Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИМ
РИМСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Санкт-Петербург
ААЕТЕЙЯ
ckS:
G

СЕРИЯ
НОВАЯ
АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
ИССЛЕДОВАНИЯ
САЛЕТЕЙЯ1
ИСТОРИЧЕСКАЯ
КНИГА

СЕРИЯ
НОВАЯ
АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
ИССЛЕДОВАНИЯ
Ф

УДК 94(37).06
ББК 63.3(0)32
3 495
Зелинский Ф. Ф.
3495 Римская империя. - СПб.: Алетейя, 2020. - 490 с. - (Серия
«Новая античная библиотека. Исследования»),
ISBN 978-5-906823-36-6
Ф. Ф. Зелинский (1859-1944) - выдающийся русский ученый и попу¬
ляризатор классического наследия, профессор в Санкт-Петербурге
(1887-1920), в Варшаве (1921-1935), член многих Академий наук
(Баварской, Британской, Парижской и пр.), почетный доктор Оксфорда,
Афин, автор более 800 работ на русском, польском и немецких язы¬
ках, в том числе; многотомных циклов «Античный мир» и «Религии
античного мира».
В предлагаемой работе, автор впервые в хронологическое пове¬
ствование: включает библейские легенды наряду с историческими
и литературными источниками. По мнению автора, «религия — сердце
культуры», и поэтому история христианства не может быть исключена
из общей истории античности. Автор не только привлекает тщательно
исследованные источники и многочисленные гипотезы о возникновении
Рима, но и пытается понять, «что сами римляне знали и думали о своем
прошлом, что говорили о нем, как оценивали и как понимали его».
Именно под таким углом Ф. Ф. Зелинский использует работы известных
историков - Ливия, Тацита, Светония, Плутарха, Ученый-моралист идет
вслед за Тацитом - изучает все возможные материалы - без гнева и при¬
страстия, чтобы из всех факторов, составляющих античность, выбрать
те, которые «могут стать семенем для оплодотворения современного
разума». Живость, непосредственность изложения, коммуникативность
повествования, приближение к современному читателю, приглашение
участвовать в данных событиях и их осмысление — эти черты делают
книгу интересной не только для узкого круга специалистов, но и для всех
читателей. Книга прекрасно иллюстрирована.
Перевод осуществлен с издания:. Tadeusz Zielinski. Cesarstwo
Rzymskie. Warszawa: PIW, 1995.
ISBN 978-5-906823-36-6	УДК 94(37).06
ББК 63.3(0)32
© H. А. Папчинская, перевод с польского,
подбор иллюстраций, 1999
9 785906 823366	© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2016

«Цезарь вошел в курию и занял место на куриальном
кресле; другого консула, Антония, один из заговорщиков за¬
держал за дверями курии. Тиллий Цимбр, как было услов¬
лено, бросился к ногам сидевшего Цезаря, словно хотел про¬
сить о помиловании своего брата; остальные заговорщики
окружили диктатора, делая вид, что поддерживают просьбу
Цимбра. Разгневанный Цезарь встал с кресла и движени¬
ем руки приказал отойти от него. Тогда Цимбр схватил
его за тогу, она упала с плеч и обнажила грудь под туни¬
кой. Это был условный знак; в ту же минуту все выхвати¬
ли спрятанные под одеждой кинжалы. Каска первым вон¬
зил кинжал в спину Цезаря, его примеру последовали
остальные. Цезарь со стоном упал перед статуей Помпея,
основателя курии, словно искал защиты у своего врага.
И вот он увидел перед собой Брута с поднятым кинжалом.
— И ты с ними, мой Брут?..
Это были его последние слова».
Так заканчивается «Римская республика», третья после «Ска¬
зочного античного мира» и «Независимой Греции» часть цик¬
ла «Античный мир» Фаддея Францевича Зелинского.

МЕССИЯ
1.	Месть за Цезаря
Погиб человек, воплощавший всю мощь Римского государства
и внутри, и за пределами огромной империи; тот, кого Сивилла
назначила стать победителем давнего врага — Парфии, обещая в
награду за победу: Риму — спасение и вечное господство, ему са¬
мому — царский венец. Но что будет теперь? Какая из противо¬
стоящих идей восторжествует: возвращение к прежней Республи¬
ке или Империя? Ведь монархическая идея не умерла вместе с тем,
кто был ее живым воплощением, она могла жить и дальше в лице
его преемника?!
То обстоятельство, что история уже дала ответ на этот вопрос и
что ответ известен, не дает нам права быть несправедливыми по
отношению к тем, кто ответа еще не знал, и для которых будущее
в своей загадочности было полно заманчивых, хотя и иллюзорных
надежд. Та прежняя, славная Республика, Республика Сципионов,
Метеллов, Катонов существовала совсем недавно, в 50 году (до
н. э.),1 до развязывания Второй гражданской войны, еще до того,
как «тиран» нанес ей три смертельных удара на полях Фарсала,
Тапса и Мунды; ведь ее хорошо знали тогдашние магистры, сена¬
торы и весь римский народ, populus Romanus Quirites; и если им 11 Все даты, указанные в разделах до главы «Цезарь Август» — до н. э. (Здесь
и далее подобным образом обозначены примечания польского издателя).
Populus Romanus Quirites — почетно-торжественное наименование рим¬
ского народа. (Здесь и далее подобным образом обозначены примечания
переводчика).

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
7
крикнуть: «Вы обрели вновь всю полноту своей прежней власти;
тот, кто забрал ее у вас, — мертв!» — Неужто никто не откликнется?
Но именно так и произошло. После кровавого акта заговорщи¬
ков в сенате наступила гробовая тишина. Сенаторы один за дру¬
гим покинули свои места и разошлись по домам. Это был злове¬
щий знак; оставшиеся в одиночестве заговорщики вынуждены
были пока что заботиться о своей безопасности. Совсем рядом, в
театре Помпея, в тот день (мартовские иды были праздником Анны
Перенны, древней богини Нового года)1 происходили бои гладиа¬
торов; разумеется, они были прерваны после известия об убийстве
диктатора, и гладиаторы, избавленные от грозящей им смерти, с
легкостью были завербованы заговорщиками. Под эскортом та¬
кой, скорее позорной, нежели почетной охраны направились заго¬
ворщики на Капитолий, якобы для приношения богам благодар¬
ственной жертвы, в сущности же, чтобы иметь, — как многократно
бывало и в прошлом и потом — пристанище для своих дальней¬
ших действий. Так плачевно для них закончился пророческий
день мартовских ид.
Наступила ночь; воспользуемся ею, чтобы осмотреться вокруг в
тогдашнем Риме и оценить шансы сражающихся лагерей, респуб¬
ликанцев и цезаристов.
Начнем с магистратуры. Коллегой убитого Цезаря среди консу¬
лов был Марк Антоний (младше Цезаря на 18 лет); теперь,
после смерти диктатора, он, согласно республиканской традиции,
был бесспорным главой государства. Но единственный ли? На время
намеченного парфянского похода Цезарь назначил двадцатипяти¬
летнего Публия Корнелия Долабеллу, бывшего зятя Цицерона, сво¬
им заместителем, или преемником в магистратуре; права Публия,
с точки зрения республиканской традиции, были достаточно со¬
мнительны: поначалу он угождал республиканцам, а потом при¬
соединился к партии цезаристов. Его в расчет не брали. Среди
восьми преторов были оба убийцы Цезаря, Брут и Кассий, а также
Гай Антоний, брат консула; второй его брат, Луций, был одним из
десяти народных трибунов. Из всего видно, что состав и настрое¬
ние магистратуры были далеки от единства. 11 Анна Перенна, древняя италийская богиня Нового года. В ее честь рим¬
ляне устраивали ежегодно 16 марта народное празднество. В самом древ¬
нем римском календаре год начинался с марта, что сохранилось в назва¬
ниях последних четырех месяцев года — сентябрь («семерка»), октябрь,
ноябрь и декабрь.

8
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Из бывших членов магистратуры следует назвать двоих убийц
Цезаря: Децима Брута, члена того же рода, но не родственника
Марка Брута, претора 49 г., а также Гая Требония, бывшего год
назад консулом. Этим двум в грядущем году были определены
провинции: Бруту — Цизальпийская Галлия, Требонию — Азия (т. н.
передняя часть Малой Азии). Однако наиболее важной фигурой в
государстве, и пока что второй после Марка Антония, был консул
46 года Марк Эмилий Лепид, назначенный Цезарем наместником
Трансальпийской Галлии. Поэтому Лепид получил от диктатора
поручение навербовать новый легион в Риме для своей провин¬
ции. Этот легион был расквартирован на островах Тибра; таким
образом Лепид оказался единственным человеком в Риме, кото¬
рый имел свое собственное войско, правда немногочисленное, но
вполне достаточное, чтобы держать в руках безоружный город.
Следовательно, он был сильнее всех, даже главы государства Мар¬
ка Антония.
Да, возможно; однако последний был выше Лепида и по талан¬
ту, и по способности использовать ситуацию. В тот же день мар¬
товских ид, когда заговорщики под охраной своих гладиаторов
совещались в Капитолии, а Лепид прятался у своих солдат от во¬
ображаемых кинжалов убийц Цезаря, Антоний, со свойственной
ему смелостью направился в храм богини Опс (Она) на Форуме, где
тогда хранилась государственная казна. В ней находилось почти
четверть миллиарда злотых.1 Мало того, он отправился к Кальпур-
нии, вдове диктатора, и уговорил отдать ему, лучшему другу ее суп¬
руга, те четыре тысячи талантов, которые были личной собствен¬
ностью убитого, и, что не менее важно — записную книжку Цезаря
с перечнем еще не объявленных декретов, известных в дальней¬
шем как acta Caesaris. Такова была осязаемая жатва Антония в
тот памятный день.
На следующий день заговорщики решили обратиться к народу.
С небольшим эскортом, что свидетельствовало об их личной отва¬
ге, Брут и Кассий спустились с Капитолия на Форум. Здесь, на
освященном республиканской традицией месте, предстояло решить,
оставаться ли Риму и дальше республикой, или же сменить свой
исторический строй на какой-либо другой. Однако Брут, имевший
право выступить первым, не был оратором. Мы знаем примеры 11 «Четверть миллиарда злотых» — речь идет о довоенных злотых. Для
сравнения: по данным «Малого статистического справочника», в 1938 г.
государственные запасы Польши исчислялись в 435 млн злотых.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
9
его красноречия из полемики с Цицероном — они не могли выз¬
вать вдохновение римских слушателей. Что с того, что он говорил
им о возрождении Республики, что вызвал из могилы тень своего
якобы предка, который, изгнав из Рима Тарквиниев, обеспечил
этому городу свободу: это были призраки прошлого. А настоя¬
щее — тело убитого героя, перенесенное верными слугами в его
дом и ожидающее погребения; это его друг Лепид, почувствовав¬
ший себя в безопасности среди своих солдат и наконец заговорив¬
ший: он первым произнес клич, которому предстояло погрузить
римский мир в новую кровавую бездну — призыв: «Месть за Це¬
заря! >
Это было второе поражение заговорщиков: после сената — на¬
род. Они могли быть счастливы, что им позволили вернуться на
Капитолий, что, конечно, свидетельствовало о дисциплинирован¬
ности граждан и сохранении уважения к обоим преторам. Надо
было договориться с теми, кто владел реальной силой, Антонием и
Лепидом. Заседание сената? Да, состоится на следующий день, 17
марта, в праздник либералий,* в храме Земли (Теллус) на Марсо¬
вом поле; но — без заговорщиков. Это значило — отдать сенат в
руки сторонников Цезаря, тем более, что Лепид со своими солда¬
тами занял все ведущие к храму улицы, вовсе не считаясь с тем,
что нарушает республиканские традиции. Так бы и произошло,
если бы не присутствие на заседании сената одного человека —
Цицерона.
Этот ниспосланный самой судьбой человек, со времен своей по¬
беды над Катилиной,1 «отец отчизны», давно был готов уйти из
политической жизни. Смерть любимой дочери в 45 г. окончатель¬
но его подавила; с другой стороны, он не видел для себя места в
Республике, управляемой Цезарем. Цицерон целиком посвятил
себя изучению философии и самые обильные н наиболее ценные
для потомков результаты этой работы были созданы в эпоху дик¬
татуры Цезаря. На заседания сената он почти не приходил. Не
было его также и на том роковом, ставшем свидетелем убийства 11 Луций Сергий Катилина — политический авантюрист, автор несколь¬
ких заговоров; в период консульства Цицерона, в 63 г. до н. э., предпри¬
нял попытку государственного переворота, но был разоблачен Цицеро¬
ном; последний получил от сената почетный титул «отца отчизны» —
pater patriae.
Либералии — праздник в честь бога виноделия в Древней Италии —
Либера (Диониса) и Либеры (Персефоны) — 17 марта.

10
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
диктатора заседании. Заговорщики не посвятили Цицерона в свои
планы, хорошо понимая, что не получат его согласия; однако, пос¬
ле убийства, подняв вверх кинжалы, они громко произнесли его
имя, давая понять, что пролитую во имя свободы кровь посвящают
ему.
И Цицерон пришел. Само его присутствие в курии ободрило
сенаторов, несмотря на то, что среди них было немало таких, кото¬
рые именно Цезарю были обязаны сенаторской должностью. От¬
крыл заседание, разумеется, консул Антоний; с кислым видом он
увидел около себя на куриальном кресле* Долабеллу, но протесто¬
вать было нелегко: тот был назначен Цезарем. Во время дискус¬
сии оказалось, что большинство сенаторов на стороне заговорщи¬
ков и Антонию вряд ли удастся от имени Республики стать
преемником убитого. Значит, следовало признать недействитель¬
ными все распоряжения Цезаря, а это грозило непредсказуемыми
последствиями: одно из таких распоряжений касалось ветеранов
войн Цезаря, они должны были получить участки плодородных
земель округа Капуи. Вопрос еще не был соответствующим обра¬
зом разработан, но ветераны, почувствовав опасность, в достаточно
внушительном количестве прибыли в Рим и были готовы в слу¬
чае чего силой заставить уважать свои права. Наряду с рекрутами
Лепида, это была еще одна реальная сила, вторая и далеко не безо¬
пасная. С этим следовало считаться.
В такой ситуации Цицерон нашел единственный спасительный
выход. Его предложение содержало два пункта. Первый — гаран¬
тировал безнаказанность участникам покушения: здесь Цицерон
впервые в Риме употребил греческое слово амнистия, которое
собственно обозначает «предание забвению»; второй — оставлял в
силе распоряжения Цезаря. Такое компромиссное предложение
получило большинство голосов и позднее Цицерон мог гордиться
тем, что именно он «в храме Земли заложил основы общественно¬
го мира».
Однако такое решение, необходимое в тех условиях, содержало
в себе и противоречие. Цезарь либо был тираном, либо нет. Если
не был, то заговорщики совершили политическое убийство, пролив
кровь самого высокого государственного сановника, и они не под¬
лежали амнистии. Если же убитый был тираном, то сенат, называя
его таковым, тем самым признавал недействительными все его
* Куриальное кресло — особое должностное кресло для консулов, прето¬
ров и эдилов.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
11
распоряжения. Такое противоречие было следствием компромисс¬
ного характера соглашения и с этим приходилось мириться; хуже
было другое обстоятельство, грозившее практическими последстви¬
ями. Сенат огулом подтвердил распоряжения диктатора, не уста¬
новив срока исполнения; это были те acta Caesaris, которые нахо¬
дились в архиве диктатора, оказавшиеся теперь в руках Антония.
И вот, один за другим начали появляться на свет распоряжения
покойника, касающиеся то государственных вопросов, то отдель¬
ных лиц; появились, между прочим, и назначения новых сенато¬
ров, которых стали язвительно называть «замогильными», orcini.1
Слишком поздно сенат понял, что в тот день, 17 марта, он не дога¬
дался ограничить срок действия «актов Цезаря» периодом мар¬
товских ид; сенат решил исправить это упущение, назначив на¬
блюдательный комитет для контроля подлинности этих актов; в
ответ на такое, столь оскорбительное решение, Антоний предло¬
жил закон, который без труда провел на руководимом ветеранами
народном собрании; согласно этому закону обращение к наблюда¬
тельному комитету зависело от доброй воли самого Антония — и
все пошло по-старому.
Впрочем, своеобразное разрешение спора об acta Caesaris имело
место лишь в июне; но сначала произошли события, о которых
невозможно промолчать.
Прежде всего — похороны диктатора 20 марта. Они долж¬
ны были происходить на Марсовом поле; согласно римскому обы¬
чаю, до погребения самый близкий соратник произносил речь на
Форуме в честь умершего. Разумеется, эта роль выпала Антонию.
Читая в источниках о последствиях его выступления, приходится
горько сожалеть, что оно не сохранилось... Впрочем, так уж ничего
не сохранилось?! Этого сказать нельзя: его интуитивно передал ге¬
ний Шекспира в своей трагедии «Юлий Цезарь». Антоний прочи¬
тал народу завещание умершего, согласно которому каждый граж¬
данин получал по триста сестерциев, личные сады Цезаря над Тибром
отдавались в общественное пользование. Антоний прибегнул и к
другим средствам, чтобы воздействовать на воображение и настрое¬
ние собравшихся: он повелел разложить на трибуне забрызганную
кровью тунику убитого, а лежащая рядом восковая фигура демон¬
стрировала всем «двадцать три раны», от которых погиб Цезарь. 11	Orcini — от имени Орк (греч. Аид), древнего бога подземного царства,
владыки мертвых; название «замогильные» приводит Светоний в био¬
графии Августа (Божественный Август, 36).

12
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Цель была достигнута в полном объеме. Итак, заговорщики уби¬
ли благодетеля народа! И вот ярость народа обратилась против них.
Правда, Брут и Кассий имели военную силу, чтобы защитить свои
дома; но дом другого заговорщика, Бельена, сгорел, подожженный
толпой, а поэт Гельвий Цинна, тезка, но даже не родственник заго¬
ворщика Корнелия Цинны, был зверски растерзан. Воспользовать¬
ся таким настроением черни вознамерился некий самозванец, ко¬
торый еще при жизни диктатора выдавал себя за сына Мария
Младшего и внука победителя Югурты и кимвров;1 тогда он приоб¬
рел такую популярность, что Цезарь вынужден был удалить его из
Рима. Теперь этот человек вернулся и решил нажиться на попу¬
лярности своего бывшего гонителя, бросив — во второй раз! — в
толпу клич: «Месть за Цезаря!» Но Антоний, которому этот непро¬
шенный союзник, или соперник, совсем был некстати, легко с ним
расправился: уверенный в поддержке народа, он приказал псевдо-
Мария отправить в тюрьму и там задушить.
После погребения Цезаря заговорщикам стало ясно, что в Риме
они окончательно теряют почву под ногами: многочисленные ве¬
тераны заполняли Форум, месть, которая не удалась 20 марта, мог¬
ла повториться в любой день и с бблыпим успехом. Брут и Кассий
покинули Рим и направились в недалекое имение Брута. Пока
что они там были в безопасности, а что делать дальше? Не потерял
голову Брут Децим: по воле Цезаря он был наместником Цизаль¬
пинской Галлии, a acta Caesar is, по желанию самого Антония, были
подтверждены сенатом на заседании 17 марта. Децим отправил¬
ся в свою провинцию и принял командование легионами. Для
Антония это был весьма чувствительный удар: Цизальпинская
Галлия была самой близкой к Италии провинцией, и ее легионы
«висели» над страной, словно грозовая туча. Именно оттуда всего
пять лет назад Цезарь начал свой победоносный поход, в результа¬
те которого Рим оказался полностью в его руках. Что будет, если
по его примеру и Брут захочет перейти Рубикон? Пока, правда,
особой опасности нет, но кто мог знать, что принесут ближайшие
дни? 11 Гай Марий (166-86 гг. до н. э.) — выдающийся полководец и политик
периода гражданских войн, возглавлял противников оптиматов; вождь
популяров; в 106 г. одержал победу над царем Нумидии Югуртой, в 101 г.
разгромил кимвров при Верцеллах. Его сын, Марий Младший, продол¬
жал политическое дело отца и погиб в 82 г. в войне с его противником,
Суллой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
13
А принесли они Антонию новую неожиданность, столь же не¬
приятную: в Италию вернулся молодой Гай Октавий.
Этот воистину ниспосланный судьбой юноша появился на свет
23 сентября в год консульства Цицерона, который согласно рим¬
ским понятиям стал «его консулом»; теперь юноше было не¬
полных девятнадцать лет. Его называли, в зависимости от рас¬
положения, ласкательно или презрительно — «мальчик», puer.
Он был сыном племянницы Цезаря Атии. Отца потерял еще в
детстве, потом мать вышла замуж за сенатора Луция Марция
Филиппа, который в 56 году был избран консулом. Этот почтен¬
ный государственный муж, после Цицерона, пожалуй, наиболее
выдающийся сенатор, стал отчимом молодого Октавия. Цезарь,
у которого не было своих сыновей, полюбил этого почти внука и
намеревался взять его с собой в поход против Парфии; а пока
что он послал Октавия в Аполлонию в Македонии, где были
расквартированы шесть предназначенных для парфянского по¬
хода легионов: там, в этом культурном городе, наряду с воен¬
ной муштрой Октавий мог и дальше заниматься риторикой и
философией. Олимпийский патрон этого города, Аполлон, уже
тогда стал богом-покровителем и юноши. Что касается его за¬
нятий философией, учителем его был стоик из Александрии
Арий, его постоянный советник в этических вопросах, но от¬
нюдь не в выборе конкретного пути в лабиринте философской
догматики греков.
В марте 44 г., с наступлением весны, македонские легионы жда¬
ли своего полководца; но вместо него получили известие об убий¬
стве. Дальнейшее пребывание Октавия в Аполлонии было бес¬
смысленным. Он решил вернуться в Италию; и вот, после высадки
в Калабрии недалеко от Брундизия — не в самом Брундизии —
это было бы опасно для родственников убитого диктатора, Окта¬
вий получает новую весть: диктатор в своем завещании усынов¬
ляет его и назначает наследником трех четвертей его огромного
богатства. Принять эту честь или отказаться от нее? Отчим, кото¬
рого он специально навестил в вилле около Неаполя, решительно
советовал не принимать столь огромное, но и опасное наследство.
Тогда Октавий пошел к «своему консулу* Цицерону, который на¬
ходился там же. Его мнение было таким же. Для обоих он по-
прежнему оставался просто Октавием. Но юноша пожелал скорее
довериться своей яркой звезде, нежели советам опекунов. Он устре¬
мился в Рим и неожиданно появился там как Гай Цезарь —
Младший.

14
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Следует напомнить: согласно правилам римской ономастики
его имя выглядит так: Gaius Iulius Caesar Octavianus, Гай Юлий
Цезарь Октавиан; сам он, однако, никогда последнее имя не упот¬
реблял. Не будем это делать и мы, а станем звать нашего героя
просто «Цезарь», иногда, правда, чтобы избежать путаницы, при¬
бавляя прилагательное «Младший».
Итак, когда Цезарь возвратился в Рим, Антония там не было;
дела ветеранов требовали его присутствия в Кампании. Претором
Рима, заменяя отсутствующего Марка Брута, был брат консула Гай
Антоний; к нему и обратился Цезарь с заявлением, что принимает
наследство диктатора; другой брат Антония, народный трибун Лу¬
ций Антоний, на созванном им собрании представил Октавия на¬
роду именно как Цезаря. Но в начале мая вернулся консул Анто¬
ний и ему пришлось принять сына своего благодетеля в роскошном
дворце — бывшем дворце Помпея, захваченном им в свое время
с разрешения диктатора. Встреча была крайне холодной. Ведь усы¬
новление Октавия было одним из acta Caesaris, которое могло быть
оспорено кем угодно, но не Антонием; значит, нужно отдать Цеза¬
рю, как законному наследнику, по крайней мере четыре тысячи
талантов, которые он взял у перепуганной Кальпурнии в тот кро¬
вавый день; поступать так, разумеется, не было ни малейшего же¬
лания. Пока что Антоний отвязался от посетителя заявлением, что
усыновление не имеет еще силы закона, потому что не подтвержде¬
но курией...
Следует напомнить, что древнее деление римских граждан на
30 курий давно потеряло политическое значение и большинство
даже н не знали, к какой курни они принадлежат. Деление сохра¬
нялось с характерным для Рима консерватизмом исключительно
из религиозных соображений; но это была пустая формальность.
На comitia curiata* в качестве представителей «народа» посыла¬
лись 30 ликторов, и те, конечно, принимали любое, представленное
властями, предложение, придавая ему таким путем силу legis
curiatae**. В данном случае это было обыкновенное юридическое
издевательство, но Цезарь вынужден был подчиниться.
—	Тогда проведите усыновление через курию.
—	Разумеется, с удовольствием.
Наступает день собрания курни. 30 уважаемых ликторов — на
месте, секретарь читает предложение об усыновлении — и присут¬
* Comitia curiata — куриальные народные собрания.
и Legis curiatae — закон, установленный народным собранием.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
16
ствующий народный трибун внезапно провозглашает «возражение»:
intercessionis.1 Конечно, это было новое издевательство со стороны
Антония: так молодой Цезарь был лишен наследства диктатора:
он сохранил только его имя.
Но имя это обладало магической силой и Антонию скоро
пришлось в этом убедиться. Новый обладатель этого прекрас¬
ного имени не утратил надежду: будучи весьма богатым чело¬
веком, он заявил, что оплатит все расходы, о которых была речь
в завещании диктатора, из собственных средств; более того, он
пообещал за свой счет провести игры в честь Венеры-Родитель-
ницы, покровительницы рода Юлиев, игры, объявленные еще
диктатором после его побед. Игры происходили с 20 по 30 июля,
т. е. в месяц, который уже тогда назывался Iulius;1 2 и вот, когда
наступил вечер, а народ все еще сидел на своих местах, про¬
изошло чудо...
Чудо? Мы бы сказали — случай; но римляне думали иначе.
Согласно «теории веков» этрусков, «когда заканчивается задан¬
ный оборот большого года, т. е. столетия, тогда на земле или на
небе показывается чудный знак, сообщающий знатокам подоб¬
ных явлений, что появились совсем иные люди, отличные и жиз¬
нью, и нравом, люди, предназначенные опеке богов». Вот такой
знак и явился во время игр: на горизонте ясного неба неожи¬
данно заблестела звезда с хвостом — комета. Всех охватил страх.
Первое ощущение — конец света, «навсегда наступает ночь»,
как выразился много лет спустя, вспоминая те грозные времена,
Вергилий в своих «Георгинах»3 (I 468). Мнение других также
было неутешительным: «Дважды, — говорили, — видел Рим
эту звезду — звезду-меч; в первый раз после ее появления раз¬
разилась гражданская война Мария и Суллы, во второй — Пом¬
пея и Цезаря. И каждый раз нам предстояло омыть этот знак
потоками римской крови».
Это были рассуждения профанов. Но появился знаток этрус¬
ской теорнн, гаруспик4 Вулкаций. На собрании, созванном одним
1	Народные трибуны имели так называемое право интерцессии (ius
intercessionis), вето на постановления куриальных магистратов и сената,
невыгодные для «народа».
2	Месяц Qui(c)tilis получил название Iulius во время реформы календаря,
которую Юлий Цезарь провел в 46 г. до н. э.
3	Georgica — лат. от греческого — georgikos — земледельческое.
4	Гаруспик — haruspex, член этрусской коллегии жрецов, посвященных

16
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
из трибунов, он напрямик заявил, что комета обозначает всего лишь
конец века девятого и начало десятого; как гласит легенда, Вулка-
ций добавил, что он нарушил волю богов и выдал их тайну, а пото¬
му должен немедленно умереть. И действительно, не кончив гово¬
рить, упал мертвым. Мы вовсе не обязаны этому верить; но эта
легенда свидетельствует о том, какое большое значение приписы¬
вал народ колдовству Вулкация.
Итак, впервые слова «начало нового века» были брошены в тол¬
пу. А поскольку грядет новый век, следовательно, возможно и ис¬
купление народа, и праздник искупления, и заключение нового
союза с богами, и прежде всего с Юпитером Лучшим и Величай¬
шим, который взирал на свой народ, собравшийся здесь, на Форуме,
с высоты Капитолийского храма. Теперь эти надежды будут пус¬
кать новые ростки, требуя исполнения; и исполнение наступит —
но позже, после нового кровопролития на суше и на море огром¬
ной империи.
Но пока время не пришло, и хозяин игр, наделенный, несмот¬
ря на свой юный возраст, невероятным чувством реальности,
по-иному использовал признанное народом чудо. В римско-гре¬
ческом древнем мире люди верили в так называемый катасте-
риэм — в перевоплощение человеческой души в звезду. А пос¬
кольку игры были проведены в честь умершего диктатора и
праматери его рода, богини Венеры,1 значит нетрудно было по¬
верить, что именно душа умершего и появилась народу в новой
звезде. Отражение этой веры, также значительно позже, дал дру¬
гой замечательный римский поэт, родившийся именно в те
годы — Овидий: перевоплощение души Цезаря в звезду — пос¬
ледняя из «метаморфоз», которая и дала название самой из¬
вестной его поэме (XV 844):
...не медля благая Венера
В римский явилась сенат и, незримая никем, похищает 1в тайны Discipline etrusca; они предсказывали в основно по внутренно¬
стям животных, принесенных в жертву. Бблыпим, однако, авторитетом
пользовались авгуры, римские жрецы, объединенные в коллегии. Значе¬
ние гаруспиков было приравнено к авгурам только при императоре Клав¬
дии. Авгуры предсказывали по полетам птиц и атмосферным явлениям
(гром, молния, зарница и пр.).
1 Род Юлиев происходил от Альбы Лонги; Юлии возводили себя к Юлу,
мифическому сыну Энея, который, в свою очередь, был сыном Венеры и
смертного Анхиса.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
17
Цезаря душу. Не дав ей в воздушном распасться пространстве,
В небо уносит и там помещает средь вечных созвездий.
И, уносясь, она чует: душа превращается в бога.
Рдеть начала: и его выпускает Венера; взлетел он
Выше луны и, в выси, волосами лучась огневыми.
Блещет звездой.
(Пер. С. Шервинского)
Стремясь дать наглядное выражение этой вере, молодой Цезарь
повелел на статуе своего приемного отца в новом храме Венеры-
Родительницы поместить звезду над челом. С тех пор это была
звезда Цезаря Iulium sidus, как называет ее Гораций.1 Настоящая
звезда еще светила на небесном своде несколько дней, а потом
исчезла с глаз землян. Возвратилась она, как рассчитали астроно¬
мы, только в 1680 году.
Теперь следовало вернуться к делам земным. Антоний по-преж¬
нему пренебрегал «мальчиком», который вознамерился стать его
соперником; его беспокоила разрастающаяся туча, висящая над
Италией в лице Децима Брута с его легионами в Цизальпинской
Галлии. Поначалу Антоний хотел легальным путем, в качестве
консула, вынудить Брута отдать ему эту провинцию. Это не полу¬
чилось; сенат, со своей стороны, посоветовал Бруту сохранить про¬
винцию любой ценой — тогда Антоний стал думать о применении
военной силы. Итак, в полном соответствии с пророчеством пред¬
сказателей, на играх Цезаря, перед усталым и испуганным Римом
предстал призрак новой, третьей по счету, гражданской войны. Брут,
войско которого было не слишком многочисленное, а потому не
могло противостоять ожидаемой силе Консула, укрепился в обне¬
сенной валом древней Мутине (ныне Модена); поэтому первый
этап третьей гражданской войны мы называем — Мутинской
войной.
Каковы были силы у Антония? Пока что он мог рассчитывать на
заселявших Кампанию ветеранов бывшего диктатора. Их было
достаточно, чтобы терроризировать народное собрание в беззащит¬
ном Риме, но слишком мало для военного похода. В Македонии
по-прежнему стояли легионы, предназначенные диктатором для
парфянского похода. Их было шесть, один следовало оставить в
этой провинции, а пять других Антоний приказал вернуть в Ита¬
лию через Диррахий и Брундизий. Невеселый приказ услышали
легионы: вместо сказочного похода под победоносными знамена- 11 Ода 112, 48.

18
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ми Цезаря в Парфию с ее богатствами — война со своими братья¬
ми в родной стране. Но велика была дисциплинированность рим¬
ского войска: несмотря ни на что, приказ консула был услышан, и
македонское войско начало возвращение в Италию, дабы воссоеди¬
ниться с ветеранами в Кампании.
Молодой Цезарь понял, что дело не только в Дециме Бруте и
республиканцах, но и в нем самом: после постоянного проявле¬
ния неприязни со стороны Антония, ему не следует ожидать
милости в случае победы последнего. Поэтому и он, со своей
стороны, начал «работу» среди ветеранов, которые совсем не¬
давно были солдатами его «отца»; Антоний с ужасом заметил,
что ряды преданных ему воинов в Кампании постепенно тают.
Это было еще полбеды, но среди призванных из Македонии ле¬
гионов, один, и притом отборный, называемый легионом Марса,
покинул его и признал полководцем именно Цезаря. Не успел
Антоний пережить этот удар, как узнал, что вслед за легионом
Марса пошел и легион IV. Теперь силы противников стали по¬
чти равными. А дальше? Не дожидаясь развития событий по
примеру легиона Марса, Антоний приказал оставшимся верными
ему легионам поторопиться и идти вдоль восточного побере¬
жья Италии до Цизальпинской Галлии. Снова — переход Руби¬
кона, только в обратном направлении, стал лозунгом граждан¬
ской войны.1
Чем можно объяснить неожиданные успехи молодого Цезаря?
Деньгами? Говорили и об этом; мол, при помощи своих эмиссаров
Цезарь проводил среди солдат не очень достойную пропаганду, ста¬
раясь подкупом переманить их на свою сторону. Сомнительно, од¬
нако, что расстроенного выплатами по завещанию диктатора и оп¬
латой игр состояния хватило бы на соперничество с Антонием,
владевшим богатейшей государственной казной и наследством
убитого. С другой стороны, македонские легионы — это те самые, с
которыми молодой Цезарь познакомился в Аполлонии; можно себе
представить, с каким удовольствием седые центурионы смотрели
на красивого, в расцвете своих сил воспитанника этого войска, но¬
сившего к тому же имя любимого ими полководца. Представляется,
что такие достоинства были достаточными для объяснения пове¬
дения обоих легионов. 11 В первый раз это случилось в 49 г. до н. э., когда Цезарь, перейдя
Рубикон со словами «жребий брошен», начал гражданскую войну про¬
тив Помпея.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
19
Как бывает обычно, расколом цезаристов мог воспользоваться — и
воспользовался — третий персонаж; им был сенат и вообще весь
республиканский лагерь. Его силой была сила моральная; в то
время она имела немалое значение. Не хватало только лидера, ко¬
торый взял бы в свои руки управление ею. И вождь нашелся.
Цицерон после своего выступления в храме Земли не помыш¬
лял более заниматься политическими делами: он был ими сыт по
горло; кроме того, давала о себе знать недавняя смерть его дочери;
горе уводило его мысли от вопросов бренных к вечным, т. е. к
философии. В начале апреля Цицерон покинул Рим и направил¬
ся по Италии на юг, к Сицилии, с очевидным намерением достичь
тихой Греции. С молодым Цезарем он оставался в добрых отно¬
шениях, доверяя его искренности по отношению к себе и к респуб¬
ликанскому лагерю. А был ли он сам искренен? И не собирался
ли использовать того в качестве инструмента против Антония, чтобы
потом, когда необходимость отпадет, изменить ему? Это лишь пред¬
положения, причем несправедливые. С одной стороны, обман был
вообще не в натуре Цицерона, а с другой, мы располагаем исключи¬
тельно откровенными излияниями в его письмах к другу Аттику;
из этих писем со всей очевидностью явствует, что «мальчик» пол¬
ностью владел сердцем старого consular is* — вот почему заговор¬
щики во главе с Брутом были весьма недовольны привязанностью
Цицерона к человеку, носящему имя убитого ими «тирана». Нет,
со стороны Цицерона игра была открытой и честной; а со стороны
партнера? Это увидим.
Так обстояли дела в начале августа; Цицерон гостил у друга в
Южной Италии и там получил известие, которое решительно изме¬
нило его намерение уйти из политической жизни. Антоний подби¬
рается к сенату?! Значит, и второй противник ищет согласия с лаге¬
рем республиканцев; кто знает, может удастся избежать гражданской
войны? Как прежде, так и теперь Цицерон считал себя по призванию
поборником мира; он оставил мысль о путешествии на Восток и
решил вернуться в Рим. День его возвращения — 31 августа.
Но уже назавтра Цицерона постигло разочарование; его возвра¬
щение, разумеется, было вовсе не на руку Антонию; Антоний хотел
установить дружественные отношения с сенатом для того, чтобы в
нем быть хозяином, как консул, используя его в качестве инстру¬
мента для осуществления своих амбициозных планов; было ясно,
что такой тонкий политик как Цицерон ему не помощник. Поэто¬
Consularis — бывший консул.

20
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
му он повел себя в отношении последнего крайне жестко. Когда
Цицерон, уставший от путешествия, просил передать Антонию, что
нс сможет присутствовать на следующий день в сенате, тот послал
ему почти приказ прибыть обязательно, угрожая в случае непослу¬
шания уничтожить его дом. После такой бесцеремонности между
ними началась борьба, закончившаяся, как увидим, убийством Ци¬
церона наемниками Антония.
Это была последняя борьба величайшего оратора Рима, отраже¬
нием которой стали многочисленные его выступления перед сена¬
том и народом; таких выступлений-речей было четырнадцать, они
составляют отдельный сборник под общим названием «Philippica».
Этим названием Цицерон хотел показать, что он является после¬
дователем великого грека Демосфена в борьбе последнего с Фи¬
липпом Македонским. Для нас эти речи — бесценный историчес¬
кий источник, поскольку в них мы имеем всестороннее отображение
Мутинской войны; помимо этого, нельзя не удивляться свежести
мысли и силе воли человека, который будучи весьма пожилым —
а было ему тогда уже 62 года, начал последнюю борьбу за Римскую
республику и вел ее непримиримо и непреклонно, не отходя ни на
шаг с прямой дороги справедливости и чести. Его политика зачас¬
тую была нерешительной в прежние годы, но в этих речах перед
нами предстает вновь консул 63 г., «укротитель» Катилины и «отец
отчизны».
В первой его речи еще нет остроты будущей борьбы: она выдержана
в относительно примирительном тоне; оратор не отказывает своему
противнику в ряде политических заслуг, он лишь выражает сожале¬
ние, что этот противник не всегда и не везде ведет себя последова¬
тельно. И только тогда, когда Антоний в ответ на весьма умеренное
по тону выступление ответил неслыханно оскорбительной репликой,
Цицерон оставил свою сдержанность и огласил против Антония свою
самую длинную и самую интересную из всех филиппик; эту речь
сатирик Ювенал позднее назовет 1 divina Philippica,* считая ее глав¬
ной причиной безумной ненависти Антония к Цицерону.
Таким образом, фальшивый союз Антония с сенатом был ра¬
зорван; консул не пытался более получить одобрение своих пла¬
нов в этом высшем совете и во главе своих легионов двинулся
против Децима Брута, который поджидал его, как мы знаем, в
укрепленной Мутине. Началась осада города и засевших в нем 11 Сатиры 10, 125.
Divina Philippica — божественная филиппика.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
21
военных сил наместника. Поскольку этот наместник правил своей
провинцией как уполномоченный сенатом, поведение Антония было
бесспорным произволом; Цицерон был прав, когда требовал, чтобы
сенат признал Антония врагом государства — требование было
удовлетворено, хотя и не сразу. Однако в расчет принималась, разу¬
меется, только реальная сила; с этой точки зрения перевес Антония
над Брутом с тремя легионами у последнего был колоссальным;
Брута поддерживала только надежда на помощь. Ее готовили, с
одной стороны Цезарь, с другой — два консула, назначенные еще
умершим диктатором на 43 г., — Авл Гирций и Гай Вибий Пенса;
дело, однако, двигалось очень медленно. Положение консулов было
крайне сложным; государственная казна была пуста: ее содержа¬
ние, как известно, забрал еще в мартовские иды Антоний. Следова¬
тельно, необходимо было ввести новые налоги, первые после побе¬
ды Эмилия Павла над Персеем Македонским.1 Римский народ
удивительно спокойно принял эту неизбежность.
Не станем описывать все обстоятельства Мутинской войны; они
достаточно известны; один за другим три поборника сената вы¬
ступили со своими легионами в Цизальпинскую Галлию. Тем вре¬
менем осажденные в Мутине испытали все ужасы, которые сопут¬
ствуют такой ситуации; однако в апреле 43 г. мелькнула надежда
на освобождение. Первое сражение оказалось для Антония успеш¬
ным и консулу Пансе пришлось жизнью заплатить за свою не¬
осторожность, когда он попал в устроенную Антонием ловушку; одна¬
ко вскоре опытный помощник умершего диктатора Гирций
разгромил его войско и вынудил отступить к стенам Мутины. Те¬
перь осаждающие сами оказались в положении осажденных. В но¬
вой битве победу одержали сторонники сената, но за нее пришлось
заплатить дорогую цену: Гирций погиб прямо у палатки Антония.
Итак, оба консула пали в войне за освобождение Мутины; по¬
мимо реальной потери, их гибель явилась весьма грозным omen*
для будущего; а римляне были очень чувствительны к подобным
проявлениям божьего гнева. Вспоминали об этом и позже. Ови¬
дий, родившийся именно в том году, рассказывает в поэтической
автобиографии,1 2 что годом его рождения был тот, «когда оба кон¬
сула погибли одной смертью».
1	Эмилий Павел разбил Персея в 168 г. до н. э. при Пидне; битва принес¬
ла конец независимости Македонии.
2	Tristia, IV 10.
Omen — примета, предзнаменование.

22
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сказано выразительно.
Теперь, после гибели обоих консулов, молодой Цезарь оказался
единственным вождем республиканских сил. Мутинская война
закончилась; Цицерон в последней своей филиппике предложил
почтить в сенате обоих погибших на поле славы и назначить на¬
грады солдатам, причем получить вознаграждение должны были
осиротевшие семьи за тех, кто «победу искупил своей смертью».
Это были последние слова его выступления, и ныне мы с волнени¬
ем читаем их, зная, что скоро и он сам станет тем, «qui morte
vicerunt*.
Первый этап третьей гражданской войны окончился. Децим
Брут был освобожден, Антоний с остатками своих разбитых леги¬
онов должен был спасаться бегством. Куда? Чтобы ответить на
этот вопрос, нам придется осмотреться вокруг; здесь обращает на
себя внимание, прежде всего, наместник южной Трансальпийской
Галлии Марк Эмилий Лепид.
Нам он знаком: это тот, который первым наутро после мартов¬
ских ид крикнул: «Месть за Цезаря!» Призыв понравился Анто¬
нию и римской черни, которая без дальнейших размышлений при¬
знала его Pontifex maximus,* дав ему титул, который имел убитый
диктатор. Такое признание было абсолютно незаконно, но тогда
это никто не оспаривал; таким образом, наследником духовной
мощи Цезаря оказался Лепид, а светской — по крайней мере пока
что — Антоний. Вскоре Лепид отправился в свои провинции, ко¬
торые были ему выделены старым Цезарем: в Южную Галлию и
прилегающую к ней Ближнюю Испанию; по мере возможности он
старался сохранять в гражданской войне нейтралитет, однако было
известно, что симпатии Лепида скорее на стороне Антония. Следу¬
ет добавить, что нейтральным мечтал остаться и наместник заво¬
еванной Цезарем северной Галлии Луций Мунаций Планк; пози¬
ция наместника Дальней Испании Гая Азиния Поллиона, наиболее
выдающегося среди этих трех как человека, так и литератора, была
пока неизвестна.
Что было делать побежденному Антонию? В первые дни мая
Децим Брут писал Цицерону: «Антоний направился к Лепиду;
одновременно рассчитывает и на Планка». А что делать победи¬
телям? Разумеется, преследовать поверженного врага. Получается,
что преследовать Антония, бывшего друга старого Цезаря, должен
наследник его имени вместе с его убийцей. Пе станем упрекать
* Pontifex maximus — Великий понтифик, верховный жрец.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
23
молодого Цезаря в том, что он не захотел такой перспективы; но
нельзя не испытывать острого отвращения к той жесткости, с ка¬
кой этот девятнадцатилетний «мальчик» совершил измену — из¬
мену сенатскому и республиканскому делу, т. е. тому делу, за ко¬
торое он до сих пор боролся. После окончания Мутинской войны
второй период гражданской войны навсегда останется черным
пятном на прекрасной в целом памяти о молодом полководце:
окончанием этого периода явились страшные проскрипции.* Од¬
нако будем держаться хронологии.
В мае 43 г. Планк пишет Цицерону: «15 мая Антоний с передо¬
выми отрядами прибыл в Форум Юлии (в Нарбонской Галлии)
(ныне Фрейюс, ок. Ниццы); Вентидий (верный легат Антония) с
остатками армии находится в двух днях марша в тылу; Лепид
расположился лагерем на расстоянии 24 миль (33 км) от Форум
Юлии, где решил ожидать меня». Лепид действительно послал к
Планку для переговоров своего трибуна, верного республиканца
Ювенция; одновременно Лепид писал письма и в сенат, и Цицеро¬
ну, уверяя их в своей верности республиканскому делу. Но Анто¬
ний рассчитывал не столько на самого Лепида, сколько на его вой¬
ско; неожиданно в окопах армии Лепида появляется побежденный
полководец в траурном одеянии плакальщика и произносит речь
бывшим своим товарищам по оружию... Трубы по приказу Ле¬
пида заглушают его голос, но безрезультатно. Антония узнали, сол¬
даты приглашают его к себе, обещают убрать своего полководца;
Антоний запрещает убийство, спрыгивает с шанцев внутрь лагеря,
направляется к палатке Лепида под эскортом солдат последнего
и — протягивает ему руку, называя отцом. С этого момента Лепид
остается полководцем лишь номинально, фактически командует
Антоний. Планк, узнав о происшедшем, также к ним присоединя¬
ется; Ювенций не вынес подобного пятна на своей чести и — един¬
ственный истинный римлянин среди них — покончил жизнь са¬
моубийством.
Теперь поражение под Мутиной отомщено; Антоний может бла¬
годарить за это только себя. Сильный как никогда, — Азиний
Поллион пожертвовал ему два свои легиона — Антоний напра¬
вился за Децимом Брутом, находившимся за Альпами; вернуться
* Проскрипции — особые списки, на основании которых лица, попавшие
в них, объявляются вне закона. Всякий, кто убивал их или выдавал, полу¬
чал награду, имущество конфисковывалось, рабы этих лиц становились
свободными.

24
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в свою провинцию Брут не мог, поскольку все перевалы были заня¬
ты войсками Цезаря. Началось горестное преследование недавнего
победителя самим поверженным. С трудом Брут добрался до ис¬
токов Рейна в страну сегодняшних гризонов (юго-вост. кантон
Швейцарии); войско его таяло с каждым днем, когорты одна за
другой присоединялись к Антонию. Покинутый всеми, он попал в
руки солдат своего врага и погиб.
Что теперь делать Цезарю? Рим — безоружен; со своими ле¬
гионами ему нетрудно попасть в город, форсировать избрание
себя консулом на остаток 43 г. и захватить государственную
казну, чтобы выплатить солдатам положенное им денежное воз¬
награждение — а потом? На Востоке, как мы еще увидим, Марк
Брут и Кассий собрали в два раза большее, чем у него, войско;
на Западе стояли новые союзники — Антоний, Лепид, Планк,
Поллион — с ними ему не справиться. Оставалось одно — дого¬
вориться с Антонием. На роль посредника больше всего подхо¬
дил Лепид, и он устроил недавним противникам встречу на
речном островке у предгорий Аппенин. На этой встрече был и
сам Лепид, и итогом ее стал второй триумвират. Теперь
это был не частный договор трех государственных мужей, како¬
вым был первый триумвират,1 а настоящее правительство: пос¬
ле занятия союзниками Рима народное собрание, по предложе¬
нию народного трибуна Публия Тиция, утвердило этот союз (lex
Titia 27 ноября 43 г.) и его участники отныне стали именовать¬
ся tresviri rei publicae constituendae. Главным предметом об¬
суждения был раздел провинций. Лепид сохранил свою про¬
винцию, получив еще управлявшуюся до сих пор Поллионом
Испанию; было утверждено право управления этими провинци¬
ями заместителями, поскольку Лепид хотел стать консулом в
42 г.; Галлию Планка отдали Антонию, Цезарю — Африку и
Сицилию с Сардинией, которые прежде находились в управле¬
нии сената. Лепид отдал коллегам свои легионы за исключени¬
ем трех; третий этап грядущей войны сохранял свой лозунг
«Месть за Цезаря!», но Лепид, который провозгласил его пер¬
вым, теперь, когда его претензии, казалось, удовлетворены, не имел
особого желания этот лозунг проводить в жизнь. Правда, в итоге
он утратил всякое влияние, и можно сказать, что с конца 43 г.
во главе римской Республики оказались два триумвира. 11	Первый триумвират создали в 60 г. до в. э. Гай Юлий Цезарь, Гней
Помпей Магн и Марк Лициний Красе.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
25
После двухдневных заседаний соглашение было составлено н
Цезарь объявил войску его содержание. Армия приняла его с эн¬
тузиазмом, и, со своей стороны, выразила желание, чтобы молодой
полководец взял в жены падчерицу старшего Цезаря Клавдию
(Клодию). Следует напомнить, что Антоний был женат на Фуль-
вии, которая primo voto была женой известного подстрекателя
Клодия, a secundo также весьма не мирно настроенного Куриона;
Клавдия, о которой идет речь, и была дочерью Фульвии от первого
брака.
Восторг армии был бы, разумеется, меньшим, если бы она зара¬
нее узнала суть заключенного соглашения, опозорившего ее на все
времена: проскрипции. Антоний, по-видимому, первым выд¬
винул это требование; Лепид сразу же согласился. Цезарь сначала
имел некоторые возражения, но уступил. В игру вступали мсти¬
тельность и алчность: при столкновении дружбы с ненавистью
теперь побеждала ненависть. Списки проскрипций включали по¬
ловину сената — 300 человек, около 2000 всадников.1 Ясное дело,
что среди сенаторов первое место в списках занимал автор громо¬
гласных филиппик: по соглашению, Цезарь должен был принести
в жертву мстительности Антония «своего консула», того самого,
который всегда его поддерживал и перед сенатом выступал как
поручитель его, Цезаря, республиканской благонадежности.
Триумвиры направились в Рим; там, в разных местах города,
были вывешены проскрипционные списки. В них, помимо переч¬
ня жертв, были и обещания различных наград палачам: столько-
то для свободных граждан, столько-то для рабов; головы убитых
следовало принести Антонию. Начались убийства; особенно торо¬
пились разыскать, разумеется, Цицерона. Старый консул успел
покинуть Рим и находился в порту Кайета (Гайета); здесь он на¬
шел судно, которое могло его отвезти на Восток, к Бруту и Кассию.
Но, к несчастью, неблагоприятные ветры вернули судно к берегу,
где уже поджидали солдаты Антония. Друзья Цицерона готовы
были защищать его, но он запретил воспользоваться оружием и
мужественно, как истинный римлянин, встретил смерть. Это про- 11 Всадники — equites — второе после сенаторов сословие нобилитета; в
раннереспубликанский период — сражавшаяся верхом патрицианская
знать (отсюда название, от equas — конь). В эпоху империи сословие
всадников превратилось в денежную аристократию, монополизировавшую
финансовые операции и крупную торговлю, юридическую запрещенную
нобилям.

26
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
изошло 7 декабря 43 г., когда ему было без малого шестьдесят
четыре года. В дальнейшем стало известно имя убийцы — им
был некий Попилий; говорили даже, что в свое время прекрасная
речь его жертвы избавила его от наказания. Так ли это, неизвест¬
но; зато известно, что Антоний вместе с Фульвией самым недо¬
стойным образом издевались над телом убитого. Антоний мстил
за себя, Фульвия — за своего первого мужа.1 Голова великого ора¬
тора вместе с его правой рукой были прибиты к трибуне, с которой
он так часто обращался к народу, и Фульвия не отказала себе в
удовольствии, достойном варвара — проколола мертвый язык бу¬
лавками.
Рядом с такой великой смертью бледнеют прочие жуткие под¬
робности актов мести, о которых мы имеем достаточно точные
свидетельства: было много примеров подлой измены со стороны
самых близких людей, но и немало потрясающих сцен любви и
жертвенности. Не станем их описывать; обратимся лишь к истори¬
ку времен императора Тиберия, Патеркулу Веллею: «по отноше¬
нию к обвиненным по спискам: верность жен — самая высокая,
вольноотпущенников — средняя, рабов — так себе, сыновей —
никакая».1 2 Грозным признаком распада семейной жизни являет¬
ся именно последнее наблюдение; утешительным — первое, по¬
ставившее на высокий пьедестал добродетель и геройство рим¬
ской матроны.
Мстительность триумвиров была полностью удовлетворена, алч¬
ность — не очень. Триумвиры мечтали получить имущество про-
скрибированных и, следовательно, необходимые суммы для веде¬
ния общей войны — против убийц Цезаря, которые тем временем
успели оторвать от Рима, правда, временно, весь Восток. Итак, фи¬
нансовая сторона проскрипций принесла триумвирам горькое ра¬
зочарование. Земельное имущество осужденных, как и при Сул-
ле,э было разделено на мелкие участки (парцеллы) для продажи
на аукционах; но желающих получить эти пропитанные кровью
1	Цицерон был противником первого мужа Фульвии, Клодия; в 62 г. до
н. э. требовал — впрочем безрезультатно — наказания за святотатство,
когда тот в один из религиозных праздников, переодевшись в женское
платье, прокрался в дом Цезаря, чтобы встретиться с его женой.
2	Римская история II 67.
3	Луций Корнелий Сулла был первым, кто после захвата Рима в 82 г. до
н. э. придал политическим преследованиям форму составления списков
проскрибированных лиц.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
27
земли почти не оказалось. Над этими sectores тяготело непреодо¬
лимое презрение народа; пользоваться несчастьем ближнего было
не в характере римлян. Итог оказался мизерным; для пополнения
казны пришлось обратиться к жестокому налогообложению бога¬
тых граждан; только это дало триумвирам нужные для ведения
войны средства. К третьему этапу третьей гражданской вой¬
ны мы и переходим. Поскольку театром этой войны был греко¬
римский Восток, нам придется познакомиться с ним ближе.
Восток — это, главным образом, провинции Македония с Ахеей
(т. е. с собственно Грецией), затем Азия (точнее, передняя часть
Малой Азии), бывшее Пергамское царство, и, наконец, Сирия и
Палестина. В Македонии находился Марк Брут, в Сирии — Кас¬
сий; эти провинции были им назначены еще диктатором Цезарем,
и сенат охотно подтвердил их право, несмотря на интриги Анто¬
ния. Что касается Азии, то ее объявлял своей, в силу такого же
постановления Цезаря, Требоний, один из его убийц. Еще в апреле
44 г., когда не прошло и месяца после убийства, Требоний напра¬
вился в эту провинцию, и поначалу все шло гладко. Через несколь¬
ко месяцев к нему явился Долабелла, известный нам сторонник
Антония, и потребовал от Требония выступить против Кассия; тот,
разумеется, отказал, но хитрый Долабелла сумел со своими людьми
добраться до Смирны, окружить спящего Требония и убить его.
Это была первая жертва среди заговорщиков; второй жертвой, не¬
сколько месяцев спустя, как нам известно, стал Децим Брут. Од¬
нако Долабелла недолго радовался своей победе и своей провинци¬
ей: отправившись в Сирию, где находился Кассий, он был окружен
в Лаодицее и, не видя для себя спасения, совершил самоубийство.
Его войска перешли на сторону Кассия, увеличив, таким образом,
силы последнего.
Теперь ничто не мешало Марку Бруту соединиться с Кассием:
свои операции на Балканском полуострове он успешно закончил,
разгромив остатки сторонников Антония и присоединяя военные
отряды к своим; стоит отметить, что в его свите находились два
ровесника, Цицерон-сын и поэт Гораций. Соединение с войсками
Кассия произошло в Азии, в Сардах; под командованием Брута
находилось 8, Кассия — 11 легионов. Всего около 80 000 солдат, не
считая всадников, и флота — весьма внушительного, а также опол¬
чения вассалов. Таковы были силы защитников Республики. Ра¬
зумеется, главной их целью могло быть лишь возвращение в Ита¬
лию и разгром триумвирата в пользу власти сената; они покинули
Азию и направились в Македонию, где, в ожидании сражения, за¬

28
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
няли укрепленные позиции около города Филиппы. Это было в
начале 42 года.
Почему под Филиппами? Допустить противника к сердцу своей
провинции не входило в планы Брута, однако противостоять ар¬
мии триумвиров не удалось, те переправили свои войска к Эпиру,
оттуда направились на встречу с республиканцами на восток и
успели захватить побережье реки Несс, там, где проходит главная
дорога полуострова, via Egnatia, а на уединенном холме располо¬
жен основанный некогда царем Филиппом II город, носящий его
имя. Конечно, это была серьезная неудача для республиканцев;
настроение Брута было подавленное уже тогда, когда он переправ¬
лял свои войска из Азии в Европу. Рассказывали, что, когда он,
погруженный в свои невеселые мысли, сидел в своей палатке, вдруг
почувствовал, что кто-то вошел; Брут поднял глаза и увидел страш¬
ную фигуру, молча к нему приближавшуюся. «Кто ты?» — закричал
он. И в ответ услышал: «Я твой злой дух; ты увидишь меня под
Филиппами».
Итак, решающая битва должна была произойти под Филиппа¬
ми. Внешнее положение союзников могло показаться достаточно
выгодным: курсирующий между побережьем и островом Таэос
флот регулярно снабжал войско продовольствием, в то время как
триумвиры могли рассчитывать на ненадежный подвоз по суше.
Триумвиры были заинтересованы начать битву как можно скорее,
но серьезно заболел Цезарь; у республиканцев время работало на
них. Силы противников на суше были одинаковы; сравнимы были
и полководцы: по возрасту и по опыту ведущую роль играли —
здесь — Антоний, там — Кассий; кстати, это был тот самый Кас¬
сий, который еще в 53 г., после поражения Красса под Каррами,
спас провинцию Сирия от парфян. Более молодой Брут имел пре¬
имущество почти в 20 лет перед Цезарем, но он не имел большого
военного опыта. Поэтому Антоний выбрал в противники Кассия,
Цезарю оставил Брута.
В середине октября началась битва одновременно на обоих флан¬
гах. Кассий расставил свои силы так, чтобы предотвратить их ок¬
ружение; однако все его тонкие расчеты были разбиты безумной
отвагой противника, напавшего на легионы Кассия в неожидан¬
ном месте; некоторое время Кассий держался в надежде на успех
Брута; когда надеяться было уже не на что, мужественный римля¬
нин, считая дело проигранным, бросился на свой меч.
Но его отчаяние было преждевременным: Брут победил. Точ¬
нее говоря, на его фланге сражение шло как бы само по себе, почти

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
20
без участия полководцев. Начали его солдаты Брута, они разбили
легионы Цезаря, взяли штурмом его лагерь и полководец мог без
помех пройти к палатке противника. Но она оказалась пустой:
Брут дал сигнал к отходу, не воспользовавшись плодами своей
победы. Может, в палатке Брут встретил того, кто обещал ему но¬
вую встречу под Филиппами? Это осталось тайной, как, впрочем, и
местонахождение Цезаря во время сражения. Сам он потом гово¬
рил, что по совету своего врача, Марка Артория, ссылавшегося на
вещий сон, заранее покинул свою палатку; но куда направился —
этого никто не знал.
Как бы то ни было, победителями оказались — с одной сторо¬
ны Антоний, с другой — Брут; таким образом, исход сражения
был неясен. Обе стороны заняли наиболее выгодные позиции и
ждали целый месяц; такое промедление было выгодно для Бру¬
та, поскольку у противников возникли трудности со снабжени¬
ем, но осторожная тактика не нравилась солдатам, которые, спра¬
ведливо считая себя победителями, жаждали окончательного
сражения. Вторая битва под Филиппами началась; на этот раз
успех триумвиров был очевиден. Республиканское войско было
разбито; бблыпая часть легионов сдалась победителям; те, кото¬
рым удалось добраться до судов, направились к тогдашнему царю
морей, которым был, как мы еще увидим, Секст Помпей; иным
удалось спасти свою жизнь бегством — в том числе и Горацию,
который спустя много лет вспоминал о поражении под Филип¬
пами: (Ода II, 7).
Ты был со мною в день замешательства.
Когда я бросил щит под Филиппами,
И, в прах зарыв покорно лица,
Войско сложило свое оружие.
Меня Меркурий с поля сражения
В тумане вынес вон незамеченным.
(Пер. Б. Пастернака)
Бруту бежать не удалось; преследуемый неприятелем, он отка¬
зался от побега, а на совет верных ему людей сказал: «Да, побег
необходим, но мы воспользуемся не ногами, а руками». Лишь мерт¬
вое тело досталось триумвирам и следует признать, что на этот раз
Антоний проявил бблыпее рыцарское благородство, чем его това¬
рищ. Он приказал сжечь со всеми почестями останки умершего,
кроме головы; ее молодой Цезарь велел отослать в Рим и бросить
к ногам статуи своего приемного отца.

30
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Таков был конец обоих борцов за гражданскую свободу старого
Рима. Кассия после смерти Брут назвал «последним римлянином»
и потомки не забыли это определение; был он, однако, человеком
страстным н алчным н часто казалось, что главное для него —
личная власть, а не свобода своей родины. О Бруте сказать так
никто не может: «За его добродетели, — говорит Плутарх,1 — на¬
род любил, друзья обожали, самые достойные восхищались и даже
враги не ненавидели. Это был исключительно мягкий человек, ве¬
ликодушный, далекий от гнева, разврата и жадности, сильный и
непреклонный на службе добру и правде».
Такое мнение надо признать окончательным.
2.	Антоний и Клеопатра
Историки всегда и везде зависят от своих источников. Для пер¬
вых трех этапов гражданской войны необходимые источники дос¬
таточно многочисленны, причем первое место занимают выступ¬
ления и корреспонденция Цицерона; это дает нам возможность
описать все происходящее очень подробно, датируя события этого
двухлетия между убийством Цезаря и битвой под Филиппами по
месяцам и даже по дням. Такое больше не повторится.
Теперь, после победы над республиканцами, война могла счи¬
таться оконченной; следовало подумать о наградах для победите¬
лей, т. е. для легионов обоих триумвиров, из которых оставили один¬
надцать, а восемь распустили. Наградой должны были стать земля
и деньги. О деньгах следовало позаботиться Антонию в богатых
провинциях Востока; к его, Антония, деятельности мы еще вернем¬
ся. Добыть земли надлежало Цезарю и обязательно в самой Ита¬
лии — данное условие поставили ветераны, которые знали свою
роль и не стеснялись в требованиях. Таков был естественный итог
описанных выше событий: римским государством правила не
магистратура, не сенат и не мирное собрание римского народа, не- 11 Плутарх, греческий автор. Его «Сравнительные жизнеописания» и «Мо-
ралии» являются основными источниками для данного и следующего
раздела. В его «Жизнеописаниях», в частности, помещены биографии Ан¬
тония, Брута, Цезаря и Цицерона.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
31
когда всемогущих квиритов — нет, страной правило войско. А кто
управлял войском? Теперь мы можем сказать — войском правила
легенда. Могущественная легенда Цезаря частично озарила его
наследников и мстителей, но только частично; довести ее до прежне¬
го блеска они могли только своими действиями. До сих пор дея¬
ния молодого Цезаря были недостаточны: войско знало, что побе¬
дителем под Филиппами был не он, а Антоний, и потребовалось
немало времени, чтобы эта легенда, подкрепленная его собственными
действиями, смогла приписать ему и заслугу в совершенной про¬
тив убийц диктатора мести.
Пока что положение Цезаря было весьма сложным. Будучи опас¬
но больным, он совершил длинное путешествие до Диррахия, затем
на корабле через Адриатическое море до Брундизия, и здесь насту¬
пил кризис в его болезни, закончившейся, однако, благополучно.
Приехав в Рим, Цезарь должен был приступить к очень неприятно¬
му делу — наделению 170 000 ветеранов землей, да еще в густонасе¬
ленной Италии. Значит, нужно было выселить сидевших на ней вла¬
дельцев. Вергилий, который также должен был лишиться земли, в
«Буколиках» оставил потрясающее описание этой катастрофы —
когда к землевладельцу приходит солдат и заявляет:
— Отныне земля моя; убирайся отсюда, бывший пахарь!1
А куда? Может, в горы, где смелые люди объединятся и образуют
банды разбойников? И вот, с одной стороны — раздача земли, ото¬
бранной у недавних работящих и знающих дело владельцев, в руки
солдат, вовсе не готовых к хозяйственной работе, с другой — рост
бандитизма. Таковы были результаты аграрной реформы, которая
привела к новой гражданской войне.
И это еще не все; вернувшись в Рим, Цезарь, несостоявшийся
победитель под Филиппами, быстро убедился, какое значение име¬
ет наличие или отсутствие легенды. Во время македонского похо¬
да в Италии оставался Лепид, в качестве консула, и Фульвия, жена
Антония и теща Цезаря, своего рода гений (или фурия?)1 2 триумви¬
рата. В ее распоряжении были и народ, и сенат, а обоим консулам
осталась скромная роль исполнителей ее желаний. Особенно сильно
проявилось влияние Фульвии в конце 42 г., через несколько меся¬
цев после сражения под Филиппами. Ее зять Луций Антоний был
1	Эклога 9, 4.
2	Гений — в римской мифологии дух-покровитель мужчин вообще и каж¬
дого отдельного мужчины в частности. Фурии — богини мести.

