РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

ВИЗАНТИЙСКИЙ
ВРЕМЕННИК
ΒΥΖΑΝΤΙΝΑ ΧΡΟΝΙΚΑ
Том 55 (80)
Часть 1
Ответственный редактор
академик Г.Г. ЛИТАВРИН

К столетию выхода в свет первого тома

ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА

"НАУКА"
1994

Б Б К 63.3 (0)4
В 42
Редакционная коллегия:
Академик Г.Г. Л И Т А В Р И Н (отв. редактор),
доктор исторических наук P.M. Б А Р Т И К Я Н ,
кандидат исторических наук O.P. БОРОДИН,
доктор исторических наук В.П. ДАРКЕВИЧ,
доктор исторических наук Н.Ю. ЛОМОУРИ,
доктор исторических наук СП. КАРПОВ,
доктор истоорических наук Г.Л. КУРБАТОВ,
доктор исторических наук И.П. МЕДВЕДЕВ,

MA. ПОЛЯКОВСКАЯ,
кандидат исторических наук -э.1 . САМОДУРОВА,

доктор исторических наук

доктор исторических наук Б.Л. ФОНКИЧ,
доктор исторических наук К.В. Х В О С Т О В А (зам. отв. редактора)
кандидат исторических наук A.A. Ч Е К А Л О В А (отв. секретарь)
доктор исторических наук И.С. ЧИЧУРОВ,

член-корреспондент РАН Я.Н. ЩАПОВ.
Рецензенты:

ГОЛУБЦОВА,
доктор исторических наук Б.Н. ФЛОРЯ

доктор исторических наук Ł..L-.

Ежегодник основан
академиком Василием Григорьевичем ВАСИЛЬЕВСКИМ в 1894 году.

В 0503010000-138
042(02)-94

38-94-1

полугодие

Б Б К 633

<°> 4

© Институт всеобщей истории, 1994
ISBN 5—02—009761—6

© Российская академия наук, 1994

СОДЕРЖАНИЕ
Статьи
Г.Г. Литаврии (Москва)
Василий Григорьевич Васильевский - основатель санкт-петербургского центра
византиноведения (1838-1899)
М.В. Бибиков (Москва)
Hie situs est
И Л . Медведев (С.-Петербург)
Honor sepulcri (размышления A.A. Васильева у могилы В.Г. Васильевского)
И Л . Медведев (С.-Петербург)
Неожиданный Бенешевич : заметки по материалам архива ученого
Е.Ю. Басаргина (С.-Петербург)
Архивные фонды Русского археологического института в Константинополе (РАИК)
P.A. Гусейнов (Баку)
Византия и Восток в трудах Н.В. Пигулевской (К 100-летию со дня рождения)
O.P. Бородин (Москва)
Неизвестная страница из жизни Н.П.Кондакова
АЛ. Каковкин (С.-Петербург)
Первая выставка коптского искусства в России
Д.Д. Оболенский (Оксфорд)
Херсон и крещение Руси: против пересмотра традиционной точки зрения
А. Карпозилос (Янина)
Ή Κλώση ττΥς Θεσσαλονίκης Иоанна Камениата: Размышления о подлинности текста
ГЛ. Курбатов(С.-Петербург)
К вопросу о судьбах византийского города в V u в.: Некоторые замечания
А Л . Каждан (Вашингтон)
Письма Игнатия Диакона как источник по истории византийской экономической жизни
Я.Н. Любарский (С.-Петербург)
"Краткая история" Михаила Пселла: существует ли проблема авторства?
Г.Е. Лебедева (С-Петербург)
Эволюция проблематики законов о рабах в ранневизантийском законодательстве
A.A. Чекалова (Москва)
Родственные и дружеские связи как фактор стабильности сенаторского сословия
в Констанинополе в 1V-VI вв
М.В. Кривое (Солнечногорск)
Отношение сирийских монофиситов к арабскому завоеванию
Е.М. Ломизе (Москва)
Константинопольская патриархия и церковная политика императоров с конца XIV в.
до Ферраро-Флорентийского собора (1438-1439)
Л.А. Герд (С.-Петербург)
"Тактикой" Никона Черногорца как источник по истории харистикариата в Византии
И.В. Соколова (С-Петербург)
К датировке печатей Андроников Π и Ш Палеологов из собрания Эрмитажа
СП. Карпов (Москва)
Кризис Таны 1343 г. в свете новых источников
З.Г. Самодурова (Москва)
К вопросу о характере источников естественнонаучных знаний в Византии УП-ХП вв. (окончание)
В.В.Кучма (Волгоград)
К проблеме авторства трактата "De velitatione bellica": новая гипотеза
Б.Л. Фонкич (Москва)
О датировке Оксфордского списка гомилий Льва Мудрого (Bodleian Libr. Rowl. G 189 = Misc. 173)
Г.С. Мурадян (Ереван)
Первоначальный полный сборник прогимнасм Афтония и древнеармянская "Книга хрий"
В.А. Арутюнова-Фиданян (Москва)
Образ Византии в армянской средневековой историографии XI в.
(Аристакес Ластиверци) (продолжение)
B.C. Шандровская (С.-Петербург)
К истории фемы Васпуракан

5
22
24
27
33
38
43
47
53
62
69
75
80
85
91
95
104
111
116
121
127
132
138
141
146
152

В.В. Степанепко (Екатеринбург)
Княжество Рубенидов Киликии в международных отношениях на Ближнем Востоке
в 20-30-е годы ХП в
Н Л . Никитспко (Киев)
София Киевская как образ ноообращенной Руси (концепция "нового Иерусалима"
в монументальном комплексе собора)
Н Д . Барабанов (Волгоград)
Исихазм и агиография: развитие образа св. Максима Кавсокаливита в житийной
литературе XTV в
В.Н. Залесская, Ю.А. Пятницкий (С.-Петербург)
Византия и византийские традиции (Памятники из фондов Эрмитажа и Русского музея.
2 августа-10 сентября 1991 г.)
A.M. Лидов (Москва)
"Христос-священник" в иконографических программах Х1-Х11вв
К. Тотев (Велико-Тырново)
О трех стеатитовых иконах со сценой "Уверение Фомы"
Э.С. Смирнова (Москва)
Литургические образы в произведениях живописи (на примере иконы начала ХШ в.)
Е.А. Герцман (С.-Петербург)
Музыковедческие экскурсы Никифора Каллиста Ксантопула

203

Публикации
Д.А. Яламас (Афины)
Два неопубликованных панегирика братьев Лихудов

210

162
169
175
181
187
193
197

Рецензии и аннотации
A.A. Чекалова (Москва)
Brown P. Power and Persuasion in Late Anriguity:
Toward a Christian Empire. Medison (Wisconsin), 1992. 182 ρ
ЮЛ. Вин (Москва)
Harvey A. Economic expansion in the Byzantine Empire: 900-1200. Cambridge, 1989. XX. 298 ρ
M.B. Бибиков (Москва)
Byzantine Diplomacy / Ed. by Shepard J., S.Franklin.
Hampshire-Brookfield (Vermont), 1992. 333 ρ
СП. Карпов (Москва)
Origone S. Bisanzio e Genova. Genova, 1992. 364 ρ
А. Бармии (Москва)
Славяне и их соседи: Католицизм и православие в средние века. М., 1991
В.В. Бычков (Москва)
Belting Η. Bild und Kult: Eine Geschichte des Bildes vor dem Zeitalter der Kunst. München, 1991. 700 S
B.M. Лурье (С-Петербург)
Работы Антонио Риго по истории византийского исихазма
O.E. Этингоф (Москва)
Mathews Th.F., Sanjian A.K. Armenian Gospel Iconography: the Tradition of the Glajor // Dumbarton Oaks
Studies. 1991. Vol. 29. 297 ρ
А.Я. Каковкив (С.-Петербург)
Lafontaine-Dosoge J. Textiles coptes de Musées Royaux d'art et d'histoire. Bruxelles, 1988. 132 ρ
А.Я. Каковкин (С.-Петербург)
Byzantinische Mosaiken aus Jordanien. Wien, 1986. 251 S
Список сокращение

215
218
221
223
225
228
232
236
237
238
240

Византийский временник, т.55

Г.Г. Литаврин
ВАСИЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСНОВАТЕЛЬ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ЦЕНТРА
ВИЗАНТИНОВЕДЕНИЯ
(1838-1899)
Среди крупнейших византинистов XIX столетия можно назвать отнюдь не столь
много имен ученых, научные заслуги которых были бы признаны столь единодушно
и повсеместно, высокий авторитет которых не поколебало бы истекшее время, а ис­
следовательский метод не принимался бы по-прежнему за образец, заслуживающий
подражания и в наши дни. Бесспорно, к числу таких имен принадлежит и имя акаде­
мика Василия Григорьевича Васильевского.
Ему удавалось все с самых первых шагов на научном поприще: известность и ува­
жение специалистов обрели уже и его магистерская диссертация, завершенная в
1865 г.1, и цикл работ по истории русско-литовских отношений (преимущественно в
XIV в.), написанный им в конце 60-х годов во время работы преподавателем в одной
из гимназий города Вильны2.
Безусловно, Васильевский был одарен от природы могучим умом и ярким иссле­
довательским талантом. Но с ранних юношеских лет ему были свойственны также
неутолимая тяга к знаниям и исключительная трудоспособность. Родившийся 21.1
(2.II) 1838 г. в с. Ильинском Люблинского уезда Ярославской губернии в скромной
семье местного священника, Васильевский, будучи 18-летним юношей ко времени
окончания Ярославской семинарии, уже значительно опережал, главным образом
благодаря самостоятельным занятиям, по уровню образования своих однокашни­
ков: среди студентов Санкт-Петербургского Главного педагогического института, в
который он поступил в 1856 г., а затем (с 1859 г., после закрытия института) истори­
ко-филологического фвкультета Санкт-Петербургского университета он выделялся
начитанностью по истории и философии и прекрасной подготовкой по древним и но­
вым языкам 3 .
По окончании университета в 1860 г. Васильевский был направлен на два года для
прохождения педагогической практики в одну из гимназий Петербурга, а затем на
два года за границу для совершенствования своих знаний. Основное время своей за­
граничной командировки Васильевский провел в Берлине, где слушал лекции знаме­
нитого Т. Моммзена (о которых отзывался с восторгом) и других видных немецких
ученых того времени.

1

2

3

Васильевский ВТ. Политическая реформа и социальные движения в древней Греции в период упадка.
СПб., 1869.
Васильевский ВТ. Жена (Анна Святославна) Витовта//Виленский вестник. 1870. № 19; Он же. Обраще­
ние Гедемина в католичество // ЖМНП. 1872. Ч. 159; Он же. Очерк истории города Вильны // Памятни­
ки старины в западных губерниях империи, издаваемые Батюшковым. 1872. Вып. 5; 1874. Вып. 6.
Модестов В.И. В.Г. Васильевский // ЖМНП. 1902. Ч. 339. С. 139, 143, 163.
5

В течение нескольких лет после возвращения в Россию Васильевский испытывал
серьезные материальные лишения и затруднения с устройством на работу: публика­
ция магистерской диссертации затягивалась, а вместе с тем и ее защита и зачисле­
ние в состав преподавателей университета. Во второй половине 60-х годов ему при­
шлось работать в Вильне. Только в 1870 г., после защиты диссертации, он был при­
нят на работу в университет, и с тех пор до конца его жизнь была связана с истори­
ко-филологическим факультетом, а научные занятия -с исследованиями по исто­
рии Византии.
Первый спецкурс, прочитанный Васильевским, был посвящен обозрению источ­
ников по истории крестовых походов. Аспект изучения темы (и ее изложения сту­
дентам) был избран таким образом, что в центре внимания ученого оказывались
Византия и страны и народы Восточной Европы и Балканского полуострова. О глу­
бине разработки темы свидетельствует тот факт, что уже в 1872 г. вышло в свет
первое крупное византиноведческое исследование Васильевского "Византия и пече­
неги"4, освещавшее проблему с совершенно неожиданной для ученой публики сторо­
ны и приковавшее к себе внимание широтой постановки проблемы, установлением
новых, важнейших факторов, объясняющих причины и следствия Первого крестово­
го похода (факторов, вообще ранее выпадавших из поля зрения ученых), совершен­
ным знанием источников, мастерством их критики и интерпретации и строгостью
логики в развитии темы.
Данная работа Васильевского свидетельствовала о нем как о полностью сложив­
шемся ученом, с твердыми убеждениями, с устойчивыми взглядами на природу об­
щественных и политических явлений (в том числе современной ему эпохи), с собст­
венными представлениями о месте исторических знаний в системе духовных ценно­
стей, со своей исследовательской манерой, приемами источниковедческого анализа и
историографической критики. Мало того, знакомство с его отчетом о заграничной
поездке5 и первым научным трудом (магистерской диссертацией) позволяет заклю­
чить, что это (что обычно приходит к молодому ученому после более или менее
длительного периода поиска, проб и ошибок) было присуще Васильевскому уже к
середине 60-х годов. И более того, знакомство с научным наследием исследователя
вплоть до его последних работ убеждает в том, что, как ни расширялся с годами
его кругозор, главным принципам, идейным, научным и нравственным установкам
своей молодости Васильевский не изменял всю жизнь.
Поскольку общетеоретические воззрения Васильевского и методологические
принципы его исследовательской работы в той или иной степени отражались на его
научном творчестве, представляется целесообразным, не претендуя на полноту и
основательность, кратко упомянуть о них, прежде чем останавливаться на выдвину­
тых им концепциях и на его научно-организационной деятельности в качестве главы
санкт-петербургского византиноведческого центра.
Наиболее близким ему по своим общефилософским взглядам сам Васильевский
считал французского философа-религиеведа Э.Ж. Ренана (1823-1892), но решитель­
но отказывался причислять себя к приверженцам какой-либо конкретной философ­
ской доктрины. Да и сам он вряд ли всерьез размышлял на эту тему. Решительно от­
казываясь в пользу науки, как в молодые годы, так и в зрелом возрасте, от участия в
каких бы то ни было политически ориентированных обществах и кружках, он писал
своему другу и сокурснику В.И. Модестову: "Я думаю, что у меня нет никаких убеж4

5

6

Васильевский ВТ. Византия и печенеги (1048-1094) //ЖМНП. 1872. Ч. 162. С. 116-165, 243-332. (Далее:
Онже. Труды. СПб., 1908. Т. 1. С. 1-175).
Причисленного к министерству Василья Васильевского отчет о новых сочинениях по римской истории //
ЖМНП. 1864. Ч. 121.

дений... А ведь у меня убеждений-то в самом деле нет"6. Конечно, это было сказано
слишком сильно: автор имел в виду убеждения такого рода, которые определяли
бы всю общественную деятельность человека и присоединение к той или иной по­
литической группировке. Живо интересовавшийся общественными и (как студент, а
затем преподаватель) студенческими движениями в России периода реформ и в по­
реформенный период, Васильевский решительно сторонился политики, полагая,
что к науке она не должна иметь никакого отношения. Случалось и ему, в контек­
сте исторических аналогий, высказывать политические суждения, явно актуальные
и открыто проецированные на положение дел в современном ему обществе и госу­
дарстве, но он считал, что порожденные современностью политические идеи не
могут, не должны влиять на направление исторической мысли. Во всяком случае
оценку любой подлинно научной концепции с учетом политических симпатий или
антипатий он считал совершенно недопустимой. Брань за политические убежде­
ния в адрес того или иного древнего или нового автора должна исчезнуть, писал он,
со страниц зрелого историка7.
Глубоко верующий человек, Васильевский тем не менее не придавал серьезного
значения ни догматике, ни церковной обрядности. Саму религию он считал продук­
том творчества людей на определенной стадии их духовного развития, которое опре­
делялось, однако, Верховным Началом (Идеей), направляющим мир и человечество к
прогрессу, совершенству. Чем полнее эта Вышняя Идея воплощается в обществе и
людях, тем благоприятнее и быстрее развитие8. Отличаясь широкой веротерпимо­
стью, Васильевский все-таки отдавал решительное предпочтение христианству, по­
скольку (сравнительно с язычеством и мусульманством) оно было создано людьми на
гораздо более высоком уровне образованности и культуры, а потому полнее и ярче
воплотило в себе идеи добра, гуманности, любви, стремления к совершенству9. Как
поборник исторической истины Васильевский стремился избежать в своих научных
занятиях всяких проявлений конфессиональных пристрастий. Он резко порицал като­
лическую церковь (особенно Папский престол) и католических государей за отступ­
ления от заповедей в угоду догме, внешней обрядности, мирским выгодам, за прояв­
ления гордыни и жестокосердия, но обрушивался, когда имелся к тому конкретный
повод, и на православных иерархов и василевсов - за те же пороки и проступки, за не­
терпимость, неоправданное самомнение, своекорыстие и неискренность, присущую
вообще "хитрой" и "подозрительной" Византии. И все-таки его симпатиях - вольных
или невольных - на стороне православной церкви, православного правителя и право­
славной страны, так как в периоды столкновений католический мир чаще прибегал к
"рыцарскому мечу", тогда как православный - более к "силе нравственной"10.
Близко знавший Васильевского И.М. Гревс писал о нем: "Хотя Василий Григорье­
вич был чужд вероисповедной исключительности и формализма внешнего благочес­
тия, в нем было много глубоко-религиозных элементов в нравственной природе и ум­
ственном настроении. Он верил в высший смысл существования и в направление ми­
ровой жизни верховным началом к разумной цели. Он строил равновесие своей ду­
ховной жизни на идее эволюции мира к совершенству, рисовал себе, стало быть, и че­
ловечество идущим к прогрессу"11.

Модестов В.И. В.Г. Васильевский. С. 161.
Васильевский В.Г. Рец. на диссертацию Ф. Соколова//Вестник Европы. 1886. Т. П. С. 113.
Васильевский В.Г. Обращение Гедемина... С. 185; Он же. Политическая реформа... С. 324; Гревс И.М.
Василий Григорьевич Васильевский как учитель науки. СПб., 1899. С.25-26,42, 47.
Васильевский В.Г. Византия и печенеги //Труды. 1. С. 77-78; Он же. Жена... С. 1.
э
Васильевский В.Г. Обращение Гедемина... С. 135-138, 147 и след.
1
Гревс И.М. В.Г.Васильевский... С. 41.
7

В этой емкой фразе метко подмечены те основополагающие принципы, к кото­
рым восходили политические и исторические воззрения ученого. Прогресс неизбе­
жен, и люди науки прежде всего обязаны ему содействовать всеми силами, ибо они в
совокупности представляют черты человечества в будущем12. Всякий застой Ва­
сильевский считал "явлением ненормальным и болезненным", так как именно дви­
жение вперед является "законом жизни" для "здорового общественного организ­
ма"13. "Крайняя и упорная неподвижность, - писал Васильевский, - ведет в полити­
ческой жизни к крайним и разрушительным переворотам", так как, когда "содержа­
ние переросло старую форму", неизбежно обострение социальных противоречий14 ,
ведущих к беспорядкам, бесплодным в конечном итоге переделам имуществ, к ос­
лаблению государства и к утрате его самостоятельности 15 .
Нарушение равновесия социальных сил в обществе означает нарушение хода его
нормального развития. "...При помощи времени, - говорил ученый по поводу судеб
афинской демократии, - всякий недуг мог быть устранен внутреннею работою само­
го организма, если бы этому не помешало внешнее возбуждение, нарушившее спо­
койное равновесие его сил"16. Средством обеспечения спокойной и благотворной
эволюции, как и устранения или предупреждения разрушительных столкновений,
может быть только компромисс - мысль, которая была высказана в Афинах более
двух тысяч лет назад, но до сих пор нисколько не утратившая "ни своей поучитель­
ности и приложимости, ни своего высокого достоинства и благородства"17.
Однако опыт истории, по мнению Васильевского, доказал, "что согласие двух
элементов, находившихся в постоянной борьбе между собою, не могло явиться само
собою без третьего уравновешивающего элемента"18. Этот третий элемент - власть
монарха, опирающегося на людей среднего достатка - "средний класс" (состоящий
из "людей благоразумной и умеренной середины, обыкновенно составляющих боль­
шинство"19) - и неукоснительно и беспристрастно следующего закону, ибо "для всех
без исключения классов и состояний - полезнее и выгоднее прочный и справедли­
вый порядок, чем пользование ненавистными привилегиями или стремление к ради­
кальным мерам"20.
Принцип сохранения равновесия, стабильности исторически сложившегося соот­
ношения сил как необходимого условия для продвижения человечества по пути
прогресса или хотя бы для сохранения достигнутого уровня более развитой, более
культурной частью мира Васильевский распространяет на отношения между целыми
регионами, между коалициями государств и между отдельными странами. Так, мно­
говековое противостояние мира христианского миру мусульманскому и языческому
(кочевому) - историческая реальность, обусловленная всем ходом истории. Чтобы
избежать крупных потерь и тяжких бедствий для христиан в ходе этого противосто­
яния, христианский мир должен забыть о разногласиях и раздорах, стремиться к
единению своих сил, преследуя свою главную цель 21 .
12

Васильевский ВТ. Граф И.Д. Делянов // ЖМНП. 1898. Ч. 315 (начало тома: некролог не имеет постра­
ничной нумерации).
13
Модестов В.И. В.Г. Васильевский. С. 155.
14
Васильевский ВТ. Политическая реформа... С. 105-106,130.
15
Там же. С. 7,130, 136, 158, 324, 326.
16
Там же. С. 325-326.
17
Васильевский ВТ. Взгляд Грота на историю Афинской демократии // ЖМНП. 1867. Ч. 134. С. 110-111.
18
Васильевский ВТ. Политическая реформа... С. 7-8.
19
Васильевский ВТ. Взгляд Грота... С. 99, 138; Он же. Политическая реформа... С. 227.
2(1
Васильевский ВТ. Взгляд Грота... С. 138.
21
Васильевский ВТ. Византия и печенеги... С. 79, 94-95; Он же. Союз двух империй (1148-1155 гг.) // Сла­
вянский сб. 1875. Т. Ш. С. 210. (Далее: Он же. Труды. 1930. Т. 4. С. 18-105). Сила мусульман состояла,
по мнению ученого, в разобщении сил христианского мира.
8

Указанное желательное и, по мысли ученого, теоретически вполне достижимое
единение христианских стран и народов не исключает (во всяком случае не исключа­
ло) также исторически сложившегося разделения христианского мира на два регио­
на: католический и православный, которые хотя и в меньшей мере, чем в предыду­
щем случае, но также противостояли и противостоят друг другу. Естественно, в дан­
ном случае Васильевский подчеркивает как идеальную ситуацию согласие и едине­
ние православных стран (Византии, Руси, Болгарии, Сербии) в их противостоянии
давлению романо-германского мира22.
Васильевский - безусловно русский ученый, представитель русской исторической
школы (его учителями были И.И. Срезневский, М.М. Стасюлевич, М.С. Куторга,
H.A. Благовещенский), следы "российского патриотизма" можно различить на стра­
ницах его книг. Но одновременно он европейский (даже западноевропейский) уче­
ный, и по выучке, и по уровню, и по мировосприятию. Т. Моммзена сам Васильев­
ский числил среди своих непосредственных учителей (как оно и было на самом де­
ле). Прекрасно осведомленный и в старых и в новых течениях на Западе в сфере антиковедения и медиевистики (включая византиноведение), Васильевский разделял,
разумеется, главные положения и методологические установки современной ему за­
падной и русской позитивистской историографии, занимавшей тогда ведущее место
в развитии исторической мысли23. Утверждение позитивизма свидетельствовало,
несомненно, о значительном прогрессе в области исторического познания.
Здесь нет возможности сколько-нибудь полно проследить черты позитивизма в
научном творчестве Васильевского (это особая самостоятельная тема). Отметим
лишь некоторые, наиболее общие из установочных положений и методологиче­
ских принципов Васильевского как ученого-историка, которые позволяют отнести
его, без каких бы то ни было сомнений, к представителям позитивистской историо­
графии.
Как и многие историки-позитивисты Запада, современники русского ученого, а
также как и его коллеги в России, он расценивал ход исторического процесса как со­
вершающуюся в соответствии с объективными закономерностями эволюцию чело­
веческого общества по пути прогресса. На темпы и глубину этого процесса влияло
множество факторов, включая способности, пороки и темперамент государственных
деятелей (и даже целых народов, для которых была характерна та или иная "этно­
графическая" доминанта в поведении и психике)24.
Как и другие позитивисты, Васильевский придавал огромное значение социальноэкономическому фактору, в частности аграрным отношениям, взаимодействию де­
ревенской общины и вотчины, проблем континуитета и переворота в отношениях
собственности и в социальных отношениях в деревне, наконец, вопросу о синтезе ро­
манских и "варварских" институтов в становлении нового общественного строя, ха­
рактеризуемого вовлечением бывшего свободного крестьянства в поземельную и
личную зависимость, иерархической структурой земельной собственности, юридиче­
ски регулируемой вассально-ленной системой и утверждением частноправовой ком­
петенции крупного собственника в пределах своего поместья. Что же касается выс­
шей государственной власти, то независимо от различий ее конкретных форм в
странах средневековой Европы она осталась надклассовой структурой, выполняя
Васильевский ВТ. [Рец.] Всеобщая история в четырех томах Оскара Иегера //ЖМНП. 1898. Ч. 318.
С, 168; Он же. Визант. врем, за 5 лет. С. 139.
Курбатов ГЛ. История Византии (историография). Л., 1975. С. 85, 106.
Васильевский ВТ. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и ХП вв. //
ЖМНП. 1875. Ч. 178 (см.: Труды. 1908. Т. I). С. 319 и след.; Он же. Очерки истории г. Вильны. С. 78;
Он же. Предисловие к Рейнольда Гейденштейна запискам, о Московской войне (1578-1582)" / Пер. с
лат. Изд. Археограф, комиссии. СПб., 1889. С. XXVII.
9

роль арбитра в отношениях между классами, сословиями и иными социальными про­
слойками общества! Данный общественный строй, в котором в качестве определяю­
щих признавались вассально-ленные отношения и частновладельческая (сеньориаль­
ная) юрисдикция, определялся в историографии второй половины XIX в. (и прежде
всего в позитивистской) как строй феодальный25.
Следует отметить, однако, и некоторые нюансы в позитивистской в целом позиции
Васильевского. Он принадлежал к тому новейшему течению в позитивизме (80 - 90-е
годы), в котором социально-экономическому фактору отдавалась приоритетная роль.
"Подкладкою" явлений политических, писал он, являются прежде всего экономиче­
ские, а затем и социальные26. И еще: прежде чем "восторжествовать в области полити­
ческой, надо было восторжествовать в области экономической и социальной"27. Общи­
не (особенно общине славянской, распространившейся в империи в VII-VIÜ вв.) он
придавал решающее значение и в экономической и социальной истории Византии в
VIII-X вв., и в преодолении глубокого кризиса империей в IX в., и в упрочении воин­
ских сил государства, и в укреплении высшей императорской власти. Попутно Василь­
евский решительно отверг всякие предпринимавшиеся уже в его время (и продолжаю­
щиеся до сих пор) попытки приписать общине фискальное (государственно-админист­
ративное) происхождение: закон, облагая общину налогами и связывая круговой пору­
кой, писал он, следовал здесь за тем, "что уже существовало в жизни" (т.е. естественноисторически сложившимися общинными порядками), а не был демиургом общины28.
Не отрицал русский ученый и значения римско-эллинских институтов, признавая тео­
рию синтеза как основы генезиса феодализма и избегая крайностей и романистической
и германистической теории29.
Роднит Васильевского с позитивистской школой и методика исследовательской ра­
боты, для которой характерны максимально широкий круг источников, комплексное
использование материала смежных дисциплин (археологии, ономастики, нумизмати­
ки, эпиграфики и т.п.), всесторонняя критика источника, который исследуется в его це­
лостности и единстве, выяснение обстоятельств возникновения источника, строжайшее
различение сообщаемого информантом факта от его объяснений факта, восхождение
от известного к неизвестному, историко-сравнительный анализ, максимально беспри­
страстная интерпретация фактов после их всесторонней проверки и т.п.
Особенно большое значение Васильевский придавал последнему из перечисленных
методических принципов (беспристрастию). Об этом он говорил часто, во многих своих
работах. "Фукидид стоит, - писал он, - конечно, выше всяких партий. Но именно высо­
та исторического беспристрастия - такое редкое, недоступное для мысли многих явле­
ние, что большая часть новых историков сознательно или бессознательно сводят его с
этой высоты"30. Полный тревоги за судьбы русской науки, за ее уровень, который, по
его мнению, еще существенно уступал западноевропейскому, Васильевский со стра­
стью клеймил всякие проявления недобросовестности и пристрастности в современной
ему отечественной историографии31 "...Ложь не может быть оправдана любовью к ро­
дине, - говорил он, - или ненавистью к врагу"32. Объективность - высший долг исто25

Курбатов ГЛ. История... С. 85-93.
Васильевский ВТ. Материалы по внутренней истории Византийского государства // ЖМНП. 1879.
Ч. 202. С. 166; Он же. Лекции по средней истории. 1894. Т. Ш. С. 11.
27
Васильевский ВТ. Материалы... Ч. 202. С. 168.
28
Васильевский ВТ. Земледельческий закон//ЖМНП. 1878. Ч. 200. С. 105-106.
29
Курбатов ГЛ. История... С. 107-111.
30
Васильевский ВТ. Политическая реформа... С. 47.
31
Васильевский ВТ. Рец. на: Черноморье: Сб. исслед. по ист. географии южной России Ф. Бруна. Одесса,
1879. Ч. 1 // ЖМНП. Ч. 206. С, 102; Он же. О мнимом славянстве гуннов, болгар и роксолан // ЖМНП.
1880. Ч. 222. С. 143; Он же. Еще раз о мнимом славянстве гуннов //ЖМНП. 1883. Ч. 226. С. 367.
32
Васильевский ВТ. Взгляд Грота... С. 91.
26

10

рика. Без нее нет науки, а науку он называл "первой потребностью человека", так
как "она одна может поистине привести к улучшению положения человека на зем­
ле"».
Ограничимся этой беглой характеристикой общих историософских, политиче­
ских и нравственных воззрений ученого и его исследовательского метода. Обратим­
ся теперь к конкретным выводам и концепциям, которые выдвигал и отстаивал Ва­
сильевский в своих трудах по истории Византии. Прежде всего об уже упоминавшей­
ся его первой работе по византиноведению - "Византия и печенеги".
Отнюдь не отвергая значения внутренних, образовавшихся в западноевропейском
обществе (особенно в его высших слоях и среде рыцарства) предпосылок Первого
крестового похода, Васильевский указывает как на его непосредственную, главную
причину на не оцененный в науке (или весьма слабо оцененный) фактор - печенегов
и половцев причерноморских степей. Основательно и убедительно он доказывает,
что именно кочевники в 1086-1091 гг., накануне крестового похода, решили судьбу
Византии. В 1086 г. печенеги перешли Дунай, вторглись в балканские владения им­
перии и наголову разгромили ее армию. Власть императора (Алексея I Комнина) за
пределами ближайшей округи Константинополя стала призрачной. Зимой 1090/91 г.,
когда печенеги вступили в союз со смирнским эмиром Чаканом, обладавшим силь­
ным флотом, для одновременной осады столицы с суши и моря и когда Византия, по
признанию самого императора, оказалась на краю гибели, Алексей I предпринял
две отчаянные акции в поисках спасения. Во-первых, он обратился к графу Роберту
Фландрскому (Фризскому), с которым был лично знаком, и к другим государям За­
падной Европы с воззванием, обещая им за помощь самый Константинополь и все
сокровища казны (Васильевский скурупулезно и остроумно обосновывает подлин­
ность этого документа, сохранившегося в латинском переводе, отводя все сомнения
научной критики).
Во-вторых, он призвал на помощь враждующих с печенегами половцев, обещая
им большую награду. 29 апреля 1091 г. в битве при Левунии во Фракии печенеги по­
несли сокрушительное поражение. Одни кочевники поставили империю на край ги­
бели, другие принесли ей спасение, резюмирует Васильевский. Печенеги не трево­
жили более Византию. Половцы ушли за Дунай. Империя укрепилась, а потому хо­
лодно и настороженно встретила в 1096-1097 гг. сначала ополчение Петра Пустын­
ника, а затем и главные силы - рыцарское войско, первоначальной основной це­
лью которых была именно помощь империи, спасение Константинополя, а не осво­
бождение "Гроба Господня". Своекорыстная позиция империи, стремившейся при­
своить себе плоды побед крестоносцев над мусульманами для возвращения своих
потерянных владений на Востоке, стала, по Васильевскому, одной из главных при­
чин конечной неудачи Первого крестового похода, хотя не малая доля вины лежала
и на западных рыцарях, отметивших бесчинствами свой путь на Балканах через зем­
ли империи и ставивших впоследствии ни во что свои соглашения с Алексеем I.
Главную цель своей работы "Византия и печенеги" он усматривал, однако, не в
изучении событий самого Первого похода крестоносцев, а в том, чтобы показать
ученой публике, особенно западной, что уяснение крупнейших событий европей­
ской истории невозможно при западноевропоцентристскои позиции, исключающей
из поля зрения на самом деле втянутые в изучаемые события, прямо или косвенно,
население Древней Руси и кочевников Причерноморья. Кстати говоря, весьма важ­
ны сделанные Васильевским в рассматриваемой работе два наблюдения относитель­
но Древней Руси: перед битвой при Левунии войско Алексея I было воодушевлено
тем, что 5-тысячный отряд русов, заметив колебания половцев, с которыми он приГревс И.М. Василий Григорьевич... С. 47.
11

шел на Балканы, отделился от них и добровольно присоединился к войску императо­
ра; обращает ученый внимание и на обстоятельство, позволяющее судить о соотно­
шении сил государств той эпохи: русские летописи о нашествиях на русскую землю
печенегов в 70-80-х годах XI в., о битвах с ними и победах русских князей сообщают
в спокойном тоне как о заурядном явлении, нападение же отброшенных от границ
Руси печенегов на империю обернулось для нее страшной трагедией.
Удивляет, пишет ученый, не тот факт, что помогавшие Алексею I половецкие ха­
ны Тугоркан и Боняк не догадывались о своей решающей роли в спасении импе­
рии,- поражает непонимание этого современными исследователями. Упомянутые
ханы не знали ни папы, ни графов, но и их, в свою очередь, "не хотели знать не
только благочестивые повествователи о папе Урбане на Клермонском соборе и о
Петре Амьенском, но и новейшие исторические исследователи, привыкшие, подобно
своим средневековым предшественникам, смотреть на ход истории только под своим
углом зрения"34.
Пора, однако, сделать оговорку, которая должна иметь силу для всего дальнейше­
го изложения. Здесь не место для критического разбора научных заключений и
представлений Васильевского. Конечно, за сто и более истекших лет наука ушла да­
леко вперед: стали известны новые источники, критически переизданы старые, ум­
ножилось число исследователей, усовершенствовалась методика работы. Изложение
выводов ученого не преследует цели дать перечень тех из них, которые сохранили
полностью свою научную значимость до сих пор. Цель данной заметки - дать пред­
ставление о месте творчества Васильевского в процессе исторического познания, о
том, что нового - для времени жизни Васильевского - вносили его труды в византиноведческие исследования.
Сразу же вслед за рассмотренной выше темой (Византия и печенеги) Васильевский
обратился к проблеме русско-византийских отношений. Труды ученого в этой облас­
ти имели решающее значение для утверждения в российском византиноведении ус­
тойчивой традиции - постоянно держать эту тему в числе приоритетных. Ее изучение
он считал научным долгом русских византинистов по двум главным причинам: так
как Византия оказала огромное влияние на все стороны жизни Руси и так как данная
тема (и даже история Византии вообще) более доступна православным людям славян­
ского происхождения, ибо связана с самим "русским самосознанием"35.
Приступая к исследованию, Васильевский подчеркивал, что ни в коей степени не
считает себя компетентным в коренных вопросах русской истории и потому не наме­
рен ввязываться в спор норманистов и антинорманистов36. Он ставит в центр внима­
ния три положения, широко признанные в отечественной историографии: 1) что из­
вестное в Византии с XI в. имя "варягов" связано с прибытием туда в 980 г. варяж­
ской дружины, изгнанной из Киева, по летописи, за бунт князем Владимиром; 2)
что византийцы с самого начала (т.е. с XI в.) всегда и везде отличали варягов от русов и нигде их не смешивали; 3) что Русь XI столетия, безусловно, Русь славянская.
Считая третье положение бесспорным, Васильевский занялся двумя другими, осо­
бенно вторым, показав их полную несостоятельность. Труд "Варяго-английская и варяго-русская дружина в Константинополе XI и XII веков" вышел двумя выпусками в
1874 и 1875 гг. и, несмотря на скромно очерченную цель, приведенную выше оговор­
ку о "некомпетентности" и о намерении проверить расхожие мнения свидетельства­
ми византийских современников, произвел сенсационное впечатление на научный
мир. В 1876 г. 38-летний ученый был избран членом-корреспондентом Российской
Васильевский ВТ. Труды. Т. I. С. 96 (Византия и печенеги).
Васильевский ВТ. Византийский временник за 5 лет. С. 134-138.
Васильевский ВТ. Труды. Т. I. С. 180*181.
12

Академии наук, а в 1878 г. Московский университет присудил ему за этот труд ho­
noris causa ученую степень доктора по русской истории (именно русской - и Василь­
евский открыто гордился этим).
Верный своей исследовательской манере, в ходе работы Васильевский много­
кратно расширил рамки работы: в его поле зрения оказались все события и регионы
(не только в Византии, на Руси и в Скандинавии, но и на Кавказе, в Англии и Ита­
лии), связанные с упоминанием в источниках X-XI вв. "Руси" и "варягов"; помимо
греческих и русских, в ход пошли источники скандинавские, латинские, восточные.
Снова был произведен тщательный критический анализ всех данных источников.
Именно Васильевскому принадлежит заслуга установления относительной досто­
верности содержащихся в исландских сагах песен скальдов в отличие от основанных
на легендах самих саг37.
Ход рассуждений ученого во многом ретроспективен: от известного к неизвестно­
му. Коротко его выводы сводились к следующему.
Имя Руси (прилагавшееся тем чаще, чем древнее источник, к народу, а не к терри­
тории), вне всякого сомнения, на его взгляд, не славянское. Но оно не имело в X в.
никакого отношения и к скандинавам-варягам. Древние русы-наемники появились в
византийском войске скандинавов и никогда "варягами" в этническом смысле не на­
зывались. Варяжский корпус прибыл в Константинополь впервые с Руси - и не в
980, а в 988 г. в результате союзного договора Владимира и Василия II Болгаробойцы. С численным увеличением наемников в империи, прибывших и прибывавших с
севера, как скандинавов, так и русов (упомянутый корпус насчитывал 6 тыс. воинов),
понятие "варяг" обрело значение рода занятий и статуса привилегированного ино­
земного воина-наемника, каково бы ни было его этническое происхождение. Тогда
жа (с конца X и особенно в XI в.) наименование "варяги" было постепенно распро­
странено и на наемников-русов, которые сами стали также именовать себя подоб­
ным образом, не вкладывая в этот термин никакого этнического содержания38.
Не была Русь скандинавской, и в IX в. Летописная же легенда о призвании варягов
в 862 г. абсолютно неверна, полагает Васильевский, и находится в вопиющем проти­
воречии со всем ходом исторического процесса, не говоря уже о том, что она не
выдерживает никакой источниковедческой критики. Пора перестать, полагал он,
"толочь воду в скандинавской ступе": Русь успела консолидироваться политически
до прихода скандинавов39. Доказательство этого тезиса Васильевский предпринял в
более поздней работе, исследование же о варяго-русской дружине он довел до конца,
до последней четверти XI в., когда на смену ей в Византии пришла дружина варягоанглийская.
До 70-х годов XI в. варяго-русская дружина предстает как одна из наиболее бое­
способных частей центрального (тагмного) войска воинов-профессионалов, пере­
брасываемая по мере надобности из конца в конец империи во всех наиболее тяжких
военных кампаниях против как внутренних, так и внешних врагов императора. В
988/989 г. варяго-русский корпус сыграл главную роль в разгроме войска узурпатора
Варды Фоки. Тем самым были спасены не только трон, но и жизнь императоров Ва­
силия II Болгаробойцы и его брата Константина VIII. Оставленные в Византии с со­
гласия князя Владимира варяго-русы сражались и на Кавказе, и в Сирии, и в Болга­
рии, и в Южной Италии и на Сицилии. Положение изменилось к концу 60-х годов в
силу прежде всего перемен на Руси: она не могла более расточать свой воинский по­
тенциал в условиях противостояния половецкой угрозе и феодальной раздробленно37
38
39

Там же. С. 242.
Там же. С. 376.
Васильевский ВТ. A.A. Кулик (Некролог) // ВВ. 1899. Т. VI. С. 612.
13

сти. Вскоре после битвы при Гастингсе (1066 г.), определившей норманнское завое­
вание Англии, множество англосаксонских рыцарей-изгоев предложили империи
купить единственное, что у них осталось, - их воинское искусство и постепенно заня­
ли место варяго-русов40.
Завершая исследование о дружине, Васильевский выразил уверенность, что его
выводы используют и норманисты и антинорманисты (каждые в своих видах), но он
сам - ни с теми, ни с другими, не желая оказаться в противоречии с наукой. Он счи­
тал, что скандинавская теория происхождения Русского государства осталась не по­
колебленной, так как ее подкрепляют два непреложных факта: неславянские имена
первых русских князей и названия днепровских порогов41.
Однако и на вопрос "откуда есть пошла Русская земля" Васильевский также по­
пытался дать, хотя и косвенно, свой ответ. Говоря о том, что скандинавская теория
не поколеблена, писал он, он не хотел сказать, что она непоколебима 42 . В
1877-1878 гг. в основном, а затем, перерывом, в 1889 г. (последняя из работ этого ци­
кла) он опубликовал исследования устанавливаемых им исторически достоверных
фактов, содержащихся в четырех житиях святых: Стефана Нового, Иоанна Готско­
го, Георгия Амастрйдского и Стефана Сурожского. Именно в ходе критического
источниковедческого анализа этих весьма сложных по происхождению, составу и
рукописной традиции памятников Васильевский продемонстрировал высоты своего
мастерства историка-аналитика43.
Результаты изучения всех этих житий служили логически единой цели, хотя, каза­
лось бы, выводы по первым двум из них стояли абсолютно особняком: согласно "Жи­
тию Стефана Нового" (написанному, как устанавливает ученый, около 808 г.), во время
иконоборческих гонений, во всяком случае до 765 г., множество верных ортодоксаль­
ному православию (иконопочитателей) бежало в поисках спасения из прилегающих с
юга к Черному морю провинций империи в готские поселения в Крыму и Приднепро­
вье - осколки некогда могущественного в этом регионе готского политического объе­
динения44; согласно "Житию Иоанна Готского" (составленному до 728 г., т.е. до начала
иконоборческой эпохи), те же непосредственные контакты между Крымом и южным
побережьем Черного моря осуществлялись и в первой четверти этого столетия.
Именно Васильевскому принадлежит заслуга обнаружения и обоснования досто­
верности свидетельств двух других житий о походах Руси на владения империи задол­
го до принимаемой норманистами даты основания Русского государства (призвание
варягов в 862 г.): о походе на рубеже XIII-IX вв. на Сурож-Судак в Крыму (Житие
Стефана Сурожского) и походе Руси в период между 820 и 842 гг. на южное побере­
жье Черного моря, в частности на Амастриду (Житие Георгия Амастрйдского).
Как известно, эти выводы Васильевского, когда они были восприняты советскими
византинистами, вызвали решительные возражения западных ученых в 40-50-х го­
дах нашего столетия. Но вопрос вряд ли может считаться решенным: И. Шевченко
подкрепил аргументацию Васильевского новыми наблюдениями, позволяющими да­
же несколько сузить время примерной датировки похода Руси на Амастриду (между
825 и 842 гг.)443.
40

Васильевский ВТ. Труды. Т. I. С. 355 и след., 378-401. О варяго-руссах см. там же.
Васильевский ВТ. Труды. Т. I. С. 377.
Там же. С. 401.
43
Васильевский ВТ. Житие Стефана Нового // ЖМНП. 1877. Ч. 191 СГруды.СПб., 1912. Т. П. С 297-350);
Он же. Житие Иоанна Готского // Там же. 1878. Ч. 195 (Труды. Т. П. С 352-427); Он же. Житие Георгия
Амастрйдского //Труды. СПб., 1915. Т. Ш. С. Ш-СХЦ, 1-76; Он же. Житие св. Стефана Сурожского //
Русско-византийские исследования. СПб., 1893 (Труды. Т. Ш. С. СХШ-CCLXXVni, 7-98.
44
Васильевский ВТ. Труды. Т. Ш. С. CCLXXV-CCLXXXn.
442
SevienkoJ. Hagiography of the Iconoclast Period: Iconoclazm. Birmingham, 1977. P. 121-125.
41

42

14

Отвечая на вопрос о том, какая это была Русь, Васильевский высказывает пред­
положение, что ею в равной мере могла быть Русь Приднепровская или Тмутараканская, но не славянская и никак не скандинавская, а готская; в результате готская
теория происхождения Русского государства представляется ему более подходящей,
чем скандинавская45.
Сколь-нибудь полное обозрение работ Васильевского о русско-византийских отно­
шениях здесь, разумеется, невозможно. Подчеркнем, однако, что всем им присуща об­
щая тенденция, один тезис, успешно отстаиваемый автором: отношения Руси и Визан­
тии, мирные и враждебные, происходили не где-то, на "краю ойкумены", вдали от
"стобовой дороги истории", а активно воздействовали на ситуацию в Европе, состав­
ляли интегральную часть общеевропейского исторического процесса. Особенно ярко
это показано Васильевским в работе "Союз двух империй", в которой ученый вскры­
вает причины и следствия участия в войне Византии с Венгрией Киевской Руси (на
стороне Венгрии) и Галицкой и Ростово-Руздальской (на стороне Византии)46.
Среди трудов Васильевского по международным отношениям необходимо упо­
мянуть о работах по истории южных славян. Снова неожиданную актуальность, спу­
стя сто лет, обрела его полемика с Д.И. Иловайским об основных занятиях и куль­
турном облике древних славян. Он решительно отбрасывает идею своего оппонента
об изначальном кочевничестве славян, обращает внимание на бесспорные данные
источников (не зная, разумеется, не менее бесспорных свидетельств последующих
массовых археологических изысканий) о том, что славяне с момента их появления на
арене истории предстают как оседлые земледельцы. Земледелие, пишет ученый,
"признак не случайный... нельзя по произволу переходить от одного состояния к
другому... народы известного племени достигают более высокой степени вместе и
сообща и уже с нее не сходят вниз"47. Вся история (начальная и последующая) сла­
вянства, быт, характер его культурного и этнического облика - все приходит в не­
разрешимое противоречие с допущением Иловайского, трактовка которого не име­
ет никакой опоры во всем том, что знает наука о путях культурного развития индо­
европейских народов, к которым принадлежали и славяне48. Если когда-то из предки
и пережили кочевническую стадию, то в письменных памятниках она уже не нашла
никакого отражения49.
Касаясь истории южных славян, Васильевский уделял особое внимание Болга­
рии и болгарам, нередко проводя при этом мысль о том, что периоды острой враж­
ды между ними и византийцами (с разной долей вины обеих сторон в разное время)
дурно отражались на развитии обеих стран. Завоевание Болгарии Василием II Болгаробойцей в 1018 г., стоившее огромных жертв и затраты громадных сил, было, по
его мнению, трагической ошибкой Византии. Империя собственными руками разру­
шила достаточно прочный борьер между своими границами и "дикой" северочерно­
морской степью, открыв ворота кочевникам в глубь своих балканских владений50.
Борьбу болгар за восстановление своей государственности, увенчавшуюся созда­
нием Второго Болгарского царства, Васильевский считал вполне закономерной и ес­
тественной, хотя эта борьба означала новый период острых раздоров (прискорб­
ных, по нравственным понятиям ученого) в пределах православного мира. Характер-

45
46

47
48
49
50

Васильевский ВТ Труды. Т. Ш. С. ССЬХХХП-ССЬХХХШ.
Васильевский ВТ. Союз двух империй (1148-1155 гг.) // Славянский сборник. Т. П. С. 187 (Груды. Л.,
1930. Т. ГУ. С. 18-138).
Васильевский ВТ. О мнимом славянстве... С. 148.
Васильевский ВТ. Еще раз о мнимом славянстве... С. 383.
Там же. С. 383,391.
Васильевский ВТ. Византия и печенеги... С. 7.
15

на уже сама по себе та быстрота, с которой Васильевский откликнулся на моногра­
фию Ф.И. Успенского "Образование Второго Болгарского царства". В том же 1879
году, в каком вышла книга, ученый успел и написать на нее рецензию, равновеликую
книге по объему, и опубликовать рецензию в журнале51. Васильевский скрупулезно
отметил все недочеты в работе своего младшего современника, на многих примерах
показал, что автор либо не исчерпал, либо неточно истолковал свидетельства такого
ценного (до работы Успенского мало использованного историками) источника, как
письма Феофилакта Болгарского, дал собственное объяснение многим явлениям и
событиям. В частности, прав скорее Васильевский, отвергнувший вывод Успенского
о неком восстании богомилов на западе болгарских земель во время архиепископства
Феофилакта, хотя они (богомилы) сыграли свою роль (отрицаемую Успенским) в
победоносном восстании болгар против Византии в 1185 г.52 По признанию самого
Успенского, рецензия Васильевского - это вторая монография на ту же тему, и что­
бы в ней разобраться, нужно читать обе книги одновременно.
Вторая работа Васильевского, посвященная непосредственно истории Болгарии, "Обновление болгарского патриаршества при царе Иоанне Асене II в 1235 г.". Тема
работы, как это обычно у Васильевского, значительно шире ее названия: речь идет
в сущности о политической ситуации на Балканах в первой половине XIII в., о борь­
бе за гегемонию на полуострове (за "византийское наследство") Болгарии, Эпирского царства, Никейской и Латинской империй. Верный своей методе - при малей­
шей возможности непременно использовать не введенные до него в научный оборот
новые источники, - Васильевский поднимает (по неизданным греческим рукописям)
целый пласт свежего материала - письма митрополита Иоанна Навпактского. Око­
ло 30 из них Васильевский и опубликовал впервые в приложении к данной работе 53 .
Васильевский показал решающую роль Болгарии в этот период в главном ко­
нечном итоге сложной борьбы на Балканах: разгром сил крестоносцев в 1205 г. под
Филлипополем Калояном предопределил участь Латинской империи; победа бол­
гар в 1230 г. при Клокотнице исключила Эпирское царство из числа претендентов на
"византийское наследство", союзные договоры 1232, 1234 и 1235 гг. (восстановление
болгарского патриаршества) с Никейской империей сковали силы не только латинян
Константинополя, но и их союзников на Западе54. При Калояне обстоятельства бла­
гоприятствовали тому, чтобы болгарский государь (игра которого с папством была
не более чем тактическим приемом) стал главой православного сообщества на Бал­
канах - не благоприятствовал этому необузданный, злопамятный нрав Калояна; в
конце 30-х годов обладателем всех нравственных качеств для лидера православных
на Балканах оказался Иван Асень II, но обстоятельства уже не благоприятствовали
этому55.
Исследования Васильевского в сфере международных отношений Византии имели
огромное значение для византиноведения в целом, но по сути дела, преимуществен­
ным вниманием они пользовались у специалистов восточнохристианского (в луч­
шем случае славянского) региона Европы. Но в одной сфере - в области исследова­
ния внутренней (экономической, социальной, правовой) истории Византийской им­
перии труды Васильевского имели поистине мировой резонанс. В период творческо51

Васильевский ВТ. [Рец.] Ф.И. Успенский. Образование Второго Болгарского царства. Одесса, 1879 //
ЖМНП. 1879. Ч. 204.
Там же. С. 165,213-216.
53
См. также его дополненное изд.: Васильевский ВТ. Epirotica saeculi ХШ//ВВ. 1896. T. 3. С. 233-299. Ис­
точники содержат ценнейшие сведения также по хозяйственной, культурной, этнической истории наро­
дов Эпира и Македонии в ХШ в.
54
Васильевский ВТ. Обновление... //ЖМНП. 1885. Ч. 238.
55
Там же. С. 9,12,26,49-56.

52

16

го подъема в конце 70-х - начале 80-х годов вышла в свет целая серия его работ, по­
священных указанной проблематике 56 .
Для памяти ученого было бы оскорбительным и несправедливым допустить саму
мысль о том, что он заранее ставил в своем научном исследовании цель обосновать
ту или иную теорию (концепцию, идею)57. Однако объективно результаты его твор­
ческих поисков в сфере внутренней социально-экономической истории Византии
навсегда похоронили гиббоновскую идею (как и ее новейших приверженцев) об осо­
бом, принципиально отличном от путей развития Европы ходе исторической эволю­
ции Византии (по существу исключенной из общего движения к прогрессу западно­
европейских государств и неудержимо идущей к своей гибели).
Васильевский доказал, что Византия в продолжение всей своей истории составля­
ла интегральную часть европейского и близневосточного исторического пространст­
ва, что она постоянно находилась в сложном и многогранном взаимодействии со
странами Европы и Азии, будучи одновременно и барьером и средостением между
ними, что при всем исторически обусловленном своеобразии общественного строя
империи (черты этого своеобразия Васильевский сам тщательно выявлял и подчер­
кивал) ее развитие определялось теми же общими закономерностями, которые были
характерны для средневековой Европы. Собственные научные занятия убедили Ва­
сильевского в том, что в отрыве от общеевропейской истории невозможно понять
процессы внутреннй эволюции Византии, но нельзя составить полноценной панора­
мы развития Европы (как Западной, так и Центральной и Восточной) без учета ви­
зантийского влияния и "византийского опыта"58.
История Византии ХП-ХШ вв. как общественно-политическая система по крупно­
му счету находилась в едином потоке истории феодальной Европы. Общественный
строй империи эволюционировал, хотя и с запозданием, хотя и не в классических (за­
падноевропейских) и не в законченных формах, как строй феодальный.
От Восточноримской империи Византия унаследовала крупное землевладение и
колонат ("крепостную", как говорит ученый, крестьянскую зависимость). Эпоха
"варварских", прежде всего славянских, вторжений VI-VII вв. привела к крушению
крупного землевладения, а вместе с ним и колоната. На смену старым порядкам в де­
ревне пришли новые: свободная сельская община, мелкое крестьянское землевладе­
ние. Свободное крестьянство (этот поистине "средний класс"), став налогообязанным и военнообязанным, и составило экономическую, социальную и военную опору
центральной власти. "Нет сомнения, - писал Васильевский, - что жизненная энергия,
обнаруженная Византией в борьбе с арабами и болгарами, находится в связи с этим
приливом новых сил, с улучшением экономических основ государственного быта"59·
На рубеже IX-X вв. наступила эпоха кризиса и византийской деревне: на крестьян­
скую общину развернули широкое наступление укрепившиеся в провинциях (фемах)
магнаты-динаты и все менее послушное высшей власти коррумпированное чиновниче­
ство (и в центре и на местах). Самыми разными способами они овладевали крестьян­
скими землями, превращая их бывших владельцев (свободных налогоплательщиков и
воинов фемного ополчения) в своих "крепостных", париков-присельников.
56

Васильевский ВТ. Законодательство иконоборцев // ЖМНП. 1878. Ч. 199; 1878. Ч. 200; Он же. О сино­
дальном списке Эклоги императоров Льва и Константина // ЖМНП. 1879. Ч. 201; Он же. Материалы
для внутренней истории Византии // ЖМНП. 1879. Ч. 202; 1880. Ч. 210; Он же. Книги законные //
ЖМНП. 1886. Ч. 243.
57
Эти штампы ("ставит цель", "ищет средний путь", "стремится доказать") нередко мелькают в западной
историографии при упоминании работ бывших "советских", хотя там порой и не "стремились" и не
"ставили цель", а повторяли "зады" из Васильевского.
58
Васильевский В.Г. Византийский временник за 5 лет. С. 136; Он же. [Рец.] Всеобщая история...
С. 166-168.
59
Васильевский В.Г. Материалы... Ч. 202. С. 161.
2. Византийский временник, т. 55

17

Императорская власть целой серией законодательных актов (новелл императоров
Македонской династии) пыталась помешать этому стихийному процессу. Однако в
XI в. властели торжествовали победу: парикия стала преобладающей формой отно­
шений в деревне, что повлекло за собой упадок империи. Проиграв в сфере эконо­
мической и социальной, императоры сумели все-таки сохранить позиции в сфере
политической: феодализм оказался в Византии незавершенным - властели добива­
лись налоговых изъятий (экскуссии), но не получали права высшей юрисдикции в
своих поместьях и полного исключения из сферы публично-правовых отношений.
Начав исследование феодальных институтов "снизу", с отношений крестьян с
крупными землевладельцами, Васильевский констатирует, что "крепостная зависи­
мость" париков - фактор далеко не достаточный для определения общественного
строя империи в качестве феодального. В соответствии с принятой в его время в ме­
диевистике трактовкой феодализма ученый первым указал и на "подлинные" "заро­
дыши феодального порядка" в Византии60 - на иронии (жалуемые императором пра­
ва знатным людям на сбор в свою пользу налогов с определенной территории) и
харистикии (раздачу частным лицам в управление с правом пользования доходами
монастырских владений). Указав на принципиальную близость этих институтов в
Византии XI-XII вв. к западным бенефициям и русским кормлениям, Васильевский
писал: "Новые историки очень охотно говорят о феодализме в Византийском госу­
дарстве в век Комнинов и Ангелов и большей частью ограничиваются внешними,
несущественными, а часто и ложными признаками подобия в учреждениях, но от них
ускользает именно наиболее напоминающая первоначальные феодальные учрежде­
ния система проний"61.
Напомним сделанную выше оговорку - с тех пор прошло более ста лет. Но именно
Васильевский впервые в мировой историографии поставил на твердую научную почву
изучение аграрных отношений в Византии. Первым обосновал он и тезис о феодаль­
ном характере общественного строя в Византии. Его проникновенный анализ аграр­
ной, податной, юридической (сложной и многозначной) терминологии византийского
актового материала и правовых памятников, как и его разыскания в византийской
метрической и монетной (в ее отношении к римской) системах, дал исследователям
ключ к уяснению ранее полупонятных или вовсе непонятных документов.
Весьма существенны результаты исследования Васильевского и в сфере римсковизантийского права - " в наиболее важной, как говорил он, области человеческого
и общественного развития"62. Именно он доказал, что и "Земледельческий закон" и
"Эклога" являются результатом правотворчества императоров-иконоборцев и явно
ориентированы на регулирование отношений в недрах славянских поселений в импе­
рии и их отношений с властями63. Вопреки сильным тогда в России славянофильским
тенденциям Васильевский высказывал твердое убеждение в том, что "Закон суд­
ный людем" не более чем славянская переделка "Эклоги" и вообще, что всякий раз,
когда встречаются одинаковые нормы в памятниках права славян и Византии, следу­
ет делать вывод о бесспорно византийском происхождении таких норм64.
После опубликования именно этих работ Васильевского по внутренней истории
Византии ряд виднейших византинистов Запада отчетливо осознали: профессио­
нальные исследования в области истории Византии неизбежно будут ущербными

60

Там же. С. 415.
Там же.
62
Васильевский ВТ. Законодательство иконоборцев. Ч. 199. С. 287.
63
Там же. С. 102-105.
64
Там же. Ч. 199. С. 297, 300; Ч. 200. С. Ш, 113; Васильевский ВТ. О синодальном списке... С. 171-172; Он
же. Книги законные. С. 344.
61

18

без непосредственного (в русском оригинале) знакомства с трудами российских уче­
ных. В глухом занавесе (rossica et neo-graeca non leguntur), отделявшем западную нау­
ку от русской (последнюю от западной он никогда не отделял), появился просвет...
Уместно подчеркнуть именно здесь, что все последующие, новые и новейшие кон­
цепции эволюции аграрных отношений в Византии, включая последние дискуссии о
континуитете и дисконтинуитете, представляют собой в сущности сплошь и рядом
лишь либо уточнение, дополнение и развитие, либо опровержение концепции Ва­
сильевского. Более того, связь с нею представлений советских ученых об аграрном
строе Византии гораздо более прочная, чем они сами желали это обнаружить. Дежурно-самоохранительные и никак уже тогда на исследовательском процессе не от­
ражавшиеся реплики в отношении Васильевского: "буржуазный ученый", "идеализи­
ровал монархию", "не видел в классовой борьбе движущей силы истории" и т.п. ровно ничего не означали и не мешали ни заимствовать, ни развивать идеи ученого.
Западные оппоненты долго и остро критиковали советских византинистов-аграр­
ников за их "марксистские" пристрастия там, где имело место в действительности
развитие или продолжение старой российской традиции в сфере социально-экономи­
ческой истории. Даже теперь, когда вновь обнаружилась тенденция почти тотально
противопоставить средневековый аграрный строй Запада византийскому и дока­
зать, что парикия не более чем частный случай аренды, следовало бы опровергать
не "феодалистов-марксистов", а Василия Григорьевича: это он первый, тщательно
интерпретируя новеллы императоров Македонской династии, "ввел всех в заблужде­
ние", не заметив, что новеллы видимо, попросту следствие неоправданной столетней
паники слабонервных василевсов, начиная с Романа I Лакапина и кончая Василием II
Болгаробойцей...
Заметим в скобках, что к чести советских византинистов, работавших даже в са­
мую тревожную "идейно-истерическую" пору, и упомянутые выше реплики по адре­
су Васильевского были редкостью: имя его в научных работах неизменно упомина­
лось с большим уважением65.
Постоянное внимание Васильевский уделял, как уже говорилось, источниковедче­
ским штудиям: этот аспект исследований характерен для всех его трудов, посвящал
он ему и специальные работы, много переводил, озабоченный явной необходимо­
стью ознакомить специалистов по древнерусской истории с недоступными для них
(греческий язык!) византийскими источниками. Так, доныне признанным остается
вывод Васильевского, что жития, известные под именем Симеона Метафраста (Ма­
гистра и Логофета), и "Хроника Логофета" написаны одним автором (решить воп­
рос помогли славянские списки хроники, нередко более исправные, чем греческие)66.
Ученый показал также, что часть хроники "Продолжателя Амартола" (с 842 по
948 г.) целиком заимствована из "Хроники Логофета" и не имеет значения самосто­
ятельного источника67, как и компиляция (из Логофета) Льва Грамматика, которая к
тому же уступает по точности компиляции Феодосия Мелитинского68.
Среди публикаций Васильевским новых источников исключительное место зани­
мает, несомненно, издание по единственной рукописи (Московская синодальная биб­
лиотека - № 298/436), крупного памятника, принадлежащего перу автора XI в. Кекавмена. Сначала Васильевский издал лишь около половины памятника в русском
65

Кстати говоря, завершение публикации собрания его трудов Академией наук СССР (т. IV) датируется
1930 г.
66
Васильевский ВТ. О жизни и трудах Симеона Метафраста // ЖМНП. 1880. Ч. 212; Он же. Хроника Ло­
гофета на славянском и греческом//ВВ. 1895. Т. П. Вып. 1-2; Он же. Синодальнывй кодекс Метафраста
//ЖМНП. 1897. Ч. 311.
67
Васильевский ВТ. Хроника Логофета... С. 98, 138.
68
Там же. С. 129-132,135-136.
19

переводе (в оригинале, в отрывках, он привел лишь треть переведенных парагра­
фов) с научным комментарием69, а через 15 лет совместно с В.К. Ернштедтом, опуб­
ликовал критическое издание всего памятника70, ценность которого как первокласс­
ного источника для изучения самых разных сторон жизни империи и в столице, и в
провинциях, как и ее отношений с разными странами и народами, сразу же была ши­
роко признана мировой научной общественностью.
Стремясь расширить кругозор своих учеников и коллег, Васильевский находил
время для описания неизданных документов и рукописей71, для изложения истории
публикаций византийских источников вплоть до XVIII в.72, для обозрения трудов
отечественных ученых73, для критических рецензий на западные работы и библио­
графических справок.
В отличие от своих младших современников Васильевский не оставил крупных
обобщающих трудов по истории Византии. Он говорил: "никогда не следует труд­
ные, запутанные и важные вопросы трактовать как бы мимоходом, не ради их са­
мих"74, т.е. не изучив их самостоятельно, по источникам. Но таких вопросов было
слишком много, и на решение их - при такой его позиции - жизни не хватало. Он
был убежден, что его время в науке - время собирания и выверки фактов, время
синтеза еще не пришло, а когда оно придет, то обобщающий труд по истории Визан­
тии и в данном случае не может быть создан одним ученым - он должен быть колле­
ктивным, написанным группой специалистов75.
С удовлетворением наблюдая расширение византиноведческих исследований в
России и ощущая (отнюдь не только в силу служебного долга) свою ответствен­
ность за обеспечение публикации работ своих коллег, Васильевский содействовал их
изданию в "Журнале Министерства народного просвещения", главным редактором
которого он был с 1890 г. до конца жизни, а также в "Записках историко-филологи­
ческого факультета" Петербургского университета, в "Славянском сборнике", в
журнале (сборнике) "Православного палестинского общества".
Но и это несравненно более благоприятное сравнительно с предшествующим поло­
жение с изданием работ по византиноведению не удовлетворяло Васильевского. В
1890 г. он был избран наконец действительным членом Российской Академии наук, и
в этом своем звании добился выделения из фондов Академии средств на издание спе­
циального академического византиноведческого органа - "Византийского временни­
ка", первый том которого вышел в свет в 1894 г. в Санкт-Петербурге, всего через два
года после появления первого тома "Byzantinische Zeitschrift", став сразу вровень с ним
по авторитетности среди специалистов не только в России, но и на Западе.
С тех пор прошло 100 лет, и в течение всего этого богатого трагическими событи­
ями в истории России периода судьбы российского (а в не малой степени также укра­
инского, грузинского и армянского) византиноведения оказались тесно связанными с
Васильевский ВТ. Советы и рассказы византийского боярина XI в. // ЖМНП. 1881. Ч. 215 и 216.
Cecaumeni Strategicon et incerţi scriptoris De officiis regiis libellus / Ed. W.Wasiliewski, V Jemstedt // Зап. ист.филол. ф-та имп. С.-Петербургского ун-та. СПб., 1896. Т. XXXVIII.
Васильевский ВТ. Описание Порфириевского сборника византийских документов: Отчет имп. Публ.
библ. за 1883 г. СПб., 1885; Онже. Один из кодексов Московской Синодальной библ. //ЖМНП. 1886.
Ч. 248; Он же. Василия Охридского... и Солунского неизданное слово на смерть Ирины, супруги импе­
ратора Мануила Комнина // ВВ. 1894. Т. I; и др.
Васильевский ВТ, Обозрение трудов по византийской истории // ЖМНП. 1887. Ч. 250; 1887. Ч. 252;
1888. Ч. 259; 1889. Ч. 266. Отд. изд. СПб., 1890.
Васильевский ВТ. Византийский временник за 5 лет.
Васильевский ВТ. [Ред.] "Черноморье". Сборник... С. 102.
Записка о составлении перечня византийских грамот и писем, представленная в Академию академика­
ми A.A. Куником и В.Г. Васильевским //ВВ. 1894. Т. I, вып. 1. С 250-251; Он же. Византийский времен­
ник за 5 лет. С. 137.
20

"Византийским временником". В работу сборника, непосредственно в его редакции и
вне ее, активно включились ученики главного редактора: В.Э. Регель, взявший на
себя главное бремя научно-организационной работы в редакции уже при жизни учи­
теля и ставший ее главой после его смерти, К.Н. Успенский, П.В. Безобразов,
Б.А. Панченко, Х.М. Лопарев, A.A. Васильев, Д.Ф. Беляев и др. Сборник сыграл не­
оценимую роль в организации и углублении исследований по византиноведению в
России в целом, содействовал оформлению собственных российских школ с их ярко
выраженной ( и ценимой в мировой науке) спецификой. Одновременно "Времен­
ник" стал индикаторном положения византиноведения в ряду других гуманитарных
наук в России, зеркалом его успехов и злоколючений. Злоключения не зависели от
научного уровня сборника, но уровень чаще стал зависеть от злоключений...
Придавая огромное значение "приуготовлению" юношества к научным занятиям,
прочно связывая надежды на прогрессивные преобразования и само будущее России
с умножением числа образованных людей в стране, Васильевский, полный тревоги,
посещал политические митинги и уличные сходки студентов, чтобы, если позволит
случай, предостеречь их от опрометчивого шага, от бесполезной (как он думал) рас­
траты сил и помешать возможным эксцессам и опасным столкновениям76.
Как профессор университета, создатель собственных курсов лекций по истории
средних веков и специальных по истории Византии, Васильевский проявлял постоян­
ное пристальное внимание к ознакомлению студентов с иностранной исторической
мыслью, добивался для способных выпускников заграничных командировок, забо­
тился о приличествующем комплектовании университетской и академической биб­
лиотек, об издании безупречной в научном отношении учебной литературы, сурово
критикуя при этом всякие проявления невежества, небрежности, неряшливости77.
В заключение коротко о глубинных, нравственных основах помимо бесспорного
таланта научного творчества Васильевского. Эти основы, вне всякого сомнения, в
чрезвычайно обостренном чувстве ответственности перед обществом, наукой, кол­
легами, молодежью, собственной совестью за дело, которому он решил служить
беззаветно до конца. Жизнь ученого, выходца из разночинной провинциальной сре­
ды, была далеко не безоблачной: ему были отлично знакомы и материальные лише­
ния (по собственному его признанию, от них он избавился, наконец, только став
академиком), и тяжелые семейные заботы, и неустроенность преподавательской
карьеры, и длительные болезни. Как всегда, перегруженный научной, преподава­
тельской и научно-организационной работой, он поздно решил заняться всерьез за­
пущенной болезнью почек. Но, решившись, не успел доехать к месту лечения в Рим:
смерть настигла его весной во Флоренции 13(25) мая 1899 г. на 62-м году жизни,
полного творческих замыслов и надежд скоро вернуться в университетскую аудито­
рию, к книгам, к письменному столу.Похоронен Васильевский на местном кладбище.
Отдавая дань благодарной памяти основателю "Византийского временника", а по
сути дела российского научного византиноведения, мы счастливы сознавать, что за­
кладка фундамента нашей науки произведена великим ученым и великим учителем,
труды которого не утратили ни научного, ни дидактического значения. Чтение их
по-прежнему доставляет интеллектуальное наслаждение.
Васильевский обозначил высокие критерии науки, которых оказалась достойной
российская византинистика в лице его ближайших учеников и последователей. Дос­
тойным их должно быть российское византиноведение и впредь.
См. .например: Васильевский ВТ. [Рец.] Осокин H.A. История средних веков. Казань, 1888 // ЖМНП.
1889. Ч. 264; Он же. Рец. на составленную А. Овсянниковым "Историческую хрестоматию": Учебное
пособие для учащихся и преподавателей. Курс новой истории//ЖМНП. 1875. Ч. 182; и др.
ГревсИМ. Василий Григорьевич... С. 33-34.

Византийский временник, т. 55

М.В.Бибиков
HIC SITUS EST...
Когда попадаешь на русские кладбища дальнего зарубежья, испытываешь особое
чувство. На надгробных плитах читаешь имена и фамилии, прославившие отечест­
венную культуру и науку. И поэтому с тем большим желанием пытаешься оты­
скать последнее пристанище того, кого знают и ценят многие поколения византини­
стов во всем мире. Речь в данном случае идет о месте успокоения В.Г. Васильевско­
го.
Известно, что основатель российского научного византиноведения умер во Фло­
ренции. Однако поиск его могилы затруднялся тем, что там не существует и не су­
ществовало в конце прошлого века православного кладбища. В таком случае ис­
кать следовало бы либо на греческом кладбище вне Флоренции, либо на общем
флорентийском кладбище иноверцев (Cimetero degli allori), где покоятся в основном
лютеране, кальвинисты и др., а также и православные.
В архиве ныне существующей во Флоренции знаменитой демидовской право­
славной церкви А.Воронцовой-Тури удалось обнаружить описание клабища Аллори со списком погребенных на нем православных христиан, составленное аноним­
ным посетителем в 1961 г. В нем среди погребенных "направо от часовни" под № 56
значится "Василий Василевский" (так!). Это заставило искать надгробие русского
византиниста именно здесь.
Действительно, на кладбище, расположенном на самой границе города, удалось
после поисков обнаружить место последнего пристанища В.Г. Васильевского. Се­
рая плита содержит под крестом надпись по-латыни и по-русски:
Hie situs est
BASHJUS GREGORII - F(ilius)
VASSEJEVSKIUS
Universitatis Petropolitanae professor emeritus
Academiae Scientiarum Rossicae Socius
Quiescat in pace
Василш Григорьевичъ
Васильевскш
Профессоръ С.-Петербургскаго Университета
член Академш Наукъ
Род. 21 янв. 1838 г.
ум. 13/2 мая 1899
22

Проходя мимо соседних надгробий, не мог не обратить внимание на них. Что ни
фамилия, то имя в истории русской культуры: Голицыны, Нарышкины, МусиныПушкины, Долгоруковы, Щербатовы...
Это свидание с историей глубоко взволновало, ибо, по местным порядкам, если за
могилу перестает поступать регулярная оплата, плиту могут выкопать и убрать.
Плита же В.Г.Васильевского цела и почти невредима - лишь небольшая трещина от
времени рассекла внизу камень.
Не меньшей удачей было и обнаружение в архиве Русской церкви во Флоренции и
метрической книги с записями за 1899 г., где содержится запись о смерти и отпева­
нии русского ученого:
"месяцъидень
смерти
мая

тринадцатаго

От чего умер
Отъ нефрита

погребешя
мая
шестнадцатаго

Зваше, имя, отчество и
фамилия умершего
Заслуженный Профессоръ
С.-Петербургскаго
Университета, Ординарный
Академикъ Василш
Григорьевичъ
Васильевсюй
Кто исповедовалъ и
прюбщалъ
Прото1ерей
Владимиръ Левицкш

Лета
умершего
61

Кто совершал погребете и где погребены
Προτοίερεή Владим1ръ Левицк[ш] съ причтомъ; тъло погребено на протестантскомъ кладбищъ во Флоренцш".
Интересно, что в год, когда В.Г. Васильевский скончался, эта церковь, где ныне
хранится метрическая книга, только была заложена. Однако все документы, как
можно видеть, сохранились.
С чувством глубокой благодарности отмечу, что неоценимую помощь в поиске
оказала Аня Воронцоф-Тури или, иначе, Анна Георгиевна Воронцова-Вельяминова
(являющаяся тем самым прямым потомком A.C. Пушкина), которая по праву разде­
ляет авторство настоящей работы.

«метрической книги НА /№*

года, члсть трети, ii> оулершнхЈ.
Кто ймм^дыим н nţtcMţu

/H'EfAlţl M ДНМ

MTfKMU.

/
eSfG&CİtS,
"њилж 'ψίκ,ίγί^^

m*

aberrated*

л
ι i i f i W ,,
•ггмМ^ск.
I * <*.•trifftM t? ** ™<*- (?и*ж*Ј,

-

'iJLusestsizĄr*.

^Уи &~1-&.Л4љшАа,

/

агиАл.£1*

dH

er

фт
0/*ttfr**M<#i'"

tMtfjtW

&m*

и
Ъ%^..:4
ßo.sjttttoc+vn,

Ш t/fe*uJ4>,.
ifâm.

' A n m S
Мфм
fÎt» ■ Дм

«*****.

&

*~\3иссиьа.•^«AŁJjU^H

'-9

л Ф^угя^и* &

л*

.

t^"*Xı**f*C***

ţŞ$yu*t швчЛ

um

/

JB/p*"
ђа'-и~и#&л>/г/

•^ул^ щЛЖтв/т

/

14,—

V

-<?—(».

м
13"***«-«<»-*,
!

MBAM4V

К статье М.В. Бибикова
Рис. 1. Выписка из метрической книги за 1899г. из архива Русской церкви во
Флоренции

Византийский временник, т. 55

И.П. Медведев
HONOR SEPULCRI

(размышления A.A. Васильева у могилы В.Г. Васильевского)
В фонде известного отечественного антиковеда академика С.А. Жебелева
(1867-1941), хранящемся в С.-Петербургском филиале Архива РАН (ф. 729), содер­
жится обширная подборка писем A.A. Васильева (1867-1953), адресованных
С.А. Жебелеву, с которым, как оказывается, A.A. Васильева связывали узы тесной
и многолетней дружбы (оп. 2, д. 18). Богатые содержанием, окрашенные своеоб­
разной лирической манерой письма, свойственной артистической натуре этого выда­
ющегося русского византиниста, письма прекрасно характеризуют его "труды и
дни", в частности в период его "зарубежья". Среди них есть письмо о посещении
A.A. Васильевым места захоронения одного из его учителей - В.Г. Васильевского (л.
210-213), замечательный человеческий документ, исполненный эмоционально-нос­
тальгических интонаций, своеобразное "родительское воскресение", всколыхнув­
шее пласты памяти, отнюдь не безынтересные и нам - "пигмеям, стоящим на плечах
великанов".
Но прежде несколько слов о болезни и смерти В.Г. Васильевского. Считается,
что он скончался на пути в Италию, куда он в 1899 г. выехал на лечение1. Это невер­
но, скончался он, уже находясь во Флоренции, и мы теперь знаем, отчего он умер.
Среди писем В.Г. Васильевского, адресованных В.К. Ернштедту и также хранящихся
в С.-Петербургском филиале Архива РАН (ф. ф. 733, оп. 2, д. 33) есть одно недати­
рованное (л. 38-39 об.), писанное из Флоренции (Firenze, via Magenta, 15) явно неза­
долго до кончины под диктовку Васильевского: почерк не его, лишь в конце его
дрожащей рукой (видимо, писать ему было очень трудно) сделана приписка: "Протя­
гиваю правую академическую десницу через Альпы и дружески целую. Васильев­
ский". Письмо гласит: "Переезд из Вены во Флоренцию сильно надломил мои силы
и с тех пор я не могу оправиться. О Риме, куда звал меня Модестов2, нельзя было и
думать. Он посетил меня здесь. Возбуждает даже зависть своим ученым одушевлени­
ем и восторгами. Я же валяюсь в кровати, как пень негодный. Погода здесь целый
почти месяц стояла холодная, лили дожди, дул ветер. Это одна из причин моего
бедственного положения3... Посидел несколько дней в садике, совершил прогулку с
Модестовым в S.Miniato. Свел знакомство с местным церковным клиром, и благода­
ря обширным связям Регеля 4 с русским деловым человеком - Д.А. Гравенговом,
который оказывает мне большие услуги. Он свел меня с доктором Курцем, который
1

2
3
4

Литаврин Г.Г. Васильевский Василий Григорьевич // Славяноведение в дореволюционной России: Био­
библиографический словарь. М., 1979. С. 95.
Модестов В.И. (1839-1907), известный филолог и историк античности.
Следует опущенное здесь описание квартиры из пяти комнат с садиком во Флоренции.
РегельВ.Э. (1857-1932).

24

является не шалопаем и рутинером, а мыслящим медиком. Курцы вообще удаются
византинистам. Этот доктор нашел нужным сделать мне операцию - выпускания
воды из правой стороны, которой вышло 1 1/2 литра. В Петребруге не узнали глав­
ной моей болезни: это был плеврит, оставивший после себя эксудат, и я носил его
полгода" (следует приведенная выше собственноручная приписка).
Приводим письмо А.А.Васильева, не требующее, на наш взгляд, особых коммен­
тариев (писано на сдвоенном листочке зеленоватой бумаги с надпечаткой: Hotel Hel­
vetia Florence):
Флоренция Юавг. 1931.
Дорогой и хороший друг мой! Вот уже около трех дней, как я в очаровательной
Флоренции, где после удушающей жары Равенны можно дышать и двигаться. Хочу
поделиться несколькими моими переживаниями во Флоренции, которые, м[ожет]
б[ыть], будут небезынтересны и для Вас. На другой день по приезде я по трамваю
поехал за город на кладбище Allori, где похоронен В.Г. Васильевский. На этом клад­
бище есть уголок, заполненный памятниками умерших во Флоренции русских. По
старой памяти я быстро этот уголок нашел: увидел памятник врачу Валериану Пав­
ловичу Кондакову; нашел сразу группу памятников семьи Левицкого, настоятеля
русской церкви во Флоренции; погребен сам он, его жена, дети. Самого настоятеля я
знавал: в 1903 г., когда я работал в Laurenziana над рукописью Агапия, я ходил ино­
гда к Левицкому играть в винт; в 1913 г. он уже в очень преклонном возрасте служил
моей сестре и мне панихиду в полугодовой день кончины нашей матери. Умер он в
1923 г. Могилы же Вас[ильевско]го я фазу не нашел; но помнил, что она должна
быть по соседству. Наконец, я увидел плиту, сильно изветрившуюся, внизу даже
треснувшую и смог прочесть следующее:
Hie situs est
Basilius Gregorief (?)5
Vassilievskius
Universitatis Petropolitanae professor emeritus
Academiae Scientiarum Rossicae Socius
Quiescat in pace.
Затем шла эпитафия по-русски с обозначением дат рождения и смерти.
На этом кладбище народу не бывает; я был один. Стояла теплая, немного облач­
ная подчеверняя погода; кругом тишина; кипарисы все шевелились. И должен Вам
сказать откровенно, что я, стоя перед этой дорогой мне плитой, произнес громко: "Я
знаю, что мог бы сделать в своей области в сто раз больше, чем сделал; но могу
лишь одно честно утверждать, что я не опоганил, не осквернил твоего имени". И
вспомнился мне один момент в моей жизни, который решил мое будущее. Если я
Вам об этом уже когда-либо писал или говорил, простите; но мне хочется, и именно
теперь, здесь, во Флоренции, еще раз этот момент пережить. Весною 1890 г. я пере­
ходил на 3-й курс университета и должен был выбирать "специальность"; почти уже
решил идти к П.В. Никитину по греч[еской] словесности. Весною этого года был
один из балов, даваемых профессором-турковедом, В.Д. Смирновым, у которого
было три дочери, и их надо было показывать. На этом балу были представители
вост[очного] факультета, бар[он] Розен, супруги Жуковские и т.д. Увидя меня, Ро­
зен, у которого я уже два года занимался перед тем арабским языком, спросил меня
о моих дальнейших намерениях. Я ему сказал о моих греческих перспективах. Тогда
он мне посоветовал от его имени пойти к Васильевскому, которого я никогда не
видал, и поговорить с ним, указав ему, что у меня есть не только греч[еский], но и
арабский язык. И вот в ближайшую пятницу (у В.Г. были пятницы) я пошел куда-то
Знак вопроса принадлежит A.A. Васильеву.
25

далеко на Вас[ильевский] остров, где жил Вас[ильевск]ий. Выслушав меня, он встре­
тил меня сочувственно и посоветовал летом почитать Гиббона. Это была первая
книга, связанная с Византией, которую я когда-либо читал. И вот летом, в Мариенбаде, на этом пепелище моей первой любви (об этом пусть Вам прочтет сестра, если
Вас эта романтика, но романтика чистейшей воды, интересует) я стал читать Гиббо­
на. Все это пронеслось в моей голове, когда я стоял над могильной плитой В.Г. И
какой пиетет, какую благодарность чувствовал я в эти моменты Васильевскому и
Розену, которые сделали мою жизнь! А случай, дорогой друг, разве не играет вели­
кую роль в нашей жизни!? Не будь бала у Смирнова, я, почти наверняка, никогда бы
не был византинистом. Для Византиноведения, м[ожет] б[ыть], это было бы и луч­
ше; но для меня... не знаю!
Если мне не изменяет память, Модестов также умер во Флоренции, и в прошлые
годы я, кажется, его памятник видел. Но теперь найти не мог. Да, м[ожет] б[ыть], в
этом случае мне просто изменила память.
Не символ ли это, что я этим летом делаю пелеринаж к моему далекому про­
шлому, к дорогому, светлому и, увы! невозвратному прошлому? Конечно, больше в
своей жизни я не увижу ни Мариенбада, ни кладбища Allori y Флоренции.
Вы знаете, когда вчера я провел около часа в Соборе Maria del Fiore, то на этот
раз я вспомнил не только Флорентийскую унию, оглашенную там в присутствии ви­
зантийского] императора, и т.д., а также и сцену из тургеневского "Довольно" в
Соборе. Смотрел я на высокие "кверху разветвленные столбы", на "потертые пли­
ты" пола, вбирая могучие волны органа6. Прочтите эту сцену. Стоит! А ведь и мы
были с Вами вместе во Флоренции! Стояла зимняя промозглая погода. Ну, заболтал­
ся. Напишите в Napoli. American Express. Co. Piazza dei Martiri, 58. A.Vasiliev. Привет
сестре. Душевно Ваш А. Васильев.

6

См.: Тургенев U.C. Сочинения. М., 1981. Т. 7. С. 224.

Византийский временник, т. 55

И.П. Медведев
НЕОЖИДАННЫЙ БЕНЕШЕВИЧ:
ЗАМЕТКИ ПО МАТЕРИАЛАМ АРХИВА УЧЕНОГО
В рамках научного проекта "Архивы русских византинистов в Петербурге" (руко­
водитель И.П. Медведев) нами обследованы, наряду с личными архивными фондами
других крупнейших представителей отечественного дореволюционного византинове­
дения и бумаги нашего выдающегося ученого В.Н. Бенешевича (1874-1938)1. Иск­
лючительно богатые по своему содержанию, они чреваты всяческими сюрпризами и
даже открытиями. Вот лишь некоторые из них, сообщаемые нами в порядке предва­
рительной информации.
I. К вопросу о зарождении сомнения в подлинности так называемой "Записки гре­
ческого топарха". Выступление американского ученого И. Шевченко на XIII Между­
народном конгрессе исторических наук (Москва, 1970) и его последующие статьи с
обоснованием тезиса о том, что знаменитая "Записка греческого топарха" является
фактически не чем иным, как выдумкой ее первого издателя К.Б.Хазе 2 , произвели
на наших византинистов впечатление грома среди ясного неба, вызвав на первых по­
рах яростное сопротивление, которое, впрочем, очень быстро пошло на убыль, а
сейчас, кажется, и вообще утихло3, ибо "крыть, в сущности, нечем", настолько убе­
дительны приведенные доказательства. Меня лично весьма впечатлило то, что даже
в корректурных листах издатель обращался с публикуемым текстом как со своим
собственным - даже удивительно, что он не уничтожил столь весомых улик своего
фальсификата.
Разумеется, отнюдь не неожиданно американский ученый пришел к своему сенса­
ционному открытию. Из устных бесед с проф. Шевченко мне известно, сколько вре­
мени и сил потрачено им в поисках исчезнувшей и, как оказывается, никогда не су­
ществовавшей рукописи с текстом "Записки готского топарха". О том, что это не
было явлением, подобным "черту из табакерки", говорит и тот факт, что у Шевчен­
ко был предшественник в лице не кого-нибудь, а самого Бенешевича. Отправляясь в
1

2

3

Точную дату трагической гибели В.Н. Бенешевича установила Е.М. Шварц по материалам следственно­
го дела в архиве КГБ. См. также: Щапов ЯМ. Из истории советской исторической науки: Профессор
В.Н. Бенешевич в репрессивной системе конца 1920-х -1930-х годов // Спорные вопросы отечественной
истории XI-XVIII вв.: Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти A.A. Зими­
на. М., 1990. Т. 2. С. 306-309.
SevZenko I. The Date and Author of so-called Fragments of Toparcha Gothicus // BIC. 1971. N V. P. 71-95. В наи­
более полном виде исследование Шевченко опубликовано в: DOP. 1971. Vol. 25. P. 115-188 + Plates
1-28. Ср. также его предисловие к перепечатке издания 1901 г.: Die Fragmente des Toparcha Goticus
(Anonymus Tauricus) aus dem 10. Jahrhundert von F. Westberg. Leipzig, 1975.
Я не беру в расчет тех авторов, которые молчаливо, как ни в чем не бывало (а скорее по незнанию),
продолжают использовать "Записку" в качестве исторического источника. См., например:
Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. М., 1982. С. 112-127.
27

1927 г. в последнюю в своей жизни и имевшую для него роковые последствия науч­
ную командировку по Европе (по приглашению Августа Гейзенберга, но и при энер­
гичном ее "проталкивании" через "инстанции" Ф.И. Успенским)4, В.Н. Бенешевич
ставил перед собой цель (наряду со многим другим) найти наконец рукопись. В пись­
ме к Ф.И. Успенскому из Парижа от 11 августа 1927 г. (по жил по адресу: 6, rue de
Verneuil, Paris VII) он, между прочим, пишет: «Пересмотрел (в Парижской Нацио­
нальной библиотеке. - ИМ.) все бумаги Hase, чтобы найти указания насчет "Запи­
ски греческого топарха"; мелочи нашлись любопытные, так что можно догадывать­
ся о р[укопи]си, но не наверное»5. Сохранился и машинописный отчет Бенешевича о
командировке, длившейся c i l июня по 10 сентября 1927 г. и включавшей в себя работу
в рукописных собраниях Варшавы, Вильны, Берлина, Лейпцига, Мюнхена, Парижа,
Рима6. По поводу работы в Парижской Национальной библиотеке Бенешевич пишет:
«Группа рукописей, связанных с работами известного эллиниста Газе, работавшего по
поручению достопамятного гр. Н.П. Румянцева над изданием истории Льва Диакона,
была очень старательно разобрана мною для того, чтобы отыскать следы той рукопи­
си, из которой Газе издал знаменитую "Записку готского топарха". К сожалению, ни­
чего больше того, что уже известно из печатных сообщений Газе, найти не удалось.
Указанным им признакам по содержанию соответствует только рукопись Palat, graec.
356, но она на бумаге, а не на пергамене, и в описании...7 ничего не говорится про ка­
кие-нибудь приписки сверх указанных в описании; равным образом и сам Газе, описы­
вая эту рукопись, не упоминает о "записке готского топарха"»8.
Отчитываясь о своей работе в Ватиканской библиотеке, Бенешевич вынужден
признать: « для "Записки готского топарха" все методически веденные поиски не да­
ли никакого результата; р[укопи]сь Palat, graec. 356 видеть не пришлось, так как она
оказалась высланной для изучения вне Рима, но, как было уже сказано выше, от нее
нельзя ожидать находки»9. И хотя в итоговой части отчета Бенешевич констатирует,
что ему «еще не удалось найти той рукописи, откуда Газе издал "Записку готского
топарха"»10 (слово "еще" возбуждает мысль о том, что еще не все потеряно), думает­
ся, что всякая надежда на возможность находки его покинула, осталось лишь чувст­
во растерянности и недоумения. Бенешевич еще не смог сформулировать идею о
подлоге, не смог переступить психологического барьера, чтобы обвинить в бесчест­
ном поступке известного ученого11 (для этого, очевидно, должно было пройти ка­
кое-то время или скорее должно было прийти время, менее щепетильное в вопросах
чести), но фактически он уже вплотную подошел к вопросу о подлинности (вернее,
неподлинности) памятника.
II. Об утратах в греческом фонде ГПБ (ныне Российской Национальной библио­
теки). Работая в последние годы жизни в Отделе рукописей ГПБ, В.Н. Бенешевич
4

Сохранилось "Поручение" Бенешевичу в его заграничной ко командировке от 28 мая 1927 г., подписан­
ное непременным секретарем АН акад. С.Ф. Ольденбургом (по предложению акад. Ф.И. Успенского):
Архив РАН (СПб Филиал). Ф. 192. Оп. 3. № 109. Л. 8.
5
Там же. Ф. 116. Оп. 2. № 29. Л. 23-24.
6
Там же. Ф. 192. Оп. 3. № 109. Л. 1-7.
7
Оставлено пустое место, очевидно, для обозначения имени Стивенсона, автора каталога рукописей из
палатинского фонда Ватиканской библиотеки. См.-.Stevenson Н. Codices manuscripti palatini graeci Bibliothecae Vaticanae. Romae, 1885.
8
Архив РАН (СПб. Филиал). Φ. 192. On. 3. № 109. Л. 4-4 об.
9 Там же. Л. 5 об.
10
Там же. Л. 6 об.
11
Среди бумаг Бенешевича, хранящихся в С.-Петербургском филиале Архива РАН (Φ. 19Ζ Оп. 1, М· 46),
содержатся чьи-то (не его) копии переписки Куника и Муллаха (оригинал хранится в ф. 95 этого же ар­
хива), в которой, между прочим, немало строк посвящено и Хазе (Л. 539-539 об.: отмечается, что после
выхода в свет Льва Диакона Хазе был избран членом-корреспондентом Императорской АН; Л. 545 : да­
ется весьма лестная характеристика Хазе).
28

немало сил потратил на подготовку научного каталога греческих рукописей этого
богатейшего собрания. Его рукой значительно дополнен так называемый "Крас­
ный инвентарь", составленный А.И. Пападопуло-Керамевсом, Хр. Лопаревым,
И.А. Бычковым (Греч. 897), ему принадлежат две объемистые папки с подготови­
тельными описаниями рукописей к каталогу (Греч. 849 и 886), но наиболее завер­
шенным является машинописный экземпляр его "Предисловия к каталогу грече­
ских рукописей ГПБ" (Греч. 893), в котором со всей возможной тщательностью
прослежены образование греческого фонда ГПБ и его использование. При этом
особое внимание обращено не только на пути и способы приобретений, но и утрат,
что нас сейчас больше всего и интересует.
Так, Бенешевич с недоумением констатирует исчезновение ("так, что не удается
пока найти их следы") двух любопытных греческих рукописей: "Шестикнижия" Кон­
стантина Арменопула, "вытребованного" когда-то Государственной Коллегией Ино­
странных дел для сличения с новогреческим текстом венецианского издания 1766 г.,
с которого делался русский перевод памятника12, и Четвероевангелия, которое, судя
по упоминанию в каталоге Маттеи, было писано в XI в. Михаилом Керуларием, пат­
риархом Константинопольским и происходило из Куаленовского фонда Парижской
Национальной библиотеки13. И если в отношении "Шестикнижия" он высказывает
простое предположение, что оно "застряло где-то в министерстве иностранных дел"
(с. 14)14, то о Четвероевангелии его соображения более сложны. Он отмечает, что
"среди рукописей Coisl. имя такого заметного по своему историческому значению
писца отсутствует, и ни в одном другом месте пока не найдено. Приходится думать,
что Маттеи ошибся; может быть, он спутал с рукописью ГИМ Синод. 68, содержа­
щей беседы 45-90 Иоанна Златоуста на евангелие от Матфея и написанное неким
Василием Керуларием, а может быть, рукопись была не из Coisl. и пропала" (с. 13).
Впрочем, Бенешевич допускает еще одну возможность: "может быть, негодный пле­
мянник Дубровского (с коллекцией которого поступили в Публичную библиотеку
рукописи Куаленовского фонда. - И.М.) утащил и рукопись, переписанную патриар­
хом Керуларием, и еще что-нибудь" (с. 14).
Используя "неизвестную ни одному библиографу" информацию, сообщенную
библиографом И.П. Быстровым в письме к библиофилу С.Д. Полторацкому от 18
февраля 1849 г., Бенешевич с возмущением пишет о "наглом расхищении" греческо­
го фонда ГПБ — и особенно известной коллекции польского графа Иосифа-Андрея
Залуского (1702-1774), поступившей в ГПБ в 1796 г. (с. 14-17). Оказывается, еще в
1797 г.- небезызвестный польский граф Фаддей Чацкий (1765-1813) и его покрови­
тель, директор Императорской публичной библиотеки, тайный советник граф Шуазель-Гуффье, "производили большие хищения" рукописей из ИПБ, натолкнувшись,
однако, в этой деятельности на энергичное противодействие библиотекаря ИПБ
Михаила Ивановича Антоновского (1759-1816), назначенного к разбору библиотеки
Залусского 10 апреля 1796 г.15 Рассказ об этой почти детективной истории Бенеше­
вич заключает следующими словами: "Скромный библиотекарь 7-го класса (Анто­
новский. -И.М) оставил по крайней мере яркий след своей непосильной борьбы с

См.: Примечания к книге Законов Бессарабских, собранной Арменопулом, на с. XI "Перевода Ручной
Книги Законов", изданной в Санкт-Петербурге в 1831 г. (переиздание в 1854 г.). Широко распростра­
ненные представления о том, что анонимным переводчиком был Спиридон Дестунис (см., например:
Papastathis Ch.K. Zur Verbreitung der "Hexabibios" des Harmenopoulos im slawischen Raum // Balkan Studies.
1976. T. 17 (1). P. 75), нуждаются в проверке.
Matthaei Fr.Chr. Novum Testamentom Graece. Konneburgi, 1807. Vol. 3. Append. 99.
Пока все наши поиски утраченной рукописи не дали результата.
См. краткое упоминание этой истории в биографической статье об Антоновском в 'Туеском биографи­
ческом словаре" (СПб., 1900. Т. 2. С 229).
29

сиятельными иностранными ловцами счастья и чинов, жадной толпой слетавшихся в
Россию при Александре I. И было бы по крайней мере в интересах науки утеши­
тельно узнать, что похищенные Чацким рукописи сохранились также хорошо в Кременецком лицее (его основателем был Чацкий. - ИМ.) и Варшавском университете,
как и ускользнувшие еще как-то от его рук остальные рукописи Залусского в ИПБ"
(с. 18)16.

Пафос негодования Бенешевича объясняется, по-видимому, и тем еще, что, опи­
сывая эти "дела давно прошедших дней", он имел в виду безусловно известные ему
факты современной действительности, о которых он не имел возможности сооб­
щить открыто. Речь идет, в частности, о давно уже интригующем исследователей
(автора этих строк в том числе) факте передачи в 1924 г. Польше (согласно Рижско­
му мирному договору 1921 г., по которому Польше возвращались памятники культу­
ры, включая рукописи и книги, вывезенные в царское время в Россию) греческих ру­
кописей из Рукописного отдела ГПБ. В рукописном "Красном инвентаре", храня­
щемся в Отделе рукописей, отмечены 24 рукописи (сообщаю номера этих рукопи­
сей: 56, 79, 128, 134, 137, 138, 145-147, 150, 151, 154, 157-162, 164, 165, 167, 168, 170,
172) как переданные Польше, о чем свидетельствуют (на каждом номере) штампы с
надписью "Возвращено Польской Республике. Уполномоченный Польской делега­
цией" и подписи красными чернилами лиц, отбиравших рукописиУП-1924, Ks.B.Ussas
или W.Suchodolski). Имеются в виду, по-видимому, опять же рукописи, происходящие
из коллекции Залусского, судьба которых ныне неизвестна. Е.Э. Гранстрем считала
(устное сообщение автору этих строк), что они погибли во время войны. Во всяком
случае последний, кто оставил о них сообщение и указание об их местонахождении в
Польше, был не кто иной, как В.Н. Бенешевич. В уже цитировавшемся ранее отчете
о его заграничном командировке в 1927 г. он пишет: "В Варшаве (а был он в Варша­
ве с 11 по 23 июня 1927 г. - ИМ.) мною были осмотрены отделы рукописей в библи­
отеках Университетской и Городской Публичной. Но в первой не оказалось иных
греческих рукописей, кроме вывезенных из фонда Государственной Публичной Биб­
лиотеки в Ленинграде по Рижскому договору, а во второй и вообще греческих руко­
писей не оказалось никаких"17. Важнейшее свидетельство, которое, помимо всего
прочего, указывает и направление дальнейших поисков18.
III. О гибели архива А.И. Пападопуло-Керамевса с бумагами Иерусалимского
патриархата. В свое время на поиски личного архива А.И. Пападопуло-Керамевса
(1855-1912) было потречено немалой усилий и автором этих строк, введенным в за­
блуждение ложной, как оказалось, информацией Хр. Лопарева о том, что библиоте­
ка ученого и "все оставшееся после Афанасия Ивановича" было приобретено Импе­
раторской Публичной Библиотекой "благодаря самопожертвованию" вдовы учено­
го Е. Масленниковой (ей воздается панегирик)19. Загадку исчезновения архива этого
ученого опять проясняет обращение к ранее цитированному "Предисловию к ката­
логу греческих рукописей ГПБ" В.Н. Бенешевича, которого с А.И. ПападопулоКерамевсом связывали узы тесной дружбы и сотрудничества и который, разумеется,
lf

> Реконструкция коллекции Залусского и ее судеб - насущнейшая задача нашей науки. Данные о ней, со­
общаемые Бенешевичем, весьма пр отиворечивы, а в справочнике Марселя Ришара она даже не упоми­
нается. См.: Richard M. Répertoire des Bibliothèques et des catalogues de manuscrits grecs. Deuxième edition. P.,
1958 + Supplement I (1958-1963). P., 1964.
17
Архив РАН (СПб. Филиал). Φ. 192. On. 3. № 109. Л. 1 об.
18
Эти сведения были сообщены мной французскому палеографу Ж.-М. Оливье, который подготавливает
новое издание международного путеводителя по рукописным собраниям (Répertoire des Bibliothèques et
des catalogues de manuscrits grecs). Во время нашей устной беседы он высказал предположение, что руко­
писи Варшавской Университетской библиотеки не погибли и могут однажды обнаружиться где-ни­
будь в Германии. Дай-то Бог!
^Лопарев Хр. Афанасий Иванович Пападопуло-Керамевс//ВВ. 1912/1913. Т. 19. С. 195.
30

является весьма авторитетным свидетелем. Приведя в своем предисловии инфор­
мацию Хр. Лопарева, Владимир Николаевич пишет (Греч. 893. Л. 41-42): "На самом
деле следует поставить в вину и ИПБ и пишущему эти строки (т.е. самому Бенешевичу. - ИМ.) то, что богатое научное наследие А.И. Пападопуло-Керамевса погибло
в огне: невежественная вдова покойного до начала 20-х годов хранила два больших
сундука, где было одних только подлинных документов XVII-XIX веков из архива
Иерусалимского патриархата 28 толстых томов, кроме того, масса неизданных опи­
саний рукописей разных библиотек, масса выписанных из рукописей и подготов­
ленных к изданию текстов и переписка самого Пападопуло-Керамевса и других лиц
по научным и политическим вопросам и проч., затем, не обратившись ни к кому за
советом или помощью, вдова освободилась от обузы, вывалив содержимое сундуков
в печку, как об этом рассказало лицо, помогавшее ей в этом деле. Только случайно
один из 28 томов сохранился у брата покойного - И.И. Пападопуло-Керамевса". Об
этом факте вандализма Бенешевич упоминает и в своих материалах к планировав­
шейся им "Истории византиноведения". Упоминая о Пападопуло-Керамевсе, он пи­
шет, что "деятельность (его) начиналась в библиотеке Иерусалимского патриархата;
оттуда он вывез богатейшие материалы и в выписках и в оригинале; но только мень­
шую часть собранного удалось ему издать; все же остальное в виде двух битком на­
битых больших сундуков было употреблено наследницей на отопление комнаты!
Одной официальной переписки патриархов XVII-XVIII веков погибло 28 больших
томов!"20. Несколько непонятно, правда, расхождение в количественной оценке по­
губленного, которую Бенешевич высказывает в письме к В.Д. Бонч-Бруевичу от
14 мая 1933 г.: "Для истории отношений России к Ближнему Востоку за XVIIIXIX вв. громадный материал хранится в Иерусалимском патриархате. Заведовавший
библиотекой и архивом этого патриархата Аф. Ив. Папад.-Керамевс, умерший биб­
лиотекарем ИПБ в С.-Петербурге в 1912 г., извлек оттуда неизданных документов
на 3-4 толстых тома, но не решался издавать их из-за того, что в них есть много не­
приятного для прежнего правительства: он берег свои извлечения и приглашал меня
к работе над ними, но умер преждевременно, а его вдова сожгла все в 1920 г."21·
Так все же 28 томов погибло или 3-4? Разница есть!
Впрочем, Бенешевич прав, не снимая и с себя вины за эту утрату, так как вдова
Пападопуло-Керамевса, судя по всему, ставила вопрос о судьбе архива ученого. Так,
в бумагах В.Э. Регеля, хранящихся ныне в Российском государственном историче­
ском архиве в Петербурге (Ф. 1033. Оп. 1. Д. 32. Л. 154) имеется адресованное ему
письмо некого О. Лагинопуло от 19 апреля (к сожалению, без указания года), кото­
рое гласит: "Глубокоуважаемый Василий Эдуардович! Елена Георгиевна Масленни­
кова просит Вас заглянуть к ней, ибо она хочет поговорить с Вами по поводу биб­
лиотеки покойного профессора Пап.-Керамевса и еще кое о чем. Дома она бывает
почти всегда, но лучше, если Вы ее предупредите письмом (Столярный переул. д. 13,
кв. 44). С своей стороны, я хотел с Вами поговорить по поводу предполагаемой Ва­
шей поездки (на Афон? - ИМ ). Я работаю над составлением каталога библиотеки
Пап.-Керамевса. Поэтому Вы меня можете застать там же всегда. Готовый к Вашим
услугам О. Лагинопуло". Так где же хотя бы этот каталог?
IV. Загадка о неизвестной, пожизненно датированной рукописью с сочинениями Ма­
ксима Исповедника. Как известно, благодаря стараниям наших знаменитых предков
мы располагаем здесь, в Санкт-Петербурге, самыми ранними датированными гречески­
ми рукописями (так называемые "Порфириевское евангелие" 835 г. и "Порфириев20
21

Архив РАН (СПб. Филиал). Ф. 192. Оп. 1. Д. 46. Л. 96.
Там же. Оп. 2. Д. 2. Л. 6.
31

екая псалтырь" 862 г., хранящиеся в Российской Национальной Библиотеке 22 ). Но вот
уникальное свидетельство, которое может отнять у Петербурга эти лавры!
В бумагах Бешеневича, хранящихся в СПб. Филиале Архива РАН, есть одно дело
с описанием греческих рукописей монастыря св. Екатерины на Синае, включающее
в себя рукописный каталог архимандрита Антонина Капустина, списанный каким-то
неизвестным греком, продолжение этого каталога рукой Хр. Лопарева и подготови­
тельные материалы (частично машинописные, частично рукописные) к II тому ката­
лога самого Бенешевича23. Но первые два листа этого дела представляют собою
составленный кем-то на греческом языке небольшой перечень рукописей какого-то
монастыря Иоанна Предтечи (ΚαταγραφάΊ хцр έν τζίερα ΜονήTOWΤίμιου Π ρ ο ­
δρόμου Βιβλιοθήκης). Впрочем, из записи, сделанной Хр. Лопаревым на клочке бу­
маги (д. 3), видно, что он считал автором и этого перечня арх. Антонина: Κατάλογος

των οΐ5πωΐκδοδένων ελληνικών χειρογράφων του Συνα όρους, έν Ş και κατάλογος
των του μοναστηρίουΊωάννου του Προδρο'μον'αμφότερος συντε-οείς μεν παρά τοΰ
άρχιμανδρίτου Άντωνίνου, έκδοι3ε\.ς και προλόγω πλουτισθείς παρά Χρύσανθου
Λοπαρεβ. "Какой монастырь разумеется здесь, - пишет далее (л. 5) Хр. Лопарев,- не­
известно: обитель ли на Иордане, или обитель в Иерусалиме. Мы сочли небесполез­
ным приложить к изданию опись и этих кодексов. Из них № 46 помечен 624 г. Если
это верно, то он написан почти при жизни св. Максима Исповедника (на самом деле,
именно при жизни, ведь годы жизни св. Максима i 580-662. - ИМ.) и должен счи­
таться знаменательным кодексом с древнейшею датою (до сих пор древнейшим да­
тированным кодексом считается греческая псалтырь 862 г. в Императорской Пуб­
личной Библиотеке)" 24 .
Действительно, среди перечня разнообразных пергаменных рукописей (Τόμοι τά
είς μεμβραναν) фигурирует (без всякого порядкового номера, номер 46 вычислен
Лопаревым от "код. 41") совершенно четкая и однозначно читающаяся запись.'СтхЛ.

Μαξίμου και Λόγοι Βασιλείου Μεγ. ΐχναρχοι και ατελείς εις φυλ. τω,ςρλβ^

(6132=624)25. Ошибка писца? Это, конечно, первое, что приходит в голову, а если
нет? Остается надеяться, что специалистам в этом "виде спорта", как называл Мар­
сель Ришар погоню за таинственными и якобы исчезнувшими рукописями, удастся
разгадать и эту шараду.

22

Гранстрем Е.Э. Каталог греческих рукописей ленинградских хранилищ. Вып. 1: Рукописи IV-IX веков
//ВВ. 1959. Т. 16. С. 233-234. № 71, 72
Архив РАН (СПб. Филиал). Ф. 192. Оп. 1. Ν» 26. Л. 35-104. Из знакомства со всеми этими материалами
(ср.: Там же. Оп. 3. № 51-54,112-115,182) создается впечатление, что Бенешевич так и не завершил ра­
боту над Π томом каталога. Искать его, очевидно, бесполезно.
24
Лопарев здесь ошибается: как отмечено, первым датированным кодексом считается четвероевангелие
Успенского от 835 г.
2
^ На л. 14 об. Хр. Лопарев воспроизвел эту запись, вместе со всей этой Καταγραφαι (л. 13 об. - 17).
23

Византийский временник, т. 55

Е.Ю. Басаргина
АРХИВНЫЕ ФОНДЫ РУССКОГО АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
В КОНСТАНТИНОПОЛЕ (РАИК)
Судьба архива Русского археологического института в Константинополе (РАИК),
как и самого Института, просуществовавшего 20 лет (1894-1914) и закрытого 16 ок­
тября 1914 г. после вступления Турции в мировую войну, сложилась драматично. Он
был вывезен из Константитнополя в Одессу накануне спешной эвакуации1 и хранился
в помещении историко-филологического общества в Новороссийском университете. В
1920 г. бумаги и книги РАИК были переданы на особое хранение в отдел редких книг
Центральной научной библиотеки без акта и описи2. По свидетельству Б.В.Варнеке,
они находились в относительной целости до 1926 г.3 В 1926 г. архив и книги РАИК бы­
ли возвращены АН СССР и переданы в Византийскую комиссию4. В настоящее время
вывезенные из Константинополя архивные дела находятся в СПб. Филиале Архива
РАН (ПФА РАН). О полноте и целости этого архива судить трудно5.
Материалы Русского археологического института в Константинополе (РАИК)
сохранились также в Российском государственном историческом архиве (РГИА); в
Рукописном архиве Института истории материальной культуры РАН (РА ИИМК
РАН); в Архиве внешней политики Российской империи (ABПРИ).
Основной фонд РАИК хранится в ПФА РАН (ф. 127). Он имеет 169 единиц хране­
ния и включает в себя научные материалы и большой массив документов, характе­
ризующих научно-организационную деятельность Института. Материалы РАИК
имеются также в личном фонде директора Института, академика Ф.И. Успенского
(ф. 116) и в ряде других фондов.
В РГИА материалы по истории организации и деятельности РАИК сосредоточе­
ны главным образом в фонде 757. Он насчитывает 69 дел, в нем хранится в основном
официальная переписка. Деловые бумаги сохранились также в фондах соответству­
ющих министерств. Важное значение для истории РАИК имеет фонд министерства
народного просвещения, которому Институт подчинялся (ф. 733).
1

АВПРИ. Ф. 149 (Турецкий стол новый). Оп. 502/2. Д. 7219. Л. 10. Докладная записка Ф.И. Успенского от
23 февраля 1916 г. в министерство иностранных дел для сообщения в министерство народного просве­
щения.
2 ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1. Л. 240.
3
Там же. Ф. 116. Оп. 2. Д. 50. Л. 9. Письма Варнеке Б.В. Успенскому Ф.И., письмо от 25 января 1926 г.
4
Там же. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1. Л. 215. См. также: Опись архива РАИК: Там же. Л. 241-242.
5
Известно, какие материалы остались в Константинополе: акварели и этюд масляными красками худ. Плот­
никова (детали храма св. Софии); 9 неизданных акварелей, рисунки и чертежи худ. Клуге; неизданные ма­
териалы из мечети Имрахор-Джами (акварели мозаичного пола, план, эскизы разрезов, чертежи деталей)
и работ на территории Большого Дворца, кроме взятых в Одессу, а также готовые таблицы для XVII т.
"Известий РАИК". См.: Успенский Ф.И. О потерях и убытках, связанных с ликвидацией Института в
1915 г." // ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 40. Л. 7-7 об.
3. Византийский временник, т. 55

33

Небольшая группа дел имеется в АВПРИ, в фондах "Посольство в Константиновполе" (ф. 180, оп. 517/2) и "Турецкий стол новый" (ф. 149, оп. 502/2). Бумаги Института,
относящиеся к советскому периоду, осели в РА ИИМК РАН (ф. 2). Большой интерес
представляет личный фонд сотрудника Института Ф.И. Шмита (ф. 55), хранящийся в
этом архиве.
Отдельные материалы, имеющие отношение к истории РАИК, выявлены также в
Архиве СПб. Филиала Института востоковедения РАН (АПФИВ РАН), в Централь­
ном государственном историческом архиве С.-Петербурга (ЦГИА С.-Петербурга)6.
Безусловно, наибольшую ценность имеют научные материалы РАИК. Как из­
вестно, почти все имеющие научное значение результаты двадцатилетней деятель­
ности РАИК (1894-1914) отражены в "Известиях РАИК" (всего вышло 16 томов).
Только небольшая часть научных материалов не была опубликована. К их числу от­
носятся статьи, предназначавшиеся для XVII т. "Известий РАИК", так и не увидев­
шего свет. Сохранились фрагменты этих материалов7. Та же участь постигла руко­
писи, подготовленные на базе материалов экспедиций и раскопок, проведенных на­
кануне мировой войны. Часть из них, например подготовительные работы Б. Пан­
ченко по топографии Константинополя8, при эвакуации была оставлена на месте и,
по-видимому, безвозвратно потеряна. Небольшая часть рукописей уцелела и хранит­
ся в ПФА РАН.
Почти все сохранившиеся рукописи посвящены исследованию памятников и топо­
графии Константинополя, их автором является ученый секретарь РАИК Б.А. Пан­
ченко. Его статья под названием "Золотой медальон с эмалевым изображением ап.
Иакова" посвящена находке, сделанной в 1909 г. во время раскопок в подземелье ба­
зилики Студийского монастыря (мечети Имрахор-Джами)9. Б.А. Панченко приводит
подробное описание этого ценного памятника византийской перегородчатой эма­
ли. К тексту прилагается изображение находки, выполненное в красках. На лицевой
стороне этого небольшого, 2,1 см, сильно пострадавшего от пожара медальона нахо­
дился эмалевый образок с поясным изображением ап. Иакова, с буквами его имени
на поле по сторонам изображения. Основываясь на характере букв, Б.А. Панченко
датировал находку X - началом XI в. По мнению автора, найденный медальон пред­
ставлял собой фрагмент вотивного венца, оклада или переплета.
Результатом исследования, проведенного на территории Константинополя в рай­
оне византийского акрополя, явился труд Б.А. Панченко "Описание древностей (ар­
хитектурные фрагменты и фундаменты), обнаруженных при работах по проложению второй колеи железной дороги на территории Константинополя в
1909-1910 гг."10. Рукопись содержит около 250 разрозненных листов и не представ­
ляет собой единого целого; часть материалов утрачена, и авторский текст не подда­
ется полной реконструкции. Однако общее содержание обширного труда Б.А. Пан­
ченко восстанавливается без труда. В рукописи дается подробный обзор старинных
планов древнего квартала Евгения, на территории которого Институт обнаружил
6

Архивные материалы использованы в работ: Παηονλί&ης Κ. ΤΟ'Ρωσικο λραιολογικοΊνστιτοΐήο Κων­
σταντινουπόλεως. (1894-1914) Θεσσαλονίκη, 1984. 2-е переработанное изд. вышло в Фессалониках в
1987 г. (это исследование базируется главным образом на материалах РГИА и АВПРИ); Ершов С,
Пятницкий Ю., Юзбашян К. Русский археологический институт в Константинополе. (К 90-летию со
дня основания) // ПС. Я., 1987. С. 3-12. Некоторые архивные документы РАИК опубликованы: Въжарова Ж.Н. Руските учени и българските старини. София, 1960.
7
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 126.
8
Успенский Ф.И. Ученая деятельность Б.А. Панченко//ВВ. Л., 1926. Т. XXIV (1923-1926). С. 99.
9
ПФА РАН. Ф. 116. Оп. 1. Д. 215. Д. 1-17; здесь же описаны найденные монеты и моливдовулы:
Л. 18-30.
1 »Гам ж е . Л. 31-289.
34

три клоаки XVI-XVIII в., древний портик, фундаменты четырех стен поздней церкви
времени Палеологов. Главным результатом проделанной работы Б.А. Панченко
считает определение направлений улиц в древнейшей части города. Среди фунда­
ментов поздней церкви были найдены архитектурные фрагменты: капители раз­
личного типа, плиты с орнаментами, мраморный дверной косяк. Все эти находки
Б.А. Панченко датировал V-VI вв. Здесь же был найден ценный эпиграфический
материал: надпись содержащая молитвенное обращение к Богородице и капитель с
буквами ЕГ и Е. Анализ этих надписей, которые Б.А. Панченко датировал ГХ—X вв.,
привел его к выводу о том, что найденные на этом месте древности принадлежали
храму Богородицы. Он высказывает предположение, что храм Димитрия мог заме­
нить древний храм Богородицы в конце XI или начале XII в.
Монография Б.А. Панченко является ценным дополнением к работе А.Г. Паспати, который проводил раскопки в том же месте в 1871 г. при прокладке первой ли­
нии железнодорожного пути11.
Из историко-топографических материалов Института, полученных в результате
работ на территории Большого Дворца, мы располагаем только "Докладной запис­
кой ученого секретаря Б.А. Панченко о воспроизведении в чертежах и фотоснимках
сохранившейся части византийских построек на территории Большого византий­
ского Дворца", датированной 1912 г.12 В ней приводятся важные предварительные
наблюдения, которые опровергали сложившиеся к тому времени в науке представ­
ления о топографии Большого Дворца. Даже беглый обзор обнажившихся в резуль­
тате пожара развалин показал, что древнейшие террасы дворца тянулись парал­
лельно Августею, а не Ипподрому, как полагали ранее. Ценные открытия были
сделаны в доме Али-эффенди, который представлял собой остаток комплекса зда­
ний трех или четырех эпох13.
Сохранившиеся в ПФА РАН рукописные материалы ученых трудов представляют
большой историко-научный интерес14 и важны для характеристики деятельности
РАИК накануне I мировой войны, их необходимо учитывать и ввести в научный обо­
рот. Эти материалы являются также существенной частью научного наследия из­
вестного византиниста Б.А. Панченко и показывают, какое большое место в его
творчестве занимало изучение памятников и топографии древнего Константинополя.
Научный интерес представляет также небольшая группа предварительных и не­
обработанных материалов.
Не были введены в научный оборот материалы раскопок 1898 и 1899 гг. в Патели, где был открыт некрополь Галынтатского периода. Раскопки вели П.Н. Милю­
ков и Б^В. Фармаковский. Все материалы раскопок, фотографии и дневники, были
переданы П.Н. Милюкову для составления научного отчета. Однако он вовремя от­
чет не подготовил, а после 1917 г. его архив был захвачен большевиками, и матери­
алы раскопок пропали15. Кроме краткого отчета в "Известиях РАИК" 16 , имеются
u

Paspatis A.G. Βυζαντινού μελεται. Constantinopole, 1877.
12 ΠΦΑΡΑΗ. Φ. 127. On. 1. Д. 131. Л. 1а-4; Д. 169. Л. 1; Д. 111. Л. 26-31 об. (черновик).
13 В 1913-1914 гг. Институт своими силами провел раскопки в доме Али-эффенди. Сохранились фотогра­
фии, сделанные во время работ. См.: Там же. Д. 162. Раскопки 1914 г.
14 В фонде РАИК сохранились также рукописи глав, написанных Б.А. Панченко для "Истории Византий­
ской империи": Там же. Д. 134, 135. Они опубликованы: Успенский Ф.И. История Византийской импе­
рии. М.;Л., 1948. Т. Ш.
15 Милюков П.Н. Воспоминания. М , 1990. Т. I (1859-1917). С. 198.
16 Отчет о деятельности Русского археологического института в Константинополе за 1899 г. // Известия
РАИК. 1901. Т. VI. С. 472-477.

