни,  600  сабель;
 — 	3-й  конно-киргизский  (алашский)  полк—  4  сотни,  600  са¬
бель.  Сформирован  на  базе  3-й  Семиреченской  (Сергиополь-
 125

ской)  алашской  сотни,  командир  полка  —  войсковой  старшина
Николаев;
 — 	Маньчжурский  полк  —  700  человек.  Первый  командир  пол¬
ка  —  капитан  Бин  Линжен,  в  дальнейшем  —  Яо  Тайчжу,  дезерти¬
ровавший  из  китайской  армии  в  1916  году,  помощник  Ван  Дякан.
Китайцев  принимали  на  условиях  служить  не  менее  6  месяцев  за
плату  25  рублей  сибирскими  деньгами;
 — 	Инженерный  (саперный)  полк,  командир  —  Пильщиков;
 — 	Жандармский  батальон;
 — 	Две  конные  батареи  по  4  орудия  в  каждой;
 — 	Две  казачьих  батареи  по  4  орудия  в  каждой;
 — 	Автомобильный  взвод  и  другие  вспомогательные  подразде¬
ления.
 Были  в  дивизии  и  другие  подразделения,  которые  будут  назва¬
ны  ниже.
 Полки  Черных  гусар,  Голубых  улан,  Конноегерский,  Кирасир¬
ский,  Драгунский  полки  были  легкокавалерийскими,  предназнача¬
лись  для  нанесения  удара  холодным  оружием  в  конном  строю  и  от¬
личались  друг  от  друга  только  формой.  Следует  отметить,  что  все
они  были  малочисленны  и  назывались  полками  лишь  для  солидно¬
сти  и  с  перспективой  их  дальнейшего  развертывания.
 Лейб-атаманский  полк  предназначался  для  охраны  штаб-
квартиры  самого  атамана,  обеспечивал  его  безопасность  в  боях,
походах  и  в  других  условиях.  Полк  набирался  исключительно  из
добровольцев.  Это  были  рослые,  физически  развитые,  наиболее
благонадежные  бойцы.  Шефом  полка  был  сам  Анненков.
 В  русской  армии  конвой  —  это  воинское  подразделение,  или
команда,  сформированное  (назначаемое)  для  охраны  и  сопрово¬
ждения  особы  командующего  армией,  наблюдения  за  порядком  и
безопасностью  главной  квартиры,  штабов,  курьеров,  следующих
с  особо  важными  поручениями  и  т.п.  Эти  же  задачи  выполнял  и
личный  конвой  Анненкова.  Форма  одежды  конвойцев,  как  и  все
в  дивизии  Анненкова,  была  броской:  шашка,  черкеска,  красный
башлык.
 Сохранилась  фотография  Анненкова  с  его  конвойцами.  На
снимке  —  девять  чубатых  парней,  расположившихся  перед  объек¬
тивом  пирамидой,  и  Анненков,  тоже  с  чубом,  сидящий  во  втором
 126

ряду.  Венчает  пирамиду  молодой  красавец,  за  спиной  которого  —
штандарт  с  надписью  «С  нами  Бог»,  с  костями  и  черепом,  и  пяти¬
полосный  флаг.  Все,  в  том  числе  и  Анненков,  одеты  в  куртки  с  де¬
ревянными  палочками-пуговицами,  у  всех  на  головах  —  лихо  сдви¬
нутые  на  затылки  фуражки.  На  сидящих  в  первом  ряду  —  сапоги,  у
одного  —  с  розетками  на  голенищах.  У  их  ног  —  простейшая  соба¬
чонка.  Мужики  как  мужики,  никакой  бравады,  никакого  геройского
вида.  Впрочем,  вид  есть,  и  у  всех  он  —  усталый.  Снимок,  видимо,
сделан  уже  в  Китае.
 Анненков  был  тонким  психологом  и  умел  подбирать  людей,  ко¬
торые  будут  ему  преданы.  Предметом  особой  заботы  у  него  был
конвой.  В  него  он  брал  самых  сильных,  смекалистых,  статных  пар¬
ней.  Большинство  конвоя  составляли  его  любимые  казаки.  Но  не
только  из  своего  воинства  подбирались  конвойцы.  Нередко  сюда
брались  и  пленные  красноармейцы,  что  вызывало  крайнее  удивле¬
ние  и  у  белых,  и  у  красных.
 — 	Ваш  личный  конвой  состоит  наполовину  из  красноармейцев
изменных?  —  не  то  спрашивает,  не  то  утверждает  защита.
 Причину  взятия  в  личный  конвой  пленных  красноармейцев  пы¬
тается  объяснить,  конечно  же  с  большевистских  позиций,  Ярков,
редактор  Семипалатинской  газеты  «Новая  жизнь»,  выступавший  на
ее  страницах  с  подробнейшими  (может  быть,  с  самыми  подробны¬
ми  в  стране)  репортажами  с  процесса.
 — 	На  первый  взгляд  получается  парадокс,  —  рассуждает  он.  —
Как  так,  добровольцы  Красной  армии  —  и  вдруг  не  уничтожались
и  брались  Анненковым  в  свой  конвой?!  Дело  в  том,  —  отвечает  он
сам  себе,  —  что  Анненков  не  верил  своим  давным-давно  загнив¬
шим  слугам.  Он  старался  создать  себе  крепкий,  храбрый  конвой.  Он
сманивал  нетрусливых,  неустойчивых  молодых  людей  18—19  лет,
привлекая  их  золотом!
 Анненков  никаким  золотом  в  конвой,  конечно,  никого  не  сма¬
нивал:  у  него  его  просто  не  было  в  таких  количествах!  Ярков,  види¬
мо,  подзабыл,  что  дивизия  Анненкова  была  добровольческой,  и  не
знал  или  не  хотел  признать,  что  Анненков  был  любимцем  солдат,
пользовался  их  глубоким  уважением,  что  они  восхищались  своим
командиром,  поэтому  службу  около  него  считали  большой  честью
и  гордились  ею.
 27

—  В  Сибири  имя  Анненкова  было  очень  популярно,  и  казаче¬
ство  его  знало  как  по  мирному,  так  и  по  военному  времени,  —  вспо¬
минал  Денисов.
 Особой  преданностью  Анненкову  отличались  конвойцы  Алек¬
сей  Ярков,  Иван  Дуплякин,  Леонид  Вялов  и  Петр  Павленко.  Они
прошли  с  ним  всю  войну,  служили  ему  в  Китае  и  вслед  за  ним  вер¬
нулись  в  СССР.  За  эту  службу  Анненков  наградил  всех  четверых
золотыми  слитками.  Наградил  щедро,  например,  Дуплякину  было
вручено  12  слитков  в  6  лян1.
 После  возвращения  в  Советский  Союз  Ярков,  Дуплякин,  Вялов
и  Павленко  были  арестованы  и  содержались  во  внутренней  тюрьме
на  Лубянке  —  в  здании,  находящемся  в  не  видном  со  стороны  улиц
и  площади  внутреннем  дворе.  После  вынесения  Анненкову  смерт¬
ного  приговора,  когда  приговоренный  был  скован  апатией  и  без¬
различием  и  занят  разговором  с  Богом,  он  все-таки  нашел  время  и
силы,  чтобы  написать  письмо  следователю  и  попросить  содействия
в  смягчении  участи  своих  конвойцев.
 Дальнейшая  судьба  этих  людей  мне  неизвестна.
 Каждый  полк  у  Анненкова  имел  свою  форму  и  свои  отличитель¬
ные  цвета.  Анненковцы  гордились  формой  своих  полков  и  всегда
защищали  честь  мундира  [108].
 Следует  отметить,  что,  определяя  форму  одежды  своим  частям,
Анненков  сохранил  в  ней  элемент  формы  партизан  своего  отряда
времен  Первой  мировой  войны  в  виде  нашивки  на  левом  рукаве  —
черный  с  красным  угол,  череп  и  кости  —  и  значок  с  теми  же  эмблема-
хми  и  с  надписью:  «С  нами  Бог».  На  правом  рукаве  обозначался  срок
службы  партизана:  за  два  года  —  угол,  а  ниже  —  нашивки  за  ранения
при  прямом  угле.  Эти  символы  стали  обязательными  в  форме  одеж¬
ды  анненковцев,  а  угол  на  левом  рукаве  стал  так  и  называться  «пар¬
тизанским».  Он  изготовлялся  из  Владимирской  черно-красной  лен¬
ты.  Анненков  отмечал,  что  форма,  введенная  партизанам  на  фронте,
сохранялась  вплоть  до  ухода  в  Китай.  «Все  части,  которые  при  мне
формировались,  носили  эти  знаки»,  —  отмечал  он.
 Кокарда  изготовлялись  в  виде  круга,  с  изображением  внутри
его  черепа  с  перекрещенными  под  ним  костями.  Они  делались  в
 1  Лян  —  37.3  г
 128

отряде  местными  умельцами.  Так,  красный  партизан  Николай  Дми¬
триевич  Выдрин  вспоминает:  «Зима  1919.  В  Усть-Каменогорске
формируется  добровольческий  полк  Анненкова.  На  улицах  города
расхаживали  офицеры,  форсившие  оловянными  черепами  на  вы¬
соких  папахах  и  широких  отворотах  длиннополых  кавалерийских
шинелей»  [109].
 Кокарды  в  отряде  были  партизанские  и  обыкновенные  армей¬
ские:  солдатские  и  офицерские.
 1-й  стрелковый  партизанский  полк  носил  малиновые  погоны,
партизанский  угол  на  левом  рукаве  одежды  и  партизанскую  кокарду.
 1-й  Сибирский  полк  —  красные  погоны,  красные  лампасы  и  те
же  партизанские  знаки.
 В  Оренбургском  казачьем  полку  были  синие  погоны  и  синие
лампасы,  фуражки  с  синим  околышем  и  знаки  партизанского  от¬
ряда  (дивизии).
 1-й  батальон  Оренбургского  полка  носил  широкие  красные
лампасы  и  красные  погоны.
 1-й  Егерский  полк  отличался  желтыми  погонами  и  партизан¬
скими  знаками.  Лампас  не  носил.
 Кавалеристы  лампас  не  имели,  но  зато  у  них  были  шпоры.
 Полк  Черных  гусар  носил  черные  погоны,  черные  фуражки  с
белой  выпушкой,  черные  гимнастерки  и  партизанские  знаки  отли¬
чия,  а  также  серебряные  наборные  кавказские  пояса  и  ярко-красные
башлыки.
 По  свидетельству  Г.К.  Гинса,  черные  гусары  отличались  от  всех
военных,  и  их  принимали  за  конвой  адмирала.  В  действительности
конвой  Колчака  носил  обычную  для  Омска  форму  английского  об¬
разца.  Эта  форма  была  представлена  на  утверждение  Верховному
правителю  27  мая  1919  года  [110].
 У  полка  Голубых  улан  были  голубые  погоны,  голубые  фуражки
и  общепартизанские  знаки.
 Запасной  конный  полк  отличался  красными  погонами  и  крас¬
ными  же  лампасами.
 В  дивизии  Анненкова  был  3-й  алашский  полк.  У  него  погоны,
петлицы  и  лампасы  зеленого  цвета,  остальные  знаки  —  партизан¬
ские.
 5-8014
 129

Отдельный  Верхне-Уральский  батальон  носил  ту  же  форму,  что
и  стрелковые  части.
 В  Артиллерийском  дивизионе  отличались  цветами  батальоны:
первый  —  красные  погоны  и  красные  лампасы,  второй  —  синие
погоны  и  синие  лампасы,  так  как  артиллеристы  принадлежали  к
Сибирскому  и  Оренбургскому  казачьим  войскам.
 Татарский  батальон  носил  обычную  форму  стрелковых  подраз¬
делений  с  малиновыми  погонами.  Партизанских  знаков  отличия  не
носил.
 У  Кавалерийского  эскадрона  —  черные  погоны  и  партизанский
угол.
 Пулеметная  команда  имела  те  же  знаки,  что  и  1-й  стрелковый
полк.
 У  разведчиков  были  нашивки  белого  цвета  вдоль  погона.
 Жандармерия  носила  синие  погоны  и  до  пола  шинели.
 Полевой  жандармский  эскадрон  носил  семиреченскую  каза¬
чью  (?)  форму  при  малиновых  лампасах  и  малиновых  погонах.
У  сербов  были  шапки  с  кисточками  турецкого  образца.
 Нестроевые  офицеры  и  солдаты  носили  погоны  черного  цвета  с
двумя  просветами  поперек  плеча.
 Знамя  было  только  в  отряде  (дивизии).  Оно  было  черного  цвета
с  надписью  «С  нами  Бог».  Слов  «и  атаман  Анненков»  на  нем  не
было.  «Это  —  выдумка»,  —  утверждал  Анненков.  В  полках  зна¬
мен  не  было,  а  были  полковые  значки.  Они  представляли  собою
разные  по  цвету  квадратные  полотна,  размером  аршин  с  четвертью
с  эмблемой,  состоящей  из  черепа  и  перекрещенных  костей,  с  наи¬
менованием  полка  и  надписью  «С  нами  Бог».  Значок  Кирасирского
полка  был,  например,  желтого  цвета.
 Надпись  «С  нами  Бог»  являлась  еще  в  Первую  мировую  войну
официальным  лозунгом,  который  писался  везде,  в  том  числе  и  на
солдатских  вагонах-теплушках.  Анненков  сохранил  этот  лозунг  и
в  своем  отряде  (дивизии)  на  знамени  отряда,  на  полковых  значках
и  на  других  объектах,  которые  выбирали  партизаны.  Слова  «и  ата¬
ман»  добавлялись  самими  партизанами  по  их  инициативе  и  не  были
обязательными.
 Анненков  одевался  в  форму  разных  полков  и  при  форме  Чер¬
ных  гусар  носил  черные  погоны,  при  форме  сибирских  казаков  —
 130

красные  погоны  и  красные  лампасы,  партизанскую  кокарду  и  все
партизанские  знаки,  при  кавказской  казачьей  шашке  в  богато  укра¬
шенных  серебром  ножнах.
 Для  разных  полков  подбирались  разные  по  масти  кони.  В  полку
Черных  гусар  они  были  вороные,  Голубых  —  светло-гнедые.  1  -й
эскадрон  Гусар  смерти  восседал  на  вороных  конях,  остальные  —  на
разномастных.  Уланы  были  пешими.
 В  Лейб-атаманском  полку  кони  были  рыжие,  в  Оренбургском  —
гнедые,  в  Кирасирском  —  темно-гнедые.
 Лейб-атаманский  полк,  личный  конвой  Анненкова  и  Конвой¬
ный  полк  носили  черкески  и  папахи  с  партизанскими  эмблемами.
Розеток  на  сапогах  не  носили,  хотя  на  фотографиях  конвойцев  они
встречаются.  «Лейб-атаманский  полк  всегда  был  шикарно  одет  во
все  новое»,  —  утверждает  Анненков.
 На  последнем  этапе  борьбы  гимнастерки  и  шинели  в  войсках
Анненкова  были  японские  и  английские.
 Хочу  отметить,  что  описанию  формы  одежды  и  другой  атри¬
бутики  анненковской  дивизии  целиком  было  посвящено  заседание
27  июля  1927  года  процесса  Анненкова  и  Денисова,  в  дальнейшем
к  ним  возвращались  и  на  других  заседаниях,  но  полного  описания
их  нет  и  вряд  ли  кому-либо  теперь  удастся  его  сделать.
 Что  касается  погон  с  трафаретом  «АА»  («Атаман  Анненков»),
то,  несмотря  на  указание  на  это  в  литературе,  утверждать  их  нали¬
чие  или  отсутствие  я  не  буду.  Анненков  таких  погон  не  называет.
 — 	Анненков  был  против  штабов  и  канцелярий,  —  вспоминает
Денисов.  —  Поэтому  начальники  штабов  у  него  часто  сменялись,
если  не  ошибаюсь,  я  был  у  него  десятым.  Начальники  штабов  были
в  большом  загоне  и  самыми  бледными  фигурами  в  отряде.
 В  частях  Анненкова  царил  строгий  распорядок  дня,  выполне¬
ние  которого  контролировалось  им  лично.  По  просьбе  прокурора
он  рассказал  о  распорядке  дня,  который  предусматривал  гимнасти¬
ку,  умывание,  уборку  лошадей,  строевые  и  словесные  занятия,  в
9  часов  —  вечернюю  зорю  со  всей  церемонией.
 — 	В  чем  заключалась  эта  церемония?  —  интересуется  проку¬
рор.
 — 	Проводилась  перекличка,  поверка,  после  поверки  —  чтение
приказов,  после  —  молитва.
 131

— 	В  чем  она  заключалась?
 — 	В  «Отче  наш»  и  «Славен,  господи».
 — 	А  «Боже,  царя  храни»  пели?
 — 	В  Семипалатинске  в  отряде  —  все  пели!
 — 	Ваша  дивизия?
 — 	Да!..  В  городском  саду  пели,  пели  в  ресторанах!
 — 	В  Семипалатинске  в  отряде  сколько  было  всего  народа?
 — 	Четыре  полка  кавалерии...  тысяч  пять-шесть!
 — 	Это  —  треть  вашей  дивизии?
 — 	Половина...1
 — 	На  фронте  пели  «Спаси,  господи»?  —  не  унимался  проку¬
рор.
 — 	Пели  всегда  —  утром  и  вечером!  —  отрезает  уставший  от
этих  вопросов  Анненков.
 — 	А  скажите,  у  вас  религиозная  пропаганда  была?
 — 	Да,  была!  —  отвечает  Анненков.
 Действительно,  у  Анненкова  был  целый  штат  священников,
причем  разных:  и  глубоко  верящих  во  Всевышнего,  и  исполняю¬
щих  обязанности  пастыря  только  потому,  что  это  приносило  доход
и  выгоду;  были  и  такие,  кто  в  бою  мог  помахать  шашкой,  были  и
откровенные  пьяницы,  бабники  и  расстриги.  Но  все  они  несли  в
воинство  слово  Божие  и  слово  командира  о  беспощадной  борьбе  с
красными  еретиками.
 В  любом  государстве  офицерство  является  привилегированной
частью  общества,  пользуется  определенными  вольностями  и,  что
греха  таить,  ему  многое  прощается.  Здоровое  общество  видит  в
офицерах  людей  чести,  эталон,  на  который  должен  равняться  муж¬
чина.  Воспитанные  на  славных  боевых  традициях  русской  армии,
свято  чтя  и  соблюдая  их,  русские  офицеры  были  верны  Знамени
и  всегда  готовы  к  жертвенности  во  имя  Веры,  Царя  и  Отечества.
И  это  не  потому,  что  им  хорошо  жилось  в  этом  Отечестве.  Боль¬
шинство  генералов  и  офицеров  были  бедны,  и  основным  источни¬
ком  их  существования  было  жалованье.  Это  касается  и  А.В.  Колча¬
 1  На  с.  254  исследования  Волкова  С.В.  «Трагедия  русского  офицерства»
указывается,  что  отряд  атамана  Б.В.  Анненкова  в  районе  Семипалатинска  в
конце  июня  1918  г.  насчитывал  не  менее  10  тысяч  человек.  Следует  отметить,
Анненков  прибыл  в  Семипалатинск  2—3  октября  1918  г.
 132

ка,  и  А.И.  Деникина,  и  П.Н.  Врангеля,  и  П.Н.  Краснова.  К  ним  же
относился  и  герой  нашего  повествования  Борис  Анненков.  Все  они
ринулись  в  омут  Гражданской  войны  и  стали  во  главе  антиболь¬
шевистских  сил  не  потому,  что  защищали  свои  богатства,  как  это
постоянно  утверждала  советская  пропаганда,  а  потому  что  любили
Родину  и  хотели  сохранить  ее  сильной,  единой  и  неделимой.
 Но  к  Октябрьской  революции  старое  русское,  образованное
офицерство  было  выбито  в  войнах.  На  смену  ему  пришли  выход¬
цы  из  низов  общества,  получившие  офицерские  звания  за  боевые
отличия  или  окончив  краткосрочные  курсы.  Один  из  таких  офице¬
ров  военного  времени,  бывший  ротный  командир  708-го  пехотного
Россненского  полка,  ставший  генералом  Советской  армии  М.Н.  Ге¬
расимов,  окончивший  в  ноябре  1916  года  3-ю  Московскую  школу
прапорщиков,  вспоминает  об  охватившей  выпускников  школы  ра¬
дости,  когда  им  выдали  гимнастерки  «со  свежими,  для  многих  таки¬
ми  желанными  погонами  с  одной  звездочкой...  путеводной  звездой,
звездой  счастья.  Подумать  только  —  большинство  из  нас  —  народ¬
ные  учителя,  мелкие  служащие,  небогатые  торговцы,  зажиточные
крестьяне  —  наравне  с  избранным  меньшинством  —  дворянами,
профессорами  и  адвокатами...  и  изнеженными  сыновьями  банков¬
ских  тузов,  крупных  фабрикантов  и  подобных  им  —  станут  “Ваше
благородие!”»  [111].
 Кроме  того,  в  офицерский  чин  производились  без  прохождения
ускоренного  курса  в  училищах  и  школах  прапорщиков,  за  боевые
отличия,  тысячи  унтер-офицеров.  Для  многих  офицеров  военного
времени,  имевших  невысокую  общеобразовательную  и  военную
подготовку,  мечтавших  после  войны  остаться  в  строю  и  устроиться
на  хороших  должностях,  переход  от  полученной  в  армии  власти  к
прежнему  «ничтожному»  существованию  казался  весьма  нежела¬
тельным  [112].  Поэтому  большая  часть  офицеров  военного  времени
отнеслась  к  Октябрьской  революции  враждебно  и,  ступив  на  путь
борьбы  с  советской  властью,  бежала  на  Дон  и  на  Восток.  Именно
эта  часть  белого  офицерства  не  имела  понятия  о  чести  мундира,
считала,  что  ей  все  дозволено,  была  распущена  в  моральном  от¬
ношении  и  наиболее  жестка  к  своим  подчиненным,  к  населению
прифронтовой  и  фронтовой  полос.
 133

Сын  «бабушки  русской  революции»  Н.Н.  Брешко-Брешковской
писал  в  1937  году  в  эмиграции,  что  к  началу  Гражданской  войны
русский  офицерский  корпус  лишь  на  7  %  состоял  из  потомственных
(столбовых)  дворян.  Он  иронизировал:  «Семь  процентов!  Кастовая
армия  —  93  %  золотопогонников:  крестьян,  мещан,  разночинцев,
кантонистов  и  сыновей  кантонистов».
 — 	Вообще-то  среди  офицерства  во  время  Колчака  была  дис¬
циплина  или  они  были  распущенные?  —  спрашивает  защита  Ан¬
ненкова.
 — 	Офицерские  полки  были  более  распущенные,  —  отвечал
тот.  —  Нов  смысле  боеспособности  я  считал  их  лучшими!
 — 	Это  было  характерной  особенностью  только  офицеров  в
офицерских  полках  или  это  было  свойственно  и  офицерам  других
полков?  —  вмешивается  гособвинитель.
 — 	Это  было  свойственно  всем  белым  офицерам!  —  отвечает
Анненков.
 На  суде  свидетели  приводили  массу  примеров  офицерских  бес¬
чинств.  Правда,  доказать,  что  все  эти  бесчинства  творили  офицеры
Анненкова,  не  удалось.  Тем  не  менее  эти  рассказы  подтверждали
верность  анненковской  характеристики  офицерства.
 Председатель  суда  спрашивает  Анненкова:
 — 	Вам  известно  было,  что  офицеры  открыто  из-под  полы  тор¬
говали  и  спекулировали  на  золоте?
 — 	Да,  знаю!  Это  было  мне  известно!
 — 	А  скажите,  Анненков,  до  колчаковщины  не  считалось  это  по¬
зорным?
 — 	До  Колчака  таких  вещей  не  было!
 И  действительно,  падение  офицеров  было  так  глубоко,  что  до
революции  то,  что  творили  скороспелые  офицеры  во  время  Граж¬
данской  войны,  не  могло  прийти  в  голову  и  присниться  в  самом
страшном  сне  старым,  кадровым!
 Упиваясь  свалившейся  на  них  властью,  словно  надеясь  вытра¬
вить  из  сознания  и  памяти  своих  подчиненных  одинаковое  с  ними
«низкое  происхождение»,  офицеры  военного  времени  отличались
особенно  жестким  отношением  к  своим  бойцам,  утверждая  свое
положение  мордобоем,  порками  и  даже  расстрелами.
 Анненковец  Алейников  вспоминает:
 134

— 	Из  5-го  полка  меня  назначили  во  2-й  партизанский  полк  ди¬
визии  атамана  Анненкова.  Когда  мы  поехали  на  Семиреченский
фронт,  с  первых  же  пикетов  офицеры  стали  расстреливать  своих
солдат.  Первым  был  расстрелян  один  партизан  за  то,  что  не  успел
при  отъезде  из  города  отдать  честь  офицеру.
 Вблизи  Арката  арестовали  моего  товарища,  якобы  за  пропаган¬
ду.  Меня  вызвали  на  допрос.  Стали  спрашивать:  не  большевик  ли  он?
Я  сказал,  что  он  такой  же  красный,  как  и  я.  Меня  за  это  выпороли,  а  то¬
варища  расстреляли  тут  же.  Всю  дорогу  были  порки!  —  добавляет  он.
 Анненков  знал,  что  в  его  дивизии  процветают  телесные  наказа¬
ния,  и  боролся  с  этим,  но  результат  был  минимальным:  новое,  как
выражался  Анненков,  офицерство  продолжало  бесчинства.
 Бывший  вахмистр  батареи  Вордугин  показал  на  суде,  что  ему
на  вечерней  поверке  по  долгу  службы  приходилось  зачитывать  при¬
казы  Анненкова  перед  батареей,  в  которых  говорилось  о  недопу¬
стимости  порок.
 — 	На  самом  деле  было  совершенно  другое.  За  малейший  про¬
ступок  пороли  плетьми,  отпускали  до  50  штук.  В  пехоте  играли
шомпола!  —  показывал  он.
 Бесчинства,  которые  практиковали  офицеры  в  отношении  сол¬
дат,  были  не  только  средством  удовлетворения  их  честолюбия,  но  и
средством  укрепления  дисциплины,  правда,  палочной.  Конечно,  со¬
знательной  дисциплины  мордобоем  не  привьешь,  но  дисциплину,
основанную  на  страхе,  боязни  наказания,  выработать  вполне  мож¬
но.  Но  у  такой  дисциплины  есть  один  изъян:  она  работает  только
в  присутствии  командира  и  вне  его  контроля  бесследно  исчезает.
Несмотря  на  это,  многим  офицерам  было  достаточно  и  такой  дис¬
циплины,  и  они  неустанно  формировали  ее  плетьми  и  шомполами.
 Между  тем  у  офицеров  было  достаточно  средств  дисциплинар¬
ного  воздействия  на  своих  подчиненных,  доставшихся  им  от  рус¬
ской  армии.  Ознакомиться  с  ними,  полагаю,  будет  небезынтересно.
Итак,  на  военнослужащих  налагались  следующие  дисциплинарные
взыскания:
 На  рядовых
 1. 	Воспрещение  отлучки  на  один  месяц;
 2. 	Наряд  вне  очереди  на  работы  и  службу  до  8  раз;  (1)
 135

3. 	Простой  арест  до  одного  месяца;  (2)
 4. 	Строгий  арест  до  20  суток;  (3)
 5. 	Усиленный  арест  до  8  суток;
 6. 	Наказание  розгами  до  50  ударов  (состоящих  в  разряде  штра¬
фованных);
 7. 	Перевод  в  разряд  штрафованных  (в  мирное  время  —  только
по  суду).
 На  ефрейторов
 Все  предшествующие,  кроме  п.  6,  и
 8. 	Лишение  звания.
 На  унтер-офицеров
 1. 	Выговоры;
 2. 	Воспрещение  отлучки  до  одного  месяца;
 3. 	Наряд  вне  очереди  на  службу  —  до  8  нарядов;
 4. 	Простой  арест  до  одного  месяца;  (4)
 5. 	Строгий  арест  до  20  суток;  (5)
 6. 	Смещение  на  низшие  должности;
 7. 	Неудостоение  к  производству  в  офицеры;
 8. 	Лишение  звания.
 На  офицеров
 1. 	Замечания  и  выговоры;
 2. 	Арест  домашний  до  одного  месяца;
 3. 	Арест  на  гауптвахте  до  одного  месяца;
 4. 	Неудостоение  к  производству;
 5. 	Удаление  от  должности  или  командования.
 Примечания
 1. 	Вольноопределяющиеся  и  жеребьевые  пользуются  сокра¬
щенными  сроками  службы,  не  назначаются.
 2. 	В  светлом  карцере.
 3. 	На  хлебе  и  воде:  горячая  пища  —  через  2  дня;  лишение  по¬
стельных  принадлежностей.
 4. 	Теплый  карцер:  хлеб  и  вода;  голые  нары;  арест  может  иметь
характер  смешанный.
 5. 	Не  налагается  на  фельдфебелей  и  сверхсрочных  унтер-
офицеров  [113].
 136

Аналогичные  меры  применялись  к  нарушителям  воинской  дис¬
циплины  во  всех  армиях  мира,  кроме  США,  где  вообще  не  допуска¬
лось  применение  наказаний  без  судебного  разбирательства.
 Анненков  жестко  карал  офицеров  за  внесудебные  расправы,
применяемые  ими  к  подчиненным.  Например,  он  расстрелял  пору¬
чика  Ларионова  за  то,  что  тот  в  своей  роте  самовольно  расстрелял
13  солдат.  За  порку  солдат  в  Уч-Арале  был  расстрелян  командир
Оренбургского  полка  полковник  Навадовский.  Другой  полковник,
Остаков,  был  приговорен  к  расстрелу,  но  ему  эту  меру  заменили  на
10  лет  крепости.
 Не  могу  утверждать,  но,  кроме  уставных  поощрений,  у  Аннен¬
кова,  возможно,  была  и  система  наград  или  одиночная  награда  для
награждения  личного  состава.  Этот  вывод  мне  позволяет  сделать
обнаруженный  приказ  Анненкова  по  личному  составу.
 Приказ
 по  личному  составу
 1924  №  2  г.  Турфан
 Подхорунжего  Александра  Яркова  награждаю  «Партизанским
крестом»  за  мужество  и  храбрость  и  произвожу  в  чин  хорунжего  со
старшинством  с  1  января  1924  года.
 Новое  офицерство,  пользуясь  бесконтрольностью,  нередко  на¬
рушало  и  дисциплинарную  практику,  и  уставные  положения.  Сви¬
детель  Матаганов  рассказывает  об  особых  отношениях  между  на¬
чальниками  и  подчиненными  и  особом  порядке  отдачи  и  усвоения
приказаний,  установленных  анненковскими  офицерами  в  своих
подразделениях:
 —  Меня  страшно  поразили  порядки,  установленные  в  этих  ча¬
стях.  У  нас  все  было  просто.  Здесь  же,  когда  приходишь  к  коман¬
диру,  стучишь  в  дверь  и  он  разрешает  войти,  то  партизан  должен
был,  открыв  дверь,  во  весь  голос  орать:  «Приказано  войти!»  И  если
начальник  даст  распоряжение,  то  оно  должно  было  обязательно  по¬
вториться  подчиненным.  Даже  в  канцелярии,  в  батарее  был  такой
порядок!  Когда  даешь  писарю  бумажку  записать  в  журнал,  то  он
 137

козырял  тебе  и  кричал:  «Приказано  занести  в  исходящий  журнал  и
отправить  туда-то!»
 Конечно  же,  суд  интересовал  вопрос,  как  относился  Анненков  к
своим  партизанам.  Защита,  зная,  что  атаман  относился  к  ним  ровно,
надеясь  добыть  для  Анненкова  еще  одно  смягчающее  обстоятель¬
ство,  спрашивает  бывшего  каптенармуса1  Лебонда:
 — 	А  не  скажите  ли  вы,  каким  был  атаман  Анненков  с  нижними
чинами?  К  солдатам,  например,  по-товарищески  относился?
 — 	Отношение  было  такое...  дисциплинарное,  —  несколько  за¬
мешкавшись  в  поиске  слова,  отвечает  свидетель.
 — 	Официальное?  —  приходит  на  помощь  защита.
 — 	Да...  официальное...  Товарищеских  отношений  не  было!  —
отвечает  Лебонд,  явно  имея  в  виду  панибратство,  которое,  конечно,
наблюдалось,  но  на  заре  формирования  отряда,  в  период  «болезни»
Анненкова  партизанским  романтизмом.  Но  с  превращением  отряда
в  дивизию  управление  большой  массой  людей  с  помощью  пани¬
братства  становилось  невозможным,  и  кадровый  офицер  Анненков,
прекрасно  знавший  цену  единоначалию,  начал  постепенно  вне¬
дрять  его  в  управление.  С  прибытием  дивизии  на  Семиреченский
фронт  рудименты  панибратства  вообще  канули  в  Лету,  а  на  смену
ему  пришло  соподчинение  и  необсуждаемое  единоначалие.
 Постепенно  все  шире  и  глубже  становилась  трещина,  образо¬
вавшаяся  между  солдатами  и  офицерами.  Они  уже  не  харчевались
из  одного  котла,  а  получали  пищу  из  разных  кухонь.
 — 	Скажите,  продовольствие  для  офицеров  вы  выдавали  одина¬
ковое  всем?  —  спрашивает  член  суда  каптенармуса  Лебонда.
 — 	Нет,  для  офицеров  была  особая  кухня  при  офицерском  собра¬
нии.  Повар  получал  у  меня  сахар,  масло,  мясо  без  всяких  норм...
 — 	А  как  жил  Анненков?
 — 	Определенно  сказать  не  могу,  но,  наверное,  хорошо,  так  как
ребята  из  его  личного  конвоя  хвастались,  что  они  живут  хорошо.
Они  всегда  были  чисто  одеты...
 1  Каптенармус  (от  фр.  capitaine  сГarmes),  должностное  лицо  в  роте  (бата¬
рее,  эскадроне),  отвечающее  за  учет  и  хранение  оружия  и  имущества  в  ротном
складе.  В  России  должность  каптенармуса  была  установлена  в  1716-м  и  сохра¬
нялась  до  1917  г.  В  Советской  армии  должность  каптенармуса  существовала  с
1918-годо  1950-х  гг.
 138

Солдаты  действительно  любили  своего  командира,  верили  ему
и  готовы  были  идти  за  ним  в  огонь  и  в  воду.  «С  нами  Бог  и  атаман
Анненков!»  —  говорили  они,  и  эти  слова  сделали  девизом  отряда,  а
затем  и  дивизии.  Этот  девиз  они  писали  на  знаменах  и  штандартах,
он  даже  стал  у  них  поговоркой.
 В  детстве  попав  в  военную  среду,  сам  Борис  Владимирович  к
труду  солдатскому  относился  с  уважением,  поощрял  добросовест¬
ность  и  наказывал  нерадивость.  Этого  же  он  требовал  и  от  коман¬
диров  всех  степеней.  Он  был  постоянно  озабочен  тем,  чтобы  его
партизан  был  одет  и  обут,  сыт,  бодр  и  здоров,  зато,  даже  в  военное
время,  гонял  своих  воинов  беспощадно  по  спортивным  снарядам
и  по  манежам,  а  там,  где  таковых  не  было,  —  по  степи,  делая  из
сырого  материала  умелых,  сильных  духом  и  телом  воинов.  Он  умел
находить  подходы  к  людям  и  строить  с  ними  отношения.  Он  мог
спеть  с  солдатами  лихую  песню,  сплясать,  поговорить  душевно  и
даже  послать  им  бутылку-другую.  Но  панибратства  не  допускал,
был  волевым,  требовательным  командиром,  без  сантиментов  на¬
лагавшим  на  проштрафившихся  дисциплинарные  взыскания,  пре¬
давая  их  суду  и  даже  ставя  к  стенке.  Но  он  был  справедлив,  и  за
это  его  ценили  партизаны.  Да  и  сам  он  был  примерен  во  всем:  и  во
внешнем  виде,  и  в  поведении,  в  умении  владеть  конем  и  оружием.
 Его  личная  храбрость  и  лихость  влекли  к  нему,  вызывали  стрем¬
ление  к  подражанию,  а  слава  и  молва  об  его  отряде  и  дивизии,  не
похожих  на  другие,  бередили  души  призывников  и  добровольцев,  и
те  толпами  валили  к  атаману.  Если  под  Омском,  в  Захламино  у  него
было  24  шашки,  на  переходе  в  Исилькуль  —  5,  то  перед  уходом  в
Китай  —  до  9  тысяч.
 — 	Скажите,  Анненков,  —  интересуется  суд,  —  все  части,  кото¬
рые  не  были  в  Семипалатинске,  а  были  на  Екатеринбургском  фрон¬
те,  носили  имя  Анненкова?
 — 	Все  равно,  и  на  Екатеринбургском  фронте  они  носили  имя
Анненкова!  —  отвечает  тот.
 Это  —  тоже  дань  солдатской  любви  атаману.  Солдаты  сфор¬
мированных  Анненковым  на  Урале,  но  оставленных  на  Верхне-
Уральском  фронте  полков,  несмотря  на  то  что  они  уже  давно  вы¬
шли  из  его  подчинения  и  ими  уже  командовали  другие  командиры,
продолжали  себя  считать  и  называть  анненковцами.
 139

Это  говорит  об  огромном  обаянии,  которым  покорил  он  солдат,
а  также  объясняет  недоумение  многих  историков  Гражданской  вой¬
ны  и  их  читателей,  как  могли  анненковцы  воевать  и  под  Краснояр¬
ском,  и  под  Иркутском,  и  под  Читой,  и  даже  под  Владивостоком,
если  районом  боевых  действий  Анненкова  было  Семиречье?  Это,
наконец,  объясняет,  почему  многие  расправы,  творимые  белыми  и
на  Урале,  и  в  Сибири,  и  на  Алтае  приписывались  Анненкову!
 Дивизия  Анненкова  была  многонациональной.  В  ней  воевали
русские,  украинцы,  киргизы,  афганцы,  китайцы  и  представители
других  национальностей.  Анненков  гордился  этим  и  считал,  что  у
него  в  дивизии  национальный  вопрос  решен  положительно.  Он  не
делил  подчиненных  по  национальному  признаку  и  поощрял  и  при
необходимости  строго  наказывал,  невзирая  на  разрез  глаз.
 Из  приказа  №  79  по  отряду  атамана  Анненкова  от  7  августа
1918  года.
 §  4.  «В  рядах  моего  отряда  сражались  башкиры,  частью  добро¬
вольцы,  частью  призванные  по  мобилизации.  Сыны  Башкурдиста-
на  восстали  с  оружием  в  руках  на  защиту  своих  прав,  сознавая  всю
важность  момента,  мужественно  и  стойко  переносили  все  тяжести
военной  обстановки,  несмотря  на  то,  что  не  были  обмундированы,
и  несмотря  на  то,  что  почти  всегда  не  имели  вовремя  пищи.  Башки¬
ры  доказали,  что  они  достойные  сыны  Башкирии,  умеющие  смело
смотреть  в  глаза  опасности  и  умеющие  бить  своих  врагов.  За  труд¬
ную  и  самоотверженную  работу  сердечно  благодарю  прапорщика
Терегулова  и  капитана  Качалова  и  всех  гг.  офицеров  и  всех  бойцов
башкир  и  желаю  процветания  автономной  Башкирии  и  молодому
войску  на  славу  старикам  и  страх  всем,  кто  желает  затронуть  права
вольного  народа.
 Подлинный  подписал:  атаман  отряда,  войсковой  старшина  Ан¬
ненков.
 Верно:  адъютант  штаба  поручик  Лекарев»  (РГВА.  Ф.  39711.
Оп.1.Д.  1,2).
 А  вот  реакция  Анненкова  на  проступки  офицера  уже  русской
национальности.  30  сентября  1919  года  он  в  ответ  на  очередную
жалобу  российского  консула  Владимира  Долбежева  телеграфиро¬
вал  последнему  в  Чугучак:  «Ввиду  полученных  от  вас  сообщений  о
действиях  гусара  Горковцева  (офицера  полка  черных  гусар)  прошу
 140

спешно  выслать  его  в  дивизию  для  предания  суду,  как  допустивше¬
го  незаконные  действия  в  дружественной  державе»  [114].
 Разумеется,  как  и  в  любом  многонациональном  коллективе,
в  дивизии  не  могло  не  быть  стычек  на  национальной  почве,  но  в
целом  межнациональные  отношения  здесь  были  удовлетворитель¬
ными.
 — 	Вы  говорили,  что  у  вас  национальный  вопрос  хорошо  раз¬
решался,  —  обращается  к  Анненкову  гособвинитель.—  А  между
тем,  когда  ваши  офицеры  выпороли  четырех  киргиз  в  Сергиополе,
атаман  дивизии  даже  не  наложил  дисциплинарного  взыскания  на
поровшего  киргиз  штабс-капитана.  Это  нормально?
 — 	Нет!  —  соглашается  тот.
 — 	Теперь  вы  не  помните,  у  вас  был  приказ,  чтобы  евреев  ни  под
каким  условием  в  вашу  дивизию  не  допускать?
 — 	Это  ненормально!  —  с  некоторой  заминкой  отвечает  Аннен¬
ков.
 — 	Вы  не  обращали  внимания,  что  в  киргизских  частях  были
избиения  солдат  плетками  и  это  процветало  сильнее,  чем  в  других
частях?  —  продолжает  допрос  гособвинитель,  не  зная,  что  алашор-
дынские  полки  Анненкову  не  подчинялись,  а  находились  у  него  в
оперативном  управлении
 — 	Нет,  не  замечал!  —  пожимает  плечами  Анненков.
 Многонациональность  анненковской  дивизии  складывалась
 стихийно,  помимо  воли  и  сознания  атамана.  Тем  не  менее  находи¬
лись  люди,  обвинявшие  Анненкова  в  том,  что  он  специально  форми¬
ровал  дивизию  многонациональной.  Бывший  Главнокомандующий
войсками  Уфимской  Директории  генерал-лейтенант  В.Г.  Болдырев
в  своих  мемуарах  и  на  суде  утверждал,  что  Анненков  формировал
свою  дивизию  многонациональной,  чтобы  в  случае  необходимости
китайцы  без  особого  смущения  могли  расстреливать  русских,  аф¬
ганцы  китайцев  и  наоборот  [115].
 Мы  помним,  что  Анненков  был  хорошим  методистом  и  воспи¬
тателем  своих  подчиненных,  а  подразделения,  которыми  он  коман¬
довал,  выделялись  в  полках  не  только  опрятным  внешним  видом  и
ответственным  поведением,  но  и  подготовкой  по  всем  предметам
обучения,  в  том  числе  и  по  словесности,  куда  входило  и  поимен¬
ное  знание  всех  членов  царской  семьи,  и  истории  части,  и  своих
 141

обязанностей.  Несмотря  на  военную  обстановку,  обучение  нижних
чинов  и  их  воспитание  он  ввел  и  в  дивизии.  Анненков  требовал  от
командиров  проведения  с  бойцами  бесед,  доходчивого  объяснения,
кто  такие  большевики,  почему  их  власть  незаконна,  цели  борьбы  с
ними,  доведения  до  солдат  политической  обстановки  и  т.д.  Разуме¬
ется,  что  возможность  проводить  занятия  систематически  выдава¬
лась  не  всегда.
 Проводились  в  отряде  и  строевые  занятия,  кавалерийская  под¬
готовка,  изучение  материальной  части  оружия,  учебные  стрель¬
бы.  Когда  представлялась  возможность,  устраивались  состязания
между  ротами,  сотнями,  полками.  Заядлый  кавалерист  и  рубака,
Анненков  нередко  сам  становился  их  участником  и  средств  для  на¬
граждения  отличившихся  не  жалел.
 Снабжение  соединений  и  частей  Директории  и  Временного
Сибирского  правительства  Колчака  лежало  на  органах  военного
снабжения.  Оба  этих  правительства  имели  достаточно  ресурсов  в
виде  царского  золота,  иностранных  займов  и  пожертвований  бур¬
жуазии  для  приобретения  и  поставки  армии  оружия,  снаряжения,
продовольствия  и  других  средств  их  жизнеобеспечения.  Однако,  в
силу  разных  причин  (дороги,  транспорт,  расстояния,  обстановка  и
др.),  снабжение  частей  и  соединений  было  неодинаковым,  а  ино¬
гда  и  прекращалось  вовсе.  Проблем  с  обеспечением  было  меньше,
если  войска  располагались  в  городах  и  в  населенных  пунктах,  на¬
ходившихся  на  коммуникациях,  войска  же,  дислоцировавшиеся  в
глуши,  испытывали  нужду  и  в  продовольствии,  и  в  боеприпасах,  и
в  обмундировании.
 Отмечая  недостатки  снабжения  войск  Уфимской  Директории,
генерал  В.Г.  Болдырев  отмечал,  что  это  было  основной  причиной
распущенности  и  отсутствия  дисциплины  в  войсках:  люди  были
без  сапог,  остро  стоял  вопрос  с  продовольствием,  чувствовался
большой  недостаток  даже  в  винтовках.  Особенно  тяжелое  положе¬
ние,  отмечал  он,  было  на  Семиреченском  фронте  [116].
 Но  это  касалось  только  регулярных  частей.  Отрицательно  отно¬
сившийся  к  атаманам  Болдырев  вынужден  был  признать,  что  «наи¬
более  дисциплинированными  оказались  части  атаманов.  Они  учли
общую  расхлябанность,  отсутствие  организованной  заботливости
и  давно  уже  перешагнули  черту,  отделявшую  свое  от  чужого,  до¬
 142

зволенное  от  запрещенного.  Утратив  веру  в  органы  снабжения,  они
просто  и  решительно  перешли  к  способу  реквизиции.  Почти  каж¬
дый  день  приходили  телеграммы  о  накладывании  этой  вольницей
контрибуций.  В  атаманских  частях  все  были  сыты,  хорошо  одеты  и
не  скучали.
 Система  подчинения  была  чрезвычайно  проста:  на  небе  —  Бог,
на  земле  —  атаман.  И  если  отряд  атамана  Красильникова,  раз¬
вращенный  пагубной  обстановкой  Омска,  проявлял  все  признаки
нравственного  уродства  и  анархичности,  то  в  частях  другого  ата¬
мана,  Анненкова,  представлявшегося  человеком  исключительной
энергии  и  воли,  главным  для  бойцов  было  по-своему  понимаемое
служение  стране  [117].
 Как  правило,  в  районах  с  преобладающим  казачьим  населением
снабжение  отряда,  а  затем  дивизии  Анненкова  производилось  им
добровольно.
 — 	Откуда  вы  получали  содержание  для  отряда  и  каким  пу¬
тем?  —  спрашивает  член  суда  Анненкова.
 — 	Нас  снабжали  станицы  фуражом  и  хлебом,  —  отвечает  тот.
 — 	Добровольно?  Из-за  сочувствия  вы  везде  встречали  такую
поддержку?  —  щурится  член  суда.
 — 	Станицы  нам  помогали  добровольно!  —  повторяет  Аннен¬
ков  и  поясняет:  —  На  основании  решения  нелегального  казачьего
съезда  в  начале  восемнадцатого  года  в  Омске!
 — 	Как  же  это?  —  недоумевает  член  суда.  —  Добровольно  и  на
основе  решения  съезда!
 — 	По  разверстке...  постанично,  —  поясняет  Анненков.
 К  контрибуции  Анненков  прибегал  единожды:  после  ликвида¬
ции  Чернодольского  бунта  она  была  наложена  на  Славгородский
уезд  в  размере  нескольких  миллионов  рублей,  из  которых  300  (по
некоторым  источникам  —  500)  тысяч  приходилось  на  село  Черный
Дол.
 Славгородская  контрибуция  не  могла,  естественно,  не  привлечь
внимание  суда.
 — 	На  восставших  была  наложена  контрибуция?  —  спрашивает
председатель  суда  Анненкова.
 — 	Да!  —  подтверждает  тот.
 — 	Много  наложено?
 143

— 	Много!..  Бралась  она  хлебом  и  деньгами...
 — 	Контрибуция  налагалась  на  все  слои  общества,  которые  уча¬
ствовали  в  восстании  и  так  или  иначе  были  к  нему  причастны?
 — 	Нет,  не  на  слои,  а  на  всю  деревню,  а  там,  с  кого  она  возьмет,
было  ее  дело!
 Семиреченский  фронт  был  обречен  на  реквизиции,  более  того,
он  не  мог  без  них  существовать,  так  как  базы  его  снабжения  на¬
ходились  далеко,  в  районах  Омска  и  Новониколаевска,  грузы  в
Семипалатинск  доставлялись  не  всегда  вовремя,  а  солдат  всегда
хотел  есть  и  быть  по  сезону  одетым.  Поэтому  местное  население
страдало  не  только  от  реквизиций,  но  и  от  элементарных  грабежей,
творимых  как  белым,  так  и  красным  воинством.  На  суде  все  грехи
за  эти  грабежи  были  свалены  на  Анненкова  и  его  дивизию,  хотя  у
него  снабжение  из  местных  источников  было  организовано  сносно.
Этот  вывод  можно  сделать,  в  частности,  из  показаний  на  суде  дело¬
производителя  Матаганова.
 — 	Вы  служили  в  хозяйственной  части?  —  спрашивает  его
суд.  —  Откуда  вам  приходилось  получать  обмундирование?
 — 	Получал  я  из  интендантства:  часть  обмундирования  была  ан¬
глийской  и  японской.  После  получали  синий  китайский  малескин.
 — 	Деньги  откуда  получали?
 — 	Из  полевого  казначейства  в  Осиновке!
 — 	А  продовольствие?
 — 	Был  целый  табун  крестьянских  быков.  При  интендантстве
была  молотилка  и  рабочая  команда  —  возили  хлеб  с  крестьянских
полей,  обмолачивали  и  кормились!  Другие  продукты  тоже  брали  у
крестьян,  выдавали  им  квитанции,  но  денег  не  платили...
 О  том,  что  денег  за  реквизированный  фураж  и  продовольствие
анненковские  снабженцы  не  платили,  показывает  и  другой  свиде¬
тель  —  каптенармус  Лебонд.
 — 	На  какие  деньги  производились  закупки  для  отряда?  —  спра¬
шивает  его  член  суда.
 — 	За  время  пребывания  я  ни  разу  не  слыхал  о  закупках  и  поэто¬
му,  на  какие  деньги  производились  они,  сказать  не  могу,  —  отвечает
тот.
 Анненков  прибегал  к  реквизиции  и  выдавал  расписки  вместо
денег  не  потому,  что  не  хотел  с  ними  расставаться,  а  потому,  что  у
 144

него  их  просто  не  было:  из  Семипалатинска  они  поступать  пере¬
стали,  а  сам  он,  в  отличие  от  других  атаманов,  их  не  печатал.  Есте¬
ственно,  на  реквизиции  Анненкова  шли  доносы  и  жалобы,  и  на  них
реагировали,  часто  злорадствуя.  2  мая  1919  года  один  из  все  и  вся
критикующих  генералов,  обладатель  острого  пера  барон  Будберг1
писал  в  дневнике:  «Читал  пространное  донесение  полевого  контро¬
ля  при  отряде  атамана  Анненкова,  работающего  к  югу  от  Семипа¬
латинска  на  границах  с  Семиречьем;  порядки  те  же,  что  и  у  нас  в
Приамурье:  те  же  беззакония,  тот  же  произвол,  то  же  нежелание
перейти  на  легальные  условия  существования  и  хозяйства.
 На  запрос  контроля  об  уплате  произведенных  реквизиций
Анненков  ответил:  “Я  реквизирую,  а  кто  будет  платить  —  не  мое
дело”.
 К  делу  поставок  в  этом  отряде  примазались  разные  проходимцы
и  мошенники,  выгнанные  со  службы  и  судимые  за  подлоги  и  рас¬
траты;  всюду  для  грязных  операций  нужны  грязные  люди»  [118].
 Однако  тот  же  Будберг  позже  оставляет  в  своем  знаменитом
дневнике  такую  запись:
 «Совершенно  неожиданным  оказался  доклад  ген.  Щербакова,
ездившего  в  Семиречье  с  поручением  адмирала  разобраться  с  на¬
реканиями  на  сидящего  там  атам.  Анненкова.  Щербаков  (сам  се-
миреченский  казак)  вынес  такое  заключение,  что  все  нарекания  на
Анненкова  измышлены  штабом  южного  отряда  и  что  этот  атаман
представляет  собой  редкое  исключение  среди  остальных  сибир¬
ских  разновидностей  этого  звания:  в  его  отряде  установлена  желез¬
ная  дисциплина,  части  хорошо  обучены  и  несут  тяжелую  боевую
службу,  причем  сам  атаман  является  образцом  храбрости,  испол¬
нения  долга  и  солдатской  простоты  жизни.  Те  сведения,  которые
приведены  в  докладе  Щербакова  об  устройстве  анненковского  тыла
 1  Будберг  Александр  Павлович  (1869—1945)  —  генерал-лейтенант,  коман¬
дир  14-го  армейского  корпуса.  Занимал  ряд  высших  должностей  в  белых  войсках
Восточного  фронта:  главный  начальник  снабжения  и  инспекции  при  Верховном
главнокомандующем,  помощник  начальника  штаба  Верховного  главнокомандую¬
щего  и  военного  министра,  исполняющий  должность  военного  министра;  в  ноя¬
бре  1919-го  —  начальник  штаба  Приамурского  военного  округа.  С  1921-го  —
в  эмиграции  в  США  (Сан-Франциско),  начальник  1-го  отдела  РОВС,  председатель
Общества  ветеранов  Великой  войны.
 145

и  снабжений,  дают  полное  основание  думать,  что  в  этом  атамане
большие  задатки  хорошего  организатора  и  самобытного  военного
таланта,  достойного  того,  чтобы  выдвинуть  его  на  ответственное
задание.
 Отношения  его  к  местным  жителям  таковы,  что  даже  и  всеми
обираемые  киргизы  заявили,  что  в  районе  анненковского  отряда  им
за  все  платится  и  что  никаких  жалоб  к  анненковским  войскам  у  них
нет.
 Надо  думать,  что  этот  доклад  достаточно  близок  к  истине,  так
как  Щербаков  —  человек  наблюдательный,  с  собственным  твердым
взглядом  и  умением  разбираться  в  вещах  и  людях;  прежнее  пред¬
ставление  об  Анненкове  как  о  сугубом  разбойнике  он  объясняет
враждебным  отношением  к  этому  отряду  штаба  ген.  Бржезовского
и  теми  двумя  полками,  которые  под  названием  анненковских  чер¬
ных  гусар  и  голубых  улан  наводили  ужас  в  тылу  своими  грабежами
и  насилиями  над  мирным  населением.  По  словам  Щ.,  эти  полки  не
были  в  подчинении  А.,  и  последний  много  раз  просил,  чтобы  их
прислали  ему  в  отряд,  и  он  быстро  приведет  их  к  порядку»  [119].
 Одним  из  финансовых  источников  Анненкова  были  пожертво¬
вания  буржуазии  и  займы  у  частных  лиц.  Мы  уже  говорили,  что,
уходя  из  Семипалатинска  на  Семиреченский  фронт,  он  взял  в  долг
у  местной  буржуазии  2,5  миллиона  рублей,  кроме  того,  приобрел  на
1500  рублей  золото,  которое  предназначалось  для  закупки  необхо¬
димых  для  дивизии  предметов  в  Китае.  Эти  закупки  производились
анненковскими  интендантами  через  бывшего  российского  консула
в  Чугучаке  В.  Долбежева,  с  которым  у  Анненкова  было  отличное
взаимодействие  в  материальном  снабжении  дивизии.  Об  этом  сви¬
детельствуют  многочисленные  расписки  его  офицеров-снабженцев
в  получении  от  консульства  товаров  и  распределении  их  Аннен¬
ковым  по  частям.  Так,  в  августе  1919  года  о  л  отдал  распоряжение
подъесаулу  Арбузову:  «Прошу  выслать  все  товары,  полученные  от
консула  Долбежева  в  мой  адрес».
 1  октября  1919  года  Анненков  запрашивал  Долбежева:  «Про¬
шу  телеграфировать,  представляется  ли  возможность  закупить  еще
мануфактуры,  бязи,  свечей  и  рису,  какие  цены?  Сколько  осталось
сумм  дивизии.  Счета  будут  все  оплачены»  [120].
 Вернуть  долги  Анненкову  не  пришлось...
 146

Проблемы  со  снабжением  были  и  у  красных.  И  существовали
они,  и  одевались,  и  обувались,  прибегая  к  тем  же  способам,  что  и
белые.
 Командир  красного  партизанского  корпуса  И.  Громов  (Алтай¬
ский  край.  —  В.Г.)  вспоминал,  что  рост  партизанского  движения
заставил  штаб  поставить  перед  населением  вопрос  о  добровольном
самообложении  в  пользу  армии.  С  каждой  души,  пользующейся
землей,  взимали:  овса  —  20  фунтов,  сена  —  один  пуд,  пшеницы  —
один  пуд.  В  районе  Усть-Мосихинского  штаба  получали  оптом  с
села  2  воза  сена  в  сутки,  воз  овса  и  две  головы  крупного  рогатого
скота  в  неделю.  В  районе  действий  каменских  партизан  (район  го¬
рода  Камень-на-Оби.  —  В.Г.)  взимали  со  всех,  исключая  бедноту,
овса  по  одному  пуду  с  десятины,  пшеницы  —  один  пуд,  по  пол¬
фунта  масла  с  коровы.  Скот  реквизировали  только  у  зажиточных
крестьян...  [121]
 Большое  внимание  уделял  Анненков  борьбе  с  проникновени¬
ем  в  дивизию  большевистской  идеологии.  Для  этого  он  не  ограни¬
чивался  назиданиями  и  душеспасительными  беседами,  а  издавал
строгие  приказы.
 Приказ
 с.  Уч-Арал 	№  144  24  июня  1919  г.
 Объявляется  Постановление  Временного  Сибирского  прави¬
тельства  от  32-08.  1918  г.  об  устранении  армии  от  участия  в  по¬
литической  деятельности.  В  этих  целях  военнослужащим  запре¬
щается:
 — 	входить  в  состав  каких-либо  союзов;
 — 	присутствовать  на  разного  рода  собраниях;
 — 	принимать  участие  в  противоправительственной  агитации  и
пропаганде;
 — 	публично  произносить  речи  на  сходках,  митингах,  манифе¬
стациях;
 — 	участвовать  без  разрешения  в  каких-либо...  [непонятно];
 — 	состоять  на  службе  в  городских  земских  общественных  и
частных  учреждениях  без  разрешения;
 147

—  заниматься  без  ведома  и  разрешения  своего  начальства  лите¬
ратурной  работой  в  повременной  печати.
 За  неповиновение  —  дисциплинарные  взыскания  и  разжалова¬
ние  в  рядовые.
 Атаман  Анненков.
 В  связи  с  этим  следует  остановиться  на  деятельности  спецорга-
нов  в  дивизии  Анненкова.
 Недостаточно  понимая,  что  дивизия  Анненкова  значительно
отличалась  от  регулярных  дивизий  белых,  действовавших  на  дру¬
гих  фронтах  Гражданской  войны,  и  была  по  сути  большим  парти¬
занским  отрядом,  суд  ищет  в  ее  составе  органы,  присущие  частям,
сформированным  по  классическому  кадровому  принципу,  —  кон¬
трразведку,  жандармерию,  а  также  отряды  особого  назначения.  Уж
не  знаю,  зачем  это  было  нужно  суду  и  какое  значение  это  имело  для
принятия  решения  по  делу,  но,  видимо,  чтобы  показать  свою  вы¬
сокую  компетентность,  значимость  и  всезнайство,  в  ходе  суда  на¬
стойчиво  задавались  вопросы  о  структуре,  задачах,  методах  работы
этих  органов.  Однако  Анненков  и  Денисов  были  в  этой  проблеме
дилетантами  и  знали  о  ней  только  понаслышке.  Дело  в  том,  что  в
спецорганах  работают  специально  подготовленные  люди,  методы
их  работы  всегда  хранятся  в  особой  тайне  и  простым  армейским
офицерам  и  генералам  они  были  неизвестны.  Кроме  того,  ни  кон¬
трразведки,  ни  жандармерии  в  классическом  понимании  у  Аннен¬
кова  не  было.
 Такими  же  дилетантами  в  области  спецорганов  были  и  судьи,
и  обвинители.  Их  представления  об  этой  области  тоже  были  весь¬
ма  поверхностными,  смутными  и  примитивными,  поэтому  и  раз¬
говоры  на  эту  тему  были  непрофессиональны,  и  было  видно,  что
они  ведутся  несведущими  людьми.  Вполне  естественно,  вопросы
судей  вызывали  у  Анненкова  и  Денисова  недоумение  и  смятение:
им  было  не  по  себе  от  того,  что  какие-то  штатские  люди  задают  им
вопросы,  на  которые  они  не  знают  ответов,  и,  чтобы  сохранить  до¬
стоинство,  Анненков  фантазирует,  а  Денисов  прямо  заявляет,  что
таких  органов  в  дивизии  Анненкова  не  было,  чем  вызывает  неудо¬
вольствие  судей  и  самого  Анненкова.
 148

Контрразведывательное  обеспечение  частей  Анненкова  осу¬
ществляла  колчаковская  контрразведка.  Зная,  что  появление  в  его
дивизии  колчаковских  офицеров  непременно  вызовет  у  Анненкова
гнев,  колчаковские  контрразведчики  прибывали  к  нему  под  видом
добровольцев  и,  «прослужив»  некоторое  время,  исчезали,  разуме¬
ется,  выполнив  те  задания,  с  которыми  они  сюда  прибывали.  Ан¬
ненкова  это  бесило,  но  сделать  он  ничего  не  мог.
 — 	Их  было  много!  —  с  горечью  говорит  он.  —  И  трудно  было
их  искать.
 Сведения  о  дивизии  уходили  в  Омск  и  использовались  его  за¬
вистниками  и  противниками  в  формировании  у  начальства,  союз¬
ников  и  офицерской  среды  отрицательного  имиджа  атамана.
 Но  Анненкову  тоже  крайне  нужны  были  данные  о  настроени¬
ях,  царящих  среди  солдат  и  офицеров,  об  их  взаимоотношениях,  о
моральном  состоянии  своих  частей,  о  подрывной  работе  больше¬
виков,  готовящихся  изменах  и  другие.  Сбор  этих  данных  Аннен¬
ков  якобы  решал  через  информационно-осведомительский  отдел,
в  наличии  которого  я  сомневаюсь:  штаб  Анненкова  был  мал  и  ни
на  какие  отделы  делиться  не  мог,  даже  исходя  из  его  численно¬
сти.
 — 	Штаб  мой  состоял  из  начальника  штаба  и  заведующего  хо¬
зяйственной  частью,  —  отвечал  Анненков  на  вопрос  суда.  —  На¬
чальник  штаба  был  моим  строевым  помощником.  Он  ведал  фор¬
мированием,  принимал  добровольцев.  Заведующий  хозяйственной
частью  заведовал  снабжением.
 — 	Информационно-осведомительский  отдел  —  это,  иначе,  контр¬
разведка?  —  в  который  раз  задает  вопрос  Денисову  гособвинитель.
 — 	Нет,  такой  не  было!  —  упирается  Денисов.
 — 	Но  Анненков  говорил,  что  таковая  была!  —  наседает  тот.  —
Кто  ею  ведал:  атаман  или  вы?
 — 	О  контрразведке  я  не  слыхал,  —  стоит  на  своем  Денисов,  —
но  знаю,  что  при  каждом  полку  были  осведомители,  которые  связы¬
вались  непосредственно  с  Асановым,  помощником  атамана!
 — 	Значит,  руководил  контрразведкой  Асанов?
 — 	Да!  —  соглашается  Денисов.
 Контрразведывательная  работа  в  дивизии,  конечно,  велась.
 149

— 	Последнее  время,  в  1919  году,  не  только  рядовые,  но  и  мы,
офицеры,  боялись  лишнего  сказать,  так  как  не  были  уверены,  что
среди  нас  нет  контрразведчиков!  —  показывает  на  суде  бывший  по¬
ручик  Перепелица.
 Что  касается  отрядов  особого  назначения,  то  во  всех  воинских
частях  они  штатами  не  предусматривались  и  сейчас  не  предусма¬
триваются.  Части  и  подразделения  становятся  особыми  при  возло¬
жении  на  них  KàKHX-либо  особых,  не  присущих  войскам  задач  и
считаются  таковыми  до  их  выполнения,  после  чего  возвращаются
к  своим  основным  обязанностям.  Поэтому  специальных  отрядов
особого  назначения  в  дивизии  Анненкова  не  могло  быть  и  не  было.
Об  этом  однозначно  заявил  суду  Денисов.  Наслушавшись  от  не¬
компетентных  свидетелей  о  наличии  у  Анненкова  таких  отрядов,
гособвинитель  задал  Денисову  вопрос,  кто  руководил  этими  отря¬
дами,  и  в  который  раз  получил  ответ:
 — 	Таких  отрядов  не  было!  Я  их  не  встречал!  Обыкновенно,  —
поясняет  он,  —  отрядами  особого  назначения  называются  все  от¬
ряды,  которые  получают  специальные  поручения!
 — 	Ну,  скажите,  какие  это  были  поручения?
 — 	Я  сказать  не  могу:  они  давались  персонально  начальнику
того  или  иного  отряда  самим  атаманом!
 — 	Иначе,  будучи  начальником  штаба,  вы  ничего  не  знали?!
Ведь  это  совершенно  недопустимая  и  невозможная  вещь!  —  вы¬
ходит  из  себя  гособвинитель.
 — 	Да,  не  знал!  —  повторяет  Денисов.
 — 	Вы  сказали,  что  отрядов  особого  назначения  не  было,  —
несколько  успокоившись,  продолжает  допрос  гособвинитель.  —
А  почему  же  вот  в  газете  «За  Родину!»,  которая  представлена  суду
по  ходатайству  защиты,  есть  объявление,  что  в  1  -й  отряд  особого
назначения  принимаются  добровольцы  на  таких-то  условиях?
 — 	Вот  я  и  хотел  вам  доложить,  —  разъясняет  Денисов,  —  что
формировался  полк  особого  назначения,  но  он,  кажется,  так  и  не
был  сформирован!
 Поможем  Денисову  и  выслушаем  уже  известного  нам  барона
Будберга.  Он  писал  в  мае  1919  года:  «Сейчас  идет  формирование
отрядов  особого  назначения,  поступающих  в  распоряжение  управ¬
 150

ляющих  губерниями;  казалось  бы,  что  в  эти  отряды  надо  назначить
отборный  состав,  обеспечить  его  материально  самым  широким  об¬
разом,  а  у  нас  все  делается  как  раз  наоборот:  в  отряд  идут  отбросы
армии  и  чиновничества,  очевидно  в  надежде  нажиться:  оклады  в
отрядах  нищенские,  одеты  они  оборванцами  и  даже  не  все  имеют
вооружение.  Никакой  реальной  силы  они  не  представляют,  являясь
по  сущности  полуразбойничьими  бандами,  годными  на  каратель¬
ные  экзекуции  и  на  расправу  с  крестьянами,  но  не  способными  бо¬
роться  с  красными  шайками»  [122].
 В  Семипалатинске  действительно  формировался  один  из  таких
отрядов,  и  в  газете  «За  Родину!»  от  20  октября  1919  года  (издание
штаба  2-го  Сибирского  Степного  корпуса  —  Семипалатинск)  было
напечатано  объявление  следующего  содержания:
 «В  Семипалатинский  областной  отряд  особого  назначения  (Об¬
ластная,  18)  продолжается  прием  стражников;  условия  поступле¬
ния  следующие:
 “Жалованье:  пешему  стражнику  800  рублей,  конному  —  840,
при  готовой  квартире,  освещении  и  отоплении  (казарменно),  при
командировках  выдаются  суточные  в  размере  2  %  получаемого
оклада,  обмундирование  —  казенное,  кроме  того,  кавалеристам
положены  казенные  лошади,  седла.  При  поступлении  необходимо
представить  документы  о  том,  что  службой  себя  у  большевиков  не
запятнали.  Поступление  в  отряд  освобождает  от  призыва  на  воен¬
ную  службу”».
 Я  привел  столь  длинные  цитаты  для  того,  чтобы  защитить  прав¬
дивость  Денисова  и  показать,  что  отряд  особого  назначения,  о  ко¬
тором  говорится  в  газете,  —  формирование  не  военное,  а  граждан¬
ское,  ополченческого  типа.
 Таким  образом,  отрядом  особого  назначения  в  военных  фор¬
мированиях  могло  стать  любое  подразделение,  назначенное  для
выполнения  несвойственной  ему  задачи  (или  сформированное  для
выполнения  такой  задачи)  на  занятой  территории  или  за  ее  преде¬
лами,  но  они  такого  названия  не  получали.  Обычно  эти  задачи  но¬
сили  карательный  характер.  Численность  таких  отрядов  составляла
50—60  бойцов.  Командирам  отрядов  давались  большие  полномо¬
чия:  они  могли  даже  принимать  решения  о  расстреле.
 151

Прибыв  на  место,  эти  отряды  поступали  в  ведение  местных
военных  властей,  однако  очень  часто  они  использовались  и  граж¬
данскими  властями.  Анненков  боролся  с  этим,  но  контролировать
каждый  отряд  не  всегда  предоставлялась  возможность.
 Выше  уже  говорилось,  что  Денисов  отрицал  существование
контрразведки  в  его  штабе  и  отрядов  особого  назначения  в  дивизии.
В  одном  из  диалогов  с  судом  на  эту  тему  Анненкову,  наверное,  на¬
доели  пустопорожние  дебаты,  и  он,  когда  Денисов  в  очередной  раз
отрицал  наличие  этих  органов  в  дивизии,  в  сердцах  обрезал  его:
 — 	Были  и  контрразведка  и  отряды  особого  назначения!..  С  ка¬
рательными  функциями!..  —добавляет  он.
 — 	А  не  скажете  ли  вы,  —  обращается  суд  к  бывшему  солдату-
писарю  Матаганову,  —  были  ли  у  Анненкова  какие-нибудь  особые
части?
 — 	Как  же!  —  обрадованно  и  с  готовностью  откликается  тот.  —
У  него  был  жандармский  дивизион,  который  я  видел!
 Жандармский  дивизион  (некоторые  свидетели  называли  его
жандармским  эскадроном)  у  Анненкова,  конечно,  был.  Это  была
его  военная  полиция,  с  помощью  которой  он  насаждал  и  поддер¬
живал  в  дивизии  дисциплину.  Жандармы  наблюдали  за  порядком
в  расположении  дивизии,  пресекали  беспорядки  среди  личного  со¬
става,  боролись  с  преступностью,  дезертирством,  несли  охранную
и  конвойную  службу.  Нередко  они  выполняли  задачи  и  за  предела¬
ми  расположения  дивизии.
 Видимо,  для  того,  чтобы  продемонстрировать  присутствовав¬
шим  в  зале  суда  звериный  облик  сотрудников  анненковских  спец¬
служб,  да  и  самого  Анненкова,  суд  уделил  много  внимания  лично¬
сти  некоего  Левандовского.
 По  показаниям  личного  шофера  Анненкова  Ромадановского,
это  был  человек  свирепого  склада,  который  на  допросах  «рвал  глот¬
ки  живым  людям».  Суд  нашел  и  допросил  еще  одного  свидетеля,
Вордугина,  знавшего  Левандовского.
 — 	Скажите,  свидетель,  вы  знали  в  отряде  Анненкова  Леван¬
довского?  Что  это  был  за  человек?  —  задает  вопрос  общественный
обвинитель.
 — 	Я  его  знал!  —  с  поспешной  готовностью  отвечает  тот.  —  По
слухам,  он  был  палачом!  Со  станицы  Степной  Верхне-Уральского
 152

фронта  и  до  Уч-Арала  Левандовский  не  расставался  с  Анненковым,
жил  с  ним  в  одном  вагоне  и  на  одной  квартире!
 — 	Откуда  он  появился  в  отряде?
 — 	Мне  рассказывали,  что,  когда  Анненков  скрывался  в  кокче-
тавских  степях,  с  ним  было  несколько  кадет,  в  том  числе  и  Леван¬
довский.
 Палачество  Левандовского  Анненков  категорически  отрицал:
 — 	Я  считал  Левандовского  хорошим,  первым  контрразведчи¬
ком,  деятельным,  оперативным!  —  твердо  заявляет  он.  —  А  о  том,
что  он  набрасывался  на  людей,  рвал  им  глотки  —  об  этом  я  даже
говорить  не  могу!
 В  дивизии  Анненкова  работал  военно-полевой  суд.  Это  было
его  детище,  и  Анненков  им  очень  гордился,  так  как  он  был  одним  из
атрибутов  любезной  его  сердцу  партизанской  демократии.  Разуме¬
ется,  это  был  суд  не  самый  гуманный  в  мире,  но  он  был  достаточно
демократичен,  довольно  глубоко  разбирался  в  делах  и  выносил,  с
учетом  военного  времени,  суровые,  но  справедливые  решения.
 Судьи  на  каждый  процесс  назначались  самим  Анненковым  из
офицеров  различного  ранга.  Вынесенные  судом  решения  и  приго¬
воры  подлежали  его  утверждению.  Ему  же  судебные  решения  мог¬
ли  быть  и  обжалованы.  Анненков  мог  не  согласиться  с  решением
суда,  изменить  его  или  принять  новое  решение.  Этот  порядок  су¬
допроизводства  нещадно  критикуется  всеми,  кто  пишет  об  Аннен¬
кове.  Между  тем  его  суд  работал  на  тех  же  принципах,  на  которых
работали  и  до  сих  пор  работают  все  суды  мира.  Во  всяком  случае,
суд  Анненкова  был  гуманнее  красных  трибуналов.
 Основными  проступками  и  преступлениями,  которые  разби¬
рались  в  суде,  были  грубейшие  нарушения  дисциплины,  правил
службы,  воровство,  измена,  дезертирство,  проболыиевистская  дея¬
тельность.  Разбирались  в  суде  и  дела  по  жалобам  местных  жителей,
проживавших  в  местах  дислокации  войск.
 Дисциплине  Анненков  придавал  особое  значение.  Она  поддер¬
живалась  всеми  методами,  вплоть  до  расстрела.  Здесь  Анненков
был  неумолим  и  подвергал  нарушителя  наказанию,  невзирая  на
личность.
 — 	У  меня  есть  целый  ряд  приказов,  —  обращается  гособви-
нитель  к  Анненкову,  шелестя  бумагами,  —  в  которых  вы  предаете
 153

суду  жителей-киргиз  за  самые  пустяковые  преступления.  Есть  хо¬
датайство  военно-полевого  суда  о  смягчении  участи  казака,  и  есть
приписка,  что  приговор  приведен  в  исполнение.  Вы  не  согласились
на  смягчение  его  участи  и  приказали  расстрелять!
 — 	Он  расстрелян  за  дезертирство!  —  отвечает  Анненков.
 — 	А  не  за  кражу  60  патронов?
 — 	За  дезертирство  и  за  кражу  патронов!  —  отрезает  Аннен¬
ков.
 Были  в  войсках  Анненкова  и  внесудебные  казни,  часть  которых
проводилась  без  ведома  атамана,  хотя  впоследствии  вся  вина  за  это
была  возложена  на  него.
 Свидетель  Матаганов  показывает:
 — 	Приехал  в  село  (Карабулак.  —  В.Г.)  китайский  полк.  Созвали
сход,  а  потом  выводили  сельчан  по  очереди  за  село  и  расстрели¬
вали.  На  первый  раз  расстреляли  63  человека.  Мужчин  до  10  лет
истребили  полностью.  Вскоре  Анненков  созвал  военно-полевой
суд.  Думали,  что  будет  судить  виновных  за  расстрел  крестьян,  а  он
осудил  33  крестьянина  за  сочувствие  советской  власти.  Часть  рас¬
стреляли,  часть  повесили.
 Китайский  полк,  как  известно,  отличался  особой  свирепостью
и  мог  бесчинствовать  в  занятых  им  селах.  Но  что  настораживает
в  этом  рассказе?  Простая  арифметика:  откуда  взялись  еще  33  кре¬
стьянина,  если,  как  только  что  показал  свидетель,  все  мужчины  в
возрасте  до  10  лет  были  истреблены  полностью?!  И  потом:  откуда
у  свидетеля  такая  точность?
 Я  понимаю:  война  есть  война!  Но  эти  показания  ощутимо  пах¬
нут  вымыслом.  Во  всяком  случае,  такой  вопиющий  факт  не  упусти¬
ли  бы  советские  исследователи  Гражданской  войны  в  Семиречье,
и  он  непременно  фигурировал  бы  в  каждом  их  труде,  в  казахских
историях,  энциклопедиях,  летописях,  мемуарах  и  пр.  Однако  этого
нет!  Но  у  суда  был  свой  подход  к  оценке  свидетельских  показаний:
чем  они  страшнее  и  неправдоподобнее,  тем  ценнее  и  нужнее.
 Несколько  раз  военно-полевому  суду  приходилось  разбирать
дела  о  бунтах  и  изменах  в  отдельных  частях.  Приговоры  суда  были
суровы.  Так,  в  Уч-Арале  по  ходатайству  командира  Отдельной
бригады  генерала  Ярушина  судом  были  приговорены  к  расстрелу
 154

25  солдат  бригады,  перешедших  к  красным  во  время  боев  под  Ан-
дреевкой.
 21  и  22  июня  1919  года,  по  инициативе  атамана,  суд  в  составе
председателя  —  войскового  старшины  Слюнина,  членов  —  под¬
полковника  Госевского,  подъесаула  Дерюгина,  поручика  Малыш-
кина,  штабс-капитана  Соколова  при  делопроизводителе  поручике
Сальникове  и  помощнике  делопроизводителя  поручике  Рожкове
рассмотрел  дело  о  поручике  Семене  Ильиче  Полонском,  партиза¬
не  Валентине  Ивановиче  Кожевникове  и  актрисе  Зое  Дмитриевне
Жизневской,  обвиняемых  в  принадлежности  к  тайной  преступной
организации  и  в  попытках  разложения  дивизии  путем  вовлечения
ее  чинов  в  употребление  наркотических  средств,  и  прапорщике  Ни¬
колае  Ефимовиче  Федосееве  —  за  недонесение  об  этом.  Суд  оправ¬
дал  подсудимых,  однако  Анненков  с  решением  суда  не  согласился  и
4  июля  1919  года  издал  приказ  №  153,  в  котором  говорилось:
 «“Утверждаю”  приговор  Пилло  (так  называли  Полонского  в
обиходе.  —  В.Г).  Как  самозванца  и  жида,  опозорившего  мундир
русского  офицера,  опозорившего  Георгиевский  крест  и  вошедшего
в  дивизию  с  целью  разложения  партизан,  —  повесить.  Соучастницу
и  укрывательницу  Пилло,  артистку  Истомину-Жизневскую  выдво¬
рить  из  района  области  в  24  часовой  срок.  Атаман  Анненков».
 Разбору  этого  эпизода  и  лепке  светлого  облика  повешенного  по
приказу  Анненкова,  вопреки  решению  суда,  «большевика»  Полон¬
ского,  или  Пилло,  как  его  звали  в  дивизии,  суд  уделил  неоправданно
много  внимания.  Но  этот  образ  скульпторам  в  судейских  мантиях
не  удался  и  превратился  в  пыль  под  ударами  фактов,  которые  при¬
водил  Анненков,  оправдывая  свое  несогласие  с  решением  суда.
 — 	Вот  приговор  в  отношении  Пилло,  который  по  вашему  при¬
казу  повешен!  —  обращается  председатель  суда  к  Анненкову.  —
Суд  Пилло  оправдал  и  вынес  постановление  об  этом!  А  вы  что  сде¬
лали?  Вот  ваша  виза:  «Утверждаю  приговор...»
 — 	Да!  —  подтверждает  Анненков.
 — 	Ведь  это  —  обезличивание  приговора  суда!  Верно  ведь?
 — 	Верно!  —  отвечает  атаман.  —  Пилло  пришел  в  мой  отряд
из  омского  резерва  чинов.  По  прибытии  на  фронт  он  был  зачислен
рядовым  бойцом,  так  как  люди  в  чине  капитана  зачислялись  в  ка¬
честве  бойцов.
 155

Спустя  некоторое  время  стали  замечать,  что  во  многих  отря¬
дах  замечается  употребление  наркотических  средств  и  начала  появ¬
ляться  недисциплинированность.  Оказалось,  что  Пилло  снабжает
офицеров  и  рядовых  солдат  кокаином,  морфием  и  шприцами  для
морфия,  зачастую  бесплатно.
 Начал  расследование,  почему  Пилло  так  разлагающе  действует
на  отряд.  Понятно,  что  он  привез  это  для  разложения  армии,  не  для
себя.  Начали  разбираться,  кто  он  такой.  Из  Ставки  имел  удостове¬
рение,  что  он  —  офицер,  капитан.  Он  сам  утверждал  это.  Когда  ему
сделали  поверхностный  экзамен  —  он  не  мог  командовать!  Капи¬
тан,  получивший  Георгиевский  крест  и  Золотое  оружие,  не  мог  ко¬
мандовать!  Выяснилось,  что  он  никогда  не  был  капитаном,  он  был
лишь  обозным  прапорщиком!  Никаких  наград  у  него  не  было!
 Подводя  итог  сказанному,  следует  отметить,  что  в  так  называе¬
мых  спецорганах  и  в  суде  Анненкова  работали  совершенно  не  под¬
готовленные  к  этой  деятельности  люди,  работали,  исходя  из  соб¬
ственного  миропонимания,  как  умели,  но  строго  стояли  при  этом  на
позициях  Белого  движения.  Поэтому  и  выполняли  свои  задачи,  не
особенно  задумываясь,  как  их  деятельность  выглядит  со  стороны,
тем  более  как  ее  оценит  история  и  потомки,  работали  зло,  резко,  не
обременяя  себя  гуманностью.  Впрочем,  как  и  красные...
 К  концу  1919  года  в  район  действий  дивизии  Анненкова  при¬
шли  разгромленные  под  Семипалатинском  части  2-го  Степного
Сибирского  корпуса  и  часть  так  же  разгромленной  большевиками
армии  Оренбургского  атамана  Дутова.  И  командир  корпуса  Ефтин,
и  атаман  Дутов  добровольно  сложили  с  себя  командование  своими
войсками  и  передали  его  Анненкову.  Прибывшие  части  Семипала¬
тинской  группы  корпуса  и  партизанская  дивизия  приказом  Аннен¬
кова  №  3  (дата  не  указана)  были  сведены  в  одно  соединение,  которое
было  объявлено  Отдельной  Семиреченской  армией  во  главе  с  Ан¬
ненковым  [123].  Говорят,  что  Семиреченская  армия  была  создана  в
соответствии  с  приказом  Колчака.  Судя  по  номеру  приказа,  он  был
издан  в  январе  1920  года.  В  это  время  Колчак  уже  полностью  поте¬
рял  управление  своими  войсками  и  ему  было  не  до  Анненкова.
 Говоря  о  боеспособности  армии,  Анненков  с  горечью  писал,
что  к  началу  1920  года  по  количеству  едоков  в  ней  было  до  30  ты¬
 156

сяч  человек,  бойцов  же  —  не  более  50—60  %,  остальные  —  не  в
строю:  больные.
 Была  у  Анненкова  еще  одна  войсковая  группировка.  Ею  командо¬
вал  полковник  Сидоров.  Группировка  находилась  на  китайской  тер¬
ритории,  в  районе  города  Кульджи  и  действовала  на  Джаркентском
направлении.  Ее  действия  в  данной  работе  не  рассматриваются.
 ТЕАТР  ВОЕННЫХ  ДЕЙСТВИЙ
В  СЕВЕРНОМ  СЕМИРЕЧЬЕ
 Семиречье  —  административно-территориальная  единица,  со¬
ответствовавшая  губернии,  располагавшаяся  на  землях  Семиречен-
ского  казачьего  войска.  Название  происходит  от  семи  рек,  находя¬
щихся  на  территории  Семиречья:  Или,  Каратал,  Биен,  Аксу,  Лепса,
Баскан,  Сарканд.  Семиреченская  область  учреждена  в  1867  году  и
входила  в  состав  Туркестанского  генерал-губернаторства  (в  1882—
1899  годах  —  Степного),  которое  делилось  на  уезды:  Верненский,
Капальский,  Лепсинский,  Пишпекский,  Пржевальский.  Центр  Се¬
миречья  —  город  Верный.  13  октября  1922  года  Семиреченская  об¬
ласть  переименована  в  Джетысуйскую:  от  казахских  слов  жети  —
«семь»,  су  —  «река,  вода».
 Военные  действия,  развернувшиеся  в  Северном  Семиречье  в
1918—1920-х  годах,  велись  главным  образом  на  территории  Леп-
синского  и  Капальского  уездов  Семиреченской  области,  отличав¬
шейся  большим  разнообразием  естественно-географических  усло¬
вий.
 Очень  важной  особенностью  возникшего  здесь  театра  военных
действий  было  то,  что  он  примыкал  к  границе  с  Китаем,  а  Капаль-
ский  и  Лепсинский  уезды  являлись  пограничными.  Горные  прохо¬
ды,  а  в  ряде  мест  и  открытые  долины  делали  легко  доступными
сношения  с  китайской  провинцией  Синьцзян  как  для  красных,  так
и  для  белых.
 Мягкий  климат,  большое  количество  осадков,  плодородные
черноземные  и  темно-каштановые  почвы  изначально  создавали
благоприятные  условия  для  развития  земледелия  и  скотоводства,
поэтому  в  зоне  предгорий  была  расположена  большая  часть  каза¬
чьих  станиц  и  крестьянских  поселений.  Наиболее  крупными  насе¬
 157

ленными  пунктами  к  моменту  начала  боевых  действий  здесь  явля¬
лись  города  Сергиополь  (ныне  Аягуз),  Капал,  Лепсинск,  станицы
Абакумовская  (ныне  Джансугурово),  Саркандская,  Урджарская,
села  Андреевское,  Уч-Арал  и  некоторые  другие.  Сергиополь  являл¬
ся  узловым  пунктом  самой  северной  части  Семиреченской  обла¬
сти,  непосредственно  граничившей  с  Семипалатинской  областью,
и  ключом  к  Семиречью.
 Первыми  колонизаторами  Семиреченской  области  были  си¬
бирские  казаки  9-го  и  10-го  полков.  Возникновение  первых  ка¬
зачьих  поселений  относится  к  1848  году.  В  1867  году  в  области
было  уже  14  станиц  и  выселков  (в  том  числе  и  станица  Урджар)  с
населением  14  413  человек.  После  1867  года  переселение  казаков
было  прекращено.  Лишь  в  1882—1883  годах  в  Семиречье  было
переселено  еще  несколько  казачьих  семей  и  образовано  14  станиц
и  17  выселков.
 Переселение  крестьян  началось  несколько  позже.  К  этому  вре¬
мени  в  Семиречье  уже  было  990  107  душ,  в  том  числе  531  363  муж¬
чины  и  459  744  женщины.
 Русское  население  области  занималось  хлебопашеством  и  ско¬
товодством,  казахское  —  в  основном  скотоводством,  а  только  часть
его  сеяла  хлеб  [122].
 Плотность  населения  Северо-Восточного  Семиречья  была  не¬
значительна.  Наиболее  населенной  являлась  зона  предгорий,  где
была  сосредоточена  главная  масса  оседлого  населения.
 В  рассматриваемый  период  население  области  по  отношению  к
событиям  резко  разделилось:  казаки  и  зажиточная  часть  казахско¬
го  и  русского  населения  встали  на  сторону  белых,  бедняцкое  —  на
сторону  советской  власти.
 Малонаселенная,  наиболее  северная  часть  Семиречья  была  от¬
делена  от  района  боевых  действий  полосой  озер  Сысыколь  и  Ала¬
коль.  Наличие  этих  озер  не  оказывало  существенного  влияния  на
ход  боевых  действий,  но  освобождало  воюющие  стороны  от  необ¬
ходимости  прикрытия  и  контроля  значительных  территорий.
 Южнее  линии  озер,  в  полосе  предгорий,  была  расположена
большая  группа  селений  крестьян-переселенцев  —  Черкасское,
Антоновское,  Осиновское,  Петропавловское  и  другие.
 158

К  западу  от  них,  в  степной  полосе,  опускавшейся  к  озеру  Балхаш,
находились  Алакольская  и  Балхаш-Лепсинская  казахские  волости  с
кочевыми  аулами,  а  южнее,  к  линии  грунтовой  дороги,  идущей  на
Верный,  тянулись  цепи  крупных  казачьих  станиц  —  Лепсинская,
Тополевская,  Саркандская,  Абакумовская,  Арасанская.  Южнее  этих
станиц  были  расположены  крупные  села  —  Гавриловское  (Талды-
Курган),  Луговое  и  другие.
 К  северо-западу  от  зоны  предгорий  расположен  верхний  ярус
степной  зоны  с  глинисто-песчаными  почвами.  При  незначительном
количестве  древесной  растительности  этот  ярус  весной  покрывает¬
ся  густым  слоем  травяной  растительности,  обычно  выгорающей  в
летние  месяцы.  Вследствие  недостаточности  осадков,  земледелие
в  этой  зоне  получило  распространение  лишь  в  долинах  рек.  До¬
минирующим  здесь  стало  экстенсивное  скотоводство,  являвшееся
основным  занятием  кочевавших  здесь  казахских  аулов.
 Еще  далее  к  северо-западу,  примыкая  к  берегам  озера  Бал¬
хаш,  расположен  нижний  ярус  степной  зоны.  Здесь  преобладают
глинисто-песчаные  и  солончаковые  почвы,  часто  перерезаемые
грядами  невысоких  сопок  и  полосами  каменистых  полупустынь.
Неплодородность  почвы  и  незначительность  атмосферных  осадков
делают  здесь  очень  бедным  растительный  покров,  который  состо¬
ит  главным  образом  из  различных  видов  полыни.  Крайне  редкое
население,  занимавшееся  скотоводством,  в  летние  месяцы  всегда
откочевывало  со  своими  стадами  на  горные  пастбища  (джайляу),
возвращаясь  лишь  поздней  осенью.
 С  наступлением  со  стороны  Семипалатинска  на  Сергиополь
и  Лепсинск  белых  войск  28  июня  1918  года  красным  командова¬
нием  был  образован  Северный  Семиреченский  фронт.  Отступая
под  давлением  белых,  он  к  весне  1919  года  остановился  на  линии,
проходившей  с  юго-востока  на  северо-запад  от  предгорий  Джун¬
гарского  Алатау  до  прибалхашских  степей  между  Абакумовской,
занятой  красными  войсками,  и  станицей  Аксуйская,  занятой  бе¬
лыми.  Севернее  линии  Семиреченского  фронта  находилась  окру¬
женная  белыми  войсками,  но  оставшаяся  верной  советской  власти
группа  крестьянских  сел,  которая  вошла  в  историю  Гражданской
войны  в  Семиречье  под  названием  Черкасской  обороны.  Общая
численность  бойцов  обороны  составляла  А—5  тысяч  человек,  из
 159

них  1500  конных.  Площадь  района  обороны  —  3  тысячи  квадрат¬
ных  километров.
 Участвовавшие  в  военных  действиях  регулярные  силы  обеих
сторон  были  здесь  сравнительно  немногочисленны.  Так,  по  раз¬
личным  источникам,  в  составе  советских  воинских  частей  на  Се-
миреченском  Северном  фронте  в  декабре  1918  года  было  всего
2374  бойца,  а  в  октябре  1919  года  —  3020.  Вместе  с  тем  в  условиях
Гражданской  войны  активное  участие  в  военных  действиях  прини¬
мало  гражданское  население,  являясь  источником  пополнения  дей¬
ствующих  воинских  отрядов  и  формирований  обеих  сторон,  в  том
числе  красных  партизанских  отрядов.
 В  красногвардейских  и  партизанских  отрядах,  сражавшихся  на
Северном  фронте,  насчитывалось  до  5  тысяч  бойцов.
 В  конце  января  1921  года  на  Северном  фронте  находились  сле¬
дующие  красные  части:
 1- 	й  Семиреченский  стрелковый  полк.  Его  подразделения
дислоцировались  в  селах  Гавриловка  (штаб  и  один  батальон),  Воз-
несеновка,  Карабулак,  Солдатское,  Калиновка,  Карамулла.
 2- 	й  Семиреченский  стрелковый  полк.  Его  подразделения
располагались  в  селе  Ново-Михайловском  (штаб  и  две  роты),  по¬
селке  Ак-Ичке  —  два  батальона.
 1- 	й  кавалерийский  полк.  Его  подразделения  дислоцирова¬
лись  в  поселке  Гавриловском  (штаб,  два  эскадрона  и  три  взвода),
на  участках  Ак-Икче,  села  Солдатское,  Карамулла,  Калиновка,  по¬
селок  Сарыбулак.
 2- 	й  кавалерийский  полк.  Его  подразделения  занимали  села
Троицкое  (штаб  и  один  эскадрон),  Березовское,  Каратальское,  Ма¬
логорское.
 3- 	й  кавалерийский  полк.  Местом  его  дислокации  было  село
Гавриловка  (штаб  и  два  эскадрона),  в  урочище  Караджида  на  пере¬
вале  Тюз-Майнак.
 3-й  легкий  артиллерийский  дивизион.  Его  батареи  дислоци¬
ровались  в  селе  Гавриловка,  одиночные  орудия  в  поселках  Ак-Ичке
(два  орудия  и  мортира)  и  Троицкое  (одно  легкое  орудие).
 К  началу  осени  1918  года  белогвардейцы  имели  на  Семиречен-
ском  Северном  фронте  до  2000  тысяч  штыков  и  сабель,  включая
и  семиреченских  казаков.  Кроме  того,  формировались  алашордын-
 160

ские  сотни.  Осенью  1918  года  в  Семиречье  вошла  дивизия  Аннен¬
кова,  в  результате  была  создана  крупная  группировка  войск  числен¬
ностью  свыше  17  тысяч  штыков  и  сабель.  В  нее  вошел  личный  со¬
став  5-й  дивизии  генерала  Гулидова  и  бригады  генерала  Ярушина.
 После  падения  Черкасской  обороны  в  октябре  1919  года  силы
Анненкова  составляли  5707  человек,  располагавшие  3907  штыка¬
ми  и  1800  саблями.  Кроме  того,  в  крупных  станицах  имелись  бе¬
локазачьи  формирования.  С  прибытием  сюда  в  конце  1919  года
10—12  тысяч  дутовцев  и  белых  частей,  отступивших  из  Семипал-
датинска  под  ударами  красных,  силы  противоборствующих  сторон
в  Семиречье  нарастали.
 На  последнем  этапе  боевых  действий  силы  белых  располага¬
лись  следующим  образом:
 ставка  Анненкова,  конвойная  сотня  Анненкова;  главные
склады  боеприпасов  —  село  Уч-Арал;
 Лейб-атаманский  полк,  склады  боеприпасов  —  ст.  Урджар;
 Кирасирский  полк  —  Урджарский  район;
 штаб  Анненкова  —  село  Андреевка;
 конвойный  отряд  атамана  Дутова  —  город  Лепсинск;
 4-й  полк  Дутова  —  село  Благодарненское;
 14-й  Оренбургский  полк  Дутова  —  село  Кирилловка  и  пик
Каракол;
 Драгунский  полк  —  села  Аксановка  и  Ириновка;
 2-й  Алашордынский  конно-киргизский  полк,  часть  14-го
Оренбургского  полка  Дутова  —  село  Благодарненское  и  пик  Ка¬
ракол;  Маньчжурский  полк  —  село  Николаевка;
 две  конные  батареи  с  четырьмя  орудиями  и  700  сабель  —
село  Герасимовка;
 две  казачьих  батареи  с  4  орудиями  —  село  Колпаковка.
 Северный  Семиреченский  фронт  обладал  рядом  особенностей,
влиявших  на  характер  боевых  действий  сторон.
 Решающим  обстоятельством  было  отсутствие  сплошной  линии
фронта  в  связи  с  малочисленностью  действовавших  сил  и  невоз¬
можностью  создать  непрерывную  линию  фронта  протяженностью
более  200  километров.  Действовавшие  части  и  отряды  сторон
обычно  находились  в  населенных  пунктах,  прикрываемых  застава¬
ми  и  разъездами.
 6-8014
 161

Кроме  того,  на  положении  дел  сказывалась  большая  отдален¬
ность  противоборствующих  сил  от  баз  снабжения,  протяженность
и  слабое  развитие  коммуникаций.  Фактором,  компенсирующим
проблемы  со  снабжением,  являлась  близость  и  доступность  терри¬
тории  Китая,  которая  давала  обеим  сторонам  возможность  закупки
там  нужных  предметов  и  продовольствия.
 НА  СЕМИРЕЧЬЕ
 Анализируя  обстановку  в  Семиречье,  белое  командование  при¬
шло  к  выводу,  что  действующие  здесь  антисоветские  силы  слиш¬
ком  слабы,  чтобы  овладеть  областью.  4  августа  1918  года,  в  соот¬
ветствии  с  указанием  Временного  Сибирского  правительства,  в
Омске  был  издан  приказ  по  1-му  Степному  корпусу,  которому  была
поставлена  задача  овладеть  Илийским  краем  и  городом  Верным.
 В  приказе  [123]  говорилось:
 1. 	Штабу  2-й  Степной  дивизии  и  7-му  Степному  стрелковому
полку  прибыть  в  город  Семипалатинск.
 2. 	Начальнику  2-й  Степной  дивизии  полковнику  Гулидову1  по
прибытии  в  Семипалатинск  принять  общее  руководство  Семире-
ченской  операцией,  для  чего  передаю  в  распоряжение  полковни¬
ка  Гулидова  все  части,  состоящие  в  отряде  полковника  Ярушина,
и  3-й  Сибирский  казачий  полк  в  составе  1,  3  и  4-й  сотен.  Приказ
подписал  временно  исполнявший  обязанности  командующего  1  -м
Степным  корпусом  генерал-майор  Щербаков1  2.
 1 	Гулидов  Владимир  Платонович  (1876—1920)  —  полковник  (1917),
генерал-майор  (14.05.1919).  Окончил  Одесское  юнкерское  училище.  Участ¬
ник  Русско-японской  (1904—1905)  и  Великой  войн.  Дважды  ранен.  С  июля
1918-го  —  командир  2-й  Сибирской  Степной  дивизии,  переименованной
26.08.1918  в  5-ю  Сибирскую  Степную  стрелковую  дивизию  2-го  Степного
корпуса,  которой  командовал  в  1918  —  первой  половине  1919  г.  По  одной  из
версий,  в  мае  1920  г.  убит  при  уходе  в  Китай.  По  другой  —  в  1922  г.  захвачен  в
Китае  чекистами,  выведен  на  территорию  России  и  расстрелян.
 2 	Щербаков  Николай  Петрович  в  1900  г.  командир  Семиреченского  полка,
находившегося  на  усилении  Джаркентского  гарнизона,  полковник.  С  октября
1900  г.  —  генерал-майор.  Участник  похода  в  Китай  (1900—1901),  Русско-
японской  (1904—1905)  и  Первой  мировой  войн.  Порученец  при  штабе  Колча¬
ка.  С  осени  1919-го  —  представитель  2-го  Сибирского  Степного  корпуса  при
 162

В  противовес  Семиреченскому  Северному  фронту,  по  распоря¬
жению  командира  1-го  Степного  корпуса,  к  югу  от  Семипалатинска
разворачивается  Семиреченский  фронт  —  как  оперативное  объе¬
динение  белых  войск  —  с  целью  полной  ликвидации  в  Семиречье
советской  власти,  прорыва  в  Среднюю  Азию  и  соединения  с  орудо¬
вавшими  там  англичанами  и  их  ударной  силой  —  басмачеством.
 С  образованием  Семиреченского  фронта  Семипалатинск  при¬
обрел  важное  стратегическое  значение.  Здесь  сходились  пути  дви¬
жения  войск  на  Семиреченский  фронт:  водный  —  по  реке  Иртышу,
а  также  Алтайская  железная  дорога  и  Усть-Каменогорский,  Бахтин¬
ский,  Верненский  тракты.  В  городе  находился  штаб  2-го  Отдель¬
ного  Степного  корпуса  во  главе  с  генерал-майором  Бржезовским*  1.
Город  превратился  в  крупную  военную  базу  Белой  армии,  снабжав¬
шую  фронт  всем  необходимым.
 В  августе  —  сентябре  на  Семиреченском  фронте  белые  имели
до  2  тысяч  штыков  и  сабель.  Это  были  как  прибывшие  из  Семи¬
палатинска  отряды,  так  и  местные  белоказачьи,  а  также  алашор-
дынские  части  и  подразделения:  3-й  Сибирский  казачий  полк  в
составе  четырех  сотен,  две  роты  5-го  Сибирского  Степного  полка,
отряд  прапорщика  Ушакова  в  составе  одной  роты,  павлодарский
отряд  прапорщика  Чернова,  пулеметная  команда  5-го  Степного  Си¬
бирского  полка,  2-я  батарея  этого  же  полка  в  составе  двух  орудий,
в  том  числе  одного  горного,  Сергиопольская  партизанская  сотня,
Урджарская  казачья  сотня  и  три  алашордынские  сотни.  Но  белое
командование  считало  невозможным  осуществление  задуманной
операции  без  ликвидации  находящейся  в  тылу  белой  группировки
 5-й  дивизии.  В  начале  1920  г.  ушел  в  Китай.  Начальник  штаба  у  Дутова.  Кон¬
фликтовал  с  китайскими  военными  и  гражданскими  властями.  Умер  от  тифа  по
дороге  на  китайский  Восток.
 1  Бржезовский  Григорий  Афанасьевич  (1875—1941)  —  генерал-лейтенант.
Окончил  Одесское  пехотное  юнкерское  училище.  При  большевиках  отказался
принять  командование  134-й  дивизией  и  был  приговорен  к  расстрелу.  Бежал  с
помощью  солдат  и  пробрался  в  Омск,  а  в  декабре  1917  г.  —  в  Усть-Каменогорск.
С  20  июня  —  начальник  1-й  Степной  Сибирской  дивизии,  в  дальнейшем  коман¬
дует  соединенными  армиями  белых  войск.  Награжден  орденом  Святого  Георгия
2-й  степени  и  орденом  Святого  Владимира  3-й  степени.  С  1922  г.  —  в  эмиграции
в  Китае.  Один  из  руководителей  Русского  общевоинского  союза  (РОВС),  воен¬
ной  организации  белоэмигрантов  за  границей.
 163

оборонительного  узла  —  Черкасской  обороны,  созданного  частью
населения  Лепсинского  уезда,  твердо  решившей  сражаться  за  со¬
ветскую  власть  и  ожидавшей  подкрепления.  В  первых  числах  октя¬
бря  1918  года  Омское  правительство  для  оказания  помощи  своим
отрядам  в  разгроме  Черкасской  обороны  дополнительно  направля¬
ет  в  Семиречье  два  крупных  отряда.
 Один  из  них,  численностью  до  тысячи  человек  под  командовани¬
ем  генерала  Ростовцева,  направляется  в  станицу  Сарканд,  второй,  до
1500  человек  под  командованием  полковника  Замятина,  —  в  Уч-Арал.
Обе  они  подтягивали  резервы  и  готовились  к  дальнейшей  борьбе.
Между  тем  подготовка  частей  Анненкова  к  маршу  в  Семиречье  закан¬
чивалась.  В  войсках  делались  последние  приготовления,  семипалатин¬
ская  буржуазия  закатывала  балы  и  приемы.  У  частных  лиц  Анненков
занимает  2,5  миллиона  рублей  для  закупки  продовольствия  и  фуража,
обещая  вернуть  их  по  прибытии  на  фронт.  Для  приобретения  необ¬
ходимых  для  войск  предметов  в  Китае  закупалось  золото.  По  городу
ходят  слухи,  что  отцы  города  подарили  Анненкову  золотые  генераль¬
ские  погоны.
 В  конце  ноября  1918  года  часть  дивизии  Анненкова  выступила
из  Семипалатинска  и  взяла  курс  на  Сергиополь,  о  чем  28  ноября  в
Омск  пошло  донесение:
 «Для  усиления  нашего  фронта  в  Семиречье  направлена  парти¬
занская  дивизия  полковника  Анненкова  численностью  800  штыков,
1773  сабли,  6  орудий,  конные  части  которой  находятся  в  районе  ста¬
ницы  Урджарской,  т.  е.  в  450  верстах  от  нас,  а  пехота  —  по  пути  к
Сергиополю»  [124].
 Анненков  шел  с  кавалерией,  изредка  отрываясь  или  отставая
от  нее  на  своем  «фиате»,  и  в  первой  половине  декабря  его  хлебом-
солью  встречала  Урджарская.
 10  января  1919  года  Анненков  издал  приказ  населению  занятого
Урджарского  района.  В  нем  говорилось:
 «Вверенный  мне  отряд  прибыл  в  Семиречье  для  борьбы  с  боль¬
шевиками,  для  водворения  правопорядка,  тишины  и  спокойствия.
 В  отношении  населения  мы  будем  держаться  совершенно  оди¬
наково  беспристрастно,  будь  то  казак  или  киргиз.
 На  старое  мною  поставлен  крест,  так  как  многие  из  нас  были
благодаря  своей  темноте  в  заблуждении.  Наказаны  будут  только  те,
 164

кто  сознательно  вел  вас  к  этой  разрухе.  Но  в  будущем  предупре¬
ждаю,  будет  жестоко  наказан  всякий,  кто  вновь  будет  замечен  в
преступлениях  против  существующего  государственного  порядка,
насилиях,  грабежах  и  других  преступлениях»  [125].
 Все  население  обязывалось  беспрекословно  выполнять  прика¬
зания  областной  и  сельской  администраций  и  нести  государствен¬
ные  повинности.
 Кроме  того,  запрещалось  сдавать  землю  китайцам  под  посев
опия,  причем  все  эти  посевы  будет  уничтожаться  через  подставное
лицо.  Посевы  разрешались  только  русским  с  ведома  управляющего
областью.  Приказ  запрещал  также  продажу  породистых  лошадей.
Такие  сделки  могли  заключаться  только  с  ведома  военных  властей
и  лишь  в  исключительных  случаях.
 Пользуясь  тем,  что  главный  очаг  обороны  красных  находился
относительно  далеко  от  Урджара  и  непосредственного  соприкосно¬
вения  с  противником  не  было,  Анненков  начал  перебрасывать  свои
части  в  Уч-Арал,  который  вплоть  до  ухода  в  Китай  стал  местом  его
ставки.
 В  начале  декабря  для  усиления  группировки  Анненкова  в  Се¬
мипалатинске  началась  подготовка  к  переброске  в  Семиречье
1-го  полка  его  дивизии,  а  18  декабря  временно  исполнявший  в  Се¬
мипалатинске  должность  начальника  дивизии  полковник  Сидоров
издал  приказ  №  02  о  переброске  полка  в  Семиречье:
 «1.  Противник  двумя  группами  продолжает  занимать  районы:
северная  группа  —  Антоновское  —  Черкасское  —  Осиновское,  юж¬
ная  —  Капал  —  Гавриловское.
 2. 	Дивизия  продолжает  переброску  сил  в  Семиречье,  чтобы  раз¬
бить  большевиков  и  освободить  Семиречье  от  ига  большевизма.
 3. 	5-я  Сибирская  стрелковая  дивизия  удерживает  район  Сар-
канд  —  Лепсинск  и  Аксу  —  Саратовское  —  Стефановское  (другое
название  Уч-Арала.  —  В.Г.).
 4. 	Ближайшей  задачей  ставится  разбить  северную  группу.
 5. 	Для  усиления  южной  группы  в  Урджаре,  приказываю:  1-му
партизанскому  атамана  Анненкова  полку  перейти  в  район  Стефа¬
новское  по  маршруту:  Сергиополь  —  Урджар  —  Стефановское.
 6. 	Переброску  начать  со  2-го  батальона,  головной  эшелон  на¬
править  20  декабря.
 165

7. 	Движение  по  пикетной  дороге  производить  поэшелонно,  не
более  одной  роты  в  каждом.
 8. 	Этапы  на  военных  дорогах  учреждаются  на  пикетах  Аркалык-
ский  —  №  1,  Джертасский  —  №  2,  Аркат  —  №  3,  Узун-Булакский  —
№  4,  Инрекейский  —  №  5,  Сергиополь  —  №  6.
 9. 	Переброску  людей  производить  на  подводах.
 10. 	Продовольствие  в  пути  —  взятыми  с  собой  припасами.
 11. 	Дивизионному  коменданту  снабдить  части  путевым  доволь¬
ствием  и  нарядить  подводы.
 12. 	Остальным  частям  продолжать  формирование  и  обучение  в
Семипалатинске.
 13. 	Начальникам  эшелонов  доносить  о  прибытии  эшелонов  в
Сергиополь,  Урджар,  Стефановское.
 14. 	О  получении  донести»  [126].
 В  начале  января  1919  года  дивизия  Анненкова  (без  «цветных
частей»,  оставшихся  в  Семипалатинске)  сосредоточилась  в  Уч-
Арале  и  в  том  же  месяце  начала  боевые  действия  против  красных.
На  Семипалатинском  процессе  Анненков  показал:
 — 	Попытка  первого  наступления  была  на  Андреевку.  Вернее
сказать,  это  была  первая  разведка.  Нужно  было  выяснить,  что  со¬
бой  представляет  Лепсинский  фронт  красных.  Мне  было  известно,
что  5-я  дивизия  делала  четыре  наступления  в  этом  районе  и  все
неудачно.  Я  и  решил  лично  разведать  этот  район  и  установить  дей¬
ствительное  положение.
 — 	И  что  вами  установлено?  —  с  ехидцей  интересуется  гособ-
винитель.
 — 	Я  установил,  что  этот  район  сильно  укрепленный,  имеет
хорошую  боеспособность.  Фронтовая  часть  имела  хорошую  орга¬
низованность  и  связь  с  другими  селами.  В  случае  боя  другие  села
быстро  давали  подкрепления  фронту.
 — 	После  этой  разведки  вы  составили  оперативный  план  насту¬
пления?
 — 	Нет,  не  сразу.  Мне  передали,  что  на  Покатиловку  красные
повели  усиленное  наступление.  Пятая  дивизия  просила  оказать
ей  помощь.  Я  двинулся  на  Андреевку,  чтобы  отвлечь  наступление
красных.  Взять  Андреевку  в  этот  раз  не  пришлось...
 166

Готовясь  к  походу  в  северные  районы  Семиречья,  Анненков  по¬
лагал,  что  все  разговоры  о  стойкости  крестьян  и  крепости  их  обо¬
роны  преувеличены  бездарными  командирами  в  свое  оправдание,
и  он  докажет,  что  сила  крестьян  —  миф,  и  покажет,  насколько  его
предшественники  были  неспособны  руководить  войсками  в  бою.
Для  этого  ему  был  нужен  первый  успех,  первая  победа,  причем  не
где-то  на  второстепенном  направлении,  а  на  важнейшем  участке.
Главным  опорным  пунктом  красных  на  этом  участке  было  село
Андреевка.  Находясь  на  северном  фланге  Черкасской  обороны,
оно  являлось  как  бы  воротами  в  нее.  Отсюда  Анненков  планиро¬
вал  развить  наступление  в  глубь  Обороны.  Зная,  что  Андреевку  уже
несколько  раз  безуспешно  штурмовали  его  предшественники,  Ан¬
ненков  решил  лично  руководить  боем  и  провести  его  быстро  и  ре¬
шительно.  Но  он  недооценил  противника,  не  предусмотрел  резерва
для  развития  боя,  за  что  и  поплатился.  К  штурму  села  Анненков
сосредоточил  до  1000  штыков  при  4  орудиях  и  пулеметах  [127].
 Предложение  о  сдаче  защитники  Андреевки  отвергли,  и  в
6.00  анненковцы  открыли  по  позиции  красных  редкий  ружейный
огонь,  который  к  9  часам  перерос  в  шквальный.  Под  его  прикрыти¬
ем  анненковцы  бросились  в  атаку  и  выбили  противника  из  первой
линии  окопов.  Бой  шел  целый  день,  но  дальше  этой  линии  аннен¬
ковцы  пройти  не  смогли.  В  16.00  они  были  внезапно  контратакова¬
ны,  выбиты  из  окопов  и  отступили  в  Уч-Арал.  Красным  достались
богатые  трофеи:  3  пулемета,  2  ствола  к  пулемету  Кольта,  105  вин¬
товок,  около  6,5  тысячи  патронов  [128].
 —Я  убедился,  —  говорил  Анненков  позже,  —  что  Семиречен-
ский  фронт  —  это  настоящий  фронт,  а  не  только  одно  восстание
крестьян,  как  говорили.
 В  течение  февраля  и  в  первой  половине  марта  1919  года  Аннен¬
ков  разведывает  оборону  черкасцев  и  ищет  в  ней  слабое  место  для
прорыва.  Почти  ежедневно  по  всей  ее  линии  шли  перестрелки  и
стычки,  кавалерийские  налеты  на  позиции  и  опорные  пункты  чер¬
касцев.  Одновременно  разрабатывался  план  штурма  и  уничтожения
повстанцев.
 Этот  штурм  должен  был  стать  составной  частью  весеннего  на¬
ступления  Колчака  на  Восточном  фронте.  Задачу  уничтожения  Чер¬
касской  обороны  планировалось  решить  путем  комбинированного
 167

удара  частей  анненковской  и  5-й  Сибирской  дивизий.  В  соответ¬
ствии  с  замыслом  части  5-й  Сибирской  дивизии,  наступая  со  сторо¬
ны  станицы  Саркандской,  атакуют  село  Антоновское  и,  овладев  им,
развивают  наступление  на  Черкасское.  Части  дивизии  Анненкова,
после  падения  Антоновской,  наносят  удар  со  стороны  Уч-Арала  по
Андреевскому  и,  овладев  им,  также  наступают  на  Черкасское.  Силы
наступающих  должны  были  составлять  5  тысяч  штыков  и  сабель
при  двух  батареях  легких  орудий  и  значительном  количестве  пуле¬
метов.
 На  рассвете  14  марта  части  5-й  дивизии  под  командованием  ге¬
нерала  Щербакова  подошли  к  Антоновскому  и  перерезали  дорогу
на  Черкасское.  Белые  наступали  сплошной  цепью  по  всему  фронту.
Впереди  стройно,  с  винтовками  наперевес,  шла  офицерская  рота.
Несмотря  на  плотный  огонь  партизан,  рота  продолжала  наступле¬
ние  и  захватила  передовой  пост  красных,  на  котором  находилось
14  бойцов.  Здесь  же  пленные  были  зарублены,  однако  дальше  это¬
го  места  офицеры  пройти  не  смогли  и  залегли.  До  половины  дня
белые  предприняли  около  девяти  атак,  поддержанных  артиллери¬
ей,  но  каждый  раз  откатывались  обратно.  Во  второй  половине  дня
белым  удалось  прорваться  в  Антоновскую  со  стороны  ее  северо-
восточной  окраины.  Это  сделала  конная  алашордынской  сотня  под
командованием  русских  офицеров  Белянина  и  Иванова.  Однако,
встреченная  сильным  ружейно-пулеметным  огнем,  сотня  потеряла
половину  своего  состава,  и  развить  ее  успех  не  удалось.
 К  3  часам  дня  на  помощь  антоновцам  прорвались  черкасцы,
партизаны  Петропавловского  и  других  поселков.  Натиск  белых  зна¬
чительно  ослабел,  а  с  наступлением  темноты  они  оставили  свои  по¬
зиции  и  отступили  в  Сарканд.  Получив  известие  о  неудаче  Щерба¬
кова,  Анненков  решил  утереть  тому  нос.  17  марта,  после  усиленной
артподготовки,  он  атаковал  Андреевку  и  взял  ее.  Однако  его  успех
был  непродолжительным.  Получив  по  радио  сообщение  о  перебро¬
ске  сюда  красных  частей,  Анненков,  чтобы  избежать  потерь,  отдал
приказ  об  отступлении  и  ушел  в  Уч-Арал.
 Апрель  и  май  прошли  во  взаимных  стычках  и  в  обмене  удара¬
ми.  4  апреля  Анненков  захватил  село  Колпаковку,  но  при  появлении
противника  ее  поспешно  оставил.  24—25  апреля  он  снова  захватил
ее,  но  вынужден  был  уйти.  В  начале  мая  зашевелилась  5-я  диви¬
 168

зия  Гулидова.  8  мая  генерал  силами  4—5  сотен  при  двух  пулеметах
пробует  оборону  станицы  Абакумовской,  но,  получив  отпор,  отхо¬
дит  в  Сарканд.
 14 	мая  1919  года  советское  командование  предприняло  насту¬
пательную  операцию  против  дивизии  Щербакова  с  целью  соеди¬
нения  Северного  Семиреченского  фронта  с  Черкасской  обороной.
Операция  началась  наступлением  на  станицу  Аксуйскую.  Но,  не
располагая  достаточными  силами,  плохо  организованное  наступле¬
ние  захлебнулось,  и  советские  войска  отступили  в  Абакумовскую.
16  мая  уже  белые  части  атаковали  Абакумовскую,  но  их  атаки  тоже
были  отбиты.  С  наступлением  темноты  Щербаков  отошел  на  свои
позиции.  Видя  неудачи  регулярных  красных  частей,  черкасцы  ре¬
шили  самостоятельно  прорвать  кольцо  окружения  и  соединиться  с
войсками  Семиреченского  фронта.  19  мая  они  повели  наступление
на  Аксу,  но  потерпели  поражение.
 25  мая  анненковский  отряд  осадил  село  Подгорное.  Жители
села  оказали  отряду  ожесточенное  сопротивление.  Из  борон,  бри¬
чек  они  построили  на  улицах  баррикады  и  заграждения  и  встре¬
тили  белогвардейцев  оружейным  огнем.  Однако  силы  были  не¬
равны,  и  значительная  часть  жителей  ушла  в  горы.  Еще  в  начале
мая  командование  белых  войск,  находящихся  на  Семиреченском
фронте,  получило  приказ  об  организации  нового  наступления  на
Черкасскую  оборону  с  развитием  его  в  южном  направлении  после
ее  разгрома.  К  началу  июля  наступление  было  спланировано.  Пе¬
ред  войсками  была  поставлена  задача  полной  ликвидации  оборо¬
ны  путем  нанесения  одновременного  удара  в  двух  направлениях.
Главный  удар  планировался  на  села  Герасимовское,  Колпаковское
и  Глиновское,  которые  были  наиболее  отдалены  от  села  Черкас¬
ского  —  центра  обороны.  Вспомогательный  (отвлекающий)  удар
по  плану  следовало  нанести  по  северному  району  обороны  —
селу  Андреевка.  Удар  на  главном  направлении  наносился  частя¬
ми  дивизии  Анненкова,  на  второстепенном  —  бригадой  генерала
Ярушина.  Советские  источники  называют  разработчиком  и  руко¬
водителем  наступления  Анненкова,  однако  сам  он  на  допросе  в
Семипалатинске  заявил,  что  его  части  подчинялись  полковнику
Слюнину,  следовательно,  тот  и  был  главным  разработчиком  и  ру¬
ководителем  операции.
 169

Наступление  началось  7  июля  и  закончилось  неудачей.  Оборона
устояла  и  по-прежнему  запирала  белым  путь  на  Верный  и  далее  на
юг.  На  фронте  наступило  временное  затишье.  Обе  стороны  запасались
оружием  и  боеприпасами,  проводили  перегруппировку  сил  и  средств,
готовились  к  новым  решительным  боям.  Очередной  удар  по  обороне
было  решено  нанести  в  середине  июля.  13  июля  1919  года  Анненков
издает  по  своим  войскам  приказ  №  124,  в  котором  кратко  доводит  до
них  обстановку,  распределяет  силы  и  ставит  задачи  частям:
 «5-я  Сибирская  дивизия  15  —16  июля  атакует  черкасскую
группу  противника.  Правее  будет  группа  войск  генерала  Ярушина,
которая  16  июля  атакует  деревню  Андреевку.
 Я  решил  всеми  силами  и  частями  Сибирской  бригады  атаковать
Северную  группу  противника  с  целью  захвата  всей  группы,  направ¬
ляя  удар  со  стороны  Колпаковского.
 Во  исполнение  чего  силы  распределяются  нижеследующим  об¬
разом:
 Правая  колонна
 Полковник  Алексеев
Маньчжурско-егерский  полк  3  батальона
Выступить  завтра,  14  июля  в  19  часов
2-я  сотня  Пластунского  и  к  рассвету  достигнуть
Егерского  дивизиона  1/4  бат-на  заимки  Глазкова,  откуда  высту¬
пить  в  19  часов  15
 Сотня  капитана  Бескровного  1  сотня  июня  и  16  июля  атаковать
Герасимовку
 Всего:  3  %  батальона,  1  V2  сотни,
 5  пулеметов
 Средняя  колонна
 Командовать  буду  я
 Конный  партизанский  полк  4  сотни
Пехоте  завтра  14  июля  в  19
и  к  рассвету
 170

