М. БОТВИННИК
СОВЕТСКАЯ ШАХМАТНАЯ ШКОЛА
(Популярный очерк)
Государственное издательство „ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ“ Москва 1951


ВВЕДЕНИЕ
отя можно было ехать по хорошему булыжному шоссе, водитель предпочел полевую дорогу: там „Победа“ шла еще мягче. Мы миновали несколько деревень с кирпичными домиками и вскоре подъехали к Дону. На мосту машина остановилась у шлагбаума. Мост был разводной, и за проезд полагалось платить. Проехав затем по правому берегу Дона минут десять, мы въехали в Семилуки.
Семилуки — районный центр Воронежской области. Здесь большой кирпичный завод, в клубе которого и собрались местные шахматисты. Правда, в сеансе одновременной игры должны были выступать не только семилукские шахматисты: накануне шахматист первого разряда тов. Черкасов прилетел из глубинного района на самолете, но все же опоздал на сеанс одновременной игры в Воронеже. Теперь он приехал в Семилуки для того, чтобы выступить в сеансе против гроссмейстера и обязательно рассказать об этом у себя в районе.
Клуб разыскать было нетрудно: перед ним стояла большая толпа ребят. Заходим в клуб — он производит отличное впечатление. Зрительный зал на 600 мест, хорошая сцена, лекционный зал, просторное фойе. Такой клуб был бы неплох и для областного центра.
Минут пятнадцать приготовлений — и вечер шахматистов Семилукского района был открыт. В зале устанавливается тишина. Мне представляется слово для лекции. Я рассказываю о том, как заботятся советское правительство, коммунистическая партия, лично товарищ Сталин о культуре народа, говорю об истории шахмат в России и за рубежом, о великом русском шахматном бо-
3


гатыре М. И. Чигорине, о борьбе за первенство мира, о советских мастерах, о сельских шахматистах, о смене направлений и школ в шахматном искусстве. Все это воспринималось зрительным залом в такой тишине, что реакция зрителей оставалась неясной и был момент, когда лектор в душе несколько смутился: все ли сказанное доходит до аудитории?
Смущение мое становится явным, когда двое зрителей встают и направляются к выходу... Однако по их адресу раздается такое дружное шиканье, что все сомнения исчезают,— да, здесь, в сельском клубе, сидят товарищи, глубоко интересующиеся шахматным искусством, и тема лекции близка и доступна им.
Зал оживляется, когда речь идет о „политической“ борьбе в шахматном мире, на генеральных ассамблеях шахматных конгрессов. Непринужденная обстановка создается после лекции; начинаются бесконечные вопросы, в зале стоит гул, ответы тут же обсуждаются.
Сеанс одновременной игры происходит в лекционном зале. Этот зал невелик, но в нем ухитряются разместиться несколько сот человек. Стоят в четыре яруса; администратор уговаривает зрителей хотя бы на время выйти подышать свежим воздухом; на него никто не обращает внимания...
Мои противники, хотя среди них только один шахматист первого разряда (тов. Черкасов), оказывают упорное сопротивление. Правда, партия с Черкасовым меня мало беспокоит: там у черных трудное положение.
В одной же партии я сначала никак не мог добиться
ясного преимущества, но постепенно и здесь вырисовывается выгодный конец игры. Мой партнер остроумно защищается, но все же у него ничего не должно получиться, уж очень стеснен черный слон.
Наконец, если мне не изменяет память, получилась позиция, изображенная на диаграмме.
4


Белые могли сыграть 1. Kd3 hg 2. К:с5 gh 3. Kb7 Kh7 (или 3... Ch6) 4. К:а5 с последующим Ка5—с6 и а2— а4—а5—а6 и большими шансами на выигрыш. Вместо этого допускаю неточность  —  1. g5:h6 Cg7:h6 2. Kf2—d3 Ch6—е3+! 3. Kpgl—g2 Ce3—d4.
В итоге черные улучшили позицию своего слона и получилось явно ничейное окончание с разноцветными слонами.
Приходится соглашаться на ничью, которая горячо приветствуется всеми присутствующими, патриотами своего района! Оказывается, вничью сыграл секретарь Райисполкома тов. Ильин. У него третий разряд, но играет он, пожалуй, в силу второго.
В зале становится шумно и все более жарко. Я заметно устаю и в партии с Черкасовым упускаю все преимущество, предлагаю ему ничью, но уже он не согласен; ведь надо обязательно вернуться в свой район с победой над гроссмейстером! Завязывается длинный ладейный конец, и откровенно говоря, трудный для белых. Увы! в критический момент мой противник совершает ошибку и проигрывает. Сеанс закончен. Теперь идет горячее обсуждение итогов „боя“...
Прощаемся с семилукскими товарищами и возвращаемся той же полевой дорогой. Уже стемнело. Лениво накрапывает дождь, и в открытые окна машины проникает нежный аромат июньских полей. Мои спутники — руководители физкультурных и шахматных организаций области — негромко беседуют о перипетиях сегодняшнего сеанса, о перспективах спортивной работы, о предстоящей завтра встрече в редакции областной газеты с работниками районных газет...
*
Этот шахматный вечер, явившийся наглядным подтверждением популярности шахмат в СССР, происходил в июне 1950 г. К этому времени закончились всесоюзный турнир колхозников, будапештский турнир сильнейших шахматистов мира. Делегация советских шахматистов готовилась к отъезду в Копенгаген на очередной конгресс Международной шахматной федерации, гроссмейстеры Болеславский и Бронштейн начали творческую подготовку к своему матчу. Десятки гроссмейстеров, мастеров и кандидатов в мастера готовились принять участие в очеред¬
5


ном первенстве СССР. Сильнейшие шахматисты ряда областей Российской Федерации тренировались перед командным турниром в Чебоксарах. Такого расцвета шахматной жизни еще никогда не было.
В чем состоят причины такого необычайного расцвета шахмат, причины прочных успехов советских шахматистов? Является ли все это случайным или закономерным? Можно смело утверждать, что это является неслучайным. После Великой Октябрьской социалистической революции широкие круги народа получили доступ к культуре, в частности к небольшому участку культуры — шахматам. В Советском Союзе появились безграничные возможности для выдвижения молодых талантов.
Забота партии и правительства о культуре народа, о развитии спорта, а также и шахмат создает исключительные возможности для развития советского шахматного искусства. Постановление ЦК ВКП(б) по вопросам физической культуры и спорта, принятое в 1948 г., сыграло большую роль в развитии советского спорта, особенно в отношении его массовости. Именно массовость советских шахмат дает возможность выявлять новые таланты среди большого числа молодых шахматистов, определяет новые направления в шахматном искусстве. С каждым годом у нас появляется все большее количество мастеров и гроссмейстеров.
Число любителей шахмат в СССР уже нельзя считать на десятки и даже на сотни тысяч. Все шахматисты земного шара признали первенство Советского Союза, взоры их с уважением и надеждой обращены в сторону Москвы. Да, именно с надеждой — они надеются, что культура древней игры и в дальнейшем получит в СССР свое развитие; теперь всем ясно, что на Западе, в капиталистических странах, шахматное искусство с каждым годом опускается все ниже и ниже. Крупные международные турниры становятся редкостью. Еще до последней войны, в тридцатых годах нашего столетия, на международной арене выступали такие мастера, как Алехин, Ласкер, Капабланка, Нимцович, Рубинштейн. Они сошли со сцены, а смена их оказалась малочисленной, да и талантом послабее. Теперь сильнейшие мастера земного шара проживают в Советском Союзе; СССР и в области шахмат завоевал крупнейший авторитет.
Между тем, не всегда было таким положение в шах¬


матном мире. Было время, когда основоположник русской школы в шахматах М. И. Чигорин едва собрал во всей России 150 любителей игры, готовых подписаться на его журнал „Шахматный Листок“... Чтобы оценить лучше настоящее, заглянем в прошлое и проследим, как формировалась русская шахматная школа, на базе которой выросла советская школа, представители которой и завоевали первенство мира для родной страны.


НЕКОТОРЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ
ахматы являются частью человеческой культуры, хотя и весьма небольшой ее частью. Небезынтересно поэтому проследить, как центр шахматной мысли перемещался в течение последних столетий: если культура какой- либо страны являлась передовой, обычно эта страна и имела наиболее сильных шахматистов.
Схематически это можно показать на следующих примерах.
В XVI веке Испания дала миру Сервантеса, Лопе де Вега и Веласкеза. В XVI столетии испанцы были весьма сильны и в шахматной игре; среди них выделялся известный шахматист Лопес. От этого периода истории шахмат в наименовании начал осталось название дебюта — испанская партия (1. е4 е5 2. Kf3 Кс6 3. Сb5), а кое-где за границей до сих пор это начало называют „дебют Лопеса“.
XVI и XVII века связаны с расцветом итальянской шахматной культуры, но это было и время Галилея и Тициана. В этот период итальянцы были сильнейшими мастерами; они выдвинули такого мастера, как Греко, который сделал эпоху в шахматах. Итальянская партия (1. е4 е5 2. Kf3 Кc6 3. Сс4 Сс5) ныне не пользуется успехом, но в свое время это было популярнейшее начало.
В XVIII столетии на большой высоте была культура Франции: французы дали Вольтера, Лавуазье, Руссо.
И первенство по шахматам переходит во Францию: Филидор был непобедимым шахматистом, а французская партия (1. е4 е6) и ныне часто встречается в турнирной практике.
8


В первой половине XIX века в Англии появился крупный шахматист Стаунтон — он считался сильнейшим шахматистом мира. Это, вероятно, не было случайным: он был современником Байрона и Фарадея. В наименовании дебютов осталась и английская партия (1. е4 е5 2. Kf3 Кc6 3. с3) и английское начало (1. с4).
Следует напомнить, что до 1851 г. не было больших международных турниров; происходили лишь матчи между представителями отдельных наций. Поэтому говорить о шахматном превосходстве одной страны над другой можно лишь с известной условностью. Так, например, по свидетельству иностранцев, Россия XVII и XVIII веков была богата сильными шахматистами, но они не встречались с лучшими мастерами Запада. Даже А. Д. Петров, в шахматной силе которого не может быть никаких сомнений (его величали северным Филидором), никогда не выезжал за границу для встреч с зарубежными шахматистами, и поэтому до выступлений М. И. Чигорина на международных турнирах не было возможности сравнивать силу русских и западных мастеров.
Лондонский международный турнир 1851 г. явился важной вехой в развитии шахматной жизни. Впервые в одном соревновании встретились шахматисты различных стран, и можно было сделать сразу выводы о соотношении сил в шахматном мире. Победителем турнира вышел немец Андерсен; можно напомнить, что Германия того времени дала миру немало крупных имен в различных областях человеческой культуры.
Во второй половине прошлого столетия и в начале нынешнего века за первенство мира шла упорная борьба между представителями Германии, Соединенных Штатов Америки, а с начала международных выступлений М. И. Чигорина и России.
Германия дала также и Эммануила Ласкера, а в начале нашего столетия выдвинулся кубинец Капабланка.
Еще в первой половине прошлого столетия русский мастер А. Д. Петров пользовался общим признанием. Его учебник „Шахматная игра, приведенная в систематический порядок“ занимал почетное место в библиотеке А. С. Пушкина, который увлекался шахматами. Вторая половина прошлого столетия, которая связана с появлением в России многих выдающихся деятелей культуры, искусства и науки, не могла не способствовать появлению
9


и большого русского шахматного мастера. Таким блестящим представителем русской культуры явился М. И. Чигорин; выступая от России в борьбе за первенство мира, он пользовался сочувствием и поддержкой передовых представителей отечественной интеллигенции. „Я не могу побороть в себе свой шахматный патриотизм, — говорил Л. Н. Толстой во время матча Чигорина со Стейницем, — и не желать, чтобы первым шахматистом был русский...“
Чигорин сыграл столь большую роль в развитии русских шахмат, и влияние его на зарубежную шахматную мысль было столь значительным, что каждый шахматист должен ознакомиться с его творчеством. Однако, чтобы лучше понять значение Чигорина, необходимо предварительно рассмотреть ту обстановку, которая сложилась в шахматном мире ко времени появления М. И. Чигорина на международной арене.
В то время общее распространение получила несколько суховатая и догматическая так называемая „новая“ школа во главе с В. Стейницем. Появление ее не было случайным: до „новой“ школы в шахматном мире большими симпатиями пользовалось романтическое направление. Мастера этого направления стремились к атаке, к жертвам, играли гамбиты (дебюты, где ради атаки жертвуются пешки и фигуры). Шахматные учебники, по сути дела, являлись справочниками по гамбитным началам, где приводились в первую очередь варианты всевозможных королевских гамбитов — гамбит коня, слона, Муцио, Кохрена, Сальвио и т. д. Защищались эти мастера слабовато, больше они любили атаковать, а если из атаки ничего не получалось, ну что же — тогда и проигрывали! В свое время Стейниц также был „романтиком“.
Не следует думать, что все мастера до „новой“ школы Стейница играли в подобном стиле, отнюдь нет. Были и осторожные так называемые „позиционные“ мастера, как Филидор и Стаунтон. С другой стороны, и Стейниц уже после того, как он провозгласил свои „новые“ принципы, сам не прочь был при случае сыграть в „добром старом стиле“, столь близком сердцу рядовых любителей шахмат того времени. Наоборот, и мастера „старой“ школы далеко не все свои партии проводили в остром, атакующем стиле — нередко они играли в так называемом спокойном „позиционном“ стиле.
10


В шахматы играет не один человек, а два партнера. Если живописец, признающий какой-либо стиль, может без помех творить в излюбленной манере, то положение шахматиста несравненно более трудное. Каждый мастер стремится направить ход партии в выгодное и привычное для него русло. Для того, чтобы завязать борьбу в соответствующем стиле, надо прежде всего навязать противнику свою волю, захватить инициативу в битве. Поэтому, если мастер провозгласил  или  признал какие-либо принципы шахматной партии, это еще не означает, что все свои партии он обязательно проводит в соответствующем этим принципам стиле. Чаще или реже, но он вынужден проводить отдельные партии, подчиняясь вкусам своего партнера...
Поэтому и пожилой Стейниц играл иногда в остром стиле (например, в известной партии с Барделебеном, Гастингс, 1895 г.), а молодому Чигорину приходилось выискивать шансы на выигрыш в скучных эндшпилях.
Кстати, несколько слов о так называемом „позиционном“ стиле. Часто этим термином пользуются неправильно; например, этот ярлык привешивают к мастеру, который слабо понимает позицию, но играет на упрощения и вообще недостаточно активно. Наоборот, ярлык „комбинационного“ шахматиста привешивают к мастеру, который глубоко понимает позицию, хотя в его партиях и не видно жертвы — непременного спутника комбинации,— и все лишь потому, что он любит играть сложные партии.
Следует иметь в виду, что позиции бывают разного типа — сложные и простые, напряженные и спокойные, поэтому тот мастер, который хорошо разбирается в сложном положении, в первую очередь, должен быть назван позиционным шахматистом. Если же мастер, играя на размены, получает трудный в позиционном отношении конец игры и спасает его лишь благодаря упорной защите, то какие основания считать этого мастера шахматистом позиционного стиля?
Из этого со всей очевидностью следует, что крупный мастер, даже если он и обладает комбинационным зрением, как правило, должен быть и тонким позиционным шахматистом. Это обстоятельство почти никогда не учитывалось шахматными критиками, и, как читатель увидит да¬
11