35

только инвентарная опись находок, ответ A.A. Васильева, участвовавшего в работах
в 1899 г., и письма Б.В. Фармаковского, в которых описывается ход работ 17 .
В 1910 г. сотрудники РАИК Ф.И. Шмит и Н.К.Клуге исследовали архитектуру и
мозаики Нового Монастыря на Хиосе. Ф.И. Шмит подготовил монографическое ис­
следование о хиосских мозаиках, которые он по-новому датировал X-XI вв. Эта ра­
бота являлась частью обобщающего труда о византийских росписях и предназнача­
лась для XVII тома "Известий РАИК". От нее сохранилась только часть корректур­
ных листов с описанием 18 мозаик18. Эта работа не увидела свет так же, как и тре­
тья, полностью погибшая часть труда по истории византийской монументальной
живописи от эпохи Юстиниана до Палеологов 19 . О работах в Неа Мони Ф.И. Шмит
написал в своей небольшой статье "Хиосская старина", также неопубликованной20.
В ней он дает критическую оценку результатов своей работы на Хиосе: "...то, что
сделано, никоим образом нельзя считать исчерпывающим и удовлетворительным"21.
В конспектах лекций Ф.И. Успенского о Византии дана краткая характеристика
случайно обнаруженных остатков знаменитой церкви Халкопратийской Богома­
тери 22 .
Хранящийся в ПФА РАН ф. 169 "Трапезунтская военно-археологическая экспе­
диция" содержит материалы экспедиций 1916-1917 гг. в оккупированный русскими
войсками Трапезунд. Ф.И. Успенский возглавил эти экспедиции, организованные за
счет средств РАИК для охраны и историко-археологического изучения памятников
Трапезунда23. Основное внимание исследователей было сосредоточено на трех глав­
ных памятниках города: церквах св. Софии, св. Евгения и Богородицы Златоглавой.
Однако добытый археологический материал - акварели, фотоснимки, планы и чер­
тежи - целиком, в виде монументального изданий, опубликовать не удалось. Значи­
тельная часть этих материалов хранится в архиве24.
Институт вел регулярную переписку с научными учреждениями и частными лица­
ми по вопросам археологии и учета археологических материалов25. В архивных де­
лах имеются сведения о неосуществленных проектах Института, например о проек­
те изучения памятников искусства, литературы и церковной истории на Афоне сов­
местно с французскими учеными26 и об экспедиции русских и сербских ученых для
систематического исследования памятников христианской древности и искусства
Старой Сербии27.

ПФА РАН. Разряд IV. Оп. 1. Д. 805. Л. 236-261. Инвентарь находок 1899 г.; ЦГИА С-Петербурга. Ф.14.
Оп. 1. Д. 9349. Л. 54-58. Отчет о командировке за границу А. Васильева по 1 сентября 1899 г.; РГИА. Ф.
1073. Оп. 1. Д. 355. Л. 50-55. Письма Фармаковского Б.В. родителям.
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 126. Л. 80-96; Шмит Ф.И. Византийские росписи ΧΙ-ΧΠ в. Хиосские мо­
заики.
Банк A.B. Ф.И.1ПМИТ//ВВ. 1969. Т. XXX. С. 319.
РА ИИМК РАН. Ф. 55. Оп. 1. Д. 9. Л. 1-21.
Там же. Л. 7. Работы проводились в спешке, в тяжелых климатических условиях. См. также: Письма
Шмита Ф.И. Успенскому Ф.И. // ПФА РАН. Ф. 116. Оп. 2. Д. 427. Л. 85-86.
Ершов С. и др. Указ. соч. С. 5; ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 136. Л. 15 об. Сведения об этих работах со­
держатся также в "Отчете А. Башкирова за 1914 г." : Там же. Д 133. Л. 5. Остатки церкви были сфото­
графированы: Там же. Д. 162.
Басаргина Е.Ю. Историко-археологическая экспедиция в Трапезунд (1916 г.) //Вспомогательные исто­
рические дисциплины. Л., 1991. Т. ХХШ. С. 295-306.
ПФА РАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 8,9,11,12,13,14,17,20-23. См. также: РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 55-57.
ПФАРАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 94-108,111-116,118,119.
Там же. Д. 117; РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 3; Ф. 733. Оп. 142. Д. 1344. Л. 85-109. О сношениях РАИК с Па­
лестинским обществом по этому вопросу: Архив ПФИВ РАН. Ф. 120. Оп. 1. Д. 197.
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 40. Л. 16; Д. 106. Л. 29-32; РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 37.

36

Архивные материалы помогают восстановить историю РАИК - единственного рус­
ского гуманитарного научного учреждения за границей. Материалы по истории орга­
низации и открытия Института дополняют очерк Ф.И. Успенского на эту тему28· Об­
ширна переписка по вопросам личного состава РАИК: об избрании почетных членов,
членов и членов-сотрудников; о получении должности ученого секретаря Института29.
Из этой переписки мы, в частности, узнаем, что в 1897 г. на место ученого секретаря
РАИК претендовали Г.Ф. Церетели, Е. Придик, О. Вульф, Б.В. Фармаковский30.
В архивах имеется большое число финансовых бумаг31. Как свидетельствуют доку­
менты, РАИК уделял исключительно большое внимание вопросам комплектования
библиотеки32 и музея33.
Ряд документов освещает историю и деятельности особого Славянского отделения
Института, организованного в 1911 г.34 Планировалось также создать филиал Институ­
та в Афинах35.
Результаты деятельности РАИК обобщены в отчетах и докладных записках дирек­
тора Института36 и систематизированы в рукописных материалах Б.А. Панченко о де­
сятилетней деятельности РАИК 37 .
Благодаря архивным материалам выясняются обстоятельства закрытия Института и
его эвакуации из Константинополя в 1914 г.38 Сведения о планах восстановления
РАИК в советский период и о судьбе его имущества сохранились только в архивных де­
лах39.
Исключительно содержательна личная переписка членов РАИК. Она дает богатый
материал для характеристики внутренней жизни Института40. Большой интерес пред­
ставляет также очерк Ф.И. Шмита о директоре Института, Ф.И. Успенском41.
Архивные фонды РАИК, как мы видим, содержат научные материалы, опубликова­
ние которых явилось бы ценным вкладом в историческую науку, а также множество до­
кументов, дающих всестороннюю характеристику деятельности этого учреждения, заво­
евавшего себе международный авторитет. Наконец, среди материалов РАИК обнару­
жен скромный по объему, но важный в историко-научном отношении личный архив
Б.А. Панченко. Выявленные работы, принадлежащие перу Б.А. Панченко, по-новому
освещают творчество этого замечательного русского византиниста.
Успенский Ф.И. Основание Русского археологического института в Константинополе // Приложение к
протоколу Ш заседания историко-филологического отделения Академии наук. Л., 1926. С. 14-35. См.:
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1; 1\ РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 1; Ф. 733. Он. 142. Д. 1049; 1050; АВПРИ. Ф. 180.
-„ Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 4757. Л. 2-76
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1-25; РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 15.
30 ПФА РАН. Д. 24. Л. 2-15.
31
Там же. Д. 33-38; РГИА. Ф. 565. Оп. 7. Д. 29345; Оп. 8. Д. 30667; Оп. 14. Д. 123; 124 и др.; Ф. 733. Оп. 145. Д.
116; 181; 276; 352; 427 и др.; Ф. 757. Оп. 1. Д. 1ф; 5; 18; 20; 35; 36; 41; 50; Ф. 1278. Оп. 6. Д. 1278.
32
ПФА РАН. Д. 61-92; 125; 165; 166.
33
Там же. Д. 112-114; 168.
34
Там же. Д. 4; АВПРИ. Ф. 149. Турецкий стол новый. Оп. 502/2. Д. 7138. Л. 8-11; 18-23; Д. 7464. Л. 15-24.
35
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 5; РГИА. Ф. 537. Оп. 1. Д. 1241; Ф. 733. Оп. 142. Д. 673; Оп. 143. Д. 378; Ф. 757.
Оп. 1. Д. 16; 33.
36
Наиболее важны: Там же. Ф. 757. Оп. 1. Д. 25; 44; 46-49.
37
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. Д. 142-151. Д. 151 опубликовано: Въжарова Ж.Н. Указ. соч. С. 292-302.
38
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1; 40; РГИА. Ф. 575. Оп. 1. Д. 38; 40; 47; 51; АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502/2. Д. 7219.
39
ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 1; РА ИИМК РАН. Ф. 2. Оп. 1-1921. Д. 65; Оп. 1-1922. Д. 54; Оп. 1-1923. Д. 49;
Оп. 1-1924. Д. 69.
40
Письма Успенскому Ф.И.: ПФА РАН. Ф. 116. Оп. 1. Д. 164. Клуге Н.К.; Д. 265. Панченко Б.А.; Д. 334.
Смирнова Я.И.; Д. 427. Шмита Ф.И.; Письма Ерншгедту В.К.: Там же. Ф. 733. Оп. 2. Д. 124. Лепера Р.Х.; Д.
188. Сахарова В.; Д. 228. Шмита Ф.И.; Письма Фармаковского Б.В. родным: РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 354,
355; Письма Успенского Ф.И. Помяловскому И.В.: НРБ. Ф. 608. Оп. 1. Д. 1356.
41
РА ИИМК РАН. Ф. 55. Д. 11.

Византийский временник, т. 55

Р.А.Гусейнов
ВИЗАНТИЯ И ВОСТОК В ТРУДАХ Н.В. ПИГУЛЕВСКОЙ
(К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
В художественно-публицистическом произведении А.И. Солженицына "Архипе­
лаг ГУЛАГ" есть строки, посвященные Нине Викторовне Пигулевской1. Среди цве­
та отечественной науки, репрессированного в 20-е годы нашего столетия и отбывав­
шего "срок" на Соловках, названа "востоковед Н.В. Пигулевская", которая, к чести
ее, и там не утратила собственного достоинства и человечности и, выйдя на "во­
лю", продолжила свое дело.
Научное наследие выдающегося востоковеда с мировым именем Н.В. Пигулев­
ской (1894-1970) многогранно, до сих пор сохраняет свое значение, ибо остается ис­
точником новых идей, почему и является объектом изучения2. Это наследие пред­
ставлено фундаментальными трудами по средневековой истории и истории культу­
ры, источниковедению и историографии, текстологии и правоведению, истории нау­
ки и образования, переводами и комментариями памятников письменности. Все,
вместе взятое, позволяет говорить об их авторе как об эллинисте и сириологе, ира­
нисте и кавказоведе, арабисте и византинисте. Вот почему Н.В. Пигулевской принад­
лежит видное место в плеяде ученых, внесших собственный весомый вклад в науку,
создавших свою школу, взрастивших учеников и имеющих последователей. Она от­
носится к числу энтузиастов, много сил и внимания отдавших преподаванию и подго­
товке научных кадров, организации и руководству научными ячейками, обществами
и журналами, активному участию в научных форумах.
Н.В. Пигулевская создала несколько циклов работ по крупнейшим проблемам
средневековья. Один из них - "Византия и Восток". Первым ее византиноведческим
исследованием стал читанный в ЛГУ курс "Передняя Азия в ГУ -VII вв." (1939 г.)3, в
котором в сравнительно-историческом аспекте параллельно рассмотрены история
Византийской империи и Сасанидской державы, развитие их взаимоотношений. Пер­
вая византиноведческая монография Н.В. Пигулевской - "Месопотамия на рубеже
V-VI вв." (1940 г.)4, где на основе неизвестного дотоле материала "Хроники" Йешу
Стилита исследованы важнейшие социально-экономические явления на Ближнем
Востоке и в ранней Византии: общественные отношения и налоговая политика, сис-

1
2

3
4

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Париж, 1980. Т. ШДУ. С. 44.
Биографию и библиографию трудов Н.В. Пигулевской см.: Пигулевская Н.В. Ближний Восток. Визан­
тия. Славяне. Л., 1976. С. 10-62.
Там же. С. 22.
Пигулевская Н.В. Месопотамия на рубеже V и VI вв. н.э.: Сибирская хроника Йешу Стилита как истори­
ческий источник. М.;Л., 1940.

38

тема управления и специфика эволюции ранневизантийского города, характер аг­
рарных отношений, состояние и развитие ремесла и торговли. В результате воссоз­
дана картина отношений и взаимодействия в Передней Азии двух могущественных
государств раннего средневековья - Византийского и Сасанидского, а также их поли­
тика на Кавказе и контакты с кочевыми племенами.
Первые итоги и развернутая программа дальнейших разработок цикла даны в кон­
цептуальном обзоре "Византия и Восток" (1971), опубликованном в специальном вы­
пуске "Палестинского сборника"5, открывающемся одноименной статьей Н.В. Пигулевской и содержащем статьи ее учеников и последователей по источниковедению и
историографии, истории и культуре, дипломатике и сфрагистике, искусству и эпигра­
фике. В основу предложенной программы лег доклад, читанный на сессии Отделения
истории и философии АН СССР, состоявшейся 5-6 мая 1944 г. в Москве. Впоследст­
вии, 18 ноября того же года, его главные положения впервые увидели свет в виде те­
зисов доклада на научной сессии, посвященной 125-летию ЛГУ. В них говорилось:
«Проблема "Византия и Восток" не новая, она родилась в то время, когда византино­
ведение выходило на широкую дорогу исторической науки»6. В публикации 1971 г.
этот тезис приобрел законченный характер и в нем подчеркивалось, что "в изучении
и Востока и Византии должна быть отмечена передовая, выдающаяся роль Ленин­
градского университета: в его стенах протекала деятельность В.Р. Розена, В.Г. Ва­
сильевского, Ф.И. Успенского, В.В. Бартольда, Н.Я. Марра, давших глубокие ис­
следования политических, культурных и литературных связей Византии и Востока.
Благодаря их разработкам новое, центральное положение между средневековой Ев­
ропой и Азией заняла Византия"7.
Вклад перечисленных корифеев в византинистику хорошо известен. Тем не менее
необходимо подчеркнуть, что именно Н.В. Пигулевская на заложенном ими фунда­
менте возвела здание одного из направлений в византинистике, получившего из­
вестность как "Византия и Восток", ибо она впервые занялась проблемой в полном
объеме и привлекла к ней внимание и силы специалистов: наметила в качестве ос­
новных этапов осмысление места и роли Византии во всемирной истории, ее поло­
жение между Западом и Востоком, специфику византийской истории и культуры,
влияние на развитие Востока и Запада и их взаимоотношений, а вместе с тем на
"западный" и "восточный" характер эволюции самой империи. Одновременно были
проанализированы главные формы и типы контактов Византии с Востоком: внеш­
неполитические и социально-экономические, культурные и идеологические, в том
числе торговые и военные, дипломатические и агрессивные, тайные и открытые.
"Весь этот комплекс связей и отношений создал, - по заключению Н.В. Пигулевской, - исключительное своеобразие, неповторимое положение и неповторимую ис­
торию" 8 , т.е. неповторимое сочетание общего и особенного, зоны контактов и синтезного развития и континуитета - всего того, что привело исследователя к домини­
рующей идее: "По своему положению и значимости Византия должна занимать
центральное место в истории средневековья, будучи Востоком для латинского Запа­
да и Западом для Ближнего и Дальнего Востока"9.
Предложенная программа цикла "Византия и Восток" осуществлялась как
Н.В. Пигулевской, так и ее многочисленными учениками и последователями в Ле­
нинграде и Баку, Москве и Тбилиси, Свердловске и Фрунзе, Ереване и зарубежных
5

ПС. Л., 1971. Вып. 23(86): Византия и Восток.
Пигулевская Н.В. Византия и Восток // Науч. сессия, посвященная 125-летию Ленинградского ун-та:
(Тез. докл.). Л., 1944. С. 1.
7
Пигулевская Н.В. Византия и Восток //ПС. Вып. 23(86). С. 3.
8
Там же. С. 4.
' Т а м же. С. 16.
6

39

научных центрах; в руководимых ею Кабинете Ближнего Востока Института востоко­
ведения АН СССР и Российском Палестинском обществе; в воссозданном ею "Па­
лестинском сборнике", в "Византийском временнике" и "Византиноведческих этюдах";
в докладах на международных византиноведческих и других научных форумах; в читан­
ных ею университетских курсах и семинарах, а также в лекциях в Сорбонне, Коллеж де
Франс и Восточном институте Ватикана.
Одной из этапных стала монография "Византия и Иран на рубеже VI и VII вв."
(1946)10, где подведены итоги многолетних изысканий автора в рамках цикла, дан все­
сторонний анализ социально-экономического положения Византии: эволюция и орга­
низация ремесла и торговли, положение торгово-ремесленного люда, борьба фрак­
ций. На этой основе Н.В. Пигулевская пришла к заключению, что именно в конце VI
столетия в Византии возобладали феодальные отношения. Синхронно рассмотрены
те же вопросы и сюжеты для Сасанидской империи, что позволило определить сходст­
во и различия в развитии двух доминирующих общественно-политических систем в
раннесредневековой Передней Азии, а также объяснить общее и особенное в этом
процессе.
В монографии "Византия на путях в Индию" (1951)11 проанализированы торговые
отношения и организация торговли, характер товаров, подробно рассмотрены мор­
ские и сухопутные маршруты в Индию и Китай, игравшие важную роль в торговоэкономических и культурно-конфессиональных отношениях стран Средиземноморья, в
связи с чем специальное внимание уделено Шелковому пути, пролегавшему от Китая
через многие страны Востока и Византию до Европы. В целом этот труд продемонст­
рировал значение Византии в международной торговле с Востоком, а также ее важ­
ность для византийской экономики.
Монография "Арабы у границ Византии и Ирана в IV-VI вв." (1964)12 подвела итоги
30-летним исследованиям Н.В. Пигулевской по циклу. Рассматривая арабов в качестве
третьей силы на раннесредневековом Ближнем Востоке, она говорит об их доислам­
ской истории, характере отношений с Византией, в том числе о христианизации визан­
тийскими миссионерами ряда арабских племен.
Из 200 с лишним публикаций Н.В. Пигулевской, увидевших свет в течение полувека
на многих языках в различных странах мира - от России до Японии и от Франции до
Ирана, - более четверти составляет цикл "Византия и Восток"13. Они характеризуют
автора как высокоэрудированного ученого-энциклопедиста и позволяют получить
представление обо всех сторонах жизни раннесредневекового византийного общества в
рамках и во взаимодействии с ойкуменой. Вместе с тем Н.В. Пигулевская немало сдела­
ла в роли инициатора многих пионерских начинаний в области мировой, в том числе
отечественной, византинистики: от издания сирийских источников, впервые широко
введенных в научный обиход византинистов, до подготовки коллективного труда по ви­
зантийской культуре; от расширения ученых контактов до пристального внимания к
комплексу проблем, связанных с Шелковым путем и Дорогой благовоний; от констата­
ции того, что внешняя политика Византии была ориентирована на Восток, где угроза
последовательно исходила от Сасанидской империи, Арабского халифата, Сельджук­
ской державы, Монгольской и Османской империй, до многоплановых контактов как с

Пигулевская Н.В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.;Л., 1946.
Пигулевская Н.В. Византия на путях в Индию: Из истории торговли Византии с Востоком в IV-VI вв.
М.;Л., 1951.
Пигулевская Н.В. Арабы у границ Византии и Ирана в IV-VI вв. М.;Л., 1964.
См. основные византиноведческие труды Н.В. Пигулевской в кн.: Ближний Восток. Византия. Славяне.
Библиогр. № 10, П . 14, 16, 17,20-22, 32, 36, 38,40,52,67 ,94-97,109, ПО, 116, 123,156,166,167,180.

40

Ближним и Средним, так и Дальним Востоком, в том числе с Индией и Китаем.
Поэтому следует говорить не просто о создании цикла, но школы по изучению Ви­
зантии и Востока, в связи с чем Н.В. Пигулевской принадлежит одно из наиболее
почетных мест в мировой византинистике.
В рамках цикла "Византия и Восток" Н.В. Пигулевская обратила внимание на ви­
зантийские и восточные летописи, которые "сообщают и о предках народов СССР,
населявших Кавказ и Среднюю Азию, и дают возможность воссоздать забытые
страницы их истории"14. Говоря о византийско-восточных культурных взаимовлия­
ниях, она считает, что особенно ярким примером "может служить поэма о Дигенисе
Акрите. Родиной поэмы является Мелитена. На самой границе с мусульманским
миром из общих корней с рыцарской арабской литературой выросла эта эпическая
песня Византии. Арабский прототип поэмы о Дигенисе Акрите сквозит в героиче­
ском сказании XIV в. Сайд Баттал, сохранившемся на турецком языке. Его утерян­
ный арабский оригинал относится, вероятно, к X в., так как в нем отражены такие
события, как восстание Бабека и разрушение Мелитены в 934 г."15. Здесь привлека­
ет нас упоминание о сыне азербайджанской земли Бабеке, который в 816-837 гг.
возглавил освободительную войну народов Кавказа против Арабского халифата и
пытался наладить контакты с Византией16.
Сказанное дает возможность отметить исключительную роль и вклад Н.В. Пигу­
левской в византинистику в связи с кавказоведением. Здесь достаточно указать на
монографию "Сирийские источники по истории народов СССР" (1941)17, в которой
специальное внимание уделено проблеме Кавказа между Византией и Ираном и
отмечено: "Кавказ и Закавказье представляют собой одну из интереснейших обла­
стей для этнологических и лингвистических исследований. Известно, что в ущельях
мощной цепи Кавказского хребта и его отрогов застревали и оседали роды и племе­
на народностей, когда-то живших или кочевавших вблизи этих мест. Языковая и эт­
ническая пестрота Кавказа является действительно необозримым полем для разы­
сканий, имеющих живые связи с современностью"18. Этой итоговой публикации
предшествовала другая - подготовленный Н.В. Пигулевской в 1940 г., по заказу
Института истории АН Азербайджанской Республики, "Обзор сирийских источни­
ков по истории Азербайджана" 19 , оставшийся, к сожалению, неопубликованным. В
связи с двумя названными трудами надо сказать следующее.
Начальный этап распространения христианства среди племен и народов Кавказа,
в том числе Закавказья, тесно переплетен с византийской провинцией Сирией и
миссионерской деятельностью сирийцев на всем Востоке. Благодаря им албаны предки азербайджанцев, грузины и армяне стали в начале IV в. христианами и полу­
чили широкий доступ к сокровищам греческого и сирийского культурного мира: от
письменности до образования, от Библии до ученых книг. Впоследствии уже мест­
ные клирики продолжили дело, начатое в регионе сирийцами, в частности на Север­
ном Кавказе. Об этом рассказано в сирийском источнике VI в. - Хронике" Захарии
Ритора, русский перевод и комментарий соответствующего текста из которого при­
надлежат Н.В. Пигулевской. Согласно источникуи его толкованию, в том столетии
миссионерством среди гуннов Северного Кавказа занимались епископ земли Аран центральной части Кавказской Албании (Северный Азербайджан) - Кардост со

14

Пигулевская Н.В. Византия и Восток, С. 12-13.
Там же. С. 14.
16 История Азербайджана. Баку, 1979. С. 54-58.
17
Пигулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М.;Л., 1941.
18
Там же. С. 80.
19
Пигулевская Н.В. Обзор сирийских источников по истории Азербайджана. Баку, 1940. (Рук. науч. архи­
ва Ин-та истории АН АР. № 915).
15

41

священниками, т.е. служители Албанской церкви, основанной в IV в. в царстве Ал­
банском. От них гунны получили христианство, письменность и книги на своем язы­
ке^.
В конце 80-х годов текущего столетия предпринята попытка перетолкования при­
надлежащих Н.В. Пигулевскои перевода текста этого сообщения, комментария к
нему с тем, чтобы приписать упомянутую культуртрегерскую миссию григориан­
ской церкви21.
Мировое источниковедение еще в ХГХ в. установило достоверность и объектив­
ность сирийских памятников письменности. Исходя из этого концептуального тези­
са, академическая наука с тех пор не считает нужным пересматривать традиционное
отношение к названной группе источников22. Одновременно следует подчеркнуть,
что Н.В. Пигулевская - незыблемый авторитет как в области византинистики и кав­
казоведения, так и сирийской текстологии и истории восточного христианства ран­
него периода. И нет оснований для ревизии каких-либо положений ее научного на­
следия, которое надолго, как справедливо заключают составители научной биогра­
фии корифея, "останется предметом глубокого изучения, незаменимым справочни­
ком и кладезем новых идей"23.

2Q Пигулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР. С. 84-87, 166.
21
Акопян АЛ., Мурадян П.М., Юзбашян КН. К изучению истории Кавказской Албании: (По поводу
книги Ф. Мамедовой "Политическая история и историческая география Кавказской Албании (Ш в. до
н.э. - VHI в. н.э.)" // Ист.-филол. журнал АН АрмССР. 1987. № 3. С. 171-172.
22
См., например: Райт В. Краткий очерк истории сирийской литературы. СПб., 1902; Пигулевская Н.В.
Культура сирийцев в средние века. М., 1979.
23
Пигулевская Н.В. Ближний Восток. Византия. Славяне. С. 50.

Византийский временник, т. 55

О.Р.Бородин
НЕИЗВЕСТНАЯ СТРАНИЦА ИЗ ЖИЗНИ Н.П. КОНДАКОВА
В фондах Российской государственной библиотеки в Москве хранится книга зна­
менитого немецкого географа Карла Риттера "Сравнительное землеведение полу­
острова Малая Азия", представляющая собою 9-й том его труда "Землеведение
Азии"1. Эта книга принадлежала когда-то директору департамента внутренних сно­
шений Министерства иностранных дел России барону Ф.Р. Остен-Сакену, а после
его смерти хранилась в Московском главном архиве Министерства иностранных
дел, о чем свидетельствует штамп на титульном листе издания. Непосредственно
перед титульным листом в том вклеено адресованное владельцу книги письмо, пи­
санное аккуратным четким почерком черными чернилами на двух листах бумаги.
Приводим полный текст письма.
"19 сентября 1874 года
Тифлис
Милостивый Государь
барон Феодор Романович.
Не знаю, получили ли Вы мое письмо, которое я послал месяца полтора назад то­
му, между прочим я писал, что бывший на Кавказе для изучения древностей Доцент
Одесского Университета по истории Искусств Никодим Павлович Кондаков? заявил,
что он хорошо изучил Риттерово творение о Малой Азии (Erdkunde), и вообще зна­
ком с новейшими географическими материалами этой страны, и что он с удовольстви­
ем взялся бы за перевод этого сочинения. — Если бы Географ. Общество поручило
бы перевод, то он сначала обязуется представить пробный перевод нескольких глав.—
Так как Вы интересовались переводчиком по Малой Азии, то я счел об этом пред­
ставить на Ваше усмотрение, о чем и писал, но быть может мое письмо не дошло до
Вас, то решился еще написать как о предмете довольно важном. Н.П. Кондаков го­
ворил мне, что с генваря месяца будущего года, он командируется за границу с уче­
ною целью года на полтора и будет иметь достаточно работы для перевода, да я за­
был сказать, что перевод он сделает с дополнениями и примечаниями, как это испол­
нено другими переводчиками. Если переговоры по настоящему делу возможны будут,

1
Ritter С. Die Erdkunde von Asien. В., 1858. В. IX: Klein-Asien. Th. 1. Шифр хранения РГБ: J 8/12.
2 Имя Кондакова подчеркнуто рукой автора письма.

43

ţ

то быть может Вы найдете нужным списаться сами с г. Кондаковым — о чем я его
предупредил. 1-го октября я отправляюсь в благословенный Иран — и постараюсь
сделать, что только возможно будет относительно собрания сведений; приготовляясь к
этой поездке я еще многое перечел, чтобы ближе быть подготовленным к путешест­
вию. Летом я ничего особенного не делал, да и правда за приготовлениями много бы­
ло свободного времени, — написал только небольшую статейку о трудах Английской
экспедиции, работавшей в Систане, для разграничения между Персией и Афганиста­
ном, а также о новой карте Средней Азии Полковника Уокера; статейки эти вряд ли
скоро будут напечатаны, потому что наш почтенный Д.И. Ковалевский крепко захво­
рал и Бог знает когда оправится. Алфавит к журналу Чирикова прекрасно печатается,
карточка Персии к этому изданию почти окончена и через непродолжительное время
начнет гравироваться.
Не пишу Вам теперь больше, и постараюсь это учинить из Тегерана.
Искренно Ваш преданный и уважающий
И.Стебницкий.
Прошу Вас засвидетельствовать мое искреннее и глубокое уважение М.А. Гамазову".

Итак, данное письмо представляет собой документальное свидетельство о ран­
нем периоде жизни и творчества выдающегося русского искусствоведа-византини­
ста, впоследствии академика, Н.П. Кондакова (1844-1925). Содержание письма нуж­
дается в некоторых пояснениях. Труды Карла Риттера (1779-1859), одного из осно­
вателей новейшей географической науки, создателя сравнительного землеведения,
были хорошо известны в России и оказали влияние на становление нескольких поко­
лений отечественных геграфов 3 . Карл Риттер являлся почетным членом Россий­
ской академии наук, Московского общества испытателей природы и Русского Гео­
графического общества. В марте 1851 г. Совет Русского Географического общества
принял решение об издании в русском переводе ряда томов главного исследования
Риттера "Землеведение Азии". Из гигантского труда, состоявшего из 19-ти томов,
для русского перевода были выбраны книги, содержащие сведения об азиатской
части Российской империи и о прилегающих регионах. К переводу предназначались
следующие части "Землеведения...": 1) Восточная окраина азиатского нагорья Маньчжурия и Хин-Ган; юго-востояная - южная Монголия к Китайской стене и из­
гибу Хуан-хи; северная - Тянь-Шань, Чжунгария и Китайский Алтай. 2) Алтайская
Сибирь. Обе эти части соответствуют 1-му тому немецкого подлинника. 3) Байкаль­
ская Сибирь, Даурия и часть Гоби, или 2-й том подлинника. 4) Речная область Аму­
ра, Корея и весь Китай, или 3-й том Риттера. 5) Нагорный Туркестан, малая Бухарин
и история среднеазиатских народов. 6) и 7) Иран"4.
При подготовке русского издания Риттера к томам его труда составлялись об­
ширные комментарии, основанные на исследованиях отечественных специалистов и
имевшие самостоятельное научное значение. Переводчиками и комментаторами вы­
ступали крупнейшие географы России - В.В. Григорьев, Я.В. Ханыков, А.К. Гире,
И.Д. Черский и др. Огромную роль в подготовке всего издания как редактор, пере­
водчик и составитель дополнений сыграл П.П. Семенов-Тян-П1анский. В организа­
ционном плане эту работу курировал в качестве секретаря Российского Географиче­
ского общества видный ученый и политический деятель барон Ф.Р. Остен-Сакен
(1832-1915) - адресат публикуемого письма.
Как видно из приведенного выше плана издания, публикация перевода тома, по­
священного Малой Азии, не входила в первоначальный замысел издателей. ОчеСм. подробнее: Сухова Н.Г. Карл Риттер и географическая наука в России. Д., 1990.
Отчет Имп. Рус. Геогр. о-ва за 1855 год. СПб., 1856. С. 32.
44

видно, однако, что Ф.Р. Остен-Сакен рассчитывал впоследствии продолжить перевод
"Землеведения" и, как мы видели, наводил справки о возможных его исполнителях.
В этой связи ему и рекомендовали Н.П. Кондакова. В 1874 г. Н.П. Кондаков был мо­
лодым, тридцатилетним искусствоведом. С 1870 г. он работал в Одесском (Новорос­
сийском) университете и лишь недавно (в 1873 г.) защитил магистерскую диссерта­
цию "Памятник Гарпий из Малой Азии и символика греческого искусства. Опыт ис­
торической характеристики"5. Интенсивно изучая искусство, археологию и историю
христианского Востока, Н.П. Кондаков, конечно, хорошо (хотя в этот период -лишь
по книгам) знал Малую Азию и с полным основанием рассчитывал справиться не
только с переводом, но и с комментарием малоазийского тома труда К. Риттера. В
1873 г. Н.П. Когдаков был в научной командировке на Кавказе. Плодом этой поезд­
ки можно в определенной степени считать его большую работу "Древняя архитекту­
ра Грузии"6. В Тифлисе Кондаков познакомился с автором письма И.И. Стебницким.
Иероним Иванович Стебницкий (1832-1897), крупнейший русский военный геоде­
зист и картограф 7 , впоследствии генерал от инфантерии и начальник Военно-топо­
графического отдела Главного штаба, член-корреспондент Российской академии
наук, в 1874 г. в чине генерал-майора возглавлял Военно-топографический отдел
Кавказского военного округа. Стебницкий активно сотрудничал с Российским гео­
графическим обществом, регулярно печатался в его изданиях и выступал с доклада­
ми на проводимых им научных сессиях. В частности, о чем и упоминается в письме, в
1874 г. Стебницкий намеревался по заданию общества отправиться в Иран для ас­
трономических и топографических исследований. Эта поездка состоялась и дала
значительные научные результаты8. Для опубликования в "Известиях Кавказского
отдела Императорского Русского географического общества" Стебницким была
подготовлена статья о работе английской экспедиции в Систане. Экспедиция во гла­
ве с генералом Голдсмитом была направлена в Систан английским правительством в
1871 г. для изучения пограничного пространства Персии и Афганистана. Стебниц­
кий дает в своей статье характеристику деятельности экспедиции и публикует здесь
же рецензию на новую карту Средней Азии, подготовленную под руководством на­
чальника тригонометрического измерения Британской Индии полковника Уокера9.
Редактором "Известий Кавказского отдела Русского географического общества"
был правитель дел Кавказского отдела Дмитрий Ильич Коваленский. Он, видимо,
так и не смог оправиться от болезни, о которой говорится в письме Стебницкого: в
томе "Известий...", где опубликована названная работа Стебницкого, напечатан нек­
ролог на Д.И. Коваленского10.
В цитируемом письме встречаются имена Е.И. Чирикова и М.А. Гамазова. Егор
Иванович Чириков (1804-1862), военный топограф, генерал, в 1848 г. входил в состав
международной комиссии по определению границ между Турцией и Персией, а затем
был русским комиссаром-посредником по проверке границ России и Турции. Свои
наблюдения и выводы он изложил в фундаментальном "Путевом журнале...", кото5

См.:Лазарев В.Н. Никодим Павлович Кондаков. 1844-1925. М., 1925. С. 9-10.
6 Опубл.: Труды Имп. Моск. Археол. о-ва. VI. M., 1876.
7
См. о нем: Новокшанова З.К. Иероним Иванович Стебницкий - военный геодезист, географ, ученый.
М., 1960.
^ Об итогах поездки Стебницкого в Иран см. : Новокшанова З.К. Указ. соч. С. 47-52, а также моногра­
фию: Отчет начальника Военно-топографического отдела Кавказского военного округа Генерального
штаба генерал-майора Стебницкого об экспедиции для наблюдения прохождения Венеры перед диском
Солнца 26 ноября (8 декабря) 1874 года в г. Тегеране. СПб., 1878. С. 1-122.
9
Стебницкий И.И. Труды Английской экспедиции для исследования пограничных частей Афганистана и
Белуджистана с Персией. Английская карта Средней Азии Уокера // Изв. Кавказ, отд. Имп. Рус. Геогр.
о-ва. Тифлис, 1874-1875. Т. Ш. С. 91-95.
Ł
" Дмитрий Ильич Коваленский // Там же. С. 161-164.
45

рый в 70-е годы XIX в. готовился к изданию в Кавказском отделе Русского Геогра­
фического общества. К публикации его готовил Матвей Авелевич Гамазов
(1812-1893), тайный советник, видный дипломат и ученый-востоковед, служивший в
1848 г. секретарем и переводчиком комиссии по определению границ Турции и Пер­
сии. "Путевой журнал..." Чирикова вышел в свет в 1875 г. с великолепной гравиро­
ванной картой Персии и алфавитным указателем на русском и турецком языках 11
Получив письмо И.И. Стебницкого, Ф.Р. Остен-Сакен отнесся к его рекомендаци­
ям с несомненным вниманием, так как вклеил документ в соответствующий том
Риттерова "Землеведения". В этом можно видеть косвенное подтверждение правоты
Стебницкого, полагавшего, что предшествующее письмо по тому же поводу не
дошло до адресата. Однако проект издания русского перевода тома, посвященного
Малой Азии, в переводе Н.П. Кондакова остался неосуществленным. В 1875 г.
Н.П. Кондаков отправился в командировку по странам Западной Европы, о которой
заблаговременно сообщал Стебнипкому, будучи на Кавказе. Отчеты о своих науч­
ных занятиях за рубежом он опубликовал вскоре после возвращения, но о работе
над переводом труда Риттера в них не упоминалось12. Можно предположить, что
Ф.Р. Остен-Сакен и не намеревался немедленно заказывать перевод незапланиро­
ванных к изданию томов "Землеведения...", рассчитывая обратиться к ним лишь то­
гда, когда будет доведена до конца работа, соответствующая ранее утвержденному
плану. Эта работа, однако, затянулась очень надолго и, в сущности, так и не была за­
вершена. Всего вышло в свет 8 томов русской версии "Землеведения..."13 Перевод
еще одного тома был закончен лишь в 1908 г., и ввиду того, что исследование Ритте­
ра к тому времени сильно устарело, было решено не печатать данный том, выплатив
переводчику К. П. Иессену гонорар за перевод14.
Тем не менее публикуемый документ представляет определенный научный инте­
рес. Тот факт, что Н.П. Кондаков предлагал Русскому географическому обществу
свои услуги в качестве переводчика и комментатора чисто географического исследо­
вания, свидетельствует о широте научного кругозора молодого искусствоведа. Пись­
мо Стебницкого интересно и с той точки зрения, что характеризует круг общения
Н.П. Кондакова в ходе его командировки на Кавказ, показывает, какое благоприят­
ное впечатление одесский ученый произвел на автора послания - одного из крупней­
ших географов России. Наконец, письмо содержит ряд фактов, важных для изучения
истории Русского Географического общества и его Кавказского отдела15.

11

Путевой журнал Е.И. Чирикова, русского комиссара-посредника по турецко-персидскому разграниче­
нию 1849-1852 / Под ред. М.А. Гамазова // Зап. Кавказ, отд. Имп. Рус. Геогр. о-ва. СПб., 1875. Кн. IX.
12 Отчеты доцента Н. Кондакова о его занятиях за границей с 1 марта 1875 по 1 августа 1876 г. // Зап.
Имп. Новоросс. ун-та. Одесса, 1876. Т. XVIII. С. 177-184; Т. XX. С. 175-178; 1877. Т. XXI.
С. 277-286.
13
Риттер К. Землеведение Азии. СПб., 1856. Т. 1: Общее введение и восточная окраина Восточной на­
горной Азии, т.е. Маньчжурия на юг от южного изгиба Амура и монгольская окраина степи Гоби к Ки­
таю от Желтого моря до меридиана р. Хоми в Центральной Азии; СПб., 1859. Т. П: Горная страна Не­
бесного хребта (Тянь-Шаня), пространство между Тянь-Шанем и Алтаем (Китайская и Русская Джунга­
рия). Алтайская система с китайской стороны. История открытия и заселения южной Сибири; СПб.,
1860. Т. Ш: Алтайско-Саянская горная система в пределах Российской империи и по китайской границе;
СПб., 1877. Т. IV: Дополнения к т. Ш. Алтайско-Саянская горная система... по новейшим сведениям
1832-1876 гг.; СПб., 1879. Т. V: Восточная Сибирь: оз. Байкал и прибайкальские страны. Забайкалье и
степь Гоби; СПб., 1894. Т. VI, ч. 1: Новейшие сведения об этих странах. Саянское нагорье в пределах
Иркутской губернии...; СПб., 1895. Т. VI, ч. П: Общее обозрение Байкальских гор и Байкальского озе­
ра...; СПб., 1867. Т. VE: Кабулистан и Кафиристан; СПб., 1874. Т. IX: Иран.
14
Отчет Имп. Рус. Геогр. о-ва за 1908 год. СПб., 1909. С. 47.
15
Автор публикации выражает искреннюю признательность за библиографическую помощь сотрудни­
цам Российской государственной библиотеки B.C. Гречаниновой и Н.С. Тришкиной.

Византийский временник, т. 55

А.Я. Каковкин
ПЕРВАЯ ВЫСТАВКА КОПТСКОГО ИСКУССТВА В РОССИИ
В 1880-х годах в Египте археологами было сделано сразу несколько открытий,
обогативших науку необычайно ценными материалами. Почти в одно время в не­
скольких местах при раскопках песчаных холмов были обнаружены остатки архи­
тектурных комплексов, давших массу каменных рельефов, произведений монумен­
тальной живописи, церковных и бытовых предметов из дерева, металлов, кожи,
стекла, поделок из кости и перламутра. В ряде пунктов ученые наткнулись на погре­
бенные песками целые библиотеки папирусов, пергаменов, остраков с текстами на
греческом, коптском, латинском языках самого разного содержания. При раскопках
нескольких некрополей в большом количестве были обнаружены исполненные жи­
вописью на деревянных дощечках мумийные портреты (получившие название "фаюмские"), каменные и деревянные надгробия и разнообразная тканая продукция.
Основная масса подобных находок, попадавшихся еще на протяжении нескольких
лет в значительном количестве, относилась к христианскому периоду в истории
Египта. Обычно этот период определяют как "коптский" (от арабизированной фор­
мы греческого названия жителей долины Нила "айгиптос" = "кобт" или "кубт". Так
арабы, подчинившие в середине VII в. Египет, называли коренное население; по­
скольку к этому времени оно было поголовно христианским, слово "копт" стало и
этническим и конфессиональным определителем1).
Новые, необычные по характеру и стилистике памятники сразу же всколыхнули
интерес к египетским древностям. В Египет устремились археологи, музейные деяте­
ли, антиквары, туристы. С еще большим размахом, чем прежде, в разных местах
страны фараонов развернули археологические раскопки ученые разных стран:
французы - Г. Масперо, А. Гайе, Ж. Кледа и др., немцы - K.M. Кауфман, Р. Форрер
и др., англичанин Петри, американец Ч.Э. Уилбур и др.
Не остались в стороне и ученые России. С древней страной их связывали давние
узы. С момента открытия Египта для Европы - после похода Наполеона - здесь
побывали с научными и ознакомительными целями десятки наших соотечественни­
ков. Особенно плодотворными были поездки A.C. Норова, А.Н. Муравьева, К. фон
Тишендорфа, A.B. Прахова и многих других не столь известных деятелей2.
По этому вопросу см.: Bourguet P. de. Une assimilation abusive: copte-chretien (d'Egypte) // Orient Chretien:
Actes du XXIX e Congres international des Orientalistes. 1975. P. 11-17.
Краткие сведения о лицах, побывавших в XIX-XX вв. в Египте и приобретавших там египетские (в том
числе и коптские) памятники, можно почерпнуть из очерков Б.А. Тураева "Описание египетских па­
мятников в русских музеях и собраниях", опубликованных в ряде выпусков "Записок Восточного отде­
ления имп. Русского Археологического общества" (1899. 11. С. 115-164; 1900. 12. С. 179-217; 1904, 15.
С. 081-0100).
47

С середины 1880-х годов неоднократно бывал в Египте B.C. Голенищев, "зачис­
ленный в 1879 г. на службу в Эрмитаж сверх штата, без содержания"3. 10 сентября
1888 г. он предпринял свою третью поездку в Египет. Вместе с ним отправился при­
нятый двумя годами ранее на должность хранителя Эрмитажа В.Г. Бок 4 . Эту поездку
ученые предприняли за свой счет. В долине Нила они пробыли до 17 апреля 1889 г.,
посетив за семь месяцев более десятка пунктов, представляющих интерес с археоло­
гической точки зрения: Александрию, Каир, Фаюмский оазис, Ахмим, Луксор и дру­
гие места.
За время этой экспедиции Голенищев значительно пополнил свою коллекцию
древнеегипетскими и коптскими памятниками. Об этой поездке он опубликовал об­
стоятельный отчет5.
Чрезвычайно плодотворной оказалась поездка в Египет и для Бока. Он сфотогра­
фировал все коптские стелы Александрийского и Гизеского музеев, организовал
раскопки в Некаде, Самайне, Ахмиме, Сохаге, близ Дейр-эль-Хадада, осмотрел захо­
ронения в Асуане и Мединет-эль-Фаюме, обмерил, снял планы, сфотографировал,
зарисовал и описал десятки памятников. Но большую часть средств и времени Бок
потратил на приобретение коптских тканей на местах раскопок, а также в Каире и
Александрии.
Вернувшись в сентябре 1889 г. в Петербург Бок передал в Эрмитаж более двух
тысяч фрагментов коптских тканей6. Это поступление сделало музей (в составе ко­
торого было лишь три десятка подобных памятников - дар A.A. Бобринского в
1888 г.)7 обладателем крупнейшего собрания тканей продукции египтян IV-XIV вв. в
мире.
Столь знаменательный факт не мог не найти отклика в научных и общественных
кругах. В журнале "Художественные новости" появилась статья "Коптские ткани в
императорском Эрмитаже"8. Об этом приобретении Эрмитажа упомянул в одной
из своих обзорных работ критик В.В. Стасов9.
В конце прошлого века в России не было собрания коптских тканей, которое
могло бы соперничать с эрмитажным: музей при Центральном училище техническо­
го рисования барона А.Л. Штиглица обладал приблизительно пятьюстами экземпля­
рами10, чуть более ста фрагментов было в собрании Голенищева11, отдельными па3

О B.C. Голенищеве см.: Выдающийся русский востоковед B.C. Голенищев и история приобретения его
коллекции в музей изящных искусств (1908-1912). М., 1987.
4
О В.Г. Боке см. Каковкин АЯ. Владимир Георгиевич Бок // Народы Азии и Африки. 1981. М° 6.
С. 121-124;Ок же. Wladimir Bok (1850-1899) // Africa in Soviet Studies. Annuer 1983.Moscou, 1983. P.
264-268.
5
Голенищев В.Г Археологические результаты путешествия по Египту зимой 1888-89 гг. // Зап. Вост. от­
дел, имп. Рус. Археол. о-ва. 1890. Т. V, вып. 1. С. 1-30.
6
Архив Эрмитажа. 1 фонд. Оп. V. Св. 34. Д. 3. 1889 г.
7
Там же. Св. 30. Д. 30. 1888 г.
8
Статья в "Художественных новостях" (СПб., 1890. Т. VIU. № 1. С 1-5) без подписи, но глубокое знание
вопроса и стилистика выдают, как нам кажется, руку Б. А. Тураева.
9
Стасов В.В. Рисунки коптских тканей и новые сочинения о них // Вестник изящных искусств. СПб.,
1890. Т. 8. С. 586-608.
10
Достоверных сведений о времени и путях приобретения коптских тканей этого собрания не обнаруже­
но. Однако можно предположить, что приобретены они в 1880-х годах у венского антиквара Т. Графа.
В 1924 г. ткани были переданы в Эрмитаж.
11
В 1910 г. коллекция Голенищева была приобретена в государственную собственность и передана в му­
зей изящных искусств им. Александра Ш в Москве (ныне Музей изобразительных искусств им.
A.C. Пушкина), открывшийся 31 мая 1912 г. См.: Тураев Б. Отдел христианского Востока в музее
изящных искусств им. имп. Александра Ш в Москве//Христианский Восток. СПб., 1912. Т. 1, вып. П. С.
237. О коптских тканях голенищевской коллекции см. соответствующие разделы в кн: Шуринова Р.
Коптские ткани: Собрание Гос. музея изобразительных искусств им. A.C. Пушкина. Л., 1967.
48

мятниками владели Н.Ф. Романченко, Н.И. Воробьев, Б.А. Тураев 12 (все Петер­
бург), около трех десятков тканей хранилось у Б.И. и В.Н. Ханенко в Киеве 13 , сорок
шесть фрагментов было в Курляндском губернском музее в Митаве (ныне Елга­
ва)14, полтора десятка тканей хранилось у М.К. Тенишевой в Талашкине под Смо­
ленском15.
Характерные образцы эрмитажных коптских тканей (более 200 номеров) фазу
же заняли место на экспозиции недавно созданного в музее отделения средних веков
и эпохи Возрождения16.
С лучшими эрмитажными образцами коптского ткачества (более 60 номеров) на­
учную общественность ознакомил Бок, выступив в 1890 г. с докладом на VIII Архео­
логическом съезде в Москве17.
Но, сменив Н.П. Кондакова на посту главного хранителя отделения средних веков
и эпохи Возрождения, Бок понимал, что одни ткани не могут дать полного представ­
ления об искусстве и культуре христиан Египта. Это особенно наглядно ощущалось
при сравнении эрмитажного собрания (в котором, кроме тканей, были единичные
памятники каменной скульптуры, резьбы по кости и дереву, папирусы и пергамены)
с коллекциями музеев Каира, Александрии, Берлина, Парижа. Поэтому у Бока ро­
дилась мысль совершить в долину Нила еще одну экспедицию с целью приобретения
как можно более широкого круга памятников искусства и культуры. Летом 1897 г.
он обращается с просьбой командировать его в Египет.
В архиве Эрмитажа сохранился рапорт старшего хранителя музея A.A. Куника на
имя г-на Управляющего Министерством Императорского Двора от 14 августа
1897 г. за № 417: "Старший хранитель Императорского Эрмитажа по Отделению
средних веков в звании камергера, статский советник Бок обратился ко мне с прось­
бой о командировке в Египет сроком на семь месяцев и ассигновании ему на произ­
водство раскопок и приобретение памятников от пяти до шести тысяч рублей..."18
16 сентября 1897 г. Бок получил 5 тыс. руб. "на раскопки и приобретение в Египте
памятников восточнохристианского и мусульманского искусства". 1 октября Бок
отправился в свою вторую экспедицию в Египет, домой он вернулся 1 мая 1898 г.
Поставленную перед собою цель Бок с честью выполнил. Помимо раскопок (в де­
кабре 1897 г. близ Сиута), основное внимание он уделил приобретению всевозмож­
ных памятников широкого хронологического диапазона - от III до XV в. В Петер­
бург Бок привез около двух тысяч египетских памятников: детали архитектурных
рельефов, стелы, произведения мелкой пластики, изделия из кости и дерева, метал­
лов, керамику, предметы из стекла, кожи, перламутра, остраки, папирусы, пергаме­
ны, живописные произведения. К этому следует добавить 37 гипсовых слепков с na­

is 1920-х годах большая часть тканей этих собирателей попала в Эрмитаж: от Тураева — 5 фрагментов,
от Романченко - 13, более 20 от Воробьева. От Воробьева 14 тканей были переданы в ГМИИ им.
A.C. Пушкина, а 15 номеров двумя партиями, в 1911 и 1915 гг., поступили в этнографический отдел Рус­
ского музея, откуда их передали в Музей этнографии народов СССР в Ленинграде (где они хранятся и
поныне).
Герасимчук В.Е., Каковкин А.Я. Коптские ткани в собрании Киевского музея западного и восточного
искусства (в печати).
Тураев Б.А. Описание египетских памятников... 1899. U . C . 153.
Собрание Тенишевой попало в Смоленский историко-этнографический музей. В 1925 г. 14 тканей бы­
ло передано в ГМИИ им. A.C. Пушкина. См.: Шуринова Р. Коптские ткани... Ms 19, 42,43, 45 и др.
Кондаков Н.П. Имп. Эрмитаж: Указатель отделения средних веков и эпохи Возрождения. СПб., 1891.
С. 243-249.
Бок ВТ. О коптском искусстве: Коптские узорчатые ткани //Тр. УШ Археол. съезда в Москве 1890 г.
М., 1897. Т. 3. С. 218-245. Табл. XVI-ΧΧΠ. В том же году появилось и отдельное издание.
Архив Эрмитажа. 1 фонд. Оп. V. Д. 12, 1897 г.

4. Византийский временник, т. 55

49

мятников коптской скульптуры19, 15 форм для слепков, 155 стеклянных негативов,
28 фотопленок, а также множество чертежей, планов, рисунков и т.п.20
Но научный подвиг Бока заключается не только в приобретении и доставке в
Эрмитаж египетских памятников коптского и мусульманского периодов. Венцом
его музейной деятельности следует считать устройство выставки привезенных из
второй экспедиции материалов, а это почти 2 тыс. памятников.
Экспозиция, названная "Выставка коптских и арабских древностей", была раз­
вернута во второй половине 1898 г. в северной части Лоджий Рафаэля. Ее открытию
предшествовала большая и трудоемкая работа по систематизации, классификации,
очистке, консервации и фотофиксации памятников; была составлена полная опись
выставленных экспонатов. (Кстати, эта опись сослужила добрую службу при запол­
нении музейных инвентарей уже в советское время: в ней содержались зачастую
сведения об обстоятельствах и месте приобретения произведений, иногда указыва­
лась их цена и проч.) В этой работе помощь Боку оказывал Я.И. Смирнов, "с 1 ию­
ня 1898 г. исполнявший обязанности, сопряженные с должностью хранителя Отделе­
ния средних веков и эпохи Возрождения". Примечательно, что вся эта работа была
проделана в очень короткий срок - в полтора-два месяца.
С.А. Жебелев отмечал удивительное умение Бока "устраивать выставки"21. Выс­
тавка в Лоджиях - хорошее тому подтверждение. Место для выставки выбрано было
удачное: помещение хорошо освещалось, оно подходило для экспонирования вещей
небольших размеров, к тому же выставка находилась рядом с залами основной му­
зейной экспозиции (памятники европейской живописи и скульптуры), из которых
только и был проход в Лоджии Рафаэля.
На сравнительно небольшой площади Боку удалось удачно разместить почти две
тысячи самых разнообразных предметов. Они размещались в основном на открытых
стендах и стеллажах и частично в плоских застекленных витринах. Чтобы сэконо­
мить экспозиционную площадь и соблюсти принцип компактности, некоторые стен­
ды и стеллажи были поставлены под углом друг к другу. Удачно было выбрано и
место для размещения стендов, стеллажей и витрин: вдоль глухой западной стены
стояли вертикальные стенды и стеллажи, почти полдня они освещались естествен­
ным светом из окон; на противоположной восточной стене, перед окнами стояли
плоские витрины с мелкими предметами, планами, чертежами, фотографиями, ри­
сунками архитектурных памятников.
На фотографиях выставки, сделанных Боком, видно, что на стендах и ступенча­
тых стеллажах аккуратно, друг за другом размещены памятники, сгруппированные
по материалам, с минимальным количеством экспликаций и этикеток. Людям XX в.,
искушенным достижениями музейной техники экспонирования произведений искус­
ства, такой принцип экспонирования может показаться наивным, но не следует за­
бывать что до конца прошлого века еще не были выработаны основные принципы
демонстрации произведений прикладного искусства. Такого рода выставки были в
порядке вещей. Такое расположение материала делало экспозицию очень нагляд­
ной: большинство вещей независимо от их размеров и занимаемого места не теря­
лось из виду.
Часть боковских слепков была передана в ГМИИ им. A.C. Пушкина. Сюда же в 1924 г. поступила и
принадлежавшая Боку его личная коллекция коптских тканей (75 номеров). См. : Шуринова Р. Копт­
ские ткани... N° 6, 7,16, 18, 21 и др.
Архив Эрмитажа. 1 фонд. Оп. V. Св. 62. Д. 33: № 9. Опись предметов, привезенных из Египта В.Г. Бо­
ком в 1898 г.; св. 72. Д. 34 - бумаги и планы, относящиеся к экспедиции В.Г. Бока в 1897-1898 гг.
Жебелев С.А. Памяти В.Г. Бока // Зап. имп. Рус. Археол. о-ва. Τ Χ новой серии. Труды отделения ар­
хеологии древнеклассической, византийской и западноевропейской. 1899. Вып. 3/4. С. 418.

50

Говоря о выставке в Эрмитаже, следует помнить, что представленный на ней
материал был совершенно новым даже для специалистов, обработкой, осмыслени­
ем, интерпретацией его еще только предстояло заниматься. Устраивая эту выстав­
ку, Бок преследовал одну цель - как можно полнее, в комплексе показать разнооб­
разные по составу, материалам, назначению и технике выполнения памятники, при­
влечь к ним внимание специалистов.
Нельзя не отметить, что эрмитажная выставка отличалась от предшествующих
ей и последующих выставок, устраиваемых в Европе, деловитостью, серьезностью
подхода и отсутствием каких-либо меркантильных интересов. К просчетам устрои­
телей эрмитажной экспозиции можно отнести отсутствие каталога и неосвещен­
ность ее в прессе. Поэтому мы не можем назвать конкретные даты ее открытия и
закрытия, число посетивших ее людей, их отклики и т.п. По свидетельству Жебелева, выставка пользовалась вниманием археологов, историков, студенчества. 29 мар­
та 1899 г. ее посетил Николай И. Пояснения давал Бок. Он сумел заинтересовать
высокого гостя, который "изволил выразить милостивое соглашение на желатель­
ность постепенного издания выставленных древностей".
Мы уже упоминали, что Бок сам отснял экспозицию. Наиболее удачные фото­
графии он проаннотировал22 и вложил в специальную папку, получился альбом.
Этот альбом Бок 16 апреля 1899 г. преподнес Николаю II, когда царь проходил че­
рез Средневековое отделение в Археологическую комиссию23.
Бок мечтал как можно скорее обнародовать привезенные из Египта памятники.
Однако осуществить это намерение ему было не суждено - давно беспокоившая Бо­
ка болезнь обострилась, это вынудило его уехать на лечение за границу. 4 мая
1899 г. в Берлине Бок скончался24.
После смерти Бока выставка была свернута, и материалы ее надолго попали в
музейные запасники. Лишь незначительная часть их (ткани, каменная скульптура,
поделки по дереву, стекло, кость) была выставлена перед революцией в "комнате
коптских древностей" на первом этаже Нового Эрмитажа"25.
К сожалению, организованная Боком выставка коптских и арабских древностей
прошла незамеченной, а между тем сам факт устройства этой экспозиции был бо­
лее чем примечателен. Это была не только первая в России выставка памятников
коптского искусства и ремесла, но и самая масштабная выставка коптского искусст22

Приведем аннотации Бока к фотографиям, относящимся к коптскому разделу выставки: 1. Общий вид;
2. Общий вид; стеклянные изделия; 3. Деревянные изделия; 4. Кресты, перстни, серьги, браслеты и т.п.;
5. Золотые, серебряные, свинцовые изделия; монеты; 6. Гончарные изделия; 7. Печати, ампулы, лам­
почки; 8. Обломки гончарных изделий из Каира ХШ ст., 9. Кожаные изделия; лампочки, печати; собра­
ние стеклянных гирек и штампов; 10. Ткани от IV до ХШ столетия; 11. Ткани, черепки с греческими и
коптскими текстами; 12. Ткани; папирусы греческие, коптские и арабские; 13. Каменные надгробные
плиты и архитектурные украшения; 14. Планы монастырей в долине Нила и в оазисе Эль-Харге; фото­
графии памятников. Эти аннотации многое раскрывают в понимании Боком коптского искусства. На­
пример, датированием тканей "от IV до ХШ столетия" русский ученый на три десятка лет опережает
европейских специалистов в этом вопросе. Примечателен и факт выделения из большой группы гон­
чарных изделий керамики ХШ в.
23
Сейчас этот альбом хранится в Центральной библиотеке Эрмитажа (шифр - Ц 453.1.10, № 143013). Он
представляет собою твердую коленкоровую папку зеленого цвета с вложенными в нее 19 фотография­
ми. На лицевой стороне обложки золотом вытеснено: "Фотографии с коптских, греческих и арабских
древностей, привезенных для Имп. Эрмитажа старшим хранителем В.Г. Боком в 1898 году". Отдельные
экземпляры таких же фотографий, как в альбоме, хранятся в архиве Эрмитажа и архиве АН СССР в
Ленинграде (фонд Н.П. Кондакова).
24
На кончину Бока откликнулись: Жебелев СЛ. Памяти В.Г. Бока... С. 415-418; Strzygowski J. Wladimir de
Bok //BZ. 1900. Bd. IX. S. 619-620.
25
Макаренко Н. Сокровища имп. Эрмитажа / Изд. общины св. Евгении. 1916. С. 130-133.

51

ва в мире, не превзойденная по количеству и разнообразию представленных на ней
материалов до сих пор26.
Устройством этой выставки, как и публикацией трудов по различным отраслям
коптологии отечественных ученых (В.В. Болотов, О.Э. Лемм, В.Г. Бок, Б.А. Тураев,
В.Ф. Гринейзен, A.A. Спасский и др.)27, Россия заявила о себе как крупном междуна­
родном коптологическом центре. Роль эту она не теряла вплоть до Октябрьской
революции.
Привезенные Боком из двух экспедиций в Египет коптские памятники заложили
основу коптской коллекции Эрмитажа - более трех тысяч экспонатов (в том числе
более двух тысяч тканей, около полутысячи металлических изделий, чуть меньше
сотни памятников скульптуры и др.). В последующие годы эрмитажное собрание
неоднократно пополнялось вещами из частных и государственных хранилищ (па­
мятники из Музея училища Штиглица, из собраний Романченко, Тураева, академи­
ков Н.П. Лихачева, И.И. 'Толстого и др.). Нынче оно включает более пяти тысяч
экспонатов. По многообразию состава памятников, широкому хронологическому
диапазону, наличию ряда уникальных образцов эрмитажная коллекция по праву от­
носится к числу лучших в мире. Этим во многом она обязана Боку. Бок был не толь­
ко устроителем первой в России коптской выставки, он явился пионером в деле изу­
чения произведений коптского искусства. Ему принадлежат доклад о коптских тка­
нях и статья о коптском бронзовом сосуде для елея28. Примечательно, что обе эти
работы опубликованы под рубрикой "о коптском искусстве"; похоже, что автор на­
меревался осуществить ряд публикаций коптских памятников, но судьба распоряди­
лась по-другому: на 49-м году Бок ушел из жизни29. Уже посмертно, в 1901 г., при ак­
тивном содействии друзей и коллег Бока - Голенищева и Я.И. Смирнова - вышел
его посмертный труд "Материалы по археологии христианского Египта" - самое
капитальное для своего времени исследование по коптской археологии, к которому
специалисты обращаются по сию пору30.
Начатое Боком изучение памятников коптского искусства продолжили и продол­
жают ученые последующих поколений31.

26

Приведем количественный состав крупнейших выставок коптских памятников с момента их открытия
до наших дней. В 1886 г. на выставке коптских тканей в Художественно-промышленном обществе в
Ганновере демонстрировалось около 300 экземпляров. На Всемирной выставке в Париже в 1900 г.
фигурировали ткани из раскопок А. Гайе, их было около 300. На выставках коптских памятников в
Бруклинском музее было выставлено 271 произведение в 1941 г. и около 100 памятников в 1944 г. На
международных выставках 1963-1964 гг. в Эссене, Париже, Вене, Цюрихе число экспонатов не превы­
шало 800. На выставке "Искусство Византии в собраниях СССР" в Эрмитаже (1975-76 гг.) и в ГМИИ
(1977 г.) коптских памятников было чуть больше сотни.
27
См. соответствующие разделы в кн.: Nagel Р. Bibliographie zur sowjetischen und russischen Koptołogie.
Halle (Saale), 1978.
2
^ См. CH. 17; Бок В.Г. О коптском искусстве: Бронзовый коптский сосуд // Зап. имп. Рус. Археол. о-ва.
1895. Т. УД новой серии. С. 230-246.
2
9 Память о Боке жива до сих пор. Его собирательской, музейной, научной деятельности в отделе Восто­
ка Эрмитажа были посвящены заседание (1980 г.) и конференция (1988 г.). Ему посвящен раздел в кол­
лективной работе "Византиноведение в Эрмитаже"
30
Отклики на эту работу см.: Nagel P. Op. cit. S. 71.
31
См. соответствующие разделы в кн..: Ibid. Работы, появившиеся после 1976 г., см.: Шрон Г.С. Отечест­
венные публикации по коптологии и греко-римскому Египту: Библиографический указатель. Л., 1990.

Византийский временник, т. 55

Д.Д. Оболенский
ХЕРСОН И КРЕЩЕНИЕ РУСИ:
ПРОТИВ ПЕРЕСМОТРА ТРАДИЦИОННОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
История обращения в византийское христианство киевского князя Владимира и мно­
гих из его подданных излагается в работах большинства современных историков более
или менее сообразно со следующей схемой. Летом 987 г. мятежный полководец Варда
Фока, овладевший большей частью Малой Азии, провозгласил себя императором и
двинулся на Константинополь. Законный император Василий II находился в отчаянном
положении. В какой-то момент тем же самым летом он отправил посольство в Киев с
настоятельной просьбой о помощи. По условиям договора, заключенного ими с импери­
ей в 971 г., русские были обязаны в случае необходимости предоставлять византийцам
военную помощь. Владимир послал императору контингент из шести тысяч варяжских
воинов. Этот экспедиционный корпус, прибывший на территорию Византии весной
988 г., спас Василия П, который разгромил своего соперника в битвах при Хрисополе и
Авидосе. Второе из этих сражений состоялось 13 апреля 989 г.
Владимир имел право требовать особую награду за свои услуги. По соглашению, за­
ключенному с Василием II в Киеве, вероятно, в сентябре 987 г., ему была обещана рука
сестры императора Анны. Василием были поставлено лишь единственное условие: его
будущий зять должен был оставить дурные языческие замашки и стать христианином.
Владимир на это согласился. Здесь современные историки, столкнувшись с кажущимся
противоречием в источниках, делятся на две группы. Одни, полагаясь на русский агио­
графический памятник второй половины XI в. "Память и похвала Владимиру", припи­
сываемый монаху Иакову1, полагают, что Владимир выполнил эту часть договора поч­
ти сразу же и крестился в Киеве, своей столице, в 988 г. Другие исследователи, больше
доверяя основному русскому источнику "Повести временных лет", составленному в на­
чале XII в., датируют его крещение примерно годом спустя - 989 г. и считают, что оно
имело место в Крыму, в византийском городе Херсоне, который Владимир завоевал в
том же самом году2. Эта вторая версия излагается обычно по следующему сценарию.
Пообещав принять христианство, Владимир ожидал свою невесту либо в Киеве, либо
ближе к югу, у порогов Днепра, куда, как известно, он уехал, вероятно, летом 988 г. Но
никаких признаков прибытия Анны не было, и Владимир давно уже начал подозре­
вать, что Василий II теперь, когда подлинная опасность его трону миновала, не спешит с
выполнением своего обещания. Считалось, что византийские принцессы император­
ского рода ни в коем случае не должны выходить замуж за "варваров", и Анна явно
1
2

Изд. Е. Голубинским (См.: Голубинский Е. История русской церкви. М., 1901. Т. 1. С. 238-245) и А. Зи­
миным (См.:: Краткие сообщения Института славяноведения. 1963. Т. 37. С. 67-75).
ПВЛ/Изд. Д.С. Лихачевым, В.П. Андриановой-Перец. М.;Л., 1950. С. 58-80.
53

не желала быть принесенной в жертву на алтаре политических замыслов своего
брата. Столкнувшись с подобной тактикой проволочек, Владимир решил силой до­
биться согласия императора на брак. Осуществить нападение на Константинополь
было предприятием дорогим и рискованным, поэтому он решил нанести удар побли­
же к собственным землям, в византийских владениях в Крыму. В "Повести времен­
ных лет" описаны последовавшие за этим события: завоевание Владимиром Херсо­
на, его угроза обойтись с Константинополем так же, как он обошелся с Херсоном,
отправка Анны в Крым, крещение Владимира в Херсоне и его женитьба в этом го­
роде. Херсон был затем возвращен императору как своего рода предбрачныи дар, а
Владимир и его молодая супруга в сопровождении представителей местного духовен­
ства отправились в Киев, где христианство было провозглашено официальной рели­
гией, а киевляне крещены в Днепре3.
Такова, если можно так выразиться, стандартная версия обращения Владимира. В
двух своих вариантах - крещение в Киеве или в Херсоне - она служит основой для
работ большинства сегодняшних историков. Завоевание Владимиром Херсона изо­
бражается в них как вызывающий акт агрессии по отношению к Василию II с целью
оказать давление на императора, чтобы тот исполнил свое обещание отправить сест­
ру на Русь.
В 1976 г. польский ученый Анджей Поппэ в статье, опубликованной в Dumbarton
Oaks Papers, предложил новую интерпретацию херсонской кампании, поставив тра­
диционную версию, так сказать, с ног на голову. Он полагает, что Владимир захва­
тил город как союзник, а не как враг Василия II, поскольку, как утверждает А. Поп­
пэ, Херсон объявил себя стоящим на стороне соперника императора, мятежного
полководца Варды Фоки, а Владимир в союзе со своим венценосным шурином вос­
становил законную византийскую власть над городом4. В поддержку своего тезиса
А. Поппэ выстроил ряд доводов, которые он развернул с эрудицией и мастерством.
Наиболее важные из них три: первый основан на хронологии, второй - на соображе­
ниях экономического порядка, третий - на критике текста.
Начнем с аргумента, касающегося хронологии. Воины-варяги, посланные Влади­
миром, помогли Василию II разгромить Варду Фоку в битвах при Хрисополе на Бос­
форе и Авидосе на Дарданеллах. Дата битвы при Хрисополе не определена, а битва
при Авидосе имела место 13 апреля 989 г.5. Только тогда угроза трону Василия II
окончательно миновала. Херсон же был завоеван Владимиром, по всей вероятности,
в том же, 989 г. А. Поппэ пришел к этому заключению путем сопоставления данных
о необычном небесном явлении, содержащихся в произведениях византийского хро­
ниста Льва Диакона, арабского историка Яхъи Антиохийского и армянского истори­
ка Асохика (Степаноса Таронского)6. Итак, цитируя А. Поппэ, "трудно представить
себе ситуацию, при которой воины Владимира сражались за Василия II в то же са­
мое время, когда Владимир собирался в поход против императора и осаждал Хер­
сон, чтобы обеспечить себе право на руку сестры императора"7.
Второй аргумент Поппэ базируется на экономических связях, существовавших в
X в. между Херсоном и северным побережьем Малой Азии. Эти связи описаны в за­
ключительной главе "De administrando imperio", где говорится, что, если херсониты

3
4

5
6
7

ПВЛ. Т. 1. 75-77.
Poppe A. The Political Background to the Baptism of Rus': Byzantine-Russian Relations between 986-89 /// DOP.
1976. N 30. P. 195-224. (Повт. в: Poppe A. The Rise of Christian Russia. L. (Variorum Reprints), 1982).
Poppe A. Op. cit. P. 211.
См. ниже примеч. 18,19, 21,23.
Poppe A. Op. cit. P. 212.

54

не смогут ввозить зерно из расположенных на этом побережье провинций, они "не
могут существовать"8. Следовательно, по словам А. Поппэ, "тот, кто контролиро­
вал... провинции у Черного моря, имел ключи к Херсону". А поскольку таковым в
987 и 988 гг. был узурпатор Варда Фока, "одних только экономических причин снова
цитируя А. Поппэ ,было достаточно для признания Херсоном подлинного господина
Малой Азии" 9 .
Третий аргумент А. Поппэ требует, для того чтобы быть принятым, корректиров­
ки текста русско-византийского договора 944 г., приведенного в "Повести времен­
ных лет". Соответствующая статья договора запрещает правителю Руси совершать
нападение на Херсон и его область, иными словами, повелевает ему держаться по­
дальше от византийских владений в Крыму. Ключевым предложением здесь являет­
ся фраза "и та страна не покоряется вам"10; под "вам" имеются в виду русские. Син­
таксис этой фразы, надо признаться, неясен, что и побудило главного авторитета в
области средневековой русской хронистики A.A. Шахматова исправить "вам" на
"нам" и таким образом придать обратный смысл предложению, которое соответст­
венно стало означать, что, в случае если область Херсон "не подчиняется нам", что
является мятежом против византийских властей, "тогда, если русский князь попро­
сит у нас солдат для ведения войны, мы дадим ему столько, сколько нужно"11. Иначе
говоря, согласно поправке A.A. Шахматова, эта статья договора 944 г. означает,
что, если Херсон и его область восстанут против власти императора, киевский князь
мог совершить военное вмешательство для восстановления порядка в городе и имел
возможность рассчитывать при этом на помощь со стороны Византии.
Таковы три главных аргумента, выдвинутых А. Поппэ в поддержку его тезиса о
том, что Владимир совершил нападение на Херсон во имя союза с Василием П. Эти
аргументы отнюдь не легковесны, отчего, по-видимому, и становится понятным,
что они производят впечатление на все большее число историков, в числе которых
находятся Г. Подскальский, Людольф Мюллер и Владимир Водов12. Двое первых ре­
шительно, а третий более осторожно приняли тезис А. Поппэ.
Сам А. Поппэ в заключительной части своей статьи выразил готовность привет­
ствовать критический анализ своего тезиса13. Мне неизвестно, чтобы в течение всех
этих лет была предпринята такого рода попытка, по крайней мере в печати. Поэто­
му мне хотелось бы принять вызов и прежде всего рассмотреть три его главных ар­
гумента.
Остановимся в первую очередь на аргументе, основанном на хронологии. В самом
ли деле традиционный взгляд на связанные с Херсоном события требует того, чтобы
мы признали, что войска Владимира одновременно сражались за Василия Π на Бос­
форе и Дарданеллах и против него в Крыму? Решающее значение, как справедливо
утверждает А. Поппэ, имеет в данном случае датировка проведения в жизнь руссковизантийского соглашения, заключенного в Киеве осенью 987 г.14 Он считает, что
посланные Владимиром варяги-пехотинцы прибыли в Константинополь не ренее
весны или лета 988 г., в то время как осада Херсона началась до зимы 988 г. Сближе8

Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio /Ed. Gy. Moravcsik;. Engl, transi. R.Y.HJenkins. Wash.,
1967. (Далее: DAI). Ch. 53. P. 286; Константин Багрянородный. Об управлении империей / Текст,
пер., коммент. под ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. М., 1989. С. 275.
9
Poppe A. Oç. cit. P. 222.
10
ПВЛ. 37.
11
Шахматов A.A. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. 57. Примеч. 5; 379. Примеч. 5.
12
Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever Rus (988-1237). München, 1982. S. 18;
Müller L. Die Taufe Russlands: Die Frühgeschichte des russischen Christentums bis zum Jahre 988. München,
1987. S. 109-111; VodoffV. Naissance de la chrétienté russe. P., 1988. P. 80.
13
Poppe A. Op. cit. P. 243.
14
Ibid. P. 229.
55

ние датировок служит для автора аргументом, будто русские войска одновременно
сражадись за и против Василия II. Но верна ли датировка А. Поппэ?
Рассмотрим сначала вопрос об отправлении варягов из Киева в Константинополь.
С точки зрения А. Поппэ, этот экспедиционный корпус, силой в шесть тысяч чело­
век, не мог покинуть Киев до конца апреля или даже до мая 988 г. Такое позднее от­
правление, утверждает он, произошло отчасти из-за времени (несколько месяцев),
необходимого для того, чтобы собрать и снарядить нужные однодеревки, а отчасти
из-за условий навигации по Черному морю, неблагоприятных в зимний период. По­
путно заметим, что в согласии с большинством историков А. Поппэ считает, что
херсонская кампания являлась морской15. Его изображение процесса снаряжения
варяжских судов основано на сообщении, содержащемся в деаятой главе "De admiistrando imperio", о подготовке моноксил, выдолбленных челнов, использовавшихся
для перевозки русских товаров в Византию. Это, и в самом деле, была длительная
операция, включающая в себя рубку деревьев, их выдалбливание и превращение в
пригодные для пкавания по морю моноксилы16. Должно быть, она требовала меся­
цев. Однако мне кажется трудным представить себя, чтобы шесть тысяч варягов
Владимира плыли в Константинополь на выдолбленных челнах. Более вероятно,
конечно же, что они использовали корабли викингов, многие из которых были, по
всей видимости, легко доступны в Киеве и других пунктах водного пути из варяг в
греки. Параллельно к проблеме организации отправки войска, с которой столкнулся
Владимир осенью 987 г., явилось не медленное и трудоемкое сооружение торговых
моноксил, а военный кризис, разразившийся в Киеве за несколько лет до этого.
Около 980 г., по сообщению "Повести временных лет", Владимир столкнулся с за­
рождающимся мятежом своих варяжских дружинников: разъяренные нежеланием
(или неспособностью) князя выплатить причитающееся им содержание, они потре­
бовали, чтобы он "показал им путь к грекам"17. Тогда они были отправлены Влади­
миром в Константинополь. Контекст этого отрывка предполагает, что эти варяги
были воинственны и многочисленны. Учитывая эту параллель, мы можем с основа­
нием предположить, что по крайней мере какую-то часть из названных шести тысяч
Владимир отправил к Василию II вскоре после заключения договора 987 г., возмож­
но, осенью того же года. Следует также помнить, какой отчаянной в то время была
нужда Василия в военной помощи.
Если отправка варягов из Киева в Константинополь может быть отодвинута на
конец 987 г., то равным образом начало осады Херсона может быть передвинуто по
крайней мере на лето 989 г., т.е. примерно на год позднее, чем датирует это событие
А. Поппэ. Решающим в данном случае является свидетельство Льва Диакона, писав­
шего в последние годы X в. Его сочинение является единственным византийским
текстом, упоминающим о завоевании Владимиром Херсона. В заключительном раз­
деле своей "Истории" Лев описывает серию небесных явлений, случившихся в пос­
ледние месяцы правления императора Иоанна Цимисхия (969-976) и первые годы
правления его преемника - Василия П. Эти феномены, сообщает он нам, были все
зловещи и предвещали бедствия, постигнувшие впоследствии Византийскую импе­
рию. Во-первых, в начале августа 975 г. появилась комета, которая была видна во­
семьдесят дней и, по его суждению, предвещала невыразимые несчастья и "почти
полное разрушение царства ромеев" 18 . Согласно армянскому историку XI в. Степа15

Ibid. Р. 239. N 143. Ср.: Бертье-Делагард АЛ. Владимир осаждал Коросунь? // Изв. Отд. рус. яз. и славесности Имп. Акад. наук. 1909. Т. 14, кн. I. С 244-246.
16
DAI. 56-58; Commentary / Ed. R.Y.HJenkins. L., 1962. P. 23-25.
17
ПВЛ. 56.
18
Leonis Diaconi. Historia libri decem/Ed. C.B. Hase. Bonnae, 1828. X.6 (P. 168-169).
56

носу Таронскому (Асохику), эта комета была видна до осени того же года19. Затем, в
986 г., во время похода Василия II в Болгарию возле византийского лагеря упал метео­
рит, предвещая поражение императорской армии20. Конечный перечень бедствий, по
словам Льва, был предсказан восходом "звезды"21. Мало сомнений в том, что эта
"звезда", описанная ниже в том же отрывке как комета, является кометой Галлея22.
Согласно Яхъе Антиохийскому, комета была видна в Каире с 27 июля примерно до 15
августа 989 г., в то время как Степанос Таронский датирует ее появление 15 августа
того же года23. "Потом" (αΰιΐΐς ), продолжает Лев, поздней ночью в северной части
неба были видны "огненные столбы" (πύρινοι στόλοι); они знаменовали (ποφεδήλουν)
взятие (την αλωσιν) Херсона тавроскифами (т.е. русскими) и взятие (κατάσχεση/)
Веррии мисянами (т.е. болгарами)24. Дата падения македонского города Веррии неиз­
вестна25. Делались попытки, в том числе недавно А. Поппэ, датировать "огненные
столбы" - обычно рассматриваемые как северное сияние - путем идентификации с яв­
лением, наблюдавшемся в Каире с 7 по 12 апреля 989 г. и описанном Яхъей. Оно было
отмечено неистовой грозой и сильными ветрами, сменившимися затем темнотой и
появлением на небе "чего-то похожего на столб огня", распространявшего красноту
над небом и землей; воздух наполнился пылью, от которой было трудно дышать; сле­
дующие пять дней солнце вставало измененным в цвете26. Однако русский исследова­
тель О.М. Рапов убедительно показал, что сообщение Яхъи не несет никакого сходст­
ва с картиной северного сияния: скорее это напоминает результат извержения вулка­
на; ряд вулканов простирается на части территории Сирии и западной Аравии; их из­
вержение поразило бы жителей Каира, но едва ли было видно в Византии27. Следова­
тельно, явление, наблюдавшееся в Египте между 7 и 12 апреля 989 г., не связано с опи­
санием Львом северного сияния, которое остается недатированным. Итак, у нас оста­
ется в качестве термина post quem для завоевания Владимиром Херсона датированное
появление кометы Галлея - 27 июля - 1 5 августа 989 г.
Другой пассаж в сообщении Льва Диакона о бедствиях 989 г. позволит нам ото­
двинуть возможную дату падения города по крайней мере еще на несколько месяцев.
Провозвестница-комета, говорит он, предсказывала иное бедствие: страшное земле­
трясение, нанесшее ущерб многим постройкам Константинополя и разрушившее
купол св. Софии 28 . Это землетрясение может быть точно датировано ночью с 25 на
26 октября 989 г.29
19

Histoire universelle par Etienne Asolik de Tal6n / Traduite de l'arménien et annotée par F.Macler. P., 1917, Ch. 10.
P. 48-49; Des Stephanos von Taron Armenische Geschichte / Übers. H.Gelzer, A. Burckhardt. Leipzig, 1907. S.
190.
20
Leon Diac. X.8 (P. 172).
21
Ibid. X.10 (P. 175-176).
22
В следующий раз комета Галлея была видна в марте 1066 г., появление ее на этот раз рассматривалось
как предсказание битвы при Гастингсе (октябрь 1066 г.); она изображена на гобелене из Байе. См.:
Ronan CA. Edmond Halley: Genius in Eclipse. L., 1970. P. 150,240.
23
Histoire de Jahya-ibn-Sa'id d'Antioch // Patrologia Orientalis. T. 23. P. 433; Etienne Asolik de Tarôn. P. 132.
24
Leon. Diac. Χ. 10 (P. 175).
25
B.H. Златарский датирует падение Веррии второй половиной 989 г. См.: Златарски ВМ. История на
Българската държава през средните векове. С 192. Т. 1, ч. 2. С. 681. Однако его датировка основана на
неверной интепретации пассажа сочинения Яхъи.
26
Yahya. Р. 432-433. Ср.: Poppe A. Op. cit. P. 211-212. Северное сияние иногда бывает видно далеко на юге
в Египте, южной Аравии и Индии. См.: Рапов О.М. О дате принятия христианства князем Владимиром
и киевлянами //ВИ. 1984. М« 6. С. 37. Ср.: Васильевский ВТ. К истории 976-986 годов //Труды. СПб.,
1909. Т. 2, ч. 1. С 83; Розен В.Р. Император Василий Болгаробойца. СПб., 1883. С. 214-215.
27
Рапов О.М. Указ. соч. С. 37; ср.: Simkin T. et al. Volcanoes of the World. Smithsonian Institution. Stroudsdurg
(Pennsylvania), 1981. P. 40.
28
Leon. Diac. X. 10 (P. 175-176). Cp. Yahya. P. 428^ł29; Etienne Asolik de Taróh. P. 132-133.
29
Это была ночь празднества великомученика Димитрия Солунского. См.: LeonDiac. X.10; Synaxarium
ecclesiae Constantinopolitanae / Ed. H.Delehaye. Bruxelles, 1902. P. 166. Ср.: Mango С. The Collapse of St.
57

Суммируя бедствия 989 г., Лев ясно дает понять, что все они были предсказаны
кометой Галлея и, следовательно, имели место после появления (έπητολή) 30 коме­
ты, которое, как мы видели, произошло между 27 июля и 25 августа. Это столь же
приложимо и к "огненным столбам" (северному сиянию), точная дата которых не­
известна, и к землетрясению 25-26 октября 989 г. Имело ли северное сияние место
до или после землетрясения? И та и другая точка зрения имеют свои основания. Од­
нако падение Херсона, предсказанное в тексте Льва Диакона и появлением кометы,
и северным сиянием, скорее всего, последовало за вторым феноменом через опре­
деленный промежуток времени. Вероятность, таким образом, оказывается на сто­
роне той точки зрения, согласно которой Херсон был взят Владимиром после 25 ок­
тября 989 г.
Когда же в таком случае началась осада Херсона? Согласно более позднему рус­
скому средневековому агиографическому памятнику, который, возможно, восходит
к более раннему источнику, осада продолжалась девять месяцев31 . Самое ранее,
когда она могла закончиться, - это 26 октября 989 г., исходя из чего ее начало
можно было бы датировать февралем того же года. Однако, если мы учтем допус­
тимый промежуток времени между землетрясением 25-26 октября и северным сия­
нием, начало осады можно было датировать летом 989 г. Это более подходящее
время, чем предшествующая ему зима, для транспортировки по воде войска Влади­
мира из Киева к устью Днепра, а оттуда в Крым. Таким образом, наиболее вероят­
но, что осада Херсона продолжалась с лета 989 г. до поздней зимы или ранней вес­
ны 990 г.32
Эта исправленная датировка, согласно которой между отсылкой Владимиром
варягов в Константинополь и началом его похода против Херсона имелся времен­
ной интервал почти в два года, едва ли подтверждает предположение А. Поппэ,
что это были одновременные события. Этот интервал оставляет достаточно, време­
ни для процесса, имеющего решающее значение для традиционной интерпретации
херсонской кампании: растущего осознания Владимиром того, что Василий II те­
перь, когда острая опасность для его трона была устранена, тянет время, а воз­
можно, даже изменил своему решению послать сестру в Киев. Возможно, правда
открылась Владимиру, когда в 988 или 989 г. - если можно доверять его предпола­
гаемому русскому биографу XI в. монаху Иакову - он отправился на юг, к днепров­
ским порогам с явным намерением встретить свою невесту и сопроводить ее на
наиболее опасном отрезке пути33. Когда же Анна против ожидания не появилась,
Владимир, должно быть, понял, что "греки" ведут свою обычную двойную игру. То­
гда возникло его решение атакой Херсона вынудить императора согласиться на
брак.
Sophia, Psellus and the Etymologiami Genuinum // Gonimos: Neoplatonic and Byzantine Studies Presented to
L.G.Westerink. Buffalo; N.Y., 1988. P. 168. Ср.: Poppe A. Op. cit. P. 211-212.
30 B
недавнем русском переводе "Истории" Дьва Диакона слова την του αστέρος επιτολην
неверно переданы как "падение звезды". См.: Лев Диакон. История/Пер. М.М. Копыленко. М., 1988.
С. 91.
31
Бертье-Делагард АЛ. Указ. соч. С. 243-244,276-277.
32
О.М. Рапов пришел к выводу, что осада Херсона началась поздним летом или ранней осенью 989 г. и
закончилась в апреле или мае 90 г. См.: Рапов О.М. Указ. соч. С. 43. Это, видимо, соответствует дати­
ровке монаха Иакова, писавшего в XI в. См.: Богданова Н.М. О времени взятия Херсона князем Влади­
миром //ВВ. 1986. Т. 47. С. 40. Ср.: Шмурло Е. Когда и где крестился Владимир Святой? // Зап. Рус. ист.
о-ва в Праге. Прага, 1927. Т. 1. С. 143-144.
33
Путешествие Владимира к днепровским порогам датируют 988 г. М.В. Левченко и А. Поппэ. См.:
Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 359—360; Poppe А. Ор.
cit. P.241. О.М. Рапов приводит весьма весомые доводы в пользу датировки 989 г. См.: Рапов О.М.
Указ. соч. С. 44-^45.
58

Два других аргумента А. Поппэ могут быть рассмотрены более кратко. Он ут­
верждает, что торговые связи между Малой Азией и Херсоном проложили дорогу
для признания городом Варды Фоки. Варда провозгласил себя императором позд­
ним летом 987 г. и к концу того же года стал хозяином почти всей Малой Азии.
А. Поппэ считает, что при заключении соглашения в Киеве в сентябре 987 г. визан­
тийские послы склонили Владимира в качестве расплаты забрать силой Херсон изпод юрисдикции Варды и вернуть город Василию П.
Следует подчеркнуть, что не существует никакого документального подтвер­
ждения каких-либо связей между Бардой и Херсоном. Правда то, что, согласно
Льву Диакону, Варда во время своего восстания занял прибрежные города Малой
Азии, за исключением Авидоса34. Но это не дает права делать вывод, будто его
власть простиралась по другую сторону Черного моря - на Крым. К тому же у
А. Поппэ здесь также имеются трудности хронологического порядка. Если не пред­
полагать предварительного тайного сговора между узурпатором и херсонитами что представляется совершенно невероятным - мы оказываемся перед лицом
слишком многих событий и слишком малого времени. Если А. Поппэ прав, при­
шлось бы поверить в то, что в течение тех немногих недель рокового лета 987 г.,
когда восстание распространилось в Малой Азии, херсонитов удалось склонить
присоединиться к его делу и константинопольские власти были извещены об этом
факте до отправки тем же летом посольства Василия II в Киев. Нам пришлось бы
вообразить необычайную быстроту действий военной разведки и мгновенность ре­
шений в византийской столице. Может быть, это и возможно. Но, на мой взгляд,
невероятно.
Третий аргумент А. Поппэ, как мы помним, основан на коррекции текста руссковизантийского договора 944 г. В ее пользу он приводит свидетельство о прошлой
неверности Херсона, утверждая, что, используя Русь как фактор для обеспечения
верности себе этого города, Василий II делал в 987 г. не больше, чем сделал импера­
тор Роман I Лакапин в 944 г.
То, что может быть сказано в пользу этой коррекции с лингвистической точки
зрения, с исторической точки зрения представляется мне в высшей степени неправ­
доподобным. Прежде всег, нет никаких свидетельств о том, что херсониты не были
преданы империи в момент заключения договора 944 г. Как раз обратное: в том же
самом 944 г., когда киевский князь Игорь предпринял поход против Византии, импе­
ратор был предупрежден о надвигающейся опасности разведывательной службой
губернатора Херсона. Его донесение в Византию приводится в "Повести временных
лет" следующим образом: "Смотри, русские идут на несметных кораблях, и корабли
покрыли собой море" 35 . Более того, ко времени Василия II и Владимира договор
944 г. был заменен другим договором. В июле 971 г. после жестокой войны между
Византией и Русью был заключен договор между императором Иоанном Цимисхием и киевским князем Святославом, отцом Владимира. Его текст приведен в славян­
ском переводе в "Повести временных лет". Одна из его статей свидетельствует о
том, что Святослав был заставлен официально пообещать, что он никогда не будет
вмешиваться в дела Херсона и других византийских земель в Южном Крыму 36 .
34

35
36

Leon. Diac. X.9 (P. 173). Однако, как указал мне Дж. Ховард-Джонстон, контекст этого пассажа предпо­
лагает, что Лев в первую очередь имел в виду побережье Мраморного моря. Черное море и его побере­
жье, контроль над которым и отвлекал Варду от главной цели, Константинополя, должно быть, в его
глазах представляли значительно меньшую важность.
ПВЛ. 33-34.
ПВЛ. 52.

59

Трудно поверить в то, что византийское правительство, придававшее чрезвычай­
ную важность своим владениям в Крыму и веками боровшееся за то, чтобы не допу­
стить вмешательства соседних народов в дела Херсона, уступило бы по договору
это самое право вмешательства властителю народа, который четыре раза за пос­
ледние семьдесят пять лет показал себя решительным врагом империи и угрожал
всей византийской оборонительной системе на северном побережье Черного мо­
ря 37 .
Три главных аргумента А. Поппэ, я полагаю, уязвимы с исторической точки зре­
ния. Они представляются мне подлежащими по крайней мере вердикту "не доказа­
но". Но в более позитивном смысле они, я считаю, могут быть опровергнуты не­
сколькими контраргументами. Очень коротко и в качестве заключения я хотел бы
выдвинуть три из них.
Первый, о котором упомянул и А. Поппэ, основывается на свидетельстве Льва
Диакона, единственного византийского источника, упоминающего о взятии Влади­
миром Херсона. Следует напомнить, что это событие, которое, по мнению Льва,
было "предвещано" кометой Галлея и северным сиянием, перечислено им среди
"бедствий" (&λλα παγχαλεπα), постигших Византию. Отсюда вытекает, что Лев, со­
временник событий и надежный автор, принимавший в 986 г. участие в походе Ва­
силия II против болгар, рассматривает падение Херсона и Веррии как сопоставимые
несчастья, потрясшие империю.
Мой второй аргумент базируется на матримониальных обычаях правящего дома
Византии. Эти события запрещали браки между членами императорской фамилии и
особенно порфирородными принцессами и варварскими правителями. Невеста Вла­
димира Анна была именно такой принцессой. Василий II, должно быть, находился в
крайне затруднительном положении, а Владимир был в состоянии оказать самое
сильное давление, чтобы княжеский дом Киева удостоился такой чести, в какой
двадцать лет назад было отказано германскому императору, находившемуся значи­
тельно выше него и по статусу и по силе. Как допускает сам А. Поппэ, взятие Вла­
димиром Херсона могло послужить подобным давлением38.
Мой третий и последний аргумент покоится на той решающей позиции, которую
занимал Херсон в системе обеспечения безопасности империи и равновесия сил на
севере.
В течение большей части X в., как мы уже видели, византийское правительство
стремилось всеми мерами защитить город от политических притязаний киевских
князей 39 .
Мы вправе задать себе вопрос, начал ли бы Василий II по собстанному почину
цепь событий, которая, как он, должно быть, по меньшей мере подозревал, приве­
дет к захвату, разграблению и частичному разрушению жемчужины всех византий37

А. Поппэ пытается подкрепить свою теорию русско-византийского союза 987-989 гг., направленного
против Херсона, указанием на пассаж в хронике Скилицы, который может быть использован как
свидетельство того, что подобный союз был заключен в 1016 г. Тогда Василий Π при содействии (ина­
че неизвестного) брата Владимира Сфенгоса послал флот для покорения земли Хазарии. См.: Ioannis
Scylitzae Synopsis histotiaram/Ed. LThum. В., 1973. P. 354. Ср.: Левченко М.В. Указ. соч. С. 383-384;
Poppe A. Op. cit. Р. 223, 239. N 145. Но даже если "Хазария" в самом деле означает в данном отрывке
"Крым" (как считает А. Поппэ и некоторые другие исследователи), самое большее, в чем можно сде­
лать уступку А. Поппэ, - это то, что совместные византийско-русские действия против восставшего
Крыма были предприняты в 1016 г. Это, однако, не является аргументом в пользу его тезиса о том,
что поколением раньше и при совершенно иных обстоятельствах византийское правительство побу­
дило киевского князя одному атаковать Херсон.
Ж Poppe A. Op. cit. P. 219.
39
См.: Obolensky D. The Empire and Its Northern Neighbours, 565-1018 // Cambridge Medieval History. Cam­
bridge, 1966. Vol. 4,pt. 1. P. 510-511.
60

ских владений на северном побережье Черного моря? Мне представляется, что
поверить в это трудно.
Целью этой статьи является критический анализ точки зрения А. Погшэ на собы­
тия 987-990 гг. Я не пытался здесь обсуждать относительную ценность двух проти­
воположных вариантов традиционной версии крещения князя Владимира и выступать в
качестве третейского судьи в отношении явно противоборствующих притязаний Киева
и Херсона на место, где это крещение произошло. Это потребовало бы тщательного
рассмотрения ряда славянских и восточных источников. А это уже другая история.
Перевод с английского
A.A. Чекаловой

Византийский временник, т. 55

Л. Карпознлос
*' ' Η "ΑΛΩΣΗ ΤΗΣ ΘΕΣΣΑΛΟΝΙΚΗΣ" ИОАННА КАМИНИАТА:
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПОДЛИННОСТИ ТЕКСТА
Рассказ солунского священника Иоанна Каминиата, известный под названием Ή
*Άλώση της θεσσαλονίκης",- это единственное, которым мы располагаем, подробное
историческое свидетельство о захвате Фессалоники аварами в 904 г. Текст Каминиа­
та имеет особую ценность, ибо исходит от свидетеля-очевидца, который не только
пережил непосредственно драматические события осады, а затем и разрушения го­
рода, но и вместе со многими тысячами пленных (22 тыс., по его собственным под­
счетам), которых варвары увели с собой вместе с неисчислимой добычей, был пере­
веден в сирийский Таре, где и описал обстоятельства захвата города и свои невзгоды.
Его сочинение не упоминается по названию другими византийскими авторами, но,
как кажется, писавшие о других, более поздних захватах Фессалоники, например
митрополит Евстафий и Иоанн Анагност, имели его в виду. Как бы то ни было, со­
чинение Каминиата стало известным новейшим исследователям достаточно рано
благодаря тому, что первое издание текста было осуществлено Львом Алляцием в
1653 г.1
С тех пор одно за другим последовало четыре издания, но, как кажется, сам текст
не вызывал особых проблем у исследователей. Ученые, занимающиеся историей и
топографией Фессалоники, оценили, конечно, топографические данные и различ­
ные сведения Каминиата о храмах города, о наименованиях ворот и так далее наряду
с информацией о событиях, связанных с осадой2. Однако специальные исследования
о сочинении Каминиата были написаны лишь в последние годы. P.A. Наследова
первой обратила внимание на информацию, которую этот текст дает нам о торгов­
ле, ремеслах и повседневной жизни Фессалоники в начале X в.3 Затем А. Каждан
подверг сомнению подлинность сочинения, поставив перед исследователями ряд свя­
занных с этим вопросов и филологических проблем4. Воззрениям русского византи1

2
3

4

О тексте и его изданиях см.: Bôhlig G. Iohannis Caminiatae De expugnatione Thessalonicae (CFHB 4). В.; N.Y.,
1973. P. XIX-XXXI. (Далее: Caminiat.).
Struck A. Eroberung Thessalonikes durch die Sarazenen im Jahre 904 //BZ. 1905. Bd. 14. S. 535-562.
Наследова РЛ. Ремесло и торговля Фессалоники конца ГХ - начала X в. по данным Иоанна Камениаты
//ВВ. 1956. Т. 8. С. 61-84. Ср.: Две византийские хроники X века. М., 1959.
А. Каждан считает, что поскольку текст содержится в позднейших рукописях XV и XVI вв., а в более
ранней рукописной традиции отсутствует, то это ставит под сомнение подлинность сочинения. Его вы­
вод: текст, должно быть, был написан накануне захвата Фессалоники турками или сразу же после
1430 г., т.е. в период, когда некий историк имел все основания обратиться к событиям 904 г. См.:
Kazhdan A. Some questions addressed to scholars, who believe in the authenticity of Kaminiates' "Capture of
Thessalonika" // BZ. 1978. Bd. 71. S. 301-314; Christides V. Once again Kaminiates "Capture of Thessaloniki"
//BZ. 1981. Bd. 74. S. 7-10.

62

ниста противопоставил, отстаивая подлинность текста, различные аргументы Янис
Царас, известный своим переводом сочинения Каминиата на новогреческий5. Нако­
нец, недавно языку произведения и его датировке посвятил свое исследование
Э. Трапп6.
В тексте мы различаем четыре раздела: преамбулу (гл. 1-2), описание Фессалоники и ее окрестностей (гл. 3-15), осаду и захват города (гл. 16-41), приключения авто­
ра во время осады и его угона вместе с тысячами пленных сначала на Крит, а затем в
Сирию (42-79). В преамбуле объявляется, что рассказ написан по настоянию некое­
го Григория Каппадокийца, с которым Каминиат познакомился в начале своего пле­
нения в сирийском городе Триполи (3,4-7). Как явствует из текста, Каминиат не сра­
зу откликнулся на предложение Григория, несмотря на то, что тот и после своего
отъезда из сирийского Триполи продолжал побуждать его своими письмами к под­
робному описанию событий, связанных с захватом Фессалоники, а также с перипети­
ями его ΜβΜ:Έζήτησας μαθεΐν δια επιστολής τον τρόπον δύ ον την φρουραν οΊκοΰμεν βαρβάρων χερσίν εκδοθέντες, και πως την άλλοτρίαν αντί της 'ιδίας δ ι η μειψάμεθα, ποίας τέ έσμεν πατρίδος, και τίνα τα κατ' αυτήν 7 .
Была, однако, высказана точка зрения, что Григорий Каппадокиец - это не исто­
рическое лицо, а просто литературное изобретение автора8. Во всяком случае в тек­
сте Каппадокиец предстает как некая духовная фигура, гораздо более возвышенная,
чем Каминиат (3, 13-20,28-30). Это сравнение (сравнение автора-патрона/наставни­
ка или даже лица, на средства которого создается произведение) является общим ме­
стом и, как известно, встречается в преамбулах различных (исторических, агиогра­
фических, поэтических и т.д.) сочинений. В данном конкретном случае присутствие
Каппадокийца в сирийском Триполи связывается с освобождением его пленных со­
отечественников и с сопровождением их в Антиохию (4, 40-44). Следовательно,
если согласиться с мнением, что Каппадокиец не историческое лицо, а литературное
изобретение автора, то тогда придется согласиться и с тем, что произведение писа­
лось не по заказу, как это прямо объявлялось в преамбуле. Но тогда придется ис­
ключить из исторического ядра повествования не только прембулу, но и эпилог,
где сообщается о первой встрече и первом знакомстве Каминиата с Каппадокийцем в сирийском Триполи. В таком случае спрашивается, где кончается миф и начи­
нается история?
Присутствие Григория Каппадокийца в Сирии, как было сказано, связывалось с
освобождением его пленных соотечественников, возможно, посредством выкупа
или обмена, хотя это и не разъясняется в тексте. Каминиат надеялся, как он пишет,
освободиться в обмен на какого-нибудь из пленников, о которых давно уже ходили
слухи: του τυχείν της πάλαι ·ορυλλουμενης δια τής σωτηρίου καταλλαγης απολυτρωσεως9. По этому сюжету Каминиат не добавляет больше ничего. Но мы задаемся
вопросом, не было ли сообщение еще и о письменном побуждении Каппадокийцем
Каминиата описать события, связанные с захватом Фессалоники и с его пленением,
не просто средством удовлетворения его любознательности, но главным образом
способом предать гласности личную драму одного пленника-иерея. Регистрация зло­
ключений Каминиата и, в частности, драма его пленения, как мы полагаем, гаранти5

Tsaras G .'Ιωάννου Καμενιάτου στην άλωση της Θεσσαλονίκης (904 μ. χ.) Εισαγωγή, Μετάφραση, Σχόλ­
ια. Θεσσαλονίκη, 1987. Idem.'H αυθεντικότητα του Χρονικού του Ιωάννου Καμενιάτη // Βυζαντιακά,
1988. Τ.8. Σ. 43-58.

°'Παρρ Ε.Η.Έ. χρονολογία συγγραφής του "Περ\ Αλώσεως της
θεσσαλονίκης" έργου του Ιωάννη Καμινιατη εηι τη
βάσει γλωσσικών δεδομέων // Χριστιανική θεσσαλονίκη: απο της 'Ιουστινιάνειου εποχής έως και της Μακεδόνικης
Δυναστείας, θεσσαλονίκη, 1991. Σ. 47-52.
7
Caminiat. 4, 34-37; ср. также 67, 4-68, 2.
8
Tsaras G.'Icoavvov Καμινιατη στην 'άλωση της θεσσαλονίκης. Σ. 27-28.
9
Caminiat. 67, 94-95.
63

ровали ему гласность и во всяком случае возможность быть включенным в предсто­
ящий обмен пленниками. Впрочем, чему иному на практике могло бы служить про­
изведение, которое пишется (если верить рассказу) в столь своеобразных условиях,
если не выпячиванию его автора?
Но и описание Фессалоники с ее окрестностями было сочтено подозрительным,
ибо, во-первых, не содержится ни в одном историческом произведении и, во-вто­
рых, как литературный жанр экфразы о городах встречаются в Византии гораздо
позднее. Эти аргументы были выдвинуты Кажданом10, но я не считаю, что они неоп­
ровержимы. Сам Каминиат признает, что наличие описания города в его повести не­
сколько непоследовательно. В дальнейшем он, однако, поясняет, что, включая опи­
сание по требованию Григория Каппадокийца, который просил сообщить попод­
робнее о городе: αλλ' επειδή και τα κατ' άυτην έκείνην την πόλιν φιλοπόνως μαθεΐν
έπεζήτησας... ολίγα τινά, τη διηγησει προσθεις έπι την κ α θ ' η μ ά ς αυτούς τραπήσομαισυμφοράν 1 1 .
Здесь важно отметить, что и Иоанн Анагност, описывая захват Фессалоники тур­
ками в 1430 г., считал рассказ о городе необходимым элементом своего повествова­
ния. Но поскольку его сочинение было адресовано к какому-то выходцу из Фессало­
ники, он решил, что описание города излишне: Ει μεν ούν τις ετύγχανες ων των ουκ
είδοτων την πόλιν ... έδεόμην λόγων αν ενταύθα μακρών, - пишет он недвусмыслен­
но адресату своего произведения, - Υνα μηδέν των της πόλεως την σην διαφυγή
γνώσιν 12 . Так что, как кажется, в произведениях этого жанра, а именно в сочинениях
о захватах городов, их описание было неотъемлемой частью всего повествования13.
Более того, ссылка Анагноста на предшествовавших ему авторов, писавших о поло­
жении, величине и красоте Фессалоники, свидетельствует о существовании соответ­
ствующей литературы, следы которой, однако, как кажется, затерялись: προ μ α κ ρ ­
ών έτων τα περί της πόλεως έτεροι φιλοτϊόνως άγαν δυνάμει λόγου κάι ρητορικής
εύγλωττίας δεινότητι ήκριβωμένως έξέθεντο 14 .
Захваты городов появляются в византийской историографии, насколько нам из­
вестно, относительно поздно, с XII в. и позднее, и относятся исключительно к захва­
там Фессалоники в 1185 и 1430 гг. и столицы в 1204 и 1453 гг., соответственно к за­
хвату ее франками и турками. Особый письменный жанр осад или захватов различ­
ных городов не сложился, так как тему эту рассматривали историки в рамках воен­
ных операций, которые они описывали. Однако с гораздо более раннего времени
Фессалоники занимали первенствующее место в литературе об осадах, ибо случав­
шиеся в разное время осады, с которыми она сталкивалась, уже записывались то в
краткой, то в пространной редакции15. Осады Фессалоники в конце VI и в VII в. в ча­
стности со стороны аваро-склавинов, не производили, по-видимому, особого впе­
чатления на историков и хронографов. Впрочем, в этот период наблюдается некий
застой в духовной жизни - результат политических и социальных беспорядков, кото­
рые будоражили византийское государство. Тем не менее набеги аваро-склавинов на
Фессалонику были описаны наряду с другими имеющими отношение к истории горо­
да событиями в двух агиографических сборниках, рассказывающих о чудесах Св.Ди10

Kazhdan A. Op. cit. P. 304-305.
Caminiat.5,81-86.
12
4ωάννης 'Αναγνώστης. Διήγησις περί της τελευταίας αλώσεως της θεσσαλονίκης // CSHB. 486,7-12.
13
Ср.: Eustathios of Thessaloniki. The Capture of Thessaloniki/Transl. by J. RMJones. Canberra, 1988. P. 232-233.
14>
Ιωάννης 'Αναγνώστης. 486,17-19
15
Осада Фессалоники готами в 254 г., о которой сообщает софист Евсевий в своем сочинении "Истории",
в подробностях нам неизвестна. Его "Истории" в девяти книгах сохранились лишь в отдельных от­
рывках в составе труда Константина VU Багрянородного "Περί Στρατηγημάτων", см.: Baldwin В. Eusebius and the Siege of Thessalonica//RM. 1981. Vol. 124. P. 291-296. Во всяком случае описание этой осады
оказало, как кажется, влияние на литературные круги того времени, так как стало использоваться
n

64

митрия16. Сборники датируются соответственно началом и концом VII в. В них опи­
саны события, счастливый исход которых приписывался чудесному вмешательству
покровителя города. Как мы видим, события - вехи в истории Солуни были записа­
ны историками (софистом Евсевием и Зосимой), а в дальнейшем, в период "темных
веков", людьми церкви, как то митрополитом Солунским Иоанном, автором первого
сборника чудес Св.Димитрия17.
Какова же связь Иоанна Камшшата с историками поздней античности, о которых
мы сообщили, или с чудесами Св.Димитрия? Уже из структуры его сочинения стано­
вится ясно, что Каминиат не писал истории в классическом смысле этого понятия.
Впрочем, термины'"1<ттор{а" и "ίστορέϊν" осознанно, как мы полагаем, отсутствуют
в его словаре. Как отсутствует и всякая иная ссылка на жанр истории и ее полез­
ность, В противоположность же преамбулам византийских историков и хроногра­
фов, в которых авторы, как правило, излагали свой метод и свои воззрения на исто­
рию, Каминиат в его собственной преамбуле даже не пытается усвоить те более
или менее известные общие места. И это потому, что темой его был не только за­
хват Фессалоники сам по себе, но и его личные перипетии (πως την άλλοτρίαν αντί
της Ιδίας διημειψόμεθα, ποίας τε έσμέν πατρίδος, και τίνα τα κατ' άυτην), повествуя
о которых он подвергался опасности, как он образно выражается, преступить "закон
симметрии" 18 . Следовательно, нам стоит усматривать в ощутимом личностном эле­
менте, который пронизывает все его повествование, не какое-то новшество, которое
Каминиат якобы ввел в технику изложения исторических событий 904 г., а тот факт,
что он пишет хронику своего собственного пленения.
Если даже во время составления труда у Каминиата и был перед глазами какой-то
образец, это, конечно, не были ни история, ни хронография. К этому же захват Фесса­
лоники как тема исторического трактата не мог служить оправданием какой-то книги
по истории или хронологии. И в том и в другом случае жанр требовал объективного и
беспристрастного освещения с более широким, если не вселенским, полем деятельно­
сти. Описание захвата свидетелем-очевидцем не может считаться "историей", так как
не обладает гарантией объективности, заметил позднее Евстафий Солунский: δ δε
δικτύφ, b' φασι σπειραθεις και καθ' ήμας ενειληθεις τψ πρ^άτματι Ίσως μεν ουκ αν
εύπορήσοι προς αξίαν δνομάσαι το κακόν, έκκρουόμενος ούπερ έθέλει νοέίν τφ ποικ­
ίλω και έπαλλήλφ των συμφορών...19 Следовательно, образы, которые, возможно,
имел перед своими глазами Каминиат, придется отыскивать в другом месте.
К сожалению, мы не видим, чтобы в его труде отражались (с помощью аналогий
или ссылок) какие-то его интересы, круг его чтения, вообще его способности к вос­
приятию. В тех немногих случаях, когда он это делает, он отсылает к Библии, в то
время как его некоторые другие ссылки имеют вид половиц или общих мест. Его об­
разованность была в основе своей богословской, принимая во внимание, что и сам он
коллегами Евсевия по перу в качестве образца для подражания. Осада 254 г. упоминается также Зоси­
мой (1.29.2), у которого позднее заимствовали событие Георгий Синкелл (750, Bonn) и Иоанн Зонара
(ХП. 23. Т. П. Р. 593, 4-10). Впрочем, и Зосима в другом месте своей "Новой истории" упоминает вто­
рую осаду Фессалоники готами, которая датируется 268 г., т.е. временем императора Клавдия П. На
этот раз варвары прибыли в Фессалонику со своим флотом после того, как сначала осадили Кассандрию, древнюю Потидею: Κασσάνδρειαν και θεσσαλονΐκην έπολιόρκουν μηχανάς δέ τοις τείχεσι
προσαγαγόντες και παρά βραχύ τοϋ ταύτας έλεϊν έλθοντες (1.43.1) Возможно, что Зосима заимствовал
свои сведения об этих двух осадах из истории Евсевия или изта Σκυθικά Дексиппа. Последний стал так­
же использоваться как историк осад. См.: Baldwin В. Op. cit. P. 293-296.
l6
Lemerle P. Les plus anciens recueils de miracles de Saint Démétrius. P., 1979. T. 1. P. 120-159.
17
bid. T. 2. P. 32-40.
18
Caminiat. 4, 35-37 et 49.
19
Eustrazio di Tessalonica. La Espugnazione di Tessalonica/ Ed.StLyriakidia. Palenno, 1961. 4, 26-9. Ср.: 106,
7-12.
5. Византийский временник, т. 55

65

принадлежал к духовному сословию, как и другие члены его непосредственного се­
мейного окружения. Так что его интерес к храмам и монастырям города понятен.
Он не выказывает полного безразличия к состоянию образованности, наук и реме­
сел в Фессалонике; к этому же его наблюдения о торговле и ремеслах оказались
весьма меткими и ценными с информационной точки зрения. Более пространно и с
явным волнением пишет он о святых местах, о созвучии музыки и псалмов, будучи
сам членом "корпорации чтецов" (12,7-13, 37). Его воззрения ни в чем не отличают­
ся от воззрений его современников. Причины сдачи города в руки сарацинов он сво­
дит (как, впрочем, и ожидается) к изменению нравов жителей. Изменению, которое
вызывало, между прочим, и присутствие в городе большого количества иноземцев, в
частности беглецов с опустошенных пиратами островов. Ποιον γαρ είδος κακίας, εΐ

δει ταληθές είπεΐν εν ήμΐν ουκ έπράττετο; πορνείαι, μοιχείαι, άκαθαροΐαι, μίση,
ψεύδη, κλοπαί, έ'ριδες, φιλονεικίαι, λοιδορίαι, θυμοί, πλεονεξίαι, άδικίαι...20
Падение нравов в городе дополняли постоянные раздоры и конфликты группиро­
вок. Заслуживает внимания, что почти та же картина в общих чертах рисуется и в чу­
десах Св.Димитрия, в истории "О госпоже Евтаксии":*Ну τε βλέπειν έλεεινώς τηνικαΰτα την της όμοφροσΰης μητρόπολιν θάλασσαν διχόνοιας γεγενημένη21. Мы не счита­
ем, что в этом пункте существует прямая зависимость Каминиата от рассказа о чуде­
сах, хотя некоторые его места можно легко сопоставить с текстом чудес, особенно
когда сравниваем отрывки, относящиеся к осаде города. Во всяком случае сам он знал
сборник чудес Св.Димитрия, так как, рассказывая об освобождении святым города в
прошлом, он отсылает своих читателей ταΐς των ιίαυμάτων αΰτοΰ βίβλοις 22 .
В той форме, в которой текст дошел до нас, он не содержит изъянов в отношении
языка, структуры или техники повествования; изъяны, которые имели бы свое оправ­
дание в том, что текст писался в период, когда автор находился в плену. Наблюдается
обратное: его повествовательная полнота и прилежное письмо впечатляют до такой
степени, что мы начинаем сомневаться, не представляет ли текст в конечном счете не­
кую позднейшую переработку, произведенную или самим автором, или кем-то другим.
Некоторые детали текста, предполагающие наличие специальных знаний или об­
ращение к пособиям и книгам, толкают нас в этом направлении. Вот, например,
описание осады Фессалоники в той части, которая касается военной техники, ис­
пользования осадных орудий и способов обороны, сомнительно, чтобы оно целиком
опиралось на личные наблюдения автора, да к тому же очевидца. Каждан полагает,
что технические подробности, которыми как будто владел Каминиат, несовместимы
с уровнем знаний и военной технологии его эпохи23. Более внимательный взгляд на
тексты различных тактик, а также на описания осад (причем не только Фессалони­
ки) достаточен для того, чтобы мы смогли убедиться, что описания осад, начиная с
Дексиппа и кончая историками падения Константинополя, были более или менее
стандартными. Поэтому познания Каминиата не должны нас удивлять, ибо заимст­
вованы из более древних источников. Вместе с тем мы, конечно, не думаем, что
весь театр осады, которую он описывает, представляет собою перенос из какого-то
другого источника. Тем не менее, если уж нужно сослаться на какой-то характерный
пример, фраза "η χειροποίητος τοΐτΛιοου βροντή", которая содержится в его тек­
сте 24 и которую Каждан ошибочно интерпретировал как пушечный гром 25 , встре-

20

Caminiat. 14,67-69.
Lemerle P. Les plus anciens recueils. T. 1. P. 113,20-21.
Caminiat. 10,55.
23
KazhdanA. Op. cit P. 303-306.
24
Caminiat. 27,57-58.
25
Kazhdan A. Op. cit. P. 304.
21

22

66

чается в чудесах Св.Димитрия, древнейшие рукописи которых датируются IX и X ве­
ками 26 . Фразу " ή χειροποίητος τοίτλνοου βροντή" приводит в своей истории и Ио­
анн Анагност27 . Ясно, стало быть, что как Каминиат, так и Анагност подогнали
свое описание под аналогичные описания, которые до нас доносят чудеса Св.Дими­
трия.
Приведем еще один характерный пример метода, которого придерживался
автор или переработчик. В своем рассказе Каминиат неоднократно ссылается
на Экволон ("Εκβολον), известную по источникам местность как пункт выгрузки
с судов в юго-восточной части входа в Солунский залив. Упоминая в пер­
вый раз эту местность, Каминиат в то же время дает объяснение назва­
ния, и примечательно, что точно такое же толкование Экволону дает и ФомаМагистр (ок. 1275-1346) в одном своем автобиографическом тексте:
Ό δε δη κόλπος εκ της μεγάλης θαλάσσης
άποτμηθεις δια τίνος αύχένος, άγκώνος
δίκην προβεβλημένου και έπι μήκιστον
τοις υδασι δεικνουμένου, öv οι κατά
χώρας "Εκβολον όνομάζουσι διά το
πόρρω που τοις ΰδασιν έκβεβλήσθαι.
(Caminiat. 6. 7-10).