Эскадрон  ‘"Черных  гусар”  1  эскадрон  достигнуть  Кулунду  —
Кен-Булака,
откуда  и
 1  -й  стрелковый  партизанский  выступить  в  19  часов
полк  1,5  бат-на  за  конницей.
 2-й  стрелковый  партизанский  2  бат-на  коннице  выступить  15-го
Полк  июля  в  4  часа  утра  и
16-го  в  5  часов.
 Пройдя  Зеленый  Луг,  атаковать  д.  Колпаковку
 1  -й  Оренбургский  казацкий
 полк  4  сотни
 Артиллерия  следует  за
 конницей.
 1  -й  конно-киргизский  полк  4  сотни
 2- 	й  конно-киргизский  полк  3  сотни
1  -я  конная  батарея  2  орудия
 1  -я  казацкая  батарея  2  орудия
1  -я  сотня  Пластунского
Егерского  полка  1  сотня
 Всего:  3  3А  батальона,  16  сотен,  4  орудия.
 Левая  колонна
 16  июля  в  5  часов
поручик  Валявин
 3- 	й  конно-киргизский  полк  3  сотни  атаковать  дер.  Глиновскую  и
по  взятии  ее  двинуться  на  присоединение  к  Колпаковской  группе.
 Всего:  3  сотни.
 Обозам  расположиться  по  указанию  начальников  групп.  Артил¬
лерийским  паркам  расположиться  по  указанию  начальника  артил¬
лерии.
 Передовые  перевязочные  пункты  расположить  по  указанию
старшего  врача  в  каждой  колонне.  Главный  перевязочный  пункт  —
У  ч-Арал.
 Поручику  Бондаренко  установить  связь  между  каждой  колон¬
ной  и  У  ч-Арал  ом.
 171

Я  буду  при  главных  силах  средней  колонны.  Уч-Аральский  кон¬
ный  дивизион  передаю  бригаде  генерала  Ярушина.
 Атаман  партизанской  дивизии  полковник  Анненков
 Начальник  штаба  полковник  Алексеев»  [129].
 16  июля  1919  года  белые  части  тремя  группами  выступили  для
выполнения  своих  задач:  5-я  дивизия  повела  наступление  на  село
Антоновское,  18-й  Сергиопольский  полк  бригады  Ярушина  —  на
село  Андреевка,  а  дивизия  Анненкова  —  на  село  Колпаковское.
Однако  в  самом  начале  операции  части  5-дивизии,  в  связи  с  насту¬
плением  Красной  армии  Северного  Семиреченского  фронта,  были
вынуждены  приостановить  свое  движение  на  Антоновское  и  затоп¬
тались  на  месте.  Не  выполнил  своей  задачи  и  18-й  Сергиопольский
полк.  По  одним  данным,  когда  он  подошел  к  Андреевке  и  в  7  кило¬
метрах  от  нее  в  районе  Теплого  Ключа  вступил  в  бой  с  красными,  те
расценили  действия  полка  как  главный  удар,  но  не  побежали,  а  бро¬
сили  против  Ярушина  все  силы.  В  скоротечном  бою  Ярушин  был
разбит,  партизаны  пленили  700  солдат,  захватили  большой  обоз,
много  боеприпасов,  100  японских  винтовок,  11  ручных  пулеметов,
12  телефонных  аппаратов  и  другие  трофеи.  Правда,  на  Семипала¬
тинском  процессе  Анненков  называл  несколько  меньшие  цифры:
600  убитых  и  пленных  и  11  пулеметов.
 По  другим  источникам,  полк  Ярушина  пропал  вообще  ни  за  по¬
нюх  табаку:  подойдя  к  Теплому  Ключу,  бригада  расположилась  на
отдых  и  была  неожиданно  атакована  красными.  Полк  полностью
был  взят  в  плен,  лишь  Ярушин  и  несколько  офицеров  спаслись  бег¬
ством.  Кроме  того,  красными  было  захвачено  17  пулеметов,  полу¬
ченных  из  Японии  и  находившихся  еще  в  ящиках  [130].
 А  вот  как  описывает  разгром  Сергиопольского  полка  генерал  Де¬
нисов,  бывший  тогда  начальником  штаба  бригады  Ярушина:  «В  Ур-
джар  к  нам  приехал  нарочный  с  секретным  пакетом  от  Анненкова.
В  этом  пакете  на  имя  Ярушина  говорилось,  что  Анненков  предлага¬
ет  перейти  в  наступление  совместно  с  5-й  дивизией,  захватить  весь
Лепсинский  район  до  Абакумовского  перевала  и  спрашивает,  будет
ли  участвовать  Сергиопольский  полк.  Сейчас  же  был  написан  ответ
Анненкову,  что  Сергиопольский  полк  передается  в  его  распоряже¬
ние.  Мы  сами  тоже  выехали  в  Уч-Арал.  Анненковские  части  уже
 172

двинулись  в  поход.  Нашему  полку  была  дана  задача  взять  деревню
Андреевку.  Командир  полка  Шитанеров  с  тремя  батальонами  и  с
пулеметной  командой  отправился  для  занятия  положения  для  атаки
Андреевки.  На  другой  день  наш  полк  был  окружен  6—7  эскадро¬
нами  красных.  Шитанеров  этого  не  ожидал:  он  не  знал  местности.
При  наступлении  красных  полк  растерялся  и  был  разбит...  В  плен
попала  вся  пулеметная  команда  и  больше  половины  солдат  полка.
Перешедшие  в  плен  солдаты  нашего  полка  были  готовы  повернуть
пулеметы  против  Анненкова,  и  человек  200  приняли  участие  в  боях
против  Анненкова.  Когда  Анненков  забрал  Осиновку,  части  пош¬
ли  в  наступление  на  Андреевку,  которая  после  конной  атаки  была
взята.  Здесь  было  много  порублено  солдат,  перешедших  в  плен  к
красным.  Наш  полк  собрал  свои  остатки  и  двинулся  к  Черкасско¬
му.  Мы  засели  в  окопы,  началась  осада  Черкасского  укрепленного
района».
 Пока  полк  генерала  Ярушина  прекращал  свое  существование
под  Андреевкой,  конные  части  дивизии  Анненкова  преодолели  с
помощью  проводников  перевал  Чибунды  и,  пройдя  Зеленый  Луг,
атаковали  Колпаковское,  гарнизон  которого  оставил  село.  Часть  его
отошла  на  Андреевку,  часть  —  на  Глиновку,  часть  ушла  в  горы.  Не¬
которые  детали  похода  на  Колпаковку  сообщил  вахмистр  анненков-
ской  артиллерийской  батареи  Вордугин.
 —  В  июле  мы  повели  наступление  на  Колпаковку,  —  показы¬
вает  он  суду.  —  В  Уч-Арале  были  мобилизованы  ходки-подводы.
Всю  ночь  мы  с  батареей  поднимались  на  гору  Чибунды.  На  другой
день  мы  подошли  к  Колпаковке.  Она  уже  была  занята  кавалерией
Анненкова...
 После  взятия  Колпаковки  Анненков  повел  наступление  на  село
Герасимовское,  одновременно  выслав  разведку  в  сторону  села  Гли-
новского.
 Правая  колонна  полковника  Алексеева,  наступавшая  на  село
Герасимовское,  встретила  упорное  сопротивление  со  стороны  10-го
партизанского  эскадрона  и  гарнизона  села.  Однако  сопротивление
было  сломлено,  и  Герасимовское  пало.
 Получив  информацию  о  захвате  Колпаковки,  командование
Обороны  снимает  из-под  Андреевки  части,  разгромившие  ярушин-
 173

скую  бригаду,  и  бросает  их  против  Анненкова.  В  районе  села  На¬
деждинского  эти  части  соединились  с  отступавшим  из  Колпаковки
10-м  партизанским  эскадроном.  Наступила  ночь,  и  бой  прекратил¬
ся.  На  другой  день  черкасцы  предприняли  наступление  на  захвачен¬
ную  белыми  Герасимовку,  но  оно  было  отбито,  и  партизаны  начали
отходить  в  направлении  сел  Черкасское  —  Покатиловка.  Пока  шли
бои,  население  сел  Андреевка,  Николаевка,  Осиновка,  Надеждовка
и  окрестных  зимовок  уходило  в  села  Черкасское,  Петропавловское,
Антоновское,  которые  командование  Обороны  решило  объединить  в
один  укрепленный  район  и,  оставив  другие  села,  обороняться  здесь
до  снятия  осады.  Преследуя  красные  подразделения,  войска  Ан¬
ненкова  пытались  ворваться  в  Черкасское  на  плечах  отступавших,
но  были  остановлены.  19  июля  черкасцы  пытаются  контратаками
сбить  противника  с  позиций  под  Черкасским  и  Петропавловским
и  заставляют  его  отойти  в  район  Осиновка  —  Герасимовка.  Однако
развить  и  закрепить  успех  они  были  не  в  силах  и  вновь  вернулись
на  исходные  позиции.  Подтянув  свежие  части,  Анненков,  блокиро¬
вав  села  Черкасское,  Петропавловское,  Антоновское,  приступил  к
отрывке  окопов  и  перешел  к  осаде.
 Таким  образом,  в  результате  июльского  наступления  Анненкову
удалось  значительно  сократить  фронт  Черкасской  обороны  и  рас¬
членить  ее  на  отдельные  очаги.  В  руках  обороняющихся  остались
лишь  территории  сел  Черкасское  —  Петропавловское,  село  Анто¬
новское,  а  также  села  Глиновское  и  Константиновское.  Гарнизон
Глиновского  сражался  до  конца  июля,  после  чего  вместе  с  жителя¬
ми  ушел  в  горы.  Позже  часть  жителей  вернулась,  другая  прошла
горами  в  село  Гавриловское,  где  соединилась  с  Красной  армией.
Во  время  боев  за  Герасимовское  белоказаки  Лепсинской  станицы
ударили  по  Константиновскому.  В  результате  боев  село  оказалось
отрезанным  от  обороны.  Оно  защищалось  около  полумесяца,  но
2  августа  было  взято  в  результате  комбинированного  удара  бело¬
казаков  со  стороны  Лепсинска  и  частей  дивизии  Анненкова  со  сто¬
роны  Осиновского.
 Падение  сел  Глиновского  и  Константиновского  привело  к  тому,
что  с  конца  июля  1919  года  силы  черкасцев  оказались  осажденны¬
ми  в  трех  селах:  Черкасском,  Петропавловском  и  Антоновском.
Кроме  их  защитников,  здесь  находилось  до  25  тысяч  населения  с
 174

имуществом  и  скотом.  При  этом  Черкасское  и  Петропавловское
имели  общую  систему  обороны,  а  село  Антоновское,  находившее¬
ся  в  12  километрах  западнее  их,  имело  уже  свою,  отдельную,  обо¬
ронительную  линию.  Разрыв  в  обороне  прикрывался  разъездами  и
дозорами.
 Таким  образом,  генералы  Щербаков  и  Ярушин  не  только  не
решили  задачу  полного  уничтожения  Черкасской  обороны,  но  и  с
треском  провалили  ее.  Эту  задачу  чуть  было  не  решил  Анненков.
Ему  не  удалось  полностью  покончить  с  Обороной,  но  наполовину
эту  задачу  он  все-таки  решил,  взяв  ряд  сел,  входивших  в  ее  систему
и  сократив  тем  самым  фронт  Обороны  до  10—15  километров  по
фронту  и  до  8—10  —  в  глубину.  Это  позволило  Анненкову  опоя¬
сать  Черкасское,  Петропавловское  и  Антоновское  линиями  окопов
и  приступить  к  осаде  повстанцев,  которая  усугублялась  не  только
тем,  что  осажденные  испытывали  недостаток  в  оружии,  боепри¬
пасах,  продовольствии,  медикаментах,  но  и  тем,  что  большое  ско¬
пление  в  этих  селах  людей  обрекало  оборону  на  голод  и  болезни.
В  первой  половине  августа  Анненков  стянул  под  Черкасское  и  Пе¬
тропавловское  (по  советским  источникам)  до  20  тысяч  человек  (от¬
куда  он  только  набрал  их?!)  с  пулеметами  и  артиллерией.  С  другой
стороны,  командование  Северного  Семиреченского  фронта  также
принимает  меры  по  войсковому  усилению  Обороны.  В  ночь  на
28  августа  из  Абакумовского  сюда  направляются  5-й  и  7-й  кавале¬
рийские  полки  общей  численностью  до  тысячи  человек.  Несколько
дней  спустя  на  помощь  Обороне  направляются  Токмакский  отдель¬
ный  отряд  и  Пржевальский  пехотный  полк  общей  численностью
более  500  бойцов,  и  полк  Калашникова1,  в  состав  которого  входили
два  казахских  эскадрона.  Все  эти  части  успешно  прорвались  через
позиции  белых  и  благополучно  прибыли  в  Черкасское.
 В  это  время  внутри  обороны  было  проведено  преобразование
партизанских  подразделений  в  части  Красной  армии  путем  объеди¬
нения  кавалерийских  эскадронов  в  кавалерийские  полки,  отрядов
самообороны  —  в  пехотные.  Сил  обороне  эти  преобразования,  ко¬
 1  Калашников  Николай  —  командир  красногвардейского  кавалерийского
отряда.  Выразитель  кулацкой  стихии.  Был  склонен  к  анархии,  неподчинению.
Демагог,  самодур,  пьяница.  Расстрелял  летчика-болыневика  Шаврова.  Расстре¬
лян  23  декабря  1919  г.  Его  отряд  переформирован  в  5-й  кавалерийский  полк.
 175

нечно,  не  прибавили,  но  укрепили  дисциплину,  подняли  мораль¬
ный  дух  обороняющихся  и  упростили  управление.  Эти  мероприя¬
тия  позволили  черкасцам  выстоять:  несмотря  на  многочисленные
атаки,  белым  продвинуться  не  удалось.  В  сентябре  оборона  начи¬
нает  не  только  обороняться,  но  и  наступать.  Выполняя  требования
3-го  съезда  Советов  об  оказании  действенной  помощи  Черкасской
обороне,  командование  Северного  Семиреченского  фронта  24  ав¬
густа  предприняло  наступление  на  станицу  Аксуйскую.  Несмотря
на  то  что  руководил  наступлением  командующий  войсками  фронта
Л.П.  Емелев',  наступление  не  увенчалось  успехом.  Сбив  заставы
белых  и  завязав  бой  на  подступах  к  станице,  который  длился  более
10  часов,  части  Красной  армии  понесли  большие  потери  и  отошли
обратно  в  Абакумовскую.  Пробиться  к  району  Черкасской  обороны
не  удалось.  Л.П.  Емелев  был  смертельно  ранен.
 2  сентября  командованием  обороны  была  предпринята  попытка
прорыва  блокады  и  соединения  с  войсками  фронта.  Наступление
осуществлялось  одновременно  с  двух  направлений:  от  Петропав¬
ловского  —  против  5-й  дивизии  Щербакова  и  по  берегу  реки  Леп-
сы,  на  юг  —  против  Анненкова.  В  ходе  боев  черкасцам  удалось  по¬
теснить  белых  и  даже  вывезти  с  полей  скошенный  ими  хлеб,  но
развить  наступление  они  не  смогли,  так  как  в  разгар  наступления
изменил  и  перешел  на  сторону  белых  7-й  кавалерийский  полк.
С  этого  времени  внутри  обороны  происходят  события,  значительно
подорвавшие  ее  способность  противостоять  белым:  8  сентября  на
сторону  противника  перешел  Пржевальский  отряд,  а  в  Токмакском
полку  был  раскрыт  заговор,  и  полк  пришлось  переформировать.
 В  октябре  1919  года  командованием  Северного  Семиреченского
фронта  был  разработан  план  взятия  Сарканда  и  соединения  с  сила¬
ми  Черкасской  обороны.  Но  начатая  7  октября  операция  не  удалась,
а  положение  Обороны  еще  более  ухудшилось.  Критическое  поло¬
жение  обороняющихся  заставило  их  вновь  предпринять  попытки  11  Емелев  Лука  (Лукиан)  Потапович  (1894—1919).  Телеграфист  в  Верном.
В  1915  г.  призван  в  армию,  курсант  Ташкентской  военной  школы.  После  демо¬
билизации  вернулся  в  Верный.  Большевик,  член  Семиреченского  ВРК,  коман¬
дир  1-го  социалистического  красногвардейскою)  полка,  командующий  войска¬
ми  Семиреченской  области.
 176

прорыва  осады  и  соединения  с  красными  частями.  12  сентября  они
вновь  атакуют  белых  и  вновь  возвращаются  на  исходные  позиции.
Кончаются  неудачей  и  попытки  белых  ликвидировать  Оборону  во¬
йсковыми  методами.  Тогда  изобретательный  Анненков  решил  взор¬
вать  ее  изнутри.
 АЛАШИ
 В  оперативном  подчинении  Анненкова  вначале  был  один  ала-
шордынский  полк.  Это  название  часто  встречается  в  исторической
литературе,  посвященной  Гражданской  войне  в  Семиречье,  и  пре¬
жде  было  знакомо  каждому,  сейчас  же  оно  требует  пояснения.
 Присоединение  казахских  жузов  к  России  было  по  душе  не
всем  казахам.  Пока  это  было  выгодно,  недовольные  молчали,  но
постепенно  недовольство  стало  принимать  острые  формы  и  даже
выливаться  в  восстания,  которые  Россия,  естественно,  подавляла.
 Народившейся  под  щитом  России  казахской  интеллигенции
стало  тесно  в  рамках  Степного  края,  как  стали  называться  при¬
соединенные  к  ней  джунгарские,  кокандские  и  хивинские  земли,
на  которых  проживали  казахи,  и  она  стала  вынашивать  планы  от¬
деления  от  России  и  создания  своего  государства.  Первый  шаг  к
осуществлению  этих  планов  был  сделан  в  начале  XX  века,  когда
оформилось  националистическое  движение,  которое  возглавили
А.  Букейханов,  А.  Байтурсунов,  Мир-Якуб  Дулатов,  X.  и  Д.  Досму-
хамедовы,  М.  Тынышпаев,  М.  Чокаев,  X.  Габбасов  и  другие.
 Цель  отделения  от  России  ими  тщательно  скрывалась,  и  на  пер¬
вом  этапе  провозглашалось  получение  автономии  в  составе  России.
В  сильной  России  это  было  бы  практически  невозможно,  поэтому
националисты  с  радостью  встретили  Февральскую  революцию
1917  года  и  призвали  казахов  бросить  старые  киргизские  споры,
домашние  дрязги,  поддержать  новый  строй,  готовиться  к  Учреди¬
тельному  собранию  и  послать  на  него  достойных  делегатов.
 Вся  первая  половина  1917  года  прошла  у  них  в  съездах,  на  кото¬
рых  обсуждались  различные  аспекты  строительства  независимого
казахского  государства  от  России,  в  том  числе  вопросы  о  государ¬
ственном  управлении,  об  автономии  киргизских  областей,  о  народ¬
ной  милиции  (войске),  о  киргизской  политической  партии  и  т.п.
 177

2—25  августа  1917  года  в  городе  Актюбинске  проходил  2-й  Тур-
гайский  киргизский  съезд,  на  котором  было  решено  создать  само¬
стоятельную  киргизскую  национальную  партию,  получившую  на¬
звание  «Алаш»1.
 5—13  декабря  того  же  года,  уже  в  Оренбурге,  был  созван  один
из  самых  важных  общекиргизских  съездов,  на  котором  был  оформ¬
лен  Народный  совет  «Алаш-Орда»  в  количестве  25  членов,  который
возглавил  член  ЦК  кадетов  Алихан  Букейханов1  2.  На  съезде  были
определены  и  границы  киргизской  автономии,  которая,  по  мнению
националистов,  должна  была  простираться  от  Каспийского  моря  до
Алтая  и  включать  в  себя  области  Букеевской  орды,  Аральской,  Тур-
гайской,  Акмолинской,  Семипалатинской,  Семиреченской,  Сыр-
Дарьинской.  <...>  Автономии  было  присвоено  название  «Алаш».
 Съезд  принял  решение  о  создании  народной  милиции,  а  фак¬
тически  вооруженных  сил  Алаш-Орды  в  количества  13,5  тысячи
бойцов,  и  выработал  принципы  ее  создания:  возраст  милиционе¬
ров  —  30—35  лет;  поступление  —  добровольное  или  по  жребию;
выдача  жалованья;  обязанность  аульного  общества  снабжать  своих
милиционеров  лошадьми,  седельным  прибором  и  одеждой.  Снаб¬
жение  ружьями,  патронами  и  шашками  планировалось  производить
на  средства  национального  фонда  Алаш-Орды;  на  эти  же  средства
должны  были  приглашаться  для  обучения  милиционеров  офицеры
и  инструкторы;  создаваться  кадры  офицерства  путем  направления  в
Оренбургское  казачье  юнкерское  училище  лиц,  проявивших  склон¬
ность  к  обучению.  В  дальнейшем  эти  принципы  неоднократно  из¬
менялись  и  расширялись.
 После  Октябрьской  революции  Алаш-Ордынское  правитель¬
ство,  не  веря  в  долговременное  существование  советской  власти,
 1 	Алаш  —  общеказахский  уран  (клич),  происходящий  от  имени  мифологи¬
ческого  первопредка  казахов  —  Алаша.
 2 	Букейханов  Алихан  Нурмухамед-улы  (1866—1937)  —  депутат  I  Государ¬
ственной  думы.  За  деятельность  против  колониальной  политики  России  сидел
в  тюрьмах  в  Семипалатинске  и  Павлодаре.  Комиссар  Временного  правитель¬
ства  по  Казахстану.  После  разгрома  Колчака  вошел  в  соглашение  с  больше¬
виками,  обещавшими  сохранить  автономию  казахов.  Отказался  от  активной
политической  и  государственной  деятельности.  Работал  в  области  культуры.
Расстрелян  в  Москве.
 178

связало  свою  судьбу  с  контрреволюцией.  Оно  заключило  с  Ураль¬
ским,  Оренбургским  казачьими  войсками  и  Временным  Сибирским
правительством  договоры  о  взаимной  поддержке  в  борьбе  с  боль¬
шевиками  и  направило  свои  подразделения  на  Уральский  и  Семи¬
палатинский  фронты.  Одновременно  Алаш-Орда  просила  у  своих
союзников  оружие,  предметы  снаряжения,  опытных  инструкторов,
обещая,  в  свою  очередь,  направить  им  строевых  лошадей,  убойный
скот,  денежные  средства  и  прочее.  Первый  полк  алашей  был  сфор¬
мирован  капитаном  Тогатомашевым.  На  Семиреченском  фронте
действовало  пять  алашских  полков,  из  них  три  находилось  в  опе¬
ративном  подчинении  Анненкова.  Из-за  отсутствия  у  Алаш-Орды
командиров  ее  подразделениями  и  частями  командовали  русские
офицеры.
 В  январе  1918  года,  после  освобождения  красными  войсками
Оренбурга,  правительство  Алаш-Орды  обосновалось  в  Семипа¬
латинске.  Весь  1918  год  алашордынское  правительство  потрати¬
ло  на  создание  своей  армии,  однако  эта  работа  была  прекращена
в  связи  с  его  упразднением  24  октября  1918  года  и  подчинением
всего  государственного  управления  Совету  министров  Временного
Всероссийского  правительства.  Несмотря  на  это,  на  Семипалатин¬
ском  (Семиреченском)  фронте  алашордынские  полки  продолжали
действовать.  Не  очень  стойкие,  легко  подвергавшиеся  панике,  они
не  отличались  особой  боеспособностью,  но  при  этом  были  бес¬
пощадны  к  киргизскому  и  переселенческому  населению  Семире¬
чья,  грешили  насилием  и  грабежами,  творили  расстрелы,  аресты,
порки,  отбирали  деньги,  хлеб,  лошадей  и  т.п.  Участвуя  в  боях  под
Андреевкой,  Черкасским  и  на  других  направлениях,  они  приобрели
некоторый  боевой  опыт  и  при  благоприятно  складывающейся  об¬
становке  были  неудержимы.
 Прослужив  несколько  лет  в  Семиречье,  Анненков  знал  кир¬
гизский  язык  и  не  был  для  алашордынцев  чужим.  В  1919  году  он
разрешил  им  создать  в  кавалерийских  частях  аппарат  мулл,  чтобы
командиры  могли  управлять  «мыслью  и  духом»  рядовой  массы.
В  благодарность  за  это  для  него  был  сформирован  еще  один  полк.
Такого  отношения  к  иноверцам  не  было  ни  у  Колчака,  ни  у  Деники¬
на.  Поэтому  там  белые  офицеры  не  всегда  достигали  взаимопони¬
мания  с  инородческими  частями.
 179

Страстное  желание  иметь  свои  вооруженные  силы  не  оставля¬
ло  алашордынцев.  11  февраля  1919  года  на  совещании  о  предвари¬
тельном  устройстве  киргиз-кайсацкого  народа  А.  Букейханов  вновь
поднял  вопрос  о  создании  киргизской  милиции.  «Мы  желаем,  что¬
бы  наша  милиция  была  вооружена  и  отправлена  для  борьбы  с  боль¬
шевиками,  —  заявил  он.  —  Милиция  наша  —  это  войско!  Оно  уже
фактически  существует:  700  наших  джигитов  находятся  на  фрон¬
те  в  Семиречье,  540  —  у  Троицка,  2000  человек  —  в  Уральской
области.  Когда  вы  читаете  сообщения  об  успехах  на  Семиречен-
ском  фронте,  то  знайте,  что  эти  успехи  достигнуты  благодаря  на¬
шим  отрядам!  (На  полях  протокола  совещания  —  помета  министра
внутренних  дел:  “Сильно  сказано!”)»  [131].  Таким  образом,  А.  Бу¬
кейханов  замахивался  на  создание  национальной  армии,  но  это  не
входило  в  планы  Всероссийского  правительства,  и  дискуссия  на  эту
тему  была  прекращена.
 Западное  отделение  Апаш-Орды  вынуждено  было  обратиться
17  декабря  1919  года  к  советскому  командованию  с  просьбой  на¬
чать  переговоры.  По  поручению  СНК  РСФСР  и  Революционного
Военного  совета  армии  начались  переговоры  с  Алаш-Ордой  о  пре¬
кращении  военных  действий  на  стороне  белогвардейцев,  ее  разо¬
ружении  и  прекращении  всякой  борьбы  с  советской  властью.  Вза¬
мен  ей  гарантировалась  амнистия.  Предложение  было  принято,  и
отряды  алашордынцев  даже  начали  боевые  действия  против  своих
бывших  союзников  —  уральских  казаков.
 Попытка  алашордынцев  рассматривать  себя  как  равноправную  до¬
говаривающуюся  сторону  была  решительно  отвергнута.  М.В.  Фрунзе
дал  указание  командующим  1-й  и  4-й  армий  никакого  алашордынско-
го  «правительства»  не  признавать  и  потребовать  безоговорочной  ка¬
питуляции.
 В  телеграмме  реввоенсоветам  1-й  и  4-й  армий,  направленной  в
последний  день  1919  года,  категорически  заявлялось  о  непризна¬
нии  алашордынского  правительства:
 №  04295/оп
 31  декабря  1919  года
 Из  отношения  Олаш-Орды  от  2  декабря  видно,  что  так  назы¬
ваемое  алаш-ордынское  правительство  считает  себя  равной  с  нами
 180

стороной  и  выдвигает  соответствующие  этому  договорные  усло¬
вия.  В  дополнение  к  прежним  директивам  разъясняю:
 1. 	Никакого  алаш-ордынского  правительства  мы  не  знаем  и  не
принимаем  и  в  договорные  отношения  с  ними,  как  таковыми,  всту¬
пать  не  можем.
 2. 	Вопрос  о  войсковых  частях,  немедленное  использование
мной  разрешено  по  усмотрению  командования  армии,  в  оконча¬
тельном  виде  и  конечном  счете  будет  решен  командованием  Рос¬
сийской  Советской  Республики.
 3. 	Правительство,  как  таковое,  распускается.
 4. 	Постановление  об  амнистии  остается  в  силе.
 5. 	Переговоры  не  тянуть.
 6. 	Наилучшим  разрешением  вопроса  является  энергичное  про¬
движение  вперед  наших  частей  согласно  моему  приказу.
 Командтуркфронтом  Фрунзе  [132].
 11 	января  1920  года  было  принято  решение  о  том,  что  воинские
части  Алаш-Орды  впредь  до  ликвидации  Уральского  фронта  при¬
даются  3-му  татарскому  полку,  окончательное  же  решение  вопроса
о  киргизских  частях  будет  зависеть  от  усмотрения  высшего  коман¬
дования  РСФСР.
 Амнистия  алашордынцев  была  провозглашена  и  на  Семипала¬
тинском  фронте,  но  ее  срок  был  продолжительнее  и  истекал  20  де¬
кабря  1920  года.
 Однако  алашордынские  части,  продолжая  сражаться  на  Семире-
ченском  фронте,  чему  руководители  Алаш-Орды  не  препятствовали,
несли  большие  потери  как  от  Красной  армии,  так  и  от  местного  на¬
селения.  Повинуясь  настоятельным  требованиям  советской  власти,
алашордынцы  решили  вывести  свои  полки  из  Семиречья.  4  марта
1920  года  командир  3-й  стрелковой  бригады  доносил  командованию
Туркфронта  о  том,  что  29  февраля  в  Гавриловку  прибыли  представи¬
тели  киргиз  Танышпаев,  Калебаев  и  Калимбеков,  которые  заявили,
что  они  приехали  для  согласования  прекращения  их  формирования¬
ми  борьбы  против  Красной  армии  и  советской  власти  на  следующих
условиях:
 «Первое.  Оградить  личные  и  имущественные  права  киргиз  от
крестьян  Черкасского  и  Тарбагатайского  районов.
 181

Второе.  Полная  политическая  амнистия  киргизского  населе¬
ния,  предание  полному  забвению  всего  плохого  прошлого.
 Третье.  Киргизские  вооруженные  силы,  как  существующие,
так  и  формируемые,  подчиняются  красному  командованию  на  об¬
щих  началах.
 Четвертое.  Принятие  срочных  мер  к  освобождению  края  от
белых.
 Пятое.  Принятие  ими  Конституции  РСФСР,  всех  действующих
законов  рабоче-крестьянского  правительства»  [133].  С  согласия
красного  командования  Танышпаев  встретился  с  представителями
алашского  полка,  находившегося  в  Капале.  Они  сообщили,  что  полк
настроен  перейти  к  красным  при  условии  амнистии.
 Представители  были  отправлены  обратно.
 Однако  вскоре  начались  переходы  алашей  к  красным.  В  сводке  об
обстановке  на  18  марта  1920  года  завполитотдела  3-й  дивизии  Крав¬
чук  и  завинформ  дивизии  Шпади  доносили  в  Ташкент,  в  Политотдел
Реввоенсовета  Туркфронта:  «Накануне  наступления  в  дивизию  при¬
были  представители  алашского  полка,  вызванные  Талашпаевым  (Ты-
нышпаевым.  —  В.Г.).  Настроение  полка  —  перейти  нашу  сторону
условии  амнистии.  Представители  отправлены  обратно  Капал  8  мар¬
та.  Уверенность  генерала  Щербакова  алашах  <..  .>  поколебалась.  Есть
надежда,  что  полк  Капале  перейдет  к  нам.  Капале  —  два  киргизских
полка  Анненкова.  Белых,  по-видимому,  сильно  теснят  центрвойска
стороны  Сергиополя  <...>.  Настроение  алашей  возбужденное,  при¬
нимаются  меры  перетягивания  их.  150  алашей  алакульдивизиона  из
состава  5-й  дивизии  противника,  шедшие  в  Капал,  перешли  к  нам
с  7  офицерами.  Остальные  ждут  случая.  Арасане  —  таранчинский
дивизион.  Настроение  его  устойчивое,  посылаются  люди  для  разло¬
жения.  Можно  надеяться,  что  алашские  части  разбегуться  (так  в  тек¬
сте.  —  Примеч.  ред.)  или  перейдут  нашу  сторону.  Казаки  принимают
меры  сохранения  алашей.  7  человек  зарублено  за  отказ  идти  против
нас.  На  них  действует  переход  двух  уездов  (тыловые  уезды,  переко¬
чевавшие  под  защиту  красных  войск.  —  В.Г.).  Полк  (алашей.  —  ВТ.)
стоит  пока  не  вооруженный  в  Сарканде,  нами  устанавливается  связь.
Сведения  о  разбежавшихся  алашах  затрудняются  отсутствием  лоша¬
дей.  Часть  лошадей  достали,  передали  в  алашский  комитет  для  по¬
стоянной  связи»  [134].
 182

Среди  наступающих  красных  частей  много  мусульман,  которые
также  разлагающе  действовали  на  алашей.  Большую  роль  в  их  капи¬
туляции  сыграла  работа  по  разложению  их  частей  и  подразделений.
В  Архиве  Президента  Республики  Казахстан  сохранилась  фамилия
комиссара  Калдыбаева  Айтхана,  который  в  январе  1920  года  ездил
по  частям  алашордынцев  и  в  одном  из  полков  распропагандировал
40  рядовых  и  12  офицеров  (Ф.  811.  Оп.  4.  Д.  68.  Л.  3).
 Однако  алашордынские  части  продолжали  оставаться  в  гар¬
низонах  городов  и  сел  Семиречья  и  принимали  участие  в  боях  с
красными.  Так,  в  Капале  на  1  марта  стояла  алашордынская  сотня
в  150  сабель  при  одной  автомашине  под  командованием  полковни¬
ка  Осипова,  18  марта  в  районе  пикета  Джус-Агачский  оперировал
Киргизский  полк,  киргизы  оказывали  всякое  содействие  в  доставке
белым  мяса  [135].
 Правда,  вскоре  началась  массовая  сдача  красным  алашордын-
ских  полков  и  подразделений.  Так,  при  взятии  74-м  и  75-м  кавале¬
рийскими  полками  Красной  армии  аула  Жуз-Агач  около  300  солдат
алаш-ордынского  полка  перешли  на  сторону  красных.  При  взятии
75-м  кавполком  села  Романовского  солдаты  находившегося  здесь
алаш-ордынского  полка  встретили  советские  войска  красным  фла¬
гом.
 26  апреля  1920  года  для  приема  алашордынцев  из  Лепсинского
и  Капальского  уездов  в  формируемой  киргизской  бригаде  была  соз¬
дана  комиссия  из  трех  членов.
 Однако  значительная  часть  алашордынцев  не  пожелала  капиту¬
лировать  и  ушла  с  Анненковым  в  Китай.
 ГОРНЫЕ  ОРЛЫ  ТАРБАГАТАЯ
 Много  беспокойства  и  головной  боли  Анненкову  (и  не  толь¬
ко  ему)  доставляли  партизаны  Северного  Семиречья,  гордо  на¬
зывавшие  себя  Красными  горными  орлами  Тарбагатая  и  под  этим
названием  вошедшие  в  историю  Гражданской  войны  в  этом  крае.
Партизанский  отряд  организовался  из  отступивших  в  горы  летом
1918  года  из  Сергиополя,  Урджара  и  других  населенных  пунктов
Северного  Семиречья  красногвардейцев  и  советских  активистов.
«В  ответ  на  действия  белых,  сами  Орлы  были  жестоки,  беспощад¬
 183

ны  в  расправе  с  пленными  белогвардейцами!»  —  свидетельство¬
вал  Д.А.  Фурманов  [136].  Во  второй  половине  декабря  1918  года
в  районе  Урджар  —  Уч-Арал  начинает  сосредоточиваться  дивизия
Анненкова.  Здесь  его  ждал  сюрприз.  «Когда  я  приехал  в  Урджар,
то  узнал,  что  ‘Торными  орлами”  командует  мой  бывший  вахмистр
по  германской  службе  Егор  Алексеев,  —  рассказывает  Анненков  на
суде.  —  Я  завязал  с  ним  переписку  и  спрашивал  его,  как  он  попал
в  большевики  и  против  кого  ведет  борьбу?  Он  ответил,  что  идет  не
против  большевиков,  не  против  Временного  правительства,  а  идет
против  казаков  и  киргиз».
 Переписка  с  Е.И.  Алексеевым  окончилась  для  Анненкова  без¬
результатно,  и  он  был  вынужден  принимать  экстренные  меры  для
борьбы  с  партизанами.  Одной  из  таких  мер  было  расквартирова¬
ние  в  населенных  пунктах,  расположенных  у  Джунгарского  Ала¬
тау,  специальных  отрядов.  Так,  в  станице  Урджарская  были  постав¬
лены  отряд  под  командованием  капитана  Бескровного  и  казачья
сотня  войскового  старшины  Степанова,  в  селе  Маканчи  —  отряд
подъесаула  Арбузова,  в  селе  Бахты  —  отряд  Зайцева  и  Суменко,  в
Некрасовке  —  отдельная  казачья  сотня  есаула  Галаткевича,  в  Бла¬
годарном  —  отряд  сотника  Козлова.  Кроме  этих  отрядов,  во  всех
селах  были  поставлены  гарнизоны.
 Одновременно  Анненков  продолжал  попытки  договориться  с
партизанами  о  прекращении  их  действий.  С  этой  целью  в  конце
декабря  1918  года  он  направил  на  переговоры  с  партизанами,  на¬
ходившимися  в  Кирилловском  ущелье,  капитана  Бескровного.  Пар¬
тизанам  было  обещано  сохранить  жизни  и  имущество  в  обмен  на
сдачу  оружия  и  прекращение  борьбы.  Однако  это  предложение  не
было  принято.  Тогда  Анненков  попытался  воздействовать  на  парти¬
зан  через  родственников,  но  также  безрезультатно  [137].
 В  январе  —  феврале  1919  года  партизанское  движение  здесь
усиливается.  Начальник  колчаковской  милиции  Лепсинского  уезда
доносил,  что  после  прихода  белых  в  село  Бахты  «самые  ярые  сто¬
ронники  большевизма  <..  .>  с  оружием  в  руках  ушли  в  горы  и  ведут
усиленную  агитацию  среди  населения,  которое  не  теряет  надежды
на  скорую  помощь  со  стороны  красных  и  сочувственно  относит¬
ся  к  идеям  большевизма»  [138].  Весной  1919  года  боевая  деятель¬
 184

ность  партизан  активизировалась.  Внезапными  налетами  на  пере¬
селенческие  села  и  аулы  они  истребляли  белую  администрацию  и
мелкие  отряды  милиции.  Белогвардейские  командиры  и  чиновники
засыпали  Анненкова  своими  донесениями  о  действиях  партизан  и
просьбами  о  скорейшей  ликвидации  бандитов.  Однако  оказать  эф¬
фективную  помощь  Анненков  не  мог,  так  как  его  войска  были  за¬
действованы  под  Черкасской  обороной.  Между  тем  партизанское
движение  приняло  массовый  и  наступательный  характер.  К  лету
1919  года  во  всех  населенных  пунктах,  примыкавших  к  Тарбага-
тайскому  хребту,  была  восстановлена  советская  власть.
 Действовавшие  на  территориях  Бахтинского,  Урджарского,  Сер-
гиопольского  уездов  отдельные  отряды  партизан  в  апреле  1919  года
были  сведены  в  соединение  общей  численностью  до  800  бойцов,
или  5  эскадронов  (на  июнь  1919).  Их  опорными  базами  и  источни¬
ками  пополнения  были  села  Аксаковское,  Благодатное,  Ириновское,
Новопятигорское,  Петровское,  Подгорненское  и  другие.  Основным
районом  действий  отряда  являлся  ареал  сел  Подгорненское,  Старо¬
пятигорское,  Петровское,  Благодатное,  Кирилловское,  Аксаковское,
Ириновское,  Алексеевское,  Ново-Андреевское,  Благодарное,  Ново-
Троицкое  и  южнее  их.  Именно  здесь  проходили  коммуникации  бе¬
лых  из  Сергиополя  на  Уч-Арал  —  Урджар  —  Маканчи.  Фактически
владея  этим  районом,  «горные  орлы»  контролировали  линии  связи,
дороги,  нападали  на  отряды  и  обозы,  шедшие  по  тракту  Сергио-
поль  —  Урджар  —  Маканчи  —  Уч-Арал,  а  также  по  тракту  Чугу-
чак  —  Бахты  —  Маканчи  —  Рыбачье  —  Уч-Арал.  Если  по  первому
тракту  Анненков  и  5-я  дивизия  получали  пополнение  людьми,  ору¬
жием,  боеприпасами  из  Омска  и  Семипалатинска,  то  по  второму  —
снаряжение,  боеприпасы,  оружие  и  прочее  из  Западного  Китая.
 В  конце  мая  1919  года  белые  все-таки  установили  место  рас¬
положения  партизанского  отряда  и  пытались  напасть  на  его  лагерь
со  стороны  Кельдемуратской  щели.  По  речонке  Койтаске  около
400  солдат  добрались  до  Каменных  ворот  —  единственного  входа  в
ущелье,  через  которое  можно  было  подойти  к  лагерю,  но  были  от¬
биты  с  большими  потерями.
 Видя  всевозраставшую  угрозу  своим  частям  и  готовясь  к  гене¬
ральному  наступлению  на  Черкасскую  оборону,  Анненков  в  конце
мая  направил  в  предгорья  Тарбагатая  специально  созданный  так  на¬
 185

зываемый  Сербский  карательный  полк  во  главе  со  своим  заместите¬
лем  есаулом  Русиновым,  а  также  Маньчжурский  полк  и  другие  ча¬
сти.  Вскоре  для  руководства  карательными  действиями  он  прибыл
сюда  лично  [139].  Летом  боевые  действия  партизан  достигли  апо¬
гея.  В  июле  они  разгромили  карательные  отряды  белогвардейцев  в
селах  Аксаковском  и  Благодатном,  5  августа  уничтожили  до  взвода
алашордынцев  в  селе  Пятигорском,  16  августа  внезапным  налетом
захватили  обоз,  остановившийся  на  обед  в  селе  Перевальном,  через
несколько  дней  разоружили  гарнизон  в  селе  Алексеевка.  22  августа
партизаны  совершили  новый  налет  на  гарнизон  села  Благодатное,
состоявший  из  роты  пехоты  и  взвода  урджарских  казаков.  Большая
часть  казаков  была  уничтожена,  а  пехотная  рота  сдалась  в  плен.
Трофеями  партизан  стали  пулемет  и  около  200  японских  винтовок.
 В  августе  1919-го  партизаны  решили  арестовать  в  Чугучаке
консула  колчаковского  правительства,  уже  знакомого  нам  полков¬
ника  В.Ф.  Дол  бежева,  формировавшего  из  эмигрантов  отряды  для
Анненкова.  Предупредив  о  своем  решении  китайские  власти,  от¬
ряд  перешел  границу.  Под  городом  он  был  встречен  представите¬
лями  китайских  властей,  которые  сообщили,  что  Долбежев  скрыл¬
ся,  и  пригласили  командование  отряда  к  коменданту.  Комендант
подтвердил  побег  консула  и  попросил  отряд  покинуть  китайскую
территорию.  Отряд  ушел,  предупредив  о  своем  возвращении,  если
вблизи  Тарбагатайского  хребта  будут  формироваться  белые  отря¬
ды.  Опасаясь  повторения  «визита»,  китайские  власти  дали  указа¬
ние  своим  чиновникам  запретить  формирование  таких  отрядов  в
этом  районе.
 Действия  партизан  вызывали  тревогу  у  белогвардейского  коман¬
дования.  23  августа  командир  Степного  корпуса  приказал  Анненкову
направить  против  партизан  конные  части.  Однако  у  Анненкова  не
было  столько  сил,  чтобы  одновременно  вести  борьбу  и  с  Черкасской
обороной,  и  с  партизанами,  и  он  от  выполнения  этого  приказа  укло¬
нился,  объяснив,  что  посылка  против  партизан  отряда  в  несколько
сотен  человек  не  приведет  ни  к  каким  результатам  и  что  операцию
против  партизан  можно  начинать  только  лишь  после  ликвидации
Черкасской  обороны.
 К  концу  лета  1919  года  территория,  контролируемая  партизана¬
ми,  расширилась  настолько,  что  они  стали  фактическими  хозяева¬
 186

ми  в  больших  частях  Урджарского  и  Сергиопольского  уездов.  В  ру¬
ках  белых  остались  лишь  такие  крупные  населенные  пункты,  как
Сергиополь,  Урджар,  Маканчи  и  Уч-Арал.  Заместитель  войскового
атамана  Семиреченского  казачьего  войска  войсковой  старшина  Сте¬
панов  доносил  Анненкову  об  активизации  действий  партизанского
отряда  «Горные  орлы  Тарбагатая»  и  о  разгроме  ими  гарнизонов  в
Сергиопольском  уезде:
 «Сергиополь  26  августа  1919  г.
 Пехота  бригады  генерала  Ярушина  проявила  себя  недостаточ¬
но  стойкой:  небольшой  гарнизон  сдался  красным  в  Алексеевском  и
целая  рота  —  в  Благодатном.  За  период  с  15  августа  по  настоящее
время  красными  в  боях  под  Алексеевкой,  Перевальным  и  Благодат¬
ным  захвачено  около  250  штук  винтовок  японских,  один  пулемет  и
около  4  тысяч  патронов  к  нему
 Казачьего  войска  старшина
 Степанов»  [140].
 В  сентябре  1919  года  партизаны  решили  перейти  от  мелких  на¬
летов  к  проведению  крупных  операций.  Первой  из  них  была  по¬
пытка  взять  станицу  Урджарскую,  вторая  —  Сергиополь,  основную
базу  белых  в  Семиречье,  однако  в  обеих  операциях  они  потерпели
поражение  с  большими  потерями:  партизаны  надеялись  на  переход
на  их  сторону  гарнизонов  этих  населенных  пунктов,  чего,  однако,
не  случилось,  и  партизанские  цепи  были  встречены  сильным  ру¬
жейным,  пулеметным  и  даже  орудийным  огнем.  Особенно  горькой
для  них  потерей  была  гибель  в  бою  под  Урджаром  первого  коман¬
дира  отряда  Е.С.  Алексеева.
 Обеспокоенный  налетом  на  Сергиополь  Анненков  срочно  теле¬
графировал  в  Семипалатинск:
 «Восстание  в  тылу  частей  партизанской  дивизии  и  бригады
генерала  Ярушина  принимает  все  большие  и  большие  размеры.
Для  ликвидации  восстания  я  не  могу  выделить  ни  одной  сотни.
Прошу  спешного  ходатайства  отправить  полк  Голубых  улан
(оставленный  в  Семипалатинске.  —  В.Г.)  в  район  Урджара,  так
как  промедление  может  весьма  губительно  отразиться  на  всем
фронте.
 Атаман  Анненков
 Андреевское,  9  сентября»  [141].
 187

Неудачное  наступление  на  Урджар  и  Сергиополь  ослабило  пар¬
тизан.  Но  наиболее  тяжкие  последствия  наступили  для  них  после
падения  Черкасской  обороны  14  октября  1919  года.  Освободившие¬
ся  в  результате  этого  дивизия  Анненкова,  части  генералов  Щерба¬
кова,  Гулидова,  Ярушина  были  выведены  в  район  Уч-Арала  и  Сер-
гиополя  с  задачей  остановить  наступавшие  со  стороны  Акмолинска
части  красной  5-й  армии  Восточного  фронта  и  оказались  лицом  к
лицу  с  партизанами.  Для  обеспечения  безопасности  своего  тыла
Анненков  решил  покончить  с  ними.  В  ноябре  1919  года  он  четырь¬
мя  кавалерийскими  и  одним  пехотным  полками  загнал  партизан  в
горы.  Предложение  о  сдаче  партизаны  отклонили  и  зиму  просидели
в  ущельях,  беспокоя,  однако,  своими  налетами  тракт  Сергиополь  —
Урджар  —  Бахты  —  Чугучак.
 От  окончательного  разгрома  партизан  спасло  только  решитель¬
ное  и  стремительное  наступление  частей  Восточного  фронта.  1  де¬
кабря  белыми  был  оставлен  Семипалатинск,  12  марта  1920  года  —
Сергиополь,  а  22  марта  —  Урджар.  Спустившиеся  с  гор  и  действо¬
вавшие  в  тылу  отходящих  белых  войск  «горные  орлы»  26  марта  в
селе  Благодатном  соединились  с  17-м  кавалерийским  имени  Степа¬
на  Разина  полком,  шедшим  в  авангарде  Семипалатинской  группы
советских  войск.  Партизаны  влились  в  его  состав  и  27  марта  вме¬
сте  с  частями  Красной  армии  вышли  на  государственную  границу.
В  дальнейшем  партизанский  отряд  был  реформирован  в  1-й  кавале¬
рийский  полк  «горных  орлов».
 ОКОПНЫЙ  СХОД.  ПАДЕНИЕ  ОБОРОНЫ
 Отличительной  чертой  Анненкова  еще  в  мирное  время  была  его
забота  о  своих  подчиненных.  Германский  фронт  потребовал  прояв¬
ления  этой  заботы  еще  в  одном  направлении  —  в  сохранении  жизни
и  здоровья  личного  состава  в  бою,  путем  планирования  боя  и  про¬
ведения  его  таким  образом,  чтобы  поставленная  задача  была  вы¬
полнена  с  минимальными  потерями  или  вообще  без  них.  Анненков
всегда  стремился  следовать  этому  правилу,  которому  не  изменил
и  в  условиях  Гражданской  войны.  Наоборот,  он  возродил  и  начал
активно  использовать  старый  способ  избежания  потерь  —  способ
переговоров  с  противником  и  достижения  цели  мирным  путем.  По¬
 188

этому  Анненков  всегда  стремился  предложить  противнику,  особен¬
но  слабому,  отказаться  от  сопротивления  и  сдаться  на  определен¬
ных  сторонами  условиях.  Так  было  и  на  Верхне-Уральском  фронте,
так  было  и  на  Северном  Семиреченском.  Однако  и  под  Андреевкой,
и  под  Черкасской  обороной  все  его  предложения  о  прекращении
сопротивления  и  сохранении  жизней  воинам  обеих  сторон  фана¬
тично  отвергались  осажденными,  а  сам  атаман  и  его  войска  под¬
вергались  оскорблениям.  Тем  не  менее  в  сентябре  1919  года,  когда
фронт  Черкасской  обороны  сузился  до  трех  сел,  а  разгром  ее  был
только  делом  времени,  Анненков  вновь  предложил  обороняющим¬
ся  сдать  оружие,  для  чего  прислать  к  ним  делегатов  для  выработки
условий  сдачи.  Со  слов  председателя  Военно-политического  штаба
Лепсинского  фронта  Ф.  Босяка  [142],  Анненков  в  несколько  про¬
стецкой  форме  писал  им:
 «Здорово,  шпана  и  голодранцы  во  главе  с  Подшиваловым  и  Бо¬
сяк!  Напрасно  вы,  дурачье,  деретесь:  я  к  вам  иду  с  миром  и  несу
порядок  и  всех  вас  прощаю,  вы  только  споймайте  ваших  главарей,
свяжите  их  и  передайте  мне  всех  ваших  зачинщиков,  их  только
жестоко  накажу,  а  вы  беритесь  за  свой  мирный  труд,  а  если  это
не  сделаете,  я  вас  заморю  голодом  и  кто  попадется  живьем  мне,
то  вам  несдобровать:  со  всех  шкуры  поснимаю!  Анненков».
 Ответ  черкасцев  был  не  менее  грубым:  «Благодарим  за  пре¬
ждевременное  попечение  о  нас.  Несите  мир  и  передел  тем,  кто  от
вас  просит  его.  Нам  пока  ваш  мир  и  передел  не  нужен,  а  о  том,  что
вы  собираетесь  снять  с  нас  живьем  кожи,  мы  вас,  кровожадных
бандитов,  давно  знаем,  на  что  вы  способны,  а  что  собираетесь
нас  морить  голодом,  то  не  сбудется!»
 «На  том  же  месте,  —  продолжает  Босяк,  —  была  нарисована
следующая  картина:  <...>  гнездо  с  яйцами,  и  на  этом  гнезде  сидит
генерал  в  кителе  и  с  погонами,  и  из  тех  яиц  как  будто  начинают  вы¬
лупляться  красные  солдаты.  Кругом  около  гнезда  стоят  ряд  орудий
и  офицеров  белобандитских  и  сделана  подпись  внизу  <...>:  “По¬
сижу  немножко,  даст  Бог,  высижу  большевиков!”  Эту  картину  на¬
рисовал  Васильев  из  Лепсинска»  [143].
 Видимо,  было  еще  письмо  от  Анненкова,  потому  что  11  сентя¬
бря  1919  года  черкасцы  пишут:
 «В  ответ  на  ваше  воззвание,  мы  скажем  вам  следующее:
 189

О  том,  что  мы  сидим  оцепленными  скоро  два  месяца,  мы  не
отрицаем,  а  кто  идет  к  верной  цели  —  это  еще  под  вопросом.  Что
же  касается  хлеба  и  корма,  об  этом  можете  не  беспокоиться  и  не
думайте,  что  это  так,  как  вы  думаете,  а  наоборот:  пока  Анненко'
не  будет  уничтожен,  до  тех  пор  нам  хватит,  а  там  хлеба  хватит
и  в  Семипалатинске.
 Убитых  и  раненых  у  нас  меньше  третьей  части  против  ва¬
ших,  а  у  вас  есть  самострелы,  как  это  было  у  Николая  в  австро¬
германскую  войну,  это  от  того,  что  у  вас  “справедливая  власть  ”.
Что  касается  прихода  силы  из  Абакумовского,  то  таковая  еще  не
пришла,  а  когда  придет,  то  Анненко  здесь  больше  расписывать
воззвания  не  будет  и  этому  конец  очень  близок.  Что  же  касается
бегства,  то  не  забывайте,  вы  бегали  от  нас  цечый  год  и  одержание
небольшой  победы  над  нами  —  это  довело  нас  наше  гуманичество
(так  в  тексте.  —  Примеч.  ред.)  с  теми  паразитами,  которые  сидечи
между  нами,  но  имейте  в  виду,  что  их  теперь  у  нас  осталось  очень
мачо  и  они  у  нас  на  учете,  так  что  вреда  они  нам  больше  не  при¬
несут.
 Гарнизоны  ваши  нам  известны,  пугать  нас  ими  излишне.  Что
же  касается  лошадей,  то  таковые  у  нас  без  денег  не  берутся,  а
плата  производится  от  5000  до  2000  рублей,  и  денег  у  нас  хва¬
тит,  таких  знаков  для  предъявления  в  казначейство  мы  не  даем,
что  практикуется  у  вас,  и  деньги  ваши  оплачивать  некому,  так  как
омское  казначейство  ваше  и  все  ваши  знаки  до  предъявления  сами
по  себе  аннулируются.
 По  отношению  пролития  братской  крови  вы  не  ошиблись,
что  она  прольется  напрасно  —  это  факт.  Помните,  что  власть
паразитов  существовать  не  может,  достаточно  трехлетия  ее
кровожадия,  и  примирения  с  вами  никакого  быть  не  может.  Пом¬
ните,  что  пока  вы  не  перешагнете  через  трупы  пролетариата,
вы  не  можете  считать  себя  победителями,  что  касается  вашего
предложения  выйти  нам  в  область,  то  не  забывайте,  что  мы  в
области  и  считаем  до  нахождения  (так  в  тексте.  —  В.Г.)  фронта,
так  как  мы  боремся  не  лично  из-за  своих  интересов,  а  из-за  инте¬
ресов  не  только  области,  а  даже  всей  России  трудового  народа.  11  Так  на  украинский  манер  крестьяне  называли  Анненкова.
 190

К  вам  переходить  могут  только  безумцы  и  предатели  трудово¬
го  народа,  которых  осталось  здесь,  еще  раз  повторяем,  очень
мало.
 Верить  вам  мы  не  можем  потому,  что  видим  вашу  власть  и
фактически,  а  что  было  раньше  —  из  истории,  и  если  она  вам  хо¬
роша,  то  пользуйтесь  ею  сами,  а  мы  вашей  власти  не  подчинимся.
 О  жалости  к  народу  вы  не  говорите,  его  вы  жалечи  триста
лет.  Может  ли  быть  жачость  у  гада  пресмыкающегося,  который
всегда  старается  ужалить  не  только  человека,  а  даже  все  жи¬
вое  существо,  созданное  природой,  лишь  бы  утолить  свою  жажду
крови,  не  считаясь  даже  с  тем,  что  виновен  ли  он  ил  и  не  виновен,
и  не  считаясь  даже  с  тем,  что  каждому  живому  существу  дана
жизнь  с  такими  же  правами,  как  и  ему
 О  карах  мы  вам  скажем,  что  время  придет,  и  вы  их  получите
по  принадлежности,  так  как  сама  природа  говорит,  что  всякого
гада,  жаждущего  крови  живого  существа,  необходимо  уничто¬
жать,  следовательно,  это  будет  выполнено,  посмейтесь  над  нами
потом.
 Относитечьно  делегатов  можем  сказать  следующее:  к  вам
в  лагерь  делегатов  послать  мы  не  вправе,  так  как  долг  народной
власти  и  программа  ее  запрещает  посылать  живое  существо  на
верную  и  явную  гибечь  насильно,  а  охотникову  нас  идти  к  вам  нет,
поэтому  мы  можем  послать  на  переговоры  лишь  на  середину  пози¬
ции  без  оружия,  что  сдечать  и  вам,  дать  им  право  спокойно  пере¬
говорить,  хотя  по  три  и  пять  чеювек.  Это  можно  сделать  когда
угодно  и  дать  свои  окончательные  мнения  народа.
 Теперь  мы  должны  сказать,  что  главарей,  как  вы  говорите,
у  нас  нет,  так  как  вам  ясно  говорится,  что  у  нас  власть  народа,
следовательно,  мы  —  главари  все,  а  вот  в  вашей  власти  действи-
течьно  власть  главарей,  самозванцев-кровожадников,  из-за  своей
личной  шкуры  готовых  погубить  миллионы  невинных  жертв.  При¬
чем  поясняем,  что  слова,  упомянутые  о  гадах  в  настоящем  воззва¬
нии,  чечовека  не  касаются,  а  только  лишь  гадов.
 Председатель  Лепсинского  уисполкома  Советов
 С.  Подшивачов
 Его  товарищ
 Председатель  Реввоенсовета  фронта
 191

Его  товарищ
 Командующий  советскими  войсками
 Лепсинского  фронта
 Его  помощник
 Военно-политический  отдел'.
 Не  желая  напрасного  кровопролития  и  пытаясь  убедить  чер-
касцев  в  целесообразности  для  них  прекратить  сопротивление,  Ан¬
ненков  14  сентября  направляет  им  другое  письмо  и  в  этот  же  день
получает  ответ:
 Черкасское  14  сентября  1919  г.
 В  ответ  на  ваше  письмо  от  14  сего  сентября  Лепсинский  уис-
полком  Советов  сообщает  вам,  что  вопрос  о  начатии  переговоров
он  сам  разрешить  не  может,  так  как  еще  напоминаем  вам,  что
у  нас  существует  власть  народа,  поэтому  вопрос  этот  должен
разрешиться  объединенным  заседанием  всех  властей  уезда,  ко¬
торые  избраны  на  таковые  уездным  съездом.  Поэтому  ответ  на
письмо  свое  вы  получите  после  заседания,  которое  будет  сегодня
же.  Кроме  того,  уведомляю  еще  раз,  что  в  ответе  нашем  на  ваше
воззвание  ругательства  никакого  не  было,  а  хотя  и  было  упомя¬
нуть  несколько  оскорбительных  слов,  но  внизу  было  оговорено  что
слова  эти  чеювека  не  касаются.  Что  же  касается  смеха  с  вашей
стороны  о  невозможности  посылки  делегатов,  мы  должны  ска¬
зать  следующее:  зная  все  выходки  ваших  действий,  мы,  как  защит¬
ники  народа,  не  должны  посылать  в  противный  лагерь  человека,
не  ручавшись  (так  в  тексте.  —  Примеч.  ред.)  за  его  жизнь,  поэтому
смешного  здесь  ничего  нет.
 Председатечъ  Лепсинского
 Исполнительного  Комитета  Советов
 С.  Подшивалов
 Его  товарищ
 А.  Чумаченко  11  Здесь  и  далее  переписка  цитируется  по:  Иностранная  военная  интервен¬
ция  и  Гражданская  война  в  Средней  Азии  и  Казахстане.  Документы  и  материа¬
лы.  Т.  2,  сентябрь  1919  —  декабрь  1920.  Алма-Ата:  Наука,  1964.  С.  335—336.
 192

В  этот  же  день  заседание  Лепсинского  уисполкома  бурно  об¬
суждало  целесообразность  вступления  в  переговоры  с  Анненовым,
однако  разумное  начало  победило,  и  в  выписке  из  протокола  этого
заседания  мы  читаем:
 Черкасское  14  сентября  1919  г.
 Заслушав  вопрос  о  полученных  письмах  от  атамана  Анненова
на  имя  уездного  исполкома  Советов  от  14  сентября  сего  года  по
отношению  переговоров  о  прекращении  гражданской  войны,
 Постановили:  сделать  предваритечьный  единовременный
переговор  (так  в  тексте.  —  Примеч.  ред.),  после  чего  немедленно
сообщить  области  и  краю  телеграфно,  а  потом  уже  говорить  о
перемирии.  Посылка  делегатов  должна  быть  не  более  шести  че¬
ловек  на  середину  нейтральной  площади  между  позгщиями,  о  чем
сообщить  атаману  Анненкову  для  высылки  соответствующего
количества  делегатов,  желательно  было  бы  присутствие  при  де¬
легатах  атамана  Анненкова  и  председателя  Лепсинского  уездного
исполкома  Советов  Подшивачова.
 Место  схождения  для  переговоров  представляется  указать
флагом  с  их  стороны  из  окопов  и  письменным  сообщением  о  време¬
ни,  которое  было  бы  не  позже  12  часов  дня  15  сего  сентября,  при¬
чем  делегаты  с  обеих  сторон  должны  (быть)  без  всякого  оружия,
для  чего  высылать  с  обеих  сторон  по  одному  контролю  для  обыска
идущих  делегатов.
 Председатель  Подшивалов
Его  товарищ  А.  Чумаченко
Председатель  Военно-революционного
Совета  Лепсинского  уезда  А.  Малыхин
Его  товарищ  Ф.  Косенко
Командующий  советскими  войсками
Лепсинского  уезда  Т.  Горбатов
Его  товарищ  Санжурин
Председатель  Военно-политического
отдела  штаба  Лепсинского  фронта  Ф.  Босяк
Его  товарищ  Иванов
Секретарь  Харченко
 7-8014
 193

Однако  ни  уведомления  о  получении  его  письма,  ни  согласия  на
переговоры  Анненков  не  получил.  Обеспокоенный  этим,  предпола¬
гая,  что  осажденные  могут  хитрить  и  специально  затягивать  время,
рассчитывая  на  подход  помощи  из  Абакумовской,  он,  желая  внести
ясность,  15  сентября  направляет  руководителям  Обороны  письмо,  в
котором  упрекает  их  за  неприбытие  на  переговоры  14  сентября.
 Черкасцы,  ничего  не  говоря  о  причинах,  по  которым  они  со¬
рвали  переговоры,  с  оттенком  некоторого  диктата,  словно  не  они,  а
Анненков  сидит  в  осаде,  пишут:
 Черкасское  15  сентября  1919  г.
 На  ваше  письмо  от  15  сентября  сообщается,  что  время  для  пере¬
говоров  нами  было  назначено,  но  таковые  не  осуществлячись.  Поэто¬
му  Лепсинский  уездный  исполнительный  комитет  Советов  просит
вас,  если  не  имеете  директивы  своего  правитечьства,  то  сделать
переговоры  в  обязательном  порядке  завтра  же,  16  сентября,  не  поз¬
же  10  часов  утра.  И  опять-таки  напоминаем,  что  место  переговоров
вы  должны  указать  флагом  из  окопов  утром,  где  будет  показан  и  с
нашей  стороны,  флаг  должен  быть  присвоен  каждому  лагерю.
 Приложение:  выпись  из  протокола  заседания  Лепсинского
уездного  исполнительного  комитета  Советов  от  14  сентября
1919  года  за  №  47,  параграф  4.
 Председатель  Лепсинского  уездного  исполнитечьного  комите¬
та  Советов
 С.  Подшивалов
 Председатечъ  Реввоенсовета  Лепсинского  уезда
 А.  Малыхин
 Комвойск  Лепсинского  фронта  Санжурин
 Председатель  Военно-политического
 отдела  Лепсинского  фронта  Ф.  Босяк
 Но  что-то  у  черкасцев  не  сработало  и  прибыть  на  переговоры
к  назначенному  ими  сроку  они  не  смогли.  Отбросив  притворство
и  бахвальство,  опасаясь,  что  Анненков  может  нанести  по  Обороне
новый  удар,  они  в  срочном  порядке  пишут  ему  письмо,  в  котором
выражают  согласие  на  условия  перемирия  и  переносят  начало  пере¬
говоров  на  два  часа  позже,  т.  е.  на  12  часов  16  сентября.
 194

Черкасское  16  сентября  1919  г.
 Атаману  партизанского  отряда
 полковнику  Анненкову
 На  №  9015,  9016  Лепсинский  уездный  исполнительный  коми¬
тет  Советов  сообщает,  что  с  условиями  перемирия,  предлагае¬
мого  с  вашей  стороны,  мы  дали  согласие.  Переговоры  должны
вестись  письменно  и  по  телефону,  система  телефонов  —  фониче¬
ская  (пищиковая).  Переговоры  начать  в  12  часов  утра  16  сентября,
для  чего  сейчас  же  с  получением  сего,  с  обеих  сторон  прекратить
стрельбу  по  фронту  и  приступить  к  установке  течефонной  связи.
Место  указать  флагом,  на  что  будет  отвечено  с  нашей  стороны.
В  случае  вашего  согласия  просьба  сообщить  письменно  в  экстрен¬
ном  порядке.  Председатечь  Лепсинского  уездного  исполнительного
комитета  Советов
 С.  Подшивалов
 Его  товарищ  А.  Чумаченко
 К  этому  времени  осажденным  уже  был  выработан  и  изучен
лицами,  которые  будут  вести  переговоры,  так  называемый  «Наказ
делегатам»:
 Черкасское  16  сентября  1919  г.
 Соблюдать  строго  достоинство  данного  вопроса  о  перемирии
и  не  отступать  ни  на  шаг  от  программы  Третьего  Интернаци¬
онала,  состоявшегося  в  центре  нашей  России  в  настоящем  году
(имеется  в  виду  Первый  (учредительный)  Конгресс  Третьего  Ин¬
тернационала,  состоявшийся  в  марте  1919  года  в  Москве.  —  В.Г.)
и  общенародной  Коммунистической  программы,  где  сказано,  во-
первых,  поддерживать  манифест  наших  старых  учителей  и  вож¬
дей  революции  Карла  Маркса  и  Фридриха  Энгельса.
 И  если  атаман  Анненков  предложил  нам  (в  документе  —  «за¬
тронул  нас»)  прекратить  эту  бойню,  которую  совершенно  мы  не
желали  еще  со  времен  нашей  первой  социачистической  револю¬
ции,  то  весь  наш  трудовой  народ  вполне  с  этим  согласен.  Ибо  он
по  своей  идее  совсем  не  жаждет  крови,  а  только  лишь  одной  спо¬
койной  и  справедливой  жизни,  не  различая  (в  документе  —  «под¬
разделяя»)  ни  звания,  ни  пола,  ни  национачьности  в  общем  широ¬
 195

ком  масштабе.  И  если  угодно  вести  переговоры  в  дальнейшем,  то
просим  сначала  убрать  свои  войска  на  Уч-Арал  и  оставить  весь
народ  в  полном  покое,  дать  ему  убрать  его  приобретенное  годо¬
вое  пропитание,  а  потом  вести  переговоры.  И  если  имеется  поня¬
тие  о  нашей  идее,  как  сказано  выше,  то  вам  нечего  сомневаться
в  том,  что  кто-либо  на  вашу  жизнь  или  на  других,  которых  вы
повели  за  собой,  посягнет:  это  заклято  нашей  кровью  и  кровью
наших  вождей,  что  жизнь  сражающегося  должна  быть  так  же
гарантирована,  как  всех  народов  пролетарии,  и  если  мы  хоть  ма¬
ленького  безоружного  уничтожим,  то  с  ним  же  и  нас  всех  уни¬
чтожат,  кто  только  это  сделает.  Поэтому  сомневаться  нечего.
Вы  можете  нами  вполне  согласиться,  и  мы  вас  уверяем,  что  в
дальнейшем  вам  вести  войну  немыслимо,  ибо  это  только  утопия
народа,  в  которой  вы  ведете  на  явную  гибель  затемненных,  ибо
весь  мир  уже  созрел  и  ни  в  коем  случае  не  допустит  до  того,  что
вы  наметили,  как  это  намечали  было  империалисты,  предате¬
ли  рабочих  и  крестьян,  своей  неразумной  политикой.  Ведь  это  не
игрушка  столько  народа.
 Это  время  прошло,  что  раньше  генерал,  ради  своих  именин,
отдавал  на  верную  гибель  несколько  тысяч  живой  силы,  ведя  не¬
посильные  наступления  против  хорошо  вооруженных  и  ради  своей
привилегии,  чтобы  к  его  именинам  был  преподнесен  сюрприз  о  за¬
нятии  какого-либо  города,  не  считаясь  с  тысячами  жертв.
 Поэтому  из  нашего  сего  наказа  вытекает  два  вопроса.  Или
отодвинуть  ваши  войска,  т.  е.  освободить  все  деревни  до  Уч-
Арала  и  дать  народу  убрать  приготовленное  им  годовое  про¬
питание,  имея  в  виду  и  южные  селения.  И  второе  предложение:
сложить  оружие  и  преспокойно  разойтись,  и,  если  кому  угодно  в
дальнейшем  защищать  и  отстаивать  права  пролетариата  все¬
го  мира,  тот  обратно  получит  таковое  и  станет  в  наши  ряды,
как  это  было  сделано  сибирскими  солдатами  вашей  армии,  где
они  стоят  с  нами  в  рядах,  исполненные  сознанием  отстаивать
права  трудового  народа,  которых  жизнь  и  идея  были  записана  в
истории  нашей  революции.  Таких  примеров  очень  много  сделано
уральскими  казаками,  и  на  Асхабадском  фронте,  где  только  мо¬
ральная  и  чисто  справедливая  наша  пропаганда  воздействовала
 196

на  заблудшихся  от  опьянения  утопистов-социалистов.  Такому
примеру  следовать  и  атаману  Анненкову  со  своими  войсками.
Председатель  Лепсинского  уездного  исполнительного
комитета  Советов
С.  Подшивалов
Его  товарищ
 Председатель  Военно-революционного  Совета
Лепсинсого  уезда
Его  товарищ
 Комвойск  Лепсинского  фронта
Председатель  военно-политического  отдела
Лепсинского  уезда
Его  товарищ
Секретарь
 Таким  образом,  из  «Наказа»  видно,  что  осажденные  перемирие
и  начало  переговоров  обусловили  заранее  неприемлемыми  для  Ан¬
ненкова  условиями:
 1. 	Отвод  его  войск  к  У  ч-Арал  у  и  освобождение  занятых  ими
поселений;
 2. 	Разоружение.
 Выдвижение  этих  условий  показало,  что  руководство  Оборо¬
ны  не  только  не  собиралось  капитулировать,  но  и  не  думало  даже
вступать  в  переговоры,  затягивая  время  в  надежде,  что  Северный
Семиреченский  фронт  окажет  Обороне  помощь  и  погонит  Аннен¬
кова  на  север.
 Но  переговоры  опять  не  состоялись,  и  лишенные  здравого
смысла,  оскорбительные  условия,  к  счастью,  не  дошли  до  Аннен¬
кова.  К  счастью,  потому,  что  у  Анненкова  было  достаточно  сил  и
средств  для  того,  чтобы  стереть  обороняющихся  с  лица  земли,  и
он  в  порыве  гнева  вполне  мог  бросить  на  Оборону  все  силы  и  за¬
душить  ее,  уже  не  считаясь  с  потерями.
 Причины,  по  которым  переговоры  на  этот  раз  не  состоялись,  до
сих  пор  не  установлены.
 Анненкову  надоела  демагогия  оборонявшихся,  их  полуграмот¬
ные  рассуждения  и  назидания.  Он  полностью  убедился,  что  они
тянут  время  и  будут  тянуть  его  до  бесконечности,  потому  что  это
 197

им  выгодно  и  является  единственным  путем  к  спасению.  Анненков
тоже  знал  цену  времени  и,  правильно  раскрыв  их  замысел,  начал
подготовку  к  решающему  штурму.
 Между  тем  после  неудачной  попытки  командования  Северно¬
го  фронта  соединиться  с  силами  Черкасской  обороны  7  октября
1919  года  положение  Обороны  еще  более  ухудшилось,  и  она  была
вынуждена  искать  пути  отсрочки  своего  падения.  Анненковская
идея  о  переговорах  оказалась,  как  никогда,  кстати,  и  обороняющие¬
ся  вспомнили  о  ней.
 10  октября  прибывший  18  сентября  в  Черкасское  по  командиров¬
ке  Реввоенсовета  Туркестанской  республики  в  качестве  военного  ин¬
структора  Петр  Тузов  направляет  письмо  Анненкову,  в  котором  пишет:
«Мы,  члены  объединенного  заседания  представителей  Лепсинского
фронта  и  Лепсинского  уездного  исполкома,  настоящим  доводим  до
Вашего  сведения,  что  мы  согласны  прекратить  навсегда  междоусо¬
биц  и  кровопролитие  и  заключить  с  Вами  мирный  договор.
 Условия,  на  которых  мы  предлагаем  Вам  заключить  мир,  будут
высланы  Вам  вместе  с  парламентариями  завтра,  11  октября,  после
Чрезвычайного  съезда  представителей  от  Лепсинского  уезда.  А  сейчас
предлагаем  Вам  с  получением  сего  сделать  распоряжение,  чтобы  ни¬
какой  стрельбы  с  момента  получения  сего  отношения  не  было  по  всем
фронтам,  так  как  считаем,  что  оно  должно  являться  первой  ласточ¬
кой  перемирия,  впоследствии  надеемся  вечного  счастливого  мира.
 Тузов».
 В  этот  же  день  было  спешно  созвано  объединенное  заседание
Лепсинского  уисполкома,  на  котором  была  заслушана  информация
Тузова  о  направлении  Анненкову  обращения  о  перемирии,  выбра¬
ны  парламентеры:  Петр  Тузов,  Степан  Подшивалов,  Иосиф  Ца¬
плин,  Смурыгин,  Филипп  Босяк.
 Осажденными  был  выработан  «Наказ  делегатам»  на  предстоя¬
щую  встречу  с  атаманом:
 Черкасское  9  октября  1919  г.
 1.  В  своем  отношении  от  9  октября  1919  года  атаман  Аннен¬
ков  упоминает:  «Долой  насилие».
 198

Вполне  с  этим  солидарны.  Значит,  чтобы  больше  в  уезде  не
было  и  речи  о  насилии,  необходимо  как  с  той,  так  и  с  другой  сторо¬
ны  произвести  всеобщее  разоружение  в  следующем  порядке:  войска
атамана  Анненкова  должны  сложить  свое  оружие  по  усмотрению
своего  атамана  в  какие-либо  цейхгаузы  или  склады,  а  мы,  по  своему
усмотрению,  точно  так  же.
 А  впредь  принять  самые  решительные  меры,  чтобы  в  уезд  не
могла  проникать  ни  одна  воинская  часть  как  с  той,  так  и  с  дру¬
гой  стороны  потому,  что  уезд  должен  быть  нейтральным  и  в
нем  должна  течь  тихая,  спокойная,  мирная  жизнь,  но  необходимо
представить  как  той,  так  и  другой  стороне  полную  свободу  слова,
печати  и  организации  мирных,  культурно-просветительных,  про¬
фессиональных  и  политических  организаций  и  партий  <...>.
 2.  В  этом  отношении  атаман  Анненков  упоминает:  «Да  здрав¬
ствует:  1)  равенство  и  2)  братство».
 За  что  мы  боремся.  Этот  лозунг  можно  провести  в  жизнь  сле¬
дующим  образом:
 1) 	Так  как  наш  район,  то  есть  граждане  Лепсинского  уезда,  на¬
ходящиеся  на  нашей  стороне,  пострадали  от  гражданской  войны  в
том,  что  у  них  не  только  пропал  хлеб,  всевозможное  зерно,  зелень,
овощи  и  прочее  и  получится  так,  если  наши  переговоры  приведут
к  хорошему  результату,  то  произойдет,  если  мы  будем  стоять  на
точке  справедливости  и  всеобщего  равенства,  —  социальная  спра¬
ведливость.  У  граждан  на  стороне  атамана  Анненкова  будет  это¬
го  добра  много,  а  у  наших  граждан  ничего.  Поэтому  необходимо,
чтобы  граждане  со  стороны  атамана  Анненкова  делились  с  на¬
шими  так,  чтобы  и  те,  и  другие  были  сыты.
 В  общем,  в  уезде  не  должно  быть  никаких  унижений  и  чино-
почетаний  ни  перед  какими  начальниками,  а  должен  лишь  соблю¬
даться  долг  вежливости,  и  тот,  кто  унизит  себя  или  другого,  дол¬
жен  будет  удалиться  из  нашей  мирной  трудовой  семьи.
 2) 	Братство  народов.  Нам  кажется,  что  к  этому  должен
стремиться  каждый  социальный  гражданин  и  все  народы  всевоз¬
можных  религиозных  культов.  Поэтому  в  нашем  уезде  не  должно
быть  никаких  различий  между  национальностями.  Все  должны
любить  и  уважать  друг  друга  и  помогать  друг  другу  <...>.
 199

3) 	Теперь  мы  предлагаем  атаману  Анненкову  согласиться  на
наше  справедливое  требование  с  тем,  чтобы  все  селения,  как  ста¬
ницы,  выселки,  поселки,  деревни,  города  и  домашний  обиход  как  с
той,  так  и  с  другой  стороны  должны  быть  восстановлены  в  бли¬
жайший  срок  всеобщими  средствами  и  усилиями.
 4) 	Вопрос  о  власти  мы  предлагаем  следующим  образом.  Пред¬
ставить  всему  населению  выбрать  свою  чисто  народную  власть,
по  собственному  усмотрению,  всеобщим,  прямым  и  тайным  го¬
лосованием.  Правом  быть  избранным  и  избирать  должны  поль¬
зоваться  все  лица  обоего  пола,  достигшие  восемнадцатилетнего
возраста.  Кроме:  1)  бывших  полицейских,  агентов  сыскной  поли¬
ции,  жандармов  и  тайных  агентов  особого  корпуса,  2)  лиц,  при¬
знанных  душевнобольными  или  умалишенными  и  состоящих  под
опекой  и  3)  лиц,  осужденных  за  корыстные  проступки  и  престу¬
пления.  Эта  выборная  власть  должна  являться  в  уезде  высшим
правительственным  органом,  которому  обязаны  подчиняться  все
в  уезде.
 5) 	Об  обмене  финансами.  В  первое  время  мы  предлагаем  ввести
в  хождение  деньги  как  выпущенные  атаманом  Анненковым,  так  и
Советской  властью  в  области  и  крае,  в  одинаковой  сумме,  которые
должны  пронумеровываться.  Для  чего  необходимо  организовать
контрольную  комиссию,  которая  обязана  вести  им  специальный
контроль  и  счет,  ставя  на  них  неизвестную  нумерацию.
 6) 	О  религии.  Мы  предлагаем  каждому  гражданину  нашего  уез¬
да  предоставлять  полную  свободу  вероисповедания  какого  угодно
ему  религиозного  культа.  В  общем,  исповедоваться  каждый  дол¬
жен  так,  как  подсказывает  ему  его  совесть.  При  этом  мы  добав¬
ляем,  что  религия  каждого  должна  быть  священна  и  нерушима.
 7) 	Насчет  земли  и  пользования  разными  угодьями  предлагаем
следующее:  предоставить  каждой  волости  полное  право  распре¬
делять  их  по  своему  усмотрению,  лишь  бы  оно  не  выходило  из  ра¬
мок  равенства  и  справедливости.
 Вот  семь  параграфов,  на  которых  мы,  представители  Лепсин-
ского  уезда,  предлагаем  Вам  заключить  с  нами  мир  для  осущест¬
вления  мирной  счастливой,  прекрасной  и  идейной,  спокойной  жиз¬
ни  граждан  Лепсинского  уезда.
 200

Как  видно  из  этого  «Наказа»,  черкасцы  по-прежнему  хотели,
навязав  дискуссию,  использовать  переговоры  для  прекращения  бо¬
евых  действий  со  стороны  анненковцев  и  для  выигрыша  времени  в
надежде  на  какие-либо  счастливые  для  них  случайности.
 Утром  10  октября  прекратилась  стрельба  по  всему  фронту,  и
парламентеры  направились  к  Анненкову.  По  воспоминаниям  одно¬
го  из  участников,  военно-политического  комиссара  обороны  Ф.  Бо¬
сяка,  написанным  им  в  1932  году,  переговоры  проходили  следую¬
щим  образом:
 «16  сентября  (на  самом  деле  10  октября.  —  В.Г.)  в  11  часов  де¬
легация  черкасцев,  перевязав  левые  руки  белыми  платками,  вышла
за  линию  окопов.  К  нам  важно  подошел  китайский  полковник  с  ки¬
тайцами  команды  из  30  человек.  Развязав  нам  руки,  позавязывали
глаза,  посадив  нас  рядышком,  китайцы  запряглись  и  повезли  нас  к
Анненкову  в  ставку.  Она  стояла  в  5  верстах  от  с.  Черкасского,  на
горе  против  заимки  (название  неразборчиво.  —  В.Г.).  Там  нас  сса¬
дили  и  ввели  по  два  человека  в  землянку,  где  находился  сам  Аннен¬
ков.
 Землянка  была  обширна,  стены  оббиты  (так  в  тексте.  —  При-
меч.  ред.)  медвежьими  шкурами.  Стояло  два  больших  стола  и  стоя¬
ли  кругом  скамейки.  Развязали  глаза  и  усадили  за  один  стол.  Кроме
Анненкова  в  землянке  был  генерал  Ярушин  и  много  других  белых
полковников  и  много  других  разных  офицеров.  Анненков  отреко¬
мендовал  себя  и  по  очереди  всех  белых  офицеров  и  генералов,  каж¬
дого  по  фамилии,  при  этом  говорил,  что  сам  самостоятельно  может
с  нами  договориться  и  заключить  и  подписать  всякого  рода  дого¬
вора.  Мы  тоже  объяснили,  что  наша  пятерка  может  подписывать  и
заключать  разные  договора  по  существу  начатых  нами  переговоров
о  перемирии.  Когда  начали,  то  Анненков  стал  первым  говорить  нам
всякие  предложения,  против  которых  мы  не  возражали.  Затем  Ан¬
ненков  сказал,  что  должен  оставить  уезд  в  порядке  и  спокойствии.
Поэтому  он  отступит  пока  на  10  верст,  а  мы  должны  отступить  от
Черкасского  до  Гавриловки.  На  это  было  всестороннее  согласие.
Анненков  приказал  своему  личному  секретарю  написать  договор
в  двух  экземплярах,  что  было  дословно  в  договоре,  и  мы  получили
один  экземпляр  на  руки  и  один  остался  у  него  подписан.  Мы  все
пять  были  отпущены  вечером,  глаза  нам  не  завязывали.  Была  дана
 201

подвода,  назначены  проводники,  привезли  нас  до  наших  окопов.
По  прибытии  собрали  собрание,  прочитав  и  на  словах  объяснив  на¬
мерения  Анненкова.  Но  к  тому  времени  к  нам  из  области  выслали
вооруженную.помощь  в  количестве  1000  человек  мобилизованных
казаков  из  Токмака.  Казаки  заговорили,  что  вам  помощь  организо¬
вали,  а  вы  мириться  задумали»  [144].
 Детали  переговоров,  засвидетельствованные  Ф.  Босяком,  безу¬
словно  ценны,  но  автор  умалчивает  о  главном  —  что  на  перегово¬
рах  решался  вопрос  о  капитуляции  Обороны  и  он  был  решен  по¬
ложительно.  В  1932  году  Ф.  Босяк  не  мог  сказать  правду,  не  рискуя
оказаться  в  местах  не  столь  отдаленных1.
 По  неопубликованным  воспоминаниям  бывшего  председате¬
ля  Лепсинского  уездного  исполкома  Советов  С.С.  Подшивалова
«О  революционном  движении  в  Лепсинском  уезде.  Памяти  10-летия
Красной  армии  и  защитников  революции»,  написанным  в  1928  году
и  ныне  хранящимся  в  редком  фонде  Национальной  библиотеки
Республики  Казахстан,  вечером  9  октября  делегация  отправилась
к  Анненкову  (дата  неверна.  Это  произошло  утром  10  октября.  —
ВТ.).  С  классическо-большевистским  пафосом  он  так  описывает
переговоры:  «Во  время  переговоров  тов.  Тузов  проявил  себя  дей¬
ствительно  коммунистом,  он  доказал  кровавому  атаману,  что  они
не  правы,  идя  за  Временное  правительство,  и  что  советская  власть
действительно  есть  власть  защиты  трудящихся  от  капитала.  На  что
он  не  соглашался,  но  все  же  настаивал  на  сдаче  оружия,  которо¬
му  было  заявлено,  что  мы  дать  согласие  в  лице  нашей  делегации
не  можем,  ибо  такое  согласие  может  дать  только  весь  народ.  У  нас
единоличной  власти  нет,  и  поэтому  он  дал  согласие  на  наш  отпуск
обратно  с  тем,  чтобы  мы  созвали  съезд  и  решили  вопрос  в  положи¬
тельном  смысле,  что  нам  и  было  сделано»  [145].  Несмотря  на  недо¬
статочное  грамотное  изложение  хода  встречи,  в  нем  все  понятно,  и
мы  должны  быть  благодарны  автору  за  его  труд.
 0 	результатах  переговоров  Анненков  немедленно  радиограм¬
мой  донес  полковнику  Михайлову:
 1 	Обвиненный  все-таки  во  вредительской  деятельности  во  время  Черкас¬
ской  обороны,  в  1937  г.  Ф.  Босяк  был  необоснованно  репрессирован.  Реабили¬
тирован  посмертно.
 202

Андреевское  10  октября  1919  г
 Сегодня  в  10  часов  утра  большевики  предложили  начать  мир¬
ные  переговоры,  на  что  я  ответил,  что  переговоров  быть  не  мо¬
жет,  а  предлагаю  сложить  оружие.  Пять  главных  комиссаров
с  Подшиваловым  во  главе  были  переведены  через  наши  окопы  и  с
завязанными  глазами  доставлены  в  мою  землянку,  где  переговоры
велись  до  8  часов  вечера.  Выработано  семь  условий  сдачи  укреплен¬
ного  района.  Условия  должны  быть  выполнены  в  30  часов,  считая
с  9  часов  11  октября.  По  докладу  главного  комиссара,  в  осаде  всего
33  тысячи,  вооруженных  —  9  тысяч.
 О  дальнейшем  сообщу.
 Атаман  Анненков
 Делегация  Тузова—Подшивалова  вернулась  в  Черкасск  в  девя¬
том  часу  вечера.  На  другой  день  был  назначен  Чрезвычайный  уезд¬
ный  съезд  Советов,  на  котором  должны  были  обсуждаться  условия
Анненкова.  По  каким-то  причинам  с  созывом  съезда  случилась  за¬
держка,  условия  перемирия  черкасцами  не  выполнялись,  а  часы,
определенные  перемирием  до  возобновления  боевых  действий,  ис¬
текали.  Чтобы  предотвратить  их  начало,  Тузов  пишет  Анненкову
письмо  с  просьбой  продлить  срок  перемирия.  Тот  не  отвечает  и,
зная  все,  что  происходит  в  стане  черкасцев,  ожидает  результатов
съезда.
 Во  второй  половине  дня  12  октября,  ближе  к  вечеру,  съезд  все-
таки  начал  работу.  Руководители  Обороны  поняли,  что  игра  закон¬
чена  и  условия  Анненкова  надо  немедленно  принимать,  чтобы  до¬
стойно  капитулировать.  После  доклада  Тузова  об  условиях  Аннен¬
кова  слово  взял  Подшивалов  и  неожиданно  для  всех  заявил,  что  он
не  согласен  с  условиями  сдачи  Обороны  и  предлагает  продолжать
обороняться,  доложить  о  сложившемся  положении  в  Центр  и  ждать
оттуда  указаний.  Учитывая,  что  Подшивалов,  как  участник  перего¬
воров  с  Анненковым,  поддерживал  позицию  делегации  и  был  с  ней
согласен,  но  выступает  против,  съезд  охарактеризовал  его  поведе¬
ние  двурушническим  и  вывел  его  из  состава  руководства  съезда.
 Сам  С.С.  Подшивалов  описывает  обстановку  на  съезде  так:
 «На  съезде  Советов  большинство  кулацкого  элемента  настаива¬
ли  на  сдаче,  но  власть  совместно  с  представительством  от  военных
 203

частей  решили  не  сдаваться  и  поэтому  ответ  им  был  —  открытием  с
нашей  стороны  стрельбы,  так  как  войсковые  части  в  целом  заявили
“умереть,  но  не  сдаваться”.  В  этом  безусловно  было  активнейшее
участие  со  стороны  товарища  Тузова».
 Как  только  Анненкову,  имевшему  в  лагере  черкасцев  своих
информаторов,  стало  известно  о  раздорах  на  съезде,  он  в  23  часа
 11 	октября  направляет  Тузову  письмо,  в  котором  говорит,  что  в  свя¬
зи  с  нарушением  черкасцами  условий  перемирия  он  возобновляет
военные  действия  в  соответствии  с  договоренностью  в  5  часов  утра
 12 	октября:
 Андреевское  11  октября  1919  г.,  23  часа
 Вчера  при  передаче  постановления  объединенного  заседа¬
ния  было  ясно  и  определенно  сказано,  что  я  согласен  пропустить
утром  11  октября  для  осмотра  деревень.  Вы  вовремя  не  приехали
и  пропустили  срок.  Завтра  в  5  часов  утра  кончается  срок  пере¬
мирия,  и  к  этому  времени  вы  не  успеете  осмотреть  и  доложить  о
том,  что  не  видели,  следовательно,  поездка  будет  бесполезна.
 Мне  совершенно  неизвестно  о  том,  что  решено  на  общем  за¬
седании,  но  я  отлично  знаю,  что  часть  населения  складывает  свои
пожитки  на  возы  и  готовится  к  отъезду  в  область.  Также  извест¬
но,  что  у  вас  идет  раскол  и  вы  недостаточно  еще  наказаны  своим
непослушанием  и  нежеланием  подчиниться.
 Что  же,  пусть  оружие  решит  наш  спор,  а  мы  сделаем  все,
чтобы  предотвратить  кровопролитие  и  междоусобицу,  и  теперь
пусть  вина  падет  на  тех,  кто  не  хочет  мира  и  невинных  жертв.
 Я  как  дал  слово,  предупреждаю,  что  слова  не  нарушу  и  не  буду
открывать  стрельбы  по  деревне  до  5  часов  утра  12  октября,  а  с
5  часов  возобновляю  военные  действия  и  больше  ни  в  какие  пере¬
говоры  не  вступаю.
 Атаман  Анненков
 Письмо  было  немедленно  доставлено  Тузову,  и  члены  полити¬
ческого  отдела  сразу  же  засели  за  выработку  ответа,  надеясь  убе¬
дить  Анненкова  не  открывать  военных  действий.
 Несмотря  на  мнение  военных  продолжать  оборону,  а  на  пред¬
ложение  Анненкова  о  капитуляции  ответить  огнем,  Тузов,  реально
 204

оценивая  обстановку,  видел,  что  отказ  от  капитуляции  приведет  к
тяжелейшим  последствиям,  но  продолжал  тянуть  время,  надеясь  на
авось:
 Черкасское
 11  октября  1919  г.
 Я,  как  член  мирной  делегации  10  октября  1919  года,  должен
Вам  сказать,  что  на  вчерашнем  заседании  с  Вами  никаких  сроков
перемирия  установлено  не  было.  Вы  пишите  следующее,  что  не
прибыли  к  Вам  к  сроку  для  осмотра  деревень.  Вам  ясно  сказано,
что,  когда  съезд  нам  разрешит,  мы  только  тогда  можем  явиться
к  Вам.  Съезд  нас  уполномочил  только  сейчас.  О  том,  что  пожитки
складывает  население,  так  это  совершенно  неверное  сообщение
Вам.  Насчет  товарища  Подшивалова  должен  сообщить  следую¬
щее:  он  съезду  сообщил  совершенно  неверно,  он  у  Вас  говорил  одно,
что  он  согласен  и  т.д.,  а  у  нас  говорил,  что  он  на  такие  условия
совершенно  не  согласен.  Я  открыл  съезду  правду,  и  он  (Подшива-
лов),  как  будучи  товарищ  председателя  съезда,  был  отстранен,  но
ничуть  не  арестован.
 Теперь  мы,  как  уполномоченные  съездом,  и  я,  как  организатор
мирных  переговоров,  просим  Вас  отсрочить  срок  открытия  воен¬
ных  действий,  дабы  опять  не  полилась  невинная  братская  кровь.
 Член  политического  отдела
 Тузов
 Члены:  И.  Лысов,  Лаптенко,  Евдокименко,  И.  Гревцов,
 Мишутинский
 Но  Анненков  действительно  не  хочет  напрасного  кровопроли¬
тия.  Несмотря  на  свое  превосходство  в  живой  силе  и  вооружении,
зная  тяжелое  положение  обороняющихся  и  отдавая  должное  их
стойкости,  он  ведет  себя  корректно  и  благородно:
 Андреевское
 11  октября  1919  г.
 В  том  случае,  если  Вы,  как  честный  коммунист,  дадите  сло¬
во,  что  во  время  переговоров  не  будет  никаких  попыток  нарушить
наше  соглашение,  то  есть  не  будет  прорыва  в  область,  пользуясь
 205

нашим  словом  не  открывать  военных  действий,  то  я  согласен
продлить  срок  перемирия  до  10  часов  12  октября,  но  ни  в  коем  слу¬
чае  не  больше,  так  как  совершенно  не  в  курсе  дела,  что  может
тормозить  решение  народа.  Может  быть  только  два  выхода:
или  продолжение  войны,  что  я  совершенно  не  желаю,  или  мир  на
указанных  условиях.  Я  знаю,  что  Вы  безусловный  противник  кро¬
вопролития  и  сторонник  мира  и  потому  верю  Вам,  что  Подши-
вачов  устранен  за  неправильный  доклад,  и  прошу  принять  меры
к  скорейшему  окончательному  решению,  так  как  часть  войск  по¬
лагают,  что  с  Вашей  стороны  затяжка  умыитенная,  и  просят
прекратить  перемирие.  Повторяю,  что  части  просят,  и  я  не  могу
поручиться,  что  озлобление  частей  не  будет  иметь  неприятных
последствий.
 Атаман  Анненков
 У  Тузова,  который  вел  переговоры  с  надеждой  выиграть  время
и  дождаться  подкрепления,  отлегло  от  сердца.  Резерв  времени  был
получен,  и  можно  было  в  более  спокойной  обстановке  искать  вы¬
ход.
 Заседание  съезда  продолжалось  весь  день  12  октября.  Оно  про¬
ходило  бурно.  «Несколько  раз  выступал  Подшивалов,  —  пишет  в
своей  книге  К.Б.  Тулекеева,  которая  еще  застала  в  живых  многих
участников  обороны  и,  несомненно,  использовала  их  рассказы.  —
Он  не  переставал  убеждать  делегатов  держаться.  Его  перебивали,
выкрикивали,  что  ждать  помощи  из  области  бесполезно.  Некоторые
делегаты  предложили  оставить  позиции  и  уходить  со  всем  войском
и  населением  в  Абакумовское.  Возражая  им,  Подшивалов  заявил,
что  это  неприемлемо,  так  как  в  Аксу-Сарканде  —  сильный  бело¬
гвардейский  заслон  пехоты,  казачьи  сотни,  алашские  части  и  ар¬
тиллерия.  С  тыла  отступавшим  будет  грозить  дивизия  атамана  Ан¬
ненкова.  “У  нас  нет  другого  выхода,  —  говорил  Подшивалов,  —  как
держаться  на  месте  и  ждать  помощи  из  области'’.
 Несмотря  на  обстоятельную  и  убедительную  речь  Подшивало-
ва,  она  не  имела  успеха.  Начались  капитулянтские  выступления,
послышались  возгласы  о  сдаче.  Тогда  партизаны  Кожевников  Иван,
Орлов  Илья  с  нагайками  в  руках  стали  разгонять  тех,  кто  поддер¬
живал  капитулянтов.  Действия  Кожевникова  и  Орлова  были  под¬
 206

держаны  некоторыми  делегатами  съезда  и  женщинами,  которые  на¬
ходились  неподалеку.  В  такой  неразберихе  стали  расходиться.  В  это
время  Тузов  объявил,  что  руководство  съезда  вынесло  решение  о
созыве  чрезвычайного  съезда»  [147].
 Я  привел  столь  длинную  цитату  из  труда  К.Б.  Тулекеевой  по¬
тому,  что  она  правдиво  нарисовала  обстановку  на  этом  непростом
съезде,  не  в  пример  другим  исследователям,  занимавшимся  пробле¬
мой  Черкасской  обороны.
 Анненков  был  в  курсе  событий  на  съезде  и  ждал,  что  восторже¬
ствует  разум  осажденных.  В  10  часов  13  октября  дополнительный
срок  перемирия,  отпущенный  им,  истек,  но  он  не  начинал  боевых
действий,  ожидая,  что  чрезвычайный  военный  съезд  все  же  проя¬
вит  благоразумие.  Но  съезд  проявил  его  только  наполовину,  приняв
решение  не  о  капитуляции  Обороны,  а  об  ее  прекращении  и  выводе
всех  войск  в  Абакумовскую,  разумеется,  с  оружием.  Около  полуно¬
чи  войска  получили  приказ  на  подготовку  к  прорыву.  Об  этом  при¬
казе  немедленно  стало  известно  Анненкову.  Взбешенный  обманом
Анненков  открыл  по  обороне  огонь  из  всех  видов  оружия.
 Андреевское  13  октября  1919  г.
 Красные  предложили  начать  переговоры  о  мире,  —  доносил
он  в  Семипалатинск.  —  Я  ответил,  что  разговора  о  мире  не  мо¬
жет  быть,  а  может  быть  сдача  всего  оружия.  Красные  на  это
не  согласились,  и  я  открыл  военные  действия.  После  ураганного
огня  сдались  три  роты  полного  состава  с  командным  составом.
В  настоящее  время  мной  окружены  Черкасское,  Петропавловское
и  Антоновка.  В  случае  отказа  сдаться,  через  три  дня  начну  актив¬
но  действовать.
 Атаман  Анненков
 А  вот  как  рассказывает  Анненков  о  переговорах  на  суде:
 —  Мне  передали,  что  комиссары  желают  приехать  на  перегово¬
ры,  как  провести  сдачу  Черкасского.  Мы  выбросили  белые  флаги,
и  ко  мне  приехали  из  Черкасского  Подшивалин  (так  Анненков  на¬
зывал  Подшивалова.  —  В.Г.),  Тузов  и  Босяк.  Переговоры  шли  двое
суток.  Они  нам  предлагали  такие  условия,  которые  не  были  прием¬
 207

лемы  для  нас,  а  мы  им  предлагали  условия,  которые  не  были  прием¬
лемы  для  них.  Переговоры  не  увенчались  успехом.  Оказалось,  что
они  вели  переговоры  с  той  целью,  чтобы  в  это  время  подготовить
наступление.  Так  и  произошло.  После  переговоров  они  повели  на¬
ступление  и  нанесли  поражение  нашему  правому  флангу.
 — 	Переговоры  шли  мирно?  —  уточняет  суд.
 — 	Мирно!  —  заверяет  Анненков.
 «На  рассвете  того  же  дня,  —  продолжает  свои  воспоминания
Ф.  Босяк,  —  были  все  готовы,  и,  вместо  того  чтобы  дать  Анненкову
спокойно  отступить,  мы  опять  вылезли  из  окопов  и  пошли  в  насту¬
пление,  а  наши  токмакцы  повернули  винтовки  на  нас  и  стали  стре¬
лять  по  нас,  мы  были  загнаны  обратно  в  окопы  с  позором  и  болью
в  наших  сердцах.  Они  много  побили  наших  черкасцев.  С  началом
обстрела  в  лагере  осажденных  началось  дезертирство.  Оборону  по¬
кидали  не  только  одиночки,  но  и  группы,  подразделения,  полки».
 По  словам  Анненкова,  его  дивизия  во  взятии  Черкасского  не
участвовала.  На  суде  он  рассказывает,  что  «до  занятия  Черкасского
туда  прибыл  командир  корпуса  генерал  Ефтин  со  своим  оператив¬
ным  штабом.  Никакого  штурма  Черкасского  не  было,  все  прошло
мирно.  Утром,  на  рассвете,  был  поднят  белый  флаг,  и  все  части  со¬
средоточились  на  правом  фланге,  сложили  оружие  и  сдались.  Чер¬
касское  было  занято  бригадой  генерала  Ярушина.  После  занятия
Черкасского  я  по  приказу  командира  корпуса  двинулся  на  деревню
Антоновку,  которая  не  сдавалась».
 Факт  занятия  Черкасского  бригадой  генерала  Ярушина  под¬
тверждает  и  Денисов:
 — 	Наш  полк  собрал  свои  остатки  (после  разгрома  под  Андреев-
кой.  —  ВТ)  и  двинулся  к  Черкасскому.  Мы  засели  в  окопы,  началась
осада  укрепленного  Черкасского  района  <...>.  После  взятия  Черкас¬
ского  мы  были  вызваны  в  штаб  корпуса  в  Романовку  для  перегово¬
ров.  В  Романовке  мы  получили  приказ,  что  Ярушинская  бригада  рас¬
формировывается.  Меня  командир  корпуса  назначил  начальником
штаба  партизанского  отряда  (т.  е.  дивизии  Анненкова.  —  ВТ).
 Взятие  Черкасского  Ярушинской  бригадой  подтверждает  и  сви¬
детель  Перепелица,  бывший  поручик,  служивший  в  пулеметной  ко¬
манде  18-го  Сергиопольского  полка  этой  бригады.  Он  показал:
 208

— 	Черкасское  было  осаждено  Ярушинской  бригадой  и  5-й  ди¬
визией.  Белые  части  не  наступали,  а  стояли  под  Черкасским  на  сво¬
их  позициях.  Из  Черкасского  к  нам  стали  переходить  маленькими
группами  красноармейцы.  Через  некоторое  время  перешли  парла¬
ментеры  для  мирных  переговоров,  и  вскоре  Черкасское  было  взято
без  боя.  Мы  расположились  по  квартирам  на  окраине  Черкасского,
а  анненковские  части  ушли  далеко  на  Антоновку.
 — 	Так  ли  это  было?  —  останавливает  свидетеля  гособвинитель,
обращаясь  к  Анненкову.
 —Да,  почти  так!  —  подтверждает  тот  и  продолжает:  —  14  октя¬
бря  был  поднят  белый  флаг.  Из  Черкасского  вышли  15  человек  и
сообщили,  что  все  готово  к  сдаче.  Я  отдал  приказ  не  входить  в  Чер¬
касское,  пока  не  вывезут  оружие.  Вскоре  они  повезли  оружие,  и  по
моему  приказу  все  в  тот  же  день  разъехались  по  своим  деревням.
Остатки  красных  частей  были  построены  на  площади.
 После  капитуляции  Черкасского  в  село  прибыл  Анненков.  Его
встретили  хлебом-солью,  но  принимал  сельчан  не  Анненков,  а  ко¬
мандир  Сергиопольского  полка  Дмитриев.
 Остаток  красных  частей  был  построен  на  площади.
 — 	А  где  был  командный  и  политический  состав  этого  отря¬
да?  —  спрашивает  гособвинитель.
 — 	Они  разбежались  и  были  приведены  позже!  —  отвечает  Ан¬
ненков.
 — 	Не  знаете  ли  вы  начальника  политотдела  Тузова?  —  задает
вопрос  председатель  суда.
 — 	Знаю!  —  с  готовностью  подтверждает  Анненков.  —  До  сда¬
чи  Черкасского  мне  приходилось  вести  с  ним  переговоры!
 — 	При  каких  обстоятельствах  был  расстрелян  Тузов?
 Но  Анненков  этого  не  знает,  потому  что  в  только  что  освобож¬
денном  Черкасском  не  был.  Поэтому  его  ответ  такой  информации
не  содержит:
 — 	После  взятия  Черкасского.  Я  знал,  что,  кроме  Тузова,  было
расстреляно  еще  несколько  комиссаров...
 Этот  диалог  Анненкова  с  судом  полностью  опровергает  леген¬
ду,  сложенную  в  дальнейшем  советскими  пропагандистами  о  том,
 209

что  Тузов  был  расстрелян  по  приказу  Анненкова.  Вот  как  излагает
эту  легенду  участник  Черкасской  обороны  Г.Т.  Харченко:
 «Ворвавшись  в  Черкасское,  белые  стали  разыскивать  прежде
всего  руководителей  обороны.  Одним  из  первых  они  захватили
П.И.  Тузова  и  доставили  его  к  Анненкову.  Издеваясь  над  большеви¬
ком,  атаман  предложил  Тузову  перейти  к  нему  на  службу.  Очевид¬
цы  рассказывают,  что  в  ответ  на  это  предложение  Петр  Иванович
ответил,  что  служить  палачам  не  будет.  А  на  угрозы  Анненкова  за¬
метил,  что  смерть  его  не  страшит.  И,  обращаясь  к  окружающим  их
солдатам,  добавил,  чтобы  они  поворачивали  оружие  против  врагов
народа  —  на  адмиралов  и  атаманов,  когда  же  приближенные  Ан¬
ненкова  набросились  на  него,  чтобы  связать,  он  плюнул  атаману  в
лицо»  [148].
 Приведенные  мною  факты  убеждают,  что  этот  рассказ  истори¬
чески  ложен  и  является  еще  одной  лубочной  картинкой  о  героиче¬
ской  гибели  большевика.
 Но  вернемся  к  повествованию.
 После  сдачи  Черкасской  обороны  начали  переговоры  с  послед¬
ним  ее  опорным  пунктом  —  селом  Антоновка.  Договорились,  что
там  созовут  митинг,  на  котором  решат,  сдаваться  или  нет.  В  6  часов
вечера  они  сдали  оружие.
 17  октября  1919  года  газета  штаба  2-го  Степного  Сибирского
корпуса  «За  Родину!»,  издававшаяся  в  Семипалатинске,  опублико¬
вала  приказ  по  корпусу:
 С.  Черкасское  №  330/а  14  октября  1919  г.
 После  трехмесячной  упорной  осады  сегодня  частями  корпуса
занят  большой  укрепленный  лагерь  Черкасского,  Петропавловско¬
го  и  Антоновского.
 Сегодня  закончена  выполнением  та  тяжечая  задача,  над  кото¬
рой  работали  почти  год.
 Несмотря  на  всю  тяжесть  работ  и  той  обстановки,  в  кото¬
рой  находились  части  корпуса,  задача  выполнена  блестяще:  очи¬
щен  район,  взято  пять  орудий,  масса  винтовок,  пулеметов,  лоша¬
дей,  телефонного,  шанцевого  и  другого  имущества.
 210

Все  это  отношу  к  исключительной  доблести  партизан,  стрел¬
ков,  казаков  и  киргиз.
 От  лица  Родины  сердечно  благодарю  Начальников:  Парти¬
занской  дивизии  Атамана  Анненкова,  5-й  дивизии  Генерал-майора
Гулидова,  Отдельной  Степной  бригады  Генерал-майора  Ярушина,
Семиреченской  бригады  Полковника  Молостова,  Командиров  пол¬
ков,  всех  господ  офицеров,  партизан,  стрелков,  казаков  и  киргиз.
Но  работа  е1це  далеко  не  окончена.  Вы  открыли  дорогу  на  Вер¬
ный,  а  потому  —  вперед,  за  возрождение  Родины,  дорогой  России  и
освобождения  Семиречья!
 Командир  2-го  Отдельного  Степного  Сибирского  корпуса
 Генерал-майор  Ефтин
 Начальник  походного  штаба
 подполковник  Зезин
 С  падением  Черкасской  обороны  была  ликвидирована  пробка
на  пути  Анненкова  к  Верному  и  далее  на  Туркестан.  Опасаясь  окру¬
жения,  красные  части  оставили  Абакумовское  и  отошли  к  Капалу,
однако  6  декабря  отступление  было  продолжено,  Капал  был  остав¬
лен,  и  красные  отошли  на  более  выгодные  позиции  по  тракту  Ак-
Ичке  —  Карабулак.
 Управляющий  областью  полковник  Балабанов  писал  в  докладе
в  Омск:
 «Эта  победа  имеет  громадное  значение  для  Семиречья,  является
не  простым  занятием  трех  селений,  а  генеральной  победой  прави¬
тельственных  войск  над  передовыми  большевистскими  фронтами
Семиречья.  Эта  победа  —  залог  близкого  окончания  борьбы  в  об¬
ласти  <...>.  Сейчас  можно  ожидать,  что  правительственные  войска
в  дальнейшем  своем  продвижении  в  глубь  области  не  встретят  со¬
противления»  [149].
 После  взятия  Черкасского  Временное  Сибирское  правитель¬
ство  решило  перебросить  дивизию  Анненкова  на  Восточный
фронт.  Однако  приказ  об  этом  был  отменен  в  связи  с  тем,  что  пе¬
реброска  дивизии  заняла  бы  не  менее  двух  месяцев,  а  сибирские
армии  белых  терпели  поражение  за  поражением  и  откатывались
к  Востоку.