лее, это приводило к неправильной оценке творчества М. И. Чигорина его современниками, да, пожалуй, и не только современниками.
Вернемся теперь к борьбе на „теоретическом фронте“ в шахматном мире. Как уже отмечалось выше, до появления „новой“ школы Стейница пользовалась симпатиями так называемая „старая“, можно сказать романтическая, школа. Но ведь стиль мастеров-романтиков, которые любой ценой стремились к атаке, был, в известной степени, стилем авантюрным. Сильному шахматисту, настроенному реалистически и искусному в обороне, такие партнеры были весьма по душе: стоило лишь принять все эти жертвы, предоставить противнику возможность атаки, выдержать первый натиск, а затем уже использовать либо материальное превосходство, либо позиционные слабости, накопившиеся в лагере неприятеля в процессе бурной атаки...
Таковой, собственно, и была основная „философская“ установка „новой“ школы. Приобретя опыт в обороне, Стейниц отказался от романтического стиля игры; гораздо выгоднее было использовать „активную“ игру своих партнеров! Для этого, разумеется, пришлось поднять позиционную технику игры на большую высоту: появилось учение об использовании пешечных слабостей, о медленном, постепенном накоплении преимуществ, важности овладения открытыми линиями, силе стесненных позиций. Все в большую моду входили закрытые начала, в которых нет возможности с первых же ходов начинать атаку. Повышение техники позиционной игры (не только у Стейница) привело к тому, что романтическая „старая“ школа довольно быстро пришла к своему поражению.
Число последователей Стейница (и на словах и на деле) было весьма велико. Следует, однако, указать, что талантом они уступали Стейницу и многие из них воспринимали принципы Стейница как раз и навсегда установленные догмы. Так, все последователи Стейница стремились получить преимущество двух слонов, создать пешечный центр и т. п. Наиболее талантливый ученик и популяризатор Стейница, Тарраш, оказался не меньшим догматиком, нежели его учитель. Игра Тарраша и многих других мастеров зачастую была однообразна и чересчур осторожна. Нелишне будет указать, что Стейниц и в особенности Тарраш отличались крайним самомнением. Тарраш с презрением относился к мастерам, которые все
12


еще пытались играть не по правилам, им предписанным. Из сказанного ясно, что школа Стейница в свое время сыграла положительную роль в совершенствовании шахматного мастерства. Она нанесла решающий удар представителям „старой“ школы, подняла позиционную технику игры на значительную высоту. Игра на атаку, ловушки, тактические удары, игра, не подкрепленная соответствующим позиционным базисом, — почти исчезла из практики мастеров.
Вместе с тем „новая“ школа, после того как она победила „старую“, после того как мастера овладели техникой позиционной борьбы в сравнительно простых позициях,— после этого школа Стейница стала тормозом дальнейшего развития шахматного мастерства. Действительно, все эти „незыблемые“ истины, установленные Стейницем и Таррашем, справедливы были для определенного типа позиций и не подходили для оценки многих сложных партий. Поэтому мастера, стоявшие на платформе „новой“ школы, не могли создавать глубоких партий в тех случаях, когда борьба принимала необычный характер.
Этот догматизм был слабым, уязвимым местом „новой“ школы. Можно только удивляться, что на Западе подавляющее большинство мастеров слепо последовало за Стейницем, не замечая очевидных недостатков в его учении — почти все мастера перестали играть в стиле „старой“ школы.
Однако остался в шахматном мире один крупный шахматист, который, по формальным признакам, не отошел от „старой“ школы, — им был Чигорин. Он попреж- нему с успехом применял открытые начала, ведущие к острой борьбе, и стремился к бурным атакам, к контрнаступлению, даже против „самого“ Стейница!
Это объяснялось не только исключительным комбинационным талантом Чигорина, а, главным образом, его замечательным позиционным мастерством. Чигорин понимал уязвимое место учения Стейница  — его догматизм — и, создавая в шахматных партиях необычную обстановку, лишал своих противников возможности вести борьбу в привычных условиях и поражал их (как им казалось!) в стиле „доброй старой“ школы...
Однако прежде чем перейти к борьбе Чигорина со Стейницем и его школой, надо ознакомиться вкратце с биографией великого русского шахматиста.
13


М. И. ЧИГОРИН
ихаил Иванович Чигорин родился в Гатчине 31 октября (12 ноября) 1850 г. О его детстве и юношестве русские шахматисты долгое время почти ничего не знали: видимо, сам Чигорин без особого удовольствия вспоминал свою молодость и не делился ни с кем подробностями этого периода своей жизни.
В тридцатых годах нашего столетия известный шахматный историк М. С. Коган * после многолетних архивных исследований выяснил некоторые обстоятельства детства и молодости Чигорина.
Дед Михаила Чигорина, Иван Чигорин, был солдатом, служил на пороховом заводе. Отец, Иван Иванович, был мастером, затем заведовал школой Охтинского порохового завода. Девяти лет Михаил Чигорин потерял отца; мать, Наталья Егоровна, умерла еще раньше. Сирота остался на попечении тетки, Феклы Ивановны, которая определила его вскоре в Гатчинский Сиротский Институт.
В институте Чигорин и познакомился с шахматами, правда, лишь в возрасте 16 лет. Своего шахматного учителя  — воспитателя Шумана — он вскоре настолько превзошел, что впоследствии играл с ним без ладьи.
Далее следует семилетний перерыв в шахматной биографии Чигорина. После сиротского института он вынужден был работать в качестве мелкого чиновника под Петербургом и почти забросил шахматы „...за отсутствием игроков, с которыми можно было бы сразиться“.
Когда Чигорину было 23 года, он попал, наконец, в кафе Доминика в Петербурге; в этом кафе собирались
* Погиб в Ленинграде во время блокады.
14


сильнейшие столичные шахматисты. Здесь за игрой „на дачу вперед“, подчас „на ставку“ и делал свои первые шахматные шаги Чигорин. Незавидна была тогда доля лучших русских „маэстро“!
Вскоре Чигорин добился поразительных успехов. Довольно быстро он прошел путь от новичка до сильнейшего шахматиста России, опередив виднейших мастеров того времени, в том числе и Э. С. Шифферса. Восемь лет спустя (в 1881 г.) после первого знакомства с петербургскими мастерами Чигорин уже представлял Россию за рубежом на международном турнире в Берлине.
Хотя М. И. Чигорин был первым русским мастером, который выступал на международных турнирах, не следует думать, что до него не было в России сильных шахматистов: известны имена Петрова, Яниша, братьев Урусовых, Шумова. Однако Чигорин занял исключительное место в русской шахматной жизни. С одной стороны, это объясняется его крупным талантом; с другой стороны (что также весьма важно), Чигорин был первым русским мастером-профессионалом (в лучшем значении этого слова). Соединение этих двух моментов и позволило ему в своей деятельности заложить прочные основы отечественной шахматной школы.
Итак, в 1881 г. Чигорин дебютирует на турнире в Берлине. Результат отличный: он делит 3—4-й призы. Впереди Чигорина лишь опытные гроссмейстеры — англичанин Блекберн и немец Цукерторт.
Затем в 1883 г. следует ответственное выступление на турнире в Лондоне. Чигорин завоевывает 4-й приз; во главе турнирной таблицы Цукерторт, Стейниц и Блекберн. Однако Чигорину удалось выиграть обе партии у Стейница.
После турнира в Лондоне Чигорин шесть лет не выступает в соревнованиях: в основном он совершенствуется в области шахматного анализа. Можно сказать, что это было затишье перед бурей.
За это время важные события произошли в шахматном мире. В 1886 г. в США Стейниц нанес в матче сокрушительный удар своему опасному противнику — Цукерторту. Тогда Стейниц впервые в истории шахмат и был провозглашен чемпионом мира. Блекберн проиграл матч Стейницу еще раньше.
Неудивительно поэтому, что когда Гаванский шахмат¬
15


ный клуб предложил чемпиону мира провести его матч с сильнейшим противником, Стейниц указал на русского шахматиста Михаила Ивановича Чигорина.
В 1889 г. на Кубе состоялось это интереснейшее соревнование. Чигорин хотя и проиграл матч, но добился против Стейница более почетного результата, чем кто-либо другой, в том числе Цукерторт.
После матча со Стейницем Чигорин выступает на международном турнире в Нью-Йорке и на этот раз делит 1—2-й призы.
Матч его с Гунсбергом (Гаванна, 1890 г.) — одним из сильнейших шахматистов того времени — заканчивается вничью. В том же году по возвращении в Петербург Чигорин начал со Стейницем (чемпион мира тогда жил в Нью-Йорке) знаменитые партии по телеграфу.
Эти партии имели принципиальное значение. Дело в том, что Стейниц, на основании своей „теории“, рекомендовал в числе других два дебютных варианта: один вариант в гамбите Эванса за черных и второй — в дебюте двух коней за белых. Путем чисто догматических рассуждений Стейниц доказывал, что лишняя пешка может дать в этих вариантах победу, если ставить королевского коня... на линию h, т. е. в одном случае на h6, а в другом — на h3.
Чигорин взялся на практике доказать абсурдность теоретических упражнений Стейница. Вызов был принят, и обе партии, игранные по телеграфу (в этих партиях и были сыграны рекомендованные Стейницем дебютные варианты), закончились блестящей победой русского мастера.
Эффект был настолько сильным, что несколько месяцев спустя, после окончания телеграфных партий, опять на Кубе начался второй матч Чигорина со Стейницем на мировое первенство (Гаванна, 1892 г.). Стейниц с большим напряжением выиграл матч, на этот раз — с минимальным перевесом. Снова сказались недостатки спортивного характера Чигорина, о которых еще речь будет дальше. Однако Чигорин и вместе с ним шахматная общественность России не теряли надежд на завоевание первенства мира; Чигорин продолжает свою энергичную деятельность. В 1893 г. в Петербурге он сводит вничью трудный матч с Таррашем (Германия), виднейшим последователем Стейница. Но решающие битвы были еще впереди.
16


Гастингс, 1895 г. — вероятно, крупнейший международный турнир конца прошлого века. Участвуют все сильнейшие шахматисты мира; Чигорин блестяще завоевывает второй приз (во главе турнирной таблицы был молодой Пильсбери).
Между тем задача Чигорина — завоевать первенство мира — осложнилась. Правда, новый чемпион мира Эм. Ласкер (он в 1894 г. победил Стейница) был в Гастингсе лишь третьим, да и в личной встрече он (так же как и Пильсбери) был побежден Чигориным. Но Ласкер был моложе Чигорина на целых 18 лет...
Несколько месяцев спустя в Петербурге (1895/96 г.) и произошло решительное сражение: в матч-турнире встретились Стейниц  —  Чигорин, Ласкер и Пильсбери. Молодой чемпион мира защитил свое звание, и 45-летний Чигорин почувствовал, что годы уже не позволят ему в будущем продолжать напряженную борьбу за первенство.
К тому же в этот трудный момент от него равнодушно отвернулись богатые „покровители“ шахматистов. Достаточно сказать, что эти меценаты в космополитическом рвении устроили в Москве матч Стейниц — Ласкер, но не позаботились о том, чтобы дать возможность Чигорину вступить в единоборство с чемпионом мира.
Дальнейшие выступления Чигорина свидетельствуют о постепенном снижении его практической силы. Правда, изредка он играет еще успешно, например в Будапеште (1896 г.)  —  1 место, в Кельне (1898 г.) — делит 2—3—4-е места, в Монте-Карло (1901 г.) — дележ 3—4 мест. На турнире в Вене (1903 г.) Чигорин добивается 1-го приза, но это был так называемый гамбитный турнир; здесь обязательно было избирать в начале партии принятый королевский гамбит; известно, что в этой области Чигорин никогда не имел себе равных. Но постепенно успешных выступлений становится все меньше, а неудач больше. Болезнь подтачивала физические силы Чигорина. В 1908 г. он умер.
Такова спортивная биография Михаила Ивановича Чигорина. Основным творческим ее содержанием была его борьба со Стейницем и „новой“ школой. Чигорин, быть может, был единственным крупным мастером того времени, который разглядел уязвимые стороны теории Стейница и на практике показал, как этим можно пользоваться.
Известно, например, пристрастие Стейница к материальному преимуществу. Стейниц всегда охотно принимал
2 М. Ботвинник
17


в дебюте жертвы в надежде, что атака противника будет отбита, после чего можно будет использовать материальный перевес — при этом Стейниц игнорировал индивидуальные особенности позиции. Чигорин же демонстративно играл со Стейницем гамбит Эванса (1. е4 е5 2. Kf3 Кс6 3. Сс4 Сс5 4. b4) и почти всегда добивался успеха. Стейниц также объявил о превосходстве двух слонов над слоном и конем или двумя конями. Теперь мы знаем, что это положение верно, как правило, для открытых позиций, Стейниц же считал, что „превосходство“ двух слонов может сказаться в любых условиях. И вот в Гастингсе (1895 г.) при встрече с молодым чемпионом мира Эм. Ласкером (в то время Ласкер был весьма близок к „новой“ школе) Чигорин остался с двумя конями против двух слонов у противника. Создав замкнутую позицию, где сила двух слонов не могла сказаться, и, умело маневрируя конями, Чигорин добился победы!
Характерно также отношение Чигорина к постановке начала партий. Стейниц и Тарраш считали, что в ферзевом дебюте всегда надо сначала продвинуть пешку „с“ на два поля, а затем уже развивать ферзевого коня. Вопреки им, Чигорин после ходов 1. d4 d5 2. с4 сразу играл 2... Кc6 и побеждал своих противников, которые не могли понять, почему они проигрывали. Любопытно, что этой же защитой Чигорин выиграл упомянутую выше партию у Ласкера на турнире в Гастингсе в 1895 г.
Известно, что, в конце концов, защита Чигорина не оправдала себя полностью. Но, во-первых, основная идея этой защиты — борьба за центр с помощью фигур — легла в основу ряда современных начал (дебют Рети, защиты Алехина, Нимцовича, Грюнфельда, Рагозина), а во-вторых, не окажется ли со временем, что защита Чигорина лучше, нежели ее репутация?
Таким образом, можно определенно утверждать, что в понимании некоторых сложных позиций Чигорин превосходил своих современников, в том числе и Стейница. Его противники видели лишь красоту комбинаций Чигорина, но не замечали позиционную основу его игры в начале и середине партии. Позиционное зерно красочных партий Чигорина спустя 2—3 десятилетия после его смерти легло в основу целого ряда наиболее популярных дебютных систем.
Таким образом, хотя Чигорин и не добился формаль-
18