"Εκβολον οΐμαι ταύτην [την κώμην]
φαοά δια το μέτριον π ό ρ ρ ω τ ρ υ δίκην
άγκωνος έκβεβλήσθαι το ύδωρ 28 ,

Мы, конечно, не исключаем полностью возможности того, что Фома Магистр
знал и в этом пункте переписал Каминиата. Однако мы считаем более вероятным,
что оба автора по Экволону консультировались в каком-то географическом катало­
ге названий городов и местностей.
Специальные познания, которыми как будто владел Каминиат в отношении стратиотских фем или Экволона, а также некоторые другие подробности в тексте (та­
кие, как, например, "экфрасис" города) предполагают использование вспомогатель­
ных средств, которые он наверняка не мог иметь в своем распоряжении во время
своего плена, когда он, по его утверждению, писал труд по настоянию и побуждению
Григория Каппадокийца. Полагаем, что в своем первоначальном виде текст действи­
тельно писался в Сирии, но что после своего освобождения он сам (или кто-то дру­
гой позднее) переработал его с целью более логичного изложения. Все указания
подводят именно к этому выводу, если только мы не станем подвергать сомнению
истинность утверждений Каминиата о тех условиях, в которых он писал о падении
своей отчизны.
Как мы уже сообщали в начале нашего исследования, рассматриваемое сочинение
не упоминается по названию другими историками, современными или позднейшими
по отношению к Камшшату. Мы предполагаем, однако, что его, должно быть, знали
по крайней мере те авторы, которые имели дело с историей Фессалоники. Достойно
внимания, что единичные прямые ссылки на труд, которые мы локализовали, проис­
ходят от автора, не являющегося историком, - от Никифора Хумна. Своей речи
"Συμβουλευτικόν τοις θεσσαλονικεΰσι" Хумн предпослал^укс^шу της πόλεως", в
котором, как оказывается, он в общих чертах следовал схеме описания города, раз-

' Lemerle P. Les plus anciensrecueils.T. 1. P. 154,27: κατενεκρουτο τρ θέα της πετροβόλου χαλόζης εκείν­
ης και τφ άστεκτφ ροίζφ της χειροποιήτουβροντης.
'"Αναγνώστης. 496.1-2: Παίεν μεν αυτό [τό τείχος] προστάξας τη χειροποιητφ τόΰ λιοου βροντή.
' Treu Μ. Die Gesandschaftreise des Rhetors Theodulos Magistros // Jahrbuch für Qassische Philologie. 1900.
Bd.27. (Suppl.). S. 17,28-30.
67

работанной Каминиатом. Издатель текста Буассонад отметил в своих примечаниях
параллельные места обоих текстов291
και γαρ οίον φιλονεικοΰσιν αΐ λίμναι
ταΐς τούτων έπιδόσεσι προς την θ ά λ α σ σαν, καΐ άμιλλωνται τις αύτων το πλειον
παράσχηται.

και άμιλλωνται λίμναι προς ποταμούς
και ποταμο\ προς λιμνας, δπότεροι
μάλλον πλείω ^και κρείττω δ ω ρ ο φορησουσι τη πολει.

(Caminiat. 7,53-54).
(Νικηφόρος Χούμνος. 140).
Остается еще прокомментировать общий характер произведения. Каминиат неод­
нократно подчеркивает этико-дидактический характер своего рассказа (13, 45-50;
15, 15-30) - элемент, наличествующий прежде всего в религиозной письменности, но
также и в истории и хронографии. "Алосис" Каминиата в целом не относится к тако­
му жанру письменности, как история, но еще менее - к хронографии. Тема - захват
города и пленение автора - сама по себе не имеет прецедента в византийской пись­
менности. Ближайший пример, который приходит в голову, - это chronicon minus Ге­
оргия Сфрандзи. Единственно, что в противоположность этому произведению авто­
биографический элемент в рассказе Каминиата занимает место "романного вымыс­
ла". Герой с какого-то момента и далее оказывается отрезанным от его родины,
где разыгрались исторические события. Плененный пиратами, он живет уже в неком
чужом по языку и нравам мире, как это в точности и происходит с героями романов
поздней античности. Единственно, что в данном случае читатели Каминиата пре­
бывают до конца рассказа в неизвестности, что же в конце концов случилось с плен­
ным автором.
Перевод с греческого
И.П. Медведева

29

Νικηφόρου Χουμνου Θεσσαλονικεΰσι Συμβουλευτικός // Boissonad J. Fr. Anecdota Graeca, P. 1830. T. 2.
P.140-142,145-146. Сочинение датируется ок. 1310г. Ср.: Papatriantaphyllou-Theodoridis Ν.Ή χειρόγρα­
φος παράδοση του Εργουτοΰ Νικηφόρου Χοΰμνου (1250/55-1327). θεσσαλονίκη, 1984. Σ. 25.

Византийский времениик, т. 55

Г.Л. Курбатов
К ВОПРОСУ О СУДЬБАХ ВИЗАНТИЙСКОГО ГОРОДА В VII в.:
НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ*
Судьбы византийского города в VII в. во многих аспектах являются дискуссионны­
ми1. Материалы раскопок в средних и малых (типа Афродисии, Анемуриума и др.)
городах, комплексные региональные исследования выявили не только вполне понят­
ные особенности их развития, но и (что не менее существенно) важные черты его
общности. Уже статистические подсчеты свидетельствуют о продолжающейся в це­
лом до конца VI - начала VII в. строительной активности в городах - частной, цер­
ковной и "общественной", причем автор исследования М.М. Мэнго приходит к выво­
ду, что нельзя недооценивать роль частной (в том числе и в общественном строи­
тельстве и поддержании общественных сооружений), хотя многие его приоритеты
изменились2. В какой-то мере это наблюдение подтверждает мнение о том, что с
упадком курий и сословия куриалов "новая" городская верхушка отнюдь не лиши­
лась полисного патриотизма. Данный факт особенно важен в свете традиционного
противопоставления муниципальной аристократии (куриалов) и новой, "независи­
мой" крупноземлевладельческой и служилой знати в ее отношении к городу. Это
противопоставление в немалой степени служило основанием для заключения об
упадке городов и их общественного благополучия с упадком курий и благосостояния
куриалов. Пожалуй, наиболее четко идея о "посткуриальной" эпохе господства го­
родских "нотаблей" с середины, второй половины VI в. была сформулирована
Ж. Дагроном3, в их единении с остатками куриальной и церковной верхушкой. О до­
статочно высокой степени их полисного патриотизма и добровольных расходах на
городские нужды свидетельствуют надписи из Афродисии, хотя эдикт Юстиниана
позволяет судить и о значительных собственных средствах города4. Материал из
Афродисии еще раз показал, сколь видную роль в полисных делах, в том узком ко­
митете городских nobiles (Nov. 123), в котором со времен Анастасия были представ­
лены, кроме куриальной верхушки, епископ и богатое духовенство города, играли
его крупнейшие собственники, богатейшие местные землевладельцы и чиновники в
Данная статья представляет собой резюме части доклада, сделанного автором 8 мая 1992 г. в центре византиноведческих исследований в Думбартон Оуксе. Автор выражает свою признательность как со­
трудникам центра, так и коллегам, содействовавшим в работе над этой темой.
1
Обзор новейшей литературы и выводов см. в монографии Хелдона: Haidon JF. Byzantium in the Seventh
Century: The Transformation of a Culture. Cambridge (Mass.), 1990.
2 Mango M.M. Patterns of Public and Private Costruction in Citres of the Eastern Provinces, rV-VTI cent. // XVII
International ByzantineCongress: Abstracts of Short Papers. Wash., 1986. P. 210.
3
Dagron G. Les villes dans L'Illiricum protobyzantin // Hommes et richesses dans l'Empire byzantin. P., 1981. T. 1 :
IV-Vir 5 siècle: Réalités byzantines. P. 14-19,510-519 etc.
4
Roueché Ch. Aphrodisias in the Late Roman Period: The Evidence of the Inscriptions. Toronto, 1991.
69

отставке. Вопрос о характере их связей с городской общиной, их "полисного мента­
литета", по-видимому, еще недостаточно изучен, отчасти в силу сложившихся тради­
ций оценки основ реформаторских инициатив императорской власти. Старая идея о
том, что Анастасий с упадком городских курий "возложил" на крупнейших собствен­
ников города, епископа и верхушку клира заботу о городских делах, с которыми не
справлялись курии, в порядке административного принуждения в конечном счете
восходит к традиционным представлениям об императорской (государственной) вла­
сти как главной силе развития общества5. Между тем именно собственное развитие
общества, влияние интересов массы городского населения, связь новых муниципаль­
ных структур с предшествующими и должны быть, вероятно, в центре внимания ис­
следователя.
Одним из недостаточно разработанных в этой связи вопросов остается, в частно­
сти, вопрос об эволюции античной городской собственности, коллективной собст­
венности городской общины как важнейшей базы поддержания ее городского суще­
ствования. Частично эта проблема уже затрагивалась и нами6. Накопление нового
материала и новых наблюдений позволяет несколько расширить и сделать более
определенными существующие в науке взгляды. Во-первых, находит подтверждение
вывод покойного А. Джонса о том, что не стремление императорской власти ут­
вердить свое всемогущество, подавить остатки полисного самоуправления и всемер­
но усилить централизованное бюрократическое управление, а сам углублявшийся
кризис полисных структур обусловил переход к режиму домината, а также о том,
что государственная власть "оказалась вынужденной" во все больших масштабах
брать на себя и под свой контроль заботу о поддержании благополучия городов7.
Выполнение этой задачи стало прямой обязанностью государственной администра­
ции. С этим, вероятно, и были связаны "конфискации" значительной части земель­
ных имуществ и собственных доходов городов в IV в. Новые исследования по госу­
дарственному бюджету и расходам, по-видимому, окончательно подтверждают де :
лавшееся ранее заключение, что 1/3 императорских расходов шла на нужды горо­
дов8. Причем это были постоянные расходы. Упоминаемые же нередко в источни­
ках экстраординарные ассигнования по разным поводам (чаще всего на восстановле­
ние городов), создающие известную иллюзию их нестабильности и чрезвычайно­
сти, представляли собой лишь дополнительные пожалования из императорской каз­
ны. 1/3 бюджета на нужды городов - это уже принципиальная социальная политика
позднеантичного общества и государства (в той или иной мере продолжавшаяся до
правления Ираклия - последнего императора, выделявшего большие средства на
восстановление городов). Эти средства взимались и расходовались на месте. Учиты­
вая давление общественного мнения, нет оснований преувеличивать значение произ­
вола администрации. Из двух упоминаемых в хронике Эдессы правителей начала
VI в. при одном были отреставрированы общественные портики города, а при его
преемнике начато строительство новой общественной бани (Zach. Rhetor).
Существенно заметить, однако, что, несмотря на формальные перемены, созда­
вавшие впечатление о некой новой теперь "государственной" обязанности властей,
очевидно, что многие прежние имущества города сохранили свое старое назначение.
Общеизвестен пример семейства Аппионов, которые должны были заботиться о
Stein Ε. Histoire du Bas-Empire. P., Bruxelles; Amsterdam, 1949. Vol. Π. P. 210-215.
Курбатов ГЛ. Разложение античной городской собственности в Византии IV-VII вв. // ВВ. 1973. Т. 35.
С. 19-32.
Jones АЛМ. The Decline of the Ancient World. L., 1966. P. 251.
Delmare R. Largesses sacrées et res privata: l'aerarium imperial et son administration du IV au VI siècle. Rome,
1989. P. 276; DwliatJ. Les finances publiques de Diocletien aux Carolingiens (284-889). Sigmaringen, 1990.
P.43-45.
70

поддержании зрелищ как лица, ставшие собственниками обязанных нести эти повин­
ности земельных имуществ9. Вероятно, в связи с этим нельзя недооценивать значение
того, что переход собственности на обязанные городу теми или иными платежами
или повинностями имущества от одних лиц к другим по существу переносил эти тяго­
ты на нового владельца. Конечно, вряд ли кто-то принуждал последнего к их приобре­
тению. Таким образом, рост крупного землевладения в условиях начичия массы свя­
занных такого рода обязательствами имуществ, естественно, приводил к тому, что
внешне вроде бы "независимые" городские "нотабли" оказывались через свою собст­
венность причастными к обеспечению жизнеспособности городской общины. Старая
античная городская собственность не исчезла в V-VI вв. Она в значительной степени
трансформировалась. Элита нотаблей пришла к руководству городскими делами не
просто как совокупность наиболее богатых и наиболее влиятельных собственников
города, а как группа, в конечном счете сосредоточившая в своих руках важнейшие ис­
точники поддержания городской общины. В этом заключалась и ее преемственность с
прежней куриальной муниципальной аристократией и те особенности (в том числе и
менталитета), которые позволяют говорить о ней не просто как о городской знати во­
обще, а как о специфически позднеантичной по своему характеру и обязанностям.
Вероятно, с учетом обязанностей, лежавших на их имуществах, распределялись и их
городские функции - именно в силу права собственности становились отчасти наслед­
ственными и обязанности. Скорее всего, именно данное обстоятельство определяло
реальную власть нотаблей в городе. Государство не столько "реформировало" муни­
ципальное самоуправление, сколько узаконило складывавшиеся реалии. И их господ­
ство в городе во многом подготовило ту "эпоху нотаблей", которая существенно осла­
била власть провинциальной администрации на местах10.
В связи с этими же сюжетами встает и проблема "церковь и город". Современные
исследователи справедливо отказались от традиционного рассмотрения развития
"церковно-монастырского" землевладения вообще, "по совокупности"11. М. Каплан
окончательно сформулировал вывод о том, что масштабы развития монастырского
землевладения в ранней Византии несопоставимы с ростом церковного12. Именно
церковное стремительно увеличивалось на протяжении IV-VI вв. Иоанн Златоуст
уже во второй половине IV в. выражал серьезную обеспокоенность тем, что клири­
ки больше выступают в качестве экономов, учетчиков и сборщиков, нежели пасты­
рей 13 . Отчасти желанием нейтрализовать развитие этих тенденций вызваны его ус­
тановки на преимущественное развитие частной благотворительной деятельности.
Колоссальное умножение церковных имуществ было также в какой-то мере законо­
мерным наследием старой полисной системы, как и появление избыточного количе­
ства белого духовенства, концентрировавшегося в городах в VI столетии14. Вряд ли
можно оспаривать огромное влияние муниципальных традиций и интересов на эво­
люцию в положении и политике церкви. Значительная часть епископов, по крайней
мере до VI в., выходила из куриальной, муниципальной среды, а рядового духовенст­
ва - из городских плебеев разного достатка. Чем иным можно объяснить то обстоя­
тельство, что именно на церковных землях их прежние собственники сохраняли са9

Gascou J. Les grands domaines, la cite et l'Etat en Egypte byzantine (Réchérces d'histoire agraire, fiscale et
administrative) //TM. 1985. T. 9. P. 1-81.
10
Whittaw M. Ruling the Late Roman and Early Byzantine City: A Continuous History // Past and Present. N 129.
Nov. 1990. P. 28-29.
11
См., например: Левченко M.В, Церковные имущества V-VII вв. в Восточно-Римской империи // ВВ.
1949. Т. Π (XXVn). С. 11-59.
12
KaplanM. L'Eglise byzantine des VI e -XI e siècles: Terres et paysans. P., 1990. P. 109-123.
13
MPC 52,472,521.
14
Jones A.HM. The Late Roman Empire. Oxford, 1963. P. 933-934.
71

мые выгодные условия держания, зачастую близкие к собственности?15 Неудиви­
тельно, что весьма значительная часть земель в округе города к концу V в. оказа­
лась в руках церкви. Несомненно, именно муниципальные круги привили церковным
понимание престижности землевладения и его значения как стабильного источника
доходов, а также и сам опыт управления. Все это нам представляется существенным
поскольку позиция в этом вопросе ранневизантийского монашества, видимо, была
несколько отличной16. Материалы нового тома издания оксиринхских папирусов
конца VI - начала VII в. убедительно свидетельствуют об итогах этого развития, а
именно о роли клира и клириков в управлении не только церковными имуществами,
но и частными имениями, а также в откупе и сборе государственных податей17. Епи­
скоп Амиды в начале VI в. выступал как организатор строительства пограничной
крепости-города Дары (кстати говоря, на выкупленных у местной епархии землях).
Данный факт - достаточное свидетельство как потенциальных возможностей, так и
опыта хозяйственной деятельности церкви, являвшейся, очевидно, наиболее надеж­
ным тогда гарантом осуществления столь крупного проекта Çiach. Rhetor. VII. 5).
Возможно, однако, входя в состав "нотаблей", в комитет по управлению город­
скими делами, епископ и верхушка духовенства также не выступали в качестве "не­
зависимого" института. В приведенном Ж. Гаску списке частных светских владений,
обязанных определенными платежами городу, фигурируют также и церковные.
Есть, следовательно, основания предполагать, что подобные "обязанные" имущест­
ва, при переходе их в собственность церкви, не утрачивали своей связи с городом18.
По-видимому, еще более явственно это явление должно прослеживаться на матери­
але внутригородской собственности городской общины.
Большинство городов ранней Византии были городами давнего античного основа­
ния и плана, с большим количеством общественных сооружений, доходных имуществ, наконец, с большими "общественными пространствами", являвшимися собст­
венностью полиса, - на наш взгляд, исторически важным резервом для поддержания
городов в эпоху упадка19. Мы имеем в виду не только доходные имущества города,
сдававшиеся им в аренду, но и арендную плату за городскую землю с собственников
зданий, построенных на ней. Более тесная застройка прежнего "общественного про­
странства" в ранневизантийскую эпоху, очевидно, становилась дополнительным ис­
точником поступлений в городскую казну. Вероятно, еще подлежит в этом аспекте
более системному изучению вся совокупность отношений церкви с городской общи­
ной, искаженно односторонне отраженных прежде всего в житийной литературе.
Обретение церковью обязанных различными платежами и повинностями городу
имуществ, как мы уже видели выше, не снимало с лежавших на этих имуществах
обязательств. Источники показывают широкий спектр "взаимодоговоренностей",
соучастия церкви в удовлетворении нужд города в обмен на определенные права и
льготы. Церковь активно приобретала имущество в городе и, соответственно оказы­
валась все более тесно связанной с муниципальной собственностью, что расширяло
реальную основу ее участия в муниципальных делах и управлении, но одновременно
налагало на нее определенные обязанности по отношению к гражданской город­
ской общине. Муниципальные реформы Анастасия в этом плане (CJ. 55,11 и др.) от15

Kaplan M. Les propriétés de la couronne et de l'église dans l'empire byzantin (V e "VI e siècles) // Byzantina Sorbonensia. P., 1976. T. 2.
16
Papadacis A. Byzantine monasticism reconsidered // BS.1986. 47. F. 1. P. 43: "the luck of large monastic
estates, properties".
17
The Oxyrhynchus papyri. L., 1991. Vol. LVIII.
" Gascou J. Les grands domaines. P. 41, 81.
19
Janvier G. La Législation du Bas-Empire Romain sur les édifice* publics. Aix-en-Provence, 1969.
72

ражали не столько замыслы и намерения ("административное принуждение"), сколь­
ко изменившиеся реалии. Церковь стала крупнейшим в городе обладателем так или
иначе связанных с городской общиной имуществ и соответственно одним из главных
"ответственных" за ее сохранение и функционирование. Так же, как в отношениях с
крупными собственниками, здесь существовал определенный баланс интересов, ко­
торый и породил режим "нотаблей", опиравшихся на поддержку городской общины.
Вряд ли можно оспаривать вывод о том, что византийская церковь никогда не была
так экономически могущественна, а белое, городское духовенство так многочис­
ленно и влиятельно, как в ранневизантийскую эпоху. Следовательно, этот феномен
в немалой степени был связан с упадком античного полиса и его структур, как и с
влиянием мощных античных традиций, придававших ей характер муниципального
института.
Выше мы уже мимоходом противопоставили масштабы и темпы развития церков­
ного и монастырского землевладения. В какой-то мере это может быть сказано и о
других сферах деятельности духовенства. Хотя для ранней Византии, и в принципе
это понятно, было характерно чрезвычайно интенсивное умножение именно городскихь и пригородных монастырей - как одно из следствий кризиса и упадка антично­
го полиса, тем не менее этот процесс не стимулировал интенсивного развития мона­
стырского ремесла. Монастырь не становился в этой сфере конкурентом "городу".
Вероятно, этим обстоятельством в какой-то мере объясняется и несопричастность
монашества к прямым городским конфликтам на почве социально-экономических
интересов20. Если, с одной стороны, упадок городов, несомненно, стимулировал ум­
ножение числа монастырей и монашества, то, с другой - он же и развитое городское
производство не стимулировали развития собственного монастырского ремесла21.
Монастырь мог приобретать и заказывать все необходимое в городе в благоприят­
ных условиях возраставшего обеднения и конкуренции внутри массы городского
торгово-ремесленного населения, не говорят уже о прямых пожертвованиях и даре­
ниях монастырям богатых горожан. Монастыри, таким образом, какой-то мере под­
держивали и сохранение городского производства. Видимо, в этом заключалось су­
щественное отличие монастыря ранневизантийской эпохи от последующей, также
обусловленное сохранением еще достаточно мощного города. В этом отчасти за­
ключаются, по-видимому, и причины величайшей духовно-религиозной активности
и "подвижности" монашества того времени.
Традиционным в науке является представление о непрерывном росте числа мона­
стырей и монашества, принявшем поистине "драматические" масштабы во второй
половины VII в. Города приходили в упадок, но росли и умножались монастыри22.
Исследование В. Руджиери вносит известные коррективы в сложившиеся представ­
ления23. Он проанализировал все данные источников об основании новых монасты­
рей с конца VI по начало IX в. на территориях, сохранявшихся под властью Визан­
тии. Хотя не все собранные ученым данные могли быть точно датированы, его под­
счеты наводят на размышления. Судя по прилагаемой таблице, наибольший рост
основания монастырей приходится на конец VI - начало VII в., т.е. на время стреми­
тельного упадка городов и городской жизни. Вторая же половина VII в. почти до
конца столетия отнюдь не являет собой эпоху "драматического" умножения мона2

" Чекалова A.A. Константинополь в VI веке: Восстание Ника. М., 1986. С. 63-64 и др.
См., например: Magoulias HJ. The lives of the Saints as as Sources for Church and Monastic Wealth // Byzantina. 1989. 19. P. 369-384. Ср.: Idem. Trades and Craffs in the Sixth and Seventh Centuries as Viewed in the Lives
of the Saints // BS. 1976. Vol. 37. 1. P. 11-95.
22
Haldon JF. Byzantium. P. 293, 443.
23
Ruggieri V. Revigious Architecture ( 582-867): Its History and Structural Elements // Orientalia Christiana Analecta. Roma, 1991. T. 237.
21

73

стырей. Пик создания новых монастырей приходитсяб таким образом, на конец VI начало VII в. - начальный период упадка городов. Дальнейший же упадок городской
жизни повлек за собой спад в основании и монастырей, поскольку благополучие и
процветание монашества находилось в прямой зависимости в тот период прежде
всего от экономического потенциала города.

A.B. 360

âff5
741
7Я7
âl!
Ö30
Мрнасгпафи, осноааннб/е ί 5В2-357гг.

Вероятно, необходимо учитывать два ряда факторов, на основании которых мож­
но говорить о том, что подвергавшиеся трансформации античные основы ранневизантийского города были окончательно подорваны лишь на рубеже VI-VII вв. Вопервых, это войны, вторжения и разрушения, появление новых поселенцев, т.е. все
то, что ослабило значение связанной с городом земельной собственности, привело к
сокращению их площади, числа их жителей, а иногда даже к перемещению городов
в пространстве. Роль прежней внутригородской собственности как важного источни­
ка поступлений в казну городской общины быстро снижалась. Во-вторых, с указан­
ными процессами были связаны и перемены во внутригородских отношениях, кото­
рые можно обозначить как кризис "эпохи нотаблей".
М.М. Мэнго убедительно показала, что ранневизантийская церковь никогда не
была так богата, никогда не вела столь масштабного и дорогостоящего строительст­
ва, не украшала столь роскошно церкви, как в конце VI - начале VII в. Ее богатст­
ва находились в вопиющем противоречии с растущей бедностью масс городского на­
селения24. Церковь в городе превращалась в самостоятельный институт, который
все более нарушал прежний баланс внутригородских отношений и муниципальные
традиции. В какой-то мере это нашло отражение уже в деятельности Иоанна Мило­
стивого, который защищал зависимых от церкви торговцев и их лавки от, судя по
всему, законных поборов в пользу города (Vita. Cap. XIV). "Приватизация" интересов
церкви и богатых собственников, растущее обеднение массы и рост внутригородских
противоречий не только подрывали основы известной стабильности эпохи господ­
ства городских "нотаблей" и содействовали в конечном счете завоеванию и разгрому
варварами многих городов, но, по сути дела, они означали также крах античной му­
ниципальной системы и вступление города в совершенно новый этап своего сущест­
вования.

24

Mango M.M. The Uses of Liturgical Silver, 4th-7th centuries // XII Byzantine Spring Symposium. Manchester,
1986. P. 245-262.

Византийский временник, т. 55

А.П. Каждан
ПИСЬМА ИГНАТИЯ ДИАКОНА КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ*
В 1903 г. Мануил Гедеон опубликовал 64 письма из Ватопедской рукописи 1035
(X в.); он рассматривал эти письма как анонимные, но предположительно видел в
Феофане Никейском их автора1. Ж. Паргуар, однако, предположил, что эти письма
были написаны другим человеком, Игнатием Никейским (или Игнатием Диаконом),
и эта гипотеза была развита Кирилом Мэнго2. Оставляя сейчас в стороне проблему
авторства, заслуживающую, мне думается, специального рассмотрения, я намерен
использовать эту корреспонденцию как ценнейший источник по византийской эко­
номике и податному обложению; почти вся эта информация, кстати сказать, содер­
жится в первой части сборника писем, автора которого я буду условно называть
Игнатием.
Кто бы ни был создателем писем Игнатия, они несомненно принадлежат первой
половине ГХ в., периоду, весьма темному в истории Византии, и тем не менее они, на­
сколько я знаю, не были еще использованы с этой целью. Я не стану приводить
имена тех ученых, кто, работая в области экономической и фискальной истории
Византийского государства этого времени, мог бы использовать письма Игнатия,
но игнорировал их - я ограничусь только тем, что с сожалением отмечу, что и я ос­
тался в неведении об этом источнике. Причина такого невнимания к сборнику лежит
отчасти в труднодоступности публикации Гедеона - я пользовался ею в ксероко­
пии, принадлежащей Библиотеке Думбартон Оукса. Как бы то ни было, пришло
время воспомнить этот пробел и обратиться к переписке Игнатия.
/. Обработка земли
Наша церковь, говорит в одном из писем из писем Игнатий (п. 1, стб. 1.15-18), не
вскармливает волов для пахоты и не пользуется плугом, будь то составной или сде­
ланный из одного куска дерева (Гесиод. Труды. 433), ни сошником, закаленным в
пламени. Я не могу сказать, действительно ли автор имел в виду, что церковь (Никейская?) не была вовлечена в земледельческие работы, но во всяком случае он ри­
сует картину сельскохозяйственного труда, как он представляет это себе (частично с
Мой приятный долг выразить благодарность тем коллегам, кто прочитал статью в английском оригина­
ле и своими критическими замечаниями способствовал ее подготовке: А.М. Толбот, А. Лайу, Н. Ойкономидису и М. Мак-Кормику.
1
GedeonM. Νέα βιβλιοθήκη εκκλησιαστικών σνγγρα<()έων (Constantinopole, 1903). 1-64. К. Мэнго подгота­
вливает новое издание с английским переводом и комментарием.
2 Pargoire J. Lettres inédites d'Ignace de Nicée // Echos d'Orient. 1903. T. 6. P. 375-78; Mango С. Observations on
the Correspondence of Ignatius, Metropolitan of Nicaea (First Half of the Ninth Century // Texte und Untersuschungen. 1981. Bd. 125. P. 403-10. Я надеюсь коснуться вопроса об авторстве в другой статье и до той
поры предпочитаю сохранить условное имя Игнатия.
75

помощью Гесиода). Упряжка волов ζεΰγλη была обыденной метафорой как для Иг­
натия (стб. 9. 32-33; 12. 10-12), так и для многих других византийских писателей.
Игнатиевы сравнения, почерпнутые из сельскохозяйственной жизни, включают
плодоносящее оливковое дерево, обильно политое духовным дождем и способное
выказать милосердие (в оригинале традиционная игра слов, основанная на сходстве
έλαια и ελεειν (стб. 5.7-10). Сходные - весьма абстрактные - образы всплывают и во
второй части сборника: во сне автор видел гроздья темного винограда, положенного
среди другого угощения на стол, накрытый "для знатных гостей" (стб. 58. 11-15).
Описывая свою жизнь на берегу залива, Игнатий сообщает, что ему доставалась
малая доля улова рыбы (стб. 48.14-15), тогда как в овощах он испытывал недостаток
(стк. 21-23).
2. Работники
В поздних документах термин "парик" обозначал зависимого крестьянина. Мы
располагаем весьма малым числом текстов IX в., упоминающих париков, и истолко­
вание этих источников остается спорным. Тем более важным является письмо 1 пе­
реписки Игнатия, содержащее редкую информацию относительно статуса этой кате­
гории сельского населения. Писатель сетует, что его церковь была несправедливо
оговорена ее париками, которые жаловались, что церковь обделяет их, когда дело
доходит до урожая (γεωργηματα) с земли, которую они возделывали словно наемные
работники (μισθοφόροι) (стб. 1.9-14). Игнатий утверждает, что претензии крестьян
не соответствовали действительности; церковь, настаивает он, не держала пахот­
ных упряжек (см. выше), иными словами, не практиковала домениальной обработки
земли и не имела мистиев, но наделяла работников землей и взимала с них "постав­
ку" (παροχή) (что бы это слово ни обозначало), которую обеспечивал Господь, пода­
тель урожая (стк. 18-21). Иначе говоря, церковь сдавала свою землю держателямпарикам и получала с них платежи - мы не знаем, в деньгах или натурой. Он заверя­
ет далее, что церковь брала то, что принадлежало ей (ίδια) по праву, тогда как все
остальное доставалось крестьянам, работавшим по договору (έπί συμφώνφ)
(стк. 25-27).
Так, земельный собственник в Византии ГХ в. имел дело преимущественно с двумя
категориями работников: с париками-держателями, которые платили ренту на осно­
вании своего договора, и с наемными работниками, мистиями, трудившимися на до­
мениальной земле с помощью хозяйского инвентаря.
Письмо 1 свидетельствует, помимо этого, что отношения церкви с ее держателя­
ми зиждились на γεωρΎΐκός νόμος (стк. 21-22). Это выражение может быть интер­
претировано в самом общем смысле "сельский обычай", но оно также может отно­
ситься к известному документу, так называемому Земледельческому закону, памят­
нику VII или VIII в., породившему огромное количество противоречивых суждений.
В последние десятилетия стало модным принижать его значимость: сплошь да рядом
его рассматривают как частную компиляцию, ограниченную определенной террито­
рий (никто не знает какой). У меня нет ни малейшего желания вступать на терни­
стый путь обсуждения Земледельческого закона, но я хочу подчеркнуть, что Игна­
тий как будто бы рассматривает Георгикон номос как официальный (?) документ,
регулировавший среди других проблем земельную ренту; документ, который мог
быть использован во время конфликта между землевладельцем и его держателем.
Термин "мистий" употреблен также в одном из писем второй части сборника. Это
письмо снабжено странной и, может быть, испорченной леммой. Адресат письма Константин, спафарокандидат (характеризуемый как "императорский" и "высший"),
кто был служащим по ведомству дрома (Гедеон оставил слово δρομ' нерасшифро­
ванным). В этом письме Игнатий просил Константина разъяснить логофету (видимо,
дрома) трудности его положения и сделать так, чтобы логофет питал его "как одного
76

из последних мистиев" (стб. 41.31-34). В отличие от письма 1 это послание пользуется
словом "мистий" скорее в переносном, чем в техническом смысле: мистий здесь - это
"последний" человек, который должен быть поддержан из милости, а не представитель
юридически определенной категории крестьян, противопоставленной парикам-держате­
лям.
3. Торговля и ремесло
Письмо 13, направленное епископу Еленополя, чрезвычайно важно. Игнатий начина­
ет его избитым выражением касательно необходимости соли для человеческого орга­
низма (даже хлеб, замечает он, несъедобен без соли - стб. 13.7-12), и после такого вве­
дения он обращается к помощи "Вашей сочной (т.е. щедрой) руки" и просит епископа
послать некоторое количество соли, разумеется, не без оплаты; в качестве залога
(άρραβων) он посылает три золотые монеты и ожидает, что другая сторона поставит
"договоренное количество" (το έκ συμφωνήΌεως πόσον) соли. По получении продукта
полная цена будет выплачена в размере 12 золотых монет (стб. 13.13-23).
Таким образом выясняется, что Еленопольская епископия торговала солью и что
церковь (Никейская?) выступала покупателем; покупатель должен был внести в качест­
ве залога 25% стоимости и уплатить остальное по доставке товара. Цена (12 номисм)
представляется весьма высокой, но мы находимся в неведении в отношении как количе­
ства потребителей, так и частоты сделок; мы не осведомлены и относительно возмож­
ности использования этой соли для промышленных целей, как-то: засолка рыбы. Нес­
мотря на всю его ограниченность, письмо 13 сообщает уникальную информацию.
Ремесленная тема затронута во второй части корреспонденции, но опять-таки мы
наталкиваемся там на метафорическое использование образов, не на реальное ремесло.
Мы читаем там о хитоне, сотканном не из шелковых нитей, но из божественных идей, и
украшенном рисунком из многокрасочных добрых дел (стб. 31.9-13). Попутно Игна­
тий упоминает мази (стб. 32.9-10) и καταλλαγή - обменную операцию (стб. 57.14-15).
4. Налоговая система
Письмо 6 адресовано ипату Константину, светскому чиновнику, чьи обязанности, к
сожалению, остаются неизвестными. Во введении Игнатий нагромождает комплименты
своему адресату, который, по словам писателя, следует правильным курсом не только в
государственных делах, но и в вопросах благочестия; именно это позволяет Игнатию с
надежой обращаться к суждению Константина. Слово κρίσις, использованное в этом
месте, видимо, не только моральное суждение, но и суд, и вполне может статься, что ав­
тор имеет в виду учреждение, руководимое Константином.
Предмет письма подготовлен уже в преамбуле, где Игнатий использует двойственный
смысл выражения Φεΐα πλεονεκτήματα, означающего как "божественное превосходст­
во", так и "императорскую жадность". Автор озабочен вопросами обложения, а именно
недавно введенным церковным налогом (εκκλησιαστικού κεφαλαίου) (стб. 6.10-11):
Игнатий получил послание от епископа Икония, который жалуется на куратора Пил,
требущего уплаты золотой монетой за монастыри, которые находятся под контролем
епископа; требование обосновывается тем, что монастыри были воздвигнуты поблизо­
сти от владений ксенодохиона (стк. 14-23).
Куратор Пил, поименованный з этом письме, по всей видимости, тот же чиновник,
который назван ксенодохом Пил в лемме к письму 34 в сборнике писем из cod. Vindob.
philoi. gr. 342; С. Ламброс предположил, что автором этих писем был Феодор, метрополит Кизичский в X в., однако Ж. Даррузес ставит эту атрибуцию под сомнение3, длин­
ное письмо изобилует земледельческими образами (особенно интересно описание

3

Lampros S.'EmcrcoXm έκ του Βιενναίου κωδικός Phil. gr. 342 // Neos Hellenomnemon. 1926. Vol. 20. P.35-40;
Darrouzes J. Episloliers byzantins du Xe siècle. P., 1960. P. 58.
77

молотьбы и веяния - с. 36.27-32), что могло бы служить указанием на интерес авто­
ра и адресата к хозяйствованию на земле. Мы могли бы высказать предположение,
что куратор Пил был администратором (государственных?) поместий. Но вернемся
к письму Игнатия.
Он возражает против требований куратора: согласно божественному закону, за­
являет Игнатий, монастырям дарована свобода (έλευτ^ερία) от обложения; к этому
он добавляет, что монастыри возносят молитвы о здоровье и благополучии божест­
венных и сиятельных императоров (стк. 27-32). Он просит Константина аннулиро­
вать "этот нечестивый побор" и оставить монастыри "в сфере епископской воли и
руки" (стк. 34-42).
Два письма из нашего сборника трактуют две налоговые статьи, синону и ситаркию, природа которых многократно обсуждалась византинистами. В письме 7 Игна­
тий обращается к нотарию, спафарокандидату Николаю по поводу печальных со­
бытий, обрушившихся на церковь в связи с требованием казны (του δημοσίου) (стб.
7.18); в туманных выражениях Игнатий сообщает, что церковь (он не уточняет ка­
кая именно) пользовалась "щедрым милосердием" (σαψιλους ήμερότητος) и была
полностью освобождена от "наездов и взысканий со стороны казны" (περιφοράς
κοά γεύσεως), т.е. от государственных поборов, которые перечисляются как синона,
ангария и эпирии всех сортов (я предпочитаю оставить фискальные термины без
перевода на русский язык). Игнатий добавляет, что эта привилегия, или "глава"
(κεφαλαιον) была чрезвычайно существенна для церкви (стк. 24-30).
Привилегия, о которой говорится в письме, была, по всей видимости, освобожде­
нием не от платежей, а от так называемого introitus, "вторжения" чиновников фис­
ка на территорию, контролируемую церковью. Писатель сообщает далее, что в
июле синона была взыскана в установленном размере и что церковь получила кви­
танцию (ασφαλής άπόδειξις) во избежание повторного взыскания (стк. 39-43). Од­
нако несмотря на все предосторжности, "буря взыскания синоны" разразилась, уг­
рожая увлечь клир в "бездну бедности" (стк. 44-46): налоговые сборщики требова­
ли уплаты 6 модиев с каждого, будь то грудной младенец или глубокий старец (стб.
8.1-2).
Документ содержит информацию чрезвычайной важности: мы узнаем из него,
что синона была поголовным налогом, что ею были обложены лица, а не земля,
что она вносилась в размере 6 модиев (зерна?) раз в год в июле. Таковы, во всяком
случае были принципы обложения церковных земель в районе активности Игнатия,
скорее всего в Вифинии.
Послание 8, направленное тому же Николаю, характеризует аналогичную ситуа­
цию: вновь церковь страдает от налогового бремени, которое Игнатий находит не­
справедливым. В этот раз, однако, налог именуется σιταρχία и налоговый сборщик
αρχιοτταρχης (стб. 8. 36-38). Норма обложения остается той же - 6 модиев пшени­
цы (на этот раз природа обложения точно определена), и налог также взыскивается
с каждого, с младенцев, взрослых детей и стариков (стк. 40-43). Вопрос остается от­
крытым, были ли синона и ситаркия в понимании Игнатия синонимами или двумя
разными налоговыми статьями, которые взимались в том же размере и на основе
тех же принципов. Как бы то ни было, жалобы Игнатия сходны: в восьмом посла­
нии он также утверждает, что императорское постановление (πρόσταξις), равно
как и старинный обычай, гарантировало безопасность каждого клирика данной
церкви и освобождали их от всякой (налоговой) несправедливости (κακωσις) (стб.
8.45-9.2), но, несмотря на это, "едва лишь ситаркия, уплаченная нами, была засыпа­
на в государственные амбары, новый архиситарх обрушился на нас как гром среди
ясного неба" (стб. 8.36-38). Игнатий обращается к Николаю с просьбой уничто­
жить эту гангрену (стб. 9.6-7).
78

Письма 7 и 8 свидетельствуют, что натуральная (в зерне) уплата составляла извест­
ную, может быть существенную, часть государственного обложения в IX в., хотя мы не
располагаем данными для того, чтобы исчислить в точности процент, который принадле­
жал ей. Письмо 21 показывает, что в это время существовала и государственная повин­
ность по транспортировке хлеба, взысканного с налогоплательщиков.
Это письмо, адресованное логофету геникона Димохарису, известному также из пере­
писки Феодора Студита4, - один из наиболее живых образцов византийской эпистолографии. После заверения Димохариса в своей дружбе Игнатий переходит к существу дела;
он, однако, не формулирует проблему в юридических или фискальных терминах, но ста­
рается поразить воображение своего читателя и друга необычайностью описываемых им
событий: "Вчера, в обеденный час, какие-то люди столпились у дверей моего жилища;
они были вне себя от огорчения" (стб. 22.8-11). С большим мастерством Игнатий откла­
дывает описание дела в тем самым возбуждает любопытство читателя: он описывает
этих просителей, грязных, немытых, с головами, закутанными тряпками, что прикрывали
их выбритые черепа. Смотреть на них было мучительно. Игнатий пишет: "Я спросил их, о
чем они ходатайствуют". Но писатель еще не готов дать ответ на свой вопрос. Вместо это­
го он заставляет просителей обнажить свои спины, исполосованные шрамами от битья, их
грязную волосню со следами от бритья. История достигает своего апогея: Игнатий, участ­
ник событий, и Игнатий, рассказчик событий, сливаются в простой фразе: "И тут мне все
стало ясным".
Ходатаи были жителями островка Андроти (местоположение неизвестно), которые
совершили преступления по отношению к казне, а именно, будучи навклерами на кораб­
лях, обложенных повинностью транспортировать государственные грузы, они позволили
себе присвоить незначительное количество пшеницы, ибо они страдали от голода (стк.
30-37). Игнатий просит Димохариса даровать им прощение, коль скоро ущерб, причи­
ненный ими казне, был ничтожным; к тому же остров, где они жили, не имел ни топлива,
ни питьевой воды и вообще был лишен каких-либо средств существования. Я плакал, за­
ключает Игнатий, представляя себе обитательниц (этого острова), которым нужно тяжко
трудиться, добывая топливо и воду (стлб. 23.5-10). Последняя фраза недостаточно ясна:
видимо, Игнатий имел в виду, что женщинам приходилось выполнять мужскую работу,
пока их мужья были арестованы, а не то, что снабжение острова водой и топливом было
регулярной обязанностью женщин.
Послание 21 дает нам редкую возможность заглянуть в организацию принудительной
транспортировки зерна в IX столетии.
В одном из писем из второй части сборника (послание 56) писатель обращается к кура­
тору Константиакосу (?) и просит его о помощи. "Резкий и настырный практор" угрожает
Игнатию наказанием; если он не уплатит свои недоимки (?όφειλη. Вряд ли термин упот­
реблен здесь в техническом значении5), писатель будет брошен в тюрьму, покуда он не уп­
латит последний грош (стб. 54.12-19). Здесь жалоба лишена деловой ясности, типичной
для писем первой части.
Эти случаи, описанные Игнатием, весьма важны для нашего понимания византийской
экономики IX в. Переписка содержит и иную важную информацию, например Игнатий
упоминает брачный контракт и отношения собственности, определенные в нем (письмо
19). Письма содержат имена различных чиновников и могут служить источником для изу­
чения византийской просопографии (я хотел бы отметить, что в переписке нет ни единого
фамильного имени) и административной системы. Переписка Игнатия заслуживает боль­
шего внимания, чем она пользовалась доныне.
Перевод с английского

автора

Theodori Studitae Epistulae, recensuit Georgios. Pars 2. Berolini; Novi Eboraci, 1992. Ep. 426. P. 596 tit.
Термин "офелия" из ряда поздних документов начиная с 1275 г.; его значение неясно (см.: ODB. 1991. 3.
1527). По-видимому, между двумя терминами нет связи, во всяком случае очевидной связи.

Византийский временник, т. 55

Я.Н. Любарский
"КРАТКАЯ ИСТОРИЯ" МИХАИЛА ПСЕЛЛА:
СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ПРОБЛЕМА АВТОРСТВА?
"Краткая история" Михаила Пселла, обнаруженная в начале века В.Н. Бенешевичем в рукописи монастыря св. Екатерины на Синае и потом надолго "забытая" ви­
зантинистами1, опубликована наконец в критическом издании с предисловием, ком­
ментарием и английским переводом голландским исследователем В. Эртсом2. В си­
найской рукописи тексту предшествует лемма, недвусмысленно относящая произве­
дение Михаилу Пселлу: "Краткая история царей древнего Рима, а также нового, на­
чиная с Ромула, с опущением царей, которые не совершили ничего примечательно­
го. Составитель же истории - славнейший импертим Пселл"3.
Несмотря на столь ясное указание В. Эртс в предисловии к своему изданию поста­
вил под сомнение авторство Пселла и открыл таким образом в византинистике но­
вый "пселловский" вопрос. Д. Райнш, рецензируя издание "Краткой истории", не
только разделил сомнения В. Эртса, но даже предложил убрать имя Пселла с титула
книги4. Напротив, "в защиту" Пселла уже успел высказаться К. Снайпс в докладе,
прочитанном на Семнадцатой ежегодной конференции византинистов США5.
"Возражения" В. Эртса против авторства Пселла не кажутся нам серьезными. Их
большая часть - argumenta ex silentio и в качестве таковых не нуждаются в опровер­
жении. Кроме того, В. Эртс указывает на весьма немногочисленные случаи нехара­
ктерного для языкового пуриста Пселла "вульгарного" словоупотребления и нали­
чия в "Краткой истории" ряда слов, которые нельзя обнаружить в других его сочи­
нениях. Однако Historia Syntomos дошла до нас только в одной рукописи, и мы не мо­
жем не знать точно, что стояло в автографе, во-вторых, сам жанр хроники - "Triv­
ialliteratur", по выражению Г. Хунгера, - допускает более свободное обращение с
языком по сравнению с риторически изощренной "Хронографией" или речами.
Что касается слов, отсутствующих в прочих произведениях, то, если бы были
произведены соответствующие подсчеты, такая же картина, вероятно, открылась
бы и во многих других случаях.
См.: Любарский Я. Михаил Пселл. Личность и творчество: К истории византийского предгуманизма. М.,
1978. С. 175 и след.
Michaelis Pselli Historia Syntomos / Editio princeps, recensuit, anglice vertit et commentaiio instruxit W.J.Aerts.
В., 1990. (Далее: H.S.).
H.S. P. 2. Следует отметить, что В. Эртс неверно переводит слово υπερτιμος - "почтенный" (honorable),
хотя в этом контексте υπερτιμος несомненно, титул - ипертим, одним из носителей которого был Ми­
хаил Пселл. Этот титул упоминается в лемме других произведений Пселла.
Reinsch D. [Peu,] Michaelis Pselli Historia Syntomos //Ελληνικά. 1990.41.
Snipes К. Ь the Historia Syntomos a Genuine Work of Michael Psellos // Seventeenth Annual Byzantine Confeence, November 8-10. Brookline (Mass.), 1991. P. 12. Опубликование полного текста доклада, видимо,
следует ожидать в скором времени.
80

Вряд ли также решающим аргументом может являться то отмеченное В. Эртсом
обстоятельство, что между "Краткой историей" и "Хронографией" существует опре­
деленное расхождение как в выборе фактов, так и в порядке их изложения. Необык­
новенно плодовитый писатель и ученый, нередко весьма вольно пересказывающий
свои источники, скорее всего, не имел ни времени, ни желания лишний раз загляды­
вать в собственные сочинения и заботиться об их полном соответствии между собой.
Точно так же едва ли могут служить серьезными противопоказаниями против автор­
ства Пселла исторические неточности и ошибки, которые допускает писатель.
(В. Эртс полагает, что такой эрудит, как Пселл, ошибаться не мог и обязан был да­
же исправить ошибки в своих источниках!)
И тем не менее сомнения, раз высказанные, побуждают к новому прочтению
"Краткой истории" и поиску "следов Пселла" во вновь опубликованном его сочине­
нии. Занятие это вовсе не бесполезное еще а потому, что проблема авторского само­
выражения в литературном произведении интересна и актуальна в применении к
византийской словесности6.
Хотя жанр исторической хроники, к которому относится "Краткая история", быть
может, менее других в византийской литературе приспособлен для проявления ав­
торского "я", автор в нескольких случаях не может удержаться от прямого выраже­
ния своих суждений. "Как я считаю" (ως έγω κρίνω), оговаривается писатель, отри­
цательно отзываясь об императрице Ирине (H.S. 82. 72). Раз упомянув Прокла, он
полагает необходимым тут же заметить, что считает его вторым философом после
Платона (ου εγω μετά γε Πλάτωνα τίθημι - H.S. 52. 37). Это заявление весьма пока­
зательно, ибо приверженность Пселла к неоплатонической философии хорошо из­
вестна.
Однако самый важный случай авторского "самораскрытия" в "Краткой истории"
следующий: "...я составлю для тебя другую историю, начиная с Юлия Цезаря, - обе­
щает писатель, - дабы одним из царей ты подражал, а других поражал презрением и
насмешкой"7. Вопрос о том, к кому обращена эта фраза и для кого писатель состав­
лял свою историю, легко можно разрешить, если мы оставим сомнения относитель­
но авторства Пселла. Адресатом сочинения, конечно, должен был быть царствен­
ный ученик Пселла - будущий император Михаил VII, которому Пселл посвятил и
многие другие дидактические сочинения. Однако самое важное в цитированном пас­
саже - открытое провозглашение наставительных целей сочинения. То, что эти сло­
ва не пустая декларация, доказывается всем содержанием "Краткой истории".
Наиболее надежным способом обнаружить "авторское присутствие" в тексте хро­
нографического - по существу компилятивного - произведения является сравнение
его с параллельными источниками8. С большой долей вероятности можно утвер­
ждать, что пассажи, не находящие аналогов в параллельных текстах, представляют
собой собственные добавления писателя и таким образом выражают его индивиду­
альную позицию. Интересно, что в "Краткой истории" такими авторскими добавле­
ниями чаще всего оказываются не изложения событий и эпизодов, а своеобразные
6

7

8

См.-.Reinsch D. Autor und Leser in frabyzantiniscnen hagiographischen und historiographischen Werken // ХУШ
Международный конгресс византинистов: Пленарные доклады. М., 1991. С. 400 и след.; Ljubarskij J.
"Writers' bistrasion" in Early Byzantine Literature //Там же. С. 438 и след.
έτε'ραν δε ωσπερ ίστορίαν σοι πραγματεΰσομαι άπο Καίσαρος'Ιουλίου λαβών την ά ρ χ η ν , ϊ ν εχοις τα
μεν μιμεΐσύαι των βασιλέων, τα δε μωμεΐσοαι τε καΊ βδελΰττεσΟαι. См.: H.S. 10. 61—63. Наш не очень
точный перевод - попытка передать игру слов μιμέϊσόαι - μωμεΐσοαι.
Все параллельные источники к "Краткой истории" (главным образом "Лев Грамматик", Кедрин, Зонара) с достаточной полнотой выявлены в комментарии В. Эртса. Проблема, откуда Пселл черпал свои
сведения, остается пока невыясненной. Текст "Краткой истории" более всего походит на хронику "Льва
Грамматика".

6. Византийский временник, т. 55

81

комментарии к поступкам или качествам тех или иных императоров. Вот некоторые из
примеров. "Царю следует пользоваться глазами и ушами многих людей, только чтобы
были они не вероломны и злонравны, а благомысленны и честны" (H.S. 32. 55-57).
"Каждому царю должна быть свойственна важность, а также строгость и доблестный
дух" (H.S. 78. 13-13). "...Не ведая, что истинная справедливость занимает среднее место
между ее избытком и недостатком... он (император Феофил. - ЯЛ.) больше должного
уделял внимания делам справедливости" (H.S. È6.49-50). Параллельные тексты лишены
подобных комментариев, и, можно думать, воспитатель Михаил VII ввел их с назида­
тельными целями.
Приведенные пассажи были декларациями общего характера, и можно только га­
дать, какие конкретные поводы заставили Пселла включить их в свою компиляцию.
Однако цель некоторых других текстовых включений кажется нам очевидной. Прежде
всего это относится к главке, посвященной Александру Северу. Этот молодой импера­
тор "...любил мать больше должного. Он ничего не делал сам по себе, но подчинялся
своей властолюбивой матери. Она же была весьма благочестива, но не слишком при­
способлена к царскому управлению. Ее желания выходили за рамки должного. Сына,
стремившегося к царской власти, она приручала как жеребенка и крепко держала в ру­
ках вожжи, а он подчинялся каждому движению ее руки. Даже если надо было идти в
военный поход, она собирала для него войско. Вот почему он потерпел поражение в
битве с персами и, вернувшись в столицу, искал утешения на ее груди" (H.S. 26. 46-54).
Параллельные источники не содержат такого пассажа, и у Пселла должны были быть
особые причины включить его в свой текст.
На природу этих причин, кажется нам, бросает свет отрывок из "Хронографии", ка­
сающийся отношений его ученика Михаила VII с матерью Евдокией, который мы при­
водим ниже. "Не стану восхищаться тем, как благоговел перед нею Константин (имеет­
ся в виду брат Михаила VU)... но тому, что ей подчинился и препоручил все дела Миха­
ил, давно миновавший детский возраст и вступивший в зрелую пору, обладавший не­
сравненным умом, который уже не раз успел обнаружить, - вот этому мне не найти дру­
гих примеров и не восславить его, как подобает. И видел я много раз, как Михаил и мог
бы говорить при матери, да молчал, будто не мог, и способен был к чему угодно, но от
царских дел отстранялся"9. Панегирист Пселл в "Хронографии" восхищается послуша­
нием Михаила, однако очень возможно и даже вероятно, что в историческом сочинении,
предназначенном для наставления своего воспитанника, косвенным образом предупреж­
дает его против излишнего смирения перед матерью.
В этом контексте вряд ли является случайностью и то, что Пселл в отличие от про­
чих историографов в главке об Ирине и Константине весь свой рассказ посвящает отно­
шениям матери и сына, явно осуждая их вражду, приведшую к трагическому исходу
(H.S. 80. 60). Весьма знаменательно при этом, что о центральном событии эпохи - вос­
становлении иконопочитания - сообщается мимоходом и даже не в главном предложе­
нии, а в причастном обороте, в то время как весь рассказ посвящен исключительно вза­
имоотношениям царственных матери и сына. Тема эта, видимо, была весьма актуальна
для писателя.
Сделанные наблюдения получают определенное подтверждение и при рассмотрении
раздела, посвященного Константину VII. Жизненный путь этого императора в некото­
рых аспектах напоминает судьбу Михаила и, возможно, рассматривался писателем как
ее своеобразный аналог. И Михаил и Константин очень рано были провозглашены им­
ператорами, оба разделяли власть с матерями и находились под покровительством цар­
ских опекунов, оба, наконец, были или, по крайней мере считались 'Учеными властите­
лями на троне". Не исключено, что именно эти ассоциации руководили Пселлом, ко9

Michaele Psello. Imptratori di Bizanzio (Cronografia) / Testo critico a euro di S. Impeffizeli. 1984. П. Р. 320.

82

гда он писал о Константине: "Царь Константин получил царскую власть еще ребенком и
потому правил через опекунов. Его наставниками в искусстве властвовать были люди
могущественные и ученые, сам патриарх и мать. В результате было совершено много
несуразностей и введено немало новшеств, ибо одни из императорских учителей хотели
одного, другие - другого" (H.S. 92. 56-80). Немного далее писатель добавляет: "Пов­
зрослев, Константин взял на себя все дела и, удалив опекунов, царствовал вместе с мате­
рью" (H.S. 94. 97-98). Последнее замечание не вполне исторически справедливо: мать
Константина Зоя Карбонопсина уступила власть Роману I в 919/920 г., когда ее сыну было
только пятнадцать лет. Пселла, однако, заботит здесь не столько верность исторической
правде, сколько аналогии с современной ему ситуацией. Важны постоянный интерес писа­
теля к взаимоотношениям царственных матери и сына и те мысли о них, которые он стре­
мится внушить своему ученику.
Возможно, параллелизм между Константином и Михаилом следует продолжить. Как
уже говорилось, Константин Vu известен в византийской традиции в качестве "ученого
императора". Воспитать из Михаила "ученого императора" было главной целью его на­
ставника Пселла. До нас дошло весьма интересное свидетельство того, что современники
осуждали философа, который в отчаянной ситуации семидесятых годов XI в. обучал сво­
его царственного ученика... сочинению ямбов и анапестов10. В таком контексте приобре­
тает особый и вполне актуальный для Пселла смысл следующая характеристика, которую
он дает Константину: "Этот царь также увлекался словесностью. Имеются письма, свиде­
тельствующие о его образованности, речи, демонстрирующие знание правил словесности,
а также сочинения, отнюдь не совершенные в отношении искусства красноречия, но ис­
пользующие все риторические фигуры. Он также заботился о всевозможных размерах и
ритмах. Во всяком случае он почтил ямбами свою скончавшуюся жену и создал другие ис­
кусные сочиинения" (H.S. 94.6-12).
Думается, немного византийцев в XI в. могли на таком "профессиональном уровне"
оценить литературную деятельность Константина VQ. Учитывая особое внимание Пселла
к эстетике литературных произведений и его специальный интерес к ямбической поэзии,
появление и этого пассажа в произведении, адресованном Михаилу VII, не следует считать
случайностью11.
Нашу гипотезу об актуальности ряда сентенций и эпизодов "Краткой истории" может
подтвердить и главка, посвященная отцу Константина Vu -Льву VI. Подобно своему сыну
он тоже считался в византийской традиции "ученым императором", однако Пселл оказал­
ся единственным из всех византийских историков, который в ущерб всем прочим аспектам
деятельности императора счел нужным одну треть всего рассказа посвятить ученым и
литературным занятиям Льва (H.S. 88.5 - 90.19). Согласно писателю, Лев занимался не
только философией в общепринятом смысле этого слова (κοινής και νενομισμενης), но и
философией запретной (άπορρητοτέρας) (H.S. 88.5 sg.). Как следует из дальнейшего,
Пселл имеет в виду оккультные науки. "Его учителем и наставником в этом, - продолжа­
ет историк, - был другой Лев - философ, который благодаря заповедной силе был знаком
со всякими гаданиями и волшебством" (H.S. 88.11 -90.13). Пселл не совсем прав. Лев Фи­
лософ не мог быть учителем императора Льва по хронологическим соображениям. Вряд
ли также Пселл непосредственно ассоциировал Михаила VII со Львом VI, а себя - с Львом
Философом, хотя сам он тоже не был чужд оккультному знанию, но его интерес к фило­
софским и научным занятиям императора и отношениям наставника с его царственным
учеником безусловен.

^ΤσοΧακη θ. Συνέχεια της Χρονογραφίας του 'Ιωάννου Σκολίτση (Ioannes Scylitzes contmuatus).. 1965. 171. 6 sg.
11
Этот же пассаж мы находим в хронике Иоанна Зонары (Ioannis Zonarae Epitome Historiaram / Ed. LDindorf.
1871. IV. P. 677.5-13), однако имеются основания полагать, что Зонара непосредственно пользовался тек­
стом "Краткой истории".
83

Дальнейшее содержание этой главки под-тверждает наше предположение. По­
добно своему сыну Лев VI занимался не только философскими и научными сюжета­
ми, но также риторикой, эпистолографией и прочей словесностью. И в данном слу­
чае тоже Пселл не может противостоять искушению вынести свое суждение о лите­
ратурной деятельности своего героя, причем оценивает ее главным образом с эсте­
тической точки зрения. Его произведения были написаны в традиционном стиле
(είς τον άρχαίον τύπον βιαζομενους) были лишены красоты (κάλλη), им недостава­
ло прелести (χαρίτας), они не были искусно построены и не отличались блеском и
правильностью. Его письма, хотя и написанные по правилам, были лишены юмора и
не могли увлечь читателей (ου μην Ιλαράς ούδε διατνοείσας ευ τους άναγινώσκοντας) (H.S. 90. 13-19). В приведенных строках содержится очень сжатое, но весьма
точное выражие не раз декларированных Пселлом воззрений на риторику и литера­
туру12.
Субъективизм и ассоциативность ряда пассажей "Краткой истории" кажется нам
очевидной, хотя абсолютно точных доказательств в подобных случаях, как правило,
существовать не может. Одним из таких примеров является главка о Юлиане От­
ступнике. Нетрудно заметить, что отношение Пселла к этому императору несрав­
ненно более благожелательно, нежели в параллельных источниках. Хотя и "Лев
Грамматик", и Кедрин говорят об аскетической жизни Юлиана, ни один из них не
упоминает об отношении императора к ученикам. Согласно же Пселлу, Юлиан
"...говорил, что философ, по возможности, не должен давать себе никакой пере­
дышки, и занимаясь учениками, и ежечасно будучи погружен в чтение книг, он мо­
лил своих богов освободить его от желания спать и стремления к наслаждениям и
укрепить в неизменной и постоянной любви к знанию" (H.S. 38. 3-6). Было бы не­
трудно в данном случае подменить имя Юлиана Отступника на самого Пселла, кото­
рый неоднократно выражал свою глубокую привязанность к ученым занятиям и
ученикам, некоторых из которых сурово порицал за леность13.
Заметим, что личность Пселла обнаруживается в "Краткой истории" и другими
еще менее "прямыми" путями. Вряд ли можно сомневаться, например, в том, что об­
раз императора, созданный Пселлом в Historia Syntomos - произведении типа Furstenspiegel, - во многом определяется индивидуальной авторской позицией. Идеальный
император, по Пселлу, мудр (σοφός), учен (λογίος), миролюбив (ειρηνικός), челове­
колюбив (φιλάνθρωπος) и находится в окружении просвещенных советников - фи­
лософов. Таким изображен идеальный император и в других произведениях писате­
ля. Особенности представлений Пселла особенно отчетливо проявляются при срав­
нении с образом императора в "Стратегиконе" Кекавмена, написанном примерно в
то же время и, вероятно, адресованном тому же Михаилу VII14.
"Авторское присутствие" в тексте "Краткой истории" можно, наверняка, выявить
и иными путями: анализом языка и даже художественной манеры писателя. Что ка­
сается языка, то многочисленные параллели с другими сочинениями Пселла даются
в комментарии самого В. Эртса, наблюдения же над художественной структурой
"Краткой истории" должны быть опубликованы в другой нашей работе. Ограни­
чимся здесь лишь утверждением, что и в этом отношении Historia Syntomos весьма
напоминает пселловскую "Хронографию".
Существует ли проблема авторства "Краткой истории"?

О литературных воззрениях Пселла см.: Любарский Я. Михаил Пселл... С. İ30 и след.
См., например, при речи Пселла в кн..: Psellos V. De operatione daemonum /Ed. F.Boissonade. Nürenberg,
1838. P. 140-153.
См.: Советы и рассказы Кекавмена / Подгот. текста, введ., пер. Г. Литаврина. М-, 1972. С. 274 и след.

Византийский временник, т. 55

Г.ЕЛебедева

ЭВОЛЮЦИЯ ПРОБЛЕМАТИКИ ЗАКОНОВ О РАБАХ
В РАННЕВИЗАНТИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Достигнутый уровень разработки истории позднеримского-ранневизантийского
рабства дает возможность широких обобщений в русле указанной темы 1 . Представ­
ляется целесообразным в первую очередь проследить изменения в проблематике
законов о рабах в соответствии с определенными этапами развития позднеримскогоранневизантийского общества эпохи II—VI вв. Как это рельефно показано В.И. Кузищиным, усиление государственного регулирования тесно взаимосвязано с углублени­
ем кризиса античного общества2. Кризис привел к упадку местных структур власти,
которые ранее надежно гарантировали права мелких и средних собственников. Оче­
видно, одной из причин рождения домината была необходимость создания системы
более жесткой государственной защиты интересов широкого слоя рабовладельцев.
В центре данной статьи - проблематика законов, которой императоры II-VI вв. уде­
ляли наибольшее внимание.
В Кодекс Юстиниана было включено 128 законов о рабах эпохи до Диоклетиана.
Наибольшую группу (31) этого периода составляют законы о конфликтах, связан­
ных с освобождением рабов. Поводы для них самые разнообразные: рабы освобож­
дены опекуном, несовершеннолетним господином, императорскими рабами, должни­
ками или кредиторами частных лиц, во время зрелищ по требованию народа3. Таким
образом, законы эпохи до Диоклетиана не столько трактуют вопросы освобождения
1

2
3

Маринович Л.П., Голубцова Е.С., Шифман ИМ., Павловская А.И. Рабство в восточных провинциях
Римской империи в I-Ш вв. М , 1977; Штаерман Е.М. Древний Рим: Проблемы экономического разви­
тия. М., 1978; Кузищин В.И., Штаерман Е.М. Проблемы классовой борьбы в современной историогра­
фии античности //ВИ. 1986. № 10; Кузищин В.И. Античное классическое рабство как экономическая
система. М., 1990; Корсунский А.Р. О социальных революциях в докапиталистических формациях //
Проблемы теории социальной революции. М., 1976; Чекалова А А. Константинополь в VI в.; Восстание
Ника. М., 1986; Неронова В Д. Исследование в советской историографии отношения сословия рабов и
класса рабов в древнем мире. Пермь, 1984; Backhaus W. Be/merkungen zur Bedeutung von Lohnarbeit,
Sklavenarbeit in der römischen Landwirtschaft: Vom Elend der Handarbeit // Probleme der historischer Unterricht enforschung: Geschichte und Gesellschaft. Stuttgart, 19Ş1. XXTV; Barnes TD. The New Empire of Diocletian and
Constantine. Cambridge (Mass.), 1982; Boulvert G. l'État du principat et la fin de L'esclavade antique // Studi in
onore di Cesare Sanfilipo. Milan, 1986; Bradley K.R. Slaves and masters in the Roman Empire // Coll Latomus.
Braxell, 1984. CLXXXV; Finley M. The Ancient Economy. Los Angeles, 1973; Corbier M. La place des esclaves
dans l'économique romaine aux Ι-Π s. après J. Ch. // Opus. 1982. N 1; Heinen H. Aspekte der Sklaverei in der
römischen Welt // Geschichte in Wissenschaft und Unterricht. Stuttgart, 1977. Bd. XXVTJI; MakMallen P. Roman
Social Relations, 50 b.c. to a.d. 286. New Haven, 1979; Morabito M. Les realites de l'esclavage d'après le Digeste
// Ann litt. Univ. de Besancon. P., 1981. N 254; Zuchold B. Die Rolle der Sklaverei im Principat // Produk­
tivkräfte und Gesellschaftsformationen in vorkapitalistischer Zeit. В., 1982.
Кузищин В.И. Античное классическое рабство... С. 245.
Cod. Just. VI. 21.4; Vu. 2.9; Ш. 8.6; VB. 10.1; ΥΠ. 11.2 etc.
S5

как таковые, сколько помогают разрешать конфликты, возникающие в результате ос­
вобождения. В целом законы свидетельствуют, что тенденция к освобождению рабов
была довольно ограниченной. Конфликты по вышеупомянутым поводам подтверждают
сильную заинтересованность рабовладельцев в сохранении своих рабов. Освобождали
преимущественно домашних рабов в награду за хорошую службу. Целых 24 закона Ко­
декса Юстиниана относятся к анциллам4 и свидетельствуют не только о распростра­
ненности владения свободными людьми домашними рабынями во П-ГЛ вв., их важной
роли в домашнем хозяйстве и хозяйстве мелких собственников, но и в том, что освобож­
дение анцилл не стало распространенным явлением. Главной задачей большинства рас­
сматриваемых законов было сохранение анцилл в рабстве, что в известной мере и опре­
деляет значение этой категории в жизни общества и ее место в законодательстве следу­
ющего периода5. Пять законов относятся к потомству рабынь, свидетельствуя о преоб­
ладании в этот период еще сожительства рабов в одном хозяйстве, и о редкости их "бра­
ков" с чужими рабами, колонами и свободными. Дети анцилл, таким образом, являлись
важным источником пополнения числа рабов6.
Большая группа законов о купле-продаже работв свидетельствует не только о ее ак­
тивизации, но и о том, что этот процесс был связан с растущим обеднением и разорени­
ем мелких рабовладельцев: во многих случаях переход рабов от одних собственников к
другим связан с неустойчивостью материального положения собственников, их долго­
выми обязательствами, залогом и т.д.7
Обращает на себя внимание и третья по численности группа законов, которые затра­
гивали проблемы передачи рабов в пользование, владение, сдачи внаем8, касались де­
нежных и имущественных отношений между рабом и господином, свидетельствующих о
явном расширении практики выведения рабов на пекулий9, о росте самостоятельности
их хозяйственной деятельности10. Этим, по-видимому, объясняется и увеличение числа
попыток самоосвобождения рабов; освобождения без ведома собственника и т.д.11
Наибольшее количество законов о рабах, вошедших в Кодекс Юстиниана, приходит­
ся на правление Диоклетиана (149). Столь усиленная законодательная деятельность ну­
ждается в оценке и специальном изучении. Обращает на себя внимание, что лишь срав­
нительно небольшое число законов (15) непосредственно посвящено вопросам освобож­
дения рабов. По сравнению с предыдущим периодом акцент в законах явно смещается;
речь идет о разрешении конфликтов, связанных с попытками самоосвобождения ра­
бов, жестче ограничивается возможность пересмотра и отмены официально зафиксиро­
ванного освобождения рабов собственником12; закон Диоклетиана категорически за­
прещает освобождать тех рабов, которые стали таковыми за участие в движении латронес13.
4

В законодательстве анциллы выступают не только как домашние служанки, но и более широко - женщинырабыни. См.: Лебедева Г.В. Эволюция терминов, обозначавших рабов в ранневизантийском законодательст­
ве // Проблемы социальной структуры и идеологии средневекового общества. Л., 1974. Вып. 1. С. 15.
5
Cod. Just. IV.55.1.3; 57.5; V.16.2; VII.8.5; 7; 26.1; VIII. 25.1; Vu. 16.5 (сообщает о покупке рабынь-анцилл у фи­
ска) etc.
6
Ibid. Ш.32.7; Vn.30.2; Vin.5.1; 24.1 etc.
7
Ibid. IV. 55.4; IV.51.1; VI.2.6,8; VIII.20.2; 29.3 etc.
8
Ibid. VIII.29.2,3; VU. 8.2, 3; IV.20.2; VI. 2.1; 4. Практика сдачи рабынь внаем, по мнению М.Я. Сюзюмова, по­
лучила распространение в связи с обеднением мелких рабовладельцев, не имевших возможности содержать
рабов-слуг и вынужденных отдавать их для работы внаем или посылать отрабатывать свои долги. См.: Сюзюмов МЯ. Трудовые конфликты в Византии// ВО. М., 1971. С. 26-74.
9
Cod. Just IX.49.1;V.18.3; IV.25.2; VII.42.3; VJJ.11.2.
10
Cod. Just. IV.25.1; V. 26.3; IV. 25.3; VUI.4Z4; IV.26,6 etc.
11
Cod. Just. VII. 19.1; VII. 19.4; VII. 16.2 etc.
12
Cod. Just. VII.16.25; VII. 16.20; VI.42.28; VH.4.11; VIII.9.3 etc.
13
Cod. Just. Vn.18.2.

86

Самую большую группу законов Диоклетиана (21) составляют статьи, касающи­
еся статуса. Если в предыдущий период конфликты о статусе возникали преимуще­
ственно в связи с делами о наследстве (свобода была обещана завещателем, дарите­
лем, но законно не оформлена), то постановления Диоклетиана во многом продик­
тованы необходимостью разъяснений в связи с многочисленными жалобами на по­
рабощения бывших свободных по происхождению и их родственников14. Все эти за­
коны, включая многочисленные апелляции потерпевших и разъяснения императо­
ров к ним, говорят о разнообразии путей обращения в рабство свободных в III в. В
то же время они свидетельствуют, насколько еще не было изжито представление о
том, что происхождение от свободных граждан, пребывание в числе "украшенных
достоинством свободы" являются серьезным препятствием для юридического изме­
нения статуса свободного на раба, но не для фиктического порабощения 15 . Эти же
законы показывают, что для лиц, в рабскую зависимость от которых попадали об­
ращенные в рабство свободные, характерно не только стремление фактически
удержать их в положении раба, но и юридически оформить и закрепить их раб­
ский статус.
Законодательство Диоклетиана не было активно направлено против порабоще­
ния свободных. Оно скорее ставило своей целью внести юридическую ясность в те
сложные и новые формы их порабощения, которые получили реальное распростра­
нение в конце III в. По существу, оно легализовало их. Через его законы проходит
такой лейтмотив: статус свободнорожденных граждан непрочен, он по многим при­
чинам может измениться, и юридическое обращение свободных в рабов возможно
во многих случаях16. По сравнению с постановлениями предыдущего периода в этой
группе статей обращают на себя внимание законы Кодекса Юстиниана, в которых
мы впервые широко сталкиваемся с вопросами статуса в связи с пленом (1 закон до
286 г.; 16 - времени Диоклетиана)17. Самая большая группа законов об анциллах
(31 закон) относится ко времени Диоклетиана. Преимущественное внимание в них
уделено сюжетам, связанным со статусом анцилл. Эти законы распадаются на две
группы: первая затрагивает вопросы борьбы с претензиями анцилл существовать
как свободные (..."никогда коварство рабынь не должно вредить их собственным
господам" - Кодекс Юстиниана. VII. 16.21)18. Вторая группа уделяет внимание борь­
бе с попытками разных групп собственников превращать под разными предлогами
свободных женщин в анцилл19. Закон об анциллах и их детях говорит о массовой за­
интересованности рабовладельцев в сохранении прав собственности на рабынь и их
потомство20. Линия Диоклетиана на более жесткое укрепление прав собственности
на рабов нашла свое отражение почти во всех законах Кодекса Юстиниана.
Вопросам суда посвящено 17 законов, в которых упомянуты рабы. Основные ус­
тановки законов Диоклетиана аналогичны законам до 286 г. и сводятся к тому, что
судебный процесс между свободными и рабами не может состояться. Однако сюже­
ты теперь законов несколько иные. Появляются 8 законов, в которых речь идет о
хищении рабами вещей, иногда рабов и даже свободных у другого собственника21.
Появление подобных законов, наличие в них оговорок на тему о том, "с ведома или
14

Cod. Just. Vn.14.10; IV.19.22; VH..16.19; VI. 21.7; VI. 16.11 etc.
Cod.Just.Vn.l4.8.
Cod.Just.Vn.l6.17.
17
Cod. Just. VTI.20.1; VII.50.10.
18
Cod. Just. VH.16.21; 29; IV.I9.10; Ш.22.3; IV. 19.13 etc.
19
Cod. Just, vn.16.34; 14.14.
20
Cod. Just. Vn.16.22; 16.9; 16.29; IV. 6.6 etc
21
Cod. Just. VI. 2.14; Ш.4,1,3,4,5 (раб стащил рабыню вместе с вещами) Ш.32.20; IX.20.12; 33.4; 12.4;
IV.14.6 etc.
15
16

87

без ведома господина совершена кража", свидетельствуют об усиливающемся разо­
рении массы мелких собственников.
Если и в предыдущий период (до 286 г.) речь о беглых рабах шла в законах о их
купле-продаже, то закон Диоклетиана 6.1.1 отличается неким обобщающе-устано­
вочным характером: беглый раб сам по себе совершил воровство, и в таком случае
ни возмещение, ни срок давности не имеют места, ибо господин не должен терпеть
убытков.
Вопросы купли-продажи рабов рассматриваются в 10 статьях. Если в законах до
286 г. законодателей интересовали преимущественно нарушения условий продажи,
то в законах Диоклетиана внимание перемещается на другие ситуации: рабы прода­
ются вором, кредитором, опекуном, родителями и т.п.22 Обращает на себя внимание,
что в этот период увеличивается число законов, в которых речь идет о заложенных
рабах (до 286 г. - 4, у Диоклетиана - И) 2 3 .
Новым в тематике законов времени Диоклетиана по сравнению с предыдущим пе­
риодом было запрещение рабам занимать государственные должности, иметь на­
следников, подавать иск о супружеской измене24. Законодательство Диоклетиана
было направлено в значительной своей части на укрепление прав собственности на
рабов. В законах Диоклетиана чаще, чем в предыдущих, речь идет о рабах собствен­
ности государства, фиска, что свидетельствует об увеличении этой категории раб­
ского населения.
На период с 307 по 527 г. приходится 143 известных закона о рабах, 37 из них
принадлежат императору Константину. Большое внимание в его законодательстве
уделено проблемам статуса, но по сравнению с предшествующими периодами цент­
ральное место занимают вопросы статуса лиц, пребывающих в смешанных "бра­
ках", статусу потомства об этих браков 25 . Появление подобного законодательства
свидетельствует о возрастающей хозяйственной самостоятельности рабов, об их
важной роли в экономической жизни деревни и города, об усиливающемся смеше­
нии рабского и нерабского населения и соответственно о возрастании значения внут­
ренних источников рабства, в том числе и воспроизводства рабов от смешанных
браков. Константин продолжает политику Диоклетиана на узаконение многих путей
порабощения свободных, открывает путь широкой легализации этих процессов. В
начале IV в. была узаконена продажа в рабство детей. Именно законы Диоклетиана
и Константина позволяют говорить о конце III - начале IV в. как об определенном
рубеже в развитии отношения государства к порабощению свободных.
Новое в законах императора Константина об освобождении рабов - освобожде­
ние их в церкви. Эти законы вызывают многочисленные дискуссии. Некоторые уче­
ные считают, что провозглашая право освобождения рабов в церкви, Константин
тем самым активно поощрял этот процесс. Но совокупность законов Константина
не дает оснований для подобной оценки его политики. Эти законы, по-видимому,
прежде всего следует рассматривать как следствие распространения христианства,
когда государство должно было законодательно оформить перенесение освобожде­
ния рабов из языческих храмов в церкви26. Большая группа законов по сравнению с
предыдущим законодательством посвящена вопросам наказания рабов 27 . Государст­
во расширило практику вмешательства в сферу отношений раба и господина, усилив
22
23
24
25
26

27

Cod. Just. DC.20.10; Ш.32.23; VIU. 27.15; 44. 20 etc.
Cod. Just. Vni.13.26; IV. 24.11; 51.4; VJJI.15.7; 24.2 etc. Речь идет только о законах Кодекса Юстиниана.
Cod. Just. Vn.16.11; Х33.2; VI.59.4; DC. 9.23.
Cod. Just. IV. 8.7; 12.1; V.9.1 etc.
Лебедева Г.Е. К вопросу об освбождении рабов в Кодексах Феодосия и Юстиниана // ХХП Герценовские чтения. Ист. науки. Л., 1969. С. 187.
Cod. Just. VI.1.3; ГХ.11.1; 24.1; 26.16 etc.

88

наказания рабов по государственной линии. Постановления Константина в большей
мере, чем законодательство его предшественников, уделяют внимание вопросам хо­
зяйственной деятельности рабов, проблемам взаимоотношений между ними и госпо­
дами28.
Среди последующих законов о рабах выделяется достаточно компактная их груп­
па, приходящаяся на время правления Валентиниана и Валента. Она была связана с
ростом прикрепления рабов к земле (соответствующие конституции показывают
важную роль рабского труда в сельском хозяйстве)29 и усиливавшимся переходом их
из одних рук в другие, сосредоточением все большего числа рабов во владении более
богатых рабовладельцев. Эта группа законов отражает последние активные попыт­
ки императоров поддержать и защитить интересы еще достаточно мощного в IV в.
слоя мелких рабовладельцев.
Несколько особняком от этой группы стоят законы конца IV и V в. Большинство
из них примечательны тем, что касаются различных вопросов отношений господ с
более хозяйственно самостоятельными рабами, вопросов участия рабов в тех или
иных формах общественно-политической жизни, их проникновения на те или иные
виды службы. Они свидетельствуют о том, что расширение сфер хозяйственной дея­
тельности рабов, сближение их по своему фактическому положению с другими про­
слойками угнетенного и зависимого населения более остро поставили в этот период
и ряд социально-политических проблем, касающихся рабов 30 .
Что же касается политики Юстиниана по отношению к рабству, то прежде всего
следует отметить его большое внимание к этой проблеме: с 527 по 534 г. было изда­
но 62 закона о рабах (напомним, что в кодексе Юстиниана в целом их содержится бо­
лее 500). Кодекс Юстиниана не только сохранил основные положения кодекса Фео­
досия о рабах, но также включил в себя 277 законов, изданных императорами до
Константина, т.е. в эпоху жестокой рабовладельческой политики. Подбор их проб­
лематики несомненен, и с учетом их включения в Кодекс, Юстиниану не было необ­
ходимости издавать законы по сюжетам, в них затронутым. Шесть законов Юстини­
ана трактуют вопросы статуса рабов. Новое заключается в том, что Юстиниан раз­
решил рабу в споре о свободе лично являться в суд, для собственной защиты (Cod.
Just. VII. 17.1). Ранее он мог это делать только через assertor in libertatem. Изменились
статьи о статусе подкидышей (VIII. 51.3). Они не становились рабами того, кто их
принял. В 531 г. Юстиниан отменил senatus consultum Claudiani (VII. 24).
Характерно, что ни один из этих законов не вносил существенных изменений в
статус рабов. В законе 530 г. Юстиниан повторяет старые положения римского пра­
ва о статусе детей, рожденных от рабыни: они следуют статусу матери, они рабы
(XI.48.2L). Самая большая группа его законов (17) посвящена вопросам освобожде­
ния рабов. В отличие от предшествующего законодательства акцент смещается на
сам факт освобождения; расширены основания для этого. Юстиниан отменил зако­
ны Фуфия Каниния и Элия Сентия, ограничивавшие отпуск рабов на свободу
(VII.3.1; VII. 11. 1-7; 12.1-2). Освобождение могло теперь производиться.полуофици­
альным порядком, в частном кругу, хотя и в обязательном присутствии не менее
чем пяти свидетелей, достаточно было просто упомянуть их поименно. Независимо
от того, составлялся ли этот документ самим господином или оформлялся у нотари­
уса, он имел силу. Право даровать свободу получили и эмфитевты императорского
фиска (XI.61.12).
28
29

30

Cod. Just. V u ! 12.2; 53.26; IV.22.1; VD. 5.1 etc.
Новицкая К.И. Отражение социальной структуры позднеримского общества на судопроизводство //
ВДИ. 1968. m 4. С. 137-145.
Cod. Just. Х.69.3; ХП.43.2; IX. 12.10; XI.69.1 etc.
,89

Законы об освобождении больных и старых рабов, рабов - принудительных на­
следников или рабов, достигших высоких государственных должностей, вряд ли, на
наш взгляд, могут свидетельствовать о глубокой тенденции в обществе к освобожде­
нию от рабства31 . Напротив, эта была тенденция укрепления авторитета рабовла­
дельческого общества и государства. Ведь круг манумиссий, в большей степени от­
ражавший реальные и массовые социально-экономические и социальные мотивы
поощрения освобождения, заметно сужался. До Юстиниана, да в немалой степени и
для времени его правления вряд ли приходится говорить о ведущей инициативной
роли государства в освобождении рабов. Согласие, т.е. воля господина, в абсолют­
ном большинстве случаев являлось решающим фактором. В группе законов Юсти­
ниана о купле-продаже рабов по сравнению с предшествующим периодом, пожа­
луй, можно отметить только то, что Юстиниан утвердил официальные цены на ра­
бов от 20 до 70 номисм, в зависимости от их квалификации32. Обращает на себя
внимание не столько увеличение числа законов, связанных с вопросами суда, в кото­
рых упомянаются рабы, сколько тематика этих законов, речь, как правило, идет о
спорах и наследсг-ве. Так же, как и подобные законы предшествующих императо­
ров, законы Юстиниана разрешают применять пытки рабов, входивших в наследст­
во, но по сравнению с предыдущим периодом ограничивается круг рабов, которые
должны были подвергнуться пыткам. Содержание законов Юстиниана позволяет
сделать вывод о сохранении значения рабства как важного фактора экономической
жизни. В то же время они свидетельствуют о возрастающей хозяйственной самосто­
ятельности рабов, о все большем распространении института пекулия (VII. 17.1;
XI.48.21), об усиливавшемся обеднении мелких и средних рабовладельцев. Один из
показателей упадка рабовладения среди широкой массы населения - законы, опреде­
ляющие права коллективных собственников на раба (VEt.7.1,2; 15.1 etc.). В целом за­
конодательство Юстиниана как по числу, так и по характеру законов было в боль­
шей степени направлено на поддержание прав собственников, на более четкое раз­
граничение статуса свободных, зависимых, рабов, чем на реальное освобождение и
изживание рабства как института. Это свидетельствует о важности проблемы рабст­
ва и для VI в. Проблематика законов Юстиниана о рабах в известной мере может
рассматриваться как подводящая итоги ее эволюции. Изменения в проблематике,
волновавшей законодателей, достаточно отчетливо отражают общую эволюцию
рабства во II—VI вв.

Положение отпущенников продолжало оставаться жестко ориентированным на их прежний рабский
статус даже в VI в.
32 По мнению З.В. Удальцовой, "...именно размах торговли рабами вызвал ее срочную регламентацию".
См.: Удальцова З.В. Положение рабов в VI в.: (Преимущественно по данным законодательства Юсти­
ниана) //ВВ. 1964. Т. XXIV. С. 6.

Византийский временник, т. 55

A.A. Чекалова
РОДСТВЕННЫЕ И ДРУЖЕСКИЕ СВЯЗИ КАК ФАКТОР СТАБИЛЬНОСТИ
СЕНАТОРСКОГО СОСЛОВИЯ КОНСТАНТИНОПОЛЯ ВIV-VI вв.
Нам уже не раз приходилось отмечать чиновный характер сенаторской аристо­
кратии Константинополя IV-VI вв.1 В самом деле, достаточно даже беглого про­
смотра обширных томов "Просопографии Поздней Римской империи"2, чтобы убе­
диться в том, что наличие среди сенаторов лиц, не обладавших той или иной должно­
стью в военно-административном аппарате империи, было явлением чрезвычайно
редким, если не сказать единичным.
Вместе с тем анализ просопографического материала не оставляет сомнений в
том, что и на Востоке создавались свои сенаторские династии, существовавшие не
только не одно поколение, но и не одно столетие. Так, род выходца из низов, консу­
ла и патрикия эпохи Констанция II (337-361) Тавра просуществовал по крайней мере
до 513 г., когда его отдаленный потомок Флавий Тавр Клементин Армоний Клемен­
тин, исполнявший в 511-513 гг. должность комита священных щедрот, был удостоен
консульского звания3.
Род префекта претория Востока 344-351 гг., консула 348 г. Флавия Филиппа, про­
исходившего из семьи колбасника, просуществовал и того более, вплоть до эпохи
Юстиниана L Описанные Прокопием в "Тайной истории" события, связанные с
присвоением Юстинианом и Феодорой имущества его редкостно богатого потомка
Зинона, приходившегося внуком правившему в 467—472 гг. на Западе императору
Анфимию, относятся к периоду между началом правления этой царственной четы
(527 г.) и смертью императрицы, последовавшей в 548 г.4
До 545 г. продолжался род Аспара, берущий свое начало от отца этого всемогу­
щего полководца, магистра милитум 424—425 гг., консула 427 г. Ардавура5. Послед­
ним представителем этой влиятельной сенаторской фамилии был потомок внучки
Аспара Годисфеи патрикий Ареовинд6. Женатый на племяннице императора Юс1

См.: Чекалова A.A. К вопросу о возникновении сенаторского сословия Константинополя / / В В . 1989.
Т.50. С. 51—57; Она же. Константинопольский .сенат и сословие куриалов в IV в. // ВВ. 1992. Т. 53.
С.22-27.
2
См.: Jones АЛM., Mariindale J.R., Morris J. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1971.
Vol. 1. (Далее: PLRE. I); Martindale ΛΚ. The Prosopography of the Later Roman Empire. Cambridge, 1980.
Уо1.2.(Далее: PLRE. П).
3
PLRE. I. P. 879-880; P. 1146: Stemma 28; PLRE. П. P. 303: FL Taurus Clementinus Armonius Clementinus.
4
Procop. H.a. ХП. 1-4; PLRE. I. 696-697: Flavius Philippus 7; PLRE. П. P. 96-98: Anthemius 3; P. 98: Anthemius
5; P. 99: Anthemius 9; P. 1198: Zenon 3.
5
PLRE. П. P. 137-138: Fl. Ardabur 3; P. 164-168: Fl. Ardabur Aspar; P. 135-137: Ardabur unior 1; P. 1310: Stemma 4.
6 Этот Ареовинд приходился внуком мужу представительницы известного римского рода Анициев Юли­
аны, полководцу времен Анастасия I (494—518), консулу 506 г. Ареовинду, но, по всей видимости, его/а$-

91

f

тиниана Прейекте, он был отправлен в 545 г. в Карфаген вотвоеванной у вандалов
Северной Африке. Там на исходе года он был убит восставшим Гонтарисом, не ус­
пев еще обзавестись потомством7.
Нельзя сказать, что эти сенаторские фамилии составляли в сенате подавляющее
большинство, но все же материал подобного рода носит достаточно массовый харак­
тер. Показательно, что там, где имеется возможность проследить генеалогические
линии сенаторов (в большинстве же случаев подобные данные отсутствуют), очевид­
на достаточно строгая преемственность принадлежности членов данной фамилии к
одному и тому же социальному слою - сенаторскому. Помимо названных выше лиц,
это относится к просуществовавшей по меньшей мере пять поколений семье синклитики Гиерия, все взрослые представители мужского пола которой носили сенатор­
ский титул8, роду магистра милитум Востока 481^483 гг. патрикия Илла 9 , посла к ша­
ху Перозу (459-484) Сильвана, приходившегося отцом известному дипломату эпохи
Анастасия, Юстина I и Юстиниана I патрикию Руфину, состоявшему в дружеских от­
ношениях с самим шахом Хосровом, и военачальнику Тимострату10, префекта пре­
тория Востока 430-^431 гг. консула 431 г. Антиоха, внук которого, названный в его
честь тем же именем, также исполнял (в 448 г.) должность префекта претория Вос­
тока и был удостоен сана патрикия11, и многих других.
Очевидно и другое. Звание сенатора не наследовалось, а приобреталось его потом­
ками в соответствии с достигнутым ими статусом в имперской администрации. Так,
один из сыновей упомянутого выше синклитика Гиерия, не успевший еще в силу воз­
раста приобрести знаки отличия, назван в его завещании просто γλυκύτατος - слад­
чайший12. Остальные его сыновья достигали сенаторского статуса постепенно. Каллиопий, например, имел в конце V в. лишь титул клариссима, затем, видимо, он ис­
полнял должность комита Востока, дававшей право на титул спектабиля, а в
504-506 гг. занимал пост вакантного префекта претория, т.е. главного интенданта ви­
зантийской армии, и соответственно обладал уже титулом иллюстрия, влекшим за со­
бой право на членство в константинопольском сенате13. Его брат Александр также
начинал как простой клариссим и лишь в 528 г. как обладатель должности вакантно­
го магистра милитум Востока был удостоен титула иллюстрия. В этом качестве он
принимал участие в защите восточных границ империи14. Сходный путь, по всей ве­
роятности, прошел и сын Гиерия Константин, являвшийся в начале своей карьеры
клариссимом, а умерший будучи уже głorisissimus15.
кой была не Юлиана Аниция, имевшая лишь одного сына - патрикия Олибрия, а первая жена этого полко­
водца. См.: Stein Е. Histoire du Bas-Empire. P.; Bruxelles; Amsterdam, 1949. T. 2. P. 163. N 3; PLRE. П. P. 143: FI.
Areobindus Oagalaiphus Areobindus 1. Отцом отпрыска дома Аспара был, видимо, комит Египта 509 г. Дагалаиф, названный в честь своего деда, мужа Годисфеи, консула (461 г.) и патрикия (475/476 гг.) Дагалаифа.
См.: PLRE П. Р. 340-341: Dagalaiphus 1, Dagalaiphus 2.
7
Procop. B.V. П. 24.1. Ареовинд, по всей вероятности, женился на Прейекте незадолго до отправления в Аф­
рику. См.: Stein Ε. Histoire... P. 551. Ν 1. Прейекта затем была выдана замуж за внука племянника императо­
ра Анастасия Ипатия, казненного за участие в восстании Ника. См.: Procop. B.G. III. 31. 14.
8
Этот Гиерий, видимо, идентичен префекту претория Востока 494-496 гг. См.: PLRE II. Р. 558-559: Hierius 6,
Hierius 7. Согласно 159-й новелле Юстиниана, в которой излагается завещание этого синклитика, Гиерий
имел четырех сыновей, внука, правнука и праправнучку. См.: Nov. Just. CLIX (a. 555); PLRE. IL P. 1326:
Stemma 30.
9 PLRE II. P. 586-590: Illus 1; Stemma 32.
10
Procop. B.P. 1.11.24; 11; 14.8; 16.1-9; 21.1,19 etc.; Malal. P. 453,455-456; 472 etc; PLRE II. P. 954-957: Rufinus
13; Procop. B.P. I. 17.44; Zach. IX. 1-2; PLRE. II. P. Ш9-1120: Timostratus; P. 1329: Stemma 36.
11
PLRE II. P. 103-104: Antiochus (Cbuzon) 7; 104: Antiochus (Chuzon П) 10.
12
Nov.JusLCLIX.Praef.
13
Malal. P. 392; Josh. Styl. Ch. 70,77,100; PLRE II. P. 251-252: Calliopius 3, Calliopius 4, Calliopius 5.
14
Malal. P. 442; PLRE. II. P. 58: Alexandre 19.
15
Nov. Just. CLIX. Praef.; PLRE. П. P. 315: Constantmus 17.
92

Отсутствие фактора наследственности при получении аристократического титула
наблюдается и в других сенаторских семьях. Так, внук префекта претория Востока
471 г., иллюстрия Константина, современник Иоанна Лида Руф был всего лишь (и то
со знаком вопроса) простым клариссимом и, следовательно, не имел права на членаство в сенате Константинополя16, а сын магистра милитум 447 г. Арнегискла Анагаст, прежде чем удостоиться благодаря посту магистра милитум Фракии звания ил­
люстрия, получил пост комитета rei militaris с рангом спектабиля17. Аналогичным
образом осуществлялась карьера сына экс-консула Флора магистра милитум Фракии
474 г. Ираклия, который,став иллюстрием и таким образом удостоившись права на
заседания в константинопольском сенате, был спектабилем в соответствии с дос­
тигнутой им должностью комита rei militaris18.
Должностей же, насколько позволяют судить данные просопографии, отпрыски
синклитиков удостаивались именно благодаря своим высокопоставленным родст­
венникам. Иными словами, для того чтобы обеспечить своего сына, племянника
или иного родственника сенаторским титулом, сенатор либо его близкие и друзья
должны были обеспечить ему соответствующий пост в военно-административном
аппарате империи.
Именно так поступил префект претория Востока 388-392 гг. Флавий Евтолмий
Татиан, благоадаря связям которого при дворе (он последовательно исполнял ряд
важных должностей) его сын Прокл получил вначале место консуляра Палестины, а
затем правителя Финикии. Когда же в 388 г. его отец достиг поста префекта прето­
рия, Прокл был назначен на должность префекта города Константинополя, став та­
ким образом главой столичного сената. Татиан проявил заботу и о внуке (сыне своей
дочери), который был привезен в Константинополь из Ликии, где пребывала его се­
мья, специально для того, чтобы под присмотром деда подготовиться к администра­
тивной карьере 19 .
Здесь уместно будет вспомнить и о том огромном значении, которое имели дру­
жеские связи в среде сенаторов для возвышения отпрысков знатных фамилий, ибо
именно благодаря этим связям порой и сохранялся сенаторский статус у потомков
константинопольских синклитиков. Так, семья Татиана, о которой только что шла
речь, в результате интриг Руфина, занявшего затем место Татиана на посту префек­
та претория, потерпела в 392 г. сильное крушение: Прокл был казнен на глазах сво­
его отца, да и сам Татиан чудом избежал смерти. В результате его внук, также но­
сивший имя Татиан, вновь был отправлен в Ликию. Именно здесь около 422 г. слу­
чай сдружил его с будущим императором Маркианом, который по своем восшествии
на престол призвал его в Константинополь и назначил префектом города. Затем
Татиан получил сан патрикия, а в 466 г. уже в преклонном возрасте был удостоен
консульского звания вместе с императором Львом I20.
Важную роль в консолидации сенаторского сословия играли горизонтальные род­
ственные связи, когда представители одного и того же поколения семьи оказывались
на службе в имперской администрации целыми семьями. Так, консуляр Македонии
356 г. Олимпий обеспечил должности и звание сенатора двум своим братьям - Евагрию и Миккалу21. Во второй же половине IV в. стали сенаторами три брата, выход­
цы из Тарса, - Иерокл 3 (консуляр Сирии 348 г.), Димитрии 2 (крнсуляр Финикии
16

loan. Lyd. De mag. П. 20; PLRE. П. P. 312-313: Constantinus 8; P. 959: Rufus 3.
PLRE. П. P. 75-76: Anagastes; P. 150-151: Amegisclus.
18
Ibid. П. P. 482: Horns 3; P. 541-542: Heraclius 4.
19
PLRE. I. P. 876-878: H. Eutolmius Tatianus 5; P. 746-747: Proculus 6; PLRE. П. P. 1053-1054: Tatianus 1.
20
PLRE. П. P. 1053-1054. О роли дружбы в среде ранневизантийской аристократии см.: Brown P. Power and
Persuasion in Late Antiquity: Towards a Christian Empire. Madison (Wisconsin), 1992. P. 45-47.
21
PLRE. I. P. 285-286: Evagrius 6; P. 602: Miccatas; P. 643-644: Olimpius 3.
17

93

358 г.) и Юлиан 14 (проконсул Азии 360 г.)22. Братьями были влиятельные при дворе
в середине IV в. Олимпий и комит священных щедрот (или комит частного имущест­
ва императора) 363-364 гг. Йовин23. Известно множество фактов подобного рода.
Известная замкнутость сенаторского сословия, нашедшая свое отражение в визан­
тийской литературе того времени24, достигалась и матримониальными связями. Так,
в 368 г. породнились два рода префектов претория Востока: префект претория
361-363 гг. Елышдий выдал свою дочь Приску замуж за сына префекта претория
351-353 гг. Фалассия - Вассиана. В результате этого брака появился на свет Аристенет, ставший в 392 г. префектом города Константинополя, а в 404 г. удостоенный
консульского звания25.
Род Аспара в результате брачных связей породнился с родом магистра милитум
434-449 гг. Ареовинда и родом императора Зинона26. В свою очередь, род Ареовинда оказался связан посредством ряда браков не только с потомками Аспара, но и с
родом Анициев27. А род упоминавшегося уже Филиппа породнился с ветвью рода
комита Юлиана Отступника узурпатора Прокопия и родом императора Маркиана28.
В целом можно сказать, что в результате матримониальных связей в среде выс­
шей знати Ранней Византии в родстве между собой оказались по меньшей мере 19
аристократических фамилий. Это - род префекта претория Востока 344-351 гг. Фи­
липпа, узурпатора Прокопия, императора Феодосия I, магистров милитум Аспара и
Ареовинда, римских старинных аристократов Анициев, императоров Маркиана,
Льва, Зинона, Анастасия, Юстиниана и Феодоры, полководца Велисария и его жены
Антонины, крупных египетских землевладельцев Апионов, магистра оффиций Пет­
ра Патрикия (или префекта претория Востока Петра Варсимы), полководца Ситы,
магистра милитум 518-520 гг., консула 520 г. Виталиана, патрикии Антилатры 29 .
Именно этим, на наш взгляд, и объясняется устойчивость положения каждой из
этих отдельных фамилий, в частности семьи императора Анастасия, племянники
которого Ипатий и Помпеи были казнены за участие в восстании Ника, а их дети не
утратили своего высокого статуса, более того внук Ипатия Иоанн оказался в конце
концов женатым на племяннице императора Юстиниана - Прейекте 30 .

22

Ibid. Р. 431-432: И. Antonius Hierocles 3; P. 247-248: Demetrius 2; P. 471: Julianus 14.
Ibid. P. 645: Olympius 5; P. 461-462: Jovinus.
Dagron G. Naissance d'une capitale: Constantinople et ses institutions de 330 a 451. P., 1974.
25
PLRE. I. P. 104-105: Aristaenetus 2.
26
PLRE. П. P. 1310: Stemma 4.
27
Ibid.P. 1309: Stemma 3.
28
PLRE. I. P. 1145: Stemma 25; PLRE. П. P. 1311: Stemma 5.
29
См.: PLRE I. P. 1131: Stemma 5; P. 1145: Stemma 25; PLRE. П. P. 1308-1315: Stemma 1-5, 7-10 etc. Cp.
также: Cameron Al. The House of Anastasius // GRBS. 1978. Vol. 19. P. 274.
3
" Иначе: Cameron Al. Op. cit. P. 259-276. В этой статье Ал. Камерон несколько абсолютизирует положе­
ние семьи Анастасия, полагая, что именно она обладала особым престижем в обществе. Между тем
вполне очевидно, что род Анастасия вписывался в общую цепь родственно-брачных отношений в среде
ранневизантийской знати, а отнюдь не являлся здесь неким исключением. Лишь благодаря этому фак­
ту, а не потому, что Юстиниан пошел навстречу общественному мнению, семья удержалась в кругу
высшей сенаторской знати Константинополя. О непопулярности Ипатия и Помпея среди населения
столицы, об их бесталанности см.: Чекалова АА. Константинополь в VI в.: Восстание Ника. М., 1986.
С. 109-110.
23

24

Византийский временник, т. 55

М.В.Кривов
ОТНОШЕНИЕ СИРИЙСКИХ МОНОФИСИТОВ
К АРАБСКОМУ ЗАВОЕВАНИЮ
В исторической литературе, посвященной завоеванию арабами восточных про­
винций Византийской империи, много внимания уделяется отношению местного монофиситского населения к завоевателям. Широко распространена концепция, сог­
ласно которой монофиситы Сирии и Египта повсеместно встречали завоевателей с
распростертыми объятиями, рассматривая их как освободителей от ига ромеиского
государства и гонений со стороны официальной церкви1. Это обстоятельство якобы
и послужило одной из важнейших причин потери Византией ее восточных про­
винций.
В последние годы данная концепция стала подвергаться пересмотру в трудах не­
которых исследователей. Д. Константелос на основе анализа хроники Иоанна Никиусского показал, что в Египте были монофиситы, враждебно настроенные по отно­
шению к арабским завоевателям2.
В дальнейшем Дж. Мурхед развил критику указанной концепции в специальной
статье, посвященной данному вопросу3. В ней он высказал мысль о том, что монофи­
ситы не обязательно были враждебно настроены по отношению к имперской поли­
тике, что в арабах они видели прежде всего опустошителей и грабителей. Им. были
приведены свидетельства некоторых источников, которые показывают отрицатель­
ное отношение монофиситов к арабским завоевателям. Дж. Мурхед пришел к выво­
ду, что принятие тезиса о переходе восточных монофиситов к арабам уводит иссле­
дователей от выяснения других подлинных причин арабских побед над византий­
цами.
Многие положения статьи Дж. Мурхеда носят дискуссионный характер. Довольно
ограниченно число использованных им источников, что вполне объяснимо, если
учесть небольшой объем исследования при одновременном широком его географи' Среди множества исследований, авторы которых разделяют данную концепцию, укажем следующие:
Conversion to Islam / Ed.N. Levtzion. Neue Jorh; L., 1979. P. 12; Runcimon St. Byzanz von der Grandung bis zum
Fall Konstantinopels. München, 1976. S. 53; HittiP.K. History of the Arabs. 10th ed. L„ 1970. P. 153; BovmanJ.
The Debt of Islam to Monophysite Syrian Christianity // Essays in Honour of G.W. Thatcher / Ed. E.C.B. Mac
Lauvrin. Sydney, 1967. P. 216; Hage W. Die syrisch-jamobitische Kirche in frähislamischer Zeit nach orientalis­
chen Quellen. Wiesladen, 1966. S. 65-66; Băhlig A. Der christliche Orient als weltgeschichtliches Problem //
Zeitschrift für Religions-und Geistesgeschichte. Koln; Brill, 1965. Bd. 17. S. 105; de Goeje MJ. Memoire sur la
conquête de la Syrie. Leide, 1900. P. 104; Gibbon Ε. The Hisœry of Decline and Fall of the Roman Empire / Ed.
J.B. Bury. L., 1898. Vol. 5. P. 448.
2
Constantelos DJ. The Moslem Conquest of the Near East as Revealed in the Greek Sources of the Vllth and the
vnith centuries // Byz. 1972. Vol. 42. P. 325-357.
3
Moorhead J. The Monophysite Response to the Arab Invasions //Byz. 1981. Vol. 51. P. 579-591.
95

ческом диапазоне (в статье представлен почти весь регион византийского Ближнего
Востока - Сирия, Палестина, Египет). Разумеется, при таком охвате автор не мог до­
статочно глубоко исследовать весь источниковедческий комплекс данной проблемы.
Значение его статьи в другом - в пересмотре ее проблемы традиционной трактовки,
что побуждает исследователей к более углубленному изучению данного вопроса.
В различных регионах отношение монофиситского населения к арабским завоева­
телям было далеко не однозначно. Поэтому подходить к решению данной проблемы
нужно диффиренцированно. Здесь мы попытаемся на основе анализа максимально­
го круга доступных источников выявить позицию сирийских монофиситов в период
арабского завоевания этого региона.
Прежде всего следует отметить, что далеко не все жители византийского Востока
были монофиситами. Это отмечает и Дж. Мурхед в своей статье 4 . В Сирии было не­
мало халкидонитов5, а также представителей других конфессий (иудеи, сабии и др.).
Если мы обратимся к греко-византийским источникам, повествующим о начале
арабских завоеваний (Феофан, Никифор), то увидим, что никаких упоминаний о пе­
реходе монофиситов к арабам и в них нет6. Правда, в одной из рукописей "Бревиария" Никифора (т.н. Лондонском кодексе) есть известие о том, что ромеиские воины
в местности Габифа восстали и перешли к сарацинам7. Но там не сказано, что эти
воины были монофиситами.
При обращении к арабским источникам8 нужно иметь в виду, что в сочинениях
мусульманских авторов отсутствуют известия о межконфессиональной розни в Ви­
зантии в изучаемую эпоху. Мусульман это не интересовало, поэтому христиане в их
произведениях предстают как единая нерасчлененная масса. Встречаются упомина­
ния об имевших место фактах сдачи местным населением городов арабам, но не
всегда говорится о причинах, заставивших жителей капитулировать. Табари свиде­
тельствует, что осада Дамаска продолжалась 6 месяцев9. Балазури сообщает, что пе­
реговоры о сдаче с арабами вел местный епископ. Его единомышленниками были
монахи одного из пригородных монастырей. Во время штурма они дали арабам две
лестницы10. Кем были эти монахи и епископ - монофиситами или халкидонитами неизвестно11. Капитуляция Дамаска имела место в 635 г. Тот же Балазури сообщает,
что еще за год до этого, в 634 г., к Дамаску подошел арабский отряд под командой
полководца Халида Ибн-ал-Балида. Тогда епископ прислал Халиду провизию и по­
дарки, сказав при этом: "Запомни мне это наше знакомство". Халид обещал ему не
забыть, после чего увел свой отряд12. Как видно, в этом случае продовольствие и по­
дарки явились со стороны епископа платой за то, чтобы арабы отступили от города.
При этом епископ стремился также обезопасить себя на будущее, чем и объясняют­
ся его приведенные выше слова. Он проявил себя как дальновидный политик, пред­
видя затяжной характер военных действий. Но если этот епископ выражал интересы
монофиситов Дамаска, которые хотели бы перейти под власть Халифата, то непо4

MoorheadJ. Op. cit. P. 280-282.
^ В.В. Болотов считал, что православное население в Сирии было не менее многочисленным, чем монофиситское {Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. Пг., 1918. Т. IV. С 38).
6
Theophanis Chronographia. Lipsiae, 1883-1885. Vol. Ι-Π; Nicephori... Opuscula historica / Ed. С de Boor. Lipsae,
1880.
7
Orosz L. The London Manuscript of Nicephor's, Breviarium. Bp., 1948. P. 22.
8
Большую часть арабских источников в русском переводе см.: Медников НА. Палестина от завоевания
ее арабами до крестовых походов по арабским источникам. СПб., 1897-1903. T. I-IV / ППС (Вып. 50);
Т. 17. Вып. 2.
9
Медников H.A. Указ. соч. Т. П. С. 189-190.
10
Там же. С. 55-59.
11
MoorheadJ. Op. cit. P. 588.
12
Медников H Л. Указ. соч. Т. П. С. 46.
96

нятно, почему он не сдал город уже тогда в 634 г.? И почему год спустя он заключил
договор о капитуляции только через 6 месяцев с начала осады?
Осада Эмесы (Химса) была такой же долгой, как и осада Дамаска. Табари свиде­
тельствует, что арабы осаждали ее в течение зимы 635/636 г. Так же как и в случае с
Дамаском, византийские войска оказались неспособными оказать осажденным эф­
фективную помощь. Тем не менее жители Эмесы не сдавались до самой весны, наде­
ясь, что "зима погубит мусульман" (непривычные к холоду арабы с трудом перено­
сили стужу той необычайно холодной зимы). Весной произошло землетрясение, раз­
рушившее часть города, после чего его защитники решили капитулировать13.
Летом 636 г. арабы узнали, что против них движется огромная византийская ар­
мия, после чего приняли решение отступить на юг и укрепиться в районе реки Ярмук. При отступлении ими были оставлены некоторые ранее занятые города, в том
числе Эмеса и Дамаск. По свидетельству Балазури и Абу Юсуфа, арабы вернули, от­
ступая, жителям этих городов собранную с них до этого подать. Столь неслыханный
поступок так поразил горожан, что они приняли решение сражаться на стороне му­
сульман, сказав им: "Ваше правление и ваша справедливость нравятся нам больше,
чем та несправедливость и те обиды, которым мы подвергались (при ромеях. M.K.)"lĄ- Отступив к Ярмуку, арабы в серии сражений в районе этой реки сумели на­
нести поражение византийцам, после чего без труда снова заняли оставленные го­
рода.
В приведенном примере видно, что выступить на стороне арабов жителей указан­
ных городов побудили не конфессиональные разногласия с византийскими властями,
а экономические интересы. В Эмесе при этом особенную активность проявили не
христиане, а представители местного иудейского населения, которые при отступле­
нии мусульман дали такую клятву: "Клянемся пятикнижием, что правитель ираклиев только в таком случае вступит в город, если мы будем побеждены и выбьемся из
сил"15.
Указанный пример сотрудничества сирийцев с арабскими завоевателями является
скорее исключением из общего правила. Гораздо чаще в источниках встречаются
свидетельства о сопротивлении местного населения, которое оно оказывало ара­
бам. Многие города собственными силами сопротивлялись завоевателям после пора­
жения ромеев при Ярмуке в 636 г., когда император Ираклий решил, что удержать
Сирию не удастся и уехал в Константинополь из Антиохии, где он находился до то­
го16. При этом византийские войска были выведены из Сирии. То, что арабам при­
шлось после того потратить еще несколько лет для окончательного ее завоевания,
свидетельствует о том, что местное население продолжало оказывать им сопротив­
ление. Более того, когда арабы вышли на западный берег Евфрата, жители Верхней
Месопотамии (арайал-Джазира), чтобы не допустить их вторжения в свою область,
решили нанести упреждающий удар. По их просьбе Ираклий отправил из Египта ви­
зантийский флот, который высадил десант на финикийском побережье. Чтобы со­
единиться с ромейским десантом, население ал-Джазиры отпра вило летом 638 г. на
запад свое ополчение. Положение арабского войска в Сирии стало настолько угро­
жающим, что халиф приказал войскам, стоявшим в Ираке и до этого воевавшим с
персами, напасть на ал-Джазиру, чтобы отвлечь внимание ее ополченцев от похода
на западный берег Евфрата и не допустить их соединения с ромеями, высадившими­
ся на финикийском побережье. Этот маневр удался. Узнав о вторжении иракских
13

Там же. Т. IV. С. 1785-1788.
Там же. Т. П. С. 75; Т. IV. С. 1320-1322.
15
Там же. Т. П. С. 75.
16
Там же. С. 74.
14

7. Византийский временник, т. 55

97

арабов в свою область, ополченцы вернулись в ал-Джазиру. Одновременно арабы в
Западной Сирии сумели нанести поражение ромеям, прибывшим из Египта17.
Чтобы по достоинству оценить приведенное свидетельство арабских источников о
позиции жителей ал-Джазиры в период наступления арабов, мы должны помнить,
что позиции монофиситства в этом регионе были наиболее сильными из всех визан­
тийских областей, населенных сирийцами. В период персидской оккупации жите­
лям Эдессы было предложено принять несторианство или монофиситство. (Такое
требование объясняется тем, что Сасаниды считали приверженцев халкидонитства,
как сторонников официального в Византии исповедания, неблагонадежными в поли­
тическом отношении.) Большая часть эдесских халкидонитов приняла монофиситст­
во 18 . Когда после окончания в 629 г. византийско-иранской войны Сирия и Верхняя
Месопотамия были возвращены под власть Византии, император Ираклий решил
объединить местных монофиситов с халкидонитами. Большинство приверженцев
монофиситства на такое объединение не пошло, и тогда император применил по
отношению к ним репрессии. Гонения начались именно с Эдессы, где у монофиситов
была конфискована их церковь19. Это показывает, что у монофиситского населения
ал-Джазиры накануне арабского нашествия были все основания для отрицательного
отношения к имперской политике. Тем не менее в источниках нет никаких упомина­
ний о том, что местные монофиситы встречали арабов как освободителей. То, что
арабские источники свидетельствуют о единодушном решении жителей ал-Джазиры
помочь ромеям, высадившимся на финикийском побережье, показывает, что в мо­
мент наступления арабов теологические разногласия, разделявшие население данной
области, отступили на второй план. Страх перед грабежами и убийствами, которые
чинили завоеватели, заставил монофиситов на время забыть о притеснениях, кото­
рым их подвергали византийские правители, и объединиться с ними перед лицом
внешней опасности.
Иногда в научной литературе высказывается мысль о том, что союзные ромеям
арабы-гассаниды были монофиситами и это якобы явилось причиной их перехода на
сторону арабских завоевателей в 636 г.20 Это в корне неверно. Говорить о безуслов­
ном монофиситстве ромейских арабов можно лишь применительно к эпохе до 582 г.
По свидетельству Михаила Сирийца, после того как император Маврикий в 582 г.
лишил власти гассанидского царя Мундара-ибн-Харита, "ереси распространились
среди арабов"21. Таким образом, к началу арабских завоеваний среди союзных роме­
ям арабов были распространены еретические, с точки зрения монофисита Михаила
Сирийца, вероучения, в том числе, по-видимому, и халкидонитство.
Арабские источники также не дают оснований считать, что ромейские арабы пе­
решли к своим мусульманским соплеменникам из-за конфессиональных различий с
византийцами. По их свидетельствам, гассаниды до 636 г. верно служили Византии,
однако после поражения ромеев при Ярмуке гассанидский царь Джабала ибн-алАйхам завязал переговоры с халифом Омаром о переходе на его сторону. Джабала
выговаривал себе право остаться христианином, но вместо джизьи и хараджа, нало­
гов, взимаемых с немусульман, платить садакат-почетный налог, платившийся му­
сульманами. Как виднно, царь гассанидов пытался с помощью такой меры утвердить
свое особое положение под протекторатом Халифата. Омар не согласился на это ус17

Там же. С. 64,65, 443-445,530-532, 544.
Agapius (Mahboub) deMenbidj. Histoire universelle (Кtab al Unvan). P., 1912. P. 458-460.
19
Michel le Syrien. Chronique. P., 1904. T. 2. P. 412; Chronicon anonymum ad an. Chr. 1234 pertinens // CSCO.
Scriptores Syri. Ser. 3. Louvin, 1920. T. 14. P. 236-237.
20
Der Islam. I / Hrsg. C.Cahen) Übers. Fs. G. Endrep. Frankfurt, 1978. S. 22; Böhlig A. Op. cit. S. 105.
21
Michel le Syrien. Op. cit. P. 351.
18

98

ловие, и Джабала со своими всадниками вернулся к ромеям. Умер он в Византии22.
Часть сирийских арабов-христиан переселилась в страну ромеев, другие признали над
собой власть Халифата. Некоторые из них приняли ислам, другие остались христиана­
ми. Интересен такой факт: когда в 638 г. жители Киннесрина подняли восстание
Арабского халифата, их поддержали сирийские арабы, которые отреклись при этом
от ислама, принятого ими немного ранее. Киннесринцы восстали в момент упоминав­
шейся выше высадки ромеев на финикийском побережье. Они надеялись, что пос­
ледние придут к ним на помощь. Как мы видели, этим надеждам не суждено было
сбыться, так как ромеи потерпели поражение, после чего войска халифа подавили
восстание23. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что позиция сирийских
арабов определялась изменениями военно-политической конъюнктуры, а вовсе не их
конфессиональной принадлежностью.
В отличие от арабских историков-мусульман арабские христианские историки в
своих сочинениях четко рахчичают монофиситов и халкидонитов. Поэтому для уясне­
ния позиции сирийского монофиситского населения в момент наступления арабов
важно обратиться к их свидетельствам. Особенно важны в данном отношении сведе­
ния, сообщаемые арабским историком-мелкитом Евтихием (IX-X вв.). Манера изло­
жения материала у этого автора такова, что он, говоря в своей хронике о каких-ни­
будь исторических деятелях, взгляды которых, с его точки зрения, являлись еретиче­
скими, всегда об этом упоминает. Например, об императоре Ираклии говорится, что
он был "маронит", т.е. монофелит. То же самое сказано про александрийского патри­
арха Кира24. В то же время Евтихий рассказывает о главном сборщике налогов в Да­
маске Мансуре, которого назначил на этот пост император Маврикий. Этот Мансур
впоследствии изменил ромеям и во время боев при Ярмуке пришел с толпой дамаскинцев напомощь к арабам. Если Балазури инициатором сдачи Дамаска называет местно­
го епископа, то у Евтихия эта роль отведена Мансуру25. Мансур - христианин, но Ев­
тихий ничего не говорил о том, к какой именно христианской конфессии он принадле­
жал. Это указывает на то, что он был халкидонитом, так как манера Евтихия такова,
что он специально не упоминает о конфессиональной принадлежности своих едино­
верцев. Сомневаться в православии Мансура нет никаких оснований, поскольку далее
в хронике сказано, что за помощь мусульманам его прокляли все епископы и патриар­
хи (православные)26. Среди потомков Мансура Евтихий упоминает двух православ­
ных патриархов Иерусалима27.
Рассказ о Мансуре можно сравнить с тем, что Евтихий сообщает о главном налого­
вом сборщике в Египте ал-Мукавкисе, который также перешел к арабам. И о том и о
другом историк повествует в одинаковых выражениях, по одному шаблону. И Мансур
и ал-Мукавкис возглавляют податные ведомства. Оба смертельно ненавидят импера­
тора Ираклия. И тот и другой помогают арабам разбить ромеев. Но если у первого ос­
нования для измены чисто экономические (Ираклий заставил его выплатить деньги,
которые он во время персидской оккупации Дамаска отдавал персам, а затем в момент
арабского наступления император распорядился платить жалованье ромейским вои­
нам за счет самих дамаскинцев), то у второго присутствует и конфессиональный мо-

22

Подробнее об этом см.: Кривое М.В. Последние гассаниды между Византией и Халифатом // ВВ. 1981.
Т. 42. С. 154-158.
Медников НА. Указ. соч. Т. П. С. 530-532.
24
Contextio gemmarum, sive Eutychii patriarchae Alexandrini Annales / Ed. et interpret. E.Pocochio. Oxoniae,
1658. P. 240-241,266-267.
25
Г. Ламменс считает, что при капитуляции Дамаска Мансур помогал епископу.
26
Contextio gemmarum... P. 282-283.
27
Ibid. P. 444-445,470-471.
23

99

мент28. Евтихий сообщает, что ал-Мукавкис был "яковит" (монофисит)29. В то же
время он ничего не говорит о помощи арабам со стороны сирийских яковитов.
Молчат об этом и другие арабские христианские историки - мелкит Агапий Менбиджский30, несториане Илия бар Шинайа3 и автор так называемой "Хроники Сеерта", монофисит ал-Макин32. Напротив, в "Хронике Сеерта" есть упоминание о том,
что во время арабского нашествия многие жители Сирии переселились к ромеям33.
Обратимся теперь к собственно сирийским источникам. До нас дошли плохо со­
хранившиеся заметки о военных действиях в середине 30-х годов VII в., сделанные на
полях рукописи, содержащей новозаветный текст. Возможно, они принадлежат со­
временнику этих событий. В них упомянут договор, который хители Химса (Эмесы)
заключили с арабами. О причинах, заставивших его заключить, не сказано. Зато
очень много говорится о грабежах и убийствах, чинимых завоевателями. Общий
тон заметок свидетельствует о негативном отношении их автора к арабским завоева­
телям34.
Сведения анонимной хроники 724 г. об арабском нашествии восходят к яковитскому писателю VII в. Фоме Пресвитеру, современнику описываемых событий. Ника­
ких проявлений симпатии к завоевателям в этом сочинении нет. Наоборот, автор с
явным сочувствием относится к убитым арабами "бедным палестинским крестья­
нам, христианам, иудеям и самаритянам", упоминает об опустошении завоевателями
всей страны. В хронике также говорится, что арабы убили на горе Марда много
монахов (яковитских). При этом погиб брат Фомы Пресвитера Симеон35.
Если мы обратимся к более поздним источникам, таким, как хроника Псевдо-Ди­
онисия36 или анонимная хроника 819 г.37, то в них также не найдем никаких упомина­
ний о благожелательном отношении сирийских монофиситов к арабскому завоева­
нию. Нет их и в анонимной восточносирийской (несторианской) хронике второй по­
ловины VII в.38 Таких упоминаний нет ни в одном сочинении на протяжении не­
скольких веков после начала арабских завоеваний.
Относительно благожелательное отношение к арабским завоевателям появляется
впервые в XII в. в хронике, написанной яковитским патриархом Михаилом Сирий­
цем. Нашествие арабов на Византию он рассматривает как наказание свыше за те
гонения, которым монофиситы подвергались со стороны византийского правитель­
ства. Бог мести, по его словам, "видя злодеяния ромеев, которые повсюду, где они
властвовали, жестоко грабили наши церкви и наши монастыри и нас осуждали без
жалости, вызвал с Юга сынов Исмаила, чтобы спасти нас посредством их от рук ро­
меев. И поистине мы понесли некоторый урон, так как церкви православные (яковитские. - М.К.), которые у нас были похищены и предоставлены халкидонитам, ос28В
29
30
31

32
33
34

35
36
37
38

отличие от Сирии в Египте были монофиситы, перешедшие на сторону арабских завоевателей. Отно­
шению к арабам египетского монофиситского населения мы намерены посвятить специальную статью.
Contextio gemmarum... P. 240-241, 272-283, 302-313, 340-341.
Agapius (Mahboub) de Menbidy. Op. cit.
Eliae Metropolitae Nisibeni Opus Chronologicum / Ed. et interpreuE.W. Brooks // CSCO. Scriptores Syri. Ser 3.
1910. T. 7.
Медников НА. Указ соч. Т. П. С. 538-568.
Chronique de Sêert. Histoire Nestorienne / Ed. A. Scher. P., 1918. P. 627.
Nö'ldeke Jh. 7xa Geschichte der Araber im I. Jhr. aus syrischen Quellen // Zeitschrift der Deutschen Morgenlan­
dischen Gesellschat. 1875. Bd. 29. S. 78-79.
CSCO. Scriptores Syri. Ser. За. Р., 1904, T. 4. Versio. P. 114.
Denys de Tell-Mahré. Chronique, quarttriéme partie / Ed. et transi. J.Chabot. P., 1895.
CSCO. Scriptores Syri. Ser. 3.1920. T. 14. P. 3-22; versio 1937. T. 14. P. 1-16.
Пигулевская Н.В. Анонимная сирийская хроника о времени Сасанидов // Зап. Ин-та востоковедения
АН СССР. 1939. Т. ΥΠ. С. 57-78.