ионов
 Непростые  отношения  сложились  у  Анненкова  с  Ионовым.  Оба
красавцы,  участники  Великой  войны,  отмеченные  многочисленными
наградами,  оба  атаманы,  самолюбивые  и  амбициозные,  они  не  могли
ужиться  на  этом  в  общем-то  небольшом  фронте.  Корни  их  взаимной
неприязни  уходят  в  прошлое.  Они  были  давними  знакомыми  и  одно¬
полчанами,  оба  служили  в  Джаркентском  полку,  где  и  проявилась
их  неприязнь  друг  к  другу  и  соперничество.  Ионов  был  как-никак,
в  отличие  от  Анненкова,  казаком,  сыном  наказного  атамана  Семире-
ченского  казачьего  войска  генерал-лейтенанта  Ионова  Михаила  Еф¬
ремовича,  и  его  карьера  складывалась  более  успешно,  чем  у  других.
Ионов-младший  был  законно  избранным  Войсковым  кругом  атама¬
ном  Семиреченского  казачьего  войска  и  «единодержцем»  булавы  —
символа  власти  над  казаками,  а  Анненков  атаманом  по  иным  при¬
чинам,  уже  известным  читателю.  Анненков  полагал,  что  сам  вполне
мог  стать  атаманом  семиреченских  казаков,  если  бы  ему  не  перешел
дорогу  Ионов.  Теперь  же  Ионову,  как  атаману  Семиреченского  каза¬
чьего  войска,  должны  были  подчиняться  все  действующие  в  Семире¬
чье  казачьи  части,  в  том  числе  и  анненковские,  с  чем  тот  смириться
не  мог.  Был  козырь  и  у  Анненкова:  сибиряки  всегда  упрекали  семире-
ченцев  в  том,  что  те  не  участвуют  в  боях,  а  несут  охранную  службу,  и
называли  их  обозниками.  Вот  и  в  Великой  войне  Анненков  сражался
на  фронте,  а  Ионов  некоторое  время  охранял  границу  с  Персией  от
южного  побережья  Каспия  до  провинции  Хорасан.
 Александр  Михайлович  Ионов  родился  в  1880  году.  Его  отец
был  известен  всему  военному  и  ученому  миру  как  начальник  Па¬
мирских  экспедиций  и  атаман-устроитель  Семиреченского  войска.
 По  окончании  2-го  Оренбургского  кадетского  корпуса  и  Кон-
стантиновского  артиллерийского  училища  А.М.  Ионов  вышел  в
3-ю  конную  батарею,  но  вскоре  перевелся  в  Туркестанскую  конную
батарею.
 Окончив  Императорскую  Николаевскую  военную  академию,  он
пожелал  пройти  службу  в  пехоте,  где  и  откомандовал  на  ценз1  ротой.
 1  Ценз  —  командование,  которое  должен  пройти  офицер,  прервавший
службу  на  командных  должностях  (например,  учеба  и  др.),  перед  назначением
или  при  переводе  затем  на  более  высокую  должность.
 212

С  переводом  в  Генеральный  штаб  он  остался  в  Семиречье  и
в  годы  Великой  войны  последовательно  занимал  должности  на¬
чальника  штаба  дивизии,  в  частях  кавалерии,  казачьих  и  пехоты.
Он  побывал  на  разных  фронтах,  не  исключая  Кавказского.  При
операциях  Сарыкамышского  периода  он  руководил  боями,  являясь
начальником  штаба  соединенного  большого  отряда  и  удостоился
высоких  боевых  наград  —  ордена  Святого  Георгия  4-й  степени  и
Георгиевского  оружия.
 В  июле  1917  года  полковник  Ионов  принял  2-й  Семиречен-
ский  казачий  полк,  стоявший  в  иранском  городе  Астрабаде  и  в  этой
должности  закончил  Великую  войну,  приведя  полк  на  родину,  где
у  власти  были  уже  большевики.  Семиреченское  казачество,  однако,
не  признало  власти  Советов  и  вступило  с  ними  в  борьбу.
 Заседавший  в  те  дни  Войсковой  круг  избрал  в  войсковые  атама¬
ны  полковника  Ионова  и  благословил  его  на  тернистый  путь  борь¬
бы  с  Советами.  С  этого  дня  —  26  февраля  1918  года  —  и  началась
его  служба  Белому  делу  [150].  Дополним  эту  характеристику  опи¬
санием  подвига  Ионова,  за  совершение  которого  он  был  удостоен
ордена  Святого  Георгия  4-й  степени.  В  представлении  о  награж¬
дении  указывалось,  что  Генерального  штаба  подполковник  Алек¬
сандр  Ионов  19  декабря  1914  года,  исполняя  должность  началь¬
ника  штаба  4-й  Туркестанской  стрелковой  дивизии,  под  сильным
артиллерийским  и  ружейным  огнем  противника  произвел  личную
разведку,  составил  план  дальнейших  действии  и,  не  имея  связи  с
командованием  бригады,  проявил  инициативу  и  приказал  14-му  и
16-му  Туркестанским  стрелковым  полкам  занять  позицию  у  Кетека
и  высоты  808,  что  дало  возможность  выдержать  Карауганские  бои
в  течение  двух  недель.  Непростая  одиссея  выпала  на  долю  2-го  Се-
миреченского  казачьего  полка,  который  должен  был  возвратиться
домой,  вобрав  по  пути  все  части  семиреков,  стоявшие  в  Туркестане.
Надо  было  прорваться,  если  потребуется,  силой,  сохранив  оружие
или,  в  крайнем  случае,  сдав  его  представителям  мусульманской  ар¬
мии  Временного  правительства  автономного  Туркестана.
 Перипетии  самоопределения  в  борьбе  и  сомнениях,  трудный
путь  домой  хорошо  представлены  М.Б.  Митропольской,  которая
отмечает,  что  в  дальнейшем  полк  и  запасная  сотня  (631  казак)  ре¬
шили  встать  под  красные  знамена.  Они  выбрали,  таким  образом,
 213

хоть  красную,  но  Россию,  хоть  советскую,  но  территориальную  ав¬
тономию,  сомнительное,  но  все-таки  какое-то  социальное  согласие
 [151].
 Видя  раскол  между  казачеством  и  крестьянством,  Ионов  решил
ликвидировать  его  путем  оказачивания  крестьянства  Северного  Се¬
миречья.  Свои  соображения  он  доложил  Колчаку,  и  тот  их  одобрил.
 20  декабря  1918  года  Ионов  издал  приказ  №  33/6,  в  котором  писал:
«Семиреченское  казачество  прозывает  все  крестьянское  население
старожильческих  русских  поселков  области,  ближайших  к  казачьим
районам,  и  тех  поселков,  кому  противна  коммуна,  а  дорога  Россия,
влиться  в  казачество  со  всеми  землями».  Чуть  ниже  оговаривалось:
«Казачество  не  может  и  не  в  силах  призвать  теперь  в  свою  среду  по¬
головно  и  без  разбора  всех  крестьян-новоселов  ввиду  враждебного  от¬
ношения  к  станицам  и  старожильческим  поселкам  их  значительного
большинства,  которое  добровольно  шло  в  передовых  рядах  большевиз¬
ма  на  разрушение  и  на  попрание  права  и  свободы  русского  народа».
 Всем  крестьянам  было  приказано  записаться  в  казаки,  а  тех,  кто
не  запишется,  угрожали  выселить  из  Семиречья  в  Сибирь.  Это  еще
больше  обострило  положение.  Часть  крестьян  перешла  в  казаки,
другая  не  пожелала.
 На  утреннем  заседании  суда  28  июня  Анненкову  был  задан  во¬
прос.
 — 	Вчера  вы  отметили,  что  созывали  крестьянские  съезды,  —
говорит  общественный  обвинитель  Ярков.  —  По  чьей  инициативе
они  были?
 — 	По  моей!
 — 	Какие  вопросы  решались  этими  съездами?
 — 	Исключительно  административные...  Первый  главный  во¬
прос  обсуждения  на  съезде  —  это  вопрос  оказачивания  Семире-
ченской  области.  Генерал  Ионов  издает  приказ,  что  все  крупные
селения  приглашаются  приписываться  в  казачье  сословие.  Среди
крестьянства  пошел  страшный  раскол.  Некоторые  приписывались,
а  некоторые  не  хотели  этого  делать.  Для  того  чтобы  усиленно  про¬
вести  приписку  в  казаки  крестьян,  приписывались  поселки.  Меща¬
не  облагались  повинностями,  а  неприписавшиеся  несли  все  тяготы.
Затем  приезжали  комиссары  и  говорили:  «Если  вы  не  припишитесь
 214

к  казачеству,  вы  будете  обязательно  выселены  отсюда,  и  вся  земля
будет  отдана  новым  казакам».
 — 	Что  вы  хотели  достигнуть  оказачиванием  всей  области?  —
продолжает  опрос  общественный  обвинитель.
 — 	Ионов  полагал,  что  оказачиванием  всей  области  он  объеди¬
нит  все  крестьянство  с  казачеством.
 «На  самом  деле  —  создать  базу  для  борьбы  с  Советами,  застра¬
ховать  область  от  революционного  движения»,  —  пишет  Ярков  в
одном  из  своих  репортажей.  Анненков  был  против  реформы  Ионова
и  принял  все  меры,  чтобы  она  провалилась,  а  для  того,  чтобы  вообще
вытеснить  его  из  Семиречья,  организовал  арест  своего  соперника.
По  рассказу  уже  известного  нам  В.  Шалагинова,  «как-то  в  степи
лейб-атаманцы  Анненкова  перехватили  по  его  приказанию  каваль¬
каду  из  трех  всадников  —  Ионова,  его  ординарца  и  члена  войсковой
управы,  —  закрыли  их  под  замок  и  напустили  такого  страху,  что  Ио¬
нов,  схвативши  перо,  написал  Анненкову  унизительную  слезницу:
дескать,  обещаю  тебе,  боевой  коллега,  забросить  “навечно”  всякие
занятия  политикой  и  “до  кончины  своей  пребывать  в  домашнем  кру¬
гу,  разделяемом  любящей  женой  и  детками”»  [152].
 Анненков  сделал  вид,  что  генерал  был  схвачен  в  типчаках  и  сунут
под  замок  без  его  ведома,  выпустил  узника,  извинился  и  тут  же  издал
приказ,  расклеенный  назавтра  на  всех  столбах  и  заборах:  в  приказе,  на
всеобщую  потеху,  рассказывалось  о  похождениях  «храброго  генерала
Ионова»,  приводились  выдержки  из  его  письма.  Вот  этот  приказ.
 Приказ
 Партизанской  дивизии  атамана  Анненкова
село  Андреевка  №  2165  сентября  1919  г.
по  части  строевой
 1.15  июля  с.г.  я  подъезжал  к  Сергиопольской  станице  с  есаулом
Ушаковым  и  ординарцем  урядником  Грандашевым  без  конвоя.  На
меня  сделала  нападение  сотня  партизан,  внезапно  окружив,  увезла
меня  в  степь,  а  оттуда  —  в  Уч-Арал.  Прапорщик  Волков,  командир
этой  сотни,  объявил,  что  именем  закона  я  по  распоряжению  полков¬
ника  Анненкова  считаюсь  арестованным.  Продержав  меня  несколь¬
ко  дней,  Анненков  прислал  записку,  где  объявил,  что  он  не  отдавал
такого  приказа,  и  приказал  меня  освободить».
 215

2. 	Считаю  необходимым  внести  несколько  поправок  и  поясне¬
ний  в  этот  приказ.
 Действительно,  15  июля  «храбрый»  генерал  Ионов  был  за¬
держан  патрулем  1  партизанского  стрелкового  полка.  Храброму
генералу  этот  патруль  показался  целой  сотней.  Патруль  сдал  за¬
держанных  коменданту,  который  отправил  его  в  Уч-Арал  с  сотней,
следовавшей  на  фронт.  Сотня  оберегала  транспорт  и  одновременно
оберегала  покой  генерала.
 В  пути  генерал  неоднократно  просил  его  освободить:  «отпусти¬
те  меня,  я  больше  не  буду  вредить  дивизии».
 По  прибытии  в  Уч-Арал  Ионов  написал  мне  письмо  и  просил
освободить,  говоря,  что  он  уедет  к  любимой  жене  и  к  детям  и  в
войске  не  останется.
 Своим  поступком  в  Верном,  благодаря  которому  «гражданин
Ионов»  заслужил  благодарность  Временного  революционного  ко¬
митета,  достаточно  уронил  его  имя  и  больше  ронять  некуда  (пере¬
ход  полка  на  сторону  советской  власти.  —В.Г).
 Свой  приказ  генерал  Ионов  заканчивает,  что  едет  туда,  куда  его
назначил  главнокомандующий.  Будем  твердо  надеяться,  что  глав¬
ком  назначил  Ионова  с  согласия  психиатра  в  какой-нибудь  город,
чтобы  излечить  от  недуга.
 В  заключение  скажу,  что  неустрашимый  генерал  Ионов  ехал  на
фронт  под  фамилией  Ефремов,  а  обратно  с  фронта,  «дорожа  каж¬
дым  бойцом»,  кроме  конвоя,  взял  с  собой  и  пулемет.
 Счастливого  пути,  хотя  и  тяжелая  потеря  для  всего  края,  но  что
же,  будем  верить,  что  она  будет  и  безвозвратной.
 Анненков
 Начальник  штаба  полковник  Алексеев.
 Ионов  уехал  в  Омск  и  не  вернулся.  Вопрос  оказачивания  кре¬
стьян  был  закрыт  [153]...
 Больше  жизненные  пути  Анненкова  и  Ионова  не  пересекались.
В  феврале  1920  года  Ионов  эмигрировал  в  Канаду,  а  с  1923  года  про¬
живал  в  США.  В  Канаде  он  возглавлял  канадский  отдел  РОВСа1.
Умер  в  Нью-Йорке  8  июля  1950  года.
 1  РОВС  —  Русский  общевоинский  союз  —  организация  белоэмигрантов
за  границей.
 216

ДЕНИСОВ
 Наше  повествование  об  Анненкове  было  бы  неполным  без
рассказа  о  его  верном  соратнике,  навечно  связавшем  с  ним  судь¬
бу,  —  о  генерал-майоре  Николае  Николаевиче  Денисове.  31  июля
1927  года  газета  «Известия»  опубликовала  статью  с  портретом  Де¬
нисова.  Высокий,  с  холеными  усиками,  он  стоит  в  картинной  позе,
подбоченясь,  отставив  правую  ногу  в  сторону.  Чудом  держится  на
макушке  фуражка,  открывая  огромный,  завитой  чуб.  Длинная,  до
пола,  шинель  с  погонами  и  петлицами.  В  ее  распахе  —  китель,  ша¬
ровары  с  лампасами,  хромовые  в  гармошку  сапоги.  Внешне  офицер
очень  похож  на  Анненкова,  но  под  портретом  —  надпись:  «Нач.  шт.
армии  Анненкова  ген.  Денисов»,  что  расшифровывается  как  «На¬
чальник  штаба  армии  Анненкова  генерал  Денисов».  Совершенно
другого  человека  увидела  писательская  чета  Мартьяновых  на  фо¬
тографии  Денисова,  сделанной  во  внутренней  тюрьме  на  Лубянке
12  июля  1926  года.  «Безликая  физиономия  с  простым  скуластым
лицом,  с  жидкими  усами,  маленькие  бесцветные  глаза  смотрят  ис¬
пуганно  и  воровато»,  —  описывают  они  его  изображение  [154].
О  себе  Денисов  рассказывает:
 —  Я  родился  на  Волге,  в  Нововознесенской  губернии,  в  семье
городского  служащего.  Первоначальное  образование  получил  в
сельской  школе.  В  двенадцать  лет  поступил  в  ремесленное  учили¬
ще,  хотел  сдать  экзамен  в  Технологический  институт  в  Петрограде,
но  не  попал  и  решил  поступить  в  Петроградское  военное  училище.
В  1912  году  окончил  училище  и  был  назначен  в  185-й  полк  в  город
Саратов  младшим  офицером.  Мне  пришлось  выполнять  должность
инструктора  гимнастической  школы  по  машинной  гимнастике'  и  по
сокольской  легкой  атлетике1  2.
 1 	Машинная  гимнастика  —  вид  физкультурных  занятий,  разработанных
Густавом  Цандером  (1835—1920),  выполняемых  с  помощью  специальных  ап¬
паратов.  (Примен.  ред.)
 2 	Сокольская  гимнастическая  система  —  первая  славянская  система  фи¬
зического  воспитания,  получившая  название  «Сокол»  (символ  свободы,  му¬
жества,  независимости).  Была  распространена  в  России  в  конце  XIX  в.  Со¬
стояла  из  4  групп  упражнений.  2-я  группа  включала  в  себя  снарядовые,  в
том  числе  легкоатлетические,  занятия.  Тесно  связана  с  широкой  культурно-
просветительной  работой.  (Примеч.  ред.)
 217

В  1914  году  наша  дивизия  пошла  на  фронт,  где,  после  несколь¬
ких  боев  и  походов,  вошла  в  состав  осадной  армии.
 Я  командовал  ротой...
 Воевал  Денисов  храбро  и  был  награжден  Георгиевским  крестом
за  то,  что  под  Перемышлем  в  окружении  противника  его  рота  про¬
держалась  34  часа  и  спасла  боевое  положение.  Молодой,  храбрый
офицер  был  замечен  командованием  и  в  октябре  1917  года  направ¬
лен  в  Петроград  на  курсы  Генерального  штаба.
 — 	Туда,  —  рассказывает  Денисов  суду,  —  я  прибыл  1  ноября.
Занятия  начались  сразу  же.  Здесь  меня  захватила  Октябрьская  ре¬
волюция.  Я  остался  учиться.  К  нам  назначили  новых  комиссаров  —
Антохина  и  Кузьмина,  и  мы  продолжали  занятия.
 В  марте  18-го  года  был  заключен  Брестский  мир,  и  советское
правительство  переехало  в  Москву.  Перебраться  туда  же  должна
была  и  академия,  но,  ввиду  продовольственного  кризиса,  было  ре¬
шено  перебросить  ее  в  Екатеринбург.  В  Екатеринбурге  мы  пробыли
до  наступления  белых.  Мы  поехали  в  Казань.  В  Казани  получили
распоряжение  оставаться  и  продолжать  занятия.  Вскоре  подошли
белые.  Город  был  взят  ночью.  Проснувшись  утром,  я  воспринял
приход  белых  как  совершившийся  факт  и  поплыл  по  течению...
 — 	Какие  политические  взгляды  вы  имели,  когда  эвакуирова¬
лись  из  Ленинграда,  а  потом  —  в  Казань?  —  спрашивает  председа¬
тель  суда.
 — 	Я,  как  офицер,  —  лепечет  Денисов,  —  был  политически  бес¬
сознателен  и  неграмотен.  Когда  произошла  Февральская  револю¬
ция,  —  продолжает  он,  —  когда  я  уже  имел  возможность  слушать
ораторов,  читать  газеты,  я  сделал  вывод,  что  с  монархизмом  в  Рос¬
сии  покончено  навсегда.
 — 	А  вы  лично  какие  взгляды  имели  в  конце  17-го  года?  —  до¬
бивается  определенности  председатель.
 — 	Я  был  в  центре  революции  и  видел,  что  она  не  окончена...
Я  думал,  что  в  конечном  итоге  будет  демократическая  буржуазная
республика  с  президентом,  но  никогда,  никогда,  —  словно  боясь,
что  ему  не  поверят,  подчеркивает  Денисов,  —  я  не  предполагал
даже  конституционной  монархии!..
 218

Тогда  большевики  еще  были  в  подполье,  и  я  с  ними  не  был  зна¬
ком,  знал  только  эсеров.  Но,  когда  произошла  Октябрьская  рево¬
люция,  я  понял,  что  Советы  —  это  самая  приемлемая  власть  для
России,  что  Советы  дадут  жизнь  не  меньшинству,  а  большинству.
Но  я  предполагал,  что  Советы  не  удержатся,  мне  казалось,  что  бу¬
дет  раскол,  гражданская  война!
 Денисов  понял,  что  говорит  то,  что  нужно  суду,  и,  по  мере  из¬
ложения  своих  взглядов  на  революцию,  его  голос  звучал  все  уве¬
реннее.
 — 	Я  не  думал  быть  военным,  —  оправдывает  он  себя.  —  По
окончании  реального  училища  попал  в  военное  училище  случай¬
но,  где  учился  два  года.  За  каждый  год  пребывания  в  училище  мне
нужно  было  прослужить  по  полтора  года  в  армии.  Ввиду  этого  я
поплыл  по  течению.  Ни  к  каким  партиям,  —  продолжал  он,  —  я  не
принадлежал,  так  как  вся  армия  старого  режима  была  аполитична.
В  то  время  когда  я  попал  на  территорию  Колчака,  я  заблуждался  и
потому  пошел  с  белыми.  Тогда  был  период  колебаний,  и  я,  как  офи¬
цер,  не  мог  иметь  двух  политических  убеждений!
 У  суда  не  было  никаких  данных  о  причастности  Денисова  к
каким-либо  противоправным  действиям  в  отношении  красных,
местного  населения  или  подчиненных,  но  зато  было  твердое  ука¬
зание  осудить  его  по  высшему  разряду.  Выполнение  этой  задачи
осложнялось  тем,  что  у  Анненкова  он  прослужил  всего  ничего,  а
семиреченец  Ярушин,  в  бригаде  которого  он  служил  начальником
штаба,  строил  свои  отношения  с  подчиненными  патриархально  и
строго  следил,  чтобы  к  ним  не  допускалось  никаких  вольностей.
Поэтому  компрометирующие  данные  на  Денисова  надлежало  до¬
быть  или  сфальсифицировать  в  ходе  самого  процесса,  и  суд,  как  мы
увидим  далее,  успешно  с  этим  справился.
 — 	Весь  состав  слушателей  академии  ушел  с  белыми?  —  в  не¬
уловимо-замаскированной  форме  внезапно  задает  вопрос  государ¬
ственный  обвинитель.
 — 	Нет!  —  простодушно  ловится  на  крючок  Денисов.  —  Наша
академия  после  Февральской  революции  ушла  из  Петрограда  в  Ека¬
теринбург.  Человек  тридцать  после  Октябрьской  революции  оста¬
лись  в  Екатеринбурге  у  красных,  остальные  ушли  в  Казань,  в  том
 219

числе  и  я.  Там  мы  были  захвачены  контрреволюционным  перево¬
ротом  и  мобилизованы  белыми.
 Сообщение  о  переходе  к  белым  при  возможности  остаться  с
красными  явилось  одним  из  первых  тяжелых  кирпичиков,  из  кото¬
рых  начал  складываться  приговор  Денисову.
 До  Семиречья  служба  Денисова  проходила  в  Барнауле  и  Семи¬
палатинске,  где  он  назначается  в  Ярушинскую  бригаду  и  отправля¬
ется  с  ней  на  Семиреченский  фронт.
 Далее  Денисов  рассказывает:
 —  В  конце  ноября  (1919  года.  —  В.Г.)  мне  объявили,  чтобы  я
принял  штаб  в  Андреевке,  штаб  партизанской  дивизии,  и  заменил
заболевшего  начальника  штаба  полковника  Алексеева.  Я  принял
штаб  и  был  в  Андреевке  до  падения  Семипалатинска.
 Однажды  вызывает  меня  Анненков  по  прямому  проводу  и  про¬
сит  меня  выехать  в  Урджар.  У  него  было  много  посетителей,  кото¬
рым  он  не  мог  уделять  много  времени,  так  как  был  занят  оператив¬
ной  работой.  Я  выехал.  Анненков  произвел  меня  в  полковники...
 Дальнейший  жизненный  путь  Денисова  нам  известен,  и  повто¬
ряться  нет  никакой  необходимости.
 Доставленный  на  Лубянку  8  июля  1926  года,  Денисов  скис,  сник,
обмяк  и  все  валил  на  Анненкова.  Все  свои  действия  против  советской
власти  он  объяснял  политической  неграмотностью,  заблуждениями,
неспособностью  понять  величия  и  значения  Октября  и  обманом  его
белыми  и  интервентами.
 Бывший  офицер  царского  флота  Альфред  Андреевич  Бекман
(1896—1992)  в  своих  мемуарах  «Исторический  обзор  одного  из
последних  могикан»  оставил  такую  запись:  «Осенью  1926  года  к
нам  (на  Лубянку.  —  В.Г.)  определили  “начальника  штаба”  из  банды
атамана  Анненкова  —  Денисова.  Это  был  бывший  штабс-капитан
белой  армии,  произведенный  Анненковым  в  генерал-майоры.  Ста¬
раясь  всячески  умалить  свою  роль  головореза  в  банде  Анненкова,
он  доходил  до  курьезов;  притом  был  он  сер  и  необразован.  Без  кон¬
ца  мучил  он  нас  вопросом,  будут  ли  считаться  с  его  добровольным
“возвращением”  в  СССР.  Рассказы  его  жизни  в  Китае  после  интер¬
нирования  банд  Анненкова  в  Синьцзянской  провинции  Китая  были
потрясающими  по  своей  безнравственности  свидетельствами  о  раз¬
 220

ложении,  царившем  в  среде  белых.  Позже  его  вместе  с  Анненковым
отправили  в  Семипалатинск,  где  состоялся  суд  над  ними».
 На  суде  этот  храбрый,  боевой  офицер  вел  себя  настолько  робко
и  подобострастно,  что  вызвал  неприязнь  и  судей,  и  присутствовав¬
ших.  Всем  своим  видом  он  старался  показать  свою  незначитель¬
ность,  скромность,  убогость,  робость,  покорность  судьбе  и  полную
передачу  ее  в  руки  судей.  Весь  процесс  он  просидел,  опустив  го¬
лову,  при  обращении  к  нему  отвечал,  не  поднимая  головы,  невнят¬
ным  тихим  голосом,  его  речь  была  путана,  им  часто  допускались
оговорки.
 Отвечая  на  вопросы  суда,  Денисов  все  же  старался  не  навредить
Анненкову.  Его  оценка  действий  Анненкова,  рассказы  о  порядках  в
его  частях,  о  имевших  место  со  стороны  солдат  и  офицеров  фактах
безобразий  и  насилия  в  отношении  местных  жителей  осторожны  и
уклончивы:  «не  знаю...  сам  не  видел...  об  этом  не  слышал...»
 — 	Странно,  —  недоумевает  прокурор.  —  Вы  были  начальником
штаба  дивизии,  корпуса,  наконец,  армии  —  и  ничего  не  знаете!
 Денисов  пытается  объяснить,  что  он  все  время  был  маленьким
человеком,  вел  преимущественно  канцелярскую  работу,  в  опера¬
тивные  дела  почти  не  вмешивался.  Он  отрицает  существование  в
его  штабе  контрразведки  и  наличие  в  дивизии  отряда  особого  на¬
значения.  Последнее  даже  вызвало  гнев  у  Анненкова.
 — 	Была  и  контрразведка,  и  отряды  особого  назначения!  —  вне¬
запно  вскипел  он  и  добавил:  —  С  карательными  функциями!
 — 	Не  можете  ли  вы,  Анненков,  дать  характеристику  Денисову
как  товарищу  и  бойцу?  —  спрашивает  председатель.
 — 	Денисов  —  хороший  канцелярский  работник.  Боец,  судя  по
империалистической  войне  и  по  Георгиевскому  кресту,  хороший.
Как  товарищ  Денисов  тоже  хороший,  как  начальник  штаба  —  он
дельный,  но  в  Гражданской  войне  участия  почти  не  принимал.
 — 	Значит,  он  разрабатывал  оперативные  планы,  задания?
 — 	Нет,  это  делал  я  сам!
 — 	Значит,  обязанность  Денисова  —  размножать  по  частям,  за¬
держивать  то,  что  нужно,  опубликовывать  и  прочее?
 — 	Да!
 Далее  в  поведении  Денисова  пошла  полоса  самоуничижения,
которым  он,  наивный,  рассчитывал  разжалобить  суд  и  получить  от
 221

него  право  на  жизнь.  Когда  речь  зашла  о  его  Георгиевской  награде,
он  вопреки  истине,  потупив  очи  долу,  пролепетал:
 — 	Наверное,  случайно  дали...  —  чем  вызвал  дружный  смех
зала  и  молчаливое  осуждение  Анненкова.
 Даже  председателю  суда  было  неприятно  такое  отношение  к
награде.
 — 	Ну  все-таки,  за  что  вам  дали  крест?  —  спрашивает  он.  —  За
боевые  отличия,  за  борьбу,  за  царя,  Отечество,  за  храбрость?..
 — 	Нет,  особой  храбрости  и  отличия  я  не  проявлял,  —  мямлит
Денисов.  —  Я  сам  удивился,  за  что  мне  дали  крест?!
 Цирк  самоуничижения  продолжается.
 — 	За  что  вас  Анненков  произвел  в  генералы?  —  спрашивает
член  суда.
 — 	Я  даже  не  говорил  об  этом  в  суде!  —  всплескивает  руками
Денисов.  —  Сам  не  знаю,  за  что  он  меня  произвел!  Это  было  не¬
серьезное  произведение,  —  оправдывается  он,  —  потому  что  оно
было  за  границей,  задолго  после  войны,  и  я  ему  не  придавал  серьез¬
ного  значения...
 — 	Но  за  что-то  атаман  вас  все-таки  произвел?  —  допытывается
член  суда.
 — 	Мы  с  Анненковым  долго  смеялись  над  этим  производ¬
ством,  —  продолжает  унижать  себя  Денисов,  —  и  дальше  меня  и
атамана  оно  не  пошло!..
 Зал  опять  взрывается  хохотом.  Смеется  и  Денисов.  Но  Аннен¬
ков  серьезен  и  на  вопрос  суда,  было  ли  производство  несерьезно,
чеканит:
 — 	О  производстве  Денисова  в  генералы  есть  приказ!  И  отметка
в  его  послужном  списке!
 — 	Это  есть  у  вас?  —  обращается  к  Денисову  председатель.
 — 	Нет,  нет,  —  открещивается  тот.  —  Мне  только  дали  прочи¬
тать  приказ  об  этом!
 — 	Но  на  руках  не  оставили?
 — 	Нет...
 — 	Придется  самим  проверить,  кто  из  вас  прав!  —  резюмирует
председатель  и  обращается  к  Анненкову:  —  За  что  Денисов  был
произведен  в  генерал-майоры?
 222

— 	За  его  отличия  в  прошлом,  —  четко  отвечает  Анненков,  —  и
за  то,  что  он  оставался  с  моим  отрядом  все  время  в  течение  трех  лет
в  Ланьчжоу,  в  Китае,  когда  я  сидел  в  тюрьме!  Никогда,  —  подчерки¬
вает  он,  —  никогда  несерьезно  к  своим  производствам  в  чины  я  не
относился!  Я  считал,  что  имею  право  это  делать!
 Вдруг,  словно  очнувшись  и  поняв,  что  его  скоморошье  поведе¬
ние  в  суде  может  отрицательно  отразиться  на  его  судьбе,  Денисов
внезапно  для  всех  начинает  выдавать  факты,  серьезно  компромети¬
рующие  Анненкова.
 — 	Скажите,  Денисов,  —  спрашивает  председатель  суда,  —  вы
слышали  что-нибудь  о  расстрелах?
 — 	Да,  слышал!  —  с  готовностью  отвечает  Денисов.  —  В  штабе
эти  разговоры  всегда  были...
 — 	Когда  части  Анненкова  отходили  по  Сергиопольскому  трак¬
ту,  например  Лейб-атаманский  полк,  —  они  не  безобразничали?  —
вмешивается  судья.
 — 	По  приказу  атамана  —  все  жгли!  —  неожиданно  заявляет
Денисов.  —  И  если  это  не  удавалось  иногда  проделать,  то  только
благодаря  спешности  отступления!
 Вопреки  надеждам  Денисова,  его  поведение  вызвало  отрица¬
тельное  отношение  к  нему  и  суда,  и  аудитории.  Более  того,  обви¬
нители  оценили  его  самоуничижение  как  тактическую  уловку  с  це¬
лью  скрыть  свое  контрреволюционное  прошлое  и  как  отягчающее
обстоятельство.
 Общественный  обвинитель  Паскевич  заявил:
 — 	Я  скажу  два  слова  о  Денисове.  Во  всем  процессе  он  прошел
как  будто  случайным  человеком.  С  точки  зрения  общественности
как  будто  о  нем  нечего  говорить.  Он  сам  себя  характеризует  как
«маленького  человека»,  который  случайно  получает  офицерский
Георгиевский  крест,  тот  крест,  который  дается  младшему  офицеру
только  после  смерти!  Он  случайно  получает  полномочия  от  солдат
выступить  их  представителем,  случайно  от  всего  корпуса  попадает
в  академию.  Вместе  со  своей  школой  и  бывшими  офицерами  «слу¬
чайно»  попадает  на  сторону  белых  и  так  же  «случайно»  у  него  скла¬
дывается  убеждение,  что  надо  бороться  с  большевиками.
 Если  разобраться  в  деятельности  этого  «маленького  и  случай¬
ного  человека»,  так  оказывается,  что  у  него  в  распоряжении  был  от¬
 223

ряд  особого  назначения,  что  жандармский  полуэскадрон,  функции
которого  были  расстреливать,  был  тоже  в  его  распоряжении,  что
руководил  деятельностью  контрразведки  он  и  его  штаб!
 —  Не  верится,  что  человек,  получивший  Георгиевский  крест,
что  человек,  который  был  командирован  солдатами  провести  по¬
лувоенное,  полуполитическое  поручение,  что  человек,  который  на¬
гражден  Георгиевским  крестом  по  воле  солдат  второй  раз,  который
был  командирован  в  числе  двух  в  Академию  Генерального  штаба,
что  он  был  таким,  каким  он  здесь  хочет  показаться!  —  сомневается
государственный  обвинитель  Павловский.  —  Я  не  я  и  лошадь  не
моя!  —  продолжает  он.  —  Если  у  Анненкова  его  личная  воля  от¬
ражается  во  всех  делах,  и  он  стремится  управлять  своей  жизнью,
подмять  ее  под  себя,  то  у  Денисова,  совершенно  определенно,  слу¬
чайность  играла  доминирующую  роль.  Он  плыл  по  воле  волн!
 Он  все  говорил,  что  он  —  человек  маленький,  обыватель,  а  ког¬
да  нужно  было  в  Китае  сделать  выбор,  то  сказал  Анненкову:  куда
ты,  туда  и  я  следом  за  тобой  по  гроб  жизни!
 Денисов  хотел  доказать  здесь  свою  полную  непричастность  к
делу  контрреволюции.  Он  пытается  отстранить  какое-нибудь  свое
участие,  хотя  он  был  начальником  штаба  и  контрразведки!
 Денисов  пытается  доказать,  что,  даже  будучи  начальником  шта¬
ба  армии,  он  был  не  чем  другим,  как  старшим  писарем  или  телегра¬
фистом,  где  сидел  чуть  ли  не  24  часа  в  сутки!
 Он  сознательно  перешел  на  сторону  контрреволюции,  прини¬
мал  активное  участие  в  борьбе  с  советской  властью,  является  от¬
ветственным  за  все  зверские  расправы,  произведенные  Анненко¬
вым!  —  заключает  Павловский.
 Основным  объектом  защиты  на  суде  был  Анненков.  Денисо¬
ву  внимания  защитников  досталось  значительно  меньше.  Однако,
активно  защищая  Анненкова,  адвокаты  косвенно  защищали  и  Де¬
нисова.  Они  отмечали,  что  он  человек  с  простой  душой,  хороший
товарищ,  но  человек  безвольный,  плывущий  по  течению,  почти  не
принимавший  участия  в  Гражданской  войне,  и  просили  суд  учесть
это  при  вынесении  приговора.  Однако  гособвинитель  немедленно
отреагировал  на  это,  заявив  в  своей  реплике:
 224

Одесский  кадетский  корпус
 Барон  А.В.  Каульбарс  -
кумир  пятнадцатилетнего  кадета
Анненкова

3-е  Александровское  училище  в  Москве
 Знак  выпускника
 Александровского  военного  училища

Атаман  Б.  В.  Анненков.  Художник  Н.В.Пономаренко

Семиреченский  казак
 Казаки  Амурского  казачьего  полка

Легионеры  Чехословацкого  корпуса  в  России
 Бойцы  Чехословацкого  корпуса
на  захваченном  ими  вокзаче  в  Пензе

Атаман  Оренбургского  казачьего  войска  А.И.  Дутов

Верховный  правитель  России  адмирал  А.В.  Колчак

Резиденция  А.В.  Колчака  в  Омске

Колчаковцы
 Красные  партизаны

Атаман  Всевеликого  войска
Донского,  генерал  от  кавалерии
П.Н.  Краснов

Забайкальский  атаман  Г.В.  Семенов
 Г.  В.  Семенов  с  группой  офицеров

Б.В.  Анненков  и  Н.А.  Денисов  со  своим  конвоем
 Командный  состав  дивизии  Б.В.  Анненкова

Схема  района  боевых  действий  красных  партизан  Черкасской  обороны
против  белых  войск  с  августа  1918  г.  по  сентябрь  1919  г.
 Допрос  коммунистов.  Художник  Б.В.  Иогансон

Тропа  на  озеро  Ала-кулъ
 Озеро  Ала-кулъ

В.  К.  Блюхер
 В.М.  Примаков
 В.В.  Куйбышев

Штаб  Анненкова  в  Уч-Арале
 Театр  им.  Луначарского  в  Семипалатинске

— 	Здесь  Цветков  из  кожи  лез,  говоря,  что  Денисов  никаких
преступлений  не  совершал.  Но  он  сам  сознался  в  преступлениях.
Пусть  он  был  только  начальником  штаба,  но  и  это  —  не  последняя
спица  в  колеснице!
 То,  что  проделал  в  Китае  Денисов,  когда  он  имел  сношения  со
всей  буржуазной  контрреволюцией  по  своей  инициативе  и  по  по¬
ручению  Анненкова,  свидетельствует  о  том,  что  Денисов  вовсе  не
такой  безвредный  человек.  Поэтому  я  считаю,  что  во  всех  своих
действиях  начальник  штаба  Денисов  следовал  за  Анненковым  и
его  собственные  слова  «Куда  ты,  туда  и  я  пойду»  должны  воспри¬
ниматься  так:  «Какую  ответственность  понесет  Анненков,  такую
понесу  и  я!»  Они  были  двуединым  божеством  монархической  ре¬
ставрации  на  территории  Семипалатинского  края!  —  наносит  он
последний  удар.  —  Они  оба  повинны  в  том,  что  происходило  во
второй  половине  19-го  года!  Они  вместе  должны  нести  ответствен¬
ность  перед  судом!
 Таким  же,  серым  и  вялым,  как  его  показания  на  суде,  было  и  по¬
следнее  слово  Денисова.  В  нем  он  снова  подчеркивал  свою  незна¬
чительную  роль  в  партизанской  дивизии,  каялся  в  своих  действиях,
называя  их  преступными,  хотя  никаких  преступлений  он  фактиче¬
ски,  как  мы  знаем,  не  совершал.
 — 	Я  знаю,  —  говорил  он  в  последнем  слове,  —  что  меня  ждет
суровое  наказание.  Если  жизнь  мне  будет  дарована,  я  отдам  все
свои  скромные  знания  и  маленький  опыт  на  то  великое  дело,  кото¬
рое  совершает  СССР.  Я,  быть  может,  не  заслуживаю  снисхождения,
но  я  прошу  смягчить  наказание!
 Не  смягчили!..
 РАССТРЕЛ,  КОТОРОГО  НЕ  БЫЛО
 Одним  из  тяжких  обвинений,  предъявленных  Анненкову,  было
обвинение  в  расстреле  по  его  приказу  Отдельной1  бригады  генерала
Ярушина  осенью  1919  года.  В  обвинительном  заключении  говори¬
 1  Отдельная  часть  —  тактическая  единица  в  различных  родах  войск  и  в
специальных  войсках,  содержащаяся  по  специальному  штату  и  предназна¬
ченная  для  выполнения  боевых  и  специальных  задач  и  не  входящая  в  состав
соединения  другой  части.
 8-8014
 225

лось,  что  Китайским  полком  в  алакульских  камышах  было  изруб¬
лено  1500  человек,  часть  людей  угнана  в  район  реки  Эмель  и  там
забита  длинными  палками  —  суголами,  а  трупы  спущены  под  лед
и  сплавлены  в  озеро  Алакуль.  Несколько  сот  человек  якобы  было
захоронено  в  яме  близ  курорта  Барлык.
 Попробуем  разобраться  с  этим  обвинением.
 Отдельная  бригада  генерала  Ярушина  —  это  войсковая  часть
в  составе  трех  полков,  численностью  около  500  бойцов  в  каждом,
усиленная  артиллерией  и  пулеметами,  подчиняющаяся  непосред¬
ственно  командованию  2-го  Сибирского  Степного  корпуса.  Один
из  полков  этой  бригады  находился  на  Семиреченском  фронте  и
действовал  на  Андреевском  направлении,  другой  —  охранял  тракт
Сергиополь—Урджар,  третий  оставался  в  Семипалатинске.  Таким
образом,  даже  по  причине  разбросанности  полков  расстрел  всей
бригады  был  невозможен.  Весь  этот  эпизод  был  сочинен  москов¬
ским  следователем  Верховного  суда  Д.  Матроном  на  основе  писем
недоброжелателей  Анненкова  в  связи  с  его  арестом,  вдруг  посыпав¬
шихся  в  советские  консульства  в  Синьцзяне.  Убежденный,  что  плод
его  фантазии  пройдет  на  суде  на  ура,  Матрон  даже  не  удосужился
(а  может  быть,  и  не  смог)  подкрепить  его  показаниями  надлежаще
подготовленных  свидетелей.  Единственным  свидетелем  по  этому
эпизоду,  которого  обвинению  удалось  разыскать,  стал  бывший  сол¬
дат  ярушинской  бригады  Елфимов.  Он  рассказал:
 —  Я  был  мобилизован  в  мае  1919  года.  Нас  погнали  на  Капаль-
ский  фронт.  Капал  мы  в  первый  раз  не  взяли,  а  на  второй  раз  он  был
взят.
 Через  два-три  дня  офицеры  собрались  в  церкви  (у  них  там  было
нечто  вроде  офицерского  собрания).  У  нас  в  ярушинской  бригаде
во  всех  трех  полках  был  сговор  сделать  восстание.  Мы,  50  чело¬
век,  забрали  гранаты,  оцепили  церковь,  подперли  двери  и  пошли  к
окнам,  чтобы  бросить  в  церковь  гранаты.  Но  тут  вдруг  мы  увидели
приготовленные  пулеметы.  Должно  быть,  офицеры  узнали  об  этом.
Мы  испугались  и  —  кто  куда!  Нас,  все  три  полка,  разоружили  (всю
бригаду)  и  повели  в  Уч-Арал  в  распоряжение  Анненкова.  Прибыли
мы  в  Уч-Арал,  нас  выстроили  на  площади.  Все  три  полка  были  сме¬
шаны.  Потом  подъехал  вот  этот  человек  (показывает  на  Анненкова)
 226

на  автомобиле,  о  чем-то  поговорил  с  генералом  (Ярушиным.  —
В.Г.),  который  выстраивал  нас,  и  уехал.
 Нам  объявили,  что  мы  зачисляемся  саперами.  Затем  нас  разби¬
ли  на  две  партии  и  объявили:  в  пути  для  всей  дивизии  будет  невоз¬
можно  подыскать  квартир,  а  ночевать  в  степи  плохо,  поэтому  мы  и
разбиваем  вас  на  две  партии.
 Первую  партию  выстроили  в  колонну  и  отправили  вперед.
В  скором  времени  двинулась  и  вторая  партия,  в  которой  был  и  я.
 Прошли  мы  немного,  вдали  показались  камыши.  Только  мы  ста¬
ли  подходить,  как  заметили  трупы  расстрелянных  первой  партии.
Расстрел  был  сделан  из  пулемета,  так  как  на  всех  трупах  виднелись
раны  в  груди.  Пулеметов  и  пулеметчиков  не  было  видно:  они  были
спрятаны  в  камышах.
 Мы  начали  разбегаться  кто  куда,  и  следовавший  за  нами  отряд
набросился  на  нас  и  начал  рубить  направо  и  налево.  На  меня  один
замахнулся  шашкой.  Здесь  я  потерял  сознание...
 Когда  я  очнулся,  вокруг  меня  все  было  завалено  трупами.
Я  ушел  в  деревню.  В  одной  избушке  старушка  вымыла  мне  руку  и
перевязала.  Пробыл  я  у  нее  двое  суток.
 Мне  некуда  было  деваться,  и  я  пошел  обратно  к  Анненкову  до¬
бровольцем.
 Через  этапную  команду  меня  направили  в  5-й  полк.  Всю  дорогу
у  меня  болел  правый  бок,  но  я  пугался  идти  в  лазарет.
 Приехал  в  полк,  и  скоро  полк  пошел  к  китайской  границе.  Нас
почему-то  не  пропустили  в  Китай,  и  наши  части  пошли  обратно.
Зимой  мы  молотили  у  крестьян  хлеб  и  чистили  арыки.  Потом  вос¬
стали  и  перешли  к  красным...
 Личность  и  поведение  этого  маленького  ростом,  тщедушного,
робкого,  говорившего  слабым  голосом,  постоянно  пугливо  озирав¬
шегося  свидетеля  оставляли  впечатление  его  невменяемости,  и  суд
сразу  понял  это.  И  действительно,  как  можно  оценить  показания
этого  свидетеля,  если  они  противоречили  не  только  обвинительно¬
му  заключению,  по  которому  расстрел  бригады  был  произведен  в
алакульских  камышах  и  в  районе  реки  Эмель,  но  и  объективным
данным.  Елфимов  неправильно  называет  даже  расстояние  от  Уч-
Арала  до  прибрежных  камышей  озера  Алакуль,  которое  составляет
 227

около  110  километров  и  которое  колонны  обреченных  не  могли  бы
пройти  даже  за  ночь.  А  ближе  никаких  камышей  нет!
 Если  все-таки  принять  показания  Елфимова  о  гибели  брига¬
ды  генерала  Ярушина  под  пулеметами  и  казачьими  шашками  в
алакульских  камышах,  то  каких  же  1500  солдат,  указанных  в  об¬
винительном  заключении,  гнали  на  реку  Эмель  и  забивали  там  су-
голами?  Если  допустить,  что  забитые  на  реке  Эмель  —  ярушинцы
первой  группы,  то  тогда  что  за  трупы  видел  Елфимов  перед  ка¬
мышами?  Елфимов  показал,  что  после  возвращения  от  китайской
границы  полк  всю  зиму  1920—1921  годов  работал  у  крестьян  на
молотьбе  хлеба  и  очистке  арыков,  а  весной  взбунтовался  и  пере¬
шел  к  красным.  Но  после  вытеснения  Анненкова  в  горы  красные
части  заняли  Уч-Арал,  укрепление  Бахты  и  другие  приграничные
населенные  пункты.  В  этой  обстановке  возможность  зимовки  цело¬
го  белого  полка  среди  красных  войск  полностью  исключается,  и
утверждение  этого  говорит  о  невменяемости  или  красного  коман¬
дования,  или  свидетеля  Елфимова,  что  наиболее  вероятно.  Да  и  о
какой  вменяемости  Елфимова,  о  какой  вере  его  показаниям  можно
говорить,  если  тот  даже  путал,  куда  он  был  ранен:  то  говорил,  что  в
руку,  то  в  правый  бок,  а  вопреки  крестьянским  правилам  молотить
хлеб  осенью,  а  чистить  арыки  весной,  делает  все  это  зимой.
 Но  суду  нужно  было  спасать  эпизод  обвинительного  заключе¬
ния  о  расстреле  бригады.  Поэтому  он,  убедившись  в  невменяемо¬
сти  свидетеля  Елфимова,  его  показания  не  исследует  и,  рассчиты¬
вая,  что  ему  удастся  получить  хотя  бы  косвенные  подтверждения
расстрельного  эпизода  и  спасти  обвинение,  сразу  же  берется  за
Анненкова:
 Председатель:
 — 	Вы,  Анненков,  подъезжали  к  генералу  на  лошади?
 Анненков:
 — 	Да,  подъезжал!
 Председатель:
 — 	Какое  распоряжение  вы  давали?
 Анненков:
 — 	Я  отдал  распоряжение  относительно  квартир!
 Председатель:
 — 	А  другие  распоряжения  давали?
 228

Анненков:
 — 	Впоследствии  скажу!
 В  диалог  включается  гособвинитель:
 — 	Какие  директивы  вы  дали  на  площади?  Помните,  вы  обе¬
щали  сказать!
 Анненков  встает,  долго  молчит  и  вдруг  спрашивает:
 — 	Разрешите  спросить,  а  какие  еще  есть  показания  по  этому
делу?
 Показаний  не  было,  поэтому  гособвинитель  срывается:
 — 	Это  дело  не  меняет!  Отвечайте!
 Грубый  оклик  задел  самолюбие  Анненкова,  и  его  могло  поне¬
сти.  Это  почувствовала  защита  и  пытается  погасить  конфликт.
 — 	Анненков  заботится,  чтобы  то,  что  он  сейчас  скажет,  не  узна¬
ли  свидетели!  —  оправдывает  его  защита.
 Пытается  погасить  конфликт  и  председатель  суда.  Явно  имея  в
виду  гособвинителя,  он  говорит:
 — 	Анненков  имеет  право  не  отвечать!  —  и,  обращаясь  к  Аннен¬
кову:  —  Вы  будете  отвечать?
 Но  Анненков  уже  выведен  из  себя  и  замкнулся:
 — 	Нет!..
 Естественно,  этот  отказ  был  расценен  судом  как  жест,  подтверж¬
дающий  показания  Елфимова,  и  он,  успокоившись,  переходит  к  до¬
просу  свидетелей  по  другим  вопросам.  Но  суду  все-таки  пришлось
вернуться  к  этому  эпизоду.  При  допросе  ранее  служившего  в  5-й
дивизии  и  переведенного  в  артиллерийскую  батарею  дивизии  Ан¬
ненкова  свидетеля  Матаганова  один  из  судей  спросил:
 — 	А  не  видели  ли  вы,  свидетель,  как  производили  расстрел  сол¬
дат  Ярушинской  бригады?
 — 	Видел,  как  их  гнали  с  фронта  в  Уч-Арал,  —  ответил  Ма-
таганов.  —  У  всех  солдат  такое  настроение,  что  их  ведут  на  рас¬
стрел.  Возвращающиеся  повозочники  потом  рассказывали,  что  их
расстреляли  где-то  за  Уч-Аралом.
 Заметим,  что  о  расстреле  бригады  Матаганов  знает  по  слухам  и
со  слов  повозочников,  которые  при  сем  не  присутствовали  и  также
пользовались  слухами,  поэтому  доказательственная  сила  его  пока¬
заний  ничтожна.
 229

7  августа  суд,  полагая,  что  подавленный  и  деморализованный
Денисов  хоть  как-то  подтвердит  этот  пункт  обвинительного  заклю¬
чения,  задает  вопрос:
 — 	А  вот  скажите,  Денисов,  показания  свидетеля  Елфимова  о
расстрелах  в  камышах  Ярушинской  бригады  правдоподобны?
 Денисову  достаточно  было  сказать  только  одно  слово,  и  это,
возможно,  зачлось  бы  ему  при  вынесении  приговора.  Но  он  не  стал
лгать.
 — 	Я  слышал  переговоры  по  телеграфу.  Было  решено  нена¬
дежных  отправить  в  распоряжение  командования.  Их  отправили,
разбив  по  группам.  Но  они  не  были  расстреляны!  —  категорично
заявил  он.
 Однако  суду  нужно  было  спасать  следствие  и  доказать,  что  рас¬
стрел  Ярушинской  бригады  имел  место.  Поэтому  на  утреннем  засе¬
дании  9  августа  председатель  суда  задает  провокационный  вопрос:
 — 	Анненков!  Вы  обещали  суду  рассказать  о  расстреле  трех
полков  Ярушинской  бригады  в  камышах!
 Но  Анненков  уже  не  тот,  что  был  в  начале  процесса,  он  прошел
судебный  университет,  набрался  кое-какого  опыта  и  на  провокацию
не  поддался:
 — 	Я  хотел  рассказать  не  о  расстреле  этих  полков,  а  вообще  о
них.  Незадолго  перед  падением  сибирских  фронтов,—  продолжает
он,  —  началась  деморализация  Ярушинской  бригады.  Когда  факт
падения  совершился,  из  нее  начались  массовые  перебежки  на  сто¬
рону  красных,  аресты  своих  же  офицеров,  в  общем  —  полный  раз¬
вал!
 Генерал  Щербаков  отдал  приказ  о  расформировании  пехотных
частей  Ярушинской  бригады.  Решено  было,  что  они  будут  отправ¬
лены  в  тыл  и  там  расформированы  в  другие  части.  Они  пришли  в
У  ч-Арал.
 Во  время  разговоров  с  комсоставом  я  узнал,  что  эти  части  не
знают,  за  что  они  борются,  говорят,  что  Сибирского  правитель¬
ства  —  нет,  нет  и  цели  и  что  бороться  они  не  будут.  Я  увидел,  что
они  разложены,  безнадежны,  поэтому  часть  из  них  в  три  батальона
были  направлены  в  село  Глиновка  без  наименования  как  разрознен¬
ная  часть.  Вторая  часть  была  услана  на  постройку  этапной  линии,
 230

третья  часть  —  на  помощь  крестьянам  молотить  хлеб,  четвертая
часть  была  услана  в  Урджар  для  таких  же  целей.
 Никаких  расстрелов  не  было.  Они  все  остались  там,  куда  были
посланы!
 — 	Следовательно,  вы  отрицаете  показания  свидетеля  Елфи-
мова,  который  был  в  Ярушинской  бригаде  и  при  расстреле  ее  был
проткнут  шашкой?  —  спрашивает  председатель.
 — 	Не  только  отрицаю,  —  твердо  говорит  Анненков,  —  но  я
даже  не  представляю  себе  такой  вещи,  что  в  300—400  шагах  от  Уч-
Арала,  где  находился  я,  было  расстреляно  такое  количество  солдат.
Этого  не  может  быть!  !  !
 Но  Елфимов  все-таки  сказал  многое.  Из  его  показаний  следует,
что  никакого  восстания  в  Ярушинской  бригаде  не  было.  Было  наме¬
рение  у  пяти  десятков  совершенно  недалеких  солдат-новобранцев
18-го  Сергиопольского  полка  поднять  бунт,  но  вовремя  все-таки  по¬
нявших,  что  он  обречен  на  провал  и  отказавшихся  от  него.  Личный
состав  не  только  бригады,  но  и  полка  ничего  о  готовящемся  бунте
не  знал  и  в  нем  не  участвовал,  а  сами  бунтари  разбежались,  едва  им
померещилась  опасность.  О  намерении  поднять  бунт  было  заранее
известно  начальству,  и  бунтари  были  переловлены.  Таким  образом,
уничтожать  всю  бригаду  никаких  причин  ни  у  генерала  Щербакова,
ни  тем  более  у  Анненкова  не  было,  да  он  и  не  мог  этого  сделать,  так
как  не  имел  на  это  права,  потому  что  бригада  находилась  в  опера¬
тивном  подчинении  генерала  Щербакова,  а  не  Анненкова.  Не  только
генерал  Щербаков,  и  военачальники  более  высокого  ранга  не  имели
права  принимать  решение  о  расстреле  такого  крупного  соединения,
как  бригада.  По  военным  обычаям  разложившаяся  часть  бригады
была  разоружена  и  расформирована,  а  ее  личный  состав  частью
был  направлен  на  переформирование,  частью  —  на  хозяйственные
работы.
 Вернемся  еще  раз  к  обвинительному  заключению  и  рассмотрим
события  в  районе  реки  Эмель,  прогнав  их  через  свое,  уже  обога¬
щенное  знаниями  района  действий  воображение.
 Итак,  Китайский  полк  гонит  на  расстрел  несколько  сот  солдат.
Прошли  версту,  десять,  озеро  Алаколь,  наконец,  на  пятидесятой
от  него  версте  впереди  замаячил  курорт  Барлык.  Отсчитав  сотню,
китайцы,  на  виду  у  остальных,  ее  расстреливают,  закапывают  и
 231

гонят  солдат  еще  пятьдесят  верст  к  реке  Эмель.  Здесь,  в  безлесой
степи,  они  где-то  добывают  длинные  палки  и  насмерть  забивают
ими  оставшихся.  Закончив  битву,  оно  запихивают  трупы  под  лед  и
сплавляют  их  туда,  откуда  пришли.  Спрашивать,  зачем  гнали  лю¬
дей  в  такую  даль,  —  не  будем,  а  посидим  на  берегу,  посмотрим  на
реку,  а  заодно  и  отдохнем  вместе  с  душегубами  и  подивимся,  как
им  удался  этот  трупосплав:  ведь  зимой  эта  река  почти  перемерзает
до  дна,  ее  глубина  еле  доходит  до  метра,  а  где  и  того  нет,  течение
слабое,  ленивое.  Порассуждав,  поймем,  что  сплавить  по  такой  мел¬
ководной  реке,  да  еще  подо  льдом,  несколько  сот  трупов  под  силу
лишь  никогда  не  бывавшему  в  сих  местах  следователю  Матрону  с
его  беспредельным  воображением.
 Один  из  защитников  Анненкова  и  Денисова  Борецкий  так  оце¬
нил  миф  о  расстреле  в  камышах:
 —  Настоящий  процесс  отличается  гипнозом  увеличения  жертв.
Цифра  1500  ярушинцев,  расстрелянных  в  камышах,  основывается
на  показаниях  Елфимова  —  этого,  я  бы  сказал,  ненормального  че¬
ловека!
 Исходя  из  того  что  обвинения  Анненкова  в  расстреле  бригады
генерала  Ярушина  не  нашли  подтверждения  в  суде,  суд  снял  с  Ан¬
ненкова  это  обвинение.
 Подводя  итог  исследования  этого  эпизода,  можно  с  уверенно¬
стью  утверждать,  что  расстрел  бригады  генерала  Ярушина  —  чи¬
стый  вымысел.  Это  подтверждается  и  тем,  что  расстрел  бригады  не
получил  никакой  известности.  Кроме  судебных,  о  нем  не  говорят
ни  другие  документы,  ни  узун-кулак  —  степной  телеграф  казахов.
Это  —  легенда,  сочиненная  следствием,  и,  несмотря  на  ее  разобла¬
чение  в  суде,  она  до  сего  времени  активно  эксплуатируется  теми,
кто  нет-нет  да  и  напишет  какой-нибудь  пасквиль  об  атамане.
 ДУТОВ
 В  конце  1919  года  до  Анненкова  дошли  сведения  о  полном  раз¬
громе  большевиками  под  Актюбинском  Оренбургской  армии  ата¬
мана  Оренбургского  казачьего  войска  генерал-лейтенанта  Дутова  и
об  отступлении  ее  остатков  в  Семиречье.  Вскоре  из  Орска  к  Аннен¬
 232

кову  прибыл  начальник  штаба  Дутова  полковник  Тонких1.  Он  сооб¬
щил,  что  за  ним  через  Каркаралинск  на  Аягуз  двигаются  войска,  в
которых  насчитывается  до  25  тысяч  боеспособных  бойцов,  которые
по  прибытии  могут  встать  на  боевые  линии.  Однако  до  Семиречья
добралось  лишь  10—13  тысяч  дутовцев.  Все  части  представляли
собой  сплошные  лазареты:  людей  покосил  тиф.
 «Это  —  не  армия,  —  писал  Анненков,  —  а  13  тысяч  ртов,  боль¬
ных  тифом.  Из  13  тысяч  —  ни  одного  бойца.  Это  —  факт.  Эту  ‘"ар¬
мию”  пришлось  принять  Семиреченскому  фронту  под  свою  защи¬
ту,  ибо  она  была  совершенно  небоеспособной».
 Пока  Анненков  занят  приемом  остатков  Оренбургской  армии,
считаю  возможным  и  нужным  рассказать  о  ее  трагедии  и  трагиче¬
ской  судьбе  ее  командующего.
 Редактор  мемуаров  В.Г.  Болдырева  «Директория.  Колчак.
Интервенты»  В.Д.  Вегман  так  характеризует  А.И.  Дутова:  «Не¬
взрачный  по  внешности,  невежественный,  тупоумный  и  солда¬
фон  явился  в  рядах  контрреволюции  олицетворением  грубой
военной  силы.  Только  контрреволюционным  безлюдьем  объяс¬
няется  тот  факт,  что  Дутов  играл  видную  роль,  что  с  ним  вынуж¬
дены  были  считаться  руководители  и  творцы  контрреволюции  в
Сибири.
 Никудышный  стратег.  Белые  отряды,  сражавшиеся  под  его  ру¬
ководством,  терпели  поражение  даже  от  малообученных  красно¬
гвардейцев  первого  периода  Советской  власти.  Признал  Колчака
безоговорочно.  Даже  уговаривал  Семенова  признать  Колчака.
 После  крушения  Колчака  отряды  Дутова  перебрались  весною
1920  года  в  Китай,  где  разоружились,  расположились  лагерем  в
г.  Чугучаке  на  реке  Эмель  и  отдали  себя  под  покровительство
Тарбагатайского  датуна  (губернатора)  Чжан.  Лишь  в  1922  году
вся  эта  авантюра  была  ликвидирована  советскими  войсками»1  2.
 1 	Тонких  —  в  1919—1920  гг.  представитель  Анненкова  в  ставке  забайкаль¬
ского  атамана  Г.М.  Семенова,  генерал.  В  1923  г.  —  советник  при  армии  Фын
Юйсяна.  Перешел  на  сторону  Советов.
 2 	В  районе  города  Чугучака  разместилась  часть  армии  Дутова  —  корпус
генерала  Бакича.  Другая  часть  армии  располагалась  в  районе  города  Кульджи
(Мазар,  Курэ,  Суйдун  и  др.).
 233

Однако  сведения  о  А.И.  Дутове,  содержащиеся  в  других  ис¬
точниках,  рисуют  совершенно  другой  портрет  атамана,  что  вполне
объяснимо,  так  как  по  традиции  советской  историографии  все  вра¬
ги  советской  власти  рисовались  одной  краской  и  характеризовались
как  бездари  и  недоумки.
 Александр  Ильич  Дутов  происходил  из  староказачьей  семьи.
Его  дед  был  войсковым  старшиной,  а  отец  дослужился  до  генерал-
майора  Оренбургского  казачьего  войска.
 Будущий  войсковой  атаман,  генерал-лейтенант  и  походный  ата¬
ман  казачьих  войск  России  родился  5(17)  августа  1879  года  в  станице
Казалинской.  Окончил  Оренбургский  Неплюевский  кадетский  кор¬
пус,  престижное  Николаевское  кавалерийское  училище,  Академию
Генерального  штаба  (1908).  Александр  Ильич  —  участник  Русско-
японской  и  Первой  мировой  войн  (помощник  командира  Оренбург¬
ского  казачьего  полка,  полковник),  на  которых  получил  ранение  и  две
контузии.  Он  был  отличным  оратором,  умел  возбуждать  сердца  лю¬
дей  и  убеждать  их,  имел  склонность  к  журналистике  и  поэзии.
 После  Февральской  революции  А.И.  Дутов  активно  включил¬
ся  в  казачье  движение  и  в  политическую  жизнь  страны.  В  марте
1917  года  он  уже  товарищ  председателя  Временного  совета  Союза
казачьих  войск,  в  сентябре  —  войсковой  атаман  Оренбургского  ка¬
зачьего  войска.  Изначально  атаман  был  враждебен  левым  партиям:
большевикам,  левым  эсерам,  анархистам.  Он  считал,  что  анар¬
хия  должна  подавляться  решительно,  беспощадно  и  планомерно:
только  при  этом  условии  можно  будет  восстановить  мощь  армии,
ее  боеспособность,  создать  прочный  тыл  и  противостоять  врагам
революции.  Дважды  он  был  во  дворце  Кшесинской,  видел  и  слы¬
шал  Ленина  и  Троцкого,  возможно,  говорил  с  ними,  но  остался  при
своем  мнении.
 Советские  историки  пишут,  что,  получив  известие  о  победе
Октябрьской  революции  в  Петрограде,  Дутов  поднял  мятеж.  На  са¬
мом  деле  никакого  мятежа  не  было,  а  было  мирное  соревнование
в  установлении  казачьей  и  советской  власти  на  территории  Орен¬
бургской  губернии,  около  половины  которой  занимали  земли  Орен¬
бургского  казачьего  войска.  Казаки  и  победили.
 Беря  власть  в  свои  руки,  Дутов  рассчитывал  отрезать  от  центра
России  Среднюю  Азию  и  богатую  продовольствием  Сибирь,  объе¬
 234

диниться  с  уральским,  астраханским  и  донским  казачеством,  со  все¬
ми  противниками  пролетарской  диктатуры  и  ударить  на  Петроград.
Однако  обстановка  в  самом  войске  была  сложной.  Большинство
казачества  хотело  остаться  нейтральным,  надеясь,  что  большевики
зачтут  это  и  сохранят  казачью  автономию,  другая  часть  выступала
в  поддержку  Дутова,  третья,  самая  молодая,  и  возвращающиеся  с
фронта  казаки  были  настроены  революционно.  Дутову  приходи¬
лось  прилагать  огромные  усилия,  чтобы  переубедить  казаков,  но
переубедить  все  казачество  ему  было  не  под  силу.
 Гражданская  война  на  Урале  началась  в  ночь  на  15  ноября
1917  года,  когда  Дутов  очистил  от  большевиков  те  властные  учреж¬
дения,  в  которых  они  укрепились,  и  установил  в  Оренбурге  казачью
власть.  Для  подавления  казачества  красный  Петроград  направил  в
губернию  красногвардейские  и  матросские  отряды.
 Начался  антиказачий  террор.  Привожу  два  документа,  один
из  которых  демонстрирует  звериную  сущность  развязанного  про¬
тив  казаков  террора,  другой  —  предложения  делегатов  съезда  от
27  станиц  Оренбургского  казачьего  войска,  проходившего  в  мае
1919  года,  о  прекращении  военных  действий  и  заключении  мира  с
советской  властью.
 Ультиматум  Новогеоргиевского  штаба
 Оренбург,  Военно-революционный  штаб
 Копия:  Самара  —  Бузулук
 Ультиматум  всем  казачьим  станицам  и  поселкам
 от  Военно-революционного  штаба.
 Революционный  штаб  от  имени  своего  и  от  имени  Красной
гвардии  заявляет:  каждая  станица  все  имеющееся  вооружение
должна  сдать  в  двухдневный  срок  штабу,  каждого  вредного  из
своих  членов  станицы  и  посечка  выдавать  штабу.  В  противном
случае  за  нарушения  отдельными  лицами  будет  отвечать  стани¬
ца  и  поселок,  штаб  будет  расстреливать  артиллерийским  огнем  и
снарядами  с  удушливым  газами.  Всех  офицеров  немедленно  пред¬
ставлять  в  революционный  штаб.  Все  нарушения  или  убийства
 235

красноармейцев  и  нападение  будут  караться  расстрелом  всей  ста¬
ницы  и  поселка,  за  одного  убитого  будет  убито  сто  человек.
 Председатель  Революционного  Полкового  штаба  Корнилов  [155].
 В  связи  с  террором  численность  отрядов  Дутова  начинает  рез¬
ко  возрастать.  Дутовцами  были  захвачены  города  Челябинск,  Тро¬
ицк,  Верхне-Уральск,  в  руках  Дутова  находился  Оренбург.  Однако
16  (29)  января  его  отрядам  было  нанесено  серьезное  поражение  под
Каргалой,  а  18  (31)  января  красные  освободили  Оренбург,  и  Дутов
ушел  в  Верхне-Уральск,  где  продолжал  мобилизацию  казачества.
В  феврале  1919  года  он  вновь  создал  угрозу  Оренбургу,  а  к  маю
замкнул  кольцо  окружения.
 Не  желая  братоубийственной  бойни,  казаки  разрабатывают  и
направляют  большевикам  проект  документа  следующего  содержа¬
ния:
 «1.  Оренбургский  губернский  исполнительный  комитет  Со¬
ветов  рабочих  и  крестьянских  депутатов  признает,  согласно  по¬
следовавшего  распоряжения  Совета  Народных  Комиссаров,  авто¬
номию  Оренбургского  казачьего  войска  и  неприкосновенность  его
территории.
 2. 	Исполнительный  комитет  гарантирует  созыв  войскового
съезда  в  г.  Оренбурге.  Съезд  должен  восстановить  нарушенный
ход  работы  войскового  самоуправления.
 3. 	Исполнительный  комитет  ни  в  какие  дела  казачьего  самоу¬
правления  вмешиваться  не  должен.
 4. 	Полное  прекращение  преследования  казаков.
 5. 	Оренбургское  войско  со  своей  стороны  признает  централь¬
ную  власть  Совета  Народных  Комиссаров.
 6. 	Никаких  посягательств  на  права  населения  г.  Оренбурга,
Оренбургской  губернии  войско  иметь  не  будет,  а  равно  не  будет
вмешиваться  в  деятельность  существующих  там  учреждений.
 7. 	Ввиду  ненормальности  работать  в  общественных  учрежде¬
ниях,  теперь  же  предоставить  право  городскому  и  крестьянскому
населению  произвести  свободные  выборы  должностных  лиц  —  об¬
щественных  учреждений.
 236

8. 	Для  спокойствия  населения,  полное  разоружение  Красной
гвардии  и  армии,  впредь  до  организации  охраны  города  вновь  из¬
бранными  общественными  учреждениями  [156].
 Большевикам  нужна  была  смерть  казачества,  и  они  отвергли  его
предложения  и  даже  скрыли  сам  факт  существования  этого  доку¬
мента,  продержав  его  на  секретном  хранении  до  1992  года!!!
 Между  тем  слабые  партизанские  отряды  Дутова  были  разбиты
и  отошли  в  Тургайские  степи.
 Восстание  Чехословацкого  корпуса  в  мае  1918  года  активизи¬
ровало  силы  уральской  контрреволюции.  Сначала  пал  Челябинск,
17  июня  —  Верхне-Уральск,  18-го  —  Троицк.  Партизанские  отряды
Дутова,  объединившись  с  войсками  белочехов,  3  июля  вступили  в
Оренбург.  7  июля  в  город  прибыл  Дутов  и  приступил  к  исполнению
обязанностей  командующего  войсками  округа.
 В  середине  июля  атаман  был  включен  в  состав  Комитета  членов
Учредительного  собрания  (Комуч)1  и  назначен  Главноуполномо-
ченным  эсеровского  правительства  на  территории  Оренбургского
казачьего  войска,  Оренбургской  губернии  и  Тургайской  области.
 За  отличия  в  боях  с  большевиками  Дутов  по  постановлению
Войскового  правительства  был  произведен  в  чин  генерал-майора.
Постановление  было  утверждено  Комучем  25  июля.
 В  конце  сентября  1918  года  была  провозглашена  власть  Уфим¬
ской  Директории,  которую  поддержал  Дутов.  В  это  же  время  он
берет  город  Орск  и  получает  чин  генерал-лейтенанта,  с  которым
его  сердечно  поздравил  Верховный  главнокомандующий  войсками
Директории  Болдырев.
 В  середине  октября  1918  года  Дутов  создает  так  называемую
Юго-Западную  армию,  в  которой  насчитывалось  около  30  тысяч
 1  Комуч  —  Комитет  членов  Учредительного  собрания  —  правительство,
созданное  в  Самаре  8  июня  1918  г.  после  захвата  города  чехами.  Первона¬
чально  состоял  из  5  членов  Учредительного  собрания  (председатель  —  эсер
В.К.  Вольский),  в  начале  августа  —  из  29,  в  сентябре  —  из  97.  Объявил  себя
«временной  властью»  с  законодательными,  исполнительными,  судебными  и
военными  функциями  на  территории  Самарской  губернии,  управлял  также  ча¬
стью  Симбирской,  Казанской,  Уфимской  и  частью  Саратовской  губерний  до
декабря  1918  г.  {Примеч.  ред.)
 237

сабель  и  штыков,  и  без  особых  успехов  продолжает  борьбу  с  боль¬
шевиками,  хорошо  понимая,  что  собственными  силами  Красную
армию  ему  не  одолеть.
 Атаман  с  радостью  встретил  весть  о  свержении  пассивной  в  во¬
енном  отношении  Директории1  и  установлении  в  Сибири,  на  Урале  и
на  Дальнем  Востоке  режима  военной  диктатуры  адмирала  А.В.  Кол¬
чака.  Он  тут  же  телеграфирует  адмиралу  о  своей  полной  к  нему  ло¬
яльности  и  о  передаче  тому  своей  армии  в  оперативное  подчинение.
 28  декабря  1918  года  Юго-Западная  армия  переформировыва¬
ется  в  Отдельную  Оренбургскую  армию  в  составе  двух  казачьих
корпусов  и  четырех  казачьих  дивизий.  Армия  обороняла  Бузулук-
ский,  Северный,  Илецкий  и  Орский  участки.
 В  результате  успешного  наступления  Красной  армии  зимой
1919  года  Дутов  оставил  Оренбург  и  Орск,  понеся  при  этом  тяже¬
лые  потери,  а  в  конце  февраля  его  войска  были  разбиты  под  Бело-
рецком  и  Троицком.  Колчак  был  взбешен  этим  и  3  марта  издал  при¬
каз  о  понижении  Дутова  в  звании  до  генерал-майора  за  неумелое
руководство  действиями  своей  армии.
 Переформировав  и  доукомплектовав  армию,  Дутов  повел  на¬
ступление  на  Орск,  который  был  им  взят.  Предпринятая  в  апреле  —
мае  попытка  овладеть  Оренбургом  окончилась  безуспешно.
 23  мая  1919  года  армия  была  переформирована  в  Южную,  кото¬
рую  возглавил  генерал-майор  Г.А.  Белов1  2.
 А  что  же  Дутов?
 Еще  в  апреле  1919  года,  в  день  войскового  праздника,  Колчак
предлагал  Дутову  пост  походного  атамана  казачьих  войск  России.
Войсковое  правительство  дало  на  это  согласие  с  условием  сохра-
 1 	Директория  —  создана  на  Уфимском  Государственном  совещании  контр¬
революционного  правительства  Восточной  Сибири  в  сентябре  1918  г.  Должна
была  представлять  собою  Всероссийское  временное  правительство,  на  кото¬
рое  возлагалось  объединение  всех  контрреволюционных  сил  России  для  борь¬
бы  с  советской  властью.  18  ноября  1918  г.,  после  переезда  в  Омск,  разгромлена
офицерами  Сибирского  казачьего  войска.
 2 	Белов  (Вистенгоф)  Георгий  Андреевич  (?—?).  Из  прибалтийских  нем¬
цев.  Окончил  Николаевское  кавалерийское  училище,  Николаевскую  академию
Генштаба.  Участник  Первой  мировой  войны.  Генерал-майор.  В  Белом  движе¬
нии  —  на  командных  должностях  в  Омском  военном  округе,  Сибирской,  За¬
падной  и  Южной  армиях.  Участник  Сибирского  восстания  1921  г.
 238

нения  за  генерал-лейтенантом  должности  войскового  атамана.
22  июля  Дутов  выехал  в  Сибирь  и  ревизовал  войска,  побывав,  по
некоторым  данным,  даже  в  Японии.  Разъезжал  он  по  Сибири  как
высокопоставленный  вельможа.
 «Состав  атамана,  —  вспоминает  лидер  уральских  кадетов
Л.А.  Кроль,  —  был  очень  богатый,  из  вагонов  сибирского  экспресса
международного  общества.  В  вагон-салоне  было  несколько  весьма
эффектных  и  эффектно  одетых  дам.  Впереди  этих  вагонов  шли  то¬
варные  вагоны  с  сотнями  казаков  и  лошадьми.  Атаман  Дутов  лю¬
бил  создавать  шум.  Выезжал  он  на  автомобиле  с  полусотней  каза¬
ков  впереди  и  полусотней  —  сзади»  [157].
 В  мае  1919  года  численность  Отдельной  Оренбургской  армии  до¬
стигала  всего  15  тысяч  штыков  и  сабель.  Пользуясь  властью  походного
атамана  казачьих  войск  России,  Дутов  призвал  на  службу  даже  казаков
1921  года  присяги.  «Казаки  —  писал  он.  —  должны  явиться  на  сбор¬
ный  пункт,  имея  при  себе  по  одной  паре  сапог,  по  одной  фуражке,  гим¬
настерке,  брюкам  и  теплушке  или  плащу  —  все  в  исправном  виде».
 К  лету  казачья  армия  превратилась  в  мощную  военную  силу  из
42  конных  полков,  4  пеших  и  16  батарей.  На  службу  было  призвано
36  возрастов.  Таким  образом,  казаки  дали  в  три  раза  больше  сабель
и  штыков,  чем  в  германскую  войну.
 Естественно,  местные  большевики  были  крайне  обеспокоены
этой  мощью  и  направляли  в  ЦК  обращения  о  срочной  помощи:
 «Более  года  участвуя  в  борьбе  с  казачеством,  Губком  должен
засвидетельствовать,  что  мы  имеем  дело  с  противником  сильным,
ловким,  дисциплинированным,  прекрасно  действующим  оружием,
способным,  благодаря  образцовой  коннице,  к  быстрым  массовым
переброскам  сил».
 С  25  сентября  Дутов  вновь  возглавил  свою  армию,  которая  к
этому  времени  снова  сменила  название  и  стала  называться  Орен¬
бургской.  В  это  же  время  Оренбургская  армия  потерпела  оконча¬
тельный  разгром  под  Орском  и  Актюбинском  и  покатилась  к  Семи¬
речью.  Она  шла  через  Тургайские  степи,  через  пески  Прибалхашья
к  Сергиополю.  Впрочем,  это  была  уже  не  армия,  а  длинный  обоз,
набитый  голодными,  больными,  умирающими  от  тифа  людьми.
 Эмигрантский  историк  С.П.  Мельгунов  так  описал  отход  Орен¬
бургской  армии:  «Что  сказать  про  тот  ‘"Страшный  поход”  южной
 239

Оренбургской  армии,  по  сравнению  с  которым  даже  большевист¬
ский  повествователь  считает  другие  эвакуации  “увеселительными
прогулками”.  Оренбургская  армия  держалась  на  фронте,  сколько
могла.  “Буду  бороться,  пока  есть  силы,  —  писал  Дутов  Колчаку
31  октября  из  Кокчетава.  —  Оренбургская  армия,  первая  Вас  при¬
знавшая,  всегда  будет  с  Вами  и  за  Вас”  [158].
 Отступая,  дутовцы  двигались  через  гористые  Тургайские  степи
и  через  безводные  и  пустынные  пески  Балхаша  к  Сергиополю  на
соединение  с  Анненковым  в  Семиречье.  С  армией  двигались  голод¬
ные,  умирающие  тифозные  толпы  беженцев.  Те,  кто  не  мог  идти,
должны  были  погибнуть.  Их  убивали  собственные  друзья  и  братья.
Общее  количество  отходивших,  по  словам  большевистских  источ¬
ников,  колебалось  от  100—150  тысяч.  К  концу  марта  границу  Китая
близ  города  Чучугон  перешло  до  30  тысяч  человек»  [159].
 «Кошмарные  картины  представляла  из  себя  отступающая  ве¬
реница  оренбургского  обоза,  именующаяся  армией,  —  вспоминал
Анненков.  —  Большинство  женщин  и  детей.  Бойцов  не  видно.  Все
сидят  на  повозках  или  санях,  в  которых  запряжены  едва  бредущие
кони  или  верблюды.  Закутанные  в  самые  разнообразные  одежды,
сидят  солдаты,  офицеры  и  казаки  со  своими  семьями.  Рядом  —  вин¬
товка,  иногда  —  пулемет.  Так  эта  печальная  процессия  проползает
деревни.  Замученные,  голодные,  накидываются  они  на  все  съедоб¬
ное,  пожирают,  засыпают  с  тем,  чтобы  завтра  продолжить  путь.
Кто  же  прикрывает  эту  армию?  Никто!  Два  полка,  только  два  полка
красной  кавалерии  и  то  слабых,  измученных  тифом,  идут  в  одном
переходе  за  дутовцами  по  этой  печальной  дороге.  Недаром  сложена
песенка:
 Из  страны,  страны  далекой,
 С  Оренбургщины  широкой,
 В  непогоду  и  буран
Сыплет  Дутов-атаман.
 Кто  —  в  санях,  а  кто  —  верхом,
Кто  —  в  телеге,  кто  —  пешком,
Кто  —  с  котомкой,  кто  —  с  сумой,
Кто  —  с  собакой,  кто  —  с  женой.
 240

Довольно  хлесткая  песенка!  Она  не  понравилась  Дутову.  Он
морщился,  когда  читал».
 Бывший  анненковский  офицер  Савельев  в  показаниях,  напи¬
санных  31  мая  1926  года  и  переданных  консулу  СССР  в  Чугучаке,
рассказывает  о  встрече,  которую  якобы  подготовил  Анненков  ар¬
мии  Дутова.
 «Армия  эта,  изверившаяся  в  победе,  уже  осознавшая  вполне
всю  бесполезность  борьбы  с  Советской  властью,  мечтала  только
об  отдыхе  в  Китае,  спешила  уйти  от  “ужасов”  Чрезвычайки,  о  ко¬
торых  так  рьяно  расписывалось  по  повелению  Анненкова.  Как  же
встретил  ее  брат  атаман?  —  На  первых  же  пикетах  дутовцы  увиде¬
ли  братский  привет  атамана,  прибитый  к  стене:
 “Всякий  партизан  имеет  право  расстреливать  каждого,  не  слу¬
жившего  в  моих  частях,  без  суда  и  следствия.  Анненков”».
 В  правдивость  Савельева  трудно  поверить  хотя  бы  потому,
что  до  ухода  обеих  армий  в  Китай  между  Анненковым  и  Дуто¬
вым  существовали  спокойные  отношения.  Не  мог  Анненков  от¬
дать  такое  приказание!  Не  мог  даже  из  простого  человеческого
чувства,  человеческого  отношения  к  людям,  соратникам,  едино¬
мышленникам,  не  мог  он,  наконец,  так  легкомысленно  подорвать
свой  авторитет,  свой  имидж  отца-командира,  не  мог  потому,  что
такой  приказ  заранее  был  обречен  на  невыполнение,  не  мог,  на¬
конец,  и  потому,  что  Анненкова  связывали  с  Дутовым  дружеские
отношения,  возникшие  еще  на  Верхне-Уральском  фронте  и  они
намерены  были  вместе  сражаться  с  большевиками  в  дальней¬
шем.
 Прибыв  в  район  действий  Анненкова,  Дутов  поспешил  к  нему.
«Атаман  Анненков,  —  цитирую  “Колчаковщину”,  —  очень  радуш¬
но,  как  дорого  гостя,  встретил  его.  Атаман  Анненков  говорит:
 — 	Ты  —  генерал-лейтенант.  Ты  давно  уже  —  командующий  ар¬
мией,  у  тебя  большой  опыт,  у  тебя  шестнадцать  генералов,  отлич¬
ный  штаб.  У  меня  нет  штаба,  я  один  армией  командую  и  младше
тебя.  Прими  командование!
 Атаман  Дутов  отвечает:
 — 	Я  измучен  до  крайности,  моя  армия  не  обеспечена.  Ты  —
молодой,  полон  сил  и  энергии.  Командуй  ты,  а  у  меня  болят  старые
раны.
 241

Атаман  Анненков  отвечает:
 —  У  тебя  их  три,  а  у  меня  восемь!  Одна  получена  совсем  не¬
давно...
 Командовать  стал  Анненков,  а  Дутов  удалился  в  теплый,  сытый
Лепсинск,  чтобы  ведать  административными  делами.
 После  отдыха  частей  Дутов  сформировал  Оренбургский  от¬
ряд  под  командованием  бывшего  красного  комбрига  Бакича.  Отряд
успел  занять  северный  фронт  от  Сергиополя  и  считался  Северной
группой.  Южной  группой  осталась  5-я  армия  под  командовани¬
ем  генерала  Гулидова.  Партизанские  части  Анненкова  занимали
среднее  положение.  Мне  предложили  общее  командование  всеми
группами,  я  отказался,  и  группы  остались  самостоятельными  под
командованием  своих  начальников.  Общее  командование  было  не¬
мыслимо,  потому  что  не  было  средств,  все  было  на  исходе.
 Северный  и  Южный  фронты  были  накануне  гибели:  с  тылу  мы
имеем  китайскую  границу,  запасов  не  было  никаких».
 На  последнем  этапе  борьбы  с  большевиками  дутовские  войска
сражались  плохо.  В  них  царили  низкая  дисциплина,  митинговщина,
дезертирство.  В  марте  1920  года  северная  группировка  Бакича  (по
данным  Анненкова  —  12,5  тысячи  человек)  была  разбита  и  через
Майкапчагай  ушла  в  Китай.  Не  вступая  в  непосредственное  сопри¬
косновение  с  противником  и  не  предупредив  Анненкова,  ушел  в
Китай  с  частью  своих  сил  и  Дутов.
 В  письме  к  Бакичу  он  так  описывает  свой  переход  в  Китай  через
перевал  Карасарык:  «Дорога  шла  по  карнизу  к  леднику.  Ни  кустика,
нечем  развести  огонь,  ни  корма,  ни  воды...  Срывались  люди  и  ло¬
шади.  Я  потерял  почти  последние  вещи.  Вьюки  разбирали  и  несли
на  руках...  Редкий  воздух  и  тяжелый  подъем  расшевелили  контузии
мои,  и  я  потерял  сознание.  Два  киргиза  на  веревках  спустили  мое
тело  на  одну  версту  вниз  и  там  уже  посадили  на  лошадь  верхом,
и  после  этого  мы  спустились  еще  на  50  верст.  Вспомнить  только
пережитое  —  один  кошмар!  И,  наконец,  в  70  верстах  от  границы  мы
встретили  первый  калмыцкий  пост.  Вышли  мы  на  50  %  пешком,  без
вещей,  несли  только  икону1,  пулеметы  и  оружие...  У  Вас  10  000  че¬
 1  Речь  идет  о  Табынской  иконе  Божьей  Матери,  покровительнице  Орен¬
бургского  казачьего  войска.  Ежегодно  7  сентября  икона  выносилась  в  Орен¬
бург,  а  22  октября  —  для  посещения  других  мест.  Последний  раз  это  произо¬
шло  в  1919  г.  Оставляя  Оренбург,  Дутов  увез  икону  с  собой.  После  его  гибели
 242

ловек  было,  не  знаю  сколько  теперь.  А  у  меня  было  около  100,  а
сейчас  набирается  до  1600,  так  как  беглецы  Анненкова  все  идут  ко
мне  и  на  коленях  просят  о  принятии  их...»  [160].
 Перейдя  на  территорию  Китая,  дутовцы  добрались  до  крошеч¬
ного  глинобитного  поселка  Суйдун,  находящегося  в  20  километрах
от  русской  границы,  и  расположились  в  крепости,  занимаемой
раньше  отрядом,  охранявшим  русское  консульство  в  Кульдже.  Сам
Дутов  жил  в  доме  из  трех  комнат  с  женой  Александрой  Афанасьев¬
ной,  подхорунжим  Мельниковым  и  прапорщиками  Лопатиным  и
Саповым,  составлявшими  его  личную  охрану.
 Оказавшись  в  Китае,  Дутов  пытался  представить  себя  основной
фигурой  белой  эмиграции  в  Синьцзяне,  способной  организовать  и
возглавить  борьбу  с  советской  властью.  Он  сумел  установить  с  ки¬
тайскими  властями  довольно  тесные  отношения,  которые  исполь¬
зовал  во  вред  Анненкову  и  другим  своим  недавним  соратникам.
Сначала  он  уговорил  представителей  местных  властей  убрать  по¬
дальше  от  Суйдуна  неспокойного  атамана  Анненкова,  а  затем  начал
борьбу  против  генерала  Щербакова  и  убедил  китайцев  в  необходи¬
мости  арестовать  его.  Щербаков  был  взят  под  стражу  на  трое  суток.
В  отместку  за  оскорбление  Щербаков  вызвал  Дутова  на  дуэль,  но
арбитры  отложили  поединок  до  возвращения  в  Россию,  которое  так
и  не  состоялось.
 Одновременно  Дутов,  делая  ставку  на  помощь  Японии,  лихо¬
радочно  работал  над  планом  вторжения  в  Советскую  Россию,  при
этом  он  рассчитывал  на  быстрое  наступление  и  объединение  с  за¬
падносибирскими  кулацко-эсеровскими  мятежниками,  восставши¬
ми  в  начале  1921  года  на  территории  Тюменской  губернии  и  ряда
уездов  Омской,  Челябинской  и  Екатеринбургской  губерний.
 Замышляемое  выступление  согласовывалось  с  контрреволю¬
ционным  мятежом  в  Приморье,  выступлением  барона  Унгерна  на
Верхнеудинск,  атамана  Енисейского  войска  Казанцева  —  на  Ми¬
нусинск  и  далее  на  Красноярск,  есаула  Кайгородова  —  на  Бийск  и
 она  хранилась  в  одном  из  православных  монастырей  в  Китае.  С  началом  «куль¬
турной  революции»  икону  вывезли  в  Австралию,  где  ее  следы  теряются.  Есть
данные,  что  она  находится  в  частной  коллекции  в  США.
 243

Барнаул.  Дутов  старался  склонить  дуцзюня  (генерал-губернатора)
Синьцзяна  к  разрыву  с  Россией  и  представил  ему  план  наступления
на  Советскую  страну.  Согласно  этому  плану,  от  китайских  властей
требовалась  только  лояльность,  а  в  награду  за  это  Дутов  предлагал
им  все  Семиречье  [161].
 Идейно  не  разоружившийся,  как  тогда  говорили,  Дутов  трево¬
жил  большевиков,  и  чекисты  получили  задание  похитить  атамана
для  последующего  суда  в  РСФСР  или  уничтожить  его.  Последнее
было  исполнено  6  февраля  1921  года  начальником  Джаркентской
милиции  Касымханом  Чанышевым  и  чекистом  Махмутом  Ходжа-
мьяровым.
 Существует  и  другая  версия  убийства  Дутова.  Ее  высказал
И.Е.  Молоков  в  небольшой  брошюре  «Разгром  Бакича»,  изданной
Западно-Сибирским  книжным  издательством  в  Омске  в  1979  году.
Вот  содержание  версии  И.Е.  Молокова.
 Ознакомившись  с  планом  Дутова,  Бакич  признал  его  нереаль¬
ным  и  участвовать  в  его  осуществлении  отказался.  Начальник  шта¬
ба  корпуса  Бакича  генерал  Смольнин-Терванд  сказал  на  Новонико¬
лаевском  процессе,  судившем  и  его,  и  Бакича,  и  других  его  спод¬
вижников:  «Советская  власть  крепка  объединением  и  поддержкой
народа.  Поэтому  мы  отказались  выполнить  приказ  Дутова  о  втор¬
жении  в  Семиречье  и  организации  там  нового  фронта  против  Со¬
ветской  власти»  [162].
 Неповиновение  Бакича  возмутило  Дутова.  Он  сразу  же,  19  ян¬
варя  1921  года,  подписал  приказ  о  смещении  и  аресте  Бакича.  Одна¬
ко  Бакич  опередил  Дутова.  Он  арестовал  сначала  полковника  Сави¬
на,  который  должен  был  выполнить  приказ  Дутова,  а  затем  главарей
мелких  банд  Шишкина  и  Остроухова  и  передал  их  на  расправу  ки¬
тайским  властям.  Наконец,  он  осуществил  убийство  Дутова.
 Ночью  24  января  1921  года  на  квартиру  Дутова  в  городе  Суй-
дуне  явились  два  незнакомца.  Один  из  них  смертельно  ранил  в  жи¬
вот  атамана,  а  затем  —  часового.  Убийцы  быстро  скрылись.  Любо¬
пытно,  что  Бакич  не  отрицал  свою  причастность  к  этому  событию
[163].
 В  настоящее  время  об  операции  советских  чекистов  по  уничто¬
жению  Дутова  имеется  довольно  обширная  литература,  а  на  Алма-
Атинской  киностудии  даже  снят  фильм  «Конец  атамана».  Версию
 244

об  убийстве  Дутова  джаркентскими  чекистами  я  сам  слышал  от  ди¬
ректора  местного  архива  в  конце  60-х  годов,  когда  об  этом  событии
только-только  начали  просачиваться  глухие  слухи.  Он  рассказывал
о  ходе  операции,  называл  подробности  и  заканчивал  рассказ  тем,
что  в  1937  году  и  Чанышев,  и  Ходжамьяров  были  арестованы.  Ход-
жамьяров  в  1938  году  расстрелян,  что  касается  Чанышева,  то  он
был  убит  в  городе  Фрунзе  (ныне  —  Пишпек)  конвоиром  якобы  при
попытке  к  бегству.
 Какая  версия  верна  —  не  знаю:  вопрос  этот  выходит  за  рамки
моей  работы.
 В  декабре  1921  года  части  Красной  армии  и  отряды  красных
партизан  разгромили  на  территории  Народной  республики  Танну-
Тува  (ныне  —  Республика  Тыва  в  составе  Российской  Федерации)
и  войска  генерала  А.С.  Бакича.  Сам  Бакич  бежал  в  Монголию,  где
был  пленен  и  передан  советской  власти,  а  затем  расстрелян.
 ИНТЕРВЕНТЫ  —  КОЛЧАК  —  АТАМАНЫ  —
АННЕНКОВ
 Интервенция  в  Сибири  была  составной  частью  плана  стран  Ан¬
танты,  США  и  Японии  по  расчленению  многонациональной  Рос¬
сии  на  сферы  влияния,  погашению  за  ее  счет  своих  военных  рас¬
ходов,  получению  территориальных  уступок  и  иных  компенсаций  с
последующим  обогащением  путем  нещадной  эксплуатации  ее  при¬
родных  ресурсов,  экономики  и  населения.
 Многие  полагали,  что  одной  из  целей  иностранной  интервен¬
ции  было  восстановление  в  России  монархии.  Это  не  так.  Такой
задачи  интервенты  перед  собой  не  ставили.  Ни  самодержавие,  ни
национальное  возрождение  России  им  были  не  нужны,  они  были
совершенно  безразличны  к  ее  будущему  государственному  строю  и
были  готовы  принять  любой,  исключая  большевизм,  при  условии,
что  во  главе  новой  России  будет  стоять  их  ставленник.  Ближайшей
задачей  интервентов  была  помощь  белым  войскам  в  уничтожении
большевизма  и  пресечение  возможности  его  распространения  за
пределы  России.
 Уже  известный  нам  генерал  В.Г.  Болдырев  в  своем  обширном
труде  [164]  рассказывает  эпизод,  ярко  характеризующий  отноше¬
 245

ние  интервентов  к  царизму  и  неприязнь  к  ним  многих  русских  офи¬
церов.
 «  13  ноября  (1918  года.  —  В.Г.),  на  банкете  в  честь  прибывших  в
Омск  французских  офицеров,  находившиеся  там  русские  офицеры
не  только  потребовали  исполнения  старого  русского  гимна  “Боже,
царя  храни”,  но  и  начали  подпевать.  Бывший  же  в  числе  гостей
французский  войсковой  комиссар  Реньо,  французский  и  американ¬
ский  консулы  не  встали.  Не  встал  и  находившийся  на  банкете  пред¬
ставитель  Управления  по  делам  Директории.  Начался  скандал.
 Старший  из  русских  военных  начальников  генерал  Матковский
не  принял  никаких  мер  даже  в  отношении  особенно  разошедшегося
полковника,  который  оказался  атаманом  Красильниковым.
 Иностранные  представители  нашли,  что  “это  в  конце  концов
довольно  скучная  история  —  возвращение  к  старому”,  и  уехали  с
банкета».
 Дальнейшие  события  в  Сибири  неразрывно  связаны  с  именем
адмирала  А.В.  Колчака,  хотя  интервенция  в  Сибири  началась  за¬
долго  до  появления  здесь  Колчака  и  интервенты  ему  достались  по
наследству  от  Директории.
 Свое  отношение  к  интервенции  А.В.  Колчак  высказал  члену
Чрезвычайной  следственной  комиссии  Н.  Алексеевскому  на  допро¬
се  в  Иркутске  30  января  1920  года.  Вот  их  диалог.
 Алексеевский:
 — 	Каково  было  ваше  принципиальное  отношение  к  интервен¬
ции  раньше,  чем  вы  ее  увидели  во  Владивостоке?
 Колчак:
 — 	В  принципе  я  был  против  нее.
 Алексеевский:
 — 	Все-таки  можно  быть  в  принципе  против  известной  меры,
но  допускать  ее  на  практике,  потому  что  другого  выхода  нет.  Вы
считали  ли,  что,  несмотря  на  то  что  интервенция  нежелательна,  к
ней  все-таки  можно  прибегнуть?
 Колчак:
 — 	Я  считал,  что  эта  интервенция,  в  сущности  говоря,  закон¬
чится  оккупацией  и  захватом  нашего  Дальнего  Востока  в  чужие
руки.  В  Японии  я  убедился  в  этом.  Затем  я  не  мог  относиться  сочув¬
ственно  к  этой  интервенции  ввиду  позорного  отношения  к  нашим
 246

войскам  и  унизительного  положения  всех  русских  людей  и  властей,
которые  там  были.  Меня  это  оскорбляло.  Я  не  мог  относиться  к
этому  доброжелательно.  Затем  самая  цель  и  характер  интервенции
носили  глубоко  оскорбительный  характер:  это  не  было  помощью
России,  —  все  это  выставлялось  как  помощь  чехам,  их  благополуч¬
ному  возвращению,  и  в  связи  с  этим  все  получало  глубоко  оскор¬
бительный  и  глубоко  тяжелый  характер  для  русских.  Вся  интервен¬
ция  мне  представлялась  в  форме  установления  чужого  влияния  на
Дальнем  Востоке  [165].
 Став  Верховным  правителем  России,  Колчак  не  изменил  своего
отношения  к  интервенции,  но  должен  был  ее  терпеть,  а  в  интересах
уничтожения  большевизма  —  тесно  с  ней  сотрудничать.  Честность
Колчака  убеждала  интервентов  в  правильности  выбора  адмирала
на  роль  своего  ставленника.  Но  Верховный  правитель  России  был
ее  патриотом  и  подчинил  свою  судьбу  идее,  во  имя  которой  велась
Гражданская  война,  —  идее  возрождения  Великой  России.  Во  имя
этой  идеи  он  шел  на  временный  компромисс  с  интервентами,  прини¬
мал  от  них  помощь  и  даже  предоставил  в  их  распоряжение  железные
дороги,  важнейшие  отрасли  промышленности,  право  эксплуатации
природных  богатств  в  обмен  на  нужное  ему  вооружение,  снаряже¬
ние  и  продовольствие.  И  следует  заметить,  что  помощь  интервентов
была  солидной,  хотя  поставки  не  всегда  были  доброкачественны.
В  1919  году  из  США  в  Сибирь  было  переброшено  не  менее  400  тысяч
винтовок,  огромное  количество  пулеметов,  пушек,  аэропланов,  бро¬
невиков,  военного  обмундирования,  медикаментов.  Англия  и  Фран¬
ция  также  вооружали  белые  армии.  К  маю  1919  года  из  Англии  было
отправлено  до  170  тысяч  винтовок,  около  223  миллионов  ружейных
патронов,  817  тысяч  ручных  гранат,  350  пулеметов,  92  орудия,  до
200  тысяч  комплектов  солдатского  обмундирования  и  снаряжения
и  др.,  из  Франции  —  1700  пулеметов,  400  орудий,  30  аэропланов.  Во¬
енную  помощь  Колчаку  оказывала  и  Япония.  Всего  Колчак  получил
до  1  миллиона  винтовок,  500  тысяч  снарядов,  3  миллиона  пар  обуви,
350  тысяч  комплектов  обмундирования  [166].
 Но  и  вознаграждение  за  свои  поставки  они  получали  солидное.
Анненков  пишет:  «Золотой  дождь  полился,  и  русское  золото  стало  ухо¬
дить  за  границу.  Старые  английские  пушки,  расстрелянные  японские
 247

пулеметы  покупались  за  огромные  деньги,  ими  снабжалась  армия.
Спекуляцией  занимались  все  те,  кто  только  мог  и  близко  стоял  около
денег.  На  всем  старались  выгадать,  и  армия  получала  все  необходимое
самого  низкого  качества...  На  фронт,  снабженный  английскими  вин¬
товками,  посылались  русские  патроны,  на  фронт,  снабженный  англий¬
скими  пушками,  посылались  французские  снаряды,  к  зиме  приходила
летняя  одежда,  а  к  лету  в  армию  доставляли  валенки  и  полушубки».
Принимая  эту  помощь,  Колчак  сразу  же  расплачивался  с  ними  за  по¬
ставки  и  был  полон  решимости  покончить  с  долгами  после  победы
над  большевиками  и  восстановления  новой,  могучей  России.
 Как  только  интервенты  окончательно  убедились,  что  Колчак  их
марионеткой  не  станет  и  не  допустит  их  хозяйничания  в  России,  они
свернули  помощь,  и  Белая  армия  покатилась  на  Восток,  потому  что
не  могла  противостоять  Красной,  имевшей  в  тылу  огромные  людские
резервы  и  военные  заводы,  поставляющие  оружие  и  боеприпасы.
 Адмирала  Колчака  и  его  опытных  генералов  победили  не  крас¬
ные  прапорщики,  а  недостаток  оружия  и  людей.  Недобрую  роль  в
отношении  к  А.В.  Колчаку  сыграло  и  то  неадекватное  представле¬
ние,  которое  сложилось  у  сибиряков  о  нем  как  якобы  предателе  на¬
циональных  интересов  России  и  его  армии,  которой  приписывались
все  зверства,  творимые  интервентами,  охранявшими  тылы,  комму¬
никации  колчаковской  армии  и  непосредственно  боровшимися  с
партизанами,  грабя  местное  население  и  насильничая.
 — 	Поступали  ли  к  вам  заявления  о  безобразиях  чехов?  —  был
задан  вопрос  Болдыреву  на  Семипалатинском  процессе.
 — 	Были!  —  подтверждает  Болдырев.  —  Чехи  тоже  бесчинство¬
вали...
 Чехи  вообще  отличались  своими  бесчинствами  во  время  Граж¬
данской  войны,  что  нашло  отражение  даже  в  сибирском  фольклоре.
Еще  и  сейчас  на  сибирских  застольях  можно  услышать  песню:
 Отец  мой  был  природный  пахарь,
 А  я  работал  вместе  с  ним.
 На  нас  напали  злые  чехи  —
 Сестру  родную  увели!..
 248

Об  интервенции  в  Сибири  написано  много,  но,  поскольку  наш
герой  тоже  имел  о  ней  собственное  мнение,  его  показания  о  ней
также  интересны.
 Анненков  тоже  был  патриотом  Родины,  и  его  бесило,  что  с
санкции  Верховного  в  Сибири  хозяйничали  интервенты.  Но  он  не
знал,  какие  причины  вынуждали  адмирала  поступать  так,  а  не  ина¬
че.  В  ответах  Анненкова  на  вопросы  суда  чувствуется  его  недоволь¬
ство  присутствием  интервентов  в  Сибири,  их  участием  в  Граждан¬
ской  войне,  их  не  касающейся,  его  патриотизм  и  горечь.  Его  ответы
полны,  четки,  даются  твердо  и  без  колебаний.
 — 	В  Омске  вы  встречались  с  англичанами?  —  спрашивает
председатель  суда.
 — 	Нет!  —  отвечает  Анненков.  —  Но  при  ставке  (у  Колчака.  —
В.Г.)  был  генерал  Нокс1  —  начальник  английской  миссии.  Эта  мис¬
сия  должна  была  снабжать  Колчака  снаряжением,  обмундировани¬
ем  и  так  далее.
 <...>
 — 	Кто  был  при  Гришине-Алмазове?
 — 	Французская  миссия.  При  Колчаке  был  генерал  Жанен1  2,  тоже
из  французской  миссии.  Она  состояла  из  30  человек.
 — 	Английская  миссия.  Кто  там  был?  —  спрашивает  председа¬
тель  суда.
 — 	Генерал  Нокс,  который  являлся  представителем  английской
миссии  и  старшиной  всех  миссий.
 — 	А  японская  миссия  была?
 1 	Нокс  Альфред  Уильям  Фарьефью  (1870—1964)  —  английский  генерал.
Военную  службу  начал  в  1891  г.  В  1911—1917  гг.  был  военным  атташе  в  Петро¬
граде.  В  1918  г.  —  глава  британской  миссии  в  Сибири.  С  декабря  1918г.  —  зам.
главнокомандующего  союзными  войсками  в  Сибири  по  вопросам  тыла,  орга¬
низации  снабжения  войск  интервентов  и  армии  Колчака.  В  1919—1920  гг.  —
во  главе  английских  войск  в  Сибири.
 2 	Жанен  Пьер  Морис  —  окончил  французскую  военную  академию.  Участ¬
ник  Первой  мировой  войны.  Начальник  французской  военной  миссии  в  Рос¬
сии.  Генерал.  Зимой  1918—1919  гг.  правительствами  стран  Антанты  был  на¬
значен  главнокомандующим  русскими  и  союзными  войсками  в  Сибири,  но  в
связи  с  протестом  Колчака  вопрос  был  пересмотрен,  и  М.  Жанен  стал  главно¬
командующим  союзными  войсками,  включая  чехословацкие.
 249

— 	Была!  Во  главе  ее  стоял  генерал  Танака1.  Сейчас  он  по  по¬
следним  сведениям  —  японский  премьер.
 — 	А  еще  какие  представители  миссий  были?
 — 	Чехословацкой  республики  —  доктор  Павло  или  Павлу...
 Далее  Анненков  указывает,  что  чисто  английских  отрядов  не
 было,  но  канадцы  и  итальянцы  управлялись  английскими  офице¬
рами.
 — 	А  солдаты  других  национальностей  в  бронечастях  были?
 — 	Не  помню  точно...
 — 	Точно  не  можете  сказать?  —  переспрашивает  председа¬
тель.  —  А  об  английских  знали  точно  и  ясно?  Это  было  в  18-м  и
19-м  годах?
 — 	Да,  точно!  —  подтверждает  Анненков.  —  Кроме  того,  были
польские,  румынские,  сербские...
 — 	Как  вам  казалось,  руководство  всеми  отрядами,  а  также  по¬
литическое  мнение  при  ставке  —  в  чьих  руках  находилось:  в  руках
Колчака  или  Англии?
 —Я  себе  рисовал  картину  такую:  Колчак  был  исполнитель  воли
генерала  Нокса,  под  влиянием  которого  находился  всецело.  Даже
встречи  (в  войсках.  —  ВТ.)  Нокса  были  пышнее,  чем  Колчака!..
 — 	Не  было  ли  таких  случаев,  когда  в  том  или  ином  районе  об¬
наруживалась  английская  контрразведка?
 — 	В  Омске  —  везде  шныряла!
 — 	Артиллерия  была  вся  английская?
 -Да!
 — 	Какие  были  пулеметы?
 — 	Пулеметы  были  японские,  Виккерса,  Кольта,  американские,
французские  Сатьена,  Люис.  Кольты  были  посланы  из  Америки.
 — 	Вы  не  знаете  путей  следования  вооружения  в  ваши  края?
 — 	Из  Владивостока,  —  недоуменно  отвечает  Анненков:  он
удивлен  и  на  всякий  случай  напрягся,  ища  подвох:  ведь  то,  что  это
спрашивает  такое  высокопоставленное  лицо,  —  всем  известно!  —
 1  Танака  Гинши  —  генерал,  во  время  Гражданской  войны  в  России  —  во¬
енный  министр  Японии,  вождь  партии  крупных  и  средних  землевладельцев
Сейюкай.  В  дальнейшем  —  премьер-министр  и  министр  иностранных  дел.
Автор  плана  отторжения  советского  Дальнего  Востока  и  Сибири.
 250

Также  было  французское  скорострельное  вооружение,  —  добавля¬
ет  он.
 — 	Теперь  расскажите  об  обмундировании!  —  меняет  тему
председатель.
 — 	Оно  приходило  так:  все  верхнее  и  шинели  были  английское,
но  частично  присылалось  из  Японии.  Оттуда  посылалось  большое
количество  сукна,  из  которого  делались  здесь  шинели1...
 Далее,  отвечая  на  вопросы,  Анненков  рассказывает  об  англий¬
ских  и  японских  одеялах,  об  оплате  французами  английского  обмун¬
дирования  и  незначительном,  остаточном  использовании  русского
оружия.
 — 	Какой  вывод  вы  сделали  из  этого?
 — 	Тот,  что  иностранцы  имели  большее  значение,  чем  прави¬
тельство!
 — 	Вы  не  думали,  что  между  верхушкой  колчаковского  прави¬
тельства  начинается  единение  с  англичанами?
 — 	Да,  я  предполагал,  что  союзники,  главным  образом  англича¬
не,  были  заинтересованы  в  борьбе  против  большевизма  исключи¬
тельно  ради  своих  целей.  Иностранцы  чувствовали  себя  хозяевами.
Это  было  обидно!  Но  мы  получали  распоряжения  относиться  к  их
высокомерию  снисходительно.
 — 	Не  был  ли  здесь  «Американский  союз  молодежи»,  не  рабо¬
тал  ли  он?  —  вмешивается  защита.
 — 	Да,  работал  «Союз  крестьянской  молодежи»,  —  отвечает
Анненков.  —  Твердо  могу  сказать,  что  посылалось  русское  золото
в  Японию  и  во  Владивосток.  Золото  это  было  захвачено  из  госу¬
дарственных  запасов  в  Казани.  Ходили  слухи,  что  наши  будут  за
помощь  иностранцев  расплачиваться  концессиями.
 — 	Скажите,  чем  объясняется,  что  слава  о  ваших  частях  у  само¬
го  Колчака  была  незавидной?  Это  вам  известно?
 — 	Да,  было  известно!  Это  было  до  прибытия  комиссии,  которая
была  назначена  Верховным  правителем  в  мой  район,  с  которой  был
 1  А.  Будберг  отмечал:  «Вместо  сукна  мы  получали  отвратительный  япон¬
ский  суррогат,  состоявший  из  разных  отбросов,  накатанных  на  бумажную
основу,  и  расползавшийся  через  три  недели  носки;  наши  же  шинели,  отбыв¬
шие  всю  германскую  войну,  держатся  до  сих  пор»  (Дневник,  с.  207).
 251

и  генерал  Щербаков,  и  генерал  Старцев,  а  также  представитель  от
миссии.  Эта  комиссия  осмотрела  весь  мой  район...
 — 	От  какой  миссии?
 — 	От  французской!
 — 	Вы,  следовательно,  допускали  в  свой  район  иностранные
миссии?  Где  это  было?
 — 	На  Лепсинском  фронте!
 — 	Вы  не  помните  фамилии  представителя  этой  миссии?
 — 	Кажется,  полковник  Дю  или  Дюрейль...  точно  не  помню.  Ко¬
миссия  нашла  блестящим  мой  район!  —хвастанул  атаман.
 Больше  на  тему  интервенции  на  процессе  не  говорилось,  но  и
в  сказанном  Анненковым  отчетливо  и  недвусмысленно  выражена
патриотическая  позиция  участника  событий,  осознающего  проти¬
воестественность  присутствия  на  родной  земле  иноземных  сил  и
возможность  нежелательных  последствий  такого  вмешательства  в
решение  внутренних,  сугубо  национальных  проблем.
 Отрицательное  отношение  к  отряду  Анненкова  как  к  парти¬
занскому  формированию  начало  складываться  еще  во  время  Вели¬
кой  войны.  В  дальнейшем,  в  годы  Гражданской  войны,  из-за  роста
элементов  атаманщины,  критическое  отношение  к  нему  еще  более
возросло.  Офицеры  и  генералы  категорически  не  признавали  фор¬
мирования  атаманов  воинскими  подразделениями,  считая  их  шай¬
ками  бандитов,  но  терпели  в  надежде  перековать  их  в  нормальные
боевые  единицы.  Это  тем  более  было  необходимо  сделать  потому,
что  сами  атаманы  были  заклятыми  врагами  большевизма,  их  парти¬
заны  —  опытными  и  умелыми  бойцами.
 Утверждению  отрицательной  оценки  своего  отряда  во  многом
способствовал  сам  Анненков  своей  заносчивостью,  амбициозно¬
стью  и  самолюбованием.  В  своих  мемуарных  записках  он  писал:
 «Спустя  несколько  дней  после  падения  Омска  (имеется  в  виду
свержение  советской  власти  в  1918  году)  атаман  Анненков  получил
телеграмму:  “Приказываю  Вам  немедленно  прибыть  в  Омск  для  по¬
лучения  дальнейших  указаний.
 Командующий  войсками  полковник  Иванов-Ринов”.
 Атаман  Анненков  ответил:
 “Увы,  не  знаю,  каким  приказом  Вы  назначены  моим  начальником,
а  поэтому  воздержусь  от  исполнения  Вашего  приказа.  Анненков  ”.
 252

Иванов-Ринов  вторично  телеграфировал:
 “В  Омске  существует  Временное  Сибирское  правитетьство.
Его  приказом  я  назначен  командующим  войсками  Западной  Сибири.
Признаете  ли  Вы  это  правительство?  Если  да,  то  получите  зада¬
чу:  отправляйтесь  немедленно  на  фронт  и  обо  всем  доложите  ".
 Атаман  Анненков  послал  ответ:
 “Эта  телеграмма  странней  первой.  Подчиняться  какому-
то  мифическому  правительству  не  намерен.  Задачу  выбрал  сам.
О  моем  подчинении  себе  не  мечтайте.  Подчинюсь  тому  своими
действиями,  кто  заслужит  ”».
 Колчак  тоже  стремился  подчинить  доставшуюся  ему  по  наслед¬
ству  атаманщину,  но  она  уже  выросла  из  детских  штанишек,  и  ата¬
маны  Анненков,  Красильников,  Семенов,  Калмыков  и  другие,  вы¬
ступая  единым  фронтом,  не  торопились  встать  под  высокую  руку
адмирала.  Неожиданно  разразившийся  конфликт  Колчака  с  атама¬
ном  Семеновым  вынудил  Верховного  идти  на  попятную.  Суть  кон¬
фликта  заключалась  в  следующем.
 В  20-х  числах  ноября  1918  года  (сразу  после  переворота,
приведшего  Колчака  к  власти)  адмирал  арестовал  и  предал  суду
непосредственных  исполнителей  этого  переворота,  однопол¬
чан  Анненкова,  полковника  В.И.  Волкова,  который  стал  к  этому
времени  командиром  Сибирской  казачьей  дивизии,  командира
1-го  казачьего  Сибирского  Ермака  Тимофеева  полка  войсково¬
го  старшину  А.В.  Катанаева  и  командира  партизанского  отряда
войскового  старшину  И.Н.  Красильникова.  Семенов  потребовал
от  Колчака  их  освобождения  и  предупредил:  «В  случае  неиспол¬
нения  моего  требования,  я  пойду  на  самые  крайние  меры  и  буду
считаться  с  Вами  лично».  Вслед  за  этим  он  прервал  телеграфную
связь  между  Омском  и  Дальним  Востоком,  а  на  Забайкальской
железной  дороге  задержал  поезда  с  грузами,  отправленными
Колчаку  Антантой.  В  своих  мемуарах  Семенов  эти  действия  от¬
рицал,  а  заступничество  за  Волкова,  Катанаева  и  Красильникова
объяснил  тем,  что,  зная,  что  все  перечисленные  офицеры,  при¬
надлежащие  к  Сибирскому  казачьему  войску,  являлись  одними
из  инициаторов  и  первых  участников  вооруженной  борьбы  с
красными,  он  решил  вмешаться  в  их  судьбу  офицеров  и  поста¬
 253

раться  избавить  их  от  суда  за  поступок,  носивший  высокопатри¬
отический  характер  [167].
 В  Омске  эти  действия  Семенова  восприняли  как  бунт  и  попы¬
тались  быстро  покончить  с  ним.  В  конце  ноября  приказом  №  60  Се¬
менов  был  объявлен  изменником,  а  1  декабря  1918  года  Колчак  из¬
дал  резкий  приказ  №  61,  в  котором  говорилось:
 1. 	Командующий  5-м  отдельным  Приамурским  корпусом  пол¬
ковник  Семенов  за  неповиновение,  разрушение  телеграфной  связи
и  сообщений  в  тылу  армии,  что  является  актом  государственной
измены,  отстраняется  от  командования  5-м  корпусом  и  смещается
со  всех  должностей,  им  занимаемых.
 2. 	Генерал-майору  Волкову  подчиняю  4-й  и  5-й  корпусные
районы  во  всех  отношениях  на  правах  командующего  отдельной
армией  с  присвоением  прав  губернатора,  с  непосредственным  под¬
чинением  мне.
 3. 	Приказываю  генерал-майору  Волкову  привести  в  повинове¬
ние  всех  неповинующихся  Верховной  власти,  действуя  по  законам
военного  времени  [168].
 Волков  со  своим  штабом  направился  на  Дальний  Восток,  но
далее  Иркутска  проехать  не  смог,  а  посланные  им  в  Читу  офицеры
были  изгнаны  оттуда  Семеновым.
 Анненков  так  прокомментировал  это  событие:
 «Во  Временном  Сибирском  правительстве  шла  политическая
чехарда.  Министры  менялись,  как  перчатки.  Командующие  фрон¬
тами  тоже  менялись  почти  ежечасно.  Творился  ад,  и  чехи,  видя  это,
собирались  уходить.  Их  не  пускали,  и  чуть  было  не  открылся  вну¬
тренний  фронт  с  союзниками.  На  счастье,  Временному  правитель¬
ству  удалось  арестовать  Директорию  и  выслать  за  пределы  Сибири.
Дутову  дали  почетное  место  инспектора  кавалерии  и  командиро¬
вали  в  Японию.  Дутов  сошел  со  сцены.  Осталось  справиться  с  ата¬
маном  Семеновым.  Сперва  ему  предложили  добром  подчиниться,
но  он  ответил,  что  он  знает  Колчака  как  бездарную  личность  и  не
находит  нужным  ему  подчиниться.  Тогда  был  командирован  гене¬
рал  Волков,  знаменитый  тем,  что  арестовал  Директорию.  Генерал
Волков  вручил  атаману  Семенову  ультиматум,  дав  срок  36  часов  на
размышления,  но  Семенов  дал  Волкову  два  часа  на  отъезд,  пообе¬
щав  в  противном  случае  расстрелять».
 254

Генерал  Волков  уехал  ни  с  чем.  Семенов  был  объявлен  предате¬
лем  и  изменником.  Все  газеты  начали  травить  Семенова  и  атаманщи-
ну.  Против  Семенова  послали  корпус  Временного  правительства,  но
атаман  Анненков  отправил  телеграмму  следующего  содержания:
 «Адмиралу  Колчаку.  В  то  время,  когда  вся  Россия  подчинилась
большевикам,  Семенов  выступил  против  них  на  Дальнем  Востоке,
я  —  в  Сибири,  и  атаман  Дутов  —  в  Оренбурге.  Благодаря  атаман¬
ству,  возродилось  Временное  правительство,  которое  пока  еще
ничем  особенным  себя  не  проявило.  Настоятельно  прошу  прекра¬
тить  выпады  против  атаманства.  Предупреждаю,  что,  если  про¬
тив  Семенова  будут  высланы  войска,  высылайте  одновременно  и
против  меня,  ибо  я  считаю  Семенова  главным  действующим  лицом
в  борьбе  с  большевиками  и  немедленно  выступаю  на  юге».
 Телеграмма  очень  всполошила  Колчака,  немедленно  были  закры¬
ты  газеты,  травившие  Семенова,  а  с  Семеновым  постарались  уладить,
отдав  приказ,  что  вышло  недоразумение  и  что  Семенов  —  хороший.
 Анненков  всегда  питал  ненависть  к  Верховному  и  бунтовал
против  подчинения  ему,  однако  обстоятельства  заставили  атамана
подчиниться  и,  после  некоторого  кокетства,  принять  от  Верховного
чин  генерала:  он  понял,  что  до  Семенова  —  далеко,  а  в  одиночку
он  будет  легко  раздавлен  здесь  или  Колчаком,  или  большевиками.
Неприязнь  к  Колчаку  он  сохранил  на  всю  жизнь,  хотя,  казалось  бы,
уже  пожилой  по  сравнению  с  Анненковым,  имеющий  крупные  за¬
слуги  перед  Отечеством,  адмирал  должен  был  вызывать  у  молодого
офицера  только  уважение,  но  на  деле  выходило  наоборот.  Даже  по
прошествии  многих  лет  после  трагической  гибели  Колчака  строки
записок  Анненкова,  посвященные  адмиралу,  дышат  неприятием  и
несправедливостью.
 Возможно,  неприязнь  Анненкова  к  адмиралу  объясняется  тем,
что  атаман  считал  и  неоднократно  заявлял  о  том,  что  старые  ге¬
нералы  —  это  хлам,  который  не  способен  вести  войну  по-новому,
и  поэтому  они  проигрывали  бой  за  боем  прежде  —  немцам,  а  те¬
перь  —  большевикам?  Правда,  Анненков  не  расшифровывал,  на
чем  основано  это  его  мнение.  Но  это  сделал  кадет  Н.  Петров  в  пись¬
ме  В.  Пепеляеву1  от  16  (29)  января  1920  года:
 1  Пепеляев  В.Н.  —  бывший  член  IV  Государственной  думы.  Премьер-
министр  колчаковского  правительства.  Арестован  и  расстрелян  вместе  с  Кол¬
чаком.
 255

«Мы  с  нашими  старыми  приемами,  старой  психологией,  ста¬
рыми  пороками  военной  и  гражданской  бюрократии,  петровской
табелью  о  рангах  не  поспеваем  за  нами»  [169].
 Сам  же  Анненков  был  свободен  от  этих  пережитков,  по-новому
строил  взаимоотношения  с  начальством  и  с  подчиненными,  по-
новому  формировал  свою  дивизию  и  по-новому  воевал.  Поэтому
ему  и  способствовал  успех.
 Отрицательное  отношение  Анненкова  к  Колчаку  можно  объяс¬
нить  и  тем,  что  он  не  понял  игры  адмирала  с  интервентами  и  при¬
нимал  за  чистую  монету  его  действия  и  обещания  расплатиться  с
ними  за  счет  интересов  будущей  России.  А  может  быть,  он  связы¬
вал  неудачи  белых  армий  на  Восточном  фронте  с  тем,  что  адмирал,
большой  специалист  в  морском  деле,  был  дилетантом  в  сухопут¬
ном?
 Едким  сарказмом  дышат  строки,  в  которых  Анненков  описыва¬
ет  действия  Колчака  при  приближении  красных  к  его  столице:
 «Каждый  день  фронт  приближается  к  Омску.  Напрасно  “умные”
командиры  советуют  Колчаку  оставить  на  фронте  лишь  кавалерию,
а  всю  пехоту  направить  на  линию  Ново-Николаевска,  чтобы  она  от¬
дохнула  и  оправилась.  Колчак  по-прежнему  остается  профаном  в
деле  командования  массами.  Он  говорит:  “С  винтовкой  в  руках  я
буду  защищать  Омск  в  передовой  линии”.  Но  вот  красные  уже  под
Омском.  И  что  же?  Где  Колчак?  Его  не  видно  с  винтовкой  в  руках
в  передовой  линии.  Он  уже  в  Ново-Николаевске,  окруженный  че¬
хами,  создает  приказы  и  многообещающие  манифесты.  Увы,  он  не
производит  никакого  впечатления.  Армия  бежит  на  восток».
 Еще  один  умный  совет  подает  Колчаку  атаман  Анненков:
 «“Положение  сибирского  фронта  сразу  облегчится,  если  Вы
прикажете  армии  отступать  на  Алтай  и  Семиречье.  Это  богатый,
хлебный  край  и  много  естественных  удобных  позиций  —  армия  бу¬
дет  спасена”.
 Напрасно:  Колчак  думает  лишь  о  своей  шкуре».
 Последнее  обвинение,  конечно,  чудовищно  и  некорректно.  Но
совет  Анненкова,  если  действительно  таковой  давался,  был  толко¬
вым.
 Г.Х.  Эйхэ,  командовавший  в  годы  Гражданской  войны  5-й  ар¬
мией,  вспоминал:  «Во  второй  половине  ноября  1919  года  в  Ново-
 256

Николаевске  с  участием  самого  Колчака  решался  вопрос,  как  быть
дальше.  Предложение  повернуть  войска  на  юг,  чтобы  южным  путем
(через  Западный  Китай)  прорваться  в  Туркестан,  было  отвергнуто
как  фантастическое  [170].  Конечно,  пройти  из  Сибири  в  Турке¬
стан  через  Западный  Китай  было  трудно  потому,  что  пришлось  бы
идти  через  безводные  пустыни  и  предгорья  Памира  до  Туругарта
и  Иркештама,  так  как  перевалить  через  Тяньшань  в  другом  месте
крупным  войсковым  силам  было  негде.  Другое  дело  —  идти  через
Семиречье.  Здесь  армия  Колчака  оказалась  бы  на  дружественной
территории  и  имела  бы  все  возможности  привести  себя  в  порядок,  а
Антанта  осталась  бы  один  на  один  с  большевиками.  Усиленная  ча¬
стью  колчаковских  войск,  группировка  Анненкова  сбила  бы  слабый
заслон  красных  на  Семиреченском  фронте  и  через  Верный,  Прже-
вальск  и  другие  направления  прорвалась  бы  в  Среднюю  Азию,  про¬
ложив  туда  путь  и  всей  армии  Колчака.  Здесь  наверняка  произошло
бы  объединение  его  с  басмачеством  и  другими  силами  контррево¬
люции  с  последующим  ударом  на  Москву.  Но  Колчак  предпочел
другой  путь...
 Неприятие  Колчака  Анненковым  проявилось  и  в  том,  что  он  не
сразу  принял  от  Верховного  правителя  это  звание,  долго  не  надевал
генеральскую  форму  и  не  называл  себя  генералом,  именуясь  по-
старому  войсковым  старшиной,  или  атаманом,  что  ему  особенно
нравилось,  или  полковником.
 Однако  Анненков  все-таки  надел  генеральские  погоны,  пояснив
при  этом:  «“Слухи  о  том,  что  я  сказал,  что  могу  быть  произведен¬
ным  в  генералы  только  царем,  неверны.  Все  звания  мне  присвоены
не  им.  Полковником  я  произведен  казачьим  кругом  за  боевые  за¬
слуги  на  Уральском  фронте,  в  войсковые  старшины  —  при  Керен¬
ском.  При  царе  я  был  в  чине  есаула”.  Одной  из  причин  непринятия
генеральского  звания  Анненков  называет  осуждение  присвоения
Колчаком  этого  высокого  звания  ряду  капитанов  и  поручиков,  осу¬
ществивших  переворот  18  ноября  1918  года,  в  результате  которого
адмирал  пришел  к  власти».
 Впрочем,  Анненков  отрицательно  относился  не  только  к  Колча¬
ку,  но  и  к  его  правительству.  В  тех  же  его  записках  читаем:
 «..  .прибыло  несколько  человек,  которых  стали  именовать  Вре¬
менным  Сибирским  правительством.  Во  главе  его  стоял  полков¬
 9-8014
 257

ник  Гришин-Алмазов.  Почему  именно  эти  лица  должны  править
Сибирью,  никому  не  было  известно.  Это  была  крупная  ошибка
начавших  восстание,  ибо  во  главе  стояли  лица,  которые  с  первых
же  своих  шагов  показали  свою  полную  бездарность  и  неспособ¬
ность».
 Феномен  относительной  независимости  Анненкова  от  Вер¬
ховного  интересовал  многих,  вызывая  и  восхищение,  и  злость,  и
стремление  к  подражанию.  Интересовал  этот  феномен  и  суд.  Но
полностью  его  раскрыть  не  удалось  никому.  Можно  полагать,  что
одной  из  причин  такой  безнаказанной  независимости  Анненкова
было  то,  что  Колчака  удовлетворяли  те  отношения,  которые  сложи¬
лись  у  него  с  атаманами,  и  он  опасался  закручивать  гайки.
 Участник  Гражданской  войны,  писатель  В.Я.  Зазубрин  делает
такую  зарисовку:  поверженный  адмирал,  перебирая  в  памяти  эпи¬
зоды  своего  руководства  Белым  движением  в  Сибири,  вдруг  вспо¬
минает:  «Атаман  Анненков  не  хотел  даже  дать  сведений,  сколько
у  него  штыков.  Грубый.  “Не  Вы  мне  дали  их,  не  Вам  и  считать!”»
[171].  Трудно,  очень  трудно  найти  сейчас  истинные  причины  не¬
простых  взаимоотношений  адмирала  и  атамана.  Но  они  были,  пор¬
тили  обоим  нервы  и  не  могли  не  влиять  на  дело  отрицательно.
 АГОНИЯ
 Части  5-й  армии  Восточного  фронта  стремительно  приближа¬
лись  к  Семипалатинску.  Белое  воинство  неудержимо  катится  к  югу.
Текут  из-под  Волчихи,  Тальменки,  Рубцовки  и  анненковские  полки
Черных  гусар  и  Голубых  улан,  оставленные  в  свое  время  атаманом
в  Семипалатинске  и  брошенные  сюда  генералом  Ефтиным1  как  по¬
следний  резерв  2-го  Степного  корпуса.
 «Славные  партизанские  полки  гибнут,  сдерживая  натиск  крас¬
ных,  но,  к  сожалению,  партизан  не  много  —  10—12  тысяч,  и  к  Се¬
мипалатинску  остается  около  двух  тысяч.  Сдающихся  полков  нет,  а
остальные  погибли  на  поле  брани»,  —  пишет  Анненков.
 1  Ефтин  Иван  Степанович  (1882—1922)  —  боевой  генерал,  участник  Ве¬
ликой  войны,  георгиевский  кавалер  и  кавалер  многих  боевых  орденов.  Неод¬
нократно  ранен.  Похоронен  с  воинскими  почестями  в  Урге  (Монголия).
 258

Командование  2-го  Степного  корпуса  начинает  лихорадочно
готовить  город  к  обороне.  Семипалатинск  объявляется  на  особом
положении,  издается  приказ  о  призыве  всех,  способных  носить
оружие,  офицеров,  находящихся  вне  армии,  приглашают  явиться
для  назначения  в  войска,  вокруг  города  отрываются  окопы,  уста¬
навливаются  проволочные  заграждения.
 Между  тем  советские  войска  приближались.  29  ноября  они  вы¬
били  белых  из  Поспелихи  и  Рубцовки  и  подошли  к  станции  Аул,
что  в  45  километрах  от  Семипалатинска.
 В  городе  начинается  паника,  офицеры  покидают  подразделения
и  бегут  из  него,  штаб  корпуса  теряет  управление  войсками,  кото¬
рые,  распропагандированные  большевиками,  ждут  развития  собы¬
тий  в  готовности  к  переходу  на  сторону  красных.
 Воспользовавшись  ситуацией,  большевики-подпольщики  в
8.30  вечера  30  ноября  подняли  восстание.  На  сторону  восставших
начали  переходить  белые  войска  (саперная,  пулеметная,  телефон¬
ная  роты,  егерский  батальон  и  другие).  В  первом  часу  ночи  1  де¬
кабря  штурмом  был  взят  штаб  2-го  Степного  корпуса,  захвачено
много  офицеров  во  главе  с  бывшим  командиром  корпуса  генералом
Бржезовским,  оказавший  сопротивление  начальник  штаба  корпуса
генерал  Лукин  был  убит  при  входе  в  здание.  Разрозненные  части  и
подразделения  белых  бежали  за  Иртыш.
 К  4  часам  утра  1  декабря  восстание  рабочих  и  солдат  победило.
В  этот  же  день  командир  корпуса  генерал-майор  Ефтин  телеграфи¬
ровал  Анненкову  из  Улугуза:  «Все  части  восстали,  остались  в  Се¬
мипалатинске,  отошли  со  мной  до  50  офицеров»  [172].
 10  декабря  советские  войска  вступили  в  Семипалатинск,  где
соединились  с  4-м  крестьянским  партизанским  корпусом,  и  на  сле¬
дующий  день  двинулись  в  Каркаралинск.
 13—14  декабря,  буквально  с  колес,  Ефтин  связался  с  Аннен¬
ковым  и  просил  его  принять  командование  фактически  уже  не  су¬
ществующим  корпусом.  Видя  безвыходность  положения  и  полную
неспособность  Ефтина  к  командованию  войсками,  Анненков  согла¬
сился.  В  будущем  это  прибавило  ему  дурной  славы,  так  как  теперь
все  части  корпуса  стали  анненковскими,  а  весь  его  личный  состав
до  последнего  солдата  —  анненковцами,  и  все  грехи  этой  людской
 259