32
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
наместником Верхней Италии (Цизальпинской Галлии); неизвест¬
но, воевал ли он с воинственными альпийскими племенами или
нет, но определенные заслуги в этой области себе приписал и стал
требовать триумфа. Сенат, занятый македонскими делами, оста¬
вался глух к его претензиям. Тогда Луций обратился за поддерж¬
кой к Фульвии и моментально достиг цели. Первого января 41 г.
Луций вошел в Рим как триумфатор; триумфатор по милости
Фульвии.
Разумеется, новая властительница Рима заботилась больше о
муже, нежели о зяте; поэтому теперь, когда Цезарь вернулся в
Италию, столкновение между ними представлялось неизбежным.
Мы видели уже, сколь непопулярной оказалась задача Цезаря.
Италия начала роптать; конечно, расположение ветеранов могло
стать противовесом этому недовольству, но Фульвия делала все,
чтобы Цезарь не смог рассчитывать на ветеранов, угождая им от
имени Антония самыми возмутительными способами. Оскорблен¬
ный Цезарь развелся с ее дочерью, но это, разумеется, не могло
заставить Фульвию и Луция прекратить интриги, и новая граж¬
данская война стала неотвратимой. Это уже был четвертый
этап великой гражданской войны, войны Перузийской, как мы на¬
зываем ее по имени прекрасного города, ставшего ее несчастным
центром.
Чтобы увеличить свои шансы, Луций развернул знамя свободы
и тем самым привлек на свою сторону многих республиканцев;
Фульвия не сразу согласилась принять его слишком рискованные
затеи, но возникший из-за этого спор смягчил некий общий друг,
подсказавший Фульвии оригинальный, чисто женский аргумент.
Фульвия и Луций объединили свои силы и заняли этрусский го¬
род Перузию (Перусию) (ныне Перуджа) недалеко от Тразимен-
ского озера. На Цезаря выпала задача при помощи своего верного
друга, доблестного Агриппы, начать осаду ни в чем неповинного
города. Перузий был плохо снабжен продовольствием и среди осаж¬
денных скоро начался голод. Осажденные ждали помощи со сто¬
роны Марка Антония, но надежда развеялась и пришлось капиту¬
лировать. Победитель Цезарь, конечно, был снисходителен по
отношению к брату и жене своего «сотриумвира»; условия капи¬
туляции были мягкие и почетные, за исключением... впрочем, об
этом ниже. После трех месяцев осады Перузийская война могла
считаться оконченной.
Помимо свидетельств историков об этой войне, мы располагаем
еще весьма оригинальными источниками, вещественными: это оло¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
33
вянные снаряды пращников; на них есть надписи, указывающие
адресата. Особой вежливости в них ожидать не приходится, но все-
таки грубость, особенно по отношению к Фульвии, переходит вся¬
кие границы. И все же гораздо омерзительнее было то исключе¬
ние, о котором я упомянул выше. Незадолго до осады молодой
Цезарь провел в сенате «обожествление» своего приемного отца;
поэтому на перуэинских снарядах часто фигурирует надпись Divom
Iulium, следовательно, можно предположить, что Перузинская вой¬
на велась также под лозунгом «Месть за Цезаря!», и со стороны
сына это было использование императорской легенды, поскольку
собственной еще не было. Присутствие значительного континген¬
та республиканцев среди осажденных в Перузни могло служить
удобным поводом. И вот триста человек оказались в руках побе¬
дителей; когда наступила четвертая годовщина мартовских ид,
молодой Цезарь повелел построить соответственное количество
алтарей своего «божественного» отца и на них — не убить, а заре¬
зать! — словно жертвенных животных, этих пленников. Мы охот¬
но усомнились бы в достоверности этих arae Perusinae; увы, не
имеем права, существуют убедительные доказательства. После про-
скнпций и надругательства над головой Брута — это третий посту¬
пок, позорящий память о молодом полководце; третий — и, к счас¬
тью, — последний. С тех пор он больше не снижал свой полет.
Каков же был «женский аргумент», который убедил Фульвию
принять замысел Луция? Он звучал так: пусть в Италии разразит¬
ся новая гражданская война, которая, независимо от результатов,
вынудит, возможно, Марка Антония опомниться и вырвет его из
объятий Клеопатры.
Расставшись с Цезарем, Антоний направился завоевывать Вос¬
ток, находившийся еще во власти республиканцев. Военная сторо¬
на этой задачи не представляла трудности — никто и не думал о
сопротивлении; Антонию нужно было получить значительную
сумму для наполнения казны и для выплаты наград тем самым
солдатам, которым Цезарь должен был выделить землю в Ита¬
лии. Задача была не из приятных, но вследствие малодушия Вос¬
тока, приученного переносить тяготы, вовсе не столь опасная, как
задание Цезаря.
Антоний имел все данные, чтобы очаровать эллинизированный
Восток. Он происходил от некоего Антона, сына Геракла; но Ге¬
раклом он представлялся только на войне, в мирное время старал¬
ся отождествить себя с другим греческим божеством — богом
весны и свадьбы, благословенным другом людей Дионисом. Гре- 22 Зак. 3526

34
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ки охотно принимали эти химеры. Зимой 39/38 гг. в Афинах но¬
вому Дионису предложили взять в жены непорочную богиню, по¬
кровительницу города; конечно, в таком предложении можно уви¬
деть убедительное доказательство вырождения потомков Перикла,
но никто всерьез этот брак не принимал, видя в мистической свадьбе
не религиозную церемонию, а лишний повод к веселому маскара¬
ду. Антоний согласился, однако потребовал от Афин соответству¬
ющего приданого для их богини: не более и не менее — миллион
драхм. Не помогло шуточное напоминание одного из присутству¬
ющих: «твой отец Зевс взял в жены твою мать Семелу без прида¬
ного...»;1 Антоний настаивал, и афиняне жестоко поплатились за
свою угодливость.
Еще раньше в честь Антония в Эфесе, столице Азии, была орга¬
низована вакхическая процессия: переодетые вакханками жен¬
щины, сатирами — мужчины шли по улицам, всюду звучали флейты
и тимпаны — так выглядел въезд в провинцию представителя
римской власти. Романтик по природе, Антоний охотно превра¬
щал действительность в сказку, жизнь — в сновидение; погружа¬
ясь в грезы, он входил в жизнь своих близких как видение из сна,
то грозное, то чарующее, но всегда фантастическое, всегда в проти¬
воречии с действительностью. И когда его не стало, окружающим
показалось невероятным, что Антоний вообще когда-либо суще¬
ствовал; многолетняя спутница его грез, правда, у Шекспира, ска¬
зала о нем правильно и точно:
Мне снилось: здесь жил мой властелин, Антоний...
О, хоть бы раз еще увидеть мне тот сон!*
Но мы опережаем события. Волшебный сон для Антония на¬
чался в Эфесе; в Тарсе, столичном городе соседней Сицилии, этот
сон овладел им полностью. Триумвир заседал на городском рын¬
ке, совершая суд, окруженный сановниками города, царями сосед¬
них стран, многотысячной толпой народа; вдруг среди собравших¬
ся началось волнение, люди группами стали покидать рынок и
Антоний остался один на один со своими ликторами. Что случи¬
лось? — Афродита пришла навестить Диониса.
Говоря прозой — египетская царица Клеопатра прибыла к влас¬
тителю римского Востока, чтобы вместе с другими принять учас- 1 21	Семела — дочь фиванского царя, возлюбленная Зевса. Зевс появился
перед ней во всем божественном величии и испепелил Семелу. Неродив¬
шегося сына Семелы, Диониса, Зевс спас, и выносил его, зашив в бедро.
2	«Антоний и Клеопатра», акт V, сцена 2.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
36
тие в совещании о новом походе против Парфии и при случае
объяснить свое поведение после смерти диктатора Цезаря — поведе¬
ние, надо сказать, показавшееся многим двусмысленным. Клеопатра
нам уже известна:* мы помним ее шестнадцатилетней хозяйкой
дома, принимавшей диктатора в Александрии. Она понравилась
ему; после победы Цезарь привез Клеопатру в Рим; правда, нельзя
утверждать, что супруг Кальпурнии воспринимал ее не более, чем
как игрушку. После убийства Цезаря Клеопатра вернулась к себе;
ее симпатии, разумеется, не могли быть на стороне убийц, и если
она оказала некоторую финансовую помощь Кассию, то весьма
неохотно и по принуждению: следует все-таки помнить, что Рим
осуществлял своего рода протекторат над Египтом.
Теперь Клеопатре предстояло оправдаться. Антоний направил
к ней своего доверенного, умного Деллия, которому позже Гораций
посвятил свою знаменитую оду II 3, Aequam memento:
Мой друг, в тяжелые дни сохрани
Спокойствие духа...
Такой же совет дал Деллий и Клеопатре. Царица — теперь уже
двадцатилетняя женщина — приняла его; узнав от посланца о
романтической натуре властителя Востока, направилась к нему
сама, как царица из сказки, которую с томлением давно ожидала
душа Антония. Афродита посетила Диониса: на своей сказочной
ладье она приплыла к нему по реке Кидн, омывающей Таре, —
богиня любви в сопровождении харит, нереид и купидонов,1 под
сенью золоченой беседки. На призыв Антония явиться к нему она
ответила приглашением к себе. Напрасны были его усилия сохра¬
нить достоинство римского полководца — и вскоре сказка в обра¬
зе Клеопатры заключила Антония в свои объятия.
После краткого упоения встречей в Тарсе наступил длинный
сон египетской ночи. Рим и легионы, Цезарь и Фульвия — все
было совершенно забыто. Не помог и «женский аргумент», о кото¬
ром была речь выше; даже грохот Перузинской войны не смог
прервать сладкой дремы, в которую погрузилась душа очарован¬
ного полководца. И брат, и жена жестоко страдали в осажденной
Перуэии — Марк Антоний и не думал о помощи. Вынужденные
капитулировать, они воспользовались мягкими условиями, по- 11 Хариты — греч. богини красоты и женской прелести (ср. рим. — гра¬
ции); нереиды — морские нимфы, дочери Нерея; Купидон (Амур) — бог
любви, сын Венеры.
Автор имеет в виду свою книгу «Римская республика».

36	Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
1. Марк Антоний.	2. Клеопатра.
Монета, 40-30 гг. до н. э. Париж,	Монета, 40-30 гг. до н. э. Париж,
Национальная библиотека	Национальная библиотека
ставленными Цезарем: Луций решил служить Цезарю и получил
от него в управление Испанию; Фульвия постановила ехать к мужу,
самонадеянно считая, что ее присутствие окажется более эффек¬
тивным, чем отчаянные письма. Но неожиданная смерть в Сики-
оне спасла Фульвию от нового разочарования. Самым же болез¬
ненным ударом для Антония явилось поведение его матери, Юлии:
не желая стать свидетельницей позора сына, она попросила об
убежище у Секста Помпея, и была им принята с большими поче¬
стями.
Теперь пойдет речь об этом царе морей; он стал героем следую¬
щего, пятого этапа гражданской войны. Последней, наиболее зна¬
чительной его акцией было восстание, которое он вместе со стар¬
шим братом, Гнеем, организовал в 45 г. в Испании против Цезаря
Старшего. Успеха оно не имело; в битве под Мундой оба потерпели
поражение, Гней погиб, но Секст остался в живых и с тех пор вел
тихую партизанскую войну против цезаристов. Долгое время на
него не обращали внимания; постепенно, однако, Секст укрепился,
принимая беглецов, включая рабов и пиратов. Он создал внуши¬
тельный флот, на своих судах посещал портовые города Италии,

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
37
препятствуя, таким образом, снабжению страны продовольствием;
по странной иронии судьбы сын того, который более двадцати лет
назад разгромил пиратов и, как казалось, навсегда покончил с их
господством на море,1 теперь стал главарем пиратов. Сексту уда¬
лось создать своего рода штаб-квартиру для своих людей: он зав¬
ладел Сицилией и Корсикой и стал силой, с которой надлежало
считаться. Его позиция в гражданской войне — он великодушно
предоставлял убежище жертвам жестоких проскрипций — могла
бы завоевать признательность народа, если бы не тот факт, что бу¬
дучи хозяином двух хлебных провинций Сицилия и Корсика, он
отрезал Италию от третьей — Африки, и этот же народ морил го¬
лодом. При таком положении вещей благорасположенные голоса
замолкали: италийский народ все более настойчиво требовал от
триумвиров, и особенно от Цезаря, властителя Запада, избавить его
от этого кошмара.
Такова была ближайшая задача победителя. Задача не из лег¬
ких. У Цезаря флота не было; он был у Антония, но тот вовсе не
был расположен помогать. И вот Цезарь, который имел бблыпее
влечение к дипломатии, нежели к войне, пришел к мысли сбли¬
зиться с Помпеем. Осязаемым символом сближения снова долж¬
но было стать супружество: молодой Цезарь женился на родствен¬
нице Помпея, Скрибонии, ставшей на долгое время его верной
супругой; она родила ему, правда, не сына, о котором тот так стра¬
стно мечтал, а дочь — недоброй памяти Юлию. Итак, внешне мысль
казалась неплохой: Цезарь имел многочисленное сухопутное вой¬
ско — около 40 легионов; объединившись с флотом Помпея, он
мог смело противостоять Антонию, если бы тот соизволил очнуть¬
ся от своей блаженной египетской дремы и внять голосу друзей
по оружию, а, кстати, и чести.
И Антоний очнулся. Думал ли он о войне с Цезарем, когда во
главе огромного флота плыл в Брундизий, мы не знаем; война
возникла как бы сама по себе, когда, приплыв, Антоний увидел, что
порт для него закрыт. Он высадился в другом месте и начал оса¬
ДУ. Правда, на этот раз избежать войны удалось; была создана
примирительная комиссия под руководством нейтрального Лу¬
ция Кокнея Нервы; Поллион выступал как доверенное лицо Ан¬
тония, представителем Цезаря был Меценат (Гай Цильний). Ито- 11 Долголетнюю войну с морскими пиратами на Средиземном море довел
До победного конца отец Секста, соперник Гая Цезаря и его товарищ по
первому триумвирату, Гней Помпей Магн (Великий).

38
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гом заседаний комиссии было восстановление триумвирата при
сохранении настоящего состояния владений — разумеется, без
Лепида, который оставался наместником провинции Африка. Оба
триумвира получили право вербовать солдат в Италии — Анто¬
ний для войны с Парфией, эта почетная обязанность лежала на
нем, как властителе Востока, Цезарь — для войны с Помпеем.
И опять, по желанию войска, заключенное соглашение было скреп¬
лено браком: вдовец Антоний взял в жены сестру Цезаря Окта¬
вию, ровесницу своей египетской возлюбленной. Повторилась ис¬
тория первого триумвирата: тогда дочь Цезаря Старшего Юлия
стала женой Помпея, теперь сестра Цезаря Младшего — женой
Антония и добрым ангелом союза. Октавия была одной из наибо¬
лее светлых фигур той эпохи, столь богатой примерами женской
добродетели. И не то странно, что Октавия страстно полюбила сво¬
его мужа, не очень заслуживавшего такого чистого и преданного
чувства, — Антоний был, конечно, личностью, созданной для поко¬
рения женских сердец, — удивительным было ее благородное пре¬
восходство перед проявлениями вульгарной ревности к детям мужа
со стороны Клеопатры. В политику Октавия не вмешивалась прин¬
ципиально, за исключением тех случаев, когда давали ей возмож¬
ность выступить для восстановления согласия между мужем и
братом.
Таким образом, Брундиэийский договор (осень 40 года) времен¬
но предотвратил угрозу новой войны между двумя триумвирами;
но оставался Секст Помпей, морская мощь которого становилась
все более опасной для жителей Рима и Италии, поскольку его флот
отрезал италийские порты от хлебных провинций и морил хозяев
мира голодом. Война с ним считалась долгом чести Цезаря как
властителя Запада; но именно он и не мог ее вести из-за отсут¬
ствия флота. Флот был у Антония, его товарища и с недавнего
времени шурина; но тот опять не очень торопился облегчить зада¬
чу своему как-никак союзнику. Цезарь получил помощь в самбм
лагере противника. Поистине странный был этот лагерь. Главная
сила Помпея — корсары, по происхождению греки или эллинизи¬
рованные азиаты; самым известным из них был Менодор, выра¬
жаясь современным языком, морской адмирал, которому Помпей
был обязан захватом Сардинии. Немалое влияние на Помпея ока¬
зывали римские беженцы, жертвы проскрипций, и солдаты Брута
и Кассия. Эти последние мечтали, прежде всего, вернуться на ро¬
дину, о чем, впрочем, думал и сам Помпей, но на почетных услови¬
ях. С обеих сторон были предприняты шаги для сближения, после

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
39
чего, наконец, заключили Миэенское перемирие у мыса Миэены,
где находился флот Помпея.
В Риме от этого перемирия ждали многого; оно могло остано¬
вить жестокость почти десятилетней гражданской войны; немало
подробностей заключения перемирия сохранилось в памяти по¬
томков. Наиболее эффектной была сцена приема триумвиров Пом-
пеем на адмиральском судне Менодора. Помпей не отказал себе в
горьком удовольствии напомнить Антонию, что тот захватил дом
его отца на Каринах, в одном из самых роскошных районов Рима;
он сказал:
—	Я рад, что могу принять тебя на Каринах, — и Антоний не
мог возразить, поскольку по-латински carinae обозначает и «суд¬
но».
Но это была шутка; хозяин на судне, Менодор, задумал более
серьезное дело: в то время, как триумвиры пировали в роскошной
беседке, он шепнул своему полководцу:
—	Люди, которых ты принимаешь, олицетворяют власть над всем
миром; что если перерезать лины и взять их в качестве пленников
или заложников?
Римлянин в ответ улыбнулся:
—	Ты поступил бы ловко, если бы сделал это по своей инициа¬
тиве. Но коль скоро ты спросил меня, то я говорю — нельзя!
Улыбнулся и Менодор, но с презрением: он понял, что с таким
щепетильным полководцем много не заработаешь. Адмирал из¬
менил Помпею при первой же возможности и перешел на сторону
Цезаря, отдав тому Сардинию. Однако и Цезарь показался ему
чересчур римлянином; он изменил и ему, вернулся к Помпею, по¬
том опять перешел на сторону Цезаря, пока смерть не положила
конец его авантюрной жизни (35 г.). Вот такие были люди, кото¬
рыми руководил сын Помпея Великого.
Вернемся, однако, к Миэенскому перемирию. Главное условие
Помпея — принять его в триумвират на место непригодного Ле-
пида — Антоний и Цезарь не приняли; но всем римлянам в его
войске, за исключением самого Помпея и убийц Цезаря, было раз¬
решено возвращение в Рим и гарантировано также возвращение
имущества и право на занятие государственных должностей. Пом¬
пей сохранил свои острова, к которым был добавлен Пелопоннес
(из владений Антония); он получил право стать консулом через
четыре года (на текущий срок консулы уже были назначены);
Помпей, со своей стороны, обязался не нападать на италийские
берега и более не принимать беглецов и рабов на свою службу, а

40
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
также, что было самым главным для италийского народа — не
препятствовать доставке продовольствия в Италию.
Теперь могло показаться, что гражданская война подходит к
концу; радость в Риме была всеобщей, и мы, зная, что радость эта
преждевременная, не без волнения читаем у древних авторов ее
описания. Текст перемирия был привезен в Рим и отдан в самые
священные руки — девственным жрицам Весты. Увы, он недолго
у них находился.
После краткого пребывания в Риме триумвиры разъехались:
Цезарь направился в Галлию, Антоний в свое восточное владение,
которое практически перестало быть его государством. Разумеет¬
ся, читатель догадывается, что речь снова пойдет о парфянской
опасности.
Здесь нам придется вернуться к относительно далекому вре¬
мени. Когда Цезарь Старший воевал в Галлии, одним из наибо¬
лее способных его легатов был некий Тит Лабиен (Аттий); он
храбро и преданно воевал под знаменами своего полководца, пока
это были знамена Рима; когда же полководец обратил свое ору¬
жие против Рима, Лабиен покинул его и перешел на сторону Пом¬
пея и сената; он погиб в битве под Мундой в 45 г. Сын его, Квинт
Лабиен, естественно, присоединился к республиканскому войску
Брута и Кассия. Они послали его к парфянскому царю Ороду, с
которым Лабиен так ловко повел переговоры, что его патроны
смогли стянуть свое войско к Македонии, не опасаясь нападения
парфян на незащищенную Сирию. Когда оба полководца погиб¬
ли под Филиппами, Лабиен, которому семейная традиция и соб¬
ственные убеждения не позволяли перейти под флаг цезаристов,
остался у Орода, став, словно новый Кориолан, — «парфянским
полководцем» -1
Теперь Лабиен вместе с Ородом и его отважным сыном Пако-
ром, пользуясь отсутствием Антония, направил парфянское войско
против своей страны. Рассеянные отряды не могли противостоять
нападению: они сдавались и переходили на его сторону. Скоро вся
Сирия была захвачена. Затем парфяне разделили свои силы; се¬
верное войско Лабиен провел сквозь перевал Аман в Малую Азию
и полностью ею овладел; южное войско, во главе с Пако ром, напра¬
вилось в Финикию и Палестину. Влияние, какое парфянское на¬
падение оказало на ситуацию в Палестине, весьма интересной для 11 Легендарный Кориолан, изгнанный из Рима, стал вождем вольсков, ко¬
торые в V-IV вв. до н. э. вели войну с Римом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
41
вас страны, мы рассмотрим ниже, в главе «Царь Ирод Великий»;
вока что пойдем вслед за Лабиеном.
В результате военных действий Лабиена вся Азия для Рима
была потеряна; недоброй памяти Планк, наместник провинции Азия
(в узком значении),1 сохранил только острова, которые Лабиен, не
имея флота, атаковать не мог. Таково было положение на Востоке,
когда Антоний заключил с Цезарем Брундизийский договор. Зна¬
чит, наступило время, чтобы подумать о восстановлении государ¬
ства; только что женившийся супруг молодой и красивой Октавии
предпочитал свой медовый месяц провести с ней в тихих Афинах.
Он ограничился тем, что послал против парфянского войска свое¬
го легата, Публия Вентидия Бассуса. И оказалось, что поступил
неожиданно правильно.
Странный человек был этот Вентидий. Происхождения более
чем скромного, в юности он был погонщиком мулов; потом стал
солдатом армии Цезаря Старшего и так отличился, что тот, с ха¬
рактерной для него прозорливостью, всячески его продвигал: под¬
держал при избрании народным трибуном, затем претором — дол¬
жность, которую Вентидий мог занять только после смерти своего
благодетеля. Естественно, что теперь он находился в свите наслед¬
ника Цезаря, Марка Антония, благодаря которому и получил дол¬
жность консула. Тогда это вызвало сильное возмущение сторон¬
ников традиции; появились язвительные стишки:
Гаруспики, авгуры, реты!
Неслыханное чудо свершилось, помогите:
Погонщик мулов стал консулом!1
Однако, пока Антоний наслаждался афинским отдыхом, а наме¬
стник Азии с оконечностей своих островов напряженно взгляды-
вался в туманные очертания недосягаемой для себя провинции —
этот бывший погонщик мулов, а ныне консул, высадился во главе
своих легионов в той самой провинции. Не выдержали грозного
вида легионов варвары, отступили вглубь Азии, а потом — к Тав¬
ру, далее — за Тавр; теперь Планк мог править в очищенной от
' «Азия в узком значении» — Азия — название для всего континента
было принято значительно позже. Первоначально означало лишь запад¬
ную часть Малой Азии, территории, название которой за несколько лет до
основания Рима появилось на хеттских таблицах («Ассува»).
Этот стих приводит Авл Геллий, римский писатель-«антикварист» II в.
н- э. в «Аттических ночах», где собраны многочисленные выписки и ци¬
таты из утраченных произведений античности.

42
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
врага провинции, а Лабиен, переодевшись, бежал на Кипр. Но на
этом острове, входившем тогда в состав владений Египта, было
много доверенных лиц Антония; от руки одного из них неудачли¬
вый «парфянский полководец» и погиб.
Вентидий триумфальным маршем шел дальше и дальше. За
Тавром — Киликия; затем — перевал Аман, за ним Сирия; те¬
перь Вентидий мог спокойно провести зиму 39/38 г. в удобных
городах древнего государства Селевкидов. Но пробудился Пакор;
собрав новое войско, он отправился в Сирию, пытаясь отвоевать
ее у Вентидия. Последний со своим войском занял холм у горо¬
да Гиндара недалеко от Антиохии и терпеливо ждал, пока его
горячий противник со своими лучниками в утомительном подъеме
в гору не приблизится к нему — и тут лавиной бросился на Па-
кора. Парфянское войско было разбито, сам Пакор геройски по¬
гиб; победа римлян была очевидной. Теперь пятно за Карры было
смыто и римляне с благодарностью отметили, что эта месть за
Карры, за смерть обоих Крассов, за разгром и пленение римского
войска произошла ровно через пятнадцать лет и в тот же день,
9 июня.
А дальше? Отмщение все-таки было неполным: знамена и зна¬
ки легионов Красса по-прежнему находились в парфянских хра¬
мах, а его легионеры обрабатывали землю победителей. Парфия
была открыта для войска Вентидия — но тут этот «император»,
как его по обычаю называла армия, заметил, что Антоний с рев¬
ностной тревогой следит за его успехами, затмевающими удачу
того под Филиппами, и мечтает стать во главе победоносного
войска для решительного похода вглубь Парфии. Вентидий ус¬
тупил, не желая обидеть своего благодетеля; он вернулся в Рим,
где в ноябре 38 г. — неслыханное дело! — с великой помпой
отметил «свой триумф над Парфией». Это последняя весть о
Вентидии.
Нам пришлось излишне подробно рассказать об успехах Вен¬
тидия; но ведь это первая светлая и достойная страница на фоне
мрачных событий третьей гражданской войны. Теперь придется
вернуться к ней снова.
Радость Рима по поводу Мизенского перемирия была прежде¬
временной; вскоре Помпей возобновил свои нападения на Ита¬
лию и на ее грузовые суда. Конечно, он мог ссылаться на то, что
условия перемирия были нарушены Антонием, который так и
не отдал ему Пелопоннес; как бы то ни было, Рим страдал от
голода и ожидал помощи — не от далекого Антония, а от близ¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
43
кого Цезаря. Весталки вынуждены были отдать ему текст пере¬
мирия, которое отныне считалось недействительным; война на¬
чалась вновь.
Антоний, который и был ее причиной, не мог отказать Цезарю в
помощи; но более заметной, однако, была помощь третьего челове¬
ка, до той поры забытого, триумвира Лепида. Он был наместником
провинции Африка; Сицилия, единственный после утраты Помпе-
ем Сардинии и Корсики его оплот, находилась почти посредине
между владениями триумвиров, Италией, Грецией и Африкой. Объ¬
единенным силам триумвиров Помпей мог противопоставить свой
флот и — легенду, славную легенду Помпеев. К ней он добавил еще
одну, свою собственную, называя себя сыном Нептуна, бога морей,
меняя в зависимости от обстоятельств свой красный плащ военно¬
го полководца на голубой; в те времена это имело немалое значе¬
ние. Итак, один против трех; но они с нескрываемой ревностью
смотрели друг на друга. Антоний сознавал, что не в его интересах
усиление Цезаря в случае разгрома Помпея; поэтому его флот, зна¬
чительно более сильный, чем у Помпея, практически не принимал
участия в сражениях. Сила Лепида была сосредоточена в свежих
легионах, которые удалось высадить на западном мысе Сицилии;
но большого флота у него не было.
Совершенно очевидно, что для борьбы с Помпеем необходимо
было создать флот; но служба на море не была в характере ита¬
лийцев того времени. К счастью для Цезаря, у него был помощник,
умный н преданный Марк Агриппа; благодаря его энергии и изоб¬
ретательности флот был создан, и при этом такой, который давал
солдатам возможность вести морское сражение как бы на суше:
суда получили «железные руки», которые, зацепив корабли про¬
тивника, крепко держали их на месте. Первые испытания нового
флота оказались неудачными: начавшаяся буря нанесла большой
урон не только судам Цезаря с непривыкшими к парусам коман¬
дами, но и более опытным морякам Антония. Помпей торжество¬
вал: по-видимому, сам Нептун помогал своему сыну.
Неудача не обескуражила Цезаря: он многим был обязан Аг¬
риппе, но не менее, однако, и самому себе. Только теперь, в 26 лет,
раскрывалась вся мощь его неукротимого духа. Он принципи¬
ально не прятался от опасности, рискуя своей свободой и даже
жизнью; однажды он был близок к самоубийству, и только совет
его друга Прокулея, одного из наиболее светлых людей в его ок¬
ружении, спас Цезаря от отчаяния. Наконец, Фортуна ему улыб¬
нулась.

44
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Читателя наверняка поражает схожесть этой войны с первой
Пунической.1 Как тогда, так и теперь речь шла о Сицилии; в обоих
случаях Риму необходимо было построить флот для борьбы на море
с мощным противником; в обеих войнах следовало найти способ
ввести в морскую битву маневры сражений на суше. Случай под¬
черкнул сходство еще больше: как там, так и здесь первый бой
произошел на море недалеко от города Милы на северной Сици¬
лии. Сражение принесло победу Цезарю, правда, не окончатель¬
ную. Но теперь он мог соединить свои силы с силами Лепида;
Помпей, осажденный и с суши, и с моря, предложил противникам
своего рода поединок: пусть новая морская битва решит их судь¬
бы. Предложение было рассчитано на рыцарский дух Цезаря; сра¬
жение состоялось под Навлохом, недалеко от Мил — и победа мо¬
лодого полководца была абсолютной (36 г.).
И вот, когда Цезарь, казалось, мог пожинать плоды своей побе¬
ды, появился некто, кто вознамерился вырвать ее из рук. Лепид
приписывал себе главную заслугу в торжестве над Помпеем: ведь
это его войско прошло через всю Сицилию от запада на восток, от
г. Лилибей до г. Тавромений! Оставленный Помпеем остров он
считал своей собственностью: обделенный в течение семи горьких
лет создатель триумвирата счел момент подходящим, чтобы воз¬
наградить себя за все унижения. Но ему пришлось скоро понять,
чтб такое имя Цезарь и его легенда, а также — чтб такое, когда
такой легенды нет. Повторилась драма после Мутины: как тогда
Антоний, так и теперь Цезарь собственной персоной явился в ла¬
герь Лепида, но не как проситель, а — как Цезарь. Это был безум¬
ный поступок Цезаря, как, впрочем, и многие другие в той войне;
но смелости помогла удача: на сторону наследника великого дик¬
татора начали переходить когорта за когортой; Лепида покинули
все его солдаты. Теперь Цезарь мог с ним сделать, что угодно;
ничего дурного, однако, он не сделал, а отослал в тихий городок
Цирцея на латинском побережье и там неудачник-триумвир спо¬
койно провел последние годы жизни, оставаясь старшим понти¬
фиком.
Мудрая сдержанность вместе с личной смелостью отличает но¬
вый, без сомнения, положительный период жизни Цезаря; по-ви- 11 Первая Пуническая война — первая из трех войн Рима с Карфагеном
(264-241 гг. до н. э.). Североафриканский город был основан финикий¬
цами, по-латински Poeni, с прилагательным Punicus; так римляне назы¬
вали его жителей. Отсюда и название войн.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
45
димому, он столь же милостиво отнесся бы и к своему главному
противнику, Помпею, если бы тот доверился его великодушию. Но
гордый сын Помпея Великого не захотел воспользоваться милос¬
тью сына Цезаря; он предпочел отдаться в руки Антония в про¬
винции Азия, где и был убит (35 г.); не по приказу ли Антония,
которому он перестал быть полезным и нужным, — неизвестно.
Так бесславно погасла звезда Помпеев после восьми лет нового,
зловещего блеска. Многие помпеянцы по-прежнему жили в Риме;
одним из них был известный историк Ливий. Тот факт, что Це¬
зарь, зная это, не отказывал последнему в своей дружбе, свидетель¬
ствовал о том, что их не считали опасными.
Звезда Помпеев погасла; тем ярче засияла звезда Цезаря, кото¬
рый теперь, после захвата двух новых провинций, Сицилии и Аф¬
рики, и после спасения Италии от постоянной угрозы голода, стал
не только бесспорным, но н любимым владыкой Запада. Что мог
противопоставить соперник, властитель Востока? Антоний владел
Востоком, но благодаря победам Вентидия, а не своим. Ему остава¬
лось одно: разбить загнанного Вентидием вглубь царства, но не
уничтоженного грозного соседа.
Антоний понимал эту необходимость, и, пока Цезарь воевал с
Помпеем частично при помощи его, Антония, флота, собрал огром¬
ное войско в сто тысяч солдат и двинулся на Восток. Странное
было начало у этой войны. Молодая жена Антония сопровождала
его на корабле от берегов Сицилии до Коркиры (Корфы); здесь он
простился с ней и послал за Клеопатрой, с которой прошел Сирию
вплоть до парфянской границы. Антоний был полон самых ра¬
дужных надежд: в парфянском царстве старый царь Ород не мог
пережить смерти своего любимого сына Пакора и отказался от
престола в пользу второго сына, Фраата; уместно напомнить, что
вследствие обычного для восточных царей многоженства у Орода
было много сыновей. Фраат, получив власть, использовал ее, чтобы
сначала умертвить своих братьев (их было тридцать), а потом и
отца. Это привело к серьезным беспорядкам в стране; Антоний
мог рассчитывать на то, что Фраат охотно примет условия мира,
как казалось, достаточно умеренные: речь шла о знаменах н знач¬
ках («орлах») Красса и солдатах, взятых в плен после Каррского
поражения. Как видим, вопрос касался исключительно престижа
Рима; но условие затрагивало и престиж Парфии и Фраата, кото¬
рый не чувствовал себя достаточно уверенно на обагренном кро¬
вью братьев и отца троне и не мог допустить подобного унижения.
Итак, Фраат отказал и война стала неизбежной.

46
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Можно было ожидать, что Антоний поведет свое огромное вой¬
ско через Евфрат, границу между римской Сирией и Парфией; ко
всеобщему удивлению он выбрал другую дорогу н напал на соседа
с севера, проведя войско в Мидию из союзнической Армении. Ре¬
зультат такого странного плана оказался фатальным: не зная стра¬
ны, через которую Антоний повел войско, он при первом же столк¬
новении с противником потерял значительную часть армии.
Возникли сложности со снабжением, и необходимость возвраще¬
ния встала со всей очевидностью. О спасении римской чести не
было и речи; Антоний довольствовался тем, что получил обещание
беспрепятственно вернуться в Армению; это обещание, разумеется,
не выполнялось. Что с того, что Антоний во время столь унизи¬
тельного возвращения проявил самые лучшие свои качества, по-
отечески заботясь о раненых н больных солдатах? Его армия поте¬
ряла четверть своего состава, когда дошла до вожделенной Армении;
неудачный поход принес Риму вместо удовлетворения новые уни¬
жения; парфянская угроза, ослабленная победами Вентидия, те¬
перь более опасная, встала перед обеспокоенными римлянами. Это
произошло в год победы Цезаря над Помпеем (36 г.). Теперь мож¬
но было сказать точно, ктб из обоих противников станет владыкой
пока еще поделенного государства.
События последующих лет усилили эту уверенность среди рим¬
лян; интересно и поучительно проследить, как оба соперника ис¬
пользовали время, наступившее после победы одного и поражения
другого.
Цезарь временно не хотел задевать того, кто был все-таки его
зятем: он ждал, когда победа упадет к нему сама, как спелый плод.
Тем временем Цезарь старался укрепить свои владения продви¬
жением к естественным границам, которые можно сравнительно
легко защитить. Но об этом речь пойдет ниже. Скажем только,
что естественной границей могли быть Эльба и Дунай, русло кото¬
рых образовывало почти прямую линию. Цезарь решил обеспе¬
чить, прежде всего, границу по Дунаю. Следует еще добавить, что
демаркационная линия между его Западом и Востоком Антония
проходила не по Истру, что было бы естественно, а шла дальше, на
юг, на Балканский полуостров, через Шкодер (Шкодра), оставляя
так называемую Иллирию, теперешнюю Далмацию, на стороне
Цезаря. Иллирия и ее северная часть Паннония стала центром
борьбы властителя Запада за свои естественные северо-восточные
границы, и мы будем с особым интересом следить за развитием
этой борьбы в стране, которая со временем станет славянской.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
47
Но сейчас речь шла о ее романизации. Дикая страна, дикие
люди: море во власти корсаров, горы — разбойников; здесь было
много дела и для флота, и для армии. Но помимо доблести вой¬
ска, следует отметить личное мужество, выдержку и прозорли¬
вость Цезаря: в туземцах он видел своих будущих подданных и
потому, насколько было возможно, не уничтожал их селений,
справедливо считая, что цель и задача Рима не разрушение, а
строительство. О личном мужестве полководца может дать пред¬
ставление его поведение при штурме паннонской крепости Ме-
тул. Римляне построили четыре моста между своей плотиной и
стенами крепости; три — один за другим — рухнули от снаря¬
дов осажденных. Остался четвертый. Цезарь, руководивший
штурмом с ближайшей башни, приказал солдатам войти на мост;
те, напуганные судьбой предыдущих трех мостов, не повинова¬
лись. Тогда командующий, вырвав щит у первого попавшегося
солдата, бросился туда сам. Солдаты — за ним; мост не выдер¬
жал тяжести и рухнул в пропасть. Несмотря на серьезные ране¬
ния, Цезарь выбрался наверх и продолжал руководить сраже¬
нием, пока осажденные не сдались. Этот пример — один из
многих; но мужество Цезаря не было импульсивным, это был
результат подчинения воли рассудку, ответ на внутренний воп¬
рос, чтб есть долг, одним словом, синтез науки стоиков, заим¬
ствованный Цезарем у своего учителя Ария. Солдаты с изумле¬
нием смотрели на полководца, который не требовал от них
бблыпего, чем от самого себя; они видели, как он, если была
необходимость, подвергал свою жизнь смертельной опасности и
выходил целым и невредимым из любой ситуации. Значит, пол¬
ководец находится под постоянным покровительством какого-
нибудь бога; а может... может даже... и сам является богом?!
Такова была первая «иллиро-паннонская война» Цезаря (35¬
33 гг.); после побед Вентидия — это еще одна достойная страница
римской истории того времени. А что делал в это время его сопер¬
ник, властитель Востока, Антоний?
Поначалу он действительно готовил новый поход против Пар-
фии, дабы смыть позор своего бегства; Октавия, обрадованная та¬
кой «римской» идеей супруга, сама навербовала в Италии солдат
и вместе с запасом снаряжения и продовольствия отправила их
на Восток. Но уже в Афинах она получила от Антония письмо с
выражением благодарности за помощь и приказом возвратиться
в Рим. По-видимому, победила Клеопатра и с этим надлежало сми¬
риться. Но поход Антония под ничтожным предлогом обратился

48
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
против... Армении; с легкостью захватив эту сравнительно неболь¬
шую страну, Антоний вернулся с плененным царем и устроил себе
роскошный триумф... в Риме? — нет, в Александрии.
После торжеств наступила еще более оскорбительная для рим¬
лян церемония в александрийском gymnasion.1 Это был большой
район, площади которого могли вместить многотысячную толпу.
На одной из площадей был построен подиум с двумя тронами,
один — для Антония, еще не царя, но всегда мужа царицы, дру¬
гой — для Клеопатры. Рядом — третий трон для Цезариона, сына
Клеопатры и Цезаря Старшего; это — чтобы досадить цеэаристам
в Риме, присягнувшим приемному сыну диктатора, в то время как
существует другой сын, пусть и незаконный, но в жилах которого
течет его священная кровь. Ниже — троны для троих детей Анто¬
ния и Клеопатры, шестилетних близнецов Александра Солнце и
Клеопатры Селены, и двухлетнего Птолемея. Зрелище смешное, но
то, что произошло позже, вовсе смешным не было. По приказу
Антония герольд начал перечислять назначенные Клеопатре и ее
детям провинции. Сама Клеопатра как «царица цариц» получала
помимо своего наследственного египетского царства еще так на¬
зываемую Сирию Глубинную (Келесирию)1 2 с городом Дамаском, а
также Киликию и Киренаику; вместе взятые, эти области состав¬
ляли огромную территорию, которой не владели даже первые Пто¬
лемеи. И все это — за счет римского Востока, за счет побед Пом¬
пея Великого!
Теперь не могло быть и речи об объединении соперников; Ан¬
тоний чувствует себя восточным монархом и мужем Клеопатры.
Она, со своей стороны, делает все для сохранения его для себя,
понимая, что надо быть повелительницей любовных утех, чтобы
не стать их жертвой. Беспокойство Клеопатры, видимо, было выз¬
вано тем, что в действительности она не была столь хороша, как
обычно ее представляют. «Ее красота, — пишет Плутарх, — сама
по себе не была такой неотразимой, не производила ошеломляю¬
щего впечатления; но в общении с ней таилась некая неотрази¬
мая, волшебная сила, а ее внешность и обаятельная манера гово¬
рить, таинственное очарование обхождения оставляли жало в
1	Gymnasion — гимвасий, у греков сначала помещения для спорта и фи¬
зических упражнений, бега, боев и пр. Там же находились залы с бассей¬
ном, где собирались для проведения бесед.
2	Сирия Глубинная — чаще употребляется латинизированная форма гре¬
ческого названия «Келесирия».

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
49
сердцах тех, кто ее знал». Ей было уже под тридцать и после трех
родов она с горечью заметила, что начинает, как сказали бы сейчас,
«терять линию»; чтобы ее восстановить, Клеопатра прошла, как бы
сделали сейчас, курс лечения голодом и, по-видимому, достигла ус¬
пеха.
Это было одно из многочисленных средств; целью же стало —
полное овладение Антонием. Ради материальных выгод, свидете¬
лем которых был александрийский gymnasion? Не исключено. Но
мы были бы по отношению к ней несправедливы, если бы не оце¬
нили ее истинную любовь к — и об этом надо помнить — обая¬
тельному человеку. Клеопатра окончательно поссорила Антония с
соперником, соправителем и зятем; семейные узы должны быть
разорваны, и в этом на помощь корыстолюбию царицы пришла
ревность — и цель была достигнута. Неблагодарная высылка Ок¬
тавии из Афин — уже оскорбление, но оно было преодолено врож¬
денной добротой и благородством; Октавия осталась в доме Анто¬
ния на Каринах в качестве хозяйки дома и матери детей мужа, не
только общих, но и от брака с Фульвией. Теперь, после расчлене¬
ния римского Востока, Антоний открыто называл Клеопатру суп¬
ругой, добавляя, что она таковой является уже девять лет. Вынес¬
ти такое было невозможно; уступая решительному требованию
брата, Октавия развелась с Антонием и покинула его дом, забрав с
собой — тот не протестовал — и всех детей.
Клеопатра достигла серьезного успеха; но ей показалось мало.
Она мечтала, чтобы Антоний жил только для нее, чтобы никакая
«римская» мысль не коснулась его чела, чтобы не только Италия,
но и Парфия, и долг мести за Красса — все было забыто. С этой
целью она окружила мужа самой невероятной роскошью, какую
только могла изобрести ее фантазия, подкрепленная неслыханны¬
ми богатствами государства фараонов. Жизнь Антония преврати¬
лась в сплошную череду бесконечных наслаждений, начиная с са¬
мых утонченных и кончая весьма земными. Антоний основывает
для себя и своего окружения союз «друзей несравненной жизни»,
стараясь превзойти все, что когда-либо было изобретено в данной
области. Везде его сопровождает Клеопатра. Празднества, танцы,
пантомимы, песни, бесконечные карнавалы во дворцах и алексан¬
дрийских садах — но и этого мало. В Антонии уживалась изыскан¬
ность духа и грубость солдата, потребность в острых, плебейских
утехах. Властелин Египта, переодевшись, ночью, в сопровождении
оруженосца веселится в самых скверных кабаках Александрии,
принимает участие в пьяных драках черни; «друзья несравненной

60
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
жизни» часто удивлялись утром, замечая подозрительные синяки
на лице и плечах Антония и Клеопатры,... его оруженосца.
Удивлялись, потому что они не были римлянами, а римляне с
ужасом смотрели на поведение своего бывшего полководца; срав¬
нивая его с Цезарем, — парфянский позор с паннонийской славой,
земной эпикуреизм со стоическим чувством долга — они вы¬
нуждены были признать, что там — честь, здесь — наслаждения.
Они почувствовали себя как некогда теле называемой предок Ан¬
тония Геракл, «на распутье»1; началось бегство из Александрии в
Рим и вскоре самые верные друзья Антония, товарищи его слав¬
ного прошлого, оказались в лагере Цезаря: они предпочли изме¬
нить своему полководцу, нежели Риму.
Теперь мы приближаемся к шестому и последнему этапу
третьей гражданской войны — к неизбежной борьбе между двумя
триумвирами, борьбе Антония и Цезаря.
Повод к войне дал сам триумвират.
Союз был заключен, как известно, только на пять лет. По про¬
шествии пяти лет, учитывая всеобщий хаос, он был возобновлен,
как нечто само собой разумеющееся. Теперь, в конце 33 и начале
32 гг., когда прошло еще пять лет, требовалось возобновить его
снова... если существование триумвирата будет признано необхо¬
димым. Но — будет ли? На этой проблематичности и построил
свой план Антоний, рассчитывая тем самым обезвредить своего
соперника; план, надо признать, весьма тонкий.
Несмотря на неприличное поведение в Египте, у Антония в Риме
оставалось много искренних сторонников; выдвинутые на кон¬
сульскую должность на 32 г., оба, и Антоний и Цезарь, были утвер¬
ждены. Это свидетельствовало, что Цезарь по отношению к Анто¬
нию воздержался от давления на выборах. На новогоднем
заседании, где обычно старший консул произносил de summa
republica, своего рода «тронную речь», новый консул Сосий, от
имени Антония предложил, чтобы оба триумвира сложили свои
чрезвычайные полномочия в пользу прежней республиканской
власти, т. е. магистратуре, сенату и народу. Хитрость этого пла¬
на — впрочем, копии плана Цезаря Старшего накануне второй 11 «На распутье» — так называется раздел «Сказочной античности», пер¬
вого тома настоящего цикла, в котором рассказан сон молодого Геракла:
он встретил на распутье двух женщин, символизирующих Удовольствие
и Добродетель. Каждая из них уговаривала его пойти вслед за собой;
легко угадать, какой путь избрал герой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
51
гражданской войны,1 в котором сам Антоний принимал актив¬
ное участие, — хитрость основывалась на том, что, если план бу¬
дет принят, что вполне вероятно, учитывая республиканские на¬
строения значительной части сенаторов, то Цезарь терял все, и из
владыки Запада превращался в частное лицо, а следовательно,
мог стать объектом различных обвинений и преследований; Ан¬
тоний же, теряя свой Восток, уменьшенный вследствие своей бе¬
зумной расточительности, оставался царем обогатившегося именно
благодаря этой расточительности Египта и владыкой его беско¬
нечных богатств.
План удался; речь Сосия, кстати, произнесенная в отсутствие
Цезаря, понравилась очень многим сенаторам, не только сторон¬
никам Антония, но и тем, которые верили в реанимацию близкой
их сердцу Республики. Но на новогоднем заседании голосование
не происходило; на следующее заседание Цезарь явился с весьма
внушительной охраной — он, видимо, предвидел возможность по¬
вторения кровавых мартовских ид — и занял место между двумя
консулами, как триумвир. Перепуганные сторонники Сосия пред¬
почли ретироваться; предложение консула не прошло. Конечно,
со стороны Цезаря это был своего рода государственный перево¬
рот, но вполне закономерный ввиду нечестной игры его против¬
ника.
Но это было только начало; за первым силовым актом насту¬
пил второй. В Риме, как я уже говорил, было немало искренних
друзей Антония, но и достаточно беглецов из Александрии, среди
которых следует назвать известного нам недоброй памяти План¬
ка. Эти беглецы наговорили Цезарю про содержание завещания
Антония страшных вещей. Завещание находилось в архиве веста¬
лок. Цезарь заинтересовался содержанием и, желая скомпроме¬
тировать в глазах римлян теперь уже врага, послал за текстом к
весталкам. Но... встретил их отказ.
Между прочим, очень жаль, что мы не знаем ближе эту достой¬
ную и почтенную жрицу virgo maxima, которая из уважения к
своей девственной богине осмелилась противостоять повелению
всемогущего властелина Рима. Эта выдающаяся личность достой¬
но продолжила деяния жрицы аттической Деметры, Теаны, не под¬
чинившейся приказу народа от имени своей богини проклясть 11 Накануне Второй гражданской войны в 50 г. до н. э. Юлий Цезарь
пытался через сенат провести отречение от власти обоих триумвиров (Крас-
са не было в живых), себя и Помпея.

52
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Алкивиада;1 на фоне мрачных событий той эпохи приятно видеть
проявление истинной добродетели.
Цезарь, однако, не отступил: он лично явился к весталкам и те
вынуждены были подчиниться силе. Конечно, подобный акт ко¬
щунства не мог быть оправдан содержанием завещания, тем более,
что факты оказались сильно преувеличенными; Антоний, действи¬
тельно, все гигантские суммы завещал детям от Клеопатры, но
ведь это было его право. Больше всего, правда, римлян возмутило
распоряжение, чтобы в случае смерти Антония в Италии, тело пе¬
ревезти в Александрию: значит, этот человек не считает себя рим¬
лянином! Да, нехорошо, но из такой мухи не стоило делать слона.
Как бы то ни было, все шло к неотвратимой войне. Уже доста¬
точно было утраты Римом его восточных провинций, розданных
Антонием Клеопатре и ее детям — Цезарь использовал этот по¬
вод для объявления весной 32 года войны; но — и это характер¬
но — не Антонию, а Клеопатре. Цезарь, видимо, не хотел оттолк¬
нуть от себя оставшихся многочисленных сторонников Антония в
Италии, особенно среди осевших в различных ее частях ветеранов,
объявляя их полководца врагом римского народа. Суть дела не
менялась. Обе стороны начали вооружаться; подготовка длилась
весь 32 и зиму 31 гг.
В грядущей войне все данные, кроме одного, были на стороне
Антония. Войско — около ста тысяч солдат пехоты, двенадцать
тысяч конницы; к этому следует добавить огромный флот из пя¬
тисот судов в девять и десять рядов весел — настоящие плаваю¬
щие крепости — и плюс транспортный флот Клеопатры в 200 су¬
дов, задачей которых было снабжение войска продовольствием из
благодатного Египта. Денег тоже хватало: привыкший к податям
Восток платил столько, сколько требовалось; Клеопатра отдала и
свою казну в распоряжение любовника и мужа. Цезарь уступал
Антонию во всех отношениях: с трудом он набрал 80 тысяч сол¬
дат, молодой флот, созданный Агриппой для войны с Секстом Пом-
пеем, не отличался ни численностью, ни размерами судов. Чтобы
получить нужные для ведения войны деньги, пришлось обложить
Италию и западные провинции крайне непопулярным налогом.
Население, особенно в гордой Италии, начало роптать, и если бы 11 Алкивиад (ок. 450-404 гг. до н. э.) — афинский государственный дея¬
тель и полководец; был обвинен противниками в кощунстве и заочно
приговорен к смертной казни и проклятию жрецами всех афинских бо¬
гов. Впрочем, это был лишь эпизод в его бурной жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
53
тогда, во время всеобщего неудовольствия, флот Антония высадил¬
ся где-нибудь у ее берегов, кто знает, чем бы все закончилось.
Однако, следует иметь в виду одно обстоятельство: я сказал выше,
что у Антония были все козыри, кроме одного: достоинство самогб
полководца, с той, и с другой стороны: здесь — Цезаря, там —
Антония.
Антония компрометировало оскорбительное для гордости рим¬
лян присутствие Клеопатры; италийские сторонники постоянно
обращались к нему с горячей просьбой: ради всех богов! Без Клео¬
патры! Дрогнуло римское сердце Антония — но ненадолго. Отка¬
заться от Клеопатры, значило отказаться и от ее египетского вой¬
ска, ее флота, ее сокровищ... но не это стало решающим. Главным
было то, что блистательная «змея Нила» хотела и дальше господст¬
вовать над Антонием, а господствовать могла только при помощи
любви. Поэтому она осыпала его новыми наслаждениями, без сла¬
достного яда которых он не мог уже обойтись. Когда его подчи¬
ненные, во главе с умным Гнеем Домицием Ахенобарбом, намест¬
ником Вифинии, готовили для похода войско, сам Антоний,
по-прежнему глухой к звону оружия, вел «несравненную жизнь»
на Самосе, потом в Афинах, затем в Патрах на Коринфском зали¬
ве, постепенно, по-черепашьи, продвигаясь на Запад. Цезарь, со сво¬
ей стороны, времени не терял: не дожидаясь, когда его противник
пересечет Адриатику и высадится у Италии, он сам высадился в
Эпире, уничтожив в зародыше всякую возможность нападения на
общую родину-мать. Для Антония размер собственного флота ока¬
зался помехой: ни в одном из портов Эпира он не мог разместить¬
ся; оставалось отправиться в Амбракский залив, отделяющий Эпир
от Акарнании, где под белыми колоннами храма Аполлона нахо¬
дился маленький городок, ставший скоро местом неиссякаемой
славы — Акций.
Угроза нападения Цезаря вырвала, наконец, Антония и Клео¬
патру из сладкой дремы в Патре и вынудила их направиться на
свой флот в Амбракском заливе. Самое время: скоро и Патры, и
Коринфский залив оказались в железных руках Агриппы. Теперь
Антоний был окружен и с севера — от Эпира, и с запада, и с юга;
открытым оставался путь на восток, в Фессалию и Македонию;
еще немного, и здесь могла произойти новая решающая битва, как
некогда на полях Ф ареал а.* Следовало отказаться от помощи Клео¬
* В битве на полях Фарсала в 48 г. до н. э. Цезарь Старший победил
Помпея Великого.

64
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
патры и ее флота, который мог бы пробиться сквозь подстерегаю¬
щие засады Цезаря и вернуться в Египет. Так поступить требовал
Ахенобарб, но чары Клеопатры победили и на этот раз. Тогда Ахе-
нобарб, окончательно ожесточенный, оставил своего полководца и
ночью, украдкой, в небольшой лодчонке, переправился в лагерь
Цезаря. Тот не очень милостиво принял перебежчика; с другой
стороны, Антоний, узнав о бегстве своего многолетнего помощника
и друга, велел переслать тому его слуг и деньги. Грустная улыбка
египетской сказки окончательно сломила несчастного: он был бо¬
лен, когда отправлялся к Цезарю; презрение последнего добавило
душевных страданий к физическим, а великодушие его бывшего
полководца стало последним, самым тяжелым ударом. Через не¬
сколько дней Ахенобарб умер.
Решающая битва произошла 2 сентября 31 года. Как было
сказано, флот Антония состоял из пятисот судов, но для боль¬
шей его части не хватало команды. Антоний отобрал самые
лучшие суда, соответствующим образом их вооружил, а осталь¬
ные велел сжечь. В результате такой героической операции его
флот стал меньше, чем у Цезаря, но значительно превышал ка¬
чеством. Однако исход битвы не был еще ясен. Начать сраже¬
ние выпало Цезарю с его относительно легкими судами; пла¬
вающие крепости Антония годились скорее для обороны. Успехи
были то на одной стороне, то на другой. Клеопатра со своими 60
судами не принимала участия — таков был приказ полководца,
желавшего любой ценой уберечь любовницу от опасности. Ка¬
ково же было удивление обеих сторон, когда они увидели фло¬
тилию египетской парицы, с поднятыми парусами прорывавшую¬
ся сквозь линию обороны и устремившуюся в открытое море!
Что означал этот непредвиденный маневр? Ужас перепуганной,
нервной женщины? Или заранее спланированная измена? Мы не
можем ответить на этот вопрос. Антоний застонал; неизлечимо
отравленный ядом египетской сказки он мечтал, прежде всего,
вернуть возлюбленную и подругу «несравненной жизни», и дви¬
нулся за ней на своем быстроходном флагманском судне, по¬
зорно бросив тех, которые сражались рядом с ним; сражение
еще длилось какое-то время и закончилось полной победой Це¬
заря, давшей ему неограниченную власть над тогдашним ми¬
ром.
Об итогах получения этой власти мы поговорим позже; а пока
направимся вслед за героями туда, где разыгрался последний акт
египетской сказки.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
55
Происходило это, разумеется, в Александрии весной 30 г. Зима
была использована Цезарем для получения унаследованного пос¬
ле Антония римского Востока и для подавления восстания ветера¬
нов в Италии, которые, предвидя свою ненужность после оконча¬
ния войны, выдвигали бесцеремонные требования; Антоний
апатично выслушивал сообщения об измене то одного, то другого
из тех, кто был обязан ему своим возвышением и обогащением.
С Клеопатрой он помирился, и развлечения «друзей несравненной
жизни» продолжались. По-другому, правда, назывались: теперь они
стали «друзьями по общей смерти». Название, надо признать, мно¬
гозначительное .
Несколько раньше Клеопатра, согласно обычаям фараонов, ве¬
лела выстроить для себя усыпальницу; теперь она жила в ней,
приказав принести самые драгоценные свои вещи и украшения, а
также украсить помещение легковоспламеняющимися материа¬
лами — пусть Цезарь, если вознамерится овладеть ею и ее сокро¬
вищами, найдет лишь пепелище. Но... только в том случае, если
не удастся другой, более женский план, сулящий не смерть, а но¬
вую жизнь. После диктатора и после Антония — это третий акт
волшебной египетской сказки.
Как это объяснить?
Мы знаем Клеопатру — если, конечно знаем — по гениальной
трагедии Шекспира; он взял сведения о ней у Плутарха1 и предста¬
вил ее себе и нам интуицией своего гения. Следуя за ним, мы мо¬
жем сказать, что Клеопатра — натура двойственная: одной полови¬
ной своей души она управляет сказкой, той сказкой, которой живет
другая половина. Первая половина своей внешней изменчивостью и
вероломством создает иллюзию осознанных и рассчитанных поступ¬
ков; я говорю — иллюзию, поскольку по-настоящему осознанного в
ее поступках столь же мало, как в движениях лиса или змеи. Вторая
половина — это само упоение, восторг, полная отдача и жертвен¬
ность. Апофеоз Клеопатры состоялся тогда, когда вторая часть души
освобождается из-под назойливого и навязчивого надзора первой и
победно несет ее к тихой пристани смерти.
Антоний не знает, не хочет знать первой части души своей воз¬
любленной. Разве возможно, чтобы Клеопатра позволила ему уме¬
реть одному, спасая свою жизнь? Ее бегство из Акция могло выз- 11 Плутарх не оставил отдельной биографии Клеопатры; речь идет о био¬
графии Антония (там и описание последних драматических минут жиз¬
ни Клеопатры) и Юлия Цезаря.

66
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вать подозрение; но она развеяла сомнения поцелуем. Цезарь под
Александрией; начинаются закулисные переговоры между ним и
царицей: флот Клеопатры переходит к Цезарю. Тут Антоний по¬
чувствовал, что ему изменили и его охватила ярость. Что делать
Клеопатре?... Они с Антонием «друзья по общей смерти», так пусть
он знает, что его царица сдержала обещание; пусть эта уверен¬
ность заполнит блаженством прежних дней его неизбежный ко¬
нец. Сирена ласкова и нежна: она не хочет печальной смерти че¬
ловека, который отдал ей все силы жизни. А потом...
В отношении Антония Клеопатра оказалась абсолютно права; но
правильно ли она определила возможный отклик в своем сердце?
«Клеопатра умерла! Погибла от своей руки!» Весь гнев Антония
погас, когда до его ушей дошла страшная весть. Он хочет идти за
ней, молить на том свете о прощении — это его предсмертное же¬
лание. Но Антонию не удается покончить с собой одним реши¬
тельным ударом; обагренный кровью со смертельной раной в гру¬
ди, он слышит, что Клеопатра жива, она живет в своей усыпальнице;
теперь он мечтает лишь об одном — умереть на ее глазах. Вот
этого она и не учла. В пламени его жертвенной любви гибнет ее
земная, самолюбивая и изменчивая душа. Очищенная от скверны,
она окончательно становится той великодушной царицей из сказ¬
ки, какой была в самые лучшие минуты жизни. Сирена подчини¬
лась своим собственным чарам; песнь сладкой смерти, которую
она сочинила для Антония, звучит теперь и в ее ушах.
Но Клеопатра во власти Цезаря; он обманом вывел ее из усы¬
пальницы и теперь строго стережет н замке, надеясь, что та со
временем украсит его триумф в Риме. Возбудила подозрение сво¬
ей неосторожностью? Надо усыпить его бдительность, пусть верит
в ее неистребимое желание жить. Клеопатра приглашает Цезаря
к себе и в присутствии казначея подает ему список своих богатств.
—	Это все, что у меня было, себе я не оставила ничего — верно,
казначей?
—	О, царица, — ответил тот, — ты оставила себе столько, что
легко можешь купить все, что отдаешь.
Царица оскорблена.
—	Видишь, Цезарь, в каком я жалком состоянии: даже нич¬
тожный раб позволяет себе меня оскорблять.
Усмехнулся Цезарь:
—	Ничего, Клеопатра, не принимай близко к сердцу.
Плутарх, которому мы обязаны этим рассказом, заканчивает его
словами: «Цезарь обрадовался, увидев, как Клеопатра ценит жизнь,

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
67
и ушел в уверенности, что обманул ее, хотя, в сущности, сам был ею
обманут*.
Действительно, надзор за Клеопатрой стал мягче. У Клеопатры
были две верные подруги, Ирада и Гармиона; она послала их к
крестьянину с поручением принести в корзине со свежими фини¬
ками две египетские змеи, о которых было известно, что их яд
убивает быстро и без боли. Когда посланец Цезаря вошел в комна¬
ту царицы, он увидел страшную картину: Клеопатра лежала мерт¬
вая, у ног ее — бездыханная Ирада; лишь Гармиона склонилась к
умершим.
—	Что за дела, Гармиона? — закричал он в ужасе.
—	Прекрасные, — ответила та тихо, — и достойные царицы,
наследницы царей.
С этими словами она упала мертвая к ногам своей владычицы.
Последним обманом Клеопатра искупила все коварство своей
жизни: благодаря ему в ее последнее прибежище вошла смерть —
смерть возвышенная и прекрасная, как заход солнца в Ливийской
пустыне, смерть благая и сладкая, как нежная дрема египетских
ночей. Ирада, Гармиона, колдуньи «несравненной жизни», одна за
другой покинули обесчещенную земную обитель; вместе с послед¬
ними словами сказка навсегда вознеслась в вечную жизнь.
3.	Сивилла
Наш предыдущий рассказ много раз приобретал поэтическую
окраску; это было вызвано н самим содержанием, и жизнью геро¬
ев, которую даже такой трезвый автор как Плутарх называет «дра¬
мой», сравнивая ее с жизнью Деметрия Полиоркета.1 Но ни поэти¬
ческий, ни исторический взгляд недостаточны для характеристики
единственной в истории человечества эпохи, которую без преуве- 11 Деметрий Полиоркет (337-283 гг. до н. э.), «Осаждающий город* —
выдающийся македонский полководец, участник — с переменным успе¬
хом — борьбы за наследие Александра Великого между его военачальни¬
ками, диадохами, к которым принадлежал отец Деметрия, Антигон Одно¬
глазый. Драматическим перипетиям его жизни положила конец смерть
в неволе.