100

тались у них: ввиду того, что, когда города подчинялись арабам, эти присваивали
каждому исповеданию храмы, которые они застали в их владении, и что в эту эпоху
Великая церковь Эдессы и та, что в Харране, у нас были похищены, однако немалой
выгодой для нас было освободиться от жестокости ромеев, их злобы, их гнева, их
жестокого рвения по отношению к нам и мы нашли покой" 39 .
Приведенный пассаж хроники Михаила Сирийца был использован автором ано­
нимный сирийской хроники 1234 г. и Бар Ебреем. Первый пересказал его подроб­
но 40 , второй - кратко 41 . Благожелательное отношение к арабским завоевателям в
нем налицо.
Однако, когда названные сирийские хронисты начинают рассказывать непосред­
ственно о событиях арабского завоевания Сирии, мы не видим из их повествования,
чтобы такое отношение было характерно и для сирийских монофиситов - современ­
ников описываемых ими событий. Среди описания различных сражений и занятия
арабами городов упоминается, что часть последних сдалась по договору. Но при
этом не сказано, что именно местные монофиситы являлись инициаторами их сдачи.
Соглашения о капитуляции арабы заключали со всеми горожанами независимо от
их конфессиональной принадлежности.
В хронике 1234 г. рассказывается о длительной осаде арабами таких городов, как
Дамаск и Эмеса. Дамаскинцы не хотели сдаваться, надеясь на помощь со стороны
ромеев. Однако "арабы не отдыхали от борьбы с ними... и увидели жители города,
что нет ничего, что бы их спасло, они опустили руки в бою" и согласились на капи­
туляцию42.
Жители Эмесы упорно не хотели сдаваться, заявляя арабам, что откроют ворота,
лишь когда те победят императора ромеев. Как и дамаскинцы, они сдались, отчаяв­
шись получить помощь43.
Хронист упоминает о возвращении арабами жителям Эмесы и Дамаска подати
накануне боев при Ярмуке, что способствовало тому, что при вторичном занятии го­
рода дамаскинцы встретили арабов благожелательно44. Известие об этом было, повидимому, заимствовано из арабских источников. Об особом отношении местных
монофиситов к завоевателям при этом в хронике 1234 г. ничего не говорится.
В сирийских хрониках XII-XIII вв. мы находим свидетельства о враждебном отно­
шении представителей византийских властей к монофиситам. Так, брат императора
Ираклия Феодор (Теодорик), назначенный главнокомандующим в сирийском регио­
не в 634 г., пообещал одному столпнику-халкидониту истребить монофиситов в слу­
чае победы над арабами. Обещание не было выполнено, так как Феодор потерпел
поражение 45 . Михаил Сириец рассказывает также о трагической судьбе монофиситского епископа Епифания. При приближении арабов он бежал от них в Киликию.
Там ромейский военачальник Григорий потребовал, чтобы он признал Халкидонский собор. Епифаний отказался и за это был казнен46.
Приведенные примеры свидетельствуют, что межконфессиональная вражда су­
щественно ослабляла силы византийцев перед лицом внешней опасности и снижала
их способность к сопротивлению. В то же время они показывают антиарабскую по­
зицию сирийских монофиситов. В случае с Епифанием мы видели, что он бежал от
39
40
41
42
43
44
45
46

Michel le Syrien. Op. cit. P. 412-413.
CSCO. Scriptores Syn. Ser. 3. Louvain, 1920. T. 14. P. 236-237.
Barhebraevs. Chronicon Ecclesiasticum. Louvain, 1872. T. I. P. 273-274.
CSCO. Scriptores Syri. Ser. 3. Louvain. 1920. T. 14. P. 245,248.
Ibid. P. 249.
Ibid. P. 250-251.
Ibid. P. 242-244; Michel le Syrien. Op. cit. P. 418.
Michel le Syrien. Op. cit. P. 422-423.
101

арабов, а не приветствовал их как освободителей. Рассказывая об обещании Феодора столпнику, хронисты упоминают, что при этом присутствовал один воин-монофисит, который был возмущен таким обещанием, но смолчал, опасаясь репрессий.
Когда же арабы разгромили Феодора, воин не без иронии напомнил ему о его разго­
воре со столпником. Феодор в смущении промолчал47. В данном случае мы тоже не
видим, чтобы этот или другие воины-монофиситы перешли к арабам.
Отсутствие в сирийских хрониках ХП-ХШ вв. конкретных упоминаний о проараб­
ской позиции монофиситского населения Сирии особенно контрастирует с тем, как в
них описывается арабское завоевание Египта. И Михаил Сириец, и хроника 1234 г.
сообщают, что Египет арабам предал монофиситский патриарх Александрии Вени­
амин48. Здесь проарабская позиция налицо. Уместно поставить вопрос: если у монофиситов Сирии были аналогичные настроения, что побудило хронистов умолчать о
фактах их сотрудничества с завоевателями?
В хрониках ХП-ХШ вв. встречаются упоминания об опустошениях и убийствах,
чинившихся завоевателями. Так, подобно хронике 724 г., они сообщают об убийстве
монахов на горе Марда49. При этом Михаил Сириец приводит названия двух мона­
стырей, где были убиты монахи, сообщает, что арабы убили их, заподозрив в шпио­
наже в пользу персов. В хронике 724 г. таких подробностей нет.
Михаил Сириец также упоминает о захвате арабами в плен множества христиан,
собравшихся на праздник в монастырь св. Симеона Столпника близ Антиохии50. В
данном случае, впрочем, неясно, были ли эти христиане монофиситами или халкидонитами?
Приведенные факты показывают, что пассаж хроник Михаила Сирийца, 1234 г. и
Бар Ебрея об "освобождении" монофиситов руками арабов отражает взгляды на
этот счет самих хронистов, а не настроения современников арабского завоевания.
Очевидно, авторы ХП-ХШ вв. исходили из того, что до арабского завоевания монофиситы в Византии подвергались преследованиям, а в Арабском халифате были
уравнены в правах с халкидонитами. И те и другие оказались одинаково неполно­
правными в мусульманском государстве. Влияние яковитского антиохийского патри­
арха в сиро-палестинском регионе в первые годы арабского владычества в извест­
ном смысле даже возросло на фоне того, что халкидониты в то время не имели сво­
их патриархов ни в Антиохии, ни в Иерусалиме51. Это, на наш взгляд, и способство­
вало тому, что у Михаила Сирийца и примыкавших к нему хронистов сложился
взгляд на арабских завоевателей как освободителей от ромейского ига.
Не так думали современники арабского завоевания. В их глазах арабы представ­
лялись прежде всего грабителями и убийцами. Поэтому сирийские монофиситы во
время арабского вторжения вместе с представителями других конфессий оказывали
завоевателям сопротивление. Ненависть к византийским властям у них при этом от­
ступила на второй план. Более того, в эпоху арабского завоевания Сирии и в пер­
вые годы после него у местного христианского населения перед лицом мусульман­
ской опасности возникла определенная тяга к единству. Известен такой факт: в
639 или 644 г.52 один арабский эмир встретился с яковитским патриархом Иоанном
для беседы о вере, во время которой задал ему много вопросов. Когда в результате
слишком смелых ответов патриарха возникла опасность, что он навлечет на себя

47
48
49
50
51
52

Md. Р. 418; CSCO. Scriptores Syn. Ser. 3. Louvain, 1920. T. 14. P. 242-244.
Michel le Syrien. Op. cit. P. 432-433; CSCO. Scriptores Syri. Ser. 3. T. 14. P. 251-253.
Michel le Syrien. Op. cit. P. 419; CSCO. Scriptores Syri. Ser. 3. T. 14. P. 245.
Michel le Syrien. Op. cit. P. 422.
Contextio gemmaram... P. 270-271, 322-325,358-361.
Brock S. Syriac Sources for Seventh Century History // Byzantin and Modem Greek Studies. L., 1976. П. Р. 32.

102

гнев эмира, за него хлопотали представители не только яковитов, но и халкидонитов 53 . Как видно, в данном случае халкидониты считали, что, защищая перед мусуль­
манским эмиром христианское учение, яковитский патриарх выступает как пред­
ставитель всего христианского сообщества. Беседа закончилась для патриарха бла­
гополучно.
Идея единства христианского мира прослеживается также в таком апокалиптиче­
ском памятнике, возникшем в VII в., как "Откровение" Псевдо-Мефодия Патарского. В нем видная роль в мировой истории отводится Эфиопии, где, как известно,
монофиситство было государственной религией. Автор "Откровения" считает, что
царь, вышедший из "моря Эфиопского", избавит христиан от исмаильтян (арабов)54.
Сочинение Псевдо-Мефодия пользовалось большой популярностью среди халкидонитов, несториан и монофиситов. Сохранились его многочисленные редакции на си­
рийском, греческом и других языках.
Однако в целом в ту эпоху общехристианская идея не стала господствующей,
межконфессиональные противоречия не были преодолены. Взаимное недоверие со­
хранялось и снижало способность к сопротивлению арабским завоевателям.
Подводя итог всему выше сказанному, можно констатировать отсутствие в ис­
точниках каких-либо данных, свидетельствующих о прорабской позиции сирийских
монофиситов в момент арабского завоевания. Мнение ученых нового времени о на­
личии такой позиции следует считать ошибочным, поскольку оно основано на поло­
жительной оценке арабского завоевания сирийскими хронистами XII-XIII вв., а от­
нюдь не современниками этого события. Известную роль в том, что данная концеп­
ция долгое время была господствующей в науке, сыграло определенное преувеличе­
ние влияния конфессионального фактора в истории. В действительности основной
причиной арабских побед явилось общее истощение империи в результате кризиса,
потрясшего Византию в начале VII в. Затяжная война с Ираном (604-629 гг.) ослаби­
ла империю еще больше. Хозяйственная разруха и расстройство финансов отрица­
тельно сказались на обороноспособности византийского государства, войска, не по­
лучавшие жалованья, становились все менее боеспособными, проявляли склонность
к грабежам мирного населения и к открытым мятежам. У арабов, наоборот, в эту
эпоху социальные противоречия еще не достигли большой остроты, арабской знати
удалось привлечь к участию в военных походах рядовых бедуинов надеждой на бога­
тую добычу. Известная внутренняя монолитность арабского общества наряду с вы­
сокими боевыми качествами арабского войска способствовала военным успехам
арабов в областях византийского региона.

NauF. Une colloque du patriarche Jean avec l'Emir des Agaréens // Journal Asiatique. 11 Ser. 1915. T. 5.
P. 262-263.
Lolos A. Die Apocalypse des Pseudo-Methodios. Meisenheim am Glen, 1976. S. 122-124.

Византийский временник, т. 55

Е.М. Ломизе
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ ПАТРИАРХИЯ И
ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА ИМПЕРАТОРОВ
С КОНЦА XTV в. ДО ФЕРРАРО-ФЛОРЕНТИЙСКОГО СОБОРА (1438-1499)
В литературе отношения Византии с Западной церковью при Мануиле II
(1391-1425) и Иоанне VIII (1425-1448) представляются результатом политики импе­
раторского двора, в русле которой пассивно следовала патриархия1. Эта трактовка
событий имеет давнюю традицию: еще в XV в. Сильвестр Сиропул сетовал на "пора­
бощение" церкви императором при подготовке объединительного собора2. Впро­
чем, Сиропул пытался оправдать патриархию после случившегося во Флоренции
позора. Нам же, ввиду активной оппозиции греческой церкви униатской политике
Иоанна V (1354-1391)3 и Флорентийской унии4, кажется сомнительным ее безразли­
чие в ходе подготовки Ферраро-Флорентийского собора. Ниже мы рассмотрим те
моменты его предыстории, которые позволяют проследить соотношение позиции
патриархии и политики двора по вопросу об унии.
После 1378 г. раскол католической церкви изменил характер западной политики
Византии, позволив отодвинуть вопрос о церковной унии на второй план. В сноше­
ниях с Западом Мануила Π продолжала присутствовать идея унии церквей, однако в
отличие от 60-х годов XIV в. конкретные пути ее движения не обсуждались. В визан­
тийских посольствах, шесть раз посещавших пап с 1391 по 1410 г.5, патриархия пред1

GUI J. The Council of Florence. Cambridge, 1959. P. 16-64; Hussey J. The Orthodox Church in the Byzantine
Empire. Oxford, 1986; f^oenertz R.-J. Les dominicains byzantins Théodore et Andre Chrysoberges et les négocia­
tions pour l'union des Églises Grecque et Latine de 1415 a 1430 // Archivum fratrum praedicatorum. 1939. T. 9.
P.5-61; Setton KM. The Papacy and the Levant (1204-1571). Philadelfia, 1978. T. 2. P. 1-5%;Στεφανίδη$Β.Κ.Ό
ακραίος σταθμός της εξελίξεως των σχέσεωνΈκκλησίας και Πολιτείας του Βυζαντίου και τα άσμεσα
αποτελέσματα (1416-1439) // ΕΕΒΣ. 1953, Τ. 23. Χ. 27-30.
2 Les "Mémoires" du Grand Ecclesiarque de l'Église de Constantinople Sylvestre Syropoulos sur le Concile de Florence/Ed. V. Laurent. P., 1971. P. 104, 118-120. (Далее: Syrop.).
3 Ломизе ЕМ. Проект унии 1367 г. в контексте политики Константинопольского патриархата на Балка­
нах во второй половине XTV в. // Славяне и их соседи. М., 1990. Вып. 3. С. 29—40; Прохоров Г.М. По­
весть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л., 1978. С 18.
4
См., например: Gill J. The Council... P. 349-388, где собран значительный материал. Следует однако учи­
тывать, что Дж. Джилл склонен преуменьшать остроту сопротивления Флорентийской унии на Восто­
ке. Он, в частности, считает позднейшей фальсификацией (Ibid. P. 354; GUM. Personalities of the Council
of Florence. Oxford, 1964. P. 213-222) акт ее осуждения тремя восточными патриархами в 1443 г. (Orientalia documenta minora / Ed. G. Hoffmann et al. Romae, 1953. Not. 45). Между тем существует славянский пе­
ревод этого акта, выполненный монахом Гавриилом в том же 1443 г. (Яцимирский А.И. Из истории
славянской проповеди в Молдавии. СПб., 1906. С. LXVIII), а также его русский список 60-х годов XV в.
(РФА. М., 1987. Т. 3. С. 574-576).
5
Acta pseudopontificum / Ed. A. Tautu. Romae, 1971. P. 118-121,123-126,133-139,172-173; Dölger F. Regesten
der Keiserarkunden des Oströmischen Reiches von 565 bis zu 1453. München, 1963. T. 5. N. 3250, 3270,3290.

104

ставлена не была. Свидетельств ее прямой реакции на эти посольства не сохрани­
лось. Вместе с тем патриархия в эти годы трижды демонстрировала свое отношение
к Западной церкви.
В 1397 г., когда польский король Ягайло, которому был подвластен ряд земель с
православным населением, и митрополит киевский Киприан (1390-1406) предложи­
ли созвать на Руси собор для объединения Восточной и Западной церквей, патриарх
Антоний IV (1391-1397) заявил, что такое дело подобает решать Вселенскому собо­
ру, и не на Руси, а в Константинополе6. Таким образом, накануне поездки Мануила II
по странам Западной Европы (1399-1402) патриарх настаивал на способе заключе­
ния унии, сформулированном еще в 1367 г. Иоанном Кантакузином в противовес по­
литическому компромиссному подходу Иоанна V7.
Отношение патриархии к Западной церкви обнаружилось также в миссиях Иоси­
фа Вриенния на принадлежавшие латинянам острова Крит (1382-1402) и Кипр
(1406-1412). Направленный в качестве "священнопроповедника" на Крит, Иосиф
публично отстаивал православие8, боролся с дисциплинарным разложением изоли­
рованного от патриархии греческого духовенства острова и в конце концов был из­
гнан венецианскими властями9. В назначении человека такой репутации патриар­
шим местоблюстителем на Кипр, греческая церковь которого просила о восстанов­
лении общения с патриархией, видно намерение последней уклоняться от компро­
миссов в отношении латинства. Найдя греческий епископат острова подчиненным
латинскому и обязанным прежде поставления письменно подтверждать признание
авторитета и учения Римского престола, Вриенний заявил о невозможности цер­
ковного единения с ними10.
С устранением раскола в Западной церкви на соборе в Констанце (1414-1418) пе­
реговоры об унии снова приобрели конкретный характер. В Византии эта перемена
совпала со строительством укреплений на Истме (1415), знаменовавшим охлаждение
отношений с османами и с попыткой Мануила Π укрепить свой контроль над церко­
вью 11 . Посол Мануила II Николай Евдемоноиоанн привез в Констанц предложения
об унии, произведшие впечатление готовности греков немедленно подчиниться Ри­
му12. Патриархия в этом посольстве представлена не была. Из православных иерар­
хов на соборе присутствовал лишь митрополит Киевский Григорий Цамблак, при­
бывший с литовским посольством во главе делегации западнорусского духовенства.
Сделанные им в Констанце заявления обычно не увязываются с позицией Констан­
тинопольской патриархии, ибо поставлен он был на поместном соборе в Новогрудке
(1415) без ее благословения при живом митрополите Киевском Фотии (1408-1431),
за что патриарх Евфимий (1410-1416) изверг его из сана, отлучил и проклял 13 .
6

ММ. Т. 2. Р. 282-283; Halecki O. La Pologne et l'Empire Byzantine // Byz. 1932. T. 7. P. 41-67.
Публицистика Иоанна Кантакузина 1367-1371 гг. / Изд. Г.М. Прохоров // ВВ. 1969. Т. 29. С. 328-334;
Projets de Concile oecuménique en 1367: un dialogue inédit entre Jean Cantacuzène et legat Paul / Ed. J. Meyendorff//DOP. 1960. T. 14. P. 149-177; NicolD. Byzantine Requests for an Oecumenical Council in the 14th Cen­
tury // Annuarioum ffistiriae Conciliorum. 1969. Vol. 1. P. 69-96.
8
Ιωσήφ μοναχοί) τοΰ Βρυεννίου τ ο εΰρηθηντα/*Εκδ. Ε&γεναος Βουλγάρεως. Λειψία 1768. Τ. 1. Σ. 407-422;
Τ. 3. Σ. 148-155.
9
Ίωσηφ Βρυεννίου ανέκδοτα έργα Κρητικά /Έκδ. Ν.Τωμαδάκης // ΕΕΒΣ.1949. Τ. 19. Σ. 130-154; Ίωσηφ
Βρυεννίου επίστολαι τρεις /Έκδ. Α. Παπαδόπουλος-Κεραμευς // Varia Graeca sacra. Записки филологи­
ческого факультета. СПб., 1909. Т. 9. С 48-51; Τωμαδίχκης Ν. Μελετήματα περι'Ιωοηφ Βρευεννίου //
ΕΕΒΣ. 1959. T. 29. £ 1 - 6 2 .
I
° Ίωσηφ μονάχου του Βρυεννίου τ α εΰρηθηντα... Τ. 2. Σ. 1-25.
II
Syrop. Ρ. 104.
12
Syrop. Ρ. 104-106; CecconiE. Studi storici sul concilio di Krenze. Rrenze, 1869. Parte 1. Sezione Ζ Ν ΓΧ; D'àlger
F. Regesten... T. 5. п. 3354, 3355; GillJ. The Council... P. 27.
13
РИБ. СПб., 1908. T. 6. Кол. 322.
7

105

Между тем отношение патриархии к Цамблаку не кажется однозначным. Сменив­
ший Евфимия патриарх Иосиф II (1416-1439) снова рассмотрел дело Григория, ре­
зультатом чего стали его близкие по тексту послания митрополиту Фотию 14 и Мос­
ковскому князю Василию Ш (1389-1425)15, а также дублирующие их послания Мануила II16. Ведущую роль в этой переписке играл именно патриарх, письма которого
содержали всю полноту информации, император же лишь кратко повторял основ­
ные их положения, отсылая к ним за деталями. В начале посланий следовали увере­
ния в твердом намерении патриарха не давать "отслабы" Цамблаку. Далее кратко
сообщалось о решении синода, подтвердившего анафему Цамблаку. И наконец, Фо­
тию предписывалось "наборзе" ехать в Константинополь для очередного рассмотре­
ния дела Цамблака, которого, как ожидалось, Витовт "отгонит" по требованию им­
ператора и патриарха. Необходимость этого уже третьего рассмотрения тщательно
мотивировалась: "да в соборе подумаем о сущих тамо (в Литве. - ЕЛ.) христианах„како избавятся от отлучения и тягости..." "Аще не попечемся о сем, сами пресуд
приимем о сем"17. В целом послания призваны были убедить Фотия в том, что он мо­
жет ехать в Константинополь, твердо надеясь на угодное ему решение, чему в Моск­
ве, похоже, не очень-то верили, и не без причины.
Политическое влияние Витовта, который давал понять, что сам является инициа­
тором поставления Цамблака и что, не будучи православным, мог бы вместо этого
поставить епископа "от Рима" и подчинить ему русское духовенство18, поддержка
Цамблака западнорусским епископатом и выдвинутые при его поставлении обвине­
ния против Фотия19 делали сомнительным благополучный для Фотия исход. Допол­
нительное основание для признания сана Цамблака, создавало стремление Витовта и
польского Короля Ладислава, во владениях которых находились поддержавшие
Цимблака епископии, достигнуть церковной унии - хотя бы локальной20 .В такой си­
туации от Цамблака, человека из окружения Евфимия Тырновского, сторонника
исихазма, автора двух антилатинских произведений21 , можно было ожидать доста­
точной твердости.
Изгнание Цамблака Витовтом и его "явка с повинной", на которых настаивали в
Константинополе, были, похоже, лишь формальностью, призванной облегчить пере­
смотр дела. Ни Цамблак, ни Фотий в Константинополь не явились, но пересмотр тем
не менее состоялся: на литургии, которую Цамблак служил в Констанце, присутст­
вовали византийские послы22, а следовательно, его сан к этому времени был уже
признан патриархией. Это послабление было сделано лично для Цамблака и именно
в связи с текущими обстоятельствами: после его смерти (около 1420 г.) патриархия
14

Там же. Кол. 357-360.
ГИМ. Музейск. 1209. Л. 21.об. - 2 3 3 .
16
Там же. Л. 233 об. - 225 об. Автор благодарен A.A. Турилову, ознакомившему его с этими докумен­
тами.
17
РИБ. СПб., 1908. Т. 6. Кол. 360.
18
АЗР. СПб., 1846. Т. 1. С. 35-37. Более полный список документа см.: ГИМ. Музейск. 1209. Л. 232 об. 236.
19
АЗР. Т. 1. С. 35-37; ЗИБ. Т. 6. С. 308-314.
20
Флоря Б.Н. Переговоры об унии православной и католической церквей на территории Восточной Ев­
ропы в конце XTV - первой трети XV в. // Флоря Б.Н., Турилов A.A., Ломизе Е.М. Православный мир
перед историческим выбором: проблема унии в церковной политике XV в. (в печати).
21
Имеются в виду "Слово на предание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и о Июде, и на иже
опресноки приносящих таинством", изданное в русском переводе: Макарий. О Григории Цамблаке,
митрополите Киевском как писателе // Известия ОРЯС. СПб., 1857. Т. 6, вып. 2. С. 148-150, а также
компилятивный список латинских заблуждений "Како держат веру немцы", см.: Попов А.Н. Историколитературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (XI-XV вв). М., 1903.
С. 316.
22
Ulrich von Richental. Chronik des Constanzer Conzils / Ed. M.R. Buck. Hildersheim, 1962. S. 139.
15

106

восстановила единство Киевской митрополии под властью Фотия. Признав Григория
Цамблака, помимо урегулирования кризиса в Киевской митрополии, патриархия обеспе­
чивала присутствие в Констанце наряду с императорскими послами митрополита своей
юрисдикции. Сам Цамблак в речи, обращенной к папе Мартину V (1417-1431) говорил,
что выражает стремление к унии не только польского короля и литовского князя, но и
"господина моего Константинопольского императора... а также патриарха этого горо­
да23. При этом, в понимании унии он расходился с Евдемоноиоанном: и в обращении к
папе24, и приветствии отцам собора25 он говорил о необходимости соборного обсужде­
ния расхождений между Восточной и Западной церквями, настаивая на принципах, ле­
жавших в основе церковной политики Иоанна Кантакузина и Филофея Коккина.
В 1420 г. митрополит Фотий специально поехал в Новогрудок, чтобы принять уча­
стие в переговорах Витовта с византийским послом Мануилом Филантропином26, кото­
рый посетил Литву после переговоров об унии с императором Сигизмундом27. Не ис­
ключено, что, подобно Цамблаку в Констанце, Фотий представлял здесь интересы не
только своей митрополии, но и Вселенского престола.
Результатом посольства Евдемоноиоанна в Констанц стало прибытие в Константино­
поль осенью 1422 г. папского легата ΑΉΤΟΗΗΟ де Масса, которое совпало с осадой горо­
да турками и инсультом Мануила П. В этой нестабильной ситуации возросло влияние
церкви, в авторитете которой, очевидно, нуждался младший император Иоанн VIII.
Сперва он несколько раз переносил дату ответа на 9 глав Мартина V, а за- тем предос­
тавил отвечать патриарху28, предложения которого сводились все к тому же объедини­
тельному Вселенскому собору в Константинополе. В данном легату хрисовуле Иоанн
VIII подтвердил слова патриарха29.
С этого момента император признает соборное обсуждение разногласий с Римом ус­
ловием церковного единения, а патриархия получает прямое представительство во всех
переговорах об унии30. В посольство 1426 г., описание которого у Сиропула поврежде­
но31, вошли упомянутые патриархом Григорием Ш (1443-1450) среди получивших пап­
ское благословение греческих иерархов Макарий Никомидийский и Евфимий32; в по­
сольство 1430 г. к Мартину V - игумен монастыря Пантократора Макарий Макри33; в
возвратившееся из-за смерти Мартина V посольство 1431 г. - игумен монастыря Ксантопулов Макарий Куруна34; в посольство 1431-1433 гг. к папе Евгению IV (1431-1447) игумен монастыря Продрома Иоасаф35; в посольство 1433-1435 гг. на Базельский со­
бор (1431-1449) - игумен монастыря св. Димитрия Исидор (впоследствии киевский
23

Acta Concilii Constanciensis / Ed. H. Finke. München, 1923. В. 2. S. 164-165.
Ibid. S. 167.
25
Материалы по истории древнерусской письменности / Изд. Н.К. Никольский // Известия ОРЯС. СПб.,
1903. Т. 8, кн. 2. С. 74-75.
26
ПСРЛ. М., 1980. Т. 35. С. 56.
27
DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3381, 3382; Gill J. The Council... P. 33; Halecki O. Pologne... P. 55-56.
28
Epistolae Pontfficiae ad Concilium Florentinum spectantes / Ed. G. Hofmann. Roma, 1940. T. 1. P. 11 ; Laurent V.
Les préliminaires du concile de Florence //REB. 1962. T. 20. P. 20-21; Syrop. P. 112.
29
Orientalia... Not. 1; DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3406.
30 ч т о б ы показать значение прямого участия патриархии в переговорах об унии, отметим, что выдвину­
тое Цамблаком в Констанце требование соборного обсуждения разногласий с Римом фактически не
было услышано, ибо Цамблак прибыл туда отдельно от императорского посольства. Это же требова­
ние содержалось в посланиях, направленных Мануилом Π и Иосифом Π Мартину V в 1419 г. (Syrop.
Р.110; DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3374), однако императорские послы сумели представить дело так, что
ему не придали значения. И лишь когда папский легат услышал его из уст патриарха в 1422 г., оно ста­
ло играть определяющую роль в переговорах об унии.
31
Syrop. Р. 114; Dblger F. Regesten... T. 5. η. 3420.
32
PG. T. 160. Col. 160.
33
Syrop. P. 118; GeorgiosSphrantzes. Memorii 1401-1477/Ed. V. Grecu. Bucureşti, 1966. P. 48.
34
Syrop. P. 122; Georgios Sphrantzes. Memorii... P. 50; DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3431.
35
Syrop. P. 122; DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3432.
24

107

митрополит)36. В последнем случае примечательна попытка патриарха опротесто­
вать результаты посольства в связи с известием, будто Исидор в Базеле не принимал
активного участия в переговорах37.
С 1434 г. участие представителей патриархии в византийских посольствах на За­
пад становится нерегулярным. Церковь не была представлена в миссии 1434 г. к па­
пе и в Базель38. Из посольств начала 1437 г. в Базель 39 и к Евгению IV40 только в по­
следнее вошел игумен Исидор, который, однако, после своей миссии в Базель
1433-1435 гт. скорее пользовался доверием императора, чем патриарха. Впрочем, по
возвращении эти посольства отчитались перед патриархом, и отчет вернувшегося из
Базеля Иоанна Дисипата оказался особенно подробным41. Такое снижение роли
патриархии в византийских посольствах компенсировалось ее участием в работе с за­
падными послами в Константинополе. Благодаря соперничеству папы и Базельских
отцов в организации Вселенского собора с участием Восточной церкви именно туда
перенесся в этот период центр тяжести переговоров об унии.
В 1434 г. на рассмотрение синода были предложены доставленные нунцием Хри­
стофором Гаратони предложения Евгения IV42. В 1435 г. официальную аудиенцию у
патриарха получили послы Базельского собора43, а в комиссию для переговоров с
ними вошли многочисленные представители церкви: митрополиты Иоасаф Эфесский и Антоний Ираклийский, великий хартофилак, великий экклесиарх Сильвестр
Сиропул и духовники Матфей и Григорий44. Иоасаф Эфесский, великий хартофилак,
и Исидор (вероятно, будущий митрополит Киевский) вошли затем в комиссию для
редактирования предложенного базельскими послами декрета о созыве Вселенского
собора45. В 1437 г., когда окончательно решался вопрос о том, к кому поедет грече­
ская делегация, к папе или отцам Базельского собора, отдельные аудиенции у патри­
арха получили папские46 и базельские47 послы.
Сказанное не означает, что противоречия между патриархией и двором по вопро­
су об унии после 1422 г. были исчерпаны. Сопротивление греческой церкви в пер­
вую очередь вызывало продиктованное прагматическими соображениями стремле­
ние Иоанна VIII перенести место проведения планируемого объединительного собо­
ра из Константинополя в Европу. Первая попытка такого рода была им сделана в
1426 г., когда, получив через легата Андрея Родосского весьма щедрые предложения
Мартина V о проведении такого собора в Италии за его счет48, Иоанн VIII было сог­
ласился на них, но, переговорив с патриархом, заявил легату на повторной аудиенции
"нечто противоречащее прежним своим словам"49. Теми же предложениями было
встречено в Риме византийское посольство 1430 г. Видя глубокую заинтересованность
36

Syrop. Р. 126.
Syrop. Р. 134-138. Судя по его речи на соборе в Базеле, Исидор действительно не отстаивал там пози­
цию патриархии. Раскол между Западной и Восточной церквями он представлял следствием историче­
ского недоразумения (Cecconi Ε. Studi... P. LXXXV), что делало бессмысленным соборное обсуждение
догматических расхождений между ними, на котором настаивала патриархия.
38
Dolger F. Regesten... T. 5. η. 3444, 3445.
39
Syrop. P. 168; Dölger F. Regesten... T. 5. n. 3465, 3466.
40
Syrop. P. 166; Epistolae... T. 1. Not. M; Dölger F. Regesten... T. 5. η. 3467.
41
Syrop. P. 174.
42
Ibid.P. 128-130.
43
Ibid. P. 132; Cecconi Ε. Studi... P. CXCIX, ССССХС. Об их последующих частых встречах с Иосифом Π
см.: Syrop. Р. 156,160/ CecconiЕ. Studi... P. CCVII.
АА
Syrop. Р. 140.
45
Ibid. Р. 148.
46
Ibid. P. 174.
47
Ibid. P. 178.
48
Epistolae... Т. 1. Р. 19; Syrop. Р. 114.
49
Syrop. Р. 116.
37

108

Мартина V в достижении унии с Восточной церковью50, Иоанн VIII решил согласиться
на проведение объединительного собора в Италии. Однако, прежде чем пойти на это,
он созвал во дворце собор, чтобы заручиться согласием греческой церкви51. Такое сог­
ласие он получил, хотя Иосиф Вриенний высказал тогда частное мнение против объеди­
нительного собора в Италии52, да и сам патриарх неофициально продолжал высказы­
ваться за его проведение в Константинополе53. Очевидно, под его давлением, уже ре­
шившийся на проведение объединительного собора на Западе Иоанн VIII, отвечая в
1433 г. на приглашение Базельских отцов вести переговоры об унии с ними, а не с па­
пой, снова включил в свои предложения в качестве альтернативной возможности отве­
чавший чаяниям патриарха Вселенский собор в Константинополе54. В 1434 г. Иоанн
VIII счел необходимым принять сделанное Евгением IV ввиду нежелательного для него
сближения Византии с Базелем предложение устроить объединительный собор в Кон­
стантинополе55, при том, что император оставался предрасположен к его проведению на
Западе, а в переговорах об унии отдавал предпочтение Базелю перед папой56. Уже че­
рез год Иоанн VIII пересмотрел это решение57.
Кроме того, перспектива проведения объединительного собора на Западе и противо­
стояние папы и Базеля снова сделали для патриархии актуальным уточнение концепции
планируемого собора. О разнице отношений императора и патриарха к этой проблеме
свидетельствуют данные ими в 1433 г. поручения византийским послам на Базельский
собор. Император, формулируя цель посольства, коротко говорил о "всеобщем Все­
ленском соборе для подготовки унии"58. Патриарх же давал подробную характеристику
планируемого собора, оговаривая обязательность его решений для Восточной церкви
свободой православной делегации на соборе, а также его представительностью и кано­
ничностью59, что фактически являлось требованием предварительного примирения Ба­
зельских отцов с папой. Те же требования гарантий свободы православной делегации на
предстоящем соборе и полноты представительства Западной церкви на нем неодно­
кратно выдвигались представителями патриархии в 1435 г. в ходе переговоров с базельскими послами в Константинополе60. Послания в Базель императора и патриарха от 26
ноября 1435 г. снова демонстрируют различия в их подходе к переговорам об унии. Ио­
сиф II, которому казались сомнительными полномочия собора, восставшего против па­
пы, главным содержанием своего письма сделал требование присутствия на предстоя­
щем соборе Евгения IV61, в то время как император писал лишь о выборе места для
объединительного собора62. Императора волновали политические аспекты подго­
товки собора, патриарха - его содержательная сторона.
50

51
52
53
54
55
56

5Ί
58
59
60
61
62

Папу не смущали ни осада византийскими войсками в Морее принадлежавшего папской курии города
Патры (Zakythinos D. Le despotat grec de Morée. L., 1975. T. 1. P. 207-208), ни несгибаемая позиция Макария Макри на богословском диспуте в Риме {Argyriou A. Macaire Macrès et la polémique contre l'Islam. Citta
del Vaticano, 1986. P. 215-226).
Syrop. P. 119.
Ibid. P. 120.
Ibid. P. 122.
CecconiE. Studi... Not. XXX; Dölger F. Regesten... T. 5. η. 3439.
Epistolae... T. 1. P. 36-40; Orientalia... Not. 8; Syrop. P. 128.
Syrop. P. 138. Для Иоанна VIU большое значение имело, что за Базельским собором стоял его давний
политический партнер император Сигизмунд. О его роли в сношениях Византии с Базелем см.: Сессопт. Smdi... Not. ХХХШ-XXXW; Syrop. P. 126, 180,182, Not. 1.
Syrop. P. 134.
Orientalia... Not. 4; DolgerF. Regesten... T. 5. η. 3439.
Orientalia... Not. 3.
Syrop. P. 146-148, 152, 156-158.
Orientalia... Not. 12.
Ibid. Not. 11; DölgerF. Regesten... T. 5. η. 3450.

109

Таким образом, мы видим, что вопреки воспринятому Дж. Джиллем63 утвержде­
нию Сиропула64, будто после 1430 г. послания Иосифа II на Запад лишь повторяли
по содержанию императорские, греческая церковь продолжала играть самостоя­
тельную роль в переговорах об унии. Иногда она формулировала свое отношение к
обсуждаемым вопросам даже раньше императора. Так, в 1433 г. патриарх подписал
свое поручение византийским послам в Базель почти на месяц прежде императора. В
1435 г. снова патриаршее послание Евгению IV65 явилось на свет за полмесяца до
почти идентичного ему императорского66. В этом случае текст, созданный в канце­
лярии патриарха, был затем воспринят императором. Только с 1436 г. патриаршие и
императорские послания на Запад начинают систематически совпадать по тексту и
по дате.
Итак, в отношении Константинопольской патриархии к переговорам об унии с
Римом прослеживается сплошная преемственность со времени патриарха Филофея
Коккина (1354-1355,1364-1376) и до Ферраро-Флорентийского собора (1438-1439).
Греческая церковь неизменно считала необходимым условием унии обсуждение дог­
матических разногласий с Римом на Вселенском соборе в Константинополе. При
Мануиле II патриархия была отстранена от переговоров об унии. В этот период она
либо декларировала свое понимание унии в Константинополе, не вмешиваясь в сно­
шения императора с Западной церковью, если те не носили конкретного характера
(1391-1415 гг.), либо пыталась довести свою позицию до сведения латинян через
голову императора, если дипломатия последнего начинала угрожать православию
(1416-1422).
Неявный характер оппозиции греческой церкви западной политике Мануила II
объяснялся рядом причин. Патриархия, не мыслившая своего существования вне
империи67, имела все основания серьезно относиться к политическим средствам ее
спасения. Избегать острых столкновений со светской властью патриархию, очевид­
но, заставляла также забота о сохранении гражданского мира в Византии, являв­
шаяся одним из приоритетов ее политики при Иоанне V 68 и после Флорентийской
унии69. На позицию патриархии, очевидно, влиял и укрепившийся при Мануиле II
контроль государства над церковью70.
При Иоанне VIII, когда требование Вселенского объединительного собора было
признано императорской дипломатией, патриархия получила возможность активно
влиять на ход переговоров об унии, однако оказалась вынуждена согласиться на
проведение объединительного собора в Италии. Помимо приведенных причин, эта
уступка объяснялась тем, что в XV в. в греческих церковных кругах с искренним
убеждением признавались особые полномочия императора в отношении Церкви 71 ,
одним из которых было право назначать место проведения Вселенского собора72.

63

GUI J. Personalities... P. 22.
Syrop. P. 120.
Orientalia... Not 9.
66
Ibid. Not 10; D'ägerF. Regesten... T. 5. η. 3448.
67
Ломизе ЕМ. Константинопольский патриархат и османская религиозная политика в конце XIV- пер­
вой половине XV в. //ВВ. 1992. Т. 52. С. 93-96.
68
Ломизе ЕМ. Проект унии 1367 г.... С. 39-40; Прохоров Г.М. К истории литургической поэзии: Гимны
и молитвы патриарха Филофея Коккина //ТОДРЛ. 1972. Т. 27. С. 132-140.
69
Ломизе ЕМ. К вопросу об отношениях церкви и государства в Византии в связи с Флорентийской
унией (1439). (в печати).
70
Об актах, фиксирующих полномочия императора в церковных делах, см.: Les droits de l'empereur en
mauere ecclésiastique/Ed. V. Laurent//REB. 1955. T. 13. P. 5-20; Syrop. P. 104.
71
Ломизе ЕМ. К вопросу об отношениях церкви и государства...
72
Мейендорф И. Флорентийский собор: причины исторической неудачи // ВВ. 1991. Т. 52. С. 84-85.
64

65

Византийский временник, т. 55

Л.А.Герд
"ТАКТИКОЙ" НИКОНА ЧЕРНОГОРЦА КАК ИСТОЧНИК
ПО ИСТОРИИ ХАРИСТИКАРИАТА В ВИЗАНТИИ
Начиная с X в. на всей территории Византийской империи большой размах при­
обрело движение харистикариата, т.е. передача монастырей светским лицам. С
этим явлением тесно связана практика основания мирянами новых и восстановле­
ния старых обителей. Проблема харистикариата достаточно хорошо изучена1.
Впервые о ктиторском праве говорит Юстиниан в 131-й новелле, определяя, в ча­
стности, что если ктитор получил благословение у епископа и умер до окончания
строительства монастыря, то его наследники также становятся ктиторами 2 . К воп­
росу о восстановлении уже существующих монастырей возвращается автор Номо­
канона XIV Титулов3. Право даровать обитель частным лицам неоднократно под­
черкивается в Василиках4. Как отмечает Ф.И. Успенский, движение харистикий
возникло в недрах самой церкви и диктовалось экономической необходимостью:
ввиду резкого увеличения числа монастырей многие из них не могли сами себя со­
держать 5 . Передача обнищавших монастырей богатым светским лицам казалась
хорошим выходом из сложившейся ситуации. Вместе с тем на этой почве возникало
много злоупотреблений. Миряне, снабжая или делая вид, что снабжают монастыри
средствами, вмешивались в их внутренние дела (ставили на руководящие должности
угодных себе людей, назначали игуменов и т.д.). Нередко под видом ктиторства
они откровенно грабили обители и ввергали их в еще большую нищету.
По вопросу о харистикариях в X-XI вв. развернулась большая дискуссия, нача­
лом которой традиционно считается новелла императора Никифора II Фоки от
964 г., запрещающая частным лицам основывать новые монастыри6. Однако уже в

1

Библиографию вопроса см. в следующих работах: Ahweiler H. Charisticariat et autres formes d'attribution de
fondations pieuses aus. X e -XI e siècles // ЗРВИ.1967. T. 10. P. 1-28; Darrouzès /.Dossier sur le Charisticariat //
Polychronion: Festschrift F.Dolger. Heidelberg, 1966. P. 150-165; Lemerle P. Un aspect du rôle des monastères à
Byzance: les monastères donnes à des laies, les charisticaires // Academie des inscriptions et belles-lettres:
Comptes-rendus des seances de l'année 1967. Janvier-Mars. P., 1967. P. 9-28.
2
Из довольно обширной литературы по ктиторскому праву укажем только: Zhishman J. Das Stifterrecht
(To κτητορικον δίκαιον) in der morgenländischen Kirche. Wien, 1888. 105 S.
3
Τίτλ. ΙΑ', κεφ Α' //'Ράλλη Κ., Ποτλη Μ. Σύνταγμα των -θείων και ιερών κανόνων. Άθηνσιν, 1852-1859.
Τ. 1. Σ. 247-253.
4
Basilicoram libri LX. Ser.A: Textus / Ed. HJ.Scheltema, N.Van der Wal , D.Holwerda.Groningen, 1955. Vol I.
S.122,125-126,130-140.
5
Успенский Ф.И. Мнения и постановления константинопольских поместных соборов XI и XU вв. о разда­
че церковных имуществ (харистикарии) // ИРАИК. 1900. Т. 5. С. 1-48.
6
'ΡΟλλη Κ., Πότλη Μ. Σύνταγμα. T. V. Σ. 261-265.

111

988 г. она отменена постановлением Василия IF. С этих пор харисгикариат не встреча­
ет принципиального отпора со стороны императоров.
Между тем 4-й канон Халкидонского собора (451 г.)8,13-й Седьмого Вселенского
собора (787 г.)9 и 1-й Собора в храме св. Апостолов (861 г.)10 запрещают основывать
монастыри без воли местного епископа, называть монастырями свои владения и пе­
редавать их другим лицам. 24-й канон Халкидонского11 и 49-й Трулльского12 соборов
также говорят о недопустимости превращения монастырей в мирские жилища и пе­
редачи их частным лицам. На эти постановления и ориентируется патриарх Сисиний
в своем соборном решении от 996 г., направленном против харистикариата. Впро­
чем, оно не имело практических последствий. В XI в. в Константинополе уже не
было принято ни одного постановления, запрещающего харистикариат, а начиная с
правления Алексея Комнина движение достигает небывалых размеров.
До сих пор в науке господствовало мнение, что единственным решительным бор­
цом против харистикариата в этот период был антиохийский патриарх Иоанн IV
Оксит (1091-1100), "монах-скандалист", по выражению П. Готье 13 . Иоанн Оксит из­
вестен как автор сочинения "De monasteriis laicis non tradendis", в котором он и обос­
новывает свою позицию14. Иоанн подчеркивает, что харистикариат вреден для мона­
стырей и с материальной точки зрения ("даритель" присваивает себе имущество
обители, монастырь разоряется, монахи становятся рабами "благодетеля"), и с ду­
ховной (в монастыре распоряжаются светские лица, они назначают своих людей на
монастырские должности, изменяют порядок в обители). В целом автор расценивает
харистикариат как дьявольскую махинацию. Чем объяснить такую столь отличную
от господствовавшей в конце XI в. позицию? П. Готье выдвигает предположение,
что внимание патриарха к этому вопросу привлекли меры в пользу харистикариата,
предпринятые Николаем Грамматиком и императором в 1084 г.15 Однако дело, как
нам кажется, обстояло иначе.
Существует один до сих пор не учтенный при рассмотрении вопроса источник
конца XI в., имеющий прямое отношение к проблеме харистикариата - "Тактикой"
Никона Черногорца. Греческий текст произведения до сих пор полностью не издан.
В 1917 г. В.Н. Бенешевич опубликован первые четыре "слова" 'Тактикона", однако
издание на этом прекратилось16. Мы пользовались самым полным из известных гре­
ческих списков произведения по фотографиям В.Н. Бенешевича (РНБ, греч. 879).
Кроме того, 'Тактикой" сохранился в нескольких славянских17 и одном арабском
списке18.
В посланиях, вошедших в состав произведения, Никон по разным конкретным
поводам неоднократно возвращается к вопросу харистикариата. Так, в 20-м слове,
обращенном к пифаитам, он пишет, что Роидиевым монастырем, в котором он жи7

Ibid. P. 270.
Ibid. Т. П. Р. 225-229.
9
bid. Р. 612-617.
10
Ibid. Р. 648-653.
11
Ibid. Р. 271-273.
12
Ibid. P. 423-424.
13
Gautier P. Réquisitoire du patriarche Jean D'Antioche contre le charisücariat // REB. 1975. Vol. 13. P. 79.
14
Joannes Antiochenus. De monasteriis laicis non tradendis // PG. Vol. 132. CoU. 1117-1149. Дата этого произве­
дения точно не установлена. Готье (Gautier P. Op. cit. P. 80-86) предлагает датировать его 1085-1092 гг.
15
Gautier P. Op. rit P. 86.
16
Бенешевич В.Н. Тактикой Никона Черногорца. Вып. 1 // Зап. ист.-фил. ф-та Петрогр. ун-та. Ч. 139.
Пг., 1917. С. 1-119. Еще ранее им были изданы слова 31,35-37. См.: Бенешевич В.Н. Описание грече­
ских рукописей монастыря Св. Екатерины на Синае. СПб., 1911. Т. 1. С 576-601.
17
Старейший из них РНБ, Fn. 141, 1397 г. был сделан именно с той редакции греческого текста, которая
представлена РНБ, греч. 879.
18
Mai A. Scriptoram veteram Nova Collectio. Roma, 1831. Vol. ГУ. Р. 155-170.
8

112

вет, распоряжаются и свободно входят в него миряне. Никон называет это святотат­
ством (ιεροσυλία) и в подтверждение своего мнения цитирует упомянутый выше 1-й
канон собора 861 г. Кроме того, он слышал, что мирянин наследует какую-то дру­
гую обитель и владеет ею и живущими в ней иноками. Это законопреступно, гово­
рит автор. Божественные правила не повелевают начальствовать мирскому архонту
над иконами и причетниками (л. 167ь).
Никон снова обращается к этой проблеме в 24-26-м словах, адресованных магист­
ру и архонту Марапе. Есть основания предполагать, что Mapana считал себя ктито­
ром Роидиева монастыря, так как он просит молитв о себе. Однако он не совершил
ничего достойного молитв, возмущается Никон19. Архонт выразил желание стать
духовным отцом и властителем монастыря. Никон укоряет его в невежестве и гово­
рит, что не подобает иметь власть в обители·£νεκεν σωματικών (л. 185а). Далее ав­
тор приводит аргументы в пользу своего мнения: закон о том, что святилища, ока­
завшиеся под властью воинов, перестают быть святилищами20. Ссылается он и на
евангельские слова о воздаянии Богу Богова и кесарю кесарева (Мф. 22,21).
По-видимому, Mapana стремился поставить на должности в монастыре угодных
себе людей, в том числе заменить игумена. Никон возражает ему, что игумену нуж­
но иметь рукоположение и печать архиерея21. Об этом, как указывает автор, гово­
рит патриарх Мефодий в послании к Студитам. Далее он ссылается на 4-й канон
Халкидонского собора, запрещающий строить монастыри без благословения епи­
скопа (л. 186ь).
Очевидно, Mapana внял убеждениям Никона, так как следующие два послания
написаны уже в более мирных тонах. Автор мягко укоряет архонта за прежнее непо­
слушание божественным законам и хвалит его за нынешнее благочестие (л. 189 а 190 а ; 190ь - 192ь).
Итак, здесь Никон выступает против разорения светскими лицами монастырей,
нарушения монастырского порядка, назначения на должности в обители угодных
ктиторам людей, а также против присвоения монастырей самовольно, без благо­
словения епископа.
Особый интерес в этой связи представляет вошедшая в 39-е слово "Тактикона"
переписка Никона с Иоанном Окситом (л. 257 ь , 2601*)22. Никон цитирует свое посла­
ние патриарху (Ή ύπσθεσις του προτρεπτικού) (л. 257 ь - 258 ь ). Автор пишет, что он
жил в монастырях, не подчиняющихся соборной церкви, но "возложенных" различ­
ным лицам (ανατιθέμενα εις διάφορα πρόσωπα), одни царским особам, другие ар­
хонтам, третьи же являются самоуправляющимися (αύτεξουσιότητα). Любопытно,
что Никон не признает статус самоуправляющихся монастырей, в то время как пра­
ктически все ктиторские типики начиная с X в. подчеркивают это качество обителей
как одно из наиболее важных23. Никон жалуется Иоанну на то, что он вынужден
причащаться вместе с иноязычными, которые, согласно 4-му канону Халкидонского
собора, отстраняются от причащения, так как они не поминают местного епископа.
Далее Никон приводит ответ патриарха (л. 258-259 а ). Иоанн подтверждает то,
что святилища отданы мирянам и те превращают их в мирские жилища, но тем бо­
лее Никон должен с твердостью нести свое "апостольское служение" (την άποστοО том, что беспаолезно молиться о тех, кто этого недостоин, Никон говорит и в "Пандектах" (слово 32).
Ср. тит. 1,9 V книги Василик: Basilicoram... Vol. I. P. 126.
См. коммент. Вальсамона на 1-й канон собора 861 г.: Ράλλη Κ., Ποτλη Μ. Σύνταγμα. T. 2. 3. 648-653.
Об отношениях Никона и Иоанна Оксита вкратце говорят: Gautier P. Jean V, patriarche d'Antioche //
REB. 1964. Vol. 22. P. 128-129; Grumel V. Nicon de la Montagne Noire et Jean IV (V) l'Oxite: Remarque
chronoloqiques // REB. 1963. Vol. 21. P. 270-272.
ΚονιδάρηςΊ.Μ. Ηομικη θεώρηση τδν μοναστηριακών τυπικών. Άΰηνα, 1984. Σ. 171-180.
8. Византийский временник, т. 55

113

λικην υπουργίαν ) и стараться по-прежнему обращать отступников на путь истин­
ный. Если же ему это не удается, то необходимо уходить в другие места. Защитой от
обид, отмечает Иоанн, Никону служат его старость и телесная немощь. Причащать­
ся же с иноязычными вовсе не опасно, говорит патриарх, а, наоборот, полезно для
души. В ответ на это послание Никон пишет краткое письмо, в котором благодарит
патриарха за наставления (л. 259 ь -260 ь ).
Точка зрения Никона по вопросу харистикариата была его твердым убеждением,
которого он придерживался всю жизнь. О своей позиции он заявил еще в 22-м слове
"Пандектов", произведения, созданного на 30 лет раньше рассмотренных глав 'Тактикона"24. По свидетельству самого Никона, "Пандекты" были изучены и высоко
оценены патриархом Иоанном, и тот назначил Никона учителем монахов25.
На основании рассмотренных слов "Тактикона" можно заключить, что именно Ни­
кон, а не кто-либо другой оказал влияние на позицию Иоанна Оксита. Подкрепленное
конкретными примерами мнение столь уважаемого, уже пожилого канониста не мог­
ло не сыграть решающей роли в создании патриархом своего произведения.
Здесь уместно поставить вопрос о датировке сочинения Иоанна. Ведь он ознако­
мился с "Пандектами" Никона и вел с ним постоянную переписку уже по прибытии в
Антиохию. Иоанн вполне мог создать свое произведение вскоре после 1092 г.: Антиохийский патриархат был независимым от Константинополя, и точка зрения патриарха
по вопросу харистикий вполне могла бы совпадать с господствующей в столице. В
пользу такой датировки произведения говорят следующие факты. Во-первых, в 36-м
слове "Тактикона" Никон пишет отцу Герасиму, что он пришел в Роидиев монастырь
после падения Антиохии (όταν έπαρεδόφη ή Αντιόχεια) 26 и обнаружил в нем и его ок­
рестностях много иноязычных монахов-армян. Тогда же он получил от патриархии по­
ручение изучить их верность православию, что Никон и сделал27. А в вышеупомяну­
том письме Никону Иоанн Оксит говорит ему, что о цатах (т.е. армянах) тот знает
лучше, имея в виду описанные в 36 -м слове события. Во-вторых, в 40-м слове того же
"Тактикона" Никон пишет, что род франков уже пришел и одержал победу (1097 г.).
Значит, последние слова Тактикона были написаны уже после 1097 г., что заставляет
нас подвергнуть сомнению датировку произведения (до 1088 г.)28.
Точка зрения Никона и Иоанна Оксита по вопросу харистикариата впоследствии
не получила распространения. Политика патриарха Николая Грамматика всецело
благоприятствует дарениям монастырей, а величайший канонист XII в. Вальсамон,
опираясь на Василики, полностью одобряет харистикариат. В толковании 13-го ка-

Книга преподобного и богоносного отца нашего Никона, игумена Черныя горы. Почев, 1795. Л. 165 об. 171 об.
Письмо Иоанна Оксита, одобряющее Пандекты, приводится в конце этого произведения. См.: Книга пре­
подобного и богоносного отца нашего Никона... Л. 575 об. - 576. Никон сам говорит о нем и о своем назна­
чении учителем монахов в начале 39-го слова Тактикона (л. 255-257) и в конце 38-го слова, где он цитиру­
ет послание Иоанна (л. 255 а - 256а). Впервые же Никона удостоил званием учителя патриарх Феодосии.
Здесь имеется в виду именно захват Антиохии латинянами в 1097 г., так как ранее, в 22-м слове Никон
упоминает о землетрясении 1090-1091 гг., произошедшем после захвата Антиохии турками. Об этом
землетрясении см.: Успенский П. Второе путешествие арх. Порфирия Успенского в Синайский мона­
стырь в 1850 г. СПб., 1856. С. 133; Gautier P. Jean V... Р. 129.
Бенешевич В.Н. Описание греческих рукописей... С. 587.
Эта дата стоит в другом произведении Никона - Μικρόν βιβλιον: Mai A. Op. cit. Ее воспроизводит: Graf G.
Geschichte der christlichen arabischen Literatur. Vatican, 1947. Bd. 2. S. 64-69. Насчет правильности подобной
датировки высказывал сомнения: Grume! V. Op. cit. X. Ханник, который в настоящее время подготавлива­
ет критическое издание "Тактикона", считает, что он написан позднее, чем Малая книга, т.е. после 1088 г.
См.: Doens /., Hannick Chr. Das Periorismos-Dekret des patriarchen Methodios I gegen die Studiten Naukratios und
Athanasios // JOB. 1973. Bd. 22. S. 94-95. Вопрос о датировке отдельных слов 'Тактикона" остается откры­
тым и требует серьезных текстологических наблюдений.

114

нона Седьмого собора он, впрочем, упоминает о сочинении Иоанна Оксита, но от­
нюдь не разделяет его мнения. Следствием такой позиции патриарха и императора
было далыпейшее основание новых монастырей, ярким свидетельством чего явля­
ются монастырские типики как этого, так и более позднего времени. Их авторы не
только объявляют монастыри независимыми от церковных и светских властей, но
назначают в них игуменов и завещают своим детям ктиторство29.
Может быть, несоответствие между официальной политикой Константинополь­
ской церкви и теми строгими правилами, соблюдения которых требует Ыикон, и
явилось одной из причин непопулярности его сочинений у позднейших греческих
канонистов.
Итак, до настоящего времени не изданный текст 'Тактикона" Никона Черногор­
ца представляет собой один из интереснейших источников по истории византийского
харистикариата. Именно это произведение, на наш взгляд, повлияло на создание
Иоанном Окситом сочинения против передачи монастырей светским лицам - сочи­
нения, до сих пор считавшегося единственным в своем роде30·

29

Κονιδάρης'ΙΜ Νομική θεώρηση. Σ. 194-198.
ЗОстатья находилась уже в наборе, когда нам удалось ознакомиться с исследованием Ф.Янку (Γιαγκον Θ.Σ.
Νίκαν ô Μαυρορείτης. θεσσαλι>ίκη, 1991), где вопрос о харистикариате у Никона получил широкое
освещение.

Византийский временник, т. 55

И.В.Соколова
К ДАТИРОВКЕ ПЕЧАТЕЙ АНДРОНИКОВ Π и III
ПАЛЕОЛОГОВ И З СОБРАНИЯ ЭРМИТАЖА
С именем Андроника Палеолога в Эрмитажном собрании хранится 6 подлинных и 5
слепков с подлинных свинцовых печатей. (Поскольку слепки имеют точные опублико­
ванные прототипы, их можно учитывать при атрибуции, предпринимаемой в настоя­
щей работе.) По существующим определениям, большая часть их относится к правле­
нию Андроника Π (1282-1328), две - Андронику Ш (1328-1341). Однако, как уже отме­
тил австрийский ученый В. Зайбт1, эта атрибуция не может считаться окончательной.
На лицевой стороне всех этих печатей, за исключением одной, опубликованной
Н.П. Лихачевым2, представлен Христос в рост, анфас, стоящий на подножии и благо­
словляющий отведенной в сторону правой рукой. На обороте - император в рост, ан­
фас. По атрибутам, которые он держит в руках, одежде и надписи их можно разделить
на 3 основных типа (табл. 1)
I. Император изображен в дивитисии и плаще, правой рукой он поддерживает упира­
ющийся в землю лабар, в левой - акакия. Надпись имеет три варианта, всегда столби­
ком: a/Ανδρόνικος δεσπότης Κομνενός δ Παλαιολόγος 3 ,6)Άνδρόνικος δεσπότης ό
Παλαιολόγος 4 , в) Ανδρόνικος έν Χριοτφ δεοπότης δ Παλαιολόγος 5 . Все исследователи
относят этот тип Андронику Π Палеологу.
П. Изображение императора с теми же атрибутами, что на типе I, но вместо плаща
на императоре одет лор. Надпись столбиком двух вариантов: a)AvöpoviKOÇ δεσπότης ο
Παλαιολόγος 6 , б) 'Ανδρόνικος έν Χριστφ δεσπότης δ Παλαιολόγος 7 .
Г. Закос и А. Веглери большинство моливдовулов этого типа относят Андронику П8, а
одну печать - Андронику Ш9. К. Константопулос датирует этот тип времени Андрони­
ка Ш10. Большинство остальных опубликованных экземпляров отнесены издателями
Андронику II11.
1 Seibt W. Die byzantinischen Bleisiegel in Österrtich. Wien, 1978. T. 1. S. 114, Anm. 13.
2 Лихачев Н.П. Моливдовулы греческого Востока. M., 1991. С. 274. Табл. LXXX. 2.
3 Konstantopoulos K.M. Βυζαντιακα μολυβυλλα lv τώΤΕΘνακω Νομισματικψ Μουσείψ Αθηνών // JIAN. 6.
Ρ. 75. Ν 287.
'
'
4ZacosG.,VegleryA. Byzantine Lead Seals. Basel, 1972. Vol. L P . 118. Not. 124 (Тур. С, Var. 1). (Далее: Zacos,
Veglery)io
5 Ibid. P. 118. Not. 124 (Тур. С , Var 2). Слепок, так же как все другие опубликованные экземпляры этого
варианта.
6 Ibid Not. 123 (Тур. Α.); Not. 127 bis; Konstantopoulos K.M. Op. cit. P. 75. Ν 288.
7 Эрмитаж. М-11179.
8 Zacos, Veglery. Not. 123 (Тур. А).
9 Ibid. Not. 126 bis.
10
1

Konstantopoulos K.M. Op. cit. Not. 288.
' Zacos, Veglery. Not. 123 см. список лит.

116

ΠΙ. Изображение императора в дивитисии и лоре, в его правой руке - скипетр, увен­
чанный крестом, в левой - акакия. Надпись круговая: 'Ανδρόνικος δεσπότης ό
Παλαιολόγος 12 . Приписана издателями Андронику П.
Вообще при датировке печатей византийских императоров исследователи почти не
знают затруднений, так как эти буллы - и золотые и свинцовые - имеют тип солидовномисм. В эпоху же Палеологов типы золотых монет и печатей не совпадают. Поэтому
в сложных случаях для датировки свинцовых печатей Палеологов исследователи при­
влекают золотые буллы, прикрепленные к датированным документам, корректируя
иногда их данные сравнением с элементами изображений императоров на монетах.
Между тем определение по датированным таким способом золотым печатям требует
большой осмотрительности. Дело в том, что документы, скрепленные золотой импера­
торской печатью, имели большую ценность, а поэтому хрисовулы прикреплялись к
фальшивым документам, к документам других императоров, даже подделывались сами
печати. Так, как печать Андроника П,была издана золотая булла Михаила УШ, так как
была приклеплена к документу начала царствования Андроника П, как оказалось,
фальшивя13. Можно назвать пример, когда к документу Иоанна V 1342 г. была прикре­
плена хлопковым, т.е. фальшивым, шнуром печать Матвея Кантакузина, коронованно­
го лишь в 1353 г.14 Вызывает настороженность своим невизантийским стилем печать
Иоанна V, прикрепленная к документу 1370 г. из Ватикана15. (В.Зайбт отмечает, что
она отличается от других печатей Иоанна многими особенностями16.) Примеры разно­
го рода несоответствий документов и печатей можно было бы продолжить.
До недавнего времени были известны три золотые печати с именем Андроника, со­
хранившиеся при документах: одна из Ватикана, прикрепленная к хрисовулу 1277 г.,
когда Андроник II был еще соправителем своего отца Михаила VIII17, вторая из афон­
ского монастыря Лавры, прикрепленная к хрисовулу Андроника II18, третья - несом­
ненная печать Андроника Ш, так как была прикреплена подлинным пурпурным шел­
ковым шнуром к подлинному документу этого императора, датируемому 1329 г.19
На всех трех хрисовулах изображения на лицевой и оборотной сторонах соответст­
вуют описанному выше третьему типу свинцовых булл. Разница, которую усматривают
исследователи, заключается в рисунке лица императора: на первой печати Андроник
безбородый, на второй - с раздвоенной бородой, Андроник Ш - с круглой бородой, хо­
тя различие между второй и третьей буллами очень незначительное.
В 1977 г. как печать Андроника Ш, прикрепленную к тому же самому документу
1329 г., что и названный выше, в книге шведской исследовательницы Е. Пилтц был
воспроизведен совсем другой хрисовул, соответствующий описанному выше второму
типу свинцовых булл20. Судя по фотографии (в описании дана просто ссылка на публи­
кацию Ф. Дэльгера), это еще один случай фальсификации, подобный уже описанным:
шнур не проходит через печать, как положено, а обмотан вокруг нее. Представлен-

12

Ibid. Not. 123 bis.
Dölger F. Aus den Schatzkammern des Heiligen Berges. München, 1948. S. 323. Taf. 117,1; Seibt W. Op. cit. S.
112.
ы
Dölger F. Schatzkammern. S. 327. Taf. 119,2.
l5
Schlumberger G. Bulles d'or byzantines conservées aux archives Vaticanes // Revue numismatique. 1891. Ν ΧΠ,
ser. Ш = Sella F. La bolle d'oro delTArchivo Vaticano. Citû del Vaticano, 1934. N 20.
16
Seibt W. Op. cit. S. 114, Anm, 17.
17
Schlumberger W. Bulles d'or. Not. П.
Dölger F. Facsimiles byzantinischer Kaiserurkunden. München, 1931. S. 55. Ν 65.
* Dölger F. Facsimiles. S. 66-67. Ν 66; Idem. Schatzkammern. S. 324. n 3. Actes de Lavra, Ш / Ed. P. Lemerle,
A. Guillou, N. Svoronos. D. Papachrissanthou. P., 1979. Alb. PI. CCXXIV, 1.
20
Piltz Ε. Kamelaukion et mitra. Upsala, 1977. P. 145. Tabl. 85. Эта же печать как печать Андроника Ш вос­
произведена и в Actes de Lavra. Ш. PI. CCXXTV, 2.
13

117

ный на печати император имеет несомненную раздвоенную бороду, надпись:

'Ανδρόνικος εν Χριστφ δεσπότης ό Παλαιολόγος.
Большинство издателей свинцовых печатей, исходя из известных ранее трех золо­
тых печатей Андроников как хронологический признак иконографии императоров,
приняли только изображение бороды. Однако на эрмитажных экземплярах моливдовулов, так же как на большинстве опубликованных, указанная деталь лица стерта,
разглядеть ее не удается. К тому же, как показывают монеты, со второй половины
правления Андроника II резчики штемпелей уже не были столь последовательны в
передаче деталей лица императоров, как в предшествующее время, и Андроник Ш
изображался с раздвоенной бородой, а на некоторых типах - то с круглой, то с раз­
двоенной, так что нумизматы отказались от атрибуции монет по этому признаку.
Возникает вопрос, нет ли еще каких-либо признаков, позволивших бы проверить да­
тировку моливдовулов Андроников. Для этого следует привлечь более широкий ма­
териал - золотые и свинцовые печати не только Андроников, но и их предшествен­
ников и преемников, а также монеты.
Известны золотые21 и свинцовые22 печати отца Андроника II - Михаила VIII, одна
золотая 23 и одна свинцовая24 печати Михаила IX, сына Андроника II, правившего с
ним до 1320 г.; несколько золотых печатей ИоаннаV25, сына Андроника III. Если на
печатях Михаила VIII правитель изображен в дивитии и хламиде, с лабаром в правой
руке (все известные несомненные экземпляры26) или в лоре и с крестчатым скипет­
ром 27 , то Михаил IX только в лоре, но или с лабаром 28 , или с крестчатым скипет­
ром 29 . Что же касается преемников Андроника III, то все они без исключения изо­
бражались только в лоре и с крестчатым скипетром.
Хотя в нумизматике времени Андроников остается еще много спорных вопро­
сов, но на основании письменных источников, сведений кладов и перечеканок до­
вольно надежно отделены монеты первой половины правления Андроника II от бо­
лее поздних. Монеты дают более разнообразную картину типов. Тем более замеча­
тельно, что она показывает ту же эволюцию императорского облачения и атрибу­
тов власти, что и печати: на монетах первого единодержавного правления Андрони­
ка II (до 1294 г.) мы встречаем изображения императора как в плаще 30 , так и в ло­
ре 31 , с лабаром 32 и со скипетром33, на монетах Андроника Π с Михаилом IX оба им­
ператора изображаются только в лоре, но еще с лабаром34 или с крестом35. На более
поздних монетах император изображался только в лоре и за единственным исключе­
нием - со скипетром, увенчанным крестом36.
21

Schlumberger G. Bulles d'or. Not. I; Dülger F. Schatzkammern. S. 323. Taf. 117, 1; Эрмитаж. Отдел нумизма­
тики. Инв. № 4776.
Zacos, Veglery. Not. 120, 121,121 bis.
23
DolgerF. Schatzkammern. Taf. 117,2.
24
Seibt W. Bleisiegel. S. 111, Ν 31.
25
Schlumberger G. Bulles d'or. Not. Ш; Dolger F. Schatzkammern. Taf. 118. Not. 1, 3, 4, 5, 6; Oikonomides N.
Reused Byzantine Gold Bullae // Studies in byzantine sigfflography. Wash., 1990. T. 2. P. 97-101; Actes de
Lavra. Ш. PI. CLXHI, CCXXTV. 3, 4; CLXXXI = £>i%erF. Schatzkammern. Taf. 118, 5.
26
DolgerF. Schatzkammern. Taf. 117. 1; Zacos, Veglery. Not 120, 121 bis.
27
Schlumberger G. Bulles d'or. Not. 1; Zocor, Veglery. Not. 121.
28
DolgerF. Schatzkammern. Taf. 117,2.
29
Seibt W. Bleisigel. S. 111 f, N 31.
30
Bendcül S., Donald Ρ J. The Late Palaeologan Coinage. Baldwin and Sons LTD, 1979. P. 36, Not 4; P. 60. Not 36.
Далее: Bendall, Donald.).
31
Ibid. P. 34, Not. 2; P. 36, Not. 3; P. 38, Not 7.
32
Ibid. P. 34. Not. 2.
33
Ibid. P. 36, Not 3,4; P. 38, Not. 6.
34
Ibid. P. 66, Not. 5,6; P. 68, Not. 7,8 etc.
35
Ibid. P. 64, Not 2,4.
36
Ibid. P. 108, Not. 3; P. 110, Not. 4; P. 102, Not. 2; P. 104, Not 4; P. 106, Not 5.
22

118

Из всегосказанного выше можно сделать вывод, что моливдовулы с именем Анд­
роника, на которых император представлен в плаще (тип I), являются наиболее ран­
ними, их можно датировать первым единодержавным правлением Андроника П. Вто­
рой тип - с лабаром, но в лоре - тоже не выходит за пределы правления Андроника
II, скорее всего, это период его совместного с Михаилом DC правления. Как пред­
ставляется, к этому времени нужно отнести золотую буллу, опубликованную
Е. Пилтц и в Актах Лавры на табл. CCXXIV, 2.
Сложнее обстоит дело с третьим типом моливдовулов - в лоре, со скипетром и с
круговой надписью. Казалось бы, его с равным правом можно датировать и правле­
нием Андроника Π (от начала и до конца), и правлением Андроника Ш. Монеты тоже
подтверждают такую возможность. Но кажется, что монеты указывают путь к уточ­
нению атрибуции. Дело в том, что моливдовулы третьего типа в отличие от моливдо­
вулов двух других типов и от хрисовулов имеют легенду не столбиком, а круговую.
Существуют серебряные монеты совместного правления Андроников II и Ш, на кото­
рых императоры представлены не только в лоре и со скипетром, но и с акакией, как
на печатях. Надпись круговая: Ανδρόνικος δεσπότης 37 . Г. Закос и А. Веглери припи­
сали свой экземпляр Т-го типа Андронику II на основании сходства изображения на
печати с изображением старшего из императоров на этих монетах (они усмотрели тут
и там одинаковую разделенную бороду). Однако, как показывает эрмитажный экзем­
пляр, рисунок бороды императора на этой печати не определяется. Что же касается
надписи, то на монетах Андроника Π с соправителями она всегда круговая. Если же
обратиться к монетам единоличных правлений этих императоров, то все несомнен­
ные монеты Андроника III имеют круговую надпись38, а Андроника II - преимущест­
венно столбиком39. Правда, еще нет окончательного разделения монет между вто­
рым правлением Андроника II и царствованием Андроника III. Но если изменение
принятой сейчас атрибуции монет может привести к перемещению части монет с
надписью столбиком к Андронику Ш, то монеты с круговой надписью Андронику II
не перейдут. Таким образом, круговая надпись и на моливдовулах Ш типа может ука­
зывать на вероятность принадлежности их Андронику III.
Однако может показаться, что датировка печати по размещению надписи входит в
противоречие с возможной датировкой ее на основании содержания. Дело в том, что
В. Зайбт отмечает развитие титула императора от простого "деспот" на печатях Ми­
хаила VIII к более усложненной формуле "в Христе деспот" - при Михаиле IX40. Эта
формула удерживается на хрисовуле Андроника III. Однако, как указывалось выше,
каждый из двух первых типов моливдовулов Андроника Π имеет оба варианта надпи­
си. Принимая во внимание предложенную выше датировку этих типов, можно ска­
зать, что прямой линии развития формулы не было и простой титул "деспот" мог сле­
довать за титулом "в Христе деспот".
Отчасти это подтверждается монетами. Надпись с наиболее полным титулом со­
держится на части перпер первого правления Андроника Π: Ανδρόνικος έν Χριστφ
τφ Θεφ πιστός βασιλεύς και αυτοκράτωρ Κομνηνός δ Παλαιολόγος 41 . На других она
сокращенная:'Ανδρόνικος εν Χριστώ δεσπότης ό Παλαιολόγος 42 . На монетах совме­
стных с Михаилом IX и с Андроником III правлений надпись: 'Ανδρόνικος
δεσπότης 43 . Правда, в последнем случае краткость легенды монет может объяснять37
38
39
40
41
42
43

Ibid. P. 108, Not. 3.
Ibid. P. 116, Not. 2; P. 118, Not. 3-5; P. 122, Not. 8 etc.
Ibid. P. 104, Not. 3-5; ср.: P. 102; GriersonP. Byzantine Coins. L., 1982. PI. 83. Not. 1319.
Stibt W. BleisiegeL S. 113,114.
Grierson P. Byzantine Coins. P. 292.
Bendall, Donald. P. 34, Not. 1.
Bendall, Donald. P. 66, Not. 1; P. 108, Not.l.
119

ся недостатком места в поле монеты. Поэтому было бы полезно фавнить легенды
на золотых монетах Андроника II и Андроника III. Однако есть мнение, что Андро­
ник III не чеканил перпер с одним своим изображением на его совместных с Анной и
Иоанном V перперах надпись?Аубро\акос εν Χριστώ44 . Что касается серебряных мо­
нет, то на них опираться пока нельзя из-за отсутствия твердой датировки.
Итак, относительно атрибуции третьего типа моливдовулов с именем Андроника,
как кажется, можно считать, что он наиболее поздний и принадлежит Андронику III.

^Bendall, Donald. P. 116, Not. 1.

Vij>

К статье И.В. Соколовой
Рис. 1. Типы моливдовулов Андроников Палеологов (I, И, III); Золотая печать
Михаила VIII Палеолога из собрания Эрмитажа (IV).
Рис. 2. Золотые печати Михаила IX (I), Андроника III (И), Иоанна V (III) из Лавры на
Афоне

Византийский временник, т. 55

СП. Карпов
КРИЗИС ТАНЫ 1343 г. В СВЕТЕ НОВЫХ ИСТОЧНИКОВ
Сороковые годы XIV в. ознаменовали наступление глубокого общеевропейского
политического, экономического и демографического кризиса1. Он особенно тяжело
отразился на Византии и по сути предопределил ее окончательный упадок. Начало
этого кризиса традиционно связывали с конфликтом в Тане (Азаке, Азове) в
1343 г., вызвавшим нападение войск Золотой Орды на итальянские торговые фак­
тории Северного Причерноморья, изгнание итальянцев из Таны на 5 лет, обостре­
ние конкурентной борьбы и войну между Генуей и Венецией (1350-1355), в которую
оказалась втянутой и Византия3. В дальнейшем кризис был усугублен пандемией чу­
мы, охватившей всю Европу и Ближний Восток4, гражданскими войнами в Визан­
тии (1341-1355) и Трапезундской империи (1340-1355), распадом державы ильханов.
В результате были парализованы магистральные пути торговли, нарушена вся сис­
тема международного товарообмена между Западом и Востоком.
Но остаются вопросы: в какой мере инцидент, произошедший в Тане, иницииро­
вал кризис как таковой? Сколь велики были потери от него и как компенсирова­
лись? Каковы ближайшие и отдаленные последствия наступивших перемен? На не­
которые из этих вопросов, как мне кажется, дают ответ рассматриваемые далее
документы. Разумеется, проблема кризиса середины XIV в. очень широка и много­
аспектна. В данной статье мы можем добавить лишь некоторые новые детали, не
претендуя на большее.
После первого договора с ханом Узбеком и получения от него в 1332 г. ярлыка на
устройство фактории в Тане 5 спустя десятилетие венецианцы добились от его пре1

2

3

4
5

KedarBZ. Merchants in Crisis: Genoese and Venetian Men of Affairs and Fourteenth-Century Depression. New
Haven; L., 1976; Zachariadou E. Trade and Crusade: Venetian Crete and the Emirates of Menteshe and Aydin
(1300-1415). Venice, 1983. P. 45-49; Europa 1400: Die Krise des Spätmittelalters / Hrsg. F. Seibt, W. Eberhard.
Stuttgart, 1984; Карпов СП. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в ХГП-XV вв.:
Проблемы торговли. М., 1990.
Matschke К.-Р. Fortschritt und Reaktion in Byzanz im 14. Jahrhundert. В., 1971; MaksimaviÎL. Charakter der
sozial-wirtschaftlichen Struktur der spätbyzantinischen Stadt (13.-15. Jh.) //JOB. 1981. Bd. 31/1. S. 149-188; 7mnefeld F. Zur Krise des Spätmittelalters in Byzanz // Europa 1400... S. 284-294; Laiou-Thomadakis A. Byzantine
Economy in the Mediterranean Trade System, ХШт-XVth centuries // DOP. 1980-1981. N 34-35. P. 177-222.
Скржинская Е.Ч. Петрарка о генуэзцах на Леванте //ВВ. 1949. Т. 2. С 245-266. Она же. Барбаро и Контарини о России. Л., 1971. С. 34-38; Kyrris С J'. John Cantacuzenlś and the Genoese 1321-1348 // Miscellanea
Storica Ligure. Milano, 1963. Т. ГЛ. Р. 9—48; Idem. John Cantacuzenus, the Genoese, the Venetians and the Cata­
lans (1348-1354) // Atti del I Congresso Storico Lig&ia-Catalogna. Bordighera, 1974. P. 188-210; Медведев И.П.
Договор Византии и Генуи от 6 мая 1352 г. // ВВ. 1977. Т. 38. С 161-172; Balard M. La Mer Noire et la
Romanie Génoise (ХПГ6 -XV е ss.). L., 1989. N 2,5.
См., например: Dois M.W. The Black Death in the Middle East. Princeton, 1977.
Diplomatarium Veneto-Levantinum /Ed. G.M. Thomas. Venetiis, 1880. (Далее: DVL). T. 1. P. 243-244; Esempi
121

емника Джанибека подтверждения своих прав и привилегий. За истекшее время они
не только преуспели в торговле в устье Дона (ее они вели как минимум с начала ве­
ка 6 ), но и обустроили поселение. Еще раньше, с 80-х годов ХШ в., свою факторию
создали там и генуэзцы7.
Однако за внешним благополучием скрывались чреватые взрывом противоре­
чия. Венецианские купцы всячески уклонялись от уплаты налогов и таможенных
пошлин хану, допускали и иные нарушения договоров с Ордой8. Сенат республики
был вынужден штрафовать граждан Венеции за нарушения установленного порядка,
ставшие, видимо, системой9. С другой стороны, местные татарские власти требовали
от итальянских купцов обязательных подарков, принуждали их продавать пригля­
нувшиеся товары по более низким ценам, произвольно повышали налоги, допускали
иные злоупотребления. Сложно складывались отношения и между генуэзцами и ве­
нецианцами в Тане 10 . Ссоры доходили до военных столкновений, как это было, на­
пример, в 1341-1342 гг., когда высшие органы власти обеих республик должны были
рассматривать сложившуюся ситуацию и принимать меры 11 . Конфронтация генуэз­
цев с венецианцами осложняла отношения всех "латинян" с ханским наместником
("господином Таны"), не желавшим или не способным определить, гражданин какой
республики был зачинщиком ссор или неплательщиком налогов. Венецианский Се­
нат, сразу после смерти Узбека, поставил перед новым ханом вопрос о размежева­
нии венецианского и генуэзского кварталов12, что и было сделано Джанибеком, дав­
шим ярлык 1342 г.13 Но и это не привело к умиротворению.
Таким образом, конфликт 1343 г. был подготовлен глубокими противоречиями,
сложившимися в Тане (да и в целом в Причерноморье) между Ордой и морскими
республиками и между гражданами последних. Он разразился в сентябре 1343 г.
(точная дата устанавливается по нотариальным источникам, о которых пойдет
речь), во время стоянки каравана венецианских торговых галей "линии" в устье Дона
(не позднее ноября галей вернулись в Венецию14). Итак, венецианец Андриоло Чиврано убил в Тане оскорбившего его татарина Ходже-Омера. Это привело к выступ­
лению жителей Азака против всех латинян, проживавших в Тане, к резне, грабежу
домов и складов венецианцев, генуэзцев и флорентийцев и к последующему изгнаdi scritture dei secoli ΧΠ-XVIH / A cura di M.F.Tiepolo e Ρ Scarpa; Tipologie di documenta dei secoli ГХ-XVI /
A cura di G. Migliardi O'Riordan. Venezia, 1991. P. 30-35; Heyd W. Histoire du commerce du Levant au moyen
âge. Leipzig, 1886. Vol. 2. P. 181-182; Григорьев A.Tl., Григорьев ВII. Ярлык Узбека венецианским
купцам Азова: Реконструкция содержания // Историография и источниковедение истории стран Азии
и Африки. Л., 1990. ХШ. С. 74-107.
6
См.: Le Deliberazioni del Consiglio dei Rogati (Senato). Serie "Mbuorum". Venezia, 1960. Vol. I: Libri I-XTV / A
cura di R. Cessi e P. Sambin. (Далее: DS. I.). P. 225 (lib. VI, N 50); P. 263-266 (Lib. VU, N 218, 228): ХП 1322;
P. 310 (lib. IX, N 144): 1326; Berindei Ai., Migliardi O'Riordan G. Venise et la Horde d'Or, fin XIlF-début
XIV e siècle: A propos d'un document inéditi de 1324 // Cahiers du monde russe et soviétique. 1988. T. XXDC, N2.
P. 243-247.
7
BalardM. La Romanie Génoise (XlF-début du XV e siècle). Gènes; Rome, 1978. T. 1. P. 151.
8
Archivio di Stato di Venezia, Senato, Misti, XIX. (Далее: ASV. SM). F. 25v {Blanc. Le flotte mercantili dei
Veneziani. Venezia, 1896. P. 69): 5. Vu 1340; ASV. SM. XXI. F. 49r (Thiriet F. Regestes des délibérations du
Sénat de Venise concernant la Romanie. P., 1958. T. 1. (Далее: RS). N 157; Blanc. Flotte. P. 100): 22. VII 1343;
cf.: Heyd W. Histoire... T. Π. P. 186-187.
9
ASV. SM. XXI. F. 49v (Blanc. Hotte. P. 100): 22.VU 1343.
10
Heyd W. Histoire... T. 2. P. 186-187; Papacostea S. "Quod non iretur ad Tanam" // Revue des Études Sud-Est
Européennes. 1979. T. XVII, N 2. P. 201-217.
11
ASV. SM. XX. F. 22v (Blanc. Flotte. P. 81): 29. ΓΧ 1341; F. 37v: 5. Ш 1342; F. 41r, 45r (Blanc. Hotte. P. 84-86):
16.Ш, 1JV 1342.
12
ASV- SM. XX. F. 41r (Blanc. Hotte. P. 84-85; RS. N 138): 16.Ш 1342.
13
DVL. I. P. 261-263.
14
ASV. SM. XXI. F. 76v (Blanc. Hotte. P. 101): 22.XI 1343; F. 77v (Blanc. Hotte. P. 102-103): 1.ΧΠ 1343.

122

нию их из Таны ханом Джанибеком. Ущерб, нанесенный венецианцам в Тане, соста­
вил, по оценке флорентийского хрониста Джованни Виллани, 300 тыс. флоринов, ге­
нуэзцам - 350 тыс. 15 Известный венецианский гуманист Джованни Бембо
(1473-1545) в 1536 г. исчислял урон соплеменников еще большей цифрой - около
400 тыс. дукатов и отмечал гибель очень многих из них16. Кроме того, немало вене­
цианцев и генуэзцев было брошено в тюрьму в Сарае и других городах Золотой
Орды. И хотя венецианские власти наказали Чиврано пятилетним изгнанием из Ве­
неции, навсегда запретили ему посещать Причерноморье и отправили через Львов
гонцов к хану с просьбой принять специальное посольство республики с извинения­
ми, урегулирования не произошло и война началась17.
В феврале 1344, Джанибек развернул военные действия против Каффы, осадил
ее, но не смог взять, так как генуэзцы, совершив вылазку, уничтожили осадные ма­
шины 18 . Повторная осада Каффы в 1346 г. также не увенчалась успехом1?. Однако
война, вызвав обострение политической ситуации, угрожала и системе торговых
связей. Она привела к острому продовольственному кризису в Византии из-за невоз­
можности доставлять зерно и соль из Каффы и Северного Причерноморья20, к скач­
ку цен на специи, шелк, иные дорогостоящие товары Востока во всей Европе. По
словам Виллани, в Италии цены на эти товары возросли сразу на 50%, а затем
вдвое21.
Власти республик предприняли совместные действия против Джанибека: объяви­
ли о блокаде Таны и запрете венецианским и генуэзским купцам посещать владения
Золотой Орды: Интердикт относился ко всему Северному Причерноморью, но он
оставлял открытой одну проблему: подпадала ли под него торговля в самой Каффе?
Венецианцы настаивали именно на таком понимании, выдвигая тот аргумент, что
Каффа входит в "империю Джанибека". Генуэзцы же пытались доказать, что Каффа находилась в их полном и суверенном владении22. В конечном счете был достиг­
нут компромисс: венецианцы получили право торговать в Каффе под покровитель­
ством генуэзцев и на тех же условиях, что и купцы Лигурийской республики. Интер­
дикт на торговлю вне Каффы сохранялся, но он строго не соблюдался ни венециан­
цами, ни генуэзцами. Венецианцы справедливо опасались концентрации всей торго­
вли с Ордой в Каффе, гнезде их соперников, а генуэзцы стремились воспользоваться
15

Villanı Giovanni. Historia Universalis // Muratori L. Rerum Italicarum Scriptores. (Далее: RIS.). Mediolani,
1728. Т. ХШ. Col. 907-908. О тотальном грабеже писал генуэзский хронист Дж. Стелла: "Januenses et
Veneti... pulsi et exspoliati roerunt per Tartaros omnibus bonis suis" (Stellae Georgii et lohannis Annales Genuenses / A cura di G.P. Balbi // RIS. Bologna, 1975. XVH. 2. P. 138).
16
Mommsen Th. Autobiographie des Venezianers Giovanni Bembo // SB d. königl. Bayerisch. Akad. d. Wiss. zu
München, 1861. Bd. 1. S. 600.
17
Nicephori Gregorae Byzantina Historia / A cura di L.Schopeni. Bonnae, 1830. T. 2. P. 685-687; loannis Cantacuzeni Historiarum libri IV / A cura di L. Schopeni. Bonnae, 1832. Vol. 3. P. 191-193; Historiae Patriae MOIKC menta. T. X. P. 457; Morozzo delia Rocca R. Notizie da Caffa // Studi in onore di A. Fanfara. Milano, 1962. Vol.
Ш. P. 265-295; Lamentu, de Monacis. Chronicon de rebus Veneris / Rec. F. Cornelius. Venetiis, 1758. P. 207;
DVL. I. P. 207; Canale M. da. Della Crimea, del suo commercio e dei suoi dominatori. Genova, 1855. Vol. I. P.
214-218; Heyd W. Histoire... Vol. П. P. 187; Sorbelli A. La lotta tra Genova e Venezia per il predominio del
Mediterraneo // Memorie delia R. Accademia delie scienze dell'Isâtuto di Bologna: Classe di scienze morali. Ser.
1. 1911. T. 5. P. 92-95; Lopez R.S. Su e giù per la storia di Genova. Genova, 1975. P. 118-119; Balard M. La
Romanie... T. 1. P. 154; SkrïinskaiaE.C. Storia delia Tana //Studi Veneziani. 1968. X. P. 10-11; Papacostea S.
"Quod..." P. 206-207.
18
Stella. P. 138; Nie. Greg. П. Р. 685-687; Cantac. Ш. P. 192.
19
Ср.: Heyd W. Histoire... T. П. P. 195-196; Balard M. La Romanie... T. 1. P. 76.
20
См., например: Bratianu G. La question de l'approvisionnement de Constantinople a l'époque byzantine et
ottomane // Byz. 1929/1930. T. 5. P. 102; Origone S. Bisanzio e Genova. Genova, 1992. P. 207.
21
Villanı. Col. 908.
22
DVL. I. P. 278-285, 287-289, 299-305; Волков M. О соперничестве Венеции с Генуей в XIV в. //
ЗООИД. 1860. Т. 4. С. 188-193; Heyd W. Histoire... T. 1. P. 193-194.
123

ситуацией для вытеснения венецианцев из Причерноморья или по меньшей мере
для контроля над ними.
Послы Венеции к хану, находившиеся в Каффе, сообщали дожу о нарушениях
договореностей о бойкоте и о том, что генуэзцы продолжали торговлю с Золотой
Ордой как через Каффу, так и через порты Северо-Восточного Причерноморья и
Приазовья. Послы выразили протест как администрации Каффы, так и послам Ге­
нуи к хану, которые также пребывали в Каффе 23 . Получив официальный протест
венецианского дожа Андреа Дандоло, дож Генуи в своем ответе 19 февраля 1345 г.
был вынужден признать факт нарушений (совершенных, как он отмечал, вопреки
указу генуэзских властей) и обещал, расследовав дело, наказать виновных24. Но и са­
ми венецианцы действовали аналогичным образом25. Взаимное недоверие факти­
чески сорвало согласованные меры по торговой блокаде Орды. Более того, обо­
стрив соперничество, оно привело к войне между ними с участием Арагона, Неапо­
литанского королевства, Пизы, Византийской и Трапезундской империй. Первым
шагом к разрыву был сепаратный договор Венеции с Джанибеком в 1347 г., по кото­
рому венецианцы восстанавливали свои права на Тану26.
События и последствия кризиса 1343 г. нашли отражение в актах генуэзского нотария Томмазо Казановы. В Генуэзском гос. архиве хранятся 23 картулярия этого
нотария за 1313-1350 гг.27 К актам Казановы обращались историки генуэзского Ле­
ванта28, однако они пока еще не были детально рассмотрены как источники по исто­
рии событий 1343 г.
Итак, перед нами 6 нотариальных минут из 13-го картулярия Казановы за
1346-1347 гг.2. Все акты были составлены в Генуе в 1346 г. и оформляли имущест­
венные отношения генуэзцев, торговавших в Приазовье и Газарии. Акты (в отличие
от других уже известных источников) сохранили точную дату разгрома Таны татара­
ми: сентябрь 1343 г.30 Можно только поражаться быстроте реакции Венеции на со­
бытия: уже 25 октября 1343 г. Сенат обсуждал вопрос об инциденте, назначил ко­
миссию по его расследованию и готовил решение об отправке посольства к хану31.
Три акта Томмазо Казановы, составленные 9 февраля 1346 г., касаются урегули­
рования отношений между генуэзцем Леонардо Джудиче и Валтасаром Адорно с
компаньонами32. Первым документом Джудиче объясняет, что из ущерба, который
он понес при разгроме Таны, на долю Адорно приходится 75 соммов Таны. Эти
деньги были вложены Адорно в две комменды, одну из которых Адорно предоста23

Morozzo delia Rossa R. Notizie... P. 279-281, 288-295. Doc. N 5, 8, 10.
Волков Μ. О соперничестве... С. 189-193.
Corpus Chronicum Bononiensium // RIS. T. XVIII/1. P. 613.
26
DVL. I. P. 311-313; Piętro Gtustinian. Venetiarum Historia. Venezia, 1964. P. 228-229; Matteo Villani. Historia//
RIS. Milano, 1729. T. XIV. P. 81-82; SorbelliA. La lotta...; Heyd W. Histoire... T. II. P. 196-200-ßrunettiM. Con­
tribute alla storia délie relazioni Veneto-Genovesi dal 1348 al 1350 // Miscellanea di storia veneta. Venezia, 1916. III.
P. 1-160; Скржинская Ε. Ч. Петрарка... С. 245-266; Papacostea S. "Quod"... P. 207-213; Morozzo delta Rocca
R. Notizie...; Meloni G. Genova e Aragona all'epoca di Piętro il Ceremonioso. Padova, 1971. T. 1; Медведев И.П.
Договор... С. 161-172; Bâtard M. La Mer Noire et la Romanie... N 2; Laiou A. Un notaire vénitien a Constantinople
// Les Italiens a Byzance. P., 1986. P. 95-98.
27
Archivio di Stato di Genova. (Далее: ASG). Notai, 220-221; 222, I-II; 223, I-II; 224-240.
28
Например: Lopez RS. En 1343: Une société génoise pour le commerce eurasien // Horizons marins, itinéraires spir­
ituels. P., 1987. T. 2. P. 183-188; Jacoby D. Les Génois dans l'Empire byzantin: citoyens, sujets et protégés
(1261-1453) //La storia dei Genovesi. 1989. T. IX. P. 268; BalardM. La Romanie... T. I. P. 154; T. II. P. 625, 636.
2
" ASG. Notai. N 232. F. 36r-37r, 95r-96r. Нами подготовлено издание документов с сопроводительной стать­
ей: Génois et Byzantins face a la Crise de Tana de 1343 d'après les documents d'archives inédits // Byz. Forschungen
(в печати).
30
ASG. Notai. 232. F. 36v, 95v.
31
ASV. SM. XXI. F, 71r-72r (RS. I. N 159); DVL. I. P. 261-263; Morozzo délia Rocca R. Notizie... P. 267-268.
32
ASG. Notai. 232. F. 36r-37r.
24

25

124

вил Джудиче в Пере в июне 1342 г., другую - в Тане в том же году (месяц в докумен­
те не указан). Сумма ущерба была нотариально удостоверена 7 февраля 1344 г. в ку­
рии консула Каффы. Джудиче обязуется в случае погашения ущерба каким-либо спо­
собом (например, при получении возмещения от хана, если бы соглашение об этом
было достигнуто, или через осуществление права марки) компенсировать соответству­
ющую долю коммендатора. Очевидно, что Джудиче являлся socius tractans и сумел спа­
сти часть средств как своих, так и партнера. О том же свидетельствует и следующий
акт, которым Б. Адорно подтверждает факт предоставления Джудиче двух комменд:
одну на сумму 603 перперов 6 каратов в Пере, другую - на сумму 45 соммов в Тане. Так
как 603 перперов 6 каратов соответствуют 61,6 сомма33, общая сумма инвестиций в
комменды была не менее 106,6 сомма. Таким образом, потери инвестора составили
максимально 70,4% от вложенного капитала. Сам Адорно признал получение части
средств: "...et residuo, quod salvatum fuit per te, confïteor tibi me a te habuisse et récépissé inte­
gram racionem solutionis"34. Значительная часть генуэзцев смогла не только спастись, но
и сохранила какую-то часть товаров и ценностей. В Каффе, в курии консула, произво­
дилась инвентаризация потерь для предъявления хану требований о компенсации и для
отчетности перед партнерами. Джудиче, например, входил в торговое общество в Ро­
мании и Газарии, членами которого были Николозио, Фонтанино Фонтана, Бенедетто
Борачио и др. Инвестированный ими капитал составлял 668 соммов серебра Таны, из
которых доля самого Джудиче составляла 112 соммов 7 саджи. Право на получение
этих денег Джудиче передал Адорно, возможно, как свой долг по одной из предшеству­
ющих комменд. Адорно, в свою очередь, вновь доверил компаньону использовать эти
деньги в их совместных торговых операциях по его усмотрению, представив затем от­
чет. Все это демонстрирует давние и многосторонние связи, не остановленные разгро­
мом Таны. Более того, ведение новых торговых дел предусматривалось в том же Се­
верном Причерноморье. Генуэзские инвестиции в торговлю с Таной накануне 1343 г.,
по этим трем актам - в пределах от 45 до 112 соммов на одну комменду.
Три других документа были составлены 7 ноября 1346 г. для генуэзского купца Андало Чеба, который находился в Тане в сентябре 1343 г.35 Первым актом Чеба объяв­
ляет своим контрагентам, инвесторам комменд, их потери от ограблений "людьми им­
ператора Джанибека".Общая сумма потерь выглядит внушительно: 251 сомм 38 саджи
21 карат серебра (1737,9 генлир). Все потери, как и в случае Джудиче, были удостове­
рены в Каффе сразу после инцидента. Однако доля ущерба купцов оказалась меньшей.
Например, партнер Чеба Антонио Кальво потерял 72 сомма 17 каратов из 2300 генуэз­
ских лир; Антониотто Кальво - 15 соммов 29 саджи 17 каратов из 500 лир. Поскольку в
те годы 1 сомм равнялся в среднем, 9 генлир 36 , доля ущерба составляла 21,66% в обоих
случаях. Если допустить, что этг доля одинакова для всех пяти инвесторов комменд,
предоставленных А. Чеба, общая сумма помещенных в них капиталов составляла вну­
шительную цифру: 1166 соммов Таны или 8045,7 ген. лир, в то время как средняя вели­
чина комменды по всей Романии в 40-е годы XIV в., по подсчетам М. Балара, равнялась
870 ген. лирам, а в 50-е годы - 547 лирам37.26 августа 1346 г. через камбий (операцию
перевода и обмена денег) в Пере было произведено возмещение Антонио Кальво час­
ти долга (713,5 лир) по упомянутой комменде 2300 ген. лир 38 .

33

В тексте нотариального акта приведено соотношение 1 сомм = 9.8 перпера (Ibid. F. 37r). В период
1343-1350 гг. 1 сомм составлял от 8,25 до 10 перперов. См.: BalardM. La Romanie... T. 1. P. 663.
34
Ibid.F.36v.
35
Ibid. F. 95r-96v.
36
1 nepnep =14 ген. сольди или 0,7 ген лир (Ibid. F. 108v), ICOMM = 9,8 перпера = 6.9 ген. лир.
37
Balard M. La Romanie... Т. П. Р. 607.
38
ASG. Notai. 232. F. 96r-v.
125

В пятом из анализируемых документов содержится еще одно подтверждение того,
что торговля генуэзцев между Каффой и Таной не прекратилась в 1346-1347 гг. Уже
известный нам Андало Чеба удостоверяет долю своего партнера Антонио Кальво в
комменде из Каффы в Тану. Получателем комменды в 412 ген. лир был Джулиано
Каттанео, отправлявшийся в "море Таны". Деньги были вложены в сунко и др. ткани.,
Кальво принадлежала четверть капитала - 1 0 3 лиры. Оформляющий сделку контракт
был составлен 7 ноября 1346 г., а 22 ноября 1347 г. он был уже аннулирован, так как
Кальво получил полный расчет, что было бы невозможно, если бы предусмотренное
посещение Таны не состоялось39.
Участие рода Чеба в северочерноморской торговле прослеживается не только по
трем актам Томмазо Казановы (где, кроме Андало, упомянут Габриеле Чеба, потеряв­
ший в Тане почти 73,5 сомма)40. Возможно, этот же Габриеле имел поручение (прокуру) Джорджо Ското в Каффе в 1344 г. на взыскание долга 4 . Николо Чеба, сын покой­
ного Габриеле (другого лица, нежели упомянутый выше и здравствовавший), намере­
вался отправиться в Тану или послать туда своего представителя. Он дал в Генуе 13 ав­
густа 1343 г. камбий некому Марко Корелло из Милана на сумму 50 лир серебра с ус­
ловием погашения кредита в Тане42.
Генуэзская торговля с Золотой Ордой осуществлялась в те года и через Солхат
(Старый Крым), где было много шелка. В его доставке участвовали посредники и
партнеры каффинцев - армяне, евреи и др. местные жители; обмен этот проходил не
без трудностей, так как формальные запреты на такую торговлю сохранялись43. Тра­
диционными партнерами генуэзцев в их связях с Ордой, особенно в периоды интердик­
тов, были и византийские купцы, которые также успешно выполняли торговые пору­
чения и венецианцев в Тане и Приазовье44. П. Шрайнер опубликовал документ, убеди­
тельно свидетельствующий об устойчивости и длительности коммерции византийцев в
генуэзском Крыму, включая и высшую знать45. Такой же была и торговля трапезундских купцов в Тане46.
Подведем некоторые итоги. Кризис Таны 1343 г. тяжело отразился на всей ситуа­
ции в регионе, но он не привел к полному разрыву экономических отношений генуэз­
цев и венецианцев с Ордой. Он усилил посредническую роль греков из Византии и
Трапезундской империи в торговле с Приазовьем, особенно в периоды запретов по­
добной деятельности для самих итальянцев (впрочем, запретов часто нарушавшихся).
Вероятно, следует различать прямые (не столь глобальные, как считали) последствия
кризиса и его отдаленные результаты, многократно усиленные демографическим
упадком, изменением конъюнктуры торговли, политической нестабильностью и вой­
нами середины XTV в.
39 Ibid. F. 95r-96r.
40
Ibid. F. 95r.
4
1 Balbi G., Raileri S. Notai Genovesi in Oltremare: Atti rogati a Caffa e a licostomo (sec. XTV). Genova, 1973 Ν
81, P. 142-143.
42
ASG. Notai. 230, Tommaso Casanova. F. 204v-205r. Публикация: Liagre de Sturler L. Les relations commer­
ciales entre Gênes, la Belgique et l'Outremont d'après les archives notariales génoises (1320-1400). Bruxelles;
Rome, 1969. T. 1. P. 173-175.
43
Morozzo délia Rocca R. Notizie... P. 279-280. Doc. N 4-5.
44
Matschke K.-P. Byzantinische Politiker und byzantinische Kaufleute im Ringen um die Beteiligung am Sch­
warzmeerhandel in der Mitte des 14. Jh. // Mitteilungen des Bulgarischen Forschungsinstitutes in Osterreich.
Wien, 1984. N 2/VI. S. 75-95; Laiou-Thomadakis A. Byzantine Economy...; Laiou A. Unfiotaire...; Eadem.
Observations on the Results of the IVth Crusade: Greeks and Latins in Port and Market // Mediévalia et Humanistica. 1984. N 12. P. 47-60; Eadem. The Greek Merchant of the Palaeologan Period: a Collective Portrait //Πρακ­
τικά της'Ακαδημίας'Αθηνών. 1982. T7 57. P. 96-132; OikonomidesN. Hommes d'affaires grecs et latins à Con­
stantinople (XIIIe -XVe siècles). Montréal; P., 1979. P. 51-52.
45
Schreiner P. Bjzantini e Genovesi a Caffa // Mitteilungen des Bulgarischen Forschungsinstitutes in Osterreich.
Wien, 1984. N 2/VI. S. 96-100.
4
^ Карпов СП. Итальянские морские республики...

Византийский временник, т. 55

З.Г. Самодурова
К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ИСТОЧНИКОВ
ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ ЗНАНИЙ В ВИЗАНТИИ VII-XII вв.*
Свои познания в области математики и естествознания византийцы могли приоб­
рести в ходе занятий. Известно, что курс обучения в Византии слагался из дисциплин
тривиума или литературного цикла и квадривиума или научного цикла. В состав по­
следнего были включены арифметика, геометрия, музыка или гармония, астроно­
мия, а также физика. Усвоение указанных предметов должно было способствовать
развитию познавательных способностей и логического мышления, т.е. усовершенст­
вованию разума1. Хотя преподавание дисциплин квадривиума не было столь широко
распространено, как предметов тривиума, тем не менее значительное число жителей
империи проходило точные и естественные науки. Дисциплины научного цикла изу­
чали многие деятели византийской культуры.
По словам диакона Игнатия, биографа будущего патриарха Никифора, последний
получил "совершенные знания" не только по грамматике, риторике, диалектике, но
и по арифметике, геометрии, музыке и астрономии и во всех областях "достиг вер­
шин познания"2. О глубоком усвоении духовных и светских наук: грамматики, поэти­
ки, астрономии, геометрии и дисциплин полного курса образования Стефаном Сурожским - говорится в его житии3. Предметы тривиума и квадривиума изучал и
Феодор Студит (PG. Т. 99. Col. 117 C-D, 237 А-В). Солидные познания по математи­
ке приобрел Лев Математик, занимаясь на острове Андрос с каким-то ученым му­
жем, имя которого традиция не сохранила (Theoph. Cont. P. 185, 191-192; Cedr. II. P.
170). По свидетельствам современников, глубоко проник в тайны не только грамма­
тики, поэтики, риторики, философии, но и математических и естественных наук па­
триарх Фотий, который приобрел во всех названных областях обширные знания
(Theoph. Cont. P. 276-277). Знаком был с перечисленными предметами и будущий
просветитель славян Константин-Кирилл. Его биограф сообщает, что он усвоил
грамматику, риторику, диалектику, философию, а также арифметику, геометрию,
астрономию, музыку и другие эллинские науки4. Штудировал данные дисциплины и
Михаил Пселл. Он приобрел глубочайшие познания не только по грамматике, рито* Окончание. Начало см.: ВВ. 1992. Т. 53. С. 62-70; 1993. Т. 54. С. 49-61.
1
Lemerle P. Le premier humanisme byzantin. P., 1971. P. 101-102, 302-303; Hunger H. Die hochsprachliche pro­
fane Literatur der Byzantiner. München, 1978. Bd. 2. S. 231; Самодурова З.Г. Школы и образование // Куль­
тура Византи, вторая половина νΠ-ΧΠ в. М., 1989. С. 384.
2
Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani Opuscula historica. Accedit Ignatii diaconi Vita Niœphori / Ed. C. de
Boor. Lipsiae, 1880. P. 149.
3
Васильевский ВТ. Житие Стефана Сурожского//Труды. Пг., 1915. Т. 3. С. 72-73.
4
Constantinus et Methodius Thessalonicenses // Fontes: Radovi Staroslavenskog Instituia. Kn. IV / Ed. F. Glivec,
F. TomSić*. Zagreb, 1960. P. 83-84, 169-170; Lemerle P. Op. cit. P. 160-163.
127

рике, философии, праву, богословию, но и по арифметике, геометрии, музыке, ас­
трономии, физике (MB. V. Р. 352, 506-507; Mich. Ps. I. P. 134-138). Указанные пред­
меты изучал и Иоанн Ксифилин. По словам Михаила Пселла, он в совершенстве ов­
ладел орфографией, грамматикой, поэтикой, риторическим искусством, математиче­
скими и естественными науками и тайнами философии (MB. V. Р. 185-186). В памят­
нике XI в., названном его издателем, М. Тройем, школьной беседой учителя с учени­
ками, грамматика, риторика, философия, предметы квадривиума, физика и право
охарактеризованы как отрасли знания, которыми должен обладать каждый образо­
ванный человек 5 . Иоанн Цец, описывая в "Хилиадах" (П. 525) современный ему
курс обучения, отмечает, что в него входят грамматика, риторика, философия,
арифметика, геометрия, музыка, астрономия6 . Прилежно занимался грамматикой,
риторикой, философией, арифметикой, геометрией и Феодор Продром, о чем он
пишет в трактате "Против тех, кто из-за бедности злословит провидение" (PG. Т.
133. Col. 1291-1302). С этими дисциплинами была знакома и Анна Комнина, которая
говорит, что она "не только не была чужда грамоте, но досконально изучила эллин­
скую речь, не пренебрегла риторикой, внимательно прочла труды Аристотеля и ди­
алоги Платона и укрепила свой ум знанием математической четверицы" (Ann. Comn.
I. Р. 3)7.
Византийские деятели культуры не только сами постигали предметы квадривиу­
ма, но и старались передать приобретенные ими знания своим ученикам. Лев Мате­
матик после возвращения в Константинополь с острова Андрос занялся преподава­
нием школьных дисциплин, уделяя преимущественное внимание математике, и пре­
жде всего геометрии Евклида. Впоследствии в Магнаврской высшей школе он вме­
сте со своими учениками-помощниками Феодором и Феодегием преподавал не толь­
ко философию, но и предметы квадривиума, читая лекции о трудах Евклида. При
этом своим слушателям он старался раскрыть смысл математических теорем, требуя
от них понимания математики, а не простого их заучивания и зазубривания (Theoph.
Cont. P. 185-186,191-192)8. Профессора основанной Константином VII высшей шко­
лы, патрикий Никифор и асикрит Григорий, вели занятия по математике: первый по геометрии, второй - по астрономии. Продолжатель Феофана утверждает, что в
царствование названного императора было восстановлено преподавание арифмети­
ки, музыки, астрономии, геометрии, стереометрии и философии (Theoph. Cont. P.
446). В своей школе, пользовавшейся широкой известностью, Иоанн Мавропод чи­
тал лекции не только по риторике, философии, праву, но и о природе. Он рассказы­
вал студентам о земле, небе, о существах, одаренных душой, животных, растениях,
затем подводил их к познанию бестелесных сущностей и метафизики (MB. V. Р.
146-151). Ученик Иоанна Мавропода, Михаил Пселл преподавал почти все предме­
ты тогдашнего круга образования: и орфографию, и схедографию, и грамматику, и
риторику, и философию, и дисциплины квадривиума, и физику, и право. Он стремил­
ся дать своим слушателям глубокие знания по философии и по арифметике, геомет­
рии, музыке, астрономии, физике, метафизике, т.е. по всем тем научным дисципли­
нам, которые рассматривались им как подчиненные, но которые он считал необхо-

5

Treu M. Ein byzantinisches Schulgespräch // BZ. 1893. Bd. 2. S. 100.
Buckler G. Byzantine Education // Byzantium: An Introduction to East Roman Civilization / Ed. N.H. Baynes,
H.St. Moss. Oxford, 1948. P. 205.
' Анна Комнина. Алексиада /Вступ. ст., пер., коммент. Я.Н. Любарского. М., 1965. С. 53.
8
Липшиц Е.Э. Византийский ученый Лев Математик: Из истории византийской культуры в IX в. // ВВ.
1949. Т. 2. С 135, 148; Она же. Очерки истории византийского общества и культуры, \Ш - первая поло­
вина IX века. М.;Л., 1961. С. 338-366; Browning R. Byzantinische Schulen und Schulmeister // Das Altertum.
1963. Bd. 9, H. 2. S. 116; Umerle P. Op. cit. P. 152,154, 170, 242,303; Hunger H. Op. cit. S. 237.
6

128

димыми и обязательными для подлинного усвоения высших истин философии9. Пре­
подавали математические дисциплины и физику и в школе при церкви Св. апосто­
лов 10 .
Известный профессор риторики и философии Михаил Италик вел занятия как по
грамматике, риторике, диалектике, так и по арифметике, геометрии, музыке,
астрономии, физике, механике, оптике, медицине и философии. Своим питомцам
он стремился дать всеобъемлющее образование с тем, чтобы они могли разобраться
в любой отрасли знания. В своих лекциях по медицине Михаил Италик главное вни­
мание уделял изложению доктрин Гиппократа и Галена, тщательно комментируя их
труды11. Назначенный ипатом философов Мануилом I Комнином диакон и протэкдик великой церкви Михаил Анхиал, ставший позднее патриархом (1170-1178 гг.), в
основу своего преподавания положил изучение трудов Аристотеля, объясняя студен­
там его логику, диалектику, физику, метафизику, астрономию и метеорологику12.
Предметы квадривиума ученики могли усваивать не только на занятиях своих
преподавателей, но и штудируя учебники по этим дисциплинам. В рассматриваемый
период было составлено довольно большое число учебных руководств по предметам
квадривиума, в которых излагались математические и естественнонаучные знания,
унаследованные от античности. Один из самых известных учебников появился около
1008 г. Его автор асикрит и судья Селевкии Роман при написании этого пособия ис­
пользовал труды Евклида, Архимеда, Никомаха, Птолемея, Паппа, Феона, Прокла,
Феодосия, Клеонида, Вакхия, Гауденция13. В ряде манускриптов IX-XII вв. встреча­
ются собрания геометрических и стереометрических задач14. Весьма популярным в
Византии в изучаемую эпоху был учебник по космологии и географии Евстратия
Никейского, сохранившийся до наших дней в большом числе кодексов, скопирован­
ных в более позднее время. Как установлено, при создании своего пособия Евстратий Никейский опирался на естественнонаучные трактаты Аристотеля и сочинение
Клавдия Птолемея, а также произведения Эмпидокла, стоиков и других мыслителей
древности15.
Широко распространен в этот период был труд Михаила Пселла "Всеобщее на­
ставление", предназначенный для обучения естественным наукам. В нем содержа­
лись все необходимые сведения о физическом мире. Материал для составления дан­
ного руководства Михаил Пселл заимствовал из сочинений Клавдия Птолемея, Ари­
стотеля и их ранневизантийских комментаторов: Олимпиодора, Прокла и др. (PG.