махины  стали  отныне  грехами  Анненкова,  и  они  будут  ему  припи¬
саны  на  Семипалатинском  процессе,  и  он  от  них  не  отвертится.
 Бывший  красный  партизан  С.Д.  Малахов  так  вспоминает  о
только  что  испеченных  анненковцах:  «Семипалатинцы  в  конце
1919  года  свергли  колчаковскую  власть.  Отряды  Анненкова  от¬
ступали  и  на  своем  пути  жестоко  расправлялись  с  населением.
Наш  1-й  Революционный  партизанский  красный  полк  по  пятам
гнался  за  ними.  Анненковцы  заняли  Карповку,  их  выгнали,  и
они  отступили  к  поселку  Троицкому  и  подожгли  его.  А  к  концу
дня  поселок  был  освобожден,  и  мы  обнаружили  свыше  сотни
трупов.  Мы  вырыли  братскую  могилу  и  похоронили  погибших
крестьян»  [173].
 Некоторым  свидетелям-воспоминателям  верить  нужно  очень
осторожно:  одни,  достигнув  преклонного  возраста,  часто  заменя¬
ют  явь  своими  фантазиями,  другие,  желая  сделать  приятное  власти,
придумывают  эпизоды,  которых  никогда  не  было  в  действительно¬
сти,  третьи  рассказывают  байки  просто  для  того,  чтобы  побахва¬
литься,  подать  себя  в  интересном,  а  то  и  героическом  ракурсе.
 Некоторые  показания  вызывали  возражения  Анненкова.
 — 	Разрешите!  —  обратился  он  к  суду.  —  Войска  оставили  Се¬
мипалатинск.  С  ними  отступал  штаб  Степного  корпуса.  Говорят,  я
давал  приказания,  как  и  куда  отступать.  Логически  разбираясь,  я
должен  был  давать  приказания  командиру  корпуса,  которому  я  был
подчинен!
 — 	Вам  было  известно,  что  Семипалатинск  эвакуируется?  —
перебивает  его  прокурор.
 — 	Он  пал  неожиданно!  —  отвечает  Анненков  и  добавляет:  —
По  прямому  проводу  командир  корпуса  передавал  послать  ему  под¬
крепление!
 — 	Много  было  послано?  —  интересуется  прокурор.
 — 	Два  полка  по  Сергиопольскому  тракту!  —  отвечает  Аннен¬
ков.
 — 	А  вы  советовались  с  командиром  корпуса,  куда  и  по  какому
тракту  отсылать?
 — 	Я  был  ему  подчинен  и  должен  был  выполнить  его  приказ!
 — 	Но  ведь  он  был  бит  и  могло  быть  так,  что  он  мог  не  приказы¬
вать,  а  только  просить!  Могло  это  быть?  —  настаивает  прокурор.
 260

Анненков  не  отвечает,  может  быть,  потому,  что  ему  надоело
объяснять  элементарные  вещи,  тем  более  что  он  только  что  о  них
напоминал.
 Денисов,  присутствовавший  при  телефонном  разговоре  Аннен¬
кова  с  Ефтиным,  рассказывает:
 — 	За  два  дня  до  падения  Семипалатинска  командир  корпуса
Ефтин  вызвал  Анненкова  к  прямому  проводу  и  просил  атамана
прийти  к  нему  на  помощь.  Он  просил  послать  ему  один  или  два
полка,  чтобы  отстоять  Семипалатинск.  Анненков  отвечал  ему,  что
об  этом  нужно  было  раньше  думать,  а  не  тогда,  когда  все  пропало
и  помочь  нельзя!  Но  все  же  Анненков  согласился  послать  Лейб-
атаманский  полк.  Командир  корпуса  был  очень  доволен  и  просил
Анненкова  приехать  самому.
 Через  два  дня  Семипалатинск  пал.  Убили  начальника  штаба,  и
все  бежали  за  Иртыш...  Ефтин  был  настолько  потрясен  этим  пере¬
воротом,  что  два  дня  не  мог  говорить.  Когда  к  нему  вернулся  дар
речи,  он  стал  говорить  с  Анненковым  и  просил  принять  командо¬
вание  корпусом.  Фактически  уже  корпуса  не  было,  а  оставалась
только  5-я  дивизия  на  южном  фронте  и  партизанский  корпус.  Тогда
Анненков  принял  корпус  и  приступил  к  организации.
 — 	Анненков,  вы  привлекали  к  ответственности  командиров  за
сдачу  Семипалатинска?  —  интересуется  общественный  обвини¬
тель.
 — 	Да,  привлекал,  так  как  его  можно  было  удержать  и  даже
укрепиться!
 «Семипалатинск  пал  прежде  времени,  —  напишет  Анненков
позже  в  своих  воспоминаниях,  —  позорно  его  бросили  на  произвол
судьбы,  и  три  дня  в  нем  было  безвластие.
 Несчастным  партизанам  пришлось  степью  идти  в  сильные
морозы  к  своему  атаману,  теряя  сотни  замерзшими  и  мертвыми.
Жалкие  остатки  приходят  с  Северного  фронта.  А  Северный  фронт
докатился  до  Ново-Николаевска  и  рассыпался  в  прах».  По  факту
сдачи  Семипалатинска  было  назначено  следствие  над  Ефтиным  и
начальником  штаба  корпуса,  но  Ефтин  доказал,  что  Семипалатинск
пал  не  по  его  вине,  а  по  вине  Бржезовского.
 Разгром  Колчака,  освобождение  северной  и  северо-восточной  ча¬
стей  Степного  края  лишило  белые  войска  баз  снабжения.  Под  ударами
 261

красных  остатки  колчаковской  и  дутовской  Оренбургской  армии  неу¬
держимо  катились  в  Северное  Семиречье.  Здесь  белое  командование
намеревалось  создать  плацдарм  для  дальнейшей  борьбы  против  боль¬
шевиков,  а  в  случае  неудачи  это  был  удобный  район  для  вывода  войск
в  Синьцзян  и  их  сохранения  до  лучших  времен.  В  ноябре  1919  года
Оренбургская  армия  прибыла  в  район  действий  Анненкова  —  Гули-
дова  —  Ярушина.
 Со  своей  стороны,  советское  командование  планировало  на¬
ступлением  крупных  войсковых  сил  из  района  Гавриловского  уни¬
чтожить  белых  в  Северном  Семиречье  и  не  дать  им  возможности
прорваться  за  границу.
 Для  совершенствования  управления  войсками  Анненковым
было  принято  решение  о  расформировании  5-й  дивизии  как  ни¬
чтожной  в  боевом  отношении.  Была  расформирована  и  Ярушин-
ская  бригада,  а  ее  личный  состав  был  передан  в  Сергиопольский  и
Зайсанский  полки.  На  базе  имеющихся  сил  и  средств  были  сформи¬
рованы  Северная  и  Южная  группы  войск  под  командованием  соот¬
ветственно  Анненкова  и  Щербакова.
 Как  известно,  после  падения  Черкасской  обороны  Анненков
часть  сил  перебросил  под  Урджар  и  в  район  Сергиополя,  где  они
вместе  с  остатками  2-го  Степного  корпуса  и  дутовской  армии  пыта¬
лись  остановить  наступление  красных  со  стороны  Каркаралинска.
Силы  Анненкова  на  Семиреченском  фронте  составляли  5707  бой¬
цов.  Из  них  3907  штыков  и  1800  сабель  [174].  Кроме  того,  в  круп¬
ных  станицах  имелись  белоказачьи  формирования.
 По  данным  сводки  3-й  Туркестанской  дивизии  от  8  февраля
1920  года,  в  дивизии  Анненкова  насчитывалось  5—6  тысяч  бойцов,
в  дивизии  Гулидова  —  2  тысячи,  с  Дутовым  прибыло  30  тысяч  че¬
ловек,  из  них  вооружены  1000,  и  те  никакой  реальной  силы  не  пред¬
ставляют  [175].  Главные  силы  белых  были  сосредоточены  в  районе
Капала.
 Все  данные  о  силах  дивизий  Анненкова  и  других  белых  воена¬
чальников  на  последнем  этапе  их  действий  не  могут  быть  точны¬
ми,  потому  что  они  постоянно  изменялись  в  результате  прибытия  к
Анненкову  и  Щербакову  отступающих  белых  частей,  а  также  сдачи
в  плен,  ухода  в  Китай,  дезертирства  их  личного  состава  и  других
 262

причин.  Верить  можно  только  цифрам  Анненкова  и  Денисова,  но
они,  к  сожалению,  их  не  оставили.  Мне  удалось  увидеть  черновой
подсчет  этих  сил  и  средств,  сделанный  Анненковым  карандашом  на
небольшом  листке  бумаги  в  период  нахождения  его  в  семипалатин¬
ском  следственном  изоляторе:
 Состав  5-й  дивизии  на  июнь  1919  года
 17- 	й  Семипалатинский  полк;
 18- 	й  Сергиопольский  полк;
 19- 	й  Петропавловский  полк;
 20- 	й  Зайсанский  полк
 Заилийский  полк;
 Алатовский  полк.
 К  июню  1919  года  дивизия  Анненкова  была  примерно  такого
состава:
 Стрелковая  бригада  —  2  полка;
 Оренбургский  казачий  полк;
 Конвойный  конный  полк;
 Кавалерийская  бригада  (Гусарский  и  Уланский  полки);
 Три  киргизских  полка;
 3-й  сводный  казачий  полк;
 Инженерный  полк;
 Два  артиллерийских  дивизиона  —  16  3-дюймовых  пушек  и
дальнобойная  батарея  —  2  орудия;
 Штадив  с  командой.
 Общее  количество  личного  состава  у  Анненкова,  без  5-й  диви¬
зии:
 Кирасирский  полк  —  900  чел.
 Уланский  полк  —  700  чел.
 Гусарский  полк  —  450—350  чел.
 Атаманский  полк  —  900  чел.
 Драгунский  полк  —  380  чел.
 Китайский  полк  —  750  чел.
 3  алашских  полка  по  2  тысячи  чел.
 Оренбургский  полк  —  600  чел.
 263

В  середине  марта  в  район  действий  Анненкова  —  Гулидо-
ва  —Дутова  начинают  прибывать  отступающие  из  Семипалатин¬
ска  части.  Их  мало,  и  они  неполного  состава.  В  разведсводке  штаба
Турквойск  отмечается,  что  12  марта  через  Абакумовскую  прошли
1  -й  эскадрон  Черных  гусар  в  200  сабель  и  1  -й  конно-офицерский
взвод  в  70  сабель.  Наступающие  части  ориентировались  на  то,  что
пехотных  частей  у  Анненкова  нет,  их  он  предполагал  формиро¬
вать  из  дутовской  армии,  которая  в  данный  момент  небоеспособ¬
на  вследствие  дезорганизованности,  отсутствия  обмундирования
и  большого  количества  больных.  Особо  подчеркивалось,  что  в
частях  Анненкова  наружного  разложения  не  замечено  и  что  они
хорошо  обучены,  но  испытывают  недостаток  в  одежде.  На  уси¬
ление  гарнизона  станицы  Арасанской  Анненковым  направлен  от¬
дельный  конно-таранчинский  дивизион1,  (вскоре  переброшен  на
усиление  гарнизона  Абакумовской,  где  перешел  на  сторону  крас¬
ных).
 Между  тем  наступление  красных  успешно  развивается.  12  мар¬
та  они  уже  в  Сергиополе.
 Войдя  в  Сергиополь,  Красная  армия  не  решилась  продолжать
наступление.  Лишь  10  марта  созданная  здесь  военная  группиров¬
ка,  получившая  название  Сергиопольской,  двинулась  на  юг,  где
ей  должны  были  противостоять  Северная  группа  противника  под
командованием  Анненкова  и  Южная  —  под  командованием  гене¬
рала  Щербакова.  Уже  12  марта  74-й  и  75-й  кавалерийские  полки,
входящие  в  состав  правого  фланга  группировки,  были  в  200  вер¬
стах  от  исходного  района  и  15  марта  выбили  белых  из  пикета  Джус-
Агачский,  затем  из  села  Романовского  и  установили  связь  с  частями
3-й  Туркестанской  стрелковой  дивизии,  действовавшей  под  Капа-
лом.  Отсюда  75-й  кавполк  поворачивает  на  ставку  Анненкова  —
Уч-Арал  (Стефановское),  а  74-й  кавполк  —  на  Абакумовскую  и
Лепсинск.  Продвижение  75-го  кавполка  идет  несколько  медленно:
кроме  стычек  с  воинскими  подразделениями  белых,  красные  посто¬
янно  подвергаются  нападениям  со  стороны  вооруженных  Анненко¬
вым  киргиз.
 1  Таранчи  —  одно  из  названий  уйгуров.  Переселенцы  из  Восточного  Тур¬
кестана.
 264

15 	января  1920  года  Анненков  попытался  прорвать  красный
фронт  в  районе  аула  Акишке,  сел  Солдатское  и  Калиновка  и  развить
наступление  на  Гавриловку.  Однако  эта  попытка  окончилась  неуда¬
чей:  деморализованные  войска  действовали  вяло,  и  до  1,5  батальо¬
на  белой  пехоты  перешло  на  сторону  красных,  остальные  войска
были  отведены  в  тыл.
 В  это  время  левый  фланг  Сергиопольской  группировки  в  соста¬
ве  105-й  и  176-й  стрелковых  бригад  преследует  противника,  отсту¬
пающего  в  направлении  станицы  Урджарской.  19  марта  красными
войсками  после  упорного  боя  занят  пикет  Каракольский  (100  верст
южнее  Сергиополя).
 Противник  отступает  в  юго-восточном  направлении.  22  марта
красные,  преодолев  его  упорное  сопротивление,  находятся  уже  в
30  верстах  северо-западнее  станицы  Урджарской,  отбивают  у  бе¬
лых  2  орудия,  3  пулемета,  берут  пленных  и  в  тот  же  день  входят  в
станицу.  Белыми  оставлен  лазарет  с  больными  и  санитарами  без
врачей  и  фельдшеров.  Отсюда  314-й  и  315-й  стрелковые  полки
105-й  стрелковой  бригады  устремляются  на  Уч-Арал,  Маканчи,
Рыбачье,  а  176-я  бригада  —  на  пограничное  укрепление  Бахты.
 24  марта  из  Красноярска  за  подписями  начальника  штаба
5-й  армии  Гарфа  и  военкома  Паша  по  телеграфу  был  получен  при¬
каз  о  форсировании  операции  на  Урджарском  направлении  с  тем,
чтобы  по  ее  окончании  бросить  все  освободившиеся  войска  на
Капал.  Но  операция  уже  идет  к  завершению  и  без  этого  приказа.
26  марта  176-я  бригада  заняла  Хатынсу,  Ивановское  и  пикет  Ата-
ганский  (30  верст  западнее  Бахты)  и,  войдя  в  связь  с  партизанами,
наступает  на  Бахты  и  27  марта  врывается  в  село.  31  марта  13-я  кав-
дивизия  разоружила  части  противника  в  районе  пикета  Басканский.
Противник  бежал  в  Китай.
 В  ночь  на  25  марта  специально  сформированный  отряд  105-й  брига¬
ды  внезапно  атаковал  ставку  Анненкова  Уч-Арал,  однако  взять  село  не
смог,  да  такая  задача  ему  и  не  ставилась.
 В  этот  же  день,  25  марта,  105-я  бригада  наступает  уже  в  80  вер¬
стах  южнее  Урджарской,  а  29  марта  она  заняла  Уч-Арал  и,  захватив
у  противника  9  орудий,  повела  наступление  на  села  Андреевское  и
Осиновское.
 265

Остальные  части  правого  фланга,  не  встречая  сопротивления,
продвигаются  на  юг,  ведя  активный  поиск  отходящего  противни¬
ка.  18  марта  в  направлении  села  Абакумовского  выслан  эскадрон
1  -го  кавалерийского  полка.  19  марта  красные  уже  в  селах  М.  Леп-
синское  и  Романовское  и  берут  в  плен  300  солдат  и  14  офицеров.
20  марта  в  долине  реки  Биен  (50  верст  северо-восточнее  Ак-
Икчинска)  эскадрон  1-го  полка  столкнулся  с  заставой  противника
и,  захватив  пост  в  составе  семи  солдат  и  одного  офицера,  вернулся
обратно.  В  этот  же  день  белые  были  выбиты  из  села  Абакумовско¬
го.  Отсюда  на  Лепсинск  наступает  74-й  кавполк.
 Дальнейшему  продвижению  красных  частей  в  глубь  Семиречья
и  соединению  их  с  Сергиопольской  группировкой  мешала  Капаль-
ская  группировка  Щербакова  —  Анненкова.  Ее  разгрому  красное
командование  придавало  огромное  значение.  Он  должен  был  явить¬
ся  прологом  к  полному  уничтожению  здесь  белогвардейских  сил  и
к  ликвидации  Семиреченского  фронта.  Непосредственное  выпол¬
нение  этой  задачи  было  возложено  на  3-ю  Туркестанскую  стрелко¬
вую  дивизию,  которой  командовал  И.П.  Белов1.
 Силы  красных,  сосредоточенные  под  Капалом,  составляли  4  ба¬
тальона,  15  кавалерийских  эскадронов  при  9  легких  и  2  тяжелых
орудиях,  силы  белых  —  18  сотен  и  один  эскадрон  при  3  орудиях.
 Еще  26  февраля  командование  красного  26-го  полка  3-й  стрел¬
ковой  бригады  вступило  в  переговоры  с  гарнизоном  Капала  о  капи¬
туляции.  Казакам  гарантировалась  неприкосновенность.  Но  пред¬
ложение  было  отвергнуто.  Однако  другие  части  вели  себя  менее
стойко  и  даже  предательски.  Неожиданный  удар  по  боеспособности
анненковских  войск  нанес  егерский  батальон,  восставший  в  стани¬
це  Аксуйской  6  февраля  1920  года.  Здесь  к  солдатам  примкнули  не¬
которые  офицеры.  Восставшие  в  количестве  около  600  человек  с
пулеметами,  оружием  и  имуществом  ушли  в  Гавриловку  в  располо¬
жение  красных  частей  [176].  В  Гавриловку  прибыли  361  солдат  и
 1  Белов  Иван  Панфилович  (1893—1938)  —  из  крестьян.  Участник  Первой
мировой  войны,  унтер-офицер.  В  январе  —  июле  1920  г.  —  начальник  3-й  Тур¬
кестанской  стрелковой  дивизии.  В  дальнейшем  —  на  командных  должностях,
в  том  числе  командующий  войсками  ряда  военных  округов.  Командарм  3-го
ранга.  Награжден  двумя  орденами  Красного  Знамени.  Репрессирован.  Реаби¬
литирован.
 266

14  офицеров  с  6  пулеметами  и  288  винтовками.  28  февраля  на  сто¬
рону  красных  перешел  алашордынский  отряд,  стоявший  в  урочище
Кусан.
 После  перехода  на  сторону  Красной  армии  1-го  батальона  и
12-й  роты  Семиреченского  стрелкового  полка  Анненкову  пришлось
оставшуюся  часть  полка  разоружить  и  расформировать.
 Положение  войск  Анненкова  становилось  отчаянным.  Натиск
наступающих  со  стороны  Сергиополя,  Капала  и  Верного  красных
частей  усиливался,  а  противопоставить  ему  было  уже  нечего.  Под
влиянием  неудач  войска  Анненкова  разлагались,  люди  теряли  стой¬
кость  и  веру  в  то  дело,  ради  которого  они  собрались  под  его  зна¬
мена.  В  армии  зрели  заговоры,  то  здесь,  то  там  вспыхивали  недо¬
вольства  и  бунты,  участились  переходы  на  сторону  красных  целых
частей  и  подразделений.  Анненков  понимал,  что  выстоять  перед
натиском  красных  он  не  сможет  и  всякие  попытки  делать  это  —
бессмысленны.
 Позже  Анненков  так  описывал  агонию  своих  войск:  «Выбросив
за  границу  Бакича,  красные  повернули  и  идут  на  юг  вдоль  границы,
отрезая  путь  отступления.  Вторая  группа  идет  на  Уч-Арал,  парал¬
лельно  в  80  верстах.  Это  бы  ничего,  красных  можно  разбить,  но
командиры  докладывают,  что  через  несколько  дней  не  останется
здоровых  людей...
 Уже  двое  суток  город  Капал  окружен  красными  и  гарнизон  от¬
бивает  атаки.  По  радиотелеграфу  начальник  гарнизона  сообщил,
что  казаки-семиреки,  главным  образом  офицеры,  не  прочь  заклю¬
чить  с  красными  мир.  Говорят  об  этом  открыто.  Атаман  немедлен¬
но  по  телеграфу  вернул  с  пути  партизанский  полк  “Гусар  смерти”,
которые  шли  на  выручку  Капала.  К  чему  его  выручать?  Всем  парти¬
занским  полкам  было  приказано  спешно  идти  на  Уч-Арал».
 29  февраля  командующий  Туркфронтом  приказал  послать  к
Щербакову,  а  если  возможно,  к  Анненкову  делегацию  с  предложе¬
нием  сдаться,  гарантируя  обеспечение  личной  неприкосновенности
всем  сдавшимся  и  согласившимся  признать  советскую  власть  и  не
предпринимать  никаких  действий  в  будущем,  могущих  навредить
советской  власти.  «При  этом,  —  говорилось  в  приказании,  —  над¬
лежит  указать  белому  командованию  о  тех  грандиозных  успехах,
которые  имеют  место  в  последнее  время  красные  войска  на  всех
 267

фронтах,  на  полный  разгром  противника  и  на  полную  бесполез¬
ность  дальнейшего  сопротивления  всех  тех,  кто  сопротивляется
в  Семиречье,  объединяясь  командованием  Анненкова  и  Дутова  и
проч.».  Командующий  приказывал  делегацию  выслать  в  составе
трех  человек,  фамилии  которых  сообщить  для  утверждения,  не  поз¬
же  1  марта.  Противнику  для  ответа  дать  двенадцать  часов  с  момен¬
та  вручения  предложения.  В  случае  неудовлетворительного  ответа
немедленно  начать  наступление  [177].
 4 	марта  комбриг  3-й  стрелковой  Павлов  и  военком  Буленко  до¬
несли:
 «Наших  делегатов  в  Капал  не  пустили.  Пакет  вручен  уполно¬
моченному  офицеру  в  двенадцать  часов  второго  марта.  Принявший
пакет  офицер  от  имени  белого  командования  сообщил,  что  через
12  часов  ответ  дан  не  будет,  и  предложил  приехать  за  ответом  тре¬
тьего  марта  в  12  часов  дня.  На  основании  Инструкции  сделано  рас¬
поряжение  делегатам,  чтобы  они  за  ответом  не  ездили.  Таким  об¬
разом,  предложение  считается  отвергнутым»  [178].
 В  этот  же  день  бригада  начала  наступление  на  Капал,  но  вслед¬
ствие  сильного  снежного  бурана,  продолжавшегося  в  течение  двух
дней,  наступающая  пехота  понесла  значительные  потери  обморо¬
женными  и  дошла  до  изнеможения.  Поэтому,  а  также  в  связи  с  не¬
достатком  фуража  для  кавалерии  войска  в  ночь  на  6  марта  были
отведены  на  исходные  позиции.
 Поняв,  что  с  налета  Капал  не  взять,  красное  командование  на¬
чинает  кропотливую  подготовку  наступления  на  город.  С  целью
воспрепятствования  отступлению  противника  на  Капал  и  принуж¬
дения  к  сдаче  его  гарнизона  23  марта  город  подтянутыми  красными
частями  окружен,  одновременно  кавалерийской  группой  перехва¬
чен  тракт  Капал—Арасан.  На  сторону  красных  перешли  30  пере¬
бежчиков,  среди  них  —  несколько  офицеров-казаков.  В  этот  же
день  была  пресечена  попытка  отряда  белых  силою  до  300  человек
пробиться  в  Капал  из  станицы  Арасанской.  Кольцо  вокруг  Капала
сжимается.
 Успешные  наступательные  действия  красных  на  Бахтинском  и
Уч-Аральском  направлениях  удручающе  подействовали  на  гарни¬
зон  Капала,  и  он  решил  сдаться.  В  10  часов  26  марта  белое  командо¬
вание  выслало  делегацию,  которая  заявила  о  прекращении  сопро¬
 268

тивления.  28  марта  в  15  часов  45  минут  капальскому  гарнизону  был
предъявлен  ультиматум  о  сдаче  оружия  в  течение  24  часов.  Условия
капитуляции  были  вручены  начальнику  гарнизона  Капала  полков¬
нику  Бойко1  и  были  приняты.
 Мирный  договор  был  подписан.  В  17  часов  28  марта  красные
войска  вступили  в  Капал.  Гарнизон  Капала  в  составе  партизанского
полка  (209  сабель),  Приилийского  полка  (275  сабель),  Алатавского
полка  (518  сабель),  Управления  коменданта  полевого  этапа  (51  че¬
ловек),  команды  капальского  артиллерийского  склада  (16  человек),
рабочей  колонны  (17  человек),  команды  связи  (15  человек),  каза¬
чьей  батареи  (60  человек),  2-й  отдельной  радиостанции  (3  челове¬
ка),  капальского  продовольственного  магазина  (  15  человек)  и  штаба
Южной  группы  (6  человек)  во  главе  с  ее  временным  командующим
полковником  Бойко  разоружены.  Однако  сопротивление  Арасан-
ского  гарнизона  продолжалось.  Он  прекратил  сопротивление  лишь
после  трехчасового  боя  в  13  часов  30  минут  28  марта.
 Преследование  группы  командующего  Южной  группой  генера¬
ла  Щербакова  в  количестве  150  человек  окончилось  неудачей:  ей
удалось  оторваться  от  преследователей  и  уйти  в  Китай.  С  падени¬
ем  главного  опорного  пункта  белых  войск  в  Семиречье  —  Капа¬
ла  —  началась  цепная  реакции  прекращения  сопротивления  и  сда¬
чи  других  гарнизонов.  29  марта  сложили  оружие  гарнизоны  станиц
Аксуйской  и  Саркандской,  без  сопротивления  сдавались  гарнизоны
других  станиц  и  сел.
 По  донесению  врид  (временно  исполняющего  должность.  —
Примеч.  ред.)  начальника  штаба  3-й  Туркестанской  дивизии  Оси¬
пова  и  врид  ее  военкома  Костюка  от  5  апреля  1920  года  «части  про¬
тивника  с  радостью  встречают  наши  войска».
 7 	апреля  красные  вошли  в  Лепсинск,  где  захватили  9  орудий,
много  винтовок,  имущества.  Преследование  противника  не  произ¬
водилось  [179].
 1  Бойко  Семен  Емельянович  —  войсковой  старшина,  уроженец  города  Вер¬
ный.  Окончил  Казанское  пехотное  училише.  Участник  Первой  мировой  войны,
в  Гражданской  —  командир  Приилийского  полка.  Возглавлял  оборону  горо¬
да  Капал,  после  его  сдачи  —  концлагерь.  Работник  военкомата  в  городе  Вер¬
ном.  В  1920  г.  —  один  из  организаторов  антибольшевистского  восстания.  Рас¬
стрелян  21  сентября  1921  г.  Не  реабилитирован.
 269

Как  пишет  Анненков,  он  отлично  сознавал,  что  создавалось  по¬
ложение,  при  котором  его  армия  не  сможет  долго  держаться,  но  он
хотел  выиграть  время,  чтобы  дотянуть  хотя  бы  до  весны,  до  поднож¬
ного  корма,  а  потом  двигаться  на  юг,  имея  до  15  тысяч  конницы.
 «Увы,  —  с  горечью  вспоминает  он,  —  надежды  не  оправда¬
лись!  Оренбуржцы  не  хотели  больше  драться.  Они  говорили:  “Мы
не  признаем  атамана  Анненкова.  Мы  знаем  лишь  своего  атамана  —
Дутова.  Он  устал,  а  мы  не  меньше  его  устали.  Он  командовал,  а
мы  кровь  лили”.  Эти  разговоры  почти  открыто  шли  всюду  и  среди
рядовых,  и  в  штабах».
 Возмущенный  Анненков  издал  приказ,  в  котором  писал:
«В  Оренбургском  отряде  слышу  разговорчики,  которые  тяготят
славных  партизан.  Я  принял  вас  не  для  того,  чтобы  кормить  и  со¬
держать  на  попечении,  и  я  сумею  заставить  вас  драться!»
 Приказ  был  подтвержден  несколькими  расстрелами,  в  том  чис¬
ле  двух  полковников.  Оренбуржцы  притихли,  но  началось  дезер¬
тирство  и  бегство  за  границу.  Анненков  принял  меры,  выставив  на
путях  к  границе  заслоны,  которые  изымали  у  уходивших  оружие,
казенные  вещи,  военную  форму,  лошадей.  «Вы  —  беженцы,  —  объ¬
ясняли  они  возмущавшимся  дезертирам,  —  вам  это  уже  не  нужно,
а  мы  будем  драться!»
 Пока  полки  шли,  из  Лепсинска  была  получена  телеграмма:
«Атаман  Дутов  со  своим  конвоем  бежал  в  Китай.  Власть  Сове¬
тов  восстановлена.  Призываю  всех  встать  на  борьбу  с  атаманом
Анненковым.  Председатель  Лепсинского  Совдепа  Горбачевский».
 Вот  так  номер  выкинул  Дутов!  Ни  слова  атаману,  ни  телеграм¬
мы!  А  кто  такой  Горбачевский?  Это  командир  20-го  стрелкового
полка  славной  армии  Колчака!  Вот  какие  полковники  командовали
полками  Сибирской  армии!  Шила  в  мешке  не  утаишь!
 Весть  быстро  разнеслась  по  полкам.  Атаман  Анненков  не  осо¬
бенно  опасался  восстания  среди  партизан,  но  чужая  душа  —  по¬
темки.  «Среди  7  тысяч  партизан  4  —  мобилизованных,  т.  е.  50  %,
а  у  них  большое  желание  уйти  домой.  Они  теперь  уже  не  нужны,
но  как  их  распустить,  чтобы  они  не  стреляли  в  затылок?  Трудная
задача».
 Оборона  Анненкова  продолжала  трещать.  Дутовские  полки
сдавались  один  за  другим,  а  те,  что  не  сдались,  вслед  за  своим  ата-
 270

маном  ушли  в  Китай,  не  предупредив  об  этом  Анненкова  и  оголив
его  правый  фланг.
 Белое  движение  в  Семиречье  заканчивалось  крахом,  и  нужно
было  принимать  решительные  меры,  чтобы  вывести  остатки  своих
войск  из-под  удара.  Выход  был  только  один  —  интернироваться  в
Китай.  Только  так  можно  было  сохранить  тысячи  жизней  и  кадры
для  продолжения  борьбы.  А  в  том,  что  такое  время  наступит,  Ан¬
ненков  не  сомневался.
 «Партизанские  полки  прибыли  в  Уч-Арал  к  своему  атаману,  —
вспоминает  он.  —  Нужно  кончать  то  дело,  которое  отняло  сотни
тысяч  казаков.  Одним  словом,  нужно  закрыть  лавочку.  Нужно  при¬
крыть  эту  войну,  ибо  один  в  поле  не  воин.  Не  нужно  доводить  до
того,  чтобы  вас  выгнали  из  пределов  России,  нужно  самим  уйти
с  честью.  Атаман  видит,  что  деревня  Уч-Арал  не  может  вместить
и  кормить  весь  отряд,  Она  уже  тяготится.  Он  созывает  крестьян  и
говорит  им:
 —  Два  с  половиной  года  мы  сражались  против  большевиков,  вы
помогали  нам.  Теперь  уже  нам  трудно  бороться.  Все  в  руках  боль¬
шевиков.  Если  мы  будем  здесь  держаться,  то  потом  вам  будет  плохо.
Мы  уйдем  и  уйдем  по-доброму.  Смотрите,  не  вздумайте  сразу  пере¬
меняться  и  стать  нашими  противниками,  иначе  наше  возвращение
будет  для  вас  губительным.
 Крестьяне  плачут  и  уверяют  в  дружбе.  Действительно,  это  един¬
ственная  деревня,  ни  разу  не  признававшая  власть  Советов.  Кругом
все  деревни,  освобожденные  партизанами,  объявляли  власть  Сове¬
тов,  был  случай,  когда  в  уходящий  полк  стреляли  из  Андреевки.
 Первым  уничтожили  кожевенный  завод,  потом  —  12  грузовых  ав¬
томобилей,  потом  —  8  лишних  орудий,  потом  —  горы  снарядов.  Ата¬
ман  сам  всюду  руководил.  Он  ничего  не  хочет  оставлять  врагу.  Все
уничтожено,  хоть  шаром  покати.  Можно  уходить»  («Колчаковщина»).
 И  все-таки  вариант  возможного  ухода  войск  в  Китай  Анненков
со  своим  штабом  не  обсуждал  и  такой  операции  не  планировал.  Это
решение  у  него  возникло  внезапно.  Толчком  к  нему  явилось  восста¬
ние  гарнизона  в  поселке  Герасимовское.
 Свидетель  на  процессе  артиллерийский  вахмистр  Вордугин,
прослуживший  в  отряде  два  года  и  выдававший  себя  за  инициатора
и  руководителя  этого  восстания,  показывает:
 271

— 	25  марта  нашим  гарнизоном  было  поднято  восстание  в  по¬
селке  Герасимовна.  Захватили  гауптвахту  и  освободили  более
40  крестьян.  Выбрали  оружейный  склад,  убили  коменданта.  Коман¬
дир  батареи  Кузнецов  сбежал:  он  был  кем-то  предупрежден.  Орудия
остались  у  нас.  Были  организованы  повстанческий  штаб  и  военный
совет.  Послали  Никифорова  и  Шевцова  в  Осиновку  для  связи  и  со¬
общения.
 По  показаниям  Денисова,  реакция  Анненкова  была  мгновен¬
ной:  он  вызвал  Кирасирский  полк,  а  сам,  захватив  с  собой  летучий
отряд  и  две  пушки,  ушел  по  направлению  к  Глиновке.
 Подойдя  к  Герасимовке,  Анненков  по  какой-то  причине  решил
не  входить  в  нее  и  повернул  обратно.
 — 	Повстанцы  победили!  —  бахвалился  на  суде  Вордугин.  —
И  пытались  даже  преследовать  бежавшего  Анненкова,  но,  не  имея
хороших  лошадей,  сделав  только  120  верст,  вынуждены  были  вер¬
нуться  обратно.
 Видимо,  это  пустое  хвастовство:  вряд  ли  эти  «повстанцы»  осме¬
лились  бы  преследовать  Анненкова,  потому  что  настолько  далеко
отрываться  от  своего  лагеря  для  них  было  бы  безумием,  двойным
безумием  было  бы  отрываться  от  своих  пушек,  так  как  восставшие
были  артиллеристами.
 Но  тем  не  менее  в  эту  ночь  Анненков  принял  окончательное  ре¬
шение  о  прекращении  борьбы  и  уходе  в  Китай.  (Можно  предполо¬
жить,  что  именно  по  этой  причине  он  не  стал  связываться  с  мятеж¬
ной  Герасимовкой.)  Чтобы  избежать  при  отходе  непосредственного
соприкосновения  с  противником  и  обеспечить  тем  самым  успех
операции,  он  решил  начать  отход  немедленно  и  для  всех  внезапно.
Анненков  заезжает  в  Андреевку  к  командовавшему  5-й  дивизией
после  ухода  Щербакова  в  Китай  полковнику  А.А.  Асанову1  и  пере¬
дает  ему  командование  остатками  своих  войск  в  этом  районе.
 1  Асанов  Алексей  Александрович  —  уроженец  Акмолинской  области,
Кокчетава.  Окончил  Николаевское  военное  училище.  Кавалерист  старой  рус¬
ской  армии.  Служил  в  1-м  и  3-м  Сибирских  казачьих  полках,  уволен  со  службы
по  демобилизации.  После  захвата  белыми  власти  в  Кокчетаве,  куда  прибыл
Асанов  с  фронта,  его  мобилизовали,  и  он  получил  назначение  командиром  1-го
Сибирского  казачьего  полка  2-го  Степного  корпуса.  Был  заподозрен  в  больше¬
 272

Одновременно  он  доводит  до  него  решение  о  прекращении
борьбы  с  Советами  и  уходе  войск  в  Китай  и  приказывает  ему  следо¬
вать  с  войсками,  согласными  на  это,  к  китайской  границе.  Местом
сбора  частей,  принявших  решение  уходить  в  Китай,  был  определен
район  Джунгарских  ворот,  куда  Анненков  и  направился.
 Ночью  Денисову,  находившемуся  в  Уч-Арале,  поступила  ин¬
формация.
 — 	Из  Андреевки,  —  рассказывает  он  суду,  —  временно  ис¬
полняющий  обязанности  начальника  штаба  передал,  что  Асанов
перешел  на  сторону  красных  и  ушел  в  Черкасское.  Им  был  отдан
приказ:  «Довольно  проливать  кровь,  атаманы  сбежали.  Я  прика¬
зываю  всем  партизанским  полкам  оставаться  на  местах  и  так  да¬
лее...»  Тут  по  радиотелеграфу  было  передано,  что  части  Бакича
покидают  фронт  и  уходят  за  границу.  Наши  полки  были  сильно
потрясены  переходом  Асанова  на  сторону  красных.  Нами  сразу
же  было  решено  немедленно  уходить  в  сторону  китайской  гра¬
ницы.
 Вскоре  в  войска  пришел  другой  приказ  Асанова.
 — 	Я  помню  текст  этого  документа,  —  докладывает  суду  Ворду-
гин.  —  «Ввиду  того  что  Анненков  сбежал  за  границу,  я  остался  ис¬
полнять  свой  долг.  Выезжаю  в  Романовку  за  инструкциями  в  полк
имени  Степана  Разина».
 Привожу  полный  текст  этого  приказа:
 Приказ  Семиреченской  армии
 №2
 с.  Осиновка
 14/27  марта  1920  года
 От  командующего  Семиреченской  армией  атамана  Анненкова
мною  получена  телеграмма,  которой  он  извещает,  что  в  силу  сло¬
жившейся  обстановки  принужден  с  частью  отряда  своего  имени
отходить  к  пределам  Китая,  оставив  остальные  части  на  моей  от¬
ветственности  для  самостоятельных  действий.
 визме  и  смещен  с  должности.  Затем  был  назначен  командиром  1-го  Семире-
ченского  кавалерийского  полка,  но  также  был  отстранен  генералом  Ионовым  и
перешел  на  службу  в  дивизию  Анненкова.
 273

Считаясь  с  общим  желанием  всего  народа  о  прекращении  бра¬
тоубийственной  распри,  приказываю:
 1. 	Всем  частям  Семиреченской  армии  с  момента  получения
приказа  считать  себя  войсками  Российской  Социалистической  Фе¬
деративной  Советской  Республики.
 2. 	Всем  частям  оставаться  в  настоящих  пунктах  квартирования
и  никаких  боевых  действий  и  передвижений  не  предпринимать.
 3. 	Строго  приказываю  командному  составу,  как  строевому,  так
и  хозяйственному,  оставаться  на  своих  местах  и  за  всякие  грабежи,
выступления  и  насилия  со  стороны  начальников  или  подчиненных
строго  взыщу.
 4. 	Всем  гарнизонам  войти  в  связь  и  наладить  взаимоотношения.
 5. 	Все  точные  распоряжения  по  реорганизации  армии  будут
мною  даны  по  получению  инструкций  от  командования  Красной
армии,  куда  я  выехал,  дабы,  считаясь  с  нашим  положением,  пре¬
кратить  братоубийственную  войну.
 6. 	Терпеливо  ожидать  моего  возвращения  или  получения  моих
указаний  и  соблюдать  полный  порядок  и  спокойствие.  Исстрадав¬
шееся  казачество,  знающее  меня,  призываю  немедленно  присоеди¬
ниться.
 7. 	Приказ  издаю,  принимая  на  себя  всю  ответственность.  На¬
рушители  будут  строго  наказаны.
 8. 	Приказ  разослать  по  телеграфу  под  личную  ответственность
дежурных  телеграфистов  и  начальников  станций  без  цензуры  на¬
чальников  или  комендантов.
 9. 	Помнить  всем,  что  я  не  скрылся,  а  только  исполняю  свой  долг
и  принимаю  меры  к  прекращению  зла  войны  и  сохранению  многих
человеческих  жизней,  данных  нам  Господом  для  мирного  труда.
 За  командующего  Семиреченской  армией
 Полковник  Асанов  [  180].
 Капитуляция  Асанова  поразила  Анненкова.  Через  много  лет  он
напишет  об  этом  так:
 «Сибирский  казак,  10  лет  служивший  с  атаманом  еще  в  мирное
время,  бежавший  с  ним  в  одной  сотне1,  и  вдруг  —  такой  приказ!
 1  Имеется  в  виду  отступление  в  Белоруссии  в  1916  г.
 274

Ведь  еще  вчера  в  11  часов  дня  Асанов  расстрелял  73  человека,  си¬
девших  в  тюрьме,  расстрелял  без  приказа  атамана,  по  собственно¬
му  почину!»
 Отношение  анненковских  офицеров  и  солдат  к  решению  Ан¬
ненкова  прекратить  борьбу  и  к  приказам  Асанова  было  неоднознач¬
ным.  Многие,  в  том  числе  и  Денисов,  были  не  согласны  с  ними.
 Прекращение  сопротивления  остатков  белых  войск  облегчало
красным  выполнение  задачи  по  освобождению  Семиречья.  В  прика¬
зе  командующего  Семипалатинской  группой  Блажевича1  от  29  марта
1920  года  №  023  говорилось:
 «В  село  Романовское  прибыл  помощник  командующего  Семе-
реченской  белой  армией  Анненкова  полковник  Асанов  с  заявле¬
нием,  что  Анненков  с  частью  отряда  своего  имени  бежал  в  Китай,
передав  командование  всей  Семиреченской  армией  Асанову.  По
вступлению  в  командование  армией,  Асановым  издан  приказ  о  пре¬
кращении  боевых  действий  и  о  полном  подчинении  Совету.  Начди¬
ву  13-й  кавалерийской  и  комбригам  105-й  и  176-й  продолжать  самое
энергичное  движение  форсированным  маршем  согласно  предыду¬
щим  боевым  приказам  в  район  Лепсинск  —  Саркандское  —  Джун¬
гарские  ворота,  причем  176-й  бригаде  напрячь  все  силы  к  быстрому
выдвижению  в  район  Джунгарские  ворота  с  целью  воспрепятство¬
вания  переходу  в  Китай  частям  противника,  не  пожелавшим  выпол¬
нить  приказ  полковника  Асанова  и  решившим  уйти  в  Китай.
 Ввиду  приказа  полковника  Асанова  о  прекращении  боевых
действий,  по  возможности,  избегать  боевых  столкновений,  но,  не¬
медленно  разоружая  все  встреченные  части,  и  оружие  и  всех  офи¬
церов  направлять  на  Сергиополь,  оставляя  в  частях  противника  ко¬
миссаров  или  работников  для  политической  работы  и  разъяснения
обстановки  на  всех  фронтах»  [181].
 Однако  приказ  Блажевича  запоздал.  Не  пожелавшие  сдаться  ан-
ненковские  части  уже  двигались  к  границе.
 1  Блажевич  Иосиф  Францевич  (1891—1938).  Из  крестьян.  Участник
Первой  мировой  войны.  Полковник.  В  марте  —  июле  1920  г.  —  начальник
59-й  стрелковой  дивизии  и  одновременно  —  командующий  Семипалатинской
группой  войск.  За  ликвидацию  «белоказачьих  банд  атамана  Анненкова»  на¬
гражден  вторым  орденом  Красного  Знамени.  В  дальнейшем  —  на  командных
должностях.  Комдив.
 275

НАБЕГ
 Вернемся  несколько  назад  и  расскажем  о  налете  красных
на  ставку  Анненкова  —  село  Уч-Арал,  о  которой  упоминалось  в
предыдущей  главке.
 В  марте  1920  года  у  командования  красной  105-й  стрелковой
бригады,  наступавшей  на  направлении  Рыбачье  —  Уч-Арал,  возник
соблазн  совершить  внезапный  ночной  налет  на  ставку  Анненкова,
захватить  ее  и  пленить  атамана.  Описания  этой,  безусловно  инте¬
ресной,  операции  почти  нет.  Мне  удалось  разыскать  лишь  воспоми¬
нания  участника  Гражданской  войны  в  Семиречье,  в  дальнейшем
генерала  Советской  армии  А.А.  Тюрина  [182]  и  очерк  Д.В.  Мази-
на  [183],  использовавшего  свидетельства  жителей  села  Уч-Арал
Ф.  Пенькова  и  Е.  Михайлова.  На  эти  материалы  я  и  опираюсь.
 «Для  захвата  атаманской  ставки,  —  вспоминает  А.А.  Тюрин,  —
выделить  крупные  силы  мы  не  могли...  Нашли  проводников-
казахов,  хорошо  знавших  этот  район.  В  два  дня  в  Джус-Агаче  был
сформирован  небольшой,  но  крепкий  отряд  в  275  сабель  и  при  де¬
сяти  станковых  пулеметах.
 Для  овладения  Уч-Арал  ом  отряду  нужно  было  пройти  по  пу¬
стыне  и  через  пески  Сары-Кум  около  200  километров.  20  марта  по¬
сле  короткого  митинга  отряд  двинулся  в  путь.
 Только  на  третьи  сутки,  к  вечеру  22  марта,  —  продолжает  ге¬
нерал,  —  показались  огоньки  Уч-Арала.  Стараясь  не  обнаружить
себя  и  выставив  сторожевое  охранение,  отряд  остановился  в  песках
Сары-Кум.  Высланному  для  разведки  разъезду  удалось  захватить
всадника,  который  оказался  возвращающимся  в  Уч-Арал  прово¬
дником  колонны  вражеской  конницы...»
 Д.В.  Мазин  уточняет,  что  это  был  местный  житель  Иванов  Иван
Арсентьевич.  На  вопрос,  где  расположен  штаб  Анненкова,  тот  от¬
ветил,  что  в  доме  Хмырова.
 Спустя  некоторое  время  отряд  захватил  казака,  который  следо¬
вал  из  Уч-Арала.  При  нем  была  обнаружена  записка  Анненкова  к
командиру  одного  из  белых  отрядов,  в  которой  сообщалось  о  насту¬
плении  войск  Туркестанского  фронта  на  Абакумовское  и  Баскан.
Казак  рассказал,  что  Анненков  —  в  Уч-Арале  со  своим  штабом,
личным  конвоем,  Кирасирским,  Лейб-атаманским,  Китайско¬
 276

маньчжурским  полками  и  артиллерией,  что  село  охраняется  двумя
заставами  и  белые  не  ожидают  удара  с  запада.  Получив  эти  сведе¬
ния,  командир  75-го  кавалерийского  полка  решил  на  рассвете  за¬
хватить  У  ч-Арал.
 Вновь  обратимся  к  воспоминаниям  А.А.  Тюрина:
 «Ночь  прошла  тревожно,  в  сборах  к  бою.  В  4  часа  утра  наш
первый  эскадрон  вошел  в  село.  На  окраине  он  снял  часовых,  посчи¬
тавших  следовавших  в  конном  строю  бойцов  за  своих.  Эскадрон
достиг  площади,  где  стояла  артиллерия.  Помощник  командира
эскадрона  с  двумя  бойцами  подскакал  к  дому  Анненкова  и  через
окно  забросал  эту  квартиру  ручными  гранатами».
 Видимо,  мемуарист  не  участвовал  в  этом  эпизоде,  поэтому
упускает  детали,  неточен  и  непоследователен.  Поэтому  посмотрим
воспоминания  Ф.  Пенькова  и  Е.  Михайлова,  записанные  Д.В.  Ма-
зиным.
 «Красноармейцы  налетели  на  штаб,  открыв  стрельбу,  ворва¬
лись  во  двор,  часть  охраны  разбежалась,  а  часть  была  перебита,  —
пишет  Мазин.  —  Среди  захваченных  офицеров  Анненкова  не  ока¬
залось.  Им  сообщили,  что  атаман  —  в  доме  Сушкова.  Красноар¬
мейцы  устремились  к  дому  Сушкова,  но  на  полпути  встретились  с
подразделениями  личной  охраны  атамана.  Завязался  рукопашный
бой....»
 «Среди  анненковцев  началась  паника,—дополняют  Ф.  Пеньков
и  Е.  Михайлов.  —  Многие,  бросив  оружие,  в  нижнем  белье  бежали
в  огороды,  прятались  в  кустах  и  банях.  Сам  Анненков,  услышав  во
дворе  стрельбу  и  топот  лошадиных  копыт,  решил,  что  дом  окружен.
В  нижнем  белье  он  бросился  на  кухню,  где  жила  хозяйка,  залез  на
русскую  печь,  где  спали  ребятишки.  Но  затем,  когда  убедился,  что
двор  свободен,  бросился  в  огород,  оттуда  бежал  задворками  в  рас¬
положение  наемного  китайского  полка  на  северной  окраине  села.
Во  время  своего  бегства  атаман  поранил  себе  лицо  так,  что  больше
недели  ходил  с  повязкой.
 В  доме  Хмырова  был  убит  подручный  Анненкова  полковник
Кабышев».
 А  теперь  ознакомимся  с  рассказом  об  этом  бое  Анненкова.  В  своей
«Колчаковщине»,  как  всегда  от  третьего  лица,  он  пишет,  что  «армия
уже  не  хотела  драться,  ее  взгляд  обращен  был  на  Восток,  на  Китай.
 277

Полки  сдавались  за  полками...  Атаман  Анненков,  возмущенный  до
Шубины  души,  отнял  лишних  лошадей,  все  лишнее  оружие  и  пригро¬
зил  высшим  начальникам.  Тогда  “доблестная  армия”  Дутова  без  боя
ушла  в  Китай,  оголив  правый  фланг  партизан  и  не  сообщив  об  этом
атаману  Анненкову.  В  результате  красные,  собрав  бойцов  из  красного
казачьего  полка  “Стеньки  Разина”  и  полка  “Маруси”,  а  всего  до  600  че¬
ловек,  произвели  набег  на  деревню  Уч-Арал,  где  был  штаб  армии,  ар¬
тиллерийские  склады  и  до  12  орудий.  Частей  не  было.  Все  было  на
фронте.  У  атамана  Анненкова  было  20  конвойцев  и  около  50  хунхузов,
несших  караульную  службу.  Нападение  было  произведено  в  4  часа
утра,  когда  все  спало,  но  красные  трусливо  его  повели...  С  выстрелом
атаман  Анненков  выскочил  на  улицу  с  пулеметом  Люйса1.  Он  спро¬
сил  у  часового:  “Откуда  стреляют?”  Тот  ответил,  что  со  всех  сторон.
Атаман  Анненков  решил  сперва,  что  это  восстание,  но  тотчас  же  от¬
казался  от  этих  мыслей,  увидя,  как  по  улицам  проскакивают  конные
красноармейцы.  Атаман  Анненков  с  пулеметом  в  руках,  с  неизмен¬
ным  ординарцем  сотником  Евстифеевым  и  еще  несколькими  быстро
двинулся  по  улице  к  расположению  хунхузов,  надеясь  соединиться
с  ними.  Проходя  мимо  артиллерийских  складов,  он  увидел  убитого
часового-партизана,  а  вместо  его  —  караул  красных.  Казалось,  все  по¬
теряно.  Деревня  в  руках  красных.  Только  чудо  могло  спасти  обстанов¬
ку.  Так  оно  и  случилось.  На  задней  улице  хунхузы  толпились,  окружив
своего  командира,  и,  не  отдавая  себе  отчета,  не  знали,  что  им  делать.
Услышав  голос  атамана  (еще  было  темно),  они  оживились  и  радостно
его  приветствовали.  Атаман  спросил  у  командира,  хорошо  ли  хунхузы
будут  драться.  Те  поняли  и  закричали,  что  пойдут  за  атаманом  куда
угодно.  “Тогда  —  за  мной!”  —  скомандовал  атаман  и  повел  по  улицам
к  артиллерии.  В  это  время  раздались  несколько  выстрелов  из  пушек
и  вслед  за  ними  —  высокие  шрапнельные  разрывы.  Видно  было,  что
стреляют  наспех,  не  специалисты.  Атаману  стало  ясно,  что  артилле¬
рия  —  в  руках  красных,  и  он  решил  отбить  ее  кучкой,  которая  была
при  нем.  Не  успели  защитники  пройти  100  шагов,  как  навстречу  идет
эскадрон  с  двумя  знаменами.  Все  приготовились.  Атаман  навел  пуле¬
мет  и  закричал:  “Стой!  Кто  идет?!”
 1  Ручной  пулемет  «Льюис»  (США)  —  прицельная  дальность  1850  м,  темп
стрельбы  500—660  выстрелов,  скорострельность  150,  емкость  магазина  —  47.
 278

Эскадрон  остановился.  “Свои!”  —  ответили  оттуда,  а  затем:
“Довольно  вам  дурака  валять,  сдавай  оружие!”  —  и  при  этом  —
матерок.  Ясно  стало,  кто  эти  свои.  “Получай  оружие!”  —  сказал
атаман  и  открыл  пулеметный  огонь,  поддержанный  китайцами.  Как
снопы,  повалились  всадники,  стоявшие  впереди,  и,  как  испуганное
стадо,  кинулись  скакать  задние.  Не  давая  опомниться  красным,
атаман  быстро  с  защитниками  с  криком  “Ура!”  бросились  вперед.
До  10  убитых  красных  и  столько  же  коней  показали,  что  стреляли
недаром.  Бог  помог:  среди  убитых  военный  комиссар,  командиры
полков  и  командир  3-й  сотни,  которая  составляла  резерв.  Не  сча¬
стье  ли?  Головка  выбита!  Вот  и  пушки,  около  них  суетятся  красные:
“Товарищи!  Наводи  по  улице!  Смотрите:  вот  они!”  Ближе  и  ближе
пушки.  Вот  —  выстрел,  разрыв  —  сзади  и  высоко.
 Атаман  навел  пулемет,  выпустил,  увы,  пол-ленты:  лопнула  бое¬
вая  пружина,  все  же  несколько  красных  повалилось.  Атаман  броса¬
ет  пулемет  и  выхватывает  неизменный,  не  раз  служивший  службу
маузер.  “Ура!”  —  крикнул  атаман,  а  за  ним  небольшая,  но  крепкая
духом  горсть  бросается  к  пушкам.  Что-то  будет?  Наводчик,  крас¬
ный,  не  может  вложить  патрон  в  ствол  от  волнения.  Вот  он  вложил,
закрывает  затвор.  Сейчас  атаман,  который  идет  прямо  на  орудие,
должен  быть  разорванным  на  куски,  но  вот  он  быстро  поднимает
свой  маузер,  и  красный  наводчик  падает  с  разбитым  черепом.  С  не¬
человеческим  усилием  атаман  поворачивает  орудие  в  сторону  крас¬
ных.  Подоспел  сотник  Евстафьев  (так  в  тексте.  —  В.Г.),  подает  сна¬
ряд.  Выстрел!  Еще  несколько  красных  остались  лежать.  Хунхузы
открыли  частый  огонь.  Атаман  пускает  снаряд  за  снарядом.  Что  это?
Не  чудо  ли?  Со  всех  улиц  красные  полным  карьером  выскакивают  и
бегут  в  степь.  В  его  жизни  это  —  первый  случай  такой  победы  при
таком  резком  несоответствии  сил:  50  против  620  (по  показаниям
пленных).  Кроме  полной  победы,  кроме  убитых  и  раненых  32  крас¬
ных,  взято  еще  2  пулемета.  Красные  бегут.  Новый  удар!  Атаману
докладывают,  что  его  любимый  старый  партизан  78-летний  Шоаул
Нарбышев,  бывший  личный  казначей,  убит  и  красными  похищено
золото,  около  3  пудов.  Это  —  тяжело!
 Атаман  спешно  собирает  все,  что  есть  под  рукой,  сажает  на  ко¬
ней  всадников.  В  19  верстах  они  настигают  красных.  Те  дали  бой,
но  не  надолго.  Они  бегут,  сдав  еще  8  пулеметов.  Атаман  преследует
 279

их  по  пятам.  По  дороге  брошены  приставшие  кони,  валяются  седла,
сапоги,  пимы,  винтовки  и  т.д.  Пеших  рубят  и  скачут  дальше.  Вот  в
песках,  в  26  верстах,  вновь  настигли,  вновь  —  бой,  взято  еще  два
пулемета  и  весь  верблюжий  обоз,  около  36  верблюдов  с  патронами.
Красные  уже  бегут  в  полном  беспорядке.  На  35  версте  от  У  ч-Арал  а
дается  3-й  бой.  Отбивают  знамена,  значки  сотенные,  колесный  обоз
и  —  о  счастье!  —  отрядное  золото.  Несгораемая  шкатулка,  которую
красные  не  успели  разбить.  Все  вернулись.  Красные  сдали  еще  два
пулемета  и  бегут  во  все  стороны.  Только  и  людей  осталось  мало.
Преследовать  нельзя.  Трофеи:  12  пулеметов,  2  знамени,  65  значков,
канцелярия  2  полков,  обозы  и  т.д.  Наши  потери  ничтожны:  6  убитых
и  9  раненых.  Атаман  легко  ранен  в  щеку».  В  Центральном  государ¬
ственном  архиве  Республики  Казахстан  сохранилась  ориентировка
штаба  ТуркВо  по  этому  событию:
 «Гавриловка,  Джаркент.
 По  дополнительным  сведениям,  25/3  части  75  кавполка  в  соста¬
ве  105  сабель  при  10  пулеметах  лихим  налетом  завладели  селением
Стефановское  (штаб  атамана  Анненкова).  Противник  в  панике  бежал,
оставив  до  400  пленных,  но,  видя  малочисленность  наших  войск,  про¬
тивник  силою  до  1000  сабель  с  артиллерией  перешел  в  контратаку.
После  продолжительного  боя,  части  75  кавполка  отошли  в  исходное
положение,  нанеся  противнику  большие  потери»  [184].
 Как  видим,  попытка  захватить  ставку  Анненкова  и  обезглавить
дивизию  не  удалась.  Не  вдаваясь  глубоко  в  причину  неудачи,  сле¬
дует  отметить  авантюрность  операции  красных:  малочисленность
отряда,  слабость  разведки  и  организации  боя,  а  также  решитель¬
ность,  личную  отвагу  и  умелое  руководство  боем  обстрелянного  и
привыкшего  к  свисту  пуль  Анненкова,  сумевшего  организовать  не¬
многочисленный  личный  состав  и  отразить  нападение.
 ОТСТУП
 Отход  анненковских  войск  к  Джунгарским  воротам  осущест¬
влялся  тремя  группами:  со  стороны  Глиновки  —  под  руководством
самого  Анненкова,  из  Уч-Арала  их  вел  полковник  Денисов,  из  Ур-
джара  через  укрепление  Бахты  —  под  руководством  своих  коман¬
диров.
 280

По  показаниям  Денисова,  все  войска  из  Уч-Арала  уходили  спо¬
койно,  но  Китайский  полк  начал  волноваться  и  требовать  лошадей,
заявляя,  что  конные  части  уйдут,  а  они  останутся  и  их  порубят
красные.  В  Уч-Арале  осталось  колоссальное  количество  снарядов,
но  их  не  взрывали,  так  как  вблизи  находились  три  лазарета,  заби¬
тые  тифозными.  «В  дороге,  по  выходу  из  Уч-Арала,  мы  получили
приказ  Анненкова,  в  котором  было  написано:  “Гражданская  война
окончена.  Я  ухожу  на  границу  Китая.  Может  быть,  придется  идти
дальше.  Все,  кто  не  желает  идти,  —  могут  оставаться”,  —  показы¬
вал  суду  Денисов.  —  Здесь,  кто  не  желал  идти,  возвращались  об¬
ратно.  Из  Лейб-кирасирского  полка  ушло  человек  сто,  из  артилле¬
рии  —  человек  сто.  У  меня  ушло  три  телеграфных  чиновника.  По
отношению  к  уходящим  никаких  репрессий  не  было.  Уходящие  на¬
правлялись  прямо  на  Кол  паковку,  кто  —  на  Герасимовку,  кто  —  на
Глиновку,  кто  —  на  Уч-Арал.
 Мы  двинулись  дальше  и  дошли  до  района  Глиновки.  Там  си¬
дел  Оренбургский  полк.  Ему  была  поставлена  задача  —  сдержи¬
вать  красных  повстанцев.  Все  время  шли  вести,  что  оренбуржцы  не
удержатся  и  надо  двигаться  дальше  или  посылать  помощь».
 О  некоторых  деталях  ухода  анненковских  частей  из-под  Урджа-
ра  рассказал  свидетель  Лебснд,  бывший  каптенармус:
 — 	Прощание  проходило  недалеко  от  Урджара.  Картина  была
какая-то  унылая,  было  очень  нехорошо,  жутко.  У  тех,  кто  уходил  в
Россию,  отбирали  хлеб,  сухари...
 — 	Не  можете  ли  сказать,  сколько  ушло  обратно  в  Россию?
 — 	Нет,  точно  сказать  не  могу!
 — 	Из  тех,  кто  ушел  в  Россию,  вы  кого-нибудь  здесь,  в  России,
видели?
 — 	Нет,  не  видел...
 Видимо,  для  того,  чтобы  угодить  суду,  Лебонд  несколько  сгу¬
стил  краски.  Анненковские  части  в  Урджаре  не  голодали,  и  запасы
продовольствия  у  них  были,  да  и  казаки  на  дорогу  снабдили  их  при¬
пасами.  Поэтому,  говоря  о  насильственном  отборе  у  остающихся
хлеба  и  сухарей,  Лебонд  оскорблял  и  тех  и  других.  Разумеется,  ни¬
кто  из  уходивших  силой  хлеб  и  сухари  не  отбирал.  А  если  они  и
переходили  в  переметные  сумы  уходящих,  то  по  доброй  воле  оста¬
вавшихся,  потому  что  каждый  из  них  прекрасно  знал,  что  от  Ур-
 281

джара  до  границы  —  дорога  длинная,  что  боевые  товарищи  уходят
в  неизвестность  и  что  делиться  хлебом  и  солью  —  один  из  главных
принципов  солдатской  солидарности!
 Анненков  о  своем  продвижении  к  Джунгарским  воротам  рас¬
сказывает  скупо.
 — 	По  пути  следования  к  китайской  границе,  —  говорит  он,  —
на  одном  из  пикетов  мною  был  издан  приказ,  что  борьба  с  совет¬
ской  властью  прекращена,  мы  отходим  в  китайские  пределы  и,  пре¬
жде  чем  идти,  пусть  каждый  офицер  и  солдат  подумает:  оставаться
ему  или  идти  в  Китай.
 Узнав  о  прекращении  борьбы  с  большевиками  и  отходе  в  Ки¬
тай,  в  его  отряд  вливались  части  и  подразделения,  стоявшие  гарни¬
зонами  по  окрестным  селам  и  станицам.
 В  Ргайтах  отряд  Анненкова  встретился  с  частями,  отходивши¬
ми  из  Уч-Арала  под  командованием  Денисова.  Всего  здесь  собра¬
лось  около  6  тысяч  бойцов.
 — 	На  другой  день,  утром,  —  продолжает  Анненков,  —  отряд
был  построен,  и  я  спросил:  «Кто  желает  остаться,  выходите  на  де¬
сять  шагов  вперед!»
 Вышло  около  2  тысяч  солдат  и  офицеров.  Со  мной  осталось
4  тысячи  с  лишком.
 Последовавшие  за  этим  события  искажены  советскими  исто¬
риографами  и  послужили  основанием  к  обвинению  Анненкова  в
уничтожении  остававшихся  в  России  солдат  и  офицеров.
 Приказав  войскам  двигаться  к  границе,  Анненков  отправился  в
Чугучак.  Цель  поездки  ни  он,  ни  Денисов  не  сообщают,  но,  вероят¬
но,  Анненков  через  консула  хотел  решить  вопрос  о  пропуске  своих
войск  в  Китай.
 «Тут  поднялся  страшный  ветер,  поход  сделался  трудным.  Все
люди  были  голодны,  лошади  трое  суток  ничего  не  ели,  —  вспоми¬
нает  Денисов.  —  Кто  не  попадал  под  ветры  в  Джунгарских  воро¬
тах,  тот  не  знает,  что  такое  сильный  ветер.  Ветров  —  два:  “Евгей”,
дующий  из  Китая,  и  “Сайкан”,  дующий  со  стороны  озера  Алакуль  в
обратном  направлении.  Оба  внезапно  врываются  в  ворота,  образо¬
ванные  разломом  Джунгарского  хребта,  и  с  ревом  мчатся  по  узкому
коридору,  достигая  скорости  до  ста  километров  в  час!  Они  несут  с
 282

собой  песок,  мелкие  камни,  вырванные  с  корнем  кустарники,  шли¬
фуя  каменное  ложе  ворот  до  зеркального  блеска.  И  горе  одинокому
путнику,  попавшему  под  ветер,  —  он  обречен,  если  ему  не  повезет
и  он  не  найдет  убежища!  Даже  современные  автомобили  не  могут
преодолеть  эти  ветры  и  могут  быть  легко  остановлены  и  опрокину¬
ты  ими».
 Поднявшийся  ветер  заставил  Анненкова  отказаться  от  посеще¬
ния  консула  и  вернуться  к  войскам.  Это  спасло  остатки  армии  от
разложения  и  гибели:  вопрос  о  пропуске  войск  в  Китай  все  равно
положительно  решен  не  был  бы,  а  войска  в  сложившихся  условиях,
как  никогда,  нуждались  в  крепкой  руке  и  в  жестком  руководстве.
 «К  вечеру  отряд,  значительно  уменьшенный,  подошел  к  го¬
рам,—  пишет  Анненков.  —  Суровые,  занесенные  снегом,  они
неприветливо  встретили  партизан,  высылая  на  них  сильные  по¬
рывы  ветра.  Но  не  особенно  боятся  партизаны.  По  узкой  щели,
по  грудь  в  снегу  они  поднимаются  все  выше  и  выше,  втаскивая
артиллерию,  снаряды,  автомобили.  Раньше  здесь  редко  проез¬
жали  киргизы,  а  сейчас  —  целая  вереница  обозов  прокладывает
себе  дорогу  в  снегу.  Это  —  действительно  партизанский  обоз.
Патроны,  снаряды,  кое-где  —  мука  и  ничего  лишнего.  Трудный
путь.  На  скалы  приходится  вытаскивать  250  пудов  тяжелых  пу¬
шек.
 Над  вползающей  в  ущелье  колонной,  благо  уходивших  никто
не  преследовал,  висели  гвалт  и  мат,  раздавались  команды,  ржание
лошадей,  а  в  период  редкого  затишья  прорывался  скрип  колес  по¬
возок  и  пушек.
 Но  чем  глубже  уходили  войска  в  горы,  тем  уже  и  круче  станови¬
лись  тропы.  По  их  обочинам  завиднелись  уже  брошенные  впереди
идущими  подразделениями  повозки  и  даже  пушки.  Вскоре  движе¬
ние  колонн  сопровождало  уже  только  угрюмое  сопение  людей  и
животных».
 Слово  Денисову:
 «Анненков  уехал  вперед  для  того,  чтобы  произвести  разведку,
где  можно  остановиться.  Шли,  кажется,  день,  два,  три  и  втянулись
в  Чулакскую  щель,  на  перевале  Селькей1.
 1  Правильно  —  Сельке.
 283

Вытянувшись  туда,  в  эту  щель,  верст  на  десять  —  пятнадцать,
артиллерия  сразу  остановилась,  увидев,  что  там  растет  трава,  а  ло¬
шади  голодные.
 Лейб-атаманский  и  Оренбургский  полки  пошли  дальше,  я
остался  с  артиллерией.  Потом,  когда  части  двинулись  в  эту  щель,
во  всех  полках  шли  разговоры,  что  им  не  нравятся  такие  остановки.
Со  стороны  многих  было  желание  уйти  из  отряда  Анненкова.
 Примерно  30  марта  то,  что  осталось  от  войск,  подошло  к  пере¬
валу  Сельке.  Анненков  отдал  дополнительный  приказ,  в  котором
говорилось:  “Мы  подошли  к  китайской  границе.  Китайцы  нас  не
пускают  за  границу,  видимо,  придется  здесь  ждать,  но  желающих
уйти  не  задерживаю”.
 Здесь  было  больше  желающих  уйти  в  Китай,  но  и  в  Китай  не
пускали.  И  вот  эти  группы  хотели  обойти  китайские  посты  и  про¬
браться  в  Кульджу.  В  это  время  инженерный  полк  подложил  мину  и
взорвал  громадную  скалу  у  входа  в  щель.  Я  видел  эту  скалу.  Она  со¬
вершенно  завалила  дорогу.  После  взрыва  мы  никого  не  выпускали.
У  нас  стояли  заставы  и  сменялись  через  три  дня...
 “Теперь  ни  к  нам,  ни  от  нас  нет  пути,  —  пишет  Анненков.  —
У  завала  —  небольшой  караул.  Он  сдержит  тысячи  наступающих.
Теперь  не  опасно”.
 Атаман  догнал  отряд.  Радостно  его  встречают  партизаны,  не
видавшие  его  несколько  дней.  С  новыми  силами  они  берутся  за  ра¬
боту.  Атамана  уже  нет.  Он  уже  за  границей,  у  калмыков  старается
купить  побольше  хлеба.  Хитрые  азиаты  сознают  свою  силу  и  ло¬
мят,  что  хотят.  Ничего  не  поделаешь,  нужно  покупать,  чтобы  под¬
держивать  силы  обитателей  “Орлиного  гнезда”,  высоко  сидящих  за
облаками  в  снегу,  но  недолго  калмыки  снабжали  нас  хлебом.  При¬
были  из  Кульджи  косоглазые  потомки  и  закрыли  границу.  Правда,
они  при  появлении  нашего  разъезда  трусливо  бежали,  но  позволять
ничего  не  позволяют».
 Несмотря  на  неоднократные  поездки  Анненкова  в  Китай  для
получения  разрешения  на  интернирование,  китайцы  стояли  на  сво¬
ем  и  войска  не  пропускали.  Остатки  армии  Анненкова  оказалась
в  каменном  мешке  в  изоляции  от  всего  мира:  красные  боялись  су¬
нуться  в  горы,  а  анненковцы  —  на  равнину.  Возникло  своеобразное
мирное  сосуществование.
 284

Весь  апрель  Анненков  вел  переговоры  с  китайцами  об  интер¬
нировании,  по  условиям  которого  его  отряд  должен  был  полностью
разоружиться  и  сдать  им  оружие.  Однако  полностью  разоружать¬
ся  Анненков  не  собирался.  Надеясь  на  возвращение  в  Россию  для
продолжения  борьбы  с  Советами,  часть  оружия  он  закопал  в  схро¬
нах,  другую  подготовил  к  скрытному  перемещению  через  границу.
О  деталях  этой  операции  свидетельствовал  на  суде  Вордугин:
 «Перебежчики  рассказывали  мне  о  расстрелах  на  границе.  При
переходе  границы  Анненков  хотел  сохранить  оружие.  С  этой  целью
в  щелях  выкапывались  ямы  и  закапывалось  оружие.  А  потом  тех,
кто  закапывал,  уводили  и  расстреливали.  Таким  образом  соблюда¬
лась  совершеннейшая  тайна».
 Эти  показания  Вордугина  тут  же  убедительно  опроверг  сам  Ан¬
ненков,  так  что  верить  тому  нет  никаких  оснований:  сам  он  в  горах
с  Анненковым  не  был,  а  те,  кто  был,  о  расстрелах  солдат,  прятав¬
ших  оружие,  ничего  не  говорят.  Это  —  легенда,  переданная  Ворду-
гиным  с  чужих  слов.
 Под  перевалом  Сельке  Анненков  простоял  больше  месяца.
Люди  питались  в  основном  непросоленной  кониной,  болели,  слабе¬
ли  кони.  Все  переговоры  Анненкова  с  китайскими  властями  о  про¬
пуске  его  войск  в  Китай  кончались  безрезультатно.  Как  установле¬
но,  на  это  были  особые  причины,  о  которых  я  скажу  позже.
 С  уходом  Анненкова  в  горы  и  с  падением  Капала  Семиреченский
фронт  ликвидировался.  14  апреля  1920  года  командующий  войска¬
ми  Туркестанского  фронта  М.М.  Фрунзе  в  письме  Ленину  образно
описал  это  событие:  «Последняя  заноза  в  теле  фронта  —  Северо-
Семиреченский  район  —  ныне  благополучно  вынута»  [185].
 ОГОВОРЩИНА
 Обвинения  белых  атаманов  в  расстрелах  при  отступлении  в
Китай  части  своих  войск,  не  пожелавшей  уходить  с  ними,  не  еди¬
ничны.  Такая  легенда  гуляла  в  свое  время  по  Забайкалью.  В  ней
утверждалось,  что  так  поступил  атаман  Г.М.  Семенов.  Там  этой  ле¬
генде  даже  поставлен  памятник,  и  пассажиры,  следующие  поездами
на  станцию  Забайкальск  (с  1929  года  —  Отпор,  а  еще  ранее  —  86-й
разъезд,  значащийся  под  последним  названием  во  всех  работах,  по¬
 285

священных  Гражданской  войне  в  Забайкалье),  могут  наблюдать  его
с  левой  стороны  по  ходу  поезда,  вскоре  после  станции  Даурия.  На¬
звание  местности,  где  установлен  этот  памятник,  —  Долина  смер¬
ти  —  тоже  связано  с  этой  легендой.  Но  документальных  сведений
о  расстреле  здесь  Семеновым  своих  соратников  я,  прослуживший
в  тех  краях  тринадцать  лет,  встречавшийся  с  бывшими  красными
партизанами  и  белоказаками,  перерывший  массу  литературы,  не
нашел.  Коренные  забайкальцы  Константин  Седых  и  Василий  Ба-
лябин  в  своих,  во  многом  документальных,  романах  о  Гражданской
войне  в  этих  краях  «Даурия»  и  «Забайкальцы»  не  упустили  бы  это
яркое  событие  и  обязательно  описали  бы  его,  если  бы  оно  имело
место.  Но  честные  писатели  эту  легенду  в  свои  произведения  не
пустили.
 Такой  же  легендой  является  и  расстрел  Анненковым  своих  бой¬
цов,  остающихся  в  России.  Эту  легенду  сочинил  или,  скорее  все¬
го,  притянул  из  Забайкалья  и  приспособил  для  условий  Семиречья
первый  следователь  по  делу  Анненкова  —  Матрон.  С  его  подачи
эта  легенда  вошла  и  в  обвинительное  заключение  по  делу.  В  нем
живописалось:
 «Изъявившие  желание  вернуться  в  Советскую  Россию  были
раздеты,  потом  одеты  в  лохмотья  и  в  момент,  когда  они  проходи¬
ли  ущелье,  были  пущены  под  пулеметный  огонь  Оренбургского
полка».
 Властям  творчество  Матрона  пришлось  по  душе,  и  они  обязали
органы  ОГПУ  во  что  бы  то  ни  стало  добыть  хотя  бы  косвенные  дан¬
ные  для  материализации  этой  легенды  в  событие.  Но  все  старания
семиреченских  чекистов  найти  непосредственных  свидетелей  рас¬
стрела  успехом  не  увенчались:  их  просто  и  не  могло  быть!
 Поиск  таких  свидетелей  был  поручен  и  дипломатическим  пред¬
ставителям  России  в  Китае,  но  он  также  закончился  неудачей.  Ори¬
гинальную  инициативу  проявил  при  этом  чугучакский  консул:  он
решил  поискать  какие-нибудь  следы  расстрела  на  местности.
 6  августа  1927  года,  когда  процесс  над  Анненковым  был  прио¬
становлен  из-за  его  болезни,  консул  приезжает  в  район  озера  Ала-
Куль  и  создает  здесь  комиссию  для  поиска  доказательств  расстрела.
Вот  отрывок  из  акта  о  результате  работы  этой  комиссии:
 286

«1927  г.,  августа,  5  дня.  Мы,  нижеподписавшиеся:  консул  СССР
в  Чугучаке  Гавро,  начальник  погранзаставы  Джербулак  Зайцев,  се¬
кретарь  ячейки  Фурманова,  шофер  Пономарев,  составили  настоя¬
щий  акт  в  нижеследующем:  сего  числа  мы  прибыли  на  автомобиле
в  район  озера  Ала-Куль  и,  не  доезжая  до  самого  озера  трех  прибли¬
зительно  верст,  в  местности  Ак-Тума  нашли  пять  могил,  четыре  из
которых  с  надмогильными  холмами,  а  одна  из  могил  —  открыта  и
наполнена  человеческими  костями  и  черепами».
 Далее  этот  акт  превращается  в  документ,  фиксирующий  домыс¬
лы  членов  комиссии,  пришедшие  в  их  головы:
 «В  местности  Ак-Тума  была  подготовлена  особая  часть  из
Алаш-Орды,  которая  и  изрубила  расформировываемых  числом
3800  человек...»
 Возвратившись  в  Чугучак,  консул  сразу  же  садится  за  донесе¬
ние  в  Москву.  Сообщив  о  находке  и  понимая,  что  она  еще  ниче¬
го  не  доказывает,  он,  вместо  сообщения  каких-либо  фактических
данных,  насыщает  донесение  изложением  своего  видения  события
и  дополняет  легенду  Матрона  своими  соображениями  и  местными
слухами.
 «Анненкова  пугал  призрак  восстания  в  своих  частях...  —  пишет
консул.  —  Разбитый  по  всем  направлениям,  потерявший  всякие  на¬
дежды  на  свои  части,  не  в  состоянии  видеть  лиц  солдат...  так  как  на
всех  этих  лицах  написана  одна  мысль,  как  можно  скорей  вернуться
к  мирной  жизни...  он  в  марте  месяце  направляется  к  западной  гра¬
нице  Китая  и  приступает  к  осуществлению  давно  задуманного  пла¬
на,  чтобы  истребить  на  75—80  %  свои  части,  дабы  предупредить
восстание...  Для  этой  цели  Анненков  издал  вероломный  приказ,  в
котором,  как  истый  предатель  и  провокатор  по  отношению  к  своим
солдатам,  объявил,  что  все  солдаты,  желающие  вернуться  на  ро¬
дину,  могут  вернуться,  дабы  не  нести  тяжести  неизвестного  пути.
Приказ  был  написан  в  торжественном  стиле,  языком  манифеста...
 За  два  месяца  были  приготовлены  могилы.  Крупные  баи  и  дру¬
гие  прислужники  Анненкова  объявили  населению,  что  могилы
предназначены  для  хранения  оружия.  Специальные  люди  под  ви¬
дом  проводников  провожали  анненковских  солдат  к  могилам,  где
их  уже  ожидали»  [186].
 287

В.К.  Шалагинов,  автор  брошюры,  из  которой  взят  цитируемый
документ,  добавляет:
 «В  этом  же  письме  (так  В.К.  Шалагинов  называет  донесе¬
ние.  —  В.Г.)  говорилось:  всех,  кто  шел  на  родину,  посылали  в  город
Карагач,  хотя  такого  города  не  было  (выделено  им  же.  —  В.Г.).
Мнимые  проводники  объясняли  обреченным,  что  в  городе  Карагаче
их  ждут  подводы,  пища,  там  им  укажут  дорогу»  [187].
 Чтобы  убедиться  в  смехотворности  творчества  следователя  по
особо  важным  делам  Матрона  и  консула  СССР  Тавро,  попытаемся
проанализировать  приведенные  выше  документы.
 В  документах  просматриваются  две  версии  уничтожения  Ан¬
ненковым  своих  солдат.  По  версии  Матрона,  эти  люди  пали  в  уще¬
лье  под  пулеметами  Оренбургского  полка.  Причина  расстрела  не
сообщается,  но,  по  логике  этих  документов,  можно  предположить,
что  решение  возникло  у  Анненкова  внезапно,  как  месть  за  отказ
следовать  за  ним  до  конца.  По  версии  консула  Тавро,  Анненков,
опасаясь  бунта  в  своих  войсках,  заранее  решил  истребить  часть  их,
т.  е.  не  во  время  отступления  в  Китай,  а  загодя.  В  этих  целях  был
продуман  коварный  план,  согласно  которому  якобы  за  два  месяца
до  отступления  в  местности  Ак-Тума  вблизи  озера  Ала-Куль  было
выкопано  пять  больших  могил,  а  местному  населению  было  объ¬
явлено,  что  эти  ямы  предназначены  для  хранения  оружия.  Перед
отступлением  Анненков  издает  приказ,  в  котором  разрешает  же¬
лающим  бойцам  остаться  в  России.  Оставшиеся  в  сопровождении
проводников  идут  в  мифический  город  Карагач,  где  им  обещана  по¬
мощь,  а  вместо  этого  их  встречали  алашордынцы,  рубили  и  свали¬
вали  в  ямы.
 Обе  эти  версии  легко  опровергаются,  так  как  они  являются  пло¬
дом  голого  вымысла,  построенного  к  тому  же  на  полной  неосведом¬
ленности  в  том,  о  чем  авторы  берутся  рассуждать.
 Матрон  никогда  не  был  в  Семиречье  и  не  проходил  путем,  ко¬
торым  войска  Анненкова  ушли  в  Китай.  И  конечно  же,  не  знал,  что
до  места  прощания,  то  есть  до  входа  в  Джунгарские  ворота,  где  оно
проходило,  войска  шли  у  подножия  Джунгарского  Алатау,  а  не  по
каким-то  ущельям,  которых  на  этом  отрезке  их  пути  просто  не  су¬
ществует.  Нет  никаких  ущелий  и  на  пути,  по  которому  шла  к  Джун¬
гарским  воротам  Урджарская  группа  войск  Анненкова.  Нет  ника¬
 288

ких  ущелий  ни  при  входе  в  Джунгарские  ворота,  ни  на  маршруте
движения  Анненкова  по  Джунгарской  долине  и  далее  по  урочищам
Чиндалы  и  Чулак,  вплоть  до  русского  приграничья  с  Китаем.  Там
ущелий  —  сколько  хочешь.
 Никакого  приказа,  разрешающего  солдатам  остаться  в  России,
Анненков  не  издавал:  во-первых,  у  него  на  это  просто  не  было  вре¬
мени,  во-вторых,  в  это  время  у  него  не  было  ни  штаба,  ни  связи
с  войсками.  Решение  об  этом  он  объявил  устно,  при  построении
успевших  подойти  к  этому  времени  к  Джунгарским  воротам  войск.
Расстрела  при  входе  в  Джунгарскую  долину  не  могло  быть  и  по¬
тому,  что  здесь  осталась  бы  гора  трупов,  которую  никак  не  смогли
бы  не  заметить  другие  части  Анненкова,  отходившие  позже  этим
же  маршрутом  (другого  не  было!).  Уже  известный  нам  бывший  сол¬
дат  5-го  полка  и  свидетель  Елфимов  на  утреннем  заседании  суда
31  июля  показывал,  что  их  полк  пошел  этим  же  маршрутом  к  ки¬
тайской  границе,  но  в  Китай  не  был  пропущен  и  вернулся  обратно.
Никаких  признаков  расстрела  людей,  никаких  трупов  Елфимов  не
видел,  иначе  он  об  этом  бы  рассказал!
 Если  разоружение  солдат,  остающихся  в  России,  действительно
имело  место,  потому  что  Анненков  оставлял  их  не  партизанить,  а
сдаваться  советской  власти,  а  их  оружие  и  боеприпасы  могли  при¬
годиться  в  грядущей  борьбе  с  большевиками,  то  совершенно  не¬
объяснимо,  зачем  потребовалось  Анненкову,  в  условиях  неопреде¬
ленности  обстановки,  возможного  преследования  противником,
ограниченного  времени  (и  вообще  —  зачем?)  затевать  раздевание
и  переодевание  остающихся  солдат.  Зачем  ему  понадобилась  их
основательно  поношенная  одежда  и  где  он  взял  лохмотья?!  В  этой
обстановке  так  мог  поступить,  да  еще  с  соратниками,  только  коман¬
дир,  тронутый  умом,  но  к  категории  идиотов  Анненкова  отнести
никак  нельзя!
 Мы  уже  знаем,  что  Анненков  оставил  Оренбургский  полк  в
селе  Глиновка,  в  75  километрах  от  входа  в  Джунгарские  ворота,
с  задачей  сдерживать  преследующие  отступавших  красные  части.
Поэтому  на  последнем  построении  Оренбургского  полка  не  было,  и
все  опасались,  устоит  ли  он  перед  красными.  Устоял  или  нет  —  сей¬
час  значения  не  имеет.  Во  всяком  случае,  он  свою  задачу  выполнил
и  вошел  в  Джунгарские  ворота,  когда  передовые  части  Анненкова
 10-8014
 289

были  уже  далеко.  Таким  образом,  обвинение  Оренбургского  полка
в  расстреле  солдат,  не  пожелавших  уйти  в  Китай,  ни  на  чем  не  осно¬
вано,  как  и  ни  на  чем  не  основана  вся  версия  Матрона  в  целом.
 При  ближайшем  рассмотрении  трещит  по  швам  и  версия  кон¬
сула  Тавро.  У  Анненкова  не  было  никаких  причин  опасаться  вос¬
стания  солдат  и  рыть  для  них  могилы.  Январь  1920  года,  к  которому
Тавро  относит  эти  «фортификационные  работы»,  был  месяцем  во¬
енных  успехов  Анненкова:  только  что  пала  Черкасская  оборона  и
моральный  дух  в  его  войсках  был  высок,  к  нему  подходили  хотя  и
потрепанные  в  боях,  но  боеспособные  дутовские  части  с  опытны¬
ми  боевыми  офицерами  и  солдатами,  в  Северном  Семиречье  власть
Советов  была  ликвидирована  повсеместно,  красный  фронт  отсту¬
пил  в  сторону  Верного.
 Утверждение  Тавро  о  том,  что  в  ямах  —  кости  анненковцев,  по¬
гибших  под  саблями  алашордынцев,  не  заслуживает  даже  поверх¬
ностного  внимания.  Если  бы  это  было  так,  то  «длинное  ухо»  —  ка¬
захский  узун-кулак  —  сделал  бы  это  событие  достоянием  каждого
местного  жителя  и  донес  бы  его  до  нас.  Но  узун-кулак  об  этом  со¬
бытии  молчал,  потому  что  такового  не  было.  Но  откуда  кости?  Кому
они  принадлежат?  Нет  сомнения,  что  это  —  останки  анненковцев
и  дутовцев,  умерших  в  уч-аральских  госпиталях  от  тифа.  Могилы
с  надмогильными  холмиками  сделаны  анненковцами,  открытая
яма  —  дело  рук  красных.
 Нелепо  звучит  и  утверждение  Тавро  о  том,  что  раскопка  этих
могил  преподносилась  местному  населению  как  подготовка  хра¬
нилищ  для  оружия.  Ведь  если  Анненков  готовил  и  хотел  скрыть
массовый  расстрел  своих  подчиненных,  то  он  отрывал  бы  эти  ямы
тайно  и  от  своих  людей,  и  от  местного  населения.  А  на  случай  об¬
наружения  этих  работ  предусмотрел  бы  какое-то  убедительное  объ¬
яснение,  потому  что  то,  которое,  по  утверждению  Тавро,  придумал
Анненков,  давало  возможность  их  разрытия  нуждающимися  в  ору¬
жии  очень  любопытными  местными  жителями-казахами,  и  весть
об  обнаружении  не  оружия,  а  человеческих  останков  казахский
беспроволочный  телеграф  разнес  бы  по  всему  краю,  и  недостатка  в
свидетелях  по  этому  факту  на  процессе  не  было  бы.  Отсутствие  та¬
ких  свидетелей  говорит  только  об  одном:  утверждение  консула  —
это  исключительно  его  фантазия,  вымысел.
 290

Мы  уже  знакомы  со  свидетельскими  показаниями  о  прощании
анненковцев  перед  уходом  в  Китай.  Анненков  сделал  описание  это¬
го  события  в  своих  мемуарах.  Мемуары  написаны  им  в  спокойной
обстановке,  уже  в  Китае,  и  были  переданы  одним  из  анненковских
офицеров,  неким  Антоновым,  советскому  консулу  в  Кульдже  в  мае
1927  года.  Они  представляет  собой  плотную  машинопись,  в  которой
Анненков  от  третьего  лица  описывает  некоторые  события,  участни¬
ком  которых  он  был,  или  дает  оценку  тем  из  них,  которые  были  ему
интересны  или  его  задевали.  О  прощании  с  войсками,  остающими¬
ся  в  России,  Анненков  в  несколько  патетическом  тоне  пишет:
 «Все  уничтожено.  Один  за  другим,  в  полном  порядке,  с  песня¬
ми,  с  музыкой  уходят  полки  из  деревни.  Первыми  и  последними
идут  самые  надежные.  В  середине  —  артиллерия  и  мобилизован¬
ные.  Куда  идут  —  никто  не  знает,  даже  начальник  штаба.  Продук¬
тов  —  на  десять  дней.  Особенно  трудно  уходить  Джунгарскому
полку,  сформированному  из  этого  же  района,  уже  признавшего  со¬
ветскую  власть...  Слышится  приказ  атамана:  “Полкам  оттянуться
друг  от  друга  на  две  версты!”  Полки  оттянуты,  теперь  они  уже  не
видят  друг  друга.
 Остановка.
 К  одному  из  средних  полков  подъезжает  атаман,  приказывает
спешиться,  снять  все  оружие,  отойти  от  оружия  на  600  шагов.  Все
недоумевают,  но  исполняют  приказ  без  промедления.
 Личный  конвой  атамана  —  между  безоружным  полком  и  ору¬
жием.  Атаман  медленно  подъезжает  к  полку.
 —  Славные  бойцы!  —  говорит  он.  —  Два  с  половиной  года  мы
с  вами  дрались  против  большевиков.  Теперь  мы  уходим...  вот  в  эти
неприступные  горы  и  будем  жить  в  них  до  тех  пор,  пока  вновь  не
настанет  время  действовать...  Слабым  духом  и  здоровьем  там  не
место.  Кто  хочет  остаться  у  большевиков,  оставайтесь!  Не  бойтесь!
Будете  ждать  нашего  прихода!  От  нас  же,  кто  пойдет  с  нами,  воз¬
врата  не  будет!  Думайте  и  решайте  теперь  же!
 Грустные  стоят  люди:  оставлять  атамана  —  стыдно,  бросать  ро¬
дину  —  страшно.
 Разбились  по  кучкам.  Советуются.
 Постепенно  образовались  две  группы.
 Меньшая  говорит:
 291

— 	Мы  от  тебя,  атаман,  никуда  не  уйдем!
 Другая,  большая,  говорит:
 — 	Не  суди  нас,  атаман,  мы  уйдем  от  тебя...  Но  мы  клянемся
тебе,  что  не  встанем  в  ряды  врагов  твоих.
 Оружие  уходящих  уложено  на  брички.  Последний  привет,  и
полк  двумя  толпами  уходит  в  противоположные  стороны,  на  юг  и
на  север»  [188].  Вот  как  проходило  расставание  соратников,  запе¬
чатленное,  спасибо  ему,  самим  Анненковым.  Его  простой  и  бесхи¬
тростный  рассказ  правдив  до  последней  буквы,  и,  несмотря  на  все
ухищрения,  опровергнуть  его  никому  не  удалось.
 Удивительно,  но  факт:  суд,  тонко  почувствовав,  что  все  его  уси¬
лия  по  превращению  вымысла  в  действительность  тщетны,  спу¬
стил  всю  эту  матроновщину  и  гавровщину  на  тормозах,  и  бред  о
расстреле  Анненковым  остающихся  в  России  солдат  отсутствует  и
в  выступлениях  на  суде  общественных  и  государственного  обвини¬
телей,  и  в  реплике  последнего,  и  в  приговоре.  Таким  образом,  суд
фактически  признал,  что  такого  события  не  было,  и  снял  с  Аннен¬
кова  это  чудовищное  обвинение.
 ДЖУНГАРСКАЯ  ТРАГЕДИЯ
 С  втягиванием  сократившегося  наполовину  войска  в  глубь
Джунгарского  Алатау  и  его  продвижением  по  разным  щелям  к  гра¬
нице  Анненков  значительно  утратил  управление  им.  Не  потерпев¬
шая  поражения,  но  проигравшая  войну  армия  тонкими  ручейками,
медленно  текла  по  узким  сумрачным  ущельям  к  китайской  грани¬
це.  Те  из  офицеров,  кто  сумел  сохранить  влияние  на  остатки  своих
подразделений,  делали  все  возможное,  чтобы  обеспечить  главное
условие  их  выживания  в  каменных  мешках  —  дисциплину.  Став
ближе  к  солдатам,  они  одновременно  повысили  требовательность
к  ним,  разъяснив,  что  только  при  беспрекословном  подчинении
они  дойдут  до  вожделенных  перевалов  и  спустятся  в  китайские
пределы.  Угнетенные  оставлением  Родины  и  горными  теснинами,
томимые  неизвестностью,  сомневающиеся  в  правильности  своего
выбора,  почти  потерявшие  надежду  выжить,  солдаты  сплотились
вокруг  командиров,  полностью  положившись  на  них  и  вручив  им
свои  судьбы.
 292

Если  строевые  командиры  были  озабочены  судьбой  солдат,  то
предоставленное  себе  штабное  офицерство  ударилось  в  пьянство.
Одно  из  таких  возлияний  закончилась  трагедией,  вину  за  которую
суд  целиком  возложил  на  Анненкова.  Рассказы  о  ней  до  сих  пор
студят  кровь  в  жилах  и  вызывают  недоумение  и  негодование:  как
это  могли  сотворить  люди,  да  еще  носившие  кресты  на  шеях,  в  от¬
ношении  своих  соратников  по  борьбе  и  их  близких.
 Ничто  не  помешало  бы  мне  опустить  отвратительный  эпизод
последних  дней  существования  анненковской  армии,  если  бы  я  хо¬
тел  быть  необъективным  и  говорить  только  о  положительных  собы¬
тиях  в  ее  истории.  Но  я  не  мог  этого  сделать  и  занялся  его  исследо¬
ванием.  Однако  отмечу,  что  выстроить  четкое  изложение  трагедии
мне  не  удалось,  потому  что  все  ее  участники  и  жертвы  рассказы¬
вают  о  ней  по-разному,  кроме  того,  они  пользовались  и  слухами,
и  вымыслами,  к  которым  настолько  привыкли,  что  стали  считать
события  в  них  действительно  происходившими.
 Начну  с  того,  что  19  мая  1920  года  уполномоченный  Реввоенсо¬
вета  Туркестанского  фронта  в  Семиречье  Д.А.  Фурманов  направил
в  Джаркент  уполномоченному  Внешторга  Левитасу  телеграмму,  в
которой  говорилось:
 «В  Джаркенте  находится  тремя  детьми  жена  бывшего  полковни¬
ка  Асанова,  перешедшего  сторону  Советской  власти  и  активно  спо¬
собствовавшего  переходу  Северной  армии  нашу  сторону.  Окажите
содействие  выезду  ее  в  Верный,  предварительно  снестись  с  даотаем1,
так  как  она  пользуется  его  покровительством.  Фурманов»  [189].
 Левитас,  политический  комиссар  27-го  полка  Плетухин  и  за¬
ведующий  Туркестанским  особым  отделом  (завтуркособотдел)
Крейвис  опросили  Асанову  З.Е.,  жену  анненковского  офицера,
Остроумову  А.М.,  бывшего  уполномоченного  по  снабжению  про¬
довольствием  Семиреченской  армии  поручика  Аристова  Д.Н.,  быв¬
шего  начальника  агрономического  отдела  при  начальнике  штаба
Семиреченской  армии  Замятина  и  с  их  слов  составили  протокол  о
злодеяниях  анненковских  офицеров  над  семьями  своих  сослужив¬
цев.  Протокол  написан  простым  карандашом,  размашистым  плохо
разбираемым  почерком.  Его  строки  к  настоящему  времени  почти
 1  Даотай  —  начальник  округа.
 293

угасли,  и  ряд  слов  мне  разобрать  не  удалось,  поэтому  в  некоторых
местах  повествования  у  меня  отточия.  Но  это  не  мешает  предста¬
вить  общую  картину  преступления,  которое  опрошенные  характе¬
ризуют  как  ужасное.  Ниже  приводятся  рассказы  Зои  Федоровны
Асановой  и  других  лиц,  зафиксированные  в  протоколе  Левитаса  —
Плетухина  —  Крейвиса.
 Асанова  рассказала:
 «По  переходе  большей  части  армии  к  советской  власти,  Аннен¬
ков  с  остатками  армии  удалились  в  горы  китайские.  С  отрядом  сле¬
довало  около  35  семей  офицеров  отряда.  8  мая  (1920  года.  —  ВТ.)
Анненков  приказал  всем  семьям  офицеров  выехать  в  пределы  Ки¬
тая,  для  чего  собраться  походным  порядком  у  аула  киргиза  Канага-
та,  находившегося  в  расположении  лагеря.  Неявившимся  угрожали
суровыми  репрессиями.  Быстро  собравшись,  с  детьми  и  спутницей
Остроумовой  выехала  к  указанному  месту.  На  пути  нам  встретились
знакомые  офицеры:  командир  эскадрона  есаул  Владимир  Стародуб¬
цев,  штабс-капитан  Сухобрухов,  поручик  Сельянин.  Стародубцев
многозначительно  сказал  мне:
 — 	Ваши  лошади  устали!  Вы  не  поедете  дальше!
 А  накануне  он  мне  сказал:
 — 	Если  хотите  сохранить  жизнь  и  честь,  послушайте  меня  и  не
ездите  туда!
 На  возражения  моей  спутницы  Стародубцев  ответил:
 — 	Если  вам...  то  поезжайте,  но  Асанова  останется!
 Мы  остались  при  этом  эскадроне,  в  котором  было  всего  9  че¬
ловек.
 Наедине  он  сказал  мне:
 — 	Благодарите  Бога,  что  вы  не  поехали:  там  сегодня  идет  пьян¬
ство,  страсти  разгорелись,  они  могут  прийти  сюда!
 Утром  Стародубцев  сообщил  мне,  что  семьи,  исполнившие
приказ  атамана,  погибли.  Позже  в  отряде  стало  известно,  что  все
женщины  подверглись  насилию,  а  потом  (были)  перебиты.  Их  му¬
жья  были  зарублены  первыми,  а  чтобы  не  поднимать  шума,  всех
рубили  шашками...
 При  моем  отъезде  в  доме  Канагата  помещался  штаб  конвоя,
часть  виновников  злодеяния  я  знаю.  Это  —  командир  лагеря  пол¬
ковник  Сергеев,  помощник  командира  лейб-атаманского  полка  Га-
 294

нага,  хорунжий  Шульгин  и  Васильев  —  все  это  приближенные  и
личный  конво,й  атамана.  Других  фамилий  я  не  знаю,  но  погибших
знаю  достаточно...»
 Далее,  не  говоря  об  обстоятельствах  гибели  и  насилия,  пото¬
му  что  при  этом  не  присутствовала,  Асанова  называет  фамилии
погибших.  «Это  —  полковник  Луговской,  его  жена  и  две  дочери,
жена  подъесаула  Мартемьянова  (бывшая  учительница  в  Семипа¬
латинске).  Жена  штабс-капитана  Закржевского,  молодая,  красивая
женщина,  всю  ночь  переходила  из  рук  в  руки  и  наутро,  по  слухам,
увезена  партизаном-калмыком.  Спаслась  девочка,  9  лет,  дочь  офи¬
цера  Оренбургского  казачьего  полка,  которую  в  темноте  ранили
шашкой,  она  сумела  скрыться  и  убежала.
 Наутро  начались  волнения  в  этом  (Оренбургском.  —  В.Г.)  пол¬
ку,  мы  не  попали  в  дом  Канагата.  Около  шести-семи  нас  выпрово¬
дили  на  китайскую  территорию...»  [190].
 Спутница  Асановой  Остроумова  А.М.  все  сказанное  Асановой
подтвердила,  не  добавив  к  ее  рассказу  никаких  деталей.  Не  добавил
ничего  и  поручик  Д.Н.  Аристов,  потому  что  во  время  злодеяния,
охарактеризованного  им  как  ужасное,  его  в  отряде  не  было.  Однако
он  высказал  мнение,  что  атаман  не  мог  не  знать  о  готовящемся,  но
не  противодействовал  любимцам.
 Нельзя  без  содрогания  читать  рассказ  Замятина:
 «Через  два  дня  после  ухода  в  горы  я  вместе  с  Залевским  был  коман¬
дирован  на  Юкок  (горный  перевал.  —  В.Г.).  На  посту,  в  палатке  я  за¬
метил  метавшегося  как  бы  в  агонии  партизана  и  женское  лицо,  кото¬
рое  напоминало  жену  штабс-капитана  Закржевского.  Всмотревшись,  я
и  Залевский  узнали  Евгению  Яковлевну.  Узнала  и  она  нас  и  с  воплем
умоляла  о  спасении.  Казаки  были  пьяны.  Через  некоторое  время  на¬
чальник  поста  есаул  Люсилин  сделал  распоряжение  увести  Закржев-
скую  к  калмыку  Мухлаю.  Ее  повели  партизан  и  два  калмыка.  Залевский
остался  предупредить  погоню,  а  я  взял  его  револьвер  и  поехал  за  ними
и  к  вечеру  подъехал  к  последнему  посту  калмыка  Мухлая.  Там  шло
пьянство.  При  моем  входе  разговоры  умолкли.  Поддавшись  там  их  раз¬
говорам,  я  осторожно  вывел  Закржевскую,  и  мы  укрылись  в  кустарни¬
ках.  Через  некоторое  время  по  кустам  открыли  стрельбу,  потом  пошли
цепью,  но  нас  не  нашли.
 <...>
 295

Придя  в  себя  от  приступов,  потрясенная,  она  касалась  ужасных
деталей  той  ночи...
 Днем  около  этого  места  прошел  транспорт  во  главе  с  поручи¬
ком  Ксенофонтовым,  решившим  перебежать  в  Советскую  Россию.
К  рассказу  Закржевской  он  добавил,  что  у  Луговского  взяли  деньги
Оренбургского  полка,  которые  были  разграблены  при  его  убийстве.
Эта  история  подняла  Оренбургский  полк.  На  его  требование  атаман
обещал  судить  виновников,  но,  очевидно,  предупредил  их,  ибо  они
разбежались.  Только  двух  человек  поймали  оренбуржцы  и,  по  по¬
становлению  оренбургских  офицеров,  зарубили...
 Ввиду  того  что  киргизы  смущались  трупов  и  прекратили  до¬
ставку  продуктов,  атаман  велел  зарыть  их.  Свидетель  насчитал
32  трупа,  часть  до  того  была  зарыта  родственниками  и  знакомыми.
Ксенофонтов  взялся  довести  Закржевскую  к  ее  родным  в  Семипа¬
латинск.  Я  указал  ему  ближайший  путь,  а  сам  направился  по  следам
Асановой...»  [191].
 11  июля  1920  года  рассказы  Зои  Федоровны  Асановой  и  быв¬
шего  полковника  Генерального  штаба  Аргунова,  также  находив¬
шегося  в  рядах  отошедшей  в  Джунгарские  горы  Семиреченской
армии  и  знавшего  о  трагедии  со  слов  жены  штабс-капитана  Зак-
ржевского,  были  опубликованы  в  семипалатинской  газете  «Степ¬
ная  правда».
 Семипалатинскому  суду  протокол,  выдержки  из  которого  я  при¬
вел  только  что,  не  был  известен,  иначе  здесь  были  бы  названы  и
другие  фамилии,  а  исследование  этого  эпизода  проходило  бы  не  так
спокойно,  как  оно  проходило  на  суде.
 Первому  на  Семипалатинском  процессе  вопрос  о  разыгравшей¬
ся  в  горах  трагедии  был  задан  почему-то  уже  известному  нам  Ле-
бонду.
 — 	Скажите,  свидетель  Лебонд,  вы  знаете  что-либо  о  семействе,
перешедшем  на  сторону  красных,  Луговских,  что  с  ним  случи¬
лось?  —  спрашивает  член  суда.
 — 	Ходил  слух...  но  я  не  знаю!  —  отвечает  тот.
 Однако  член  суда  не  унимается  и  даже  подсказывает:
 — 	Оно  было  изрублено,  женщины  изнасилованы...
 — 	Не  могу  сказать!  —  мнется  Лебонд.
 296

Он  действительно  не  мог  ничего  сказать,  потому  что  событие
произошло  в  горах,  среди  тех,  кто  уходил  в  Китай,  и  недалеко  от
границы,  Лебонд  же  в  Китай  не  уходил,  а  остался  в  России.
 — 	А  вы,  Анненков,  знаете,  что  семейство,  перешедшее  на  сто¬
рону  красных1,  Луговских,  по  распоряжению  вашего  офицера  спер¬
ва  было  изнасиловано,  а  потом  изрублено?  Вы  это  знаете?!  —  вски¬
пает  член  суда.
 — 	Да!  —  спокойно  отвечает  Анненков.  —  Это  получилось  на
основе  пьяного  скандала.
 По  другим  версиям,  трагедии  и  ее  жутких  последствий  можно
было  избежать,  если  бы  не  гонор  полковника  Луговского.  По  расска¬
зам  современников  происшествия,  группа  женщин  и  детей,  в  которой
была  и  семья  Луговских,  шла  к  месту  сбора  членов  семей  без  сопрово¬
ждения.  В  пути  ее  встретили  полковник  Луговских  и  другие  офицеры,
которые  решили  провести  их  в  аул  Канагата.  Но,  как  докладывал  суду
государственный  обвинитель  Павловский,  они  перепутали  щели  и
вышли  в  ту,  что  ведет  на  равнину.  Здесь  они  были  остановлены  карау¬
лом.  Караул  был  пьян.  Завязался  спор.  Луговских  выстрелил  в  воздух.
Караул  открыл  огонь  и  убил  самого  полковника,  его  жену,  трех  доче¬
рей  в  возрасте  до  14  лет  и  еще  несколько  семей  офицеров.  Девочку
12  лет  изнасиловали  всем  отрядом.  Затем  эти  пьяные,  разнузданные
дикари  стали  издеваться  над  трупами...  Это  творили  якобы  любимцы
Анненкова:  сотник  Васильев  —  его  приближенный  на  Уч-Аральском
фронте,  и  сослуживец  Анненкова  с  1909  года  —  хорунжий  Ганаго.  Так
ли  было  в  действительности,  мне  неизвестно.  Как  мы  убедились,  со¬
бытие  в  протоколе  Левитаса  —  Плетухина  —  Крейвиса  освещается
по-другому  и  о  зверствах  в  нем  не  говорится.
 Анненков  был  протрясен  этим  происшествием  и  немедленно,
невзирая  на  личности  насильников  и  сложность  обстановки,  назна¬
чил  над  ними  суд.
 Суд  проходил  в  Оренбургском  полку,  которым  командовал  Го-
сецкий.  Денисов  показывает:
 1  Семья  Луговских  на  сторону  красных  не  переходила.  Основанием
утверждать  о  переходе  явилось  то,  что,  заблудившись,  Луговские  оказались  в
щели,  ведущей  на  равнину,  к  красным.
 297

— 	В  7—8  верстах  от  артиллерии  стоял  полк  Госецкого.  Я  узнал
об  уголовном  деле,  что  там  была  семья  Луговских  и  что  сам  Лугов-
ских  погиб  в  этом  деле.  Меня  председатель  суда  спрашивал,  привез
ли  я  уголовный  кодекс,  чтобы  суд,  назначенный  Анненковым  над
теми  лицами,  которые  произвели  расправу  с  семьей  Луговских,  со¬
стоялся.  За  это  было  арестовано  6—8  человек.  Это  было  в  конце
марта.
 Показания  Денисова  дополняет  Вордугин:
 — 	Когда  Оренбургский  казачий  полк  узнал  об  убийстве  Лугов¬
ских  и  насилии  над  его  семьей,  то  потребовал  от  Анненкова  объ¬
яснения  по  этому  поводу.  Анненков  выдал  им  хорунжего  Ганаго,
который  был  судим  и  казнен.
 Васильев  сбежал  к  Горным  орлам,  но  был  найден  и  препрово¬
жден  в  особый  отдел.  Впоследствии  он  сидел  в  Верненской  тюрь¬
ме,  откуда  попал  за  границу.  Там  он  попал  в  руки  оренбуржцев,  ко¬
торые  и  расстреляли  его.
 Существует  и  другая  версия  уничтожения  насильников.  Быв¬
ший  анненковский  офицер  Новокрещенов  в  письме  советскому
консулу  в  Кульдже  сообщал:  «Долго  атаман  не  соглашался  и  оття¬
гивал  время,  чтобы  дать  возможность  убежать  за  границу  главному
виновнику  Васильеву  и  тем  самым  замести  следы,  но,  под  угрозой
револьвера  Завершенского,  должен  был  согласиться,  и  оренбуржцы
начали  аресты.  После  арестов  вывели  Шульгу,  Ганагу  и  3—4  дру¬
гих  человек  и  были  вызваны  добровольцы  их  порубить.  Рубка  этих
людей  проходила  на  глазах  всего  отряда.  Васильев  был  пойман  в
Кульдже,  закован,  погиб  голодной  смертью  в  с.  Мазар  (место  раз¬
мещения  Оренбургского  полка  в  Китае.  —  ВТ.)».
 Гибель  семьи  Луговских  дала  повод  к  обвинению  Анненкова  в
том,  что  он  намеренно  отдал  приказ  о  сборе  офицерских  жен  для
того,  чтобы  отдать  их  для  ублажения  впавшего  в  уныние  воинства.
 Нет  оправдания  ни  Шульгину,  ни  Ганаго,  ни  Васильеву,  ни
другим  насильникам.  Однако  в  случившемся  во  многом  повинен
и  Луговских.  Как-никак  Ганаго  и  Васильев  находились  в  карауле,
выполняли  боевую  задачу.  Луговских  знал  это  и  видел,  что  караул
пьян.  Вместо  того  чтобы  как-то  объясниться,  он  стал  давить  пого¬
ном  и  даже  открыл  стрельбу.  Анненковцы  не  любили  дутовцев,  счи¬
 298

тали  их  виновниками  гибели  колчаковской  армии  и  нахлебниками
своей.  Поэтому  их  ответная  реакция  была  такой  острой,  а  действия
такими  дикими.
 Защитник  Анненкова  Борецкий,  пытаясь  отвести  от  него  об¬
винение  в  причастности  к  гибели  офицерских  семей  или  смягчить
его,  вынужден  был  сказать  несколько  слов  в  защиту  Ганаго  и  Ва¬
сильева.  Обращая  внимание  суда  на  их  душевное  состояние  в  той
обстановке,  он  сказал:
 — 	Насилование  и  расстрел  семьи  Луговских  —  это  было  про¬
изведено  Ганаго  и  Васильевым  при  переходе  в  тот  момент,  когда
они  прощались  с  родной  землей.  Перед  ними  стояло  неизвестное
будущее,  а  вдобавок  они  были  под  влиянием  спирта...
 Мы  понимаем,  что  эта  часть  выступления  защитника  неудачна
и  не  может  быть  зачтена  в  пользу  потерявших  человеческий  облик
и  достоинство  людей.  Но  другая  часть  этого  же  выступления  сни¬
мает  с  Анненкова  всякую  вину  в  случившемся:
 — 	Мог  ли  знать  и  видеть  Анненков  в  этих  людях  палачей?  Толь¬
ко  тогда,  когда  они  сбросили  с  себя  завесу  и  показали  действитель¬
ное  свое  лицо,  Анненков  принял  меры  и  сдал  их  под  суд!
 Гибель  офицеров  и  их  семей  терзала  Анненкова  всю  жизнь.
После  Семипалатинского  процесса,  в  предсмертных  записках,  он,
видимо,  обращаясь  к  нам,  задаст  вопрос:  «Но  кто  же  гарантирован
от  того,  что  люди-звери  не  проявят  себя?  И  разве  не  были  наказаны
виновные?!»
 «ОРЛИНОЕ  ГНЕЗДО»
 Заперев  Анненкова  в  горах  и  не  решаясь  туда  сунуться,  крас¬
ное  командование  через  советский  Хоргос  связалось  с  китайскими
властями  и  просило  в  случае  перехода  анненковцев  на  территорию
Китая  разоружить  их  и  не  допустить  в  дальнейшем  их  нападений
на  советскую  территорию.
 Обстановка  в  приграничном  Синьцзяне  была  очень  острой  и
напряженной.  Здесь  бурлило  движение  мусульман  за  автономию
(фактически  —  за  независимость),  в  которое  активно  внедрялись
панисламистские  идеи  о  создании  Великого  Турана  от  Туркестана
до  Кавказа.  Движение  находило  живой  отклик  и  среди  мусульман
 299

Джаркентского  уезда,  и  здесь,  даже  из  среды  местного  советско¬
го  руководства,  исходили  призывы  к  борьбе  с  русскими  и  к  созда¬
нию  независимого  Казахстана.  В  Джаркенте  и  в  китайских  городах
Кульдже  и  Чимпандзи  ежедневно  проходили  митинги,  накалялись  и
кипели  страсти,  а  между  Джаркентом  и  Чимпандзи  бродили  толпы
антисоветски  и  антирусски  настроенных  мусульман.  Отмечались  и
случаи  нападения  на  русских.  Так,  17  марта  командир  27-го  полка,
дислоцировавшегося  в  Джаркенте,  Кичатов  доносил  командиру  ди¬
визии,  что  14  марта  в  Чимпандзи  толпа  таранчи  окружила  и  хотела
убить  командира  2-го  эскадрона  Караваева  [192].
 Это  движение  стремились  приспособить  для  своих  целей  ата¬
ман  Дутов  и  генерал  Щербаков.  Сгорал  от  нетерпения  присоеди¬
ниться  к  ним  и  атаман  Анненков.
 Засев  в  ожидании  разрешения  китайцев  на  переход  границы  в
«Орлином  гнезде»,  как  Анненков  высокопарно  величал  место  свое¬
го  временного  пристанища,  атаман  не  терял  времени  даром  и  ста¬
рался  вовлечь  в  борьбу  против  Советов  местное  население.  Разведка
27-го  Джаркентского  полка  доносила,  что  атаман  начал  вооружать
мусульман,  кочевавших  и  проживавших  в  Лепсинских  горах,  что  в
районе  Джунгарских  ворот  и  перевала  Чулукиве  (современное  на¬
звание  Чулак).  По  другим  данным,  он  продолжал  это  делать  и  после
перехода  в  Китай  и  вооружил  еще  около  15  тысяч  человек.  В  случае
возобновления  борьбы  с  советской  властью,  отряды  этих  мусуль¬
ман  действовали  бы  на  фронте  от  Сибири  до  Джаркента.
 Возлагал  атаман  некоторые  надежды  и  на  мусульманские  под¬
разделения  27-го  Джаркентского  полка,  дислоцировавшиеся  в  Хор-
госе,  Кольджате,  Джаркенте  и  Фергане  [193].
 Сведения  о  вооружении  Анненковым  15  тысяч  приграничных
мусульман  в  дальнейшем  не  подтвердились:  во-первых,  столько
мусульман  у  границы  не  проживало,  во-вторых,  у  Анненкова  не
было  такого  количества  лишнего  оружия,  да  и  временем  на  про¬
ведение  такой  работы  атаман  не  располагал.  Однако  эти  сведения
потребовали  от  красного  командования  достаточных  усилий,  чтобы
их  проверить  и  понять  обстановку.
 Как  раз  в  это  время  китайским  пограничным  властям  поступила
просьба  советского  военного  командования  о  воспрепятствовании
 300

переходу  анненковцев  в  Синьцзян.  Представлявшие  значительную
угрозу  синьцзянским  властям,  да  и  всей  Поднебесной  национали¬
стические  волнения,  направленные  на  отторжение  Синьцзяна  от
Китая,  контакты  руководства  белой  военной  эмиграции  с  мусуль¬
манскими  авторитетами  и  намерение  атаманов  использовать  это
движение  в  их  борьбе  с  советской  властью  представляли  для  ки¬
тайцев  постоянную  заботу.  Поэтому  пропускать  воинство  Аннен¬
кова  на  свою  территорию  они  не  хотели  и  охотно  откликнулись  на
просьбу  красных.
 В  начале  апреля  1920  года  Кичатов  доносил  в  Верный  началь¬
нику  3-й  Туркестанской  дивизии:
 «При  переговорах  с  Китаем  24  и  25  марта  китайские  власти
дали  подписку  такого  рода:  “Мы  гарантируем,  что  не  допустим  раз¬
битым,  разоруженным  казацко-таранчинским  бандам  вновь  органи¬
зоваться  и  напасть  на  советскую  территорию  со  стороны  Илийского
округа.  Кроме  того,  мы  примем  все  меры  против  возможного  втор¬
жения  в  пределы  Илийского  округа  для  нападения  на  советскую
территорию  каких  бы  то  ни  было  организованных  и  вооруженных
отрядов  белых  и,  в  случае  их  вторжения,  обязуемся  их  разоружить.
Если  же  против  нашей  воли  белые  начнут  нарушать  международное
право  и  пройдут  силой,  против  которой  мы  окажемся  бессильны,  то
обязуемся  немедленно  уведомить  советскую  власть  в  Джаркенте»
[194].
 Буквально  через  несколько  дней  после  своего  обещания  китай¬
цы  получили  данные,  что  Анненков  намерен  силой  прорваться  в
Китай.  29  марта  в  Чимпандзи  из  Кульджи  для  передачи  командиру
27-го  полка  Кичатову  поступила  телеграмма  за  №  72:
 «Немедленно  передать  в  Джаркент  начальнику  привет.  При¬
был  нарочный,  сообщил,  что  Анненков  с  войсками  около  10  тысяч
человек  из  казаков  силой  хочет  проехать  через  Кулъджу  в  Джар¬
кент.  Военный  губернатор  послал  войска  загородить  границу.
Будьте  осторожны.  Действуйте  так,  как  в  прошлом  году.  Поэ¬
тому  сообщаю.  Будьте  осторожны.  Китайская  республика,  гор.
Кульджа,  Даотайу-джон»  [195].
 Телеграмма  была  немедленно  передана  в  Джаркент.  Оценив  со¬
общение,  Кичатов  донес  свое  мнение  в  Верный  командиру  3-й  Тур¬
кестанской  дивизии  Белову:  «Телеграмму  считаю  достойной  до¬
 301

верил.  Для  выяснения  послал  агентов.  Прошу  указаний»  [196].
Однако  начальник  штаба  ТуркВО  Осипов  и  зам.  военкома  Костюк
считали,  что  численность  отряда  Анненкова  преувеличена  [197].
Узнав,  что  китайцы  подтянули  к  границе  два  калмыцких  полка  и
другие  силы,  Анненков  от  намерения  силой  прорваться  через  гра¬
ницу  отказался.
 Вскоре  китайцы  стали  принимать  конкретные  меры  по  вос¬
препятствованию  проникновения  Анненкова  в  Китай,  а  белых
формирований,  уже  находящихся  на  территории  Китая,  —  в  рай¬
он  Кульджи.  30  марта  по  распоряжению  правителя  Курэ  (10  верст
юго-восточнее  Суйдуна)  с  пограничных  постов  было  снято  300  чи¬
риков1  для  задержания  3  тысяч  казаков,  следующих  с  Северного
фронта  через  Чугучак  в  Кульджу  и  находившихся  уже  в  районе  озе¬
ра  Сайран-нур  [198].
 2  апреля  1920  года  комдив-3  получил  от  Кичатова  донесение  о
том,  что,  по  агентурным  данным,  китайскими  властями  на  постах
оставлено  по  20  человек,  остальные  же  солдаты  сняты  и  предна¬
значены  для  воспрепятствования  проникновения  отряда  атамана
Анненкова  в  китайские  пределы  [199].
 Однако  в  мае  1920  года  китайцы  под  давлением  западных  госу¬
дарств  все-таки  разрешили  Анненкову  перейти  границу.  Возможно,
некоторую  роль  в  получении  этого  разрешения  сыграла  и  возрос¬
шая  агрессивность  Анненкова  по  отношению  к  китайским  властям,
которая  однажды  вылилась  в  производство  нескольких  пушечных
залпов  по  китайской  территории  [200].
 Тем  не  менее  разрешение  было  дано.  На  перевал  Сельке,  на
высоту  2,5  тысячи  метров  над  уровнем  моря,  по  узкой,  полураз¬
рушенной  временем  тропе  потянулись  войска.  «Трудно  переходили
границу,  —  пишет  Анненков  в  своих  воспоминаниях.  —  Обидно
было  сдавать  оружие  таким  обезьянам,  но  ничего  не  поделаешь.  Со
слезами  на  глазах  сняли  пограничный  трехцветный  флаг  Россий¬
ский.  Кто  знает,  быть  может,  осмелившись,  красные  придут  сюда
и  водрузят  свой  ненавистный  красный  флаг.  Ах,  не  все  ли  равно,
 1  Чирики  —  фонетически  искаженное  [от  монгольского  цирик  (цырик)\
наименование  солдат  из  монгольского  племени  калмыков,  населявших  терри¬
торию  Джунгарского  ханства  (ныне  Синьцзян)  и  использовавшихся  китайцами
на  военной  службе.
 302