68
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
личения можно назвать эпохой соприкосновения земли и неба;
читатель по своему усмотрению может оценить такое определе¬
ние, придавая ему конкретный или символический смысл. Но, чтобы
глубже понять ту эпоху, необходимо обратиться и к третьей оцен¬
ке — религиозной. В центре религиозной историософии римлян
стоит фигура Сивиллы.1
Описывая историю римской Республики, мы не раз сталки¬
вались с Сивиллой. Это она предрекала либо конец, либо воз¬
рождение Рима по прошествии десяти веков с момента уни¬
чтожения ее родной Трои. Ученые Рима даже назначили дату,
сначала на 183 г., потом, после «исправления» ошибок, на 83
(пожар Капитолия), допуская по истечении очередного десяти¬
летия три потрясения (это стало стимулом для Катилины в
63 г.). Именно Сивилла, после поражения Красса под Каррами
в 63 г., вызвала призрак «римского императора» в качестве мсти¬
теля и стала, таким образом, причиной гибели Цезаря в крова¬
вые мартовские иды 44 года.1 2 После его смерти она и дальше
оказывала сильное влияние на души римлян, наполняя их то
страхом, то новой надеждой.
События после убийства Цезаря были таковы, что только люди
очень сильного духа могли заглушить в себе ощущение грядуще¬
го конца света. «В течение всего года после убийства Цезаря, —
пишет Плутарх,3 — солнце было бледное и без лучей, тепло от
него слабое и незаметное, воздух — пасмурный и тяжелый; хлеба
опали раньше срока, завяли и погибли от холода». В древних ис¬
ториях о битвах богов с гигантами упоминалось, что солнце долж¬
но погаснуть и исчезнуть в пасти дракона, который поглотит Все¬
ленную. Народ это помнил и с тревогой смотрел на небесный свод
в ожидании страшных примет.
1	Согласно легенде, пророчица Сивилла из Кум (Кампания) должна была
продать собрание пророчеств римскому царю Тарквинию Старому (VII/
VI вв. до н. э.). Эти «Сивиллины книги» находились на хранении у осо¬
бой коллегии жрецов и их читали в трудные минуты жизни страны.
В сообщениях древних авторов нет единогласия относительно количе¬
ства пророчиц. Считалось, что они живут очень долго. Сивилле из Кум,
когда она прибыла в Италию, было уже несколько сот лет. Родиной ее
является Троя.
2	Заговорщики опасались, что Цезарь решит провозгласить себя царем
для осуществления пророчества Сивиллы.
' «Сравнительные жизнеописания», Гай Юлий Цезарь, 69.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
50
Ожидания оказались не напрасными. В мае, когда наследник
диктатора устроил назначенные в завещании игры в честь боже¬
ственной прародительницы Венеры, с наступлением вечера на вос¬
точном горизонте показалась необычная «звезда-меч» — комета.
Мы уже видели, как умело Цезарь Младший использовал это явле¬
ние для усиления почитания своего приемного отца; но первое,
бессознательное ощущение грядущей беды, страха, о котором зна¬
чительно позже вспоминал Вергилий:
Народы безбожные охвачены страхом:
Неужто вечная ночь наступает1 —
росло и дальше. В сущности, оно совпадало с объяснением этрус¬
ского предсказателя Вулкация (см. выше, с. 15-16) о наступлении
конца века, т. е. текущего, «железного»; отсюда «безбожные наро¬
ды» у Вергилия. Такая точка зрения, как мы еще увидим, совпада¬
ла и с предсказаниями священной для римлян Сивиллы.
Еще более тревожным стало наводнение на Тибре, происшед¬
шее в том же 44 г. Сильные ветры с запада «задержали» воды
славной римской реки в устье, лежащем в 15° ниже уровня Рима:
вода поднялась, Тибр стал заливать низинную часть левого бере¬
га, самый оживленный и населенный район города. Вода залила
рынки, фруктовый и мясной, находившиеся на самом берегу, за¬
тем хлынула по тесно застроенной Тусской улице между Капи¬
толием и Палатином, покрыла Форум, подмывая его храмы и
базилики, и остановилась в самом сердце Рима, у храма Весты,
затопив дворец regia, где жил первосвященник. Теперь ждали
нового всемирного потопа, повторение того, что случилось в ле¬
гендарные времена Девкалиона и Пирры. Темный люд допускал
возможность такого потопа, ссылаясь на явленные им тревож¬
ные приметы; люди образованные обращались за советами к на¬
уке и там находили тот же ответ: обновление мира должно про¬
изойти при условии уничтожения нынешнего, будь то всемирным
пожаром или всемирным потопом. От Сивиллы взял эти сведе¬
ния Гераклит,1 2 от Гераклита — стоики; нигде не было утеше¬
ния.
1	«Георгики», ср. с. 16.
2	Гераклит Эфесский (VI/V вв. до н. э.) — греческий философ, создатель
учения, согласно которому сущность мира — его постоянная изменчи¬
вость, а материальной основой изменчивости является огонь; «ученик»
Сивиллы, на которую ссылается в одном сохранившемся фрагменте
его сочинений, — не столько по сути, сколько в манере изложения; за

60
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Предсказанная Сивиллой катастрофа свершалась быстро и точ¬
но: сначала — наводнение, потом — голод. Урожай не уродился;
из-за длительной непогоды колосья гнили. Не могло быть надеж¬
ды и на привоз хлеба из плодородных заморских провинций: сна¬
чала об этом не позаботились, а потом было поздно, поскольку
море оказалось в руках Секста Помпея, который, построив флот и
вооружив сицилийских рабов, воскресил в памяти войны корса¬
ров и рабов 1 предыдущего периода.
Кое-как пережили лето и зиму 44 г., но потом ситуация стала
ухудшаться с каждым месяцем. Бедный люд умирал от голода и
в деревнях, и в городах, и в самом Риме; правда, в Риме можно
было оказывать давление на правительство и требовать исправить
положение. В Рим прибывало все больше и больше народа в по¬
исках убежища и пропитания. Политические лозунги были забы¬
ты; все требования слились в один мощный и зловещий крик, ко¬
торый отныне на каждом шагу преследовал власть: «Хлеба!» Но
взять его было неоткуда. Голод и приток голодных делали свое
дело; к этим бедствиям добавилась еще одна, более страшная —
эпидемия.
Наводнение — голод — эпидемия; теперь не хватало еще одно¬
го жестокого врага людского рода — войны. Но война была не за
горами, причем наиболее разорительная из всех возможных —
гражданская. Она началась относительно спокойно и с надеждой
на скорое окончание, — Мутинская война: но итогом ее вместо
ожидавшегося объединения явился кровавый второй триумвират.
Наступил период жестоких проскрипций: пропасть между труим-
вирами и «освободителями» стала непреодолимой. В 42 г., под
Филиппами, пали последние борцы за римскую Республику. Одна¬
ко и эти жертвы не принесли желаемого спокойствия: вскоре пос¬
ле их гибели начались раздоры между членами триумвирата; Секст,
«сын Нептуна», тем временем использовал одновременно и обая¬
ние своего настоящего отца, и силы приемного, чтобы морить голо¬
дом народ и тем самым ослабить власть своих врагов — триум¬
виров.
Теперь все беды действовали вместе; не могло быть сомнения,
что должен наступить предсказанный Сивиллой день гнева: сей¬
час или никогда. 1глубину и загадочность мыслей, которые выражал в сложных понятиях и
образах, получил прозвище «Темного».	‘
1 Речь идет об известном восстании Спартака в 74-71 гг. до н. э.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
61
Тогда-то и появились два поэта, самые великие, каких когда-
либо знал Рим, пророки Сивиллы: Вергилий и Гораций.
Времена изменились. Изменилась и Сивилла. Эпоха стоиков,
как ее можем назвать, принимая учение Гераклита о природе, как
таковое, отвергла его рассуждения о случайности в создании все¬
ленной и добавила в его теорию идею Провидения. Первооснова
должна иметь моральное содержание; сама суть нравственности
заключена в аксиоме, что всякое наказание является следствием
какого-либо преступления. Каким же было преступление, искуп¬
лением за которое будет уничтожение Рима, ставшим уже Все¬
ленной?
Здесь и возникает в римском мире идея первородного
греха. Боги разгневались на Рим, это было очевидно — но за что?
На этот вопрос можно дать двоякий ответ, в зависимости от того,
как воспринимать Рим: город с независимым происхождением
или город — дитя мученика на Скамандре.1
Если принять первый вариант — Рим был чист в день своего
основания; и если это так, то следовало допустить, что первород¬
ный грех был совершен именно там, на римской земле. И здесь
древняя легенда как бы встречается с растревоженным воображе¬
нием людей: когда Ромул начал строить стены нового города, его
завистливый брат Рем, издеваясь над ним, перескочил через них;
основатель, рассердившись, убил Рема со словами: «Пусть такая
судьба будет у каждого, кто осмелится перескочить через мои сте¬
ны!» Первоначальный смысл этой легенды был для Ромула скорее
почетным: первый строитель Рима так любил свой город, что не
пожалел даже брата, который дурным поступком хотел погубить
его дело. Убил его точно так, как много позже легендарный осно¬
ватель Республики Луций Брут убил своих сыновей, затевавших
против нее заговор;1 2 его поступок и стал образцом для его так
называемого потомка, убийцы Цезаря. Несмотря на все допускае¬
мые оправдания Ромула, это было братоубийство, значит, брато¬
убийственная война, в которой гибнет Рим, и есть кара? Все древ¬
ние стены Рима покрыты братской кровью; можно ли ожидать
1	Рим должны были основать потомки Энея, бежавшего из Трои, на Ска¬
мандре.
2	Луций Юний Брут, полулегендарная фигура, был инициатором изгна¬
ния из Рима в 610 г. до н. э. последнего царя Тарквиния Гордого; позже
он приговорил к смерти своих сыновей за участие тех в заговоре для
восстановления власти Тарквиния.

62
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
искупления, пока стоит запятнанный и прбклятый город? Вот пер¬
вородный грех Рима. Это не наше открытие: когда после краткого
мира молодой Цезарь и Секст начали войну снова, Гораций обра¬
тился к ним с пламенным эподом VII, который заканчивается
следующими стихами:
Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая
За тот братоубийства день.
Когда лилась кровь Рема неповинного.
Кровь, правнуков заклявшая,
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Такова была трактовка первородного греха, которая исходила
из принятия «самопричинности» римской истории.
Если Рим — дитя Трои, то римская история — продолжение
истории троянской, и тяготеющее над Римом проклятие было тем
же самым, от которого в свое время погибла Троя — клятвопрес¬
тупление Лаомедонта; отец Приама после возведения стен горо¬
да — снова стёны! — отказался внести положенную плату богам-
покровителям, Посейдону и Аполлону. Нам это может показаться
детством, ребячеством; однако следует вникнуть в душу тех, кото¬
рые еще имели недостающую нам полноту веры. Тогда мы лучше
поймем и оценим мольбу, которой Вергилий завершает первую
книгу «Георгик», прося богов о покровительстве для нового иску¬
пителя Рима, каковым тогда, после победы над Секстом Помпеем,
он считал молодого Цезаря:
Боги родимой земли! Индигеты, Ромул, мать Веста!
Вы, что тускский Тибр с Палатином римским храните!
Юноше ныне тому одолеть злоключения века
Не возбраняйте! Давно и довольно нашею кровью
Мы омываем пятно той Лаомедонтовой Трои.
(Пер. С. Шервинского)
Все обаяние этой трогательной молитвы исчезнет, если видеть в
последних словах Laomedonteae luimus periuria Troiae — только
ученое замечание и поэтическое украшение. Нет, в них заключен
особый, серьезный смысл. Рим — продолжение Трои, и Вергилий
позже, в своей самой знаменитой поэме «Энеиде» это подтвердил;
первородный грех Трои, клятвопреступление Лаомедонта стало,
следовательно, и первородным грехом Рима, для искупления ко¬
торого требуется такое же уничтожение.
Мы, однако, значительно опередили события; но следовало дать
определение понятия первородного греха, очень важного для ре-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
63
лигиозного понимания римской истории той эпохи. Возвратим¬
ся ко времени, когда Гораций, после поражения под Филиппами
в 42 г., «с подрезанными крыльями», как говорит сам,1 вернулся
в Италию, в Рим. Тогда еще не могло быть речи о Цезаре как об
избавителе. В недавнем прошлом — гибель Республики, в бли¬
жайшем будущем — распри между триумвирами и нескончае¬
мая гражданская война; в настоящем — ограбление Италии
ветеранами. Неудивительно, что отчаяние охватило Горация: по-
видимому, первородный грех требует быстрого и обильного ис¬
купления; кровь убитого Рема, взывающая к мести, не найдет
успокоения, пока стоят древние стены Рима, и пока прах его
убийцы, Ромула, не будет развеян всеми ветрами. В таком на¬
строении был написан эпод XVI. Гораций пользовался бесспор¬
ным влиянием среди римской молодежи; поэтому его, двадца¬
титрехлетнего юношу и к тому же сына освободителя, Брут
назначил трибуном1 2 в своем войске. Гораций возродил план рим¬
ской молодежи, возникший после поражения возле Канн3 —
покинуть обреченный Рим и переселиться в какую-нибудь за¬
морскую страну. Тогда, правда, Сципион, в будущем Африкан¬
ский, помешал осуществлению этого плана; но столетие спустя,
во время первой гражданской войны, его частично реализовал
Серторий.4 Разве сейчас ситуация в стране не хуже прежней?
Итак —
Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных,
Найдем же землю, острова богатые, ...
Зевс уготовил брега те для рода людей благочестных.
Когда затмил он золотой век бронзою;
1	О «подрезанных крыльях» (decisis pennis) Гораций говорит в «Посла¬
ниях» II 2, 50.
2	Военный трибун (tribunus militum). В период Римской империи в каж¬
дом легионе насчитывался один военный трибун из сенаторов и пять —
из всадников.
9 После поражения в битве с Ганнибалом при Каннах в 216 г. до н. э.
часть патрициев организовала заговор, чтобы перенести Рим из Италии
вглубь суши; этому воспротивился будущий победитель Ганнибала (в аф¬
риканском походе) при Заме в 202 г. до н. э. Сципион Африканский
Старший.
4 Квинт Серторий, участник гражданской войны между Марием и Сул-
лой, назначенный в Испании наместником, создал там независимое от
Рима государство, уничтоженное после его убийства в 72 г. до н. э.

64
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Бронзовый век оковав железом, для всех он достойных
Дает — пророчу я — теперь убежище.1
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Здесь слышны нотки Сивиллы; после давнего золотого века
наступили серебряный, медный и, наконец, железный — этот по¬
следний обречен на уничтожение, кроме немногочисленной «бла¬
гочестивой группы»; она, группа, найдет временное убежище на
Блаженных островах (оставленных для этого от золотого века),
а потом станет зародышем нового расцвета на всей земле.
Опасность новой гражданской войны тогда удалось предотвра¬
тить; это сделал самый выдающийся сторонник Антония, Гай А з и -
ний Поллион, который был избран консулом на 40 г. — разу¬
меется, с согласия Цезаря; он стал как бы символом дружбы между
Антонием и Цезарем и, следовательно, мира для измученной стра¬
ны. Поллион был покровителем Вергилия и именно ему послед¬
ний был обязан тем, что его миновала конфискация земли; поэто¬
му неудивительно, что Вергилий посвятил Полл иону поэму по
случаю избрания консулом. Странное содержание этой поэмы, очень
странное.
Следует помнить, что Сивилла, «прорицательница из Кум», раз¬
делив пространство времени вплоть до обновления мира — на де¬
сять веков, каждый из них отдавала под покровительство разного
бога; опекун первого, золотого — Сатурн, опекун последнего, же¬
лезного — бог-разрушитель и обновитель Аполлон. Подробности
нам неизвестны. К этой теории и обращается Вергилий в поэме,
о которой была речь, в четвертой эклоге:
Круг последний настал по вещанъю пророчицы Кумской,
Сызнова ныне времен зачинается строй величавый.
Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство.
Снова с высоких небес посылается новое племя.
К новорожденному будь благосклонна, с которым на смену
Роду железному род золотой по земле расселится.
Дева Луцина! Уже Аполлон твой над миром владыка.
При консулате твоем тот век благодатный настанет,
О Поллион! — и пойдут чередою великие годы.
Если в правленье твое преступленья не вовсе исчезнут,
То обессилят и мир от всечасного страха избавят.
(Пер. С. Шервинского)
1 Эпод XVI 41-46.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
66
И далее поэт описывает счастье должного наступить золотого
века, когда исчезнет «вековечный змий», а затем, в выражениях
глубочайшего почтения, обращается к ожидаемому дитя:
Отпрыск богов дорогой, Юпитера высшего племя!
Мир обозри, что вокруг веселится грядущему веку!
(Пер. С. Шервинского)
Потом автор желает себе «не утратить длительной жизни», что¬
бы «прославить дела достало дыханья». Вот так приветствует про¬
рок Сивиллы — и только от ее имени — скорое появление Мессии.
Кто станет им? И откуда у поэта такая уверенность, что родится
Мессия именно в 40 г.?
Что касается первого вопроса, нет ничего удивительного в том,
что средневековье отнесло предсказание Вергилия к Мессии хри¬
стианской религии: возвращение Девы, уничтожение змия — ведь
это отчетливое претворение в жизнь слов Создателя к змию после
свершения первородного греха в Книге Бытия (1П 15): «И вражду
положу между тобою и между женою... оно будет поражать тебя в
голову».1*
Избавление от давнего греха — разумеется, первородного; сын
Юпитера, значит, Божий сын — все чудесным образом совпадало
с христианскими верованиями, но критики нового времени не были
столь легковерными: Христос родился не в 40 г. Попытались отга¬
дать, кто на римской почве мог быть «отпрыском богов»? Сын Пол-
лиона? Цезаря? Антония и Клеопатры? Нет, наиболее правдоподоб¬
ным остается предположение, что Вергилий выразил мессианскую
надежду и тоску современного ему греко-римского мира, усилив¬
шихся в результате страшных испытаний после убийства Цезаря.
Сам поэт вряд ли смог бы дать ответ, кто и чей сын станет желан¬
ным избавителем измученного мира; одно казалось ему бесспор¬
ным — он должен родиться в год консульства Поллиона.
Повторим наш вопрос. Откуда была такая уверенность? Отве¬
тим — в «легенде веков», которая за исходную точку взяла год
основания Рима, тот самый, который стал свидетелем первородно¬
го римского греха — убийства Рема. Мы знаем, что в 249 г., т. е. во 1 * 31 Автор цитирует Библию по польскому переводу Якуба Буйка (1699),
порой модифицируя перевод, добавляя незначительные изменения, поэто¬
му, видимо, не ссылается на конкретные места.
Здесь и далее автор пользуется переводом Библии на польский язык.
Мы даем тексты Священного Писания по каноническому переводу.
3 Зак 3526

66
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
время 1-й Пунической войны, по случаю удачного ее окончания,
опираясь на «Сивиллины книги», были введены «вековые», Секу-
лярные* игры в честь Плутона и Прозерпины, по образцу суще¬
ствовавших в Таренте, так называемых «тарентских». Эти игры
проводились в Риме с момента возникновения города; правда, мы
считаем годом возникновения 753, а не 749 г., но эта дата была
установлена Варроном,** так что год 249 с полным правом мог
считаться 500-летием со дня основания Рима. Секулярные игры
были повторены через сто лет, в 149 г., или позже — что правиль¬
но, потому что теория, по которой сивиллин век должен состоять
не из ста, а из ста десяти лет, еще не существовала. Мы знаем,
что эта теория была принята при Сулле; следовательно, проводить
эти игры через сто лет, в 49 г., нельзя, нужно было подождать еще
десять лет. Таким образом получалось, что последний век Сивил¬
лы должен закончиться в 39 г., вернее в 40/39, потому что соглас¬
но греческому происхождению Сивиллы следовало вести отсчет
от половины римского шя(а.
Теперь, по-моему, пс 0>тно, почему Вергилий в 40 г., т. е. в год
консульства По л л иона 3<кидал спасителя, который должен был
начать новую эру, новьпео1>лотой век. Его, Вергилия, подсчеты так¬
же были основаны на тгод>ии веков Сивиллы, исходным пунктом
которой был не год разрушения Трои, а момент основания Рима.
Поэтому новые игры и следовало проводить в 40/39 г.; так могло
стать, если бы к инициированному Поллионом соглашению Цеза¬
ря и Антония удалось присоединить и Секста Помпея; н удалось:
Мизенское перемирие было заключено как раз в 39 г. Мы говори¬
ли о всеобщей радости по поводу этого перемирия, но и о ее недол¬
говечности. Помпей не сдержал своего слова, война между ним и
Цезарем возобновилась и о проведении новых игр не могло быть
речи. Победа над главарем корсаров в 36 г. открыла доступ в
Италию хлебородным провинциям; народ облегченно вздохнул,
самое тяжкое время, казалось, прошло.
Только после этой победы благожелательное внимание римлян
обратилось к Цезарю, до той поры мало популярному среди насе¬
ления. Со все бблыпей нежностью их взгляд задерживался на бла-
* Секулярные игры — праздник, заключающий столетний цикл. Был ус¬
тановлен как искупительный праздник, знаменовавший конец старого,
отягощенного проклятием века.
**Варрон Марк Теренций (116 г. до н. э. — 27 г. до н. э.) — крупнейший
римский ученый-энциклопедист.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
67
городном юноше, способном возродить надежду в сердцах самых
отчаявшихся. И начинает расти «августовская легенда», как мы
называем ее, используя более поздний термин, легенда, которая в
течение почти ста лет стала надежным хранителем Цезаря и его
рода вплоть до полного своего уничтожения неслыханными пре¬
ступлениями последнего его представителя. Возможно, молодой
Цезарь станет искупителем своего народа, может, ему суждено
отвратить тяготеющую над этим народом погибель?! Вергилий,
отказавшись от неназванного по имени искупителя в IV эклоге,
теперь передает под покровительство богов нового владыку Рима,
заканчивая первую книгу «Георгии»:
Юноше ныне тому одолеть злоключения века
Не возбраняйте!
— при этом он и не подозревает, насколько близок к истине. Сле¬
дующие годы, годы славной иллирийско-паннонской войны еще
более укрепили легенду победителя; изменились чувства Горация.
Он уже не требует бежать от стен запятнанного города, а когда
наступил окончательный разрыв между Цезарем и Антонием и
возникла угроза возобновления новой гражданской войны, Гора¬
ций мечтает о том, чтобы государственный корабль уцелел в борь¬
бе со вражеской стихией. Вспоминая свое прежнее отчаяние, он
пишет:
О, недавний предмет помысла горького,
Пробудивший теперь чувства сыновние.
Не пускайся ты в море.
Что шумит меж Цикладами!'
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Его призыв не достиг цели: государственный корабль напра¬
вился навстречу грозной буре, но, управляемый опытным руле¬
вым, успешно одолел препоны...
В новой войне растущие симпатии были на стороне молодого
Цезаря. Антоний, владыка Востока, не доверяя собственным си¬
лам, привел на свою родину чужие, египетские войска. Сражение
произошло у мыса Акций в южном Эпире (31 г.), где находился
храм Аполлона. Это обстоятельство усилило всеобщий восторг:
Аполлон, который согласно пророчеству Сивиллы должен был воз¬
родить мир, — этот Аполлон принес Цезарю победу! Разве не оче¬
видно теперь, что именно Цезарь назначен богами искупителем
Ода I14,17-20.
1

68
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
народа?! Правда, не для всех это звучало убедительно. Время было
напряженное: страшные несчастья последних лет — и огромная
благодарность тому, кто сумеет их прекратить. Бог-обновитель —
там, человек-искупитель — здесь..., может, это одно и то же суще¬
ство? Может, бог принял человеческий облик, чтобы искупить пер¬
вородный грех и возродить мир? И вот разносится радостный крик
о совершившемся чуде — появлении, выражаясь современным язы¬
ком, Цезаря-Мессии. Термин этот абсолютно закономерен;
коль скоро четвертая эклога Вергилия обычно называется «мес¬
сианской», то и тот, кто в известной степени исполнил ее предна¬
чертания, заслуживает именоваться Мессией. Не с нашей точки
зрения, а с точки зрения тех, душу которых мы стараемся понять.
Ярким представителем тех людей является Гораций, который
в оде, посвященной Меценату, после описания ужасов минувших
лет, обращается к Аполлону:
Звать каких богов мы должны, чтоб Рима
Гибель отвратить? Как молить богиню
Клиру чистых дев, если мало внемлет
Веста молитвам?
Грех с нас жертвой смыть на кого возложит
Бог Юпитер? Ты ль, Аполлон-провидец,
К нам придешь, рамен твоих блеск укрывши
Облаком темным?1
(Пер. Н. Гинцбурга)
Он приглашает Аполлона присутствовать при акте искупле¬
ния — видимо, потому, что пророчица Сивилла произнесла его слова
об обязательном наступлении возрождения мира: не случайно бог
назван «вещим» (augur). В следующих стихах приглашаются Ве¬
нера — мать Энея и Марс — отец Ромула, боги-родоначальники;
однако, пока еще нет речи о воплощении, такая мысль невозможна,
потому что среди богов названа и богиня. Но читаем дальше:
Ты ль, крылатый сын благодатной Майи,
Принял на земле человека образ
И согласье дал нам носить прозванье
«Цезаря мститель»?
О, побудь меж нас, меж сынов Квирина!
Благословен будь: хоть злодейства наши
1 Ода I 2, 26-32.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
60
Гнев твой будят, ты не спеши умчаться.
Ветром стремимый.
Ввысь. И тешься здесь получать триумфы,
Здесь зовись отцом, гражданином первым.
Будь нам вождь, не дай без отмщенья грабить
Конным парфянам.1
(Пер. Н. Гинцбурга)
Почему «сын Майи», т. е. Меркурий? Потому что Меркурий был
олицетворением Слова, того творящего Логоса, на которого возник
мир. Читатель, естественно, вспомнит таинственные слова, с кото¬
рых начинается Евангелие от св. Иоанна; но мы об этом распрост¬
раняться не будем. Итак, впервые в римской религии, мы встреча¬
емся с отчетливо выраженным воплощением бога. По Горацию,
Меркурий при рождении младенца вошел в его тело и останется в
нем до земной смерти; воплощенная в Октавиана-Цезаря боже¬
ственная часть его в конце земной жизни возвращается на небеса
для воссоединения с пребывавшей там все это время другой своей
половиной.
Итак, мы снова дошли до переломного момента, о котором гово¬
рилось выше — до битвы у Акция и ее последствий. До сих пор я,
вслед за многими исследователями, пытался показать читателю,
так сказать, внешнюю, телесную оболочку событий до упомянуто¬
го переломного момента; в настоящей главе — впервые — душу
этих событий. Рассказ мой не окончен; более того, он не доведен
до периода, где можно было бы передохнуть. Я вынужден продол¬
жать до того времени, пока требования народа, связанные с проро¬
чеством Октавиана-Цезаря, не были удовлетворены.
Сначала несколько слов о последнем стихе Горация: поэт напо¬
минал Цезарю об условиях, при которых Рим, послушный воле
Сивиллы, призн&ет его владыкой; необходима победа над парфя¬
нами, которые до сих пор не заплатили за кровь Красса, за раз¬
гром его и Антония легионов, над парфянами, которые по-прежне¬
му держат в плену римских граждан и знаками легионов украшают
свои святилища; Парфия, как и прежде, угрожала только что ок¬
репшему государству. Цезарь понимал важность задачи, но откла¬
дывал ее выполнение до более подходящего момента; пока он ста¬
рался как можно полнее использовать тот ореол вокруг своего
имени, который приобрел после победы у Акция над Антонием.
1 Ода I 2, 41-52.

70
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
На Палатинском холме рядом с дворцом Цезаря был заложен
храм Аполлона и туда перенесли книги Сивиллы. Пророчица вер¬
нулась к богу, который был источником ее вдохновения.
Цезарь делал все возможное, чтобы представить себя как лю¬
бимца светлого бога, покровителя последнего века большого года;1
будучи фактически владыкой объединенного им самим государст¬
ва, Цезарь долго не решался выбрать какую-либо определенную
внешнюю форму, которая бы отразила эту власть. Он колебался
между двумя вариантами — сосредоточить ли всю власть в своих
руках, или оставить сенат как еще один властный орган, отдав
тому часть своих полномочий.
27 г. положил конец его колебаниям: Цезарь созвал сенат, ос¬
тавив, однако, себе самую существенную часть власти — но об этом
ниже. Что касается внешнего оформления, то самым привлека¬
тельным для него был титул Ромула: в нем содержалось четкое
указание о наступлении для Рима новой эры, т. е. исполнения
пророчество Сивиллы. Но Ромул был царем, а царский титул в
Риме по-прежнему вызывал непреодолимое отвращение. Цезарь
вынужден был отказаться от этой мысли и искать другой путь,
ведущий практически к той же цели: началом римского государ¬
ства считался давний религиозный обряд, в котором было получе¬
но благословение богов для самогб акта основания города. Этот
обряд (augurium), давший начало городу, получил название «тот,
что умножил Рим» (augurium augustum).1 2 Этот эпитет как титул
и принял Цезарь; называя себя Август, он давал понять, что его
правление станет вторым основанием города, когда-то запятнан¬
ного, а ныне искупленного.
1	«Большим» годом в античности называли период, за который не толь¬
ко солнце, но и прочие небесные тела возвращаются на место, от какого
начали свое движение. Длительность этого периода могла быть различ¬
ной, но не менее десяти веков.
2	Augurium — гадание по полету птиц (ср. прим, на с. 16). В момент
описываемого обряда, как сообщает Ливий (I, 7), Рем увидел шесть, а Ро¬
мул двенадцать орлов, означавших время существования римского госу¬
дарства, о чем еще будет речь в книге. Выражение augustum augurium
появляется в одном сохранившемся фрагменте первого римского наци¬
онального эпоса, «Анналах» Квинта Энния (239-169 гг. до н. э.). Сомни¬
тельно, однако, что во времена Августа этимологическая связь augustum с
augere (увеличивать), существующая и между augustus и augurium, функ¬
ционировала как особое значение. Это прилагательное понималось как
«священный, возвеличенный» и т. д.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
71
Оставалось торжественно провести церемонию искупления и
основания города; здесь нам придется коснуться самого болезнен¬
ного обстоятельства счастливой жизни императора Августа.
Сыновей у него не было; его брак со Скрибонией, родственни¬
цей Секста Помпея, принес только дочь Юлию. Братьев не было
тоже; самым близким после дочери человеком была сестра Окта¬
вия, у которой был сын от первого брака, молодой Марцелл. Ав¬
густ всячески старался выделить его среди ровесников как есте¬
ственного наследника; он, вместе с тем, понимал, что в жилах юноши
течет не его кровь, и благословение богов, данное «Августу», не
перейдет на сына его сестры. Когда Марцелл достиг соответствую¬
щего возраста, Цезарь женил его на своей родной, тогда еще юной и
чистой дочери. Теперь народ с вполне естественной надеждой смот¬
рел на молодых супругов; родившийся у них сын, по крови сын
Цезаря, наследник божьего благословения, озарявшего чело Августа,
станет, без сомнения, оплотом счастья Рима; с момента его рожде¬
ния потекут счастливые дни и с появлением его на свет можно
связать праздник искупления и возрождения мира; это произой¬
дет в какой-нибудь день 24 или 23 г., так как свадьба состоялась в
25... Конечно, лишь в том случае, если родится сын. Неужели Фор¬
туна, до сих пор оберегавшая Цезаря, откажет ему?
Но... отказала. 24 г. не принес императорскому дому наследни¬
ка, а 20-й уничтожил всякую надежду; Марцелл заболел. Послан¬
ный на лечение в знаменитые своими морскими купаниями Байи,
он умер в конце того года, который должен был стать годом ис¬
купления. Глубокое горе охватило всех после смерти юноши: Ав¬
густ отказался от консульства, в сиянии которого хотел встретить
зарю золотого века, поэты Проперций и Вергилий почтили память
Марцелла и страданье семьи, первый — элегией (III 18), второй —
возвышенным фрагментом «Энеиды*,1 ставшей национальным
эпосом римлян.
Марцелла не стало, но жизнь шла своим чередом; народ вновь
потребовал, чтобы торжественный обряд освободил его «от давне¬
го греха». Траур императорского дома мог задержать исполнение
этого требования, но не мог заставить его забыть. Юлия после по¬
лагающегося десятимесячного вдовства снова была выдана за¬
муж — за самого доблестного полководца н друга императора
Марка Агриппу, которому вскоре — в 20 г., родила сына. Никто не 11 «Энеида» VI 860-883. Согласно традиции, когда Вергилий читал этот
Фрагмент поэмы во дворце императора, мать Марцелла, Октавия, потеряла
сознание.

72
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мог предвидеть, что этот сын уйдет вслед эа Марцеллом; обрадован¬
ный император усыновил младенца и дал ему имя, но не Агриппы,
а Гая Цезаря, сделав наследником трона.
С другой стороны, Парфия, не дожидаясь военных действий,
признала себя побежденной, вернула Августу римские военные
знаки и освободила римских пленных; таким образом, и в этой
части пророчество Сивиллы можно было считать исполненным.
Конечно, возвращение знаков легионов — акт в значительной сте¬
пени символический, но ему придавалось огромное значение, о чем
свидетельствует то обстоятельство, что изображениями сцен пере¬
дачи были украшены доспехи прекрасной мраморной статуи Ав¬
густа из Прима Порта, сохранившейся до наших дней. Что касает¬
ся изменчивости предсказанной Сивиллой даты обновления, то
делом придворных математиков было установить, что именно 17 г.
соответствует предсказанию, а не 40, как полагал Вергилий в IV
эклоге, и не 23, как думали совсем недавно. Комета, появившаяся
на небе, окончательно решила вопрос о дате; снова ошиблись на
несколько лет, как мы теперь знаем, но тогда это было неизвестно;
как бы то ни было, на 17 г. стали готовить неслыханные по вели¬
колепию «вековые игры» — ludi saeculares.
Вергилий до них не дожил: в сентябре 19 г. он умер, оставив
неоконченной главное свое произведение — «Энеиду»; до конца
жизни поэт был верным пророком Сивиллы: об этом свидетель¬
ствует данная ей роль в шестой книге поэмы. Сивилла ведет Энея
в «царство бесплотных теней», объясняя тайны загробной жизни
и рассказывая о пребывании души в раю, в чистилище, в аду. Зна¬
чение этой части было столь велико в христианском мире, что
Данте в «Божественной комедии» в проводники по преисподней
взял именно Вергилия. Доживи этот божественный поэт до веко¬
вых игр, он, несомненно, сыграл бы в их проведении заметную роль;
но его не стало и эта роль выпала на Горация.
Подходил ли он на такую роль? В молодости Гораций был по¬
клонником Эпикура; в описании путешествия, совершенного им с
Меценатом в Брундизий для заключения договора с Антонием, он
безжалостно издевался над набожностью граждан небольшого го¬
родка, через который проходил их путь.1 Это было в 37 г.; с того
времени многое изменилось. Гораций родился в деревне; нераз¬
лучная подруга деревенской жизни — мечтательная религиозность,
вопреки его воле, давала порой иное направление мыслям и чув-
1 Сатиры I 5.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
73
ствам, когда он оставался один на один с величием природы. Отве¬
чая своему внутреннему голосу, Гораций писал:
Богов поклонник редкий и ветреный.
Хотя безумной мудрости следуя.
Блуждал я; ныне вспять направить
Я принужден свой челнок и прежних
Путей держаться. Ибо Диеспитер,
Обычно тучи молнией режущий,
Вдруг по безоблачному небу
Коней промчал с грохотаньем тяжким.
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Пусть читателя не шокирует «языческое» восприятие описан¬
ного чуда: это подлинное обращение, и только тот, кто восприни¬
мает его всерьез, может понять все тревоги и надежды, связанные
с пророчеством Сивиллы, т. е. характер единственного в истории
человечества времени, когда произошло соприкосновение неба и
земли.
Вернемся к секулярным играм. Народ приглашался участво¬
вать в торжествах, «каковые еще никогда никто не видывал и
никогда более не увидит». Празднества продолжались днем и но¬
чью с 31 мая до 3 июня; овдовевшим женщинам было приказано
прервать траур на время жертвоприношений и игр, «сообразно доб¬
рому обычаю, подтвержденному многочисленными примерами, когда
случается подобающий повод для радости». Вспомнили и давние
традиции «тарентскнх» игр, но с существенной разницей: место
Плутона и Прозерпины заняли созидающие боги; такая «рефор¬
ма», несомненно, была тесно связана с новым характером мира, не
мрачным, но радостным. Не станем описывать подробности тор¬
жества, они хорошо известны благодаря найденным недавно ка¬
менным таблицам; перейдем к событиям третьего дня, когда пос¬
ле жертвоприношения перед великолепным новым храмом
Аполлона на Палатине «двадцать семь юношей, специально для
этого выбранных, и столько же девушек исполнили гимн; затем
на Капитолин. Гимн написал Квинт Гораций Флакк».
С немалым волнением читаем мы последние слова; гимн со¬
хранился среди произведений Горация, это так называемая carmen
saeculare, «Торжественная песнь по случаю празднования секуля-
ров 17 г.». Начинается песнь с обращения к главным богам праз¬
днества, Аполлону и Диане, затем упоминается Сивилла, пророче¬
ство которой предписало избранным юношам и девушкам спеть

74
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гимн в честь богов-покровителей града на семи холмах;1 вслед за
Сивиллой поэт отождествляет Аполлона с Солнцем:
Пусть, о Солнце, ты, что даешь и прячешь
День, — иным и тем рождаясь, — пусть же
Ты нигде не зришь ничего славнее
Города Рима!
Далее поэт обращается к другим божествам, которым приноси¬
лись жертвы в течение трех дней праздника на Тибре; во второй
части мысли возносятся выше, к Капитолийским богам: если ваше
творение — Рим, если по вашей воле Эней вывел из пылающей
Трои часть граждан, чтобы возвратить ей больше, чем она утрати¬
ла, то:
Боги! честный нрав вы внушите детям.
Боги! старцев вы успокойте кротких.
Роду римлян дав и приплод и блага
С вечною славой.
Вот и Верность, Мир, вот Честь, и древний
Стыд, и Доблесть вновь, из забвенья выйдя,
К нам назад идут, и Обилье с полным
Близится рогом.
Заканчивается «Песнь столетия» уверенностью, что Аполлон и
Диана поведут Рим и счастливую Латию* * к следующим вековым
играм по еще более прекрасному пути:
Так решил Юпитер и сонм всевышних!
Верим и домой мы несем надежду.
Научившись петь, восхваляя хором
Феба с Дианой .
Не лишенная недостатков, свойственных подобным торжествен¬
ным кантатам, «Песнь», тем не менее, производит впечатление
радости и праздника. Участники торжеств смотрят в будущее сме¬
лее: тяжелый груз упал с плеч; как и в IV эклоге, правда, более
сдержанно, передано ожидание золотого века. Возвращается цар¬
1 Рим размещен на семи холмах — Палатине, Авентине, Капитолии, Кви-
ринале, Виминале, Эсквилине, Целки.
* Латия — область между Тирренским морем и Этрурией, центром кото¬
рой был Рим. Поэтическое название Рима и Римской империи.
"Перевод Песни столетия — Н. С. Гинцбурга.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
76
ство Сатурна с его благосостоянием; возвращается Дева, т. е. Прав¬
да, с эскортом своих светлых сестер.
Итак, в 17 г. до н. э. на всей территории римской державы
«свершилось время», предвиденное и предсказанное троянской
Сивиллой в годину уничтожения ее родного города.
4.	Цезарь Август
В античности начало правления Августа велось не с 27 г., когда
он получил от сената символический титул, а уже с 43 г., когда он
стал проконсулом; получалось, что его правление длилось более
полстолетия (до 14 г. н. э., года его смерти), т. е. пятьдесят семь
лет. Ни один из последующих императоров столько не правил;
Август и с этой точки зрения оказался исключительным правите¬
лем — следовательно, находившимся под особым покровитель¬
ством богов; это обстоятельство не могло не повлиять на пред¬
ставление о нем современников и потомков.
Первые двенадцать лет его правления были заняты в основном
борьбой за власть; только после победы у Акция Цезарь смог по¬
думать о залечивании ран, нанесенных государству бесконечными
гражданскими войнами. В настоящей главе пойдет речь о «лече¬
нии». Для большей ясности выделим три эвена политики влас¬
ти — внутреннее, внешнее и личное.
Внешняя политика. Еще не будучи Августом, Цезарь вы¬
разил внешнюю политику символическим актом, который дол¬
жен был ознаменовать начало новой эры; его триумф после побе¬
ды над Антонием завершил старую эру — эпоху гражданских
войн. Торжества были проведены с неслыханной роскошью н дли¬
лись три дня; это была награда за победы в трех частях света — в
Европе, Азии и Африке. Следует упомянуть о важной для буду¬
щих религиозных баталий подробности — в курии поместили пре¬
красную статую Победы-Виктории работы греческого ваятеля. Упо¬
мянутый символический акт — закрытие храма Януса в Риме.
Таков был обычай предков: в мирное время ворота храма-арки
закрывались и открывались при объявлении войны. Эти ворота
были закрыты дважды; теперь, в 29 году, они закрылись в третий
раз. Значит, император отказывается от дальнейших завоеваний, и

76
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в этом принципиальное отличие Рима императорского от Рима
республиканского. Иными словами: новая держава довольствует¬
ся теми территориями, которые она унаследовала от предыдущих;
но здесь возникали сложности, вследствие которых войны не пре¬
кратились окончательно. Дело было в том, что, во-первых, сущест¬
вовали границы, которые сегодня мы назвали бы «кровоточащи¬
ми», во-вторых, — так называемые естественные границы, которые
не могли остановить беспокойных соседей. Посмотрим на конк¬
ретных примерах, как выглядели границы Римской империи вре¬
мен Августа.
Начнем с Восточной Африки. Здесь — Египет, ставший
после победы над Клеопатрой добычей Рима, впрочем, не столько
Рима, сколько самого победителя. Личной провинцией Цезаря
управляли наместники; первым был Галл Корнелий, один из
покровителей Вергилия; он вскоре потерял доверие Августа и в
отчаянии покончил с собой; преемником стал другой Галл, Элий,
которому также не повезло, но по другой причине. На востоке
от Египта, на другом берегу Красного моря находилась Аравия;
ее границы назвать кровоточащими нельзя, — арабы Египту не
угрожали; южная часть Аравии называлась «Аравией Благо¬
словенной», потому что под ее жарким небом произрастали аро¬
матические травы, использовавшиеся для изготовления фимиа¬
ма для жертвенных животных; арабы успешно торговали
травами, получая большой доход. Будучи дикими людьми, они
ничего не покупали в Египте и торговый баланс для последнего,
а следовательно и для Цезаря, оказывался пассивным. Для ис¬
правления такой диспропорции Август приказал Галлу захва¬
тить Аравию. Поход, однако, успеха не принес: римское войско
не вынесло изнурительного марша через пустыню, Arabia Deserta,
и вынуждено было вернуться, так и не увидев Благословенной
Аравии.1 Тем временем эфиопы, южные соседи Египта (тепе¬
решние нубийцы), воспользовались отсутствием главных воен¬
ных частей римского войска и по приказу царицы Кандаки на¬
правились к приграничным территориям Египта. Но захватить
земли Египта им не удалось: заместитель Галла, умный и храб¬
рый Гай Петроний, собрал все оставшиеся в стране отряды и,
встретив варваров, показал им, что такое римские легионы, даже
если их в три раза меньше. Затем Петроний разгромил восста- 11 Благословенная Аравия — Arabia Felix, Arabia Deserta — Аравия Пус¬
тынная. Еще была Аравия Скалистая — Ре tree.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
77
ние александрийцев, которые тоже пытались воспользоваться
отсутствием римской армии. За двойную заслугу по спасению
императорского Египта полководец был назначен наместником
Египта. С этого времени мир в Египте был гарантирован и с
востока, и с юга; беспорядки, возникавшие в стране, не были
связаны ни с эфиопами, ни с арабами.
Что касается Северной Африки — Киренаики, Триполитании,
Африки в узком значении1 и Нумидии — то там гигантская пус¬
тыня Сахара была надежной естественной границей. Ненадежным
было положение в Нумидии. Династия Масиниссы долгое время
после войны с Югуртой1 2 пользовалась благосклонностью Рима; ее
потерял царь Юба в 46 г. за помощь, оказанную Помпею в борьбе
последнего с Цезарем; сын царя, Юба U, воспитанный в Риме и
бывший в дружеских отношениях с Цезарем Младшим, вернул
расположение Рима. Цезарь Август женил его на Клеопатре Селе¬
не, дочери Антония и Клерпатры, в 25 г. вернул ему страну отца,
потом отобрал, окончательно превратив ее в римскую провинцию,
а в качестве компенсации отдал Юбу Мавританию (совр. Марок¬
ко). Юба правил долго, разумеется, как римский вассал, и был извес¬
тен своей ученостью и литературной деятельностью. Никаких бес¬
покойств Риму со стороны этих стран не было.
Переправившись через пролив, который сегодня называется
Гибралтарским, мы попадаем в Испанию; здесь кровоточащая
граница — на севере, отделяющая старую провинцию Рима от гор¬
ной гряды, заселенной астурийцами и кантабрийцами, мужест¬
венными, но дикими племенами, которые жили в постоянных раз¬
дорах с подданными Рима. Усмирение этих племен было для
Цезаря важной обязанностью по отношению к своим гражданам.
В объявлении войны не было необходимости, поскольку она ни¬
когда не прекращалась. Август лично принялся за решение этой
нелегкой задачи. Особенно опасным среди этих, говоря по-испан¬
ски, geurrillas, был кантабрийский вождь Корокотта; Август пообе¬
щал награду в 250 тысяч динар тому, кто приведет вождя живым.
1	Африка в узком значении — римская провинция, совр. территория
Туниса. Позже это название было распространено на все побережье от
Египта, а затем и на весь континент.
2	Война с Югуртой — с царем Нумидии, усыновленным сыном Маси¬
ниссы. Миципса был союзником Рима в его войне с Ганнибалом. Война
с Югуртой закончилась в 106 г. до н. э. победой Мария. (Ср. прим, на
стр. 12).

78
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Для живущих в постоянной нужде горцев размер вознаграждения
был весьма соблазнителен; не чувствуя себя в безопасности, Ко-
рокотта отдался в руки победителя. Обрадованный Август не
только принял его со всякими почестями, но и выдал ему обе¬
щанные четверть миллиона динар, затем отослал в Рим, женил
на римлянке и даже предоставил в управление кусочек земли,
более безопасной, нежели кантабрийские горы. После двухлет¬
ней войны (26-24 гг.) Август вернулся в столицу; восстание в
горах возобновилось, наместники Цезаря пытались безуспешно
его подавить; лишь в 19 году, когда благодаря железной воле
Агриппы были построены дороги и заложены крепости, дикие
горцы переселились на равнины и наступил мир. Вся Испания
стала римской провинцией.
На другой стороне Пиренеев — провинция Галлия; здесь «кро¬
воточащая» граница — восточная, главным образом по Рейну.
Дикие германские племена охотно пересекали ее, нападали на
мирных галлов, убивали римских купцов, вынуждая римских на¬
местников проводить карательные экспедиции. Усмирение гер¬
манцев стало важной политической задачей Рима, а для племен,
в сущности, благим актом: нескончаемые военные действия на
пограничных землях превращали эти территории в пустыню,
лишая живших на ней людей необходимого пропитания. Есте¬
ственной границей на севере своего государства Цезарь считал
Эльбу и Дунай; отсюда и двойная задача — покорение Герма¬
нн и до Эльбы и усмирение альпийских народов до Дуная. Мы
видели, что выполнение второй части плана Цезарь начал побе¬
доносной иллирийско-паннонской войной. Первую часть плана он
поручил своему пасынку, сыну третьей и последней жены, Ливии,
храброму Друзу.
Германский поход Друза начался в 12 г. Прежде всего, он
завоевал страну фризов (Нижний Рейн, территория теперешних
Нидерландов); в опасном из-за постоянных наводнений в Ниж¬
нем Рейне походе, Друз благодаря построенному им флоту до¬
шел до Северного моря и реки Амиэии; культурным успехом
этого похода стал «канал Друза» — первая попытка регулиро¬
вания дельты Рейна, а также «плотина Друза»; вдоль рейнской
границы были построены форты для усиления уже существо¬
вавших там крепостей Castra Vetera (легионный лагерь ок. совр.
г. Ксантена), построенных еще Августом на устье Лупии; был
также построен очень важный опорный пункт — военный ла¬
герь Colonia Agrippina (совр. Кёльн), названный так в честь сво¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
79
его основателя (38 год), уже известного нам верного и доблест¬
ного полководца Агриппы.1
Поход в следующем году начался с Кастра Ветера; пройдя вдоль
Лунин, Друз дошел до реки Везеры, т. е. до самого сердца Герма¬
нии; попытка объединенных сил херусков, с вебов и сикамбров под¬
готовить засаду у городка Арбало окончилась неудачно для них
самих. На Лупии была основана крепость Алиэо, главный оплот
римлян в Германии. Успехи Друза в завоевании Германии были
чрезвычайно важны для осуществления главного плана Августа;
полководец получил титул проконсула и право на почести три¬
умфа.
В течение 10 г. были организованы мелкие карательные по¬
ходы против непокорных германских племен; в 9 г. произошли
решающие сражения. Новый германский поход храбрый Друз
начал от города Могонциак (ныне Майнц) на левом берегу Рей¬
на при впадении в него р. Майн; он победоносно прошел страну
хаттов (Гессен), сикамбров, херусков, переправился через Везеру
и впервые водрузил римское знамя над Эльбой! Осуществление
плана Августа было не за горами. Легенда сохранила для нас
описание самого славного момента в жизни героя: рассказыва¬
ли, что когда Друз собирался переправиться через Эльбу, перед
ним появилась женская фигура огромных размеров и закричала
по-латински:
— Куда спешишь, ненасытный Друз? Тебе не суждено увидеть
ту землю. Уходи! Близится конец твоих деяний и жизни.
На обратном пути у реки Заала Друз упал с лошади и сломал
бедро. О лечении в дикой стране не могло быть и речи; старший
брат Друза, Тиберий, которому сообщили о случившемся, поспе¬
шил на помощь, но застал его умирающим. Тело полководца было
привезено в Рим и погребено с огромными почестями; утрата была
невосполнима, и смерть покорителя Германии явилась началом
катастрофы всего плана.
Но катастрофа была еще далеко; используя успехи брата, Тибе¬
рий правил в Германии между Рейном и Эльбой, как в своей про¬
винции; он переселял племена, молодых вождей насильно отправ¬
лял на военную службу, не отдавая отчета в том, что это не так уж
безопасно. Конечно, молодой легионер мог стать сторонником ро- 11 Тацит («Анналы» XII 27) сообщает, что город получил название в честь
внучки Агриппы, жены цезаря Клавдия, Агриппины Младшей, значительно
позже. Агриппина там родилась.

80
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
маниэации своего племени; с другой стороны, он сохранял в глуби¬
не души привязанность к соплеменникам и наука, полученная им
на римской службе, могла обратиться против римлян. Некий Ма-
робод, вождь маркоманов, вернувшись к своим землякам, провел
реорганизацию войска по римскому образцу; позже он переселил
их в теперешнюю Чехию и поставил во главе целого разноплемен¬
ного союза, в состав которого входили готы с берегов Вислы и ли-
гийцы из Силезии. Здесь мы в первый раз встречаем соотечествен¬
ников, упомянутых Сенкевичем...
Маробод римлянам пока не мешал; но если бы римское войско
вознамерилось соединить линии Эльбы и Дуная — для осуществ¬
ления плана Августа — оно встретило бы весьма серьезное пре¬
пятствие.
Семейные раздоры, о которых пойдет речь ниже, прервали пло¬
дотворную деятельность Тиберия в 6 году; его преемник Луций
Домиций Ахенобарб, муж Антонии, старшей дочери Октавии и
Марка Антония — прославился тем, что первым переплыл Эльбу
и, заключив союз с варварами, основал алтарь в честь Августа; его
заслугой было строительство плотины на болотах Германии меж¬
ду Рейном и Эльбой, так называемой pontes longi. На долгое вре¬
мя там установился мир.
В 4 г. н. э. император усыновил Тиберия и послал его в Герма¬
нию для завершения дела, начатого его братом; миру пришел ко¬
нец. Первый поход 4 года принес полный успех; на следующий
год Тиберий заключил союз с племенем херусков, вожди которого
Арминий и его брат вступили в легионы и получили римское граж¬
данство. Используя этот союз, Тиберий во главе войска и флота
снова достиг Эльбы; тщательно продуманный и решительно осу¬
ществленный план Тиберия вызвал восхищение у варваров и зас¬
тавил многих колеблющихся перейти на сторону римлян. Зиму
следующего года Тиберий провел в Германии, в крепости Алиэо;
зарейнская Германия, казалось, стала римской провинцией окон¬
чательно. 6 г. н. э. должен был принести новые успехи — раз¬
гром государства Маробода (между Эльбой и Дунаем); римские
легионы, находившиеся в Германии, могли напасть с севера, а Ти¬
берий — с юга. Но в это время вспыхнуло восстание в Паннонии и
Далмации, которое полностью связало руки последнему. Маробод
был спасен и продолжал, словно грозовая туча, висеть над рим¬
ским севером. Позже, став императором, Тиберий говорил, что Ма¬
робод был гораздо более опасен для римлян, нежели Филипп Ма¬
кедонский для афинян. Действительно, царь маркоманов как бы

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
81
«висел» над Римом; постепенно туча сама собой рассеялась, а гром
грянул там, где его меньше всего ожидали.
Пока Тиберий расправлялся с повстанцами, три римских ле¬
гиона в зарейнской Германии, около 20 000 солдат, оставались
под командованием родственника Августа, наместника Публия
Квинтилия Вара. В стране было относительно спокойно, вожди
дружественных племен служили в римском войске; они при¬
надлежали к ближайшему окружению наместника и вместе с
ним находились в летнем лагере у Везеры. Особенно выделялись
двое херусков, старший Сегест и младший Арминий, постоянно
враждовавших из-за дочери Сегеста — Туснельды. Сегест был ис¬
кренним другом римлян, Арминий, как скоро выяснилось, гото¬
вил разветвленный заговор против Вара. Удар предполагалось на¬
нести во время возвращения наместника на зимние квартиры около
Рейна. Напрасно Сегест предупреждал Вара о готовящемся покуше¬
нии, советовал схватить подозрительных германских вождей и даже
себя; Вар его не послушал, приписывая подозрительность Сегеста
известной всем ссоре с Арминием; войско двинулось в путь. Заса¬
да ждала его в так называемом saltus Teutoburgiensis
(Тевтобургский лес), в болотистой и заросшей местности, необы¬
чайно трудной для прохождения. Сражение длилось несколько
дней, потери римлян росли с каждым днем; легионы были попро¬
сту вырезаны, Вар не вынес стыда и позора и покончил жизнь
самоубийством.
Это произошло осенью 9 г. н. э. Август, которому тогда уже
было более 70 лет, не мог пережить такого удара; он отпустил во¬
лосы и бороду и причитал, ударясь головой об стену: «Вар, отдай
легионы!» Поражение у Тевтобургского леса уничтожило все пло¬
ды походов Друза, пришлось отказаться от границы государства
по Эльбе и вновь сосредоточить силы на Рейне — все римские
крепости зарейнской Германии, включая и Ализо, стали добычей
варваров. Будь Август моложе, он, возможно, попытался бы ото¬
мстить; теперь он подчинился судьбе, а рейнская граница стала
его завещанием, обязательным для его преемников. Самое страш¬
ное было в том, что кошмарное поражение легионов давало вар¬
варским племенам опасный пример; правда, страх римлян перед
Армннием и его ордами, которые вот-вот появятся на италийской
земле, был сильно преувеличен, но несомненно atrium mortis, вы¬
ражаясь языком медицины,* римского государства переместилось
* Atrium mortis — предсердие смерти (мед.: atrium cordis).

82
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
с востока на север: не парфянский всадник, а германский исполин
грозил уничтожить мощь города на семи холмах.
Мы так подробно рассказали об извечной кровоточащей грани¬
це Рима, каковым был Рейн, именно из-за ее рокового значения.
Рассказ о внешней политике Рима в других направлениях будет
значительно короче.
Отказавшись от Эльбы, Рим по-прежнему стремился сохранить
дунайскую границу; один из самых успешных походов Августа,
тогда еще просто Цезаря, а именно, иллирийский, имел ту же цель
(35-33 гг.). Северной провинцией республиканского Рима была
Галлия Цизальпинская; следовало овладеть Альпами и равнина¬
ми до великой центрально-европейской реки. Здесь практически
без особых усилий со стороны Рима возникли провинции Р е т и я
в восточной Швейцарии и Швабии и Норик в австрийских Аль¬
пах; следуя своей традиционной политике, римляне и здесь строи¬
ли города; стоит упомянуть город Августа, который сохранил в
своем современном названии имя основателя — Аугсбург. Глав¬
ная опасность исходила от недавно присоединенных провинций
Иллирии и Паннонии. Наместники, направляемые туда, ока¬
зывались не на высоте положения, а своей алчностью они вызвали
повсеместное неудовольствие; когда вспыхнуло восстание, о кото¬
ром говорилось выше, Тиберий спросил одного из взятых в плен
вождей о причине беспорядков и получил ответ: «Вы послали в
наши стада не пастырей н не собак, а волков».1 Восстание было
спровоцировано и готовящимся против Маробода походом Тибе¬
рия, и усилением поборов; население справедливо решило, что если
суждено воевать, то лучше за свою свободу, чем для усмирения
других народов. Во главе восставших оказались два тезки — Ба¬
тон Иллирийский и Батон Паннонийский. Угроза была столь ве¬
лика, что римляне опасались появления врага в Италии и под сте¬
нами столицы. После трехлетней войны (6—9 гг. н. э.) энергичный
Тиберий справился с противником; Иллирия и Паннония стали
провинциями Рима. Граница по Дунаю определилась, а города Кар-
нунт (недалеко совр. Вены) и Аквинк (совр. Вуда) превратилась в
центры римской культуры в Паннонии.
Дунай огибает Паннонию с севера и с востока, образуя прямой
угол; затем он меняет направление и делит Балканский п-ов на 11 Эти слова произнес иллирийский вождь Батон, о котором речь ниже.
Их приводит Кассий Дион, греческий историк Рима: «Римская история»
LVI 16.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
83
дикую Дакию (совр. Венгрия)1 и Румынию; Македония была
самой северной провинцией Рима, а ее восточная соседка Фра¬
кия тогда не входила в состав империи: Рим предоставил ей
(по крайней мере, внешне) самостоятельное управление в лице
местного царя. И здесь мы сталкиваемся с возникновением вос¬
точной системы управления в Римской империи; на границах
огромной державы создавались зависимые государства, управ¬
ляемые вассалами. Однако, ни Македония, ни Фракия не про¬
стирались до Дуная: их отделяла страна, называвшаяся в ан¬
тичное время М е з и я (Moesia) (на территории совр. Сербии и
Болгарии). Здесь при Августе велись войны за естественные
границы; в этих войнах особенно прославился внук бывшего
триумвира Красе. Западная Меэия уже при Августе стала рим¬
ской провинцией, а восточная была объединена с Фракией; обе
территории были формально завоеваны в 46 г. н. э. Таким об¬
разом, можно утверждать, что задание Августа в этой части было
выполнено вполне удовлетворительно.
Пересечем Пропонтиду (Мраморное море). Мы попадаем в М а -
лую Азию, передняя часть которой, Вифиния, еще во времена
Республики принадлежала Риму. Август добавил часть централь¬
ной области, Галатию, заселенную воинственными, но эллинизиро¬
ванными племенами кельтов-галатов; далее на восток лежала Кап¬
падокия, превращенная в вассальное римское государство, а затем
Армения, с которой Август, не всегда успешно, стремился посту¬
пить таким же образом. Южный восток тоже принадлежал Риму:
провинция Киликия, граничащая с Сирией, вместе с Арменией
создавала своего рода заслон от Парфии. На этой кровоточащей
границе империи беспорядки стали нормальным явлением, в за¬
висимости от настроения варварского вождя. Однако напряжение
в этом месте ослабло после передачи парфянами Риму военных
знаков легионов и пленных; данный примирительный акт рас¬
сматривался всеми как победа Рима, и даже из далекой Индии
прибыло посольство: там опасались, что император возобновит по¬
ходы Александра Великого и по гигантскому телу усмиренной
Парфии отправится на завоевание далекой сказочной страны.
Позволю себе повторить, atrium mortis римского государства в
последние годы правления Августа переместилось с границы пар¬
фянской на границу германскую. 11 Говоря о Венгрии, автор имеет в виду Трансильванию, которая в межвоен¬
ное время, как и ныне, принадлежала Румынии.

84
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Палестина отделяла Сирию от Египта; у Августа и здесь
был вассал — царь Ирод. О нем мы поговорим позже; наш обзор
внешней политики Августа окончен; мы прошли по всему побере¬
жью Средиземного моря, настоящему центру громадной империи.
Переходим к внутренней политике. Какой государ¬
ственный строй дал Август обновленной им державе в 27 г. до
н. э., в поворотный год, когда он отказался от неограниченной власти,
частично воссоздавая сенат?
Разумеется, центральной фигурой в империи является импе¬
ратор. Какова была его власть? Как выглядел он сам? Был ли
скипетр? Корона? Императорский плащ, мантия, расшитые золо¬
том? — Нет. Все это появилось значительно позже, по мере ориен-
тализации власти; а в то время император выглядел точно так,
как любой консул Республики: в мирное время — тога с пурпур¬
ной оторочкой, в армии — на войне — доспехи и накинутый на
них пурпурный плащ.
Таковы были символы императорской власти в первые века;
внешне власть не отличалась от республиканской. Но об этом ниже.
Какой титул был у Августа? Прежде всего, не гех; прбклятый со
времен изгнания Тарквиниев, этот термин не употребляется ни¬
когда. Титул caesar, существующий до сих пор как кесарь, кайзер
(нем.) и пр., первоначально был именем собственным, которое по¬
лучил первый «кесарь» (цезарь) благодаря усыновлению Юлием;
после его смерти это имя переходило на его преемников, все более
приобретая значение титула. О происхождении имени-титула «Ав¬
густ» речь была выше; благодаря тесной связи с augurium augustum
Ромула, основателя города, этот титул должен был окружать особу
цезаря (императора) ореолом божьей милости. Почетный и зна¬
чительный титул «Август» переходил и на преемников первого
императора. Официальным титулом был princeps, известный со
времен расцвета Республики как титул первого сенатора, princeps
senatus; поэтому первые годы римской империи мы называем
эпохой «принципата». Как видно из вышесказанного, поначалу
избегали всяких признаков раболепия и угодливости; это появи¬
лось в период ориентализации.
И все таки — «божьей милостию»; по такому пути достаточно
далеко пошли на Западе, но еще дальше — на Востоке. Император
Август, как мы писали, был ожидаемым Мессией античного мира,
приход которого предсказала Сивилла; философский догмат рим¬
ской религии звучал так: «Души всех — бессмертны, души слав¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
85
ных — божьи». Неудивительно, что душа цезаря, по римской тер¬
минологии, его genius (олицетворение жизненной силы), была при¬
знана божественной и получила при жизни императора такие же
почести, как гений-покровитель самого Рима. После смерти душа
причислялась сенатом к сонму богов и умерший получал имя divus
(божественный) — не deus! — Augustus, храм и жрецов. Обоже¬
ствлялись и преемники первого цезаря, но только те, которые при¬
знавались «славными». На Востоке, где обожествление существо¬
вало давно, эта процедура была проще: императоры, цари
признавались богами уже при жизни. Следует подчеркнуть, что
отношение христиан к подобному обожествлению стало главной
причиной их преследования: борьба римского государства с после¬
дователями Христа была именно борьбой двух Мессий, которые не
могли сосуществовать рядом.
Это о личности цезаря: теперь о его власти.
Представим себе квадрат, разделенный пополам по вертикали
и по горизонтали; именно такое разделение власти между импера¬
тором и сенатом было введено в 27 г. первым императором.
Вертикальная структура власти: провинции гигантской импе¬
рии были двух категорий — сенатские и императорские (не счи¬
тая Египта, который не был провинцией в узком значении этого
слова, а скорее личным царством императора как преемника фа¬
раонов и Птолемеев).1 Во главе сенатских провинций стояли на¬
местники, т. е. проконсулы и пропреторы, формально, как в рес¬
публиканское время; императорские провинции были подвластны
императору, который управлял ими при помощи своих наместни¬
ков, так называемых legati pro praetore. Создавалось впечатление
подлинного разделения власти; Моммзен1 2 вполне справедливо на¬
зывает эпоху принципата эпохой диархии — «двоевластия».
Однако не забудем, что было еще и горизонтальное деление:
1)	император оставался главнокомандующим всех военных сил
страны. Сенату отдавались провинции, отдаленные от пригранич¬
ных районов, которые не требовали военной защиты; те, в которых
были расквартированы легионы, принадлежали императору;
2)	в сенатских и императорских провинциях находились про¬
1	Птолемеи — греческая династия, правившая Египтом от 305 г. (Птоле¬
мей «Сотер» — «спаситель») до 30 г. до н. э. (смерть Клеопатры VII и ее
брата Птолемея XV).
2	Теодор Моммзен (1817—1903) — немецкий историк античности, спе¬
циалист римского права, лауреат Нобелевской премии по литературе.

86
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кураторы императора, а многочисленные чиновники собирали на¬
логи в его казну;
3)	сенатские проконсулы и пропреторы, в сущности, также были
зависимы от императора, о чем поговорим ниже.
Тем не менее Август в условиях нового управления стремился
сохранить старые республиканские формы. Осталась прежняя рес¬
публиканская магистратура, члены которой при Августе избира¬
лись на народных собраниях; этот институт был ликвидирован
только при преемниках Цезаря. Значит ли, что демократия была
ограничена в пользу аристократии? — Нет, скорее в пользу монар¬
хии: император оставил себе право рекомендовать выборному орга¬
ну своих кандидатов; естественно, что такие candidati principis с
течением времени приобретали абсолютную уверенность в своем
избрании.
Как бы то ни было, но консулы существовали, правда, их значе¬
ние ограничивалось председательством во время заседаний сена¬
та; но эта должность давала возможность продвижения на госу¬
дарственной и военной службе — стать наместником сенатской
провинции или высоким императорским чиновником. Для рас¬
ширения выбора на должность консула император сократил срок
исполнения должности до двух, трех, а то и до одного месяца.
Роль преторов была ограничена организацией весьма дорого¬
стоящих игр, чем прежде занимались эдилы; функции последних
были, в свою очередь, урезаны в пользу прокураторов; трибуны
утратили свое право на законодательную инициативу, они сохра¬
нили ius auxilii и ins intercessions,1 если это «право» не противо¬
речило интересам императора. Квесторы занимались финансовы¬
ми вопросами, связанными с сенатской казной. В общем власть
сената была не столь велика; преимущество всегда оставалось на
стороне императора и его чиновников.
Император как источник власти и как ее орган был все-таки
ограничен рамками республиканской конституции,1 2 3 объединяя в
своей персоне две магистратуры — проконсулов и трибунов. Как
проконсул он получил imperium, т. е. военную власть, но не в
одной провинции, как при Республике, а во всех. Теперь любая
война велась под руководством нового военачальника, легата, но
1	Ius auxilii — «право помощи» — право защиты граждан перед чинов¬
никами; ius intercessionis (intercedendi) — ср. прим, на стр. 16.
2	Речь идет о конституции в значении государственного строя; разумеет¬
ся, конституции в смысле свода законов, Рим не имел.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
87
«под началом», auspiciis, императора; ему приносили присягу сол¬
даты, за ним сохранялось право на триумф.
Вот здесь становится очевидной различие между армией и гвар¬
дией. Отличие возникло давно, в военных лагерях: палатка пол¬
ководца praetorium была окружена группой отборных солдат —
преторианцев, praetoriani. Теперь, когда император — главноко¬
мандующий находился в Риме, преторианская гвардия также была
с ним, в столице, где ей выделили специальные казармы castra
praetoria, у подножия Квиринала за стеной Сервня; командиры,
praefecti praetorio, считались самыми высокими после императора
сановниками государства. Их назначал, разумеется, сам импера¬
тор, но не из сенаторов, а из всадников. Нужно подчеркнуть, что
Август тщательно формировал имперский бюрократический ап¬
парат; некоторые чиновники назначались исключительно из се¬
наторов, высшие — из консулов, а иные — из всадников.
Император как пожизненный народный трибун обладал
и высшей гражданской властью — potestas, в отличие от imperium,
военной; эта власть, вместе с ius intercedendi — правом наложе¬
ния вето, давала возможность противостоять всякому действию,
исходящему от кого-нибудь другого, но не его самого.
Судебная власть в принципе осталась такой же, как при Рес¬
публике, не исключая и quaestiones perpetuae — «постоянных уго¬
ловных судов» с присяжными заседателями, которые с 70 г. до
н. э. выбирались из всех трех сословий.1 На практике самые серьез¬
ные уголовные дела постепенно передавались или сенату (cognitio
senatus), или самому императору (cognitio principle). Это было на¬
чало так называемого розыскного суда, который со временем вы¬
теснил республиканский суд присяжных. Показательна метамор¬
фоза понятия maiestas. В эпоху Республики оно обозначало или
оскорбление достоинства римского народа, или — что логично
вытекало — государственную измену. Теперь это слово стало обо¬
значать «оскорбление достоинства» самого императора, суд пре¬
вращался в расследование, cognitio, что привело не столько при
Августе, сколько при его преемниках, к невероятному усердию
доносчиков (delatores).
Несколько слов о сенате времен империи. Нельзя отрицать,
что он грешил иногда излишней услужливостью; тем не менее,
его авторитет пережил самые тяжкие времена и как достойный 11 Три сословия: нобили (аристократия сенаторов), всадники (ср. прим,
на стр. 26) и плебс («народ»).