Lemerle P. "Le gouvernement des philosophes": Notes et remarques sur L'enseignement, les écoles, la culture //
Lemerle P. Cinq études surle XI e siècle byzantin. P., 1977. P. 216-221; Любарский Я. H. Михаил Пселл. Лич­
ность и творчество: К истории византийского предгуманизма. М., 1978. С. 132-133, 260-262.
э Heisenberg Α. Grabeskirche und Apostelldrche, zwei Basiliken Konstantins. Leipzig, 1908. Th. H. S. 90-96,
138.
1
Anecdota graeca e codd. manuscriptis bibliothecarum Oxoniensium / Descripsit J.A. Cramer. Oxonii, 1837. Vol.
Ш. P. 160, 162, 167, 190; PG. T. 133. Col. 1297; Treu M. Michael Italikos // BZ. 1895. Bd. 4. S. 1-22; Пападимшприу СД. Феодор Продром: Историко-литературное исследование. Одесса, 1905. С. 162; Fuchs F. Die
höheren Schulen von Konstantinopel im Mittelalter. Leipzig; В., 1926. S. 37-39; Каждан A.Tl. Книга и писа­
тель в Византии. М., 1973. С. 68.
г
Fuchs F'.Op. cit. S. 50-51; Lemerle P. "Le gouvernement des philosophes". P. 225.
' Anonymi Logica et quadrivium cum scholiis antiquis / Ed. J. L. Heiberg. Copenhagen, 1929.
* Vogel К. Byzantine science // The Cambridge Medieval History. Vol. 4. The Byzantine Empire, pt. 27;Govemment, Church and Civilization / Ed. J. M. Hussey. Cambridge, 1967. P. 264; Hunger H. Op. cit. S. 231.
' Polesso-Schiavon P. Un trattato inedito di meteorologia di Eustrazio di Nicea // RSBN. 1965-1966. Vol. 2/3.
P. 290-304; Delatte A. Un manuel byzantin de cosmologie et géographie // Bulletin de la classe des lettres et des
sciences morales et politiques. Bruxelles, 1932. 5 Série. T. 18. P. 189-222; Гукова СМ. Космография в систе­
ме византийской науки и образования в ΧΙ-ΧΠ вв. //Городская культура: Средневековье и начало ново­
го времени. Л., 1986. С. 36-37; Она же. Космографический трактат Евстратия Никейского//ВВ. 1986.
Т. 47. С. 145-156.
9. Византийский временник, т. 55

129

T. 122. Çol. 687-784). Не менее известной в рассматриваемое время была книга Пав­
ла Александрийского "Введение в астрологию", которую начиная с VII в, стали упо­
треблять как учебное пособие по данной дисциплине16. Изучались в школах Визан­
тии в эту эпоху и труды античных мыслителей: "Физика" и "Метеорологика" Ари­
стотеля17 и "Альмагест" Клавдия Птолемея, который считался самой удобной для
обучения книгой18.
Авторы учебных руководств по предметам квадривиума, рассказывая о природ­
ных явлениях окружающего мира, уделяли больше внимания их описанию, а не изу­
чению их закономерностей. Главным критерием истинного знания по-прежнему ос­
тавался не опыт, а абстрактные метафизические представления. Понятие об экспе­
рименте и физическом законе было им чуждо. Все спорные вопросы они решали
умозрительно, на основании данных, извлекаемых ими из сочинений древнегрече­
ских и эллинистических мыслителей. Заимствованные из трактатов последних сведе­
ния они старались осмыслить в духе христианского вероучения. Таким образом, в
учебных пособиях, как и в оригинальных трудах византийских ученых, представлен
своеобразный и довольно причудливый синтез церковной доктрины с принципами
античного миросозерцания.
Как уже было сказано выше, с описанием различных физических явлений визан­
тийцы могли познакомиться, читая теологические, экзегетические, хронографиче­
ские, исторические, риторические и агиографические произведения, в которых до­
вольно часто помещались сообщения о них19.
Общим для всех указанных работ был описательный характер рассказов о приро­
де, поскольку они служили в качестве иллюстративного материала при изложении
тех или иных богословских вопросов или при повествовании о политических событи­
ях. Степень научности (если так можно сказать применительно к средневековым
сочинениям) этих данных зависел от уровня образованности авторов упомянутых
трудов. Так, Иоанн Дамаскин, патриарх Фотий, Лев Математик, Михаил Пселл и
другие представители образованной элиты византийского общества придержива­
лись античных воззрений на окружающую вселенную. Представленная в их работах
точка зрения несколько отличается от библейской концепции устройства мирозда­
ния и в своих существенных чертах совпадает с учением Аристотеля, разработанным
им в трактатах: "О возникновении и уничтожении", "Физика" и др. В других произ­
ведениях, прежде всего в хрониках и житиях святых, взгляды на строение окружаю­
щего мира более близки к библейским, как, например, в "Житии Андрея Юродиво­
го" и "Хронике" Михаила Глики. Однако, несмотря на, казалось бы, кардинальное
различие, между этими сочинениями наблюдается и сходство. Представления языче­
ских философов о вселенной в работах первых использованы только в определен­
ных пределах. Их авторы восприняли от них лишь то, что не противоречило догмам
христианского вероучения, и всегда на передний план выдвигали действия божест­
венного промысла. Довольно часто они цитируют Священное писание, ссылаются на
отцов церкви. Однако делают они это не для того, чтобы подтвердить их авторите­
том концепции античных философов, а показать, что излагаемые ими теории не
противоречат ортодоксальным представлениям.
Таким образом, рассмотрев всю совокупность сочинений, содержащих сведения о
вселенной, приходим к заключению, что в византийском обществе не утратили интеI

° Lemerle Ρ. Le premier humanisme. P. 171.
Vogel K. Op. cit. P. 281.
Самодурова З.Г. Естественнонаучные знания // Культура Византии; вторая половина УП-ХП в. М.,
1989. С. 302-303.
19
См.: Самодурова З.Г. К вопросу о характере источников естественнонаучных знаний в Византии VIIXII вв. //ВВ. 1992. Т. 53. С. 62-63.
II

18

130

peca к природным явлениям окружающего мира. Знания о них византийцы могли
получить читая и изучая труды античных мыслителей, копированием которых до­
вольно много занимались в указанный период, оригинальные трактаты ученых, сво­
их современников, учебные руководства по предметам квадривиума, богословские,
экзегетические и литературные произведения или посещая занятия профессоров,
преподающих математику, естествознание и физику.
Анализ этих сочинений показал, что при написании оригинальных трудов и учеб­
ных пособий по данным проблемам византийские авторы опирались главным обра­
зом на работу своих предшественников, прежде всего древнегреческих и эллини­
стических ученых, которые и были основным источником знаний о вселенной для об­
разованных слоев Византийской империи. Наряду с этим не менее важным источни­
ком информации о вселенной для широких кругов византийского общества служили
книги Священного писания и труды отцов церкви. Именно из них чаще всего черпали
свои сведения о природе составители агиографических и хронографических произве­
дений, а также создатели богословских и экзегетических сочинений.

Византийский временник, т. 55

В.В. Кучма
К ПРОБЛЕМЕ АВТОРСТВА ТРАКТАТА
"DE VELITATIONE BELLICA" НОВАЯ ГИПОТЕЗА
В истории изучения трактата, вошедшего в литературу под условным наименова­
нием "De velitatione bellica", прослеживается любопытная закономерность. Он стал
известен научной общественности в результате двух публикаций одного издателя1, а
затем на протяжении семи-восьми десятилетий почти полностью выпал из поля зре­
ния исследователей. В начале XX в. в его судьбе произошел новый поворот, ознаме­
нованный достаточно острой дискуссией двух признанных авторитетов в области
военно-исторической традиции - Ю. Кулаковского и Р. Вари. В ходе полемики проб­
лематика трактата (авторство, датировка, источники, теоретический уровень, прак­
тическая значимость, литературные достоинства и др.) обогатилась новыми плодо­
творными идеями. Однако дискуссия иссякла так же внезапно, как и возникла; пос­
ледовал новый "период забвения", простершийся на традиционные восемь десятиле­
тий. По его прошествии с интервалом в один год увидели свет сразу два новейших
критических издания2, открывающие новый этап в изучении трактата, в том числе и
в решении проблемы его авторства.
Как известно, значительную информацию об авторе можно извлечь из текста са­
мого сочинения. В предисловии сказано, что трактат посвящен описанию особого
метода маневренной войны, активно применяемого ромеями в ходе столкновений с
арабами на малоазийском театре военных действий3. Император Никифор, еще бу­
дучи стратигом, с помощью данного метода наносил огромным армиям врагов со­
крушительные поражения4. Изложив сущность метода в виде краткой письменной
инструкции, Никифор распорядился дать его развернутое описание для пользы пос­
ледующих поколений. Создавая настоящий трактат, автор тем самым выполняет
данное ему императором поручение5. По ходу дальнейшего повествования автор
1

Первое издание, осуществленное К.Б. Газе во Франции (Leonis Diaconi Caloensie Historiae libri decern et
liber de Velitatione bellica Nicephori Augusti. P., 1819), было вскоре воспроизведено в Германии (Corpus
Scriptorum Historiae Byzantinae. 14. Bonnae, 1828); мы пользуемся этим последним. (Далее: De vel. beil.).
Имеется старый русский перевод: История Льва Дьякона Калойского и другие сочинения византийских
писателей, переведенные с греческого на российский язык Д. Поповым. СПб., 1820; текст трактата на
с. 113-163.
2
Three Byzantine Military Treatises / Ed. G.T. Dennis. Wash. 1985; Le traité sur la guérilla (De velitatione) de
l'empereur Nicephore Phocas (963-969) / Ed. G. Dagron, H Mihâescu. P., 1986.
3
Данная географическая привязка трактата, презюмированная самим автором (De vel. bell. Pr. P. 186.
8-9), полностью подтверждается анализом используемой им топонимической номенклатуры.
4
De vel. bell. Pr. P. 185,13-17.
5
Ibid. Pr. P. 186,9-11.

132

дважды6 дает понять, что он располагает информацией, далеко выходящей за преде­
лы анализируемой темы, но связан обязывающим заданием.
Анализ приведенных сообщений позволяет сделать несколько существенных вы­
водов. Прежде всего следует решительно отвести даже теоретическую возможность
допущения, что трактат мог быть написан лично императором Никифором II Фокой,
хотя письменная традиция постоянно подчеркивает эту связь. Ж. Дагрон полагает,
что в трактате действительно можно уловить звучание двух голосов: Никифора Фо­
ки, инициатора подготовки данного военного руководства, и анонимного "редакто­
ра", который этот замысел реализовал 7 . Тем не менее подлинным автором должен
быть признан именно этот "редактор"; Никифору же достается роль идейного вдох­
новителя8.
Историческая ситуация, обрисованная в трактате, отстоит от времени его созда­
ния на несколько десятилетий. Трактат написан военным специалистом, входящим,
вероятно, в иерархию чинов достаточно высокого ранга - может быть, на уровне
стратига фемы: человеку более низкой номенклатурной принадлежности вряд ли
была бы оказана честь прямого императорского поручения. Вполне допустимо пред­
положение о близости автора к семье Фок. Пишущий вполне осознает масштаб­
ность и значимость выполняемой им работы: он "спасает от забвения" интеллекту­
альный опыт предков для передачи его потомкам. Однако, в отличие от венценос­
ных авторов "Стратегикона Маврикия" и 'Тактики Льва", обладавших правом непо­
средственного обращения к главнокомандующему (а эта должность была, как из­
вестно, атрибутом императорской власти), автор анализируемого сочинения, ограни­
ченный рамками воинской субординации, позволяет себе апеллировать лишь к чи­
нам, не превышающим ранг фемного стратига. Исторические реминисценции, к ко­
торым он прибегает, свидетельствуют о достаточно хорошем знакомстве с военнотеоретическими трудами, на один из которых ("Тактику Льва") есть прямая ссылка9,
а другие упомянуты в обычной манере византийских военных писателей - в качестве
сочинений "древних" предшественников10.
Когда имя автора исторического памятника оказывается неизвестным, возникает
естественный соблазн приоткрыть завесу анонимности. При этом степень смелости
выдвигаемых предположений находится в прямой зависимости от личностных качеств
ученого. В нашем случае просто не мог не проявиться романтический исследователь­
ский темперамент Р.Вари, которому военно-историческая наука обязана целым рядом
блестящих гипотез и эвристических озарений. В 1901 г. он предложил считать авто­
ром трактата известного полководца Никифора Урана11, чья военная и политическая
карьера протекала на протяжении трех царствований - от Никифора II Фоки до Васи­
лия Болгаробойцы. Гипотеза Р. Вари вызвала возражения Ю. Кулаковского - исследо­
вателя, наделенного более рационалистическим, прагматическим складом научного
мышления. Он предложил ограничиться лишь теми утверждениями, которые являют­
ся бесспорными: автором должен быть признан "верный сподвижник и почитатель"
Никифора Фоки12, но его анонимность расшифровке не поддается. Вероятно, под вли­
янием критики Ю. Кулаковского в своих позднейших публикациях Р. Вари не настаи6

Ibid. V. Р. 194.8; XXI. Р. 246,3.
Le traité sur la guérilla... P. 9-10,164-165.
Впервые эта мысль была четко сформулирована М. Йенсом: Jahns M. Geschichte der Kriegswissenschaften:
Erste Abt. München; Leipzig, 1889. S. 176.
9
De vel. bell. XX. P. 241. 11-13.
10
Ibid. X. P. 208,24 - 209.1; XVII. P. 235.4-5; ХГХ. P. 239.17-18; XXI. P. 245,21-246.2.
11
Incerţi scriptoris Byzantini saeculi X Liber de re militari / Rec. R. Vari. Lipsiae, 1901. S. XXI -ХХП.
12
Кулаковский Ю. Византийский лагерь конца X в. //ВВ. 1903. Т. 10, вып. 1/2. С. 63; Стратегика импера­
тора Никифора / Изд. Ю. Кулаковский // Зап. ИАН. 1908. Т. 8, Њ 9. С. 25.

7

8

133

вал на авторстве Никифора Урана, ограничиваясь констатацией анонимности "De
velitatione bellica"13. Позиция, сформулированная Ю. Кулаковским, с течением време­
ни приобрела характер общепринятого мнения; четверть века тому назад именно та­
кое решение проблемы было как бы санкционировано высоким авторитетом А. Дэ­
на14. Однако авторы новейших изданий вновь вернулись к этому вопросу. И если
Ж. Дагрон напомнил, что Никифор Уран сохраняет шансы на авторство - такая ги­
потеза не противоречит карьере этого "серьезного кандидата"15, то Дж. Дэннис
включил в круг возможных претендентов на авторство новый персонаж - Льва Фо­
ку16, брата Никифора II, чьи блистательная военная карьера и трагическая судьба
известны достаточно подробно17. В силу своей новизны и оригинальности гипотеза
Дж. Дэнниса заслуживает подробного рассмотрения.
Исследователями уже давно было обращено внимание на известную некоррект­
ность в позиции автора "De velitatione bellica" в тех случаях, когда он называет осно­
воположников и активных приверженцев тактики маневренной войны. Перечень
исчерпывается именами Варды Фоки, его сына Никифора (будущего императора) и
патрикия Константина Малеина18. Между тем углубленный анализ трактата приво­
дит к заключению, что значительную часть информации для своих теоретических
установок и выводов автор черпает в боевом опыте Льва Фоки, хотя имя последнего
в трактате не упоминается ни разу. Данная коллизия оценивается Дж. Дэннисом как
один из самых серьезных аргументов в пользу предлагаемой им атрибуции.
Действительно, в упоминаемых автором трактата трех значительных победах,
одержанных византийцами с применением засадного метода над войсками Сейф-адДоула, эмира Алеппо 19 , основная заслуга принадлежала именно Льву Фоке. Описа­
ния этих сражений, содержащиеся в византийских (Лев Дьякон, Скилица) и арабских
(Яхья Антиохийский) источниках, включают эпизоды, которым впоследствии ав­
тор "De velitatione bellica" придал характер императивных рекомендаций - они орга­
нически вплетены в ткань повествования и могут быть обнаружены на всем его
протяжении20. Следовательно, тезис о том, что боевой опыт Льва Фоки был поло­
жен в основу установок анализируемого военного руководства, сомнению не подле­
жит и потому разделяется нами полностью. Однако из соотнесения данного обстоя­
тельства с фактом неупоминания имени Льва21 вывод об авторстве последнего не
следует с логической неизбежностью - оказываются возможными и другие объясне­
ния. Одно из них предложено французскими издателями: Лев Фока не назван пото­
му, что был причастен к двум заговорам против Иоанна Цимисхия, за что и попла­
тился ослеплением в 970 г. Аргумент можно было бы признать безупречным, если
бы имелись бесспорные доказательства, что трактат создан в правление убийцы
Никифора. Большинство же исследователей сдвигают этот срок на период после
13

Vari R. Desiderata der byzantinischen Philologie auf dem Gebiete der mittelgriechischen kriegswissenschaftlichen
Literatur//BNgJb. Athen, 1931. Bd. 8, H. 3/4. S. 251.
14
Dain A. U s stratégistes byzantins // TM. P., 1967. Vol. П. Р. 369-370.
15
Le traite'sur la guérilla. P. 175. Not. 31.
16
.Three Byzantine Military Treatises. P. 140.
17
См. об этом в обзоре Ж.-К. Шене, приложенном к изданию Ж. Дагрона и X. Михаэску.
18
De vel. bell. Pr. P. 185. 2-13.
19
bid. Ш. Р. 191.15-19.
2
Подробный анализ осуществлен Дж. Дэннисом (Three Byzantine Mil. Treatises. P. 139-140) и Ж.-К. Шене
(Le traité sur la guérilla. P. 303 sq.).
21
Обратим внимание на то, что, кроме Льва, в трактате не упомянут еще один представитель рода Фок Константин, стратиг Селевкии, третий сын Варды, брат Никифора и Льва. В 953 г. он нанес серьезное
поражение войскам Сейф-ад-Доула, применив ту же тактику, в которой были искусны его братья.
Ж.-К. Шене полагает (Le traité sur la guérilla. P. 306), что именно этот боевой эпизод автор "De velitatione
bellica" включил в число трех значительных побед византийского оружия над войсками эмира Алеппо
(в дополнение к двум победам Льва Фоки).
134

смерти Цимисхия; к этому мнению присоединяется и сам Ж. Дагрон22. Но для пер­
вых лет соправления Василия и Константина (наиболее вероятного времени публи­
кации трактата), когда фамилия Фок переживала период нового возвышения, приве­
денный аргумент уже не "работает".
Мы полагаем, что главную причину неупоминания Льва Фоки (как и его брата
Константина) следует искать в самой специфике жанра анализируемого произведе­
ния. В конце концов трактат "De velitatione bellica" не семейная хроника рода Фок, и
перечисление всех ее представителей не входило в обязанности автора. Действи­
тельно, боевой опыт Льва Фоки явился серьезным вкладом в развитие теории манев­
ренной войны. Но все составные элементы этого опыта (опережение противника в
занятии господствующих высот на пути движения; удар по обозу как наиболее уязви­
мому пункту походной колонны; одновременная атака с трех сторон с целью рассре­
доточения сил противника; ночной бой; предоставление противнику возможности
спастись бегством и т.д.) основывались, в свою очередь, на многовековых традициях
военно-теоретической мысли предшествующих эпох.
Тесная преемственность в накоплении военно-научных знаний составляет одну
из существеннейших особенностей полемологии, и установление авторства отдель­
ных ее компонентов встречает непреодолимые препятствия. Поэтому любой ин­
декс имен в военно-теоретическом труде всегда условен - он отражает только автор­
ский вкус, и от него напрасно требовать полноты. Разве Константин Фока меньше
заслуживает упоминания в трактате, чем Константин Малеин? Почему в трактате
нет имени Иоанна Цимисхия, полководца не менее удачливого, чем Никифор Фока;
только ли потому, что автор работал по заданию Никифора, в гибели которого ви­
новен Цимисхий? И почему, напротив, в трактате есть имя Варды Фоки, чей опыт
применения тактики маневренной войны имеет скорее отрицательный баланс, неже­
ли положительный? Перечень подобных вопросов может быть многократно продол­
жен, и на их фоне факт неупоминания Льва Фоки значительно притупляется в своей
остроте, утрачивает потенциал гипертрофированной доказательности, снижается
до уровня ординарного недоразумения.
Решению проблемы авторства "De velitatione bellica" в пользу Льва Фоки препят­
ствуют еще некоторые соображения. В предисловии к трактату сказано, что имели
место случаи, когда вся армия ромеев оказывалась не в силах одолеть киликийцев и
войска Хамвдана в момент их высшего могущества, но "достигал успеха один из
наилучших полководцев с одной лишь фемной армией, ему подчиненной"23. Здесь
содержится явный намек на эпизод октября 950 г., когда 30-тысячное войско эмира
Сейф-ад-Доула разгромило регулярную византийскую армию, возглавляемую до­
местиком схол Вардой Фокой, но на обратном пути дважды потерпело сокруши­
тельное поражение от стратига Каппадокии Льва Фоки, сына Варды, располагавше­
го весьма посредственными фемными частями, но умело применившего засадную та­
ктику. Мог ли произнести подобный панегирик в свой собственный адрес Лев Фока,
который, конечно же осознавал, что намек будет понятен любому читателю? И если
да, то какая необходимость вынуждала его буквально несколькими строками ниже
столь скромно оценить собственную военную квалификацию?24 Автор, делящийся с
читателями воспоминанием об одной из самых заветных страниц своей биографии,
маскирующий ее фразой о "некоторой опытности" и одновременно превозносящий
себя до уровня одного из величайших полководцев, - не слишком ли антагонистич­
ны компоненты, чтобы соединиться в единую структуру?
22
23
24

Le traite sur la guérilla. P. 163, 174,287.
De vel. beli. Pr. P. 184.11-16.
Ibid. P. 185.9-10.
135

Как уже указывалось, фактическая основа трактата - это обобщение опыта трех
побед, одержанных над войсками эмира Алеппо. В силу неясности информации мож­
но вносить эти победы в актив нескольких полководцев: Льва Фоки, Константина
Фоки, Иоанна Цимисхия - при любых вариантах Никифору Фоке обеспечено пол­
ное алиби. Но как увязать этот факт с заявлением автора трактата, что его труд ос­
нован на письменных инструкциях Никифора? Если эти инструкции существовали,
следует ли понимать, что они базировались на менее репрезентативном опыте? Мог
ли взять их за основу Лев Фока - организатор по крайней мере двух из трех назван­
ных побед? При этом следует учесть, что по общему смыслу авторской информа­
ции25 задание на написание трактата было получено им еще до того, как Никифор
стал императором. Следовательно, последний имел еще менее оснований давать
обязывающие поручения своему брату, военачальнику не менее авторитетному: на­
помним, что спасти честь отца и всей семьи в эпизоде 950 г. удостоился именно Лев,
а не Никифор. Акцентированно панегирический тон в адрес Никифора, свойствен­
ный трактату, не императивно обязателен в устах брата; к тому же подобный пиетет
мог быть скептически воспринят современниками, поскольку в жизни отношения
между братьями, кажется, не были лишены элементов конкуренции. По крайней
мере очевидец событий 26 дает понять, что Лев Фока в свое время имел большие
шансы противодействовать заговору Цимисхия, если бы этого захотел. В двух же
выступлениях Льва Фоки против Цимисхия, когда тот уже овладел престолом, мотив
кровной мести вовсе не обязательно исчерпывал замыслы инсургента.
Значительный интерес у исследователей всегда вызывал тот раздел главы XIX
трактата, где автор характеризует кризисное состояние военной организации импе­
рии и предлагает меры по преодолению этого кризиса. Как убедительно показано
Ж. Дагроном27, предлагаемые автором меры свидетельствуют о его полном отрыве
от жизненных реалий, об абсолютном непонимании произошедших в армии пере­
мен28. Такой способ восприятия действительности мог бы найти объяснение, если
бы речь шла о военном специалисте, пусть даже в ранге фемного стратига, которо­
го его прежняя должность не обязывала интеллектуально возвышаться до сфер
высшей государственной политики. Известно, что консерватизм мышления отстав­
ных армейских командиров, их закомплексованность на реалиях боевой молодо­
сти, органическое неприятие новых веяний, идущих вразрез с их корпоративной
ментальностью, обладают традициями, историческая глубина которых равномасштабна их вненациональной распространенности. Если даже предположить, как
это делает Ж. Дагрон29, что данный пассаж в главе XIX, имеющий характер искус­
ственной вставки, есть воспроизведение мыслей самого Никифора Фоки, которые
содержались в его императивной инструкции, переданной "редактору", то все равно
трудно объяснить, почему их явная архаичность не смутила "редактора", работав­
шего над трактатом через несколько десятилетий (по мнению Ж. Дагрона, через
30—40 лет30) после получения задания. Представляется, что подобная заскорузлость
мышления была бы совершенно необъяснима для функционера масштаба Льва Фо­
ки, вероятного сподвижника Никифора в осуществлении радикальных армейских
реформ 960-х годов, после которых возврат к "древним установлениям святых им25
26
27
28

29
30

Ibid. P. 185.13.-186.4.
LeoDiac. Bonn. P. 95.
La traité sur la guérilla. P. 259.
См. также об этом: Кучма В.В. Военно-теоретическая мысль//Культура Византии. М., 1989. Т. 2. С. 291 и
след.
Le traité sur la guérilla. P. 173, 259-260.
Ibid. P. 164.

136

ператоров" 31 , т.е. к классической схеме фемной военной организации, был исклю­
чен полностью.
Мы заканчиваем. Гипотеза Дж. Дэнниса о новой атрибуции "De velitatione bellica"
перерастает рамки частного предположения, затрагивающего лишь отдельные эле­
менты проблематики трактата. Решение данного вопроса в позитивном смысле оз­
начало бы существенную переоценку информационного потенциала сочинения, при­
дание ему дополнительной масштабности и репрезентативности, заметное повыше­
ние его общего статуса в традиции памятников военной литературы. В свою оче­
редь, само это решение может быть найдено лишь на путях нового критического
переосмысления всего комплекса проблем "De velitatione bellica", а здесь, как мы
видели, еще ощущается необходимость в дополнительной аргументации, способной
снять возникающие вопросы32. Но в любом случае уже сам факт выдвижения плодо­
творной научной гипотезы, стимулирующей новые направления научного поиска,
следует расценивать как несомненный успех исследователя, делающий честь его
творческому потенциалу.

31
32

De vel. bell. ХГХ. Р. 240,21-22.
Ограниченный объем настоящей статьи вынуждает нас полностью обойти вопрос о принадлежности
автору "De velitatione bellica" еще одного военно-исторического сочинения, условно именуемого "De re
militari" (новейшее изд.: Three Byzantine Military Treatises. P. 241 sq.). Этот вопрос являлся дискуссион­
ным на протяжении многих десятилетий; в издании Ж. Дагрона он решен в позитивном смысле (Le traite
sur la guerilla. P. 160, 171 sq.). Не имея сейчас возможности аргументированно разъяснить собственную
позицию по данному спорному вопросу, мы намерены специально обратиться к нему в ближайшем
будущем.

Византийский временник, т. 55

Б.Л. Фонкич
О ДАТИРОВКЕ ОКСФОРДСКОГО СПИСКА ГОМИЛИЙ ЛЬВА МУДРОГО
(BODLEIAN LIBRARY, ROW Ł.G 189=MISC. 173)
В специальной литературе, посвященной изучению и описанию списков гомилий
Льва Мудрого, рукописи Бодлейанской библиотеки Misc. 173 не уделяется почти
никакого внимания1. Оснвной причиной здесь, по-видимому, является наличие в ру­
кописи лишь восьми гомилий, а также отнесение кодекса к ХП столетию2. Древний и
значительно более полный Ватопедский список (Vatop. 408/360) как бы отодвигает
все другие рукописи с тем же текстом на второй план3.
Однако результаты палеографического и кодикологического анализа Оксфорд­
ской рукописи, нам кажется, должны изменить отношение исследователей к этому
списку. Дело в том, что рукопись Misc. 173 писана почерком, наиболее близким к ав­
тографам таких писцов середины X в., как, например, известный константинополь­
ский переписчик монах Ефрем 4 или'ελάχιστος πρεσβύτερος Иоанн 5 (рис. 1-2).
Что касается кодикологических показателей манускрипта, то они не противоре­
чат характеру работы писцов середины X в. над рукописной книгой: пергамен плот1

Некоторым исключением является лишь работа Эрхарда: Ehrhard Α. Überlieferung und Bestand der
hagiographisehen und homiletischen Literatur der griechischen Kirche. Leipzig, 1938. T. 1, Bd. П. S. 236.
2 См.: Bodleian Library. Quarto Catalogues. 1: Greek Manuscripts by H.O.Coxe / Repr. with corr. from the ed. of
1853. Oxford, 1969. Col. 722-723 (Кокс относит рукопись к концу ХП в.); Эрхард (Ehrhard A. Op. cit.) дати­
рует рукопись XI-XLT вв.
3
О Ватопедской рукописи см.: Serruys D. Les Homélies de Leon le Sage // BZ. 1903. Bd. 12. P. 167-170;
Ehrhard A. Op. cit. S. 229—230; Beck H.-G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. München,
1959. S. 546.
4
О Ефреме и его скриптории см.: Irigoin J. Pour une etude des centres de copie byzantins // Scriptorium. 1959.
ХШ. P. 181-195. PI. 18-19; Diller A. The Age of Some Early Greek Classical Manuscripts // Serta Turyniana:
Studies in Greek Literature and Palaeography in Honor of Alexander Turyn. Urbana; Chicago; L., 1974.
P. 514-524; Idem. Codex T of Plato // Classical Philology. 1980. N 75. P. 322-324; Fonkitch B.L. Notes paléographiques sur les manuscrits grecs des bibliothèques italiennes // Θησαυρίσματα. 1979. T. 16. P. 158. PI. 4-5;
Perria L. Un nuovo codice di Efrem: l'Urb. gr. 130 // RSBN. N.S. 1977-1979. 14-16 (XXTV-XXVI). P. 33-114.
Tav. I-VLtT; Eadem. Osservazioni su alcuni manoscritti in minuscola "tipo Efrem" // Am del IV Congresso
Nazionale di Studi Bizantini. Lecce, 21-23 aprile 1980. Calimera, 24 aprile 1980. Galatina, 1983. P. 137-145;
Agati ML. Ћ cod. Vat. gr. 2166: Per uno studio dello Scriptorium di Efrem // Studi di Filologia Bizantina. 1985.
Vol. Ш. P. 9-12. Fig. 1-2.
См. также: Prato G. Π monaco Efrem e la sua scriitura: A proposito di un nuovo codice sottoscritto (Athen. 1) //
Scritmra e Civiltà. 1982. 6. P. 99-115, Tav. 1-8. Судя по почерку, Афинская рукопись писана во второй по­
ловине X в. монахом Ефремом, которого, однако, нельзя идентифицировать с писцом, хорошо извест­
ным теперь благодаря исследованиям Лейк, Иригуэна, Диллера, Перриа и др.
5
О нем см.: Gamillscheg E., Harlfinger D. Repertorium der griechischen Kopisten 800-1600. Wien, 1989. T. 2:
Handschriften aus Bibliotheken Frankreichs: A. Verzeichnis der Kopisten. S. 107-108; N 256. (с указ. предшеств. лит. и воспроизведений почерка этого писца).
138

ный, хорошо обработанный; наложение его сторон в пределах тетради - правиль­
ное; тетради - 3 кватерниона и 1 (л. 25-30) тернион; система разлиновки - 1, тип Leroy 00CI; строки текста находятся на линии разлиновки, пронизаны ею или распо­
ложены под ней; 38 строк на странице, площадь текста - 212 χ 155/160; чернила ко­
ричневые, надписания и инициалы - киноварные. Рукопись сильно обрезана (ее раз­
меры сейчас 262 χ 189), и, вероятно, при этом уничтожена принадлежавшая писцу
нумерация тетрадей.
Высокий профессиональный уровень работы писца Оксфордской рукописи и ее
палеографические и кодикологические особенности позволяют сделать предполо­
жение о константинопольском происхождении этого кодекса6.
Таким образом, рукопись Бодлейанской библиотеки Misc. 173 - один из древней­
ших сохранившихся списков гомилий Льва Мудрого7, изготовленный, по-видимому, в
Константинополе в середине X в. и, как можно предполагать, передающий текст
сочинений византийского императора, правившего в 886-912 гг., без каких-либо зна­
чительных искажений.
В заключение приводим описание текста Оксфордской рукописи.
1. (л. 1^1) Λόγος Η! Τη αγία και μεγάλη παρασκευή. Λέοντος του φιλοχριστου
βασιλέως λόγος εις την άποκαΦηλωσιν των τιμίων και αγίων ήλων, των έμπαρέντων
εν τω δεσποτικω σώματι του κυρίου ήμών'Ιησου Χρίστου, και εις την -οεοσωμον
αΰτοΰ ταφην.Ε^4!'Ω φρικτού μυστηρίου πάση τη κτίσει... Кон. ...Άμη'ν
(= PG, 107, 1863, col. 76-88).
2. (л.4-8) Λόγος [-o']. Τηι αγία και μεγάλη κυριακηι. Του αυτοί» λόγος έίξ την άγίαν
άνάστασιν* οτε Χριστός ό ϋεος ημών το μέγα και σωτήριον κατά του θ α ν ά τ ο υ
τρόπαιον εστησεν. Ηα4/Ανάστα(ΗςτουεμοΰΊησοΰκάιι?εόϋ... Кон. ...'Αμήν
(= PG, 107, col. 96-113).
3. (л. 8-9ч>б.) Λόγος ι'. Ίτ\ε' της έκτης εβδομάδος. Top αΰτου^λόγος εις ττνν αγιαν
αναληψιν* οτε φέρων την του πλάσματος καταλλαγην ό υΐός τωι πατρι μετά του εξ
ημών προσλήμματος, τοις πατερικόΐςένεΦρονίσοη κολποις. Нач. Τη μεν ανασπάσει...
Кон.... 3Αμήν
( = PG, 107, col. 1137120).
4. (л. 9 об. - \5) Λόγος ι α ' Κυριακή μετά την πεντηκοστην. Του αύτου λόγος εις
τους απανταχού γης αγίους πάντας· οτε τον αλάστορα του γένους οίκείοις άλλοις
κατεβαλον, και ή παγκόσμιος εκκλησία τούτους τιμά. Нач. Πρότερον η τ ρ ΰ π α ν α ­
γίου πνεύματος επανηγυειζετο... Кон.... Ъи αύτου εστίν η βασιλεία και η δόξα εις
τους αιώνας
(=PG, 107, col. 172-192).
Нам известен еще один кодекс, полностью переписанный рукой писца Оксфордской рукописи, - Vindob.
theol. gr. 130 (комментарии к сочинениям Григория Назианзина). Обращают на себя внимание кодиколо­
гические особенности Венского манускрипта, очень близкие по своим показателям к рукописи Бодлейан­
ской библиотеки: пергамен среднего качества, с незначительными дефектами по краям некоторых лис­
тов; наложение его сторон в пределах тетради — правильное; тетради-кватернионы; сигнатур писца нет,
возможно, они обрезаны при переплете (следует отметить небольшие поля: размер кодекса - 264/6 х
205/6, площадь текста, при 40-41 строках, - 225/30 х 155/65); система разлиновки - 1, тип - Leroy 0OCI и (л.
145-158) I0CI. Строки текста чаще всего пронизаны линией разлиновки или находятся под ней. Чернила
коричневые, нодписания и инициалы - светлопурпурные.
Описание Венской рукописи (с отнесением ее к рубежу XI-XII вв.) см.: Hunger Н., Kreşten О-, Han­
nick Chr. Katalog der griechischen Handschriften der Osterreichischen Nationalbibliothek. T. 3/2. Codices theologici 101-200. Wien, 1984. S. 112-117.
Эрхард (EhrhardA. Op. cit. S. 229) относит Ватопедский список ко второй половине X в. Но, несомненно,
более прав К. Вайцман, датирующий эту рукопись началом X в.; см.: Weitzmann К. Die Byzantinische Buch­
malerei des 9. und 10. Jahrhunderts. В., 1935. S. 7, Taf. 34.

139

5. (л. 15 об. - 19) Λόγος ιβ. Μηνι αυγοΰστω ιε'. Του αυτοΰ ομιλία εις την κοίμησιν
της παναγίας Θεοτόκου και αειπαροενου Μαρίας' 'ότε άπο των επιγείων και
επικήρων εν ταίς φαεινοτάταις κα\ ακηράτοις ληξεσι των ουρανών μετεστη. Нач.
Μητρός ϋεου εορτήν τιμωμεν... Кон. ...'Αμήν
(= PG. 107. Col. 157-172).
6. (л. 19-22 об.) Λο'γος ιγ/Του αυτού ομιλία εις την άποτομήν της άγιας KOCI ίερας
κεφαλές το"υ αγίου καΙ ένδοξου προφήτου προδρόμου και βαπτιστου'Ιωαννου. Нач.
Τις δοόσει λαβίδι προφητικοί διευστομωσοαι... Кон. ...'Αμήν
(=PG. 107. Col. 192-201).
7. (л. 22 об. - 25) Λόγος ιδ.' Του αΰτοΰ λόγος είς την πεντηκοστήν ■ ότε εν έίδει
γλωσσών πύρινων ή τοΰι5είου πνεύματος χάρις επί τους ίερους μα-οητάς κατεφοίτησεν. Η34.Έπείπερ και νυν ·οεία επέστη πανήγυρις... Кон. ...'Αμήν
(= PG. 107. Col. 120-132).
8. (л. 25-30 об.) Λόγος ι [ε] '. Του αυτού λόγος είς τον ευαγγελισμον * οτε χαράν
υπαγγελου εύηγγελίσθη παρ-θενος και ή αρά κατελΰΟη. Нач. "Ο των παρ-θενικων
λαγο'νων άναστείλας ήλιος Χριστός ο Θεός...ΚοΗ. ...'Αμήν
(=PG. 107. Col.■ 21-28)8

8

Тексты 1-7 Оксфордской рукописи соответствуют текстам 1, 2, 3, 6, 10, 11 по изданию: Λέοντος το\ί
Σοφού πανηγυρικοί Χάγη, εκδοθέντες σπουδή και επιμελεία'Ακακίου ιερομόναχου εκ του'Αγίου''θρους
τοΰ'ΆΑωνος.ΈνΆοηναις, 1868; см. также: Petit L. Note sur les Homélies de Le'on le Sage //Échos d'Orient.
Ш (1899-1900). P. 245-249.

7
, « « « > »!«■<■»,}■»мтј»Ąio^и» <ЫЫ6Л,« v c ţ »ш^цг-Јгеут»^
■~^r*^r-»-4î«r»<'';'**'· »'V*< 6 " * ' ■ 8 · Ţ»'»'»~9«t* - 0 * e *t* 4 ' 4 i^"'
■ Д»сй'Гн>>л»««с »?κ·ί A ' · « ·"*!» л« w i î « «!-»»Λ.·*ΐ«Λ^ чгЈ»»-твЛјго

^ в с τ ώ - # ^ ι ' « · » τ Λ ^ « · > » « · τ < " < ι ^ · » ' τ * TWTBeiłeirii-rti*«·-«"»

•»roi ■Mİ^'^triff>(^k*^Ma<rHf'
fc»·
* <■£(..( « » · ^ ί * τ ί τ « - . T»'v r**ţti'./**<!*·κ

TC 1>« ί 4*Xl-îţ~-lr
-mtf <л»
>»«tâjunKİ Λ<*ϊ* r ^ ö -

«'u ш к ^ г ^ · · le~4t'>jt· weto* Jtw-r«»·*»'^»* ; Kio>_«*«JV*ii «SW
их>—'*т~" т*'о£г»е 2r^'r(i»«r ΜΛ^ίοΛΤ*--^ »с Ί'Λΐΐ»νν·\Λ.Ι<ι

г
/w*»»Vi*-\b«v<wrOAl *Tt»Vłb'yurV'»i*> łO<«^i )Ł: f С » ■ "I i»riO^ - ^ 7 Q f

o w ı 4 ^ ( ^ e ı \ Ş 4 τ*«*'^·^ί*ί'· ο ) # 3 < ; β ϋ ^ τ ί τ - ' β ν β ^ ι - Γ ΐ « ^ « > ' /
ι^αΓβίΒΐ'Κτττ -цЧ*Л» Λ? с U-»rţ<><»V^« pi^lrfrf^f^uT-^waiyiA
o îtle· · «Ьтт^сХ« ô ♦«•KTt.X^Tfrj^/Tffr^TeA/ttVoVTO&c-tHAJATeiVI^
Χο/^V
Т*^ЏИβ/y ûer»e- д^р tun r«*'T^'-"ÎPy»cV^»~CC-Tw>'"»^,tJ
^^»■^-^•υτΐ'^ιΐ^^Ν.^^,νίοτ«;^*^^
-yirT.

и

то*/гоХ5"* *т*г°'^

ол

T * » w i ı ı - m c ΙΙΟ//«ΛΙΟ>^ y*i> tÄ»/iL'€>ii.

x

tfeiu rf -niw* »*» «Ч «t^-Jr-«*-«·с ^ЛЧР.ОАЈ $4«*r-fł^ftrri c оы/ro/u-. (*£'rfc j
C f u û r f o L r O - t r t » * * ^ Л Р M r-ffc· ОТ · J W *· (** H ţ£*~

<Λf ê ΐ nbp'Çl

ГШТШМ

â l Î İ V r A . » ! » * » ^ * * * - 4 ï ï "* *! "■ «*£»$"·
ft/ft*?"^^о-ггуjrt
T i i n u t i r * · · 0*UTt>c ·'(»·>♦'*>."$S^r-fZj*vf<! , i( < r 'reV.şri)V-,V
t « ( •>АА'а**ГЧ,4 oW T»*».""*/* 6 - # < * i - * * V ł ЏЛЈП** ТГЬ * О^^^

*^^ır ТП ^

&'ш-*£ erf «-г«*«*-«*«· T^j-*e'*^*"«f^*W τ-fïtr-eV«, «β- tifCbt-T»» w-**4\»
trWJI < t «—< ft»«»rrT5f HÜ » « * W J · " · - T · " « W * J * * » f

N

^ ri jaj.c

JVgWCat

ft>vorl ·β/ν'Λ.«ο- ^ τ ~ · l u W y l i ' » Ј « Л Ј А « Т « Г | » Л (
^tflalTli.
MiM^K-wţo^y-Ti'jnT·^
τ^'^Μ,*«*;»·»^;
r»*t*{/y~erv
МНег-ш^А;* к,яо4Х*±егрЬ*·*, ълт* туг Т^НАЛМ!
β;^·«'«ΐ»^*
-vf-*ţ<*a\rTOUT* »/" «Ctj*. ■π»*·'(iffco»^fr»*τιιοο'-ΙΓολΛ* /'Ń't)UT«£'^Tfł*
*)/»Ы'Τ*

« ^ -r©/VN -cl«rŃ τ * &*-w^ОС T4W %**·£*'

СЖ / f

**М*Л+Я^*b

-Но'-" · " £ * ' ΤβΐΛη"Λ'^«Λ*»' !»'-»f»<jy'f ijirł·-. «''«^iX-itit

or— <ττί»»^«&^τβϋ-»«Λ9βνβ-€^»ιλι4*' τ * * τ ^ » 1 * ^ τ » β Γ ν Μ » - < ΐ Γ * * ν ^
Τ*^·'ί"'Λ»»ο-( y^(«juet»u(i(iy'i'«»/l:<k- '^тк /tr«i<»^T«(-V«l·,»^'
^•►tH^'v^«"'«)^Ve^'>»WjJr<;'»A~-TfTOığr»ii
bJba^^Jlfleμ
Terw~K«lrU.CL±v^^\,}w^^U*TÎlJVfa^ţ,\.&^l,.
/ ^ и ^ у и И - > ^ ^ . « Ч ^ ^ Ы « г ; т * - т » > ' ' * < · · · ^ 4.<χ«ώτ» -гЬ-4»**.
ttrUlİH

\JfLthf*:'tt\4r^^*'

kJ^JUl^tfi^KT^-.^ItSriir-^-lT^-kfU

- A » * I ст*^%~ ^ » ί · ·»> · ύ^ότ { - ^ « i ί; ο* w«.c « j' l u j · τ - ί */ЧчЈ
Τ · - τ© VP€ţÎcс^'^y4f>^U^* о^м> T * w *sw4"-Γ^*ί ►*'<" У*^,' ί^ιν·i*£rv i«r
Q't«»a-t^> ^ • 4 J ^ T ~ ł » ' T O > * ' \ i · « - U T İ ^ c C H l u ^ t c ' e ^ ı ^
" Ч Ж * 1 ? ' " " " ^ ? ' ? " ^ Ç ' W < · ΐ * , * * * ί * * , " · < Γ »т»>г··-с 4 т »,' - » ~ т ^ " »
A(â»~.<Ţ»i5 Λ - r ^ ł . c ^ / e v , - r U Ş 4 o » · > V b r r > A r . » 4 W > ' ' 7 ? " > * b ' ·

«■•Л»1«лтом
A^>^.o>A»4,;'*-'*^.-*"'TÎ*~';'<r«T<J«ii.-i7L
e^ţY^'To№r^TOM»bT<«roM^;''ţ5»ju.«.cr+»-»/'3ţ , ™ < '' ol·*!·*T^irrłł/Wo^JyłtAAtir· oV.5jwJA^n>w^rO/j4 хмл^тп-аусьК^ьсТч· y0>«4
« Л - » l ^ « . j » 0 E / « . ^ u ; c Qriueüe^'

Т ^ ' - г к ^ Э " !*»Т«^С«.1ГО|· l i i t - J

К статье Б.Л. Фонкича
Рис. 1. Оксфорд. Бодлейанская библиотек . Рук. Rowl. G. 189. Misc. 173. Л. 9
Рис. 2. Оксфорд. Бодлейанская библиоте, ι. Misc. 173. Л. 3

Византийский временник, т. 55

Г.С. Мурадян
ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ПОЛНЫЙ СБОРНИК ПРОГИМНАСМ
АФТОНИЯ И ДРЕВНЕАРМЯНСКАЯ "КНИГА ХРИЙ"
Риторика, бывшая самостоятельным искусством и орудием политической борьбе в
демократических Афинах V в. до н.э., в позднеантичную и византийскую эпоху пре­
вратилась в учение о стиле, став уделом школьного образования. Правда, риториче­
ское образование было необходимым условием для занятия как государственных, так
и церковных должностей1, риторика же считалась одним из семи "свободных ис­
кусств", соответствуя второй ступени западного тривиума2 (наряду с грамматикой и
диалектикой). Основными по риторике служили "Риторическое искусство" теоретика
"второй софистики"3 Гермогена из Тарса (II в.) и обычно предваряющие его в рукопи­
сях "Прогимнасмы" (предварительные упражнения) Афтония.
Афтоний4 был учеником известного государственного деятеля и ритора IV в. Либа­
ния Антиохийского. Примерное время его жизни - вторая половина IV - начало V в.
Оставался ли он язычником, как многие ученики Либания, или стал христианином, как
некоторые из них5, исследователи затрудняются ответить. У Свиды, Иоанна Доксопатра и Иоанна Аргиропула он носит эпитет σοφιστής, применяемый в то время к ри­
торам. Под его именем сохранились "Прогимнасмы" и сборник из сорока μΰοοΐ -"ба­
сен" (первый вид прогимнасм).
Прогимнасмы, написанные на основе подобных прогимнасм Гермогена, являются
их сокращенным и приспособленным для школы вариантом, к тому же снабженным
примерами речей. Афтоний был одним из многих учителей, проделавших эту работу.
Однако фактически только его сборнику было суждено, вытеснив из употребления
сборник Гермогена, довольно рано (на рубеже V и VI вв.) войти в Corpus Hermogenanum6, стать основным и наиболее распространенным учебником по риторике в ви1

Browning R. Byzantinische Schulen und Schulmeister// Das Altertum. 1963. Bd. 9. S. 113-114; Kennedy G.A.
Greek Rhetoric under Christian Emperors. Princeton (New Jercy), 1983. P. 48.
Kennedy G A. Classical Rhetoric and its Christian and Secular Tradition from Ancient to the Modem Times.
Chapel HiH, 1980. P. 163.
3
0 второй софистике см.: Gerth К. Die Zweite Sophistik // RE. 1956. Suppl. BD. VIU. S. 719-782; Eisenhut N.
Einführung in die antike Rhetorik und ihre Geschichte. Darmstadt, 1974. S. 71-73; Lesky A. Geschichte der
griechischen Literatur. Bem; München, 1971. S. 326-345,972-976. Об отдельных авторах см.: Wright F. The
Later Greek Literature. N.Y., 1932. P. 224-242.
4
См. о нем: Brzoska. Aphthonios//RE. 1894. Bd. 12· S. 2797-2801 ;HockR.F., О'Neil EN. The Chreiain Ancient
Rhetoric. Atlanta (Georgia), 1986. Vol. 1: The Progymnasmata. P. 211-234. Однако в книге, специально посвя­
щенной ученикам Либания, он, как ни странно, не фигурирует. Ср.: Petit P. Les Étudiants de Libanius. P.,
1956.
5
Ср.: Petit P. Op. cit. P. 196. Append. Π (список семидесяти пяти язычников и двенадцати христиан).
6
HockRF., O'Neil ЕМ. Op. cit. P. 212-213.
2

141

зантийской школе7 и применяться в качестве такового в европейских университетах
вплоть до XVI-XVII вв.8
"Прогимнасмы" включают "определения" четырнадцати видов упражнений (бас­
ня, рассказ, хрия, гнома, опровержение, утверждение, общее место, энкомий, хула,
сравнение, этопея, описание, тезис, внесение закона) и по одному упражнению-об­
разцу для каждого вида9. "Определения", как было сказано сокращенный вариант
прогимнасм Гермогена10, с той разницей, что выступающие у Гермогена под общим
заголовком виды ανασκευή ("опровержение") и κατασκευή ("утверждение") рас­
сматриваются отдельно (определения их антонимичны и совпадают слово в слово), а
также добавлен вид ψόγος ("хула"), отсутствующий у Гермогена, но упоминаемый в
конце раздела об энкомий (7) в трактате о прогимнасмах Феона Александрийского
(I в. н.э.)11. Следует отметить, что в сборнике прогимнасм Либания (включающем по
множеству упражнений для каждого вида, без определений)12 разработаны все че­
тырнадцать видов, так что в этом вопросе Афтоний, по-видимому, следовал ему.
Что касается собственно упражнений, то, согласно предположению В. Штегеманна13, из-под пера Афтония вышли не только указанные выше пятнадцать (в разделе
энкомия - два примера), но и около сотни прогимнасм, входящих в сборник, сохра­
нившийся под именем Николая, софиста из г. Миры в Ликии14. Они, по его мнению,
первоначально должны были входить в сборник Афтония, который в дальнейшем
был сокращен, что является обычным уделом учебников, а извлеченные прогимнас­
мы приписаны Николаю, преподававшему риторику в Константинополе и написав­
шему ряд других риторических сочинений, из которых сохранилась только теория о
написании прогимнасм ( προΦεωρηματα ) 15 . Вкратце суммируем аргументы Штегеманна: 1) близость языка и стиля обоих авторов16; 2) попадание ряда прогимнасм из
рассматриваемого сборника в сборник Либания17, что более естественно для прогим­
насм его ученика Афтония 18 ; 3) то обстоятельство, что прогимнасмы из сборника
Николая больше соответствуют определениям Афтония, чем "протеоремам" Ни­
колая; 4) количество текстуальных совпадений с Афтонием несравненно большее,
чем у его позднейших подражателей; 5) слава Афтония зиждилась в особенности на
его примерах речей; 6) так как "протеоремы" Николая являются комментарием к
7

Ср.: Самодурова З.Г. Школы и образование // Культура Византии (TV - первая половина VII в.). М., 1984.
С. 485-487. См. также: Kennedy GA. Greek Rhetoric... P. 59 ff.
Brzoska. Op. cit. S. 2798; Hock Rf., O'Neil EN. Op. cit. P. 212.
9
См. новые изд.: Walz Ch. Rherores Graeci. Stuttgartiae, 1832. Vol. I. P. 55-120; SpengelL. Rhetores Graeci. Lipsiae, 1854. Vol. П. P. 29-56; Rabe H. Rhetores Graeci. Lipsiae, 1926. Vol. X. См. также англ. пер.: Nadeau R.
The Progymnasmata of Aphthonius in Translation // Speech Monographs. 1952. 19. P. 264-285.
10
Walz Ch. Rhetores Graeci. Vol. I. P. 1-54; SpengelL. Rhetores Graeci. Vol. П. P. 1-27; Rabe H. Rhetores Graeci.
1913. Vol. VI. См. также: Radermacher L. Hermogenes von Tarsos // RE. VI. 1912. Bd. Vin. S. 865-877;
HockRF., O'Neil EN. Op. cit. P. 155-181.
11
Ψεζομεν δε ! κ του εναντίου. См.: Walz Ch. Rhetores Graeci. Vol. 1. P. 145-256; Spengel L. Rhetores Graeci.
Vol. П. P. 59-130; Theonis Alexandrini Progymnasmata / Ed. E. Rinkh. Stuttgart, 1834.
!2 Libanii Opera / Ed. Foerster. Lipsiae, 1915. Vol. VIU: Progymnasmata.
13
Stegemann W. Nikolaos (2) //RE. 1936. Bd. ΧΠι. Ρ. 424-57 (451-57).
14
Walz Ch. Rhetores Graeci. Vol. I. P. 262-420. О нем см. сн 13, а также: Hock RF., O'Neil EN. Op. cit.
P. 237-269.
15
Nikolai Progymnasmata/ Ed. J. Feiten //Rabe H. Rhetores Graeci. Leipzig, 1913. Vol. XI.
16
Язык и стиль сборника Николая детально исследованы в кн.: Orinsky К. De Nikolai Myrensis et Libanii
quae ferunturprogymnastis: Diss. Breslau, 1920.
17
Правда, еще в ряде прогимнасм в его сборнике разрабатываются те же темы, что и у Либания, совпада­
ют лишь заглавия, текст же принадлежит разным авторам, т.е. имеет место факт подражания учеником
своему учителю.
18
То же произошло и с другим учеником Либания, Севером Александрийским, восемь этопей которого
попали в его сборник.
8

142

"определениям" Афтония, естественно, чтобы прогимнасмы последнего были припи­
саны ему. В свете всего сказанного легко объясняется то обстоятельство, что опреде­
ление и пример этопеи Афтония также попали в сборник Николая.
Итак, существовал "первоначальный полный сборник" Афтония, включавший оп­
ределения и прогимнасмы сборника Афтония, прогимнасмы сборника Николая (мо­
жет быть, их некоторую часть?), а также выявленные Оринским в сборнике Либания
восемнадцать прогимнасм, принадлежащие, по его мнению, Николаю 19 .
Это предположение подтверждается составом прогимнасм древнеармянской "Кни­
ги хрий"20, приписывавшейся традицией отцу армянской истории Мовсесу Хоренаци и
созданной на основе "первоначального полного сборника" Афтония во второй поло­
вине V в.21 как одно из закономерных звеньев в цепи переводов "грекофильской
школы" (вторая половина V - начало VIII в.)22. Переведены лишь "определения"
Афтония, причем опущены виды "басня" (1), "рассказ" (2), "утверждение" (6), "внесе­
ние закона" (14). Поэтому "Книга" начинается с третьего вида Афтония -"хрии", от­
куда и название. Прогимнасмы же (от трех до семи для каждого вида - всего пятьде­
сят четыре, не считая трех добавленных позднее) либо являются пересказом про­
гимнасм из "первоначального полного сборника" Афтония (тридцать одна прогимнасма - со значительной долей христианизации), либо же написаны самим автором
преимущественно на библейские темы 23 (остальные двадцать три). Причем "подра­
жательные" прогимнасмы превалируют в начале книги, а число оригинальных воз­
растает, по мере приобретения автором мастерства, к концу. Фактически "перевод­
ный" памятник оказывается таковым лишь в незначительной по своему объему, од­
нако важнейшей по значению части, а самостоятельное творчество в области приме­
ров находит аналогию в многочисленных случаях "христианизации" и "арменизации"
примеров в переводе "Грамматики" Дионисия Фракийского24.
Из тридцати одной прогимнасмы, прототипы которых, по нашему мнению, находи­
лись в полном сборнике Афтония, двадцать одна действительно имеют параллели как
19

В.Херанднер, автор книги о ритмизованной прозе в византийской риторической литературе, ссылаясь
на отождествление Штегеманом автора сборника Николая с Афтонием, с одной стороны, и отнесение
Оринским к Николаю ряда прогимнасм из сборника Либания - с другой, на основе анализа особенно­
стей применения ритмической клаузулы по всех трех текстах приходит к выводу, что эти особенности
не противоречат такому отождествлению. В ритмике текстов Афтония и Николая нет значительных
различий. См.: Hörandner V. Der Prosarythmus in der rhetorischen Literatur der Byzantiner. Wien, 1981. P. 60,
65-66.
20
Ediüo princeps. Venetiae, 1976. Дважды издавалась в сборнике сочинений Мовсеса Хоренаци (Venetiae,
1843, 1865). В печати находится подготовленное нами критическое изд.: Книга хрий / Текст, предисл. и
коммент. Г.С. Мурадян. Ереван, 1991. Нами готовится также русский перевод древнеармянского памят­
ника.
21
О датировке см.: Аревшатян С.С. Формирование философской науки в древней Армении (V-VI вв.).
Ереван, 1973. С. 166-190; Мурадян Г.С. К вопросу о датировке двух источников Мовсеса Хоренаци //
Историко-филологический журнал АН Армении. 1990. № 4. С. 94-104. На арм. яз.
22
В отличие от "классических" переводов, осуществленных в первой половине V в. на чистом армянском
языке (мы не рассматриваем переводы с сирийского, в основном завершенные к 30-м годам) и включа­
ющие Библию и множество памятников патристики, "грекофильские" переводы имели целью освоение
научной, т.е. школьной, литературы своего времени, для чего были переведены основные учебники по
наукам тривиума - "Грамматика" Дионисия Фракийского, "Прогимнасмы" Афтония, трудя Аристотеля
и "Введение" Порфирия к его "Категориям", а позднее также и по наукам квадривиума и философии
(см.: Аревшатян С.С. Указ. соч. С. 145-152,194-202,218-227), а "грекофильский" же язык возник в ре­
зультате "материального", пословного, иногда даже "поморфемного" перевода. При этом новая техни­
ка применялась и при переводе сочинений, по своему содержанию продолжавших традиции первого пе­
риода.
23
Ср. ритора ХШ в. Никифора Василиака: Awerinzew S. Zu den Ethopoüer des Nikephoros Basiliakes // Eikon
und Logos (Beitrage zur Erforschung byzantinischen Kulturtraditionen). Halle (Saale), 1981. Bd. I. S. 9-14.
24
Текст и исслед. см. в кн.: Адонц Н. Дионисий Фракийский и армянские толкователи. Пг., 1915.

143

в кратком сборнике Афтония (две)25, так и в сборнике Николая (девятнадцать)26 .
Из них пять имеют параллели также и у Либания27, т.е. тут имела место цепочка
подражаний, состоящая из двух звеньев (Либаний - Афтоний - "Книга хрий")28. В
случае еще пяти прогимнасм имела место такая же цепочка, однако второе звено ут­
рачено. Нам кажется, что по аналогии можно восстановить следующие заглавия в
"первоначальном полном сборнике" Афтония 29 .
1) "Александр Македонский, спрошенный кем-то: "где твои сокровища?", показав
на друзей, сказал: "в них" (хрия 2): (Ср. Либ. III. 1 : ^Αλέξανδρος έρωτη-θείς παρά τίνος
που αν εχοι τους θησαυρούς, τους φίλους ύπέδειξεν).
2) "О враче, дающем смертоносное зелье" (общее место 2): (Ср. Либ. VII.3: Κανός
τόπος κατά ιατρού φαρμακέως).
ν
t
3) "Описание охоты" (5): (Op. Либ. ХИЛО: έκφρασις Φηρας).
4) "Описание сада" (6): (Ср. Либ. ХИ.8: εκφρασις κήπου).
5) "Описание гавани" (7): (Ср. Либ. ХП.7: εκφρασις λιμένος).
И наконец, исходя из общей логики построения "Книги хрий", из той закономер­
ности, что большинство ее прогимнасм, где упоминаются античные авторы и сюже­
ты, написаны на основе греческих архетипов, мы утверждаем, что пять ее прогим­
насм с таким содержанием, для которых мы не находим параллелей ни в одном из
имеющихся сборников, таковые имелись в "первоначальном полном сборнике" Аф­
тония:
1) «Сократа спросил некий мудрец: "Почему, как со способных (учеников), так и с
тугодумов ты требуешь одинаковую плату?" И он сказал, что с тех - за старание, а с
тугодумов - за мои труды"»30 (хрия 3).
2) "Кто послушен богу (sic!), а не богам, того он более всего слышит" (гнома 4) 31 .
3) "Не всем дано одно и то же, и не (всем оно) приносит пользу" (гнома 5)32.
4) "Ученье - все" (гнома 7) 33 .
5) "Опровержение (мифа) о Геракле" (З)34.
Итак, состав прогимнасм "Книги хрий" не только добавляет веский аргумент в
пользу принадлежности прогимнасм сборника Николая Афтонию, но также помога­
ет добавить к ним еще десять прогимнасм. Вместе с вышеупомянутой двадцатью
одной прогимнасмой они и составляют тридцать одну "подражательную" прогимнасму в "Книге хрий".
Текст "Книги хрий" полезен для восстановления первоначальной редакции Афто­
ния и в переводной своей части, т.е. в "определениях". Ведь будучи дословным, "раб25

Гнома 3, тезис 1.
Хрия. I. 3,5 (НикШ. 1,4,2), гнома 1,2,4 (Ник.ГУ. 2,3,1), опровержение 1.2,4 (Ник.У. 3, VI. 9), общее мес­
то 1.3 (Ник.Vn.3,1), энкомий 2,3 (Ник.УШ. 4,2), хула 4,5 (Ник. IX. 3,6), сравнение 6 (Ник. Х.9), этопея 7
(Ник. ΧΙ.9), тезис 2,3 (Ник. ХШ.1,2).
27
Хрия I (ЛибШ.2), гнома 2 (Либ.ГУ.Ъ), общее место 3 (Либ.Ш.2), тезис 1,3 (ХШ. 1,3)
28
Ср. сн. 17.
2
9 А может быть, эти прогимнасмы были написаны Афтонием и затем, подобно упомянутым выше во­
семнадцати, были приписаны его учителю? Во всяком случае Оринский в числе восемнадцати называ­
ет "описания" 8—17, в таком случае третья и четвертая в нашем списке попадают в их число, и, как нам
кажется, правомерным является вопрос о пятой.
30
Ср. в: Gnomologium Vaticanum: "Isocrates used to say: "Teachers ought to recieve large frees their students from the gifted because they leam much and from the dull because they are much trouble". Цит. по: Hock RJ?.,
26

31
32
33
34

0'ΝείΙΝΈ.Ορ.άι.Ρ.5.

„

,

Ср.: Гом. Ил. I. 218: ος κε -οεοίς αππείιίηται, μόλα τ'εκλυον αυτοί).
В качестве автора этого изречения восхваляется Менандр.
Восхваляется Периандр.
Мифа о том, как Геракл изнасиловал дочь царя Аркадии Алия, жрицу Афины Авге, которая родила
сына Телефа. Отец же, разгневавшись, приказал бросить дочь в море, а внука - в пустыню. Однако
идущий мимо Геракл признал его и тем самым спас и сына, и мать, которую взял в жены, следуя ораку­
лу Аполлона, царь Тевфр, усыновив и сына.

144

ским" переводом текста Афтония, он обнаруживает также и ряд расхождений с ним.
В значительной части эти расхождения объясняются редактированием текста Афто­
ния, реже - изменением армянского текста в момент перевода либо в ходе его исто­
рии ( в некоторых случаях это удается точно установить). К такому выводу нам по­
могло прийти сличение соответствующих чтений с текстуально близкими местами у
основного источника Афтония, Гермогена, его другого источника - Феона Алек­
сандрийского35 и его позднейших подражателей36. Итак, чтения источников (или
подражателей) чаще подтверждают древность чтения перевода, и иногда представ­
ляют возможность восстановить первоначальное чтение Афтония, и примерно вдвое
реже (и в менее важных случаях) свидетельствуют об аутентичности чтения Афто­
ния. Для остальных же случаев, когда нет достаточной текстуальной близости с ис­
точником, аналогия заставляет предположить подобную пропорцию.
Приведем лишь два наглядных примера. В определении "общего места" речь идет
о о... κατά προδότου λόγος (Wafe Ch. Vol. I. P. 81,1). У Гермогена в соответствующем
месте фигурирует слово ιερόσυλος (Spengel L. Vol. II. P. 11). В переводе стоит
selanakaput, являющееся калькой с греческого "осквернитель алтаря". Следователь­
но, такое чтение было в первоначальной редакции Афтония.
В определении "тезиса" приводится пример "теоретических тезисов": ει σ φ α ι ρ ώδης о ουρανός; ει κόσμοι πολλοί (Walz Ch. Vol. I. P. 108). В переводе: "шарообразна
ли земля, бессмертна ли душа?" В эпитоме прогимнасм Афтония Матвея Камариота
находим: ει σφαιροειδής о ουρανός; ει κόσμοι πολλοί; ει α θ ά ν α τ ο ς η ψυχή
(Ibid. P. 126).

35
36

Brzoska. Op. cit. S. 2798. Он сомневается в том, что он послужил источником Афтония.
Тексты эти собраны в: Walz Ch. Rhetores Graeci. Vol. I.

10. Византийский временник, т. 55

Византийский временник, т. 55

В.А. Арутюнова-Фидапян
ОБРАЗ ВИЗАНТИИ В АРМЯНСКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ XI в. (АРИСТАКЕС ЛАСТИВЕРТЦИ)*
"Повествование" Аристакеса Ластивертци1 - заметное явление в армянской сред­
невековой литературе по своим художественным достоинствам (написано между
1072 и 1079 гг., охватывает события с 1000 по 1072 г.)2.
Автор - современник и очевидец захвата Византией обширных малоазийских тер­
риторий, в том числе и армянских земель, завершения движения Византии на Восток
и нашествия сельджуков. Он придерживается единой и очень четкой концепции по
отношению к политике Византии. Везде, где Аристакес порицает имперские акции,
он делает это с оговорками. Так, он намекает, что Василий II инспирировал убийст­
во Давида Куропалата и тут же рассказывает о казни тайкских азатов, замешанных
в этом преступлении (с. 23), очевидно, по приказу императора. Болгарские войска,
посланные Василием II на Восток, опустошали и разоряли восточные провинции, но
не в силу приказа императора, а поскольку это был народ "злобный и безжалост­
ный" (с. 25).
Глава X, посвященная падению Ширакского царства, захвату Ани, - это плач о ги­
бели "страны нашей Армянской". В ярких, удивительно драматичных красках опи­
сывает Аристакес запустение некогда богатой и цветущей земли. Ромейские войска
четырежды вторгались в Ширак, Ани был захвачен "не по закону войны", а "лука­
вой речью". Константин IX Мономах нарушил клятву на кресте. Казалось бы, пол­
ное и безоговорочное осуждение политического курса Византии. Однако и здесь
империя виновата не одна, следовательно, не так уж виновата. Ответственность за
падение Ширакского царства-сюзерена армянских царств и княжеств делят с ромеями провизантийски настроенные аристократы Ширака Саркис Хайказн и католикос
Петрос Гетадардз, некий священник Кюракос, спрятавший, а позже продавший гра­
моту Константина VIII о самоуправлении Армении, Гагик II, покинувший страну изза "незрелого ума и боязливости" и т.п. (с. 55-64). Примеры наблюдений такого рода
можно было бы умножить3 .
По большей же части политические акции империи воспринимаются Аристакесом
почти без оговорок. Давид Куропалат передал свои земли императору Василию II,
Продолжение. Часть Ш. Начало публикаций см.: Часть I: Образ Византии в армянской средневековой
историографии X в. //ВВ. 1991. Т. 52. С. 113-126. Часть П: Образ Византии в армянской средневековой
историографии X в. //Историко-филологический журнал. 1992. № 1. С. 42-56.
Повествование Аристакеса Ластивертци / Подг. текста и предисл. К.Н. Юзбашяна. Ереван, 1963 (др.арм.). Далее с,, в ст. указ. по этому изд.
Манукян Г.М, Аристакес Ластивертци: Филологическое исследование творчества. Ереван. 1977 (арм.).
Юзбашян КМ. Повествование Аристакеса Ластивертци и закат "эпохи Баградидов": Автореф. дис.... дра. ист. наук. Л., 1976. С. 19.
146

вполне добровольно (с. 35). Вину за войну ради наследства Давида Аристакес (так же
как Асолик) возлагает не на Василия II, а на грузинского царя Георгия I, не вернув­
шего владения, некогда пожалованные империей Давиду (с. 25). "Справедливый гос­
подь воздал ему через посредство ромеев" (с. 27). Аристакес несколько раз подчер­
кивает мирные намерения Василия П. "Императору хотелось закончить поход ми­
ром, чтобы страна избежала разорения" (с. 28-29) и только когда переговоры ни к
чему не привели, он приказал начать военные действия.
Аристакес пишет о помощи, которую оказал Василий II брату Иоанна-Смбата
Ашоту Багратуни (с. 28). Иными словами, Аристакес полностью воспринял концеп­
цию о сюзеренных правах Византии на армянские земли. Так же как и его предшест­
венники, он отмечает, что все поднимавшие мятежи против императора ромеев кон­
чали позорным образом (с. 33), т.е. проповедует "безмятежность" и порядок, осуще­
ствлявшийся империей.
Какой же предстает внутренняя политика Византии на завоеванных ею землях в
освещении Аристакеса Ластивертци? Страна опустела. Князья, цари и азаты рассея­
лись по чужим землям, сам же Аристакес пишет об этом в своих плачах - отступле­
ниях. И в то же время он подчеркивает, что азаты не по принуждению, а по убежде­
нию (хотя бы и "лукавыми речами") переехали в империю и там получили новые
владения (с. 41).
Исследователи чаще всего приводят данные Аристакеса о разгуле сельджукского
нашествия в Армении, и соседних областях, о поражениях ромейских войск. Но у не­
го есть и немало данных об усилиях империи, направленных на оборону восточных
провинций.
Так, историк пишет о строительстве оборонительных сооружений, о восстановле­
нии Феодосиополя (с. 28). Аристакес рассказывает о сражении с сельджуками визан­
тийских наместников Тарона, Васпуракана, Ивирии, Месопотамии (с. 80^-81), отмеча­
ет, что византийцы сосредоточили в восточных провинциях военные контингенты, в
частности: "на востоке было значительное количество ромейской конницы, которая
защищала страну, - число ее, говорят, доходило до 60 тыс." (с. 80). Аристакес с вос­
торгом повествует об успешной обороне Манцикерта от сельджуков, возглавленной
комендантом города ишханом Василием (Василием Апокапом). В городе, очевидно,
находился византийский гарнизон, "некий военачальник из ромейских войск" (с. 92)
проник во вражеский лагерь и поджег осадную машину сельджуков "греческим ог­
нем" (с. 92-93).
Ромейские военачальники пытались защищать вверенные им области, хотя и не
всегда успешно из-за численного перевеса сельджуков (см., например, о вылазке от­
ряда ромейского гарнизона Мелитины, о сражении с сельджуками гарнизона крепо­
сти в Хордзене) (с. 116. 13-14; 118. 1-7). Аристакес восхищается Феодором, сыном
Аарона, таронским наместником (с. 96-97), проявившим отвагу в битвах с сельджу­
ками. И наконец, с сочувствием пишет Аристакес о трагической судьбе Романа IV
Диогена (1068-1071), с гибелью которого связывает крушение могущества ромей­
ской державы (с. 137).
В галерее портретов византийских императоров "Повествования" выделяется Ва­
силий П. Образ Василия II, его жизнь и деятельность исследованы достаточно хоро­
шо и с привлечением всех возможных разноязычных и гетерогенных источников:
уточнялись даты его внешне- и внутриполитических акций, составлялись карты его
походов и завоеванных им территорий, отмечалось, что за почти полвека пребыва­
ния на византийском престоле (уникальный срок для любого из византийских импе­
раторов) он утвердил византийское владычество от Болгарии до Закавказья и что
никогда после его смерти Византия не достигала такого могущества: территория
ее- такой величины, казна - такого богатства, престиж империи - такого блеска.
147

Составленный из мозаики сведений разных источников образ Василия сложен,
но, по-видимому, не только поэтому, сложен он был, очевидно, изначально. Я не со­
бираюсь рисовать здесь заново ни мозаичный портрет Василия II - результат сопос­
тавления данных многих разноязычных и разновременных источников, ни возможно
более близкий к реальности его портрет, представленный византийскими памятни­
ками. Хотя считаю, что "энергичный, суровый, немилостивый и грубый, беспощад­
ный и подозрительный" Василий II Михаила Пселла, возможно, ближе всего к объ­
ективной реальности (как ни парадоксально звучит слово "объективность" в прило­
жении к Михаилу Пселлу). Впрочем, Пселл вследствие своего положения при визан­
тийском дворе располагал серьезными источниками и вряд ли собирался льстить
давно умершему императору4.
В царствование Василия II были либо присоединены, либо заложены предпосыл­
ки к присоединению армянских земель, что определило интерес к этому императору
у армянских авторов, чьи произведения дали немало фактов для исследований как
общего, так и частного характера, так или иначе касающихся экспансии Византий­
ской империи на Востоке и на Западе 5 .
В 1021 г. Василий II начал войну за наследство Давида Куропалата с грузинским
царем Георгием I (1014-1027) и после неудачи мирных переговоров прошел огнем и
мечом по двенадцати армянским гаварам, "приказав не щадить ни старца, ни юноши,
ни младенца" (с. 29). Одна из знаменитых "патриотических элегий" Аристакеса Ластивертци посвящена избиению жителей и разорению некогда цветущего края по
"безжалостному" приказу императора (с. 31).
Василий II жестоко расправился с Фокой, поднявшим против него мятеж. Ферсу и
Андронику по его приказу отсекли головы (с. 33,35). Посредником во время перего­
воров Василия II с Георгием I был епископ Валаршакертский Захария, честно пы­
тавшийся добиться мира, но не преуспевший в этом. За похвалу войскам Георгия Захарии по приказу императора вырвали язык (с. 36). В последней битве с Георгием в
Шлпай ромеи разбили грузинские отряды, а император назначил награду за каждую
голову воина противника и приказал сложить головы в кучи по дорогам (с. 37). Ге­
оргий I был вынужден отдать требуемые императором земли и оставить заложни­
ком сына (с. 38). Из Армении Василий II выступил "на войну с Персией" и, чтобы
устрашить жителей Гера, приказал вырубить окружавшие город деревья (с. 38). И
вот здесь божий гнев обрушил на ромейские войска снег и холод, совершенно ли­
шивший их боеспособности, и это была, по мнению Аристакеса, кара "за меч, подня­
тый против христиан" (с. 38-39).
Армянский историк знает, что Василий II вел "беспрерывные войны" на Балканах
с начала своего царствования, и предполагает, что сыновья умершего правителя
Болгарии, "который побеждал императора в сражениях", не желая подчиняться друг
другу, сдались на его милость. Однако, если армянский источник плохо информиро­
ван о событиях в самой Болгарии, то он осведомлен о болгарском войске, прислан­
ном обманом в Армению "путем без возврата", которое разорило те области, через
которые они шли, так как это был "злобный и безжалостный народ, жестокосерд­
ный и склонный к насилию" (с. 25).
Однако не только эти негативные факты конституируют образ Василия II в "По­
вествовании". Формообразующим элементом становятся и объяснения - оправдания
Аристакеса, обычно сопровождающие их. Разумеется, может быть, Давид и был
Любарский ЯМ. Михаил Пселл: Личность и творчество. М., 1978. С. 213. Исследователь отмечает при
этом, что, строго говоря, нам вообще неизвестно, каким был тот или иной деятель XI в.; мы можем су­
дить лишь о том, каким он изображен у Пселла, Скклицы, Атталиата и т.д. (Там же.).
Своеобразна контаминация событий в рассказах армянских авторов о войне с Болгарией.

148

убит не без участия императора, но именно император покарал азатов Тайка - убийц
Давида (вначале, кстати, утвержденных Василием во владельческих правах и щедро
одаренных). Завязалась схватка между ними и русской дружиной Василия, очевидно, по
приказу императора, так как те из азатов, кто не был убит в схватке, были казнены по
приказу Василия, их постигла кара за убийство Давида (с. 24). Вину за войну ради на­
следия Давида Аристакес возлагает не на Василия II, a на грузинского царя Георгия I,
не желавшего вернуть империи земли, некогда пожалованные его отцу (с. 25). Историк
все время подчеркивает законность притязаний Василия II (с. 37-38).
Жестокость императора во время сражений с Георгием Аристакес объясняет сразу и
божьей карой за "крайнее богохульство" жителей края, где шли военные действия, и
жестокостью западного войска империи, "набранного из диких племен" (с. 31). Ариста­
кес подчеркивает терпимость и миролюбие Василия П, несколько раз начинавшего
переговоры о мире с Георгием ("в любезных выражениях он писал ему, мол, отка­
жись от того, что не является твоим наследственным владением, пребывай в своем
уделе с миром и не мешай мне следовать в Персию" (с. 37-38) и даже после поражения
Георгия Василий не потребовал от него больше, чем требовал ранее, что Аристакес
явно считает признаком доброй воли (с. 37). Аристакес не сомневается в том, что Васи­
лий Π был законным сюзереном Грузии, Армении и Болгарии. Он жалует титулами ма­
гистра и куропалата грузинских владетелей, явившихся к нему (с. 25). На отошедших к
империи и завоеванных им землях Василий II устраивает военно-административные
округа империи. Аристакес приводит и другие данные об усилиях императора, направ­
ленных на оборону вновь созданных восточных провинций (строительство и восстано­
вление оборонительных сооружений (с. 28) и т.п.).
Аристакес не одобряет восатаний против Василия П. Он подробно рассказывает о
близком ему по времени мятеже Никифора Црвиза и Ксифия и коротко о предшест­
вующих выступлениях Варды Склира и Варды Фоки. Аристакес называет мятеж "бо­
лезнью", считает, что победа Василия II над повстанцами была следствием "божест­
венного правосудия", причем Василию Π была оказана "особая благодать" (с. 33), а по­
стигшая бунтовщиков кара была справедливой и мудрой" (с. 34-35).
Прямой характеристики Василия у Аристакеса нет, однако приводятся выразитель­
ные примеры его щедрости (с. 25), мудрости (устрашение мятежников - с. 33-35), му­
жества и самоотверженности6. Особенно возвышается Василий II при сравнении с не­
способным к правлению ленивым и распущенным Константином IX Мономахом, рас­
точавшим "богатства, собранные в качестве налога со всех стран, которые он должен
был раздавать всадникам, дабы увеличить конное войско, призванное отражать вра­
гов и победой над неприятелем обеспечивать стране мир (как то делал Василий на
протяжении 50 лет своего царствования, когда никакой враг не решался вступить в его
страну")7. Ф. Тиннефельд, исследовавший социальные основы "критики императо­
ров" в византийской историографии, отвергает мысль о влиянии Kaiseridee на пори­
цание василевса8. Однако армянский историк, порицая Константина IX, явно исходит
из идеала воинственного монарха, удачливого полководца.
Разумеется, Василия II нельзя считать парадигмой идеального императора, этому
препятствует фактическая канва его поступков, возвышение его в "Повествовании"
по сравнению с другими византийскими императорами объясняется успехами Васи­
лия в обороне империи.
° Аристакес приводит явно легендарный рассказ о том, как смертельно больной Василий, встав чуть ли не
с одра смерти, сел на коня и помог утвердиться на византийском престоле своему брату Константину (с.
240).
' Повествование вардапета Аристакэса Ластивертци / Пер. с древнеарм., вступ. ст. коммент. и прил.
К.Н. Юзбашяна. М., 1968. С. 104.
* Tinnefeld F. Kategorien der Kaiserkriiik in der byzantinischen Historiographie. München, 1971. S. 192-193.
149

Почти так же как благосклонен историк и к брату Василия II, по крайней мере в
первый год его царствования, когда в "стране был мир". Константин VIII продолжал
политику брата, "утверждая князей и правителей гаваров, которых поставил вели­
кий Василий", и был "миролюбив и щедр" (с. 40). С именем Константина Аристакес
связывает легенду о грамоте для Армении, переданной будто бы Кюракосу (с. 57).
Роман III был человеком "ума незрелого", фанатично преданным халкидонскому
символу веры и ненавидевшим "истинную" (т.е. монофиситскую) веру, а главное, со­
вершенно лишенным воинских талантов, вследствие чего "бесчисленное войско ромеев" было разбито небольшим арабским отрядом (с. 42-44). Аристакес в подробно­
стях осведомлен о том, как убили Романа и как возвели на престол Михаила IV
Пафлагонца (1031-1041), незнатного фаворита императрицы Зои 9 .
Аристакес передает слухи о том, что Михаил был в числе убийц императора и на­
зывает его убийство "делом сатаны", которому Михаил, "как рассказывали", продал
душу, чтобы обольстить императрицу (с. 46-47). Но на первое место в критике Ми­
хаила IV Аристакес ставит вовсе не его злодейство и даже не возможную связь с дья­
волом, а его незнатность ("не царского он рода и не царский сын и судя по его долж­
ности не принадлежал к именитым сановникам" (с. 46). Это дает возможность Аристакесу осудить отсутствие династического принципа в Византии10. Изложение со­
бытий конспективно, но точно следует византийской историографической тради­
ции, равно как и описание недолгого царствования Михаила V Калафата
(1041-1042)11. Аристакес порицает Михаила V за неблагодарность (с. 50), МихаилаVI
Стратиотика (1056-1057) за скупость и жестокость, за неумение расположить к себе
восточную провинциальную знать, что и явилось причиной разрушительной междо­
усобной войны (с. 103), а Константина IX Мономаха за беспутство и легкомыслие в
государственных делах (с. 95). Константин IX Мономах, по мнению Аристакеса,
"был сотворен из глины", он не из царского дома, он стал супругом Зои вопреки "ка­
ноническим правилам" (с. 51-52). Константин IX - клятвопреступник (он нарушил
клятву на кресте, данную Гагику II (с. 61-62), и при нем сельджуки безнаказанно опу­
стошали армянские земли, вошедшие в состав Византии (с. 64-82). Он был чрево­
угодником, пьяницей и распутником, государственную казну "он тратил на блудниц и
ничуть не тревожился о разорении страны", правил 13 лет и не сделал ничего "дос­
тойного доброй памяти" (с. 95).
Аристакес хорошо осведомлен о событиях царствования Мономаха, и его филиппи­
ка (и по содержанию, и по форме) вполне могла бы оказаться под пером Михаила
Пселла, Скилицы, Атталиата , в особенности Кекавмена12. Кекавмен, как и Ариста­
кес, считает, что Мономах "погубил и разорил царство ромеев" (с. 288-289), так как он
упразднил фемное войско и наложил в Ивирии и Месопотамии такие подати, "каких
никогда не ведали тамошние жители", и ослабил тем самым оборону границ (с
9

Scyl. 390-392; Mux. Пселл. Хронография. С. 29-35.
"Перестали существовать [царства] с золотой гривой с серебряными плечами и руками, медной спиной
и боками, которые представились Даниилу в его пророческом видении. А [царство] с ногами из железа,
смешанного с глиной, - это ромейская империя! И управляют ею не так, как у других народов правит
либо царь, либо царский сын. Железо олицетворяет того, кто наследовал царство от отцов и дедов, гли­
на - пришельца, не принадлежащего царскому роду" (С. 46; Повествование. С. 74).
11
Scyl. 416^121; Mux. Пселл. Хронография. С. 52-64.
12
Scyl. Р. 422-478; Tinnefeid F. Kategorien der Kaizerkritik. S. 136. Ср. характеристику Пселла: "Этот само­
держец не постиг природы царства, ни того, что он род полезного служения подданным и нуждается в
душе, постоянно бдящей о благом правлении, но счел свою власть отдыхом от трудов... он передал дру­
гим попечение о казне, право суда и заботу о войске" (Mux. Пселл. Хронография. С. 83). См.: Советы и
рассказы Кекавмена: Сочинение византийского полководца XI в. / Подгот. текста, пер. и коммент.
Г.Г. Литаврина. М., 1972. С. 66-68 (в тексте с. указ. по этому изд.).
10

150

152-153), посылал против врагов империи неумелых полководцев (с. 162-163) и "на­
живался за счет войска" (с. 284-285).
Аристакес не предлагает своей парадигмы образа императора. Отвлеченный иде­
альный царь Кекавмена из его "Советов будущим императорам", конституирован­
ный набором традиционных добродетелей (мужество, справедливость, целомудрие,
скромность), информирует о нравственном облике, необходимом властителю во все
времена и, в сущности, не сообщает о требованиях, предъявляемых византийским
писателем к правителям современности. Представление о парадигме императора
Аристакеса и Кекавмена можно получить, скорее всего, "от противного", от нега­
тивного образа Константина IX Мономаха. И Аристакес и Кекавмен главной добро­
детелью василевса считают умение защищать свою страну, а главным пороком бессилие или нежелание делать это. Представление об их идеале правителя можно
составить, представив себе полную противоположность Константину Мономаху, т.е.
царь должен обладать талантом полководца, умело и справедливо распределять го­
сударственные средства, "заботиться о мире и благоденствии в государстве"13.
Если исходить из этого идеального образа, то становится понятно, почему даже
Роман IV Диоген (1068-1071), который не был удачливым полководцем, не смог до
него дотянуться. И дело даже не в том, что Роман IV вначале был настроен против
армянских отрядов, входивших в его войско, и переменил свое мнение о них только
увидев, как доблестно они сражаются. Аристакес, кстати сказать, предлагает здесь
совершенно рыцарскую формулу: "настроенные враждебно к императору" армян­
ские воины "не изменили и приняли смерть" за своего сюзерена, желая, "чтобы об их
преданности и доблести осталась добрая память" (с. 139). За Романом Диогеном Ари­
стакес признает личное мужество и желание защитить свою страну. Армянский исто­
рик даже сопоставляет его с Константином Великим (напомнив, что он шестидеся­
тый (" или около того") император после Константина) (с. 137), подчеркивая значи­
тельность роли Романа в византийской истории. Однако Романа погубили отсутствие
полководческого таланта ("нелепый замысел" разбить войско на части - с. 138) и
измена.
Изложение событий повествования (иногда дословно) совпадает с византийскими
источниками14. Осведомленность Аристакеса можно объяснить по-разному, но она
не подлежит сомнению. Он осведомлен не только о внешнеполитических событиях,
но и о внутренней социальной структуре империи. Он знает о раздаче руги (с. 103), о
пронии (с. 46), о харистикии. Мы не найдем в "Повествовании" развернутых антихалкидонистских высказываний, Аристакес ограничивается утверждением, что истин­
ная вера - это вера армянской церкви (с. 26).
И, что самое знаменательное, в "Повествовании" нет парадигмы армянского царя,
а армянские князья и цари чаще всего упоминаются в составе византийской админи­
страции восточных провинций. Таким образом, труд Аристакеса адекватно отража­
ет реалии установившейся армяно-византийской контактной зоны.
Образ Византии "Повествования" Аристакеса Ластивертци сходен с автопортре­
том империи, нарисованным византийскими авторами XI в.
(Продолжение следует)

Сравнительный анализ мировоззрения Аристакеса Ластивертци и Кекавмена см. в нашей следующей
публикации (в печати).
Honigmann Ε. Die Ostgrenze des byzantinischen Reiches. Bruxelles, 1961. S. 188; Canard M. La campagne armé­
nienne du sultan salguqide Alp Arslan et la prise d'Ani en 1064 // REA. 1965. Vol. 2; ToumanoffC. The Back­
ground to Mantzikert // ХШ International Congress of Byzantine Studies. Oxford, 1966; Tinnefeid F. Kategorien
der Kaiserkritik. S. 138-139.

Византийский временник, т. 55

B.C. Шандровская
К ИСТОРИИ ФЕМЫ ВАСПУРАКАН
История фемы Васпуракан кратка: началом существования фемы принято считать
1021 г.1, ее концом - время падения Манцикерта - 1071 г.
Созданию фемы предшествовало падение царства Арцрунидов, обусловленное как
внешними, так и внутренними причинами. Грозные набеги тюрок на границы Васпуракана привели к тому, что его царь Сенекерим вынужден был обратиться за военной по­
мощью к Византии. В Васпуракан было введено византийское войско. По мнению
P.M. Бартикяна, «Византия взорвала Васпураканское царство Арцрунидов не снаружи,
как считалось до сих пор, а изнутри, и главную роль сыграли прибывшие еще в 1016 г.
византийские "союзнические" войска»2.
Фема-катепанат была пограничной фемой византийской империи. Сведения о ней
дают византийские и армянские авторы: Иоанн Скилица, Продолжатель Скилицы,
Михаил Атталиат, Иоанн Зонара, Матфей Эдесский, Аристакес Ластивертци. Наи­
менование фемы, упоминаемой в источниках, различно. У Скилицы, например, сна­
чала ή ανω Μηδία "ην Άσπρακανίαν ονομάζουσι σήμερον" - "Верхняя Мидия, кото­
рую теперь называют Аспраканией", а позже"Восааяракста"-"Васпракания",
"Βαασπρακαν" - "Васпуракан"3.
Круг вопросов, связанный с этой фемой, включает территориальный состав, время
существования фемы (особенно ее начало), установление фемных правителей. Все это
нашло в определенной степени отражение в статье В. А. Арутюновой-Фиданян, специ­
ально посвященной Васпуракану4, и повторенное ею в основном в последующем иссле­
довании: "Армяне-халкидониты на восточных границах византийской империи (XI в.)"5.
1

Р. Гийян берет за начало фемы 1016 г. и считает ее первым правителем Василия Аргира (Guilland R.
Recherches sur les Institutions byzantines. В.; Amsterdam, 1967. P. 106-107, 307). K.H. Юзбашян считает, что
фема создана после 1016-1021 гг. См.: Юзбашян К.Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Ви­
зантия ΓΧ-ΧΙ вв. М., 1989. С. 179.
2
Бартикян P.M. О болгарском войске в Васпуракане в последних годах царства Арцрунидов // ВОН.
1973. № 10. С. 93. О причинах и датировке передачи Васпуракана Византии см. ст. под этим же назв. в:
ВВ. 1977. Т. 38. С. 72-79. Автор отмечает, что аннексия Васпуракана в 1021 г. не была случайной и не­
ожиданной. "Она явилась закономерным этапом в развитии армяно-византийских отношений в целом и
византийско-васпураканских в частности... для политики Византии в Закавказье в период X-XI вв. ха­
рактерна многолетняя и целеустремленная дипломатическая подготовка условий для присоединения
армянских государств" (С. 79).
3
Ioannis Scylitzae Synopsis historiarum / Rec. I.Thum. Berolini et Novi Eboraci. 1973. Ρ З54.94 - З55.95;
371-54-55; 397. 5 1 ; 446. 8 0 448. 4 9 ; 450. 18 .
4 Арутюнова-Фиданян ΒΛ. Фема Васпуракан // ВВ. 1977. Т. 38. С. 80-93.
5 Арутюнова-Фиданян В Л. Армяне-халкидониты на восточных границах византийской империи (XI в.).
Ереван, 1980. С. 135-138.
152

Предлагаемая мной статья касается данных о лицах, управлявших фемой в то или
иное время, по сведениям сфрагистики.
Перечни фемных правителей можно найти в целом ряде работ. Он дан в коммен­
тариях P.M. Бартикяна к "Истории армянского народа"6 (к сожалению, без указания
дат правления наместников Васпуракана), у Н. Скабалановича, Э. Хонигмана,
В. Варданяна, К.Н. Юзбашяна, В.А. Арутюновой-Фиданян7. Даваемые ими хроноло­
гические указания не лишены, однако, разночтений и лакун.
Позволю себе привести весь список правителей фемы, опубликованный
В.А. Арутюновой:
Василий Аргир, патрикий
1021-1022
Никифор Комнин, протовестиарий
(он не протовестиарий, а протоспафарий. - В.Ш.)
1022-1026
Николай Хрисилий
1032-1033
Никита Пигонит, патрикий
1033-1034
Константин Кавасила, патрикий
1034—1035
Георгий Маниак, патрикий
1035-1036/37
Стефан Лихуд, патрикий
между 1041 и 1045
Аарон, вест
1047-1049
Григорий Пахлавуни, магистр, китонит
1051
Панкратий
1059
Михаил, дука
?
Просматривая названные выше работы и сопоставляя их с этим перечнем, можно
заметить, что разночтения касаются времени правления Константина Кавасилы
(Е. Хонигман-В. Арутюнова), Никиты Пигонита (Н. Скабаланович-В. Арутюнова-К. Юзбашян), Георгия Маниака (В. Арутюнова-К. Юзбашян). В отношении Геор­
гия Маниака следует заметить, что К.Н. Юзбашян вносит его имя в список правите­
лей Васпуракана дважды: под 1030 г. и 1035 г., хотя, согласно сообщению Скилицы8,
в 1030 г. Георгий Маниак был направлен катепаном в "Нижнюю Мидию" (у В. Ару­
тюновой: «фема Приефратских городов или "Нижняя Мидия" и ее столица Эдесса»9)
и только позже в "Верхнюю Мидию" - Васпуракан. Вероятно, арменоведам пора
уже внести ясность в понятие двух Мидий, определив их официальный статус. В из­
вестной степени это относится и к общему наименованию "Мидия". Если оно адек­
ватно названию "Васпуракан", то в перечень наместников этой фемы мог бы, каза­
лось, быть включен Павлин, императорский спафарокандидат и катепан Мидии10.
Чтение топонимического указания на данной печати вызывает у меня сомнение. К
тому же на лицевой стороне помещено изображение процветшего креста и круговой
надписи, что, скорее всего, и позволило издателю датировать моливдовул IX-X вв.
Следуя далее списку и датам правления, приведенным В. Арутюновой, лакуны в
перечне правителей падают на 1027-1031 гг. (после правления Никифора Комнина
6
7

Лео. История армянского народа. Ереван, 1967. Т. П. С 761. Примеч. 154.
Скабаланович Н. Византийское государство и церковь в XI в. СПб., 1898. С. 199-200; Honigmann Ε. Die
Ostgrenze des byzantinischen Reiches von 363 bis 1071 nach griechischen, arabischen, syrischen und armenischen
Quellen. Bruxelles, 1961. P. 169-172; Варданян ΒΛ. Царство армянских Арцрунидов 908-1091 гг. Ереван,
1969. На арм. яз. (цит. по: Арутюнова-Фиданян В. Фема Васпуракан. С 85); Юзбашян К.Н. Армянские
государства. С. 179-183; Арутюнова-Фиданян В. Фема Васпуракан. С. 93; Она же. Армяне-халкидониты. С. 136.

» ScyL 382.57-58* Арутюнова-Фиданян В. Армяне-халкидониты. С. 138.
10
Konstantopoulos К. Βυζαντικα μολυβδοβουλλα
εν τφ Έϋνικφ Νομισματικφ
Μουσεία
Άϋηνων
//ΠΑΝ. 1902. 5. № 177; Юзбашян К.Н. Армянские государства. С 182 пишет, что "печать принадлежала
василику Павлину, спафарокандидату, катепану Мидии" и указывает на датировку издателя \ТП-1Х вв.
Все это неверно.
153

до Николая Хрисилия), на период от правления Георгия Маниака до появления на
этом посту Стефана Лихуда, затем после 1045 до 1047 г. и от 1049 (или 1050) до
1051 г., далее между 1051 и 1059 гг. и, наконец, после 1059 г. до конца существования
фемы.
В списке правителей последним указано имя Михаила, дуки, без указания даты его
наместничества. Сведения о Михаиле, вестархе и дуки Васпуракана содержит печать
из бывшего собрания Г. Шлюмберже, изданная последней в его своде "Сигиллография
византийской империи"11.
На лицевой стороне поясное изображение Богоматери типа Оранты, на обороте надпись в семь строк. Издатель датировал печать X в. Не изменил эту датировку и
Н.П. Лихачев, вторично опубликовавший моливдовул12. Печать не может быть отне­
сена к этому времени, ибо самой фемы еще не существовало. Она, несомненно, XI в.,
но уточнение чтения и датировки возможно лишь при непосредственном ознакомле­
нии с печатью, хранящейся в настоящее время в Историческом музее в Москве. Вос­
произведение отдельных букв в легенде не допускает предложенного Г. Шлюмберже
родового имени Арцруни, также не ясно и чтение Н.П. Лихачева: А (к ?) Α (π)ι.
Проблема фемной администрации далеко не проста. Сведения о правителях фем
большей частью скупы, поэтому появление каждого нового источника, способного
расширить наши знания, будь то письменный источник или памятник материальной
культуры, приобретает особое значение.
В последнее время ценный материал дает нам сфрагистика, пока еще недостаточно
привлекаемая историками. Новые данные касаются и византийской администрации в
Армении в XI в. Примером может служить изданная В. Зайбтом печать венского соб­
рания, владельцем которой был Василий, ипат и стратиг Готорза и Алабака. Моливдо­
вул датирован 40-60-ми годами XI в.13 Во втором томе "Корпуса византийских печа­
тей" Г. Закоса опубликованы два моливдовула, легенды которых сообщают о катепанах Васпуракана14. Благодаря каталогу аукциона № 20, состоявшегося в сентябре-ок­
тябре 1991 г. в Оснабрюке (та же печать фигурировала на аукционе № 73 в Кельне в
августе 1992 г.), стала известна (к сожалению, без воспроизведения) печать Георгия
Маниака, патрикия и катепана Βασπρακανύχς с погрудным изображением на лицевой
стороне архангела Михаила.
Георгий Маниак - весьма примечательная личность в истории Византии. Ему, зна­
менитому полководцу, участнику многих успешных сражений, прошедшему большой
и полный сложных перипетий жизненный путь, немало строк посвятили в своих сочи­
нениях византийские и армянские авторы. Как писал о Георгии Маниаке Михаил
Пселл в "Хронографии": "Этот Георгий Маниак не вышел сразу из носильщиков в
полководцы и не так, чтобы вчера еще трубить в трубу и служить глашатаем, а сегод­
ня уже командовать целым войском, но, как по сигналу, начал он медленно продви­
гаться вперед и постепенно... достиг высших воинских должностей"15.
Вначале Георгий Маниак - стратиг фемы Телух. "Она принадлежала к простым
фемам и управлялась обыкновенными стратигами, для которых служила переходной
ступенью к занятию мест в более видных и важных фемах"16. За успехи в отражении
11

Schlumberger G. Sigillographie de l'empire byzantin. P., 1884. P. 431.
^■Лихачев Н.П. Историческое значение итало-греческой иконописи. СПб., 1911. С. 52, рис. 81. Табл.
Vn.2.
13
Seibt W. Miszellen zur historischen Geographie von Armenien und Georgien in byzantinischer Zeit // Handes Amsorya. 1976. 90. S. 633-642. Рец. на работу см.: Юзбашян К.Н. Новые данные для изучения византийской ад­
министрации в Армении и Грузии в XI в. // Кавказ и Византия: Сб. ст. Ереван, 1980. Вып. 2. С. 68-69.
14
Zacos G. Byzantine Lead Seals. Berne, 1984. Vol. Π. Ν 352,1046.
15
Михаил Пселл. Хронография / Пер. ст. и примеч. Я.Н. Любарского. М., 1978. С. 91.
1° Скабаланович Н. Византийское государство... С. 195.
154

арабов, осадивших Телух, император Роман перемещает Георгия Маниака в Ниж­
нюю Мидию: "Τότε δη Γεωργίου του Μανιακή του δέματος στρατηγουντος
Τελούχ... ον δ βασιλεύς του έργου άποδεξάμενος κατεπάνω της κάτω Μηδίας
αποδείκνυσιν" 17 ('Тогда, когда Георгий Маниак был стратигом Телуха... василевс,
руководствуясь делом, назначил его катепаном Нижней Мидии"). Это произошло в
1030/31 г. И далее: τούτω τ φ ετει και Ιεώργιος πρωτοσπα-οάριος ο Μανιακής, ο
Γουδελιου του Μανιακή υίο'ς, των παρευφρατιδων στρατηγών πόλεων και εν
Σαμοσάτω τας οικήσεις έχων τΐίς παρά τρ'Οσροην^ πόλεως άπεπεράοη'Εδέσσης 18
("В тот же год и Георгий Маниак, протоспафарий, сын Гудели Маниака, стратиг
приевфратских городов, имея местопребывание в Самосате, овладел Эдессой, горо­
дом Осроены". О взятии ромеями Эдессы говорится также в VII главе "Повествова­
ния Аристакэса Ластивертци"19.
При правлении в Эдессе Георгий Маниак имел титул патрикия, что находит под­
тверждение в пассаже "Хроники" Скилицы, где идет речь о переводе Маниака им­
ператором Михаилом IV Пафлагоном в катепанат Васпуракана: μεταστελλεται δ'έξ
Εδέσσης καιΓ^ώργιον πατρικιον τον Μανιάκν και τούτον μεν δίρχειν εκπέμπει της
ανω Μηδίας και της Βαασπρακανίας 2 0 ("...отсылает из Эдессы и Георгия Маниака,
патрикия, и посылает того править Верхней Мидией, она же Васпракания"). Это со­
бытие относится к 1035 г. Правление в Васпуракане было кратким. Вскоре Маниак
был отправлен стратигом-автократором в Лангобардию. О его дальнейшей судьбе,
его военных операциях, получении титула магистра при Михаиле Калафате повест­
вуют Михаил Пселл, Михаил Атталиат, Анна Комнина, Аристакес Ластивертци.
Стратиг-автократор тагм в Италии, претендент на престол, пал смертью храбрых в
1043 г.
Письменные свидетельства позволили проследить его cursus bonorum, его воз­
вышение по иерархической лестнице от протоспафария до магистра. Отнесение
ему печати Маниака, протокуропалата, предложенное Г. Шлюмберже 21 , несостоя­
тельно.
Печать Георгия Маниака, представленная на аукционе, является пока единст­
венным достоверным источником его правления в Васпуракане: катепан фемы
имел в то время титул патрикия.
В коллекции Государственного Эрмитажа хранится моливдовул под шифром М5010, поступивший в музей из б. Русского Археологического института в Константи­
нополе 22 .
На лицевой стороне - изображение Богоматери в рост с младенцем на правой ру­
ке, тип Одигитрии Дексиократусы ("обратной" Одигитрии). От титлов сохрани­
лось справа θν.
На обороте надпись в шесть строк (быть может, была и седьмая). Оттиск смещен
в сторону, отпечатки букв в некоторых строках неполные.

" **/. 381. 38 _з9; 382.57-58·
*Md.387. 8 6 _8 9 .
1У
Повествование вардапета Аристакэса Ластивертци. /Пер. с древнеарм., вступ. ст., коммент. и прил.
К Н . Юзбашяна. М , 1968.
Scyl. 397-49-51·
21
Schlumberger G. Sceaux byzantins inédits //Revue Numismatique (без изображения). 1905. Vol. IX. Ser. ГУ,
Not 294; Idem. L'Épopée byzantine à la fin du dixième siècle. P., 1905. Ш. P. 457; Лихачев H.П. Моливдовулы
греческого Востока / Сост. и автор коммент. B.C. Шандровская. М., 1991. Табл. XXX. 13. С. 287. Лиха­
чев выражал сомнение в правильности суждения Г. Шлюмберже.
22
Печать М-5010 имеет разме: 22 мм (общий). Сохранность: обломан верхний правый край. На фоне лиц.
ст. видны перекрещивающиеся линии.
20

155

ΘΚ6Ρ, Θ
ШШДУЛ_
•€ШРГ,ПР·
• КАТША.
- АСПРАК.
•МШУ"

θ (εοτό) κε ß(oij)u(ei),
[τ]ωσώδουλ(ω)
[γ] εώρψ (ιω) π tax) ρ [ι(κιω)]
υ
[ (και)] κατεπά [ν(ω)]
L
Ebe] σπρακ [α]
·μων·

Чтение шестой строки остается нераскрытым. Не идет ли речь о соединении Васпуракана с какой-либо другой территорией?!
Итак, на печати даны личное имя, титул, указание должности и места службы ее
владельца. Родовое имя, скорее всего, отсутствует вообще. И тем не менее я рискую
отнести эту печать Георгию Маниаку времени его наместничества в феме Васпуракан. Вряд ли был другой человек с тем же именем, титулом и должностью в Васпуракане, кроме Георгия Маниака.
Следуя хронологии появления в феме того или иного правителя (при всей неточ­
ности указанных в литературе дат), следует сказать о патрикии Стефане Лихуде,
катепане Васпуракана в 40-х годах XI в. В. Арутюнова относит его пребывание на
этом посту к периоду между 1042 и 1045 гг. 23 , К.Н. Юзбашян называет
1045-1046 гг. 24 В. Феликс указывает 1045/46 г. - время столкновения отрядов
сельджуков с византийцами при катепане Васпуракана Стефане Лихуде25. Г. Закосом издана печать с надписями на обеих сторонах, где читается имя Стефана, протос­
пафария, επί του Χρυσοτρικλινου и катепана Васпракании (Βασπρακανιας), середи­
на XI в. 26 Невольно встает вопрос, кто этот Стефан, названный катепаном данной
фемы? Имеется ли в виду еще один, прежде неизвестный нам правитель Васпурака­
на или, быть может, уже знакомый Стефан Лихуд, хотя его родовое имя на печати
Закоса не обозначено. Конечно, проблема любой идентификации сложна, но нельзя
ли все же отождествить названных лиц? Если это допустимо, то, во-первых, исходя
из степени титулов, печать протоспафария появилась раньше времени, когда Стефан
стал патрикием, и, во-вторых, последний титул27 он мог получить в период нахожде­
ния в Васпуракане.
После Стефана Лихуда в списке правителей Васпуракана числится имя Аарона,
сообщения о деятельности которого дают византийские и армянские авторы: Иоанн
Зонара, Иоанн Скилица, Михаил Пселл, Михаил Атталиат, Анна Комнина, Аристакес Ластивертци, Матфей Эдесский, а также армянская надпись на стене кафед­
рального собора в Ани и печати.
Две печати были изданы Г. Закосом: одна из них имеет непосредственное отноше­
ние к Васпуракану, называя катепана фемы 28 .
На лицевой стороне печати погрудное изображение святого воина Феодора, на
обороте - надпись в семь строк: Κυριε, βοηθει τω σω δουλω Ααρών πατρικιω α ν ο υ πάτω, βέστη και κατεπάνω Βασπουρακάν ("Господи, помоги твоему рабу Аарону,
патрикию, анфипату, весту и катепану Васпуракана").

23
24
25
26
2
28

Арутюнова-Фиданян ВЛ. Армяне-халкидониты. С. 136.
Юзбашян К.Н. Армянское государство. С. 180.
Felix W. Byzanz und die islamische Welt im früheren 11. Jahrhundert. Wien, 1981. S. 129.
Zacos G. Byzantine Lead Seals. Berne, 1984. P. 456, Ν 1946.
Арутюнова-Фиданян ΒΑ. Армяне-халкидониты. С 136; Юзбашян К.Н. Армянское государство. С. 180.
Zacos G. Bysantine Lead Seals. P. 307, N 352.