для  нас  Родины  не  существует.  Мы  выброшены  за  борт.  Пусть  нас
морят  голодом,  пусть  нас  гноят  в  тюрьмах,  но  мы  не  падем  духом,
мы  твердо  верим,  что  наше  время  будет  впереди!»  [201].
 С  отрядом  в  4  тысячи  бойцов,  сдав  оружие,  Анненков  26  мая
перешел  в  Китай.
 ВОЗВРАЩЕНИЕ  БЛУДНЫХ  СЫНОВ
 Атаман  ушел  в  Китай  далеко  не  удрученным.  Он  был  полон
энергии  и  не  отказался  от  борьбы  с  советской  властью.  Свое  пре¬
бывание  в  Китае  он  считал  временным  и  надеялся  быстро  привести
армию  в  порядок,  объединить  вокруг  себя  ранее  перешедшие  в  Ки¬
тай  отряды  Дутова  и  Бакича  и  вновь  разжечь  пожар  Гражданской
войны  на  широком  фронте  от  Джаркента  до  Алтая.  Немалые  на¬
дежды  возлагал  он  и  на  помощь  прежде  союзных  государств.  В  по¬
следнем  он  не  ошибся.  Уже  31  мая  завособпунктом  в  Джаркенте
Крейвис  вне  всякой  очереди  доносил  по  команде,  что  в  Синьцзян
прибыло  9  японцев,  которые  провели  совещание  с  китайцами  и  с
белыми  и  заявили,  что  прибыли  для  организации  разведки  русской
границы,  на  что  им  отпущено  20  тысяч  долларов  [202].
 Мы  уже  знаем,  что  при  переходе  в  Китай  анненковские  части
были  разоружены.  Но  это  разоружение  не  было  полным:  значитель¬
ную  часть  оружия  Анненков  припрятал  в  горах,  другую  —  провез
через  границу  в  повозках,  в  которых  специально  оборудовал  укры¬
тия,  а  остальное,  далеко  не  лучшее,  сдал  китайцам.  Наличие  у  гра¬
ницы  крупного  враждебного  воинского  контингента  представляло
значительную  угрозу  советской  власти  и  требовало  принятия  сроч¬
ных  мер  к  ее  ликвидации  или  ослаблению.  Первое  властям  Семире¬
чья  было  не  под  силу.  Решили  попытаться  осуществить  второе.
 Еще  до  окончания  Гражданской  войны  в  Семиречье  советская
власть  развернула  большую  агитацию  среди  анненковцев  за  их  от¬
каз  от  ухода  в  Китай,  а  затем  —  за  возвращение  тех,  кто  ушел  с
атаманом.  Так,  еще  14  января  1919  года  Семипалатинский  облис¬
полком  принял  Декрет  №  250  об  амнистии  казакам  и  таранчинцам.
Аналогичные  декреты  были  приняты  и  другими  органами  совет¬
ской  власти.
 303

Зная  тяжелое  положение  рядовых  анненковцев  на  чужбине  и
нарастающее  желание  большинства  из  них  возвратиться  в  Россию,
решено  было  обратиться  к  казакам  с  призывом  разоружиться  и  воз¬
вратиться  на  родину.  При  этом  красные  рассчитывали  на  помощь
китайских  властей:  обеспокоенные  внезапно  свалившимися  с  гор
нахлебниками,  те  не  собиралась  их  кормить  и  поить,  терпеть  не¬
подчинение,  пьяные  загулы  и  дебоши.  Учитывая  все  эти  факторы,
уполномоченный  Реввоенсовета  Туркестанского  фронта  в  Семи¬
речье  Д.А.  Фурманов  пригласил  к  себе  бывшего  командира  Прии-
лийского  полка  войскового  старшину  (в  некоторых  источниках  его
называют  полковником)  Бойко,  прозябавшего  в  верненском  плену
вместе  с  6  тысячами  других  белогвардейцев,  сдавшихся  в  Капале,  и
предложил  ему,  как  одному  и  авторитетнейших  белых  командиров,
обратиться  к  казакам  с  открытым  письмом  и  призвать  их  к  возвра¬
щению  в  Россию.  Неожиданно  Бойко  без  всяких  условий  согласил¬
ся.  6  мая  1920  года  такое  письмо  было  написано.  Вот  оно:
 Открытое  письмо  к  братьям-казакам
бывшего  белого  командования,  сдавшегося  в  Капале
 Братья-казаки!  Многие  из  нас  бежали  в  1918  году  из  Семиречья
в  Китай,  в  совершенно  чуждое  нам  государство  как  по  духу,  так
и  по  жизненным  условиям;  тогда  многим  пришлось  вытерпеть
много  лишений.  Мы  бросили  хозяйство,  бросили  своих  родных,  но
это  была  не  наша  воля,  не  наше  желание.  Семиреченский  фронт
создался  по  тем  же  причинам,  как  и  другие  фронты,  но,  несомнен¬
но,  усилился  он  благодаря  действиям  первых  партизанских  коман¬
диров,  действия  которых  ныне  порицаются  советской  властью.
Действия  бывших  партизан-командиров  заставили  восстать  не¬
которые  станицы  на  защиту  своих  личных  и  имущественных  прав,
благодаря  чему  и  обострилась  братоубийственная  гражданская
война,  которая  длилась  в  Семиречье  два  года  и  унесла  немало  луч¬
ших  молодых  сил,  которым  уже  нет  возврата.  Но  ведь  буря  рево¬
люции  прошла  не  в  одном  Семиречье,  а  во  всей  России,  только  волна
ее  до  нас  докатилась  позднее,  чем  в  центре,  так  как  мы  слишком
оторваны  от  центра,  а  потому  и  вполне  понятно,  что  и  война  у
нас  закончилась  позднее,  чем  на  многих  других  фронтах.  Правда,  во
 304

время  революции  было  немало  жертв,  но  эти  жертвы  были  неиз¬
бежны,  как  и  во  всей  революции,  не  мы  первые,  не  мы  и  последние
переживали  и  переживаем  это  историческое  событие.
 В  то  время  как  в  центре  России  и  отчасти  в  Туркестане  жизнь
наладилась  и  начались  работы  по  изживанию  экономической  раз¬
рухи,  мы  в  Семиречье  вели  еще  братоубийственную  войну.  Опять
повторяем,  что  это  ввиду  нашей  оторванности.  Но  вот,  наконец,
докатилась  и  до  нас  эта  волна  —  стремление  к  порядку.
 Мы,  находившиеся  в  городе  Kanœie,  когда  к  нам  приехала  деле¬
гация  от  Красной  армии  с  предложением  сдать  оружие,  —мы,  от¬
кровенно  говоря,  отнеслись  с  большим  недоверием  к  тем  сведениям
о  положении  в  России,  в  которых  теперь  уже  убедились,  а  еще  с
меньшим  доверием,  что  отношение  лично  к  нам  изменилось  и  что
они  пришли  к  нам  не  как  враги,  а  как  братья.
 Вот  когда  был  решен  на  другой  день  вопрос  сдать  оружие,  то
многие  из  нас,  когда  красные  войска  вошли  уже  в  Капал,  с  зата¬
енным  дыханием  ждали:  «Что  с  нами  будет?»,  но  ничего  с  нами
не  было.  Нас  партиями  отправили  в  Верный,  где  все  мы  в  данное
время  и  находимся.  Казаки  свыше  30  лет  распущены  на  работы  по
своим  станицам,  а  до  30  лет  —мобилизованы.
 Многие  из  офицеров  уже  поступили  на  службу  в  Гавриловке,
Карабулаке  и  Верном.  Может  быть,  многие  из  вас  зададут  вопрос:
«Почему  же  так  резко  изменилось  в  Семиречье  отношение  к  нам,
казакам,  когда  еще  не  так  давно  (каких-нибудь  полгода)  по  нашему
адресу  неслись  угрозы?»  Дело  в  следующем:  в  данное  время  центр
позаботился  и  о  нашей  окраине  и  приелал  своих  революционных
деятелей  —  опытных,  видавших,  как  наладилась  жизнь  в  центре  и
в  Туркестане,  которые  приняли  все  меры  и  принимают,  чтобы  как
можно  скорее  наладить  нормальную  жизнь,  восстановить  хозяй¬
ство,  а  также  и  урегулировать  отношения  между  крестьянами,
казаками  и  мусульманами.
 В  данное  время  в  Верном  начал  работать  Казачий  отдел,  со¬
стоящий  исключительно  из  казаков,  который  принимает  самые
энергичные  меры  для  выяснения:  какие  нужны  средства  для  вос¬
становления  разрушенных  хозяйств  казаков,  а  пока  как  единовре¬
менное  пособие  для  удовлетворения  самых  важных  нужд  испра¬
шивает  большой  аванс.  В  данное  время  наши,  казалось  бы,  бывшие
 305

враги,  а  теперь  наши  братья-крестьяне,  иначе  к  нам  относятся,
чем  в  1918  году,  в  чем  опять-таки  не  их  была  вина,  а  вина  тех,  кто
хотел  розни  между  нами  и  ими.
 Настал  момент  забыть  все  прошлое.  Заблуждаюсь  как  та,
так  и  другая  сторона!  Пора  начинать  новую,  дружную  жизнь  и
общими  усилиями  создать  благополучие  страны.  Продолжение  же
войны  затянет  восстановление  хозяйства,  это  должен  помнить
каждый.  К  вам,  братья-казаки,  обращаемся  мы,  которые  вместе
с  вами  рука  об  руку  дрались  против  Красной  армии:  забудьте  все,
что  было  началом  войны,  и  придите  на  свои  старые  места,  начни¬
те  новую,  тихую  жизнь,  идите  смело  и  не  бойтесь,  что  кто-нибудь
вам  будет  мстить  и  наказывать.  Нет  этого,  нет  и  не  будет.  Вер¬
но,  что  и  здесь  жизнь  не  так  уж  гладка,  конечно,  исключения  есть,
и,  может  быть,  будут  единоличные  ошибки  и  проступки,  но  про¬
тив  них  советская  власть  борется  самым  решительным  образом.
 Итак,  братья-казаки,  забудьте  все,  сложите  оружие,  как  сло¬
жили  его  мы.  Идите  к  нам,  и  вы  не  ошибетесь,  поверив  нам.
Бывшие:  командир  Приилийского  полка
войсковой  старшина  Бойко
командир  Алотовского  полка
войсковой  старшина  Захаров
 В  Центральном  государственном  архиве  Республики  Казахстан
хранится  черновик  этого  письма.  Он  написан  на  обеих  сторонах
листов  простым  карандашом,  крупным,  размашистым  почерком.
В  черновике  много  зачеркиваний  и  исправлений.  Чувствуется,  что
авторы  искренне  хотели  помочь  своим  боевым  товарищам  и,  волну¬
ясь,  искали  убедительные  слова  и  выражения,  чтобы  те  им  повери¬
ли.  На  черновике  —  резолюция:  «Вне  очереди,  отпечатать  500  ли¬
стовок  на  белой  бумаге  четким  шрифтом.  Фурманов»  [203].  Замечу,
что  Фурманов  вообще  придавал  возвращению  казаков  большое
значение.  Это  подчеркивалось  и  этим  распоряжением  о  выделении
500  листов  белой  бумаги,  что  стоило  тогда  очень  много,  и  все,  в  том
числе  и  сам  Фурманов,  писали  на  различных  обрывках,  размерами
бумажки  для  самокрутки.
 Письмо  было  опубликовано  в  верненской  газете  «Правда»  и
напечатано  в  виде  листовок-воззваний.  Из  числа  пленных  казаков
 306

были  подобраны  делегаты  в  Кульджу,  к  белым  казакам.  Их  снабди¬
ли  листовками  и  письмами  к  ним  от  их  жен,  отцов,  братьев,  детей.
Ходоки  ходили  в  Кульджу  несколько  раз,  но  казаки  им  не  верили.
Однажды  один  из  них,  Смурыгин,  решился  сходить  в  Верный  и
лично  убедиться  в  том,  что  в  листовках  и  в  словах  посланцев  —
правда.  Через  несколько  дней  Бойко,  с  ведома  Д.  Фурманова,  на¬
правил  в  Кульджу  письмо:
 «Кульджу,  казаку  Андрееву,
 Михаилу  Исакову
копия:
 Хоргос  и  Джаркент,  военным
комиссарам  гарнизона
 Казак  Василий  Смурыгин  прибыл  в  Верный.  Жив  и  здоров.
Прошу  вас,  братья  офицеры,  чиновники,  казаки,  солдаты,  возвра¬
титься  домой.  Не  верьте  Щербакову,  Сидорову,  которые  хотят
удержать  вас  обманом,  угрозой,  они  и  нас,  канальский  гарнизон,
также  обманули,  мы  все  живы,  кто  был  арестован,  амнистией
освобожден.  Мы  послали  к  вам  делегатами  подъесаула  Нестерова,
вахмистра  Шебалина,  не  дожидаясь  их,  немедленно  выезжайте  и
не  бойтесь,  никто  вас  не  обидит.  Ждем.  О  переходе  казаков  воен¬
ные  комиссары  должны  немедленно  доносить  Верный,  Управление
Уполномоченного.  18  мая  1920  г.  Войсковой  старшина  Бойко».
 На  письме,  в  подтверждение  того,  что  он  жив  и  здоров  и  с  ним
ничего  не  случилось,  стоит  подпись  Смурыгина:  «Василий  Смуры¬
гин»  [204].
 Однако  казаки  выжидали  и  сомневались,  и  Фурманов  подклю¬
чает  к  делу  представителя  внешотношений.
 «Джаркент.  Представителю  Внешотношений
тов.  Лимарову
 Работе  посланных  мною  Нестерова  и  других  я  придаю  боль¬
шое  значение.  Необходимо  оказать  содействие  в  переходе  их  через
границу  для  работы  среди  остатков  белогвардейских  казачьих  от¬
рядов,  находящихся  на  территории  Китая  и  желающих  перейти
нашу  сторону.  26  мая  1920  г.  Фурманов»  [205].
 Выполняя  это  распоряжение,  работники  представительств
внешотношений  в  Кульдже,  Чимпандзи  и  в  других  городах  тоже
пошли  к  казакам  и  развернули  агитацию.  Однако  вместе  с  белока¬
 307

заками  через  границу  хлынули  ушедшие  в  Китай  участники  вос¬
стания  мусульман  1916  года,  таким  образом  протестовавших  тогда
против  мобилизации  их  на  тыловые  работы.  Сначала  их  тоже  при¬
нимали,  но  затем  по  экономическим  соображением  прием  временно
был  прекращен.  Эти  действия  советской  власти  вызвали  мощный
протест  у  мусульманских  националистов  —  работников  советских
учреждений  Джаркентского  уезда.  26  мая  уже  знакомый  нам  Зав-
собпунктом  Крейвис  доносил  из  Джаркента  Фурманову:
 «Уполномоченный  внешних  сношений  (Уполвнешснош)  Ман-
гельдин  созвал  совещание  по  случаю  распоряжения  о  приостанов¬
ке  приема  из  Китая  беженцев-киргиз  и  дунган  по  экономическим
соображениям.  На  совещании  были  все  мусульмане  и  один  рус¬
ский  Клементенко.  Мангельдин  резко  выступал  против  русских  и
московских  властей:  “Понаезжали  из  Москвы,  не  знаете  местных
условий!  Кто  дал  вам  право  распоряжаться  туркестанским  народом,
решать  его  судьбу?  Здесь  высшая  власть  народа,  не  Москвы!”  На
замечание  Клементенко,  что  так  распорядился  Центр,  Мангельдин
говорит,  что  мы  должны  обсуждать  глупые  провокационные  рас¬
поряжения.  “Распоряжения  Турккомиссии  создают  национальную
рознь,  она  стремится  направить  мусульман  на  русских.  Гопнер  —
жид,  внешторг  —  жид!”»  [206].
 Но  этот  эпизод  был  единичен  и  не  мог  остановить  выполнение
генеральной  линии  советской  власти  по  ослаблению  военной  груп¬
пировки  белоказаков  в  Синьцзяне.  В  результате  всех  этих  меропри¬
ятий  казаки  поверили  ей,  и  на  китайские  сборные  пункты  хлынул
поток  анненковцев,  щербаковцев,  дутовцев,  сидоровцев,  который
вскоре  был  взят  под  контроль  и  упорядочен.
 31  мая  1920  года  уполномоченный  отдела  внешних  сношений  в
Хоргосе  доносил  Фурманову:
 «По  официальному  заявлению  китайских  властей  части  белых
будут  направляться  на  советскую  территорию  под  конвоем  китай¬
ских  чириков  до  Хоргосской  границы,  где  и  будут  передаваться  во¬
енным  властям  организованным  порядком»  [207].
 В  этот  же  день  в  Хоргос  было  приконвоировано  180  анненков¬
цев,  на  следующий  день  ожидалось  прибытие  еще  трехсот.  Про¬
цесс  пошел...  Спешно  организовывалось  питание,  размещение,
медицинское  обеспечение  возвращенцев.  Обращалось  внимание
 308

на  заинтересованное  отношение  к  ним,  подчеркивалось,  что  ам¬
нистия  распространяется  на  всех  изъявивших  желание  вернуться
в  Россию,  независимо,  боролись  ли  они  против  советской  власти  с
оружием  в  руках  или  нет.
 Руководители  белой  военной  эмиграции  всполошились:  их  во¬
инство  таяло  на  глазах,  надо  было  спасать  положение  и  удержать
казаков  под  своими  знаменами.  В  ход  шли  контрпропаганда,  угро¬
зы,  наказания,  давление  на  китайские  власти,  совещания,  контакты
с  мусульманскими  авторитетами.
 6  июня  1920  года  из  Ташкента  в  Верненское  особотделение  по¬
ступила  телеграмма:
 «Военная.  Вне  очереди.
 В  Кульдже,  Суйдуне  Анненков,  Дутов,  Щербаков  повели  боль¬
шую  панисламистскую  агитацию.  Муссируют  слухи  о  близком  вос¬
стании  в  Фергане.  В  банде  800  дутовцев.  В  воззвании  Фурманова
Щербаков  сделал  надпись:  “Жиду  подчиняться  не  будем,  с  русски¬
ми  сговоримся,  а  жидов  будем  бить  беспощадно  ”»  [208].
 Но  это  были  уже  пустые  угрозы.  Тысячи  белых  казаков  стали
красными.
 Вскоре  остатки  анненковского  воинства  китайцы  отправили
под  Урумчи,  а  воинство  Дутова  после  убийства  атамана  разбрелось,
осело  на  земле  и  самоликвидировалось.  Военная  группировка  бе¬
лых  на  Джаркентском  направлении  прекратила  существование.
 В  КЛЫКАХ  ДРАКОНА
 Автор  многих  работ  по  истории  Гражданской  войны  в  России
Г.З.  Иоффе  в  одной  из  них  пишет:
 «Отдельная  Семиреченская  армия  Анненкова  в  начале  1920  года
также  была  вынуждена  отойти  к  китайской  границе,  в  Алатау,  а  за¬
тем  в  Западный  Китай.  У  города  Кульджи  анненковцы  разбили  ла¬
герь,  названный  ими  “Веселый”:  в  нем  шли  почти  беспробудные
пьяные  оргии»  [209].
 При  всем  уважении  к  Генриху  Зиновьевичу  вынужден  заме¬
тить,  что  он  несколько  заблуждается,  потому  что  под  городом  Куль-
джа  расположились  не  анненковцы,  а  дутовцы.  А  Анненков  через
перевал  Сельке  спустился  в  Бороталинскую  долину  и,  пройдя  око¬
 309

ло  10  километров,  разбил  свой  лагерь  под  городом  Болэ  (он  же  Бо¬
ротала,  он  же  Джимпань)  вдоль  русла  реки  Боротала,  несущей  свои
небольшие  воды  в  озеро  Эбинур  между  хребтами  Джунгарского
Алатау,  с  которого  анненковцы  только  что  спустились,  и  Борохоро
с  его  отрогами.
 — 	Расположились  лагерным  порядком,  —  рассказывает  Аннен¬
ков.  —  Довольствие  стали  получать  от  китайцев:  2  фунта  муки  на
человека  и  4  фунта  дров.  Лошади  были  отпущены.  Здесь  простояли
два  месяца.  Со  мной  осталось  около  670  человек.
 Оказавшись  в  безопасности,  Анненков  немедленно  связывается
с  Дутовым,  надеясь  вместе  с  ним  продолжить  борьбу  с  советской
властью.  Ни  на  один  день  не  признававший  советской  власти  Дутов
был  готов  к  этой  борьбе,  но  он  спал  и  видел  во  главе  ее  только  себя,
а  все  его  прежние  разговоры  в  Семиречье,  куда  он  приполз  поби¬
тый  и  обессиленный,  о  готовности  драться  под  знаменами  Аннен¬
кова,  были  вынужденными  и  лицемерными.  Оказавшись  в  Китае
раньше  Анненкова,  он  успел  установить  со  многими  чиновниками
Поднебесной  если  не  дружеские,  то  довольно  тесные  отношения  и
убедить  их  в  целесообразности  убрать  Анненкова  и  его  отряд  по¬
дальше  от  границы.  Доводы  Дутова  возымели  действие,  и  в  июле
китайцы  потребовали  от  Анненкова  перевести  отряд  в  Урумчи.
Тремя  колоннами  (эшелонами)  анненковцы  двинулись  в  путь  и  че¬
рез  30  дней,  в  августе  1920  года,  прибыли  в  окрестности  города,  а
затем  были  размещены  в  местечке  Саньчжи  (в  некоторых  источни¬
ках  —  Сонже,  что  неверно).
 Далее  предоставим  слово  самому  Анненкову.  На  Семипалатин¬
ском  процессе  он  показал:
 — 	Когда  мы  пришли  в  Урумчи,  губернатор  Дзян  Дзучан  (пра¬
вильно  Ян  Цзысян.  —  В.Г),  вызвав  меня,  спросил,  что  я  намерен
делать  дальше.  Я  ответил,  что  мы  должны  жить  как  интернирован¬
ные  части.  Губернатор  ответил  на  это,  что  война  с  большевиками  не
окончена,  вы  можете  отправиться  с  частями  и  продолжать  борьбу.
Я  отказался,  говоря,  что  это  не  имеет  никакого  смысла.
 Генерал-губернатор  не  забыл  этого  разговора  и  искал  новый  по¬
вод  избавить  от  Анненкова  свою  провинцию  и  отправить  его  отряд
на  русский  Дальний  Восток.  И  повод  скоро  нашелся.  Дело  в  том,
что  отряд  Анненкова  как  военный  организм  стремительно  дегра¬
 310

дировал,  причиняя  власти  массу  беспокойства,  а  сам  Анненков  не
признавал  над  собой  никакой  власти  и  вел  себя  так,  как  будто  нахо¬
дился  на  завоеванной  им  территории.  Губернатор  решил  больше  не
церемониться  и  в  декабре  1920  года  строжайше  приказал  Анненко¬
ву  через  Монголию  двигаться  на  Дальний  Восток  на  помощь  даль¬
невосточным  частям  белых.  Анненков  под  предлогом  малочислен¬
ности  отряда  (640  человек)  и  его  слабого  вооружения  попытался
отказаться.
 «Тогда  губернатор  предложил  идти  на  китайский  Дальний  Вос¬
ток,  мотивируя  тем,  что  там  легче  найти  работу  для  отряда.  Здесь
же  он  не  может  оставить  столько  интернированных,  —  вспоминает
Анненков.  —  Я  вынужден  был  согласиться.  Стали  готовиться  и  че¬
рез  2—3  месяца  по  Большой  Маньчжурской  дороге  двинулись  на
Гучэн».
 Выступив  в  октябре  1920  года,  отряд  за  6  переходов  прибыл  под
Гучэн  —  один  из  торговых  центров  Синьцзяна,  основанный  на  бе¬
регу  реки  Хоба  в  XVIII  веке  как  крепость  для  защиты  новых  китай¬
ских  владений  от  кочевников.  К  приходу  сюда  Анненкова  крепость
еще  сохраняла  свои  оборонительные  сооружения.
 Таким  образом,  генерал-губернатор  убил  сразу  двух  зайцев:
направил-таки  на  свой  Дальний  Восток  дополнительные  военные
силы  и  избавил  провинцию  от  анненковской  вольницы.
 К  удивлению  анненковцев,  несмотря  на  длительные  перегово¬
ры,  их  отряд  не  только  не  был  пропущен  в  город,  но  ему  даже  не
разрешили  двигаться  дальше.  Отряду  пришлось  располагаться  под
стенами  города.
 —  Нам  стало  известно,  —  говорит  Анненков,  —  что  китайцы
хотят  арестовать  весь  отряд,  предполагая,  что  у  нас  есть  большое
количество  оружия  и  золота.
 Но  китайцы  жестоко  просчитались:  во-первых,  ни  того  ни  дру¬
гого  в  больших  количествах  у  Анненкова  не  было,  во-вторых,  они
переоценили  свои  силы  и  возможности,  и,  в-третьих,  они  не  знали
боевых  качеств  анненковцев,  полагая,  что  те,  как  когда-то  кочевни¬
ки,  разбегутся  после  первого  выстрела.
 В  ночь  с  24  на  25  декабря  1920  года,  когда  отряд  праздновал
сочельник  и  китайцы  с  крепостных  стен  открыли  по  нему  огонь,  де¬
журные  подразделения  отряда  под  командованием  полковника  Раз-
 311

мазнина  ворвались  в  крепость  и,  частью  перебив,  частью  обратив
китайцев  в  бегство,  заняли  ее.
 На  другой  день  для  расследования  причин  инцидента  и  опре¬
деления  виновных  была  создана  совместная  комиссия,  в  которую
вскоре  влились  прибывшие  из  Урумчи  чиновники.  Представители
китайской  стороны  делали  все  возможное,  чтобы  вину  за  инцидент
возложить  на  Анненкова,  но  факты  говорили  обратное.  Они  гово¬
рили  о  том,  что  власти  Гучэна  из  меркантильных  интересов  пошли
на  нарушение  приказа  генерал-губернатора,  не  пропустив  отряд  к
месту  назначения,  и  первыми  открыли  по  нему  огонь.  Учитывая
это,  а  также  широкую  огласку  инцидента  в  кругах  русской  эмигра¬
ции  в  Китае  и  за  его  пределами,  а  также  недовольство  действиями
китайцев  ведущих  империалистических  держав,  комиссия  пришла
к  выводу  о  виновности  гучэнских  властей  и  разрешила  отряду  дви¬
гаться  дальше.
 Однако  это  признание  было  лицемерным,  а  дальнейшие  дей¬
ствия  китайцев  коварными.
 Поход  был  спланирован  четырьмя  эшелонами  по  Северной  до¬
роге.  В  феврале  1921  года  отряд  начал  движение.  После  ухода  двух
эшелонов,  тщательно  досмотренных  китайцами,  был  подготовлен
третий,  с  которым  должен  был  следовать  Анненков.
 Разрешив  отряду  двигаться  дальше,  китайцы  пригласили  Ан¬
ненкова  и  его  штаб,  состоявший  из  60  офицеров,  на  парадный  чай.
В  палатке,  где  был  накрыт  стол,  Анненков  со  своим  штабом  был
арестован  и  отправлен  в  Урумчинскую  тюрьму  [210].
 На  самом  деле  арест  Анненкова  был  произведен  не  под  Гучэ-
ном,  а  в  Урумчах.  А  от  Гучэна  на  прием  к  губернатору  Анненков
уезжал  в  сопровождении  80  своих  бойцов,  которые  после  его  ареста
разбрелись  по  Поднебесной,  и  к  освобождению  атамана  верными
ему  осталось  лишь  13.
 Каковы  же  причины  столь  крутых  мер,  примененных  к  Аннен¬
кову?  Их  несколько.
 Китайским  властям  уже  надоел  беспредел,  творимый  белогвар¬
дейскими  отрядами  (и  не  только  анненковскими)  в  районах  их  раз¬
мещения.
 Гучэнские  события  переполнили  чашу  терпения  китайских
властей,  и  дубань  Синьцзянской  провинции,  несмотря  на  личные
 312

симпатии  к  Анненкову,  вынужден  был  выполнить  приказание  цен¬
тральных  властей  и  принять  к  атаману  крутые  меры.
 В  устранении  или  в  длительной  изоляции  Анненкова,  как  воз¬
можного  конкурента,  были  заинтересованы  и  главари  белой  воен¬
ной  эмиграции,  в  частности  атаман  Семенов,  которому  было  что
терять  в  случае,  если  японцы  отвернутся  от  него  и  повернутся  к
Анненкову.
 Наконец,  местные  китайские  власти  постоянно  испытывали
давление  со  стороны  советских  властей,  которые  взамен  своей  по-
мощьи  в  ликвидации  белого  бандитизма  на  китайской  территории
требовали  ареста  Анненкова  и  передачи  его  СССР.
 Анненков  называет  еще  одну  причину  своего  ареста:  ходатай¬
ство  богатых  купцов  из  русской  колонии  во  главе  с  бывшим  цар¬
ским  консулом  А.А.  Дьяковым,  «которые  боялись  атамана  как  силу,
могущую  их  “побеспокоить”  в  материальном  отношении»  [211].
Тюрьма,  в  которую  без  следствия  и  суда  заключили  Анненкова,  на¬
ходилась  в  одном  из  больших,  около  150  саженей  в  длину,  фортов
Урумчинской  крепости.  Анненков  был  помещен  в  отдельную  каме¬
ру,  которая  отличалась  от  других  только  тем,  что  была  несколько
сносно  обставлена:  кровать,  стол,  стул,  платяной  шкаф.
 —  Итак,  —  рассказывает  Анненков,  —  21  февраля  1921  года  я
оказался  в  китайской  тюрьме.  В  момент  препровождения  меня  под
арест,  дабы  подчеркнуть  это  как  временную  задержку,  китайцы  вы¬
ставили  почетный  караул  из  двух  рот  пехоты.  По  всей  видимости,
эта  демонстрация  предназначалась  для  успокоения  войск  моего  от¬
ряда  и  предотвращения  возможных  волнений.  Затем  китайцы  вы¬
двинули  против  меня  обвинение  в  возникновении  конфликта  в  Гу-
чэне.  На  самом  деле  полагаю  причину  к  задержанию  меня  в  тюрьме
совершенно  иную.  Китайцев  неотступно  преследовала  мысль  о  на¬
личии  у  меня  крупных  ценностей,  и  они  рассчитывали  путем  моего
заключения  вынудить  меня  к  передаче  этих  мнимых  ценностей  им.
 Но  китайцы  все-таки  поживились.
 «Первые  два  эшелона  (около  400  человек)  на  границе  Ганьсуй¬
ской  провинции  были  задержаны  на  2—2,5  месяца,  у  них  отобрали
лошадей,  седла,  обоз  и  отправили  на  своем  транспорте  на  Дальний
Восток,  —  рассказывает  Анненков.  —  В  Пекине  им  было  предложе¬
но  идти  на  присоединение  с  войсками  Меркулова,  действовавшего
 313

против  Советов  при  поддержке  Японии  и  интервентов.  Партизаны
отказались  выступить  без  меня.  Но  через  российского  посланника
Кудашева  эшелон  был  направлен  во  Владивосток.  Четвертый  эше¬
лон,  узнав  об  этом,  распылился...
 Спустя  два  месяца  после  моего  заключения,  —  продолжает  Ан¬
ненков,  —  в  тюрьму  прибыл  личный  представитель  губернатора
под  предлогом  узнать  о  моем  положении.  В  разговоре  со  мной  он
посоветовал  представить  некий  крупный  подарок  губернатору,  что,
по  словам  Чан  Далея,  так  мне  представился  этот  чиновник,  могло
бы  послужить  поводом  более  скорейшего  освобождения.  Я  объяс¬
нил,  что  имею  примерно  15  тысяч  долларов,  но,  как  я  понял,  о  такой
сумме  и  разговаривать  нечего.  Я  объяснил,  что  могу  дать  несколько
миллионов  рублей  сибирскими  деньгами.  В  ответ  Чан  Далей  заме¬
тил:
 —  Напрасно  вы  шутите,  я  с  вами  серьезно,  как  друг!..
 Он  тогда  же  сделал  намек  о  возможности  попробовать  отку¬
питься  через  начальника  тюрьмы,  хотя  от  того  мне  тоже  поступа¬
ли  аналогичные  предложения.  Я,  действительно,  не  имел  при  себе
больших  ценностей.  При  переходе  границы  у  меня  были  лишь  обе¬
сцененные  колчаковские  деньги.  Основная  часть  средств  Семи-
реченской  армии  осталась  в  городе  Чугучаке,  что  в  18  верстах  от
китайской  границы.  Там  хранилось  у  бывшего  российского  консу¬
ла  600  тысяч  рублей  серебром,  но,  как  оказалось,  после  перехода
границы  Северной  группы  моей  армии  Бакич  взял  эти  деньги  на
содержание  интернированных  войск  и  беженцев.  Все  деньги  разо¬
шлись  в  первые  же  два  месяца».
 Несмотря  на  некоторый  комфорт  и  сносное  отношение  к  Ан¬
ненкову  тюремного  начальства,  режим  его  содержания  был  стро¬
гим:  к  нему  совершенно  не  допускались  посетители  и  полностью
исключались  и  его  контакты  с  внешним  миром.  Время  в  тюрьме
тянулось  медленно  и  томительно.  Утро  начиналось  с  торопливых
шагов  и  окликов  тюремщиков,  со  скрипа  проржавевших  дверных
петель,  перебранок  заключенных,  с  уборки  камер  и  раздачи  скуд¬
ной  пищи.  После  завтрака  арестантов  уводили  на  работы,  а  Аннен¬
ков  бросался  на  кровать  и  перебирал  в  памяти  события,  творцом  и
участником  которых  он  был  еще  недавно.  Затем  наступало  время
обеда  и  послеобеденной  часовой  прогулки.  Гулял  Анненков  всегда
 314

один  и  наедине  со  своими  мыслями.  В  воспоминаниях  и  размышле¬
ниях  проходил  и  остаток  дня.  Никаких  газет  в  тюрьме  не  давали.  Не
поступала  информация  и  из  других  источников.  Даже  об  окончании
Гражданской  войны  он  узнал  только  по  выходе  из  тюрьмы  от  эми¬
гранта  Воротникова.  Запрещалось  иметь  и  письменные  принадлеж¬
ности,  и  он  не  мог  ни  вести  дневник,  ни  заняться  мемуарами.  Время
пошло  быстрее,  когда  он  увлекся  изучением  китайского  языка,  чему
тюремные  власти  не  мешали.  Все  время  своего  заключения  Аннен¬
ков  тщательно  следил  за  своим  туалетом,  обязательными  для  него
были  ежедневное  бритье  и  физические  упражнения.  Так  проходили
его  тюремные  дни,  складываясь  в  недели,  месяцы  и  годы.
 Но  все  это  не  означает,  что  Анненков  смирился  со  своим  поло¬
жением  и  скис.  Наоборот,  он  метался  по  камере,  как  зверь,  попав¬
ший  в  ловушку,  и  не  находил  себе  места.  Все  его  мысли  были  на¬
правлены  на  то,  как  выбраться  из  этого  каменного  мешка,  как  вновь
обрести  свободу,  как  отомстить  китайцам  за  их  коварство,  как  снова
включиться  в  святую  борьбу  с  большевизмом.  Но  для  этого  прежде
всего  нужна  была  связь  с  внешним  миром,  которой  у  него  не  было
и  которую  из  тюрьмы  установить  было  не  по  силам,  в  том  числе  и
из-за  языкового  барьера.  Но  на  втором  году  заключения  Анненкову
удалось  подкупить  одного  из  охранников  и  переправить  через  него
Денисову  письмо  для  передачи  представителю  Японии  в  Синьцзя¬
не,  в  котором,  описав  обстоятельства  ареста,  он  якобы  писал:
 «Убедительно  прошу  Вас,  представителя  Великой  Японской
империи,  дружественной  по  духу  моему  прошлому  императорско¬
му  правительству,  верноподданным  коего  я  себя  считаю  до  насто¬
ящего  времени,  возбудить  ходатайство  о  моем  освобождении  из
Синьцзянской  тюрьмы  и  пропустить  на  Дальний  Восток,  честью
русского  офицера,  которая  мне  так  дорога,  я  обязуюсь  компенси¬
ровать  Японии  свою  благодарность  за  мое  освобождение»  [212].
 Неизвестно  почему,  но  факт  написания  этого  письма  Анненков
категорически  отрицает.
 Не  исключено,  что  это  одна  из  множества  чекистских  фальси¬
фикаций.
 Денисов  развил  активную  деятельность  по  освобождению  Ан¬
ненкова  с  первых  же  дней  его  ареста.  Можно  только  поражаться
преданности  атаману  этого  человека.  Оставшись  с  20  казаками  в
 315

Гучэне,  хотя  мог  вполне  уйти  с  отрядом  в  Маньчжурию,  он  забра¬
сывает  иностранные  представительства  и  китайские  власти  обра¬
щениями  об  освобождении  Анненкова.  20  августа  1921  года  он  пи¬
шет  французскому  консулу  в  Урумчи:
 «Высокопочтенный  Господин  Посланник!
 Партизанский  отряд  имени  атамана  Анненкова,  того  ата¬
мана,  который  еще  в  минувшую  всемирную  войну  с  Германией  не
раз  отличался  своими  личными  подвигами  в  общей  с  Вами  борьбе
с  немцами,  атамана,  который  первый  поднял  в  Омске  восстание
против  большевиков  и  потом  дрался  с  ними  два  года  в  Семиречье.
В  то  время  как  Омск  и  все  города  Сибири  перешли  в  руки  больше¬
виков,  армия  атамана  Анненкова  продолжала  жестокую  и  нерав¬
ную  борьбу,  и  только  лишь  когда  не  осталось  снарядов  и  патро¬
нов,  атаман  с  остатками  своей  армии  интернировался  в  Китай
27  мая  1920  года  у  пограничного  китайского  города  Джимпанъ.
Все  оружие  —  пушки,  пулеметы  и  винтовки  при  переходе  грани¬
цы  сдали  китайским  властям.  После  того,  как  все  желающие  из
армии  ушли,  она  переформировалась  в  отряд,  и  в  нем  осталось
700  человек.
 Атаману  было  объявлено,  что  необходимо  поехать  в  Урумчи
для  личных  переговоров  с  генерал-губернатором.  Атаман  согласил¬
ся  и  30  марта  уехал  в  Урумчи,  где  находится  по  настоящее  время.
Я  как  старший  остался  за  атамана  отряда.  Несколько  раз  опро¬
тестовывал  незаконное  лишение  его  свободы,  но  все  напрасно.  От¬
ветом  на  все  мои  протесты  было  гробовое  молчание.  Атаман  по¬
сажен  в  тюрьму  и  охраняется  китайскими  властями.
 К  моменту  моего  Вам  доклада  обстановка  такова:  500  чело¬
век  нашего  отряда  ушли  <...>  на  Пекин  и  где  они  —мне  в  настоя¬
щее  время  ничего  не  известно.  У  них  маю  денег,  совершенно  нет
медикаментов  и  на  них  плохое  обмундирование.  Со  мной  в  Гучэне
150  человек.
 Сообщая  Вам,  Почтенный  Посланник,  обо  всем  этом  деле,  я
усердно  прошу  обратить  Ваше  благосклонное  внимание  на  такой
произвол  и  прошу  принять  зависящие  от  Вас  меры  воздействия  на
китайские  власти  к  защите  отряда  атамана  Анненкова  от  столь
незаконных  действий  и  издеватечьств,  а  что  касается  лишения
свободы  атамана  Анненкова,  командующего  отдечьной  Семи-
 316

реченской  армией,  то  нет  слов  выразить  негодование  на  бумаге.
Я  надеюсь,  что  Вы,  Ваше  Превосходите!ьство,  представитель
благородной  и  прекрасной  нашей  союзницы  Франции,  поможете  и
выручите  нас.  Податечь  сей  бумаги  в  беседе  с  Вами  дополнит  все
мною  сказанное  и  лично  подтвердит.
 Остаюсь  искренне  Ваш,  уважающий  и  готовый  к  услугам,  на-
чачьник  штаба  атамана  Анненкова,  ныне  командующий  его  отря¬
дом  Генерачьного  штаба  полковник  Денисов»  [213].
 20  октября  1920  года  Денисов  шлет  в  Шанхай  обращение  к
генеральному  консулу  Сербии.  Содержание  этого  послания  почти
аналогично  приведенному  выше,  но,  в  отличие  от  него,  в  нем  содер¬
жится  просьба  о  доведении  факта  нарушения  китайцами  междуна¬
родного  права,  творимого  ими  здесь  произвола  в  связи  с  изменни¬
ческим  способом  ареста  атамана,  до  западной  русской  эмиграции  в
надежде  поднять  ее  на  его  защиту:
 «...он  заключен  в  Урумчинскую  тюрьму,  где  и  содержится  уже
20  месяцев,—  писал  Денисов.  —  Прошу  принять  все  зависящие  от
Вас  меры,  оповестить  об  этом  даче  правитечьство  Югославии
и  через  него  сообщить  генералу  Врангелю.  Все  мы  будем  Вашими
неоплатными  должниками,  и,  если  понадобится  наша  помощь  в
борьбе  за  идею  славянства  и  в  борьбе  с  большевиками,  мы  всегда  к
Вашим  услугам.
 Начальник  штаба  атамана  Анненкова  Денисов»  [214].
 Одновременно  Денисов  обращался  и  к  бывшим  подчиненным
Анненкова  —  начальнику  медицинской  части,  ставшему  главой
эмигрантского  общества  «Богоявленское  братство»,  полковнику
Казакову,  к  бывшему  анненковскому  офицеру,  ставшему  в  Китае
доверенным  английской  фирмы,  Кукуранову  и  другим  лицам,  но
все  было  тщетно.
 —  В  тюрьме  сидели  еще  полковник  Савин,  есаул  Шишкин  и
войсковой  старшина  Остроухое,  все  колчаковцы,  —  говорит  Ан¬
ненков.  —  За  них  хлопотали  иностранцы,  и  их  освободили.  За  меня
иностранцы  не  хлопотали,  так  как  я  отрицательно  относился  к  ним
в  Гражданскую  войну  и  в  своей  армии  представителей  иностран¬
ных  миссий  не  имел.
 ...Чтобы  ослабить  меня  морально  и  физически,  китайцы  по¬
советовали  мне  курить  опий,  говоря,  что  это  может  ускорить  мое
 317

освобождение.  И  только  потому,  что  я  курил  опиум,  я  просидел
только  три  года,  вместо  определенных  мне  десяти,  —  полагает  он.
 Однако  помогли  ему  все-таки  иностранцы.
 Обращение  Денисова  к  представителям  иностранных  госу¬
дарств  для  вызволения  Анненкова  из  тюрьмы  было  его  гениальной
находкой.  Если  бы  не  эти  обращения,  Анненков  сгинул  бы  в  ки¬
тайском  застенке  или  бы  вышел  из  него  инвалидом-наркоманом.
Обращения  Денисова  пробудили  интерес  к  личности  совершенно
неизвестного  в  широких  международных  кругах  Анненкова,  и  вот
по  каким  причинам.
 Генеральные  штабы  и  разведки  ведущих  империалистических
государств  продолжали  вынашивать  и  разрабатывать  планы  очеред¬
ных  походов  на  Советскую  Россию,  отводя  в  них  первую  ударную
роль  белой  эмиграции,  которая,  однако,  к  тому  времени  начала  дегра¬
дировать.  Часть  ее,  в  основном  интеллигенция,  инженеры  и  техники,
устремилась  в  коммерцию  и  на  службу,  другая,  убедившись  в  беспер¬
спективности  борьбы  с  советской  властью  и  не  веря  в  ее  успех,  вы¬
ходила  из  белоэмигрантских  обществ  и  союзов  и  даже  возвращалась
в  СССР.  Однако  убежденные  враги  большевизма  составляли  еще  зна¬
чительную  силу,  но  эта  сила  от  безделья  спивалась,  деклассировала,
криминализировалась.  Нужно  было  срочно  спасать  положение,  оста¬
новить  распад  белой  эмиграции,  восстановить  ее  боевой  дух  и  создать
из  нее  воинские  формирования.  Взоры  руководителей  иностранных
спецслужб  и  вождей  русской  эмиграции  обратились  на  Китай.  Здесь
еле  сводила  концы  с  концами  самая  многочисленная  (более  300  ты¬
сяч)  эмиграция,  большинство  которой  было  военизировано.  По  срав¬
нению  с  западной,  эта  эмиграция  была  более  сплочена,  проживала
компактно  и  непосредственно  у  границ  Советского  Союза.
 Парижский  центр  белой  эмиграции  и  его  иностранные  опекуны
лихорадочно  ищут  кандидата  в  военачальники,  способного  спло¬
тить  белоэмигрантов  и  сформировать  боеспособную  силу,  которая
вначале  поможет  китайским  милитаристам  подавить  революцион¬
ное  движение  в  стране,  а  затем,  вместе  с  японцами,  вторгнется  в
СССР.  Кандидатуры  Семенова,  Меркулова,  Шильникова,  Глебова
и  других  забайкальских  и  дальневосточных  атаманов  были  сразу
же  отвергнуты  как  скомпрометировавшие  себя  бездарностью,  гра¬
бежами  и  насилиями  над  местным  населением  в  годы  Гражданской
 318

войны,  пьянством,  мошенничеством,  развратом  —  в  период  эми¬
грации.  И  тут  подвернулся  Анненков!
 П.Н.  Краснов  вспоминает:  однажды  вечером  в  Шуаньи  великий
князь  Николай  Николаевич1  спросил  меня:
 — 	Вы  ведь,  Петр  Николаевич,  знали  атамана  Анненкова?
 — 	Да,  Ваше  Императорское  Величество,  знал  и  даже  хорошо
знал.
 — 	Что  это  был  за  человек?
 После  того  как  Краснов  дал  атаману  лестную  характеристику,
великий  князь  сказал:
 — 	Я  получил  телеграмму.  Анненков  томится  в  китайской  тюрь¬
ме.  Просит  помочь.  Что  вы  скажете?
 — 	Анненков  несомненно  много  напутал  в  дни  своей  партизан¬
щины,  —  сказал  я,  —  но  ведь  надо  сознаться,  что  обстановка  в  том
краю  была  такая,  что  молодому  и  неопытному  политически  челове¬
ку  трудно  было  в  ней  разобраться.
 — 	Но  Анненков  был  против  большевиков?
 — 	Несомненно  против,  Ваше  Императорское  Величество.
 — 	И  он  в  прошлом,  при  вас,  и  потом  на  войне  был  хороший
офицер?
 — 	Прекрасный  офицер,  Ваше  Императорское  Величество.
 — 	Надо  ему  помочь.
 Великий  князь  поручил  состоявшему  при  нем  генерал-
лейтенанту  барону  Сталю  съездить  к  Михаилу  Николаевичу  Гир-
су,  состоявшему  в  Париже  во  главе  русских  послов,  и  просить  его
ходатайствовать  перед  китайским  посланником  в  Париже  об  осво¬
бождении  Анненкова.  Анненков  был  освобожден  [215].
 Зимой  1924—1925  годов  из  Парижа  в  Китай  по  поручению  ве¬
ликого  князя  Николая  Николаевича  Романова  пожаловал  генерал
А.С.  Лукомский,  активный  участник  Корниловского  мятежа,  на¬
чальник  военного  управления  Особого  совещания  (деникинского
правительства),  помощник  Главнокомандующего  всеми  Вооружен¬
 1  Николай  Николаевич  (младший)  (1856—1929)  —  великий  князь,  двою¬
родный  дядя  Николая  И.  Верховный  главнокомандующий  (1914—1915),  коман¬
дующий  Кавказской  армией  и  наместник  царя  на  Кавказе  (1915—1917).  С  марта
1919  г.  —  в  эмиграции,  с  декабря  1924  г.  —  руководитель  всех  русских  военных
зарубежных  организаций.
 319

ными  силами  на  Юге  России  генерал-лейтенанта  А.И.  Деникина.
Он  изучал  обстановку  в  эмигрантской  среде,  встречался  с  наиболее
подходящими  кандидатами  на  пост  главнокомандующего  будущей
Белой  армией  и  остановил  выбор  на  Анненкове.  Тот  был  молод,
энергичен,  принадлежал  к  старинному  дворянскому  роду,  одним  из
первых  с  оружием  в  руках  выступил  против  советской  власти,  имел
боевой  опыт  вооруженной  борьбы  с  нею,  наконец,  он  умел  ладить  и
с  буржуазно-националистическими  кругами  Казахстана  и  Средней
Азии.  Анненков  хорошо  знал  театр  предстоящих  боевых  действий
от  Алтая  до  Тянь-Шаня,  который  белые  стратеги  рассматривали
главным  и  наиболее  перспективным  для  вторжения  ввиду  слабого
прикрытия  этого  направления  советскими  войсками.
 Остановив  свой  выбор  на  Анненкове,  представители  иностран¬
ных  государств  начали  бомбардировать  китайское  правительство
просьбами  об  освобождении  атамана  из  тюрьмы.  Об  этом  хлопота¬
ли  также  Американский  христианский  союз  молодежи,  Совет  по¬
сланников  в  Париже,  англичане,  японцы  и  другие  просители.  Ки¬
тайские  церемонии  не  помогли,  и  в  феврале  1924  года  Анненков
был  освобожден.
 Освобождение  было  для  Анненкова  неожиданностью.
 —  Освобожден  я  внезапно,  —  говорит  он.  —  В  ноябре  1923  года
явился  тот  же  Чан  Далей  и  объявил  мне  решение  губернатора  меня
освободить  при  условии,  что  я  не  буду  иметь  никаких  претензий
к  губернатору  и  остатки  моего  отряда  в  12  человек  с  Денисовым
перейдут  из  Гучэна  в  Турфан.  Я  согласился.  Переписка  с  Денисо¬
вым  тянулась  до  февраля  1924  года.
 После  освобождения  Анненков  в  сопровождении  конвоя  был
направлен  по  дороге  на  Пекин.
 Получив  известие  об  освобождении  Анненкова,  Денисов  с  дву¬
мя  казаками  выехал  к  нему  навстречу.  Встреча  произошла  в  Тур-
фане  —  окружном  городе  в  северной  части  Синьцзяна,  оазисе  с
прекрасным  виноградом  и  винами.  Отсюда,  также  верхом,  отпра¬
вились  в  Ланьчжоу  —  главный  город  провинции  Ганьсу,  располо¬
женный  в  широкой  долине  реки  Хуанхэ,  и  резиденцию  губернатора,
куда  прибыли  2  мая.  Полумиллионный  город  поразил  отвыкшего
от  людей  Анненкова  не  только  обширным  базаром,  но  и  товарами,
которые  были  выложены  на  прилавки:  сукна  и  шелка,  изделия  из
 320

овечьей  и  верблюжьей  шерсти,  предметы  роскоши  из  серебра,  не¬
фрита,  драгоценных  камней.  Анненков  был  приятно  удивлен,  что  в
городе  льют  пушки  и  делают  предметы  военного  обмундирования,
а  сам  город  является  важной  военной  базой.  В  Ланьчжоу  Анненков
нанес  визит  генерал-губернатору  Лу  Хонтау  и  очаровал  его.  Здесь  с
его  разрешения  Анненков  и  его  люди  обосновались  на  жительство.
Причина  поселения  здесь  —  нежелание  участвовать  в  какой-либо
эмигрантской  группировке.
 Кроме  Денисова,  в  Ланьчжоу  с  Анненковым  проживали
11  оставшихся  верными  ему  конвойцев.  Это  Шахворостов  Алек¬
сандр,  Уманец  Федор,  Павличенко  Петр  Иванович,  Вялов  Леонид
Иванович,  все  —  бывшие  хорунжие,  сотник  Ярков  Александр  Ива¬
нович,  подъесаул  Дуплякин  Иван  Николаевич,  рядовые  Петухов
Сергей,  Бабич  Матвей,  Петров  Василий.  Анненков  договорился  с
губернатором  об  организации  казенного  конного  завода  на  обоюд¬
ных  интересах.  Ему  было  разрешено  приобрести  в  аренду  участок
земли  в  15  десятин  для  хлебопашества.  В  50  верстах  от  Ланьчжоу,
на  берегу  реки  Хуанхэ,  они  приобрели  заимку  —  два  одноэтажных
домика  и  длинный  глинобитный  сарай,  который  был  переоборудо¬
ван  под  конюшню.  В  одном  из  домиков  жили  Анненков  и  Денисов,
в  другом  —  Ярков,  Дуплякин,  Павленко,  Вялов  и  другие.
 —  При  себе  я  в  то  время  имел  3  тысячи  китайских  долларов,
11  лошадей  и  разное  походное  имущество.  Шесть  лошадей  я  про¬
дал  за  4200  китайских  долларов,  что  в  общем  составило  7200  ки¬
тайских  долларов.
 В  сарай  было  поставлено  пять  лошадей  —  все,  что  удалось  со¬
хранить  из  ранее  богатой  атаманской  конюшни.
 Скоро  в  распоряжении  Анненкова  было  2  китайских  офицера  и
15  солдат,  а  во  вновь  построенной  конюшне  стояли  60  кобылиц.
 От  намерения  поселиться  в  Пекине  Анненков,  узнав  о  раздорах
в  среде  эмиграции,  отказался  напрочь.
 ЛАВИРОВАНИЕ
 Здесь  следует  дать  некоторые  пояснения.
 Еще  в  императорском  Китае  власть  в  провинциях  находилась  в
руках  генерал-губернаторов  (дуцзюней).  Она  была  безграничной:
 II  -8014
 321

на  границах  «своих»  провинций  губернаторы  вводили  свои  по¬
шлины,  имели  собственные  вооруженные  силы,  чеканили  местные
деньги,  устанавливали  единицы  мер,  весов  и  т.д.  Единственное,  что
от  них  требовал  двор,  —  это  регулярность  уплаты  налогов  в  импе¬
раторскую  казну.
 Особенно  распоясались  генерал-губернаторы  после  буржуазно¬
демократической  революции  1911—1912  годов  и  свержения  монар¬
хии.  Избранный  президентом  республики  ставленник  буржуазно¬
помещичьих  кругов  Северного  Китая  Юань  Шикай  предпринял
попытку  установить  военную  диктатуру,  но  встретил  яростное  со¬
противление  дуцзюней.  В  результате  генерал-губернаторы  полно¬
стью  вышли  из  подчинения  центральной  власти,  сосредоточили  в
своих  руках  не  только  военную,  но  и  гражданскую  власть.  В  про¬
винциях  многократно  возросла  роль  военщины,  пышным  цветом
расцвел  китайский  милитаризм.
 Каждый  милитарист  мечтал  иметь  в  своей  армии  отряд  из  рус¬
ских  белоэмигрантов.  Белоэмигранты  —  это  готовые  бойцы,  уме¬
лые,  закаленные  в  боях,  опытные,  стойкие.  Бывшие,  ныне  безработ¬
ные  солдаты  и  офицеры  Белой  армии  вынуждены  были  нанимать¬
ся  в  эти  отряды  и  продавать  свое  боевое  мастерство,  утешая  свой
патриотизм  тем,  что  эти  отряды  предназначались  не  для  борьбы  с
русскими,  а  для  войны  милитаристов  друг  с  другом  и  с  китайским
национально-освободительным  движением.
 А  для  борьбы  с  советской  властью  белая  эмиграция  распола¬
гала  другими  отрядами  и  организациями,  которые  осуществляли
провокации  на  границе,  засылали  в  Россию  шпионов,  террористов
и  диверсантов,  но  следует  отметить,  что  Анненков  к  этим  отрядам
и  организациям  не  принадлежал.
 За  спинами  большинства  из  генерал-губернаторов  стояли  ев¬
ропейские,  американские  и  японские  силы.  Они,  руководствуясь
своими  интересами,  натравливали  дуцзюней  друг  на  друга,  в  ре¬
зультате  чего  борьба  между  генерал-губернаторами  за  власть  при¬
вела  к  полному  раздроблению  Китая  и  к  бесконечным  внутренним
войнам.
 Вмешательство  империалистических  держав  во  внутренние
дела  Китая  и  поддержка  ими  в  своих  интересах  отдельных  генерал-
губернаторов  содействовали  возникновению  здесь  военных  стол¬
 322

кновений  враждующих  между  собой  милитаристских  клик.  Из
всего  разнообразия  этих  клик  для  нашего  повествования  представ¬
ляет  интерес  только  одна  —  Мукденская,  она  же  Северная,  она  же
Маньчжурская,  возглавляемая  Чжан  Цзолином  и  финансируемая
Японией.
 Чжан  Цзолин  (1876—1928)  был  одним  из  вождей  китайской
реакции,  диктатором  Северного  Китая  и  возглавлял  борьбу  с  на¬
циональными  армиями  в  идущей  в  Китае  гражданской  войне.  Под¬
держивался  английским  и  японским  империализмом.  Жестоко  по¬
давлял  китайское  рабочее  движение.  Погиб  при  взрыве  бронепоез¬
да  (в  котором  следовал.  —  В.Г.).  [216]
 Чжан  Цзолин  всегда  считался  ярым  врагом  СССР,  но  его  отряды
непосредственно  у  советской  границы  с  враждебными  для  СССР
целями  не  появлялись  и  никаких  провокаций  здесь  не  развязывали,
однако  любые  связи  с  Чжан  Цзолином  расценивались  большевика¬
ми  как  верх  падения,  и  эти  связи  Анненкова  особо  интересовали
суд.
 — 	От  Чжан  Цзолина  какие  предложения  к  вам  поступали?  —
спрашивает  председатель  суда.
 Видимо,  лично  от  Чжан  Цзолина  Анненкову  предложений  не
поступало,  потому  что  он  говорит:
 — 	Мне  предлагали  встать  во  главе  белого  отряда  у  Чжан  Цзоли¬
на.  Этот  отряд  предназначался  исключительно  для  борьбы  с  боль¬
шевиками.  Кроме  того,  —  продолжает  он,  —  когда  я  жил  в  Лань¬
чжоу,  я  неоднократно  получал  предложения  английских  и  француз¬
ских  представителей  принять  участие  в  борьбе  с  советской  властью
на  Дальнем  Востоке.  Со  стороны  Англии  был  представителем  Дуда,
со  стороны  Франции  —  Гец.  Они  состояли  главными  советниками
ланьчжоуского  губернатора.  Они  являлись  также  секретными  аген¬
тами  своих  правительств.
 Приезжали  на  ферму  Анненкова  также  представители  прави¬
тельств  Германии  —  Гуфнагель,  Японии  —  Мацумура  и  другие.
Все  они  настойчиво  предлагали  ему  пост  военного  руководите¬
ля  эмиграции  на  Дальнем  Востоке  и  Западе  Китая,  но  Анненков
был  осторожен:  находясь  в  тюрьме,  он  имел  достаточно  времени
для  анализа  обстоятельств,  которые  привели  к  поражению  Бело¬
го  дела  в  борьбе  с  большевиками,  и  понял,  что  война  с  восстав¬
 323

шим  народом,  решившим  покончить  со  старой  властью,  заранее
обречена  на  провал,  что  сломать  народ  нельзя  никакими  мерами
насилия.
 — 	А  после  освобождения  из  тюрьмы,  —  рассказывает  он
суду,  —  я  хотел  ехать  в  Пекин,  но,  узнав  о  том,  что  там  в  эмиграции
раздоры,  я  решил  остаться  в  Ланьчжоу.  От  Остроухова1  я  получил
первое  письмо,  в  котором  он  писал  мне  о  результатах  съезда  эми¬
грантов  в  Париже.  Там  было  решено  начать  широкое  объединение
эмиграции  в  армию  под  руководством  Николая  Николаевича  для
борьбы  с  большевиками.  С  Дальнего  Востока  должны  быть  по¬
сланы  уполномоченные.  Действительно,  скоро  приехал  уполномо¬
ченный  Николая  Николаевича  Лукомский1  2,  который  имел  гарантию
поддержки  со  стороны  Японии.  Он  предлагал  мне  встать  во  главе
организации  эмигрантов.  Я  отказался.
 — 	А  кто  был  Чжан  Чжанчан?  —  спрашивает  суд,  надеясь,  что
Анненков  будет  отрицать  хотя  и  косвенную,  но  связь  с  Чжан  Цзо-
лином.
 — 	Он  был  губернатором  провинции  и  ближайшим  соратником
Чжан  Цзолина.  У  него  был  отряд  белых,  и  он  предложил  мне  слу¬
жить!
 — 	Вы  ответили  на  это  согласием?  —  встрепенулся  суд.  —  Дали
согласие?
 — 	Да!  —  спокойно  отвечает  Анненков.  —  Это  было  в  ноябре
25-го  года.  Я  дал  согласие  формировать,  возглавлять,  а  также  опе¬
рировать  этими  частями!
 — 	Следовательно,  вы  решили  служить  у  Чжан  Цзолина  и  тем
самым  приступить  к  выполнению  того,  что  писалось?
 1 	Остроухое  —  служащий  посольства  России  в  Китае.  После  революции  —
организатор  различных  эмигрантских  организаций.  Участник  эмигрантского
съезда  в  Париже,  с  которого  вернулся  представителем  великого  князя  Николая
Николаевича.
 2 	Лукомский  Александр  Сергеевич  (  1868—1939)—окончил  Михайловское
артиллерийское  училище,  Михайловскую  артиллерийскую  академию.  Участ¬
ник  Первой  мировой  войны.  Последние  чин  и  должность  —  генерал-майор,
начальник  штаба  Верховного  главнокомандующего.  С  сентября  1918  г.  —  на¬
чальник  военного  и  морского  управления  при  Деникине,  с  июля  1919  по  январь
1920  г.  —  председатель  Особого  совещания.  С  марта  1920  г.  —  за  границей.
 324

— 	Да!  Но  в  это  же  время  я  получил  еще  предложение  от  марша¬
ла  Фын  Юйсяна  служить  в  белом  отряде  (т.  е.  сформированном  из
белоэмигрантов.  —  В.  Г.)\
 — 	И  вы  дали  согласие?  —  изумляется  суд.
 — 	Да!  —  подтверждает  Анненков.
 — 	Выходит,  —  резюмирует  суд,  —  что  вы  дали  согласие  и  Чжан
Цзолину  и  Фын  Юйсяну?
 — 	Да!  —  отвечает  Анненков.  —  Чжан  Цзолину  я  дал  согла¬
сие  с  таким  расчетом,  чтобы  потом  перетянуть  все  отряды  к  Фын
Юйсяну!  Я  был  уверен,  что  моему  примеру  последует  Илларьев.
Он  тоже  организовал  отряды  и  говорил  мне,  что  еще  не  знает,  кому
служить.
 Анненков,  конечно,  еще  не  знал,  какую  зловещую  роль  сыграет
в  его  судьбе  Фын  Юйсян,  красный  маршал,  перешедший  на  сторо¬
ну  группы  Гоминьдана1.  Но  это,  видимо,  предчувствовал  Денисов:
«Имей  в  виду,  —  телеграфируя  из  Пекина,  предупреждал  он  Аннен¬
кова,  —  Фын  Юйсян  занимает  местность  (т.  е.  расширяет  террито¬
рию.  —  В  Г).  Попадешь  в  СССР!  Немедленно  уезжай!»
 Еще  находясь  в  Урумчинской  тюрьме,  Анненков  понял  всю
бесперспективность  борьбы  белой  эмиграции,  нашедшей  приют  в
Китае,  с  Советской  Россией.  Это  мнение  у  него  окрепло  после  осво¬
бождения.  Но  он  не  мог  резко  отойти  от  Белого  движения  и  прямо
заявить  о  своем  отказе  от  участия  в  нем.  Этому  мешали  его  офицер¬
ская  честь  и  чувство  обязанности  перед  иностранными  державами,
принявшими  деятельное  участие  в  его  освобождении  из  тюрьмы,  а
также  чувство  неудобства,  стыда,  вины  перед  товарищами  по  Вели¬
кой  и  Гражданской  войнам,  горящим  желанием  броситься  в  новый
бой  за  Единую  и  Неделимую.
 Для  того  чтобы  уклониться  от  предложений  по  руководству
борьбой  белой  эмиграции  с  Советской  Россией,  не  потеряв,  как  го¬
ворят  китайцы,  лица,  Анненков  решил  перебраться  в  Канаду.  Для
этого  он  послал  Денисова  в  Пекин  для  переговоров  с  представите¬
 1  Гоминьдан  —  основан  в  1922  г.  как  партия,  объединяющая  пролетариат,
крестьянство,  мелкую  буржуазию  с  буржуазией  средней  и  отчасти  крупной.
Вследствие  классовых  противоречий  в  1927  г.  буржуазия  отошла  от  революции
и  сомкнулась  с  внешним  империализмом  и  внутренним  милитаризмом.
 325

лем  Лиги  Наций1  по  делам  русской  эмиграции  доктором  Грейком.
Однако  Англию,  доминионом  которой  была  в  то  время  Канада,  ви¬
димо,  устраивало  нахождение  Анненкова  в  Китае.  По  указанию
Лондона  Канада  за  принятие  Анненкова  запросила  огромную  сум¬
му,  которой  у  того  не  было.  Пришлось  остаться.
 К  Анненкову  продолжают  поступать  письма,  письма-привет¬
ствия,  письма-поздравления  со  свободой,  письма-напоминания  ав¬
торов  о  себе  и,  наконец,  письма-приглашения  к  борьбе.  На  послед¬
ние  он  не  мог  не  отвечать.  Сохраняя  лицо,  одним  корреспондентам
он  отказывал,  обосновывая  это  объективными  причинами,  других
не  разубеждал,  третьим  —  подтверждал  свою  готовность  встать  в
ряды  белых  бойцов.
 Из  писем  последней  категории  на  Семипалатинском  процес¬
се  в  качестве  доказательств  того,  что  Анненков  после  выхода  из
китайской  тюрьмы  не  разоружился  и  продолжал  оставаться  вра¬
гом  советской  власти,  фигурировали  его  письма  П.Д.  Илларьеву  и
М.А.  Михайлову1  2,  тексты  которых  приводятся  ниже,  однако  следу¬
ет  оговориться,  что  это  —  не  подлинные  письма  и  даже  не  копии,
а  то  из  них,  что  Анненков  смог  или  пожелал  вспомнить  по  просьбе
следователей.
 «Привет,  дорогой  Павел  Дмитриевич!  —  писал  Анненков  Ил¬
ларьеву.  —  Пользуясь  счастливым  случаем  писать  тебе  письмо  че¬
рез  Черкашина3,  не  буду  касаться  прошлого,  оно  забыто  мной  раз
и  навсегда.  Пишу  тебе,  как  твой,  прежде  знавший  тебя  атаман,
т.  е.  как  любящий,  уважающий,  верящий  тебе,  как  в  дни  “земля¬
нок”  Урала  и  Семиречья.  Все  дела  теперь  в  настоящем,  а  еще  бо¬
лее  —  в  будущем.  Пишу  тебе  откровенно,  так  как  уверен,  что  тай¬
 1 	Лига  Наций  —  международная  организация,  имевшая  целью  развитие
сотрудничества  между  народами  и  гарантию  их  мира  и  безопасности.  На
деле  —  орудие  империалистических  держав,  в  первую  очередь  Великобрита¬
нии  и  Франции.  После  выхода  в  1939  г.  из  Лиги  Наций  СССР  ее  деятельность
фактически  прекратилась.  Была  распущена  в  1946  г.  специально  созванной
Ассамблеей.
 2 	Михайлов  Михаил  Афанасьевич  —  бывший  начальник  штаба  5-й  Сибир¬
ской  дивизии,  в  эмиграции  —  начальник  штаба  белогвардейской  группы  при
армии  Чжан  Цзолина.
 3 	Черкашин  Федор  Константинович  —  бывший  начальник  личного  конвоя
Анненкова,  за  личную  храбрость  произведенный  Анненковым  в  офицеры.
 326

на  останется  между  нами,  потому  что  от  сохранения  ее  зависит
наша  судьба,  а  моя,  может  быть,  и  жизнь.
 Итак,  я  хочу  собирать  свой  отряд  старых  партизан.  Думаю,
что  и  ты  с  теми,  кто  тебя  окружает,  соберетесь  в  нашу  главную
стаю.  До  моего  приезда  командование  отрядом,  который  уже  на¬
ходится  в  стадии  формирования,  возлагаю  на  тебя,  как  на  впол¬
не  достойного  моего  заместителя.  Помни,  что  ты  —  старый
партизан,  знающий  все  наши  традиции,  и  только  ты  сможешь
командовать  отрядом  и  держать  людей  в  руках,  так  как  имею
основания  твердо  верить  в  то,  что  ты  считаешь  меня  своим  на¬
чальником,  собирай  исподволь  отряд,  постепенно,  но  железной
волей,  введи  строгую  дисциплину  и  наши  традиции.  Личным  при¬
мером  заставь  соблюдать  их  и  уважать,  а  там,  Бог  даст,  будем
работать  рука  об  руку.  У  тебя  есть  сила  воли,  я  в  этом  убежден,
а  значит,  тебе  не  так  трудно  будет  побороть  в  себе  маленькие
слабости,  которые  иногда  у  тебя  появляются.  И  раньше,  когда
у  тебя  не  было  впереди  ясной  цели,  можно  было  еще  падать  ду¬
хом,  а  теперь,  когда  впереди  рисуется  для  нас  с  тобой  дорогая
цель,  нужно,  собрав  всю  свою  энергию  и  силу  воли,  твердо  идти
к  ней.  Одним  словом,  я  твердо  верю  в  тебя  и  надеюсь,  что  мы
еще  заставим  говорить  о  себе  с  уважением.  Одно  еще  условие,
необходимое  для  того,  чтобы  я  выбрался  отсюда,  это  нужно  до¬
биться  того,  чтобы  мое  имя  совершенно  не  упоминалось  в  при¬
частности  к  отряду.  Лучше,  наоборот,  распустить  слухи  о  моем
отказе  вступать  в  Дальневосточную  организацию,  о  моей  пере¬
мене  фронта.  Конечно,  это  тяжело,  но  в  данном  случае  “цель
оправдывает  средства  ”.  Иначе  не  усыпить  бдительности  слеж¬
ки  за  мной.  Верь  в  меня  и,  что  бы  там  ни  услышал,  знай  про  себя,
что  я  делаю  все,  что  только  можно,  для  общего  блага.  Привет,
желаю  счастья  и  успеха.  Письмо  сожги:  ты  его  не  получал  от
меня»  [217].
 Обратимся  к  письму  М.А.  Михайлову:
 «Глубокоуважаемый  Михаил  Афанасьевич!
 С  большой  радостью  я  получил  Ваше  письмо  от  6  ноября.  Бла¬
годарю  за  память,  доверие.  К  сожалению,  никто  из  тех  лиц,  о  ко¬
торых  Вы  просили  написать  мне  от  Вашего  имени,  ничего  не  пи¬
сали,  хотя  и  были  в  довольно  частой  переписке.  А  это  значительно
 327

меняет  даю.  Упущено  очень  много  благоприятных  моментов,  но,
к  счастью,  еще  не  все...
 Сбор  партизан  и  их  организация  —  моя  заветная  мечта,  ко¬
торая  в  течение  5  лет  не  покидала  меня.  Вы  доверяете  и  пору¬
чаете  мне  эту  задачу,  и  я  с  большим  удовольствием  возьмусь  за
ее  выполнение  и  надеюсь,  что  оправдаю  Ваше  доверие.  Судя  по
многочисленным  письмам,  полученным  от  своих  партизан,  они
соберутся  по  первому  призыву...  Все  это  дает  надежду  собрать
значительный  отряд  верных,  смелых  и  испытанных  людей  в  до¬
вольно  непродолжительный  срок.  И  этот  отряд  должен  быть
одним  из  кадров,  вокруг  которого  сформируются  будущие  части,
ибо  всякое  начинание  без  кадров  будет  обречено  заранее  на  вер¬
ный  провал.  Во  всяком  случае,  Вы  всегда  можете  рассчитывать
на  меня...  Самое  главное  внимание  я  обращаю  на  район  Кульджи,
где  имеется  довольно  большая,  хорошо  организованная  группа,
которая,  несмотря  на  близость  Совдепии,  не  разложилась,  дер¬
жится  стойко,  имеет  связь  с  тайными  организациями  Семире¬
чья  и  при  первой  возможности  перейдет  границу  для  активных
действий.  Личное  руководство  этой  группой  я  пока  не  могу  взять
на  себя,  так  как  китайские  власти  Синьцзяна  не  пропустят  меня
в  Кульджу,  боясь  мести  с  моей  стороны  за  содержание  меня  в
тюрьме.  Но  эта  группа,  состоящая  наполовину  из  моих  партизан
и  наполовину  из  казаков-семиреков,  находится  в  хорошо  надеж¬
ных  руках.  Только  ее  необходимо  поддерживать,  что  я  и  делаю  по
возможности.
 Но  беда  в  том,  что  все  они  “ждут  ”,  а  сами  никогда  не  нач¬
нут,  пока  не  увидят  собственными  глазами  посторонней  реальной
силы,  действующей  против  большевиков.  К  ней  они  присоединятся
и  будут  всеми  силами  помогать  уничтожению  противника.  Это
мое  искреннее  убеждение,  вынесенное  из  многочисленных  расспро¬
сов  и  верных  сообщений.  Такой  силой  и  будут  отряды,  но  отряды,  в
которых  железная  дисциплина,  отряды  действительно  избавите¬
лей,  но  не  Mcmumeieü,  каковой  была  армия  Колчака»  [218].
 При  беглом  знакомстве  с  письмом  к  Илларьеву  действительно
складывается  мнение,  что  Анненков  вновь  встает  на  тропу  войны
с  советской  властью  и  для  этого  приступает  к  формированию  от¬
ряда  из  своих  партизан.  Цель  этого  действа  не  называется,  но  она
 328

«дорогая»,  и  можно  понять,  что  антисоветская.  Однако  достаточно
вчитаться,  как  становится  очевидным,  что  Анненков  уходит  от  не¬
посредственного  формирования  этого  отряда  и  командования  им,
возлагая  все  это  на  самого  же  Илларьева,  причем  делает  это  тонко
и  убедительно!
 Таким  же  вежливым  отказом  является  и  письмо  Анненкова  Ми¬
хайлову.  Как  и  в  случае  с  Илларьевым,  Анненков  четко  этот  отказ
не  выражает,  а  ведет  речь  о  возможности  сбора  и  организации  сво¬
их  партизан  в  неопределенном  будущем,  мотивируя  это  тем,  что  в
настоящее  время,  из-за  пристального  внимания  к  нему  властей,  это
сделать  невозможно.  Чтобы  продемонстрировать  Михайлову  свои
мобилизационные  возможности,  Анненков  прибегает  к  прямой  де¬
зинформации,  так  как  в  это  время  никаких  организованных  групп
белой  эмиграции,  враждебных  СССР,  на  территории  Синьцзяна
уже  не  было!
 С  арестом  Анненкова  и  смертью  Дутова  их  соратники  частью
возвратились  в  СССР,  частью  разбрелись  по  всему  Китаю,  ча¬
стью  ушли  с  Бакичем  в  Монголию,  где  были  разбиты  и  уничто¬
жены  советскими  и  монгольскими  войсками.  Правда,  отдельные
банды  совершали  налеты  на  советскую  территорию  из  Синьцзя¬
на,  но  эти  налеты  к  тому  времени  носили  не  политический,  а
уголовно-экономический  характер  (грабежи,  угон  скота,  контра¬
банда  и  т.п.).
 Суммируя  изложенное,  повторюсь  еще  раз:  находясь  в  Урум¬
чинской  тюрьме,  Анненков  пересмотрел  свои  позиции  в  отноше¬
нии  Советской  России,  а  после  выхода  на  свободу  принимал  все
меры  к  добровольному  и  постепенному  отходу  от  антисоветской
борьбы.  Вся  его  переписка  с  лидерами  белой  эмиграции  в  Китае,
все  его  разговоры  с  ними  о  необходимости  готовиться  к  этой  борьбе
и  принятии  в  ней  активного  участия  носили  вынужденный  и  при¬
творный  характер.  На  самом  деле  Анненковым  все  больше  и  боль¬
ше  овладевала  мысль  о  добровольном  переходе  в  Россию  и  сдаче
советским  властям,  в  надежде  получить  или  заслужить  прощение
Родины  или  понести  возмездие.  Он  только  искал  возможности  сде¬
лать  это.  Можно  с  уверенностью  утверждать,  что  в  1924—1926  го¬
дах  Анненков  уже  не  представлял  для  советской  власти  никакой
опасности.
 329

КРАСНЫЙ  КАПКАН
 Вопрос  о  выводе  Анненкова  на  территорию  СССР  или  о  его
ликвидации  не  возникал  у  Советов  в  течение  пяти  лет  после  его
ухода  в  Китай.  На  мой  взгляд,  он  был  не  интересен  для  Советов  по¬
тому,  что,  во-первых,  был  фигурой  не  такого  масштаба,  чтобы  зани¬
мать  умы  Ленина  и  его  соратников,  во-вторых,  был  изолирован  ки¬
тайцами  и  три  года  содержался  в  Урумчинской  тюрьме,  в-третьих,
его  воинство  за  это  время  распалось  и  не  представляло  никакой
угрозы  для  советской  власти,  в-четвертых,  после  выхода  из  тюрь¬
мы  Анненков  никакой  антисоветской  деятельностью  не  занимался
и,  наконец,  в-пятых,  внутренняя  и  международная  обстановка  для
СССР  была  сложной  и  советской  власти  было  не  до  него.  Тем  не
менее  опасность,  что  Анненков  не  устоит  от  соблазна  и  вновь  ста¬
нет  на  путь  борьбы  с  Советами,  сохранялась.  Кроме  того,  Советы
горели  желанием  отмщения.
 В  1926  году  Анненков  все-таки  оказался  в  СССР,  при  этом  офи¬
циально  было  объявлено,  что  он  сдался  советским  властям  и  пере¬
шел  на  сторону  советской  власти  добровольно,  пересмотрев  свои
прежние  позиции.  Однако  начиная  с  70-х  годов  прошлого  века  в
советской  печати  стало  утверждаться,  что  Анненков  был  выведен
на  советскую  территорию  принудительно,  в  результате  успешного
проведения  чекистской  операции.
 Описаний  этой  операции  в  открытой  печати  немного.  Мне  из¬
вестны  три:  повести  В.Г.  Григорьева  «Операция  атаман»  [219],  С.
и  М.  Мартьяновых  «Дело  Анненкова»  [220]  и  Д.Л.  Голинкова  «Как
каялся  атаман  Анненков»  [221].
 Во  всех  этих  работах  много  фактического  и  документального
материала,  правда,  без  указания  источников,  из  которых  они  взяты,
что  вызывает  некоторые  сомнения  в  их  правдивости.  Кроме  того,
многие  факты,  которые  эти  авторы  приводят  в  них,  противоречат
как  друг  другу,  так  и  другим  источникам.  Возможно,  освещая  тему,
они  намеренно  искажали  существенные  детали  операции,  в  угоду
органам  безопасности  и  советской  историографии  романтизиро¬
вали  их.  Я  уже  говорил,  что  не  исключаю,  что  такой  операции  не
планировалось  вообще  и  все  произошло  для  советских  властей  вне¬
запно  и  стихийно,  а  первичное  сообщение  о  добровольном  пере¬
 330

ходе  Анненкова  в  СССР  соответствует  действительности.  Тем  не
менее  кратко  изложить  содержание  операции,  сделанное  Д.Л.  Го-
линковым,  В.Г.  Григорьевым  и  С.  и  М.  Мартьяновыми,  считаю  не¬
обходимым.
 ...В  начале  1926  года  на  западной  границе  был  задержан  не¬
кто  С.П.  Яненко,  бывший  белогвардеец,  поручик  колчаковской
армии.  В  процессе  фильтрации  было  установлено,  что  он  —  член
подпольной  организации  «Соколы»,  действующей  в  Павлодарской
области  Казахстана,  и  направлен  в  Париж  для  установления  связи  с
эмигрантским  зарубежным  центром.  Яненко  подробно  рассказал  о
своей  службе  у  Колчака  и  сообщил,  что  в  1918  году  дважды  встре¬
чался  с  Анненковым.  У  чекистов  возникла  идея:  используя  факт
существования  в  Павлодаре  белогвардейской  организации,  которая
пытается  установить  связь  с  зарубежной  эмиграцией,  направить  от
ее  имени  к  Анненкову  чекиста,  который  вошел  бы  к  нему  в  дове¬
рие  и  подготовил  условия  для  его  вывода  на  территорию  СССР  или
ликвидации.
 Операция  по  выводу  Анненкова  на  территорию  СССР  была  раз¬
работана  Иностранным  отделом  ОГПУ  под  руководством  его  на¬
чальника  М.А.  Трилиссера1  и  его  заместителя  А.Х.  Артузова1  2  (на¬
стоящая  фамилия  Фраучи).
 1 	Триллисер  Михаил  (Меер)  Абрамович  (1883—1940)  —  из  семьи  приказ¬
чика.  В  1918  г.  —  председатель  Иркутской  Губчека,  член  Сибвоенкомата,  ко¬
миссар  Сибирского  верховного  командования,  начальник  штаба  Прибайкаль¬
ского  фронта.  Организатор  подполья  в  Амурской  области  (1918),  председатель
Амурского  обкома  ВКП(б),  член  областного  Военно-революционного  штаба
(1919).  Председатель  областного  ревкома,  член  Дальбюро  ЦК  ВКП(б)  и  шспо-
литохраны  ДРВ,  с  1921  г.  —  в  органах  ВЧК—ОГПУ,  член  ЦКК,  Президиума
ЦК  (1927—1934).  Репрессирован.  Реабилитирован  посмертно.
 2 	Артузов  (Фраучи)  Артур  Христианович  (1891—1943).  С  декабря
1918  г.  —  в  органах  ВЧК,  председатель  Особого  бюро  при  Московском  окруж¬
ном  военкомате,  начальник  Активного  отделения  и  зам.  начальника  Особого
отдела  ВЧК,  начальник  контрразведки,  иностранных  отделов  ВЧК  и  ГПУ,  зам.
начальника  Управления  ОГПУ.  Участник  разработок  и  проведения  крупных
операций  по  борьбе  с  иностранной  агентурой,  разгрому  зарубежных  эмигрант¬
ских  центров  (операции  «Трест»,  «Синдикат»  и  др.)  и  контрреволюционных
организаций  на  территории  СССР.  Затем  —  в  штабе  РККА.  Репрессирован.
Реабилитирован  посмертно.
 331

Вскоре  исполнитель  был  найден.  Это  молодой  чекист  Сергей
Павлович  Лихарин,  участник  Гражданской  войны,  человек  хра¬
брый,  решительный,  умный,  к  тому  же  знавший  английский  язык,
обладавший  офицерскими  манерами  и  имевший  поразительное
внешнее  сходство  с  Яненко,  что  было  особенно  важно  для  того,
чтобы  Анненков  его  «вспомнил»  и  узнал.
 Лихарин  засел  за  изучение  материалов,  относящихся  к  атама¬
ну,  своей  легенды,  линии  поведения,  за  зубрежку  паролей  и  явок.
Кроме  того,  он  несколько  раз  встречался  с  Яненко,  что  дало  ему
возможность  уточнить  детали  его  биографии,  встреч  с  Анненковым
и  войти  в  образ.  С  этого  времени  Лихарин  становится  поручиком
Яненко,  благо  того  тоже  звали  Сергеем  Павловичем.
 В  основу  легенды  Лихарина  были  положены  те  факты,  которые
ОГПУ  получило  от  Яненко.
 Лихарин-Яненко  —  эмиссар  подпольной  белогвардейской  ор¬
ганизации  «Соколы»,  которая  действует  в  Павлодарской  области
Казахстана  и  готовит  сеть  боевых  партизанских  групп  на  случай
войны  с  СССР.  «Соколы»  глубоко  законспирированы,  организация
количественно  растет,  она  уже  установила  связь  с  другими  антисо¬
ветскими  организациями  в  СССР  и  сейчас  стремится  организовать
связи  и  взаимодействие  с  белоэмигрантским  зарубежьем.  Внима¬
тельно  изучив  и  оценив  руководителей  белой  эмиграции  в  Китае,
организация  остановила  свой  выбор  на  Анненкове,  так  как  считает
его  наиболее  перспективным  вождем  Белого  движения,  способным
выполнить  историческую  миссию  освобождения  от  большевиков
Великой  России.  Поэтому  она  направляет  к  атаману  курьера  для
получения  инструкций  и  координации  дальнейших  действий.
 В  последнем  инструктаже  Лихарину  было  особо  указано,  что
решать  задачу  ему  придется  самостоятельно,  хотя  помощь  ему  и
будет  оказана.
 ...Из  Владивостока  на  пароходе  «Астрахань»  Лихарин  прибыл
в  Шанхай.  Судьба  к  нему  благоволила:  он  сразу  же  попал  под  по¬
кровительство  бывшего  каппелевца1  штабс-капитана  Ступина.
 Александр  Илларионович  познакомил  Лихарина  с  рядом  пред¬
ставителей  здешней  эмиграции.  Особенно  важно  было  знакомство
 1  Каппелевец  —  военнослужащий  армии  белого  генерала  В.О.  Каппеля.
 332

с  бывшим  начальником  медицинской  службы  в  армии  Анненкова
и  его  любимцем,  а  ныне  —  председателем  монархического  сове¬
та  «Богоявленское  братство»  полковником  Д.И.  Казаковым.  «Брат¬
ство»  было  связано  с  английской  и  французской  разведками  и  при
их  поддержке  активно  вело  антисоветскую  работу  как  внутри  Ки¬
тая,  так  и  за  его  рубежами.
 Лихарин  рассказал  Казакову  о  своей  миссии  и  просил  содей¬
ствия  в  организации  встречи  с  атаманом.  Тот  отнесся  к  миссии  Ли-
харина  прохладно,  но  информация  о  нем  пошла  по  нужным  кана¬
лам.
 Неожиданно  для  Лихарина  на  связь  с  ним  выходит  советский
разведчик  Михаил  Довгаль,  который  в  дальнейшем  оказывает  ему
необходимую  помощь  в  установлении  и  развитии  контактов  с  нуж¬
ными  эмигрантами  и  готовит  группу  для  захвата  Анненкова.
 Из  Шанхая  Лихарин  выехал  в  центр  русской  эмиграции  в  Мань¬
чжурии  —  Харбин.  Поездка  оказалась  тоже  удачной.  С  помощью
рекомендательного  письма  того  же  Ступина  Лихарин  вошел  в  круг
видных  руководителей  маньчжурской  части  эмиграции.  Один  из
них,  полковник  П.Д.  Илларьев,  тоже  сослуживец  Анненкова,  план
«Соколов»  одобрил  и  обещал  помощь.  В  свою  очередь,  Павел  Дми¬
триевич  попросил  Лихарина  съездить  в  Калган  и,  пока  решается  во¬
прос  о  встрече  с  Анненковым,  прощупать  бывшего  дутовца,  а  ныне
советника  Фэн  Юйсяна  генерала  Тонких,  который,  по  его  мнению,
снюхался  с  большевиками  из  аппарата  Примакова1.  Лихарин  заве¬
рил  Илларьева,  что  с  радостью  выполнит  его  поручение.
 Путешествовать  по  Китаю  с  сомнительными  документами  было
небезопасно,  и  Илларьев  выправил  Лихарину  британские.  Отныне
тот  стал  мистером  Роем  Дженкинсоном,  корреспондентом  пекин¬
ского  отделения  английской  газеты  «Чайна  экономик  ревью».
 1  Примаков  Виталий  Маркович  (1897—1937).  Из  семьи  учителя.  В  1918—
1920  гг.  —  командир  полка,  бригады,  дивизии,  корпуса  Червонного  казачества
на  Украине.  Награжден  тремя  орденами  Красного  Знамени.  Комкор.  В  опи¬
сываемое  время  —  руководитель  аппарата  советских  советников  при  коман¬
дующем  Народно-революционной  армией  Фын  Юйсяне.  До  ареста  14  декабря
1936  г.  —  зам.  командующего  войсками  Ленинградского  военного  округа,  член
Военного  совета  при  наркоме  обороны.  И  июля  1937  г.  приговорен  к  расстре¬
лу.  Реабилитирован  в  1957  г.
 333

Вскоре  после  прибытия  в  Калган  к  Лихарину  явился  связной
от  Анненкова,  поручик  Федор  Константинович  Черкашин,  человек
не  высокой  морали,  бабник  и  пьяница,  который  должен  был  орга¬
низовать  их  встречу.  Черкашин  не  скрывал,  что  встреча  состоится
только  после  того,  как  будет  получено  подтверждение  реальности
существования  в  Северном  Казахстане  организации,  за  представи¬
теля  которой  выдает  себя  Лихарин.
 В  это  время  в  Калган  прибывает  Довгаль.  На  одной  из  встреч
он  сообщил  Лихарину,  что  Анненков  направил  в  Казахстан  своего
инспектора,  некоего  Карпенко,  и  что  в  Союзе  об  этом  известно  и
принимаются  меры,  чтобы  представить  «Соколов»  в  лучшем  виде.
 Между  тем  обстановка  в  Китае  складывалась  не  в  пользу  Фын
Юйсяна.  На  севере  милитаристам  удалось  разбить  одного  из  его
генералов,  и  положение  армии  и  авторитет  Фына  пошатнулись.  Ход
операции  следовало  ускорить.
 Однажды  Лихарину  удалось  обнаружить  у  мертвецки  пьяного
Черкашина  письмо  Анненкова  С.  Меркулову,  одному  из  руководи¬
телей  белой  эмиграции  в  Маньчжурии.  Это  был  положительный
ответ  Анненкова  на  вопрос  Меркулова  о  готовности  атамана  высту¬
пить  во  главе  синьцзянской  эмиграции  против  СССР.  Письмо  было
настолько  важным,  что  Примаков  ознакомил  с  ним  Фын  Юйсяна.
Намерения  белогвардейцев  обеспокоили  маршала,  и  он  решил  вы¬
слать  Анненкова  с  подконтрольной  территории.  Однако  Примако¬
ву  удалось  убедить  Фына,  что  лучше  держать  Анненкова  при  себе,
контролировать  его  действия  и  знать  замыслы  противников.  Фын
Юйсян  согласился  и  распорядился  вызвать  Анненкова  в  Пиндечу-
ань  (небольшой  городок  под  Калганом)  в  свою  резиденцию,  чтобы
познакомиться  с  ним  и  назначить  старшим  военным  советником  в
группу  войск  своего  генерала  Чжан  Цзинцзяна,  губернатора  про¬
винции  Чахар.  На  этот  же  прием  был  приглашен  и  Лихарин.  При¬
глашенные  были  представлены  друг  другу.  Знакомство  Лихарина  с
Анненковым  и  с  его  начальником  штаба  Денисовым  состоялось.
 Несколько  последующих  дней  были  для  Лихарина  днями  его
проверки.  Денисов,  а  затем  и  сам  атаман  дотошно  расспрашивали
его,  где,  с  кем  и  когда  он  служил,  где  и  когда  встречался  с  Анненко¬
вым,  кто  при  этом  присутствовал,  в  каких  боях  он  участвовал,  каков
их  результат.  После  того  как  Лихарин  выдержал  экзамен,  Анненков
 334

сообщил  ему,  что  его  инспектор  благополучно  вернулся  из  России,
где  был  хорошо  принят  руководителями  организации  и  убедился,
что  она  действует  и  развивается.  Лихарин  тут  же  попросил  атамана
поскорее  принять  организацию  под  свою  руку.
 Однако  операцию  нужно  было  завершать.  Белогвардейцы  и
разведчики  Англии,  Франции,  Японии,  работавшие  в  Китае,  были
крайне  озабочены  вызовом  Анненкова  к  красному  маршалу  и  не
только  гадали  о  его  причинах  и  последствиях,  но,  пытаясь  получить
об  этом  сведения,  наводнили  Калган  и  Пиндечуань  своими  агента¬
ми.  Это  могло  привести  к  непредсказуемым  последствиям,  ослож¬
нить  операцию  и  даже  сорвать  ее.
 План  завершения  операции  окончательно  выкристаллизовы¬
вался.  Он  заключался  в  том,  что  на  очередной  встрече  Лихарин
объявит  Анненкову,  что  его  срочно  вызывают  в  Россию,  и  спросит,
каков  будет  его  ответ  руководителям  «Соколов».  Затем  он  пригла¬
сит  атамана  на  прощальную  пирушку,  на  которой  и  будет  произ¬
веден  его  захват.  План  был  согласован  с  Примаковым,  и  в  помощь
чекистам  тот  назначил  несколько  своих  сотрудников.
 Анненков  отнесся  к  внезапному  возвращению  Лихарина  в
Россию  с  пониманием.  Более  того,  он  даже  предложил  ему  свою
помощь  в  обеспечении  безопасности  возвращения  в  СССР  через
Маньчжурию.  Атаман  просил  передать  руководителям  организа¬
ции  его  одобрение  их  деятельности,  готовность  принять  «Соколов»
под  свое  руководство  и  дал  явки  к  руководителям  ряда  подполь¬
ных  групп  на  территории  СССР  и  в  северо-западном  Синьцзяне,
осуществляющих  шпионаж  и  диверсии  против  Среднеазиатских
республик.  Согласился  Анненков  и  на  свое  присутствие  на  про¬
щальной  вечеринке.
 Вечеринка  состоялась.  Кроме  Лихарина,  Анненкова  и  Денисова
в  ней  участвовали  назначенные  Примаковым  в  помощь  чекистам
сотрудники  его  аппарата.  Было  много  выпито  и  сказано,  но  пленять
Анненкова  и  Денисова  не  стали,  потому  что  возникла  возможность
его  ареста  без  какого-либо  шума  и  чужими  руками.
 Дело  в  том,  что  в  период  подготовки  вечеринки  чекисты  пере¬
хватили  письма  Анненкова  Меркулову  и  Казакова  Анненкову.
 В  письме  Меркулову  Анненков  писал  о  его  согласии  присту¬
пить  к  организации  партизанского  отряда  на  средства  Чжан  Цзо-
 335

лина,  а  также  соглашался  с  тем,  что  главными  целями  отряда  будут
борьба  с  Народной  армией  Фын  Юйсяна  и  с  СССР.
 В  письме  Казакова  уточнялась  задача  Анненкова  в  борьбе  с
Фын  Юйсяном.  В  нем  говорилось,  что  общее  наступление  на  Фын
Юйсяна  согласовано  и  задача  атамана  —  удаление  из  армии  марша¬
ла  большевистских  советников,  без  которых  она  будет  разбита.
 Письма  были  немедленно  доложены  Примакову,  который  озна¬
комил  с  ними  маршала.  Как  и  предполагалось,  Фын  был  взбешен  и,
арестовав  Анненкова  и  Денисова,  передал  их  инструкторам  При¬
макова.  Ловушка  захлопнулась!
 Ничего  не  говоря  о  том,  как  атамана  вывозили  из  Китая  и  достав¬
ляли  в  Москву,  Григорьев  заканчивает  повесть  фразой:  «20  апреля
1926  года  в  сопровождении  группы  чекистов  Анненков  был  достав¬
лен  в  Москву».
 Несколько  иное  описание  ареста  Анненкова  и  Денисова  дают  в
своей  повести  С.  и  М.  Мартьяновы.  В  повести  также  говорится  об
участии  в  операции  чекистов,  но  главную  роль  в  операции  играют
не  они,  а  сотрудники  аппарата  Примакова.  Авторы  называют  уже
знакомые  нам  фамилии,  но  Лихарин  назван  Лихаревым  и  глав¬
ной  роли  в  операции  не  играет,  а  выполняет  какие-то  курьерские
функции  между  послом  СССР  в  Китае  Караханом1  и  Примаковым.
Назван  и  Довгаль,  но  он  не  чекист,  как  у  Григорьева,  а  начальник
штаба  группы  Примакова.  Говорится  и  о  Карпенко,  но  тот  уже
не  курьер  Анненкова  к  «Соколам»,  а,  наоборот,  чекист.  Но  не  это
главное.  Главное  в  том,  что  в  отличие  от  Григорьева  Мартьяновы
утверждают,  что  основную  роль  в  подготовке  и  проведении  опера¬
ции  сыграли  Примаков  и  его  сотрудники.
 Перехожу  к  описанию  ареста  Анненкова  и  Денисова  по  Мар¬
тьяновым.
 Итак,  Примаков  ознакомил  Фын  Юйсяна  с  перехваченной  кор¬
респонденцией  Анненкова  и  настойчиво  просил  арестовать  атамана
и  его  начальника  штаба  Денисова.  После  долгих  раздумий  и  колеба¬
ний  Фын  согласился.  Изложение  дальнейших  событий  Мартьяновы
 1  Карахан  Лев  Михайлович  (1889—1937)  —  на  дипломатической  работе  с
1917  г.  В  1923—1927  гг.  —  полпред  СССР  в  Китае,  одновременно  —  зам.  нар¬
кома  иностранных  дел.  В  1934—1937  гг.  —  полпред  в  Турции.  Репрессирован.
Расстрелян.  Посмертно  реабилитирован.
 336

начинают  с  публикации  выписки  из  протокола  допроса  Анненкова
в  Москве  23  апреля  1926  года.
 «5  декабя  1925  года  ко  мне  пришел  директор  Департамента  ино¬
странных  дел  Чынг  с  переводчиком,  который  мне  сообщил,  что,  вви¬
ду  имеющихся  у  них  сведений  о  моих  сношениях  со  штабом  Чжан
Цзолина,  они  считают  необходимым  мой  переезд  из  моего  дома  на
жительство  в  г.  Ланьчжоу,  очевидно,  где  бы  они  могли  наблюдать  за
мной.  Через  несколько  дней  я  переехал  со  своими  людьми  в  Ланьчжоу,
где  проживал  до  марта  1926  года,  когда  я  был  вызван  к  губернатору,
где  полицмейстер  города  Ланьчжоу  передал  мне  распоряжение  Фын
Юйсяна  приехать  к  нему,  и  на  другой  день  я  со  своим  начальником
штаба  Денисовым  Николаем  Николаевичем  выехал  к  Фын  Юйсяну,
который  в  то  время  находился  в  Пиндечуане,  в  сопровождении  двух
китайских  генералов  и  небольшого  конвоя.  Прибыв  к  Фын  Юйсяну,
мы  были  лично  им  приняты,  и  я  назначен  советником  при  маршале
Чжан  Шуцзяне  (помощник  Фын  Юйсяна),  и  мне  был  выдан  соответ¬
ствующий  документ  с  распоряжением  выехать  в  Калган  для  встречи
с  вышеуказанным  маршалом  Чжан  Шуцзян,  куда  я  выехал  с  Денисо¬
вым,  который  числился  при  мне.
 Все  верно,  в  чем  и  подписуюсь.
 Борис  Анненков»  [222].
 Приезд  Анненкова  в  Калган  был  и  для  аппарата  Примакова
неожиданным:  Примаков  и  его  сотрудники  полагали,  что  тот  при¬
едет  не  ранее  чем  через  две  недели.  Поэтому  в  Калгане  не  было
ни  Примакова,  ни  других  ответственных  сотрудников.  Примаковцы
запаниковали.  В  Пекин  и  в  Москву  полетели  срочные  шифровки  с
просьбами  указаний.
 Между  тем  китайцы  под  усиленной  охраной  разместили  Ан¬
ненкова  и  Денисова  в  доме  около  дубаната1,  однако  те  могли  пере¬
двигаться  по  городу  в  ее  сопровождении.
 В  это  время  в  Калгане  в  составе  Народно-революционной  ар¬
мии  имелся  созданный  Фын  Юйсяном  отряд,  сформированный  из
русских  белогвардейцев.  Отрядом  командовал  бывший  белогвар¬
деец  и  знакомый  Анненкова  полковник  Гущин,  который  вначале
тайно  оказывал  услуги  советникам  аппарата  Примакова,  а  затем  от¬
 1  Дубанат  —  резиденция  дубаня,  орган  местной  власти.
 337

крыто  перешел  на  их  сторону.  О  прежних,  необычных  отношениях
Анненкова  и  Гущина  будет  сказано  далее.
 Узнав  о  существовании  отряда,  Анненков  несколько  раз  был
у  Гущина,  внимательно  присматривался  к  его  отряду  и,  наконец,
предложил  Фын  Юйсяну  сформировать  свой  отряд.  Гущин  потом
рассказывал,  что  в  разговорах  с  ним  Анненков  много  раз  повторял,
что  ему  неоднократно  предлагали  возглавить  Белое  движение  в
Китае,  но  он  отказался  и,  отойдя  от  белой  эмиграции,  живет  тихо,
купил  участок  земли  и  занимается  фермерством.  Говорили  также  о
гражданской  войне,  бушующей  в  Китае,  о  боевых  качествах  китай¬
ских  солдат,  о  сложной  обстановке  здесь,  в  Калгане.  Кроме  того,
Анненков  пытался  выяснить,  получал  ли  Примаков  его  письма,  в
которых  тот  предлагал  начать  формирование  белой  эмиграции  для
помощи  СССР.  Он  говорил,  что  у  него  в  Синьцзяне  600  преданных
ему  людей,  и  он  надеется  твердо  встать  рядом  с  Фыном.  Расспра¬
шивал  Анненков  и  о  Нечаеве,  Глебове  и  о  других  белых  атаманах,
действовавших  на  Дальнем  Востоке.
 Во  время  одного  из  таких  разговоров  в  отряд  Гущина  неожи¬
данно  прибыл  чиновник  от  Чжан-дубаня.  Он  сказал  Анненкову,
что  дубань,  проявляя  о  нем  заботу,  завтра,  21  марта,  к  8  часам  утра
пришлет  к  нему  автомобиль,  который  отвезет  атамана  и  Денисова  в
дом  Чжан-дубаня,  где  ему  будет  удобнее,  чем  в  гостинице.  Со  слов
Гущина,  Анненков  растерялся,  стал  вялым,  угасшим.  В  это  же  вре¬
мя  метались  в  ожидании  указаний  немногочисленные  сотрудники
Примакова.  Особенно  беспокоился  чекист  Карпенко,  взявший  на
себя  заботы  об  аресте  Анненкова.
 Наконец,  25  марта  1926  года  из  Пекина  пришли  конкретные
распоряжения.  Карпенко  ставилась  задача  срочно  заполучить  Ан¬
ненкова  и  Денисова  от  китайского  губернатора,  давались  подроб¬
ные  инструкции,  где  их  поместить  и  как  охранять.  Рекомендова¬
лось  также  распространить  версию  о  том,  что  Анненков  приехал
в  Калган  для  обсуждения  с  русскими  советниками  возможности  и
условий  формирования  при  армии  Фын  Юйсяна  отряда  из  эмигран¬
тов.
 Рано  утром  31  марта  в  Калган  вернулся  Примаков.  Выслушав
доклад  Карпенко,  он  сразу  же  поехал  к  дубаню.  Через  несколько  ча¬
 338

сов  Анненков  и  Денисов  были  водворены  в  общежитие  советников,
где  им  отвели  две  лучшие  комнаты.
 Ровно  в  16  часов  Примаков  и  один  из  его  советников,  Антонов,
вошли  к  Анненкову.  В  этот  же  день  Примаков  донес  результаты
встречи  в  Пекин:
 «Доношу,  сегодня  я  имел  встречу  с  генералом  Чжан-дубанем.
Я  предложил  ему  передать  в  мое  распоряжение  атамана  Анненко¬
ва,  на  что  он  согласился  немедленно.  Я  предупредил  его,  что,  если
Анненков  попытается  бежать,  я  убью  его,  против  чего  возражений
не  было.
 Анненков  сейчас  у  меня.  Я  имел  с  ним  беседу,  и  он  дал  честное
слово,  что,  как  и  его  начальник  штаба,  не  будет  бежать.  После  этого
я  объявил  ему,  что  он  некоторое  время  будет  у  меня  на  положении
пленного  и  у  его  дверей  будет  караул.  План  его  использования  мы
наметили,  изложение  которого  поручено  Карпенко.  Начнем  с  де¬
кларативного  письма  о  раскаянии.
 Анненков  —  здоровый,  полный  сил  человек,  несомненно  круп¬
ная  индивидуальность,  но  хитроват  и  нас  боится.
 Согласие  он  даст,  потому  что  деваться  ему  некуда...
 Лин1.  23  часа»  [223].
 Когда  Денисову  было  объявлено,  что  Анненков  перешел  на  сто¬
рону  советской  власти,  тот  растерялся,  долго  не  мог  в  это  поверить,
однако  намерения  поступить  так  же  не  высказал.
 На  следующий  день  Анненков  и  Денисов  были  разоружены,  а
их  чемоданы  с  личными  вещами  досмотрены.
 2  апреля  Анненкову  было  объявлено,  что  он  находится  в  руках
советской  разведки,  предлагалось  вернуться  в  СССР  и  оговарива¬
лись  условия  возвращения.
 Рано  утром  5  апреля  Анненков  потребовал  к  себе  Примакова  и
передал  ему  письмо,  которое  стараниями  Карахана  через  несколько
дней  стало  широко  известно  как  в  Китае,  так  и  за  его  пределами:
 «Всероссийскому  Центральному  Исполнительному  Комитету
 Я,  Борис  Анненков,  в  минувшую  Гражданскую  войну  принимал
самое  деятельное  участие  в  борьбе  на  стороне  белых.  Я  считал
большевиков  захватчиками  власти,  не  способными  вести  народ  и
 1  Лин  —  псевдоним  Примакова,  под  которым  он  работал  в  Китае.
 339

страну  к  благу  и  процветанию.  Суровая,  трех  с  половинойлетняя,
борьба  кончилась  нашим  поражением,  и  мы  эмигрировали  в  Китай.
Шесть  лет  эмиграции  были  самыми  тяжелыми  в  моей  жизни.
Потеря  своей  Родины,  сознание  своей  вины  перед  людьми,  кото¬
рые  верили  мне  и  которых  я  повел  за  собой  в  скитание  в  Китай,
сильно  угнетали  меня.  Но  эти  шесть  лет  изгнания  не  прошли  да¬
ром.  Строгий  анализ  своих  прошлых  поступков  и  действий  привел
меня  к  таким  выводам:  Гражданская  война  и  борьба  с  Советами
были  глубоким  моим  заблуждением,  ибо  то,  что  сделала  Совет¬
ская  власть  после  того,  как  окончила  борьбу  на  всех  фронтах  с
белыми  и  поляками,  говорит  за  то,  что  Советская  власть  твердо
и  неуклонно  ведет  народ  и  страну  к  достижению  намеченных  ею
идеалов.
 Тот  огромный  шаг  по  пути  строительства,  который  сдела¬
ла  Советская  власть,  является  показателем  того,  что  народные
массы  идут  за  своей  властью,  ибо  только  при  полной  поддержке
всего  народа  можно  достичь  тех  колоссальных  успехов,  кои  до¬
стигнуты  в  СССР.  Сознавая  свою  огромную  вину  перед  народом  и
Советской  властью,  зная,  что  я  не  заслуживаю  снисхождения  за
свои  прошлые  действия,  я  все-таки  обращаюсь  к  Советскому  пра¬
вительству  с  искренней  и  чистосердечной  просьбой  о  прощении
мне  моих  глубоких  заблуждений  и  ошибок,  сделанных  мной  в  Граж¬
данскую  войну.  Если  бы  Советская  власть  дала  мне  возможность
загладить  свою  вину  перед  Родиной  служением  ей  на  каком  угодно
поприще,  я  был  бы  счастлив  отдать  все  свои  силы  и  жизнь,  лишь
бы  доказать  искренность  моего  заблуждения.  Сознавая  всю  свою
вину  и  перед  теми  людьми,  которых  я  завел  в  эмиграцию,  я  прошу
Советское  правительство,  если  оно  найдет  мою  просьбу  о  помило¬
вании  меня  лично  неприемлемой,  даровать  таковое  моим  бывшим
соратникам,  заведенным  в  заблуждение  и  гораздо  менее,  чем  я,  ви¬
новатым.  Каков  бы  ни  был  приговор,  я  приму  его  как  справедливое
возмездие  за  свою  вину.
 5 	апреля  1926.  Борис  Анненков»  [224].
 Вскоре  было  написано  и  обращение  атамана  к  своим  партиза¬
нам.
 Опасаясь,  что  о  задержании  Анненкова  станет  известно  белой
эмиграции  и  она  может  принять  меры  к  его  освобождению,  При¬
 340

маков  решил  срочно  вывозить  арестованных  из  Калгана  к  грани¬
це.  Были  снаряжены  две  автомашины,  погружено  продовольствие,
подобрано  сопровождение.  Для  разведки  ущелья,  проходящего
вблизи  Калгана,  по  которому  шла  дорога  и  которое  было  удобно
для  засады,  были  направлены  сотрудники,  переодетые  в  китайское
платье.  К  полуночи  разведка  вернулась  и  доложила,  что  по  марш¬
руту  все  спокойно.  7  апреля,  задолго  до  рассвета,  машины  вышли
из  города.  Сопровождать  Анненкова  было  приказано  М.О.  Зюку1.
 На  мой  взгляд,  оба  рассказа  об  аресте  Анненкова,  мягко  гово¬
ря,  не  соответствуют  действительности.  Но  это  и  понятно:  хотя
обе  повести  написаны  с  привлечением  документов,  все  же  это  ху¬
дожественные  произведения,  предполагающие  занимательность,  а
в  этих  целях  и  вымысел,  и  перестановку  событий  во  времени,  и
другие  литературные  приемы.  Следует  учитывать,  что  в  то  время
авторы  и  не  могли  всего  сказать.
 Советская  разведка,  несомненно,  работала  над  нейтрализацией
ярых  врагов  советской  власти  и  белых  военачальников,  оказавших¬
ся  за  границей.  Не  был,  вероятно,  исключением  и  Анненков.  Если
операция  по  Анненкову  разрабатывалась,  то  для  его  обезврежива¬
ния,  должно  быть,  предусматривались  три  варианта  действий:
 а) 	физическая  ликвидация  в  Китае;
 б) 	захват  и  насильственный  вывод  на  территорию  СССР  с  по¬
следующим  преданием  суду  и  ликвидацией;
 в) 	склонение  к  добровольному  переходу  в  СССР  на  основе  дачи
гарантий  безопасности  и  обещания  полного  или  частичного  про¬
щения.
 1  Зюк  Михаил  Осипович  —  коммунист  с  1912  г.,  участник  январского
(1913)  восстания  в  Киеве.  В  годы  Гражданской  войны  —  начальник  артилле¬
рии  в  корпусе  Примакова.  После  командировки  в  Китай  командовал  стрел¬
ковыми  дивизиями  в  Забайкалье,  Ленинграде,  до  августа  1936  г.  возглавлял
25-ю  Чапаевскую  дивизию.  В  1937  г.  расстрелян  как  враг  народа.  Реабилити¬
рован  в  1957  г.  Из  письма  Идрис  (февраль,  1968):  «Настоящая  фамилия  Зюка,
как  и  моя  девичья,  —  Нахамкин.  С  раннего  детства  брата  стали  звать  Зюкой,
так  и  в  дальнейшем  за  ним  укрепилось  это  имя.  После  революции  брат  офи¬
циально  принял  фамилию  Зюк  и  в  последние  годы  жил  под  этой  фамилией.
Общежитие,  в  котором  брат  жил,  находилось  в  доме  №  5  на  Пречистенке  (угол
Курсового  переулка)».
 341

Однако  от  первых  двух  вариантов  пришлось  отказаться,  так  как
убийство  или  неудача  захвата  атамана  могли  осложнить  советско-
китайские  отношения  и  отношения  с  ведущими  государствами
мира,  имевшими  на  Анненкова  свои  виды,  а  также  привести  к  ак¬
тивизации  враждебной  деятельности  против  СССР  эмиграции,  на¬
шедшей  убежище  не  только  в  Китае,  но  и  в  других  странах.
 Оставался  третий  вариант,  тем  более  что  советская  разведка,
изучая  атамана,  не  могла  не  видеть,  что  после  выхода  из  тюрьмы
он  пытается  с  достоинством,  как  говорят  китайцы,  не  теряя  лица,
отойти  от  Белого  движения.  Этот  вариант  и  стали  разрабатывать
ОГПУ  и  резидентура  советской  разведки  в  Китае,  привлекая  к  его
претворению  аппарат  советского  военного  советника  при  маршале
Фын  Юйсяне,  на  территории  которого  волею  судеб  оказался  Ан¬
ненков.  Этот  вариант  и  был  осуществлен.
 Поиск  подходов  к  Анненкову,  изучение  его  политических  взгля¬
дов  и  возможное  их  изменение  началось  задолго  до  разработки  опе¬
рации.  В  протоколе  допроса  от  23  апреля  1926  года  атаман  рассказы¬
вает,  что  в  ноябре  1925  года  Н.Д.  Меркулов  и  М.А.  Михайлов  через
бывшего  офицера  Анненкова  Ф.К.  Черкашина  направили  ему  пись¬
мо  с  предложением1  сформировать  при  армии  Чжан  Цзолина  отряд
из  русских  эмигрантов,  который  будут  содержать  Чжан  Цзолин  и
Япония.  Черкашин  признался  Анненкову,  что  ознакомил  с  письмом
полковника  Гущина,  прибывшего  из  Советской  России.  Прочитав
письмо,  Гущин  возвратил  его  Черкашину,  сказав  при  этом,  чтобы
тот  от  его  имени  предложил  Анненкову  поступить  в  группу  русских
красных  войск  при  2-й  Народной  армии.
 Предложение  Гущина  заинтересовало  Анненкова,  но  он  боялся
провокации  и  через  Черкашина  передал  Гущину  письмо.  Через  не¬
которое  время  Гущин  подтвердил  свое  предложение,  прислав  теле¬
 1  Это  предложение  было  обусловлено  тем,  что  Чжан  Цзолин,  желая  за¬
менить  командира  своего  отряда  атамана  Нечаева  К.П.,  погрязшего  в  грабежах
и  разврате,  остановил  свой  выбор  на  Анненкове,  принимая  во  внимание  его
авторитет  среди  белых  эмигрантов,  особенно  среди  казаков.  Ему  было  заман¬
чиво  заполучить  к  себе  «черного  атамана,  чтобы  привлечь  на  службу  большее
число  русских»  (Балмасов  С.  С.  Белоэмигранты  на  военной  службе  в  Китае.  М.:
Центрполиграф.  2007.  С.  302).  Как  мы  помним,  Анненков  не  отклонил  пред¬
ложение  Чжана,  но  и  не  дал  на  него  твердого  согласия.
 342

грамму  за  своей  подписью  и  подписью  Иванова1,  бывшего  атамана
Сибирского  казачьего  войска,  которому  Анненков  в  свое  время  был
подчинен,  и  члена  Сибирского  правительства  во  времена  колчаков¬
щины.
 В  связи  с  боевыми  действиями  на  фронте,  в  которых  участвовал
Гущин  в  составе  армии  Фын  Юйсяна,  переговоры  с  ним  были  пре¬
рваны.
 Изложенное  не  может  не  породить  у  нас  несколько  вопросов:  на
каком  основании  Черкашин  знакомит  с  письмом  таких  больших  в
среде  русской  эмиграции  лиц,  как  Меркулов  и  Михайлов,  какого-то
бывшего  полковника  и  на  каком  основании  Гущин,  вопреки  планам
Меркулова  и  Иванова,  предлагает  Анненкову  поступить  на  службу
в  группу  русских  красных  войск  при  2-й  Народной  армии?  Почему
в  переписку  Анненкова  с  Гущиным  вмешивается  еще  одно  высоко¬
поставленное  —  и  сейчас,  и  прежде  —  лицо  Иванов-Ринов?  Исходя
из  реплики  Анненкова,  что  Гущин  прибыл  из  Советской  России,
и  характера  предложения  Гущина  и  Иванова-Ринова,  ответ  на  эти
вопросы  может  быть  только  один:  скорее  всего,  Гущин  и  Иванов-
Ринов  —  резиденты  советской  разведки  в  Китае,  а  Черкашин  ее
агент,  состоящий  в  их  агентурной  сети.  Следовательно,  советская
разведка  была  заинтересована  в  вовлечении  Анненкова  в  орбиту
своей  деятельности  в  Китае,  а  тот  не  только  был  готов  к  переходу
на  сторону  советской  власти,  но  и  принимал  конкретные  шаги  к
этому!  И  не  его  вина,  что  в  то  время  этот  переход  по  независящим
от  атамана  причинам  не  состоялся!
 Но  после  прибытия  в  Калган  Анненков,  узнав,  что  Гущин  здесь
и  командует  отрядом  из  русских  эмигрантов,  немедленно  связыва¬
ется  и  неоднократно  встречается  с  ним.  На  этих  встречах  они  обго¬
варивали  положение  Анненкова  в  Китае  и  условия  перехода  атамана
в  СССР.  «После  переговоров  с  ним  я  бесповоротно  решил  перейти
на  сторону  советской  власти»,  —  говорит  Анненков  следователю
Владимирову.  Поэтому  никакого  ареста,  захвата  и  других  насиль¬
ственных  действий  в  отношении  Анненкова  и  Денисова  не  приме¬
нялось,  и  вся  детективщина,  содержащаяся  в  обеих  работах,  —  ли¬
тературный  вымысел,  не  больше!  Если  бы  были  насильственными
 1  Иванов-Ринов.
 343

захват  и  вывоз  Анненкова  и  Денисова  в  СССР,  то  об  этом  успехе
советской  разведки  не  раз  было  бы  сказано  и  в  печати,  в  том  числе
в  эмигрантской,  и  в  целом  зарубежной,  и  на  Семипалатинском  про¬
цессе,  чего  в  действительности  не  было.  На  самом  деле  и  тот  и  дру¬
гой  окончательное  решение  о  возвращении  в  СССР  приняли  сами
и  добровольно,  хотя  и  не  без  воздействия  чекистов  и  советников  и
помощи  маршала  Фына.  Если  бы  не  было  в  этом  деле  элемента  до¬
бровольности,  вывезти  за  границу  Анненкова  и  Денисова  живыми
было  бы  невозможно.
 Арест  таких  фигур,  людей  с  международными  именами,  далеко
не  робких,  и  тем  более  передача  их  аппарату  советских  военных
советников,  немедленно  стали  бы  известны  белой  эмиграции,  аген¬
тами  которой  кишмя  кишел  маленький  Калган  и  осведомители  ко¬
торой  были  даже  в  штабе  Фын  Юйсяна.  Последствия,  которые  на¬
ступили  бы  для  СССР  на  международной  арене,  в  этом  случае  были
бы  достаточно  тяжелыми.  Кроме  того,  Анненков  и  Денисов  приеха¬
ли  в  Калган  с  четырьмя  преданными  им  партизанами  —  Ярковым,
Дуплякиным,  Вяловым  и  Павленко.  Арестовывая  Анненкова  и  Де¬
нисова,  этих  партизан,  по  логике,  тоже  надо  было  бы  нейтрализо¬
вать,  потому  что,  обеспокоенные  долгим  отсутствием  начальства,
они  немедленно  подняли  бы  шум.  И  можно  только  гадать,  как  бы
они,  люди  не  робкого  десятка  и  умелые  бойцы,  в  такой  ситуации
себя  повели!
 Однако,  описывая  арест  Анненкова  и  Денисова,  все  авторы  об
этих  партизанах  забыли  и  никакой  версии  о  том,  как  поступили
с  ними  чекисты  и  военные,  не  придумали.  И  правильно  сделали,
потому  что  поступать  как-либо  с  ними  у  тех  не  было  никакой  не¬
обходимости:  готовые  следовать  за  Анненковым  в  огонь  и  в  воду,
они,  под  гарантии  своей  безопасности,  тоже  высказали  готовность
добровольно  вернуться  в  СССР.  Но  выводить  одновременно  такую
большую  группу  из  Китая  было  сложно,  и  поэтому  они  остались
в  Китае,  обнадеженные,  что  их  в  СССР  доставят  позже.  Это  под¬
тверждается  тем,  что  Анненков  на  допросе  25  апреля  1926  года  го¬
ворит,  что  на  эту  дату  Дуплякин  И.Н,  Ярков  А.И.,  Павленко  П.И.
и  Вялов  Л.И.  находились  в  Ланьчжоу.  Как  и  при  каких  обстоятель¬
ствах  они  попали  на  Лубянку,  мне  неизвестно.
 344