М. И. Чигорин


ной (спортивной) победы над Стейницем и его школой,— чигоринские идеи победили и они живут в партиях современных нам шахматистов.
М. И. Чигорин сыграл выдающуюся роль в развитии шахматного движения в России. Честь организации первого всероссийского турнира, в основном, принадлежит Чигорину. Он все время ратовал за турниры, за открытие шахматных клубов, много писал на эту тему, ездил по России, чтобы помочь в организации шахматной жизни, а в тяжелых условиях царской России это было неблагодарным делом. Чтобы открыть клуб, надо было пройти большие полицейские преграды, так как ко всем клубам культурно-просветительного характера царское правительство относилось с крайней неприязнью.
В 1899 г. в Москве происходил первый всероссийский шахматный турнир и победителем, конечно, вышел Чигорин (второе место завоевал Шифферс). Во втором и третьем всероссийских турнирах победителем также был Чигорин, несмотря на то, что появились шахматисты следующего поколения — его ученики.
Что же сделал Чигорин для создания русской шахматной школы?
Чигорин — первый шахматист, который стал в России серьезно заниматься аналитической работой. До Чигорина этим занимался, главным образом, Яниш, но его анализы относились лишь к области дебюта, а не к шахматной партии в целом.
Чигорин с исключительной серьезностью относился к работе в журнале „Шахматный листок“ (этот журнал Чигорин героически издавал несколько лет. Журнал закрылся, когда была потеряна последняя надежда собрать во всей России 250 подписчиков, что могло обеспечить безубыточность издания...). Он помещал статьи, теоретические анализы, внимательно следил за работами Стейница, тщательно проверял их, нередко находил ошибки и эти ошибки критиковал на страницах журнала. Позднее Чигорин с большим успехом редактировал шахматные отделы в периодических изданиях. Чигорин создал стиль глубокого подхода к шахматному искусству, он отчасти относился к шахматам так, как привыкли относиться к ним советские шахматисты.
Чигорин был первым в России шахматистом, который решил отдать всю свою жизнь шахматам, чтобы просла¬
20


вить русские шахматы, сделать их народной игрой, чтобы убедить современников смотреть на шахматы по-новому, как они того заслуживают.
Напомним, что в старину существовало отношение к шахматам, как к „времяпрепровождению“, как к заурядной настольной игре. И тогда многие, вероятно, сознавали, что шахматы, имеющие многовековую историю и культуру, выше чем какая-либо „настольная игра“, но все-таки к шахматам относились „по-любительски“ (в худшем значении этого слова). Эм. Ласкер, например, в бытность чемпионом мира бросал шахматы на длительный срок потому, что ему представлялось более выгодным заниматься деловыми операциями. Ласкер относился к шахматам как к ремеслу не потому, что он не уважал шахматы, а в связи с тем, что он чувствовал покровительственное, филантропическое отношение к шахматам в окружавшей его буржуазной среде и он подчинялся этому взгляду. Возьмем другого крупнейшего мастера — X. Р. Капабланку. В условиях капиталистического мира он стеснялся даже показать свою любовь к шахматам, подчеркивал, что основное его занятие — дипломатия и коммерция, что он шахматами почти не занимается, а только „играет в шахматы“, когда сидит за шахматным столиком.
Пожалуй, на Западе лишь Поль Морфи (1837 — 1884 гг.) относился к шахматам со всей страстью, отдавая им все свои силы. Однако не следует забывать, что Морфи выступал в соревнованиях всего лишь в течение двух лет, а М. И. Чигорин безраздельно посвятил шахматам 34 года своей жизни.
Подобное служение шахматам не могло не принести плоды. Талант Чигорина позволил ему стать крупным новатором в области теории начал: много нового он открыл в гамбите Эванса, королевском гамбите, итальянской партии, в защите двух коней, испанской партии. Во французской партии он изобрел продолжение 2. Фе2, после чего уже не получается обычная французская партия, а скорее староиндийская защита с переменой цвета фигур. Именно Чигорин и стал одним из первых играть староиндийскую защиту и разработал дебютную схему этого начала.
Стремление внести что-то оригинальное в шахматы, а не применять только известные догмы, неустанные поиски творчески нового характерны для Чигорина. Эта
Ш


творческая задача весьма трудна, и сам Чигорин не сумел, например, в ферзевом гамбите решить полностью своей защитой 1. d4 d5 2. с4 Кc6 те проблемы, которые он ставил... Для того, чтобы получить представление о творческом лице Чигорина, нужно понять, что Чигорин часто искал в шахматной партии не правил, а исключений. Анализируя партии, он обычно пытался что-либо опровергнуть, внести что-то свое — качество исключительно ценное.
Характерно следующее высказывание Чигорина. В примечаниях к одной из своих партий он писал:
„Нередко... теоретическое — синоним шаблонного. Ибо, что такое „теоретическое“ в шахматах, как не то, что можно встретить в учебниках и чего стараются придерживаться, раз не могут придумать чего-либо более сильного или равного, самобытного“.
Критиковать и себя и других шахматистов совершенно необходимо, так как только тот, кто критически относится и к себе и к своим будущим партнерам, может надеяться, что он будет хорошо анализировать и достигать успехов. Правда, у Чигорина это иной раз переходило в крайность. Это было одной из слабостей спортивного характера Чигорина.
Слабостью Чигорина являлось и то, что он не всегда учитывал психологию партнеров, недостаточно интересовался психологическим элементом в шахматной борьбе. Чигорин, проводя задуманные им стратегические планы, шел иногда напролом, не чувствуя настроения партнера, не считаясь с возможной опасностью. Вот почему в решительные моменты борьбы с ним и получались иногда спортивные неудачи, как, например, в матчах со Стейницем.
Иногда субъективным было и отношение Чигорина к аналитической работе. Чигорин нередко не столько пытался установить истину и донести эту истину до своих читателей, сколько увлекался полемикой с оппонентами.
Таковы были мелкие недостатки Чигорина, которые, к сожалению, иногда мешали Чигорину добиваться единства творческого содержания партии и ее результата.
Чигорин был величайшим мастером атаки. Он обладал превосходным комбинационным зрением и исключительной интуицией в острых сложных положениях. Когда Чигорин жертвовал, то шел на такой вариант не только из соображений точного расчета, но и руководствуясь шахматной интуицией.
22


Напомним, что на склоне лет, будучи уже тяжело больным, он, естественно, участвовал в турнирах без особого успеха. Однако, как уже отчасти это отмечалось раньше, если это были тематические гамбитные турниры, где в обязательном порядке применялись гамбитные начала, где все решалось жертвой, атакой, контрнаступлением,— в этих турнирах Чигорин оставался недосягаем.
В приводимой позиции из первой партии матча со Стейницем в 1892 г. Чигорин эффектным ходом 19. Kd6:f7! пожертвовал фигуру, и черный король после 19.... Kpg8  : f7 20. е5—е6+! Kpf7  :  e6 21. Kf3—е5 оказался в центре доски. Таким образом, пожертвовав „чистого“ коня, Чигорин сделал короля черных объектом атаки и в блестящем стиле выиграл партию.
В. Стейниц
М. Чигорин
Ласкер впоследствии доказывал, что эту позицию можно было бы выиграть и другим, более спокойным путем (19. а5), но творческий метод, который избрал Чигорин, был полноправным методом, характерным для искусства Чигорина. Это был путь, снискавший ему широчайшую популярность среди шахматистов всего мира.
Следующая позиция представляет большой интерес; она показывает выдающиеся способности Чигорина в контрнаступлении. Она интересна еще и тем, что в те времена никому не удавалось получать подобных позиций за черных в ферзевом гамбите. Если не знать, что эту
23


позицию играл Чигорин, можно подумать, что черными фигурами предводительствовал кто-нибудь из современных мастеров. Автор этих строк не отказался бы от того, чтобы довести партию черных до такого положения.
М. Чигорин
Р. Тейхман
Эта позиция получилась в партии М. Чигорина с Р. Тейхманом (Кэмбридж-Спрингс, 1904 г.).
Черные ходом 15... b7—b5! обеспечили неприступную позицию централизованному коню на b5. Заметим, что так же (но четверть века спустя!) укреплял коня в центре в аналогичных позициях (с помощью пешек b5 и f5) гроссмейстер А. Нимцович.
Положение выглядит обоюдоострым, ибо после 16. Лh1—gl грозит 17. g4 со вскрытием линии g и атакой на черного короля.
Однако основной минус позиции белых заключается в „сильном“ положении белого слона на е5, хотя с этим и были связаны, очевидно, все призрачные надежды белых! На е5 белый слон расположен плохо, так как он не может принять участие в защите своего короля, на позицию которого черные начинают энергичное контрнаступлений. Потребовалось всего четыре хода: 16... Фg5— е7 17. Лd1—fl Фе7—а3+  18. Kpcl—d2 b5—b4! 19. с3—с4 Сc6—а4, и атака черных стала неотразимой. Это — партия наших дней. Современные мастера, несмотря на то, что техника шахмат ушла далеко вперед, горди¬
24


лись бы такой партией. А Чигорин играл эту партию
47 лет назад!
Обобщая анализ чигоринского творчества, можно сказать следующее: М. И. Чигорин был величайший русский шахматист, художник и энтузиаст шахматной мысли, безгранично преданный своему народу, своему искусству; он внес большой вклад в дело развития шахмат в России и оказал сильнейшее влияние на мировую шахматную мысль.
Михаил Иванович Чигорин на много лет опередил свое время. Его творчество всегда будет являться для нас неиссякаемым источником развития и совершенствования шахматных идей.


А. А. АЛЕХИН
осле Чигорина крупнейшим русским шахматистом был А. А. Алехин (1892—1946 гг.). Не будем касаться здесь его политического лица, политической беспринципности, которая привела Алехина в ряды эмигрантов, чему уже была дана заслуженная оценка в советской печати. Будем рассматривать лишь его шахматное мастерство. Еще в 1914 г. на международном турнире в Петербурге Алехин завоевал третье место — вслед за чемпионом мира Ласкером и будущим чемпионом мира Капабланкой. В 1920 г. Алехин занял первое место во Всероссийской олимпиаде в Москве. Таким образом Алехин сформировался как мастер именно на отечественной „шахматной почве“. С полным правом можно поэтому считать Алехина представителем русской чигоринской школы.
Под влиянием чигоринских идей развивался также талант А. Нимцовича и отчасти А. Рубинштейна; можно напомнить, что до первой мировой войны они были представителями России. Однако роль их в развитии отечественной шахматной мысли несравненно меньше, чем влияние Алехина; воздействие их игры на формирование русской школы было отнюдь не больше, нежели, например, со стороны Капабланки.
В творчестве Алехина гармонически сочетались талант, характер, физическая выносливость и подготовка. Надо полагать, что эти качества и определяют успех шахматиста. При этом под физическими силами, в первую очередь, надо понимать силу нервной системы, так как во время турнира мозг шахматиста работает напряженно.
Алехин как шахматный мастер был человек сильного характера. Правда, у него были свои слабости, свои причуды, но он умел бороться с ними и побеждал их. На- 26


пример, перед матчем с Капабланкой (1927 г.) Алехин много курил. Понятно, что значит для курильщика бросить курить; тем не менее, чтобы хорошо чувствовать себя физически, улучшить свою форму, Алехин бросил курение. И матч с Капабланкой Алехин играл так хорошо, как, быть может, никогда в жизни.
Алехина хорошо знал гроссмейстер С. Флор. Он рассказывал, что в период примерно 1930—1934 гг., где бы Алехин ни находился — в кафе, на концерте или просто в холле гостиницы, — он везде доставал свои карманные шахматы и анализировал, искал, искал чего-то нового.
Алехин был чемпионом мира — профессионалом в высоком творческом значении этого слова: в своей жизни он сыграл, вероятно, столько партий, сколько Ласкер и Капабланка сыграли вместе взятые.
Алехин — шахматист с редчайшим комбинационным зрением; его творчество явилось дальнейшим развитием чигоринских идей. Думаю, что ни у одного известного нам шахматиста не было такого комбинационного зрения.
Что же составляет сущность шахматной комбинации?
Еще в 1939 г. в журнале „Шахматы в СССР“ я опубликовал свои взгляды на то, как понимать слово „комбинация“, и поскольку с тех пор уже прошло более 10 лет и убедительных возражений представлено не было, можно полагать, что это определение термина „комбинация“ является достаточно точным.
Шахматист с первых шагов приучается к обычным материальным соотношениям между фигурами. Известно, что ладья сильнее коня, что слон равен примерно 3 пешкам, а слон и 2 пешки — это примерно ладья, что ферзь сильнее ладьи и т. д. Однако есть позиции, где эти соотношения перестают действовать, где, например, ферзь оказывается слабее пешки.
Величайшее искусство шахматиста заключается в том, чтобы рассмотреть возможности, приводящие партию к положению, где перестают действовать обычные количественные соотношения между фигурами.
Простыми неглубокими ходами к такому критическому положению придти нельзя. Путь к этим позициям ведет через жертву, и, наоборот, возвращение к обычным соотношениям также идет через жертву. Часто оба пути — прямой и обратный — сливаются в один ход, тогда получается комбинация одноходовая.
27


Алехин с необычайной прозорливостью видел жертвы, которые форсированно приводят к таким ситуациям, к положениям, где не действуют обычные соотношения между фигурами, и видел он их молниеносно.
Вот, например, позиция из его партии с Нимцовичем (1912 г.)
А. Алехин
А. Нимцович
Черные в этом положении сыграли 20. ... Лd6—b6, ставя противнику хорошо замаскированную ловушку. Казалось бы, они ничем не угрожают. Например, после 21. ... K:g6 22. Л:g6 черным нельзя играть 22. ... Ф:b2, ввиду ответа 23. Лb1, и белые „выигрывают“ ладью. Но на самом деле ход черных 22. ... Ф:b2 является жертвой, которая создает ситуацию, где обычные материальные соотношения фигур перестают действовать. Если белые сыграют 23. Лb1, последует 23. ... Ф:с3+! (новая жертва!) 24. Кр:с3 Ке4Х.
Таким образом, новая жертва привела к матовому финалу, то есть к „обычным понятиям“ на шахматной доске. К сожалению, этот красивый вариант не состоялся в партии.
В развитии творчества Алехина можно наметить три этапа.
Первый этап — приобретение опыта и расцвет комбинационного зрения. Приведенная комбинация с жертвой ферзя характерна для первого этапа развития таланта Алехина.
28