156

В статье, посвященной двум эрмитажным печатям Аарона29, я писала, что титул
патрикия он получил в числе лиц, прибывших ко двору византийского императора
Василия II, а в 1047 г. при императоре Константине IX Мономахе был почтен титу­
лом веста. В 1047-1048 гг. он - правитель Васпуракана; известен темб что вместе с
вестом Катакалоном Кекавменом в эти годы успешно отражал тюркское нашествие.
Скорее всего, он оставался в Васпуракане до 1049 г., став преемником Катакалона
Кекавмена в объединенной феме Иверии и Ани, когда тот, возведенный в стратилаты, был поставлен во главе войск, действующих против печенегов.
По поводу местопребывания Аарона после Васпуракана мнения, впрочем, расхо­
дятся: так, в противоположность В. Арутюновой-Фиданян, указывающей на начало
правления Аарона в Иверии 1049/50 г.30, Шенье говорит, что Аарон, магистр около
1050 г., был дукой Эдессы31. Ив. Йорданов32, ссылаясь на Шенье, принимает его
мнение и в своей статье ставит правление Аарона в Эдессе раньше, чем оно было в
Иверии (в первой: 1049-1050, во второй: 1050-1056), однако оба автора не дают
ссылки на источник их информации. Кроме того, разве нам известно, что именно в
1049/50 или 1050 г. Аарон получил титул магистра?! К.Н. Юзбашян, рассматривая
фемную администрацию Иверии и Великой Армении называет, имя Аарона, "кото­
рый некогда был правителем Васпуракана" лишь по прибытии того в Ани при импе­
раторе Феодоре (1055-1056), когда Аарон имел уже титул магистра, как говорит об
этом надпись кафедрального собора в Ани33.
Мы не знаем, когда Аарон стал патрикием анфипатом, но, несомненно, что это
произошло до 1047 г., когда он стал вестом и получил правление в феме Васпуракан,
подтверждаемое письменными источниками (Скилица, Аристакес Ластивертци).
Совпадение данных разнохарактерных памятников весьма знамечательно.
К названным в моей статье печатям34 благодаря Г. Закосу добавляется еще одна35,
свидетельствующая о самом высоком титуле, которым обладал Аарон, - титуле
протопроедра. Суммируя сведения печатей, Аарон прошел путь, начиная от патри­
кия, анфипата, веста, магистра, проедра до протопроедра; он был катепаном Васпу­
ракана, дукой объединенной фемы Иверии и Великой Армении, дукой Эдессы.
Письменные источники своими сообщениями служат важным дополнением для вос­
создания жизни и деятельности Аарона в истории Болгарии, Армении и Грузии, Си­
рии и Месопотамии XI в.
В коллекции Государственного Эрмитажа хранится печать, владельцем которой
выступает человек, о правлении которого в Васпуракане прежде не было известно.
Моливдовул под шифром М-289736 поступил из собрания б. Русского Археологи­
ческого Института в Константинополе.
На лицевой стороне изображение святого в рост. Фигура передана в правильно
выдержанных пропорциях, лицо вытянутое, длинная борода клином. Сохранность
печати не позволяет различить черты лица. На святом епископское облачение, хоро­
шо виден омофор. Правая рука в жесте благословения, в левом он держит Еванге29

См. об этом: Шандровская B.C. Неизвестные печати Аарона, магистра и цуки Иверии и Великой Арме­
нии и проедра и дуки (XI в.) // Сообщения Государственного Эрмитажа. 1973. XXXVII. С. 60-64.
Арутюнова- Фиданян В. Армяне-халкидониты. С. 120.
31
CheynetJ.-C. Du stratège de thètae au duc: chronologie de l'évolution au cours du XI e siècle//TM. 1985. IX. P.
186.
32
Jordanov I. Le molybdobulle du vestes Jean Jean Aaron // Paleobulgarica. 1990. XTV. 1. P. 108.
33
Юзбашян К.Н. Армянские государства... С. 187.
34
Шандровская B.C. Неизвестные печати... С. 60-64.
35
Zacos G. Bezantine Lead Seals. Vol. П. P. 208. N 354.
36 Оттиск смещен вверх. Часть надписи на обороте не оттиснулась. Размер: нб. дм. 33 мм (общий). Со­
хранность: по краю разрывы металла, множество щербин на поверхности, вмятины.
30

157

лие. На поле, справа от фигуры, отчетливо читается О АГЮС, слева видны лишь
следы букв.
Надпись на обороте сильно попорчена, она состоит из семи строк, под нижней
строкой украшение в виде шестилепестковой розетки между косыми штрихами, по­
лучившее распространение во второй половине XI в.
..R.
[κ(ύρι)ε]β(οη)№(ει)]
.АС1Л6Ю
[В] ασιλείφ
..CTAPXN.
[βε]στάρχη"[(και)]
..ΤΒΠΑΝωΡΑ
[κα]τεπάνφ Boc СПРА. ΑΝ,
σπρα [κ] αν (ί)
АСТУМ.ПО
ας τφ ΆποΚΑΠΟ.
κάπο.
Не находя объяснения подобному завершению родового имени, я не сомневаюсь,
что речь идет о Василии Апокапе ( Άποκάπης), хорошо известном деятеле уже по
сообщениям письменных источников, позволяющим судить об основных событиях в
его жизни и деятельности. Дополнением служат также несколько печатей, заказчи­
ком которых он был.
Сын Апокапа или Абукаба (как именует его Матфей Эдесский)37, бывшего храни­
теля шатра грузинского князя Давида Тайкского, командующего Эдессой в 30-х го­
дах XI в.38, впервые появляется в 1054/1055 гг., выступая руководителем обороны
Манцикерта во время его осады сельджуками во главе с султаном Тогрул-беком.
Аристакес Ластивертци называет Василия Апокапа "ишханом города", Матфей
Эдесский: "Абукаб - великий ишхан ромеев", Михаил Атталиат: "игемон ромеев"39.
^Иоанн Скилица указывает, что Василий Апокап обладал тогда титулом патрикия:
"ήν δε βασίλειος πατρίκιος ό Άποκάπης" 40 . Необычайная энергия, предприимчи­
вость Апокапа, его успешные действия помогли спасению города.
В конце 1064/1065 гг., когда печенеги (узы) перешли Дунай, против них выступи­
ли: "...αρχόντων των περί των'Ίστρον πόλεων του μαγιστρου Βασιλείου του
Άποκάττ η κοίι του μαγιστρου Νικηφόρου του Βοτανειατου ("архонты городов по
Истру магистр Василий Апокап и магистр Никифор Вотаниат")41. Оба военачальни­
ка, потерпев поражение, были взяты в плен. После особождения из плена Василий
отправляется сначала в Константинополь, затем в Эдессу, к отцу42, став впоследст­
вии наместником города.
В литературе было высказано предположение о существовании двух Васильев
Апокапов, один из которых - защитник Манцикерта и участник похода против пече­
негов, попавший к ним в плен, а другой - византийский наместник Эдессы43. Р. Гийян, напротив, отождествляет их44. Мне кажется, что для отождествления этих лиц
дейтвительно, больше оснований, чем для их разграничения.
37

Chronique de Matthieu d'Edesse /Trad. Ε. Dukaurier. P., 1858. P. 126.
Felix W. Byzanz und islamische Welt in früheren XI. Jahrhundert. Wien, 1981. S. 86, Anm. 132; 145-146. Anm.
40; 148.
39
Повествование вардапета Аристакэса Ластивертци. Гл. XVI. С. 101, 166; Matthieu d'Edesse. P. 99 sq;
Michaelis Attaliotae Historia. Bonnae, 1853. P. 46.
40
ScyL Ρ. 462. 6 1 *2·
41
Ευδόξου θ. Τσολακη. Ή ΕυΛεχεια της Χρονογραφίας του 'Ιωάννου Εκϋλίτση (loannes Skylitzes Continuatus).
θεσσαλονίκη, 1968. Σ. 113.25-114.1; Attal. 83.11-12; lohannes Zonaras. Epitome historiarum / Ed. ButtnerWobst. Bonn, 1897. ΙΠ. P. 678; Matthieu d'Edesse. P. 126.
42
Mitthieu d'Edesse. P. 126-127.
43
Каждан АЛ. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в ΧΙ-ΧΠ вв. Ереван,
1975. С. 67, 70 (18:2; 18:8).
44
Guilland R. Contribution a la prosopographie de l'Empire byzantin: Les patrices sous le règne de Constantin IX
Monomaque (1042-1054) // ЗРВИ. 1971. T. ХШ. С 2.
38

158

Как известно, имя Василия Апокапа фигурировало также в связи с дискуссией,
развернувшейся по поводу завещания Воилы и памятной записи монаха Феодула;
она получила широкое освещение на страницах многих работ 45 . Дискуссия выявила
разногласия среди исследователей относительно правомерности отождествления Ва­
силия Апокапа с Василием, магистром. В ходе полемики, по мнению большинства,
эта идентификация была отвергнута. Однако с появлением работы П. Лемерля 46
вопрос вновь стал открытым. П. Лемерль последовал мнению Н. Банеску: Василий
Апокап и магистр Василий, лука Паристриона в 1059 г. - одно и то же лицо47, эту ги­
потезу поддерживает и И. Барня 48 .
Принятие или отрицание высказанного суждения имеет непосредственное отно­
шение к определению времени правления Василия Апокапа в Васпуракане. Посмот­
рим, однако, прежде, что дают печати, заказчиком которых был Апокап, найденные
на Балканах.
Два моливдовула, опубликованные Ив. Йордановым49, найдены в Болгарии: в Си­
листрии и на территории Брадвари, департамент Силистрии. Первая хранится в Ис­
торическом музее Силистрии, вторая (фрагментарная) - принадлежность частной
коллекции.
Одна печать была найдена в Румынии, в Nufărul (департамент Tulcea) и издана
И. Барня50. Несмотря на то что на этой печати были видны только начальные буквы
родового имени (из-за смещения оттиска), издатель справедливо увидел в нем имя
Апокапа. Моливдовулы из Болгарии подтверждают чтение. Наиболее вероятно, что
все три печати сделаны одной матрицей.
На лицевой стороне изображение в рост св. Василия (сохранились лишь отдель­
ные буквы), на обороте надпись: "Господи, помоги Василию Апокапу, магистру,
весту и дуке" (родовое имя дано здесь в сокращении: Αποκαπ).
По сравнению с эрмитажным моливдовулом печати указывают на более высокий
титул Апокапа, он выступает здесь как магистр. Поскольку этому титулу предшест­
вует более низкий - вест51, то очевидно, что Апокап поднялся по иерархической ле­
стнице не непосредственно от веста к магистру, а имел промежуточный титул вес45

46
47

48
49

50
51

Златарски В.Н. Една датирана приписка на кръцки от средата на XI век. С , 1929.1. С. 27 и след.; Он
же. Политического положение на северна България през XI. и ХП. векове // Известия на Българското
историческо дружество. 1929. Т. 9. С. 24-31 ; Vryonis S. The Will of a Provincial Magnate Enstathius Boilas
(1059) // DOP. 1957. P. 263-277; Бартикян P.M. Относится ли прозвище Παραδουνοφις κ магистру Васи­
лию в памятной записи монаха Феодула (1059 г.)? // Известия АН СССР. 1959. С. 80-86; Banescu NA. A
propos de Basile Apokapes, duc de Paradounavis (Paristrion): Le notice du moine TheOdule (1059) //REB. 1965.
Bd. 1. P. 153-158; Stanesku E. Beiträge zur Paristrion-Frage: Die Benennungen der unteren Donaugebiete im 10
bis 12 Jahrhundert als historisches Problem // JÖBG. 1968. Bd. VII. S. 41-64; Diaconu P. Vasile Apokapes si
Niciphor Botaneiates-katepani la Dunărea de jos // Studii ψ cercetări de istorieveche. 1969. T. 20. P. 240-451;
Stänescu Ε. Byzance et les pays roumains aux Di e _ XI e siècles // XIV e Congres International des Etudes Byzan­
tines. Bucarest, 1971. Rapports IV; Арутюнова-Фиданян В.А. Из истории северо-восточных пограничных
областей Византийской империи в XI в. // Историко-филологический журнал. 1972. № 1. С. 99-100;
Она же. Византийские правители фемы Иверия // ВОН АН Арм.ССР. 1973. Вып. 2. С. 66-67, 74; Юзбашян К.Н. Завещание Евстафия Воилы и вопросы фемной администрации Иверии // ВВ. 1974. Т. 36. С.
73, 80-82; КажданАЛ. Армяне... С. 68-69; LemerleP. Le Testament d'Eustathios Boïlas//Cinq études surle
XI e siècle byzantin. P., 1977. P. 41,43, 44, 50-52, 56-57.
Lemerle P. Le Testament. P. 50-51. Pen. CM.Seibt W. Il BSL. 1979. 40. P. 75.
Bänescu N. Les duchés byzantins de Paristrion (Paradounavon) et de Bulgarie. Bucarest, 1946. P. 67-90; Lemer­
le P. he. Testament. P. 41. Not. 46.
Barnea I. Sceaux byzantins de Dobroudja // Studies in Byzantine Sigillographie (У). Wash., 1987. P. 84.
Jordanov I. MolybdobuUs nouvellement découverts de Basile Apokapes // Études Balkaniques. 1986. 1. P.
123—127. При публикации допущена ошибка в указании на наличие в Эрмитаже печати Василия Апока­
па, патрикия и стратига Васпуракана.
Barnea I. Op. cit. P. 84-85.
Й.Барня высказал сомнение, не был ли это вестарх. См.: Ibid. P. 85.
159

тарха, что и подтверждает эрмитажная печать, относящаяся по сравнению с названны­
ми выше печатями к более раннему времени.
Ив. Йорданов, рассматривая исторические события, имеющие прямое отношение к
судьбе болгарских земель в период 1064/1065 гг., приходит к выводу, что Василий Апокап, участник последних, и Василий Апокап, владелец печати, идентичны52. Наиболее
вероятно, по его мнению, связывать имя Апокапа с администрацией "ромеев", т.е. с по­
сланными сюда центральными византийскими отрядами, сражающимися на Дунае про­
тив врагов; Апокап представляется ему командующим императорской армией53. Дати­
ровка печати Василия, магистра, веста, исполнявшего обязанности дуки без указания
региона его правления, согласно Ив. Йорданову, относится к третьей четверти XI в.54
Скорее всего, однако, незадолго до 1064/1065 гг.
Легенда печатей, обнаруженных на Балканах, вызывает некоторые вопросы: пер­
вый - когда Апокап стал вестом и второй - где он мог быть дукой? Что касается отве­
та на первый, то можно предположить, что победа в Манцикерте, где Апокап был патрикием, открыла перед ним возможность получить титул веста; в любом случае это
предшествовало времени правления Апокапа в Васпуракане, где он вестарх. Когда и за
что он получил этот титул, остается неизвестным.
Дать ответ на второй вопрос не просто. Может быть, он все же был дукой Парадунависа в период 1064/1065 гг.?!
Когда же Василий Апокап мог быть катепаном Васпуракана?
Если принять гипотезу Н. Банеску, разделяемую П. Лемерлем и Й. Барня, то это
могло быть между 1055 и 1059 гг., т.е. после Манцикерта (Василий-патрикий) и до
упоминания его в качестве магистра и дуки в памятной записи монаха Феодула.
В случае отрицания высказанного суждения правление в Васпуракане приходится на
период от 1055 до 1064/1065 гг. При сопоставлении с хронологией правителей фемы
Васпуракан лакуны прослеживаются с 1055 до 1059 г. - на 1059 г. падает правление
Панкратия (Баграта Вакхаци) - и с 1060 до 1064/1065 гг. Именно к этим последним го­
дам я отношу наместничеетво Василия Апокапа в Васпуракане. Оно предшествовало, и
печати показывают это на иерархии титулов, событиям 1064/1065 гг. и, вероятно, не
случайно на Балканах были найдены печати Василия Апокапа, вестарха и катепана
Васпуракана55 (упоминание их у Ив. Йорданова до их описания не позволяет говорить
об одной или разных матрицах). Скорее всего, Василий имел эти печати с собой, когда
он прибыл на Дунай из Васпуракана вместе с фемными войсками, что перекликается с
сообщением Матфея Эдесского об отправке на Балканы армянских и греческих войск:
"император собрал войска со всего своего государства и призвал ополчение армянское
и вручил командование Василу, сыну Абукаба; Васил пошел к Дунаю".
После событий в Болгарии, освобождения из плена, деятельность Апокапа связа­
на с Эдессой. Матфей Эдесский сообщает под 526 г. (март 1077 - март 1078 г.), что
Васил собрал по приказу Филарета всадников и пошел на город Урху (т.е. Эдессу) и
взял его 56 , став византийским наместником города от имени Филарета. В это время
Василий Апокап имеет титул проедра, о чем свидетельствует хранящаяся в ДО пе­
чать проедра и дуки Эдессы57. В регионе Эдессы была найдена аналогичная пе■'Ijordanovl. Molybdobulles. P. 127.
53
Jordanov Iv., Täpkova-Zaimova V. Quelques nouvelles données sur l'administration byzantineau Basjlanube (fin
X e -XI e s.) // Geographie historique du Monde méditerranéen (Publ. de la Sorbonne série Byzantina Sorbonensia).
P., 1988. Vol. 7. P. 124.
54
Jordanov 1. Molybdobulles. P. 126.
55
Йорданов И. Корпус на византийските печати от България: Автореф. дис. С , 1991. С. 15, № 409-410.
56
Matthieu d'Edesse. P. 180-181
57
CheynetJ.-Cl. Du prénom ou patronyme: les étrangers^ Byzance (Х е -ХП е siècles) // Studies in Byzantine Siillographie. (1). P. 60, 19.
160

чать 58 , что нужно рассматривать как подтверждение пребывания Апокапа здесь.
Известно о существовании еще одного моливдовула, где Василий Апокап предстает
как протопроедр и дука Artze (?)59.
По сообщению Матфея Эдесского, "Васил, сын Абукаба", правитель Эдессы,
умер в 1083 г. и погребен в армянской церкви Готевор Сурб Георг60.
Сочетание сведений письменных источников и печатей дает возможность предста­
вить cursus honoram Василия Апокапа в следующем виде: патрикий, вест, вестарх,
магистр, проедр, протопроедр.
Если печати Василия Апокапа, магистра, веста и дуки, служат подтверждением
сообщений нарративных памятников, то данные его моливдовулов, где он выступает
вестархом и катепаном Васпуракана являются уникальными и приобретают особую
ценность.
Приведенный в статье материал, основанный на достоверности использованных
печатей ряда деятелей, по мнению автора, вносит существенный вклад в изучение
истории одной из восточных фем византийской империи XI в. - фемы Васпуракан.

5s

Cheynet J.-CL., Morrisson С. Lieux de trouvaille et circulation des sceaux // Studies in Byzantine Sigillographie
(2). Wash., 1990. P. 118.
59
CheyhetJ.-Cl. Du prénom. P. 60,19.
60
Matthieu d'Edesse. P. 186.
11. Византийский временник, т. 55

ft »"4· ι

r ( t' <· '../
\

К статье B.C. Шандровский
Рис. 1 . 1 - Моливдовул М-5010 об. ст.; 2 - Моливдовул М-5010 л. ст.; 3 - Моливдовул
М-2897 об ст.; 4 - Моливдовул М-2897 л.ст.

Византийский временник, т. 55

В.П. Стспааснко
КНЯЖЕСТВО РУБЕНИДОВ КИЛИКИИ В МЕЖДУНАРОДНЫХ
ОТНОШЕНИЯХ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ В 20-30-е ГОДЫ XII в.
Колоссальные этнические изменения, которые претерпела в XII в. Малая Азия
вследствие сельджукского завоевания региона, привели к тому, что на территории
Киликии, преимущественно в горной ее части оседают эмигранты и депортанты из
Закавказья и центральных районов Малой Азии, где в 20-80-е годы осуществовали
княжества экс-царей Армении, переселенных сюда имперской администрацией Ви­
зантии1. Начальный период формирования в Киликии армянской государственности,
как и происхождение одной из правивших здесь династий, Рубенидов, в силу их кажу­
щейся незначительности на фоне тех огромных потрясений, которые принесло на
Ближний Восток сельджукское завоевание, почти не получил отражения в совре­
менных им источниках2. Как бы то ни было, крестоносцы застали в Горной Киликии
княжества Рубенидов, Ошинидов и ряд других.
Приток армян в Киликию продолжался на протяжении всего XII в. уже потому,
что после аннексии графством Эдесским приевфратских армянских княжеств, чему
немало способствовали Рубениды, киликийские княжества остались единственными
армянскими государствами Ближнего Востока. Но сохранение независимости самим
княжеством Рубенидов было во многом связано с географическим фактором: оно за­
нимало наиболее труднодоступные районы Горной Киликии. До поры до времени
это обеспечивало относительную безопасность княжества, на которое не претендо­
вали ни сельджуки, захватившие в 1084 г. Равнинную Киликию, ни крестоносцы,
введшие свои гарнизоны в ее города в 1097 г. Показательно, что после стабилизации
обстановки в регионе вследствие образования малоазийских эмиратов и государств
крестоносцев географическая изоляция стала существенным препятствием для даль­
нейшего развития княжества Рубенидов, к тому же около 1100 г. после смерти князя
Константина распавшегося на два удела его сыновей Тороса и Левона. Единствен­
ным средством преодоления этой изоляции стал выход княжества на средиземномор­
ское побережье, захват богатых портов Равнинной Киликии - Тарса, Аданы и Мамистры, где армянское население также было многочисленным, о чем сообщают лаСм.: Dedeyan G. L'immigration arménienne en Cappadoce au XI siècle // Byzantion. 1975. Bd. 45. P. 41-116.
К сообщениям поздних авторов следует относиться осторожно, так как к концу ХП в. Рубеницы обзаве­
лись генеалогией, возжодившей их если не к последнему шаханшаху Ани Гагику П, то по меньшей ме­
ре к полководцу Рубену, причисленному к его окружению: См.: Adontz N. L'aieul des Roubeniens // Byzan­
tion. 1935. Bd. 10.1. P. 185-190; Микаелян Г.Г. История Киликийского армянского государства. Ереван,
1952. С 81-87; Кесуни 3.-ΕΛ. Киликийское армянское княжество в политической жизни Ближнего Во­
стока. 1080-1137. Бейрут, 1974; Kazdan AT. Deux corrections ou deux personnages inconnues de l'histoire
armeno-byzantines // Byzantion. 1972. Bd. 42. P. 602.

162

тинские хронисты3. Но когда Рубениды оказались готовыми к этому, Равнинная Киликия уже стала объектом борьбы более сильных соседей - Византии и Антиохийского княжества.
Между 1098-1104 гг. борьба шла с переменным успехом, но вследствие войны
1107-1108 гг. Равнинная Киликия надолго вошла в состав Антиохийского княжест­
ва4. Лишь в 1137 г. Византия смогла отвоевать ее, захватив и княжество Рубенидов.
К этому времени Левон I уже отвоевал у Антиохийского княжества Равнинную Киликию и успел утратить ее. Успеху Рубенида способствовал не только внешнеполи­
тический фактор - внутриполитическая борьба в Антиохийском княжестве после ги­
бели Боэмунда II (ИЗО), но и возрождение княжества Рубенидов после того, как
вследствие убийства в Аназарбе сына и наследника Тороса I Константина его дядя
Левон I объединил под своей властью оба удела, свой и брата, воссоздав княжество
как единое целое5. Только после этого княжество стало способно проводить актив­
ную внешнюю политику. Показательно, что объединение обеспокоило соседей,
князя Антиохии и эмира Данышменда. Конница эмира и возглавляемый князем от­
ряд вассалов вторглись на территорию княжества Рубенидов и столкнулись на рав­
нине около его столицы Аназарбы. Князь погиб в сражении. Предпочитая напасть
на слабейшего, Левон разбил остатки антиохийского отряда в районе Портеллы 6 .
Таким образом, до ИЗО г. говорить о единой внешней политике княжества не
приходится. Интересы же удельных владетелей, Тороса и Левона, зачастую не сов­
падали. Известно, что Левон поддерживал контакты с владетелем крупнейшего из
армянских княжеств Приевфратья Василом Тга и вел переговоры о браке с ним
своей дочери7. Торос же приказал схватить Басила во время его пребывания в Киликии и выдал его графу Эдессы Бодуэну Буржскому, принудившему князя под пытка­
ми сдать ему свои крепости. Показательно, что после этого Васил ушел с азиатской
конницей в Византию, став родоначальником семьи Кокковасилиев8.
Статус Тороса и Левона до 1130 г. известен недостаточно. B.C. Шандровская при­
писала Торосу моливдовулы севаста Феодора Рупения9. Как вассалы Алексея Комнина упомянуты оба брата в тексте Деволского договора 1108 г.10 Но после того, как
империя потерпела поражение от Антиохийского княжества и утратила Равнинную
Киликию, а значит и общую границу с уделами Рубенидов, фактический статус пос­
ледних не совпадал с юридическим. При том, что в Константинополе их продолжали
рассматривать как вассалов василевса, их фактическая независимость от Византии
после 1108 г. очевидна. Показательно, что усиление Антиохийского княжества вы­
нудило Тороса I ориентироваться на графство Эдесское, что показали события
1116 г., тогда как Левон в 1118 г. участвовал в походе князя Антиохии Рожера на
г. Азаз 11 . Следовательно, говорить о единой внешней политике уделов до 1130 г. не
3

См.: Alberti Aquensis Liber christianae expeditionis //RHCocc. T. 4. P. 345.
См.: Степаненко В.П., Шорохов A.B. К хронологии византийско-антиохийской борьбы за Равнинную
Киликию 1097-1118 // Развитие феодализма в Центральной и Юго-Восточной Европе. Свердловск,
1983. С. 145.
5
Vahram (ÏEdesse. Chronique rimee des rois de la Petite Arménie //RHC. DA. T. 1. P. 500.
6
Chronique de Michel le Syrien, patriarche Jacobite d'Antioche (1166-1199) / Ed. et trad, par J.M. Chabot. P., 1905.
T. 3. P. 227.
7
Маттэос Урхайеци. Хронография. Вагаршапат, 1898. С. 324.
8
См.: Каждан АЛ. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в Xt-XII вв. Ере­
ван, 1975. С. 42.
9
Шандровская B.C. Из истории армяно-византийских отношений в ХП в.: По данным сфрагистики //
ВОН АН Арм.ССР. 1974.4. С. 36-42.
10
См.: Степаненко В.П. Мараш и графство Эдесское в Деволском договоре 1108 г. // ВВ. 1987. 48. С. 60.
1
! Маттэос Урхайеци. Хронография. С. 324. В то же время Аплгариб Пахлавуни, чьи владения в Приевфратье захватил граф Эдессы, ушел в 1117 г. к Торосу в Аназарбу (Там же. С. 351).
4

163

приходится. Лишь после их объединения под властью Левона I и гибели Боэмунда II
при Аназарбе Рубенид смог в короткие сроки отвоевать у Антиохийского княжества
Равнинную Киликию (1132-1135). Отношения же уделов с малоазийскими эмирата­
ми известны неизмеримо хуже.
Известно, что на территории Малой Азии после 1071 г. образуются сельджук­
ские Румский султанат и эмират Данышмендов Севастии. Утрата Византией ее малоазийских фем, на месте которых и образовались данные государства, была закре­
плена соглашением Алексея Комнина и султана Рума Сулеймана ибн Кутлумиша на
р. Дракон (весна 1081 г.). Как следствие, по крайней мере до начала XII в., полити­
ческую ситуацию в регионе определяла борьба между Румом и эмиратом Даныш­
мендов при эпизодическом вмешательстве с нее Византии, поглощенной своими
балканскими проблемами. Так, после смерти в 1106 г. Малика Гази Данышменда
Сельджукид Килич Арслан I смог отнять у его преемника Мелитену, отданную в
удел младшему сыну султана Тогрул Арслану12. Между 1106-1107 гг. гегемония
Сельджукида в Малой Азии была неоспорима. В 1107 г. он предпринял попытку за­
крепиться в Месопотамии, ранее стоившую жизни его отцу Сумейману, осаждал
Эдессу, ввел свои гарнизоны в Харран и Мосул, вмешавшись в борьбу его атабеков.
Но в битве при р. Хабур армия султана была разгромлена войсками коалиции вла­
детелей Джазиры, Диар Бакра и Сирии. Сам он погиб. В Руме началась борьба за
власть его сыновей (1107-1127). В ходе ее первого этапа к власти пришел старший
сын султана Мелик-шах, в оппозиции которому оказались младшие братья Масуд и
Араби. Данышменд Амир Гази Гюмюш Тегин воспользовался усобицей для того,
чтобы восстановить свои позиции на востоке полуострова и возвратить утраченные
города. С этой целью он поддержал претензии на престол Масуда. Пытаясь при­
влечь на свою сторону тюркскую кочевую аристократию, Мелик-шах возобновил
набеги на византийское пограничье. Против султана был вынужден выступить сам
Алексей Комнин. В 1117 г. в ходе кампании против империи Мелик-шах был сверг­
нут Масудом и убит13. Масуд пришел к власти при активной поддержке Данышмен­
да Амир Гази, стремившегося возвратить утраченные в 1106 г. города, включая
Мелитену, и обеспечить безопасность своих западных границ, в частности районов
Кастамона и Гангр. В контексте данных событий следует рассматривать столкнове­
ние Амир Гази, Масуда и атабека султана Мелитены Тогрул Арслана Артукида
Балака ибн Бахрама с эмиром Ани-Камаха Ибн Мангучаком и его союзником, мя­
тежным (?) византийским дукой Трапезунда Константином Гаврой14. Лишь гибель
Артукида при Мембидже (1124) развязала руки Данышменду, наконец-то преус­
певшему в захвате Мелитены.
С 1119 г. начинаются малоазийские походы преемника Алексея Комнина Иоан­
на II. Уже весной император совершил первый поход во Фригию. Поводом для него
явились нарушение Масудом перемирия 1116 г. и сельджукские набеги на долину
р. Меандр. Военные действия велись во Фригии и Памфилии, где у тюрок были от­
воеваны Лаодикея, Созополь и ряд других крепостей. Но появление на Балканах
печенегов вынудило Иоанна II прервать поход и возвратиться в Константинополь.
После 1124 г. начался третий этап усобицы в Руме, где против Масуда выступил
его младший брат Араби. В этой борьбе приняли прямое участие эмират Даныш­
мендов и княжество Рубенидов - удел Тороса I и косвенное Византия. На этот раз
султан потерпел поражение и бежал в Византию, а затем, получив поддержку от Ио!2 См.: Chronique de Michel le Syrien. P. 193-194; Chalandon F. Les Comnènes: Études sur l'Empire Byzantin au
ΧΙ-ΧΠ sicles: Jean II ComSiène (1118-1143) et Manuel I Comnène (1143-1180). P., 1912. P. 81-82.
13
Анна Комнина. Алексиада / Вступ. ст., пер. и коммент. Я.Н. Любарского. М., 1965. С. 414-415.
14
Michel le Syrien. Chronique. P. 205.

164

анна II (Михаил Сириец пишет о золоте15), нанес поражение брату, в свою очередь
бежавшему в Киликию к Торсу I Рубениду. В 1127 г. Сельджукид возобновил борьбу
за власть, "объединил тюрок и армян" и в ряде сражений разбил полководцев стар­
шего союзника Масуда Данышменда Амир Гази Гюмюш Тегина Данышменда. Лишь
в сражении с самим эмиром Араби потерпел поражение, бежал в Византию, где и
умер.
Внутриполитическая борьба в Руме, вовлеченность в нее эмирата Данышмендов
надолго сняли угрозу с их стороны малоазийским фемам Византии. Поэтому до лета
1124 г. занятый борьбой с печенегами, а затем с Венгрией (1127-1129), в духе тради­
ционной для империи политики "борьбы с варварами руками самих же варваров" Ио ·
анн II ограничился поддержкой Масуда, а затем предоставлением убежища Араби для
того, чтобы продлить состояние усобицы в Руме и парализовать тем самым возможные
вражебные действия с его стороны, в то время как сам император с армией воевал на
Балканах.
Между тем поддержка, оказанная Торосом I Араби продемонстрировала эмиру Данышменду, что Рубенид представляет определенную опасность как для собственных
владений, так и для его планов на востоке полуострова у границ Киликии. Поэтому пе­
реворот в Аназарбе и объединение уделов под властью Левона I, что несомненно уси­
лило бы его позиции, вызвали острую реакцию с его стороны. К столице княжества
Аназарбе была брошена конница Данышменда, столкнувшаяся здесь с отрядом князя
Антиохии Боэмунда II, также не желавшего объединения уделов Рубенидов (1130). Ги­
бель князя привела к длительной усобице в Антиохии (1130-1136), чем и воспользовал­
ся Левон I, отвоевавший у Антиохийского княжества Равнинную Киликию. Данышменд не смог достичь поставленной цели. Поэтому в конце 1130 - начале 1131 г. после
захвата Цаманда он "проник в Киликию, страну Левона Армянина. Он напал на крепо­
сти и захватил их. Левон был испуган. Он обещал более не вступать во владения эмира,
не уводить оттуда людей и платить ежегодную дань. Эмир поверил ему и ушел. Но Ле­
вой обманул его и не дал ничего"16. Что здесь существенно? Мотивация похода - набе­
ги Левона на владения эмира, грабежи и угон пленных. Поход вновь не увенчался успе­
хом. Рубенида не только не удалось поставить под контроль, но даже получить гаран­
тии прекращения его дальнейших набегов. Таким образом, всплеск внешнеполитиче­
ской активности Рубенидов датируется 1127-1130 гг. В той или иной степени они при­
няли участие в усобице в Руме, на наш взгляд, поддерживая Араби уже потому, что он
был противником Данышменда, чьи владения граничили с уделом Тороса I. Успехи
эмира в восточных районах Малой Азии и его стремлении к гегемонии в регионе не
могли не беспокоить Рубенидов. Таковы были причины, побудившие Тороса I оказать
вооруженную помощь Сельджукиду.
События 1124-1130 гг. подверглись анализу в недавней работе A.A. Бозояна17, по­
пытавшегося дать новую их интерпретацию, кардинально расходящуюся с вышеиз­
ложенной, традиционной, восходящей еще к труду Ф. Шаландона18. Приветствуя
сам факт подобной попытки, мы не можем согласиться с интерпретацией автором
давно уже известной суммы фактов, имеющей вполне определенную направлен­
ность - показать, что уже в начале 20-х годов XII в. княжество Рубенидов не только
участвовало в формировании международных отношений в Малой Азии наряду с
Византией, Румом и эмиратом Данышмендов, но и оказывало решающее влияние на
15
16
17

18

bid. P. 223.
Ibid. P. 230.
Бозоян A.A. Восточная политика Византии и Киликия в годы правления императора Иоанна Π Комнина до 1136 г. // Кавказ и Византия. Ереван, 1986. Вып. 5. С. 5-13.
Chalandon F. Les Comnenes. P. 82.
165

происходившие в регионе процессы. Так, A.A. Бозоян обнаружил образование в
Малой Азии к началу 30-х годов антивизантийского союза, состоявшего из эмирата
Данышмендов, Рума и "Трапезундского княжества", который возглавил беглый
брат Иоанна II Исаак Комнин. Более того, через несколько месяцев, по мнению ав­
тора, "будучи вассалом империи", к нему присоединилось и княжество Рубенидов
Киликии - "армянский князь Киликии Левон Рубенид"19. Основанием для данного
построения явился обильно цитируемый труд - "Хроника" Михаила Сирийца. «Пос­
ледовательное изложение событий в интересующем нас отрывке "Хроники" под­
сказывает нам, что князь Киликии (до похода сюда эмира Данышменда. - B.C.) вы­
ступал на стороне Византийской империи и поддерживал военные действия Иоанна
II, который наступал на северные границы Данышмендидского эмирата»20. Что же
явилось, по мнению A.A. Бозояна, признаком наличия данного союза? "Активное
вмешательство Византии и княжества Рубенидов" в усобицу 1124-1127 гг. в Руме!
Но может ли та финансовая помощь, которую оказал Иоанн II Масуду, считаться
"активным вмешательством"? К тому же, как известно, в это время султан был со­
юзником эмира Данышменда. Как следствие, помощь императора султану никак не
может рассматриваться как акт, направленный против эмира. Наконец, никаких
военных действий против эмирата Данышмендов до 1130 г. Иоанн II не предприни­
мал. Следовательно, поддерживать их Рубениду не было необходимости. В то же
время Торос I Рубенид (но не княжество Рубенидов!) оказал поддержку противнику
Масуда Араби, исходя из собственных интересов, но не из необходимости помочь
Византии, вассалом которой после 1108 г. он не являлся. Как следствие, на наш
взгляд, по меньшей мере в 1124-1127 гг. ни о каком союзе Византии с Торосом I го­
ворить не приходится и тем более нет оснований называть этот союз "армяно-византийско-тюркским". Данная гипотеза автора основана лишь на том, что после
того, как, получив поддержку Тороса I и потерпев поражение, Араби бежал в Ви­
зантию. Но то, что он умер здесь, не получив помощи от Иоанна II, не свидетельст­
вует ни о наличии союза, ни о том, что империя "склонялась на сторону" Тороса I.
A.A. Бозоян утверждает, что вследствие похода 1130 г. на Киликию эмиру Данышменду удалось "вовлечь Киликийское княжество в антивизантийский союз" 21 .
Действительно, эмират был противником Византии и вскоре начались походы Иоан­
на И, направленные против него. Но Михаил Сириец пишет, что причиной похода
Амир Гази в Киликию были набеги Левона на владения эмира, грабежи и угон плен­
ных. Возможно, поход продемонстрировал уязвимость границ княжества Рубенидов
и способствовал прекращению набегов. Но ни о каком союзе Рубенида и Даныш­
менда Михаил Сириец не сообщает. Даже если бы князь и признал сюзеренитет
эмира, это не сделало бы его участником антивизантийского союза, так как общей
границы княжество и Византия после 1108 и до 1132 г. не имели, а участия в военных
действиях Амир Гази против Иоанна II Левон I не принимал. A.A. Бозоян пишет,
что "политическая борьба Византийской империи с Данышмендидским эмиратом
освещалась в византиноведении. Однако исследователям не было известно, что в
1132-1136 гг. во время византийско-данышмендидского конфликта Киликийское
армянское княжество было союзником эмирата"22. Данное утверждение не совсем
корректно. Ни один из исследователей действительно не ставил вопроса о наличии
данного союза, так как их и наш единственный источник не дает на это ни малейше­
го основания. Лишь К. Казн полагал, что "в союзе с Данышмендом и Гаврой Левон
'" Бозоян A.A. Восточная политика Византии. С. 8.
20 Там же.
21
Там же. С. 9.
22
Там же. С. 11.

166

расширил свое присутствие в Киликии", подразумевая под этим захват Рубенидом
принадлежавшей Антиохийскому княжеству Равнинной Киликии 23 . A.A. Бозоян
приписал данному союзу антивизантийскую направленность. Но если таковая и
имела место, то лишь косвенно, так как обязавщись не нападать на владения эмира
(но не выполнив этого обязательства), Левон предоставил Амир Гази свободу рук
на северных границах эмирата для борьбы с Иоанном II. Но и сам князь получил
возможность начать завоевание Равнинной Киликии, не опасаясь удара в спину.
Этим и исчерпывался антивизантийский аспект нереализованного соглашения
1130 г.
И наконец, о роли в событиях 1130-1132 гг. брата Иоанна II севастократора Иса­
ака. A.A. Бозоян отводит ему роль лидера антивизантийского союза, как ранее лидера оппозиции императору, которая, "по всей вероятности, выражала интересы
некоторых социальных прослоек византийского двора" и "чинила препятствия про­
ведению активной ближневосточной политики Византии"24. Но Исаак не "восстал
против брата" и не "удалился из империи", а бежал из лагеря византийской армии
после провала его заговора против совершавшего малоазийский поход Иоанна П.
Беглец появился у Амир Гази Данышменда, был отправлен им в Трапезунд к Кон­
стантину Гавре. Но после похода в Киликию эмир обнаружил Исаака уже в Мелитене. Проведя там зиму, Исаак с сыном Иоанном оказался уже при дворе Левона I.
Женившись на дочери князя, Иоанн получил от него только что отвоеванные у
Антиохийского княжества Адану и Мамистру. Однако вскоре Левон отнял города и
Комнины были вынуждены бежать к султану Рума Масуду25. Метания Иссака вряд
ли свидетельствуют о том, что он стал лидером антивизантийского союза. Комнин
искал силу, способную поддержать его претензии на престол. Но складывается впе­
чатление, что его планы нигде не принимали всерьез, что в конечном счете и выну­
дило его примириться с братом и возвратиться в Константинополь.
Таким образом, построения А.А.Бозояна о существовании в Малой Азии в 20-х начале 30-х годов XII в. антивизантийского союза, в котором лидирующую роль иг­
рали то Исаак Комнин, то княжество Рубенидов, на наш взгляд, несостоятельны.
Торос I в 1124-1127 гг. не был ни вассалом, ни союзником Византии, как не было
"армяно-византино-тюрского союза". Были поддержка, оказанная Араби в его
борьбе за престол Торосом I и бегство его в Византию после поражения в этой
борьбе. Не было и союза с Византией преемника Тороса Левона I, как не было и
его перехода на сторону эмирата Данышмендов в 1130 г. Пытаясь объяснить пере­
ход Рубенида на сторону эмира на основании труда Михаила Сирийца, A.A. Бозоян
пишет, что причиной этого явилось то, что Антиохийское княжество "в каждый
удобный момент посягало на границы Киликийского княжества" 26 . Но весь дан­
ный тезис несостоятелен, так как автор не называет ни одного "удобного момента",
которым воспользовалось бы Антиохийское княжество, на наш взгляд, потому, что
между 1118-1130 гг. их не было. Как мы отмечали выше, в 1118 г. как союзник кня­
зя Антиохии Рожера Левон участвовал во взятии г. Азаз 27 . В 1119 г. Рожер погиб в
сражении и регентом княжества стал брат его вдовы Цицилии король Иерусалима
Бодуэн П. Лишь в 1126 г., когда на восток прибыл сын первого князя Антиохии Боэмунда Тарентского Боэмунд II, король передал ему "Антиохию и всю Киликию",
23

См.: Cahen Cl. La Syrie du Nord au temps des croisades etle principauté franque d'Antoiche. P., 1940. P. 359.
Бозоян A.A. Восточная политика Византии. С. 8.
CaÄenCf.Op.cit.P.230.
26
Бозоян A.A. Восточная политика Византии. С 10.
27
Между 1119-1121 гг. город был передан графству Эдесскому как приданое сестры Рожера Марии, вы­
данной замуж за Жослена I де Куртене. Ранее ее руки просил один из сыновей (?) Иоанна П. Ср.: Там
же. с. 13.
24

25

167

как пишет армянский хронист Маттэос Урхайеци28. Между 1119-1126 гг. никаких
военных действий против уделов Рубенидов Антиохийское княжество не вело, так
как это некому было делать: в Тарсе и Мамистре правила, получив их во вдовью
часть, Цицилия. Боэмунд II вторгся на территорию княжества Рубенидов лишь пос­
ле того, как вследствие объединения уделов оно стало опасным соседом Антиохии, и погиб здесь. Показательно, что опасения князя тотчас же подтвердились.
Сразу же после его гибели Левон I отвоевал у Антгохийского княжества Равнин­
ную Киликию, использовав для этого "удобный момент" - борьбу за регентство в
княжестве.
Как следствие, на наш взгляд, попытка пересмотра традиции на основе существу­
ющей суммы фактов лишь запутала вопрос, что объясняется стремлением автора
зачастую вопреки фактам представить княжество Рубенидов не только активным
участником борьбы за гегемонию в Малой Азии наряду с Византией, Румом и эми­
ратом Данышмендов, но и участником, формирующим международные отношения
в регионе, на что оно до начала 30-х годов XII в. не было способно.

Маттэос Урхайеци. С. 366.

Византийский временник, т. 55

H.H. Никитенко
СОФИЯ КИЕВСКАЯ КАК ОБРАЗ НОВООБРАЩЕННОЙ РУСИ
(концепция "Нового Иерусалима" в монументальном комплексе собора)
Не вызывает сомнений, что в архитектурно-стенописном ансамбле Софии Киев­
ской могли быть воплощены концептуальные идеи древнерусского общественного
сознания эпохи христианизации Руси. В сложном комплексе материализованных в
архитектуре и росписи собора идей, отражающих различные сферы осмысления
действительности, важно выделить историософский аспект художественного образа
Софии, так как он наиболее полно отражает политическую идеологию той эпохи.
Известно, что рассматривавшая отечественные события на фоне вселенской исто­
рии историософия открывала широкий простор для оригинальных идеологических
построений1. Поэтому не случайно историософские представления господствовали и
в древнерусской общественной мысли2.
Отразившая историческое сознание русских людей эпохи становления христианст­
ва древнерусская литература проводит концепцию "новой Руси", акцентирующую
богоизбранность русского народа. Этой концепции следуют "Слово о законе и бла­
годати" митрополита Илариона - современника создания Софии Киевской, а также
"Повесть временных лет" - главный исторический труд Древней Руси3. Причем от­
мечено, что историософия русской книжности строится на ветхозаветных традициях,
так как особенность Ветхого завета состоит в устремленности к миру, реальным
отношениям, что "позволяет связать воедино божественное и мирское"4. Отсюда и
посвящение главного храма Руси Софии, т.е. "премудрости божьей", которая в комп­
лексе идей Ветхого завета "связана... с мыслью о священной державе, о богохранимом царстве"5. Поэтому не случайно митрополит Иларион в своем "Слове" сопоста­
вляет Софию с Иерусалимским храмом - средоточием святого города, который, в
свою очередь, воспринимался как символ небесного Иерусалима6. Так как в средне­
вековом сознании символ не был отвлеченным понятием, а являлся реальным во­
площением определенной идеи, можно полагать, что перед создателями Софии Ки­
евской стояла задача воплотить зрительно-ассоциативный образ новообращенной
Руси в рамках вновь усвоенной системы христианского искусства. Эта идея "нового
Иерусалима" хорошо читается в архитектурном решении собора, в основе которого
!

Милъков В.В. Синкретизм в древнерусской мысли // Отечественная мысль эпохи средневековья: (Исто­
рико-философские очерки): Сб. науч. тр. Киев, 1988. С. 49.
Горский B.C. Философские идеи в культуре Киевской Руси XI-начала ХПв. Киев, 1988. С. 138.
3
Ср.: Там же. С. 146; Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987. С. 50-53.
4
Замалеев А.Ф. Указ. соч. С. 50-53.
5
Аверинцев С.С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской //Древне­
русское искусство: Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972. С. 36.
6
См. -.Молдован A.M. Слово о законе и благодати Илариона. Киев, 1984. С. 97.
2

169

лежит символический образ апокалиптического небесного "града божия". Так, но­
вый Иерусалим Апокалипсиса "расположен четырехугольником", "длина и широта
и высота его равны". Он "имеет 12 врат и на них 12 ангелов; на воротах написаны
мена 12 колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга
трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет 12 оснований, и на них имена 12
апостолов Агнца". Город имеет размеры 12 тыс. стадий, его стена - 144 локтя; по
обе стороны его улицы растет "древо жизни, 12 раз приносящее плоды, дающее на
каждый месяц плод свой"; листья древа служат для исцеления язычников. Город
"имеет славу божию". Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню
яспису кристалловидному" (Откр. 21-22).
Обратимся теперь к архитектуре собора. Двенадцать крещатых столбов застав­
ляют вспомнить 12 оснований небесного града, 12 арочных проемов центральных
аркад ассоциируются с 12 вратами Иерусалима, расположенными по четырем сторо­
нам света. Мотив 12 врат повторяют тройные аркады открытых галерей, образую­
щие с тремя арками функционально взаимосвязанных алтарей (центрального, жерт­
венника и диаконника), где разворачивалось литургическое действо, ту же символи­
ческую схему. Идею 12 священных порталов несет в себе и общее количество аркадтрифориумов (их 9), которые сочетаются с тремя высокими алтарными арками, слу­
жившими входом в наиболее сакральную зону храма. Устремленное к алтарным ар­
кам торжественное шествие аркад образует три концентрических круга, централь­
ный из которых выделен расположением аркад в два яруса. В целом запечатленная в
архитектуре Софии идейная структура отражает восприятие собора средневековым
сознанием как Вселенной, представляющей собой систему концентрических сфер,
которые последовательно вписываются одна в другую и заключают в себе высший
смысл бытия, символизированный алтарной частью храма, где земное соединяется с
небесным7. Эта характерная для средневековья мифологическая модель мира полу­
чает в архитектуре Софийского собора особое истолкование, подчиняясь единой
концепции храмового комплекса. Именно поэтому сакральное число 12, являющее­
ся символом горнего Иерусалима, архитектура собора воспроизводит в целом ряде
вариаций. Это и 12 оконных проемов центрального купола и оригинальное 13-купольное завершение собора (известно, что библейская символика чисел устанавли­
вает тождество 12 и 13 - 12+1 колено Израилево, 12+1 апостол и т.д.). Но, пожалуй,
самым важным является то, что число 12 читается в основных размерах храмат - это
12 футов, или 3,75 м. Размеры 12 χ 12 футов имеет большинство пространственных
ячеек, из которых состоит плановая структура собора. Внутренний радиус цент­
ральной апсиды также равен 12 футам, близки диаметры барабанов малых куполов;
эта же величина лежит в основе конструктивной системы перекрытий здания, отме­
ченных связями в трех вертикальных уровнях: в пятах арок нижнего яруса, под хора­
ми на уровне пола хор и в пятах малых арок над хорами. По мнению А.И. Комеча,
"поскольку в уровнях заложения связей вся кладка выравнивалась, следовательно,
уровни этим целенаправленно определялись, то мы можем предположить пропорционирование здания именно через них"8.
Соответствуют новозаветному Иерусалиму и пропорциональные соотношения
главных величин центрального ядра храма, которому придавалось сакральное значе­
ние: как и у "града божьего", "длина и ширина и высота его равны" - это 29 м, или
примерно 94 греческих фута (длина: от стены главного алтаря до древнего западно­
го порога; ширина: от северной до южной стены пятинефного объема; высота: от
уровня древнего пола до зенита купола). Длина стены нового Иерусалима, 144 лок7

Ср.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 191. С. 64-65.
* Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X - начала ХП в. М., 1987. С. 191.
170

тя, соответствует ширине фасадов собора, равной 55 м, так как локоть равнялся
38,18 см9. С этой величиной не случайно связана именно ширина здания - она ориен­
тирована по двум главным фасадам - восточному и западному, причем последний с
возвышающимися здесь лестничными башнями и центральным входом восприни­
мался как городская стена с башнями и главными воротами небесного Иерусалима.
Символическое соответствие имело в соборе и подобное яшме светило вышнего
Иерусалима: по свидетельству Мартина Груневега, который был в Софии в 1584 г.,
"над большими церковными дверями... помещен большой зеленый камень, похожий
на зеркало" 10 . Через 10 лет Эрих Ляссота видел уже лишь круглое отверстие от кам­
ня, сделанное в одной из плит парапетов западных хор11. Кстати, число плит (12)
также соответствует проводимой здесь концепции "нового Иерусалима". Очевидно,
справедлива высказанная в литературе догадка о связи количества плит с делением
христианского календаря на 12 месяцев12. Но здесь важно внести существенное уточ­
нение: 12 плит, обрамляющих сакральную зону храма, символизируют древо жизни,
растущее по сторонам улицы божьего града и "дающее на каждый месяц плод свой".
Об этом свидетельствует символика резьбы плит, состоящая из орнаментальных
композиций, включающих в сложное плетение мотивы многолепестковой розетки,
крестов, трилистника, рыб; эта символика связана с идеей царства небесного, симво­
лом которого, в свою очередь, являлось древо жизни13. Кроме того, библейское дре­
во часто символизирует царей и могущественных людей (Пол. 36:35; Ис. 2:13; Дан. 4;
Зах. 11:1 и дал.), поэтому над княжеским портретом - плита с тремя медальонами, в
центральный из которых вписан геральдический орел, в два боковых - шестилепестковые розетки. Здесь воплощена идея божественной инвеституры, т.е. божественно­
го происхождения княжеской власти. Следовательно, русская историческая пробле­
матика вводится в идейно-композиционную схему архитектурно-декоративного ре­
шения собора.
В чем же еще отраженная архитектурным образом собора идея нового Иерусали­
ма связывалась непосредственно с русской действительностью? Для этого важно
обратиться к символическому значению этого понятия. Церковь как литургическая
община верных сознает себя царством божиим, созидаемым на земле (ср. Откр.:
"святый город Иерусалим новый, сходящий от Бога с неба" отождествляется с "же­
ною, невестой Агнца", т.е. с церковью) 14 , поэтому читаемое в архитектуре собора
число 12 символизировало и всеобщую церковь, утвержденную 12 апостолами15.
Отсюда ясно, что здание Софии служило образом русской церкви, т.е. русской хри­
стианской общины, олицетворяло собой идеальное средневековое централизованное
государство. Поэтому не случайна отмеченная Н.И. Бруновым характерная черта
архитектурной композиции Софии, представляющей собой компактный пирами9

Ср.: Рыбаков БЛ. Архитектурная математика древнерусских зодчих//Рыбаков Б.А. Из истории куль­
туры древней Руси. М., 1984. С. 84; Большаков JI.H. Метрический анализ древнерусских храмов
ХГ-ХП вв. // Древнерусское искусство: Художественная культура X - первой половины ХШ в. М., 1988.
С. 117.
1
01саэвич ЯД. Нове джерело про 1сторичну топографию та архлтектурш пам 'ятки стародавнього Киева //
Кшвська Русь: Культура, традици. К т в , 1982. С 125.
11
Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей. Киев, 1888. Отд. 2.
С. 16-17.
12
См.: Пугачева Н.Т. София Киевская как источник реконструкции модели мира древнерусской культу­
ры // Отечественная мысль эпохи средневековья: (Историко-философские очерки). Сб. науч. тр. Киев,
1988. С. 123.
13
См.: Уваров A.C. Христианская символика. М., 1908. Ч. 1.
14
См.: Цыпин В. К вопросу о границах церкви // Богословские тр., Юбил. сб.: Московская духовная акаде­
мия - 300 лет (1685-1985). М., 1986. С. 197.
15
См.: Гуревич А.Я. Указ. соч. С. 264-265.
171

дальный массив с тесно прижатыми друг к другу барабанами куполов; эта многоглавая
композиция глубоко отлична от византийского многоглавия, где барабаны куполов
расставлены широко и свободно и каждый из них представляет собой самостоятельный
объем16. Так, в архитектурном образе Софии нашла отражение идея единства, остро
актуальная в период объединения восточнославянских племен, т.е. в эпоху Владимира.
Интересно отметить и тот факт, что многократно повторяемый в архитектуре собо­
ра числовой символ нового Иерусалима связывается в древнерусской литературе с
именем крестителя Руси. Им определяется количество славянских племен (12+1), объединных Владимиром в едином, христианизированном им государстве. Это же число, 12
мая - день освящения Десятинной церкви. 12+1 купол венчали построенную Владими­
ром деревянную Софию в Новгороде. Кроме того, 12 считалось священным числом се­
мейства и именно это символическое значение связывалось средневековым сознанием
с количеством сыновей Владимира, о чем свидетельствует, к примеру, "Чтение" о Бо­
рисе и Глебе Нестора, где семья Владимира сопоставляется с семьей патриарха Иакова,
имевшего 12 сыновей17. Магическое значение, которое придавалось в средневековье
числу, позволяет предположить, что здесь устраивалась не просто мера счета, а
проявление высшего промысла в исторических судьбах Русского государства. Напри­
мер, количество славянских племен ассоциировалось с числом колен Израилевых, и
возглавлялись племена, как и в Библии, князьями и старейшинами и объединены были
единой верой: освящение Десятинной церкви и Софии - с крещением Руси, так как цер­
ковное здание являлось образом христианской общины, а освящение храма и крещение
рассматривались теологами как идентичные по своему идейному значению обряды18.
Концепция новой Руси как священного царства четко прослеживается и в стенописи
собора. Стержнем этого историософского построения является идея богопризвания
русского народа, предводимого помазанником божьим - великим киевским князем.
Эта идея реализуется посредством своеобразной трактовки системы росписи, в которой
традиционные сюжеты и образы священной истории наполняются глубоким символи­
ческим содержанием, отразившим жизненные интересы заказчика: следовательно, как
и у Илариона, здесь дается "конкретное истолкование общей схемы"19. Идейно-декора­
тивной доминантой иконографической программы служит грандиозный образ Богома­
тери Оранты, сопровождаемый ключевой надписью ансамбля над конхой центральной
апсиды, которая воспроизводит 6-й стих 45-го псалма: "Бог посреди него, он не поко­
леблется, бог поможет ему с раннего утра". Цитируемые слова относятся к небесному
Иерусалиму, но подразумевают, как убедительно доказал С.С. Аверинцев, священную
русскую христианскую державу как новую общность верующих. Символом этой общи­
ны, земной церкви, является образ Богородицы Оранты, именуемой в Акафисте "двенадцативратным градом" Апокалипсиса20. В идейной связи с фигурой Оранты находит­
ся мозаичное изображение первосвященника Аарона на северном столбе триумфаль­
ной арки. Есть основание полагать, что напротив мозаичного Аарона находилась фигу­
ра Моисея (сейчас здесь также фигура Моисея, написанная маслом, на месте утрачен­
ной мозаичной). Обращенные друг к другу фигуры духовного и светского вождей из­
бранного народа направлены к главному алтарю со стороны жертвенника (Аарон) и
диаконника (Моисей). Известно, что жертвенник был местом иереев, так как здесь со­
вершалась первая часть литургии (проскомидия): в диаконник же допускалась правящая
lf

> См.: Врунов H.H. Киевская София - древнейший памятник каменной архитектуры // ВВ. 1950. Т. 3.
С. 186.
17
Памятники древнерусской литературы. 11г., 1916. Вып. 2. С. 7.
18
См.: Очине освящения храма. СПб., 1858. С. 27.
19
Горский B.C. Указ. соч., С. 142.
20
См.: Аверинцев С.С. Указ. соч. С. 2 5 ^ 9 .

172

чета, служащая здесь литургию21. Следовательно, фигура Оранты, символизирующая
земную церковь, как новый Иерусалим образует единую идейно-декоративную структу­
ру с фигурами Моисея (прообраз князя) и Аарона (прообраз митрополита). Здесь нашла
отражение характерная для идеологии того времени теория о двувластии и гармонич­
ном сотрудничестве между светской и духовной властью22. Но эта теория носит в роспи­
си не отвлеченный характер. Она преломляется здесь сквозь призму конкретных идей­
но-политических запросов заказчика. Чтобы убедиться в этом - достаточно обратиться
к древнерусской литературе, где Киев времен Владимира именуется "вторым Иерусали­
мом", Русская земля - "якоже преже обетованная Израилю", Владимир - "вторым Мои­
сеем", "древним Моисеем, Иисусом" (Навином. - H.H.)23. Таким образом, как и в древ­
нерусской книжности, лейтмотивом росписи звучит идея свершения в судьбе русского
народа того, что заложено в символических образах ветхозаветной истории24.
Реализация конкретных запросов заказчика обнаруживается во всех звеньях росписи
собора, подчиненной единой концепции монументального комплекса. Так, в центре мо­
заичного "Святительского чина" главного алтаря изображен патрон Владимира Васи­
лий Великий; этим именем, по словам Илариона, Владимир "написася в книгы животныа в вышниим граде и нетленнеим Иерусалиме"25. Здесь же фигурируют образы Епифания Кипрского, в день памяти которого была освящена Десятинная церковь, и папы
Климента, чьи мощи Владимир принес из Корсуня и положил в Десятинной церкви.
Следовательно, в росписи прославляются главные деяния Владимира по христианизации
Руси - создание Десятинной церкви и установление первого национального культа Кли­
мента26. Как проводник и спаситель новообращенного народа Владимир прославляется
в фресковом цикле Михайловского придела, главная сцена которого - "Низвержение
сатаны" - намекает на уничтожение Владимиром язычества. В сценах цикла Владимир
сопоставляется с патриархом Иаковом, с библейским полководцем Иисусом Навином.
Параллелизм сюжетов с русской действительностью прослеживается и в росписи ос­
тальных приделов; подробное рассмотрение этой темы предпринято нами в других ра­
ботах27. Здесь важно отметить то, что прообразами Владимира в стенописи собора слу­
жат его литературные прототипы: патриарх Иаков (ср.: "Чтение" о Борисе и Глебе
Нестора), Иисус Навин (ср. житие Владимира), сотник Корнилий (ср. Ипатьевская лето­
пись под 1015 г.).
Панегирическое сопоставление крестителей Руси с персонажами священной истории
и христианскими подвижниками лежит в основе иконографической программы одно21

См.: Ерминия или наставление в живописном искусстве, написанное неизвестно кем вскоре после 1566
года //Тр. Киев, духовной академии. 1867. Т. 3. С. 178; Беляев Д.Ф. Ежедневные приемы византийских
царей и праздничные выходы их в храм св. Софии в ГХ-Х вв. // Зап. имп. Русс, археол. общества. СПб.,
1892. Т. 6, вып. 1/2. Нов. сер. С. 119-120; Покровский Н. Стенные росписи в древних храмах греческих и
русских. М., 1890. С. 57; Пименово хожение в Царьград // Книга хожений: Записки русских путешест­
венников XI-XV вв. М., 1984. С. 296.
22
Ср.: Жоливе-Леви К. Образ власти в искусстве эпохи Македонской династии (867-1056) // ВВ. 1988.
Т. 49. С. 157-158.
23 Макарий, епископ Винницкий. История русской церкви. СПб., 1857. Т. 1. С. 251 ; Голубинский Е. Исто­
рия русской церкви. М., 1901. Т. 1, ч. 1. С. 235; Гудзий Н.К. Хрестоматия по древней русской литерату­
ре. 8-е изд. М., 1973. С. 181.
24
Ср.: Горский B.C. Указ. соч. С. 146.
25
Молдован A.M. Указ. соч. С. 93.
26
Никитенко H.H. Программа однофигурных фресок Софийского собора в Киеве и ее идейные истоки //
ВВ. 1988. Т. 49. С. 174-175.
27
Никитенко H.H. К вопросам авторского замысла и датировки Софии Киевской // Тез. докл. науч. конф.
к 1125-летию Полоцка "История и археология Полоцка и Полоцкой земли". Полоцк, 1987. С. 35-36;
Она же. Отражение княжеского заказа в росписи Софии Киевской: Докл. на XII Всесоюзной сессии ви­
зантинистов, посвященной 950-летию Софии Киевской. Киев, май 1987 г. (в печати)

173

фигурных фресок, отличающейся своеобразным подбором и размещением святых28.
Причем в обширном пантеоне святых Софии, насчитывающим более 500 изображений,
особое место уделено тем персонажам, которые являются литературными прообраза­
ми Владимира: царепророку Езекии (с центре южной, "мужской" половины княже­
ских хор), пророку Аввакуму, Константину Великому и Евстафию Плакиде (централь­
ная часть собора). Анна уподобляется в стенописи равноапостольным царицам Елене и
Ирине, мироносице Марии Магдалине, почитаемой церковью как "апостол для апосто­
лов". Первый русский митрополит аттестуется "вторым Аароном", сравнивается с про­
роком Ильей, Иоанном Крестителем, с первокрестителем язычников апостолом Пет­
ром, с апостолом язычников Павлом. Такой прием - прославить настоящее в прошед­
шем, используя популярные христианские образы, - характерен для литературы и ис­
кусства этого периода29.
Идеей- божественного происхождения великокняжеской власти, апостольской мис­
сии правящей династии проникнут княжеский фамильный портрет в центральном нефе
собора, изображающий парадный выход князя с его семьей. Портрет атрибуирован
нами как иллюстрация церемониального акта освящения Софийского собора семьей
крестителя Руси Владимира30. В руке Владимира Иерусалим - дароносица в виде моде­
ли храма; такие сосуды выносились при особенно торжественных обрядах. Иерусалимы являли собой "эмблемы, подчеркивающие значение той или иной молодой церк­
ви"31, символизировали ее преемственность от главного христианского центра32. Не
случайно надписи на аналогичных сохранившихся сосудах последовательно воспроизво­
дят текст псалмов, акцентирующих тему обиталища бога, града-церкви33. Символика
композиций тесно связана с идейно-декоративным замыслом Софийского собора, так
как изображенная процессия направляется в главный алтарь, надпись над которым ци­
тирует текст, традиционно произносимый при основании храма, а этот чин включен в
обряд его освящения34.
Итак, общей концепцией монументального комплекса Софии Киевской является
образно воплощенная идея христианской Руси как нового царства божия, судьба кото­
рого включена в установленный богом миропорядок сакральным актом крещения рус­
ского народа. В этой идее синтезированы религиозная и политическая тенденции, так
как, с одной стороны, здесь акцентируется связь новой Руси с миром религиозных сущ­
ностей высшего плана, с другой - устанавливается преемственность с идеально устро­
енным теократическим государством. Как и в "Слове" Илариона, здесь грядущий идеал
реализуется в настоящем, которое рассматривается как "золотой век" русской истории,
в ходе которой "град божий" находит свое земное воплощение35.

28

Никитенко H.H. К иконографической программе однофигурных фресок Софийского собора в Киеве
//ВВ. 1987. Т. 48. С. 101-107; Онаже. Программа однофигурных фресок... С. 173-180.
29
Жданов И.Н. Слово о Законе и Благодати и похвала кагану Владимиру // Жданов И.Н. Соч. СПб., 1904.
Т. 1. С. 46; ЖоливеЛеви К. Указ. соч. С 152.
3
" Никитенко H.H. Княжеский групповой портрет в Софии Киевской и время создания собора // Памят­
ники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1986 г. JL, 1987. С. 237-244.
31
Стерлигова ИА. Малый сион из Софийского собора в Новгороде // Древнерусское искусство: Художе­
ственная культура X - первой половины ХШ в. М., 1988. С. 283.
32
Лелеков ЛЛ. Символизм новгородских сионов // Сообщ. Всесоюз. центр, научно-исслед. лаборатории
консервации и реставрации музейных экспонатов. М., 1973. Вып. 28. С. 183.
33
Покровский Н.В. Древняя ризница Новгородского Софийского собора. М., 1914. С. 5,13; Стерлиго­
ва ИЛ. Указ. соч. С. 284.
^Лебедев П. Наука о богослужении православной церкви. М , 1890. Ч. 1. С. 142; Мейендорф И.Ф. Тема
"Премудрости" в восточноевропейской средневековой культуре и ее наследие // Литература и искусст­
во в системе культуры. М , 1988. С. 245.
35
Ср.: Горский B.C. Указ. соч. С. 143-145.

Византийский временник, т. 55

Н.Д. Барабанов
ИСИХАЗМ И АГИОГРАФИЯ: РАЗВИТИЕ ОБРАЗА СВ. МАКСИМА
КАВСОКАЛИВИТА В ЖИТИЙНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIV в.
В византийской агиографии переделка старых житий или написание новых, в до­
бавление к уже имеющимся, были обычным явлением. Палеологовское время тому
не исключение - недавно А.-М. Толбот поставлена проблема выявления побуди­
тельных мотивов, направлявших работу агиографов XIII-XV вв. в этом направле­
нии1. Основное внимание в статье уделено изучению причин, приводивших к появ­
лению житий святых, живших в период со II по XIII в., т.е. хронологически отдален­
ных от момента создания новых текстов 2 . Следуя поставленной задаче, А.-М. Тол­
бот исследовала труды Константина Акрополита, Феодоры Раулены и Никифора
Григоры. Это выявило множество стимулов, определивших обращение к жизне­
описанию святых давних времен: благодарность за чудесное исцеление, желание
содействовать прославлению мощей, обязательство составить речь, посвященную
новому или восстанавливаемому монастырю. Кроме того, имели значение мест­
ный патриотизм, стремление улучшить стиль старого жития и возможность завуа­
лированно прокомментировать текущую церковную политику3.
Можно предположить, что указанные мотивы влияли и на создание житий свя­
тых-современников, но А.-М. Талбот справедливо отмечает своеобразие факто­
ров, действоваших в иной ситуации. Среди причин выделены желание агиографов
увековечить жизнь своих духовных наставников и подтвердить документально их
пророчества и чудеса, замысел поддержать канонизацию святого, восхвалить осно­
вание им монастыря4. Наконец, указывая на пример двух житий патриарха Афана­
сия I, исследовательница выявляет мотив содействия делу исихазма5. Последний из
факторов явно выходит за рамки проблемы причинной обусловленности творчест­
ва агиографов. Будучи связан с важнейшими явлениями общественной и идейной
жизни Византии, он приобретает особую семантическую многозвучность и в силу
этого заслуживает отдельного рассмотрения.
Основу для такого опыта дает сравнительный анализ житий святого Максима
Кавсокаливита (Капсокаливита), выявляющий развитие образа главного героя в
зависимости от целей составления биографий и личных пристрастий агиографов в
1

2
3
4
5

Talbot A.-M. Old Wine in New Bottles: The Rewriting of Sant'ljves in the Paleologan Period // The Twihght of
Byzantium: Aspects of Cultural and Religious History in the Late Byzantine Empire. Princeton, 1989. P. 15-26.
Ibid. P. 15.
Talbot A.-M. Old Wine... P. 23.
Ibid.... P. 16.
Ibid.

175

контексте событий, связанных с распространением и закреплением позиций исихазма в византийской Церкви.
Афонский отшельник Максим Кавсокаливит (ум. ок. 1365 г.) выделялся из среды
рядовых анахоретов своего века необычностью стиля жизни, сочетавшего юродство
с высочайшего уровня аскетизмом и созерцательной практикой. О его известности
внутри и вне пределов Святой Горы свидетельствуют рассказы агиографов о посе­
щении хижины отшельника императорами Иоанном Кантакузином и Иоанном Палеологом, патриархом Каллистом, епископами. Молитвенным опытом Максима был
восхищен святой Григорий Синаит, специально искавший встречи с ним. В таком
контексте вполне понятен интерес агиографов к фигуре подвижника. В конце XIV начале XV в. его жития были составлены четырьмя авторами. На исходе столетия
появились труды иеромонаха Нифонта и проигумена монастыря Ватопед Феофана,
будущего митрополита Перитеориона во Фракии, а на заре XV в. - Иоанникия Кохилы и иеромонаха Макария. По мнению Ф. Алкэна, творения двух последних агио­
графов представляют собой не столько жития, сколько панегирики святому6. По
этой причине они имеют значение несравнимо меньшее, нежели сочинения Нифон­
та и Феофана, несущие в себе большой объем информации, собранной современни­
ками главного героя, один из которых к тому же был его учеником. В настоящей ра­
боте будут использованы эти два жития, опубликованные Ф. Алкэном 7 .
В историографии прежних лет Максиму Кавсокаливиту внимание уделялось эпи­
зодически, главным образом благодаря его причастности к биографиям более ярких
персонажей истории византийской Церкви 8 . Новейшее исследование К. Уэйра, пы­
тавшегося определить место святого в аскетическом движении XIV в.9, поставленно­
го вопроса коснулось в незначительной степени: автор по неизвестной причине отка­
зался от сравнительного анализа житий, уклонился от выяснения причин их создания
и ограничился небольшими наблюдениями по поводу специфики воззрений агио­
графов.
Между тем первый же взгляд на тексте показывает, что труд Феофана является
плодом творческой переработки сочинения Нифонта, и через выявление умолчаний
или дополнений, через поиск смысловых ударений пролегает один из путей понима­
ния задач, стоявших перед авторами.
Разумеется, оба памятника агиографии подчинены законам жанра, имеют тра­
фаретную структуру и обычные для сочинений такого рода отступления риториче­
ского и дидактического характера, превозносящие достоинства святого и превра­
щающие его в образец для подражания. Вместе с тем тексты изобилуют живыми ре­
алиями своего времени и прекрасно отражают структуру монашеского менталитета,
что касается как изображения персонажей, так и самих агиографов. На факты из
этого ряда обратим внимание в первую очередь.
Оба жития называют родиной святого город Лампсак (ЖН. С.43. 22; ЖФ. С.67. 30)
и в соответствии с агиографической традицией отмечают, что он с детства посвятил
себя служению Богу, но при этом Нифонт выделяет стремление мальчика в пустыни
и пещеры (ЖН. С. 43.23-26), а Феофан сообщает о служении Мануила (мирское имя
6

Halkin F. Deux vies de S. Maxime le Kausokalybe, ermite au mont Athos (XIV e s.). // Analekta Bollandiana.
Bruxelles, 1936. T. 54. P. 90.
7
Ibid. Житие, написанное Нифонтом (Далее: ЖН). С 42-65; Житие, написанное Феофаном (Далее: ЖФ).
С 65-109. На русском языке известен только сокращенный перевод второго памятника: Афонский па­
терик или жизнеописания святых, во святой Афонской горе просиявших. СПб., 18867. Т. I. С. 302-322.
8
Чаще всего используются данные житий для реконструкции деятельности Григория Синаита: Rigo A. La
vita e le opere di Grigorio Sinaita // Cristianesimo nella Storia. 1989. T. 10. P. 579-608.
' Ware К St. Maximos of Kapsokalyvia and Fouiteeth Cenury Athonite Hesychasm // Kathegetria: Essays Presented
to Joan Hussev for her 80th Birthday. Camberley, 1988. P. 409-430.
176

Максима) неким святым мужам, подвизавшимся поблизости в исихастириях (ЖФ.
С.68. 20-24). Уже здесь заметно расхождение агиографов в подходе к образу святого.
Нифонт видит в нем прежде всего пустынножителя, с "младых ногтей" бежавшего
от мира. Феофан же пишет портрет верного приверженца исихазма. Вскоре проигумен Ватопеда заметит, говоря о молодом Максиме: "его чаянием было уйти из мира
и к исихии идти через схиму" (ЖФ. С.68. 26-29). И в дальнейшем Нифонт, сам пус­
тынник, признанный святым спустя недолгое время10, будет оттенять в облике сво­
его наставника черты радикального неприятия всего того, что хотя бы в небольшой
степени сохраняет связь с миром и его ценностями. У Феофана Кавсокаливит на
определенном этапе жизни по совету Григория Синаита преодолевает замкнутость и
приобретает свойства проповедника.
Есть различия между текстами и в описании дальнейшего жизненного пути под­
вижника. Нифонт не уточняет, где принял Максим монашество, стремясь сразу свя­
зать начало духовного подвига святого с Афоном. По его словам, инок Максим ухо­
дит на Святую гору, лишь только заслышав о ней (ЖН. С.43. 31-32). Феофан утвер­
ждает, что Кавсокаливит облекся в монашеское одеяние в семнадцать лет на горе
Ганос, откуда вскоре перебрался к святым мужам, обитавшим на горе Папикион
(ЖФ. С.72. 14-20). Это не простая констатация перемены мест обитания. Рассказ
агиографа знаменует духовное совершенствование Максима, его подготовку и вос­
хождение на "второе небо" - гору Афон.
Чрезвычайно важны сведения о пребывании отшельника в Константинополе, вве­
денные в повествование ватопедским проигуменом. Он пишет, что молившийся в
храме Одигитрии святой окружающим казался "вышедшим из себя". При этом Мак­
сим, прикидываясь, совершал всякие глупости "словно Христа ради Андрей Вели­
кий" (ЖФ. С.70. 21-71.4). Вид его, а ходил он бос и носил ветхий власяной гиматий,
также свидетельствовал о стиле жизни юродивого. Отсюда вытекает необходимость
искать в действиях святого элементы знаковой системы, используемой подвижника­
ми данного типа. В житии Нифонта нет только что приведенных фактов, но трудно
поверить, что остались неизвестными ученику святого, которому он завещал свою
последнюю коливу. Нифонт сознательно сокращает повествование о доафонском
периоде жизни Максима, превращая житие в сборник небольших рассказов о прису­
щих святому дарах предвидения и чудотворения, что делает его труд развернутым
доказательством святости Кавсокаливита, культ которого в тот момент имел, види­
мо, пока еще местный характер и, возможно, вызывал сомнения в некоторых кру­
гах. По той же причине нет у Нифонта сведений о посещении отшельником импера­
торского дворца, в котором он встретил холодный прием (ЖФ. С.71. 5-17) и о по­
пытках патриарха Афанасия I склонить юродствующего монаха к вступлению в од­
ну из киновий столицы (ЖФ. С.72. 1-13).
Основное время своей жизни Максим проводит на Афоне, где первоначально под­
визается в Лавре св. Афанасия. Там он подчиняет себя духовному отцу, что, в соот­
ветствии с традицией было необходимым этапом подготовки к пустынножительству
(ЖФ. С.73. 23-29). Однако в обители подвижник сохранил особенности своего преж­
него поведения: как раньше в столице, жил при храме, изнуряя тело ночными бдени­
ями и стоянием (ЖФ. С.74. 23-31). Вряд ли при этом его отношения с братией скла­
дывались гладко. Судя по сообщению Нифонта, святой пробыл в Лавре недолгое
время (ЖН. С.43. 32-44.2).
Переход Максима к анахоретству представлен у агиографов по-разному. Нифонт
уверяет, что из Лавры тот ушел в Константинополь для поклонения святыням и по

10

ЯаШл F. La vie de S.Niphon Ermit au Mont Athos (XTV s) // Analecta BoUandiana. 1940. T. 58. P. 5-27.

12. Византийский временник, т. 55

177

возвращении на Афон стал жить вне монастыря (ЖН. С.44. 2-11). По Феофану со­
бытия развивались так: Кавсокаливит удостоился видения Богоматери, по призыку
которой взошел на одну из вершин Афона, где выдержал искушение и после вновь
вступил в общение с нею, приняв дар изгонять демонов, а также совет удалиться в
пустынь (ЖН. (Z.H. 6.28). Это видение некий старец признал заблуждением и Макси­
ма сочли обольщенным безумцем, что усилило его изоляцию (ЖФ. С.79. 21-31).
Оба агиографа отмечают, что в этот период отшельник ведет необычный для
анахорета образ жизни - возводя небольшие хижины (коливы), он проводит в них
некоторое время и, уходя на новое место, сжигает. Нифонт объясняет эту стран­
ность тем, что Максим скрывался от людей и жег коливу, когда она оказывалась об­
наруженной (ЖН. С.44. 15-18). Феофан видит в поджогах продолжение юродства,
ведь святой не заводил себе ничего из того, что, по мнению агиографа, относится к
вещам, необходимым для монахов - ни мотыги, ни котомки, ни скамьи, ни стола, ни
горшка. Живя как бесплотный, не имел он и запасов продуктов (ЖФ. С.79. 21-80.15).
Сожжение коливы - знак, являющийся элементом резкой критики святым как киновиального, так и анахоретского монашества. Максим показывает подчеркнутое
презрение к малейшим проявлениям зависимости от мира, к земным ценностям. Он
утверждает своими поступками, что подлинное обиталище монаха - на небесах. Кро­
ме того, пламя сжигаемого жилища служит материальным воплощением духовного,
внутреннего огня, который объемлет отшельника в момент молитвенного напряже­
ния. Нифонт сообщает о том, что тайно наблюдающему за молящимся Максимом
казалось, будто тот охвачен пламенем: "словно пламя костра исходит от него и под­
нимается до вершины хижины, так, что можно было сказать, что подожжена хижи­
на" (ЖН. С.48. 17-22). Как упрек монашеству в том, что оно сохраняет слишком
прочные связи с земным миром, сожжение колив не находит поддержки у киновита
Феофана: "чуждо это монашествующим" - отмечает он (ЖФ. С.80. 3^4). Вместе с
тем, нестяжательство Максима, его бесплотность восхваляются ватопедским проигуменом как добродетель (ЖФ. С.80. 16-81.18).
Критиковал святой киновиальное монашество и в открытой форме. В обоих жи­
тиях находим рассказ о том, как монах Дамиан утверждал, что у них в обители есть
старец, превосходящий Кавсокаливита по добродетели, на что отшельником было
замечено: "возможно, он хорош, но имеет шестьдесят иперпиров" (ЖН. С.50. 24-31;
ЖФ. С.96.21-34). Это вскоре подтвердилось после смерти старца, и агиографы стре­
мятся засвидетельствовать дар предвидения, которым обладал святой. По сути, одна­
ко, это осуждение киновита, преступившего один из основных монашеских обетов.
Как скрытое проявление неприятия киновиальности вьп'лядит желание старца быть
погребенным в пещере и запрет переносить его останки в монастырь (ЖФ.
С.107.1-9).
Нифонт отмечает, что известность старца Максима перешла пределы Афона и
"сходились к нему в неисчислимом количестве живущие в монастырях и скитах. Яв­
лялись в небольшом числе и люди из мира, василевсы и архноты, и люд из городов"
(ЖН. С.45. 10-17). Жития полны рассказов о таких посещениях, превращающихся
всякий раз в проявление святым благодати предвидения, способности к изгнанию бе­
сов и чудотворению. Во многих эпизодах затрагивается актуальнейшая для второй
половины XIV в. тема исихазма.
Нифонт, сам исихаст, по мнению современников (ЖФ. С.109. 6-23), избегает назы­
вать своего героя исихастом, но косвенные данные показывают, что он не сомне­
вался в принадлежности святого к числу приверженцев "умного делания". Дважды он
повествует о том, как Кавсокаливит отказался общаться с соратниками Акиндина противника исихастов (ЖН. С.47. 26-33). Подчеркивает агиограф незримую связь
Максима с Григорием Паламой. С помощью сверхъестественных сил святой узнает
178

не только о чудесах, происходивших в Фессалонике у гроба лидера исихастов, но
также и о том, что они записаны (ЖН. С.60. 21-61. 4). Уже упомянутый эпизод, из
которого следует, что отшельник во время молитвы казался охваченным пламенем,
тоже может быть рассмотрен как свидетельство общения с его божественной энер­
гией. В житии Нифонта Максим - отшельник и аскет для которого принципы бытия
исихастов совершенно естественны, что освобождает агиографа от необходимости
специально останавливаться на этом аспекте темы. Его усилия сосредоточены на со­
бирании доказательств святости отшельника. Видимо, труд иеромонаха создавался в
период начального развития культа Кавсокаливита, что влияло на расстановку ак­
центов.
По-иному подошел к вопросу Феофан, в сочинении которого жизнь святого изна­
чально представлена как сознательное восхождение к исихазму. В отличие от своего
предшественника, ватопедский агиограф подчеркивает наличие связей своего героя
с другими исихастами. Для этой цели он вводит в повествование рассказ о встрече
Максима с Григорием Синаитом. Их беседа посвящена в основном умной молитве и
нюансам ее воздействия на ум и сердце человека (ЖФ. С.82. 16-88. 25). Отвечая на
вопросы Синаита, отшельник рассказывает о собственных ощущениях во время мо­
литвы, о том, что он видел умными глазами, и приводит свои размышления по пово­
ду действий ума и признаков возможных заблуждений. Завершается разговор тем,
что Синаит, убедившись в величайшей ценности опыта святого, просит его более не
сжигать колив, жить на одном месте и не скрывать своего дара, дабы свет от него
воссиял перед людьми, а не перед скалами (ЖФ. С.88. 7-25).
Трудно не согласиться с К. Уэйром, пришедшим к мысли об отсутствии оснований
полагать, что Максим и Григорий не могли встречаться11. Действительно, даже пол­
ное отсутствие сведений о свидании двух подвижников в сочинении Нифонта не по­
вод считать этот рассказ в полной мере выдумкой Феофана. И хотя представляется
сомнительным мнение того же автора о том, что диалог скорее отражает специфику
воззрений Кавсокаливита, нежели его биографа, в любом случае он показывает оп­
ределенный тип мистического учения, имевшего хождение на Афоне в конце
XIV в.«
Что же касается молитвы, о которой идет речь в беседе Синаита с Максимом, то
К. Уэйр полагает, что это молитва Иисусова13. При этом исследователь выделяет
три существенных, на его взгляд, момента данного разговора: отсутствие упомина­
ний о так называемом "физическом методе", использовавшемся исихастами, умолча­
ние о четках, популярных в монашеской среде, и, что касается процесса молитвы,
недостаток внимания потребности превзойти блуждающий разум и быть свободным
от всех помыслов и образов 14 . Сказанное не мешает, однако, автору признать уче­
ние, приписанное Максиму, близким воззрениям как Григория Синаита, так и Григо­
рия Паламы 15 .
Феофан продолжает тему исихазма рассказом о деяниях Григория Синаита, ушед­
шего с Афона в Парорию, где он "взошел как солнце для окруженных тьмой" и
учил затем в Мегалополе и во всей Фрации, в Македонии, Болгарии, за Истром и в
Сербии (ЖФ. С.90. 8-90.22). Восхваление духовных подвигов "учителя в умной сер­
дечной исихии и молитве" (ЖФ. С.82. 23-83. 1) понадобилось агиографу по меньшей
мере по трем соображениям. Во-первых, именно Синаит понял, что "безумие" и
11

12
13
14
15

WareKSt. Maximos... P. 424.

bid.
Ibid. P. 425.
Ibid. P. 427.
Ibid. P. 427-428.

179

"оболыценность" Максима не более чем определенного рода игра. Во-вторых, Григо­
рий признал ценность молитвенного опыта отшельника, что снимало с него возмож­
ные подозрения в заблуждении. В-третьих, наставник исихастов круто изменил стиль
жизни Кавсокаливита, призвав его оставить юродство, не сжигать более колив, жить
на одном месте и передавать свой опыт другим. По Феофану, Максим последовал со­
ветам Синаита, и что внесло новые черты в образ святого, что позволило агиографу
вложить в его уста пространную проповедь, обращенную к мирянам, монахам и исихастам. Последним адресовано поучение о сердчной молитве и умном созерцании, повто­
ряющее в основном то, что сообщил отшельник Синаиту (ЖФ. С.105.13-34). Судя по
всему, Феофан придавал большое значение установлению признаков заблуждения и
благодатных действий, сопровождавших молитву. Так к внешним проявлениям сути
происходящего он относил наличие или отсутствие слез. Последний случай свидетель­
ствовал об ошибочной практике, связанной с самомнением, помрачнением ума и жаж­
дой славы (ЖФ. С.87.17-18; С. 105. 30-31).
Таким образом, в ключевых моментах различия между житиями оказываются весь­
ма существенными. Нифонт предпочел умолчать о юродстве Максима и уклонился от
рассказа о посещении отшельником столицы, где, по Феофану, он был плохо принят
при дворе, а патриарх Афанасий I, хоть и воздал должное его аскетическим трудам,
все же пытался ввести святого в одну из киновий. Кроме того, у Нифонта отсутствует
рассказ о встрече с Синаитом. Сказанное позволяет думать, что житие, созданное ие­
ромонахом, не устраняло возможных сомнений, связанных с притворным безумием,
"оболыценностью" и пренебрежением киновиальностью. Свидетельства скептическо­
го отношения к житиям содержатся непосредственно в изучаемых текстах. Оба агиографа повествуют о посещении Максима неким весьма сведущим грамматиком из
Константинополя, считавшим, что подлинный облик святых искажается их жизнеописателями (ЖН. С.58 .23-30; ЖФ. С.98. 15-99. 15). При этом если Нифонт просто
констатирует, что отшельник сумел боговдохновенными словами изменить мнение
ученого, то Феофан приводит длинную речь в защиту святых и их житий. В ней на­
шлось место и грозному обличению, и призыву "наплевать на пустословие эллинов"
(ЖФ. С.99. 1). В этом эпизоде можно видеть как намек на неприятие культа самого
Максима, так и попытку предохраниться от нападок на житие. На агиографии не мог­
ло отражаться противостояние известных общественных групп. К примеру, византий­
ские светские интеллектуалы палеологовского времени избегали написания биогра­
фий святых-современников, что являлось следствием серьезных противоречий между
ними и миром монашества.
Проигумен Ватопедской обители стремился снять с Максима возможные обвине­
ния, объяснив самые сомнительные места его биографии. Кроме того, он значительно
изменил образ святого, аргументированно поместив его в ряды твердых последовате­
лей исихазма. При этом Феофан изложил свое понимание сути умного делания в том
его варианте, который был представлен в опыте Кавсокаливита и который можно на­
звать практическим богословием. Феофаново толкование не содержит упоминаний
психосоматического метода, вызвавшего, как известно, нападки на исихазм. Отсутст­
вуют в нем и сложные понятия, необходимые для различения сущности и энергии, а
проблема божественного света обозначена мимолетно. Скорее всего, автор жития
следовал цели максимального упрощения категорий богословия, применяемых обыч­
но в рассуждениях на данную тему, но очень мало доступных пониманию рядовых
монахов, чей образовательный уровень, как и в случае с Кавсокаливитом, был невы­
сок. Фактически проигумен Ватопеда в двух разделах жития изложил краткое, но яр­
кое и впечатляющее, в силу причастности к авторитетам двух святых, учебное посо­
бие или практическое руководство для подвизающихся на ниве умного делания.

Византийский временник, т. 55

В.Н. Залссская, Ю.А. Пятницкий
ВИЗАНТИЯ И ВИЗАНТИЙСКИЕ ТРАДИЦИИ
(Памятники из фондов Эрмитажа и Русского музея.
2 августа - 10 сентября 1991г.)
К XVIII Международному конгрессу византинистов в Георгиевском зале Государ­
ственного Эрмитажа была открыта выставка "Византия и византийские традиции".
Ее устроители стремились показать как специалистам, так и широкой публике ви­
зантийские и поствизантийские памятники из фондов, подавляющее большинство
которых никогда прежде не выставлялось (рис. 1). Эти предметы - свыше 400 экспо­
натов (фрески, иконы, каменные рельефы, драгоценное шитье, разнообразные пред­
меты прикладного искусства, печати-моливдовулы и монеты) - относились как к ви­
зантийскому времени (IV-XV вв.), так и к османскому периоду вплоть до конца
XIX в. Столь же впечатляющим был и территориальный охват. Здесь можно было
видеть коптские ткани и фрески афонских монастырей, итало-византийские мра­
морные рельефы и несторианское надгробие из Центральной Азии, эфиопский
бронзовый крест и палестинские перламутровые раковины-иконки.
Собственно "Византия" была представлена немногими, преимущественно выдаю­
щимися произведениями искусства, которым в силу тех или иных причин, в основном
из-за крайне ограниченных экспозиционных возможностей, не нашлось места ни в
Эрмитаже, ни в Русском музее. Таковы, например, бытовавший на Афоне бронзо­
вый лампадофор VI в., навершие епископского посоха из Херсонеса того же време­
ни, резанная из яшмы камея с изображением Иоанна Предтечи (XI в.), шитый золо­
тыми и серебряными нитями тканный пояс (XIV в.), принадлежавший одному из
Бранковичей, родственников сербских королей из династии Неманичей. Любопытно
отметить, что увидевшая этот предмет специалистка по средневековому текстилю
Г. Гренджер-Тейлор тут же признала в нем другую половину того же пояса, который
был куплен на аукционе в 1989 г. Британским музеем. Последний происходит из
швейцарского собрания Иклэ, хранящаяся же в Эрмитаже часть пояса в начале
XX в. находилась в собрании Р. Мартина, купившего его в Стамбуле. Среди образ­
цов иконописи, бесспорно, ведущее место занимало "Воскрешение Лазаря", любезно
предоставленное Русским музеем. Сочная живопись, твердый рисунок, редкие ико­
нографические детали выделяли эту икону. Хорошая сохранность живописной по­
верхности и тщательная расчистка (реставратор С И . Голубев) ставят ее в один ряд с
наиболее интересными памятниками эпохи Палеологов. Датировка этой иконы не­
бесспорна. Одни исследователи определяют время ее создания 70-80-ми годами
XVI в. (С.И.Голубев), другие - началом XV в. (В.Н.Лазарев), третьи предлагают
компромиссный вариант - вторая половина XIV - начало XV в. (И.Д. Соловьева).
Нам же представляется, что мы имеем дело с произведением своеобразного "палеологовского маньеризма". В нем уже проявились шаблонность поз и приемов, стерео­
типность ликов, а пространственная многоплановая архитектура и разбросанные по
181

позему цветы находят параллели в искусстве развитого XV в. Несмотря на отход от
классических форм раннего XIV в., перед нами первоклассный памятник, свидетель­
ствующий о непрестанном развитии византийской живописи.
Разнообразие экспонатов позволяло показать византийские традиции в двух пла­
нах: на примерах памятников византийского времени, созданных за пределами собст­
венно границ империи, но сохранивших, правда, в своеобразной переработке, стиль и
иконографию византийских образцов; во-вторых, обратившись к тому культурному
наследию, которое характеризует "Византию после Византии" во всем ее временном
диапазоне и глобальном охвате. То, что византинизм как художественное явление
обладал огромной притягательной силой, показывали варварские - "сарматские"
(находки у села Лучистое близ Алушты) и аланские - продражания византийским
ювелирным изделиям, коптское бронзовое литье и каменная пластика, крымская
керамика XIII-XIV вв. из Херсонеса и Солхата, несторианские памятники из Цент­
ральной Азии. К последним относилось представленное на выставке серебряное
блюдо с евангельскими сценами - Вознесением, Распятием и женами-мироносицами
у гроба Христа, - сопровождаемыми сирийскими надписями. В изображениях на
этом сосуде, в целом следующих традиционной сирийской иконографии, в сценах
Вознесения и Распятия отсутствует Богоматерь, что соответствовало несторианской доктрине, отрицавшей ее причастность к божественной сути Христа. Ошибки в
сирийских надписях и "ковровый" рисунок одежд представленных персонажей могут
указывать на то, что данная несторианская община состояла не из сирийцев, но из
принявших христианство этого толка представителей тюркских народов Средней
Азии, вероятнее всего тюрок Семиречья.
Подавляющее большинство экспонатов относилось к поствизантийскому времени
и давало возможность рассказать о культуре и искусстве христианских народов быв­
шей турецкой империи Османов: греков, болгар, сербов, молдаво-валахов, арабоязычных христиан Сирии и Палестины, египтян-коптов. Каждый из этих регионов,
некогда бывших частью великой империи, имел свою политическую историю и
свою культуру, корни которой уходили в глубь веков.
Оформление выставки и распределение материала были выполнены главным ху­
дожником Эрмитажа В.А. Павловым и сотрудниками экспозиционно-оформительского отдела. Региональное деление материала позволило создать несколько ло­
кальных зон и акцентировать внимание зрителя на наиболее художественно значи­
мых произведениях. В первой зрительной зоне акцентированные направленными
лучами света выделялись малоазийские и сиро-палестинские памятники (шитая зо­
лотом и серебром плащаница - вклад в мелькитский монастырь Баламенд; киликийские серебро); по другую сторону зала им противостояли сербские иконы
XVI-XVII вв., резное дерево в драгоценных оправах и шитье. Вторая зрительная
зона открывалась монументальными иконами XV в. Знамением и Христом Пантократором, беломраморным рельефом XIII в. "св. Георгий Моромилит", с которыми
соседствовала резная перламутровая икона с изображением Вознесения - дар приез­
жавшего в Петербург в 1910 г. иерусалимского патриарха Дамиана - видимо, из мас­
терской арабского художника-самоучки Бешара-Исса-Зугба родом из Вифлеема.
Согласно греческой надписи, эта икона предназначалась наследнику русского пре­
стола Алексею. С другой стороны зала, в составе молдаво-влахийского региона вы­
делялись иконы с резными золоченными обрамлениями, серебряные чаши XIV в. из
Дубровника и Болгарской Македонии и резанная из кости русская икона московской
школы XVI в. с изображением Похвалы Богородицы в золотой с чернью расписной
эмалью и 43 рубинами оправе. Помимо художественных достоинств, этот памятник
любопытен и как исторический источник по русско-румынским связям рубежа
XVII-XVIII вв. Эта икона была послана в Бухарест в качестве посольского подарка
182

великому спатарю Михаю из династии Кантакузиных. Румынские Кантакузины дваж­
ды в истории Валашского княжества занимали престол господаря. По распоряжению
спатаря Михая и его второй жены Феодоры этот присланный из Москвы дар был бо­
гато украшен, к нему приобщили мощи св. Евфимия Великого и икону вложили в со­
именный мученику храм в Фундени Домней в Бухаресте. После казни Михая и его
ближайших родственников в Стамбуле в 1716 г. за контакты с Петром I с целью про­
возглашения независимости Валахии под протекторатом России, семейная реликвия
Кантакузиных оказалась в руках их родственников, которые во второй половине
XVIII в. перешли на русскую службу, и, таким образом, русская икона XVI в. в оправе
валашского мастера вернулась на родину.
В центре зала, разделяя его пополам, были смонтированы соединенные вместе четы­
ре стеклянных куба, где размещались археологические находки из Крыма и Кавказа, ну­
мизматика и сфрагистика, памятники греко-русских культурных связей (рис. 2).
На выставке было представлено несколько редчайших для советских собраний
икон, связанных с латинскими государствами Средиземноморья, возникшими вследст­
вие крестовых походов и взятия Константинополя в 1204 г. Ко второй половине XIII в.
относится створка складня с изображением св. Феодора Стратилата. Живопись по­
крывает обе стороны створки: на лицевой - св. воин в рост; на обороте - процветший
крест. Сохранились и подлинные металлические кованые крепления. В настоящее
время полностью раскрыт реставратором Эрмитажа Т.Д. Чижовой крест на оборот­
ной стороне, сделаны пробные расчистки на лицевой. Живопись на обеих сторонах
исполнена по тонкому синеватому грунту охрами разных оттенков, с включением аурипигмента, применением сажи И белил. Особенности грунта и набор красок свиде­
тельствуют о провинциальном центре изготовления данного памятника. Аналогич­
ный грунт был применен в македонской иконе конца XIV - начала XV в. "Св. Анаста­
сия" (Эрмитаж). Удлиненных пропорций красно-коричневый крест, с круглыми диска­
ми на концах, обвит зелеными побегами. По сторонам перекрестия традиционные
монограммы: 1С XC NI KA. Пробная расчистка на лицевой стороне выявила геральди­
ческую лилию на конце ножен меча, что свидетельствует о латинизированной культу­
ра центра изготовления иконы. Хотя окончательные выводы можно будет сделать
лишь после полного раскрытия иконы, рискнем высказать предположение, что икона
была создана в Македонии (Солунское королевство) во второй половине XIII в. (ради
осторожности можно увеличить хронологические рамки до начала XVI в.). Такой да­
тировке не противоречат особенности надписей, вооружения, характер доспехов и
иконографический тип святого. Как на отличительную черту следует указать на крас­
ный нимб вокруг головы святого.
Более определенно следует говорить об иконе "Св. Мамант" конца XV-XVI вв., ха­
рактеризующей специфическую греко-латинскую культуру Кипра. Икона иллюстри­
рует местную кипрскую легенду о св. Маманте, укротившем не только свирепого
льва, но даже сборщиков налогов. Коленопреклоненная фигура заказчика-донатора, в
модном западноевропейском платье, сочетается с византинизирующей иконографией
и отражает особенности смешанной художественной культуры острова. К Кипру, на
основании параллелей в декорировке нимбов, были отнесены две монументальные
парные иконы: "Христос Пантократор" и "Богоматерь Одигитрия" (последняя экспо­
нировалась на выставке "Из коллекций Н.П. Лихачева". Хотя они датируются первой
половиной XV в., но строгостью форм, выверенностью пропорций, внутренней со­
средоточенностью образов, сложностью технических приемов отражают традиции
византийской константинопольской живописи XIV в.
Проблема взаимодействия искусства Византии и Италии в различные временные
периоды была показана на целой группе памятников. Отдельную витрину составля­
ли произведения XIII - первой половины XV в. "Богоматерь с младенцем" XIII в., ко183

торую некоторые исследователи приписывают флорентийскому художнику эпохи
дученто - "Мастеру Святой Агаты", является ярким образцом "греческой манеры" стиля, сложившегося на почве Италии в результате слияния романских, отчасти го­
тических и византийских элементов. К итальянским византинизирующим произведе­
ниям XIII в. относятся и два беломраморных рельефа: "Св. Анна" и созданный в
Венеции "Христос с апостолами Петром и Павлом". Небольшой фрагмент полипти­
ха с изображением Иоанна Предтечи и неизвестного святого может быть отнесен к
мастерской Паоло Венециано (сер. XIV в.) и отражает новый этап взаимодействия
двух великих культур.
В XV в. формируется так называемая итало-греческая школа живописи. Произве­
дения этой школы, главными центрами которой были Крит, Ионические острова и
Адриатика, основываются на поздней палеологовской иконописи.
Ведущую роль в этом художественном направлении играло искусство Венеции.
Именно в этом крупнейшем центре не только итальянского Возрождения, но и
поствизантийского мира работали почти все значительные греческие мастера. От­
сюда они черпали новые иконографические темы, колористические соотношения и
технические приемы. В греческих мастерских Венеции были созданы представлен­
ные на выставке "Деисус" и "Христос в терновом венце" (оба XVI в.). Последняя
икона является своеобразной репликой образа из венецианской церкви Сан-Дзаккария (ныне в собрании Эрмитажа). Насыщенный глубокий цвет пурпурного одеяния,
слегка разряженный в освещенных участках, настолько характерен для художест­
венной культуры жемчужины Адриатики, что не вызывает сомнения источник коло­
ристических заимствований греческого мастера. Нередко греческие мастера про­
сто копируют в иконной технике произведения итальянских художников, как пока­
занная на выставке "Пьета" XVI в. с картины Дж. Беллини.
С Венецией тесно связано искусство Крита, ставшего после 1453 г. прибежищем
для эмигрировавших греков. Уже в XV в. здесь работают мастера из Константино­
поля. К творчеству одного из ведущих художников Крита - Андреасу Ритзасу (осно­
вателю крупнейшей критской мастерской и целой династии иконописцев) может
быть отнесена "Богоматерь Страстная" (вторая половина XV в.). Тончайшая живо­
пись личного письма, словно драгоценной оправой, окружена эмалевой полихромностью одеяний. Освобожденная от загрязнений реставратором Эрмитажа Т.П. Але­
шиной, живопись иконы вновь засверкала первозданной красотой. Иконографиче­
ский тип "Страстной Богоматери" станет одним из самых излюбленных и популяр­
ных в поствизантийском искусстве. По-видимому, и из мастерской А. Ритзаса вышло
немало таких произведений, к которым следует отнести эрмитажную икону. Однако,
несмотря на определенную массовость, серийность, они еще продолжают сохранять
высокий уровень искусства. Они еще не поражены ремесленной шаблонностью
позднейших произведений.
К высокохудожественным образцам поствизантийской иконописи, бесспорно, от­
носится триптих из б. собрания А.П. Базилевского (первая половина XVI в.). Его
блистательный колорит, классическая выверенность пропорций, миниатюрная тех­
ника письма напоминают прославленные византийские эмали.
В поисках заказов критские мастера разъезжают по всему Средиземноморью,
чутко реагируя на вкусы заказчиков и местные традиции. Все чаще в их произведе­
ниях превалируют итальянизирующие элементы (в одеждах, аксессуарах, пейзажах,
орнаментированных нимбах, широком применении цветных лаков), но в подписях
они неизменно подчеркивают свое греческое происхождение и связь с Критом. Мас­
тер XVII в. иерей Стилиану ставит свою подпись на настолько итальянизированном
"Поклонении пастухов", что можно указать прямые заимствования отдельных фи­
гур у Бассано и Веронезе. Рассчищенное специально для выставки Т.Д. Чижовой,
184

это произведение любопытно с технической стороны: греческий иконописец широ­
ко применяет цветные лаки, в некоторых фрагментах он использует промежуточное
лаковое покрытие, по которому продолжает разделку формы. Подобные приемы
наглядно показывают, сколь осторожно следует подходить к расчистке итало-грече­
ских икон, разрушающих наши привычные стереотипы об иконной технике. Среди
подписных произведений выделялись "Чудо св. Димитрия" Донато Бизамани
(XVI в.), "Христос Пантократор на троне" Иакона Дарона (первая половина XVII в.),
"Св. Екатерина" Филофея Скуфоса (60-е годы XVII в.), "Погребение Иоанна Бого­
слова" Ильи Мосхоса (1653 г.), "Св. Афанасий" Георгия Хризолуриса (1749 г.). Все
они представляют большую редкость в советских собраниях, отличаются высоким
качеством, интересной иконографией и заслуживают специальных монографиче­
ских исследований по каждой из этих икон. Следует упомянуть, что одновременно с
выставкой в Георгиевском зале Зимнего Дворца в Санкт-Петербурге была устроена
выставка "Из коллекций академика Н.П. Лихачева", на которой Эрмитаж предста­
вил значительную часть итало-греческих икон из своих фондов, в том числе боль­
шое количество подписных икон.
Другое, ведущее направление поствизантийской живописи связано с искусством
материковой Греции и славянских стран Балканского полуострова. Оно более кон­
сервативно и сознательно ориентируется на традиции поздневизантийской живопи­
си. Вместе с тем в них явственно проявляются черты местных национальных школ.
Следует отметить, что большинство икон этого направления, представленных на
выставке, происходит с Афона. Значительное количество этих памятников отно­
сится к XV в., что дало возможность показать переход от собственно византийских
произведений к поствизантийским.
Любопытным комплексом сгруппировались иконы, условно связываемые с куль­
турой Македонии. Впервые был соединен разрозненный в 1930-е годы зеленофонный праздничный чин, происходящий из скита св. Ильи на Афоне. Повышенная
экспрессия, угловатость линий и резковатый колорит выдают руку провинциального
мастера. Утрачивая классическую выверенность пропорций, благородство колорита
и техническую сложность, подобные памятники подкупают чистотой непосредст­
венного восприятия, искренним сопереживанием и наивной религиозностью. Дати­
руя его в широких границах концом XIV - первой половины XV в., мы сознательно
расширяем датровку, поскольку такие произведения могли создаваться уже в конце
XIV в. в провинциальных центрах.
Любопытна история атрибуции краснофонного "Св. Николая Чудотворца" второй
половины XIV - начала XV в. из собрания Русского музея. В свое время этот памят­
ник был отнесен Э.С. Смирновой к искусству Новогорода. Отметив многочисленные
отличия его от собственно русских произведений, исследовательница все же, апелли­
руя к внутренней просветленности и лиричности образа, приписала, хотя и со знаком
вопроса, эту икону новгородскому мастеру. Выявленные нами дополнительные све­
дения по истории бытования этой иконы, привезенной в 1860 г. П.И. Севастьяновым
с Афона, позволили ввести его в круг охридских краснофонных икон XIV-XV вв.
Иной характер имеет средник складня с изображением Христа Пантократора,
выдержанный в классических палеологовских традициях. Однако подчеркнутая сти­
лизация личного письма, геометрическая угловатость форм, цветовая гамма с харак­
терным оливковым фоном указывают уже на XV в. По-видимому, икона создана на
севере Греции, скорее всего в Солуне или непосредственно на Афоне.
Ретроспективные тенденции, столь характерные для поствизантийской живописи
XVI в., нашли отражение в "Деисусе со святым Миной", "Пророке Данииле" (ГРМ,
вероятно, сербский мастер), небольших образах "Св. Онуфрий и Петр" и "Иоанн
Предтеча с усекновенной главой".
185

Иконопись Болгарии представлена была исключительно памятниками эпохи на­
ционального Возрождения (XVIII-XIX вв.). Триптихи Трявненской, Самоковской и
Банской школ с их примитивным рисунком и ярким, даже пестрым колоритом явля­
ли одно из характерных течений болгарской живописи этого времени.
Живопись Сербии была представлена памятниками более высокого класса. Од­
ним из выдающихся произведений, показанных на выставке, была икона "Иоанн
Предтеча с избранными святыми и житийными сценами на полях", которая была на­
ми отнесена к придворной мастерской сербских "кралей" конца XIV в. В среднике
изображен Иоанн Предтеча в рост, выдержанный в классических византийских тра­
дициях с уравновешенной композицией, тонкими колористическими переходами и
многослойностью живописи. Поля иконы декорированы резным золоченным орна­
ментом, львиной маской, цветочными бутонами, виноградной гроздью, В розетки
между побегами вкомпонованы живописные сцены из жизни святого. По углам, в
резных бутонах, помещены полуфигуры избранных святых. Живопись полей нахо­
дит аналогии в сербских миниатюрах конца XIV столетия и выполнена в эскизной,
упрощенной манере с резкими акцентами. Высокий рельеф резьбы и некоторые де­
тали композиционного оформления полей сродни произведениям палеологовского
времени. Вместе с тем икона обладает столь яркой индивидуальностью, что бес­
спорно является заказным произведением. Можно предположить, учитывая ее про­
исхождение с Афона, что она была вкладом сербских правителей в один из монасты­
рей Святой Горы.
К классическим образцам сербской живописи первой половины XVII в. могут
быть отнесены алтарные врата с изображением Благовещения на створках. Уве­
ренная компоновка, точный рисунок, блистательный колорит позволяют связать
это произведение с мастерской Георгия Митрофановича - одного из ведущих масте­
ров сербского искусства этого времени. Более ранним временем, скорее всего кон­
цом XVI в., датируется фрагмент эпистилия с полуфигурами апостолов. Принадлежа
к тому же течению, что и врата, он отличается большей мягкостью и лиричностью:
краски не пылают такой интенсивной насыщенностью, рисунок не столь резко под­
черкнут, в образах нет такой динамичной напряженности.
Определенные точки соприкосновения с сербским искусством имеют иконы Молдово-Валахии. На выставке были представлены три праздника: "Благовещение",
"Введение во храм", "Успение"; повторяя старые иконографические образцы XVI в.,
в свою очередь ориентированные на византийское палеологовское искусство, они
являются ярким примером сохранения традиций в провинциальных иконописных
мастерских. Лишь отдельные детали, колорит, шаблонность приемов, особенности
надписей выдают время и центр изготовления этих памятников.
К выставке был издан путеводитель, который его авторы считали необходимым
посвятить светлой памяти A.B. Банк.

К статье В.Н. Залесской, Ю.А. Пятницкого
Рис. 1. Выставка "Византия и византийские традиции" в Гос. Эрмитаже. Общий вид
Рис. 2. Фрагмент выставки "Византия и византийские традиции"

Византийский временник, т. 55

A.M. Лидов
"ХРИСТОС-СВЯЩЕННИК" В ИКОНОГРАФИЧЕСКИХ
ПРОГРАММАХ XI-XII ВЕКОВ
В исследованиях последних лет XI век все чаще рассматривается как важнейший
рубеж в истории византийской храмовой декорации1. Принципиальным нововведе­
нием эпохи было появление в алтарных апсидах таких сцен, как "Причащение апо­
столов" и "Служба святых отцов", определивших чисто литургический характер
средневизантийских иконографических программ. Однако изменения не ограничива­
лись этими двумя сценами. Как было показано ранее, с XI в. получают распростра­
нение изображения Христа Эммануила в одеяниях архиерея, освящающего храм2. На
наш взгляд, среди новых литургических тем XI-XII вв. должен быть рассмотрен и
образ "Христа-священника", появившийся в росписях середины XI в. (самый извест­
ный пример дают мозаики Софии Киевской)3.
Наиболее характерную особенность этого редкого иконографического типа со­
ставляет необычная прическа: короткие волосы образуют двойной венец вокруг
выстриженной тонзуры. Эта прическа была наименее конкретным знаком принад­
лежности к одной из степеней священства, что вполне соответствовало представле­
ниям о Христе как Великом архиерее, стоящем выше всех чинов церковной ие­
рархии4. Среди других особенностей иконографического типа надо отметить едва
наметившуюся бородку, указывающую на молодость Христа, свиток в руке как сим­
вол Логоса и знак Учителя, специальные поручи-епиманикия, являвшиеся харак­
терным элементом византийских литургических одеяний5 и также тактично указы­
вающие на священническое достоинство Христа.
В свое время Д.В. Айналов убедительно показал, что литературным источником
иконографического типа был апокриф "Об иерействе Христа" ( Περί ΐεροσυνης
Χρίστου), появившийся в эпоху Юстиниана6. Напомним его сюжетную канву7. Ста­
рейшина иудейской общины Константинополя рассказывает о записях в древнем
свитке, свидетельствующем, что молодой Христос был избран в число 22 священни1

Walter Chr. Art and Ritual of the Byzantine Church. L., 1982.
Лидов A.M. Образ "Христа-архиерея" в иконографической программе Софии Охридской // Византия и
Русь. М., 1989. С. 65-90; Lidov A. L'Image du Christ-Prélat dans le programme iconographique de Sainte Sophie
d'Ohride // Arte Cristiana. Milano, 1991. Vol. LXXIX. Fase. 745. P. 245-250.
3
Лазарев В.Н. Мозаики Софии Киевской. M., 1960. Ил. 17. С. 31-32, 89-90.
4
Византийское истолкование этой прически см.: Красноселъцев Н. О древних литургических толковани­
ях. Одесса, 1894. С. 68-69.
5
См.: Walter Chr. Art and Ritual... P. 20-21.
6
Айналов Д В. Новый иконографический образ Христа // Seminarium Kondakovianim. 1928. П. Р. 19-23.
7
Издание пространной и краткой греческой версии текста см.: Vasiliev A. Anecdota graeco-bizantina. M.,
1893. P. 58-72.
2

187

ков Иерусалимского храма. Избранию предшествовало длительное разбирательст­
во, так как Христос не принадлежал к священническому роду Левитов и с точки
зрения иудейского закона не имел права на служение во храме. Особым расследова­
нием были установлены непорочное зачатие Марии и божественное происхождение
Иисуса, ставшее основанием для его избрания в священники. Христиане нашли под­
тверждение сообщению иудейского старейшины у древних писателей и - самое глав­
ное - в евангелии от Луки, рассказывающем о проповедях Христа в синагогах. Апо­
криф получил широкое распространение и в X в. был включен в известный Лекси­
кон Свида. Популярность текста, по всей видимости, определялась его главной идеей
об исключительном праве Христа на священство, связанном с важной темой преем­
ственности ветхозаветного и новозаветного служения.
Как позволяют судить миниатюры Евангелия Раббулы 586 г., уже во второй поло­
вине VI в. существовала особая иконография "Христа-священника"8. Этот образ по­
является на одной из четырех полностраничных миниатюр сирийской рукописи.
Христос показан между монахами в цветущем саду, обрамленном богато украшен­
ной и увенчанной крестом аркой, создающей образ идеального храма. Сочетание
изобразительных мотивов сада и храма приводит к мысли о Небесном Иерусалиме, в
котором Христос свершает литургию вместе с праведниками.
Трон Христа напоминает сопрестолие, а арка за его спиной - алтарную нишу.
Черты иконографического типа (прическа двойным венцом, короткая бородка, сви­
ток) дополняют образ священнодействующего Христа. Примечательно, что на па­
раллельной странице разворота рукописи в сцене "Вознесения" Христос представлен
в традионном облике с длинной бородой и волосами, ниспадающими на плечи. Зна­
менательным в данном контексте кажется и размещение на обороте листа "Сошест­
вия св. Духа" как воплощение идеи о начале земной Церкви. Рассмотрение миниатю­
ры евангелия Раббулы позволяет утверждать, что уже самые ранние примеры инте­
ресующего нас иконографического типа были связаны с темой священства.
В доиконоборческом искусстве образ "Христа-священника" встречается неодно­
кратно. Наиболее известные примеры дают монеты Юстиниана II и сцена "Распя­
тия" на крышке Ватиканского реликвария9. Однако в первые века после иконобор­
чества этот образ не встречается и до XI в. не занимает сколько-нибудь важного ме­
ста в византийской храмовой декорации.
Появление образа в мозаиках Софии Киевской было нововведением, призванным
акцентировать идею, актуальную для византийского богословия XI в.: Христос не
только вселенский император, но и первосвященник, возглавляющий вселенскую цер­
ковь. В структуре храмовой декорации Христос-священник, торжественно показан­
ный в медальоне над восточной предалтарной аркой, символически соединяет изо­
бражения Пантократора в куполе с литургическими темами алтарной апсиды, где
центральное место занимает новая сцена "Причащения апостолов", представляющая
Христа, священнодействующего в Небесном храме.
Вместе изображения в трех регистрах алтарной апсиды ("Богоматерь Оранта",
"Причащение апостолов" и "Святители") создавали образ идеальной Церкви как
зримого воплощения Небесного Иерусалима. Иерусалимская символика была спе­
циально акцентирована посвятительной надписью над конхой Софии Киевской10. В
Ceccheli С, Fwlani G., Salmi M. The Rabbula Gospels. Olten; Lausanne, 1959. F. 14r; Wright DM. The Date and
Arrangement of the Illustrations in the Rabbula Gospels // DOP. 1973. Vol. 27. P. 203-204, pi. 2.
' Thierry N. Sur un double visage byzantin du Christ du VI e siècle an VTHe // Studi in memoria di Giuseppe Bovini.
Vol. П. Р. 639-657.
" Акентьев К.К. К прояснению смысла надписи над конхой Св. Софии Киевской // Византийское искус­
ство и литургия: Новые открытия. Л., 1991. С 16-19.

188

данном конктексте становится лучше понятен образ Христа с чертами священника
иерусалимского храма. Он призван напомнить о преемственности новозаветного
служения, единстве Земного и Небесного Иерусалима, вневременной Церкви и ее
Великом Архиерее.
В иконографической программе Софии Киевской образ Христа-священника так­
же связан с изображениями ветхозаветных первосвященников Аарона и Мельхисе­
дека на склонах свода восточной арки. Эти изображения легко могут быть объясне­
ны как ветхозаветные прообразы. Однако замысел кажется более глубоким и кон­
кретным. Объяснение символической связи трех образов может быть найдено в
тексте 7-й главы "Послания к евреям" апостола Павла, согласно которому Христос,
ну принадлежавший по рождению к потомкам Аарона, принимает высшее и непре­
ходящее священство Мельхиседека, отменяя ветхозаветный закон. Идея истинного
священства является главной и в апокрифе "Об иерействе Христа", лежащего в ос­
нове редкого образа Софии Киевской.
Кажется чрезвычайно важным, что эта идея и сам текст 7-й главы "Послания к
евреям" приобрели совершенно особое значение в византийском богословии середи­
ны XI в. в связи с полемикой об опресноках. Свидетельство апостола Павла стано­
вится краеугольным камнем в богословских аргументах православных полемистов,
которые рассматривает использование латинянами опресноков как слепое следова­
ние иудейскому закону11.
Прямо цитируя 7-ю главу Послания, они утверждали, что Христос на Тайной ве­
чере совершил новую Пасху и обрел новое священство "по чину Мельхиседека",
выше левитского. А если переменено священство, то необходима перемена и закона,
приписывающего иудеям опресноки. Полемика с латинами, занимавшая умы всего
православного мира, была хорошо известна и в Киевской Руси. От XI в. до нас дош­
ло несколько полемических трактатов русских митрополитов, в том числе специаль­
но посвященных важнейшему вопросу об опресноках12.
На наш взгляд, в связи с этой полемикой может быть лучше понят пафос "Слова
о Законе и Благодати" митрополита Илариона, провозглашавшего преимущество
благодати, явленной Христом, над ветхозаветным 'законом. Иконографическое ре­
шение Софии Киевской оказывается созвучным идеям Илариона, который мог при­
нимать непосредственное участие в создании иконографической программы.
Размещение образа Христа-священника над восточной аркой Софии Киевской,
возможно, было определено несохранившемся константинопольским образцом. На
это косвенно указывает аналогичный образ в росписи каппадокииской пещерной
церкви Камбазли Килисе, опубликованный Николь Тьерри, которая датирует фре­
ски серединой XI в.13 Погрудное изображение Христа в медальоне показано в центре
свода предалтарной арки. Особую прическу, короткую бородку и свиток в левой
руке здесь дополняет греческая надпись "Эммануил", по-видимому призванная на­
помнить о воплощении как непременном условии священства Христа. В рассуждени­
ях византийских богословов этот смысловой акцент был одним из основополагаю­
щих. По сторонам от медальона, на склонах предалтарной арки, показаны в рост Со­
ломон и Давид с раскрытыми свитками в руках. На свитке Соломона читаем: "Пре­
мудрость построила себе дом" (Притчи IX, 1), на свитке Давида - цитата из 44-го

См.: Челъцов Ч. Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в XI-XV веках.
СПб., 1879; Smith MM. "And Take Bread...": Cerularius and the Azyme Controversy of 1054. P., 1978.
Попов А. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян
(XI-XV вв.). М., 1875; Poppe A. Le traue" des azymes // Byz. 1965. 35. P. 504-527.
Thierry N. Peintures d'Asie Mineure et de Transcaucasie au X e et XI e siècles. L., 1977. XI. P. 9; Idem. Sur un
double visage... P. 655-657. Fig. 9.
189

псалма (XLIV, 11), в котором говорится о Доме Божием. В иконографическом кон­
тексте росписи надписи на свитках могут быть интерпретированы как дополни­
тельное указание на Христа как первосвященника храма Премудрости, соединивше­
го ветхозаветное и новозаветное священство.
Если изображение в Софии Киевской давно известно специалистам, то образ
Христа-священника из Софии Охридской описывается в настоящем сообщении
впервые. Фрагментарное состояние не позволило ранее правильно идентифициро­
вать изображение14. Фреска середины XI в. располагается в диаконнике церкви под
окном 15 . Погрудное изображение Христа выделено специальной рамкой и напоми­
нает икону. В нимбе различимы остатки креста. Волосы не спадают на плечи, а
уложены венцом над ушами. Едва заметная короткая борода также определенно
указывает, что перед нами редкий тип "Христа-священника". Одеяния Христа не
вполне обычны: красно-коричневый гиматий лежит сразу на двух плечах, полно­
стью открывая грудь в синем хитоне, украшенном двумя желтыми полосами-лента­
ми. Эти вертикальные ленты, называвшиеся на греческом potamoi (источники), яв­
лялись отличительной особенностью стихаря архиерея и, согласно византийским
литургическим толкованиям, символизировали дарованную ему благодать учитель­
ства16. Особые одеяния указывают на архиерейское достоинство юного Христасвященника.
Правильная идентификация образа Христа позволяет дать новую интерпрета­
цию иконографической программе диаконника Софии Охридской. Над Христомсвященником в конхе апсиды представлен Иоанн Креститель. В левой руке он дер­
жит посох, увенчанный крестом, что указывает на роль Иоанна как Крестителя и
духовного пастыря. Правая рука согнута перед грудью таким образом, что жест
благословения относится к Христу-священнику, изображенному непосредственно
под рукой Иоанна. Хитон Иоанна также украшен лентами и уподоблен архиерей­
скому стихарю. Демонстративно сопоставляя два образа, автор иконографической
программы напоминает о Крещении как своеобразном рукоположении Христа, ак­
те передачи наследственного священства Ветхого завета первосвященнику новой
Церкви.
В этом контексте получает объяснение одна из самых загадочных и известных
особенностей иконографической программы Софии Охридской. В диаконнике по
сторонам от окна представлен уникальный ряд из шести римских пап, почитаемых в
православной церкви 17 . Этот ряд казался тем более странным, что заказчик и наи­
более вероятный автор иконографической программы архиепископ Лев Охридский
был активным участником богословской полемики с Римской церковью и одним из
инициаторов схизмы 1054 г.18
Образ Христа-священника позволяет понять особый замысел. Лев Охридский
указывает на абсолютный приоритет Христа как высшего первосвященника по от­
ношению к авторитету всех римских пап, которым при этом отдается должное уваВыражаю искреннюю признательность Милану Радуйко, обратившему мое внимание на это необыч­
ное изображение.
Описание изображений в диаконнике см.: Милъковик-Пепек П. Материјали за македонската средновековна уметност: Фреските во светилиштето на црквата св. Софија во Охрид // Зборник Археолошкиот
музеј-Скопје. 1956. Т. 1. С. 58, ex. П.
PG. Т. 155. Col. 712; Писания св. отцов и учителей церкви, относящиеся к истолкованию православного
богослужения. СПб., 1856. Т. 3. С. 19.
Epstein A.W. The Political Content of the Painting of Saint Sophia at Ohrid // JOB. 1980. Bd. 29. S. 21-25; Grozdanov С Ritrati du sei papi nella cattedrale du Sancte Sophia a Ochnda // Balcanica. Roma, 1983. Vol. П. 1. P. 3-11.
Geher H. Der Patriarchat von Achrida. Leipzig, 1902. S. 6-10; Beck H.G. Kirche und theologische Literatur in
Byzantinischen Reich. München, 1959. S. 534-535.