Существенные  детали,  подтверждающие  добровольность  убы¬
тия  Анненкова  из  Китая,  содержатся  в  двухтомной  работе  зарубеж¬
ного  исследователя  белой  эмиграции  на  Дальнем  Востоке  П.П.  Ба¬
лакшина.  Дальнейшее  излагается  с  использованием  материалов
этой  работы  [225].
 После  поражения  Фын  Юйсян  перебрался  в  Калган  и  сделал
его  местом  своей  ставки,  туда  же  он  перевел  и  отряд  Гущина.  Здесь
Гущин  служил  под  негласным  руководством  Примакова  (с  которым,
по  некоторым  данным,  был  знаком  ранее)  при  строгом  контроле  со
стороны  третьего  отдела  советского  посольства  и  его  начальника
Ведерникова.  Как  донской  казак.  Гущин  был  хорошо  знаком  с  ге¬
нералом  Красновым  П.Н.  и  одно  время,  после  возвращения  на  Дон
из-под  Петрограда,  скрывался  вместе  с  ним  в  одной  из  станиц.
 После  освобождения  Анненкова  из  тюрьмы  и  с  прибытием
в  Ланьчжоу  его  стали  посещать  представители  ряда  государств  с
предложениями  включиться  в  Белое  движение.  Зачастили  к  нему
и  советские  представители  с  предложениями  о  возвращении  в  Рос¬
сию,  гарантией  амнистии  и  предоставления  хорошей  службы.  Но
Анненков  колебался.  25  декабря  1926  года  Фын  Юйсян  по  просьбе
Примакова  приказал  Анненкову  переехать  в  Калган.  Тот  не  заста¬
вил  себя  ждать.
 «Не  помню  точно  дня,  но  это  было  в  марте  1926  года,  когда  ко
мне  в  гостиницу  “Калган”  прибежал  взволнованный  до  крайних
пределов  вахмистр  Лисихин,  бывший  анненковец,  с  изумительным
докладом  о  том,  что  он  только  что  в  китайской  бане  видел  атама¬
на  Анненкова,  —  пишет  Гущин  Краснову.  —  Это  было  настолько
дико,  сумбурно  и  походило  на  факт  из  потустороннего  мира  (мно¬
гие  полагали,  что  Анненков  сгинул  в  китайской  тюрьме.  —  В.Г.),
что  я  сейчас  же  срочно  вызвал  командира  первого  эскадрона  рот¬
мистра  Ледогорова  и  послал  его  для  проверки  этого  сведения.  Все
подтвердилось.  В  Калгане  действительно  был  атаман  Анненков,
прибывший  туда  из  Ляньчжоу-фу  со  своим  начальником  штаба
Денисовым».  Китайские  власти  устроили  в  честь  Анненкова  и  Де¬
нисова  парадный  обед.  Гости  были  встречены  почетным  караулом,
играли  два  оркестра.  Советские  офицеры  на  обед  приглашены  не
были.  Пребывание  Анненкова  и  Денисова  в  Калгане  происходило
на  глазах  всего  русского  и  иностранного  населения  города»  [226].
 345

Гущин  первым  нанес  визит  атаману  (ранее  они  знакомы  не
были),  затем  Анненков  и  Денисов  неоднократно  встречались  с
ним.  На  этих  встречах  говорилось  о  гражданской  войне  в  Китае,
о  боевых  качествах  китайских  солдат,  обговаривалось  положение
Анненкова  в  Китае  и  перспективы  его  проживания  здесь  в  дальней¬
шем.  На  одной  из  встреч  Анненков  показал  Гущину  портрет  Фын
Юйсяна  с  надписью  иероглифами:  «Моему  высокочтимому  брату»,
а  Денисов  заявил,  что  они  познакомились  с  Примаковым.  Гущин  за¬
метил,  что  заявление  Денисова  очень  не  понравились  Анненкову.
 «После  переговоров  с  Гущиным  я  бесповоротно  решил  перей¬
ти  на  сторону  советской  власти»,  —  говорит  Анненков  следователю
Владимирову.  Опровергая  слухи  о  насильственном  захвате  Анненко¬
ва,  П.П.  Балакшин  пишет:  «У  Анненкова  всегда  была  возможность
бежать  из  Калгана.  Здесь  он  жил  совершенно  свободно,  катался  за
городом  верхом,  совершал  прогулки  на  автомобиле,  проводил  ночи
с  японскими  гейшами  и  бывал  в  японском  консульстве.  У  Аннен¬
кова  всегда  была  возможность  бежать  к  дунганам,  к  синьцзянским
магометанам,  которые  были  настроены  против  большевиков.  Бежать
из  Калгана  можно  было  для  белого  в  любую  сторону:  у  меня  из  от¬
ряда  в  Калгане  легко  “смылось”  пять  всадников»,  —  добавляет  Гу¬
щин  [227].
 Со  слов  Гущина,  через  месяц  после  встречи  с  ним  Аннен¬
ков  выехал  в  Ургу  под  легендой  оказания  помощи  Монголии  в
формировании  кавалерийских  частей.  «По  степи  двигалось  два
автомобиля:  в  первом  находился  Анненков  с  советским  команди¬
ром  бригады,  причем  у  каждого  было  по  револьверу.  Шоферами
первого  автомобиля  были  один  советский,  другой  его  помощник
“белый”;  на  втором  автомобиле  были  только  вещи,  и  шофера¬
ми  его  были  двое  “белых”  из  жителей  Калгана.  Денисов  остал¬
ся  Калгане,  где  ему  предложили  пост  военного  инструктора  при
штабе  Примакова»  [228].
 «Таким  образом,  в  монгольской  пустыне,  на  протяжении  900  ки¬
лометров  пути  было  пять  человек:  два  советских  и  три  белых,  при¬
чем  один  из  них  Анненков,  которого  нужно  было  бы  считать  одного
за  50  человек,  —  пишет  Гущин  в  1939  году.  —  Я  до  сих  пор  не
отдаю  себе  отчета  о  том  моменте,  когда  именно  мог  договориться
Анненков  с  Примаковым.  Много  времени  спустя,  после  того  как
 346

я  ушел  от  большевиков,  я  пытался  понять  эту  трагедию,  многих
опрашивал  об  этом,  и  для  меня  стало  ясным  одно,  что  Анненков  со¬
вершенно  четко  знал  обо  всех  деталях  большевицких  успехов,  <..  .>
что  он  ждал  прихода  в  Нинся  фынюйсяновских  частей»  [229].  И  Гу¬
щин  утверждал,  а  Балакшин  был  уверен,  что  Анненков  и  Денисов
выехали  в  СССР  добровольно.
 Добровольное  или  насильственное  возвращение  Анненкова  в
Советскую  Россию  осуждал  генерал  П.Н.  Краснов.  В  склонении  его
к  этому  он  обвинял  Гущина:  «Человек,  опытный  в  предательстве,
он  свиделся  с  Анненковым  и  уговорил  его  уехать  в  Монголию.  Там,
по  словам  Гущина,  образуется  свободная  и  независимая  монголь¬
ская  республика,  она  создает  свое  войско,  ей  нужна  многочислен¬
ная  конница,  и  кому  же  создавать  ее,  как  не  знаменитому  партизану
атаману  Анненкову?»  [230].
 И  генерал  прав:  то,  что  негласный  сотрудник  советских  спец-
органов  Гущин  в  контексте  этой  операции  сыграл  определенную
роль  в  склонении  Анненкова  к  переходу  в  СССР,  —  бесспорно.
И  не  только  Гущин,  но  и  оперативный  работник  еще  царского  за¬
кала  Иванов-Ринов,  который  до  революции  работал  в  полиции  и
недаром  сыскал  себе  имя  полицейского  ярыжки,  и  давно  завербо¬
ванный  ГПУ  Черкашин.  После  успешного  окончания  операции  Гу¬
щин  и  Иванов-Ринов  были  отозваны  в  Россию.  Гущин  в  дальней¬
шем  был  командирован  в  Болгарию,  затем  снова  вернулся  в  Китай,
а  Иванов-Ринов  все-таки  был  расстрелян  [231].  Судьба  Черкашина
мне  неизвестна.
 Заканчивая  эту  главку,  осмелюсь  утверждать,  что  каждая  раз¬
ведка  старается  работать  тихо,  конспиративно,  не  оставляя  следов,
и  наряду  с  решением  задачи  активными  действиями  предпочитает
сделать  это  мирно  и  по  согласию  с  объектом.  Так  было  и  с  Аннен¬
ковым.
 Выехав  7  апреля  из  Калгана,  Анненков  и  Зюк  через  несколько
дней  прибыли  в  Верхнеудинск  (ныне  Улай-Удэ)  и  заняли  двухмест¬
ное  купе  в  вагоне  сибирского  экспресса  Владивосток  —  Москва.
В  соседнем  купе  разместился  верхнеудинский  чекист  Н.И.  Лопа¬
тин.
 Путь  Анненкова  от  Верхнеудинска  в  Москву  занял  полмесяца,
и  20  апреля  Анненков  ступил  на  перрон  Казанского  вокзала.
 347

Некоторые  подробности  о  первых  часах  пребывания  Анненко¬
ва  в  Москве,  об  обстоятельствах  его  сопровождения  по  Сибири  ее
братом  и  о  своих  личных  впечатлениях  об  атамане  сообщает  сестра
Зюка  —  Раиса  Осиповна  Идрис.  13  декабря  1967  года  она,  отвечая
на  письмо  С.  и  М.  Мартьяновых,  разыскавших  ее  в  Ленинграде,
пишет:
 «Вы  спрашиваете,  что  я  помню  о  том  времени?  <...>  Дело  в
том,  что  я  сама  принимала  “гостя'’  —  атамана  Анненкова  у  брата  и
хорошо  помню  встречу  с  ним.
 Я  заканчивала  учебу  в  институте  и  жила  у  брата  в  общежитии
академии  на  Курсорском  переулке.  Брат  мой  находился  в  1925—
1926  годах  в  Китае.  Весной  1926  года  я  получила  телеграмму  о
том,  что  он  завтра  приезжает  в  Москву.  Я  решила  его  встретить
и  поехала  на  вокзал,  но  оказалось,  что  поезд  прибыл  раньше,  и
наша  встреча  не  состоялась.  Я  очень  была  огорчена  и  поехала  в
общежитие.
 Там  меня  встретил  Михаил,  в  комнате  у  него  было  два  человека,
на  полу  стояли  чемоданы.  Брат  был  очень  взволнован,  быстро  со
мной  поздоровался,  а  я  ему  начала  рассказывать  о  рождении  сына,
но  он  меня  не  слушал.  Сейчас  он  был  занят  гостями.  Я  поздорова¬
лась  с  ними.
 Первый  со  мной  подчеркнуто  вежливо  поздоровался  <...>.
 Михаил  сказал,  чтобы  я  угостила  гостей  завтраком,  и  вскоре
сам  ушел.  Я  угощала  и  все  смотрела  на  военного.  Я  еще  ни  разу  не
встречала  такого  человека  у  брата.
 Мы  пили  чай,  а  я  все  старалась  поддержать  разговор,  все
спрашивала,  как  живут  в  Китае,  какой  там  театр.  Гость  в  граж¬
данском  не  принимал  участия  в  беседе,  военный  понемногу  раз¬
говорился  и  даже  рассказал,  что  он  был  в  китайском  театре  и
женские  роли  там  исполняют  мужчины.  Неожиданно  военный
спросил,  есть  ли  у  нас  телефон,  ему  очень  нужно  позвонить  зна¬
комому.  Я  ответила,  что  внизу  есть  телефон,  но  гражданский  ска¬
зал,  что  сейчас  нельзя  звонить:  “Вот  будет  у  Вас  номер  в  гости¬
нице,  тогда  и  позвоните”.  Военный  гражданин  сел  молча.  Ему,
видно,  не  понравились  слова  гражданского.  После  чего  разговор
не  клеился.  Я  все  больше  наблюдала  за  военным,  чувствовала,
что  здесь  какая-то  тайна.
 348

Мне  хотелось,  чтобы  поскорее  пришел  брат.  Вероятно,  прошло
минут  тридцать,  и  в  комнату  вошел  Михаил  с  двумя  товарищами,
они  были  в  гражданском,  но  я  поняла,  что  это  военные  люди.
 Брат  сказал,  что  он  устроил  ему  номер  в  гостинице  и  что  он  мо¬
жет  ехать.  Быстро  вынесли  вещи.  Михаил  попрощался,  а  военному
сказал  фразу  по-китайски.
 Когда  все  ушли  и  я  осталась  с  братом,  он  спросил  меня,  знаю
ли  я  его  гостя?  Я  ответила,  что  не  знаю.  И  вообще  они  показались
очень  странными.  Михаил  стал  смеяться.  “Глупая,  —  сказал  он,  —
ведь  это  —  атаман  Анненков”.  Тут  я  совсем  опешила.  Михаил  рас¬
сказал  мне,  что  наши  друзья  китайцы  помогли  взять  Анненкова.
Нужно  было  его  срочно  увезти  в  Советский  Союз,  и  это  поручили
ему.  Поручение  нелегкое,  но  брат  всю  жизнь  был  смелый  и  реши¬
тельный.
 Дорога  была  трудная.  В  поезде  Михаил  сначала  был  с  атаманом
один.  Караулил  его  круглые  сутки,  держа  два  нагана  наготове.  По¬
том  к  ним  сел  еще  один  человек.  В  поезде  атаман  Анненков  пытался
бежать.  “И  вот  сейчас,  наконец,  легко  вздохнул.  Я  сдал  Анненкова  в
надежные  руки”.  Так  закончил  свой  рассказ  Михаил»  [232].
 Из  рассказа  сестры  М.  Зюка  Р.  Идрис  следует,  что  Анненков  до
последних  минут  не  знал,  что  его  обманули.  Лишь  когда  его  сопро¬
вождение  сбросило  маски  и  изменило  свое  отношение  к  нему,  когда
в  квартире  Зюка  появился  конвой,  когда  он,  хорошо  знавший  Мо¬
скву,  увидел,  что  его  везли  вместо  гостиницы  на  Лубянку,  он,  нако¬
нец,  прозрел,  но  пути  назад  уже  были  отрезаны.  Ловушка  сработала
четко,  и  за  Анненковым  захлопнулась  дверь  камеры  №  73  внутрен¬
ней  тюрьмы  ОГПУ...
 «Сдав  Анненкова,  —  рассказывает  писатель  И.  Дубинский,  —
Зюк  ввалился  к  нам  в  общежитие  с  посиневшим  лицом.  Полез  сразу
на  мою  койку  и  проспал,  ни  разу  не  шевельнувшись,  целые  сутки.
А  потом  уже  рассказал  о  своей  необычной  миссии»  [233].  Нам  при¬
ходится  только  сожалеть,  что  этот  рассказ  Зюка  остался  неизвест¬
ным.
 Что  касается  очерка  Д.Л.  Голинкова  «Как  каялся  атаман  Ан¬
ненков»,  то  он  в  основном  построен  на  материалах  повести  С.  и
М.  Мартьяновых.  Признавая  добровольность  перехода  Анненкова
в  СССР,  он  в  то  же  время  утверждает,  что  это  произошло  не  в  ре¬
 349

зультате  раскаяния  атамана,  а  потому,  что  тот  не  видел  для  себя  до¬
стойного  места  в  антисоветском  лагере  и  хитрил,  оставаясь  врагом
СССР.
 У  читателя  уже  давно  вертится  вопрос:  почему  я  так  долго
ничего  не  говорю  о  Денисове?  Не  знаю  уж  почему,  но  и  Григо¬
рьев  и  Мартьяновы  после  описания  ареста  Анненкова  и  Денисова
о  последнем  забыли  и  о  том,  как  он  оказался  в  СССР,  не  гово¬
рят.  К  счастью,  об  этом  рассказывает  сам  Денисов.  На  Лубянке
он,  видимо,  тоже  пытался  заняться  мемуарами,  потому  что  мною
обнаружен  отрывок  его  воспоминаний,  написанный  уже  в  СССР,
и  набросок  рассказа,  озаглавленный  «Возвращение  на  Родину».
Денисов  пишет:
 «В  Калгане  —  несколько  свиданий  с  ответственными  советски¬
ми  работниками,  в  результате  —  добровольный  и  искренний  пере¬
ход.
 Анненков  вскоре  отбыл  в  Москву,  я  остался  в  группе  советских
работников  для  работы.  Провел  около  двух  месяцев.  Относились
ко  мне  с  полным  доверием,  никакого  наблюдения  не  было.  С  от¬
ходом  Нарармии  штаб  работников  сокращался,  мне  было  предло¬
жено  поехать  в  Москву.  В  конце  мая,  совершенно  самостоятельно,
с  документами  на  руках  я  выехал  из  Калгана  и  прибыл  8  июля  с.г.
в  Москву».
 В  наброске  рассказа  Денисов  описывает  свой  отъезд  из  Китая,
проезд  по  Монголии  и  прибытие  в  СССР:
 «Пасмурный  прохладный  день.  В  машину  садимся  вчетвером:
доктор  с  женой,  тов.  Н.  и  я.  За  рулем  —  Дмитрии,  шофер  группы.
Шоссе  Калган  —  Урга.  Сорок  миль  —  и  перевал  Дабан.  Катим  даль¬
ше.  Сегодня  кончается  Китай  и  начнется  Монголия.  Степь,  жарко.
Скорость  50—60  миль  в  час.  Ночуем  у  монгола  в  юрте.  Столица
Урга.  27  мая  после  обеда  выезжаем.  Переночевали  в  каком-то  по¬
селке.  Выехали  чуть  свет.  Поздно  вечером  доехали  до  Троицкосав-
ска  (Кяхта.  —  ВТ.).  На  другой  день  —  Верхнеудинск.  До  отхода
скорого  поезда  на  Москву  —  два  дня.  Международный  вагон.
 Денисов
 10  июля  1926
 г.  Москва».
 Потянулись  тоскливые  дни  Лубянского  сидения.
 350

Сожалели  ли  Анненков  и  Денисов  о  добровольной  смене  свобо¬
ды  на  заточение?  Думаю,  что  нет,  хотя  минуты  слабости,  конечно,
случались.  Но  они  верили  большевистскому  слову  и  не  сомнева¬
лись,  что  им  сохранят  жизнь,  более  того,  они  даже  надеялись,  что
их  знания  и  умения  будут  востребованы.
 Обоим  оставалось  жить  чуть  больше  года...
 РЕАКЦИЯ
 Долго  сохранять  в  тайне  арест  такой  значительной  и  извест¬
ной  в  кругах  эмиграции  фигуры,  как  Анненков,  было  невозможно.
Арест  Анненкова  всколыхнул  эмиграцию,  породил  в  ней  различные
толки  и  догадки.  Она  негодовала,  обвиняя  Фын  Юйсяна  в  том,  что
он  продался  красным,  однако  не  могла  и  предположить,  что  атаман
уже  далеко  от  Калгана,  на  подступах  к  монголо-российской  грани¬
це.  Даже  тогда,  когда  сибирский  экспресс  уже  мчал  Анненкова  в
Москву  и  его  обращение  во  ВЦИК  о  помиловании  было  опублико¬
вано,  мысль  о  том,  что  атаман  уже  давно  в  Советском  Союзе,  еще
не  приходила  эмиграции  в  голову.
 Белоэмигрантская  газета  «Новое  шанхайское  время»  от  24  апре¬
ля  1926  года  информировала:  «Атаман  Анненков  арестован  по  при¬
казу  Фын  Юйсяна,  содержится  в  тюрьме.  Письмо  о  помиловании,
вероятно,  написано  под  страхом  смертной  казни.  Как  первое,  так  и
второе  сообщение  нами  не  проверены.  Переходу  атамана  мы  лично
не  верим.  Письмами  об  атамане  завалена  редакция».  Эффект  взры¬
ва  произвело  и  обращение  Анненкова  к  партизанам.
 Газета  «Шанхайская  заря»  от  25  апреля,  недоумевая,  писала:
 «Появившееся  известие  о  “переходе4’  атамана  Анненкова  к
большевикам,  естественно,  вызвало  немало  толков  среди  белых
русских.  Но,  как  теперь  выясняется,  совершенно  ошеломляющее
действие  оказало  это  известие  на  партизан  атамана  Анненкова,  на¬
ходящихся  в  Шанхае.  Никто  не  мог  поверить  правдоподобности
его.
 Анненков  и  большевики?
 Умы  всех  знавших  его  никак  не  могли  совместить  эти  два  со¬
вершенно  противоположных  элемента.  Для  партизан  атаман  неиз¬
бежно  ассоциировался  с  представлением  о  непримиримости  к  боль¬
 351

шевикам  и,  мало  того,  с  понятием  необходимости  борьбы  с  ними.
Человек,  до  самого  последнего  времени  сохранивший  чувство  не¬
нависти  и  брезгливости  к  власти  убийц,  грабителей  и  палачей  рус¬
ского  народа.  Таким  он  был,  таким  и  остался.  И  понятны  недоуме¬
ние  и  растерянность  при  вести  “о  раскаянии  атамана  Анненкова”.
 Перед  каждым  встал  вопрос:  как  могло  это  случиться:  Аннен¬
ков  не  только  в  стане  своих  врагов,  но  и  своих  партизан  зовет  туда
же!  И,  может,  не  у  одного  в  душу  заползла  предательская  мысль:
не  пора  ли  пересмотреть  свои  позиции  по  отношению  к  советской
власти,  не  ведется  ли  там  действительно  творческая  работа  по  вос¬
созданию  могущества  России,  не  строят  ли  большевики,  вопреки
своему  учению  —  вынужденные  жизнью  —  национальную  Рос¬
сию,  обновленную  и  возрожденную  новыми  идеями,  новыми  по¬
рывами  творчества?
 Многие  партизаны  не  станут  отрицать,  что  большое  смущение
внесли  в  их  души  как  самый  факт  “раскаяния”  атамана  Анненкова,
так  и  его  призыв  возвращаться  на  Родину.
 Целью  настоящей  статьи  является  стремление  рассеять  это
смущение,  помочь  сделать  правильные  выводы  из  факта  нахожде¬
ния  Анненкова  в  стане  большевиков  и  его  обращения.
 Первое  утверждение:  атаман  Борис  Владимирович  Анненков  к
большевикам  не  перешел.  Он  был  насильно  сдан  красным  ставлен¬
ником  маршала  Фын  Юйсяна  —  начальником  его  штаба  —  генерал-
губернатором  провинции  Кансу1,  где  атаман  проживал  последнее
время.
 Краткая  история  этого  такова.  После  трехлетнего  заключения  в
тюрьме  в  Урумчи  (китайский  Туркестан,  провинция  Синьцзян)  Ан¬
ненков  переехал  в  соседнюю  провинцию  Кансу.  Здесь  он  приобре¬
тает  большие  симпатии  у  генерал-губернатора,  с  которым  заключа¬
ет  договор  об  улучшении  породы  лошадей.  Всем  известна  прекрас¬
ная  конюшня  атамана  Анненкова,  которую  ему  удалось  сохранить.
Решив  одновременно  заняться  и  земледелием,  Анненков  выехал
с  этой  целью  к  Тибету  и  обосновался  в  100  милях  от  Ланьчжоу-
фу.  Все  шло  хорошо,  пока  провинция  Кансу  не  стала  подвластной
маршалу  Фын  Юйсяну,  который  сразу  назначил  своего  начальника
 1 	Современное  название  провинции  —  Ганьсу.
 352

штаба  генерал-губернатором.  Под  влиянием  директив  советских
частей  в  Китае  и  в  Монголии,  Фын  приказал  в  декабре  1925  года
арестовать  Анненкова,  предварительно  предложив  ему  перейти  к
красным,  на  что  атаман,  по  словам  русских  офицеров,  ответил:
 —  Лучше  расстреляйте  меня  здесь!
 В  дальнейшем  сведения  о  насилии,  произведенном  над  атама¬
ном  Анненковым,  подтвердились,  и  его  друзья  в  Шанхае  обрати¬
лись  к  Комиссару  по  иностранным  делам  с  просьбой  содействовать
освобождению  атамана.  От  проживающего  в  Ланьчжоу-фу  друга
Анненкова  27  апреля  с.г.  было  получено  письмо,  где  он  пишет,  что
атаман  и  его  бывший  начальник  штаба  Денисов  по-прежнему  на¬
ходятся  в  тюрьме  и  их  принуждают  ехать  на  "свидание”  в  Баоту  —
пункт  на  пути  расположение  красных  войск.
 Совесть  партизан  может  быть  спокойна.  Атаман  Анненков  не
перешел  к  красным  —  над  ним  совершено  насилие.  Это  обычный
прием  советской  власти:  как  всегда  в  таких  случаях,  красные  за¬
ставили  его  писать  то.  чему  он  сам,  конечно,  не  верит.  Здесь  были
какие-то  трагически  исключительные  обстоятельства,  остающиеся
для  нас  пока  тайной.  В  своих  обращениях  атаман  взывает  к  чувству
долга  перед  Родиной,  любви  к  ней  и  т.д.  Слишком  часто  у  него  по¬
вторяется  ‘"Родина”.
 Но  какая  же  родина  может  быть  у  интернационалистов?  Они
так  много  поработали  над  тем,  чтобы  вытравить  понятие  о  родине,
чтобы  атаман,  будучи  умным  человеком,  не  понимал,  какую  цену
мы  придадим  его  словам  о  родине  при  существовании  советской
власти.
 Дальше  Анненков  пишет,  что  советская  власть  "проводит  рабо¬
ту”.  Где  же  атаман  увидел  эту  “строительную  работу”?  В  тюрьме
Ланьчжоу-фу  или  в  монгольском  штабе  красных?  Слышим,  атаман,
понимаем  тебя,  но  “строительной  работе”  красных  не  верим.
 Какое  же  мы  должны  иметь  отношение  к  “раскаянию”  атамана
Анненкова?  Только  одно.  От  всей  души  выразим  ему  наше  сочув¬
ствие  и  пожелаем  ему  поскорее  освободиться  от  нравственных  мук,
происходящих  от  роковой,  может  быть,  необходимости  подписы¬
ваться  под  тем,  против  чего  восстает  и  возмущается  душа.  Атамана
Анненкова  нет  среди  партизан.  Но  славные  традиции,  сильный  дух
и  непреклонная  воля  к  борьбе  с  врагами  Родины  большевиками,
 12-8014
 353

вдохновленные  атаманом  Анненковым,  останутся,  а  характер  его
писем  еще  больше  укрепит  партизан  в  этой  воле»  [234].
 Однако  руководство  белой  эмиграции  было  взбешено.  В  день
опубликования  сообщения  о  добровольном  переходе  Анненкова
на  сторону  Советов  и  его  обращения  в  ВЦИК  и  к  соратникам  быв¬
ший  полковник  Генерального  штаба  Н.В.  Колесников  опублико¬
вал  в  шанхайской  эмигрантской  газете  «Россия»  статью  под  на¬
званием  «Атаман»,  в  которой  выплеснул  на  Анненкова  все  свое
негодование  его  поступком  и  дал  уничтожающую  характеристику
атаманщины.
 «Еще  сравнительно  недавно  доктор  Казаков,  большой  патриот
и  председатель  одной  из  крупнейших  организаций,  получал  письма
от  атамана  Анненкова,  клявшегося  и  уверявшего  в  своей  ненави¬
сти  к  большевикам  и  преданности  России.  Почти  год  тому  назад  у
меня  в  кабинете  сидел  начальник  его  штаба  генерал-майор  Денисов
и  рассказывал  об  испытаниях,  пережитых  Анненковым  в  китайской
тюрьме  и  о  том,  будто  бы  атаман  Анненков  пишет  свои  мемуары,
которые  он  желал  бы  опубликовать  в  газете.
 Я  —  не  большой  поклонник  атаманов  и  “атаманщины”,  мне
больше  нравится  государственная  власть  Колчака,  Деникина,  Вран¬
геля.  Не  лежит  моя  душа  к  этой  вольнице  разнузданной,  к  ничтоже¬
ству,  стремящемуся  “рассудку  вопреки”,  “наперекор  стихиям”  вы¬
скочить  обязательно  из  толпы,  козырнуть  на  Наполеона,  без  мозгов
великого  корсиканца,  а  только  примеряя  на  пустую  черепную  ко¬
робку  треугольную  шляпу  великого  человека.
 Да  не  сочтут  “товарищи”,  которым  он  поклонился  сейчас  до
земли,  подметая  <...>  челкой  грязь  с  сапог  комиссаров,  что  я  об¬
рушиваюсь  на  “атамана”  исключительно  потому,  что  вот-де  такой
великий  человек,  а  “признал”  же  советскую  власть.  Нет,  не  в  этом
дело.  Я  отлично  знаю,  что  атаман  Анненков  своим  переходом  со¬
творил  грязное,  тяжелое  для  эмиграции  дело.  Уже  наличие  разы¬
скивающих  атамана  показывает,  что  он  скоро  сформирует  шайку
своих  приверженцев  и  недаром  его  советская  власть  разыскивала
столько  времени...
 <...>  Возможно,  что  на  клич  перекрасившегося  в  ворона  сокола
или,  вернее,  на  клич  ворона  с  полинявшими  соколиными  перьями
полетит  немало  “ушкуйников”.  Мы  знали  и  знаем,  что  ренегаты  —
 354

всегда  самые  лучшие  проводники  купившей  их  власти.  Кто,  как
не  янычары,  дети  христиан,  были  самыми  лютыми  врагами  хри¬
стианства?  Мы  знаем,  что  слащевы1,  ивановы-риновы  и  “атаманы”
анненковцы  теперь  уже  отрезали  себе  всяческие  пути  и  будут  до
конца  сражаться  за  советскую  власть,  с  чем  и  поздравляем.  Благо¬
дарим  Бога  за  то,  что  в  последние  часы  нашего  пути,  когда  снова
поднимется  национальное  знамя,  когда  в  Париже  заседает  конгресс
эмиграции,  собравшейся  с  целью  мира,  когда  весь  земной  шар  гля¬
дит  с  презрением  и  гадливостью  на  советскую  власть,  когда  кру¬
гом  образовываются  Лиги  для  борьбы  с  нею,  когда  в  судах  повсю¬
ду  идут  процессы  уловленных  мошенников  и  бандитов,  в  этот  час
атаман  Анненков  раскрывает  свою  истинную  натуру  и  переходит  к
тем,  кто  ему  ближе.
 Внимательно  прочтите  мемуары  этой  канальи  с  челкой,  это¬
го  расписного  болвана,  нарядившегося  шутом  гороховым,  как
масленичный  балаганный  дед,  и  вы  увидите,  в  какое  геройство
ставит  он  свое  неподчинение  Верховному  правителю  адмира¬
лу  Колчаку.  Кому  же!  Человеку,  которого  знала  вся  Россия,  кто
был  овеян  славой,  о  ком  рассказывали  легенды,  чье  имя  было  на
устах  у  каждого.
 Атаманы  не  признавали  этой  власти,  в  Семиречье  и  на  Дальнем
Востоке  появились  анненковы,  Семеновы  и  Калмыковы,  от  которых
шел  вопль  по  городам  и  селам,  которые  марали  чистое  белое  знамя
и  выступали  в  распохабнейшем  виде  перед  толпой,  стараясь  дис¬
кредитировать  и  власть,  и  национальное  движение.  Достаточно
сказать,  что  любимым  занятием  Анненкова  была  прогулка  по  се¬
лам  в  пьяном  виде,  с  гармонией  в  руках,  на  которой  этот  гармонист
действительно  изумительно  нажаривал  всякие  польки  и  “вальцы”.
 1  Слащев  Яков  Михайлович  (1885—1929).  Окончил  Павловское  воен¬
ное  училище,  Императорскую  Николаевскую  военную  академию.  С  января
1915  г.  —  в  действующей  армии.  Награжден  Георгиевским  орденом,  ордена¬
ми  Святой  Анны  2-й  и  3-й  степеней  с  мечами,  4-й  степени  с  надписью  «За
храбрость».  Святого  Станислава  с  мечами,  а  также  мечами  и  бантами  к  этому
ордену  3-й  степени,  Святого  Владимира  3-й  степени  с  мечами  и  4-й  степени
с  мечами  и  бантами.  Генерал-лейтенант.  Командир  корпуса.  С  мая  в  эмигра¬
ции.  В  ноябре  1921  г.  возвратился  в  СССР.  Преподаватель  тактики  в  академии,
затем  —  в  Высшей  тактической  стрелковой  школе  командного  состава  («Вы¬
стрел»).  Убит  в  Москве,  на  квартире.
 355

Вот  эти-îo  “гармонисты"’,  эта  пьяная  угарная  атаманщина  с  блю¬
ющими,  распоясавшимися  сукиными  сынами,  нарядившимися  в
военную  форму,  с  маршами  хоронили  то,  что  делали  корниловские1
ударники,  скитаясь  по  степи,  что  творили  дроздовцы1  2,  марковцы3,
алексеевцы4,  что  созидал  адмирал  Колчак,  к  чему  звали  Духонин5
и  Каледин6.  Отваливаются  гнойные  струпья  от  тела  выздоравли¬
вающей  России.  Уходят  в  область  преданий  и  уродливых  кошмаров
“атаманы”  и  проклятая,  заливавшая  кровью,  опаскудившая  движе¬
ние  “атаманщина”».
 Но  через  несколько  дней  полковник  одумался:  ведь,  подвергая
уничтожающей  критике  атаманщину.  он  одновременно  оскорблял  и
всех  бойцов  ее  армии,  и  это  могло  оттолкнуть  их  от  Белого  движе¬
ния,  породить  и  углубить  в  нем  раскол,  вражду,  столкновения  меж¬
ду  различными  слоями  и  даже  диаспорами  эмиграции.  Нужно  было
успокоить  ее.  показать,  что  переход  Анненкова  к  Советам  не  озна¬
чает  краха  белой  идеи,  что  на  Анненкове  свет  клином  не  сошелся,
что  есть  и  другие  лидеры,  способные  повести  в  бой.  27  апреля  в
той  же  газете  Колесников  опубликовал  другую  большую  статью,  в
которой  призвал  эмиграцию  к  сплочению:
 «Все  честные  анненковские  партизаны,  если  они  действитель¬
но  верят  в  то,  что  Анненков  не  изменил,  должны  крепко  стиснуть
зубы  и  молчать,  чтобы  не  вызвать  соблазн  среди  слабых  и  робких.
 1 	Солдаты  и  офицеры  полка  имени  генерала  Л.Г.  Корнилова.
 2 	Солдаты  и  офицеры  полков  имени  генерала  М.Г.  Дроздовского.
 3 	Солдаты  и  офицеры  полков  имени  генерала  С.А.  Маркова.
 4 	Солдаты  и  офицеры  полков  имени  генерала  М.В.  Алексеева.
 5 	Духонин  Николай  Николаевич  (1876—1917)  —  окончил  Александров¬
ское  военное  училище.  Академию  Генерального  штаба.  Участник  Первой
мировой  войны:  командир  полка,  генерал-квартирмейстер,  начальник  штаба
Юго-Западного,  Западного  фронтов,  начальник  штаба  при  Верховном  главно¬
командующем  А.Ф.  Керенском,  после  Октябрьской  революции  —  Верховный
главнокомандующий.  Генерал-лейтенант.  Убит  революционными  солдатами  и
матросами  за  освобождение  из  Быховской  тюрьмы  генералов  Алексеева,  Кор¬
нилова,  Деникина  и  др.
 6 	Каледин  Алексей  Максимович  (1861—1918)  —  окончил  Воронежскую  во¬
енную  гимназию.  Михайловское  артиллерийское  училище.  Академию  Геншта¬
ба.  Генерал  от  кавалерии.  Командующий  8-й  армией.  С  июня  1917  г.  —  войско¬
вой  атаман  Донского  казачьего  войска.  Покончил  жизнь  самоубийством.
 356

И  мы  поймем  этих  партизан,  ибо  для  них  Родина  выше  атамана  Ан¬
ненкова»  [235].
 Эта  и  другие  подобные  публикации  бесили  Анненкова,  и  он  на¬
чинает  на  них  отвечать.  В  частности,  на  статью  Колесникова  «Ата¬
ман»  он  ответил  статьей  «Гнойный  спрут»,  фрагменты  из  которой
я  привожу  ниже:
 «Прочел  я  статью  в  шанхайской  белой  газете  “Россия”,  напи¬
санную  бойким,  но  незадачливым  писателем  Н.  Колесниковым  по
поводу  моего  перехода  на  сторону  Советской  власти  и  подумал:
“Хоть  и  ловкий  парень  Колесников,  хлестко  пишет,  ругается  не
хуже  английских  консерваторов  в  парламенте,  а  нет-нет  да  и  сядет
в  калошу  —  заврется”».
 Напомнив,  что  всегда  говорил,  что  не  пойдет  на  Восток,  а  хотел
даже  уехать  в  Канаду  и  это  может  подтвердить  доктор  Казаков,  Ан¬
ненков  обрушивается  на  Колесникова  за  его  отзыв  на  фотографию
атамана.  «Вы  ее  выпросили  у  моего  начальника  штаба  Денисова.
Вас  тогда  не  возмущали  моя  челка,  моя  рубаха  и  пояс,  и  я  не  казался
вам  молодцом  из  купеческой  лавки».
 «Я,  например,  взглянув  однажды  на  портрет  автора  романа
“Огонь  земли”,  удивился:  ему  бы  в  желтом  доме  сидеть,  а  он  еще
романы  пописывает!»
 Пропуская  ответ  атамана  на  упрек  Колесникова  об  отношении
Анненкова  к  Колчаку  и  к  интервентам,  который  уже  использован
мною  в  надлежащих  местах  повествования,  процитирую  Анненко¬
ва  по  поводу  обвинения  его  в  пьянстве:  «Ну  а  насчет  моего  пьян¬
ства,  то  вы,  товарищ,  совсем  заврались!»
 В  конце  статьи  Анненков  выражает  веру,  что  «настанет  час,
когда  эмиграция  поймет  всю  гнусность  вашей  работы  и  пойдет  по
нашей  дороге.  Эмиграция  ищет  выхода  из  кошмара  настоящего,  и
она  найдет  его.  Еще  не  поздно!  В  добрый  час!
 Борис  Анненков
 Москва,  12  июля  1926  года».
 Однако  не  только  руководство  и  авторитеты  белой  эмиграции,
но  и  отдельные  рядовые  эмигранты  резко  осуждали  переход  Ан¬
ненкова  в  СССР.
 6 	мая  1926  года  в  газете  «Россия»  была  опубликована  статья
некоего  Чекана  Бия  под  названием  «Козел-провокатор»  с  подзаго¬
 357

ловком  «О  гнусной  роли,  которую  взял  на  себя  атаман  Анненков
в  СССР».  В  статье  говорилось:  «Вот  такую  же  роль  взял  на  себя
“атаман”  Анненков  в  СССР.  Да,  “атаман”,  тебя  не  только  не  рас¬
стреляют,  но  дадут  великолепный  оклад,  осыпят  золотом,  может
быть,  позволят  создать  свой  гарем,  в  который  ты  выберешь  на  всем
пространстве  нашей  замученной  и  опоганенной  Родины  свои  жерт¬
вы.  Но  лучше  бы  ты  умер  под  забором  от  голода,  чем  замарал  свое
славное  прошлое  этой  гнусной  и  поганой  должностью».
 Ответ  Анненкова,  помещенный  в  газете  «Россия»,  еще  более
резок  и  даже  оскорбителен:
 «Эмигрантский  уж
 Раньше,  в  старое  время,  в  киргизских  аулах  и  волостях  выби¬
рали  в  Бии1  умных.  Что  же  Вы  из  себя  представляете:  шпанку  ли
каракуля  или  просто  курдючного  барана,  у  которого  все  богатство
заключается  в  жирном  заде?  К  сожалению,  я  Вас  раньше  не  имел
чести  знать,  а  из  Вашей  статейки  трудно  выяснить,  что  Вы  за  лич¬
ность.  Видно  лишь,  что  Вы  бывший  барин,  любивший  интересное
и  занимательное,  вроде  Азовской  бойни.  Пусть  эмиграция,  которой
осточертело  Ваше  шипение,  сама  сделает  свои  выводы  и  заключе¬
ния.
 Я  ее  звал  и  зову  понять  и  осознать  свою  неправду  перед  со¬
ветской  властью  и,  отказавшись  от  своего  прошлого,  переходить  на
сторону  Советской  власти.
 Для  Вас,  господа  Чекан  Бии,  моя  роль  кажется  гнусной  и  по¬
ганой,  для  меня  она  является  священным  долгом.
 Борис  Анненков
 Москва,  20  июня  1926  года».
 Узнав,  что  Анненков  далеко  и  обратно  не  вернется  и  что  ему
грозит  суд,  некоторые  его  бывшие  подчиненные,  видимо,  оби¬
женные  им  в  прошлом,  засели  за  написание  своих  свидетельских
показаний,  которые  они  затем  передавали  советским  консулам  в
Синьцзяне  для  направления  в  СССР  и  приобщения  к  делу  атамана.
Степень  правдивости  этих  показаний  мы  уже  видели.  Посмотрим
теперь  на  свидетельства  бывшего  дутовского  офицера  Савельева,
написанные  им  31  мая  1926  года  и  переданные  советскому  консулу
 1  Анненков  обыгрывает  фамилию  Бия.  «Бий»  у  киргиз,  казахов  —  судья.
 358

в  городе  Чугучаке.  Уверен,  что  после  ознакомления  с  ними  их  оцен¬
ка  читателем  не  разойдется  с  моей.
 «Такое  явление,  как  прошение  о  помиловании,  поданное  Ан¬
ненковым  ВЦИК,  не  может  пройти  незамеченным  и  вызовет  много
самых  противоречивых  мнений,  потому  что  имя  атамана  Анненкова
вписано  первыми  буквами  в  историю  Семиречья.  Перешли  и  честно
служат  такие  величины,  как  покойный  Брусилов,  Болдырев  и  сотни
других,  действительно  боевых  генералов,  и  пользуются  уважением
своих  врагов  и  друзей.  Совсем  не  то  атаман  Анненков.  Молодой,
26—28-летний  генерал,  безусловно  храбрый,  с  ненасытным  често¬
любием,  перед  разгоряченным  воображением  которого  витает  тень
“маленького  капрала”  —  Наполеона,  политический  проходимец,
метавшийся  от  пятерки  (Директории.  —  В.Г.)  к  Колчаку,  от  Кол¬
чака  —  к  Сибирской  Думе  и  пр.,  не  находя  положения,  достойного
его  честолюбия,  опираясь  на  стойкие  дисциплинированные  части,
он  стал  полновластным  Диктатором  Семиречья.  Тогда-то  и  развер¬
нулся  гений  молодого  генерала.  Беспощадные  реквизиции,  порки,
расстрелы  правых  и  виновных  посыпались  на  жителей  Семиречья.
Кровь  полилась  не  ручьями,  а  реками.  Чтобы  описать  все  ужасы
атаманщины,  нужны  целые  тома,  а  за  документами  не  нужно  об¬
ращаться  в  архив.  Достаточно  проехать  по  Семиречью,  и  тысячи
вдов  и  сирот,  обесчещенных  девушек,  развалины  некогда  цветущих
сел  и  деревень,  сожженных  по  приказу  Анненкова,  —  красноречи¬
вые  свидетели  деяний  лихого  атамана.  Может  быть,  он  “не  знал”  об
этом,  как  часто  любил  оправдывать  свои  зверства?  Ведь  бумажки
только  тормозят  работу,  и  все  приказы  о  таких  “подвигах”  давались
устно.  Может  быть,  он  не  знал,  куда  девались  два  полка,  которые  за
18  перебежчиков  к  большевикам  отправлены  на  тот  свет  целиком?
Может  быть,  он  не  знал,  за  что  и  кто  расстреливал  детей,  женщин  и
стариков,  кто  сбрасывал  с  кручи  десятки  невинных  людей,  заподо¬
зренных  в  большевизме,  и  к  тому  же  совершенно  бездоказательно,
по  одному  подозрению?  Может  быть,  атаман  не  знал,  куда  делись
его  партизаны,  пожелавшие  вернуться  на  родину?  Пусть  он  взгля¬
нет  на  ущелье  близ  Сельке  Горного  Гнезда  —  кости  их  и  сейчас
белеют  там.  Может,  атаману  было  неизвестно,  что  его  партизаны  по
наряду  комендантов  получали  девочек  и  меняли  их  чуть  не  каждый
день?  А  кто  разрешил  проделывать  то  же  самое  китайским  частям
 359

(хунхузам),  которые  охотнее  всего  предпочитали  девочек  в  возрасте
от  9  до  14  лет,  а  надоевшую  просто  убивали?
 <...>  Невольно  возникает  вопрос:  за  что  и  за  кого  воевал  ата¬
ман?  В  своей  просьбе  в  ВЦИК  он  тактично  умалчивает  об  этом.
Ответ  ясен:  для  своего  беспардонного,  ненасытного  честолюбия.
Обманутые  им  партизаны  давно  раскусили  своего  брата-атамана.
И  если  еще  шли  за  ним,  то  только  потому,  что  их  прельщало  на¬
грабленное  атаманом  золото.  Когда  же  их  здесь  надули,  они  частью
ушли  в  СССР,  а  частью  влачат  жалкое  существование  эмигрантов
исключительно  из  опасения.
 <...>  Пусть  атаман  встанет  перед  лицом  всего  Семиречья  и,
если  оно  скажет  “иди  с  миром”,  пусть  служит  Родине,  как  умеет,
и  пусть  тени  замученных  не  тревожат  его  покоя.  Но  не  простит  его
родное  Семиречье,  не  шесть  лет  нужны,  чтобы  изгладить  из  памяти
расправы  “кровавого  атамана”.  Зверства  Нерона1  и  Калигулы1  2  не  за¬
быты  веками,  а  ведь  их  “забавы”  —  не  больше,  чем  детские  шало¬
сти  в  сравнении  с  деяниями  лихого  атамана».
 Здесь,  как  видим,  больше  публицистического  пафоса,  чем  кон¬
кретных  фактов.  В  том  же  духе  —  свидетельство  другого  офицера-
анненковца,  Хиловского,  переданное  также  в  советское  консульство
в  Чугучаке  6  июля  1926  года:
 «Столь  видная  фигура  в  нашем  сибирском  прошлом  и  на
Родине  найдет  много  прокуроров,  более  страстных  и  неприми¬
римых,  чем  я,  —  это  отцы,  матери,  жены,  братья,  сестры  загу¬
бленных  им  людей,  людей  не  только  из  противного  ему  и  мне
когда-то  стана,  но  и  тех,  кто  шел  душу  положить  и  клал  за  то
белое  движение,  возглавить  каковое  взялся  когда-то  и  он,  “ата¬
ман”.  Я  не  вижу  в  этих  деятелях  ничего,  кроме  злой  воли,  считаю
безумными  распоряжения  Анненкова  перед  уходом  его  в  Китай  и
отношу  все  это  лишь  к  присущему  его  натуре  садизму.  Я  говорю
о  многочисленных  расстрелах  “мне  подобных”,  т.  е.  белых  бе¬
 1 	Нерон  —  римский  император,  54—68  гг.  н.э.  Прославился  убийствами
родственников,  противников,  возбудил  против  себя  всеобщее  неудовольствие.
Убит.
 2 	Калигула  —  римский  император,  37—41  гг.  н.э.  Прославился  мотовством,
распутством,  жестокостью.  Заставил  воздавать  себе  при  жизни  божественные
почести.  Убит.
 360

лыми,  оставшимися  лежать  в  сырой  земле.  Я  спрашиваю  теперь
этих  ‘"героев”,  по  какому  праву  они  расстреливали  себе  подоб¬
ных,  может  быть,  лучших  сынов  Родины,  кто  дал  им  право  уни¬
чтожать  тех  несчастных,  у  которых  вся  вина  заключалась  лишь  в
страстной  тяге  домой,  и  за  что  же  погибли  эти  несчастные  от  рук
тех,  кто  отряхает  прах  от  всего  этого  и  хочет  “чистеньким”  воз¬
вратиться  домой  в  надежде  на  незлобивость  и  на  забывчивость
пострадавших  от  их  рук».
 Оба  этих,  столь  резко  характеризующих  Анненкова,  показания
написаны  враждебными  ему  офицерами-дутовцами  из  группиров¬
ки  Бакича,  которые  участниками  описываемых  ими  событий  не
являлись,  Анненкова  никогда  не  видели,  а  факты,  на  которые  они
получили  чье-то  «добро»,  основаны  на  слухах.
 Были  и  другие  публикации,  более  спокойные,  признававшие  за¬
слуги  Анненкова  как  в  Первой  мировой,  так  и  в  Гражданской  вой¬
нах,  сожалеющие  об  его  переходе  в  стан  красных  и  даже  с  добрыми
пожеланиями  в  его  адрес.
 Газета  «Шанхайское  время»  24  апреля  опубликовала,  напри¬
мер,  письмо,  автор  которого  пожелал  остаться  неизвестным  и  под¬
писался  как  «Старый  товарищ»:
 «Итак,  доблестный  атаман  Анненков,  блестящее  прошлое  ко¬
торого  принадлежит  золотым  страницам  русской  истории  и  не  мо¬
жет  быть  отнято,  вместо  блестящей  в  будущем  роли  освободителя
Родины  от  Третьего  Интернационала  перешел  в  его  лапы.  Сдали
нервы  у  атамана.  Иди,  атаман,  той  дорогой,  которую  ты  избрал
сам.  За  те  победы,  которые  ты  вынес  в  германской  войне,  мы,  низ¬
ко  опустив  головы,  только  скажем:  “Иди,  атаман,  с  миром  —  ни
один  камень  от  истинных  патриотов  не  будет  брошен  в  твою  голо¬
ву.  Там  далеко  в  стане  диких  масок,  ГПУ,  Чека  и  Чинов  защищай
Россию  в  дни  тяжких  испытаний,  как  это  делал  генерал  Бруси¬
лов.
 Ты,  далекий  непонятный  атаман,  зачем,  зачем  взглянул  ты  на
струпья  эмиграции,  а  не  в  ее  светлую  душу  под  наносным,  злым
недугом.  Мы  желаем  избежать  тебе  страшных  пыток  и  страданий.
Мы  готовим  тебе  лавры.  Пусть  Бог  пощадит  тебя  и  сохранит  твою
голову»  [236].
 Не  пощадил...
 361

ПОСЛЕДНИЙ  МАРШ
 В  середине  июля  1927  года  от  перрона  московского  Казанского
вокзала  отходил  курьерский  поезд  Москва—Владивосток.  Пасса¬
жиры  уже  были  в  вагонах,  а  провожающие  через  открытые  окна
посылали  им  последние  приветы  и  давали  последние  напутствия.
Наконец,  поезд  тронулся,  и,  когда  его  хвост  выкатился  на  перрон,
изумленные  провожающие  увидели  в  конце  состава  небольшой  ва¬
гон  с  зарешеченными  окнами,  на  борту  которого  красовалась  над¬
пись:  «Для  заключенных».  В  этом  вагоне  под  надежной  охраной
усиленного  конвоя  отправлялись  в  свой  последней  поход  Анненков
и  Денисов.  Кроме  них,  других  заключенных  в  вагоне  не  было,  и
бравые  ребята-конвоиры  не  спускали  глаз  с  клеток,  в  которых  сиде¬
ли  эти  арестанты.
 Пока  поезд  шел  к  Омску,  до  него  никому  не  было  никакого  дела,
потому  что  имена  Анненкова  и  Денисова  никому  и  ничего  не  гово¬
рили.  В  Омске  же  поезд  был  встречен  толпой,  которая  собралась  у
арестантского  вагона  в  надежде  увидеть  заключенных,  но  конвой
был  на  месте  и  всякие  контакты  сидельцев  с  волей,  даже  визуаль¬
ные,  исключил.
 Несмотря  на  меры,  принимаемые  чекистскими  и  железнодо¬
рожными  властями  для  того,  чтобы  обеспечить  тайну  перевозки  Ан¬
ненкова  и  Денисова,  молва  об  этом  бежала  впереди  поезда,  и  после
Омска  на  всех  станциях,  вплоть  до  Семипалатинска,  повторялось
одно  и  то  же:  поезд  встречала  враждебная  заключенным  толпа.
 «Выходя  из  вагона,  я  каждый  раз  видел  в  конце  поезда  новую
толпу,  —  писал  специальный  корреспондент  газеты  “Известия”
Г.  Вяткин,  —  железнодорожники,  рабочие,  крестьяне  окрестных
деревень.  Они  жадно  глядели  на  решетки,  на  надпись  “Для  заклю¬
ченных”  и  показывали  друг  другу  пальцами.  И  не  находилось  ни
одного  человека,  который  посочувствовал  бы  арестованным,  вздох¬
нул  бы  о  них,  —  десятки  глаз  горели  ненавистью,  десятки  рук  гото¬
вы  были  стиснуть  кулаки»  [237].
 Далее  в  заметке  следуют  придуманные  автором  фразы  рабочих
и  крестьян,  якобы  сказанные  ими  у  арестантского  вагона  и  выра¬
жавшие  их  удовлетворение  арестом  Анненкова  (Денисова  здесь  не
знали)  и  надежду  на  справедливый  суд.
 362

Автор  не  жалеет  воображения,  чтобы  живописать  ситуации,
нарисовать  типы,  выразить  претензии  к  Анненкову,  и  наконец  за¬
ключает:  «Анненкова  в  Сибири  не  забудут.  Его  имя  сделалось  си¬
нонимом  чудовищных  насилий  и  зверств,  он  был  первым  и  самым
страшным  карателем  из  всех,  и  мудрено  ли,  что  этот  вагон  “Для
заключенных”  все  тысячеверстное  расстояние  от  Новосибирска  до
Семипалатинска  проходит  сквозь  строй  горящих  ненавистью  глаз.
Сквозь  пламя  безмерного  негодования  и  отвращения,  как  сквозь
пламя  пожара.
 Девять  лет  назад  он  сам  разжигал  этот  пожар...
 Сеющий  ветер  —  пожнет  бурю!»  —  завершает  он  свой  опус...
 СУДИЛИЩЕ
 22  августа  1921  года  Красной  армии  был  передан  плененный
монгольскими  революционными  войсками  один  из  руководителей
Белого  движения  в  Забайкалье,  а  затем  диктатор  Монголии  и  идео¬
лог  азиатского  мирового  владычества,  командир  Конной  Азиатской
дивизии,  ярый  враг  большевизма,  генерал-лейтенант  барон  Роман
Унгерн  фон  Штейнберг.  Когда  Ленину  доложили  об  этом,  то  он  не
заставил  себя  ждать  и  сразу  же  направил  свое  видение  судьбы  ба¬
рона.
 Предложения  в  Политбюро  ЦК  ВКП(б)
 о  предании  суду  Унгерна
 Советую  обратить  на  это  дело  побольше  внимания,  добить¬
ся  проверки  солидности  обвинения  и  в  случае,  если  доказанность
полнейшая,  в  чем,  по-видимому,  нельзя  сомневаться,  то  устроить
публичный  суд,  провести  его  с  максимальной  скоростью  и  расстре¬
лять  [238].
 Таким  образом,  ко  времени  ареста  Анненкова  и  Денисова  у  со¬
ветской  власти  уже  было  ленинское  указание,  как  поступать  с  ока¬
завшимися  у  нее  в  руках  военачальниками  белого  сопротивления,  и
ей  не  надо  было  ломать  голову  над  этой  проблемой.
 363

Во  вторник,  31  мая  1927  года,  рупор  центрального  Исполни¬
тельного  комитета  Союза  Советских  Социалистических  Республик
и  Всероссийского  центрального  исполнительного  комитета  рабо¬
чих,  крестьянских  и  красноармейских  депутатов  газета  «Известия»
в  правом  нижнем  углу  второй  страницы  поместила  сообщение  об
окончании  следствия  по  делу  генералов  Анненкова  и  Денисова.
В  сообщении  также  перечислялись  основные  пункты  обвинения  —
зверства  анненковцев  в  отношении  мирного  населения  в  районах
их  действий  и  неоднократные  обращения  к  Анненкову  англичан  по¬
сле  его  освобождения  из  китайской  тюрьмы  с  предложениями  воз¬
главить  вооруженную  борьбу  против  СССР.
 Еще  задолго  до  окончания  следствия  партийные  органы  Семи¬
речья  получили  задание  организовать  здесь  массовые  ходатайства
населения  о  проведении  процесса  над  Анненковым  в  Семипала¬
тинске.  И  такие  ходатайства  посыпались  как  из  рога  изобилия.  Вот
одно  из  них.
 «Протокол
 общего  собрания  рабочих  и  служащих
Семипалатинского  затона  водников,
состоявшегося  23  марта  1927  года
 Слушали:  Информационный  доклад  о  том,  что  бывший  па¬
лач  сибирских  рабочих  и  крестьян,  белогвардейский  атаман  Ан¬
ненков  пойман  и  доставлен  в  Москву,  где  предстоит  суд  рабоче-
крестьянской  власти  СССР.
 Постановили:  Общее  собрание  рабочих  и  служащих  Семипа¬
латинского  затона  в  количестве  426  человек  до  сих  пор  не  забыло,
как  не  забыли  все  рабочие  и  крестьяне  Сибири,  что  атаман  Аннен¬
ков,  как  верный  слуга  буржуазии  и  как  защитник  Колчака,  будучи
в  1918—1919  годах  в  городе  Семипалатинске,  произвел  неслыхан¬
ные  в  истории  издевательства,  порки,  насилия  и  массовые  расстре¬
лы  трудящегося  населения,  независимо  от  того,  являлся  ли  данный
трудящийся  сторонником  Советской  власти  или  нет.  Не  одна  тыся¬
ча  трудящихся  была  зверски  замучена  как  в  застенках  тюрьмы,  так
и  вне  ее  на  глазах  остального  трудящегося  населения  города  Се¬
мипалатинска  за  короткий  срок  1918—1919  годов  <...>.  А  посему
 364

мы,  рабочие  Семипалатинского  затона  водников,  считаем  необхо¬
димым,  чтобы  этот  палач  Анненков  предстал  перед  пролетарским
судом  рабочих  и  крестьянских  масс  Сибири  там,  где  он  производил
зверские  расправы,  т.  е.  в  г.  Семипалатинске.
 Посему  общее  собрание  затона  водников  от  своего  имени  по¬
ручает  Семипалатинскому  прокурору  т.  Шаповалову  в  категориче¬
ской  форме  добиваться  перед  Центральной  властью  передать  этого
палача  Анненкова  на  суд  в  город  Семипалатинск.
 Общее  собрание  поручает  заверить  это  ходатайство  президиу¬
му  данного  собрания  и  местному  комитету  союза  водников»  [239].
 Через  полтора  месяца,  в  пятницу  15  июня,  в  «Правде»  была
опубликована  большая  статья  под  названием  «Генерал  Анненков  и
его  сподвижники»  с  прекрасной  фотографией  атамана,  в  которой
до  сведения  читателей  России,  большинству  из  которых  имя  Бори¬
са  Анненкова  ничего  не  говорило,  сообщались  основные  вехи  его
биографии,  относящиеся  к  1917—1926  годам,  а  среди  сподвижни¬
ков  назывались  русские  монархисты,  китайский  милитарист  Чжан
Цзолин  и,  конечно  же,  английские  и  французские  империалисты.
В  сноске  к  статье  сообщалось,  что  дело  Анненкова  и  Денисова  в
20-х  числах  июля  будет  слушаться  в  Семипалатинске  выездной  сес¬
сией  Военной  коллегии  Верховного  суда  СССР.  Весть  о  том,  что
суд  будет  происходить  в  Семипалатинске,  всколыхнула  Семиречье.
Именно  на  это  и  рассчитывали  большевики,  хорошо  зная,  что  здесь
успех  судилищу  будет  обеспечен,  потому  что  население  региона,
где  проходили  основные  действия  войск  Анненкова,  активно  будет
содействовать  осуществлению  стратегического  замысла  власти  —
уничтожению  атамана.  И  Москва  не  ошиблась.  По  ее  указанию  в
прокуратуру  Семипалатинска  было  организовано  поступление  де¬
сятков  заявлений  от  граждан,  желающих  выступить  на  суде  в  ка¬
честве  свидетелей  зверств  Анненкова.  На  всех  предприятиях  и  в
учреждениях  города,  в  других  городах,  деревнях  и  селах  проходили
митинги  с  требованиями  применить  к  обвиняемым  высшую  меру
социальной  защиты.
 Отношение  семиреков  к  процессу  описал  корреспондент  га¬
зеты  Губкома  ВКП(б),  Губисполкома  и  ГСПС  «Джетысуйская  ис¬
 365

кра»  Петр  Новиков,  командированный  для  освещения  процесса  из
Алма-Аты.
 «...по  пути  из  Алма-Аты  до  Семипалатинска,  —  сообщал  он,  —
нам  пришлось  видеть,  как  крестьянство  Джетысуйской  и  Семи¬
палатинской  губерний  живо  интересуется  процессом  Анненкова.
Семилетняя  давность  не  смогла  стереть  из  памяти  населения  по¬
хождения  казачьего  атамана  <...>  Когда  мы  приехали  в  Семипала¬
тинск,  —  и  здесь  встретили  также  интерес  к  процессу.  Весь  город
только  и  говорит  о  суде  над  Анненковым.  И  в  Советском  учрежде¬
нии,  и  на  базаре,  и  в  Губкоме  только  и  слышишь:
 — 	Анненков,  Анненков,  Анненков...
 Я  вижу,  как  на  базаре  крестьянин-старик,  приехавший  из  Ше-
монаихи,  развертывает  местную  газету  “Новая  деревня”  и  читает
вслух  о  предстоящем  процессе.  Вокруг  него  —  толпа.  Загорелые
лица  хлеборобов  окружают  телегу.  Слушают  необычайно  внима¬
тельно.  А  после  высокий  рыжебородый  казак  в  картузе  подводит
итог:
 — 	Сколько  веревочке  не  виться  —  конец  будет!
 Об  этом  конце,  когда  суровая  рука  советского  правосудия  по¬
садит  зверя-атамана  на  скамью  подсудимых,  семипалатинское  кре¬
стьянство  мечтало  семь  лет  назад,  затаивши  дыхание.  И  вот  этот
час  настал.  Завтра,  25  июля,  будет  суд  над  Анненковым,  завтра  ата¬
ману  придется  держать  ответ  перед  рабочими  и  крестьянами  Семи¬
палатинской  губернии»  [240].
 Суд  над  Анненковым  и  Денисовым  планировалось  провести  за
8—9  дней,  но  продлился  он  дольше,  чему  способствовали  и  болезнь
Анненкова,  и  возникавшие  на  процессе  непредвиденные  вопросы,
требовавшие  для  своего  решения  дополнительного  времени.
 Накануне,  23  июня,  в  Семипалатинск  прибыли  судьи  Военной
коллегии  Верховного  суда  СССР:  председатель  суда  Мелнгалв  П.М.,
члены—Менечев  и  Мазюк.  В  качестве  государственного  обвинителя
прибыл  Военный  прокурор  Верховного  суда  Павловский  П.И.  К  это¬
му  времени  местными  властями  уже  были  назначены  общественные
обвинители  —  член  КазЦик  Мусабаев,  редактор  семипалатинской
газеты  «Новая  деревня»  Я.  Ярков,  от  Джетысуйской  губернии  —  ра¬
бочий  Паскевич.  В  качестве  защитников  прибыли  члены  Новосибир-
 366

ской  коллегии  защитников  Борецкий  и  Цветков,  переводчиком  казах¬
ского  языка  был  назначен  Байсенов.
 На  процессе  были  аккредитованы  12  корреспондентов  цен¬
тральных,  сибирских  и  казахстанских  газет.
 Был  определен  и  режим  работы  суда:  с9до  13ис  16  до  21  часа.
25  июля,  во  второй  половине  дня,  вокруг  Театра  имени  Луначарско¬
го,  где  должен  проходить  процесс,  уже  бушевала  враждебная  под¬
судимым  толпа,  желавшая  их  крови.  Над  толпой  алели  лозунги  с
призывами  к  суду,  основное  содержание  которых  сводилось  к  двум
словам:  «Смерть  Анненкову!»
 Гудит  автомобиль,  приближается  вместе  с  торчащими  из  него
штыками,  вспоминает  современник.  «Везут!  Везут!»  —  и  сотни
глаз  впиваются  в  окна  автомобиля,  стремясь  рассмотреть  черного
атамана,  окруженного  надежным  конвоем.  Усиленные  наряды  ми¬
лиции  еле  сдерживали  натиск  тысяч  обывателей,  пытавшихся  про¬
рваться  в  зал  заседания.
 Наконец,  двери  театра  открылись.  Первыми  пропустили  деле¬
гатов  от  предприятий,  организаций,  учреждений  и  общественности
пострадавших  губерний  и  свидетелей,  потом  у  дверей  началась
давка,  и  прорвавшиеся  счастливчики  бросились  к  еще  оставшимся
свободными  креслам.  Рассчитанный  на  600—700  человек  зал  был
переполнен.  Постепенно  шум  стих,  и  аудитория  стала  озираться.
 На  сцене  театра  —  покрытые  кумачом  столы  для  суда,  государ¬
ственного  и  общественных  обвинителей  и  защитников  и  два  стула,
огороженные  деревянными  балясинами,  —  для  подсудимых.
 Около  пяти  часов  вечера  за  столы  усаживаются  обвинители  и
защитник  и  на  сцену  вводятся  Анненков  и  Денисов  в  окружении
шести  красноармейцев.  Охрана  проводит  подсудимых  за  балясины
и  становится  вокруг  барьера.
 Анненков  и  Денисов  —  оба  в  полувоенной  форме,  чисто  вы¬
бриты,  в  начищенных  до  блеска  сапогах.  Анненков  бодр,  спокоен,
держится  с  подчеркнутым  достоинством.  Денисов  вял,  сер,  пода¬
влен  и  старается  казаться  незаметным.
 Ровно  в  пять  часов  в  зал  входят  судьи.
 После  установления  личностей  обвиняемых  Анненков  хода¬
тайствует  о  вызове  из  Новосибирска  в  качестве  свидетеля  бывшего
 367

Главнокомандующего  войсками  Директории  генерала  Болдырева.
Ходатайство  Анненкова  удовлетворяется.
 Государственный  обвинитель  Павловский  делает  заявление,
что  получено  несколько  сот  просьб  граждан,  желающих  высту¬
пить  на  суде  свидетелями.  Среди  этих  свидетелей  есть  57  чело¬
век,  лично  пострадавших  от  анненковских  банд  или  бывших  не¬
посредственными  свидетелями  их  насилий.  Государственный  об¬
винитель  ходатайствует  об  их  допросе.  Суд  это  ходатайство  также
удовлетворяет.
 Покончив  с  ходатайствами,  суд  приступает  к  оглашению  обви¬
нительного  заключения.  Его  чтение  заняло  весь  остаток  первого
дня  судебного  заседания.  В  обвинении  скрупулезно  перечислялись
и  описывались  все  собранные  следствием  факты  насилия  анненков-
цев  в  районах  действий  войск  атамана.  Заключение  носило  только
обвинительный  характер.  Каких-либо  смягчающих  обстоятельств  в
отношении  Анненкова  и  Денисова  в  нем  не  содержалось.  Заключи¬
тельная  часть  обвинения  звучала  так:
 «На  основании  изложенного,  Анненков  Борис  Владимирович,
37  лет,  бывший  генерал-майор,  происходящий  из  потомственных
дворян  Новгородской  губернии,  бывший  командующий  отдельной
Семиреченской  армией,  холост,  беспартийный,  окончивший  Одес¬
ский  кадетский  корпус  в  1906  году  и  Московское  Александровское
училище  в  1908  году,
 Денисов  Николай  Александрович,  36  лет,  бывший  генерал-
майор,  происходящий  из  мещан  Кинешемского  уезда  Клеванцов-
ской  волости  Иваново-Вознесенской  губернии,  бывший  начальник
штаба  отдельной  Семиреченской  армии,  холост,  беспартийный,
окончивший  Петербургское  Владимировское  училище  и  ускорен¬
ные  курсы  Академии  Генштаба,
 обвиняются:
 первый,  Анненков,  в  том,  что  с  момента  Октябрьской  револю¬
ции,  находясь  во  главе  организованных  им  вооруженных  отрядов,
систематически  <...>  с  1917  по  1920  год  вел  вооруженную  борьбу  с
Советской  властью  в  целях  свержения  ее,  то  есть  в  преступлении,
предусмотренном  статьей  2  Положения  о  государственных  престу¬
плениях.  И  в  том,  что  с  момента  Октябрьской  революции,  находясь
 368

во  главе  организованных  им  вооруженных  отрядов  <...>  система¬
тически,  на  всем  протяжении  своего  похода  совершал  массовое  фи¬
зическое  уничтожение  представителей  Советской  власти,  деятелей
рабоче-крестьянских  организаций,  отдельных  граждан  и  вооружен¬
ной  силой  своего  отряда  подавлял  восстания  рабочих  и  крестьян,
то  есть  в  преступлении,  предусмотренном  статьей  8  Положения  о
государственных  преступлениях.
 Второй,  Денисов,  в  том,  что,  находясь  во  время  гражданской
войны  на  начальствующих  должностях  в  белых  армиях  и  отрядах  и
будучи  начальником  Штаба  отдельной  Семиреченской  армии  и  ка¬
рательных  отрядов  Анненкова,  систематически  с  1918  по  1926  год
вел  вооруженную  борьбу  с  Советской  властью  в  целях  ее  свержения,
то  есть  в  преступлении,  предусмотренном  статьей  2  Положения  о
государственных  преступлениях,  и  в  том,  что,  состоя  в  должности
начальника  штаба  отдельной  Семиреченской  армии  и  каратель¬
ных  отрядов  Анненкова,  которые  производили  систематически  на
всем  протяжении  своего  похода  массовое  физическое  уничтожение
представителей  Советской  власти,  деятелей  рабоче-крестьянских
организаций,  отдельных  граждан,  подавляли  восстания  рабочих  и
крестьян,  то  есть  в  преступлении,  предусмотренном  статьей  8  По¬
ложения  о  государственных  преступлениях».
 Обвинительное  заключение  было  составлено  в  Москве  20  мая
1927  года  и  подписано  следователем  по  важнейшим  делам  Верхов¬
ного  суда  СССР  Д.  Матроном.  Уже  после  окончания  процесса,  ожи¬
дая  решения  по  своему  ходатайству  о  помиловании,  Анненков  вновь
переживал  этот  эпизод:  «Объявляется  комендантом  обвинительное
заключение.  Все  —  в  тумане...  Возвращаюсь  к  действительности,
встаю,  начинаю  говорить.  Мысль  работает  лихорадочно,  но  посте¬
пенно  я  овладеваю  собой.  Думаю:  “умел  грешить,  умей  и  отвечать”.
Как  на  экране  киносеанса,  шаг  за  шагом  разворачивается  вся  моя
жизнь:  детство,  юность,  служба,  империалистическая  война  и,  на¬
конец,  начало  борьбы  с  большевиками...»
 На  другой  день,  26  июля,  суд,  для  удобства  и  полноты  ведения
судебного  следствия,  разделил  деятельность  Анненкова  и  Денисова
на  восемь  периодов:
 •  деятельность  до  Славгородского  восстания;
 369

• 	деятельность  в  период  Славгородского  восстания;
 • 	деятельность  в  Семипалатинске;
 • 	деятельность  в  Семипалатинском  районе  и  в  Сергиополе;
 • 	деятельность  на  Семиреченском  фронте;
 • 	отступление  к  китайской  границе  и  расстрел  солдат,  не  поже¬
лавших  уйти  за  границу;
 • 	насилие  над  семьей  полковника  Луговских  и  других;
 • 	деятельность  Анненкова  и  Денисова  в  Китае.
 Однако  этот  порядок  часто  нарушался:  исследуя  какой-нибудь
период,  суд  часто  переходил  к  другому,  затем  возвращался  назад,
перескакивал  на  третий,  что,  конечно,  не  способствовало  полно¬
те  и  качеству  судебного  следствия.  Так  же  хаотично  велись  судом
допросы  Анненкова  и  Денисова.  То  у  одного,  то  у  другого  судьи,
то  у  государственного  или  общественных  обвинителей  возникали
вопросы,  и  они  немедленно  задавали  их  подсудимым  или  свидете¬
лям,  прерывая  их  рассказ  и  заставляя  переходить  с  одной  темы  на
другую.
 Считая  процесс  историческим,  гособвинитель  желал  поразить
страну  его  масштабностью,  в  частности  количеством  привлечен¬
ных  к  нему  свидетелей,  которые,  как  он  точно  знал,  будут  топить
Анненкова  и  Денисова  и  помогут  тем  самым  выполнить  волю  ру¬
ководства  подвести  подсудимых  под  высшую  меру  социальной  за¬
щиты  —  расстрел.
 В  утреннем  заседании  27  июля  Павловский  возбудил  ходатай¬
ство  о  вызове  еще  40  свидетелей.  На  возражение  защиты,  что  это
только  усложнит  процесс,  придаст  ему  громоздкость,  что  суд  впол¬
не  может  обойтись  уже  имеющимися  свидетелями,  тот  не  обращает
внимания  и  ходатайство  удовлетворяет.
 Забегая  вперед,  следует  сказать,  что  такое  количество  свиде¬
телей  переварить  было  не  под  силу  кратковременному  процессу,  и
31  июля  гособвинитель  уже  выходит  с  ходатайством  об  освобож¬
дении  некоторых  свидетелей  от  дачи  показаний,  так  как  они  будут
только  подтверждать  уже  сказанное  другими  и  ничего  нового  не
скажут.
 Здесь  же  защита  выступила  с  ходатайством  запросить  телеграф¬
но  прибытия  на  суд  в  качестве  свидетеля  В.В.  Куйбышева,  мотиви¬
руя  это  тем,  что  тот  в  1917  году  был  председателем  Самарского  Со¬
 370

вета  и  подтвердит,  что  Анненков,  следуя  с  отрядом  через  Самару  в
Омск,  принял  участие  в  советской  демонстрации.  Суд  ходатайство
отклонил  ввиду  малого  значения  этой  демонстрации  в  деятельно¬
сти  Анненкова.  Тогда  защита  заявила  ходатайство  об  истребовании
газеты  «За  Родину!»  —  военной,  общественной  и  литературной  га¬
зеты,  издававшейся  в  Семипалатинске  штабом  2-го  Степного  кор¬
пуса,  в  которой  Анненков  публиковал  приказы  и  статьи,  направлен¬
ные  на  укрепление  дисциплины  в  войсках.
 Суд  удовлетворил  это  ходатайство,  но  практически  выполнить
его  в  полном  объеме  не  удалось:  29  июля  секретарь  суда  Печкуров
доложил,  что  эти  газеты  сгорели  во  время  пожара  Семипалатинско¬
го  губернского  архива.  Однако  в  распоряжении  секретариата  име¬
ются  разрозненные  номера  газеты.  Определением  суда  эти  номера
были  переданы  защите.  Кроме  того,  защите  было  разрешено  иметь
своих  стенографисток.
 Больше  на  протяжении  всего  процесса  ни  со  стороны  обвине¬
ния,  ни  со  стороны  защиты,  ни  со  стороны  подсудимых  никаких
ходатайств  не  поступало.
 С  началом  процесса  газеты  запестрели  корреспонденциями  под
рубрикой  «Из  зала  суда».  Большинство  корреспондентов  соревно¬
валось  друг  с  другом  в  смаковании  зверств,  отдельных  элементов
быта  анненковцев  и  эпизодов,  утрируя  их  беспредельно.  Например,
корреспондент  «Джетысуйской  искры»  27  июля  сообщал:
 «Допрос  Анненкова  вскрыл  жуткую  картину  карательной  дея¬
тельности  атамана.  Все  кошмарные  зверства  производились  под
пение  царского  гимна  “Боже,  царя  храни!”  и  молитвы  “Спаси,  го¬
споди,  люди  твоя!”.
 Нужно  быть  большими  циниками,  чтобы  так  поступать  с  пес¬
нопениями,  священными  для  каждого  христианина  и  россиянина,
которыми  были  и  анненковцы!  А  ведь  этот  бред  читали  миллионы
людей,  и  под  его  влиянием  у  них  складывался  имидж  зверя-атамана
и  его  подчиненных-садистов.
 Следует  отдать  должное  репортажам  редактора  семипалатин¬
ской  газеты  «Новая  деревня»  и  общественному  обвинителю  на  про¬
цессе  Яркову.  Имея  возможность  пользоваться  всеми  материалами
суда,  он  ежедневно  давал  в  газете  обширные  репортажи,  которые
отличались  от  репортажей  других  корреспондентов  достаточ¬
 371

ной  сдержанностью  й  объективно'стькЗ.  В  Алматы,"в  *редком  фон¬
де  Национальной  библиотеки,  хранится  подшивка  этой  газеты  за
1927  год.  Все  свои  судебные  репортажи  Ярков  разделил  на  отдель¬
ные  небольшие  статьи  с  собственными  заглавиями.  Их  получилось
217!  Кто-то  тщательно  пронумеровал  их  химическими  чернилами.
Репортажи  Яркова  —  самые  подробные  и  занимают  две-три  полосы
в  каждом  номере.  Ни  одна  из  советских  газет  таких  репортажей  с
анненковского  процесса  не  давала!
 Необъективное,  однобокое  освещение  процесса  формировало  у
населения  враждебное  отношение  к  Анненкову  и  Денисову.  Этому
способствовали  и  другие  публикации.  В  частности,  29  июля  только
что  хваленная  мною  газета  под  заголовком  «Выстраданное»  опу¬
бликовала  выдержки  из  резолюций  собраний  рабочих  и  служащих
бойни  и  кишечных  заводов,  Церобкоопа,  Исправтрудома,  Текстиль-
торга,  отделения  Текстильсиндиката,  Адмотдела,  служащих  рынка
и  Райселькредсоюза  по  поводу  суда  над  атаманом  Анненковым  и
генералом  Денисовым,  часть  которых  приводится  ниже.
 «Предстоящий  процесс  по  делу  Анненкова  в  дни  напряженной
борьбы  пролетариата  СССР  против  козней  и  предательских  выпа¬
дов  мировых  хищников  имеет  мировое  значение».
 «Борьба  с  Советской  властью,  которую  вел  Анненков  в  течение
многих  лет,  отличалась  упрямством  и  жестокостью».
 «Гнусные  действия  палачей  Анненкова  и  Денисова  и  их  не¬
человеческие  и  преступные  деяния  по  отношению  трудовых  масс
в  угоду  иностранным  капиталистам  переходили  всякие  пределы.
Они  были  по  своим  зверствам  ниже  самых  хищных  животных.  Они
утопили  в  крови  не  одну  тысячу  человеческих  жизней  и  разорили
дотла  целые  районы».
 «В  степях  и  лесах  Сибири  и  Казахстана  кровавым  атаманом  не
только  расстреливались,  но  и  зверски  замучивались  все,  кто  прямо
или  косвенно  соприкасались  с  рабоче-крестьянской  властью».
 «Много  сел  и  деревень,  лежащих  на  пути  шествия  атамана,
было  разграблено  и  сожжено  вместе  с  их  населением.  Не  щадил  он
ни  старых,  ни  малых».
 «Ни  одна  тысяча  сирот  и  вдов  до  сих  пор  не  могут  найти  себе
замену  тем,  кто  был  их  кормильцем,  а  также  прилагал  все  усилия  к
освобождению  трудящихся  от  цепей  рабства  и  капитализма».
 372

«За  пролитую  драгоценную  кровь  трудящихся  —  женщин,  де¬
тей  кровавый  атаман  должен  получить  по  заслугам  как  сознатель¬
ный  и  опасный  враг  трудящихся  СССР».
 «Смерть  капиталистическим  наймитам  —  палачам  трудящих¬
ся!!  Нет  и  не  будет  пощады  врагам  рабочего  класса!»
 Главной  фигурой  на  процессе  был,  конечно,  Анненков.  Его  ко¬
лоритная,  яркая  фигура  совершенно  заслонила  серую  фигуру  Де¬
нисова,  да  тот  и  не  хотел  лишний  раз  попадать  в  поле  зрения  суда  и
отсидел  весь  процесс  тише  воды  и  ниже  травы.
 По-иному  вел  себя  Анненков.  В  начале  процесса  он  был  не¬
сколько  скован,  осторожен,  но  быстро  освоился,  был  спокоен  и  дер¬
жался  свободно,  активно  и  с  достоинством.  Он  был  всегда  аккурат¬
но  одет,  чисто  выбрит  (по  его  просьбе  к  нему  ежедневно  присылали
парикмахера),  статен,  красив  и  невольно  вызывал  к  себе  симпатии
и  суда,  и  обвинителей,  и  защитников,  и  аудитории.
 Во  время  процесса,  после  него  и  после  расстрела  Анненкова  и
Денисова  пошли  отклики  на  поведение  Анненкова.  Один  из  оче¬
видцев  процесса  писал:
 «Были  очарованы  поведением  подсудимого  Анненкова.  Во  вре¬
мя  суда  держал  себя  твердо,  спокойно  и  корректно  по  отношению
к  суду  и  свидетелям.  Сам  суд  был  удивлен  спокойствием,  знанием
военного  дела,  памятью,  выправкой  Анненкова...»
 «Не  падайте  духом,  бравый  атаман!  Вы  всегда  были  и  будете
примером  человека  долга  и  чести.  Хоть  Вас  и  судят,  но  Вы  не  по¬
беждены,  и  какую  бы  грязь  на  Вас  ни  лили  газеты,  им  не  верят,  и
все  жалеют  Вас.  А  что  до  резолюции  служащих,  то  за  30—40  руб¬
лей  своего  полуголодного  существования  они  подпишут  и  не  такие
резолюции.  Мужайтесь,  если  и  придется  умереть,  Вы  умрете  геро¬
ем,  которому  нет  равного  в  мире...
 Не  бойтесь  смерти  и  не  давайте  повод  врагам  смеяться  над  Вами,
не  просите  пощады,  чтобы  они  не  назвали  Вас  трусом.  Ательстан.
 1  августа  1927».
 Красноармейцы  ГПУ:  «Ну  и  атаман,  ну  и  командир!  Что  за  че¬
ловек!  Жаль,  если  расстреляют!»
 Однако  процесс  вынужден  был  прерваться:  1  августа  Анненков
заболел.  Газета  «Известия»  на  первой  полосе  поместила  следую¬
щую  информацию:
 373

«Болезнь  Анненкова
 Семипалатинск,  2  августа  (по  телегр.  от  нашего  собств.  кор-та)
Ввиду  продолжающейся  болезни  Анненкова,  заседания  суда  сегод¬
ня  нет.  Врачи  предполагают  тропическую  малярию.  Больному  обе¬
спечена  медицинская  помощь».
 От  себя  добавлю:  и  несколько  дней  жизни.
 Видимо,  врачи  применили  все  свое  искусство,  для  того  чтобы
поднять  Анненкова  на  ноги,  потому  что  уже  6  августа,  также  на
первой  полосе  «Известий»  читаем:
 «Семипалатинск,  5  августа  (по  телегр.  от  нашего  собств.  кор¬
та)  Анненков  выздоровел.  Суд  возобновится  завтра  утром».
 После  пятидневного  перерыва  суд  возобновил  свою  работу  в
субботу,  в  4  часа  дня.  Анненкову  было  предоставлено  право  отве¬
чать  суду  сидя.
 И  до  болезни  и  после  нее  процесс  шел  только  с  обвинительным
уклоном.  Все  объяснения  Анненкова  слушались  судом  только  од¬
ним  ухом,  а  малейшие  попытки  Анненкова  оправдаться  отвергались
с  ходу.  Впрочем,  тот  и  не  так  уж  часто  прибегал  к  оправданиям.
 —  Многое  забыл,  не  помню!  —  говорит  он  суду,  отвергая  его
обвинения  в  неискренности.  Но,  когда  ему  напоминали  детали  со¬
бытия,  он,  если  оно  имело  место,  подтверждал  их  или  аргументи¬
рованно  опровергал.
 Во  всех  цивилизованных  странах  при  определении  степени
вины  подсудимых  учитываются  и  смягчающие  вину  обстоятель¬
ства.  В  случае  с  Анненковым  и  Денисовым  суд  должен  был  от¬
нести  к  этим  обстоятельствам  и  ожесточенный  характер  войны,
и  трудности  в  материальном  снабжении  войск,  толкающими  их
к  самовольному  изъятию  у  населения  продуктов,  фуража,  лоша¬
дей  и  др.,  и  необходимость  поддержания  принесенного  на  шты¬
ках  правопорядка,  и  отсутствие  у  обеих  сторон  пределов  насилия
над  людьми,  принадлежащих  к  другой  стороне  или  даже  только
симпатизирующих  ей,  и  низкий  образовательный,  культурный,
моральный  уровни  бойцов,  и  крайнюю  враждебность  противни¬
ков.  Но  никаких  смягчающих  обстоятельств  для  Анненкова  и  Де¬
нисова  не  было!
 Анненков  видел  однобокость  процесса,  но  верил  заверениям
советских  властей  о  его  формальном  характере  и  не  сомневался,
 374

что  они  сохранят  ему  и  Денисову  жизнь.  Поэтому  Анненков  в  так¬
тике  своей  защиты  проявлял  недопустимое  легкомыслие,  он  недо¬
статочно  серьезно  готовился  к  заседаниям  суда,  надеясь  на  свою
память,  ум,  умение  излагать  мысли.  Отвечая  на  вопросы  суда,  госу¬
дарственного  и  общественных  обвинителей,  защиты,  он  не  всегда
вникал  в  них,  не  замечал  скрытых  там  ловушек  или  спасательных
кругов.  Он  торопился  с  ответами,  недостаточно  продумывал  их,
старался  отвечать  на  них,  как  говорится,  «с  ходу».  Как  командир,
считая  себя  ответственным  за  все,  он  брал  на  себя  вину  за  действия,
которых  лично  не  совершал.  Всем  этим  Анненков  нередко  ставил  в
трудное  положение  и  себя,  и  защиту.
 Поведение  Анненкова  на  суде  можно  объяснить  его  полной  по¬
литической  безграмотностью  и  отсутствием  всякого  опыта  участия
в  политических  словесных  баталиях.  А  именно  такой  баталией
и  был  Семипалатинский  процесс.  Анненков  и  сам  знал  эту  свою
слабость  и,  нисколько  не  рисуясь,  неоднократно  заявлял  об  этом
суду,  который  ею  неоднократно  пользовался  и,  подводя  Анненкова
к  нужному  ответу,  компрометировал  его.
 — 	Вы  утром  сегодня  дали  оценку  русскому  офицерству,  что
оно,  вступая  в  армию,  должно  было  разделять  монархические
убеждения,  как  и  вы,  вступив  в  армию,  были  монархистом,  —  об¬
ращается  гособвинитель  к  Анненкову,  не  совсем  понятно  сформу¬
лировав  свою  мысль.
 — 	Да...  —  настораживается  тот.
 — 	Следовательно,  армия  была  политической?
 — 	Политической  она  не  была.  Она  была  внеклассовой!  —  за¬
являет  Анненков.
 — 	По-вашему,  армия  была  внеклассовой,  но  с  монархическим
командным  составом?  —  каверзничает  гособвинитель.
 — 	Да,  так...  —  подтверждает  Анненков  и  вызывает  смех  в
зале.
 Проскакав  галопом  по  некоторым  вехам  жизни  и  деятельно¬
сти  Анненкова  и  Денисова,  суд  на  утреннем  заседании  9  августа
объявил  об  окончании  судебного  следствия,  ничего  не  исследовав  и
ничего  не  доказав.  Все,  что  было  в  материалах  следствия,  было  им
признано  истиной.
 375

Вечером  того  же  дня  суд  приступил  к  заслушиванию  сторон.
Первыми  выступили  общественные  обвинители,  затем  —  государ¬
ственный  обвинитель,  после  него  —  защитники,  которые  камня  на
камне  не  оставили  от  обвинения,  что  срочно  потребовало  допол¬
нительного  выступления  гособвинителя.  Последними  выступали
подсудимые.
 Прения  открыл  общественный  обвинитель  Ярков.  Его  речь
была  длинна  и  неконкретна.  В  ней  уделялось  много  внимания  исто¬
рии  колчаковщины,  к  которой  подсудимые  имели  касательное  от¬
ношение,  она  изобиловала  рассуждениями  общего  характера:  «Все,
даже  самые  дикие  зверства,  тускнеют  перед  зверствами  анненков-
ских  карательных  отрядов!»,  «Партизанские  отряды  были  шайками
бандитов,  сбродом  всевозможного  уголовного  и  прочего  элемента!»
и  тому  подобное.
 — 	И  поэтому  я,  —  делает  заключение  Ярков,  —  перед  судом
революции,  от  лица  трудового  крестьянства,  казачьего  населения  и
рабочих  требую  для  подсудимых  самой  суровой  меры  наказания.
 Единственным  наказанием  общественное  мнение,  которое  вы¬
ражено  в  сотнях,  если  не  в  тысячах  резолюций  крестьянских  со¬
браний,  сходов  и  прочее,  считает  —  расстрел.  И  я  думаю,  что  суд
революции  будет  беспощаден!
 Речь  Яркова  была  выслушана  в  звенящей  тишине,  но  большого
впечатления  не  произвела,  потому  что  была  соткана  из  привычных,
всем  уже  надоевших  слов,  именно  таких  слов  аудитория  от  него  и
ждала,  поэтому  ничего  нового  он  ей  не  сказал.
 По  поводу  его  речи  Анненков  сказал  после  процесса:
 «Какая  ирония  судьбы:  один  казак  Ярков  разделил  со  мной  тер¬
нистый  путь  изгнания  и  китайского  плена,  другой  казак  Ярков  об¬
винял  и  требовал  моего  расстрела!»
 Следующим  держал  речь  Мустанбаев.  Опытный  оратор,  он
умышленно  начал  ее  робко,  но  постепенно  его  голос  крепчал,  зву¬
чал  все  увереннее,  а  выступление  становилось  красноречивее  и
эмоциональнее.
 — 	Я  не  знаю  уголовного  права,  —  начал  он,  —  и  не  буду  ква¬
лифицировать  действия  подсудимых  по  отдельным  статьям.  Это  —
 376

дело  прокурора,  он  сумеет  найти  должную  характеристику  престу¬
плений  обвиняемых!
 Далее  он  сопоставляет  Анненкова  с  Дутовым  и  Семеновым  и
характеризует  его  не  как  рядового  атамана,  а  как  одного  из  атама¬
нов  «решительных  и  зверских».
 — 	В  истории  Гражданской  войны  были  всякие  жестокости  и
гнусности.  Бывали  случаи,  когда  сдирали  кожу  с  рук  красноармей¬
цев  и  делали  из  нее  перчатки,  но  Анненков  пошел  еще  дальше.  Ряд
пылающих  деревень,  заживо  сожженные  люди,  поднятые  на  штыки
дети,  поголовное  насилование  женщин  —  это  не  сон  и  не  леген¬
да,  а  трагическая  действительность  вчерашнего  дня!  —  живописал
он  и  вдруг  допустил  ляп,  который  потом  вынужден  был  смягчать
гособвинитель.  —  Мы  судим  Анненкова  за  его  монархизм,  как  его
идею,  хотя  за  идеи  не  судят!  —  поправляется  он,  но  поздно:  слово
вылетело,  обнажив  суть  процесса.
 — 	В  республике  и  до  сих  пор  немало  старичков  монархистов,
которые  до  сих  пор  ждут  какого-нибудь  Николая,  —  продолжал
Мустанбаев.  —  Ему  было  по  пути  решительно  со  всеми,  кто  ве¬
дет  борьбу  против  советской  власти.  Колчак  и  Директория,  Нокс  и
Хорват,  Дутов  и  Семенов,  хоть  черт,  хоть  сам  сатана!  А  дальше?  —
вопрошает  он  и  отвечает:  —  Кирилл,  или  Николай  Николаевич,
или  Хорват  и  Колчак!  Но  почему  Колчак,  почему  Хорват?  —  вновь
спрашивает  он  сам  у  себя.  —  Почему  не  я?  Почему  мне  самому  не
козырнуть  на  Наполеона?!
 Представляет  ли  Анненков  идеологического  представителя
заблудившихся  националистических  элементов,  которые,  может
быть,  заслуживают  снисхождения?  —  звучит  очередной  его  само-
вопрос.  —  Трижды  нет!  —  отвечает  он  привычно  себе.  —  Все  дей¬
ствия  Анненкова  от  Славгорода  до  «Орлиного  гнезда»  —  сплошная
уголовщина!
 Не  мог  не  остановиться  Мустанбаев  и  на  притеснениях  аннен-
ковцами  киргиз:
 — 	Нет  овса  —  ну,  значит,  надо  драть  с  киргиза!  Если  он  не  ви¬
новат  —  тоже  дери!
 Заканчивает  речь  Мустанбаев  мощно:
 — 	Вспомним  камыши  Уч-Арала  и  ущелье  «Орлиное  гнездо»,
где  творились  одни  из  потрясающих  трагедий,  какие  знает  мировая
 377

история,  невольно  возвращаешься  к  событиям  Варфоломеевской
ночи!
 Соглашаясь  с  предложением  Яркова,  Мустанбаев  требует  для
Анненкова  самого  сурового  наказания  и  заканчивает  речь  скрытой
угрозой:
 — 	Если  почему-либо  суд  найдет  возможным  оказать  снисходи¬
тельность,  то  она  казакским  (так  в  документе.  —  Примеч.  ред.)  на¬
селением  не  будет  понята!
 Речь  третьего  общественного  обвинителя  рабочего  Паскевича
была  продолжительнее  всех.  Его  текст  был  четок  и  продуман.  В  ее
подготовке  чувствовалась  чья-то  опытная  рука  и  явно  не  рабочий
почерк.
 Охарактеризовав  жизнь  Анненкова  как  служение  черной  реак¬
ции,  Паскевич  заявил,  что  послан  на  суд  «не  для  того,  чтобы  гово¬
рить  о  прекрасных  качествах  атамана  Анненкова  и  Денисова,  а  для
того,  чтобы  взвесить  их  общественную  роль,  то  политическое  дело,
которое  они  сделали,  тот  ущерб,  который  причинен  ими  делу  миро¬
вой  пролетарской  революции,  и  на  основании  этого  анализа  сказать
свое  слово,  какой  должен  быть  приговор  атаману  Анненкову  и  его
сподвижнику  Денисову».
 Перейдя  к  характеристике  колчаковщины,  «участником  кото¬
рой  был  Анненков»,  Паскевич  говорит,  что  она  является  последней
отрыжкой  отжившего  самодержавного  строя  и  несет  в  своем  за¬
родыше  продукты  собственного  разорения.  Оценивая  социальную
сущность  колчаковщины,  он  утверждает:
 — 	Это  <...>  прежде  всего  <...>  съехавшиеся  со  всех  концов  взба¬
ламученной  России  в  Западную  Сибирь  бежавшие  помещики  с  По¬
волжья  и  других  мест,  затем  представители  сибирской  промышлен¬
ности,  которым  нужна  была  сила,  которую  можно  было  направить
на  рабочий  класс  и  захватить  в  свои  руки  власть.  Неприкосновен¬
ность  частной  собственности,  возвращение  частной  собственности
на  землю,  полное  уничтожение  завоеваний  рабочих  и  крестьян  —
основа  программы  Колчака.
 — 	Собрав  людей  «без  вчерашнего  дня»,  —  переходит  Паскевич
к  Анненкову,  —  которые  присваивали  себе  звания  офицеров,  лож¬
но  напяливали  на  себя  георгиевские  кресты,  которые  заявляли,  что
вместе  с  атаманом  Анненковым  готовы  пограбить  трудовой  люд  и
 378

готовы  обагрить  руки  в  крови  трудящихся,  Анненков  отправился
спасать  Россию.
 Далее  Паскевич,  опираясь  на  показания  свидетелей,  приводит
примеры  зверств  анненковцев,  характеризуя  колчаковцев  и  аннен-
ковцев  как  шайку  бандитов  и  называя  их  шакалами.
 — 	Здесь,  на  суде,  —  говорит  он,  —  несколько  раз  мы  встреча¬
ли  попытку  отмахнуться  от  крови,  ужас  которой  предстал  перед
нашими  глазами.  Мы  видели  здесь  попытку  сказать:  «Я  этого  не
видел!»,  «Я  отдавал  распоряжения,  чтобы  прекратить  все  бесчин¬
ства!».  Крестьяне  хорошо  помнят,  как  их  обманывал  Анненков,
а  потом  порол  и  расстреливал.  Они  не  верят  в  искренность  его
раскаяний.
 Когда  перед  ними  ставится  вопрос,  что  атамана  Анненкова
можно  если  не  простить,  то  зачесть  ему  хотя  бы  то,  что  он  пришел
покаяться,  они  говорят,  что  не  верят  в  это  раскаяние.  Они  говорят,
что  практически  нецелесообразно  оставить  человека,  который  весь
путь  по  Семиречью  прошел  атаманом.  Они  говорят  о  том,  что  они
не  верят,  будто  атаман  Анненков  свое  слово  служить  верой  и  прав¬
дой  советской  власти  исполнит,  будто  он  не  воспользуется  первым
подходящим  случаем  для  того,  чтобы  активно  выступить  против
советской  власти.
 Затем  Паскевич  дает  уже  знакомую  нам  характеристику  Дени¬
сову.  Заканчивая  речь,  Паскевич  обращается  к  судьям:
 — 	Разве  не  ясно  для  вас,  товарищи  судьи,  что  в  течение  все¬
го  процесса  эти  люди  каялись  только  тогда,  когда  их  прижимали  к
стене?  Они  каялись  только  в  том,  в  чем  их  уличали  свидетельские
показания.  Здесь  они  пытаются  выставить  себя:  один  —  скромным,
случайным  человеком,  другой  держится  как  человек,  до  сих  пор
еще  не  потерявший  красу  и  блеск  боевого  генерала.
 Я  считаю,  что  вопрос  этот  (о  наказании.  —  В.  Г.)  уже  решен,  —
выдает  Паскевич  заказной  характер  суда.  —  Если  отбросить  все,
что  является  сомнительным,  то  и  остающегося  вполне  достаточно
для  того,  чтобы  сказать,  что  этим  людям  жить  незачем!
 Я  считаю,  что  вопрос  о  мере  наказания  для  подсудимых  являет¬
ся  лишним,  праздным  вопросом.  Ни  месть,  ни  оплата  за  ту  кровь  и
нечеловеческие  страдания,  которые  испытал  народ  во  время  Колча¬
ка,  анненковщины  и  так  далее,  даже  не  классовая  борьба  и  ее  зако¬
 379

ны,  а  простой  учет  уголовных  преступлений  этих  людей  не  остав¬
ляет  в  наших  сердцах  к  ним  ни  слова  сожаления  и  оправдания.
 Тем  более,  принимая  во  внимание  всю  двусмысленность  их  по¬
казаний,  я  с  твердой  и  спокойной  совестью  передаю  ходатайство
Семиречья  о  том,  чтобы  с  этими  людьми  было  покончено  раз  и  на¬
всегда!
 «Много  горькой  истины  пришлось  услышать  мне  из  горячей
речи  общественного  обвинителя  Паскевича,  —  скажет  Анненков
в  своих  предсмертных  записках.  —  Ив  душе  я  отвечаю:  “Да,  я
виновен  и  каюсь!  Но  зачем  он  ставит  мне  в  вину,  что  я  на  суде
держусь,  как  генерал?  После  29  лет  военной  муштры  не  могу  же  я
преобразиться,  в  этом  отношении  и  “стенка”  не  исправит  меня!..
Не  щадите  меня  физически,  но  пощадите  морально!”  —  восклик¬
нул  он».
 Тем  не  менее  выступления  общественных  обвинителей,  потряс¬
шие  Анненкова  и  Денисова  требованиями  их  крови,  и  послужат  для
суда  одним  из  упоров,  опираясь  на  который  он  вынесет  им  столь
жестокий  приговор.
 На  вечернем  заседании  суда  10  августа  на  позицию  выдвину¬
лась  главная  артиллерия  процесса  —  государственный  обвинитель
Павловский.
 В  первой  части  речи  он  также  остановился  на  освещении  исто¬
рии  развития  контрреволюции  и  дал  анализ  роли  атаманщины  в
борьбе  с  советской  властью.  Дальнейшее  построение  его  речи  поч¬
ти  соответствовало  плану  судебного  следствия.
 Конечно  же,  речь  государственного  обвинителя  должна  была
носить  и  носила  остро  обвинительный  характер,  однако  Павлов¬
ский  вынужден  был  признать  поверхностность  предварительного
следствия  и  поправить  ряд  цифр.  В  то  же  время  он  отрицал  ряд  бес¬
спорно  установленных  и  подтвержденных  свидетелями  событий  и
фактов,  говорящих  в  пользу  подсудимых,  называя  их  легендами  и
выдумками  белогвардейцев  для  своего  оправдания.
 Словно  не  слыша  заявлений  Анненкова  и  Денисова  и  показа¬
ний  свидетелей,  доказательств,  приводимых  защитой  о  том,  что  в
большинстве  районов,  указанных  в  обвинительном  заключении,
войск  Анненкова  никогда  не  было,  гособвинитель  прилагал  гигант¬
ские  усилия  для  спасения  этого  заключения,  чтобы  возложить  на
 380

Анненкова  ответственность  за  преступления,  сотворенные  Не  под¬
чиненными  ему  войсками.
 Более  объективным  был  гособвинитель,  когда  говорил  о  разграб¬
лении  и  уничтожении  аулов  по  Семиреченскому  тракту,  сожжении
сел  Константиновское,  Подгорное,  Перевальное,  Осиновка,  Пяти¬
горское,  Некрасовское  и  других.  Но  и  здесь  не  все  творилось  аннен-
ковцами,  здесь  действовали  части  и  отряды  и  других,  не  подчинен¬
ных  Анненкову  военачальников  —  генералов  Щербакова  и  Ярушина,
капитанов  Гарбузова,  Виноградова,  Ушакова  и  других.
 Несмотря  на  то  что  вменяемые  Анненкову  расстрелы  бригады
генерала  Ярушина  и  своих  партизан  в  Джунгарских  воротах  на  суде
не  подтвердились,  гособвинитель  говорил  о  них  как  о  точно  уста¬
новленных  фактах:
 — 	Здесь  ничего,  кроме  классовой  ненависти,  непримиримости,
кроме  необузданности,  низкопробной  мести  со  стороны  атамана  и
его  опричников  не  было.  Это  была  какая-то  звероподобная  китай-
щина,  —  заявляет  он.  —  Кровь  стынет,  когда  читаешь  о  зверствах
этих  насильников,  этих  зверей,  случайно  называемых  людьми!
 Все-таки  зная,  что  материалы  обвинения  и  судебного  следствия
поверхностны,  уязвимы  и  неубедительны,  гособвинитель  вдруг  на¬
чинает  оправдываться:
 — 	Если  зададут  вопрос:  дайте  все  документальные  данные,
дайте  точные  объяснения,  то  я  должен  сказать,  что  такую  задачу
обвинение  не  может  разрешить  на  сто  процентов  не  потому,  что  у
обвинения  нет  убежденности  в  том,  что  было  так,  не  потому,  что
данные,  которые  имеются  в  его  распоряжении,  не  годятся  для  того,
чтобы  создать  то  или  иное  убеждение,  а  потому,  что  свидетели,  ко¬
торые  могли  бы  подтвердить  это,  находятся  в  Китае,  в  эмиграции,
уничтожены  в  Уч-Арале,  на  перевале  Сельке,  около  «Орлиного
гнезда»!
 Но  есть  косвенные  доказательства,  —  продолжает  гособвини¬
тель,  и  называет  приказ  Анненкова  от  1  января  1920  года  о  дозво¬
ленности  расстреливать  любого,  подозреваемого  в  большевизме,
и  опять  связывает  этот  приказ  с  расстрелом  Ярушинской  бригады,
произведенным  якобы  в  конце  января.  Понимая  хилость  этого  до¬
казательства,  он  тут  же  переходит  к  гибели  семьи  полковника  Лу-
говских  и  еще  пяти  семейств,  о  чем  я  уже  рассказал.
 381

— 	Вы  решили  уйти  в  СССР,  —  вдруг  круто  меняет  он  тему,
обращаясь  к  подсудимым,  —  когда  распродали  своих  лошадей,  ког¬
да  у  вас  не  стало  денег,  когда  Фын  Юйсян  появился  в  провинции,
когда  жить  стало  нечем!  Нет  оснований  верить  вашей  искренности,
верить  тому,  что  вы  действительно  раскаиваетесь!  —  заключает
Павловский.
 Затем  он  переходит  к  характеристике  Анненкова  и  Денисова  и
говорит,  что  по  своему  складу  они  совершенно  разные  люди:
 — 	Если  Анненкова  я  считал  для  своих  лет  и  своего  положения
достаточно  умным,  иной  раз  желающим  быть  достаточно  даль¬
нозорким,  то  в  то  же  время  социально  и  политически  он  остался
безнадежно  близоруким  человеком.  Если  я  считаю  его  человеком
большой  храбрости,  во  время  войны  он  это  доказал,  то  в  то  же
время  я  считаю,  что  такая  жизнь,  которая  прошла  перед  наши¬
ми  глазами,  она  была  для  него  сплошной  личной  драмой  по  той
причине,  что  он  пытался  в  обстановке,  созданной  его  классом,
вырваться  из  рамок  этого  класса  и  создать  что-то  свое,  личное,
особенное,  и,  к  сожалению,  обладая  большим  индивидуальным
характером,  он  мог  бы  добиться  больших  результатов.  Но  в  то  же
время  та  среда,  из  которой  он  вышел,  молоком  которой  он  был
вспоен,  интересами  которой  он  жил,  к  целям  которой  он  стремил¬
ся,  не  выпустила  его  из  своих  рук.  Он  не  мог  оторваться  от  этой
среды  —  получился  разрыв!
 Анненков  пытался  доказать,  —  продолжал  Павловский,  —  что
он  откровенен  и  с  полной,  открытой  душой,  с  искренностью  выкла¬
дывает  то,  что  было  в  его  деятельности,  и  то,  что  знает,  что  пере¬
дает  себя  полностью  в  руки  пролетарского  правосудия.  Но  он  был
все-таки  неискренен,  —  делает  он  вывод  и  в  доказательство  своей
правоты  приводит  несколько  второстепенных,  не  имеющих  значе¬
ния  для  дела  фактов,  —  сказал,  что  никогда  не  носил  полушубок,
а  Денисов  сказал,  что  носил,  имел  девять  лошадей,  а  суду  этого  не
сказал,  и  другие...
 Считаю  необходимым  остановиться  на  вопросе  относительно
личной  расправы.  Воронцова  уличила  Анненкова  в  том,  что  это
было.  Вордугин  показал,  что  в  Верхне-Уральске  Анненков  лично
уничтожил  крестьянина.  Для  меня  совершенно  ясно,  —  заявляет
гособвинитель,  —  что  хотя  и  нет  у  нас  достаточно  материалов,  но
 382

это  еще  не  доказывает,  что  действительно  эти  факты  преувеличены!
Ясно,  —  развивает  он  свою  мысль,  —  что  Анненков,  который  был
лихим  наездником  и  бойцом,  который  должен  был  своих  бойцов
увлекать  личным  примером,  поднимать  дух  в  них  своим  присут¬
ствием,  несомненно,  не  отставал  и  на  фронте  кровавой  расправы,
чтобы  его  агенты  не  могли  подумать,  что  в  этом  Анненков  не  явля¬
ется  примером!
 Он  был  самым  сильным  человеком  в  отряде.  Он  был  чуть  ли  не
лучшим  скакуном  (так  сказал  Павловский.  —  В.Г.)  и  имел  десять
призов  за  офицерские  скачки.  Если  он  должен  был  в  своем  отряде
быть  храбрым  и  лучшим  бойцом,  то  он  должен  был  быть  и  лучшим
палачом!  Это  мне  совершенно  ясно  и  непреложно!
 После  этого  голословного,  неподобающего  для  государствен¬
ного  обвинителя  заявления  Павловский  переходит  к  столь  же  уни¬
чижительной  характеристике  Денисова,  которую  мы  уже  знаем:
 —  Я  считаю,  что  активная  борьба,  вооруженная  борьба,  кото¬
рую  атаман  Анненков  вел  в  тот  момент,  когда  он  выступил  против
Совета  казачьих  депутатов  и  им  объявлен  вне  закона,  его  переход
на  сторону  чешского  майора  Гануша  и  совместное  выступление  с
ним  в  районе  Марьяновки,  —  эти  действия  полностью  подпадают
под  все  преступления,  пред)  смотренные  статьей  2  Положения  о  го¬
сударственных  преступлениях.  Точно  так  же  вооруженная  борьба,  в
которой  принимал  участие  Денисов,  полностью  подпадает  под  эту
статью.
 Я  считаю,  что  тот  путь,  который  прошел  Анненков,  начиная  с
расстрела  первого  крестьянина  на  Верхне-Уральском  фронте  и  пер¬
вых  четверых  рабочих  на  Белорецких  заводах,  переход  к  Ишиму,  к
Семипалатинску  и  Семиречью,  вплоть  до  расстрела  своих  солдат,
желающих  идти  в  Россию,  —  полностью  подпадает,  даже  с  избыт¬
ком,  под  статью  81.
 Двух  мнений  быть  по  этому  поводу  не  может.  Не  может  в  на¬
стоящий  момент  советская  общественность,  несмотря  на  общепри¬
знанное  милосердие  пролетарского  правосудия,  пренебречь  теми
 1  Статья  2  устанавливала  санкции  за  вооруженное  восстание,  статья  8  —
за  террор,  направленный  против  работников  государственных  и  общественных
организаций.
 383

тысячами  и  десятками  тысяч  заявлений,  которые  стекаются  к  крас¬
ному  столу  выездной  сессии  Верховного  суда.
 Я,  товарищи,  —  поворачивается  он  к  судьям,  —  обращаюсь  к
вам  и  прошу  вас,  когда  вы  в  совещательной  комнате  будете  решать
вопрос  о  судьбе  Анненкова  и  Денисова,  вспомните  о  тех  живых
свидетелях,  которые  прошли  перед  вами.  Я  прошу  вас  вспомнить
о  слезах  десятков  тысяч  матерей,  жен,  мужчин,  которые  пролиты
были  над  теми  могилами,  которые  были  воздвигнуты  волей  Аннен¬
кова  и  Денисова.
 Я,  товарищи  судьи,  прошу  вас  не  пройти  мимо  тех  слез,  кото¬
рые  через  восемь  лет  после  совершения  преступления  смывали
воспоминания  о  пережитых  ужасах  и  тяжести  личных  утрат.  Я  про¬
шу  не  забывать  слезы,  которые  через  восемь  лет  были  принесены  и
пролиты  здесь,  перед  вашим  столом.
 Страстно  желая  выполнить  поставленную  задачу  по  ликвида¬
ции  Анненкова  и  Денисова,  Павловский  применял  все  свое  красно¬
речие,  давя  им  на  психику  судей  и  аудитории,  готовя  их  к  восприя¬
тию  того  требования,  которое  он  через  несколько  секунд  выскажет
в  виде  просьбы:
 —  Наконец,  я  прошу  помнить,  что  напротив  дома,  в  котором
происходит  сейчас  заключительная  часть  процесса  над  Анненко¬
вым  и  Денисовым,  расположена  братская  могила,  в  которой  закопа¬
ны  жертвы,  расстрелянные  Анненковым  (в  братской  могиле  нет  ни
одного  человека,  расстрелянного  по  приказу  Анненкова.  —  В.Г.).
Оттуда,  из  глубины  этих  могил,  созвучно  с  теми  слезами,  которые
были  пролиты  безвинными  жертвами  Анненкова  и  Денисова,  со¬
звучно  бьющейся  от  волнения  и  негодования  классовой  ненависти
к  этим  двум  государственным  преступникам,  от  сотен  тысяч  трудя¬
щегося  населения  Советского  Союза  несется  требование  о  высшей
мере  социальной  защиты.
 Я  считаю,  товарищи  судьи,  что  ваш  приговор  не  может  быть
иным,  как  вынесение  высшей  меры  социальной  защиты  как  в  от¬
ношении  одного,  так  и  в  отношении  другого.
 Я  считаю,  что  тот  кровавый  путь,  который  атаман  Анненков  и
генерал  Денисов  прошли  на  своем  жизненном  пути,  он  ни  при  ка¬
ких  условиях  и  ни  при  каких  обстоятельствах  не  может  пересечься
 384

с  путями  творческой  деятельности  Советского  Союза  и  творческой
деятельности,  творческими  условиями  советской  общественности.
 Для  того  чтобы  заключительные  аккорды  речи  прозвучали  бо¬
лее  убедительно  и  более  запоминаемо,  Павловский,  стремясь  на¬
помнить  не  столько  суду  сколько  аудитории,  кто  сидит  на  скамье
подсудимых,  возвращается  к  их  личностям.
 —  Атаман  Анненков,  —  говорит  он,  —  является  породистым
(именно  так  и  сказано.  —  В.Г.)  представителем  своего  класса,  ко¬
торый  на  протяжении  всей  своей  жизни  до  самого  последнего  мо¬
мента,  вплоть  до  того  момента,  когда  он  пришел  сюда  и  пытался
демонстрировать  якобы  искреннее  раскаяние,  он  всю  свою  жизнь
использовал  на  то,  чтобы  бороться  за  интересы  своего  класса,  при¬
чем  бороться  наиболее  жестоко,  наиболее  невыносимыми  способа¬
ми,  для  того  чтобы  поставить  интересы  своего  класса,  класса  пода¬
вляющего  меньшинства,  класса  эксплуататоров,  вместо  господства
миллионов  советского  пролетариата  и  трудового  крестьянства.
 Он  является  еще  до  самого  последнего  времени  иконой  для
международной  буржуазии  для  выступления  против  Советского
Союза.  Он  является  представителем,  правда,  незначительно  сме¬
хотворно  малых  слоев  населения,  живущих  на  территории  Совет¬
ской  России  и  чающих  в  глубинах  своего  сердца  момента  прихода
реставрации  и  свержения  советской  власти.
 Он  и  применяющий  другую  тактику,  представляющий  собой
смиренного  агнца  в  шкуре  волка,  Денисов  —  они  в  настоящий  мо¬
мент  не  могут  быть  приняты  в  советскую  общественность!
 Нет  исхода  этим  опричникам  самодержавно-буржуазной  контр¬
революции!
 Нет  исхода  этим  кровавым  людям,  которые  купались  в  крови
и  которые  принесли  кровь  и  слезы  в  нашу  советскую  обществен¬
ность,  и  поэтому  обвинение  присоединяется  к  голосу  обществен¬
ных  обвинителей,  и  моя  просьба  вместе  с  широкими  слоями  Совет¬
ского  Союза:  применить  меру  социальной  защиты,  имя  которой  —
расстрел!
 Я  согласен  с  мнением  общественного  обвинителя  в  том,  что
они  не  только  политически  должны  умереть  и  уже  умерли,  но  и
физически  должны  умереть!
 13-8014
 385

Это  должно  быть  сказано  твердо  и  непреклонно,  поскольку  в
настоящий  момент  все  мысли  общественного  мнения  Советского
Союза  направлены  в  эту  сторону!
 Государственный  обвинитель  кончил.  Гробовая  тишина  во¬
царилась  в  зале.  Люди  застыли  как  завороженные.  Зная  о  добро¬
вольном  возвращении  подсудимых  в  страну,  видя  изъяны  судеб¬
ного  следствия,  они  полагали,  что  Павловский  будет  просить  для
них  сурового  наказания,  но  они  никак  не  думали,  что  он  запросит
высшую  меру.  Пауза  длилась  несколько  минут,  она  длилась  бы  еще
дольше,  если  бы  председатель  суда,  вспомнив  о  позднем  времени,
не  объявил  перерыв.  Зал,  дождавшись  увода  подсудимых  и  ухода
суда,  шумно  встал  и  двинулся  на  выход...
 Если,  несмотря  на  жесткость  процесса,  Анненков  и  Денисов
верили  утверждениям  чекистов  о  формальности  процесса  и  обеща¬
ниям  сохранить  им  жизни,  то  после  выступлений  обвинителей  они
поняли,  что  обмануты  и  живут  на  белом  свете  последние  дни.
 Речь  гособвинителя  произвела  глубокое  впечатление  на  Аннен¬
кова  и  Денисова.  Через  несколько  дней  после  приговора  Анненков
напишет:  «Какими  пигмеями  казались  общественные  обвинители  в
сравнении  с  прокурором  Павловским!..»
 Ночь  на  11  августа  для  них  была  бессонной  и  мучительной.
11  августа  —  последний,  заключительный  день  Семипалатинского
процесса.
 Опытные  юристы  —  защитники  Борецкий  и  Цветков  —  знали
финал,  который  ждет  Анненкова  и  Денисова,  знали,  что  никакие  уси¬
лия  защиты  не  смогут  не  только  изменить  грядущий  финал,  но  даже
и  повлиять  на  него.  Тем  не  менее  они  пришли  на  процесс  подготов¬
ленными  так,  как  если  бы  этот  финал  им  не  был  известен  и  на  реше¬
ние  суда  еще  можно  повлиять  своими  доказательствами  и  доводами,
побудив  судей  вынести  приговор,  не  связанный  со  смертью.
 Первым  выступил  Борецкий.  Он  охарактеризовал  процесс  как
исторический,  заявив,  что  поэтому  приговор  Анненкову  и  Денисову
должен  быть  чеканным,  а  защита  —  помощница  суду  в  установле¬
нии  фактов.  Затем  он  в  соответствии  с  избранным  судом  порядком
исследования  деятельности  подсудимых  по  отдельным  периодам
(эпизодам)  подверг  анализу  и  критике  ряд  положений  обвинитель¬
ного  заключения  и  показаний  свидетелей  и  объявил  их  не  соответ¬
 386

ствующими  действительности,  показав,  почему  он  делает  такой
вывод.
 Заканчивая  свою  речь,  Борецкий  просит  суд  о  снисхождении  к
обоим  подсудимым,  полагая,  что  на  основании  существующих  за¬
конов  о  давности  он  может  применить  к  ним  не  высшую  меру  соци¬
альной  защиты,  а  наказание,  не  связанное  с  их  смертью,  в  частно¬
сти  изгнание  из  пределов  СССР  или  лишение  свободы.  Он  просит
суд  не  изгонять  их  из  страны,  а  лишить  свободы,  так  как,  по  его
мнению,  они  с  честью  умрут  за  нее.
 Речь  защитника  Цветкова  в  основном  была  посвящена  характе¬
ристике  личности  Анненкова.
 —  Анненков,  —  говорит  он,  —  незаурядный  человек,  сыграв¬
ший  в  истории  какую-то  роль.  Прошло  восемь  лет  с  момента  совер¬
шения  им  преступлений.  Но  он  предстал  перед^удом  не  тем,  каким
был,  —  он  предстал  новым  человеком.
 К  этому  времени  и  мы  уже  не  те,  что  были  восемь  лет  назад,  —
продолжал  он.  —  Поэтому,  разбирая  настоящее  дело,  мы  должны
перенестись  в  тот  период,  период  ожесточенной  борьбы.
 Анненков  никогда  политиком  не  был,  как  военный  офицер  он
был  вне  политики.
 Прибыв  в  Омск  и  соприкасаясь  с  Омским  Войсковым  прави¬
тельством,  Анненков  видит  по  плоти  и  по  крови  близкие  себе  идеа¬
лы,  и  он  пошел  за  Войсковым  правительством.  Пройдя  Омск,  он
остается  военным  до  перехода  китайской  границы.
 Вся  деятельность  Анненкова  не  может  быть  отождествлена  ни  с
атаманщиной,  ни  с  колчаковщиной,  —  говорит  Цветков.  —  Аннен¬
ков  не  участвовал  в  политике  Сибири.  Омское  правительство  опе¬
рировало  его  именем  во  время  политических  неурядиц  и  использо¬
вало  его  как  угрозу,  тем  самым  создавалось  впечатление,  будто  бы
Анненков  примкнул  к  политике.
 Анненков  —  жертва  Гражданской  войны.  Как  военный  человек
он  сын  эпохи  Гражданской  войны  в  самый  ее  острый  период.  Не
Анненков  породил  Гражданскую  войну,  а  она  породила  его!  —  де¬
лает  он  вывод.
 Дав  краткую  характеристику  Анненкова  как  боевого  офицера,
Цветков  говорит,  что,  пойди  Анненков  по  другому  пути,  он  принес
бы  большую  пользу  стране.
 387

— 	Почему  Анненков  встал  на  сторону  Войскового  правитель¬
ства?  —  задается  вопросом  Цветков.  —  Потому,  —  отвечает  он,  —
что  Анненков  был  плоть  от  плоти  от  тех,  с  кем  остался.  Объявлен¬
ный  вне  закона,  он  пошел  по  тому  пути,  к  которому  его  готовили!
 Был  ли  он  монархистом?  Можно  с  уверенностью  сказать,  что
монархистом  он  не  был!  Это  видно  из  того,  что  его  отряд  не  пел
гимна,  в  нем  не  было  трехцветного  знамени,  он  изгонял  из  отряда
«бывших  людей».  Если  бы  он  был  монархистом,  то  все  это  в  его
отряде  было  бы  видно.
 Сказав  несколько  слов  о  Денисове,  Цветков  заявил,  что  в  от¬
ношении  меры  социальной  защиты  он  полностью  присоединяется
к  Борецкому.
 Речи  защитников  продолжались  более  шести  часов  и  были  вы¬
слушаны  еще  более  внимательно,  чем  речи  остальных  участников
процесса.  Более  того,  они,  особенно  речь  Борецкого,  внесли  такой
разлад  в  умы  присутствовавших,  породили  у  них  столько  вопросов
и  так  поколебали  выстроенную  обвинителями  формулу  виновности
подсудимых  и  уверенность  в  полноте  предварительного  и  судебно¬
го  следствий,  что  гособвинитель  обратился  к  суду  с  ходатайством
позволить  ему  выступить  с  репликой  и  дополнить  свою  речь.  Суд
ходатайство  удовлетворил.
 Остановившись  на  речах  защиты,  Павловский  отметил  два  мо¬
мента:  первый  касается  методов  защиты,  второй  —  тех  опровер¬
жений,  которые  ею  были  представлены  суду  в  процессе  судебного
следствия.
 — 	Я  считаю,  —  говорит  гособвинитель,  —  что  если  этот  про¬
цесс  действительно  является  историческим  процессом,  если  мы
здесь  занимаемся  не  только  установлением  виновности  подсуди¬
мых  по  тому  или  иному  их  действию,  но  одновременно  изучаем  и
всю  сумму  их  поступков,  занимаемся  изучением  той  среды,  в  ко¬
торой  они  действовали,  то  понятно,  что  здесь  нет  абсолютно  ника¬
кого  основания  для  того,  чтобы  заниматься  теми  топографически¬
ми  изысканиями,  которыми  занимались  защитники,  и  изучением,
сколько  на  лапке  кузнечика  волосков!
 Оценив  таким  образом  попытки  защиты  скрупулезно  проверить
все  факты,  вменяемые  в  вину  подсудимым,  гособвинитель,  по  сути,
обвиняет  ее  в  политической  близорукости.
 388