С помощью своего дарования и сильного характера он быстро добился серьезных успехов и вскоре, как об этом уже говорилось выше, стал третьим шахматистом мира. Теперь предстояло сделать заключительный шаг. Но на пути Алехина к званию чемпиона мира стояли Ласкер, и Капабланка — два умных, опытных и талантливых шахматиста. Ласкер как боец, как шахматист по стилю был тоньше, умнее, хитрее; Капабланка был выше Ласкера по таланту.
Алехин поставил своей целью превзойти обоих величайших шахматистов. Поскольку Капабланка в 1921 г. победил Ласкера, Алехин должен был победить Капабланку. Для того, чтобы превзойти кубинца, он обязан был усвоить все то новое, что внесли Ласкер и Капабланка в технику шахматного искусства.
Ласкер довел искусство игры в простых позициях до большого совершенства. Капабланка любил играть более сложные партии; он был мастером середины игры, но во второй половине своей творческой деятельности также тяготел к простым позициям.
Если бы Алехин не сумел усвоить их искусства, их техники, в особенности в простых позициях, он не смог бы победить Капабланку.
Вот положение из 34-й (последней) партии их матча.
X. Капабланка
А. Алехин
У Алехина лишняя пешка, но ограниченный материал делает выигрыш нелегким. Это труднейшее окончание
29


Алехин сумел выиграть. И раньше, когда у белых еще не было лишней пешки, Алехин, благодаря промаху Капабланки (впоследствии обнаруженному лишь Ласкером), тонко использовал небольшое позиционное преимущество и привел партию к этому окончанию, а затем — к победе.
Таким образом, второй этап развития творчества Алехина заключается, в основном, в овладении искусством игры в простых позициях. Его победа над Капабланкой и завоевание им звания чемпиона мира (1927 г.) было вполне закономерным явлением.
В эти же годы Алехин овладел искусством подготовки к соревнованиям. Следует признать, что когда мне пришлось готовиться к соревнованию на первенство мира 1948 г., первое, что было сделано, — это внимательное ознакомление со вступительной статьей Алехина из сборника партий Нью-Йоркского матч-турнира 1927 г. В этой статье Алехин рассказал, как он готовился к матчу с Капабланкой, дал глубокий анализ творчества Капабланки и рассказал о своих мыслях, своих планах.
За доской Алехин был настолько непосредственным человеком, что, задумывая какую-нибудь комбинацию, он не мог сдержать своих чувств. В сложной позиции, сделав ход, Алехин обычно вставал и начинал, словно коршун, кружить вокруг столика.
Мне, лично, пришлось пережить несколько трудных минут во время партии с ним на турнире в Ноттингеме 1936 г.
Рассмотрим позицию из данной партии, которая показывает, как тщательно готовился Алехин к турнирным выступлениям.
Как известно, этот вариант сицилианской партии был применен мною за черных против Г. Левенфиша за три месяца до Ноттингемского турнира и был расценен не в пользу белых. Поэтому я сначала не мог понять, почему мой противник применяет этот дебют. Но когда получилась данная позиция, я почувствовал по выражению лица Алехина, что он здесь что-то подготовил. Так оно и было. Алехин подготовил маневр  —  13. d5—d6!
Этот ход может заметить не каждый мастер, ибо жертва пешки весьма неожиданна; ее идея заключается в том, чтобы ослабить у черных поле f6.
Мне удалось „вывернуться“ из этого трудного положения, хотя и не без неприятных переживаний. В кри-
30


М. Ботвинник
А. Алехин
тический момент в поисках спасения пришлось потратить на обдумывание минут 20, а Алехин тем временем кружил вокруг нашего столика. Мобилизовав всю волю, мне удалось все же избавиться от столь сильного „психологического“ нажима и найти выход из расставленной западни.
Спасение заключалось в том, что черные могут добиться вечного шаха. Последовало 13. ... Фd8:d6 (На 13. ... ed белые продолжали бы 14. g5, а затем 16. f6. Теперь же на 14. Ф:d6 ed 15. g5 черные могут ответить 15. ... Kfd5) 14. Се3—с5 Фd6—f4 (Единственный ход! После 14. ... Ф:d1+  15. Л:d1 Кс6 — только не 15. ... К:с2+ 15. Kpd2 — следовало 16. g5 с неизбежным 17. f6) 15. Лh1—f1 Фf4:h2 16. Cc5:b4 Kf6:g4 17. Ce2:g4 Фh2—g3+ 18. Лf1—f2 Фg3—g1+ и ничья повторением ходов.
Если в первый и второй периоды своего творчества Алехин, если можно так выразиться, искал истину в шахматной партии, то в последний период (1934—1940  гг.) его мастерство характерно новым, пожалуй ласкеровским, подходом к шахматам.
Алехин в эти годы не столько стремился проникнуть в тайны позиции, сколько просто искал удобного момента, чтобы поразить противника комбинационным оружием, даже в таких положениях, где к этому не было достаточных предпосылок.
31


В этом отношении характерна 14-я партия матч- реванша Алехин — Эйве (1937 г.).
М. Эйве
А. Алехин
В позиции на диаграмме у белых два слона (в полуоткрытой позиции), но худшее пешечное расположение.
Увлекаясь атакой, белые играют 17. Фg5. Они теперь рискуют потерять слона h6, так как у него отрезаны пути к отступлению. Последовало: 17. ... Kf6—е8
18. Ла1—b1 Kd7—с5.
Этим ходом Эйве уклонился от осложнений — и напрасно. Играя 18. ... Кb6, он достигал преимущества (подробно этот вариант разобран в книге автора „Матч- реванш Алехин — Эйве“).
Таким образом, в данный момент тактика Алехина оправдалась и он захватил инициативу. Увы! спустя 5— 6 ходов белые (Алехин) вновь необоснованно пошли на осложнения и опять должны были проиграть. Алехин, впрочем, знал, с кем имеет дело: Эйве повторно запутался в возникших осложнениях и потерпел поражение.
Конечно, такой подход к шахматному творчеству не может удовлетворить советских шахматистов.
Выдающихся успехов достиг Алехин как шахматный литератор, аналитик и комментатор. В СССР издавались его крупнейшие труды: сборники партий международных турниров в Нью-Йорке 1924 г. и 1927 г., его лучшие партии, собранные в двух книгах. Это фундаментальные
32


произведения, которые должен внимательно изучить каждый, кто серьезно интересуется шахматным искусством.
Заканчивая шахматную характеристику Алехина, необходимо вновь отметить его исключительные спортивные качества как турнирного бойца, его глубокое проникновение в психологическую сторону шахматной борьбы, феноменальное комбинационное зрение, что явилось отражением характерных особенностей русской шахматной школы.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что творческие позиции Алехина в последний период его шахматной деятельности оказались несколько поколебленными. Вдали от России, в зарубежных условиях, на творчество Алехина не могло не воздействовать разъедающее влияние деградирующей буржуазной культуры.
3 М. Ботвинник


ФОРМИРОВАНИЕ СОВЕТСКОЙ ШКОЛЫ
ерейдем к советскому периоду развития шахматного искусства. Перед молодыми советскими шахматистами всегда была открыта широкая дорога для совершенствования. Шахматные клубы, кружки в школах, на заводах, в колхозах, учреждениях — все это открывало и открывает безграничные возможности для творческого роста. Если же молодой шахматист начинает подавать надежды, к нему относятся с особой заботой и вниманием. Известно, например, что в Ленинграде выдвинулся 13-летний кандидат в мастера Борис Спасский. Юный шахматист окружен заботой общественности и имеет все возможности хорошо учиться в школе и развивать свое шахматное мастерство. Это осуществимо лишь в социалистической стране.
Надо полагать, что дело заключается не только в тех благоприятных условиях, в которых развиваются наши шахматные таланты. Дело состоит и в том особом отношении к шахматам, которое характерно для советских шахматистов. Мы высоко ценим те возможности, которые предоставляют нам наше правительство, наша большевистская партия. Мы сознаем свою ответственность и поэтому никогда в истории еще не изучали шахматы столь серьезно, не играли с такой энергией, как играют сейчас советские мастера. Для нас — это сама творческая жизнь, поэтому и результаты неплохие.
Большая роль в передаче опыта чигоринской школы молодым мастерам принадлежит представителям старшего поколения советских мастеров, из которых, в первую очередь, следует назвать П. Романовского, Г. Левенфиша, А. Ильина-Женевского, В. Ненарокова, И. Рабинови-
34


ча, Н. Григорьева. Важную роль в формировании художественного вкуса советских мастеров сыграли выдающиеся шахматные композиторы А. Троицкий и Л. Куббель.
Международный турнир в Москве в 1925 г. продемонстрировал незаурядные достижения советских мастеров этого дореволюционного поколения: они дали целый ряд содержательных партий. Однако в спортивном отношении успех хотя был и неплохим (П. Романовский поделил 7—8-е места с чехословацким гроссмейстером Р. Рети), но все же перевес в технике игры у виднейших представителей зарубежных шахмат был очевиден.
В 1923—1925 гг. шахматы получили большую популярность в советском народе, и особенно, что весьма существенно, среди школьников. Появилось много юных шахматистов, а хорошо поставленная организация соревнований, где старшее поколение за шахматной доской делилось опытом чигоринской школы с молодежью, быстро принесла свои плоды. С V чемпионата СССР (этот турнир происходил в Москве в 1927 г.), чемпионата, в котором впервые приняла участие молодежь, научившаяся играть в шахматы уже в советское время, начали появляться новые мастера советской формации. В. Макогонов и М. Ботвинник, И. Кан и В. Раузер, В. Рагозин и Н. Рюмин, В. Алаторцев и Г. Лисицын, С. Белавенец и М. Юдович (а также многие другие) — наиболее известные имена среди этой плеяды.
Прошло лишь несколько лет, и ученики превзошли своих учителей: в 1933 г. на VIII первенстве СССР в Ленинграде, где были собраны все лучшие силы, первые места остались, в основном, за молодыми мастерами. В спортивном отношении, в технике игры мастерство советских шахматистов резко повысилось, и можно было вновь поставить вопрос о встрече с зарубежными корифеями.
Осенью 1933 г. к советнику посольства СССР в Праге А. Ильину-Женевскому явился тогдашний чемпион Чехословакии (а ныне гроссмейстер СССР) С. Флор и попросил передать формальный вызов советскому чемпиону М. Ботвиннику на матч. Следует напомнить, что в те годы С. Флор был опаснейшим противником: участвуя во многих международных турнирах, он, в среднем, проигрывал
8*
35


всего лишь 1 партию в год! С. Флор был надеждой шахматного Запада, и, надо полагать, посылая вызов советскому чемпиону, он не сомневался в нетрудной победе.
Первые 6 партий матча Флор — Ботвинник были сыграны в Москве: вначале у гроссмейстера Флора все шло „по плану“. В первой партии он выиграл благодаря хитрой ловушке; затем четыре партии, проходившие в упорной борьбе, закончились вничью, шестую он опять выиграл, артистически использовав в трудном эндшпиле малозаметные промахи своего партнера.
Участники и организаторы матча переехали в Ленинград. На Московском вокзале нас встречала большая группа ленинградцев. Почти все они окружили лидера матча — гроссмейстера С. Флора! На меня мало обращали внимания: итог матча был почти ясен и все как-то стеснялись меня и избегали „неприятной темы“ разговора — советский чемпион проигрывал...
Однако в те годы уже складывалась (если не сложилась, в основном) новая советская школа в шахматах, об особенностях которой речь еще будет. Забегая вперед, скажем, что уже тогда наши ведущие мастера неплохо готовились к соревнованиям: у меня было два свободных (до седьмой партии) дня и можно было проанализировать за это время партии нашего матча, свои промахи и наметить план на вторую половину состязания.
Исправление одной ошибки напрашивалось — в первой партии матча С. Флор избрал явно недоброкачественный вариант в защите Каро-Канн. Кроме того, надо было попросту играть с большим напором и полностью избавиться от смущения. Важно было сосредоточиться и углубиться в шахматы (если можно так выразиться).
Вариант защиты Каро-Канн был дополнительно проанализирован, но к седьмой партии подготовить его мне не удалось. Последовало еще два ничейных результата. Наконец, в девятой партии я вновь сыграл 1.е4.
Момент был выбран правильно: до конца матча оставалось всего лишь четыре партии и С. Флор, имея в запасе два завоеванных очка, был настроен весьма самоуверенно  — он и не сомневался в ценности упомянутого варианта, защиты Каро-Канн (ведь первая партия была им выиграна...), и без колебаний пошел на повторение первых ходов нашей первой встречи.