190

жение как наместникам святого Петра. Иконографическая тема находит довольно
точные соответствия в богословских сочинениях Льва Охридского, в которых в связи
с полемикой об опресноках с новой силой звучит тема священства Христа19.
Ранее нам удалось показать значение этой темы для алтарных росписей Софии Охридской, где в конхе изображен Христос в одеяниях архиерея, освящающего церковь,
а все композиции на стенах объединяет тема богослужения в освященной Церкви и
Софии Премудрости Божией, создающей свой храм20. Иконографическая программа
диаконника с редким образом Христа-священника дает своего рода историко-богословский комментарий к этой главной идее всей росписи.
Образ Христа-священника встречается еще в двух росписях ХП в. В церкви св. Пан­
телеймона в Нерези (1164) Христос-священник изображен в куполе над юго-западным
компартиментом храма21. Наиболее интересной особенностью этого изображения яв­
ляются одеяния Христа, уподобленные священнической фелони. В трех других угло­
вых куполах пятикупольной церкви в Нерези также представлен Христос в иконо­
графических типах юного Эммануила, старца Ветхого деньми и средовека Пантократора. Такое сопоставление разных образов Христа - характерная черта византийских
иконографических программ ΧΙ-ΧΠ вв., призванная показать вечность Второго лица
Троицы и многообразие его явлений в литургии22.
Однако образ Христа-священника в этом ряду не обычен. Введение очень редкой
темы могло быть определено решениями Константинопольского церковного собора
1156-1157 гг., в котором, по всей видимости, принимал участие ктитор росписи Алек­
сей Комнин23. На соборе, впервые специально посвященном чисто литургическим во­
просам, тема священства Христа была одной из важнейших. Знаменательно, что в
росписи Нерези идея священства дополнительно акцентирована размещением в про­
стенках всех четырех барабанов, непосредственно под образами Христа, ангелов в
диаконских стихарях, которые воздевают руки, как бы прославляя служащего с ними
первосвященника. Это еще не отмеченная в научной литературе деталь тем более
важна, что здесь мы находим прототип иконографической темы "Небесной литур­
гии", столь популярной в поздневизантийских купольных росписях.
В росписях Нерези тема священнодействующего Христа получает замечательное
развитие в наосе церкви, где демонстративно противопоставлены сцены "Сретения" и
"Оплакивания", распростертые во всю длину южной и северной стен. Столь нарочи­
тый выбор, несомненно, связан с особым замыслом. В богослужебных текстах "Сре­
тение" истолковывается как первое явление в храме основателя Новой Церкви, при­
нимающего и преобразующего ветхозаветное священство. Не случайно именно в этой
сцене младенец Христос часто изображается в одеяниях архиерея, освящающего храм.
"Оплакивание" создает яркий образ Жертвы. Мертвый Христос возлежит на теле
Богоматери как на неком алтаре. Сходство подчеркивает белая ткань, ассоциирующа­
яся с алтарными покровами. Богоматерь прижимает принесшего себя в жертву сына к
породившему его лону, воплощая мысль о неразрывном единстве Христа и его Цер­
кви24.
19

Analecta sacra et classica /Ed. card. Pitra. Romae, 1891. 745-762.
' Лидов A.M. Образ "Христа-архиерея"... С. 65-90.
АйналовД.В. Указ. соч. С. 22-23. (примеч. Н. Окунева, обратившего внимание на эту особенность).
22
Tsuji SA. The Headpiece miniatures and Genealogy Pictures in Paris gr. 74 // DOP. 1975. Vol. 29. P. 174-187;
Avner T. The Impact of the Liturgy on Style and Context: The Triple-Christ in Taphou 14 // JOB. 1982. Bd. 32. 5.
S. 459^167.
23
Babié G. Les discussions christologiques et le décor des églises byzantines au 12e siècle // Friimittelalterliche Stu­
dien. 1968. 3. P. 376.
24
Maguire H. Art and Eloquence in Byzantium. Princeton, 1981. P. 102.
20

21

191

Главные композиции росписи Нерези показывают историю спасения через об­
раз Христа, единовременно Священника и Жертвы, "приносящего и приносимого",
по словам известной литургической молитвы. Напомним, что именно толкование
этих слов стало причиной созыва Собора 1156 г.
Последний по времени образ Христа-священника находим в новгородской церкви
Спаса-Нередицы (1199), где он был представлен в алтарной апсиде и располагался в
нише сопрестолия25. Восседающий на троне Христос - прообраз земного архиерея,
занимающего сопрестолие во время богослужения. Такая трактовка образа Хри­
ста-священника, видимо, была достаточно традипионна. В некоторых миниатюрах
трон Христа-священника уподоблен сопрестолию26 . В поздневизантийских росписях
в нишах сопрестолия появляются изображения Христа в архиерейском облачении
(например, в церкви Св. Стефана в Несебре).
В росписи Нередицы по сторонам от сопрестолия в особых нишах-аркосолиях
представлены "Петр Александрийский" и "Илья Пророк в пустыне". Первое изобра­
жение, напоминающее о "Видении Петра Александрийского"27, может быть истол­
ковано как символический образ проскомидии, приготовления к жертве. Изображе­
ние пророка Ильи, кормимого вороном в пустыне, являлось ветхозаветным прооб­
разом причастия. Вместе три изображения в нишах создавали уникальный образ ли­
тургического действа, свершаемого Христом-священником28.
После XII в. иконографический тип "Хряста-священника"практически не исполь­
зуется. Видимо, это было связано с изменившимся отношением к литературному
источнику, породившему образ юного священника иерусалимского храма. Не позд­
нее ХШ в. апокриф попадает в списки ложных книг, а поставление Христа в священ­
ники рассматривается как еретический вымысел29. Другим фактором было появле­
ние на рубеже XIÏÏ-XIV вв. более конкретных изображений Христа в полном архие­
рейском облачении, что лучше соответствовало представлениям новой эпохи.

25

МясоеЬов В. Фрески Спаса-Нередицы. JL, 1925. Т\бл. XXXV, 1-2. С. 15-16; Лазарев В.Н. Древнерус­
ские мозаики и фрески XI-XV вв. М., 1973. Ил. 243, 245; С. 49.
° Миниатюра с изображением Христа-священника, проповедующего в храме, иллюстрирует текст Ин. 7,
14-24. Рукопись XI в., Евангельские чтения из монастыря Дионисиу на Афоне {Dionisiou. 587. F. 19v).
См.: The Treasures of Mount Athos: Illuminated Manuscripts. Athens, 1974. Vol. 1. P]. 203; F. 437.
27
Millet G. La vision de Pierre d'Alexandrie // Mélanges Çh. Diehl. P., 1930. Т. П. P. 99-111.
2
* По всей вероятности, эта система изображений быда связана с ктиторской темой росписи. См.: Пивоварова Н.В. Ктиторская тема в иконографической программе церкви Спаса на Нередице // Вспом. ист.
дисциплины. Л., 1991. Т. ХХШ. С. 148-153.
29
На это впервые прямо указывается в "Послании к Панку" иерусалимского монаха Афанасия. См.:
Соколов М. Материалы и заметки по старинной славянской литературе. М., 1888. Вып. 1. С. 108-109.
2

Византийский временник, т. 55

К. Тотев
О ТРЕХ СТЕАТИТОВЫХ ИКОНАХ СО СЦЕНОЙ "УВЕРЕНИЕ ФОМЫ"
В единственный напечатанный до сих пор труд о византийской стеатитовой ико­
не1 не входят три произведения с редко встречающимся среди памятников мелкой
пластики сюжетом "Уверение апостола Фомы". Две из них, найденные соответст­
венно на Княжьей горе и в Киеве, давно уже нашли свое место в научном обраще­
нии2, а третья была обнаружена в скальной монашеской колонии у с. Красен, неда­
леко от г. Русе, и недавно была опубликована3.
Небольшие размеры изобразительного поля (от 3 до 5 см) всех трех икон мешают
полному представлению иконографического сюжета и написанию наименования
сцены. Отмеченные имена Фомы и Христа на иконах из Киева и с. Княжья гора, ар­
хитектурная декорация и надписи иконы из Красена наводят на,мысль, что речь
идет о евангельском тексте по Иоанну (20.19-31) и что во всех трех произведениях
представлена сцена "Уверение апостола Фомы".
Самые ранние варианты с таким сюжетом появляются на рельефах из слоновой
кости4, миниатюрах5 и настенных мозаиках6 в эпоху Македонского Ренессанса. Во
всех них фигура Христа представлена в центре, на фоне закрытой двери здания с
трехскатной крышей и полуцилиндрическими или крестовидными сводами. Он окру­
жен своими учениками, а на переднем плане стоит слегка согнувшаяся фигура Фо­
мы, с протянутой к ранам Христа рукой. Существует вариант, в котором Фома каса-

Kalavrezou-Maxeiner J. Byzantine Icons in Steatite. Wien, 1985; см. также рец.: Velmans T. // CA. 1937. 35. P. 198;
Пуцко ВТ. II BS. 1987. Vol. XLVIII (1). P. 81-84; Тотев К. Стеатитови кръстове от территорията на
Средневековна България //Археология. 1990. Кн. 3. С. 60-62.
Rutkowska Р. Ikona "Wątpienia Tomaszovego". Muzeum Narodowym w Warszawie // Biuletyn historii sztuki.
Warszawa, 1969. T. XXXI. S. 139-150. П. 2; Ханенко Б.И. u B.H. Древности Приднепровья. Киев, 1907.
Вып. V. Табл. XXXVIII, 1327. С. 33 и 43 (каменные и глиняные иконы княжеской эпохи) - Археологи­
ческая летопись Южной России. Киев, 1899. Август. Рис 1.
Тотев К., Станчев Д. За някои паметници на стеатитовата пластика от Търновград и с. Красен, Русенско // Музеи и паметници на културата. С , 1988. 4. С. 38-42; Тотев К. Стеатитовая икона "Уверение
Фомы" из Красена // BS. 1990. Vol. 2. P. 216-221.
Goldschmidt Α., Weitzmann К. Die Byzantinischen Elfenbeinsculpturen des Х.-ХШ. Jahrhunderts. В., 1934. Bd. 2:
Relief Tafeln. Ш-15; XLVI-127.
Лихачева В Д. Византийская миниатюра. M., 1977. Табл. VI; Алибегашвили Г. Художественный принцип
иллюстрирования грузинской рукописной книги XI - начала ХШ в. Тбилиси, 1973. Табл. 36.
Chaliidakis M., Grabar A. Greace Byzantini Mozaics. P., PI. XXV, XXVI; Лазарев B.H. Страницы истории
новгородской живописи: Двусторонние таблетки из собора Св. Софии в Новгороде. М., 1983. Табл.
XVII; Он же. Византийское и древнерусское искусство. М., 1987. С. 98-99; Он же. История византий­
ской живописи. М., 1986. С. 104, 120, 133, 168,254. Табл. 259.

13. Византийский временник, т. 55

193

ется ран пальцем или Христос сам кладет туда его руку, что видно в памятниках мо­
нументальной и кавалетной живописи XII-XVII вв.7
Архитектурный фон иконы из Красена и выпрямившиеся, движущиеся фигуры
апостола Фомы и Христа не встречаются больше в сценах с этим сюжетом (рис. 1).
Группа учеников тоже представлена не так, как на рельефах из слоновой кости
(рис. 3). Пока что неизвестны художественные памятники, отражающие апокрифиче­
ский цикл жизни апостола8. Важное значение для осмысления этой иконографии име­
ет палеография греческого написания имени Фомы (ООМАС). Недостаток места
стеснял мастера при вырезании букв. Привлекает внимание "написанная наоборот" Θ:
можно заключить, что первоначально предполагалось при расположении надписи
следовать арковидной части иконы (рис. 1), по горизонтали.
Несомненно, ограничения изобразительного поля заставили мастера вырезать
справа отвесно нимбу буквы А, М и С. От последней буквы осталась лишь небольшая
часть. Имя апостола написано через О, а не через ω, точно так же, как и в указанных
памятниках монументального и прикладного искусства ΧΙ-ΧΙΙ вв. Встречаются приме­
ры от второй половины XII в., где имя Фомы написано как через О, так и через ОУ 9 .
Буквенные обозначения имени Христа вырезаны с нанесенными над ними титулами
(рис. 1). Во втором сочетании на месте С очерчен древнеболгарский буквенный знак
Ъ. Несомненно, эта деталь является результатом более позднего врезания, когда была
снята оправа иконы. Первоначально автор написал только имя изображенного рядом
с Христом апостола.
Образ апостола Фомы на красенской стеатитовой иконе похож на самостоятельные
изображения апостола на мозаиках Чефалу 1148 г.10 и на одной метрической свинцо­
вой печати ΧΙ-ΧΙΙ вв.11 Может быть, стеатитовое произведение из Красена отражает
личные вкусы резчика - автора, названного тем же именем, что и апостол Фома, либо
же речь может идти о специальном заказе человека с этим именем. Подобная практи­
ка наблюдается и в других изображениях сфрагистических памятников ΧΙ-ΧΠ вв. На
их иконографическую близость с нагрудными стеатитовыми иконами и камеями пер­
вой обратила внимание A.B. Банк12.
Во всех сценах с "Уверением апостола Фомы" архитектурная декорация служит
фоном и, хотя расположена в глубине, создается ясное впечатление о месте (комнате),
где произошел евангельский случай.
Например, греческая надпись на рельефе из слоновой кости (X в.) в коллекции му­
зея Нюрнберга буквально переводится "рука у закрытых дверей". Так, самым точным
образом передан евангельский смысл "Уверения апостола Фомы". Несомненно, в кра­
сенской иконе представлен новый, неизвестный до сих пор вариант сцены, который
можно понимать и в другом смысле. По всей видимости, момент уверения уже про­
шел. Вполне вероятно, что художник переосмыслил конец евангельского текста, в
котором, благославляющий, Христос говорит: "Блаженны те, кто не увидев, верят".
Это и есть кульминация евангельского события, отраженного в иконе из Красена.
'Лазарев В.Н. Мозаики Софии Киевский. М., 1960. С. 107; Он же. Страницы истории новгородской живо­
писи. Табл. ХУД; Грабар А. Погановския манастир // ИАИ. 1926/27. С. 172-210. Табл. XXXIX; Xingopoulos A. Les icônes portatives // L'art byzantin l'art européen. Athènes, 1964, 1964. P. 251; Kunstdenkmaler in
Jugoslavien, B. 1 (a-o). Leipzig, 1981. S. 329; La miniature arménienne ХШ-ХГУ s. Collection du Matenadaran.
Erevan; Leningrad, 1984. N 103. Fig. 103.
8
Исключение составляет сцена "Крещение волхвов" в алтаре Фомы Аквинского в XV в. в церкви "Св.
Юргена" в Висмаре. См.: Мифы народов мира. М., 1982. Т. 2. С. 563.
9
Лазарев В.Н. История византийской живописи. Табл. 386.
10
Там же. Табл. 301.
11
Zacos G., Veglery F. Byzantine Lead Seeuls. Basel, 1972. Vol. 1, pt 1. N 621.
12
Банк A.B. Геммы-стеатиты-моливдовулы: (О роли сфрагистики для изучения прикладного искусства) //
ПС. 1971. Вып. 23.
194

Из всех известных нам памятников с этим сюжетом только в стеатитовых иконах
из Княжьей горы и Киева не показан характерный для сцены "Уверение апостола
Фомы" архитектурный фон.
Икона из Княжьей горы (рис. 2), которая хранится в Национальном музее в Варша­
ве, привлекла внимание Б.А. Рыбакова13, Т.В. Николаевой14 и В.Г. Пуцко15. Несмотря
на некоторое противоречие в предложенных ими датировках, все они воспринимают
надписи на ней как славянские, нанесенные вторично в конце ΧΠ-ΧΠΙ в. Видимо, к та­
кому недоразумению привела некоторая неточность в первой публикации
памятника16, так как в действительности надписи сделаны греческими буквами.
Предложенная Б.А. Рыбаковым расшифровка букв в именах Фомы и Христа тако­
ва: О АГНОСЪ ООМС НСУ XC. При тщательном осмотре оригинала, однако, ясно
заметно придыхание в сокращении греческого союза KAI в конце АГНОС, принятого
за кириллический знак Ъ и к раздельной гасте имен Христа и Фомы. Сразу же следует
отметить своеобразное начертание серифов букв всей греческой надписии, которые
повернуты вверх с легким изгибом. Таким образом, традиционное написание букв О и
ω в имени Фомы изменено, а вертикальная гаста А осталась плотно "приклеенной" к
пальцам руки Христа. Для последней буквы не хватило места.
Двухфигурная композиция на иконе с Княжьей горы, несмотря на небольшие раз­
меры изобразительного поля, точно следует иконографической схеме сцены "Увере­
ния" (рис. 2). Ее резчик работал в более высоком рельефе, умело сочетая крупные
пропорции голов и рук фигур с совершенной по своему исполнению богатой драпи­
ровкой одежды. Очень близко к этой манере исполнение другой стеатитовой иконы
(Иоанна Богослова) - тоже с Княжьей горы 17 . Все это позволяет с уверенностью
сказать, что изготовление стеатитовой иконы с Княжьей горы и написание грече­
ских букв Фомы и Христа осуществлены одновременно.
Вторая икона из Киева принадлежала прежде коллекции Ханенко, о ее местона­
хождении в настоящее время мы не располагаем точными сведениями18. Очевидно,
по технике рельефа она отличается от высокохудожественно исполненного стеатита
с Княжьей горы. Некоторая стилистическая близость улавливается лишь в модели­
ровке лиц и особенно богатой драпировке спадающих складок одежды. Не исключе­
но, что в работе над этим произведением мастер использовал в качестве образца
икону с Княжьей горы. Эти наблюдения и кириллические буквы имени Фомы позво­
ляют отнести создание произведения к XIII в. (А) ВЬМА).
Отсутствие прямых иконографических аналогий для стеатитовых икон из Красе­
на, с Княжьей горы и из Киева среди памятников из стеатита или из камня является
серьезной помехой для их четкой атрибуции и выяснения их отношения к стеатито­
вым мастерским Константинополя и Фессалоники. Для датировки иконы из Красена
второй половиной XII в. очень важны также помимо палеографических особенно13

Рыбаков БЛ. Ремесло древней Руси. М., 1948. С. 425,426, рис. 117. По мнению автора, икона отно­
сится к концу ХП-ХШ вв.
14
Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI-XV вв. // САИ. Ε 1-60. M., 1983. С. 20-21.
Кат. № 16, табл. 31. Здесь икона с Княжьей горы относится к первой половине ХП в.
15
Пуцко В. Киевская сюжетная пластика малых форм (ХГ-ХШ вв.) // 36. на Бошко Бабић. Прилеп,
1987. С. 147-175. Обр. 14. Автор относит икону к группе стеатитовых произведений "1200".
16
Собрание Ханенко Б.И. и В.И. Указ. соч. С. 33, 34, 44. Табл. ХХХУШ, 1327. П. Ратковска предложила
следующее чтение надписи, как кириллической: О А Щ О С Ъ ООМ (А)С ШСУ XC (fiatkowska P. Op. cit.
Р. 139-150 ül.).
17
Пуцко В. Киевская сюжетная пластика... С. 75. Обр. 15j. He исключено, что мнение автора, считающего
иконы "Уверение апостола Фомы" и "Иоанн Богослов" произведениями одного мастера, справедливо.
18
Ханенко Б A. u В.И. Указ. соч. С. 33, 34, 44, ХХХУШ, 1327; Рыбаков БЛ. Ремесло... С. 426, рис 117; Мезен­
цева Г. Скульптура // 1стория украинського мистецтва. Киев, 1966. Т. 1. С. 244, рис. 192; Николаева Т.В.
Древнерусская... С. 57. Кат. № 35, табл. 63. Здесь икона датирована концом XII - началом ХШ в.
195

стей букв в имени Фомы некоторые технические и стилистические признаки. Невы­
сокий, многоплановый загругленный рельеф, зернистые круги нимбов с их отделе­
нием от фона, фронтальность апостольной фигуры и характер моделировки одежды
приближают ее к произведениям зрелого периода стеатитовой пластики, а именно
той поры, когда в ней прочное место заняли иконы, предназначенные для нагрудно­
го ношения.
Иконы из Красена и особенно с Княжьей горы обнаруживают влияние пластиче­
ского стиля монументального искусства следующего века; точнее было бы, кажется,
отнести их к тому определенному рубежу в искусстве, который был характерен для
эпохи Комнинов (феномен, определяемый как fin de siècle). У икон из камня наряду с
изменениями фронтальности лиц, ведущими в некоторых случаях к небольшим де­
формациям в пропорциях, в целом трактовка подчинена прежней, давно знакомой
объемности. Однако новые детали в архитектурной декорации с взаимопроникаю­
щими следами разных монументальных художественных приемов свидетельствуют о
закате самого примечательного периода в развитии стеатитовой пластики. По всей
видимости, во второй половине XII в. мастера и мастерские византийской столицы
лишаются связей со своими покровителями из дворцовых кругов и из среды светской
аристократии. Ухудшились и возможности приобретения подходящего стеатитового
материала. Продолжали работать со стеатитом прежде всего отдельные монастыр­
ские мастера, продукция которых удовлетворяла спрос гостей и посетителей круп­
ных монастырей на нагрудные кресты и иконы19. Большинство этих мастеров часто
переходили из одной монастырской обители в другую, используя для своих изделий
уже бывший в употреблении или же случайно обретенный стеатитовый материал,
различного вида камень и животную кость.
Некоторые из мастеров выполняли и личные заказы представителей духовной и
светской аристократии. Так, мастерами силистренского митрополита (он прибыл в
Силистру из Константинополя около 1140 г. и погиб во время куманских набегов в
1148 г.) был изготовлен по его заказу подарок для его друга, византийского писателя
Иоанна Цеца (1110-1180). Это была коробка для чернильницы, украшенная рельеф­
ными изображениями из "Деяний Дедала", подходящая для тонкого вкуса этого вы­
дающегося аристократа и знатока эллинского искусства. Она была изготовлена из
кости животного 20 .
Вероятно, в среде монастырских мастеров второй половины XII - первой четвер­
ти XIII в. и были изготовлены стеатитовые иконы из Красена и с Княжьей горы с
сюжетом "Уверение апостола Фомы". Возможно, красенская икона хронологически
немного опережает происходящую с Княжьей горы. Что же касается иконы из Кие­
ва, то она, скорее всего, является произведением местного мастера второй половины
XIII в. В таком случае выяснение путей, по которым в Красенскую монашескую ко­
лонию и в окрестности Киева попали рассмотренные нами стеатитовые изделия, не
так уж трудно.
Перевод с болгарского
автора.

19
20

Тотев К. Стеатитови кръстове... С. 48-58; ГИБИ. Т. 22. С. 106. Писмо 6.
Там же.

LŁJ

К статье К. Тотева
Рис. 1. Стеатитовая икона из Красена "Уверение Фомы" (Вторая половина XII начало XIII в.)
Рис. 2. Стеатитовая икона из Княжьей горы "УверениеФомы" (Конец XII - первая
четверть XIII в.)
Рис. 3. Рельеф из слоновой кости , X в. Музей Нюрнберга

Византийский временник, т. 55

Э.С. Смирнова
ЛИТУРГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ЖИВОПИСИ
(на примере иконы начала XIII в.)
На протяжении последних десятилетий исследователям удалось показать, что ин­
терес византийской теологии ХП в. к теме Воплощения Логоса, смыслу евхаристиче­
ской жертвы, единству божественной и человеческой природы Спасителя получил
живой отклик в искусстве и что образы гимнографии и литургии нашли отражение в
образах зримых1. Однако при изучении искусства эпохи Комнинов недостаточно
учитываются памятники из русских художественных центров, как относящиеся к
XII в., так и исполненные уже в начале XIII в., но продолжающие и обогащающие
традицию. Между тем привлечение русских произведений, входивших в широкий
круг культуры византийского мира, способно внести в тему новые акценты.
"Богоматерь Влахернитисса", хранящаяся сейчас в Третьяковской галерее в Мо­
скве 2 , происходит из Ярославля, значительного города в составе Ростовской епар­
хии, иерархи которой издавна поддерживали связи с Византией. Икона была найдена
в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле, где каменный собор строился с
1216 по 1224 г.3 К его окончанию, вероятно, и была исполнена икона.
После раскрытия первоначальной живописи в 1925-1929 гг. историки искусства
стали называть икону то "Орантой" (характеристика позы), то "Великой Панагией"
(эпитет Богоматери). Название "Влахернитисса" кажется более верным, хотя тоже
условным. Есть предположение, что два чудотворных образа Богородицы, издавна
хранившихся во Влахернском храме в Константинополе, а именно Богоматерь в по­
зе оранты, с молитвенно поднятыми руками, и Богоматерь Никопея, держащая пе1

2

3

См. например: Pallas DJ. Die Passion und Bestattung Christi in Byzanz: der Ritus - das Bild. München, 1965;
Бабић Г. Христолошке распре у ХП веку и појава нових сцена у апсидалном декору византијских цркава: Архијереји служе пред Хетимасијом и архијереји служе пред Агнецом // ЗЛУ. Нови Сад, 1966. Т. 2.
С. 9-31 ; Belting H. An Image and Its Function in the Liturgy: The Man of Sorrow in Byzantium // DOP. Wash.,
1980/1981. Vol. 34/35. P. 1-16; Idem. Das Bild und sein Publikum im Mittelalter: Form und Funktion früher
Bildtafeln der Passion. В., 1981; İdem. Bild und Kult: Eine Geschichte des Budes vor dem Zeitalter der Kunst.
München, 1990; Maguire H. The Iconography of Symeon with the Christ in Byzantine Art // DOP. Wash.,
1980/1981. Vol. 34/35. P. 261-269; Idem. Art and Eloquence in Byzantium. Princeton, 1981; ïevcenko N.P.
Icons in the Liturgy // DOP. Wash., 1991. Vol. 45. P. 44-57.
Антонова В.И., Мнева Н.Е. Каталог древнерусской живописи Гос. Третьяковской галереи. М., 1962. Т. 1.
Кат. № 3. С. 52-54 (с библ.); Масленицын СИ. Ярославская иконопись. М., 1973. С. 7-9. Табл. 1-5; Пуцко
B. Богоматерь Великая Панагия // ЗРВИ. Београд, 1978. Т. XVIII. С. 245-256; Брюсова ВТ. К атрибуции
произведений живописи домонгольского времени: "Ярославская Оранта"("Богоматерь Знамение") //Рус­
ское искусство ΧΙ-ΧΠΙ веков: Сб. ст. М., 1986. С. 73-99; Масленицын СИ. Богоматерь 'Великая Панагия"
("Ярославская Оранта") //Там же. С. 100-107;Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI
века. М., 1983. С. 42-43. Табл. 21.
ПСРЛ. Т. I. С. 439, 447; Воронин H.H. Зодчество Северо-Восточной Руси ΧΠ-XV веков. М., 1962. Т. 2.
C. 65-66.
197

ред собой щит с изображением Христа Эммануила, послужили во второй половине XI в.
основой для формирования нового иконографического типа: изображения Богоматери
с молитвенно поднятыми руками и с медальоном на груди, внутри которого помещено
изображение Эммануила4. Изображение Богоматери с подобной иконографией, чаще
поясные, но иногда и в рост, начинают распространяться с конца XI в., на монетах, пе­
чатях5, затем в монументальной живописи6. Ранним примером в иконописи является
"Богоматерь Знамение" на двусторонней чудотворной иконе середины XII в. в Новго­
роде7. Распространение этого иконографического типа объясняется тем, что он как
нельзя лучше иллюстрировал чудо Воплощения и свидетельствовал истинность прине­
сения Логоса в мир Богородицей. Предполагается, что импульсом для распространения
этой иконографии было строительство во Влахернах императорского дворца, в период
правления Комнинов, и как результат - особое почитание Влахернских святынь. Заро­
дившись в Константинополе, оно пришло и на окраины православного мира8. Во вто­
рой половине XII - начале ХШ в. изображения Богоматери именно в полный рост, с
Эммануилом в медальоне, встречаются достаточно часто в росписи конхи алтарной
апсиды9, известны и в других видах искусства10.
Икона из Ярославля выделяется своим выдающимся художественным качеством
и огромными размерами: 194 χ 120 см. Этому произведению придавалось первосте­
пенное значение в интерьере новопостроенного храма. Икона обладает редкими
особенностями в иконографии, композиции, цвете, которые говорят об актуально­
сти иконографического типа "Влахернитиссы" в XIII в., о живом интересе к его
смысловым оттенкам.
4

Êevienko N.P. Virgin Blachemitissa //The Oxford Dictionary of Byzantium. N.Y.; Oxford, 1991. Vol. 3. P. 2170-2171
(bibl.). Об интерпретации иконографического типа см.: Lechner M. Хит Ikonographie der "Gottesmutter des
Zeichens // Kunst der Ostkirche: Ikonen, Handschriften, Kultgeräte. Assteilung des Landes Niederösterreich. Stift
Herzogenburg. Wien, 1977. S. 77-90; TamUh-nypuh M. Икона Богородице Знамень а // ЗЛУ. Нови Сад. 1977.
Т. 13. С. 3-23.
5
Seibt W. Die Darstellung der Theotokos auf byzantinischen Bleisiegeln, besonders im 11. Jahrhunderts // Studies in
Byzantine Sigillographie / Ed. N. Oikonomides. Wash., 1987. P. 53-55.
6
Первый датированный пример - фреска в Асину, Кипр, около 1105-1106 гг., правд, поновленная в XIV в.
по старым контурам. См.: StylianouA. and J. The Painted Churches of Cyprus. L., 1985. P. 134.
7
Лазарев Β.Η. Указ. соч. С. 38, 166. Табл. 12.
8
Megaw AH.S., Hawkins Ε J.W. The Church of the Holy Apostles at Perachoroi, Cyprus, and Its Frescoes // DOP.
Wash., 1965. Vol. 16. P. 298-299.
9
Мозаика в базилике Рождества Христова в Вифлееме, до 1187 г. См.: Kühnel G. Das Ausschmücksprogramm
der Geburtsbasilika in Bethlehem: Byzant und Abendland in Königreich Jerusalem // Boreas. Münster, 1987. Bd. 10.
S. 138. Abb. 2; фреска в церкви Св. Апостолов в Перахорио, Кипр, около 1160—1180 гг. (Megaw АН.S.,
Hawkins EJ W. Op. cit. P. 297-299. Fig. 2, 12. Schema 4); возможно, в церкви св. Мавры в Ризокарпасо, Кипр
( Ibid. Р. 299. Not. 42); в церкви Христа Антифонита близ Калогреа, Кипр (Stylianou A. and /. Op. cit. P. 472);
в церкви Спаса Преображения на Нередице, Новгород, 1199 г. (Мясоедов В.К. Фрески Спасо-Нередицы.
Л., 1925. Табл. IV-16 № 2; IV-2, М° 2); в церкви Богородицы в Студенице, Сербия, 1208-1209 гг., где перво­
начальная композиция повторена в живописи XVI в. (ђирковић С, Kopah В., Бабић Г. Манастир Студеница. Београд, 1986. С. 64—65. Табл. 49). Более полный перечень примеров, а также наблюдения над иконо­
графией, приводимые А. Вейл Kapp, см.: Weyl Carr Α., Morrocco LJ., Davezac B. A Byzantine Masterpiece
Recovered, the Thirteenth-Century Murals of Lysi, Cyprus. Austin, 1991. P. 43—44, 57-58.
10
Две иконы в монастыре св. Екатерины на Синае - с изображением Богоматери и св. отцов Раифского мо­
настыря ( Mouriki D. Icons from the 12th to the 15th Century // Sinai: Treasures of the Monastery of Saint Catherine
/ Ed. K.A. Manafis. Athens. 1990. P. 112. Fig. 47), и "Богоматерь Влахернитисса с Моисеем и иерусалимским
патриархзом Евфимием, 1224 г., мастер Петр (Ibid. Р. 112-113, Fig. 48, с библ.); мраморный византийский
рельеф начала XIII в. в церкви Сайта Мария Матер Домини, Венеция (Demus О. The Church of San Marco in
Venice:History, Architecture, Sculpture. Wash., 1960. P. 121, 125; Lange R. Die byzantinische Reliefkone. Reck­
linghausen, 1964. № 6); рельеф в тимпане южного притвора Георгиевского собора в Юрьеве Польском,
1233 г. ( Вагнер Г.К. Мастера древнерусской скульптуры: рельефы Юрьева Польского. М., 1966. Табл.
49).

198

Первая особенность - широкие золотые полосы, пятна и штрихи на синем хитоне и
вишневом мафории Богородицы. Золотые линии то идут параллельно друг другу, раз­
деленные лишь узенькими интервалами, то сливаются в сплошные участки золота ленту или пятно. Такой прием создает впечатление, что фигура пронизана светом, от­
ражает и излучает свет. Уникальность ярославской иконы в том, что для иконографии
Богородицы отнюдь не характерно изображение таких золоченых, светящихся одежд.
Тема света выражена в этой иконе сильнее, чем в тех произведениях, где золото нало­
жено в виде традиционного тонкого ассиста.
"Светолитие", которое словно исходит от этой иконы, - зримое воплощение тех об­
разов гимнографии, где Богородица, являющая миру Логос, уподобляется свету. Этих
образов очень много, и мы укажем лишь некоторые, чтобы наметить направленность
интерпретации. Так, в Акафисте Богоматери мы встречаем следующие уподобления:
άστηρ έμφαίνων τόν г|Хгоу("звезда, являющая солнце", икос 1); φως άρρήτως
γεννήσασα ("свет неизреченно родившая", икос 2); αστέρος άδυτου Μήτηρ ("αΰγη
μυστικής ημέρας") ("звезды незаходимая мати, заре таинственного дне, икос 5), πύρινε
στύλε οδηγών τους έν σκότει ("огненный столпе, наставляяй сущия во тьме", икос 6);
φωτοδόχον λαμπάδα τοΤς έν σκότει φανεΤσαν ("светоприимная свеща, сущим во тьме
явившаяся", кондак 11); άκτις νοητού ηλίου λαμτηρ του άκτιστου φέγγους ("луче умно­
го солнца, светило незаходимого света", икос 11)11.
Обилие золота, сияющего в комниновских иконах, как замечено, бывает метафорой
"света, который струится из эфира" φβς ήστραψεναΐς αιθέρος и символизирует чудо
Воплощения, согласно тексту Иоанна Евхаита на икону Рождества Христова12. Иоанн
Дамаскин в Гомилии на Рождество Богородицы писал о Богоматери как о "вратах све­
та" (πύλη φωτός), а в Гомилии на Успение - как об "обиталище Божественного огня"
(πυρός θεΐον κατοικητηριον) 13 . В известной иконе "Благовещение" конца XII в. с Си­
ная золотой свет, интерпретированный как тонкий золотой ассист, пронизывает фигу­
ру архангела, тогда как Богоматерь, которая только еще должна дать в будущем плоть
"Бесплотному Слову", облачена в одежды плотных синего и вишневого оттенков14.
Между тем в ярославской "Влахернитиссе", где представлено Воплощенное Слово,
свет озарил все изображение.
Изображение пурпурного мафория Богоматери, переливающегося золотыми от­
блесками, символично. В тексте, написанном от имени "Георгия Палеолога, Дукаса
Комнина, севаста по должности", анонимный автор подносит Богоматери "золото-пур­
пурную одежду" (χρυσοπόρφυρον πέπλον), причем пурпур он преподносит ей как цари­
це, а золото - как Пресвятой Деве ( Ώ ς γαρ άνάσση προσφέρω την πορφύραν ως δ?
ύπεράγνω παρθένω το χρυσίον) 15 .
Образ Богоматери Влахернитиссы, несущей в мир свет, нашел отражение в византий­
ском искусстве уже в начале XII в. В росписи церкви Панагии Теотокос в Трикомо,
Кипр, стилистически близкой к фрескам Асину 1105-1106 гг., в конхе апсиды по сторо­
нам фигуры Влахернитиссы написан текст, являющийся парафразом на строки икоса 2
Акафиста, о рождении света (см. выше): Χαίρε, ή τεκοΰσα τό φως και μη γνουσα τό
πως16.
Второе отличие иконы из Ярославля - контуры фигуры Богородицы. Привлекает
внимание не только ее необычайно широко раскинутый мафорий, заставляющий
11

Греческий текст Акафиста и русский перевод приводятся по изд.: Ловягин Е. Богослужебные каноны
на греческом, славянском и русском языках. СПб., 1875.
PG. Т. 120. Col. 1123; Belting H. Bild und Kult. S. 311.
13
Homélies sur la Nativité et la Dormition / Ed. P. Voulet. P., 1961. P. 68, 194.
H
Belting H. Op. cit. S. 311.
15
ΝέοςΈλληνομνημων/Έκδ. Σπ. Λάμπρος. Α-οηναι, 1911. Τομ. 8. Σελ. 151'.
16
Stylianou Α. and/. Op. cit. P. 488; воспр.: TamuH-hypuh M. Указ. соч. Сл. 6. Об идейном сходстве фрески в
Трикомо и ярославской иконы см.: Lechner M. Op. cit. S. 81.
12

199

вспомнить о влахернском культе ризы Богородицы, но и рисунок рук. В отличие от
распространенной традиции ее поднятые в позе моления руки изображены без локтево­
го сустава и без изгиба на запястьях. Рисунок стилизован, контуру придана форма дуги,
полукруга. Благодаря этому фигура Богоматери напоминает литургическую чашу, по­
тир, в котором покоится медальон с Логосом. Византийская гимнография знает много
сравнений Богородицы со священным сосудом: Κρατήρ κιρνων ауоЛХ(асп.У("чаша, черпалющая радость", Акафист, икос 11), αλάβαστρον φρικτον του μύρου της χάριτος
("алавастр, полный благодатного мира", Митрофан Смирнский)17,Мссууайорос στάμνος
χρυσή ("золотой сосуд, несущий манну", Иоанн Дамаскин, Гомилия на Рождество Бого­
матери)18. Встречается много уподоблений чаше-кратиру19, сосуду-стамносу20.
Образ Богоматери Влахернитиссы как евхаристической чаши дал о себе знать в ком­
позициях на панагиях и панагиарах, например на знаменитом стеатитовом панагиаре из
монастыря Ксиропотам на Афоне, XIV в.21, где профиль чаши образован контуром рук
и складкой мафория. Для толкования образа евхаристической чаши в иконе Преобра­
женского собора могло иметь значение и то обстоятельство, что на праздник Преобра­
жения, 6 августа, было установлено еще апостольскими правилами и VI Вселенским
собором благословлять виноградные гроздья и хлебные семена в знак того, что евхари­
стическое вино и евхаристический хлеб, приготовляемые из тех же плодов, должны
быть и будут приносимы во весь год 22 .
Образ Богоматери "Ζωοδόχος Πηγή", "Живоносный источник" - один из древнейших
в византийской гимнографии. Однако его отчетливая изобразительная формула появля­
ется лишь в XIV в., в связи с особой славой одноименного константинопольского мона­
стыря, его целебного водного источника и иконы, на которой Богоматерь с Эммануи­
лом на груди была, видимо, изображена помещенной в чашу23. Некоторые компози­
ции XIV в. особенно ясно показывают, что иконография "Живоносный источник" про­
изошла от иконографии "Влахернитиссы", где тема "Чаши Спасения" присутствовала в
завуалированной форме. Во фреске храма Афендико (Бронтохион) в Мистре (Греция)
около 1310 г. дано поясное изображение именно "Влахернитиссы", но с надписью "Зоодохос Пиги"24, а во фреске церкви св. Димитрия в Пече (Сербия) около 1330 г. предста­
влена тоже "Богоматерь Влахернитисса" в рост, но Эммануил - не в медальоне, а в рос­
кошном сосуде или, скорее, в раковине, инкрустированной золотом. Голубые блики
света на мафории Богоматери в этой фреске сгущаются книзу словно вода, пропитав­
шая ткань, а длинная бахрома похожа на золотые струи с крестообразными капельками
на концах25.
Смысловые ассоциации и образы, совпадающие с теми, которые содержатся в иконе
1224 г., стали особенно характерны для византийской поэзии в XIV в. В одной из эпи­
грамм Мануила Фила, обращенной к иконе Богородицы, присутствуют одновременно
мотивы и жизни, и света, и светоносного сосуда, и живительной влаги26.
17

ΕνστρατιάδηςΣ.'ΉΘεοτόκοςεν
τη Ύμνογραφια. P., 1930. P. 3.
Homélies sur la Nativité et la Dormition. P. 62.
Ευστρατιάδης Σ. Op. cit. P. 38.
20
Ibid. P. 73.
21
Kalavrezou-Maxeiner I. Byzantine Icons in Steatite. Wien, 1985. Ν 131.
22
Вениамин (Румовский-Краснопевков). Новая Скрижаль. СПб., 1899. С. 469-470.
23
Velmans T. Iconographie de la "Fontaine de Vie" dans la tradition Byzantine a la fin du Moyen Age // Synthronon.
P., 1968. P. 128-134; πάλλαζΔ.Ή Θεοτόκος Ζωοδόχος Πηγή //'Αρχοιολ. Δελτίον. Άοηναι, 1971. Τομ. 26.
Σελ. 201-224.
24
Dufrenne S. Les programmes iconographiques des églises byzantines de Mistra. P., 1970. P. 41-42.
25
ђурић В., ђирковић С, Кораћ В. Пећка Патриаршија. Београд, 1990. С. 140 (с библ.). Табл. 76.
26
Manuelis Philae Carminae / Ed. Ε. Miller. P., 1857. Vol. 2. P. 237. N 228. На эту эпиграмму обратили мое
внимание участники семинара "Византийские эпиграммы о произведениях искусства", проводившегося
в июне-июле 1993 г. в Думбартон Оке, Вашингтон, под руководством И. Шевченко и A.M. Талбот.
18

19

200

Но иконографическая тема Богоматери как источника живоносных струй начала
складываться в искусстве задолго до XIV в. На ладонях Богоматери Влахернитиссы
в византийском мраморном рельефе начала XIII в. в церкви Сайта Мариа Матер
Домини в Венеции27 (рельеф, отметим, с вызолоченным, светоносным фоном) были
отверстия, откуда реально текла вода. Ярославская икона 1224 г. с образом Богома­
тери - евхаристической чаши - содержит иную, более опосредствованную, более
поэтически емкую трактовку той же темы.
Жест Эммануила в ярославской иконе, благословляющего двуперстно обеими ру­
ками, имеет, безусловно, литургический смысл и требует отдельного рассмотрения.
Согласно святоотеческим толкованиям, жест Спасителя, благословляющего обеими
приподнятыми руками, означает его обращение ко всему человеческому роду, несу­
щее спасение каждому, кто верует28.
Исключительно редкими особенностями наделены изображения архангелов в ме­
дальонах. Они слегка откинулись, словно пораженные явлением перед ними Богома­
тери и зрелищем Божественного Воплощения, и устремили взоры чуть вверх, где па­
рит, быть может, риза Богоматери, чудесно являющаяся во Влахернском храме29.
На плечах архангелов - белые омофоры с крестами, а на круглых зерцалах, кото­
рые архангелы держат в руках, - знаки креста. Эти детали намекают на литургиче­
ский, евхаристический смысл композиции. В построении иконы большое значение
имеют четыре круга: медальон с Эммануилом, нимб Богоматери и два медальона с
архангелами. Медальоны с архангелами расположены над кистями рук Богоматери,
и тем самым намек на евхаристическую чашу соотнесен с намеком на литургиче­
скую службу.
Большую роль в приобщении Руси к общеправославной культурной традиции
продолжала в начале XIII в. играть кафедра русского митрополита в Киеве. Весьма
возможно, что через это звено Русь приобщалась и к тонкой интерпретации мариологической тематики в иконографии. На печати киевского митрополита Кирилла,
грека по происхождению, известного своей образованностью (интронизован 6 янва­
ря 1224 г., скончался в 1233 г.) было изображение именно Богоматери Влахернитис­
сы, как на ярославской иконе30. В композиции подчеркнуты широкие складки мафория - чудодейственной ризы Богородицы, крупные ладони поднятых и осеняющих
словно весь мир рук. На фоне - надпись "HIEPA", видимо, фрагмент слово "ПЛАТНТЕРА" ("ширшая"), греческого эпитета Богородицы, восходящего к поэтическому
образу из Литургии Василия Великого ("πλατυτέρα των ουρανών" - "ширшая не­
бес").
По обилию символических деталей, аллюзий на те или иные гимнографические
образы русская икона 1224 г. находит себе аналогию в византийской фреске 1192 г. в
церкви Богоматери Аракиотиссы в Лагудера (Кипр), где в огромной фресковой
"иконе" изображена стоящая Богоматерь, которая держит в особым образом сло­
женных руках Христа Эммануила, символизируя своим образом и своим жестом свя­
щенную лжицу, ложку, "Божественную ручку", согласно пророчеству Исайи и его
толкованиям31.
27

См. примеч. 10.
A Patristic Greek Lexicon / Ed. G.W. Lampe. Oxford, 1968. P. 1520, 6.
28
См. текст Л.И. Лифшица в кн.: Алленов М.М., Евангулова О.С, ЛифишцЛ.И. Русское искусство X начала XX века. М., 1989. С. 46, 48.
30
Soloviev AM. Metropoliten Siegel des Kiewer Rußlands // BZ. München, 1962. Bd. 55. N 11, pl. V; S. 298; Laurent V.
Le corpus des sceaux de l'Empire byzantin. P., 1963. Vol. V-l, Not. 792; Янин ВЛ. Актовые печати древней Ру­
си X-XV вв. M., 1970. T. 1. № 53.
31
Belting H. An Image and Its Function in the Liturgy. P. 10.
28

201

Ассоциативный ряд фрески в Лагудера, включая изображения ангелов с орудиями
Страстей, подчеркивает тему крестной жертвы Спасителя. В иконе из Ярославля
больше выявлен другой аспект: благодать Евхаристии, триумф Логоса и Богороди­
цы, "Чаши Спасения", вмещающей весь мир и, по выражению 6-го икоса Акафиста,
являющейся "покровом мира, более широким, чем облака" (Окепг του κόσμου
Πλατυτέρα νεφέλης) 32 . Этот смысловой оттенок во многом зависит от своеобразия
русской духовной традиции, где почитание Богородицы-заступницы, культ Покрова
Богородицы были особенно распространены.

Weis Α. Die Madonna Platytera. Kernigstem im Taunus, 1983.

К статье Э. Смирновой
Рис. 1. Икона "Богоматерь Влахернитисса" из Ярославля. XIII в.

Византийский временник, т. 55

Е.В. Герцман
МУЗЫКОВЕДЧЕСКИЕ ЭКСКУРСЫ НИКИФОРА
КАЛЛИСТА КСАНТОПУЛА
История византийского музыкознания развивалась по двум основным направлени­
ям: musica speculativa и musica practica. Первая представляла собой некий застывший
схоластический комплекс знаний, основанный на положениях, сформулированных
еще в науке Древней Греции. Musica speculativa являлась частью математики, и объе­
ктом ее анализа были главным образом физические свойства звука, взаимоотноше­
ния между движением и звучанием, пропорциональные выражения интервалов и рит­
мов, традиционные звукоряды и т.д. Важнейшие тезисы musica speculativa были по­
черпнуты из работ античных авторов и с большей или меньшей полнотой сохрани­
лись до самого падения Константинополя. Никаких нововведений эта сфера теории
музыки не допускала. Наоборот, чем ближе к античным первоисточникам излагался
материал, тем основательнее и добросовестнее считался автор. Византийский квадривиум дает достаточное количество образцов подобных компендиумов.Напомню лишь
о некоторых из них.
Сочинение Михаила Пселла "Введение в ритмическую науку" полностью основы­
вается на работе Аристоксена "Ритмические элементы" 1 . Вторая часть псевдопселловского "Легко усваиваемого сочинения по четырем математическим наукам", на­
зывающаяся "Обстоятельный обзор музыки", за исключением некоторых недоразу­
мений включает в себя почти весь свод главных параграфов античной теории 2 . Со­
чинение, приписывающееся "старцу Бакхию", "Введение в музыкальное искусство"
с большими погрешностями следует знаменитому античному памятнику псевдоевклвдовому "Делению канона"3. Вторая часть "Квадривиума" Пахимера "О музыке" и
объемный труд Мануила Вриенния "Гармоники" опираются на "Гармоники" Клав­
дия Птолемея и трактат Аристида Квинтилиана "О музыке". Эта область науки на­
ходилась в руках ученых и была совершенно оторвана от музыкальной жизни4.
Подробнее об этом см.: Герцман Е. О музыкально-теоретических знаниях Михаила Пселла // ВВ. 1993. Т. 54.
С. 75-80.
Герцман Е. Терминологические парадоксы византийской musica theorica// ВВ. 1990. Т. 51. С. 183-192.
См.: Герцман Е. Об одном византийском музыкально-теоретическом источнике // Вспомогательные исто­
рические дисциплины. Л., 1991. Т. 23. С. 118-127. Это сочинение Псевдо-Бакхия не следует путать с ранневизантийским трактатом подлинного Бакхия: Jan С. Musiri scriptores graeci. Leipzig, 1895. P. 283-316.
Подробнее об этом см.: Hannick Ch. Die Lehrschriften der klassisch-byzantinischen Musik // Hunger H. mit Beiträ­
gen von Hannick Ch. und Keler P. Die Hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Bd. 2. München, 1978
(Byzantinisches Handbuch im Rahmen des Handbuchs der Altertumswissenschaft. 2. Teil. Bd. 2). S. 183-195;
Richter L. Antike Überlieferungen in der byzantinischen Musiktheorie // Deutsches Jahrbuch der Musikwissenschaft
fur 1961. Leipzig, 1962. S. 75-115; Idem. Fragen der spätgriechisch-byzantinischen Musiktheorie // Gründungsta­
gung der Arbeitsgemeinschaft Byzantinistik in der Sektion Mittelalter der Deutschen His203

Византийская musica practica сосредоточилась в ведении мелургов - руководителей
церковных хоров, занимавшихся сочинением музыки, разучиванием и исполнением
богослужебного репертуара, а также обучением певчих. Их интересы вращались
вокруг нотации, ладотональной системы, использовавшейся в музыкальной прак­
тике, и жанров церковной музыки. Иначе говоря, в этой сфере музыкознания глав­
ной заботой являлось все то, что имело непосредственное отношение к самому музи­
цированию. Замечательными памятниками византийской musica practica являются
различные образцы "Προ·οεωρια Παπαδικων", как содержащиеся в многочислен­
ных рукописях, так и уже опубликованные5.
На протяжении всей византийской истории musica speculativa и musica practica шли
самостоятельными путями, которые никогда не пересекались. Каждому из направле­
ний была уготована особая судьба: musica speculativa двигалась к своему закату, а
musica practica, набиравшая активность с каждым новым этапом, - к бурному рас­
цвету. Иначе и быть не могло. Тесная связь с живой художественной практикой по­
стоянно оплодотворяла музыкально-теоретическую мысль, а схоластика душила ее.
Были ли серьезные попытки соединить оба направления в единое русло? На этот
вопрос можно ответить только отрицательно, так как сохранившиеся материалы
не дают оснований для другого вывода. Более того, авторы, работавшие в одной
сфере, не касались круга проблем, относящихся к другой, и наоборот. Разве можно
считать попыткой сближения, например, упоминание Вриеннием системы ихосов
(ήχοι), заимствованной из musica practica66 или описание в некоторых "протеориях"
звукорядов, обсуждавшихся в рамках musica speculativa?7 Слишком далеки были друг
от друга цели, задачи и области применения musica speculativa и musica practica: пер­
вая всецело относилась к системе общего образования в рамках квадривиума, а вто­
рая была сферой лишь музыкантов-профессионалов.
Вместе с тем можно указать на одно исключение из этого всеобщего правила.
Речь идет о Никифоре Каллисте Ксантопуле (XTV в.) - авторе, которому рукописная
традиция приписывает довольно обширный свод сочинений, начиная от "Церковной
истории" и кончая каталогами византийских императоров и патриархов, изложен­
ных ямбическими стихами8. Он известен и как гимнограф, отдельные стихи которо­
го клались на музыку9.
toriker-Gesellschaft 1961 in Weimar: Byzantinische Beiträge. В., 1964. S. 187-230; Герцман Ε. Музыкаль­
ная культура поздней Византии // Культура Византии. 1991. Т. 3. С. 542-548.
Список опубликованных "протеорий" приведен в статье: Герцман Е. Греческий учебник музыки
XVIII в. // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология. М., 1988.
С. 166. Подробнее о "протеориях" см.: Герцман Е. Византийское музыкознание. Л., 1988. С. 159-163.
Μανουηλ Βρνεννίου Αρμονικά: The Harmonics of Manuel Bryennius /Ed. With Transi. Notes, Introd. and
Index of Words by G.H. Jonker. Groningen, 1970. P. 316-318.
См., например: Codex Barberinus Graecus 300 // Tardo L. L'antica melurgia bizantina. Grottaferrata, 1938. P. 152.
О творчестве Никифора Ксантопула см.: Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Literatur von Jus­
tinian bis zum Ende des ostromischen Reiches (527-1453). München, 1897. S. 291-293; Πατκχδόηουλος Γ.
Συμβολαι εις την ΐστορίαν της εκκλησιαστικής μουσικης.Άιΐηναι, 1890. Σ. 271-272; Beck H.-G.
Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. München, 1959. S. 705-706.
Например в: Codex Lavra 1185 (середина XIV в.) на л. 280 находится песнопение во втором плагаль­
ном ихосе: "Κόσμου την πλανην, ανορωπε, και την απατην βλέπε", озаглавленное как "Сочинение
Ксантопула, акростих которого называется Комнин, а мелос - магистра [Иоанна Кукузеля]" ("Ποίη­
μα του Ξανοοπουλου, ου ή ακροστιχίς Κομνηνός, το &ε μέλος του ΜαιοτοροςΡΙωάννου του Κουκουζελη] "), αΛ.:Είστρατιαδης Ż.'Ιωάννης Κουκουζέλης ο μαίστωρ και 6 χρόνος της ακμής αυτοΰ //
ΈπετηρΊς' Εταιρείας Βυζαντινών Σπουδών. 1938. XIV. Σ.12-13. Относительно слова "Κομνηνός" сре­
ди ученых нет единого мнения. С. Евстратиадис СГам же) считает, что это одно из прозвищ самого
поэта. Гр. Статис высказал другое предположение: "Комнин" - прозвище человека, которому посвя­
щен акростих" (ΣταϋηςΓρϊΗ Δεκαπεντασύλλαβος'Ύμνογραφια εν Βυζαντινή Μελοποιι'α. 'Αθήναι,
1977. Σ. 132).
204

В наследии Никифора Ксантопула имеется "Объяснение ступеней октоиχ3"£Ερμηνεία είς τους αναβαθμούς της οκτωήχου) 10 . Здесь наряду с толкованием
различных вопросов литургии автор уделяет внимание некоторым проблемам, непо­
средственно связанным с musica speculativa: античная идея о "гармонии сфер", леген­
да об открытии Пифагором пропорциональных выражений интервалов ("кузнеч­
ная легенда"), предание о преобразовании гептахордной системы в октохордную. В
другом же сочинении, озаглавленном "Вопрошающему об ипакои, кондаке, икосе и
экзапостиларии, откуда они получили наименования" (Προς τον ερωτησαντα περί
της υπακοής, του κοντακίου, του οίκου κα\ του έξαποσταλαρίου, πόθεν ε κ λ ή θ η ­
σαν) 11 , Никифор Ксантопул затрагивает материал, примыкавший к musica practica и
касающийся происхождения жанров церковной музыки. Однако не следует заблуж­
даться относительно уровня музыковедческих параграфов обоих опусов. Они не вы­
ходят за рамки общепринятых трактовок.
Так, название песнопения "ипокои" производится от существительного ή υπακοή
(послушание) и от глагола υπακούω (подчиняюсь, слушаюсь). Подобная этимология
аргументируется соответствующими ссылками на Ветхий и Новый заветы 12 .
При объяснении термина "икос" "обыгрывается" значение самого слова (ό οίκος дом):
..νώς γαρ ό οίκος περιέχει άρδην την
ο υ σ ι α ν τ ο υ έ χ ο ν τ ο ς α ύ τ ό ν , οΰτωκαι
о οίκος περιε'χει εν 6υντόμω^ και
δα'κνυσι τα της υποθέσεως τοΰ αγίου
ή της εορτής.
^
^
"Αλλοι (δέ λε'γουσι δια τους εν
αστροις οίκους* οι τόποι εκείνων
όϊκοι λέγονται, εν οΐς είσιν έστηριγμένοι, η μενουσιν, ^περιστρέφονται
κάι κινούνται· εν ούρανφ δε και οι
άγιοι. Έ π ε ι δε νοητόν^ττεοεωμα кол.
η Ε κ κ λ η σ ί α του Θεού, οί δε άγιοι
αστέρες νομίζονται, χρεών αυτούς
ως εκείνους Ανάλογους εχειν και
οίκους, δι' ων στηρίζονται,^ και
κινοΰμενοι φαίνονται' είεν δ ' αν οι
οίκοι ούτοι 13 .

"...Как дом полностью содержит
имущество своего владельца, так и
икос содержит то, что вкратце указывает тему святого или [его] праздника. Другие же говорят, что [икосы
названы] по домам на звездах, ибо их
расположения называют домамиикосами, в которых они установлены, либо пребывают, либо вращаются, либо двигаются. На небесах
же [находятся] и святые. А так как
небесная твердь и Божья Церковь
умопостигаемы, то надлежит, чтобы
[святые] имели аналогичные икосыдома, в которых они установлены и
[которые] являются движущимися,
Поэтому икосы суть дома".

Рассказ о происхождении "кондака" не мог обойтись без упоминания Романа
Сладкопевца, которому византийская традиция приписывала не только создание
текстов, но и музыку кондаков (и, конечно, их исполнение). Утверждая, что "конда­
ки первый создал Роман Сладкопевец, ибо он первый радетель калофонии" (καλλιφωνιας επιμελουμενος 14 ), Никифор Ксантопул подробно передает древнюю легенду,
10

Έρμηνεία εις τους αναβαθμούς της οκτωήχου πάρα Νικηφόρου Κάλλιστου του Ξανοοπουλου, ηδη
πρώτον τυ-ποις έκδοοείσα /4ΐς προτετακται και προλεγόμενα συνταχ-οε'ντα υπο τοΰ εν ΐεροδιακόνοις
Κ.Ά-οανασιάδουτοΰ^Αγιοταφι'στου.Έν'Ιεροσολυ'μοις,ΙβόΙ. Σ. 1-125.
11
Ibid. Ρ. 126-129.
12
Ibid. Ρ. 126.
13
Ibid. P. 127.
14
Ibid. Совершенно очевидно, что Роман Сладкопевец не мог быть "радетелем калофонии", так как калофонический стиль стал развиваться лишь на рубеже ХШ-XTV вв. Однако соотнесение его истоков
205

кульминацией которой была встреча певца в Богородицей: когда Роман "ясно видит
саму Божью Матерь, [державшую] на кончиках пальцев свиток бумаги, несущийся
как копье [то есть, "кондак"]" (..αΰτην την Θεομητορα όρδ εμφανώς έίλΐ"(μα χάρτου
άκροις δακτύλοις ώς κοντάκιον επιφε'ρουσαν)15. После того как Роман, исполнив по­
веление Богородицы, съел этот свиток, он преисполнился божьей благодатью и
стал создавать удивительные по красоте песнопения, а «первая песнь была названа
"кондаком" по копью бумаги, которым Богородица накормила его и кото­
рым он воспринял [ее] милость» (Ώνόμασεν ούν το πρώτον κοντάκιον δια
το του χάρτου κοντάκιον, όπερ ή Θεοτόκος τούτω εφώμισεν, ύφ' ου και την χάριν
εδέξατο) 16 .
Повествуя о песнопении "экзапостиларий", Никифор Ксантопул сообщает, что
его создателем был император Константин VII Багрянородный. Согласно одной из
передающихся им версий, дело обстояло так. До введения экзапостилариев в литур­
гии пелись так называемые "фотагогики", начинавшиеся словами, обращенными
к богу, "Вышли свет твой" (εξαπόστειλον το φως σου). Новое песнопение было на­
звано по звучанию первого слова. Согласно другой версии, оно получило такое
название потому, что после своего воскресения Христос выслал (έξαποστέΐλαι) к
апостолам "мироносиц" (Марию и Марфу) и, в свою очередь, послал самих
апостолов к язычникам. Император Лев Мудрый якобы сочинил песнопе­
ние, певшееся во время литургии в том месте, где сообщается о воскресении
Христа и его посланцах. Поэтому песнопения были названы "экзапостилариями"17.
Совершенно очевидно, что Никифор Ксантопул лишь повторяет распространен­
ные в Византии традиционные представления об истории возникновения жанров
церковной музыки. Аналогичным образом выглядят у него и параграфы, посвящен­
ные вопросам musica speculativa, где также не приходится говорить об авторской
индивидуальности.
Вместе с тем есть все основания считать, что, излагая материал из musica specula­
tiva, Никифор Ксантопул использовал его для того, чтобы обосновать вполне опре­
деленную точку зрения. Обратимся прежде всего к его тексту, описывающему "гар­
монию сфер".
Как известно, идея звучащего космоса была выдвинута в глубокой древности и
зиждилась на двух важнейших постулатах: а) все явления природы регулируются
общими закономерностями; б) результатом всякого движения является звучание.
Согласно таким установкам, движущиеся планеты не могли не создавать зву­
чания, которое должно было быть подобно обычной земной музыке, вернее, на­
оборот: земная человеческая музыка рассматривалась как отражение небесной.
Но так как по античным представлениям каждая планета двигалась со своей
определенной скоростью, имела особую массу и период вращения, то и зву­
чание каждого небесного тела должно было отличаться индивидуальной вы­
сотностью. Отсюда возникали параллели между планетами и звуками музыкальной
системы (σύστημα τέλειον άμεταβολον). У Никифора Ксантопула это изло­
жено так:

с зачинателями византийской гимнографии - характерный метод обоснования "древности" калофонии. Подробнее об этом см.: Герцман Е. Византийское музыкознание. С 146-147.
15
Έρμηνεία... Σ. 128.
16
Ibid.
17
Ibid. P. 129.
206

π ό θ ε ν οι άνθρωποι το κατ' αρχάς
τους ήχους ευρον, Οτι από τ ο ν
πλανήτων. Τους μεν ουν ήχους
φασίν εύρεθήναι οι την άρμονιαν
συνθεμένοι άπο των κατ'ούρανον
ιόντων επτά πλανήτων αστέρων κα\
περιπολούντων την γην* ροιζοΰμενα
γάρ εκείνα τοις διαστήμασι την των
ήχων συμφωνίαν άποτελοΰσι, бю
και το παλαιον επτάχορδος ην ή
λύρα' κατά γαρ το μέγεθος και το
πάχος, τον τε τόπον, εν ω ά π '
αλλήλων διίστανται οι πλανηται
κατά το αιθε'ριον χΰμα, αεί ά σ τ α τοΰντες, ή περ\ τάς εποχάς, και τους
όγκους, και τάς ταχύτητας, ένος
' τούτων εκάστου οι φθόγγοι γίνονται,
ήτοι ol ήχοι. Πρώτος τοινυν ό φθόγ­
γος ό άπο του Κρονικοΰ κινήματος '
ούτος γαρ των πλανήτων 6 πρώτισ­
τος, ος και υπάτη εκλήθη 18.

"Как люди вначале обнаружили
ихосы? От планет. Те, кто написал
[сочинения] по гармонии, говорят,
что ихосы были найдены [по
образцу] двигающихся по небу и
вращающихся вокруг земли семи
планет. Двигаясь с шумом, они
своими
расстояниями
создают
соединения ихосов, вследствие чего и
лира в древности была семиструнной.
В зависимости
от
величины,
толщины и пространства, в котором
планеты, всегда блуждая, отстоят
друг от друга в эфирной жидкости,
либо согласно периодам [вращения],
объемам [планет] и скоростям, от
каждой из них образуются фтонги
или ихосы. Так, первый фтонг
[образуется] от движения [планеты]
Кроноса. Ибо она самая первая из
планет, которая названа и гипатой..."

Не вызывает сомнений, что источником для Никифора Ксантопула послужил
трактат математика и музыкального теоретика рубежа I—II вв. Никомаха из Герасы
"Руководство по гармонике" (§ З)19. Никифор Ксантопул не был первым византий­
ским автором, пересказавшим содержание "Руководства" Никомаха о "гармонии
сфер". Живший до него Георгий Пахимер также следовал тому же античному источ­
нику20.
При знакомстве с процитированным текстом нужно обратить внимание на осо­
бенности использования специальных терминов. Вначале может показаться, что в
этом отношении здесь все обычно: движение планет создает ήχοι, а когда речь захо­
дит о звуках музыкальной системы, то появляется непременный в таких случаях
φθόγγος. Однако для более точного выяснения этого вопроса целесообразно напом­
нить вкратце некоторые положения из античной и византийской музыкально-теоре­
тической ономастики.
Действительно, в древнегреческой науке музыкальный звук в отличие от всех
прочих звучаний именовался φθόγγος. Именно "фтонг" был мельчайшей смысловой
единицей и составным элементом музыкальной системы. Только он обладал качест­
вами, необходимыми для того, чтобы стать строительным материалом для здания
музыкального произведения. Все остальные звуки обозначались другими термина­
ми21. В византийской musica practica ту же самую функцию выполняла φωνή. Хотя
18

Ibid. P. 63-64. Высотный уровень встречающихся у Никифора обозначений ступеней античной музы­
кальной системы не играет никакой роли для уяснения содержания статьи. Поэтому нет смысла пояс­
нять все специальные термины. Подробнее о "полной неизменной система" см.: Герцман Е. Античное
музыкальное мышление. П., 1986. С. 29-39.
19
См.: Jan С. Op. cit. P. 241-242.
20
Tannery P. Quadrivium de Georges Pachymere ou Σύνταγμα των τεσσάρων μαοηματων αριθμητικής,
. μουσικής, γεωμετρίας και αστρονομίας / Texte revise' et établi par le R.P. Ste'phanou A.A. Città del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana (Studi e testi, 94), 1940. P. 100.
21
Подробнее об этом см.: Герцман Е?Н παρακαταλογη и три вида звучания // Acta antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae. T. XXVI. Fasc. 3/4. Budapest 1978. P. 347-359.
207

этот термин определял не собственно звук, а интервал между ближайшими ступеня­
ми звукоряда, именно количество φωνοα указывало высотное положение звука в
каждом конкретном случае. Для обозначения же ладотональных комплексов в
древней Греции применяли наименования τόνος, αρμονία или τρόπος, а в Византии
- ήχος. Несмотря на то,что в обыденной речи ήχος также подразумевал "звук", в
musica practica он обозначал целую ладотональную организацию, состоящую из се­
рии φωναί. Таким образом, терминологические пары φθόγγος - τόνος (αρμονία,
τρόπος) и φωνή - ήχος являлись олицетворением категорий, использовавшихся в
двух исторически различных системах - древнегреческой и византийской. Естест­
венно, что musica speculativa, основывавшаяся на античных источниках, применяла
только первую терминологическую пару, тогда как musica practica - исключительно
вторую.
Описанная традиция была настолько стабильной, что никто никогда не смел на­
рушать ее. Да в этом и не было нужды, так как в течение всего процесса обучения,
а также в научном обиходе и в музыкальной практике в сознании систематически
формировались совершенно определенные представления: φθόγγος - отдельный
музыкальный звук, a ήχος - ладотональная система. Такого толкования терминов
неукоснительно придерживались абсолютно все.
Однако приведенный выше текст Никифора Ксантопула показывает, что в нем
нарушается издавна сложившаяся терминологическая семантика и ήχος исполь­
зуется в ином значении. Действительно, по словам Никифора Ксантопула, при
движении небесных тел обнаруживаются не φθόγγοι, a ήχοι. Если подходить
к этому термину с общепринятых в византийской musica practica позиций, то
получается абсурд: якобы движение каждой планеты создает не одинединственный звук, как считалось всегда, а целую ладовую организацию,
расположенную на определенной высоте. Далее при таком толковании воз­
никает еще большая бессмыслица: при описании "гармонии сфер" появляется
даже "соединение ихосов" ("την των ήχων συμφωνιαν"), что вообще ведет
чутьли не к признанию политоникальных образований по типу современных
музыкально-теоретических представлений. Но все становится понятным, когда
выясняется, что φθόγγος и ήχος используются как синонимы: "ot φθόγγοι... ήτοι
οι ή"χοι".
Случайность ли, что Никифор Ксантопул столь откровенно нарушает веками
сложившуюся трактовку специальных терминов?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратим внимание еще на один раздел его тек­
ста, посвященного описанию трансформации гептахордной системы в октохордную. Первая из них представляла собой одну из исторических разновидностей
античной музыкальной системы. В дальнейшем она была преобразована в октохордную, и это нововведение древнегреческая традиция приписывала Пифагору.
Процесс перехода от гептахорда к октохорду изложен Никомахом ("Гармониче­
ское руководство" §5)22. Никифор Ксантопул следует ему, постоянно используя
термин φθόγγος при описании звуков музыкальной системы, что полностью соот­
ветствует традиции. Однако в самом конце он добавляет свое собственное за­
ключение:

Jan С. Op. cit. P. 244-245. Это и другие античные свидетельства по данному вопросу хорошо изучены,
см., например: Chailley J. L'hexatonique grec d'après Nicomaque // Revue des études grecques. 1956. N 69.
P. 73-100; Idem. Nicomaque^ Aristote et Terpandre devant la transformation de l'heptacorde grec en octocorde //
Yuval. 1968. 1. P. 132-154.

208

Ούτος Оч λ ο ρ ς του πλαγιασμου ,των
ηχων και τούτον τον τρόπον δκτω ήχοι
γεγονασι,τοΰ^
Πυθαγορου, / ως
προείρητοα, τον μέσον αναπλήρωσαντος23.

"Таков смысл изменения ихосов и, таобразом, после того как Пифагор, как сказано, дополнил систему в
середине и возникли восемь ихосов".
К им

Теперь становится ясно, почему Никифор Ксантопул столь откровенно рвал с
общепринятой традицией в использовании терминов. Аннулируя семантическую
разницу между qrftoyyoç и ήχος, он тем самым получал возможность создать у чита­
теля впечатление, что византийская ладотональная система октоиха имеет давние
истоки и ведет свое происхождение со времен Пифагора. Даже сама глава "Объяс­
нения...'', откуда заимствована приведенная цитата, называется: "Как были обнару­
жены Пифагором из Самоса восемь ихосов и отчего существуют четыре плагальных
[ихоса] (Πως οι όκτω ήχοι εγενοντο δια Πυθαγόρα του Σαμίου και δια τι'οί τέσσαρες
πλαγιάζουσι) 24 .
Конечно, со строго научной точки зрения эта "концепция" не выдерживает ника­
кой критики. Античная ладотональная система сформировалась в определенных ис­
торических условиях и имела свои специфические особенности, совершенно отлич­
ные от средневековой системы октоиха. Следовательно, не только при Пифагоре,
но и много столетий спустя художественная практика не могла использовать октоих,
а музыкальная теория - излагать. Это общеизвестно и не требует никакой аргумен­
тации.
Но во времена Никифора Ксантопула все выглядело иначе. Наиболее фундамен­
тальным считалось то, что существует издавна и освящено многовековыми традици­
ями. Чем древнее явление, тем оно значительнее. Древность рассматривалась как
доказательство добротности, высокого качества и достоверности. Именно поэтому в
некоторых византийских музыкально-теоретических памятниках создание октоиха
приписывалось даже библейским персонажам: "И Давид создал четыре [основных]
ихоса... Соломон же - четыре других, [то есть] четыре плагальных от начальных
форм" (Και ο μεν Δαβίδ επο'ιησε τους δ'ή'χους... Κοα ο Σολομών τας δ'τουςάλλους,
δ'πλατίους των προτοτΰπων) 25 .
Не следует также забывать, что в течение двух последних столетий византийской
империи в жизни общества постоянно культивировалось преклонение перед древне­
греческим духовным наследием. Особенно бурно оно стало проявляться после осво­
бождения Константинополя от крестоносцев в 1261 г. В осознании своей духовной
связи с культурными достижениями Древней Греции византийцы находили мораль­
но-этическое удовлетворение. Чувства наследников великой Эллады способствовали
укреплению национальной гордости.
Византийская ладотональная система, судя по всему, была канонизирована в эпо­
ху Иоанна Дамаскина (VIII в.)26 и к XIV в., когда жил Никифор Ксантопул, имела
уже весьма продолжительную и плодотворную традицию. Но стремление связать ее
происхождение с Древней Грецией отвечало настроениям общественности. Как мы
видим, Никифор Ксантопул посредством небольшой терминологической уловки
"обосновал" ее древнеэллинское происхождение.

23

' Ερμηνεία... Σ. 64.
Ibid.
25
Thibaut J.-B. Monuments de la notation ekphonétique et hagiopolite de l'église grecque. St. Petersburg, 1913.P.Î
2
^ См.: Герцман Е. Византийское музыкознание. С. 178.
24

14. Византийский временник, т. 55

209

Византийский временник, т. 55

ПУБЛИКАЦИИ

Д.А. Яламас
ДВА НЕОПУБЛИКОВАННЫХ ПАНЕГИРИКА БРАТЬЕВ ЛИХУДОВ
В своем сочинении, посвященном истории Московской Славяно-греко-латинской
академии, протоиерей Сергий (С.К. Смирнов) ошибочно утверждает, что списки Ри­
торики Софрония и Иоанникия Лихудов "содержат одно и то же сочинение, за ис­
ключением некоторых примеров"1. Иначе говоря, он, а вслед за ним и большинство
ученых, просто повторяющих его неосторожное утверждение, считают, что только
Риторика Софрония, написанная в 1689 году, - сочинение оригинальное, а Иоанникием в его труде, который появился несколько позже в Новгороде, "введены лишь
некоторые новые примеры и образцы, например похвала Новгородскому Митропо­
литу"2 .
Софроний написал свой труд в Москве, чтобы использовать его в преподавании
риторики в Московской академии в высших классах3. И его источником, по мне­
нию С. Смирнова, является сочинение Франческо Скуффи "Риторическое искусст­
во" (Венеция, 1681). Дело в том, что при Академии в распоряжении Лихудов и их
учеников находилось значительное количество книг, в том числе имеющих отноше­
ние к риторике. В архивных материалах 1687 года мы читаем: "...у греченина Маке­
донской земли Анастаса Иванова сына Мухоя, были куплены и отданы 1оанншаю и
Софрошю Лихудамъ въ новыя каменныя школы, построенныя въ Спасскомъ монастыръ, следукшця гречесюя печатныя книги: 6 лексиконовъ влаховыхъ на четырехъ языкахъ, 8 армонш влаховыхъ греко-латинскихъ, 12 греческихъ грамматикъ
ласкаревыхъ, 5 грамматикъ латинскихъ еммануиловыхъ, 24 кандидатовъ риторическихъ латинскихъ, 24 олосъ латинскш сиръчь цвътъ, 26 аефошева прогимнасмата
латинская, 16 элеганцш латинскихъ, лексиконъ греко-латинскш и латино-греческш,
книга Аристотелева о рожденш животныхъ, риторика Аристотелева греко-латин­
ская, Д1алектика Аристотелева, слова Демосееновы олимб1ачесюя греко-латинсия,
книга слова ар1ановы о восхожденш Александровъ - греко-латинская; книга
Ксеноеонова - вся, книга Епиграмматарюнъ Котушевъ - греко-латинская, книга
Илюдора Ееюпическое - греко-латинское, книга грамматика Эеодора Гацкаго гре­
ко-латинская"4.

Смирнов С.К. История Славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 52.
Сменцовский М. Братья Лихуды: Опыт исследования из истории церковного просвещения и церковной
жизни конца XVII и начала XVUI века. СПб., 1899. С. 343.
Яламас ДА. Филологическая деятельность братьев Лихудов в России: Дис.... канд. филол. наук. М-, 1992.
С. 21-24,26.
Писарев Н. Домашний быт русских патриархов. Казань, 1904. С. 197-198; Яламас ДА. Филологическая
деятельность... С. 26-27.
210

Этот важнейший источник, дающий нам представление о первоначальном состоя­
нии библиотеки Московской академии, приводит к следующим двум выводам: 1)
Составляя свои труды, Лихуды не только обращались к наиболее существенным на­
учным трудам своего времени по грамматике, риторике, диалектике и проч., но так­
же имели в своем распоряжении ряд других значительных источников, и в первую
очередь сочинения классиков. 2) Лихуды использовали свои собственные сочине­
ния в качестве пояснений или комментариев к имеющимся в их библиотеке учебни­
кам. Об этом красноречиво говорит следующий пример: из Краткой греческой
Грамматики Лихудов (за все время их преподавания в Академии) до нас дошли лишь
4 рукописи, которые принадлежали ученикам, в то время как в библиотеке Акаде­
мии имелось не менее 12 экземпляров Грамматики Ласкариса, не считая тех, что
принадлежали личной библиотеке Лихудов. Отсюда можно заключить, что препода­
вание Лихудами в Московской академии было построено преимущественно на сочи­
нении Ласкариса, а собственный труд Лихудов служил лишь в качестве пояснения и
дополнения к этой Грамматике5.
Видимо, так же дело обстояло и с Риторикой. Нам известны четыре списка6 Рито­
рики Софрония на греческом языке, которые могли быть использованы при чтении
курсов риторики в Академии. Но в то же время, согласно приведенному выше архив­
ному документу, в библиотеке Академии в распоряжении учителей и учеников име­
лись "24 кандидатовъ риторическихъ латинскихъ" и т.д.
Если вернуться к вопросу об источниках Риторик Лихудов, то к их числу следует
отнести и риторические труды известного дидаскала XVII в. учителя Иоанникия,
сыгравшего кардинальную роль в оформлении культурного и научного сознания
Лихудов7, Герасима Влаха8.
Что касается Риторики Иоанникия, то, как уже было доказано в работе, посвящен­
ной филологической деятельности братьев Лихудов в России, она встречается в двух
редакциях9: одна написана на книжном греческом языке (сохранился автограф Иоан­
никия)10, а вторая является переводом на простой.литературный греческий. Эта вто­
рая редакция сохранилась не полностью: в одной рукописи (ГБЛ. Ф. 173, № 324) со­
держится вторая книга этого сочинения (здесь встречаются исправления, сделанные
рукой Софрония)11, а в другой (ГБЛ. Ф. 173-Ш № 3) - четвертая книга.
Риторика Иоанникия, вероятнее всего, написана в 1706-1709 гг. К такому выводу
нас приводит тот факт, что рукопись ГПБ, НДС № 6754, которая содержит данный
труд, является автографом Софрония12. При этом необходимо учитывать, что Лиху­
ды прибыли в Новгород 31 января 1706 года, а Софроний уехал оттуда в конце 1709
года. Возможность того, что сочинение написано до приезда Лихудов в Новгород,
следует исключить в связи с тем, что на л. 46об-47об вышеуказанной рукописи ру­
кой Софрония написана похвала митрополиту Новгородскому Иову, которая, есте­
ственно, была составлена на ранее января 1706 г.
5

Подробнее об этом см.: ЯламасДЛ. Филологическая деятельность... С. 27, 36-105.
Речь идет о следующих рукописях: ГПБ, греч. 506; БАН. QN 3; ГПБ. СПбДА, Б.П. 10; ГПБ, греч. 736.
Ί ЯламасДЛ. Филологическая деятельность...С. 150.
8
Tatakis Vfl. Gerassimos Vlachos Cretese (1605/7-1685): Filosofo, Teologo, Filologo. Venice, 1973. С 66-95. В
рукописи, включающей Риторику Софрония (л. 42-206об), встречается (л. 2-39) один риторический
труд Герасима Влаха (см. ниже).
'Яламас ДА. Филологическая деятельность... С. 117-120.
10
Фонкич Б Л. Новые материалы для биографии Лихудов // Памятники культуры: Новые открытия
1987 г. М., 1988. (С. 61-70). С. 69.
11
ЯламасДЛ. Филологическая деятельность... С. 118.
12
Фонкич БЈ1. Новые материалы... С. 69.
6

211

Подобные образцы похвальных речей русским церковным и государственным деяте­
лям в Риториках Лихудов - явление нередкое13. В.П. Вомперский объясняет этот фено­
мен тем, что Лихуды постоянно обращаются к примерам из истории России, "как бы
говоря, что отечественная история и культура богаты предметами, достойными худо­
жественного слова"14. Эти примеры были более близки русским ученикам, для кото­
рых и предназначались риторические труды Лихудов.
*
*
*
Похвала митрополиту Новгородскому и Великолуцкому Иову, хотя и упоминалась в
ряде научных трудов, но до сих пор не была опубликована. Она приводится в качестве
примера в первой книге Риторики, объясняя похвальный метод, или "метод перечисле­
ния частей", как его называет сам автор.("...έτερος τρόπος του έγκωμιάσαι τινά εκ της
των μέρων απαριθμήσεως")· Текст "Похвалы" встречается в следующих рукописях: а)
ГБЛ. Ф. 173. № 329. Л. 113-115 (автограф Иоанникия); б) ГПБ. НДС. № 6754. Л.
46об.-47об. (автограф Софрония). В данной работе текст приводится по автографу
Иоанникия.
Похвала князю Василию Васильевичу Голицыну и его сыновьям князю Алексию
Васильевичу и князю Михаилу Васильевичу написана на Рождество 1688 г. Софронием
Лихудом (Иоанникия в это время не было в Москве: в январе 1688 г. он отправился в
Венецию). Само содержание этого текста дает нам возможность сделать вывод о вре­
мени его написания:
1. О том, что "Похвала" написана на Рождество, говорят следующие слова :μετα
των μάγων και βασιλέων των Περσών) с волхвами и царями Персидскими); προς δόξαν
Αυτού του γεννηθέντος'Ιησού Χριστοί)... (во славу Самого рожденного Иисуса Христа)
и.. Αυτός δ γεννηθείς δια την σωτηριαν του γένους των ανθρώπων... (он, рожденный
для спасения рода человеческого).
2. Из того, что в тексте явно идет речь о подготовке кн. Голицына к походу против
мусульман, можно заключить, что он написан именно в 1688 r.:...iva δια της κραταιοτάτης ^eıpbç των ανωτάτων ήμων βασιλε'ων, χαριση σοι ΰποπόδιον των ποδών σου
τους αυχένας των αθε'ων Σκυθων και Άγαρινων... (чтобы через сильнейшую руку
святейших^царей наших Он подарил тебе под ноги шею безбожных Скифов и Агарян)
и ... ε'ως ού κατατρόπωσης τα βάρβαρα έθνη και στησης την σημαιαν του Ζωοποιού
Σταύρου επι της σημαίας της Σελήνης.... (прежде чем ты опозоришь варварские наро­
ды и поставишь знамя Креста животворного над знаменем Месяца). Известно, что пос­
ле приезда Лихудов в Москву (6 марта 1687 г.) единственным военным конфликтом, в
котором принимал участие князь В.В. Голицын и о котором могла идти речь в этой
"Похвале", был Второй Крымский поход (весна 1689 г.), и приготовления к нему уже
шли во время Рождества 1688 г. (поход был объявлен еще в сентябре 1688 г. ) 15 .
Похвала кн. Голицыну встречается лишь в одной рукописи (ГПБ, греч. 736.
Л.226об.-227об.), которая содержит: а) риторическое сочинение Герасима Влаха
"Επίτομη της ρητορικής δυνάμεως" (Л. 2-39); б) Риторику Софрония Лихуда. (Л.
42-206об.; в) ораторские примеры (Л. 208-248об).
Весь текст написан рукой одного из учеников Лихудов16. Мы имеем возможность оп­
ределить для этой рукописи временные рамки: она написана не ранее конца 1688 г.
13

Нами уже был опубликован пример из Риторики Иоанникия (см.: Яламас ДЛ. Филологическая дея­
тельность... С. 120), содержащий часть поздравления на день рождения Петра Великого. См. также:
Елеонская A.C. Русская ораторская проза в литературном процессе XVII в. М., 1990. С. 52-53. Также
см. две орации учеников Академии, опубликованные впервые в статье: Яламас Д.А. Приветствия уче­
ников Славяно-греко-латинской академии Московскому патриарху Иоакиму // The Legacy of Saints
Cyril and Methodius to Kiev and Moscow. Thessaloniki, 1992. С. 513-519.
14
Вомперский В.П. Риторики в России ХУП-ХУШ вв. М., 1988. С. 62.
15
Соловьев СМ. История России с древнейших времен. М., 1962. Т. VII. С. 405.
16
Фонкич БЛ. Новые материалы... С. 62; Яламас ДА. Филологическая деятельность... С. 39.
212

(поскольку содержит похвалу, приуроченную к 25 декабря 1688 г.) и не позднее янва­
ря 1696 г. (поскольку, в результате текстологического анализа мы установили, что с
нее была списана рукопись ГПБ, греч. 506, в которой упоминается царь Иоанн
Алексеевич, умерший 29 января 1696 г.).
ПОХВАЛА МИТРОПОЛИТУ НОВГОРОДСКОМУ ИОВУ
(ГБЛ. Ф. 173. № 329. Л. 113-115)

Δυναμε-θα ουν έγκωμιάσαι (...)'Ιωβ, τον πανιερωτατον και έλεημονικώτατον μητροπολίτην της άγιωτάτης μητροπόλεως μεγάλης Νοβογραδίας, και Μεγάλων Λοΰκ,
ότι αυτός έστι τοις άγα-θόις και εξαιρέτοις άνύρώποις το της δόξης δώρημα, και
τοις ισχυροις πολίταις της Νοβογραδίας επι μνήμη δόξης αιωνίου 'άνω-θεν εκ του
Πατρός των φώτων δεδοται παραμυύιον'παραμυιΜται γάρ ή πόλις αυτή της μεγάλ­
ης Νοβογραδίας έπ\ τη αύτοΰ πατρική παρουσία * ταΪ£ αύτοΰ -θεαρέστοις άρετοας
άπαντες οι ένταυι3α εΰφραινόμενοι λαμπρύνονται' οίσπερ τω οντι μεγίστη αυτή
παραμυθία και άγαλλίασις. Τοΐς μεν άρχουσι κάι πρώτοις παντοίας τάξεως χαρά
ολόψυχος, ότι αύτόίς ήλιος ελέους κάι φρονήσεως εξανέτειλε, τοις δε μεσάζουσιν
υπόδειγμα κάι τύπος ούρανόύεν δεδωρηται, τω δε δήμω, ΰμνος επινίκιος, ότι μεγίστη
πάρα θεού αύτόις έπέμφΰη βοήθεια, τοΤς παρ'αύτω όΐκιακως ζωσιν ελπΐς των μελ­
λόντων επεδόθη, ότι ζωήν άγίαν αύτοΰ όρωντες, δι'αυτής την των άνεκλαλήτων
άγα-οων επίκτησιν έλπίζουσιν'τάΐς λαμπροφόροις γυναιξίν, αυτός ο μέγας δεσπότης
παρά της αιτίας των αιτιών κόσμος κάι εύπρε'πεια δεδοταίτάϊς χήραις κάι όρφανοις,
τροφή τε κάι κυβέρνησις'τόΐς πένησι, τροφή' τε και πότισμα'τόΐς κάμνουσι, λόγοις τε
κάι έργοις ευρωστία κάι άνάρρυσις'τόίς ξένοις, χορηγία των δεδομένων "τοΤς μονάζουσιν, ορθοδοξία, παρ-θενίά κάι ασκησις.'Άρα ούν ούχ ηλικία μεγάλη τε κάι μικρά,
ουχ υγιείς, ού νοσώδεις, ού γένος άνδρέϊόν τε κάι γυναικεΐον εις άκραν επιθυμιαν
'εγ^νετο, όπως αν τους δφΰαλμούς αυτών τοιούτου αρχιερατικού άναπληρώσειαν
-θεάματος; Σε σε, ω άρχιερεύ ·οεοπρόβλητε ώς ΐδιον πατέρα τα νήπια εν έπιγνώσει
'έλαβον'οί νέοι έσεμνολογησαν, ol γέροντες έΰαύμασαν, ol νοσούντες έτι όλιγορουμένου παρ' αύτων, του των Ιατρευόντων προστάγματος, προς το άγιόν σου πρόσω­
πον οιονεί προς σωτηρίαν τε κάι ύγίειαν έδραμον' έτεροι εαυτούςΊκανώς ζήσαί σε
Όεωρήσαντες και εύρόντες έκηρυττον "έτεροι μή περισσότερον ζήσαι πο-θήσαντες
δια τήν του άγιου σου προσώπου άπόλαυσιν εύφήμιζον, όρωντες τίνι δικαιοτάτω
άρχιερεΤ υπόκεινται, τίνι ιεραρχικω διδασκάλω ύποτάττονται. Παρά τούτο, υπό
πάντων, μικρών τε κάι μεγάλων, γερόντων τε κάι νέων, ανδρών τε κάι γυναικών,
τιμητεος έγκωμιαστέος κάι προσκυνητέος ώς κοινός απάντων πατήρ, ώς κριτής
δικαιότατος κάι ώς άρχιερέύς άγιώτατος.
ПОХВАЛА КН. В.В. ГОЛИЦЫНУ
(ГПБ. ГРЕЧ.736. Л. 226об. - 227об.)
...προσελ-οωμεν λοιπόν προς Αυτόν μετά των μάγων κάι βασιλέων των Περσών δια
τού'αστέρος καλούνται γάρ ήμας προς την άπόλαυσιν της ύείας Αυτού ευσπλαχνί­
ας κάι -θαρσαλέως ζητησωμεν εκ της άεννάως βρύσεως του Αύτοΰ ελέους,\να ζωής
αυξησιν κάι υγείας κάί στεραιώσεως χαρίση σοι τω ευγενέστατα) και μεγαλο­
πρεπέστατα) άρχοντι, κνάζη Βασιλεία) ή Βασιλειωβίτζη κάί εύγενεστάτω κάι μεγαλοπρεπέστατον κνέζη "Αλέξιου Βασιλιοβίτζη κάι κνέζη^ Μιχαήλ Βασιλείοβίτζη των
υιών σου κάι παντός του ευλογημένου σου οίκου, ζητησομεν, λέγω, από πάντων τήν
βρύσην τήν άσχ^ολάστως βρύουσαν των χαοιτων/ίνα δια της καρταιοτάτης χειρός
των άγιωτάτων ημών βασιλέων, χαρίση σοι ύποπόδιον των ποδών σου τους αυχένας
των άΰε'ων ΣκυΌων κάι7Αγαρινων προς δόξαν Αύτοΰ τόΰ γεννηθέντος Ίησου
213

Χρίστου, λαμπουσα δια της χάριτος Αυτοΰ η αγιωτατη και κραταιοτατη ομόνοια
παντι τω στρατω σου, αΰτη γαρ μετά Θεον τα πάντα ισχύει, τα πάντα τελειεΤ και
ουδεμία δύναμις Αύτος б γεννήσεις δια την σωτηρίαν του γένους των ανθρώπων
δια μεσιτείας της άειπαρΦε'νου Μαρίας της μητρός Αύτου και ελπίδος πάντων των
χριστιανών, Ινα κάι οι καιροί και τα στοιχεΤα και οι πλανίται κάι τα πάντα υπακούσουσι σοι ως τω 'Ιησού του Ναυη, εως οι κατατρόπωσης τά βάρβαρα έ'-θνη και
στήσης την σημαιάν του ζωοποιού Σταυροί έπι της σημαίας της Σελήνης, προς
δόξαν του γεννηθέντος ^Ιησοΐ Χρίστου σαυτω Πατρ\ κάί τω Υιω κάι τω Άγιω
Πνευματι κάι της άειπαρ-οένου Μαρίας, νυν κάι άει κάι εις τους αιώνας των αιώνων,

αμήν.

Византийский временник, т. 55

РЕЦЕНЗИИ И АННОТАЦИИ
Brown P. Power and Persuasion in Late Antiquity: Towards a Christian Empire.
Madison (Wisconsin): The University of Wisconsin Press, 1992.182 p.

Каждая новая работа Питера Брауна, этого все­
мирно признанного знатока поздней античности,
является крупным событием в исторической нау­
ке, ибо, не успев появиться в свет, она уже стано­
вится классикой. Доскональное знание источников,
широта мышления, преданность своему делу, под­
ход к нему как к важному процессу самообразова­
ния - все это вместе и обеспечивает исследованиям
американского ученого тот высокий авторитет, ко­
торым они заслуженно пользуются.
Именно такого рода работой является и моно­
графия "Власть и убеждение в поздней антично­
сти: к христианской империи". В основу ее положе­
ны лекции, прочитанные в университете Медисона
(штат Висконсин), где когда-то начинал свою науч­
ную карьеру в Америке М.И. Ростовцев.
Книга задумана как некий синтез, осуществлен­
ный на основе обширного материала источников,
многие из которых лишь недавно введены в науч­
ный оборот (например, ряд проповедей и писем
Августина, последние археологические открытия,
сирийские и коптские рукописи), и безбрежного
моря литературы.
В монографии предпринята попытка, с одной
стороны, вписать традиционную культуру старин­
ной аристократии в социально-политический кон­
текст эпохи, а с другой - проследить возрастающее
значение христианских епископов, обусловленное
не только созданием новой модели общества, но и
всей эволюцией позднеантичного города. В геогра­
фическом плане предпочтение отдано греческому
Востоку.
Книга состоит из введения и четырех глав. Пер­
вая глава "Devotio: автократия и элита" посвящена
анализу социальной и административной ситуации,
в условиях которой императорская власть давала
о себе знать тем, кто стремился сдержать ее на­
жим. В ней выявляется, до какой степени импера­
торская администрация, хотя и значительно укре­
пившаяся в сравнении с предшествующими столе­
тиями, все еще нуждалась для осуществления своих
притязаний в сотрудничестве с местной знатью.
Подчеркивая, что не убеждение, а власть являлась
наиболее характерной чертой Поздней Римской
империи, П. Браун справедливо считает, что абсо­

лютная монархия поздней античности была дейст­
венна потому, что ее адепты знали границы, в пре­
делах которых этот абсолютизм был возможен (с.
7-9). В работе прослежено, как ужасающе актив­
ная и безапелляционная в центре имперская систе­
ма управления оказывалась значительно смягчен­
ной, когда она достигала провинций.
Удаленные на значительном расстоянии от сто­
лицы, лишенные возможности поддерживать с ней
постоянные связи, не уверенные даже в покрови­
тельстве тех, кто их послал, показывает автор,
правители провинций поневоле были вынуждены
искать союзников среди местной аристократии.
Кроме того, та самая централизация, которая су­
щественным образом сказалась на положении му­
ниципальной знати, резонно утверждает П. Браун,
в значительной степени подрывала и положение
правителей провинций, во-первых, потому, что
они, как правило, пребывали на своем посту весь­
ма короткий срок (обычно меньше года), во-вто­
рых, потому, что в результате централизации в го­
родах создался слой аристократии, вышедшей из
бывших чиновников и обладавших поэтому многи­
ми привилегиями, а следовательно, и влиянием, и,
наконец, потому, что многие провинциалы были
связаны узами дружбы с влиятельными персонами
при дворе (с. 13-23).
Все это, заключает исследователь, и являлось
причиной того, что поставленные во главе провин­
ций чиновники на деле оказывались людьми, об­
ладавшими незначительным влиянием, особенно
если учесть то обстоятельство, что вопреки зако­
нодательным акта, местная знать фактически уп­
равляла штатом правителя провинции (с. 22-23).
Так, показывает автор, создавалась благопри­
ятная почва для активности старинной аристокра­
тии, диалога между ней и правителем, особенно в
реализации налоговой политики императора, а это,
в свою очередь, явилось основой для использова­
ния языка убеждения, облеченного, как правило, в
риторическую форму. Здесь автор останавливается
на важности риторики, которая являлась сущест­
венным компонентом позднеантичной политиче­
ской практики, ибо она "преображала скрипящий
громоздкий политический организм в возвышен215

ную музыку", создавая могущественный образ ми'рл, объединенного не силой, сговором или покро­
вительством, но "древней магией греческих слов"
(с. 30).
Исходя из этого, исследователь предполагает,
что в условиях политической реальности Поздней
Римской империи обличительные речи и письма
риторов, например Ливания и Синесия, приносили
мало пользы и серьезно уступали по своей значи­
мости петициям, советам и панегирикам (с. 30-31).
Таким образом, в отличие от многих исследовате­
лей, подчеркивающих конфликтность отношений
между имперской администрацией и муниципаль­
ной аристократией, П. Браун смещает акцент, кон­
центрируя свое внимание на сотрудничестве между
представителями императорской власти и провин­
циальной элитой.
Но, может быть, истина, как это нередко быва­
ет, где-то посеседине и, может быть, процветание
таких форм риторики, как энкомии и советы, объ­
ясняется не только сохранившейся влиятельностью
старинной аристократии, но и авторитарностью
правящей власти, не желающей, а возможно, и не
способной воспринимать иной язык?
Вторая глава монографии "Пайдейя и власть"
(с. 35-70) состоит из пяти разделов. В первом из
них "Пайдейя", традиционное воспитание и образо­
вание рассматривается как отличительная черта
господствующего класса империи - как провинци­
альной знати, так и представителей имперской ад­
министрации. По мнению П. Брауна, главное зна­
чение пайдейи заключается в том, что она объеди­
няла потенциально враждебные группы господ­
ствующего класса и существенно сдерживала вер­
тикальную мобильность.
П. Браун, таким образом, выступает противни­
ком еще столь недавно распространенной в науке
теории социальной мобильности в позднеантичном
и ранневизантийском обществе. При всем том, что
имеющийся в распоряжении современных исследо­
вателей материал, в том числе и данные просопографии, в самом деле свидетельствует о том, что
эта концепция страдает явными преувеличениями,
все же отказываться от нее полностью, на наш
взгляд, нет достаточных оснований.
Дискуссионным представляется суждение
П. Брауна об известной гомогенности господству­
ющего класса империи (с. 39), ибо в его среде дос­
таточно четко выделяются две группы: одна (оли­
цетворением которой был Тифон из сочинения Си­
несия Киренского "О провидении") - представлен­
ная лицами, стоявшими за бюрократический путь
развития империи, вторая (олицетворявшаяся
Осирисом из того же произведения) более тяготела
к традиции и была близка по своему мировоззре­
нию (и лишь в редких случаях по происхождению1
к муниципальной аристократии Востока.
Изучение ггросопографического материала показывает,
что число самих старинных аристократов в среде выс­
шей имперской знати было ничтожно мало, а главны­
ми проводниками их влияния на высшие слои империи
являлись не столько они сами, сколько представители
216

Во втором разделе "Магия слов" (с. 41-47) пай­
дейя рассматривается как важное средство связи,
соединявшее, словно мостики, самые отдаленные
друг от друга области обширной империи. Автор
показывает, что она являлась по существу школой
благовоспитанности, которая проявлялась в пер­
вую очередь к равным себе и реализовывалась в
дружбе, игравшей важную роль в консолидации
аристократии.
В разделе "Гнев и благопристойность" (с. 48-58)
автор делает акцент на этической стороне пробле­
мы, показывая, что традиционные воспитание и
образование служили основой для сбалансирова­
ния жесткости методов правления, характерных
для поздней античности. В связи с этим исследова­
тель подчеркивает, что риторика, культивирующая
принцип самоконтроля, выполняла важную функ­
цию в формировании облика правителя. Этой же
цели служила распространенная в политической
лексике того времени категория "гнева", означав­
шая постыдную потерю контроля над собой и со­
провождавшаяся публичным проявлением злобы.
Здесь П. Браун останавливается на таких важ­
ных аспектах политической практики поздней ан­
тичности, как отсутствие юридических ограниче­
ний в применении насилия при отправлении вла­
сти. Не чувствуя себя защищенными со стороны
закона, резонно утверждает автор, старинные ари­
стократы и прибегали к разработке этических
норм - этой единственной гарантии гуманности
властей. Именно этим фактором исследователь
объясняет тот факт, что при всем подъеме мета­
физики и мистики в ту эпоху профессиональные
философы в своих руководствах для нефилософ­
ской среды в значительно большей степени уделя­
ли внимание поведенческому идеалу, а не собст­
венно философии. И именно по этой причине, счи­
тает исследователь, позднеантичная историогра­
фия, отражавшая борьбу элиты за благовоспитан­
ность власть предержащих, так много места уделя­
ет морали и характеру.
Поведенческому идеалу императора посвящен
раздел монографии "Императорская благовоспи­
танность" (с. 48-61), а в разделе "Парресия: фило­
соф" (с. 61-70) рассматривается роль философов,
единственных представителей культурной элиты
общества, обладавших правом свободы речи, в
поддержании идеалов справедливого правления и
предотвращении злоупотребления властью.
Вторая часть книги, охватывающая главы Ш
(Бедность и власть) и IV (К христианской импе­
рии), посвящена роли церкви, в частности еписко­
пов и монашества, в жизни позднеантичного обще­
ства. Во вводном разделе третьей главы, носящем
название "Universalis via" П. Браун сосредоточива­
ет внимание на образе церкви, который создавали
ей ее виднейшие представители. Общий путь к спа­
сению независимо от образования, этнической и
классовой принадлежности, доступная каждому
мудрость, заменяющая образования, простота не­
свободных профессий. См.: Чекалова АЛ. Константи­
нопольский сенат и сословие куриалов в IV в. // ВВ.
1992. Т. S3. С 20-35.

тин - вот те черты христианства, как показывает
исследователь, которые ставили во главу угла его
адепты, что являлось в сущности не чем иным, как
христианским популизмом (с. 74).
Однако популистская черта позднеантичной
христианской литературы, подчеркивает автор, не
может быть сведена лишь к риторике, ибо речь
идет об общей социокультурной эволюции позднеримской империи, суть которой не просто религи­
озный конфликт, а борьба за первенство в городе.
Именно потому, что его прежние властители, ста­
ринная аристократия, действовали в рамках пред­
писываемых традиционным воспитанием и образо­
ванием, бороться с ними пришлось не постепенно,
но сразу, почти сознательным, святотатственным
отрицанием традиционной культуры. Именно тем,
что церковь оказалась вовлечена в борьбу за отвое­
вывания места в верхних слоях общества, П. Браун
объясняет агрессивность христианской полемики
(с. 77).
В разделах "Кормилец города" (с. 78-89), "Лю­
бовь к бедным" (с. 89-103) и "Сдерживатель тол­
пы" (с. 103—117) анализируются, сравниваются и
противопоставляются друг другу античная эвергесия и христианская благотворительность, антич­
ные и христианские методы обеспечения порядка в
городах IV в. Куриалы, показано в монографии,
осуществляли контроль над городом с помощью
унаследованного от прошлых веков хрупкого ис­
кусства первенствования в городе, которое при
всем том, что еще продолжало сохранять свое зна­
чение, уже не способно было гарантировать мир и
порядок в городе. Именно на эту роль и стала пре­
тендовать христианская церковь.
В христианском изображении новой функции
церкви ее адептами, справедливо утверждает ав­
тор, с особой воинственностью подчеркивалось
притязание церковных иерархов на то, что они
действуют в рамках любви к бедным. В ходе сво­
его анализа П. Браун приходит к выводу, что лю­
бовь к бедным явилась важной притягательной си­
лой, прямо противоположной действительной дея­
тельности церкви в области благотворительности;
ибо, выходя за узкие рамки традиционной заботы
церкви о бедняках, вдовах и сиротах, она имела
прямой выход на две важные проблемы позднеантичного города: 1) кто мог наиболее эффективно
мобилизовать, защитить и умиротворить низшие
классы; 2) как лучше использовать в городе досто­
яние богатых его граждан. Иными словами, в IV в.
проблема любви к бедным, считает П. Браун, при­
обрела новое звучание, поскольку отражала дея­
тельность церкви, касающуюся всего города в це­
лом.
Сравнивая античную эвергесию и христианскую
благотворительность, автор показывает, что, в то
время как античная эвергесия распространялась
лишь на город в целом и на демос как гражданский
коллектив, а сами дары эвергетов были в доста­
точной степени формализованы, в центре внима­
ния христианской благотворительности оказыва­
лась беднота, которой традиционный античный го­
род не выделял ничего; хотя благотворительность

церкви часто бывала представлена незначительны­
ми суммами, но она была регулярной и носила бо­
лее конкретный характер.
Принцип любви к бедным сделал низшие клас­
сы заметным членом общества и, следовательно,
более поддающимися контролю, что в условиях их
достаточной многочисленности и активности бы­
ло чрезвычайно важно для IV в. От имени рели­
гии, бросившей вызов ценностям старинной ари­
стократии, христианские представители высшего
класса, заключает исследователь, приобрели конт­
роль над низшими классами города. Это, в свою
очередь, справедливо утверждает он, привело к то­
му, что постепенно епископ как главный защитник
бедноты становился и главным патроном города в
целом, ибо, исходя из принципа любви к бедным,
через мистическую связь, охватывающую как "на­
род божий" все общество в целом, церковь обрела
моральное право на первенство в городе (с. 94).
Как таковая, власть епископа, прослежено в мо­
нографии, простиралась на многие сферы город­
ской жизни и была особенно велика в моменты
кризиса; церковным иерархам лучше удавалось
обеспечивать мир в городах, а также гарантиро­
вать им прощение императора (как это случилось
во время известного восстания в Антиохии в 387 г.)
и склонять главу империи к исполнению воли сво­
их подданных. Как неизбежное следствие этого
факта стало то, что связи между отдельными горо­
дами и императорской властью неизбежно попада­
ли в руки епископов.
Действуя зачастую в союзе с монашеством, де­
лает вывод автор, епископы смогли продемонстри­
ровать новую форму парресии, у которой было
больше шансов на то, чтобы воздействовать на во­
лю императора и его чиновников, чем у обладав­
ших сдержанным воздействием людей пайдейи,
ибо они говорили от лица населения беспокойных
городов в момент грозящего кризиса.
Четвертая главая монографии "К христианской
империи" состоит из следующих разделов: "Возвы­
шенная философия" (с 118-126), "Чудеса и власть"
(с. 126-146), "Епископ и город" (с. 146-152) и
"Сюнкатабасис: милость Божья и императорская
власть" (с 152-158). В первом из них прослежива­
ется интеграция христианских начал восточноримским городом, создание сравнительно легким пу­
тем консенсуса между верхушкой христианского
общества и старинной аристократией, имевшее ме­
сто в первой половине V в. Этот консенсус, как по­
казано в монографии, проявился в том, что христи­
анская благотворительность принимает черты ан­
тичной эвергесии, а пайдейя получает необходимое
признание среди христиан. Таким образом, заклю­
чает исследователь, антитеза "греческая пайдейя христианская вера" снимается; и то и другое ста­
новится важным компонентом духовной жизни об­
щества, более того одно (пайдейя) неизбежно ведет
к другому - "возвышенной философии".
Причину сравнительно легкого консенсуса вер­
хушки христиан и местной элиты П. Браун видит
во внешней опасности и внутренней нестабильно­
сти, проявлявшейся в мятежах различных групп на217

селения и угрозе со стороны разбойников (с. 125). П. Браун, что христиане имеют доступ к власть
Но, может быть, этот консенсус был обусловлен и
имущим, наносила удар политеизму более эффек­
тем, что куриалы, стремясь сохранить себя и свое
тивно, нежели любой императорский закон или за­
ословие, сами пошли навстречу христианам и по­
крытие храма; ощущение того, что представители
старались занять в их среде достаточно высокое
церкви были в состоянии прийти в соприкоснове­
место. Здесь, пожалуй, уместным будет вспомнить ние с носителями власти на любом ее уровне, в су­
и о той борьбе, которая велась в городе между ста­ щественной степени способствовало тому, что сре­
ринной аристократией и новой военно-чиновной
диземноморский мир медленно, но верно обращал­
знатью^ и которая, по всей видимости, имела свое
ся в христианство (с 136).
влияние на создание союза местной аристократии с
Не разделяя языческих сомнений в автократии,
епископской властью, что достаточно ясно видно христианские писатели и лидеры христианства яв­
на примере Синесия Киренского.
лялись горячими сторонниками и теоретиками мо­
В разделе "Чудеса и власть" рассматривается нархии, освященной свыше — таков один из глав­
ных итогов исследования П. Брауна. Более того,
христианский образ эпохи, создававшийся вырази­
телями упомянутого консенсуса — церковной исто­ как показано в монографии, христиане в лице епи­
риографией и агиографией. Здесь автор резонно скопов (см. раздел "Епископ и город") являлись и
умелыми посредниками между автократической
замечает, что борьба между христианством и язы­
чеством в IV в. если не выдумана, то в сильной сте­ властью и городами: защита их, поддержание в
пени преувеличена с тем, чтобы убедить язычни­ них закона и порядка, связь с центром осуществля­
лись через епископов, которым удавалось порой
ков в том, что была война, которая оказалась ими
умело склонять его на свою сторону (с. 148-152).
проиграна (с 128). Несмотря на использованный
христианами принцип умалчивания, скрупулезное
Притязания епископов на первенство в городе,
изучение источников и их тщательный анализ поз­
выявлено в монографии, базировалось на новой
волили автору прийти к обоснованному выводу о модели общества (см. раздел "Сюнкатабасис: ми­
том, что язычество удержалось в империи вплоть лость Божья и императорская власть"). Эта мо­
до VI в. и, следовательно, христианский образ им­ дель, показывает автор, игнорировала древнее де­
ператора и общества не давал всеобъемлющей ление общества на граждан и неграждан, город и
картины позднеантичного общества; иными слова­
деревню. Любовь к бедным, христианское состра­
ми, образ и реальность не совпадали.
дание являлись основой новой формы социальных
Вместе с тем П. Браун подмечает, что было в связей, базирующейся на общности человеческой
природы: как все равны перед Богом, так все бес­
церковной историографии нечто важное, что объ­
ективно отражало не только политические пред­ помощны перед земной властью, от которой ждут
ставления, но и политическую реальность того милосердия. Мистические нити, подчеркивает ис­
следователь, связывают каждого жителя империи с
времени. Этим важным компонентом христиан­
ской литературы был образ императора, чья пре­ императором, который, несмотря на свое величие,
был одной плоти с подданными (с. 155).
данность вере, а не пайдейя должны были принес­
ти благоденствие империи через благословение
В заключение хотелось бы отметить, что ре­
Господне; масса чудес и чудотворцев, связанных с цензируемая книга не только значительное науч­
личностью императора являлись очевидными зна­
ное, но и прекрасное по своим литературным дан­
ками этого благословения.
ным произведение. Глубина мысли, изящество
формы, отношение к читателю как к искреннему
В V в. к этому образу императора, показывает
автор, были добавлены такие существенные чер­ другу, а к коллегам как к истинному научному
братству- не в этом ли секрет успеха П. Брауна?
ты, как его связь с христианскими подданными, его
доступность, подвластность чувству милосердия,
А. Чекалова
ревность в благочестии. Вера в то, заключает

Harvey A. Economic expansion in the Byzantine Empire 900-1200. Cambridge: Cambridge University Press,
1989. XX, 298 p.
На первый взгляд монография А. Харвея "Эко­
номический подъем в Византийской империи.
900-1200 гг.", в основу которой положены матери­
алы докторской диссертации ученого, написана в
полном соответствии с канонами современной за­
падноевропейской византинистики. Прежде всего
об этом свидетельствует структура исследования,

где на первый план вынесена проблема ранневизантийского периода истории империи; в главе о
демографии ее анализ тесно связан с изучением со­
циальных отношений; одно из главных мест отве­
дено рассмотрению налогообложения и денежного
обращения; очерку сельскохозяйственного произ­
водства воспоследуют главы об образцах присвое­
ния и взаимосвязях города и деревни. Казалось бы,
читателю достаточно заглянуть в Заключение кни­
*· См., например: Сюзюмов Ы.Я. Политическая борьба ги, чтобы ознакомиться с ее выводами. Однако на­
учное мировоззрение и методологические принци­
вокруг зрелищ в Восточно-Римской империи IV в. //
пы исследователя побуждают к оценке подлинного
Уч. зап. Уральского гос. ун-та. 1952. Вып. 11.
значения созданного им труда. На примере моноС.84-134.