— 	Защитники,  грубо  выражаясь,  из-за  двух  сосен  улик,  столь
необходимых  в  обычном  процессе,  совершенно  не  видят  того  леса,
который  они  все-таки  чувствуют,  и  потому  не  могут  увязать  концы
с  концами,  —  заявляет  он.
 Продолжая  оправдывать  следствие,  гособвинитель  говорит  о
сложности  задач,  стоявших  перед  ним.  Он  считает,  что,  для  того
чтобы  изучить  целую  эпоху,  ее  сложнейшие  социальные  процессы,
нужно  просидеть  год,  а  ни  дни  и  недели,  и  поэтому  естественно,
что  суд  не  в  состоянии  осилить  эти  задачи,  которые  не  разрешила  и
защита.  Этими  словами,  Павловский,  не  желая  того,  невольно  при¬
знал  слабость  и  предварительного  и  судебного  следствий,  их  по¬
спешность  и  заказной  характер!
 — 	Наша  задача,  однако,  —  продолжал  он,  —  заключается  в  том,
чтобы  установить,  что  в  определенное  время  и  в  определенном  ме¬
сте  происходило  определенное  явление,  которое  повлекло  за  собой
те  или  иные  последствия.
 Из  этого  заявления  гособвинителя  вытекает,  что  полнота  и  объ¬
ективность  расследования  его  не  интересует,  главное  —  это  факт,
а  состоит  он  в  причинной  связи  с  субъектом  обвинения  или  нет  —
это  не  важно!
 Знакомясь  с  речью  Павловского,  ясно  видишь,  как  начала  скла¬
дываться  теория  и  практика  формального  следствия  и  бездоказа¬
тельного  обвинения,  которую  позже  обосновал  и  возвел  в  высо¬
чайший  принцип  А.Я.  Вышинский1  и  которая  успешно  заработала
ровно  через  десять  лет,  в  том  числе  и  на  процессах  самих  судей.
 Далее  гособвинитель  возвращается  к  политическим  убеждени¬
ям  Анненкова  и  исправляет  ошибку  общественного  обвинителя  Яр¬
кова,  заявившего,  что  Анненкова  судят  не  только  за  совершенные
преступления,  но  и  за  его  монархизм.
 — 	Я  считаю  необходимым  сразу  же  заявить  суду,  что  нет  ника¬
ких  оснований  карать  только  за  то,  что  Анненков  был  монархистом.
 1  Вышинский  Андрей  Януарьевич  (1883—1954)  —  государственный,  по¬
литический  деятель.  В  1935—1939  гг.  —  прокурор  СССР,  с  1953  г.  —  министр
иностранных  дел,  в  1954  г.  —  Полномочный  представитель  СССР  в  ООН.  Ав¬
тор  работ  по  вопросам  государства  и  права,  в  которых  содержались  серьезные
ошибки,  в  частности  переоценка  как  доказательства  признания  обвиняемым
своей  вины  и  др.
 389

За  это,  конечно,  не  судила  советская  власть  и  в  прежние  годы,  не
может  судить  и  общественность.  Поэтому  я  сейчас  хочу  заявить  со¬
вершенно  определенно  и  категорично,  что  прежняя  идейная  при¬
надлежность  к  тем  или  иным  социальным  слоям,  занятие  той  или
иной  должности  ни  в  коей  степени  не  может  являться  составом  уго¬
ловного  преступления  и  рассматриваться  как  что-либо  противоре¬
чащее  и  подлежащее  остракизму  советской  общественностью.
 Разобрав  ряд  фактических  данных,  которыми  оперировала  за¬
щита,  гособвинитель  сделал  следующее  заключение:
 — 	Я  считаю,  что  те  доводы,  которые  были  использованы  защи¬
той  для  опровержения  бесчинств,  проводившихся  атаманом  Аннен¬
ковым,  ни  в  коей  степени  не  могли  поколебать  как  общей  природы
деятельности  отряда  Анненкова,  точно  так  же  вырвать  из  истории
тех  беспримерных  фактов  расправы  и  зверства,  которые  имели  ме¬
сто.  Это  все  должно  быть  учтено  судом  в  тот  момент,  когда  он  будет
выносить  приговор,  и  «чеканность»  этого  приговора  должна  заклю¬
чаться  именно  в  том,  что  он  пройдет  мимо  всех  мелочей,  не  будет
через  микроскоп  изучать,  сколько  волосков  на  ножке  кузнечика!
 Защитники  утверждали,  —  продолжал  он,  —  что  нет  высшей
меры  социальной  защиты  для  тех  преступлений,  которые  соверши¬
ли  Анненков  и  Денисов.  Ссылаясь  на  давность,  защитник  Борецкий
восклицал:  «Не  мнение  масс,  а  преклонение  перед  законом!»  Я  так¬
же  подтверждаю  это,  но  только  в  несколько  иной  форме:  «И  мнение
масс,  и  веление  закона!»,  ибо  в  Советском  государстве  это  одно  и
то  же!
 — 	Демагогия!  —  скажет  современный  читатель,  знакомый  и  с
телефонным  правом,  и  с  другими  методами  воздействия  на  судей,
и  будет  абсолютно  прав!  На  суде  должен  работать  только  закон,  и
ничьи  мнения  не  должны  влиять  на  решении  по  делу,  ибо  это  как
раз  и  влечет  беззаконие.  А  именно  к  этому,  к  учету  мнений,  и  при¬
зывал  суд  Павловский!
 Возражая  защитнику  Цветкову,  он  говорит:
 — 	Здесь  Цветков  из  кожи  лез,  говоря,  что  Денисов  никаких  пре¬
ступлений  не  совершал.  Но  он  же  сам  сознался  в  преступлениях.
Пусть  он  был  только  начальником  штаба,  но  и  это  —  не  последняя
спица  в  колеснице!
 И  далее  обвинитель  жестко  настаивает  на  виновности  Денисова.
 390

Когда  Анненкову  предоставлено  было  последнее  слово,  зал
замер:  как  поведет  себя  он  на  финишной  прямой,  что  скажет,  не
опустится  ли  до  элементарного  отрицания  вменяемых  ему  в  вину
фактов,  будет  ли  говорить  о  своем  раскаянии  и  просить  снисхож¬
дения  некогда  грозный  атаман?  Такие  вопросы  возникали  и  у  суда,
и  у  обвинителей,  и  у  защитников,  и  у  всех  присутствовавших.  Все
ожидали  последнего  слова  атамана  и  полагали,  что  оно  будет  ко¬
ротким  и  жалким.  Но  публика  волновалась  напрасно:  последнее
слово  атамана  было  продуманно,  аналитично,  исповедально  и  в
его  положении  —  блестяще!  Это  —  документ  большой  эмоцио¬
нальной  силы,  в  котором  он  пытался  искренне  объяснить  людям
свои  действия  как  в  период  войны,  так  и  в  Китае.  В  него  он  вклю¬
чил  только  те  периоды  своей  жизни,  которые,  на  его  взгляд,  по¬
могут  людям  заглянуть  к  нему  в  душу  и,  может  быть,  понять  его!
Я  не  хочу  обеднять  последнее  слово  Анненкова  пересказом  и  при¬
вожу  его  полностью,  чтобы  читатель  лично  прочел  его  и,  может
быть,  открыл  в  атамане  то,  что  не  удалось  мне...  Стиль  атамана  я
сохраняю.
 Вначале  Анненков  говорит  о  причинах  его  борьбы  с  советской
властью.
 — 	Когда  я  выступил  и  дрался  против  большевиков,  —  начинает
он,  —  то  я  был  убежден,  что  большевики,  придя  к  власти  захватни¬
ческим  путем,  уже  являются  незаконной  властью.  Я  был  убежден  в
том,  что  большевики  не  смогут  опираться  на  широкие  массы  насе¬
ления,  не  смогут  привести  страну,  разрушенную  империалистиче¬
ской  войной,  в  порядок,  не  смогут  поднять  ее,  не  смогут  управлять
ею.  Я  был  убежден,  что  я  должен  выступить  на  бой  с  большевика¬
ми,  я  был  убежден,  что  я  был  прав  в  этой  борьбе.
 Затем  Анненков  характеризует  ведение  борьбы  сторонами  и
признает,  что  им  было  допущено  много  ошибок:
 — 	Борьба  была  жестокая,  упорная  и  беспощадная.  Обе  сторо¬
ны,  как  та,  так  и  другая,  не  щадили  своих  противников.  Обе  сторо¬
ны  старались  выиграть  эту  борьбу.
 В  этой  борьбе  было  допущено  много  произвола,  было  допуще¬
но  много  безобразий  как  мною  лично,  так  и  моими  подчиненными-
партизанами,  но  я  не  сваливаю  вину  ни  на  кого.  Кто  бы  ни  был
виноват  в  тех  преступлениях,  которые  творились,  все  равно  я,  как
 391

старший  начальник,  являюсь  ответственным  за  каждого  партизана,
за  каждого,  совершившего  преступление  в  этой  борьбе!
 В  этой  борьбе  было  много  преступлений  совершено.  Большин¬
ство  из  этих  преступлений  лежит  на  моей  душе!  —  мужественно  за¬
являет  он.  —  Ноя  категорически  не  могу  признать  себя  виновным
в  одном,  —  чрезвычайно  волнуясь,  продолжает  он,  —  что  я  своих
партизан,  которые  в  течение  трех  лет  боролись  вместе  со  мной  про¬
тив  большевиков,  я  при  прощании  будто  бы  безобразно  расстрелял.
Этого  не  было,  и  я  отрицаю  это!
 Далее  Анненков  переходит  к  анализу  причин,  по  которым  он
потерпел  поражение.
 —  Борьба  закончилась  полным  нашим  крахом,  —  говорит  он.  —
Мы  были  разбиты  и  должны  были  отступить  и  спасаться  в  Китае.
Причины  нашего  поражения,  причины  нашего  краха  мне  были  не
совсем  ясны.  Мне  казалось,  что  мы  должны  были  победить.  Мне
казалось,  что  советская  власть  не  может  победить.  Поэтому  я  был  в
недоумении,  почему  мы  разбиты.
 Разобраться  в  первые  три  года,  проходившие  в  Китае,  в  этом  я
не  мог,  потому  что  находился  в  китайской  тюрьме.  В  эти  три  года,
будучи  совершенно  изолированным,  я  совершенно  не  знал,  что  тво¬
рится  не  только  в  СССР,  но  и  во  всем  мире.
 После  выхода  из  тюрьмы  я  стал  подробнее  разбираться  в  том,
какая  шла  борьба  гражданская,  каковы  ее  последствия,  что  было
после  Гражданской  войны.
 Я  имел  возможность  в  первое  время  разбираться  только  исклю¬
чительно  по  материалам  белой  прессы,  по  белым  мемуарам,  кото¬
рые  попадались  мне  под  руку.  В  то  время  советских  красных  книг
еще  не  было.
 Несмотря  на  то  что  эти  материалы  и  документы  белые  были  на¬
писаны  односторонне,  несмотря  на  то  что  они  были  пристрастны,
в  них  красной  нитью  проходило  то,  что  эта  борьба  с  советской  вла¬
стью,  с  Красной  армией  была  проиграна  нами  и  что  методы  борь¬
бы  были  неправильны  у  нас.  Благодаря  этим  методам  борьбы  как
в  Сибири,  так  и  на  юге  России,  как  у  Деникина,  так  и  у  Милича,
оказалось  то,  что  мы  оттолкнули  от  себя  население  и  заставили  его
с  оружием  в  руках  подняться  против  нас.  Когда  я  читал  мемуары,
которые  были  в  моих  руках,  —  продолжает  Анненков,  —  то,  несмо¬
 392

тря  на  то  что  все  элементы  победы  были  в  наших  руках,  что  у  нас
была  армия  более  сильная,  с  более  сильным  командным  составом,
лучше  снабженная,  всеми  мерами  поддерживаемая  союзниками,
все-таки  была  разбита  красными  армиям^,  которые  испытывали  и
недостаток  в  командном  составе,  которые  были  еще  недостаточно
сформированы,  были  раздеты,  одним  словом,  и  менее  казались  бое¬
способными,  чем  Белая  армия.  Они  разбили  нас  благодаря  тому,  что
у  них  была  вера  в  то,  за  что  они  борются.  В  нашей  армии  веры  в  это
не  было.
 Далее  Анненков  говорит  о  потере  им  веры  в  Белое  движение:
 —  Ноя  был  бы  не  прав,  если  бы  сказал,  что  у  меня  тотчас  после
перехода  границы  симпатии  были  на  стороне  большевиков.  Я  оста¬
вался  белым,  не  сочувствовавшим  большевикам  и  советской  вла¬
сти.  Но  факт,  что  большевики  нас  разбили,  был  налицо.  И  для  меня,
как  военного  человека,  было  ясно,  что  в  то  время,  когда  у  нас  была
огромная  территория,  средства,  какие  имелись  у  нас,  —  и  вся  наша
армия  потерпела  крах.
 Когда  вся  эмиграция  не  имеет  ни  клочка  территории,  никаких
средств,  не  имеет  никакого  оружия,  материально  и  физически  по¬
трясена,  она  не  может  играть  той  роли,  которую  играла  раньше.
Мне  казалось,  что  Белое  движение  свою  роль  уже  сыграло.
 Но,  когда  я  задержался  в  Центральном  Китае,  когда  я  временно
отстал  от  Белого  движения,  я  стал  получать  массу  всевозможных
предложений  как  от  белых  организаций,  так  и  от  иностранцев,  с
тем  чтобы  я  вновь  вступил  в  руководство  белыми  организация¬
ми  для  будущей  борьбы  с  большевиками.  Я  знал,  что  на  Дальнем
Востоке  существуют  еще  белые  отряды  как  боевые  единицы  для
борьбы  с  большевиками.  Я  знал,  что  они  должны  быть  тем  ядром,
вокруг  которого  объединяется  эмиграция  для  выступления  против
советской  власти.  Я  говорю:  не  верю,  не  верю  в  Белое  движение,  по
крайней  мере,  как  в  самостоятельное  Белое  движение.
 Значительная  часть  последнего  слова  Анненкова  была  посвя¬
щена  характеристике  белой  эмиграции.  На  первый  взгляд  рассказ
атамана  об  этом  вызывает  недоумение:  ведь  это  прямо  к  делу  вроде
бы  не  относится.  Но  обращение  к  теме  белой  эмиграции  у  Анненко¬
ва  не  случайно:  он  знает,  что  в  недалеком  будущем  в  СССР  хлынут
потоки  задавленных  нуждой,  в  том  числе  и  милых  его  сердцу  пар¬
 393

тизан,  людей,  пересмотревших  свое  отношение  к  советской  власти,
и  хочет  объяснить  советским  людям,  почему  белая  эмиграция  сей¬
час  еще  контрреволюционна,  чтобы  они  были  более  снисходитель¬
ны  к  будущим  эмигрантам,  чем  к  нему.
 —  Я  считаю  своим  долгом,  как  бывший  атаман  анненковцев  и
как  представитель  эмиграции,  сказать  суду,  в  каком  положении  на¬
ходится  фактически  эмиграция  на  Дальнем  Востоке.  Она  находит¬
ся  в  изгнании  и  продолжает  оставаться  контрреволюционной  или
она  действительно  является  оголтелой  массой,  что  она  продолжа¬
ет  борьбу,  или,  может  быть,  есть  какие-нибудь  причины,  благода¬
ря  которым  она  должна  вести  эту  борьбу?  Эмиграция  находилась
и  все  время  находится  в  таком  положении,  что  она  должна  быть
контрреволюционной!  —  заявляет  он  и  переходит  к  ее  подробной
характеристике:  —  Эмиграцию  можно  разделить  на  две  катего¬
рии:  верхушку,  или  политических  руководителей  эмиграции  —  их
меньшинство,  и  рядовую  массу  эмигрантов,  состоящую  из  бывших
солдат,  младшего  командного  состава,  казаков,  рабочих  и  крестьян,
которые  боролись  против  советской  власти  и  отступили  в  Китай.
 Верхушка  эмиграции,  как  политические  эмигранты,  —  это  те
лица,  которые  после  поражения  и  бегства  в  конце  концов  встали
во  главе  остальных  эмигрантов,  и  верхушка  держит  крепко  в  своих
руках  всю  остальную  массу  рядовых  эмигрантов.
 Рядовая  масса  эмигрантов  по  своему  положению  материально
совершенно  не  обеспечена,  питается  исключительно  слухами,  ко¬
торые  приходят  к,ней  из-за  рубежа,  читает  исключительно  белую
прессу,  которая  бесплатно  раздается  в  эмигрантской  массе,  читает
те  брошюры,  которые  выходят  в  Париже,  и  всевозможных  монар¬
хических  организаций  и  этим  живет.
 О  Советском  Союзе,  о  советском  правительстве,  о  порядках,  ко¬
торые  установлены  в  Советском  Союзе,  эмиграция  имеет  самое  ма¬
ленькое  представление.  Откуда  она  может  узнать  это?  Только  лишь
из  газет  и  из  той  литературы,  которая  получается  из  Советского
Союза.  Но  последняя  не  доступна  эмиграции,  потому  что  эмигран¬
ты  живут  сегодняшним  днем.  Если  он  зарабатывает  себе,  он  знает,
что  будет  сыт  и  спать  под  крышей.  При  таком  положении  покупать
и  выписывать  литературу  они  не  могут.  Да  если  была  бы  возмож¬
ность  получать  советскую  литературу,  то  раз-два  выпишешь,  а  на
 394

следующий  раз  на  него  начинают  коситься  и  подозревать  в  том,  что
он  сочувствует,  симпатизирует  советской  власти.  Он  рискует  очу¬
титься  на  улице  за  расположение  к  советской  власти.  Больше:  если
эмигранты  поступают  к  иностранцам  на  службу,  то  первый  вопрос
им  задается:  к  какой  организации  принадлежите?  Если  ни  к  какой
организации  нанимающийся  не  принадлежит,  его  не  принимают
на  службу.  Ни  одна  иностранная  и  китайская  фирма  не  примет  на
службу,  если  эмигрант  не  состоит  в  какой-нибудь  организации.  Он
должен  иметь  членский  билет  одной  из  организаций,  которые  так
обильно  разрослись  на  Дальнем  Востоке.  Вот  почему  вся  эмигра¬
ция  и  анненковцы  находились  в  этих  организациях  и  выйти  из  них
было  невозможно,  если  выйдет,  он  должен  очутиться  на  улице.
 То  же  самое  и  иностранные  отряды,  которые  находятся  там,
отряды  Нечаева1  и  другие.  В  эти  отряды  еще  до  китайской  рево¬
люции  принимались  эмигранты.  Им  было  сказано,  что  эмигранты
в  будущем  должны  бороться  против  советской  власти,  они  делают
святое  дело,  если  поступают  к  Чжан  Цзоли.ну,  У  Пэйфу  и  к  другим.
Эмигранты  шли,  они  были  уверены,  что  они  делают  святое  дело.
Им  было  сказано,  что  шесть  месяцев  отслужишь  и  затем  можешь
уходить.
 В  это  время  еще  не  было  революции  в  Китае,  но  как  У  Пэйфу,
так  и  Чжан  Цзолин  знали,  что  русские  солдаты,  как  фронтовики,
так  и  большевистского  времени,  несомненно,  более  боеспособны
и  стойки,  поэтому  стремились  получить  к  себе  эмигрантов.  И  соз¬
далось  такое  положение,  когда  У  Пэйфу  и  Чжан  Цзолин  стали  бо¬
роться  между  собой,  стоя  на  одной  и  той  же  политической  плат¬
форме,  то  эмигранты,  находящиеся  у  Чжан  Цзолина,  боролись  с
эмигрантами,  находящимися  у  У  Пэйфу.  Создалось  такое  положе¬
ние:  кирасир-анненковец,  служивший  у  Чжан  Цзолина,  —  объект
кирасира-анненковца  у  У  Пэйфу.
 —  Я  говорю,  —  продолжает  Анненков,  —  что  в  то  время  еще  от¬
ряд  не  боролся  с  китайской  революцией,  а  боролся  за  личные  инте¬
ресы  маршалов,  которые  собирали  эти  части.  Но  когда  закончилась
война  между  У  Пэйфу  и  Чжан  Цзолином  и  когда  началась  борьба
с  революционными  войсками,  то  тогда  было  уже  поздно  уходить
 1  Нечаев  —  один  из  дальневосточных  атаманов.
 395

эмигрантам  из  этих  отрядов.  Они  попали  в  такое  положение,  что  не
имели  права  уйти,  и  это  было  сделано  очень  остроумно  иностран¬
цами.  Когда  советский  полпред  Карахан  заявил  протест  по  поводу
того,  что  эмигранты  служат  в  китайских  войсках,  то  Чжан  Цзолин
по  наущению  иностранцев  —  японцев  и  англичан  —  нашел  выход
из  создавшегося  положения.  Он  предложил  всем  эмигрантам  при¬
нять  китайское  подданство.  Эмигранты  посмотрели  на  это  так,  что
китайское  подданство  —  пока  служу,  а  когда  кончится  срок,  буду
опять  русским.  Эмигранты  охотно  приняли  китайское  подданство.
Эмигрант  попал  на  положение  китайского  солдата,  который  дол¬
жен  служить  и  бороться  против  китайской  революции.  Не  лучше
положение  всей  остальной  эмиграции.  Вся  остальная  эмиграция
фактически  находится  на  полном  учете  у  верхушки  эмиграции,  ей
ведется  самый  тщательный  учет  на  случай,  если  будет  борьба  с  со¬
ветской  властью,  то  эта  эмиграция  будет  пущена,  как  застрельщи¬
ки,  в  первую  очередь.
 Далее  Анненков  рассказывает  о  финансовой  зависимости  от
иностранцев  не  только  дальневосточной  эмиграции,  но  и  эмигрант¬
ских  вождей,  находившихся  в  Париже:
 —  Мне  был  известен  случай,  когда  эмигрантов  на  одном  из
своих  заседаний,  после  того  как  оратор  говорил,  что  необходимо
эмигрантам  теснее  сплотиться,  что  необходимо  эмигрантам  ждать
момента,  когда  будет  выступление  с  помощью  иностранцев  на  Со¬
ветский  Союз,  эмигранты  спросили  оратора:  «Как  вы  думаете,  вер¬
немся  ли  мы  в  освобожденную  Россию  или,  вернее,  во  второй  Ки¬
тай,  не  увидим  ли  мы  вместо  Ленинграда  второй  Шанхай,  вместо
Москвы  —  Пекин  с  таким  же  безразличным  правительством?»
 Оратор  ответил:  «Нет,  Россия  настолько  велика,  что  не  может
стать  такой  страной,  как  Китай.  Но,  если  придется  за  помощь  со¬
юзников  отдать  Японии  Камчатку,  англичанам  —  Туркмению  или
Кавказ,  —  это  ничего  не  значит:  лишь  бы  свергнуть  советскую
власть!»
 Вот  взгляды,  —  подводит  итог  Анненков,  —  каких  держится  по¬
литическая  эмиграция  на  Дальнем  Востоке.  Я  уверен,  что  таких  же
взглядов  держится  и  вышестоящая  политическая  эмиграция.  Ина¬
че  говоря,  они,  ради  своих  личных  выгод,  готовы  пойти  не  только
на  то,  чтобы  Россия  вновь  была  полуколониальной  страной,  но  не
 396

исключают  и  отрез  от  России  отдельных  ее  частей,  все  прикрывая
тем,  что  надо  бороться  за  благо  Родины,  за  бедный  русский  народ.
 Давая  характеристику  белой  эмиграции,  Анненков  рассказыва¬
ет,  почему  он  решил  порвать  с  Белым  движением  и  не  принимать
участия  в  борьбе  с  советской  властью.
 —  Я  получил  массу  предложений,  —  говорит  он,  —  как  от  бе¬
лых  организаций,  так  и  от  иностранцев  —  англичан,  французов,
японцев  —  вступить  в  командование  дальневосточной  эмиграцией
и  начать  руководить  дальневосточными  организациями.
 Меня  иногда  удивляет  то,  что  на  первое  место  всегда  ставится
указание  о  том,  чтобы  о  материальном  положении  не  беспокоились:
в  материальном  положении  будет  полное  обеспечение.
 Я  знаю  хорошо  и  знал  хорошо  раньше,  что  эмигрантские  ко¬
митеты,  всевозможные  эмигрантские  организации  не  могут  суще¬
ствовать  на  те  взносы,  средства,  которые  вносят  эмигранты,  —  это
ничтожная  сумма,  это  слишком  маленькая  сумма  для  того,  чтобы
существовали  эти  комитеты,  и  мне  было  ясно  и  очевидно,  что  все
эти  средства,  которые  мне  предлагались,  они  давались  эмигрант¬
ским  организациям  иностранцами.
 Мне  было  вполне  понятно  и  ясно,  что  уже  заранее,  до  борь¬
бы  с  Советским  Союзом,  иностранцы  уже  авансом  вперед  дают
эмигрантской  верхушке  средства,  для  того  чтобы  в  будущем,  ког¬
да  будет  эта  борьба,  уже  иметь  достаточное  основание  предъявить
требования  тем,  кто  будет  стоять  во  главе,  паче  чаяния,  Советского
Союза.
 Когда  это  все  я  понял,  когда  это  все  для  меня  стало  ясным,  я  ре¬
шил,  что  мне  не  по  пути  с  этими  вождями,  и  я  не  могу  с  ними  идти.
Если  раньше  я  вел  за  собой  массу,  то  теперь,  когда  я  не  верю  в  эту
борьбу,  с  моей  стороны  это  было  бы  не  только  одурачиванием  масс,
но  было  и  противно  моей  собственной  совести.
 Поэтому  все  предложения,  которые  поступали  ко  мне,  я  от¬
брасывал  от  себя.  Я  считал  невозможным  принять  участие  в  этих
организациях,  но  относительно  советской  власти  я  тогда  еще  мало
знал,  я  тогда  еще  не  был  достаточно  знаком  с  тем,  что  творилось  в
Советском  Союзе.
 По  белым  газетам  было  ясно  видно,  что  борьба  нами  проигра¬
на,  но  белая  литература  говорила,  что  хотя  советская  власть  и  по¬
 397

бедила,  но  она  не  справится  с  этой  задачей,  которая  сейчас  выпала
на  ее  долю,  она  не  может  вывести  страну  из  той  разрухи,  в  которую
она  попала,  наоборот,  в  Советском  Союзе  становится  все  хуже  и
хуже,  становится  хуже  внутреннее  положение  и  экономическое  и,  в
конце  концов,  настанет  такое  время,  когда  советская  власть  сойдет
со  сцены  сама  или  ее  сбросят  сами  народы.  Так  писалось  в  белой
прессе.
 Поэтому  я  решил  ознакомиться  более  подробно  с  тем,  что  тво¬
рится  в  Советском  Союзе,  начав  выписывать  советские  газеты,  со¬
ветскую  литературу.  Из  советских  газет,  которые  я  читал,  для  меня
картина  представлялась  иная.  Мне  было  видно,  что  в  Советском
Союзе  идет  медленное,  но  верное  возрождение  транспорта,  про¬
мышленности,  народного  образования,  все  это  было  видно.  В  Со¬
ветском  Союзе  создается  какое-то  новое  государство.  Советская
власть  создала  Красную  армию.  Советская  власть  дает  все,  что  она
может  давать  народу  в  том  положении,  в  котором  она  находится.
Было  видно  и  ясно,  что  советской  власти  очень  трудно  давать,  бла¬
годаря  тому  что  она  находится  во  враждебном  окружении,  и  все-
таки  она  выходит  из  положения.
 Для  меня  стало  также  понятно,  что  если  бы  советская  власть
опиралась  исключительно  на  силу  штыков,  как  это  говорится  сей¬
час  и  как  говорилось  тогда  за  границей,  то  она  бы  не  смогла  раз¬
бить  нас,  во-вторых,  не  смогла  бы  сделать  и  десятой  части  того,
что  сделала  после  окончания  Гражданской  войны.  Она  смогла  это
сделать  только  потому,  что  за  ней  шли  широкие  массы  населения.
Она  смогла  это  сделать  лишь  при  полной  поддержке  народа  всего
Союза.
 И  тогда  для  меня  стало  вполне  понятным  и  ясным,  что  совет¬
ская  власть  является  законной  властью  Советского  Союза,  закон¬
ной  властью  моей  Родины.  И  тогда  я  понял,  что  моя  борьба  против
советской  власти  была  преступна.
 Я  понял,  —  исповедовался  Анненков,  —  что  я,  будучи  в  начале
этой  борьбы  недостаточно  знакомым  с  политической  обстановкой,
что  я,  не  понявший  значения  Октябрьской  революции,  выступил  с
борьбой  против  советской  власти  и  повел  за  собой  массы  —  это
было  первым  моим  преступлением  против  советской  власти.  Я  по¬
нял,  что  в  дальнейшем  вся  та  жестокость,  все  те  методы  борьбы
 398

против  советской  власти,  которые  я  применял,  являлись  преступ¬
ными.
 И  если  я  оправдывал  себя  в  прошлом  тем,  что  я  не  знал,  что
такое  советская  власть,  и  что  я  боролся  по  своей  политической
безграмотности,  то  теперь,  когда  я  убедился  в  том,  что  советская
власть  является  единственной  властью,  которая  может  что-то  дать
и  которая  нужна  народу,  что  борьба  против  советской  власти  была
бы  вдвойне  преступной.
 Да,  мой  долг  был  не  только  об  этом  подумать.  Мой  долг  был,
казалось  бы,  сказать  об  этом  открыто  эмиграции,  что  мы  боролись
не  за  правое  дело,  мы  были  не  правы,  мы  в  прошлом  совершили
преступления  против  советской  власти.
 Казалось  бы,  —  продолжал  свою  исповедь  атаман,  —  что  я  так
должен  был  сказать.  Но  я  повторяю:  в  том  положении,  в  котором
находится  эмиграция,  это  было  бы  во  вред  эмиграции.  Не  только
невозможно  идти  против  эмигрантской  верхушки,  но  невозможно
быть  нелояльным.  Достаточно  отойти  от  эмиграции,  чтобы  тебя  на¬
чали  всячески  травить,  подозревать  в  чем-то.  Это  и  было  причиной
того,  что  по  моему  адресу  появились  в  прессе  всевозможные  за¬
метки.
 Но  это  не  было  для  меня  странным.  Для  меня  было  другое  стран¬
ным.  Если  бы  я  сказал  своим  бывшим  сослуживцам,  своим  бывшим
партизанам:  прекращайте  борьбу  против  Советского  Союза,  не  для
чего  бороться,  выходите  из  этих  организаций,  чем  это  могло  закон¬
читься  для  них?  Это  кончилось  бы  тем,  что  они  все  очутились  бы  на
улице.  И  я  в  том  положении,  в  котором  находился,  ничем  не  мог  бы
помочь  партизанам,  ничем  не  мог  бы  помочь  эмиграции.
 Сказать,  что  переходите  на  сторону  советской  власти?  Я  про¬
бовал  говорить  некоторым,  что  вы  можете  переходить,  вы  мало
скомпрометировали  себя,  мне  нельзя  уйти:  я  слишком  скомпроме¬
тировал  себя,  мне  нет  возврата  на  Родину.  Но  я  получил  ответ:  «Мы
за  тобой  шли  в  борьбе  против  большевиков,  покажи  нам  пример,  и
мы  за  тобой  пойдем!  А  так,  что  же  ты  судишь  по  газетам,  по  прессе,
по  разговорам?  Почему,  если  ты  веришь  твердо?  Иди  и  другим  по¬
кажи!»
 Если  бы  я  стал  открыто  говорить,  я  превратился  бы  в  тот  же  час
в  платного  агента  большевиков,  тот  же  час  сказали  бы:  Анненков
 399

продался  большевикам!  Не  только  продался,  но  за  сколько  и  какие
деньги  получил?  Там  же  и  заметки  появились  по  моему  адресу,  ког¬
да  я  перешел  на  сторону  советской  власти.  Если  бы  я  остался  там,
их  бы  в  несколько  раз  было  больше,  чем  сейчас  в  деле  у  суда,  —  та¬
ким  образом,  я  бы  не  достиг  цели,  все  равно!
 Далее  Анненков  говорит,  что  большую  роль  в  изменении  его  от¬
ношения  к  революции  в  России  сыграла  китайская  революция.
 — 	Русскую  революцию  я  не  понял,  —  говорит  он.  —  Я  стоял  от
нее  в  стороне.  Китайскую  революцию  я  понял,  я  находился  сам  в  то
время,  когда  эта  революция  разгорелась,  не  среди  того  клана,  среди
которого  находился  во  время  русской  революции,  а  среди  населе¬
ния  общего  ланьчжоуского1,  и  я  видел,  как  эта  революция  начинает¬
ся,  как  она  разрастается  и  что  она  из  себя  представляет.  <...>
 На  опыте  китайской  революции  я  убедился  в  правде,  которая
пишется  в  советских  газетах  Я  сделал  отсюда  вывод,  что,  если  в
начале  этой  борьбы  все-таки  и  революционная  армия  и  революци¬
онное  правительство  стараются  сделать  все,  что  можно,  для  насе¬
ления  —  облегчить  его  участь,  то,  вероятно,  и  в  Советском  Союзе,
после  того  как  прошло  шесть  лет,  наверняка  все  то,  что  пишется  в
советских  газетах,  —  это  правда  и  этому  нужно  верить.  <...>
 Далее  Анненков  переходит  к  заключительной  части  своего  по¬
следнего  слова.
 — 	Я  решил  предстать  перед  советским  судом  и  дать  ответ  за
свои  преступления  и  снять  проклятие  со  своей  фамилии,  —  говорит
он.  —  Я  не  думал  о  себе,  я  думал  о  тех,  кто  шел  за  мной  во  время
борьбы  против  большевиков  и  кого  я  завел  в  то  тяжелое,  страшное,
невыносимое  положение  в  Китае.  Я  думал  о  них.  Я  считал,  что  я
должен  их  оттуда  вывести,  раз  я  завел  их  туда.  Я  считал,  что  я  дол¬
жен  указать  им  ту  дорогу,  которую  я  найду  нужной  и  честной.
 Когда  я  в  конце  концов  не  только  из  литературы,  но  и  из  разго¬
воров  с  теми,  кто  был  в  Советском  Союзе,  окончательно  убедился
в  том,  что  советская  власть  ведет  страну  и  народ  к  освобождению,
тогда  я  окончательно  убедился,  что  советская  власть  является  за¬
конной  властью  Советского  Союза,  тогда  я  решил,  что,  хоть  и  бо¬
 1  Ланьчжоуское,  т.  е.  население  провинции  Ланьчжоу,  в  которой  проживал
в  то  время  Анненков.
 400

ролся  против  советской  власти,  жестоко  боролся,  хотя  и  большой  я
преступник,  но  я  должен  вернуться  на  сторону  советской  власти.
 Были  колебания,  было  трудно  решиться  вернуться  назад,  но  я
решил,  что  я  должен  вернуться  для  того,  чтобы  сказать:
 — 	Да,  я  боролся  против  вас,  эта  борьба  была  преступна,  я  был
не  прав  в  этой  борьбе,  в  этой  борьбе  были  правы  вы!
 Я  должен  был  вернуться  для  того,  чтобы  показать  эмиграции
единственный  выход  —  это  следование  моему  примеру,  прекраще¬
нию  борьбы  против  большевиков  и  возвращение  к  советской  вла¬
сти.
 И  я  думал,  что  когда-нибудь  советское  правительство  даст  мне
возможность  загладить  мою  глубокую  вину  перед  советским  пра¬
вительством  своей  верной  и  преданной  службой  ему  и  отдать  себя
целиком  и  полностью  на  служение  ему.  Так  я  думал...
 Анненков  остановился,  чтобы  справиться  с  так  некстати  охва¬
тившим  его  волнением.  Затем  в  напряженной  тишине  прозвучали
его  последние  в  этом  зале  и  последние  перед  таким  скопищем  лю¬
дей  горькие  слова  о  том,  что  он  советской  властью  не  понят  и  что
его  надежды  на  снисхождение  не  оправдались.
 — 	После  речей  обвинителей  я  понял,  что  я  не  нужен  советско¬
му  правительству,  я  понял,  что  мне  не  может  быть  никакой  пощады,
мне  не  может  быть  никакого  снисхождения  за  мою  прошлую  борь¬
бу!  Я  отлично  сознаю,  —  мужественно  продолжал  он,  —  что  я  не
заслужил  этой  пощады,  но  я  думаю,  что  имею  право  сказать,  что  я,
атаман  Анненков,  жестоко  боровшийся  против  советской  власти,  я
в  конце  концов  осознал  свою  вину!  Я  имел  гражданское  мужество
перейти  на  сторону  советской  власти  и  отдать  себя  добровольно  в
руки  советского  правосудия.  Я  думаю,  что  имею  право,  выходя  из
этой  жизни,  из  которой  я  должен  выйти,  сказать:  я  ухожу  из  этой
жизни  раскаявшимся  преступником,  и  я  хочу  думать,  что  я  уйду  из
этой  жизни  со  снятым  с  меня  проклятием,  с  моего  имени  и  фами¬
лии!
 Произнося  последнее  слово,  Анненков  волновался:  он  часто
останавливался,  чтобы  подавить  волнение,  неправильно  строил
предложения,  недоговаривал  их  до  конца,  перескакивая  с  одной
темы  на  другую.  И  это  по-человечески  понятно:  за  короткое  время,
которое  ему  в  последний  раз  предоставила  судьба,  он  хотел  испове¬
 401

доваться,  нет,  не  перед  судом,  а  перед  сидевшими  в  зале  людьми,
раскрыть  душу,  покаяться,  повиниться  перед  ними,  показать,  что  он
действительно  уже  не  тот,  что  восемь  лет  назад,  что  он  многое  оце¬
нил  и  переоценил  заново,  на  многое  смотрит  по-другому,  во  многом
уже  давно  раскаялся,  о  многом  сожалеет.
 Он  не  унижался  до  мольбы  о  пощаде,  в  его  слове  эта  нотка  не
проскользнула  ни  разу.  Он  даже  не  просил  суд  о  снисхождении,  по¬
тому  что  давно,  еще  уходя  из  Китая,  знал,  что  идет  на  смерть.  Его
слово  было  искренним,  и  ни  суд,  ни  присутствовавшие  в  зале  не
ожидали  от  него  таких  слов  и  такого  мужества.  Особенно  сильно
прозвучали  последние  слова  его  последнего  слова.  И  еще  задолго
до  его  окончания  многие  простили  атамана.  Многие,  но  не  суд...
 Последнее  слово  Денисова  было  коротким,  вялым  и  серым.
Подчеркнув  свою  незначительную  роль  в  Белом  движении,  он  ска¬
зал:
 —  В  своих  преступлениях  я  раскаиваюсь.  Я  знаю,  что  меня
ждет  суровое  наказание.  Будучи  политически  неграмотным,  я,  есте¬
ственно,  не  мог  понять  великого  значения  Октября  и,  очутившись
в  стане  белых,  был  обманут  руководителями  Белого  движения  и  их
руководителями  —  интервентами.  Если  жизнь  мне  будет  дарована,
я  отдам  все  свои  скромные  знания  и  маленький  опыт  на  то  вели¬
кое  дело,  которое  совершает  СССР.  Я,  быть  может,  не  заслуживаю
снисхождения,  но  я  прошу  смягчить  наказание.
 «Лучше  бы  он  ничего  не  говорил,  —  писал  после  суда  Аннен¬
ков.  —  Вспомнил,  что  его  дед  был  бондарь.  Хотел  показать,  что  он
трусоватый  парень.  Беспрерывно  пил  воду  и  цедил  свою  тягучую
речь,  справляясь  по  конспекту,  как  бы  боясь  пропустить  хоть  один
штрих,  который,  по  его  мнению,  мог  бы  послужить  ему  в  оправда¬
ние.  Он  мог  бы  меня  с  таким  же  успехом  произвести  в  архиереи,  как
и  в  генералы,  —  иронизирует  Анненков.  —  Да,  в  этом  отношении
он  прав.  Лучше  бы  я  его  произвел  в  Гучэне  ь  китайские  мандарины,
не  так  было  бы  стыдно  за  него!»
 Большинство  присутствовавших  относилось  к  подсудимым,
особенно  к  Анненкову,  с  сочувствием.  Современник  отмечает:  «В  пу¬
блике  женщины  плакали:  “Неужели  расстреляют?  Молодец  Аннен¬
ков!”  —  раздавалось  кругом,  в  особенности  среди  интеллигенции.
Слезы  были  у  стенографисток  и  машинисток  (пополам  со  смехом).
 402

Работают,  смеются  и  плачут.  Это  было  во  время  речей  защиты  и  в
особенности  Цветкова  и  при  последних  словах  подсудимых».
 11 	августа,  в  половине  двенадцатого,  суд  удалился  в  совеща¬
тельную  комнату.  Совещание  длилось  десять  часов,  и  решение
было  принято  единогласно.
 Утром,  12  августа,  председатель  выездной  сессии  Военной  колле¬
гии  Верховного  суца  СССР  Мелнгалв  огласил  приговор  о  применении
к  Анненкову  и  Денисову  высшей  меры  социальной  защиты  —  рас¬
стрела.  Приговор  был  окончательным  и  обжалованию  не  подлежал.
 Как  и  положено,  присутствовавшие  слушали  приговор  стоя.
В  зале  висела  мертвая,  неживая,  гнетущая  тишина,  в  которую  тя¬
жело,  как  камни,  падали  слова  председателя.  После  оглашения
приговора  осужденным  было  разъяснено,  что  в  течение  72  часов
с  момента  вынесения  приговора  они  могут  возбудить  ходатайство
перед  ЦИК  СССР  о  помиловании.  Закончив  формальности,  предсе¬
датель  поспешно  двинулся  со  сцены,  так  же  поспешно  ее  покинули
и  остальные  вершители  судеб  Анненкова  и  Денисова.  Так  же  по¬
спешно  обреченных  увел  конвой.
 ИСТОРИЧЕСКИЙ  ПРОЦЕСС  ЗАКОНЧИЛСЯ!
 Был  ли  приговор  справедлив?  «Да!»  —  утверждает  советская
власть.  Полностью  были  удовлетворены  им  и  те,  кому  действия
белых  причинили  непоправимые  утраты.  Мнение  остальных,  при¬
сутствовавших  на  процессе,  не  было  единым.  Многие  понимали,
что  Анненков  и  Денисов  приговорены  к  смерти  не  столько  за  свои
действия,  сколько  как  носители  белой  идеи  вообще,  идеи  противо¬
положной  и  враждебной  большевизму.
 Что  касается  нас,  вернувшихся  к  событиям  восьмидесятилет¬
ней  давности,  то  оценить  приговор  как  справедливый  мы  не  мо¬
жем,  и  одна  из  причин  этого  —  наши  знания,  в  том  числе  о  том,
что  советская  власть  поступила  с  Анненковым  и  Денисовым  подло,
ложными  обещаниями  заманив  их  в  СССР,  наперед  зная,  что  они
выполнены  не  будут...
 Спустя  десятилетия  фигура  Анненкова  продолжала  вызывать  к
себе  не  только  интерес,  но  и  добрые  чувства,  как  это  проявляется,  на¬
 403

пример,  в  переписке  наркома  НКВД  Казахской  ССР,  свояка  Сталина,
женатого  на  сестре  его  жены  Надежды  Аллилуевой,  комиссара  гос¬
безопасности  1-го  ранга  С.Ф.  Реденса1  и  начальника  УМВД  по  Семи¬
палатинской  области  Чиркова.  В  страшном  1938  году  Реденс  запро¬
сил  у  Чиркова  материал  по  Анненкову.  Высылая  все,  Чирков  писал:
 «Уважаемый  шов.  Реденс!
 Высылаю  Вам  все,  что  остаюсь  в  Семипалатинске.  Обращаю
Ваше  внимание  на  теплые  чувства,  которые  питали  к  Анненкову
и  работники  Семипалатинского  губ.  Отдела  ОГПУ,  и  сами  члены
суда  и,  видимо,  даже  председатель».
 В  начале  работы  я  уже  писал  о  печальной  участи  первого  ко¬
мандира  Анненкова  генерала  Краснова  П.Н.,  представшего,  как  и
атаман,  перед  Военной  коллегией  Верховного  суда  СССР  и  оказав¬
шегося  в  том  же  положении,  что  и  Анненков  за  двадцать  лет  до
этого.  Но  вел  себя  Краснов  по-иному:  вяло,  унизительно,  подобо¬
страстно.  И  приговорен  он  был  к  позорной  для  военного  человека
смерти  —  к  повешению.
 Интересно  было  бы  узнать,  вспомнил  ли  Петр  Николаевич  об
Анненкове,  сравнивал  ли  его  судьбу  со  своею.  Многое  было  общим
в  их  судьбах.  Но  есть  и  еще  одно:  ни  у  того  ни  у  другого  нет  на
земле  могил,  к  ним  нельзя  прийти,  постоять,  отдать  дань  памяти,
положить  цветы...
 ДНИ  ТРЕВОГ  И  НАДЕЖД
 В  тот  же  день,  12  августа,  в  13  часов  15  минут  копия  пригово¬
ра  была  вручена  Денисову,  а  в  13  часов  30  минут  —  Анненкову.
В  15  часов  Денисов  и  в  20  часов  Анненков  подали  прошения  во
ВЦИК  о  помиловании.
 1  Реденс  Станислав  Францевич,  1892  г.  р.,  уроженец  Мозовецка  (Польша),
поляк,  отец  —  сапожник,  в  партии  с  1914  г.  в  ВЧК  с  1918-го.  После  Граждан¬
ской  войны  —  в  Крыму,  с  1924  г.  —  в  Москве  (аппарат  ВСНХ),  затем  НК  РКП.
В  1928—1931  гг.  —  полпред  ГПУ  в  Закавказье,  затем  —  председатель  ГПУ
Украины,  в  1933  г.  —  полпред  ГПУ  в  Московской  области,  начальник  управле¬
ния  НКВД  по  Московской  области.  Награжден  орденом  Ленина  (1937).  Весной
1938  г.  —  нарком  внутренних  дел  Казахской  ССР.  Арестован  21  ноября  1938  г.,
осужден  21  января  1940-го.  Расстрелян  22  января  1940  г.  в  Москве.
 404

Президиум  ЦИК  СССР
 Военной  Коллегией  приговорен  расстрелу.  Был  только  четыре
месяца  начальником  штаба.  Активной  борьбы  с  Советской  властью
не  вел.  Прошу  даровать  мне  жизнь.  Раскаиваюсь.  Денисов.
 12.VIII.27.  15  часов.
 Москва  —ЦИК  СССР
 Приговорен  к  расстрелу.  Заслуживаю  его  вполне.  Искренне  же¬
лал  бы  отдать  жизнь  в  борьбе  за  Союз.  Прошу  сохранить  ее  для  это¬
го.  Если  нельзя,  счастлив  умереть  раскаявшимся  преступником  —
советский  гражданин  Анненков.
 12.VI1I.27.  20  часов.
 Направили  в  Москву  ходатайство  о  помиловании  Анненкова  и
Денисова  и  их  защитники  Борецкий  и  Цветков:
 Москва  —  Президиуму  ЦИК  СССР
 Верховным  Судом  атаман  Борис  Владимирович  Анненков,  по¬
томок  декабриста,  приговорен  к  расстрелу.  Искренне  раскаялся.  Че¬
ловек  железной  воли,  громадного  таланта,  лично  не  запятнанный,
может  быть  исключительно  полезен  Союзу  тяжелую  минуту.  Умо¬
ляем  сохранить  жизнь  ему  и  его  начштаба  Денисову.
 Защитники  обоих  Борецкий,  Цветков.
 12 	августа  1927.  15  часов.
 Недалекий  Денисов,  вероятно,  надеялся  на  помилование,  Ан¬
ненков  же  был  уверен,  что  дни  его  сочтены.  12  августа  1927  года  в
23  часа  он  делает  запись:  «Борецкий  говорил  мне:  50  %  за  то,  что
суд  не  вынесет  смертного  приговора.  Я  отвечаю:  ровно  100  %  за  то,
что  вынесет».  Хотя  надежда  и  теплилась,  он  уже  11  августа  пишет
в  Китай  открытое  письмо  своим  партизанам:
 ОТКРЫТОЕ  ПИСЬМО
 Дорогие  мои  партизаны,  бывшие  соратники  и  эмигранты!  Это
письмо  вы  получите,  когда  меня  уже  не  будет  в  живых.  Приговором
Председателя  Верховного  суда  я  приговорен  к  расстрелу  Я  внеш¬
не  спокойно  отнесся  к  этому  решению,  так  как  я  сознаю,  что  те
преступления,  которые  совершил  против  трудящихся  СССР,  на¬
столько  велики,  что  иного  наказания  за  них  я  не  заслужил.  Но  я
ухожу  из  жизни  с  сознанием  того,  что  я,  выйдя  из  рядов  врагов
 405

(слово  непонятно),  не  творю  того  грязного  дела,  которое  творит¬
ся  вождями  «белого»  движения  за  границей,  Они,  являясь  найми¬
тами  иностранных  капиталистов,  исполняют  их  волю,  готовят
новые  нападения  на  Союз  ради  своих  личных  целей.  Они  готовы
видеть  нашу  родину  разделенной  и  порабощенной.  В  свою  грязную
и  предатечьскую  работу  эти  «вожди»  втягивают  и  вас.  Вашими
руками  и  жизнями  они  хотят  открыть  себе  путь  к  власти  в  Рос¬
сии.  Я  знаю,  что  вы  поставлены  в  такие  ужасные  условия,  что
вы  должны  идти  за  ними.  У  вас,  кажется,  нет  иного  выхода.  Но
это  только  лишь  так  кажется.  Выход  есть,  и  я  его  вам  показал.
Моя  судьба  не  должна  вас  смущать.  Помните,  «кому  много  дано,
с  того  много  и  требуется»?  С  вас  так  не  потребуется.  Вам,  ря¬
довым  бойцам,  советская  власть  не  поставит  в  вину  того,  что  вы
заблуждались,  борясь  против  нее.  Вы  делали  это  несознатечьно.
Я  прожил  в  СССР  15  месяцев,  и  я  убедился,  что  Советская  рабоче-
крестьянская  власть  —  родная  вам  власть  и,  вернувшись  к  ней,  вы
сможете  стать  полезными  сынами  Союза.  Повторяю:  пусть  вас
не  смущает  моя  судьба.  Своей  смертью  я  искупаю  и  те  грехи,  ко¬
торые  тяготеют  над  вами.  Вы  их  совершали  по  моей  вине.
 Я,  ваш  атаман,  желающий  и  в  последние  минуты  своей  жиз¬
ни  добра,  говорю  вам:  отойдите  от  того  грязного  дела,  которое
готовится  за  рубежом  СССР.  Искупите  свою  прошлую  вину  пе¬
ред  советским  правительством  открытым  и  честным  сознанием
своих  ошибок,  возвращайтесь  к  законному  правительству  СССР,
которое  вас  примет,  как  раскаявшихся  блудных  сынов,  и  не  оттол¬
кнет  исстрадавшихся,  изл1ученных  и  обманутых  «вождями».  Еще
не  поздно  встать  на  честный  и  верный  путь  раскаяния  в  своих  гре¬
хах.  Но,  когда  начнется  новая  преступная  авантюра  против  нашей
родины  и  трудящихся  масс  СССР  и  когда  вас  неумолимо  толкнут
на  эту  безнадежную  предательскую  борьбу,  будет  поздно.  Пути  к
возврату  будут  вам  отрезаны  НАВСЕГДА.
 Анненков
 11  августа  1927  года
 Такого  же,  прощального,  содержания  и  письмо  в  Москву,  на¬
писанное  им  13  августа  своему  следователю:
 406

Глубокоуважаемый  товарищ  Владимиров!
 Прежде  всего,  позвольте  Вас  поблагодарить  за  человеческое
отношение,  которое  Вы  проявили  ко  мне  за  время  моего  пребыва¬
ния  в  Москве  во  внутренней  тюрьме.
 Моя  глубокая  просьба  к  Вам:  помогите  моим  бывшим  партизанам
Ал.  Яркову,  Ив.  Дуплякину,  Леон.  Вялову  и  Петру  Павленко.  Они  не  ви¬
новаты.  Они  гили  за  мной  по  молодости  и  полной  несознательности.
Еще  раз  спасибо  Вам  за  все.  Мой  привет  тов.  Козлову  и  тов.  Ибрагиму
Сафаровичу'.  Здесь  в  Семипалатинском  ГПУ  я  встретил  отношение
к  себе  со  стороны  администрации  исключительное  по  человечности.
Должен  признаться:  я  был  пристыжен  и  убит  этим  отношением,
много  я  перенес  нравственных  ударов  во  время  процесса.
 Прокурор,  общественные  обвинители  и  свидетели  говорили,
все  равно  что  щелкали  бичами  по  лицу  меня.  Сейчас  легко:  я  от¬
читался  в  своих  грехах  и  расплачусь  за  них  своей  жизнью.
 Письмо  это  Вы  получите,  когда  меня  уже  не  будет  в  живых,  но
верьте,  тов.  Владимиров,  в  искренность  моего  раскаяния  и  глубо¬
кому  желанию  служить  Советской  власти.  Не  судьба!  Я  должен
уйти!
 Я  должен  уйти  из  жизни  и  уйду  с  сознанием  того,  что  я  по¬
лучил  по  заслугам.
 Несколько  слов  о  Денисове.  Стыдно  было  за  него.  Я  был  прав,
когда  говорил  Вам  в  Москве,  что  за  него  я  не  ручаюсь.  Был  момент,
когда  он  чуть-чуть  не  проговорился  по  Калгану1  2.  Я  сидел,  как  на
иголках,  но  пронесло.  Как  я  держался,  Вы  уже  знаете.  Думаю,  что
не  подвел  Вас.  Примите  мой  последний  привет  и  лучшие  пожела¬
ния.
 P.S.  Еще  раз  прошу  о  партизанах.
 Уважающий  Вас  Б.  Анненков
 13 	августа  1927  года.
 г.  Семипалатинск»
 Анненков  был  прав,  говоря  Владимирову,  что  он  получит  пись¬
мо  после  его  смерти.  Лишь  23  августа,  уже  после  расстрела  Аннен¬
 1 	Козлов  и  Ибрагим  Сафарович  —  неустановленные  лица.
 2 	Видимо,  об  их  задержании.
 407

кова,  копия  и  подлинник  его  письма  к  партизанам,  а  также  письмо  к
Владимирову  были  направлены  в  Москву  (№  359  от  23.VIII.27).
 Только  кривя  душой,  можно  объяснить  появление  этого  письма
позой  и  рисовкой.  Несомненно,  это  благородство,  проявленное  на
краю  жизни!  В  1937  году  этого  благородства  не  хватило  многим
ленинцам,  считавшимся  железными!
 Пока  рассматривались  ходатайства  Анненкова  и  Денисова  о  по¬
миловании,  машина  по  подготовке  исполнения  приговора  тем  вре¬
менем  работала.
 ВЕРХОВНЫЙ  СУД
 Семипалатинского  губсуда
 т.  Кузнецову  С.  В.
 Настоящим  уполномочиваю  Вас  присутствовать  при  исполне¬
нии  приговора  о  расстреле  Анненкова  и  Денисова  от  12.  VIII.  27.
13.8.27.
 Анненков  и  Денисов  содержались  не  в  тюрьме,  а  при  Семипала¬
тинском  ТОО  ГПУ.  Отношения  сотрудников  отдела  к  ним,  особенно
к  Анненкову,  было  хорошим.  Содержались  они  в  следственном  изо¬
ляторе  в  разных  камерах,  в  которых  чекисты  постарались  создать
для  арестованных  сносные  для  подобных  заведений  условия.  Они
предоставили  им  возможность  читать,  писать,  совершать  продол¬
жительные  прогулки,  улучшенное  питание,  увеличили  норму  та¬
бачного  довольствия.  Анненков  не  мог  не  поблагодарить  их  за  это:
 Нач.  KP  О,  коменданту  Сем.  ГПУ  и  Комдиву  Панченко
 Ваше  отношение  ко  мне  с  первых  дней  моего  приезда  в  Семи¬
палатинск  в  Ваше  распоряжение  было  таковым,  что  я  должен  об
этам  сказать  во  всеуслышание.  Когда  я  ехал  из  Москвы,  я  думал,
что  ко  мне,  как  к  бывшему  белому,  жестоко  боровшемуся  здесь
в  Семипачатинске  против  советской  власти,  и  отношение  будет
соответствующим  моим  деяниям  в  прошлом.  Говорю  откровенно:
я  всего  ждал.  И  как  я  был  пристыжен  внутренне,  когда  с  первых
же  минут  моей  встречи  с  Вами  я  встретил  самое  корректное,  са¬
мое  велсливое  отношение  к  себе,  к  великому  преступнику.  Мне  было
стыдно,  стыдно  как  человеку,  пользовавшемуся  тем,  чего  он  не  за¬
 408

служил,  чего  он  не  стоит.  Ваше  великодушие  и  снисходительность
меня  убивали.  Я  еще  глубже  чувствовал  свою  преступность  перед
советской  властью,  представителями  которой  Вы  являетесь.  Но
вместе  с  тем  Ваше  исключительное  по  человечности  отношение
ко  мне  вливало  в  меня  бодрость  и  энергию  во  все  время  моего  про¬
цесса.  Ваше  отношение  ко  мне  явилось  огромной  материальной
поддержкой  в  то  время,  когда  беспощадные  слова  прокурора  «па¬
лач»,  «бандит»  и  др.  били  меня,  как  хлыст,  по  лигу.  Благодаря  Вам
и  только  Вам,  я  мог  сказать  суду:  «Я  заслужил  расстрел,  но  хочу
думать,  что  выйду  из  жизни  со  снятым  с  моего  имени  прокляти¬
ем».  Мне  казалось,  что  это  проклятие,  висевшее  годами  на  мне,  вы
сняли,  относясь  ко  мне  как  к  человеку,  заблудившемуся  в  прошлом
и  пришедшему  к  вам  с  раскаянием.  После  приговора,  вынесенного
мне  судом,  кто,  как  не  вы,  старались  поддержать  во  мне  твер¬
дость  духа  и  надежду.  Вы,  те  «страшные  чекисты»,  об  «ужасных
зверствах  которых»  так  много  и  так  «красочно»  пишут  за  гра¬
ницей,  Вы  отнеслись  ко  мне,  к  смертнику,  как  близкие  люди.  Так
разрешите  же  мне,  в  последние  минуты  моей  жизни,  от  глубины
моей  души  поблагодарить  Вас  за  все  то,  что  Вы  сделали  для  меня,
для  того,  чтобы  облегчить  мне  мои  переживания.  Я  преклоняюсь
перед  Вашим  великодушием,  перед  Вашей  чуткостью  и  сердечно¬
стью.  Моя  судьба  решена.  Я  ухожу  из  жизни,  не  вспоминайте  же
лихом  меня,  искупающего  свои  грехи  собственной  смертью.
 Последний  привет  —Борис  Анненков
13.VIII.27  года
 В  этот  же  день  Анненков  пишет  поразительный  документ,  в  ко¬
тором,  прислушиваясь  к  себе,  фиксирует  ощущения  приговоренно¬
го  к  расстрелу:
 МОИ  ПЕРЕЖИВАНИЯ  ПЕРЕД  РАССТРЕЛОМ
 После  того  как  Верховный  суд  вынес  мне  приговор,  я  был  охва¬
чен  сознанием:  «Ты  получил  вполне  справедливое  возмездие  за  те
преступления,  которые  ты  совершил».
 Аплодисменты  в  задних  рядах  публики,  правда,  не  особенно
дружные  и  жидкие,  больно  отозвались  в  моей  душе:  «Не  простили,
даже  приговоренному».  Итак,  расстрел...  Говорят,  у  смертников  не¬
 409

рвы  и  чувства  обострены  до  последней  крайности.  У  меня  этого
нет.  Я  спокойно  ожидаю  конца.  Я  —  фаталист.  Мысли  работают
ясно  и  четко,  но  думать  ни  о  чем  не  хочется.  Хочется  забыться.
 Иногда  приходит  на  ум  мысль:  «Я  мог  бы  быть  полезен  Сою¬
зу»,  но  она  всецело  подавляется  другой:  «Ты  не  достоин  этого».
И  особенно  ярко  вспоминаются  слова  общественного  обвинителя
тов.  Паскевича:  «Вы  нам  не  нужны,  вы  уже  умерли  для  нас!»  Боль¬
но,  но  это  так,  а  отсюда  и  отсутствие  желания  жить.  Страха  смерти
нет.  Я  давно  и  на  все  сто  процентов  приговорил  себя  к  смерти.  Есть
томление.  Одна  мысль  довлеет  над  всеми  остальными:  «Скорее  бы
совершилось  неизбежное».  Вероятно,  трудные  переживания  будут
во  время  расстрела,  но  успокаивает  мысль:  «Потом  небытие,  пол¬
ный  покой».  Смертельная  тоска  за  участь  тех,  кто  вернулся  со  мной
в  Союз,  неужели  их  постигнет  та  же  участь,  что  и  меня.  Неужели
я  их  погубил?  Не  хочется  верить,  зная,  что  они  невиновны,  против
советской  власти  шли  по  молодости,  несознательно  и  по  необходи¬
мости.
 Да  минует  их  чаша  сия!  Сожалею  ли  я,  что  вернулся  в  СССР?
Нет!  Лучше  умереть  у  себе  на  Родине,  чем  жить  предателем  за  гра¬
ницей.  Сожалею  лишь,  что  не  успел  ничего  сделать  для  Союза  в  его
напряженной  работе  по  созданию  нового  государства  и  бесславно
выхожу  из  жизни.  Знаю,  что  проклятия  и  бешеная  ругань  «вождей»
эмиграции  будут  меня  преследовать  и  после  моей  смерти  за  мое
«предательство»  и  «ренегатство»  их  дела  борьбы  с  большевиками,
но  хочется  думать,  что  это  же  самое  должно  снять  с  меня  проклятие
здесь,  в  Союзе.  Вот,  кажется,  и  все.  Впрочем,  нет,  еще  есть.  Вчера,
когда  я  решал  о  том,  подавать  ли  мне  прошение  о  помиловании  в
Президиум  ЦИК,  я  колебался,  как  никогда.  Я  сознавал,  что  заслу¬
жил  расстрел,  и  понимал,  что  не  имею  права  просить  о  пощаде.
Я  говорил  сам  себе:  «Не  цепляйся  за  жизнь,  это  —  шкурничество».
Другой  голос  говорил:  «ЦИК  —  верховная  власть  Союза,  пусть  она
решит  мою  судьбу».  Я  знаю,  что  не  получу  амнистии,  но  просил  о
ней  не  из  малодушия.  А  в  общем,  доминирует  одна  мысль:  «скорее
бы...»
 Борис  Анненков
 13  августа  1927  года,  10  часов  утра,  г.  Семипалатинск
 410

«Переживания  перед  расстрелом»,  как  и  все,  что  он  написал,
находясь  в  следственном  изоляторе,  исполнены  простым  каранда¬
шом,  мелким,  округлым,  аккуратным,  очень  разборчивым,  легко
читаемым  почерком.  Все  написано  на  разной  по  качеству  бумаге  и
на  листках  разного  размера,  иногда  четвертинках  и  меньше,  и  все
прекрасно  сохранилось.
 Видимо,  во  ВЦИКе  не  все  были  согласны  с  приговором  и  окон¬
чательно  судьбы  Анненкова  и  Денисова  решались  в  споре,  потому
что  к  вечеру  13  августа  из  Москвы  поступает  распоряжение.  Теле¬
грамма  тут  же  была  объявлена  Анненкову  и  Денисову.  Об  этом  со¬
бытии  Анненков  сделал  запись:
 «  18  часов.  Секретарь  прочел  телеграмму  из  ЦИКа:  “Приговор
приостановить”.  Нервы  дрогнули:  я  “зарядил”  себя  на  72  часа,  а
теперь  —  оттяжка  и  опять  неизвестность.  Надолго  ли?  Не  сдадут
ли  нервы?  В  моем  положении  нельзя  ни  на  минуту  допустить  сла¬
бость,  а  я  уже  25  дней  держу  натянутыми,  как  струны,  нервы.  Опять
та  же  мысль:  «скорее  бы...»
 Б.  Анненков
 13  августа  1927  год,  19  часов,  г.  Семипалатинск».
 «Президиум  ВЦИК  СССР  предлагает  исполнение  смертного
приговора  выездной  сессии  Верховного  суда  СССР  по  делу  Аннен¬
кова  и  Денисова  приостановить
 Ст.  секретарь  Военной  Коллегии  Верховного  суда  13.VIII.27
 Принял  Куришев
 Передал  Ф.П.  Евсеев».
 С  этого  времени  у  Анненкова  и  Денисова  затеплилась  надежда,
что  жизни  им  могут  быть  сохранены.  Потянулось  время  ожидания
помилования.  Не  знаю,  чем  занимался  Денисов,  а  Анненков  коро¬
тал  время  записью  своих  воспоминаний,  очерков,  давал  отповеди
белоэмигрантским  писакам,  осуждавшим  его  переход  в  СССР,  пи¬
сал  письма.
 В  письме  к  своему  защитнику  Владимиру  Ильичу  Борецкому
Анненков  писал:  «...к  сожалению,  после  окончания  процесса  не
смог  передать  Вам  все,  что  хотел  сказать,  и  поблагодарить  Вас  и
тов.  Цветкова».  Письмо  заканчивается  лихим:  «Семь  бед  —  один
ответ!»

Анненков  по-прежнему  озабочен  судьбой  своих  партизан,
ушедших  с  ним  в  Китай  и  влачащих  там  нищенское  существова¬
ние.  В  письме  к  Павлу  Дмитриевичу  Илларьеву  он  писал:  «Я  по¬
лучил  по  заслугам.  Дело  не  во  мне,  а  в  партизанах.  Подумайте  о
славгородцах-кирасирах,  которые  скитаются».
 Анненков  работал  также  над  очерками  о  Китае.  Писал  этногра¬
фические  рассказы  о  жизни  и  быте  китайцев,  о  городе  Ланьчжоу,
работал  над  очерком  о  забайкальском  атамане  Г.  Семенове,  озагла¬
вив  его  «Гришка  Третий,  рваная  ноздря».
 21  августа,  за  три  дня  до  расстрела,  он  распорядился  своим
творческим  наследием:
 «Я  предоставил  полное  право  редактору  газеты  “Новая  дерев¬
ня”  (Яркову.  —  В.Г.)  воспользоваться  тем,  что  находит  нужным,  и
отбросить  все  то,  что  считает  излишним  из  моих  заметок.  Могу
дать  ряд  бытовых  очерков  из  жизни  в  Центральном  Китае  и  Тибете,
а  также  по  текущему  моменту»,  —  писал  он.
 Кроме  того,  Анненков  почти  ежедневно  писал  о  том,  как  про¬
шел  у  него  день.  Вот  эти  дневниковые  записи:
 «Слежу  за  красноармейцами.  Сознательные  ребята.  Видно,
много  читают  и  следят  за  политикой»  (без  даты).
 «13  августа.  Вызвали  в  комнату.  В  ней  —  секретарь  Верховно¬
го  суда  и  комдив.  Зачитали  отсрочку.  Подписал  Енукидзе.  Вырва¬
лось:  “Ах,  зачем  опять  отсрочки?”  Успокаивают:  все  —  к  лучшему.
Вечером  —  беседы.  Подарили  коробку  конфет.  Стыдно!»
 «15  августа.  На  прогулке  опять  встречи  и  воспоминания  о  Ки¬
тае.  Тов.  ...  (фамилию  этого  товарища  Анненков  по  каким-то  при¬
чинам  не  называет).  Он  —  татарин.  Жил  в  Китае».
 «16  августа.  Отдал  сапоги  в  исправку.  Конечно,  глупо.  Быть
может,  они  мне  скоро  совсем  и  не  нужны  будут.  Скука.  Сегодня
нечего  писать  и  нечего  читать.  После  ужина  приходил  комендант,
принес  курево».
 «18  августа.  Пришел  комендант,  справился,  все  ли  есть?  Здесь
то  плохо,  что  нет  нормы  на  сахар  и  курево,  не  знаешь,  как  расходо¬
вать.  Получил  сахар  по  1  сентября».
 «19  августа.  Вызвали  “наверх”  к  зам.  нач.  КРО.  Там  был  ком¬
див.  Беседовали.  В  городе  циркулируют  разные  слухи:  Анненков
 412

расстрелян,  Анненков  амнистирован.  Написал  письмо  Владимиру
Владимировичу  и  Борецкому».
 «20  августа.  Чувствую  сильное  недомогание.  Суставные  рев¬
матические  боли.  Видно,  китайская  тюрьма  не  далась  даром.  При¬
ходил  зам.  начальника  КРО.  Предложил  писать  в  Семипалатинскую
газету  “Новая  деревня”.  Написал  “Мой  переход  в  СССР”.  Комен¬
дант  принес  новый  чайник.  Писал  весь  день».
 «21  августа.  Пишу  о  дальневосточной  эмиграции.  Из  газет
видно,  что  северные  бьют  южных».
 «22  августа.  Приходил  комендант,  забрал  записки  об  эмигра¬
ции.  Завтра  пойдет  в  газете  мое  письмо.  Редактор  газеты  М.  Яр¬
ков  —  общественный  обвинитель  на  моем  процессе.  Вечером  при¬
ходил  комендант,  принес  бумагу.  Вечером  приходил  нач.  КРО.  Сдал
ему  еще  листы  “об  эмиграции”».
 «24  августа...»  —  далее  —  ни  слова,  обрыв...  Видимо,  не  пи¬
салось  в  этот  день  атаману,  наверное,  чувствовал,  что  не  доживет
до  утра.  И  предчувствия  не  обманули  его.  Непонятно  почему,  но  не
ВЦИК,  а  Мелнгалв  известил  семипалатинские  власти  об  отклоне¬
нии  ходатайств  Анненкова  и  Денисова  о  помиловании  и  распоря¬
дился  привести  приговор  в  исполнение:
 Телеграмма
 Ходатайство  о  помиловании  отклонено.  Немедленно  привести
в  исполнение.  Член  Коллегии  Верховного  суда  Мелнгалв.
 Принято  24.  VIII,  10.41.
 Непонятно  также,  почему  чекисты,  не  дожидаясь  официально¬
го  распоряжения  о  казни,  вдруг  засуетились  и  выполнили  распоря¬
жение  Мелнгалва:
 АКТ
 1927  года,  августа,  24  дня  караулом  дивизиона  войск  ОГПУ  в
присутствии  Губпрокурора  тов.  Шаповалова,  Врид  Председателя
Губсуда  тов.  Кузнецова,  Врид.  Начальника  Губ.  Отд.  ОГПУ  тов.
Русакова,  командира  дивизиона  тов.  Ляшкевича,  Нач.  Особ.  Отд.
ОГПУ  тов.  Семкина  и  коменданта  Губ.  Отд.  ОГПУ  тов.  Бойко,  на
основании  телеграммы  члена  Военной  коллегии  Верховного  суда
 413

от  24  августа  с/г  за  №  239  тов.  Мелнгалв  об  отклонении  ВЦИКом
СССР  ходатайства  о  помиловании  атамана  Анненкова  Б.  и  его  нач-
штаба  генерала  Денисова,  приговор  над  Анненковым  и  Денисовым
был  приведен  в  исполнение.
 Расстрел  был  произведен  в  подвальном  помещении  здания  Се¬
мипалатинского  Губ.  Отд.  ОГПУ.  Через  4  часа  остывшие  трупы
были  вывезены  в  северную  часть  города  на  расстояние  6  верст  и
закопаны  в  глубоко  вырытую  яму  —  не  менее  2  метров  глубиной.
 Присутствовали  :
 Подписи
 РАПОРТ
 Доношу,  что  совместно  с  комендантом  и  дежурным  по  дивизи¬
ону  и  пяти  красноармейцами  в  3  часа  20  минут  Анненков  и  Денисов
были  вывезены  в  указанное  место,  где  и  были  зарыты,  после  чего
были  поставлены  мишени  и  была  произведена  стрельба  с  красно¬
армейцами,  откуда  прибыли  в  5  ч.  15  м.
 25.VIII.27.  Карнач'
 В  период  с  26  августа  по  2  сентября  все  центральные  и  казах¬
станские  газеты  на  своих  последних  страницах  поместили  инфор¬
мационное  сообщение,  напечатанное  крупным  черным  шрифтом:
 В  ПОСЛЕДНЮЮ  МИНУТУ
 Приговор  над  Анненковым  и  Денисовым  приведен  в  исполне¬
ние.
 Центральный  Исполнительный  Комитет  Союза  Советских  Со¬
циалистических  Республик  отклонил  ходатайства  атамана  Аннен¬
кова  и  генерала  Денисова  о  помиловании.
 Приговор  приведен  в  исполнение  в  ночь  с  24  на  25  августа.  Ан¬
ненков  и  Денисов  расстреляны.
 После  процесса  Мелнгалв  начал  писать  книгу  о  Семипалатин¬
ском  процессе.  В  сентябре  1927  года  он  пишет  начальнику  контр¬
разведывательного  отдела  Семипалатинского  ОГПУ  Семкину  11  Карнач  —  фамилия  начальника  караула.
 414

письмо,  в  котором  просит  его  сообщить,  как  держался  Анненков
в  последние  дни.  Семкин  ответил,  что  Анненков  надеялся  на  от¬
мену  приговора.  Разговор  при  встречах  с  ним  был  один:  почему
ВЦИК  решил  оттянуть  приведение  приговора  в  исполнение?  За¬
тем  Семкин  описывает  последние  минуты  жизни  Анненкова  и
Денисова:
 «Мы,  взяв  копию  телеграммы  и  взяв  с  собой  4—5  красноармей¬
цев  из  караула  отдела,  вошли  в  камеру.  Зайдя  около  11  часов  вечера
все  в  камеру  к  атаману  (так  в  документе.  —  Пргшеч.  ред.  ).  Он  лежал
на  матраце,  но  не  спал,  моментально  вскочил,  по  обыкновению  вы¬
тянувшись  в  струнку.  Я  вошел  первым  и  по  обыкновению  сказал:
“Здравствуйте,  атаман!”  Он  ответил:  “О,  у  вас  есть  телеграмма  из
ВЦИКа!”  Здесь  председатель  Губсуда  и  прокурор,  взяв  у  Кузнецова
телеграмму,  передали  Ему  (так  в  тексте  письма).  Он  начал  читать.
Я  видел,  как  будто  вытянулось  его  лицо,  и  нижняя  челюсть  дрожа¬
ла.  Прочитав  и  отдавая  телеграмму,  он  не  ответил,  а  с  трудом  вы¬
говорил  одно  слово:  “Есть!”  Заметно  было,  что  соображал  он  уже
плохо.  Комендант  занялся  завязыванием  ему  рук  назади.  Прокурор
сказал:  “Что  Вы  имеете  сказать  перед  приведением  приговора?”
Он,  атаман,  вновь  с  трудом,  выговорил:  “Напрасно  вы  связали  мне
руки,  как  военный  человек,  я  мог  бы  умереть  несвязанный”.  Про¬
курор  ответил:  “Так  уж  полагается”.  Больше  он  ничего  не  сказал,
вернее,  не  мог  сказать.  По-моему,  произошло  то,  что  он  так  боялся,
т.  е.  “Боюсь,  что  мои  нервы  не  выдержат,  хотя  и  зарядил  себя  на
несколько  дней  ожидания”.  Нервы  ему  изменили  в  последнюю  ми¬
нуту.
 С  начштаба,  архиереем,  дело  было  еще  хуже.  Прочтя  телеграм¬
му,  он  еле  держался  на  ногах,  по  лицу  было  заметно,  что  он  готов
заплакать,  как  ребенок.  На  вопрос  прокурора:  “Что  Вы  можете  ска¬
зать?”,  насилу  выдавил  три  слова:  “Хотел  бы  написать  матери”.
 Проведя  их  тридцать  шагов  по  двору  до  подвала,  поставили
обоих  рядом  спинами  к  нам.  Не  успели  они  и  все  мы  сообразить,
как  комендант,  стоявший  сзади  атамана,  моментально  выстрелил
ему  в  затылок.  Он  упал  на  спину,  задрав  по  инерции  ноги  вверх.  За
первым  выстрелом  последовал  второй  выстрел  командира  отделе¬
ния  в  голову  архиерея.  Тот  упал  назад,  на  левый  бок.  Они  оба  по¬
лучили  удачные  выстрелы,  только  чуть  заметное  вздрагивание  рук
 415

говорило  о  предсмертных  конвульсиях.  Дано  было  еще  каждому  по
выстрелу.
 Мы  все  пошли  в  отдел,  оставив  коменданта  с  красноармейцами
на  полчаса,  пока  остынут  трупы.  Зайдя  через  полчаса,  тот  и  дру¬
гой  были  уже  холодные.  Это  было  около  12  часов  ночи  25  августа.
Коменданту  было  предложено  с  красноармейцами  вывезть  их  за
6  верст  в  северную  часть  города  и  закопать,  что  и  было  сделано.
 5.Х.27».
 Расхождение  в  описаниях  деталей  расстрела  Анненкова  и  Дени¬
сова,  имеющиеся  в  Акте  о  расстреле  и  в  письме  начальника  контр¬
разведывательного  отдела  Семипалатинского  ОГПУ  Семкина,  остав¬
ляю  без  комментариев,  но  поступок  коменданта  Бойко,  сократившего
предсмертные  муки  атамана  и  Денисова  до  минимума,  одобряю.
 Книга  у  Мелнгалва  не  получилась,  и  он  написал  лишь  статью
«Дело  атамана  Анненкова  и  Денисова»,  опубликовав  ее  в  1927  году
в  Вестнике  Верховного  суда  и  Прокуратуры  СССР,  №  4.  Ничего  ин¬
тересного  в  своей  работе  он  не  сообщает:  обычные  обвинения  и
штампы.  А  Павловский  написал  книжку  и  назвал  ее  «Анненковщи-
на».  Она  была  издана  в  1930  году  ОГИЗом  и,  наряду  с  укоренивши¬
мися  тогда  в  СССР  штампами,  содержит  и  некоторый  фактический
материал.
 При  написании  работы  я  старался  собрать  под  одной  обложкой
все  документы,  которые  мне  удалось  встретить.  Многие  из  них  уни¬
кальны  и  публикуются  впервые.  Отсутствие  указания  на  место  хра¬
нения  некоторых  из  документов  —  не  плод  моей  небрежности  или
забывчивости.
 В  процессе  работы  я  понял,  что  мне  не  удастся  объять  все,  что
написано  об  Анненкове  нашими  и  зарубежными  исследователями,
что  хранится  в  архивах  России,  Китая,  Америки,  Канады  и  других
стран.  Это  уже  удел  будущих  исследователей.  Если  таковые  най¬
дутся,  то  они  это  сделают  лучше,  потому  что  им  некуда  будет  торо¬
питься.  ..  Все,  что  хотел  и  мог,  я  сделал.
 ...Еще  при  жизни  Анненкова  председатель  ОГПУ  и  комендант
Бойко  спорили,  кому  должен  достаться  пояс  Анненкова.  Достался
коменданту.
 416

НАПРАСЛИНА
 Неписаным  законом  противоборствующих  на  войне  сторон
всегда  были  взаимные  обвинения  в  насилиях,  совершаемых  ими  в
отношении  населения,  проживающего  в  районах  боевых  действий,
и  пленных.  Для  описания  этих  насилий,  носящих  у  них  обобщен¬
ное  название  «зверств»,  употребляли  самые  густые,  самые  мрачные
краски,  прибегали  к  заведомой  лжи,  лицемерию,  утрированию.  Не
жалели  красок  и  для  описания  унизительного  положения  рядовых
бойцов  в  противоборствующих  армиях  и  издевательств  над  ними
командиров,  вплоть  до  физической  расправы.  После  войны  о  звер¬
ствах  победителя,  как  правило,  забывали,  зато  аналогичные  дей¬
ствия  побежденного  гипертрофировались  до  ужасающих  обывате¬
ля  размеров  и  квалифицировались  как  преступления,  а  оставшихся
в  живых  военачальников  побежденной  стороны  и  их  ближайшее
окружение  ждали  суд  и  смерть.
 Справедливости  ради  следует  сказать,  что  такие  насилия  твори¬
ли  во  время  Гражданской  войны  и  красные,  и  белые  и  установить,
кто  из  них  был  «зверее»,  уже  не  представляется  возможным.  Одна¬
ко  и  красный,  и  белый  террор  приносили  одинаковую  боль  и  одина¬
ковые  страдания  тем,  к  кому  он  применялся.  Но  красный  все-таки
был  жестче,  глубже  и  организованнее,  потому  что  он  проводился  на
основании  установлений  советской  власти  и  объявлялся  ею  чуть  ли
не  по  каждому  случаю.
 Поголовные  расстрелы  красными  пленных  белых  офицеров
и  солдат,  насилия  над  их  семьями,  а  также  непротивление  белых
вождей  ответным  мерам  породили  белый  террор,  или,  как  говорил
известный  историк  и  политик  С.П.  Мельгунов,  общими  причинами
возникновения  белого  террора  являются  эксцессы  на  почве  разнуз¬
данности  власти  и  мести  [241].
 Он  отмечал,  что  белый  террор  возник  на  почве  террора  крас¬
ного,  слепого  и  беспощадного.  Но  в  отличие  от  красных  властей
белые  власти  никогда  не  издавали  акты,  призывавшие  к  террору,
в  белом  лагере  никогда  не  звучали  официальные  призыву  к  убий¬
ствам.  «Где  и  когда,  —  вопрошал  Мельгунов,  —  в  документах  пра¬
вительственной  политики  и  даже  пубцистике  этого  лагеря  вы  най¬
дете  теоретическое  обоснование  террора  как  системы  власти?  Где
 14-8014
 417

и  когда  звучал  голос  с  призывом  к  систематическим  официальным
убийствам?  Где  и  когда  это  было  в  правительстве  генерала  Деники¬
на,  адмирала  Колчака  или  барона  Врангеля?»  [242],  а  я  добавлю:  и
в  приказах  атамана  Анненкова.
 Вскоре  после  окончания  Гражданской  войны  в  Лондоне  одним
из  вождей  Белого  движения  на  Юге  России  генералом  А.И.  Дени¬
киным  была  создана  Особая  следственная  комиссия  по  расследо¬
ванию  злодеяний  большевиков  в  1918—1919  годах,  которая,  отме¬
тив,  что  в  эти  годы  на  освобожденных  от  большевиков  территориях
никогда  белыми  не  создавались  организации,  аналогичные  совет¬
ским  ЧК,  ревтрибуналам  и  реввоенсоветам  [243],  а  от  рук  больше¬
виков  пало  1  700  000  человек,  обнародовала  массу  примеров  об  их
зверствах.  Известна  вопиющая  жестокость,  например,  расправы
над  беспомощным  стариком  генералом  от  кавалерии  П.К.  Реннен-
кампфом,  отошедшим  от  дел  и  мирно  жившим  в  Таганроге.  Много
примеров  расправ  большевиков  можно  найти  и  у  Мельгунова.  Вот
территориально  близкие  к  нам:  «Заговор  в  Бийске  вызывает  более
300  арестов  и  18  расстрелов,  заговор  в  Семиреченской  области  —
48  расстрелов  среди  офицеров  и  кулаков»  [244].
 Чтобы  не  быть  обвиненным  в  необъективности,  в  подтасовке
фактов,  приведу  еще  одну  цитату  из  Мельгунова:
 «Моральный  ужас  террора,  его  разлагающее  влияние  на  чело¬
веческую  психику  в  конце  концов  не  в  отдельных  убийствах,  и  даже
не  в  количестве  их,  а  именно  в  системе.  Пусть  “казацкие”  и  иные
атаманы  в  Сибири  или  на  Дону,  о  которых  так  много  говорили  об¬
винители  на  лозанском  процессе  и  о  которых  любят  говорить  все
сопоставляющие  красный  террор  с  белым,  запечатлели  свою  дея¬
тельность  кровавыми  эксцессами,  часто  даже  над  людьми  неповин¬
ными.  В  своих  замечательных  показаниях  перед  “судом”  адмирал
Колчак  свидетельствовал,  что  он  был  бессилен  в  борьбе  с  явлени¬
ем,  получившим  название  “атаманщины”»  [245].
 Но  с  наиболее  отрицательными  проявлениями  атаманщины  в
своей  среде  боролись  и  сами  атаманы:  им  тоже  нужна  была  дис¬
циплина,  подчинение,  точное  выполнение  приказов  и,  как  говорят
сегодня,  имидж  своего  воинства.  Тот  же  Анненков  по  каждому  слу¬
чаю  мародерства,  несанкционированного  насилия,  грубого  наруше¬
 418

ния  дисциплины  издавал  массу  приказов  и  жестко  карал  провинив¬
шихся,  вплоть  до  расстрела.
 Вернемся  в  Семиречье  и  посмотрим,  что  же  там  натворил  Ан¬
ненков  и  справедливы  ли  в  отношении  его  выдвинутые  предвари¬
тельным  следствием  обвинения.  Но  сначала  пройдем  по  следам
атамана  на  подступах  к  Стране  семи  рек.  Мы  уже  точно  установи¬
ли,  что  войска  Анненкова  следовали  в  Семипалатинск  по  маршруту
Славгород  —  Татарская  —  Новониколаевск  —  Барнаул  —  Рубцов-
ка.  Часть  его  отряда  прибыла  в  Семипалатинск  в  начале  октября
1918  года,  другая  —  позже.  Но  этого  не  знали  красные  обвинители,
и,  полагая,  что  из  Славгорода  войска  шли  пешим  порядком  и  по¬
этому  не  могли  не  добывать  себе  по  пути  фураж  и  продовольствие,
они  подготовили  свидетелей  из  числа  жителей  сел,  находящихся,
как  они  полагали,  по  маршруту  движенния  анненковских  отрядов.
И  те  постарались,  рисуя  суду  жуткие  картины  арестов,  порок,  гра¬
бежей,  насилий,  расстрелов,  творимых  анненковцами.  Вот  содер¬
жание  некоторых  из  их  показаний.
 Свидетель  Трибунский  с  гордостью  рассказывает,  как  10  мая
1918  года  он  был  арестован  и  посажен  в  арестантский  дом,  где  про¬
сидел  три  месяца  (т.  е.  до  середины  1918  года.  —  В.Г.)
 Свидетель  Зуб  из  села  Камышинки  Рубцовского  района  пове¬
дал,  что  в  1918  году,  после  11  июля,  была  объявлена  мобилизация.
Крестьяне  отказались  идти  в  белую  армию.  18  сентября  в  село  при¬
ехали  из  Семипалатинска  казаки  с  красными  лампасами  и  околы¬
шами.  Оцепив  село,  они  требовали  новобранцев.
 — 	Меня  повели  на  станцию  Бель-Агач,  выпороли  и  отпусти¬
ли!  —  заканчивает  он.
 Свидетель  Воронцова:
 — 	Летом  восемнадцатого  года  ходила  к  Анненкову  просить  о
помиловании  мужа.
 На  полный  сочувствия  вопрос  гособвинителя:
 — 	Он  вас  бил?  —  кокетливо  ответила:
 — 	Ну  да,  два-три  раза  дернул!
 Свидетель  Сабитов  показал,  что  в  августе  1918  года  в  деревне
Лопуново  Рубцовского  района  анненковцами  убито  70  жителей.
 419

Свидетель  Смоляков  из  села  Веселоярского  рассказывает,  что
21  сентября  1918  года  анненковцы  захватили  село  и  подвергли  на¬
селение  порке.
 Не  смогли  удержаться  от  включения  в  свою  работу  «жареных»
фактов  из  показаний  свидетелей  военные  юристы  Л.М.  Заика  и
В.А.  Бобренев.
 «Как  показывали  Филипп  Мигулин  и  Роман  Самохин,  служив¬
шие  кондукторами  на  станции  Рубцовка,  —  пишут  они,  —  летом
1918  года  по  приказу  Анненкова  был  сформирован  бронепоезд.  На
нем  между  Семипалатинском  и  Алейском  курсировала  специальная
карательная  рота,  возглавляемая  отъявленным  головорезом  капита¬
ном  Кауровым.  Первой  операцией  бронепоезда  стал  расстрел  семи
крестьян  со  станции  Шипуново.  Таких  акций  было  немало.  Осо¬
бенно  зверствовали  анненковцы,  когда  у  белых  начались  неудачи
на  фронтах.  По  свидетельству  Мачулина,  после  занятия  красными
станции  Рубцовка,  разъяренный  Анненков  верхом  на  лошади,  в  со¬
провождении  конвоя  прискакал  к  бронепоезду.  Он  приказал  немед¬
ленно  направить  состав  с  карателями  на  занятую  красными  стан¬
цию.  Вместе  с  ним  туда  отправились  около  сотни  казаков.  Однако
недалеко  от  станции  Аул  бронепоезд  остановился:  поступило  из¬
вестие,  что  впереди  объявилась  разведка  красных.  Атаман  дальше
ехать  не  захотел,  решив  выместить  злобу  на  местных  жителях.  По
его  распоряжению  казаки  стали  ловить  и  сгонять  окрестных  кре¬
стьян,  чинить  над  всеми  без  разбору  всякие  зверства.  Большинство
попавших  под  руку  мужиков  подверглось  жестоким  пыткам:  снача¬
ла  им  наносили  неглубокие  колотые  раны,  а  потом  рубили  насмерть.
На  глазах  у  Романа  Самохина,  недалеко  от  упоминавшейся  станции
Шипуново,  каратели  отыскали  прятавшихся  в  колодце  двух  красно¬
армейцев  и  зарубили  их.  Затем  подожгли  с  трех  сторон  ближайшее
село  Хлопуново  и  подвергли  издевательствам  его  жителей.
 Крестьянин  села  Красноярское  Степан  Вольных  по  личному
приказанию  Анненкова  за  сочувствие  советской  власти  был  под¬
вергнут  карателями  жестокой  порке,  после  которой  месяц  не  мог
подняться  с  постели.  По  его  словам,  других  сочувствовавших  (Его¬
ра  и  Ефима  Чепуштановых,  Лариона  и  Степана  Филяровых,  а  так¬
же  их  односельчан  Кириченко,  Арошина  и  Шевченко)  расстреляли.
 420

При  этом  Егора  Чепуштанова  закопали  в  землю  еще  живым,  ис¬
текавшим  кровью.
 Ивану  Мартыненко  удалось  схорониться  от  анненковских  ка¬
рателей.  Он  вспоминает,  как  «однажды  в  село  Веселый  Яр  прибыл
отряд  Анненкова.  Его  люди  имели  на  погонах  буквенные  нашивки
“АА”,  а  на  рукавах  —  эмблемы  с  изображением  двух  перекрещен¬
ных  костей  и  черепа.  Они  привезли  с  собой  четверых  арестован¬
ных,  расстреляли  их  на  окраине  села  и  уже  собирались  садиться  в
поезд,  чтобы  возвращаться  в  Рубцовку,  как  к  Анненкову  подошел
кто-то  из  местных  зажиточных  мужиков  и  подал  список  сочув¬
ствующих  советской  власти.  Всех  их  тотчас  поймали  и  расстреляли
без  всякого  разбирательства.  Когда  поезд  с  анненковцами  тронулся,
каратели  открыли  стрельбу  по  группе  крестьян,  хоронивших  рас¬
стрелянных»  [246].
 Эксцессы  между  местным  населением  и  белыми,  конечно,
были,  и  очень  часто  они  заканчивались  драматично.  Были  они  и
в  Рубцовском  районе.  Но  при  чем  здесь  Анненков  и  анненковцы?!
Ведь  мы  уже  совершенно  определенно  установили,  что  все  они  в  то
время,  которое  называют  свидетели,  находились  за  тысячи  верст  от
Рубцовского  района,  а  именно  —  на  Верхне-уральском  фронте!
 Анненков  неоднократно  обращал  внимание  суда  на  то,  что  ча¬
сти,  творившие  беспредел  в  Рубцовском  районе,  были  не  его.  Он
просил  суд  подробнее  опрашивать  свидетелей  о  форме  одежды  сол¬
дат,  творивших  насилия.
 — 	Я  спрашиваю  вот  почему,  —  пояснял  он.  —  Мои  части  еще
не  прибыли  в  Семипалатинск.  В  то  время  здесь  был  3-й  Сибирский
казачий  полк  не  моего  отряда!  Он  посылался  по  уездам  Степным
корпусом!
 Но  эти  заявления  суд  пропускал  мимо  своего  внимания,  а  сами
свидетели,  конечно  же,  на  особенности  мундиров  солдат  и  офице¬
ров  тогда  внимания  не  обращали,  а  на  суде  упоенно  рассказывали  о
насилиях  белых,  называя  всех  их  анненковцами.
 — 	Где  тут  замечать?  —  заявил  свидетель  Королев,  крестьянин
села  Бородулиха.  —  Как  начнуть  пороть,  так  только  знай  успевай
поворачиваться!
 А  свидетель  Сыромятов  из  Шемонаихи  сказал  еще  образнее:
 421

—  Как  начали  шашками  рубить  —  у  нас  со  страху  даже  вши
подохли!
 Сегодня  можно,  конечно,  посмеяться  над  нехитрым  слогом  этого
свидетеля,  но  точнее  обстановку  насилия  не  выразить.  Спрашивать
фамилии  своих  насильников  людям  действительно  было  некогда,  и
они  их  не  знали.  Но  когда  в  порядке  подготовки  процесса  начался
повальный  поиск  свидетелей  белого  террора,  способных  связать
несколько  слов  на  людях,  когда  эти  свидетели  ежедневно  слышали
«Анненков,  анненковцы,  Анненков»,  то  они  эту  фамилию  запомни¬
ли,  и  для  них  все  белые  стали  анненковцами.  И  не  только  для  них.
Профессор  одного  из  учебных  заведений  Петербурга  А.  Левинсон
в  своих  записках,  озаглавленных  «Поездка  из  Петербурга  в  Сибирь
в  январе  1920  года»  [247],  тоже  рассказывает  о  жестоких  репресси¬
ях  со  стороны  войск  атамана  Анненкова  в  Новониколаевске,  куда
почтенный  профессор  наконец-то  добрался.  Профессор,  конечно
же,  пользовался  людской  молвой  и  не  знал,  что  заблуждается.  Но
мы-то  уже  знаем,  что  в  январе  1920  года  Анненков  и  его  войско  на¬
ходилось  за  тысячи  верст  от  Новониколаевска,  в  Семиречье,  и  он  не
виновен,  что  молва  народная  приписывала  ему  «подвиги»,  которых
он  не  совершал!
 Большие  надежды  на  смягчение  обвинений  и  поддержку  Ан¬
ненков  возлагал  на  бывшего  Главнокомандующего  Уфимской  Ди¬
ректории  генерала  В.Г.  Болдырева.  Именно  по  его  решению  Ан¬
ненков  был  направлен  на  борьбу  с  чернодольско-славгородскими
повстанцами  и  на  Семиреченский  фронт.  Поэтому  на  первом  же
заседании  суда,  26  июля  1927  года,  Анненков  заявил  ходатайство
о  вызове  генерала  из  Новосибирска  в  качестве  свидетеля.  Однако
надежды  Анненкова  на  Болдырева  оправдались  не  полностью:  во-
первых,  старый  генерал  и  бывший  профессор  Академии  Генераль¬
ного  штаба  имел  классический  взгляд  на  руководство  войсками  и
боевую  деятельность  частей  и  подразделений  и  резко  осуждал  ата¬
манов  и  атаманщину,  во-вторых,  он  только  что  (1923  год)  был  поми¬
лован  ВЦИК  СССР  за  участие  в  Гражданской  войне  и  освобожден
из  Новосибирского  местзака  (места  заключения),  что  обязывало  его
быть  осторожным.  Тем  не  менее  боевой  генерал,  знавший,  видимо,
Анненкова  по  боям  в  Пинских  болотах  в  1914  году,  справедливо
оценил  личную  храбрость  и  организаторские  способности  Аннен¬
 422

кова  как  военачальника.  На  вопрос,  какие  он  имел  сведения  о  самом
Анненкове  в  отношении  его  военной  оценки,  Болдырев  ответил:
 — 	Я  имел  об  Анненкове  сведения  как  о  человеке  выдержанном,
дисциплинированном,  с  большой  силой  воли.  Однако  я  Анненкова
никогда  не  видел  и  соприкосновения  с  ним  не  имел.  Я  находился  в
распоряжении  Сибирской  армии.
 Что  касается  слухов  о  вольностях,  царящих  в  войсках  Анненко¬
ва,  Болдырев  показал:
 — 	Ко  мне  поступало  много  заявлений,  в  которых  указывалось,
что  анненковские  части  бесчинствуют.  Для  выяснения  я  команди¬
ровал  в  Семипалатинск  полковника  Церетели1,  который  произвел
обследование  анненковских  частей.  Церетели  доложил  мне,  что  в
Семипалатинске  и  Усть-Каменогорске  расстреляно  50  человек  и
что  части  Анненкова  сыты,  одеты  и  не  скучают.
 — 	Как  вы  смотрите  на  атаманщину  вообще  и  в  частности  на
атамана  Анненкова?  —  спрашивает  судья.
 — 	На  атаманщину  я  смотрю  отрицательно,  —  отвечает  Болды¬
рев.—  При  атаманщине  проявляется  однобокая  суровость  к  населе¬
нию,  чем  вызывалась  злоба.
 — 	Какова  была  политическая  идеология  атаманских  отрядов,  в
том  числе  Анненкова?  —  вступает  в  допрос  гособвинитель.
 — 	У  атаманщины  замечалось  преобладание  монархических
тенденций,  в  частности,  у  Анненкова,  по  моему  мнению,  было
представление  —  служить  старой  России!
 — 	Скажите,  Анненков,  —  спрашивает  судья,  —  приезжал  ли  к
вам  Церетели?
 — 	Да,  приезжал!  Я  ему  выстраивал  отряд  и  беседовал  с  ним!
 Внезапно  Анненков  обращается  к  Болдыреву  не  по-военному  и,
 видимо,  желая  выразить  тому  недовольство  его  показаниями,  спра¬
шивает:
 — 	Скажите,  свидетель,  когда  Церетели  вернулся,  он  доклады¬
вал  вам,  что  я  ответил  ему  на  вопрос,  какую  сторону  я  намерен  под¬
держивать  в  случае  выступления  против  Директории?
 1  Церетели  Зиновий  Филимонович  —  офицер  лейб-гвардии  конной  артил¬
лерии.  Академия  Генерального  штаба.  Полковник.  Генерал-квартирмейстер
при  Верховном  главнокомандующем  Колчаке.  С  20  апреля  1919  г.  —  генерал-
майор.  Убит  в  январе  1920  г.  у  станции  Кемчуг.
 423

— 	Нет,  не  докладывал...  —  растерялся  Болдырев.
 — 	А  что  вы  ему  ответили?  —  встрепенулся  другой  судья.
 — 	Я  сейчас  на  этот  вопрос  не  отвечу,  —  произнес  Анненков  с
усмешкой.  Больше  к  этому  вопросу  суд  не  возвращался,  и  Аннен¬
ков  унес  ответ  на  этот  вопрос  в  могилу.  Однако  догадаться  о  смысле
этого  ответа  не  сложно,  так  как  всеми  своими  действиями  после
визита  полковника  Церетели  он  показал,  что,  в  случае  выступления
против  Директории,  он  будет  на  стороне  мятежников.  Так  и  произо¬
шло.
 На  этом  пикировка  между  Анненковым  и  Болдыревым  не  за¬
кончилась.  Последнюю  точку  в  ней  поставил  более  опытный  в  дис¬
куссиях  Болдырев.  Помогла  защита.
 — 	Поступали  ли  вам  заявления  о  безобразиях  чехов?  —  спра¬
шивает  она  Болдырева,  стараясь  отвести  внимание  суда  от  Аннен¬
кова.
 — 	Были!  Чехи  тоже  бесчинствовали!  —  ответствовал  генерал
и  неожиданно  для  всех  лягает  атамана:  —  Даже  хуже,  чем  Аннен¬
ков!
 Несмотря  на  то  что,  говоря  о  расстрелах  в  Семипалатинске,
Болдырев  не  сказал,  что  они  производились  по  приказам  Аннен¬
кова,  показания  Болдырева  обрадовали  суд:  ведь  их  дал  не  негра¬
мотный  мужик  или  киргиз,  а  образованный  человек,  генерал,  про¬
фессор,  хотя  ничего  нового  суду  они  не  принесли.  Не  улучшили  и
не  ухудшили  они  и  положения  Анненкова.
 Характеризуя  свидетелей,  освещавших  на  процессе  рубцов¬
ский  эпизод,  защитник  Анненкова  и  Денисова  Борецкий,  выступая
с  речью  в  прениях,  сказал:
 — 	Просмотрев  дело  и  показания  свидетелей,  которые  приобще¬
ны  к  нему,  я  сделал  вывод,  что  большинство  показаний  тех  свиде¬
телей,  которые  не  явились,  и  частично  тех,  которые  прошли  перед
судом,  являются  легендами,  например  Ершов,  Домненко,  Квагин,
Ермаков  и  другие.
 Домненко  показывает,  что  он  слышал  голос  Анненкова  в  Крас¬
ноярской  тюрьме,  что  он  уничтожил  там  Ванбула  и  Баграда  (крас¬
ноярские  большевики.  —  В.Г.).  Когда  и  каким  образом  мог  быть
Анненков  в  Красноярске,  раз  его  деятельность  распространялась
в  Верхне-Уральском,  Славгородском,  Семипалатинском  и  Семире-
 424

ченском  районах?  По  моему  мнению,  может  быть,  мозги  у  этого
свидетеля  не  в  порядке!  —  недоумевает  он.
 Свидетель  Ершов  говорит,  что  Анненков  —  диктатор  Алтая,
тогда  как  его  диктаторство  там  не  распространялось  совершенно!
 Бывший  уполномоченный  Наркомпути  Ермаков,  который  «на
плечах  белой  армии»  прибыл  на  станцию  Тайга,  в  своем  заявлении
говорит,  что  Анненков  был  чуть  ли  не  в  Тайге.  А  быть  может,  это
был  его  адъютант?  —  иронизирует  Борецкий.
 Свидетель  Лочурин  говорит:  «В  нашем  селе  действовал  отряд
Каурова,  который  хотя  и  не  был  анненковским  отрядом,  но  имел  с
ним  связь»!
 Я  указал  мотивы,  что  заявителями  по  делу  Анненкова  допуще¬
ны  легендарные  пересказы  от  десятых,  а  то,  может  быть,  и  сотых
лиц.
 —  Когда  Анненков  явился  в  Москву,  —  продолжает  Борец¬
кий,  —  то  следователь  Матрон  в  своем  обращении  к  населению  о
предоставлении  свидетельских  показаний  по  делу  Анненкова  вспо¬
лошил  массы.  Нашлись  такие  элементы,  которые  в  оценке  процесса
над  бывшим  атаманом  Анненковым  хотели  быть  хоть  маленькими
историческими  козявками.  Многие  свидетели,  я  не  говорю  о  кре¬
стьянах,  принадлежат  к  деклассированному  элементу.  Например,
свидетель  Ромадановский  в  своих  показаниях  рассказал  о  разрыве
повара  в  Челябинске,  о  поджоге  станицы  Кидыш,  а  показания  Вор-
дугина  со  слов  Дерюгина  об  убийстве  самим  Анненковым  крестья¬
нина  —  все  это  есть  стихия  человека,  которая  мечет  гром  и  молнию
на  Анненкова.
 Эти  свидетели  мною  разделены  на  две  категории.  Свидетели
Усов,  Грабачев,  Смирнов  и  другие  указывают  названия  селений,
где  происходили  расстрелы,  порки,  но  не  указывают  точного  вре¬
мени,  когда  это  происходило.  Наоборот,  свидетели  Романов,  Дра¬
чев,  Задорожнов,  Омельченков,  Арапов  указывают  точное  время.
По  их  показаниям,  карательные  эксцессы  производились  в  авгу¬
сте  —  сентябре  восемнадцатого  года  (в  это  время  Анненков  был
под  Верхне-Уральском.  —  В.Г.)  и  с  марта  девятнадцатого  года.
В  промежуток  этого  времени  (т.  е.  когда  в  этих  краях  действитель¬
но  был  Анненков.  —  В.Г.)  «здесь  были  тишь,  да  гладь,  да  божья
благодать».
 425

Не  могу  удержаться  и  не  привести  цитаты  на  ту  же  тему  из  со¬
лидного  труда,  исторического  очерка  «Борьба  за  власть  Советов  на
Алтае»,  вышедшего  в  1957  году  в  Барнауле  под  редакцией  канди¬
дата  исторических  наук  Т.А.  Кулакова.  На  странице  271,  где  осве¬
щаются  события  на  Алтае  в  августе  1919  года,  читаем:  «На  Зимино
и  Чистюньку  двигались  кавалерийские  части  голубых  улан.  Они
формировались  из  добровольцев  и  сынков  городской  и  сельской
буржуазии  и  отличались  исключительной  жестокостью.  Командо¬
вал  голубыми  уланами  кровавый  атаман  Анненков».
 Повторяться  не  намерен  и  возвращаюсь  к  суду.
 Суд  полностью  признал  показания  свидетелей  Рубцовского
района  соответствующими  действительности  и  положил  их  в  осно¬
ву  приговора.
 В  связи  с  тем,  что  Анненков  и  его  защитник  Борецкий  кате¬
горически  отрицали  карательные  действия  анненковских  войск  в
Рубцовском  районе,  я  поехал  в  Барнаул  и,  засев  в  Алтайской  крае¬
вой  универсальной  библиотеке  имени  В.Я.  Шишкова,  попытался
установить  истину.  На  моем  столе  побывали  и  фундаментальные
исторические  труды  по  истории  Гражданской  войны  на  Алтае,  и
воспоминания  красных  партизан  и  белогвардейцев,  и  газеты  вре¬
мен  Гражданской  войны  и  последующих  лет.  И  ни  в  одном  из  этих
источников  упоминаний  о  пребывании  анненковцев  на  Алтае  и  тем
более  о  творимых  ими  здесь  зверствах  нет!  Есть  белые,  есть  бело¬
гвардейцы  и  колчаковцы,  но  анненковцев  нет!  Потому  что  их  на
первом  этапе  Гражданской  войны  в  Рубцовском  районе  просто  не
было,  и  они  появляются  в  работах  мемуаристов  и  историков  толь¬
ко  при  описании  ими  заключительного  этапа  Гражданской  войны
на  Алтае,  этапа  изгнания  отсюда  белых,  когда  в  сентябре  1919  года
командующий  2-м  Степным  корпусом  генерал  Ефтин,  пытаясь
сдержать  красный  вал,  катящийся  на  Семипалатинск,  бросил  под
Рубцовку,  Поспелиху  и  Калманку  полки  Черных  гусар  и  Голубых
улан  [248],  оставленные  Анненковым  в  Семипалатинске  при  уходе
в  Семиречье.
 Но  о  зверствах  этих  анненковцев  во  всех  «алтайских»  работах  —
ни  слова.  Лишь  в  двух  газетных  статьях  —  «Под  черным  знаменем»
Марка  Юдалевича  [249]  и  «Убивая  сотни  людей,  они  считали,  что
спасают  Родину»  [250]  Н.  Чайкиной  —  повторяются  известные  нам
 426

утверждения  о  зверствах  анненковцев  в  период  Славгородских  со¬
бытий.  Эти  события  нами  уже  рассмотрены,  и  читатель  уже  имеет
мнение  об  этих  обвинениях.
 Во  всяком  случае,  если  где-то  какие-то  сведения  о  насилиях  ан¬
ненковцев  над  местными  жителями  можно  допустить,  то  обвине¬
ния  их  в  насилиях  в  Рубцовском  районе  не  выдерживают  даже  не
очень  пристального  внимания.
 Эти  насилия  —  не  дело  рук  анненковцев,  и  они  не  имеют  к  ним
никакого  отношения.  Если  бы  они  имели  место,  то  мемуаристы  и
исследователи  непременно  бы  об  этом  сказали.
 На  суде  выяснилось,  что  предварительное  следствие,  обвиняя
Анненкова  в  разбоях  в  Рубцовском  районе,  не  удосужилось  даже
установить  маршрут  движения  его  частей  в  Семипалатинск.  След¬
ствие  было  уверено,  что  путь  от  Славгорода  до  Рубцовки  они  про¬
делали  в  пешем  порядке,  попутно  занимаясь  грабежами  и  насилия¬
ми,  а  здесь  погрузились  в  вагоны  и  до  Семипалатинска  двигались
по  железной  дороге.  Эта  версия  в  пух  и  прах  была  разбита  защит¬
ником  Борецким.
 —  Я  здесь  должен  сказать,  —  заявил  он  суду,  —  что  в  восемнад¬
цатом  году  никаким  образом  воинской  части  нельзя  было  пробрать¬
ся  через  Волчихинский  бор,  так  как  там  нет  совершенно  дорог!!
 Новосибирец,  сибиряк  Борецкий,  не  в  пример  москвичам,  хо¬
рошо  знал  местность  и  в  Кулундинской  степи,  и  в  Новониколаев¬
ском,  и  в  Барнаульском  уездах.  Он  также  хорошо  знал  и  климати¬
ческие  условия  этих  мест,  где  в  октябре  —  ноябре  мороз  достигает
уже  30—40  градусов,  а  глубина  снежного  покрова  —  до  метра,  ча¬
сты  метели  и  бураны.  Из  расчета  среднесуточного  зимнего  пеше¬
го  марша  не  более  20  километров  на  преодоление  расстояния  от
Славгорода  до  Рубцовки,  составлявшего  около  300  километров,
потребовалось  бы  не  менее  полумесяца.  С  учетом  поиска  сел  для
грабежей,  в  которых  обвиняли  анненковцев,  им  пришлось  бы  уда¬
ляться  от  основного  маршрута,  и  этот  срок  был  бы  еще  большим.
Одетые  по-летнему,  без  запасов  продовольствия,  в  условиях  сибир¬
ского  предзимья  анненковцы,  конечно  же,  этого  похода  не  вынесли
бы.  И  поэтому  они  следовали  в  Семипалатинск  по  железной  дороге
по  маршруту  Славгород  —  Татарская  —  Новониколаевск  —  Барна¬
ул  —  Рубцовск  —  Семипалатинск.
 427

Анненков  засиделся  в  Славгороде,  он  спешит  на  фронт,  к  настоя¬
щему  боевому  делу,  ему  некогда  сновать  между  станциями,  деревнями
и  селами,  организовывать  какие-то  бронепоезда,  жечь  и  грабить.  Да
он  и  не  мог  этого  делать  потому,  что  Рубцовский  район  не  был  зоной
его  ответственности,  это  была  не  его  территория,  он  был  здесь  гостем,
здесь  были  свои  военные  власти,  и  Анненков  просто  не  имел  права
здесь  действовать,  потому  что  эти  действия  являлись  бы  его  вмеша¬
тельством  в  дела  других  военачальников,  что  в  армии  недопустимо.
 Председатель  суда:
 — 	Какие  части  первыми  двигались  в  Семипалатинск?
 Анненков:
 — 	Личный  конвой,  затем  —  автовзвод  и  комендантская  рота.
Следующими  продвигались  Лейб-атаманский  полк,  Сибирский,
Оренбургский,  Верхне-Уральский  полки,  потом  артиллерия,  Егер¬
ский  полк  и  эскадрон  гусар.
 Председатель  суда:
 — 	Вперед  вы  не  посылали  никаких  частей?
 Анненков:
 — 	Нет!
 Председатель  суда:
 — 	Скажите,  а  какого  числа  вы  прибыли  в  Семипалатинск?
 Анненков:
 — 	Прибыл  в  октябре,  2—3-го  числа!
 Председатель  суда:
 — 	А  какие  отряды  проходили  Рубцовку  и  в  какие  районы  они
направлялись?
 Анненков:
 — 	Никаких  отрядов  через  Рубцовский  район  не  проходило!
 Председатель  суда:
 — 	Значит,  вы  утверждаете,  что  ваши  отряды  в  Рубцовском  рай¬
оне,  по  пути  следования  в  Семипалатинск,  не  оперировали?
 Анненков:
 — 	Да,  утверждаю!
 Председатель  суда:
 — 	Ив  Павлодарский  район  не  приходилось  вам  ехать?
 Анненков:
 — 	Нет!
 428

Но  в  это  никак  не  хочет  поверить  государственный  обвинитель
Павловский.  И  это  понятно:  ему  во  что  бы  то  ни  стало  нужно  спа¬
сать  обвинительное  заключение  и  весь  процесс,  который  начал  ва¬
литься  набок.
 — 	Есть  основания  полагать,  —  продолжает  он  утверждать,
правда,  не  называя  этих  оснований,  —  что  целый  ряд  каратель¬
ных  отрядов,  которые  были  брошены  из  Славгорода  к  Волчихин-
скому  бору,  подошли  к  станциям  Алтайской  ветки,  погрузились  и
отправились  в  Семипалатинск,  ибо  иначе,  —  вдруг  ставит  он  себя
в  неловкое  положение,  —  не  укладываются  в  моем  представлении
действия  карательных  отрядов,  которые  по  всем  признакам  (по  ка¬
ким  —  опять  не  говорит)  должны  принадлежать  отряду  Анненкова
и  которые  26—27  сентября  появились  в  районах  северной  и  северо-
западной  частей  Семипалатинской  губернии.
 Это  заявление  гособвинителя  было,  по  сути,  требованием  к  суду
принять  за  доказательства  вымышленные  следствием,  не  происхо¬
дившие  в  действительности  события.  Он  даже  идет  на  самоуничи¬
жение,  оповестив  всех  присутствовавших  на  процессе  о  слабости
своего  ума,  который  не  может  осмыслить  и  принять  реальные  фак¬
ты,  если  они  противоречат  привычной  ему  версии.  Мы  уже  убежда¬
лись  и  еще  не  раз  убедимся,  что  явная  ложь  лежит  в  основе  многих
обвинений  Анненкова.
 Сам  Анненков  так  объясняет  приписываемые  его  частям  бес¬
чинства,  к  которым  он  не  причастен:
 — 	С  самого  начала  прибытия  партизанского  отряда  в  Сибирь,
когда  советская  власть,  как  я  уже  говорил,  поставила  вопрос  о  под¬
чинении  ей,  я  со  своим  отрядом  не  подчинился  советской  власти  —
об  этом  известно  по  всей  Западной  Сибири.  Везде  говорили,  что
Анненков  не  подчинился  советской  власти.  Таким  образом,  всюду
было  известно,  что  Анненков  активно  борется  против  советской
власти.  Тем  не  менее,  кроме  моего  отряда,  было  очень  много  не¬
легальных  организаций,  которые  вели  тайную  борьбу  против  со¬
ветской  власти.  Помимо  пропаганды  и  мобилизации  добровольцев,
они  занимались  и  налетами,  и  похищениями  оружия  из  большевиц-
ких  складов.  Так  как  они  были  тайными  организациями,  то  всю  их
работу  приписывали  отряду,  так  как  отряд  был  известен,  а  те  части
были  неизвестны.  Вот  почему  некоторые  свидетели  говорят,  что  в
 429

феврале  восемнадцатого  года  на  Хабарзенском  (возможно  Хабара-
суйском.  —  В.Г)  перевале  встречали  отряд  Анненкова  и  даже  виде¬
ли  знаки  отряда,  а  в  то  время  мой  отряд  находился  за  две  с  лишним
тысячи  верст  —  в  Омске.
 Дальше.  Когда  в  августе  началось  восстание  против  Времен¬
ного  правительства  на  почве  мобилизации,  то  мой  партизанский
отряд  был  на  Верхне-Уральском  фронте,  за  три  тысячи  верст  от  Се¬
мипалатинского  и  Алтайского  районов,  где  было  это  восстание.
 Правительство,  не  имея  под  рукой  сил,  должно  было  организо¬
вать  на  скорую  руку  войска  из  местных  казачьих  частей,  из  добро¬
вольцев  и  посылать  карательные  отряды  из  Омска  и  т.д.  Все  эти
части  и  мелкие  отряды,  которые  были  разбросаны  по  всем  районам,
действовали  самостоятельно,  они  не  подчинялись  начальству,  а  все
бесчинства  и  весь  произвол  относился  обыкновенно  к  анненковско-
му  отряду.
 И  все-таки  Анненков  творил  насилия  в  Рубцовском  районе,  да
еще,  как  выясняется,  какие!
 В  августе  2003  года  я  с  той  же  целью  снова  в  Барнауле  и  в  этот
раз  работаю  в  Центре  хранения  архивного  фонда  Алтайского  края
(ЦХАФ  АК)  —  так  теперь  там  называется  бывший  государствен¬
ный  архив.  Заведующая  читальным  залом  архива  Татьяна  Григо¬
рьевна  Тюленина  старалась  выполнить  все  мои  заявки  и  терпеливо
приносила-уносила  горы  архивных  дел.  Я  просмотрел  массу  фон¬
дов,  сделал  массу  выписок,  но  ничего,  что  бы  представляло  особый
интерес  по  моей  теме,  не  встречалось.  В  последний  день  работы  я
просматривал  фонд,  включающий  в  себя  письма  и  статьи  красных
партизан  по  истории  борьбы  с  колчаковцами  на  Алтае  в  1919—
1920  годах  в  краевую  газету  «Алтайская  правда».  Листая  учени¬
ческую  тетрадь  с  воспоминаниями  жителя  села  Усть-Журавлиха
Пристанского  района  Волокитина  Ивана  Александровича,  я  обо¬
млел,  наткнувшись  на  запись,  содержавшую  такие  сведения,  о  су¬
ществовании  которых  я  не  мог  и  подумать  и  которые  оправдывали
и  дальнюю  поездку,  и  время,  проведенное  в  архиве  за  счет  отпуска!
Уверен,  что  эта  запись  обнародуется  впервые  и  произведет  эффект
разорвавшейся  бомбы  среди  исследователей  Гражданской  войны.
 И.А.  Волокитин,  описывая  перипетии  обстановки  в  селе,  назы¬
вает  банду  односельчан,  оперировавшую  в  близлежащих  районах.
 430

Он  пишет:  «Из  села  Журавлихи  на  это  пошли  Степан  Данилович
Анненков,  Сергеев  Митрофан,  Зуев  Филипп,  Зуев  Афанасий  и  Пе¬
тров  Никифор,  Хорохорин  Иван  Фролович  и  другие,  которые  были
выяснены  (видимо,  автор  имел  в  виду  установлены,  выявлены,  мо¬
жет  быть,  сданы,  преданы  ЧК.  —  В.Г.)  человеком  по  кличке  Волк
и  отправлены  в  Барнаул.  Анненков  был  главарем,  он  не  явился.  Не¬
которые  через  10  лет  явились  домой»  [251  ].
 Разворачиваю  карту  Алтайского  края,  ищу  село  Усть-Журав-
лиха.  Вот  оно,  в  170  километрах  севернее  Рубцовска.  Сразу  же  на¬
ходятся  и  другие  села,  жители  которых  допрашивались  на  процессе:
Камышинка,  Лопуново,  Веселоярское,  Красноярское,  и  все  они  —
вокруг  Усть-Журавлихи!  Так  вот  о  каком  Анненкове  говорили  сви¬
детели  на  Семипалатинском  процессе!  О  своем  земляке,  однофа¬
мильце  атамана,  а  не  о  нем  самом!  Но  дотошный  читатель  скажет,
что  эти  «свидетели»  видели,  что  на  скамье  подсудимых  сидит  не
их  земляк,  и  могли  заявить  об  этом.  Да,  видели,  но,  может  быть,  не
знали  того  бандита  в  лицо  или  не  хотели,  а  может  быть,  и  боялись
сказать,  что  на  скамье  подсудимых  —  не  тот  Анненков!  Во  всяком
случае,  это  роковое  совпадение  фамилий  сыграло  драматическую
роль  в  судьбе  атамана  и  долгие  годы  вводило  в  заблуждение  даже
честных  исследователей  Гражданской  войны  в  Семиречье.  Больше,
надеюсь,  не  будет!
 Заканчивая  анализ  рубцовского  эпизода,  приведу  еще  одну  ци¬
тату  из  труда  одного  из  исследователей  Гражданской  войны  на  Ал¬
тае:
 «Руководимые  и  поощряемые  интервентами  белогвардейцы
при  Колчаке  распоясались  окончательно.  В  Енисейской  губернии
генерал  Розанов  сотнями  убивал  “заложников”.  В  Иркутской  гу¬
бернии  генерал  Волков  расстреливал  в  селах  каждого  десятого.
В  Забайкалье  атаман  Семенов  вырезал  целые  деревни.  В  Омском
военном  округе  генерал  Матковский  сотнями  вешал  рабочих  на  те¬
леграфных  столбах  вдоль  железной  дороги.  В  Семиречье  бандиты
Анненкова  рубили  первого  встречного  и  растлевали  детей...  То  же
творилось  на  Алтае  (поручик  Голдович,  атаман  Бессмертный  —  в
Каменском  уезде,  поручик  Ракин  —  в  Барнауле)»  [252].  Не  давая
оценки  утверждению  автора  о  зверствах  анненковцев  в  Семиречье,
 431