На сей раз я уже сумел довести преимущество, завоеванное в начале партии, до победы: мой непобедимый партнер умел, оказывается, проигрывать. Это, конечно, был знаменательный день в жизни советских шахматистов, и многочисленные зрители, заполнившие большой зал консерватории, бурно выражали свою радость.
С. Флор был настолько подавлен, что без особого сопротивления проиграл десятую партию. В одиннадцатой партии он также оказался в критическом положении, но все же свел ее, так же как и последнюю партию, вничью. Итак, результат матча 6:6 — почетный итог для обеих сторон. Советские мастера почувствовали уверенность в своих силах!
После этого матча советские шахматисты неоднократно выступали в 30-х годах в международных состязаниях и лишь два раза с посредственным результатом. Так, автор этих строк слабо провел Гастингский турнир (1934—1935 гг.), а В. Рагозин не добился особых успехов на турнире в Земмеринге-Бадене (1937 г.); следует, однако, отметить, что в обоих случаях эти мастера впервые выступали за границей... Все же остальные соревнования закончились для представителей СССР вполне удачно.
Так в 1935 г., десять лет спустя после I Московского международного турнира, в Москве вновь происходило большое соревнование. Первые два места поделили М. Ботвинник и С. Флор — выше Эм. Ласкера, X. Капабланки и др. Но наиболее серьезные состязания были еще впереди.
Москва, 1936 г. — весьма трудный двухкруговой турнир; слабых участников нет. Сыграть в таком состязании 18 туров это примерно то же, что получить... высшее шахматное образование!
Критический момент турнирной борьбы произошел в седьмом туре: автору этих строк пришлось играть с экс-чемпионом мира Капабланкой. Мы оба стояли с 4 очками из 6 возможных во главе турнирной таблицы, и эта партия должна была определить лидера соревнования.
Начало этой партии свидетельствует о том, что в 1936 г. советская школа уже имела вполне определенное лицо. Несколько позже будет речь о том, как советские мастера научились хорошо связывать начало партии
37


с серединой игры. В данной партии Капабланка делал в дебюте простые развивающие ходы, не имея какого- либо конкретного плана действий для середины игры, и быстро попал в безнадежное положение.
Увы, кроме теории есть и практика в шахматах. Я никак не мог себе, повидимому, представить, что могу выиграть у самого Капабланки. Сделав целую серию слабых ходов, я сначала выпустил верный выигрыш, затем ничью и вынужден был сдать партию.
В дальнейшем мы оба набрали по 8 очков из 11 возможных и Капабланка завоевал 1-й приз. Однако на этом борьба не закончилась: через 2 месяца она возобновилась, на этот раз  —  в Англии, в городе Ноттингеме.
Ноттингемский турнир был весьма силен по своему составу — Алехин, Капабланка, Ласкер, все сильнейшие гроссмейстеры мира собрались тогда в этом малоизвестном провинциальном городе. Борьба была весьма напряженной, так как турнирный итог во многом зависел не от результатов встреч между лидерами, а оттого, сколько очков лидеры наберут против четырех английских участников, которые заметно уступали по силе иностранцам. На этот раз Капабланка сделал то, что мне удалось в Москве, — на финише он развил большую энергию, и мы с ним поделили первые два места.
Впечатление от итогов этого турнира было весьма сильным. Впервые были высказаны мнения о том, что советский чемпион со временем будет оспаривать первенство мира; об этом с полной определенностью высказался А. Алехин в итоговой статье, помещенной в газете „Манчестер Гардиан“.
Для советских шахматистов турнир в Ноттингеме имел исключительное значение: труд их был высоко оценен советским правительством. М. Ботвинник был награжден орденом „Знак Почета“.
Хотя Амстердамский матч-турнир 1938 г. был еще более серьезным состязанием — здесь встретились 8 сильнейших шахматистов мира — его большим дефектом была чисто „коммерческая“ организация соревнования. Радиокомпания, которая взяла на себя все расходы по турниру, заставила участников колесить по всей стране: Гронинген, Цволле, Арнхем, Бреда, Гаага, Лейден, Роттердам и т. д. — куда только нас не возили в целях рекламы этой самой радиокомпании!
38


На этот раз мне удалось завоевать лишь третье место, но зато я выиграл по одной партии у Алехина и Капабланки. Не сдав в трудных условиях экзамена по части спортивной закалки, советский гроссмейстер удовлетворительно отвечал в отношении понимания сути шахматной борьбы.
Итог матч-турнира закрепил за советскими мастерами право бороться за первенство мира.
Итак, за 5 лет — с 1933 по 1938 гг. — советская школа сделала серьезный шаг вперед. Следует иметь в виду, что хотя за рубежом в те годы выступали лишь М. Ботвинник и В. Рагозин, но в СССР выдвинулся целый ряд выдающихся мастеров; многие из них участвовали в международных соревнованиях, происходивших в СССР; наши ведущие мастера, как это показывали турнирные итоги, мало чем уступали по силе гроссмейстерам.
Советская шахматная школа не была выдумана и провозглашена  — наши мастера создавали ее на базе чигоринской школы в огне турнирной борьбы. Принципы этой школы должны были появиться на свет, иначе наши мастера не смогли бы выполнить свои задачи.
Какие творческие черты советские шахматисты унаследовали от таких великих мастеров, как Чигорин и Алехин? Чтобы не быть превратно понятыми, скажем, что мы, конечно, изучали партии и таких шахматистов, как Нимцович и Рубинштейн, Ласкер и Капабланка и других мастеров, но наибольшее влияние на развитие советской школы оказали Чигорин и Алехин.
От Чигорина мы восприняли ряд дебютных идей, и уже от советских шахматистов в наши дни эти дебюты распространяются по всему шахматному миру.
Советские мастера восприняли от Чигорина высокую технику; в этом отношении мы учимся и будем учиться у Чигорина. Мы у него восприняли и стремление к инициативе; в шахматы играют люди с разными характерами  — кто поактивнее, кто поспокойнее, но среди советских мастеров нет совершенно „спокойных“ людей. В основном мы стремимся к инициативе, атаке, а в обороне  —  к контрнаступлению.
В одной статье гроссмейстер Левенфиш, оценивая мои творческие позиции, отметил тот факт, что я избегаю пассивных позиций. Следует признать, я действительно их избегаю. Думаю, что это вполне закономерно
39


и присуще стилю советских шахматистов так же, как это было в стиле Чигорина и Алехина. Разумеется, если пассивная защита является единственно правильным путем, советские шахматисты не избегают и такой системы обороны. Но когда мы готовимся к партии, когда ставим перед собой определенные творческие цели, когда хотим создать за доской художественные произведения, мы прежде всего думаем об инициативе, атаке, контратаке, а не о пассивной обороне.
У Алехина советские шахматисты восприняли боевые качества шахматного мастера. Ни у одного шахматиста, вероятно, не было такого количества выигранных в решающий момент борьбы партий, как у Алехина. У Алехина можно учиться психологическому подходу к шахматной партии и, пожалуй, творческой самокритике, хотя в этом отношении советские мастера пошли еще дальше. Мы учились у Алехина и искусству подготовки, хотя ныне советские мастера превзошли его и в этом отношении. И, наконец, главное — мы стараемся перенять у Алехина комбинационное зрение. Для этого мы применяем ряд методов, в основе которых лежат совершенствование в области анализа и опыт борьбы в сложных, острых положениях.
В чем состоят характерные черты нашей школы? Прежде всего следует отметить научный подход к шахматам. Известно, какой высокой степени развития достигла советская шахматная литература как специальная, так и периодическая. Журнал „Шахматы в СССР“ по справедливости рассматривается как лучший шахматный журнал во всем мире.
Советские мастера рассматривают шахматы как часть человеческой культуры, и это приводит к серьезному, вдумчивому отношению к шахматам и критическому отношению к своей работе. Поэтому советские мастера неустанно ищут нового, прокладывая новые пути в области теории и практики шахмат. Если, например, некоторые мастера прошлого играли из года в год одни и те же дебюты, мы подходим к этому вопросу иначе. Когда мы изучаем какую-нибудь дебютную систему, внедряем „новую технику в производство“, мы используем ту или иную систему лишь до тех пор, пока она приносит пользу, а затем сдаем ее в архив и начинаем поиски нового „оружия“.
4*


В актив советским шахматистам нужно отнести разработку методов подготовки. Как отмечалось уже ранее, у Алехина (а также и у Ласкера) были свои методы подготовки, но они не были опубликованы. В Советском Союзе разработанная система подготовки является общим достоянием, и можно полагать, что большинство мастеров СССР ее применяет, когда готовится к соревнованиям.
Основа этой системы состоит в дебютной подготовке, в спортивной тренировке, в умелом устранении тех или иных творческих недостатков; сюда входят и вопросы, связанные с турнирным режимом.
Поскольку система подготовки является, вероятно, основным достижением советских мастеров в области теории шахмат и наиболее грозным оружием наших мастеров, то этот вопрос надлежит осветить достаточно подробно.
4 М. Ботвинник


система подготовки
ак же надлежит готовиться к соревнованиям?
Прежде всего перед состязанием надо особое внимание уделить своему здоровью, ибо только при хорошем состоянии здоровья можно рассчитывать на спортивный успех. Для этого лучше всего 15—20 дней провести на свежем воздухе, за городом.
Весьма полезно заниматься физической культурой, спортом. Для того, чтобы хорошо подготовить нервную систему к трудной работе, надо прежде всего подумать о тренировке тела. Конкретизация физических упражнений зависит от индивидуальных особенностей и привычек шахматиста: обычно, бывает полезной утренняя гимнастика, прогулки пешком и на лыжах, коньки, волейбол, теннис и т. п.
Шахматную подготовку каждый мастер обычно начинает с просмотра литературы. Это необходимо для того, чтобы ознакомиться с новыми интересными партиями; просматривая литературу, он делает заметки по заинтересовавшим его вопросам; заодно отмечает все партии будущих противников по состязанию, в котором собирается участвовать. Он изучает особенности игры этих мастеров, их любимые варианты; это должно пригодиться при подготовке к каждой партии во время турнира.
Далее подготовляются дебютные схемы, которые предполагается применить в предстоящем состязании. Здесь следует заметить, что шахматист не может и не должен, повидимому, играть все дебюты, какие только известны в теории. Для одного состязания вполне достаточно 3—4 дебютных систем за белых и такого же числа
42


А. А. Котов наблюдает за игрой молодого шахматиста, кандидата в мастера, Е. Терпугова
4*


за черных. Но эти системы должны быть хорошо подготовлены. Если мастер не имеет в своем арсенале таких систем, он вряд ли может рассчитывать на хороший спортивный результат.
Если же мастер играет только один дебют, это тоже очень невыгодно: во-первых, его противник будет хорошо подготовлен к партии; во-вторых, самое главное, шахматный кругозор такого мастера будет слишком узок, во многих позициях он будет „плавать“.
Итак, схемы выработаны, но этого еще мало. Некоторые из них, — те, в которых автор схем не уверен,— должны быть испытаны в тренировочных партиях. Разумеется, надо играть эти партии с таким партнером, который будет держать их в секрете, иначе все будущие противники будут знать эти схемы не хуже их автора и дебютная подготовка мастера окажется обесцененной. Можно добавить, что методы подготовки советские мастера не скрывали и не собираются скрывать, а вот содержание тренировки — другое дело...
Этими подготовительными партиями следует пользоваться не только для того, чтобы проверять дебютные схемы, но и для того, чтобы тренировать себя в других отношениях. В частности, можно посоветовать нашим мастерам, систематически попадающим в цейтнот, один путь борьбы с этим недостатком. Надо играть тренировочные партии и при этом обращать внимание, в первую очередь, на часы, а не на качество игры или ее результат и продолжать эти упражнения до тех пор, пока не выработается навык целесообразно распоряжаться временем. Думаю, что этим методом 90 процентов страдающих „цейтнотной болезнью“ полностью были бы излечены за исключением, конечно, „безнадежно больных“.
Таким же методом надо избавляться и от других недостатков: во время специальных тренировочных партий надо обращать главное внимание на определенный недостаток — до его исчезновения. В результате этих тренировочных встреч мастер может окончательно определить свой, уже проверенный на практике, дебютный репертуар для состязания. После этого остается только готовиться к каждой турнирной партии в отдельности.
В том случае, если мастер слабо разыгрывает эндшпиль, ему надлежит побольше анализировать этюды;
44


в тренировочных партиях следует стремиться к эндшпилю, что и поможет приобрести соответствующий опыт. Таким же методом можно восполнить пробелы середины игры, хотя здесь вопрос обстоит сложнее.
И, наконец, дней за пять до турнира надо прекратить всякие шахматные занятия. Надо дать себе отдых; это необходимо, чтобы не потерять вкуса к шахматной борьбе.
Нельзя не упомянуть еще об одной возможности совершенствования, которую рекомендуется использовать.
В чем заключается искусство шахматного мастера? В основном оно заключается в уменье анализировать шахматные позиции; правда, мастер, сидя за доской, должен уметь анализировать довольно быстро и не передвигая фигур, но, в конце концов, расчет вариантов или оценка позиции — это и есть искусство анализа.
Домашний анализ имеет свои специфические особенности: мастер не ограничен временем и может передвигать фигуры. Несмотря на эти различия между анализом и практической игрой, между ними есть также и много общего. Известно, что почти все выдающиеся шахматисты были и превосходными аналитиками.
Вывод отсюда напрашивается сам собой: кто хочет стать сильным шахматистом, должен совершенствоваться и в области шахматного анализа.
Надо напомнить еще об одном существенном отличии анализа от практической партии: если во время партии аналитическая работа непрерывно проверяется критически настроенным партнером, то во время домашнего анализа легко можно оказаться необъективным.
На эту опасность указывал еще Чигорин. Он писал:
„Одна из главных ошибок аналитиков... вообще состоит в том, что они не дают себе труда приискивать более или менее сложные комбинации у той стороны, против которой они возражают“.
Чтобы бороться с этим, чтобы бороться также и с плохим качеством анализа, полезно отдельные аналитические работы делать достоянием гласности. Это дает возможность услышать объективную критику. Иначе говоря, опубликованный анализ, или, попросту, комментирование партий для печати, — вернейшее средство совершенствования.
Разумеется, примечания к партиям, написанные «на ходу», за 1—2 часа, никак нельзя признать анализом.
45


Такой «анализ» играет лишь отрицательную роль, ибо может превратиться в дурную привычку.
Возможно, что для некоторых шахматистов эта система подготовки и менее пригодна; каждый мастер должен подойти к ней осторожно и применять ее, считаясь со своими индивидуальными особенностями и привычками.
Разумеется, эта система рассчитана на высококвалифицированных шахматистов — гроссмейстеров, мастеров, кандидатов в мастера, шахматистов первого разряда. Надо полагать, что отчасти она пригодна и для менее квалифицированных шахматистов; здесь нашим методистам оставалось еще широкое поле деятельности.
Можно задать законный вопрос: что же является основным рациональным зерном этой системы работы? Какую, собственно, помощь мастеру может оказать такая подготовка (в творческом отношении), когда он сидит за шахматной доской?
Как уже отмечалось ранее, советские мастера по-новому исследуют начало партии: они его связывают всегда с серединой игры. Та система подготовки, с которой читатель познакомился, и позволяет мастеру уверенно и глубоко разбираться в позициях середины партии, проистекающих из той или иной дебютной системы.
Классическим образцом такого творческого подхода к шахматной практике может служить система гроссмейстера И. Болеславского в открытом варианте испанской партии, связанном с ходом 9. ...Сс5. После того, как в 1941 г. я извлек из архива старинный ход 9. ... Сс5, И. Болеславский его «заприметил» и доказал в этом ва-
46