218

графии А. Харвея мы, пожалуй, впервые сталкива­
емся с безусловно тонким и научно обоснованным
пониманием, проявленным западным специали­
стом, социально-экономической природы феода­
лизма как характерной черты истории Византий­
ской империи. Эта позиция ученого провозглашена
им во Введении (с. 6—8) и пронизывает весь его
труд. Притом кембриджский византинист не сбра­
сывает со счетов и теории этатизма, и концепции
централизованной феодальной ренты, разработан­
ной в советской историографии (с. 11—12).
В ряду основных положений исследования не­
обходимо выделить признание раннесредневекового периода истории Византии переходным, когда
наступает окончательный упадок позднеантичных
общественных институтов и пускают корни заро­
дыши "византийского феодализма" (с. 14). В
УП-ГХ вв., по мнению А. Харвея, закладывается
фундамент феодальных отношений, которые об­
наружили себя явственно в начале ГХ в. (с. 29, 33).
Предпосылками тому служил сохранение крупной
земельной собственности, в особенности церков­
ного землевладелия, обезземеливание крестьянст­
ва и распространение парикии. Заметную роль в
развитии этих процессов на начальном этапе, как
считает византинист, играло государство. Показа­
тельно, что суждениям об отсутствии прогресса в
сфере сельскохозяйственного производства Визан­
тии и тенденции к натурализации, выразившейся в
непосредственном присвоении продуктов в имени­
ях крупных земельных собственников, сопутствует
критика теории так называемого "кризиса феода­
лизма" (с. 121). Наряду с тем А. Харвей категори­
чески отверг правомерность приложения к мате­
риалам аграрного строя Византии теории "кризиса
сельскохозяйственного капитализма". Историк на­
стаивает на господстве в империи феодальных от­
ношений и укреплении экономических позиций
феодальной знати (с. 161-162). Согласно его пред­
ставлениям, становление феодальных производст­
венных отношений оказалось жизненно важным
для развития города - возвышения провинциаль­
ных городов и возрождения городского строя
ΧΙ-ΧΠ вв. (с. 225-226,242).
В конечном итоге весь ход мыслей А. Харвея о
феодальных отношениях нацелен на переосмысле­
ние их роли в жизни византийского общества и его
особенностей. Сообразно с предлагаемой концепцие, наметившийся экономический подъем способ­
ствовал росту могущества и византийского госу­
дарства, и феодальных собственников. Усиление
податного гнета и пожалование привилегий чле­
нам господствующего класса сопровождалось
обезземеливанием и переходом крестьянства в за­
висимость от феодальных землевладельцев. Они
обогащались за счет увеличившихся государствен­
ных доходов, и на этой основе сформировалась
провинциальная аристократия, превратившаяся в
X в. в угрозу для государства, В XI в. мощь фео­
дальных собственников значительно возросла, по­
колебленная сила императорской власти уже не
могла сдержать центробежных тенденций внутри­
политического развития страны. Они сделались

ощутимы при Комнинах, а в палеологовский пери­
од привели к возникновению системы апанажей.
Феодальные производственные отношения, по ут­
верждению А.Харвея, являлись интегральной
частью экономики Византии ΧΙ-ΧΠ вв. Упадок
централизованных форм управления нельзя рас­
сматривать как результат экономической стагна­
ции: ослабление контроля государства над фео­
дальными землевладельцами историк объясняет и в этом заключено рациональное зерно его кон­
цепции - укреплением их политических позиций на
гребне экономического подъема. Принципиаль­
ным значением обладает также четкое обобщение:
в отличие от Запада, где феодальные отношения
приобрели позитивное отношение, в Византии они,
будучи ущемлены централизованным государст­
вом, трансформировались к разрушительную силу.
Противостояние в ΧΙ-ΧΠ вв. бюрократического
аппарата и провинциальной знати завершается по­
литическим упадком империи (с. 262-268).
Наиболее сильной стороной выдвинутой А. Харвеем концепции бесспорно является использование
новейших демографических данных для анализа со­
циально-экономических отношений как в византий­
ской деревне, так и в городе. Ранневизантийский пе­
риод, как отмечает ученый, ознаменован демогра­
фическим подъемом. Касаясь проблем VII—IX вв.,
византинист связывает воедино демографический
кризис, сокращение площадей культивируемых зе­
мель, упадок города и торговли. Главное же внима­
ние историк уделяет периоду Χ-ΧΙΙ вв. А. Харвей
не просто берет на вооружение современную тео­
рию демографического подъема в Византии сере­
дины XI - начала XIV в., а опирается на нее с целью
углубления наших представлений о социально-эко­
номических процессах этого времени. Скудость пря­
мых сведений о численности населения заставляет
исследователя привлекать материалы о развитии и
структуре производительных сил в земледелии и зе­
млепользовании. К числу косвенных признаков де­
мографического подъема отнесены расширение
площадей культивируемых земель, измельчение
крестьянских наделов, инициатива крестьян в про­
ведении внутренней колонизации, а также расшире­
ние имений и пожалований податных льгот фео­
дальным собственникам. И такой подход не случаен
- он отражает сущность позиции ученого, который
считает увеличение размеров населения исходной
посылкой роста феодальной земельной собственно­
сти ( с 47-48). Вместе с тем демографический подъ­
ем рассматривается как фактор увеличения объема
сельскохозяйственной продукции, плотности насе­
ления и возникновения новых населенных пунктов.
С учетом названных явлений историк приходит к
выводу о том, что в плодородных долинах Греции и
Малой Азии вплоть до конца XII в. ие возникало
значительного расхождения между сельскохозяйст­
венными ресурсами и размерами населения (с 140).
С точки зрения византиниста, демографический
подъем, компенсируя территориальные и податные
потери государства, заметно сказывался на усиле­
нии экономического могущества провинциальной
аристократии (с. 70). В этом смысле особое значе219

ние ученый придает реформе налогообложения,
проведенной Алексеем I Комнином в 1106-1109 гг.
Политика сдерживания податных привилегий и по­
вышения норм обложения населения в условиях де­
мографического подъема обернулась для непосред­
ственных производителей интенсификацией их
эксплуатации и изъятий прибавочного продукта
как государством, так и феодальным собственни­
ком (с. 102). Не остается незамеченным и влияние
роста населения на подъем городской жизни в
ΧΙ-ΧΠ вв.
Исследование А. Харвея несомненно обогащает
византинистику многочисленными находками, ко­
торые помогают отразить особенности социальноэкономической и политической истории империи.
Среди важнейших следует назвать неординарное
толкование известных памятников ее аграрного
строя. Так, в нашей отечественной историографии
появление Земледельческого закона традиционно
связывается с варварской колонизацией Византии,
в первую очередь славянской, и признанием гос­
подства земледелия. Сопоставление Земледельче­
ского закона с документами DC-XI вв. А. Харвей
сопровождает замечанием о возникновении этого
памятника в условиях сокращения сельского насе­
ления, что и объясняет явно выраженное, на взгляд
историк, в содержании этого источника падение
роли земледелия и возросшее значение скотовод­
ства (с. 157). Ранее же А. Харвей показывает отли­
чия положения упоминаемых в Земледельческом
законе "георгов" от статуса позднеантичного ко­
лона.
Удачное применение сравнительно-историче­
ского метода при изучении фискальных трактатов
X-XI вв., Пиры и аграрного законодательства Ма­
кедонской династии позволило ученому продемон­
стрировать глубокую социальную поляризацию ви­
зантийского села, исчезновение независимого кре­
стьянства и формирование землевладельческой
элиты. В этой связи А. Харвей полемизирует с
Н. Звороносом и Г.А. Острогорским относитель­
но характера Фиванского кадастра и отраженных в
нем распорядков. А. Харвей полагает, что в на­
званном документе речь может идти только о зем­
левладении господствующего класса, а не кресть­
янства (с. 75-76).
Изученные материалы дали историку возмож­
ность сформулировать принципиальные положе­
ния о социально-экономическом развитии Визан­
тии. Это, во-первых, тезис о характерной для ранневизантийского периода государственной собст­
венности на землю и ее "доступности" для предста­
вителей разных социальных групп общества. Вовторых, византинист заявляет о внушительном
превосходстве в ы о т ь до социально-политическо­
го кризиса XI в. государственных форм присвое­
ния продукции сельского населения, тогда как для
феодальных собственников эксплуатация кресть­
янства служила важнейшим каналом пополнения
денежных ресурсов и укрепления своих обществен­
ных позиций (с. 118-119). В отличие от других ис­
следователей А. Харвей избегает из-за отсутствия
убедительных доказательств делать прямолиней­

220

ное заключение о преобладании той или иной сис­
темы полеводства, предполагая существование
разнообразных локальных вариантво (с. 126), и до­
пускает реальность интенсификации сельскохозяй­
ственного производства в поздневизантийский пе­
риод.
Нарисованную ученым картину социально-эко­
номических отношений дополняет множество су­
щественных наблюдений над развитием города и
торговли. Помимо повторяющейся мысли о тесной
взаимозависимости сельскохозяйственной и город­
ской экономики, историк раскрывает свое понима­
ние проблем торговой экспансии в Византии италь­
янского купечества и положения так называемых
"средних слоев" горожан. Исследователь отказы­
вается от негативного восприятия роли итальянцев
в византийской экономике, где они, по его словам,
составляли лишь небольшой элемент при полном
преобладании "земельного богатства"(с. 223-224).
Что же касается "средних слоев", значительной ча­
стью которых являлись торговцы и ремесленники,
отмечено усиление их общественного веса в XI в.
Однако в сложившейся ситуации А. Харвей скло­
нен видеть следствие не столько экономического
подъема, сколько политической конъюнктуры,
предопределенной противоборством бюрократии и
феодальной аристократии (с. 204-205).
Конечно, отдельные высказывания ученого вы­
зывают возражения и требуют критики. Скажем,
освещение налогообложения сугубо эмпирично и
византинисту удается показать в большой степени
не принципы обложения, а основные направления
налоговой политики с присущими ей податными
уступками аристократии. К тому же А. Харвей, ус­
танавливая в первую очередь соотношение денеж­
ных платежей и натурализированных повинностей,
не проводит разграничения между налогообложе­
нием и рентными обязанностями крестьянства. В
некотором противоречии с принятой точкой зре­
ния находится наблюдение над вовлечением кре­
стьянства в рыночные связи. Исследователь гово­
рит о том, что объемы рыночной торговли ремес­
ленными изделиями зависели от колебаний произ­
водства, а не урожая текущего года (с. 181-182).
Многие экскурсы в историю поздневизантийского
периода и стремление определить перспективы
развития византийского общества, равно и аргу­
ментация ряда положений безо всяких уточнений,
не всегда с должной критичностью почерпнуты в
исследованиях хронологически более поздней эпо­
хи. Например, А. Харвей судит о ремесленных спе­
циальностях крестьян Х-ХП вв. по ономастике
практиков XIV в. (с 185); сведения о крестьянском
жилище в Византии сопоставлены с западноевро­
пейскими материалами XV-XVEI вв. (с. 192); чис­
ленность населения византийских городов он пыта­
ется сравнивать с данными о городах Западной Ев­
ропы и Турции опять же таки более позднего вре­
мени (с. 198-199).
Тем не мене, представленная в монографии
А. Харвея концепция социально-экономического
развития Византии обладает высоким научным по­
тенциалом. Многие коллеги ученого видят спе-ци-

фику Византии, отличающую ее от стран Запад­
ной Европы, в доминирующей роли государства. В
таком ракурсе политические коллизии XI в. вос­
принимаются как поворотный пункт византийской
истории на ее пути к экономическому упадку. На
самом же деле, и это А. Харвей подчеркивает в Заколючении, XI век характеризуется устойчивым
подъемом экономики, которая успешно развивает­
ся и в следующем, ХП столетии (с. 244). Наконец,
хотелось бы отметить, что исследование А. Харвея является несомненным свидетельством непо­
средственной взаимосвязи науки и общественной

жизни. В то время как отечественные историки пе­
реживают пору смятения и некоторые из них спе­
шат к иногда беспочвенной переоценке ценностей,
кембриджский ученый, усвоив - и не столько бук­
вально, сколько по духу и сути - опыт и достиже­
ния отечественной историографии последних деся­
тилетий, сумел преодолеть шаблонные представ­
ления "западного" образца и достичь нового каче­
ственного уровня в понимании социально-эконо­
мических проблем истории Византии.
ЮЛ. Вин

Byzantine Diplomacy / Ed. by J. Shepard, S. Franklin. Ilampshire-Brookficld (Vermont): Variorum, 1992.
333 p., map, ill.
Всегда отрадно появление новых византиноведческих серий. "Византийская дипломатия" стала
первым томом новой в ряду публикаций "Varionim"
серии Общества содействия византиноведческим
исследованиям. Рецензируемая книга представляет
собой издание материалов очередного, XXIV меж­
дународного весеннего коллоквиума, организован­
ного британскими византинистами в Кембридже в
1990 г, и посвященного византийской дипломатии.
Дж. Шепард и С. Франклин собрали под одной об­
ложкой исследования византинистов разных стран
и подчас различных научных школ, объединенных
стремлением вернуться к византийской дипломатии
и внешнеполитической проблематике почти через
30 лет после Охридского конгресса, на котором
Д.Д. Оболенский, Д. Моравчик, Д. Закитинос и др.
представляли в докладах фундаментальные, как ка­
залось, разработки проблемы.
Именно отталкиваясь от заключений того дале­
кого уже времени, характеризует понятие визан­
тийской дипломатии А.П. Каждая. Думая об обще­
византийских принципах и методах дипломатии, не­
обходимо, по мысли исследователя, иметь в виду и
локальные их особенности, соответствующие реги­
ональной специфике их применения: византийское
самосознание превосходства над "северными вар­
варами" контрастирует с отношениями равноправ­
ного партнерства (в идеальном плане) с древними
восточными монархиями, государствами ислама.
"Эластичность" византийской дипломатической
доктрины столь же очевидна при ее анализе в диа­
хронии: на закате империи посольские вояжи на за­
пад Иоанна V Палеолога в поисках союзников-за­
щитников характеризуют принципиальный сдвиг в
дипломатической стереотипике ромейской держав­
ное™, отказавшейся от церемониального традици­
онализма, сосредоточенного на торжественных
приемах иностранных посольств в столичных двор­
цах, в присутствии символизирующих вселенское
могущество василевсов. Это относится и к династи­
ческим бракам с "варварами", невозможными в
принципе до VII в. Впрочем, в исторической ретро­
спективе можно выделить несколько хронологиче­
ски поворотных моментов в истории, скажем, взаи­
моотношений Византии с Западом, характеризуе­
мых, по Т. Лунгису, переходом от сбалансирован-

ной внешнеполитической ситуации к новому дисба­
лансу отношений, как это случилось и в середине
VIII в., и в эпоху Крестовых подохов.
Однако прав А.П. Каждая, отмечая неприме­
нимость данного принципа анализа к другим реги­
онам, окружавшим Византию. Отграничивая по­
нятие дипломатии от внешней политики, автор
вслед за Д. Закитиносом концентрируется на тех­
нике формирования международных отношений,
дополняя такие ее моменты, как дипломатическая
переписка, составление документов, организация
посольств, соблюдение прав послов, этикет прие­
мов, различные формы союзов (династические
браки, торговые соглашения, военные договоры,
утверждение статуса иностранцев), установление
границ и т.д., еще порядком приема посольств и
влиянием на культурный взаимообмен.
Византийская дипломатия была по преимущест­
ву оборонительной, как и византийский универса­
лизм был скорее консервативным, чем экспансио­
нистским. Целью дипломатических актов, как на­
пример, интернациональных браков, был мир: не
случайно иноземные невесты, будь то Берта Зульцбах, или Иоланта де Монферан, или Адельхейда
Брауншвейгская, принимали на византийской земле
православное имя Ирина, т.е. "Мир": Византия не
исповедовала идеи ни Священной войны, ни "спра­
ведливых войн".
Особое значение в проведении византийских
дипломатических акций приобрели полувассальные
государственные образования в пограничной лими­
трофной зоне. Создание системы государств-сател­
литов или феодальных княжеств в пограничье от­
вечало внешнеполитическим задачам византий­
ской дипломатии. Византийская дипломатическая
идеология проявлялась в применении категории
"сын" ("духовный сын" - в церковном варианте)
или "брат" (по отношению к теоретически равно­
му партнеру, например Персидскому монарху) в
обращениях к главам госудадарств. Однако поздневизантийская практика обнаруживает крах экуме­
нического универсализма византийской диплома­
тической доктрины: государство на проливах уже
осмысляет себя в мире многочисленных равных ев­
ропейских государств.
Второй раздел книги посвящен рассмотрению
221

каждого из трех основных выделяемых периодов
византийской дипломатии. Ранневизантийская
дипломатия I V - K вв. анализируется Е. Хрисосом,
отметившим в качестве принципиального измене­
ния за эти столетия в принципах и целях диплома­
тии - отказ от политики экспансии. Однако для
Юстиниана мир не был "миром равных", но скорее
классическим pax Romana, утверждаемым, если на­
до, силой. Мирные договоры с арабами в VII в.
символизировали признание за ними доминирую­
щего положения на востоке ойкументы. Теми же
идеями отмечены и соглашения с ломбардцами и
аварами. Так, цели сохранения (и восстановления)
изначальных границ Римской империи уступали
место концепциям "оборонительного универсализ­
ма".
Д. Шепард, рассматривая византийскую дипло­
матию следующего периода - вплоть до 1204 г., показывает, как оборачивается активизация визан­
тийского экспансионизма в его начале рядом пос­
ледовательных сокрушительных поражений Ви­
зантии (Манцикерт - Мириокефал - Крестовые
походы). Если византийская дипломатия DC-X вв.
исходила из позиций неприступности Константи­
нополя, то уже в ХП в. все государство было при­
нципиально доступно и проходимо для реального
или потенциального врага. На смену гордому го­
сударственному изоляционизму приходит реаль­
ность взаимосвязей с внешним миром. Действи­
тельно, постепенно династические браки с инозем­
цами становятся правилом, императорская гвардия
также формируется из наемников из дальних
стран, они одариваются византийскими титулами и
большими суммами денег. Традиционная дворцо­
вая дипломатия василевсов дополняется по необ­
ходимости дипломатией компромиссов на перего­
ворах.
Заключительный этап эволюции византийской
дипломатии анализируется Н. Икономидисом. Ха­
рактерной особенностью этой эпохи представля­
ется оппозиция глорифицированного прошлого и
суровой действительности, реалий настоящего. Од­
нако интересным парадоксом эпохи можно считать
по-прежнему почтительное отношение иноземных
дипломатов по отношению к Византии, словно не
замечающих ее превращения в маленькое по тер­
ритории государство, отмеченное чертами дека­
данса.
В условиях обострявшегося внешнеполитиче­
ского противостояния важнейшими моментами ди­
пломатической деятельности становятся религия,
церковь, идея православия. Анализируя состав и
руководство поздневизантийских посольств, иссле­
дователь приходит к выводу о повышенном внима­
нии к формированию посольской дипломатической
службы, в которую попадают неслучайные люди,
представители знатных фамилий, преданных импе­
ратору, эрудированные клирики, образованные
ученые-гуманисты, появляются и представители
предпринимательских кругов. Практически един­
ственной главной целью дипломатической актив­
ности Палеологов, значительно большей, чем в
предыдущие периоды, оказалось лишь продление
222

жизни государства. Путем нередко сталкивания
противников друг с другом эту агонию удалось рас­
тянуть на целых два столетия, и с этой точки зре­
ния палеологовская дипломатия может быть оце­
нена как необычайно успешная.
Ряд работ книги посвящен отношениям Визан­
тии со своими контрагентами. Ю. Херрин рассмат­
ривает отношения с Римом и франками в
νΠ-Vni вв., Т. Нунан - особенности связей с хаза­
рами, заключение династических браков с которы­
ми в VIU в. соседствовало с непосредственными
столковениями в Причерноморье; X. Кеннеди ха­
рактеризует византийско-арабскую дипломатию на
Ближнем Востоке со времени утверждения ислама
до середины XI в., выделяя аспекты культурно-эс­
тетических взаимовлияний. Соотношение дипло­
матии и идеологии характеризуется С. Франкли­
ном в связи с реакцией византийской церкви на
происходившие изменения в древнерусской княже­
ской иерархии в середине ХП в.: на международ­
ную арену выходили новые центры "всея Руси" на северо-востоке государства Рюриковичей с ут­
рачивающим свое значение Киевом. К. Хопвуд ка­
сается дипломатических контактов Византии с тур­
ками-османами.
Специальный раздел книги посвящен источни­
коведению византийской дипломатии. Так,
Р. Скотт возвращается к передаче Иоанном Малалой византийско-персидского мира 532 г.; К. Шуммер - к свидетельствам Лиутпранда Кремонского,
выявляя источник различий "посольства" и "воз­
мездия"; М. Маллет обращает внимание на язык
дипломатии с присущими ему формулами, аллюзи­
ями, этикетными особенностями. Специально хо­
чется отметить работу И. Шевченко "Перечиты­
вая Константина Багрянородного", выделяющуюся
и по форме, и по объему, и по содержанию. Мисти­
ческим образом оценку как свидетельствам Кон­
стантина Порфирогенита, его современников и по­
следователей, так и научным исследованиям о них
дает... сам багрянородный василевс, от имени кото­
рого (в виде, как сообщает американский византи­
нист, полученного письма "из Уранополиса", т.е. с
небес) и ведется повествование. В тексте письмаэтопии прежде всего дезавуируется авторство Кон­
стантина столь многочисленного количества лите­
ратурных сочинений, сохранившихся под его име­
нем (в том числе и Жизнеописания Василия). Вовторых, обращается внимание на преувеличение
распространенного в науке мнения об учености
вдохновителя "македонского ренессанса", о чем
свидетельствуют современники и непосредствен­
ные литературные исследователи Константина.
Вообще вновь помечается печатью скепсиса не са­
мо понятие "ренессанса", почти не известное лите­
ратуре самой эпохи македонских правителей. Ко­
личественные подсчеты использования текстов ан­
тичных авторов в компендиумах под именем Кон­
стантина показывают и сравнительно небольшой
удельный вес классического наследия в большин­
стве из них - от 0,5-2 до 10%. Критике подвергнут
и ставший трюизмом тезис об элитарности языка и
стиля Константина: напротив, с языково-стилисти-

ческой точки зрения его произведения отвечали ли­
тературным стандартам его времени. Делается шаг и
к сравнительно-исторической оценке эпохи Кон­
стантина, сопоставимой с современными ей явления­
ми в древних культурах Востока, таких, как скульп­
тура индийского храма в Каджухаро или "Записи у
изголовья" Сэй Сёнагон.
С последним аспектом темы связаны и статьи
раздела об искусстве как средстве и языке диплома­
тии. Р. Кормак с этой позиции рассматривает пред­
меты, ставшие дипломатическими дарами и подно­
шениями, игравшими важнейшую роль в диплома­
тических играх византийского двора, а также значе­
ние архитектурного убранства Константинополя, ху­
дожественного впечатления от его храмов и двор­
цов, использовавшихся как средства эмоционального
воздействия на иноземных послов и гостей. "Шелко­
вой дипломатии" Византии - до распространения в
Европе западного шелка - посвятила свою главу А.
Матеус. Таким же дипломатическим средствам,
правда, скорее всего, лишь в особых, исключитель­
ных ситуациях становились и подарочные книги со
специально выполненными превосходными миниа­
тюрами, представленные Д. Лоуденом.
Социальные аспекты византийской дипломатии
включают в себя проблему династических браков и
форм породнения по политическим мотивам, пред-

ставляемую Р. Макридис, а также вопрос о риске
войны в дилемме "кровь и чернила" дипломатиче­
ской практики, тонко расследуемой Д. Холдоном,
как и изменение роли императорской персоны в его
дипломатической дворцовой деятельности и военнополевой в связи с изменением ее геополитического
ареала, рассмотренные М. Уитби. Здесь же Д. Смит
ставит вопрос об усилении роли иноземцев в непо­
средственном окружении императоров, начиная с
XI в., что выразилось и в дипломатическом церемо­
ниале. Наконец, П. Антонопулос соотносит понятия
"успехов" и "промахов" византийской дипломатии,
по-разному оцениваемые на различных этапах ее ис­
тории и раскрывающиеся как в общих, "вечных" ее
целях и принципах, так и в стоящих за ними и подчас
трудно уловимых конкретных задачах и средствах.
Отличительная особенность рассматриваемой
книги не столько в представлении какого-то нового
фактического или источниковедческого материала,
сколько в попытке по-новому взглянуть на старые
проблемы, поставить нестандартные вопросы к тра­
диционным сюжетам, наконец, в стремлении к ско­
рее историко-культурологическому.чем военно-по­
литическому подходу к такому сугубо византийско­
му феномену, как дипломатия.
М.В. Бибиков

Origone S. Bisanzio e Genova. Genova, 1992.364 p.
В предисловии к рецензируемой книге немецкий
византинист П. Шрайнер удачно обыгрывает древ­
нюю этимологию топонима Генуя Дагша, сравнивая
столицу Лигурии с Янусом, два лика которого были
обращены и на Востока и иа Запад. Действительно,
экономическое процветание Генуи и ее политиче­
ская роль в средние века были связаны с посредниче­
ской деятельностью купечества республики на запад­
ных и левантийских рынках одновременно. Моногра­
фия профессора Генуэзского университета С. Оригоне, однако, в большей мере затрагивает не этот ас­
пект, достаточно известный благодаря трудам мно­
гих поколений исследователей Генуи от М. да Кана­
ле и К. Манфрони до М. Балара и Дж. Пистарино.
Она открывает византийскую перспективу, последо­
вательно показывая, чем была Генуя для Византии и
в глазах византийцев. С. Оригоне известна и как ис­
следовательница архивных документов1. Однако в
этой работе неопубликованные источники занима­
ют скромное место. Главное в ней - показ важней­
ших процессов и явлений в отношениях Империи ромеев с Генуей на основе уже изданных материалов.
Правда, в специальном приложении С. Оригоне со­
относит подлинные акты дипломатических сношеСм., например: Origone S. Quo neł tempo delia caduta di
Costantinopoh" // Saggi e documenta. II, tomo primo. Geno­
va, 1982. P. 121-124; Eadem. L'amministrazione genovese
a Caffa nel secolo XV // Saggi e document!. Genova, 1983.
Ш. P. 229-318; Eadem. L'Officicium vicmalium a Caffa
nella prima meta del secolo XV // Bulgaria Pontica. Sofia,
1988. П. P. 388^(26.

ний двух государств, хранящиеся в "Секретном архи­
ве" Генуи с их изданиями и регестами (с. 273-288).
Наименее известна ранняя стадия отношений Ге­
нуи и Византии, в том числе период с 538 по 643 г.,
когда Лигурия входила в состав империи. Автор
обоснованно полагает, что в то время Генуя играла
роль важнейшей пристани на пути в Галлию и Испа­
нию (с. 13-30). Первые прямые контакты на самом
Леванте произошли в ходе I Крестового похода, ко­
гда генуэзцы в 1098 г. участвовали во взятии Антиохии (с.33). Но до конца ХП в. сближению сторон пре­
пятствовали пронорманнская ориентация Генуи (с.
34) и провенецианская Византии (с. 43-44). Договоры
1155 и 1169 гг. лишь модифицировали ситуацию, но
не изменили ее коренным образом. В частности,
Оригоне, как и многие исследователи2· трактует
запрет генуэзским купцам торговать в Матреге и
Росии, сформулированный в хрисовуле 1169 г., как
См., например: Balard M. La Romanie Génoise
(XlF-début du XVe siècle). Roma; Genova, 1978. T. 1. P.
28-29. Not 44; Idem. Byzance et les régions septenirionales
de la mer Noire (ХШе - XVе siècles) // RH. 1993. T. 288,
N 1. P. 26-28; Lilie R.-J. Handel und Politik zwischen dem
Byzantinischen Reich und den italienischen Kommunen
Venedig, Pisa und Genua in der Epoche der Komnenen und
der Angeloi (1081-1204)1 Amsterdam, 1984. S. 87-100;
Day G.W. Genoa's Response to Byzantium 1155-1204;
Commercial Expansion and Factionalism in a Medie/al
City. Urbana; Chicago, 1988. P. 26; Карпов СП. Италь­
янские морские республики и Южное Причерноморье
в ΧΙΠ-XV вв.: Проблемы торговли. М., 1990. С. 64-84
(там см. и лит. вопроса).
223

распространявшийся на все Черное море (с 89).
Поэтапное рассмотрение отношений Генуи с
Никейской империей, а затем с державой Палеологов проводится в контексте всей системы междуна­
родных связей и особенно с учетом взаимодействия
сторон с турками и Венецией. Как явствует из кни­
ги, генуэзцы довольно рано осознали значение ту­
рецкого фактора и согласовывали с ним свою ви­
зантийскую политику. Характерные примеры: со­
юз Генуи и Милана с султаном в 1432 г., направ­
ленный против Венеции, княжеств Феодоро, Мол­
давии и, добавим, Трапезундской империи (см. с.
173) или негативное отношение генуэзцев к Варненскому крестовому походу, когда генуэзцы, тор­
гуя в Подунавье, не желали ссориться с османцами
(с. 177). Филотуркизм (или страх перед турками?)
доходил до того, что жители Перы построили в
первой трети XV в. башню, поместив на ней осман­
ские инсигнии, что, впрочем, вызвало осуждение
метрополии, заботившейся о соблюдении своего су­
веренитета (с. 171-172).
Но насколько вообще можно говорить о поли­
тике Генуи? Ведь она претерпевала частые колеба­
ния, зависела от тех государств (Франции, Милана,
Монферрата), которые осуществляли суверенитет
над Генуей в конце XTV-XV вв. Если годы милан­
ского владычества (1421-1435) были действитель­
но ознаменованы сближением с султаном (с. 173),
то в правление французского наместника маршала
Бусико, как и в последние годы империи, метропо­
лия была склонна защищать, пусть и не всегда бес­
корыстно, Византию. Интересы заморских факто­
рий, в свою очередь, не вполне совпадали с курсом
метрополии, а крупнейшие из них, как Каффа или
Пера, обладали большой долей автономности.
Кланы генуэзской знати могли осуществлять от­
личную от правительственной политику, предпри­
нимать по своей инициативе даже военные акции.
Политика Генуи и политика генуэзцев (патрициан­
ских родов Гаттилузи, правителей Митилены, Дориа и Фьески, Дель ОртО и Дзаккариа, компере и
Банка Сан Джорджо) не были идентичны, и, быть
может, это заслуживает еще специального иссле­
дования. Но все же прагматические соображения, а
не долговременный политический расчет управля­
ли действиями как купцов, так и властей Лигурий­
ской республики. В этом ключ к пониманию гену­
эзской роли в судьбах Византии.
Сильной стороной рецензируемой книги явля­
ются показ динамики процессов, эволюции поли­
тических и экономических отношений и анализ то­
го, как это отражалось в сознании современников.
Например, С Оригоне отмечает нарастание при­
знаков неблагополучия в генуэзской Романии с 40х годов XV в., рост эмиграции армян и греков из
Каффы и Перы (с. 210). Эти явления, впрочем,
просматриваются по массариям Каффы, и по фон­
ду Diversorum Füze Секретного архива Генуи гораз­
до раньше, еще с 1420-х годов . Равным образом, с
середины XTV до середины XV в. падает значение
должности подеста Перы, как и самой фактории
3 Ср. : Karpctv S.P. New Documents on the Relations between
224

на Золотом Роге (с. 212-216), все более оттесняе­
мой по значению Каффой. Вместе с тем в визан­
тийской историографии XV в. по сравнению с ис­
ториографией XIV столетия отношение к генуэз­
цам смягчается, а вина за происходящее с Визан­
тией в большей мере возлагается не на западных
иноземцев, а на распри самих ромеев (с. 254-256).
Впрочем, и в XV в. отношение византийских исто­
риков к генуэзцам было совсем не однозначным.
Монография С. Оригоне является первым
обобщающим исследованием всего сложного
комплекса связей Генуи и Византии на всем про­
тяжении их истории, притом в разных аспектах.
Лакуны, в том числе историографические, при та­
ком подходе почти неминуемы. Укажем на неко­
торые из не учтенных и имеющих важное значе­
ние публикаций: к с. 113-123 - статья П.И. Жаворонкова о никейско-латинских отношениях 4 , к с.
129-130, 223 - исследование Ш. Папакостя о за­
говоре Гверчо , к с. 170, 182 - Э. Брайера о пере­
вороте в Трапезунде в 1429 г. при поддержке гену­
эзцев", к с. 238 и 286 - издание И.П. Медведевым
текста договора 1352 г. по рукописи Л О И И \
Иногда автор не замечает более глубокой подо­
плеки событий. Например, обещание султана Мурада отстроить генуэзский замок в Самсуне рас­
сматривается как несомненная удача генуэзской
политики (с. 172), между тем это обещание было
следствием сожжения османцами Симиссо в нояб­
ре 1420 г., после чего генуэзская фактория там
утратила значение .
Подводя итоги длительному этапу изучения генуэзско-византийских связей, содержательная и
интересная книга Оригоне побуждает к новым ар­
хивным исследованиям, ибо возможности богатей­
ших собраний Государственного и муниципально­
го архивов Генуи (а также архивов других городов
Лигурии, Венеции, Ватикана) еще далеко не ис­
черпаны.
С. Карпов

the Latins and the Local Populations in the Black Sea Area
(1392-1462) //DOP (в печати).
Жаворонков ПИ. Нижейская империя и Запад: (Взаи­
моотношения сгосударствамиАпеннинского полуост­
рова и палством)//ВВ. 1974. Т. 36. С 100-Ш.
' Papacostea S. La première crise des rapports byzantinegénois après Nymphaion: Le complot de Guglielmo Guercio
(1264) // Revue Roumaine d'Histoire. 1988. T. XXVn, N 4.
P. 339-350.
'Bryer A. "The faithless Kabazitai and Scholarioi" // Madstor.
1984. P. 309-327; также см. в: Bryer A. Peoples and Setlement in Anatolia and the Caucasus. L., 1988. N VII.
' Медведев И.П. Договор Византии и Генуиот6 мая 1352
года// ВВ. 1977. Т. 38. С. 161-17Z
' Ср.: Карпов СП. Итальянские... С 86-89.
1

Славяне и их соседи. Католицизм и православие в средние века. М-, 1991.
Появление в главном журнале русских византи­
нистов рецензии на славяноведческий (как по на­
званию, так и по содержанию) сборник все же
представляется оправданным. Дело не в том, что в
его состав включены две статьи сугубо византий­
ской тематики. Причина лежит в необратимой ге­
нетической зависимости вынесенной в подзаголо­
вок проблематики от тех вопросов, которые были
впервые поставлены и сформулированы именно в
империи ромеев.
Сборник охватывает лишь часть докладов, под­
готовленных к одноименной весенней конферен­
ции 1991 г., проходившей в стенах Института сла­
вяноведения и балканистики. Тем не менее он дает
достаточно органичное представление о направле­
ниях исследовательской мысли отечественных уче­
ных, касающихся в той или иной мере вопроса о
соотношении двух главных ветвей традиционного
христианства.
Открывающая сборник статья М.А. Бусыгиной
представляет собой уникальную для нашего вре­
мени 1 апологию позиции, занятой греками в споре
об опресноках (середина XI в.). Смелость и принци­
пиальность автора, сделавшей замечательный по
своей продуманности и оригинальности анализ, по
праву ставят ее статью на первое место в книге.
Однако это не позволяет мне согласиться как с ря­
дом отдельных высказываний, так и со всей кон­
цепцией в целом. Прежде всего необоснованным
выглядит постулирование (с общей ссылкой на ра­
боту итальянского ученого Е. Petrucci) взаимонеза­
висимости двух полемических линий византийских
критиков опресноков. Создается впечатление, что
это утверждение вызвано желанием избавиться от
наиболее сомнительных и уязвимых высказываний
защитников восточной ортодоксии. В самом деле,
начавший тогда спор Лев Охридский вовсе не про­
сто "пытался перечислить все те особенности, ко­
торые обнаруживают разницу в представлениях о
духовной жизни на Востоке и на Западе"^, как пи­
шет о нем М.А. Бусыгина, а обвинил франков и
всех иже с ними в искажении христианской верьР.
Сформулированные им четыре обвинения - опрес­
ноки на литургии, соблюдение субботы, употреб-

ление в пищу удавленины и непение "Аллилуйи"
великим постом - были повторены патриархом
Михаилом Кируларием 4 и впоследствии стали об­
щим местом всей антилатинской полемики'. Вряд
ли стоит полностью отделять Никиту Стифата от
этой традиции лишь на том основании, что он "дал
концептуальное изложение православного учения
в отношении таинства Евхаристии". Принципиаль­
ное отличие его концептуализма от концептуализ­
ма Льва Охридского остается неочевидным.
В еще большей степени необоснованными вы­
глядят слова М.А. Бусыгиной о разделении, про­
водимом кардиналом Гумбертом "между Телом
Спасителя на кресте и Таинством Евхаристии"*.
Предложенная автором цитата из источника нико­
им образом не подтверждает этого ее мнения, рав­
но как и утверждения, что в богословии Гумберта
появляется представление об "особой сущности те­
ла Христова'ч В результате автор статьи приходит
к ошибочному выводу об отказе западных христи­
ан от единства "страдавшего на кресте тела Спаси­
теля и Тела, принимаемого верными в Евхари­
стии". Римская церковь всегда настаивала на об­
ратном, окончательно провозгласив в качестве
догмата на Тридентском соборе полное субстанци­
ональное тождество распятого и пребывающего на
небе Иисуса Христа и Святого Причастия*. Еще
ранее это положение было сформулировано в бул­
ле Мартина V "biter cunctas" (1418 г.), осуждавшей
заблуждения Виклефа и Гуса.
Никогда не существовавшее в латинской орто­
доксии "раздельное понимание Боговоплощения и
учения о Таинстве Евхаристии" приводит М.А. Бу­
сыгину к неверному следствию: латинская схола­
стика говорит о Церкви как "только о собрании
верующих"9. Вообще-то ни в "Сентенциях" Петра
Ломбардского, ни в "Богословской сумме" Фомы
Аквинского нельзя найти какого-либо определе­
ния Церкви: последняя стояла просто вне круга ин­
тересующих их тем. Если эта материя в то время и
становилась предметом рассмотрения (как то было
в ответном послании папы Льва IX Михаилу Кируларию 10 ), то неизменно в связи с вопросом о
прерогативах римской кафедры по отношению ко
всем прочим церквям. Когда же проблема Церкви
как таковой была сформулирована в эпоху Рефор­
мации, главной задачей поздней схоластики (в лице
Р. Беллармина и К. Суареса) в полемике с протес­
тантами стало доказывание несводимости Церкви
к простому собранию верующих.

Вызывает интерес то обстоятельство, что подход
М.А. Бусыгиной, по-видимому, вступает в конфликт с
точкой зрения авторитетнейшего, кажется, православ­
ного патриота нашего времени, отца И. Мейендорфа.
Последний придерживается мнения, согласно которо­
му обсуждавшиеся полемистами вопросы были лишь
формальными предметами дискуссии, в то время как
4
истинные проблемы, т. е. различие между августиновIbid. Р. 54.
ской и каппадокийскоа триадологиями, а также Ан^ См.: Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen litteramr.
сельмова концепция оправдания, оставались незатро­
München, 1892.
нутыми. См.: MeyendorffJ. Initiation à la théologie byzan­ 6 Славяне. С 9.
7
tine. P., 1975. P. 153.
Там же.
8
Славяне и их соседи. M., 1991. С. 5. (Далее: Славяне).
La foi catholique. P., 1989. P. 405.
9
Will С. Acta et scripta quae de controversiis Ecclesiae graecae
Славяне. С 9.
10
et latinae saeculo undecimo composita extant. Lipsiae;
V/İH С. Op. cit P. 70.
Marpuigi, 1861. P. 59.
15. Византийский временник, т. 55

225

Но любопытно вовсе не то, как стремление ав­
тора создать последовательную апологию грече­
ского вероучения формирует у нее искаженный об­
раз оппонентов Никиты Стифата, где позиции и
знаки изменены на диаметрально противополож­
ные. Интересно другое: в интересующий нас пери­
од на Западе тоже развертываются споры о Евха­
ристии, как будто бы независимо от того, что про­
исходило в это время в Греции. Их важность состо­
ит в первоначальном артикулировании церковного
учения об этом таинстве, исповедание Беренгарисм
католической веры на соборе 1074 г. рассматрива­
ется как первый вероучительнозначимый текст
всей связанной с Евхаристией догматической проб­
лематики. И здесь вопрос ставится иным образом,
казавшимся более значимым для последующих спо­
ров, - речь идет не о материале таинства (квасной
или пресный хлеб), но о том, что же, собственно
говоря, происходит с ним на литургии.
В открывающей сборник статье имеются и дру­
гие высказывания более частного порядка, способ­
ные вызвать некоторое возражение. Так, может
показаться сомнительным вскользь брошенное за­
мечание автора о том, что литургические обряды
так же (курсив мой. - А.Б.) выражают веру, как и
догматическое учение 11 . Не обращая внимание на
то, что последнее словосочетание, хотя и очень рас­
пространенное, является тавтологией ( δόγμα - уче­
ние) и поэтому режет слух, читатель имеет право
не согласиться с равнозначностью обоих компонен­
тов церковного предания. Конечно же, эти две об­
ласти не пребывают изолированными друг от друга
даже в самом простом смысле: ведь на литургии чи­
тается Символ Веры и поется богородичен догма­
тик, но в любом случае они отличаются адресатами
и способами выражения веры - в первом случае об­
ращаются к Творцу в молитве, во втором - ко всем
людям в церковнозначимых определениях.
Следуя общему правилу рецензентов отделять
зерна от плевел, я не могу пройти мимо достоинств
рассматриваемой статьи, состоящих в живом ос­
мыслении актуальных для Византии ΧΙ-ΧΙΙ в. бого­
словских проблем. Но при этом фактически полно­
стью оказался за рамками внимания целостный
контекст ситуации, выключающий не только Ви­
зантию, но и латиноязычный Запад. К чему это
привело, было сказано выше.
В докладе И.Ф. Макаровой о восприятии като­
ликов в общественном сознании болгар XV-XVI вв.
выделяются источники появления католического
населения в Болгарии. Не рискуя оценить доклад с
точки зрения рассмотренного автором болгарского
материала, полностью мне неизвестного, отмечу
лишь одно место, вызывающее решительное воз­
ражение. Вряд ли возможно обвинять католических
миссионеров в том, что они "проводили с согласия
папы политику в высшей степени компромисс­
ную"1^, не настаивая на изменении традиционного
Славяне. С 7-8. Если бы слова "так же" были написаны
слитно, а не раздельно, это не вызвало бы никаких нега­
тивных реакций у рецензента.
226

обряда у воссеодиняемых с Римом павликиан.
Принцип допустимости разных богослужебных
преданий практически всегда соблюдался апостоль­
ским престолом, достаточно вспомнить позитивную
позицию папы в споре о приемлемости славянского
перевода литургических текстов Кирилла и Мефодия, а также соответствующие распоряжения Ин­
нокентия III относительно греческих христиан.
Спора нет, время от времени возникали проблемы,
порожденные стремлением миссионеров латинизи­
ровать автохтонные обряды, иногда с тяжелыми
для католиков последствиями - как то было с хри­
стианскими общинами св. Фомы в Индии в XVII в.
Однако в интересующий И.Ф. Макарову период
обе тактики применялись миссионерами одинаково
широко'^.
Вторая византиноведческая статья, опублико­
ванная в сборнике, принадлежит Е.М. Ломизе и
рассматривает проблемы унии в середине XIV сто­
летия в контексте балканской церковной полити­
ки константинопольского патриархата. Единствен­
ный существенный упрек автору может состоять в
том, что он местами забывает о других контек­
стах, прежде всего чисто политических. Так, обсу­
ждая причины неудачи синодского проекта
(1367 г.) церковного собора в Константинополе,
он проходит мимо почти физической невозможно­
сти подобного мероприятия в столице разваливав­
шейся державы, находившейся под постоянной уг­
розой турецкого нашествия. В таких условиях бо­
лее чем проблематичным был приезд одновремен­
но всех восточных патриархов и тем более репре­
зентативной делегации с латинского Запада. Вре­
мена вселенских соборов с подавляющим грекоязычным форумом миновали с разрушением им­
перского могущества. Реальность неизбежно при­
давала привкус фантазии всем постановлениям та­
кого рода, будь то в XTV, будь то в XV в.
Остается непонятным, как Е.М. Ломизе нахо­
дит непротиворечивыми свои мнения о конструк­
тивности политики Филофея Коккина на Балка­
нах и занимаемой им при этом жесткой позиции в
вопросе об автокефалии. Приводимые автором
аргументы страдают некоторой абстрагированностью от реалий времени. Если болгарское духо­
венство после падения Второго царства "без за­
метных осложнений", как пишет автор, приняло
постановленного Константинополем митрополи­
та, то это говорит вовсе не о "признании условно­
го характера автокефалии Тырновского престо­
ла", а об отсутствии приемлемой альтернативы в
условиях турецкого господства. Столь же необос­
нованной и натянутой выглядит идея об исходив­
шей от исихастов инициативе публичного чтения
папского послания 1368 г.
Статьи С.Г. Яковленко, Б.Н. Флори и
12

Славяне. С 25.
" Примером могут служить деятельность иезуитов в Ки­
тае, включивших ряд элементов местных культов в
текст мессы, и их же практика латинизации малабарского и греческого (у белорусов и украинцев) обря­
дов.

М.В. Дмитриева объединяются не только общим
предметом внимания, но и относительной общно­
стью угла зрения. В центре их интереса стоит внут­
реннее развитие православной иерархии восточно­
славянских земель в направлении к унии с Римом.
Несомненный интерес представляет собой увлека­
тельно прослеженная Б.Н. Флорей динамика взаи­
моотношений между епископатом и братствами,
как и его вывод о постепенном превращении пос­
ледних в орудие воздействия православных феода­
лов на церковную жизнь. М.В. Дмитриев рассмат­
ривает осуществление унии как составной элемент
борьбы православных иерархов с распространяв­
шимся протестантизмом. Возражение, и довольно
сильное, способен вызвать заключительный вывод
его статьи, согласно которому "религиозно-куль­
турная программа униатов, видимо, не может быть
отождествлена с целями католицизма в украинскобелорусских землях"! 4 . Прежде всего ничто не да­
ет нам оснований полагать, будто задачи "католи­
цизма" в этом регионе исчерпывались присоедине­
нием восточнославянских христиан греческого об­
ряда к Р и м у ^ : вся последующая деятельность
польских иезуитов по открытию сети коллегий и
школ, доступных детям из малоимущих белорус­
ских и украинских семей, доказывает обратное.
Кроме того, представляется сомнительным поло­
жение об "унификационистских и нивелирующих
тенденциях", присущих главному вдохновителю
унии П. Скарге* 6 и противопоставляемых
М.В. Дмитриевым идеям Ипатия Потия.
Основная заслуга Ю.Н. Куракина состоит в об­
ращении к новым архивным данным, проливаю­
щим свет на взаимоотношения православных, уни­
атов и католиков во второй четверти XVII в.на
Черниговщине. Статья А.И. Рогова позволяет уви­
деть сложность мировоззренческой позиции Петра
Могилы, известного доныне преимущественно в
качестве "внутреннего" латинизатора богослуже­
ния и вероучения восточной Церкви. Более чем
спорным выглядит тезис автора о защите право­
славия "от наветов католиков и униатов"! ' посред­
ством восстановления древних храмов, как и путем
публикации основанных на тридентском догмати­
ческом и литургическом богословии книг. Кажется
сомнительным предположение А.И. Рогова, сог-

ласно которому поиски П. Могилой свидетельств
(особенно исходящих от католиков) о чудотворениях от печерских мощей "следует рассматривать в
позитивном аспекте антиуниатской борьбы"!*. Ма­
лодопустимыми для научного издания являются не
подкрепленные источником обвинения К. Саковича в хамелеонстве и авантюризме. Пытаясь же в
целом оценить значение деятельности Петра Мо­
гилы, вряд ли стоит проходить мимо того факта,
что восходящая к нему череда преемственности ки­
евских митрополитов все же приняла в конце XVII
столетия унию с Римом. Это было достаточно по­
нятным следствием сделанной им прививки позд­
ней схоластики к восточной традиции.
Сборник завершает литературоведческая ста­
тья Л. А. Софроновой, реконструировавшей экклезиологическую концепцию Адама Мицкевича. Пе­
ресказывая его воззрения на соотношение двух
ветвей традиционного христианства, автор, к сожа­
лению, упускает из внимания прекрасную возмож­
ность сопоставления представлений польского поэ­
та с реально существовавшей картиной. Так, если
верить пересказу Л. А. Софроновой, А. Мицкевич
исходил из того, что раскол двух Церквей офор­
мился на диспуте об исхождении Св. Духа, в то вре­
мя как в действительности этот вопрос стоял чуть
ли не на последнем месте 1 ". Любопытно также от­
метить ошибочность проводимой Мицкевичем эти­
мологии термина "православие", оставлявшей это­
му слову лишь его второе, неглавное значение
(правильная хвала Бога), в то время как его изна­
чальный смысл (истинная вера.орообо^кх) поэтом
игнорировался.
Этот же упрек можно сделать и многим другим
участвовавшим в сборнике авторам (за исключе­
нием М.А. Бусыгиной), употреблявшим понятия
"православные" и "католики" в их современном,
принятом в разговорном языке смысле. Разумеет­
ся, не всегда уместно выступать в качестве пуриста
исторических терминов: в любом случае их исполь­
зование для обозначения двух сопоставляемых вет­
вей христианства при разговоре о событиях до
XVII в. не более удачно, чем условное именование
"Византия" для империи ромеев.
А. Бармин

14

Славяне. С 90.
! ^ М.В. Дмитриев и сам признает, что в глазах католиков
"унионные планы, видимо, не сводились только к по­
рабощению православной церкви". См.: Славяне.
С 80.
1° Skarga Р. О jednoici kościoła Bożego pod jednym
pasterzem // Русская историческая библиотека. Т: 7.
С 491-492. Скарга утверждает, что русским нет нужды
менять что-либо в своих обрядах, и настаивает только
на трех вещах: во-первых, на постановлении их епи­
скопов папой, во-вторых, единстве веры с Римской ка­
федрой, в-третьих, признании верховенства Рима во
всех церковных делах.
17
Славяне. С 112.

18

Там же. С III.
" См. .например: Челъцов М. Полемика между греками
и латинянами по вопросу об опресноках в Х1-ХП ве­
ках. СПб., 1879. С 323.

227

Belting H. Bild und Kult: Eine Geschichte des Bildes vor dem Zeitalter der Kunst. München: Verlag
CH.Beck. 1990 (1991). 700 S , 308 Abb., davon 12 in Farbe.
"История образа нечто иное, чем история ис­
кусства" - так начинает автор свое фундаменталь­
ное исследование (с. 9), с первых же страниц ак­
центируя внимание на отличии культового,
сакрального образа от произведения искусства, в
новоевропейском смысле слова. Соответственно и
в истории изобразительных искусств христианско­
го мира он видит две "эры" — "эру образа", длившу­
юся 1200 лет, и "эру искусства", начавшуюся с
итальянского Ренессанса и продолжающуюся до­
ныне. Под "образом" (Bild) Белтинг понимает в ос­
новном культовые изображения Христа, Богома­
тери, святых (das personale Bildnis, imago) и посвя­
щает свое исследование всесторонней истории это­
го образа от его возникновения в период раннего
христианства до кризиса в начале нового времени.
При этом внимание уделяется не только Византии,
где "образы" (= иконы) получили наибольшее рас­
пространение, но и истории образа на Западе, пре­
жде всего в Италии.
Исследование построено в проблемно-истори­
ческом ключе, когда функции и характеристики
образа выявляются в процессе его исторического
становления на основе конкретного анализа много­
численных византийских икон и западноевропей­
ских образов с ГУ* по XVI в.; основное внимание
уделено VI-ХГП вв. Автор не ограничивает исто­
рию образа только анализом памятников, но про­
водит его в контексте основных событий истории
духовной культуры Византии и Западной Европы,
много внимания уделяет соответствующим бого­
словским дискуссиям, культовой практике, месту
образа в церковном богослужении того или иного
периода. При этом подчеркивается существенное
различие в понимании образа на православном
Востоке и католическом Западе. Посвящая свое
исследование фактически истории и теории ико­
ны, автор в начале книги подчеркивает, что перед
нами сугубо научное исследование, в котором ико­
на лишается того "романтического ореола", кото­
рым ее наделяют обычно "любители икон". Поми­
мо 20 глав собственно исследования, книга содер­
жит большое приложение "Тексты по истории и
использованию образов и реликвий", включающее
переводы отрывков об образах из разноообразных
богословских, церковных, исторических сочинений
от Псевдо-Дионисия Ареопагита (VI в.) до карди­
нала Габриэле Палеотти (XVI в.) (с. 550-619). Бо­
гатый иллюстративный ряд и основательная биб­
лиография (с. 667-676) существенно усиливают на­
учную значимость работы.
Во Введении автор обосновывает и разъясняет
свое понимание образа и намечает пути его иссле­
дования. Если в произведении искусства (которое
появляется только в период Ренессанса) главную
роль играет эстетический момент (художественная
красота, гуманное содержание; оно создается спе­
циально для галерей и музеев в качестве эстетиче­
ского объекта и т.п.), то в образе он отнюдь не ос­
228

новной. На первый план в нем всегда выдвигалась
сакральная, культовая функция изображения, ко­
торое не только напоминало об исторических со­
бытиях, но и являло в настоящем изображаемого
святого. Это настоящее образа лежит между двумя
реальностями высшего ранга: прошлым и будущим
"самооткровением" Бога в истории. Поэтому "напоминательная" функция иконы имеет в христиан­
стве не только ретроспективный, но и перспектив­
ный характер. Для понимания этой проблемы, счи­
тает Белтинг, недостаточны ни концепция
"mnemosyne" Варбурга, ни учение об "архетипах"
Юнга (21). Полностью разделяя этот вывод автора,
я хотел бы с сожалением отметить, что он поче­
му-то практически игнорирует русскую традицию
изучения иконы. Сознательно дистанцируясь от бо­
гословской (и особеннно православной) "романти­
зации" иконы, автор явно недооценивает научный
вклад в дело понимания феномена иконы таких
русских ученых-богословов, как П. Флоренский,
С. Булгаков, В. Лосский, П. Евдокимов, не говоря
уже о современных русских исследователях. А
именно у них можно найти ключ к пониманию
сущностных оснований иконы. Вызывает недоуме­
ние и то обстоятельство, что из поля внимания
столь серьезного ученого практически выпала рус­
ская икона как специфический художественно-са­
кральный феномен, являющий собою новую зна­
чимую страницу в истории образа после Византии.
Без этой страницы означенная история не может
считаться полной.
В главе "Икона в современном свете и в зерка­
ле ее истории" Белтинг рассматривает историкотеоретическую проблематику уже собственно ико­
ны, отличая ее от западного культового образа.
Стремясь занимать строго "научную" позицию, он
опять повторяет, что "романтическая утопия", ве­
дущая свое начало от Пескова, и богословский под­
ход к иконе "затрудняют понимание действитель­
ной истории иконы, ведут к недоразумениям" (с.32,
36). Богословы говорят о том, какой должна быть
икона, но не о том, какой она является в действи­
тельности. Последнее - задача ученого, и автор
стремится решить ее в своем исследовании. Если
для богословов, в понимании Белтинга, икона внеисторична, то искусствовед делает акцент именно
на ее истории, которая имеет два уровня - внешний
и внутренний; последний манифестируется в фор­
ме и содержании. В византийской культуре автор
различает три периода развития иконы: 1-й - ан­
тичный, до иконоборчества, пока икона не обрела
еще своей эстетики и ориентировалась на позднеантичные формы и способы изображения; 2-й послеиконоборческий (ГХ-ХШ вв.), главный для
становления самобытной эстетики иконы, ориен­
тированной на "поэтический" мир; 3-й - поздневизантийский с постепенным отходом иконы от вне­
временных архетипов в сторону повышенной аф­
фектации, личных экстатических переживаний,

психологизации. Это последний кризисный период
иконы и культового образа.
С 3-й главы "Почему образ? Проблема образа и
религиозная практика на исходе античности" на­
чинается собственно история образа с его генезиса
в недрах позднеантичной культуры. Здесь рассмат­
риваются некоторые культовые функции языче­
ских изображений богов, погребальных портретов
умерших, образов римских императоров. Ссылаясь
на тексты раннехристианских и языческих авторов,
Белтинг заключает, что и язычники и ранние хри­
стиане были практически едины в очень древнем
представлении о присутствии и действии божества
в изображении. Он констатирует непрерывность
традиций почитания образа от античности к Ви­
зантии (с. 49-52). Ряд причин лежит в основе куль­
та образов в Византии, сложившегося к VI в. Одна
из главных - стихийное желание народа видеть
объект почитания и вера в чудотворные функции
образа - защита на войне, исцеление и т.п. Я пола­
гаю, что есть и другие, не затронутые в книге
причины, коренящиеся в особенностях восточнохристианской онтологии и гносеологии. В част­
ности, снятие антиномизма догматов на уровне са­
крально-эстетического опыта почитания и воспри­
ятия иконы.
Ранние иконопочитатели, считает автор, ценили
в иконе не ее эстетические и художественные ка­
чества, а "манифестацию в ней высшей реально­
сти". Важны бьшаутентичность образа, "правиль­
ность" изображения, которая подтверждалась чу­
додейственной силой. Поэтому с древности высоко
чтились "нерукотворные" образы Спаса и икона
Богоматери, написанная, согласно легенде, еванге­
листом Лукой "с натуры". "Нерукотворные" обра­
зы как аутентичные отпечатки выступали доку­
ментами в двойном смысле - они свидетельствова­
ли об историческом бытии их Архетипа и о том,
что его образы творят чудеса. Автор пытается ра­
зобраться в истоках легенды о Луке, нащупать сле­
ды "нерукотворных" образов в Риме и Константи­
нополе, восстановить ранний этап культа икон,
возникшего в Константинополе около 600 г.
В 5-й и 6-й главах Белтинг более подробно с
привлечением как письменных источников, так и
конкретных произведений искусства рассматрива­
ет проблему происхождения икон и их культа из
позднеантичной религиозно-художественной пра­
ктики. В формально-художественном плане одним
из главных пра-образов иконы автор вслед за
X. Цалоскер видит поздние египетские портреты
на мумиях (Mumienporträt), в которых объедини­
лись три типа античного понимания образа - гре­
ческое, римское и древнеегипетское. Из двух худо­
жественных тенденций античных портретов пред­
ков к "реализму" (т.е. к передаче максимально по­
хожего облика умершего) и к "идеализму", к "геро­
ическому портрету" - для иконы более характерна
вторая (с. 115).
Это действительно так, но только в тенденции и
в большей мере в художественной практике пости- г
коноборческого периода. В целом же имеет смысл
говорить о ясно выраженной антиномии "иллюзи­

онизм (или реализм) - идеализм" в иконе, во вся­
ком случае на уровне ее понимания византийскими
богословами'. В иконе одновременно видели и
точную, почти механическую копию, или фотогра­
фию, внешнего вида оригинала (восходит к "неру­
котворным" образам), и визуализацию его лика —
неизменного "внутреннего эйдоса", часто невиди­
мого в самом живом человеке. В реальной художе­
ственной практике икона исторически прошла
путь от иллюзионистического портрета до услов­
но-обобщенного выражения лика и вернулась
опять к иллюзионистическому портрету у русских
иконописцев XVB в.
Генезис культа икон Белтинг с подробной ар­
гументацией возводит к культу образов римских
императоров и римских портретов умерших. Далее
он переходит к конкретному анализу ранних визан­
тийских икон, уделяя особое внимание вопросам
стиля. Рассмотрев ряд икон "Богоматери", он де­
лает заключение о сознательном использовании
мастерами этих икон (VH-VDI вв.) разных стиле­
вых подходов в одной иконе - импрессионистиче­
ски-иллюзорного и "абстрактного" (со ссылкой на
Э. Китцингера). Автор убежден, что "различие
между античным иллюзионизмом и "абстрактной"
схемой - это различие не между свободой и кон­
венцией, но между двумя конвенциями, которые в
то время существовали на равных" (с. 151). Согла­
шаясь с этим выводом в основном, я все-таки
вместо "конвенции" использовал бы термин "тен­
денция", ибо говорить о какой-либо конвенциональности византийского искусства доиконоборческого периода представляется мне малоубедитель­
ным, если не считать, конечно, что все искусство
вообще в каком-то смысле конвенционально.
Здесь же автор рассматривает и некоторые
иконы, которые, по его убеждению, могли слу­
жить в качестве своеобразных аргументов в бого­
словской полемике, в частности в спорах о двух естествах Христа. Этот разговор подводит нас к гла­
ве 8, посвященной иконоборческому периоду в Ви­
зантии. Здесь кратко излагаются хорошо извест­
ная история иконоборчества и богословская тео­
рия иконопочитания, но в ней делается акцент не
на собственно христианских аспектах, а на плато­
новских. Согласно этому, образ понимается не как
творение художника, но как результат самовыра­
жения архетипа через художника. "Экстремально­
го пункта, - считает Белтинг, - эта аргументация
достигла, когда стали объяснять не инкарнацию
Бога с помощью образа, но образ с помощью ин­
карнации и осмелились утверждать, что образ Бо­
га, как и Дева Мария при зачатии Христа, был осе­
нен Св. Духом. В случае с образом речь идет об ин­
карнации формы в материи" (с. 174). Здесь Св. Дух
предстает в роли иконописца. Последнее утвержде­
ние, хотя и не противоречит общей христианской
тенденции понимания художника в качестве про­
водника божественной энергии, все-таки, на мой

Подробнее см.: Бычков В.В. Смысл искусства в византийсхой культуре. М., 1991. С 47-56.
229

взгляд, представляется несколько модернизаторским по отношению к взглядам Иоанна Дамаскина,
на которого ссылается Белтинг. У Дамаскина речь
идет об иконах умерших святых, которые при жиз­
ни были "исполнены Св. Духа". В этих иконах, как
и в телах самих святых в гробницах, по Иоанну,
присутствует "благодать Св. Духа" (De imag. I. 19//
PG. T. 94. 1252A). Иконы отождествляются здесь с
реликвиями, но говорить на этом основании "об
инкарнации формы в материи" с помощью Св. Ду­
ха вряд ли правомерно. Общая же акцентация на
идее самовыявления вещью своего образа через
посредство художника в теории иконопочитателей
представляется плодотворной для понимания всей
православной эстетики иконы. Отсюда ясно, что
образ онтологичен и является важным аргументом
в пользу истинности бытия самой вещи, что было
особо важно в случае с догматом об истинной ин­
карнации Христа.
Далее Белтинг останавливается на соотноше­
нии образа и знака у иконопочитателей, привлекая
в качестве яркого примера известное сравнение
антропоморфной иконы, и изображением креста
патриарха Никифора (с. 180).
Последующие главы посвящены достаточно
подробному анализу функционирования культово­
го образа в послеиконоборческой Византии (гл.
9-13) и в Западной Европе (гл. 14-20) и его посте­
пенного перерождения в "произведение искусства",
в картину в позднесредневековый и ренессансный
периоды.
В гл. 9 Белтинг подробно останавливается на
роли двора в восстановлении иконопочитания и де­
корирования храмов, подчеркивая при этом, что в
придворных церквах в программах храмовых рос­
писей ощущается влияние государственно-импер­
ских структур в большей мере, чем собственно
церковных идей. Со ссылкой на О. Демуса и других
исследователей автор анализирует систему роспи­
сей византийского храма в ее связи с богослужени­
ем. Особо он останавливается на "настенных ико­
нах" (Wandbilder) и делает на основе их анализа вы­
вод о том, что "можно говорить о литургическом
искусстве икон, которое сохраняет свои черты во
всех видах и на всех носителях изображений" (с.
205). Иконы и росписи в храме в процессе литургии
способствуют созданию особого "литургического
пространства", в котором "материал памяти" акту­
ализируется в "действенную современность" (wirk­
same Gegenwart). Исследуя литургическую функ­
цию образа в процессе богослужения, Белтинг от­
мечает, что узкофилософское (= узкоискусствовед­
ческое. - В.Б.) рассмотрение образа приводит к иг­
норированию чудотворной силы иконы как специ­
фического сакрального объекта. При этом в отли­
чие от многих современных искусствоведов он
склонен различать уникальные чудотворные ико­
ны, в которых образ (форма) неразрывно связан с
конкретным веществом данной иконы, и иконы,
выполняющие литургические функции в храме, в
которых главное — их иконография (форма), а не
конкретный материал, на котором они выполне­
ны.
230

В гл. 10 основное внимание уделено иконе как
объекту поклонения и паломничества в Византии и
Венеции; роли императора, двора, церковных
братств в культе икон; выносным иконам и их мес­
ту и роли в процессиях, праздниках и т.п. Интерес­
но представлена "культовая топография" Св. Со­
фии в Константинополе и Сан Марко в Венеции.
Глава 11 посвящена "нерукотворным" образам
Христа. Белтинг подробно по письменным источ­
никам пытается восстановить историю легендар­
ного образа царя Авгаря и знаменитого "плата Ве­
роники", послуживших прообразами для икон Хри­
ста - первый в Византии и Древней Руси, второй в основном в Западной Европе; анализирует ико­
ны, возводимые церковной традицией к утрачен­
ным священным оригиналам. С "нерукотворными
образами" в книге связывается и "эстетика идеаль­
ного портрета", в духе которой были выполнены
многие иконы и росписи в зрелом византийском
средневековье. В частности, автор ссылается на
изображения св. Пантелеймона в его церкви в Не­
рези, на русские "Спасы нерукотворные". На ос­
нове анализа письменных источников и конкрет­
ных памятников в главе делается вывод о различ­
ной исторически-региональной семантике "неруко­
творных образов". В поздней античности "образ на
плате" с "истинным" отпечатком черт Иисуса
явился первой предпосылкой для становления хри­
стианского культа образов. В Византии он послу­
жил архетипом идеального образа человека, в ко­
тором выразились черты Бога. И одновременно
стал моделью праиконы, "чья красота лучше под­
дается копированию, чем оригинал, который пред­
ставляет собой только идею совершенной иконы"
(с. 251). В Риме же плат почитался прежде всего
лишь как реликвия, бывшая в соприкосновении с
телом Христа.
Основное внимание в гл. 12 уделено функции и
истории иконостаса в храме и месту иконы в бого­
служении. По средневековым письменным источ­
никам, данным археологии и современным запад­
ным исследованиям автор излагает историю появ­
ления икон на алтарных преградах, фризов с ико­
нами, темплонов, т.е. историю становления иконо­
стаса и его роли в храме. Стремясь остаться на по­
зиции строго научного объективного анализа (с.
254 и др.), Белтинг отказывается , к сожалению, и
от использования серьезных наработок в этом
плане такого крупного религиозного мыслителя
XX в., как Павел Флоренский (его "Иконостас" из­
дан и по-немецкиЯ , а также от исследований рус­
ских искусствоведов позднейшего времени'. Одна­
ко и без этого глава представляется серьезным
вкладом в изучение сложной проблемы иконоста­
са, его истории и функций в храмовом действе. В
См.: Pavel Florensky. Die Ikonostase: Einführung von
Ulrich Werner. Stuttgart: Verl. Urachhaus, 1988.
См.,в частности: Бетин Л.В. Исторические основы
древнерусского высокого иконостаса //Древнерусское
искусство: Художественная культура Москвы и при­
лежащих к ней княжеств. XIV-XVI вв. М., 1970.
С 57-72.

частности, большой интерес представляют его рас­
суждения о сменных иконах иконостаса; о литурги­
ческих источниках иконографии; о противоречии
"двух эстетик", столкнувшихся на иконостасе, - "эс­
тетики иконы" (воплощенной в ее красках и фор­
мах) и "эстетики драгоценных материалов", которы­
ми украшались наиболее почитаемые иконы (драго­
ценные камни, оклады и т.п.). Интересен и специ­
альный раздел этой главы о "календарных иконах"
(иконописных святцах) и "биографических иконах"
(житийных) как специфических типах литургических
икон, восходящих к соответствующим богослужеб­
ным книгам. И те и другие иконы в структуре бого­
служения выступали реальными представителями
изображенных на них святых. "Святцы" фиксирова­
ли место святого в церковном универсуме; житий­
ные иконы "портретировали" его как конкретную
личность или указывали на него как на совершен­
ный идеал. Эти типы икон брали ва себя функции,
укорененные в самом понятии Церкви. Последняя
обещает людям абсолютное бытие, к которому и
движется общество в его земной истории. Иконы
презентируют на земле святых в их идеальной сверх­
земной реальности; за это они так любимы верую­
щими (с. 286).
Гл. 13 "Одушевленная живопись". Поэзия и рито­
рика в "новых иконах" XI и ХП вв. посвящена но­
вым тенденциям, появившимся в иконописи с XI в.
Здесь речь идет об усилении акцента на повествова­
тельное™, на выражении эмоциональных состояний,
о расширении круга тем, появлении тенденции к
многофигурности композиций; о стремлении превра­
тить икону в многословный красноречивый бого­
словский трактат. В главе много внимания уделено
эстетике Михаила Пселла, который называл "новые
иконы" "одушевленной живописью" и сравнивал их
с поэзией. "Жизненность в выражении" - цель поэ­
зии; ее усматривает он и в новой иконописи, которая
начинает "говорить" на эмоциональном уровне. С
середины XII в. "элоквенция живописи" становится
важной темой в культурных кругах Византии. В этот
же период получает широкое распространение прак­
тика использования личных (домашних) икон, рас­
считанных на индивидуальное созерцание. Анализи­
руя конкретные памятники того времени, Белтинг
показывает, как складывается новая эстетика ико­
ны, ориентированная на изображение этических
компонентов в идеальном человеческом образе.
Особое внимание уделяет автор "риторской
трансформации иконы", выразившейся в заострении
"риторских антитез" в иконе. Антитетичность выра­
зительных средств способствовала, по его мнению,
выявлению "парадоксии" христианских догм и, с
другой стороны, сделала икону притягательным цен­
тром литературной и общественной элиты того вре­
мени (с. 294). Такой высокоодаренный ритор и мыс­
литель, как Михаил Пселл, много внимания уделяет
изучению и описанию икон, в которых он усматри­
вает "зеркало поэтической истины" (т.е. понимает
икону как художественный феномен), в то время как
для большинства богословов иконы являлись лишь
поклонными образами. Белтинг акцентирует внима­
ние на интересе Пселла к художественным элемен­

там иконы - симметрии, гармонии, "жизненности", к
художественному параллелизму между языком ико­
ны и поэзией, риторикой. В этом ключе автор ана­
лизирует некоторые иконы того времени и прихо­
дит к выводу, что их "поэтическая правда" ведет к
богословской истине (с. 298), а созданию этой "поэ­
тической правды" способствуют живописные фор­
мы, возникшие не без влияния риторики, и особенно
ее главного выразительного средства - антитезы.
Белтинг анализирует ряд богородичных икон, в ко­
торых иконопись, по его мнению, в своих вырази­
тельных средствах соревнуется с риторикой и поэ­
зией, т.е. собственно художественный аспект начи­
нает занимать в ней довлеющее место, чем открыва­
ется уже путь перехода от "истории образа" к "исто­
рии искусства".
Обращаясь к западноевропейскому культу обра­
зов в гл. 14, Белтинг подчеркивает, что на Западе
существовали несколько иные предпосылки для его
возникновения. Образ отождествлялся прежде всего
с реликвией, "религиозный материал" преобладал
над платонизмом. Отсюда скульптура занимала бо­
лее видное место, чем живопись (в смысле значимо­
сти). При этом она опиралась не на собственно ан­
тичную почву, а на "варварский опыт" в пластике и
на античность, трансформированную варварами (с.
331-333). Как следствие - иная эстетика западного
образа. Белтинг цитирует аббата Сугера из Сен -Дени о том, что видимый блеск (например, золота)
произведений искусства - путь к высшей красоте.
Отсюда стремление отлить образ в золоте. «Разли­
чие с эстетикой иконы, - пишет автор, - которую
золотом только "украшали", но не стремились во­
плотить (bilden) в золоте, очевидно» (с. 342). Образы
на Западе фактически не были предметами культа
("оригиналами"), таковыми почитались только ре­
ликвии. Образы в этот ранг были возведены доста­
точно поздно (только после 1200 г.); тогда же они
получили и широкое распространение в виде некого
аналога икон - Tafelbild, Tafelmalerei. И все-таки это
было нечто иное, чем православные иконы. На За­
паде более ценилось искусство мастера, и в запад­
ном культе центральное место занимал сам изобра­
женный персонаж, а не его икона, как на Востоке
(с. 342-345).
Гл. 15 посвящена анализу места и роли икон в го­
родской жизни средневекового Рима, в котором хра­
нилось много древних высокочтимых всем христи­
анским миром икон Христа и Богоматери. Автор
приводит анализ некоторых из них, указывает на их
функции в церковной жизни Рима, излагает полеми­
ку об "истинной Мадонне" - оригинале, приписывае­
мом традицией кисти Луки, дает картину культовой
топографии Рима и разъясняет смысл некоторых
культовых процессий, во время которых выносили
наиболее почитаемые иконы.
В гл. 16 особое внимание уделено теме икон "гре­
ческого письма" на Западе. При этом речь идет как
о действительно греческих иконах (т.е. написанных в
Византии), так и о созданных на Западе в специаль­
ных мастерских, где сознательно имитировали
"греческое письмо", ибо оно более ценилось в Ита­
лии, чем собственная продукция.
231

Особый интерес в теоретичеюююю.ском плане
представляет гл. 17 "Норма и свобода", в которой
автор более подробно останавливается на разли­
чиях в понимании образа на Западе и Востоке. В
Италии XIII в. появляется большое количество
живописных алтарей, поклонных образов, огром­
ных крестов с живописными изображениями Рас­
пятого. Анализируя наиболее распространенные
в это время иконографические типы, живописное
Распятие и Мадонну на троне в створчатом алта­
ре, Белтинг приходит к выводу о принципиальном
отличии западного понимания образа от восточ­
ного. Именно поэтому Запад пошел по пути созда­
ния Tafelbild, а не икон. Это уже фактически не
imago, a historia. То есть изображение на Западе
утрачивает культовые функции и превращается в
иллюстрацию словесного текста. Tafelbild с помо­
щью внешних изобразительных приемов (жести­
куляции, выражения глаз, лица и т.п.) "предостав­
ляет изображаемому лицу говорящую роль и тем
самым оживляет его"; он ориентируется на инди­
видуальное воздействие на зрителя и толкование;
становится "повествовательною картиной" - этой
функцией почти не обладали иконы (с. 392).
Белтинг считает, что главное различие между
иконой и Tafelbild вытекает из их места в храмо­
вом действе. На Западе "не было ни литургиче­
ского использования Bildtafeln, ни их определен­
ного места в храме" за редкими исключениями (с.
396). Поэтому там отсутствовала и жесткая нормативизация изображений; западные мастера бы­
ли более свободны в изобразительных формах,
чем византийцы. Здесь, на мой взгляд .уместно
было бы поговорить о каноне, о каноничности
как важнейшем принципе византийского художе­
ственного мышления. Но автор, к сожалению,
проходит мимо этой проблемы.
Заканчивает эту интересную главу Белтинг

анализом некоторых произведений Дуччо, кото­
рого он считает "величайшим иконописцем своего
времени" и предлагает для обозначения его стиля
использовать не традиционное "maniera greca",
имеющее негативную окраску, a "dolce stil nuovo"
(с. 414).
Главы 18, 19, 20 посвящены анализу позднесредневекового-раннеренессанского периода в
истории образа на Западе, когда он начал уже пе­
рерождаться в картину новоевропейского типа,
т.е. в "искусство" в терминологии автора. Автор
прослеживает усиление черт кризиса культового
образа в тесной связи с изменениями, происходив­
шими в это время в религиозном и общественном
сознании. Реформация Лютера особенно способ­
ствовала превращению образа в музейную карти­
ну, т.е. в предмет собственно художественной
культуры. Искусство перестает быть религиоз­
ным феноменом; живописцы обретают "поэтиче­
скую свободу", их творчество приравнивается к
творчеству поэтов. Содержанием картины стано­
вится не сам святой, не его явление (в образе), а
идея художника, воплощенная им средствами жи­
вописи на основе подражания природе или образ­
ам своей фантазии. Живопись приравнивается к
"свободным искусствам" (с. 524). Это конец исто­
рии образа.
Итак, наука получила серьезное фундамен­
тальное исследование по истории культового об­
раза, свидетельствующее о новом значительном
шаге в искусствознании, эстетике, культурологии.
Более того, работа Г. Белтинга фактически от­
крывает новые горизонты современных научных
исследований, для проведения которых требуются
объединенные усилия культурологов, искусство­
ведов, богословов, эстетиков. И я уверен, что по­
добные исследования будут продолжены.
В. Бычков

Раооты Антонио Риго по истории византийского исихазма
Rigo A. Monaci esicasti e monaci bogomili: Le accuse di messalianismoe bogomilismo rivolte agii esicasti ed
ii problema dei rapport! tra esicasmo e bogomilismo. Firenze, 1989. XII6 299 p. (Orientalia Venetiana. II)* .
Имя Антонио Риго появилось в печати только в
1980-е годы, но уже сегодня без него нельзя пред­
ставить себе историографию православного под­
вижничества. Его заслуги особенно заметны в изу­
чении "пограничья" между исихазмом истинным и
еретическим, а также истории способа умной мо­
литвы. Немало сделано и в области просопографии ( [8], [11], [14], очерк о св. Исидоре в моногра­
фии, с. 238-248).
Первым достижением А. Риго стало определе­
ние места в истории исихазма "Послания к игуме­
ну" некого монаха Иоанна (СЮ. 4734) [1]. Этот
текст рубежа X и XI вв. содержит основные черты
позднейших афонских наставлений о "душевно-те­
лесном" способе молитвы, кроме предписаний о

Библиографию статей см. ниже.
232

положении тела и дыхании. В дополнение к А. Ри­
го мы бы предложили отождествить автора с тезо­
именитым учеником св. Павла Латрского (+955),
предсмертное послание которого, как и "Послание
к игумену", увещевает к молитве Иисусовой з ха­
рактерных выражениях свято-макариевской тра­
диции ("...и Его пресвятого имени никогда из серд­
ца твоего не извергай..."); монах Иоанн был "не
последним лицом" в обители и нес на себе ее внеш­
ние связи, что могло содействовать скорому рас­
пространению сочинения; имя и время жизни сов­
падают*. А. Риго удалось окончательно развен­
чать атрибуцию св. Никифору Исихасту "Способа
священной молитвы и внимания" (о. Ириней Осэр)

' DarrouzesJ. Epistoliers byzantins du Xe s. P., I960. P.43-44,
211-215, spéc. P. 211,1.5-7.

[4]. Однако, продолжая считать "Способ" произве­
дением ХШ в., он не возвратился к традиционной
атрибуции преп. Симеону Новому Богослову, хотя
только она встречается в источниках. Причину
этого А. Риго выдвигает свою: только в ХШ в. у
исихастов появилась изложенная в "Способе" прак­
тика сосредоточения (сидячее положение тела, ре­
гуляция дыхания), именно тогда заимствованная у
мусульман (исконно христианский и ближневосточ­
ный прием - положение пророка Илии на Кармиле, 3 Пар. 18, 42; св. Григорий Палама защищает
оба приема: Триады... 1.2; ср. [2]). Датировка осно­
вана на антиисламском трактате Варфоломея
Эдесского, где описана практика мусульман (PG.
104, 1428), и где "исихастом" назван исламский
ζεκχέτης (1416Β); некритически принимается дати­
ровка трактата ХШ в. (А.Т. Хури). Но определен­
ные указания дат имеются лишь для terminus post:
IX-X вв.; похожая практика в исламе почти исконна 2 ; в ζεκχέτης угадывается арабское zanqiyyun,
что было бы калькой греческого έγκλειστος
"затворник", а никак не исламским термином. Для
датировки заимствования приема трактат не дает
ничего (доводы в пользу датировки ранее ХШ в.
привел А.И. Сидоров в докладе на ХУШ МеждународномкКонгрессе византинистов; ср. также:
св. Григорий Синаит уже знал "Способ", не зная
св. Никифора [11, с. 582]), но определяет место за­
имствования: Сирия. Монашество окрестностей
Антиохии было наиболее авторитетным в
Χ-ΧΙ вв., а в ХШ в. эстафета перешла к Афону.
Поэтому, зная о сирийском происхождении описан­
ной в "Способе" практики, мы должны предпо­
честь датировку XI в. Запись технических подроб­
ностей должна была потребоваться при распро­
странении самого способа вне антиохийских кру­
гов. Воздействие Антиохии чувствуется во всем об­
новлении исихазма в XI в.; "Послание к игумену",
где бы ни жил его автор, распространяется с этой
же волной, в том числе в составе антиохийского
аскетического свода XI в. (цитата у св. Никона
Черногорца: Пандекты, Слово 28). Историко-догматические соображения заставляют сблизить св.
Симеона с Антиохией еще теснее. Объективная
предпосылка душевно-телесной молитвы стано­
вится у св. Симеона его главным догматическим
утверждением - о физической тождественности те­
ла Христа и спасаемых (см. ниже). Но в Антиохии
IX—X вв. это главная (или единственная?) тема спо­
ров с яковитами, тогда как в Византии ГХ в., это
главная (или единственная?) тема споров с якови­
тами, тогда как в Византии ГХ в. второе иконобор­
чество было противоположно яковитству, отрицая
неакцидентальность индивидуального человече­
ского в Иисусе. Богословская "школа" св. Симео­
на антиохийская, Итак, не пора ли прощаться с
"псевдо-Симеоном"?
А. Риго принадлежат и наиболее полные для

Khoury A.Th. Les théologiens byzantins et l'Islam. Lyon,
1966. T. 1. P. 270-275 (thésé ronéotypée). Издание (Лувен, 1969) нам недоступно.

поздневизантийского материала наблюдения по ис­
тории формулы Иисусовой молитвы [5], [7], [15] и
исихастской антропологии [4]. Несколько добавле­
ний. Формула "Господи Иисусе Христе, Боже наш,
помилуй нас" употребительна поныне. Помимо
найденной Ж. Гуйяром анатомической схемы со­
ответствия способностей и страстей души с частя­
ми тела см. материал брошюры иером. Василия
Νοερά προσευχή ήτοιΈρμηνεΐα της επιστημονικής
μεθόδου εις της εύχήν του ΚυριεΤησου Χριστέ
έΐεησον με... (Άΰΐ(ναι, 1852).
Относительно позднейшей судьбы внешних
приемов сосредоточения заметим, что едва ли не­
которые из них исчезли "сами собой": скорее, их
потеснили четки, входящие в употребление только
с XTV Ћ? Данное св. Григорием Паламой антропо­
логическое обоснование практики смотреть в пуп,
собирая внимание, встречаем уже в св. Максима
Исповедника (в толковании антропоморфного изо­
бражения Бога в Иез. 16,5, где он читал ομφαλός
вместо οφθαλμός): пуп - "символ вожделевательной силы" (Ambigua; PG 91,1321 А).
К догматическим вопросам наиболее непосред­
ственно А. Риго подходит в монографии. После об­
зора литературы (с. 3-36) автор рассматривает зна­
чение обвинений в "мессалианстве" у поздневизантийских ересиологов (с. 39-103), чтобы затем обра­
титься к главному - связям, истинным и мнимым,
афонских исихастов с афонскими "мессалианами",
осужденными на сходе в Карее в 1344 г. (с.
107-275). Только А. Риго посчастливилось найти
подлинный текст постановления (все исследование
текста в монографии, но издание - [3]). О событи­
ях 1344 г. источники XIV в. разногласят: Григора
распространяет обвинение на паламитов, Акиндин
различает тех и других, в кругах учеников св. Гри­
гория Синаита (св. Каллист I в неопубликованном
Слове, Житие св. Феодосия Тырновского) сохраня­
ется достоверный рассказ о ереси, традиция же
собственно "паламитская" (св. Григорий и св. Филофей в Житиях св. Григория и св. Исидора) хра­
нит полное молчание о процессе. А. Риго не сомне­
вается в том, что соединять исихастов с "мессалиа­
нами" невозможно, однако за молчанием "паламитских" кругов по поводу "мессалиан" справедли­
во видит стремление обойти скользкое место: мно­
гие тезисы "мессалиан" совпадали по букве с исихастскими, чем предопределялось существование
"смешанной области" (Д. Оболенский; с. 270) меж-

Первое упоминние у св. Феоктиста Студита в поуче­
нии, дошедшем только в славянском переводе (ГПБ
Кир.-Бел. XV. Л. 95-98 об.; публикацию готовит о. Ва­
силий Гролимунд). Ср.: Grolimund V. Theoktistos Studites... // Festschrift fur Fairy von Lilienfeld zum 65. Geburt­
stag. Erlangen, 1982. S. 479-510. Другой отрывок этого
поучения А. Риго цитирует из четвертых рук, считая
автора русским подвижником XV в. 5, с 14. Св. Фео­
фан Затворник о соединении молитвы Иисусовой с
дыханием писал: "Дыхание вместо четок" (Собр. пи­
сем. № 634. То же см.: Умное делание О молитве
Иисусовой / Сост. игумен Харитон. Сердоболь, 1936
(= Троице-Сергиева Лавра, 1992). С 33 Ç№ 24)).
233

ду двумя течениями, с которой соприкасались ре­
ально исихасты "паламитских", а не "синаитских"
кругов. Таков главный вывод монографии, кото­
рый мы поддерживаем полностью. Коснемся воз­
никающих затруднений.
Мнимое "иконоборчество" исихастов (с.
198-200, 248-254). Вслед за о. И. Осэром и Ж. Гуйяром, А. Риго ;JC видит единства "без-образной"
молитвы и иконопочитания, полагая, что эти сто­
роны благочестия исихастов не соприкасались. Но
в православном иконопочитании в отличие от ла­
тинского основой остается учение св. Иоанна Дамаскина о святости иконы физическим присутст­
вием в ней Бога по Его природной энергии, чем и
создается соответствие образа Первообразу. Эта
святость присуща иконе, а не ее отражению в на­
шей памяти; последнему так же неуместно молить­
ся, как прикладываться к репродукции в альбоме.
На отрицание энергий Божиих антипаламитами са­
ми исихасты ответили обвинениями в иконоборче­
стве. Благочестие не в том, чтобы воображать
икону, а в том, чтобы становиться иконой^ .
Грань между еретическим и православным исихазмом. А. Риго без возражений опирается на на­
блюдения Ж. Гуйяра относительно посмертного
осуждения Константина Хрисомаллы (1140 г.),
когда в обвинительном заключении преобладали
выражения св. Симеона Нового Богослова (так что
Ж. Гуйяр переатрибутировал Хрисомалле одно из
его слов^) (с. 71-72). Св. Симеон и Хрисомалла
учили, что спасения нет без прямого видения бла­
годати Божией, удостоверяющей человеку проще­
ние грехов. Различие было в том, что Хрисомалла
установил новую серию "таинств", вводящих в круг
"истинных" христиан. Вне соседства с последним,
первый тезис не идет дальше учения св. Макария и
связанного с ним предания. Когда исследователи
низводят его до уровня частного мнения, они при­
дают такую же необязательность самой духовной
жизни. Понимание, что моя удаленность от боговидения Адама в Раю измеряется только грехом и
равна моей удаленности от спасения, вводит чело­
века в "предначинательный" страх Божий: он на­
чинает видеть свою гибель и звать Спасителя; этот
внутренний вопль есть непристанная молитва, без
которой душа никогда не остановит тайного рас­
тления помыслами и будет разлагаться как все,
Ср.: св. Василий Великий. Против Евномия. 5. PG. 29.
724С; von Schonborn Ch. L'Icwe du Christ: Fondements
théologiques... Fribourg, 1976; θεοδορου Ά.'Οψεις τινές
•Ας περί. κάκου, βεωσεως τρυ ανθρώπου και ίερων
ώκονων διδασκαλίας του" αγίσιΛαχχννου του Ααμασκίνου // θεολογία.1973. Τ. 44. Σ. 119-135; Живов ВМ.
"Мистагогия" Максима Исповедника и развитие ви­
зантийской теории образа // Художественный язык
средневековья. М., 1982. С. 108-127; FeatherstoneJ. An
Iconoclastic Episode in the Hesychast Controversy // JOB.
1983. Bd. 33. S. 179-198.
Это принимает: Fraigneau-JulienB. Les sens spirituels et la
vision de Dieu selon Syméon le Nouveau Théologien. P.,
1985. Но примеров перехода формулировок "из рук в
руки" столь много, что без историко-догматического
разбора текстология никуда не ведет.
234

предоставленное само себе; она будет только оск­
вернять получаемые через тело Святые Христовы
Тайны. Когда же благодать приходит с полным
удостоверением прощения грехов и человек видит
Бога, то совершенство обожения, в котором ста­
нет невозможен грех, все еще не достигнуто. Страх
"предначинательный" сменяется "страхом совер­
шенных" — не потерять, чему главное условие — не
считать благодать своей и помнить свое ничтоже­
ство. Хрисомалла предпочитает стать раздатчиком
благодати в самодельных "таинствах". Таким, по
азбуке "добротолюбия", видится нам этот кон­
фликт. Здесь объяснение и других черт сходства
православных с еретиками — таких, как обязатель­
ность умной молитвы: еретики выводили отсюда
свой сектантский эзотеризм, а святые - необходи­
мость умного делания даже для всех мирян и де­
тей. Говоря в общем, еретики отрицают спасение
вне монашества, а Отцы призывают к монашеству
"внутреннего человека", но немонашеского идеала
нет ни у тех, ни у других (с. 271 и др.)^.
"Чувственное" видение Бога. А. Риго не каса­
ется главного в этом учении - веры в наше столь
же совершенное обожение, сколь совершенно Божие вочеловечение во Христе — на чем так настаи­
вал св. Григорий Палама'. Бога видит тот, кто стал
Богом: "...ведь не Самому Себе невидим (Бог), но
тварными очами и естественными помышлениями
разумевающим и зраящим" (1.3.16; с. 143, 145; ср.
2.3.31; с. 449). Пребывание Св. Духа в Христе по
человечеству, Его помазание, становится в Его
ипостаси общим для "воипостасированной" чело­
веческой природы всех спасенных: «...Божествен­
ность природная... только по ипостаси* соединен­
ному уму и телу веруется быть и становиться со­
зерцаемой (видение - "умное" и телесное вместе,
но силою не ума и не тела, а Св.Духа. - ВЛ.), хотя
и не по собственной природе их. Ибо только они (а
не то, что вне Сына. - ВЛ.) обожились "присутст­
вием всего Помазывающего" (св. Григорий Бого­
слов) и восприняли равную энергию с обоживающей сущностью, всю ее без изъятия вместивше и
через себя самих являюще; ибо во Христе вся пол­
нота Божества телесно, по Апостолу, обитает
(Кол. 2.9)» (3.1.33; с 521). Говорится о совершенст­
ве обожения, когда человек по благодати обретает
то же самое отношение к Отцу и Духу ("помаза­
ние"), которое Христос имеет по природе; он не
Запрет Собора в Ганграх (прав. 14) принимать в мона­
шество оставляющую мужа касается лишь одной при­
чины ее ухода: гнушения браком. По 12 прав. Прост­
ранных Уставов св. Василия Великого, согласие вто­
рой стороны при уходе супруга в монахи желательно,
но не обязательно. Этого не учел А. Риго в своей
оценке обвинений св. Исидору (с. 245): его проповедь
разрушила семьи, но не каноны.
Цит. по изд.: Gregare Ρalamos. Les Triades pour la défense
des saints hésychastes / Ed. J. Meyendorff. 2 e éd. Louvain,
1973.
По ипостаси этой природы (Сына). О.Иоанн отнес к
ипостасям тварей, прибавив в переводе leur (с 620) и
не заметив, что весь отрывок перефразирует св. Иоан­
на Дамаскина (О св. иконах. 1.19; PG. Т. 94.1249).

только воспринимает энергию Божию, но сам по­
дает ее, так как получил всю полноту триипостасного Божества телесно, что было невозможным
вне воплощения Сына Божия, даже для Адама в
Раю'. "Помазание" принадлежит всей воспринятой
Сыном природе, потому святые суть "христы" по
помазанию. Пока ереси мессалиан и оригенистов
не сделали такие формулировки двусмысленными,
великий Учитель не сомневался писать, как нам
надлежит стать " христами" 10 ; позднее Отцы го­
ворят о физическом единстве тела Христа и свя­
тых как рожденного одним и тем же помазанием
Духа, подчеркивая различие ипостасей. А. Риго
глубоко неправ, относя "самоидентификацию" с
Христом у св. Симеона к "частной традиции" (с.
218; ср. в гимне XV: "...и рука - Христос, и нога Христос у меня, всеокаянного..."). Это учение, за­
щищавшееся учеником св. Симеона св. Никитой
Стифатом, было догматическим смыслом полеми­
ки об опресноках в 1054 г., после которой Рим был
предан анафеме; это и вообще важнейшее утвер­
ждение православной веры^.
Исихазм при Комнинах. А. Риго отмечает не­
достаточную обоснованность гипотезы Н. Гарсоян о связи тогдашних "энтузиастических" ересей с
павликианством (с. 217-218), но сам вовсе теряет
из виду "армянский фронт". Однако исходившая
оттуда угроза Православию до 1204 г. значительно

превышала западную. Гипотеза Н. Гарсоян может
быть вполне подтверждена источниками, если павликианство в ней заменить тем крайним направле­
нием монофизиатства Восточной Армении, кото­
рое уже тогда побеждало прояковитское учение
Киликии. Оно часто представляется павликианст­
вом в недоброжелательных источниках (так у Зигавина, но не у Никиты Хониата); "энтузиазма" и
дуализма в нем не было 1 ^. Отвечая еретикам типа
"влахернитов", великий богослов эпохи Мефонский святитель Николай, подобно св. Григорию
Паламе, пишет, что святые не суть "христы" в том
смысле, что их обожение - по энергии, а не по
сущности. Но в отличие как от св. Григория, так и
от св. Симеона он уходит от разъяснения достижи­
мости полноты обожения прежде смерти на земле
и подчеркивает возможность согрешить^.
Даже то, что в работах А. Риго подлежит до­
полнению и исправлению, более всего свидетель­
ствует об огромной эвристической силе его мето­
дики, в которой исихазм противопоставляется са­
мой похожей на него ереси, а не далеким даже
внешне ересям интеллектуалов. Хочется верить,
что это поможет нам взглянуть на византийскую
церковную жизнь "из Константинополя", а не "из
Европы".
В.М. Лурье

Статьи Антонио Риго по истории исихазма (без учета рецензий и работ, находящихся в печати)
1. L'Epistola ai monaci (e l'Epistola ad un igumeno)
di uno Pseudo-Crisostomo // SROC. 1983. An. 6.
P. 197-215. ;
2. "ΚαΟισας εν κελλιω ήσυχφ ": le posizioni corporee nella pratica délie tecniche delTorazione esicasta //
Annali delia Facohi di Lingue e Letteratare Straniere di
Ca' Foscari. N 3. Orientalia. 1983. An. 22. P. 1-2; 1984.
An. 23. P. 257-258.

3. L'assemblea generale athonita del 1344 su un gruppo di monaci bogomili // CrSt. 1984. Vol. 5. P.475-506.
4. Le tecniche d'orazione esicasta e le potenze
dell'anima in alcuni testi ascetici bizantini // RSBS. 1984.
Vol. 4. P. 75-115.
5. Le formule per la Preghiera di Gesu nell'Esicasmo
athonita // CrSt. 1986. Vol. 7. P. 1-18.
6. Due note sul monachesimo athonita delia meta del
XIV secolo // ЗРВИ. 1987. T. 26. С 87-113.
7. Ancora sulla Preghiera di Gesu nell'Esicasmo
" Cp. : Stanüoae ZVFhe Procession of the Holy Spirit from the bizantino del secoli XIII-XV // SROC. 1987. An. 10 P.
Father and His Rtlation to the Son, as the Basis of Our Deifi­ 171-18Z
8. Nota sulla domina ascetico-spirituale di Teolepto
cation and Adoption // Spirit of God, Spirit of Christ / Ed.
L. Vischer. L, 1981. P. 174-186; Radoslavljevii A. Le metropolita di Filadelfia // RSBN. 1987. An. 24 P.
Problème du "presuppose" ou du "non-présupposé" de
165-200.
rincamation de Dieu le Verbe // Maximus Confessor / Ed.
9. L'epistola a Menas di Gregorio Palamas e gli effetRHeinzer, Ch. von Schönborn. Fribourg, 198Z P. 193-206;
Ce. Василий. Против Евномия. S; 725 ВС Со св. Васи­
лием мы связываем и выражение "низлежащая боже­
Св. Троица - "одна ипостась (Anjnaworut'iwn)"; плоть
ственность" (об энергиях), если оно действительно
Христова - Бог естеством. Ср.: Ward. Garegin. Мкгйб
употреблялось св. Григорием на раннем этапе споров
Natasi t'uh'e Rorentioc' iolovi art'iw // Ararat. 1916. C7
(с, 92: принимаются доводы о Х.С Надал я против о.
418-423. См неопубл. докл.: van Esbroeck M. La repreИ. Мейендорфа): "энергии Его к нас нисходят..." (Пос­
sentauvité de la délégation arménienne: de Sargis de С affa a
лание. 234; PG. Т. 32. 869АВ).
d'Amid (1990); LouriéV. Notes on the History of
10
Méthode d'Olympe. Le Banquet / Ed. H. Musuifflo. P., 1963. Naghash
the Chufch Dogma in Ethiopia. 1991. 1. О судьбе подоб­
P. 220.
ных воззрений в византийской среде: доклад М.А. Бу­
' * Erickson J.H. Leavened and Unleavened: Some Theological
сыгиной на XVIII Международном конгрессевизантиImplications of the Schism of 1054/ SVTQ. 1970. Vol. 14.
нистов.
P. 155-176. Святой архим. устин Поповић. Догматика
К Великому Доместику... //'ΑΔημητρακοπουλου.ΈκχληПравославные Цркве. Београд, 1978. Кн>. III.
σναττικη βιβλω*ίκη. ТА*. Λειψία. Σ. 199-218.
С.530-534. Ср. выше о яковитах в Антиохии.
235

ti deU'orazionejl CrSt. 1988. Vol. 9. P. 57-80.
10. La "Διηγησις" sui monaci athoniti maitirizzati
dai latinofroni (BUG 2333) e le iradizioni athonite suecessive // Smdi Venetiani. 1988. Vol. 15. P. 71-106.
11. La vita e le opere di Gregorio Sinaita: In margine ad una recente pubblicazione //CrSt. 1989. Voi. 10.
P. 579-608.
12. Messealianismo=Bogomilismo: Un'equazione
dell'eresiologia medievale bizantina // OCP. 1990.
Vol.56. P. 53-82.
13. Noterelle in margine alia controversia palamitica

// Miscellanea Mardana. 1990. An. 1987-1988. Vol. 2/4.
P. 123-140, 363-364.
14. Niceforo l'Esicasta (ХШ sec): alcune considerazioni sulla vita e sulTopera // Amore del Bello: Studi
sella Filocalia. Atti del "Simposio Intemazionale sulla
Filocalia". Pontificio Collegio Greco. Roma, novembre
1989. Comunita di Bose, Magnano, 1991. P. 79-119
(Spiritualita orientale,/5/).
15. La preghera di Gesu // Parola, Spirito e Vita:
Quademi di lettura biblica. 1992. Voi. 25, 1. P. 245-291.

Mathews Th.F., Sanjian A.K. Armenian Gospel Iconography: Tne Tradition of the Glajor Gospel // Dum­
barton Oaks Studies. 1991. T. 29. 440 p., 297 ill., 24 Col. ill.
Эта книга — первое монографическое исследо­
вание памятника армянского рукописного искусст­
ва, Гладзорского Евангелия (Arm. ms. 1) из Специ­
альной коллекции Научной, библиотеки Калифор­
нийского университема в Лос-Анджелесе. Оно бы­
ло создано в провинции Сюник в Великой Арме­
нии в 1300-1307 гг. в период последнего расцвета
армянского искусства в уцелевшей национальной
среде. Книга представляет собой коллективный
труд, в ней содержится не только анализ самого
манускрипта, но и широкое введение в армянскую
культурную и художественную традицию. Специ­
альные главы посвящены истории Гладзорского
Евангелия, описанию той политической и культур­
ной среды, в которой оно было создано, истории
монастыря и художественной школы Гладзора. В
книгу включены также очерк, посвященный ана­
лизу пигментов красочного слоя (Мэрии Вирджи­
нии Орна) и несколько приложений. Приложения,
написанные Аведисом К. Санджяном, содержат пе­
реводы колофонов и надписей, предисловий к
евангелиям и свод рукописей, созданных в мона­
стыре Гладзор. Кроме того, Джеймсом Р. Расселом
сделан перевод двух известных средневековых ар­
мянских толкований хоранов (канонов согласия),
которые приписываются Степаносу Сюнеци и
Нерсесу Шнорали. Но большая часть книги посвя­
щена анализу мииниатюр рукописи: христологическому циклу, иконографии таблиц канонов и порт­
ретов евангелистов на фоне развития армянской
средневековой живописи. Авторы стремятся пока­
зать существование специфически армянского спо­
соба иллюстрирования евангелия, который заклю­
чался не столько в местном художественном стиле,
сколько в особом складе мышления.
Заказчиком рукописи был настоятель Гладзор­
ского монастыря Исайа Ншеци, известный своей
полемикой против давления Римского католициз­
ма. Анализ деятельности Исайи Ншеци в моногра­
фии открывает связи с интеллектуальной деятель­
ностью монастыря, полемикой с латинянами. Ру­
копись была завершена знаменитым художником
Торосом Таронеци, и она является самым ранним
манускриптом этого мастера. Кроме него, в работе
принимали участие еще четыре художника. Авто­
ры комментируют последовательность работ при
создании рукописи, индивидуальный вклад каждо­
236

го из мастеров, характер кодикологии. Исследова­
ние манер художников приводит к выводу об их
принадлежности к двум различным мастерским,
что дает представление о художественной жизни
Армении. В данной книге впервые прояснена та­
кая сторона интеллектуальной жизни Гладзора как
библейская экзегеза. Значительной фигурой мона­
стырского круга был Иованнес Ерзынкаци Цорцореци - писец и экзегет, автор "Толкования на
Евангелие от Матфея". Параллельный анализ ли­
тературных источников и министюр Гладзорского
Евангелия приводит авторов к заключению, что
необычные детали в иконографии находят объяс­
нение в экзегезе Иованнеса Ерзынкаци.
В книге подчеркнут культурный сепаратизм
Армении в этот период последнего расцвета уже
под властью монголов и в окружении исламской
культуры. Вопреки обширным контактам с Визан­
тией и Западом влияние их было не столь значи­
тельно. Напротив очевидно обращение к древним
национальным традициям. Это и проявилось в
Гладзорском Евангелии, которое было скопирова­
но с образца XI в. — Евангелия Вехапар, послужив­
шего прототипом как программы рукописи, так и
отдельных композиций. По мнению авторов, ико­
нографическая традиция, представленная этими
двумя рукописями, являлась единственной для Ар­
мении.
Главное место в книге занимает изучение изо­
бразительного языка миниатюр Гладзорского
Евангелия. Оно включает три аспекта: рассмотре­
ние повествовательного христологического цикла,
таблиц канонов согласия и портретов евангели­
стов. Авторы подчеркивают наличие собственной
армянской иконографической традиции, независи­
мой от Запада и Византии. Хотя состав евангель­
ского повествовательного цикла в основном не яв­
ляется особенным, но темы, общие для всего хри­
стианского мира, часто необычно трактованы и ис­
пользованы. Нюансированное прочтение отдель­
ных сюжетов складывалось в единую и связную
традицию. Заимствований из западной иконогра­
фии авторы отмечают крайне мало. Зато некото­
рые детали иконографии развивались в искусстве
разных конфессий параллельно либо даже были
заимствованы западной традицией в Армении. Так,
в композиции "Жены у Гроба Господня",кроме

разных конфессий параллельно либо даже были
заимствованы западной традицией в Армении. Так,
в композиции "Жены у Гроба Господня",кроме
жен-мироносиц, в армянских миниатюрах была
представлена Богоматерь. В "Снятии со креста"
изображалась лестница в соответствии с сирийской
и армяенской экзегезой, развивавшей идею об об­
разной связи креста и лестницы Иакова. Програм­
ма, взятая из армянского Евангелия Вехапар Т в.,
обогащена в Гладзорской рукописи византийски­
ми сценами праздников. Однако вопрос о первона­
чальном происхождении этих сцен остается откры­
тым. Возможно, они впервые были введены в оби­
ход в Иерусалиме, а не в Константинополе; все эти
сюжеты имели хождение на христианском Востоке
по крайней мере с X в. Кроме того, ни один из них
не копировал прямо византийскую иконографию.
Тщательное чтение композиций параллельно с
армянскими источниками, предпринятое авторами,
продемонстрировало, что армянские модификации
обычных сюжетов были трактованы так, чтобы
придать иконографии содержание, важное для Ар­
мении. Оно было связано с армянской версией
христологии, церковной полемикой и ритуалом.
Так, в "Распятии" изображение раздельных струй
крови и воды демонстрирует полемику с греческой
литургической практикой вливания теплоты в ви­
но Евхаристии. Мощная фигура самого Христа в
этой композиции соответствует армянской версии
Трисагиона.
Портреты четырех евангелистов представлены
на фоне четырех городов: Иерусалима, Александ­
рии, Антиохии, Эфеса. Тем самым подчеркивалась
связь каждого из евангелистов с церковной тради­
цией этих центров, их земная роль. Вместе с тем,
изображение символов евангелистов, отождеств­
лявших их с херувимами, указывало на божествен­
ность вести, которую они принесли в мир.
По мнению авторов, декорация армянских ка­
нонов согласия подчинена спиритуалистической
эстетике, отличной от Византии и Запада. Армян­
ская культура принимает образы чувственной кра-

соты физического мира как знаки мира невидимо­
го. Последовательность десяти таблиц канонов, ук­
рашенных различными изображениями, уподобля­
лась десяти таинствам, в которых Божество от­
крывает себя человечеству от сотворения мира до
основания церкви, Нового Иерусалима. Эта же те­
ма получила чрезвычайно яркое развитие в другой
новейшей работе - докторской диссертации
В.О. Казаряна 'Толкования хоранов как докумен­
ты теории искусства в средневековой Армении"
(М, 1992). В.О. Казарян приводит, кроме двух из­
вестных толкований, опубликованных и в прило­
жении книги о Гладзорском Евангелии, еще один­
надцать средневековых текстов, позволяющих со­
вершенно по-новому оценить эту проблему. Аме­
риканские исследователи, к сожалению, не распо­
лагали этим богатейшим материлом.
Подводя итоги иконографической программы
рукописи, авторы выделяют основные темы: сотериологическую и экклезиологическую, кроме них,
в Гладзорском Евангелии отразились полемиче­
ские идеи против иудаизма.
На фоне многочисленных публикаций различ­
ных памятников из собраний армянских рукописей
настоящая книга представляется чрезвычайно цен­
ным исследованием. На примере одного мануск­
рипта авторам удалось показать традиционный ар­
мянский менталитет. Иранский культурный фон,
теологическая обособленность, богатейшая само­
бытная литература, древний христианский ритуал
послужили формированию собственной иконогра­
фической традиции в Армении. Работа средневе­
кового армянского художника продолжала работу
эгзегета, это не было декоративным иллюстриро­
ванием, но интеллектуальной работой коммента­
тора. Именно такой метод толкования изобрази­
тельного цикла и являлся самобытным армянским
способом иллюстрирования Евангелия, поскольку
в нем проявлялся национальный менталитет.
O.E. Этивтоф

Lafontaine-Dosogne J. Textiles coptes des Musées Royaux d'art et d'histoire. Bruxelles, 1988.132 p., 109
черно-белых нлл., 42 рис., 1 карта.
Королевский музей искусства и истории в Брюс­
селе - обладатель старейшей в мире коллекции
коптских тканей (первые памятники попали сюда в
1887 г.). На сегодняшний день в нем насчитывается
около 500 образцов тканой продукции, происходя­
щей из Египта. Значительная часть их подарена му­
зею Изабеллой Эррерой, которая в 1916 г. опубли­
ковала первый каталог египетских тканей музейно­
го собрания (это издание можно считать и по ны­
нешним требованиям образцом полиграфического
искусства; к тому же в нем воспроизведены все па­
мятники). За прошедшие со времени издания ката­
лога Эрреры более 70 лет произошли перемены в
жизни музея: изменилась его структура, пополни­
лись коллекции, налажена научная реставрация па-

мятников и т.п.
Изменения, коснувшиеся коптских тканей брюс­
сельского собрания, нашли отражение в рецензиру­
емой книге известного специалиста по средневеко­
вому искусству, хранителя отдела искусства Востока
этого музея Жаклин Лафонтен-Дозонь.
Книга состоит из четырех частей. Три из них на­
писаны Лафонтен-Дозонь (автор четвертой части,
в которой трактуются чисто технические вопросы
ткачества, — Даниель де Йонг). Первая часть вклю­
чает Вступление и разделы, в которых затронуты
вопросы датировки и происхождения вещей, типо­
логии, иконографии, стиля; здесь же приводятся
сведения о материалах и техниках ткачества (с. 5-8).
Вторая часть посвящена непосредственно музей237

ной коллекции. В ней рассматриваются, типология на - символы бессмертия еще в языческом мире, у
тканей, светские сюжеты, христианская иконогра­ христиан олицетворявшие Рай и символизировав­
фия, шерстяные и шелковые ткани (с. 9-21). В осо­ шие бессмертие души. Номер 73 - тканая полоса с
бую часть выделена библиография (с. 34-35; 37 на­ девятью человеческими фигурами с нимбами. Ла­
званий). В книге одна карта Египта и 55 черно-бе­ фонтен-Дозонь полагает, что здесь представлена
лых воспроизведений характерных образцов копт­ сцена "Крещение". Однако для крещения слишком
ского ткачества. Большая часть вещей фигуриро­ много действующих лиц, к тому же четвертая спра­
вала в каталоге 1916 г., к ним добавлены наиболее
ва фигура в крестчатом нимбе (Христос?) протяги­
интересные из недавно поступивших: Ms 33,34, 35, вает руку к центральной фигуре, меньшей по раз­
45,58,59,67,69.
мерам остальных. Номер 74 - полоса с двумя ме­
Очень детально разработана часть, посвящен­ дальонами с одинаковыми изображениями, опреде­
ная технике ткачества (с. 22-33), сопровождаемая
ляемыми Лафонтен-Дозонь как "Благовещение";
четырьмя десятками рисунков и тремя макровос­ скорее, это встреча Марии с Елизаветой. Номер 76
произведениями деталей отдельных фрагментов - медальон с человеческими фигурами. Вряд ли
тканей (фото 107-109).
верно видеть здесь эпизоды истории патриарха Ио­
Общий научный уровень книги Лафонтен-До- сифа, как это делает автор. Номер 77 - "медальон с
зонь высок. Естественно, ею пересмотрены и в со­ Давидом"; сюжет можно конкретизировать — "Да­
ответствии с новыми данными откорректированы
вид с посланником своего отца Иессея" (памятни­
даты большинства памятников, представленных в ков коптского ткачества с этой сценой насчитыва­
каталоге Эрреры. С большинством новых датиро­ ется около десятка). Номер 78 - часть туники с
вок я согласен. В первую очередь это относится к клавом и медальоном. В вытканной в медальоне
шелкам (№ 84-90), все чаще относимых к сцене Лафонтен-Дозонь видит "Жертвоприноше­
VU—Vin вв., и к такой продукции, как плетеные
ние Исаака", однако вызывает удивление, что
колпаки на голову (№ 41, 43), которые Лафонтен- здесь четыре персонажа, главный из которых пред­
Дозонь считает памятниками V-VI вв. (что, кста­ ставлен в воинском облачении, двое других полуоб­
ти, подтверждается такими же, точно датируемы­ нажены. Номер 81 — "медальон с двумя святыми
ми находками из Антинои, опубликованными поч­ всадниками"; можно было бы отметить, что это
ти одновременно с рецензируемой книгой)'.
фрагмент ткани с эпизодами истории Давида (в ми­
Пользуясь случаем, выскажу свои соображения
ровых коллекциях подобных образцов насчитыва­
о некоторых памятниках, представленных в книге. ется около двух десятков)^ . Под номером 100 фи­
Номер 39 — фрагмент туники с клавом и медальо­ гурирует медальон с вышитыми тремя персонажа­
ном следует развернуть на 45 градусов вправо. Но­ ми с нимбами. Лафонтен-Дозонь посчитала, что
мер 46 - "медальон с людьми и животными". Здесь они изображают поклоняющихся волхвов. Но, попредставлены две обнаженные человеческие фи­ моему, эта сцена, очень напоминающая "Представ­
гурки — рыбаки. Популярный в коптском ткачестве ление Давида Саулу", воспроизводит широко рас­
мотив рыбной ловки повторял широко распростра­ пространенное в коптских росписях, каменной
ненные в египетском искусстве изображения. Эти скульптуре, изделиях резьбы по кости, тканях изо­
мотивы можно связывать с осирическими или дио­ бражение богоматери с младенцем Христом, сидя­
нисическими мистериями, с обрядом священной щей на троне, и стоящего рядом архангела.
рыбной ловли, а в христианскую эпоху они, вероят­
Книга Лафонтен-Дозонь безусловно явится ве­
но, имели известное отношеник к евангельским
сомым вкладом в литературе по коптскому ткаче­
притчам о рыбарях. Номер 72 - в "медальоне с ству.
бюстом Христа" изображены еще и четыре павлиА Л . Каковкин

Byzantinische Mosaiken aus Jordanien. Wien, 1986. 251 S., Abb.
С начала XX в.на территории к северо-востоку
от Синайского полуострова, ныне называемой
Иорданией, английскими, немецкими, итальянски­
ми археологами спорадически проводились раскоп­
ки, давшие разнообразный и очень важный мате­
риал широкого хронологического диапазона. Осо­
бый интерес представляют открытые здесь позднеантичные и раннехристианские мозаики. Значи­
тельная часть этих мозаик попала в музеи в основ-

См. : Del Francia L. Tissus coptes d'Antinoe à Florence //
Rivista degli studi orientali. Roma, 1987. Vol. LVIII. Fase.
I-IV. P. 55-83.
238

ном по месту находок. Крупнейшие из них - Ар­
хеологические музеи в Аммане, Мадабе, Герасе,
Бет Небе и др.
С середины 1980-х годов с некоторыми из этих
мозаик смогли познакомиться и жители Европы.
Это стало возможным благодаря усилиям интер­
национального коллектива специалистов, органи­
зовавших выставку "Византийские мозаики из

См.: Nauerth С. Evidence for a David Cycle on Coptic Textiles
// Coptic Studies: Acts of the Third International Congress of
Coptic Studies. Warsaw, 20-25 august, 1984. Varsovie, 1990.
P. 285-297. Fig. 2,3,4.

Иордании". Ядро выставки составили памятники
мозаичного искусства из музеев Аммана, Мадабы,
Гераса. Датируются они серединой VI - первой по­
ловиной V u в. и происходят более чем из десяти
географических пунктов Иордании (Гераса, Мадаба, Берг Небо и др.), ранние из которых открыты в
начале нынешнего века, последние - в 1985 г.
В 1986-1988 гг. эта выставка побывала в Риме,
Шаллабурге, Клагенфурте, Мюнстере, Мюнхене и
Берлине (в Берлине, в музеев им. В. Боде, к экспо­
натам выставки из иорданских собраний была до­
бавлена напольная мозаика П-Ш вв. из Герасы,
хранящаяся в Германии с 1908 г. и отреставриро­
ванная в 1979-1980 гг. На ней представлены персо­
нификация лета, музы, поэты и спутники Диони­
са). Собственно мозаичные произведения дополня­
лись разнообразными археологическими находка­
ми, относящимися к VI в.: мраморный реликварий
в форме саркофага (№ 42, с. 245), стеатитовые по­
делки (№ 43 - 12 предметов, с. 246), латуные об­
кладки литургических деревянных ларчиков (Ms 45
- 4 предмета, с. 247), стеклянный сосуд (№ 44, с.
247), золотой перстень с надписью (М» 46, с. 248),
изделия из бронзы (№ 47-48, с. 248-250), глиняные
светильники (№ 4 9 - 3 предмета, с. 250), два камен­
ных рельефа с изображениями святых воинов Лонгина и Федора (№ 50-51, с. 251).
К этой выставке был выпущен рецензируемый
каталог. Он распадается на две части. Первая объ­
единяет 9 научных статей и библиографию по теме
"Иордания византийского периода". Во второй час­
ти - каталог и альбом. Приведу перечень статей
каталога: Введение - X. Бушхаузен (с. 15-25), Мо­
заики от Юстиниана до Язида Π - M. Пиччирилло
(с. 27-121), Мозаичная школа Мадабы - М. Пич­
чирилло (с. 123-126), Античные мозаики в Сирии и
в Иордании - Дж. Болти (с. 127-137), Церковь Ма­
рии и "Зал Ипполита" в Мадабе - X. Бушхаузен

(с. 139-156), Напольные мозаики оммеядского
Каср аль-Халлабат в Иордании - Г. Бишех (с.
157-160), Зооморфные мотивы в роли украшений
и символов - П. Тестини (с. 161-168), Иорданские
церкви: убранство и литургия - Н. Дюваль (с.
169-174), Архитектурный стаффаж в иорданских
мозаиках - Н . Дюваль (с. 175-180), Заметки о хри­
стианских напольных мозаиках в Иордании Р. Фариоли Кампанати (с. 181-186). Каждая из ста­
тей сопровождается библиографическим аппара­
том. На с 187-193 приведена составленная М. Пич­
чирилло библиография по Иордании византийско­
го периода (около 250 названий). Этот же автор
составил и каталог (с. 211-251,51 номер).
Уже этот перечень убеждает, что представлен­
ный материал необычайно интересен для специа­
листов самых разных направлений. Тематическое
разнообразие мозаик (сцены охот; персонифика­
ции городов, времен года; представители животно­
го и растительного миров; персонажи и символы
христианства и др.), многообразие композицион­
ных решений, колористическое богатство, стили­
стические различия и т.п. являют собою своеоб­
разный культурно-художественный феномен, объ­
единивший ближневосточные и эллинистические
традиции.
Статьи сопровождаются 143 черно-белыми ил­
люстрациями (рисунки, схемы, реконструкции, фо­
тографии памятников) и 23 цветными таблицами.
Все фигурирующие в каталоге мозаичные памят­
ники представлены в цвете. С полиграфической
точки зрения издание безупречно.
Эта работа представляет большой интерес для
советских специалистов, поскольку такого рода ма­
териалов в наших собраниях нет. К тому же неко­
торые находки последних лет публикуются именно
на ее страницах.
А.Я. Каковкин

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВВ
- Византийский временник
ВИ
- Вопросы истории
ВО
- Византийские очерки
ЖМНП - Журнал министерства народного просвещения
ЗРВИ
Зборник радова. Византолошки институт
ИАК
- " Известия Археологической комиссии
КСИА
- Краткие сообщения Института археологии АН СССР
OAK
- Ответ Археологической комиссии
ПВЛ
— Повесть временных лет
ПС
- Палестинский сборник
ПСРЛ
- Полное собрание русских летописей
CA
- Советская археология
СВ
- Средние века
ВСН
- Bulletin de Correspondence Hellénique
BS
Byzantinoslavica
Byz.
- Buzantion
BZ
- Byzantinische Zeitschrift
Dölger F. Regesten - Dölger F. Regesten der Kaiserarkunden des oströmischen Reiches. Mühchen
DOP
- Dumbarton Oaks Papers
ЕВ
- Études balkanique
ΕΕΒΣ- Έπετηρ'ιςΈταιρείας Βυζαντινών Σπουδών. Α-οηναι
JOB
- Jahrbuch der österreichischen Byzantinistik
MAMA - Monumenta Asiae Minoris Antiqua
MM
- Mikloéich F., Müller J. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana. Vindobonae,
1860-1890. Vol. I-VI
PG
- Migne J.-P. Patrologiae cursus completes. Series graeca
REB Revue des Etudes Byzantines
RH
- Revue historique
RHC
- Recueil des historiens des croisades
TM
- Travaux et Mémoires. Paris

Научное издание

Византийский временник, том 55
Утверждено к печати институтом всеобщей истории
Российской академии наук
Редактор издательства В.Н. Токмаков. Художественный редактор В.Ю. Яковлев
Технический редактор ТЛ. Резникова. Корректор MA. Хенкина
ЛР № 020297 от 27.11.1991 г.
Набор выполнен в издательстве на компьютерной технике
Подписано к печати 26.04.94. Формат 70 х 100 1/16. Гарнитура Тайме
Печать офсетная. Усл. печ. л. 19,5 + 0,7 вкл.. Усл. кр. отт. 20,5. Уч.-изд. л. 23,9
Тираж 930 экз. Тип. зак.144.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Наука"
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
Санкт-Петербургская типография № 1 ВО "Наука"
199034, Санкт-Петербург В-34,9-я линия, 12