полагаю,  что,  если  бы  это  происходило  на  Алтае,  он  не  преминул
бы  сказать  об  этом  с  присущим  ему  блеском.  Не  сказал,  потому  что
ни  при  Директории,  ни  позже  атамана  Бориса  Анненкова  на  Алтае
не  было!
 Полагаю,  что  на  основании  сказанного  рубцовский  эпизод  в  об¬
винении  атамана  следует  исключить.  Не  было  этого  эпизода  в  его
жизни!
 Перехожу  к  рассмотрению  семиреченского  периода.
 Приказ  о  передислокации  отряда  на  Семипалатинский  фронт
Анненков  получил  в  августе  1918  года.
 —  Обосновавшись  в  Троицке,  я  доформировал  свои  полки  и
двинулся  на  Семиреченский  фронт  через  Омск,  —  вспоминает  Ан¬
ненков.  —  В  составе  партизанских  частей  были:  1-й  Оренбургский
казачий  полк,  1-й  Верхне-уральский  полк,  один  стрелковый  пар¬
тизанский  полк,  один  Сибирский  казачий  полк  и  две  батареи  при
восьми  орудиях.  Не  доходя  до  Омска,  мы  узнали,  что  произошел
арест  Гришина-Алмазова.  Вместо  (н)  его  командование  принял  ге¬
нерал  Болдырев.
 Мы  уже  знаем,  что  в  связи  со  славгородскими  событиями
маршрут  отряда  Анненкова  был  изменен:  часть  его  отряда  осталась
на  станции  Татарск,  другая  была  брошена  на  Славгород.  Прибыв
сюда,  когда  крестьянский  бунт  был  уже  подавлен,  Анненков  по  соб¬
ственной  инициативе  занялся  мобилизацией,  а  после  прибытия  в
город  для  ее  проведения  украинского  имени  гетмана  Скоропадско-
го  куреня  (полка)  доложил  о  выполнении  задачи  новому  военному
министру  Иванову-Ринову  и  в  конце  сентября  получил  приказ  о
продолжении  следования  на  Семипалатинский  фронт.
 На  станции  Татарск  его  ожидал  командир  2-го  Степного  корпуса
генерал-майор  Матковский,  корпусу  которого  отряд  Анненкова  был
придан.  В  Семипалатинск  Анненков  прибыл  2—3  октября.  К  этому
времени  город  уже  был  занят  войсками  Омского  правительства  и
чехословаками.  По  случаю  прибытия  отряда  на  привокзальной  пло¬
щади  был  проведен  военный  парад  местного  гарнизона.  Несколько
дней  Анненков  прожил  в  своем  вагоне,  затем  перешел  на  квартиру
к  доктору  Березицкому.  Личный  состав  отряда  размещался  вначале
в  вагонах,  затем  —  в  учительской  семинарии.
 432

Прибыв  в  Семипалатинск,  Анненков  сразу  же  приступил  к  на¬
ведению  порядка  в  своих  частях,  к  восстановлению  их  боеготовно¬
сти  и  боеспособности  и  к  подготовке  к  убытию  на  фронт.  Террито¬
рия  военного  городка  и  других  районов  города,  где  расположились
войска,  огласилась  командами,  на  плацу  и  на  площадях  с  утра  до
вечера  шли  занятия,  провинциальная  тишина  разрывалась  резкими
звуками  одиночного  и  залпового  ружейного  огня,  а  нередко  и  уха¬
ньем  пушек,  на  улицах  замаячили  патрули,  а  гауптвахта  наполни¬
лась  провинившимися  солдатами  и  даже  офицерами.  В  предвиде¬
нии  зимы  Анненков  безжалостно  гоняет  своих  интендантов,  требуя
от  них  достаточного  обеспечения  войск  оружием,  боеприпасами,
снаряжением,  теплым  обмундированием,  продовольствием.
 Как  и  в  Омске,  заборы  запестрели  призывами  к  населению
вступать  в  партизанскую  дивизию.  От  добровольцев  не  было  отбоя,
хотя  никаких  льгот  и  выгод  им  не  сулилось.  Кроме  того,  из  Сибири,
в  частности  из  Барнаула,  к  Анненкову  прибывает  и  мобилизован¬
ное  пополнение.  Началось  формирование  полков,  двум  из  которых
склонный  к  шику  и  театральности  Анненков  дал  звучные  названия
Черных  гусар  и  Голубых  улан.
 По  делам  мобилизации  Анненков  выезжает  в  Сергиополь,  Ро¬
мановское,  Павлодар,  Усть-Каменогороск.  В  Усть-Каменогорске  он
формировал  два  сибирских  казачьих  полка,  один  пехотный  и  один
сводный  полки.
 В  связи  с  выездами  Анненкова  в  эти  города  и  населенные  пунк¬
ты  суд  задает  ему  вопрос:
 — 	А  по  дороге  не  наблюдали  безобразий?
 — 	Нет!  —  отвечает  тот.
 — 	А  жалобы  получали?
 — 	Да,  когда  проезжал,  то  получал  жалобы  на  то,  что  отряды
брали  фураж,  хлеб  и  продовольствие.
 — 	А  как  вы  на  все  это  реагировали?
 — 	По  выдающимся  случаям  были  смещения,  разжалования,
расстрелы...
 — 	Жалобы  были  на  безобразия  ваших  отрядов  не  в  отношении
фуража,  хлеба  и  продовольствия,  а  в  отношении  порок!
 — 	Нет,  не  было  жалоб!
 — 	А  случаи  были?
 433

—  Хорошо  знаю,  что  случаев  таких  не  было!
 Этот  диалог  хорошо  демонстрирует  попытку  свалить  на  Аннен¬
кова  чужие  грехи.  Дело  в  том,  что  в  это  время  в  Семипалатинской
губернии  войск  Анненкова  не  было  нигде,  кроме  самого  Семипа¬
латинска.  Поэтому  ни  о  каких  реквизициях  и  порках  за  предела¬
ми  Семипалатинска  со  стороны  войск  Анненкова  не  могло  быть  и
речи.  Если  они  и  были,  то  это  делали  другие,  не  анненковкие  части.
Да  и  о  каких  реквизициях  и  порках  со  стороны  анненковцев  могла
идти  речь,  если  снабжение  его  войск  было  отличным,  а  доброволь¬
цы  шли  к  нему  валом?!  За  что?
 На  Семипалатинском  процессе  звучали  также  обвинения  ан¬
ненковцев  в  грабежа  и  насилиях  и  в  Семипалатинске.  Конечно,
полностью  отрицать  это  бессмысленно  и  одиночные  случаи  имели
место.  Так,  бывший  военнослужащий  дислоцировавшегося  в  Семи¬
палатинске  5-го  кадрового  полка,  ставший  затем  поручиком  18-го
Сергиопольского  полка  бригады  генерала  Ярушина,  Перепелица
показал,  что  к  осени  1918  года  в  город  «явился  анненковский  отряд,
и  много  приходилось  слышать  от  военных,  что  в  Затоне,  в  рабочем
районе  и  на  Плещеевском  заводе  происходили  порки  и  расстрелы.
По  квартирам  ходили  под  различными  предлогами  китайцы  и  про¬
водили  грабежи.  Однажды  постучались  к  нам  —  я  их  узнал  по  раз¬
говору.  Мы  с  отцом  не  открыли  им  дверь,  и  тогда  они  бросили  в
окно  бомбу,  к  счастью,  бомба  не  разорвалась.  Кроме  анненковских
китайцев,  других  китайцев  в  Семипалатинске  не  было,  поэтому  я
твердо  определяю,  что  это  были  анненковцы».
 Что  касается  порок  и  расстрелов,  то  ими  вряд  ли  занимались  ан¬
ненковцы,  так  как  их  прибытие  сюда  имело  целью  не  полицейские
или  карательные  функции,  а  подготовку  к  направлению  на  фронт.
Порки,  расстрелы  и  другие  карательные  акции  осуществляли  не
регулярные  боевые  части,  а  специальные  подразделения,  имев¬
шиеся  в  подчинении  каждого  военного  коменданта  каждого  горо¬
да.  Грабежи  же  со  стороны  китайцев  были  постоянным  явлением
в  войсках  Анненкова  и  не  поддавались  искоренению,  несмотря  на
применяемые  атаманом  суровые  меры.  Сформированный  из  китай¬
цев  Маньчжурско-егерский  полк  за  воровство,  грабежи  и  насилия
ненавидели  и  сами  анненковцы.
 434

— 	Чем  объясняются  ваши  показания,  что  Маньчжурский  полк
хотел  ворваться  в  село  Черкасское,  чтобы  пограбить?  —  спрашива¬
ет  общественный  обвинитель  Денисова.
 — 	Китайцы  вообще  мародеры!  —  отвечает  тот.
 Некоторые  свидетели  обвиняли  в  насилиях  и  самого  Анненко¬
ва.  Так,  некто  С.А.  Ивахин  [253]  выступил  в  семипалатинской  га¬
зете  «Новая  деревня»  с  воспоминаниями  и  рассказал,  что  8  августа
1918  года  его  в  составе  группы  арестованных  привезли  в  Усть-
Каменогорскую  тюрьму,  которая  охранялась  отрядом  анненковцев,
отличавшихся  особой  жестокостью  по  отношению  к  арестованным.
В  октябре  тюрьму  якобы  посетил  Анненков,  который,  приняв  до¬
клад  коменданта  тюрьмы  полковника  П.И.  Виноградского,  пошел
по  камерам  и  лично  избил  нескольких  заключенных,  а  уезжая,  при¬
казал  погрузить  на  пароход,  отходящий  в  Семипалатинск,  50  комис¬
саров.  Таковых  набралось  только  30.  В  Семипалатинском  затоне
Анненков  приказал  всех  арестованных  выбросить  за  борт.  Спасся
только  один  человек  —  Самбурский.  Это  же  Ивахин  показал  и  на
суде  30  июля  1927  года...
 Несомненно,  читавшие  воспоминания  С.А.  Ивахина  Самбур¬
ский  и  Суриков  на  Семипалатинском  процессе  подтвердили  факт
пребывания  Анненкова  и  его  поведение  в  Усть-Каменогорской
тюрьме  и  дополнительно  сообщили,  что  в  Семипалатинск  их  везли
в  трюме  парохода  «Черный  Иртыш»,  а  на  палубе  целыми  днями  ду¬
ховой  оркестр  играл  похоронные  марши.  На  самом  деле  похоронных
маршей  никто  не  играл,  а  игрался  Егерский  марш.  Далее  расхожде¬
ние  в  показаниях  Ивахина,  с  одной  стороны,  Самбурского  и  Сури¬
кова  —  с  другой,  имеют  для  нашей  темы  принципиальное  значение.
Мы  помним,  что,  по  Ивахину,  заключенные  Усть-Каменогорской
тюрьмы,  доставленные  Анненковым  в  Семипалатинск,  сразу  же
были  утоплены  в  Затоне.  Однако  Самбурский  и  Суриков  показали,
что  после  доставки  в  Семипалатинск  они  восемь  суток  без  хлеба  и
воды  просидели  в  вагоне  смерти  Анненкова,  а  24  октября  1918  года
заключенных  (30  человек)  построили  и  повели  на  Иртыш  расстре¬
ливать.  Здесь  их  заставляли  прыгать  в  прорубь,  а  потом  пристре¬
ливали.  Только  им  двоим  удалось  бежать,  остальные  28  человек  по¬
гибли.
 435

Таким  образом,  рассказ  Ивахина  об  утоплении  в  Семипалатин¬
ском  затоне  —  одна  из  легенд,  возникшая  среди  заключенных  Усть-
Каменогорской  тюрьмы  на  основе  слухов.  Сам  же  Ивахин  того,  о  чем
рассказывает,  не  наблюдал.  Что  касается  посещения  Анненковым
этой  тюрьмы,  то  это  вполне  могло  быть:  многие  мемуаристы  говори¬
ли  о  встречах  с  ним  в  тюрьмах,  но  ни  один  из  них  не  говорил,  чтобы
тот  избивал  заключенных.  Возможно,  Анненков  и  дал  зуботычину-
другую  кому-либо  из  особенно  наглых,  но  это  вполне  можно  объяс¬
нить  его  молодостью  и  стремлением  порисоваться,  потому  что  ника¬
ких  других  причин  проявлять  свою  неприязнь  к  сибирским  мужикам
у  только  что  прибывшего  в  их  края  Анненкова  не  было.  Ну  и  надо
быть  большим  любителем  похоронной  музыки,  чтобы  слушать  ее
несколько  суток  подряд!  Следует  заметить,  что  усть-каменогорскую
тюрьму  охраняли  не  анненковцы,  а  комендантская  рота  полковника
Виноградского.  Поэтому  обвинения  анненковцев  в  жестокостях  по
отношению  к  заключенным  несостоятельны.
 Других  обвинений  анненковцев  в  насилиях  в  Семипалатинском
уезде,  относящихся  к  этому  периоду,  не  было.  Но  вернемся  к  рас¬
стрелу  арестованных  в  иртышской  проруби.  Защитник  Борецкий
подверг  этот  факт  подробному  разбору.  В  своей  речи  он  утверждал,
что  следственные  материалы  по  этому  факту  бедны,  и  выражал  со¬
мнение,  мог  ли  24  октября  по  старому  стилю  лед  на  Иртыше  быть
настолько  крепок,  что  нужно  было  делать  прорубь?
 Несколько  слов  об  анненковском  вагоне  смерти.  На  процессе,
когда  Анненкова  спросили  об  этом,  он  высказал  искреннее  недоу¬
мение  и  понял,  о  чем  идет  речь,  лишь  после  длительного  разъясне¬
ния  гособвинителя.
 Гособвинителъ:
 — 	В  показаниях  вы  говорили,  что  на  всех  вагонах  с  вашими
войсками  были  надписи:  «С  нами  Бог!»  То  же  было  и  на  вагоне
смерти?
 Анненков:
 — 	Не  знаю...
 Гособвинителъ:
 — 	Ноу  вас-то  был  вагон  смерти?
 Анненков:
 — 	Но  я  не  знаю,  что  вы  называете  вагоном  смерти!
 436

Гособвинитель:
 — 	Я  хотел  у  вас  спросить  об  этом!  (Раздраженно.)
 Анненков:
 — 	Не  знаю,  о  чем  вы  говорите:  такого  вагона  у  меня  (твердо)
не  было!
 Гособвинитель:
 — 	Ну  а  вагон  для  арестованных  у  вас  был,  с  черным  знаме¬
нем?
 Анненков:
 — 	Был!
 Анненков  действительно  не  знал  термина  «вагон  смерти».  Это
название  вагона  для  перевозки  арестованных  впервые  дал  казах¬
ский  писатель  Сакен  Сейфуллин  в  историко-мемуарном  романе
«Тернистый  путь»,  написанном  в  апреле  1926  года.  Анненков  этот
роман,  естественно,  не  читал,  поэтому  вопрос  гособвинителя  и  вы¬
звал  у  него  недоумение.  Никакого  вагона  смерти  в  том  понимании,
которое  вкладывал  в  него  С.  Сейфуллин  и  советская  пропаганда,  у
Анненкова  не  было.  Кстати,  «вагоном  смерти»  писатель  называл  не
арестантский  вагон,  который  был  у  Анненкова,  а  теплушки,  в  кото¬
рых  белые  везли  его  из  Акмолинска  в  Павлодар  и  в  Омск.  Анненков
прибыл  в  Семиречье  воевать,  а  не  судить  и  карать  местное  населе¬
ние  и  врагов  Белого  движения.  Для  этих  целей  у  белых  в  Семипа¬
латинске  были  специальные  органы:  и  контрразведка,  и  полиция,
и  суды,  и  специальные  подразделения,  в  ведении  которых  и  были
интересующие  суд  вагоны  для  перевозки,  а  не  для  стационарного
содержания  задержанных.  Для  их  постоянного  содержания  в  рас¬
поряжении  белых  в  каждом  городе,  в  том  числе  и  в  Семипалатин¬
ске,  имелись  тюрьмы.  Анненкову,  который  со  дня  на  день  должен
был  убыть  на  фронт,  такие  вагоны  были  не  нужны,  и  стояли  они  не
рядом  с  вагоном  Анненкова,  а  в  одном  из  тупиков.  А  у  Анненкова
был  вагон-гауптвахта  для  содержания  своих  же  солдат,  нарушив¬
ших  установленную  им  дисциплину.  Но  гауптвахта  —  это  не  вагон
смерти,  и  ничего  зазорного  в  его  наличии  у  Анненкова  нет.  Гаупт¬
вахта  —  непременный  атрибут  любой  армии!
 Все  это  прекрасно  знал  и  понимал  гособвинитель  Павловский.
Выступая  на  процессе  с  обвинительной  речью  и  осуждая  наличие
вагона-гауптвахты  у  Анненкова,  он,  будто  не  зная  о  вагонах  для  аре¬
 437

стованных  в  поездах  красных  военачальников  Л.  Троцкого,  М.  Ту¬
хачевского  и  других,  негодовал:
 — 	Здесь  же  (в  Семипалатинске.  —  ВТ)  почему-то  рядом  с  ва¬
гоном  Анненкова  стоит  вагон  для  арестованных.  С  каких  это  пор
военачальники  и  главнокомандующие  начали  возить  с  собой  ваго¬
ны  для  арестованных?  За  всю  историю  войн,  я  думаю,  не  найдется
таких  историй!
 Через  несколько  дней  общественный  обвинитель  снова  вернул¬
ся  к  вопросу  о  вагоне  смерти.
 — 	Вот  вы  однажды  признались,  —  обращается  он  к  Анненко¬
ву,  —  что  у  вас  был  вагон  для  арестованных.  Скажите,  по  чьим  рас¬
поряжениям  расстреливались  арестованные,  находившиеся  в  этом
вагоне?
 — 	Из  арестного  вагона  на  станции  Семипалатинск  расстрелы
производились  по  моему  распоряжению!  —  чеканит  Анненков.
 — 	Много?
 — 	Не  помню!
 — 	Вы  расстреливали  без  суда  и  следствия,  по  своему  личному
распоряжению,  пользуясь  своей  властью?
 -Да.
 Рисуется  атаман,  оговаривает  себя,  хочет  выглядеть  еще  инте¬
реснее.  Никого  он  не  расстреливал  и  не  мог  этого  делать  по  при¬
чине,  которую  я  уже  называл,  —  ответственности  военачальника  за
все,  что  происходит  на  занятой  его  войсками  территории.  Анненков
ни  Семипалатинска,  ни  этой  губернии  не  занимал  и  никакими  пра¬
вами  на  установление  своего  порядка  здесь  не  обладал,  он  должен
был  соблюдать  здесь  порядок,  установленный  командованием  2-го
Степного  корпуса.
 Мы  уже  знаем,  что  дивизия  Анненкова  прибыла  на  Семиречен-
ский  фронт  в  декабре  1918  года  и  воевала  здесь  по  март  1920-го.
Основным  районом  боевых  действий  дивизии  Анненкова  был  ре¬
гион  с  расположенными  в  нем  селами  Андреевское,  Герасимовское,
Глиновское,  Колпаковское,  Константиновское,  Николаевское,  Анто¬
новское,  Надеждинское,  Петропавловское,  Осиновское,  Успенское
и  Черкасское.  Следует  заметить,  что  с  первых  дней  пребывания  в
Семиречье  дивизия  встретила  ожесточенное  сопротивление  кре¬
 438

стьянских,  партизанских  и  красногвардейских  отрядов.  Напряжен¬
ный  и  ожесточенный  характер  боев,  решительные  цели,  которые
преследовали  стороны,  порождали  ярость  и  взаимную  озлоблен¬
ность.  Это  не  могло  не  влечь  за  собой  отдельные  эксцессы  как  с
одной  стороны,  так  и  с  другой.  История  сохранила  мало  примеров
насилий  красных  в  отношении  местного  населения  и  пленных,  но
не  потому,  что  их  не  было,  а  потому,  что  она  большевиками  была
тщательно  стерилизована.  Но  насилия  были,  и  некоторые  из  них  я
приведу.  Однако  вначале  рассмотрим  обвинения  в  адрес  анненков-
цев  и  определим,  насколько  они  правдивы.
 Свидетель  Леснов,  житель  села  Перевального  Семиреченской
области:
 — 	Анненковцы  зарубили  родственницу  и  четырех  внучат,  сре¬
ди  них  —  грудного  младенца.  Всего  они  зарубили  свыше  сотни
сельчан,  а  одного  ребенка  живым  сожгли  в  колыбели.
 — 	По  каким  же  причинам?  —  спрашивает  судья.
 — 	А  все  из-за  «орлов»!  —  не  то  осуждающе,  не  то  с  гордостью
отвечает  свидетель.  На  суде  было  установлено,  что  это  была  марше¬
вая  рота  из  Аягуза,  не  имевшая  к  Анненкову  никакого  отношения.
 В  зал  входит  свидетель  Трухмалев,  семидесятилетний  ста¬
рец,  и  на  костылях  ковыляет  к  судейскому  столу.  Он  рассказы¬
вает,  что,  когда  Анненков  наступал  на  Константиновское,  мужи¬
ки  убежали  в  горы.  Белые,  заняв  село,  начали  рубить  направо  и
налево,  старых  и  малых,  сожгли  церковь,  угнали  скот,  зарубили
300  человек.
 — 	Какие  же  это  были  части?  —  спрашивает  гособвинитель.
 — 	Были  тут  китайцы,  семиреченские  казаки.  Когда  Анненков
посылал  их  на  наше  село,  то  по  две  бабы  на  каждого  сулил!
 Свидетель  Битоцкий  из  Константиновки  дополняет  Трухмалева:
 — 	20  июля  1919  года  анненковцы  с  боем  овладели  селом.
Крестьяне-старики  с  иконами  пошли  встречать  их.  Но  те  дали  залп,
убили  нескольких,  потом  начали  рубить  и  расстреливать,  насило¬
вать  женщин.  Живыми  закапывали  раненых.  Свидетель  Бидарева,
тоже  из  Константиновки,  показала,  что  анненковцы  зарубили  ее
мужа,  забрали  скот.  Село  подожгли,  сгорело  много  домов.
 — 	Анненков,  вы  были  в  Константиновке  в  это  время?  —  спра¬
шивает  гособвинитель.
 439

— 	Нет,  не  был.  В  Константиновне  был  командир  бригады  пол¬
ковник  Смердинский!
 Анненков  говорит,  что  погром  в  Константиновском  учинили  се-
миреченские  казаки,  он  объясняет,  что,  заняв  село,  полк  Слюнина
на  другой  день  ушел,  и  в  этот  же  день  сюда  со  стороны  Лепсинска
пришел  самоохранный,  т.  е.  ополченческий,  полк  Бычкова,  который
и  произвел  погром.
 — 	Что,  Константиновна  сильно  пострадала?  —  интересуется
гособвинитель.
 — 	Осталось  пять  дворов!
 Показания  Анненкова  дополняет  свидетель  Вордугин.
 — 	Находясь  под  Осиновкой,  —  говорит  он,  —  мы  увидели  по¬
жар  в  селе  Константиновском.  Там  орудовали  партизанский  полк
под  командой  полковника  Слюнина  и  отряд  полковника  Бычкова.
 Красный  партизан  Л.И.  Кудинов  вспоминает:
 «В  Лепсинский  уезд  Анненков  прибыл  в  конце  18-го  года.  В  те¬
чение  трех  дней  карательный  отряд  штабс-капитана  Гарбузова
сжег  и  ограбил  три  поселка:  Перовский,  Пятигорский  и  Подгорное.
В  первом  изрубили  14  человек,  во  втором  —  18,  в  третьем  —  115.
Затем  отряд  ушел  в  горы.  Вернувшись  в  Подгорное,  изрубил  еще
135  человек  —  стариков,  детей»  [254].
 Цифры,  конечно  же,  многократно  завышены.  Село  Подгорное
(Сазы)  было  небольшим  и  столько  людей  в  нем  не  проживало!  Кро¬
ме  того,  отряд  Гарбузова  был  самоохранным  и  Анненкову  не  под¬
чинялся.
 Обвинение  Анненкова  в  уничтожении  населения  этих  сел  было
особенно  тяжелым.  Эти  обвинения  усугублялись  его  письмом  в
Кульджу  полковнику  Сидорову  от  29  мая  1919  года,  попавшим  в
руки  следствия  и  суда.  Анненков  писал,  что  находится  на  усмире¬
нии  трех  сел,  признавших  советскую  власть,  и  ему  пришлось  пого¬
ловно  уничтожить  их  жителей.  Придавая  большое  значение  этому
эпизоду  для  обвинения  Анненкова,  суд  допросил  несколько  жите¬
лей  этого  села.
 Житель  села  Подгорное  (Сазы)  Нестеренко  показал,  что  отряд
анненковцев  собрал  мужчин  на  сход.  Казаки  окружили  их,  выве¬
ли  за  село  и  всех  150  человек  изрубили.  Возвратившись,  убивали
 440

детей  и  стариков,  при  этом,  чтобы  заглушить  плач  и  крики,  часть
отряда  пела  веселые  песни.  Командовал  отрядом  Арбузов.
 — 	Арбузов  был  послан  в  Зайсан  за  патронами  и,  возвращаясь
обратно,  подвергся  в  Сазах  нападению  Орлов  и  разбил  их,  —  за¬
щищается  Анненков.
 Обращаясь  к  письму,  содержание  которого  только  что  изложе¬
но,  гособвинитель  внезапно  задает  вопрос:
 — 	Какие  это  села?
 Анненков  молчит.
 — 	Ну,  допустим,  одно  —  Сазы,  а  другие  какие?
 — 	Других  не  было!  —  отвечает  наконец  Анненков.
 — 	А  одно  все-таки  —  Сазы?
 — 	Одно  —  Сазы,  а  других  —  не  было!  —  повторяет  атаман.
 И  это  верно:  говоря  Сидорову  о  трех  селах,  атаман  опять  рисо¬
вался  и  подавал  себя  в  интересном  свете!
 Свидетель  Ольга  Коленкова  показала,  что  в  селе  Покровском
анненковцы  бросали  крестьян  на  зубья  борон  и  накрывали  их  дру¬
гой.  Она  же  показала,  что  в  селе  Некрасовке  порубили  мужчин,  и
вспомнила,  что  в  18-м  году  по  приказанию  Виноградова  в  поселке
Алексеевка  ее  с  детьми  привязали  к  лошади  и  поволокли  в  горы.
Дети  были  изуродованы.
 Суду  были  необходимы  показания  свидетелей  о  насилиях  ан-
ненковцев  после  взятия  села  Черкасского  —  центра  Обороны.  Од¬
нако  свидетелей-участников  Обороны  на  суде  почему-то  допроше¬
но  было  мало.  Показания,  данные  по  этому  вопросу  анненковцами
вахмистром  Вордугиным  и  поручиком  Перепелицей,  хотя  и  не  за¬
служивают  доверия,  так  как  они  событий,  о  которых  рассказывают,
сами  не  наблюдали,  но  я,  во  имя  объективности,  их  приведу.
 Вордугин:
 — 	После  взятия  Черкасского  беженцы  разъехались  по  своим
деревням.  Впоследствии  их  выявляли,  сообщали  комендантам,  а
те  через  жандармский  дивизион  арестовывали  и  расстреливали.
В  одной  Герасимовке  расстреляли  до  200  человек.  Об  этом  я  узнал
уже  тогда,  когда  был  у  красных  —  приходилось  задерживать  воз¬
вращающихся  партизан  из  жандармского  дивизиона.
 Перепелица:
 441

— 	После  взятия  Черкасского  слышно  было,  что  анненковцы
расстреляли  человек  10  перебежчиков.  Я  этого  лично  не  видел  и
утверждать  не  могу,  кого  именно.
 Несостоятельность  этих  «показаний»  видел  и  гособвинитель,
но,  желая  любым  путем  придать  им  неоспоримость,  он  обращается
к  Анненкову:
 — 	Скажите,  Анненков,  сколько  человек  было  расстреляно  по¬
сле  взятия  Черкасского?
 — 	Мне  известно,  что  было  расстреляно  два  перебежчика  из
Зайсанского  полка.  Расстреливал  их  Зайсанский  полк.  Кроме  того,
были  расстреляны  Тузов  и  еще  двое.  Это  расстреливал  отряд  осо¬
бого  назначения  во  главе  с  моим  помощником  Асановым.
 «Масштабы»  расстрелов  явно  не  устраивали  гособвинителя,  но
он,  зная,  что  Черкасское  брали  бригада  Ярушина  и  5-я  дивизия,  а
не  Анненков,  предпочел  тему  насилий  анненковцев  в  Черкасском
оставить.
 Свидетель,  красный  командир,  участник  Черкасской  обороны
Загородный,  показал:
 — 	После  взятия  Андреевки,  Черкасского  и  других  сел  Аннен¬
ков  сметал  все,  что  попадалось  на  пути.  Совершенно  уничтожены
села  Егизбай,  Карабулак,  на  60  %  —  Подгорное,  разграблено  село
Колпаковка,  сожжена  Константиновка.  В  Егизбае  полковник  Гарбу¬
зов  уничтожил  все  живое.
 О  насилиях  над  местными  жителями  были  допрошены  и
свидетели-военные,  сослуживцы  Анненкова:  комендант  этапа  в
Сергиополе  Горин,  поручик  Перепелица,  офицеры  Григорьев,  Ели-
заренко,  Мячин,  Медведев,  солдат  5-го  кадрового  Семипалатин¬
ского  полка  Олейников,  известный  уже  нам  вахмистр  Вордугин.
Много  вопросов  на  эту  тему  было  задано  Денисову.  Большинство
офицеров  на  вопросы  суда  отвечало  уклончиво  и  каких-либо  новых
фактов  не  сообщили,  заявляя,  что  сами  ничего  не  видели.
 Выражая  недовольство  показаниями  военных  свидетелей,  пред¬
седатель  суда  сорвал  его  на  свидетеле  Олейникове:
 — 	Олейников,  видно,  плохой  строевик  —  ничего  не  знает!
 Более  откровенны  были  рядовые  анненковцы.  Так,  свидетель
 Вордугин,  бывший  вахмистр  артиллерийской  батареи,  показал:
 442

— 	После  неудачного  наступления  на  Андреевку  в  Уч-Арале
было  арестовано  и  расстреляно  38  партизан  пулеметной  команды
1-го  партизанского  стрелкового  полка.
 — 	По  суду  или  без  суда?  —  уточняет  гособвинитель.  —  Был
такой  приказ?
 — 	Приказа  я  не  видел!  —  отвечает  тот.
 Анненков  поясняет  суду,  что  эти  38  человек  были  участники
нелегальной  организации,  которую  возглавлял  вахмистр  одной  из
батарей.
 — 	В  Колпаковке,  —  продолжает  Вордугин,  —  было  убито
580  человек.
 — 	Откуда  вы  это  знаете?  —  спрашивает  защита.
 — 	Мне  рассказывал  об  этом  колпаковский  гражданин  Тюрин,
который  служил  со  мной  в  полку.
 Свидетель  Медведев  подтвердил  уничтожение  поселков  Пере¬
вальное,  Медвежье,  Новоандреевка  и  расстрел  солдат  18-го  Сер-
гиопольского  полка,  сдавшихся  красным  под  Андреевкой  и  пленен¬
ных  затем  Анненковым.
 Ряд  свидетелей  обвинял  Анненкова  в  разбойном  поведении
его  войск  при  отступлении  белых  из  Семипалатинска.  Крестьянин
села  Троицкого  Семипалатинского  уезда  Згурский  показал,  что  в
декабре  1919  года  отряд  Анненкова  отобрал  100  лошадей  и  50  бри¬
чек.  Вечером  в  село  со  стороны  Арката  ворвались  6  сотен,  убили
108  жителей,  сожгли  20  домов,  забрали  всех  лошадей.  В  честь  по¬
беды  анненковцы  устроили  целую  «свадьбу»:  на  лошадях,  укра¬
шенных  коврами,  ездили  по  селу,  по  трупам  и  бахвалились:  «Что  ж
лежите,  аль  пьяные?»  Свидетель  Назаренко,  крестьянин  села  Зеле¬
ного,  показал:
 — 	Когда  мы  увидели,  что  горит  Троицкое,  то  двинулись  на  по¬
мощь.  Когда  пришли  в  село,  оно  горело.  Анненковцев  не  было.  Ва¬
лялись  трупы.  Мы  составили  отряд  и  пошли  на  Шмитовку,  а  от¬
туда  —  на  Сергиополь.  Здесь  мы  увидели  жуткую  картину:  трупы
прямо  ярусами  лежали  около  часовни.  Все  кладбище  было  усеяно
трупами,  по  улице  валялись  трупы.  Жителей  не  было.  Нашли  ста¬
руху  60  лет.
 443

«В  городе  Сергиополе  расстреляно,  изрублено  и  повешено
800  человек»,  —  быстренько  подсчитали  эти  трупы  Л.  Заика  и
В.  Бобренев  [255].
 Конечно  же,  всю  эту  гору  трупов  следствие  и  суд,  не  разбира¬
ясь,  немедленно  взвалили  на  плечи  Анненкова.  Атаман  (в  который
раз!)  пытался  доказать,  что  в  районе  сел  Зеленое,  Троицкое  и  Шми-
товка,  Сергиополя  его  частей  не  было,  но  его  не  слышали,  хотя  он
и  был  прав.
 Наряду  с  допросами  свидетелей  суд  настойчиво  пытался  полу¬
чить  подтверждение  свидетельских  показаний  от  самих  Анненкова
и  Денисова,  особенно  от  Денисова.
 — 	В  бытность  вашу  начальником  штаба  в  анненковской  армии
были  телесные  наказания?  —  спрашивает  член  суда.
 — 	Да,  были!
 — 	А  как  вы  об  этом  знали?
 — 	Из  разговоров!
 — 	Как  же  из  разговоров?  —  изумляется  судья.  —  Вот  приговор
полевого  суда:  дать  150  ударов!
 — 	Этот  приговор  я  тогда  не  читал,  читал  позже!  —  оправдыва¬
ется  Денисов.
 — 	Триста  солдат  из  Сергиопольского  полка  перебежали  к  крас¬
ным,  выступили  вместе  с  ними  против  Анненкова,  но  были  атаман¬
скими  частями  взяты  в  плен.  А  как  с  этими  сергиопольцами  посту¬
пили?  Они  все  были  зарублены?  —  спрашивает  гособвинитель.
 — 	Да,  были  зарублены,  но  не  все  триста,  а  человек  сто!
 — 	Вы  сказали,  что  когда  было  взято  Черкасское,  то  к  красному
командно-политическому  составу  было  применено  расследование.
Не  скажете  ли  вы,  что  это  было  за  расследование?
 — 	Какое  расследование  было,  доложить  не  могу,  но  знаю,  что  в
результате  его  один  был  выпущен,  а  другие  расстреляны.
 — 	На  Черкасском  фронте  до  сдачи  Черкасского  и  после  сдачи
не  было  безобразий:  расстрелов,  порок?  —  обращается  председа¬
тель  суда.
 — 	Нет,  ничего  не  было,  —  рапортует  Денисов.  —  Я  говорю
объективно.  Сам  Анненков  задержал  китайскую  часть  Маньчжур¬
ского  полка,  которая  хотела  ворваться  в  Черкасское.  Жертвы,  ко¬
 444

нечно,  были  —  дети,  женщины  и  другие,  но  это  были  жертвы  от
снарядов!
 — 	Следовательно,  —  гнет  свое  председатель  суда.  —  части  Ан¬
ненкова  делали  разбои  в  других  местах  и  привыкли  к  этому,  раз  они
требовали  ворваться  в  Черкасское!
 То,  что  вывод  нелогичен,  председателя  не  волнует.
 Нам  уже  известно,  что  во  время  июльского  1919  года  наступле¬
ния  на  Черкасскую  оборону  Анненков  шел  на  села  Глиновка  и  Кол-
паковка.
 — 	Вы  получали  сведения,  что  ваши  части  при  взятии  сел  бес¬
чинствовали?  —  поворачивается  гособвинитель  к  Анненкову.
 — 	Части  мои  наступали  под  моим  руководством,  и  бесчинств
не  было!  —  отвечает  тот.
 — 	Может  быть,  были  бесчинства  в  тех  частях,  которые  были  не
с  вами,  а  в  стороне?  —  спрашивает  председатель  суда.
 — 	Не  было!  Мне  не  доносили!  Жители  мне  не  жаловались!
 Мы  уже  неоднократно  убеждались,  что  Анненков  был  доступен
 местным  жителям  и  они  шли  к  нему  с  жалобами  на  его  подчинен¬
ных,  когда  на  это  были  причины.  Анненков  жестко  взыскивал  со
своих  партизан  за  их  несправедливость.
 — 	При  взятии  Черкасского,  Петропавловского  и  Антоновки
эксцессы  были?  —  продолжает  допрос  председатель  суда.
 — 	Не  было!
 — 	Чем  же  объясняются  показания  свидетелей?
 — 	Нет,  ничего  не  было!
 — 	Вы  отрицаете,  что  при  движении  к  границе  у  вас  были  рас¬
правы?
 — 	Отрицаю!  —твердо  заявляет  Анненков.
 — 	Скажите,  пожалуйста,  —  обращается  общественный  обви¬
нитель  к  Анненкову,  —  вы  помните  те  расправы,  которые  чинились
в  Уч-Арале,  когда  было  повешено  25  человек?
 — 	Да,  по  приказу!  Расправы  были  по  приговору  полевого
суда,  —  отвечает  Анненков.
 — 	Почему  отдали  распоряжение  об  организации  суда  и  ведении
этого  дела?
 — 	Мы  предали  суду  тех,  которые  были  замешаны  в  борьбе  про¬
тив  нас!
 445

— 	Вы  говорите,  что  виселиц  не  было.  Но  раз  в  Уч-Арале  веша¬
ли,  значит,  виселицы  устанавливались?
 — 	Не  знаю,  виселиц  не  устанавливалось!
 — 	А  как  же  вешали  у  вас?  В  ваших  приговорах  написано:  «Ли¬
шить  всех  прав  состояния  и  предать  смертной  казни  через  повеше¬
ние».  Как  вешали?
 Анненкову  надоело:
 — 	Я  не  вдавался  в  технические  подробности!
 На  суде  были  допрошены  и  свидетели-степняки.  Их  было  во¬
семь:  шестеро  мужчин  и  две  женщины  из  аулов  Аксамбай,  Делен-
бай,  Лепсы,  Жартас,  Ашигул  и  аулов  без  названий,  кочевавших  у
пикетов  Аркат  и  Кызылмолла.  Все  они  рассказывали  о  насилиях
анненковцев  над  женщинами,  порках,  грабежах,  сожжении  жилья
и  угоне  скота.
 — 	А  вообще,  вы  были  когда-нибудь  свидетелем  порок?
 — 	Никогда!  —  заявляет  Анненков.  —  Я,  наоборот,  отдавал  при¬
казы  по  фактам  порок  и  строго  наказывал  тех,  кто  этим  занимался!
 Интересные  показания  дал  свидетель  Абдылханов.  Он  расска¬
зал,  что  его  за  тяжбу  со  скотовладельцем  Шмелевым  доставили  в
ставку  Анненкова  на  пикет  Аркат  и  объявили  большевиком.
 — 	У  тебя  есть  сабля!  —  будто  бы  сказал  ему  Анненков.  —  При¬
вези  ее  сюда  или  будешь  расстрелян!
 Сабля  была  доставлена.  Она  была  старинная,  стальная,  золоче¬
ная,  с  серебряными  частями,  узорами,  в  дорогих  ножнах.  Анненков
якобы  ее  присвоил,  что  на  суде  категорически  отрицал.
 — 	Я  часто  ездил  между  Сергиополем  и  Семипалатинском,  —
говорил  он.  —  Во  время  остановок  я  много  принимал  жалоб.  Тако¬
го  продолжительного  времени,  как  говорит  свидетель,  я  на  пикетах
не  проводил,  так  как  останавливался  на  них  только  налить  в  авто¬
мобиль  воды  и  бензин.  Случай  с  саблей  я  не  помню  и  не  знаю,  да  и
вообще  думаю,  что  у  киргиз  шашек  не  было!
 Лично  я  Анненкову  верю  и  (в  который  раз!)  попытаюсь  дока¬
зать  его  порядочность,  что,  впрочем,  он  и  сам  уже  неоднократно
доказывал  суду.  И  ни  один  из  обвинителей  не  сделал  ему  упрека  в
запирательстве,  лжи,  введении  суда  в  заблуждение.  О  его  честности
перед  судом  говорит  и  признание  им  фактов  сожжения  по  его  при¬
казу  пикетов,  чтобы  они  не  были  использованы  Красной  армией,
 446

сопровождаемые  сожжением  аулов,  зимовок,  угоном  скота,  наси¬
лиями  и  убийствами,  о  чем  рассказывал  свидетель  Насыкбаев.
 — 	При  отступлении  пикеты  вообще  все  сжигались!  —  говорит
Анненков.
 — 	Значит,  свидетель  верно  говорит?  —  спрашивает  председа¬
тель  суда.
 — 	Да,  верно!  —  подтверждает  Анненков.
 Смею  утверждать,  что  все,  о  чем  говорили  свидетели-киргизы,
было  сделано  не  анненковцами.  Все  аулы  и  пикеты,  жителями  ко¬
торых  они  были,  находились  между  Семипалатинском  и  Сергиопо-
лем,  и  дивизия  Анненкова,  пройдя  эти  места  ускоренным  маршем  в
1918  году,  следуя  в  Урджар  и  далее  на  Семиреченский  фронт,  боль¬
ше  в  эти  края  не  возвращалась.  Факты,  которые  приводили  свиде¬
тели,  датируются  ими  концом  1918-го  и  1919  годами,  когда  Аннен¬
ков  прочно  увяз  под  Черкасской  обороной.  Анненковцы  никак  не
могли  появиться  в  это  время  между  Семипалатинском  и  Урджаром,
потому  что  им  там  нечего  было  делать:  за  охрану  Сергиопольско-
го  тракта  отвечал  не  Анненков,  а  генерал  Ярушин.  Поэтому  все,  о
чем  говорили  свидетели-степняки,  лежит  на  совести  Ярушина  и  его
преемника  полковника  Смердинского,  но  не  Анненкова.
 Нисколько  не  оправдывая  насилия  белых  солдат  над  женщина¬
ми,  хочу  все-таки  сказать,  что  их  масштабы  сильно  преувеличены,
потому  что  половина  «изнасилованных»  были  доброволицами.  Ду¬
мать  так  мне  позволяет  следующее.
 В  казахских  дореволюционных  аулах  отношение  к  сексу  с  чу¬
жими  женщинами  было  довольно  спокойным.  Об  этом  рассказы¬
вает  в  своем  «Казахском  эротическом  романе»  Берик  Джилкибаев
[256].  Он  пишет,  что  причинами,  способствовавшими  вольности
казахов  в  области  секса,  были,  с  одной  стороны,  многоженство,
с  другой  —  женщины,  оставшиеся  беспризорными  после  смерти
хозяина  юрты,  —  жесиры  (вдовы).  Молодежь,  говорит  Желкибаев,
находила  общий  язык  с  горячими  молодухами,  которых  почтенный
бай,  естественно,  не  мог  удовлетворять,  и  они  находили  тысячи
способов  встречаться  и  давать  выход  страсти.  Не  умея  совладать  с
бесовским  зудом  в  адском  месте,  пустившиеся  в  разврат  при  живых
мужьях  токал  (младшие  жены)  наставляли  рога  своим  брюхатым
мужьям-баям,  и  все  было  шито-крыто.  Не  забывали  аульные  верхо¬
 447

воды  и  о  жесирках,  помня,  что  они  еще  женщины,  и  используя  их
женскую  страсть  по  прямому  назначению.  А  когда  в  аул  приезжали
путники,  то  и  их  ублаготворяли  этими  же  женщинами.
 И  вот,  в  этих  глухих  аулах  появляются  молодые,  здоровые,
сильные,  красивые,  истосковавшиеся  по  женщинам  мужики  и  пар¬
ни.  Они  быстро  разобрались  в  обстановке  и  установили  контакт  с
токалками  и  жесирками,  решительно  устранив  при  этом  их  преж¬
них  поклонников.  Их  отношения  были  мирными,  добровольными  и
ни  в  каких  насилиях  не  нуждались.  Если  белое  подразделение  или
группа  солдат  стояли  в  ауле  постоянно,  то  «чужие»  с  сексуальными
целями  здесь  не  появлялись,  потому  что  миром  такой  визит  не  кон¬
чился  бы.  Другое  дело,  если  солдаты  ненадолго  заскакивали  в  аул,
где  не  было  гарнизона.  Но  и  здесь  они,  люди  XX  века,  степенные
и  богобоязненные,  старались  действовать  без  афиширования  и  по
согласию.  И,  как  и  в  дореволюционном  ауле,  все  было  шито-крыто,
если  факт  не  становился  достоянием  какого-нибудь  болтливого
мужика  или  бабы.  Тогда,  чтобы  сохранить  честь  женщины  и  честь
своего  дома,  ее  близкие  объявляли  ее  изнасилованной.  А  поскольку
других  командиров  киргизы,  да  и  не  только  они,  не  знали,  то  все
валили  на  Анненкова,  фамилия  которого  была  у  всех  на  слуху,  хотя,
разумеется,  я  не  исключаю  и  отдельных  фактов  насилий,  даже  во¬
пиюще  безобразных.
 И  последний  вопрос:  мог  ли  Анненков  остаться  равнодушным
к  известию  о  владении  одним  из  киргиз  старинной  саблей  и  мог  ли
он  присвоить  ее?  Как  человек  военный,  прекрасный  фехтовальщик
и  любитель  оружия,  пропустить  мимо  ушей  сведения  о  такой  сабле
он  не  мог.  Но  и  отобрать  ее  у  бедного  киргиза  при  возможности
щедро  наградить  того  он  не  мог  тоже!  Его  благородство  и  честность
нами  уже  неоднократно  доказаны.  Кроме  того,  не  в  его  правилах
было  подавать  дурной  пример  своим  подчиненным...  Видимо,  исто¬
рии  с  саблей  у  Анненкова  не  было.
 8 	августа  список  свидетелей  был  исчерпан,  и  суд  оглашает  по¬
казания  свидетелей,  не  прибывших  на  процесс.  Среди  них  —  по¬
казания  свидетеля  Анны  Злобиной:
 «В  восемнадцатом  году  в  Черкасском  по  распоряжению  самого
Анненкова  распилили  пилой  моего  мужа  за  то,  что  он  хотел  бежать.
Одного  старика  посадили  на  кол  посреди  села,  а  другому  завернули
 448

за  шею  ноги,  и  он  в  мучениях  умер.  Всех,  кто  не  успел  убежать,
возили  за  реку,  и  там  расправлялся  с  ними  сам  атаман  Анненков:
резали  уши,  носы,  выкалывали  глаза...  В  Осиновке  закопали  жи¬
вьем  40  человек...»
 Страшный  рассказ,  но  по  времени  указанные  свидетелем  со¬
бытия  опять-таки  никак  не  могут  быть  отнесены  на  счет  Аннен¬
кова.  Мы  уже  давно  знаем,  что  до  октября  1918  года  Анненкова
не  было  не  только  в  Черкасском,  но  и  в  Семиречье  вообще!  Ан¬
ненков  мог  быть  в  Черкасском  только  после  падения  села,  т.  е.
после  14  декабря  1919  года.  Из  показаний  других  свидетелей
нам  известно,  что  после  взятия  белыми  Черкасского  никаких  на¬
силий  в  отношении  населения  не  было  и  всех  повстанцев  распу¬
стили  по  своим  селам.  Факты,  сообщенные  Злобиной,  настолько
неординарны,  что,  если  бы  они  имели  место,  о  них  говорили  бы
и  другие  свидетели  и  мемуаристы,  но  эти  факты  больше  нигде
не  упоминаются.  До  14  декабря  1919  года  Черкасское  никогда
ни  занималось  белыми,  и  на  его  территорию  до  этого  времени  не
ступала  нога  белогвардейца.  Все  это  дает  возможность  оценить
показания  Злобиной  или  как  плод  ее  больного  воображения,  или
как  чекистскую  фальсификацию.  Последнее  не  исключается.
Большие  подозрения  вызывает  то,  что  свидетель  Злобина,  про¬
живая  уже  в  Семипалатинске,  на  процесс  не  явилась.  Почему?
Боялась  взглянуть  в  глаза  Анненкова,  которого  она  нагло  огово¬
рила,  или  осуждения  со  стороны  своих  бывших  земляков,  видом
не  видавших  и  слыхом  не  слыхавших  о  зверствах,  которые  она
приписывает  Анненкову?
 Видимо,  факт  убийства  ее  мужа  все-таки  был,  но  задолго  до
прихода  Анненкова  в  Семиречье  и  не  в  Черкасске,  а  где-то  в  другом
месте,  и  атаман  здесь  ни  при  чем!
 Суд  стремился  доказать,  что  Анненков  и  сам  расстреливал  плен¬
ных.  В  материалах  суда  на  эту  тему  имеется  лишь  одно  сомнитель¬
ное  показание:  все  тот  же  неутомимый  Вордугин  говорил  о  том,  что
ему  рассказывал  батареец  Дерюгин,  что  в  станице  Кидыш  (Урал)
Анненков  застрелил  одного  крестьянина.  Принимать  это  показа¬
ние  за  доказательство  было  никак  нельзя,  так  как  сам  Вордугин,
как  всегда,  этого  не  видел  и  передавал  слова  Дерюгина,  который  по
этому  эпизоду  допрошен  не  был.  Анненков  это  обвинение  катего¬
 449

рически  отрицал,  и  суду  обратное  доказать  не  удалось.  Однако  суд
несколько  раз  возвращался  к  этому  вопросу:
 — 	Вы  ранее  показывали,  что  сами  лично  не  участвовали  в  пор¬
ках  и  расстрелах.  Вы  это  подтверждаете  и  сейчас?
 — 	Нет,  не  участвовал!
 — 	Значит,  ваши  руки  чисты  от  крови?
 Анненков  смотрит  в  глаза  обвинителя:
 — 	Нет,  не  чисты:  я  отвечаю  за  каждого  своего  партизана!
 Не  найдя  прямых  доказательств  личных  расправ  Анненкова  с
пленными,  со  своими  солдатами  и  с  местными  жителями,  суд,  а
точнее  гособвинитель  Павловский,  нагромоздив  кучу  неверных  и
ложных  посылок,  косвенно  все-таки  обвиняет  атамана  в  этом.
 Несмотря  на  прокурорскую  логику,  обвинения  Анненкова  в
личных  расстрелах,  порках  и  насилиях  были  сняты.
 Анненков  не  отрицал,  что  в  его  дивизии  были  и  порки,  и  рас¬
стрелы.  Пороли  в  основном  за  дело:  за  нерадивость,  за  дисципли¬
нарные  проступки,  воровство,  расстреливали  изменников,  трусов,
паникеров,  торговцев  наркотиками,  за  совершенные  преступления,
а  также  подозреваемых  в  большевизме.  Однако  масштабы  этих
эксцессов  по  прошествии  десяти  лет  оказались  сильно  утрирован¬
ными.  Особенно  постарались  в  этом  бывшие  красные  партизаны,
которые  в  своих  воспоминаниях  выдавали  такие  факты,  которых  не
было  и  быть  не  могло!
 Что  касается  расстрелов  своих  бойцов,  то  у  красных  они  прак¬
тиковались  гораздо  чаще  и  в  больших  масштабах,  чем  в  малочис¬
ленной  дивизии  Анненкова.  И  красноармейцы  часто  гибли  не  за
собственные  грехи,  а  несли  коллективную  ответственность.  Тот  же
А.П.  Кучин  вспоминает:
 «Однажды  ко  мне  явился  начальник  заградительного  отряда
Креслин  и  доложил,  что  прибыли  два  батальона  самарцев,  оставив
свои  позиции.  При  допросе  командиров  батальонов  выяснилось,
что  во  время  боя  под  деревней  Верхне-Сульская  их  подразделения,
потеряв  связь  с  соседями,  стали  отступать,  а  потом  пустились  в  бег¬
ство.
 Посовещавшись  с  начальником  дивизии  Вахромеевым,  мы  ре¬
шили  наказать  беглецов.  О  них  было  сообщено  в  Реввоенсовет  ар¬
мии.
 450

И  вот  в  Сок-Кармалинское  срочно  прибыл  Ревтрибунал  5-й  ар¬
мии.  На  своем  заседании  12  апреля  1919  года  трибунал  “рассмотрел
дело  двух  батальонов  Самарского  сводного  полка  и  комиссара  того
же  полка  Миронова,  установил,  что  батальоны  панически  бежали
из-под  деревни  Верхне-Сульская  и  тем  самым  предали  своих  то¬
варищей”.  Трибунал  сурово  осудил  бойцов  этих  двух  батальонов
и  вынес  решение:  “Расстрелять  через  двадцать  пятого  по  одному”.
Политического  комиссара  полка  Миронова  “за  непринятие  мер
приговорить  к  расстрелу,  но  ввиду  ряда  смягчающих  вину  обстоя¬
тельств  и  полного  незнания  военного  дела,  найти  возможным  на¬
править  его  в  дисциплинарный  батальон  на  месячное  воспитание”.
В  решении  трибунала  говорилось,  что,  если  Миронов  в  течение  ме¬
сяца  не  оправдает  доверия,  он  будет  расстрелян  на  месте.
 Приговор  трибунала  о  расстреле  каждого  двадцать  шестого  был
приведен  в  исполнение»  [257].
 Анненковскую  дивизию,  вопреки  фактам,  называют  каратель¬
ной.  Так  общественный  обвинитель  Ярков,  человек  сугубо  граж¬
данский,  на  вечернем  заседании  9  августа  с  чисто  дилетантских
позиций  живописал  перед  притихшей,  жадно  внимающей  аудито¬
рией:
 — 	Под  защитой  чехословацких  штыков,  с  помощью  которых
пришла  контрреволюция,  местные  военные  организации,  и,  в  част¬
ности,  анненковские  карательные  отряды  и  отряды  особого  назна¬
чения,  контрразведка  и  прочие,  творили  такие  ужасы,  перед  кото¬
рыми  даже  их  союзники  —  чехи  вынуждены  были  заявить,  что  они
позволяют  такие  действия,  перед  которыми  ужаснется  весь  циви¬
лизованный  мир.  Все,  даже  самые  дикие  зверства,  тускнеют  перед
зверством  анненковских  карательных  отрядов.
 Но  дивизия  Анненкова  не  была  карательной.  Она  формировалась
и  предназначалась  для  решения  боевых  задач.  Да  и  сам  Анненков  —
боевой  офицер,  а  не  каратель.  Мы  уже  убедились,  что  большинство
обвинений  в  адрес  Анненкова  и  анненковцев  были  ложными  или  яв¬
лялись  плодами  оговоров  или  добросовестных  заблуждений.  И  под¬
судимый  вынужден  даже  об  этом  особо  сказать:
 — 	Я  не  буду  говорить,  что  во  многих  преступлениях  я  и  мой
отряд  не  виноваты,  но  я  хочу  подчеркнуть,  что  многое  неверно  при¬
писывалось  партизанскому  отряду.
 451

Несмотря  на  это,  со  стороны  свидетелей  постоянно  звучали  об¬
винения  анненковцев  в  грабежах,  изъятии  продовольствия,  фуража,
скота,  подвод  и  т.д.  Заявления  Анненкова,  что  в  указанное  свиде¬
телями  время  и  в  называемых  ими  районах  и  селах  его  частей  не
было,  суд  не  принимал  во  внимание  и  гнул  свою  линию.  Во  многих
случаях  Анненков  был  прав.  Использование  его  имени  реквизи¬
торами  было  очень  частым  явлением.  И  не  только  потому,  что  эти
экспроприаторы  называли  себя  анненковцами,  желая  скрыть  свою
принадлежность  к  частям  других  командиров  или  переложить  вину
и  ответственность  за  это  на  плечи  Анненкова,  а  потому,  что  они  зна¬
ли,  что  имена  их  командиров  для  крестьян  ничего  не  значат  и  под
них  они  ничего  не  получат,  а  авторитет  Анненкова  был  настолько
высок,  что  достаточно  было  произнести  его  имя,  и  крестьяне  да¬
вали  все,  зная,  что  тот  рассчитается!  Это  самозванство  в  дальней¬
шем  сыграет  роковую  роль  в  судьбе  Анненкова,  потому  что  его  имя
использовалось  самозванцами  годами.  Что  касается  карательной
деятельности,  то  ею  вынуждены  заниматься  все  армии  мира  в  тех
районах,  где  им  оказывается  сопротивление.
 Сведений  о  карательной  деятельности  в  Семиречье  красных
в  советской  печати  практически  нет  и  не  могло  быть,  иначе  были
бы  искажены  сусальные  образы  красноармейца  и  Красной  армии.
Однако  такая  деятельность  ими  проводилась,  и  довольно  часто,  а
местное  население  несло  при  этом  тяжелые  повинности.
 Бывший  член  II  Государственой  думы,  член  Турккомитета  (пра¬
вительства  Львова  и  Керенского),  председатель  Совета  министров
автономии  Туркестана,  член  «Алаш-Орды»,  председатель  Комитета
по  оказанию  помощи  киргизам  Семиреченской  и  Сырдарьинской
областей,  инженер  путей  сообщения  Мухамеджан  Тынышпаев  до¬
носил  16  апреля  1919  года  из  Семипалатинска  Верховному  прави¬
телю  адмиралу  А.В.  Колчаку:
 «Верненский  областной  совдеп  в  мае  1918  года  послал  кара¬
тельную  экспедицию  во  главе  с  известным  в  области  Мамонтовым
(убитым  в  бою  в  поселке  Маканчи)  и  Ивановым.  Карательная  экс¬
педиция  по  пути  убивала  и  грабила  киргиз  Верненского,  Капаль-
ского,  Лепсинского  уездов.
 В  июне  1918  года  убито  красными  8000  киргиз  в  Лепсинском
уезде.
 452

Перебиты  все  мужчины-киргизы  старше  6  лет,  зимовки,  юрты
и  прочее  имущество  сожжены,  весь  скот  угнан.  Летом  1918  года
только  в  Лепсинском  уезде  реквизировано  большевиками
10  000  лучших  киргизских  лошадей,  реквизировались  и  реквизи¬
руются  они  до  сих  пор  для  отрядов  Сибирской  армии.  В  январе
месяце  получено  было  распоряжение  о  сборе  податей  и  произ¬
водстве  конной  переписи.  В  1918  году  киргизские  области,  за  ис¬
ключением  небольшой  территории,  провели  в  тисках  большеви¬
ков,  которые  взяли  у  них  все,  что  только  можно  было.  Население
ограблено  дотла,  теперь  несет  непомерные  тяготы,  значительный
процент  хозяйств  совершенно  не  существует,  переучет  кибиток  не
сделан  и  делать  его  сейчас  нельзя,  ибо  таковой  в  конечном  счете
окажется  неверным...  Один  из  самых  энергичных  деятелей  Отун-
чи  Альжанов,  член  “Алаш-Орды”,  член  Учредительного  собрания,
в  поселке  Маканчи  (около  Урджара)  попал  в  руки  большевиков  и
ими  зверски  сожжен,  там  же  тяжело  ранен  другой  член  “Алаш-
Орды”  и  член  Учредительного  собрания  Садык  Аманжолов,  дваж¬
ды  ранен  член  Семиреченского  областного  совета  “Алаш-Орды”
Н.  Ниязов»  [258].
 Не  щадили  красные  и  пленных,  особенно  офицеров.  Красный
партизан  И.П.  Маздрин  вспоминает:  «В  первые  месяцы  боев  с  бело¬
гвардейцами  партизаны  не  щадили  офицеров,  захваченных  в  плен.
Их  тут  же,  на  месте,  расстреливали.  Военный  отдел  установил  на¬
граду  в  тысячу  рублей  за  каждого  взятого  в  плен  офицера,  достав¬
ленного  партизаном  в  штаб  своей  части  или  соединения»  [259].
 Анализ  и  оценку  показаний  свидетелей  по  семипалатинскому
эпизоду  дал  защитник  Борецкий.
 —  Один  свидетель  говорит,  —  докладывает  он  свои  выво¬
ды  суду,  —  что  в  Сергиополе  он  видел  горы  трупов,  человек  150.
В  Сергиополе  160  дворов,  станица  казачья.  Поэтому  Анненкову  не
было  никакой  надобности  расправляться  со  своими.  Но  откуда  же
трупы?  Свидетель  Назаренко  говорит,  что  был  бой  под  Енрекеем,
может  быть,  сюда  привезли  убитых  и  раненых?  Свидетель  Горин
показывает,  что  в  Сергиополь  пришла  разбитая  дутовская  армия  и
оставила  600  тифозных  больных.  Может  быть,  что  эти  трупы  и  есть
дутовские  солдаты?
 453

Свидетель  Ситников  показывает,  что  при  наступлении  2-го  Степ¬
ного  корпуса  была  разбита  Шмитовка  и  Троицкое.  При  чем  же  здесь
Анненков?
 Сличив  показания  первого  свидетеля  с  показаниями  второ¬
го,  я  сделал  вывод,  что  карательные  эксцессы  производились
до  прихода  Анненкова  и  после  его  ухода,  так  как  он  пришел
26  октября  и  ушел  27  ноября.  И  прав  Анненков,  который  гово¬
рит,  что  во  время  его  пребывания  в  Семипалатинске  отряд  не
был  использован  в  карательной  экспедиции.  Семипалатинская
губерния,  согласно  приказу  №  34  от  15  февраля,  имела  уполно¬
моченных  Степного  корпуса  в  уездах.  В  Каркаралинском  уезде
был  полковник  Караев,  в  Усть-Каменогорском  —  Виноградский
и  так  далее,  а  Анненков  являлся  уполномоченным  2-го  корпуса
на  театре  военных  действий  Семиречья,  поэтому  он  не  мог  втор¬
гаться  в  сферу  действий  хотя  бы  того  же  Караева.  После  ухо¬
да  Анненкова,  как  видно  из  приказа  №  236,  штаб  пополнения1
считался  прибывшим  1  марта  в  Семиречье.  Свидетельские  же
показания  как  раз  подтверждают,  что  карательная  деятельность
развилась,  как  я  уже  сказал,  с  марта  девятнадцатого  года.  По  до¬
кументам,  которые  имеются  в  деле,  все  карательные  действия
нельзя  принимать  на  баланс  Анненкова,  а  что  касается  осталь¬
ных  штабов  пополнения,  то  ясно,  что,  будучи  за  700  верст,  он  не
мог  усмотреть  за  их  действиями.  Он  протестовал  против  того,
чтобы  части,  находящиеся  в  Семипалатинске  и  творившие  там
карательные  экзекуции,  носили  имя  Анненкова.  Об  этом  свиде¬
тельствует  приказ,  помещенный  в  газете  «За  Родину!».  По  трак¬
ту  на  Урджар,  —  продолжает  Борецкий,  —  в  начале  девятнад¬
цатого  года  было  спокойно.  Летом  произошло  восстание  Орлов,
которые  подходили  к  Сергиополю.  Их  отбивали  сергиопольские
казаки  и  Ярушинский  полк,  который  в  это  время  шел  в  Семире¬
чье.  Анненкова  в  это  время  в  этих  местах  не  было,  так  как  он
14  июля  вел  наступление  на  Андреевку,  а  китайцы  наступали  на
Герасимовку,  и  все  действия,  произведенные  в  районе  Сергио-
поля,  нужно  отнести  на  баланс  действовавших  там  частей,  кото¬
 1  Штаб  пополнения  —  группа  военнослужащих,  занимающаяся  мобилиза¬
цией  призывников,  набором  добровольцев.
 454

рые  производили  зверства  —  пилили  пилой,  бросали  на  борону
и  так  далее.  Анненкова  там  не  было!  Когда  говорил  прокурор,
то  он  упустил  из  виду  действия  капитана  Виноградова  с  июня
по  октябрь  восемнадцатого  года.  Виноградов  прошел  с  огнем  и
мечом  с  Урджара  до  Лепсинска,  так  что  показания  Логиновой  и
других  о  зверствах  в  восемнадцатом  году  в  этом  районе  нужно
отнести  на  счет  отряда  Виноградова.
 Разгром  села  Сазы,  как  нам  известно,  произошел  из-за  нацио¬
нальной  розни  крестьян  и  казаков.  Там  произвел  расправу  коман¬
дир  самоохранной  маканчинской  сотник  Арбузов.
 Нельзя  утверждать,  что  в  Колпаковке  уничтожено  580  человек
и  что  Карабулак  сметен  с  лица  земли.  Из  свидетелей  только  Ворду-
гин,  который  прошел  весь  путь  с  Анненковым  от  Верхне-Уральска
до  Уч-Арала,  дал  некоторые  ценные  материалы.  В  его  показаниях
вы  не  увидите  ни  одного  факта  из  тех  ужасов,  о  которых  говорили
здесь  сотни  свидетелей.  Вордугин  впоследствии  организовал  вос¬
стание  против  Анненкова,  и  в  настоящее  время  он  бы  сказал  нам  об
этих  ужасах,  даже  если  бы  он  не  видел  их  сам,  то  мог  бы  об  этом
слышать.
 Константиновку  жгли  полковник  Слюнин  и  Бычков.  Вина  Ан¬
ненкова  в  том,  что  он  не  расстрелял  этих  полковников.
 Остановился  Борецкий  и  на  показаниях  свидетелей-киргиз.
Он  сказал,  что,  по  их  показаниям,  анненковцы  грабили  и  жгли  их
аулы.
 —  Но  не  нужно  забывать,  что  по  этому  тракту  (Сергиополь  —
Уржар,  Сергиополь  —  Верный.  —  В.Г.)  отступал  как  раз  в  это  вре¬
мя  2-й  Степной  корпус,  а  Анненков  дальше  2-го  пикета  от  Арката
не  был!
 Я  мог  бы  бесконечно  долго  оправдывать  Анненкова,  приводя
все  новые  и  новые  аргументы  необоснованности  и  предвзятости
его  обвинения.  Но  и  сказанного,  полагаю,  достаточно,  чтобы  для
читателя  это  было  очевидно.
 В  феврале  2000  года  казаки  Семиреченской  казачьей  общины
обратились  в  Главную  военную  прокуратуру  Российской  Федера¬
ции  с  ходатайством  о  реабилитации  Анненкова  и  Денисова.  Не  буду
его  пересказывать,  а  приведу  полностью.
 455

Главная  военная  прокуратура
Российской  Федерации
Россия,  119021,  г.  Москва,
 Переулок  Хользунова,  д.  14
 ЗАЯВЛЕНИЕ  О  РЕАБИЛИТАЦИИ
 На  основании  статьи  3  Закона  Российской  Федерации  «О  реа¬
билитации  жертв  политических  репрессий»,  предусматривающей
реабилитацию  лиц,  которые  были  осуждены  по  политическим
мотивам  за  государственные  и  иные  преступления,  мы  обраща¬
емся  к  Вам  с  просьбой  пересмотреть  уголовное  дело  в  отноше¬
нии  бывшего  командующего  Отдельной  Семиреченской  армией
в  1919—1921  годах  генерал-майора  Анненкова  Бориса  Влади¬
мировича,  1889  года  рождения  и  бывшего  начальника  штаба  От¬
дельной  Семиреченской  армии  генерал-майора  Денисова  Николая
Александровича,  1891  года  рождения.  Атаман  Б.В.  Анненков  и
его  начальник  штаба  Н.А.  Денисов  были  кадровыми  офицерами
Российской  армии,  не  изменившими  своему  долгу  и  присяге  до
конца.  Б.В.  Анненков  с  начала  Первой  мировой  войны  находил¬
ся  на  Германском  фронте,  где  за  проявленный  героизм  и  муже¬
ство  был  награжден  Георгиевским  оружием,  орденом  Св.  Георгия
 4-й  ст.,  французским  орденом  Почетного  легиона  и  английской
золотой  медалью  «За  храбрость».  После  Октябрьского  переворота
Б.В.  Анненков,  оставаясь  верен  присяге  и  своим  убеждениям,  про¬
должил  борьбу  с  узурпировавшими  власть  коммунистами,  вплоть
до  мая  1920  года,  когда  под  давлением  обстоятельств  вынужден
был  отступить  в  Китай  с  остатками  своей  армии.  В  1926  году  в
отношении  Анненкова  и  Денисова  был  совершен  террористиче¬
ский  акт  на  территории  Китая,  когда  они  были  похищены  и  тайно
вывезены  в  СССР.
 Судебный  процесс  над  Б.В.  Анненковым  и  Н.А.  Денисовым  со¬
стоялся  с  25  июля  по  13  августа  1927  года  в  городе  Семипалатин¬
ске.  На  основании  полностью  сфабрикованных  данных  выездной
сессией  Военной  коллегии  Верховного  суда  СССР  Б.В.  Анненков  и
Н.А.  Денисов  были  приговорены  к  расстрелу.  Приговор  приведен  в
исполнение  24  августа  1927  гола.
 456

Таким  образом,  по  отношению  к  атаману  Анненкову  и  Н.А.  Де¬
нисову  бывшим  руководством  СССР  были  применены  меры  госу¬
дарственного  принуждения,  сначала  в  виде  лишения  их  свободы,
а  затем  и  жизни  по  политическим  мотивам,  т.  е.  политические  ре¬
прессии,  как  к  активным  оппонентам  советской  власти.
 На  основании  вышеизложенного  просим  Вас  реабилитировать
Анненкова  Бориса  Владимировича  и  Денисова  Николая  Алексан¬
дровича,  восстановить  их  добрые  имена,  а  уголовное  дело  в  отно¬
шении  их,  как  откровенно  сфальсифицированное,  прекратить.
Атаман  Семиреченской  казачьей  общины
Г.Ф.  Беляков
Походный  атаман  СКО
М.И.  Уланов
Товарищ  атамана  СКО
А.Г.  Воронцов
 Редактор  «Семиреченского  Казачьего  Вестника»
 Ю.А.  Шустов
Член  СКО
М.Н.  Ивлев  [260].
 Ответ  прокуратуры  пришел  неожиданно  быстро  и,  конечно,  от¬
рицательный.  Вот  он:
 Генеральная  прокуратура
 Семиреченская  казачья  община
Российской  Федерации  480012,  г.  Алматы
Главная  военная  прокуратура
ул.  Виноградова,  д.  85
 Пер.  Хользунова,  14  Москва,  Россия,  К-160  Белякову  Г.Ф,
Щеглову  А.А.,
 24.84.02.  №  7уа-653—98
 Воронцову  А.Г.,  Шустову  Ю.А.,  Ивлеву  М.Н.
 Ваше  обращение  от  22  февраля  2002  года,  в  котором  Вы  про¬
сите  реабилитировать  Анненкова  Б.В.  и  Денисова  Н.А.,  поступило
в  Главную  военную  прокуратуру  и  рассмотрено.
 457

Сообщаю,  что  уголовное  дело  в  отношении  указанных  лиц
было  изучено  в  ГВП  РФ  и  с  заключением  направлено  в  Верховный
суд  РФ.
 7 	сентября  1999  года  Военной  коллегией  Верховного  суда  Рос¬
сийской  Федерации  Анненков  и  Денисов  признаны  не  подлежащи¬
ми  реабилитации.
 Оснований  для  вынесения  протеста  на  отмену  принятого  реше¬
ния  не  имеется.
 Определение  Военной  коллегии  Верховного  суда  РФ  об  отказе
в  реабилитации  Анненкова  и  Денисова  Вы  можете  обжаловать  в
Президиум  Верховного  суда  Российской  Федерации.
 Врио  начальника  Управления  реабилитации
 жертв  политических  репрессий  ГВП
 Л.П.  Копалин  [261].
 Никакого  определения  об  отказе  в  реабилитации  казакам  вы¬
слано  не  было.  Опытнейшие  юристы  прокуратуры  или  не  знали,
что  закон  требует  в  таком  случае  направлять  истцам  свое  реше¬
ние,  выраженное  в  форме  определения,  или  умышленно  не  стали
этого  делать,  а  недостаточно  грамотные  в  юридическом  плане
казаки  определение  не  потребовали  и  не  обжаловали.  Зато  они
выразили  свое  отношение  к  факту  отказа  по-казачьи  прямо,  без
экивоков:  «Ознакомившись  с  этим  письмом,  мы  пришли  к  выво¬
ду,  что  оно  больше  походит  не  на  ответ,  а  на  отписку  обюрокра¬
тившихся  чинуш.  В  своем  послании  ГВП  РФ  делает  заявление,
что  Б.В.  Анненков  и  Н.А  Денисов  признаны  не  подлежащими
реабилитации,  однако  на  основании  чего  было  принять  такое
решение,  там  не  посчитали  нужным  дать  нам  хоть  какое-то  объ¬
яснение.
 Из  этого  следует  однозначный  вывод,  что  у  них  просто  не  на¬
шлось  сколько-нибудь  достаточных  оснований  для  отказа  в  реаби¬
литации  этих  рыцарей  Белой  гвардии,  мученически  погибших  за
Святую  Русь  в  застенках  ЧК.
 Ответ  Главной  Военной  прокуратуры  совершенно  ясно  указы¬
вает  на  то,  что  там  сидят  потомки  тех  красных  палачей  и  садистов,
которые  устроили  геноцид  казачества  и  всего  Русского  народа,  ко¬
торые  не  могут  ни  поступать,  ни  мыслить  иначе,  чем  их  преступ¬
 458

ные  отцы  и  деды,  и  поэтому  не  способны  подойти  к  рассмотрению
этого  дела  с  объективной,  непредвзятой  точки  зрения»  [262].
 С  тех  пор  многое  изменилось.  Ушла  в  прошлое  старая  власть,
ушли  со  своих  постов  старые  кадры,  непримиримые  в  оценке  дея¬
телей  Белого  движения.  Под  звуки  траурных  маршей,  с  почетными
караулами  и  салютами  похоронены  в  центре  Москвы  на  кладби¬
ще  Донского  монастыря  генералы  А.И.  Деникин  и  В.О.  Каппель,
в  память  руководителей  Белого  движения  возводятся  монументы,
приводятся  в  порядок  могилы  рядовых  воинов.  И  это  правильно:  в
той  войне  каждая  из  сторон  билась  за  свое  и  каждая  считала  себя
единственно  правой.  Люди  уже  давно  простили  друг  друга.  Пора
уже  замириться  и  юридически.
 Я  рад,  что  мне  удалось  на  основе  найденных  документов  снять
с  атамана  ряд  обвинений.  Надеюсь,  это  поможет  вернуть  ему  до¬
брое  имя.

О  ДОБЛЕСТИ  И  СЛАВЕ
 Но  человек  рождается  на  страдание,
как  искры,  чтоб  устремиться  вверх.
 Иов.  5:7
 Отзвучал  мягкий  голос  автора,  завершен  его  неспешный  и  об¬
стоятельный  разговор  с  читателем,  перевернута  последняя  страни¬
ца  яркой  человеческой  жизни,  по  лабиринтам  которой  с  ее  бездна¬
ми  и  вершинами  провел  нас  Вадим  Алексеевич  Гольцев.
 Непростая  вышла  дорога  —  под  стать  личности  главного  героя,
которому  выпала  столь  заметная  роль  в  известной  российской  дра¬
ме  под  названием  «Революция  и  Гражданская  война».
 События,  даты,  лица  этой  драмы  —  все  промелькнуло  перед
нами,  чтобы  оставить  след  в  душе  и  сознании.  Каков  же  он,  этот
след?
 ***
 В  конце  XIX  столетия  в  России  на  белый  свет  пришел  щедро
одаренный  человек,  в  котором  счастливо  соединились  разносто¬
ронние  способности  —  к  языкам,  к  литературному  творчеству,  к
работе  с  людьми.  Способности  эти  еще  и  оказались  увенчаны
стратегическим,  при  этом  неординарным,  мышлением,  слиты  с
великолепными  личными  качествами  и  отшлифованы  прекрасной
военной  выучкой.  Но...  эта  незаурядная  личность  действовала  в
сем  мире  в  столь  роковые  минуты,  что  со  всей  своей  человеческой
мощью  стала  (или  была  сделана)  воплощением  злого  гения  на  про¬
сторах  Семиречья.  Платой  за  это  —  по  всем  счетам,  в  том  числе  и
чужим,  —  стала  собственная  жизнь...
 460

Такова  была  в  тот  смутный  момент  неодолимая  логика  обще¬
ственного  бытия,  что  уготованные  Б.В.  Анненкову  по  дате  рожде¬
ния  исторические  перипетии  в  совокупности  с  выбранной  воинской
стезей  не  оставили  ему,  как  и  большинству  его  современников,  воз¬
можности  избежать  этой  гибельной  участи.  Не  было  в  ту  пору  ино¬
го  пути  в  охваченной  великим  пожаром  России  (для  тех,  кому  она
была  дорога),  и  невозможно  было  пройти  белоснежным  ангелом  по
одной-единственной  дороге,  грязной  и  кровавой...
 В  этом  убеждает  и  масштабная  панорама  событий,  развернутая
в  книге,  и  авторское  радение  о  справедливости,  и  его  стремление
открыть  читателю  во  всей  полноте  завидную  доблесть  своего  ге¬
роя  и,  сохранив  объективность,  все-таки  развеять  недобрую  славу
о  нем.
 Многолетние  разыскания  автора  вызывают  уважение  к  его  тру¬
дам  и  наверняка  заставят  даже  убежденных  противников  атамана
более  внимательно  и  непредвзято  взглянуть  на  личность  Бориса
Владимировича  Анненкова  и  его  непростую  судьбу,  однако  ав¬
тор  —  при  четко  обозначенной  его  позиции  —  оставляет  читателю
право  на  собственное  мнение,  помочь  составить  которое  призваны
включенные  в  повествование  многочисленные  документы  и  свиде¬
тельства  участников  описываемых  событий.
 Нельзя  не  заметить  на  страницах  книги  рядом  с  атаманом  еще
одного  главного  героя,  вернее  антигероя,  с  которым  всеми  силами  бо¬
рется  автор.  Этим  антигероем  является  ложь,  развенчанию  которой
фактически  и  посвящена  вся  книга.  Автор  выбирает  себе  в  помощники
ПРАВДУ:  только  она  и  может  одолеть  ложь  и  сделать  доблесть  истин¬
ной,  а  славу  —  добрую  ли,  худую  ли  —  заслуженной.
 Это  только  кажется,  что  все  прошло-минуло.  Пепел  войн  —
всегда  горячий.  Поворошишь  —  и  вспыхнет.  И  не  только  в  памяти,
но  и  в  жизни...
 Валентина  Благово

АННЕНКОВЫ
 I
 1. 	Константин  Петрович  Анненков,  р.  в  1801  г.,  ум.  3  декабря
1865  г.  и  погребен  в  Новгороде,  на  Тихвинском  кладбище  (Русский
провинциальный  некрополь.  T.  1.  М.,  1914.  С.  36).
 Из  дворян  Киевской  губернии.  1817  г.  —  в  службу  вступил,
1858  г.  —  майор  в  отставке.
 Жена  1-я.  Сведения  не  сохранились.
 Жена  2-я.  Мария  Андреевна  Малахиева  (?).
 II
 2/1  Митрофан  Константинович,  р.  22  декабря  1833  г.
 3/1  Елизавета  Константиновна,  р.  26  февраля  1834  г.
 4/1  Николай  Константинович,  р.  26  сентября  1835  г.
 5/1  Виктор  Константинович,  р.  13  ноября  1840  г.
 6/1  Владимир  Константинович,  р.  18  июня  1849  г.  Отставной
подполковник.
 7/1  Андрей  Константинович,  р.  29  июня  1856  г.
 (Ист.:  Руммелъ,  Голубцов.  T.  1.  С.72—73.  Руммель  и  Голубцов
пишут,  что  от  1  -й  жены  у  К.П.  Анненкова  были  сын  и  дочь,  Митро¬
фан  и  Елизавета.  А  как  же  подряд  родившийся  Николай?
 Я  предполагаю,  что  от  1-й  жены  были  первые  четверо,  а  от
2-й  жены  Владимир  и  Андрей.  Почему  так?  А  вот  следующий  ис¬
точник:  Голицын  П.П.  Список  дворянских  родов  Новгородской
губернии,  внесённых  в  дворянскую  родословную  книгу  с  1787  г.
по  1-е  января  1910  года.  Новгород,  1910.  С.  23.  Там  говорится,  что
Мария  Андреевна  Анненкова  с  сыновьями  Владимиром  и  Андреем
по  определению  ДДС  от  15  ноября  1866  г.  внесены  во  2-ю  часть
 462

ДРК  Новгородской  губернии  по  Новгородскому  уезду  и  утвержде¬
ны  указом  Сената  21  декабря  1866  г.  за  №  6238.)
 111
 8/6  Аркадий  Владимирович.
 9/6  Борис  Владимирович,  1889  —  1927  гг.  Известный  ата¬
ман.
 10/6  Николай  Владимирович.
 (Ист.:  Голицын  П.П.  Список  дворянских  родов  Новгородской
губернии,  внесённых  в  дворянскую  родословную  книгу  с  1787  г.  по
1-е  января  1910  года.  Новгород,  1910.  С.  23.
 Аркадий,  Борис  и  Николай,  дети  Владимира,  определением
Новгородского  ДДС  от  18  ноября  1898  года  внесены  во  2-ю  часть
ДРК  по  Новгородскому  уезду.)
 Хохлов  В.П.

СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ
 Проклятая  фамилия
 1. 	Павловский  П.И.  Анненковщина.  По  материалам  судебного  про¬
цесса  в  Семипалатинске  25/VII—12/VIII  1927  г.  М.—Л.:  Госиздат,  1928.
С.  11,15.
 2. 	Мелнгалв  П.М.  Дело  атамана  Анненкова  и  Денисова  //  Вестник  Вер¬
ховного  Суда  и  Прокуратуры  СССР.  Л.,  1927.  №  4.  С.  44.
 3. 	Роспись  государственным  преступникам.  Приговоры  Верховного
Уголовного  суда  осужденным  к  разным  казням  и  наказаниям.  Восстание
декабристов.  Документы.  М.:  Наука,  1980.  T.  XVII.  С.  230.
 4. 	Брызгалова  М.В.  Иван  Александрович  Анненков  //  Декабристы  в
воспоминаниях  современников.  М.:  Издательство  Московского  универси¬
тета,  1988.  С.  353—354.
 5. 	Хохлов  В.П.  По  странам  рассеяния.  Рецензия  на  работу  дальне¬
восточного  краеведа  Хисамутдинова  В.А.  «Российская  эмиграция  в
Азиатско-Тихоокеанском  регионе  и  в  Южной  Америке»  //  Библиографи¬
ческий  словарь.  Владивосток:  Издательство  Дальневосточного  универси¬
тета,  2000.  С.  324.
 Портрет
 6. 	Брызгалова  М.В.  Указ.  соч.  С.  353—354.
 7. 	Шалагинов  В.  К.  Конец  атамана  Анненкова.  Новосибирск:  Западно-
Сибирское  книжное  издательство,  1969.
 8. 	Шалагинов  В.К.  Указ.  соч.  С.  15.
 9. 	Шалагинов  В.К.  Указ.  соч.  С.  17.
 10. 	Куприн  А.И.  Юнкера.  Избранные  сочинения  в  2  т.  Т.  2.  Фрунзе:
Кыргызстан,  1982.  С.  130—131.
 11. 	Кибовский  А.В.  Сибирский  цирюльник.  Правда  и  вымысел  киноэ¬
попеи.  М.:  ООО  «Издательский  центр  “Экспринг’»,  2000.
 12. 	А.  Марков.  Военно-учебные  заведения  России.  Царская  сот¬
ня.  [Электронный  ресурс]  Казачество,  http:  //blogs.privet.ru/commity/
kasaki/39047450/_.
 464

13. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая  //  Простор.  Литературно¬
художественный  и  общественно-политический  журнал.  Издание  Союза
писателей  Казахстана,  1988.  №  4.  С.  118.
 14. 	Краснов  П.Н.  Кинематограф.  Письмо  с  дороги.  Город  Верный  //
Простор,  2000.  №  10.  С.  98—99.
 15. 	Краснов  П.Н.  Амазонка  пустыни.  У  подножья  божьего  трона  //
Простор,  2001.  №  9.  С.  71—132.
 16. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая  //  Простор,  1988.  №  4.  С.  119.
 17. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая.  С.  119.
 18. 	Краснов  П.Н.  Кинематограф,  Письмо  с  дороги.  Город  Верный.
С.  98—99.
 19. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая.  С.  121.
 20. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая.  С.  117.
 21. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова.  Документальная
повесть//  Простор,  1970.  №  11.  С.  113.
 22. 	Кучкин  А.Л.  В  боях  и  походах  от  Волги  до  Енисея.  Записки  военно¬
го  комиссара.  М.:  Наука,  1969.  С.  544.
 23  .ЗаикаЛ.М.,  Бобренев  В.  А.  Атаман  Анненков//Военно-исторический
журнал  (далее  ВИЖ),  1991.  №  11.  С.  82.
 24. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков  //  ВИЖ,  1990.  №  10.
С.  70.
 25. 	Оленич-Гнетенко  А.П.  Суровые  дни  //  Суровое  время.  Воспомина¬
ния.  Новосибирск:  Омское  книжное  издательство,  1959.  С.  177.
 26. 	Алдан-Семенов  А.И.  Красные  и  белые.  М.:  Советский  писатель,
1979.  С.  477.
 27. 	Алексеев  Н.  Атаман  унес  тайну  в  могилу  //  Караван.  3  апреля
1998  года.
 28. 	Балакшин  П.П.  Финал  в  Китае.  Возникновение,  развитие  и  исчез¬
новение  Белой  Эмиграции  на  Дальнем  Востоке.  Том  1.  Сан-Франциско—
Париж—Нью-Йорк:  Сириус,  1958.  С.  272—279.
 29. 	ЦГА  РК.  Ф.  1897.  On.  1.  Д.  450.  Л.  54.
 30. 	Григорьев  В.  Операция  «Атаман»  //  Чекисты  Казахстана.  Алма-
Ата:  Казахстан,  1971.  С.  291.
 31. 	Шалагинов  В.П.  Указ.  соч.  С.  19.
 32. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая  //  Простор,  1998.  №  4.  С.  120.
 33. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая  //  Простор,  1998.  №  4.  С.  119.
 Ермака  Тимофеева  полк
 34. 	Казачьи  войска.  Хроника  гвардейских  казачьих  частей.  Справочная
книжка  Императорской  Главной  квартиры.  По  1  апреля  1912  года.  С.  276.
 35. 	Симанов.  Н.А.  К  истории  Сибирского  №  1-го  Ермака  Тимофеева
полка.  Составлена  для  нижних  чинов,  типография  окружного  штаба;  Ши-
 465

шов  А.В.  Юденич.  Генерал  суворовской  школы.  М.:  Вече,  2004.  С.  187—
188.
 36. 	Ивлев  М.Н.  Певица  доблести,  скорби  и  неизбывного  горя  //  Про¬
стор,  2000.  №  1.  С  47.
 На  Германском  фронте
 37. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков  //  ВИЖ,  1991.  №  3.
С.  68—69.
 38. 	Чайкина  М.  Убивая  сотни  людей,  они  считали,  что  спасают  Роди¬
ну  //  Алтайская  правда.  18  апреля  1997  г.  №  92.
 39. 	Брусилов  А.А.  Мои  воспоминания.  М.:  Воениздат,  1963.  С.  166—
 168.
 Омская  кадриль
 40. 	Вопросы  истории  Компартии  Казахстана.  Выпуск  19.  Алма-Ата:
Казахстан,  1988.  С.  69.
 41. 	Вегман  В.Д.  Сибирские  контрреволюционные  организации  в
1918  году  //  Сибирские  огни,  1928.  Кн.  1.  Январь—февраль.  С.  140.
 Белый  дебют
 42. 	Мелъгунов  С.П.  Трагедия  адмирала  Колчака.  В  2  кн.  Кн.  1.  М.:
Айрис-Пресс,  2004.  С.  146.
 43. 	Петров  И.Ф.  В  камне  и  бронзе.  История  Сибири  в  памятниках.
Омск:  Омское  книжное  издательство,  1991.  С.  215.
 Верхне-Уральский  фронт
 44. 	Большая  энциклопедия  /  Проф.  С.Н.  Южакова,  проф.  П.Н.  Милю¬
кова.  3-е  изд.  СПб.:  Типолитография  Книгоиздательского  товарищества
«Просвещение».  Т.  4.  б.г.  С.  700.
 45. 	Машин  М.Д.,  Семьянинов  В.С.  Вооруженная  борьба  трудящихся
Южного  Урала  против  внутренней  и  внешней  контрреволюции.  Иркутск:
Издательство  Иркутского  университета,  1991.  С.  54.
 46. 	Лисовский  Н.К.  Разгром  дутовщины.  1917—1919  гг.  М.:  Воениздат,
1964.  С.  68—69.
 Черный  Дол
 47. 	Мирзоев  В.Г.  Партизанское  движение  в  Западной  Сибири.  Кемеро¬
во:  Кемеровское  книжное  издательство,  1957.  С.  18.
 48. 	ЦХАФАК.  Ф.  1061.0.  1.Д.311.  Л.  2.
 49. 	Парфенов  И  Сибирские  эсеры  и  расстрел  славгородских  крестьян
в  августе  1918  года.  (К  процессу  эсеров)  //  Пролетарская  революция  (исто¬
рический  журнал  Истпарта).  1922.  С.  63.
 466

50. 	Теребило  Г.П.  История  организации  ВКП(б)  в  Славгородском
округе  Сибирского  края.  1917.  Рукопись.  ЦХАФ  Алтайского  края.  Ф.1061.
Оп.  3.  Д.  52.  Л.  5.
 51. 	Шелестов  Д.К.  Борьба  за  власть  Советов  на  Алтае.  М.:  МГУ.  1956.
С.  97.
 52. 	Мирзоев  В.  Г.  Партизанское  движение  в  Западной  Сибири.  Кемеро¬
во:  Кемеровское  книжное  изд.,  1957.  С.  19—21.
 53. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков  //  ВИЖ,  1991.  №  3.
С.71.
 54. 	История  Сибири.  Т.  4.  Л.:  Наука,  1968.  С.  107.
 55. 	Теребило  Г.П.  Указ.  соч.  ЦХАФ  АК.  Ф.  1061.  Оп.  3.  Д.  52.  Л.  3.
 56. 	Пролетарская  революция.  1922.  №  7.  С.  70.
 57. 	Пролетарская  революция.  1922.  №  7.  С.  72.
 58. 	Мирзоев  В.Г.  Указ.  соч.  С.  21—22.
 59. 	История  Сибири.  Указ.  соч.  С.  107.
 60. 	ЗаикаЛ.М.,  Бобренев  В.А.  Указ.  соч.  //  ВИЖ,  1991.  №  3.  С.  71.
 61. 	Павловский  П.И.  Указ.  соч.  С.  39—40.
 62. 	Чуев  Т.М.  Чернодольское  восстание  //  Сибирские  огни,  1926.
№  5—6,  сентябрь  декабрь.  С.  165—166.
 63. 	ЦХАФ  АК.  Ф.  5876.  О.  3.  Д.  69.  Л.  3.
 64. 	Романенко  И.  И.  Воспоминания  о  Чернодольско-Славгородском
восстании  и  зверствах  карательных  экспедиций.  ЦХАФ  АК.  Ф.  5876.  О.  1.
Д.  224.  Л.  10.
 65. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков  //  ВИЖ,  1991.  №  3.
С.  70—71.
 66. 	Поляков  Я.  С.  В  степи  кулундинской  //  Этих  дней  не  смолкнет  сла¬
ва.  Сборник  воспоминаний.  Барнаул,  1967.  С.  160—161.
 67. 	Стенографический  отчет  по  процессу  дела  Анненкова  //  Архив
ФСБ  по  Алтайскому  краю.  Ф.  10.  О.  1.  Д.  5.
 68. 	Мирзоев  В.Г.  Указ.  соч.  С.  21.
 69. 	Голинков  Д.Л.  Как  каялся  атаман  Анненков  //  Крушение  антисовет¬
ского  подполья  в  СССР.  1917—1925.  М.:  Госполитиздат,  1975.  С.  661.
 70. 	Дрыгин  СД.  Новые  материалы  к  Славгородскому  восстанию.  Ал¬
тайский  сборник.  Алтайское  отделение  Всероссийского  фонда  культуры.
Алтайская  краеведческая  ассоциация.  Выпуск  XVI.  Барнаул,  1995.  С.  197.
 71. 	Теребило  Г.П.  Указ.  соч.  ЦХАФ  АК.  Ф.  1061.  Оп.  3.  Д.  52.  Л.  5.
 72. 	ЦХАФ  АК.  Ф.  5876.  О.  1.  Д.  17.  Л.  2.
 73. 	Романенко  И.И.  Указ.  соч.  ЦХАВ  АК.  Ф.  5876.  On.  1.  Д.  226.  Л.  3.
Мятеж
 74. 	История  Казахской  ССР.  Том  4.  Алма-Ата:  Наука,  1977.  С.  100—
 101.
 467

75. 	Митропольская  ТВ.  Из  истории  Семиреченского  казачества.  Ал¬
маты:  Эдиэт  Пресс.  1977.  С.  37.
 76. 	Архив  Президента  РК.  Ф.  811.  О.  4.  Д.  10.  Л.  6,  17.
 77. 	Алма-Ата  в  период  Октября  и  в  годы  Гражданской  войны  1917—
1920  гг.  Летопись  событий.  Алма-Ата:  Казахское  объединенное  государ¬
ственное  издательство,  1940.  С.  144.
 78. 	Затыльников  Н.Н.  К  истории  Семиреченского  фронта  //  Казахстан
в  огне  Гражданской  войны.  Сборник  воспоминаний.  Алма-Ата:  Казахское
государственное  издательство,  1960.  С.  20.
 79. 	Покровский  С.Н.  Победа  Советской  власти  в  Семиречье.  Алма-
Ата:  Изд-во  АН.  Каз.  ССР.  1961.  С.  177.
 80. 	Бабурин  Д.С.  Из  истории  Гражданской  войны  в  Семиречье.  Труды
Историко-архивного  института.  Т.  3.  М.:  Издательство  Московского  уни¬
верситета,  1947.  С.  222.
 81. 	Родичкин  И.Б.  Незабываемые  дни.  Алма-Ата:  Казгосиздат,  1958.
С.  35.
 82. 	ХарченкоГ.Т.  399  дней  в  огненном  кольце.  Воспоминания  участни¬
ка  Черкасской  обороны.  Алма-Ата:  Казахстан,  1984.  С.  20.
 83. 	Елагин  А.С.  Из  истории  героической  борьбы  партизан  Семиречья.
Алма-Ата:  Изд-во  Академии  наук  Каз.  ССР,  1957.  С.  10.
 84. 	Харченко  Т.Г.  Указ.  соч.  С.  20.
 85. 	Покровский  С.Н.  Указ.  соч.  С.  178.
 86. 	Харченко  Т.Г.  Указ.  соч.  С.  20.
 87. 	Фурманов  Д.А.  Мятеж.  Йошкар-Ола:  Марийское  книжное  изда¬
тельство,  1972.  С.  100—101.
 88. 	Фурманов  Д.А.  Указ.  соч.  С.  101.
 89. 	Фурманов  Д.А.  Указ.  соч.  С.  102—103.
 90. 	Харченко  Т.Г.  Указ.  соч.  С.  212—213.
 91. 	ЦГА  РК.  Ф.1454.  О.  1.  Д.  2.  Л.  20.
 92. 	ГААО.  Ф.  468.  О.  1.  Д.  97.  Л.  100.
 93. 	Покровский  С.Н.  Указ.  соч.  С.  182.
 94. 	За  советский  Туркестан.  Сборник  воспоминаний.  Ташкент:  Госиз¬
дат  Уз.  ССР,  1963.  С.  263.
 95. 	Фурманов  Д.А.  Указ.  соч.  С.  104.
 96. 	Харченко  Г.Т.  Указ.  соч.  С.  29—30.
 97. 	ЦГА  РК.  Ф.  1454.  О.  1.  Д.  2.  Л.  30,  32.
 98. 	Борсук  Ф.  Черкасская  оборона  //  Большевик  Казахстана.  1940.  С.  9.
 99. 	Тулекеева  КБ.  Черкасская  оборона.  Алма-Ата:  Казахское  государ¬
ственное  книжное  издательство,  1957.  С.  56—57.
 100. 	Елагин  А  С.  Указ.  соч.  С.  10.
 101. 	Харченко  Г.  Т.  Указ.  соч.  С.  51.
 102. 	Харченко  Г.Т.  Указ.  соч.  С.  57.
 468

Отряд—Дивизия—Армия
 103. 	Клавииг  В.В.  Белая  Гвардия.  СПб.:  Ольга.  1999.  С.  228—229.
 104. 	ЦГА  РК.  Ф.1897.  О.  1.  Д.  448.  Л.  61—62.
 105. 	Павловский  П.И.  Указ.  соч.  С.25.
 106. 	Павловский  П.И.  Указ.  соч.  С.  27.
 107. 	Павловский  П.И.  Указ.  соч.  С.  28.
 108. 	ГААО.  Ф.  811.0.4.  Д.  35.
 109. 	Гинс  Г.К.  Сибирь,  союзники  и  Колчак:  Поворотный  момент  рус¬
ской  истории  1918—1920  гг.:  Впечатления  и  мысли  члена  Омского  прави¬
тельства.  М.:  Айрис-Пресс,  2008.  С.  379.
 110. 	Герасимов  М.Н.  Пробуждение.  М.:  Воениздат.  1965.  С.  250.
 111. 	Кавтарадзе  А.Г.  Военные  специалисты  на  службе  Республики
Советов.  1917—1920  гг.  М.:  Наука,  1969.  С.  33.
 112. 	Таблица  «Дисциплинарные  взыскания»  //  Большая  энциклопедия
/  С.Н.  Южаков,  проф.  П.Н.  Милюков.  4-е  изд.  Т.  8.  СПб.:  Типография  Т-ва
«Просвещение».  С.  497.
 113. 	Обухов  В.Г.  Схватка  шести  империй.  Битва  за  Синьцзян.  М.:  Вече,
2007.  С.  123.
 114. 	Болдырев  В.Г.  Директория.  Колчак.  Интервенты.  Новониколаевск:
Сибкрайиздат,  1925.  С.  83;  Болдырев  В.Г.  Указ.  соч.  С.  83.
 115. 	Болдырев  В.Г.  Указ.  соч.  С.  83.
 116. 	Будберг  А.П.  Дневник  белогвардейца.  Новосибирск:  Новосибир¬
ское  книжное  издательство,  1991.  С.  237—238.
 117. 	Будберг  А.П.  Дневник  белогвардейца.  Цитируется  по:  Мельгу-
нов  С.П.  Трагедия  адмирала  Колчака.  Кн.  2.  М:  Айрис  Пресс,  2004.  С.  210.
 118. 	Обухов  В.Г.  Указ.  соч.  С.  123.
 119. 	Громов  И.  За  власть  Советскую!  Воспоминания  командира  парти¬
занского  корпуса.  Барнаул:  Алтайское  книжное  издательство,  1966.  С.  77.
 120. 	Будберг  А.П.  Указ.  соч.  С.  250.
 121. 	ЦГА  РК.  Ф.109.  О.  1.  Д.  7.  Л.  36а.
 Театр  военных  действий  в  Северном  Семиречье
 122. 	Межинский  НА.  В  долине  Алаколя  //  Новая  жизнь  (Уч-Арал).
1971.  №71—78.
 На  Семиречье
 123. 	Черкасская  оборона  (июнь  1918  октябрь  1919).  Документы  и  ма¬
териалы.  Алма-Ата:  Казахстан,  1968.  С.  50.
 124. 	Покровский  С.Н.  Указ.  соч.  С.  266.
 125. 	Елагин  А  С.  Указ.  соч.  С.  30.
 126. 	Черкасская  оборона  (июнь  1918  октябрь  1919).  С.  86—87.
 127. 	Елагин  А  С.  Указ.  соч.  С.  37.
 469

128. 	Покровский  С.Н.  Указ.  соч.  С.  247.
 129. 	Черкасская  оборона  (июнь  1918  октябрь  1919).  С.  7.
 130. 	Борсук  Ф.  Указ.  соч.  С.  63.
 Алаши
 131. 	Алаш-Орда.  Сборник  документов.  Алма-Ата:  Айкап,  1992.  С.  142.
 132. 	М.В.  Фрунзе  на  фронтах  Гражданской  войны.  Сборник  докумен¬
тов.  М.:  Воениздат  Народного  комиссара  обороны  Союза  СССР,  1941.  С.
245—247.
 133. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  7.  Л.  14.
 134. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  16.  Л.  19.
 135. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  Оп.  1.Д.  7.  Л.  13,21.
 Горные  орлы  Тарбагатая
 136. 	Фурманов  Д.М.  Указ.  соч.  С.  102.
 137. 	Елагин  А.С.  Красные  горные  орлы  Тарбагатая.  Алма-Ата:  Казго-
сиздат,  1961.  С.  17.
 138. 	Алма-Ата  в  период  Октября  и  в  годы  Гражданской  войны  (1918—
1920  гг.).  Алма-Ата:  Казахское  объединенное  государственное  издатель¬
ство,  1940.  С.  202.
 139. 	Пахмурный  П.М.  Коммунистическая  партия  организатор  парти¬
занского  движения  в  Казахстане.  Алма-Ата,  1965.  С.  359.
 140. 	Иностранная  военная  интервенция  и  Гражданская  война  в  Сред¬
ней  Азии  и  в  Казахстане.  Т.  2.  Алма-Ата:  Наука.  С.  325.
 141. 	Черкасская  оборона  (июнь  1918  —  октябрь  1919).  Указ.  соч.  С.  147.
 Окопный  сход.  Падение  обороны
 142. 	Босяк  Ф.  Воспоминания  о  Черкасской  обороне.  Архив  Президен¬
та  РК.  Ф.  811.0п.  4.  Л.  41—42.
 143. 	Босяк  Ф.  Указ  соч.  Ф.  811.  О.  4.  Д.  ???  Л.  46.
 144. 	Босяк  Ф.  Указ.  соч.  Л.  47—48.
 145. 	Подшивалов  С.С.  Рукопись:  «Воспоминания  о  революционном
движении  в  Лепсинском  уезде.  Памяти  10-летия  Красной  армии  и  защит¬
ников  революции».  Алматы:  Национальная  библиотека  Республики  Казах¬
стан,  редкий  фонд.  С.  7.
 146. 	Подшивалов  С.С.  Указ.  соч.  С.  7.
 147. 	Тулекеева  КБ.  Указ.  соч.  С.  97.
 148. 	Харченко  Г.Т.  Указ.  соч.  С.  90.
 149. 	Пахмурный  П.М.  Указ.  соч.  С.  350.
 Ионов
 150. 	Белая  Россия.  Альбом  №  1.  Составлен  Ген.  штаба  ген.-лейт.
С.В.  Денисовым.  Нью-Йорк:  Издание  Главного  управления  зарубежного
Союза  русских  инвалидов,  1937.  С.  106.
 470

151. 	Митропольская  Т.Б.  Указ.  соч.  С.  68—80.
 152. 	Шалагинов  В.  К.  Указ.  соч.  С.  51.
 153. 	Шалагинов  В.К.  Указ.  соч.  С.  51—52.
 Денисов
 154. 	Мартьянов  С,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор.  1970.
№  11.  С.  108.
 Дутов
 155. 	Воинов  В.  Жизнь  и  смерть  атамана  Дутова  //  Уральский  следопыт.
1993.  №3.  С.  7.
 156. 	Воинов  В.  Указ.  соч.  С.  7.
 157. 	Воинов  В.  Указ.  соч.  С.  8.
 158. 	Мельгунов  С.П.  Трагедия  адмирала  Колчака.  В  2  кн.  Кн.  2.  М.:
Айрис-Пресс,  2004.  С.  454—455.
 159. 	Белые  в  Китае  //  Сибирские  огни,  1923.  №  1—2.
 160. 	ЦГАОР.  Ф.  5673.  О.  1.  Д.  6.  С.  87.
 161. 	Молоков  И  Е.  Разгром  Бакича.  Омск:  Западно-Сибирское  книж¬
ное  издательство.  Омское  отделение,  1979.  С.  10.
 162. 	Молоков  И.Е.  Указ.  соч.  С.  10.
 163. 	Молоков  И.Е.  Указ.  соч.  С.  10.
 Интервенты—Колчак—Атаманы—Анненков
 164. 	Болдырев  В.Г.  Директория.  Колчак.  Интервенты.  С.  104.
 165. 	Протоколы  заседаний  Чрезвычайной  следственной  комиссии  по
делу  Колчака  (стенографический  отчет)  //  Колчак  Александр  Василье¬
вич.  Последние  дни  жизни.  Барнаул:  Алтайское  книжное  издательство.  С.
204—205.
 166. 	История  Сибири.  Указ.  соч.  С.  113.
 167. 	Семенов  Г.М.  О  себе.  Воспоминания,  мысли  и  выводы.  М.:  ОСТ,
2002.  С.  213.
 168. 	Лившиц  С.Г.  Верховный  правитель  и  атаман  Семенов.  (К  исто¬
рии  «семеновского  инцидента»)  //  Из  истории  интервенции  и  Гражданской
войны  в  Сибири  и  на  Дальнем  Востоке.  1917—1922.  Новосибирск:  Наука.
Сибирское  отделение,  1985.  С.  177—189.
 169. 	Иоффе  Г.З.  Колчаковская  авантюра  и  ее  крах.  М.:  Мысль,  1983.
С.  222.
 170. 	Эйхэ  Г.Х.  На  главном  направлении.  Разгром  Колчака.  М.:  Воениз-
дат.  1969.  С.  165,  222.
 171. 	Зазубрин  В.Я.  Два  мира.  М.:  Воениздат,  1968.  С.  177.
 Агония
 172. 	Пахмурный  П.М.  Указ.  соч.  С.  201.
 173. 	Новая  деревня.  1927.  8  июля.
 471

174. 	Покровский  АС.  Указ.  соч.  С.  311.
 175. 	ЦГА  РК.Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  82.
 176. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  39,  40.
 177. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  16.
 178. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  22.
 179. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  50,  52,  59,  69,  72,  77,  79,  82,  88,  89.
90,  92,  97,98,  100,  109,  114,  123,  129.
 180. 	Красная  конница.  1933.  №  1.  С.  26—27.
 181. 	ЦГА  РК.  Ф.109.  Он.  1.Д.З.Л.  104—105.
 Набег
 182. 	Тюрин  А.А.  Боевой  путь  54(59)  стрелковой  дивизии  //  Казахстан  в
огне  Гражданской  войны.  Сборник  воспоминаний.  Алма-Ата:  Госполитиз-
дат,  1960.  С.  224—225.
 183. 	МазинД.В.  Разгром  банды  Анненкова  //  В  боях  за  Родину.  Алма-
Ата:  Госполитиздат,  1966.  С.  62—63.
 184. 	ЦГА  РК.  Ф.  199.  On.  1.  Д.  3.  Л.  96.
 Отступ
 185. 	Исторический  архив.  1958.  №  3.  С.  94.
 Оговорщина
 186. 	Шалагинов  В.К.  Указ.  соч.  С.  46—47.
 187. 	Шалагинов  В.К.  Указ.  соч.  С.  45.
 188. 	Анненков  Б.В.  Колчаковщина.  Машинопись  (копия).  Архив  ДКНБ
по  г.  Алматы.  Д.  6900.  Л.  242—254.
 Джунгарская  трагедия
 189. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12-а.  Л.  39.
 190. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12-а.  Л.  120.
 191. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12-а.  Л.  126—130.
 Орлиное  гнездо
 192. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  60.
 193. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  Оп.  1.Д.  1.Л.16.
 194. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  83.
 195. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  3.  Л.  83.
 196. 	ЦГА  РК.  Ф.  109,  о.  1.  Д.  3.  Л.  83.
 197. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.З.Л.111.
 198. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  7.  Л.  47.
 199. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  Оп.  1.Д.З.  Л.  111.
 472

200. 	Огаров  On.  Агония  белых  в  Синьцзянской  провинции.  Кн.  2  //
Военная  мысль.  Май  июнь  1921.
 201. 	АнненковБ.В.  Указ.  соч.  Архив  ДКНБ  по  г.  Алматы.  Д.  6900.  Л.  242—
 254.
 Возвращение  блудных  сынов
 202. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  1.  Л.  15.
 203. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12.  Л.  34—36.
 204. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12-а.  Л.  32.
 205. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  12-а.  Л.  32.
 206. 	ЦГА  РК.  Ф.  109.  On.  1.  Д.  1.  Л.  11.
 207. 	ЦГА  РК.Ф.  109.  On.  1.  Д.  1.  Л.  14.
 208. 	ЦГА  РК.Ф.  109.  On.  1.  Д.  1.  Л.  19.
 В  клыках  дракона
 209. 	Иоффе  Г.З.  Указ.  соч.  С.  263.
 210. 	Огаров  On.  Указ.  соч.  С.  329.
 211. 	Протокол  допроса  Анненкова  от  22  апреля  1926  года.  Архив
ДКНБ  по  г.  Алматы.  Д.  16635.  Л.  1.
 212. 	Гладков  Т.К.,  Зайцев  Н.Г.  И  я  ему  не  могу  не  верить.  М.:  Политиз¬
дат,  1983.  С.  190.
 213. 	Заика  Л.  М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков  //  ВИЖ,  1990.  №  10.
С.  67—68.
 214. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Указ.  соч.  С.  68.
 215. 	Краснов  П.Н.  На  рубеже  Китая  //  Простор,  1988.  №  4.  С.  120.
 Лавирование
 216. 	Политический  словарь.  Ленинград:  Прибой,  б.г.  С.  626.
 217. 	Мартьянов  С,  Мартьянова  М.  Указ.  соч.  С.  105.
 218. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Указ.  соч.  С.  105—106.
 Красный  капкан
 219. 	Чекисты  Казахстана  //  Казахстан.  Алма-Ата:  Казахстан,  1971.
С.  197.
 220. 	Простор,  1970.  №  10—11.
 221. 	ГолинковД.  Крушение  антисоветского  подполья  в  СССР.  М.:  Из¬
дательство  политической  литературы.  С.  651—654.
 222. 	Мартьянов  С,  Мартьянова  М.  Указ.  соч.  С.  96.
 223. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор,  1970.
№  11.  С.  99.
 224. 	Мартьянов  С,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор,  1970.
№  11.  С.  104—105.
 473

225. 	Балакшин  П.П.  Финал  в  Китае.  Возникновение,  развитие  и  ис¬
чезновение  белой  эмиграции  на  Дальнем  Востоке.  T.  1  //  Сириус.  Сан-
Франциско—Париж—Нью-Йорк.  1958.
 226. 	Балакшин  П.П.  Указ.  соч.  С.  276.
 227. 	Балакшин  П.П.  Указ.  соч.  С.  279.
 228. 	Балакшин  П.П.  Указ.  соч.  С.  277.
 229. 	Балакшин  П.П.  Указ.  соч.  С.  278.
 230. 	Балакшин  П.П.  Указ.  соч.  С.  278.
 231. 	Балмасов  С.  С.  Белоэмигранты  на  военной  службе  в  Китае.  М.:
Центрполиграф.  2007.  С.  339.
 232. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор,  1970.
№  11.  С.  107—108.
 233. 	Дубинский  И.В.  Примаков.  М.:  Молодая  гвардия,  1968.  С.  17.
Реакция
 234. 	Заика  Л.  М.,  Бобренев  В.А.  Указ.  соч.  С.  71.
 235. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор,  1970.
JV«  И.
 236. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Указ.  соч.  С.  71.
 Последний  марш
 237. 	Вяткин  Г.  Черный  атаман  //  Известия,  1927.
 Судилище
 238. 	Ленин  В.И.  Полное  собрание  сочинений.  В  55  т.  5-е  изд.  Т.  44.  С.  11.
 239. 	Мартьянов  С.,  Мартьянова  М.  Дело  Анненкова  //  Простор,  1970.
№  11.С.  111.
 240. 	Джетысуйская  правда.  1927.  28  июля.
 Напраслина
 241. 	Мельгунов  СП.  Красный  террор.  1918—1923.  М.:  PUICO,  «PS»,
1990.  С.  6.
 242. 	Мельгунов  С  П.  Указ.  соч.  С.  6—7.
 243. 	Красный  террор  в  годы  Гражданской  войны.  По  материалам  Осо¬
бой  следственной  комиссии  по  расследованию  злодеяний  большевиков  /
Ю.Г.  Фелыитинский.  Лондон,  1992.  С.  6.
 244. 	Мельгунов  С.П.  Указ.  соч.  С.  77.
 245. 	Мельгунов  С.П  Указ.  соч.  С.  6.
 246. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Атаман  Анненков.  Указ.  соч.  С.  81.
 247. 	Архив  русской  революции.  В  12  т.  Т.  3—4.  М.:  TERRA,  Политиз¬
дат,  1991.  С.  206.
 474

248. 	Громов  КВ.  За  власть  Советскую.  Воспоминания  командира  парти¬
занского  корпуса.  Барнаул:  Алтайское  книжное  издательство.  1966.  С.  111.
 249. 	Алтайская  правда.  15  августа  1992  г.
 250. 	Алтайская  правда.  18  апреля  1992  г.  №  92.
 251. 	ЦХАФ  АК.  Ф.  483.  О.  1.  Д.  67.  Л.  27.
 252. 	Худяков  А.  Гражданская  война  на  Алтае.  Барнаул:  Алтайское
книжное  издательство.  1952.  С.  53.
 253. 	Ивахин  С.А.  Тайна  семипалатинского  затона  //  Новая  деревня.
1927.  8  июля.
 254. 	Кудинов  Л.И.  С  огнем  и  мечом  по  Семиречью  //  Новая  деревня.
8  июня  1917  г.
 255. 	Заика  Л.М.,  Бобренев  В.А.  Указ.  соч.  С.  82.
 256. 	Простор,  2001.  №  1.
 257. 	Кучин  А.П.  В  боях  и  походах.  Записки  военного  комиссара.  М.:
Наука,  1969.  С.  64.
 258. 	Жугенбаева  Г.  Мухамеджан  Тынышпаев  и  правительство  Колча¬
ка  //  Мысль.  1998.  №  9.  С.  86—87.
 259. 	Маздрин  И.П.  На  пути  к  Советам  //  Этих  дней  не  смолкнет  слава.
Барнаул:  Алтайское  книжное  издательство,  1967.  С.  144.
 260. 	Заявление  Семиреченской  казачьей  общины  в  Главную  военную
прокуратуру  Российской  Федерации  о  реабилитации  Анненкова  //  Семире-
ченский  казачий  вестник,  2002.  №  1.  С.  2.
 261. 	Отказ  Главной  военной  прокуратуры  Российской  Федерации  в
реабилитации  Анненкова  //  Семиреченский  казачий  вестник,  2002.  №  1.
С.З.
 262. 	Отзыв  Семиреченской  казачьей  общины  на  отказ  Главной  воен¬
ной  прокуратуры  Российской  Федерации  в  реабилитации  Анненкова  //  Се¬
миреченский  казачий  вестник,  2002.  №  1.  С.  3.

СОКРАЩЕНИЯ
 ЦГА  РК  —  Центральный  государственный  архив  Республики
Казахстан.
 ГААО  —  Государственный  архив  Алматинской  области.
ЦХАФ  АК  —  Центр  хранения  архивных  фондов  Алтайского
края.

СОДЕРЖАНИЕ
 ОТ  АВТОРА 	3
 ПРОКЛЯТАЯ  ФАМИЛИЯ 	6
 ПОРТРЕТ 	12
 ЕРМАКА  ТИМОФЕЕВА  ПОЛК 	33
 НА  ГЕРМАНСКОМ  ФРОНТЕ 	39
 ОМСКАЯ  КАДРИЛЬ 	50
 БЕЛЫЙ  ДЕБЮТ 	56
 ВЕРХНЕ-УРАЛЬСКИЙ  ФРОНТ 	61
 ЧЕРНЫЙ  ДОЛ 	66
 МЯТЕЖ 	98
 ОТРЯД  —  ДИВИЗИЯ  —  АРМИЯ 	120
 ТЕАТР  ВОЕННЫХ  ДЕЙСТВИЙ  В  СЕВЕРНОМ  СЕМИРЕЧЬЕ....  157
 НА  СЕМИРЕЧЬЕ 	162
 АЛ  АШИ 	177
 ГОРНЫЕ  ОРЛЫ  ТАРБАГАТАЯ 	183
 ОКОПНЫЙ  СХОД.  ПАДЕНИЕ  ОБОРОНЫ 	188
 ИОНОВ 	212
 ДЕНИСОВ 	217
 РАССТРЕЛ,  КОТОРОГО  НЕ  БЫЛО 	225
 ДУТОВ 	232
 ИНТЕРВЕНТЫ  —  КОЛЧАК  —  АТАМАНЫ  —  АННЕНКОВ 	245
 АГОНИЯ 	258
 НАБЕГ 	276
 ОТСТУП 	280
 ОГОВОРЩИНА 	285

ДЖУНГАРСКАЯ  ТРАГЕДИЯ 	292
 «ОРЛИНОЕ  ГНЕЗДО» 	299
 ВОЗВРАЩЕНИЕ  БЛУДНЫХ  СЫНОВ 	303
 В  КЛЫКАХ  ДРАКОНА 	309
 ЛАВИРОВАНИЕ 	321
 КРАСНЫЙ  КАПКАН 	330
 РЕАКЦИЯ 	351
 ПОСЛЕДНИЙ  МАРШ 	362
 СУДИЛИЩЕ 	363
 ИСТОРИЧЕСКИЙ  ПРОЦЕСС  ЗАКОНЧИЛСЯ! 	403
 ДНИ  ТРЕВОГ  И  НАДЕЖД 	404
 НАПРАСЛИНА 	  417
 О  ДОБЛЕСТИ  И  СЛАВЕ 	460
 АННЕНКОВЫ 	462
 СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ 		464
 СОКРАЩЕНИЯ. 	476

Научно-популярное  издание
Моя  Сибирь
 Гольцев  Вадим  Алексеевич
 СИБИРСКАЯ  ВАНДЕЯ
Судьба  атамана  Анненкова
 Выпускающий  редактор  Н.М.  Смирнов
Корректор  О.Б.  Бубликова
Верстка  И.  В.  Левченко
Дизайн  обложки  Д.В.  Грушин
 ООО  «Издательство  «Вече»
 Юридический  адрес:
 129110,  г.  Москва,  ул.  Гиляровского,  дом  47,  строение  5.
 Почтовый  адрес:
 129337,  г.  Москва,  а/я  63.
 Адрес  фактического  местонахождения:
 127566,  г.  Москва,  Алтуфьевское  шоссе,  дом  48,  корпус  1.
 E-mail:  veche@veche.ru
http://www.veche.ru
 Подписано  в  печать  16.12.2013.  Формат  84x108  '/32.
Гарнитура  Times  New  Roman.  Печать  офсетная.  Бумага  офсетная.
Печ.  л.  15.  Тираж  2000  экз.  Заказ  №  8014.
 Отпечатано  в  ООО  «Тульская  типография*
 300600,  г.  Тула,  пр.  Ленина,  109.

В  советской  исторической  литературе  имя  Бориса  Влади¬
мировича  Анненкова,  прошедшего  путь  от  сотника  1  то  Сибир¬
ского  казачьего  имени  Ермака  Тимофеева  полка  до  командую¬
щего  Семиреченской  армией,  всегда  сопровождалось  самыми
уничижительными  эпитетами,  а  его  дела  характеризовались  как
бандитские.  «Яркая  по  своему  безобразию  фигура»,  «зверь»,
«черный  герой  Гражданской  войны,  забросавший  свой  кровавый
путь  черепами  *и  костями  десятков  тысяч  трудящихся  России»,
«кумир  всей  белогвардейской  накипи»  так  писали  о  нем
советские  историки.  И  все-таки  кто  же  он,  блистательный  ата¬
ман,  названный  бандитом,  надеждой  буржуазии,  убежденным
монархистом?  Были  ли  у  него  особые  причины  бороться  за
восстановление  рухнувшей  монархии?  Справедливы  ли  предъ
явленные  ему  обвинения?  Правдивы  ли  легенды  о  нем?  Об  этом
рассказывает  книга  В.А.  Гольцева.
 ISBN  978-5-4444-1607-5
 А?
 вече
 9 	7  8  5444  4  1  607  5
 Нс  талька  к1шпашпс,
на  и  сиштритс!
РУССКИЙ  ИСТОРИЧЕСКИЙ
КАНАЛ  «365  ДНЕЙ  ТВ»
 шх  о  российской
и  мироъой  шмотки
 www.365days.ru
 Смотрите  в  пакетах  кабельных  и  спутниковых  операторов!