88
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
наследник республиканских свобод, и как средоточие мучеников
вследствие позорной работы доносчиков. Когда было ликвидиро¬
вано народное собрание, в сознании лучших граждан сенат стал
источником высшей власти. Используя процедуру консекрации,
сенат не только направлял умерших цезарей на небо, он и живым
наследникам давал императорскую власть. Здесь возникало не¬
которое затруднение — кто на земле мог получить власть умерше¬
го? Август не мог сделать эту власть наследственной, хоть и мечтал
об этом, поскольку сыновей у него не было, а детей его дочери, как
мы увидим, унесла преждевременная смерть; проблема выбора
преемника была решена созданием квазинаследственной власти —
усыновлением. Это не всегда было просто, но помогала реальная
сила — войско и наиболее верная его часть, преторианская гвар¬
дия. В ее состав входили только римские граждане, безгранично
преданные традициям Августа. Сенат утверждал выбор — это было
обязательно; если размещенная в провинциях армия принимала
данный выбор — порядок в стране сохранялся; если нет — граж¬
данская война становилась неизбежной; так случилось в 68 г., после
смерти Нерона, теле же было и в конце II в. после смерти Коммода,
сына Марка Аврелия.
Последняя гражданская война принципиально изменила госу¬
дарственный строй империи и положила начало ее упадку, как мы
увидим в свое время.
Так выглядел государственный строй. Еще более глубокими
были финансовые реформы Августа. В соответствии с разде¬
лением власти были созданы сенатская н императорская казны.
Сенатская — это прежняя республиканская aerarium, она храни¬
лась в храме Сатурна, доходы в нее шли из сенатских провинций;
они собирались квесторами. Императорская казна, fiscus, получа¬
ла доходы из императорских провинций; эти доходы собирали
прокураторы. Помимо императорской казны существовало еще
частное, личное имущество первого лица, patrimonium Caesar is,
весьма значительное, так как согласно обычаю умирающий круп¬
ный сановник отписывал часть своего богатства императору.
Во время гражданской войны государственная казна опустела;
положение исправилось, когда Август начал собирать налоги более
разумно и при этом старался избегать бездумной их траты. Кроме
того, он стремился создать новые источники доходов. Прежде всего,
он уменьшил размер десятины времен Республики и заменил ее
денежным налогом (stipendium); вместо системы передачи на от¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
89
куп государственных налогов системы, которая обогащала ро¬
стовщиков (публиканов), а не государство, были введены прямые
налоги; это стало серьезным облегчением для провинций, хотя лик¬
видировать лихоимство полностью не удалось даже Августу. Учи¬
тывая недовольство римских граждан прямыми налогами, он ввел
серию косвенных налогов — на наследство, на освобождение рабов,
на куплю-продажу и на монополии. Таким образом, римская казна
постепенно была излечена от ран, нанесенных ей войной.
Серьезным источником средств для лечения военных ран ста¬
ла борьба с бандитизмом, который, как уже говорилось, распрост¬
ранился по всей Италии из-за экспроприации мелких владельцев.
Август сумел расправиться с бандитизмом, создав превосходную
жандармерию; для преодоления эпидемии пожаров, жертвами ко¬
торых оказывались многоэтажные римские дома с деревянными
надстройками, была усилена пожарная служба и введена долж¬
ность praefectus vigilum из сословия всадников.
Естественно теперь перейти к архитектурн о-с троитель-
н о й деятельности Августа, которая является наиболее примеча¬
тельной страницей его жизни. «Дворец» императора находился
на Палатине, но особой роскошью он не отличался: своим приме¬
ром Август стремился противодействовать стремлению своих под¬
данных к излишествам; установившийся мир после ужасов граж¬
данской войны способствовал, увы, такому стремлению. Цель
Августа — украсить Рим новыми храмами и спасти от оконча¬
тельного разрушения прежние; постоянные беспорядки последних
десятилетий привели к тому, что большинство построек в городе
на Тибре лежали в руинах. Прежде всего стоит назвать два новых
храма — Аполлона на Палатине, о котором уже говорилось, и вто¬
рой — Марса-Мстителя на новом Форуме. Вестибюль храма был
украшен статуями выдающихся граждан республиканского Рима —
таким образом, не только строители, но и скульпторы получили
соответствующую работу. Разумеется, такой способ украшения сто¬
лицы гораздо симпатичнее, нежели неоднократное ограбление не¬
счастной Греции, от чего, к сожалению, не удержался и Август. Что
касается реставрации, то в своем «завещании» на камне (так на¬
зываемом Monumentum Ancyranum1) он сообщает, что было вос- 11 Monumentum Ancyranum — документ, найденный в Анкаре (древ. Ан-
кире, в Галатии) в развалинах храма Риму и Августу. Текст вырезан на
мраморных стенах на двух языках, греческом и латинском. «Анкирская
надпись» — знаменитое описание жизни Августа, сделанное им самим.

00
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
становлено 82 храма. Конечно, такое рвение было тесно связано с
деятельностью во благо родной религии, о чем пойдет речь ниже;
однако и в области светского строительства Август сделал немало:
построил, в частности, театр в память своего зятя Марцелла, пор¬
тик — в честь своей сестры Октавии и пр.
Деятельность Августа служила примером для других санов¬
ников: здесь, прежде всего, нужно назвать его второго зятя и луч¬
шего друга Агриппу. Среди его построек назовем всемирно извест¬
ный, сохранившийся, хоть и в поздней реставрации, до наших дней
Пантеон, носящий его имя; он был возведен на Марсовом поле,
которое, в свою очередь, было целиком застроено по плану Агрип¬
пы. Другие сановники — Тиберий, Поллион, Планк и пр. — после¬
довали примеру императора; в результате такой деятельности Ав¬
густ перед смертью с полной справедливостью мог сказать своим
подданным: «Я получил Рим кирпичный, а оставляю мрамор¬
ным». Эти слова, как известно, нашли своего последователя в бу¬
дущем.1
Нельзя не упомянуть о широком строительстве гражданских
сооружений: были отремонтированы запущенные римские доро¬
ги, что способствовало созданию регулярной государственной поч¬
ты; огромное значение имели — ив этом особая заслуга Агрип¬
пы — знаменитые водопроводы, благодаря которым Рим стал
одним из самых здоровых городов античного мира. Когда римля¬
не жаловались на высокие налоги на вино, отчего этот напиток
стал непомерно дорогим, Август имел право ядовито ответить: «Мой
зять Агриппа сделал все, чтобы ни один римлянин не умер от
жажды».
Такова была внешняя сторона реформаторской деятельности
Августа; но он отчетливо понимал, что без внутреннего оздоровле¬
ния, без укрепления духа своих подданных никакие реформы не
принесут желаемого успеха. Август и в этой области оказался вос¬
питателем своего народа, т. е. в сфере религии и нравствен¬
ности.
В религии он имел мощную союзницу в лице Сивиллы, которой
был обязан признанием себя Мессией античного мира: благодаря 11 «Последователем» был Длугош Ян (1415-1480), историк, дипломат и
воспитатель сыновей Казимира; он сказал о Казимире Великом, что тот
получил Польшу деревянную, а оставил каменную — вслед за Светонием,
вложившего эти слова в уста императора.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
91
главным образом ей внешнее не¬
доверие, ядовитый скепсис, охва¬
тившие значительную часть рим¬
ского общества в последние дни
Республики, постепенно уступили
место особому религиозному на¬
строю, состоящему из тревоги и
надежды: такое состояние я выше
назвал «сивиллиным настроени¬
ем», настроением «предопределе¬
ния». Теперь это состояние тре¬
бовалось направить в надежное
русло; после решающей победы
Запада над Востоком у Акция та¬
ким руслом могла быть возрож¬
денная древнеримская религия с
жречеством и обрядностью. Древ¬
неримская, то есть эллинизиро¬
ванная, благодаря той же Сивил¬
ле, но не ориентализированная.
Мы видим, как с одной стороны,
Август старается повысить значе¬
ние исконного римского жрече¬
ства, а с другой — защищает Рим
от наплыва восточных культов,
главным образом египетских. Он
значительно облегчил бы задачу,
если бы сразу стал Великим пон¬
тификом Pontifex maximus; мы
знаем, что этот высший сан после
смерти Цезаря захватил, и совер¬
шенно незаконно, Лепид. Но тог¬
да Август стал бы своего рода
« антипапой *, поскольку сан пер¬
восвященника считался пожиз¬
ненным; такое действие привело
бы вместо укрепления религии к
еще большему хаосу. Поэтому Це¬
зарь терпеливо ждал своего часа;
Лепид после сицилийского пора¬
жения никакой роли в политичес-
3. Август — Великий понтифик.
Мрамор. Национальный музей.
Рим

92
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кой жизни не играл, и в 13 г. естественным образом освободил
место. Только тогда Август созвал народное собрание для провоз¬
глашения нового Верховного жреца, имея в виду, естественно, себя.
Неслыханное количество участников народного собрания — граж¬
дан со всей Италии — свидетельствовало о значении данного акта.
Август стал отныне не только светским, военным и гражданским
владыкой Рима, но и духовным; все его преемники получали и
этот титул, и его власть.
Задолго до этого акта Август делал все, чтобы укрепить значе¬
ние жречества, ослабленного нежеланием римской знати занимать
должности без всяких политических прав, но связанные с весьма
сложными обязанностями. Он допускал включение себя в различ¬
ные корпорации жрецов, чтобы таким образом увеличить их при¬
влекательность; весталки получили новые привилегии. Август
призывал аристократию отдавать своих дочерей на службу Весте,
утверждая при этом, что и сам поступил бы так же, будь его внуч¬
ки соответствующего возраста. И в самом деле, римская религия
расцвела вновь, и символ, в которой Гораций сосредоточил поня¬
тие вечности Рима:
...доколь по Капитолию
Жрец верховный ведет деву безмолвную —
(Ода III 30, 8-9, пер. С. Шервинского)
— приобрел новую долгую жизнь. Часть своего дворца на Палати¬
не Август посвятил Весте, чтобы иметь ее всегда рядом. Старания
по строительству храмов имели ту же цель; никто на его месте не
смог бы сделать больше.
Не менее достойной была деятельность Августа в улучше¬
нии нравов, и прежде всего среди знати, пример которой как в
положительном, так и в отрицательном смысле был всегда авто¬
ритетен. Стремление к комфорту приводило к бегству от семей¬
ной жизни, что, в свою очередь, вело к распущенности; чтобы поло¬
жить этому конец, Август назначил особые привилегии тем
гражданам, у которых было не менее трех детей — ius trium
liberorum. Прав был Гораций, когда вопрошал:
«Что без нравов, без дедовских
Значит тщетный закон?» 1
(пер. Г. Церетели) 11 Ода III 24, 35-36.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
93
Так что нельзя было рассчи¬
тывать на то, что нравы исправят¬
ся мгновенно, тем более, что... но
тут мы соприкасаемся с личной
жизнью Августа, описание кото¬
рой и составит третью часть на¬
шего рассказа.
Начнем с его семейной жизни
(см. генеалогическую таблицу на
стр. 137). Первые два брака, за¬
ключенные из политических со¬
ображений — с Клодией, падче¬
рицей Антония, и со Скрибонией,
родственницей Секста Помпея —
длились недолго, как, впрочем, и
политические конъюнктуры, при¬
ведшие к ним; от первого брака
детей не было вовсе, вторая суп¬
руга подарила ему дочь, Юлию,
единственного собственного ре¬
бенка Цезаря. О ней речь пойдет
ниже, а мы перейдем к третьему
браку, очень продолжительному,
но весьма необычному. Избранницей Августа стала некая Ливия
Друзилла, из высокого плебейского рода Ливиев Друзов; она была
выдана за патриция Тиберия Клавдия Нерона, которому родила
двоих сыновей, Тиберия и Друза. Впрочем, этого последнего она
еще должна была родить, когда триумвир Цезарь убедил ее раз¬
вестись с мужем и выйти за него. Пятно скандального брака
сохранилось навсегда на репутации Августа, но не следует забы¬
вать, что события произошли во время триумвирата и о будущей
роли молодого мужа как воспитателя нравов никто никоим обра¬
зом не мог предполагать. Надо признать, что выбор Цезаря на этот
раз был весьма удачным: Ливия не только ввела в его дом своих
очень способных пасынков — о них мы не раз вспоминали, — она
оказалась умной и заботливой супругой, и ее влияние на мужа,
как можно судить, достаточно сильное, всегда было положительным.
И все-таки, мужского потомства по крови император не имел;
он возлагал надежду на детей его единственной дочери. Мы знаем,
что он выдал пятнадцатилетнюю Юлию за племянника Марцелла,
преждевременная смерть которого стала первым ударом в его се¬
4. Императрица Ливия.
Мрамор, 2-я четв. I в.
Санкт-Петербург. Эрмитаж

94
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мейной жизни. Другой зять — самый верный друг, Марк Веспа-
сиан Агриппа, по возрасту мог быть отцом Юлии. Брак оказался
плодовитым, Юлия родила пятерых детей: троих сыновей, двух из
которых Август усыновил, дав им имена Гая и Луция Цезарей, и
двоих очень разных дочерей — Юлию Младшую и Агриппину.
В то же время стали проявляться определенные черты характера
Юлии, окончательно отравившие личную жизнь ее отца. Она была
невыносимо тщеславна; когда ей приводили в пример мягкость и
скромность отца, она отвечала: «Он забывает, что является импе¬
ратором, а я помню, что я цесаревна». Да, она помнила об этом
всегда: ее первую охватило «кесарево безумие», о чем наш рас¬
сказ в следующем разделе, безумие, которое, словно ржавчина, мед¬
ленно разъедало августовскую легенду, пока не уничтожило ее окон¬
чательно.
Август стремился к исправлению нравов, к оздоровлению се¬
мейной жизни в своем государстве, он издавал декреты в пользу
законных браков, против безнравственности — а его дочь вела рас¬
путную жизнь, была крайне неразборчива в выборе общества. Она
не изменила своего поведения и став женой Агриппы, и позже,
будучи женой Тиберия. Ее мачеха и свекровь Ливия, лучше всех
знавшая ее выходки, покрывала Юлию перед мужем до последней
возможности. Но когда Юлия для своих ночных развлечений выб¬
рала не дом, а улицу, Форум, т. е. место, на котором ее отец про¬
возглашал суровые воспитательные законы поведения — дальше
сохранять в тайне ее поведение было невозможно. Август был не¬
умолим: он отрекся от дочери, назначив ей место изгнания — без¬
людный остров Пандатерию близ Кампании, и оставался глух ко
всем просьбам о прощении. Это произошло во 2 г. до н. э., когда
Август, будучи на вершине славы, первым, после Цицерона, полу¬
чил от сената титул «Отец отечества». Через пять лет Юлии раз¬
решили переселиться в Регию напротив Сицилии: там в первые
годы правления ее бывшего мужа она и умерла; но и прах ее
нельзя было похоронить в семейном мавзолее — такова была воля
Августа. Единственным верным ей человеком оставалась старая
мать, давно разведенная с Августом, Скрибония; она добровольно
уехала с дочерью в изгнание.
Вернемся к вопросу о наследовании власти. Как уже говори¬
лось, после смерти Марцелла Август перенес свое внимание на сы¬
новей Юлии от второго брака, Гая и Луция, усыновив их и дав им
имя Цезарей. Намерения Августа были правильно поняты в стра¬
не и римские всадники выразили это в форме, ставшей как бы

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
96
названием должности, principes iuventutis. К сожалению, оба
юноши были только внуками императора и Августу следовало спе¬
шить, если он хотел увидеть результат своих усилий. Младшего,
девятнадцатилетнего Луция, он послал во 2 г. н. э. в испанские
легионы для прохождения там военной службы; однако во время
долгого плавания Луций тяжело заболел и, высадившись в Масси-
лии (совр. Марсель), вскоре умер. Старший тогда же был отправ¬
лен с исключительными полномочиями на Восток для решения
вопроса занятия трона в ненадежной Армении; Гай неплохо вы¬
полнил поручение, но, не зная нравов Востока, доверился некоему
сатрапу, пригласившему юношу на переговоры; после предательс¬
кого нападения Гай умер от ран. Для стареющего императора это
был очень болезненный удар.
Народные пересуды приписывали смерть обоих юношей дьяволь¬
ским проискам Ливии, которая таким способом якобы мечтала
обеспечить престол своему сыну Тиберию. Возникновение таких спле¬
тен вполне понятно, но нет никаких оснований относиться к ним
серьезно. Тиберий, действительно, остался единственным, кому Ав¬
густ мог передать свою власть. Можно даже сказать, что страна вы¬
играла от такого поворота дела. Родившийся в 42 г. до н. э. Тиберий
был тогда в расцвете физических сил, кроме того, как мы видели, он
прославился как храбрый полководец в походах к Рейну и Дунаю.
Несчастьем его жизни и несчастьем двойным стал супружеский
союз с дочерью императора. Для заключения этого брака Тиберию,
по настоянию Августа, пришлось развестись со своей женой Випса-
нией, дочерью Агриппы, от которой у него был сын Друз Младший;
вместо любимой женщины ему дали в жены особу, которую он не
мог уважать и которая к тому же его ненавидела. Однажды, расска¬
зывает его биограф Светоний, Тиберий, случайно встретив на улице
бывшую жену, долго смотрел на нее глазами, полными слез; конечно,
мгновенно сделали все, чтобы такие встречи больше не повторялись:
Випсанию выдали замуж за Азиния Поллиона. Об этом стоит по¬
мнить, когда речь пойдет о Тиберии как о тиране, когда и его охва¬
тит «кесарево безумие» — пусть полный слез взгляд, направленный
на любимую женщину, которая унесла все его счастье, смягчит наше
суждение об этом человеке.
Тиберий во втором браке скоро увидел, что новая жена безжа¬
лостно позорит его честь своей безнравственной жизнью — но
выхода не было. О разводе не могло быть и речи: Август в своей
слепой любви к дочери все разговоры о ней воспринимал как зло¬
вредные сплетни. Тиберий решил покинуть жену, двор и Италию,

96
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
чтобы уехать в Грецию, якобы на обучение. Август, которому после
смерти Агриппы Тиберий нужен был больше, чем когда-либо, не
хотел об отъезде и слышать. Только угроза совершить самоубий¬
ство заставила Августа смириться, и в 6 г. до н. э. зять уехал в
красивый город Родос на острове того же названия; там он вел
скромную и достойную жизнь. Его считали изгнанником, поскольку
всем была известна ссора Тиберия с императором. Этим време¬
нем датируется интерес Тиберия к астрологии, с которой он позна¬
комился благодаря известному ученому Фрасиллу. Псевдо-наука
вавилонского происхождения с начала III в. до н. э. беспокоила
умы греков; они создали из нее довольно сложную систему; в I в.
до н. э. Посидоний включил ее и в философию (стоиков), и благо¬
даря большому авторитету великого философа эта наука приобре¬
ла значительный вес. Теперь астрология завладела и достаточно
трезвым умом Тиберия, чтобы позже получить высшую власть и
господствовать в течение долгих веков.
Высылка Юлии и смерть обоих Цезарей привели к примирению
Августа и Тиберия. Во 2 г. н. э. изгнанник с Родоса вернулся в Рим,
а в 4 г. был усыновлен императором; с другой стороны, ему следо¬
вало усыновить сына своего брата Друза Старшего, получившего от
отца почетное имя Германии. Таким образом, наследственность
власти была обеспечена на два поколения: преемник Августа —
Тиберий, отныне Тиберий Юлий Цезарь; преемник Тиберия — Гер¬
мании. Дальнейшие его действия — победоносные походы вглубь
зарейнской Германии, разгром иллиро-паннонского восстания, удач¬
ное наступление в Германии после поражения Вара — все это уже
известно; заслуги Тиберия перед страной были столь очевидны, что
когда Август в 14 г. н. э. навсегда закрыл глаза, переход власти к
Тиберию Юлию Цезарю никем не мог быть оспорен.
Такова была семейная жизнь первого императора; познакомимся
теперь с его друзьями, которые оказали ему серьезную помощь в
великом деле.
На первом плане выделяются двое, составлявшие с Августом
как бы новый, славный и благодетельный на этот раз триумвират:
это — Агриппа и Меценат; первый прославился в области военной
и административной, второй — в дипломатии и культуре. Об Аг¬
риппе мы уже говорили; имя второго также упоминалось неод¬
нократно, но оно заслуживает большего внимания, поскольку ста¬
ло нарицательным, как имя покровителя поэзии и науки. Выходец
из Этрурии, богатый римский всадник, Меценат не стремился к

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
97
высоким государственным должностям; однако его дружеские узы
с императором были очень сильны и об этом свидетельствует такой
пример. Однажды Август вел судебное разбирательство, и будучи в
дурном расположении духа, выносил очень суровые приговоры, об¬
рекая одного за другим осужденных на смерть. Потрясенный на¬
род окружал его плотной толпой — настолько плотной, что Меценат
не мог к нему пробраться. Он послал к императору широкоплечего
раба с запиской: «Остановись, наконец, палач!». Август прочитал, ус¬
мехнулся и отложил остальные дела до лучших времен.
Для нас Меценат — прежде всего покровитель духовной дея¬
тельности, главным образом, литературы, поэтому представляется
уместным сказать несколько слов о ее состоянии во времена Ав¬
густа, т. е. периода, чаще всего называемого «золотым веком».
О возникновении художественной литературы у римлян я писал в
кратком очерке «Римская республика»; к упомянутым там по¬
этам1 стоит добавить римский триумвират авторов трагедии (Эн¬
ний, Пакувий и Акций), который повторил, но в обратном поряд¬
ке1 2, классический греческий триумвират (Эсхил, Софокл и Еврипид);
если мы назовем еще сатирика Луцилия, известного оратора и
сатирика Катона Старшего, то получим более менее полную кар¬
тину первого расцвета римской литературы II в. до н. э., т. е. пер¬
вой классической эпохи. I в. до н. э. дал главного писателя, орато¬
ра и философа Цицерона; в историографии следует упомянуть
Цезаря и Саллюстия. Что касается поэзии, то ее развитие пошло в
ином направлении, т. е. неукоснительного следования грекам, но
не классической, а александрийской эпохи. Самыми яркими
представителями такого направления являются лирик Катулл и
представитель дидактической поэзии Лукреций. Оба направления
просуществовали до начала правления Августа. Сторонников клас¬
сической эпохи называли архаистами; поскольку это была и эпоха
расцвета Республики, то неудивительно, что среди архаистов было
много республиканцев. Приверженцы александрийской школы, про¬
тивниками, конечно, назывались «какоэелами»,3 т. е. последовате¬
лями того, чему следовать не стоит.
1	Автор назвал там Ливия Андроника, Невия и Плавта.
2	Говоря об обратном порядке, автор, разумеется, имеет в виду усиление
пафоса в творчестве указанных трагиков.
а Греческое слово kakozeloi употребляет Светоний в биографии Августа
(86) для определения стилистов, которых, как и архаистов, antiquarii, пре¬
зирал император.
4 Зак 3526

98
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Теперь, помимо этих двух на¬
правлений, появилось и третье:
его последователями стали по¬
эты, оставившие наиболее яр¬
кий след в «золотом веке» —
Вергилий и Гораций. Они счи¬
тали, что подражать грекам
можно, но не слепо, и только
грекам классической эпохи,
более высокой, нежели алексан¬
дрийская. Не следует также
смущаться некоторым несовер¬
шенством образцов классичес¬
кой эпохи. В этом и заключа¬
лось отличие их от архаистов.
Эпоху римской литературы
Вергилия и Горация можно на¬
звать второй классической эпо¬
хой. Оба писали немного; Вергилий после первых поэтических
опытов, с ясными следами александрийского стиля, издал 10 эк¬
лог, частично подражающих пасторалям Феокрита;1 четвертая
эклога заключает в себе знаменитое пророчество Сивиллы о рожде¬
нии младенца и начале «золотого века», одновременно воспевая
недавнее прошлое Рима. Литературную славу Вергилий снискал
своими совершенными по содержанию и по форме «Земледель¬
ческими стихами» («Георгики» в 4-х книгах) — дидактической
поэмой по образцу «Трудов и дней» Гесиода,1 2 в которой он полно¬
стью обратился к римской действительности. В «Георгиках» опи¬
сываются четыре главные направления крестьянского труда —
земледелие, возделывание олив и винограда, пчеловодство и ско¬
товодство. Работа над поэмой длилась долго. После решительной
победы Цезаря над Антонием у Акция поэт пишет для римлян
подлинно национальное произведение, основанное на вере в про¬
исхождение Рима — через первопредка римлян и рода Цезарей,
Энея, — от древней Трои. Так возникла «Энеида». Идея поэмы
тесно связана с пророчеством Сивиллы; неудивительно, что сама
1	Феокрит (I пол. III в. до н. э.) — греческий поэт, автор буколических,
пастушеских стихов.
2	Гесиод (VIII/VII вв. до н. э.) — второй, после Гомера, великий эпичес¬
кий поэт раннего периода греческой литературы.
5. Вергилий с музами
Клио и Мельпоменой.
Мозаика. Гадрумет, Тунис

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
99
пророчица в апокалиптической книге VI ведет Энея по загробно¬
му миру. Поэт долго работал над своим самым великим творе¬
нием. Он умер в 19 г. до н. э., едва дожив до 50 лет, так и не
закончив поэму.
Гораций был моложе Вергилия на пять лет; первый был вы¬
ходцем с юга, второй — с севера Италии. Мы видели его в легио¬
нах Брута под Филиппами, затем в Риме, писавшего полные отчая¬
ния эподы, и затем смирившегося с судьбой и Рима, и собственной.
К такой позиции его привело знакомство с Меценатом, которому
он был представлен Вергилием — как поэт поэту. Зная от Меце¬
ната о намерениях и планах Августа, Гораций стал их певцом,
особенно в философских и гражданских одах, к которым перешел
от ранних, агрессивных «Эпод» и «Сатир» после сражения у Ак¬
ция. Об этих одах, как и о «Carmen saeculare», «Песни столетия»,
мы говорили выше; затем Гораций оставил лирику и написал
знаменитые рифмованные «Послания», «Epistulae», в которых об¬
суждает такие темы, как проблемы самовоспитания, философии
жизни. В этих «Посланиях» мы видим его в тесном общении с
окружением Августа, и прежде всего с Меценатом — Гораций
обратился к самому императору только в одном «Послании», пос¬
ле настойчиво выраженного желания последнего.
Меценат умер в 8 г. до н. э., через два месяца умер и Гораций,
как предсказывал в одной из Од (II 17); по-видимому, само время
было пропитано духом пророчества. Четырьмя годами раньше умер
Агриппа; Август после смерти своих лучших соратников почув¬
ствовал себя крайне осиротевшим и, когда разразился скандал с
Юлией, он произнес: «Были бы живы Агриппа и Меценат, этого не
случилось бы». Осиротел римский Парнас, когда его покинул Го¬
раций; из менее значительных поэтов сентиментально-нежный
автор элегий Тибулл умер одновременно с Вергилием; что касает¬
ся его товарища по перу Проперция, тоже сомнительно, что он
пережил Горация. Из известных поэтов остался самый молодой —
Овидий; но он занимал особое положение. Родился поэт в год
Мутинской войны и чудовищной смерти обоих консулов; самнит
по происхождению, он ничего не имел общего со своими воин¬
ственными земляками,1 характера был мягкого, мечтательного; его
тянуло к поэзии, к которой он имел врожденный талант: 11 Племена самнитов, жившие на соседних с Лацией территориях, в эпоху
Республики вели ожесточенные войны с Римом в борьбе за гегемонию
над Италией.

100
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сами собой слова слагались в мерные строчки.
Что ни пытаюсь сказать — все получается стих.'
(Пер. С. Ошерова)
Помимо поэзии Овидий преклонялся перед любовью — чувствен¬
ной, легкомысленной, александрийской. Он воспевал ее и в «Науке
любви»,2 где описывал собственные переживания, и в «Героидах»,
содержанием которых была любовь мифических героинь с обиль¬
ным использованием своего опыта в этой области... Действитель¬
но, Овиднй трактовал любовь профессионально. И как профессио¬
нальные риторы любили оставлять потомкам учебники по своему
искусству, так и поэт, следуя им, написал свою, разумеется рифмо¬
ванную, «Науку любви», «Ага amatoria», что и обозначает в перево¬
де «учебник любви». В первых двух книгах «учебника» автор, ос¬
новываясь на своем опыте, наставляет юношей, как найти и
удержать женщину, правда, не из высшего общества; поэт особенно
это подчеркивает, хотя, разумеется, те, кто пользуются его советами,
решают сами такие проблемы; в третьей книге — еще хуже! —
поэт дает соответствующие советы женщинам, предостерегая их
от сомнительного выбора; конечно, и здесь не было уверенности,
что такая особа, как Юлия, услышит его. Можно себе представить,
как подобные рекомендации «нравились» реформатору римских
нравов.
Тучи собирались над головой Овидия; сорокалетний поэт тем
временем обратился к серьезным темам в известных во всем
мире «Метаморфозах» (Metamorphoses), в которых дал поэтичес¬
кое описание свободно трактованных мотивов превращения гре¬
ческих богов и героев; рифмованный «Календарь» (Fasti) элеги¬
ческим размером описывает римские обряды и праздники. Да,
темы были серьезные, но и в этих произведениях прежние привя¬
занности давали о себе знать и боги вместе с героями становились
главными персонажами любовных приключений. Нет, эти произ¬
ведения не могли рассеять грозовые тучи над головой поэта. И вот
произошло нечто — для нас совершенно загадочное, — но что, не¬
сомненно, было связано с личной жизнью поэта. Август вспомнил
безнравственный «учебник» Овидия и сослал автора на сармат¬
скую границу в полудикий город Томы (совр. Констанца в румын¬
ской Добрудже). Это произошло в 8 г. н. э. В Томах провел «любви * 91	«Скорбные элегии» IV 10, 26.
9 Оригинальное название — Ars Amatoria.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
101
певец шаловливый»1 последние десять лет своей жизни. Муза не
□окинула его и здесь, она была единственной спутницей изгнанни¬
ка; хотя последние поэмы Овидия, особенно «Скорбные элегии»
(Tristia) и «Письма с Понта» грешат некоторой монотонностью, но
они волнуют нас и наполняют наши сердца состраданием к жес¬
токой судьбе такого милого и талантливого поэта.
Итак, Овидий предал идеалы, которым служили старшие поэты,
Вергилий и Гораций; национальной поэмой римлян оставалась
«Энеида». Но рядом с ней возникло другое произведение, не сти¬
хотворное, а в прозе, состоящее не из 12 книг, как «Энеида», а из 12
раз по 12 (точнее, из 142). Огромный исторический труд Тита Ли¬
вия охватывал римскую историю от сотворения города — отсюда
название Ab urbe condita («История Рима от основания города») —
до современного автору этапа. Совершенно ясно, что произведение
такого объема не могло опираться на изучение и критику первоис¬
точников: Ливий был писатель, а не исследователь римского про¬
шлого. Менее объяснимым является тот факт, что Ливий в описа¬
нии прошлого большое место предоставил исторической легенде;
мы не станем его осуждать, поскольку легенды эти так прекрасны
и переданы автором необычайно красиво. Жаль только, что лишь
четвертая часть произведения Ливия сохранилась — описание древ¬
них времен, войны с Ганнибалом и эпохи расцвета римской Рес¬
публики; лакуны образовались вследствие исчезновения разделов
о войне с Пирром и о первой Пунической войне.
Вернемся к Августу, с именем которого связан второй расцвет
римской литературы; после усыновления Тиберия славная его
жизнь медленно приближалась к концу. С женой и наследником
власти, который был и пасынком, и зятем, и приемным сыном,
Август жил в полном согласии; об этом красноречиво говорят его
письма; в 11 г. Август писал Тиберию, находившемуся в Герма¬
нии: «Прошу тебя, береги свое здоровье, чтобы свёдение о твоей
болезни не вызвало смерть мою и твоей матери, и не стало причи¬
ной для опасений римского народа о будущем государства. Не¬
важно, буду ли я здоров или болен, если ты заболеешь». Он был
прав; ему было за семьдесят и Тиберий оказался единственным
возможным наследником его власти. Что касается остальных чле¬
нов семьи, то Август очень любил сына Друза — приемного внука 11 «Любви певец шаловливый» — так Овидий назвал себя в автобиогра¬
фической элегии IV 10, 1: tenerorum lusor amorum — что можно переве¬
сти и как «певец нежной любви».

102
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Германика и его жену — дочь Юлии, Агриппину; последняя, дей¬
ствительно, стала подлинным идеалом римской матроны; она долж¬
на была сопровождать мужа в Германию после возвращения отту¬
да Тиберия — с только что родившимся сыном, который, увы, в
будущем стал императором Калигулой. Сохранилось очень нежное
письмо Августа к Агриппине с описанием этих событий. Что каса¬
ется других детей Юлии, они не принесли деду никакой радости.
Юлия Младшая, совсем не похожая на сестру (Агриппину), пошла
по следам своей матери, и император вынужден был ее сослать на
остров Тримерий на Адриатике; это произошло в 8 г., т. е. одновре¬
менно с изгнанием Овидия. Была ли какая-то связь между этими
событиями? Возможно, но уверенности у нас нет.
Был еще один сын, родившийся после смерти своего отца Агрип¬
пы, которого звали Агриппа Постум («родившийся после смерти*).
Единственный потомок, плоть от плоти Августа, разумеется, опас¬
ный соперник Тиберия. Юноша был очень сильным и гордился этим,
но умом слаб и потому компрометировал императора. Август, для
которого государство было важнее родительских чувств, сослал По¬
стума на остров Планасию, недалеко от места изгнания его сестры.
Рассказывали удивительные истории о судьбе Постума в последний
год жизни императора: якобы Август, переживавший из-за своей
суровости, тайно навестил сосланного; сопровождал императора не¬
кий Фабий Максим, и он выдал тайну жене Марции, кузине импера¬
тора, а та, в свою очередь, — супруге Цезаря, с которой дружила;
говорили о неожиданной смерти Фабия и о рыданиях его жены по
поводу болтливости, ставшей причиной гибели мужа. Это все сплет¬
ни. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, что такое тайное
путешествие Августа на Планасию просто невозможно. Вместе с тем,
видимо, правда и то, что спустя несколько дней после смерти Авгус¬
та, Постум был убит. По чьему приказу? Тиберия? Ливии? А может,
по приказу самого императора? Это не исключено, если принять во
внимание безграничную любовь Августа к государству, в жертву
которому он готов был принести все личные чувства. Такую любовь
разделяли большинство римлян; многие могли опасаться беспоряд¬
ков в стране из-за существования родного внука Августа; значи¬
тельно позже, при правлении Тиберия, появился самозванец, выда¬
вавший себя за Агриппу; он нашел приверженцев среди народа, и
император вынужден был прибегнуть к хитрости, чтобы расправиться
с Лжеагриппой: такова была власть «августовской легенды*. Как
бы то ни было — перед нами еще одна тайна, которая, видимо, ни¬
когда не будет раскрыта.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
103
Роковой день медленно, но неотвратимо приближался. Насту¬
пил 14 г. н. э. Тиберий должен был отправиться на иллирийский
фронт, где после недавнего восстания требовалось его присутствие.
Август, любивший Тиберия, хотел сопровождать сына до Беневен-
та — видимо, веря в доброе предзнаменование в самом названии
города (bene venire — «счастливо прибыть» или «удачно выехать»).
Но на этот раз примета не оправдалась. Император был болен,
когда расставался со своим преемником; на обратном пути состо¬
яние больного стало угрожающим; в Ноле он вынужден был лечь
в постель, Ливия послала за сыном; мы не знаем, застал ли тот,
вернувшись из Диррахия, отца живым, — рассказывают по-разно¬
му. Но представляется несомненным, что Август еще до его при¬
бытия простился со своими друзьями — умирая, он произнес дву¬
стишие из греческой драмы:
Коль хорошо сыграли мы, похлопайте
И проводите добрым нас напутствием!
Потом он обратился к жене со словами: «Живи, Ливия, и не
забывай о нашей жизни!» Смерть его была легкой и безболезнен¬
ной; Август получил от богов то, о чем часто просил при жизни:
«добрую смерть*.1 Когда он умер — как утверждала традиция у
ряда авторов — солнце затмилось. Действительно ли произошло
затмение? Наверное, нет, но возникновение такой легенды тоже
знаменательно, поскольку речь идет о кончине римского Мессии.
Процитированное двустишие уже в античности стало поводом
для поношения Августа и до сих пор используется его противни¬
ками: вот доказательство того, что он был актер — сам признался
на смертном одре. Обвинение несправедливое, Август был воспи¬
танником стоика Ария; согласно стоикам, у каждого человека есть
своя предназначенная ему роль, которую он должен сыграть са¬
мым лучшим образом, даже если данная роль ему не очень подхо¬
дит. Август так и поступал: добросовестное отношение к своему
долгу надо поставить ему в заслугу, а не в укор. По природе он не
был воином, но когда этого требовало дело, то он умел быть и пре¬
дусмотрительным, и мужественным вплоть до полного самопожер¬
твования, как истинный animae magnae prodigus1 2 — вспомним
1	Эти подробности смерти Августа взяты из биографии Светония, основ¬
ного источника по данной главе.
2	«Не щадящий великой души» — animae magnae prodigus — называет
Гораций в Оде 112, 37-38 консула Луция Эмилия Павла, что «лишил себя
жизни» в сражении с Ганнибалом возле Канн в 216 г. до н. э.

104
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
иллиро-паннонскую войну. Он страстно любил своих родных, но
решительно от них отказывался, если они становились опасными
для страны — об этом свидетельствует жизнь его дочери, его внуч¬
ки, а может и внука. Здоровья Август был слабого, вероятно, было
бы разумнее сидеть в Риме под присмотром врачей; но он неуто¬
мимо разъезжал по своей огромной империи, которая требовала
его государственного ока; не было провинции, за исключением
Сицилии и Африки, которую бы он лично не посетил. Везде и во
всем Август преодолевал свою натуру ради высшей цели — мо¬
рального долга. В результате он добился успеха — не для себя —
судьба не отказывала ему в самых болезненных ударах — но для
государства и для римского народа. Потомки признали это: «Цар¬
ствуй счастливей, чем Август!» — таким пожеланием привет¬
ствовали в начале правления его преемников.
5.	Царь Ирод Великий
Первый император Рима получил много титулов и прозвищ, —
но не получил одного, которое заслужил полностью — «Великий».
Такое прозвище прилипло к маленькому царьку маленького госу¬
дарства на окраине империи; подражая великому императору, он
был скорее пародией на своего владыку в столице над Тибром.
Тем не менее, нам необходимо заняться его особой и его правле¬
нием: этого требует «душа эпохи», о которой идет речь.
Мы видели, что в Иудее вследствие бездарно ускоренных ре¬
форм Антиоха IV возникла династия Хасмонеев, которая уже при
своих основателях, героических трех братьях Маккавеях — Иуде,
Ионатане и Симоне добилась высшей религиозной власти («перво¬
священники»), независимости и царского сана.1 Иудея была един¬
ственным, более менее постоянным центром этой власти; попыт¬
ки расширить свое влияние на остальные территории Палестины —
на соседнюю непокорную Самарию, простиравшуюся на север Га- 11 Автор имеет в виду события, описанные им в «Rzeczypospolitej
rzymskiej». Антиох IV Эпифан, из династии Селевкидов, — царь Сирий¬
ского государства (176-164 гг. до н. э.), в состав которого входила и тог¬
дашняя Иудея. Насильственная «эллинизация» евреев привела к народ¬
ному восстанию под предводительством Маккавеев.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
106
лилею, и на Трансиорданию — заметных результатов не дали. По
понятным причинам нас интересует больше всего те действия,
объектом которых была благословенная Галилея с ее «пленитель¬
ными городами» у живописного пресноводного озера Генисарет и
горного Иордана. В 165 г. против нее выступил Симон Маккавей,
но не имея возможности ее удержать, он ограничился тем, что заб¬
рал с собой в Иудею немногочисленных осевших там евреев.
С этого времени Галилея вновь стала тем, чем была при пророках,
«округом язычников» — Galil hag-goim. Только при внуке Симо¬
на, цареубийце Аристобуле I — во всяком случае не раньше —
Галилея была завоевана евреями, что привело к принудительному
обрезанию ее жителей и присоединению их к Закону Моисея.
С этой целью пришлось послать туда некоторое количество пра¬
воверных иудеев, разумеется, раввинов, но не ремесленников, —
этим в густонаселенной стране места, конечно, не было. Отсюда и
презрение, с каким «истинные», иудейские евреи, относились к
«тем» прозелитам. Об этом нужно помнить, рассматривая собы¬
тия, о которых пойдет речь ниже.
Мы видели также, что при Помпее наступил закат династии
Хасмонеев. После смерти царицы Александры Саломеи в 69 г.
вспыхнула братоубийственная война между ее сыновьями, Гирка-
ном II и Аристобулом II; первый, как старший, был законным
преемником власти, но по характеру слабый и праздный; млад¬
ший брат, его противоположность, достиг бы своей цели, если бы не
вмешательство некоего Антипатра, которого отец обоих братьев,
царь Александр Яннай, назначил наместником захваченной и на¬
сильно иудеизированной Идумеи — южной соседки Иудеи. Анти-
патр предвидел, что при слабом Гиркане он будет иметь бблыпее
значение, чем при умном Аристобуле; он организовал серию инт¬
риг против младшего брата, которые и привели к вторжению Пом¬
пея в 63 г. Гиркан получил трон весьма уменьшенного царства,
Антипатр стал его соправителем. Ловкий политик, он сохранил
власть во время беспорядков в Риме, в соответствующий момент
перейдя на сторону победителя; были у Антипатра умные по¬
мощники — его сыновья, Фазель и Ирод, назначенные наместни¬
ками, один в Иудею, другой в Галилею. Во время новых волнений
Антипатр погиб (43 г.), затем был убит и Фазель (40 г.); теперь
усилилась активность Ирода. Ему удалось получить от триумви¬
ров Рима царский титул; чтобы породниться с династией Хасмо¬
неев, имевшей много сторонников среди народа, Ирод в 37 г. же¬
нился на Мариам, внучке Гиркана, которому помогал его, Ирода,

106
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
отец. Правда, согласно еврейским законам, у Ирода было несколь¬
ко жен, но Мариам, благодаря своему происхождению, считалась
главной. Тогда же от меча палача погиб последний Хасмоней, сын
Арнстобула, Антигон; получив, при содействии Рима, Иерусалим,
Ирод, таким образом, стал единственным неоспоримым еврейским
царем.
Ирод правил с 37 г. до н. э. до 4 г. н. э.; относительно долгое
правление можно разделить на три, почти одинаковые отрезка.
Первый был временем укрепления власти, второй — периодом
расцвета и третий — упадка.
Укрепление власти — разумеется, по отношению к врагам. А кто
его враги? Собственно, лучше спросить, кто ими не был? Ирод имел
один «неизлечимый» недостаток, недопустимый для рядового жи¬
теля Святой Земли, не говоря уже о ее царе: по происхождению он
был не израильтянином, а полуевреем из недавно иудеиэирован-
ной Идумеи, и этого его подвластные не могли ему никогда про¬
стить. Правда, во враждебном к нему отношении можно отметить
различные оттенкн.
Восстание Маккавеев, пока оно имело целью возрождение преж¬
ней религии, поддерживалось самыми рьяными приверженцами
иудаизма, так называемыми хасидами, т. е. «благочестивыми»; но
они отошли от Маккавеев, когда те посягнули на сан первосвящен¬
ника, который «не был им обещан», поскольку они происходили
не от Аарона, а от Левия. Преемники хасидов, фарисеи, пошли по
их следам; Хасмонеев поддерживали противники фарисеев, садду¬
кеи, группировавшиеся вокруг первосвященников и жреческой
аристократии, в значительной степени настроенной прогречески.
Только царица Александра воздала должное фарисеям, понимая
их огромное влияние на еврейское население. При Ироде саддукеи
оставались непримиримыми; что касается фарисеев, их позиция
была странной: они, вероятно, ненавидели Ирода больше саддукеев,
но признавали его власть, воспринимая ее как карательный бич,
ниспосланный Богом на непокорный народ. Такая позиция еще
более удивительным образом ассоциировалась с мессианскими на¬
деждами, которые именно теперь начали беспокоить еврейское со¬
знание: считалось, что приход обещанного Спасителя, царя из рода
Давида, должен быть предварен наступлением страшного времени,
своего рода «родовыми схватками Мессии». Так воспринималось
жестокое правление Ирода.
Ирод относительно легко расправлялся со смутьянами: благо¬
склонность римской власти была на его стороне, причем неэави-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
107
симо от того, в чьих руках эта власть находилась, Антония или
Цезаря; у него было войско, состоящее не из евреев, а из наемни¬
ков — фракийцев, германцев и галлов. Чтобы разгромить враж¬
дебные намерения преданной Хасмонеям аристократии, Ирод при¬
казал убить около пятидесяти самых богатых граждан, что принесло
ему двойную выгоду: освободило от врагов и обогатило казну, из
которой выплачивалось жалованье наемникам. С жесткими пра¬
вилами, касающимися сана первосвященника, он считался постольку,
поскольку не требовал его для себя — этого народ не допустил бы;
Ирод отдал сан первосвященника малозначительному лицу. Его
жена, Мариам из Хасмонеев, была возмущена; еще больше негодо¬
вала ее мать Александра; они обе мечтали, чтобы первосвященни¬
ком стал юный Аристобул, брат Мариам. Ирод, страстно любив¬
ший жену, дал себя уговорить, казнил своего кандидата, нарушив
тем самым закон, по которому сан первосвященника был пожизнен¬
ным, и отдал его Аристобулу. Но восторг, с каким народ принял
избранника, возбудил подозрительность Ирода: во время совмест¬
ного праздника у Александры он приказал друзьям Аристобула,
когда тот отдыхал в ванне, под видом шутки держать его под во¬
дой, пока юноша не испустил дух. Показное горе Ирода не обману¬
ло Александру, поэтому царю-вассалу пришлось объясняться пе¬
ред трибуналом Антония; он был прощен, так как представил там
достаточно аргументов в свою пользу.
Мы упомянули о любви Ирода к Мариам, однако любовь эта
была очень своеобразной: ему невыносима была мысль, что воз¬
любленная жена после его смерти может принадлежать кому-то
другому. Отправляясь к Антонию по делу, весьма для него опасно¬
му, и зная, что Александра «дает информацию» Клеопатре, Ирод
оставил Мариам и страну под присмотром своего дяди Иосифа;
этот последний был мужем сестры Ирода, Саломеи; он получил от
царя тайный приказ — в случае неблагоприятного исхода поезд¬
ки к Антонию — убить Мариам. Саломея, эта «змея дома Иродо¬
ва», донесла вернувшемуся брату о том, что Иосиф якобы вынудил
Мариам к супружеской измене. Не сразу поверил Ирод предатель¬
ству, но когда убедился, что опекун изменил тайному приказу, при¬
казал его убить. Мариам, узнав обо всем, естественно, еще более
возненавидела мужа, человека, убившего ее брата; ненависть жены
разожгла страсть Ирода; уезжая в другой раз, он опять оставил
доверенного человека с таким же приказом. Все повторилось; до¬
несла, конечно, та же Саломея, которая ненавидела Мариам, «гор¬
дячку, иностранку и выскочку». Ирод, придя в бешенство от невер¬

108
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ности жены, велел убить и ее. Он мог это позволить себе, хотя не
учел, что сыновья Мариам, Александр и Аристобул, став взрослыми,
почувствуют себя обязанными отомстить за смерть матери. Итак,
уже в 29 г. до н. э. Ирод подготовил семейный раскол, который
омрачил последний период его правления.
Впрочем, убийство жены не прошло безнаказанным: мать уби¬
той, Александра, ненавидевшая Ирода за убийство сына, теперь с
удвоенной силой готовила заговор. Однако главным палачом был
он сам. Свою подозрительность он старался заглушить вином и
разного рода дикими развлечениями, которые подрывали даже его
железное здоровье. Ирод опасно заболел и встал вопрос о преем¬
нике. Александра решила воспользоваться моментом, мечтая стать
Александрой II. Но царь неожиданно выздоровел и, узнав о тай¬
ных планах тещи, убил ее; затем в соответствии с нравами Восто¬
ка, он объявил войну всем оставшимся в живых членам династии
Хасмонеев, не пощадив даже восьмидесятилетнего Гиркана, хотя
этот старик не представлял никакой опасности; с другой стороны,
он мог стать серьезным орудием в руках ловкого противника.
Таким образом, к концу первого периода своей власти Ирод мог с
удовлетворением сказать себе, что никого из Маккавеев не оста¬
лось, кроме его собственных сыновей.
Его сыновья — внутренние враги; не меньшее внимание Ирод
уделял врагам внешним, среди которых мы опять видим женщи¬
ну — Клеопатру. Видимо, она была недовольна решением Анто¬
ния оправдать Ирода за убийство Аристобула; Клеопатра потребо¬
вала от Антония компенсации — разумеется, за счет Ирода — и
получила самую богатую часть Иудеи, округ Иерихона. Позже, воз¬
вращаясь с парфянского похода вместе с Антонием, она гостила у
Ирода в Иерусалиме; говорили, что Клеопатра даже пыталась зав¬
лечь его в свои сети. Ирод и Клеопатра!? Звучит почти гротескно,
но не забудем, что Ироду тогда было всего тридцать лет. Он, одна¬
ко, от соблазна удержался, конечно, не по нравственным соображе¬
ниям, а из страха потерять расположение Антония; Клеопатра, ес¬
тественно, этого не простила. Но наступил 31 г. до н. э., год сражения
у Акция, он положил конец как недовольству Клеопатры, так и
благосклонности Антония.
Это был страшный для Ирода год: он воевал с соседями, араба¬
ми, которым помогала Клеопатра; тогда же в стране произошло
страшное землетрясение, унесшее около 30 000 человек. Пока он
боролся с этими бедствиями, решилась судьба Востока. После по¬
ражения у Акция над верным сторонником Антония повисла но-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
109
вал угроза — со стороны победителя. Хитрый идумеец вовремя
почуял ненадежность положения своего предыдущего патрона: до
начала решающего сражения Ирод перешел на сторону Цезаря и
позже в личной беседе так ловко превозносил значение и полез¬
ность своей персоны, что Цезарь не только признал его царем, но и
вернул отобранный Клеопатрой округ Иерихона. Дополнительно
Ирод получил в подарок несколько палестинских городов. Он ос¬
тался царем, правда, как и прежде, царем-вассалом, связанным в
серьезных делах волей императора.
Таковы были перипетии сложной судьбы Ирода в первый пери¬
од его правления; второй период, во всяком случае внешне, пред¬
ставляется нам как время безмятежного счастья и успеха. Два
принципа руководили деятельностью Ирода: безоговорочная, даже
гипертрофированная лояльность по отношению к императору и
грекофильство во всех вопросах, кроме религии. Что касается пер¬
вого, то он пользовался любой возможностью, чтобы появиться лично
перед императором — в Риме, во время походов на Восток; Ирод
домогался расположения друзей Цезаря, особенно Агриппы; своих
сыновей от Мариам он послал на обучение в Рим. Что касается
«проэллинизма», то Ирод окружил себя греками — учеными, ли¬
тераторами и пр., щедро поддерживал эллинистические праздне¬
ства и строительные начинания, не исключая и «языческих» хра¬
мов за пределами своей страны, вплоть до Афин. В столице Ирод
построил театр и другие здания в греческом стиле, прежде всего
роскошный дворец для себя, дворец-крепость; по всей Палестине
были построены крепости, основаны города, с демонстративно ло¬
яльными названиями — упомянем приморскую Кесарию на клоч¬
ке средиземноморского побережья, полученного по милости Авгус¬
та. Ирод всегда повторял, что он ближе к эллинам, чем к евреям.
Самым главным его делом в строительстве было восстановле¬
ние Иерусалимского храма, второго после разрушения храма Со¬
ломона. Он стал жертвой вторжения Вавилона, когда еврейский
народ в 597 г. до н. э. был уведен в «вавилонское рабство»; воз¬
вратившись из плена по милости Кира,1 иудеи построили новый
храм, но, не имея средств, без всякой роскоши. Теперь Ирод возна¬
мерился придать особый блеск своему правлению возведением
храма на месте прежнего; сохраняя планировку, предписанную 11 Кир II Великий, основатель персидской дерясавы, в 539 г. до н. э. заво¬
евал Вавилон. Он освободил евреев из вавилонского плена, но возвратить¬
ся в Палестину решила только их часть.

110
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
религией, он ввел, где было возможно, элементы греческой архи¬
тектуры; на украшение храма не жалели ни мрамора, ни золота;
глядя на этот шедевр, подданные Ирода должны были признать:
«кто не видел Иерусалимского храма, тот не видел красоты вооб¬
ще».
Даже его подданные..., те не очень были довольны его правле¬
нием. Удивляться этому не стоит. Налоги, связанные с религией,
настолько возросли, что многим жителям пришлось эмигриро¬
вать; это в значительной степени явилось причиной рассеивания
евреев по Римской империи и привело в дальнейшем к возникно¬
вению «еврейского вопроса». И все-таки надо подчеркнуть, иудеи,
насколько могли, платили охотно и честно религиозные налоги,
налоги для их Бога. Другое дело — новые налоги Ирода, предназ¬
наченные на содержание самого царя и его двора, на ненавидимую
всеми армию наемников, шпионов, следящих за каждым проявле¬
нием народного недовольства; непомерные расходы шли на гран¬
диозные заграничные затеи, на друзей-иностранцев, на разбросан¬
ные по всей стране военные лагеря — все это было неприемлемо
для правоверного еврея. Возмущение деспотизмом презренного
«идумейца» возрастало день ото дня, но Ирода это мало беспокои¬
ло: у него были средства для подавления в зародыше малейшего
проявления недовольства своих непокорных подданных. Пусть
ропщут, главное, чтобы высокие покровители над Тибром были
им довольны; в случае необходимости римский наместник сосед¬
ней Сирии не откажет в эффективной помощи.
Некоторое время все шло своим чередом; но вот наступил тре¬
тий период правления Ирода, а с ним новая серия раздоров, на¬
правленных в самые чувствительные места его личности и как
человека, и как царя.
В 17 г. до н. э. оба старших сына Ирода и Мариам, Аристобул и
Александр, возвратились домой из римской школы; неизвестно,
стали они сторонниками Рима или нет, но можно утверждать, что
они знали, кто убил их мать. Юношеский темперамент не дал им
возможность скрыть свою неприязнь к отцу; с другой стороны,
старая ведьма Саломея, ненавидевшая гордую Хасмонейку, пере¬
несла теперь ненависть на сыновей Мариам. Поверив наветам се¬
стры, Ирод вернул ко двору старшего своего сына Антипатра, ко¬
торого вместе с матерью, первой женой, держал вдали от себя. Борьба
началась не на шутку: Антипатр ссылался на свое первородное
право наследования престола, подлым образом украденное сыно¬
вьями Мариам; те, в свою очередь, напоминали о своем происхож¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
111
дении от славной династии Хасмонеев. Саломея энергично помо¬
гала Антипатру всей мощью своего вредного языка; постепенно
груз обвинений, нагроможденных на несчастных юношей, настоль¬
ко вырос, что перепуганный Ирод поехал с ними к императору,
чтобы выступить там с обвинениями перед трибуналом. Однако в
Риме, под давлением ясной и мягкой души Августа и всей обще¬
ственности, иудейский кошмар развеялся; Ирод вернулся в Иеру¬
салим, примирившись с сыновьями.
Но дома отравленная атмосфера двора вновь овладела Иродом:
новые склоки, новые обвинения — на этот раз против младшего
сына, Александра — н новое примирение — благодаря хитрости
его тестя, каппадокийского царька Архелая. Дважды остановлен¬
ная буря разразилась в третий раз после отъезда Архелая, теперь
уже стремительно и бесповоротно; обезумевший деспот получил,
как ему казалось, очевидные доказательства заговора его сыно¬
вей; он представил их императору через своих послов. Август ве¬
лел направить дело трибуналу римских юристов в сирийский го¬
род Верит (Берут, совр. Бейрут), который, по-видимому, уже тогда
был центром изучения римского права, расцветшего в III в. Так и
сделали; доказательства, приведенные Иродом, столь убедительно
подтверждали виновность сыновей, что суд, несмотря на заступни¬
чество сирийского наместника, приговорил обвиняемых к смерти.
Приговор последним потомкам прославленных Маккавеев выз¬
вал в Иерусалиме настоящее восстание, но и это не помогло: озве¬
ревший тиран потопил его в крови, и оба юноши были казнены.
Убийца жены теперь стал и убийцей своих сыновей.
Это произошло в 7 г. до н. э.: Ироду было уже за шестьдесят и
ему следовало считаться с возможной скорой смертью. Он написал
завещание, в котором назначил Антипатра своим наследником.
Прекрасно, но было бы лучше, если бы старик не очень тянул со
смертью: сыновей у него много от разных жен, а Ирод часто меня¬
ет свое решение. «Да, слишком долго живет», — жаловался, и при
свидетелях, его первородный сын. Это вызвало подозрение отца —
а недалеко ли от слов к делу? Нет, очень близко — в этом убедила
неожиданная смерть брата. Может, отравлен? Следствие выявило
яд. Откуда? Кому предназначен? Дальнейшее следствие показало,
что яд вручил дяде Антипатр с целью отравить отца, Ирода. Те¬
перь уже судили Антипатра в присутствии сирийского наместни¬
ка — им был тот Вар, который позже потерпел известное пораже¬
ние в Тевтобургском лесу. Доказательства были ошеломляющие;
однако для приведения приговора в исполнение требовалось со¬

112
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гласив императора. Август долго колебался, настолько опротивели
ему интриги Ирода: «По правде говоря, в доме Ирода я предпочел
бы быть свиньей, нежели сыном!» — воскликнул император, наме¬
кая на известное римлянам и часто подвергавшееся насмешкам
отвращение иудеев к свинине.
Ирод вновь заболел, болезнь оказалась неизлечимой. В послед¬
ние месяцы своей жизни он стал свидетелем событий, которые по¬
казали ему, что смерть его будет встречена взрывом безумной радо¬
сти иудейского народа. С одной стороны, начали распространяться
разговоры о близком приходе Мессии, т. е. предсказанного и проро¬
ками, и псалмопевцами помазанника Божьего, царя из рода Давида.
Он должен спасти народ израильский и возвысить его над всеми
народами мира. Здесь может возникнуть вопрос, почему именно те¬
перь ожидали его пришествие? В священных книгах время не было
точно обозначено. Но было обозначено в книгах Сивиллы, — время
прихода так называемого римского, т. е. всечеловеческого Мессии.
Империя, особенно ее восточная часть, все более отчетливо призна¬
вала Мессией благополучно правящего Августа; иудеи, естественно,
не могли его признать своим Мессией, хотя Сивилла пользовалась
их большим уважением; неудивительно, что ее предсказания отно¬
сительно сроков появления Мессии переместились и в окруженную
эллинистическим миром Иудею и там возродили мессианские на¬
дежды, тем более, что кровавый и грабительский гнет Ирода вос¬
принимался как «родовые схватки Мессии».
С другой стороны — если Мессия должен явиться, то следует
расчистить ему путь, убрать все «языческие» наслоения. Конечно,
такие, которые были в явном противоречии с Писанием, Иродом
не допускались; единственный раз его угодливость перед Римом
взяла верх над осторожностью: на вратах внутренней колоннады
нового храма верующих приветствовал римский орел. Но в Книге
Исхода (XX, 4) написано: «Не делай себе кумира и никакого изоб¬
ражения того, что на небе вверху...» Два раввина начали подстре¬
кать народ убрать ненавистное изображение со стен своего храма.
Всеобщее возбуждение облегчило им задачу; собралась толпа и
орел был снят. Правда, зачинщики мятежа не избежали наказа¬
ния: Ирод велел их схватить и сжечь живьем.
Тем временем болезнь прогрессировала; смерть приближалась
медленно, но неумолимо. За несколько дней перед кончиной Ирод
испытал и радость: из Рима, наконец, пришло разрешение импера¬
тора казнить Антипатра, чем он незамедлительно воспользовался.
Судьба, правда, отказала ему в другой радости, более личной. Мысль

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
113
о всеобщем ликовании, с каким будет встречена его смерть, не
переставала терзать умирающего. Он мечтал о всеобщем плаче,
как некогда после смерти добрых еврейских царей; поэтому Ирод
задумал следующее: умирая, он приказал запереть на ипподроме
наиболее уважаемых иудейских мужчин, чтобы убить их сразу
после смерти. Умер ли он в уверенности, что приказ будет выпол¬
нен, мы не знаем; такая уверенность была бы заблуждением. Едва
он смежил очи, пленников немедленно отпустили, и можно не со¬
мневаться — ни одна слезинка не была обронена, когда его душа
переселилась — совсем не в лучший мир.
Это произошло в 4 г. до Рождества Христова. Дата может чита¬
теля удивить: из Евангелия мы знаем, что Ирод дожил до Рождест¬
ва; как примирить противоречивые даты?
Год Рождения Христа был установлен, когда о хронологии не
очень беспокоились, и когда не было особых средств для решения
подобных проблем, связанных с давно минувшим временем. Те¬
перь мы знаем, что тогда произошла ошибка в несколько лет; та¬
кая констатация должна нас удовлетворить. На эту принципиаль¬
ную ошибку наложился столь толстый слой времени, что убрать
его просто немыслимо.
Встает другой вопрос, связанный с этой датой и до сих пор явля¬
ющийся источником новых, совершенно ненужных ошибок. Годы
до Р. Хр. мы считаем в убывающем порядке, а после Р. Хр. — в
прибывающем; мы говорим, например, что Юлий Цезарь жил от
100 г. до 44 г. до Р. Хр., император Марк Аврелий — от 121 до
180 гг. после Р. Хр. Т. е. почти как на термометре — градусы
выше и ниже нуля: 15 января температура в течение утра выросла
с 20 до 15 градусов ниже нуля, а 15 июля — от 15 до 20 выше нуля.
Но только «почти»: аналогия с термометром часто смущает людей
при измерении пространства времени до и после Рождества Хрис¬
това. Если 1 марта температура утром составляла 5° ниже, а в
полдень 5° выше нуля, то совершенно правильно считать, сложив
оба числа, что она выросла на 10 градусов. Но в хронологии такой
способ неверен. Цезарь Август родился в 63 г. до Р. Хр., умер в
14 г. после Р. Хр.; сколько лет он жил? 77 — ответит незнающий
человек, сложив оба числа, по аналогии с термометром, и ошибется.
Разница между термометром и хронологией состоит в том, что в
первом есть ноль, а в хронологии его нет.1 В измерении темпера- 11 В хронологии и в самом деле нет «нулевого» года, но на графической
шкале ноль существовал бы точно так же, как и на термометре. Разница

114
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
туры мы поступаем правильно, складывая числа ниже и выше
нуля. В хронологии так поступать нельзя, потому что после 1 г.
до Р. Хр. наступил год 1 после Р. Хр. Чтобы в этом убедиться,
сравним нашу христианскую эру с эрой Варрона, который ведет
отсчет времени от основания Рима. Согласно Варрону, Рим был
основан в году, соответствующему 753 г. до Р. Хр., т. е. есть
именно этот 753 г. и был 1 годом Рима. Идем дальше к эпохе
Августа и получим, что 750 г. Варрона соответствует 4 г. до
Р. Хр., 751 — 3, 752 — 2, 753 — 1, 754 — 1 году после Р. Хр.,
755 — 2-му и т. д. Сколько лет между 3-м годом до Р. Хр. и 2¬
м после Р. Хр.? Разумеется столько же, сколько между 751 и
755 годами Варрона, т. е. не 5, а 4. Получается, что считая время
между каким-либо годом до Р. Хр. и после Р. Хр., следует пос¬
ле сложения отнять единицу.
О необходимости отнять единицу часто забывают. Вергилий
родился в 70 г., Гораций — в 65 г. до Р. Хр.; когда исполняется
2000 лет со дня их рождения? Конечно, в 1931 и 1936 гг., посколь¬
ку 70 + 1931—1 и 65 + 1936—1 дают 2000. Между тем итальян¬
цы, справедливо считая этих поэтов национальными, забыли от¬
нять единицу, и весь цивилизованный мир, несмотря на единичные
протесты, праздновал юбилей в 1930 и 1935 гг.
Конечно, большой беды в том не было; но если возможно, н тем
более без особого труда, то лучше избегать ошибок.
Итак, мы дошли до момента соприкосновения убывающих лет с
нарастающими, а следовательно до переломной даты в истории всего
человечества. Дата эта принадлежит периоду Римской империи;
разве летописец истории этой империи может ее обойти?
в. Галилейская тайна
Всем известна замечательная картина великого художника но¬
вой Европы: раздвинулся занавес, коленопреклоненный папа Сикст,
покорно сняв тиару, в немом восторге смотрит на неземное зрели¬
ще — Пресвятая Дева с Младенцем Иисусом на руках.
заключается в том, что температурные градусы мы рассматриваем как
точки на шкале, а годы — как отрезки.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
116
Перед нами тоже раздвинулась завеса — единственный миг
жизни человечества, момент соприкосновения земли с небесами.
Последуем и мы примеру папы, преклоним колена — колено¬
преклонение не унижает, но возвышает человека. Перед нашим
взором видёние — и земное, и сверхземное, святая трагедия хрис¬
тианского мира.
О ней наше следующее повествование.
В Галилее, еще недавно «языческой» области, но после принуди¬
тельной иудеиэации по-прежнему пропитанной эллинистической
стихией, в городке Назарет, в начале нашей эры, жила Дева по име¬
ни Мария; она была выдана замуж за плотника, которого звали
Иосиф. Однажды пришел к ней Ангел Господень и приветствовал
ее словами: «Радуйся, Благодатная!.. Дух Святый найдет на Тебя н
сила Всевышнего осенит Тебя; а посему и рождаемое Святое наре¬
чется Сыном Божиим».
В те дни император Август издал декрет, чтобы весь мир был
переписан. И направились Иосиф и Мария в город Иудеи Вифлеем,
чтобы участвовать в переписи. Там родила она Сына и, завернув Его
в пеленки, положила в ясли, потому как в доме места им не оказа¬
лось. И были пастухи в той стране; и стоял Ангел Господень рядом
с ними и сказал: «Я возвещаю вам великую радость, ибо ныне ро¬
дился Спаситель». И было с Ангелом многочисленное воинство не¬
бесное, славящее Бога и взывающее: «Слава в вышних Богу, и на
земле мир, в человеках благоволение». И пришли пастыри в Вифле¬
ем и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях.
И пришли мудрецы с востока в Иерусалим, н говорят: «Где ро¬
дившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на восто¬
ке и пришли поклониться Ему». Услышав это, Ирод-царь встрево¬
жился; н узнав от первосвященников и книжников народных, что
должно родиться новому царю в Вифлееме, послал мудрецов в тот
город, чтобы его о Младенце известили. И пошли мудрецы; и звез¬
да шла перед ними, как, наконец, пришла н остановилась над мес¬
том, где был Младенец; н падши, поклонились Ему и отдали Ему
дары: золото, ладан н смирну. И, получивши во сне откровение не
возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою.*
Вифлеемская звезда — звезда императоров; в обоих случаях
один и тот же небесный знак возвещает пришествие желанного
* Здесь и далее автор практически цитирует Библию без ссылки на стра¬
ницу; мы также следуем его примеру.