рианте, что в известной позиции (см. диаграмму на стр. 46) жертва ферзя 17. hg fg 18. Фd3! Cf5 19. Ф:f5 Л:f5 20. С:f5 выгодна не черным (как это расценивалось многими авторитетами за рубежом), а белым. Уже в 1942 г. в чемпионате Москвы И. Болеславскому удалось этим вариантом выиграть партию у В. Рагозина.
Системы, разрабатываемые советскими мастерами, настолько своеобразны и настолько расходятся с установившимися канонами, что на первый взгляд кажется, что их легко опровергнуть. Поэтому подобные системы можно играть не один раз — они оказываются весьма жизнеспособными.
Действительно, несмотря на двухнедельное изучение варианта И. Болеславского, я чуть не проиграл ему в Свердловске (1943 г.), когда рискнул применить этот вариант за черных.
Характерно также для советских мастеров быстрое распространение удачного опыта. Победа гроссмейстера В. Смыслова в первой партии над С. Решевским в радиоматче СССР — США (1945 г.) отчасти объясняется тем, что американский гроссмейстер не был знаком с анализами советских мастеров. Любопытно отметить, что на первые 25 ходов Смыслов затратил менее 6 минут, в то время как Решевский уже находился в глубоком цейтноте. Правда, после дальнейших изысканий, проверенных в ряде партий, игранных по переписке, стало ясно, что система И. Болеславского не столь уж опасна для черных; теперь советский гроссмейстер предложил новый путь —  17. Лf2, ставящий перед черными новые задачи.
Ни у одной шахматной школы не было такой утонченной дебютной техники, как у советских шахматистов. Так в 1935 г. мне удалось выиграть партию у гроссмейстера Р. Шпильмана в защите Каро-Канн в 11 ходов, в варианте, который Шпильман „специально подготовил“ к встрече со мной.
Одной из хорошо подготовленных систем, определяющих не только развитие дебюта, но и дальнейшее содержание середины игры, была система, примененная мною в партии Амстердамского турнира 1938 г. с Капабланкой.
Необходимо отметить, что позиция, возникшая в этой партии, не явилась случайной: она была логическим следствием хорошо продуманной дебютной системы.
В следующие годы она применялась в целом ряде
47


партий. Несмотря на это, данная система все еще требует дальнейших исследований и практической проверки.
Приведем сейчас один из весьма удачных примеров дебютной подготовки.
В 1940 г. в Москве В. Микенас белыми выиграл у меня в остром варианте защиты Нимцовича. Сразу же после этого начались теоретические изыскания, и московский мастер В. Симагин нашел почти правильный путь игры за черных. Я, со своей стороны, также нашел правильный путь; видимо, этот вариант изучал и П. Керес. Тут была „коллективная“ творческая работа, но, очевидно, с некоторыми „неувязками“  ибо каждый готовил свои анализы самостоятельно.
М. Ботвинник
П. Керес
В моей партии с П. Кересом (Ленинград, 1941 г.) в позиции на диаграмме последовало: 10... с5:d4 (открывая линию „с“ для фронтальной атаки на белого короля) 11. Фс3: d4 КЬ8—с6 12. Фd4—а4 Сс8—f5 (охватывая позицию белого короля с фланга, теперь у белых уже нет удовлетворительной защиты). Итак, понадобилось всего 3—4 хода, чтобы внести ясность в положение, а ведь до этой партии „теоретики“ расценивали данный вариант в пользу белых!
Есть позиции, где первый ход найти труднее, чем в другом случае рассчитать форсированный вариант на 10—15 ходов. Применяя такие дебютные системы (подобно данной партии с Кересом), можно добиться хороших результатов.
48


К сожалению, в данном случае дело ограничилось одной партией: она была настолько убедительной, что больше никто не рискнул играть этот вариант, хотя, быть может, и не совсем основательно.
Тот пример, который мы сейчас рассмотрим, является характерным. Надо полагать, что именно таким путем будет развиваться творчество советских шахматистов. Советские шахматисты не ищут простых систем в дебюте, а стремятся создавать такие дебютные системы, в которых все было бы сложно, своеобразно или ново. Это, разумеется, не имеет ничего общего с беспредметным оригинальничанием.
Что же помогает мастеру ориентироваться в условиях сложной середины игры, которая получается в результате применения современных дебютных систем?
Во-первых, глубокая подготовка (в которой не последнюю роль играют тренировочные партии); во-вторых, позиционное чутье. Это, однако, не есть то „классическое“ позиционное чутье, которое было основано на понимании „общих“ принципов, а чутье, основанное на правильной оценке конкретных позиций, прочувствованных в процессе умелой подготовки.
М. Ботвинник
А. Денкер
Положение из моей партии с А. Денкером (радиоматч СССР — США, 1945 г.) выглядит весьма фантастичным: у черных уничтожен почти весь королевский фланг, они
49


лишены пешечного центра, у них нехватает пешки и позиция черного короля внушает серьезные опасения.
На самом же деле черный король на ферзевом фланге находит себе достаточно надежное пристанище, а центральная пешка белых d4 является удобным объектом для атаки, и, продолжая в надлежащий момент с6—с5, черные открывают диагонали для своих слонов, после чего позиция белого короля действительно оказывается ненадежной. Материальный перевес белых не имеет большого значения, ибо до эндшпиля здесь еще далеко. Когда во время партии возникла эта позиция, многие мастера считали положение черных весьма трудным, а через 5 ходов выяснилось, что положение белых безнадежно, хотя, на первый взгляд, А. Денкер не сделал ни одной ошибки.
Д. Бронштейн
А. Зита
Эта позиция также не лишена интереса; она получилась из староиндийской защиты. Напомним, что ее играл еще Чигорин, но довести эту защиту до уровня настоящей дебютной системы (в современном понимании этого термина) удалось только советским шахматистам. В староиндийской защите наши мастера проделали большую теоретическую работу, и в последние годы этой защитой были сыграны десятки партий.
В данной партии (Зита — Бронштейн. Матч Москва — Прага, 1946 г.) инициатива черных приняла грозный характер. И здесь у черных нет пешечного центра, что
50


вполне компенсируется удачным взаимодействием черных фигур. Удар 17. ... Ла8:а1 18. Лb1:а1 с последующим
18. 	... Kg4:f2! (нельзя играть ни 19. Kp:f2 К:b3, ни 19. Ф:f2 Kd3!) быстро привел белых к катастрофе.
Любопытно, что подобной же комбинацией Д. Бронштейн выиграл и у Л. Пахмана (в том же матче Москва—Прага, 1946 г.).
В заключение — позиция, о которой мог бы мечтать М. И. Чигорин. Это положение из партии Эйве — Смыслов, Москва, 1948 г.
В. Смыслов
М. Эйве
Последний ход черных был 8. ... Kf6—d7; таким образом, не закончив мобилизации сил, черные начинают какие-то „странные“ маневры уже развитой фигурой. У белых „идеальный” пешечный центр, и они легко могут ввести в действие все свои фигуры; более того, черным надо будет расстаться со своим слоном g4 и передать белым преимущество двух слонов! И все же позиция черных вполне жизнеспособна, и они готовы к активным действиям, направленным против пешечного центра белых.
Почему же установившиеся позиционные каноны в данном случае оказались недействительными? Суть дела в том, что белым пришлось затратить время для того, чтобы занять центр пешками; это обстоятельство, а также выдвинутое положение белого ферзя дает черным важный темп для развития контринициативы!
51


Многие мастера ранее критически относились к этой системе, но практика является критерием истины. Гроссмейстер Смыслов сыграл много партий этим вариантом, и думаю, что эта система вошла в шахматную практику на многие годы. Эта система заставила нас пересмотреть и по-новому оценить установившиеся, казалось бы, понятия о принципах позиционной борьбы.


УСПЕХИ СОВЕТСКИХ ШАХМАТИСТОВ
сенью 1939 г. началась вторая мировая война и международная шахматная жизнь замерла. Интенсивная шахматная жизнь продолжалась лишь в Советском Союзе вплоть до вероломного нападения фашистов на нашу страну в 1941 г.
Из советских турниров этого периода следует особо отметить матч-турнир на звание абсолютного чемпиона СССР (Ленинград — Москва, 1941 г.). Шесть сильнейших советских шахматистов — Болеславский, Бондаревский, Ботвинник, Керес, Лилиенталь и Смыслов — встретились тогда в четырехкруговом соревновании. Борьба была серьезной, и качество партий оказалось весьма высоким. Этот турнир имел важнейшее значение для дальнейшего роста мастерства наших лучших шахматистов, и приобретенный опыт был впоследствии использован в матч- турнире 1948 г.
Началась Великая Отечественная война, и первое время советским людям было, конечно, не до шахмат: над страной нависла смертельная опасность. После победы под Сталинградом в начале 1943 г. положение коренным образом изменилось: начался закат фашистской армии и фашистской Германии. Благодаря заботе партии и правительства о культуре народа, о спорте, вновь стали возможны турниры мастеров, чемпионаты СССР. Наши лучшие мастера продолжали свою работу над изучением шахмат, прерванную в 1941 г., и сделали дальнейший шаг вперед: окреп, в частности, талант В. Смыслова, И. Болеславского, Д. Бронштейна. Если до войны в СССР было сравнительно немного гроссмейстеров, то после войны их была уже целая плеяда.
53


Иное положение создалось на Западе. Как уже отмечалось выше, старые прославленные мастера сошли со сцены, а новые не появились. Да это и понятно: шахматы являются частью человеческой культуры, и если культура деградирует, то и шахматы идут вниз.
Еще в 1945 г. американцы самоуверенно вызвали на радиоматч советскую команду. У них были известные основания рассчитывать на успех: каждый раз, когда команда США участвовала в „турнире наций“, она неизменно занимала первое место.
Американцы не учли того большого роста мастерства, которого упорным трудом добились советские шахматисты с 1938—1939 гг. Во время войны они изучали наши партии лишь по журналам, но это значительно менее действенно, чем когда „изучаешь“ игру мастера, сидя против него за шахматным столиком!
Радиоигра имеет свои особенности. Техника передачи ходов еще несовершенна — много времени уходит на их шифровку и доставку от аппаратной до столика участника. Шахматная партия вместо обычных 5—6 часов продолжается... 12—14 часов! Разумеется, такие партии требуют исключительного нервного и физического напряжения.
Радиоматч закончился весьма конфузно для прославленной американской команды, несмотря на то, что она выступала в полном боевом составе. Шахматисты США набрали лишь 4  1/2 очка из 20 возможных.
Это было подобно удару молнии, которая осветила истинное соотношение сил в шахматном мире. Всем стало ясно, что центр шахматной жизни прочно переместился в Советский Союз; в СССР шахматы стали подлинно народной игрой, и советские мастера и числом и качеством своей игры превзошли мастеров любой другой страны. Благодаря поддержке Советского государства во время войны, советская шахматная мысль не пришла к своему упадку (как это наблюдалось на Западе); наоборот, шахматная культура окрепла в нашей стране. Несмотря на трудное время, страна социализма сумела сохранить культуру древней игры!
Американцы так и не осознали причин своего поражения; они были уверены, что проиграли именно потому, что это был радиоматч.
54


В 1946 г. команда США в полном составе прибыла в Москву, чтобы встретиться с командой СССР на этот раз в обычных турнирных условиях, и также потерпела достаточно убедительное поражение.
Итак, советские мастера добились, по существу, права называться сильнейшей шахматной командой мира. Задача заключалась теперь в том, чтобы завоевать почетное звание чемпиона мира, о чем мечтали русские шахматисты еще в прошлом столетии. Вспомним, сколько усилий в этом направлении сделал М. И. Чигорин!
Завоевать первенство мира было делом вдвойне сложным. Мало было воспитать целую плеяду сильных мастеров, надо было организовать соревнование на первенство мира.
С 1886 г., когда Стейниц был провозглашен чемпионом мира после его победы над Цукертортом, утекло немало воды, но положение с этим званием было неизменным: чемпион мира единолично распоряжался своим титулом. Иначе говоря, он сам выбирал себе противников и диктовал им свои условия.
Если Стейниц в этом отношении не злоупотреблял своим правом (читатель уже знает, что на протяжении 8 лет он играл матчи с Цукертортом, Чигориным и Ласкером  — сильнейшими своими противниками), то другие чемпионы мира оказались настроенными несравненно более „реалистически“. Так, Ласкер сыграл матч с Таррашем, когда тот уже несколько ослабел; с Рубинштейном Ласкер вообще не играл матча, а Капабланка семь лет добивался своей встречи с чемпионом мира. Увы! Капабланка, в свою очередь, тоже оказался не на высоте: с Ласкером матч-реванша он не играл, а на следующий год после победы над Ласкером заставил своих будущих противников подписать известные „Лондонские условия“ 1922 г., которые ставили весьма серьезные финансовые препятствия перед организаторами соревнований на первенство мира.
Необходима была феноменальная энергия Алехина, чтобы преодолеть все эти препятствия, — и Капабланка был побежден. Но что же? Алехин оказался достойным его „учеником“: он не сыграл ни матч-реванша с Капабланкой, ни матча с Нимцовичем, не избегая, впрочем, встреч с более слабыми противниками...
55


Попытка навести некоторый порядок в этом деле была предпринята в 1938 г. после закрытия Амстердамского турнира. Возникла идея организовать „клуб восьми“ сильнейших шахматистов мира, каждый из которых мог бы послать вызов чемпиону, выполнив несколько сниженные финансовые условия. Обсуждение этого вопроса было весьма затруднено тем обстоятельством, что никак нельзя было рассмотреть этот вопрос, собрав всех восемь членов проектируемого клуба. Во время совещания в зале находились либо Алехин, либо Капабланка, поскольку у них были разорваны „дипломатические отношения“. В связи с тем, что основные расхождения по обсуждаемому вопросу были как раз между ними, а между собой они „не могли“ непосредственно обменяться мнениями, то, несмотря на трехчасовое обсуждение, никаких серьезных результатов совещание не дало!
В 1946 г. чемпион мира Алехин умер и впервые в шахматной истории — непобежденным. Надо было искать какие-то пути для определения нового чемпиона мира.
Разумный выход был только один: провести матч-турнир сильнейших шахматистов мира. Если пять участников этого соревнования гроссмейстеры Ботвинник, Керес (СССР), Решевский, Файн (США) и Эйве (Голландия) не вызывали сомнений в силу их успешных выступлений в довоенных состязаниях, то шестое место было решено дать молодому шахматисту, который добьется наилучшего результата в послевоенных международных соревнованиях.
Международный турнир 1946 г. в Гронингене (Голландия) и определил этого шахматиста — им был В. Смыслов, который вслед за автором этих строк и М. Эйве оказался во главе турнирной таблицы. Это было новым, блестящим достижением отечественной шахматной школы.
В начале 1948 г. начался, наконец, матч-турнир на первенство мира. Приняла участие в нем лишь пятерка ведущих гроссмейстеров: в последний момент Р. Файн неожиданно отказался от игры.
Первые 8 туров происходили в Гааге, в зале Дирентоен, где десять лет назад происходил один из туров и матч-турнира 1938 г. По западным обычаям, зрители приходили со своими шахматами и, располагаясь за столиками за чашкой кофе, анализировали гроссмейстерскую борьбу. Необычная картина для советских шахматистов: шахмат¬
56