116
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Мессии. Но звезда императоров давно погасла, в то время как эта —
по-прежнему наша любимая рождественская звезда, она светит нам
с макушек елок и яслей, отражаясь веселым блеском в горящих
глазках наших детей. Густой мрак покрыл бы землю, если бы ей
суждено было когда-либо погаснуть.
И тогда Ирод, увидев себя осмеянным своими мудрецами, весь¬
ма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме, от
двух лет и меньше — нас это не удивляет, потому что мы хорошо
знаем Ирода. Но святого Младенца палачи Ирода не нашли, так
как Иосиф, предупрежденный ангелом во сне, вместе с Ним и ма¬
терью Его отправился на юг, в императорский Египет, где оставал¬
ся до смерти. Вернувшись в Палестину, он увидел там очень серьез¬
ные перемены.
Цезарь Август после долгих колебаний подтвердил завещание
Ирода, по которому его царство делилось поровну между тремя
его сыновьями: Архелай получал собственно Иудею с Самарией,
Ирод Антипа (Евангелие называет его просто Ирод) — Галилею,
третий, наиболее достойный, Филипп — часть территории за Иор¬
даном. Он нам неинтересен; что касается первого, тот мечтал пра¬
вить по духу и букве своего отца, не обладая при этом силой по¬
койного; царство его сильно уменьшилось, а волнений и восстаний
было более, чем достаточно; после девяти лет бесславного правле¬
ния Архелай был смещен, а Иудея н Самария были присоединены
к Римской империи: для управления Иудеей император направ¬
лял туда прокураторов. Прокуратор не был подвластен наместни¬
ку соседней провинции Сирии, но было естественно, что в случае
необходимости тот окажет нужную помощь. Следует подчеркнуть,
что с этого времени мы имеем дело с относительно независимой
Галилеей и ее царьком Иродом (Антипой), а с другой стороны — с
подвластной римскому прокуратору Иудеей со столицей в Иеруса¬
лиме. После смещения Архелая в Иудее было несколько прокура¬
торов, но нас будет интересовать только один — времени императо¬
ра Тиберия — тот, который в «Символе веры» назван «Понтийстий
Пилат»,* по-латыни Pontius Pilatus.
А теперь обратим опять наш взор на картину за завесой. На¬
пряжем взгляд: над головой Младенца можно прочитать загадоч¬
ные слова, которые связывают Его пришествие с надеждами и ожи¬
даниями не только в Палестине, но, как мы видели выше, во всем
подвластном Риму мире. Это слова, которыми начинается самое
* Распятого же за ны при Понтийстем Пилате и страдавши и погребенна.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
117
глубокое из четырех Евангелий, то, которое носит имя св. Иоанна:
«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все
чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть. В Нем
была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и
тьма не объяла Его...
И Слово стало плотню и обитало с нами».
Это Слово-Разум, по-гречески Логос, который объединяет собой
оба значения. Творящее Слово, создавшее наш мир. О нем знает
греческая философия, если не от Гераклита, то, во всяком случае,
от стоиков; но знает также и религия, точнее, аркадская религия
Гермеса, сына Зевса, согласно которой Гермес отождествляется с
Логосом, творцом мира. Оттуда этот образ (Гермеса-Меркурия),
как мы видели, попал к Горацию, отождествлявшего его с рим¬
ским Мессией — императором Августом...
Несмотря на отделение Галилеи от Иудеи, родители Иисуса, в
соответствии с предписаниями еврейского Закона каждый год, в
праздничный день Пасхи посещали Иерусалим. И вот однажды,
когда Иисусу уже было двенадцать лет, Он от них отлучился, и
только через три дня обнаружили Его в храме среди «книжников»
(т. е. раввинов), которые задавали Ему вопросы. И все, кто Его
слушали, удивлялись уму и ответам Его — по-видимому, весьма
далеким от тех, которые привыкли давать сами. Им предстоит
удивляться еще больше.
В пятнадцатый год правления Тиберия пришел в страну Иорда¬
на Иоанн, сын Захарии, «проповедуя крещение покаяния для про¬
щения грехов». А когда спрашивали его, не он ли тот Мессия, кото¬
рого ждут, отвечал им: «Я крестил вас водою, а за вшою идет
Сильнейший меня, у Которого я не достоин наклонившись, развя¬
зать ремень обуви Его. Он будет крестить вас Духом Святым и
огнем». И было в те дни, и Иисус крестился от Иоанна и молился,
и небеса разверзлись и сошел на Него Дух Святой, как голубь.
И глас был с небес: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором мое
благоволение».
И берет Его диавол на весьма высокую гору и показывал Ему все
царства и говорит: «Все это дам Тебе, если падши поклонишься
мне». И тогда говорит ему Иисус: «Отойди от меня, сатана; ибо
написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи”».
С того времени начал Иисус проповедовать и говорить: «Покай¬
тесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Проходя же близ моря
Галилейского, — т. е. над озером Геннисарет (Кинерет) — Он уви¬
дел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, брата

118
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИИ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
его; оба рыболовы, и говорит им: «Идите за Мною, и Я сделаю вас
ловцами человеков». И со временем набрал еще десятерых, и ста¬
ло их двенадцать: это те, кого называем апостолами. Все были, как
и Он Сам, галилеянами, а некоторые — Петр, Андрей, Филипп,
Варфоломей (т. е. сын Птолемея) даже имена имели греческие.1
Единственное исключение — Иуда Искариот, т. е. из Кариота в
Иудее.
Вместе с горсткой апостолов, этого христианского начала всего
человечества, Господь Иисус приступил к проповеднической дея¬
тельности в своей родной Галилее. Больше всего в памяти слуша¬
телей сохранилась Нагорная проповедь; сначала Он уверил собрав¬
шихся, что «пришел не нарушать закон, но исполнить его, ибо доколе
не прейдет небо и земля, ни одна йота не прейдет закона»; как
понимать эти слова? Об их смысле спорили в давние времена, спо¬
рят и сейчас. Если судить буквально, относя их к Закону, т. е. к
Ветхому Завету, то Господь Иисус нарушил не только «йоту», но и
весь алфавит, от алеф до тав;1 2 нарушил и словом, и делом.
Словом — прежде всего своей Нагорной проповедью. В ней
Он противопоставляет свое учение, первоначальное христианс¬
кое учение, тому, которое его слушатели получили в наследство
от своих предков и которому их учили в синагогах: «Вы слы¬
шали, что сказано древним..., а я говорю вам...» Так говорил Он,
чтобы провести точную и четкую границу между Старым и
Новым Заветами.
Делом — той калсдодневной жизнью, которую Он вел со своими
учениками и прочими галилеянами, приводя в негодование фари¬
сеев. Питался с грешниками и мытарями; когда Его упрекали в
этом, Он отвечал прекрасными словами, что не здоровые имеют
нужду во враче, но больные. Он собирал колосья вместе с ученика¬
ми, лечил больных по субботам; на замечание фарисеев, что это
запрещено, отвечал, что не человек для субботы, но суббота для
человека. Он не заботился о чистоте ничтожных ритуальных пред¬
писаний о принятии пищи, отвечая, что ничто, входящее в челове¬
ка извне, не может осквернить его; но что исходит из него — дур¬
1	Petros — не имя, а перевод на греческий арамейского прилагательного
(прозвища) Симона, о чем еще будет речь ниже. Варфоломей — скорее
всего — Bar-(p)tolomaios.
2	Йота — название греческой буквы, графически самой маленькой во
всем алфавите, отсюда и метафора; алеф и тав — название первой и
последней букв в алфавите иврита.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
119
ные мысли, вероломство, человекоубийство, кража, измена, гордыня,
глупость, — то оскверняет человека. Следовательно, из трех стол¬
пов иудаизма — строгого соблюдения шабата, ритуальной чистоты
в еде и обязательного обрезания — два были отвергнуты самим
Господом Иисусом; специально об обрезании Он не говорил, его
отменили согласно Его проповедям апостолы.
И удивлялись Его учению, «ибо учил их, как имеющий власть, а
не как книжники». Эта фраза сразу опровергает все попытки по¬
ставить Его проповеди в один ряд с различными мидрашами, ком¬
ментариями к Ветхому Завету «книжников». Могло иметь место
внешнее сходство, связанное с тем, чтб говорил Он их воспитанни¬
кам; но разница внутренняя и принципиальная была в том, что Он
везде ставил дух выше буквы, любовь к Богу выше страха перед
Ним. И потому говорил фарисеям и ученикам: «Я узнал вас, и
любви Божией нет в вас. Дух оживляет, а тело не помогает... и
если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой
и следуй за Мной... а бремя мое на себя, ибо бремя Мое благосло¬
венно и легко...»
И спрашивал Иисус учеников своих, за кого люди почитают Его,
и те ответили, что за одного из пророков Ветхого Завета. «А вы за
кого почитаете Меня?» — и сказал Петр: «Ты Христос, Сын Бога
Живого». И тогда Иисус, памятуя значение слова petra (по-гречес¬
ки — твердыня, камень), произнес слова, ставшие решающими для
всего будущего христианства вплоть до наших дней: «Ты — Петр,
и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее;
и дам тебе ключи Царства Небесного; а что свяжешь на земле, то
будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет раз¬
решено и на небесах».
С этого времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что
Ему дблжно идти в Иерусалим и много пострадать и быть убиту, и
в третий день воскреснуть.
Учение опередило Его: много сторонников было в столице иудей¬
ской. И вот, когда Он на ослице въехал в Иерусалим, многие пости¬
лали одежды свои на дороге, а другие резали ветви с дерев и по¬
стилали на дороге. И восклицали все: «Осанна! сыну Давида,
грядущему во имя Господне! осанна в вышних!»
И вошел Иисус в храм, в тот прекрасный храм, что был построен
Иродом. А было там много меновщиков, зарабатывающих на пут¬
никах из далеких мест, которые вынуждены были продавать жер¬
твенных животных у себя в деревне и покупать по ростовщичес¬
ким ценам в Иерусалиме. Всех выгнал из храма Иисус, говоря:

120
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
«Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом
разбойников». Оскорбило это жрецов, но много людей было вокруг
Иисуса, и дали ему выйти в Вифинию.
Еще много раз приходил Иисус в Иерусалим, чтобы учить там
народ; и всегда говорил о Царствии Божьем, как и в проповедях;
но говорил всегда как человек, властью обладающий, а не как фа¬
рисеи и книжники. Что касается Его собственного царства, то из¬
вестны Его слова, слова огромной силы для будущих столетий —
царство это не на земле. Не удалось фарисеям скомпрометиро¬
вать Его вопросом, можно ли платить оброк кесарю: они полагали,
что, если ответит «да», то оскорбит народ, а если «нет» — то власть
римских представителей, которую осуществлял тогда, как мы зна¬
ем, прокуратор Понтий Пилат. Иисус попросил показать ему мо¬
нету, которою платится подать, спросил, чьи там изображение и
надпись, а услышав, что кесаревы, объявил: «Итак, отдайте кесаре¬
во кесарю, а Божие Богу».
Приближался праздник — Пасха, и искали первосвященники и
книжники, являвшие вместе высший совет, синедрион — sanhedryn,
как бы Его погубить предательски и убить. Пришел к ним Иуда,
один из двенадцати, чтобы выдать Его. Обрадовались члены синед¬
риона и обещали ему за предательство тридцать сребренников...
И здесь начинается наше изумление, оно связано с загадочной
фигурой Иуды, имя которого стало с того времени символом преда¬
тельства. Если он не признавал Иисуса Мессией, зачем присоеди¬
нился к ним? Если признавал — как мог предать? Решить эту загад¬
ку поможет нам тот факт, что среди учеников Иисуса Иуда был
единственным иудеем1 и он ожидал Мессию в точном смысле это¬
го слова, т. е. царя рода Давида, царство которого будет здесь, на
земле, и который возвысит еврейский народ над всеми народами
мира. Отказ Иисуса его разочаровал: он не мог и не хотел понять и
принять такого Мессию, который пришел спасти не только евреев,
но весь мир, созданием царства вне пределов данного мира. Иуда
почувствовал себя обманутым и за это отплатил изменой.
И вот наступила Пасха, когда надлежит всем евреям, согласно
прекрасному обычаю предков, заколоть пасхального агнца. Так
поступил и Иисус со своими учениками, и была то Его последняя
трапеза, память о которой верующие отмечают в Страстной (Вели¬
кий) Четверг. И когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословив, пре- 11 Иуда назван «единственным иудеем» в смысле «настоящего» иудея (ср.
с. 106); остальные апостолы были из Галилеи.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
121
ломил и дал им и сказал: «Приимите, сие есть Тело Мое». И взяв
чашу, благословив, подал им; и пили из нее все. И сказал им: «Сие
есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая». Эти слова
стоят на рубеже Старого и Нового Заветов, они для тех, к кому
были обращены и они же начинают время Нового Завета для тех
«многих», за которых была излита святая кровь их Автора.
После трапезы все направились в селение, называемое Гефсима-
ния; здесь, сказав ученикам своим, что душа Его скорбит смер¬
тельно, велел бодрствовать и, отойдя, молился, чтобы, если возмож¬
но, миновал Его час сей. Трижды молился Он, и трижды, возвратясь
к ученикам, находил их спящими; когда вернулся к ним в третий
раз, пришел час: подошел Иуда с множеством народа и предатель¬
ским поцелуем выдал Его палачам.
И начались муки.
Повели Иисуса к Каиафе, первосвященнику, где собрались все
старейшины и книжники; долго понапрасну искали свидетельства
на Него, чтобы предать Его смерти, и не находили; тогда Каиафа
именем живого Бога призвал Его сказать, Он ли Мессия, Сын Бо¬
жий; и ответил ему Иисус: «Ты сказал это». Тогда Каиафа, разод¬
рав свои одежды, сказал: «Богохульствует! На что нам еще свиде¬
тели? Как вам кажется?» — И весь синедрион ответил: «Он повинен
смерти».
В чем было богохульство? Выдавал себя за Мессию? Но при¬
ход Мессии был предсказан пророками; пророков было много и
прежде, будет много и в будущем, им могли не верить, но в
богохульстве не обвиняли. Для иудеев богохульство заключа¬
лось в словах «Сын Божий». Это было «языческое» понятие,
противное всему духу религии Израиля: таким был, как мы
уже видели, Мессия Сивиллы и Вергилия, но не Мессия проро¬
ческих книг Исайи и его последователей. Иисус Мессия не был
бы приговорен к смерти, он разделил бы участь всех Мессий,
которые были до и после него; Тот, Который своей смертью спас
мир, был Иисусом, Сыном Божьим.
Это произошло наутро следующего дня — в Страстною Пятни¬
цу- Смертный приговор синедриона в подвластном Риму Иерусали¬
ме правомочен еще не был: требовалось утверждение император¬
ского прокуратора, Пилата. Тот, услышав, что Иисус — галилеянин,
т. е. подданный Ирода Антипы, находившегося в Иерусалиме по
случаю Пасхи, отослал Его к царю. Ирод, считая Иисуса чудотвор¬
цем, требовал какого-либо чуда и, ничего не добившись, отправил
Его снова к Пилату. Так столкнулись представители двух поляр¬

122
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ных взглядов — пророк и маловер; когда Иисус сказал, что при¬
шел в мир, чтобы дать свидетельство правде, Пилат, пожав пле¬
чами, ответил: «А что есть правда?» Впрочем, не найдя никакой
вины в том, в чем обвиняли Иисуса, он готов был признать Его
невиновным. И тогда обвинители прибегли к замыслу столь же
предательскому, сколь и успешному. По-видимому, Сын Божий
и Мессия не произвел сильного впечатления на римлянина; но
если Иисус — Мессия, следовательно, он иудейский царь, чего
тот не отрицал — а значит, царь той Иудеи, которая есть часть
римской империи. Значит, если «отпустишь Его, ты не друг ке¬
сарю».
У Пилата были все основания относиться скептически к тако¬
му неожиданному рвению иудеев защищать права императора; но
вывод звучал убедительно и мог сильно навредить Пилату в гла¬
зах подозрительного Тиберия. Пытаясь, однако, избавить Иисуса
от страшной казни, которую требовали первосвященники, он вос¬
пользовался традицией, согласно которой в праздничный день
Пасхи наместник освобождал одного узника по желанию плебса;
был у него тогда опасный преступник — убийца Варавва. И спро¬
сил он собравшихся, кого они хотят отпустить, Иисуса или Варав-
ву — в этот момент Пилат получил записку от жены: «Не делай
ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много постра¬
дала за Него». После этого Пилат еще более захотел спасти Иису¬
са. Но первосвященники синедриона возбудили народ, чтобы про¬
сили любого, но не Иисуса. И закричал народ: Варавву! — А что
мне делать с Иисусом? — Распни его! Тогда Пилат, боясь беспоряд¬
ков, взял воды, умыл руки и сказал: «Невиновен я в крови Пра¬
ведника Сего; смотрите вы». И отвечая, весь народ сказал: «Кровь
Его на нас и на детях наших». Тогда отпустил им Варавву, а Иису¬
са, бив, предал им на распятие.
Это событие чрезвычайного исторического значения. Первосвя¬
щенники, по-видимому, не отдавали себе отчета в том, сколь справед¬
ливым было их противопоставление Иисуса кесарю: и в самом
деле это было противопоставление двух Мессий, взаимоисключав¬
ших друг друга.
Итак: пусть будет распят. Опустим ужасные сцены глумления
черни как иудейской, так и солдатской; солдаты с радостью дали
волю своему неприязненному отношению к евреям вообще, измы¬
ваясь над «еврейским царем»; мы опустим и подробности крест¬
ного пути от дворца наместника до Голгофы, их предостаточно в

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
123
наших многочисленных кальвариях.* Распяв Иисуса, они помес¬
тили над Его головой надпись, содержащую его вину: «Иисус На-
зорей, Царь Иудейский». По-видимому, Пилат хотел обозначить то,
что было главной виной Иисуса по отношению к императору; свя¬
щенники просили его разъяснить Его вину, но он, привыкший к
лапидарности латыни, ответил им: «Что я написал, то написал».
От шестого же часа до девятого — т. е. от полудня** три часа —
тьма была по всей земле; а около девятого часа Иисус возопил
громким голосом: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оста¬
вил?» — слова загадочные, предмет многочисленных споров среди
потомков. И вот завеса храма разодралась надвое и земля потряс¬
лась; и гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскрес¬
ли. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, устрашились
весьма, и говорили: воистину Он был Сын Божий.
Вечером того же дня пришел к Пилату богатый ученик Иисуса,
Иосиф из Аримафеи и просил Тело Иисусово; и взяв Тело, поло¬
жил Его в новом своем гробу, который был высечен в скале; и
привалил камень к двери гроба. На другой день, т. е. в Великую
Субботу, пришли к Пилату члены синедриона и просили поставить
стражу у гроба; Пилат позволил им это сделать, и так стало. А когда
пришли к гробу девы, Мария Магдалина и другая Мария, сделалось
великое землетрясение: ибо Ангел Господень, сошедши с небес,
приотвалил камень и сидел на нем; и сказал девам, чтобы переда¬
ли ученикам, что Иисус воскрес и предваряет их в Галилее; и девы
сделали так.
А вечером следующего дня — в день Пасхи, когда собрались уче¬
ники, пришел к ним Иисус, стал посреди них, сказал: «Мир вам». И
сказав так, показал им руки пробитые и бок проколотый. И сказал
еще: «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас». Сказав это,
дунул и говорит им: «Примите Духа Святого: кому простите грехи,
тому простятся; на ком оставите, на том останутся».
Видение окончилось, завеса опущена. Как относиться к тому,
что мы увидели? И как к увиденному должен относиться историк?
Многие историки, оценивая то, о чем мы рассказали, использу¬
ют критический метод, сравнивая между собой Евангелия так же,
Calvaria — свод картин или скульптур, изображающих Страсти Господ¬
ни; иногда — часовни на холме, представляющие отдельные эпизоды стра¬
даний.
Время исчислялось от восхода солнца.

124
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
как Ливия с Полибием или Тацита с Плутархом; они стараются,
убрав сверхъестественные элементы, извлечь из «легенды» истори¬
ческую часть, словно зерно из-под плевел. Из этих попыток ничего
не получилось: расхождения между полученными историческими
описаниями оказываются еще большими, чем отмеченные разли¬
чия в Евангелиях. Вывод, подлинно критический, может быть
один — христианскую «легенду» надо либо принять, либо отверг¬
нуть.
Принять ее — веру, надежду, любовь — значит сохранить или
создать эмоциональную связь между собой и теми миллионами и
тысячами миллионов людей в пространстве и времени, которые
трудом и молитвами вознесли храмы по всей земле, которые ук¬
расили их кистью, резцом, словом и звуком, чтобы воссоединиться
с теми, кто в так называемом языческом мире стремился к идеа¬
лам, выраженным христианством; значит объединиться со всем
человечеством, достойным такого наименования.
Отбросить — следовательно, уничтожить всякую связь и пере¬
нести себя с просторов океана народной веры в искусственную
запруду, в которой не знаю, как остальные, но я плыть не смогу:
она для меня слишком мелка.
Это — относительно сообщности людей; что касается историка,
то его позиция еще более предопределена. Даже, если допустить,
что искомая «историческая правда» весьма отличалась от «леген¬
ды», либо, как в данном случае, ее, этой «правды», не было вовсе, а
такое мнение тоже существует, то следует признать, что в дальней¬
шем развитии истории основное влияние имела, прежде всего,
«легенда», а не возможная «правда». Последняя затерялась в во¬
довороте событий, не оставив после себя никаких следов; «леген¬
да» живет и поныне, без малого два тысячелетия; и, насколько
нам дано судить, будет жить in omnia saecula sacculorum.

КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
7.	Тиберий
После смерти Августа в 14 г. н. э. ни у кого не было сомнений,
что его преемником станет пасынок императора, долголетний со¬
правитель и приемный сын, Тиберий, т. е. Тиберий Клавдий Не¬
рон, после усыновления — Тиберий Юлий Цезарь; он станет им¬
ператором под именем Тиберий Цезарь Август.
Следует, правда, напомнить, что правовой основы для наследова¬
ния власти у римских императоров не было: прежде всего потому,
что у Августа не было сыновей, ради которых он мог добиваться
такого права. В действительности же, было три силы, могущие
императора поддержать: во-первых, сенат, хоть и беззащитный, но
сохранивший определенный авторитет республиканских времен;
во-вторых, преторианская гвардия, военная сила, самая близкая к
центру государства; и, наконец, в-третьих, армия, размещенная в
императорских провинциях. Армия, правда, не являлась монолит¬
ной и, в случае несогласия между отдельными легионами, могла
стать причиной гражданской войны. Держать в руках такие разно¬
образные силы могла только моральная власть, не физическая, а та,
которую мы называем легендой. Август своему преемнику оста¬
вил в наследство объединенное и прекрасно управляемое в целом
и по частям государство; он оставил отборную армию, может, не
очень многочисленную для такой огромной страны, но дисципли¬
нированную, отлично организованную, с опытными полководцами,
императорскими «легатами»; Август оставил также надежно обес¬
печенную казну — сенатскую, императорскую государственную и
личную. Наконец, он оставил то, без чего все его достижения оказа-

126
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
лись бы бесполезными — он ос¬
тавил преемнику прекрасную,
всеми признанную августовскую
легенду — заслуженную награ¬
ду за жизнь, полную жертвенно¬
сти и отречения от личных вы¬
год ради блага страны. И так
велика была сила этой легенды,
что развеять ее могло лишь мно¬
гократное, повторяющееся в те¬
чение многих поколений, безу¬
мие.
Повторяю, право Тиберия
стать преемником Августа не
подлежало сомнению и не было
никем оспорено; но это вовсе не
значит, что принимая власть, он
не натолкнулся на трудности.
Армия присягала действующему императору; присяга автомати¬
чески теряла свою силу после его смерти; новый император дол¬
жен был добиться ее возобновления — и это давало возможность
войску ставить свои условия. Так и произошло на так называе¬
мых «кровоточащих» границах империи — на Рейне и Дунае.
В Германии были расквартированы шесть легионов; в Паннонии —
три. Права Тиберия не оспаривались ни там, ни тут. Но был ис¬
пользован момент, чтобы поставить определенные условия, касаю¬
щиеся льгот в период службы и повышения жалованья.
Совершенно очевидно, что Тиберий не мог на это пойти, не уро¬
нив авторитета власти; согласие на льготы дало бы пагубный при¬
мер для подобных требований в других провинциях. Он, тем не
менее, понимал опасность ситуации и послал к непокорным легио¬
нам своих сыновей: в Паннонию — родного, Друза, на Рейн —
приемного, Германика. Друз относительно легко усмирил бунт пан-
нонских легионов; здесь главным смутьяном был некий Перце-
ний, увенчавший свою авантюрную жизнь военной службой. Своей
агитацией среди солдат он немало досадил постоянному легату
провинции; к нему присоединился легионер-пехотинец Вибулен,
обвиняя легата в убийстве брата, якобы посланного в Паннонию.
Эти беспорядки кончились скандалом, поскольку выяснилось, что
никакого брата никуда не посылали и что у Вибулена брата не
было вовсе. Положение осложнялось тем, что случались убийства
6. Цезарь Тиберий с Калигулой.
Камея, 1-я четв. I в. Париж, Лувр

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
127
солдатами офицеров, жизнь самого легата также была под угро¬
зой. Прибытие Друза поначалу мало помогло, но его спасло то, что
он прибыл в сопровождении двух преторианских когорт под ко¬
мандованием префекта Элии Сеяна; здесь мы впервые встречаем¬
ся с этим зловещим для императора и всего государства именем.
Помогло же — и факт весьма характерный — неожиданное
затмение луны. Солдаты сочли его за предзнаменование: если по¬
бедит «богиня»,1 значит, добрый знак для их дела. Они начали
помогать борьбе со стихией тьмы — бряцали оружием, трубили.
Напрасно: тучи сгущались, поблекшая луна утонула в черноте.
Этим воспользовались сторонники Цезаря: что это значит? Как
долго мы будем противостоять сыну императора? Кому присягать?
Неужели Перцению и Вибулену?! Они будут правителями Рима
вместо Неронов и Друзов? Да, велика была сила августовской ле¬
генды, если имена семей, состоящих в кровном родстве с первым
императором, возымели магическое действие. Постепенно бунт
стих, в легионах восстановилось послушание.
Гораздо сложнее была ситуация в германских легионах. Герма-
ник занимался составлением ценза в Галлии, когда получил при¬
каз вернуться в Германию, где давно находилась его жена Агрип¬
пина с сыном Гаем. Сын воспитывался среди солдат, носил военную
форму и его ласково звали Калигула, т. е. «Сапожок» (от caliga —
солдатский сапог). Германии пользовался огромной популярнос¬
тью в армии: он наследовал славу отца, Друза Старшего, героя гер¬
манских войн; сам он был человеком открытым, приветливым.
Агриппина, наоборот, была гордой и вспыльчивой: как и ее мать,
Юлия, она не забывала, что происходит из императорской семьи.
Впрочем, только этим она была похожа на ту недоброй славы жен¬
щину: в остальном «своей добродетельностью и любовью к мужу
она обращала во благо порывы своего неукротимого духа» —
писал историк Тацит.1 2
Несмотря на благоприятные условия, первые впечатления от
охваченного смутой прирейнского войска убедили Германика в
опасности, которой подвергалась его семья. Он отправил сына и
жену, носившую под сердцем ребенка, в Трир, самый близкий
город Бельгийской Галлии. Такое решение смутило легионеров.
1	Луна, по-латински, luna, по-гречески — selene. Была самостоятельной
богиней, но ее часто отождествляли с греческой Артемидой и римской
Дианой, равно как ее брат Аполлон был олицетворением Солнца.
2	«Анналы» I 33.

128
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Как же так? Их полководец вынужден искать убежище для семьи
у каких-то галлов? Его жена, дочь славного Агриппы, сын — прав¬
нук Августа, воспитанник легионов, — должны отправиться к чу¬
жим, чтобы избежать опасности у своих? И вот, начались мольбы:
солдаты обращались к Агриппине, к самому Германику, просили
не позорить их. Германии уступил, правда, жену, в связи с близки¬
ми родами и приближающейся зимой, он отослал в Трир, но сын
остался в войске.
Правнук Августа... Да, на этот раз августовская легенда спас¬
ла не только его, но н его семью от безумия солдат; та самая
легенда, которую Калигула, став императором, погубит уже сво¬
им собственным безумием и более эффективно, чем кто-либо.1
Воспользовавшись изменившимся настроением в легионах, Гер¬
мании решил вновь начать германскую войну, стремясь отомстить
за поражение Вара, и, кто знает, может для осуществления дав¬
ней идеи Августа сделать Эльбу естественной границей империи.
Правда, близилась зима, поэтому пока что следовало начинать под¬
готовку широко задуманного плана.
Весной следующего, 15г., Германии направился в зарейнскую
Германию, отделив часть войска легату Цецине; поход был связан
с просьбой о помощи верного союзника Рима среди херусков Сеге-
ста, который жаловался на притеснения со стороны его зятя, Ар-
миния, победителя Вара. Помощь Сегест получил, но для боль¬
шей безопасности покинул своих земляков и отправился с дочерью
в Италию. «Там, — говорит Тацит,1 2 — жена Арминия родила
младенца мужского пола; мальчика воспитали в Решение на все¬
общее посмешище, о чем я расскажу в свое время». К сожале¬
нию, рассказ погиб вместе с ключевыми книгами его великого
исторического труда, поэтому мы не знаем, какая трагедия кроет¬
ся в этих загадочных словах. В «Географии» Страбона сказано,
что жену Арминия звали Туснельда, а сына — Тумелик; гречес¬
кое имя раба позволяет догадываться о его судьбе. Может, стал
гладиатором? Но это — предположение, не более.
Войску Германика удалось достичь Тевтобургского леса, места
рокового поражения шесть лет назад. Здесь Германии отдал честь
памяти погибших; в его легионах были те, кто тогда избежал же¬
1	Создатель термина «кесарево безумие», Caesarenwahnsinn, — немецкий
автор Людвиг Квидде в работе, посвященной как раз Калигуле: «Caligula.
EineStudiefiber romischen Caesarenwahnsinn», Leipzig, 1894.
2	«Анналы» I 59.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
129
стокой смерти: они показывали командирам места последнего
лагеря римлян и останки незахороненных бывших боевых това¬
рищей, их черепа, прикрепленные к деревьям, варварские алтари,
перед которыми дикий враг приносил в жертву своим богам рим¬
ских трибунов и центурионов. Только теперь жертвы того пора¬
жения были преданы земле; был возведен памятный курган и
Германии лично положил первый пласт дерна.
Совершив благочестивый обряд, войско отправилось дальше.
Новое сражение с Арминием не имело принципиального значе¬
ния; нужно было возвращаться: Германии — со своими легиона¬
ми по Северному морю, Цецина — по суше. Оба возвращения ока¬
зались неудачными. Арминий, находясь в своих родных лесах и
болотах, чуть было не повторил нападение на Вара. Сходство си¬
туации было поразительное: в роковую ночь Цецине приснился
Вар, окровавленный, пытавшийся выбраться из болота, протяги¬
вающий к нему руку, которую, однако, тот не схватил. Арминий,
видя окруженное своими полчищами римское войско, победно
воскликнул: «Вот новый Вар с обреченными на такую же судьбу
легионами!» Радость его, однако, была преждевременной; Цецина
обладал не только героической смелостью, но и здравым умом;
ему удалось вывести войско из засады, и теперь римляне могли
торжествовать: «Не в лесах и болотах, а на ровной земле — боги
равны!» И призрак поражения обернулся в великолепную победу.
В прирейнской Галлии тем временем полагали, что армия Це-
цины погибла; охваченные ужасом жители хотели даже уничто¬
жить мост над Рейном, что и в самом деле могло погубить все
плоды победы. Спасла положение Агриппина, «прелестная дева,
герой по духу»1, она лично встречала возвращающихся солдат на
мосту, перевязывала им раны, благодарила здоровых — тем са¬
мым возложила на себя обязанности отсутствующего мужа. А тот
сражался с другим, не менее коварным врагом — с разбушевав¬
шимися волнами Северного моря. Немало жертв унесла та борь¬
ба; наконец, Германии высадился на берег и соединился с Цеци-
ной и его легионами.
Итоги похода 15 г. не могли считаться удовлетворительными;
только следующий, 16 г., принес римлянам серьезный успех. Герма¬
нии вновь добрался со своими легионами до реки Веэер, т. е. по¬
чти до Эльбы; решающая битва с Арминием и его херусками должна
была произойти в долине с загадочным названием Idistaviso. Но- * 51 А. Мицкевич, «Гражина», стих 1086.
5 Зак 3526

130
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вый знак, на этот раз счастливый, подействовал на настроение рим¬
ского войска: появились восемь орлов, летящих по направлению
занятого германцами леса. Легионы приветствовали их криками
радости: «Вот римские орлы, гербы наших когорт! За ними! Впе¬
ред!» И пошли; победа была полной, Арминию пришлось спасаться
бегством; наконец, поражение Вара было отмщено.
Германик отметил свою победу согласно обычаю: он составил
трофеи с горделивой надписью: «После покорения племен между
Рейном и Эльбой войско Тиберия Цезаря посвящает этот памятник
Юпитеру, Марсу и Августу* — свое имя он, однако, не упомянул.
Возвращение через Северное море вновь было омрачено штормом и
гибелью судов; несмотря на это, окончательный итог войны можно
считать успешным. Германик отправил войска на зимние квартиры,
но, к своему удивлению, получил приказ от императора прекратить
поход и направиться на Восток, где требовалась его сильная рука.
Напрасно Германик просил дать ему хотя бы год для доведения до
конца покорения зарейнской Германии: император твердо настаи¬
вал на своем. Как это объяснить? Скорее всего, свою роль сыграло
безграничное послушание воле Августа, который завещал, чтобы гра¬
ницей империи был Рейн. Так и должно быть.
Вернемся и мы вместе с Германиком в Рим; посмотрим, как
правил Тиберий в то время, как его приемный сын и наследник
трона воевал в Германии.
Тиберию было пятьдесят пять лет, когда смерть Августа при¬
звала его к высшей власти. Он был вдов; жена Юлия, с которой
он развелся, умерла в изгнании вскоре после вступления Тиберия
на престол — он никогда не простил ей того позора, каким она
покрыла их брак. Мать Тиберия, императрица Ливия — ей было
уже семьдесят один год — по завещанию мужа получила имя
Юлии Августы; в управлении государством она не принимала учас¬
тия открыто, хотя ее слово имело большое значение для сына.
Была еще одна женщина — Агриппина, жена Германика, кото¬
рая, как всем казалось, станет императрицей, — гордая своими
детьми; она родила мужу троих сыновей, Нерона, Друза III и Гая
Калигулу и двоих дочерей, Друзилу и Ливиллу II.1 Агриппина
была идеальным примером римской матроны: красивая, умная, 11 Когда Тиберий принял власть, у Агриппины было трое сыновей и не
упомянутая Агриппина Младшая (будущая мать императора Нерона);
Друзилла и Ливия (далее называемая Юлией, хотя все три были Юлия¬
ми) родились позже.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
131 ‘
образцовая супруга и гражданка, но и честолюбивая — мы уже
говорили о ее единственном недостатке. Неудивительно, что сим¬
патии двора Тиберия разделились между ней и Августой — так
всегда бывает и ничего в том дурного нет, пока во главе государства
стоит человек сильной воли, каким был Тиберий в те годы. Но в
окружении императора была и третья женщина, которая, при же¬
лании, могла иметь большое влияние: это — жена его брата, Ан¬
тония Младшая, дочь триумвира Антония и Октавии. Она пред¬
почитала оставаться в тени после преждевременной смерти ее
героического мужа Друза I. За все время правления Тиберия один
только раз случилось услышать ее тихий, но решительный го¬
лос — и результаты оказались весьма значительными, о чем мы
расскажем в свое время.
В мужском окружении императора главенствовали оба сына
Тиберия, приемный Германии и родной Друз II, почти ровесники,
умные и искренне преданные отцу; они жили в большом согла¬
сии друг с другом. Нет никаких свидетельств, что Друз завидовал
Германику из-за права наследования трона; такова была воля умер¬
шего Августа и этого было достаточно. Но его жене, Ливии I, сест¬
ре Германика, постоянно снились сны о власти, что в конечном
счете привело ее к преступлению — но об этом речь впереди... Да,
мы чуть было не пропустили еще одного члена императорской
семьи, второго сына Друза I и Антонии, младшего брата Германи¬
ка, Клавдия; но на него тогда никто не обращал внимания.
Итак, императорский дом первых лет правления Тиберия про¬
цветал и в нем не было ни одного врага императора, — кроме него
самого. В этом и заключалось его несчастье; то ли врожденное
свойство характера, то ли приобретенная за долгую жизнь при
дворе Августа особенность, — он был скрытен, неискренен, подо¬
зрителен; правда, это не мешало ему быть добросовестным и муд¬
рым правителем государства. Власть Тиберий принял неохотно,
опасаясь, что не справится с новой задачей. Но он справился; и
если мы посмотрим на его правление издалека, как бы с окраины
Империи, то смело можем причислить его к лучшим правителям,
которые когда-либо были в Риме. Но, увы, мы находимся в Риме,
куда привел нас самый серьезный историк того времени и Рима
вообще, Тацит. И что же мы видим?
«В Риме, — пишет суровый республиканец,1 — попали в рабст¬
во консулы, сенаторы, всадники» — mere in servitium — впали в 11 «Анналы» I 7.

132
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
низкопоклонство; такое определение вошло в поговорку. Но оно
вместе с тем означало, что приход к власти Тиберия никогда не
вызывал возражений. Первые дни своей деятельности он провел в
сенате, чтобы почтить память об умершем предшественнике. Душа
умершего была принята в сонм богов (consecratio), с того момента
первого императора называли divus Augustus; кроме огромного
мавзолея, где покоился его прах, Август получил храм с много¬
численными жрецами. На Марсовом поле торжественно произве¬
ли похороны — сожжение останков императора; для символичес¬
кого обозначения его апофеоза, с горящего костра выпустили орла,
который унес его душу на небо.
Первым актом нового императора во внутренней политике, по¬
мимо текущих дел, была ликвидация народного собрания во всех
его ипостасях; избирательные и законотворческие его функции
были переданы сенату. Можно сказать, что это стало первой бре¬
шью в государственном строе прежнего Рима, уничтожением того
демократического элемента, который сохранял даже Август; воз¬
можно, это было сделано по воле первого императора и своего рода
частным завещанием основоположника принципата. Совершен¬
но ясно, что собрания — comitia, concilia — теперь стали полным
абсурдом: разве те люди, которые собирались на Форуме или на
Марсовом поле, были представителями всего «римского народа»?
Только парламентарная система могла спасти идею демокра¬
тического строя; но такая система по сути своей была противна
психике античного человека, поэтому «искренняя» аристократия,
представителем которой являлся сенат, была лучше «ложной» де¬
мократии.
Собрания рухнули, как прогнившее дерево: «народ» некоторое
время роптал, но достаточно легко примирился с утратой своих
привилегий и не отказал в послушании монархии, которая гаран¬
тировала ему то, что для него было самым главным — относитель¬
ное благосостояние. Сенат также был доволен. Отношение Тибе¬
рия к такому партнеру власти было особое. В то время, как сенаторы,
за немногочисленными исключениями, при помощи лести то к
императору, то к Августе, старались перетянуть друг друга на свою
сторону, Тиберий гораздо больше заботился об их достоинстве и не
позволял унижать себя излишней к нему угодливостью. Стоит
упомянуть начало его полемической речи против известного рес¬
публиканскими симпатиями Квинта Гатерия: «Прости, прошу тебя,
Гатерий, если я, как сенатор, выскажусь против тебя слишком рез¬
ко». Так было в первые годы его правления.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
133
В то же самое время он в значительной степени потерял в гла¬
зах современников, возобновив так называемый lex de maiestate.
Термин, трудный для перевода, обозначает «закон о преступлении
против величия...». Чьего? Во времена Республики мысленно до¬
бавлялось «римского народа* и понималось либо как превышение
власти, либо как оскорбление народных трибунов, которым старо¬
давний lex sacrata гарантировал неприкосновенность, либо, нако¬
нец, как измена государству. Первый Август придал этому терми¬
ну дополнительное значение, вследствие чего он получил новое
содержание — «преступление по оскорблению принцепса» —
crimen laesae maiestatis principis, поскольку император обладал и
potestatem tribuniciam (см. с. 87). И вот теперь, в 15 г., претор
спросил в сенате Тиберия, должны ли совершаться суды de maiestate,
на что тот уклончиво ответил, что «законы должны исполняться».
До поры до времени это был «меч, спрятанный в ножнах», если не
считать сенатского суда в 16 г. над Скрибонием Либоном, род¬
ственником второй жены Августа. Неосторожный юнец, соблаз¬
ненный тщетной надеждой захватить высшую власть, начал об¬
щаться с магами, толкователями снов, и даже с ворожеями,
вызывающими души умерших — связи немыслимые с точки зре¬
ния людей просвещенных, но преступные — по понятиям того
времени. Он был осужден по закону de maiestate; Тиберий в суде
сохранял абсолютную беспристрастность: молящему о милости он
холодно посоветовал обратиться к сенату. Потеряв всякую надеж¬
ду, Скрибоний покончил с собой.
Такова была роль сената в начале правления Тиберия; когда
император решил послать Германика на Восток, то уже не народ,
как было во времена Помпея Великого, но сенат наделил нового
наместника всеми чрезвычайными полномочиями, необходимы¬
ми для почетной, но и ответственной миссии.
Поводом для такой миссии было окончательное осложнение
отношений на кровоточащей восточной границе римского госу¬
дарства. Центром римской власти там была императорская про¬
винция Сирия; римская длань простиралась и над восточной час¬
тью Малой Азии, Каппадокией и Коммагеной, в меньшей степени
над Арменией, притязания на которую имела вечная противница
Рима — Парфия. Мы не будем вдаваться в подробности отноше¬
ний, достаточно сказать, что Германик справился со своей зада¬
чей и быстро, и выгодно для Рима и императора. Каппадокия и
Коммагена были включены в состав империи, а трон Армении
занял сторонник Рима; царь Парфии легко смирился с таким обо¬

134
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ротом дела, довольный тем, что Германии оставил ему трон и не
поддержал его соперника. Трагедия тлела в другом месте.
Уверенный в своих силах и надеясь на счастливую звезду, Гер¬
мании в Сирию не торопился. Восток для римлян начинался уже
в Греции, богатой художественными и историческими памятника¬
ми; молодой герой был человеком образованным, поэтому умел
ценить прекрасное. С ним была жена и младший сын, «Сапожок»;
жена готовилась разрешиться от бремени — следовало найти спо¬
койное и культурное место для ожидаемых родов; супруги выбра¬
ли один из городов прекрасного Лесбоса, где и родилась дочь Юлия
(Ливилла II). Оттуда — недалеко до Босфора, который Германик
не преминул посетить, а потом снова Томы, где находился Ови¬
дий, сосланный Августом десять лет назад. В сердце легковерно¬
го поэта затеплилась надежда: Германик любил поэзию, сам пи¬
сал неплохие стихи — ужель не услышит мольбы кающегося
грешника? Овидий взял наиболее патриотическое свое произведе¬
ние, поэтический «Календарь» («Фасты»), и переработал первую
книгу, посвящая ее Германику. И что? Мы не знаем; известно
лишь, что путешествие Германика было в 18 г., который и стал
годом смерти несчастного «певца нежной любви».
Для Германика путешествие было сплошным праздником и
триумфом; его везде приветствовали не только с чиновничьей по¬
чтительностью, но и с сердечностью, которая свидетельствовала об
истинной любви народа. Вез¬
де — кроме той провинции, куда
он направлялся. Наместником
там, легатом, был старый Гней
Кальпурний Пизон, ровесник
императора, человек весьма зас¬
луженный, но гордый, и мысль,
что ему придется подчиняться
молодому Германику, была невы¬
носима. Еще более неприемле¬
ма она была для его жены, Му-
нации Планцины, внучки того
Планка, который после убийства
Цезаря сыграл скорее громкую,
нежели почтенную роль; особое
значение имела ее дружба с Ав¬
густой. Началась борьба обоих
супругов за популярность в ле-
7. Апофеоз Германика. Камея,
сардоникс, 1-я пол. I в. Париж,
Национальная библиотека

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
135
гионах, расквартированных в Сирии. Пиэон, не колеблясь, подры¬
вал дисциплину среди солдат, отчитывая и убирая сотников по
своему усмотрению; еще дальше шла Планцина, всячески угождая
рядовым солдатам, за что получила от них почетное имя «матери
легионов». Несомненно, все это делалось для усложнения деятель¬
ности Германика и вопреки воле императора, который доверил столь
важную провинцию опытному Пиэону, рассчитывая на помощь
последнего молодому Германику.
Германик, тем временем, молниеносно закончил приведение в
порядок восточных дел и поддался соблазну посетить соседний с
Сирией Египет — осмотреть его древние памятники, развалины
Фив, поющую статую Мемнона,1 побывать на чудесных островах
Нила субтропической Сиены (совр. Асуан), а также проконтроли¬
ровать администрацию в его будущем государстве. Говорили, что
Цезарь был недоволен путешествием, противоречащим принци¬
пам его предшественника, который в свое время запретил сенато¬
рам бывать в этой стране; Германик, однако, имел право отве¬
тить, что запрещение Божественного Августа не распространяется
на наследника трона, которым он, Германик, является также по
воле Божественного Августа; впрочем, он, как всегда, вел себя
безукоризненно лояльно по отношению к главе государства, не
давая никакого повода для неудовольствия.
Вернувшись в 19 г. в Сирию, Германик, к своему огорчению, уви¬
дел, что Пизон воспользовался его отсутствием для отмены всех распо¬
ряжений. Это стало поводом для резкого столкновения между цесаре¬
вичем и наместником, усердно раздуваемого, как обычно бывает,
приверженцами обеих сторон. Находясь в Антиохии, Германик вскоре
заболел, и весь его двор, да и он сам были уверены в отравлении;
известная отравительница, некая Мартина, изготовила яд для Планци-
ны. Мартину быстро уничтожили, что еще больше усилило достовер¬
ность подозрений — значит, хотели избавиться от опасного свидетеля.
В Риме с большой тревогой следили за развитием болезни Гер¬
маника. Известие о его выздоровлении вызвало бурю радости, но
не со стороны императора, скрытного, как всегда, а со стороны на¬
рода. Всюду распевали: 11 Под Фивами находились две статуи, называвшиеся Колоссами Мемно¬
на, сына Эоса; они в действительности представляли фараона Аменхотепа
Ш. Из одной статуи, на рассвете, вследствие разницы температур, раздава¬
лись мелодические звуки. Конец этому явлению положил ремонт статуи,
проведенный при цезаре Септимии Севере.

Династия Юлиев-Клавдиев
(1) Г. Юлий Цезарь * Аврелия
(2) Г. Юлий Цезарь, диктатор
I
(5) Октавия х Г. Марцелл (а)
М. Антоний (б)
(7) М. Марцелл
х Юлия Ст. (10)
(8) Антония Ст.
х Л. Доыиций
Ахенобарб
(13) Гн. Домиций Ахенобарб
х Агриппина Мл. (28)
(9) Антония Мл. х
Нерон Клавдий Друз
(12)
£
(14) Гай Цезарь (15) Луций
х Ливилла (21) Цезарь
(16) Юлия Мл. (17) Агриппина Ст. (18) Агриппа
х Германии (20) Постум
(23) Юлия (24) Тиберий
х Нерон	Гемелл
Цеаарь (26)
(25) Нерон Цезарь (26) Друз
х Юлия (23)	Цезарь
(27) Гай Цезарь
КАЛИГУЛА
Усыновления:
Г. Октавий (6) — Г. Юлием Цезарем (2)
Гай Цезарь (14) — цезарем Августом (6)
Луций Цезарь (16) — цезарем Августом (6)
Агриппа Постум (18) — цезарем Августом (6)
Тиб. Клавдий Нерон (11) — цезарем Августом (6)
Германии (20) — Тиб. Клавдием Нероном (11)
Л. Домиций Ахенобарб (31) — цезарем Клавдием (22)

I
(3) Юлия x M. Атий Бальб
(4) Атия х Г. Октавий
		1
(6) Г. Октавий (Октавиан) х (а) Клавдия (Клодия)
ЦЕЗАРЬ АВГУСТ	(б) Скрибония
'	(с) Ливия х Тиб. Клавдий Нерон
(10) Юлия Ст. х (а) М. Марцелл (7)
(б) М. Агриппа
(с) Тиб. Клавдий
Нерон (II)
(11) Тиб. Клавдий Нерон
ЦЕЗАРЬ ТИБЕРИЙ
(12) Нерон Клавдий
Друз (Ст.)
х Антония Мл. (9)
(19) Друз Мл. Цезарь
х Ливилла (21)
(20) Германии
х Агриппина
Ст. (17)
(21) Ливилла
х (а) Гай
Цезарь (14)
(б) Друз
Цезарь (19)
(28) Агриппина Мл.
х (а) Гн. Домиций (13)
(б) ЦЕЗАРЬ
КЛАВДИЙ (22)
(31) Л. Домиций
Ахенобарб
ЦЕЗАРЬ НЕРОН
х (а) Октавия (33)
(б) Ноппея Сабииа
(29) Друзилла (30) Юлия Ливилла
(22) Тиб. Клавдий
Нерон Герман нк
ЦЕЗАРЬ КЛАВДИЙ
х (а) Плация
Ургуланилла
(б) Элия Петина
(с) Валерия Мессалина
(д) Агриппина Мл. (28)
(32) Антония
(33) Октавия
х Л. Домиций
Ахенобарб (31)
(34) Британии

138
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Привет тебе. Рим, привет родина, потому что здоров Германии!
(Светоний, Калигула, в)
Увы, радость оказалась преждевременной; Германии не выздо¬
ровел, наоборот, состояние его ухудшалось, смерть приближалась
неотвратимо. Агриппина с маленькой Юлией, семилетний сын Гай
Калигула, несколько самых близких друзей окружали его по¬
стель — умирающий завещал им отомстить за предполагаемое убий¬
ство. Он умер в октябре 19 г., не дожив до тридцати четырех лет.
Вина Пиэона и Планцины доказала не была; разумеется, доказа¬
тельства суеверного плана — оловянные таблички с именем цесаре¬
вича, отдающие его богам и духам подземелья — для нас не явля¬
ются убедительными, хотя для того времени могли быть таковыми;
безнаказанность гордого наместника, неуемная радость его супру¬
ги, прервавшей траур по сестре, узнав о горе ненавистной соперни¬
цы, были у всех на виду. Дело приняло совсем другой оборот. Пи-
зон, который еще по приказу Германика должен был быть в Риме,
узнав о его смерти, хотел направиться в свою провинцию, но дру¬
зья умершего выкинули его оттуда силой. Пришлось возвращаться
в Рим. На обратном пути Пизон решил посетить второго, теперь
уже единственного, цесаревича Друза, находившегося по приказу
отца в иллирийских легионах; не там проходила самая короткая
дорога в Рим, но Пизон полагал, что Друз примет его милостиво,
поскольку он расчистил ему дорогу к трону. Но Пизон ошибся в
своих расчетах: Друз искренне дружил со старшим братом и не
испытывал благодарных чувств к предполагаемому убийце.
Тем временем Агриппина с детьми и прахом мужа направилась
прямым путем через Брундизий и Италию в Рим; ее везде встре¬
чали выражениями искреннего сочувствия горю, которое было и
горем всей страны. Чем ближе к столице, тем многочисленней
становился эскорт: к ней присоединились старшие сыновья, Не¬
рон и Друз III. Главная задача Агриппины — исполнить завещан¬
ное мужем отмщение убийцам, и это дело должно было приобрес¬
ти форму открытого обвинения перед судом сената того, кто по
всеобщему убеждению был виновником смерти Германика. Поло¬
жение Тиберия оказалось чрезвычайно сложным. Действительно,
смерть Германика, верного и близкого ему человека, явилась тя¬
желым и болезненным ударом; Тиберий видел, что народ и обще¬
ство во главе с вдовой именно его обвиняют в соучастии в убийст¬
ве. По ночам под окнами дворца императора на Палатине все
грознее звучали крики: «Отдай нам Германика!» В такой ситуа¬
ции каждое слово, произнесенное в сенате в защиту Пиэона, будет

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
139
воспринято как признание им вины. Поэтому Тиберий вел себя с
холодным бесстрастием; Пизон, видя настроения в сенате, счел
себя обреченным, он выпросил отсрочку приговора на один день,
якобы для подготовки защитной речи; по римской традиции он
использовал последнюю ночь, чтобы покончить с собой. Планцину
временно спасли просьбы Августы; через тринадцать лет, во время
неистовства кесарева безумия ее дело было возобновлено и она
пошла вслед за мужем.
Трагедия Германика невольно отвлекла наше внимание от внут¬
ренних и внешних событий первого славного шестилетия правле¬
ния Тиберия. Мы не будем говорить о них подробно, а лишь обо¬
значим некоторые вехи. По отношению к провинциям Тиберий
был правителем справедливым и добросовестным, не стремился
часто смещать наместников — известный нам Понтий Пилат пра¬
вил Иудеей десять лет, а иные и дольше; основная причина посто¬
янных замен наместников при Республике — боязнь усиления
связей с легионами — теперь потеряла актуальность: легенда Ав¬
густа надежно хранила жизнь его преемника. В случаях должност¬
ных злоупотреблений наместниками — лихоимства, грабежа —
Тиберий был неумолим. Финансами государства он управлял уме¬
ло и честно, давая пример другим своей скромной жизнью, а по¬
тому и не боялся непопулярности; казна была в хорошем состоя¬
нии и давала возможность активно помогать пострадавшим от
стихийных бедствий провинциям; так было в Азии в 17 г., когда
жестокое землетрясение уничтожило двенадцать цветущих горо¬
дов. Провинция принадлежала сенату, но Тиберий понимал, что
сенатская казна не в состоянии восстановить разрушенные горо¬
да, и он помог им своей казной, что, естественно, было оценено по
достоинству. Извечной заботой сильных мира сего было судопро¬
изводство; Тиберий старался не ущемлять прав преторов и оста¬
вил им главенствующую роль, скромно сидя в углу, слушая выс¬
тупления сторон и показания свидетелей; однако само присутствие
императора надежно держало в руках и тех, и других. Не подле¬
жит сомнению, что если бы нам пришлось судить о Тиберии по
первым шести годам его правления, то можно было бы смело на¬
звать его одним из лучших императоров Рима.
То же можно сказать и о его внешней политике. Тиберий, как и
его предшественник, дипломатические успехи предпочитал воен¬
ным. В германских делах, как мы видели, он не одобрял эффект¬
ные, но рискованные походы своего сына; он был сторонником
политики использования братоубийственной войны германцев

140
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
между собой; такая политика принесла плоды: Маробод подчи¬
нился римской власти; конечно, правомочен вопрос: может быть
Тиберий недооценивал значение того atrium mortis, которым были
для Рима германские границы, а затеянное Германиком превра¬
щение Эльбы в границу империи обеспечило бы ее целостность?
Мы добрались до 10 г., когда кончается первое, счастливое шес¬
тилетие Тиберия, и следует повторить слова Тацита: в том году
был коварно убит своими вождь херусков 37-летний Арминий,
«бесспорный освободитель Германии, имевший успех в различ¬
ных сражениях, в войне непобедимый» (proeliis ambiguus, bello
non victus).1 Так римский историк прекрасно охарактеризовал
мужа, который принадлежал к главным врагам его родины; он,
тем самым, дал замечательную оценку и себе самому.
Граница по Дунаю, за которой следил младший сын Тиберия,
Друз, благодаря дипломатическим шагам была умиротворена; прав¬
да, там оставался еще «фракийский котел», который еще со времен
диадоха Лисимаха1 2 был источником постоянных беспорядков —
но и этот «котел» удалось обезвредить. О Востоке мы говорили.
Если добавить успешный разгром двух восстаний — Сакровира в
Галлии и Такфарината в Африке, то наш обзор можно считать окон¬
ченным. Правда, восстание в Африке длилось вплоть до 24 г.: Так-
фаринат стал как бы вторым Югуртой и долгое время был неуло¬
вим, но в конечном итоге римское упорство одолело и его.
Состояние дел внутри страны и за ее пределами было благопо¬
лучным и предвещало Риму прекрасное будущее; но после горест¬
ной трагедии Германика вспыхнула новая, еще более мучитель¬
ная — трагедия самого Тиберия.
Виновником ее стал злой гений несчастного императора —
Луций Элий Сеян. Сын римского всадника Сея Страбона, усы¬
новленный неким Элием Галлом, он получил его родовое имя,
сохраняя по римским обычаям и имя отца в форме прозвища.
Своей карьерой он был обязан родному отцу: вместе с ним, с пер¬
вого года правления Тиберия, Сеян — префект преторианцев; за¬
тем, когда отец уехал в Египет, он один занял эту высокую долж¬
ность. Но ему было мало. Мы говорили, что преторианцы являлись
одним из трех фактических оплотов императорской власти; Сеян
1	«Анналы» II 88.
2	Лисимах — один из полководцев и диадохов Александра Великого;
□осле смерти последнего он стал царем Фракии, погиб в 281 г. до н. э. в
борьбе между диадохами.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
141
был на 25 лет моложе Тиберия и по возрасту мог быть сыном
шестидесятилетнего императора. Но возраста было недостаточно,
поскольку существовали наследники трона по прямой линии, сна¬
чала — Германии, потом — Друз, родной сын императора, наконец,
сыновья Германика: Нерон, Друз Ш и Гай. Все так, но в 19 г.
умирает Германии, — первое препятствие устранено. Теперь на
очереди другой сын — цесаревич Друз.
Друз был женат на Ливилле, сестре Германика; Сеян, по натуре
близкий Катилине, умел обольщать н женщин, и мужчин. Совер¬
шенно непонятным способом он завладел сердцем ветреной н
амбициозной Ливиллы. Тиберий признал Друза наследником трона,
дав ему в 22 г. перед сенатом «власть трибуна»; но воля импера¬
тора оказалась бессильной, потому что годом позже другая воля
лишила Друза жизни. Чья? Тогда этого никто не знал, — кроме
двух человек.
После смерти Германика это был второй, еще более тяжелый
удар для Тиберия. Он перенес его с обычной стойкостью своей мно¬
гоопытной души, и, заботясь о судьбах государства, направил все
свое внимание на внуков — сыновей Германика, Нерона и Друза
III. Прекрасная и трогательная была сцена, когда Тиберий ввел в
сенат совсем маленьких мальчиков и попросил сенаторов заменить
им отца, после того как он сам простится с земным миром. Несом¬
ненно, он любил их, и доказал эту любовь, выдав за старшего сына
внучку Юлию, дочь умершего сына Друза. Он их любил. А они?
Сыновья Агриппины, которая считала Тиберия виновником смер¬
ти мужа... Постоянная подозрительность императора лила воду на
мельницу Сеяна, который, естественно, увидел в молодом Нероне
свою очередную жертву. Он мог легко за ним следить, используя
совершенно юную жену последнего, Юлию, дочь Ливиллы. Юлия
о каждом слове и действии мужа сообщала матери, а та — разуме¬
ется, ему, Сеяну. Одновременно ловкий интриган раздувал непри¬
язнь между Агриппиной и Тиберием, настоятельно советуя первой
не принимать того, что подает тесть, вознамерившийся, якобы, ее
отравить. Не привыкшая к обману женщина поверила: во время
одного праздника она отдала рабам нетронутые фрукты, поданные
ей императором. Оскорбленный Тиберий обратился к сидящей ря¬
дом Августе: пусть та не удивляется суровости его к Агриппине,
которая его подозревает в тайных намерениях. Когда одна из под¬
руг Агриппины оказалась перед судом в сенате и Агриппина, за¬
щищая ту, стала жаловаться на постоянные угрозы в ее, Агриппи¬
ны, адрес, Тиберий ответил ей стихом из греческой трагедии:

142
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Ты, дочка, считаешь оскорблением, что не царствуешьV
И все-таки внучка Августа могла не опасаться за свою жизнь и
за жизнь своих близких, пока жила его вдова, для которой его
кровь была священной; но когда Августа умерла — в весьма пре¬
клонном возрасте, ей было 85 лет, — на Агриппину обрушился
сокрушительный удар от руки коварного врага всего дома Цеза¬
рей. Это произошло в 29 г., т. е. в конце второго, тоскливого шес¬
тилетия правления Тиберия.
Этот период закончился событием, имевшим решающее и роко¬
вое значение для всей второй половины правления — Тиберий по¬
кинул Рим и добровольно уехал в новое изгнание на остров Кап-
реи. «Козий» остров (сарга — коза, совр. Капри), расположенный в
Неаполитанском заливе, — подлинное сокровище в богатой драго¬
ценностями стране. Что склонило умного и предусмотрительного
владыку совершить такой опрометчивый шаг? Это, видимо, навсег¬
да останется загадкой. В 26 г. ему исполнилось 67 лет; его ста¬
рость нельзя назвать ни благородной и ни спокойной, какой судьба
награждала обычно своих любимцев; отвратительные и, по-види¬
мому, назойливые угрызения совести обезобразили его когда-то бла¬
городные черты лица — может, потому и стыдился он показаться
народу? Может, надеялся, что климат благословенного острова его
вылечит и он сможет вернуться в Рим? Во всяком случае для Сея¬
на отсутствие императора делало его хозяином положения. Он всеми
способами уговаривал Тиберия позволить себе заслуженный отдых;
и судьба, — гибельная судьба императорской семьи — пришла на
помощь Сеяну. На полпути до Неаполя путешественники остано¬
вились отдохнуть в гроте; неожиданно рухнули своды; охваченные
страхом спутники Тиберия разбежались и только Сеян своими ат¬
летическими плечами держал своды пещеры и дал возможность
императору выйти. С той поры Тиберий поверил окончательно, что
Сеян его самый верный и единственный друг.
Начатое таким образом третье шестилетие правления Тиберия
в сущности было периодом власти Сеяна; он на вершине своей
мощи; до отъезда в Кампанию, выждав приличествующий срок
после смерти Друза, Сеян начал добиваться руки вдовы Друза,
своей тайной любовницы Ливиллы, но получил отказ, хотя и веж¬
ливый. Теперь обладание стареющей красоткой уже не представ¬
лялось ему столь заманчивым. Главным для него было пород¬
ниться с домом Цезарей, поэтому Сеян обратил свой взор на дочь 11 Данный инцидент описывают Светоний, Тиберий 63, и Тацит, «Анналы» IV 52.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
143
Ливиллы Юлию, младшую сестру жены Нерона, старшего сына Гер¬
манн к а1. Тиберий на этот раз не отказал, но просил немного по¬
дождать, когда прекрасный цветок распустится. Сеян согласился
ждать, одновременно укрепляя, насколько возможно, материальную
сторону своей власти. На Виминале, сразу за стеной Сервня, он
устроил общий лагерь для преторианцев; там и ныне находятся
казармы Макао, сохранились остатки древних ворот. В симпатиях
сената Сеян был уверен, там его воспринимали как своего рода
наместника, самого близкого друга цезаря и даже ставили алтари в
честь этой необычной «дружбы». Когда в 20 г. умерла Августа,
для Сеяна настал вожделенный момент убрать все оставшиеся пре¬
пятствия, которые тормозили его надежды — и прежде всего Аг¬
риппину и ее сыновей.
После смерти Августы сенат получил от капрейского отшель¬
ника резкое письмо с жалобами на Агриппину и Нерона — по-
видимому, Сеян постарался доставить императору выразительное
описание грозящей со стороны обоих опасности. Правда, письмо
не возымело действия; нашелся смелый и благородный сенатор,
который предостерег коллег не придавать излишнего значения
обвинениям, продиктованными, кто знает, может, мимолетным дур¬
ным расположением духа цезаря. Народ взрывом радости встре¬
тил известие об освобождении своих любимцев; люди в торжест¬
венном шествии несли их бюсты по улицам Рима, раздавались
здравицы в их честь и в честь императора — да, императора тоже;
это был один из моментов, когда римский народ вспомнил, что он
populus Roman us Quirites. Увы, одурманенный своим псевдо-дру¬
гом император не сумел этим воспользоваться: сенат получил но¬
вое послание, в котором автор жаловался на пренебрежение сена¬
том грозящей своему императору опасности, и на этот раз цель
была достигнута. Агриппину выслали на остров Пандатерию, туда,
куда была изгнана ее мать, столь не похожая на нее, Юлия; там в
ясные дни она могла видеть на западе туманные очертания друго¬
го острова, Понтия, на котором угасал сосланный сын, благород¬
ный юноша Нерон. После четырех лет безнадежного одиночества
закончилась жизнь прекраснейшей матроны Рима, внучки Авгус¬
та, долголетней верной и доблестной супруги храброго Германика. 11 Сообщение о том, что Сеян добивался руки дочери Друза, Юлии, нахо¬
дится в византийской хронике Зонара («Всемирная история», кн. XI).
Однако речь не может идти о жене Нерона, а о существовании у нее сест¬
ры источники молчат; хроникер, видимо, ошибся.