ные соревнования в СССР проходят поистине в концертной обстановке!
Хотя в матч-турнире должно было быть сыграно пять кругов, первый же круг внес некоторую ясность: мне удалось набрать 31/2 очка из 4. Само по себе это количество очков ничего еще не говорило, но если учесть, что мне удалось выиграть партии у М. Эйве (у него я ранее никогда не выигрывал) и у П. Кереса, безусловно, весьма серьезного претендента на звание чемпиона, то это, конечно, было большим достижением. Партия с П. Кересом протекала в напряженной позиционной борьбе, и мне удалось использовать некоторые его малозаметные промахи. Это поражение выбило П. Кереса из колеи, и итог данной встречи сыграл немалую роль в окончательном результате турнира.
Начало этой партии было совершенно „нетеоретическим“, и с первых же ходов, несмотря на замкнутый характер позиции, атмосфера стала весьма накаленной. С виду смелым ходом 14. ... g6 мне удалось выявить некоторые недостатки пешечной позиции белых: П. Керес не сразу учел опасность своего положения и несколько шаблонной игрой позволил своему противнику добиться решающего перевеса.
Отложенная позиция еще была полна тонкостей, однако поддавалась исчерпывающему анализу. В день доигрывания мне удалось добиться победы в этой напряженной партии.
Английское начало П. Керес—М. Ботвинник
1. с2—с4 е7—е6 2. g2—g3 d7—d5
3. Cf1—g2 . . .
Здесь белые имели возможность перейти на рельсы каталонского начала путем
3. 	d4.
П. Керес отказался от этого хода, явно избегая голландской партии, которая могла получиться в случае 3. d4 f5.
3.  ... d5—d4
Этот ход был сделан только ради того, чтобы уйти от шаблона. Не требуется какого-либо расчета, чтобы с сомнением отнестись к этой попытке, ибо в виду неизбежного е6—е5 первый ход черных окажется потерей времени.
Продолжение 3. ... f5 имело свои отрицательные стороны, так как белые могли подготовить маневр d3 с последующим е4.
4. 	b2—b4! . . .
57


Хорошо сыграно. Пешка b4 косвенно защищена (4. ... С:b4 5.  Фа4+)
4. . . . с7—с5
После этого у белых ясное преимущество. Уж лучше было 4. ... а5 5. Фа4+, также не без трудностей для черных.
5. b4—b5 . . .
Проще и логичнее всего
было 5. bс С:с5 6. Са3 — к давлению по большой диагонали на пункт b7 белые добавляли давление по вертикали b; кроме того, черные отставали в развитии.
Теперь же черные получают крепкий пешечный центр; при запертой позиции пешка d4 заметно ограничивает передвижения белых фигур. Но и сейчас дела белых хороши.
5. . . . е6—е5
6. d2—d3 Cf8—d6
7. e2—e4 . . .
Поверхностный ход — если ходом 5. b5 белые сами закрыли линию b, то сейчас они добровольно закрывают королевскому слону большую диагональ! Странная стратегия...
Правильно было 7. Kd2! и если 7.... f5, то 8.е4! de (иначе 9.  ef, захватывая фигурную базу на е4) 9. fe и у белых богатая игра.
7. . . . Фd8—с7
8. Kg1—е2 h7—h5
Вероятно, лучшее, но при правильном ответе 9.  f4! f6 (иначе последует маршрут коня Ке2—f4—d5; в случае же 9... Cg4 10. h3 С:е2
11. 	Ф:е2 ef 12. е5! или
9.  ...  h4 10. f5! белые стоят отлично) 10. f5 у белых было бы все благополучно.
9. h2—h4 . . .
Этот естественный ход оказывается позиционной ошибкой. Поле g4 станет теперь хорошей базой для черных фигур.
9. 	. . . Kg8—h6
10. 	0—0 Сс8—g4
11. f2—f3 ...
Конечно, у белых вряд ли есть другой активный план игры, как f2—f4 (или f2—f3—f4), но они недооценивают возможностей черных.
Необходимо было сначала провести маневр Кb1— d2—f3—h2 и лишь затем продвижение f2—f4.
58


11. . . . Cg4—е6
12. f3—f4 . . .
Перевод ферзевого коня
на поле h2 был уже затруднен ввиду наличия пешки на поле f3.
12. . . . Се6—g4
13. f4—f5 . . .
Сомнительно уже было
как 13.  fe  C:e5, так и 13. Kd2 ef (14.  е5 С:е5).
13. . . . Кb8—d7
14. Кb1—d2 g7—g6!!
Центральный момент партии. Если бы белые осуществили свою угрозу Kd2— f3—h2:g4, они были бы вне опасности. Одним „выстрелом“ черные убивают двух зайцев: во-первых, они спасают слона g4 от размена, после чего поле g4 окажется безнадежно слабым, и, во- вторых, вскрывая линию f и разменивая пешку f5, они фиксируют положение пешек, после чего основное значение будет иметь лишь лучшее расположение фигур.
Казалось бы, что поскольку и у черных ослабляется поле g5, то особых выгод они не достигают. Суть дела состоит в том, что у черных будет слабо лишь одно поле (g5), а у белых слаб комплекс полей (g4 и е3). Два возможных маневра  — Kh6— g4—е3 и Cd6—f8—h6— е3  — связывают белых, в то время как занятие фигурами белых поля g5 не обещает им дальнейших перспектив.
15. f5:g6 f7:g6
16. Kd2—f3 Cd6—e7
Прикрывая поле g5; слон
здесь расположен, конечно, лучше.
17. Лf1—f2 Фс7—d6
18. Cc1:h6 ...
Таким путем белые добиваются на время более удобного расположения фигур, но после размена слона можно уже определенно утверждать, что позиционная угроза Се7—f8—h6—е3 должна дать черным решающий перевес.
Белые, повидимому, считали, что в позиции закрытого типа „преимущество“ двух слонов не имеет значения. Однако в данном случае это неправильно: у черных слонов есть обширное поле деятельности.
18. . . . Лh8 : h6
19. Фd1—d2 Лh6—h8
20. Kf3—g5 Kd7—f6
59


Сделав немало трудных ходов, черные допускают неточность. Проще всего было 20. ... Лf8 (21. Л:f8+ C:f8 22. Kh7 Cg7), разменивая одну ладью, после чего контригра белых, связанная с линией f и центральной позицией черного короля, была бы сведена к минимуму.
21. 	Ла1—e1 . . .
Вряд ли правильна была жертва фигуры 21. Kf4 ef 22. gf (22.  е5 Ф:е5 23. Ле1 Фе3!) Фс7.
Теперь же угроза 22. Kf4 весьма неприятна черным.
21. . . . Фd6—b6
22. Kg5—f3 . . .
Позволяет черным исправить неточность, допущенную на 20-м ходу. Несравненно более активным было
22. 	а4 а5 (возможное продолжение 23. а5 Фс7 24. а6 b6
25. 	Kf4! ef 26. е5 необходимо
парировать) 23. bа Л:а6 и у белых еще много возможностей.
22. . . . Kf6—d7
23. Kf3—g5 Лh8—f8 Разумеется, черные становятся на указанный в примечании к 20-му ходу правильный путь!
24. Лf2:f8+ . . .
Льет воду на мельницу
противника, ибо облегчает перевод слона  (Се7—f8—h6). Следовало по возможности беспокоить черных по линии f, но и после 24. Леf1 Л:f2 25. Л:f2 Kf6 у белых те же позиционные трудности, что и раньше.
24. . . . Ce7:f8
25. а2—а4 . . .
И это неудачно. П. Керес ошибочно считал, что конь g5 надежно прикрывает диагональ с1—h6; позиция коня на g5 неизбежно будет стоить белым пешки.
Продолжение 25. Kf3 затрудняло временно маневр Cf8—h6, который все же был неизбежен.
25. . . . Cf8—h6
26. а4—а5 Фb6—f6 Черным осталось лишь
подвести коня на е6 или h7, чтобы выиграть пешку. Белые предпринимают отчаянные контрмеры.
27. Ке2—c1 0—0—0
28. Кс1—b3 Лd8—f8
29. Ле1—a1 Фf6—е7
60


30. Фd2—c1 Kpc8—b8
31. Лa1—a2 Лf8—f7 Теперь угроза Kd7—f8—
е6 неотразима. Белые сразу отдают пешку.
32. Фс1—а3 Ch6:g5
33. h4 : g5 Cg4—d1
Проще всего! He спасают пешку и последующие трюки со стороны белых.
34. Фа3—c1 Cd1 :  b335. Ла2—b2 Сb3—d1
Итак пешка g5 завоевана ...
36. Фс1 :d1 Фе7  :  g5
37. Фd1—e1 Kd7—f8
38. Kpg1—h2 Фg5—f6
39. Cg2—h3 Kf8—h7
40. Фе1—d1 Kh7—g5
В этом тяжелом для них положении белые записали ход. Последний их шанс — вскрыть игру на ферзевом фланге, либо создать спертую позицию для короля черных.
41. 	b5—b6 h5—h4!
Черные, конечно, уклоняются от ответа 41. ... а6, после чего их король был бы вне игры. Они, в свою очередь, вскрывают игру на королевском фланге, где их атака оказывается более действенной.
42. Фd1—g4 . . .
Грозит 43. Фс8Х. На 42. gh черные отвечали 42 ... Фf4+.
42. . . . h4  :  g3+
43. Kph2  :  g3 . . .
Или 43. Ф:g3 Лh8.
43. 	. . . Лf7—f8!
Этот малозаметный ход, прикрывающий восьмую горизонталь, решает. У белых нет и вечного шаха.
В случае 44. Cg2 Ке6 45. Ch3 Kf4 46. Фd7 Ке2+! 47. Л:е2 Фf3+  или 44. Фd7 Фf4+! (важный промежуточный ход) 45. Kpg2 а6!! дела белых плохи.
Если бы черные уклонились от этих продолжений, то борьба могла еще осложниться. Например, неясно было напрашивающееся продолжение 43 ... K:h3 44. Ф:h3 Фf3+  45. Кph2 Ф:h3+
46. 	Kp:h3 Лf3+47. Kpg4 Л: d3 48. Лh2 ab 49. ab Крс8 50. Лh7 Ле3 51. Kpg5!! или 43... К:h3 44. Ф:h3 Фf4+  45. Kpg2 Фf1+  (45 ... g5 46. Фh6) 46. Kph2 Лf2+ 47. Л:f2 Ф:f2+
48. 	Kph1 Фе1+ 49. Kpg2 Фе2+  50. Крh1  Фh5 51. Kpg2!
61


и после 51... Ф:h3+  52. Kp:h3 ab 53. ab Крс8 54. Kpg4 Kpd7 55. Kpg5 Крс6 56. Kp:g6 Kp:b6 57. Kpf5 черные ничего хорошего не достигали.
44. b6:а7 + Крb8:а7
45. а5—а6 . . .
Не проходил вариант 45.
Л:b7+  Кр:b7 46. Фd7+  Крb8
47. 	Фb5+  Кра8. Теперь после размена пешек на ферзевом фланге черные вынуждают легко выигранный пешечный конец.
45. 	. . . Kg5:h3!
После 45. Л:b7+ Кр:а6 у белых были под боем одновременно две фигуры, а на 46. Kp:h3 черные отвечали бы 46... Фf1+  47. Kph2 Лh8+  48. Kpg3  Фg1+  49. Лg2 Фе3+  50. Фf3 Лh3+.
46. Фg4:h3 Фf6—f4+
47. Kpg3~g2 Фf4—f1+
48. Kpg2—h2 Лf8—f2+!
49. Лb2 : f2 Фf1  : f2+
50. Kph2—h1 Фf2—el+
51. Kph1—g2 Фе1—e2+
52. Kpg2—g1 . . . Или 52. Kph1 Фh5.
52. . . . Фе2—е3+
53. Фh3:е3 d4:e3
54. а6:b7 Kpa7:b7
55. Kpg1—g2 Крb7—b6
56. Kpg2—f3 Kpb6—а5
57. Крf3 : е3 Кра5—b4
58. Кре3—d2 . . . Видимо, рассчитывая на
58 ... Крb3 59. d4. Заметим, однако, что и здесь белые проигрывали после 59 . . . Кр:с4 60. de Крb5!
58. ... g6—g5
Белые сдались.
Трудный момент для автора этих строк был в 3-м круге в Москве после проигрыша партии С. Решевскому. Но мне удалось сохранить боевое настроение до последнего пятого круга. В 21-м туре ничья с М. Эйве оказалась уже достаточной для того, чтобы первенство мира было завоевано Советским Союзом. Это было в день Победы — 9 мая; празднично настроенные московские шахматисты заполнили Колонный Зал Дома Союзов. После окончания партии с Эйве советские зрители горячо поздравляли друг друга с очередным достижением в области советского спорта, с очередной победой советской культуры.
Три месяца спустя в Стокгольме начался международный турнир ФИДЕ, 5 победителей которого должны были быть включены в предстоящий матч-турнир кандидатов на матч с чемпионом мира. (Остальными 5 участниками матч-турнира кандидатов должны были быть гроссмейстеры Смыслов, Керес, Решевский, Эйве и Файн). Турнир в Стокгольме принес новые лавры советским шахма¬
62


тистам. 1-й приз завоевал Д. Бронштейн (ему тогда же было присвоено звание гроссмейстера СССР); гроссмейстеры И. Болеславский, А. Котов и А. Лилиенталь также вошли в пятерку победителей.
Создавшееся положение не устраивало некоторые шахматные круги за рубежом. Потерпев поражение за шахматной доской, они решили „взять реванш“ путем голосования на генеральной ассамблее ФИДЕ (Международной шахматной федерации), которая собралась во время финальных туров Стокгольмского турнира. У шахматистов есть, как видит читатель, своя генеральная ассамблея, которая, к сожалению, также принимает подчас беспринципные решения.
Конгресс ФИДЕ постановил увеличить число победителей до ... 9, чтобы гроссмейстеры Найдорф (Аргентина) и Штальберг (Швеция) могли войти в число победителей. Число участников матч-турнира кандидатов увеличилось таким образом до 14.
Год спустя в Париже, по предложению Советской шахматной организации, конгресс ФИДЕ окончательно утвердил правила соревнований на первенство мира. Тем самым было покончено с анархией в этом вопросе, которая царила в шахматном мире более 60 лет.
Теперь каждый молодой гроссмейстер может быть уверенным в том, что если он проявит свою силу в отборочном соревновании — матч-турнире кандидатов, он обязательно будет играть матч на первенство мира.
Матч-турнир кандидатов на матч с чемпионом мира происходил в 1950 г. в Будапеште. Из 14 приглашенных гроссмейстеров явились лишь 10; И. Бондаревский, С. Решевский, Р. Файн и М. Эйве по разным причинам не смогли принять участие. По весьма разным причинам: И. Бондаревский — по болезни, М. Эйве предпочел турнирные переживания спокойному преподаванию математики в женской гимназии, у Р. Файна отказ от соревнований вошел уже в привычку, а С. Решевскому не выдал заграничного паспорта Государственный департамент США. А еще ведь недавно на Западе уверяли, что шахматы вне политики. Вот тебе и „вне политики“...
Матч-турнир кандидатов закончился, как известно, новой блестящей победой советской школы: первые четыре места были завоеваны советскими гроссмейстерами Бронштейном, Болеславским, Смысловым и Кересом.
63