144
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сеян одолел еще одну ступень к вожделенной цели; оставалась
одна преграда — второй сын Агриппины Друз III. С ним Сеян спра¬
вился легко — тот не мог сравниться ни с матерью, ни со старшин
братом, с которым был в постоянной ссоре. Сеяну удалось соблаз¬
нить Друза надеждой стать наследником трона после ликвидации
брата; так он добился доверия неразумного юноши. Теперь можно
было организовать суд в сенате и Друзу пришлось сменить роскош¬
ный дворец на подземелье Палатина. Там он пробыл недолго; впро¬
чем, после приговора его нельзя было считать живым.
Сеян мог праздновать победу; правда, оставался еще третий сын
Германика — напомним, это будущий Калигула, — но тогда его в
счет не принимали. Император был к Сеяну милостив, как никог¬
да, и даже назначил его консулом. Сеян — консул! И сенатор, н
префект преторианцев, как римский всадник! Налицо нарушение
предписаний Августа, который резко разграничил должности всад¬
ников и сенаторов; но никто не обращал внимание на подобные
«мелочи». Консул за 31 год, вместе с императором — очень много,
но недостаточно для объявления Сеяна наследником трона. Нуж¬
на власть трибуна, tribuniciae potestatis, полученная от императора
и одобренная сенатом, главное — первое, второе — пустая формаль¬
ность. Наконец, еще одна цель — прелестная Юлия, дочь Друза II,
которая сиянием своих предков, всех этих Юлиев, Клавдиев, Дру¬
зов озарит плейбейскую серость тщеславного претендента из Сеев
и Элиев.
Такова была ближайшая программа; а что дальше? Тиберий
сидит на Капрее; пусть и не возвращается оттуда, Римом будет
править Сеян, и не в качестве наместника, а как император. Для
этого нужен государственный переворот, к которому надо гото¬
виться. Из трех китов власти одна, и, видимо, самая главная,
преторианцы, была в руках Сеяна. Сенат, вторую силу, можно
терроризировать. Остается третья — армия, размещенная в про¬
винциях. Мы не знаем подробностей, но можно допустить, что в
последнее время назначения командиров не проходили без ведома
Сеяна. Ловкий интриган все просчитал; но не учел одного — авгус¬
товскую легенду. Она и погубила его.
В то время, как Сеян внимательно следил за происходящим в
огромном государстве, был некто, кто еще более внимательно сле¬
дил за ним самим; это — шестидесятилетняя Антония, дочь три¬
умвира Антония и сестры Августа Октавии, вдова Друза Старшего,
а следовательно, невестка Тиберия; ей после смерти Августы пола¬
гались почести старшей матроны в роду Цезарей. Как узнала Ан¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
145
тония о замыслах Сеяна, об этом хроники молчат; но на помощь
историкам приходит психология. Антония была матерью Ливил-
лы, некогда любовницы Сеяна, отвергнутой им в пользу ее моло¬
денькой дочери. Невозможно допустить, чтобы после такого ос¬
корбления Ливилла не рассказала матери все, что знала — а знала
она много, — хотя, разумеется, и не все. Далеко не все.
И вот, на Капрею едет посланец Антонии и везет императору
письмо. Задание было не из легких: Сеян тщательно охранял им¬
ператора; беда тому посланцу, который попадет в руки охранни¬
ков с таким документом! Позже, один из вольноотпущенников
Клавдия, сына Антония, Паллант, приписывал себе честь успеш¬
ного исполнения задания, ставшего первым шагом в его безумной
карьере при дворе. Итак, Тиберий получил и прочитал письмо,
клеймившее самого лучшего, как казалось ему и всем, друга как
изменника. Доказательства, по-видимому, были внушительные.
Через несколько дней состоялось заседание сената; по поруче¬
нию председательствующего консула Сеян, который также был
консулом уже четыре месяца 31 года, получил приглашение явить¬
ся. Сеян колебался — может, вспомнил кошмарные мартовские
иды? — «Будет прочитано письмо императора, касающееся
тебя», — сказал посланец. «Значит, — присуждение власти три¬
буна!» — подумал Сеян и пошел. Он сел на первой скамейке, ок¬
руженный, как всегда, толпой преданных ему сенаторов. Консул
начал читать письмо; похоже, никакого назначения нет. Почти¬
тельный шум затих. В письме содержались жалобы на грозящие
императору опасности вперемешку с выразительными выпадами
по адресу так называемого друга — вокруг Сеяна образовалась
пустота. Вот н конец письма, а о власти трибуна нн слова. Требо¬
вание суда de maiestate над двумя влиятельными фигурами — что
это? Самые близкие друзья Сеяна?! Он сидит бледный, оставлен¬
ный всеми. И, наконец — словно гром: император требует отдать
под суд сената предателя Сеяна!
Ошеломленный сенат молчал; прозвучал только один голос и
это был осуждающий голос. Считая всеобщее молчание за согла¬
сие, консул произнес приказ об аресте. Все было заранее рассчита¬
но. Появился Лакон во главе пожарных — прекрасно, по-военному
организованных частей, после преторианской гвардии — самых эф¬
фективных в Риме. Хорошо, но где преторианцы? Разве они не
спасут своего начальника? Они сидят в казармах в унылом молча¬
нии: за Сеяна — да, но против императора — нет! Тем временем
народ узнал об опале бывшего наместника и ответил взрывом рад ос¬

146
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ти; по дороге на Форум Сеян воочию убедился, как разбивали мно¬
гочисленные его статуи. В тот же день он был казнен в тюрьме.
Увы, не только он: его малолетние, невинные дети разделили участь
отца.
Но это было только начало. Следующей жертвой стала бывшая
любовница Сеяна, Ливилла. Она не могла рассчитывать на ми¬
лость в сенате; но разве император не спасет свою все-таки невест¬
ку? Изменницу? — Нет! Тогда вспомнила Ливилла, что она —
дочь и сестра героев. «Я умру от своей руки, но перед смертью
своему жестокому судье нанесу смертельный удар: я напишу им¬
ператору о том, чего, кроме нее не знает никто — я отравила
своего сына!» Она сдержала свое слово.
Смертью Сеяна заканчивается третье шестилетие правления
Тиберия, вернее, правления Сеяна; четвертый, последний, период
был под знаком несомненного безумия. Натура Тиберия, его дух
не выдержали ударов от Антонии и Ливиллы; им все сильнее
овладевала мания преследования. Тиберий по-прежнему жил на
К ап рее, в своих двенадцати роскошных виллах; эффектные разва¬
лины одной из них сохранились до наших дней; императору везде
чудились кинжалы убийц. Как мы помним, Тиберий восстановил
закон об оскорблении величия, но долгое время этот дамоклов
меч, за немногими исключениями, был как бы спрятан в ножнах.
Теперь, раз вынутый из ножен, он постоянно висел над головами
римлян. В сенатском суде росло количество дел об оскорблении
императора на всех, кто были когда-то друзьями Сеяна; одному
нз обвиняемых не помогла объективная защита: «Да, я был его
другом, но не дольше, чем ты». Спрос рождал предложение: ши¬
рилась эпидемия доносительства, ремесло доносчика стало самым
прибыльным делом в Риме. Кровь лилась рекой; каждый день
гибли сенаторы по приговору тех коллег, которые знали, что завтра
их самих может встретить та же участь.
Несчастный безумец обретал свою давнюю энергию только в
одной области — в совершенствовании государственной админист¬
рации; врожденный инстинкт долга давал себя знать с нерастра¬
ченной силой. Серия благотворных законов была издана именно в
последний период его правления. Когда в 33 г. в Риме разразился
финансовый кризис, Тиберий основал кредитный банк, благодаря
которому был укреплен кредит и восстановлено доверие. Пожар
уничтожил Авентин в Риме и император не пожалел денег для
помощи погорельцам. Он внимательно следил за делами в провин¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
147
циях, назначал там добросовестных наместников. Одним словом,
своему преемнику он оставил в прекрасном состоянии казну и
хорошо управляемое и охраняемое государство. Но это все дей¬
ствия каждодневные, не «громкие»; громкими же были кошмар¬
ные процессы об оскорблении величия, интриги в сенате и потоки
сплетен и пересудов о невероятных сценах чудовищной жестокос¬
ти и изощренной распущенности, театром которых стал райский
остров в Неаполитанском заливе.
От когда-то процветавшей семьи остались Тиберию третий сын
Германика, известный уже нам «Сапожок», и внук, сын Друза,
Тиберий «Близнец» (брат его умер в младенчестве). Оба находи¬
лись при нем; особенно ему близок был Тиберий «Близнец», ведь
это — сын Друза, значит, его собственная кровь... Разве? Сына
Друза... и Ливиллы? А может... Сеяна? Новое терзание. Он гнал
эту мысль прочь, глядя на мальчика с нежностью и теплотой. В та¬
кую минуту застал его Гай и невольно ответил жестом, ничего хо¬
рошего не сулящим. Старик заметил:
— Да, — сказал он, — ты его убьешь, но за это — тебя, кто-
нибудь другой.
Новый префект преторианцев, Макрон, заметно старался понра¬
виться Гаю. «Ты умен, — говорил ему император, — заходящему
солнцу предпочитаешь восходящее». Но сам ничего не делал, что¬
бы руководить судьбой и довести до намеченной цели — может
потому, что, занимаясь астрологией, верил только в предназначе¬
ние. В медицину, напротив, не верил, н не чувствовал, что умирает:
накануне смерти он неожиданно покинул Капрею и направился в
свою мизенскую виллу. Там, в Мизене 16 марта 37 г. он умер в
возрасте 78 лет.
8.	Калигула
Безумие жестокости, характеризующее последнее шестилетие
правления Тиберия, практически разрушило ту охранительную силу,
какой обладала августовская легенда. Когда тело Тиберия привез¬
ли в Рим, всеобщая ненависть выплеснулась на улицы; одни кри¬

148
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
чали ядовитый каламбур: «Тиберия в Тибр!», другие требовали
бросить его тело на Гемонскую лестницу1 среди трупов преступни¬
ков и т. д. Похороны состоялись, но о консекрации, т. е. о причис¬
лении его души, как было с Юлием Цезарем и Августом — к
сонму богов, покровителей Рима — не могло быть и речи: консек-
рация зависела от сената, считавшего покойного самым главным
своим палачом.
Однако сама по себе августовская легенда не умерла; напротив,
она засияла новым блеском, поскольку могла окружить чело того,
кто являлся не только правнуком Августа, но и сыном любимцев
Рима, Германика и Агриппины. Не было никакого сомнения, что
именно он наследует трон после смерти Тиберия. Макрон, префект
преторианцев, первый воздал ему почести; путешествие Калигулы
из Миэены до Рима было сплошным триумфом; вспоминали о
том, что он воспитывался в римских легионах в Германии и что
его называли «мальчиком», «светиком», «дитятком», «воспитан¬
ником»; ласкательное прозвище «Сапожок» — Калигула — со¬
хранилось в народном сознании, несмотря на то, что звали этого
человека Гай Цезарь. Можно сказать, что не часто вступающий на
престол монарх имел столь доброе мнение и приверженность сво¬
их подданных; сенат перенес на него все почести, которые дал бы
его отцу, если бы мог: даже самый высокий титул «Отца отчиз¬
ны», который Август получил только после долгого ревностного
правления — даже и этот титул был предоставлен Калигуле.
Таково было вступление; теперь следовало показать, что истин¬
ное содержание правления будет достойно воцарения. Начало не¬
плохое; правда, эфемерное восстановление избирательного права
«народа» в тогдашних условиях имело сомнительную ценность,
скорее символическое значение, как доказательство того civile
ingenium, которое римское общество приписывало отцу импера¬
тора Германику; уничтожение ненавистного lex de maiestate и до¬
носительства справедливо произвело самое благоприятное впечатле¬
ние. Другим шагом в том же направлении стало объявление
политической амнистии, по которой освобождались и возвраща¬
лись семьям пленники Тиберия. Фактом незначительным, но сим¬
патичным было щедрое награждение одной узницы за то, что под
пытками палачей Тиберия она сохранила тайну своего патрона.
Щедрость Калигулы ие знала меры: он велел выплатить по эаве- 11 Гемонская лестница — на южном склоне Капитолия; с ее ступеней сбра¬
сывали в Тибр останки казненных преступников из соседней тюрьмы.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
140
щанию не только Тиберия, но и Августы, несмотря на то, что первое
было признано недействительным сенатом, а второе — еще Тибе¬
рием; Калигула ввел значительные льготы в обложении налогом
граждан и пользовался любым случаем, чтобы наградить бедный
люд. Естественно, что таким образом он опустошал римскую каз¬
ну, оставленную Тиберием в прекрасном состоянии, но на это пока
не обращали внимания.
Не менее достойным было поведение Калигулы по отношению к
членам своего рода, живым и мертвым. Он почтил своего предше¬
ственника похвальной речью на похоронах; можно было сомне¬
ваться в ее искренности, но она произвела благоприятное впечат¬
ление. Еще лучше он повел себя в отношении молодого Тиберия,
внука умершего цезаря. Дед отказывал свое наследство в равной
доле своим внукам, Гаю и Тиберию. Сенат признал недействитель¬
ным завещание в пользу Калигулы; но тот усыновил Тиберия, как
в свое время сделал Тиберий по отношению к Германику. Своей
бабке Антонии, самой старшей в роду Цезарей, он дал титул Авгу¬
сты, делая ее тем самым равной умершей Ливии, жене Августа.
Самым потрясающим было уважение, каким он почтил своих умер¬
ших мать Агриппину и старшего брата Нерона. Оба они, сослан¬
ные на острова Тирренского моря, пали жертвами интриг Сеяна;
новый император направился туда в непогоду и привез прах обоих
в Рим, чтобы торжественно похоронить их в мавзолее Августа.
«До сих пор, — пишет его биограф Светоний,1 — речь шла о
правителе; далее придется говорить о чудовище».
Через восемь месяцев Калигула заболел. Отчаяние народа не
имело границ; повторялись сцены, вызванные некогда в Анти¬
охии болезнью его отца. Толпы народа днем и ночью окружали
дворец Калигулы, давая чрезвычайные обеты: в случае выздоров¬
ления императора одни обещали богам в жертву свою жизнь, дру¬
гие — что было почти то же самое — готовы были стать гладиато¬
рами на арене. Помимо этого приносились и обычные жертвы.
Наконец, всеобщее желание было удовлетворено: император выз¬
доровел, но выздоровел не как цезарь, а как чудовище. Точнее
говоря, выздоровел, охваченный кесаревым безумием.
Калигула вспомнил пророчество придворного астролога умер¬
шего императора о своем грядущем правлении — что оно столь
же «реально», как н возможность Гая проскакать на коне по вол¬
нам Байского залива. По-видимому, он отнесся к своей болезни 11 Калигула 22.

160
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
как к попытке исполнить пророчество; чтобы предотвратить дру¬
гую, более успешную попытку, Гай повелел построить десятикило¬
метровый мост через залив, используя для осуществления безум¬
ного замысла весь римский флот; он дважды проехал по этой
странной морской дороге, а затем оставил ее на произвол судьбы
и стихиям, довольный тем, что отвел от себя злополучное пред¬
сказание. Хуже было с теми, кто обещал свою жизнь в случае его
выздоровления — от них требовали точного исполнения обета,
рассматривая этих несчастных как обыкновенных жертвенных жи¬
вотных — видимо, под влиянием того же испуга. Калигула пони¬
мал, что в случае его смерти трон достанется молодому Тиберию,
которого он усыновил, и поэтому всю подозрительность направил
против юноши, который и пал его жертвой. Исполнить это было
легко; труднее было расправиться с префектом Макроном, кото¬
рому Калигула был обязан получением власти и который поэтому
стал крайне неудобен; Гай велел убить Макрона — успешное осу¬
ществление приказа свидетельствовало о той любви, которой он
пользовался среди народа и войска.
Но могла ли эта любовь, учитывая кровавые действия импера¬
тора, долго сохраняться? Следовало его остановить на этом опас¬
ном пути. Но кто отважится? — Только новая Августа, Антония.
Старшая в роду, его бабушка, мать его отца Германика, она в свое
время спасла ему жизнь, раскрыв заговор Сеяна. И она призвала
внука опомниться; но вместо повиновения услышала угрозу:
— Не забывай, я могу сделать, что угодно и с кем угодно!
Такой ответ прозвучал как кредо кесарева безумия. Конечно,
внешних тормозов, ограничивающих власть Калигулы, не было,
как, например, позже, не было их у императора Марка Аврелия;
но если Марк Аврелий считается самым лучшим из римских им¬
ператоров, то Калигула — один из самых худших; и причина за¬
ключается в том, что первый обладал необычайно чувствительным
внутренним тормозом, который абсолютно отсутствовал у второ¬
го. Кесарево безумие — отсутствие внутренних барьеров при од¬
новременном отсутствии внешних преград.
Алчность, жестокость, разврат, мания величия — все это отдель¬
ные проявления безумия у Калигулы. Первая, правда, объясня¬
лась плачевным состоянием государственной казны, вызванным
расточительностью самого императора в первые месяцы его прав¬
ления. Только жесточайшая экономия могла наполнить казну снова,
но Калигула и думать об этом не хотел. Он попросту решил огра¬
бить государство — либо конфискацией имущества богатых лю¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
161
дей, либо при помощи обложения налогами всех. Богатые — это
сенаторы; Калигула начал новый этап преследования коллегий,
понесших жестокий урон от Тиберия. Конечно, оба источника ока¬
зались весьма прибыльными, и что из того, что растущая с каж¬
дым днем расточительность двора вызывала очередное ограбле¬
ние граждан?
Связь жестокости с алчностью понятна; конфискация имуще¬
ства являлась следствием обвинительного приговора и совершалась
после приведения приговора в исполнение. В методах исполнения
приговоров молодой изверг изобретал все более изощренные спосо¬
бы. Ему важна была не только сама смерть: он измывался над осуж¬
денными, зрелище их страданий вызывало у него сладострастный
трепет. «Убивай его так, чтобы чувствовал, что умирает» — эти
слова Калигулы говорят сами за себя. Его садизм упивался не толь¬
ко при виде телесных мук, но и моральных страданий; Калигула
требовал, чтобы семья осужденного присутствовала при казни не¬
счастного. Изобретательность его по своей чудовищности не знала
границ. Сенека1 приводит такой пример: как-то к императору при¬
шел сенатор с просьбой о помиловании приговоренного к смерти
сына. Калигула принял просителя благосклонно и тут же с весе¬
лым выражением лица, словно исполняя просьбу отца, подписывал
приказ о немедленной казни юноши. Мало того, он пригласил отца
на прием, болтал с ним, подставлял различные блюда, наливал доб¬
рое вино... а отец с учтивой улыбкой принимал угощения, пил за
здоровье милостивого императора. Возможно ли так низко пасть?
Может, отец пытался спасти свою собственную жизнь? — Нет, от¬
вечает Сенека, у того человека был... еще один сын.
Жестокость соседствует с распутством; вместе взятые, они при¬
водят к разрушению человеческой личности. Калигула нарушил
все элементарные законы — божеские и человеческие, полагая,
что ему дозволено все. Мы не будем приводить примеры, доста¬
точно сказать, что этот безумец опозорил даже своих сестер. Их
было три — Агриппина Младшая, Друзилла и Ливилла (II); более
всего он любил среднюю и действовал совершенно открыто. После
ее преждевременной кончины, наступившей после выздоровления
Калигулы, его охватило настоящее неистовство траура; был уста¬
новлен культ богини Друзиллы, построен в ее честь храм, где слу¬
жили жрицы; в знак траура запрещались любые развлечения.
Разумеется, многие старались угодить его то ли болезни, то ли 11 Сенека пишет об этом в трактате «О гневе» II 33.

162
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гордыне: один человек заявил под присягой, что видел собствен¬
ными глазами, как Друзилла вознеслась на небо, за что и получил
огромную награду...
Но вознося на небо сестру, Калигула не забывал и о себе, его
мания величия приобретала чудовищные размеры. Император
вознамерился стать царем по восточному образцу. Его друзья от¬
давали себе отчет в том, что царский венец на челе цезаря будет
обозначать полное разрушение другого, невидимого, но более зна¬
чительного ореола — августовской легенды, который по-прежне¬
му еще озарял персону императора. «Царская корона — слишком
мало для тебя, поскольку цари эти — твои подданные», — гово¬
рили они, имея в виду царьков Востока. Этот аргумент убедил
Калигулу: он превыше царей! Но возвыситься над царем может
только бог, значит, он и есть бог, причем не рядовой, а требую¬
щий особых почестей. Палатинский дворец Калигула достроил до
самого Форума, а храм Диоскуров превратил в его прихожую, где
оба бога (Кастор и Поллукс) стали его «привратниками». Над Туск-
ской улицей он перебросил мост до Капитолия, чтобы облегчить
беседы со своим коллегой — Юпитером Капитолийским.
Римский люд довольно снисходительно относился к таким «чу¬
дачествам», купленный великолепными играми и щедрыми дара¬
ми; еще снисходительней — Восток, для которого обожествление
живых монархов не было новостью. Естественно, за исключением
Иудеи, но именно это исключение довело манию величия Калигу¬
лы до бешенства.
Когда язычники прибрежного города Ямнии поставили алтарь
в честь нового бога, местные нуден, которых было большинство,
тотчас его уничтожили. Калигула, узнав об этом, приказал, что¬
бы в самом Иерусалиме, в храме Ирода, поставили его, Калигу¬
лы, статую, обновив тем самым идею царя Антиоха Эпифана, хотя
на этот раз в честь самого себя.1 Тогдашний прокуратор Иудеи не
обладал достаточными военными силами, чтобы выполнить труд¬
ный приказ императора; наместник Сирии получил поручение
прийти на помощь с легионами императорской провинции. Намест¬
ник, а им был Публий Петроний, человек рассудительный и бла¬
городный, понимал, что не в римских интересах удовлетворять
вздорный каприз императора и провоцировать восстание спокой¬
ного, но твердого в религиозных вопросах народа; с опасностью 11 Антиох IV Эпифан (ср. прим, на стр. 104) ввел в Иерусалимском храме
культ Зевса.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
153
для своей жизни Петроний тянул время, вел переговоры, пока по¬
терявший терпение Калигула не прислал ему новый приказ —
покончить жизнь самоубийством. К счастью, этот приказ Петро-
ний выполнить не успел, потому что его опередило сообщение об
убийстве самого императора.
История покушения на Калигулу такова.
В преторианских когортах служил некий трибун, родовое имя
которого предназначило его на роль убийцы тирана — Кассий
Хорея. Император знал его давно: он был сотником в германских
легионах, где воспитывался «Сапожок», и отличился там твердо¬
стью и мужеством во время известного мятежа. Неясно, что выз¬
вало неудовольствие императора; Гай издевался над ним при лю¬
бой возможности, оскорблял воина и как солдата, и как мужчину;
терпение старого служаки лопнуло и он задумал план мести.
Почва для мести была благоприятной. Преторианцам, и прежде
всего их префекту, трибунам и сотникам, давно опостылела роль
палачей, которую им навязывал Калигула. После смерти Макрона
существовали два префекта, как и при Августе, разумная мера
предосторожности, делающая невозможным сосредоточие власти в
руках одного человека (достаточно вспомнить Сеяна); Гай Калигу¬
ла умудрился восстановить против себя обоих начальников. Поэто¬
му Херея легко завербовал помощников. 24 января 41 г., после
представлений в театре на Палатине император возвращался в свои
покои в том же здании; дорога вела через темный переход, в кото¬
ром притаились заговорщики. Место было удобное для нападения,
поскольку личная охрана, безоговорочно верная Калигуле, не мог¬
ла надежно окружить императора. Покушение удалось: Херея пер¬
вым ударил своего обидчика, за ним посыпались удары осталь¬
ных — и бывший любимец римского народа, правнук Августа и
сын Германика, стал жертвой своего безумия после неполных
четырех лет иррационального правления (37-41 гг.).
9.	Клавдий
После жестокостей последнего шестилетия Тиберия, безумное
правление Калигулы стало еще одним ударом, направленным в
августовскую легенду; но он не мог ее разрушить. Преемник уби¬

154
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
того тирана должен был быть из дома славного основателя импе¬
рии — это не вызывало сомнений. Правда, жила еще сестра Кали¬
гулы, Агриппина Младшая, выданная в свое время Тиберием за
влиятельного сенатора Гнея Домиция Ахенобарба; она родила сына,
о котором речь впереди; он, следовательно, был правнуком Авгу¬
ста, но в год убийства своего дяди (Калигулы) ему было неполных
четыре года, и он в расчет не принимался. Итак, можно было
говорить о брате боготворимого Германика, младшем сыне герои¬
ческого Друза и Антонии, Тиберии Клавдии. Его, правда, считали
слабоумным и непригодным к государственным делам, поэтому
отстраняли от всякой деятельности и публичных выступлений;
но подобный изъян не мог развеять привлекательность августов¬
ской легенды. Преторианцы первыми признали его императором;
через несколько дней после робких обсуждений сенат присоеди¬
нился к императорской гвардии; войска в провинциях также не
оказали никакого сопротивления, если не считать далматского ле¬
гата Камилла, который по примеру своего славного предка1 заду¬
мал стать основателем новой Республики, но, оставленный своим
войском, пал жертвой несбыточной республиканской мечты.
Таким образом, этот немолодой человек — ему уже исполни¬
лось пятьдесят лет — получил императорскую власть; теперь над¬
лежало ее сохранить и продлить мудрым управлением. Надо при¬
знать, что первые шаги нового властителя были чрезвычайно
разумными. Убийство предыдущего императора нельзя было ос¬
тавлять без наказания, и Херея с заговорщиками были казнены.
В остальном Клавдий вел себя как правитель мягкий и умерен¬
ный, а это после безумных жестокостей Калигулы было встречено
с чувством всеобщего облегчения. Клавдий не страдал манией ве¬
личия, он отказался от гипертрофированных знаков обожания и в
Риме, и в провинциях. Об этом свидетельствует недавно обнару¬
женный интересный документ — его собственноручное письмо к
александрийцам.1 2 Следовало позаботиться о казне, опустошенной
расточительством Калигулы: Клавдий сумел выполнить эту зада¬
чу. Возможно, потому что был хорошо знаком с финансами по
1	Предком легата был Марк Фурий Камилл, победитель галлов, которые
в 390 г. до н. э. захватили Рим. Согласно легенде, он убедил соотечествен¬
ников не покидать разрушенного захватчиками города, а отстроить его;
таким образом, он стал как бы вторым основателем Рима.
2	Цезарь, в частности, в этом письме заявил, что посвящение ему храмов
и жрецов может оскорбить современников.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
166
своей прежней, тихой частной жизни; единственный наследник
огромного имущества Клавдиев, к которому добавилось имущест¬
во матери, Антонии, он имел совсем неплохую практику. Правда,
использование знаний, приобретенных в частном владении, на
государственной почве не лишено определенного риска: личным
имуществом Клавдий привык управлять через вольноотпущенни¬
ков, своих и матери; напомним, кстати, что вольноотпущенник
Паллант, который отвез Тиберию письмо о заговоре Сеяна, пере¬
шел к Клавдию вместе с имуществом матери; теперь Клавдий счи¬
тал вполне естественным, чтобы эти проверенные люди получили
доступ к государственной деятельности; однако, многие на это
смотрели иначе.
После вступления на трон Клавдию предстояло начать завоева¬
ние Британии, но прирейнская армия, которую он хотел использо¬
вать, отказала в послушании. Император направил туда вольноот¬
пущенника, Нарцисса; трудно было придумать более неудачного
посланника, солдаты прерывали его речи криками: «Виват, Сатур¬
налии!», намекая на обычай во время этого веселого праздника
как бы снимать разницу между рабом и господином, давать право
рабам открыто говорить о своих хозяевах. Но Нарцисс не позволил
сбить себя с толку, сумел успокоить солдат и организовать поход.
Теперь естественно перейти к внешней политике Клавдия. Мы
видели, что Тиберий предпочитал мирный и неагрессивный курс
своего предшественника. Клавдий в теории поступал так же, но
на практике допускал и исключения. Одним из таких исключе¬
ний и было завоевание Британии, находящейся слишком близко
от Галлии, наиболее важной из европейских провинций Империи
и потому вызывающей беспокойство. Британия, заселенная родст¬
венными галлам кельтскими племенами, стала центром друиэма,
жестокой каннибальской кельтской религии;1 римские власти
справедливо преследовали друизм и стремились ограничить его
влияние на галльские племена. Часто даже сами галльские цари
обращались к центру за помощью. Такой просьбой и воспользо¬
вался Клавдий; в 43 г. он начал завоевание острова; командовал
легионами опытный полководец Плавтий. Во главе обороны сто¬
яли сыновья царя Кинобеллина, того самого, кого Шекспир сде¬
лал героем своей фантастической драмы «Цимбелин». Легионы * IV1 Согласно античным авторам (в частности, Цезаря «Галльская война»
IV 16), друиды приносили в жертву своим богам людей. Цезарь Тиберий
официально ликвидировал друизм.

166
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Плавтия с легкостью победили обороняющихся. Клавдий не огра¬
ничился ролью далекого наблюдателя и, несмотря на физическое
недомогание, прибыл в армию, добавив ей решимости. Скорого
конца войны не предвиделось, но еще при правлении Клавдия
южные области Британии стали римской провинцией, а главный
город Камулодун (Камулодунум, совр. Колчестер) — центром ее
романизации.
Война на другом фронте досталась Клавдию в наследство от
Калигулы, который, досаждая совершенно безвредному царю
Мавритании, спровоцировал восстание против римской власти в
единственной независимой здесь стране. Война была несправед¬
ливой, но она возникла не по вине Клавдия, и тому ничего не
оставалось, как довести ее до успешного окончания. После побе¬
ды к ожерелью римских провинций вокруг Средиземного моря
было добавлено последнее, недостающее звено — Мавритания,
поделенная на две провинции. Мифический Атлас1 стал римским.
Добавим еще упорядочение вечно бурлящего фракийского кот¬
ла. Клавдий разделил Фракию также на две провинции: южную
Фракию (как мы зовем ее и сейчас), и северную, объединенную с
Меэией, занимающую нынешнюю Болгарию. Собственно Восток
остался в прежнем состоянии; здесь Клавдий твердо держался
мирной политики Августа. Такую же позицию он занимал и по
отношению к северной кровоточащей границе по Рейну: когда один
из его полководцев, доблестный Домиций Корбулон, вознамерился
обновить активную политику Друза и Германика и организовать
победоносный поход против германцев, Клавдий остановил подго¬
товку и велел вернуться в свою провинцию. «Счастливы вы были,
прежние полководцы!» — вздохнул молодой герой, но приказ им¬
ператора исполнил.
Так выглядела внешняя политика Клавдия; бесспорно, она была
успешной и его правление покрыло новой славой римское ору¬
жие. Не менее энергичной и разумной была внутренняя полити¬
ка. Клавдий старался сохранять добрые отношения с сенатом;
процессы об «оскорблении величия» своего предшественника он
отменил, сосланным позволил вернуться — словом, завоевал сла¬
ву умного и мягкого правителя. Это, впрочем, не мешало ему
строить императорскую систему управления при помощи своих 11 Атлас — часть большой горной системы на северо-запад Африки; назы¬
вается «сказочным», потому что его связывали с мифическим Атлантом,
по велению Зевса державшего на спине небесный свод.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
167
канцелярий, в которой он создал нечто похожее на современные
министерства; главные посты отдавал доверенным людям, даже
если это были вольноотпущенники. Вышеупомянутый Паллант
был его a rationibus, т. е. министром финансов, Нарцисс — ab
epistulis — министром иностранных дел, а Каллис — a libellis —
советником по делам прошений, что входило частично в функции
министра внутренних дел. Никто не возражал бы против такого
назначения, если бы все названные лица справлялись со своими
задачами; увы, заботясь о благе государства, эти люди еще более
усердно оберегали собственные интересы, чем неимоверно раздра¬
жали своего хозяина, доведя его до безумия, которое и характе¬
ризует последние несчастные годы его правления.
Вернемся, однако, к первым годам власти Клавдия. В области
внутренней политики самым важным было расширение прав
римского гражданства на Галлию. Равноправие подданных отно¬
сительно властителя стало логическим следствием монархическо¬
го управления; получение Галлией равных прав было совершенно
закономерным, если учесть ее быстрый расцвет в период римско¬
го владычества. Предметом величайшей заботы Клавдия были мно¬
гочисленные архитектурные и технические усовершенствования;
в этой области он стал продолжателем деятельности Августа. По¬
стройки были и значительные, и необходимые: расширен порт
Остия около Рима, построены дороги, в частности, viae Claudiae,
которая прорезала Альпы на север через Бреннер и соединила
Италию с Германий; название porta Claudia — «ворота» в Герма¬
нию между грядой Веттерштейн и Карвендлю до сих пор хранит
память о своем основателе; водопровод в Риме aquae Claudiae стал
продолжением добродетельной акции великого Агриппы; осуше¬
ние болотистого Фуцинского озера произошло уже в период без¬
умия, что и отразилось на всей церемонии. Начало кесарева без¬
умия представляется следующим образом.
Клавдий получил такое же воспитание, как и остальные чле¬
ны императорской семьи; его учителем в детстве был известный
историк Тит Ливий, который научил его римской истории и при¬
вил любовь к прошлому своей страны. Однако интерес к наукам
превратил его в нелюдима; он часто бывал невежлив в обхожде¬
нии с людьми и потому те, воле которых он подчинялся, и преж¬
де всего его мать Антония, неохотно разрешали ему выступать в
общественных местах; он вел замкнутую жизнь, управляя свои¬
ми огромными богатствами, что в будущем, как мы видели, при¬
несло благоприятные плоды в руководстве государством.

168
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нескладность и неуклюжесть
Клавдия делали его зависимым
от женщин, которые в разное
время были его женами; позже
это явилось серьезной причиной
больших несчастий. От первых
супружеских союзов, правда, не¬
продолжительных, он имел сына,
умершего в младенчестве, и двух
дочерей: первую он назвал сво¬
им именем — Клавдия, дру¬
гую — именем своей матери —
Антония. От Клавдии, правда, он
отрекся, подозревая, что она —
плод вероломства жены, с кото¬
рой развелся. Когда Антония
выросла, ее выдали замуж за
знатного юношу; о ее смерти еще
будет речь.1 Третий брак оказал¬
ся для Клавдия роковым; его из¬
бранницей стала Валерия, дочь
Мессалы Валерия, двоюродного
брата императора. Звали ее Мес¬
салина, под этим именем она и
осталась в недоброй памяти по¬
томков.
Мессалина родила Клавдию дочь, третью, которая, естественно,
получила имя своей прабабки Октавии, и сына, которому отец, в
память о своих победах дал имя Британик. Об обоих мы погово¬
рим ниже, а пока займемся жизнью их матери. Мессалина вышла
замуж за Клавдия до того, как он стал императором; она тогда и не
подозревала о такой чести. Но когда стала императрицей, ее тотчас
охватило кесарево безумие. Мессалина вообразила, что может по- 11 Этого обещания автор не выполнит. Светоний в биографии Нерона (35)
пишет: «Антонию, дочь Клавдия, которая после смерти Поппеи отказа¬
лась выйти за него замуж, он казнил, обвинив в подготовке переворота».
Тацит сообщает, что муж Антонии, Корнелий Сулла, был назван доносчи¬
ками, как кандидат на трон в «заговоре» Палланта и Бурра («Анналы»
XIII, 23), а сама Антония была якобы замешана в заговоре Пизона («Ан¬
налы» XV 53); о заговоре речь ниже.
8. Клавдий в образе Юпитера.
Ватикан, Рим

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
159
эволить себе все — конечно, в границах материальных возможнос¬
тей. Чтобы избавиться от материальных ограничений, она пыта¬
лась сосредоточить в своих руках как можно больше богатств, осо¬
бо не выбирая средства для достижения цели. Алчность ее не знала
меры; имея сильное влияние на мужа, она без особенных затрудне¬
ний добивалась смертных приговоров тем, имущество которых под¬
лежало конфискации. Алчность была лишь средством, ведущим к
разврату. Мессалина была молода и красива; Клавдию было уже
за пятьдесят и будучи человеком мягким, он не противился раз¬
влечениям жены. По-видимому, он относился к поведению своей
жены, как в свое время цезарь Август к распутной жизни дочери
Юлии: он не верил рассказам о ее распущенности. Супружеские
измены Мессалины были бесконечны; безнаказанность делала ее
поведение еще более разнузданным. Среди знавших о ее поведе¬
нии росло презрение к Клавдию, что, в свою очередь, усиливало и ее
неприязнь к нему. Наконец, произошло событие, которое открыло
глаза обманутому мужу и грешница понесла заслуженное наказа¬
ние.
Пользуясь отсутствием Клавдия, — он отправился в недалекую
Остию — Мессалина устроила официальную свадьбу с красивым
молодым сенатором Гаем Силием, который должен был стать в
будущем, 49 г., консулом. Разумеется, идея брака не возникла
неожиданно: их связь длилась несколько лет и Мессалина потре¬
бовала у Силия развода. Теперь стало ясно, что она затеяла поку¬
шение на жизнь легковерного императора; Силий, естественно, ста¬
новился императором, как муж Мессалины-императрицы и как
«отец» Британика, наследника трона. Свадьба была лишь проло¬
гом к свержению, а потом и к убийству Клавдия. Силию не очень
нравилась такая интрига, но он должен был выбирать — или вос¬
становить против себя императрицу, что само по себе грозило ги¬
белью, или надеяться на захват власти, которую он получил бы в
случае успеха заговора. И он сделал выбор.
Клавдий, занятый религиозными проблемами в Остии, ни о
чем не подозревал, когда к нему неожиданно явился Нарцисс с
язвительным вопросом: «Тебе известно о твоем разводе?» Только
теперь Клавдий узнал обо всем. По дороге в Рим потрясенный
император все время спрашивал: «Я по-прежнему император?»
Да, еще был им, но следовало спешить.
Тем временем влюбленная пара беззаботно предавалась свадеб¬
ным развлечениям, устроив вакхические игрища — Силий-Дио-
нис, Мессалина со своими подругами — вакханки. Одному из при¬

160
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
сутствующих было велено залезть на дерево в роли нового Пенфея
и отвечать на вопрос: «Что видишь?» — «Вижу, — отвечал тот, —
бурю, надвигающуюся из Остин». Любовники, упоенные безумием,
не обратили внимания на предупреждение. Нарцисс времени не
терял, воспользовавшись преторианцами, сохранившими верность
императору. Опасность заключалась в том, что мягкий Клавдий
может снова подчиниться чарам ласк своей молодой жены. Она и
рассчитывала на это: возьмет малолетних детей и вымолит проще¬
ние, смягчит справедливый гнев мужа. Так могло быть; действи¬
тельно, Клавдий, успокоившись, был готов ограничиться наказани¬
ем только Силия; «Скажите этой несчастной, — именно так он ее
назвал, — чтобы завтра предстала перед моим трибуналом». Нар¬
цисс понял, что оправдание Мессалины — его смерть. Он поспешил
с трибуном и сотником к преторианцам и сказал им, что импера¬
тор велел казнить преступницу; они направились к вилле Лукул¬
ла; там пряталась покинутая всеми, кроме матери, Мессалина; Ле-
пида, отрекшаяся в свое время от дочери за ее недостойное поведение,
теперь, в беде, была рядом. «Твоя жизнь окончена, — сказала той
истинная римлянка, — тебе остается одно: мужественной и добро¬
вольной смертью опередить позорную казнь».
Молила напрасно: Мессалина упала под ударом меча трибуна.
Ей не дано было погибнуть так возвышенно, как ее давней под¬
руге Аррии, жене Цецины Пета. Он был замешан в заговоре Ка¬
милла (см. выше, с. 154) против Клавдия и получил приказ уме¬
реть добровольно; видя, что муж колеблется, Аррия пронзила себе
грудь кинжалом и подала ему со словами: «Возьми, Пет, не боль¬
но!»1 — эти слова остались в памяти потомков как символ мужества
римской матроны. Такова была Аррия; но душа Мессалины, «ис¬
порченная развратом, не была способна на благородный посту¬
пок», — говорит Тацит,1 2 в «Анналах» которого после большой
лакуны о правлении Калигулы возобновляется повествование.
Нарцисс победил, но он понимал, что это — половина дела: пос¬
ле казни Мессалины придется выбирать ее преемницу. Катастро¬
фа в семейной жизни императора надломила его рассудок. Преж¬
де Клавдий давал большую свободу своим вольноотпущенникам,
хотя руководил их деятельностью сам и согласовывал их реше¬
ния со своими планами; теперь он утратил и силу, и желание.
1	В такой лаконичной форме передал слова героической Аррии Плиний
Младший (Письма III 16, 6), а также Марциал в эпиграмме (I 13).
2	«Анналы» XI 37.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
161
Можно утверждать, что измена любимой жены и необходимость ее
казнить подействовали на Клавдия так же, как измена и казнь
Сеяна на Тиберия. Клавдия охватило безумие, но безумие дряхлос¬
ти и немощности. Он отныне не хозяин своих вольноотпущенни¬
ков, наоборот, он подчинится тому, кто выберет ему в жены свою
кандидатку. Началось деморализующее соперничество вольноот¬
пущенников, их бесцеремонное распоряжение сердцем и троном
своего владыки. Кандидаток было немало: шестидесятилетний
жених, правда, не очень соблазнителен, но ведь речь шла не о
нем, а об императорской власти, следовательно, ради такой при¬
манки многим можно пренебречь.
В этой безобразной конкуренции роль Нарцисса была относи¬
тельно благородной; убрав Мессалину, он стал хозяином положе¬
ния и советовал императору жениться на Петине, первой его жене
и матери его дочери Антонии. Ослабленный рассудок Клавдия уже
не реагировал на разумные доводы; другой вольноотпущенник, из¬
вестный нам Паллант, знал лучше вкусы императора, и предлагал
в жены Агриппину Младшую, дочь брата Клавдия, Германика;
дважды вдова, особа не очень положительной репутации из-за ее
отношений с братом, Калигулой, давно примеченная Клавдием, сво¬
бодно навещала своего дядю. Последняя деталь содержала серьез¬
ное затруднение: римское право справедливо запрещало такие
браки, считая их кровосмесительными. Я сказал «справедливо»,
потому что наравне с правом их осуждает и биология, считая, что
они приводят к вырождению. Но вновь победило кредо кесарева
безумия: императору дозволено все. Сенат милостиво пошел на¬
встречу прихоти Клавдия — и Агриппина стала его женой.
Нарцисс потерпел неожиданное и незаслуженное поражение; но
это было одновременно и поражением самого императора. Нар¬
цисса, по всей видимости, во многом можно упрекнуть: он слиш¬
ком заботился о своих интересах, но он думал гораздо больше,
чем Паллант и об императоре, и о государстве, и был не только
самым умным, но и самым верным из императорских слуг. Те¬
перь на первое место вышли Паллант и Агриппина, унаследовав¬
шая от своей матери, светлой памяти Агриппины Старшей, толь¬
ко одну черту — амбиции. Она завладела Клавдием абсолютно;
впрочем, некоторые ее распоряжения можно назвать положитель¬
ными. Ненавидя свою предшественницу, она отменила некоторые
несправедливые приговоры. Был помилован изгнанный Клавдием
философ Сенека, ведущая фигура следующего периода в истории
Рима. Он был не только помилован: у Агриппины от первого мужа 66 Зак 3526

162
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Домиция Ахенобарба был сын, которому исполнилось двенадцать
лет, и Сенека стал его воспитателем; это обстоятельство, как уви¬
дим позже, было необычайно благотворным для римского госу¬
дарства.
Агриппина ввела своего сына в императорскую семью, потому
что мечтала, чтобы тот получил равные права с родным сыном
императора, Британиком. Дорога была открыта: Клавдий его усы¬
новил, и маленький Домиций стал тем Нероном Клавдием, каким
знает его история, страшная история шестидесятых годов. Доми¬
ций превратился в старшего брата наследника трона, которому
было на четыре года меньше. По мере взросления Британии начал
понимать угрозу лишения прав на отцовский престол. Отношения
«братьев» становились все более враждебными. Рассказывают, что
как-то оба принимали участие в мальчишеских играх и Нерон,
проезжая мимо младшего, приветствовал того словами: «Здравст¬
вуй, Британик!», на что получил в ответ: «Здравствуй, Домиций!»
Окружавшие заметили такое игнорирование факта усыновления,
но еще болезненней заметил это Нерон, не признанный и оскорб¬
ленный.
Агриппина не удовлетворилась первым шагом: она потребова¬
ла у своего безвольного мужа обручения Нерона с младшей Окта-
вией, дочерью Клавдия. Та, правда, была уже обручена, но этому
не придавали значения. Более серьезной стала другая и для нас
своеобразная помеха. В результате усыновления Нерон стал «бра¬
том» Октавии. Разве брат может жениться на сестре? Препят¬
ствие было устранено не менее своеобразно: приказали кому-то
удочерить Октавию, и вот она уже не дочь Клавдия и не сестра
Нерона... В 53 г. император женил шестнадцатилетнего пасынка
на несовершеннолетней дочери, не понимая, что тихую и скром¬
ную девушку обрекает на муки.
После свадьбы Клавдия с Агриппиной Нарцисс был снят с преж¬
него своего поста первого советника императора; его место занял
пока Паллант. Но бывший советник не отказался от своих пла¬
нов, он предполагал, что может рассчитывать на любовь и благо¬
дарность народа, завершив главное дело жизни, — осушение Фу-
цинского озера в стране самнитов. Осушение озер — обычно
мероприятие сомнительной ценности: материальная выгода при¬
обретается за счет ущерба, нанесенного красоте природы. Но озеро,
о котором идет речь, было очень мелкое и в летнюю пору оно
превращалось в малярийное болото. Поэтому исправление творе¬
ния природы в данном случае было вполне оправданным. Чтобы

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
163
осушить озеро, предстояло прорыть через горную гряду, отделяю¬
щую озеро от латинской реки Лирис, туннель длиной в 6 км. Это
было сложное и самое большое сооружение такого рода не только
в античности, но и в новое время — вплоть до возникновения же¬
лезнодорожных туннелей в Альпах.
За несколько месяцев до свадьбы Октавии работы были почти
окончены; Клавдий, гордый эпохальным сооружением, решил
отметить открытие особым празднеством. На обреченном озере ре¬
шено было организовать представление морского боя — naumachia
(навмахия); на окружающих его взгорьях построили огромный
амфитеатр; присутствовал император с супругой, со всей Италии
собрались десятки тысяч зрителей. Выступают гладиаторы и при¬
ветствуют императора традиционным криком: «Здравствуй, импе¬
ратор, идущие на смерть приветствуют тебя!» ((h)ave, imperator,
morituri te salutant!), на что благодушный старик ответил: «А мо¬
жет, и нет». Его слова произвели ошеломляющее впечатление;
гладиаторы отказались сражаться, услышав в ответе императора
помилование и только неловкие объяснения Клавдия восстанови¬
ли порядок.1 Битва состоялась. Чтобы дать народу возможность
увидеть вытекающую воду, император велел расставить столы с
едой прямо около туннеля; но когда открыли шлюзы и вода со
страшным шумом ринулась в туннель, народ перепугался, нача¬
лась паника и многие поплатились своей жизнью за любопытство.
Выяснилось к тому же, что глубина туннеля была недостаточной,
его пришлось позже углублять. Агриппина воспользовалась этим,
чтобы очернить Нарцисса перед императором, объясняя несовер¬
шенство строительства его алчностью.
Вместо ожидаемой награды и благодарности Нарцисс получил
выговор и упреки.
Добавлю, что сооружение Нарцисса, заброшенное позже в пери¬
од хаоса, возобновили в XIX в.: в правление папы Пия IX на месте
старого был вырыт новый туннель, и ныне, согласно планам совет¬
ника Клавдия, на месте прежних стоячих вонючих вод мы видим
цветущие луга и пшеничные нивы.
После фуцинских «торжеств» Нарцисс не сомневался в своем
будущем. «Кто бы из обоих юношей не стал императором, — гово¬
рил он себе, — приговор готов. Британии не сможет простить убий¬
ства матери; Нерон не забудет того, что я был противником воз¬
вышения Агриппины. Дело не во мне, дело в императоре, которому
См. у Светония, Клавдий 21.

164
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
я отдал всю свою жизнь». Нарцисс видел, как Агриппина шаг за
шагом расчищает Нерону дорогу к трону. Она уговорила Клавдия
отменить двойную систему префектуры и вернуть, на свою поги¬
бель, времена Сеяна; по ее совету этот важный пост в государстве
был доверен Афранию Бурру, человеку благородному, с большим
военным опытом, но, естественно, запомнившему, что своим воз¬
вышением он обязан императрице. Обстоятельство, имевшее зна¬
чение в случае смерти императора; значит, ее уже ждали? Нарцисс
окружил Клавдия и Британика еще большей заботой. «Расти, —
говорил он с отцовской нежностью мальчику, — пусть боги уско¬
рят твое взросление, чтобы ты смог противостоять врагам твоего
отца... и наказать убийц твоей матери». Нарцисс делал все, что
мог, заботясь о старом отце и маленьком сыне; но вскоре заболел
сам и вынужден был отправиться на лечение в приморскую Сину-
эссу в Кампании; его отсутствием воспользовались в полной мере.
Я умышленно опускаю длинный перечень жестокостей Агрип¬
пины, ставших следствием ее алчности и мстительности; мы при¬
ближаемся к главному и самому страшному преступлению —
убийству слишком долго живущего императора. Агриппина выз¬
вала опытную отравительницу того времени, известную Локусту.
Впавший в детство старик обожал лакомства, особенно грибы. Им¬
ператора угостили отравленными грибами; он почувствовал себя
плохо, но умер не сразу; опасались даже, что он выживет. Тогда
Агриппина обратилась к медицине: императорский лекарь, быв¬
ший с ней в сговоре, якобы для облегчения рвоты, ввел в горло
Клавдия промывание с ядом. Теперь цель была достигнута.
Следующий акт разыграли надлежащим образом: каждый ак¬
тер прекрасно справился со своей ролью. Агриппина — безутеш¬
ная вдова, материнской заботой окружила сирот — Антонию и
Британика; она при этом внимательно следила за тем, чтобы ник¬
то из них не вышел из дворца; в это время Бурр провел Нерона к
преторианцам, где его немедленно признали императором; затем —
в сенат, который присоединился к требованию императорской гвар¬
дии. Третья сила — войска в провинциях, не могла выразить свое
отношение сразу, но и ее сопротивления не ожидали: Нерон, сын
Агриппины Младшей, внук Агриппины Старшей, правнук Юлии,
хотя только по женской линии, но был родным праправнуком
Августа; августовская легенда вновь показала свою силу. 54 г. стал
годом начала правления императора Нерона.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
166
10.	Апостолы
«Вот, вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало... в тер¬
ние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую зем¬
лю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное
же в тридцать...»1
Мы сокращаем притчу, ограничиваясь двумя, самыми главны¬
ми с исторической точки зрения, событиями. Объясняя притчу
относительно истории человечества и следуя мысли самого Спаси¬
теля, по которой семя — Его Слово, мы придем к выводу, что
терний, что вырос и задушил его, это иудейское окружение, сре¬
ди которого слабая община Иисуса была уничтожена буйно про¬
раставшими зарослями фарисейского учения; «доброй» землей,
на которую семя упало и дало обильный урожай, стала античная,
греко-римская почва и весь средиземноморский мир с его цент¬
ром — Римом.
Здесь нам предстоит познакомить читателей с одним важным в
науке о религии термином. Многие воспримут вышеупомянутое
категорическое утверждение в том смысле, что мы признаём внеш¬
нее влияние античной религии на развитие христианства и утвер¬
ждаем предметное заимствование христианской религии у антич¬
ной; приняв такое толкование нашей мысли, читатель возмутится.
Ничего подобного мы не считаем; мы констатируем, что воспи¬
танник античной религии был лучше подготовлен к принятию
христианства, чем воспитанник иудаизма: иными словами, суще¬
ствовала психологическая преемственность между так
называемым язычеством и христианством, в то время как такой
преемственности — это и есть тот термин, о котором говорилось —
между иудаизмом и христианством не было. Это необходимо при¬
знать, иначе нет никакой возможности понять, почему античный
мир христианскую религию принял, а иудаизм отринул. И здесь
нет ничего оскорбительного.
Ближайшей и самой главной задачей христианства после смер¬
ти его Основателя стало перенесение идей новой религии из Палес¬
тины, подчиненной Закону Моисея, в античный мир и его столицу
— Рим; исполнителями этой задачи, теми, кто пошел дальше по
указанной Учителем дороге, были Его главные ученики, те, кого
мы называем «апостолами», т. е. посланцами. 11 Евангелие от Матфея XIII, 4—8.

166
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Кём апостолы были для остальных многочисленных учеников
Иисуса, тём для них самих был Симон; от Учителя он получил
арамейское (язык, близкий к ивриту) имя Кефас, что обозначает
«оплот», «камень»; нам он известен под именем Петр, что
соответствует греческому аналогу арамейского имени. Почему этот
человек получил такое имя, объяснил нам Сам Учитель: на таком
«оплоте», «основании» Он намеревался построить храм свой. Эти¬
ми словами Он назначил Петра своим наместником и преемни¬
ком; а потому и Церковь называет Петра «первым апостолом».
Первый апостол и столица мира: если христианство должно было
стать мировой религией, то Петр был априори назначен римским
епископом. Так и произошло.
Но первоначальной общине сторонников Христа суждено было
образоваться в городе, ставшем свидетелем Его смерти. Мы мало
знаем об этой общине. Она состояла из людей в основном бедных,
богатые продавали свое имущество и полученные деньги отдавали
апостолам, которые могли таким образом помогать бедным, и преж¬
де всего вдовам. Эта благородная благотворительность стала ха¬
рактерной чертой христианской общины. Еврейское общество,
окружавшее ее, видя, как община заботится о бедных, дало ей
название «люди бедные», ebjonim; правда, термин «эвиониты»
возник в более позднее время.1
В общину входили и евреи, и так называемые прозелиты, т. е.
греки, которые по тем или иным причинам приняли Моисеев За¬
кон. Первые, воспитанные в духе Закона, держались его и после
принятия христианства; греки сохранили лишь некоторые обря¬
ды и обычаи своих новых единоверцев (обычно — соблюдение
шабата), от иных они были освобождены, в частности, от обреза¬
ния, которое у не-евреев вызывало особое отвращение. Итак, в
общине различали «евреев» и «чтущих Бога», т. е. прозелитов;
такое различение имело огромное значение для дальнейшего раз¬
вития христианства. Тем временем в иерусалимской общине, ес¬
тественно, возникли споры между двумя группами: греки почув¬
ствовали себя обиженными из-за лишения их вдов продуктов
питания. Апостолы приняли их жалобы, но не имели времени
расследовать претензии, потому что главной своей задачей счита¬
ли распространение учения Христа; они предложили общине выб¬
рать для решения вопроса о распределении продуктов специаль¬
ных людей, «диаконов», т. е. «прислуживающих». Так начался 11 О эвионитах речь впереди в разделе «Домициан».

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
167
процесс образования церковной иерархии. Выбранные имели гре¬
ческие имена, но это вовсе не означало, что все они были греками:
греческие имена получили широкое распространение и среди иуде¬
ев. По крайней мере об одном мы можем судить с достаточной
степенью вероятности: это был некий Стефан, «муж, исполнен¬
ный веры и Духа Святого» — сказано о нем в Деяниях Апостолов.
Последователи новой Церкви, с первых же дней следуя за сво¬
им Учителем, помнили, что их задачей является распространение
Евангелия вне иудейского сообщества; таково значение чуда, ко¬
торое, согласно тем же Деяниям Апостолов, случилось при на¬
ступлении дня Пятидесятницы (от Воскресения Господа Иисуса):
«и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили
по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и
начали говорить на иных языках». Не менее значимым было и
видение апостола Петра в Яффе. Увидел он небо «отверстое и схо¬
дящий к нему некоторый сосуд и в нем находились всякие звери;
и был глас к нему: “Заколи и ешь”. Когда Петр хотел сказать, что
никогда не ел ничего нечистого, тот же голос сказал: “Что Бог
очистил, того не почитай нечистым”».
К сожалению, о путешествии апостола Петра в Рим мы не име¬
ем современных ему свидетельств; основой наших знаний"являет¬
ся позднейшая, но достаточно достоверная церковная традиция.
Связующим Иудею и Рим городом была Антиохия, столица Си¬
рии; Петр, прежде чем направиться в Рим, должен был там осно¬
вать первую христианскую общину. О последовательности собы¬
тий говорят названия двух праздников — епископства св. Петра
антиохийского 22 февраля и римского 19 января. Следовательно,
он уже был римским епископом, когда случилось первое гонение
на христиан при Нероне, о чем речь ниже.
Прежде всего св. Петр приобрел благородного помощника для
распространения христианства в Римской империи. Вот как это
случилось. Мы упоминали Стефана, первого диакона, избранного
по поручению апостолов; его проповеди вызвали недовольство
правоверных иерусалимских евреев, особенно о якобы намерении
Иисуса изменить Закон Моисея. Вызванный на суд синедриона,
Стефан мужественно продолжал проповедь об Иисусе, «стоящем
одесную Бога»; после этого он был выведен за город и побит камня¬
ми — первый мученик за дело Христа. Избиение камнями — фи¬
зическое усилие, которому мешали длинные и тяжелые еврейские
одеяния; поэтому «положили свои одежды у ног юноши, именем
Савл», фанатически преданного Закону Моисея.

168
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Тот Савл (имя идентично имени первого царя Израиля Саула),
по старой и достоверной традиции происходил из Галилеи, следо¬
вательно, земляк апостолов, но родился в Тарсе, столице Кили¬
кии, куда были отправлены его родители, видимо, как пленники.
Таре был эллинизирован еще при Селевкидах; в городе существо¬
вали школы риторики и философии, большое распространение
получил стоицизм, с которым молодой Савл познакомился доста¬
точно основательно. Его отец, видимо, вольноотпущенник римского
гражданина, получил римское гражданство и имя Павел. Но Савл-
Павел оставался не только верным Закону иудеем, но и фарисеем,
поэтому его послали в Иерусалим для углубления учения равви¬
нов. В дальнейшем он получил задание выследить и арестовать
сторонников учения Христа; с такой целью — уже после мучени¬
ческой смерти Стефана — Савл направился в Дамаск, сирийский
город на полпути между Иерусалимом и Антиохией, центр много¬
численной еврейской общины.
Мы повторяем рассказ из Деяний Апостолов (IX 3) — вдруг
отовсюду «осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал
голос, говорящий ему: Савл, Савл, что ты гонишь Меня?.. Я Иисус,
которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна». И на воп¬
рос, что делать ему, получил приказание идти в город — «там
сказано будет, что тебе надобно делать». Это и было обращение
св. Павла — переломное событие в истории христианства. Павел
направился в Дамаск, там встретился с учениками Иисуса, затем
вернулся в Иерусалим, но уже христианином, столь же ревност¬
ным в службе Христу, как прежде первосвященникам. Этим он
навлек на себя серьезную опасность, поэтому новые друзья выве¬
ли Павла из Иерусалима и отослали в родной Таре. Там он нахо¬
дился недолго: иерусалимские ученики направили к нему некое¬
го Варнаву, и тот привел Павла в Антиохию, где уже была основана
христианская община; Павел и Варнава вместе укрепляли учение
Христа, а через год оба совершили миссионерское путешествие,
благодаря которому слово Христа начало распространяться по все¬
му подвластному Риму Востоку.
Как происходило распространение? Об этом имеются достаточ¬
но весомые свидетельства. Благодаря расширению еврейской ди¬
аспоры почти в каждом греческом городе Востока существовала
еврейская община, разговорным языком которой был греческий.
Община, разумеется, прочно держалась родной религии и имела
свой молитвенный дом и дом собраний — синагогу (греч. — со¬
брание). Каждый еврей имел право выступать в синагоге, поэтому

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
169
и Павел без помех пользовался возможностью проповедовать но¬
вую религию — религию Христа. Это обстоятельство не может
полностью объяснить успех деятельности Павла. Наоборот: про¬
поведь христианства, т. е. ереси для правоверного еврея, вызыва¬
ла со стороны общины резкий протест, опасный для жизни смело¬
го оратора. С другой стороны, это было время так называемого
еврейского прозелитизма: в каждой синагоге еврейское ядро было
как бы окружено кольцом прозелитов, главным образом греческого
происхождения; ибо написано, что христианские священники, об¬
ращаясь к собравшимся в синагоге, говорили: «Мужи израильские
и чтущие Бога, слушайте!» «Чтущие Бога» — это прозелиты; их
отношение к новой религии было принципиально иным, нежели со
стороны еврейского костяка; они нашли в христианстве именно то,
что их поначалу привлекало в иудаизме. И они сотворили ту «доб¬
рую» землю притчи Христа, упав на которую семена Сеятеля дали
«стократный урожай, шестидесятый и тридцатый»; еврейское ядро
оказалось тем «тернием», которое удушило семена. Повторим:
учение Христа распространялось благодаря среде прозелитов в эл¬
линистическо-иудейской диаспоре в греческих городах Востока;
языком нового учения с момента выхода за пределы Палестины
стал греческий, средой — греческая.
Теперь становится понятным, почему апостол Павел, а таковым
его признали именно за апостольскую деятельность, оказался бо¬
лее всех достойным исполнения того дела, о котором идет речь:
будучи жителем Тарса, он мог использовать греческий язык как
второй родной язык, и тем самым имел доступ к умам своих нео¬
фитов. Переезжая в другие города, он сохранял связи с созданны¬
ми им христианскими общинами, порой посещая их, чаще направ¬
ляя им пастырские послания. Послания к фессалоникийцам, к
коринфянам, к филиппийцам и пр. сохранились до наших дней и
являются ценнейшими древними образцами нарождавшейся хри¬
стианской литературы.
Главной задачей христианских апостолов была деиудеизация
нового учения, очищение, освобождение его от тех влияний, ко¬
торые сохранились от пребывания в еврейской среде. Пример дал
сам Основатель новой веры, отменяя празднование шабата и обя¬
зательную ритуальную чистоту. Следовало отменить и третий,
самый неприемлемый для не-евреев обряд иудаизма — обрезание.
И это произошло. Для христиан символом принятая новой веры
стал крест, а не обрезание. Таким образом, была разрушена вся¬
кая связь между христианами и иудейской диаспорой. Легко можно

170
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
представить жаркие «состязания» двух течений, происходившие в
синагогах; христиане со временем вынуждены были уйти и выде¬
литься в самостоятельную религиозную общину. Тем самым они
утратили те привилегии, которые были добыты для синагог. Си¬
туация оказалась сложной: какой был найден выход — увидим
позже. Пока что следует сказать, что долгое сосуществование хрис¬
тиан с иудеями в синагоге привело к тому, что греко-римское
общество в них также видело иудеев, или одну из иудейских сект.
Такое недоразумение длилось довольно долго.
Мы не будем подробно описывать все поездки Павла, сначала с
Варнавой, потом одного, по греческому Востоку; остановимся на
его пребывании в древнем центре эллинистической культуры — в
Афинах. Поначалу он ограничивался беседами в синагогах с иуде¬
ями и с прозелитами, «уча и благовествуя слово Господне»; вскоре
он был приглашен философами-эпикурейцами и стоиками (Дея¬
ния Апостолов, XVII) в Ареопаг, который был тогда главным орга¬
ном самоуправления в Афинах. И он начал: «Афиняне! по всему
вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осмат¬
ривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написа¬
но: „неведомому Богу”. Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я
проповедую вам...»
Читателю интересно знать, что это за алтарь: его установили по
поручению Эпименида-критянина; со стороны афинян это был акт
искупления за тяжкий грех — убийство молящихся Палладе.1
Итак, св. Павел, обращаясь к афинянам, упоминает не пророков
израильских, но их собственных, давая тем самым убедительное
доказательство тому, что в мире вне пределов еврейства именно
античная религия и есть Ветхий Завет христианства. И дальше он
говорит в том же духе — ни слова об Аврааме, Давиде, об иудеях
и их Законе; он провозглашает Бога творцом вселенной и всего
рода человеческого, а затем, ссылаясь на греческий стих, говорит о
необходимости покаяться перед наступающим днем Суда, ибо на¬
значен день, в который будет Он праведно судить, посредством
предопределенного Им Мужа, воскресив его из мертвых. Фраза о
воскресении не убедила большинство присутствовавших; немно¬
гие уверовали, между ними Дионисий Ареопагит. Мы мало знаем 11 Автор имеет в виду события, описанные в «Независимой Греции»: в
632 г. до н. э. после неудачного государственного переворота, организо¬
ванного Килоном, афиняне убили его сторонников, спрятавшихся у алта¬
ря Афины Паллады; за это боги наслали на город мор.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
171
о нем, но в христианских общинах память о нем жила, и когда в
греческом мире появилась странная книга, в которой учение Хри¬
ста связывалось с греческой философией, то автором ее считали
именно Дионисия. Влияние этого сочинения на дальнейшее раз¬
витие христианства было огромно, и позже оно стало источником
средневекового мистицизма.
Из Афин апостол Павел направился в Коринф; там произошел
окончательный разрыв с иудеями и св. Павел, возмущенный их
богохульством, «отрясши одежды свои» сказал им: «Кровь ваша
на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам». Так было и
потом; преследуя Павла, иудеи обращались к римским властям,
так же, как в свое время они поступили по отношению к Иисусу;
представители Рима были совершенно равнодушны к теологичес¬
ким проблемам иудейских общин, но, опасаясь более серьезных
беспорядков, предпочли занять сторону обвинителей. По этой при¬
чине римский проконсул повелел бичевать Павла, рассчитывая,
что такая мера смягчит ожесточенность его врагов; но Павел «не-
боязненно проповедовал»: «Не имеешь права, я — римский граж¬
данин». Его заявление прозвучало убедительно: приносить в жертву
иудеям римского гражданина было недопустимо. Но и обвините¬
ли настаивали. Начался долгий и трудный процесс, и Павел, не
доверяя беспристрастности представителей римской власти, напи¬
сал обращение к императору. Его опасения, правда, были напрас¬
ны: «Тебя бы сразу освободили, — говорили ему, — ничего худого
мы не находим; но ты потребовал суда кесарева, к кесарю в Рим и
отправишься».
Это вынужденное под надзором римского сотника путешествие
апостола не было продиктовано проповедническими интересами
св. Павла; однако ситуация складывалась провиденциально и вела
к тому, что именно Рим стал столицей христианской веры. В Риме
Павел находился по-прежнему под арестом, но домашним и не
суровым: ему не запрещали общаться с людьми, вести священни¬
ческую деятельность; он мог переписываться с другими христиан¬
скими общинами в стране, а также с частными лицами. Судебный
процесс, разумеется, не перед императором, а перед префектом
преторианцев, которым тогда был друг Сенеки, благородный
Бурр, — закончился удачно; после освобождения Павел возобно¬
вил свое миссионерское странствие, которое привело его в дале¬
кую Испанию. Однако центром своей деятельности он по-прежне¬
му считал Рим. У нас нет достаточных свидетельств того, что
проповеди Павла заинтересовали тогдашнего всесильного совет¬

172
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ника императора Сенеку; сохранившаяся переписка этих мужей
оказалась поздней фальшивкой; но сам факт возникновения «пе¬
реписки» свидетельствует о том, что существовало некое преда¬
ние о знакомстве двух выдающихся умов середины I в. Мы также
не имеем доказательств об общении Павла с апостолом Петром,
которого первый должен был бы встретить в Риме; традиция свя¬
зала эти имена: оба апостола являются для нас олицетворением
христианского Рима начала новой эры.
С этого времени Иерусалим, да и вообще Палестина потеряли
свое значение как колыбель христианства; Иерусалим остался
сокровищницей истории культуры; его община сохранилась, но
вела чахоточную жизнь, заглушаемую фарисейским тернием. Рим
стал центром христианства и вместе с тем местом столкновения и
борьбы двух Мессий в лице их преемников. От христианства —
апостол Петр, который хотя и не назывался римским епископом,
но по существу был им, и с ним самый энергичный и стойкий его
помощник, апостол Павел.
Со стороны августовского Рима преемником Мессии был импе¬
ратор Нерон.
11.	Нерон
С именем Нерона привычно связывается высшая степень того,
что я назвал кесаревым безумием; для нас Нерон — наиболее убе¬
дительный пример человека, который, обладая всей полнотой вла¬
сти, совершенно был лишен каких бы то ни было внутренних
тормозов; этот человек давал абсолютную свободу самым чудо¬
вищным инстинктам, какие когда-либо запятнали человеческую
душу. Такая оценка справедлива. Но в античное время было и
другое мнение, считавшее первое пятилетие правления Нерона,
quiquennium Neronis, одним из самых ярких периодов римской
истории вообще; так оценивал эти годы император Траян, с име¬
нем которого мы связываем эпоху расцвета Римской империи.
Как объяснить внешне противоречивые, но одновременно справед¬
ливые оценки?
Нерону было семнадцать лет, когда смерть Клавдия открыла
ему дорогу к трону; сам он править не мог, но от его имени уп¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
173
равлял бы тот, влиянию которо¬
го Нерон легко подчинится.
Кому же?
Самыми близкими к трону
были три человека: мать импе¬
ратора Агриппина, его воспита¬
тель Сенека и префект претори¬
анцев — пока один — Бурр.
Агриппину мы знаем достаточ¬
но, о Бурре — наоборот, очень
мало, известно лишь, что он был
другом Сенеки и поступал со¬
гласно его советам. Больше все¬
го нас интересует именно Сене¬
ка, — читатель догадывается, что
счастливое пятилетие правления
Нерона в действительности было
правлением Сенеки.
Луций Анней Сенека родил¬
ся в Кордубе (совр. Кордова) — столице Южной Испании; рома¬
низированная и мирная страна была причислена Августом к
сенатским провинциям. Отец Сенеки, Сенека Старший, боль¬
шой любитель ораторского искусства, составил интересный сбор¬
ник отрывков из речей по поводу придуманных судебных ка¬
зусов выдающихся представителей риторики того времени.
Следовательно, Сенека принадлежал к очень образованной се¬
мье; его племянник Анней Лукан — самый значительный пос¬
ле Вергилия эпический поэт. Просвещенный и богатый Сенека
уже при Калигуле стал сенатором и тогда же вызвал подозре¬
ния безумца; спасла Сенеку его болезненность, которая и так не
сулила ему долгой жизни. Меньше преуспел Сенека при Клав¬
дии, вернее, при Мессалине, ненавидевшей человека, преданного
дому Германика: она вынудила императора сослать Сенеку —
под пустяковым предлогом, из-за якобы имевшей место связи с
дочерью Германика, Юлией. Философ был сослан на Корсику,
восточное побережье которой, как и теперь, изобилует малярий¬
ными болотами. Он провел на этом смертоносном острове во¬
семь лет; когда императрицей стала сестра той Юлии, Агриппи¬
на (Младшая), одним из первых ее шагов было возвращение
изгнанника, которому поручили воспитание тогда двенадцати¬
летнего ее сына Нерона.
9. Сенека. Мрамор. Берлин

174
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сенека подходил для этой
роли и как философ, и как пре¬
красный писатель своего време¬
ни; тогда еще никто не знал, что
он был и выдающимся государ¬
ственным деятелем. Как фило¬
соф, он принадлежал к направ¬
лению стоиков, считавшемуся в
Риме самой значительной шко¬
лой воспитания твердости духа.
Сенека ставил этику, моральное
совершенствование на первый
план и уже тогда написал ряд
трактатов, содержанием кото¬
рых были вопросы практичес¬
кой морали,воспитание в чело¬
веке сил для противостояния
изменчивой Фортуне; но свое
лучшее философско-этическое
произведение «Письма к Луци-
лию» Сенека написал в послед¬
ние годы жизни. Убедительность логических доказательств под¬
креплялась великолепным стилем языка, главным достоинством
которого были называемые римлянами sententiae (суждения, рече¬
ния); предложения у Сенеки всегда сжатые, как правило, корот¬
кие; неожиданные противопоставления подчеркивали основную
идею; никто не мог сравниться с Сенекой в этом искусстве, он по¬
ражал своим мастерством не только современников, но и читате¬
лей нового времени — разумеется, тех, кто могли или могут прочи¬
тать его произведения в оригинале.
Итак, должностью воспитателя наследника трона Сенека был
обязан Агриппине; она же добилась назначения Бурра на пост
префекта преторианцев; наконец, она же — и это самое главное —
была энергичной и беспощадной матерью несовершеннолетнего
императора. Следовало ожидать, что именно Агриппина станет
править страной от имени своего сына. Но вышло иначе.
Правда, начало нового правления для честолюбивой женщины
было вполне удовлетворительным. Нерон, на вопрос телохраните¬
лей о пароле ответил: «Лучшая мать»; сенат, исполняя волю им¬
ператора, определил его матери двух ликторов; Агриппине под¬
чинялись жрицы храма Клавдия, после того как Нерон произнес в
10. Агриппина Младшая венчает
императора Нерона. Гемма,
сардоникс. Кельн. Кафедральный собор

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
175
сенате написанную Сенекой речь в память умершего императора и
провел консекрацию Клавдия, умерший стал divus Claudius, а Не¬
рон — divi filius, «сыном божественного». Однако речь Нерона в
сенате ничего хорошего Агриппине не сулила. Цезарь объявил, что
он будет править в соответствии с программой Августа, признал
сенат равноправным участником власти и, что, естественно, было
понято как намек на правление вольноотпущенников и женщин
при Клавдии — он обещал, безусловно, отделить свой дом от госу¬
дарства: discretam habere domum et rem publicam.1
Таковы были слова; но Агриппина требовала действий. Веря в
свое могущество, эта мстительная женщина пошла значительно
дальше, чем при умершем муже. Первой ее жертвой оказался со¬
ветник Клавдия, Нарцисс, который предвидел, что смерть цезаря
станет приговором и ему. Агриппина принимала посольства раз¬
ных стран, посылала письма государям и царям, участвовала —
правда, пока «за шторой» — ив заседаниях сената. Но сидеть за
шторой — нет, это не для нее! Один раз, когда император прини¬
мал посольство Армении, Агриппина неожиданно явилась в зал с
очевидным намерением занять место на широком троне рядом с
сыном. Нерон не знал, что делать; к счастью, Сенека не потерял
присутствия духа: он посоветовал Нерону встать и приветствовать
входящую мать. Таким образом удалось избежать публичной ком¬
прометации, но раздражение осталось у обоих — Нерон убедился,
что Агриппина намерена полностью подчинить его себе, а та уви¬
дела стремление сына избавиться от назойливой ее опеки, намере¬
ние, полностью поддерживаемое н учителем.
Скоро произошли новые события, более значительные. Мсти¬
тельности Агриппины был положен конец: Нерон, т. е. Сенека, как
бы в отместку за убийство Нарцисса, отправил в отставку Паллан-
та, которому Агриппина была обязана и браком с Клавдием, и влас¬
тью. Она поняла, что таким образом и сама получает отставку;
женщина необузданная и страстная, она стала грозить сыну, что
лишит его власти точно так же, как в свое время эту власть дала,
что возьмет Британика и отправится к преторианцам: тогда Нерон
поймет чей авторитет у солдат больше — ее, дочери Германика, и
настоящего сына обожествленного императора, или выскочки Не¬
рона с его советниками, калекой Бур ром и болтуном Сенекой. У
Бурра и в самом деле одна рука была покалечена, но он и одной
здоровой успевал сделать больше, чем иные двумя. 11 Тацит, «Анналы» XIII 4.