Победа в матч-турнире, казалось бы, была обеспечена И. Болеславскому, но Д. Бронштейну удалось в последнем туре выиграть у П. Кереса и тем самым догнать лидера. Эта острая схватка (Бронштейн — Керес), несомненно, представляет большой интерес, в чем читатель сейчас и будет иметь возможность убедиться.
При изучении данной партии следует иметь в виду, что белые любой ценой стремились к победе: в случае ничьей или поражения Д. Бронштейн оставался на втором месте. Поэтому белые и вынуждены были иногда делать не объективно „лучшие“ ходы, а такие ходы, которые ставили перед партнером по возможности более трудные задачи. Поэтому-то иногда их игра в данной партии не производит подлинно художественного впечатления; что делать — шахматы это борьба двух сторон, обусловленная многими причинами, в том числе и турнирным положением!
Испанская партия Д. Бронштейн—П. Керес
1. е2—е4 е7— е5
2. Kg1— f3 Kb8—с6
3. Cf1—b5 а7—а6
4. Сb5—а4 Kg8—f6
5. 0—0 Cf8—е7
6. Лf1—e1 b7—b5
7. Са4—b3 0—0
Интересный момент  —
черные „угрожают“ вариантом Ф. Маршалла (8. с3 d5). Ничего здесь не дает белым попытка избежать этого варианта путем 8. а4 ввиду
простого 8.  ... Сb7, а черные
опережают белых в развитии.
К равной игре ведет и продолжение, избранное Д. Бронштейном.
8. d2—d4 d7—d6 Если размен 8... ed еще
был возможен, то вариант
8... K:d4  9. C:f7+! Л:f7 10.
К:е5 Лf8 (10... Кc6 11. К:f7 Kp:f7 12. е5 Ке8 13. Фd5+)
11. 	Ф:d4  Сb7 12. Кс3 вряд ли хорош для черных.
Наиболее надежен ход в партии.
9. 	с2—с3 Сс8—g4
Четверть века назад этот дебютный вариант был в большой моде, пока не было доказано, что в случае 10. Се3 ed 11. ed Ка5 12. Сс2 Кс4 белые ничего не достигают.
Д. Бронштейн пытается оживить этот старый вариант.
10. 	h2—h3 Cg4: f3
И это продолжение было известно; после 11. gf Ка5 и Kh5 у черных приемлемая игра.
Однако здесь белые идут на жертву пешки, пытаясь захватить инициативу.
64


11. Фd1 : f3 e5:d4
12. Фf3—d1 . . .
Иначе белым трудно ввести в игру коня.
12. ... d4:c3
13. Kb1 :с3 . . .
Жертва пешки имеет известное позиционное обоснование — у белых два слона (при полуоткрытой позиции!) и некоторый перевес в центре. Во всяком случае дела белых лучше, чем, например, в известном варианте 1. е4 е5 2. Kf3 Кс6
3. 	d4 ed 4. с3 dc 5. К:с3.
Однако и у черных вполне удовлетворительная позиция... и лишняя пешка!
13. . . . Кс6—а5
14. Сb3—с2 Лf8—е8
15. f2—f4 ...
Иначе белым  трудно соз¬
дать реальные угрозы, но и черные переходят к активным действиям.
15. ... b5—b4!
В нужный момент! Белые вряд ли могут уклониться от упрощения игры, связанного с разменом коней, ибо в случае 16. Ке2 d5 17. е5 Ке4 (18. С:е4 de 19. Kg3 Ch4) инициатива была бы не у белых.
16. Кс3—d5 Kf6:d5
17. Фd1 : d5 ...
В случае 17. ed Cf6 18. Ca4 Л:e1+ 19. Ф:е1 c5 20. dc К:с6 у белых вообще нет компенсации за пешку.
17. ... с7—с6
18. Фd5—d3 g7—g6
19. Kpg1—h1 . . .
Необходимый ход. Теперь при случае грозит Cc1—d2:b4, что ранее парировалось встречным маневром Фd8—b6+ : b4.
19. ... Се7—f8
20. Ле1—f1 ...
И это полезный ход, так как ладья лучше стоит на поле fl, но все это связано с потерей времени.
Простым маневром 20... d5 21. е5 (21. ed  Ф:d5) Кс4
22. 	b3 Ка3 23. С:а3  bа черные добивались весьма важного упрощения игры.
Разноцветные слоны были бы выгодны черным из-за наличия сильной (и лишней!) пешки а3.
П. Керес сыграл много слабее, позволив белым сохранить напряжение борьбы.
20. . . . Cf8—g7
65


Ha f8 слон стоял лучше, ибо он надежно защищал пешку d6.
21. Cc1—d2 с6—с5 Вынуждено — а теперь
у черных слабы белые поля.
22. Сс2—а4 Ле8—f8
23. Ла1—b1 Фd8—b6 Трудно указать, что-нибудь лучшее для черных. Они лишний раз защищают пешку b4 и угрожают уже маневром 24 ... с4 25. Фd5 Фс5 (или 25 ... Лас8). Однако ход в партии ослабляет поле f6, чем белые незамедлительно пользуются.
24. f4—f5! Cg7—d4
Активная защита. Черные отражают угрозу f5— f6 и одновременно усиливают значение маневра с5— с4, прикрывая слабое поле d5.
Здесь наиболее естественным продолжением атаки за белых был ход 25. Ch6. Но и в этом случае черные
могли перехватить инициативу, жертвуя качество путем 25... с4 26. Фg3 Кb7! 27. C:f8 Л:f8 с последующим Кс5; наличие лишней пешки при пассивном слоне белых давало черным полноправную игру, несмотря на материальный перевес у противника.
25. 	Фd3—g3 . . . Хитро сыграно!
25. ... Ка5—с4 В цейтноте черные не
могут удержаться от этого „сильного“ хода. Между тем ясно, что все планы черных могут быть связаны лишь с продвижением пешки с. После 25 ... с4 26. а3 (продолжение 26. Ch6 Кb7 было рассмотрено ранее, заслуживает внимания также 26.  f6) 26...b3
27. 	Ch6 Кb7 дела черных были бы вполне удовлетворительны.
26. Cd2—h6 . . .
Увы! цейтнот вредит и белым. После прозаическо-
66


го 26. Cc1 черные оказались бы в трудном положении, ибо ход Кс4 лишь подчеркнул слабость поля d5 (грозит ход Са4—b3!) и затруднил проведение естественного плана черных (с5—с4.)
Теперь же путем 26. К:b2! черные могли поставить белых перед весьма трудной задачей — после 27. С:f8 Л:f8 28. Сс2 с4 положение белых было бы безнадежно.
Лишь немедленной контржертвой 28. Сb3! с4 29. Л:b2 С:b2 30. С:с4 белые могли сохранить шансы на уравнение игры.
П. Керес, однако, допускает новый и столь серьезный промах, что капитуляция черных вынуждается спустя всего несколько ходов.
26. ... Cd4—g7
27. Ch6 : g7 Kpg8 : g7
28. f5—f6+! ... Очевидно, что король
черных, лишенный поддержки ферзя и коня, должен быть заматован.
28. . . . Kpg7—h8
29. Фg3—g5 b4—b3 Отчаяние. Продолжение
29... Лg8 30. Лf4 Фd8 31. Лh4 Фf8 32. Лh6! также плохо для черных. От маневра Лf1—f4—h4 защиты нет, кстати, можно было играть так и незамедлительно (30. Лf4)
30. а2 : b3 Фb6—b4
31. b3 : с4 Фb4 : а4
32. Лf1—f4 ...
И сейчас не поздно.
32. ... Фа4—с2
33. Фg5—h6! Сдался Если черные защищают
поле g7 ладьей, то следует жертва ферзя на h7.
Д. Бронштейн с большим мастерством поддерживал напряжение борьбы после дебюта, из которого он, по сути дела, ничего не извлек.
Матч Бронштейн — Болеславский после 14 партий закончился победой Д. Бронштейна. Тем самым, в соответствии с правилами ФИДЕ, он вышел победителем Будапештского турнира и завоевал право на матч с чемпионом мира; этот матч, по решению конгресса ФИДЕ, должен быть проведен в начале 1951 г.
Итак, все советские шахматисты могут гордиться успехами советской школы: матч на первенство мира будет проведен между гроссмейстерами Советского Союза. При любом результате матча чемпионом мира будет советский гроссмейстер.
Больших успехов добились и наши женщины-шахматистки. Если 25 лет назад сильнейшие русские шахма-
67


В пионерском лагере ребята за игрой в шахматы
тистки играли лишь в силу второй категории, то сейчас они не без успеха выступают против кандидатов в мастера — серьезный шаг вперед! Первенство мира по шахматам среди женщин (Москва, 1949/50 г.) закончилось убедительной победой советских шахматисток Л. Руденко, О. Рубцовой, В. Беловой и Е. Быковой, которые завоевали первые четыре места.
Хотя за 25 лет произошли большие сдвиги в распространении шахмат среди женщин, все же они не могут быть признаны достаточными. Женщина наравне с мужчиной может хорошо играть в шахматы, и советская шахматная организация должна содействовать повышению творческих достижений наших шахматисток, появлению целой плеяды шахматисток — мастеров своего дела.
Надо полагать, что эта задача будет решена успешно лишь тогда, когда шахматы получат должную популярность среди девочек в женских средних школах и ремесленных училищах. Тогда можно будет с большим успехом проводить отбор талантов среди юных шахматисток.
Большое распространение за последние годы шахматы получили на селе. Это весьма важно, так как в известной степени способствует повышению культурного уровня
&


советской деревни, в какой-то мере помогает тем самым уничтожению противоположности между городом и деревней.
До войны на всесоюзном турнире колхозников победителем легко вышел представитель Туркменской ССР Ташли Тайлиев. В 1950 г. борьба носила совсем другой характер: во всесоюзном турнире колхозников (в предварительных его этапах участвовало около 300 000 человек!) была уже серьезная борьба между сильными и равными противниками, Ташли Тайлиев выступал достаточно успешно, но занял на этот раз лишь шестое место.
Эти сдвиги в культуре советской деревни вполне понятны. Сейчас на селе интеллигенция выросла и количественно и качественно. В частности, многие колхозники, сражавшиеся в рядах Советской Армии, демобилизовались, вернулись в родные села; в армии они стали культурнее, многому научились, в том числе и шахматной игре. Показательно, что многие из играющих в финале колхозного турнира являлись участниками Великой Отечественной войны.
Долг нашего шахматного актива, наших мастеров — оказать самую действенную поддержку дальнейшему развитию шахмат в советской деревне.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
оревнование советской шахматной культуры с зарубежной было историческим соревнованием. Еще в 1933 г. гроссмейстер Флор, который в те годы представлял Чехословакию и был ближайшим претендентом на звание чемпиона мира, приезжал в Советский Союз как экзаминатор, чтобы проверить силу советских шахматистов. Тогда на Западе выступали такие выдающиеся мастера, как Ласкер, Капабланка, Алехин, Рубинштейн, Нимцович, а к советским мастерам за рубежом относились несколько скептически. Однако уже в 1933—1934 гг. молодая советская шахматная школа выдержала международный экзамен.
С тех пор прошло 17 лет. Каков же итог? Сейчас зарубежные шахматы находятся в трудном положении. Они переживают тяжелый кризис, который характерен для всей капиталистической культуры. В наши дни в таких странах, как Великобритания, США, Франция, Италия, Голландия, не выдвинулся ни один молодой высокоталантливый мастер. Сейчас в этих странах наблюдается регресс шахматного искусства, идет движение назад.
Иное положение — в странах народной демократии, где шахматы, наряду с другими областями культуры, пользуются поддержкой государства. Можно ожидать, что в ближайшее время в этих странах ряды талантливых мастеров будут увеличиваться.
У нас в Советском Союзе никогда не было такого количества гроссмейстеров и мастеров, как сейчас. Если раньше советские мастера учились у выдающихся зарубежных шахматистов (учиться вообще всегда нужно, мы впредь не отказываемся учиться и у зарубежных ма¬
70


стеров, если в их творчестве будет что-либо ценное), то теперь создалось обратное положение: иностранные мастера мечтают попасть в Москву, чтобы встретиться с советскими шахматистами; они внимательно изучают нашу шахматную печать, партии советских турниров, дебютные системы. Когда советские мастера выезжают за границу, выясняется, что их творчество там тщательно изучается и достаточно хорошо известно.
Итак, за короткий период времени советские шахматисты из „учеников“ превратились в учителей. Но мы не должны успокаиваться на достигнутом, не должны зазнаваться. Все наши силы мы обязаны отдать на развитие массового шахматного искусства, на то, чтобы поскорее добиться увеличения сети шахматных клубов, издания новых шахматных книг и укрепления советских шахматных организаций.
Мы должны и в дальнейшем развивать шахматы в нашей стране, приобщить к шахматам новые слои трудящихся как в городе, так и на селе; наши лучшие мастера должны играть еще сильнее и создавать еще более художественные ценности во славу нашей отчизны, советского народа, большевистской партии и великого Сталина.


ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Введение 3
Некоторые исторические сведения 8
М. И. Чигорин 14
А. А. Алехин 26
Формирование советской школы 34
Система подготовки 42
Успехи советских шахматистов 53
Заключение 70
Редактор М. М. ЮДОВИЧ Технический редактор JI. Д. САЙТАНИДИ
Корректор И. Я. ШУЛЬМАН
J1100000 Подписано к печати 13/111 1951 г. Формат 84Х108/32 Объем 1,125 бум. л. 3,69 п. л. 3,30 уч. изд. л. 35 773 зн. в 1 п. л.
Тираж 25000 Заказ 2237-
Первая ОбразцоБая типография имени А. А. Жданова Главполиграфиздага при Совете Министров СССР. Москва, Валовая, 28.