176
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нерон испугался: под влиянием врожденной трусости он ре¬
шился на первый самостоятельный шаг: мать увидит, что он дос¬
тойный ее ученик. В Риме еще жила отравительница Локуста,
которая недавно помогла ликвидировать мужа Агриппины; к ней
и обратился Нерон. Мальчик Британик, вместе с сыновьями дру¬
гих сановников питался в том же помещении, что и император,
но за другим столом. Подаваемые ему блюда и напитки, по обы¬
чаю, пробовал кто-нибудь из слуг, и это надлежало учитывать.
Британику дали безвредный напиток, но горячий; чтобы его осту¬
дить, долили холодной воды из кувшина, который побывал в лов¬
ких руках Локусты. Результат оказался ошеломляющим: мальчик
тут же упал замертво. Потрясенные присутствующие посмотрели
на Нерона; но тот успокоил их — это приступ падучей, от которой
Британик страдает с детства. Агриппина побледнела: она поняла,
что произошло. Поняла это и несчастная молодая императрица
Октавия; но, прошедшая долгую горестную школу, она подавила
свои чувства.
Британика похоронили в ту же ночь.
Сенека ничего не знал о преступлении, хотя характер его учени¬
ка не был для него тайной. Главный принцип Сенеки был — пота¬
кать до поры до времени безвредным для государства склоннос¬
тям Нерона, чтобы таким образом отвлечь его от иных, худших и
более опасных действий. Сенека также не противился появивше¬
муся флирту, объектом которого была вольноотпущенница Акта,
тем более, что, как оказалось позже, она и в самом деле была
девушка хорошая и верная. Оскорбленной могла почувствовать
себя Октавия; впрочем, что до нее, то, по словам Нерона, «с нее
довольно звания супруги». Возмущена романом была Агриппина,
видевшая, как общение с Актой все более отдаляет от нее сына.
«Что это? Вольноотпущенница — моя соперница!? Рабыня — моей
невесткой?» Но, разумеется, Агриппина ничего не добилась, и
пропасть между ней и сыном стала еще глубже.
Потеряв опору в лице Британика, Агриппина перенесла свое
внимание и нежность на сестру (и жену!) Нерона Октавию; это
усиливало неприязнь императора к навязанной ему жене. Агрип¬
пина начала закулисные переговоры с командирами преториан¬
цев, стараясь приобрести сторонников в той части войска, кото¬
рая уже четырежды провозглашала императора для Рима. Нерон,
узнав об этом, лишил мать всех почестей, отнял германских те¬
лохранителей и велел переехать из императорского дворца в дру¬
гой, принадлежавший ее бабке Антонии. После такого акта неми¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
177
лости знакомые н друзья некогда всемогущей женщины покинули
порог ее дома. Ситуацией решила воспользоваться Силана, женщи¬
на с очень дурной репутацией, бывшая наперсница Агриппины, а
ныне ее яростный враг. Через актера, находившегося в приятель¬
ских отношениях с Нероном, Силана сообщила императору, что Аг¬
риппина готовит убийство, чтобы провозгласить цезарем Рубел-
лия Плавта, дальнего потомка Августа.
Обвинение звучало серьезно; конечно, можно было задать воп¬
рос, а с чьей помощью Агриппина могла восстановить свою утра¬
ченную власть? При жизни Британика ответ был прост, но теперь?
Силана своим обвинением ответила на этот вопрос. Опять зара¬
ботала врожденная трусость Нерона и он вознамерился убить обо¬
их, и мать, и Плавта — Бурр с трудом остановил его заверением,
что Агриппина будет убита, если обвинение окажется доказан¬
ным. Наутро Сенека и Бурр, как префект преторианцев, исполняв¬
ший и функции судьи, направились к Агриппине. В ее доме про¬
изошла необычайно эффектная сцена. Гордая женщина на
обвинение ответила встречным обвинением: «Ничего удивитель¬
ного в том, что Силана, никогда не имевшая детей, не знает мате¬
ринских чувств; пусть ей будет известно, что матери не меняют
своих сыновей с той же легкостью, с какой распутница — любов¬
ников. Мне никто не заменит Нерона, а потому, если я совершила
преступление, то только мой родной сын может меня обвинить
или оправдать».1 Бурр был потрясен до глубины души: ему при¬
шлось добиться для обвиняемой аудиенции у императора; в итоге
наказаны были обвинители и... установилось временное согла¬
сие. Но только временное.
Наступил 56 г., а с ним новый этап падения Нерона. В нем
ожило наследство прапрадеда, триумвира Антония: он захотел
познать удовольствия ночной жизни большого города с его общест¬
венными отбросами, бродягами и уличными женщинами; пере¬
одевшись в раба, Нерон начал охоту за веселыми приключениями,
которые, конечно, приводили к скандалам, ссоры — к дракам, и
императорские кулаки не могли противостоять кулакам просто¬
людинов. Вскоре ночные походы ему наскучили, тем более, что 11 Ответ Агриппины у Тацита не содержит столь безоговорочного призва¬
ния совершения преступления: «И если Плавт или кто иной в качестве
судьи выступит, неужели и тогда найдутся обвинители, которые упрекнут
меня не в словах... а в деяниях, от которых лишь сын может меня освобо¬
дить?» («Анналы» XIII 22).

178
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
утром он появлялся с не всегда объяснимыми синяками на лице.
Нерон стал осторожнее; теперь он выходил в сопровождении пе¬
реодетых телохранителей — солдат и гладиаторов, которые в мину¬
ты опасности приходили ему на помощь. Но при таких условиях
сохранить инкогнито стало трудно. Люди узнавали ночного скан¬
далиста и оскорбительные сплетни и слухи поползли по городу.
Так прошли 56 и 57 гг.; в 58 г. в Риме жила женщина необы¬
чайной красоты, обладавшая, как писал Тацит, всеми достоин¬
ствами, кроме добродетели. Она была замужем, имела детей, что
не мешало ей вести весьма вольную жизнь. В нее влюбился Марк
Сальвий Отон, один из самых замечательных людей в окружении
Нерона. Это первое появление человека, о котором речь впереди.
Отон заставил ее развестись, потом женился на ней; он чувство¬
вал себя гордым и счастливым от такой победы. Однако Поппея —
так звали соблазнительницу — рассматривала брак с Отоном как
ступеньку вверх: она мечтала при помощи мужа попасть ко двору
императора, что ей и удалось вследствие неосторожного тщесла¬
вия супруга. Поппея обольстила Нерона, а тот не признавал по¬
мех. Была замужем? Это не препятствие. Жена приятеля? Тем
хуже для него. Погибель повисла над головой Отона, и Нерон не
остановился бы перед убийством, если бы не заступничество Сене¬
ки. Справедливо оценивая выдающиеся способности Отона, он
убедил императора послать того наместником в самую дальнюю
провинцию страны, Лузитанию (совр. Португалия). Так и произошло,
с большой пользой для Отона, который теперь смог проявить себя
энергичным государственным мужем, и с выгодой для обоих лю¬
бовников, но, естественно, по иной причине.
И вот в правлении Нерона наступил переломный 59 г., ставший
концом счастливого пятилетия. Одна помеха в лице Отона была
устранена, оставалась более серьезная — Агриппина. Она и слы¬
шать не хотела о женитьбе сына на Поппее; брак теоретически
был возможен, но после развода с Октавией, наследием которой
было само римское государство. Поппея быстро поняла, кто ее глав¬
ный враг: нежностью и угрозами она разжигала нетерпеливое серд¬
це своего могущественного любовника и тот — на этот раз все¬
рьез — принял гнусное решение матереубийства. Но как это сделать,
не возбудив подозрения? Яд? Супруга Клавдия имела большой опыт
в таких делах. Кинжал? Не удастся сохранить в тайне. Новое сред¬
ство предложил вольноотпущенник императора, адмирал Мизен-
ского флота Аникет. Он показал Нерону судно своей конструкции,
часть которого могла отломиться и выбросить пассажирку в море.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
179
Крушение в море — что ж тут подозрительного? Никому и в голову
не придет заподозрить императора. Пусть он пригласит мать к
себе в одну из своих вилл на восхитительном Неаполитанском
заливе — остальное сделает Аникет.
Так и сделали; но не учли одну деталь: дочь Германика пре¬
красно плавала. Она спаслась и спряталась в вилле на другой сто¬
роне залива, в Бавлах. Агриппина поняла, чтб такое «крушение
судна»; она также поняла, что единственным спасением было не
дать сыну догадаться о ее подозрениях. Агриппина послала Неро¬
ну вольноотпущенника: «Слава богам, я не пострадала... мне про¬
сто нужен покой, поэтому прошу меня пока не навещать». Но Не¬
рон все понял и, охваченный страхом, затеял еще более низкое
убийство. Во время передачи послания матери, он бросил к ногам
вольноотпущенника кинжал, вызвал охрану и приказал заклю¬
чить его в тюрьму как заговорщика. Затем Нерон послал за Сене¬
кой и Бур ром просить у них совета, напомнив, что Бурр уже обе¬
щал казнить мать, если ее вина будет доказана. Оба молчат; наконец,
Сенека, многозначительно глядя на Бурра, спрашивает, исполнили
бы преторианцы такое поручение. Тот отвечает, что преторианцы
преданы всему императорскому дому и никогда не поднимут руку
на дочь Германика; пусть Нерон просит Аникета. Это было много¬
значительное и грозное предупреждение; но в душе Нерона страх
перед воображаемой опасностью был заглушен страхом более су¬
щественным. Он повернулся к Аникету и тот охотно исполнил
приказ. Окружив виллу Агриппины отрядами матросов, он с не¬
сколькими палачами вошел в ее комнату. «Бей сюда!» — крикну¬
ла Агриппина убийце, указывая на чрево, которое породило чудо¬
вище; таковы были последние слова «лучшей матери».1
Так закончилось «великолепное пятилетие» Нерона.
Я полагаю, что читатель с удивлением отнесется к такому опре¬
делению. В начале правления — отравление Британика, брато¬
убийство; затем ссора с матерью, непристойные ночные авантюры,
связь с Поппеей, наконец — убийство матери. Где же здесь «вели¬
колепие»? Да, верно, но перечисленные факты касались лично им¬
ператора и его ближайшего окружения. Картина сразу изменится,
если от персоны мнимо правящего мы обратим взор к подданным
и к государству. Государственные дела мало интересовали Нерона 11 Так описывает эту сцену и цитирует слова Агриппины Тацит («Анна¬
лы* XIV 8).

180
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
и он охотно передал их в руки Сенеки. В этом и заключался ис¬
точник «великолепия».
Обратимся прежде всего к внешней политике. Главное для
императора, или его советника, было передать наиболее ответ¬
ственные посты наместников самым способным людям, и здесь
выбор Сенеки был всегда удачным. Постоянным источником бес¬
порядков на Востоке была кровоточащая граница по Евфрату и
буферное государство Армения. Парфянский царь Вологез охот¬
но бы захватил Армению, отдав власть в ней своему брату Тири-
дату; Сенека упредил его намерения, послав на Восток выдаю¬
щегося полководца того времени, известного нам по победам в
Германии Гнея Домиция Корбулона. Он получил такие же чрез¬
вычайные полномочия, как в свое время Германик от Тиберия,
что, естественно, вызвало неудовольствие сирийского наместни¬
ка; тогда Германик с Пизоном, теперь Корбулон с Уммидием
Квадратом не могли найти общий язык; легат Клавдия вовсе не
собирался подчиниться новому полководцу. Более того, сирийские
легионы были частично раскомплектованы, оставшиеся отряды
совершенно утратили боеспособность, и Корбулон потратил два
года, чтобы укрепить в легионах дисциплину и вернуть им воен¬
ную подготовку. Он смог подумать о походе в Армению только
через два года; успех был ошеломляющий — за короткое время
строптивое государство лежало у его ног. Увы, итоги побед были
полностью погублены, когда Нерон начал править страной еди¬
новластно.
Отметим мимоходом упоминавшееся назначение энергичного
Отона легатом Лузитании, в конце правления Сенеки — Светония
Паулина легатом Британии и Сульпиция Гальбы — легатом Се¬
верной Испании; все это были серьезные, деятельные и честные
люди.
Столь же мудрой и благодетельной была и внутренняя полити¬
ка Сенеки. Всеобщий мир — pax Romana — уже сам по себе стал
фактором расцвета; императорские чиновники должны быть чест¬
ными, им нельзя злоупотреблять при сборе налогов, их долг —
заботиться о хорошем состоянии и безопасности дорог; естествен¬
ное плодородие средиземноморских земель и миграционная под¬
вижность жителей делали свое дело. Правда, расцвет провинций
вызвал некоторое ослабление производства в Италии: прошли те
времена, когда сенат после уничтожения Карфагена и Коринфа
насильственно и искусственно спас италийскую монополию. От¬
строенные диктатором Цезарем эти города снова стали мощными

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
181
центрами ремесла и торговли, обслуживая все досягаемые рынки
вне зависимости от бывшей поработительницы. Экономическая
эмансипация провинции стала девизом культурного развития того
времени, и Сенека, испанец по происхождению, разумеется, такому
ходу вещей не мешал. Впрочем, это было лишь частичным урав¬
ниванием провинции с родиной-матерью: до падения последней
оставалось еще много времени. Пользуясь мирным временем, люди
охотно и продуктивно работали, а за свое относительное благосо¬
стояние благословляли Нерона.
Мы располагаем достаточно выразительным свидетельством, на
которое справедливо обратил внимание профессор Густав Пши-
хоцкий. В Послании к римлянам (XIII 1) апостол Павел пишет:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти
не от Бога». Итак, «высшей власти» Нерона? — Нет, это Посла¬
ние апостол написал в 58 г., находясь в Коринфе, еще в правление
Сенеки, и в нем содержится похвала именно этой власти, которая
пользовалась полным доверием подданных.
Вернемся к Нерону; нам придется говорить о постепенном па¬
дении влияния Сенеки, которому император был обязан славой
своего правления.
Итак, Нерон стал матереубийцей; что скажут на это те, кто был
опорой его власти? Первый оплот — сенат; но вследствие его угод¬
ливости, а, может, из-за понимания сложности своего положения —
опасность со стороны сената не грозила. Хуже было с преториан¬
цами — мы помним предостережение Бурра. Но еще хуже — с
легионами в провинциях. Они охраняли целостность империи и в
случае необходимости защищали ее оружием; войны велись auspiciis
Caesaris, т. е. под покровительством богов, благосклонность кото¬
рых озаряла священное чело преемника Августа. Какова же эта
власть, если она запятнала себя подлым убийством? Совершенно
очевидно, что войско не приняло бы полководца-матереубийцу;
известие о неслыханном убийстве могло привести к дезорганиза¬
ции военных сил государства, разложению армии. Мы можем ут¬
верждать это с полной уверенностью, исходя из развития гряду¬
щих событий.
Единственным спасением была ложь, к которой решил прибег¬
нуть преступный сын Агриппины: его мать, желая его убить, по¬
дослала вольноотпущенника, которого и схватили с оружием в
руках; убедившись, что покушение не удалось, она сама покончи¬
ла с собой. Поверили в эту выдумку Сенека и Бурр? Конечно, нет.

182
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
А сенат? Кажется, тоже нет, хотя, если учесть вышеуказанные об¬
стоятельства, мог и поверить. А поверят ли преторианцы? Это в
значительной степени будет зависеть от их префекта Бурра. Вой¬
ско? Размещенное в далеких провинциях и получавшее известия
из центра только официальные, оно может поверить, по крайней
мере на какое-то время, и император будет спасен.
В такой ситуации Сенека решил пожертвовать своей совестью
ради блага государства. Многие его за это осуждали тогда, многие
осуждают и до сих пор; мне, однако, кажется, что справедливый
судья должен принять во внимание необходимость такого поступ¬
ка. Сенека, пока мог, старался обуздывать дикие выходки своего
воспитанника; когда возможности были исчерпаны, он попытал¬
ся спасти его легенду, ту августовскую легенду, воплощением
которой был Нерон. Когда не осталось никаких надежд, он погиб,
и его гибель повлекла за собой упадок всей страны.
«Самообладание Нерона обезвредило кошмарное покушение его
преступной матери» — этому поверили, следовательно, нужно было
вести себя соответственно: благодарственные молебны богам за
чудесное спасение, поздравительные делегации, осуждения вслед
так называемой самоубийце. Сенат утвердил все мероприятия, и
только один сенатор Фрасея Пет не вынес омерзительного лице¬
мерия и покинул заседание; Нерон, как мы скоро увидим, не про¬
стил такого поступка.
Успокоившись и полностью избавившись от последнего пре¬
пятствия, каким была его мать, Нерон катился дальше по пути
окончательной деградации. Мы знаем, что он получил прекрасное
образование; теперь Нерон обнаружил в себе разнообразные «та¬
ланты», а придворная жизнь среди тунеядцев и нахлебников уве¬
личила в его глазах мелкие способности до невероятных разме¬
ров. Нерон прилично ездил верхом, неплохо рисовал, пел, играл
на кифаре, ловко рифмовал; в этом не было большой беды, но, во-
первых, Нерон считал себя выдающимся и разносторонним акте¬
ром и хотел непременно демонстрировать свои «дарования» пуб¬
лично; во-вторых, он испытывал неимоверную зависть к тем, кто
обладал более высоким талантом. Что касается первой слабости,
то Сенека и Бурр, к советам которых Нерон иногда прислушивал¬
ся, постарались на какое-то время обезвредить ее и советовали
выступать не перед большим скоплением народа, а только перед
избранными; о другой слабости мы скажем позже.
Так прошло несколько лет; в 62 г. Бурр закончил свою слав¬
ную жизнь; Нерон, как уже было после свержения Сеяна, назначил

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
183
на место Бурра двух префектов, серьезного профессионала Фения
Руфа и приятеля по попойкам Тигеллина, которому суждено было
стать его злым гением. В выборе первого можно увидеть следы
влияния Сенеки, понимавшего, что смерть Бурра, его друга, ослаби¬
ла и его собственное значение. Против Сенеки подняла голову оп¬
позиция; его обвиняли в том, что его богатство не соответствовало
профессии философа — такой же упрек, кстати, ставят ему и сей¬
час, забывая, что богатство было необходимо ему не как философу,
но как высшему чиновнику государства для представительских
целей. Сенека, предвидя постепенную утрату влияния, сам решил
уйти из политической жизни и отдать императору свои богатства,
полученные по милости Нерона. Император, однако, отставки не
принял; что это, хитрость или минутное и нерешительное воспо¬
минание лучших юношеских чувств, — мы не знаем; Сенека не
поддался иллюзии и с того времени практически избегал появле¬
ния на политической арене.
Трехлетие между убийством Агриппины и смертью Бурра мы
можем назвать временем упадка Сенеки; прежде, чем идти даль¬
ше, посмотрим, как развивались внешние дела государства.
Наше внимание на Востоке привлекают Армения и Корбулон,
об успехах которого говорилось выше. После завоевания Арме¬
нии, требовалось защитить эту страну от притязаний царя Пар-
фии Вологеза; но Нерон, опасаясь роста влияния Корбулона, вмес¬
то того чтобы отдать тому всю полноту власти, послал ему соперника
в лице Цеэенния Пета, назначив последнего легатом Каппадокии,
соседней провинции в Малой Азии (61 г.). Результаты не застави¬
ли долго ждать: бездарный и тщеславный Пет, упоенный незначи¬
тельными успехами, напал на Вологеза у Рандеи в Армении и был
разбит наголову. Только приход быстрым маршем из Сирии Кор¬
булона воспрепятствовал тому, что поражение 62 г. не стало вто¬
рым разгромом под Каррами столетней давности. Корбулону уда¬
лось спасти остатки римского войска, но вместо великодержавного,
почетного мира, пришлось довольствоваться миром компромисс¬
ным: царем Армении стал брат Вологеза Тиридат, который, будучи
вассалом Римской империи, должен был получить корону из рук
императора. Сопровождаемый многочисленным эскортом Тири¬
дат направился в Рим: путешествие длилось девять месяцев и за¬
вершилось коронацией армянского царя в 63 г. Нерон, гордый тем,
что брат парфянского царя стал его ленником, придал церемонии
великолепную зрелищность. Успех, действительно, был эначитель-

184
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ный, но автором его надо считать только Корбулона. К£к Нерон
отблагодарил своего полководца, мы увидим позже.
Еще более тревожной выглядела ситуация в Британии. Стре¬
мясь закрепить достигнутые при Клавдии успехи, храбрый Гай
Светоний Паулин присоединил к римской провинции остров Мона
(Мэн, Монопия, Англия, у северного побережья совр. Уэльса, между
Британией и Гибернией), опасный не только количеством и храб¬
ростью его жителей, сколько страшным видом жриц кровожадно¬
го культа друидов, центром которого и был этот святой в представ¬
лении бриттов остров. Когда Светоний занимался обустройством
римской власти на острове, в самой Британии вспыхнуло восста¬
ние, спровоцированное алчностью и варварством прокураторов
Нерона. Царь Прасутаг перед смертью отписал свое имущество им¬
ператору, надеясь тем самым сохранить отцовское наследие сво¬
им двум дочерям. Но получилось совсем иначе: присланные Не¬
роном прокураторы вели себя на острове как полноправные и
единственные хозяева, оскорбляя вдову царя Боудикку и ее моло¬
дых дочерей. Бритты не могли терпеть такое унижение; восстание
охватило всю провинцию, римляне были изгнаны из всех городов
страны, в том числе и из главного — Камулодуна. Таким образом,
ситуация, вызывавшая осуждение каждого честного римлянина,
привела к положению, в котором была затронута честь римского
оружия. Светонию пришлось начать новое покорение провинции;
его немногочисленная армия, благодаря мужеству и умению пол¬
ководца, разгромила превосходящие силы противника и полнос¬
тью овладела ситуацией. Восстание было подавлено; Боудикка, сво¬
им присутствием поднимавшая силу духа бриттов, после поражения
приняла яд на поле боя. До сих пор народная героиня живет в
благодарной памяти Англии. Что касается Светония, наряду с Кор-
булоном одного из лучших полководцев Рима, то и он был вознаг¬
ражден Нероном со свойственной императору подлостью. В 62 году
Светония вызвали в Рим, опасаясь роста его влияния; жизнь ему
однако сохранили, — и это уже было много.
Вернемся к Нерону; избавившись от матери и честных советни¬
ков, он полностью подчинился своим злым духам, Поппее и Ти-
геллину. Первая по-прежнему требовала обещанной свадьбы и,
следовательно, развода с Октавией. В конце концов она своего
добилась: Нерон, обвинив жену в бесплодии, развелся с тихой и
скромной двадцатилетней дочерью Клавдия и женился на Поппее.
Двойная подлость произвела самое скверное впечатление — рим¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
186
ский народ любил свою молоденькую императрицу и прекрасно
себя проявил — оскорбление Октавии вызвало повсеместный ро¬
пот; когда появилось, увы, ложное сообщение, что раскаявшийся
император возвращает права супруге, в городе были организованы
радостные шествия, кругом звучали крики в честь императора, люди
несли изображения Октавии, разбивали статуи ненавистной Поп-
пеи. Такая преданная любовь окончательно разъярила Поппею и
она не успокоилась до тех пор, пока не получила от Нерона согла¬
сие убить невинную соперницу. Было изобретено самое неприс¬
тойное для женщины обвинение — прелюбодеяние. Служанка
Октавии подверглась пыткам; это позорное дело исполнил Тигел-
лин; вся прислуга героически защищала свою хозяйку, но мсти¬
тельная Поппея победила. Октавию не только убили, но и надруга¬
лись над ней; ее обезглавили и благородную голову торжественно
отнесли сопернице.
Эти события произошли еще в 62 г.; мы опускаем многочис¬
ленные убийства сановников из страха или для захвата их бо¬
гатств, убийства, которые также вызывали рост всеобщей ненави¬
сти к Нерону. Следующий год принес императору радость — Поппея
родила дочь; по этому поводу и мать, и дитя получили титулы
Августы... Было ощущение, словно Нерон старался выставить на
посмешище самый высокий в Риме женский титул. Радость дли¬
лась недолго, через три месяца ребенок умер. И снова были орга¬
низованы многочисленные празднества: дитя причислили к сон¬
му богов-покровителей Рима.
Наконец, наступил грозный 64 г. Поначалу он выглядел не столь¬
ко грозным, сколь постыдным. Нерон, не довольствуясь своими
артистическими успехами в среде избранных, решил выступать
перед широкой публикой. Он выбрал греческий город Неаполь;
насытившись сполна аплодисментами на певческих выступлени¬
ях, — искусство певца он считал самым важным — Нерон возна¬
мерился отправиться в собственно Грецию и, после, разумеется, три¬
умфа перед лучшими знатоками всех искусств, увенчать свои
достижения в Риме. Он совершил полагающиеся молитвы на Ка¬
питолии, но, когда вошел в священный храм Весты, то увидел там
нечто страшное; он вышел оттуда, дрожа всем телом, и отказался
от запланированного путешествия. Нерон поехал в свой родной
город в Лации, «прелестный Антий», так называет его Гораций1 — 11 Так пишет Гораций в Оде I 35, 1.

186
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
gratum Antium. Здесь он получил известие о неслыханном бедст¬
вии — опустошительном пожаре Рима.
О	причинах пожара не стоит говорить, тайна эта, видимо, не бу¬
дет раскрыта никогда. Говорили, что сам император поджег город,
подослав слуг с факелами и паклей; поверить этому трудно, хотя то,
как он потом воспользовался пожаром, подтверждает некоторую
правоту подобных предположений. В результате пожара из четыр¬
надцати кварталов три сгорели дотла, семь — частично, и только
четыре уцелели. Тысячи жителей оказались без крова; несмотря
на то, что для них на Марсовом поле построили бараки, гнев наро¬
да против вероятных поджигателей приобретал угрожающие раз¬
меры. Рассказывали, будто Нерон, вернувшись из Антия, отправил¬
ся на башню Мецената1 и оттуда наслаждался великолепным
зрелищем разбушевавшейся стихии, исполняя песнь о горящей
Трое («Крушение Трои»); эту башню показывают в Риме и ныне —
torre di Nerone; она, правда, поздняя, построена в средние века.
Как бы то ни было, Нерон перепугался, — его трусость широко
известна; чтобы отвратить от себя гнев народа, он решил выдать
на расправу тех, кого можно было изобразить поджигателями, и,
неизвестно по чьему наущению, избрал для этой цели христиан.
«И вот, — говорит Тацит, — сначала схватили тех, кто призна¬
вался, потом по их указкам обвинили огромное количество людей
не столько за участие в поджоге, сколько за их ненависть к роду
человеческому». «Признавались» — в чем? К сожалению, исто¬
рик невероятно скуп на слова. Значит, одни признавались «в под¬
жоге», другие в «вере христианской»; мне кажется, что слова «не
столько за участие» и дальше говорят скорее в пользу первой ин¬
терпретации.1 2 Итак, христиане были поджигателями? Добавим, —
согласно Тациту, который не проявлял к ним особой симпатии.
Впрочем, попробуем вникнуть в тогдашнее настроение христиан.
После смерти Спасителя прошло тридцать лет; еще жили сви¬
детели Его смерти и, прежде всего, римский епископ, «первый апо¬
стол» Петр. Эти люди помнили пророчество Христа о конце света,
о «дне гнева, том дне», который обратит мир в пепел; они ждали
его, веря, что он наступит при их жизни. Неудивительно поэтому,
что страшный пожар Рима стал для них осуществлением предска¬
зания, и они радовались тому, чтб для них было бедствием, потому
1	Башня Мецената — находилась в садах Мецената на Эсквилине.
2	«Анналы» XV 46: «Хватали прежде всего тех, кто публично эту веру
отправлял».

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
187
что таково условие наступления Царства Божьего; видимо, в этом
и заключалась основа того, что Тацит называет «ненавистью к роду
человеческому». От радости ожидания к действию — всего один
шаг; вероятно, не один фанатик такой шаг совершил, в чем охотно
признавался: мечта о мученичестве широко распространилась в
ранних христианских общинах.
Это, возможно, и домыслы; несомненно, однако, что Нерон
превратил казни «многочисленной толпы» в жестокое зрелище
для народа. «Христиане, покрытые звериными шкурами, гибли
разодранные собаками; многих распяли и сожгли на кострах; ос¬
тальные при наступлении сумерек были превращены в факелы и
также сожжены. Для этих зрелищ Нерон открыл свои сады».
«Новая» форма страшного умерщвления стала наглядным исполь¬
зованием так называемых ius talionis, закона возмездия — вы
жгли, теперь сожгут и вас.
Два великих польских художника увековечили «живые факе¬
лы» Нерона; Семирадский — кистью,1 Сенкевич — пером. Чита¬
тель, разумеется, вспоминает «Quo vadis» Сенкевича. Я не имею
намерения соревноваться с писателем; его произведение — роман,
а я скромно ограничусь только тем, чтб действительно имело ме¬
сто, следуя за самым лучшим свидетелем, Тацитом.
Христианская община в Риме в результате гонений Нерона ока¬
залась более чем раздробленной; она среди прочих потеряла обоих
апостолов, Петра и Павла. Предание рассказывает, что Петр, усту¬
пая уговорам своих учеников спрятаться перед надвигающейся
бурей, должен был уходить из Рима по Аппиевой дороге и там ему
повстречался Христос.
—	Куда идешь, Господи? — спросил Петр.
—	В Рим, — ответил Господь, — чтобы быть распятым второй
раз.
На том месте сегодня стоит, правда, современная, маленькая
церковь, «Domine, quo vadis?». Апостол вернулся в Рим и был
распят — головой вниз по его просьбе, дабы не уравнять себя в
смерти со своим святым Учителем. Место его страданий указано в
средневековой легенде на правом берегу Тибра, это — Монторио,
Mons Aureus («Золотистая гора»), названное от окраски земли,
появившейся здесь после смерти апостола. Более важным и ис¬
тинным освящением данного места стала построенная Браманте в 11 Картина «Факелы Нерона», самая известная из произведений Генриха
Семирадского (1853-1902), написана раньше романа Сенкевича.

188
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
конце XV в. церковь, tempietto, очаровательная предвестница буду¬
щего собора на Ватиканском холме.
Распятие считалось наказанием для рабов; апостол Павел, рим¬
ский гражданин, не мог подвергнуться такому наказанию и он был
убит мечом. Предание украсило казнь: рассказывали, что отруб¬
ленная голова трижды коснулась земли и каждый раз на том ме¬
сте возникал источник чистой воды. Сегодня там находятся «аб¬
батство Трех Источников» (abbazia alle Тге Fontane), церковь в память
о мученике и три источника в мраморном обрамлении.
Не помогла Нерону ложь. Пожар уничтожил огромное количест¬
во памятников славы Рима; восстановление города можно было
осуществить только ценой жестокого грабежа самой Италии и
провинций, прежде всего несчастной Греции, которой снова при¬
шлось отдать свои художественные сокровища для украшения
новых кварталов столицы. Римский народ мог вынести тяготы,
связанные со строительством города, но Нерон вовсе не интересо¬
вался нуждами рядовых граждан, а все собранные средства ухо¬
дили на создание новых дворцов, в частности так называемого
«Золотого дома», domus aurea. При входе в новый дворец возвы¬
шалась колоссальная статуя императора, colossus Neronis. Полно¬
стью осуществить безумный план Нерону не удалось из-за расту¬
щего всеобщего недовольства. Постепенно выходили наружу все
подробности матереубийства; повсюду распространялись язвитель¬
ные н колкие стихи:
Чем не похожи Эней и наш властитель? Из Трои
Тот «изводил» отца — этот «извел» свою мать.1
(Пер. М. Л. Гаспарова)
Один актер, декламируя стихи неизвестной нам песни «Будь здо¬
ров, отец, будь здорова, мать», показал движениями, будто он пьет из
кубка и плывет; жесты были слишком многозначительны.
Над головой преступника на троне собирались грозные тучи;
гром ударил на следующий, 65 г., когда раскрыли заговор Гая
Пиэона. Пизон был весьма известным человеком в тогдашнем Риме;
ему надлежало лишь собрать плоды от успешного заговора, кото¬
рый возник в среде преторианцев, возмущенных многочисленны¬
ми убийствами и недостойным образом жизни императора. Пре¬
торианцам удалось привлечь на свою сторону одного из префектов,
Фения Руфа, и это, казалось, могло стать залогом успеха; заговор- 11 Светоний, Нерон 39.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
189
щики, правда, долго не могли договориться о времени и месте напа¬
дения. Решительные действия постоянно откладывались; заговор¬
щики не опасались провала, потому что, несмотря на большое ко¬
личество участников, вовлеченных в план, предателей среди них не
было. Но скоро вольноотпущенница по имени Эпихарида своей
неосторожной агитацией среди матросов Миэенского флота неволь¬
но помешала удачному завершению дела; схваченная Эпихарида
никого не выдала под пытками, но решила покончить с собой, что¬
бы избавиться от дальнейших мук. Другой агитатор был выдан
его бывшим хозяином самому Нерону. «Благороден был пример
вольноотпущенницы, — пишет Тацит,1 — оказавшись в таком
страшном положении, она спасла многих, людей ей незнакомых н
чужих, в то время как рожденные свободными мужчины, римские
всадники, сенаторы, не тронутые пытками, сами выдавали своих
близких*.
Подробности заговора постепенно становились известными.
Напрасно взывали к Пизону, чтобы он действовал по-мужски и
появившись у преторианцев повел их за собой; перед лицом опас¬
ности он предпочел покончить с собой. Следствие продолжалось,
проводил его Фений Руф, префект преторианцев; своей демонст¬
ративной услужливостью он старался отвести от себя подозрения.
Такое лакейство и стало причиной его гибели: один из обвиняе¬
мых, которого Руф допрашивал с особой тщательностью, с пре¬
зрительной усмешкой ответил, что тот, мол, и сам лучше всех все
знает; этого было достаточно. Среди многих напуганных нашлись
и благородные люди; особое достоинство проявил трибун преториан¬
цев Субрий Флав; на вопрос Нерона о причине измены, он отве¬
тил: «Я возненавидел тебя, когда ты убил мать и жену, когда стал
возницей, актером н поджигателем*. Оказавшись у края выко¬
панной для него слишком узкой и мелкой могилы, Флав сказал с
негодованием: «Даже это не смогли сделать по правилам». Когда
солдат, исполнявший роль палача, обратился к нему с призывом
мужественно подставить шею, Флав ответил: «Чтоб и тебе так
мужественно ударить».
Много доказательств мужества и храбрости сохранились в па¬
мяти современников; количество обвиненных н казненных было
огромно. Среди жертв оказался и самый яркий поэт того времени
Анней Лукан, племянник Сенеки, автор прекрасного историческо¬
го эпоса о Второй гражданской войне под названием «Фарсалия»; 11 «Анналы» XV 57.

190
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нерон ненавидел Лукана, видя в нем соперника. Но самой болез¬
ненной для страны стала смерть, к которой император вынудил
самого философа, своего бывшего воспитателя и советника. Про¬
тив Сенеки не было никаких свидетельств; однако Нерон правильно
расценил уход советника от дел как проявление неприязни к нему
и, по наущению Поппеи и Тигеллина, — его новых ближайших
«советников», — воспользовавшись заговором, решил избавиться
от Сенеки. Он послал к нему трибуна с приказом покончить жизнь
самоубийством. Сенека с достоинством философа-стоика выпол¬
нил его, вскрыв вены; жена Сенеки, Паулина, сделала то же самое;
но Нерон, узнав об этом, и опасаясь, что ее смерть добавит к нему
ненависти, велел врачам спасти женщину. Паулина пережила мужа
на несколько лет, гордо храня память о муже, и, как говорит Тацит,
«бледностью кожи напоминала о страшной потере крови».
Так окончился заговор Пиэона, поглотивший множество жертв
из высших слоев римского общества. Чувствуя себя спасенным,
Нерон посвятил Юпитеру Мстителю, Iovi Vindici, кинжал, при¬
надлежавший одному из заговорщиков и ставший из-за неосто¬
рожности своего владельца причиной провала заговора. Позже в
этом посвящении увидели omen: человек, который вскоре поднял
новый «кинжал» и встал во главе восстания, носил имя Виндекс.
Но восстание будет еще только через три года; безумие Нерона
заливало кровью в Риме все, что было ценно и благородно. Среди
жертв 66 г. следует назвать Гая Петрония, названного Тацитом
«законодателем изящества» при дворе Нерона; прозвище Arbiter
Петроний сохранил как автор дошедшего до нас в фрагментах
необычайно интересного плутовского романа;1 польский читатель
хорошо знает Петрония по роману Сенкевича «Quo vadis?». Зна¬
ние «подлинного изящества» и стало причиной его смерти; завист¬
ливый Тигеллин не терпел соперников. Петроний получил прика¬
зание покончить с собой, и он исполнил распоряжение, не протестуя,
как нечто пустяковое и недостойное внимания.
«После убийства стольких выдающихся людей, — пишет Та¬
цит,1 2 — Нерон вознамерился уничтожить саму добродетель в лице
Фрасея Пета и Сорана». Жена Фрасея, Аррия Младшая — дочь
той Аррии, которая при Клавдии дала мужу героический пример
добровольной смерти; бесстрашие было наследственной добродете¬
лью таких римлянок. Фрасею вменялось в вину, что он не присо-
1	Роман называется «Сатирикон».
2	«Анналы» XVI 21.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
101
единился ни к проклятиям по адресу Агриппины, ни к восхвале¬
нию божественных почестей Поппее — последнюю Нерон убил год
назад в припадке ярости и охваченный раскаянием велел сенату
причислить Поппею к сонму богов; Фрасея обвиняли и в том, что
он никогда не приносил жертв в честь «божественного голоса»
императора-певца и вообще вел себя независимо и благородно.
Приказ о самоубийстве принес квестор консула; Фрасея, простив¬
шись с женой, зятем и философом Деметрием, позвал квестора и в
его присутствии вскрыл себе вены на руках, посвящая эту кровь
Юпитеру Освободителю. «Смотри, юноша, — добавил он, обращаясь
к квестору, — пусть данный акт не станет мрачным для тебя пред¬
знаменованием, но ты живешь в такое время, когда следует трени¬
ровать душу примерами стойкости...» Здесь, к сожалению, обрыва¬
ется рукопись «Анналов»Тацита; в одном из предыдущих разделов
произведения у него есть и рассказ о судьбе Сорана. История по¬
трясает нас тем, что обвинитель вовлек молоденькую дочь Сорана в
свою гнусную клевету; она обвинялась в продаже девичьей чести
для приобретения денег на магическое колдовство против импера¬
тора. Девушка на коленях молила сенаторов, объясняя свой посту¬
пок желанием при помощи инкриминируемых ей действий уз¬
нать судьбу своего отца; оба были осуждены и казнены.
Среди бесконечных картин, полных кошмара, был, впрочем, эпи¬
зод, который принес радость и почести Нерону. Мы уже говорили о
праздновании коронации Тиридата царем Армении. Но разве Не¬
рон забыл, что этой чести он обязан исключительно геройству и
благоразумию Корбулона? Наоборот, помнил и даже слишком хо¬
рошо: следующий, 67 г. показал, что Нерон не мог простить Корбу-
лону такой услуги.
67 г. принес, наконец, то, к чему в своей безудержной амбиции
стремился Нерон: артистическое путешествие в Грецию. Правда,
олимпийские игры, пифийские (музыкальные) соревнования и
прочие состязания уже не имели прежнего всенародного значе¬
ния — как во времена скульптора Мирона и поэта Пиндара; они
превратились в соревнования профессиональных спортсменов, но
не были посмешищем, каковыми стали теперь. Нерон приказал
грекам совместить в один, 67 г., все праздники самых разных сро¬
ков, вопреки традиции, но для «удобства» императора; приказание
было выполнено. В Олимпии не проводились соревнования по пе¬
нию, их устроили теперь, в честь «божественного голоса» Нерона.
Император везде продемонстрировал свои «таланты» и, разумеет¬
ся, был признан победителем. Правда, в колесничном беге он был

192
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
выброшен из колесницы, но уцелел — разве это не победа? Да, он
победитель настоящего времени; но есть прошлое, есть герои эпи-
ннкий Пиндара и Симонида, прославленные резцом Мирона и
Поликлета.1 Такое вынести невозможно; и Нерон приказал унич¬
тожить все скульптуры выдающихся мастеров.
Артистическая поездка Нерона — к счастью для Афин и Спар¬
ты, она не коснулась этих прекрасных городов — закончилась в
Коринфе, который со времен восстановления его Цезарем назы¬
вался bans lulia Corinthus, «Хвалой Юлия». Здесь охваченному
мегаломанским безумием Нерону кто-то предложил разумную н
практичную идею — прорыть канал через Коринфский полуост¬
ров. Этот канал соединил бы заливы Коринфский с Сароническим,
сократив морской путь из Адрии* * до восточных морей, минуя из¬
вестные еще со времен Одиссея опасные южные мысы. Римские
инженеры легко могли решить эту задачу: место для канала было
выбрано удачно. К сожалению, начатые работы скоро прекрати¬
лись и только в конце XIX в. этот план был реализован.
Пришло время для проявления благодарности. Следовало от¬
благодарить прежде всего Грецию, признавшую Нерона победите¬
лем во всех публичных состязаниях, agon (греч.), и наградившую
его выступления тысячами венков.** Император, невольно пароди¬
руя благородный пафос Фламинина2 в том же Коринфе, провозгла¬
сил свободу греческих городов-государств. Награда соответствова¬
ла заслугам, но продлилась недолго. Затем следовало отблагодарить
Корбулона, полководца, принесшего Нерону самый большой воен¬
ный успех. Император направил Корбулону милостивое письмо —
приглашение в Коринф, и когда этот воин, не подозревая преда¬
тельства, оставил созданную им армию и явился к Нерону, то по¬
лучил приказ о самоубийстве. Корбулон выполнил распоряжение,
отвечая на него полными горечи словами: «Вот и заслужил!»
1 Поэты Пиндар (ок. 618-438 гг. до н. э.) и Симонид (ок. 556-468 гг. до
и. э.) были авторами, в частности, и похвальных песен (эпиникий), про¬
славлявших победителей в играх; Мирон (480-445 гг. до н. э.) создал
знаменитого «Дискобола»; Поликлет (ок. 450-415 гг. до н. э.) разработал
в скульптуре идеал атлетической мужской фигуры.
1 Римский полководец Тит Квинкций Фламинин в 197 г. до н. э. после
победы над македонским царем Филиппом V торжественно провозгла¬
сил в Коринфе свободу всех греческих полисов.
* Адрия — город при впадении реки Пад (совр. По) в Адриатическое
море, давшее ему название.
**Венками награждали победителей в состязаниях.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
193
Еще один триумф, на этот раз последний, мог отпраздновать
Нерон, возвратившись в Италию, в Рим. Преторианцы н столич¬
ная чернь, любви которых он добился щедрыми подарками за счет
тающей казны, с энтузиазмом встретили многократного «победи¬
теля», и Нерон, украшая свою спальню полученными венками, мог
льстить себя иллюзией, что он пользуется безграничным обожа¬
нием народа. Скоро наступило разочарование и отрезвление —
страшное и окончательное. Из Галлии пришла тревожная весть:
взбунтовалась армия, которой опротивела служба недостойному
императору; во главе восстания встал некий Гай Юлий Виндекс,
«Мститель», имя которого давало ему право на такую роль. Вин¬
декс был императорским легатом, кажется, Лугдунумской Галлии
(Лугдунум — совр. Лион); восстание, как таковое, пока еще ниче¬
го не значило: оно легко могло быть разгромлено легатами ос¬
тальных частей войска. Но кто согласится? Судьба Корбулона, дав¬
шая образец императорской благодарности, мало кого привлекала,
и желающих испытать ее на себе не нашлось. Восстание шири¬
лось, и в 68 г. весь Запад выступил против Нерона.
Нерона охватил животный страх; каждую минуту ожидая све¬
дений о переходе армии Запада через Альпы, он оставил всякую
мысль о самозащите. Видя его малодушие, преторианцы также
покинули Нерона. Оба префекта, известный нам Тигеллин и пре¬
емник казненного Фения Руфа, Гай Нимфидий Сабин, были став¬
ленниками Нерона. Мать Сабина, Нимфидия, дочь Каллисты, од¬
ного из вольноотпущенников Клавдия, красивая и отнюдь не
строгого поведения, еще при Калигуле обратила на себя внимание
безумного императора. Ее сын был очень похож на Калигулу и он
всячески подчеркивал свое «высокое» происхождение, утверждая,
что является потомком Августа. Сабин пользовался родовым име¬
нем матери, видимо, хвастаясь тем, что он, хоть и внебрачный
сын, но имеет высоких предков; кстати, нельзя ли воспользовать¬
ся остатками униженной Нероном августовской легенды? Первый
шаг к этому — свержение Нерона; это получилось без труда, пото¬
му что Тигеллин, не уступавший своему хозяину и благодетелю ц
трусости, перешел на сторону Сабина. Сенат с радостью пошел за
преторианцами, сбрасывая с себя расслабленные наручники позор¬
ной службы. Все оставили Нерона.
Он спрятался на вилле у одного из своих вольноотпущенни¬
ков — мы уже знаем, что те часто давали примеры поразительной
верности бывшим хозяевам. Ожидая неминуемой смерти, Нерон
окончательно впал в детство; его старая кормилица старалась уте- 77 Зак. 3526

194
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
шить своего воспитанника. Убежище у Фаона, — так звали воль¬
ноотпущенника, — могло предоставить обреченному лишь свобод¬
ный выбор смерти, благо, которое он так щедро раздавал Сенеке,
Фрасею, Корбулону и многим другим достойным гражданам Рима.
Увы, сам он не был похож ни на одного из них; только когда топот
конной погони подтвердил приближение гораздо худшей доли,
Нерон приказал другому вольноотпущеннику перерезать себе гор¬
ло; тот оказал бывшему хозяину последнюю услугу. Вера в свои
многочисленные таланты, в которые он, видимо, был искренне влюб¬
лен, не покидала Нерона до конца, и его предсмертные слова были:
— Какой великий артист погибает!1
После смерти он был окружен поразительной заботой верной
женщины. Вольноотпущенница Акта, которую Нерон любил пер¬
вой любовью, не имела возможности спасти ему жизнь, но она
похоронила его останки и уберегла их от надругательства разъ¬
яренной толпы. Нерон умер 9 июня 68 года, как отметили совре¬
менники, в тот же день, когда шесть лет назад он велел убить
свою тихую и добродетельную жену. 11 Эти слова передает Светоний, как несколько раз повторенные Нероном;
но они не были последними: «Он еще дышал, когда ворвался центурион,
и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет ему помочь. Он только
и мог ответить: „Поздно!” и „Вот она, верность!” и с этими словами испу¬
стил дух». Сенкевич добросовестно использовал запись Светония.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
12.	РАСПАД ГОСУДАРСТВА
Власть в государстве зависит от армии — такое положение ве¬
щей с последнего столетия Республики возникло в результате во¬
енных реформ Мария.1 Армию держит в руках легенда — таков
был итог долгого правления Августа. Созданная им августовская
легенда поддерживала целостность государства в течение столе¬
тия, если считать от сражения у Акция. Расквартированные на
всех границах огромной империи войска сохраняли верность оче¬
редному преемнику на троне, видя в нем олицетворение и носите¬
ля августовской легенды. Безумие отдельных владык наносило все
новые и новые удары по этой легенде; окончательно ее уничтожил
своим самоубийственным безумием император Нерон — послед¬
ний представитель династии. Теперь некого было озарять: Нерон
предусмотрительно истребил тех людей, в жилах которых текла
кровь первого цезаря. Та сила, которой страна была обязана послу¬
шанием армии, перестала действовать и вследствие этого государ¬
ство утратило целостность. Поэтому начался распад.
Первые признаки распада, как мы видели, появились в Галлии.
Виндекс и его войско не могли более терпеть на троне цезарей
преступника; неслыханное экономическое насилие, вызванное без¬
умной расточительностью Нерона, привело к тому, что к восета- 11 Реформа Мария (ср. прим, на стр. 12) заключалась в допущении на
военную службу неимущих слоев (до этого был обязателен имуществен¬
ный ценз), а также введении призывного ополчения; армия таким обра¬
зом теряла характер гражданской службы в пользу профессиональной.

196
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
нию присоединились все галльские народы — эдуи, арверны и пр.
Это обстоятельство изменило характер восстания; из династичес¬
кого оно превратилось в национальное, как двадцать лет назад вос¬
стание Сакровира или Галльская война 52 г. до н. э. Верцингето-
рига; легат Верхней Германии был вызван для разгрома
бунтовщиков. Вергиний Руф, человек с незапятнанным прошлым,
храбрый и рассудительный, стремился, прежде всего, начать пере¬
говоры; но легионы, вопреки его воле, встретили войско Виндекса
под Везонтионом (совр. Безансон) и разбили его. Виндекс покон¬
чил с собой.
Виндекс не имел особых честолюбивых намерений: императо¬
ром он предлагал не себя, но очень известного полководца на За¬
паде, легата Северной Испании, патриция Сервия Сулыгация Галь-
бу, которому тогда было семьдесят три года. Вспомним пророчество,
полученное Нероном от Дельфийской Пифии: пророчица велела
ему бояться семьдесят третьего года. Нерон не понял двусмыслен¬
ности предсказания: «Значит, я доживу до этого года», — подумал
он, и, довольный, выплатил Пифии большую награду. Теперь про¬
рочество исполнилось в грозном и буквальном смысле, — опас¬
ность пришла от семидесятитрехлетнего Гальбы.
Это был незаурядный человек, полководец с железной силой
воли. В 39 г. Калигула назначил его легатом в Верхнюю Герма¬
нию на место Корнелия Гетулика, честного, но слишком снисхо¬
дительного к своеволию солдат. С приездом Гальбы произошли
резкие перемены; солдаты распевали:
«Этот Гальба — не Гетулик: привыкай, солдат, служить!»1
Через двадцать лет Гальбу перевели в Северную Испанию; пос¬
ле восьмилетней службы в этой провинции на всем Западе не было
более достойного полководца. Признавал это Виндекс, признали
войска обеих Германий и легат соседней Лузитании, известный
нам Отон, к которому мы еще вернемся. Главной заботой старика
Гальбы как полководца и правителя было восстановление желез¬
ной военной дисциплины; кроме того, он «чужих денег не искал,
со своими был бережлив, на государственные — скуп». Так его
характеризует Тацит, но не в «Анналах», которые заканчиваются
смертью Нерона, а в более раннем, не менее важном труде,
«Historiae»1 2, являющемся ретроспективой событий от смерти Ав¬
густа. Гальба мог быть превосходным императором, если бы к его
1	Светоний, Гальба 6.
2	Historiae I 49.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
197
качествам можно было добавить легенду. Но ее не было и указан¬
ные черты Гальбы стали причиной его гибели.
Некоторые распоряжения полководца вызывают у нас удивле¬
ние. Зачем он отозвал из Верхней Германии совершенно лояльно¬
го и энергичного Вергиния, отдавая важную провинцию старому
калеке Гордеонию Флакку, изменившему в конечном итоге Галь-
бе? Почему отдал Нижнюю Германию еще более подозрительному
Вителлию? Это — загадочные для нас секреты осуществления вла¬
сти, arcana imperii, по определению Тацита. Как бы то ни было,
пока все шло удачно. Гальба двинулся в Рим и взял с собою Ото-
на. Почему его? Увидим.
В Риме его ждали весьма благожелательно, чему способство¬
вал, может, и не по доброй воле, известный нам Нимфидий Са¬
бин. Этот авантюрист на посту префекта преторианцев, куда был
назначен еще Нероном, постарался как можно скорее использо¬
вать для себя авторитет Гальбы и от его имени, за присягу ему
заочно, пообещал преторианцам щедрые подарки, donativum; та¬
кой гибельный обычай возник еще при Клавдии. Воспользовав¬
шись поддержкой солдат, Сабин постарался использовать в своих
интересах остатки августовской легенды. Но из этого ничего не
вышло.
—	Моя мать была любовницей императора Гая (Калигулы).
—	Мы знаем, как впрочем и многих других; это была весьма
благородная женщина.
—	Значит, я — сын императора, и, следовательно, внук Агрип¬
пины Старшей и праправнук Августа.
—	Вовсе нет; нам известно, что подобная честь была оказана
твоей матери уже после твоего рождения.
Гордые когорты, в состав которых входили римские граждане,
категорически не хотели посадить на трон сына вольноотпущен¬
ницы от неизвестного отца; Нимфидий настаивал, и был убит. Те¬
перь преторианцы ждали Гальбу и... donativum.
Появляется новый император; со своим войском он идет по
Фламиниевой дороге к столице; на мосту через Тибр, pons Mulvius,
какая-то шайка солдат преграждает путь. Что это значит? Пока —
ничего страшного: матросы Микенского флота пришли просить,
чтобы из них сформировали легион. «Так-то вы обращаетесь к
императору? Где дисциплина? Немедленно в свои казармы!» Мат¬
росы настаивают; происходит стычка, льется кровь. Конечно, они
отступили, но неприятный осадок остался. Затем император встре¬
чается с преторианскими солдатами, пока без командиров. Настро¬

108
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ение еще доброжелательное; но преторианцы напоминают об
обещанных donativum. «Ничего не будет, не я обещал; я при¬
вык набирать солдат, а не покупать их». Впрочем, и платить
было нечем: казна после Нерона совершенно оскудела. Ее нуж¬
но было как-то наполнить. Первая попытка — заставить тех,
кого недавно Нерон наградил, вернуть полученные подарки —
даже бедная Пифия оказалась в их числе. Сама по себе идея не
столь плоха и Гальбу поддержали те, за счет которых Нерон
награждал своих клевретов; ограбленные в свое время люди
теперь даже радовались, что обидчики сами окажутся в их по¬
ложении. Проку, однако, от такой меры оказалось мало, потому
что бблыпая часть награбленного богатства была растрачена
новыми владельцами.
Недовольство нарастало; а тот, кому суждено было воспользо¬
ваться ситуацией, был уже недалеко.
Вернемся еще раз к времени Нерона. Один из соучастников его
безумств, молодой, красивый и лихой Марк Сальвий Отон, скло¬
нил к супружеской измене самую красивую аристократку тогдаш¬
него Рима, Поппею Сабину, и вскоре на ней женился. Он был бы
счастлив, если бы в его новую жену не влюбился Нерон. Импера¬
тор соперников не терпел; Отон мог заплатить жизнью за хоро¬
ший вкус, но его спас Сенека: Поппея стала императрицей, а
Отон — наместником далекой Лузитании. Он прекрасно понимал,
что наместничество — временное изгнание, и смерть может на¬
стичь в любую минуту, как только ослабнет влияние Сенеки над
непостоянной душой Нерона. Однако астролог Птолемей, прове¬
рив гороскоп Отона, произнес два пророчества. Первое — «пере¬
живешь Нерона», второе — «сам станешь императором».
То, что наступило позже, интересно не только с исторической, но,
прежде всего, с психологической точки зрения; Отона можно с пол¬
ным основанием назвать «Макбетом античности». Роль шекспи¬
ровских ведьм сыграли астрологи; в остальном его история абсо¬
лютно идентична.
Оба предсказания звучали одинаково невероятными; импера¬
тор — молодой, на вершине своей мощи, благодаря правлению
Сенеки; звезда самогб Сенеки, правда, постепенно угасала и окон¬
чательно померкла в 65 г. Это было дурным предзнаменованием
для тех, кого до сих пор охраняло влияние советника, прежде
всего для Отона. Но он прожил в своей Лузитании еще три года,
когда в 68 г. Римская империя вздрогнула от известия о вынуж¬
денном самоубийстве Нерона.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
199
Нерон умер, а Отон жив! Первое пророчество неожиданно ис¬
полнилось; значит, исполнится и второе?! В хаосе, возникшем пос¬
ле смерти Нерона, появился, как мы знаем, другой кандидат на
императорский трон, Гальба; но Гальба стар и в его собственных
интересах, как впрочем и в интересах государства, следовало бы,
по установившейся традиции, при помощи усыновления выбрать
наследника трона. Кого?
В тот момент это был самый важный вопрос; от правильного
решения зависела дальнейшая судьба не только Гальбы, но и всей
страны. Распад еще не наступил и авторитет Гальбы, поддержан¬
ный молодым и сильным преемником, мог бы его предотвратить.
Тогда было возможно то, что случится через тридцать лет, когда
провозглашенный императором старый Нерва, правильно избрав
для усыновления Траяна как наследника трона, возвестил эпоху
расцвета Римской империи. Кого же выберет Гальба?
Сальвий Отон помнил о втором пророчестве, поэтому он примк¬
нул к Гальбе и стал его горячим сторонником, сопровождая нового
императора на всем пути из Испании в Рим; он, по-видимому, на¬
деялся, что тот отблагодарит его — усыновит, и, тем самым, сделает
наследником трона. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что
такой выбор мог бы стать лучшим решением проблемы. Сорока¬
летний Отон, не раз доказавший свою храбрость и энергию во вре¬
мя правления в Лузитании, мог стать серьезной поддержкой для
семидесятилетнего Гальбы. Но тот решил иначе: он полагал не¬
возможным отдать государство бывшему соучастнику Нерона и
усыновил юношу с безупречным прошлым из разветвленного рода
Пизонов.
Наступает новый этап в жизни Отона. Астрологи, авторитет
которых сильно пошатнулся от неожиданного усыновления Пиэо-
на, яростно защищали свое пророчество, утверждая, что оно ис¬
полнится, толкая Отона на решительные действия; они склонили
Отона сойти с полной амбиций, но благородной дороги и стать на
путь преступления. Сальвий Отон снова поверил предсказанию.
По-прежнему пользуясь доверием великодушного Гальбы, Отон
начал готовить заговор среди преторианской гвардии, недоволь¬
ной, как мы помним, невыплатой обещанной награды. Покуше¬
ние было назначено на 15 января 69 г. Гальба совершал жертво¬
приношение Юпитеру; среди присутствовавших находился и Отон.
Прорицатель, исследовавший внутренности жертвенного живот¬
ного, объявил, что императору грозит опасность, причем со сторо¬
ны самых близких друзей. Заявление гадателя окончательно

200
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
развеяло сомнения Отона; он счел, что сами боги настроены благо¬
склонно к его действиям; под каким-то предлогом Отон направил¬
ся к преторианцам-эаговорщикам; после короткой схватки ему была
предъявлена на острие копья окровавленная н обезображенная
голова старого императора.
В те далекие времена люди еще не утратили совесть. Первые
три месяца нового императора прошли невесело. Светоний рас¬
сказывает,1 что ночью из его спальни послышался страшный стон.
На шум сбежались слуги и нашли Отона на полу перед постелью:
«Дух Гальбы преследует меня. Я не жалел искупительных жертв,
пытаясь его умилостивить — ничего не помогло».
Ничего не помогло в грядущей последней борьбе, в которой
следовало или иметь чистую совесть, или не иметь ее вовсе.
Это была борьба не между людьми, а между принципами. До сих
пор императора страны избирал Рим, юридически через сенат, фак¬
тически гвардией преторианцев или их префектами, но всегда —
Рим. Конечно, провозглашение главы государства войском — вещь
опасная и нежелательная, но если иначе нельзя, то меньшим злом
является избрание в столице, потому как армия там — одна, а в
провинциях — несколько. И вот, как говорит Тацит,1 2 провозглаше¬
ние Гальбы выявило один из секретов власти — оказалось, что
императором можно стать не только в Риме, но и в другом месте.
Гальба, правда, был избран благодаря своим личным достоинствам;
его войско, войско Северной Испании, провинции почти со спокой¬
ными границами, в расчет не принималось. Более внушительной
силой были прирейнская, придунайская и приевфратская армии.
Последняя в тот момент вела войну, о которой речь ниже, но пер¬
вые две могли выразить свою волю сразу и они ее высказали. Самая
близкая армия находилась в Германии; непонятное для нас реше¬
ние Гальбы — отзыв Вергиния и назначение на его место Гордео-
ния и Вителлия — привело к тому, что войско выступило против
него, присягнув Вителлию и разбивая статуи и бюсты Гальбы.
Бунт был направлен, как уже говорилось, против полководца,
т. е. пока шла борьба двух пограничных сил. Тем временем импе¬
ратором стал Отон; его провозгласили преторианцы, а сенат вы¬
бор подтвердил; борьба двух сил на периферии империи преобра¬
зилась в противостояние провинции центру. Кто победит? Победа
Отона означала бы возвращение к целостности империи, победа
1	Светоний, Отон 7.
2	«Истории» I 4.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
201
Вителлин — к дальнейшему распаду. В этом и заключалось ос¬
новное содержание нового этапа смут и мятежей, к которым при¬
вело исчезновение августовской легенды.
Две армии Вителлия, под командованием Цецины и Фабия
Валенты, направились через Альпы в Италию; они воссоедини¬
лись в Галлии Транспаданской (за рекой Пад). Туда же двинулся
и Отон. С военной точки зрения германская армия, испытанная
долгой пограничной службой, была значительно сильнее отонов-
ской; но у Отона были прекрасные командиры, Вергиний и Свето¬
ний Павлин. Решить вопрос могла придунайская армия, которая
из-за соперничества с германской, встала на сторону Отона и шла
ему на помощь. Благоразумие велело ждать ее прибытия, но мо¬
лодого императора подвела его нечистая совесть. Астрологи пред¬
сказали ему власть, но не ее устойчивость; она могла быть достиг¬
нута только в случае победы. Отон решил дать бой; сам он в нем
участия не принимал, но не из трусости, а из опасения, что его
присутствие может принести вред. Сражение состоялось у город¬
ка Бедриак, недалеко от Кремоны; его выиграл не Вителлий, ко¬
торый предпочел не рисковать своей жизнью, а его командиры.
Узнав о разгроме своей армии, Отон отказался от дальнейшего
сопротивления; чтобы не допустить нового кровопролития, он с
достоинством покончил с собой (17 апреля 69 г.) и таким муже¬
ственным актом заслужил благодарную память потомков, кото¬
рые сравнивали его с Катоном Утическим.1
Вскоре император Вителлий вошел в Рим и был признан сена¬
том и преторианцами. Но распад государства не был остановлен:
только личные достоинства нового императора могли бы привлечь
на его сторону придунайскую армию и легионы на Евфрате, но
такими качествами Вителлий не обладал.
Собственно говоря, он был неплохой человек: с одной сторо¬
ны — добродушный толстяк с одутловатым лицом, с другой —
как справедливо называла его традиция — «обжора на троне*.
Кредо его правления — как можно спокойнее пользоваться влас¬
тью для удовлетворения такой относительно невинной, но очень
земной страсти. Вителлий получил власть при помощи герман- 11 Марк Порций Катон Младший, защитник республики, в гражданской
войне Цезаря с Помпеем был на стороне Помпея и после поражения пос¬
леднего в 46 г. до н. э. совершил самоубийство в Утике — отсюда прозви¬
ще Утический. Как и его прадед, Катон Старший, считался образцом «рим¬
ских» добродетелей.

202
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ской армии и он всеми силами старался удержать ее в хорошем
настроении. Пограничные войска обычно были тесно связаны со
своим регионом, в них служили солдаты той провинции, где армия
имела свои квартиры. Германская армия состояла из германцев, —
добавим, сильно романизированных, чему способствовала военная
служба; теперь это шестидесятитысячное войско стало хозяином
Рима; Вителлий реорганизовал преторианские когорты, поддержав¬
шие его противника, и в них набирались теперь германцы. Префек¬
тами стали командиры его войска, правда, римляне. Одним словом,
в Риме, в самом сердце империи появился предвестник разбуше¬
вавшейся через три с лишним столетия германской стихии.
Подобные действия императора не только не противостояли
распаду, наоборот, они приближали его. Волнения охватили За¬
пад; после ухода прирейнской армии вспыхнуло восстание бата-
вов и скоро приобрело угрожающие размеры. Придунайская ар¬
мия, преданная, как мы помним Отону, неохотно и до поры до
времени признавала власть его противника, ожидая другого, бо¬
лее достойного кандидата. В ее рядах такого не оказалось, и она с
радостью приняла того, кого провозгласила третья крупная ар¬
мия Империи, приевфратская.
Эта армия в то время вела не столько необходимую, сколько обре¬
менительную войну с маленькой Иудеей. Мы посвятим этой войне
отдельную главу, здесь ограничимся некоторыми деталями, касаю¬
щимися личности ее полководца. Тит Флавий Веспасиан, немолодой
человек — ему было шестьдесят лет, имел двоих уже взрослых, очень
способных и совершенно не похожих друг на друга сыновей. Когда в
68 г. из-за бездарности прокураторов вспыхнула Иудейская война,
Нерон направил туда легатом Веспасиана; назначение было совер¬
шенно неожиданное, потому что Веспасиан вызвал крайнее недоволь¬
ство Нерона пренебрежительным отношением к «божественному
голосу»: он имел смелость заснуть во время пения императора. Как
случилось, что вместо ожидаемой казни Веспасиан получил назна¬
чение, мы не знаем; он стал начальником именно тех легионов, ко¬
торые покрыли себя славой под командованием Корбулона. Заняв
новый пост, Веспасиан автоматически становился противником си¬
рийского легата, Гая Лициния Муциана.
Мы уже видели, как подобные трения сказывались на состоя¬
нии римского оружия: вспомним соперничество Германика и Пи-
зона, недавнее противостояние Корбулона и Уммидия Квадрата.
Здесь могло возникнуть нечто похожее; но к счастью, после смер¬
ти Нерона между обоими полководцами наступило согласие, отча¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
203
сти благодаря мягкому характеру Муциана, полководца, админист¬
ратора и ученого; мир установился еще и потому, что старший сын
Веспасиана, которого обычно звали просто Тит, обладал удивитель¬
ной способностью общения. Итак, события развивались благопри¬
ятно. Стоит упомянуть поведение префекта Египта, Тиберия Юлия
Александра; иудей-ренегат, он стал объектом особой ненависти
многочисленных египетских евреев. Читатель помнит, что Египет
был императорской провинцией, поэтому император Рима считал¬
ся и наследником фараонов и Птолемеев. И вот наместник Египта
провозгласил Веспасиана императором; не имевший ни малейших
притязаний на трон Муциан убедил своего нового друга не проти¬
виться признанию, с энтузиазмом принятому легионами. Веспаси-
ану помогли и слухи о намерении Вителлия разместить своих гер¬
манцев в теплой Сирии, а сирийские легионы переправить в
холодные германские леса и болота. Веспасиан противился недолго;
придунайская армия, узнав о планах Вителлия, отказала в послу¬
шании и признала Веспасиана. Остальные провинции Востока и
царьки-вассалы последовали ее примеру, так что Веспасиан мог
назвать себя владыкой всей этой части империи.
Теперь гражданская война приобрела характер, какой имела
любая война Востока и Запада. Помнившие последние годы треть¬
ей Гражданской войны, имели прекрасную возможность для срав¬
нения. Однако роли переменились: владыка Востока напоминал
трезвого Цезаря, укреплявшего собственную власть в рамках бла¬
госостояния государства, в то время как западный император Ви-
теллий, в значительной степени — по крайней мере из-за любви к
обильным угощениям и прочим наслаждениям — напоминал
Антония. В одном отношении владения Веспасиана были прежним,
сказочным Востоком: здесь появилась новая Клеопатра, которая
покорила своей красотой, правда, не старого и степенного Веспа¬
сиана, а молодого и красивого Тита. Царица Береника, сестра
Агриппы II, царя Галилеи и других районов Палестины, не пользо¬
валась доброй репутацией, но, как известно, дурная слава — обыч¬
ная судьба красивых женщин в ее положении, и мы не будем
верить подобным слухам. Как бы то ни было, она покорила Тита,
но, как оказалось позднее, в сети все-таки не поймала.
С июля 69 г. Веспасиан стал признанным всем Востоком им¬
ператором Рима. Но чтобы стать им и на остальной части Импе¬
рии, следовало объявить войну владыке Италии и Запада, Вител¬
лин). Это было не так просто: германское войско, хоть и утратило
под солнечным небом Италии свою былую закалку, но представ¬

204
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ляло еще значительную силу благодаря своей сплоченности и вер¬
ности полководцу; оно могло получить подмогу из других провин¬
ций Запада — из Британии, Галлии, Испании, а остатки армии
Отона, которые высказались в пользу Веспасиана, были деморали¬
зованы поражением и не имели большого значения. Итак, следо¬
вало ли спешить на помощь этой армии, или тянуть время и всю
приевфратскую армию бросить на Италию? Мнения разделились,
но энергичный легат Веспасиана, Антоний Прим, торопил импера¬
тора. Армия заняла Верону, оттуда, когда прибыла придунайская
армия, двинулись к Кремоне, где находились основные силы Ви¬
теллин. В какой-то момент казалось, что победу можно получить
без кровопролития: полководец Цецина, оскорбленный предпоч¬
тением, которое Вителлий оказывал его сопернику Фабиусу Ва-
ленте, и утратив веру в его дело, перешел на сторону Веспасиана.
Правда, он не смог увлечь за собой легионы, поэтому сражение
стало неизбежным; битва закончилась не столько победой Веспа¬
сиана, сколько полным разрушением когда-то цветущей колонии
озверевшим войском. Победители разграбили и сожгли Кремону.
Вителлий тем временем пировал в Риме, где префектом по стран¬
ному стечению обстоятельств был родной брат Веспасиана, Флавий
Сабин; там же находился и его младший сын Домициан. В столи¬
цу поступали все новые мрачные сведения: Валента, после неудач¬
ного похода в Галлию, попал в руки Антония Прима и был убит;
отправленная для захвата перевала в Апеннинах основная часть
преторианской армии капитулировала, Мизенский флот перешел
на сторону Веспасиана. И Вителлий совершил столь же малодуш¬
ный поступок, как и все его правление. Он решил отречься от влас¬
ти, выговорив себе жизнь и сто миллионов сестерциев для даль¬
нейшего беззаботного существования. Префект Сабин мог стать
прекрасным посредником для таких переговоров; но римский
народ, который все-таки любил своего грубоватого императора, не
хотел и слышать о таком позоре. Угрожающее поведение толпы
вынудило Сабина искать спасения на Капитолии; но и там было
ненадежно: в руках толпы было не только оружие, но и факелы; в
результате беспорядков на Святом холме загорелось несколько
частных домов. Никто и не думал гасить огонь, и храм Юпитера
Лучшего и Величайшего сгорел.
То же самое случилось в период первой Гражданской войны
между Марием и Суллой и читатель, возможно, помнит,* какое
* Имеется в виду труд Ф. Зелинского «Римская республика», 1935 г.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
206
впечатление произвело во всей подвластной Риму стране уничто¬
жение символа существования государства. Теперь это произош¬
ло во второй раз и, как увидим, эффект был такой же. В пожаре
погиб старый Сабин; Домициан, переодевшись, спасся; зная его
будущее правление, добавим — к сожалению.
Кто был виноват в пожаре? Этого никто не может сказать; ви¬
димо, кто-то из сторонников Вителлия, следовательно, сам Ви-
теллий. Малодушный император решил возобновить переговоры
об отречении через весталок; девушки были приняты с полагаю¬
щимся почетом, но, после поджога Капитолия и убийства Сабина,
ни о каких разговорах не могло быть и речи.
Наступили Сатурналии (17-23 декабря), в мирное время весе¬
лые праздники, но теперь, пожалуй, самые кровавые из всех, ка¬
кие когда-либо пережил Рим. Легионы Антония Прима ворвались
в город, убивая и разрушая на своем пути всех и вся; покинутый
всеми Вителлий беспомощно плутал по пустым залам дворца на
Палатине, не имея мужества расстаться с жизнью по примеру
недавно побежденного им Отона. Гибель Отона была благородной,
смерть Вителлия — позорной и ужасной. Его схватили, со связан¬
ными руками поволокли через Форум и Священную дорогу до
крутого откоса Капитолийского холма, к Гемонской лестнице, от¬
куда, обычно под оскорбительные и издевательские крики черни,
сбрасывали тела преступников в Тибр. Напрасно верный герман¬
ский телохранитель, чтобы не видеть более кошмарное зрелище
бесчестия своего хозяина, хотел одним ударом прекратить страда¬
ния — он промахнулся и за оказанное милосердие поплатился
своей жизнью. Только в конце страшной стези страданий Вител¬
лий был умерщвлен и выброшен в реку. Плачевный и, в сущнос¬
ти, незаслуженный эпилог. Теперь в Риме остался один импера¬
тор; после безумия Нерона и кошмаров гражданской войны можно
было, наконец, подумать о пути к выздоровлению.
13.	Разрушение Иерусалима
Император Клавдий в послании к александрийцам в 41 г., в
первый год правления, очень жестко писал о живших в Александ¬
рии иудеях, которым приписывал вину за организацию смуты при

206
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Калигуле; в своих распоряжениях, касающихся их жизни в городе,
Клавдий грозил использовать все средства для усмирения «людей,
распространяющих всеобщую болезнь в цивилизованном мире».
Подлинный текст этого послания обнаружен несколько лет тому
назад, и мы получили новые данные для изучения отношения к
иудеям во времена Клавдия и Нерона.
Из послания, вышедшего из-под пера императора, становится
ясно, что в среде иудеев уже в то время существовала идея все¬
мирной власти. В поздней фальшивке за подписью Ээдры Апока¬
липсиса, автор обращается непосредственно к Творцу с вопросом:
«Если Ты создал этот мир для нас, почему мы не владеем им?»
Власть над миром должна быть следствием такой веры. Как нуж¬
но ее реализовать? Одни считали, что Бог Израиля должен сотво¬
рить чудо, лично или при помощи архангела Михаила, покрови¬
теля еврейского народа; другие ожидали активного действия,
совершенного земными средствами неким героем, которого назы¬
вали или Мессией, или царем Иудейским из рода Давида, или
Мессией и царем в одном лице.
А каковы эти земные средства? Слова Клавдия заставляют нас
тщательно исследовать военный «план», о котором писал современ¬
ный Калигуле писатель Филон Иудеянин,* * приводя его в форме
монолога, вложенного в уста известного нам благородного Петро-
ния, наместника Сирии. Силы иудеев это, во-первых, многочислен¬
ная диаспора, рассеянная по всему цивилизованному миру, возник¬
шая благодаря плодовитости этого народа и вследствие страшного
налогообложения жителей Иудеи в пользу Иерусалимского храма,
кормившего большое количество тунеядцев; во-вторых — жившие
в Иудее евреи, «бесчисленные по количеству, крепкие телом, стой¬
кие духом и готовые понести смерть, защищая обычаи отцов»; и,
наконец, Парфянское царство, в значительной степени заселенное
иудеями.1 «А что будет, — спрашивает Филон устами Петрония, —
если все они одновременно возьмутся за оружие? Это будет непре¬
одолимая сила!» Вот именно — все вместе, одновременно. Движе¬
1 Речь идет о влиянии в Парфянском государстве вавилонских евреев,
потомков изгнанных еще в начале VI в. до н. э. («вавилонское плене¬
ние» — ср. прим, на стр. 109).
* Филон Александрийский (ок. 25 г. до н. э.—до 50 г. н. э.) — иудейско¬
эллинистический философ, пытался научно обосновать иудейскую рели¬
гию и теологию; по его мнению, Бог недоступен для человека, но Логос
может служить посредником в этом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
207
ние должно быть скоординированным: разом восстает Иудея,
парфянское войско пересекает кровоточащую границу Империи, а
рассеянные по всей стране иудеи парализуют любые попытки
защиты.
Пока такой координации не было. При Калигуле в Александ¬
рии появились еврейские эмигранты, самая многочисленная груп¬
па; говорили, что два из пяти кварталов огромного города были
заселены иудеями. При Клавдии, вероятно в самом начале его
правления, «иудеи под предводительством своего Мессии органи¬
зовали беспорядки в самом Риме, вследствие чего император вы¬
нужден был их выслать». Так, наверное, следует понимать корот¬
кое замечание Светония.1 Можно предположить, что и в других
городах с многочисленной еврейской диаспорой — в Кирене, на
Кипре и т. д. имели место волнения, поэтому Клавдий и называет
иудеев «всеобщей болезнью цивилизованного мира». Видимо всю¬
ду во главе этих беспорядков появились новые Мессии и счита¬
лись таковыми до очередного поражения. Причиной восстаний
были подлинные или мнимые притеснения иудеев, о которых го¬
ворит Филон. Историк должен относиться с естественным сочувст¬
вием к ограничению прав, но не должен забывать, что в то время
подлинная причина, прежде всего, заключалась во всеобщей на¬
пряженности состояния духа в отдельных еврейских общинах,
вызванным ожиданием прихода Мессии, который должен был дать
своему народу власть над миром.
Итак, беспорядки еще не были скоординированы: они чаще все¬
го носили местный характер и римская власть легко могла с ними
справиться. Местный характер имели н волнения, которые охва- 11 У Светония (Клавдий, 26): «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом».
Согласно выдающемуся знатоку раннего христианства Марцелу Симону,
«известный текст историка Светония, сообщающий об изгнании иудеев
Клавдием, тех иудеев, которые были impulsore Chresto, следует, без сомне¬
ния, связывать с началом христианского апостольства в столице (49 г.).
Хресто — которым Светоний особенно не интересовался, есть, скорее все¬
го, Христос, личность реальная, о которой Светоний узнал из источника,
ему близкого, в частности, донесение охраны в императорском архиве.
Эдикт об изгнании, кажется, касался всех христиан, будь то евреи и не¬
евреи, и свидетельствует о расширении христианской пропаганды в иудей¬
ской общине» («Цивилизация раннего христианства» I- IV вв. Пер. на
польск. Э. Войковская, PIW, 1979 г. С. 193). Некоторые ученые рассмат¬
ривают слова Клавдия в послании к александрийцам — «всеобщая бо¬
лезнь цивилизованного мира», как намек на христианство.

208
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
тили Иудею в последние годы правления Нерона; но на этот раз
восстание приобрело более широкий размах, потому что оно было
связано с центром культа Иеговы и последствия его оказались
фатальными. Мы говорили уже, что историк зависит от степени
надежности источников, поэтому следует подчеркнуть, что об этой
Иудейской войне мы информированы относительно хорошо —
помимо названных выше «Историй* Тацита, т. е. римского источ¬
ника, мы располагаем произведением еврейского происхождения,
написанным, правда, по-гречески; это — «Иудейская война» Иоси¬
фа Флавия, к которой мы еще вернемся.
Как известно, после смерти Ирода Великого в Иудее недолго
правил его внук, Ирод Агриппа I (41-44 гг.); затем ею управляли
императорские прокураторы, практически независимые от лега¬
тов Сирии; резиденцией прокураторов, как правило, был не Иеру¬
салим, а морской город Кесария; но по случаю больших еврейских
праздников они переезжали в Иерусалим и жили в бывшем двор¬
це Ирода. Прокураторы не пользовались особой популярностью,
потому что очень велика была разница между римским и еврей¬
ским представлением о власти; известный нам Пилат, чтобы по¬
строить крайне нужный для Иерусалима водопровод, использовал
часть храмовой сокровищницы, кормившей огромное количество
дармоедов — разумное и добродетельное решение с римской точки
зрения, но чудовищное святотатство с точки зрения иудеев, — ста¬
ло причиной кровавых беспорядков в стране. Вместе с тем, следует
подчеркнуть, что прокураторы считались с менталитетом своих
подданных и готовы были идти на значительные уступки; так было
при Тиберии, Клавдии и даже Нероне, пока государством управлял
Сенека; только после падения последнего, в 62 г., ситуация ухуд¬
шилась, особенно с 64 г., когда прокуратором стал Гесий Флор, кре¬
атура Поппеи.
Напомним, что уже при первых прокураторах из партии фари¬
сеев выделилась фанатично настроенная группа сторонников За¬
кона и врагов римской власти; их Иосиф называет зелотами, т. е.
«ревнителями», а порой просто разбойниками; попытки искоре¬
нить их привели к появлению еще более яростной и бескомпро¬
миссной группы, так называемых сикариев («кинжальщиков»);
бороться с этими людьми, вооруженными, как следует из назва¬
ния, кинжалами и тщательно законспирированными, было крайне
сложно. Флор, впрочем, и не думал о борьбе; он предпочитал полу¬
чать дань от этих фанатиков, которые таким способом покупали
себе безнаказанность за убийство политических противников.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
209
В стране росла анархия; взрыв произошел, когда ненасытный Флор
захватил солидную сумму из сокровищницы храма — не на общест¬
венные нужды, как когда-то Пилат, а на свои. Возмущение подоб¬
ным кощунством приобрело всеобщий характер. В сущности, это
был лишь повод; двигателем и внутренней силой восстания стало
пророчество, усиленно распространяемое, что Восток должен упро¬
читься и выходцы из Иудеи вот-вот завладеют миром. Так это
формулирует Тацит,1 впрочем в полном согласии не только со
Светонием, но и с Иосифом Флавием, так что это предсказание
можно считать подтвержденным обеими сторонами. Никто из них
не употребляет слово «Мессия», но несомненно, что таковым на¬
звали бы победителя.
Таково было настроение в Иудее в 66 г., когда восстание охвати¬
ло почти всю страну. Флор вернулся в Кесарию и след его исчез.
Легат Сирии, Цестий, направил свое войско для разгрома повстан¬
цев, но жители Иудеи, точно так же, как во времена Маккавеев,
помогали своим заступникам: в одном ущелье когорты Цестия
были окружены восставшими и ему пришлось спасаться бегством,
оставив в руках противника почти весь лагерь. Восстание перерос¬
ло в войну. Цестий не годился для ее ведения, и Нерон на его место
назначил Веспасиана, совсем не ожидавшего такой милости.
Иудеи также готовились к длительной обороне; поначалу ее воз¬
главили люди разумные и хладнокровные. Иосифу была поручена
оборона Галилеи; он сосредоточил свои силы в пограничной крепости
Иотапата. О своей военной деятельности он рассказывает настоль¬
ко подробно и... красочно, что вспоминаются многочисленные ис¬
тории Заглобы.* Особую изобретательность Иосиф проявил в кон¬
це безнадежной обороны, оказавшись с сорока товарищами в
цистерне. Что оставалось делать? Иосиф предложил:
—	Сдаться.
—	Ни за что на свете, — закричали товарищи. — Если борьба
невозможна, пусть нас освободит смерть.
Иосиф сделал вид, что согласился, но самоубийство — безнрав¬
ственный акт...
—	Пусть каждый из нас погибнет от руки товарища, по очереди,
которую назначит судьба. 11 Тацит добавляет: «Эти слова пророчили Веспасиана и Тита» («Исто¬
рии» V 13).
Заглоба — один из героев «Трилогии» Г. Сенкевича, шляхтич, просла¬
вившийся живописными рассказами о своих победах.

210
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Все согласились; жеребьевку проводил, разумеется, сам Иосиф,
автор плана; он провел ее так... удачно, что после смерти товари¬
щей он единственный остался в живых — и со спокойной совес¬
тью сдался Веспасиану. Но это была половина хитрого хода, вто¬
рая — по отношению к полководцу-победителю. Закованного в
кандалы Иосифа, одного из организаторов восстания, ожидала, ко¬
нечно, невеселая участь.
—	Ничего, — отвечал он Веспасиану, — кандалы, в которые
ты меня заковал как легат, снимешь с меня как император.
—	То есть? — спросил Веспасиан.
—	Сказано ибо: полководец из Иудеи достигнет всемирной влас¬
ти. Когда Иудея станет твоей, ты уйдешь из нее, чтобы стать вла¬
дыкой мира, т. е. императором.
Это пророчество и в самом деле исполнилось — и окружило
автора славой, если не самого мудрого, то, во всяком случае, са¬
мого ловкого мужа античного мира.
Война с Галилеей — первый акт Иудейской войны; она кончи¬
лась осенью 67 г., после чего Веспасиан отвел свои войска на зим¬
ние квартиры в Кесарии и Самарии.
Поражение Галилеи вызвало в Иерусалиме внутренние распри:
зелоты обвиняли умеренных в беспомощности и под предводи¬
тельством галилеянина Иоанна из Гискали захватили власть. В го¬
роде начался страшный террор, жертвой которого были, прежде
всего, богатые люди, обвиненные в сговоре с римлянами. Веспа¬
сиан не торопился с осадой Иерусалима, полагая, что время н
распри работают на него; в начале 68 г. он очистил от повстанцев
Трансиорданию, Самарию и часть Иудеи, а потом, получив в июне
того же года известие о смерти Нерона, прекратил все акции,
ожидая дальнейшего развития событий. Тогда он не думал об ис¬
полнении пророчества Иосифа; узнав о провозглашении Гальбы
императором, Веспасиан послал к нему сына Тита для выражения
верности.
Временная передышка подняла дух повстанцев; зелот Симон
бар Гиор воспользовался моментом, чтобы распространить тер¬
рор на всю занятую римлянами Иудею. Это вынудило Веспасиана
возобновить военные действия: после годовой передышки он
приступил к «зачистке* страны и завершил ее без особого
труда. Преследуемый со всех сторон Симон бар Гиор спрятался
в Иерусалиме, охотно открывшем ему ворота, в надежде, что тот
защитит город от разбоя Иоанна из Гискали. Но жители ошиб¬
лись: оба тирана истребляли друг друга, словно соревнуясь в

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
211
уничтожении спокойных и относительно благополучных граж¬
дан.
События, тем временем, развивались с невероятной скоростью.
Не успевший добраться до Рима Тит получил известие об убийстве
Гальбы и, считая свою миссию беспредметной, вернулся к отцу.
Отношение Веспасиана к разразившейся гражданской войне из¬
менилось: он не чувствовал себя обязанным признавать Вител-
лня, когда тот выступил против Отона. Мы помним, что префект
Египта Тиберий Александр, легат Сирии Муциан, а за ними и приду-
найская армия провозгласили Веспасиана императором; в сравне¬
нии с такими серьезными перспективами Иудейская война поте¬
ряла для Веспасиана всякий смысл. Он передал Титу командование,
а сам направился в Египет, в свое «царство», обладание которым
гарантировало влияние на столицу, полностью зависевшую от снаб¬
жения продовольствием из благословенного края.
Начался третий и последний этап войны: осада Иерусалима
войсками Тита. Под его командованием находились четыре леги¬
она; его советником был друг отца — Тиберий Александр, быв¬
ший при Клавдии прокуратором Иудеи и опыт которого мог быть
весьма полезен молодому полководцу. В окружении Тита нахо¬
дился свергнутый с трона царь Галилеи Агриппа со своей сестрой
Береникой, активной сторонницей партии Флавиев, в особенности
молодого Тита. В самом Иерусалиме среди сторонников Иоанна
наступил раскол: некий Элеазар покинул его ряды и стал треть¬
им тираном несчастного города. Правда, ненадолго; приближа¬
лась Пасха и Элеазар велел открыть ворота двора храма; Иоанн
воспользовался этим и разбил своих противников. Когда Тит на¬
чал штурм, соперники помирились и начали совместно руково¬
дить обороной города. Они защищались с поразительной стойкос¬
тью, умело используя географическое положение Иерусалима;
обрывистые скалы затрудняли доступ к городу с трех сторон, в
других местах защитники построили внутренние укрепления и
нападающим приходилось штурмовать их по очереди. В городе
наступил голод и число защитников быстро уменьшилось. Тацит
указывает на огромную цифру — 600 000 жителей было в Иеруса¬
лиме. Городские власти, правда, позаботились в свое время о снаб¬
жении города достаточным количеством зерна, но запасы погиб¬
ли, когда шла братоубийственная война между тиранами; они
предпочитали уничтожить продовольствие, нежели уступить друг
ДРУгу. Когда население умирало с голода, два раза в день, как и
прежде, на алтарь храма приводили превосходных жертвенных

212
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
животных для уничтожения. Население не только смиренно тер¬
пело это, но, когда, в конце концов, пришлось отказаться от жерт¬
воприношения, то такую вынужденную меру сочло самым страш¬
ным своим несчастьем. Люди по-прежнему ожидали чуда по
милости своего Бога; условием такой милости, по их мнению, было
точное исполнение обязанностей по отношению к Нему. Нельзя
отказать в определенном, пусть и мрачном величии такой глубо¬
кой и неколебимой веры, даже если мы ее не разделяем.
Но Яхве не совершил чуда. Легионы римлян медленно, но не¬
умолимо делали свое дело. Через пять месяцев осады храма, кото¬
рый был одновременно и крепостью, римляне им овладели; во¬
преки воле Тита, стремившегося спасти святыню, храм стал пищей
пожара; от постройки Ирода Великого, прекрасного дара гречес¬
кого искусства в честь иудейского Бога, не осталось камня на
камне. Остатки повстанцев вместе со своим вождем Иоанном из
Гискали какое-то время продолжали борьбу в верхних кварталах
города, но были разбиты. Иоанн и Симон должны были украсить
победный триумф Тита; выдававшие себя за Мессию, теперь, пос¬
ле поражения, они утратили этот титул. О победе римлян пове¬
ствует сохранившаяся до наших дней арка Тита на Священной
дороге недалеко от Форума: на украшающем ее рельефе размеще¬
ны изображения трофеев из храма, в том числе и семисвечники.
После уничтожения храма автоматически прекратился жерт¬
венный культ и место высшего жречества саддукеев заняли фари¬
сеи и выходцы из их среды, раввины. Для дальнейшей судьбы
иудаизма такая ситуация была, пожалуй, благотворной: жертвен¬
ный культ никак не согласовывался с религиозным движением
вперед, особенно с ширящимся христианством; культ слова, со¬
держащегося в Писании, мог и был по-прежнему объединяющим
для рассеянного по всему миру народа. Разрушение храма стало
лишь внешним символом победы Рима над иудаизмом; в сущно¬
сти, оно привело к победе раввината над жрецами, синагоги над
синедрионом. Смысл перемен прекрасно иллюстрирует случайно
уцелевшая беседа тогдашнего раввина Йохан ала бен Закайи с уче¬
ником, раввином Иошуа; тот жаловался, что вместе с храмом было
уничтожено место, в котором Израиль получил отпущение гре¬
хов; учитель ответил:
— Нет, нам осталось средство не менее значительное — мило¬
сердие. Ибо сказано: Я требовал любви, но не жертвы.
С таким учением и с такими учителями можно было пережить
утрату внешнего символа единения народа с его Богом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
213
11. Триумф Тита. Барельеф на триумфальной арке Тита. Рим
14.	Веспасиан
Когда Тит воевал в Иудее, его отец находился в Египте и оттуда
пытался оказывать давление на Рим, который не мог обойтись без
египетского зерна. После окончательной победы его сторонников,
он решил прибыть в столицу. Задержка была продиктована неко¬
торыми соображениями оппортунистического характера. Подоб¬
ные победы не обходятся без неизбежных репрессий по отноше¬
нию к прежним противникам; Веспасиан предпочитал не быть
их исполнителем и такую роль постарался отдать другим. Подхо¬
дящей кандидатурой был, конечно, победитель под Кремоной
Антоний Прим, тщеславие которого не знало границ. Он стал фак¬
тическим хозяином захваченного у Вителлин города, пока прибы¬
тие Муциана не положило конец его бесчинствам. Степенный и
умный Муциан сумел обуздать Прима. Тот обратился с жалобой к
императору; Веспасиан принял его достаточно милостиво, но чес¬
толюбивый Прим не был удовлетворен; он решил отказаться от
всякой деятельности и перешел на отдых, что явилось наилуч¬
шим решением и для страны, и для него самого.

214
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Наконец, осенью 70 г. Веспасиан прибыл в столицу; перед ним
стояла невероятно трудная задача, так как следовало ликвидиро¬
вать не только удручающие последствия безумного правления Не¬
рона, но и не менее страшные итоги гражданской войны после его
самоубийства. Легенда, которая своим светом озаряла его предше¬
ственников, для него, Веспасиана, не существовала: нужно было
создать новую легенду и для себя, и для тех, которым он, шестиде¬
сятилетний старик, собирался передать государство после своей уже
близкой смерти — т. е. сыновьям, и прежде всего, старшему, Титу.
Веспасиан задумал решить раз и навсегда проблему престолонас¬
ледия и зыбкое при первых императорах право передачи власти
превратить в естественное наследование по крови. На вопрос, кто
станет его преемником на троне, он ответил: «Либо мой сын, либо
никто». Это означало, что в последнем случае наступил бы возврат
к республиканскому правлению.
Прежде всего предстояло формально урегулировать вопрос о
полноте власти, подтверждаемой сенатом, который по-прежнему
считался источником полномочий императора. Из таких lex de
imperio сохранилась часть текста на медной таблице. В 1347 г.
«последний трибун» Кола ди Риенцо, известный филолог того
времени, чтобы поднять выродившийся дух римского народа и
возродить чувство достоинства, полученное в наследство от пред¬
ков, прочитал и истолковал найденную им надпись. В ней было
сказано, что Веспасиан оговорил себе все права, которыми пользо¬
вались Август, Тиберий и Клавдий, умышленно, видимо, опустив
в перечне безумцев на троне Калигулу и Нерона. Помимо этих
прав, он истребовал еще новые, в области законодательства и ад¬
министрации, и тем самым сделал еще один шаг к абсолютизму.
Но только один шаг: несмотря ни на что он оставался для сената
«выразителем свободы», защитником ее adsertor libertatis; такой
титул был выбит на монетах, причем под libertas следует пони¬
мать не республиканскую свободу, но введенную Августом систе¬
му пусть мнимого, но равновесия, чудовищным образом разру¬
шенного Нероном.
Сенат, надо признать, выглядел уже иначе, чем прежде. От бы¬
лой аристократии республиканского происхождения почти нико¬
го не осталось: высшее сословие поредело от процессов de maiestate
времен Нерона. Другие имена, другие люди — не исключая и са¬
мого императора: разве могли оказаться среди консулов в преж¬
ние времена разные там Флавин Веспасианы? Теперешняя се¬
натская аристократия состояла в основном из италийских муни¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
216
ципий.* Новый император ввел аналогичные перемены и в армии:
легионы рекрутировались по возможности из римских граждан —
за исключением пролетариев города Рима, очевидно, из-за склон¬
ности последних к мятежам. Оздоровление армии, восстановление
дисциплины, reditus ad mores Romanos — возвращение к римским
обычаям, — как красиво выразился Тацит, — было главной целью
военной политики Веспасиана; следует признать, император дос¬
тиг ее.
Второй задачей было оздоровление финансов, т. е. говоря без
обиняков, создание новой государственной казны, как импера¬
торской, так и сенатской, — проблема невероятной сложности.
По подсчетам Веспасиана, прекрасного математика, требовалось
собрать не менее сорока миллиардов сестерциев,1 значит, усилить
налоговый пресс. Император не брезговал никакими средствами,
если они могли оказаться полезными. Он обложил налогами, что
у нас, впрочем, не вызвало бы удивления, даже... общественные
уборные. Рассказывали, что его аристократический сын отнесся с
презрением к подобному источнику денег, но император, получив
первую прибыль, сунул Титу в нос монету и язвительно спросил,
не воняет ли — num olet1 2?; вопрос превратился в поговорку.
В годы бесправия многие частные лица захватили обществен¬
ные земли как в Риме, так и в муниципиях; Веспасиан с неисто¬
вой суровостью отбирал их, невзирая на причитания незаконных
владельцев. Казалось бы, император должен вернуть незаконно
конфискованное Нероном имущество законным наследникам по¬
страдавших, но Веспасиан оставлял это имущество в казне; умело
сдаваемое в аренду, оно при нем и его преемниках приносило обиль¬
ные доходы стране. Ходили слухи, что при посредничестве Цени-
ды — о ней речь ниже — за приличную сумму можно было полу¬
чить и римское гражданство (гражданское право латинян); но даже
если так и было, то шестидесятилетний император прежде всего
имел в виду интересы государства, но не свои собственные. Чтобы
1	Светоний (Веспасиан 16) пишет о «сорока миллиардах сестерциев», ис¬
следователи, однако, считают эту сумму завышенной (в десять раз?) или
автором, или переписчиком.
2	Светоний, Веспасиан 28.
Муниципии — юридический статут, присваивавшийся имевшим само¬
управление городам Италии. Жители этих городов сначала пользова¬
лись ограниченными правами, постепенно разница между муниципиями
и колониями сгладилась.

216
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
иметь законную базу для своих финансовых распоряжений, он вос¬
становил почти не функционировавшее с республиканских времен
цензорство,* и сам занял должность цензора, взяв в соправители
Тита; юношеская предприимчивость последнего превосходно до¬
полняла стариковскую осторожность и неторопливость. Цензор¬
ская власть позволила реорганизовать сенат и всадничество — были
пересмотрены списки сенаторов и всадников; из списков исклю¬
чили людей недостойных, проникших туда благодаря самоуправ¬
ству Нерона и вследствие хаоса 69 г.; в состав всадничества, кото¬
рое в последние годы Республики превратилось в денежную
аристократию, император включил богатых вольноотпущенников.
Девизом его правления стала бережливость, и реализацию его он
начал со своей персоны: жизнь императора стала образцом скром¬
ности. Можно сказать, что соображения экономии руководили им
и в его семейной жизни. После смерти жены Флавии Домициллы,
матери его детей, Веспасиан не женился во второй раз, а пригласил
бывшую наложницу, Цениду, вольноотпущенницу Антонии Авгус¬
ты; как пишет Светоний, «она жила с ним почти как законная
жена*. Это значит, что Ценида была только женой императора, но
не императрицей, т. е. занимала достаточно скромное положение и
не могла предъявлять далеко идущих претензий.
И действительно, благодаря мудрому управлению, государствен¬
ные финансы быстро восстанавливались, и теперь можно было
позволить более серьезные траты, которые диктовали обстоятельст¬
ва — восстановление храма Юпитера Капитолийского. Этого тре¬
бовали не только религиозные соображения, но и величие госу¬
дарства; нельзя поверить в прочность восстановленного государства,
пока его главный символ лежит в руинах. Веспасиан прекрасно
это понимал, и при расчистке фундамента храма он первый стал
выносить мусор на своей спине, давая тем самым пример осталь¬
ным согражданам. Знаменательное стечение обстоятельств — рим¬
ская святыня как бы поднялась из развалин разрушенного Иеру¬
салимского храма; чтобы подчеркнуть значение этого события,
Веспасиан приказал налог в две драхмы, который иудеи платили
для своего храма, теперь взимать в пользу храма Юпитера Капито¬
Цевзор — рим. магистрат, избиравшийся, как правило, каждые пять лет
из числа консуляров. Основная задача — проведение ценза и ревизия
списков сенаторов и всадников, управление государственным бюджетом,
государственным имуществом и надзор за возведением государствен¬
ных построек (улиц, храмов, городских стен и пр.).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
217
лийского. В императорской казне находились деньги и на другие
постройки в Риме, в Италии и в провинции, — но не на продолже¬
ние строительства безумного «Золотого дома» Нерона. На этом
месте Веспасиан воздвиг — и здесь, может уместны наши возраже¬
ния, но таков был дух того времени — огромный амфитеатр, на¬
званный от колоссальной статуи Нерона, находившейся рядом,
Colossus, Колизеем; амфитеатр, как известно, стоит и сегодня. За
широкую деятельность по восстановлению столицы создатель Ко¬
лизея получил благодарность от Roma resurgens, возрождающего¬
ся Рима; прекрасные слова признательности выбиты на монетах
его времени.
Не менее благотворными и полезными были распоряжения им¬
ператора, касающиеся самого государства, и прежде всего обеспече¬
ния безопасности границ от притязаний внешних врагов Империи.
Для укрепления прочности государства Веспасиан преобразовал
территории Востока, управлявшиеся собственными царьками, в
провинции; это принесло новый доход казне; только Агриппа со¬
хранил свой трон в Галилее, но такое исключение было скорее или
наградой за верность Риму во время Иудейской войны, или милый
подарок Тита сестре Агриппы, Беренике. Разумеется, греки также
потеряли свою так называемую «свободу», полученную от Нерона
за прилежное рукоплескание его художественным «талантам»;
думается, что греки и сами не рассчитывали на продолжительность
этой свободы.
Что касается провинций, то император позаботился о том, чтобы
они оказались в хороших руках и здесь нам не в чем его упрек¬
нуть: главное, что требовалось — предусмотрительность и чест¬
ность; труднее было уладить военные дела. Хаос прошедших лет
привел, с одной стороны, к полному упадку дисциплины в войсках,
с другой — к оголению ненадежных границ; претенденты на импе¬
раторскую власть практически взаимно истребили свои легионы в
гражданской войне. Поводом для Иудейской войны, подчеркну,
только поводом, явилась неспособность прокуратора и легата спра¬
виться с утратившими дисциплину войсками; это стоило большой
римской и еврейской крови. Но еще более катастрофические по¬
следствия развала дисциплины проявились на границе Рейна, где
вспыхнула Батавская война.
Батавы жили на землях совр. голландцев (кстати, получивших
свое название от латинского наименования батавов) и были все
время верными союзниками Рима. Освобожденные от поборов, эти
племена оказывали Риму военную помощь; так было и при Неро¬

218
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
не, пока римской Германией управляли назначенные Сенекой
наместники. Отношения с батавами испортил посланец Нерона,
несправедливо оскорбив Юлия Цивилиса,1 батава царского проис¬
хождения. Гордая душа батава не вынесла обиды; Цивилис заду¬
мал месть, воспользовавшись тем, что Вителлий отозвал в Италию
прирейнские легионы. План измены родился не сразу: поначалу
Цивилис со своими войсками присягнул Веспасиану, но только для
того, чтобы иметь повод для ссоры с оставленными римскими леги¬
онами, еще верными Вителлию, и полностью дезорганизованными
вследствие ослабления военной дисциплины. Так разразилась край¬
не неудачная для римского оружия война, подробному описанию
которой мы обязаны перу Тацита. Цивилис сбросил маску, мечтая о
великом, независимом от Рима германско-галльском государстве.
Если бы такой план удалось осуществить, это стало бы более серь¬
езным ударом для Империи, нежели утрата маленькой Иудеи.
Действительно, первые шаги Цивилиса были весьма успешными:
казалось, наступила агония римского владычества над Рейном.
«Ничто так не возбудило галлов, как пожар Капитолия, — говорит
Тацит;2 — они надеялись, что наступил конец Империи. Один раз
галлы взяли Рим, но тогда святыня Юпитера осталась нетронутой
и римское владычество уцелело; теперь пожар святыни оракулов
свидетельствовал о гневе богов и сулил жителям за Альпами гос¬
подство над миром — так говорили друиды в бесплодной знахар¬
ской надежде*.
Мы не станем следить за всеми актами этой войны; против
римских легионов встали не только батавы и многочисленные
племена, собравшиеся под знамена Цивилиса; главным врагом
стала собственная недисциплинированность и ненависть рядовых
к командирам, от центурионов до легатов. Поэтому приятно упо¬
мянуть некоторых военачальников; легат Диллий Вокула, обра¬
зец старой римской мудрости и храбрости, мог выиграть сраже¬
ние, но, увы, самоубийственная ярость озверевших легионов
раздавила и его. С другой стороны, нашу симпатию вызывает и
сам Цивилис, а еще больше — девушка из племени бруктеров,
Веледа; она была прорицательница и практически богиня гер¬
манцев, жила в высокой башне, невидимая для людей, и правила * 11 «Обида» Гая Юлия Цивилиса заключалась в фальшивом обвинении
его в измене; Цивилис был арестован, отвезен в Рим; вернулся только
после провозглашения императором Гальбы (Тацит, «Истории*, IV 13).
1 «Истории» IV 64.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
210
своим племенем при помощи приказов. Именно она предсказала
Цивилису первые успехи, и он окружил ее персону более чем цар¬
ским величием. Когда волны разбушевавшейся войны грозили
поглотить последний оплот римской власти над прирейнскими
народами Colonia Agrippina (совр. Кельн), жители города поручи¬
ли свою судьбу в руки Веледы и благодаря ее заступничеству были
спасены; правда, послы не были допущены пред ее святой лик.
Мираж нового германско-галльского государства вскоре разве¬
ялся; прочно связанные с римской культурой галлы не ждали от
германцев, своих извечных врагов, ничего хорошего. Муциан по¬
слал против Цивилиса новое войско под командованием Петилия
Цериалиса, полководца иногда легкомысленного, но всегда храб¬
рого, и звезда Цивилиса окончательно погасла; его армия была
разгромлена, сам вождь сдался великодушному победителю. Иная
судьба встретила его галльского сторонника Юлия Сабина, «Цеза¬
ря», как тот любил себя величать. После поражения Сабин сжег
дворец, где нашел убежище, и все сочли его погибшим. «В каких
тайниках, — пишет Тацит,1 — он прятался в течение девяти лет, я
расскажу в свое время, выразив одновременно глубокое уважение
его друзьям и жене Эпонине». К сожалению, обещанные подроб¬
ности не сохранились, мы знаем лишь, что оба, и Сабин и его жена,
были схвачены и казнены. Разгром восстания длился еще несколь¬
ко лет; один из преемников Цериалиса взял в плен также и Веледу
и привез ее в Рим. Мы не знаем ее дальнейшую судьбу; хотелось
бы верить', что ее роль в спасении Кельна не забылась.
Необходимость упорядочения германской границы привела к
созданию так называемого лимеса,* своего рода Китайской стены,
между Рейном и верхним Дунаем; бблыпая часть Германии, прежде
всего Баден, была присоединена к империи под названием Agri
Decumates («Десятинные поля»). Название загадочное,1 2 но грани¬
ца известна во всех деталях и она в течение двух столетий надеж¬
но охраняла Рим от нападения германцев.
Еще более значительными были успехи Веспасиана в Британии,
где пришлось продолжить борьбу за овладение островом. Исполне¬
ние этой задачи император доверил по очереди трем весьма из¬
1	«Истории» IV 67.
2	«Десятинные поля» были заселены поселенцами с галльской стороны
Рейна (Тацит, «Германия» 29) и эти поселенцы платили десятину.
Лимес — система пограничных укреплений (валы, рвы, сторожевые башни,
кастеллы и пр.).

220
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вестным полководцам: Цериалису, который только что разгромил
Цивилиса, затем Фронтину* и, наконец, самому славному — Гнею
Юлию Агриколе. Этот последний, помимо своих выдающихся воен¬
ных и административных талантов, имел счастье быть зятем Та¬
цита, посвятившего ему подробную биографию («Агрикола»). Из
нее мы знаем, что Агрикола завершил завоевание тех районов Бри¬
тании, которыми владели враждебно настроенные к Риму друиды,
и распространил римское господство до горных областей Шотлан¬
дии; военные действия длились до времени Домициана, который
из ревности отозвал слишком удачливого полководца и не дал
захватить горную Северную Шотландию, так называемую Каледо¬
нию, заселенную не бриттами, а пиктами, «раскрашенными* (воз¬
можно, татуированные). Агрикола был умелым и справедливым
правителем, он заботился о благе своих подданных и злоупотреб¬
ления при Нероне, вызвавшие естественное восстание Боудикки,
теперь не повторялись; Британия «до конца» оставалась одной из
самых надежных римских провинций. К сожалению, биография
Агриколы, охватывающая последние годы его жизни, была одно¬
временно и последним сохранившимся фрагментом описаний Та¬
цита, окрашенных проникновенным и выразительным пером это¬
го автора. В дальнейшем повествовании нам будет его очень не
хватать.
«Эти кандалы, в которые ты меня заковал как легат, снимешь с
меня как император», — сказал в свое время Иосиф Веспасиану,
предсказав ему на основании мессианского пророчества власть над
миром. Пророчество исполнилось, и император Веспасиан не за¬
был о пророке: он не только снял с него кандалы, но дал ему граж¬
данское право латинян, имя Иосиф Флавий и окружил своей ми¬
лостью. Иосиф отблагодарил Веспасиана; он написал историю
Иудейской войны и историю еврейского народа («Иудейские древ¬
ности»), два великих произведения, требующих, однако, серьезного
критического к ним подхода со стороны тех, кто ими пользуется,
потому что автор, хоть и был проклят своими соплеменниками, в
душе оставался иудеем.
* Фронтин Секст Юлий — римский наместник в Британии, позже — вер¬
ховный смотритель водоснабжения Рима, автор трудов о землемерных
работах, о водопроводах Рима, а также интересного собрания примеров
военных хитростей «Strategemata».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
221
Интересно отметить, что мессианский ореол, которым Иосиф
окружил персону императора, сиял и там, где Иосиф влияния не
имел. Во время пребывания Веспасиана в Александрии какой-то
слепой из простонародья бросился к его ногам, умоляя плюнуть
ему в глаза, что по предсказанию Сераписа1 должно было изле¬
чить несчастного от слепоты; другой калека упросил Веспасиана
пихнуть его ногой. Император совершенно не надеялся на успех:
не веря в свою знахарскую силу, он колебался, но врачи ответили,
что такое чудо возможно. На глазах у огромной толпы, напря¬
женно ожидавшей результата, Веспасиан выполнил просьбу.
«И вот, — пишет Тацит,1 2 — калека вновь владел руками, слепой
же увидел дневной свет. И по сегодняшний день, — добавляет
историк, — это утверждают свидетели, когда уже не было выгоды
лгать*.
Как видно, трезвомыслящий и добродушный Веспасиан не раз¬
делял веры в свою сверхъестественную силу. Но такая вера сущест¬
вовала, и, видимо, в соединении с подлинными и реальными ус¬
пехами императора, она могла стать столь необходимой для
удержания власти новой легендой, легендой Флавиев, если бы
роду Веспасиана суждены были долгие годы. Пока перспективы
выглядели вполне благополучно; правда, пожилой император после
десятилетнего правления (69—79 гг.) умер, но трон его, без ка¬
ких-либо возражений, занял тот, кто еще при жизни Веспасиана
правил вместе с ним — молодой и всеми любимый Тит. Обожеств¬
ление Веспасиана сенатом не вызывало сомнений; почувствовав
приближение смерти, император отнесся к этому столь же иро¬
нично, как некогда в Александрии к своей якобы могуществен¬
ной силе:
—	Увы, я, кажется, становлюсь богом.
Но лечь в постель не захотел:
—	Император умирает стоя.3
Это были последние слова Веспасиана; новый резкий приступ
бросил мертвого императора на руки окружавших постель друзей.
1	В Александрии находился знаменитый храм Сараписа (Сераписа), эл¬
линистического бога, соединившего в себе функции египетского бога Оси¬
риса и основных греческих богов. К нему обращались больные, потому
что он считался богом здоровья.
2	«Истории» IV 82.
8 Светоний, Веспасиан 23 и 24.

222
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
15.	Тит
После смерти Веспасиана императором стал его сын Тит, что
можно считать вполне естественным; но в истории Римской импе¬
рии этот случай все-таки совершенно исключительный. Тит был
десятым императором, но чтобы после умершего отца трон полу¬
чил сын — такое случилось в первый раз; это повторится через
немногим более сто лет, но не к чести Рима: другим сыном-на-
следником окажется Коммод, дегенеративный сын одного из луч¬
ших императоров Рима — Марка Аврелия. В Греции существова¬
ла теория, развитая, в частности, Платоном в «Законах*: сын,
наследующий власть после отца, по определению становится сквер¬
ным правителем. Подобных примеров много в истории персид¬
ских царей — Камбиз и Ксеркс — недостойные сыновья выдаю¬
щихся отцов, Кира и Дария. Точно так же от императора Тита
большинство римлян не ждали ничего хорошего. Его жизнь, как
наследника трона, особой строгостью не отличалась; уже с юно¬
шеских лет, проведенных при дворе Клавдия, он полюбил рос¬
кошь и комфорт, а как цесаревич позволял себе и более серьезные
шалости; ему вменяли в вину роман с Береникой, которой он яко¬
бы обещал свадьбу и даже императорский венец. Опасались, что
новый император пойдет по пути Нерона.
Но Тит, получив в наследство трон, сразу же развеял все опасе¬
ния. Береника, правда, переехала к нему, ожидая, что приятная
жизнь в лагере в Иудее повторится и на Тибре; Тит убедил ее
вернуться домой, а сам целиком занялся делами, которые требова¬
ла власть. В этом отношении он стал продолжателем деятельно¬
сти отца; из своих особенностей, которые отличали его как цесаре¬
вича, Тит сохранил одну — невероятную и чарующую любезность.
Никто не должен был уйти печальным после разговора с импера¬
тором — такое правило завел Тит. Ему приписывают слова, произ¬
несенные им, когда не удалось никого обрадовать: «Друзья мои, я
потерял день!»1
С сенатом у императора сложились еще более теплые отноше¬
ния, чем у отца, который, конечно, позволял себе гневаться. Эпи¬
демия доносительства, при Веспасиане только частично обезвре¬
женная, теперь исчезла окончательно. Тит не наказывал доносчиков
смертью — похоже, что в его правление вообще не было казней — 11 Светоний, Тит 8.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
223
он их приговаривал к наказанию плетьми, продаже в рабство или
к ссылке на необитаемые острова. Разумеется, такая политика
укрепила любовь к нему среди сенаторов, как-никак передового
сословия римского общества.
Еще большей любовью Тит пользовался у римского люда. Имен¬
но в период его краткого правления был достроен начатый отцом
амфитеатр, теперешний Колизей, тогда называвшийся amphiteatrum
Flavium, отношение к которому у нас неоднозначное — но об этом в
отдельной главе; здесь мы упомянем о Колизее только в связи с
новыми доказательствами щедрости Тита по отношению к римско¬
му народу: игры, связанные с открытием амфитеатра, длились сто
дней. На месте «Золотого дома» Нерона Тит построил бани, термы,
о которых речь ниже; стоит предупредить читателя не отождест¬
влять эти бани с весьма скромными зданиями, сохранившимися до
наших дней. Римские бани (термы) — это настоящие «народные
дома»,1 не только купальные заведения, но и место для гимнасти¬
ческих упражнений, это и воспитательные учреждения, где чело¬
век мог провести целый день с большой для себя пользой. Впрочем,
в истории живописи термы Тита сыграли такую роль, о какой и
мечтать не мог их великодушный основатель. Со временем они пре¬
вратились в руины, как весь античный Рим, были покрыты землей.
Только в XVI веке, во время расцвета Возрождения, они были рас¬
копаны; росписи некоторых «подземных» залов, grotte (от гречес¬
кого krypte, «скрытая»), вызвали изумление современных худож¬
ников, в частности, Рафаэля. Так возник новый стиль, названный
stile grottesco, по месту обнаружения росписей; мы называем его
помпеянским стилем, или, что впрочем неправильно, арабесковым.
О Помпеях тогда, во время Рафаэля, еще никто не знал.
Название «Помпеи» невольно вызывает в нашей памяти сти¬
хийное бедствие, которое случилось также в правление Тита; я
говорю об извержении Везувия 24 августа 79 г., похоронившем
под лавой и пеплом три цветущих города Кампании «Счастли¬
вой»1 2; пока что об извержении упомянем только в связи с тем, что
1	Подлинные «народные дома» — намек на концепцию Volksheim’oB на¬
ших (т. е. польских. — Н. П.) западных соседей.
2	Кампания — область на западе Италии на побережье Тирренского моря,
соседствует на севере с Lacium, где на севере, на границе с Саби кум, нахо¬
дился Рим. Называлась «Счастливой», потому что была самой красивой и
наиболее плодородной областью Италии.

224
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
оно, по словам Светония, показало «заботливость правителя, но и
редкую отеческую любовь помогающего жертвам бедствия эдик¬
тами и утешающего в меру своих сил». Не успел Тит ликвидиро¬
вать уничтожительные последствия того бедствия, как возникло
новое — пожар Рима; пламя снова поглотило храм Юпитера Ка¬
питолийского, только что восстановленного из руин. Беда не сло¬
мила Тита: все убранство своих усадеб, личные богатства он по¬
жертвовал на восстановление сгоревших построек и храмов Рима
и ликвидировал следы пожара. И снова — еще более страшный
Божий бич — чума 80 г. Частных сбережений не хватало, и импе¬
ратору пришлось обратиться к государственной казне, которая
благодаря разумному хозяйствованию Веспасиана помогла ему
справиться с эпидемией. Казна оказалась сильно надорванной и
Тит не успел восстановить ее: 13 сентября 81 г., после двух с не¬
большим лет правления, он пал жертвой горячки. Его смерть ста¬
ла самой горькой утратой для всех: ушел тот, кто своей безгранич¬
ной добротой был «любовью и отрадой рода человеческого»: amor
et deliciae generis humani.1
Преемником, согласно воле Тита, стал его младший брат До¬
мициан.
16.	Помпеи
Среди бедствий, которые постигли Римскую империю во время
короткого правления одного из лучших правителей, особое вни¬
мание заслуживает извержение Везувия 24 августа 79 г. как по
своей исключительности, так и по серьезности последствий. Под
лавой и пеплом были погребены три цветущих города Кампании —
Геркуланум, Помпеи (по-латински Pompeii1) и оскский город Ста-
бии. Здесь мы не будем говорить о Геркулануме и Стабиях, по¬
скольку их значение не столь велико; главным объектом нашего
рассказа станут Помпеи.
Мрачный, непотухший и до сегодняшнего дня опасный Везу¬
вий в свое время, т. е. до первого извержения, выглядел так же 1 21	Светоний, Тит I.
2	Pompeii — мн. число.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
226
благостно и привлекательно, как ныне склоны Альбанской горы в
околицах Рима или возвышающийся над родным городом Гора¬
ция1 потухший вулкан Вултур. До самой вершины его покрывали
сочные луга и виноградники; правда, пик вулкана, т. е. первич¬
ный кратер, был бесплоден и только пугал порой любопытных
путешественников своим мраком и таинственными огнями. Жи¬
тели расположенных у его подножия городов — самого близкого,
маленького Геркуланума, следующего — Помпей и дальних, у моря,
Стабий — совершенно не чувствовали какой-либо опасности со
стороны Везувия, даже тогда, когда в 63 г. серьезное землетрясе¬
ние превратило в руины значительную часть городов; помпеян-
цы — мы говорим именно о них — отнеслись к стихийному бедст¬
вию точно так же, как римляне к пожару 64 г. и начали интенсивно
отстраивать свой город, не подозревая, что землетрясение было
предвестником гораздо более страшного несчастья — изверже¬
ния 79 г.
Мы, к счастью, имеем достаточно подробное описание изверже¬
ния, сделанное свидетелем-очевидцем Плинием Младшим; мы обя¬
заны счастливому для нас обстоятельству — дядя автора, Плнний
Старший, будучи префектом Мизенского флота, поспешил на помощь
жертвам извержения и там погиб, честно исполняя свой долг. Пер¬
вое, на что обратили внимание смотрящие издалека, это была нео¬
бычная туча дыма над Везувием, которую Плиний сравнивает с пи¬
нией: внизу дерева — пень, а ствол как бы расширяется кверху в
форме купола то светлой, то темной окраски. Постепенно туча нача¬
ла опускаться на землю, где среди белого дня воцарилась черная
ночь, иногда прорезаемая молниями. С горы пошел дождь из пепла,
кусков пемзы и раскаленного шлака, единственным спасением от
которого были подушки, если кто из бежавших в панике людей имел
столько самообладания, чтобы успеть их взять. Одновременно с из¬
вержением произошло землетрясение, из трещин в земле вырыва¬
лось пламя и перехватывающий дыхание серный газ — от этого
газа и погиб Плиний Старший. Тьма продолжалась целые сутки после
извержения и увеличивала отчаяние пытавшихся спастись, которые
только по голосу могли распознать друг друга. Когда, наконец, по¬
явилось солнце — слабое, без лучей, словно во время затмения, — вся
земля вокруг была покрыта глубоким слоем пемзы, словно снегом;
могильный саван над мертвыми Помпеями. * 81 Родным городом Горация был г. Венуэия в Апулии, на Адриатичес¬
ком побережье Италии.
8 Зак 3526

226
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
А жители? Их панику можно представить даже без свидетельств
Плиния Младшего, который пишет1 об отчаянии, о криках в страш¬
ной ночи, воцарившейся среди белого дня; одни в мольбах про¬
стирали руки к богам, другие утверждали, что богов нет, они по¬
глощены вечной ночью. Это интересное замечание (ср. с. 59)
дополняет описание, сделанное Кассием Дионом, историком вре¬
мен Севера Александра; тот указывал, что в конфигурации ту¬
чи, поднимавшейся над Везувием, люди узнавали фигуры гиган¬
тов, словно восставших из-под земли чтобы дать последний по¬
бедный бой богам. Столь жива была память о древней «гиганто-
махии».1 2
Важно иметь в виду еще одно обстоятельство: Помпеи не были
залиты лавой, как случилось с находившимся ближе к вулкану
Геркуланумом; их покрыл легкий, хотя и глубокий слой мелкой
пемзы. Когда наступили спокойные дни, изгнанные извержением
жители вернулись к своим очагам — не для того, чтобы там
жить, — а чтобы из-под легкого слоя пепла взять наиболее цен¬
ные предметы. Задача не очень трудная: углубления в покрывав¬
шем саване соответствовали улицам и площадям уничтоженного
города; каждый легко мог найти свое жилье и при помощи лопа¬
ты и топора провести поиски. Этим и объясняется сравнительно
небольшое количество обнаруженных при раскопках ценных пред¬
метов и денег.
Досадные для нас, но необходимые для жителей Помпей похо¬
ды в засыпанный город постепенно прекратились, дожди и ветры
вскоре сравняли его поверхность, она стала твердой и плотной и
покрылась растительностью; над бывшими Помпеями зазеленели
луга, сады и виноградники, появились новые человеческие посе¬
ления; это и неудивительно, земля «счастливой» Кампании про¬
должала жить. Прошло без малого семнадцать столетий.
Среди углублений, о которых говорилось выше, особенно выра¬
зительным было то, что соответствовало амфитеатру на юго-вос¬
точной окраине города: огромное корыто правильных эллиптичес¬
1	Плиний Младший описал извержение Везувия, сообщая о смерти свое¬
го дяди в письме к Тациту (VI 16).
2	Гигантомахия — битва гигантов, сыновей Земли и Неба, с богами Олим¬
па, которым помогал Геракл; наиболее распространенная тема античного
искусства, в частности, знаменитого фриза Пергамского алтаря Зевса, на¬
ходящегося ныне в Берлине. Кассий Дион пишет об извержении Везувия
в книгах 66, 22-23 «Римской истории».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
227
ких очертаний не могло быть случайным творением природы.
В 1748 г., когда на престол Неаполитанского королевства вступил
Карл III Бурбон, на эту впадину обратили внимание; помпеянский
амфитеатр был первым зданием, которое раскопали и которое ока¬
залось наименее интересным: римских амфитеатров сохранилось
много и он ничего нового ученым не дал. Но первая попытка по¬
будила дальнейшие раскопки. К сожалению, Карл III правил не¬
долго, при его преемниках финансы королевства находились в пла¬
чевном состоянии, так что о систематических раскопках не могло
быть и речи. Они, правда, велись, но самым грабительским спосо¬
бом: из раскопанных домов забирали наиболее ценные предметы,
сдирали интересные росписи на стенах и отправляли в Бурбон¬
ский музей в Неаполе (совр. Национальный музей); сами дома ос¬
тавались на произвол судьбы.
Только в 1861 г. наступили благоприятные времена для Пом¬
пей. После объединения Италии руководство раскопок было по¬
ручено известному ученому Фиорелли. Его девиз известен: по воз¬
можности сохранять все то, что сберегло время. Главным
предметом его внимания стали не отдельные предметы, а дом как
таковой и город в целом. Переломным моментом в работах яви¬
лось удачное решение проблемы навесов. В Помпеях их делали,
как правило, из дерева, которое со временем превращалось в тру¬
ху, оставляя на месте пустоту; в течение семнадцати веков стены
над навесами поддерживались землей с обеих сторон и, естествен¬
но, во время раскопок разваливались; раскрытые в бурбонское
время дома легко распознать, потому что их стены достигают только
высоты бывших навесов. Теперь делалось иначе; прогнивший на¬
вес осторожно заменялся новым, благодаря чему удавалось сохра¬
нить стену над ним, а порой и весь второй этаж здания. Другим
усовершенствованием явились гипсовые отливки пустот от дере¬
вянных оснащений — и не только от них, как мы увидим ниже.
Росписи на стенах и другие украшения домов по мере возмож¬
ности оставлялись на своих местах; дома, раскопанные таким
способом, выглядят гораздо красивее, чем трущобы бурбонского
времени. Метод гипсовых отливок очень помог в полной рекон¬
струкции дома в Помпеях: самая замечательная часть римского
дома — садики перистиля; они, естественно, были уничтожены, но
на месте корневищ прежних деревьев остались ямки. Эти ямки
заливались гипсом; по ним ботаники определяли сорт и вид дере¬
вьев и кустарников; затем такие же деревья сажались на пустом
месте, и древний помпеянский сад в его подлинном виде был вое-

228
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
сталовлен. За такое остроумное изобретение профессора Спано,
преемника Фиорелли, прозвали «помпеянским садовником».
Конечно, при такоё тщательности работ раскопки не могут дви¬
гаться быстро; сейчас, после без малого двухсот лет расчисток
только половина засыпанного города раскрыта. Можно считать,
что работы хватит не для одного поколения. Но жаловаться осно¬
ваний нет: несмотря на все меры предосторожности, раскопанные
части города подвергаются медленному разрушению от ветра и
дождей; так пусть и наши потомки получат возможность восхи¬
щаться первозданной свежестью того, что мать-земля сохранила
для них.
Итак, после общих замечаний мы можем себе позволить корот¬
кое путешествие по раскопанным кварталам города.
Город окружен стеной, правда, она сохранилась не по всему пе¬
риметру; в стене было семь или восемь ворот; в новое время они
получили произвольные, но весьма точные названия. Сегодня вход
в город — через «Морские ворота», porta della marina, от них
короткая улица ведет прямо на «форум». Мы повернем от ворот
направо, где в отреставрированном доме размещен музей Помпей.
Здесь хранятся не самые ценные предметы (самые интересные
отсылаются, как и прежде, в Национальный музей в Неаполь,
если их невозможно оставить на месте); для нас важно посмотреть
на гипсовые отливки тел людей и зверей, тех несчастных созда¬
ний, которым не удалось бежать из обреченного города. Перед
нашими глазами — драма уничтожения Помпей, каждое тело со¬
хранило ту позу — борьбы или покорности судьбе, — в какой ока¬
залось в момент мучительной агонии.
После такого тяжелого зрелища испытываешь подлинное об¬
легчение, когда выходишь на залитый солнцем Форум, радостный
даже в его теперешнем виде, но еще более радостный, если пред¬
ставить множество статуй, пеших и конных, которые когда-то ук¬
рашали площадь, цвет отсутствующих ныне стен... Это не был соб¬
ственно рынок, торги происходили в соседней «базилике» и на
общественной скотобойне — в противоположном по диагонали зда¬
нии (macellum), возможно, и в «гостином дворе», в так называемом
«доме Евмахии», по имени его основательницы, жрицы, статуя ко¬
торой некогда украшала коридор, окружающий главный двор; те¬
перь на ее месте стоит копия из гипса, оригинал находится в Не¬
аполе. Собственно форум — это нечто вроде сегодняшней piazza в
Венеции — представительный салон города, центр общественной
жизни. Он окружен колоннадой из двух видов колонн. Почему

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
229
двух? Есть старые и новые колонны; красивая двухъярусная ко¬
лоннада из серого вулканического туфа, дорического ордера внизу
и ионического вверху, по-видимому, пострадала во время земле¬
трясения 63 г.; ее решили заменить новой, из известняка, тоже
дорического ордена, но без характерных для него каннелюр. План,
очевидно, был осуществлен лишь наполовину, когда произошло
роковое извержение Везувия. Кроме названных общественных зда¬
ний и некоторых других, назначение которых не очень понятно,
рядом с Форумом были только храмы; на севере — на великолеп¬
ном фоне дымящегося вулкана над уровнем площади возвышается
храм Юпитера с глубоким портиком коринфского ордена и двухъ¬
ярусной колоннадой �